Репортаж из другого мира

Пролог

Мы уже третий час упрямо продвигались по узкой тропинке, со всех сторон окруженной джунглями. Где-то вдалеке виднелись величественные и прекрасные горы, которые словно оберегая, окружили долину Балием.

Однако, мне уже давно было не до красот Новой Гвинеи, чему активно способствовал едкий пот раздражающий глаза, и обилие разномастных гнусов, которые несмотря на использованные репелленты то и дело пытались забиться в нос и рот.

Впереди всех уверенно шагал наш проводник – низкорослый темнокожий мужчина по имени Соха.

Следом за ним, стараясь не показывать усталость, шел оператор Вадик: два метра концентрированного тестостерона, и как следствие, непревзойденной самоуверенности.

Дальше, тихо матерясь под нос и едва переставляя ноги, плелась я, а замыкал нашу небольшую процессию звуковик Сережа: субтильный молодой человек с извечно красными, чуть оттопыренными ушами.

Путь наш лежал в поселение племени Лани, которое располагалось в окрестностях долины реки Балием. Бывшие людоеды до сих пор живущие охотой и земледелием, крайне редко общались с цивилизацией, сохранив тем самым свой неповторимый экологически чистый колорит. Хотя, папуасы охотно принимали от туристов подарки в виде спичек, ложек, и других бытовых мелочей.

Одним словом, репортаж обещал получиться увлекательным.

За годы моей репортерской работы, мне довелось побывать в самых разных местах: от горячих точек, до покрытых вечными снегами полярных станций.

Свою работу я любила безумно и отдавала ей саму себя без остатка, что впрочем, не помешало мне к моим тридцати двум годам четыре раза побывать замужем.

В конце концов, я поняла, что семья это не для меня, и после развода с четвертым мужем больше не вступала в продолжительные отношения с мужчинами.

Авантюристка по натуре, я всегда радовалась новым приключениям.

Сделать сюжет о празднике смерти в Мексике? Не вопрос! Забраться в пещеры Тибета? Да без проблем! Прийти в гости к племени бывших людоедов? Однозначно, да!

Жить именно так, Жить с большой буквы – это ли не счастье?

Увидеть наш мир не прилизанно-туристический, а первозданный, полный тайн и опасностей, от которых замирает дух! Вот она, моя Жизнь с большой буквы и другой мне не надо.

Не сказать, что родители одобряют мою работу, но с нравоучениями не лезут – и то хлеб. Хотя, когда бы им лезть, если мы с ними видимся раз в два месяца и то по видеосвязи.

Нет, я конечно скучаю по ним, но сердце мое радуется зная, что Ма и Па счастливы в своем уютном домике на берегу Средиземного моря, с непременными пятничными играми в бридж и золотистым ретривером по кличке Шерлок.

Одним словом, судьбой своей я была довольна, и менять в ней ничего не собиралась. Но как говориться: хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах…

Деревня Лани мне понравилась сразу: круглые хижины-хонаи – вполне себе симпатичные, пестрые взъерошенные куры, оголтело кидающиеся прямо под ноги, худые чумазые свиньи, пасущиеся прямо возле ничем не огороженных домов – местный колорит во всей своей красе.

Нашу съемочную группу во главе с проводником, вышло встречать все население небольшой деревеньки. Впереди всех вылез старый, болезненно худой вождь, одетый лишь в котеки едва прикрывающие пах. Были здесь, правда, мужчины и женщины одетые в старые поношенные футболки и платья, но даже такой, относительно современный их вид разбавляли цветные перья и ожерелья из свиных клыков.

Папуасы оживленно гомонили на режущем слух, стрекочущем языке, не стесняясь тыкать в нас пальцем, правда, не спеша при этом приближаться к нам на расстояние меньше десяти шагов. Только дети то и дело порывались выбежать к странным белокожим людям, но бдительные женщины успевали вовремя перехватывать сорванцов.

Вождь, перебивая общий шум, пророкотал что-то на своем наречии, и Соха тут же ему ответил, активно жестикулируя и показывая какие-то совсем уж невообразимые пантомимы. Видимо объяснял старику кто мы такие, и что, собственно, нам здесь надо.

Обернувшись к нам, проводник произнес на ломанном английском:

– Преподнесите вождю дары.

Даров для исправившихся людоедов мы набрали целый рюкзак. Все по списку, который нам выдали еще в городе: спички, ложки, сигареты без фильтра, моток лески, и прочая копеечная дребедень, которая теперь гордо именовалась: «дары».

