Развращение невиновных

19

СОФИЯ

Я не замечаю его приближения. В одно мгновение мой комментарий, призванный разозлить его, вылетает из моего рта, а в следующее мгновение я уже лежу лицом вниз на матрасе, прижатая грудью и бедрами Антонио к моей спине.

— Не смей даже думать о том, чтобы впустить этого stronzo в свое тело, — шипит он мне в ухо.

— Ты ведешь себя как ревнивый бойфренд, — выплюнула я, становясь все более влажной и наслаждаясь тем, как его возбуждение вдавливается в мою попку.

— Ты думаешь, он заслуживает тебя, потому что устраивает вечеринку и покупает тебе дорогие часы? Мужчина, который даже не знает, что ты не любишь носить часы?

Я все еще под ним. — Откуда ты это знаешь?

— Я знаю тебя, София. Я помню, как папа купил тебе часы на пятнадцатилетие, а ты их так и не надела, потому что сказала, что тебя раздражает, когда ты носишь что-то на запястье.

Мое сердце замирает от того, что он помнит такую обыденную деталь, произошедшую столько лет назад.

— Скажи мне то, что ты собиралась сказать минуту назад.

Я с трудом удерживаюсь под ним, но его вес легко удерживает меня на месте.

— Скажи мне, София. Скажи мне, чего ты не хочешь, чтобы я знал.

— Ничего.

— Лгунья. Зачем ты дразнишь меня и говоришь, что хочешь, чтобы я украл твою девственность?

Я сжимаю губы, стараясь не выдать себя. Может быть, это была плохая идея — давить на него. Просто я была так смущена и зла после его отрицания и разговора о добродетели.

— Ну ладно. Может быть, мне стоит поступить по-другому?

Его вес исчезает, и я вдыхаю полной грудью, теперь он не вдавливает меня в матрас. В то же время мне не хватает тепла его тела рядом с моим. Он переворачивает меня так, что моя спина оказывается на матрасе, а он нависает надо мной. Я никогда раньше не видела, чтобы бледно-голубые глаза Антонио были такими напряженными, такими решительными, и я тяжело сглатываю.

— Давай попробуем еще раз. — Его голос стал мягче, плавнее, когда его рука переместилась к поясу на моем халате, но он не отпускает ее. Я вдыхаю. — Теперь скажи мне правду, София… — Его палец проводит по шелку, пока не находит мой сосок, и слегка обводит его, сжимая в точку. — Почему ты попросила меня лишить тебя девственности?

Я задыхаюсь, когда он зажимает мой сосок между пальцами, не отрывая от меня взгляда. Я качаю головой, и он ухмыляется, как будто я дала ему то, что он хотел. Он тянет за край пояса, и халат распахивается, открывая ему мое обнаженное тело. Он проводит рукой между грудей и вниз, к бугорку. Но он не трогает меня там, где я жажду его больше всего, и мои бедра приподнимаются в приглашении.

Он прищелкивает языком. — Сейчас, сейчас, cara. Ты не получишь то, что тебе нужно, пока я не получу то, что хочу. Скажи мне правду, почему ты попросила меня лишить тебя девственности?

Он продолжает водить рукой по моему телу, но не приносит облегчения. Я мяукаю, как котенок, и снова выгибаю спину, отчаянно желая, чтобы он действительно прикоснулся ко мне. Это чистая пытка.

По правде говоря, я удивила даже саму себя. Я не планировала предлагать ему свою девственность. Я не планировала больше никогда ничего делать с Антонио, но одно прикосновение его пальцев — и все мои силы, которые я накопила, рухнули в прах. Потому что это как-то само собой получилось. Я наполовину влюблена в этого человека уже много лет, и, хотя я не должна этого делать, я хочу, чтобы он был моим первым. Это будет только воспоминание, которое я буду свято хранить всю жизнь, несмотря на то, что мы не можем быть вместе.

— Ну же, ты же знаешь, что хочешь мне сказать. — Антонио обхватывает губами мой сосок, и я стону, когда он сильно посасывает его, добавляя резкую боль к непреодолимому удовольствию.

В тот момент, когда его палец касается моего набухшего клитора — не настолько, чтобы дать мне реальное облегчение, но достаточно, чтобы разжечь мое желание еще больше, — бесполезно пытаться сдерживаться дальше. Этот мужчина владеет удовольствием моего тела, и я рискну сказать ему правду, если действительно хочу, чтобы он дал мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь.

— Я хочу, чтобы это был ты, потому что…

Когда я сделала паузу, он приник к моему соску и еще сильнее надавил на мой клитор, глядя на меня сквозь темные ресницы.

— Потому что ты мне нравишься уже много лет.

Слова срываются с губ, и я задерживаю дыхание, ожидая последствий.

