Разрушенный

СЕРИЯ: Грязный воздух #3

Перевод группы t.me/dreambooks1

Для моих встревоженных людей — это для вас.

Не позволяй своим страхам победить.

Плейлист

Lonely — Noah Cyrus

My Stress — NF

Me, Myself, & I — G-Eazy & Bebe Rexha

Slow Grenade — Ellie Goulding ft. Lauv

Tongue Tied — Marshmello, YUNGBLUD, & blackbear

Strange (Piano Version) — Gabrielle Aplin

Love Like That — Lauv

Rainbow — Kacey Musgraves

Catching Feelings — Drax Project

Graveyard — Halsey

Bad Things — Machine Gun Kelly & Camila Cabello

Somebody — Dagny

Conversations in the Dark — John Legend

Put Me Back Together — Caitlyn Smith

Unsteady — X Ambassadors

What We Had — Sody

Let Her Go (Acoustic) — Passenger

You Should Be Sad (Acoustic) — Halsey

Happiest Year — Jaymes Young

This Love — Taylor Swift

The One — Kodaline

Thinking Out Loud — Ed Sheeran

Пролог

Елена

Тринадцать лет назад

— Если ты не будешь готова через пять минут, то не получишь сказку. Пусть тебе уже двенадцать лет, но спать ты ложишься в восемь. — Голос моего отца разносится по коридорам нашего двухэтажного дома.

Я спешу в свою ванную. Я — девочка на задании, торопящаяся в постель, поскольку домашнее задание сегодня затянулось. Почистив зубы, я быстро заплетаю свои волнистые волосы в косу и меняю очки на контактные линзы.

За тридцать секунд добираюсь до кровати и с громким стуком прыгаю на мягкий матрас. Шаги папы эхом разносятся по коридору, когда он заглядывает ко мне. Я широко улыбаюсь ему, скрещивая ноги и сжимая руки.

Он открывает дверь шире, его карие глаза смотрят на меня.

— Мне стоит проверить, чистила ли ты зубы зубной нитью?

Я качаю головой из стороны в сторону, борясь с хихиканьем.

— Оплата следующего визита к стоматологу должна быть из твоей копилки.

— Я обещаю сделать это завтра. Я умираю от желания почитать с тобой, а домашнее задание заняло целую вечность. Почему я не могу ходить в школу со всеми своими друзьями? Их занятия заканчиваются очень быстро.

С тех пор как несколько лет назад мой папа стал послом в Мексике, наша жизнь изменилась. Меня записали в частную школу, мы переехали в лучший район, и теперь у нас есть деньги, чтобы съездить в отпуск. Мами сидит дома, а папа ездит в США и обратно, работая над важными делами в правительстве.

— Потому что однажды ты поблагодаришь меня за то, что я заставил тебя посещать американскую школу. Все те часы, которые я провожу, сажая плохих людей и преоображая Мексику, окупаются.

— Но они заставляют меня весь день говорить по-английски. — Хнычу я.

Он поглаживает мой сморщенный нос.

— И какой у тебя теперь замечательный акцент. Я рад, что плата за обучение того стоит. Я с нетерпением жду того дня, когда ты переступишь порог американского университета.

Он садится рядом со мной, моя кровать прогибается под его весом, когда он прижимается ко мне. Он открывает мою копию «Голодных игр» на главе, на которой мы остановились, готовый начать нашу ежевечернюю традицию. С его должностью приходит много обязанностей, включая пропуск наших вечеров чтения.

— Ты готова начать? — мой папа показывает мне страницу с главой.

— Да, да, да!

— Ты знаешь, как это делается. — Он отмахивает свободную прядь, которая вырвалась из моей косы.

Я борюсь с желанием закатить глаза на затылок.

— Ага. Ты начинаешь, я заканчиваю. Ух ты. Давай начнем. — Я провожу пальцем по листку, говоря ему, что нужно меньше говорить, больше читать.

Его грубый голос подхватывает то, на чем мы остановились две недели назад. Я сижу на своих взъерошенных подушках, вцепившись в каждое слово, в предвкушении того, как Кэтнисс выживет в лесу.

Он передает мне книгу на половине главы. Папа поправляет меня, пока я читаю, причем мой акцент становится все хуже по мере того, как растет мой энтузиазм. Глава пролетает незаметно и оставляет меня в отчаянии от того, что я хочу продолжения после обрыва.

— Еще одну главу? Пожалуйста? — я хлопаю своими темными ресницами. Они достаточно длинные, чтобы задевать мои очки — раздражающая проблема, которую обычно предотвращают контактные линзы.

Он качает головой.

— Я бы хотел, chiquita (прим. пер малышка). Mami(прим. пер мамочка) хочет, чтобы я помог ей с посудой перед сном.

Я прижимаюсь к его боку, вытягивая все свои силы.

— Но тебя не было целую вечность, так что ты должен мне по крайней мере десять глав.

— Diez? No mames!(прим. перДесять? Охренеть!) — Он хихикает, обнимая меня. — Как насчет завтра? Я готов поторговаться за три главы.

Я отстраняюсь и скрещиваю руки на груди.

— Хорошо. Если ты должен. — Я отмахиваюсь от него, вздыхая, когда резко падаю на подушку.

— Я знал, что новая школа пойдет тебе на пользу. Посмотри на себя, ты ведешь себя как настоящая леди. В этом году ты стала намного лучше читать. Я очень горжусь тобой. — Папа нежно целует меня в лоб, прежде чем закрыть дверь моей спальни.

Я выключаю лампу. Мои глаза закрываются, и мой разум кипит, думая о книге и о том, как закончилась глава. Любопытство о том, что будет дальше, съедает мое терпение. Не в силах заснуть, я достаю из тумбочки маленький фонарик, который храню для таких ночей.

Я хватаю книгу и иду в свой шкаф. Если бы родители застали меня за таким чтением поздно вечером, они бы прочитали мне целую речь. Чтобы спасти нас всех, я прячусь на своем обычном месте за одеждой и парой картонных коробок. Фонарик отбрасывает тени, когда я открываю книгу на следующей главе.

Мой палец ведет меня, удерживая на месте, пока я упражняюсь в чтении. Кэтнисс убегает от других, избегая при этом смерти. Она храбрая и крутая.

Откуда-то снизу раздается крик. Волосы на моих руках поднимаются от того, как страшно это звучит. Крик отца пугает меня, и я дрожащими пальцами выпускаю твердый переплет. Она падает на пол рядом с моими ногами с сильным стуком.

Я задерживаю дыхание, пытаясь осмыслить услышанное. Звон стекла вдалеке и далекие мольбы моей матери заставляют меня паниковать. Мое сердце учащенно бьется в груди, когда мой отец переходит с английского на испанский, умоляя о пощаде. Незнакомые голоса кричат в ответ, прежде чем что-то еще разбивается.

Папа предупреждал меня о подобных вещах. Он учил меня оставаться в своей комнате и ждать, когда кто-нибудь из них придет за мной.

От очередного крика мамы у меня перехватывает дыхание. Я остаюсь приклеенной к ковру, мои пальцы судорожно пытаются схватить фонарик.

Мой отец кричит, его мольбы доносятся через закрытую дверь моей спальни. Я пытаюсь сдержать дрожь в теле.

По дому разносится громкий хлопающий звук, как будто внизу кто-то устроил фейерверк. Папа перестает кричать, а мама издает болезненный вопль.

Мои пальцы дрожат, когда я выключаю фонарик. Щелчок звучит слишком громко, нарушая тишину, когда темнота скрывает меня. Раздаются новые хлопки, перекрывая мамины крики, от которых у меня по спине пробегает холодок.

Раз. Два. Три.

Мои глаза слезятся, когда я пытаюсь дышать, а стук сердца мешает мне слышать. В глубине души я знаю, что что-то не так, ведь мои родители больше не плачут. Я качаю головой, как будто это движение может вытеснить беспокойство из моего мозга. Мысль о том, что с ними случилось что-то плохое, слишком тяжела для меня.

Я резко вдыхаю, когда моя дверь со скрипом открывается.

Вот они. Они найдут меня.

Дверь шкафа заглушает звук шагов. Я втягиваю свое тело в себя, пытаясь исчезнуть в самом маленьком уголке шкафа. Коробки и вешалки с одеждой скрывают меня.

Я не Кэтнисс Эвердин. Я притворяюсь, прячусь, страх заставляет меня свернуться в клубок ничтожества. Дверцы моего шкафа открываются, и кислота подбирается к моему горлу от этого шума. Я не решаюсь сглотнуть, боясь, что незнакомец услышит меня.

Некоторые вешалки гремят, и мои туфли толкаются. Я сдерживаю желание вздохнуть, когда что-то ударяется о коробку передо мной. Так же быстро, как появился неизвестный, он закрывает дверь шкафа.

— Его дочери здесь нет. Может быть, она с другим членом семьи? Или мы должны проверить все комнаты?

Я закрываю рот рукой, чтобы не вырвался ни один звук. Слезы брызжут на мои пальцы, но я молчу.

— Olvídalo.(прим. пер Забудь об этом.) Мы справились с работой. Эль Хефе будет гордиться нами, и после этого он должен будет повысить нас в должности.

— Эдуардо был занозой в его заднице в течение многих лет.

Я борюсь со всем, что во мне есть, чтобы не закричать и не выдать себя. Кэтнисс не плакала бы. Она бы вышла из шкафа и что-то сделала. Что угодно.

Я слабая, жалкая трусиха, которая едва переводит дыхание, борясь с желанием вырвать.

Где-то внизу хлопает дверь.

Мама и папа придут за мной. Они в порядке. Может быть, немного ранены, но они придут.

Проходят минуты, а я не слышу никаких звуков в доме. По моему лицу текут слезы, я молюсь, чтобы папа нашел меня и отнес в постель.

Несколько часов я не двигаюсь, боясь выйти на улицу. Мои глаза привыкают к темноте, я раскачиваюсь взад-вперед, чтобы успокоиться.

В конце концов, я выползаю из своего укрытия, мой желудок опускается, когда я открываю дверь шкафа. Я останавливаюсь, прислушиваясь, не знает ли кто, что я здесь. Проходит несколько минут, прежде чем я решаю, что можно двигаться дальше.

Сделав глубокий вдох, я открываю дверь своей спальни. Она скрипит, как в одном из эпизодов «Скуби-Ду». Мое сердцебиение ускоряется, когда я испускаю дрожащий вздох.

Я ненавижу темноту. Мой дом кажется жутким, свет выключен, а тени задерживаются в самых черных углах. Кожу на шее покалывает. Мои ноги несут меня вниз по лестнице, я сжимаю в руках фонарик, отчаяние дает мне силы идти дальше.

— Mami? Papi?(прим. пер Мамочка? Папочка?)

Тишина. Полная тишина и темнота заставляют пульсировать жилы на моей шее. Я борюсь с желанием взбежать по лестнице и спрятаться под одеялом. Кэтнисс была бы храброй в темноте — сильной и ничего не боялась.

Я спотыкаюсь обо что-то, преграждающее мне путь на кухню. Моя голова падает сама по себе.

— Нет! Нет, нет, нет, нет.

Фонарик с грохотом падает у моих ног и укатывается в сторону. Мои ноги подкашиваются, когда я падаю на пол, мои пальцы цепляются за мамину руку, холодную в моей, и я чувствую себя не в своей тарелке.

Слезы заливают мои глаза, стекают по щекам и падают на нее. Я переползаю через ее тело и притягиваю ее к себе.

— Mami! ¡Despiértate!(прим. пер Мамочка! Просыпайся!) — дрожащими пальцами я убираю ее волосы с лица, мое сердце сжимается при виде ее пустых глаз, смотрящих на меня.

Холодные, безжизненные глаза без каких-либо признаков ее тепла.

— Mami, ¿qué pasa? Regresa a mi.(прим. пер Мамочка, что случилось? Вернись ко мне.) — Мои руки становятся скользкими, когда я отпускаю ее руку. Я проверяю свои пальцы, но из-за недостатка света трудно понять, что сделало их мокрыми. Слезы портят мне зрение, когда я двигаюсь к фонарику. Свет падает на моего отца, лежащего рядом с мамой, за ним тянется кровавый след.

Всхлип вырывается наружу, когда я подползаю к папе, обнимаю его и прижимаю ухо к его груди, надеясь, что он еще жив. Я могу позвать врача или бабушка, чтобы они помогли мне.

— Por favor, Papi, no me abandones.(прим. пер Пожалуйста, папочка, не бросай меня.)

Тишина.

Сердце не бьется. Ни дыхания. Ничего.

— Нет, нет, нет. — Болезненные звуки вырываются из меня. Я плачу у него на груди, теряя контроль над собой. Он пахнет совсем не так. Мои пальцы хватают его костюм, трясут его, как будто он может ожить.

Вернуться ко мне.

— Не оставляй меня. — Кричит мой надломленный голос.

Никто не отвечает. Никто не слышит моих криков. Никто не может спасти моих родителей. Их больше нет.

Умерли.

Убиты.

Мои руки блестят в плохом освещении, окровавленные и грязные. Накатывает волна тошноты. Я едва успеваю пройти несколько футов, прежде чем мой ужин снова попадает в горло, и мое тело задыхается, пока ничего не остается.

Я опускаю трясущиеся руки на деревянный пол. Осколок стекла вонзается в мой палец, резкая боль вырывает у меня шипение. Кровь выливается из меня, когда я отрываю толстый кусок от среднего пальца.

Слезы стекают по моему лицу и падают на пол, исчезая в кровавом следе, оставленном моим отцом.

Я лежу на скользкой плитке, подтянув колени к груди, и жалею, что убийцы не забрали и меня. Мое тело дрожит, когда я раскачиваюсь взад-вперед. Я выключаю фонарик и позволяю теням заползти внутрь, окружая меня, тишина разрывает мое спокойствие.

Глава 1

Джакс

Настоящее время

— Джакс, твой завтрак остывает! Что ты делаешь все утро в своей комнате? Мы выбросили все твои журналы Playboy много лет назад! — голос моей мамы гудит через домофон в моей старой комнате.

Вот что происходит, когда я навещаю свою семью во время зимних каникул. Ничто так не напоминает отпуск, как утренние звонки и обвинения в том, что я дрочу перед утренним чаем.

Я застонал, вставая с кровати и нажимая кнопку на динамике.

— Я разочарован в тебе. Последнее, что я хочу услышать, когда нахожусь на грани оргазма — это голос моей мамы.

Ее смех заставляет трещать крошечный динамик в моей комнате.

— Ты отвратительный. Прости меня, Господи, что я вырастила человека с таким непослушным ртом. Спускайся сюда, твой папа ушел на встречу, а я ненавижу есть одна.

У нас такая семья, с переговорными устройствами и штатным персоналом, потому что папа в свое время был крутым боксером и строил роскошную жизнь только на кулаках. Он больше не дерется, но его инвестиции говорят сами за себя.

Мы входим в ту же финансовую группу, что и придурки, которые смеялись над папой, потому что он был выходцем из бедности. Добро пожаловать на темную сторону; у нас есть трастовые фонды и больше инвестиций, чем на чертовом фондовом рынке.

— Я буду там через несколько минут. — Я отхожу от стены и захожу в ванную, желая смыть с себя утреннюю сонливость.

Я не планировал приезжать до начала сезона Формулы-1, но мама умоляла меня. Трудно отказать ей, особенно когда она говорит, что меня не будет дома на Пасху. К тому же, я не планировал много веселых мероприятий, ведь Лиам занят с Софи, а Ноа проводит все свободное время с Майей. Наше оригинальное трио осталось без меня.

Боже, помоги нам всем.

Я беру свою бутылочку с лекарством из сумки с туалетными принадлежностями. Красивая белая таблетка выделяется на фоне моей бронзовой кожи, соблазняя меня снять напряжение. Благодаря короткому периоду полураспада, разрешению американского врача и оговорке о психическом здоровье в Ф1, я могу принимать Ксанакс, когда мне вздумается. И в последнее время, похоже, это происходит часто.

Я — гонщик Формулы-1 и исключительный засранец — страдаю от клинической тревоги. Если люди узнают об этом, они могут посмеяться над своими задницами, прежде чем я надеру их, показывая им, что происходит, когда я чувствую себя по-другому. Со стороны я не выгляжу тревожным, но внутри у меня полный пиздец.

С самого детства мой мозг, как хомяк в колесе, снова и снова концентрируется на одних и тех же проблемах. С тревогой приходят симптомы панической атаки. Они поражают меня: колени почти подгибаются, в груди становится тесно, а пальцы дрожат до бесполезности.

Панические атаки начались пару лет назад, они ухудшили мое настроение и продуктивность. Обычно они случаются, когда я испытываю максимальный стресс, например, при общении с родителями или если меня одолевают мысли о будущем. За последний год они постепенно становились все хуже. После одного незаметного приступа в прошлом году в середине гонки, который Маккой назвал «техническим сбоем», я решил, что таблетки — это мое единственное решение. Я не хотел идти на терапию, поэтому нашел американского врача, который решил мою проблему, не разделяя моих чувств. Теперь Ксанакс помогает мне оставаться в здравом уме, чтобы моя гоночная машина не врезалась в ближайшую стену во время каждой гонки.

Я считаю панические чувства своим наказанием за то, что я живу полной жизнью, в то время как моя мама страдает. То, что происходит со мной, постоянно напоминает о маминых симптомах. Болезнь Хантингтона (прим. пер. Болезнь Гентингтона (синдром Гентингтона, хорея Гентингтона, хорея Хантингтона) — аутосомно-доминантное генетическое заболевание нервной системы, характеризующееся постепенным началом обычно в возрасте 30–50 лет и сочетанием прогрессирующего хореического гиперкинеза и психических расстройств.) — та еще сука, она крадет у нее моменты год за годом. Она делает ее слабой и немощной. Моя ролевая модель и свет моей жизни переживает худший из медицинских прогнозов, и все же я живу роскошной жизнью с F1. Панические атаки и тревога кажутся мелочью по сравнению с этим.

Но вы знаете, что говорят профессионалы: пара таблеток Ксанакса в день избавляет от беспокойства.

Я проглатываю таблетку перед тем, как выйти из своей комнаты, больше не в настроении оставаться наедине со своими дерьмовыми мыслями. Мои шаги гулко отдаются от мраморных полов, когда я прохожу по нашему роскошному дому. Светлые стены соответствуют светлым тонам, выбранным мамой, создавая уютное пространство, которое мне порой трудно покинуть. Гостиничные номера, в которых я живу каждую неделю, не идут ни в какое сравнение.

Мама улыбается мне, когда я вхожу на кухню, созданную для шеф-повара.

— Если это не мой любимый сын.

— Я твой единственный ребенок, а значит, автоматически любимый. — Я подхожу и целую ее в макушку, прежде чем занять место напротив нее.

— Ты всегда был нахальной маленькой штучкой, которая никогда не умеет принимать комплименты. — Ее дрожащие пальцы тянутся к светлым прямым прядям.

Я — любящий результат шведского наследия моей мамы и генов черного лондонца моего отца. Дети называли меня шавкой. Хотя раньше меня это беспокоило, с тех пор я научился ценить пухлые губы отца и запавшие лесные глаза обоих родителей. Не говоря уже о мягких локонах, которые я сейчас подстригаю по бокам, а сверху распускаю.

— Я прошу прощения. Где мои манеры?

— Наверное, потерялись где-то между этим местом и Монако. Джеки каждый год, как по часам, вспоминает вашу ночь в казино.

— Эта история пережила поездку принца Гарри в Лас-Вегас. Я бы хотел сказать, что, возможно, я все-таки более шумный британец. — Я поднимаю брови вверх и вниз.

Горничная нашей семьи, Джеки, ставит передо мной завтрак и чай.

— Несмотря на то, что твоя мать относится к тебе как к своему маленькому принцу, ты кто угодно, только не королевская особа.

— Ай. Ты будешь целовать мои сапоги, когда меня посвятят в рыцари. — Я подмигиваю.

— Кто? Сервировщик бутылок за твоим VIP-столиком не в счет. — Джеки скрещивает руки, прислонившись к кухонному острову.

Моя мама громко смеется.

— Тебе нужно уезжать через неделю?

— Ты единственная, ради кого я могу бросить Формулу-1, даже если бы это было на целых две секунды. — Я качаю головой.

— Это на одну секунду лучше, чем вчера. Представь, если я буду держать тебя здесь месяцами, то в конце концов я добьюсь своего. — Моя мама поднимает чашку с чаем к губам. Ее дрожащие пальцы расплескивают жидкость, и половина содержимого проливается ей на руку и платье.

— Черт. Давай я тебе помогу. — Я хватаю салфетку и вытираю пролитый чай, смахивая капли с ее бледной кожи.

— Как неловко. — Она вздыхает.

Мое сердце болит от ее покорного выражения лица. Я чувствую, как волна паники нарастает в моей груди, и от этого жжения мои легкие болят с каждым вдохом. Ксан, пожалуйста, не стесняйся, заходи в любое время.

Я излучаю спокойствие, которое не соответствует моему учащенному сердцебиению.

— Что сказал вчера врач?

Она посылает мне самую маленькую улыбку.

— Тебе не нужно суетиться вокруг меня.

— Мама…

Она бросает на меня самый нахальный взгляд, заменяя им свое грустное лицо.

— Ладно, хорошо. Он сказал, что мы можем контролировать недавние проблемы с моим настроением и передвижением. Но в целом, у меня все хорошо. Они возлагают большие надежды.

— Значит, это хорошие новости? Может, все не так плохо, как они думают.

Ее дрожащая рука коснулась моей щеки.

— Ну, они говорят, что потенциально я могу прожить на несколько лет дольше, чем ожидалось.

— Так ты говоришь о еще пятнадцати годах с нами, плюс или минус? — я возмущен тем, как неуверенно звучит мой голос.

— Это не точно. Я бы хотела рассказать тебе больше, но это все, что я знаю. — Ее улыбка дрогнула.

Я отодвигаю свою тарелку в сторону, больше не желая есть.

— И что, по его словам, может устранить припадки?

— Единственное, что мы можем сделать, это следить за тем, насколько сильными они становятся. О, и он сказал, чтобы помочь справиться со стрессом, моему сыну следует перестать быть упрямым и получить….

— Нет.

— Но…

— Ответ — нет. — Я вздохнул. — Мне жаль. Мне не хочется тебя разочаровывать, правда, но смысла нет. — Мои руки дрожат под столом.

— Я не могу не пытаться. Всякий раз, когда я иду к врачу, то беспокоюсь о тебе. Я думаю о том, как тебе плохо, и о таблетках, которые ты начал принимать в прошлом году. Бензопрепараты тебе даже не подходят, так что не пытайся преуменьшить их значение. Я думаю, может ли эта дрожь быть из-за…

— Мама, пожалуйста, перестань беспокоиться обо мне. — Мой голос прозвучал тихо. Черт, я ненавижу, как она может достать меня, как никто другой, но я должен оставаться сильным. — Может, оставим этот разговор? Давай насладимся последней неделей перед тем, как мне придется уехать. Я не знаю, как скоро я смогу вернуться, когда Лиам уехал и все изменилось в Маккой. — Мой голос воняет отчаянием, хрипит и трещит, когда я смотрю на нее широко раскрытыми глазами.

— Хорошо, пока, но только потому, что я каждый раз влюбляюсь в твои щенячьи глазки. Вот почему у тебя четыре кариеса к пяти годам.

— Я всегда был очаровашкой. — Я одариваю ее своей самой ослепительной улыбкой, надеясь отогнать все ее опасения на эту тему.

— Поверь мне, я прекрасно осведомлена о твоих заголовках в новостях. Ты слишком часто искушал меня выбелить глаза.

Я сморщился.

— Прости, мама.

— Я с нетерпением жду того дня, когда ты встретишь подходящую женщину и оставишь в прошлом эти клубные дни.

Я смеюсь.

— Встретить и вступить в отношения — две разные вещи.

— С таким умным языком, кто может устоять перед тобой?

Джеки берет мою недоеденную тарелку.

— Любая женщина, которая думает мозгами, а не клитором.

Мама подавляет смех.

— Джеки, ты ужасна.

— Я говорю то, что думаю. — Джеки пожимает плечами и направляется к раковине.

— После того, как ты испортил мне аппетит, самое меньшее, что ты можешь сделать, это порадовать свою маму. Ты знаешь, что я люблю больше всего на свете.

— Папу?

Она фыркнула.

— Отлично. Похоже, ты все-таки понял мои шутки. Добрый сэр, пожалуйста, отвезите меня на наше место.

— Только для тебя. — Я встаю и протягиваю ей свою татуированную руку.

Она опирается на меня, пока я веду нас через дом в главную гостиную. Рояль сверкает в центре комнаты. Я усаживаю ее на удобный стул, а сам сажусь на рояльную скамью и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

Она хлопает в ладоши и улыбается.

— Лучшим решением, которое я приняла как родитель, было заставить тебя брать эти уроки.

— Правда? Из всего того, что ты сделала, это лучшее?

— О, да. Твой отец не может нести мелодию, чтобы спасти свою жизнь, так что ты — лучший вариант.

Я улыбаюсь, отворачиваясь. Мои пальцы легко пробегают по клавишам из слоновой кости, прежде чем я начинаю играть песню из «Парка Юрского периода».

Голос моей мамы разносится над музыкой.

— Я даже не могу сказать, в восторге ли я от того, что ты отказался учить классику ради такой музыки.

— Однажды бунтарь, всегда бунтарь.

— Разве я не знаю. Как ты думаешь, от кого ты это получил? Ты вырос, слушая сказки на ночь о том, как я бросила свою семью, не оглянувшись ни на секунду.

— Ты была бунтаркой с причиной. Это лучший вид.

— И не забывай об этом. — Она подмигивает мне. — Сыграй мне «Часы». Я знаю, ты тоже ее любишь.

Я теряю себя в музыке. Как клапан, я отключаю свои мысли, позволяя заботам моей жизни улетучиться вместе с мелодией.

Мелодия призрачно красива, отражаясь от высоких потолков. Моя мама улыбается все время. Она делает весь мой визит стоящим, несмотря на боль в моей груди каждый раз, когда она борется.

Жизнь возобновляется, когда я закрываю клавиши пианино и помогаю маме подняться по лестнице в комнату моих родителей. Ее шаткие ноги и трость вырывают у меня хорошее настроение, заменяя счастье отчаянием.

В тот вечер, после того как мама разрыдалась, трижды уронив вилку во время ужина, я пишу старым друзьям по вечеринке сообщение о том, что собираюсь в клуб. И как ни в чем не бывало, мое плохое настроение смывается алкоголем и плохими решениями.

Глава 2

Елена

— При том уходе, который требуется вашей бабушке, я не уверена, что ее потребности здесь удовлетворяются. Ее нужно поместить в более постоянный дом, предназначенный для долгосрочных пациентов. А с вашими средствами я не уверен, что это возможно. — Доктор поднимает взгляд от своего планшета.

Все всегда сводится к деньгам.

Хотите знать, сколько у меня есть? Если взять евро, поджечь его и выбросить в мусорное ведро, то это будет суммарный итог моего банковского счета.

Все до последнего евро, которые я заработала, ушли либо на оплату ухода за бабушкой, либо на оплату счетов. Взрослеть трудно, но взрослеть с долгами — труднее всего.

Бабушка предупреждала меня о необходимости получить образование в американском университете, но я не послушала. Я хотела последовать желанию отца и поступить в американский университет, только чтобы узнать, что мечты лучше выглядят на бумаге. То, что должно было стать американской мечтой, обернулось для меня повторяющимся кошмаром высоких процентных ставок и непомерных кредитов. Черт возьми, кредит, который я взяла для получения степендии, мог бы прокормить небольшую страну в течение месяца.

Боль в груди нарастает, когда я смотрю на свою бабушку — единственную связь, которая осталась у меня с отцом. Я сделаю все, чтобы она была счастлива и здорова до тех пор, пока она жива.

Ее остекленевшие глаза находят мои.

— Марисоль?

— Sí. Estoy aquí.(прим. пер Да, я здесь.) — Я заталкиваю в себя горькое чувство обиды на бабушку. Наличие родственника с болезнью Альцгеймера имеет забавный способ заставить вас жаждать таких простых вещей, как то, чтобы вас не называли по имени вашей матери. Эта мысль заставляет темное облако занять место над моей головой, но я борюсь с грустью при напоминании о моих родителях.

Хотя я презираю горечь по поводу того, что моя бабушка путает меня с мамой, мне нравится быть похожей на нее. Люди говорят, что я похожа на нее: изгибы фигуры, темные волосы с естественной волной и средний рост. Единственное напоминание о моем отце — это карие глаза и длинные ресницы. Бабушка говорила, что это лучшее от них обоих.

Я стою лицом к врачу.

— Насколько дороже обычно стоят такие комплексы?

— На данный момент вы рассчитываете на 4 000 евро в месяц, плюс-минус.

Комната вращается, пока я обдумываю его слова. Это дополнительные 48 000 евро в год, которых у меня нет. Я едва свожу концы с концами со своей маленькой квартирой в Монако размером с детскую коробку из-под обуви.

— Мы можем позволить ей остаться здесь еще на месяц, пока вы все уладите, но вам нужно будет найти другие варианты. Боюсь, ее состояние ухудшилось довольно быстро, а наш персонал не приспособлен для нее. Испытание не помогло.

Я борюсь за то, чтобы сдержать слезы.

— Вы больше ничего не можете сделать? Никаких других лекарств вы не можете попробовать?

— В таких случаях — нет. Мне очень жаль, мисс Гонсалес. Я рекомендую наслаждаться оставшимся у вас временем, и устроить ее куда-нибудь, где о ней смогут позаботиться, пока…

— Верно. — Я прикусила язык, чтобы не сказать то, о чем потом буду жалеть.

— Если вы хотите рассмотреть возможность переезда обратно в Мексику, услуги там намного дешевле. Вы могли бы найти хорошее учреждение с вашими ограниченными средствами.

— Я буду иметь это в виду.

Ничто так не говорит о хорошем плане, как увольнение с работы и переезд в ту же страну, где были убиты мои родители. Звучит как будущее, такое же светлое, как апокалипсис.

Доктор выходит из палаты с напряженным прощанием, оставляя меня наедине с бабушкой.

— Как там Эдуардито? — бабушка хватается за мою руку хрупкой рукой. Ее слова звучат так, будто она провела лезвием по моему сердцу.

— Хорошо. Он занят работой. — Он не работал тринадцать лет, но кто считает.

Хватит горевать, Елена.

— Почему ты выглядишь грустной? Скажи ему, чтобы он больше сидел дома с тобой и малышкой Еленой. Я говорила ему, чтобы он меньше работал, но он не слушает. Он упрямый, как его отец.

Я глубоко вздохнула и продолжила, как будто я моя мать. Нет смысла напоминать ей, что я не ее невестка, а ее сын мертв. В последний раз, когда я упомянула об этом, она расплакалась и пригрозила сама убить убийц. Потребовались две медсестры и укол чего-то сильнодействующего, чтобы утихомирить ее. В тот день я поняла, что действительно одинока в своей боли. Бабушка не может справиться с правдой, и в конце концов, в этом нет смысла. Два бандита, которые хотели заслужить уважение главаря банды низкого происхождения, убив посла, умерли, так и не дождавшись суда. Так уж устроена Мексика. Искать возмездия бессмысленно, ведь ее сломанная система полна коррупции и смерти.

Еще один кропотливый час я провожу за просмотром телевизора и обедом с ней. Перед тем как попрощаться, я целую бабушку в щеку. Как только я выхожу за пределы учреждения, меня одолевают тревожные мысли о том, как я смогу оплатить расходы на ее проживание. Я не знаю, как мне помочь ей и при этом остаться на плаву.

Вариант 1: Переселить бабушку в мою квартиру и стать ее сиделкой на полный рабочий день, работая из моего офиса-спальни.

Вариант 2: Переехать обратно в Мексику, она же седьмой круг ада.

Вариант 3: Стать стриптизершей, несмотря на то, что я родилась с двумя левыми ногами и ужасной боязнью сцены.

Я отбрасываю идею переехать обратно в Мексику. Этот вариант ужасен как для моего психического здоровья, так и для моей работы, что укрепляет мои доводы против него. Бабушка нуждается в моей помощи, а это значит, что я должна продолжать работать на этой стороне полушария. Я потратила годы на создание европейских связей в мире Формулы-1 и я отказываюсь от них отказываться. С помощью Элиаса и связей с командами я построила небольшой бизнес, представляя интересы спортсменов.

Есть ли более крупные фирмы, которые могут выполнять мою работу? Конечно.

Есть ли фирмы, готовые идти на попятную, чтобы помочь своим клиентам, независимо от времени и ситуации? Определенно. Но эти фирмы не могут предложить такую заботу, как я. Я берусь только за нескольких клиентов одновременно, создавая их социальное присутствие и выставляя их в лучшем свете с помощью индивидуального плана. Благодаря рекомендациям Элиаса я создала устойчивую базу постоянных клиентов. Это ничто по сравнению с крупной PR-компанией, но это все мое. Я создала ее с нуля и не хочу расставаться с ней, переехав обратно в Мексику. Это похоже на проигрыш, а папа учил меня никогда не сдаваться, как бы трудно ни было.

Я возвращаюсь в свою жалкую квартирку, которая через год будет осуждена за структурную нестабильность. Жалость к себе мне не идет, но я заслужила одну ночь, чтобы утонуть в своих печалях. Я подумываю позвонить Элиасу, но не решаюсь, потому что он занят предсезонными проверками Формулы-1. Даже мой лучший друг не может помочь мне выбраться из этой передряги. Если я рассказываю Элиасу о своих финансовых проблемах, он всегда предлагает мне деньги. Даже если я отказываюсь, он делает все возможное, связывая меня с другими компаниями Формулы-1 для работы над их пиаром. Затем его рефералы рекомендуют меня другим, что помогло мне создать свой бренд как специалиста по исправлению репутации.

В прошлом году я добилась самого большого успеха, когда один из моих новых клиентов порекомендовал меня Маккой, легендарной команде Формулы-1. Меня наняли, чтобы помочь одному из ведущих гонщиков, Лиаму Зандеру, с его репутацией. Хотя эта работа стала для меня ярким событием, срок ее действия истек, как только Лиам перешел в другую команду.

Прогулка до моей квартиры заканчивается слишком быстро. Я поднимаюсь по шатким ступенькам и вхожу в свою однокомнатную квартиру. Я прогуливаю ужин, принимаю душ и падаю на кровать. Надоело откладывать неизбежное, я достаю телефон и проверяю свой банковский счет.

Понадобилось меньше минуты, чтобы понять, как я влипла. Я бросаю телефон на край кровати, так как безнадежность разрушает мой позитив.

— Боже, я знаю, что в последнее время мы были в плохих отношениях, но сейчас я была бы бесконечно благодарена за спасательный круг. Я приму все, что угодно. И давай будем честными, мне бы не помешало чудо или три. Думаю, я уже заплатила свои взносы. — Шепчу я в потолок.

Моя голова раскалывается, когда я прихожу в себя. Я оплакиваю свою бабушку и потерю ее памяти. Еще один год, еще один неудачный суд. Последняя связь с моей прежней жизнью ускользает от меня, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Бабушка никогда не встретится с моими детьми, не говоря уже о том, чтобы вспомнить обо мне. Горе окутывает меня, как цунами.

Я ненавижу, когда приходит печаль, как темный туман, который крадет мое счастье. Это чувство вцепляется в меня невидимыми когтями и держит в заложниках. Это случается нечасто, но когда это происходит, вся моя жизнь переворачивается с ног на голову.

Жужжание телефона прерывает мои мысли. Я двигаюсь, чтобы взять его с угла кровати. На экране высвечивается незнакомый номер, и я, не раздумывая, отвечаю.

— Алло?

— Привет, это Елена Гонсалес? — приветствует меня мужской голос.

— Да. — Мой голос дрогнул.

— Отлично. Меня зовут Коннор Маккой. Мне дали вашу контакты, потому что вы работали на Питера Маккоя в прошлом году. Я не уверен, что вы в курсе всех событий, но ему пришлось взять постоянный отпуск, поэтому я занял его место. Я знаю, что сезон вот-вот начнется, но мне нужна твоя помощь с PR-проектом.

— Какого рода проектом? — Мне потребовалось все силы, чтобы контролировать свой голос, не желая, чтобы в нем прозвучало отчаяние.

У Маккой только два гонщика. Элиас, который является новичком в команде после ухода Лиама в прошлом сезоне, и другой… ну… я знаю достаточно.

— Мы хотим нанять вас для частной работы. Она требует много вашего времени, включая контракт на эксклюзивность и соглашение о неразглашении.

— Какие условия? — я остаюсь бесстрастной, несмотря на то, что мое тело гудит от предвкушения. На данный момент, если это не включает в себя снятие одежды, я согласна на это.

Черт, даже это звучит заманчиво после проверки моих средств.

— Мы будем платить вам восемь тысяч евро в месяц в течение десяти месяцев, начиная с марта этого года. Плюс бонус в двадцать тысяч евро, если вы сможете дотянуть до финала Приза в первую неделю декабря. — Второе предложение он произносит как молитву. — Мы хотим, чтобы вы работали исключительно с Джаксом Кингстоном. Работа будет включать в себя присмотр за ним и помощь в позитивном продвижении его присутствия в СМИ.

Сто тысяч евро? За такие деньги я готова на все.

— У меня есть несколько клиентов, с которыми мне нужно будет встретиться. Если вы не против, то я могу помочь вам во всем.

Коннор разбивает основные части моего контракта, перечисляя все, что мне нужно делать на протяжении всего гоночного сезона. Его план умный и хорошо продуманный. Я без особого трепета говорю «да», зная, что не смогу устоять перед ответом на мои молитвы.

Не все герои носят плащи. Оказывается, некоторые из них носят крутые татуировки и костюм Маккой.

Глава 3

Джакс

Когда мне было семь лет, мой отец поставил меня перед боксерской грушей после того, как я ударил ребенка на подиуме картинга. Я был зол на юного придурка, который высмеивал отношения моих родителей. В тот день отец посмотрел мне в глаза и сказал, что мне нужно прогнать своих демонов. К сожалению, после всех усилий отца, похоже, я решил бежать рядом с ними.

Демоны бывают разных форм и размеров. Гнев. Беспокойство. Отвращение к будущему. Мои искушают меня принять Ксанакс, чтобы обрести душевный покой. Я не наркоман. Клянусь. Но я зависим от временного облегчения, которое дает Ксан.

Я представляю, что рай очень похож на мою голову после приема таблетки — тихий, спокойный и чертовски менее мрачный.

Я не хотел, чтобы моя жизнь приняла такой крутой оборот в этом году. По мере того, как мамино состояние становится все более ужасным, а папа все отчаяннее пытается ей помочь, я играю в нестабильность. Я поддаюсь своим порокам, когда становится трудно. Но вместе с избеганием приходит тревога, как грузовой поезд, который налетает на меня, когда я меньше всего этого ожидаю.

Гонки помогают мне сохранять рассудок. Некоторые люди говорят, что не верят в любовь с первого взгляда, но для меня это было именно так. Я влюбился в адреналин — неприятную возлюбленную, которая покидает меня так же быстро, как и пришла. Я гоняюсь за ней любым способом, чтобы заполучить ее. Пить, водить машину, трахаться — все эти занятия вызывают адреналин, чтобы сдерживать возбуждение внутри меня.

— Ты точно все испортил. — Коннор Маккой предстает передо мной во всей своей красе.

Вместо того чтобы веселиться в Мельбурне перед началом сезона, я паркую свою задницу в конференц-зале.

— Я облажался. Ты знаешь это, я знаю это, даже Элиас, мой новый товарищ по команде, блядь, знает это.

— То, что ты сделал, касается. Черт… — Коннор закрывает свои голубые глаза и щиплет переносицу. — Не подрывай мое доверие и не заставляй меня искать другое решение, чтобы справиться с твоим беспокойством. — В его британском акценте чувствуется гнев.

— Этого больше не повторится, потому что я усвоил урок. Эти таблетки плохо сочетаются с алкоголем, что бы там ни говорили в рэп-песнях. — Я не подумал о побочных эффектах смешивания этих двух таблеток, поскольку Ксанакс только недавно стал моим новым костылем для снятия тревоги.

У Коннора отвисла челюсть.

— Хватит придуриваться. Есть видео, где ты танцуешь на столах, ведешь себя как дикарь, а потом вырубаешься рядом с писсуаром.

Я сдерживаю желание скривиться.

— Мне неприятно говорить, что я не являюсь человеком класса и чести в ранние утренние часы.

— Твоя тупость может конкурировать с реалити-шоу. Браво.

Я раскрываю рот в притворном шоке.

— Я почти оскорблен. В отличие от этих шоу, моя жизнь имеет захватывающий сюжет.

Его мрачное выражение лица ставит меня в тупик.

— Будь серьёзным. Я понимаю причину твоего расстройства. Мне жаль твою маму. Моя навещала твою на прошлой неделе, и она сказала мне, что она не очень здорова.

— Не надо. Мы не обсуждаем ее здесь. — Огрызаюсь я.

К черту маму Коннора за сплетни о моей. Можно подумать, что, поскольку Лондон — огромный город, богатые люди живут в своих особняках вдали друг от друга. Но нет, мама Коннора посещает еженедельный клуб любителей развратных романов вместе с моей.

— Отлично. Как насчет того, чтобы оценить свой общественный имидж? Дети смотрят на тебя, черт возьми. То, что ты делаешь, не способствует твоей карьере, спонсоры и фанаты сомневаются в твоей стабильности.

— Думаю, тебе повезло, что у меня еще только один год по контракту, прежде чем его продлят.

Коннор поправляет свои светлые волосы.

— Нет. Тебе повезло, что ты мне нравишься, несмотря на то, какой ты мудак. По крайней мере, ты мне нравишься настолько, чтобы отстаивать свою позицию перед советом спонсоров, которым я и так не нравлюсь. Я отказываюсь давать этим ленивым придуркам то, что они хотят, так что соберись. С уходом Лиама ты — единственная надежда компании на подиумы.

— Я буду стараться изо всех сил, чтобы стать лучше. — Я сглатываю сожаление. Коннору не нужно было противостоять совету директоров, но он сделал это в качестве одолжения для меня. И за это я ему благодарен.

— Я хочу убедиться, что ясно изложил свою точку зрения. — Мягкий взгляд Коннора не производит такого же впечатления, как у его предшественника Питера. Но, по крайней мере, он позитивный парень, который меньше усмехается, плюс он терпит мое дерьмо.

— Поверь мне, я понял, о чем ты. Прошлая неделя была ошибкой в суждениях. — Чувство вины тяжело сидит в моей чертовой груди, стягиваясь вокруг легких, как удав.

— Скорее, прошлая неделя была тяжелой для твоей семьи, и тебе пришлось испытать это на собственном опыте. Но учитывая состояние твоей мамы и твою непредсказуемость, я не могу рисковать тем, что это повторится в течение сезона. В прессе пишут, что у тебя нисходящая спираль, а мы не можем этого допустить.

— Я стану лучше и больше не буду совершать ошибок. Называй меня парнем с наполовину полной бутылкой виски.

Прошлая неделя была, мягко говоря, тяжелой. Я использовал алкоголь, чтобы заглушить пытку сидеть в стороне, пока мама сражается со своим собственным адом. Трепет. Перепады настроения. Весь гребаный спектр симптомов омрачал нашу совместную неделю.

Коннор смотрит на меня.

— Я говорю серьезно. Ты же знаешь, что есть лучшие варианты для снятия симптомов тревоги?

— Скажи мне, как можно сказать, что тебе все равно, потому что в этом нет смысла?

— Ну, я вижу смысл, поэтому я взял твою проблему в свои руки. Считай меня своим крестным отцом.

— Я предпочитаю версию Аль Пачино, а не диснеевскую сказку.

— Что ж, будь готов к моему предложению, от которого ты в буквальном смысле не сможешь отказаться.

Я медленно хлопаю в ладоши несколько раз в самой саркастической манере.

— Молодец. Не могу дождаться, чтобы услышать, каков твой грандиозный план.

— Поскольку я занят всем тем дерьмом, которое оставил Питер, я нанял кое-кого особенного. Я подумал, что тебе будет полезно получить небольшую помощь пиарщика один на один.

Я ругаюсь про себя, прислонившись головой к спинке кресла. PR-команды — это худший вариант, не приносящий ничего, кроме головной боли и осуждения.

Проницательные глаза Коннора находят мои.

— Я не буду рассказывать пиарщикам о том, что происходит с твоей мамой, потому что моя мама меня убьет. Но твои проблемы с алкоголем и манера поведения на вечеринках — это то, что нужно. Всякий раз, когда тебе захочется быть засранцем, подумай о команде и о своем шансе на чемпионат мира в этом году. Ты действительно хочешь его упустить?

— Нет, не хочу. — Я делаю глубокий вдох, когда кто-то открывает дверь.

На меня смотрят глаза цвета виски, обрамленные густыми ресницами. Ее тонкий нос загибается к кончику, прежде чем мой взгляд падает на ее пухлые губы. Пчелиный укус не подходит. Больше похоже на то, что она бросилась прямо в осиное гнездо, и ее губы проиграли битву: и верхние, и нижние примерно одинакового размера. Волнистые темные волосы спадают вокруг нее, располагаясь над грудью, колыхаясь на фоне шелковой блузки. Ее наряд подчеркивает ее фигуру, ее изгибы выставлены напоказ, умоляя меня встать перед ней на колени, как перед гребаной святыней.

Елена отвечает всем моим требованиям. Бедра, которые хочется сжимать, задница, на которую хочется смотреть, пока я трахаю ее сзади, и сиськи, которые я не прочь осыпать поцелуями. Но с ней у меня нет возможности думать своим членом.

Я как-то сдерживаю стон, когда моя голова поднимается со спинки кресла.

— Елена, приятно видеть тебя здесь.

— Джакс, не могу сказать, что мне жаль, но я вернулась. — Она садится напротив меня и протягивает свою маленькую руку. Я хватаюсь за нее одной татуированной рукой, черно-белые искусственные кости охватывают ее, и я сжимаю ее пальцы. Во мне проносится гул странного чувства. Горячее, жгучее желание заставляет мою руку сжимать ее сильнее, пока мой член регистрирует ее присутствие. Я хмурюсь, ненавидя то, как одно ее прикосновение выбивает меня из колеи.

В последний раз, когда я видел Елену, Лиам объявил, что уходит из Маккой после того, как занял второе место в Чемпионате. С его уходом я думал, что освободился от нее. Но как идиот, которым я был в последнее время, я сильно ошибался.

Мне не нравится находиться рядом с Еленой больше, чем нужно. Елена так смотрит на меня, как будто знает, что во мне что-то не так. Как будто она хочет видеть меня. Не того парня, который каждую неделю поднимается на подиум. Не мужчину с сотнями татуировок, который выглядит крутым, но не справляется из-за плохих решений. И уж точно не тот, кто спит с кем попало, чтобы скрыть пустоту, которую он чувствует каждый день своей жизни. И если я чему-то и научился за последние несколько лет, наблюдая за борьбой моей мамы, так это тому, что я не могу позволить себе роскошь, чтобы кто-то узнал мои секреты. Честно говоря, Елена не смогла бы позволить себе частичку моего разума, даже если бы выигрывала в лотерею три года подряд.

Коннор хлопает в ладоши.

— Я позвонил Елене после того, как узнал, что она работала с Лиамом и тобой в прошлом году. Я подумал, что будет лучше нанять кого-то, кого ты знаешь.

Скорее кого-то, кого я знаю и, кого хочу трахнуть, но пятерка за старания.

— Давно не виделись. Отдыхаешь в аду?

— Люцифер просил, чтобы ты как-нибудь заглянул к нему. Говорит, что приготовил для тебя особое место. — Ее акцент затихает на словах, мелодичный ритм привлекает мое внимание.

— Только если я смогу затащить тебя туда с собой. В конце концов, в аду весело только в паре с лучшим гидом.

Коннор хлопает в ладоши и улыбается нам.

— Что ж, рад, что вы двое хорошо ладите, раз уж Елена будет твоей любимой фанаткой в этом сезоне.

Мои глаза перебегают с Коннора на Елену.

— Я очень надеюсь, что это не значит то, на что ты намекаешь.

Елена смеется над моей грубостью, ее глаза ярко блестят под светом фонарей.

Коннор вручает Елене эксклюзивный пропуск на Ф1.

— Елена собирается помочь тебе в исправлении твоего имиджа. Она будет оставаться с тобой на протяжении всего Гран-при, чтобы держать тебя в узде.

Моя челюсть сжимается до предела.

— И что, блядь, это значит?

— Елена подписала контракт, по которому она будет жить с тобой, следя за тем, чтобы ты соблюдал интересы Маккой. Мы возьмем на себя все ее расходы, потому что хотим, чтобы она сосредоточилась на помощи тебе. Кроме того, она присоединится к тебе на летние каникулы, где бы ты ни решил остаться. Учитывая, что прошлая неделя прошла не очень хорошо, я думаю, будет лучше, если кто-то будет следить за тобой весь сезон, включая каникулы.

Мало того, что мне придется тусоваться с этой лисицей, так теперь мне придется жить с ней? Черт возьми. Если я в чем-то и уверен, так это в том, что я не заслуживаю такой кармы.

— Это должно быть шутка. Я не подписывался на цепь и кнут. — Мои слова прозвучали полурычанием.

— А я не подписывался на водителя, у которого достаточно шатающихся шариков, чтобы испортить игру. — Коннор бросает на меня взволнованный взгляд.

— И что, по-твоему, мы должны делать? Заплетать друг другу косички и смотреть вместе фильмы?

Коннор переводит взгляд с меня на Елену и тепло улыбается ей.

— Не обращай внимания на его истерику. Он привыкнет к тому, что ты рядом. — Чертовски мало шансов, что это случится. — Думаю, дальше у нас все хорошо, но ты можешь написать мне, если у тебя возникнут вопросы. — Он смотрит на меня и беззвучно произносит «веди себя хорошо», прежде чем выйти из комнаты.

— Ну, ты отреагировал так, как я и ожидала. — Она скрещивает ноги, привлекая мое внимание к ним. Ее джинсы прилегают к телу и подчеркивают все, чего мне нужно избегать.

— Похоже, тебя переквалифицировали из пиарщика в прославленную няньку. Я всегда хотел воплотить эту фантазию в жизнь. Хочешь поиграть в ролевые игры?

Она постукивает наманикюренной рукой по колену.

— Только если ты пообещаешь лечь спать в десять часов.

— Это можно устроить после хорошего траха.

Здоровый румянец проступает на ее щеках, когда ее глаза блуждают по моей верхней части тела. Я сажусь выше, наслаждаясь кайфом от ее взгляда. Точно так же кровь в моей голове устремляется в другое место. В более веселое место, которое при других обстоятельствах не помешало бы Елене покраснеть.

Ее глаза сужаются.

— Разве ты не можешь заснуть под сериал Netflix, как все мы?

— И где тут веселье?

— Говоря о веселье, у меня есть некоторые правила, поскольку мы будем жить вместе. — Она откидывает волосы на плечо, избегая моего взгляда.

— Я ожидаю от тебя ничего меньшего.

Она достает iPad из сумочки, не подозревая о моем влечении к ней. Именно из-за нее мои джинсы стали некомфортно тесными, а дыхание тяжелым.

— Ты продержался три месяца без моей помощи. Я проверила твои социальные сети, и похоже, что нам придется потрудиться. Поскольку твой имидж достиг исторического минимума, у нас нет другого пути, кроме как идти вверх.

— И что именно это подразумевает? Ты будешь моей фальшивой девушкой? Я люблю такие истории.

Она закатывает глаза.

— Даже подружка не спасет тебя от этого ужаса. Я планирую различные выходы в свет и мероприятия, чтобы сделать твою личность настолько чистой, что ты будешь соперничать со звездой канала Дисней.

Я поднимаю бровь.

— До наркотиков и алкоголя?

Елена смеется. Я ненавижу то, как это звучит — мягко, беззаботно, незапятнанно страданиями. В то время как я борюсь со скрытым унынием и пессимизмом, она излучает надежду и тепло. У меня возникает искушение проверить, сколько времени потребуется, чтобы лопнул ее пузырь позитива.

— Конечно. Но прежде чем мы начнем, мне нужно, чтобы ты рассказал мне о том, что произошло во время твоего секса на одну ночь с писсуаром в клубе.

Горловой смех вырывается из моего рта. Этот звук кажется чужим, особенно после моей адской недели.

— Ну, когда мужчина и женщина очень сильно любят друг друга…

Она бросает в меня ручку. Она отскакивает от моей груди и катится обратно к ней.

Я потираю грудь.

— Насилие — это не выход.

— Это говорит парень, который недавно разбил камеру папарацци стоимостью две тысячи евро.

— Ладно, насилие обычно не выход, но расистский подтекст репортера вывел меня из себя. Эй, с точки зрения PR, по крайней мере, я заплатил за новую камеру.

— Швырнуть ему в лицо тысячу евро не считается.

— И все же он нагнулся быстрее, чем последняя девушка для траха, чтобы взять купюры.

Она хмурится на меня.

— Итак, история с клубом?

Если она не отпускает меня легко сегодня, то я не могу дождаться, как пройдет остаток сезона.

— На каникулах я принял глупое решение, когда выпил и принял противотревожное лекарство в одну ночь. Честная правда. Так что можно сказать, что ночь прошла не так, как я хотел.

Ее глаза смягчаются, теряя ту твердость, которая была несколько минут назад.

— Я не знала, что тебе нужны лекарства для борьбы с беспокойством.

Я пожимаю плечами.

— Не многим это нужно.

— Ты пытался поговорить с психологом, чтобы он помог тебе справиться с симптомами тревоги? Или ты пересмотрел свое нынешнее лекарство?

— Нет, потому что это подразумевает разговор, а я абсолютно ни при каких обстоятельствах не люблю говорить о своих чувствах. К черту, так что не пытайся. У меня есть американский врач, который прекрасно справляется с этой работой. — Я постукиваю пальцами по столу.

Она смотрит на меня. Меня настораживает то, как много внимания я уделяю золотым искоркам в ее карих глазах. Абсолютно позитивно, блядь, не тревожно.

— Ты должен быть честен со мной. Есть ли что-то еще, на что мне следует обратить внимание, кроме приступов тревоги? — ее слова активируют зловещий таймер в моей голове. Я отталкиваю нарастающую внутри меня тревогу, не желая выходить из себя перед ней.

— Нет. Просто мой обычный приступ с бутылкой «Джека». У нас взаимоисключающие отношения, так что, пожалуйста, не надо никаких предложений.

Она бросает на меня недоверчивый взгляд и качает головой, возвращая свое внимание к iPad.

— Кстати, об алкоголе… Может, я и не состою в клубе нянь, но у меня все равно есть некоторые правила.

— Моя любимая часть правил — найти способ их нарушить.

— Джакс…

Звук моего имени, сорвавшийся с ее губ, посылает прилив энергии через меня. Ее глаза горят, искушая меня добиваться от нее большей реакции.

Перестань быть полным придурком.

— Ладно, хорошо. Дай мне послушать, как ты хочешь высосать все веселье из этого сезона. — Небольшая улыбка дергается в уголках моих губ, пока она нервно крутит карандаш Apple. По крайней мере, я заставляю ее волноваться не меньше, чем она меня.

— Во-первых, тебе нужно отказаться от алкоголя. Я не говорю тебе полностью остановиться, но практикуй самоконтроль. Я не могу вытащить тебя из случайного туалета, не говоря уже о том, чтобы помочь тебе вернуться в наш номер.

Почему мой член пульсирует в джинсах при мысли о том, что мы будем жить в одном номере? Это довольно… необычно. В прошлом мысль о том, чтобы разделить пространство с женщиной, заставила бы меня смеяться до слез. Но с Еленой я нахожу это заманчивым, запретность нашей ситуации похожа на афродизиак худшего сорта.

Стиснув зубы, я киваю.

— Справедливо. Я тоже не хочу пить, как на каникулах. — Иногда я ничего не могу с собой поделать, и алкоголь достаточно затуманивает мой мозг, чтобы дать мне временную передышку. Но чтобы получить шанс на Чемпионат, в этом сезоне я постараюсь бороться со своими проблемами по-другому.

«Постараюсь» ключевое слово.

— Во-вторых, ты должен быть честен со мной. Если что-то пойдет не так, я хочу знать, чтобы помочь тебе. Если я узнаю об этом на следующий день из газет, то будет слишком поздно, и я буду в бешенстве.

— Хорошо. — Я киваю головой на ее второе правило, потому что буйная Елена звучит почти так же весело, как разбитая машина на первом круге Приза.

— Дальше…

— Пошла я. Сколько правил ты уже напечатала? — я скрещиваю руки на груди. Ее глаза задерживаются на моих предплечьях, а затем возвращаются к моему лицу, ловя мою коварную улыбку.

Она краснеет, заправляя распущенные волосы за ухо.

— Еще одно. Если мы оба вернемся в номер ночью, это все. Не уходи. Я хочу доверять тебе, а это значит, что ты не можешь тайком делать Бог знает что.

— Бог может и не знает, но дьявол точно одобряет. — Моя улыбка становится шире, когда ее суетливые руки возвращаются к нервному кручению карандаша.

— Верно… в любом случае, не надо увиливать. Эта работа много значит для меня, и я должна быть в состоянии доверять тебе. Они платят мне большие деньги за то, чтобы я помогла тебе. — Ее глаза метнулись в сторону.

— Ну, любимая, по крайней мере, зарплата в конце всего этого позволит тебе оставаться рядом. Не притворяйся, что ты не получаешь удовольствия от помощи таким придуркам, как я, у которых в доме больше дерьма, чем в Белом доме Дональда Трампа.

— Нет. Я получаю удовольствие от того, что помогаю людям раскрыть свой потенциал. И я вижу, кем ты можешь стать, если отойдешь от этой ужасной публичной персоны.

— Не напрягай глаза слишком сильно. В конце концов, тебе может не понравиться то, что ты найдешь.

— Мне не должно это нравиться, чтобы делать свою работу.

Вот черт, она меня раскусила.

Елена отстукивает на своем планшете.

— И последнее. Я буду следовать за тобой практически везде. Это часть моего контракта. — Она прикусывает губу, обнажая край своих белых зубов.

То, как она окидывает меня взглядом и прикусывает губу, очень интересно. Мой член не понимает, почему Елена — плохая новость. Худшая, блядь, новость, хуже, чем уход принца Гарри из королевской семьи, а это дерьмо было катастрофическим.

Дорогой член, пожалуйста, познакомься со скалой и твердым местом, между которыми ты застрянешь в этом сезоне.

— Значит ли это, что у нас общая спальня? Я всегда хотел иметь человеческую подушку, чтобы обниматься с ней.

Она издевательски вздохнула.

— Ты только посмотри на это. Спальни не включены. Правда, я планирую, что между нами будет PG-13, так что…

— Я слышал, что в фильмах с рейтингом PG-13 теперь есть сексуальные сцены… — Я издал низкий свист.

— Боже мой. Ничего подобного между нами не будет.

То, как загораются ее глаза, когда она смеется, беспокоит меня, потому что у меня возникает искушение заставить ее сделать это снова. Я молчу, пытаясь представить, что мне придется провести месяцы с такой, как она.

Гугл, как сказать по-испански «я в жопе»?

Она закрывает чехол своего iPad.

— Серьезно, Коннор не включил пункт об отношениях между сотрудниками, но это само собой разумеется, поэтому мы не рассматриваем этот вариант.

Конечно, Коннор не включил ничего подобного. Он хочет претендовать на горячий кусок задницы. В индустрии Ф1 работает мало женщин, потому что женщины избегают нашего враждебного рабочего места, замаскированного сексизмом и манипуляциями.

Несмотря на то, что Коннор не включил пункт, мне нужно помнить, что я должен держаться от нее на расстоянии. Несмотря ни на что, у нас с ней ничего не получится. Это причина, по которой я возмущаюсь, находясь рядом с ней больше, чем необходимо. Она вызывает реакции, к которым я не привык, которые я не хочу исследовать, как бы мне ни нравилось ее отношение.

У меня не бывает таких историй.

В то время как мои друзья подходят для финала прямо из последнего пошлого ромкома, я больше подхожу для «Ночного дозора» в «Игре престолов» — в изоляции до самой смерти.

Глава 4

Елена

Добро пожаловать в ад. Население: 2.

На прошлой неделе, когда Коннор позвонил и рассказал о моей работе в этом году, он сказал мне, что я должна жить с Джаксом. Это мой самый странный контракт на сегодняшний день, но я не смогла отказаться от денег, которые он предложил. Поскольку на карту поставлено все, я готова сделать практически все, чтобы возродить репутацию Джакса.

Коннор объяснил, какие проблемы с Джаксом лежат на поверхности, и почему Маккой нужно, чтобы он был лучшим в этом сезоне. Поскольку в этом году Лиам перешел в другую команду после размолвки с бывшим генеральным директором Маккой Питером, Джакс — новое лицо компании. Этот сезон — лучший шанс для Джакса выиграть второй Чемпионат Мира.

Из-за нового стресса Коннор беспокоится, что Джакс может сломаться. Я здесь для того, чтобы убедиться, что он справится с давлением, а также для того, чтобы поправить его имидж.

Мы с Джаксом заходим в наш экстравагантный номер-люкс. Если я хочу относиться к жизни более позитивно, я могу выделить помещение площадью две тысячи квадратных футов с собственной столовой, секционным диваном и отдельными комнатами. Вот только один взгляд на громоздкую фигуру рядом со мной выбрасывает мой позитив в окно нашего пентхауса.

Никакая комната не кажется достаточно большой, когда мне приходится проводить время с Джаксом изо дня в день. В прошлом сезоне я едва выкарабкалась невредимой, работая рядом с ним. Джакс не позволял мне приближаться к нему ни на шаг, кроме вынужденных пиар-сессий с Лиамом. Когда мы находились в одной комнате, Джакс избегал любых разговоров со мной. Я бы приняла это на свой счет, если бы не тот факт, что большинство спортсменов ненавидят работать с пиарщиками.

Сначала, когда я начала работать с гонщиками, я думала, что дело в моем характере. Но несколько лет работы в этой сфере научили меня тому, что никто не любит, когда ему говорят, что делать, особенно самоуверенные спортсмены, у которых способность слушать развита на уровне ребёнка. Моя работа помогла мне выработать терпимость к мудакам, чье эго настолько велико, что они могли бы подать заявку на собственный почтовый индекс.

Элиас каждый год спрашивает меня, почему я решила работать пиарщиком у самых больших мудаков в Европе. Ответ прост: Я не люблю идеальных людей. Самая сложная работа — самая лучшая, поэтому дайте мне всех сломленных людей, которые отчаянно нуждаются в чьей-то помощи. Именно такие клиенты мне нравятся. Те, кто неапологетичен сам себе, снова и снова. Они — мои любимчики, потому что я нахожу путешествие, помогающее им достичь вершины, еще более захватывающим.

Несмотря на мою стойкость и опыт, Джакс, как никто другой, вызывает у меня неприятие. Я не могу понять, почему это беспокоит меня, не говоря уже о том, чтобы понять его. Но я не идиотка. Я вижу, как он обращается с другими и, что самое интересное, он не ведет себя так отчужденно, как со мной.

Влияет ли это на мою самооценку? Нет.

Влияет ли это на мое терпение? Да, черт возьми.

Я не знаю, что о нем думать, но у меня есть миссия узнать о нем все, что только можно. Джакс носит раздражение — как аксессуар. Его эстетикой, как правило, является черный цвет, если только ему не нужно надеть белое клеймо Маккой. Его повседневный гардероб состоит из Doc Martens, футболок и рваных джинсов. Он носит куртки с лозунгами и украшает свои татуированные пальцы кольцами. Мягко говоря, он плох до последней британской косточки в своем теле.

Каким бы привлекательным он не был, его настороженные ореховые глаза кричат, чтобы я держалась от него подальше. Не говоря уже о том, что его отношение ко мне примерно такое же дружелюбное, как прогулка по темному переулку в полночь.

— Добро пожаловать в страну роскоши. Наслаждайся, пока можешь. — Он размахивает рукой по номеру, как в полузаброшенном эпизоде MTV Cribs. (прим. пер. телевизионная американская программа)

— Ух ты, как ты установил планку своим теплым приемом. Большое спасибо. — Я смотрю на него, стараясь не задерживаться на том, как его рубашка подчеркивает выпуклые мышцы и руки, покрытые татуировками.

Джакс кашляет, снова привлекая мое внимание. В его глазах редкая легкость.

— Если ты хочешь увидеть мои татуировки вблизи, тебе нужно только спросить.

— Не хочу, но спасибо за предложение.

— Некоторые женщины умоляли бы дать им шанс увидеть их во всей красе.

Я морщу нос.

— Если женщины умоляют об этом, им стоит пересмотреть свои приоритеты.

Его смех вытягивает из меня улыбку.

— Не надо пересматривать приоритеты других. Не все являются мазохистами, добровольно соглашаясь работать со мной.

— Смешно звучит от парня, который наслаждается своей карьерой как развлечением.

Он проводит рукой по своей щетине.

— Есть одна вещь, которая мне нравится, и я могу заверить тебя, что это не моя карьера.

Я сдерживаю смех, который отчаянно хочу выпустить.

— Давай сыграем в игру: ты молчишь и больше не говоришь. Из-за твоего рта у тебя будут неприятности.

— Ты удивишься, в какие неприятности я могу попасть молча. — Он одаривает меня лукавой улыбкой.

— Удивлена? Возможно. Заинтересована? Определенно нет.

— Я буду благодарен за то, что ты рядом. Ничто так не заводит меня, как тот, кто упорно сопротивляется мне.

— Сопротивляясь тебе, ты намекаешь на тр, что я заинтересована в чем-то большем, чем помощь тебе.

— Я считаю, что помощь в оргазме стоит на одном уровне с исправлением моей репутации. Что скажешь?

Я бросаю на него свой лучший взгляд, чтобы он взял себя в руки. Я хватаю свой багаж и двигаюсь к своей комнате.

— Я собираюсь вздремнуть и принять душ перед пресс-конференцией.

— Уже спишь на работе?

Я глубоко вздохнула, не в настроении больше терпеть его поддразнивания.

— Коннор отправил тебе по электронной почте вопросы и ответы, которые я придумала вчера. Как думаешь, ты справишься с их прочтением?

— Уже.

Я замерла, застигнутая врасплох.

— Правда?

— Да, вопреки твоему мнению обо мне, я умею читать. И довольно быстро, если можно так выразиться. А теперь, раз уж я был хорошим мальчиком, не могла бы ты включить по телевизору (прим. пер. в оригинале звучит, как «Telly») мой любимый мультфильм, чтобы мне не было скучно? — он прыгает на диван в гостиной.

Я вскидываю бровь.

— Телевизор? — мне нужно погуглить британский сленг, потому что некоторые вещи, которые он говорит, не имеют смысла без контекстных подсказок. Кто вообще начал называть багажник машины багажником? (прим. пер. использован сленг «a car trunk a boot anyway»)

— Televisión. — Его фальшивый испанский акцент срывается с языка, когда он указывает на пульт, стоящий на подставке для телевизора рядом со мной.

Я изо всех сил пытаюсь не улыбнуться.

— Увидимся через пару часов.

Решив проигнорировать его просьбу, я захожу в свою комнату и закрываю за собой дверь.

— Я могу это сделать. Думай об этом как о любой другой работе. Работа с мужчиной, чей голос возбуждает все нервные окончания в моем теле, но все же работа. — Шепчу я себе, распаковывая одежду.

Теплый душ настраивает меня на успех, избавляя от смены часовых поясов, которую я почувствовала раньше. Я ложусь и закрываю глаза, уговаривая себя найти терпение, чтобы разобраться с Джаксом.

После часового сна я одеваюсь. Шелковая блузка и брюки из бумажного пакета с высокой талией — мой обычный наряд, простой, базовый и профессиональный. Из аксессуаров — туфли на каблуках и iPad.

Выйдя из своей комнаты, я застаю Джакса на диване, постукивающего обутой ногой по журнальному столику, лениво переключая каналы. Его глаза буравят меня. Как будто мое тело отслеживает его движение, моя кожа теплеет. Вот это да. Если это то чувство, которое я испытываю от простого взгляда, то я провалила сезон. Может, идея с соседом по комнате была не самой лучшей. Ему удается вызвать трепет в моем животе одним взглядом и простым движением губ.

— Я впечатлен. Ты выбралась с двумя минутами в запасе, — он постукивает по своим дорогим часам. — Обычно дамы всегда опаздывают.

— В отличие от той милой компании, которая была у тебя раньше, я обычно прихожу вовремя. Особенно для расписаний, которые я составляю.

— Ну, я спешил, надеюсь, моя прическа выглядит хорошо. — Он проводит пальцем по своим кудрям, обрезанным до черепа по бокам, но выглядящим дико на макушке. У меня чешутся пальцы, чтобы проверить, такие ли они шелковистые, как выглядят. Его очерченные лицевые кости кажутся вытравленными из бронзового металла, идеально сбалансированные мягкими, удобными для поцелуев губами.

— Твои волосы в порядке, но твоя улыбка похожа на кошмар. — Я тереблю ремешок своей сумки.

Его улыбка заставляет мою кожу чувствовать себя так, будто кто-то повысил температуру в комнате.

— Мы будем веселиться вместе. Ничто не нравится мне больше, чем девушка, которая отдает столько, сколько может взять.

— Каким-то образом ты заставляешь вещи звучать более извращенно, чем нужно.

— Это талант.

— Талант заставлять каждую здравомыслящую женщину бежать в противоположном от тебя направлении.

Он качает головой.

— Мне не нужны здравомыслящие. Где в этом веселье?

— Для такого человека, как ты, я могу представить, что это немного скучно — быть с кем-то стабильным.

— Не знаю. Ты выглядишь стабильной, но в постели ты, наверняка, дикая. Вроде того, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что я не смотрю.

Я задыхаюсь от внезапного приступа одышки.

— Что?

— Все в порядке, любимая. Твой секрет в безопасности со мной.

— Примерно так же безопасно, как трахаться с девушкой на одну ночь без презерватива.

Джакс громко рассмеялся.

— Может быть, когда ты рядом, это не будет полным кошмаром, в конце концов.

Подожди, что?

Он поднимает трубку своего гудящего телефона.

— Машина здесь.

Я иду к двери отеля.

— Давай не будем опаздывать на твою первую конференцию, потому что это не очень хорошо после всего.

— Быть хорошим — скучно, а я ненавижу быть скучным. — Джакс следует за мной в холл.

Я прячу улыбку за волосами, пока мы идем к лифту.

— Ты не можешь быть скучным, даже если бы попытался.

— Осторожнее. Ты заставишь меня думать о том, что флиртуешь со мной. — В его глазах кружатся золотые и зеленые пятна.

— Флирт с тобой означает, что сначала ты должен мне понравиться. А это значит «нет», сладкий.

— Лгунья, лгунья. А щеки Елены пылают. — Он постукивает по своим. Пара змеиных глаз смотрит на меня в ответ, скользя по фальшивым костям скелета, нарисованным чернилами на его руке.

— Ты проверяешь мою самооценку, но твоя сексуальная испанская речь компенсирует это.

Мы заходим в ожидающий нас лифт. Джакс не сводит глаз с кнопок лифта, пока я трачу время на объяснение сегодняшних обязательств и ожиданий. Он кивает головой, успокаивая мою растущую нервозность по поводу его первого публичного мероприятия после его последней PR-катастрофы.

Мы выходим из отеля и садимся на заднее сиденье, ожидающего нас внедорожника Маккой — свидетельства роскошной жизни Джакса в качестве гонщика Формулы-1. Свежий аромат лимонов и кожи проникает в мой нос.

Я смотрю на Джакса, пытаясь понять его. В прошлом году, хотя я в основном сосредоточилась на Лиаме, я была заинтригована человеком, сидящим рядом со мной. Того небольшого времени, которое я провела с ним, было достаточно, чтобы пробудить мой интерес и заставить меня захотеть узнать, какие слабости он маскирует под сильные стороны.

Джакс встретил свою пару. Я не из тех, кто отступает перед вызовом, особенно когда на кону стоит мое будущее. Он может быть зверем на треке, но я могу держать себя в руках на сцене PR.

Молчание между нами длится недолго, первым его нарушает Джакс.

— Почему ты согласилась на этот дурацкий вызов? — Джакс постукивает пальцами по колену в неизвестном темпе.

— Потому что ты — ядерная бомба, которая готова взорваться при нажатии красной кнопки.

— Какая захватывающая визуализация. Ты собиралась сказать это весь день? — его глаза замерли.

— Ты поймал меня. Я часами обдумываю свои опровержения.

— Я бы предпочел, чтобы ты думала обо мне в других обстоятельствах, но это лишь вопрос времени.

Я наклоняю голову к нему.

— Ты довольно высокого мнения о себе.

— Совсем наоборот. Но я понимаю, что женщины находят меня довольно неотразимым.

Моя насмешка больше похожа на смех.

— А я нахожу тебя неотразимо раздражающим. Это считается?

— Это начало.

Я игнорирую его, не заинтересованная в флирте. Он продолжает водить пальцами по своему колену в такт чему-то, что я не могу определить.

— Я никогда не хотел этого. — Бормочет он, глядя в окно.

— Чего?

— Стать таким парнем. — Его глаза встречаются с моими, когда он поворачивает голову ко мне.

— И что это за парень?

— Тот, кто разрушает вещи, прежде чем у них появляется шанс стать чем-то хорошим. Из тех, кому нужна нянька, потому что им нельзя доверять.

— Это твой выбор — балансировать на грани слишком большого количества выпивки и вечеринок, функционировать, но едва жить. Никто не заставляет тебя портить свою карьеру.

— Верно. Моя карьера. — Его покорный голос намекает на большее.

— Ты вообще хочешь выиграть Чемпионат?

Его позвоночник выпрямляется.

— Если ты задаешь этот вопрос, то, полагаю, у тебя не хватает ума, чтобы помочь мне. Какая жалость поддерживать старый стереотип о том, что красота важнее мозгов.

Я скрежещу зубами, борясь со всем, что во мне есть, чтобы не наброситься на него. Как кто-то может за несколько секунд превратиться из мрачного в полного засранца?

— Ну, тогда ты должен начать вести себя как победитель. Ты годами жил в лучах славы Лиама, отстраняясь от успеха. Так что, вместо того, чтобы притворяться крутым, почему бы тебе не стать им?

Он поворачивается на своем сиденье, давая мне возможность увидеть его в анфас, что я не могу проигнорировать. От одного его вида у меня сжимаются легкие. Все в нем привлекает меня. От его напряженных мышц до того, как его джинсы прилегают к телу.

Глаза Джакса светлеют, как будто наш разговор дает ему энергию.

— Мне нравится твоя прямота. Порочные слова из соблазнительных уст — мой любимый вид пытки.

— Я могла бы сказать то же самое о тебе, только я не фанат наказаний.

— Для человека, который выглядит таким возвышенным и идеальным, у тебя, конечно, непослушный рот. Я еще не встречал никого, похожего на тебя.

Мое сердце забилось быстрее под его оценивающим взглядом.

— Кто-то, кто может мириться с твоим отношением? Должно быть, это немного раздражает, я уверена.

— Ты даже не представляешь. — Он удивляет меня, когда его большой палец пробегает по тонким костям моей руки, прослеживая впадины на костяшках. Я делаю глубокий вдох, вдыхая древесный аромат мыла Джакса, задаваясь вопросом, не мешает ли ему одеколон.

Черт, он пахнет опьяняюще хорошо.

— Что ты делаешь? — прохрипела я. Что-то электрическое происходит там, где задерживается его большой палец, оставляя за собой дорожку тепла. ¿Qué pasa conmigo? (прим. пер. А что я могу сделать?)

— Проверяю, так ли мягка твоя кожа, как кажется. — Его глаза ловят мои, вихрь цветов темнеет.

— А ты можешь? Новое правило: никаких прикосновений. — Я отстраняюсь от него, несмотря на желание держать руку на кожаном сиденье.

Уф. Я такое клише, меня физически тянет к парню, от которого я должна держаться подальше.

Он хихикает, грубый звук отдается в его груди.

— Так много правил. Я думаю, что какая-то часть тебя хочет быть свободной.

— И дай угадаю: ты хочешь быть тем, кто предложит такую помощь?

— Нет. Тебе не нужен кто-то вроде меня. Я не то, что ты ищешь.

Это не то, что я ожидала услышать из его уст.

— Почему?

— Я буду тем, кто скорее сломает тебя, чем освободит. Как птичка в клетке, красивая на вид, подрезанные крылья и все такое.

Как, черт возьми, мне на это реагировать? Я не думала, что Джакс будет таким мрачным, как сейчас. Он выглядит более издерганным, чем в прошлом году, и взывает к темной, немного извращенной части меня.

Всю оставшуюся часть поездки мы молчим. Я не обращаю внимания на то, как Джакс смотрит на меня, хотя мое тело остается гиперчувствительным к нему.

Волнение сменяется раздражением, когда мы подъезжаем к дому Формулы-1. Наш водитель высаживает нас на главной улице, эквивалентной улице Формулы-1. У каждой команды есть дом на колесах, где члены команды и гонщики отдыхают до и после гонок. Мы с Джаксом прогуливаемся мимо блестящих зданий разных цветов и стилей, источающих энергию и показное веселье.

Мы подходим к залу для пресс-конференций — простому серому зданию, где репортеры, съемочные группы и гонщики собираются на пред — и послегоночные конференции. Джакс открывает дверь в комнату для прессы, где царит оживление. Операторы суетятся вокруг, устанавливая штативы, а репортеры собирают свои микрофоны и блокноты для вопросов.

Два стола стоят в центре сцены с карточками с именами. Лучший друг Джакса, Лиам, сидит рядом с Ноа и Сантьяго, двумя гонщиками Бандини. Мой первый клиент Формулы-1 и новый товарищ Джакса по команде, Элиас Круз, сидит за выделенным Джаксу местом.

— Не забывай хорошо играть с другими детьми. — Говорю я достаточно тихо, чтобы слышал только Джакс.

— Но что, если я им не понравлюсь? — он смотрит на меня глазами щенка, которые должны быть запрещены для таких, как он. Никто с десятками, если не сотнями, татуировок не должен выглядеть так невинно, как он.

Я мягко отталкиваю его, мои руки неловко задерживаются на его крепкой груди. Он улыбается мне через плечо, прежде чем выйти на сцену. Я объясняю его счастье тем, что его окружают друзья на первой гонке сезона.

Элиас покидает свой стул и подходит ко мне.

— Когда ты рассказала мне о своем частном проекте, я не думал, что ты будешь работать только с Джаксом. Уже забываешь о маленьких людях? Я думал, мы лучшие друзья.

Я смеюсь, глядя на него сверху. У Элиаса привлекательная внешность с идеальной улыбкой, светлой кожей и копной темных волос. Карие глаза встречаются с моими, прежде чем он обнимает меня и целует в щеку.

— Это только на сезон.

— А что, если мне что-то понадобится? Например, если я сделаю какую-нибудь глупость или случайно ударю кого-нибудь по лицу.

— Если ты случайно ударишь кого-то по лицу, обращайся к юристу, а не ко мне. В любом случае, я буду постоянно работать рядом с тобой. Не драматизируй.

— Я уже почти решил, что ты слишком хороша для меня. В конце концов, я был твоим первым клиентом. — Его нижняя губа выпячивается. Я касаюсь подбородка указательным пальцем.

— Когда ты так говоришь… может быть.

Он легонько толкает меня локтем в ребра.

— Один месяц с ним, и ты снова будешь умолять работать со мной.

— Два часа с ним, и я уже мечтаю об этом.

Элиас смеется.

— Ну, по крайней мере, на него приятно смотреть. Могло быть и хуже.

Это Элиас. Он — моя ежедневная доза позитива.

— Круз, тащи свою задницу сюда. Ты всех задерживаешь. — Грубый голос Джакса отражается от стен комнаты для прессы.

Головы поворачиваются в нашу сторону, привлекая ненужное внимание.

— Видишь? Увидимся позже. Похоже, мой новый товарищ по команде сегодня не в духе. — Он машет рукой и бежит к своему месту.

Я поворачиваюсь к сцене и вижу, как Джакс хмуро смотрит на меня. Сжатые кулаки лежат перед ним. Я улыбаюсь ему своей самой притворной улыбкой. В его глазах мелькает раздражение, затем он сосредотачивается на Ноа, снова отгоняя меня.

Голубые глаза Ноа оценивают меня, а затем он снова обращает свое внимание на Джакса и Лиама.

Джакс, Лиам и Ноа очень близки. Они — группа парней, у которых достаточно проблем, чтобы конкурировать со старыми теленовеллами бабушки. Они могли бы сделать шоу, основанное на том, что Ноа встречается с сестрой Сантьяго, Майей, а Лиам встречается с лучшей подругой Майи, Софи, дочерью директора команды Ноа. Как бы мне хотелось все это выдумать. Это как если бы «Ромео и Джульетта» встретились с «Форсажем» за вычетом преступлений и шекспировского трагического финала.

Я не могу выбросить из головы образ стиснутой челюсти Джакса, когда он смотрит на Элиаса. Его же не может беспокоить то, что я разговариваю с Элиасом, верно? У Джакса нет причин для такого поведения, ведь Элиас с самого рождения тайно болеет за другую команду. У Джакса еще меньше причин, поскольку он не заботится ни о ком, кроме себя. Проблема эгоистичных людей в том, что они хотят всего, чего не могут иметь.

