Развращение невиновных

35

АНТОНИО

София покидает мою комнату в приступе ярости, оставляя меня с таким количеством эмоций в груди, что мне кажется, будто меня кружит торнадо. Часть меня гордится ею за то, что она нашла в себе силы и сказала мне идти к черту. Другая часть меня просто хотела схватить ее за плечи и поцеловать. А больше всего мне хотелось признаться ей, что я не отец ребенка, но теперь я догадываюсь, кто им является. Не то чтобы это имело большое значение — за исключением того, что моя невеста трахалась с ирландцем, а не с итальянцем, как я предполагал. Как она думала, что мы будем подделывать ирландского ребенка под моего?

Где именно находится лояльность Авроры?

Я не уверен, но обязательно выясню.

Быть жестоким с Софией, чтобы заставить ее поверить в мою преданность Авроре, — это все равно что разорвать рану, которая еще не зарубцевалась до конца, но я должен защитить ее. Особенно теперь, когда я знаю, что Аврора каким-то образом сговорилась с нашим врагом. Кто знает, на что она способна?

Но прежде чем разобраться с этой новой информацией, я должен подготовиться к телефонному разговору с отцом. Я хочу получить свежую информацию о поставках оружия. Мне нужно знать, проглотил ли наживку тот, кто нас обманул.

Приняв душ и поев, я спускаюсь на самый нижний уровень Римского дома, и мне говорят, что нужно идти в комнату номер девять. Зайдя внутрь и усевшись за закрытой дверью, я набираю номер отца.

— Антонио, — отвечает он.

— Что-нибудь слышно о грузе? Все ли на месте?

— Да, все, и кто бы это ни был, он угнал наш груз. Он все еще в пути.

Я улыбаюсь. Первый шаг завершен. Скоро мы будем точно знать, кто осмелился нас надуть.

— Есть идеи, куда он направляется? — спрашиваю я.

— Похоже, они переместили его в транспортное средство. Оно движется по кругу, то в одном направлении, то в другом. Не знаю, пытаются ли они выбрать незаметный маршрут или думают, что мы можем идти за ними хвостом, и пытаются нас потерять. Как только они обоснуются где-нибудь более чем на час или два, наши ребята выдвинутся туда.

— Кто об этом знает?

— Никто. Я, ты и несколько человек из семьи Коста, которые помогли это сделать. Я не буду сообщать никому из наших сотрудников, куда они едут и что делают, пока они не уедут.

— Хорошо.

— Ты все еще думаешь, что это крыса?

Я вздохнул. — Не уверен. Но что я точно знаю, так это то, что русские здесь точно не похожи на группу людей, которые боятся и готовятся к возмездию.

— Это может быть притворством.

— Может быть. Но моя интуиция подсказывает мне, что это не так.

Он обдумывает мои слова. — У тебя всегда была хорошая интуиция.

Я ничего не говорю, но его замечание наполняет меня гордостью. Мой отец не ужасный человек. Конечно, он совершал ужасные поступки и учил меня делать то же самое, но я всегда видел его справедливым и уравновешенным.

— Если до нашей встречи в следующее воскресенье что-то произойдет, о чем тебе нужно будет знать, я позвоню тебе.

— Как ты собираешься это сделать? Они не будут звонить.

Отец смеется. — Если я скажу, что это срочно, они позвонят. Мы — одна из четырех семей-основателей этого заведения. Как ты думаешь, кто там помогает нанимать и увольнять?

— Ладно, хорошо… надеюсь, я получу от тебя весточку до следующего воскресенья. Я хотел бы знать, кто за этим стоит, чтобы мы могли выяснить, имеет ли это отношение к смерти Лео.

— Как Томмазо? — спросил отец серьезным голосом.

— Не очень.

— Хм. Хотя я уверен, что он хочет возмездия, и это может немного помочь, но на это потребуется время. Я поговорю с ним во время следующего визита домой. Хорошей недели. Я скоро с вами поговорю. Ciao.

Он положил трубку.

— С одной проблемой разобрались. Теперь следующая.

Я поднимаюсь со стула и выхожу из комнаты.

Зайдя в лифт, я нажимаю кнопку этажа Авроры. Пора разобраться с ней и с этим ирландским придурком.

Мой гнев растет с каждым уровнем, на который поднимается лифт, и к тому моменту, когда я выхожу и стою перед дверью, ее предательство кажется мне маслом, которое нужно смыть с тела. Я стучу в дверь, не пытаясь умерить свой гнев. Дверь распахивается, и на пороге стоит моя любимая невеста, плотно закутанная в пушистый халат.

