Развращение невиновных

18

АНТОНИО

— Ты уверен, что не хочешь отправиться на лесную вечеринку? — спрашиваю я Томмазо.

Сегодня субботний вечер, и мы бездумно играем в видеоигры в его комнате — конечно, без онлайна, потому что тогда мы могли бы общаться с внешним миром.

— Ты все время спрашиваешь, потому что хочешь пойти? — Он не отрывается от экрана. — Аврора на тебя наседала, что ты не пойдешь?

— На удивление, нет.

Это не в ее характере. Я даже не уверен, собирается ли она идти. Я не спрашивал, потому что мне все равно, чем она занимается в свободное время. Но я удивлен, что не получил от нее ничего плаксивого. — Что подумают люди, если я буду там, а тебя не будет?.

— Почему же ты так упорно хочешь пойти? — спрашивает он.

Я не могу сказать ему правду: с тех пор как вчера вечером София устроила вечеринку-сюрприз, я думаю только о руках и губах Софии, которые принадлежат мне. Это сводит меня с ума, и я знаю, что они, скорее всего, на вечеринке в лесу. Видимо, мне хочется помучить себя.

— Я не хочу. Просто подумал, что ты захочешь напиться до потери сознания, а не сидеть в своей комнате, как ты делал с тех пор, как узнал о своем отце.

Он опускает контроллер и смотрит на меня, и я нажимаю на паузу в игре. Томмазо очень сильно злится, и я вижу, что он хочет сказать мне, чтобы я шел к черту. Но он знает, что ему лучше, и поэтому сжимает челюсть, пока не соберется с силами. Это было дерьмово, по отношению к нему. Его отец может быть на дне гребаного океана, а меня волнует только София.

— Я бы с удовольствием напился до потери сознания, но что, если мне срочно позвонят насчет отца? Я должен быть готов к любому развитию событий.

Я киваю. Он имеет в виду, что должен быть готов к возмездию, если случится самое худшее. — Завтра мы получим информацию о наших звонках.

Он кивает и снова берет в руки контроллер, отменяя паузу в игре.

Мы играем еще пару часов, и он побеждает меня почти в каждой партии, потому что мои мысли постоянно возвращаются к Софии и к тому, что они с Джованни могут делать или не делать. Проигрыш выводит меня из себя, даже если бы я и так не был взволнован направлением своих мыслей.

— Черт! — Я бросаю контроллер на диван, когда проигрываю очередную игру. — Хочешь чего-нибудь выпить?

Я встаю с дивана и иду к небольшому барному холодильнику, установленному под окном.

— Я возьму апельсиновый энергетик.

Когда я наклоняюсь, чтобы открыть дверцу холодильника, снаружи что-то привлекает мое внимание. Марсело и Мира идут по тропинке из леса. Чуть позади них идут София и Джованни, рука об руку. Часы, которые он подарил ей на день рождения, освещают дорожку и сверкают на ее запястье.

Я сжимаю кулак на боку. Не то чтобы я не подозревал, что они сегодня вместе, но, черт побери, видеть это просто невыносимо. Наверное, хорошо, что меня не было на лесной вечеринке. Кто знает, смог бы я сдержать себя? В последнее время кажется, что все, что я раньше контролировал, тает, как полярные льдины.

Я наклоняюсь и достаю из холодильника напиток Томмазо, затем возвращаюсь к дивану. — Держи. — Я бросаю ему бутылку. — Пожалуй, я пойду. Я не могу сегодня больше проигрывать.

Томмазо смеется. — Спасибо, что остаешься со мной. Я знаю, что есть много вещей или девушек получше, которыми ты мог бы заняться.

Я смеюсь над его комментарием. — Что ты имеешь в виду? Я помолвлен.

— Да… хорошо.

Неужели он что-то знает о нас с Софией? Как он мог?

Затем его лицо напрягается. — Поговорим завтра после звонка.

Я киваю. Тяжесть неизвестности повисла между нами.

Проводив себя взглядом, я направляюсь в свою комнату, проходя по пути мимо Анжелики.

— Эй, Антонио, Аврора уже вернулась в свою комнату?

Я останавливаюсь, наморщив лоб. — Откуда мне знать?

Она откидывает голову назад. — Она сказала, что вы сегодня что-то делаете.

Я делаю мысленную заметку, чтобы выяснить, во что играет Аврора. — Мы должны были, но что-то случилось. Я не уверена, чем она в итоге занялась.

Она хмурится, но потом приходит в себя. — Ладно, тогда я догоню ее завтра, наверное. Спасибо!

