Родная кровь

Когда я увидел, как она идет по улице под дождем, абсолютно одна, я совершил самую большую глупость в своей жизни. Я ее подобрал. На нашей улице такое делают только в одном случае — когда хотят развлечься. Ну, кое-кто еще поступает так, если очень голоден — думаю, вы понимаете, о ком я. Но я чужд забавам первых… и не отношусь ко вторым. Я просто ее подобрал. Пожалел, если хотите. Одинокая девочка-кошка с промокшим мехом, дрожащим хвостом и поникшими ушками. Мой дом — та еще клоака, но все же лучше, чем набережная во втором часу ночи, особенно когда льет дождь.

Что я делал на улице так поздно, спросите вы?

Я отвечу. Шел домой, покачиваясь от выпитого. Это был один из тех редких дней, когда пьешь не столько для того, чтобы тебе не было плохо, сколько для того, чтобы тебе стало хорошо. Не смейтесь, это бывает!

Прошло уже пять лет со времен весенней бойни, а мы все еще живы, относительно здоровы и в каком-то смысле процветаем. Я и Штернвут, единственные из всего нашего отряда уцелевшие в тот день, когда король и парламент решили, что никто, пусть даже пришедший с небес, не имеет права покушаться на их собственность, и кинули нас в эту мясорубку. Мы выжили. Потом были отставка, пустое звание ветерана, хаос, разруха, сомнительные сделки на стороне и еще менее приятные сделки с собственной совестью. А теперь мы вдруг чисто случайно встретились и напились в честь этого события. Я и старина Штерн. К тому моменту, когда я посадил его на поезд, тяпнул в привокзальном пабе еще пару кружечек и решил, что с меня хватит, соображал я уже крайне плохо. Можно сказать, совсем не соображал. Тихонько плыл себе до дома под дождем и улыбался всем, кто попадался мне на пути.

Таковых было немного. В основном — фонарные столбы.

И как раз в тот момент, когда я обнимался с одним из моих новых товарищей, увенчанных тусклой лампой, она подошла ко мне. Я пытался объяснить ей, что по улице без шляп не ходят, потому что будет темно, пьяно хихикал и ежеминутно пытался заставить моего молчаливого друга Фонарного Столба подтвердить мои слова. А она просто прошла мимо. Обхватив себя за плечи и не обращая ни на что внимания. Худенькая девочка в облепившем ее когда-то белом, а теперь безнадежно грязном платье. Длинные сосульки рыжих волос прилипли к ее спине.

Не знаю, что со мной случилось. Может быть, где-то в глубине души проснулся тот герой, который, казалось, навсегда погиб на портовых баррикадах пять лет назад, растекшись по мостовой лужей моей крови, но…

В общем, я привел ее домой.

Или это она меня принесла. Во всяком случае, ровно идти у меня не получалось. В какой-то момент я просто понял, что мы стоим перед моей дверью и я пытаюсь вставить ключ в нагло ускользающую от него замочную скважину.

Потом я, кажется, усадив перед батареей, влил в девчонку добрую пинту дешевого пойла, прикончил остатки и отрубился.

Проснулся я утром, если это слово, конечно, можно употреблять во втором часу дня. Сначала мне показалось, что моя комната стала непривычно большой. Потом я понял, что она всего лишь стала непривычно чистой.

От запаха свежего воздуха, врывавшегося в до неприличия чистые окна, меня мутило. Хотя, может быть, это напоминало о себе выпитое вчера. Мучительная боль сверлила основание черепа.

Обнаружив возле кровати тазик с заботливо положенной в холодную воду бутылкой пива, я не удивился. Наверное, именно так появились истории о добрых ангелах и им подобных существах. Хотя мы уже пять лет в курсе, что ангелы — отнюдь не добрые. Им на нас плевать. А когда мы им мешаем — нам устраивают вразумляющую порку и оставляют истекать кровью в уголке. Живите как знаете. Только и всего.

Когда я нашел в себе силы подняться с кровати, моя гостья обнаружилась на балконе. Она развешивала там мою мокрую одежду. Пока что мокрую, но уже чистую. А в мойке громоздилась груда тарелок, которые я обычно просто сваливал где придется, чтобы Клык мог прикончить остатки, и мыл где-то раз в неделю или около того.

Клык, кстати, тоже крутился на кухне. Вид у него был пришибленный. А на шее у него красовался… бантик.

Самый настоящий бантик, траурно-черного цвета, с желтой вязью церковных символов. Эту ленту-оберег, выпущенную нашей славной церковью, я обычно использовал для того, чтобы подвязывать отваливающуюся дверцу шкафчика. Теперь она болталась на шее у Клыка.

