Рождение в Аду

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ. НЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ.

Здесь присутствуют шокирующие истории, элементы жестокости и садизма, которые должен читать только опытный читатель экстремальных ужасов. Это не какой-то фальшивый отказ от ответственности, чтобы привлечь читателей. Если вас легко шокировать или оскорбить, пожалуйста, выберите другую книгу для чтения.

Джон Путиньяно "Рождение в Аду"

Когда Большой Джим Андерсон наконец испустил дух, Кингс-Крик потерял настоящую легенду. Этот сукин сын был известен своей способностью напоить любого, свалив его под барную стойку. И когда Большой Джим начинал заливаться спиртными напитками, нельзя было знать, получится ли из него дружелюбный старик или мудак, любящий отхуесосить всех и каждого. Несмотря ни на что, все это было безумно весело.

Клянусь богом, как-то раз, несколько дегенеративных панк-рокеров оказались у нас в городке. Судя по всему, в ту ночь у них было какое-то дерьмовое шоу в долине. Они въехали в город и сделали короткую остановку в "Пабе Митча", чтобы освежить свои глотки. Кларисса работала в баре, когда чудак с ирокезом начал шуметь.

Эти панк-рокеры просто обожают залезать под кожу людей из рабочего класса, извергая непристойности и богохульство для шокирующей ценности. Зрелище было не чем иным, как заурядным ослиным юношеским максимализмом.

Большой Джим все слышал, но чувствовал, что это не его битва. Поэтому, он как мог игнорировал этих чертовых панков, но в течении всей ночи они становились все громче, пьянее и мерзотнее. Для него этого было предостаточно.

- Я попрошу вас, мальчики, сбавить темп, иначе мне придется попросить вас уйти, - Кларисса говорила громко и четко, так чтоб ее все услышали.

- Иди на хуй, деревенская шлюха, - ответил тот, у кого торчало четыре кольца в губах, прежде чем вылить пиво на пол. - Лучше убери это, если не хочешь, чтобы я засудил это гребаное заведение.

Это сводило Большого Джима с ума. Этот большой ублюдок поднялся со своего барного стула, взял парня своей мозолистой рукой и начал пиздить одного из этих шутников. Панк рухнул, как мешок с конским дерьмом, и потерял сознание. Другой вытащил выкидной нож.

- О, так ты хочешь поиграть.

Большой Джим вытащил свой большой клинок из ножен. Одного вида этого грозного ножа было достаточно, чтобы ветеран гражданской войны наложил в трусы и обмочился. Этот парень прекрасно знал, что ему пиздец. К счастью, так же поступил и Деннис Ли, который тихо встал и закрыл вход в бар, зловеще щелкнув вывеской, давая понять посетителям, что бар закрыт.

- Большой Джим, уйми этого ублюдка по-хорошему.

И он так и сделал, вонзив этот ужасный стальной клинок прямо в пищевод городского мальчугана. Парень умер, даже не успев опомниться. Затем Большой Джим подошел к человеку, находящемуся без сознания, дернул его за волосы и полоснул лезвием от уха до уха. Той ночью, Кларисса, Деннис и Большой Джим отвезли их тела на ферму Роберта Тернера, чтобы избавиться от них.

Да, с Большим Джимом шутки плохи, и когда он скончался от сердечного приступа, это заставило оплакивать его всех до единого в городе. Похороны прошли в его доме. Понятно, что большая часть города пришла, чтобы засвидетельствовать свое почтение, и все они собрались во дворе, где проходила служба. То есть, за исключением внука Большого Джима, Вэйлона. Это потому, что в это время он пробрался в подвал.

Большого Джима знали все, и он был более или менее открытой книгой, если не считать его личной комнаты в подвале. В этой комнате он проводил значительное количество времени, и когда он был в подвале, старика нельзя было беспокоить.

Тайна этой комнаты пленила разум мальчика. Что было в той комнате? В голове ребенка пронеслись всевозможные сценарии. Черт, одно время он думал, что его дед запер там космического пришельца. Я серьезно, он так усердно скрывал то, что он там делал.

Вэйлон знал, что комната заперта на простой висячий замок, и, к счастью для него, он знал, где взять болторез, который он спрятал в ближайших кустах. Пока он стоял перед этой зловещей дверью, в голове двенадцатилетнего Вэйлона пронеслось разное дерьмо, но он знал, что это единственный шанс, который у него есть.

Болторез сработал, как и ожидалось, но Вэйлон на мгновение замер. Что, если за этой дверью пряталось что-то настолько ужасное, что его дедуля взял на себя ответственность оградить от этого свою семью? А что, если, открыв эту дверь, это зло вырвется наружу и посеет хаос? В этот момент не было смысла размышлять. Замок был сломан, и его рука уже была на дверной ручке.

Теперь, прежде чем мы продолжим эту историю, я должен кое-что рассказать о Большом Джиме. Его женой была Бриджит, и в свое время она была, своего рода, адом на колесах. Как рассказывал Большой Джим, он влюбился в нее однажды ночью, когда им обоим было немного за двадцать. Бриджит была пацанкой, и она любила драться с мужиками. Я имею в виду, она была безжалостной, и у нее было особое отвращение к педофилам и насильникам.

В том же году Фрэнка Рида арестовали за растление шестнадцатилетней девочки, но поскольку мы все знаем, что судебная система - это дерьмо собачье, он отделался лишь условным сроком. Теперь Бриджит никогда бы не призналась в этом по очевидным причинам, но считается правдой то, что одной летней ночью она пришла в дом Фрэнка и отрезала ему член. Фрэнк выжил, но она взяла член с собой и скормила его своей собаке.

