Развращение невиновных

24

СОФИЯ

В течение последней недели, с тех пор как мы вернулись в кампус из Майами, я хожу как во сне. Антонио пробирается в мою комнату каждую ночь, и время, которое я провожу с ним, пока все остальные спят, — моя любимая часть дня.

Я стараюсь не зацикливаться на том, что наша ситуация временная, но каждый раз, когда Аврора сидит напротив меня, охает над Антонио и рассказывает об их свадьбе, мне хочется перевернуть стол. Обычно я не злой человек. Я, как могу, сдерживаю свою реакцию, прерываю прием пищи или иду сидеть с Мирой за столом Коста. Все, что угодно, лишь бы не смотреть на шоу Авроры.

Уже после ужина я возвращаюсь в свою комнату в общежитии, чтобы дождаться Антонио. Он зайдет сегодня раньше под предлогом подготовки к мероприятию в кафе в следующую пятницу, что мы и сделаем. Только часть этой подготовки мы будем делать голыми.

Я собиралась идти обратно с Мирой, Марсело и Джованни, но оправдалась тем, что хочу зайти в кафе и выпить. С Джованни все еще немного неловко, и почему-то мне кажется, что у меня есть чувство долга перед Антонио — держаться от него подальше.

Я выбираю более длинный путь через школу, потому что на улице идет дождь. Народу немного, так как это воскресный вечер, но впереди в коридоре я замечаю группу ирландцев, которые грубо общаются между собой. Я отхожу как можно дальше в сторону, чтобы избежать их. Тем не менее, парни толкают меня, когда я прохожу мимо, и делают несколько пренебрежительных замечаний об итальянской мафии, которые я игнорирую.

Когда я не обращаю на них внимания, которого они так явно хотят от меня, они идут рядом со мной.

— Думаешь, ты слишком хороша для таких, как мы? — говорит один из них.

— У нас тут настоящая принцесса, парни.

Наконец я останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к двум ближайшим парням. — Почему вы меня беспокоите? Вы ищете неприятностей?

Я держу свой голос твердым, хотя уверена, что все здесь знают, что я не представляю угрозы для этих троих.

— Мы просто пытаемся поговорить.

Парень с темными волосами поднимает руки и смотрит на парня с клубнично-красными волосами.

— А зачем вам это нужно? — Я поднимаю бровь и выпячиваю бедро.

— Мы просто интересуемся, в чем прикол.

Он улыбается мне, как будто мы друзья или что-то в этом роде.

Я закатываю глаза. — Говори по-английски, и, может быть, я пойму, о чем ты говоришь.

Парень с рыжими волосами показывает мне большой палец и смотрит на своего третьего друга. — Этот — сухарь.

Все трое смеются в унисон. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но знакомый голос сзади заставляет меня обернуться.

— Какие-то проблемы?

Антонио стоит в коридоре, рядом с ним Аврора. Он идет к нам, и Аврора следует за ним.

— Нет проблем, — говорит парень с темными волосами.

— Я советую тебе держаться подальше от всех членов семьи Ла Роза, если ты знаешь, что для тебя хорошо.

Аврора остается в стороне, а Антонио выходит вперед и встает грудью на грудь с главарем.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Ты не хочешь этого узнать. — Антонио толкает его в грудь, и тот, споткнувшись, отступает на пару шагов.

Темноволосый выглядит так, будто хочет обвинить Антонио, но, видимо, решается на это. — Вам всем нужно научиться веселиться. Идемте, парни.

Они все следуют за ним, когда он поворачивается и направляется в ту сторону, откуда мы пришли.

Я поворачиваюсь к Антонио, избегая взгляда Авроры. — Спасибо, но я могла бы справиться с этим сама.

— Ты — член семьи. Ты не обязана.

Он пристально смотрит на меня. Так пристально, что я отворачиваюсь.

— Хорошо, что он был здесь, чтобы вмешаться, София. Мне показалось, что тебе с ними стало немного уютно.

Я поворачиваюсь к Авроре, которая слащаво улыбается.

— Они меня домогались. Вряд ли это можно назвать уютом. — Затем я снова поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Антонио. — В любом случае, спасибо за помощь.

Я больше ничего не говорю, спеша по коридору в сторону Римского дома. Я знаю, что Антонио и Аврора, скорее всего, направляются туда же, но я не собираюсь мучить себя, идя вместе с ними.

Я буду терпеливо ждать своей очереди с ним, к чему я уже должна была привыкнуть.

Стук в дверь раздается немного раньше обычного. Когда я распахиваю дверь, Антонио протискивается мимо меня, отказавшись от обычного приветственного поцелуя.

