Речь Б. Сучкова на Пятом съезде писателей СССР

Б. СУЧКОВ. Дорогие товарищи, прежде чем начать свое выступление, я хочу сделать одно замечание. Те горячие и острые споры, которые идут на нашем съезде, очень интересные и содержательные, стали возможными потому, что у нас в стране создан нормальный политический климат, что является величайшей заслугой XXIV съезда партии. Этого ораторам забывать не следует.

Уважаемые товарищи! Для того чтобы определить объективное значение и современное состояние нашей литературы, мы не можем ограничиться разговором только о внутренних проблемах нашего литературного процесса. На него следует взглянуть и более широкой перспективы. Он давно уже выхлестнулся за географические границы нашей Родины, и советская литература активно и энергично участвует в духовной жизни всего современного общества, в той неутихающей битве идей, которая идет сейчас в мире между силами свободы, прогресса, гуманизма и силами международной реакции.

Взятая в целом, как самостоятельный идейно-эстетический феномен, многонациональная советская литература постоянно — порой прямо и непосредственно, порой самим фактом своего существования — участвует в спорах о путях развития мирового искусства, вспыхнувших с новой силой на рубеже 70-х годов. Созданные ею идейно-эстетические ценности отнюдь не нейтральны и являются существенным фактором мирового литературного процесса.

Достаточно перелистать буржуазную прессу, чтобы убедиться, насколько действен идейный запал советской литературы.

Если буржуазные критики с редкостным благодушием взирают на то, как мотивы насилия и жестокости, идея поверженности человека, его фатальной беспомощности перед роковой властью иррациональности истории заполняют литературу, как тщательно плакируемая индустрия секса и поп-культуры захватывает и одаренных художников; если буржуазные критики всерьез, громоздя похвальные эпитеты, обсуждают книжки-однодневки, ставшие благодаря хорошо поставленной рекламе бестселлерами, если они с олимпийским спокойствием наблюдают за распространением так называемой массовой литературы, рассчитанной на самые низкопробные вкусы, на оглупление человека, разнуздывание в нем низменных, животных инстинктов, на воспитание в людях чувства примирения с реальностями капиталистического мира, — то о советской литературе многие порой пишут с таким скрежетом зубовным, что у них начинают разламываться вставные челюсти.

Не имея возможности организовать вокруг советской литературы заговор молчания, многочисленные советологи и реакционная критика, не гнушаясь домыслами, фальсифицируют ее историю, извращают картину ее современного состояния. Нападки на советскую литературу буржуазных пропагандистов и идеологов говорят с ясностью о том, что литература наша достойно выполняет свою историческую миссию, несет в мир правду о новом социалистическом обществе — правду, которой страшится буржуазная реакция. Духовное влияние советской литературы растет, и у широких читателей она пользуется заслуженным авторитетом. И это не случайно.

Сейчас, когда буржуазные и мнимореволюционные левацкие идеологи все чаще прибегают к отравленному оружию национализма, наша литература выступает как явление интернациональное по своей сути и природе. Она исполнена глубочайшего уважения и бережного отношения к прогрессивным национальным традициям каждой литературы, входящей как необходимая составная часть в то великое целое, которое зовется советской литературой.

Сейчас, когда капиталистическая система стремится низвести человека на уровень бездумного производителя и потребителя, стандартизирует его мышление, сводя духовную жизнь к набору стереотипов и штампов, внушая человеку мысль о невозможности изменить существующий миропорядок, наша литература обращена к человеку-созидателю. В превратностях истории она не утратила в него веры, в его исторический разум, его творческие возможности.

Сейчас, когда искусство в условиях капитализма все более превращается в доходную отрасль индустрии досуга, когда литература начинает ощущать угрозу собственному существованию под натиском средств массовой коммуникации и все больше людей откладывает книгу для того, чтобы включить транзистор и телевизор, советская литература не теряет контактов со своим читателем, со всеми слоями народа и чутко взаимодействует с настроениями народными, помогая людям формировать мировоззрение и нравственные убеждения.