Полиция так и не смогла получить от этого человека ответа, кто это сделал, но когда Большой Джим пронюхал о том, что сделала Бриджит, он понял, что эта женщина должна быть только его.

Бриджит увидела в Большом Джиме свою судьбу, и это ей понравилось. Поэтому, когда много лет назад он объявил, что у него будет секретное место для себя, она не задала вопросов. Она была уверена, что ее муж только и делал, что выпускал пар, вероятно, пил пиво и возился с моделями автомобилей, созданием которых он был одержим.

Несмотря на все планы юного Вэйлона, он не ожидал, что Бриджит будет следить за ним.

Поэтому, когда она увидела, как ребенок ее сына пробирается обратно в дом, она чертовски хорошо понимала, что он собирается сделать. Черт возьми, все в городе знали о его секретной комнате, и всем было интересно, что там находится. Бриджит сейчас не заботило, что ее муж умер, она намеревалась сдержать обещание, данное ему много лет назад: никогда не ступать в эту комнату. Будь она проклята, если позволит какому-то сопляку оскорбить ее покойного мужа.

К тому времени, когда она нашла возможность ускользнуть незамеченной, она ею воспользовалась. Оказавшись в доме, она быстро перебралась в подвал, но когда добралась туда, было уже поздно. Дверь была открыта, и мальчик проявил неуважение к желанию мертвеца.

- Ты все-таки действительно сделал это, Вэйлон.

Казалось, его не смутил ее голос. Мальчика даже не испугала неожиданная компания, он был слишком сосредоточен на увиденном. Когда Бриджит спускалась по лестнице, ее гнев сменился любопытством. Что было в этой комнате, что привлекло внимание ее внука настолько, что он даже не мог даже подумать о том, как он завопит, когда она расскажет его отцу? Когда она увидела слезы в его глазах, ее любопытство сменилось беспокойством.

- Вэйлон? - позвала она.

Он повернул голову к ней, и она увидела страх в его взгляде. Это был тот же самый взгляд, которым Фрэнк смотрел на нее, когда она отрезала ему член.

- Бабушка, прости, но я должен был знать.

- Ну, ты все-таки открыл его. Так что там тебя так расстроило?

- Я не могу тебе сказать.

- Мальчик, ты лучше скажи мне, - гнев возвращался, но когда она добралась до дверного косяка, она тоже замерла. - Ебена мать.

Секретная комната Большого Джима перестала быть секретом, и то, что они увидели вдвоем, не могло не беспокоить. В комнате было своего рода святилище. Каждый дюйм стены был покрыт полароидными фото, и на этих фотографиях были дети. На некоторых фотографиях она могла видеть части Большого Джима, которые она идентифицировала по его татуировке на груди в виде флага конфедерации. На всех фото дети были голые, некоторые плакали. Какими бы ужасными они ни были, они не шли ни в какое сравнение с действиями ее мужа, совершавшего различные половые акты.

Большой Джим был педофилом.

Как оправиться от таких откровений? Она знала, что Вэйлону нельзя доверять, чтобы он держал рот на замке, и как только станет известно, что она вышла замуж за гребаного педофила, она не сможет вынести смущения.

- Вэйлон. Я хочу, чтобы ты вернулся на похороны. Никому ничего не говори.

Бедняга был так потрясен, что повиновался без единого возражения, возвращаясь назад, словно солдат, получивший контузию. Оставшись одна, Бриджит не смогла больше держаться и начала рыдать. Вся ее жизнь с Большим Джимом была отвратительной ложью.

Она спала в одной постели с этим грязным монстром. Это было не остановить. Молва обязательно распространится, но что она может сделать, так это убедиться, что никто никогда не увидит содержимое этой комнаты.

Вернув себе самообладание, Бриджит направилась в гараж, где достала две канистры с бензином. С разбитым сердцем она вылила содержимое канистры в злополучную комнату.

Каждый дюйм был залит бензином. Когда обе канистры опустели, она схватила с кухни коробок спичек. Не раздумывая, она чиркнула спичкой и бросила ее в комнату.

Бриджит стояла там, наблюдая, как комната горит со всем ее содержимым, пока она больше не могла выносить жар. Когда она возвращалась на похороны, пламя начало распространяться на остальную часть дома.

Перевод: Грициан Андреев

Многое проходит через голову человека, когда он решает покончить с собой. Сначала ты заключаешь сделку с самим собой, веришь, что все будет хорошо. Но никогда не бывает все в порядке, и уже какое-то время так не было. Как только вы понимаете, что ничего не изменится, будущее выглядит мрачным, и в конце концов наступает день, когда вы просто решаете покончить с собой.

Рэй Кларк, тридцати двух лет от роду и вечно безработный, решил воспользоваться своим "Глоком" 40-го калибра, плотно прижать дуло к подбородку и просто... Что ж, вы поняли суть. Где он решил провести свои последние мгновения? В лесу округа Фритаун.

Вот он, бесцельно прокладывающий тропинку и ищущий нужное место. Его решение уже принято. Не было ни малейшего шанса, что он снова передумает. Не в этот раз.