Папуасы радостно расхватали подарки, а вождь удовлетворенно кивнув, обнажил крупные желтые зубы в какой-то обезьяньей улыбке.

– Местных руками не трогать, еду есть только свою, громко не разговаривать, в хонаи не заходить. – В который раз проинструктировала нас Соха, и мы, заверив его в том, что все прекрасно поняли и осознали, принялись разбивать лагерь прямо на окраине деревни.

– Ну что, – Вадик прищурился на клонящееся к горизонту солнце, – завтра можно начать съемки.

– Не по себе мне что-то. – Тоскливо вздохнул Сережа, для которого подобная экзотика была в новинку. – Скорей бы уже отснять и убраться отсюда подальше.

– Ну, быстрее чем за два дня мы вряд ли управимся. – Я почесала кончик носа, и принялась перетряхивать рюкзак в поисках заветной бутылки с минералкой. Услышав душераздирающий вздох звуковика, насмешливо поинтересовалась: – Неужели так боишься что тебя схарчат?

– Тут и без этого есть чего бояться. – Буркнул явно смутившийся Сергей. – Дизентерия, малярия и прочая дрянь, которой тут до фига.

– Тебе, дурья башка, для этого и объяснили, как себя вести. – Вадик уже закончил устанавливать палатку, и теперь сидел на корточках, попыхивая электронной сигаретой. – И как тебя сюда занесло, такого неженку?

– Разнообразия захотелось. – Вздохнул звуковик, чьи уши теперь буквально пылали алым, как революционное знамя.

– Ну, так наслаждайся, приключенец! – усмехнулся оператор, и кивнул в мою сторону, – Вон, бери пример с нашей Крис – само олицетворение невозмутимости!

Я изобразила шутливый реверанс, который, наверное, выглядел еще комичнее, учитывая тот факт, что на мне были одеты брюки-карго с множеством удобных кармашков и тяжелые ботинки на шнуровке.

Парни улыбнулись, а Вадик даже попытался кокетливо подмигнуть, хотя прекрасно знает гаденыш, что меня этим не пронять – сказывалась привычка не заводить интрижки на работе.

Вылезла я из палатки, когда на деревню уже опустилась глубокая ночь. Зябко поежившись, обулась, и стала осматриваться на предмет подходящих кустиков. Таковые нашлись шагах в пятнадцати от нашего лагеря и я, сделав все свои дела, сонно зевая, поплелась обратно.

Внезапно, внимание мое привлекли рыжеватые отблески огня. Как говорили умные люди: любопытство не порок, а способ качественно вляпаться в неприятности. Но что поделаешь, если дух авантюризма так и подталкивает пойти и посмотреть, чего это там такое интересное горит. Одним словом, глупый мотылек ринулся на свет.

У потрескивающего костра, обложенного крупными почерневшими от гари булыжниками, курил трубку вождь. Трубка была что надо: длинная, причудливо изогнутая вверх, цвета жженой глины, со странным красноватым дымом, выходящим из ее нутра. Чего это он интересно такое ядреное курит?

Вождь вдруг посмотрел прямо на меня, и широко улыбнувшись, поманил к себе рукой. Мне бы наверное, как нормальному адекватному человеку, следовало испугаться и скорее вернуться обратно в лагерь, но… где вы тут видите нормального и адекватного?

Пожав плечами, я не спеша подошла к костру, и скрестив ноги, уселась прямо напротив старика. О том, что поговорить с ним я не смогу при всем желании, как-то даже не подумалось. Просто было жутко интересно: звездная ночь, деревня бывших людоедов, завораживающий огонь костра, и почти что голый вождь, пускающий кольца красного дыма. Вот бы сюда камеру! Какие потрясающие кадры пропадают!

Вождь что-то произнес на своем языке, и хитро прищурился.

– Ага, хорошо сидим! – беззаботно отозвалась я, улыбаясь.

Вновь набор непонятных звуков, и следом громкий хохот. Я аж подпрыгнула от неожиданности. Ага, табачок-то в трубке забористый похоже.

– Эк, тебя торкнуло, старче. – Пробормотала я, резко засобиравшись уходить. Ну его на фиг, буйного…

Но не успела я подняться на ноги, как в лицо мне прилетело едкое облако красного дыма, от которого я отчаянно закашлялась и почувствовала, как перед глазами начинают мелькать алые всполохи.

– Ах ты падла! – непослушным языком успела возмутиться я, прежде чем провалиться в темноту.