Антонио поднимает голову и встречается с моим взглядом.

Удивление.

— Правда?

Я киваю, поджав губы. — Больше никто не знает. Даже Мира.

Его взгляд блуждает по моему лицу, затем он берет мой подбородок в руки и прижимает свои губы к моим. Он целует меня, как человек, лишенный привязанности, но не утруждает себя шепотом признаться в том, что чувствует то же самое. Я бы не хотела, чтобы он мне лгал. Я знаю, что для него это было не так. Он не тосковал по мне годами так, как я по нему. Достаточно того, что он сейчас здесь и хочет меня.

Я обхватываю его руками, и он углубляет поцелуй, ложась на меня сверху. Мои ноги сами собой раздвигаются, чтобы он оказался между моими бедрами. Твердая линия его члена упирается между моих бедер, и я не могу удержаться, чтобы не выгнуть бедра навстречу ему. Он стонет мне в рот и прижимается ко мне.

— Ты уверена?

Его добрые глаза говорят мне, что это мой выбор. Если я передумаю и попрошу его уйти, он уйдет.

Я киваю. — Я уверена, Антонио.

Моя рука поднимается и прижимается к его щеке, и на его лице появляется страдальческое выражение.

— Это ничего не изменит. Я все равно обязан жениться на Авроре.

Мне нравится, что он беспокоится о моих чувствах и откровенен со мной, но другая часть меня хочет отшлепать его за то, что он осмелился произнести ее имя в этот момент. Эта женщина как яд, даже когда ее нет рядом, но я отказываюсь позволить ей заразить этот момент.

В какой-то момент мои эмоции по поводу невозможности быть с Антонио обрушатся, и я окажусь в ловушке под их обломками, но в конечном итоге я буду благодарна за то, что разделила с ним этот опыт. Боль утраты — это цена любви, и я готова заплатить эту цену за краткий миг счастья.

— Я знаю.

Он кивает, затем поднимается с матраса и встает. На секунду я впадаю в панику, но потом понимаю, что он делает это, чтобы раздеться. Он уже без рубашки, и мышцы на его животе и руках напрягаются и двигаются, пока он засовывает руки под пояс своих брюк.

Я не готова к тому, что он будет полностью обнажен. Это кажется чем-то нереальным. Не то чтобы я никогда раньше не видела голых мужчин — у меня был свободный доступ в Интернет до приезда в университетский городок, — но я никогда не видела этого человека обнаженным.

Этот человек, совершенный, напоминает мне все статуи, вырезанные из мрамора, которые я видела, когда ездила с родителями в Италию прошлым летом, за исключением того, что висит у него между ног. В этом отношении он превосходит статуи в десять раз.

Эрекция у него толстая и гордая, дугой упирается в пупок. Впервые за сегодняшний день меня нервирует мысль о том, что он находится внутри меня.

— Тебе страшно? — спрашивает он, его тон мягкий и заботливый.

— Немного.

— Я обещаю, что буду нежным, София.

Его рука перемещается между ног, проводит по эрекции, и мой страх сменяется возбуждением. Я и подумать не могла, что это так возбуждает — видеть, как мужчина трогает себя так, как он это делает.

— Сбрось халат.

Это приказ, и я немедленно подчиняюсь, сажусь, стягиваю халат с рук и отбрасываю его в сторону.

— Потрогай себя. — Когда я колеблюсь, его голос становится более твердым. — Сделай это. Ты не представляешь, сколько раз я представлял себе именно это.

Его слова придают мне уверенности, и я кладу руку между ног, как делала это уже много раз.

Антонио долго смотрит на меня, облизывая губы и водя рукой вверх-вниз по своему стволу. Он делает один шаг к кровати, потом замирает, вздрагивает и проводит рукой по волосам. — У меня нет с собой презерватива. У меня есть несколько в комнате…

Меньше всего мне хочется, чтобы он уходил. Что, если он передумает, когда выйдет из моей комнаты и не вернется?

— Я принимаю таблетки от месячных и ни с кем не была…

— Я проходил медосмотр у нашего врача, когда был дома на Рождество, так что я знаю, что у меня нет никаких венерических заболеваний. Я никогда не занималась сексом без презерватива, но это зависит от тебя. Я могу сбегать в свою комнату и сразу же вернуться.

Я качаю головой еще до того, как он закончил говорить. — Я доверяю тебе.

Все напряжение покидает его тело, и его плечи расслабляются. Я не знаю, что и думать, когда он смотрит на меня, шагая к кровати. Это похоже на нечто большее, чем просто похоть.

Вместо того чтобы лечь прямо на меня, как я предполагала, он ложится на бок рядом со мной, его эрекция упирается мне в бедро.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Он наклоняется и проводит языком по моей шее. — Я хочу убедиться, что ты готова. Я хочу причинить тебе как можно меньше боли.