Пока он шел, его мысли вернулись к старшей школе. Вот, когда он был счастливее всего. Если бы он знал, что его взрослая жизнь будет дерьмовой, он бы покончил со всем этим сразу после окончания школы. Начинайте на высокой ноте. Сегодня вечером не будет высокой ноты. Каждая секунда хуже предыдущей. Постоянная боль, чушь собачья в жизни. Найди работу, говорят они... Hу, Рэй - преступник. Eще хуже - он избивает женщин.

Все верно, Рэй однажды пьяным вечером поколотил свою даму и оставил ее без трех зубов. Он отсидел год в тюрьме. Он отсидел свой срок. Рэй хотел получить второй шанс. Заслужил ли он это? Hет, не заслужил. Правда заключалась в том, что преступник просто не может найти приличную работу, если она вообще есть.

- Перестань меня отвлекать.

Рэй шел вглубь леса до наступления темноты и решил разбить лагерь на ночь. Может быть, он передумал?

- Я сделаю это.

Рэй спал в своей палатке, когда вдруг услышал барабанную дробь. Он попытался отмахнуться от этого (просто разыгралось его воображение), но это продолжалось. Вскоре после этого, он услышал, как люди скандируют.

- Что, черт возьми, происходит?

Рэй схватил свой "Глок" и направился на звук. Быстро шагая, он перепрыгивал через поваленные бревна и лужи. Затем он остановился. Скрытый кустарником, Рэй мог видеть поляну, полную людей в мантиях. Кто-то играл на барабанах, кто-то пел. В центре был огромный костер. Через несколько секунд они все остановились.

- Берит[1], мы взываем к тебе! - закричала какая-то женщина, остальные повторили. - Разденемся!

И мужчины, и женщины разделись. Быстро стало очевидно, что это был культ. На всякий случай он вытащил свой "Глок". Затем он стал наблюдать.

Сектанты передавали по кругу кубок, и каждый из них делал глоток.

- Это у тебя в крови, - кричали они.

- Разозли это, - кричали они. - Ради Берита!

И как только все сделали по глотку, они все встали по стойке "смирно", не пошевелив ни единым мускулом.

Казалось, они находились в трансе, вызванном чем-то в этом кубке. Рэй задавался вопросом: что бы это могло быть? Затем все они начали кричать так громко, как только могли, обращаясь к небу. Это продолжалось с минуту, а потом... тишина.

Они все вернулись из своего транса. На секунду культисты замерли, сбитые с толку. Потом они начали рычать, как звери, и набрасываться друг на друга. Весь культ кусал друг друга и отрывал большие куски плоти. Один из них был убит, а остальные разорвали его на части, разбросав повсюду его органы. Несколько человек из толпы набросились на тушу, запихивая внутренности в рот.

Рэй встал и повернулся, медленно направляясь обратно в лагерь, чтобы собрать свое барахло и убраться оттуда. Но он был неосторожен и наступил на ветку, и треск привлек внимание одного из культистов.

Культист стоял там, залитый кровью, не сводя глаз с Рэя. Тот стал убегать, а культист последовал за ним. Рэй отмахивался от веток, пока не наткнулся на охотничью тропу, ведущую обратно к его машине. Как только путь был свободен, он бросился прочь, а эта тварь рычала у него за спиной.

Запыхавшийся Рэй остановился, ожидая, что культист набросится на него и вырвет ему пищевод. Когда стало очевидно, что смерть не придет, он открыл глаза, пораженный тем, что культист пристально смотрит на него.

- Отпусти меня. - взмолился Рэй.

Культист закричал. Из его груди вырывалось чудовище, похожее на дождевого червя, но намного крупнее. Онo вылилoсь на землю, на все восемь футов[2].

- Сдайся Бериту, - заговорило чудовище. - Сдайся...

Рэй разрядил "Глок" в голову монстра. Червь немного покрутился, но через минуту упал замертво.

Пока он возвращался, прошли часы. Сегодня он не покончил с собой. Он был близок к смерти и понял, как сильно ценит жизнь. Держа свою машину в поле зрения, Рэй пробежал остаток пути, остановившись, как только добрался до двери. Он рассмеялся и вдохнул свежий воздух.

Неожиданно когти вонзились в плечи Рэя, когда крылатый зверь, похожий на птеродактиля, взмыл в воздух. Рэй закричал, когда монстр с ним в когтях взмывал все выше.

Буревестник[3]забрал Рэя в свое гнездо, где маленькие детеныши ждали, чтобы сожрать его живьем.

Перевод: Zanahorras

Гнилостная вонь заполнила ауру комнаты. С переплетения древних труб медленно капало в переполненные ведра. Древесина разбухла и пропиталось водой, прогибаясь от избытка влаги. Пол был сделан из потрескавшегося и потускневшего бетона. Стены покрыла плесень и грязь, что усугубляло мерзость подвала. Это была отвратительная, всеобъемлющая атмосфера горя< женщина закричала.

Конечности напряглись, когда она туго натянула веревки, которые ее связывали. Как рыба, она барахталась и извивалась, обнаженное тело ударилось о старый деревянный стол. Она вскрикнула.

- Начинается!

Он появился из темного угла подвала, выглядя дьявольски в свете раскачивающейся лампы на крюке. На нем была грязная белая майка, заправленная в старые синие джинсы. Мужчина насвистывал тихую мелодию, приближаясь к обнаженной беременной женщине. У основания стола он наклонился и поднял большой кожаный фартук. Надел его.

Она продолжала тужиться и напрягаться, крича, когда пот лился по ее лицу, шее и груди.

- Помоги мне!

- Ш-ш-ш, дыши, милая, - прошептал мужчина, пробегая пальцами по ее мягким волосам.