— Тебе нужно быть осторожнее, — говорит он в качестве приветствия.

Я поворачиваюсь к нему лицом. — О чем ты говоришь?

— Об ирландцах. — Он вскидывает руки, как будто это должно быть очевидно.

— Они просто вели себя как мудаки, не более того.

Он подходит ко мне ближе. — Ты этого не знаешь.

Я изучаю его лицо и вижу там искреннее беспокойство, поэтому я кладу руку ему на щеку. — Антонио, со мной все было в порядке. Они были просто придурками, пытались поднять на меня голос. Ничего больше.

— Они флиртовали с тобой?

Я откидываю голову назад и смеюсь. — Нет!

Между его бровями образовалась складка. — Это выглядело так, как будто они флиртовали с тобой.

Я убираю руку с его лица и обхватываю его за талию. — Мне нравится, что ты ревнуешь.

Он смотрит на меня. — А мне нет.

Я ухмыляюсь. — Почему бы тебе не выместить на мне свою злость?

Уголки его губ подрагивают. — Что случилось с милой, невинной женщиной, которая жила в этой комнате общежития?

Мои руки скользят вниз, пока я не хватаю его за задницу. — Похоже, ты меня развратил.

— Может быть, немного. Но не до конца. — Он поднимает меня за талию и бросает на кровать, я вскрикиваю. — Давай посмотрим, смогу ли я закончить работу?

Спустя час мы все еще лежим в моей постели, на нашей коже засохший пот, конечности спутаны. Я чувствую себя изможденной, и хотя я могла бы заснуть вот так, в объятиях Антонио, я не хочу этого делать. Я не хочу упускать ни минуты из того времени, которое у меня осталось с ним.

И тут я вспоминаю то, о чем мечтала с ним. Я открываю рот, чтобы сказать это, но снова закрываю его. Может быть, это глупое желание, но я не шутила, когда говорила, что хочу испытать с ним все до окончания школы.

И поскольку с каждой секундой наше время вместе становится все короче, я заставляю себя произнести. — Ты хочешь принять душ вместе?

Я поднимаю голову, чтобы оценить его реакцию.

— Да, черт возьми.

Он скатывается с кровати, олицетворяя совершенство в своем обнаженном виде, затем наклоняется и поднимает меня с кровати через плечо, после чего идет в мою ванную.

Я смеюсь, когда он снова наклоняется и ставит меня на стойку, а затем идет в душ и включает его. В наших комнатах в общежитии нет ванн, только душевые кабины, достаточно большие, чтобы в них легко поместилось больше двух человек.

Мне не нужно смотреть в зеркало, чтобы понять, что на моем лице улыбка от уха до уха по поводу его энтузиазма по поводу моего предложения.

Он стоит у открытой стеклянной двери душа, пожирая меня глазами в ожидании, пока вода нагреется. Когда он опускает руку в душ, чтобы проверить температуру воды, он не отрывает взгляда от меня.

Я никогда не чувствовала столько чувств только от чьего-то взгляда.

Он кивает в знак того, что вода достаточно теплая, и заходит под струю. Боже, как он хорош: глаза закрыты, голова откинута назад, когда вода стекает по его телу. Я спрыгиваю со стойки и присоединяюсь к нему, захлопывая за собой дверь. Теплая вода попадает на мои изможденные мышцы — изможденные ничем, кроме секса с Антонио каждую ночь на этой неделе, — и с моих губ срывается тихий стон.

Он отходит назад, чтобы я полностью попала под струю и намочила волосы. Когда волосы намокли, он, видимо, удовлетворился тем, что стал вуайеристом, и я достаю свой шампунь и втираю его в волосы. Ягодный аромат наполняет душ, пока я не откидываю голову назад и не смываю его под струей воды. Я повторяю процедуру с кондиционером. Когда я поднимаю руки, чтобы вымыть его из прядей, руки Антонио ложатся на мою грудь и массируют ее.

Мое дыхание учащается, а между ног, несмотря на постоянный поток воды, стекающий по телу, становится все более скользко. Когда кондиционер смыт с волос, я выпрямляю голову и открываю глаза. Эрегированный член Антонио покачивается между нами, как приглашение.

С тех пор как я открыла для себя свою сексуальность с Антонио, мне хотелось сделать еще кое-что, но я слишком нервничала, чтобы попробовать. А вдруг у меня ничего не получится? Но выражение его лица — как будто я ожившая богиня — дает мне смелость действовать.

Не говоря ни слова, я опускаюсь перед ним на колени.