Извини, Джакс, но я не вариант, потому что я слишком занята, чтобы быть решением твоей проблемы.

Глава 5

Джакс

— Чертовски вовремя ты появился. Я уже начал беспокоиться о том, что ты больше не хочешь со мной общаться, раз уж ты стал крутым гонщиком. — Лиам приветствует меня в своем личном номере Витус.

— Эксклюзивные отчеты говорят, что ты слишком занят с мисс Софи Митчелл. Не хотите прокомментировать? — я подношу невидимый микрофон к его лицу.

— А, отвали. Тот же инсайдер сказал мне, что Маккой купил тебе человеческий GPS-датчик. Как дела? — он прыгает на кожаную кушетку.

— Такой же надоедливый, как и настоящий.

— И ты знаешь, как чувствует себя GPS-датчие, как…?

— Попал в беду в свое время. Представь себе.

— Я бы почти поверил тебе, но знаю, что твоя мама надерёт тебе задницу. Поскольку она занята в Лондоне, за нее это сделает Елена.

Я делаю вид, что упоминание о моей маме не вызывает у меня дискомфорта. Все мои лучшие друзья считают, что она живет своей счастливой жизнью в Лондоне, вдали от СМИ и расовой драмы. Я держу эту часть себя закрытой от всех в надежде скрыть проблемы моей семьи.

— Не напоминайте мне. Я не знаю, насколько я застрял с Еленой.

— Я говорил тебе отказаться от алкоголя, но ты не послушал. Елена, вероятно, была единственной, кто был достаточно безумен, чтобы согласиться на сделку, следуя за твоей задницей весь год. Я, например, не хотел бы этого.

— Я сожалею о том, что сделал. — Я устраиваюсь на диване напротив него.

Лиам подкладывает подушку под голову.

— Хорошо. Используй это как повод надрать задницу. Кстати, отличная работа с твоим третьим местом в квалификации. У тебя действительно есть шанс победить Ноа в воскресенье.

Как младший брат, я испытываю чувство гордости от похвалы Лиама.

— Спасибо. Я бы не справился без тебя. В буквальном смысле, кстати. Теперь, когда тебя нет, все внимание приковано ко мне, так что спасибо.

— Ты можешь делать вид, что тебе все по барабану, но ты ищешь одобрения окружающих. Как мило. — Лиам прижимает ладонь к сердцу и хлопает на меня ресницами.

Я бросаю подушку ему в лицо.

— Засранец. У нас у всех есть цели: у тебя — быть лучшим среди остальных, а у меня — быть лучшим.

— О, как все перевернулось.

— Заняв сегодня пятое место, не жалеешь ли о своем выборе?

Он покачал головой.

— Нисколько.

Я постукиваю пальцами по своему подпрыгивающему колену.

— Почему?

— Потому что после я познакомился с Софи, и она сделала эту штуку с моим…

Я бросаю еще одну подушку ему в лицо.

— Я предпочитаю пить шампанское на подиумах.

— Говоришь как человек, который находится на расстоянии одной рюмки от своего первого собрания анонимных алкоголиков.

Я отмахнулся от него.

— Ты знаешь, как я тебя ненавижу?

— Если под ненавистью ты подразумеваешь любовь, то я уже знаю. — Лиам оскаливается в едкой ухмылке.

— Откуда ты знаешь?

— Это чувство, которое я испытываю внутри, все теплое и покалывающее. Что-то вроде изжоги после острой мексиканской еды. Кстати, о мексиканской…

Я провожу рукой по лицу.

— О, нет.

— О, да. Может, ты и отвлекал меня раньше, но я вижу тебя насквозь. — Лиам делает нелепое движение рукой.

— Мне нечем поделиться, кроме того, что я теперь под домашним арестом.

Он щелкает пальцами.

— Как Человек-муравей?

— Скорее, как «Дистурбия».

— Твои общие знания о фильмах с Шайей ЛеБуфом — тревожный сигнал. Вообще-то, я беру свои слова обратно. Ты — красный флаг. Большой, ходячий, говорящий, красный флаг.

Я улыбаюсь ему.

— И я собираюсь размахивать им громко и гордо.

Мой телефон звонит через двадцать минут, прерывая мой раунд догонялок с Лиамом. Я извиняюсь, говоря ему, что встречусь с ним завтра перед гонкой.

— Привет, пап. Как дела? — я выхожу из номера Лиама.

— Лучше, чем ожидалось.

— А мама?

— Держится после всего. Но также важно, как ты? — серьезный голос моего отца вытягивает из меня улыбку. Он пугает всех, кроме мамы и меня, поскольку относится к нам, как к самым дорогим ему людям.

Если люди думают, что мое дрянное отношение — из-за плохих родителей, то они жестоко ошибаются. Кингстоны — это сплошные чувства и дерьмо, у меня в детстве были еженедельные киносеансы, а после гонок на картингах — семейные вечера с пиццей.

Я выхожу из дома Витуса. Солнце падает на меня, когда я прислоняюсь к боковой стенке временного строения, подальше от посторонних глаз.

— Все хорошо и прекрасно.

Он усмехается.

— Ничего себе, неудивительно, что ты такой профессионал перед камерами. А теперь расскажи мне, что ты чувствуешь на самом деле, без всякой ерунды, пожалуйста.

Я шумно выдохнул.

— Вдали от дома — это полный отстой. Я чувствую вину за то, что участвую в соревнованиях, пока вы оба в Лондоне, возитесь с врачами и обследованиями.

— Мы все должны вести себя нормально ради твоей мамы. Ей невыносимо думать, что ты меняешь свою жизнь ради нее. Я только прошу тебя не забывать о ней, когда ты думаешь о том, чтобы делать глупости вроде того, что случилось на каникулах. На нее это влияет больше всего, особенно когда она знает, что ты страдаешь из-за нее.

Как можно чувствовать его разочарование, находясь за тысячи миль от него? Мои руки начинают дрожать, и я сжимаю их, чтобы остановить движение.

— У меня есть человек, который помогает держать меня в узде, поэтому я не думаю, что эта проблема повторится. По крайней мере, не на том уровне, что был раньше.

— И ты думаешь, что сможете держать себя в руках в обозримом будущем? У твоей мамы хватает забот, и я люблю тебя, но ее здоровье сейчас в приоритете. Я не могу беспокоиться о вас двоих одновременно. — Мой папа вздыхает. Я представляю, как он скрывается в своем спортзале, скрывая этот разговор от мамы.

Острая боль в моей груди усиливается.

— Да. Я могу стать лучше. Для тебя и для нее.

— Я позвонил не для того, чтобы укорить тебя за твою ошибку, потому что знаю, что команда сделает это за меня. Я хотел сказать тебе, что, возможно, тебе стоит позвонить маме. У нее был тяжелый день, и это будет много значить для нее.

Мои руки дрожат сильнее, пока я пытаюсь набрать воздух в легкие.

— Что случилось?

— Ты знаешь, что некоторые дни тяжелее других. Твои звонки вызывают улыбку на ее лице, так что если ты сможешь найти время в своем плотном графике, я буду тебе благодарен.

— Конечно. Я позвоню ей, как только смогу.

— Спасибо. И поздравляю с отличным отборочным туром. Мы очень любим тебя и гордимся тобой. Это будет твой год. Мы знаем это.

— Спасибо, папа. Я тоже тебя люблю.

— У меня еще один звонок. Поговорим завтра. — Он повесил трубку.

Я не могу дождаться своего обычного «Счастливого воскресенья», когда чувствую себя как дерьмо после разговора с родителями. Как только я кладу трубку, сразу возвращаюсь в свой личный номер Маккой, нуждаясь в небольшой помощи в виде таблетки, прежде чем позвонить маме. Последний человек, которого я хочу видеть в момент слабости — это ее задница на одном из моих диванов.

Боже, Елена не может уйти, я не знаю, исправить пиар-кризис? Я провожу взволнованной ладонью по своим кудрям.

— Эй, это было быстро. Я ожидала, что Лиам будет нянчиться с тобой как минимум на час дольше. Я почти побила свой самый высокий результат. — Елена одаривает меня нерешительной улыбкой, показывая мне дизайн интерьера из игры на своем iPad. Она создала огромную гостиную с пляжным декором, похожую на особняк моих родителей в Лондоне. Воспоминание о том, что я упускаю, вызывает сильную боль, пронзающую мое сердце.

Я ненавижу глупую, робкую улыбку Елены. Ненавижу то, как я хочу видеть ее больше, чтобы унять нахлынувшие эмоции внутри меня. Моя неконтролируемая реакция на нее приводит к тому, что гнев сменяется тревогой. Подобно цунами, я нахожусь на необратимом пути разрушения.

— Маккой платит не Лиаму за заботу обо мне, а тебе. Может, тебе стоит сосредоточиться на своей работе, а не возиться с глупой игрой. Если это то, чем ты занимаешься в свободное время, может, ты не стоишь того, чтобы тебе платили больше.

— Тебе не нужно вести себя как придурок. — Ее левый глаз подергивается. Это довольно забавно, что усугубляет мое разочарование.

— Если ты думаешь, что это не мое нормальное поведение, то тут ты ошибаешься. Это я, и, возможно, тебе нужно начать обдумывать это в своей маленькой хорошенькой головке. Я здесь не для того, чтобы быть твоим другом, любимая. — Что-то в борьбе с Еленой бодрит меня. Это хреново, но ярость к ней чувствует себя лучше, чем тревога, угрожающая моему контролю.

Ее левый глаз ведет войну за то, чтобы оставаться открытым.

— Если у тебя дерьмовый день, не срывайся на мне. Я здесь только для того, чтобы помочь тебе.

— Ты здесь только для того, чтобы делать деньги. Рутина жертвенного мученика немного приелась, особенно для того, кто после всего этого уходит с набитым банковским счетом.

В ее глазах промелькнуло что-то похожее на чувство вины, прежде чем она опомнилась.

— Не все упирается в деньги.

— И все же ты будешь первой, кто получит ежемесячный чек от моей борьбы.

Она издала покорный вздох.

— Я не знаю, что тебя так разозлило. Нет ничего плохого в том, чтобы быть тревожным и раздражительным, но тебе нужно взять себя в руки. Я могу помочь тебе, если ты позволишь.

— Ты не можешь все исправить.

— Я не собираюсь уходить. Поэтому, если я не смогу это исправить, я найду того, кто сможет.

Это меня беспокоит. Я не могу допустить, чтобы она сблизилась со мной, пытаясь сделать меня лучше. Чтобы я захотел стать лучше.

Надежда — для идиотов, у которых все впереди.

Надежда для тех, кто загадывает желания под звездами, или в церкви, или в момент отчаянной нужды.

У безнадежных нет таких моментов. У нас над головой тикают биологические часы, напоминая нам, как дерьмово устроен мир.

Спойлер: в конце концов мы все умрем. Только некоторые из нас попадают туда быстрее, чем другие.

Я вхожу в свою комнату, не оглядываясь на нее. Стук закрывающейся двери наполняет меня страхом. Снова наедине со своими мыслями, ненавистью к себе и бесконечными заботами. Команда мечты худшего сорта.

Мое дыхание становится неровным, когда я обдумываю последствия своих действий. Ссора с Еленой усугубляет мою пустоту, черную и бесконечную. Высасывая ее счастье, я еще больше испорчу себе жизнь. Я мечусь по маленькому пространству, пытаясь успокоить свое колотящееся сердце, но безуспешно.

Мысли мечутся в моей голове, мозг переключается с одной проблемы на другую без передышки. Мысли о разочаровании отца, беспокойстве мамы и принуждении Елены уйти заставляют мой разум работать на износ. Вынужденные вдохи вырываются из моих губ, когда я пытаюсь сделать глубокий вдох. Все мои попытки расслабиться терпят неудачу. Холодные серые стены словно смыкаются, не давая мне возможности дышать. Тревога — это такая мерзкая гадина. Она вырывает у меня ощущение побега, увеличиваясь с каждым днем.

Трясущимися руками я достаю из спортивной сумки свой надежный пузырек с таблетками. Ничто так не прогоняет страх, как лекарства. Я старался принимать их меньше. Правда. Такие моменты проверяют мою психическую силу, и я не могу позвонить маме, когда нахожусь в двух секундах от того, чтобы выйти из себя.

Облегчение разливается в моей крови двадцать минут спустя, облегчая мое сожаление, когда я набираю номер мамы.

Я жажду оцепенения, которое дает Ксан. Моя способность справляться с ситуацией — дерьмо, но назовите хоть что-нибудь, что во мне не так. Я не буду задерживать дыхание, потому что вы еще долго будете перечислять мои недостатки.

Глава 6

Джакс

Mузыка врывается в гостиничный номер, пробуждая меня. Я рычу, сбрасывая одеяло и проверяя время на телефоне. Пять долбаных часов утра. Полчаса до того, как мне нужно будет проснуться для участия в гонке.

Я выхожу из комнаты, отказываясь от рубашки, чтобы выяснить, что, блядь, происходит. Мои ноги останавливаются, когда мой взгляд падает на объект моих разочарований.

И я имею в виду все мои разочарования.

Умственные. Физические. И то, что заставляет мой член дергаться в шортах.

Елена одета в крошечный клочок одежды, больше подходящий для подиума «Victoria's Secret». Ее шелковая ночная рубашка обнимает ее изгибы, а подол доходит до середины бедра. Шары ее задницы зовут меня, умоляя проверить, что находится под ее крошечным платьем.

— Доброе утро. — Она говорит певучим голосом, который ей не идет. То, как она говорит, и взгляд, который она посылает мне через плечо, говорят об озорстве.

Либо я переживаю лучший гребаный сон, либо оживший кошмар. Запах яиц и бекона говорит мне, что все это вполне реально. Мой член пульсирует в шортах, когда я оцениваю ноги и задницу Елены. Эта гребаная задница.

Черт. Это настоящая пытка.

— Ты будешь завтракать?

Ну, блядь. Кто я такой, чтобы отказываться? С Еленой, выглядящей как влажная мечта, я приму все, что она предложит.

Я сажусь за обеденный стол, надеясь скрыть свою растущую эрекцию. Мои глаза следят за каждым ее движением. От того, как она берет кружку с кофе на верхней полке, до того, как она наклоняется, чтобы проверить бекон в духовке.

Каждое ее движение дразнит меня. Честно говоря, я не могу взять в толк, как она так мило себя ведет, особенно после того, как вчера я вел себя с ней как мудак.

Ее сияющие глаза не соответствуют фальшивому хмурому лицу.

— Ты в порядке? Твое лицо выглядит немного болезненным.

Не только оно болит.

Она подходит ко мне, держа перед собой полную тарелку еды. Я абсолютно точно могу привыкнуть к такому обращению. Может быть, наличие няни — это не самое худшее, в конце концов.

Она наклоняется ближе, обдавая меня ароматом клубничного шампуня.

— Эта ситуация может пойти двумя путями. Либо мы будем относиться друг к другу с уважением, либо ты будешь вести себя со мной как мудак. Но если ты выберешь второй вариант, имей в виду, что я не принимаю дерьмо лежа. Есть не один способ пытать кого-то. — Ее глаза переходят с моего лица на промежность, рассматривая мою эрекцию.

Черт. Это одновременно и горячо, и чертовски неправильно.

— И как меня пытают? Похоже, я получаю лучший конец сделки с завтраком и шоу.

— О? Ты думал, это для твоего блага? Скорее, я назначила тебе два интервью после гонки, потому что все знают, что ты любишь быть в центре внимания. Хотя добавление синих шариков к твоему утру — плюс. — Она широко улыбается.

То, как она сделала так, чтобы у меня был худший день, впечатляет меня больше, чем раздражает.

— Ты меня разыграла.

Елена качает головой.

— Считай это просветлением. — Она идет в сторону своей комнаты с тарелкой того, что должно было быть моим завтраком. — P.S. Если хочешь позавтракать, вызови обслуживание в номер сам. Я тебе не горничная. — Ее ухмылка — последнее, что я вижу, прежде чем она закрывает дверь в свою комнату.

Елена, мать ее, Гонсалес показала себя достойным противником.

Команда бегает по гаражу, проводя последние проверки перед Гран-при Австралии. Ксанакс, который я принял после завтрака, подействовал на мой организм, превратив мою тревогу в временную проблему прошлого. Я принимаю нужную дозу, чтобы притупить беспокойство и оставаться начеку, потому что последнее, что мне нужно за рулем автомобиля на скорости триста километров — это приступ паники.

Елена улыбается мне из угла гаража, злорадствуя по поводу своего предыдущего представления.

Я пользуюсь тем, что Элиас занят, чтобы поговорить с ней.

— Так вот как это будет между нами? Я толкаю, ты тянешь?

— Это зависит от обстоятельств. Ты собираешься быть задницей весь сезон?

— Я не знаю.

Искренне не знаю. Я не могу предсказать, когда дерьмо попадет в вентилятор.

— Как обнадеживающе.

Я издал негромкий смешок.

— Некоторые называют меня непредсказуемым.

— Это те же люди, которые оставили тебя в отключке рядом с писсуаром? Потому что они не ошибаются.

Черт. Она не сдерживается. Почему-то я нахожу это… освежающим.

Горе мне. Богатый мальчик, который заставляет всех и их матерей целовать мою задницу ради пятнадцати минут в центре внимания. Общение с такой, как Елена, напоминает мне о том, насколько я человек. Это смиряет и одновременно пугает меня до смерти.

— Говоря о непредсказуемости, я могу сказать то же самое о тебе. Сегодняшнее утреннее шоу было чем-то другим… Ты упаковала все эти ночнушки для меня?

Ее щеки приобрели лучший оттенок розового.

— Это то, что ты заслужил.

— Люди знают об этой твоей стороне?

— О той, которая не спускается без пинков и криков? О, да.

— Я бы предпочел, чтобы ты кричала, а не пиналась, но я играю, если это твоя изюминка.

Ее щеки из розовых превратились в кроваво-красные.

— Ты не можешь…

— Говорить с тобой таким образом? Я не могу рассказать тебе, как после твоего маленького шоу я дрочил на образ тебя, склонившейся над моей кроватью, пока я трахал тебя? Это был один из способов поднять мне настроение перед гонкой.

Глаза Елены блуждают по гаражу, останавливаясь где угодно, только не там, где я хочу.

Я щелкаю пальцами перед ее лицом.

— Ты можешь играть в свои маленькие игры, а я могу играть в свои. И уверяю тебя, я получаю от этого больше выгоды.

Член команды подзывает меня к себе, чтобы подготовить к гонке.

— Я лучше пойду. Наслаждайся Гран-при.

Мне нравится проникать под ее кожу. Елена гладкая, загорелая, и я не прочь поцеловать каждый сантиметр кожи.

Да. Я в полной жопе.

— Удачи. — Бормочет Елена себе под нос.

Я бросаю ей улыбку через плечо, прежде чем запрыгнуть в свою машину.

Экипаж подтягивает меня к моему третьему месту в квалификации. Место P3 ставит меня позади Ноа и Сантьяго, парней Бандини, которые сражаются с Маккой АО время каждого Гран-при.

Огнеупорное снаряжение защищает меня с головы до ног, обеспечивая мою безопасность, если что-то пойдет не так. Моя задница содрогается от грохота двигателя. Над головой загораются огни, а затем становятся черными. Мой тренер нажимает на педаль, и машина разгоняется. Я мчусь по первой прямой Гран-при. Колеса скрежещут о неровный асфальт, когда я воссоздаю вчерашнюю тренировку, которую прошел на симуляторе Маккой.

— Добро пожаловать обратно в игру. Лиам, Элиас и чертова тонна других позади тебя, так что продолжай в том же духе. — Крис, директор команды, говорит в командное радио. Он — человек который говорит много и без воды.

— Шины чувствуют себя хорошо. Двигатель горячий, как ад.

— Похоже, он работает. Я скоро проверю.

Моя машина рвет асфальт, круг за кругом. Я заезжаю на пит-лейн, давая команде две секунды на смену четырех шин. Резина встречает дорогу, проталкивая меня по пит-лейн, прежде чем я снова вступлю в гонку. После пит-лейна мне нужно проделать обратный путь в рейтинге.

— Лиам перед тобой. В следующем повороте пройди снаружи, а не изнутри. Подрежь его перед выходом на прямую. — Голос Криса доносится через крошечный наушник.

Моя машина подкрадывается к машине Лиама. В этом спорте все расписано до миллисекунды, а значит, важен каждый поворот — каждый чертов поворот шин. Я подъезжаю к машине Лиама сбоку, прежде чем затормозить. Он занимает внутреннюю полосу, как и думал Крис, а я остаюсь снаружи.

Моя машина проносится мимо машины Лиама, его двигатель не сравнится с моим. Я мчусь по прямой со скоростью более трехсот километров.

— А теперь верни Элиаса на его законное место. — Фыркает Крис в микрофон.

— Итак, в конец сетки? — выдыхаю между, мое дыхание становится все тяжелее по мере того, как двигатель прогревается позади меня.

Крис и мой главный инженер смеются, когда я вклиниваюсь перед Элиасом на следующем повороте.

— У тебя впереди только Сантьяго и Ноа. Покажи им, кто их папа.

Я разразился смехом. Красные машины Бандини сияют, выглядят глянцевыми под жарким солнцем. На одном из поворотов моя машина притормаживает рядом с машиной Санти, но он снова оттесняет меня на третье место. Его машина занимает центр дороги, но я пристраиваюсь за ним, мое переднее крыло поднимается вверх. На следующем повороте я подъезжаю к его машине сбоку, прежде чем толкнуть ее вперед. Его шины визжат от резкого торможения.

— Отличная работа. Твой ход будет интересной темой на пресс-конференции. Джеймс Митчелл просто охренеет, если ты победишь его парней.

Последний, но не менее важный, Ноа Слэйд. Четырехкратный чемпион мира Формулы-1 и новоизбранный президент отряда.

— Парней пиздоболов. — Он тормозит меня перед следующим поворотом.

Я чертовски хочу этой победы. Для себя, для команды, для моего чертова здравомыслия. Победа означает преодоление моих сомнений в себе. Первое место означает, что я достоин фанатов, которые заботятся обо мне настолько, что носят номер моей машины. Финиш на подиуме устанавливает планку и делает время, проведенное вдали от мамы, стоящим того.

Ноа не облегчает мне задачу. Он встречает мои движения с сопротивлением, давая мне ограниченные возможности вытеснить его с первого места.

— Черт возьми. — Бормочу я себе под нос.

Крис отключает звук.

— Пожалуйста, покажи этому человеку, на что способны машины Маккой.

Ноа выиграл достаточно чемпионатов, чтобы хватило на всю жизнь. Пришло время кому-то другому побить его… или обогнать. Я не знаю, как Майя справляется с его эго.

Шины вращаются, передачи переключаются, и мое сердце колотится в такт стуку двигателя. Я обхожу машину Ноа на одном из последних поворотов и останавливаюсь перед ним в самый ответственный момент. Толпа приходит в ярость, когда я прохожу клетчатую линию. На моих губах застывает улыбка, потому что я, блядь, сделал это.

Глава 7

Елена

Выйдя из своей комнаты, я обнаружила, что Джакс сидит на диване, взволнованно покачивая коленом. Он выглядит красивым и готовым к шанхайскому гала-вечеру в своей черной рубашке на пуговицах и брюках. Как будто одеваться означает соответствовать ожиданиям общества, он отказался от галстука. Его мускулы выделяются на фоне дорогого материала рубашки.

В общем, Джакс — худший вид искушения. Для моей работы. Для моего психического здоровья. Для безумного, похотливого чувства внутри меня, которое не прочь принять его предложение переспать. Но хорошо, что я ценю свою работу больше, чем быстрый перепихон с самым плохим холостяком Британии.

— Ну, ты не так уж плохо выглядишь. — Его губы подергиваются в уголке, но потом он хмурится.

Я фыркнула.

— Твои комплименты — отстой.

— Я последний человек, которому ты хочешь сделать комплимент.

— Потому что тебе не хватает такта?

— Такт — это не наша проблема. — Его британский акцент подчеркивает его слова.

— Это моя проблема с тобой. — Я прижимаю указательный палец к груди.

— Что бы ты хотела, чтобы я с этим сделал?

— Тебя не убьет, если ты будешь добрее ко мне? Черт, как насчёт того, чтобы быть менее угрюмым?

Он проводит рукой по своему заросшему щетиной подбородку.

— Хочешь честный ответ?

— Уверена в этом. — Только вот мой голос звучит совсем неуверенно.

— Мы не созданы для сладких моментов и особенных слов. — Его глаза снова сканируют мое тело, пока он сокращает расстояние между нами.

Я игнорирую прилив энергии, пронизывающий меня, когда он смотрит на меня.

— Хорошо. Для каких моментов мы созданы?

Его рука проводит по моему лицу, вызывая у меня легкую дрожь. Он берет прядь моих волос и теребит ее между пальцами, анализируя ее, как будто в ней содержатся все ответы.

— Такие, которые заканчиваются только разочарованием.

— Я горжусь тобой. Не все мужчины могут признать свои недостатки в спальне. — Я касаюсь его груди, скрывая, как сильно колотится мое сердце от его близости. Моя рука теплеет, когда проходит по пуговицам его рубашки, расправляя складки.

— Разочарование — это последнее слово, которым бы ты описала меня в спальне. — Его голос падает низко, с хрипотцой.

— Правда?

Его рука сгибается, как будто он хочет прикоснуться ко мне снова, прежде чем он положит ее в карман.

— У меня всегда лучше получалось показывать, а не рассказывать.

— Это подходит, поскольку у тебя эмоциональный диапазон пятилетнего ребенка. Они следуют той же концепции.

Он откидывает голову назад и смеется.

— Уверяю тебя, за все годы, что я был с женщинами, я могу с уверенностью сказать, что они не жаловались.

— Наверное, потому что ты уходишь раньше, чем они успевают заговорить.

— Ауч, уже научилась моим уловкам?

— Уловки подразумевают то, что они хитрые. Ты забываешь, что это моя работа — узнать о тебе все.

Его глаза потемнели.

— Даже плохие стороны?

— Особенно эти. Это делает работу более интересной. — Я сжимаю ладони вместе и шевелю пальцами, создавая свое лучшее впечатление злого гения.

— А не тот факт, что я дьявольски красив и у меня убийственный акцент?

Я закатываю глаза.

— Нет. Я бы назвала это дерьмовый представлением.

Ложь. В этой ситуации его акцент и внешность очень хороши.

— Потому что тебе трудно устоять передо мной?

— Эх. Мне не нравятся парни, которые ведут себя так, как ты.

— И как это?

— Как будто они выше меня.

Его маска незаинтересованности на мгновение сползает.

— Это не то, что я чувствую.

— Это то, как ты себя чувствуешь, а это все равно. Все в порядке. Я большая девочка и могу справиться с такими мужчинами, как ты. Ты не первый клиент, который так со мной обращается.

Я иду к главной двери, чтобы выйти из номера. Мое шелковое платье цвета шампанского прилипает к телу, что затрудняет шаги.

Джакс легко догоняет меня. Он мягко берет меня за локоть, поворачивая к себе.

— Я не могу говорить за других мужчин, но я не думаю, что я лучше тебя. Совсем наоборот. Ты слишком… — Он прикусил губу, еще раз осмотрев мое тело и задержавшись на лице. — Хороша для такого, как я.

— Такого, как ты? — я смотрю на его руку, пытаясь понять, почему моя кожа покрывается мурашками от его прикосновения.

Его большой палец лениво проводит по моей коже.

— Я лучше подхожу для того, чтобы разрушить чье-то счастье, чем быть его причиной.

Я глубоко вздохнула.

— Ты всегда собираешься говорить фразами, окутанными мраком?

— Я как Риддлер Джима Кэрри.

— Из всех фильмов, на которые ты мог бы сослаться, ты выбрал франшизу о Бэтмене Джорджа Клуни? Я теряю все свое уважение к тебе.

— Тот факт, что ты вообще меня уважаешь, вызывает беспокойство.

— Не волнуйся, уважение уменьшается с каждой секундой.

Он покачал головой, борясь с улыбкой, но потом нахмурился.

— Пойдем. Пора покончить с этим дерьмовым шоу.

— Почему ты ненавидишь спонсорские мероприятия?

— Я ненавижу все, что не является гонками на моей машине. Я бы предпочел исчезнуть с лица планеты, чем каждую неделю иметь дело с новой толпой людей, которые задают мне слишком много вопросов.

Мы оба входим в холл и направляемся к лифту.

— Думаю, ты выбрал не тот карьерный путь. Гонки и статус знаменитости — синонимы.

Джакс нажимает на кнопку.

— Поверь мне, в молодости я не думал о последствиях.

— Потому что ты чаще волнуешься в окружении других?

— Отчасти.

Смутно, но я позволяю ему хранить свой секрет. Двери лифта открываются, и мы входим.

Я нажимаю на кнопку вестибюля.

— Как давно с тобой это происходит?

— С вечности.

— И стало хуже?

— Ты не психотерапевт. Прекрати копаться в моем мозгу в поисках ответов.

Я смеюсь, прислонившись к перилам.

— Это называется вести беседу. Попробуй как-нибудь с противоположным полом. Ты удивишься, о чем могут говорить женщины, когда ты не трахаешь их в тишине.

— Ты милашка, подталкиваешь меня к более грязным разговорам. Тебя возбуждает мысль о том, что я могу быть с другими женщинами, и ты мечтаешь, чтобы это была ты?

О, черт. Молодец, Елена. Наслаждайся тем, что выпуталась из той неразберихи, которую сама же и создала.

Я закатываю глаза.

— Нет.

— И все же ты любишь об этом вспоминать. Почему? — его ухмылка раздражает меня.

Мои глаза сужаются к его губам.

— Это называется шутка

— Уверяю тебя, секс со мной — это не шутка.

Я сморщила нос от отвращения.

— Фу. Ты как пятизвездочный отзыв от владельца сомнительного китайского ресторана со шведским столом.

— Что, блядь, это значит?

— Никто не должен доверять твоей блестящей рекомендации, пока не попробует сам.

Из него вырывается взрыв смеха.

— Как, черт возьми, ты придумываешь половину того дерьма, которое говоришь?

— Я умею работать языком. Это талант.

Он поднимает бровь, когда мои слова доходят до него. Ну, черт, глупый язык сейчас больше подходит.

Я пытаюсь прийти в себя.

— Давай не будем обращать на это внимания. И мы будем проводить много времени вместе, так что, возможно, ты научишься говорить о других вещах, кроме секса.

— Ты всегда такая властная?

— Я предпочитаю термин «напористая». Босс имеет тенденцию нести негативный оттенок, особенно для женщин.

Его брови приподнялись.

— Ты получила много дерьма за то, что работаешь в Ф1, не так ли?

— И что это дало? То, что в гоночном паддоке почти нет женщин, или то, что все мужчины игнорируют меня в пресс-центре?

Он покачал головой.

— Еще одна причина ненавидеть людей.

— Я не воспринимаю это так. Я думаю об этом, как о еще одной причине доказать, что люди ошибаются.

Через тридцать минут мы с Джаксом входим на гала-концерт в Шанхае. Хрустальные светильники свисают с потолка, заливая нас золотым сиянием, пока Джакс ведет нас сквозь толпу. Роскошь — это еще не все: вокруг ходят официанты, предлагая бокалы шампанского и еду прямо из кухни Гордона Рэмси.

Настроение Джакса падает, как только он вынужден разговаривать с незнакомцами дольше пяти минут. Я объясняю его раздражительность тем, что ему не хочется часами напролет играть в «милого британского мальчика».

— А, Елена. Я думал, это ты. Я пытался найти тебя целый час, надеясь, что ты прибережешь один танец для меня. — Голос Элиаса привлекает мое внимание.

— Елена должна оставаться рядом со мной этим вечером. Может быть, ты попробуешь еще раз… не знаю… никогда? — Джакс отгоняет его рукой, удобно вытянув средний палец.

— Он шутит. Не обращай на него внимания. — Мои глаза сужаются на Джакса.

— Хорошо. Я попрошу диджея поставить одну из твоих любимых песен. Я вернусь. — Элиас бросает мне тайную улыбку.

— Хватит его подначивать. — От рычащего голоса Джакса у меня кровь стынет в венах.

— Это всего лишь один танец с другом. Хватит делать из мухи слона.

Челюсть Джакса сжимается, тени задерживаются там, где не светят люстры.

— Другом?

— Это может показаться тебе чуждым, но мужчины и женщины могут быть друзьями, не занимаясь сексом.

— Это чушь. Лиам и Софи — прекрасный пример того, что происходит между двумя друзьями.

Я закатила глаза.

— Мы с Элиасом знаем друг друга уже много лет. Между нами все не так.

— Я не просил объяснений. Делай, что хочешь. — Он уходит, отстраняясь от меня.

Я не обращаю внимания на зарождающееся раздражение и ищу своего друга. Элиаса легко обнаружить возле кабинки диджея, он завязывает разговор с человеком, работающим на вертушках. Он застенчиво улыбается диджею, когда тот уходит.

Он вытаскивает меня на танцпол и кружит меня по кругу под «La Bicicleta».

— Итак, ты и диджей? — я вздергиваю брови.

Он качает головой.

— Ты знаешь, как это бывает.

— Я даже не могу представить, что ты чувствуешь.

— Это трудно в таком виде спорта. Я не хочу быть первым… ну, ты понимаешь.

Для Элиаса никогда не наступит подходящего момента, чтобы открыться миру. С его карьерой он остается скрытным в отношении своей сексуальности, несмотря на то, как больно ему скрывать важную часть себя.

— Я уверена, что это страшно, но времена изменились.

Голос Элиаса понижается до шепота, который я с трудом слышу сквозь музыку.

— Я не знаю. Ненавижу, когда парни думают, что я буду к ним приставать, потому что у них есть член и хорошая задница.

— Я надеюсь, что в наше время люди будут более терпимыми.

— Я не хочу быть тем, кто испытает это на себе. По крайней мере, не сейчас. Определенно не сейчас, после того, как заключил контракт с топ-командой.

— Как только будешь готов, дай мне знать, и я тебе помогу.

Элиас улыбается.

— Что бы мы с Джаксом делали без тебя?

— В то время как ты можешь забыть свои ответы на вопросы во время пресс-конференции, Джакс может оказаться следующим хэштегом в Твиттере. И не по хорошей причине.

— Ты должна признать, что хэштег JaxAttack (прим. пер. Атака Джакса) чертовски привлекателен.

— Почти такой же броский, как венерическое заболевание, которое он обязательно подцепит от любой женщины, с которой переспал в клубе.

Грудь Элиаса сотрясается от смеха.

— Говори, что хочешь, но он пробуждает в тебе огонь, которого я давно не видел. Знаешь, я уже начал беспокоиться, но в прошлом году не хотел ничего говорить. Ты выглядела усталой и грустной, и я не был уверен, был ли у тебя стресс или это из-за других вещей с твоей бабушкой…

— Я не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне. Особенно о других вещах. — Мои глаза сканируют наше окружение.

— Кто-то должен. Как там ее новый дом?

— Это дорого, но оно того стоит. Они даже присылают мне ее фотографии каждый день, и она звонит мне раз в неделю. Предположительно, она подружилась со своей соседкой по комнате.

— Я рад слышать, что она счастлива. Она могла бы быть там много лет назад, если бы ты только приняла мою помощь.

— Я не занимаюсь благотворительностью.

— И все же ты помогаешь всем остальным, кто в ней нуждается. — Он одаривает меня небольшой улыбкой.

— Я могу позволить себе это место сейчас благодаря этой работе. С ежемесячными выплатами, чтобы помочь Джаксу, я смогу оплатить ее квартиру и свои кредиты, плюс свою квартиру. Сейчас я даже присматриваю себе квартиру побольше.

— Это хорошо. Мне не нравится то место, где ты живешь.

Я закатываю глаза, игнорируя его.

Он не перестает хмуриться.

— Тебе все еще снятся кошмары?

— Элиас… No quiero hablar de eso.(прим. пер. Я не хочу об этом говорить)

Считайте меня суеверной, но с начала этого сезона у меня не было ни одного кошмара.

— Я думаю, у вас с Джаксом больше общего, чем ты думаешь. Вы оба избегаете говорить о том, что вас беспокоит. По крайней мере, с тобой я знаю, что случилось. А он, очевидно, кричит о том, что он плохой мальчик с печальным прошлым. Что ты думаешь?

— Какое печальное прошлое? Его родители живы, они поддерживают его гоночную карьеру, и у него есть доступ ко всему, что можно купить за деньги. Он — пример того, что происходит, когда мамы и папы дают своим детям все. Чего еще он может хотеть?

Элиас поворачивает меня по кругу.

— Возможно, ты задаешь неправильные вопросы.

Толпа жутко расступается, показывая Джакса, задумчивого в углу с Лиамом и Ноа.

Как будто он чувствует меня, его глаза встречаются с моими. Каждый нерв в моем теле загорается. Его ухмылка кричит о неприятностях и невысказанных обещаниях, и реакция моего тела на его внимание беспокоит меня. Мое влечение к Джаксу ставит под угрозу тщательно продуманный план, который я составила, чтобы помочь ему. Но я отбрасываю эти мысли в сторону, потому что я здесь, чтобы узнать, что именно заставляет Джакса Кингстона «тикать».

Оказывается, мне предстоит работать с самым большим вызовом в моей карьере. Хотя кого-то может испугать плохое отношение Джакса и его задумчивость, мне не терпится начать восстанавливать его с нуля.

Я одариваю его широкой улыбкой, от которой его брови сходятся вместе, а хмурый взгляд становится еще глубже.

Давай же.

Глава 8

Елена

Каким-то образом Джакс не слышит меня, когда я вхожу в его комнату. Я на цыпочках подхожу к его окну, хватаюсь за шторы и драматично распахиваю их.

— Проснись и пой!

Из него вырывается странное рычание, когда он отворачивается от света.

— Какого черта?

— Пора вставать. У нас намечается насыщенный день.

— Ты можешь вернуться через несколько часов? А лучше вообще не приходи. — Он хватает подушку и накрывает голову. Его голос звучит грубовато, хрипловато от того, что он проснулся.

Я пользуюсь возможностью взглянуть на его обнаженную спину, покрытую татуировками, едва ли на дюйм свободного пространства. Гладкие мышцы напряжены, создавая гребни по всему телу.

Мои пальцы чешутся от желания прикоснуться к нему. Я почти поддаюсь, но как-то останавливаю себя.

— Это заманчивое предложение.

— Не такое заманчивое, как утренний минет. Так что, если это не обсуждается, тебе нужно уйти. — Подушка над его лицом заглушает его голос.

— Кто бы мог подумать, что ты так очарователен по утрам?

— Что я могу сказать? Ты пробуждаешь во мне все самое лучшее. — Сухо говорит он.

Мои глаза напрягаются, когда я пытаюсь разглядеть татуировки на его руках. Я облизываю губы, борясь со всем, что во мне есть, чтобы не подойти ближе.

Джакс вдруг приподнимается, опираясь на изголовье кровати. Я поспешно отворачиваюсь, но улыбка на его лице говорит мне о том, что я попалась.

— Елена Гонсалес, ты пялилась на меня? Я польщен.

— Пожалуйста. — Я закатываю глаза. — Я думала о том, как быстро смогу задушить тебя подушкой.

— Если бы кто-то сказал мне, что я умру в постели с тобой, это не было бы моим первым предположением.

Мои глаза опускаются на ковер, когда жар заливает мои щеки.

— Я не могу поверить, что ты целуешь свою маму таким ртом.

— Она не возражает. Я не виноват, что у тебя в заднице постоянно имплантирован карандаш Apple. — Огрызается Джакс.

Я стараюсь не обращать внимания на то, как напрягаются и пульсируют его мышцы от быстрого движения, но в его присутствии я могу себя контролировать.

— Идем дальше… У меня запланировано твое первое мероприятие, которое поможет восстановить твой имидж. Приготовься, потому что мы должны быть там через час. И не забудь надеть тренировочную одежду. — Я выхожу из его комнаты, не оглядываясь назад. Давайте будем честными, у меня нет такого самообладания, чтобы смотреть, как он встает с постели.

Джакс встречает меня в гостиной двадцать минут спустя. Брюки Adidas облегают его мускулистые ноги, а черная футболка подчеркивает его подтянутые формы.

Мне хочется ударить себя за то, что я запланировала мероприятие, на котором смогу увидеть его во всей красе.

— Ты идешь в этом? — глаза Джакса начинают рассматривать мои боксерские косички а-ля «Малышка на миллион долларов», а затем переходят на мой топ и леггинсы.

— Да. Мы собираемся заняться физическими упражнениями. — Я слегка покачиваю кулаками, что должно было остаться в видео тренировок восьмидесятых.

— К черту мою жизнь. — Ворчит он себе под нос, когда мы выходим из номера.

Его реакция наполняет меня гордостью, которую я не должна испытывать. Как бы сильно я ни желала его скрытых взглядов и колкостей, я сопротивляюсь ради него и ради себя.

Через несколько минут быстрой езды на машине мы прибываем на место проведения первого мероприятия Джакса.

— Черт. Боксерский зал? — он смотрит на вестибюль с широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Я улыбаюсь ему.

— Сюрприз! Я слышала, что ты любишь боксировать как часть своей тренировочной программы, поэтому я подумала, что это будет хорошей идеей. По крайней мере, это то, что тебя интересует помимо твоих обычных внеклассных занятий.

— Ты опять намекаешь на мою сексуальную жизнь? — спрашивает он.

— Какую сексуальную жизнь? Та, что с твоей правой рукой?

Фанаты смотрят на нас со всех сторон, пока Джакс выгибается и смеется. Даже меня зацепила его реакция — счастливая и беззаботная.

Я восстанавливаю самообладание и тяну его к столу приветствия.

— «Fighting Back Against Domestic Violence.» Отличный выбор. — Он улыбается мне искренней улыбкой. Улыбка делает его молодым и не страдающим от беспокойства, которое тревожит его больше, чем он хочет признать.

— Я подумала, что это замечательное дело, на которое можно пожертвовать. Я пригласила кучу людей из Формулы-1, а также местных бизнесменов. Все вырученные средства пойдут в британскую благотворительную организацию, помогающую поддерживать женщин после того, как они уходят от своих обидчиков.

Это потребовало дополнительного планирования, но я люблю это дело. Я смотрю много документальных фильмов, и один из них о женщине, которая описала изнурительный процесс побега от своего обидчика, зацепил меня. Я поклялась отдать долг, и вот я здесь, с деньгами Джакса, финансирующими это дело. К тому же, я подумала, что это будет идеальное первое мероприятие, чтобы подогреть Джакса к моей помощи и одновременно удержать его интерес.

Фанаты и гости ходят вокруг нас, общаются и участвуют в молчаливом аукционе. Ранее зарегистрировалась масса людей, включая фанатов Формулы-1, которые готовы пожертвовать сто евро за несколько минут на ринге для спарринга с Джаксом, Лиамом, Сантьяго или Ноа.

Я поворачиваюсь и вижу, что Джакс смотрит на меня. Странное ощущение занимает место в моем животе, похожее на то, которое я испытываю, когда самолет вот-вот приземлится.

— Я сказала тебе, что помогу тебе с репутацией. Но я не упомянула, что планирую помочь многим людям на этом пути с помощью твоего богатого банковского счета и связей со знаменитостями.

— Только ты могла использовать мою славу, чтобы помочь собрать деньги для благотворительных организаций. Черт возьми.

— Твой комплимент затерялся где-то внутри твоего подкола.

— Я даже не имел в виду, что это подкол. Это… Это невероятно. — Он смотрит вокруг яркими глазами и широко улыбается. Почти как будто он чувствует себя как дома в спортзале, в окружении скрипящих кроссовок и качающихся боксерских мешков.

Прежде чем я успеваю что-то прокомментировать, главный человек, которого я наняла для организации мероприятия, прерывает нас. Она объясняет цели дня, пока Джакс внимательно слушает. Его готовность участвовать удивляет меня, особенно когда он сообщает другим гонщикам об этом.

В течение следующих нескольких часов я пытаюсь оторвать взгляд от Джакса на ринге, но мне это дается с трудом. Даже труднее, чем его мышцы, напряженные под ярким светом тренажерного зала. Его кожа блестит от пота, и на его лице все утро постоянная улыбка. Это так захватывает дух, что мне трудно смотреть на него в течение длительного периода времени. Это все равно, что долго смотреть на солнце, когда глаза горят, а кожа становится горячей.

— Хочешь, я сфотографирую его для тебя? Они обычно держатся дольше. — Рядом со мной появляется загорелая женщина, в которой я сразу же узнаю девушку Ноа, Майю. Майя немного ниже меня ростом. Она одета в такую же тренировочную одежду, как и я, а ее брюнетистый хвост развевается позади нее. — Отличное мероприятие, кстати.

— Так здорово, и я люблю это дело. Майя, сфотографируй меня, пока ты здесь. Я собираюсь отправить его племянницам Лиама. — Софи, с белокурыми косичками и в соответствующем флуоресцентном спортивном бюстгальтере и леггинсах, машет Майе, пока та идет к кольцу. Она выглядит маленькой по сравнению с возвышающимся октагоном для спарринга.

— Она любит хорошие моменты для фото. — Сантьяго Алаторре обнимает сестру за плечи, а его карие глаза смотрят на меня. С его темных волос капает пот после раунда спарринга с болельщиком.

— Солнышко, я же сказал тебе держаться на расстоянии пяти футов. — Лиам прислоняется к проводам и целует Софи в макушку.

Софи издает рвотный звук.

— Я сказала тебе перестать называть меня так несколько месяцев назад.

— Я не виноват, когда ты так одета. — Лиам одаривает ее веселой улыбкой, качая головой, и меня охватывает крошечное чувство ревности. Не к ним в частности. Боже, нет, мне не нравится Лиам в таком роде. Скорее потому, что мне трудно игнорировать чувство одиночества при виде по-настоящему счастливой и влюбленной пары.

Последние отношения у меня были давным-давно, до того, как бабушка заболела, а я начала работать в Формуле-1. Это в сочетании с моей неспособностью представить себе будущее с ними настраивало меня на неудачу. Я не думала, что буду скучать по романтическим отношениям с кем-то, но когда я вижу счастливую пару, меня это сильно задевает.

— Почему ты хочешь, чтобы она держалась подальше? Я бы пожертвовал тысячу евро, чтобы увидеть, как Софи надирает тебе задницу там. — Ноа делает глоток воды из бутылки Майи.

— Я бы хотел посмотреть, как она попытается. Джакс научил меня спаррингу много лет назад. — Лиам опускается на пол спортзала.

— А ты все еще ужасен! Мне бы больше повезло научить Сантьяго драться. — Джакс вскидывает руки вверх, следуя за Лиамом за пределы ринга.

Лиам крутит средним пальцем, как валет в коробке. С моих губ срывается тихий смех, возвращая внимание Джакса ко мне. Его суженные глаза не производят нужного эффекта, вместо этого по моей коже бегут мурашки.

Заметка для себя: перестать планировать мероприятия, требующие, чтобы Джакс снимал рубашку. Его пресс отвлекает внимание зрителей.

Меня. Я — зритель.

— Я не знал об этом. И я видел правый хук Санти. — Ноа подходит к своим друзьям.

— И не забывай об этом. Одно неверное движение в сторону Майи — и тебе конец. — Санти подбрасывает пару ударов в воздух.

— Эй, это Елена, верно? Не могла бы ты сфотографировать нас, пожалуйста? — Майя предлагает мне свою камеру.

Не обращая внимания на растущее чувство одиночества, я делаю несколько снимков и возвращаю камеру Майе. Группа смеется, когда Сантьяго тащит Ноа в восьмиугольник, утверждая, что он должен напомнить ему, что случится, если он разобьет сердце его сестры.

Весь оставшийся день я чувствую на себе взгляд Джакса, даже когда делаю вид, что занята другими делами.

Я не должна этого замечать. Не должна хотеть этого. Но больше всего я не должна желать большего.

Глава 9

Джакс

Выживание в первых двух гонках включало в себя Ксан за ночь и тонну глубокого дыхания.

Третья гонка идет полным ходом, причем я веду себя как мудак больше, чем обычно, потому что ненавижу то, что Елена неизбежна. Чем больше времени я провожу рядом с ней, тем труднее мне сопротивляться желанию узнать о ней все.

Я мог бы обвинить стресс от Гран-при Бахрейна в моей недавней раздражительности, но это отговорка для того, что я действительно чувствую. Разочарован. Так чертовски страшно от того, что рядом со мной день и ночь находится кто-то вроде Елены.

Я отгоняю свои мысли в сторону, потому что сегодня чертов день квалификации. По моему позвоночнику струится гул перед третьим Гран-при Чемпионата Мира.

Моя машина сверкает под светом пит-фары, гладкая серебристая краска блестит, колеса гладкие и свежие. Машины Маккой — одни из лучших, и команда работает на износ, чтобы выпускать гоночные автомобили, достойные подиума. Мы с Лиамом гоняли вместе несколько сезонов, прежде чем он ушел, перейдя в другую команду после того, как влюбился в Софи.

Впервые за многие годы я уверен в гараже. Когда Лиам был здесь, Маккой сосредоточился на том, чтобы дать ему лучшие стратегии. Он мог справиться с давлением, в то время как я был распущенным орудием, в один момент готовым дать осечку.

Но теперь, когда его нет, а мой новый напарник только что из отстойной команды низшего звена, у меня есть шанс выиграть Чемпионат Мира. Все, что мне нужно сделать, это справиться со своей тревогой и растущим раздражением по отношению к моему незваному соседу.

Элиас крутится возле своей машины вместе с Еленой. Раньше он не казался мне раздражающим, но теперь я в этом не уверен. Он открыто флиртует с Еленой прямо у меня на глазах. Я скорее введу в глаз сверло, чем буду смотреть, как они встречаются.

Мое отвращение к этой идее не потому, что я ревную. Красавчик Элиас выглядит так, будто он может предложить Елене все, чего такая, как она, заслуживает в первую очередь. Легкую жизнь со смехом, позитивом и тонной других счастливых слов, которые я не могу даже назвать, не говоря уже о том, чтобы испытать самому.

Ладно, я немного завидую. Но пусть будет так.

Я стараюсь игнорировать Елену изо всех сил, но время от времени украдкой поглядываю на нее. Игра в толкани-притяни между нами почти опьяняет. Мой член пульсирует в гоночном костюме, когда я смотрю на нее из гаража, отвлекаясь на платье, которое она сегодня надела. Оно выглядит так, словно было создано для нее, обнимая ее во всех местах, к которым я хочу прикоснуться.

Елена подходит ко мне, разрушая мой прекрасный план.

— Эй. Что ты чувствуешь по поводу сегодняшней гонки?

— Волнуюсь, чтобы разрушить конкуренцию. — Мои губы приподнимаются в уголках, когда я представляю Элиаса, наблюдающего за мной со стороны подиума.

— Улыбка на твоем лице должна меня беспокоить.

— Это не то, о чем тебе нужно беспокоиться. Это совсем другое выражение лица.

Она закатывает глаза.

— Ты меня не пугаешь.

— Тогда что тебя пугает? — какого хрена ты делаешь? Прекрати пытаться узнать ее, тупой ублюдок.

— Пара вещей. Но больше всего — сожаление. — Она крепко сжимает свой iPad.

Как одно слово может стать тяжелым в моей груди? Я скрещиваю руки, и она вздрагивает, помутнение в ее глазах рассеивается.

— Глубокое дерьмо, Гонсалес. Между тем, я боюсь пауков. Мерзких маленьких ублюдков с глазами-бусинками и способностью прыгать. — Мой ответ вызывает у нее неловкий смех.

Она расчесывает свои темные волосы в сторону, обдавая меня запахом, который я узнал как ее собственный.

— Не знаю, смогла бы я назвать тебя человеком, который боится пауков.

Я задумчиво постукиваю себя по подбородку.

— Наверное, потому что твои предположения обо мне не могут быть дальше от истины.

— Ты хочешь сказать, что ты лучше, чем мое представление о тебе?

— Нет. Я намного хуже.

Ее голова откидывается назад, на меня смотрят мягкие глаза и маленькая улыбка.

— Тебе не хватает только темного неба, удара молнии и зловещего грома, чтобы завершить твой монтаж злодея.

Я хлопаю в ладоши.

— Теперь ты поняла. Я всегда был одним из тех, кто делает адский вход.

— А теперь я здесь, чтобы ты не сделал адский выход.

Я выпустил свисток.

— Я впечатлен твоим уровнем ответной реакции.

Елена лучится.

— Спасибо. Моя abuela (прим. пер. бабушка) меня научила.

Я определенно должен быть обеспокоен тем, как дергается мой член, когда Елена переходит с английского на испанский.

— Звучит как человек, с которым я боюсь встретиться. Если она королева, то кем же тогда являешься ты?

— Пешкой.

— Я думаю, тебе нужно подтянуть знания по шахматам, любимая. Никто не хочет быть пешкой. Но я думаю, тебе подходит. Ты выглядишь слабой и нетронутой настоящими испытаниями, недостаточно сильной, чтобы играть с большими мальчиками на доске.

— Комментарии, подобные твоим, именно поэтому мне нравится пешка. Это самая недооцененная фигура. — Она смотрит на меня, провоцируя меня своей улыбкой.

К черту ее и ее сверкающие глаза, крапинки коричневого и золотого, отражающие свет над нами, завораживают меня.

— Тогда почему ты хочешь ею стать?

— Потому что в реальной жизни мы не начинаем как самые сильные. Речь идет о том, чтобы выжить в маленьких битвах. Когда пешка добирается до другой стороны, она может превратиться в королеву. Вот кем я хочу быть. Человеком, который выходит сильнее, чем начинал.

Ее слова ударили глубже, чем предполагалось. Я не могу побороть искушение узнать о ней больше.

— И что происходит, когда ты становишься королевой?

Она издала тихий смешок.

— Что происходит, когда кто-то становится королевой? Они правят миром. Ну… моим миром, то есть.

Я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко от мысли, что наслаждаюсь ее обществом больше, чем следовало бы.

— Ты доказала, что являешься достойным противником.

Она наклоняет голову ко мне, ее брови сходятся вместе.

— Почему я боюсь спросить, что ты под этим подразумеваешь?

— Потому что эволюция заложила в каждого из нас реакцию «бей или беги».

— Ты предлагаешь мне убежать?

— Нет. Вы все боретесь. И именно это делает тебя опасной. — Я веду себя спокойно, несмотря на собственный инстинкт бежать в противоположном от нее направлении. Это чувство зарождается глубоко внутри меня, нашептывая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Чувство, которое мне нужно удержать, ради моего угасающего здравомыслия.

Я не хочу, чтобы она мне нравилась. Черт возьми, я не хочу жаждать ее, как влюбленный придурок, который не может держать свой член в узде. И я точно не хочу впускать ее в себя.

У некоторых людей есть защитные механизмы, а у меня есть оружие массового поражения.

И, как взорвавшаяся бомба, я не могу вернуть их назад.

— Мы так гордимся тобой. Ты так великолепно выступаешь в этом году. — Гордость моего отца проникает в телефон.

— Кто бы мог подумать, что в этом сезоне у меня все получится. — Я слоняюсь по гаражу, проверяя механиков после моего предыдущего квалификационного раунда.

— Мы знали. Мы всегда знали, что ты станешь лидером после ухода Лиама. Мы любим его, но мы не можем не радоваться за тебя. Я имею в виду, какое потрясающее четвертое место сегодня! В этом сезоне ты просто сила. — Голос моей мамы становится громче, когда папа передает ей телефон.

— Не надо продолжать повышать мое эго, мам. Елена не сможет держать меня в узде, если ты будешь продолжать в том же духе.

— Кто эта Елена, о которой ты упоминал пару раз? — ворчит отец в трубку.

— Он разговаривал с ней на прошлой неделе, когда ты ходил в туалет. Я думаю, она нравится Джаксу. — Моя мама пытается говорить шепотом, но микрофон телефона все улавливает.

— Может, нам стоит проверить ее? — голос моего отца понижается.

Я представляю, как мой папа потирает бровь, думая о том, чтобы обратиться к частному детективу. Лучше пресечь это беспокойство в зародыше, пока они не увлеклись.

— Надеюсь, вы оба знаете, что я вас слышу. Давайте не будем слишком остро реагировать. Я не влюблен, и я бы не очень хотел, чтобы кто-то копался в моем прошлом, так что давайте оставим ее в покое.

— О, да. Он определенно заинтересован в ней. — Голос моего отца понижается.

— Вы что, серьезно? Что на вас нашло? Я едва знаю ее, не говоря уже о том, что она мне нравится. На самом деле все наоборот. Я не выношу ее присутствия.

Мама хихикает.

— О, враги-любовники. Мило. Отличная история, чтобы рассказывать людям, когда они спрашивают, как ты влюбился.

Я хрипло выдыхаю.

— Кто, черт возьми, говорил о любви? Она мой пиарщик, черт возьми. Я был рядом с ней все три недели.

Три недели жарких разговоров и недовольных реакций. Дни, наполненные ощутимым напряжением, которое никто из нас не пытается ослабить, что приводит к еще большим неловким моментам. Утром ее сжатые соски дразнят меня, когда она наливает себе чашку кофе. Вечерами она лежит на диване, выставив напоказ свои ноги, умоляя меня прижаться к ним и исследовать ее тело. И хуже всего то, что от ее смеха и ежедневных проблем никуда не деться. Я с нетерпением жду, когда услышу дерьмо из ее рта, что усиливает беспокойство, растущее в моей груди с каждым днем.

По сути, жить с Еленой — это все равно что в одиночку барахтаться в воде посреди океана — смертельно опасно, бесполезно, и одно неверное движение — и она уйдет на дно.

— У мам бывают такие чувства по отношению к вещам.

Мои липкие пальцы сжимают телефон.

— Папа, пожалуйста, контролируй свою жену. Она бредит.

Смех отца звучит как раскаты грома.

— Почему я должен контролировать то, что делает ее особенной? Это все равно, что попросить солнце перестать светить.

Их романтика заставляет кислоту ползти по моему горлу. Не потому, что мне не нравится, как они любят друг друга, а потому, что горечь занимает место в моем сердце, когда я знаю, что моя мама будет лишена этих моментов. Мой отец увянет вместе с ней, когда ей станет хуже, потеряв часть себя.

Их случайный звонок, чтобы поздравить меня, значит для них всё, но это разрушает меня постепенно. Мне тошно притворяться, что все в порядке, несмотря на изнурительную войну, которую я проигрываю неделю за неделей.

Вместо того, чтобы высказать свои опасения, я скрываю их.

— Я собираюсь повесить трубку, пока вы оба не испортили мне аппетит. Когда я позвоню тебе завтра, пожалуйста, сведи флирт к минимуму. Это довольно мерзко.

Мама фыркнула.

— Может быть, если бы ты флиртовал с женщинами правильного типа, то мы бы тебе не были противны. Представь, что ты идешь на настоящее свидание. И я не говорю о той ерунде, которую ты делаешь со случайными женщинами.

Мой отец берет себя в руки.

— Не обращай на нее внимания. Она просто развлекается.

Я выпускаю смешок.

— Хорошо. Мне нужно идти, пока Елена не отчитала меня за опоздание на пресс-мероприятие. Поговорю с вами завтра.

Я кладу трубку, как только родители прощаются. Несмотря на грустное чувство, оставшееся после наших разговоров, я отвечаю на их случайные звонки, потому что неравнодушен к своим родителям. Я люблю их и хочу сделать свою маму самой счастливой, несмотря на ее единственное желание, которое я не выполню.

Я прибываю в пресс-зону с запасом в несколько минут. Мои ноги замирают, когда мой взгляд падает на разговаривающих Елену и Элиаса, из-за чего ворчащий репортер врезается мне в спину.

С моих губ срывается раздраженный стон. Мой друг по команде явно еще не поняла, что Елена — моя на весь сезон. Она должна сосредоточиться на мне, а не на нем. Не думая, я устраняю пространство между нами, подтягиваясь к Елене. Ее запах успокаивает меня, сосредотачивает настолько, что я не могу выставить себя дураком.

— О боже, если это не мой любимый человек. — Мои слова звучат как рычание, когда я смотрю на Элиаса.

— И что это даёт мне? — Елена ухмыляется и скрещивает руки на груди.

Мои глаза лениво скользят по ней с притворной незаинтересованностью, несмотря на желание просмотреть ее тело с головы до ног.

— Адская реинкарнация.

— По крайней мере, я горячая. — Она пожимает плечами.

Элиас смеется до упаду.

Мои кулаки разжимаются сами собой.

— Разве ты не можешь делать свою работу вместо того, чтобы флиртовать с моим товарищем по команде?

— Ay, Dios. (прим. пер. Ох, Боже.) — Элиас вздыхает.

— Странно, ты знаешь, что ревность заставляет людей делать глупые вещи. Вроде как пометить свою территорию без причины, поскольку угрозы нет. — Она поджимает губы.

— Я не помечаю свою территорию. Я просто констатирую факты. — Я касаюсь ее сморщенного носа.

— Осторожнее, Кингстон. По тому, как ты себя ведешь, я могу подумать, что ты заботишься о ком-то еще, кроме себя.

Ее слова мало помогают унять растущее во мне волнение. Конечно, я забочусь о других, включая моих друзей и семью. Кто она такая, чтобы выносить дерьмовые суждения? Я оставляю свое возвращение при себе, проходя мимо Элиаса, чтобы занять место рядом с Ноа.

— Эй, парень. Я думал, ты собирался издеваться над Еленой и Элиасом. — Глаза Ноа оценивают меня, а затем возвращаются к Элиасу и Елене, шепчущимся в углу.

Если бы взгляды могли убивать, Элиас был бы изрезан. Вместо этого я возвращаю свой взгляд обратно к Ноа, уловив его плохо скрываемую ухмылку.

— Элиас не понимает намеков. Они наняли Елену, чтобы она помогала мне, а не проводила с ним время. — Я стряхиваю ворсинки со своих черных джинсов.

— Почему тебя беспокоит, что он с ней разговаривает?

— Потому что мы часто ссоримся, но когда Элиас рядом, она счастлива и все такое.

— Похоже, ты завидуешь их отношениям.

— Их дружбе.

Ноа откидывает голову назад, смеясь.

— Точно. Дружбе. Не повезло с Еленой. Но чего ты ждешь? Я сомневаюсь, что она хочет рисковать своей работой ради интрижки с тобой.

— А что я должен делать? Я же не могу отключить свой член и сделать вид, что мне не интересно трахать ее.

Ноа скрестил руки.

— Если ты заинтересован только в том, чтобы трахнуть ее, тогда тебе не нужно действовать в соответствии со своим импульсом. Я думаю, ты совершил достаточно ошибок, чтобы хватило на всю жизнь. Значит, держи свой член в штанах. Позволь ей делать свою работу и оставь ее в покое.

К черту Лиама и его самого за то, что они испортили наш распорядок дня, когда мы трахались и веселились во время сезона. Теперь я застрял, избегая пиар-катастроф и соблазнительной соседки по комнате, в то время как мои друзья слишком заняты, целуясь со своими подружками.

Я на одиноком пути разрушения, которому нет конца. Оказывается, несчастье любит компанию, и я нашел ее в бутылке Джека и Ксана.

Глава 10

Елена

Вхожу в лифт отеля с ужином на вынос. Джакс сказал мне, что он останется в номере, пока я схожу за ужином для себя. Когда лифт останавливается на этаже нашего номера, я понимаю, что что-то не так, по музыке, звучащей в коридоре.

Мое разочарование растет по мере того, как я приближаюсь к двери, осознание того, как Джакс решил воспользоваться моими тридцатью минутами свободы.

Я вхожу в номер, обнаруживаю, что он темный и заполнен телами. Из колонок льется музыка, которой не было до моего ухода.

Прекрасно. Толпы людей веселятся, как рок-звезды. Множество тел танцуют, раскачиваясь под музыку, нарушая правила отеля. Я двигаюсь вокруг них в поисках человека, который стоит за всем этим.

Мне не требуется много времени, чтобы найти Джакса, сидящего на диване с бутылкой Джека в одной руке, в то время как женщина пытается с ним заговорить. Она наклоняется к нему, шепчет ему на ухо, проводя рукой по его бицепсу.

Я закатываю глаза при виде ее. Ярость сменяется раздражением, а Джакс не обращает внимания, пока я вырываю бутылку виски из его рук.

Джакс смотрит на меня, скучающе и отстраненно.

— Смотрите, кто это.

— Выводи всех немедленно. — Мой голос остается жутко спокойным, несмотря на гнев, грозящий вырваться наружу.

— Любимая, ты убиваешь мой кайф. Если ты не возражаешь, пожалуйста, иди в свою комнату.

Вместо того чтобы спорить с ним, я разворачиваюсь и иду в свою спальню, торопясь собраться с мыслями, прежде чем взорваться. Я захожу в ванную и подхожу к раковине, выливая янтарную жидкость в слив.

— Ты не убьешь его. Ты не убьешь его…

Кто-то кричит вдалеке о выстрелах.

— Ладно, ты точно его убьешь. — Я крепче сжимаю бутылку, вытряхивая из нее последние капли.

— Зачем ты выливаешь хорошое спиртное? — хриплый голос Джакса удивляет меня.

— Потому что сегодняшнее веселье закончилось. Меня не волнует, что ты стоял на подиум раньше, это не то, как ты должен праздновать. Я оставляю пустую бутылку на стойке.

Джакс дает мне возможность обойти его.

— У тебя глаз дергается.

— Да, я слышала, когда такое случается, людям лучше бежать. Тебе в том числе. — Я беру свой телефон и ищу лучшие клубы в Бахрейне.

После того, как найду идеальный, я звоню туда. Я повторяю хостесс данные Джакса, потому что он должен усвоить урок. В начале сезона он дал мне разрешение использовать его в делах, чтобы помочь своей репутации, и что ж, это требует этого. Я спасаю его от самого себя.

Губы Джакса складываются в букву «О», когда я кладу трубку. Я выхожу из комнаты, не дожидаясь, пока объект моих разочарований последует за мной. Без особых усилий я нахожу шнур динамика и сильно дергаю, погружая комнату в тишину.

— Сладкая, сладкая тишина. — Я пересекаю гостиную и включаю свет, что приводит к стонам со стороны тех, кто залез в номер.

Я прохожу к деревянному журнальному столику в центре комнаты и встаю на него.

— Я бы хотела пригласить всех в клуб XS в честь эпической гонки Джакса сегодня утром. Первые двадцать человек получат бесплатное обслуживание!

Комната освобождается в считанные минуты, люди едва не спотыкаются друг о друга, когда выбегают за дверь. Даже фанатки не могут устоять перед доступом в один из самых эксклюзивных клубов за чужой счет. Я бы рассмеялась, если бы не был зла.

Я осматриваю гостиничный номер. На полу валяются пластиковые стаканчики, а на стойках — наполовину наполненные бутылки с алкоголем и какое-то белое порошкообразное вещество, которое я не хочу убирать. Свернутый евро рядом кричит о разврате, ожидаемом от богатых и бесстыжих; тем временем Джакс слоняется вокруг, маячит в углу, оценивая мою реакцию.

Глаза Джакса скачут между мной и прилавком.

— Я не принимал наркотики. Я пил только до состояния легкого опьянения. Я даже не пьян, к сожалению, потому что не смог довести дело до конца.

Вместо того чтобы кричать на него, я хватаю мусорное ведро и начинаю убирать беспорядок. Мне требуется десять глубоких, очищающих вдохов, чтобы собрать несколько слов для выражения своих мыслей.

— Я не должна говорить, когда я так зла.

— Если честно, ты сказала мне, что я не могу выходить на улицу. Ты никогда не говорила, что люди не могут входить.

Дополнительные вдохи, которые я делаю, не помогают успокоить учащенное сердцебиение.

— Ты серьезно пытаешься оправдать это? — я жестом показываю на беспорядок вокруг нас. — Неделю за неделей я пытаюсь помочь тебе поднять твой имидж и создать впечатление, что у тебя все в порядке. Очевидно, что это ложь, судя по тому, как ты пытаешься разрушить все хорошее, что я сделала.

Я убираю комнату в тишине, не обращая внимания на Джакса, который помогает. Он даже убирает лекарства на стойке.

— Я думал, это поможет мне по чувствовать себя лучше. — Джакс ставит выброшенную чашку в мусорное ведро, которое я держу в руках.

— И это сработало?

— Я ничего не почувствовал. Все эти люди здесь, а я уставился на входную дверь, ожидая.

Я замираю, не понимая его признания.

— Почему?

— Почему я ничего не чувствую?

— Нет. Почему ты уставился на дверь?

Его глаза вспыхивают редкой уязвимостью, которую я не привыкла от него видеть.

— Я ждал тебя. Потому что, когда ты рядом, я что-то чувствую.

— И что же это? — мой хриплый шепот заполняет тишину. Судя по тому, как он ведет себя в последнее время, я не могу определить, хорошее или плохое у него ко мне отношение.

— Я не знаю. И я действительно не хочу знать.

Моя грудь сжимается до дискомфорта. Я не могу спросить Джакса, что он имеет в виду, потому что он удаляется в свою комнату, закрывая свою душу и, оставляя меня снова убирать за ним.

Мои глаза открываются, когда солнце пробивается сквозь занавески. Я выключаю прикроватную лампу, прежде чем растянуться на кровати. Как и каждое утро, я беру свою рамку с фотографией родителей и произношу короткую молитву. Я ставлю ее обратно на тумбочку и продолжаю утреннюю рутину — выключаю свет в своей комнате.

Мне немного стыдно признаться, что я до сих пор не сплю в темноте. Я не могу выносить тени, вкрадывающиеся ночью, напоминающие мне о воспоминаниях, которые я с трудом отпускаю. Когда-нибудь я буду спать как нормальный двадцатипятилетний человек. А до тех пор я буду продолжать спать с включенным светом, потому что это отпугивает кошмары.

Открыв дверь в свою комнату, я врезаюсь прямо в тело Джакса. Я издаю писк, когда теряю опору. Мои руки хватаются за его грудь, чтобы не упасть. Очень сильная, татуированная, без рубашки грудь, которую я не прочь исследовать. Та самая грудь, принадлежащая мужчине, который злит меня больше, чем отвергнутая женщина на шоу Джерри Спрингера.

— О, я как раз собиралась пойти проверить, жив ли ты еще. Какая жалость. Я почти подумала, что ты задохнулся во сне, но понимаю, что мне не так повезло.

Каким-то образом две функционирующие клетки мозга, работавшие до моего утреннего кофе, собирают вместе несколько слов, когда я убираю руки с его груди. — Боже правый. Ты каждое утро принимаешь таблетки для мудаков вместо витаминов? — Мои глаза пробегают вверх и вниз по его телу, прежде чем остановиться на его лице.

Почему он ждал у моей двери? Почему он без рубашки? И почему, черт возьми, он должен выглядеть так чертовски хорошо? Никто не должен выглядеть так, как он, в семь утра. Это позор.

Его губа подергивается. — Нет. Такое отношение не требует добавки. Я собирался разбудить тебя, потому что не хочу, чтобы мы опоздали на рейс. — Он шумно вдыхает, когда я протягиваю руку и провожу пальцами по татуировке с незнакомым созвездием.

— Хм… — Я прослеживаю отдельные звезды, пытаясь понять, как мое тело реагирует на него. Это тайна, которую я еще не до конца постигла. Раньше мне никогда не нравились конфронтационные мудаки, но вот я здесь, я интимно прикасаюсь к нему. Ласка любовника, когда между нами нет ничего общего.

— Я Близнецы. — Он тихо вздыхает, его кожа покрывается камешками там, где задерживаются мои пальцы.

Интересно. Меня охватывает радость при мысли о том, что я оказываю на него такое же влияние, как он на меня. По крайней мере, мое влечение не одностороннее.

— Это многое объясняет.

— Расскажи. — В его голосе звучат шутливые нотки.

— Ты то горячий, то холодный. То вверх, то вниз. Как в песне Кэти Перри. — Мои пальцы импульсивно пробегают по бабочкам возле его грудной клетки. Его мышцы сокращаются от моего прикосновения. Он может быть таким резким в своих словах и поведении, но нежные бабочки, порхающие по его бокам, рассказывают совсем другую историю. Историю, которую я, возможно, никогда не узнаю, поскольку он сопротивляется любому подобию дружбы со мной.

— И какой же у тебя знак? Моя очередь судить, особенно когда ты чувствуешь меня бесплатно.

Я поспешно убираю руки с его тела, слишком смущенная, чтобы обратить внимание на то, как гудят мои пальцы от его прикосновений. — Дева. Она же самая лучшая.

— Говоришь как человек, который предвзят. — Он достает свой телефон из кармана шорт и нажимает на кнопку. — О, смотри. Аналитический, наблюдательный, саркастичный, рассудительный. А, и они даже упоминают Дев в спальне. Там говорится, что вы любите большую дозу петтинга перед тем, как получить, и вы можете быть одним из многих фетишистов. Интересно, какие странные вещи тебе нравятся?

— Кроме парней, которые действительно относятся ко мне с уважением? Ужас. — Я насмешливо вздыхаю.

Он смеется, звук мягкий и не похож на его резкий характер. — Я думаю, фарфоровые куклы наблюдают за тобой, пока ты занимаешься обычным сексом. Ты кричишь о жутком пристрастии к куклам, ведь они похожи на тебя: пустые и маленькие.

Я смеюсь до хрипоты. К несчастью для меня, я нахожу его смешным, когда он говорит что-то настолько нелепое с серьезностью, которой я восхищаюсь. — О, Боже. Ты поймал меня. Я думала, что мой секрет в безопасности, но вот, пожалуйста, вычислите меня через несколько недель. Я держу куклу в ручной клади для таких ночей.

— Хм. Я знал, что ты странная. — Он продолжает листать. — О, говорят, что Девы склонны страдать молча.

— Значит, у нас есть что-то общее? — От его взгляда я чувствую себя так, как будто кто-то провел кубиком льда по основанию моего позвоночника.

— Страдания означают, что я чувствую себя виноватым. И если ты пытаешься заставить меня признать, что мне неприятно злить тебя, попробуй еще раз. То, что Маккой нанял тебя, не означает, что я должен облегчить твое пребывание здесь.

— Я не отступаю перед трудностями. — Я высоко держу подбородок. Он думает, что может вселить в меня страх, но я уже видела худшее в людях. — Во что бы то ни стало, удачи в попытках превратить мою жизнь в ад. Я не против жары.

Джакс уходит с моего пути, чтобы я могла пройти на кухню. Я возилась с кофеваркой в отеле, отчаянно нуждаясь в чем-то, что могло бы подтолкнуть меня к действию. Мне понадобится любая помощь, которую я смогу получить с Джаксом в раздраженном настроении с самого утра.

Он хмурится, прислонившись к стойке. — Каждый раз, когда я думаю, что сказал или сделал что-то, что заставит тебя уйти, ты удивляешь меня тем, что остаешься. Почему так?

— Если я увольняюсь, потому что ты смеешься над тем, что я делаю, значит, мне нужно пересмотреть свою работу. Смирись с собой. Я здесь для долгой игры.

— Это мой страх с тобой. Короткая игра, длинная игра, эндшпиль. — Его глаза вспыхивают нехарактерной уязвимостью, прежде чем она исчезает так же быстро, как и появилась. — Тогда я оставлю тебя. Мне нужно подготовиться к нашему полету.

Я осталась смотреть на удаляющееся тело Джакса. Почему он боится меня?

Действительно, я боюсь его. Я понятия не имею, как справиться со своим влечением к человеку, которого я не могу и не должна хотеть.

— Где ты прятал это последние несколько недель? Когда ты упомянул, что мы полетим на частном самолете, я не ожидала такого. — Я смотрю на гладкий самолет Джакса, черная краска блестит под лучами утреннего солнца.

— Моему отцу пришлось одолжить его для рабочих дел, но мы получим его на весь сезон. Но не привыкай к нему. Один сезон пролетит незаметно, а потом ты вернешься на коммерческие авиалинии с дешевыми кренделями и орущими детьми. — Джакс расхаживает по ковру, как по подиуму, его Doc Martens стучат о землю, когда он крутится.

— Ты сказал плохой каламбур? Я в шоке. — Мой взгляд задерживается на его заднице. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз я была так сосредоточена на каждой части мужчины. От длинных ног Джакса до его мускулистых бедер, до его пуповинных рук, напряженных от перетаскивания багажа.

— Мои глаза здесь. — Джакс щелкает пальцами.

Мои глаза поднимаются, встречаясь с его ореховыми. — Я знаю. Я рассматривала ковер. Черный, как и твоя душа, я полагаю?

— Теперь ты понимаешь.

Поскольку Джакс — человеческий эквивалент кубика Рубика, я — ни при каких обстоятельствах — не поняла. — Моя вина. Намек на то, что у тебя есть душа, означает, что тебя можно искупить. Ты как мои куклы: пустой и холодный.

Он постукивает по своей груди одним татуированным пальцем. — Акцент на холоде, особенно в районе сердца. Тебе повезло, что мне наплевать на мою карьеру, потому что если бы не это, ты бы осталась без работы.

Я издала пронзительный смех. — Нет, не осталась бы. Я бы работала на людей, которым действительно нужна моя помощь, а не на придурка, который ведет себя так, будто он божий дар на Земле.

Ладно, возможно, я бы остался без работы, за которую платят вдвое больше, чем я обычно зарабатываю. Но, по крайней мере, я бы не была в нескольких месяцах от обнаружения своих первых седых волос.

— Елена, дорогая, перестань показывать свое истинное лицо. Я бы даже подумал, что тебе нравится наша переписка. Я не буду лгать тебе, но этот тип самонасильственной пытки мог бы стать интересной чертой характера.

— Моя личность умоляет меня засунуть каблук тебе в задницу, но я держу себя в руках. Я имею дело с большими придурками за кулисами на пресс-конференциях.

— Кто бы мог подумать, что у тебя такие шаловливые замашки? — Джакс смеется над моим рыком разочарования.

Мы поднимаемся по трапу самолета и приветствуем пилота. Внутри самолета жутковато. Меня окружает черный цвет — от кожаных кресел до ковра и стен. — Это ваш?

— Так мне сказал мой бухгалтер. Почему? — Джакс садится в одно из капитанских кресел.

— Это так…

— Угнетает?

Я киваю головой. — Можно подумать, что что-то настолько дорогое будет более гостеприимным.

— Мне нравится цвет.

— Это эквивалент летающего гроба.

Джакс хмурится на меня. — Вполне подходит, учитывая, что я оплакиваю потерю твоей карьеры.

— Немного преждевременно, тебе не кажется?

Он пожимает плечами, берет наушники из рюкзака и копается в своем телефоне. Я сажусь на противоположной стороне прохода. Джакс по-прежнему поглощен своим занятием, игнорируя мое присутствие.

Я достаю из сумки коробку с головоломками и кладу ее перед собой на глянцевую столешницу. Как только Джакс упомянул о частном самолете, я спросила, могу ли я купить несколько вещей, чтобы развлечь себя в течение нескольких недель полета. Он странно посмотрел на меня и сказал, что пусть будет так.

Я сортирую предметы по группам в зависимости от того, какие из них имеют края, а какие — обычные. Это занятие успокаивает, я теряюсь в процессе расстановки.

Мое тело дрожит от осознания. Я поворачиваюсь и вижу, что Джакс смотрит на меня, его обычный хмурый взгляд сменился небольшой улыбкой. Как по команде, мои щеки вспыхивают от его оценки. Он удерживает мой взгляд, когда наши глаза встречаются, погружая меня во временный гипноз. Такое ощущение, что он хочет впустить меня на мгновение, показать мне кого-то другого, чем тот, кого я видела в течение последних трех недель.

Что-то в том, как он смотрит на меня, побуждает меня пригласить его. — Хочешь присоединиться? — Я улыбаюсь, показывая ему кусочек головоломки.

Он качает головой, заменяя улыбку на хмурый взгляд. — Нет.

Моя улыбка сглаживается. — Хорошо. — Я поворачиваюсь обратно к столу, возобновляя свою работу.

— Может быть, на следующей неделе.

Он говорит тихо, и я думаю, что ослышалась.

Я ничего не говорю. Может быть, на следующей неделе он даст мне шанс, даже если это будет молчание во время совместной работы. Ум Джакса совсем не похож на пазл из тысячи кусочков, который лежит передо мной. Его мне будет труднее всего собрать воедино, и я думаю, стоит ли вообще пытаться.

Я провожу, кажется, часы, раскладывая кусочки по цветовым группам. Потрясающая фотография воздушных шаров насмехается надо мной, все радостные цвета и яркий день. Моя грудь горит при виде этого захватывающего дух фестиваля.

Я завидую той свободе, которой обладают воздушные шары. Они не обременены ответственностью и лишним багажом, как я.

Не знаю, что подтолкнуло меня к выбору этой головоломки. К концу полета я обещаю себе, что обязательно поеду на фестиваль воздушных шаров. Не из-за красоты или редкости, а потому что я хочу, чтобы это символизировало мое движение вперед.

От моего прошлого. От моей боли. И от ползучей пустоты, угрожающей моему будущему.

Глава 11

Елена

— Я ухожу. — Джакс идет к главной двери нашего сочинского номера.