Мои глаза закрываются, когда он покусывает мое ухо. Его рука тянется к моей груди, пощипывает соски, а затем опускается между ног. Они сами собой расширяются, когда он кончиками пальцев проводит по моему клитору и нежно надавливает на него.

Через десять секунд я уже стону, мне нужно больше, но я не знаю, что именно. Моя рука вцепилась в одеяло подо мной. Он перемещает руку дальше вниз, пока его пальцы не оказываются у моего входа. Медленно он вводит один палец внутрь и берет в рот мой сосок. Сначала мне кажется, что мое тело не хочет впускать его в себя.

— Расслабься, dolcezza, — шепчет он, прижимаясь к моей груди, и я делаю выдох.

Его большой палец находит мой клитор, язык проводит по соску, и мое тело опускается на матрас. Он вынимает палец и медленно вводит его обратно. Мурашки распространяются от моих ног по всему телу.

Я закрываю глаза, пока он работает со мной, пока я снова не становлюсь близка к оргазму, который тянет меня к краю. Он осторожно добавляет еще один палец, растягивая меня, и боль сменяется наслаждением, когда он снова концентрирует свои усилия на моем клиторе.

Он заглатывает мои крики поцелуем, когда я кончаю, а затем притягивает свое тело к моему. Моя грудь прижимается к его мускулистой груди, чувствительные соски еще больше твердеют от тепла его тела на моем.

— Ты уверена? — спросил он мягким голосом.

Я подношу руку к его лицу и запускаю ее в кудри на макушке, спадающие на лоб. — Я же сказала, да.

Он кивает, затем смотрит вниз, на наши тела, и проводит рукой по моему входу. Антонио вводит свою головку в мой вход. Тут же его взгляд соединяется с моим, словно он проверяет, все ли со мной в порядке.

Когда он продвигается вперед, меня обжигает, и я задыхаюсь.

— Тебе нужна минутка?

Я качаю головой. Я знаю, что будет больно, и хочу поскорее закончить с этим и перейти к приятному. Мира уверяла меня, что все будет хорошо. Удивительная часть.

Он продолжает толкать, а я зажмуриваю глаза, боль становится все сильнее. Когда он наталкивается на преграду, он вдыхает, прежде чем рвануться вперед, и смотрит на меня, словно решая, стоит ли ему остановиться.

Я вскрикиваю, не в силах сдержаться, и слезы вытекают наружу. Дыхание Антонио становится тяжелым, и его рот касается моей щеки. Он ловит слезы языком на одной щеке, потом на другой, а затем целует меня в лоб.

Я открываю глаза, и он смотрит на меня с таким терпением и заботой, как я даже не могла себе представить. Он замирает и опускает свое лицо вниз, чтобы поцеловать меня.

Мои руки и ноги обхватывают его, и я позволяю себе потеряться в его поцелуе. В какой-то момент боль между ног сменяется слабой дрожью удовольствия, и я слегка двигаю бедрами в качестве проверки. Движение усиливает удовольствие, и я двигаюсь еще.

Антонио отрывается от моих губ. — Ты в порядке?

Я киваю.

Он медленно отводит бедра назад, вынимает из меня свой член, а затем снова вводит его внутрь. Это немного неудобно, но когда он делает это в следующий раз, удовольствие возвращается, затем увеличивается еще больше с каждым толчком.

Мои ногти впиваются в мышцы его спины, они двигаются под моими пальцами, пока он входит и выходит из моего тела. Антонио покрывает поцелуями мою челюсть, а затем покусывает мочку моего уха.

— Черт, София. Ты так хороша, — пробормотал он, прижимаясь к моей разгоряченной коже.

Его слова заставляют меня еще сильнее ощутить потребность и отчаяние. Он приподнимается так, чтобы видеть линию наших тел и наблюдать, как он входит в меня. Я слежу за его взглядом, и мое дыхание учащается.

Рука Антонио перемещается к месту соединения наших тел и искусно манипулирует моим клитором. Ощущение блаженства исходит из моей глубины, пока я не натягиваюсь так сильно, что могу сорваться. И тогда я срываюсь.

Кульминация накатывает на меня, как волна, увлекая за собой. Антонио прижимается к моим губам, глотая мои крики. Мое тело сжимается вокруг него, и он замирает внутри меня, стонет мне в шею, кончая в меня.

Никто из нас не двигается. Мы лежим вместе, не двигаясь, не говоря ни слова. И когда он отстраняется от моего тела и смотрит на меня сверху вниз, я думаю, что, возможно, это была ошибка.

Потому что то, как Антонио смотрит на меня, заставляет меня думать, что, возможно, он считает это ошибкой, и хотя я заставлю себя жить без него, я не уверена, что смогу жить, зная, что он считает меня сожалением.