Бедняга был изрядно удивлен.

Он отлично знал, что делать с пытающимися найти в моей квартире хоть что-то ценное ворами, имел некоторое понятие о том, как вести себя с приходящими на дом исполнительницами экзотических танцев, но свалившееся на него существо просто не укладывалось в его картину мира.

Клык был растерян.

Я, если честно, тоже.

— Послушай, детка, если ты теперь думаешь, что можешь тут оставаться… — сказал я, — то…

Она на меня посмотрела.

— Какого черта, — пробормотал я. — Наверное, ты права.

Она отвернулась и продолжила развешивать одежду.

Она приводила мою берлогу в порядок до вечера.

За все это время она не сказала ни слова.

Разве что вздохнула, обнаружив в корзине с грязным бельем мою форму. Я честно собирался ее постирать… вчера. Но вместо этого надрался со Штерном.

— Увы, — сказал я. — Каждый зарабатывает, как может.

Она ничего не сказала.

Она вообще ничего не говорила.

Язык у нее был.

И от меня она не шарахалась.

Что бы с ней не случилось перед тем, как она попала ко мне, попользоваться этим никто не успел. Впрочем, ей и так хватило.

Единственным, что я ей еще сказал в тот день, было пожелание спокойной ночи. Разумеется, она мне не ответила. Постелил я ей на кухне — бросил матрас под стол, потому что больше было некуда. Одеяло отдал свое, а подушку ей заменила рука.

Утром она встала раньше меня и приготовила завтрак.

Клык так и не содрал с себя повязанную ленточку. Кажется, моя молчаливая гостья и правда что-то с ним сделала — за все то время, что он живет у меня, я так и не смог его заставить носить ошейник.

— Если ты испортила моего кота, я тебя убью, — сказал я.

Вместо ответа она поставила передо мной тарелку с яичницей.

Пока я ел, она сидела напротив меня, поставив локти на стол, и смотрела.

— Послушай, — спросил я. — А ты сама-то завтракала?

Она покачала головой.

Ну вот, за что мне такое наказание?

Добрых полчаса я потратил на то, чтобы докричаться до Мамы Вал, оставить ей ключ и деньги и попросить присмотреть за моей гостьей. На работу я, разумеется, опоздал.

Кое-как протолкавшись сквозь толпу на входе в участок королевской стражи, я наконец-то добрался до кабинета шефа. За следующие полчаса наслушался много нового и интересного о себе. У шефа есть одно достоинство — когда его так несет, ему не надо даже поддакивать. Достаточно просто встать и покраснеть. К тому же, если оставить в стороне то, что распекают именно тебя, можно обогатить свой словарный запас. Злые языки говорят, что в минуты передышки шеф записывает в блокнот новые ругательства, некоторые из которых придумывает сам. Но поэт в нем просыпается редко — обычно в тех случаях, когда на нас спихивают что-то совсем уж непотребное. А поскольку нынешние словоизлияния старого быка были весьма красочными, я имел достаточно времени на то, чтобы подготовить себя к мысли о грязной и неприятной работе. И верная примета не обманула.

На выходе из «парилки», как любят называть кабинет шефа за цвет лиц вываливающихся оттуда новичков, меня поймал Клод.

— Неплохо выглядишь, Дана, — сказал он. — Испортить тебе настроение?

— Думаешь, у тебя получится?

— Думаю, да. В порту нашли пару трупов, и смотреть на них придется именно тебе. Так что вперед.

Трупы в порту находят постоянно. Наверное, когда день там пройдет без трупа, кто-нибудь умрет от удивления. Нас обычно туда даже и не зовут. Разве что в самых паскудных случаях. Вроде нынешнего.

Семья, судя по всему — приезжие. Отец, мать, какая-то старушка и пара детей. Были.

Кто-то заботливо перерезал им глотки, слил кровь и убрал то, что осталось, в мусорный бак. Тела были слегка объедены крысами, но в целом узнаваемы — их довольно быстро нашли. К тому же их не стали раздевать. Преступников, похоже, вообще не интересовали вещи. Обычно если в порту кого-нибудь убивают без свидетелей, то забирают все. Даже одежду.

— Ну и что ты думаешь, Потрошитель? — спросил я нашего эксперта. Парень всего месяц как из академии, но настоящий талант. Помимо традиционных методик он владел и кое-какими штучками островитян. Ведь пришедшие с небес действительно с нами делились, пока мы не решили взять все силой.