— С кем? Я думала, мы останемся дома. — Я поднимаюсь с дивана. Мы договорились не выходить на улицу, пока адаптируемся к смене часовых поясов после перелета из Бахрейна в Сочи.

— Ты остаешься дома. А я пойду потусуюсь с друзьями.

Мои глаза сканируют его лицо, чтобы оценить его серьезность. — Ты не можешь уйти без меня. Мы договорились.

Он щиплет переносицу и закрывает глаза. — Ради всего святого. Я хочу потусоваться со своими друзьями, выпить пива или два и наверстать упущенное перед завтрашними тренировками. Это не совсем буйство.

— Какими друзьями?

— Не могу поверить, что мне приходится так объясняться. — Он глубоко вздохнул. — Ноа, Лиам и Сантьяго. Мы планируем остановиться в этом самом отеле. Если ты так чертовски беспокоишься о том, что я разрушу образ, над которым ты работала, не стоит.

Я вздохнула.

— Это часть моей работы — следить за тем, чтобы ты не попадал в неприятности.

— Ну, учитывая, что у всех моих друзей сейчас чистая репутация, я сомневаюсь, что смогу собрать слишком много плохой прессы.

— Ты просишь меня доверять тебе?

— Чтобы ты мне доверяла, мне должно быть не все равно. И, честно говоря, с тобой мне не все равно.

— Не волнует. Если ты собираешься оскорбить меня, убедись, что ты грамматически правилен. Так удар будет сильнее.

Джакс поворачивается и берется за ручку двери. Его спина поднимается в такт его неровному дыханию.

— Можешь мне поверить, я не пойду в клуб или не напьюсь сегодня. Я хочу провести ночь только со своими друзьями. Никакого стресса, никаких подруг рядом. Просто обычная ночь, чтобы забыться.

— Забыть что? — шепчу я.

— Чтобы забыть, каково это — беспокоиться каждый чертов день моей чертовой жизни.

Это похоже на прогресс, которого я хотела с наших первых выходных вместе. Это заняло на месяц больше времени, чем я ожидала, но маленькую победу стоит отпраздновать.

— Ты всегда можешь поговорить со мной.

Джакс оглядывается через плечо и смотрит на меня отстраненным взглядом.

— Открыться тебе — последнее, что мне нужно в этом сезоне. Вернусь позже. — Он открывает дверь и уходит, стук двери совпадает с пульсацией в моей груди.

Я звоню Элиасу через тридцать минут, потому что не хочу проводить ночь в одиночестве. Он приезжает без всяких вопросов, снова и снова доказывая, почему он лучший человек во всей этой организации.

Спустя два часа и одну порцию попкорна Элиас стер все мои опасения по поводу Джакса.

— Почему ты выбрала девчачий фильм? Может, я и гей, но у меня все еще есть мужские предпочтения.

— На прошлой неделе ты выбрал. Я не просила смотреть новейший фильм Marvel, но ты же не оставил мне выбора.

— Ты не можешь сравнивать Marvel с этим. Ни одна уважающая себя женщина не должна принимать обратно мужчину, который переспал с ее сестрой. У нее должен быть мозг. Послушать песню Тейлор Свифт, встретить нового мужчину и двигаться дальше. — Элиас драматично кладет голову мне на колени.

— Легче сказать, чем сделать.

— Если бы я мог, я бы был в следующем приложении для знакомств, без вопросов. Никто бы не посмел повернуться ко мне налево. Ты видела мои скулы? Эти сосунки могут заставить натурала захотеть меня.

Мы оба смеемся, когда он демонстрирует костную структуру, которой я немного завидую.

Он постукивает себя по подбородку.

— Что если я уйду из Ф1, стану влиятельным человеком, а потом мы вместе будем путешествовать по миру? Давай будем честными, я, вероятно, наберу тонну просмотров, и ты сможешь управлять мной, как Крис Дженнер. Будь моей мамой, пожалуйста?

Я несносно смеюсь.

— Теперь вы двое трахаетесь в открытую? Могу ли я когда-нибудь отдохнуть от вас обоих? — раздраженный голос Джакса удивляет меня.

Я поворачиваю голову в его сторону и ярко улыбаюсь, чтобы поддержать его настроение.

— Ты пропустил самое интересное! Элиас делает эту волшебную вещь своим языком, несмотря на то, что на мне буквально вся одежда.

— Она шутит. Мы смотрели фильм. Расслабься. — Элиас оставляет между нами здоровую дистанцию.

— Неважно. Вы, ребята, странные, как бляди. — Джакс заходит в свою комнату и закрывает дверь.

Элиас вздрагивает.

— Упс. Похоже, мистер Ворчун опять за свое.

Я подтягиваю ноги под себя.

— Можно подумать, что после пары бутылок пива он немного расслабился. Я не понимаю, почему он продолжает думать, что мы встречаемся.

— Бесполезно отрицать, что ты крошка, а я горяч. Не удивительно, что он сделал выводы о нас.

Я смеюсь.

— Ему не нужно быть придурком из-за этого. Одно дело быть раздраженным, но совсем другое — высказывать свою неприязнь каждый раз, когда он нас видит.

— Причина проста.

— Что ты имеешь в виду? — я шепчу, чтобы Джакс нас услышал.

— Он запал на тебя.

— Если под «запал» ты имеешь в виду жгучее желание, чтобы я исчезла, то да, запал.

— Неа. Разве ты не заметила, как он разглядывает тебя в гараже? JaxAttack может говорить одно, но его член с этим не согласен. Я думаю, это делает его еще более ворчливым, потому что, он хочет того, чего не может иметь.

Мои брови поднимаются.

— И откуда ты это знаешь?

— Я узнаю человека, идущего со стояком, когда вижу его. Это довольно неловкий опыт, когда он шарахается в сторону, когда ты наклоняешься, чтобы проверить мою машину.

Я прикрываю рот, чтобы заглушить смех.

— Ты не можешь быть серьезным.

— Я знаю, что это шок, но самый неподходящий холостяк Британии неравнодушен к тебе.

— Это шок, потому что он слишком часто ведет себя как придурок, чтобы я нашла его привлекательным.

— Но главный вопрос в том, находишь ли ты его сексуальным? Вот это я бы не отказался изучить. — Элиас взмахнул бровями.

— Я думаю, что хорошие парни сексуальны.

— Храп. Скучно. — Он притворяется, что дремлет.

Я толкаю его плечами.

— Кто сказал, что они скучные?

— Я! Мне приходилось сидеть рядом с ними на протяжении нескольких ужинов.

— Действительно, что с ними было не так? — я скрещиваю руки.

— Хуан был милым, но, судя по всем твоим рассказам, он был отстойным ловеласом. У бедняги не было ни единого шанса против тебя в спальне. Твои альфа-потребности не могли быть удовлетворены, не говоря уже об удовлетворении. А Пабло нужно было вытащить голову из задницы и переехать из дома родителей. Даже цветы и шоколад теряют свою привлекательность, если они достаются двадцатипятилетнему парню из родительского пособия. Мигель — сладкий американизированный Мигель — был удивительным в то время, я тебе скажу. Вот только он был маменькиным сынком, который бросил тебя, потому что она не одобряла женщину из Мехико. Она обращалась с тобой так, будто ты нюхала кокаин, чтобы прожить день.

— Если честно, семья Мигеля была защищенной.

— От чего? От здравого смысла?

Истерический смех вырывается из меня.

— Ладно, спасибо за напоминание о том, почему ты не одобряешь ни одного из моих парней.

— Я только пытаюсь сказать тебе, что ты можешь нравиться Джаксу, так что он, вероятно, борется с этим. Может быть, поэтому он так груб с тобой.

— Ну, это не достаточно хорошая причина, чтобы быть придурком. По крайней мере, не для меня. Я не люблю, когда сварливый парень грубит девушке, которая ему действительно нравится. На мой вкус, это немного устарело и перегружено.

— Но подумай, как было бы весело, если бы ты поддалась. Я тут потею, думая об этом.

Я закатываю глаза, вставая с дивана.

— Тебе нужно идти. С меня хватит этого вмешательства.

Элиас подходит к двери и выходит в пустой коридор. Он одаривает меня однобокой ухмылкой.

— Признай это. Может быть, тебе нужно попробовать один раунд с непослушным мальчиком, чтобы понять, чего ты лишилась.

— Это говорит парень, который слаще, чем бутылка понче. Спокойной ночи и сладких снов.

— Настоящий друг пожелал бы мне видеть озорные сны. Чем озорнее, тем лучше.

Я хихикаю, закрывая дверь.

Озорные сны, возможно, хороши для оргазма, но вредны для сердца. Не хотелось бы расстраивать Элиаса, но Джакс Кингстон — это не то, что доктор прописал.

Исходя из недавней истории Джакса на гонках, я не ожидала, что в этом сезоне он будет занимать подиум в каждой гонке. Мои глаза прикованы к нему, когда он выходит из своего болида после второго места на Гран-при Сочи.

Этот самоуверенный человек сделал это. Он встал между Ноа и Сантьяго, что само по себе является огромным достижением по сравнению с его спокойным подходом в прошлом году.

— Черт, почему он не может сосать в этом году? Я приказываю тебе прекратить помогать ему. Честно говоря, я не могу вынести такого уровня предательства со стороны моего лучшего друга. — Элиас обнимает меня. Его потный спортивный костюм прижимается ко мне.

— Ay Dios, ¡para! (прим. пер. О Боже, за что!) От тебя отвратительно пахнет. — Я морщу нос и затыкаю рот.

— Это запах труда и любви. Тебе этого не понять с твоим недавним роскошным образом жизни с частными самолетами и шикарными номерами в отелях.

— Ты поймал меня. Нет абсолютно никакого труда, когда имеешь дело со своим товарищем по команде весь день, каждый день.

Я высунула язык.

— Елена, мне нужно, чтобы ты помогла мне кое с чем. — Колючий голос Джакса привлекает наше внимание.

— Долг зовет. — Я развожу руки в стороны и кручусь на каблуках, прежде чем отойти от Элиаса. — Я тебе нужна? — я останавливаюсь перед Джаксом.

— Иди за мной. Мне нужно кое-что сделать, прежде чем мы улетим сегодня вечером, и у меня нет времени сидеть без дела, пока ты флиртуешь с Крузом.

— Хорошо. — Я растягиваю слово. Можно подумать, что после выступления на подиуме Джакс будет в лучшем расположении духа.

Я ошибалась. Очень ошибалась.

Я следую за Джаксом через пустые залы Маккой в его личный номер. Каким-то образом месяц, проведенный рядом с ним, помог мне выработать устойчивость к его отношению. Мои дни включают в себя утреннее напоминание о том, что я здесь не для того, чтобы играть в хорошие игры, а затем пожелание, чтобы мой кофе был чем-то алкогольным.

— Если ты планируешь спать с ним, то хотя бы предупреди меня. Я хочу держаться подальше от вас обоих, когда дерьмо попадет в вентилятор.

Я останавливаюсь на месте и смеюсь до самого потолка.

— Почему ты ревнуешь? Ты же не пытаешься тусоваться со мной.

Он гримасничает.

— Это не имеет ничего общего с ревностью.

— Странно, потому что по какой-то странной причине твои слова звучат очень похоже на нее.

Его кроссовки скрипят по кафельному полу, пока он съедает пространство между нами. Все в нем притягивает меня, несмотря на наши противоположные характеры. Мы как два магнита. С одной стороны, мы полярные противоположности, но если бы он перестал быть ослом, у меня такое чувство, что мы притянулись бы друг к другу.

— Ревность означает, что ты должна мне нравиться или, по крайней мере, я должен хотеть тебя. — Его потемневшие глаза скользят по моему телу, не в силах соответствовать его словам.

Он опьяняет мой мозг простым взглядом и изгибом губ. Должно быть, в моем мозгу перемкнуло какие-то провода, если меня привлекает его уровень жестокости.

— Мог бы меня обмануть.

— Как это?

Я наклоняюсь ближе, давая ему возможность заглянуть мне под блузку. Как я могу плевать на скромность, когда пытаюсь доказать свою точку зрения? На неделю с меня хватит его отношения.

— Тебе может не нравиться, что я рядом, но у меня есть теория, что это больше связано с тем, что ты хочешь меня, чем с тем, что ты ненавидишь мою помощь. Ты не можешь не жаждать чего-то большего, и это тебя пугает.

Ладно, мое последнее предложение — это догадка под влиянием Элиаса, но, тем не менее, правдоподобная догадка.

— Жажда — это для слабых людей. — Его глаза остаются на моей груди.

Тепло его взгляда действует как невидимые пальцы, проводящие по моей коже. Я игнорирую мурашки, оставшиеся позади.

— Ты прав. Жажда — это для слабых, у которых не хватает смелости преследовать то, чего они хотят.

У флирта с катастрофой есть свой взгляд, и это он. Вспышка в его глазах должна предупредить меня. Вместо этого я остаюсь прикованной к полу, не двигаясь, когда он наклоняется ко мне. Все вокруг замирает, когда его губы слегка касаются изгиба моей шеи. Горячий воздух вырывается из его рта, заставляя меня дрожать от нашей близости.

Я не ожидала, что он подойдет так близко. Черт, я не ожидала, что его губы окажутся потрясающими на моей коже. Его язык выныривает и проводит по моей шее. Мои ноги угрожают подкоситься.

— О, я гонюсь за тем, чего хочу. Не хочу тебя расстраивать, но это не ты, любимая. — Он отходит и входит в свой номер, оставляя меня в замешательстве и слегка смущенной, когда закрывает дверь.

Джакс действительно хочет меня. Он лжец, пытающийся убедить больше себя, чем меня, в своей незаинтересованности.

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить свое колотящееся сердце, я вхожу в его номер. Мой взгляд сканирует пустую комнату, прежде чем остановиться на закрытой двери ванной. Я останавливаю себя, чтобы не постучать, как только Джакс говорит.

— Прекрати это дерьмо. Ты не можешь продолжать в том же духе, трястись, размышлять и прочее дерьмо, когда ты должен праздновать. Неудивительно, что ты уже много лет не выигрывал чемпионат мира. Ты жалкий дрочер, который не может победить, потому что слишком занят сомнениями в себе.

О, нет. Все кружится вокруг меня, пока я пытаюсь понять, сколько презрения Джакс приберегает для себя. Меня пронзает чувство вины за то, что я подслушиваю, но мне нужна любая помощь, чтобы лучше понять его. Даже если это произойдет за счет того, чем я не очень-то горжусь.

— Она права. Ты слабый кусок дерьма. Любой, кто сейчас на тебя посмотрит, согласится. — Его голос трещит.

Мне неприятно, что он ссылается на мои слова. На самом деле я не считаю его слабым. Может быть, слегка заблуждающийся и разочаровывающе оппозиционный, но ни в коем случае не слабый. Трудно игнорировать острую боль, пронзающую мою грудь, когда он продолжает свою речь о ненависти к себе.

— Ты пойдешь в комнату для переодевания и будешь вести себя так, как обычно. Потом ты позвонишь маме и папе и будешь вести себя по-мужски. Никакого больше тревожного дерьма после разговора с ними. Повзрослей, блядь.

Мое сердце болит так, что готово разорваться. Я отхожу от двери, понимая, что он заслуживает хоть какого-то подобия уединения.

Я сажусь на диван и поворачиваюсь спиной к ванной, обдумывая все, что он сказал. Мой желудок сжимается при мысли о том, что я подслушиваю, когда он явно переживает. Я не горжусь тем, что подглядываю, даже если узнала о важной части Джакса, которую он скрывает от всего мира. Кто бы мог подумать, что его неприязнь ко мне равна той, что он приберегает для себя?

Через несколько минут дверь со скрипом открывается. Мой позвоночник выпрямляется, когда глаза Джакса прожигают дыру в моей спине.

— Тебе все еще нужна моя помощь с тем, что ты упомянул в гараже?

Ладно, я и вполовину не звучала так виновато, как чувствую себя.

Он испустил глубокий вздох.

— Больше нет. Я справился с этим. Нам лучше пойти отпраздновать победу, пока Коннор не вышел из себя. Я не могу опоздать на свой собственный подиум.

Я игнорирую желание утешить его. Он направляется к главной двери, молча побуждая меня следовать за ним. Его глаза прячутся за темными очками, пока мы идем к подиуму, делая вид, что ничего не произошло.

Как будто я не нашла точку разрыва в его грубой внешности.

Как будто я не хочу понравиться ему больше, чем он мне неприятен.

Как будто я не хочу помогать ему ради чего-то большего, чем зарплата в конце сезона.

И последняя мысль — самая тревожная из всех.

— Если это не мой любимый ремонтник? — Коннор приглашает меня занять место напротив его стола. В его кабинете нет ничего лишнего, никаких личных вещей, которые украшали бы это место. Я нахожу его неприветливым и стерильным. — По твоему лицу я вижу, что ты считаешь это место скучным. Я не буду тебе лгать — я все еще жду, когда упадет другой ботинок, и думаю, когда же совет директоров лишит меня работы. — Его глаза находят мои, вспыхивая открытостью, которую я нахожу освежающей по сравнению с Джаксом.

— Нет, если я могу помочь в этом со своей стороны. — Я уверенно поднимаю подбородок.

— В этом весь дух. Ты отлично справляешься со своей работой. Молодец, что держишь Джакса под контролем. И, согласно моим источникам, твой первый сбор средств прошел потрясающе. Ты должна гордиться тем, что собрала тысячи евро на такое великое дело.

— Я рада, что ты так думаешь На самом деле я хочу попросить кое о чем, что может помочь немного улучшить ситуацию вокруг.

— Скажи это, и оно твое. — Коннор одаривает меня милой улыбкой.

Я настораживаюсь, не зная, хочет ли Коннор пофлиртовать. Он, должно быть, заметил изменения во мне, судя по тому, как он кашляет, прежде чем рассмеяться.

— О, нет. Пожалуйста, не воспринимай мою готовность иначе как проявление доброй воли. Я действительно хочу, чтобы Джакс показал себя с лучшей стороны, и у меня есть чувство, что ты один из немногих людей, которые могут ему помочь. Я готова дать тебе все, что тебе нужно, чтобы он был на высоте.

— Ну, это то, что, я думаю, может быть полезно для обоих членов команды. — Прости, Элиас. Пожалуйста, прости меня, но тебе тоже нужно с кем-то поговорить.

— Выкладывай. Твоя очевидная нерешительность душит меня.

— Хорошо, я провела небольшое исследование о спортсменах и работе в стрессовых ситуациях. Я думаю, что ребятам было бы полезно поговорить с психологом, который специализируется на спорте. Я нашла нескольких и составила список тех, кто готов поехать с командой Маккой.

— Зачем им нужен психолог?

— Мы оба знаем, что Джакс борется с тревогой, а поскольку Элиас — новичок в команде, ему тоже не помешает поговорить с кем-нибудь.

Коннор потирает подбородок.

— И все, что будет сказано на этих сеансах, останется конфиденциальным?

— Это работа психолога. Я думаю, это может помочь обоим парням и поможет справиться со стрессом и страхом перед выступлением.

Джаксу нужна любая помощь, и как бы я ни была уверена в своих навыках, я не могу сравниться с профессионалом в области психического здоровья. Что-то в моей груди сжимается при воспоминании о его разговоре в ванной. Что-то серьезно мешает ему достичь того, на что он способен, и, возможно, разговор с кем-то может помочь.

Я готова попробовать все, чтобы помочь ему справиться с тревогой.

— Готово. Все, что тебе нужно, твое. — Коннор смотрит на меня и улыбается.

— Мне понадобится, чтобы ты как-то убедил Джакса, что это часть его контракта. Я сомневаюсь, что он пойдет на эти сеансы добровольно.

— Он будет делать то, что я скажу. Дай мне неделю, чтобы договориться о контракте с психологом. Я полагаю, ты пришлешь мне по электронной почте список потенциальных психологов. — Говорит Коннор с авторитетом, которого я в нем еще не видела.

— Да, конечно, — Я облизываю губы. — У меня есть последнее одолжение.

Коннор вздыхает.

— Почему мне кажется, что об этом я буду сожалеть?

— Прости. — Я сморщилась. — Не мог бы ты притвориться, что это ты придумал? Джакс возненавидит меня, если узнает, что я навязала ему психолога.

— Он не будет тебя ненавидеть.

Учитывая, что Джакс снова и снова повторял, как он ненавидит говорить о своих чувствах, мне трудно поверить Коннору.

Я заправляю прядь волос за ухо.

— Поверь мне, он бы так и сделал.

— Джакс не может никого ненавидеть. Он ненавидит мир и дерьмовые карты, которые выпадают людям, но он не может ненавидеть тебя. Поверь мне — я знаю его некоторое время.

Я понятия не имею, что делать с его комментарием.

Коннор не дает мне шанса спросить, что он имеет в виду.

— Я знаю, что с ним было трудно, но он хороший парень. Верный семьянин, у которого есть некоторые проблемы, которые могут встать на его пути. Он был немного потерян, но я знаю, что он выберется из этого. Мне нравится твоя идея насчет психолога. И не волнуйся, я сделаю вид, что это моя заслуга.

— Спасибо. — Облегчение смывает мою прежнюю тревогу.

Я считаю сегодняшний день победой команды Елены.

Глава 12

Джакс

Я идиот. Судя по тому, как Елена смотрит на меня, я не должен был планировать дурацкий ужин на наш рейс из Сочи в Барселону. Теперь она смотрит на меня с надеждой и дерьмом. Надежда, которую я должен погасить, поскольку она бесполезна. По крайней мере, не по отношению ко мне.

— Вау. — Ее взгляд переходит с меня на тако и вино.

Это точно похоже на свидание. Черт.

— Мне сегодня захотелось мексиканской кухни.

Она смотрит на еду, не обращая внимания на стюардессу, приглашающую ее сесть напротив меня.

— Перестань вести себя странно. Твоя еда остывает. — Я беру тканевую салфетку и кладу ее на колени.

Она устраивается на сиденье напротив меня.

— Тако?

— Да. Тако. Ты знаешь больше слов, чем это, ну же. Я буквально ошеломил тебя? Я знаю, что выгляжу хорошо, но…

Она поднимает глаза от своей тарелки.

— Я удивлена. Наверное, победа подняла тебе настроение.

Черт. Я действительно полный мудак. Если это милый жест, то я слишком хорошо делаю свою работу, портить все наши отношения. Я устроил этот ужин только потому, что хотел поблагодарить ее за помощь.

Вместо того чтобы выразить свои мысли, я держу свою благодарность при себе.

— Теперь я знаю, как заставить тебя замолчать.

Стюардесса спрашивает, не нужно ли нам чего-нибудь, но я отсылаю ее со словами благодарности.

— Итак, у нас почти восемь часов вместе. Есть ставки на то, сколько времени пройдет, прежде чем один из нас скажет что-то неприятное? — я потягиваю вино, чтобы успокоить нервы.

— Исходя из твоей истории, я даю две минуты.

— Это единственный раз, когда я хочу услышать от тебя слова «я» и «две минуты» в одном предложении.

Кровь прилила к ее щекам. Я прямо в нее вошел.

— Я не смог удержаться. — Я не задумываясь провожу пальцем по ее розовой щеке, наслаждаясь тем, как затуманиваются ее глаза и расходятся губы.

Она отстраняется от моего прикосновения. Улыбка украшает ее губы, когда она берет тако и откусывает кусочек еды.

— Итак… ты уже месяц держишь себя в руках, не считая неудачной попытки устроить вечеринку в номере. Как ты себя чувствуешь?

Я ухмыляюсь.

— Музыка лучше звучит на подиуме, чем в стороне.

— Я уверена, что впереди еще много таких побед.

Почему она всегда верит в меня? Сколько бы раз я от нее ни отмахивался, она с улыбкой продолжает нести позитив.

— Скажи мне, Маккой платит тебе дополнительно, чтобы ты была моей личной группой поддержки?

— Я должна была включить это в свой контракт. Наверное, я могла бы получить пару лишних тысяч евро за то, что являюсь твоим тренером по мотивации.

— Твоя потеря — моя выгода.

Она пожимает плечами, предпочитая есть молча.

Я ненавижу сидеть в тишине. По какой-то мазохистской причине, которую я не могу понять, я хочу, чтобы Елена обратила на меня внимание. Чтобы Елена увидела во мне нечто большее, чем раздражительного засранца, пусть даже на час.

— Итак, расскажи мне что-нибудь, чего о тебе никто не знает.

Кто, блядь, начинает разговор с такого вопроса?

Я, долбаный идиот, вот кто.

Она поперхнулась своим напитком в самом неженственном проявлении, которое я когда-либо видел.

— Что?

— Давай, сыграем в игру.

— Выбери другую игру. Эта мне не нравится. — Она скрещивает руки.

Мои глаза падают прямо на ее декольте, потому что у меня самоконтроль подростка. Привет, мозг, познакомься с канавой, в которую ты навсегда переезжаешь.

— Нет. Тогда скажи мне, что о тебе никто не знает.

— В 99 % случаев ты придурок, поэтому я не хочу делиться с тобой секретами.

— Но подумай о том 1 % меня, который тебе действительно нравится. Это того стоит.

Она моргает на меня, ничего не отвечая.

Я закатываю глаза.

— Ладно. Секрет ради секрета. Я начну давать тебе немного веры в меня. Я люблю One Direction.

Она смеется, прежде чем остановиться, вероятно, из-за того, что я нахмурился.

— Прости. Я думала, ты надо мной издеваешься.

— Уверяю тебя, это не так, поскольку я был VIP-персоной на их последнем концерте. Их распад заставил плакать половину Великобритании.

— Как ты можешь иметь татуировку Coldplay и при этом любить One Direction? — Она указывает на татуировку обложки альбома «Parachute» группы Coldplay на моей руке.

— Точно так же, как ты любишь смотреть повторы «Настоящих домохозяек» и «Аббатство Даунтон». Я не буду отвечать честно, если ты собираешься меня осуждать.

Она покорно поднимает ладони вверх.

— Хорошо. Я буду лучше.

— Хорошо. Ты можешь загладить свою вину, рассказав мне то, чего о тебе никто не знает. — Я ухмыляюсь ей.

— Я коллекционирую снежные шары.

Я насмехаюсь.

— Чушь. Наверняка кто-то знает о твоей коллекции.

— Ну, никто не знает, почему я их собираю. Они знают только то, что я их собираю.

Я наклоняюсь ближе, заинтригованная.

— Ладно, хорошо. Расскажи мне почему.

Я жалею, что сделал глубокий вдох, потому что ее фруктовый аромат вдыхает мой нос. Мои легкие сжимаются, и кровь приливает к моему члену. Она хорошо пахнет. Действительно, действительно охуенно хорошо.

Что очень, очень охуенно плохо.

— Снежные шары — особенные, особенно те, которые играют музыку. Это мои любимые. Я люблю их, потому что мне кажется, что это момент времени, запечатленный и запомненный. У меня есть несколько из разных городов, один из университета и несколько других, которые важны для меня. — Ее улыбка спадает, как будто она вспомнила что-то неприятное.

Мне не нравится ее грустное выражение лица.

— Где сейчас находится твоя коллекция?

— У меня есть небольшая квартира в Монако, где я работала до всех этих путешествий с тобой.

— Ты собрала что-нибудь во время этой поездки?

Она моргает на меня.

— Нет. А что?

— Мне интересно, какое твое следующее воспоминание стоит сохранить. — Ну, черт, это прозвучало мечтательнее, чем предполагалось.

По тому, как поднялись ее брови, я могу сказать, что у нее такая же удивленная реакция. Вместо того чтобы ждать ее ответа, я продолжаю разговор. Исключительно из доброты. Не потому, что мне интересно узнать ее получше.

Чушь собачья. Трахни меня в бок десятидюймовым дилдо, пожалуйста, потому что я действительно наслаждаюсь комапанией Елены.

— Что ты любишь делать в свободное время? Очевидно, кроме того, чтобы нянчиться со мной.

Она улыбается.

— Мне нравится смотреть на YouTube видео, где люди делают макияж.

— Позволь мне прояснить: тебе нравится смотреть, как люди наносят на себя косметику?

— Это то, что они обычно делают. Но они также решают такие задачи, как нанесение макияжа на своих парней, подготовка без рук и нанесение макияжа во время пьянки.

— Вот это целеустремленные придурки, делать такое для своих девушек. Я вполне могу представить, как Лиам делает это дерьмо для Софи. Хотя не буду врать, я удивлен, что тебе нравится смотреть, как люди делают макияж, а не делать его самой.

— Самые талантливые блогеры делают это как искусство. Это мое виновное удовольствие.

Я качаю головой.

— Если тебе нравится такое удовольствие, то мужчинам пиздец. Я люблю прелюдию, как и любой другой парень, но я провожу черту на кисточках для макияжа.

Она разражается смехом.

Я не подумал, прежде чем сказал.

— Мне нравится, когда ты так смеешься.

Она смотрит на меня так, будто я признался, что у меня есть секретная коллекция секс-игрушек.

— Что?

— Ничего. — Пробурчал я.

Она пропускает мой комментарий мимо ушей. Каким-то образом мы просидели весь ужин без споров. За час мы узнали друг друга больше, чем когда-либо. Мне неприятно признавать, что разговор с Еленой был успокаивающим и веселым — полная противоположность тому, что мы должны делать вместе.

Когда мы закончили, она устроилась в кресле напротив прохода, чтобы поработать над своей головоломкой. Она робко улыбается мне в знак молчаливого приглашения.

Я качаю головой, отвергая ее просьбу. Не потому, что я не хочу. Мой отказ вызван тем, что я жажду провести с ней больше времени. Больше внимания, больше ее смеха, больше ее чертовых мерцающих глаз.

Ее плечи опускаются, когда она возвращает свое внимание к головоломке. Очевидно, она надеялась, что я присоединюсь. Но совместное занятие чем-то подобным может натолкнуть ее на неверную мысль.

Между нами не может быть отношений, даже таких платонических, как дружба. Не получится. Если я чему-то научился у Лиама и Софи, то дружба заканчивается только одним способом: «Я люблю тебя» и мечтами о вечности.

Кто-то вроде меня всегда будет разочаровывать кого-то вроде нее. Это записано в моей ДНК, переплетено с геном мудака и прочим дерьмом, которое невозможно отменить.

— Надеюсь, ты готов к следующему мероприятию по укреплению репутации! — певучий голос Елены пробудил меня от дремоты на диване. Я не потрудился добраться до своей комнаты, потому что был уставшим после перелета в Барселону.

Я поднимаюсь в сидячее положение, побуждая ее отодвинуться от меня.

— У тебя слишком много серотонина, чтобы считаться человеком. Какого хрена у тебя постоянно столько энергии?

— Это говорит парень, который много тренируется, но у него не хватает эндорфинов.

— И дай угадаю. Эндорфины делают тебя счастливой, а счастливые люди не стреляют в своих мужей. — Я пытаюсь изобразить южную манеру Риз Уизерспун.

— Ты не цитировал «Легальную блондинку». — От ее выпученных глаз по моему лицу расползается ухмылка.

По какой-то чертовски непонятной причине я сгибаюсь и сжимаюсь. Хихиканье, вырывающееся изо рта Елены, делает эту глупую идею стоящей.

— Ты любишь кино, не так ли? — ее глаза загораются.

— Безусловно. Думаю, я бы стал кинокритиком или кем-нибудь еще, если бы не участвовал в гонках.

— Правда?

— О да. IMDB (прим. пер. Internet Movie Database — веб-сайт со свободно редактируемой и крупнейшей в мире базой данных о кинематографе) — моя библия, а «Властелин колец» — лучшая серия книг, адаптированных к фильмам. Я киноман.

— Боже мой. Фу. Не говори так. — Она поджимает губы самым очаровательным образом.

Очаровательно. Боже, помоги мне, потому что я думаю, что мои яйца навсегда оторвались от моего тела.

Я скрещиваю руки.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть киноманом.

— Пожалуйста, просто скажи, что тебе нравятся фильмы. Это мой пиар-совет для тебя. Последнее, что мне нужно, это чтобы кто-то написал, что ты еще один вид «мана». (прим. пер. сокращение слова «маньяк»)

Я откидываю голову назад и смеюсь.

— Нет, блядь.

Она качает головой и смеется вместе со мной.

— Серьезно, тебе нужно начинать собираться. Я не хочу опоздать.

— Мы можем перенести встречу на когда-нибудь?

— Извини, я занята на целую вечность вперед, так что это мой единственный свободный день. — Она постукивает по своему бесстрастному запястью.

— Конечно, это так. Не правда ли, это довольно удобно?

— Все, что связано с тобой, не удобно. — Она поднимается с другой стороны секционного стола. — Ты готов к тому, что я запланировала?

— Ни в малейшей степени.

— Отлично! Оденься в костюм, который я положила в твою комнату, пока ты спал. — Она прикрывает рот рукой, но ее глаза выдают ее веселье.

Я скептически смотрю на нее, когда вхожу в свою комнату. Костюм пасхального кролика пугает меня до смерти: огромные глаза и неоново-зеленый жилет, покрытый флуоресцентными яйцами.

— Сюрприз! Охота за пасхальными яйцами! — Она преувеличенно хлопает в ладоши.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной. Костюм? Серьезно?

— Я знаю. Разве это не круто? Ты даже не представляешь, как трудно было найти такой в такой короткий срок. — Она прислонилась к моему комоду.

— Почему я не могу одеться как обычный человек?

— Потому что ты проводишь мероприятие, а дети хотят настоящего пасхального кролика.

— Кролики даже не откладывают яйца. Это глупость какая-то.

Она пожимает плечами, игнорируя мое смятение.

— Глупо, но эффективно. Мы собираем деньги для финансирования местных детских площадок в самых неблагополучных районах Барселоны.

Черт, я чуть не уступил ее дурацкой просьбе о костюме зайчика, глядя на то, как загорелись ее глаза при мысли о пожертвовании денег нуждающимся детям. Почти — это главное слово.

— Я не надену это. Я отказываюсь. — Я качаю головой.

Она как по команде поджимает губы и сжимает руки в шуточной молитве.

— Пожалуйста? Подумай о маленьких детях. Они захотят сфотографироваться с настоящим кроликом и повеселиться. К тому же, родители пожертвуют кучу денег, чтобы вместе с тобой найти яйца на ипподроме.

— Что я получу от этого?

— Кроме сбора средств для детей из бедных районов, которые заслуживают нового, безопасного оборудования для детских площадок?

Когда она так говорит, я кажусь самым большим придурком. Но костюм кролика ужасен, и одно дуновение в его сторону говорит мне, что он пахнет оскорбительно.

— Я получу деньги за одну услугу от тебя.

— Что за услуга? — глаза Елены расширились.

— Не сексуального характера, судя по выражению ужаса в твоих глазах. Все, что угодно, если это не противозаконно.

— Хорошо. Ничего незаконного, ничего сексуального, и ничего, из-за чего я могу потерять работу. — Она протягивает мне руку.

Я хватаю ее, наслаждаясь ощущением ее руки в своей.

— Договорились.

— Будь я проклят. Это лучшее дерьмо, которое я видел за… ну… вечность…

Лиам щелкнул одним из яиц по моему отвратительному жилету.

— Не говори об этом Софи. — Ноа ударяет Лиама по плечу.

— Больше ни слова об этом от вас, ребята. — Я смотрю на них, несмотря на отсутствие видимости из-за большого головного убора.

— Когда-нибудь я обязательно найму тебя на день рождения моего ребенка. Сколько ты берёшь в час? — Ноа дергает за одно из моих ушей.

— После этого я ухожу на пенсию. Если ты хочешь заказать меня, надеюсь, не будете против, если твои дети выучат все нецензурные слова из словаря.

— Если мой ребенок узнает от тебя плохие слова, значит, я выполнил свою работу как отец. — Ноа улыбается мне.

— Посмотри на себя, у тебя есть девушка, а ты говоришь о детях. Неужели Майя держит твои яйца в заложниках в качестве залога?

— Засранец. — Ноа хмурится.

— О, смотри, Елена привезла еще одного ребенка. Посмотри, как этот маленький сосунок держится за ее руку. Кажется, он влюбился.

Лиам драматично хлопает ресницами, отчего мне хочется стукнуть его по затылку.

Елена смотрит вниз на ребенка с самой искренней улыбкой. Я застыл, как придурок, наслаждаясь тем, как она улыбается ребенку, прежде чем предложить ему полноразмерный шоколадный батончик. То, как сжимается моя грудь, когда она смахивает слезу с его лица, вызывает смесь эмоций, едва не отбросив меня на фут назад. Больше всего я ощущаю тоску.

Елена подходит к нам, останавливая мою внутреннюю дилемму.

— Всем привет. Это мой новый друг Рафаэль. Некоторые дети забрали все его яйца, когда он случайно уронил свою корзину, поэтому я сказала ему, что он может встретиться с лучшими гонщиками вместо того, чтобы собирать конфеты.

Господи Иисусе. Дети могут быть жестокими.

Лиам опустился на колени перед Рафаэлем.

— Кто твой любимый гонщик? Если это я, то у меня есть для тебя дополнительные конфеты.

Рафаэль качает головой, заставляя всех нас смеяться, когда он показывает на Ноа.

— Конечно. Все любят знаменитого Ноа Слэйда. — ворчу я, костюм приглушает мой голос.

— Не ревнуй. С тем, как ты ведешь этот сезон, кто знает, что будет дальше. — Ноа приседает перед Рафаэлем. Он снимает со своей головы собственную шляпу и подписывает ее, прежде чем надеть на крошечную головку Рафаэля.

Елена показывает на мой головной убор.

— Можешь уже снять его. Я, честно говоря, ожидала, что ты наденешь его только для фотосессии.

— И когда ты планировала мне это сказать?

Она громко смеется.

— Как только началась охота за яйцами. Но как только ты надел его без жалоб, я не смогла удержаться. Я имела в виду, когда говорила, что для меня почти невозможно найти один из них в последний момент.

— Черт, она хорошо тебя поймала. — Лиам дает Елене пять.

— Расплата за многонедельное отношение. — Она пожимает плечами.

— Ты такая… — начинаю я.

— Малыш! — Ноа прерывает нас.

Лиам смотрит на меня, подписывая рубашку Рафаэля.

— Ты можешь винить только себя за то, что ты такой темпераментный придурок.

— Все в порядке. Я получил от нее услугу. — Я лукаво улыбаюсь Елене, когда отрываю голову кролика.

У нее открывается рот, когда она смотрит на моих друзей.

— Ничего плохого!

Рафаэль улыбается мне и обнимает мою ногу. Я неловко глажу его по голове, не зная, как вести себя с детьми.

Лиам качает головой в сторону Елены.

— Мы не из тех, кто судит.

— Да, и если честно, мы больше боимся, что Джакс развратит тебя.

Глаза Ноа переходят с меня на Елену.

Елена откидывает голову назад и смеется. Я не могу отвести от нее взгляд, как бы мне этого ни хотелось. Хотя я хочу больше находиться рядом с ней, я не могу. Даже что-то вроде сегодняшнего дня подтолкнуло меня к тому, чтобы быть с ней ближе, чем следовало бы.

Когда дело доходит до драки, я первым пускаюсь в бега. И я из тех, кто не оглядывается назад.

Глава 13

Джакс

— Я не буду разговаривать с психологом. — Я закрываю дверь в кабинет Коннора и сажусь напротив него.

— Нет, разговариваешь. Это прописано в твоем контракте.

— Где? Пожалуйста, покажи мне, потому что в последний раз, когда я проверял, сеансы с психологом не были прописаны мелким шрифтом.

— Это под пунктом о том, что ты будешь делать все, что я захочу, когда я захочу. Раздел 3B, если хочешь уточнить. — Он поворачивает свой ноутбук ко мне, показывая выделенный раздел.

— Ты, наверное, шутишь. Я не хочу ни с кем разговаривать.

— Это новая политика компании. Спортсмены беседуют с психологом раз в неделю в течение часа. Все, что будет сказано между вами, останется конфиденциальным.

Я сжимаю кулаки.

— Почему ты так со мной поступаешь?

— Это не нападение. Это полезно для здоровья, и я надеюсь, что другие команды возьмут с нас пример. Вы, ребята, имеете дело с высокими скоростями, столкновениями, стрессом и тонной других вещей. Я бы предпочел иметь психически здоровых спортсменов за рулем наших машин. И не притворяйся, что у тебя не было другого дерьма, разъедающего тебя.

— Это другое. Это не имеет никакого отношения к моим навыкам вождения.

Коннор насмехается.

— О, отвали. Конечно, имеет. То, что ты принял Ксанакс в день гонки, говорит об обратном.

— Это не из-за гонок, и ты это знаешь. Тяжело находиться среди кучи людей. Я чувствую, что постоянно нахожусь в напряжении, изнуряя себя попытками не сказать что-то не то или повести себя не так.

Он закрывает ноутбук, уделяя мне все свое внимание.

— Именно это я и имел в виду. Всем не помешает кто-то, с кем можно поговорить, включая тебя. Я хочу, чтобы мои гонщики были в отличном состоянии в этом сезоне.

— Значит, Элиас тоже должен это делать?

— Я не могу сказать, кто будет посещать психолога, но я говорю, что это будешь делать ты.

— А если я ничего не скажу во время сеанса?

Он поднимает одно плечо.

— Тогда не говори. Это твой час, который ты можешь потратить как хочешь. Если ты закончил, мне нужно позвонить. И не опаздывайте на свой первый сеанс. — Он отстраняет меня кивком в сторону своей двери.

Я ворчу на прощание, направляясь к кабинету доктора Шварца, нового дополнения Маккой к моему личному аду.

Я стучусь в его дверь. Он открывает ее, впуская меня в свой кабинет с кушеткой, слабым освещением и свечой, пахнущей так, будто я попал на съемочную площадку «Великого британского шоу выпечки». Какой, блядь, дзен с его стороны.

— Добро пожаловать, Джакс. Приятно познакомиться. — Доктор Шварц занимает место напротив меня. Его карие глаза говорят о спокойствии и доброжелательности, в то время как мои говорят, что лучше бы меня трахнули в задницу бензопилой, чем находиться здесь.

Графично, но странно образно.

— Ну, доктор Шварц, я слышал, что до конца сезона я буду приходить к вам каждую неделю.

Он проводит рукой по своим каштановым волосам, прежде чем поправить толстые очки.

— Пожалуйста, зови меня Том. И да, мне сказали, что мы будем встречаться раз в неделю, но я буду на связи, если понадоблюсь тебе для дополнительных занятий. — Его слова звучат с южным акцентом.

— Вряд-ли.

Он усмехается.

— Большинство спортсменов вначале сопротивляются работе с психологом. Поначалу может быть страшно открыться кому-то, особенно тем, кто постоянно находится в центре внимания. Понятно, как хочется сохранить свою личную жизнь в тайне.

— Что ты можешь знать о спортсменах?

— Я спортивный психолог, что означает, что я специализируюсь на высокопоставленных клиентах, которые имеют дело со стрессами, не свойственными обычному человеку. Я работал с НФЛ и НБА. Хотя я новичок в Формуле-1, могу заверить тебя, что теперь я буду смотреть ее по воскресеньям.

Что ж, похоже, у Тома есть кое-какие верительные грамоты.

— Потрясающе.

— Итак, как ты думаешь, почему ты здесь? — Он сцепил руки вместе.

— Потому что Коннор в настроении, чтобы ему надрали задницу.

Том поднимает бровь.

Я продолжаю.

— И если ты не в курсе, я не хочу здесь находиться. Это самая большая трата часа, когда у меня и так мало времени.

— Принято к сведению. Я лишь надеюсь, что со временем ты начнёшь получать удовольствие от наших совместных сеансов. Моя работа заключается в том, чтобы помочь сделать твое время с Ф1 легче, а не труднее. — Его улыбка достигает глаз.

— Моя жизнь была бы проще, если бы меня не заставляли делать это каждую неделю.

Том наклоняется вперед в своем кресле, его взгляд смягчает мой дискомфорт.

— Я понимаю, что это не совсем то, чего ты хочешь. Никто не любит, когда его принуждают к чему-то, особенно к тому, что требует высказывать свои личные мысли незнакомому человеку. Если ты не возражаешь, я спрошу, что в этом процессе кажется вынужденным?

— Коннор заставил меня. Буквально. Это прописано в моем контракте. — Я дергаю себя за волосы.

— Хотя это часть твоего контракта, все, о чем ты хочешь говорить, зависит от тебя. Есть ли вообще что-то, что ты хотел бы получить от посещения этих еженедельных сессий?

— Кроме того, чтобы выжить в течение часа под твоим микроскопом?

Том усмехается.

— Я здесь для всего, что тебе нужно. Моя работа заключается не в том, чтобы оценивать тебя, а в том, чтобы помочь тебе справиться с серьезными стрессами — как на трассе, так и в жизни.

— Звучит заманчиво. — Звучит как кошмар, но Том не должен знать об этом.

— Если ты не против, я бы хотел поставить некоторые цели для лечения. Это то, что я делаю со всеми своими клиентами.

— Легко. Цель 1: выжить в этом сезоне. Цель 2: надрать задницу всем остальным. Цель 3: выиграть еще один чемпионат мира.

Он наклоняет голову.

— Все твои цели связаны с Формулой-1?

— Разве в этом есть что-то плохое?

— Нет, это типично для спортсменов. Возможно, твои цели изменятся, когда ты посетишь больше занятий и станешь чувствовать себя со мной более комфортно.

— Отлично. — Я прислоняюсь головой к дивану и начинаю считать потолочные плитки.

— Это твой час, когда ты можешь делать все, что хочешь, и говорить все, что чувствуешь, Джакс. Воспользуйся этим или молчи.

— Ты не заставишь меня говорить? — я скрещиваю руки.

— Возможно, я задам тебе несколько вопросов, но у тебя есть право отказаться от них. Как я уже сказал, это твой час, и ты можешь сделать из него все, что захочешь.

— Тогда я предпочитаю молчать, большое спасибо.

— Очень хорошо. — Том держит свое слово и молчит до конца нашего сеанса. Каким-то образом час проходит быстрее, чем ожидалось, и я считаю потолочные плитки, чтобы скоротать время.

— В то же время на следующей неделе? — Том протягивает мне свою ладонь, когда я выхожу из комнаты.

Я беру ее и хорошенько встряхиваю.

— Конечно. Не то чтобы у меня был выбор.

— У всех нас есть выбор в жизни. Ты сделал выбор не говорить, как и я сделал выбор молчать. Ошибка людей в том, что они думают, что у них нет других вариантов. Альтернативы есть всегда, просто они не всегда самые простые.

Я стараюсь занять себя в ночь перед тренировочными заездами Гран-при Испании. Среди попыток — тренировки, приготовление ужина на маленькой кухне, непригодной для чего-либо, не взятого прямо из морозильной камеры, и просмотр эпизода телешоу, рекомендованного моей мамой. Очевидно, что последняя попытка была глупым решением, поскольку Елена присела на маленьком диванчике рядом со мной и заявила, что ей нравится это шоу. Моя попытка держаться от нее подальше провалилась.

Я вижу, что ты сделала, мама.

На протяжении всей ночи я стараюсь не обращать внимания на взгляды Елены в мою сторону. То, как она прикусывает нижнюю губу, говорит о том, что она так же, как и я, старается сосредоточиться на шоу. Моя надежда на то, что она не заговорит, исчезает, когда она открывает рот, отпустив нижнюю губу, которую она прикусила.

— Могу я задать вам вопрос? — ее мелодичный голос притягивает мое внимание.

— Нет. Я хочу посмотреть, что будет дальше. — Netflix предает меня, спрашивая, хочу ли я продолжить просмотр.

Вселенная действительно ненавидит меня. Это официально.

— Да ладно. Что плохого в одном вопросе? — Она поворачивается ко мне.

— От человека, который зарабатывает на жизнь тем, что задает трудные вопросы? Все. К тому же, я хочу знать, нашли ли они еще один ключ к сокровищам.

— Ты боишься? — поддразнивает она.

Я издаю принужденный смешок.

— Чего?

— Ответить на вопрос или два.

Я поднимаю бровь.

— Так теперь это два вопроса?

Она одаривает меня лучезарной улыбкой.

— Я торгуюсь.

— Я не согласился даже на один, не говоря уже о двух.

— Что заставит тебя согласиться?

— Если ты можешь задавать вопросы, то и я тоже. — Ага. Вот он, мой план избегать Елену любой ценой.

— Ты всегда все так усложняешь. — Она качает головой. — Но ладно.

— Хорошо. Задай мне свой первый вопрос.

Она подтягивает ноги под себя. Ее попытка устроиться поудобнее означает только неприятности.

— О чем ты больше всего жалеешь?

Ее вопрос разжигает мое любопытство, но не настолько, чтобы заставить меня сразу же ответить на него.

— Разве ты не можешь задавать мне более легкие вопросы, чтобы узнать меня получше? Например, какой мой любимый цвет?

Ее глаза сужаются.

— Это просто. Зеленый.

Мое лицо, должно быть, кричит «какого хрена?», потому что она издала тихий смешок. Елена бросает на меня взгляд, который заставил бы других мужчин встать перед ней на колени и умолять уделить ей время. Но я совсем не похож на других мужчин. Слишком усталый, слишком разочарованный, слишком чертовски самоуничижительный.

— О, ты ожидал, что я скажу черный. Я оскорблена тем, как мало ты думаешь о моих навыках. Твоя зубная щетка и твоя бутылка с водой зеленые. Ты можешь носить только черное, но я тебя раскусила.

Я прячу улыбку за рукой.

— Удачная догадка. Назови один из моих любимых фильмов.

— «Парк Юрского периода».

Ну, черт. Либо она украла мой телефон, либо она знает свое дело.

— Как ты угадала? — я поперхнулся словами.

— Люди говорят, что лучший способ узнать врага — это провести тщательное наблюдение.

— Ты просто сумасшедшая. И мне это очень нравится.

Она делает смешное лицо, над которым я в итоге смеюсь.

— Я, очевидно, шучу. Твоя единственная цветная рубашка — это черная футболка с логотипом парка. И если ты когда-нибудь собираешься носить цвет помимо униформы, это должно быть что-то, что ты любишь. — Она прикусывает нижнюю губу — неприятная привычка, которую я хотел бы сделать с ней вместо этого.

— Теперь о сложном, прежде чем я отвечу на твой первоначальный вопрос. Ты должна доказать, что достойна глубоких. — Я наклоняюсь ближе и устраняю пространство между нами на маленьком диване. Мои губы задерживаются возле раковины ее уха, я шепчу слова, не заботясь о последствиях своих действий. — Какая моя любимая поза в сексе?

Мои губы касаются мягкой кожи, мои зубы касаются ее, прежде чем я отстраняюсь.

Она дрожит, как по команде. Я люблю это. Я ненавижу это. Но больше всего я хочу, чтобы этого было больше.

— Я думаю, тебе нравится «по-собачьи», потому что тебе не нужно смотреть в лицо человеку. Бездумно, туго и отлично тебя возбуждает. — Ее глаза темнеют, когда они приземляются на мои губы.

Черт. Она держит меня в напряжении.

Я симулирую безразличие, отстраняясь, несмотря на то, что жажду ее близости. Без комментариев.

Она снова смеется. Черт бы ее побрал за то, что она выглядит чертовски очаровательно.

— Я приму это как «да». Итак, еще раз, о чем ты больше всего жалеешь? — ее яркие глаза наполняют меня каким-то теплом, которое я не могу уловить.

— О том, что я был придурком по отношению к своей маме, когда был подростком.

Она наклоняет голову ко мне.

— Этого я совсем не ожидала. Почему?

— Потому что она не заслуживала моего отношения. Я бы хотел больше наслаждаться тем временем, которое у нас было, вместо того, чтобы вести себя как сволочь.

— Мне немного страшно представить, как вел себя более молодой Джакс, если ты так ведешь себя сейчас.

— Я был грубияном. Сейчас все по-другому. Я только хочу сделать своих родителей счастливыми. — Я вздохнул. — Моя очередь. Скажи мне, почему тебе нравится играть в эту игру по дизайну интерьера на iPad?

— Я коплю деньги, чтобы купить приличную квартиру, поэтому хочу практиковать свои навыки дизайна. Я знаю, ты думаешь, что это глупо, но я не так уж плоха. К тому же, кому не нравится работать с фальшивыми деньгами?

— Куда ты планируешь переехать?

— У меня есть квартира в Монако, но я ищу там квартиру получше. Когда я переехала в Европу два года назад, чтобы начать свою работу, у меня было мало средств, поэтому моя квартира не самая лучшая. Это и поддержка бабушки не позволили мне позволить себе такую квартиру. — Она смотрит в сторону, заправляя волосы за ухо.

— Твоя бабушка живет с тобой?

Она качает головой.

— Нет. Она живет в учреждении для пациентов с болезнью Альцгеймера. Недавно я попросила перевести ее в новое заведение, предназначенное для длительного пребывания пациентов. — Она смотрит в сторону. — Это причина, по которой я согласилась на эту работу. Уход за ней, мои кредиты на обучение и средства на жизнь складываются воедино.

— Эти места не дешевые. А как насчет того, что твои родители помогают ей?

Елена натягивает маску нечитаемости, которую я слишком хорошо узнаю.

— Это моя работа.

— Ты слишком молода, чтобы нести такую ответственность.

— Не каждый может вырасти с фамилией Кингстон, получая все, что хочет, по щелчку пальцев. — Она издала покорный вздох.

Елене лучше было бы воткнуть сосульку в мое сердце. Ее суждения раздражают меня, возвращая мою самую большую тревогу на поверхность.

— Вопреки твоему мнению о моей семье, будучи Кингстоном, ты не можешь получить все. — Выпаливаю я, вспоминая свою маму. Деньги никогда не вернут ей годы жизни, которые она потеряет, как бы этого ни хотел мой отец. Он отдал бы все свои деньги, чтобы иметь больше времени с ней, за вычетом боли.

Мысли о маме портят мне настроение, подталкивая меня к тому, чтобы закончить этот обмен мнениями.

— Думаю, на сегодня с меня достаточно разговоров. — Я поднимаюсь с дивана.

— Джакс, прости меня. Я не должна была этого говорить. Это было грубо и осуждающе. — Она вскакивает со своего места на диване и подходит ко мне, кладет ладонь мне на грудь. Ее прикосновение успокаивает гнев, который она помогла вызвать в первую очередь.

Я пытаюсь отойти, но она снова придвигается ко мне.

— Хорошо. Как скажешь.

К черту это дерьмо. Мне не нужно, чтобы Елена обеспечивала мне такой же уровень спокойствия, как Ксан.

— Я не хотела тебя расстраивать. У твоих ног весь мир, но ты бросаешь его, принимая неверные решения. Я не подумала.

— Между нами все так и есть. Пара разговоров без наших препирательств этого не изменят.

— Если ты этого хочешь.

— Что я хочу, так это чтобы ты получила гребаный намек и оставила меня в покое.

Ее плечи опускаются. Я не должен быть таким мудаком, но я не могу остановиться. Нам нет смысла сближаться. Она работает, пока я выживаю весь сезон. Я почти забыл на мгновение, но она вернула меня к реальности.

— Знаешь, ты тратишь гораздо больше энергии на то, чтобы отталкивать людей, чем на то, чтобы узнать их получше. Однажды ты поймешь, какую ошибку ты совершил, и я буду рядом с тобой, когда ты это сделаешь. — Ее губы растягиваются в колеблющуюся улыбку. Которую я ненавижу видеть в первую очередь, не потому что она не красива, а потому что она слишком чертовски идеальна.

Как и все в ней. Слишком сосредоточенная, слишком собранная, слишком чертовски недостижимая. Я ненавижу ее за это. Я ненавижу ее за то, что она ворвалась в мою жизнь и показала мне, каково это — хоть раз захотеть чего-то другого.

Но больше всего я ненавижу ее за то, что она вошла в мое пространство, за то, что сделала меня жалким, за то, что просто поверила мне.

И ненависть заставляет меня злиться.

Так чертовски злиться.

Глава 14

Елена

За последние шесть недель, что я работала с Джаксом, он никогда открыто не выражал свою неприязнь ко мне. Я думала, что часть его остроумных комментариев была вызвана тем, что я могла принять его дерьмо, а потом с улыбкой вернуть его обратно. Но сегодня, когда он снова делает прямо противоположное тому, о чем я его просила, возможно, мне нужно признать, что я ему все-таки не нравлюсь.

Джакс каким-то образом заставил меня согласиться пойти с ним в какой-то клуб, чтобы отпраздновать его победу во втором месте на Гран-при Барселоны. Если честно, он сказал мне, что будет вести себя спокойно, потому что он там, чтобы потусоваться с Лиамом и Софи. Моя ошибка была в том, что я поверила ему с самого начала. Очевидно, я идиотка, потому что он поступил именно так, как я и должна была ожидать.

В течение первого часа он вел себя относительно нормально. До тех пор, пока он не исчез на целых десять минут, заявив, что ему нужно ответить на телефонный звонок. После того, как он вернулся от того, с кем говорил, он выпил несколько порций виски, несмотря на мои протесты. Когда я сказала ему, что Лиам отнесет его пьяную задницу домой, он рассмеялся мне в лицо. Можно сказать, что разговор был отстойным.

Лиам пихал ему стаканы с водой при любой возможности, но Джакс слишком далеко зашел. Теперь несколько женщин танцуют вокруг него, лапают его, пока он погружается в музыку.

Все это отвратительно. Но также и душераздирающе. Его боль очевидна до такой степени, что я чувствую ее глубоко в своей груди, как будто она моя собственная. Трудно не заметить боль, которую он пытается скрыть. В его глазах, в его отношении, в его потребности закрыться от всех.

Я не знаю, что подтолкнуло его к этому. И я не знаю, как помочь, не говоря уже о том, как с ним разговаривать.

— Я не видела его таким пьяным… ну, я думаю, никогда. — Софи смотрит на Джакса широко раскрытыми глазами.

— Это потому, что он не делал этого при тебе. В этом сезоне он был другим, менее собранным, чем обычно.

Лиам проследил за движениями своего друга.

— Я прослежу, чтобы он не сделал ничего такого, что повредит всей той работе, которую Елена проделала, чтобы помочь ему.

— Ты знаешь, почему он так себя ведет? Он мне ничего не говорит. — Спрашиваю я, надеясь, что у Лиама есть ответы.

— Иногда он злится. Это происходит случайно, поэтому я не могу определить причину. Но когда он в таком настроении, лучше оставить его в покое, чтобы он прочистил мозги.

— Какие мозги, потому что то, как эти женщины хватаются за него, заставляет меня думать, что мы говорим о двух разных типах. — Мой желудок скручивается в узел при мысли о том, что какая-то женщина придет к нам в номер сегодня вечером. Я не знаю, что делать с моим крошечным всплеском ревности. В моей работе ей нет места, но я не могу ее игнорировать.

Оказывается, Джакс не единственный, кто сегодня оступился.

Лиам гримасничает.

— Эмоционально он не в себе. Но в этом сезоне ему стало лучше — по крайней мере, в СМИ. Конечно, это все благодаря тебе. Слава Богу, ты положила конец публичным минетам и дрянным женщинам, выходящим из его номера в любое время суток.

Мне не удается скрыть, как мое тело содрогается.

— Отлично. Рада знать, что я делаю что-то правильно. — Я отворачиваюсь, закатывая глаза. У меня возникает искушение вернуться в отель и оставить Лиама, чтобы он позаботился о нем. Вместо этого я остаюсь, потому что у меня есть работа, и потому что Джакс выглядит потерянным, несмотря на то, что поклонницы окружают его, как маяк.

— Фу. Не вспоминай о его поведении в постели. Это отвратительно. — Софи пихает Лиама локтем под ребра.

— Я пойду проверю его. — Я встаю, не желая высиживать еще минуту этой пытки. Сегодня никто не веселится, кроме Джакса, который выглядит пьяным и подавленным, раскачиваясь под музыку. Пришло время положить конец всему этому, потому что это моя работа, нравится мне это или нет.

Я обхожу потных танцовщиц и мужчин с цепкими руками, пробираясь сквозь толпу посетителей клуба. Джакса легко заметить: он высокий, а за ним ухлестывает небольшая толпа женщин. Я протискиваюсь сквозь них и встаю перед ним.

— Любимая, это ты? — он улыбается мне, весь такой глупый, с остекленевшими глазами.

— Кто она? — женщина вцепилась в его руку, указывая на меня красным ногтем.

— Лучшая часть моего дня. — Отвечает Джакс с очередной улыбкой.

Это неожиданно. Мое сердце стучит в груди быстрее, чем раньше.

— Она может идти. Я обещаю быть лучшей частью твоей ночи. — Она поворачивается ко мне спиной, придвигаясь ближе к Джаксу.

Мерзость. Я закатываю глаза, прежде чем крикнуть через музыку.

— Ты уверена в этом? Тогда я должна предупредить вас обоих. Джакс, звонил врач и сказал, что сыпь на твоем пенисе — это герпес. Убедись, что сегодня вечером ты его подцепишь, если планируешь трахаться. — Мой голос звучит громко и четко.

Женщина с отвращением поджимает губы и отходит от Джакса, оставляя пьяный беспорядок на мое усмотрение.

— Вот это не хорошо. — Он надувает губы.

— Я здесь не для того, чтобы быть хорошей.

— Я знаю это. Ты здесь, чтобы разрушить мою жизнь. — Он тихо вздыхает.

— Что ты имеешь в виду? Половину времени ты говоришь вещи, которые я не понимаю.

— Потанцуешь со мной?

Он игнорирует меня.

— Ты в своем уме? Ты настолько пьян, что даже не можешь стоять прямо.

Он ворчит.

— Ладно, забудь о танцах. Как насчет траха? Это можно делать лежа.

— Я буду впечатлена, если твой член вообще будет работать после того количества алкоголя, которое ты употребил.

— Давай проверим. — У него хватает наглости изображать самодовольство своей идеей.

Я закрываю глаза, считая до десяти, заставляя себя быть терпеливой с ним. Десять секунд слишком долго, давая Джаксу возможность сократить расстояние между нами.

Я открываю глаза и вижу его полуприкрытый взгляд в нескольких дюймах от себя. Тело Джакса прижимается к моему, его твердые изгибы встречаются с моими мягкими изгибами. Мое тело словно оживает, бурлит энергией, пульсирует, как динамики в клубе. Его аромат специй и виски окутывает меня, а потные тела прижимают нас друг к другу.

Он держит мой подбородок между указательным и большим пальцами.

— Почему ты? Почему это не мог быть никто, кроме тебя? — громкая музыка не может скрыть боль в его голосе.

— Для работы? Я была свободна. Я ничего не имею против тебя, por el amor de Dios. (прим. пер. во имя любви Господа).

— Я не об этом спрашиваю. — Прошипел он.

— Estás tan borracho (прим. пер. Ты такой пьяный), это даже не смешно. Нам нужно отвезти тебя домой.

У Джакса есть другая идея, и он притягивает меня к себе. Одна из его рук обхватывает мое тело, а его губы находят мои. Его поцелуй совсем не нежный. Он требует, одним махом лишая меня дыхания и рассудка. Вкус виски наполняет мой рот, а его язык доминирует над моим, проверяя мое сопротивление.

Мои пальцы вцепились в его рубашку, отчаянно нуждаясь в чем-то, что могло бы стабилизировать меня. Чтобы привязать меня к земле, пока мой разум не улетучился.

И, черт возьми, я поддаюсь искушению позволить всем заботам о нем улетучиться, когда его язык гладит мою нижнюю губу.

О. Боже. Боже. Что он делает? И, что более важно, почему я не отталкиваю его? Его поцелуй нагревает мое тело. Это чувство, которого я никогда не испытывала раньше, которое вызывает привыкание, несмотря на неправильность ситуации.

Он пьян.

Мне нужно работать.

У него слишком частые перепады настроения, чтобы считаться нормальным.

Список можно продолжать и продолжать.

— Джакс. — Я отрываю свои губы от его губ, разжимаю пальцы на его рубашке и прижимаю руки к его груди, намереваясь оттолкнуть его. Но я застываю на месте, не двигаясь, потому что его прикосновение электрическое. Токсичное. Вызывает привыкание.

Это все, чего я должна избегать, и в то же время все, чего я желаю.

Его рот перемещается на мою шею, его язык выныривает, чтобы провести по коже. Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда он посасывает чувствительную кожу.

Я прислоняюсь к нему, нуждаясь в поддержке, как эмоциональной, так и физической.

— Нам нужно прекратить это, пока мы не сделали то, о чем потом пожалеем. — Я говорю так же бездыханно, как и чувствую.

Его язык бездумно проводит по моей шее.

— Я каждый день живу с сожалениями. Еще одно? — его грустный голос бьет мне прямо в грудь.

Он покусывает чувствительную плоть, вызывая у меня слабый стон. Надеюсь, он не услышит его за музыкой.

Я толкаюсь в его грудь, наконец-то отстраняясь.

— И чья это вина?

— Моя. Всегда была. И всегда будет. — Он вздыхает, глядя на мои губы затуманенными глазами.

Мое сердце бьется в унисон со стуком колонок — быстро, неровно и достаточно громко, чтобы быть услышанным в моих ушах. Без особого протеста со стороны Джакса я веду его обратно к VIP-столу.

Внимание Лиама и Софи переключается на нас. Софи пытается скрыть улыбку, а Лиам качает головой, потирая висок.

Дерьмо. Я лучше вернусь в толпу и спрячусь до конца вечера, чем столкнусь с этими двумя.

— Ну, ты взяла его под контроль менее чем за пятнадцать минут. Я впечатлен. Обычно мне приходится вытаскивать его из толпы. — Лиам встает и обнимает своего друга, позволяя ему прислониться к нему. По крайней мере, у него достаточно сочувствия, чтобы спасти меня от смущения.

Я благодарна слабому освещению, скрывающему, что мое лицо напоминает цвет стоп-сигнала.

— Твой секрет в безопасности со мной. — Софи сжимает пальцы и делает невидимый символ молнии на своих губах, прежде чем бросить фальшивый ключ за плечо.

Я издаю нервный смешок, когда Лиам смотрит на меня с прищуренными бровями. Он ничего не говорит, предпочитая сосредоточить свое внимание на Джаксе. Оба они остаются нормальными, пока мы проходим через клуб. Мы выходим через черный вход, чтобы избежать папарацци. Водитель арендованной машины приветствует нас, открывая для нас заднюю дверь. Лиам заталкивает Джакса на заднее сиденье.

Софи смотрит на Лиама.

— Ты должен поговорить с ним. Дело теперь не только в нем, потому что работа Елены тоже зависит от него. — Она хмурится на Джакса, перебираясь на центральное сиденье рядом с ним, вынуждая меня сесть по другую сторону от нее. Наверное, так будет лучше, учитывая, что Джакс уже случайно задел меня.

Точно. Потому что его губы упали на мои. Кого я обманываю?

Это фантастика. Действительно, моя уверенность в своей работе достигла апогея.

Нет.

Я закрываю дверь машины.

— Все в порядке, пожалуйста, не разговаривай с ним. Я разберусь с этим и поговорю с ним, чтобы этого больше не повторилось.

— Конечно, она может поговорить со мной. Она всегда хочет поговорить со мной. Она не уходит, сколько бы раз я ее ни просил. — Пробормотал Джакс.

— Не обращай на него внимания. Он говорит глупости, когда пьян. — Лиам садится на пассажирское сиденье, бросая на Джакса взгляд, который говорит мне, что он хочет, чтобы его друг заткнулся и пошел спать.

— Трезвые слова, честные мысли. — Джакс смеется.

— Нет, придурок. Пьяные слова, трезвые мысли. — Поправляет его Софи.

— А, понял. Значит ли это, что я могу сказать Елене, что считаю ее красивой?

Софи откидывает голову назад на подголовник и смеется.

— Конечно, давай. Наконец-то, вечер становится интересным. Почему бы тебе не рассказать нам, что ты действительно чувствуешь?

— Не поощряй его. — Ворчит Лиам.

— Елена такая красивая, что на нее больно смотреть. — От слов Джакса в моем желудке поселяется устойчивый гул, как будто я выпила двухлитровую бутылку газировки меньше чем за две минуты. Я серьезно не в себе.

— Тогда почему ты рядом с ней угрюмый придурок? — Софи насмехается над ним.

— Потому что я могу быть таким.

Лиам застонал.

— Это плохая причина.

— Ладно. Потому что у меня нет выбора. — Он фыркнул.

— Это еще худшая причина. Ты не понимаешь сути. — Софи постукивает Джакса по виску.

Лиам поворачивает свое тело вокруг сиденья и улыбается Софи.

— Наверное, потому что он выпил достаточно, чтобы убить большинство клеток своего мозга.

Софи сжимает руки вместе.

— Он должен был сделать ей комплимент, а потом извиниться.

— Ты не можешь заставить Джакса делать то, чего он не хочет. Это то, что делает его… ну… таким Джаксом. — Лиам смотрит на своего друга.

И вот тут-то и кроется моя самая большая дилемма. Я хочу знать, что заставляет Джакса чувствовать, что он не заслуживает ничего хорошего в своей жизни.

Я хочу знать о человеке, который прячется за дрянными новостными статьями и бездумным сексом. О человеке, который шепчет себе, что он недостаточно хорош.

Я хочу узнать о нем больше, и я не уверена, хватит ли у меня самообладания, чтобы удержать себя от попыток.

Как только Джакс просыпается, я оказываюсь в его пространстве. Он выглядит настолько свежим, насколько можно ожидать после того, как накануне вечером он напился до оцепенения. Я бы не удивилась, если бы его кожа была на вкус как его драгоценная бутылка Джека. Представив, как я делаю это с ним, я сдерживаю стон. Я засунула эту мысль в самый темный угол своего сознания, надеясь, что она никогда не увидит свет.

Я поднимаюсь с дивана и иду за ним в нашу маленькую кухню.

— Нам нужно поговорить о прошлой ночи.

— Я прошу очень немногого в жизни. Первое — чтобы никто не беспокоил меня до утреннего чая. И второе — чтобы никто не беспокоил меня после утреннего чая.

— Джакс… — Я предупреждаю.

— Ладно. Мне нечего сказать. У меня голова болит до такой степени, что хочется умереть, так что, пожалуйста, прибереги свою речь до того момента, когда я почувствую, что могу стоять прямо без того, чтобы мир кружился.

— Как насчет того, чтобы я помогла тебе. Начни со слов «Мне жаль, Елена» и продолжай в том же духе.

Он смотрит на меня, пока включает свой электрический чайник.

— Ты злишься, потому что я выпил?

— Да. — Слова выходят с шипением. — Что, если бы Лиама не было рядом, чтобы помочь мне? Что, если бы случайный человек снял видео и выложил его в интернет? Я провела большую половину этого утра, прочесывая интернет, чтобы убедиться, что никто не написал о тебе ничего плохого. Ты сказал мне, что постараешься стать лучше, и я хочу тебе верить, но потом ты делаешь такие вещи, которые заставляют меня сомневаться в том, насколько серьезно ты относишься к своей карьере! — мой акцент становится все тяжелее, так как я все больше расстраиваюсь.

Его налитые кровью глаза переходят с чайника на мое лицо.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что не хотел так разозлиться?

— Почему ты можешь злиться? Это же ты меня поцеловал! И напился! Я должна быть в бешенстве.

Он покачал головой и поморщился.

— Разозлился — значит напился. Господи, я слишком много выпил.

— А как же поцелуй? Ты больше не можешь этого делать.

— Поцелуй? — его брови сходятся вместе.

Мое сердце ныряет куда-то в желудок. Я не ожидала, что он не помнит. По какой-то причине его амнезия кажется мне еще одной формой отказа.

Позвольте мне ввести еще один слой лажи между нами.

— Мы целовались? — он произносит эти слова хриплым шепотом. Его взгляд падает на мое лицо, прежде чем закрыться.

Я смотрю на него, пытаясь сохранить спокойствие. Мне требуется все, чтобы не уйти в свою комнату и не зализывать раны наедине. Некоторые вещи имеют приоритет, например, преподать ему урок.

— Все, что случилось прошлой ночью, больше не повторится.

Он проводит рукой по волосам.

— Черт. Прости, что поцеловал тебя. Я не должен был этого делать.

— Я больше не буду об этом говорить. Я собираюсь притвориться, что этого никогда не было, раз ты уже это сделал. — Хорошо, я звучала немного горько. — Я говорю о том, что ты напился и вышел из-под контроля.

Он бросает прихлебывать чай, чтобы уделить мне все свое внимание.

— Черт. Прости. Я не пил так со времен перерыва, и, очевидно, мой организм не согласился.

Мой гнев возвращается, как волна, неконтролируемая, когда он проносится через меня.

— Этого извинения было бы достаточно, если бы я не просила тебя снова и снова бросить пить. Я думала, что вечеринка в номере люкс была твоим последним «ура», но, очевидно, я ошибалась. Я не могу помочь тому, кто хочет разрушить свою чертову жизнь. И не то чтобы тебя это волновало, но на кону не только твоя карьера, но и моя. Ты когда-нибудь задумывался о том, как твоя репутация влияет на мою? Это несправедливо, что ты тащишь меня за собой, потому что у тебя комплекс превосходства и желание убить все свои функционирующие клетки мозга до тридцати лет.

Джакс подошел ко мне, встав нога к ноге. Наша близость напоминает мне о прошлой ночи. Его губы на моей коже, его поцелуи, облизывание, покусывание. Я подавляю дрожь при этом воспоминании. Я бы скорее почувствовала гнев, чем влечение.

Он смотрит в мои глаза, прежде чем закрыть свои.

— Мне искренне жаль, что я сделал именно то, что обещал не делать. Мне жаль, что я подвергаю риску свою репутацию, а значит, рискую и твою. Даже если мне не нужна твоя помощь, я не хочу разрушать усилия, которые ты приложила для построения своего бизнеса. И больше всего мне жаль, что я поцеловала тебя, когда был пьян. — Он поморщился.

— Да, но извинения уже не помогут. Слова пусты. Они ничего не значат, пока ты их не подкрепишь.

Он сжимает руки в кулаки.

— Это как раз моя проблема. Я не могу подкрепить слова, которые хочу сказать, поэтому все, что я делаю, это злюсь.

— Почему? — вопрос, крутившийся в моей голове последние несколько месяцев, ускользает от меня. Почему он такой, какой он есть? Почему он не может делать то, что хочет? Почему он принимает разрушительные решения?

— Я не собираюсь влезать в это с тобой.

— Если ты не хочешь говорить со мной, тогда научись контролировать себя.

Он издал прерывистый вздох.

— Неужели ты не понимаешь? Это все, что я пытался сделать.

Я отхожу и вскидываю руки вверх.

— Что ты имеешь в виду? Ты меня разочаровываешь! Честно говоря, у меня от тебя серьезная эмоциональная травма.

— Контроль над собой включает в себя держаться от тебя подальше. Смотреть на тебя меня раздражает, потому что это напоминает мне обо всем, что идет не так в моей жизни. — Промурлыкал он.

Я устраняю последний кусочек пространства между нами, кладу руку на его бицепс.

— Что идет не так?

Он смотрит на мою руку, огонь в его взгляде угасает, когда его глаза закрываются.

— Дело не в том, что идет не так, потому что все идет не так. В том числе и то, что ты рядом.

Что кто-то на это скажет?

Я не успеваю придумать, что ответить, потому что Джакс заходит в свою комнату, снова закрываясь от меня.

Глава 15

Джакс

— Привет, мистер Второе место в чемпионате мира. Отлично представляете фамилию Кингстон. — Голос моей мамы звучит через громкую связь.

Я кладу свой багаж в шкаф, готовый к неделе гонок в Баку.

— Остановись. Твои фанфары слишком для меня.

— Привыкай к этому. Она твоя самая большая фанатка, — говорит папа. — Итак, какие у тебя планы на сегодня?

— Ничего особенного. У меня сегодня спонсорское мероприятие и несколько интервью. — Ворчу я.

— Что за рутина, жить на широкую ногу. — Папа смеется.

— А как поживают все твои друзья? — мама любит слушать о них.

— Лиам и Софи хорошо. Она не смогла приехать на эти соревнования из-за учебы в университете. Она пыталась ездить с нами по выходным между своими школьными делами. А Ноа и Майя очень горячие и страстные — много обжиманий. Держу пари, они поженятся в течение года или двух.

— Молодая любовь. — Вздыхает мама.

— А та девушка Елена все еще ходит за тобой по пятам? — папа не может не допытываться о ней.

— Ага. Все еще здесь, поддерживает мой имидж в чистоте. — Не то чтобы я сильно помогал. Я сделал все возможное, чтобы держать себя в руках после предполагаемого поцелуя с Еленой на прошлой неделе, который я не могу вспомнить до конца. Я не знаю, быть ли благодарным за амнезию или ненавидеть себя за то, что забыл.

— Слава Богу. Было трудно защищать твои действия перед моим книжным клубом. Они продолжают вешать на тебя ярлык плохого мальчика, а я не могу позволить своему сыну повторять выходки некоторых наших героев. Некоторые из них абсолютные засранцы. — Мама смеется.

— Как твои друзья посмели так меня охарактеризовать! — я издаю притворный вздох ужаса.

— Ты даже не представляешь, что они говорят о некоторых мужчинах. Не то чтобы тебе стоило беспокоиться, милый. — Шепчет она моему папе.

Я кашляю, когда динамик улавливает их поцелуй.

— Я все еще здесь.

— Прости. О, нет! Посмотри на время. Мне нужно бежать. Гвен попросила меня захватить немного вина для нашего вечера кино. Береги себя, любимый жучок!

Мы все знаем, что мама никуда не побежит. От одной этой мысли у меня сводит живот.

— Пока, мама и папа. — Я нависаю над красной кнопкой.

Папин голос останавливает меня.

— Джакс. Подожди.

Как шестое чувство при плохих новостях, мой позвоночник выпрямляется, а по телу пробегает холодок.

— Да?

Шаги отца раздаются в трубке, за ними следует звук закрывающейся двери.

— Я хотел поговорить с тобой. Я не хотел беспокоить тебя, пока ты праздновал прошлые выходные и все такое.

— Почему у меня такое чувство, что это не очень хорошие новости?

— Это не ужасно, но и не замечательно. У мамы в последнее время много проблем с настроением.

— Она так не говорила. — Так держать, Джакс, делать предположения. Это иронично слышать от парня, который тоже не выглядит постоянно озабоченным куском дерьма.

— Дрожь усилилась, поэтому врач поменял ей лекарство. Ей трудно приспособиться. Это тяжелая штука, и ей было бы полезно немного твоего внимания. Если у тебя есть время, конечно. Я не хочу обременять тебя.

Я делаю глубокий вдох. Меня охватывает чувство вины за то, что папа считает меня слишком занятым, чтобы помочь маме.

— Я сделаю все, чтобы помочь ей. Я могу чаще звонить ей и проверять.

От одной этой мысли я впадаю в панику. Больше телефонных звонков означает больше беспокойства. Поскольку до сих пор я плохо справлялся с этим, я могу только представить, что будет со мной при большем количестве звонков.

Если бы я был смелым, я бы открылся родителям и выразил свои опасения. Вместо того, чтобы озвучить свои чувства, я держу их в бутылке. Я могу справиться с этим. Я должен справиться с этим.

— Ты же знаешь, что семья всегда на первом месте.

— Это то, что делает тебя Кингстоном.

Как подходяще. То же самое, что делает меня семьей, способно уничтожить меня.

Моя раздражительность достигла нового максимума после разговора с родителями. Я провел свой обед, думая о том, чтобы пропустить сеанс с Томом на этой неделе, но я решил присутствовать на нем во всей своей заднице.

Том сидит напротив меня в своем обычном кожаном кресле.

— Есть что-нибудь, о чем ты хочешь поговорить сегодня?

— Не очень. — Я смотрю в потолок и считаю плитки. Каждый раз, когда думаю о маме, я замираю.

Через двадцать минут я все еще не преодолел десять плиток.

Я взволнованно вздохнул.

— Моя мама больна. — Я не смотрю на него. Должно быть, сегодня дерьмо попало в вентилятор, потому что, черт возьми, я не могу придумать вескую причину, почему я решила открыться Тому.

— Мне очень жаль это слышать, Джакс. Из того, что ты рассказывал о ней в прошлом, я могу сказать, что она много значит для тебя. Ее болезнь, должно быть, очень тяжела для тебя.

— Это самое худшее. Я ненавижу слышать об этом. Ненавижу знать, что она борется, или что мой отец дома помогает ей, а я здесь, на гонках, развлекаюсь.

— Это совершенно нормально — чувствовать себя расстроенным из-за всего, что ты сказал. И тебе нелегко бороться с этими чувствами каждую неделю в одиночку.

Я глубоко вздохнул, надеясь выпустить часть негативной энергии, которая кипела внутри меня.

— Разве это нормально — чувствовать себя расстроенным каждый день?

Я не знаю, чего я ищу, открываясь Тому. Но мне нужно кому-то выговориться, потому что я презираю человека, в которого я превратился, чтобы избежать всех чувств, которые я испытываю из-за маминой болезни.

— Конечно, это нормально. Я бы не ожидал ничего меньшего от человека, который говорит о своей маме так, как это делаешь ты. Это показывает, как сильно ты заботишься.

— Да, но я ненавижу постоянное чувство вины в животе каждый раз, когда они пишут или звонят мне. А потом я ненавижу себя за это чувство. Я должен быть благодарен за то, что могу поговорить с мамой.

