Развод. Ты пожалеешь

Глава 11

- Маша, ты с ума сошла?

Тихонов в бешенстве.

Интересно, что так?

- Тебе нельзя нервничать, дорогой, снова давление поднимется.

- Ты…

- Рот закрой сразу. Тут дети. И учти, всё что скажешь – будет использовано против тебя в суде, понял?

Достаю телефон, включаю запись, сую Стасу прямо в морду.

- Мам, какой суд? – Варвара выглядывает из гостиной.

Твою мать!

Я так и знала!

Ну почему я вышла замуж за такого гондона?

Почему я столько лет была уверена, что мой муж – умный мужчина?

Где я допустила ошибку?

Не стоило вообще замуж выходить, наверное.

- Малыш, это… это по работе. Ничего страшного.

- Ничего страшного, пап, да? – это выходит Кира, и выражение её лица мне совсем не нравится.

- Да, милая.

- А почему тогда твоя секретарша постит фото из больницы, где ты лежал? И подписи такие… странные?

Блядь…

Я её убью!

И его тоже!

Вижу, как лицо мужа покрывается алыми пятнами.

- Что ты имеешь в виду? Покажи!

- Посмотри статус в «телеге», у тебя же есть её номер?

Первая мысль, обратить всё в шутку, сказать, что это ерунда, папа к этому не имеет отношения, а его секретутка просто сошла с ума.

Но я понимаю, что это не выход. И уже поздно.

- Я… я не знаю, это… просто ерунда какая-то… - мямлит Тихонов, а я еще больше бешусь.

Ерунда, да? Конечно! Сломанная жизнь моя и детей – ерунда! Фигня просто на постном масле.

Ненавижу.

Градус моей ненависти растёт в геометрической прогрессии.

- Кира, Варя, давайте пройдём в столовую. Поговорим.

- Маша!

Смотрю в глаза мужа и реально не понимаю – он всегда был такой тряпкой?

Или, возможно, секс с тупой альтушкой сделал его таким? Ну, типа – с кем поведешься?

Не знаю. Но бесит, бесит, бесит неимоверно!

Уже, кажется, дно пробито. Самое дно.

Он на что вообще рассчитывал? Что дети ничего не узнают? Интересно, каким образом, если я русским языком сказала, что хочу развод!

Или он посчитал, что я просто была немного не в себе? Перенервничала, в состоянии аффекта выплеснула на эмоциях, что мы разводимся? А теперь передумала?

С чего бы мне передумать?

И Стас прекрасно знал, что прощать измену я не буду в любом случае.

- Девочки, идите, пожалуйста в столовую.

- Мама, мы хотим с вами. – Варвара боится, хватает отца за руку.

- Мы идём с вами, не переживай.

- Маша, нам нужно поговорить. – почти рычит Стас.

- Я и зову всех, чтобы поговорить.

- Поговорить один на один! – Еще один рык, ахах, на сучку свою рычать будешь, придурок!

- Зачем? У меня нет секретов от детей. А у тебя есть, Тихонов? Есть маленький секретик, да?

- Маша, хватит, ты…

- Я? Я?

Хочется ударить его. Сделать больно.

Хочется, чтобы он исчез.

Хочется вернуться на два дня назад. Не ехать в офис. Ничего не знать.

Господи…

Нет, лучше так. Лучше, что я узнала сейчас, а не когда… когда у этой секретутки уже живот, к примеру, на нос полез. Это было бы гораздо хуже и больнее.

- Маша…

- Мамочка, пожалуйста, послушай папу. – опять Варюшка. А Кира молчит, смотрит на меня, на него, я вижу, как её глаза наливаются слезами.

Не прощу!

Сука!

Ни одной слезинки моей дочери не прощу!

Заставлю их двоих кровавыми слезами умыться, за всё!

Решительно прохожу в комнату, занимаю выгодную позицию, проходя за большой овальный стол.

С какой любовью я выбирала его, чтобы мы сидели тут все вместе, чтобы у нас были шумные, веселые семейные обеды и ужины!

Чёрт.

- Кира, Варя, мы с вашим папой приняли решение развестись.

- Это ты приняла решение.

- Ты мне изменил!

- Маша!