Он пододвинул металлический табурет и устроился у нее между ног.

- Папа, это так больно, - oна успела выдохнуть, прежде чем раздался новый крик.

Он сдерживал слезы; ему было ненавистно видеть ее мучения.

- Я знаю, милая, я знаю.

Мужчина протянул руку и схватил ее за колено. Она продолжала плакать, когда родовые схватки пронзили все ее тело. Он потянулся к ящику с инструментами, который лежал рядом со столом, немного пошуршал внутри него.

- Так, мне нужно, чтобы ты тужилась, дорогая.

- Папочка...

- Тужься, дорогая. Тебе нужно тужиться.

- Я хочу поехать в больницу.

- Это не вариант, милая. Ты знаешь, что сделают в больнице. Мы сами о себе заботимся, а теперь мне нужно, чтобы ты послушала меня и тужилась.

- О, Боже! – женщина напряглась.

Ее вопли пронзили его барабанные перепонки. Он почувствовал, как его мозг загрохотал внутри черепа. Показалась головка. Улыбка озарила лицо мужчины. Он подставил руки, пока продолжались роды, и позволил ребенку упасть в них.

Младенец закричал. Он замахал своими маленькими ручками и ножками, когда сделал первый вдох. Женщина подняла голову, отчаянно пытаясь разглядеть ребенка.

- Папа, дай мне посмотреть.

Он проигнорировал ее, потянувшись к ящику с инструментами. Вытащил садовые ножницы и перерезал пуповину.

- Это мальчик. Твой первый ребенок - мальчик, - взволнованно сказал он.

Дочь наклонилась и улыбнулась отцу.

- Ты имеешь в виду - наш ребенок.

- Правильно, детка... наш ребенок.

- Ты можешь сделать это, если хочешь, я знаю, какое удовольствие это тебе приносит.

- Нет, детка, ты должна это сделать, - oн покачал головой. - Это твой первенец. С рождением ребенка приходит большая ответственность.

- Мы должны сделать это вместе.

Его не нужно было больше убеждать и, как ребенок в кондитерской, он кивнул.

- Хорошо, - мужчина встал и отнес ребенка к маленькому стальному столику. Он положил его на холодную поверхность и вернулся к дочери, наклонился и начал разрезать веревки. - Удивительно видеть тебя на этом столе. Твоя мать рожала бесчисленное количество раз именно на этом столе, как и твоя сестра. Теперь ты стала женщиной, моя милая маленькая девочка.

Когда путы исчезли, женщина оторвала свое измученное тело от стола. Она нетерпеливо подошла босыми ногами к металлическому столику. Папа был прямо позади, обнимая ее. Она протянула руку назад и потерла его лицо, когда он поцеловал ее в шею. Оба посмотрели на маленького плачущего младенца.

- Он такой красивый, - oна попыталась сдержать слезы.

- Так и есть.

Он взял ее руку в свою, медленно потянув ее через стол. Ладони легли на металлический молоток. Женщина улыбнулась, проводя пальцами по маленькому металлическому предмету. По всему ее телу прошла волна возбуждения, похожего на сексуальное.

- Я мокрая, – прошептала она.

A он выдохнул ей в ухо:

- Это твой первый раз. Ты запомнишь это навсегда.

Женщина обхватила ладонью рукоять молотка, поднимая его. Она почувствовала, как рука отца все еще сжимает ее. Вместе они подняли молоток высоко в воздух над плачущим младенцем.

- Я люблю тебя, Папочка.

- Я люблю тебя, детка.

И с этими словами они вдвоем обрушили молоток на ребенка. Его крики мгновенно прекратились, когда череп раскололся. Кровь и мозговое вещество вылились из отверстия на стол. Они снова подняли молоток, и когда он опустился, брюшко лопнуло, как пиньята[4]. Кровь брызнула по всему ее обнаженному телу, когда она истерически рассмеялась. Они еще несколько раз опустили молоток, прежде чем бросить орудие. Женщина повернулась в объятиях отца и взволнованно посмотрела ему в глаза.

- Я сделала это.

- Ты сделала. И в следующий раз ты сможешь сделать это сама.

- Я не могу дождаться своего следующего ребенка.

Он держал ее в темном подвале, целуя под светом настольной лампы.

Наверху, на кухне, мать тихонько напевала какую-то мелодию. Она мыла посуду, когда взволнованно повернулась к двери в подвал.

- Готово. Моя маленькая девочка теперь совсем взрослая.

Перевод: Виталий Бусловских

В Аппалачах Бог играет уникальную роль. Бог народа гор - мстительное дерьмо, от которого воняет ветхозаветным бормотанием. Его нужно бояться, но его последователи... Позвольте мне рассказать вам. Позвольте мне, блядь, объяснить вам все о садистских, гневных последователях народа гор. Святой Христос, ты никогда не встречал столько отмороженных людей. Даже самые острые змеиные евангелистские языки содрогнулись бы от того, что эти маленькие изолированные городки провозгласили Богом.

Религия никогда не приносит ничего хорошего. Я тверд в этом и довольно непреклонен. Я сам вырос в горной местности, и мне очень повезло, что я попал в более прогрессивную семью. Мой отец не хотел, чтобы в доме жили святоши или библеисты.

Однажды, когда мне было шесть лет, папа рассказал мне библейскую историю о том, что Бог сжег заживо кучу людей, потому что считал их не более, чем сексуальными извращенцами.