Помахав рукой, она бежит по коридору к лифту.

Когда я добираюсь до своей комнаты, я некоторое время валяюсь, слушаю музыку и читаю. Потом принимаю душ и, наконец, заставляю себя заснуть. Сон никак не приходит.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу только Софию без рубашки, лежащую подо мной, ее огромные сиськи в моих руках, мой рот вокруг ее сосков. Мой неистовый стояк — постоянное напоминание о том, как сильно я хочу ее, как сильно я готов рисковать, чтобы обладать ею.

Наконец, я не могу больше терпеть. Я вскакиваю с кровати, натягиваю с пола брюки и выхожу из комнаты на лестничную площадку без рубашки, без носков и обуви. Я, как одержимый, поднимаюсь на два этажа, поднимаясь по лестнице, перепрыгивая две ступеньки за раз. Я задыхаюсь, когда подхожу к ее двери, и не задумываюсь, что, черт возьми, я делаю, когда стучу.

Но как только в тишине ночи раздается стук костяшек пальцев по двери, я понимаю, что это чертовски глупо. Что, если Джованни внутри, с ней? Что, черт возьми, я тогда скажу? У меня нет оправданий.

У меня пульс бьется в затылке при мысли о том, что они будут делать там посреди ночи.

Другая часть меня утверждает, что мне наплевать на то, что он там. Я что-нибудь придумаю. Придумаю что-нибудь на месте и буду рад, что помешал. Я снова стучу, как никогда решительно, чтобы… чтобы что?

Понятия не имею. Знаю только, что мне нужно ее увидеть.

Дверь открывается, и я вижу Софию в том же шелковом комплекте, который был на ней в ту ночь, когда началась моя одержимость. То немногое самообладание, которое у меня еще оставалось, исчезает, когда я делаю шаг внутрь, закрываю дверь ногой, притягиваю ее к себе и целую.

Сначала она удивлена, как всегда, но не отталкивает меня, как в тот вечер. Вместо этого ее руки погружаются в мои волосы, а ее язык встречается с моим, борясь за контроль. Но мы оба знаем, что я не отдам его ей. Я перевел нас в устойчивый темп, который стал менее требовательным. Я не хочу отпугнуть ее, но, Боже, я хочу пометить эту женщину. Только я. Никого больше. Мысль о том, что кто-то другой будет выжимать из нее невинную сексуальность, сводит меня с ума.

Я провожаю нас к ее кровати, и когда задние части ее ног ударяются о матрас, она спотыкается и падает на него в сидячем положении. Ее большие ланьи глаза смотрят на меня, полные вожделения и… доверия. Это охренительно заводит, иметь такую Софию, у которой нет никакого сексуального опыта. То, что она доверила мне свое тело, — это привилегия, и я не позволю ей пожалеть о своем решении.

— Сними рубашку. — Мой голос звучит хрипло.

Она колеблется мгновение, затем стягивает шелковистую ткань через голову.

Мои руки тянутся к ее идеальным сиськам, и я держу их на весу, сжимая и проводя большими пальцами по ее соскам. Она вздрагивает от удовольствия и вздыхает. Я хочу прижаться губами к ее коже, но заставляю себя выпрямиться.

— Теперь шорты.

София тут же подносит руки к резинке своих шелковых шорт и стягивает их с ног, после чего отбрасывает в сторону.

Боже, она чертовски совершенна. Чертовски сексуальная и в то же время такая невинная.

— Теперь ложись.

Она делает то, что я прошу, ее волосы рассыпаются по пледу под ней. Только после этого я опускаюсь перед ней на колени. Она резко вдыхает, когда я раздвигаю ее ноги, закидывая их себе на плечи, и придвигаю ее задницу ближе к краю кровати.

Ни одному мужчине не открывался такой вид, как сейчас, — ее идеальная розовая киска блестела и просилась на язык. От мысли, что через несколько секунд я буду единственным, кто знает вкус этой женщины, мой член твердеет до боли, упираясь в хлопок пижамных штанов.

Я осыпаю нежными поцелуями ее левую ногу, начиная от лодыжки и продвигаясь вверх. Когда я дохожу до внутренней поверхности бедра, дыхание Софии становится более учащенным, и она сжимает под собой одеяло.

В конце концов, я перемещаю свое лицо прямо между ее ног и глубоко вдыхаю, встречаясь с ней взглядом. Ее запах в равной степени сладкий и мускусный, и мне не терпится проникнуть языком между ее складок. София поворачивает голову.