После того, как я сказала про развод Варька разревелась, обняла отца, что-то причитала, плакала навзрыд. Но мне больше было жаль Киру, старшую, которая стояла сцепив зубы и делала всё, чтобы не заплакать.

- Это… это окончательное решение?

- Нет!

- Да!

Мы с Тихоновым говорим одновременно. Он прижимает к себе Варю, смотрит на меня так, как будто это я виновата.

Конечно! Как просто переложить всю вину на кого-то!

Но нет, дорогой, нет!

Меня не обманешь. Меня не заставишь чувствовать вину за то, чего я не совершала!

- Мам… Это… из-за неё, да?

Кира, моя девочка! Как мне хотелось бы оградить её от этой боли! Как бы хотелось, чтобы всё было иначе! И даже если развод, то как-то более цивилизованно, что ли? Просто спокойно обсудить, что мама и папа больше не любят друг друга, но их, девочек, мы любим по-прежнему и будем любить всегда. Да, конечно, развод повлияет на наши отношения, но мы будем стараться, чтобы это влияние было минимально. И даже если папа не будет жить с нами, он всё равно останется их любящим папой, а они его принцессами.

Кто-то ведь разводится так? Да? Ну, где-то… в идеальном мире.

Хотя нет.

В идеальном мире любимый муж не изменяет жене, не трахает молодую суку.

В идеальном мире нет разводов и измен.

А мы, увы, имеем то, что имеем.

- Кира, уведи, пожалуйста, Варвару, нам с мамой надо поговорить.

- Нет, пап. Говорите при нас. Никуда мы не уйдем. Я точно не уйду.

Моя порода. Моя девочка.

Сильная.

Хотя… когда это женщине стало необходимым быть сильной? Почему сила женщины стала единственной гарантией выживания в этом мире? Куда перевелись настоящие мужчины, которые должны женщину любить, беречь, защищать?

Почему сейчас женщина вынуждена защищаться от мужчин?

Или так было всегда? Просто мы идеализируем образ слабой женщины, хозяйки домашнего очага? И мужчины – война, добытчика, защитника?

Да, я понимаю, что мы, женщины, в чем-то сами виноваты. Далась нам эта эмансипация! Зачем женщины решили бороться за какие-то свои права? Вместо прав получили одни обязанности. И мужчин, готовых сесть на шею и ножки свесить!

Смотрю на мужа. Почти уже бывшего.

Бледный, лицо как-то осунулось за эти два дня. Похудел. Под глазами круги.

Интересно, оно хоть того стоило?

- Девочки, я… я люблю вас. Я не хочу вас бросать. Не хочу никуда уходить. Я против развода.

Прекрасно!

Просто молодец!

Вот так одним махом сделал меня виноватой!

- Если ты их любишь, если ты против развода, если ты такой замечательный, почему ты сделал это? Почему ты предал меня, Стас? Почему ты предал нас?

Молчит, голову опускает, вздыхает тяжело.

Ути бозе мой! Страдалец за народ!

Сволочь!

Не позволю ему повесить вину на меня! Не позволю!

- Отвечай! Это именно ты пошёл на предательство!

- Маша, это не так. Я не предавал вас, я… я просто… оступился!

- Еще скажи – не в ту дверь вошёл! Не в ту… - дырку, сказала бы я, если бы не дочки рядом.

- Мамочка, если папа… если он… он раскаивается! Может, можно его простить?

- Преступник, убивший сотню человек, тоже раскаивается, плачет, его можно простить? Он стрелял в безоружных женщин, детей, стариков, можно его простить?

- Мамочка, но папа же никого не убил…

Ошибаешься, малышка моя. Он убил меня.

Убил милую, немного наивную, веселую, любящую, нежную женщину, которая была уверена в своём мужчине, которая была готова на многое ради него.

Её он убил.

Я больше никогда не буду такой. Никогда не смогу верить.

Никому.

Это, может быть не так страшно, как выстрел в упор или в спину.

Но это тоже очень больно.

- Он не убил, малышка. Он предал. Я не могу жить с предателем.

- Но я хочу, чтобы папа был с нами! Мама! Пожалуйста!

Конечно, она этого хочет! Конечно!

- Маша…

Стас снимает с себя руки дочери. Подходит ко мне.

Внимательно смотрит в мои глаза и медленно опускается на колени.

Абзац…