- Что такое сексуальное извращение? - спросил я у папы.

- Ну, это означает не что иное, как то, что ты не такой, как все. Не знаю, как ты, но я не думаю, что кого-то нужно сжигать заживо за то, что он не такой, как все.

В словах моего отца было столько смысла для меня, и я благодарен за то, что меня воспитали замечательные родители.

Я взглянул на него и спросил:

- Папа, почему Богу нужно было продолжать убивать детей Содома? Что они сделали плохого?

И знаете, что ответил мой папа?

- Проще говоря, Бог - мудак.

Вы, янки сверху, этого не поймете, я тоже не жду, что это поймет какой-нибудь голливудский красавчик. Но произнести такое богохульство в горной местности было неслыханно. Никто так не делал. Серьезно. Я готов поспорить, что до сих пор существует старинный закон, который разрешает судам забивать людей камнями до смерти за такие разговоры.

Эмерсоны переехали в Кингс-Крик из Алабамы, сняли дом рядом с магазином, когда мне было тринадцать. Они были мрачными людьми, которые обычно ни с кем не общались в городе, если только это не было абсолютно неизбежно или для распространения ядовитого христианства патриарха семьи.

Питер Эмерсон был еще тот тип, скажу я вам. Однажды он назвал мою маму блудницей за то, что она принимала солнечные ванны на нашем собственном заднем дворе. Этот парень просто кричал "Блудница!" из окна собственной кухни. Он кричал так громко, что я слышал его изнутри, когда все окна были закрыты. Папа был очень расстроен из-за этого. Я испугался, я честно ожидал, что он оторвет этому человеку голову, но нет. Раздраженный, он просто покачал головой и назвал его жалким мудаком.

Венди Эмерсон была обычной серой мышкой, молчаливой женщиной. Серьезно, я никогда не слышал голоса этой женщины. Никто не слышал. По Кингс-Крик начали распространяться слухи, что, возможно, миссис Эмерсон немая. Однако это было не так, потому что ее контролировала жесткая система поведения, основанная на каком-то безумном библейском откровении, созданном ее мужем. Однажды он сказал ей, что ей больше не разрешается говорить. Ей было двадцать два года, когда она говорила в последний раз, а сейчас Венди было не меньше сорока, когда Эмерсоны переехали в соседний дом.

С Венди обращались ужасно, но это было ничто по сравнению с тем, как патриарх наказывал их пятнадцатилетнюю дочь. Ее звали Мэгги, и я был неравнодушен к ней. Она была прекрасной свободной натурой с бунтарскими наклонностями. Ее подвозили старшеклассники, она сквернословила в школе и прогуливала уроки, чтобы покурить сигареты за трибуной. Она была настоящим огнем, и я восхищался ею, потому что мы все знали, что если отец узнает о ее распутстве, он жестоко накажет ее. Часто девочка приходила в школу с большими синяками и даже хромая. Мэгги, возможно, было больно, но вы бы никогда об этом не узнали, потому что для нее школа была единственным местом, где она могла быть свободной, и она не собиралась тратить свое свободное время на уныние из-за того, что отец ее отлупил. Она терпела побои за побоями, но старик не мог ее сломить. Я приветствую такое отношение в человеке.

В течение трех месяцев она начала движение вниз по спирали. Мэгги начала курить травку, пить спиртное, заниматься сексом, а когда она приходила домой обкуренная и пьяная, она знала, что делать. Она раздевалась и ждала своего наказания. Мэгги воспринимала побои как цену, которую она должна была заплатить, чтобы быть свободной хотя бы на часть дня. Я никогда не мог понять этого, но это потому, что я был достаточно привилегированным, чтобы родиться в семье южных либералов. Серьезно, всего три года спустя я открылся своей семье как бисексуал, и знаете, что они сделали? Они обняли меня и сказали, что любят меня точно так же. Когда в последний раз у Мэгги было такое? Я готов поспорить, что когда начались летние каникулы, ситуация в соседнем доме стала еще хуже. Мэгги была диким ребенком, и она не собиралась оставлять свой образ жизни только потому, что закончился учебный год. Мэгги было велено никогда не выходить из дома, она была грешницей без угрызений совести, и, как сказал Питер: Выпустить тебя на улицу - значит бросить тебя на съедение волкам. Дело в том, что Мэгги стала деструктивной, но не из-за дьявола, а из-за своего отца и его авторитарного, садистского фанатизма.

Когда отец сказал ей, что ей придется провести все лето в доме, она просто посмеялась над ним, назвала его мудаком, разделась и приняла избиения. Конечно, она не слушала его, и как только старый ублюдок уходил на работу, она выходила через парадную дверь в мини-юбке. Ее мать с ужасом наблюдала из окна, как дочь прикуривает сигарету на крыльце, ожидая, пока Грег заберет ее.

Мэгги начала встречаться с Грегом в апреле, и он наполнил ее мысли мечтами. Семнадцатилетний парень обещал забрать ее от родителей, как только соберет деньги, чтобы начать новую жизнь. Как же этот хрен с ногами собирался собрать деньги, чтобы уехать из города? Этот тупой ублюдок планировал ограбить наркоторговца по кличке Диабло. Однако ему никогда не удастся осуществить этот план.

Весь день они плавали голышом в пруду Берта. Когда они вытирались, он протянул ей пакет.

- Что это? - ее глаза загорелись от восторга.

Она никогда раньше не получала подарков, и Грег даже не представлял, как много это значит для Мэгги. В пакете лежала дорогая пара розовых кружевных трусиков-стрингов.

