Ревнивица

Битинна:

Скажи, Гастрон, с чего ты стал такой прорвой,

Что мало для тебя мне раздвигать ноги, –

К жене Менона Амфитее ты лезешь!

Гастрон:

К жене Менона Амфитее? Да разве

Хоть раз её я видел? Каждый день ищешь

Предлогов ты, Битинна! Делай что хочешь:

Я раб, – но день и ночь не пей моей крови!

Битинна:

Да что за голосок, – откуда он взялся!

А ну Кидилла, Пиррий где? Пойди кликни!

Пиррий:

Чего?

Битинна:

Скрути его, – ты что ж, прирос к месту?

Колодезный канат немедля сняв с кадки!

Коль я тебя в пример для всей страны нашей

Не взбучу, – женщиной мне не бывать боле!

Ведь говорят: «Фригийца плеть уму учит».

Вина на мне, – я вывела тебя в люди!

Но если грех и был, Гастрон, то уж нынче

В Битинне ты не мни опять найти дуру…

Ремень принёс? Вяжи-ка, сняв сперва платье!

Гастрон:

Касаюсь я, Битинна, ног твоих – сжалься!

Битинна:

Снимай, я говорю! Запомнить ты должен,

Что ты – мой раб и стоил целых три мины…

Да будет навсегда тот самый день проклят,

Что ввёл тебя сюда! Ох, попадёт, Пиррий!

Не вяжешь, вижу, – только время зря тратишь…

Крути же локти, – в тело пусть канат въестся.

Гастрон:

Битинна, мне сегодня отпусти грех мой,

Я – человек, я – грешен. Если ж я снова

Насупротив пойду, то… заклейми сразу!

Битинна:

Лезь к амфитее с этой, не ко мне, речью.

Служу я для подтирки, с ней же ты блудишь.

Пиррий:

Скрутил на славу!

Битинна:

Вдруг верёвку он сбросит?

На мельницу к Гермону с ним иди прямо, –

Ты скажешь там, чтоб всыпали ему в спину

Ударов тысячу, да столько же в брюхо!

Гастрон:

Убьёшь, Битинна, раньше, чем узнать сможешь,

Я ль вправду виноват иль то – одни сказки.

Битинна:

Не ты ли голосом своим сейчас молвил:

«Битинна, мне сегодня отпусти грех мой»?

Гастрон:

Хотел ведь этим успокоить твой гнев я.

Битинна:

Стал, вылупив глаза, – иди же с ним вместе,

Куда приказано. Лентяя ты щёлкни,

Кидилла, по носу, а ты, Дрехон, следуй

За ними по пятам, куда пойдёт Пиррий.

Дай ты проклятому какой-нибудь лоскут,

Чтоб мог хотя бы им прикрыть срам он,

А то небось по рынку он пройдёт голым!

Ещё раз повторяю я тебе, Пиррий:

Пусть тысячу ему Гермон сюда всыплет

И тысячу туда… Ну что, приказ слышал?

Но если ты его преступишь, хоть малость,

С процентами заплатишь старый долг, – слышишь?

Пошёл, да не веди ты мимо Миккалы,

А напрямик ступай! Ах да, ещё вот что!

Раба, беги, зови назад, – они вряд ли

Ушли далёко…

Кидилла:

Пиррий! Ты оглох, что ли?

Зовёт тебя! Ишь ты, вообразить можно,

Что гробокрада он, а не раба, сцапал!

Запомни, как его теперь с собой тащишь

На муку, так тебе дней через пять, Пиррий,

Вот этими двумя увидит Кидилла

У Антидора в доме, да в цепях снова,

В ахейских, что на днях ты с ног своих скинул!

Битинна:

Доставь его сюда, каким сейчас вывел, –

Вот так, как был верёвкой связан он крепко.

И Косису вели, клеймовщику, с краской

И с иглами прийти… Гастрон, один выход

Тебе теперь: ты станешь у меня пёстрым!

Как Дав висел, так ты же повисишь с кляпом!

Кидилла:

Не надо, матушка, прости его нынче,

Коль хочешь, чтоб жила Битилла, чтоб к мужу

Она вступила в дом и чтоб внучат нянчить

Тебе пришлось, – молю, уж отпусти эту

Ему вину!

Битинна:

Нет, нет, Кидилла, не мучьте

Меня, – не то из дому убегу… Мне ли

Простить расподлеца? Тогда в лицо плюнуть

Любая встречная по праву мне сможет!

Клянусь владычицей! Коль сам он не знает,

Что он за человек, то, верно, знать будет,

Когда на лбу своём клеймо носить станет!

Кидилла:

Уже двадцатое… Герений день[1] близко!

Битинна:

Прощаю я тебя, – благодари эту!

Она мне дорога Батиллы не меньше, –

Ведь на руках моих её я вскормила!

Когда же возлияньем мы почтим мёртвых,

Тогда по празднике придёт и твой праздник!