Сейчас, когда духовная тревога и смута охватывают людей искусства за рубежом, когда с неослабевающей навязчивостью идеологи капитализма стремятся опровергнуть и очернить освободительные идеи века, когда лжереволюционеры и лжереформаторы сбивают с толку и дезориентируют художников, литература наша развивается в единстве с Коммунистической партией, возглавляющей борьбу за социальную справедливость, за мир и свободу людей.

Ныне, на рубеже 70-х годов, в обстановке повсеместного роста сопротивления империализму, открываются широкие возможности для диалога советских писателей с прогрессивными писателями мира, ищущими новых путей для литературы, стремящимися включить в поле ее действия, исследовать, изобразить узловые конфликты времени.

Еще нельзя сказать, что настроения и наследие 60-х годов, когда особенно настойчиво внедрялся миф об обществе «массового потребления» как обществе социального равновесия, уже ушли из жизни. Еще сильно дают себя знать последствия эстетического экстремизма неоавангардистского толка, нанесшие тяжелые травмы искусству и литературе, ослабившие их общественный потенциал, еще не до конца изжиты и с трудом преодолеваются иллюзии автономии искусства от социальной реальности; еще смешивается подлинная революционность искусства с борьбой против так называемых традиционных способов изображения. Никто не спорит с тем, что новое время ищет и находит новые формы изобразительности. Но нельзя осуществить обновление и развитие искусства за счет нигилистического отрицания художественной традиции — этого связующего звена между прошлым человеческого духа и настоящим.

Порой, вглядываясь в картину развития зарубежного искусства, невольно приходишь к мысли, что в нигилистическом отрицании искусства прошлого, в нападках на реализм как художественное течение проявляется яростная зависть ремесленника к художнику-творцу, сознание собственной неспособности создать настоящее произведение искусства, проявляющееся в стремлении разрушить и осквернить все истинно высокое и достойное.

Но несмотря на то, что мифы 60-х годов еще не развеяны, все реже и реже раздаются голоса о «смерти романа», «крушении реализма» и так далее. Однако главные противоречия современной зарубежной художественной мысли — это не только и не столько противоречия эстетического характера. Их природу очень верно раскрыл член руководства Коммунистической партии Германии товарищ Штейгервальд в статье, опубликованной в чехословацком журнале «Нова мысль» (1971, № 2), где, определяя настроения прогрессивных интеллигентов, он писал: «…в противовес реальному социализму они выдвигают абстрактную модель социализма. Его суть в эклектическом соединении несоединяемого, а именно: буржуазной демократии с социалистической основой». Стремление соединить эти исторически и классово различные категории очень часто ощущается во время дискуссий с нашими коллегами из капиталистических стран. Но одновременно ощущается огромный и живой интерес к социализму, его практике, его реальности и искусству. Ища новых путей общественной активизации художественной мысли, ее зарубежные представители все чаще начинают обращать внимание на достижения искусства социалистического мира.

Несомненно, сейчас перед нашей критикой, литературоведением и искусствознанием встала как неотложная и первоочередная задача — обобщение художественного опыта искусства социалистического реализма, у истоков которого находились Горький и Маяковский, Эйзенштейн и Довженко и многие ныне здравствующие выдающиеся деятели нашей многонациональной литературы. Приспело время раскрыть мировое значение художественных завоеваний социалистического реализма, его открытий, той эстетической революции, которую он совершил, до конца освободив его теорию от догматической нормативности и крайне сомнительных новаций последнего времени, подрывающих идею единства нашего творческого метода, подменяющих ее плюрализмом творческих методов, якобы свойственных советской литературе и искусству.