О, нет, она не собирается смущаться.

— Не отворачивайся от меня, dolcezarra. В нашем желании нет ничего постыдного.

— Я… я никогда этого не делала, — говорит она тихим шепотом.

— Я знаю. Но поверь мне, тебе это понравится.

Я раздвигаю ее и провожу языком по всей длине от ее сжатой попки до клитора, и ее спина выгибается дугой.

Ее рука ныряет в кудри на моей макушке и тянет до боли, когда я концентрирую свои усилия на ее набухшем клиторе. София выгибает бедра, и я одной рукой держу ее за живот, чтобы удержать на месте, пока я лакомлюсь ее киской.

Звуки, которые она издает, станут моим новым саундтреком, когда я буду кончать.

Я опускаю лицо вниз и трахаю ее языком, а она поднимает голову, чтобы посмотреть. Я смотрю на ее тяжелые веки и на то, как она впивается зубами в нижнюю губу. Мое эго разрастается до бесконечности, потому что именно я создал это выражение на ее лице. Я.

— Как ты думаешь, Джованни мог заставить тебя чувствовать себя так хорошо? — Я прижимаюсь к ее влажной плоти и провожу языком снизу вверх.

Ее взгляд переходит от наблюдения за тем, что я делаю, к моему.

— Ответь мне, tessoro.

Она качает головой, не сводя с меня взгляда.

— Мне нужны слова.

Я поглаживаю ее по внутренней стороне бедра.

Она стонет.

— Нет, — задыхается она.

— Только я.

— Всегда ты, — признается она.

Я не знаю, что она имеет в виду, но ее слова зажигают огонь в моей крови.

Я удваиваю свои усилия, позволяя пальцу обводить ободок ее входа, в то время как я попеременно посасываю ее клитор и щелкаю его языком. Через минуту ее бедра выжимают из меня всю жизнь, обхватывая мою голову, и она с криком кончает мне на лицо.

Я впитываю каждый кусочек ее удовольствия, пока она задыхается. Наверное, мне следует дать ей время прийти в себя, осмыслить то, что только что произошло. Вместо этого я подползаю к ней и целую ее до потери сознания, заставляя попробовать себя на вкус на моем языке.

Вместо того чтобы отстраниться, она стонет и обхватывает меня руками и ногами, а затем отстраняется и смотрит мне прямо в глаза. — Еще, Антонио.

Мой член подергивается, и я с усмешкой прижимаюсь к ее шее. — Давай пройдемся, прежде чем бежать, piccolo innocente.

— Я больше не хочу быть невинной. Я хочу, чтобы ты был моим первым.

Я поднимаю голову, чтобы встретить ее взгляд. — Ты не можешь быть серьезной.

Понимает ли она, что говорит? Конечно, понимает. Она выросла в той же жизни, что и я. Переспав со мной, она запятнает себя для брака. Она перестанет быть чистой для своего мужа. Это та грань, которую я не могу переступить.

— Ты заслуживаешь большего, чем сейчас, София. — Я отстраняюсь от нее и переворачиваюсь на бок.

Надежды на ее лице сменяются разочарованием. — Я не прошу большего. Я просто прошу тебя быть моим первым.

Она прикрывает свои сиськи, перекидывая через них руку.

— Зачем тебе это нужно? Что подумает твой муж в один прекрасный день?

Ее глаза сужаются. — Мира права насчет мужчин в семье.

Она приподнимается, и хотя я хочу заставить ее лечь рядом со мной, я этого не делаю.

— Я так не думаю, но большинство людей в нашем мире так думают. Ты это знаешь.

Она идет к своему шкафу и через минуту возвращается оттуда в халате, похожем на шелковую пижаму, которая была на ней раньше. Она завязала его на талии бантом, и ее соски проступают сквозь тонкую шелковую ткань. — Может быть, мне все равно, что все думают.

Я приподнял бровь. Мы оба знаем, что, в отличие от моей сестры, ее очень волнует мнение других людей.

— Может быть, меня это уже не так сильно волнует. — Она пожимает плечами.

— И почему же? — Я встаю с кровати.

Она открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но тут же закрывает его. — Неважно. Это неважно.

Она обходит меня, подбирает с пола пижаму и, держа ее в руках, все еще стоя ко мне спиной, непринужденно говорит: — Может быть, я попрошу кого-нибудь другого помочь мне лишиться этой надоедливой девственности. Возможно, Джованни мне поможет.

София только что взмахнула красным плащом, и я как бык.