— Ты можешь быть благодарным и все равно расстраиваться из-за того, что она больна. Это нормально — чувствовать себя так. Если ты не возражаешь, я спрошу, какая болезнь у твоей мамы?

— Разве это имеет значение? — мне не нужна жалость Тома по поводу ее болезни. Те, кто знает о болезни Хантингтона, всегда смотрят на нас одинаково. Это смесь ужаса и сочувствия, как будто от этого есть какая-то польза.

— Это помогло бы мне лучше понять, с какой ситуацией ты имеешь дело, но я пойму, если ты не готов к этому.

— Я не готов.

Том кивает.

— Это нормально. Мне интересно, что ты считаешь самым трудным в разговоре с родителями?

— Каждый раз, когда делаю это, я чувствую себя хуже. Это усиливает мою тревогу, зная, что ее состояние продолжает ухудшаться, в то время как я нахожусь за тысячи миль от нее. Сейчас папа попросил меня больше с ней разговаривать, потому что она в депрессии, и это меня напрягает.

— Что из телефонных звонков напрягает тебя больше всего?

— Она делает вид, что ее ничего не беспокоит. Мне хорошо известны ее личные страдания, поэтому я ненавижу, когда она делает храброе лицо. А после отец сообщает мне о ее успехах, и в последнее время это не самые лучшие новости, что еще больше усиливает мою тревогу.

— Похоже, что ты хочешь поговорить с ней, но тебе трудно справиться с тревогой, которая возникает при этих разговорах.

— Конечно, но я принимаю Ксанакс, и это помогает.

— Знаешь ли ты о плюсах и минусах, связанных с длительным использованием бензопрепаратов?

— Да. Мне нужно было что-то быстродействующее, а начать принимать что-то вроде Золофта не получалось. Теперь я не уверен, что Ксанакс был правильным решением. Это чертовски затягивает, когда мои проблемы исчезают после проглатывания одной таблетки.

— Бензопрепараты известны своими мгновенными эффектами. Если ты когда-нибудь захочешь сменить лекарство или получить второе мнение по этому вопросу, у меня есть много знакомых психиатров, к которым можно обратиться.

Мы молчим еще пять минут, пока меня не настигает второй случай теплых чувств.

— Это первый год, когда чувство вины душит меня. Не знаю почему, но Ф1 не так весела, когда я знаю, что она все больше болеет, пока меня нет дома. Я чувствую, что теряю драгоценное время с ней, потому что я эгоист.

— Ты не думал о том, чтобы взять перерыв в Ф1, чтобы побыть с ней? — Да, но я не собираюсь признаваться ему в этом.

— Это не имеет значения. От этого ей лучше не станет.

— Может, и нет. Вопрос в том, станет ли тебе от этого лучше.

Черт возьми, Том, перестань нести чушь. Я возвращаюсь к подсчету потолочных плиток, закрываясь от человека, которому я открылся больше всего.

Я сажусь в свое обычное кресло частного самолета. Девятичасовой перелет из Баку в Монако позволяет мне погрязнуть в своих эмоциях. Первые тридцать минут я не обращаю внимания на Елену и ее дурацкую головоломку.

Мои глаза возвращаются к ней каждые пять минут. Она оказывается достойным отвлечением от моих дерьмовых мыслей. Она сердито смотрит на кусочек, пытаясь засунуть его туда, где ему явно не место.

— Может быть, если ты согнешь кусок достаточно сильно, он наконец-то встанет так, как ты хочешь.

Она бросает взгляд в мою сторону.

— Тот, кто не помогает, не может высказывать свое мнение.

Она сменила свою обычную чопорную одежду на леггинсы и толстовку на три размера больше. При виде ее в чем-то настолько обыденном я захотел ее, как чертов дрочер. Я не должен хотеть ее в таком виде, не должен желать ее вообще. Но вот я здесь, с половиной, из-за мексиканской подражательницы Билли Айлиш.

— Просто наблюдаю. — Я поднял руки вверх.

После еще пары минут, в течение которых она пытается попробовать другой кусок, я встаю и сажусь напротив нее.

Не знаю, зачем я это делаю, но я хочу проверить ее прогресс.

— Ого, что ты сделала? Целых сто кусочков за несколько недель?

Если честно, головоломка выглядит чертовски сложной. Я не понимаю, почему она выбрала головоломку на тысячу кусочков, напоминающую мне чей-то мозг в состоянии экстаза.

— Ты собираешься и дальше разевать рот или поможешь мне? — дразнит она с ухмылкой.

Я хватаюсь за коробку с головоломкой, желая занять руки.

— Тебе нужно было выбрать самую красочную и сложную головоломку? Там хренова тонна воздушных шаров с самыми подробными узорами. — Я смотрю на них пару секунд, и мои глаза напрягаются.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что на сайте это выглядит проще?

Я смеюсь.

— Ты читала отзывы?

— Люди вообще читают отзывы о головоломках? Я и не думала, что такое бывает. — У нее открывается рот. — Но теперь, когда ты об этом заговорил, возможно, мне следовало бы это сделать, потому что я уверена, что половина деталей неправильные. Вот что я получаю за заказ на каком-то сомнительном сайте.

— Или, может быть, ты не умеешь решать проблемы.

— Это говорит вторая по сложности головоломка, с которой я когда-либо сталкивалась.

Я наклоняю голову к ней.

— Я соревнуюсь с набором воздушных шаров? Я слегка оскорблен. Может быть, мне нужно повысить свою игру.

— Я еще не решила, что сложнее. Я буду держать тебя в курсе. — Она пытается спрятать улыбку за волосами, глядя вниз на головоломку, но я улавливаю это.

В этот раз я не избегаю ее. Я не могу решить, что это: одиночество или грусть по маме. Мы с Еленой работаем молча, я помогаю ей.

Мы наслаждаемся тишиной вместе. Она не давит на меня, чтобы я говорил, и я ценю это. Вместо того чтобы погружаться в свои негативные мысли, я сосредотачиваюсь на задании.

В конце концов, Елена заканчивает работу на сегодня, потому что хочет вздремнуть. Я возвращаюсь на свое место и включаю музыку в наушниках. Через двадцать минут я поворачиваюсь к ней, рассматривая ее спящий профиль.

Я бы никогда не сказал ей этого в лицо, но она одна из самых красивых женщин, которые меня окружали. Естественная, с лучшими изгибами, полными щеками и кожей со здоровым сиянием. Все это излучает позитив и нахальство, которое мне нравится, несмотря на наши размолвки.

По мере того как я теряю сознание, я понимаю, что не принял Ксанакс, чтобы успокоиться перед долгим перелетом. Я не могу сказать, было ли это расслабляющее занятие головоломкой или пребывание рядом с Еленой.

Последняя мысль беспокоит меня. Елена — единственное, чего я не мог предвидеть в этом году. Она ставит под угрозу все, что, как я думал, я мог принять о своей жизни.

Я не хочу надеяться. Я не хочу стать лучше. И больше всего я не хочу, чтобы мне напоминали, насколько пуста моя жизнь теперь, когда рядом есть человек, который делает плохие дни терпимыми.

Глава 16

Елена

Джакс превзошел все мои ожидания. Я предсказывала, что он будет испытывать меня на прочность, ведь Монако известно своими сумасшедшими вечеринками во время уик-энда Гран-при. Помимо обязательных мероприятий, которые Джакс должен посещать для Маккой, он остается в своем номере на ночь, без алкоголя. Я приветствую то, как спокойно стало без его вмешательства в неприятности. Это дает мне надежду на то, что он извлек уроки из своего промаха в Барселоне и планирует лучше контролировать себя.

Чтобы скоротать время, Элиас проводит время со мной в номере.

— Давай поиграем в игру. — Элиас подвешивает черную коробку над моей головой.

Я каким-то образом делаю самое скучающее выражение лица.

Он качает головой и закатывает глаза.

— Тяжелая публика сегодня. Серьезно, я не переживу еще один эпизод «Баффи — истребительницы вампиров». Извини, но тебе нужно проверить свою голову, если ты из команды Спайка. Ангел неотразим и заботлив, а у Спайка нет души.

— Я сделаю вид, что ты этого не говорил. В конце концов, Спайк жертвует всем ради нее. Даже своей собственной жизнью! Ангел убегает, как только становится трудно. Как герой.

Элиас шепчет «психопат», вздыхая.

— В любом случае… я пригласил несколько человек поиграть, потому что нам нужно завести больше друзей.

— Почему твои идеи всегда вызывают у меня подозрения?

— Наверное, потому что я собираюсь попросить тебя пойти постучать в дверь Джакса, раз уж его приятели собираются к нам.

— Нет! Почему ты хочешь вмешаться?

— Потому что играть в Купидона весело. Ваше сексуальное напряжение горячее. Горячее, чем Спайк, трахающий Баффи, несмотря на то, что они враги. — Он улыбается.

— Нет. — Я высунула язык.

— Мы можем сделать это легким или трудным путем.

Я качаю головой и скрещиваю руки, отказываясь двигаться с дивана.

— Тяжелый путь. Ты сама напросилась. — С небольшим усилием Элиас поднимает меня и толкает в сторону спальни Джакса. Он стучит кулаком в дверь и передает мне коробку, прежде чем вбежать в мою комнату.

— Прекрасно. Он даже не удосужился помочь мне. — Пробурчала я себе под нос.

Дверь в спальню Джакса со скрипом открывается. Его глаза оглядывают меня с головы до ног, заставляя мою кожу чувствовать жар под леггинсами и футболкой.

— Что тебе нужно?

— Итак… У Элиаса есть одна безумная идея.

— Все его идеи безумны.

Я сглатываю комок в горле.

— Согласна. Но поскольку это уже готовый план, не хочешь ли ты сыграть с нами в игру?

— Я не ребенок. Я не играю в игры. — Его челюсть сжимается.

— Ладно… — Я смотрю вниз на коробку — «Карты против человечества». — Ну, я думаю, Элиас пригласил некоторых из твоих друзей, так что мы будем в гостиной, если ты хочешь присоединиться к нам.

— Не хочу. Я как раз разговаривал по телефону, когда ты прервала меня. Если ты уже закончила, мне нужно перезвонить отцу. — Его глаза закрываются, но не надолго.

Я улавливаю красноту в них, блеск, который он пытался скрыть своим плохим отношением.

Не могу поверить, что думаю об этом, но неужели Джакс плакал? Я бы почти подумала, что выдумала это, но когда он снова открывает глаза, в них появляется припухлость, которой я никогда раньше не видела.

Святое дерьмо.

Меня гложет чувство вины за то, что я прервала его, когда ему явно нелегко.

— Прости, если я побеспокоила тебя во время чего-то важного. Я пыталась узнать, не хочешь ли ты потусоваться с нами, но я вижу, что для тебя сейчас не лучшее время.

— Даже если мои друзья придут, я хочу, чтобы меня оставили в покое прямо сейчас.

Его избегание друзей говорит мне обо всем. Год назад Джакс улыбался и был известен тем, что чаще всего закрывал клуб. Мужчина передо мной — это призрак того человека. Он стал человеком, который отгородился от мира, вместо того чтобы разделить с ним его бремя. И маленький голос в моей голове хочет стать для него таким человеком. Тот самый безумный голос, который нашел его привлекательным в первую очередь.

— Хорошо. Если тебе понадобится поговорить позже, ты знаешь, где я живу. — Я показываю большим пальцем через плечо в сторону моей спальни.

Он улыбается мне, прежде чем закрыть свою дверь. Я поворачиваюсь на каблуке. Образ Джакса, расстроенного и грустного, тянет меня за сердечные струны со всех сторон.

Я вхожу в свою комнату и вижу Элиаса, лежащего на моей кровати.

Он слабо улыбается мне.

— Я полагаю, что все прошло не так, как планировалось, судя по твоему хмурому лицу.

— Я не понимаю его.

— На этот раз у него была причина для такого настроения?

— Что-то насчет того, что я сорвала разговор с его отцом.

Элиас смотрит в потолок и хмурится.

— Я не знаю, почему мне кажется, что что-то не так.

— Наверное, потому что он не в себе.

— Что ж, хреново для него. Его друзья будут веселиться с нами, пока он дуется в своей спальне.

Час спустя наша гостиная наполнилась смехом. Лиам, Ноа, Майя, Софи, Элиас, Санти и я сидим вокруг кофейного столика в центре гостиной. Кажется, что все хорошо проводят время, даже без Джакса. Кроме Лиама, который спрашивал о нем тридцать минут назад, никто не упоминает о его отсутствии. Майя и Софи провели большую часть часа, включая меня и Элиаса в каждый разговор, никогда не давая нам почувствовать себя посторонними.

— Это расцвет моей жизни. Я сексуальна, молода и полна неудачных жизненных решений.

— Черт, кто бы мог подумать, что я такой ловелас. — Сантьяго зачитывает свой выигрышный набор карт.

— Когда ты описываешь себя как ловеласа, это обычно плохой знак. — Ноа делает глоток пива.

— Я думаю, что он научился у Ноа кое-чему о самоуверенности. Спаси его от жизни в вечном проклятии, Майя. Не дай ему попасть в ту же ловушку, что и твой парень. — Лиам сбрасывает невыбранные карты в коробку.

— Я пыталась. Моя мать пыталась. Даже наш местный священник провел ему лекцию о смирении. — Майя шутливо гримасничает.

Ноа прижимает Майю к себе.

— Я даже поговорил с ним. Никто не любит наглых засранцев, если только ты не Майя. Она любит меня, несмотря на все мои придирки.

Санти прижимает ладонь к груди и преувеличенно трепещет ресницами.

— Для всех нас есть надежда.

Дверь в спальню Джакса открывается. Он направляется к дивану, едва не спотыкаясь о ноги.

— Итак, все здесь хорошо проводят время. — Джакс произносит слова невнятно. Он опускается на диван и закрывает глаза.

Лиам сужает глаза на своего друга.

— Почему бы нам не уложить тебя в постель? Ты выглядишь не очень хорошо.

— Я устал сидеть в своей комнате. Вы все должны быть здесь, веселиться и смеяться. Мне противно это слышать.

Лиам поднимается с пола.

— Тебя пригласили, но ты решил вместо этого вести себя как придурок. Не злись на нас.

— В последнее время я всегда злюсь. — Джакс вздыхает. Его расширенные глаза находят мои через небольшое пространство, и у меня перехватывает дыхание. Я думала, он поправился и перестал принимать Ксанакс.

— И кто в этом виноват? Ты можешь поговорить с нами, если хочешь.

В глазах Ноа отражается беспокойство, которое я чувствую.

— В этом нет смысла. Вы все пойдете дальше, и я останусь один.

— Ты никогда не останешься один, потому что ты застрял с нами. — Софи искренне улыбается Джаксу.

— А что насчет них?

Джакс указывает дрожащим пальцем на Элиаса и меня.

— Ты собираешься бросить меня, чтобы потусоваться с этой новой парочкой?

— Все не так, и ты это знаешь. — Я каким-то образом говорю, несмотря на забитое горло.

Глаза Джакса переходят с Элиаса на меня.

— Если Элиас трахнет ее, я разозлюсь.

Элиас вздыхает.

— Сосредоточься на себе. Серьезно, тебе не о чем беспокоиться.

— Я не волнуюсь. Она может быть с тобой, но судя по тому, как она смотрит на меня, она предпочла бы быть со мной. Ты, должно быть, отстойный ловелас, если твоя девушка вожделеет другого парня. — Джакс пытается отмахнуться от рук Лиама, но Лиам не сдается.

— Вот и все. На сегодня с тобой покончено. — Лиам хватает Джакса и помогает ему вернуться в комнату. Все смотрят на него широко раскрытыми глазами и молчат, пока Лиам закрывает дверь в спальню, заталкивая Джакса внутрь.

Шуточное настроение, которое было раньше, исчезло, сменившись беспокойством и тревогой. Никто не протестует, когда мы заканчиваем разговор на ночь. Все уходят, включая Софи и Майю, заявив, что им нужно побыть с парнями.

Проходит несколько минут, и Лиама не видно. Все больше тревожась, я хожу по маленькой гостиной. Почему Лиам так долго не появляется? Я бросаюсь к двери Джакса, как только она открывается.

Лиам подносит палец к губам. Он наклоняет голову в сторону главной двери отеля, и я следую за ним.

— Я не знаю, что с ним происходит в этом сезоне. Он не хочет открываться, а я, черт возьми, старался изо всех сил.

— Из всех людей, от которых я ожидала узнать о том, что с ним происходит, это был бы ты.

— Мы лучшие друзья, но я даже не могу заставить его признаться в том, что гложет его последние несколько месяцев. Мне кажется, что я в чем-то его подвожу. У него всегда были эти случайные приступы грусти и беспокойства, но они усилились после зимних каникул в прошлом году. Присмотри за ним и за этим. — Лиам передает мне оранжевую бутылочку с таблетками. — Я не думаю, что он злоупотребляет ими или чем-то еще, потому что в этом случае ему не разрешили бы водить машину. Но я беспокоюсь, что он может начать, особенно после сегодняшнего вечера. Ксанакс явно не помогает ему справиться с тем, что его беспокоит. Он должен рассмотреть лучшие варианты.

— Варианты?

— Известно, что Ксанакс вызывает сильное привыкание, до такой степени, что в Великобритании его избегают прописывать. Я собираюсь поговорить с ним и предложить помощь в поиске лучшей альтернативы. Таблетки — это неплохо, но для такого спортсмена, как он, они не подойдут.

Черт. Я смотрю на бутылку, желая помочь не только с имиджем Джакса. Может быть, сеансов терапии недостаточно для того, что происходит у него в голове. Наша помощь может зайти так далеко, если он продолжит идти по этому пути заглушения своей боли.

— Я лучше пойду. Может быть, ты сможешь достучаться до него. Он ведет себя по-другому рядом с тобой, как в хорошем, так и в плохом смысле. — Лиам уходит, попрощавшись.

Мое сердце успокаивается после нескольких минут разглядывания бутылочки с таблетками Джакса. Меня осеняет идея, и я бегу в свою комнату за бумагой и ручкой.

Через час я пробираюсь в комнату Джакса, чтобы положить пузырек с таблетками на его тумбочку. Надеюсь, моя идея окажет хоть какое-то влияние, пусть и небольшое.

Я улучаю момент, чтобы взглянуть на него. Он спокойно спит, прижавшись к подушке. Во мне что-то шевелится. Я хочу помочь Джаксу выбраться из его темного места. Не ради контракта и уж точно не ради денег. Он ведет себя потерянным и побежденным, прячется за таблетками и секретами.

Вместо того чтобы следовать своей интуиции, предупреждающей меня сдаться и убежать, я поддаюсь дьяволу, сидящему на моем плече, который говорит мне помочь ему любой ценой.

Но в том-то и дело, что любой ценой. Никто из нас не знает, какую цену мы готовы заплатить, чтобы стать чьим-то искуплением.

Глава 17

Джакс

Когда я только начинал заниматься картингом, мне нравилась предгоночная нервозность. Я жил ради адреналинового кайфа перед гонкой, гул толпы подстегивал меня. Химический поток, проходящий через мое тело, подпитывал мою зависимость от адреналина.

Теперь я смотрю на свои трясущиеся руки со страхом и нерешительностью. Не желая выходить из себя во время случайного интервью, я достаю из сумки, с которой я была в день соревнований, свой пузырек с таблетками. После вчерашнего эпизода перед друзьями мне нужно быть осторожнее с количеством таблеток, которые я принимаю за один раз. Но после вчерашнего разговора с отцом я почувствовал желание заставить все в моей голове отключиться на ночь.

Хорошая, мать ее, работа. Чувство вины уже поглотило меня сегодня утром, когда я прочитал сообщение Лиама с предложением выслушать меня, если мне нужно с кем-то поговорить. Как бы я ни был благодарен Лиаму, я и так достаточно разговариваю с Томом.

Я откручиваю крышку и высыпаю таблетки в руку. Мое тело застывает при виде множества сложенных кусочков фиолетовой бумаги, смешанных с таблетками.

Я выливаю остатки содержимого бутылки на журнальный столик в своем номере. После нескольких мгновений разглядывания квадратных бумажек, я отрываю одну из них, чтобы узнать, что на ней написано. На бумаге аккуратным скорописным почерком, который я узнал как почерк Елены.

«Сэкономь на Ксанаксе, купи щенка. Это сделает тебя счастливее в долгосрочной перспективе.»

Не знаю, почему это нелепое утверждение вызывает у меня смех. Заинтересовавшись, что еще написала Елена, я хватаю еще одну.

«Если я поменяю твой Ксаны на Тик-Так ты заметишь?»

Я хватаю остальные, с трудом скрывая ухмылку, когда разворачиваю каждое из них.

«Обнимашки, а не наркотики. Серьезно, это твой ваучер на бесплатные объятия.»

«Если ты пропустишь таблетки, я предложу тебе одно занятие на выбор.»

«Один купон на «бесплатный выход с гала-вечера», если ты откажешься от таблеток.»

«Таблетки — это как 80-е. Ты слишком крут, чтобы делать что-то, что не в моде.»

«Бесплатный вечер кино за мой счет, ужин включен, если ты выбросишь таблетки.»

«Один бесплатный урок испанской грязной речи, если ты не примешь таблетку.»

Я никогда не ожидал, что что-то простое, вроде этого, заставит меня успокоиться. Елена, даже не присутствующая в комнате, наполняет мою грудь чем-то теплым.

Елена не должна была этого делать. Она могла бы позволить мне принимать таблетки, если бы я вел себя хорошо. Я думал, что это все, о чем она заботится, но, возможно, я ошибался. Возможно, ее желание помочь мне — это не просто быстрый способ заработать деньги.

Я кладу таблетки листки бумаги обратно в бутылку. Внутри меня щелкает какой-то переключатель, когда я сохраняю ту таблетку, которую хочу использовать после окончания гонки.

Я хочу измениться. Не потому, что Маккой хочет этого, и не потому, что все меня осуждают. Я хочу измениться, потому что тот, у кого есть все основания уйти, отказывается покидать мою сторону.

И вот так я прихожу к пониманию того, что мне нужно спасать себя.

— Это то, на что ты хочешь потратить свою активность? Правда? — Елена смотрит на фиолетовый лист бумаги, который она написала. Я завожу двигатель своего внедорожника McCoy Z-Wagon и выезжаю с парковки отеля.

— Ага. Введи свой адрес. — Я протягиваю ей свой телефон.

Оказывается, спасение себя включает в себя преодоление некоторых моих страхов в отношении Елены. Первый шаг в моем плане — проводить с ней больше времени, активно стараясь не быть придурком. Она заслуживает лучшего от меня после всего, с чем она мне помогает.

— Не буду врать, я думала, что ты выберешь более интересное занятие в свой выходной перед завтрашними тренировочными раундами.

— И пропустить возможность увидеть твои эксклюзивные снежные шары? Никогда. — Я смотрю вперед, игнорируя желание посмотреть на Елену.

Ладно, я хочу увидеть снежные шары и увезти Елену подальше от сцены Формулы-1 на час или два. Я никогда не притворялся, что не был эгоистичным дерьмом.

— Я точно пожалею, что показала тебе их. Я знаю это. — Она возвращает мне мой телефон с ее адресом, набранным в приложении GPS.

Я привожу нас в ее небольшую квартиру, расположенную на окраине Монако. Старый многоквартирный дом выглядит совсем иначе, чем мой роскошный пентхаус на побережье.

— Это твоя квартира? — я смотрю на обветшалое здание, которое от одного порыва ветра может опрокинуться.

— Да. Я знаю, что это не то, к чему ты привык, но не все из нас могут позволить себе квартиру в высотке с персональным камердинером.

— Прости. Я не хотел тебя оскорбить. — Черт, я не понимал, насколько сильно отличаются наши жизни до этого момента. Она делает небольшие замечания то тут, то там, но до этого момента меня это не задевало.

Она достает ключи из сумочки.

— Все хорошо. Я думаю, здесь уютно.

Это дерьмо, вот что это такое.

Мы с Еленой поднимаемся по лестнице к входу в ее здание. Я следую за ней, когда она резко сворачивает в маленький коридорчик, в котором слишком много разных пятен.

— Ты живешь на первом этаже? Разве это не опасно?

— Опасно? — она оглядывается на меня, приподняв брови.

— Да. Знаешь, небезопасно от грабителей и все такое.

Я изо всех сил пытаюсь отрицать беспокойство, звучащее в моем голосе.

Спина Елены выпрямляется, пока она возится с ключами.

— Пожалуйста, я выросла в Мексике. Лестница не защитит меня от плохих людей. — Она открывает дверь в свою квартиру.

Я проверяю ржавый засов, прежде чем последовать за ней внутрь.

— Но ты живёшь одна. Это другое дело.

Что со мной не так, я становлюсь таким озабоченным и дерьмовым?

Елена, похоже, думает о том же, ее брови сошлись, когда она смотрит на меня расширенными глазами.

— Я живу здесь одна уже два года. Думаю, я справлюсь с этим.

— Ты часто возвращаешься домой? В Мексику, то есть?

Она прочищает горло.

— Это больше не дом.

Ладно, как ты все испортил, Джакс.

— Итак, покажи мне товар.

Гладко. Десять из десяти за переход. Мне крышка. Этот план принимает худший оборот.

Елена проводит мне самую быструю экскурсию из всех известных, учитывая, что ее квартира размером с мою гардеробную в Лондоне. Она подводит меня к полке у окна, где хранятся ее снежные шары.

— Вау!

Я стою лицом к лицу со снежным шаром, изображающим два сахарных черепа. Это не совсем то, чего я ожидал от кого-то вроде нее.

— Сахарные черепа символизируют ушедшие души. — Она берет снежный шар.

— Если они ушедшие, то почему они разноцветные?

— Потому что в моей культуре смерть не должна быть мрачной и серой. Это должно быть время праздника. Хотя, думаю, это легче сказать, чем сделать, потому что чертовски трудно праздновать то, что причиняет боль. — Елена встряхивает снежный шар. Разноцветные блестки рассыпаются по черепам. Ее глаза становятся мутными, когда она ставит его обратно на полку.

— А этот играет музыку?

— Нет. — Она переходит к другому. — Этот я купила после того, как Элиас устроил меня на работу в Ф1. Это был один из лучших дней в моей жизни. Я была так взволнована, что в итоге купила первый попавшийся снежный шар, который не был предназначен для команды Элиаса. — Ее улыбка достигает глаз.

— Я не буду обращать внимания на то, что ты купила снежный шар Бандини, потому что это очень круто.

Я рассматриваю красную машину Бандини, стоящую в центре фальшивой трассы Формулы-1, окруженную падающими блестками.

Елена смеется, поднимая его и встряхивая.

— Ну, я думаю, ты оценишь эту часть. — Ее маленькие пальчики поворачивают металлическую ручку на нижней части глобуса, и звучит песня из Формулы-1. Это легкая мелодия по сравнению с обычной драматической, которую крутят по телевизору спортивные каналы.

Елена осталась верна своему факту: каждый снежный шар служит своей уникальной цели. Снежные шары бывают разных размеров и тематик. У нее даже есть один, который она купила после окончания университета, с поддельным дипломом и маленькой фотографией Елены внутри. Ее лучезарная улыбка показывает ее гордость.

— Я никогда не заканчивал университет. Черт, я даже не учился. — Я провожу большим пальцем по стеклянной сфере.

— В этом нет ничего плохого. Ты гонял где, в Формуле-3?

— Ф2, но кто проверяет. — Я одариваю ее наглой ухмылкой.

— Вот почему я верю, что ты сможешь снова выиграть чемпионат. У тебя есть природный талант к гонкам; тебе нужно только выбраться из своего ментального тумана, чтобы сделать это.

— Твой оптимизм мил.

— Сегодня ты сделал это. Ты не принял таблетку. Вместо этого ты здесь, со мной. — Елена ставит снежный шар обратно на полку.

Она показывает мне несколько других. Ее страсть и счастье, связанные с ее величайшими моментами, передаются мне. Находясь рядом с ней, я наполняюсь теплом, эквивалентным солнечному свету.

Благодарность за ее уязвимость делает меня глупым.

— Спасибо, что поделилась этой частью себя.

Ее взгляд блуждает, не останавливаясь ни на чем конкретном.

— Я думала, ты выберешь какое-нибудь место для своей деятельности. Например, я не знаю, сделать что-то мужское. Я удивлена, что ты попросил посмотреть эту коллекцию. Она крошечная.

— Я не смог устоять перед соблазном узнать больше о твоем секрете.

— Почему?

Мои руки дрожат от желания быть честным с ней.

— Потому что, несмотря на то, что я ежедневно говорю себе, что тебе не нужен рядом кто-то такой хреновый, как я, я не могу устоять перед желанием получить от тебя больше, чем следовало бы. — Что-то толкает меня прижаться к ее щеке. То же самое, что хочет притянуть ее ближе и прижаться губами к ее губам.

Она смотрит на меня широко раскрытыми пленительными глазами.

— Что ты делаешь?

— Я не знаю. — Я наклоняюсь ближе, глубоко вдыхая аромат ее шампуня. Мне нравится, как темнеют ее глаза, изучая мое лицо, а затем задерживаются на моих губах.

Она закрывает глаза, когда мой большой палец касается ее щеки.

— Что случилось с запретом прикасаться? Это правило.

Прикосновение к ней вызывает во мне прилив собственничества.

— Будь со мной нарушителем правил. — Я сокращаю расстояние между нами, одной рукой обхватываю ее шею, притягивая к себе. Она задыхается, когда наши губы соприкасаются.

Я держу их мягкими и невинными, не зная, как она отреагирует. Вместо того чтобы оттолкнуть меня, ее пальцы хватают ткань моей рубашки, притягивая меня ближе.

Наш поцелуй совсем не похож на тот, к которым я привык — такой сладкий и мягкий. Я хочу извиниться за то, что забыл наш первый поцелуй, потому что был пьяным засранцем. Извиниться за то, что заставил ее пройти через дерьмо, пытаясь удержать ее на расстоянии. Это шок для моей системы, когда ее язык проводит по шву моего рта, прежде чем она прикусывает мою нижнюю губу. Мое тело реагирует как никогда раньше, по позвоночнику ползут мурашки. Рычащий звук пробирается в мое горло. Я отстраняюсь.

— Так вот как это будет? Я пытаюсь быть милым.

Ее глаза смотрят на меня с редкой легкостью, которой я никогда раньше не видел.

— Кто бы мог подумать, что парень, известный столькими непристойными поступками, будет стараться быть милым?

— Ты возишься с кем-то, кто не воспринимает твои насмешки легкомысленно.

— Если они будут такими же легкими, как твои поцелуи, думаю, я выживу. — Она прижимает ладонь к груди и улыбается мне.

Я затыкаю ее карающим поцелуем. Мой язык бьется о ее язык, не давая ей расслабиться, желая завладеть ею. Показать ей нашу связь и заставить ее представить мой язык в других местах. Лизать, дразнить, дразнить. Елена тает в моем теле, отдаваясь мне.

Ощущение ее прикосновения ко мне опьяняет. Она отдает так же хорошо, как принимает. Моя кожа нагревается от осознания того, что она проводит ладонями по моим напряженным рукам. Должно быть, я выпил в клубе столько алкоголя, что не помню, как целовал ее. Я бы снова и снова корил себя за такое глупое решение, потому что это дерьмо незабываемо.

Поцелуй с ней на вкус как самый сладкий вид разрушения. Она оживляет мое тело своим прикосновением, толчок энергии проносится по моему телу. Мой член пульсирует в джинсах, когда она проводит языком по моей нижней губе. Я прижимаюсь бедрами к ее бедрам, показывая ей, как сильно я ее хочу. От желания у меня помутилось в голове.

Она отрывается от поцелуя, прежде чем отстраниться. Ее пальцы проводят по припухшим губам, привлекая мое внимание к причиненному мной ущербу.

— Я не думаю, что это должно повториться.

— Почему? — я делаю шаг к ней.

Она снова делает шаг назад.

— Мы работаем вместе. Нет необходимости усложнять ситуацию.

— Поверь мне, когда я говорю, что поцелуй с тобой — наименее сложная вещь в моей жизни сейчас.

В ее глазах вспыхивает что-то, что я распознаю как жалость.

— Ты не в лучшем положении.

— Я устала так жить.

А я устал от того, что каждый день увязаю в своей тревоге.

— Я думаю, это отличный первый шаг, но это не значит, что мы должны повторить то, что только что сделали.

— Ты собираешься вести себя так, будто этого никогда не было? — я сжал руки в кулаки.

— Конечно, раз уж мы так хорошо справились с первым разом. — Она поворачивается, чтобы взять свою сумочку с кухонного стола.

Внутри меня бурлит гнев на ее беззаботность. Я бы оскорбился и усомнился в своих навыках, если бы не то, как она прижалась своим телом к моему, практически умоляя о большем.

— Что, если я не хочу притворяться, что этого не было? — промурлыкал я.

Ее плечи опускаются, и она вздыхает.

— Я не собираюсь разрушать твое восстановление из-за чего-то вроде похоти. Тебе нужна стабильность, а что-то между нами было бы чем-то иным.

Даже я знаю, что это правда. Я пытаюсь выздороветь и бороться с тревогой, сдерживающей меня, в то время как она хочет построить свой бизнес, помогая мне. И если я чему-то и научился у своих друзей, так это тому, что везде, где есть такая похоть, любовь — рискованный побочный эффект.

Я ненавижу то, что Елена права. Я ненавижу это так сильно, что молчу всю дорогу обратно в отель.

Моя тревога снова побеждает, разрушая мой шанс на что-то хорошее. Мы с Еленой не были бы вместе, но не по тем причинам, о которых она думает. Отношения — даже физические — требуют базового уровня доверия.

В то время как у некоторых людей есть прочный фундамент, построенный для того, чтобы противостоять жизненным трудностям, мой — это эквивалент карточного домика, который может рухнуть от малейшего изменения.

Глава 18

Джакс

— Я хочу слезть с Ксанакса. — Говорю я после того, как считаю плитки в течение, кажется, тридцати минут.

Слова Елены в ее квартире преследовали меня всю неделю. Она права, и это меня злит. Если бы я был нормальным человеком, мне бы не пришлось беспокоиться о том, что связь с кем-то грозит выбить меня из колеи. Ее нежелание даже поцеловать меня снова показывает, насколько глубоко я провалился в яму самообвинения и изоляции.

Том скрещивает ногу над коленом.

— Тебе нужны рекомендации психиатров?

— Да. Я хочу действовать правильно, так что все, что ты думаешь, поможет.

— Мне интересно, что изменило твое мнение относительно лекарств?

— Я по-прежнему считаю, что лекарства необходимы, но я больше не думаю, что Ксанакс — это правильный выбор для меня лично. Я хочу попробовать что-то другое, что лучше впишется в мой образ жизни.

— Я горжусь тобой за то, что ты хочешь это изменить, Джакс.

Ему следовало бы поблагодарить Елену, но я не хочу впутывать ее в эти разговоры.

— Спасибо.

— Я могу составить список, если тебе это подходит.

— Конечно. Чем быстрее, тем лучше. Как ты думаешь, изменения повлияют на мои гонки или что-то еще?

— Я думаю, психиатр может помочь определить, как лучше поступить. Но они знают, как работать с таким спортсменом, как ты.

— Тогда это хорошо. — Я киваю, довольный собой за то, что сделал этот первый шаг.

— Я знаю, что ты сможешь победить это, Джакс. Тревога не определяет тебя. — Том улыбается мне.

— Легко говорить, когда не знаешь моих страхов.

— Если ты готов поделиться, я бы хотел тебе помочь.

— Давай оставим эту битву на другую неделю.

Я прошелся по гостиной, глядя на дверь спальни Елены. С тех пор как она написала мне сообщение о том, что плохо себя чувствует, я был начеку.

За последние несколько месяцев она не отлучалась ни на час, не говоря уже о дне. Хотя я бы предпочел чувствовать себя уязвленным из-за того, что Елена избегает нашего поцелуя, что-то подсказывает мне, что она не откажется помочь мне, по крайней мере, из-за поцелуя.

Поцелуя, о котором она хочет забыть.

Поцелуй, который я не смог бы забыть, даже если бы попытался. А я, черт возьми, пытался. Я так чертовски старался, что вчера чуть не врезался головой в стену душевой кабины после того, как подрочил на мысли о ней.

Я опустился до новых низов, и это говорит парень, который живет на самом дне.

Она избегает меня, и я на взводе. Не потому, что я забочусь о ее благополучии, а скорее потому, что я не хочу заболеть вирусом, который она вынашивает в своем теле.

Лжец.

Я сопротивлялся желанию постучать в ее дверь. Я присутствовал на пресс-конференции без нее, не забыв просмотреть электронное письмо, которое она прислала мне утром, с ответами на возможные вопросы. Вот такой она трудоголик, посылает мне всякую хрень, чтобы я был в курсе всего.

Раздраженный собой и своим дурацким шагом, я стучу в ее дверь. Мое сердце грозит вырваться из груди, пока я жду ее. Проходят минуты, а боль в груди не ослабевает.

Я стучу снова, желая убедиться, что Елена жива, а не захлебнулась рвотой или чем-то еще. Почему-то пиарщица, умирающая от собственной рвоты, пока ее сосед ждет снаружи, звучит как ужасный заголовок. Она бы хотела, чтобы я проверил ее только из-за этого потенциального убийцы репутации.

После еще одной минуты молчания я прижимаюсь лбом к двери.

— Елена, ты там жива? Я не особо обеспокоен, но твое молчание необычно. — Ладно, я слегка обеспокоен, но какого черта.

— Я плохо себя чувствую. Ты можешь сегодня не выходить на улицу и не делать ничего, что может привести к неприятностям? Я знаю, что вечеринки — это безумное веселье и все такое, но я не хочу иметь дело с последствиями завтра.

Холодное чувство проникает в мою грудь от ее неприятного голоса.

— Тебе нужны лекарства или что-то еще? — не могу поверить, что в данный момент я разговариваю с дверью, практически умоляя Елену открыть ее.

Это невероятно с моей стороны. Я должен уйти, но мои ноги остаются на ковре.

— Нет.

— Это из-за женских проблем? — Боже, сегодня я превращаюсь в чертову киску.

— Нет. Боже, нет. Иди погуляй со своими друзьями и не напивайся, пожалуйста. — Ее хриплый смех не ослабляет мое начинающееся беспокойство.

Я ненавижу ее принудительный смех. Это не ее обычный. Черт, это даже не ее саркастический смех, который она приберегает для тех случаев, когда я становлюсь полной задницей.

Я отхожу от ее двери, прислушиваясь к ее совету. Лиам отвечает на мои сообщения и говорит, чтобы я приехал к нему в отель.

В машине я не могу перестать ерзать на своем сиденье, размышляя, нужно ли Елене что-нибудь, чтобы почувствовать себя лучше. Я прошу водителя развернуться и заехать в ближайшую аптеку.

Я рассуждаю сам с собой, стоя как идиот в проходе женской гигиены. Я делаю это исключительно потому, что мне нужно, чтобы Елена помогла мне с моей репутацией. Ничего больше, ничего меньше. Акцент на «ничего больше».

Я теряюсь, глядя на различные продукты, все рекламное дерьмо о тяжелых потоках и средствах против пестицидов. Черт побери. Я благодарю Бога за то, что в этот момент я не женщина. Кто, блядь, хочет беспокоиться о химикатах, засунутых в вагину?

Я набираю номер мамы.

— Привет, быстрый вопрос. Что предпочитают женщины во время месячных? Есть куча всякого дерьма с надписью «прокладки» или «тампоны», и я не могу понять, зачем женщине вставлять в свое тело нечто, похожее на картонную пулю.

Моя мама смеется целых тридцать секунд в свой телефон.

— Пожалуйста, скажи мне, почему мой сын покупает гигиенические средства в среду.

Я стону, прислонившись к полке.

— Я не знаю, что я делаю. Елена ведет себя странно, и я подумал, что это могут быть месячные.

— Значит, ты пошел в местную аптеку ради нее?

— Да.

— Она просила что-нибудь конкретное?

— Нет. Она сказала мне пойти потусоваться с друзьями.

— И все же ты звонишь мне из магазина? Это не похоже на твой обычный тип тусовок.

— Хочешь, я тебе объясню?

Мама хихикает.

— Не-а. Я буду развлекаться, делая свои собственные выводы! Я впечатлена тем, как она подействовала на тебя за такой короткий промежуток времени. Я думала, ей понадобится полгода, как минимум.

— Это не что иное, как добрый поступок соседа по комнате.

— Потому что ты вдруг стал защитником доброты? — мамино фырканье заставляет меня улыбнуться.

— Ладно, хорошо. Она помогает мне с кучей дерьма, так что мне неловко. Я немного схожу с ума с тех пор, как она целыми днями сидит в своей комнате.

— Действительно, интересно. Ты беспокоишься о ее благополучии?

— Давай не будем сейчас об этом. Ты собираешься мне помочь или нет?

— Конечно. Все что угодно для моего сына, который явно не любит Елену. — Мама набрасывает список вещей, которые я должен взять.

Двадцать минут спустя я вхожу в наш номер с двумя сумками, набитыми всякой ерундой, которая, очевидно, нужна женщинам, чтобы пережить это время месяца. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о любимых конфетах Елены, учитывая, что она ест их каждую неделю, пока работает над этой чертовой головоломкой. Я купил все, что посоветовала мама, от первоклассных органических гигиенических прокладок, до грелки, которая, видимо, помогает от спазмов.

Если я и раньше думал, что Елена меня наебала, то сегодня это окончательно подтвердилось.

Я колеблюсь, когда подхожу к ее закрытой двери. Набравшись смелости, я стучу, надеясь, что она наконец-то откроет.

Ее приглушенный вздох доносится через дверь.

— Джакс. Я сегодня не в настроении.

— Ладно, я купил тебе дерьма, чтобы ты пережила свой плохой день, так что, надеюсь, у тебя есть настроение съесть Reese's Pieces. — Если она не выйдет ради этого, тогда ее нужно срочно везти в ближайшую больницу, потому что она, должно быть, умирает.

Ее молчание душит меня. Я никогда не думал, что меня будет пугать звук, но проклятая Елена перевернула все внутри меня.

После целой минуты стояния у двери, изображая дрочера, я подумываю сдаться. Когда я собираюсь поставить сумку на пол, дверь Елены распахивается.

Опухшие глаза Елены — это как удар в грудь. Она сменила свой обычный рабочий наряд на леггинсы и огромный свитер с датами гастролей Эда Ширана. Ее волосы напоминают что-то прямо из порнофильма, взъерошенные и не похожие на нее. Весь ансамбль вызывает беспокойство, особенно когда на ее лице мелькает шок, когда она рассматривает сумки, за которые я хватаюсь.

Я не могу описать, что чувствую внутри. Смесь облегчения и боли, как от того, что она явно страдает, так и от того, что она показывает мне, что хотя бы дышит.

— Я купил тебе вещи. — Я передаю ей пакеты, как чертов идиот.

Она смотрит на вещи выпученными глазами.

— Ты ходил в магазин ради меня?

— Не для тебя. Мне нужно было купить новую зубную щетку, и я подумал, что тебе может понадобиться несколько вещей на крайний случай. Не могу допустить, чтобы ты заболела и обделалась перед Гран-при, а мне нужно, чтобы ты была в отличной форме, чтобы не отставать от меня. — Как не выглядеть придурком, Джакс?

— О, точно. — Ее глаза закрываются. — Ну, спасибо. Это очень мило с твоей стороны. — Она берется за ручку двери, чтобы закрыть ее.

Не думая, я блокирую ее своей ногой.

— Подожди.

Она отпрянула назад.

— Что?

Я потираю затылок.

— Тебя что-то беспокоит?

— Нет.

— То, как ты выглядишь, говорит об обратном.

— Вау, ты действительно знаешь, как заставить девушку почувствовать себя особенной. — Она пытается оттолкнуть мою ногу с дороги. Ее крошечные пальчики с фиолетовым маникюром мне не по зубам.

— Ну, если что-то не так, ты можешь поговорить со мной. — Потому что ты и сам прекрасно с этим справляешься. Придурок.

— Может, мы и целовались раньше, но мы не друзья. Мы не говорим о чувствах и личных вещах. Ты ясно дал это понять.

То, что она отгородилась от меня, отстойнее, чем мне хотелось бы признать. Я не ожидал, что она будет жечь как сука, но я понял, что это оправдано. Быть на стороне получателя холодного плеча не слишком приятно. Урок усвоен. Вот что чувствуют другие, когда я от них отмахиваюсь?

— Ну, я буду здесь вечером, если захочешь поговорить или еще что-нибудь. Выздоравливай.

Я убираю ногу. Она закрывает дверь с мягким прощанием.

Я сажусь на диван и пишу Лиаму сообщение, что мне нужно отменить наши планы. Я говорю себе, что у меня нет настроения куда-то идти — что я лучше посмотрю последний боевик, чем встречусь с другом. Это не потому, что я хочу быть рядом на случай, если я понадоблюсь Елене. Точно.

Стук в дверь отеля час спустя застает меня врасплох. Я открываю дверь и вижу, что там стоит Элиас, выглядящий немного хуже, чем обычно.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Неужели Елена в плохом настроении из-за этого идиота?

— Я принес ужин для Елены. — Он поднимает коричневый пакет с надписью «на вынос».

— Она неважно себя чувствует, поэтому я сомневаюсь, что она захочет есть с тобой. — Я не могу убежать от этого ублюдка, как бы я ни старался.

— Я знаю это. Мы переписываемся. Ты собираешься впустить меня или будешь пялиться на меня, как будто я хочу украсть твою любимую игрушку?

Я открываю дверь шире, давая Элиасу возможность войти. Тот факт, что Елена написала Элиасу смс, выводит меня из себя. Я чувствую себя глупо, покупая ей продукты, чтобы она чувствовала себя лучше, когда у нее есть он, на которого она может рассчитывать.

Я с презрением смотрю на его пакет с едой.

— Удачи с ней. Она в твоем распоряжении.

Элиас смотрит на закрытую дверь, а затем снова смотрит на меня.

— Это не то, что ты думаешь. Не злись на нее, потому что я здесь, чтобы помочь.

— Я никогда не говорил, что злюсь.

— То, как тикает твоя челюсть, говорит мне об обратном. Я сказал тебе, что мы с ней друзья. Вот и все. У нее плохой день, и я хочу убедиться, что она что-нибудь съест.

Мой желудок опускается. Пошел я.

— Что происходит? Почему она так себя ведет?

Он качает головой, понижая голос.

— Это не моя история, чтобы ее рассказывать.

— Фантастика. — Похоже, я никогда не получу ответов, потому что, судя по моему отношению, я сомневаюсь, что Елена хочет углубляться в свои чувства вместе со мной.

— Если ты ждешь, что другие откроются, тебе следует сделать то же самое.

— Я не просил у тебя совета.

Он качает головой.

— Ладно. Не злись, что я здесь, когда я единственный человек, на которого она может рассчитывать.

— Делай, что хочешь, блядь. Надеюсь, тебе хорошо отсосут за то, что принес ужин. — Идеальный шторм гнева проникает в мою кровь, испортив все еще больше.

— Да пошел ты. Мне почти жаль, что ты так жалко ревнуешь. — Элиас не оглядывается на меня, когда входит в комнату Елены и тихо закрывает за собой дверь.

Я иду в свою комнату, отчаянно пытаясь убежать от слов Элиаса. К черту все его связи с Еленой. Это прекрасное напоминание о том, почему такие придурки, как я, не сближаются с другими людьми. Мы больше подходим для того, чтобы ломать вещи, не подлежащие восстановлению, и портить все, к чему прикасаемся.

Кто-то стучит в дверь моей спальни. Я ожидаю увидеть Елену, но вместо нее с другой стороны стоит Элиас. Каким-то образом я сопротивляюсь искушению закрыть дверь перед его лицом после того, как несколько часов назад он принес Елене еду.

— Ты не возражаешь, если я зайду на секунду? Я не хочу, чтобы Елена меня слышала. — Он оглядывается на закрытую дверь Елены.

— Я не против, но это не похоже на то, что ты даешь мне право выбора. — Я отхожу, чтобы он вошел внутрь.

— Некоторые вещи нужно прояснить.

Я закрываю за ним дверь.

— Не могу ждать.

— Ну, я изо всех сил старался быть твоим другом и достойным товарищем по команде. — Элиас сосредоточен на всем, кроме меня, пока ходит взад-вперед.

— Старался. — Я прислонился к комоду и засунул руки в карманы.

— И все, что ты сделал, это был козлом по отношению к Елене и ко мне.

— Бесполезно отрицать это. — Я улыбаюсь ему натянутой улыбкой.

— Это вопрос, который я хочу решить с тобой. Я не могу игнорировать то, что часть тебя злится на нас, потому что ты думаешь, что я увлечен Еленой, но я могу заверить тебя, что это не так.

Из меня вырывается громкий смех.

— Ты думаешь, я глупый? У вас обоих есть эта штука друг с другом.

— Как бы мне ни было приятно знать, что она тебе нравится хотя бы настолько, чтобы завидовать моим отношениям с ней, это неправильно. Ты не должен вести себя с ней как мудак, потому что тебя пугаю я.

— Ты можешь закончить свою гребаную речь? — рявкаю я.

Элиас замирает на месте. Он уставился на свои руки, по-прежнему не глядя на меня.

— Мне не нравится Елена, потому что я гей.

Из всего, что я ожидал услышать от Элиаса, его признание не вошло бы в этот список. Если то, что он сказал, правда, тогда я самый большой идиот на этой планете.

Зачеркните это. Самый большой засранец на этой стороне вселенной.

— Черт. Серьезно?

Он вздыхает.

— Да, тупица. Ты завидовал чуваку-гею, который тусуется со своим лучшим другом.

— Вау… я имею в виду, ты… ну, ты. Я этого не ожидал. — Я нахожу свою способность говорить умопомрачительной.

— Почему? Потому что я гоняю на машинах и люблю мужское дерьмо, это значит, что я не гей? Восприятие и стигмы всех людей — это та самая причина, по которой я держу это в секрете. — Огрызается он, впервые глядя мне в глаза.

— Прости, я не это имел в виду. Просто ты никогда не намекал на это.

— Твоя реакция как раз и является причиной. Это мой секрет. Который знает только Елена, а теперь и ты.

Я пытаюсь стереть с лица удивление.

— Тогда зачем ты мне это говоришь?

— Елена больше не заслуживает твоего бреда о нас — тем более, она помогает тебе все это чертово время, а ты ведешь себя как ребенок. Самое меньшее, что я могу сделать, это облегчить ей жизнь. Ты хочешь быть с ней козлом из-за других причин? Ладно. Но я не позволю тебе сидеть и быть ревнивым идиотом из-за той, кто предпочитает трахаться с самым сексуальным мужчиной года по версии журнала People.

Я смеюсь.

— Ну, по крайней мере, мне больше не нужно доставлять ей неприятности из-за тебя.

— Тебе нужно перестать доставлять ей неприятности. И точка. Ты еще пожалеешь об этом.

— Если бы только жизнь была такой простой.

Элиас кивает.

— Жизнь никогда не бывает простой. Прийти сюда и рассказать тебе мой секрет, чтобы помочь моему другу? Самое тяжелое дерьмо, которое мне пришлось сделать за последнее время. Довериться тебе, несмотря на то, что я тебя едва знаю? Еще хуже. Как я слышал, у тебя обычно развязываются губы, когда ты пьянеешь, так что я не в восторге от того, что доверился тебе.

Черт. Я потрясен тем, что он доверяет мне настолько, чтобы сказать мне это. И его аргументация — это то, что я не только уважаю, но и слегка завидую, потому что у меня нет такой наглости. Его готовность пожертвовать собой ради защиты друга — это черта характера, которую я не могу игнорировать.

Элиас — чертовски хороший товарищ. Неудивительно, что Елену тянет к нему.

— Я сохраню твой секрет. Клянусь.

— Я имею в виду каждое слово.

— Может, я и козел, но я бы никогда не предал твое доверие таким образом. То, что ты сделал для Елены, достойно восхищения.

Черт, Элиас. С каждым днем он становится все более симпатичным в моих глазах.

— Но ты все равно будешь отдаляться от нее? Несмотря на то, что знаешь, что я не собираюсь делать шаг?

Думаю, Елена не призналась, как мы вчера отдалялись друг от друга. Он не знает, что я настаивал на меньшей дистанции, но встретил ее сопротивление.

— У нас слишком много препятствий на пути.

И, черт возьми, я — самое большое из них.

Глава 19

Елена

Время не лечит разбитое сердце. Это глупая фраза, призванная вселить надежду. На самом деле, движение вперед еще не исцелило мое сердце. И видит Бог, я пыталась.

Каждый год одно и то же чувство. В годовщину смерти родителей отчаяние берет верх над всем остальным в моей жизни. Обязанности отходят на второй план, а я провожу день, оплакивая жизнь, которую они должны были прожить.

Элиас ушел несколько часов назад, позаботившись о том, чтобы я была накормлена, несмотря на то, что я весь день сопротивлялась его предложениям.

Я выхожу на балкон отеля. Ипподром Монако так близко, что я могу видеть огни отсюда.

Я смотрю на усыпанное звездами небо, и слезы наворачиваются на глаза, когда я думаю о своих родителях.

— Когда же станет легче? Каждый год я пытаюсь притвориться, что все в порядке, но в итоге избегаю всех. Я чувствую вину за то, что я здесь, а вас обоих нет. Проводить время с другими в годовщину… это напоминает мне обо всем, что вы оба потеряли. — Я шепчу слова, поднимая их к небу. — Я бы хотела, чтобы папа был здесь и видел, как я разговариваю на английском каждый день. Думаю, он бы гордился тем, что от моего акцента почти ничего не осталось. А иногда я представляю, что мама здесь и поет мне на ухо, говоря, что все будет хорошо. Мне хочется думать, что сейчас она бы тоже ругалась с бабушкой по поводу отсутствия внуков.

Я говорю сама с собой, как сумасшедшая.

— Боже, иногда я чувствую себя такой одинокой, даже с Элиасом и бабушкой. Без вас двоих все совсем по-другому.

Я фыркаю, когда падают новые слезы. Глупо, но в то же время приятно, что эти слова вырвались из моей груди. Я тихо всхлипываю, глядя на небо и думая о своих родителях, наблюдающих за мной сверху.

Время ускользает от меня. Солнце медленно поднимается, заливая ипподром в Монако золотым сиянием.

Раздвижная дверь в комнату Джакса со скрипом открывается. Я спешу вернуться в свой номер, но голос Джакса останавливает меня.

— Ты не обязана заходить внутрь из-за меня. Если хочешь, можешь притвориться, что меня здесь нет.

Я вытираю щеки свитером, прогоняя надвигающиеся слезы.

— Это невозможно. Поверь мне, я пыталась. — Я стою спиной к нему, глядя на свою раздвижную дверь и размышляя, что делать.

— Ты открыто флиртуешь со мной? Теперь я беспокоюсь, что ты больна.

Самая слабая улыбка, известная человечеству, украшает мои губы. Я поворачиваюсь и занимаю место, прислонившись к перилам, лицом к восходящему солнцу.

— Я в порядке.

— Мама учила меня, что если женщина говорит, что она в порядке, значит, она точно, ни при каких обстоятельствах, не в порядке.

Я тихонько рассмеялась.

— Твоя мама замечательная. — Моя грудь горит от мысли, что у меня нет своей.

Мы стоим в тишине несколько минут. Я беру под контроль свои бушующие эмоции, пока Джакс смотрит вперед. Солнце продолжает свое медленное восхождение.

Джакс по-прежнему смотрит вперед.

— Вчера репортер спросил меня, что заставляет меня чувствовать себя живым.

Я поворачиваю голову к нему.

— Что случилось с тем, что ты будешь молчать, чтобы я могла притвориться, что тебя здесь нет?

— Я думал, ты ненавидишь то, что я держу себя в руках. А тут я веду себя мило и предлагаю тебе несколько сухарей. — Его губы подергиваются.

— Я была воспитана на том, что рис — неотъемлемая часть пищевой пирамиды. Хлебные крошки — для женщин на ужасных диетах. — Я прячу улыбку за рукавом своего свитера.

Его смех наполняет меня приливом тепла, заменяя холодный ужас, который я чувствовала последние двадцать четыре часа.

— Что ж, будь счастлива с тем, что я готов тебе предложить. Итак… в общем… Репортер спросил меня, что заставляет меня чувствовать себя живым, и я ответил — гонки.

— Ладно, не знаю, то ли я с трудом тебя понимаю, потому что еще не пила кофе, то ли потому, что это неудивительно.

— Может быть, и то, и другое. Ну, я солгал. По крайней мере, насчет гонок. Восходы заставляют меня чувствовать себя живым.

Кажется, Джакс нервничает, или это я слишком много анализирую?

— Почему?

Джакс молчит целую минуту. Он держит меня в напряжении, ожидая его ответа.

— Потому что это напоминает мне о том, что я могу прожить еще один день.

— Это шокирующе глубоко с твоей стороны.

— Твоя очередь. Скажи мне, Елена Гонсалес, что заставляет тебя чувствовать себя живой?

Я сделала паузу.

— Моя работа?

Он имитирует звук зуммера, и у меня вырывается смех. Мне приятно смеяться беззаботно, чтобы облегчить боль в груди.

— Попробуй еще раз. Не может быть, что это то, что заставляет тебя чувствовать себя живой. Если так, то нам нужно найти тебе какое-нибудь хобби.

— Хорошо. Хорошо. — Я пожевала губу, обдумывая свой ответ. — Это будет звучать так глупо.

— Ты говоришь с человеком, который за одну неделю принимает больше глупых решений, чем ты могла бы принять за все время своего существования. Попробуй со мной.

— Дождь. — Пролепетала я.

— Дождь? — его голос соответствует недоверию на его лице.

— Я знала, что это звучит глупо. — Бормочу я себе под нос.

Он сокращает расстояние между нами. Его рука мягко берет мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.

— Я этого не говорил. Ты дерьмово объясняешься, без обид. И это уже о чем-то говорит, если говорить обо мне.

Мое тело настраивается на его присутствие. Это похоже на прикосновение к электрической розетке, когда искра вызывает толчок в сердце.

— Дождь заставляет меня чувствовать себя живой, потому что он напоминает мне, что жизнь — это круговорот. Вода падает сверху, чтобы затем снова быть втянутой облаками по кругу. Я люблю грозовые облака до того, как упадут первые капли. Мне нравится, как дождь ощущается на моей коже, и мне нравится, как он пахнет. Это так странно, но мои любимые дни — самые мрачные. И это учит тому, что даже самые ужасные бури могут привести к радуге в конце.

Глаза Джакса прикованы к моим. Взгляд в них — загадочный и еще какой-то — это пугает меня. Я отстраняюсь от его объятий, давая нам обоим некоторую дистанцию.

— Это было довольно поэтично. — Он проводит рукой по своим кудрям. — Ты заставила мой ответ побледнеть по сравнению с этим.

Я смотрю на солнце, медленно поднимающееся в небо. Я не хочу, чтобы наш момент заканчивался, редкий случай, когда Джакс делится частью себя.

— Зачем ты пришел сюда?

— Правду?

— Нет, соври мне. — Плохое освещение скрывает, что я закатываю глаза.

— Я стараюсь изо всех сил, чтобы увидеть каждый восход солнца.

Мое сердце замирает. По какой-то причине я думала, что он пришел сюда, чтобы увидеть меня. На самом деле, я посягнула на его территорию.

— Я этого не знала. Тогда спасибо, что позволил мне ворваться в твой утренний ритуал.

— Тот факт, что ты благодаришь меня за то, что я разделил с тобой пространство на десять минут, говорит о том, какой я на самом деле мудак.

— Тогда почему бы не измениться? Почему ты сделал своей миссией держать всех эмоционально далекими от себя?

Он вздыхает, снова облокотившись на поручень.

— Ты веришь в судьбу?

— Ты действительно собираешься так сменить тему? Ты даже не ответил на мой вопрос.

— Пошути со мной.

— Ладно… — Я вспоминаю смерть родителей. О том, как судьба сыграла свою роль, забрав их и сохранив мне жизнь. Но я также вспоминаю и другие положительные моменты, например, как Элиас нашел мне работу в Ф1 или переезд из Мексики в университет. — Я хочу сказать, что мне хотелось бы этого не делать. Кажется жестоким думать, что некоторые события должны произойти, например, смерть в молодости, болезнь или даже травма. Но как еще мы можем объяснить то, что происходит? Я думаю, люди не смогли бы справиться с жизнью, если бы не верили, что все должно произойти именно так, как произошло.

— Да, я тоже верю в судьбу. В то, что, к сожалению, все происходит не просто так, несмотря на то, что некоторые люди слишком упрямы, чтобы принять это. Как ты сказала, болезнь, смерть, жизнь. Все это — часть великой схемы вещей, нравится нам это или нет.

— Но как это связано с тем, почему ты не можешь быть со мной другим?

— Связано. — Он смотрит на меня. Его глаза темнеют, когда эмоции заливают его глаза, показывая печаль и сожаление. — Некоторые люди видят свое будущее в других. В ком-то, с кем они хотят провести всю свою жизнь, потому что не могут представить себе ни дня без него. Но с тобой я не вижу ничего хорошего. Ты удивляешься, почему мне трудно находиться рядом с тобой, и это вполне обоснованно. Это потому, что некоторым суждено стать кем-то великим, но мы другие. Мы с самого начала обречены на неудачу. Когда я смотрю на тебя, я вспоминаю, почему Бог — это шутка, а жизнь — это один большой момент «пошел ты» за другим.

Вау. Тяжесть его слов давит на уже нарастающую боль внутри моей груди. Его слова намекают на гораздо большее, чем желание дружбы, и я не уверена, как с этим справиться.

— Мы никогда не сможем быть друзьями, не так ли?

— Нет. Проводить время рядом с тобой, хотеть от тебя большего, чем быстрый трах — вот причина жестокости судьбы.

На меня накатывает очередная волна грусти. Мой рот открывается, чтобы что-то сказать, что угодно, но рука Джакса, обхватившая мое лицо, шокирует меня.

Он осторожно поворачивает мою голову и смотрит на меня с отчаянием.

— Ты — самое большое «отвали» от судьбы. Но это не потому, что ты мне не нравишься. Это потому, что я в ужасе от того, что случится, если я перестану пытаться избегать тебя.

Дерьмо.

— И что произойдет, если иы это сделаешь?.. — Я не хочу отказываться от его вопросов, не тогда, когда он, наконец, открывается мне.

— Что-то трагическое с самого начала.

— Это твоя точка зрения. А как насчет моей?

— Давай. Скажи мне, что, по-твоему, произойдет, если я перестану тебя избегать.

— Ну, если бы ты смог больше контролировать себя, я думаю, ты бы наконец почувствовал в своей жизни что-то, кроме гнева и печали. Будь то дружба или отношения, все заслуживают счастья, включая тебя.

Джакс хмурится, убирает руку от моего лица и кладет их на поручень. Он поворачивает голову в сторону горизонта.

— Похоже, наше время закончилось.

— Джакс, я серьезно. Счастье — это не то, чего стоит бояться. — Я кладу свою руку поверх его, согревая ладонь.

— Я не боюсь счастья. Скорее, я боюсь отчаяния, которое приходит потом.

Прежде чем я успеваю спросить что-то еще, он нежно целует меня в уголок рта. Моя кожа гудит от осознания, когда его губы задерживаются на этом месте.

Я ненавижу себя за то, что прильнула к нему. Джакс вызывает привыкание, доказывая мне, как сильно я жажду его губ. Поцелуй в моей квартире не удовлетворил желание — он его породил. Которое я не должна испытывать в первую очередь, поскольку попросила его сосредоточиться на себе, а не на чем-то между нами.

Джакс отходит от меня.

— Научись отпускать то, что тебя преследует. Ты же не хочешь стать такой, как я, разрушив все хорошее в своей жизни. К сожалению, у таких людей, как я, не бывает хэппи-энда. Но ты заслужила все это. Танцы под дождем в финале с каким-нибудь влюбленным придурком, который будет дарить тебе все самое лучшее до конца ваших долгих жизней.

Он уходит в свою комнату, оставляя меня в беспорядке моих собственных эмоций.

Джакс Кингстон украл кусочек моего сердца, и я не уверена, что когда-нибудь смогу его вернуть. И что еще хуже, я не знаю, хочу ли я этого.

Глава 20

Джакс

— Как ты провел эту неделю? — Том прерывает мой обычный подсчет. У нас установилась удобная схема: каждую неделю я отвечаю на несколько его вопросов. Я не скажу Коннору, но наличие человека, которому можно выговориться, помогло мне эффективнее справляться со своей тревогой. У меня все еще бывает обычная дрожь и прочее, но это неизбежно при переходе на новое лекарство.

— Все было хорошо. Я готовился к Гран-при Канады и был занят.

— Занятость — это хорошо. А как твоя семья?

— На этой неделе маме стало немного лучше. Впервые за долгое время папа смог поехать на работу. Люди думают, что он целыми днями сидит без дела, но на самом деле он спонсирует перспективных бойцов ММА. Он говорит, что, к сожалению, бокс — это умирающий вид спорта.

— ММА — это довольно увлекательно. Приятно слышать, что у твоей мамы сейчас лучшая неделя. Уверен, это помогает тебе справиться со стрессом.

— Да, спасибо, блин. Они вообще-то попросили меня пожить у них во время летних каникул перед Гран-при Великобритании.

— Как ты к этому относишься?

— Хорошо, только Елена застрянет в Лондоне, чтобы нянчиться со мной. Это значит, что она проведет месяц со мной и моими родителями. — Я провожу рукой по своей заросшей щетиной челюсти.

— Месяц — это долго.

— Ни хрена себе.

— Ты хочешь, чтобы Елена познакомилась с ними?

— Не совсем. По нескольким причинам, и самая большая проблема в том, что она не знает, что моя мама больна.

— Это то, чем ты хочешь с ней поделиться?

— Я знаю, что могу доверять Елене, что она ничего не скажет, но это не облегчает процесс. Но, честно говоря, у меня нет выбора.

— Что из того, что она знает, делает это трудным для тебя?

— Такое ощущение, что я разрушаю последний барьер между нами. Она будет знать обо мне все, что только можно знать.

— И что из этого заставляет тебя бояться?

Я делаю глубокий вдох, обдумывая, как отказаться от того, чтобы рассказать Тому. Вместо этого я делаю над собой усилие, зная, что мне нужно с кем-то об этом поговорить. Чертова аномалия.

— У моей мамы болезнь Хантингтона.

Том молчит. Его молчание подпитывает мой страх, заставляя меня сесть и посмотреть на него.

Я ненавижу печаль в его глазах. Я привык к этому взгляду за всю свою жизнь.

— Тебе не нужно так на меня смотреть.

— Черт, Джакс. Мне жаль это слышать. — Он качает головой.

— Это не меняет ничего из того, что я сказал, и решений, которые я принял. — Я сжимаю руки в кулаки перед собой.

Он постукивает ручкой по ноге.

— Тебя проверяли?

— Нет. И я не хочу.

— У тебя дрожь и беспокойство… ты ведь беспокоился об этом, не так ли?

— Ни фига подобного. Тогда, полагаю, ты знаком с этой болезнью.

Том вздохнул.

— Я знал кое-кого, кому поставили диагноз. Я бы дал тебе другие рекомендации, если бы знал, что это может быть частью тревоги, которую ты испытываешь.

— Например?

— Я бы начал с того, что попросил бы тебе рассмотреть возможность генетического тестирования, а не пробовать другие лекарства для снятия симптомов. Одна из самых первых вещей, которую рассматривают психологи при постановке диагноза, — это любое предсуществующее медицинское состояние.

— Нет, блядь. Это не вариант. К тому же, я всегда был таким, с самого детства. Это только усугубило ситуацию.

— Варианты меняются. Ты говоришь о вероятности 50/50 заболеть болезнью Хантингтона. Это нелегко переживать каждый день, особенно если у тебя, возможно, более раннее начало болезни по сравнению с твоей мамой. Это зависит от результатов анализов.

Я опускаю голову на руки. Услышав это от кого-то, кто не является моими родителями, не легче проглотить этот факт.

— Ты думаешь, я этого не знаю? И я уже встречался с генетическим консультантом. Я прошел через весь процесс перед тестированием, но не смог его пройти. Я был там, делал это.

— Это был чрезвычайно смелый первый шаг.

Меня разбирает жестокий смех.

— Смелый? У меня был приступ паники перед тем, как я вошел в здание для прохождения теста. Я ушел еще до того, как это имело значение.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я считаю твою попытку пройти тест, который может навсегда определить твою жизнь, невероятно смелой. Не каждый согласится пройти месяцы генетического консультирования. — От похвалы Тома мои щеки нехарактерно раскраснелись.

— И все же я недостаточно силен, чтобы пройти через это. — пробормотал я.

— Ты сидишь здесь и рассказываешь о своем страхе — это сильно. Ты меняешь новые лекарства, потому что понимаешь, что другое тебе не помогает — это смело, особенно в середине сезона. Я, например, думаю, что ты намного сильнее, чем ты себе это представляешь.

Я снова ухожу в себя, глядя в потолок.

Том нарушает молчание через несколько минут.

— Моя работа не заключается в том, чтобы подталкивать тебя к прохождению теста. Я могу только посоветовать тебе подумать о плюсах и минусах. Мы можем сделать это вместе и понять, какое решение будет лучшим.

Зачем беспокоиться, если моя жизнь имеет пятидесятипроцентную вероятность того, что срок годности истечет?

Я метался и ворочался всю ночь, пытаясь заснуть в течение нескольких часов после моей победы в Р3 на Гран-при Монреаля. Переход на новые лекарства оказался труднее, чем ожидалось, особенно в связи с ограничением мгновенного облегчения, которое дает Ксан перед сном.

Я скатываюсь с кровати, жажду выпить стакан прохладной воды. Сохраняя тишину, я направляюсь на кухню. Свет, светящий под дверью Елены, заставляет меня сделать обходной маневр.

Обычно она засыпает после меня, но два часа ночи для нее — это новый уровень.

Я открываю ее дверь.

— Что ты делаешь, когда не спишь… — Мой голос прерывается, когда я вижу, что она свернулась калачиком под одеялом и крепко спит. Она выглядит чертовски умиротворенной и юной, ее каштановые волосы покрывают подушку, а руки сжимают белый плед.

— Как, черт возьми, ты засыпаешь при включённом свете? — шепчу я, откидывая с ее лица несколько свободных прядей волос.

Боже правый, я становлюсь жутким, наблюдая за тем, как она спит. Я пользуюсь моментом, чтобы оценить ее комнату. Жизнь в дороге означает, что у нас не так много личных вещей, поэтому фотография на ее тумбочке привлекает мое внимание. Молодая Елена висит на спине молодого человека, который, как я предполагаю, является ее отцом. Рядом с ним стоит женщина, похожая на чуть более взрослую версию Елены. Они выглядят счастливыми и беззаботными.

Я отхожу, выключаю лампу на ее тумбочке и направляюсь в ее ванную, чтобы выключить там свет.

Она, должно быть, смертельно устала, раз так заснула. Может быть, она слишком много работает, постоянно следуя за мной, включая поздние ночные гала-концерты и путешествия.

Выключив весь свет в комнате Елены, я закрываю ее дверь. Я беру стакан воды на кухне и возвращаюсь в свою комнату, готовый к хорошему ночному отдыху.

Глава 21

Елена

Громкий крик вырвался из моих губ, когда я проснулась в темной комнате. Я прижимаю дрожащую руку к груди, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Моя дверь хлопает о стену, когда в комнату вбегает Джакс.

— Господи, Елена? — он подходит к моей стороне кровати.

Я смотрю на свои руки, не в силах вымолвить ни слова. В памяти всплывают образы самой ужасной ночи в моей жизни. Так много крови. Липкой, темной крови.

Пальцы Джакса вдавливаются в мои плечи.

— Скажи мне, что, черт возьми, происходит?

Кровь.

Я вскакиваю с кровати и мчусь в ванную, включаю свет, прежде чем добраться до туалета. Кислота покрывает мой язык, пока мой ужин борется за свое место. Мои пальцы дрожат, когда я хватаюсь за край керамического сиденья.

— Черт. Тебе плохо? Мне вызвать врача? — Джакс опускается на колени рядом со мной, убирая волосы с моего лица.

— Свет, — шиплю я. — Почему ты выключил свет? — мой голос звучит надломленно. Слабый. Поверженный.

Его дикие глаза блуждают по моему лицу, когда он крепче вцепляется в мои волосы.

— Это из-за темноты? Ты напугала меня до смерти. Я думал, с тобой что-то не так.

Очередная порция тошноты накатывает на меня, но я борюсь с ней. Я встаю, мои шатающиеся ноги почти подгибаются, когда я иду к раковине.

Еще больше нежелательных образов наводняют мой разум. Осколки стекла. Кровь, темная и густая, прилипшая к моему телу. Я делаю несколько глубоких вдохов, включаю воду, наливаю мыло на руки и начинаю мыть.

— Елена, поговори со мной. Ты выглядишь так, будто вот-вот потеряешь сознание.

Мои руки дрожат, когда я избавляюсь от мыла. Я меняю задачу, решив энергично почистить зубы до боли, прежде чем выключить воду. Мой взгляд задерживается на руках, которые выглядят чистыми, несмотря на чувство отвращения, сидящее во мне. Я включаю воду, чтобы снова их помыть.

Джакс хватает меня и поднимает, перекидывая через плечо.

— Больше никаких странностей с мытьем рук. Перестань пугаться и поговори со мной.

Я кричу, когда он несет меня обратно в темную комнату.

— Нет! — я бью по его спине.

— Ебаный ад. Прекрати.

— Я хочу свет! — мое тело содрогается, пока я борюсь со слезами, умоляющими дать мне волю.

Он кладет меня на кровать и включает лампу.

— Черт, Елена. Ты боишься темноты?

Я качаю головой и подтягиваю колени к груди. Мои глаза задерживаются на фотографии родителей, прежде чем я закрываю их. Боль, ослепительно горячая, пронзает мою грудь. Из меня вырывается израненный крик. Я прижимаюсь лбом к коленям и всхлипываю, зарываясь в себя, чтобы не смущаться от того, что Джакс видит, как я теряю самообладание. Мне стыдно, что я позволила кому-то увидеть меня такой, но у меня давно не было такого яркого кошмара. Так давно, что я забыла, каково это.

— Что, черт возьми, с тобой случилось? — шепчет Джакс. Он удивляет меня, когда медленно садится на кровать и тянет мое скрюченное тело вниз на матрас. Его тело прижимается к моему. Моя кожа трепещет от осознания, я жажду его близости, особенно после того, что я пережила.

Я не хочу сидеть в одиночестве, и он каким-то образом знает это.

Джакс натягивает плед на наши тела, укрывая нас.

— Не выключай больше свет. Никогда больше. Обещай мне. — Прохрипела я.

— Черт. Прости. Я понятия не имел, что ты боишься темноты, когда выключал их. Я думал, ты заснула и забыла.

— Я не боюсь темноты.

— Твой крик говорит об обратном.

— Я боюсь своих воспоминаний. — Тихо говорю я, не уверенная, что он меня услышал.

Я вздрагиваю, когда он проводит рукой по моим волосам. Мои глаза закрываются, а голову покалывает от его медленных прикосновений по моим волосам. Я с болью осознаю тело Джакса. Его тепло окружает меня, давая ощущение защиты.

— Спи. Я буду следить за плохими парнями.

На смену кошмару в моей груди приходит новое ощущение. Не думаю, что когда-либо я была так благодарна за присутствие Джакса, как в этот момент.

— Ты считаешь себя?

— Всегда. Но я защищу твою добродетель, не волнуйся.

— Это не очень хорошая идея.

Его рука находит мою и сжимает ее.

— Нет. Совсем нет.

Даже среди моей грусти, мой пульс снова участился.

— Тогда почему ты здесь?

— Ты всегда задаешь мне вопросы, на которые у меня нет ответов. — Он звучит растерянно.

Проходят минуты. Рука Джакса обхватывает мою, успокаивая меня, несмотря ни на что.

— Что с нами происходит? — шепчу я про себя.

— Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Но если честно, я до смерти боюсь узнать.

Мои глаза тяжелеют, пока я слушаю ритмичный звук дыхания Джакса. Я борюсь с бессознательным состоянием и проигрываю в борьбе. Рука Джакса возвращается к моим волосам, перебирая пряди в течение, кажется, целого часа.

Джакс оставляет после себя нежнейший поцелуй у основания моей шеи.

— Я бы хотел ненавидеть тебя. Но вместо этого ты нравишься мне еще больше. Ты притворяешься таким цельным человеком, но ты сломлена и повреждена, как и я. И самое худшее то, что я хочу знать и твои испорченные части. Я хочу соединить их со своими и посмотреть, что у нас получится. Так что я не знаю, бежать ли мне в противоположном направлении или умолять тебя дать мне шанс, несмотря на то, какой задницей я был. — Шепчет он.

О, Боже. Он думает, что я сплю.

— Но больше всего я не хочу быть трусом. Я не храбрый. К черту. Если бы я был смелым, я бы встретил свое будущее ради тебя. И, черт возьми, если это не беспокоит меня больше всего на свете. У тебя есть сила, чтобы все изменить.

Я не знаю, что он говорит дальше. Хотя пытаюсь не заснуть, усталость побеждает, и мои глаза снова закрываются.

Джакс наблюдает за мной со своего места на диване, когда я выхожу из своей комнаты.

— Мне нужно поговорить с тобой о прошлой ночи.

Я боюсь того, что он хочет сказать, но набираюсь смелости и сажусь на диван напротив него, как взрослый человек. Мои глаза пытаются найти в комнате точку, на которую можно было бы уставиться, но он встает и садится рядом со мной.

Я остро ощущаю его тело: от него волнами исходит потрескивающее электричество, оставляя мурашки на моей коже.

Эти руки были на мне прошлой ночью, обнимали меня, заставляя чувствовать себя в безопасности.

— Как часто тебе снятся кошмары?

— Уже не часто. — Я избегаю его взгляда.

— И это было из-за того, что я выключил свет? — его голос притягивает мои глаза обратно к нему, как корабль ищет маяк в штормовую ночь.

— Я не люблю темноту.

Его брови сходятся вместе.

— Я понятия не имел.

— Мы не совсем лучшие друзья.

— Я и не хочу ими быть. — Ворчит он себе под нос.

— Да, но у тебя характер кактуса, так что мне тоже не очень интересно.

Уголок его губ приподнимается.

— Не могу сказать, что я слышал это раньше.

— А «член» звучит более знакомо?

— Ты назвала меня членом? — он насмешливо задыхается, вцепившись в невидимое жемчужное ожерелье.

— Член. Козел. Pinche pendejo.

Джакс закрывает мне рот ладонью, в его глазах отражается легкость, которую я хотела бы видеть чаще.

— Прекрати. Мои девственные уши этого не выдержат!

Я открываю рот и покусываю его палец. Кто я, и почему я это сделала?

Джакс убирает руку от моего рта. Его большой палец ласкает мою нижнюю губу, пока он смотрит на меня, с желанием и чем-то еще, притягивая меня к себе.

Я в такой жопе, что даже не знаю, что делать.

Джакс отстраняется, прежде чем я успеваю осознать, насколько приятны его прикосновения.

— Ты просишь меня притвориться, что мы никогда не целовались, но мне сейчас чертовски трудно это сделать.

— Потому что я укусила тебя за руку?

— Потому что ты смотришь на меня так, будто это именно то, чего ты хочешь. Pinchependejo Он проводит костяшками пальцев по моей щеке.

Мое тело оживает, как будто я коснулась электрического забора.

— Тебе нужно остановиться.

— Проблема в том, что я больше не хочу. Избегать тебя — утомительно. — Он прижимает меня к своему твердому телу, пока его глаза ищут моего разрешения.

Мои глаза закрываются в тот момент, когда его рука касается моей щеки. Его губы касаются моих, неуверенно и испытующе. Мягкий поцелуй — это не то, чего я ожидала от него; он шокирует, но в то же время бодрит, и сопротивляться ему невозможно. Настолько, что я забываю о том, кто мы есть, и отдаюсь моменту.

Я вздыхаю, открывая ему доступ к своему рту. Его язык дразнит мой. Наш поцелуй усиливается и становится все более страстным. Джакс тянет меня к себе на колени, побуждая устроиться на нем. Его эрекция растет, и я вжимаюсь в него, не в силах унять боль внутри себя. Его поцелуй становится все более доминирующим. Он борется за контроль своим языком, в то время как его руки до боли сжимают мои бедра. Все в этом поцелуе умоляет меня подчиниться ему. Я стону, когда он покусывает мою нижнюю губу, натягивая и посасывая чувствительную кожу.

Мой разум затуманивается, пока мы целуемся. Его руки хватают меня за задницу и притягивают ближе. С его губ срывается стон, когда он ласкает мою задницу, вызывая у меня дрожь.

Наш поцелуй эротичен и ядовит, с оттенком хаоса.

Джакс переходит на мою шею, оставляя мои губы опухшими и пульсирующими от его натиска. Звонок телефона раздается над нашим тяжелым дыханием, напоминая мне обо всем плохом в этом сценарии.

Я все еще втираюсь в него, как будто хочу прокатиться на его члене. Мои щеки вспыхивают, когда я слезаю с него и встаю на шаткие ноги, прижимая руку к губам.