Надо сказать со всей откровенностью, что в важных теоретических вопросах развития нашего искусства политическая мысль значительно обогнала эстетическую. В Отчетном докладе на XXIV съезде ясно говорилось о богатстве и разнообразии форм и стилей, вырабатываемых на основе метода социалистического реализма. Эта очень важная и глубокая мысль нашу критику и теорию застала врасплох, ибо они почти не разрабатывали вопрос стилевого многообразия и формообразующих возможностей социалистического реализма. И вот вместо того, чтобы заняться изучением его действительных богатств, его изобразительных возможностей, стилевых течений советской литературы, некоторые литературоведы начали сооружать схоластические, мертворожденные концепции о существовании одновременно с социалистическим реализмом самостоятельного метода социалистического романтизма. Все возвышенное, патетическое, героическое, согласно этой схеме, отходит к романтизму, а проза жизни — удел реализма. Эта концепция покушается на то, что является выдающимся завоеванием нашей художественной практики и теории,— на идею методологического единства советской литературы. Подобные теории неполезны нашему искусству и противоречат фундаментальным принципам нашей эстетики. Если их оставить без критики, то можно говорить с тем же успехом о социалистическом футуризме или социалистическом сюрреализме или об интеграции нашим искусством иных творческих методов. Социалистический реализм внес много нового и небывалого в искусство, однако новые явления нельзя называть старыми словами или подгонять их под привычные понятия, ибо они от этого утрачивают свою новизну. Наша литература — образование динамичное, развивающееся. Ее необходимо видеть в движении, внимательно улавливая все новое в ней, поддерживая перспективные тенденции ее развития, верно обобщая ею совершенное. В этом — важнейшая обязанность нашей теории и критики. И для того, чтобы выполнить эту задачу, они должны беречь и развивать свои методологические завоевания.

Несомненно также, что сейчас назрела острая необходимость в резкой активизации работы в сфере самой теории социалистического реализма. Наша эстетика и литературоведение немало сделали в этой области, и нет нужды недооценивать достигнутое. Мы успешно выдержали ряд трудных международных дискуссий с противниками нашего искусства и доказали в них правоту и прогрессивность его основных эстетических принципов. Но нельзя не отметить, что сейчас мы ощущаем в ряде работ самоповторение и то, что теория находится в состоянии известной стагнации. Чем это вызвано? Прежде всего тем, что недостаточно глубоко и всесторонне исследуется современный литературный процесс в его сложности и противоречивости, недостаточно решительно и активно привлекаются к анализу произведения современных писателей.

Особенность литературной теории состоит в том, что ее нельзя постулировать путем выработки отвлеченных формулировок; она должна опираться на конкретные, живые факты, ибо в искусстве первое слово принадлежит художнику, так как он делает прорыв в эстетических представлениях, утверждая новые эстетические ценности. Теоретик раскрывает закономерность подобного прорыва и содействует усвоению, пониманию этих ценностей, оставляя за собой право их критической оценки.

Другая причина состоит в том, что наша теория оперирует довольно однообразным кругом фактов и имен как отечественной, так и зарубежной литератур. Необходимо смело вводить в сферу анализа имена и произведения писателей мира, находившихся и находящихся под воздействием идей социализма, памятуя, что границы социалистического реализма не должны быть узкими, но они не должны быть безбрежными.

Наконец, необходимо шире и полнее развернуть работу в области истории советской литературы, избегая селективного, выборочного подхода, в результате чего целые поколения писателей, примечательные литературные явления оказываются за пределами исторических исследований. И сейчас, вслед за «Историей многонациональной советской литературы», пора приступить к созданию «Истории многонационального советского романа». И когда мы выполним эту работу, станет ясно, какой роман — советский или какой-либо иной — внес истинное обновление в этот ведущий жанр литературы.

Критику можно определить как самосознание литературы. Но чтобы она смогла занять это положение, у нее должны быть новые идеи, она должна найти новые подходы к объекту анализа.

Огромным идейным богатством обладают материалы XXIV съезда Коммунистической партии. Обсуждение проблем советской литературы здесь, на писательском съезде, даст новые стимулы нашей теоретической мысли. И мы можем быть уверены, что она выполнит свой долг. (Аплодисменты.)