Его глаза расширяются, и он берет меня за подбородок, пока струя из душевой лейки бьет мне в спину.

— Что ты делаешь?

В его глазах — жадный интерес.

— Я никогда этого не делала, — признаюсь я и сжимаю его основание.

Он низко стонет в горле, когда я накачиваю его так, как я видела, как он делает это перед тем, как мы иногда занимаемся сексом.

— Если я сделаю что-то не так, ты меня поправишь?

Я смотрю на него и чувствую, как от меня исходит уязвимость.

— Поверь мне, когда я говорю, что ты ни за что не сделаешь ничего плохого, и у меня нет ни единого шанса остановить тебя.

Его слова заставляют меня немного меньше нервничать, поэтому я наклоняюсь вперед и позволяю инстинкту руководить мной. Я провожу языком от основания его члена, чуть выше того места, где находится мой кулак, до самого кончика. Рука Антонио зарывается в мокрые волосы у меня на затылке, и он стонет. Похоже, ему это нравится, и я делаю это снова, на этот раз чуть сильнее и увереннее. Он крепче сжимает мои волосы, и я воспринимаю это как знак того, что я на правильном пути вперед.

Тогда я открываю рот и втягиваю его кончик внутрь, проводя языком вокруг, его хватка на моих волосах ослабевает. Обретя еще большую уверенность, я снова скольжу губами по кончику и беру его в рот еще дальше, пока не прохожу половину его длины. Я делаю это снова и снова и слышу, как учащается его дыхание под струями душа, чувствую, как он становится еще тверже между моими губами.

Я поднимаю взгляд и вижу, что его голова откинута назад, подбородок обращен к потолку, глаза закрыты. Он выглядит как человек, охваченный восторгом, и это еще больше подстегивает меня. Когда я пытаюсь взять в рот еще больше, он достигает задней стенки моего горла, и я задыхаюсь от кашля.

Рука, запустившаяся в мои волосы, проводит по щеке.

— Дыши через нос. Расслабь горло, — мягко говорит он.

Я встречаю его взгляд и делаю то, что он говорит. Сначала он плавно покачивает бедрами, а когда я больше не задыхаюсь, увеличивает темп. Конец его член достигает задней стенки моего горла и проникает дальше. Сначала это кажется странным. Возникает желание запаниковать и отстраниться, но я заставляю себя оставаться на месте, решив вместо этого сосредоточиться на выражении чистого удовольствия на его лице, когда он смотрит на меня сверху вниз.

Он набирает скорость, пока не начинает всерьез трахать мое лицо. Глаза застилает вода, слезы текут по щекам. Вода продолжает брызгать мне на спину, пока он вколачивается в меня, положив руки мне на голову.

— Из-за тебя мне хочется все бросить, София. — Он задерживает свой член в глубине моего рта, прежде чем вытащить его, и я делаю глубокий вдох. — Ты заставляешь меня хотеть все бросить.

Его потребность поднимается все выше и выше по мере того, как он использует мой рот для своего удовольствия, и он уже близок к тому, чтобы кончить. Как раз когда я думаю, что он собирается кончить мне в горло, он вырывается и дважды кончает, прежде чем ленты спермы забрызгивают мое лицо.

— Мне нравится быть единственным, кто пачкает тебя. — Он смотрит на меня с благоговением.

Он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться, затем разворачивает меня за плечи, чтобы ополоснуть.

Как только мое лицо стало чистым, я снова повернулась к нему лицом. — Значит, все было хорошо?

Антонио откидывает голову назад и смеется. От этого зрелища я чуть не потерял сознание. — Чуть лучше, чем хорошо. — Он в отчаянии качает головой и целомудренно целует меня. — Наверное, нам пора уходить отсюда, пока мы не превратились в чернослив.

— Не забудь, что нам нужно поговорить о следующей пятнице.

— Ночь еще только начинается, — говорит он.

Смыв с себя мыло, мы выключаем душ и выходим. Когда я высыхаю, я беру свой шелковый халат с обратной стороны двери и накидываю его, пока Антонио обматывает полотенце вокруг своей талии. Мы переходим в основное помещение общежития, чтобы забрать нашу одежду, но прежде чем я успеваю собрать ее всю, дверь в мою комнату распахивается.

Мы с Антонио замираем. Мы смотрим друг на друга, затем наши взгляды переводятся на дверь и голос Мирабеллы.

— Извини, что врываюсь, но ты не поверишь, что… — Она останавливается и смотрит на нас с Антонио, глаза расширены, кулаки сжаты. — Какого черта?