— Черт! — он прислоняет голову к дивану.

— Что с нами происходит? — шепчу я про себя.

— Самое худшее.

Острая боль эхом отдается в моей груди.

— Этого больше никогда не случится. Это не может повториться.

Он дергает руками за волосы.

— Черт. Я не это имел в виду.

— Тогда почему это самое худшее? — я вскидываю руки вверх. — В одну секунду мне кажется, что я тебе нравлюсь, а в следующую я задаюсь вопросом, что с тобой происходит.

Он закрывает глаза.

— Ты мне нравишься — это не проблема.

— Тогда в чем проблема? Потому что с тех пор, как я тебя встретила, ты всегда мне грубишь. Даже когда я помогала Лиаму, ты почти не смотрел на меня, почти не разговаривал со мной. А теперь ты ведешь себя лучше, и я не знаю, что с этим делать.

— Ты не понимаешь. Быть нормальным с тобой — это угроза всему, что я для себя создал.

— Нет ничего плохого в нормальности.

— Для таких людей, как я, это так. Я не могу вести такой образ жизни.

— Из-за твоей работы?

— Нет. Потому что я сволочь, которая не заслуживает надежды. Это жестоко для нас обоих.

— Каждый заслуживает надежды. — Мое сердце щемит, когда Джакс смотрит на меня с самым страдальческим выражением лица.

— Но не те, у кого нет будущего. — Джакс поднимается с дивана и снова входит в мой личный пузырь. Он нежно целует меня в макушку, прежде чем отойти. — Ты заслуживаешь моментов, достойных покупки снежного шара, а не тех, что омрачены печалью и сожалением.

Он отходит, но я цепляюсь за его руку, не отпуская его.

— Нет. Оставайся здесь и скажи мне, что ты имеешь в виду. С меня хватит обреченно-мрачного отношения и полузакрытых заявлений.

Он смотрит вниз на наши руки, как будто тоже чувствует нашу странную связь.

— У моей мамы болезнь Хантингтона. Это генетическое и дерьмовое заболевание, что означает, что вероятность того, что у меня будет та же болезнь, составляет пятьдесят на пятьдесят. Этот диагноз уничтожит все шансы на нормальную жизнь. Никаких вечно и всегда. Никакого счастливого конца. Ничего, кроме будущего, полного боли для меня и всей моей семьи. Я отказываюсь тащить кого-либо за собой, наблюдая, как превращаюсь в человека, которого они не узнают.

Слезы собираются в моих глазных каналах.

— Боже, Джакс, мне так жаль.

— Тебе не нужно извиняться. Я ничего не принимаю.

— А ты принял? Ты ведешь себя так, будто шансы пятьдесят на пятьдесят — это конец. Разве не существует тестов, чтобы проверить, есть ли у тебя эта болезнь вообще?

— Я не одна из твоих чертовых головоломок. В моей жизни нет способа решить проблемы, потому что мне не нужны результаты тестов. Я не могу представить, как буду жить, если тест окажется положительным, зная, чем может закончиться такая болезнь. Я уже встречался с генетическим консультантом в прошлом году и решил отказаться от тестирования, так что бесполезно пытаться меня убедить.

— Но ты предполагаешь, что знать, что ты болеешь, хуже, чем не знать. Это не нормально в любом случае.

Его челюсть подрагивает.

— Хватит меня психоанализировать.

— Я и не пытаюсь. Я лишь хочу помочь тебе увидеть другие варианты.

— Тебе нужно принять мой выбор. Твоя задача — присматривать за мной и помогать мне с репутацией. Вот и все. Нас может тянуть друг к другу — черт, мы можем целоваться, трахаться и делать все грязные мысли, которые я проигрываю в голове снова и снова, но это никогда не перерастет во что-то большее.

Смогу ли я справиться с чем-то подобным? Если бы моя рабочая репутация не была под угрозой, захотела бы я попытаться добиться большего с Джаксом?

Джакс мягко вырывает свою руку из моей хватки.

— Черт. Не думай об этом предложении. Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь большего, чем я. — Его спина — последнее, что я вижу, прежде чем он входит в свой номер и закрывает дверь.

Я опускаюсь на диван, пытаясь обдумать слова Джакса.

После часа размышлений и исследований я прихожу к выводу. Джакс должен поверить в свое будущее. Он должен хотеть чего-то большего в жизни, чем преуспеть в Формуле-1. Но больше всего ему нужно, чтобы я показала ему, что в жизни есть нечто большее, чем то, чего мы боимся.

Если мы позволяем кошмарам определять нас, то мы теряем из виду наши мечты.

Глава 22

Елена

Пока Джакс завершает квалификацию к Гран-при Венгрии, я встречаюсь Коннором, чтобы проверить прогресс Джакса. Мы сидим в его кабинете и обсуждаем положительные моменты в карьере Джакса и то, где он еще может совершенствоваться.

— Ты действительно проделала потрясающую работу. Я не думал, что он продержится так долго.

— Я запланировала для него еще несколько вещей. Несколько дополнительных занятий один на один с несколькими ярыми фанатами.

— Ему бы это понравилось. Он не из тех, кто встречается со слишком большим количеством людей за один раз.

— Да, беспокойство имеет тенденцию делать это с людьми.

— Даже это пошло ему на пользу. Кстати, спасибо, что предложила психолога. Это была отличная идея, и даже некоторые члены команды получили пользу от помощи.

Я покраснела.

— Это самое малое, что я могла сделать. Я читала исследования о спортсменах и надеялась, что это сработает и для этих ребят.

— Не хочу менять тему, но я хотел спросить тебя о том, что заметил.

Люди говорят о нас с Джаксом? Боже, пожалуйста, не спрашивай то, о чем я думаю.

Он смеется про себя.

— Я не хочу причинять тебе беспокойство, но мне трудно что-то не сказать.

Я качаю головой вверх-вниз, не зная, могу ли я что-то сказать в данный момент. Dios, dame paciencia (прим. переводчика Боже, дай мне терпения). На этой неделе мое сердце не может передохнуть. Оно быстро бьется в моей груди, и мое колено дрожит, когда я подбрасываю ногу вверх-вниз.

— Я заметил, что ты нравишься Джаксу. На днях я поймал его на том, что он долго смотрел на тебя на конференции у Маккоя. Я хотел убедиться, что ты не будешь чувствовать себя неловко или думать, что твоя работа находится под угрозой, если ты отвергнешь его ухаживания.

Поскольку Джакс уже трижды просовывал свой язык мне в горло, я бы определенно сказала, что для этого разговора уже слишком поздно.

Я притворно смеюсь.

— О, нет, Джакс был вежлив.

Сухой взгляд, который Коннор бросает на меня, говорит о том, что я несу чушь.

— Пожалуйста, оставь свою ложь для СМИ. Я знаю, что с Джаксом трудно работать. Я лишь хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.

— Между нами все не так.

— Ну, если ты когда-нибудь скажешь ему, чтобы он отвалил, ты не потеряешь из-за этого свою работу. Я тебе это обещаю.

Я набираюсь смелости, чтобы задать вопрос, который беспокоил меня уже несколько недель.

— Почему нет правил, запрещающих подобные вещи? Разве ты не хочешь устранить ненужную драму на рабочем месте?

Коннор пожимает плечами.

— Мой отец влюбился в дочь горничной своей семьи. Они провели слишком много лет, когда все, кто должен был их поддерживать, говорили им, что они не должны быть вместе. Я не хочу быть человеком, который встанет на пути чьего-то шанса на настоящее счастье, особенно после того, как услышал, как сильно это повлияло на моих родителей.

— Это гораздо более глубокая причина, чем я предполагала.

Он смеется.

— Я упомянул о Джаксе только для того, чтобы убедиться, что ты чувствуешь себя в безопасности, ведь ты будешь навещать его семью на летних каникулах. Я ценю, что ты присматриваешь за ним.

— Тебе не нужно благодарить меня. Это часть моего контракта. — Я провела трясущимися руками по своему платью.

— Контракт или нет, но ребятам повезло, что ты работаешь на них. Ты действительно единственная в своем роде. Плюс, не помешает, чтобы Джакс в тебя влюбился. Это делает его гораздо более сговорчивым.

Ну, вот и все. Жаль, что все знают, что Джакс Кингстон влюблен в меня, кроме самого мужчины.

Я убеждена, что сейчас живу в альтернативном измерении. Это было бы единственным объяснением всему происходящему сейчас, включая мой безумный разговор с Коннором.

Поскольку Джакс был занят поздним ночным совещанием с Маккой, я ожидала вернуться в пустой гостиничный номер.

И я вернулась.

Но я также и не вернулась.

Войдя в номер, я обнаружила кромешную тьму, а у входной двери горел ночник. Это пластмассовая синяя гоночная машина на тему Формулы-1, выглядящая точно так же, как то, что родители купили бы в сувенирном магазине.

— Не может быть. — Я оставляю ночник включенным, позволяя маленькому свету направлять меня. Еще один ночник горит в темном углу гостиной рядом с дверью моей спальни.

Я открываю свою комнату и обнаруживаю еще одну гоночную машину рядом с моей кроватью.

— Боже мой! — несколько ночников указывают мне путь к ванной комнате, где я нахожу последний зажженный ночник.

Неожиданные слезы заливают мои глаза. Почему Джакс сделал что-то подобное? И почему он должен медленно разрушать стену, которой я защищаюсь от него?

Я возвращаюсь к своей кровати. Каким-то образом я пропустила записку, лежащую рядом с моей подушкой. На странице знакомые каракули Джакса.

«Потому что кто-то должен помочь тебе исправить твой ужасный цикл сна. Больше никакой ерунды про сон при включенном свете. Все уважающие себя взрослые используют крутые ночники Ф1.

P.S. Если какой-нибудь папарацци выложит фото, где я покупаю это дерьмо, и скажет, что я боюсь темноты, я могу выйти из себя.

P.P.S. Это полностью стоило риска для моей мужественности.»

Я сжимаю записку Джакса, ложась на кровать. Мне кажется, что между нами все меняется, что он меняется в самых незначительных аспектах. Я думала, что буду единственной, кто разгадает его. Похоже, что во время своей миссии я потеряла представление о его власти надо мной.

Я дала тому, кто разрушает все в своей жизни, то, что я не могу забрать обратно.

Возможность заслужить мою любовь.

Глава 23

Джакс

Стоит ли Елене исправлять мою репутацию, несмотря на желание оттолкнуть ее? Рискованно.

Елена пришла в мой дом, познакомилась с моими родителями и присоединилась к нам, как британская банда Брэди, на летние каникулы? Откровенная глупость.

Если честно, у меня не было выбора. Коннор ясно дал понять, что Елена должна присоединиться ко мне, где бы я ни отдыхал, но я не подумал о минусах того, что она проведет каникулы с моей семьей.

Одного взгляда на маму, обнимающую Елену в момент их встречи, достаточно, чтобы забить тревогу.

— Елена, как здорово, что ты здесь. Я в восторге от встречи с женщиной, которая ставит моего сына на место.

— О. Здравствуйте. — Руки Елены остаются по бокам, а мама использует все свои силы, чтобы крепче обнять ее.

Реакция Елены заставляет меня смеяться про себя. Ее взгляд не достигает желаемого эффекта. Вместо этого моя улыбка расширяется.

— Мы слышали, что именно тебя нужно благодарить за детоксикацию печени Джакса. — Папа тянет маму назад, позволяя ей опереться на него, вместо того чтобы использовать трость.

— Вы все собираетесь продолжать говорить обо мне, как будто я не стою здесь, в той же комнате? Как заставить меня чувствовать себя желанным гостем? — Я скрещиваю руки.

Два сотрудника поднимают с пола вещи Елены и мои вещи и несут их наверх.

— О боже, какой ты стал большой! Подойди ближе, чтобы я могла тебя хорошенько рассмотреть. — Мама шутливо вздыхает.

Я подхожу к ней и целую ее в щеку.

— Маккой хорошо меня кормит.

— Похоже, что новый режим занятий в спортзале, который мы сделали, приносит свои плоды. — Папа пощипывает мышцы моей руки.

Джеки входит в комнату, приветствует Елену и меня, прежде чем объявить, что ужин готов.

— Тебя ждет лучший ужин в твоей жизни. — Я подмигиваю Елене.

— Не могу дождаться. — Ее широко раскрытые глаза оглядываются вокруг, задерживаясь на хрустальных люстрах и дорогой мебели.

Мы все проходим в официальную столовую моих родителей. В ней можно поставить телевизор, а за большим столом могут разместиться как минимум двадцать человек. Из больших окон виден наш пышный задний двор с бассейном и садом.

— Вау. Я чувствую себя ужасно недоодетой и недоготовленной, — шепчет мне Елена, глядя на свою одежду. Ее щеки краснеют.

— А мне нравится то, что на тебе надето. — Я дергаю за рукав ее джемпера Rolling Stones.

Папа помогает маме сесть в кресло за столом.

— Надеюсь, это не слишком вычурно. К тому времени, как я это понял, Джеки уже накрыла здесь ужин. Обычно мы едим на кухне.

Мы с Еленой занимаем место рядом друг с другом, сидя напротив моих родителей.

Папа наливает себе бокал вина, после чего предлагает немного Елене и мне.

— Хорошо, что вы вернулись домой, пусть и ненадолго.

— Я счастлив вернуться. Я ненавижу жить на чемоданах.

Он покрутил свой бокал.

— Что-нибудь особенное вы запланировали на время вашего пребывания здесь?

— Не совсем. Ничего, кроме дополнительных дел, запланированных с Маккой перед моей домашней гонкой. Ты же знаешь, как бурно здесь проходит Гран-при Великобритании.

— Ну, есть несколько вещей, которые я запланировала для него. Первая — в эти выходные, — говорит Елена.

Я наклоняю голову к ней.

— И что это?

— Фонд Make-A-Wish связался со мной, чтобы устроить день или два, когда фанат следует за тобой и проводит с тобой время.

Мои родители смотрят на Елену с умилением. Черт. У меня возникает искушение заклеить рот Елены скотчем, чтобы мои родители не влюбились в нее.

А теперь я думаю о скотче, обмотанном вокруг запястий Елены, пока я трахаю ее. Так держать, Джакс. Я двигаюсь в кресле, пытаясь обуздать свои мысли, несмотря на то, что кровь приливает к моему члену.

Папа улыбается мне.

— Желание ребенка — потусоваться с Джаксом? Вот это да. Ты должен быть польщен, сынок.

Точно. Пожалуйста, подумай о более важной теме.

— Я была удивлена, когда они связались со мной. — Елена краснеет, глядя на меня. — Не потому, что ты не хорош в своем деле. Я нервничала, планируя что-то, что явно важно для этого ребенка.

— Почему это? — мама наклоняет голову.

— В первый раз, когда я позвонила ему и сказала, кто я, он закричал в трубку. Я едва могла разобрать, что он говорил, но я поняла, что он кричал о том, что встреча с Джаксом будет лучшим днем в его жизни. Я не хочу планировать для него что-то скучное или не оправдать его ожиданий.

— Парню повезло, что ты все спланировала. Поверь мне. — Я сжимаю ее руку, мягко улыбаясь.

Папа смотрит на наши руки, а мама сжимает губы, чтобы скрыть улыбку.

— Мы должны пригласить его на ужин или еще куда-нибудь. Пусть он испытает всех Кингстонов! — мама хлопает в ладоши. — Это восхитительно. У нас здесь не было детей с тех пор, как… ну… Джакс был ребенком!

Елена ухмыляется.

— По правде говоря, он уже подросток.

Мама не может сдержать своего волнения.

— О, я люблю хорошие подростковые переживания. Это держит меня в напряжении. Ты должна рассказать нам, что ты планируешь для него.

Елена и мама с удовольствием делятся подробностями о Калебе, который, по слухам, является моим самым большим поклонником. Весь ужин я внимательно слушаю, ничего не предлагая. Впервые за время общения с Еленой мне хочется фильтровать слова, вылетающие из моего рта.

Это трудно, поскольку теперь вместо того, чтобы быть полным придурком, я предпочитаю заниматься другими вещами. Озорные. Безрассудные. Такие, которые заканчиваются только оргазмом и невыполненными обещаниями.

Глава 24

Елена

Когда Коннор заставил меня согласиться провести летние каникулы с семьей Джакса в Лондоне, я подумала, что это идеальная подстава. Это должно было дать мне возможность присматривать за ним, одновременно планируя еще несколько мероприятий, чтобы восстановить веру общественности в него.

В суматохе планирования веселых мероприятий для Калеба я совершенно упустила из виду идею провести столько времени с Джаксом и его семьей. Я ожидала, что это будет похоже на то, как если бы мы жили в одном отеле.

Я ошибалась. Очень сильно ошибалась во многих отношениях.

Настоящая дикая карта — это мама Джакса. Я не знаю, как Джакс получился таким, каким он получился, с неровными краями, потому что его мама — абсолютная драгоценность. Вера милая и заботливая — именно то, что я хотела бы иметь в своей жизни в последнее время.

— Я тут подумала о том, чтобы пройтись по магазинам в центре города. Не хочешь присоединиться ко мне? — Вера потягивает свой утренний чай. Джаксу повезло: он унаследовал некоторые черты внешности своей матери. У нее светлые-светлые волосы, которые подходят к ее светлой коже, и серые глаза с постоянным блеском.

— Я не знаю. Я должна встретиться с Джаксом и обсудить некоторые планы на каникулы.

— Я думаю, Джакс может позаботиться о себе в течение дня. Зак хочет провести с ним время, пока мы будем развлекаться. Давай, возьми выходной. — Она хлопает на меня своими грязными светлыми ресницами.

— Позвольте мне сначала с ним поговорить.

— Если ты должна. — Она с улыбкой отмахивается от меня.

Я поднимаюсь к крылу дома Джакса. Я не знала, насколько обеспеченной была его семья, пока они не рассказали, что у них в доме достаточно комнат, чтобы назвать их в честь направлений компаса. Богатство — это не то, с чем я выросла, и то, что меня окружает, напоминает мне о том, что я не принадлежу себе. Я уверена, что простыни в моей гостевой комнате стоят дороже, чем мой ежемесячный платеж по кредиту.

Я стучу в дверь Джакса. Он открывает через несколько секунд в одном лишь полотенце на талии. Вода стекает по его лицу с мокрых волос, попадает на грудь и стекает на пресс. Я считаю гребни мышц, прежде чем встретиться с его глазами.

Он прислоняет голову к дверной раме.

— Доброе утро. Ты постучала в мою дверь, чтобы поглазеть на меня, или у тебя было что-то другое на уме?

— Мм. — Мои глаза переходят с его лица на пресс. — Твоя мама попросила меня сходить с ней погулять. Я сказал ей, что не могу согласиться, пока не узнаю, как дела у тебя. Я знаю, что мы планировали обсудить твое расписание и визит Калеба, но она, похоже, очень хочет провести время вместе.

Его губы сжались в тонкую линию.

— Ты можешь взять выходной, черт возьми. Я не собираюсь сдавать тебя Коннору.

— Ну, я не совсем так сказала… — Я качнулась назад на пятках.

— Нет, но я знаю тебя. — Его глаза оглядывают меня, принимая во внимание мое желтое летнее платье. — Все, что делает маму счастливой, всегда хорошая идея.

Вздох. Если бы только он относился к другим женщинам в своей жизни с таким же уважением.

— Хорошо, звучит неплохо. Увидимся позже. — Я делаю движение, чтобы отвернуться. Рука Джакса мягко берет мою, останавливая меня. Мое тело мгновенно реагирует на его прикосновение, словно статическое электричество.

— Ты не против зайти на секунду? Я хотел задать тебе вопрос о визите Калеба. Парень пишет мне смс с тех пор, как ты дала ему мой номер. — Джакс открывает дверь шире, чтобы я могла войти.

— Конечно. — Я делаю несколько нерешительных шагов в его комнату.

— Дай мне одеться.

Я снова осматриваю его. Во что бы то ни стало, пожалуйста, не надо.

Его сияющая улыбка грозит выбить меня из колеи. Он исчезает в своей ванной, прекращая мое наблюдение за его стройным телом. То самое, покрытое татуировками, которое я хочу изучить более подробно.

Пользуясь случаем, я осматриваю его детскую спальню. Одну из стен покрывают плакаты групп, на которых указаны даты гастролей Coldplay, Fleetwood Mac и Stormzy. На комоде стоит старый проигрыватель с коробкой виниловых пластинок. Я пролистываю несколько из них, прежде чем достать альбом Multiply Эда Ширана.

Джакс выходит из ванной в джинсах и футболке. Я сдерживаю вздох из-за отсутствия его пресса.

— Впустить тебя сюда — все равно что отдать мой дневник. — Он подходит ко мне сзади. Его тело греет мою спину, заставляя кожу покрываться камушками. Его палец перебирает бретельку моего сарафана.

— Разве ты не хотел мне кое-что показать?

— Да. — Его голос звучит грубо.

Я двигаюсь, чтобы поставить пластинку на место, но рука Джакса останавливает меня. Он выхватывает пластинку из моей руки и протягивает ее.

— Большая фанатка Эда Ширана? — его дыхание греет мою шею.

Я пытаюсь подавить дрожь и терплю неудачу.

— Самая большая. — Я поворачиваюсь. Моя грудь прижимается к его груди, вызывая у него легкий вздох.

— Может быть, я вас познакомлю. — Джакс смотрит через мое плечо, возится с плеером. Начинает играть песня «I'm a Mess».

— Не может быть, — визжу я.

— Я не должен ревновать к этому рыжему ублюдку, но теперь я ревную. — Его улыбка должна отправить меня в бегство. Она необычна для него, невозмутима и соблазнительна.

Я хочу больше его улыбок и больше этой его стороны, беззаботной и счастливой.

Он делает движение, чтобы притянуть меня к себе, но я уклоняюсь от него, одаривая его собственной озорной улыбкой.

— Ты не можешь отказаться от такого предложения из-за ревности.

— Никаких отказов? — он негромко усмехается.

— Никаких отказов, — повторяю я, проходя в другую часть его комнаты, где на полках стоят трофеи и фотографии. Одна фотография выделяется, и я хватаю ее. Подросток Джакс улыбается в камеру, не обращая внимания на татуировщика позади него, а Вера сидит рядом с ним и дуется.

— Мама там притворяется. Это она подписала разрешение на то, чтобы я сделал свою первую татуировку до восемнадцати лет.

— Правда?

— О, да. Она даже выбрала мою первую татуировку. — Джакс выхватывает рамку из моих рук, его пальцы касаются моих. Прикосновение посылает ток энергии вверх по моей руке.

— Не может быть.

— Да. Тогда я думал, что это неловко, но я люблю ее, потому что она напоминает мне о ней.

Мое сердце грозит растечься лужицей у ног Джакса.

— О какой? — я хватаюсь за ту же руку с фотографии, перебирая бесчисленные татуировки, которые у него есть.

— Спорим, ты не сможешь угадать, какая именно, — поддразнивает он.

— Угадаю. — Я придирчиво изучаю татуировки на его руке. К концу моего исследования я застряла между двумя вариантами. Я следую своей интуиции, останавливая палец на той, которую, как я думаю, выбрала его мама. — Вот эта. Определенно. — Его тело вздрагивает, когда мой палец проводит по чернилам, вызывая у меня улыбку. Эта татуировка не соответствует мрачной тематике других его татуировок. Красивый цветок выделяется на фоне других его призрачно красивых рисунков, начиная от мрачного жнеца и заканчивая надгробием. Можно с уверенностью сказать, что у него есть жуткая тематика.

— Жаль, что ты не уточнила, что произойдет, если ты выберешь правильно.

— Что? — кричу я. — Я угадала правильно? — я пускаюсь в победный танец, кружась по кругу, заставляя свое платье кружиться вокруг меня.

Джакс ухмыляется.

— Да. — Он проводит указательным пальцем по татуировке в виде бумажной розы, сделанной из нотных листов. — Откуда ты знаешь?

— Честно говоря, другие твои татуировки немного…

— Депрессивные?

— Я бы так не сказала… В конце концов, у тебя есть бабочка.

Он смеется про себя.

— Я выбираю свои татуировки в зависимости от настроения.

— Типичный Близнец.

Он откидывает голову назад и разражается смеха. Когда Джакс выглядит таким же невозмутимым, как сейчас, это сбивает меня с толку. Улыбающийся подросток на фотографии — это далеко не тот человек, которого я узнала за последние несколько месяцев.

— Когда ты узнал о диагнозе твоей мамы? — спросила я.

Его взгляд устремляется на фотографию в его руках.

— В двадцать один. Они знали об этом раньше, но не говорили мне, пока не почувствовали, что я смогу справиться с новостями.

Моя рука обхватывает его бицепс. Я потираю большим пальцем круговые движения, желая успокоить его.

— Мне жаль. Я представляю, как тебе тяжело, ведь она одна из самых классных людей, которых я когда-либо встречала.

— Она самая лучшая. Руки вниз, мой самый любимый человек.

Я не могу остановить свои глаза от слез.

— Почему ты так смотришь на меня? — он поднимает бровь.

— Потому что под всеми татуировками и сварливостью, ты неплохой парень.

— Елена… — Он вздыхает, избегая моего взгляда.

— Выслушай меня. Возможно, ты принимал плохие решения. Вообще-то, подожди — ужасные решения. Но это не делает тебя плохим человеком. Ты можешь стать лучше. Никто тебя не остановит.

— Никто, кроме меня.

— Именно. Что довольно глупо, если ты действительно думаешь об этом.

— Ты не говоришь. Скажи мне почему. — Уголок его рта приподнимается в ухмылке.

— Да. Ты взрослый человек, и только ты можешь решить, что для тебя лучше. Если бы я была на твоем месте, я бы сочла утомительным постоянно поддерживать такой грубый внешний вид.

— В отличие от твоей версии «срать радугой»?

— По крайней мере, в конце есть горшок с золотом. — Я ухмыляюсь ему.

— Не начинай желать того, чего не может быть.

Он выдыхает, когда я провожу рукой по его груди, позволяя пальцу провести по его мышцам.

Мое здравомыслие временно покинуло особняк площадью десять тысяч квадратных футов.

— Это уже происходит. Ты меняешься.

— Не заставляй меня доказывать тебе обратное.

Я смеюсь.

— Если тебе приходится прилагать усилия, чтобы стать хуже, значит, ты доказываешь мою правоту.

— Я пытался предупредить тебя.

— Ну, то, что ты покупаешь мне ночники, еще не говорит о том, что ты хочешь меня избегать, не так ли?

Его глаза вспыхивают чем-то нечитаемым.

— Я не хотел снова просыпаться от твоих криков.

— Верно. — Я закатываю глаза. Прежде чем я успеваю подумать о последствиях, я встаю на кончики пальцев ног, оставляя слабый поцелуй на его губах. — Выбирай, чтобы стать лучше.

Я отступаю назад, но Джакс притягивает меня к себе. Его пальцы пробегают по моим волосам и удерживают мою голову на месте, пока он целует меня.

К черту это. Поцелуй — слишком простое слово, чтобы описать то, что он делает. Джакс пожирает меня, облизывая и покусывая мои губы, прежде чем его язык овладевает мной. Трофеи гремят над нашими головами, когда он прижимает меня к стене.

Он прижимается своим телом к моему. От этого прикосновения у меня голова кружится от вожделения. Его язык борется с моим, а его рука перемещается с моей головы на бедро, поднимая платье. Я готова принять одно из самых безрассудных решений в своей жизни, но не могу остановить его.

Нет. Скорее, я не хочу останавливаться. Не сейчас, когда мое сердце колотится в груди, а мой клитор пульсирует до боли. Я хочу Джакса, и я не могу отказать себе в этой небольшой отсрочке. Он заставляет мое тело гудеть, как никогда раньше.

— Черт. Я хочу целовать тебя везде и проверить, так ли ты хороша на вкус, как мне кажется. — Он проводит языком по моей шее.

Это возбуждает, целовать его, прикасаться к нему. Словно укол адреналина, пронизывающий меня насквозь.

Мое тело дрожит, когда его рука проводит по внутренней стороне моего бедра.

— Это так неправильно.

— Но это чертовски правильно. — Он заставляет меня замолчать, когда его губы возвращаются к моим. Его пальцы тянутся к моему нижнему белью, стягивая стринги.

Его пальцы пробегают по моему входу, вызывая у меня вздох. Его ладонь прижимается к моему самому чувствительному месту. Давление внутри моего тела нарастает, когда он дразнит меня, надавливая большим пальцем на мой клитор. Джакс ловит мой стон, когда вводит в меня один палец.

Мне не должно быть так приятно от его прикосновение. Если бы у меня был здравый смысл, я бы оттолкнула его и покончила с тем, что между нами происходит. Вместо этого я поддаюсь нашему влечению, не желая останавливаться.

Как я могу, когда он заставляет мое тело лихорадить от желания?

Он вводит в меня палец, затем добавляет еще один, наполняя меня и дразня.

— Посмотри, как раскраснелись твои щеки от одних моих пальцев. Интересно, как раскраснеешься ты, когда мой член будет входить в тебя до упора.

Другой рукой он одним движением спускает бретельку моего платья и чашечку лифчика, открывая ему мою грудь. Холодный воздух обдает мою кожу, прежде чем рот Джакса обхватывает мой сосок.

Я стону, когда его пальцы увеличивают темп. Моя голова запрокидывается назад, когда его зубы касаются меня. Мне не должен нравиться укус боли. Любому здравомыслящему человеку не должен. Но я не могу отрицать безумный толчок внутри меня, который хочет получить все, что может предложить Джакс.

— Иди за мной. Я знаю, ты хочешь этого. И, блядь, я бредил, думая, как ты выглядишь, когда разваливаешься на части ради меня.

Мои ноги трясутся до предела, но Джакс держит меня. Еще несколько толчков, и его пальцы касаются моего самого чувствительного места, я отдаюсь наслаждению, позволяя ему вторгнуться в мой разум и тело.

Джакс смотрит на меня с жаром в своем взгляде. Когда мое дыхание замедляется, он вытаскивает пальцы из меня и еще раз проводит ими по моей щели, показывая, как отчаянно я хочу его. Он не идет в ванную, чтобы вымыть руки.

Нет. Он продолжает шоу, облизывая свои два татуированных пальца. Я чуть не падаю при виде его.

— Джакс, ты видел Елену? Она сказала мне, что ей нужно быстро спросить у тебя кое-что, но больше она не появлялась. — Голос его мамы трещит.

О, черт! Мое тело выпрямляется, так как страх прогоняет мой кайф, вызванный похотью. Джакс улыбается мне и подмигивает, а затем идет к настенному динамику.

Боже мой. Мой пульс не успевает замедлиться. Не могу поверить, что я думала, что мама Джакса находится в комнате.

Джакс подмигивает мне, нажимая на кнопку.

— Она ушла несколько минут назад. Сказала что-то о том, что собирает свою сумку, прежде чем пойти с тобой.

Кто он такой и как мне его удержать?

— Хорошо. Тогда я позвоню в ее комнату.

Я прикладываю руку к груди, проверяя свое бедное сердце.

— О Боже. Я думала, она здесь.

— Очевидно, нет. Они не приходят в мою часть дома. По крайней мере, с тех пор, как я был подростком и они застали меня за дрочкой.

Как бы я ни хотела задать вопрос в продолжение этой истории, мне нужно сосредоточиться.

— Мы не можем делать это в доме твоих родителей.

— Я предпочитаю слова одобрения. Например, «О Боже, мы можем это сделать, особенно в доме твоих родителей». Давай, поживи немного. — Джакс смеется.

Я двигаюсь, чтобы поднять с пола свои стринги, но он меня опережает.

— Отдай.

— Они мне очень понравились. Возьми другие.

— Что? Кто привязывается к нижнему белью?

— Я. Я расцениваю это как белый флаг твоей капитуляции.

— Чего? Ты безумен?

Его широкая улыбка заставляет мою грудь напрячься.

— Мне нравится, как ты словесно споришь со мной. — Он притягивает меня для еще одного поцелуя, несмотря на мою врожденную потребность сбежать из комнаты.

— Джакс, остановись. — Задыхаясь, протестую я после того, как он целует меня еще минуту.

— Тебе лучше идти, потому что, похоже, мама хочет устроить тебе незабываемый день.

— Значит, мы будем вести себя так, будто этого никогда не было? — я показываю на место нашего преступления.

— О, нет. Это определенно произошло. И это случится снова. И еще раз.

— А как насчет большого траха от судьбы? — поддразниваю я.

— Пока судьба трахает меня, я могу трахнуть тебя.

Глава 25

Елена

— Я умирала от желания застать тебя наедине до завтрашнего приезда Калеба, но Джакс все время говорил, что ты занята. Тебе кто-нибудь говорил, что ты много работаешь? — Вера держится за свою трость, пока мы прогуливаемся по небольшому парку в самом центре Лондона. Когда я спросила, не хочет ли она, чтобы я вызвала машину, пройдя через множество магазинов, она отмахнулась от меня и сказала, что хочет прогуляться.

После того как Вера снова споткнулась, я направила нас к скамейке.

— Вы не против, если мы присядем? Мои туфли меня убивают.

Она одаривает меня знающей улыбкой.

— О да, эти сандалии выглядят крайне неудобно.

Я смеюсь, когда мы садимся под деревом.

— Вы не даёте людям легко отделаться, не так ли?

— Где же тут веселье? И если честно, я слышала о тебе пару слов, что говорит о том, что ты такая же.

— Полагаю, нужно знать одного, чтобы узнать другого.

— Действительно. Тот, кто может управлять моим сыном несколько месяцев подряд, определенно заслуживает Нобелевской премии мира. Скажи, почему ты согласилась на эту работу, чтобы помогать ему?

Я не свожу глаз с семьи, играющей в пятнашки на травянистой площадке напротив нас.

— Мне нужны были деньги, которые они предлагали.

— Чтобы помочь твоей бабушке, верно? Джакс сказал нам, что она больна.

Я киваю головой вверх и вниз.

— Ах, это такой милый жест с твоей стороны. И жертва для такого молодого человека, как ты.

— Она всегда была рядом со мной, пока я росла. Я всем обязана ей, поэтому самое меньшее, что я могу сделать, это позаботиться о ней. — Я не осознаю свою ошибку, пока не становится слишком поздно.

— А как насчет твоих родителей? Они живут в Европе? — говорит она успокаивающе.

Я сглатываю комок в горле, отворачивая голову от нее.

— Нет. Мои родители умерли, когда я была еще маленькой.

— О, дорогая. Мне так жаль это слышать. Джакс никогда не говорил мне. — Ее дрожащая рука по-матерински сжимает мою.

— Он не знает. Это не тот факт, которым я делюсь со многими людьми.

— Я ценю, что ты мне доверяешь, особенно когда боль заставляет нас уйти в себя.

Мы сидим и наблюдаем за людьми в течение нескольких минут. Я не знаю, что сказать, и молчание Веры говорит мне, что она тоже не знает.

Вера смеется.

— Знаешь, мои родители — полные засранцы. Честно говоря, вся моя семья — гнилая кучка.

Я поворачиваю голову к ней.

— Что случилось?

— Они угрожали оторвать меня от семьи, когда я начала встречаться с отцом Джакса. Сначала они думали, что я бунтую, предпочитая встречаться с чернокожим мужчиной из бедной семьи. Моя мама — британка, а папа — швед, как будто это может оправдать их менталитет. Когда наши с Заком отношения стали более серьезными, они не могли смириться с тем, что их дочь не встречается с белым мужчиной. Это противоречило всему, во что верили их расистские сердца.

— Правда? И что же ты сделала?

— Я сказала своим сестрам, чтобы они поддерживали со мной связь, прежде чем сказать родителям, чтобы они сгнили в аду.

— Нет. — Я прикрываю рот.

— И со средними пальцами в воздухе, добавлю я. — Она подмигивает мне.

Я хихикаю.

— Ты культовая.

— Как винтажная Шанель, дорогая.

— Как вам удается сохранять такой позитив? Расскажите мне свой секрет.

— Вместо чего? Погрязнуть в своем диагнозе и ненавидеть свою жизнь?

— Вау, я не это имела в виду. Пожалуйста, не обижайтесь. — Я подняла руки в знак покорности.

— Я знаю, я просто дразню тебя. — Она ударяется своим плечом в мое. — Я всегда была такой. Разум превыше материи — это мой образ жизни. Я не могу изменить карты, которые мне выпали, но я могу изменить то, как я подхожу к своей руке.

Хорошо, мама Джакса использовала ссылку на покер. Она мгновенно набирает очки крутости в моих глазах.

— Это достойно восхищения.

— Я бы хотела, чтобы часть меня передалась моему сыну. — Губы Веры сжались в тонкую линию. — Он изменился вместе с моим образом жизни, и это разбивает мне сердце. Я поддерживаю в нем положительные эмоции, потому что не думаю, что он мог бы справиться с этим по-другому.

— Я тоже не думаю, что он смог бы. — Судя по тому, как Джакс справляется со всем, что происходит с его мамой сейчас, я не могу представить, каково ему будет, если она откроет, как сильно она страдает в частном порядке.

— Он такой хрупкий человек, несмотря на то, как он себя ведет. Этот мальчик внутри такой зефирный пушистик, что бы о нем ни говорили СМИ. Но за последние несколько недель он изменился в лучшую сторону. Он меньше волнуется, когда я ему звоню, и, конечно, мы все знаем, что в этом сезоне он не попадает в большие неприятности — если вообще попадает. Благодаря тебе, я думаю.

Я улыбаюсь ей.

— Это моя работа.

Она качает головой из стороны в сторону.

— Это нечто большее. Работа делает это гораздо менее значимым, чем есть на самом деле.

Я поднимаю брови.

— Что вы имеете в виду?

— Тебе было суждено работать с ним. Люди появляются в нашей жизни по особым причинам, и я думаю, тебе нужно это изучить.

Я молчу, обдумывая ее слова.

Дрожащие руки Веры сжимаются вместе.

— Все, чего я хочу, это чтобы мой сын был счастлив. По-настоящему, глубоко счастлив. Больше, чем то, что он чувствует, когда участвует в гонках. Я хочу, чтобы он исцелился и вырос, и ты — часть этого уравнения.

Что на это можно сказать? Ничего. Абсолютно ничего.

Вера переключается на другую тему, спасая меня от моих мыслей. Мы проводим час в парке, разговаривая обо всем на свете.

В какой-то момент мы оба плачем, когда я рассказываю свою историю с самого начала и до сегодняшнего дня. Она — первый человек, кроме бабушки и Элиаса, который знает мою историю. Вера обладает таким успокаивающим материнским чувством, о котором я и не подозревала, что оно мне так необходимо, пусть и временно.

Вера обнимает меня, когда мы встаем со скамейки.

— Спасибо тебе за то, что ты была смелой и поделилась со мной частью своей жизни. Когда я услышала обо всем, что ты делаешь для Джакса, я ожидала, что ты будешь сильной, но ты намного больше. Спасибо, что ты — все, что нужно моему сыну. Для человека, который потерял так много в юном возрасте, тебе действительно есть что дать миру.

После дня, проведенного с Верой, отец Джакса запланировал свой вариант семейного ужина. Он готовит барбекю с Джаксом рядом, они оба болтают, а мы с Верой сидим за столиком у бассейна и потягиваем вино. Этого я не ожидала от семьи, у которой достаточно денег, чтобы иметь собственный персонал, работающий все часы дня.

— Мне бы не помешало еще немного вина. Хочешь еще бокал? — Вера показывает на мой пустой бокал.

— Конечно. Но я могу принести его. — Я поднимаюсь со своего места, но Вера кладет дрожащую руку мне на плечо.

— Ерунда. Ты наш гость. Это займет у меня всего минуту. — С помощью трости она встает со стула. Отец Джакса предлагает помощь, но она говорит ему, чтобы он убирался.

Джакс подходит ко мне и прислоняется к стеклянному столику.

— Выживаешь целый день с моей мамой?

— Скорее, процветаю. Она невероятная. — Я поворачиваю шею и улыбаюсь ему.

Он улыбается мне в ответ, его глаза загораются так, как я уже привыкла.

— Хороший ответ. Я немного удивлен, что ты спокойно относишься ко всему этому, ведь нормальная девушка боялась бы знакомства с родителями парня.

Я насмехаюсь, притворяясь, что не боюсь первой встречи с Заком и Верой.

— Это относится только к знакомству с родителями парня, который тебе нравится. — Он же Джакс, но не похоже, что мне нужно признаваться ему в этом.

Джакс потирает место возле сердца.

— А я-то думал, что нравлюсь тебе. Ты ранишь меня.

— Ну…

Вдалеке разбивается стекло. Зак бросается внутрь дома, а мы с Джаксом следуем за ним по пятам. Еще один звук разбивающегося стекла толкает нас в сторону бара. Вера смотрит в пол, ее раскрасневшиеся щеки покрыты пятнами от свежих слез. В воздухе витает сладкий запах вина.

— Черт, милая, ты ранена? — стекло хрустит под кроссовками Зака, когда он идет, чтобы схватить Веру.

— Нет. Ну и дела! Еще один день, когда я испортила всем веселье. Я не знаю, какого черта ты остаешься со мной, — огрызается она.

Зак поднимает Веру и усаживает ее на барный стул на противоположной стороне беспорядка.

— Потому что я не могу представить и дня без тебя.

— Прекрати это дерьмо. Это ад для всех. — Глаза Веры темнеют, являя собой разительный контраст с теплотой, которую они обычно отражают.

Меня пронзает шок от ее внезапной перемены настроения. Неужели это то, что имели в виду медицинские журналы, когда описывали изменения настроения при болезни Хантингтона?

— Нет. Это тяжелый момент во время хорошего дня. Это другое. — Зак похлопывает ее по бедру.

Я переключаю свое внимание на Джакса. Его глаза совпадают с хмурым выражением лица, когда Зак оценивает Веру на предмет травм.

— Черт, ты порезалась. Давай я схожу за аптечкой. — Зак убегает, осмотрев рану на ноге Веры.

— Что случилось, мама? — Джакс подходит к ней и хватает ее за дрожащую руку.

— Что ты думаешь? Сложи два и два.

Джакс смотрит на меня с выражением боли, которое я чувствую глубоко в своей груди. Я открываю рот, чтобы выразить уверенность, но закрываю его снова, когда он качает головой.

Джакс снова поворачивается лицом к маме.

— Случайности случаются. Это всего лишь бутылка вина.

— Единственный несчастный случай — это то, что я думала, что смогу жить нормальной жизнью. Вместо этого я создаю беспорядок и раздражаю всех вокруг.

Джакс втянул воздух.

— Мама, это не ты.

— Это я. Это самое страшное. — Ее глаза слезятся.

Мое сердце сжимается от ее уязвимости. Джаксу и Вере не нужен посторонний человек, наблюдающий за их напряженным моментом. Я отхожу от них, медленно отступая назад, пока не оказываюсь в отдельном коридоре.

Я поворачиваюсь и натыкаюсь на твердое тело. Руки Зака обхватывают мои руки, чтобы удержать меня. По его лицу течет одна слеза. Безмолвная боль, которую эти двое мужчин испытывают ежедневно, наполняет меня отчаянием.

— Мне жаль, — шепчу я.

— Пожалуйста, не обращай внимания на то, что произошло. У Веры время от времени бывают перепады настроения. Она ими не гордится, поэтому я прошу тебя сделать вид, что ты не видела, что она так расстроилась.

— Конечно. Могу ли я чем-нибудь помочь?

Он сглатывает и кивает.

— Проверь, пожалуйста, еду. Я уверен, что она уже подгорела, и последнее, что нам нужно, это пожар.

Я соглашаюсь, и Зак идет обратно к бару. Мои шаги эхом разносятся по пустым коридорам. Бездумно я слежу за едой на гриле, работая над своими мыслями.

Когда я изучала болезнь Веры, многие врачи говорили о перепадах настроения и раздражительности. И одно дело — читать об этом, но совсем другое — видеть это своими глазами. Неудивительно, что Джакс испытывает тревогу и стресс из-за своей мамы. Если бы я была на его месте, сомневаюсь, что мне было бы лучше, я бы чувствовала себя беспомощной перед ее ухудшением.

Щелчок выключающегося гриля удивляет меня. Я поворачиваюсь и вижу, что на меня смотрят глаза Джакса. Он не скрывает боли в своем взгляде, делая несколько глубоких вдохов. Не раздумывая, я обхватываю его руками за талию и сжимаю.

— Мне жаль, что так получилось с твоей мамой. Боже, мне чертовски жаль, что тебе приходится переживать это и делать вид, что все в порядке. Никто в твоей семье не заслуживает этого, больше всего твоя мама.

Его руки обхватили мои, прижимая меня ближе к своему телу и упираясь подбородком в мою голову.

— Я бы хотел, чтобы она не болела.

— Я тоже.

— Я бы хотел, чтобы у нее не было этих перепадов настроения. Не потому, что это беспокоит меня, а скорее потому, что это разбивает ей сердце. После этого она ненавидит себя за то, что говорит. Я знаю, что это не она, но все равно иногда принимаю ее слова близко к сердцу.

— Никто не осудит тебя за то, что ты так думаешь. Это часто случается? — я пытаюсь вырваться из объятий Джакса, но его руки крепко обхватывают меня.

— Достаточно часто, недавно ей поменяли лекарство. Это единственная часть ее болезни, которую она не может скрыть улыбкой. Когда она в таком состоянии, это битва с самой собой.

— Что ты чувствуешь по этому поводу?

— Мне хочется пожертвовать все евро, которые я заработал, на поиск лекарства.

— Как ты думаешь, врачи его найдут?

— Наверное, не при жизни моей матери.

Я надеюсь, что если у Джакса будет такая же болезнь, то лекарство будет найдено до того, как появятся симптомы. Я мысленно бью себя за то, что вообще подумала об этом.

Джакс выпускает меня из объятий, давая мне возможность сделать несколько глотков свежего воздуха.

Мои руки сами собой притягиваются к его щекам и заставляют его посмотреть на меня.

— Ты всегда можешь поговорить со мной. Я здесь, чтобы помочь тебе.

— А что будет, если тебе придется уехать в конце сезона?

— А что будет, если я захочу остаться?

Глава 26

Джакс

— Tак это Калеб? Он выглядит так…

Елена поднимает бровь, дразня меня закончить предложение.

— Невинно, — выдавливаю я из себя. Во время моего обмена мнениями с Калебом, он никогда не звучал невинно. Но при одном взгляде на него мои предвзятые мнения разлетаются в пух и прах.

У меня просто сносит крышу от того, что худой парень в галстуке-бабочке, пастельных шортах и туфлях-лодочках якобы является одним из моих самых больших поклонников. Лысая голова Калеба блестит, когда он прощается с таксистом.

— Не суди о книге по ее обложке, — говорит Елена.

— С такими порнографическими книгами, которые ты читаешь, я определенно сужу.

— Они называются романтическими. — Она откидывает голову назад и смеется.

Как бы я хотел поцеловать изгиб ее обнаженной шеи. С тех пор как я ласкал ее вчера в моей комнате, я не могу выбросить ее из головы. Целовать Елену чертовски эротично. Это то, что я хочу повторить снова, при других обстоятельствах, желательно почти без одежды.

Одного вкуса было недостаточно. Я хочу, чтобы она принадлежала только мне, выкрикивала мое имя, когда я вхожу в нее, усиливая потребность обладать ею во всех отношениях.

Я отбрасываю свою похоть в сторону, когда Калеб поднимается по ступенькам в мой дом.

— Добро пожаловать, Калеб. Мои родители не могут дождаться встречи с тобой.

— Чертова мегера. Этот дом потрясающий! И ты! Блядь, Джакс Кингстон. — Калеб сдвигает переносицу своих очков в роговой оправе на нос.

— Он выглядит невинным, а потом роняет слово «блядь». Мальчики, — шепчет Елена себе под нос.

— Вот это мой фанат. — Я подмигиваю ей, прежде чем взять у Калеба его сумку для выходных.

Мы заходим в дом, и я представляю нашего нового гостя своим родителям.

— В жопу. Они никогда не говорили мне, что я тоже встречусь с Королем Коброй! — голос Калеба отскакивает от стен нашего подъезда.

Мой отец смеется, протягивая Калебу руку для пожатия.

— Не могу сказать, что давно не слышал этого прозвища.

— Пожалуйста. Ты один из самых лучших боксеров на свете. Я смотрел несколько твоих старых боев, которые есть у моего есть на VHS.

— Ну, парень, ты состарил меня лет на двадцать от одного этого предложения. — Мой отец дает маме немного пространства, чтобы поприветствовать моего маленького поклонника.

— Мы рады видеть тебя в нашем доме. Когда Елена рассказала нам о том, что ты хочешь проводить время с Джаксом, мы просто обязаны были пригласить тебя. — Все что угодно для самого большого поклонника Джакса.

— Лучший кровавый выбор за всю историю. — Калеб похвалил Елену.

То, как она сморщила нос, заставило меня рассмеяться.

— Подожди до завтра. Елена запланировала для вас несколько классных мероприятий.

— Да! — Калеб вскидывает кулак вверх.

Мои родители весь ужин знакомятся с Калебом. Оказывается, он немного бунтарь, у которого было несколько попыток вырваться из больничной палаты.

Похоже, мы отлично поладим.

У Калеба много качеств, которые я считаю подходящими.

Он шутит и свободно владеет сарказмом. Его увлечения включают наблюдение за моими гонками, поиск в Интернете новой музыки и флирт с больничными медсестрами. Другими словами, он — мой тип приятеля.

У парня бесконечная энергия. Он все еще хочет делать больше после того, как я позволил ему посидеть рядом со мной во время совещания по подведению итогов и взял его на спонсорское мероприятие.

Елена говорит, что он энергичен, потому что ему не терпится провести время со своим кумиром.

Я. Кумир. Боже, помоги нам всем.

— Вот твой шлем. — Я передаю Калебу защитное снаряжение, пока он с замиранием сердца смотрит на старую машину Формулы-1. Команда оставила нас на решетке, вернувшись в пит, чтобы дать нам указания по командному радио, когда мы будем готовы к гонке.

— Мы действительно будем управлять ими? Боже мой! — усмехаюсь я. — Это то, что Елена запланировала для нас.

— Черт возьми, мне, наверное, придется поцеловать ее.

Я поднимаю бровь.

— Хочешь изменить это утверждение?

Его щеки вспыхивают. Похоже, мой новый приятель влюбился.

— Итак, что у вас двоих? Вы встречаетесь?

— Нет.

— Трахаетесь?

— Нет. — Я закатываю глаза.

— Сношаетесь?

— Есть ли причина для раунда из двадцати вопросов? — я засовываю руки в карманы своего гоночного костюма и прислоняюсь к машине.

Калеб ухмыляется.

— О, да. Определенно обжимаетесь. Мило. — Он предлагает мне свой кулак для удара. Я позволяю ему насладиться моментом, надеясь, что он оставит разговор о Елене в покое.

— Так когда ты собираешься перейти от поцелуев к большему?

И на этом моя попытка удовлетворить его любопытство закончилась.

— Знаешь, может, нам стоит пойти в пресс-центр, а не на ипподром. С теми вопросами, которые ты задаешь, мне кажется, что тебе это понравится больше.

Калеб фыркнул, нахлобучивая шлем на голову.

— Не надо натягивать трусики. Мне просто любопытно.

— Меньше любопытства, больше адреналина, пожалуйста.

— Поверь мне, мое сердце бьется в груди с такой скоростью, которую врач посчитал бы тревожной.

Моя улыбка спадает.

— Это плохо? Может, нам не стоит этого делать?

Калеб отмахивается от меня рукой в перчатке.

— О, пожалуйста. Я ждал этого дня годами!

— Ждал?

— Конечно. Рак — это отстой, но, по крайней мере, фонд делает это путешествие стоящим.

— Мне жаль, приятель. Я могу сказать, что ты хороший парень, который не заслуживает этого.

Лучшие обычно этого не заслуживают. Это урок, который я усвоил снова и снова.

— Спасибо. Но я точно не ненавижу свою жизнь из-за того, что встретил тебя, в конце концов. Рак может отсосать мою бледную задницу.

Я улыбаюсь ему.

— В чем твой секрет бодрости духа?

— Завтрашний день не гарантирован, поэтому я могу сделать так, чтобы сегодня я был сучкой.

Я не могу удержаться от несносного смеха, который меня покидает. Трудно не восхищаться таким человеком, как Калеб, который не позволяет своей болезни определять его. Я хочу узнать все его секреты и применить их в своей жизни. Может быть, если бы у меня было такое мужество, я бы не был такой тревожной развалиной, убегающей от неизвестности. — Я восхищаюсь такими людьми, как моя мама и ты, которые сохраняют улыбку на лице, несмотря ни на что.

— Твоя мама? У нее тоже рак? — у Калеба отвисла челюсть.

Черт. Что за хрень.

— Нет. Нам лучше ехать. — Я указываю на машину Калеба в молчаливом требовании ехать.

Он игнорирует меня.

— Что-то не так с твоей мамой? Ты знаешь, что можешь мне доверять, потому что я скорее пройду еще один курс химиотерапии, чем раскрою твои секреты.

— Я колеблюсь не из-за доверия.

Нет. Это из-за осуждения за отказ от обследования человеком, который прошел через свой собственный медицинский ад и все равно улыбается. Я не могу смотреть на Калеба, не сомневаясь в собственной трусости.

— Нет, но я хочу, чтобы ты знал это в любом случае. С твоей мамой, по крайней мере, все в порядке?

Я вздыхаю. То, как Калеб поджимает губы и сужает глаза, говорит мне, что он не оставит эту тему, как бы мне этого ни хотелось.

— У моей мамы болезнь Хантингтона. Это не то же самое, что рак, но у него тоже ужасный прогноз.

— Мне жаль это слышать, приятель. — Калеб кладет свою тонкую руку мне на плечо. — Может, это и не рак, но это твой собственный ад. Все неизлечимые болезни несут в себе одинаковый груз.

Если Калеб и догадывается о наследственном риске, который представляет для меня мамина болезнь, он не говорит об этом. И за это я ему благодарен.

Делиться этой маленькой частью себя с Калебом — это прогресс. Черт возьми, проведенные с Калебом выходные поставили под сомнение некоторые мои собственные мысли и убеждения о жизни с неизлечимой болезнью. То, как он смотрит на жизнь, несмотря на то, что знает, что у него рак, заставляет мою тревогу казаться необоснованной. Я хочу быть бесстрашным, как он. Что, если мне всегда было суждено провести время с таким человеком, как Калеб, и посмотреть на жизнь с другой точки зрения?

Может, судьба все-таки не всегда безжалостная сволочь?

— Итак, Елена. Скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты пошла со мной на свидание? — Калеб садится рядом с Еленой на диван в моей гостиной.

Волна собственничества накатывает на меня из ниоткуда.

— Кроме того, что ты должен быть совершеннолетним?

— Ай, приятель. Возраст — это всего лишь цифра.

Я поднимаю на него бровь.

— Они все так говорят перед тюрьмой.

Елена прячет свой смех за ладонью.

— Давай, что ты скажешь об ужине? — Калеб подмигивает ей бровями.

Елена качает головой.

— Мы оба пригласим тебя на ужин, — промурлыкал я.

Калеб прищуривается на меня, явно недовольный.

— Мы?

— Мы пригласим Елену на ужин.

— Чувак, правда? Неплохой способ украсть мою идею.

— Это лучше, чем получить отказ.

Калеб пожимает плечами, сдаваясь.

— Ладно, я согласен. Елена, надень свое самое красивое платье и украшения.

— На свиданиях обычно сначала нужно сказать «да». — Я смотрю на Елену, не решаясь сказать «нет».

Калеб опускается перед ней на колени.

— Пожалуйста, Елена Гонсалес из Мехико, предложите мне роскошь пригласить тебя на свидание. Желательно за счет Кингстона, потому что после покупки новой пары Yeezys у меня закончилось ежемесячное пособие.

Елена смеется, когда Калеб берет ее руку и целует ее.

— Конечно. Все, что угодно для тебя.

Я бы хотел, чтобы Калеб мог где-нибудь отвалить, пока я сам приглашаю Елену на свидание. Поскольку вероятность того, что она согласится на свидание со мной, равна нулю, я отгоняю это желание.

Я хорошо умею отказывать себе в том, чего хочу. А с Еленой я хочу большего. И, блядь, если это не самая тревожная мысль из всех.

Калеб не шутил, когда попросил нас одеться. Он появляется через час, одетый в костюм и галстук-бабочку.

Я недоверчиво смотрю на него.

— Ты серьезно упаковал это в свою сумку?

— Конечно. Джентльмен никогда не знает, когда ему понадобится костюм.

— Ты уверен, что ты из этого века?

Щелчок каблуков привлекает наше внимание к верхней площадке лестницы.

Елена хватается за подол своего зеленого платья. Она спускается по лестнице, материал прилипает к ее изгибам в лучшем виде. Аппетитно, пульсирующий член, я готов на все, чтобы трахнуть ее.

Я кашляю и толкаю Калеба локтем.

— Скажи ей, как красиво она выглядит.

Он закатывает на меня глаза.

— Любитель. Я сделаю это лучше. — Он заходит за диван и достает дюжину длинноцветковых роз.

Этот маленький засранец пытается превзойти меня. Хотя меня немного раздражает то, как загорелись глаза Елены при виде цветов, я впечатлен заботливостью Калеба. Очевидно, мне нужно повысить свой уровень.

— О, это мило. — Елена глубоко вдыхает букет, прежде чем ослепительно улыбнуться Калебу.

Ладно, я дам парню несколько очков, он знает, как сделать женщину счастливой.

Ее мягкие карие глаза находят мои. Яркие и красивые, с нотками озорства. Девушка в моем вкусе.

Калеб достает старинные карманные часы.

— Нам лучше идти. Заказ на восемь. — Он предлагает Елене свой локоть, и она смеется до потолка.

От ее счастья мой живот сжимается, как киска. Понемногу Елена проскальзывает мимо моих тщательно выстроенных барьеров, и на этот раз я не могу сказать, что сожалею об этом.

Прокатная машина высаживает нас у дорогого ресторана, который заставил бы взрослого мужчину заплакать, увидев счет. Я не ожидал, что Елене понравится, но Калеб заявил, что никогда не ел стейк за пятьдесят долларов. Я отказался позволить этому придурку покинуть мою опеку без лучшего из лучшего хотя бы раз в жизни.

Хозяйка усаживает нас в углу, предлагая уединиться. Калеб помогает Елене сесть на свое место, а сам отлучается в туалет.

— Это немного многовато, не находите? — Елена смотрит на меня из своего меню.

Как придурок, я сосредоточился на том, как свеча заставляет светиться ее глаза.

— Думаю, да, но это сделает его счастливым. Не сдавай нас его маме, но я планирую подлить ему немного вина.

Она тихонько смеется.

— Ты слишком многого хочешь.

— Это говорит девушка, которая сделала все возможное, чтобы спланировать для него выходные всей жизни. Я пытаюсь соревноваться.

— Ты спланировал выпускной для него и его друзей через пару недель, так как они не могут присутствовать на настоящем выпускном. С этим я не могу конкурировать.

— И все же он, вероятно, назовет это свидание своим любимым. Он готов вылизать тебя

Ее щеки вспыхивают самым лучшим розовым оттенком.

— Если это сделает его счастливым, то я только за.

— Ты слишком самоотвержена для своего собственного блага.

Она наклоняет голову в вопросе, но Калеб прерывает нас.

— Итак, что здесь нужно сделать, чтобы получить выпивку?

Елена смеется. Мы заказываем наши блюда, и я выполняю свое обещание, попросив дополнительный бокал вина для Калеба, чтобы он иногда сделал из него несколько глотков. Вскоре нам приносят еду, и мы принимаемся за дело.

— Стейк так хорош, как ты надеялся?

— Не знаю, как я смогу снова есть больничную еду. — Калеб закрывает глаза, засовывая в рот очередную порцию еды.

— А ты? — я пытаюсь привлечь внимание Елены. Я становлюсь нуждающимся засранцем и не знаю, как это остановить. Кто-нибудь, кто-нибудь, пожалуйста, сделайте так, чтобы это прекратилось.

— Я не любитель шикарных ресторанов, но этот определенно соответствует шумихе. — Ее губы обхватывают вилку, а ресницы трепещут.

Я представляю, как бы она выглядела так же, когда ее губы обхватывают мой член. Трепетно и соблазнительно, пока она берет меня до рвотных позывов.

Я отвожу взгляд и поправляю брюки.

— Это то, что мне нравится слышать. Хотя я умею готовить отличный стейк на гриле, так что, по крайней мере, у меня есть на это шансы, если с гонками не сложится.

— Ты готовишь? — Калеб откинулся на сиденье.

— Конечно. Когда я рос, мне нравилось проводить время с Джеки. Она научила меня готовить все, что я знаю.

— Вау. — Елена уставилась на меня.

— Какие изысканные блюда ты умеешь готовить? Не позволяй Джаксу показать себя. — Калеб указывает на нее своей вилкой.

— В основном мексиканские блюда, о которых ты не знаешь.

— Если ты скажешь «гуакамоле», я, возможно, никогда тебя не отпущу.

Елена хихикает.

— И домашние чипсы тортилья.

— Ты идеальная девушка. Выйди замуж за меня сегодня вечером. Ты будешь готовить, я буду убирать. Пара, созданная на небесах. — Он улыбается ей.

Она качает головой, и из нее вырывается громкий смех.

— Каким бы милым ты ни был, меня не интересует жизнь за решеткой. Извини.

— Итак, у меня есть последняя просьба, прежде чем мое время с вами обоими закончится. — Калеб возится со своим галстуком.

Я смотрю на него.

— Стриптиз-клубы не предлагать.

Елена поперхнулась воздухом.

— О Боже, Джакс, прекрати. Ты ставишь его в неловкое положение.

Калеб поднимает подбородок выше.

— Я хочу сделать татуировку.

Я смотрю на него.

— Серьезно? Но тебе всего шестнадцать.

— Это бесценно слышать от парня, который сделал свою первую татуировку в том же возрасте.

— Это другое. Я получил одобрение.

Калеб потирает свою лысую голову.

— Моя мама согласится.

Мой взгляд останавливается на Елене.

— Что скажешь? Давай исполним его последнее желание?

— Я бы не хотела ничего лучшего. — Улыбка, которой она мне улыбается, заставляет мое сердце странно сжиматься в груди.

Черт.

Я не хочу влюбляться, но, черт возьми, если ее улыбка не сделает аварийную посадку стоящей.

Глава 27

Елена

Калеб совершенно очарован Джаксом. Я ожидала, что Джакс будет мил с Калебом, но он делает все возможное, чтобы его фанат испытал лучшие стороны Формулы-1. Татуированный мужчина, который вторгается в мои мысли, показал мне милую сторону себя, которую он скрывает от мира.

Пока я планировала для Калеба фальшивые гонки со старыми машинами Формулы-1, Джакс из кожи вон лез, чтобы спланировать другие мероприятия. Он познакомил Калеба с Лиамом и Ноа во время неожиданного обеда. Даже наш ужин, под предлогом приглашения меня на свидание, на самом деле должен был сделать последний вечер Калеба с Джаксом незабываемым.

По сути, Джакс настолько обморочный, что я могу упасть от легкого дуновения ветерка.

После ужина Джакс звонит своему татуировщику, чтобы тот открыл свой салон, а я звоню маме Калеба, чтобы узнать, одобряет ли она его решение. Она присылает мне по электронной почте отсканированную копию подписанной формы согласия, поддерживая план.

Я провожу большую часть поездки в машине, слушая, как они вдвоем обсуждают сплетни и статистику Ф1. Что-то в Джаксе на этой неделе изменилось. Я даже не говорю о недавнем инциденте, когда он засунул свой язык мне в горло и заставил меня кончить.

Он выглядит… счастливым. Настоящее счастье, не похожее на то, что я видела у него раньше. Я не знаю, то ли время, проведенное в Лондоне, помогает ему чувствовать себя более спокойно, то ли это отрыв от давления Формулы-1.

Часть меня ждет, что все пойдет не так. Но еще большая часть — глупая надежда — задается вопросом, останется ли он таким до конца сезона.

Боже, я надеюсь на это. Эта версия Джакса нравится мне с каждым днем все больше и больше.

Наша машина останавливается перед витриной современного салона, прерывая мои размышления.

— Готова? — Калеб протягивает мне руку, выходя из машины.

— Это безумная идея. — Я хватаюсь за его протянутую руку.

— Самые лучшие идеи начинаются именно так. — Он целует мою руку, прежде чем отпустить ее.

Серьезно, я не знаю, где этот парень научился своим приемам, но он усиливает очарование с каждым часом. Я нахожу всю эту демонстрацию уморительной.

Мы входим в шикарный офис, который никогда бы не ассоциировался у меня с татуировками. Над нами висит современная люстра, освещающая гостеприимную комнату ожидания.

— Это потрясающее место, — шепчу я Джаксу. Мой взгляд задерживается на том, как его черная рубашка на пуговицах облегает руки, подчеркивая мышцы, за которые я цеплялась на днях. Те, по которым я хочу провести языком.

Пальцы Джакса приподнимают мой подбородок, прежде чем он подмигивает. Попалась.

Мои щеки вспыхивают, прежде чем я сканирую акцентную стену слева от нас.

— Обои состоят из рисунков, которые сделал Алан. Может быть, если ты будешь долго искать, то найдешь один или два моих. — Джакс пожимает плечами.

— Не может быть! Это потрясающе. — Я рассматриваю различные узоры, пока Калеб и Джакс изучают документы.

Я теряюсь в узорах, мне нравится сочетание цветов и искусства, которое создал владелец. Мои пальцы нависают над змеей, которая кажется мне знакомой.

— Нашла!

— Она выглядит более жуткой, когда смотрит на меня вот так. — Джакс подходит ко мне, от его тела исходит тепло.

Я без раздумий дергаю его за руку. Меня пронзает электрический разряд, как будто кто-то прижимает к моей коже искру.

— Змея, скользящая по костям скелета, — вот что делает это жутким.

Он смотрит на мою руку, касающуюся его руки.

— Почему?

— Это нездорово.

Его губы опускаются вниз

. — Я сделал ее в честь своего отца.

И теперь я чувствую себя дерьмово.

— Я не хотела…

Его губы трогает небольшая улыбка.

— Я дразню тебя. Как сказал Калеб, Король Кобра в свое время надирал задницы. Это моя дань уважения ему.

— А кости?

Пальцы Джакса переплетаются с моими.

— Ну, это больше похоже на крутизну. Ты бы не поняла.

— Ты последний человек, которому нужны татуировки, чтобы доказать, насколько ты крут.

Он наклоняет голову ко мне.

— Это был комплимент?

Я закатываю глаза и ухмыляюсь.

— Не привыкай к ним.

— Джакс, хватит приставать к моей спутнице. Пойдем! — Калеб машет нам из коридора.

Джакс выглядит так, будто хочет что-то сказать, но я дергаю его за руку. Мы следуем за Калебом в заднюю комнату, где татуировщик Джакса, Алан, расставляет свои принадлежности.

Калеб устраивается на главном стуле, пока Алан готовит его кожу. Мы с Джаксом сидим рядом друг с другом в тесном углу. Мое тело ощущает его близость, его ноги соприкасаются с моими.

Желание терзает мой живот, когда Джакс снова переплетает свои пальцы с моими. Его большой палец проводит по тонким костям моей руки, вызывая мурашки по коже.

— Ты действительно этого хочешь, приятель? — Джакс смотрит на эскиз татуировки Калеба.

— Да.

Джакс кивает Алану, борясь с улыбкой.

— Дай парню то, что он хочет.

Калеб терпит боль, шутит, пока Алан наносит буквы. Процесс довольно короткий. Наш новый друг демонстрирует свою татуировку, расположенную на внутренней стороне руки, где обычно берут кровь.

Я обвожу красную кожу, чтобы не поранить его.

— «Нет дождя — нет цветов». Интересный выбор для человека твоего возраста.

— Это любимая цитата моей мамы.

— А место? — я постукиваю по вене.

— Я подумал, что было бы неплохо иметь что-то сильное, на что можно смотреть во время следующего раунда химиотерапии. — От ответа Калеба мое зрение затуманивается.

Он улыбается мне дрожащей улыбкой.

— Не плачь по мне, любимая. Печенье крошится именно так.

— Эй, не кради мое прозвище. — Джакс обхватывает мое плечо, притягивая меня к себе.

Простое собственничество Джакса заставляет мое сердце работать сверхурочно, чтобы не отстать.

— Полагаю, это все. — Алан начинает собирать свои вещи.

— Подожди, — пролепетала я. — Я хочу татуировку.

— Ты хочешь татуировку? Ты? — голова Джакса дернулась назад.

— Неужели в это так трудно поверить?

— Если честно, то да, — говорит Калеб.

Я насмехаюсь, прежде чем повернуться к Алану.

— Я хочу маленькую.

Джакс поднимает на меня бровь.

— Ты уверена в этом?

— Да.

Джакс пожимает плечами, прежде чем занять место с Калебом в другом конце комнаты. Я благодарна ему за то, что он не задает мне больше вопросов, потому что я боюсь, что у меня сдадут нервы.

Я показываю Алану, какой дизайн я хочу и где хочу. Кому-то другому он может показаться детским и глупым, но для меня он символизирует все, чем я хочу стать, принимая при этом сломанные части себя.

Алан поднимает на меня бровь. Он достает свой iPad и набрасывает дизайн, делая его идентичным фотографии, которую я ему показала.

— Идеально.

— И чтобы перепроверить, ты хочешь, чтобы это было здесь? — он постукивает пальцем по боковой поверхности моего среднего пальца, где много лет назад остался неровный шрам.

— Именно так. — Я протягиваю Алану руку, и он приступает к работе с переводной бумагой.

Он подготавливает кожу. Жужжащий звук отражается от стен. Я вздрагиваю, когда игла касается моей кожи, шипя от неожиданной боли.

Алан хмурится.

— Извини. Будет больно.

— Калеб даже не поморщился. Как это возможно? — мой взгляд скачет между всеми мужчинами в комнате.

— Меня все время колют иголками. — Калеб пожимает плечами.

Джакс сжимает плечо Калеба в самом милом жесте. То, как Джакс смотрит на Калеба, заставляет меня на секунду забыть о боли.

— Именно это делает тебя самым крутым парнем из всех, кого я встречал.

Калеб смеется, как будто Джакс сказал самую смешную вещь на свете. Когда Джакс не смеется в ответ, брови Калеба сходятся вместе.

— О, ты серьезно? — его голос отражает его замешательство.

— Конечно. Любой человек, который справился с таким дерьмом, как у тебя, и все равно улыбается каждый день, — крутой в моей книге. — Джакс отпускает плечо Калеба.

— Вау. У меня от тебя все чувства. — Калеб поправляет очки.

Джакс качает головой.

— Я серьезно. В каком-то смысле я на тебя равняюсь.

Мое сердце грозит вырваться из груди. Я не ожидала, что визит Калеба так сильно повлияет на Джакса, но я благодарна Джаксу за то, что он общается с человеком, который изо дня в день борется с собственными трудностями. Калеб несет в себе силу и позитивность, и это то, чему, я думаю, Джакс сможет научиться со временем.

— Ну, спасибо. — Щеки Калеба раскраснелись, когда он посмотрел на свою новую татуировку.

Джакс подтаскивает свой стул к краю скамейки и хватается за мою незанятую руку.

— Татуировки на пальцах болят сильнее, чем некоторые другие. Сжимай мою руку всякий раз, когда тебе больно. Все пройдет быстрее.

Мои мысли сосредоточены на его прикосновениях, а не на ощущении жжения.

— Ух ты. Как ты покрыл ими все тело?

— Боль — это временно. — Джакс натянуто улыбается.

Алан возвращается к работе. Я цепляюсь за руку Джакса как за спасательный круг, концентрируясь на том, что его большой палец успокаивающе трется о мою кожу. Калеб болтает с Аланом, а я не отрываюсь от Джакса.

Я смотрю ему в глаза и замечаю, что он смотрит на меня. Борясь с желанием отвернуться, я позволяю себе поддаться моменту. Его глаза темнеют, блуждая по моему телу, задерживаются на моей груди, а затем снова встречаются с моими.

Поймите, я выбрала зеленое платье сегодня вечером. Судя по его взгляду, бюстгальтер без бретелек стоит того.

— Черт. Ты действительно другая. Красивая, внутри и снаружи, что, конечно, очень пошловато. — Он подносит мою руку к своему лицу и прижимается губами к хрупким косточкам. Мое тело горит от желания, и я сосредотачиваюсь на своей реакции на него, а не на игле, пронзающей мою кожу.

Я сморщила нос в насмешливом отвращении.

— Кто бы мог подумать, что у тебя нет навыков флирта?

— Это потому, что ему обычно не приходится работать над этим, так как женщины сами падают ему на колени. Уж он-то знает толк в этом, — говорит Калеб над жужжанием иглы.

— Этот парень вообще знает, когда нужно заткнуться? — Джакс бормочет себе под нос.

— Нет. Я начал говорить в годовалом возрасте и никогда не останавливался. Мама грозилась купить мне намордник.

Алан дает мне добро на то, чтобы я отошла от скамейки, закончив разговор с Джаксом.

— У меня еще не было просьб из этого фильма.

Мое зрение становится нечетким, когда я оцениваю насмешливую сойку, прикрывающую шрам от ночи смерти моих родителей. Я пытаюсь скрыть свои эмоции, но Джакс берет мою руку и оценивает изящную татуировку.

— Интересный выбор для первой татуировки.

— Большая фанатка Кэтнисс Эвердин, я так понимаю? — Калеб ударяется своим плечом о мое.

— Хм. — Совсем наоборот. Но я не могу игнорировать связь с этой историей, поскольку это одно из последних воспоминаний о моем отце.

Джакс помогает мне подняться со скамейки.

— Есть что-нибудь для тебя, приятель? — Алан направляет иглу на Джакса.

Тот качает головой.

— Нет. Я сегодня в порядке.

Джакс игнорирует мою просьбу заплатить за татуировку. Он покрывает все расходы и ведет нас к выходу. Мы все останавливаемся, смотрим на проливной дождь, не обнаруживая в поле зрения нашу городскую машину.

— Черт. Дай-ка я проверю водителя. — Джакс достает свой мобильный телефон и возвращается внутрь, оставляя нас под навесом.

— Эй, Калеб, ты когда-нибудь танцевал под дождем?

Он качает головой.

— Нет.

— Все будет хорошо, если ты побудешь под дождем несколько минут?

— Мне нравится ход твоих мыслей. К тому же, я никогда не отказываю дамам. — Он улыбается.

Я хватаю его за руку и тащу в бурю. Дождь бьется о нашу кожу, пока я включаю случайную песню на своем телефоне. Калеб хватает меня за руку и кружит.

Безрассудно ли со стороны Калеба так выставлять себя напоказ? Да.

Заслуживает ли он своего собственного момента в снежном шаре? Безусловно.

Глава 28

Джакс

Я не могу оторвать глаз от Елены, которая улыбается, несмотря на мокрые волосы, прилипшие к лицу. Она не должна быть привлекательной для меня в этот момент, поскольку она больше похожа на утонувшую кошку, чем на человека. Калеб и Елена танцуют под дождем, смеясь, несмотря на гром, грохочущий в окне рядом со мной.

Ее улыбка отбирает у меня кислород. Я хочу украсть ее для себя, владея ее губами, ее улыбками и всем, что между ними.

Елена смеется в темное небо, пока Калеб кружит ее по кругу. Они не обращают внимания на все вокруг, танцуя ужасный танец посреди бури.

Что-то во мне щелкает. Я хочу больше времени с Еленой. Больше украденных моментов и крепких поцелуев. Больше того, как она пытается закончить головоломку, а я молча помогаю ей.

Держаться от нее подальше невозможно, как бы я ни старался. Не только из-за нашей неоспоримой химии. Глупо отрицать тягу, которую я испытываю к ней, эту бесконечную войну между здравомыслием и желанием. Я хочу быть другим — изменить свой жизненный путь ради нее.

Но больше всего я хочу быть с ней нормальным.

Дело не в нашем влечении друг к другу, а в чем-то более глубоком. То, на что я больше не могу закрывать глаза.

Я хочу Елену, и мне надоело притворяться, что это не так.

После часа ворочания в постели я направился на кухню, желая выпить стакан воды.

Легкий звук играющего пианино направляет меня в гостиную. Мама сейчас редко играет на пианино, и мне хотелось бы застать ее за игрой рядом с папой, как в детстве. Вместо этого я с удивлением обнаруживаю Елену в тускло освещенной гостиной.

Елена сидит за пианино одна, спиной ко мне. Я узнаю «Река течет в тебе» Йирумы, но звук выключен.

Елена проводит рукавом по лицу, всхлипывая из-за музыки.

Я делаю нерешительный шаг к ней.

— Я не знал, что ты играешь на пианино.

Она вздрагивает. Я сокращаю расстояние между нами и обнаруживаю, что ее телефон лежит на музыкальной стойке, проигрывая мелодию с YouTube.

— Зачем сидеть за пианино и не играть? — я машу рукой, чтобы она подошла.

Она слабо улыбается.

— Я не умею.

У меня возникает искушение узнать причину ее слез, но я решаю не делать этого, когда она отворачивается, чтобы вытереть лицо рукавом своего джемпера.

— Почему именно эта песня?

— Моя мама любила ее. Она играла, но не могла убедить меня попробовать, потому что я хотела сосредоточиться на балете вместо ее дневных уроков. Хотя я бы хотела.

Я не пропускаю ее использование прошедшего времени. Вместо того чтобы вытягивать из нее больше информации, я ставлю видео на паузу. Я провожу пальцами по клавишам, прежде чем начать песню заново.

Ее глаза расширяются.

— Ты играешь на пианино?

Я киваю.

— Тебе повезло, что я знаю эту песню. Это классика.

Елена усаживается так, чтобы видеть, как я играю. Я улучаю момент, чтобы окинуть взглядом ее залитое слезами лицо. Ее грусть заставляет меня нахмуриться. Когда по ее щекам скатывается несколько слезинок, я снова поворачиваюсь к клавишам, предлагая ей уединиться.

Мелодия обволакивает нас, пока я снова играю для нее песню. Когда я дохожу до второго припева, я усиливаю его, добавляя больше нот. Мои пальцы танцуют по клавишам, а Елена наблюдает за мной.

Я выступаю только перед мамой, но играть для Елены — бодряще. Этот момент я хочу сохранить, не желая расставаться с тем, чтобы подбодрить ее. Чтобы стереть боль с ее лица, пусть даже на несколько минут.

Когда песня заканчивается, она собирается встать, но я хватаю ее за запястье.

— Подожди. Еще одна.

Она снова садится, выглядя ошеломленной. Меня охватывает волнение, когда я начинаю играть первые ноты песни, которая, как мне кажется, идеально подходит для нее.

Ее лицо светлеет, когда она узнает песню Эда Ширана «Photograph».

— Честно говоря, я не уверена, что сейчас не сплю. Ущипнешь меня?

Я приостанавливаю песню и вместо этого дергаю ее за волосы.

— Я обычно появляюсь в твоих снах?

— Нет. Не сплю. — Ее спина дрожит, когда она пытается скрыть свой смех.

Я сосредоточиваюсь на клавишах, играя ей песню, напоминающую мне о надежде, которую она дает мне. Сумасшедший драйв, который она пробуждает во мне, чтобы быть лучше — быть больше.

Больше для нее. Больше для меня.

Наша комбинация смертельно опасна и в то же время неостановима. Моя сдержанность достигла своего максимума, как резинка, которая вот-вот лопнет.

Елена кладет свою руку на мою, когда я заканчиваю играть песню.

— Спасибо. — Новая слеза стекает по ее щеке.

Я ненавижу их. Прежде чем она успевает уйти, я смахиваю капли другой рукой.

— Почему ты плачешь, и как мне заставить тебя остановиться?

Елена смотрит на меня туманными глазами.

— Услышав, как ты играешь песню, которую она любила, многое во мне пробудила. Вторая была дополнительным бонусом.

— Что именно? — хрипит мой голос.

— Все. Счастье, боль, благодарность. В моей голове происходит столько всего, что я не могу в этом разобраться. Но больше всего я скучаю по ней.

— Полагаю, ты потеряла маму?

Она фыркает.

— Да. Когда мне было двенадцать.

— Черт. Мне жаль это слышать. — Мысль о том, что я буду жить без мамы, теперь вызывает у меня тревогу. Я не могу представить, как бы рос без нее.

— Я потеряла ее и отца в один день. — Она делает паузу, уставившись на клавиши. — Они были убиты. — Она выдыхает дрожащий вздох.

Я хватаю ее дрожащую руку, цепляясь за ее пальцы, как за спасательный круг, в котором она нуждается.

— Черт.

— Я была там. Когда это случилось.

Вот дерьмо. Я не знаю, что сказать. Все во мне болит при мысли о том, что ребенку пришлось пережить такую травму.

— Это была самая ужасная ночь в моей жизни. Я читала в шкафу, прячась на случай, если родители проверят меня перед сном. Но потом мои родители закричали, и раздались выстрелы. А потом наступила тишина.

— Тебе не нужно больше ничего говорить.