- Боже мой, у меня никогда раньше не было настоящего нижнего белья.

- Технически настоящее нижнее белье производится во Франции, а это было сделано в Китае.

Мэгги в шутку бросила на него подозрительный взгляд.

- Ого, да ты действительно разбираешься в женском белье.

- Я люблю тебя, Мэгги.

Именно в этот момент наша история пошла прахом. Грег был просто наивным мальчиком-подростком, который позволил своим гормонам говорить за него. Он не любил ее, не по-настоящему. Но для Мэгги это было событие, изменившее всю ее жизнь. Впервые за всю ее жизнь кто-то действительно произнес слова "Я люблю тебя" и направил их на нее. Ее глаза распахнулись, и она обхватила своего парня руками, отчего они оба упали на траву.

Мэгги глубоко заглянула в его глаза. Ее губы дрожали. Она чувствовала себя больной и счастливой одновременно. Она начала плакать, и капля слезы потекла по ее щеке, сверкая на солнце. Грег протянул руку и осторожно вытер ее лицо.

- Почему ты плачешь?

- Я просто очень люблю тебя.

Они потеряли счет времени, как это часто бывает летом у молодых влюбленных. Ее отец был дома, когда она вернулась, чего раньше никогда не случалось. Он нападет на нее в тот самый момент, когда откроется дверь, но она была готова принять любое наказание, которое сочтет необходимым ее отец. Услышав от Грега эти слова в тот день, она сияла как никогда раньше, и ничто не могло разрушить этот кайф. Или так она думала.

- Что, во имя Святого духа, по-твоему, ты делаешь?

- Очевидно, что я вышла из дома, - Мэгги закатила глаза, закрыв за собой дверь.

Она направилась к лестнице, но отец схватил ее за руку.

- Неужели ты думаешь, что можешь ослушаться меня и безнаказанно уйти наверх в свою комнату? Бог дал нам сознательный выбор грешить или нет, ты выбрала грех. Я не виню тебя за то, что ты грешишь. Библия говорит нам, что искушение восходит к Эдемскому саду. Змей был хитер, он был убедителен и склонил их к греху. Бог не ненавидел свои творения, но Он знал, что должно быть искупление. Это дар, который дал нам Иисус. Мы грешим, получаем наказание, а затем снова становимся чистыми. Девочка, сними эти тряпки и приготовься к очищению.

Мэгги сняла блузку с самоуверенным выражением лица. Она не собиралась позволить этому засранцу испортить ей настроение. Но вдруг все оборвалось, когда она начала снимать юбку. На ней было нижнее белье. Прокрасться тайком - это одно, но вернуться домой в одежде шлюхи - это новый уровень, с которым она еще никогда не сталкивалась. Мэгги была в ужасе.

- Давай, снимай юбку и трусы, чтобы я мог тебя отлупить.

Когда юбка упала на пол, ее мать ахнула. Бедная женщина была уверена, что именно в этот момент ее муж окончательно потеряет контроль над собой. Венди боялась за безопасность своей дочери. Она хотела помочь, но ее воспитали и промыли мозги, заставив поверить, что так будет правильно.

Что касается Питера, то он просто стоял и смотрел на нижнее белье дочери, застыв и не в силах вымолвить и слово. Его глаз начал дергаться, рука, которой он бил девушку, начала трястись от ярости. В доме была тишина, слышались лишь всхлипывания Мэгги. Много лет назад она поклялась никогда больше не доставлять старику удовольствия видеть, как она плачет, но сейчас все было иначе.

- Ты маленькая мерзкая шлюха, - пробормотал Питер себе под нос.

Он взял в руки большую Библию в твердом переплете, ту самую, которую он держал на столике у входной двери. Его губы скривились, и казалось, что он вот-вот заплачет.

- Мне жаль, девочка, но такова воля Божья.

Питер полностью потерял контроль над собой. Он использовал эту большую тяжелую книгу, чтобы бить свою дочь. Каждый жестокий удар по лицу приводил к брызгам крови. Она выплюнула сломанные зубы, а затем раздался громкий треск. Это ломалась ее челюсть. Венди упала на колени и молча смотрела, как ее муж избивает до полусмерти ее единственного ребенка. Наконец все закончилось, когда Мэгги рухнула, словно мешок с картошкой.

- Вставай, девочка, - лицо и грудь Питера были залиты кровью, а в глазах этого человека горело адское пламя. - Я сказал, вставай!

Она не пошевелилась, и никогда больше не пошевелится. Библия упала на землю с громким стуком. Питер упал на колени, глядя на свою девочку. Он не мог поверить, в то, что сделала с Мэгги. И ее лицо. Он бил по нему до тех пор, пока оно не стало похоже на мясной фарш.

- Нет. О Боже, что я наделал? - он протянул руку, чтобы коснуться волос своей дочери, одновременно отчаянно ища в ее зеленых глазах хоть какие-то признаки жизни.

Но их не было. Питер убил свою пятнадцатилетнюю дочь из-за пары нижнего белья.

Приехали полицейские и арестовали Питера. Этот злобный ублюдок все еще жив, затерян в тюремной системе, где, я надеюсь, память о Мэгги Эмерсон будет преследовать его до конца его жалкой жизни. Некоторое время назад я встретил офицера исправительного учреждения, который работал в тюрьме, где Питер отбывал свой срок. По его словам, Питер с тех пор отвернулся от Господа.