— Твоя соседка здесь? Нам нужно поговорить.

Она фыркает, и тут я понимаю, что она плакала. У нее бледная кожа и мешки под глазами.

Я вздыхаю и щиплю себя за переносицу. С ней никогда ничего не дается легко. — Что случилось?

Она машет мне рукой, еще раз фыркнув, и закрывает дверь. Я захожу в ее комнату и вижу, что кровать ее соседки заправлена, а ее нет.

— Что происходит?

Раздражение все еще окрашивает мои слова, но это редкое проявление уязвимости со стороны Авроры выбило меня из колеи.

— У меня был выкидыш. В ванной весь пол в крови. Я почувствовала судороги, когда лежала в постели, а когда встала, было уже слишком поздно.

Она разрыдалась, и я сделал единственное, что пришло мне в голову, — шагнул вперед и заключил ее в объятия. Она дрожит, явно все еще находясь в шоке от пережитого. Это первые настоящие эмоции, которые я когда-либо испытывал от нее.

— Тебе нужно к врачу? — спрашиваю я.

Она отстраняется от меня, качая головой. — Ни в коем случае. Он узнает, если осмотрит меня.

Я оглядываю ее с ног до головы. — У тебя все еще идет кровь?

— Не так сильно. Я подложила гигиеническую прокладку. — Ее голос дрожит. — Но в ванной комнате беспорядок, и если я не уберу там до возвращения соседки, она узнает и…

Я поднимаю руку, чтобы она замолчала. — Иди приляг и расслабься. Я все уберу.

Может, я и сволочь, но я не совсем бессердечный. Я не собираюсь обвинять ее в предательстве в разгар ее потери. Это может подождать день или два.

— Но… Антонио…

— Я не в первый раз убираю кровь.

Я приподнял бровь.

Она кивает, медленно идет к своей кровати и ложится. Тем временем я захожу в ванную, чтобы оценить обстановку. Она права. На полу много крови, еще немного на унитазе и на боковой стенке шкафа, где она его трогала. Я приступаю к уборке с помощью средств, которые есть у нее в ванной, и, закончив, выбрасываю все окровавленные полотенца в один из мусорных пакетов. Быстро протерев раковину под ванной с чистящим средством, я избавляюсь от металлического запаха крови в воздухе и включаю вентилятор в ванной, чтобы избежать последствий.

Я выхожу из ванной комнаты с мусорным пакетом в руках. — Как ты себя чувствуешь?

Аврора поворачивается ко мне лицом. Она снова плачет. — Все еще немного мутит.

— Я пойду выброшу эти чертовы полотенца. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь обратно?

Ее глаза наполняются слезами. — Ты можешь принести мне суп из кафе?

Я киваю. — Конечно. Я скоро вернусь. Если твоя соседка вернется, просто скажи ей, что ты плохо себя чувствуешь.

Она кивает, и я направляюсь к лестнице, чтобы никто не увидел, как я несу пакет с окровавленными полотенцами. Не то чтобы я не хотел получить ответы на вопросы о том, что, черт возьми, происходило или происходит между ней и Конором, но я помню, как в девять лет у моей мамы случился выкидыш. Они с отцом некоторое время пытались завести еще одного ребенка после Миры — я помню, как моя мама много говорила об этом с мамой Софии, когда та приезжала к нам.

Когда моя мама забеременела, она была уже достаточно далеко, чтобы они рассказали об этом нам с сестрой, но через месяц или около того после этого отцу пришлось объяснить нам, что у нас больше не будет братика или сестрички. Моя мама пролежала в постели несколько недель, и прошло еще пару месяцев, прежде чем она снова стала постоянно присутствовать в нашей жизни.

По-человечески я хочу дать Авроре немного времени, чтобы смириться с потерей, прежде чем допрашивать ее. Но так или иначе, я собираюсь разобраться в том, что происходит.

Проходит несколько дней, и к вечеру вторника Аврора все еще лежит в постели. Физически она чувствует себя лучше, но я думаю, что ей все еще трудно справиться с эмоциями от потери. Как бы то ни было, я не могу больше отмахиваться от того, что сказала мне София. Мне нужно с ней встретиться.

Итак, вечером я захожу к Авроре, чтобы принести ей ужин, потому что она опять не хочет идти в столовую и встречаться со всеми. Я решаю, что сейчас самое время спросить ее о Коноре. Ее соседка по комнате уже в столовой, а Аврора наконец-то встала с постели, сидит на диване и ест пенне, которое я ей принесла.

— Ты собираешься сказать отцу, что потеряла ребенка? Ты даже не сказала, знал ли он о твоей беременности.