— Нет. Я должна. — Она делает глубокий вдох. — Мужчины пытались найти меня, но я была спрятана за одеждой и коробками. Когда я убедилась, что они ушли, я спустилась вниз и нашла их. — Она отдергивает свою руку от моей и закрывает лицо, чтобы скрыть свою беду. Рыдания, которые она издает, разбивают мое сердце, я беспомощен, когда она распадается на части. Ничто из того, что я скажу, не сможет унять такую боль. — Вот почему я не сплю в темноте. Мне снятся кошмары. В некоторых из них мужчины находят меня и убивают после смерти моих родителей. В других — моих родителей расстреливают у меня на глазах, а я не могу остановить мужчин.

Я встаю и подтягиваю Елену к себе, прижимая ее к груди, нуждаясь в том, чтобы она была рядом.

— Мы уничтожим эти кошмары по одному. К черту все это и к черту любого, кто попытается снова с тобой связаться.

Елена заслуживает кого-то в своем углу, готового защитить ее. То, как она смотрит на меня, искушает меня стать таким для нее. Вот только я не герой.

И именно это делает меня разрушительным.

Глава 29

Елена

Я прижимаю руки к груди Джакса, желая обдумать его слова.

Он берет мои руки в свои и прижимает их к груди. Его сердце бешено колотится под моими ладонями.

— Прости, что был мудаком. Черт, прости меня за то, что я вел себя с тобой так. Вечеринки, нажимал на твои кнопки, говорил гадости. Ты заслуживаешь лучшего, чем то, что я тебе давал.

— Я не хочу, чтобы кто-то заботился обо мне из-за моей истории жизни. — Я пытаюсь отстраниться от него, но он держится.

— Это не из-за твоей истории. А из-за того, кто ты есть, несмотря на эту историю.

Его слова вцепились в мое сердце и удерживают меня на месте. Я не знаю, что сказать или что чувствовать по поводу изменений в его личности. Рассказывая свою историю, я не хотела, чтобы он меня пожалел. Честно говоря, я понятия не имею, что заставило меня поделиться с ним этой темной частью себя.

Но я это сделала. Я хотела, чтобы он увидел меня настоящую. Не ту собранную версию себя, которую видят все, а ту, кем я являюсь, когда отбрасывается все незначительное и временное.

— Дай мне шанс все исправить. — Его мозолистые пальцы проводят по моей щеке.

Я могу только кивнуть в знак согласия.

Он наклоняет голову и проводит губами по моим губам.

Мои губы покалывает в месте его осторожного прикосновения. Прилив энергии проносится в нижней части моего живота, но я отвожу голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ты хочешь рискнуть всем? По-настоящему?

— Я ничем не рискую. Это другое.

Ну, как я могу ответить на это?

Джакс спасает меня, прижимаясь своими губами к моим. Тепло от моего живота распространяется по всему телу, когда он проводит языком по шву моего рта. Тот самый язык, который овладевает мной, поглощая все мои сомнения по поводу нашей связи.

Одна его рука обхватывает мою талию, а другая — мой затылок. Наше дыхание становится неровным, а поцелуи — отчаянными, зубы торопливо царапают друг друга.

Его рука опускается к моей заднице, прежде чем он притягивает меня к себе. Я стону ему в рот, когда его эрекция упирается мне в живот. Он покусывает мою нижнюю губу, прежде чем отстраниться.

— Я хочу тебя так чертовски сильно, что не знаю, с чего начать.

Мои пальцы пробегают по его груди, вызывая легкое урчание в его груди.

— У меня есть идея, — шепчу я, прежде чем обхватить его за шею и притянуть к своим губам. Наши губы сталкиваются, и я разрушаю последний ментальный барьер между нами.

Желание растет во мне, пока мы целуемся до кислородного голодания. Джакс стонет, отрываясь от губ, проводя языком по набухшей плоти. Он цепляется за мою руку и берет мой телефон с подставки для пианино, после чего тащит меня через коридоры и вверх по лестнице в свою спальню.

Я молчу, пока он не закрывает дверь своей спальни.

— Ну, вот и всё.

Он одаривает меня злобной улыбкой, от которой у меня внутри все застывает.

— Нет. Всё только начинается.

Я отступаю к кровати, когда он кладет мой телефон на комод. Он медленно идет ко мне, как хищник, его взгляд прожигает меня изнутри. Тусклое освещение, заглядывающее в окно, дает нам немного света.

Он берется за подол моего свитера и стягивает его, обнажая мой хлопковый бюстгальтер. Звучит песня Джастина Тимберлейка «SexyBack».

Глаза Джакса остаются на моей груди. Я пытаюсь скрестить руки, но он отводит их в сторону. Он расстегивает бюстгальтер и перекидывает его через плечо.

— К черту эту стеснительность. Ты прекрасна. — Его пальцы берут пояс моих леггинсов и медленно тянут их вниз, заставляя меня дрожать, когда его теплые пальцы проводят по моей коже.

Я остаюсь в одних трусиках в горошек. Прежде чем успеваю что-то прокомментировать, Джакс поднимает меня и кладет на кровать. Он раздвигает мои ноги и встает между ними.

Джакс лениво целует меня, пока его пальцы пробегают по внутренней стороне моих бедер. Он поглаживает область, просящую его внимания.

Я вцепляюсь в его плечи, когда он отодвигает хлопок в сторону. Его палец проводит по моей щели, а затем прижимается к моему клитору, и мое тело содрогается от его прикосновения. У меня вырывается стон, когда он раздвигает мое возбуждение.

— Ты отзывчивая для меня, не так ли? — его глаза светлеют, когда он продолжает свою медленную пытку моего пучка нервов.

Он вводит в меня палец, а его губы находят впадинку на моей шее.

— Интересно, какие звуки ты будешь издавать, когда я буду трахать тебя своим языком. Будешь ли ты стонать? Кричать? Или ты молчаливый тип, которому еще предстоит испытать сокрушительный оргазм?

— Сокрушительный? — я хихикаю ему в грудь.

Моя колкость не была воспринята вежливо. Он толкает меня на матрас, тепло его тела согревает меня повсюду.

— Лучше бы это был последний раз, когда ты смеешься, когда я трахаю тебя пальцами. — Его большой палец сильнее надавливает на мой клитор, пока он крадет мой вздох своими губами.

Его губы проделывают путь от моих губ до соска. Он резко дергает. Раздается боль, а затем удовольствие, и Джакс облизывает место, которое он задел. Его пальцы вюиваются в меня в унисон.

Моя спина отрывается от матраса, когда он посасывает чувствительную кожу вокруг моей груди. Он не торопится с одним местом, прежде чем перейти к другому, его мастерство и внимание вызывают новый всплеск удовольствия.

Там, где задерживаются его губы, расцветают красные пятна. Я становлюсь все более нетерпеливой, пока Джакс медленно вбивается в меня, не доводя до предела.

— Ты собираешься сдержать свое обещание или будешь продолжать мучить нас обоих? — мои задыхающиеся слова заполняют тишину.

— Мучить тебя — мое любимое занятие. — Он улыбается мне.

— Не смешно.

— Но я обещаю, что в спальне это будет только лучший вид пытки.

Мое сердце взлетает от этой мысли и бьется быстрее, когда Джакс отодвигается от моей груди. Он оставляет дорожку поцелуев на моем животе. Звук его коленей, ударяющихся о деревянный пол, возбуждает меня.

Он стягивает с меня нижнее белье, а затем заменяет пальцы своим языком.

Его гребаным языком. Тот самый, что заставляет мои пальцы ног упираться в край кровати. Его рот поглощает мое самое сокровенное место, оставляя меня задыхающейся и нуждающейся в предвкушении. Несколько отчаянных стонов вырываются из моего рта. Это незнакомый звук для моих ушей.

Джакс вводит в меня два пальца одновременно с тем, как посасывает мой клитор. Галактика вспыхивает за моими веками. Ослепительный жар пробегает по моему позвоночнику, а затем распространяется по нижней части живота.

Его язык проводит линию от моего центра до внутренней стороны бедра, пока я отхожу от оргазма. Мое тело содрогается, прежде чем его губы всасываются в кожу, оставляя засосы там, где никто не видит. Клеймит меня только для его глаз. Как будто ему нужно доказать кому-то, кроме себя, что я у него есть.

Джакс забирает у меня все. Каждый вздох, каждый стон, каждый чертов нерв, разрывающийся от его мучений. Он поднимается со своего места на полу, облизывая губы. Это эротично, когда его глаза ловят мои.

Я сажусь, хватаю подол его футболки и стягиваю ее через голову. Мои пальцы проводят по множеству татуировок, покрывающих его грудь, и мне хочется разглядеть их получше. Его глаза закрываются, когда мои пальцы нависают над картой короля червей возле его плеча. Вместо ожившего короля рядом с разбитым сердцем стоит скелет. Что-то внутри меня трещит, когда я интерпретирую его татуировку.

Он — потерянный человек, приговоривший себя к пожизненному одиночному заключению. Тот, у кого мало надежды на будущее, несмотря на то, насколько он успешен в своей жизни. Ему нужно показать, что он упустит, если продолжит идти по своему пагубному пути.

Я хочу показать Джаксу, как он мне дорог. Он может чувствовать себя недостойным ласки и кого-то в своей жизни, но я планирую доказать ему обратное.

Я притягиваю его к себе, и наши губы смыкаются. Мои пальцы находят его волосы, перебирая мягкие пряди. Он толкается в меня, и я падаю назад, увлекая его за собой, не теряя поцелуя.

Я надавливаю на его эрекцию бедрами, побуждая его перевернуться на спину, предоставляя мне силовую позицию. Он вздыхает, когда я отстраняюсь.

— Подвинься к изголовью и держись за раму. — Я показываю на щель в железном изголовье.

— Ты не должна мне приказывать.

Я закатываю глаза.

— Это все, что я делала в этом сезоне и до сих пор.

— Все изменится. — Его глаза горят от возбуждения.

— Я очень на это надеюсь. — Я робко улыбаюсь ему, надеясь, что его слова относятся ко всем сферам его жизни.

Он следует моему примеру, садится у изголовья и прижимается к каркасу кровати. Вид его татуированного тела в моей власти заставляет меня вспыхнуть от возбуждения.

Он сжимает зубами нижнюю губу, когда я подползаю к нему. Я цепляюсь за ремень его джоггеров и, приподняв его тело, стягиваю их.

— Черт.

Джакс смеется.

— Лучше бы это было хорошее дерьмо.

Я сглатываю свое беспокойство по поводу его размеров.

— Да. — Я провожу нерешительным пальцем по его длине. Его член пульсирует, когда я прослеживаю вену, прежде чем провести пальцем по бусинке спермы на его кончике.

— Блядь. — Он откидывает голову назад.

Я улыбаюсь, прежде чем опуститься телом на матрас между его раздвинутыми ногами. Мой язык сменяет мои пальцы, проводя линии по его длине.

Дыхание Джакса становится тяжелее, поощряя меня продолжать. Мои губы обхватывают головку его члена. Он издает стон, когда я переключаюсь между сосанием и игрой языком. Его тело становится твердым, пока я продолжаю дразнить его, доводя до грани наслаждения, а затем возвращаюсь к медленным облизываниям его члена.

— Чем дольше ты будешь играть, тем дольше я буду оттягивать твой оргазм, когда буду глубоко внутри твоей жадной киски.

Жидкий жар вспыхивает в моей нижней части живота. Я сжимаю ноги вместе, чтобы облегчить боль, но безуспешно. Мои губы снова обхватывают его кончик, прежде чем меня отрывают от него и бросают на спину.

Воздух с шумом вырывается из моих легких, когда я убираю волосы с лица.

— Серьезно?

— На сегодня все. Если я собираюсь кончить, то лучше это будет от того, что ты будешь позволишь мне войти в эту киску. — Джакс слезает с кровати и берет пакет из фольги со своей тумбочки.

— Презерватив в твоей тумбочке? Ты что, подросток, который надеется забить на родителей дома?

— Скорее похотливый двадцатишестилетний парень, который знает, что затащит тебя в свою постель. — Джакс быстро расправляется с презервативом.

Кто бы мог подумать, что мне понравятся наглые мужчины?

Он хватает меня за бедра и тащит к краю матраса.

Мой позвоночник покалывает в предвкушении.

— Что случилось с тем, что «по-собачьи» — твоя любимая поза?

Он проводит кончиком по моей щели, подготавливая меня.

— Всегда есть следующий раз.

Следующий раз. Потому что он хочет сделать это снова. От такого простого заявления мое сердце сжимается в груди.

Он поднимает обе мои ноги и кладет их себе на плечи. Одним быстрым движением он входит в меня. Из моего рта вырывается шипение от внезапного вторжения. Без предупреждения. Никаких сладких поцелуев. Ничего, кроме чистого доминирования, когда его пальцы сжимают мои бедра, оставляя на них вмятины.

Черт, мне это нравится. Мне нравится, как он закрывает глаза — образ блаженства и чего-то еще, что я не могу перевести. Он открывает глаза, оставаясь на месте, и смотрит глубоко в мои, словно читая меня.

Волна эмоций захлестывает меня. Я приподнимаюсь на локтях, чтобы поцеловать его в губы.

— Ты в порядке?

— Да. Я немного ошеломлен.

Я не спрашиваю почему, а он не объясняет. Джакс наклоняется и оставляет дорожку поцелуев от моей челюсти до шеи. Он снова двигается. Его толчки становятся все более беспорядочными, и я подстраиваюсь под него.

Мне нравится чувствовать его. Полнота, сила, нарастающий гул внутри моего тела.

Его пальцы поднимают мою задницу с кровати, когда он регулирует угол наклона, ударяя в меня так, что у меня перехватывает дыхание от одного толчка за другим. Тепло, распространяющееся по позвоночнику, становится все сильнее по мере того, как оргазм овладевает моим сознанием и телом.

Мой взрыв подстегивает Джакса, который в отчаянии сжимает пальцами мою задницу до боли. Я вцепиляюсь в плед, чтобы удержаться на месте, пока он продолжает входить в меня.

Его член снова касается моей точки G, вызывая у меня еще одно внетелесное переживание.

— Черт! — тело Джакса содрогается, а его бедра продолжают входить в меня. Его темп замедляется, пока он собирается с силами. Он убирает мои ноги со своих плеч, прежде чем его тело рухнет на мое, уткнувшись головой в мою шею. — Елена… что, черт возьми, я собираюсь с тобой делать? — он оставляет самый мягкий поцелуй в точке моего бешено бьющегося пульса.

— Я уверена, что мы можем проявить изобретательность.

Он издаёт грубый смех — такой, который наполняет моё сердце теплом, которое я хочу поймать. То, что я хочу вызывать в нем каждый день, пока он не почувствует себя счастливым и оптимистичным.

Я не против быть причиной каждого его дня.

Глава 30

Джакс

Вчера все изменилось. Я не ожидал, что разрушу последние границы между мной и Еленой. Но с ее печальными глазами и травмирующим прошлым я не мог побороть желание все исправить между нами. Быть тем, на кого она может рассчитывать в мире, который отнял у нее почти все, и загладить свою вину за то дерьмо, которое совершил.

Где-то посреди ночи она сбежала из моей комнаты, оставив меня просыпаться в пустой кровати, пахнущей ею и нами.

Неуверенность овладевает мной, и мне не терпится найти ее. Мысль о том, что она снова сдерживается и избегает меня, не дает мне покоя после того, что мы разделили.

И, черт возьми, мы делили. Зависимость — это еще не все, что я чувствую по отношению к ней. Если прошлая ночь была хоть каким-то признаком того, что между нами может быть, я хочу ударить прежнего себя за то, что сдерживался так долго.

Я иду к центру дома, где находятся ее гостевые апартаменты, и стучу в дверь.

— Елена, открой.

Дверь открывает запыхавшаяся Елена с волнистыми волосами, напоминающими что-то из музыкального клипа восьмидесятых. Я смотрю на ее бедра, плохо скрытые большой футболкой. Фиолетовые синяки выглядывают наружу, вызывая у меня улыбку. Я бы с удовольствием развернул ее, задрал подол футболки и посмотрел, нет ли на ее заднице следов моих пальцев. Возможно, я был немного груб, но не мог сдерживаться. После того, как я игнорировал свое влечение к ней в течение нескольких месяцев, было трудно обуздать свое желание, и ее тело приняло на себя всю тяжесть этого.

Она потерла глаза.

— Что случилось? Я дремлю.

— В 9 утра? Кто ты и что ты сделал с настоящей Еленой?

— Ты не давал мне спать почти всю ночь. Чего ты ожидал? — она зевнула, мило скривив лицо.

— Что ты действительно останешься до утра, для начала. — В моем голосе больше укуса, чем предполагалось.

— Я не хотела, чтобы твои родители застали меня в твоей комнате.

— Они не заходили в мою спальню с тех пор, как я была подростком, помнишь? Вместо этого они пользуются домофоном.

Она прищурилась.

— О.

— Точно. О. Итак, твоя комната или моя?

— Что? — она скрестила руки, плохо скрывая свои твердеющие соски. Какой позор.

— Время на исходе. Решай.

Она открывает дверь шире, давая мне возможность войти.

— Хороший выбор. — Я поднимаю ее и бросаю на матрас. Визг, который она издает, вызывает улыбку на моем лице.

— Что ты делаешь? — она смеется.

Я заползаю на кровать, укладывая нас обоих под одеяло.

— Тише. Ты не давала мне спать почти всю ночь. Мне нужно выспаться. — Я притягиваю ее тело к себе, и она кладет голову мне на грудь.

— Джакс…

— Да. — Я наматываю ее волосы на кулак, чтобы удержать ее голову на месте. Запах клубники успокаивает меня, и я игнорирую свою растущую эрекцию от близости Елены.

— Что теперь будет?

— Мы попробуем.

Это единственный ответ, который я могу ей дать, но мне этого достаточно.

Она должна спросить себя, сможет ли она вынести что-то со мной. Я не бескорыстный трахальщик. Я беру и беру, пока не останется ничего, что можно было бы предложить.

Но с Еленой я готов делиться. Хорошим, плохим и безнадежным.

— Чем я обязан твоему звонку? — Коннор отвечает на звонок после двух гудков.

Я лежу на своей кровати, уставившись в сводчатый потолок.

— Кроме желания поздравить человека, который вчера успешно обеспечил спонсорство на сто миллионов долларов? Ты был занят на этих летних каникулах.

Коннор смеется.

— Пока ты был занят ничегонеделанием, я вкалывал.

— Эй, перерыв время от времени стоит того.

— Я знаю. Ты говоришь лучше. Более расслабленно.

Я кашлянул.

— Точно. Я хотел поделиться с тобой кое-чем.

— Давай. — На заднем плане шуршат какие-то бумаги.

— Итак, ты не сказал прямо, что Елена не может быть в отношениях со мной, но я…

— Вы сейчас встречаетесь?

— Ну, мы… изучаем наши возможности. Но я хотел сказать тебе, пока какой-нибудь репортер не сфотографировал нас или что-то в этом роде.

— Тебе не нужно мое благословение. Но я должен предупредить тебя…

— Не разбить ей сердце?

Он насмехается.

— Нет. Я не настолько предсказуем. Я хотел предупредить тебя, чтобы ты берег себя. Ты находишься в уязвимом месте, и я беспокоюсь, что ты будешь испытывать трудности в отношениях после того, как недавно обрел опору.

— Я могу позаботиться о себе.

— Прости, что я не совсем тебе верю. Я не хочу, чтобы ты потерял единственного человека, который поддерживал тебя на протяжении всего этого процесса.

— Я не собираюсь терять ее, потому что хочу попробовать с ней что-то новое.

— Анальный секс — это не путь к сердцу девушки, что бы тебе ни говорили.

Я сжимаю зубы, чтобы подавить свое разочарование.

— Я серьезно. Я хочу попытаться стать лучше — для нее и для себя. И не из-за секса.

Коннор делает паузу.

— Серьезные отношения требуют работы. Ты не можешь сдаться в один момент, когда станет трудно.

— Ну и дела. Ее говори об этом. Мне хватает любовных советов от мамы, приятель.

— Если ты ищешь моего благословения…

— Нет. Я хочу быть уверен, что с ней не случится ничего плохого, если мы выйдем в свет.

Он усмехается.

— Если ты просишь, чтобы я не увольнял Елену, то я этого не сделаю. Пока вы оба ведете себя как взрослые профессионалы во всем, что касается Маккой, я буду закрывать на это глаза.

— И я буду разделять работу и игру.

— Почему у меня такое чувство, что я пожалею об этом? — Коннор вздохнул.

И ты, и я. Но, черт возьми, если путь в ад не вымощен из величайших приключений.

Глава 31

Джакс

— О, Джакс. Расскажи мне, как ты поживаешь. — Том уделяет мне все свое внимание, несмотря на то, что мы разговариваем через ноутбук.

Том дал мне неделю отдыха от наших сеансов, прежде чем мы назначили еженедельные телемедицинские встречи в течение летних каникул. Он предложил снять временный офис здесь, но я отказался, когда он упомянул, что его семья в штатах хочет его видеть. Может, я и эгоистичный придурок, но не такой жадный.

— Отлично. Как твоя семья?

— Хорошо. Они рады, что я смог тайком навестить их. А как твоя? — в глазах Тома отражается доброта, которую он постоянно излучает.

— Лучше теперь, когда у меня появился шанс навестить ее. Видя маму счастливой, мои недели становятся лучше.

— Ты тоже выглядишь счастливее. Это облегчение — видеть, как у нее дела, своими глазами, а не слышать об этом по телефону?

— Да. — И это не больно, когда Елена в моей постели.

— Как ты справляешься со всеми этими переменами? Я знаю, что Ф1 много значит для тебя, поэтому мне интересно, как перерыв влияет на твою повседневную жизнь?

— Я не задумывался об этом. Кроме того, Калеб приехал к нам на прошлой неделе и захотел узнать все, что связано с Маккой, у меня все в порядке. Я был довольно счастлив и совсем не напрягался.

Я не очень уверен, что это изменение связано с позитивом, излучаемым Еленой, моим визитом домой или переходом на более надежное средство от тревоги.

Брови Тома взлетают вверх.

— Это здорово. Черт, фантастика, честное слово.

Я провожу рукой по волосам.

— Да. На самом деле, сегодня я приглашаю Елену посетить Лондон и посмотреть на некоторые туристические места. Последняя неделя была очень напряженной для нас, и мы не так много гуляли.

— Я так понимаю, все складывается лучше, чем ты ожидал?

— Ну, я бы не отказался от того, чтобы моя мама привязалась к ней. Но кроме этого, все было… — Я делаю паузу, размышляя, как много я должен сказать Тому.

Он сидит молча, предоставляя мне право выбора.

Я поборол свой страх открыться и пошел на это.

— Все было замечательно. Мы нашли ритм друг с другом. — Как в спальне, так и вне ее, но Тому не нужно знать такие подробности.

— Она знает о состоянии твоей матери?

— Да.

— И знает ли она о твоей стороне истории?

— К сожалению, да. Я мог бы быть честным, поскольку она может найти информацию об этом в Гугле и все равно узнает.

Если Том и удивлен, он хорошо это скрывает.

— Ты открылся ей. Это очень важно для тебя. Ты должен гордиться тем, как далеко ты продвинулся за последние несколько месяцев.

— Я уверен, что она — большая причина этого.

— Ты думал о тестировании?

Да.

— Нет.

— Как ты думаешь, может ли незнание повлиять на развитие чего-то серьезного с Еленой?

Да.

— Нет.

Том кивает головой.

— Ну, если ты хочешь пройти тестирование, я здесь, чтобы провести тебя через этот процесс.

И, как будто это никогда не всплывало в первый раз, Том продолжает задавать другие вопросы, включая то, что я планировал для Елены сегодня.

Я благодарен за этот переход. На этой неделе я думал о генетическом тестировании больше раз, чем когда-либо за последние несколько лет. Поскольку мама борется, а Елена бросает вызов моим убеждениям, у меня есть искушение потенциально разрушить свой рассудок. Идея узнать о своем будущем обладает той же притягательностью, что и Елена — неизбежно разрушительной.

— Никто не должен быть так взволнован, чтобы увидеть здание Парламента. — Я подталкиваю Елену локтем под ребра.

Она ослепительно улыбается мне, делая снимок.

— Это Биг Бен.

— Я могу показать тебе, что-то еще большее.

Она прикрывает рот, чтобы заглушить смех.

— Ay Dios. Ayúdame y dame paciencia. (прим. пер О Боже. Помоги мне и дай терпения.)

— Странно. Вчера вечером ты тоже путала меня с Богом.

Елена наклоняется, смех вырывается из нее неудержимо.

— Прекрати. — Она отбивает мои руки, когда я щипаю ее за бока. — Я не могу справиться с этой версией тебя.

— Милой? Ты хочешь, чтобы я снова стал непослушным?

Она стоит прямо и улыбается мне.

— Счастье тебе подходит.

— Знаешь, что еще мне подходит?

Ее глаза легко закатываются.

— Ты. Ты хорошо выглядишь. — Я целую ее в макушку.

Елена проводит рукой по своему светло-розовому платью. Естественный румянец проступает на ее щеках, контрастируя с ее золотистой кожей.

Я целую каждую ее щеку, вызывая вздох.

— Я думала, что твоя грубость станет моей смертью, но я изменила свое мнение. То, что ты заботливый и милый, совершенно пугает.

— О, любимая. Если бы только кошмары людей выглядели так хорошо. — Я кручусь на своих кроссовках.

Ее смех проникает прямо в мое сердце, вызывая во мне самые лучшие чувства. Я знаю, что пристращусь к нему, несмотря на опасения, что это временно.

Мы проводим большую часть позднего вечера, посещая все туристические районы Лондона. Елена приглашает меня на чаепитие, и я позволяю ей заплатить, потому что благодарность, похоже, важна для нее.

Я понимаю, что мне нравится проводить время вдали от трассы Формулы-1. Беспокойство, которое обычно разъедает меня, не дает о себе знать во время летних каникул. Я нахожу этот опыт довольно освежающим. Впервые я сомневаюсь, стоит ли возвращаться к гонкам. Эта необычная неуверенность заставляет меня задуматься, достаточно ли я наслаждаюсь гонками, чтобы пожертвовать хорошими годами, которые остались у моей мамы.

Елена сует мне в руку свой телефон, побуждая меня оставить мою внутреннюю дилемму на другой раз.

Она уходит, оставляя меня позади, когда заходит в телефонную будку.

— Не мог бы ты меня сфотографировать? Я хочу отправить ее Элиасу.

Елена позирует и кормить рожицу. Я делаю несколько таких снимков, прежде чем пошутить. Фотография, на которой она смеется, — моя любимая, и я, как придурок, отправляю ее себе, прежде чем она успевает забрать свой телефон.

— Есть еще какие-нибудь пожелания, прежде чем мы вернемся в дом моих родителей?

— Мы можем пойти туда? — лна указывает на «Лондонский глаз»: конечная туристическая достопримечательность и бельмо на глазу.

Я придумываю план быстрее, чем кровь в моем мозгу успевает переместиться к члену. Может, я и веду себя как джентльмен, но я не такой уж и джентльмен.

— Конечно. Давай дождемся ночи. Будет лучше — клянусь. — Я направляю нас к местному пабу. Мы садимся в углу, подальше от посторонних глаз, спиной к бару.

В такие моменты я ненавижу быть знаменитостью. Только сегодня двадцать человек попросили у меня автограф. Временами внимание подавляет меня, особенно когда я хочу слиться с толпой, как обычный мудак, гуляющий со своей девушкой по городу.

Черт. Моя девушка? Черт.

Глаза нашей официантки оглядывают меня, прежде чем вспыхнуть узнаванием. Она притворяется, что это не так, когда просит заказать напитки. Слава богу.

Елена сморщила нос, изучая меню.

— Что мне заказать?

Простое доверие, которое она мне оказывает, наполняет меня чувством гордости, к которому я не привык.

— Две пинты «Гиннесса», пожалуйста. — Я улыбаюсь официантке. Она уходит, а потом возвращается с напитками.

Елена дает мне право заказать еду, и я прошу две тарелки рыбы с картошкой. Ее реакция на первый глоток напитка заставила меня чуть не выплюнуть свой собственный.

— Это отвратительно. — Она кашляет, прежде чем отпить из стакана с водой.

— Ты говорила то же самое, когда глотала мою сперму в первый раз. Посмотри, как далеко ты зашла.

От ее взгляда я откидываю голову назад и смеюсь.

— Ты можешь вернуться к тому, чтобы быть менее привлекательным?

— Я тебе нравлюсь? Я действительно, действительно нравлюсь тебе? — я хлопаю ресницами.

Она бросает в меня салфетку.

— Нет. Совсем нет.

— Спорим, я нравился тебе вчера вечером, когда я был между…

— Две тарелки рыбы с картошкой! — наша официантка краснеет, когда приносит еду.

— Это точно попадет в Твиттер. Спасибо большое. — Елена отправляет чипсы в рот.

— Тебя это не смущает?

— Что?

— Если мы каким-то образом окажемся на сайте социальных сетей?

Она съедает еще несколько чипсов, несомненно, давая себе время подумать.

— Я не знаю, если честно. Эта мысль пугает меня, потому что я довольно закрытый человек.

— А я нет. — Я говорю это с большей ядовитостью, чем намеревался. Это адресовано не ей, а скорее моей ситуации. Слава — это совсем не то, чем она кажется. В отличие от Лиама и Ноа, я бы не отказался от всего этого.

— Это не совсем твоя вина, но ты не можешь ничего поделать со славой, связанной с твоим именем и работой. Я предпочитаю быть за кулисами.

— Мне это тоже не нравится. Слава и постоянное разочарование, преследующее меня, если я облажаюсь.

Елена нахмурилась.

— Я уверена, что не нравится. И еще, я боюсь того, что обо мне подумают другие в PR. Они могут подумать, что я сплю с кем попало, чтобы пробиться вперед и заполучить больше клиентов.

— Да пошли они. Кого волнует, что случайные люди скажут о нас?

Она поднимает бровь.

— А есть ли мы?

Да, Джакс, так держать. Удачи в навигации.

— Я знаю, что не должны быть.

Ее глаза опускаются на колени.

— Точно.

То, как болит моя грудь при виде ее боли, чертовски тревожно.

Я сжимаю ее руку, держа ее в заложниках.

— Но я хочу большего с тобой. Чтобы мы проводили больше времени вместе и узнавали друг друга на более глубоком уровне.

— Мы уже провели вместе несколько месяцев. Честно говоря, я могла бы прожить, не зная, что ты пьешь апельсиновый сок после чистки зубов. Это, по сути, восьмой смертный грех.

Я улыбаюсь, качая головой.

— Я хочу знать о тебе все.

— Ты действительно не хочешь.

— Я никогда не буду удовлетворен, пока не узнаю все темные тайны, которые хранятся в твоем маленьком красивом уме.

— Я думала, что свободна, как мои куклы?

— Пожалуйста, любимая. Единственным пустым моментом во всем нашем обмене были мои слова. И я сожалею о них.

Она закатывает глаза.

Я крепче сжимаю ее руку.

— Но… мне жаль. Серьезно, я сожалею о каждой дерьмовой вещи, которую сказал. Я исправлюсь со временем. Своими словами, своими действиями и, конечно же, своим языком…

— Стоп! Ладно, ты прощен. — Румянец ползет вверх от ее шеи к щекам.

Я кладу чипсы в рот и улыбаюсь.

После ужина и пары напитков мы с Еленой направляемся к освещенному «Лондонскому глазу». Я проскакиваю мимо очереди с Еленой на буксире. Она поднимает на меня бровь, когда охранник пропускает нас без проблем, даже не спрашивая никаких документов.

Служащий в зоне погрузки смотрит на меня расширенными глазами.

— Черт! Джакс Кингстон!

Другой работник улыбается мне и просит автограф.

— Конечно. Передайте все, что хотите подписать. Полагаю, у вас есть шапки или что-то в этом роде?

Оба парня кивают и передают мне свои рабочие шапочки. Они спрашивают меня об этом сезоне и говорят, что болеют за то, чтобы я выиграл Гран-при Великобритании через пару недель.

Это напоминание наполняет меня ужасом. Я не хочу, чтобы мой перерыв с Еленой был прерван. Между нами все начинает налаживаться. Прогоняя эти мысли, я шепчу что-то работнику, беру Елену за руку и захожу в следующую капсулу. Удобно пустая капсула, как я и просил в последнюю минуту.

Она хихикает, пока идет к защитным решеткам.

— Что? — я подхожу к ней, вдавливая ее тело в металл.

— Этот парень споткнулся о собственные ноги, чтобы обеспечить тебе приватную поездку.

— Тем веселее для нас.

Она поднимает на меня бровь, прежде чем прислониться к стеклу. Я прижимаюсь к ее спине, проводя рукой по ее бедру. Ее платье — это дополнительный бонус, дающий мне доступ к тому, чего я жаждал весь день.

— Что ты делаешь? — шепчет она, хотя в капсуле с нами больше никого нет.

— А ты что думаешь? — я отодвигаю ее волосы на другую сторону шеи, освобождая место для моих поцелуев. Я провожу языком по вчерашнему засосу, а затем снова посасываю чувствительную кожу.

Елена стонет, вжимаясь попкой в мой член.

— Остановись. Люди могут увидеть.

— Кто?

Елена оглядывает другие капсулы в поле нашего зрения. Ребята, которые просили у меня автограф, поставили нас с пустой капсулой позади нас. Люди, которые загрузились перед нами, все смотрят на лондонский горизонт, не проявляя особого интереса к тому, что мы задумали.

— Вон там люди. — Елена указывает на занятую капсулу.

Я поднимаю подол ее платья так, что ее голая задница прижимается к моим джинсам.

— Кому какое дело? Хреново для них, потому что у меня лучший вид.

Одна из моих рук обвивается вокруг нее, чтобы удержать ее на месте. Я быстро снимаю с нее трусики и убираю их в карман джинсов.

— Повернись.

— А как же камера? — она указывает на угол капсулы.

— Помнишь моего нового любимого поклонника там внизу? Я подчеркивал необходимость уединения, включая камеры.

— Ты всегда получаешь то, что хочешь?

Я усмехаюсь

— В принципе. Теперь повернись.

Она нерешительно поворачивается ко мне.

— Сядь на поручень.

Она поворачивает голову в сторону людей в другой капсуле. — Боже мой. Я не могу тебе поверить.

— Я больше не буду тебя просить. Сядь на поручень, как хорошая девочка, которой, как мы оба знаем, ты любишь быть.

Она краснеет, садясь на прохладный металл. Ее спина обращена к нашим соседям, и длинный подол ее платья не позволяет им видеть, как я опускаюсь перед ней на колени.

Елена следует моему молчаливому приказу и кладет свои ноги мне на плечи, предоставляя мне полный доступ к ней. Ее глаза закрываются, когда я раздвигаю ее складки и погружаю в нее свой язык.

Блядь. Мне нравится ее вкус, как и то, как она реагирует на мои прикосновения. Стон, который она издает, заставляет мой член пульсировать в джинсах. Я трахаю ее языком, доводя ее до грани наслаждения.

Ее нуждающиеся пальцы хватают меня за волосы и притягивают ближе. Я посасываю ее клитор, вырывая у нее тихий вздох, который я не прочь слышать каждый день.

Каждый день.

Черт.

Тревога ползет по позвоночнику, прежде чем я успеваю ее заглушить. Я не хочу волноваться и чувствовать вину за будущее. Но трудно игнорировать то, как Елена заставляет меня думать о том, что «если», а это само по себе рискованно.

Я вымещаю свое смятение на ее теле, без устали трахая ее языком, пока оргазм не прорвался сквозь нее. Ее ноги дрожат на моих плечах, когда она пытается собраться с силами.

Но, как и я, я не хочу, чтобы она взяла себя в руки. Я хочу, чтобы она отчаянно жаждала большего. Чтобы она молча понимала мою потребность доминировать над ней, чтобы иметь хоть какое-то подобие контроля над спиралью, в которую закручивается наша совместная жизнь.

Я встаю. Елена пытается сойти с перил, но я качаю головой.

— Останься. — Я расстегиваю джинсы и сдвигаю их вниз настолько, чтобы освободить свой член. Я накачиваю его несколько раз, наслаждаясь тем, как ее глаза сосредоточены на мне. Всем мне.

Елена поворачивает голову, чтобы посмотреть на наших соседей. Группа туристов очарована Биг-Беном и всеми лондонскими достопримечательностями.

— Им наплевать на то, что здесь происходит. — Я беру презерватив из бумажника и надеваю на себя. Елена вздыхает, когда я трусь головкой члена о ее вход.

— Вот что ты делаешь со мной. — Я раздвигаю ее ноги, заставляя ее больше раздвинуть их для меня. — Ты заставляешь меня отчаянно желать большего.

Мы оба стонем, когда я вхожу в нее одним толчком. Я откидываюсь назад, чтобы снова войти в нее, и шлепаю ладонью по стеклу рядом с ее головой.

— О, вау. — Елена вздыхает, хватаясь за мои плечи для опоры.

Мой темп увеличивается по мере того, как наша капсула продолжает подниматься. К тому времени, как мы оказываемся в самой высокой точке, по моей спине стекает струйка пота. Связь между мной и Еленой продолжает расти, и я вбиваюсь в нее, как мужчина, который на мгновение теряет контроль над собой.

Елена держит мою голову между своими руками и целует меня. Я все еще внутри нее, чувствуя, как энергия меняется вокруг нас. Она заряжается, перерастая в нечто непостижимое. Ее поцелуи говорят все, что не могут сказать слова. Она требует моего внимания, когда ее зубы впиваются в мою нижнюю губу.

Я целую её, пока трахаю её, двигаясь быстрее и небрежнее. Елена изгоняет мои негативные мысли своими эротическими поцелуями, окутанными доверием и спасением.

Во мне нарастает жажда быть всем, что нужно Елене, несмотря на мою растущую тревогу.

Быть всем, чего она не знала, что хочет, но без чего не может жить.

И с этой мыслью мы взрываемся вместе в нескольких смыслах.

Глава 32

Елена

Звуки ворчания Джакса и его отца наполняют домашний боксерский зал. Мы с Верой заняли место на скамье, которая, кажется, была сделана на заказ, чтобы обеспечить ей максимальный комфорт.

— Знаешь, что-то в тебе изменилось. — Вера постукивает тростью по моей кроссовке.

— Я тестирую новую прическу. — Я провожу рукой по своей косичке с ореолом.

Она качает головой.

— Не говори чушь. Матери знают лучше. У тебя сияет кожа, что я не привыкла видеть, и мой сын улыбается гораздо чаще, чем обычно. Это была мертвая подсказка.

Мои щеки раскраснелись.

— Может быть, это с едой, которой нас кормит Джеки. У меня было чувство, что с ее пирожными что-то не так.

Вера смеётся.

— Что бы ты ни делала для Джакса, спасибо тебе. — Ее слова удивили меня больше, чем ее руки, обхватившие мое тело. — Я хотела, чтобы он нашел кого-то, кто сделает его счастливым. Чтобы он хотел большего в жизни, кроме трофеев и контрактов. Эти последние несколько недель с тобой были удивительными для него.

— Я не знаю, что сказать.

Она отстраняется.

— Не волнуйся об этом. Нет ничего, чего бы мать хотела больше в жизни, чем видеть своих детей счастливыми. Ты для него именно такая.

— Мы вместе всего месяц-два, не больше.

— Сердце не заботится о времени. Оно заботится о чувствах. — Она постукивает себя по груди.

— Что если оно ошибается?

— Вопрос, который ты должна задать себе, — что, если это правильно. — Она поворачивается обратно к кольцу.

— Ты собираешься пялиться на меня весь день или наконец-то выйдешь на ринг? — Джакс кричит на меня с другого конца комнаты.

— Думаю, это моя реплика, чтобы уйти. — Я поднимаюсь со скамейки.

— Покажу ему, как это делается.

Я улыбаюсь через плечо, направляясь к рингу для спарринга. Зак кивает мне, прежде чем выйти и направиться к Вере.

— Я хочу проверить одну теорию. — Джакс раздвигает канаты, чтобы я могла войти.

— О, рассказывай.

— Сколько секунд до твоей сдачи?

— Пятнадцать. — Я натягиваю фальшивую нервную улыбку.

Он предлагает мне наглую ухмылку.

— Пять.

Я пожимаю плечами.

— Игра началась.

— Когда ты будешь бить рукой об пол, умоляя, чтобы это закончилось, помни, что ты не должна отказывать мне снова.

— Ты так говоришь, будто я отвергла твое предложение о сексе, а не об уроках самообороны. — На прошлой неделе, когда он спросил, я вежливо отказалась, сказав, что они мне не нужны. Думаю, Джакс все еще держит на меня обиду за это.

Зак кричит с другого конца зала, отсчитывая время от трех. В тот момент, когда он кричит «давай», Джакс делает ловкий ход, которого я не ожидала.

Он размахивает ногой, опрокидывая меня на спину. Зак смеется, а Вера кричит, чтобы я встала и показала ему, как девочки управляют миром. Мои ноги остаются по обе стороны от его тела, что дает мне хорошую точку обзора.

Тело Джакса лежит поверх моего, и он с улыбкой делает вид, что душит меня. Он уверен, что снимает с меня большую часть своего веса, что идет мне на пользу.

— Ты прекрасно выглядишь, когда мои руки обхватывают твое горло.

Из меня вырывается смех.

— Ты болен.

— Но я все равно тебе нравлюсь. — Он нежно целует меня в щеку, затем садится и еще немного надавливает на мою шею.

Он колеблется, когда я ухмыляюсь, как он. Я использую его позицию против него: мои ноги обхватывают его талию, я прижимаю правую руку к внутренней стороне его левого локтя, а левую руку — к его правой лопатке. Я упираюсь ногой в его тазобедренную кость, прежде чем повернуть свое тело. Обе мои ноги уходят из-под его ног, прежде чем вдавить его голову в коврик.

Мои ноги сжимают его руки между собой, прежде чем я хватаю его за запястье и издаю звук ломающейся кости.

— Что ты там говорил?

Вера кричит, а Зак хлопает.

Джакс разевает рот, глядя на меня.

— Это было чертовски горячо.

Я еще немного надавливаю на его запястье, не желая причинить ему боль. Он шлепает рукой по коврику.

Я встаю и протягиваю ему руку.

— Я отклонила твою просьбу, потому что уже ходила на курсы самообороны. Если бы ты перестал хандрить после моего отказа, я бы тебе сказала.

Он хватается за мою ладонь и приподнимается, едва скрывая улыбку.

— С каждым днем ты нравишься мне все больше и больше. Возможно, ты девушка моей мечты, Гонсалес.

Тепло, разливающееся по моему телу от его слов, говорит мне о том, как сильно я хочу, чтобы это было правдой.

Я буду спутницей Джакса на благотворительном вечере, где собирают деньги для приемных детей. Это мероприятие проводится в поддержку фонда, которому он каждый год жертвует много денег в честь своего отца. Это значит пройти по красной дорожке, держась за руку Джакса, и выйти официально как пара.

Мягко говоря, я в шоке.

Я хожу по своей импровизированной спальне, мои каблуки щелкают по твердому дереву, когда я хожу туда-сюда. Волна тошноты накатывает на меня, когда я думаю о том, что мое имя будет растиражировано в таблоидах и социальных сетях.

Стук в дверь заставляет меня выпрямить позвоночник. Я делаю несколько глубоких вдохов, прежде чем открыть. Джакс прислонился к дверной раме, выглядя привлекательно в своем смокинге. Блестящий материал блестит и прижимается к его фигуре наилучшим образом.

— Я подумал, что мы должны поговорить до вечера. — Он входит в мою комнату без приглашения. Не то чтобы оно ему было нужно, ведь он теперь навещает меня ежедневно.

— О чем? — я двигаюсь к комоду, нащупывая свой клатч.

— Еще не поздно отказаться от этого, пока это не переросло в то, что мы не можем контролировать.

— Для этого уже слишком поздно. Мы определенно не можем это контролировать, — ворчу я.

— Это не так. Я не хочу, чтобы ты жалела о том, что твое имя связано с моим. Мы можем появляться по отдельности, и никто не заметит разницы. — Он подходит ко мне сзади, согревая мою спину. Его искренние глаза, смотрящие на меня через зеркало, задевают мое сердце.

— Назови мне вескую причину, почему я должна пойти с тобой.

— Разве это не вопрос на миллион долларов? — он поворачивает меня лицом к себе. — Я могу назвать тебе бесчисленное количество причин, почему ты не должна. Это было бы проще простого. Но я не могу отказаться от того, чтобы показать тебя миру и заявить, что ты моя.

Его пальцы вцепились в мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.

— Я не хочу тебя разочаровывать. И, черт возьми, я знаю, что разочарую. Но я безоговорочно хочу, чтобы ты была привязана ко мне. Чтобы показать тебя в этом платье и доказать всем, что ты моя, и ни один мудак не может тебя заполучить.

— Но?

— Но хорошая часть меня — хотя и не очень большая — хочет сказать тебе бежать. Сказать, что я не стою такого риска. Мое неизвестное будущее может связать тебя.

— Ты стоишь риска, — говорю я с уверенностью, хотя мы говорим о двух разных рисках. Он — о своем будущем, а я — о своем сердце. Вопрос только в том, что взорвется первым.

— Даже если Коннор не одобряет? — он приподнял бровь.

— Он одобряет.

Его брови сходятся вместе.

— Откуда ты знаешь?

— Я разговаривала с ним на днях.

— Хорошо. Я тоже. — Джакс улыбается.

Я шлепаю его по плечу.

— Придурок. Ты меня проверял!

— Я знаю, как сильно ты заботишься о своей работе. Я не хочу, чтобы ты была недовольна мной из-за того, что что-то пошло не так.

— Я люблю свою работу, но…

— Но? — Джакс наклоняется ближе, оставляя на моих губах призрачный поцелуй. Я жажду большего.

— Но работа — это не цель моей жизни.

— Тогда что же?

Я пожимаю плечами, не желая подталкивать его дальше того, с чем он может справиться.

— Это я должна выяснить сама.

Цель, которую я имею в виду, не пугает меня так, как должна. И это само по себе является доказательством того, насколько возможно влюбиться в такого человека, как Джакс.

Будем надеяться, что он захочет влюбиться вместе со мной.

— Готова, любимая? — Джакс тянется к двери лимузина.

Я цепляюсь за сиденье, мои ногти впиваются в кожу.

— Не совсем.

Ожидание захлестывает меня, и я начинаю стесняться своих мыслей. Джакс никогда не приводит на подобные мероприятия девушек, не говоря уже о ком-то вроде меня. Кто-то, кто не связан с богатой семьей или модной компанией. Кто-то, кто платит по кредитам и пьет бутылки дешевого вина BOGO. О чем я только думала, соглашаясь на это?

Я украдкой бросаю взгляд в сторону Джакса, оценивая, как он выглядит в своем смокинге.

О, точно. Вот почему.

За стеклом вспыхивают несколько камер, репортеры ожидают нашего появления. Мое дыхание учащается, когда наступает паника.

— Эй. Сделай несколько глубоких вдохов. — Джакс заправляет прядь моих волос за ухо. Он делает глубокие вдохи в унисон, заставляя меня чувствовать себя менее глупо из-за того, что я испугалась. — Ты ответишь на один из их вопросов, и в итоге они полюбят тебя. Я могу тебе это обещать. У тебя такой подход к людям.

Его комплимент согревает меня так, как мало какие слова.

— Прости. Обычно я контролирую себя. Всегда.

Тень улыбки пересекает его губы.

— Это хорошая перемена темпа для меня — быть спокойным хоть раз. Я тот, кто имеет тенденцию быть немного беспорядочным.

Я смеюсь.

— Это один из способов посмотреть на это. Я думала, что все будет хорошо после того, как мы вышли из дома.

Его рука задерживается, касаясь моей щеки.

— Если ты хочешь выбраться отсюда, скажи. Мы можем завалиться в паб и пить до тех пор, пока не сможем ходить ровно.

У меня перехватывает дыхание от его идеи. Я не могу поверить, что Джакс готов бросить мероприятие, которое явно важно для него, ради меня.

Я поднимаю подбородок, скрывая свое расстройство.

— Нет. Мы сделаем это.

— В этом весь дух, скрывает

Почему-то от одного этого слова у меня внутри становится тепло и муторно. Джакс выходит из лимузина и протягивает мне руку. Я выхожу на шатающихся ногах, молясь, чтобы не споткнуться на своих высоких каблуках.

Вспыхивают камеры, и я борюсь с желанием прикрыть глаза.

— Дыши глубже, — шепчет Джакс мне на ухо.

— Часть моего интровертного «я» умирает. Я чувствую это.

Джакс смеется, привлекая к себе еще больше внимания. Я цепляюсь за рукав смокинга Джакса, словно он — последняя спасательная шлюпка на «Титанике».

Джакс идет по ковру с развязностью, которую я привыкла от него видеть. Он хватается за мою руку, бросая мне улыбку через плечо. Мое сердце грозит разорваться от его взгляда, выражающего безудержное счастье.

Репортер подзывает Джакса. Он останавливается, притягивая меня к себе.

Блондинка говорит в свой микрофон.

— Джакс. Жаль, что твой отец не смог прийти сегодня.

Его улыбка сползает, но он восстанавливается.

— Он передает свои сожаления. Но он гордится тем, как сильно выросла организация с тех пор, как он впервые сделал пожертвование десять лет назад.

Она кивает с энтузиазмом.

— Совершенно точно. И должна сказать, не так уж часто мы видим вас с женщиной. Кто ваша спутница на сегодняшний вечер?

Глаза Джакса не отрываются от меня все время, пока он обращается к репортеру.

— Мне повезло, что сегодня вечером меня сопровождает Елена Гонсалес.

Брови репортера сходятся вместе.

— Гонсалес? Те самые, которые доминируют на латиноамериканском аптечном рынке?

Я прикрываю улыбку свободной рукой. Глаза Джакса загораются от моей реакции. Он поворачивается к репортеру, уделяя ей все свое внимание.

— Нет. Елена Гонсалес — фантастический представитель по связям с общественностью, которая держит меня и других спортсменов Формулы-1 в узде. Мне повезло, что она работает со мной в этом году. — Он ослепительно улыбается в камеру и сжимает мою руку.

Я обожаю эту улыбку. Она мне так чертовски нравится, что я несколько секунд не могу осмыслить его слова. Все внутри меня грозит взорваться от счастья от его похвалы.

Репортер моргает, явно обезоруженная загадкой, которой является Джакс Кингстон.

И ты, и я, сестра.

Репортер поворачивается ко мне.

— Приятно познакомиться с вами, мисс Гонсалес. У вас, должно быть, есть какие-то особые способности, если вы смогли контролировать этого человека. Представляю, какой он трудный. — Ее голос намекает на ее восхищение. — А что на вас сегодня? Я хочу угадать новую летнюю коллекцию Валентино, но мне бы не хотелось ошибиться.

— А… распродажа в Зара? — я пожимаю плечами, тут же жалея о своем заявлении. Мои щеки теплеют, и я подумываю отказаться от своего заявления, но и репортер, и Джакс смеются, облегчая мое расстройство.

Джакс наклоняется ко мне. Его губы целуют мой висок, а затем касаются уха.

— Ты мне так чертовски нравишься, ты даже не представляешь.

Я теряю себя в его словах, прогоняя ощущение синдрома самозванца. Джакс умеет заставить меня почувствовать, что мое место рядом с ним. Ни один репортер или вопрос не сможет отнять это у меня.

Я поднимаю подбородок и смотрю прямо в глаза репортеру, позволяя своей уверенности расти. Пусть у меня нет ни Валентино, ни трастового фонда, но я все равно принадлежу ему. Я вкалывал из года в год, помогая элите, и пришло время немного развлечься.

Пешка не становится королевой благодаря удаче. Для этого нужны упорство, труд и уверенность.

И я чертовски готова проложить себе путь через всю доску.

— Добро пожаловать в клуб «О, черт, я знаменит». — Простыни шуршат, когда Джакс наваливается на меня сверху.

Я отпихиваю свою сумасшедшую голову с лица.

— Что? Есть такой клуб?

Он смеется, вытаскивая свой телефон из-под одеяла и протягивая его мне. Я просматриваю статью, не обращая внимания на то, как губы Джакса находят свое любимое место на моей шее.

— Боже мой. Моя анонимность продержалась меньше двадцати четырех часов. — Нервозность, которую я ожидала почувствовать, когда пресса свяжет меня с Джаксом, не проходит. Вместо этого я не могу побороть тепло, которое наполняет меня при упоминании в статье о нас с Джаксом вместе.

— Они хвалят тебя в статье и упоминают успех твоей компании с Элиасом, Лиамом и мной. Видишь? — он постукивает по экрану. — Они не сказали ничего плохого. И спасибо за это, потому что я не хочу, чтобы тебе пришлось разгребать мою ссору с газетой.

— Хм. — Я пожевала губу.

— Скажи, что больше никогда не будешь сомневаться во мне, и что я всегда прав. — Он смотрит на меня.

Он щекочет меня, когда я слишком долго молчу. Я смеюсь до слез, признавая, что он был прав.

Я поднимаю упавший телефон.

— Они действительно только что сказали, что JaxAttack теперь приручен и выведен из строя? Во-первых: это прозвище ужасно. И второе: мы чертовски хорошо выглядим на этой фотографии. — Я увеличиваю масштаб, проверяя, насколько невероятно мы выглядим вместе. Я с удивлением отмечаю, что сияю под лучами света, несмотря на все мои колебания в лимузине.

Щетина Джакса щекочет по моей верхней части тела, когда он продолжает свое исследование вниз.

— Я могу заверить тебя, что JaxAttack усмиряет всех, кроме тебя.

Моя насмешка переходит в стон, когда он поднимает подол моей рубашки и проводит языком по моему соску.

— Серьезно. Не говори о себе в третьем лице. Это очень похоже на Юлия Цезаря.

— Или очень пещерный человек. Это подходит, учитывая, что я хочу держать тебя всю для себя и трахать тебя каждый час каждого дня, помечая тебя, чтобы ни один ублюдок не приблизился к тому, что принадлежит мне.

Мои щеки пылают.

— Ты не предпочитаешь сладкие слова, да?

— От озорных слов на сердце становится веселее.

Я хихикаю.

— Это совсем не так, как говорится.

Он двигается вниз по моему телу, его губы быстро находят мой клитор. И несколькими движениями его языка я тоже выкрикиваю ужасные слова до потолка.

— Теперь ты можешь повернуться, — говорит Джакс с волнением.

— Что мы здесь делаем? — я оглядываю пустой бар на крыше.

— Я лучше покажу тебе. — Джакс берет меня за руку и ведет нас к краю балкона.

У меня отвисает челюсть, когда я прислоняюсь к стеклянным перилам.

— Ни за что.

— Сюрприз, — шепчет он мне на ухо, прижимаясь к моей спине. Его горячее дыхание вызывает у меня легкую дрожь. Он замечает это по тому, как смеется мне в ухо, прежде чем поцеловать его.

Сотни воздушных шаров парят в небе, переливаясь цветами, как в калейдоскопе.

— Вау. Это почти в точности как пазл.

— Все, чего тебе не хватает, это хорошей травки.

Я прислоняю голову к его груди и смеюсь.

— Это довольно уродливая головоломка, верно?

— Самая уродливая. Тебе нужно проверить глаза.

— Это говорит человек, к которому мои глаза притягиваются в первую очередь.

— Ладно, ты права. Тебе нужно проверить глаза и голову.

Я хихикаю. Громкий, не сдерживаемый смех.

Руки Джакса обхватывают меня.

— Мне нравится, когда ты так смеешься. Но еще больше мне нравится быть причиной этого.

— Твой нарциссизм не имеет границ.

Он смеется, прижимая меня к своей груди.

— Мне нравится, когда мое эго поглаживают.

— Помимо всего прочего.

Встряхивание его груди вызывает у меня улыбку.

— Итак, это все, о чем ты мечтала?

Я не уверена, о какой мечте он говорит. О том, что он наконец-то открылся мне и дал нам шанс, или о моей мечте посетить фестиваль воздушных шаров. Чтобы перестраховаться, я выбираю последний вариант.

— Я сказала себе, что пойду на один из них, когда стану старше.

— Почему старше? Почему не сейчас? — его пальцы переплетаются с моими на перилах. След тепла бежит по моей руке прямо к груди.

— Я хотела поехать, когда почувствую, что отошла от всего, что было в моем прошлом. Я хотела, чтобы это был большой момент.

— Это слишком большое давление на себя.

— Как это?

— Я не думаю, что кто-то может по-настоящему жить дальше. Конечно, можно исцелиться, но «отпустить» означает, что ты больше не хочешь вспоминать. А воспоминания — это не проблема. Ошибка, которую люди совершают в жизни, заключается в том, что они считают, что боль — это плохо. Но на самом деле боль означает, что ты что-то чувствуешь. Это значит, что ты жива. Нужно использовать ее как оружие, а не как слабость. Так что лечись, но не отпускай воспоминания. Именно они делают тебя такой, какая ты есть.

Я обдумываю его слова.

— Это было… ну, ничего себе.

Никакие другие слова не приходят мне на ум. Все, что я знаю, это то, что я хочу впитывать эту новую версию Джакса, пока от него ничего не останется. Когда Джакс был засранцем, я боролась между желанием и неприязнью к нему. Но эта его версия опьяняет.

Джакс разворачивает меня, прижимая спиной к стеклу. Он прижимает мое лицо к стеклу и нежно целует меня в губы.

— Я хочу твоей боли. Я хочу демонов, которые затаились в самой темной части твоего мозга. Поделись со мной страшными мыслями и счастливыми. Я не променяю их ни на что. Я перестал сопротивляться тому, что должен был принять давным-давно.

— И это?

— Ты. Это всегда была ты. Я был в полной заднице с тех пор, как ты вошла в конференц-зал Маккой, когда Лиаму нужна была помощь. Даже когда я сделал своей миссией держать тебя подальше. Особенно когда ты была уязвима со мной. Я хочу быть сломленным с тобой.

— Обычно так не бывает.

Он наклоняется, его губы касаются моих.

— К черту обычное. Я не хочу быть с тобой идеальным. Я хочу быть чертовой мозаикой, составленной из разбитых кусочков, таких чертовски красочных, что ты не можешь не найти их красивыми.

Глава 33

Елена

— С днем рождения, милое дитя мое! — Вера встает из-за стола, чтобы обнять Джакса.

Сегодня у Джакса день рождения? Очевидно, он упоминал, что он Близнецы, но я не сложила два и два.

— Сегодня твой день рождения?

Он ухмыляется.

— Да. Хотя обычно я не придаю этому большого значения.

— Я никогда не пойму, почему он предпочитает проводить их со своими старыми родителями. Каждое лето с ним одно и то же. — Вера закатывает глаза.

Джакс садится рядом со мной. Джеки ставит перед ним чашку чая и завтрак.

Он крадет кусок бекона с моей тарелки.

— Нет ничего более приятного, чем провести день с самыми важными людьми в моей жизни.

— Я согласна, поскольку единственный другой вариант — тусоваться с теми тусовщиками, с которыми у тебя всегда проблемы, — говорит Вера.

— Что ты любишь делать? — я рассматриваю лицо Джакса, впитывая его непринужденную улыбку. День ото дня он становится все более расслабленным.

— У меня есть несколько традиций.

— Например?

— О, будет гораздо лучше, если мы тебе покажем, — говорит Вера.

Я улыбаюсь ей.

— Все, что захочет именинник…

— Именинник получит. — Он озорно ухмыляется.

— По сравнению с тем, что я себе представляла, это просто умиротворение. Киномарафон — это последнее, чего я от тебя ожидала, — шепчу я Джаксу, глядя на его родителей, обнявшихся в нескольких креслах от нас. Перед нами висит большой экран, создавая атмосферу кинотеатра.

— А чего ты ожидала? Что я устрою какую-нибудь вечеринку в доме моих родителей? — Джакс берет в кулак попкорн из миски, стоящей у меня на коленях. Начальные титры фильма исчезают, и мое сердце бьется в груди, когда начинаются «Голодные игры».

Тошнота настигает меня ни с того ни с сего. Я хватаюсь за миску с попкорном потными ладонями, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие.

Играет первая сцена, и она напоминает мне о моем детстве, о моих родителях и обо всем, что я потеряла. Я кладу попкорн на сиденье рядом с собой и спешу покинуть домашний кинотеатр.

Горячие слезы текут по моему лицу, пока я иду по коридору. Татуировка на моем пальце горит, насмехаясь надо мной, обличая меня в моем бреде о том, что я хочу быть храброй. Я проклинаю слезы и вытираю их рукавом свитера.

— Елена, остановись, — зовет Джакс.

Я продолжаю идти, игнорируя его.

— Елена. — Его голос звучит ближе.

Я поворачиваю за угол, отчаянно нуждаясь в расстоянии и одновременно жаждая его комфорта. Отлично, даже мои мысли в беспорядке.

Рука Джакса обхватывает мою руку и разворачивает меня.

— Что случилось? Я думал, тебе понравятся «Голодные игры». — Он гримасничает.

Я избегаю его взгляда. — Нет.

— Тогда зачем делать татуировку? Я не хотел тебя расстраивать, клянусь. Я думал, ты будешь счастлива.

Мне требуется все, чтобы проигнорировать его взгляд.

— Я сделала татуировку в честь своего отца.

— Черт. Я продолжаю всё портить.

Я трясу головой, пытаясь смахнуть слезы.

— Нет. Это не твоя вина. Ты не мог знать. Книга… — Я выдохнула с трудом. — Книга, которую я читала в ночь, когда их убили…

— Это были «Голодные игры». Черт. — Он заканчивает за меня. Его рука обхватывает мою шею сзади, заставляя меня поднять на него глаза. — Мы можем выбрать что-нибудь другое. Мне плевать, какой фильм, лишь бы ты была не против.

Я смотрю на него. Его искренность скрепляет остатки моего сердца. Он выбрал что-то на свой день рождения, думая, что это сделает меня счастливой. Такое бескорыстие позволяет новому чувству тепла заменить холод внутри меня.

Его присутствие дает мне смелость сделать что-то глупое, но смелое. Чтобы прогнать последние плохие воспоминания, мучающие меня.

— Думаю, я хочу посмотреть его.

Большой палец Джакса прижимается к моему бьющемуся пульсу, осознание этого наводняет мое тело.

— Даже если это пугает тебя?

— Особенно потому, что это пугает меня. — Я поднимаю подбородок.

— Я буду рядом с тобой. У тебя есть я.

Я верю каждому его слову. Мы возвращаемся в кинозал рука об руку. Кто-то нажимает на кнопку, и фильм начинается снова. Джакс не отпускает мою руку все это время. Он нежно проводит кистью по моей новой татуировке, пока я тихо всхлипываю про себя, вспоминая ту часть, которую я читала в самую ужасную ночь в моей жизни. Его действия говорят мне то, что не могут сказать слова.

Я здесь для тебя. Я буду бороться с воспоминаниями вместе с тобой. Мы победим это вместе.

И я не могу не влюбиться в него еще больше в ту ночь.

— Поверить не могу, что мне удастся потусоваться в яме в день гонки. Ни хрена себе! — Калеб подпрыгивает вверх-вниз.

— Эй, язык. Тут дети в гостях. — У меня возникает искушение ударить его боковой стороной своего планшета.

— Да ладно, это же круче всего на свете. Посмотрите на Джакса в его гоночной экипировке. Подожди. — Калеб достает свой мобильный телефон и делает снимок Джакса.

Поверьте мне, я не думаю, что смогу смотреть куда-то еще, кроме как на Джакса в его гоночной экипировке.

Я выныриваю из оцепенения.

— Вот, позволь съемочной группе сфотографировать вас двоих.

— Конечно, моя принцесса Мексика. Хорошая идея. — Калеб ухмыляется.

Джакс смеется, обхватывая плечо Калеба. Пресса делает несколько снимков, на которых Калеб улыбается Джаксу.

К ним подходит мать Калеба. Я предполагаю, что если бы у Калеба были волосы, они были бы похожи на светлые волосы его матери. У них одинаковые светлые глаза и веснушки на носу.

Она обнимает меня.

— Спасибо вам за все, что вы сделали для моего сына. Это все, о чем он мог говорить в этом месяце. Это поддерживало его дух даже после очередного раунда химиотерапии. — Ее улыбка колеблется, когда она отпускает меня.

— Конечно. Это было совсем не трудно. Вы проделали такую замечательную работу по его воспитанию, потому что он единственный в своем роде.

— Во всех смыслах этого слова. У меня двое младших детей, и ни у одного из них нет его характера. — Она указывает на двух других своих детей, маленьких и светловолосых, которые завороженно смотрят на механиков, работающих над гоночными машинами.

— Я не знаю, как вы это делаете. Трое детей — это очень много.

— У вас их нет?

— О, нет. По крайней мере, пока нет. — Я чуть не задохнулась от этой мысли.

— Просто подожди. Я выросла единственным ребенком, и не хотела этого для своих детей. Трое может показаться много, но мне пришлось убедить себя не заводить четвертого, если вы можете в это поверить. — Она смеется про себя.

— Я уверена, что троих вполне достаточно.

— Определенно. Вот увидите. Однажды вы поймете, о чем я говорю. Эти трое не могут быть более разными, но они любят друг друга. И они готовы на все друг для друга. — Она улыбается своим детям.

Тоска, которой я никогда раньше не испытывала, занимает место в моем сердце. Тоска, которую я не должна чувствовать, но не могу отрицать.

Я не хочу чего-то временного с кем-то. Я хочу всего. Отношений. Семьи. Моменты, которые я хочу сохранить до конца жизни.

И больше всего, я думаю, что могу хотеть всего этого с Джаксом.

Глава 34

Джакс

Я вставляю наушник в уши, отключаюсь от остального мира. Механики катят мою машину ко второму месту на решетке. Двигатель урчит позади меня, нагреваясь, напоминая мне о реальности дня гонки.

Изнурительная жара. Интенсивное давление. И, что хуже всего, мой собственный дьявол на плече в виде беспокойства о гонке.

— Боже мой. Так чертовски круто, приятель. Елена уговорила инженера разрешить мне поговорить с тобой по радио! Как ты думаешь, они могут услышать меня по телевизору? — кричит Калеб в микрофон.

Микрофон улавливает, что Елена говорит ему говорить ниже, как будто она может читать мои мысли.

— Наслаждайся, малыш.

— Кого ты называешь ребенком? Я всего на десять лет младше тебя.

— Десятилетие это долгий путь, особенно, когда ты достигаешь моего возраста. — Я крепче сжимаю руль руками в перчатках.

— Хватит быть таким унылым придурком перед гонкой.

Я хмыкаю.

— Есть последние слова, прежде чем тебя отпихнут от микрофона?

— Надери им задницу, Кингстон. Покажи этим ублюдкам, каково это — быть частью династии ДНК. Твой отец может быть легендой на ринге, но ты — король трека.

Я смеюсь над его комментарием. Он еще не знает, что моя ДНК — полный отстой, как только отца убирают из уравнения. Но я обещаю себе устроить Калебу хорошее шоу, желая, чтобы он наслаждался каждой секундой, проведенной со мной.

Механики проводят последние проверки перед стартом гонки.

— Мне пора, приятель. Увидимся на подиуме.

Команда снимает подогрев шин и спешит с трассы. Один за другим пять огней вспыхивают над моим шлемом, прежде чем погаснуть.

Я нажимаю на газ, одновременно нажимая кнопки на руле. Моя машина несется вперед, визжа, пока я удерживаю свое место за Ноа, лидером гонки. Напряжение проходит через мое тело, а сердце работает, чтобы быстрее перекачивать кровь. Звук ревущих двигателей усиливает мой порыв, подпитывая демона внутри меня, жаждущего адреналина.

— Молодец, что вышел из первого поворота невредимым. Не могу сказать того же о водителе Соваж. Помни о втором повороте — именно там ты потерял время на четвертом круге, — говорит Крис в мою рацию.

Я продолжаю концентрироваться, подъезжая к Ноа на прямой, но он оттесняет меня на второе место. Размытый красный автомобиль в моих боковых зеркалах говорит мне, что Сантьяго находится слишком близко к моему заднему бамперу.

— Следите за Сантьяго позади меня. Мне не нравится, как он вел себя вчера. — Я прислушиваюсь к тому, что говорит другой инженер. Сантьяго склонен к рискованным действиям, которые обычно окупаются, но я не хочу, чтобы он испортил мою домашнюю гонку из-за аварии.

Толпа людей приветствует меня с одной из трибун, когда я проезжаю мимо них. Гордость заставляет меня приложить больше усилий, чтобы обогнать Ноа на следующем повороте. Приятно представлять свою родную гонку в первых рядах. Гран-при Великобритании всегда была одной из моих любимых гонок, болельщики со всей страны приезжают поболеть за меня.

В следующем повороте я проезжаю по внешней стороне машины Ноа. Нажатие на тормоз на секунду позже, чем предполагалось, дает мне преимущество перед ним. Я обгоняю его машину, обеспечивая себе первое место.

Я проезжаю мимо одной из трибун с ревом двигателя. Болельщики Формулы-1 подбадривают меня, подпитывая мое эго и прилив адреналина. Волны синего, красного и белого цветов вызывают у меня чувство ностальгии и гордости.

Круг за кругом мы с Ноа соревнуемся друг с другом. Мы оба ставим свои машины на пит-лейн, только чтобы вернуться и снова побороться за первое место. Я снова лидирую и держу его в зеркале бокового вида.

Мои глаза переходят с зеркала на дорогу на секунду позже. Кусок мусора на дороге задевает мою шину.

— Черт! — я переключаю передачу, надеясь, что повреждений нет.

Проходит еще один круг, прежде чем я получаю катастрофическую новость.

— Ты теряешь давление в шинах. Мы попросим тебя заехать на пит-лейн, — говорит Крис.

Я крепче сжимаю руль, гнев сменяется приливом энергии. Если я снова заеду на пит-лейн, Ноа вернет себе первое место и вряд ли снова уступит его мне.

Черт.

Я заезжаю на пит-лейн, и команда спешит заменить мои шины. Моя машина выезжает с пит-лейн и возвращается в гонку.

Я мчусь по трассе, набирая скорость, рискуя столкновениями, пытаясь восстановить свою позицию на втором месте. Мне осталось всего несколько кругов, чтобы одержать победу в домашней гонке. Сантьяго оставляет небольшое расстояние на внутренней стороне следующего поворота, что дает мне шанс проехать мимо него.

Пот струйками стекает по моему лицу в защитную маску, когда я занимаю второе место.

— Хорошая работа, Джакс! — гремит голос Криса.

Машина дребезжит, когда я нажимаю на педаль газа. Ноа держится в центре дороги, не давая мне возможности обогнать его.

— Черт. Он не отстает.

— У тебя осталось два круга, чтобы попытаться, — предлагает инженер.

Ни хрена ты не говоришь. Проезжая мимо следующей трибуны, я испытываю скорее страх, чем волнение. Страх подвести своих фанатов разъедает мою уверенность в победе.

Что бы я ни пытался сделать, я наталкиваюсь на сопротивление Ноа. Застрять между ним и Сантьяго — не идеальный вариант, когда последний едет на моем заднем бампере так, будто хочет трахнуть меня.

Ноа решает мою судьбу на последнем круге. Мы оба пересекаем клетчатую линию с разницей в несколько секунд, и он выигрывает.

Меня охватывает разочарование от того, что я не смог занять первое место на своей домашней гонке. Но в отличие от прошлых гонок, когда беспокойство поднимало свою уродливую голову, чтобы насладиться моим разочарованием, я остаюсь спокойным. Хотя и расстроен тем, что не выиграл, меня это не сильно беспокоит. У меня есть Елена и Калеб, с которыми я буду проводить время, когда все будет сказано и сделано, а это волнует меня больше, чем трофей.

Когда Ноа, Сантьяго и я стоим на подиуме, я сохраняю улыбку на лице. Я поворачиваюсь к краю сцены и вижу, как Елена и Калеб подбадривают меня.

Может, я и не занял первое место, но награда не менее велика. Мои глаза находят женщину, которая поддерживала меня в здравом уме на протяжении всего сезона. Елена смотрит на меня со счастьем, а не со жгучей неприязнью. А Калеб… ну, Калеб выглядит так, будто может потерять сознание от криков и прыжков.

Мой главный фанат набрасывается на меня, как только я схожу со сцены. Он обхватывает меня руками и сжимает с впечатляющей силой для человека, который кажется слабым.

— Спасибо за лучшие воспоминания. Я никогда не забуду этого, пока жив.

Я обнимаю его в ответ.

— Ты один из самых крутых парней, которых я когда-либо встречал. Ты вдохновляешь меня.

Калеб отпускает меня и смотрит на меня в недоумении.

— Как?

Мои глаза переходят с его на глаза Елены, ловя ее прекрасную улыбку, когда она смотрит на нас.

— Быть сильнее демонов, удерживающих меня.

— Тебе обязательно уходить? — мама обхватывает меня руками, делая невозможным двигаться.

— Сезон наполовину закончен. Тогда я вернусь домой и буду проводить время с тобой снова и снова.

— Ладно, хорошо, если ты должен уехать. Но что ты скажешь о том, чтобы оставить Елену? Мы будем хорошо ее кормить, обещаем. — Мама качает головой, а папа скрывает свой смех кашлем.

— Мне нужно, чтобы Елена мне помогала. Может быть, когда-нибудь она вернется и навестит вас. — Я подмигиваю Елене.

Мама подходит к Елене, используя свою трость для помощи. Она обхватывает руками последний объект моей привязанности. Вид мамы, шепчущей ей, сильно задевает меня.

Я не знаю, откуда взялась эта внезапная эмоция, но она душит меня. У мамы никогда не было ни дочери, ни даже своей подруги, с которой она могла бы поговорить. Елена обнимает маму в ответ, пробуждая во мне тоску. Желание, чтобы Елена осталась подольше. Хочется, чтобы она проводила больше времени с моей семьей, как наши вечера кино или посиделки за пианино после чая.

Желание, чтобы она стала чем-то более стабильным в моей жизни.

И больше всего я хочу встретиться лицом к лицу с моим самым большим страхом ради самой большой награды.

Глава 35

Елена

Остин, штат Техас, заполнен американскими болельщиками, которые одеты в экипировку Бандини, ковбойские шляпы и сапоги прямо из фильма в стиле кантри-вестерн. Из радиоприемника звучит музыка в стиле хонки-тонк, а болельщики устраивают пикники. Я впитываю все это, наслаждаясь южной кухней и действием гоночной недели.

Мы с Джаксом решили поужинать в ресторане, расположенном недалеко от трассы. Мы выбираем столик на улице, любуясь проходящими мимо нас туристами.

Я с любопытством смотрю на него, обращая внимание на его строгую позу.

— Знаешь, ты можешь снять солнцезащитные очки. Солнце садится.

— Я пытаюсь слиться с толпой. — Он опускает очки Рэй-Бэн и снова поправляет их.

Шокирующе, но он прав. До сих пор никто не подошел к нему во время нашего ужина, что я называю победой.

— Так ты планируешь прожить остаток жизни? Прячась у всех на виду?

Он наклоняет голову ко мне.

— Нет. Будь моя воля, я бы жил рядом с родителями, оставаясь при этом спокойным. Когда выйду на пенсию, я планирую купить большой дом и сделать его таким крутым, чтобы мне редко приходилось его покидать.

— Например?

— Боулинг, небольшой кинотеатр, бассейн с водной горкой. Может быть, даже маленькую реку.

Я хлопаю в ладоши.

— Не забудь о поле для мини-гольфа.

— И поле для мини-гольфа. — Он улыбается.

— И домик на дереве!

Джакс испускает глубокий смех.

— Что-нибудь еще?

— Ты забыл о костровой яме с подвесными светильниками. Знаешь, такие круглые, как в пинах и на Пинтерсте?

— Этот проект окажется довольно дорогостоящим, если ты будешь действовать по-своему.

Я закатываю глаза.

— Эй, ты сказал, что хочешь иметь дом, который никогда не захочешь покидать. Я помогаю осуществить эту мечту. Ты должен благодарить меня.

— В конце концов, мне придется уехать. Но предпочтительнее редко.

— Например, за продуктами? — усмехнулся я.

— Именно. К черту папарацци, которые постоянно достают меня. Я бы не хотел этого ни для себя, ни для… — Его голос прерывается.

Я заполняю пробел, глядя на то, как Джакс сжимает руки перед собой. Тяжесть его промаха, а также то, как он замолчал, показывают, насколько сильно его растрогали невысказанные слова. Прошел месяц с тех пор, как мы начали встречаться, а он все еще борется с мыслью о будущем. Я стараюсь не обижаться, но у меня в груди все сжимается от его опасений. Я не прошу о вечности, но немного веры было бы неплохо.

Я снова пытаюсь разбавить разговор.

— Когда ты планируешь осуществить этот твой грандиозный план?

— Я не уверен. Я нашёл себе девушку всего месяц назад. Ей нужно дать мне время и все такое, но кто знает, что случится в один прекрасный день.

Девушка.

Девушка?!

Внутренне я кричу на себя, в то время как внешне играю в невозмутимость.

— Итак, твоя девушка, да? Кто она? — я наклоняюсь через маленький столик кафе и тыкаю ему в грудь.

— Та, о ком я думаю все время, блядь.

— О, расскажи мне больше. — Я хлопаю ресницами.

— У нее злой рот, который подходит для множества вещей.

Я фыркнула.

— Нет ничего лучше, чем быть мультиталантливой.

— Именно. К тому же, никто не может сравниться с этой девушкой. Она самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. — Джакс смеется, поражая меня лучшей версией себя — беззаботного и красивого.

— Хм. Тебе лучше быть осторожным, потому что внешность заходит так далеко.

— Я не говорил о ее внешности.

Мое сердце тает, когда от сильных слов Джакса я теряю дар речи.

— Я не упоминал, что она также готовит мой утренний чай так, как мне нравится? Или что мне нравится, как она каким-то образом перебралась в мою спальню без спроса. И то, как она сосет, как…

— Ладно! Она поняла суть!

Несколько других посетителей ресторана смотрят на нас, хмурясь, пока я не отмахнулся от них.

— Ты забыл одну важную деталь. — Я сохраняю нейтральное выражение лица, не желая улыбаться.

— Какую? — Оон переходит от ухмылки к хмурости.

— Ты никогда не просил эту девушку стать твоей девушкой, Кингстон. Могу себе представить, что это чуждое понятие, учитывая, что ты редко о чем-либо просишь. — Я потягиваю воду и смотрю вдаль, делая вид, что не умираю от желания услышать, что он скажет дальше.

— Странно. Я думал, что мы провели все это время вместе, и это стало ясно. — Джакс сокращает расстояние между нами, наклоняясь через стол. Шум вокруг нас стихает. Его губы приближаются к моим, задерживаясь в том месте, где я жажду его больше всего.

— Есть разница между спрашивать и предполагать.

Губы Джакса прижимаются к моим, и я издаю вздох.

— Елена Гонсалес, — поцелуй, — окажешь ли ты мне честь, — его язык прошелся по шву моих губ, заставляя меня дрожать, несмотря на летнюю жару, — быть моей девушкой? Официально. — Его зубы царапают мою нижнюю губу, прежде чем его язык извиняюще выныривает, успокаивая больное место.

— Да, — говорю я, задыхаясь.

Он чмокает меня в последний раз, прежде чем усмехнуться.

— Видишь? Я знал, что ты скажешь «да». Мне не нравится задавать глупые вопросы, на которые я уже знаю ответ.

И вот так, несколькими поцелуями и улыбкой Джакс завоевывает еще одну часть моего сердца.

Глава 36

Джакс

Лиам оттаскивает меня от нашей группы друзей, оставляя Софи и Майю болтать с Еленой, пока мы ждем назначенной встречи в Escape Room.

— Я хотел сказать тебе, что счастлив видеть, что ты больше не выделываешься каждую неделю. Любовь тебе к лицу. — Лиам передает сотруднику свою дебетовую карту.

Вместо того чтобы ответить язвительным комментарием, я кладу руку на плечо Лиама и сжимаю его.

— Спасибо. Мне жаль, что в этом году мне было нелегко найти общий язык с людьми.

Сотрудник оставляет нас одних, бормоча что-то о том, что нужно проверить, готова ли наша комната.

— Это преуменьшение. Но поскольку ты принимаешь человеческий эквивалент транквилизаторов для животных, я не могу тебя винить. Кстати, о тех таблетках, ты все еще их принимаешь?

Я скрещиваю руки.

— Нет.

Лиам приподнимает бровь.

— Нет, типа «Нет, я не принимаю их» или «Нет, я наслаждаюсь ими время от времени, как мороженым»?

Я хихикаю.

— Нет. Я завязал с этим дерьмом. Навсегда.

Он шумно выдыхает.

— Спасибо, блядь.

— Я все еще держу их рядом на случай неконтролируемых приступов паники, но я сменил лекарство. — Я игнорирую желание рассказать Лиаму о Томе и моих сеансах терапии.

— Ты можешь пообещать мне одну вещь?

Я прислонился к стойке, нуждаясь в чем-то, что могло бы поддержать меня во всем, что Лиам собирается бросить в мою сторону.

— Какую?

— Я рад за тебя и твои отношения. Правда. Но я хочу, чтобы ты заверил меня, что даже если все будет не очень хорошо, ты не вернешься в цикл таблеток и вечеринок.

Я нахмурился.

— Нехорошо?

— Отношения требуют работы. Они нелегки.