Каждый раз, когда я проезжаю мимо дома Эмерсона, я думаю о Мэгги. Невероятно, что религия мира и любви могла привести к такой трагедии.

Перевод: Грициан Андреев

Незадолго до захода солнца прошел дождь, и теперь дул легкий ветерок. Стояла прохладная, свежая осень в Новой Англии, а зима была уже не за горами. Скоро это будут груды снега, недоступные улицы и драки за расчищенные парковочные места. Но это не сейчас.

Лайэм вел машину молча. Даже когда он был подростком, десятилетием ранее, он никогда не увлекался музыкой. Завидовал ли он тем, кто терялся в звуковом ландшафте, забывая о своих проблемах? Конечно, так оно и было. Kазалось, ничто не могло успокоить его тревогу, за исключением одного места.

Вчера он был молодым человеком с работой, постоянным источником дохода, и хотя это было не самое лучшее, он мог на это выжить. Это было вчера, а сегодня он получил пендель. Шесть лет проработал в компании, и все, что он получил, - это телефонный звонок, за час до начала смены, чтобы предупредить о его увольнении. В чем причина? Он делал слишком много продолжительных перерывов.

Ну, и какого хрена? Большую часть дней он проводил в полной тревоге, которая терзала его и заставляла чувствовать, что в любую секунду может случиться сердечный приступ. Конечно, этого никогда не случалось, но эти длительные перерывы использовались для эмоциональных срывов. Плач - вот что помогло ему пережить этот день, это и то место, куда Лайэм только что заехал.

Там стояла скромная церковь, белая с облупившейся краской. Большие дверные проемы казались одновременно пугающими и приветливыми. Снаружи висела освещенная вывеска, на которой были указаны часы богослужения. В два часа ночи служб не было, но он пришел сюда не из-за церкви.

Все его бесконечные мучения и умственное истощение, казалось, рассеялись в тот момент, когда он заехал на стоянку. Поставив машину на стоянку в тени, чтобы ее не увидели проезжающие мимо люди, он посмотрел на единственный источник света. Фонарный столб в уличном стиле был старым, и отбрасывал успокаивающий желтый свет. Лайэм вышел из машины и направился к траве.

Перед ним было единственное место, которое очистило бы его от всех забот. Здесь он мог успокоить свой желудок, вернуть сердцебиение к нормальному ритму и насладиться красотой увядания.

Эти визиты на кладбище Святого Стефана были, по крайней мере, еженедельными. Было время, когда он ходил туда дважды в месяц, но по мере того, как месяц шел за месяцем, его снова и снова тянуло вернуться на это маленькое кладбище.

Он протянул руку, осторожно касаясь надгробий, и медленно пошел вдоль ряда, вдыхая этот мирный воздух. Когда он был моложе, он пробовал курить травку и, конечно, пить, но ничего из этого не помогало. Но это, этот свежий воздух, обдувающий его холодные щеки, распространял успокаивающую вибрацию по всему его уставшему телу.

Что-то было не так.

Хотя, поначалу, он успокоился, он почувствовал, что его тревога возвращается.

Закрой свои глаза.

Медленно проходя между рядами, спокойно дыша с плотно закрытыми глазами, он попытался освободиться, но вместо этого почувствовал прилив паники.

Ты гребаный неудачник!

Он почувствовал покалывание в правой руке, в груди что-то сжалось, и внезапно его дыхание стало затрудненным.

Только не приступ паники, только не здесь, пожалуйста!

Это было похоже на руку, не человеческую, более неземную, обхватившую его горло, напрягающую дыхательные пути. Он хотел закричать, но крик застрял у него в груди. Его внутренности колыхались, как на корабле в неспокойной воде. А потом внезапно все это исчезло.

Тревога, удушающее ощущение - все исчезло, и он почувствовал, что спокойствие возвращается.

Что, черт возьми, это было?

Лайэм открыл глаза. Слева от него, на дальнем конце кладбища, виднелось зарево. Без света было трудно разглядеть что-либо еще, но он чувствовал, что это притягивает его. Чем ближе он подходил, тем спокойнее себя чувствовал. На полпути он достиг такого уровня удовлетворенности, которого никогда раньше не испытывал. Все его тревоги исчезли. Работа, его дерьмовая квартира с дерьмовым соседом по комнате, даже его бывший парень, которого он все еще любил, - все это исчезло.

Всего в нескольких футах от себя он разглядел большой мавзолей, уставленный свечами. Его готическая архитектура казалась зловещей среди всех этих мирных могил.

Раньше этого здесь не было. Я приходил сюда тысячу раз, видел каждый дюйм этого маленького кладбища, но никогда не видел такого.

Изнутри здания послышался голос, женский голос, напевающий мягкую, успокаивающую мелодию. Словно околдованный, движимый любопытством, Лайэм приблизился к зданию, медленно поднялся по ступенькам и вошел в открытую дверь.

Повсюду горели свечи, но точно так же, по всему мавзолею были разбросаны человеческие останки. Головы, туловища, руки, ноги; все на разных стадиях разложения и разорвано на части, как будто до них добралось дикое животное. В дальнем конце каменного здания стояло кресло, по виду похожее на трон, а на нем сидела обнаженная женщина.

Она была покрыта с головы до ног свежими следами от порезов. Все ее тело кровоточило. Ее волосы были растрепаны, c листьями и ветками, и она была в процессе... Она что, отрезала себе палец?

- Эй! - закричал Лайэм.

