Родня

.

По пыльной сельской дороге несся покачиваясь на ямах грузовик. Он устало кряхтел пружинами подвески, прижимая свое сутулое тельце низко к земле, затем вздыбился будто, отпрянул ото сна, вскочил и тяжело покачиваясь поплёлся вперёд. Усталые поля оголили свои пашни. После усталого сезона засева и жатвы земля отдыхала. Только изредка где-то, один грустный маленький трактор уныло собирал стога сена. Дело близилось к осени. То и дело на ухабистой неровной дороге вываливались куропатки, они быстро пробегали в придорожные пыльные кусты и прятались от шума машины. В кабине сидели двое. Шофер с загорелым лицом, сняв майку обеими руками непроизвольно крутил руль, стараясь объехать ухабы. Второй пассажир, был черный от пыльной копоти, одни лишь зелёные глаза проглядывали из-под козырька фуражки и щегольская рубаха из ситца оставалась по-прежнему белой. Недалеко от небольшого поселка грузовик задрожал. Захрипев словно усталый зверь, он остановился. Шофер выше и с досадой смотрел на капот:

– Ну что там Михалыч? – высунулся в окно пассажир с вопросом. Шофер лишь вскинул руками не зная, что ответить – Ну к, давай я погляжу, что там… – из грузовика вывалился худощавый паренёк, он аккуратно снял с себя рубаху, чистую и белую сложив на сиденье. Минуту он оглядывал усталый мотор двигателя. Пахло раскаленным машинным маслом, где-то вдалеке гудел завод, как всполохи взлетали с протяжным криком фазаны:

– Ну дела…Инструменты бы достать – протирал руки запачканным полотенцем Михалыч.

– Да, верно инструменты бы не помешали… Да ты что же… Я сейчас. Ты погоди немного, у меня неподалеку в этом городке живёт родня. Я схожу, принесу, а может ещё поможет кто.

– Давай Алеша, только побыстрее… Опоздаем ведь. – Михаил Павлович, смахнул, снял свою пыльную кепку, отряхнули сел на крыло грузовика. Его рука то и дело смахивала фуражкой знойные лучи. Алексей скрылся уже где-то за косогором. Дорога все тянулась, уходя за горизонт. Через двадцать минут, бескрайних полей, Алексей всё же дошел до поселка. Сразу сорвались собаки признав в нём чужака, они то и дело выбегали из-за калиток, с оглушительным лаем обрушиваясь на незваного гостя. Самая зла, мелкая дворняжка, серого цвета вылетела из дома, где жили родственники. Алексей и раньше бывал у своей дальней родни, ещё, когда ездил на учебу в город, не раз ему приходилось ночевать у семьи Головиных. Отец семейства, седой брюзга Иван Степанович Головин. Он всегда бранился на Алексея, когда тот неожиданно заглядывал в гости, жадный старикан, стаскивал с ближайшей лесопилки всё что плохо лежало, в свой двор. Не раз Алексей вел с ним разъяснительную работу, не раз давал наказ, Иван Степанович бранился, но возвращал что, успел прибрать к рукам. Недолюбливал он Алексея за его тягу к справедливости. На счастье, Алексея, дома его не было, во дворе бегала с посудой дочь Анка; русая девка, до того же рослая, что-то и дело задевала макушкой высокие ветви яблони. Увидев Алексея, обрадовалась. Единственная кто был всегда приветлив к Алёшке, в семье Головиных была Анка. Она находила в нём свою родственную душу:

– Алёшка! – Улыбнувшись сказала она. Её скромная девичья улыбка засверкала, и янтарные лучи солнца упали к черным глазам.

– Здравствуй Анюта! – радостно приветствовал её Алексей – Отец дома?

– Нет его ещё, на работе. Все на работе кроме меня и Васютки. Васютку Алексей хорошо помнил. То был младший сын, брат Анки. Мальчуган задиристый, шебутной вечно, попадал в передряги, как его помнил Алексей. То и дело забирался на плетень с голубями соседа Головиных, отца Дмитрия настоятеля местной небольшой церквушки и свистом сгонял сонных птах. Отец Дмитрий бранился на Васютку, а после рассказывал всё Ивану Степановичу:

– Совсем от рук отбился… В церковь не ходит! Бога позабыл! Щенок! – бранился отец загоняя мальчугана в хату.

– Анка, кто там пожаловал? – голос Васютки был слышен из сеней.