— И?

— И для такого человека, как ты, я беспокоюсь, что ты можешь вернуться к саморазрушительным способам справиться с негативом в своей жизни.

— Я обещаю тебе, что не вернусь, даже если мои отношения не сложатся или будет тяжело. Я завязал с Ксанаксом. А вечеринки все равно не такие веселые без тебя и Ноа.

Лиам притягивает меня к себе и обнимает, удивляя меня.

— Хорошо. А теперь пойдем надерём задницы и покажем Ноа, что мы умнее. Он весь такой высокий и могучий, думает, что победит.

Через несколько минут появляется сотрудник и выводит нас в коридор.

— Итак, всем нужно надеть повязки на глаза, а мы поможем провести вас в две темные тюремные камеры. Разделитесь на две группы, с кем вы хотите быть запертыми. Прозвучит сигнал тревоги, и включится свет, означающий, что вы можете снять повязки. Не снимайте их до этого момента. Ищите подсказки, которые помогут вам и вашим друзьям выбраться из камер. У вас будет один час. Если вам нужна подсказка, воспользуйтесь рацией, которая есть у руководителя вашей группы — Он передает каждому из нас черную повязку на глаза.

— Напоминает мне о хороших временах, правда, Софи? — Лиам подмигивает, размахивая повязкой перед ее лицом.

— Ты меня смущаешь! — Софи краснеет и топает в мою сторону. — Теперь я присоединяюсь к команде Джакса.

— Мы все в одной команде. — Ноа хмурится на оранжевый комбинезон, который нас попросили надеть.

Елена держится за повязку дрожащими руками.

— Ты в порядке? — я касаюсь ее руки.

Она оглядывается вокруг, прежде чем прошептать:

— Я не знала, что мы будем в темноте.

— Ты хочешь уйти?

— Я не могу всё бросить. Мне стыдно. — Ее щеки розовеют при этой мысли.

— Никому не будет до этого дела. Мы можем заняться чем-нибудь другим и исследовать Остин.

Ее глаза переходят с повязки на мои, выдавая ее страх.

— Ты будешь в моей группе?

— Конечно.

Елена вздыхает, накладывая повязку на глаза. Она вцепилась в мою руку, ища утешения. До Елены я никогда не был таким для кого-то. Более того, я никогда не хотел быть таким. Но с Еленой эти моменты наполняют меня чувством, которого я никогда раньше не испытывал. Это должно пугать меня, но я чувствую бодрость от ее доверия. Наши отношения развиваются медленно, и я не могу сказать, что сожалею об этом.

Я сжимаю ее руку, когда сотрудники ведут нас в наши тюремные камеры. Они просят нас положить руки на решетку камеры, но вместо этого я хватаюсь за руку Елены. Она дрожит, и ее дыхание становится более громким, пока Лиам, Майя, Сантьяго и Элиас устраиваются в другой камере.

— Ты справишься, — шепчу я в направлении, котором, как я предполагаю, является ее ухом.

Звук закрывающейся двери другой камеры дает мне надежду, что все это скоро закончится для Елены. Как только прозвенел сигнал тревоги, я срываю повязку с глаз. Елена делает то же самое.

— Я сделала это. — Она робко улыбается мне.

— Я знал, что ты сможешь. Теперь иди и проверь свои навыки на практике. Ты — наше спасение. — Я дергаю за рукав ее оранжевого комбинезона.

Мы проводим большую часть десяти минут, обыскивая маленькую камеру в поисках улик.

Моя челюсть падает, когда Елена опускается на колени на цементный пол.

— Ты не засунешь руку в унитаз.

Елена смотрит на меня, ее рука наполовину погружена в пустой бачок.

— Там может что-то быть.

— Я испытываю отвращение, но в то же время слегка впечатлен твоей приверженностью.

— Может, хватит флиртовать со своей подружкой и поискать улики? Ты почти не помог. — Ноа ходит по тюремной камере пять на восемь, ища хоть что-нибудь, что поможет нам сбежать. Софи пытается поднять матрас с кровати, но у нее не получается. Я двигаюсь, чтобы помочь ей, поднимаю его одной рукой, пока она ищет швы.

Вот кем я стал: тусуюсь с друзьями, занимаюсь обычными делами без панических атак, которые меня сдерживают. Группа без проблем приняла Елену и Элиаса. Хотя они уже подружились во время их вечера «Карт против человечества», который я испортил после слишком большого количества таблеток. Но мы все решили проигнорировать ту ночь.

— Земля вызывает Джакса, не мог бы ты передать мне ложку? — Елена огрызается на меня со своего места перед туалетом.

— Я не хочу, чтобы твои грязные руки были на нашей единственной улике.

Она машет своей чистой рукой передо мной, прежде чем предложить мне вульгарный жест.

— Ты слишком много общаешься с Джаксом. — Ноа смеется.

— Скорее, я слишком много нахожусь в ней.

— Джакс! Cállate.(прим. пер. Заткнись.) — Глаза Елены сузились на меня.

— Да, пожалуйста, Елена мне как сестра, и я могу обойтись без этих подробностей. — Элиас стонет из другой камеры.

Смех заполняет две камеры. Я не возмущаюсь. Наоборот, я приветствую его, зная, что нахожусь на пути к исцелению, один день за другим. С Еленой рядом у меня есть надежда на то, что я смогу оправиться от ошибок, которые совершил, и от людей, которых оттолкнул.

Я хочу стать другим, но меня все еще сдерживает одна вещь. И впервые за долгое время я задумался о невозможном. О том, что мама год за годом умоляла меня сделать.

И, черт возьми, это чертовски страшно.

— Автобус для вечеринок забрал нас из больницы и час катал по городу, а потом высадил в клубе, который ты арендовал. Это было круто, похоже на что-то прямо из ревущих двадцатых, — кричит Калеб в трубку.

— Ты пригласил Франческу на танец? — я включаю громкую связь, пока завязываю шнурки на своих кроссовках. После нашей недели «Загадай желание» Калеб захотел завести традицию звонить мне перед гонками, утверждая, что он может стать моим талисманом удачи.

Вы когда-нибудь пробовали отказать подростку? Они упорны и чертовски упрямы. Поэтому, естественно, чтобы избежать его нытья и безостановочных сообщений, я согласился и принял новую традицию.

— Конечно. С танцевальными движениями, которым научила меня Елена, я был самым популярным парнем там.

— Ты, наверное, самый популярный парень, и точка.

Калеб смеется.

— Спасибо за комплимент, но я точно самый ботаник. Награда за самого крутого парня достается Дилану. Он закончил лечение, что, по сути, является почетным знаком в этих краях.

— А как проходит твой последний раунд?

— Жжет как сука.

Мое сердце замирает при мысли о том, что Калебу больно. Я полюбил этого парня. Он кидает мне мемы каждый день после того, как я разрешил ему писать мне, когда он захочет.

— Ты заботишься о себе?

— Думаю, да. По крайней мере, настолько, насколько могу. Но я умираю здесь от скуки. Они заблокировали доступ к HBO, так что мне не повезло.

Я разразился смехом.

— Почему бы тебе не улизнуть куда-нибудь и не поцеловаться с Франческой?

— Ты знаешь, что ведешь себя как странный старший брат?

Ну, черт, похоже, я и вправду так себя с ним веду.

— Тебе бы повезло, если бы я был тебе братом или сестрой.

— Ни хрена себе. Это принесло бы мне столько авторитета на улице. Мой визит к тебе уже покорил Франческу и ее друзей. Моя первая татуировка с Джаксом Кингстоном приглушила свет Дилана на целую неделю.

Кто знал, что в больницах есть социальная иерархия, как в средней школе? Я точно не знал.

— Как поживает моя мексиканская принцесса? — мурлычет Калеб.

— Хорошо.

— Просто хорошо? Тогда ты, должно быть, ужасный парень.

Я издаю глубокий смех.

— Почему?

— Потому что она сказала то же самое о тебе, когда я звонил ей на прошлой неделе.

— Ты разговариваешь с Еленой?

— Да. Кто-то должен следить за тем, чтобы тебя держали в узде.

— И она сказала, что все хорошо? Любопытство заставляет меня выглядеть чертовым дрочером.

— Боже правый, можно подумать, что вы двое не разговариваете друг с другом. Она сказала, что все хорошо и что она счастлива. Этого достаточно для тебя?

Это лучше, чем хорошо. По какой-то причине услышать это от Елены — одно дело, но услышать это от Калеба — совсем другое. Более серьезная ситуация, потому что она хочет поделиться частью наших отношений с другими.

Ага. Я превращаюсь в чертова дрочера.

— Да, это хорошие новости, приятель.

— Пожалуйста, не разбивай ей сердце. По крайней мере, пока мне не исполнится восемнадцать, и я смогу быть там, чтобы найти все ее разбитые кусочки и собрать ее обратно.

Я смеюсь над его шуткой, надеясь, что не разобью ей сердце. Не потому, что я не хочу, чтобы она досталась Калебу. Скорее, я хочу оставить ее у себя дольше, чем предполагалось изначально.

Не хочу расстраивать Калеба, но нет ничего дольше, чем вечность.

— Сразу говорю, я сделал это для себя. — Я прислоняюсь к дверному проему, отвлекая внимание Елены от упаковки ее багажа.

Она сдвигает очки на переносицу. Я чертов дрочер, которому нравится, как она излучает сексуальные растрепанные вибрации. Мне нравится Елена в платьях и на каблуках, но не меньше она мне нравится в толстовках и худи, которые она украла из моей сумки. Мои пальцы дергаются, желая сорвать их с нее.

— Мы в прошлом? — она наклоняет голову.

— Я выиграл честно и справедливо, что означает, что ты берешь неделю отпуска.

Обе ее брови вскидываются.

— Что? Неделя отдыха от чего именно?

— От работы.

Она качает головой.

— Я не могу этого сделать…

— Конечно, можешь. Я уже попросил Коннора. И прежде чем ты спросишь, я пообещал быть на высоте, чтобы ты могла развлекаться, как Софи и Майя.

— Ты не можешь позвонить и использовать мои больничные дни.

— Я могу, и я это сделал. — Я пожимаю плечами. — Ты поблагодаришь меня за это. Мы не можем допустить, чтобы ты загнала себя в неглубокую могилу. — Эта идея пришла мне в голову после того, как Елена однажды во время обеда призналась мне, что никогда не брала больничный на работе. Даже когда ей было семнадцать лет и ей пришлось работать в свой день рождения. Это чертова трагедия, которую никто не должен переживать в своей жизни.

Я работаю над тем, чтобы исправить ее зависимость от работы. Хотя бы немного, чтобы у нее было достаточно свободного времени, чтобы наслаждаться жизнью, которую она старательно обеспечивает.

Посмотрите на меня, весь такой задумчивый и дерьмовый. Мама бы гордилась.

— Я не понимаю, какая тебе от этого выгода? — она сморщила нос самым милым образом.

Мило. Восхитительно. ККрасиво. Елена пробуждает во мне безнадежного романтика, который постоянно хочет, чтобы она улыбалась. У меня возникает искушение схватить свои яйца, чтобы убедиться, что они все еще прикреплены к моему телу, но я игнорирую это желание.

— Я хочу, чтобы ты наслаждалась неделей рядом со мной в качестве моей девушки. Торжества, пресс-конференции, подиумы в день гонки. Ты должна наслаждаться Гран-при Мексики, как местный житель, а не как сотрудник. — Она отпускает смешок, который успокаивает меня.

— Знаешь, люди удивились бы, узнав, какой ты мягкий плюшевый мишка под всеми этими татуировками, мышцами и ворчливыми словами.

— Хорошо, что ты хороша в своей работе, любимая, потому что я не могу допустить, чтобы этот секрет раскрылся.

Елена одаривает меня ошеломляющей улыбкой, от которой моя кожа становится горячей. Она отходит от кровати и задирает мою рубашку, притягивая меня к себе.

— Этот секрет я буду охранять всю свою жизнь.

— О, и почему же? — прошептал я, моя потребность в ней стала очевидной.

— Ты знаменит, а это значит, что мир знает о тебе больше, чем хотелось бы и тебе, и мне. Но тот человек, которым ты являешься, когда выключают камеры, — это тот, кого я хочу держать при себе. Это эгоистично… но я никогда не утверждала, что я ангел. — Ее улыбка меняется на что-то коварное, блеск в глазах намекает на большее.

— Будь эгоисткой. Я никогда не просил ангела.

Елена обхватывает рукой мою шею и притягивает мои губы к своим. Она показывает мне, почему ангелы слишком преувеличены, а похоть — самый смертный грех из всех.

Глава 37

Елена

Мой телефон пикает, и я пытаюсь взять его с тумбочки в спальне нашего отеля. Рука Джакса проносится мимо и выхватывает его из моей руки, прежде чем я успеваю проверить его.

Он стоит надо мной, как тень, и качает головой.

— Нет. Я держу этого ребенка в заложниках на неделю.

— Это бессмысленно. У меня есть iPad.

Он ухмыляется.

— Тоже конфискован, любимая.

Моя улыбка падает.

— Что? Почему?

— Не работать — значит не работать. А поскольку ты — это ты, я не мог допустить, чтобы ты нарушила правила. В конце концов, сегодня только понедельник.

— Это говорит парень, который попросил меня быть нарушителем правил, — бормочу я себе под нос.

— Ааа. Но это другое. Я пожинаю плоды этих нарушенных правил. В любом случае, вместо этого ты можешь улыбаться, потому что мы идем на свидание.

— На свидание? — насколько я помню, у Джакса сегодня был гала-вечер. Взглянув на часы в отеле, я понимаю, что у него осталось мало времени, чтобы подготовиться.

Он хватает меня за руку и поднимает с кровати.

— Ты идешь на гала-вечер.

— Я была на гала-вечере.

— Да. Но ты когда-нибудь напивалась на гала-вечере двухсотдолларовыми бутылками шампанского? — он злобно улыбается.

Я вижу, к чему ведет это крушение поезда. Я бы сказала «нет», но улыбка на лице Джакса говорит мне, что услуга есть услуга, и если я не хочу быть в долгу, мне лучше смириться.

— Я пожалею об этом, не так ли? — прохрипела я.

— Только утром, любимая. А пока давай расслабимся и повеселимся.

Для таких людей, как Джакс, веселье — это синоним проблем. Но когда ты встречаешься с абсолютным возмутителем спокойствия, в конце концов, ты обязательно присоединишься к ним.

Я отказываюсь от шампанского после бокала, потому что если планирую напиться, то это последнее похмелье, которое я хочу получить завтра. Джакс просит бармена принести бутылку первоклассной текилы. Целую бутылку. Стопроцентная голубая агава и стопроцентная вероятность того, что мы все наебемся раньше, чем позже. Я хватаюсь за поднос, на котором стоят стаканчики для сангриты, дольки лайма, соль и восемь бокалов Caballito для нас и всех наших друзей.

Мы с Элиасом учим всех, как правильно пить текилу. Нас не воспитывали так, чтобы мы выпивали рюмку за рюмкой. Наши бабушки и дедушки учили нас ценить вкус и наслаждаться бокалом глоток за глотком.

Джакс помогает мне устроиться за нашим столом. Софи и Майя с улыбкой смотрят на бутылку текилы, а Ноа потирает глаза.

— Мы любим текилу. — Софи берет длинный стакан.

— Как и туалет после того, как тебя вырвет кишками. — Лиам щиплет себя за нос.

— Это случилось некоторое время назад. — Майя смеется.

— Это было в прошлом месяце, — сухо предлагает Ноа с ухмылкой.

— Так, не забывайте потягивать, а не стрелять, — обращается Элиас к группе, наливая стаканы.

Все ставят свои полные бокалы в центр.

— Тост… — говорит Сантьяго.

— За друзей… — начинает Элиас.

— …которые становятся семьей. — Ноа улыбается в сторону Майи и Санти.

Наши с Элиасом глаза встречаются. Он начал эту связь со всеми, устроив вечер игр, но Джакс и все остальные укрепили ее. Я не могу побороть чувство уязвимости, поселившееся в моем животе от того, что у меня появились новые друзья.

Осознание овладевает мной, когда я переключаю свое внимание на Джакса. Черт бы его побрал. Он проникает в каждую щель моей души. Он заставляет меня хотеть быть принятой им и его друзьями, которые ведут себя как семья, о которой я всегда мечтала, но не могла иметь. Никто не хочет дружить с человеком, который постоянно отменяет встречи из-за работы и других обязательств, таких как помощь бабушке. Ну, все, кроме Элиаса, который не воспринимает «я занята» как оправдание.

Джакс, должно быть, чувствует, как меняется мое настроение, потому что ободряюще сжимает область над моим коленом.

— И для таких унылых придурков, как Лиам, которые никогда в жизни не выиграют еще один чемпионат. — Джакс нарушает тишину, звеня своим стаканом об остальные.

Группа смеется, смывая мои мрачные мысли.

— И за придурков, которые вошли в историю, влюбившись быстрее, чем предполагалось. — Лиам поднимает бровь в сторону Джакса.

Я делаю вид, что не замечаю, как Джакс качает головой, борясь с улыбкой. Я делаю вид, что мое сердце не сжалось при мысли о том, что Джакс влюбился. Я так хорошо притворяюсь, что в итоге пью быстрее, чем собиралась.

Через несколько стаканов текилы я обретаю новых друзей, а также обеспечиваю себе одно убийственное похмелье. И это определенно стоило того, чтобы мучиться от головной боли.

— Итак, у меня есть вопрос, который я так хотела тебе задать… — Софи покачивается на каблуке своего кроссовка.

— О Боже. Нет. — Майя застонала, глядя на свою лучшую подругу.

Репортеры и операторы перемещаются по комнате, сосредоточенно настраивая свое оборудование перед пресс-конференцией с Ноа, Джаксом, Сантьяго и Элиасом. Они вчетвером сидят бок о бок за длинным столом, ожидая начала мероприятия. Никто не обращает на нас особого внимания.

Пока что мне нравится мой отпуск. Я честно наслаждалась этим, включая время, проведенное с Майей и Софи, которые делали массаж и ели мороженое, смотря новый сериал. Это нормально… и в то же время все то, в чем я не подозревала, что нуждаюсь.

— Итак, Джакс, очевидно, немного дикая карта, если ты уловила мою мысль. — Софи все равно начинает, не обращая внимания на протесты Майи. — Мне до смерти хотелось узнать, есть ли у него извращения, о которых мы не знаем. Все знают, что он получает удовольствие от публичного дерьма, но знаешь… есть ли у него извращение с папочкой? — Софи вздергивает брови.

Если бы у меня был стакан воды, сейчас бы я поперхнулась, когда пью из него. У Джакса определенно есть пристрастие к публичному сексу. Я не думаю, что когда-нибудь буду смотреть на фотографии «Лондонского глаза» и не думать о том времени, которое мы провели там. Но вместо того, чтобы признаться в грязных подробностях, я сохраняю спокойствие, как это делают спортсмены.

— Что, прости? Извращение папочки?

Софи оглядывается вокруг, прежде чем прошептать:

— Да. Папочка. Шлепает. Все дела. Давай. Поделись с девочками.

Я изо всех сил стараюсь не разразиться истерическим смехом. Репортеры продолжают задавать вопросы, сосредоточившись на гонщиках, а не на нашей сплетне в задней части комнаты.

Отклоняйся. Всегда отклоняйся.

— Это то, чем он известен?

Пожалуйста, скажите, что он ничем не известен. Не думаю, что мое сердце выдержит такую новость.

Софи пожимает плечами.

— Вот почему я спрашиваю тебя. Ты здесь его девушка.

Майя трет глаза и пытается отодвинуть от Софи.

— Не обращай на нее внимания. Она убеждена в этой идее с прошлого года.

— Это что-то вроде теста на посвящение в друзья? — я наклоняю голову.

Софи и Майя смеются в унисон. Ладно, это было немного странно. Я не готова к такому клеточному уровню дружбы от кого бы то ни было.

Майя улыбается мне.

— Ты была другом довольно долгое время. Напившись текилы на днях, ты скрепила сделку.

— Но немного сплетен не помешает, чтобы проверить твою преданность. — Софи подмигивает.

Я смеюсь вместе с ними. Времяпрепровождение с Софи и Майей без забот о следующем пункте в моем списке дел освежает.

Джакс смотрит на нас и широко улыбается. Его глаза не отрываются от меня, пока Ноа отвечает на вопрос. Я не отворачиваюсь, мне нравится каждая секунда его внимания.

Джакс заканчивает свою конференцию и уводит меня от друзей, заявляя, что ему нужно вздремнуть. Мы садимся в ожидающий нас городской автомобиль и направляемся обратно в отель.

Я сижу над словами Софи целых пять минут молчания, прежде чем любопытство берет верх.

— Итак… у меня есть вопрос.

Он поднимает одну бровь.

— Хорошо?

— Тебе нравится, когда тебя называют «папочка» во время секса?

Рев смеха, который вырывается у него, отвечает на этот нелепый вопрос.

— Я скажу Лиаму, чтобы он купил Софи кляп.

У меня отпадает челюсть.

— Так это правда! Кляп — это точно то, чем пользуется папочка.

Джакс смеется до кашля.

— Нет, блядь. Если ты назовешь меня папочкой, думаю, мой член попытается оторваться от моего тела и убежать.

— Слава Богу, — шепчу я в потолок машины.

— Но у меня есть и другие… причуды. — Он ухмыляется.

Джакс показывает мне, как сильно он наслаждается публичными проявлениями привязанности. Он целует меня всю поездку в машине под радио, которое наш водитель врубает на уровне, разбивающем барабанные перепонки.

Джакс ведет меня к новой секции паддока Маккой, сжимая мою руку в своей, пока мы идем по узким коридорам.

Я концентрируюсь на том, как его гоночный костюм подчеркивает его зад, наслаждаясь видом.

— Разве тебе не нужно готовиться к гонке?

— Я пойду в пит, как только подготовлю тебя. — Он улыбается через плечо, когда двери в большую комнату открываются.

— Где все? — я сканирую пустое пространство.

— Это уединенное место предназначено для моей семьи и друзей. — Он ведет меня к зоне с диваном и телевизорами, показывающими предгоночную съемку.

Это объясняет пустоту. Джакс держит свою семейную жизнь в тайне от общественности. Он не разрешает им присутствовать на гонках, включая его домашнюю гонку. Дело в том, что Джакс слишком сильно любит, что заставляет его беспокоиться о том, что СМИ скажут о болезни его мамы. Поэтому Джакс выбирает жизнь в изоляции от прессы. Видя, как он проводит день гонки в одиночестве, я по-новому переживаю за него. Теперь я понимаю, что, хотя его благосклонность помогла мне расслабиться, ему тоже полезно, чтобы кто-то его ценил.

Он надевает мне на голову гарнитуру и проверяет все шнуры с огромной улыбкой на лице.

— Это позволит тебе слышать все из моего командного радио. — Он объясняет различные кнопки и как отключить звук его голоса, как будто я могу это сделать. Это как пропуск в голову Джакса в день гонки, и я принимаю его.

Я смотрю на него, улыбаясь.

— Это так круто! Я так взволнована.

— Наслаждайся. Я умирал от желания видеть тебя здесь, но ты всегда находишь какой-нибудь способ работать во время гонок. — Он притягивает меня к себе и целует в губы.

Мое сердце грозит превратиться в лужу под ногами. От макушки головы до кончиков пальцев ног мое тело гудит от одобрения.

— В холодильнике есть вода, и ты можешь нажать кнопку рядом с телевизором, если хочешь, чтобы тебе принесли еду и шампанское.

— Вау. Поговорим о пятизвездочном обслуживании. Будь осторожен, Кингстон. Девушка может привыкнуть к такому обращению. — Я поднимаю бровь.

Джакс усмехается про себя.

— Тебе легко угодить. — Он подходит к ящику и достает оттуда пакетик с конфетами Reese's Pieces.

Если бы я еще не сомневалась в своей привязанности к нему, то сейчас самое время. От того, как он хочет убедиться, что я в порядке, у меня щиплет глаза.

— Не думаю, что у меня когда-либо был кто-то, кто так заботился обо мне. Со времен бабушки…

— Я знаю. И я хочу быть тем, кто позаботится о тебе немного — если ты не возражаешь, конечно. — Он смущенно улыбается.

Милый Джакс неотразим. Но от застенчивого Джакса мне хочется кружиться по кругу и хохотать до потолка, как задорный мультяшный персонаж, вокруг которого кружатся сердечки.

Я иду к нему, поднимаюсь на носочки и целую его с каждой унцией благодарности, которую чувствую. Впервые за долгое время я позволяю себе положиться на кого-то другого.

Глава 38

Джакс

За эти месяцы отношения между мной и Еленой изменились. От избегания до симпатии — все изменилось после наших совместных летних каникул в Лондоне. С тех пор как мы уехали из дома моих родителей, мы стали вести себя комфортно. Настолько, что я все время стараюсь сделать ее счастливой.

После всех событий, которые она для меня спланировала, я не мог не захотеть оказать ей ответную услугу. Под предлогом исправления своей репутации я организовал мероприятие, чтобы собрать деньги на благотворительность по своему выбору. Вот только, в отличие от других моих пиар-акций, об этой Елена даже не догадывается.

Да. Я сам все спланировал после недели исследований, помощи Майи и уговоров друзей поучаствовать.

— Ты мне должен за это, — ворчит Ноа под нос.

Я оглядываю конференц-зал Маккой, который я зарезервировал для сегодняшнего мероприятия. Яркие лампы светят на Ноа, Лиама и меня, когда мы сидим на трех стульях бок о бок. Майя разложила на столе перед нами всевозможную косметику и принадлежности. Ее камера стоит на штативе в центре комнаты, ожидая, когда мы будем снимать.

— Спорим, Софи победит. — Лиам бросает нам наглую ухмылку.

— Я бы не был слишком уверен в этом. Я видел, как Майя делала это с Санти, и он выглядел как красавица бала после того, как она с ним закончила. — Ноа усмехается.

— Хорошо, Софи сейчас приведет ее сюда. — Майя вскакивает со стула.

Шаги эхом разносятся по коридору. Дверь скрипит, когда Софи и Елена входят в комнату.

Елена осматривает нас всех, а затем смотрит на меня в замешательстве.

— Что происходит?

— Сюрприз! — Софи хлопает в ладоши. — Мы делаем вызов макияжу!

— Макияж? — у Елены открывается рот, и ее глаза устремляются на меня. — Ты вспомнил?

О, черт возьми, я вспомнил. После того, как посмеялся над ней в самолете несколько месяцев назад, я делаю именно то, в чем однажды обвинил своих друзей. Макияж в благотворительных целях.

Это я — экстраординарный манекенщик. Глупость Ноа и жизненные уроки моего отца передались мне с лихвой.

— Твой парень хочет собрать средства другим способом, используя влог Майи. — Лиам бросает на меня многозначительный взгляд.

Да, я понимаю. После всего того дерьма, что я им наплел об их девушках, я попал в ту же ловушку. Чайник, встречай чайник.

— Ни за что. — Елена не может не улыбнуться мне.

Ладно, возможно, это стоит всего того дерьма, которое мои приятели выльют на меня из-за ее улыбки.

— Да! И он выбрал такую замечательную благотворительную организацию. Он хочет собрать деньги для болезни Альцгеймера, используя деньги от рекламы моего видео. — Майя проверяет свою камеру.

Глаза Елены смягчаются. Она подходит ко мне и встает между моих ног.

— Ты спланировал это для меня?

Я притягиваю ее к себе на колени.

— Ну, я подумал, что моей репутации не помешает небольшая помощь.

Она поднимает бровь.

— И ты подумал, что это — правильная идея?

— Кто-то однажды сказал мне, что этим занимаются преданные придурки, поэтому я решил попробовать и посмотреть, что за шумиха вокруг этого. Ладно, этот кто-то был я, но к черту.

— Твоя мама была права. — Она ухмыляется.

— Что ты имеешь в виду?

— Она сказала мне, что ты весь такой зефирный пух, и я вынуждена с ней согласиться.

— Зефирный пух? Теперь мне очень любопытно посмотреть, как Джакс ведет себя с тобой, когда рядом никого нет, — говорит Лиам с другой стороны от Ноа.

Я отмахиваюсь от него.

— Еще раз назовешь меня так, и я так вобью свой ботинок тебе в задницу, что ты неделю не сможешь ходить прямо.

— К черту зефирные пушинки. Джакс больше любит овощи, — подхватил Ноа.

— Ладно, переходим к более важной части нашей программы. Время макияжа! — Софи проверяет принадлежности на столе. Она берет зажимной инструмент, похожий на маленькое устройство для пыток, и машет им перед Лиамом. — Твои ресницы будут выглядеть так красиво, что я буду завидовать.

— Джакс, после этого ты должен мне выходные на Ибице. — Лиам застонал.

— Договорились.

Елена целует меня в щеку.

— Спасибо тебе за это. Для меня много значит, что ты выбрал благотворительную организацию в честь бабушки.

Все внутри меня теплеет от ее одобрения. Я рад, что решил сделать что-то, чтобы поддержать таких людей, как ее бабушка, и одновременно дать Елене ее собственную версию того, что она с удовольствием смотрит каждый день на своем телефоне.

— Девушки, займите свои боевые места, — зовет Майя.

Елена спрыгивает с моих коленей.

— Это моя реплика.

— Сделай так, чтобы я выглядел лучше всех, любимая. Пожалуйста, покажи этим мальчикам, кто из них самый сексуальный.

Что-то во мне меняется, и это не только из-за нового лекарства. Это нечто большее. Это из-за времени с Еленой, сеансов с Томом и растущего во мне чувства надежды.

Надежды на то, что моя жизнь сложится по-другому.

Надежда на то, что у меня может не быть болезни Хантингтона.

Надежда на то, что я смогу быть счастлив с Еленой, жить без тревог и печали.

— Ты готов к Гран-при на этой неделе? — Том приветствует меня в своем кабинете, прежде чем занять место в кресле напротив меня.

— Настолько, насколько я могу быть готов. — Я устраиваюсь поудобнее на диване. — Итак, я размышлял.

— Это хорошо.

Я громко рассмеялся.

— Ну, вообще-то я думал о нескольких вещах. Первое — это то, что я не понимал, что мне нравится быть в отношениях.

— И как тебе это удается?

Я постукиваю пальцами по дырке на моих рваных джинсах.

— Хорошо. На удивление хорошо. — Так чертовски хорошо, что я надеюсь, что не испорчу все.

— Тебя это удивляет.

— Да. Я никогда раньше не находил времени для чего-то серьезного.

— Как долго ты встречаешься с Еленой? Уже прошло два месяца?

— Почти. И поверь мне, я в таком же шоке.

Том сцепил пальцы.

— Что в отношениях шокирует тебя?

— Тебе нужно что-то еще, кроме того факта, что я — это я, а Елена — это Елена?

Он наклоняет голову.

— Скажи мне, что это значит для тебя.

О, Том. С тех пор, как мы стали чувствовать себя более комфортно рядом друг с другом, он становится смелее в своих вопросах. Я не против этого, но это заставляет меня быть более открытым с ним.

— У Елены все в жизни налажено, за исключением нескольких заминок. Даже ее неурядицы по сравнению с моими. Она хочет достичь самых высоких стандартов, и у нее нет проблем с решением своих проблем. И, черт возьми, она доверяет мне, чтобы я помог ей справиться с ее страхами.

— Тебя это пугает? Кто-то полагается на тебя как на свою опору?

— Это чертовски страшно.

Том усмехается.

— Я могу это подтвердить.

— Ты женат. Поговорим о достижении наивысшего уровня зависимости. — Я показываю на его кольцо.

— Конечно. Но я бы не хотел, чтобы было по-другому.

Я борюсь с желанием закатить глаза.

— Конечно, ты бы так сказал. Ты женат и психотерапевт, так что ты просто обязан проповедовать о хороших вибрациях и цитатах «Мотивационного понедельника».

Том разражается смехом.

— Расскажи мне кое-что. Каково это — знать, что Елена доверяет тебе настолько, что может рассчитывать на тебя, когда ей страшно?

— Хорошо. Действительно чертовски хорошо. Как будто я сделаю все возможное, чтобы изгнать все дерьмо, которое ее сдерживает, так или иначе.

— Тогда вот оно что. Мне тоже приятно, когда кто-то на меня рассчитывает.

Черт. Разговор с Томом дает мне новую перспективу.

— У меня есть другая проблема.

— Давай послушаем.

Я сглатываю свои нервы.

— Я хочу сделать прогностический тест. Мне нужно знать, есть у меня болезнь Хантингтона или нет, чтобы я мог двигаться дальше. Я попрошу маму организовать генетическую консультацию и сам тест.

Том поднимает брови — это единственный признак удивления. Он наклоняется ближе.

— Это очень смело с твоей стороны. Что изменилось?

Все. Каждая чертова вещь, и я ничего не могу с этим поделать. Не тогда, когда Елена проникла сквозь мои тщательно возведенные стены, пробив их, словно они были сделаны из бумаги.

— Я решил, что, возможно, я неправильно подходил к этой ситуации. С новым лекарством некоторые моменты стали лучше, и мне не хотелось бы думать, что я буду продолжать волноваться из-за пустяков.

— Я рад слышать, что смена лекарств помогла тебе. Я могу сказать, что ты добился значительных улучшений в своей жизни, и я действительно горжусь тобой.

Я киваю головой.

— Я не хочу, чтобы беспокойство больше занимало мою жизнь. Это изматывает.

— Ты знаешь, что я всегда буду играть в адвоката дьявола. Хотя меня впечатляет прогресс, которого ты достиг, я беспокоюсь о том, что произойдет, если ты не получишь новостей, которые хотел бы услышать. Особенно если ты узнаешь плохие новости до окончания сезона. Что тогда?

Мой взгляд скользит от глаз Тома к моим рукам.

— Тогда я сделаю то, что умею лучше всего.

— И что же это?

— Самоуничтожение.

Глава 39

Джакс

Я набираю мамин номер дрожащими пальцами.

Она берет трубку с первого гудка, не давая мне времени подготовиться.

— Привет! Какой неожиданный сюрприз!

Я делаю глубокий вдох.

— Привет, мам. У меня есть вопрос.

— Я сделаю все возможное, чтобы ответить на него.

— Ты говоришь одно и то же с самого детства.

— Потому что ты был слишком любопытным для своего собственного блага и задавал миллион вопросов. Сочувствую тому, кто растит ребенка без смартфона.

— Ого, я и забыл, сколько тебе лет.

Она хихикнула.

— О чем ты хотел спросить?

— Ты сказала, что попросишь кого-нибудь провести прогностическое тестирование, если я захочу?

Отсутствие ответа усугубляет мою нервозность.

Я продолжаю, желая заполнить тишину.

— Я всегда могу подождать окончания гоночного сезона. Но… — Возможно, это лучший план на случай, если все пойдет не так, как я хочу, и меня приговорят к пожизненному заключению, которого я не хотел.

— Нет! Все в порядке. Я могу попросить генетического консультанта встретиться с нами через телемедицинские сеансы, прежде чем ты сможешь увидеться с ним лично, когда приземлишься в Италии. Они могут ускорить получение результатов.

— Ты приедешь в Италию? Я не знаю, смогу ли…

— Конечно, — говорит она без колебаний. — Мы с папой можем прилететь туда и встретиться с тобой до того, как мы все пойдем к консультанту. Это даст нам около двух недель на подготовку.

— Спасибо.

— Тебе не нужно меня благодарить. Это моя работа как твоей матери. И я так горжусь тобой за то, что ты хочешь сделать это — за то, что ты достаточно храбрый, чтобы попробовать.

— Я наблюдал, как кто-то другой встречает свои страхи лицом к лицу, и пришло время мне сделать то же самое.

Глава 40

Елена

Крик вырывается из меня, когда я вскакиваю с кровати. Темнота заставляет меня дрожать, а затем накатывает волна тошноты. Я вдыхаю воздух большими глотками, чтобы успокоить свой крутящийся живот, желая побороть дрожь.

Это не реально. Это всего лишь кошмар. Я в Италии, а не в Мексике. Я уже взрослая, а не ребенок.

— Черт, прости. Я забыл оставить свет включенным. — Сонный голос Джакса едва слышен за моим тяжелым дыханием. Он торопливо нащупывает выключатель ночника.

Слабый свет освещает его лицо. Я пытаюсь подняться с кровати, но Джакс тянет меня за руку, заставляя мою голову приземлиться ему на грудь.

— Не уходи. Тебе больше не нужно убегать от кошмаров, — шепчет он мне в волосы.

Несколько слезинок стекают по моему лицу и падают на его голую грудь.

— Ты хочешь поговорить об этом? — он проводит рукой по моим волосам жестом, который я уже успела полюбить.

Я качаю головой.

— Стыдно, что я не могу спать в темноте. Что это за жизнь?

— Та, в которой ты все еще исцеляешься. Такие вещи требуют времени.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я тоже учусь исцелиться. Это не так просто, как показывают в фильмах.

Я издал хриплый смешок.

— Ты втайне придурок.

— Как ты думаешь, почему мы с Лиамом ладим? У него свои книги, а у меня свои фильмы. — Он обхватывает меня руками, прижимая к своей груди. Его пряный аромат успокаивает меня.

Тишина окутывает нас. Когда Джакс обнимает меня, темнота кажется не такой пугающей. Мысленная тюрьма, которую я создавала годами, ослабевает, когда Джакс проводит рукой по моим волосам.

Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваясь, прежде чем струсить.

— Джакс?

— Мм. — Его грудь урчит подо мной.

— Мне кажется, я влюбляюсь в тебя. — Слова покидают мои губы слабым шепотом.

Он молчит целую минуту. Я сомневаюсь в себе, но он еще крепче прижимает меня к себе.

— Елена?

— Мм. — Я копирую его.

— Я давно влюблён в тебя.

Глава 41

Джакс

Мама сдержала свое обещание и записала меня на желанное место у итальянского генетического консультанта, который мог ускорить результат. Мама не из тех, кто швыряется деньгами, но она готова на все, лишь бы я побыстрее сдал анализы, пока снова не струсил. В понедельник у меня взяли кровь на анализ. К четвергу у меня были результаты.

Мы с родителями сидим вместе в кабинете врача. Я сканирую черты лица врача, надеясь на улыбку или вздох облегчения. Его лицо ничего не выражает, пока он читает лежащий перед ним документ.

Мама и папа берут каждую из моих дрожащих рук. Я позволяю им заботиться обо мне, тревога мешает мне правильно дышать.

Доктор смотрит на нас и открывает рот.

Достаточно одного слова, чтобы изменить чью-то жизнь.

Всего одно слово, чтобы разрушить всю надежду на жизнь, которую я мог построить с Еленой.

Тринадцать букв. Пять слогов. Одно значение.

Положительный.

Глава 42

Елена

Я нахожу номер Лиама в своем телефоне и звоню ему.

— Привет, Джакс с тобой?

— Нет. Я с Софи. Я думал, он с тобой?

Я хмурюсь, еще раз перепроверяя комнаты нашего номера. С тех пор как мы приехали в Лондон, мы стали жить в одном номере. Его кроссовки брошены в углу рядом с моей любимой парой туфель на каблуках, а моя косметика лежит на стойке в ванной рядом с его бритвой. Это по-домашнему уютно и не похоже на то, что я могла себе представить.

Мой поиск ничего не дал.

— Нет. Он не отвечает на мои звонки. Ранее он написал мне сообщение, сказав, что сегодня проводит время с тобой.

— Он появится. Может быть, он пошел с друзьями после тренировки. Позвони Ноа, может, он уже слышал о нем.

— Хорошо. Спасибо. — Я вешаю трубку и веду аналогичный разговор с Ноа после того, как прервала его ранний ужин с Майей и Санти. Я пишу всем, кто общается с Джаксом, включая Коннора, но никто не знает, где он.

Я отправляю еще одно сообщение с просьбой позвонить мне. Моя интуиция подсказывает мне, что что-то не так, но я не могу понять, почему. Вместо того чтобы изводить себя, я принимаю длинную пенную ванну, надеясь, что бомбочка для ванны успокоит меня.

Мой телефон пикает, когда я нахожусь в ванне. Я спешу выйти, капая водой, хватаю полотенце и оборачиваю его вокруг своего тела.

На экране высвечивается имя Джакса, и я отвечаю.

— Привет, где ты? Я волновалась и думала, что что-то случилось. — Я выпустила вздох облегчения.

— Виноват. Мои родители прилетели, и я был с ними весь день. Прости, что не позвонил раньше. — Его голос звучит напряженно и непривычно.

— О. — Разочарование наполняет меня из-за отсутствия приглашения.

— Да. Они остановились в одном из арендованных домов моего отца, и я решил провести ночь с ними. Всё будет хорошо, если ты сегодня останешься одна?

Меня охватывает восторг от его заботы.

— Я сплю одна уже двадцать пять лет. Думаю, я смогу пережить одну ночь без своего личного телохранителя. К тому же, у меня всегда есть мои супер-крутые, абсолютно взрослые ночники, которые мне кто-то подарил.

Он не смеется, заменяя мое счастье беспокойством.

— Я хочу быть уверен, что с тобой все будет в порядке. Если меня не будет рядом… — Его голос прерывается.

— Это одна ночь, так что ничего страшного. Завтра ты сможешь загладить свою вину дополнительными объятиями.

— Хорошо.

Какое-то грызущее чувство внутри меня говорит мне, что что-то не так, но Джакс, похоже, не готов поделиться со мной сейчас. Я не хочу быть назойливой подружкой, когда мы только начинаем встречаться.

— Думаю, мы встретимся завтра на Гран-при, если ты останешься с родителями на ночь.

— Конечно. — Он издал покорный вздох.

— Все в порядке?

Он не сразу отвечает.

— Не совсем. Но со временем буду.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— Нет. — Джакс делает паузу. — Мне жаль. — Он больше ничего не говорит.

— Тогда я отпущу тебя, чтобы ты мог провести время со своими родителями. — Я скрываю обиду в своем голосе.

— Береги себя. — Джакс кладет трубку, не давая мне возможности спросить, что он имеет в виду.

Посмотрев серию по телевизору и включив ночники, я закрываю глаза, погружаясь в бессознательное состояние.

Глава 43

Джакс

Мама умоляет меня не выходить из квартиры. Даже папа просит меня остаться и поговорить с ними, чтобы не разрушить все хорошее, что случилось со мной в этом сезоне. Я не слушаю их мольбы. Я готов издеваться над собой самым худшим образом, чтобы спасти лучшее, что есть в моей жизни.

Ранее мне потребовалось все, чтобы солгать Елене и не признаться в катастрофических новостях, которые я узнал. Попросить ее любить меня в любом случае, болезнь и все такое. Но я не могу так поступить с ней.

После всего, что было с ее бабушкой, я отказываюсь быть еще одним бременем в ее жизни. Я не могу тащить ее за собой, надеясь, что она смирится с тем, что у нее никогда не будет собственных детей. Я определенно не могу просить ее выбрать отношения с человеком, который с возрастом зачахнет, как голодающее растение. Черт возьми, я не буду трахаться, как раньше, не говоря уже о том, чтобы поклоняться ей, как она того заслуживает.

Каждое болезненное решение, которое я приму сегодня, будет ради нее.

Фальшивая вечеринка в самом эксклюзивном клубе Милана.

Вспышка гнева, в результате которой я переворачиваю стол и разбиваю бутылки.

Вышибалы, выпроваживающие меня из клуба и швыряющие на задницу на улице.

Папарацци, вызванные вашим искренним желанием быть там в то же самое время, снимают мою гибель. Мое фальшивое пьянство к завтрашнему утру будет растиражировано во всех социальных сетях.

Я позволяю ярости поглотить меня, оплакивая жизнь, которую я хотел. Я трезв каждую чертову секунду своего падения, желая запомнить эту боль. Я заслуживаю ее, точно зная, как больно будет Елене, когда она проснется и поймет, что я предал ее самым ужасным образом.

Она может не верить, что я люблю ее после всего, что сделал, но я чувствую, как это просачивается из каждого нерва в моем теле. Любовь — это не те чувства, которые кто-то тебе дарит. К черту бабочек и прочее дерьмо. К черту фильмы с нереальными концовками, где парень получает девушку, невзирая на драму и препятствия на их пути.

Любовь опасна и смертельна. Она связана с жертвами и готовностью защищать дорогих тебе людей любой ценой. Елена может не видеть этого, но я хочу спасти ее.

Кошмары Елены не имеют ничего общего с тем, кем я стану однажды. Чтобы спасти ее, я пошлю к черту свои отношения, а вместе с ними и себя.

Глава 44

Елена

Я просыпаюсь от того, что мой телефон падает с тумбочки, вибрируя снова и снова. Заставив себя встать с кровати, я наклоняюсь, чтобы взять его, надеясь, что у того, кто звонит мне в пять утра, есть веская причина.

У меня четыре пропущенных звонка от Коннора, восемь сообщений от Элиаса и несколько уведомлений в Твиттере. Не успеваю я проверить, как телефон снова звонит, высвечивая имя Коннора. Я без раздумий отвечаю.

— Привет, Коннор. Я только что проснулась и увидела, что ты мне звонил.

— Где, блядь, ты была прошлой ночью? — раздраженный голос Коннора ударяет меня, как порция кофеина.

Мое сердцебиение учащается.

— Спала в гостиничном номере?

— Почему ты не следила за Джаксом? — огрызается он.

— Джакс? Он с родителями.

— Проверь свои сообщения.

Я включаю громкую связь, чтобы Коннор мог открыть сообщения, которые он мне прислал. Каждое сообщение становится все хуже и хуже: от Джакса, веселящегося с группой незнакомцев, до того, как он выходит из себя и начинает буйствовать. Я борюсь за кислород в своих легких.

— Зачем он это сделал? — слова вырываются с хрипом.

— Я не знаю, но ты должна понять, почему мне нужно нанять кого-то другого, чтобы закончить эту работу. Мне нужен кто-то, кто объективно оценит ситуацию. Это была ошибка — думать, что вы сможете работать вместе после того, как у вас обоих начали развиваться чувства. Я признаю это.

— Подожди. Пожалуйста, не говори мне, что вы меня увольняешь?

— Ничего личного. Ты знаешь, что я считаю тебя исключительным специалистом, но Джакс… ты слишком эмоционально настроена, и мне нужен кто-то, кто исправит это как можно скорее.

— Позволь мне быть тем, кто это исправит. Пожалуйста. — Я ненавижу умолять. Это противоречит всему, что есть во мне, но я готова сделать это ради Джакса и бабушки.

Коннор вздыхает.

— Мне жаль, но я не думаю, что это хорошая идея.

— Но… — Мой напряженный голос заставляет меня скривиться.

— Я действительно сожалею, что расторгаю твой контракт раньше времени. Мне совершенно не хочется этого делать, тем более что мне было приятно видеть тебя рядом.

— Я понимаю. — Что делает весь этот опыт еще более болезненным. Я провалилась. Легко и просто. Я провалилась так ужасно, что, надеюсь, моя карьера сможет оправиться от этого. — Спасибо за предоставленную возможность. Это я сожалею о том, что произошло.

— Елена, пожалуйста, не позволяй этому увольнению или Джаксу сбить твою уверенность. Ты действительно невероятна в своей работе.

Кому какое дело до того, что я невероятная, если у меня не будет достаточно денег, чтобы помочь бабушке в долгосрочной перспективе?

— Спасибо, — удается сказать мне.

— Пожалуйста, не стесняйся просить меня о рекомендательном письме или направлении. Хотя с Джаксом ничего не вышло, я уверена, что есть другие, кому больше подойдут ваши услуги.

— Я ценю это. — Последствия решения Джакса разрушают мои чувства; мое тело дрожит, когда я пытаюсь держать себя в руках по телефону.

— Я попрошу компанию переслать твой последний платеж. Не стесняйся обращаться, если тебе что-нибудь понадобится.

Дрожащий вздох вырывается из моих губ, когда я думаю о потере своей премии.

— До свидания. Спасибо тебе за все, Коннор. Мне жаль, что я подвела тебя.

— Береги себя, Елена. Пока.

Щелчок телефона усугубляет пустоту в моей груди. Все кружится вокруг меня. Я ложусь обратно на кровать и закрываю глаза, желая, чтобы слезы ушли. Темнота, с которой я слишком хорошо знакома, просится во власть. Я пытаюсь бороться с ней изо всех сил, но предательство заставляет печаль обволакивать мое разбитое сердце.

Джакс разрушил не только мое доверие к нему. Ему хватило одного безрассудного решения, чтобы лишить меня шанса обеспечить бабушку, наилучший уход. Я вжимаюсь лицом в подушку, чтобы заглушить свои рыдания. Единственный человек, которому я позволила войти в свою жизнь больше, чем кому-либо другому, разрушил ее за двадцать четыре часа.

Я плачу о своей бабушке и о своей запятнанной репутации. Мои слезы печали превращаются в слезы разочарования, когда я виню себя за то, что сблизилась с таким человеком, как Джакс. Он предупреждал меня, что ничего хорошего из наших отношений не выйдет, и он был прав.

Я думала, что стала спасением Джакса, но оказалось, что он стал моим проклятием.

От него не может быть ничего хорошего. Что бы я ни делала, я не могу спасти человека, который намерен утопить себя в алкоголе, ненависти и жалости к себе. Особенно когда он отчаянно пытается оттолкнуть всех за счет собственной депрессии и тревоги. И самое главное, я не хочу этого.

Я провожу следующий час, собирая свой багаж, чтобы скоротать время. Джакс должен в конце концов вернуться, чтобы забрать свою гоночную сумку перед тренировочными заездами, а мне нужно чем-то занять свои мысли. В противном случае я буду плакать, а я не хочу позволить мрачным мыслям победить сегодня.

К семи утра Джакс входит в гостиничный номер, словно он хозяин этого чертового места. Его глаза скользят от моего багажа у двери и встречаются с моим взглядом.

— Почему? — я хмуро смотрю на его глаза с красными синяками, ненавидя то, что это напоминает мне о том, сколько алкоголя он выпил прошлой ночью.

От его равнодушного взгляда у меня болит сердце.

— Я хотел повеселиться.

— Зачем лгать? Почему бы не попросить меня пойти с тобой? — зачем разбивать мое сердце эмоциональной кувалдой?

— Потому что, очевидно, я не хотел, чтобы ты там была. У меня не было настроения терпеть твое разочарование и осуждение.

— Что-то случилось с твоей мамой? Поэтому они приехали в Италию? Если да, то ничего страшного, если ты совершил ошибку в тот момент. Я пойму. — Это будет трудно, но я готова простить его, потому что мне не все равно.

— Нет. Вовсе нет. У меня много всего происходит, и мне нужна была ночь без тебя. Мне нужна была ночь сна без того, чтобы ты просыпалась и кричала.

Мое искалеченное сердце еще немного раскалывается от его слов.

— Так вот как ты к этому относишься? Пару месяцев назад ты говорил о том, что хочешь быть другим. Люди не меняются так быстро. Что случилось? — мой голос дрожит.

— Я больше не хочу быть рядом с тобой. Все меняется слишком быстро, и я не могу угнаться за тобой и требованиями сезона. Мне жаль, что между нами все так закончилось.

— Мне не нужны твои извинения. Я хочу быть с кем-то сильнее, чем страх, сдерживающий его. — Я как-то сдерживаю обиду в своем голосе, защищая свою боль за стеной льда.

— Говорит человек, который боится чертовой темноты.

Я резко вдыхаю, не в силах унять жжение в груди и глазах.

— Это не ты.

Он отворачивается от меня.

— Я понимаю, что я слишком ебанутый, чтобы справиться с кем-то таким же ебанутым. Все, что происходит сейчас в моей жизни, доказывает, что я не могу быть таким героем для тебя. И мне не нужно встречаться с кем-то, кого мучают кошмары и плохие воспоминания, или кто портит мне день рождения, потому что не может справиться с просмотром фильма, предназначенного для подростков. Может, я и не в себе, но ты такая же. Ты только лучше это скрываешь. Иди домой и исправь себя. Вылечись. Найди кого-то, кто будет лучше, чем я. — Его голос трещит.

Одна слезинка капает из моего глаза и стекает по щеке.

— Я не знала, что ты так ко мне относишься.

Его грудь вздрагивает, показывая его сдерживаемое раздражение.

— Вчера я понял, что после всего, что произошло с моей мамой, мне нужен кто-то, кто может поддержать меня, а не я его. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее не с тем человеком.

Выдох, который я издала, причиняет такую чертовскую боль.

— Единственный, кто здесь не прав — это ты. Наслаждайся своей жизнью, Джакс. Надеюсь, она будет долгой, чтобы ты мог погрязнуть в обиде и ненависти к себе. Спасибо, что испоганил мою работу, и спасибо, что разбил мое сердце в пух и прах, чтобы сравниться с твоим. — Я хватаюсь за свой багаж и прохожу мимо него, не оглядываясь назад. — И я могу бояться темноты, но, возможно, это не зря, ведь там есть такие монстры, как ты. — Я ухожу с гордо поднятым подбородком, несмотря на то, что сердце щемит.

Всю дорогу до такси я твержу себе, что у меня все получится. Как я смогу сохранить свои эмоции нейтральными, пока не скроюсь из виду. Как только я сажусь в машину, рыдания прорываются у меня из горла. Я отключаю телефон и поддаюсь грусти и предательству, позволяя себе единственный момент слабости.

Я обещаю себе, что когда вернусь домой, больше не буду плакать. Не из-за моей карьеры. Не из-за моего прошлого. И уж точно не из-за людей, которые не ценят хорошее в своей жизни.

Мне надоело спасать людей за счет себя. Мне надоело держаться за прошлое, причиняющее боль, надеясь, что оно станет лучше, не прилагая усилий. И самое главное — я покончила с Джаксом Кингстоном, и ничто, что бы кто ни сказал или сделал, не убедит меня в обратном.

Глава 45

Джакс

— Я надеюсь, ты, блядь, счастлив, кусок дерьма. — Элиас толкает меня.

Пот стекает по моему лицу после интенсивной тренировки. Мои родители считают, что было бы неплохо пропустить оставшуюся часть гоночного уикенда, но я не мог так поступить со своей командой. К тому же, пропуск вызвал бы слишком много стресса у Елены. Мне уже было плевать на победу в Чемпионате, не тогда, когда я уже так много потерял. Даже отставание в несколько очков от Ноа — ничтожно мало. Как я могу радоваться возможной победе в Чемпионате через пару месяцев, когда мне не на что надеяться после этого?

Каким-то образом Элиас сдерживал свой гнев в течение нескольких часов, пока мы заканчивали интервью и тренировались на трассе. Не секрет, что он обиделся на меня за то, что я сделал с Еленой сегодня утром, но он держался профессионально перед репортерами и командой. Мой момент спокойствия закончился, когда он уставился на меня, раздувая ноздри, с дикими глазами, жаждущими моей крови.

Элиас снова толкает меня, заставляя механика уставиться на нас.

Я огрызаюсь.

— Держи свои руки при себе, пока я не показал тебе, как приятно чувствовать мои, когда они украшают твое лицо.

Элиас рычит.

— Ты худший товарищ по команде. Худший парень. Абсолютно худший, мать твою.

— Ты планируешь поделиться со мной какой-то новой информацией? — я сжимаю руки в кулаки, чтобы скрыть их дрожь.

— Я не должен был говорить ей, чтобы она пыталась что-то сделать с тобой. Ты все испортил. Теперь ее бабушке придется переехать в новое учреждение после того, как она привыкла к своему новому дому. И все потому, что ты — мудак, который не мог сохранять спокойствие в течение одного года. Один гребаный год! Мы с Еленой выросли почти без ничего, а ты здесь разрушаешь ее работу, потому что тебе так хочется. Я сделаю своей личной миссией сделать твою жизнь здесь несчастной. Я обещаю тебе.

Мое тело напряглось.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ее бабушке придется переехать в другой дом?

Элиас сжимает кулаки.

— Ваш контракт был основан на ежемесячной оплате. Теперь, когда сезон для нее прерван, она не может позволить себе новое жилье. А Елена не принимает ни хрена от людей, которые не работают за нее, поэтому она никогда не возьмет мои деньги, если я предложу оплатить пребывание ее бабушки. Поверь мне, я пытался. Твой маленький трюк не только затруднил другим нанимать ее, но теперь она не получает премию, на которую рассчитывала, чтобы оплатить свои счета. Так что, пошел ты, Кингстон. Надеюсь, пьянство стоило того, чтобы разрушить твою и ее репутацию. — Элиас отмахивается от меня и выходит из гаража.

Черт. Я не продумал вопрос о контракте Елены. Как я мог, когда боролся со своими собственными новостями.

Блядь. Ебаное дерьмо. Вот почему я слишком тщательно анализирую решения. Иррациональные решения, как то, которое я принял, приводят к такому дерьму, как это. Я игнорирую беспокойство, закрадывающееся в мой мозг, потому что у меня сейчас нет возможности психовать. Елене нужна моя помощь, хочет она этого или нет. Это самое малое, что я могу сделать.

Я спешу в кабинет Коннора и врываюсь без стука.

— Это был лишь вопрос времени, когда я увижу тебя снова. Вернулся, чтобы снова поругаться? Удивительно, что утренняя лекция не была для тебя достаточно болезненной.

Поверьте мне, его лекция была наименее болезненной за всю мою неделю.

— Я здесь не ради себя. Мне нужно поговорить с тобой о Елене.

Коннор покачал головой.

— Почему тебя это волнует? Это ты не хотел, чтобы она была рядом.

Я сажусь на пустой стул напротив его стола.

— Я не хочу, чтобы она была рядом, но это не значит, что я считаю, что ей не нужно платить за весь вред, который я причинил. Я оплачу оставшуюся часть контракта Елены, так что не задерживай ее зарплату из-за моей ошибки. Считайте, что это плата за вредность.

— Я должен сказать «нет», чтобы ты усвоил урок и жил с последствиями своих действий.

Моя надежда прыгает с парашютом.

— Наказывай меня как хочешь. Мне плевать, лишь бы она получила деньги, которые всегда планировала получить. — Мой голос намекает на отчаяние, которое я чувствую.

Коннор садится обратно в кресло и смотрит на меня.

— Скажи мне, почему ты это сделала, и я посмотрю, смогу ли я выполнить твое требование.

— Нет.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться. Если ты не поделишься, то это не моя проблема, что с ней случится. — Он пожимает плечами, отстраняя меня.

Я тщательно взвешиваю свое решение. Несколько глубоких вдохов не помогают облегчить тяжесть в моем желудке.

— Я не планировал разрушать ее шанс на работу и ее зарплату.

— И все же вы это сделали. — Он постукивает ручкой по столу.

Один глубокий вдох. Два глубоких вдоха. Три — к черту это дерьмо.

— Я прошёл генетический тест.

На лице Коннора гнев сменяется на сострадание.

— Блядь.

— Я не получил результатов, на которые рассчитывал. — Я отворачиваюсь от взгляда Коннора, боясь увидеть его жалость. Принятие чужого сочувствия похоже на признание своей болезни, а я к этому не готов.

— Черт, мне жаль, Джакс, хотя моих извинений тебе никогда не будет достаточно. Чем я могу помочь?

Я сглатываю, борясь с мыслями, угрожающими поглотить меня. Я избегал говорить об этом со всеми, включая родителей, потому что отрицание кажется более безопасным, чем принятие мрачного исхода моей жизни.

Первая мысль, которая пришла мне в голову вчера, была о том, как мне нужно оттолкнуть Елену. Не по своим эгоистичным причинам, а потому что я не мог быть достаточно эгоистичным. И давайте посмотрим правде в глаза — многие решения в моей жизни были сосредоточены вокруг себя. Но закончить отношения с Еленой? Это было на сто процентов самое сложное, что я сделал для себя.

— Я хочу, чтобы все было нормально. Мне не нужно, чтобы кто-то еще знал до окончания сезона. Если я вообще решусь что-то сказать.

— Но хорошо ли это давление для вас? Я не хочу, чтобы Ф1 подвергала тебя еще большему стрессу.

— Это все, что у меня есть. Я пережил всю свою жизнь за рулем так что, думаю, я справлюсь до конца сезона.

Коннор кивает головой.

— Я помогу Елене. Не волнуйся об этом.

— Только не говори ей, что это из-за меня, пожалуйста.

— Ты действительно отпускаешь ее?

Я смотрю в сторону.

— Она никогда не была моей. Жизнь со мной была бы похожа на жизнь в позолоченной клетке — красивая на вид, но все же клетка.

Я никогда не испытывал такой боли, но разбитое сердце Елены. Узнать о своем диагнозе и разрушить все шансы на будущее с человеком, которого я люблю, — все это за двадцать четыре часа истощило меня. Я боролся со всеми силами, чтобы не позвонить ей и не умолять о шансе. Не бороться за нее и за нас, потому что я не могу представить, что ее не будет рядом.

Чтобы войти в нашу спальню после утренней ссоры, требуется неимоверное количество сил.

В мою спальню.

Я принимаю душ, чтобы было чем заняться. Что-то в мусорном ведре привлекает мое внимание, когда я собираюсь выйти из ванной. Я хватаю мусорное ведро и опрокидываю его вверх дном. Все ночники, которые я купил Елене, падают в раковину. Тупая боль в груди превращается в полноценную рану, когда я нахожу ее маленькие фиолетовые записки, которые она, должно быть, вытащила из моей бутылочки с таблетками.

Я борюсь между желанием разбить кулаком зеркало и схватить мини-бутылку алкоголя из холодильника, чтобы утопить свои эмоции. Борясь с желанием, я голосую против этих двух вариантов, надеясь, что смогу контролировать себя настолько, чтобы преодолеть этот тяжелый период.

Я беру записки из раковины. Вместо того чтобы вернуть их в корзину, я кладу их в свою ручную сумку. У меня трясутся руки, когда я бросаю каждый ночник обратно в корзину, потому что они мне не пригодятся.

Я лежу в темноте, пытаясь заснуть в первый раз без Елены. Чтобы избежать искушения позвать ее, я иду в ванную, чтобы выпить воды. Корзина, наполненная ночниками, снова дразнит меня. Из прихоти я беру одну и включаю его в розетку на стороне кровати Елены.

Я смотрю на машину Ф1 и надеюсь, что однажды она найдет в своем сердце силы полюбить кого-то другого. Причинить ей боль сейчас, а не потом, кажется лучшим вариантом, но рассуждения о причинах моих действий не облегчают боль в моей груди.

Я не могу представить, как она будет возить меня в инвалидном кресле или откажется от своего выбора иметь собственного ребенка. Ее жизнь была сопряжена с жертвой за жертвой, и я не могу найти в себе силы быть настолько эгоистичным, чтобы усугубить ее страдания.

Я закрываю глаза, смиряясь с болью в сердце, зная, что сделал для нее правильный выбор.

Мама стучит в мою дверь, прежде чем войти в спальню отеля.

— Твой папа просил меня спросить, не хочешь ли ты поужинать с нами? Мы не хотим, чтобы ты лег спать голодной перед завтрашним отборочным турниром.

Я не потрудился встать с кровати. После того, как изобразил фальшивое лицо во время тренировочных раундов, все, чего я хотел сделать, это погрязнуть в своих чувствах.

— Нет, спасибо. Я в порядке, пойду поем через некоторое время.

Мама переходит на другую сторону кровати и забирается на нее. Она ложится и берет меня за руку, как будто я снова маленький ребенок.

— Скажи мне, как я могу сделать это лучше. Как я могу это исправить?

— Тут нечего исправлять. Все сделано, потому что я все разрушила.

Она крепче сжимает мою руку.

— Ты всегда можешь извиниться. Если ты жалеешь об этом, никогда не поздно исправить ситуацию с Еленой. Ты сейчас находишься в уязвимом положении. Она, как никто другой, понимает, как все может выйти из-под контроля.

— Нет, не поймет. Я сделал все, чтобы она больше никогда не захотела быть со мной, не говоря уже о том, чтобы говорить со мной. Я использовал каждый секрет и уязвимый момент, которым она когда-либо делилась со мной, против нее.

— Почему? — мама не может унять грусть в своем голосе.

— Потому что я не ее рыцарь в сияющих доспехах. Я мрачный, мать его, жнец, крадущий ее проклятое будущее.

— Я чувствую себя такой виноватой. У меня сердце разрывается, когда ты так говоришь. — Она поворачивает голову. Несколько слезинок стекают по ее лицу на мою подушку.

Холодное чувство распространяется по моему телу от маминого страдания.

— Пожалуйста, не плачь. Мне очень жаль

— Я ничего не могу поделать. Ты мой ребенок, и я навлекла на тебя это. Это моя вина.

— Это был шанс пятьдесят на пятьдесят. Шансы были против меня с самого начала.

— Но ты был счастлив. — Она вытирает несколько слезинок. — Ты наконец-то нашел счастье. Я должна была отговорить тебя от прохождения теста. Вместо этого я помогла тебе, думая, что все будет по-другому. А теперь…

— Теперь я спас Елену от жизни, полной боли. Если бы я не знал, то в конечном итоге это бы меня разъедало. Лучше знать сейчас, чем потом, после женитьбы и…

— Детей. — Мама кивает головой в знак понимания.

— Я бы не смог отказать Елене в этом опыте. Если бы у нас когда-нибудь все было серьезно.

— Разве ты не должен позволить ей решить это?

— Она бы решила поддержать меня.

— Тогда она та кого ты хочешь видеть в своем углу с самого начала. — Мама одаривает меня колеблющейся улыбкой.

— Ты не понимаешь. Я не могу нести груз того, что она недовольна мной. Я бы никогда не завел собственного ребенка, зная, что могу передать ген. И я не хотел бы, чтобы моя девушка, а может быть, и жена в один прекрасный день, заботилась обо мне, пока я буду угасать.

Она отшатнулась, ее тело напряглось.

— Так вот как, по-твоему, твой отец относится ко мне?

— Черт. Нет. Папа любит тебя больше всего на свете. Но я не слеп к боли, которую он испытывает, видя, как ты расстроена и страдаешь.

Ее губы дрожат.

— Я прошу тебя пересмотреть твои отношения с Еленой. Ты не хочешь принимать серьезное решение, когда ты эмоционален и потерян. Ты получил новость, которая перевернула бы мир любого человека, и это не время для принятия решения, меняющего жизнь.

— Я уничтожил все шансы на то, что мы снова будем вместе в любом случае. Я должен был это сделать. Честно говоря, я не ожидал, что тест окажется положительным. — Мой голос задыхается. — Я думал, что у меня есть реальный шанс, потому что все стал лучше после смены лекарств, и моя тревога стала более контролируемой.

Я хорошо выполнил свою работу, разрушив все надежды Елены на то, что со мной у нее будет хоть какая-то жизнь. Я принимал ее боль, как свою собственную, и каждое вырвавшееся из ее рта болезненное слово ударяло меня, как кинжал в грудь.

Хоть раз у меня была надежда. Но, как и все в моей жизни, она была бесполезной и временной.

Мама сильнее сжимает мою руку.

— Я знаю. Я надеялась, что это не так. Боже, я молилась день и ночь после того, как мы записались на прием.

Одна слезинка вытекает из моего глаза. Я не привыкла плакать, но мне кажется, что все вокруг рушится. Все до единой чертовой вещи.

— Что мне делать дальше?

— Ты поднимешься над этим и воспользуешься всеми теми годами, которые у тебя остались. Я не могу ответить, чего ты хочешь от жизни. Только ты можешь.

— Все, чего я хотел или думал, что хочу, кажется невозможным. — Я смотрю в потолок.

— Только для тебя. — Мама молчит, составляя мне компанию среди моих страданий.

Мама больше ничего не говорит. Она держит меня за руку, пока я стою на грани срыва, не желая толкать меня за край.

Моя печаль отступает, сменяясь пустотой.

Черная, оцепеняющая пустота.

Глава 46

Джакс

Я делаю глубокий вдох, поднимаясь по ступенькам своего частного самолета.

— Эй, придурок, ты планируешь зайти внутрь или хочешь заставить нас ждать здесь? — Лиам окликает меня сзади.

Софи смеется.

— Зачем я снова пригласила вас обоих? — сжав кулаки, я вхожу. Воспоминания наводняют мою голову, когда я проверяю место, которое всегда предпочитала Елена. Пустота в моей груди сменяется тоской, когда я оцениваю собранный пазл.

— Потому что ты хороший друг, а мой самолет нуждается в техосмотре, — окликает меня Лиам, заходя внутрь.

— Ты должен летать коммерческими рейсами.

Лиам насмешливо вздыхает.

— Ты так сильно меня ненавидишь?

Я опускаюсь в кресло напротив старого кресла Елены.

Софи рассматривает головоломку, проводя пальцем по краю.

— Вау. Это впечатляет. Я не считала тебя любителем головоломок.

— Это не так. — Лиам опускается в кресло напротив меня.

— О. — Глаза Софи вспыхнули узнаванием.

— То, что мы делаем для тех, кого любим. — Лиам похлопал по стулу рядом с собой, чтобы Софи села.

— Почему ты порвал с Еленой? — Софи прикусывает нижнюю губу.

— Я не буду говорить об этом с вами обоими. Вам двоим еще не поздно успеть на самолет. — Чувство вины разрушает мою ясность ума, когда я думаю о реальной причине, по которой порвал отношения с Еленой. Я ненавижу непрошеный образ, проникающий в мою голову, где она расстроена из-за меня, сдерживает слезы, поднимая подбородок в знак неповиновения.

Больше всего я ненавижу думать о том, буду ли я жалеть о том, что оттолкнул Елену, всю оставшуюся жизнь. Оказывается, приглашение друзей на рейс — это не что иное, как помощь, вместо этого я расстраиваюсь, давая им пропуск в мой ад.

Лиам хмурится.

— Не будь придурком с нами, потому что ты облажался.

— Прекрати. — Софи ущипнула Лиама за бок.

— Нет. Что за польза от того, что ты обходишь это стороной?

— Потому что ты не знаешь причин поступков других людей.

Да, Лиам, послушай свою девушку. Я вожусь со своими наушниками, делая вид, что не замечаю их разговора.

— Судя по тому, каким несчастным он выглядит, я не думаю, что он принял правильное решение. Кто-то должен быть здесь голосом разума.

О, отвали.

— Ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь, — огрызаюсь я. — Есть разница между правильным решением и легким решением. Не суди о дерьме, которого не понимаешь. — Злость — это хорошо. Злость так чертовски хороша, что мне хочется держаться за это чувство, а не за тревогу, которая снова и снова тянет меня под воду.

Рот Лиама открывается.

— Мне жаль. Я только хочу помочь тебе.

— Мне не нужна ничья помощь, особенно в том дерьме, которое ты даже не можешь постичь, не говоря уже о том, чтобы помочь.

На лице Лиама промелькнула обида.

— Послушай, я не смогу тебя понять, если ты не поделишься тем, что происходит. Мы друзья, а друзья помогают друг другу.

— Это не то, что ты можешь исправить с улыбкой и большой речью «прими меня обратно, потому что без тебя я полный придурок». Не все из нас могут быть Лиамом Зандером, королем того, как все испортить и в конце концов получить то, что он хочет. — Моя кожа становится горячей и раздраженной, и я спешу встать.

Мой взгляд падает на головоломку. Все эмоции проносятся через меня, заставляя мою грудь болеть, пока я оцениваю воздушные шары. Воспоминания о том, как я водил Елену на фестиваль, не дают мне покоя. Ее образ — лучезарный, когда она улыбается небу над головой с тем же благоговением, которое она хранит для меня. Как она целовала меня, пока наши губы не распухли, шепча в небо сладкие слова.

Воздушные шары напоминают мне о том глупом, подающем надежды дураке, который согласился на испытание из-за любви. Гнев и печаль сливаются воедино, заменяя воспоминания отчаянием.

Прежде чем кто-то успевает остановить меня, я с размаху бью рукой по столу. Сотни кусочков головоломки взлетают в воздух и рассыпаются по черному ковру, как снежинки.

Снежинки, мать их.

Еще одно воспоминание о снежных шарах Елены атакует меня, как пули из автомата. Я хватаюсь за рубашку, как будто она может притупить боль, эхом отдающуюся в моей груди.

Я топаю по кусочкам головоломки, когда иду к спальне в задней части самолёта, нечаянно задевая некоторые. Хлопок двери за мной совпадает с пульсацией в моей груди, прежде чем меня встречает тишина.

Тишина не для слабонервных. Именно здесь демоны выходят и играют.

С возвращением, ублюдок.

Тихий стук будит меня. Я поднимаюсь с кровати и открываю дверь, чтобы увидеть Софи, которая смотрит на меня сверху.

— Эй, мы можем поговорить?

— А у меня есть выбор?

Лиам кричит, выходя из кабины.

— Нет, еще как есть, ты, гребаный засранец. И тебе лучше относиться к моей девушке с уважением, иначе я сотру эту наглую ухмылку с твоего лица.

Софи извиняется.

Я высовываю голову из спальни и встречаю взгляд Лиама.

— Прости, что вел себя как мудак.

Его глаза смягчаются.

— Да, да, неважно. Не надо пускать по мне слезы. — Он улыбается в ответ, вытирая глаза средним пальцем.

Я смеюсь, открывая дверь пошире, чтобы Софи могла войти.

— Заходи.

— И держи дверь открытой, Софи Мари Митчелл! Ты знаешь правило о других мальчиках. — Раздается голос Лиама.

Она прикусывает губу, чтобы скрыть свой смех. Я игнорирую протест Лиама, закрывая за собой дверь.

— Прости, что напугала тебя раньше. — Я сажусь на стул напротив кровати.

— И мне жаль, что тебе сейчас больно. — Софи копирует меня, садясь на край матраса.

— Я все равно не должен был так реагировать. Я не должен позволять вспышке гнева управлять мной.

— Мы все испытываем эмоции. Честно говоря, я рада, что ты выразил себя, гнев и все остальное, потому что думаю, что ты слишком долго скрывал свои чувства.

Я наклоняю голову к ней.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я была рядом с тобой почти два года. Все знают, что то, что скрывается за фасадом плейбоя, никогда не бывает красивым.

— И что заставило тебя прийти к такому выводу?

— Я сравнила, насколько счастливым ты казался с Еленой и какой ты сейчас без нее.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять растущее беспокойство по поводу Софи, которая лезет мне в голову.

— И?

— И очевидно, что ты любишь ее настолько, что чувствуешь себя несчастным в ее отсутствие.

— Мы можем не говорить о…

Софи встает и подходит ко мне. Она наклоняется, чтобы обхватить мое тело руками и притянуть меня к себе.

— Я не знаю, почему ты порвал с ней, но ты не должен справляться со своей печалью или тревогой в одиночку. Не принимай таблетки. Позволь нам быть рядом с тобой, и, пожалуйста, не отталкивай нас. Особенно Лиама. Он очень заботится о тебе и хочет поддержать тебя, только если ты позволишь ему.

— Я не знаю, как начать.

Она отстраняется и улыбается.

— В этом вся прелесть дружбы. Мы будем рядом, с полным пониманием происходящего или без него.

Впервые за несколько дней я чувствую облегчение. У меня есть друзья, которые достаточно заботятся обо мне, чтобы не позволить мне снова попасть в порочный круг таблеток и алкоголя для борьбы с переполняющими меня чувствами.

И вместе с облегчением появляется крошечный огонек надежды, что я справлюсь с этим.

Я сделал своей личной миссией убедиться, что моя ошибка не причинит Елене больше вреда. После того, как я уладил ее финансовые дела с Коннором, мне нужно наладить связи для нее. Я начну с команды, которую знаю лучше всего, и буду работать дальше.

Лиам назначил мне встречу с Джеймсом Митчеллом, директором команды Бандини и человеком, который, по сути, руководит всем этим шоу. У него седеющие волосы и несколько морщин, но этот человек — абсолютный зверь. Я считаю, что он может обойти меня в отжиманиях на кулаке в любой день недели.

Джеймс смотрит на меня суровыми зелеными глазами, а затем опускает их на лежащую перед ним газету. Он скрещивает ноги и откидывается назад в своем офисном кресле, напуская на меня хмурый взгляд.

— Почему она?

— Ноа сказал мне, что ему не нравятся пиарщики Бандини. Я подумал, что мог бы решить твою проблему, пока решаю свою.

Ладно, скорее Ноа сдался после того, как я объяснила ситуацию Елены из-за своей ошибки, но Джеймсу не нужно этого знать.

Он поднимает темную бровь.

— Позволь мне прояснить ситуацию: ты облажался и добился ее увольнения, но ты хочешь, чтобы другая компания наняла ее. Интересно, почему так?

Внешне я — обычный Джакс, холодный и беспечный. Но внутри я сокрушаюсь о том, как далеко зашел мой промах, что даже Джеймс знает об этом.

— Она — трудоголик и знает свое дело. Мои действия не отражают ее трудовой этики. Совсем наоборот, ведь она продержалась почти целый сезон рядом со мной.

— И все же, это у тебя есть высокооплачиваемая работа, в то время как она сидит без работы. Забавно, как устроен мир

— Это не смешно. Если ты не хочешь ее нанимать, хорошо. Я отнесу ее рекомендации в Соваж.

— Я этого не говорил. Но скажи мне, почему тебя волнует, найму ли я ее? — он остается невозмутимым, за исключением того, что его губы слегка подрагивают.

— Я должен объяснить тебе это по буквам?

— Пожалуйста, и говори медленно, чтобы убедиться, что я все услышал. Я старею

У меня возникает желание отмахнуться от него, но я воздерживаюсь, потому что то, что Елену взяли на работу, важнее, чем мой дергающийся средний палец.

— Лиам рассказал мне о тебе.

— Все, что он говорит, скорее всего, является искаженной версией правды. Тебе лучше помнить об этом. — На этот раз Джеймс ухмыляется во весь рот.

Я стучу по колену дрожащей рукой.

— Я хочу, чтобы о ней позаботились. Она не заслуживает того, чтобы потерять все, над чем работала, из-за меня. Я совершил ошибки — большие ошибки — но я не хотел, чтобы она потеряла то, что ей дороже всего.

— Судя по тому, что я понял из этого разговора, я не уверен, что это то, о чем она больше всего заботится.

Я нахмурилась.

— Откуда ты знаешь?

— Если то, что ты здесь, говорит о том, насколько она тебе дорога, у меня есть ощущение, что она чувствует то же самое. Не то чтобы я тут давал бесплатные советы, но на твоём месте я бы подумал о том, чтобы все исправить. Я могу взглянуть на ее резюме и рассмотреть ее кандидатуру на работу, но это не изменит нанесенного тобой ущерба.

— Подумать? Мне?

— Не торопи события. Скажи ей, что ты любишь ее. Такие великие жесты, как этот, конечно, милы, но…

— Она не должна знать, — пробурчал я.

Джеймс наклоняет голову ко мне.

— Вот это интересно. Почему?

— Я не хочу, чтобы она знала о том, что я рекомендовал ее на эту работу — если ты решишь ее нанять, то есть. — И я чертовски надеюсь, что так и будет.

— Я собираюсь сказать тебе прямо, как я делал это с Лиамом.

— Черт, — шепчу я себе под нос.

— А, ты знаком с моими непрошеными советами. Что ж, позволь мне на десять минут стать твоим суррогатным родителем, раз уж ты друг моей дочери и все такое. Обдумай эту ситуацию внимательно. Людям везет, если они находят кого-то, кого любят — я имею в виду настоящую любовь — один раз в жизни. — Он постукивает пальцем по резюме Елены, чтобы подчеркнуть. — Если Елена для тебя такой человек, отложи свое дерьмо в сторону и исправьте ситуацию. Отбрось гордость, принеси свои лучшие извинения и верни ее. Ошибки можно забыть, но потерянное время никогда не вернуть.

Его слова сильно задели меня, но не из-за его первоначального намерения.

Елена не может тратить свое время на такого, как я.

На кого-то, кому суждено прожить жизнь, окутанную тяжелыми моментами.

Кто-то, у кого никогда не будет своих детей, не говоря уже о том, чтобы дожить до внуков.

Кто-то, кто никогда не будет достоин ее, как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так.

И последнее утверждение — самое верное из всех.

Глава 47

Елена

Когда я увидела свой банковский счет, то позвонила Коннору.

— Ты совершил ошибку. — Я пропустила любезности и перешла к делу.

— Уверяю тебя, это не так.

Я шагаю по маленькому коридору своей квартиры.

— Ты сказал мне на прошлой неделе, что мне заплатят только за те месяцы, которые я закончила. Это определенно не та цена, о которой мы договаривались. — Я еще раз проверяю банковскую выписку, чтобы убедиться, что все вижу правильно. — Черт, это даже не цена бонуса, о которой мы договаривались.

Он вздыхает.

— Мне не следовало говорить что-то подобное, когда я был зол. Ты усердно работала, чтобы помочь Джаксу, и я не должен держать на тебя зла за его ошибку. Что касается бонуса, считай, что это плата за опасность.

— Плата за опасность?

— Ну, знаешь, за то, что Джакс был засранцем и испортил твою репутацию. За то, что ты соблюдала NDA и не делились ничем, что Джакс мог сказать или сделать во время вашей совместной работы.

— Я не могу принять такие деньги за это. — Даже у меня есть ценности, и принятие двухсот тысяч евро за неудачную работу выглядит так, будто я пользуюсь ситуацией.

Больно ли Джаксу разбивать мне сердце? Да.

Заслуживает ли он ценника в виде дополнительной годовой зарплаты? Определенно нет.