Помимо того, что Потрошитель талант, он еще и псих. Во всяком случае, я так думаю. Он мог пойти куда угодно, а пошел к нам. Может быть, ему действительно нравится смотреть на трупы? Не знаю. Но рассказывать про тело он может долго и подробно. И не ошибается. На моей памяти — ни разу. Настоящий профессионал.

— Позавчерашние, — сказал он, поправляя свой фонарик. — Ночь, может быть, утро… не позже.

— Ты сможешь восстановить их лица, Потрошитель? — спросил я. — Если они только что прибыли, можно найти в портовом архиве — судя по одежде, они плыли сюда как минимум третьим классом, должны были регистрироваться.

— Постараюсь. — Потрошитель взглянул на оскаленный череп с обгрызенными крысами губами. — Тут еще довольно много осталось…

— Документов при них, разумеется, нет, — сказал я.

Один из стражников, болтавшихся неподалеку, кивнул.

— Окрестные помойки уже осмотрели? Может, кто-нибудь из двуногих крыс что-нибудь заметил?

— Молчат, — сказал все тот же толстый усатый стражник. — Мы нажали кое на кого из местных, но они правда ничего не видели.

— А ведь их не просто так убили, — сказал я. — Их даже не просто высушили.

— Точно, — Потрошитель ухмыльнулся. — Я тебе еще более интересную вещь скажу. Они были живы чуть ли не до последней капли. И при этом даже не орали. А если судить по телам, то и не сопротивлялись. Чуть ли не сами и с улыбкой.

— Как мило… — пробормотал я. — И что бы это значило, Потрошитель?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Я все-таки не маг.

Ненавижу такие дела.

Я не спорю, магия здорово облегчает жизнь. Именно она дала нам хоть какие-то шансы в весенней бойне, именно она помогла вылезти из той задницы, в которой мы сидели после… но когда приходится разбираться в магических преступлениях…

Не наше это дело, по-хорошему.

Но почти все маги полегли на улицах города, а те, кто остался… они слишком заняты, чтобы размениваться на всякую ерунду вроде проблем отдельных, да к тому же уже мертвых граждан. Так что расхлебывать приходится нам.

К счастью, королевская библиотека во время бойни уцелела почти полностью, потеряв только несколько верхних этажей, где располагались читальные залы. Подшивки газет, журнальчики, дешевые романы… все по-настоящему ценные книги удалось сохранить в подвалах. Но как же я не люблю там копаться!

Весь день мне пришлось сидеть в библиотеке и искать, для чего кому-то могут понадобиться несколько литров крови и почему те, у кого ее сливают, до последнего остаются живы. Вечно сонные девочки-вампирши, подрабатывающие в этих темных подвалах, куда не проникает ни единый лучик солнца, к концу дня возненавидели меня лютой ненавистью. Я их просто загонял. Но… плоды это принесло.

На свете есть сто восемьдесят три кровавых ритуала, отвечающих заданным требованиям. Из них — ни одного разрешенного. В основном это боевая магия тех времен, когда десяток-другой рабов стоил дешевле пищи, потребной для их прокорма. Все эти ритуалы на редкость неприятны, каждый по-своему, но коммерческим спросом пользуются только три основных — так называемые «три Д»: Деньги, Долголетие, Дети.

Трансмутация золота, трансмутация тела и трансмутация плода.

Просто удивительно, как много всего можно получить очень легко и быстро, просто убив нескольких живых. Может, даже и к лучшему, что число магов так основательно сократили во время бойни. Хотя, с другой стороны, не они ли сдерживали волну таких преступлений? Говорят, что сильные маги способны чувствовать действия друг друга на значительном расстоянии. У нас в городе сильных магов нет вообще. Слишком близко к острову, слишком велик шанс потерять их в случае неожиданной атаки… и плевать, что это мы напали на остров, а не наоборот, решение было принято. Теперь весь город кишит дерьмовыми недоучками, чувствующими себя безнаказанными. Настоящая магическая клоака.

А мы бегаем под этой плотиной, сдерживающей напор магического хаоса, и затыкаем дырки собственной задницей. Самых талантливых ублюдков у нас обычно отбирает государство. Отнюдь не для того, чтобы судить и казнить, нет. У нас осталось действительно мало магов. Государству нужны даже эти.

Домой я приполз ночью, не замечая ничего вокруг, рухнул на кровать и уснул не раздеваясь.

Разбудил меня запах готового завтрака.

На этот раз я сначала заставил поесть девчонку и только потом поел сам.

При этом Клык лежал, свернувшись в клубок у ее ног, и, кажется, охранял ее от меня. Клык. Мой кот. Охранял от меня кого-то, кого я не знаю даже по имени.

Такого жестокого удара я просто не вынес.

Я ушел на работу.