Я говорю бесстрастно, как будто ее ответ не имеет для меня никакого значения.

Она поднимает глаза от миски, вилка останавливается на полпути ко рту. — Он не знал, что я беременна. Я подумала, что так будет лучше.

Я киваю. Конечно, так и было. Таким образом, он не сможет создать ей проблем, если захочет претендовать на ребенка. — Ты так и не сказала, кто это был.

Она пожимает плечами и возвращается к еде. — Это не имеет значения. Все кончено.

Я смотрю на нее, пока она не почувствовала мой взгляд и не посмотрела на меня. — Правда? Закончилось?

— Да. Это та часть, где ты упрекаешь меня за то, что я встречалась с кем-то еще, пока ты тайно трахался с лучшей подругой своей младшей сестры? Может, мне стоит спросить тебя, спишь ли ты еще с Софией?

Впервые за несколько дней ко мне подкрадывается привычная Аврора. Она определенно чувствует себя лучше.

— Мы с Софией расстались в тот момент, когда ты объявила о своей беременности, и ты это знаешь.

Я не могу сдержать насмешку в своем голосе.

Она закатывает глаза и нанизывает пенне на вилку.

— Так кто же был отцом? — спрашиваю я.

Аврора, видимо, что-то услышала в моем тоне, потому что впервые за время разговора она смотрит на меня с чем-то похожим на беспокойство. — Почему ты только сейчас этим заинтересовался?

Нет смысла скрывать от нее имеющуюся у меня информацию. Она никогда не отступит, если ее не загнать в угол, так уж она устроена. Ей нужно думать, что я уже все знаю, если есть хоть какой-то шанс заставить ее признать то, что я подозреваю, правдой.

— Кто для тебя Конор?

В ее глазах на мгновение мелькает удивление, прежде чем она приходит в себя. Она наклоняется вперед и ставит свою чашку на приставной столик.

— Конор? — Она наклоняет голову.

— Да, слышал о небольшом споре, который вы двое устроили на танцах в прошлую субботу. Звучит интересно.

Ее щеки окрасились в красный цвет, и она тяжело сглотнула. Я практически вижу, как в ее голове крутятся колесики. Должна ли она признаться и сказать правду? Должна ли она солгать? Есть ли шанс, что я поверю ей, если она это сделает?

— Я поговорила с ним, потому что он отозвал меня в сторону, чтобы поговорить о Софии. Он неравнодушен к ней. Я уже сказала тебе, что так думаю.

Я медленно киваю, сохраняя зрительный контакт. — Забавно, но я слышал кое что другое.

— Кто тебе сказал? О, дай угадаю. Маленькая мисс Ангел, верно? Ты не должен верить ничему, что она говорит. Она практически одержима тобой. Она, наверное, сделает все, чтобы вернуть тебя.

Она берет со стола наполовину съеденную миску с макаронами и выбрасывает ее в мусор.

— Больше не хочешь есть? — Я вздергиваю бровь.

Она хмурится. — Похоже, у меня пропал аппетит, раз мой жених обвинил меня в предательстве.

— Я тебе этого не говорил.

— А тебе и не нужно было.

Я решил применить другую тактику. — Послушай, я могу понять, что ты влюбилась в кого-то, кого не должен был. Это ничем не отличается от того, что произошло между мной и Софией. Но если ты лжешь об этом, то это только усугубляет ситуацию.

Она подходит ко мне и тычет указательным пальцем мне в грудь. — Я никогда не предавала эту семью и никогда не предам. То, что ты намекаешь на обратное, просто невероятно. Однажды я рожу ребенка, который возглавит империю, которую ты построил. Я не сделаю ничего, чтобы поставить это под угрозу.

Аврора удерживает мой зрительный контакт. Она хороша. Надо отдать ей должное. Такое впечатление, что она сама верит в свою ложь. Не то чтобы я считал, что она выдавала ирландцам наши семейные секреты — она все равно не в состоянии знать ни одного из них. Но я верю, что она спала с Конором. Просто так или потому, что у нее были к нему настоящие чувства, я не знаю.

Но я это выясню.

— Ты права. Мне лучше знать. София, наверное, все придумала, думая, что я могу разорвать нашу помолвку, если подумаю, что ты нелояльна. Твой отец — младший босс, ради всего святого. Представляешь?

Она выглядит успокоенной настолько, что отрывисто кивает мне. — Хорошо. А теперь я устала и хочу прилечь. Не забудь закрыть за собой дверь.

Пусть она думает, что я сегодня верю в ее ложь, но мой отец давно сказал мне, что терпение всегда побеждает.