— Я не знаю, что сказать. — Я вздохнула.

— Скажи, что ты примешь это и двигайся дальше. Мне нужно бежать на встречу, и у меня нет времени болтать и сплетничать о мальчиках вместе.

Я издала тихий смешок.

— И все же ты первый, кто сплетничает.

— Ладно. Ты поймала меня. Серьезно, было приятно поговорить с тобой, но мне пора идти. Удачи с твоей бабушкой, и желаю тебе всего наилучшего.

Бабушка? Я не помню, чтобы Коннор упоминал о ней. Я говорю «спасибо» и кладу трубку, списывая ситуацию на болтливость Элиаса. Я прислоняюсь головой к спинке дивана и шепчу слова благодарности Богу.

На свете есть хорошие люди, нужно только искать их в правильных местах.

— Ты выглядишь измотанной. — Калеб приближает камеру FaceTime к своему лицу.

Мягко говоря, я выгляжу дерьмово, потому что мой сон никогда не был хуже. Я больше не хочу спать со светом, не после того, что сказал Джакс. Страх и плохие воспоминания всегда были моей слабостью, и, возможно, Джакс прав. Не все, что он сказал, но небольшая часть. Мне нужно посмотреть в лицо своему страху, чтобы отпустить кошмары, которые держат меня в ловушке. Но на такие вещи нужно время, ведь у меня были кошмары шесть из семи ночей.

Он постукивает по экрану, привлекая мое внимание.

— Давай, переверни этот хмурый взгляд.

— Как насчет сейчас? — я предлагаю ему натянутую улыбку.

— Отвратительная и фальшивая. Хватит нести чушь, Елена. Прошла уже неделя, а ты едва покинула свою квартиру.

— Я едва покидала свою квартиру, пока не устроилась на работу, путешествуя по всему миру.

— Ха, ха. Весело. Не заставляй меня лететь туда и надирать тебе задницу.

Мои глаза сузились.

— Я бы хотел посмотреть на это. Дай мне снова увидеть эти руки.

— Убери головоломку, надень одежду, которая не выглядит так, будто ей место на показе мод в Goodwill, и выйди на улицу после того, как я положу трубку.

— Вау, спасибо. С твоим обаянием тебе стоит звонить мне почаще. Это творит чудеса с моей самооценкой.

— О, пожалуйста. Ты заставил Джакса Кингстона вожделеть тебя, так что я не могу сказать, что ты тяжелый на вид. — Калеб смеется до кашля.

— Ты в порядке?

Он отмахивается от меня.

— Я в порядке. Я беспокоюсь о тебе. Я не был уверен, что у тебя такое же плохое настроение, как у Джакса, а судя по всему, у тебя почти такое же плохое настроение, как у него.

Мое сердце замирает при упоминании Джакса.

— Калеб, как бы я ни хотела поговорить с тобой, я не хочу говорить о Джаксе.

— Ты даже не хочешь услышать, как он себя чувствует?

— Нет.

— Или как он несчастен без тебя? На конференциях он выглядит просто ужасно. У парня самые темные круги под глазами, которые даже тональник не может исправить.

А вот это уже интересно. Моя бровь приподнимается, но губы остаются в нейтральной линии.

— Даже это.

— Ладно, очень жаль, но я все равно тебе скажу. Без тебя он выглядит как недельный мусор. Я никогда не видел, чтобы мужчина выглядел таким подавленным и удрученным из-за того, что бросил кого-то. Тебе это не кажется странным?

Я ожидала, что Джаксу будет лучше без меня. После всего, что он сказал, я думала, что он хочет покончить со мной.

Конечно, так и есть. Никто не говорит такие вещи, как он, тому, с кем хочет быть вместе.

— Я думаю, ты слишком много читаешь. — Я дергаю за свободный угол одеяла. — Ты молод и не был в отношениях. Слова, которые он сказал, нельзя вернуть назад извинениями.

— Может, я и молод, но я прошёл через дерьмо. И я не глупый и не слепой. Я не знаю, что он тебе сказал, но, судя по его виду, это съедает его изнутри.

— Отлично, в конце концов, он человек, — бормочу я себе под нос.

— Слушай, что-то в этом не так. Он явно не счастлив без тебя. В прошлой гонке он занял седьмое место. Седьмое! Такие гонщики, как он, не проходят путь от финиша на подиуме до среднего уровня. Не тогда, когда он в паре гонок от победы над Ноа в борьбе за титул! Эй, он уже несколько лет не выигрывал Чемпионат.

— Это позор. — Мой ровный голос не соответствует беспокойству, прокладывающему путь в мой мозг. Меня не должно волновать выступление Джакса, рискующего своим шансом на Чемпионат Мира, но мне трудно не сопереживать.

Вот она я, испытываю то самое сочувствие, из-за которого я ввязалась в эту историю.

— О, заткнись. — Калеб вздыхает. — Может, он болен.

Я закатываю глаза.

— Болен от чего? От того, что разбил собственное сердце?

— Теперь она наконец-то поняла, — шепчет Калеб в потолок.

Я смеюсь.

— И что же, о мудрейший, ты предлагаешь мне сделать?

Калеб улыбается. Это выглядело бы довольно зловеще, если бы не его очки в роговой оправе.

— Тебе? Ничего. Ему? Все.

Я молчу, потому что боюсь спросить. Я благодарна Калебу. Он и Элиас поддерживали меня в здравом уме в течение последней недели, пока я переживала разрыв с Да Без них я была бы по колено в еде на вынос и дешевом вине, чтобы заглушить боль.

Калеб смотрит в сторону.

— Елена, кто-то пришел проверить мои показатели. Я позвоню тебе позже?

— Конечно. Пока.

Я вешаю трубку и возвращаюсь к приготовлению ужина. Все это время я пытаюсь отвлечься от мыслей о том, что сказал Калеб. Единственный вопрос, который крутится у меня в голове, — почему?

Почему Джекс борется после того, как у нас все закончилось?

Почему меня волнует, что с ним происходит?

Почему я чувствую желание позвонить и проверить его, несмотря на то, как ужасно он со мной обошелся?

Я вычеркиваю последний вопрос из головы, не позволяя себе волноваться ни секунды. Я съедаю грустный ужин на одного, прежде чем забраться в свою кровать. Темнота заливает комнату, когда я выключаю последний свет и натягиваю одеяло до подбородка.

Мое сердце колотится несколько минут, прежде чем успокоиться. Я погружаюсь в сон, надеясь, что больше не будет кошмаров.

Почувствовав запах подгоревшего ужина, я бегу с кровати на кухню. Дым валит из духовки, когда я открываю дверцу, проклиная себя за то, что забыла поставить таймер.

— Отлично. Паста готова. — Я надеваю рукавицы и достаю сковороду из духовки. Кашель вырывается из меня, когда я проветриваю воздух вокруг себя.

Говорят, что разговаривать с самим собой — признак сумасшествия, но в последнее время я нахожу это довольно успокаивающим. Я привыкла быть занятой. Еще с университета я была трудоголиком, и мне трудно расслабиться, как в последнее время.

Отсюда и недавняя попытка попробовать новые рецепты.

В другой комнате звонит телефон. Я не обращаю на него внимания, пока наполняю кастрюлю водой. Звонок раздается снова. Оставив наполовину наполненную кастрюлю в раковине, я выхожу из кухни и нахожу свой телефон спрятанным где-то в одеяле моей кровати. Телефон перестает звонить, прежде чем я успеваю ответить.

Он пикает новым голосовым сообщением. Я разблокирую его и нажимаю кнопку «воспроизведение», с любопытством разглядывая новый номер.

— Здравствуйте, мисс Гонсалес. Это Джеймс Митчелл, директор команды Бандини. У меня не было возможности встретиться с вами, пока вы работали с Маккой, но я слышал хорошие отзывы о вашей работе от Коннора и Ноа. Мне нужен PR-агент, который мог бы помочь моей команде в проведении пресс-конференций и управлении их имиджем. Нам нужен человек, который работает удаленно из Монако, но может быть готов к перелетам и конференциям в последнюю минуту. Если вы заинтересованы в этом, пожалуйста, свяжитесь со мной не позднее этой пятницы, чтобы обсудить логистику. Если нет, я буду считать ваше молчание отказом и перейду к кому-то другому. Хорошего дня.

Боже мой. Не может быть.

Сначала новости от Коннора несколько дней назад, а теперь это. Я не могу быть такой везучей.

Неужели?

То есть я молюсь и все такое, но я не думала, что Бог действует столь загадочными способами. Прижимая телефон к груди, я плюхаюсь на кровать и благодарю того, кто мне помогает.

Несмотря на все, что случилось со мной за последнюю неделю, я улыбаюсь и благодарю Бога за маленькие благословения.

Покой длится всего несколько часов, прежде чем я просыпаюсь одна в темноте и взываю к своим потерянным родителям. Страх парализует меня, пока я перевожу дыхание. Кошмар напоминает мне о том, что я действительно одинока, и плачу во сне.

Тьма побеждает сегодня, похищая мое счастье.

Меня будит звонок телефона. Зрение наполовину затуманено, когда я беру его с тумбочки.

— Алло? — хрипит мой голос.

Тишина на другом конце телефона побуждает меня проверить, кто звонил. Задним числом: надо было сделать это до того, как я ответила. Дерьмо.

— Джакс?

Тяжелое дыхание и шелест простыней говорят о том, что он все еще на линии.

— Какого черта ты звонишь мне так поздно? Вообще-то, какого черта ты мне вообще звонишь?

— Я не знаю, — говорит он невнятно.

Отлично. Вычеркиваю пьяный звонок от бывшего из своего списка.

— Значит, ты позвонил мне, потому что снова пьешь.

— Нет. — Он отвечает слишком быстро.

— Я не хочу с тобой разговаривать. И особенно я не хочу разговаривать с тобой, когда ты пьян.

— Я не собирался пить сегодня.

— И все же ты как-то невнятно говоришь.

— Я пил один, — он икнул, — в своем гостиничном номере, чтобы отпраздновать победу.

— Поздравляю, ты выиграл Гран-при Сингапура. Ты, наверное, так гордишься.

Он вздыхает.

— Я не горжусь. Я выживаю.

— Зачем ты мне позвонил? — я произношу слова с ноткой горечи.

— Ты хочешь правду?

— С тобой, возможно, ложь на этот раз лучше. Твоя версия правды немного жестока на мой вкус.

— Ладно. Пусть будет ложь. Я не скучаю по тебе.

Мое сердце сжимается в груди.

— Я вешаю трубку. — Но я не могу найти в себе силы нажать на красную кнопку на экране.

— Я счастлива без тебя. — Он вздыхает. — Я вообще о тебе не думаю. Я не просыпаюсь каждое утро, мечтая, чтобы ты была рядом, только для того, чтобы понять, что все это не реально. Ложь, ложь, ложь.

Мое разочарование растет, пока он играет со мной.

— Ты не можешь звонить мне, пьяный и одинокий, говоря, что скучаешь по мне, когда ты оттолкнул меня. Я здесь не для того, чтобы утешать тебя. Ты разрушила все для меня. Ты разрушил нас.

— Я знаю, — говорит он мрачно. — Я только хотел услышать твой голос. Это было эгоистично с моей стороны.

— Зачем тогда это делать?

— Чтобы напомнить мне, почему все это того стоит. Боль, одиночество — все это. Чтобы не сдаваться и не умолять тебя принять меня обратно.

— Джакс… Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. — Мое сердце болит в груди, тусклое и пульсирующее от его признания. Я не могу понять всю сложность его мыслей.

— Ничего. Этого было достаточно, так что спасибо, что ответила. Прости, что позвонил. Этого больше не повторится. — Он вешает трубку прежде, чем я успеваю ответить.

Мое замешательство переходит в гнев, а затем в печаль. Я не понимаю истинной причины звонка Джакса, но знаю, что он оставил в моем сердце дыру размером с его кулак.

Глава 48

Джакс

Дерьмо. Я облажался.

Пить было ужасной идеей. Но разозлиться и позвонить Елене — это как раз та причина, по которой у меня проблемы с доверием к алкоголю.

Я набираю для нее сообщение с извинениями, как только просыпаюсь утром. Когда мой палец завис над кнопкой отправки, я остановился и вместо этого позвонил Софи.

— Привет. Мне нужна помощь. — Мой хриплый голос задает отчаянный тон, который я чувствую в данный момент.

Софи застонала.

— В семь утра?

— Ты можешь объяснить, какого хрена ты звонишь моей девушке на рассвете? — раздраженный голос Лиама прерывает зевок.

— Я хотел попросить у нее совета.

— Отлично. Ты должен мне Старбакс после того, как разбудила меня в такую рань, — отвечает он. Софи бормочет что-то, что, как я могу предположить, притупляет раздражение Лиама. — Ладно, забудь о Старбаксе. Беспокой нас каждое утро, мне все равно. — Лиам смеется.

Простыни шуршат, когда Софи просит меня подождать секунду. На ее стороне телефона закрывается дверь, прежде чем она снова отвечает.

— Ну, как дела?

— Извини, что беспокою тебя так рано.

Она смеется.

— Не беспокойся об этом.

— Итак, вчера вечером я совершил ошибку.

— Какую? — обеспокоенный голос Софи усугубляет мою вину.

— Я позвонил Елене после того, как выпил.

Она глубоко вздыхает.

— Ладно, все не так плохо, как я думала. Что ты сказал?

— То, что мне не следовало. Я признался в своих чувствах.

— Мне трудно понять, почему это плохо. Ты сказал ей, что скучаешь по ней?

— Да, — шиплю я. — Это нехорошо, потому что я не хочу давать ей ложную надежду. И теперь я волнуюсь, стоит ли мне отправить ей сообщение с извинениями или притвориться, что этого никогда не было.

— Почему ты хочешь извиниться за то, что сказал ей правду?

Я борюсь между тем, чтобы рассказать Софи истинную причину, по которой я оттолкнул Елену, или притвориться, что мне больше не нужна ее помощь. Отчаяние по поводу того, что я не могу снова причинить боль Елене, заставляет меня отложить свою гордость.

— Я не был до конца честен с тобой о том, почему порвал с Еленой. Это сложнее, чем ты думаешь.

Примерно так же сложно, как и провода в моем мозгу, говорящие мне, что я должен преследовать Елену, несмотря на все, что было до этого момента.

— Дай мне секунду, — бормочет Софи в трубку. Я внимательно слушаю ее шаги, когда она снова открывает дверь. — Лиам, убедись, что в моем кофе есть мартини.

— Так рано? — микрофон телефона улавливает его голос.

— Джакс, как ты думаешь, мне нужен алкоголь для этого разговора?

В ответ на мое подтверждающее бормотание она выпроваживает Лиама за дверь их номера.

— Итак, расскажи мне, что происходит.

Поклявшись Софи хранить тайну, я рассказываю обо всем, что произошло до этого момента. К концу разговора она рыдает в трубку, ее печаль совпадает с тем, что чувствую я.

— Почему я? Почему я первая, кому ты рассказала?

— Потому что я отчаянно нуждаюсь в женском совете о том, как правильно извиниться за что-то неосторожное.

— Но это не тот совет, который я хочу тебе дать. — Она фыркнула.

— Как бы я ни ценила твой совет, я не могу дать Елене больше, чем это. Поэтому, пожалуйста, помоги мне придумать, что сказать, — шепчу я, смирившись с ситуацией.

— Ладно, сначала ты должна извиниться за свою пьяную исповедь. — Продолжает Софи, давая мне список инструкций.

После того, как я напечатал то, что Софи считает самым идеальным сообщением, я нажал кнопку «Отправить», не сомневаясь в себе.

Джакс: Сказать «прости» никогда не будет достаточно хорошо, но я все равно хочу это сказать. Прости, что позвонил тебе, потому что я слишком слаб, чтобы оставаться вдали от тебя дольше двух недель. Прости, что заслужил твое доверие и разрушил его своими решениями. Прости, что разбил твое сердце, когда ты доверилась мне, чтобы я защитил тебя и его. Прости, что я был эгоистом, надеясь, что мы влюбимся друг в друга, а когда все стало трудно, я порвал с этим. И больше всего я прошу прощения за то, что не был тем мужчиной, которого ты заслуживаешь, но все равно хотел бы им быть.

Софи кладет трубку, заверив меня, что не расскажет Лиаму о моем секрете.

Проходят минуты без ответа. Я пытаюсь занять себя тренировками и просмотром видеозаписей перед гонкой, но моя неуверенность и беспокойство растут по мере того, как проходит время.

Мой телефон пищит, и я бросаюсь за ним, опрокидывая при этом ноутбук.

— Черт.

На моем телефоне загорается сообщение от человека, от которого я не ожидал его получить.

Элиас: Если тебе дороги твои пальцы, не пиши больше Елене. Chinga tu madre, pendejo. (прим. пер. Трахни свою мать, придурок.)

Осознание, которое я не хотел принимать, обрушивается на меня, разрушая последнюю надежду на то, что Елена когда-нибудь простит меня.

— Привет, засранец. Удачи тебе сегодня. Я все еще зол на тебя, но надеюсь, что ты займешь первое место. — Калеб закатывает глаза на камеру FaceTime.

Команда пит-лейн игнорирует меня, пока я прислоняюсь к своему болиду, постукивая по своему тренажеру.

— Спасибо за приятные слова. Я тоже тебя люблю, приятель.

— Если твоя любовь хоть немного похожа на ту, что ты испытывал к Елене, мне придется пройти мимо. — Калеб превращает свои слова в пули, пробивая мою тщательно выстроенную броню.

— Что ты знаешь о любви?

— Достаточно, чтобы понять, что ты облажался.

— Ты собираешься говорить мне то же самое перед каждым отборочным туром?

— Если это то, что нужно, чтобы ты вытащил голову из задницы, то я только «за».

Мои глаза переходят с экрана на Элиаса, который хмуро смотрит на меня с другой стороны гаража.

— Хорошо, что у меня осталась только пара отборочных туров. Я не могу представить свою жизнь без твоего веселого настроя.

— Вот что ты получишь за то, что разбил сердце Елены. Что я тебе сказал?

— Я ответила на твой звонок не для того, чтобы ты читал мне нотации, — огрызаюсь я, изнемогая от усталости. Чувство вины и так мешает мне функционировать каждый день, так что последнее, что мне нужно, это чтобы шестнадцатилетний ребенок учил меня тому, что он знает о любви.

— Нет, ты ответил, чтобы облегчить свою вину. Я не такой, как платная помощь, которая тебя окружает. Я собираюсь обличить тебя в твоем дерьме.

— Во что бы то ни стало, обличи меня.

— Тебе нужно бегать за своей девчонкой. Прошло уже три недели. Чего ты ждешь?

Чудо звучит немного религиозно, на мой вкус, поэтому я держу себя в руках.

— Иногда у людей ничего не получается.

— Ну, эти люди — идиоты вроде тебя, которые разрушили свои отношения из-за ошибки.

— Я сделал все возможное, чтобы исправить свои ошибки и позаботиться о ней.

— Подожди, что? — Калеб подозрительно посмотрел на меня.

Черт.

— Я постарался исправить свои ошибки с Маккой.

— Как ты убедился, что о ней позаботятся?

— О чем ты говоришь? — гладко, Джакс.

— Ладно, приятель, химиотерапия, может, и отстой, но она не убивает клетки моего мозга. Ты сказал, что сделал все возможное, чтобы убедиться, что о ней позаботятся.

Член экипажа машет мне рукой.

— Мне пора идти. Они зовут меня готовиться.

— Не заставляй меня действовать по принципу 007 и докапываться до того, что ты скрываешь.

Мой смех выходит принужденным.

— Ладно, Джеймс Бонд. Я не знаю, какие лекарства они тебе дают, но твои галлюцинации просто одуряющие.

Калеб сужает на меня глаза.

— Удачи тебе сегодня, пока. — Он вешает трубку, не дав мне попрощаться.

Черт. Ради его и моего блага, надеюсь, он не будет копаться в этом.

Я не могу допустить, чтобы до Елены дошли новости о том, что я стоял за ее недавними возможностями.

Элиас пугает меня до смерти, когда я выхожу с пит-лейн.

— Черт. Ты что, любишь прятаться в поворотах?

Его хмурый взгляд подергивается.

— Ты меня поймал. Я ждал подходящего момента, чтобы наброситься на тебя.

— Если ты хочешь еще поиздеваться надо мной из-за Елены, оставь это. У меня был дерьмовый день. — После разговора с Калебом все полетело к чертям. Я как-то справился с паникой, прежде чем она стала чем-то опасным, но это ухудшило мою работоспособность.

— Вообще-то, я хотела поблагодарить тебя.

Я сделала паузу.

— Что ты имеешь в виду?

Элиас прислонился к стене.

— Елена рассказала мне, как Коннор предложил ей смехотворную сумму денег за весь ущерб, который ты нанес.

Я пожимаю плечами.

— Это здорово. По крайней мере, она получила вознаграждение за мою задницу. — Мое тело приходит в состояние повышенной готовности, пока Элиас оценивает меня.

— Да, слава Богу, что Коннор добрее тебя, верно?

— Верно, — предлагаю я самым сухим голосом.

— Представь моё удивление, когда Елена позвонила мне на следующей неделе и рассказала, что Джеймс Митчелл из Бандини предложил ей работу пиарщика.

Я удивленно поднимаю брови.

— Серьезно? Может быть, моя плохая пресса заставила врага заинтересоваться ею?

Элиас качает головой.

— Серьезно. Насколько безумно, что эти два совпадения произошли в течение одного месяца для кого-то вроде Елены?

— Примерно так же безумно, как если бы ты думал, что мне есть дело до того, что мы разговариваем о моей бывшей девушке. — В моих словах чувствуется укус. Я не хочу говорить о Елене, особенно с таким человеком, как Элиас. Я достаточно думаю о ней сам, без ее личного телохранителя и лучшего друга, шныряющего вокруг.

Ухмылка Элиаса превращается в полноценную улыбку.

— А потом мне позвонил Калеб, который хотел, цитирую, «проведать Елену и сообщить мне новости» без кавычек. Но прежде чем повесить трубку, он упомянул, что ты исправляешь свои ошибки с Еленой. Что ты думаешь об этом?

Черт возьми, Калеб, я доверял тебе.

— Что ты хреново умеешь соединять точки.

— Я думаю, ты что-то скрываешь. Не может быть, чтобы Коннор предложил Елене сто тысяч евро за молчание о работе с тобой. Даже он не настолько щедр.

Ну, блин, Коннор, должно быть, ужасно переживал за Елену.

— Это хренова тонна денег. Я и не знал, что стою таких денег.

Глаза Элиаса сузились.

— Странно. Я ничего не говорил о зарплате, но Елена использовала то же самое утверждение.

Черт, черт, черт. Отмените миссию.

— В конце концов, мы встречались. У нас должен быть одинаковые шутки.

— Точно. В любом случае, я могу ненавидеть тебя за то, что ты разбил ей сердце, но я не могу ненавидеть тебя за то, что ты подставил ее, чтобы быть уверенным, что о ней позаботятся. Я восхищаюсь этим, даже если ты не хочешь этого признавать. — Он встает во весь рост

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Твой секрет в безопасности со мной. Я хотел поблагодарить тебя. — Элиас протягивает мне руку.

Я хватаюсь за нее и пожимаю.

— Ты ведь не собирался ей рассказывать?

Он ухмыляется.

— Нет. Я хотел подтвердить это для себя. Я думаю, ты и так причинил ей достаточно боли, так что я хочу позволить ей сохранить достоинство в отношении ее работы.

— Ты хороший парень, Элиас. Я уважаю это.

— Самое время тебе это заметить после того, как ты проработал со мной целый сезон.

Я выпустил свой первый искренний смех за этот день. По крайней мере, я могу пережить еще один день, зная, что моя жертва что-то значит для Елены, даже если она об этом не знает.

— Я хотел поговорить с тобой. — Голос отца гремит через громкую связь.

Я сажусь на диван в своем гостиничном номере, готовясь к долгожданному разговору. С тех пор как мне поставили диагноз, я держу разговоры с родителями нейтральными, не желая расстраивать их еще больше. Мама не может долго смотреть на меня без слез. Папа, с другой стороны, держится спокойно и никогда не допытывается.

Я должен был догадаться, что он выжидает время.

— Думаю, пришло время, чтобы ты мне его подарил.

— Я бы спросил, как ты, но, судя по видео в прессе, ты едва держишься на ногах.

Я вцепилась в телефон и нажала кнопку громкой связи, желая дать рукам хоть какое-то занятие.

— Я очень рад, что сезон закончился.

— Могу себе представить. Ты через многое прошел за последний год.

— Преуменьшение века.

— Как все прошло с тех пор, как ты оттолкнул Елену?

— Дерьмово — это еще не все, что я чувствую по этому поводу.

Он вздохнул.

— Ну, ты же знаешь, что я не из тех, кто танцует вокруг проблемы.

Я ущипнула себя за переносицу.

— Ударь меня этим.

— Я был терпелив, пытаясь выждать и посмотреть, как ты справишься с ситуацией с Еленой. Но это продолжается слишком долго, и я боюсь, что произойдет, если ты продолжишь идти по этому пути.

— Я держался прямо. Никаких вечеринок и наркотиков, чтобы почувствовать себя лучше, как бы мне ни хотелось, чтобы это притупило боль.

— Это не моя забота, хотя я рад, что ты остаешься чистым и сосредоточенным. Я говорю о другом пути.

— Мы с Еленой идем двумя разными путями.

— Еще не поздно это исправить. Я хочу поговорить с тобой и выступить в ее защиту.

Я ворчу.

— Так не пойдет.

— Конечно, когда ты не даешь ей честного шанса попробовать с тобой, диагноз и все такое.

— Ты и она — не одно и то же. У нее был выбор уйти, у тебя — нет.

— Вот тут ты ошибаешься. У нас у всех есть выбор. Я решил остаться с твоей мамой, хотя знал, что она заболеет и ей понадобится помощь, потому что я люблю вас обоих больше всего на свете. Никакая болезнь не сможет меня удержать.

Мои легкие горят от глубокого вдоха, который я делаю.

— Ты был женат. Ты поклялся не бросать ее. Я только ускорил неизбежное с Еленой.

— Что именно

— В том, что однажды я заболею, и я не хочу, чтобы она умирала вместе со мной.

— Твоя мать не тащит меня за собой. Это моя точка зрения, и поэтому я хотел поговорить с тобой. Она — лучшая часть моих дней, и я не могу представить всё иначе. Даже когда она в самом плохом состоянии, я чувствую благодарность за то, что она вообще есть. Вот почему я поддерживал ее, когда ей поставили диагноз. Дело было не в клятве. Дело в чувстве, которое я испытываю к ней и с которым ничто не может сравниться.

— И именно поэтому ты будешь опустошен, когда она умрет, — хмыкнул я. — Ты умрешь вместе с ней во всех смыслах.

Я люблю своего отца. Последнее, чего я хочу, — это видеть, как свет постепенно исчезает из его глаз по мере того, как маме становится все хуже.

— Я не собираюсь умирать. — Он испустил долгий вздох. — Я буду тем же человеком, который обещал ей, что буду бороться за нее и тебя. Что бы ни случилось с твоей мамой, у меня всегда будешь ты. И ты — самый большой подарок, который она могла мне сделать. Именно поэтому я здесь, чтобы сказать тебе, чтобы ты вытащил голову из задницы и погнался за Еленой, потому что мы, Кингстоны, не отказываемся от тех, кто нам дорог.

Моя грудь напряглась.

— Я люблю тебя, папа. Я уважаю тебя за все, что ты мне дал, включая помощь, когда я больше всего в ней нуждался.

— Но…

Я испустил покорный вздох.

— Но я не могу последовать твоему совету в этот раз.

Его вздох похож на мой.

— По крайней мере, подумай и обдумай то, что я сказал. И подумай о том, какой будет жизнь, если ты позволишь себе насладиться всеми хорошими моментами с Еленой, прежде чем жизнь станет тяжелой. Это много хороших воспоминаний в противовес тяжелым.

— Ради тебя я подумаю об этом.

Его глубокая усмешка эхом отозвалась в телефоне.

— Не лги мне. Сделай это на самом деле.

— Я только и делаю, что обдумываю свои решения.

— И все равно ты несчастен. По мне, так это плохое решение.

— Папа?

— Мм.

— Что ты чувствуешь, когда у мамы плохой день?

— Как будто я хочу разорвать мир на части и найти решение для нее. Я хочу кричать о том, что жизнь несправедлива, и какой смысл было зарабатывать столько денег, если я не могу купить единственную вещь, которую хочу.

— Это точно моя точка зрения.

— Возможно, это твоя точка зрения. Но моя точка зрения? Плохие дни никогда не перевесят хорошие. Ничто не может заменить все воспоминания, которые у меня есть, и все те, которые я буду продолжать делать с мамой. Так что, нет, сынок, твоя точка зрения недействительна. Я могу кричать, что жизнь несправедлива. Но жизнь дала мне ее, так что это жертва, на которую я готов пойти. Ты должен спросить себя, позволишь ли ты Елене сделать то же самое?

Глава 49

Елена

Я просыпаюсь и одеваюсь, чтобы навестить бабушку. Новое учреждение, в которое я поселила ее, когда начала работать с Джаксом, находится всего в нескольких минутах ходьбы. Все здесь удобно, и я буду скучать по этому месту, когда закончатся средства и мне придется ее перевезти. Последовательность очень важна для таких людей, как бабушка, и меня убивает необходимость снова нарушать ее жизнь.

Я вхожу в здание и здороваюсь с персоналом. Один из менеджеров называет мое имя и просит зайти к нему в кабинет.

В моей голове проносится куча сценариев того, что он от меня хочет. Год за годом я получал неутешительные новости о бабушке, и боюсь, что в этом случае все будет иначе. Он указывает мне на пустой стул, садясь напротив меня.

― Итак, мисс Гонсалес, мне жаль, что я вызвал вас до того, как вы смогли увидеть свою бабушку, но я не хотел опоздать.

― С ней все в порядке?

― О, да. Я не хотела вызвать у вас тревогу. У нее все хорошо, и она очень счастлива здесь. Именно об этом я и хотела с вами поговорить.

Я расслабляюсь в своем кресле, так как мое сердцебиение замедляется.

― О, хорошо. Я волновалась, что что-то случилось.

― Если бы что-то случилось, мы бы позвонили вам и попросили приехать сюда прямо сейчас.

Точно. Поспешные выводы. Я киваю.

― Я знаю, что мы обсуждали распределение гонораров перед вашей поездкой. Я хотел сообщить вам, что оставшаяся часть пребывания вашей бабушки уже оплачена.

У меня отвисла челюсть.

― Оставшаяся часть? Но я не знаю, на какой срок.

Я подсчитываю в голове, гадая, кто мог бы пожертвовать столько денег. Единственный человек, которого я считаю достаточно хитрым, чтобы осуществить этот план, ― один из самых богатых некоролевских граждан Лондона.

Тот самый, который разбил мне сердце всего несколько недель назад.

Я провожу трясущейся рукой по рту, обрабатывая разбивку гонораров, которую показывает мне менеджер. Когда я спрашиваю, кто пожертвовал средства, он отвечает, что не может сказать.

Зачем Джакс это сделал? Зачем ему помогать мне после того, как он сказал, что не хочет иметь со мной ничего общего? Такой вид пожертвований ― это не то, что делают люди, которые не хотят больше никого видеть.

Единственный вопрос, который постоянно всплывает в моей голове, ― почему?

Почему?

Почему ему все еще не все равно?

Почему он отпустил меня?

Почему он не любил меня настолько, чтобы разделить со мной свою ношу?

Я прощаюсь с менеджером и поднимаюсь по ступенькам, чтобы навестить бабушку. Ее хрупкое тело опускается на кровать. Мне больно видеть ее впалые щеки и запавшие глаза, когда она смотрит на меня блестящими зрачками.

Я занимаю свое обычное место рядом с ней и беру ее руку в свою.

― Hola. (прим. пер. Привет.)

―Марисоль, мне не нравится последняя медсестра. Она уколола меня иглой. Я хочу домой.

Я качаю головой и вздыхаю, желая, чтобы бабушка вспомнила меня хоть раз. Слезы наполняют мои глаза, когда я беру на себя роль матери. Каждая мучительная минута отнимает у меня силы, но я выполняю свое обещание навестить ее.

Даже когда она не помнит меня.

Даже когда она злится из-за своего положения и кричит, что я оставляю ее гнить в каком-нибудь доме престарелых.

Даже когда мое сердце разрывается день за днем, когда я навещаю ее, надеясь, что она вспомнит меня хоть на секунду.

Я выполняю свой семейный долг, неся это бремя. Мои родители сделали бы то же самое, причем в десятикратном размере. Отбросив грусть, я наслаждаюсь временем, проведенным с бабушкой, пока медсестры не сообщают мне, что часы посещения закончились.

Я поднимаюсь со стула и разминаю больные ноги.

― Марисоль, ты придешь завтра?

― Si (прим. пе. Да), дорогая. ― Я наклоняюсь и целую ее в макушку, прежде чем выйти из ее палаты.

Мое сердце останавливается. Мои ноги останавливаются. Все вокруг меня останавливается.

Вера прислонилась к стене, постукивая тростью в такт ударам часов над ней. Она улыбается мне.

― Елена. ― Кожа вокруг ее глаз морщится, отражая печаль, вытравленную в ее взгляде.

― Вера?

― Ты выглядишь так, будто увидела привидение.

Я оглядываю ее блестящие светлые волосы и фарфоровую кожу.

― Вы бледная и все такое, но нет. Я в шоке, что вы здесь. Как вы вообще узнали, что я здесь?

― Давай на «ты». И у меня есть свои источники.

― Это ты заплатила за то, чтобы моя бабушка осталась здесь на неопределенный срок?

Вера улыбается.

― Я предпочитаю, чтобы мои пожертвования оставались анонимными. Выпендриваться ― так модно.

― А за моей новой работой и премией тоже стоишь ты?

Она качает головой в знак несогласия.

― Я могу только предположить, что это произошло из-за другого Кингстона. Может, я и сказочная, но даже у моей власти есть свои пределы.

Я безудержно смеюсь.

― Пойдем, прогуляемся. ― Она предлагает мне свой локоть.

Я переплетаю свою руку с ее, сжимая в кулак свою потную ладонь.

― Каким бы приятным ни был этот сюрприз, что ты здесь делаешь?

― Я выполняю свой материнский долг.

― Для Джакса? ― мои слова отражают замешательство, которое, несомненно, отразилось на моем лице.

― Для тебя. ― После этого она молчит.

Я обдумываю ее слова, пока мы выходим из дома бабушки. Позднее октябрьское солнце светит на нас, пока мы идем к побережью. Вера выбирает место у изрезанного берега, откуда открывается хороший вид на Средиземное море.

Мы обе садимся на скамейку, как тогда, в Лондоне, все эти месяцы назад.

― Я здесь и по собственным эгоистичным причинам, и потому что думаю, что тебе не помешает совет матери. Твою маму забрали у тебя в таком юном возрасте. Я не могу представить, какую боль ты пережила, и какие трудности ты испытываешь сейчас с бабушкой. Быть молодой и нести на своих плечах такую большую ответственность, наверное, очень утомительно.

Я киваю.

― Эгоистичная часть меня так устала от этого.

― Это не эгоистичная часть, это человеческая часть. И именно это делает тебя настоящей.

Я опускаю голову и сосредотачиваюсь на своих руках, сложенных на коленях.

― В некоторые дни к ней трудно ходить.

― Потому что она думает, что ты ее дочь?

Я сглатываю, чтобы побороть сухость в горле.

― Ты слышала?

Вера хватает меня за руку материнским жестом, который я так жажду, напоминая мне о ее трепете.

― Я не знала, что ее состояние настолько тяжелое.

― Это то, что есть. ― Я пожимаю плечами.

― О, прекрати этот токсичный позитив. Тебе не нужно все время быть сильной. Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь.

― Одиночество. Мне так чертовски одиноко, что иногда я плачу во сне. ― Поскольку Элиас путешествует, а бабушка находится в том состоянии, в котором она сейчас, я чувствую себя обделенной лаской до такой степени, что она душит меня, как темнота, которую я презираю всем своим существом.

Она качает головой и похлопывает меня по руке.

― Мой сын ― идиот. Бескорыстный идиот, но все же идиот.

Одно упоминание о Джаксе заставляет меня вздрогнуть.

― Я хочу рассказать тебе одну историю, но ты должна пообещать, что дослушаешь ее до конца. Не перебивай, пока я не закончу.

Мои брови сошлись, когда я задумалась о том, какой историей она хочет поделиться. Возможно, что-то о Джаксе, что заставит меня сломаться перед его мамой. Но Вера заслуживает моего уважения и времени, поэтому я киваю в знак согласия, несмотря на нахлынувшие эмоции.

― Я узнала о своем заболевании через несколько месяцев после рождения Джакса. Когда моему дедушке поставили диагноз «болезнь Хантингтона», родители прислали мне письмо об этом. Ни телефонного звонка, ни приветствия, ни поздравлений с рождением ребенка. Только обычное письмо с пожеланиями здоровья и предложением пройти тест на случай, если я являюсь носителем гена. ― Голос Веры дрогнул.

Она продолжает, крепче вцепившись в мою руку.

― Я не могла смириться с таким диагнозом. Я недавно вышла замуж и только что родила ребенка. Но когда я узнала о своем дедушке, мой мир словно остановился. Зак был моей единственной опорой, когда я проходила через процесс встречи с генетическим консультантом. Единственная причина, по которой я прошла через тестирование, ― это мой сын. Я могла бы прожить счастливую жизнь, не зная о том, с чем не столкнусь до глубокой старости, но я знала, что мой сын заслуживает того, чтобы знать. Он заслуживает того, чтобы наслаждаться каждым моментом, который я могла ему предложить, пока моя болезнь не начала брать свое.

Она выпустила рваный вздох.

― Это было самое трудное решение, которое мне когда-либо приходилось принимать. Когда я узнала, что являюсь носителем гена, я разозлилась, а потом впала в депрессию. Зак был рядом со мной на каждом шагу, заботясь о том, чтобы кто-то был на моей стороне. И, о Боже, Зак сам едва стал взрослым. Его карьера начинала набирать обороты в боксе, а тут я, новая жена и новое бремя для него. Известие о моем диагнозе и послеродовые гормоны привели к тому, что я впала в депрессию. Глубокая, темная, одинокая, полная сомнений в себе и ненависти. К себе, к своей ситуации, к шансам, которые я, сама того не зная, поставила против своего новорожденного сына. Я едва жила. Едва дышала, но я старалась выполнять свои основные материнские обязанности. Однажды Зак протянул мне нашего сына, и, Боже мой, я до сих пор помню его речь. Клянусь, его слова выжглись на моем сердце и никогда не покидали его. Зак сказал:

― Может показаться, что солнце время от времени перестает светить из-за туч, ливня или ночи, но оно все еще там. Оно выдерживает все, чтобы питать жизни, которые от него зависят. Ты ― мое солнце. Мне все равно, что ты скрыта из-за бури или конца света. Я не могу жить без тебя, и я не могу представить себе мир, в котором мой сын тоже захочет этого.

Из глаз Веры вытекает пара слезинок. Я обхватываю ее руками и обнимаю, все еще не говоря, как она просила, потому что ей нужно выплеснуть это.

― Я перестала сиять. Я перестала жить. Я позволила диагнозу, который не повлияет на меня в течение многих лет, засосать мое счастье, как вакуум. Но доброта Зака и моя любовь к Джаксу вытащили меня из этого состояния, а также терапия. И ты, возможно, задаешься вопросом, почему я рассказываю тебе все это, но я клянусь, это важно.

Она испустила глубокий вздох.

― Я понимаю своего сына больше, чем кто-либо другой. Может, он и устроен, как его отец, но у него каждая унция моего сердца. Он оттолкнул тебя, вместо того чтобы держать тебя при себе. Ему понадобились годы, чтобы согласиться на генетический тест в первый раз, но после менее чем одного сезона с тобой он был готов пройти весь процесс заново. Свет, который я не видела в нем с тех пор, как он был моложе, наконец-то зажегся снова. Он хотел будущего, отличного от того, которое он придумал в своей голове о том, что он будет жить один до конца своих дней.

Все в моем теле напрягается. Я боюсь, что она скажет дальше, но жду с затаенным дыханием, когда она продолжит.

Ее голос дрогнул.

― Как его мать, я забеспокоилась, когда он снова спросил о тестировании. Как я могла не волноваться? Я молилась день за днем, чтобы он получил новости, в которых так отчаянно нуждался и которых так жаждал. Но он не получил новостей, на которые мы все надеялись. ― Несколько слезинок, пролитых Верой, превращаются в водопад по ее щекам. Мое лицо подражает ее лицу, и я не пытаюсь их смахнуть. ― Меня убивает осознание того, что мой сын болен болезнью Хантингтона из-за меня. То, что он разрушил свое будущее с тобой, украло часть моей души из-за боли, которую он испытал, делая это. Я ненавижу видеть своего сына опустошенным из-за того, что он не может быть с человеком, которого любит. Я не хочу этого для него.

У Джакса болезнь Хантингтона? Мое сердце не болит, оно взрывается в груди, как бомба. Все вокруг теряет цвет, пока я смотрю на его мать, отчаянно желая, чтобы все это оказалось шуткой.

― Ему поставили диагноз? ― слова слетают с моих губ шепотом.

Она качает головой вверх-вниз.

― Боже, как бы я хотела, чтобы это было не так.

Мы плачем вместе, обнимая друг друга. Слезы текут по моим щекам, когда я думаю обо всем, что сделал Джакс, чтобы оттолкнуть меня. Я плачу о нем и о его будущем, от которого он отчаянно хотел убежать.

Она вырывается из моих объятий, только чтобы сжать мои руки в своих.

― Я люблю своего сына всем сердцем, поэтому я пришла сюда, чтобы попросить тебя простить его. Он был не в лучшем состоянии, когда говорил тебе эти вещи, и он сказал их только для того, чтобы ты его возненавидела. Я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как он превращается в оболочку человека, которого я едва узнаю, потому что лишил себя шанса на любовь. Он заслуживает солнца, независимо от того, насколько прячется от него и живет в тени. Стань им для него. Вытащи его. Имей в сердце желание бороться за него, даже если он всей душой верит, что не заслуживает этого. Любовь ― это нелегко, и я здесь не для того, чтобы сказать тебе, что ваша история любви будет такой же. Но я могу пообещать тебе, что мой сын ― один из лучших мужчин, которых я знаю, и это не потому, что я его воспитала. Действия, которые он предпринял, чтобы защитить тебя, после того как оттолкнул, говорят о его характере больше, чем все, что я могу сказать. Он предан тебе даже в разлуке.

― Я даже не знаю, что сказать. ― Я смахиваю слезы со своих щек.

Боль вцепилась в мою грудь, как ржавые когти. Тот факт, что на плечи Джакса ляжет еще одно бремя в дополнение к его тревоге… Я не могу вынести мысли о том, что он будет мучиться.

― Мой сын сделал самое тяжелое, что только может сделать человек. Он разбил сердце любимой женщины, чтобы защитить ее, чтобы дать ей шанс на собственное счастье, независимо от того, насколько это лишило его собственного. И хотя я чувствую вину за то, что он расстроил тебя, я не буду отрицать, что горжусь им. Я воспитала его так, чтобы он заботился о других людях больше, чем о себе, и для меня это победа. Поэтому, пожалуйста, найди в своем сердце силы простить его. Борись за него, как мой муж боролся за меня. Покажи ему, что солнце не перестает светить даже в самые плохие дни. ― Она сжимает мою руку, прежде чем отпустить.

― А что, если он снова отвергнет меня?

― Возможно. ― Ее губы сжались в тонкую линию. ― Но я думаю, что второй вопрос, который ты должна задать себе: ― Что, если он примет тебя, испорченное будущее и все остальное, потому что он не может представить себе мир без тебя?

И вот так мы с Верой смотрим в океан, обе в своих собственных мирах.

Я поняла, что не все истории любви пишутся одинаково. С самого начала мы с Джаксом не были предназначены для какого-то базового финала, в котором парень гонится за девушкой в закат. В нашей истории я та, кто должен принять темноту, чтобы вытащить его и спасти. От нашего прошлого. Для нашего будущего. И больше всего ― ради любви, которая, как я знаю, сильнее любого дерьмового диагноза или тревоги.

Мне не нужен счастливый конец. Мне нужен наш конец. Тот, который может быть грязным и несовершенным, но исключительно нашим.

И мне, черт возьми, пора идти и бороться за то, что, как я знаю, принадлежит мне по праву.

Глава 50

Джакс

Я всегда думал, что до Елены был жалким, невыносимым ублюдком. Но жизнь без Елены? Это как жить в глазу урагана. Все тихо, спокойно, но ты с болью осознаешь, что надвигается разрушение.

Лиам хмурится на меня, сидя в моем номере.

― Ты выглядишь дерьмово. Я бы не догадался, что ты занял первое место в гонке, судя по тому, как ты был подавлен.

― Может, я и не выгляжу так, но я очень рад, что завтра сезон закончится. Я готов к перерыву.

― К перерыву или к завязке?

Кроме единственной минуты слабости в ночь Гран-при Сингапура, я не притрагивался к алкоголю с тех пор, как расстался с Еленой. Даже Джек не может залечить дыру в моей груди размером с Елену, как бы мне этого ни хотелось.

И не сомневайтесь, я этого хочу.

― Перерыв. Я хочу провести время с родителями. И исцелиться. Я не могу этого сделать, когда живу под микроскопом Коннора и чрезмерными требованиями Ф1.

― Твоя новая няня присоединится к тебе?

Сэм, мой новейший монитор на лодыжке и постоянное напоминание о том, как сильно я разрушил свою жизнь, сидит на диванах за пределами моего номера, давая мне возможность уединиться хоть раз за весь день.

― Нет. Коннор доверяет мне в этот раз. ― Наверное, потому что я больше не буду обузой.

― Это шокирует. Я думал, что после прошлого раза он первым захочет взять тебя под надзор.

― У него больше нет причин для беспокойства. Я покончу с Ф1 после завтрашнего дня.

Лиам смотрит на меня расширенными глазами.

― Что? Не смешная шутка, придурок.

― Я не шучу.

― Ты уходишь? Что, блядь, на тебя нашло? ― он хмурится.

― Я не был с тобой до конца честен. ― Я отворачиваюсь.

― Ни хрена себе.

Я делаю глубокий вдох, надеясь, что это придаст мне дополнительной храбрости. Именно в такие моменты я жалею, что у меня нет Ксана. Я выпустил все наружу, рассказав Лиаму обо всем с тех пор, как мои родители сказали мне, что у мамы болезнь Хантингтона. О таблетках, алкоголе, постоянной тревоге, которая доводила меня до того, что я едва жиа. К концу моего рассказа мы оба молчим и перевариваем услышанное. Лиам встает с другого дивана и садится рядом со мной. Он выглядит ошеломленным.

― Я за наш роман, но мне не нужны твои слезы. ― Я толкаю его локтем в ребра.

Лиам обхватывает мое плечо и притягивает меня к себе в самое крепкое мужское объятие, которое у меня когда-либо было.

― Ты глупая задница, раз держишь все это в себе. Я был бы рядом с тобой, если бы ты только попросил.

― Я не хотел никому мешать. К тому же, у тебя теперь есть Софи, а у Ноа ― Майя.

― Мы были бы самыми дерьмовыми друзьями, если бы игнорировали тебя ради наших подружек, когда ты нуждался в нас больше всего. И давай будем честными, если от нас с Ноа чего-то и можно ожидать, так это того, что мы никогда не халтурим, в том числе и в дружбе. ― Он бьёт меня по спине и отпускает. ― Тебе не нужно справляться со всем этим в одиночку. Если ты хочешь бросить гонки, мы будем поддерживать тебя все это время. Ты заслуживаешь того, чтобы делать то, что делает тебя счастливым.

― Я не знаю, буду ли я когда-нибудь по-настоящему счастлив. ― Жить без Елены, даже если я буду жить один рядом с родительским домом, звучит одиноко.

― Чушь. Тебе нужно только найти то, что заставляет тебя чувствовать это. Если это не гонки, то так тому и быть. Если это означает вернуться в Лондон и жить дальше, то так тому и быть. У тебя достаточно большой банковский счет, чтобы не работать больше ни дня в своей жизни.

― Самый большой. ― Я подмигиваю ему.

Лиам смеется до самого потолка.

― Все, что я знаю, это то, что я буду скучать по тебе. Пожалуйста, набей завтра задницу Ноа, чтобы ты мог стильно покинуть Ф1. На меньшее я не соглашусь.

Пот заливает мою спину, когда двигатель жужжит у моего позвоночника. Свет выключается передо мной. Я нажимаю на педаль и отрываюсь от трассы, позади меня раздается визг шин. Моя машина преодолевает первый поворот, прежде чем мой наушник зажужжал от активности.

― Эй. Не сбавляй темп и следи за шинами. И следи за Ноа, потому что он хочет прокатиться на твоей заднице.

Я слежу за Ноа все время гонки, стараясь не давать ему возможности обогнать меня. Поворот за поворотом мы сражаемся за первое место. Один раз он вырвался вперед, но я отбил его после удачного пит-стопа.

― Ты слишком широко поворачиваешь в третьем повороте, ― говорит инженер по командному радио.

Мое дыхание становится все тяжелее, я продолжаю двигаться к финишной черте. Мимо меня проносятся толпы людей, кричащие, когда мимо пролетают мчащиеся машины.

Ноа приближается к моему заднему крылу, но я нажимаю на педаль газа и пролетаю еще один круг. Последний круг по трассе, и я должен довести свою машину до предела.

Крис снова дает о себе знать.

― Спокойно. Не облажайся на последнем круге.

Я концентрируюсь на трассе передо собой, слежу за зеркалами, доводя болид до предела. Поворот за поворотом я сохраняю лидерство, не давая Ноа места, чтобы обойти меня. С последним поворотом я вырываюсь на финишную прямую Гран-при.

Фейерверк взрывается, когда я проезжаю клетчатый флаг. Звуки ревущей толпы вызывают у меня улыбку, когда я бегу по трассе на круг охлаждения.

― Ты, блядь, сделал это. Черт, ты двукратный Чемпион Мира. Хорошая работа, Кингстон! ― кричит Крис.

Я вскидываю кулак в воздух, наслаждаясь последним кругом своей карьеры.

Мои глаза обманывают меня. Нет другого объяснения тому призраку, который стоит сбоку от подиума и наблюдает за мной.

Елена, мать ее, Гонсалес, во плоти. Она улыбается мне и машет рукой, на ней футболка Маккой моим номером. Лиам, Софи, Майя и Элиас стоят рядом с ней, подбадривая нас.

Какого черта она здесь делает? Но самое главное, почему она улыбается мне так, будто я повесил для нее гребаную луну?

Я пытаюсь не обращать на нее внимания, пока Ноа обливает меня шампанским, но мои глаза каждый раз находят ее. Когда они вручают мне мой трофей, я улыбаюсь ей и поднимаю его в воздух. Толпа приходит в восторг, когда Ноа и Сантьяго обливают шампанским кричащих фанатов.

Дикторы объявляют об окончании празднования, и я ухожу со сцены. И смотрю на нее. Долгим долгим взглядом, задаваясь вопросом, чем, черт возьми, я заслужил ее посещение моего финального Гран-при, несмотря на все, что я сделал. Я иду к ней, впитывая ее в себя, как земля в разгар ливня после годичной засухи.

― Привет. ― Она одаривает меня небольшой, нервной улыбкой.

― Что ты здесь делаешь? ― я борюсь со своей улыбкой и терплю неудачу.

― Я хотела посмотреть, как выглядит Чемпион Мира вблизи и лично. Подумала, что стоит проверить, соответствует ли финальный подиум шумихе.

― Он соответствовал твоим стандартам?

― Не совсем. Честно говоря, я ожидала лучшего фейерверка.

Я качаю головой. Какого хрена она здесь делает?

Она хватает меня за руку и оттаскивает от друзей. От нашего соприкосновения по моей руке пробегает искра энергии. У меня возникает искушение отстраниться, но я позволяю себе помучиться.

Хотя я рад ее приходу ― даже счастлив ― я не могу точно выразить это. Я стою наготове, пока она протаскивает меня сквозь толпу, а затем ведет к темному дому на колесах.

― Ты не должен выглядеть так из-за того, что я здесь. ― Она прижимает ладонь к моей щеке.

Я прислоняюсь к ней, жаждая ее прикосновений, как и подобает чертову мужчине. Что плохого в нескольких минутах ее внимания, даже если я знаю, что это опустошит меня, когда она уйдет?

― Я счастлив, что ты здесь. Честная, блядь, правда.

― Ну, это облегчение. Я не была уверен, проигнорируешь ли ты меня или поцелуешь.

Я молчу, потому что боюсь, что мои слова выдадут то, что я действительно чувствую к ней. Как бы я ни желал, чтобы она была здесь, это не то, что должно произойти.

Елена вздыхает.

― Я могла бы покончить с этим. ― Она проводит большим пальцем по моей щетине, прежде чем отстраниться. ― Во-первых, ты самый разочаровывающий человек, которого я когда-либо встречала. Ты специально оттолкнул меня, и если ты еще раз так поступишь со мной, я буду угрожать телесными повреждениями.

― Я не знаю, что…

Она прижимает палец к моим губам, заставляя меня замолчать.

― Оставь эту чушь для кого угодно, только не для меня. Я знаю, Джакс. Я знаю обо всем этом. ― Ее голос становится мрачным, она смотрит на меня со слезами, отражающимися в ее глазах.

― Что ты имеешь в виду?

― Я знаю, что ты не получил тех новостей, которых хотел. Я знаю, что ты говорил все ужасные вещи, чтобы заставить меня убежать. Что ты каким-то образом заставил Коннора выплатить мне зарплату за весь год, несмотря на увольнение, и что Бандини наняли меня благодаря твоим связям. Ты изо всех сил старался убедиться, что мне будет хорошо без тебя, хотя на самом деле это было не так. Тебе больше не нужно притворяться, что у тебя все хорошо. Я не хочу этого. Я хочу с тобой и хорошего, и плохого, и всего, что между ними.

Я прислоняюсь лбом к ее лбу и делаю глубокий вдох.

― Кто тебе сказал?

― Какая разница, кто? Дело не в этом.

― Нет, но это причина, по которой ты пришла сюда? Из-за того, что я тебе помогаю?

― Нет. ― Она взволнованно вздохнула. ― Я пришла сюда, потому что ты заслуживаешь весь этот чертов мир и каждое мгновение снежного шара. А я эгоистка, потому что хочу, чтобы все эти моменты были со мной.

Я закрыла глаза, отгоняя тоску.

― Я должен уйти. Навсегда.

Она насмехается.

― Я бы хотела посмотреть на это. Меня все это не волнует. Ничто в твоем диагнозе меня не пугает. Ты можешь начать испытывать симптомы завтра, и я захочу быть рядом с тобой каждый последующий день. В моей жизни были серьезные потери, и последнее, чего я хочу, это потерять человека, которого люблю, потому что он предпочел быть один, а не со мной. ― Ее голос ломается.

Я обхватываю ее за шею и заставляю посмотреть на меня.

― Ты не знаешь, о чем просишь.

― Кто сказал, что нужно просить? Я беру наше будущее в свои руки.

― А как же дети?

― А как же они? Есть и другие способы завести детей. Доноры спермы, усыновление ― вариантов бесконечное множество. Меня не волнуют детали, пока у меня есть ты.

― Елена… ― Я отворачиваюсь, боясь встретиться с ней взглядом. ― Ты уверена в этом? Потому что если ты утверждаешь, что хочешь всего этого, то и я могу сделать то же самое.

Ее маленькие пальчики сжимают мой подбородок и заставляют меня посмотреть ей в лицо.

― Я бы не хотела по-другому. Живи со мной беспорядочной жизнью, Джакс Кингстон. Я хочу хаоса. Я хочу темноты. Я хочу солнечного света и ливней с тобой. Но больше всего я хочу получить тебя любым способом, потому что я люблю тебя.

Ее слова впиваются в мою кожу, вытравливая себя, как чернила, покрывающие мое тело. Я не понимал, как сильно она мне нужна, пока не отпустил ее.

― Я тоже тебя люблю. Даже когда изо всех сил старался этого не делать.

Моя рука обхватывает ее шею, и я притягиваю ее губы к своим. Я целую ее с каждой унцией любви, которую чувствую, надеясь, что смогу выразить все извинения, которые хотел ей сказать. Напомнить ей о каждом моменте, когда скучал по ней, жаждал ее, хотел приползти к ней.

Она вздыхает, и я пользуюсь этим, проводя языком по шву ее губ, прежде чем попробовать. С Еленой одного поцелуя никогда не бывает достаточно. Его никогда не будет достаточно, во все дни моей жизни, начиная с этого момента. Несмотря на мое желание продолжать, я отстраняюсь.

Она протестует со стоном. Я усмехаюсь, хватаю ее за руку и тащу к дому Маккой. Поклонники выкрикивают мое имя, и я киваю, почти не обращая внимания, потому что нахожусь на задании.

Мой член пульсирует в предвкушении, когда мы возвращаемся в мой личный номер. Я притягиваю ее к себе для очередного поцелуя и быстро снимаю с нее одежду. Она дергает за молнию моего спортивного костюма, и я помогаю ей, освобождаясь от потной, пропитанной шампанским одежды.

― Черт. Я скучал по тебе. ― Я принимаю ее, любуясь каждым изгибом ее тела.

― Я тоже. ― Она вздыхает, когда мои губы находят ее шею и посасывают.

― Если бы я был хорошим парнем, я бы забрал тебя к себе в отель и устроил тебе воссоединение, которого ты заслуживаешь.

― Я здесь не для того, чтобы встречаться с хорошим парнем.

Она обхватывает мою эрекцию и проводит большим пальцем.

Я откидываю голову назад и стону.

― Тогда будь готова ко всему плохому.

Она смеется.

― Я с нетерпением жду этого.

Я подталкиваю ее к дивану. Елена ложится, занимая всего его. Она смотрит на меня, как на подарок, которого я ни хрена не заслуживаю, но не могу не принять.

― Это нормально ― быть счастливым. ― Она улыбается.

Я хватаю ее за ноги и тяну к краю дивана, приподнимая ее задницу над подлокотником. Мои колени ударяются об пол, когда я впиваюсь в ее рот. Ее вкус вызывает чертовское привыкание, напоминая мне обо всем, от чего я по глупости отказался.

Я целую, облизываю и ценю ее каждым движением языка. Ее стоны ― симфония для моих ушей. Она задыхается, когда мои губы обхватывают ее клитор. Я ввожу в нее палец, затем другой, подготавливая ее к этому.

Она стонет мое имя, прежде чем взорваться вокруг меня. Я не могу отстраниться, желая поглотить все, что она может мне предложить.

― Черт. ― Она вздыхает. ― Я так по тебе скучала.

― Двигайся.

Она следует моей команде, двигаясь так, что все ее тело снова покрывает диван. Я беру презерватив из своей спортивной сумки и надеваю его, прежде чем переползти на ее тело.

― Я скучал по тебе больше, чем могу объяснить. Прости меня за все, Елена. Прости за то, что причинил тебе боль и заставил чувствовать, что ты недостаточно хороша для меня. Правда в том, что ты всегда будешь слишком хороша для меня. Но, черт возьми, я больше никогда не смогу отказаться от тебя.

― Оставь меня навсегда. ― Она приподнимается на локтях и целует меня. Ее руки переходят к моему члену, касаясь его, прежде чем направить меня к ее входу.

Я толкаюсь в нее, стону, когда она дергает меня за волосы.

― Блядь.

Она задыхается, когда я двигаюсь. Я сохраняю медленный темп, желая насладиться моментом вместе с ней. Постоянные, дразнящие удары побуждают ее сильнее вцепиться в мои волосы.

― Как бы я ни любила медленный секс, это пытка.

― Самый лучший вид. С тобой всегда лучше.

Я целую ее шею, увеличивая темп и силу, попадая в то место, которое заставляет ее царапать мою спину. Стон, вырвавшийся из ее рта, возбуждает меня. Мой темп становится неустойчивым, она прижимается к моей спине, выкрикивая мое имя мне на ухо.

Еще несколько толчков, и она взрывается вокруг моего члена. Мои движения становятся неустанными и отчаянными в погоне за кайфом, который дарит только Елена. По позвоночнику пробегает тепло, когда приближается разрядка. Я кончаю, толкаясь в нее, поглощая ее вздохи своими губами.

Я падаю на нее сверху, прижимая ее к себе.

― Я люблю тебя.

― Я тоже тебя люблю. ― Ее голос трещит.

Я поднимаю голову с ее шеи, смахивая слезу с ее щеки подушечкой большого пальца.

― Секс так хорош?

― Самый лучший. Но я боюсь, что ты передумаешь, если будет трудно.

― Все дни своей жизни я обещаю тебе, что не оттолкну тебя. Когда жизнь станет трудной, я буду опираться на тебя. Когда ты будешь нуждаться во мне, ты можешь рассчитывать на то, что я сделаю то же самое. Мне нужна наша история любви.

Я нежно целую ее.

― Никаких отказов?

Я улыбаюсь ей с каждой унцией любви, которую чувствую.

― Никаких отказов.

Глава 51

Джакс

Три месяца спустя

Возможно, Елена и боролась за меня, но я не могу отрицать подкрадывающуюся тревогу, что все это временно. Всякий раз, когда я попадаю в цикл негативных мыслей, Елена вытаскивает меня оттуда. И если говорить начистоту, то после чемпионата мира я слишком часто запираю себя в своей психической тюрьме.

Переход от Ф1 оказался легче, чем я думал. Нелегко дались визиты к врачам и адаптация к новой жизни. Я изо всех сил стараюсь делать позитивные шаги вперед. Том теперь мой постоянный психотерапевт, и я провожу время, заглаживая свою вину перед Еленой.

Все виды искупления. Хорошие, сексуальные, и те, от которых я в полном восторге.

Что приводит меня к следующей дилемме. С точки зрения логистики, мы с Еленой сейчас находимся в отношениях на расстоянии.

Ха, блядь, ха.

Я, тот, у кого аллергия на что-либо более постоянное, чем остатки еды с прошлой недели, привержен чему-то еще, кроме карьеры и семьи. Но, несмотря на мое терпение и преданность Елене, я не могу продолжать жить с ней на расстоянии. Перелет из Лондона в Монако слишком долог, как по мне. Даже Калеб не дает мне покоя тем, что Елена живет далеко от меня.

Никто из нас не говорил о том, куда мы хотим отправиться дальше. После того, как я закончил свои мероприятия для прессы и завершил свой последний сезон, я полетел в Монако, желая сделать Елене сюрприз.

Я строил планы. Большие планы, которые заставляют меня пьянеть от волнения, а не от нервозности. В отличие от моей последней большой перемены в жизни, я все продумал. Каждую деталь и все возможные сценарии. Я знаю, что это безумие. Знаю, что вся эта чертовщина заставит моих друзей сомневаться, не сошёл ли я с ума. Но если этот год и научил меня чему-то, так это тому, что я больше не могу проводить свою жизнь в ожидании.

Я не хочу провести еще один год своей жизни в ожидании из-за общественных норм. Я не хочу тратить еще один месяц, не говоря уже о еще одном дне без Елены рядом со мной. И самое главное, я хочу прожить каждый день на полную катушку теперь, когда знаю, что с возрастом моя жизнь кардинально изменится. Отсюда и мой план.

Первым шагом была подготовка.

Второй шаг ― взлом и проникновение.

И последний шаг вот-вот произойдет, судя по дребезжанию ручки двери в квартиру Елены.

Я делаю глубокий вдох, засовывая судорожно сжатые пальцы в карман рваных джинсов. Елена открывает дверь и бросает ключи на тумбочку. Она закрывает и запирает свою входную дверь, прежде чем повесить сумочку, не удостоив меня и взглядом.

Ее осведомленность ― дерьмо. Соедините это с ее дерьмовой квартирой, и вы получите последнее вдохновение для эпизода какого-нибудь криминального сериала. Мрачно, но честно.

― Ну, любимая, скажу тебе одну вещь: ты доказала, почему тебе больше не стоит жить одной.

Елена кричит, отпрыгивая на шаг назад, прежде чем удариться о дверь.

― Какого черта, Джакс!

Я прислоняюсь к стене, улыбаясь ей.

― Я ждал тебя.

Она прижимает руку к груди.

― И ты не мог написать мне? Как ты вообще получил мой ключ?

― Твоего арендодателя легко подкупить.

― No mames! (прим. пер. Охренеть!) ― она зажигает свет рядом с собой, освещая нас.

После года, проведенного рядом с ней, я подхватил ее жаргонные словечки.

― Ладно, ладно, я шучу. Я одолжил твой запасной ключ на прошлой неделе.

― Одолжил ― это значит «снял с брелка»?

― Именно. Ты всегда умела обращаться со словами.

Она подходит ко мне, оставляя свое место у двери. Ее взгляд скользит от меня к недавно сооруженной полке, спрятанной за простыней.

― Что это?

Предупреждение о спойлере для всех грустных людей: собирать мебель из Икеи ― это как собирать набор Лего «Сокол тысячелетия» без инструкции. Чертовски ужасно.

― Подарок.

― Пытаешься купить мою любовь уже после нескольких месяцев совместной жизни?

Я ухмыляюсь, прежде чем прижаться мягким поцелуем к ее губам.

― Зачем покупать то, что у меня уже есть?

Елена качает головой, пряча улыбку.

― Итак, что это?

Я задираю простыню, показывая свое творение.

Елена не двигается, не говоря уже о том, чтобы говорить, ее взгляд останавливается на рядах снежных шаров.

― Ты сохранил все записки? ― она проводит пальцем по стеклу одного снежного шара, как будто может дотронуться до лавандового листка бумаги, спрятанного внутри него.

― Я не мог позволить тебе выбросить их. Я еще не все обналичил.

― Что ты имеешь в виду?

― Проверь их сама и скажи мне.

Елена зачитывает мне каждую записку. Я смеюсь при упоминании о Ксанаксе, качая головой от того, каким зависимым и раздражительным засранцем я был. Она подтолкнула меня к желанию спасти себя, написав несколько записок и спрятав их внутри моей бутылочки с таблетками.

Я беру один из снежных шаров и встряхиваю его, прежде чем повернуть ручку в нижней части. Мягкая мелодия песни Эда Ширана «Thinking Out Loud» играет, когда я передаю ей снежный шар.

― Не может быть! Эд Ширан?

Мы молчим, пока играет мелодия. Слезы текут по ее лицу, когда она читает мою записку. Я пытаюсь смахнуть их, но пропускаю несколько.

Ее взгляд скользит от снежного шара к моему лицу.

― Я не писала эту записку.

Я тихонько смеюсь.

― Очевидно, нет. ― Моя неаккуратная надпись «Выйдешь за меня замуж?» выделяется на фоне ее элегантного почерка.

― Это безумие.

― Но так реально. ― Я ставлю снежный шар на полку и прижимаю ее к себе. Ее тепло просачивается в меня, обдавая новой волной счастья.

― Это слишком рано.

― В моей жизни уже ничего не бывает «слишком рано».

― У меня есть жизнь здесь.

Я хихикаю про себя, мне нравится ее рациональная часть, которая должна обдумать все возможные вопросы, прежде чем согласиться.

― Если ты хочешь остаться здесь, я тоже буду жить здесь. Я смогу чаще ездить в Лондон и обратно.

― Ты сделаешь это для меня? ― она смотрит на меня с залитыми слезами щеками.

― Конечно.

― Но как же твоя мама?

― Я буду часто навещать ее.

Елена качает головой.

Мне становится тесно в груди от ее возможного отказа.

― Мне нет смысла ждать того, что, как я знаю, произойдет в любом случае. Я не хочу провести без тебя ни одного дня ― больше не хочу с моим диагнозом. Начнем ли мы жить в Монако или в Лондоне, все равно, мне нужна только ты. И твоя бабушка, потому что она ― часть пакета.

Еще больше слез падает из глаз Елены.

― Да.

Я замираю.

― Да, ты выйдешь за меня замуж?

― Да. Да. Да!

Она обхватывает мое лицо руками и притягивает меня к себе для поцелуя. Поцелуй должен был поглотить меня изнутри, укрепив мою потребность остаться с ней навсегда.

Она отстраняется.

― Да. Давай поженимся!

― Ты даже не хочешь сначала увидеть кольцо, прежде чем согласиться?

Она откидывает голову назад и смеется.

― Нет. Ты можешь предложить мне камень, и я все равно скажу «да».

― Уверяю тебя, это гигантский… камень.

Ее хихиканье переходит в фырканье.

― Пожалуйста, прекрати. Ты убиваешь момент.

Я достаю из джинсов маленькую коробочку, опускаюсь на одно колено и открываю крышку. Моя рука крепко сжимает ее руку.

― Елена Гонсалес, я не могу дождаться, чтобы провести с тобой остаток жизни, независимо от места, времени, проблем. Ты ― герой нашей истории, готовый встать на мою сторону, каким бы мрачным ни казалось будущее. Все, чего я хочу, ― это сделать тебя своей, навсегда и навечно. Никаких отказов.

Те же два слова начертаны на внутренней стороне кольца, потому что я более ханжеский ублюдок, чем два моих друга. Что я могу сказать? Она умеет пробудить это во мне.

Она улыбается мне с безусловной привязанностью.

― Никаких отказов, ни на секунду. Ни в самое темное время, ни в самый трудный день. Я буду любить тебя через все это.

Я надеваю кольцо на ее палец. Моя грудь расширяется при виде бриллианта-солитера, клеймящею ее как мою. Я встаю и подношу ее руку к губам, целуя безымянный палец.

Я притягиваю свою невесту к себе для настоящего поцелуя, одержимо помечая ее всеми возможными способами. Чтобы поблагодарить ее за любовь, прощение и принятие. Чтобы поцеловать ее сомнения и показать ей, что я хочу всего этого.

Надежда ― для людей, у которых все впереди.

Надежда для тех, кто загадывает желания под звездами, или в церкви, или в момент отчаянной нужды.

И больше всего надежды для таких людей, как я.

Эпилог

Елена

Один месяц спустя

― Не подглядывай. ― Джакс поправляет повязку, закрывающую мои глаза. Он берет меня за руку и осторожно вытаскивает из машины. Каким-то образом я выдержала всю поездку от дома его родителей без тошноты или страха, учитывая, что мои глаза были закрыты все это время. Темнота больше не вызывает у меня страха. Не после месяца сеансов терапии и воздействия на то, чего я боялась больше всего.

― Где мы находимся?

― Тебе на все нужен ответ?

― Да. Особенно когда ты увел меня, прежде чем я успела принять ванну.

Джакс смеется. Он не дал мне шанса задать вопросы или принять душ после нашего спарринг-матча в доме его родителей. Моя кожа гудит от предвкушения, когда Джакс ведет меня навстречу неизвестности.

Я пытаюсь использовать другие органы чувств, чтобы понять, где мы находимся. Трава хрустит под моими кроссовками, птицы щебечут неподалеку, но это ничего не дает. Что он хочет сделать со мной ночью в глуши? Он поднимает меня на руки и идет вверх по короткой, как я полагаю, лестнице. Дверь со скрипом открывается, и под нашими ногами шуршит пластик.

― Убиваешь меня уже после месяца совместной жизни?

― Я хочу убить себя за то, что согласилась жить с моими родителями, пока мы выясняли наши жилищные условия. Конец истории.

Я фыркнула.

― Я думала, ты был счастлив, что я решила переехать в Лондон?

Как только я рассказала Джаксу о своей идее, он потребовал вернуть деньги за уход за бабушкой и устроил ее в лучшее учреждение в городе, пока мы временно переехали в дом его родителей.

― О, любимая, я в экстазе. Но мне кажется, мои родители мешают нам. ― Джакс останавливается.

Я натыкаюсь на его спину, и он поддерживает меня. Он помогает мне сесть на какую-то скамейку, а затем устраивается рядом со мной, и его близость вызывает улыбку на моем лице. Мое сердцебиение учащается, когда он оставляет поцелуй на моей щеке.

Его пальцы проводят по моим губам, а затем прослеживают путь тепла к повязке на глазах. Я вижу, как Джакс улыбается мне, снимая повязку с глаз.

Я в замешательстве моргаю, глядя на пианино перед нами. Несколько зажженных свечей дают немного света, намекая на строящийся дом.

― Что мы делаем в заброшенном доме? ― мой голос эхом разносится по пустому помещению.

― Позволь мне объяснить это с помощью песни. ― Он проводит руками по ряду клавиш, прежде чем сладкая мелодия «All of Me» Джона Ледженда наполняет воздух вокруг нас.

Я улыбаюсь ему.

― Мне нравится, когда ты так романтично ко мне относишься, хотя место действия скорее жуткое, чем милое.

Джакс откидывает голову назад и смеется. Он пропускает такт, прежде чем снова подхватить песню. Мне нравится, когда он играет для меня, его спокойствие, когда он теряется в музыке, заставляет мои глаза затуманиваться от счастливых слез. Тоска растет во мне, когда я представляю, как однажды он будет учить наших детей играть на пианино. Я хочу наслаждаться каждым воспоминанием с этим человеком, пока болезнь не отняла у него все его части. Каждый поцелуй, каждый нежный момент, каждая наша ссора.

Большой лист голубой бумаги, разложенный на музыкальной стойке, привлекает мое внимание.

Я наклоняюсь ближе.

― Что это? ― я достаю телефон из кармана и включаю фонарик.

― Продолжай искать.

Я пролистываю первую страницу с основным наброском земли. В примечании внизу говорится о том, что архитектору необходимо включить в проект кинотеатр и шкаф с дополнительным местом для каблуков и туфель.

Следующая страница заставляет меня улыбнуться. Это эскиз экстерьера с патио, камином, подвесными светильниками, бассейном с горкой и ленивой рекой, а также макетом поля для мини-гольфа.

На последнем эскизе слезы заливают мои глаза. Я провожу пальцем по красочному рисунку самого крутого домика на дереве, перед которым висит табличка с надписью The Kingston Kiddos. (прим. пер. Мыши Кингстоны)

Я не могу скрыть счастливые слезы, которые текут по моему лицу, когда вспоминаю, как мы с Джаксом обсуждали, как будет выглядеть будущий дом. Он выслушал каждую идею и попросил кого-то нарисовать ее, чтобы она соответствовала нашему видению.

Я обхватываю Джакса руками и ногами, заставляя его остановить песню.

Его руки прижимают меня к себе.

― Я так понимаю, тебе нравятся планы?

― Нравятся? Я люблю их!

Я притягиваю его губы к своим, оставляя после себя обжигающий поцелуй. Мои пальцы ног впиваются в кроссовки, пока он целует меня до потери сознания, а его руки оставляют за собой дорожку тепла везде, где задерживаются.

Он указывает на массивное окно в другом конце комнаты.

― Домик на дереве может быть там. ― Он заставляет нас встать лицом к другому окну, выходящему на огромный лес. ― А бассейн и костёр ― вон там, рядом с полем.

― Мы будем здесь жить? По-настоящему?

― Не только мы.

Я наклоняю к нему голову.

― О, правда.

― Ни один дом на дереве не может быть полным без детей. ― Он ухмыляется.

Я снова целую его. То, как светлеют его глаза при мысли о детях, наполняет мое сердце до краев. Я не сомневаюсь, что этот человек сделает все возможное, чтобы его дети почувствовали каждую унцию любви, которая в нем есть. Мне ли не знать, ведь я получала ее на протяжении многих месяцев.

Джакс прислонился своим лбом к моему.

― Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что хочу держать тебя при себе. Но большая часть моего сердца хочет передать твою любовь детям, которые в ней нуждаются. Нашим детям однажды. Это не обязательно должно произойти сейчас, но я хочу, чтобы ты знал о моих намерениях. Ты заслуживаешь всего этого, и я хочу быть тем, кто воплотит это в жизнь.

Волна обожания проносится сквозь меня.

― Я люблю тебя. Все до единой черточки в тебе.

― Отлично. Теперь о второй части сегодняшнего вечера.

Я поднимаю бровь.

― Есть еще?

― Конечно. Теперь, когда с романтикой покончено, я здесь, чтобы показать тебе вторую причину для пианино. ― Джакс оставляет мягкий поцелуй у уголка моих губ.

― Хм. Расскажи мне больше.

― Я мечтал трахнуть тебя на нем уже несколько месяцев. Теперь у меня есть шанс.

Я смеюсь в ночное небо.

― Ну, Джакс Кингстон, чего ты ждал?

― Тебя. Всегда тебя.

По моему телу разливается тепло, когда Джакс показывает мне, как сильно он меня любит. Наша история не будет легкой, но она реальна. Джакс был не единственным, кого нужно было спасать. Пока он боролся со своим будущим, я боролась со своим прошлым. Но вместе нам не нужно бороться в одиночку.

Мы сильнее, чем диагноз или страх.

Но самое главное ― мы сильнее вместе, чем порознь.

Бонусный эпилог

Елена

Три года спустя

― Как долго обычно длится кесарево сечение? ― я вытираю потные ладони о платье.

― Да хрен его знает. Может, нам стоит погуглить? ― Джакс покачивает коленом вверх-вниз. Зал ожидания немецкой больницы заполнен семьей Лиама, нашими друзьями и отцом Софи, который, как оказалось, является моим боссом.

― Около 45 минут. ― Лукас, похожий на Лиама старший брат, отвечает, прохаживаясь по небольшому помещению.

Джакс смотрит на часы.

― У нас еще тридцать минут.

Я вижу, что он волнуется, но не знаю почему.

― Хочешь прогуляться?

Джакс кивает. Мы оба выходим из комнаты ожидания и вместе идем по коридорам. Он молчит несколько минут, пока не замирает.

― Ты уверена, что не хочешь иметь собственных детей? ― спрашивает он.

Я делаю шаг назад.

― Почему ты спрашиваешь меня об этом?

― Потому что и Майя, и Софи уже забеременели, а ты никогда не поднимаешь эту тему. ― Он проводит трясущейся рукой по волосам.

― Я не думала об этом. ― Ложь. Я не могу перестать думать об этом в последнее время, особенно после вечеринки Софи.

― Будь честна со мной.

Я игнорирую его и продолжаю идти, не желая встречаться с ним взглядом.

Он ворчит.

― Не обращайся со мной так, будто я какой-то хрупкий фарфоровый сервиз. ― Его предположение не может быть дальше от истины.

Мы поворачиваем за следующий угол, и я снова останавливаюсь. Через стеклянную витрину видно несколько младенцев в маленьких пластиковых контейнерах, завернутых в голубые или розовые одеяльца.

Я прикладываю руку к стеклу и делаю глубокий вдох.

― Я знаю, что ты не хрупкий.

― Тогда что мешает тебе хотеть ребенка?

― Дело не в тебе. Дело во мне. ― Мои слова повисли между нами.

― Что ты имеешь в виду? ― он стоит рядом со мной и тоже смотрит на малышей.

Правда вырывается из меня прежде, чем я успеваю остановить себя.

― Я боюсь быть недостаточной для них.

Джакс обхватывает меня руками и прижимает мою голову к своему подбородку.

― Тебя всегда будет достаточно. Любой ребенок будет счастлив, если ты станешь его мамой.

― Я боюсь делать это сама. Я скучаю по родителям, и у меня нет никого из родных, кто мог бы мне помочь. И я боюсь, если что-то случится. Что, если я потеряю и их? ― мой голос трещит.

― Я не могу вернуть твоих родителей, но я могу поделиться с тобой своими. И я буду рядом, чтобы защитить тебя и любого ребенка, который у нас появится. Ты никогда не останешься одна, пока я жив. Я буду рядом с тобой, буду учить их произносить правильные британские ругательства и учить их тому, что их мама ― лучшее, что есть в этом мире.

Моя грудь сотрясается от смеха. Его руки сжимают меня еще раз, прежде чем отпустить. Мой взгляд возвращается к малышам в кроватках. Один ребенок выделяется на фоне других, на карточке написаны только его вес и рост. Он сосет свой маленький большой палец и смотрит на нас большими карими глазами.

― Как ты думаешь, почему у него нет имени?

― Бедный малыш был брошен в местной церкви. Никто еще не дал ему имя. ― Сзади нас раздается голос. Медсестра улыбается и везет по коридору тележку с детскими принадлежностями.

― У него нет родителей? ― я не могу оторвать глаз от ребенка, уютно устроившегося в своем одеяльце, его загорелое пухлое личико выглядит греховно мило.

― Насколько нам известно, нет. И я, честно говоря, сомневаюсь, что они их найдут. Судя по тому, в каком состоянии они нашли ребенка, его все равно лучше усыновить.

Брошенный. Одинокий. Лучше усыновить.

Как будто лампочка зажглась между мной и Джаксом.

― Ты думаешь о том же, о чем и я? ― шепчу я, обводя пальцем контур лица ребенка.

― Это наш гребаный ребенок, и мы не хотим, чтобы было по-другому.

Джакс кладет свою ладонь поверх моей, прижимая ее к стеклу. Наш ребенок смотрит на нас самыми милыми карими глазами, в которых так и хочется потеряться. Его появление на свет не отличалось любовью, но с Джаксом рядом со мной мы планируем любить этого ребенка всем сердцем.

И вместе, втроем, мы создадим наш самый первый снежный шар как семья.

КОНЕЦ