Женщина перестала напевать и повернулась к нему. Она была каким-то мутантом, живым трупом. Ее лицо частично сгнило, а глаза, пристально смотревшие в его собственные, были безжизненными и холодными. Она открыла свой зубастый рот и издала крик, который пронзил его насквозь, лишив спокойствия и заменив его страхом.

Лайэм повернулся и выскочил за дверь. Повсюду раздавались голоса.

- Ты умрешь, Лайэм, - произнес женский голос.

- Ты не можешь уйти, - это был голос ребенка.

- Тебе лучше начать убегать.

Голоса доносились из-под земли. Это были мертвые, говорившие с ним, предупреждавшие его о чем-то.

Из леса, окаймлявшего кладбище, донесся громкий демонический вопль. Послышался шорох в листве.

- О, он в заднице, - сказал мужчина.

Из леса вышло чудовище. Оно было около восьми футов[5]в высоту; его плоть разлагалась, издавая зловоние гниения. У него была большая голова с длинными закрученными рогами. У него были большие черные глаза и большой рот, полный огромных острых зубов, они едва помещались в его голове. Оно было высоким и изможденным. Оно взвизгнуло, и Лайэм побежал.

Позади себя он слышал, как зверь в ярости несется к нему, опрокидывая при этом надгробия. Все это время голоса не умолкали.

- На этом все закончится, Лайэм.

- Ты скоро присоединишься к нам.

- Tы станешь прекрасным дополнением к мавзолею.

Лайэм увидел свою машину и, как бегун на финишной прямой, выложился по полной. Зверь был прямо за ним. Оказавшись у машины, он быстро распахнул дверцу и нырнул внутрь. Он повернул ключи в замке зажигания, но машина только зашипела.

- Давай, ты, кусок дерьма!

Машина продолжала набирать обороты. Лайэм начал колотить кулаками по рулю, выкрикивая все ругательства, какие только мог придумать. Паника, страх, беспокойство - все это вернулось, и стало хуже, чем когда-либо. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание было учащенным. Потом он увидел его через лобовое стекло.

Зверь стоял там, наблюдая за Лайэмом. Он не двигался, если не считать глубоких вдохов. Монстр когда-то был человеком, это было очевидно, но что-то изменило его, и теперь он смотрел на Лайэма сверху вниз.

Он бросился вперед, на капот машины, а затем взобрался на крышу. Лайэм закричал, когда зверь завизжал и стал колотить по крыше, оставляя огромные вмятины. Зверь вернулся к капоту и заглянул в лобовое стекло. Лайэм быстро забрался на заднее сиденье, как раз в тот момент, когда существо начало колотить по лобовому стеклу. Потребовалось два удара, и зверь оказался внутри, не сводя глаз со своей жертвы и направляясь к перепуганному мужчине.

Когда наступило утро, прохожий позвонил в полицию и сообщил о сильно поврежденном автомобиле. Когда они прибыли, то обнаружили, что машина зарегистрирована на некоего Лайэма Салливана. При дальнейшем осмотре, полицейские обнаружили кровь по всей машине, но никаких следов Лайэма.

Офицер подошел к краю кладбища Святого Стефана и посмотрел на небольшую кучку камней. Ничто не было потревожено, и не было никаких признаков могилы. Офицер покачал головой.

- Кто хочет поспорить? Считаю, что этот ублюдок мертв.

Перевод: Zanahorras

Когда мне было за двадцать, я пережил краткий период унижения и презрения со стороны придурков моего родного города. Были обзывательства, ежедневные угрозы расправой по телефону и бесчисленные скандальные слухи, которые все возникли одной летней ночью в далеком 1994 году. То, что произошло, было ужасающим, особенно в таком маленьком городке "божьей страны", как Чэтем-Вью.

В конце концов, меня вытолкали бы из моего родного города, и я переехал бы в Бэннер-Крик. Здесь никто не знал моей гребаной истории, той, что разрушила мою жизнь. Как только я приехал, я решил никогда не говорить об этом, то есть до сих пор. И какого черта я эксгумирую этот давно забытый труп?

Я так и не понял почему. Я имею в виду, черт возьми, у меня солидная жизнь, и то, что я собираюсь вам рассказать, может все испортить. У меня есть жена, трое взрослых детей и солидная репутация в городе, так зачем портить хорошее дело?

Я думаю, в жизни каждого наступает момент, когда многолетнее давление накапливается внутри, и, подобно опухоли, вы вынуждены удалить ее, иначе она убьет вас. Так вот, где я нахожусь. То, что произошло тогда, слишком долго окутывало меня черной тучей, и я думаю, что не хочу умирать, не прояснив ситуацию.

Я уверен, что жители Чэтем-Вью продолжают рассказывать свои истории о психе, который убил пару человек и вышел на свободу. Ложь о том, что я - какой-то сумасшедший, который сплел нелепую, невероятную ложь и целый год жил в одиночестве. Конечно, сейчас я за много миль от них, но дело в том, что я никогда никого не убивал, и эта "абсурдная история" оказалась правдой. Я не могу смириться с тем фактом, что люди, спустя столько лет, все еще обвиняют меня в преступлении, которого я не совершал.

Все это произошло в конце июля. Это была чертовски душная летняя ночь, когда я обнаружил, что шатаюсь бухой по "Tаверне Шони". Эта дыра с дерьмом была старой забегаловкой, расположенной на окраине города.

Часы, предшествовавшие той ночи, прошли без происшествий. Вскоре после того, как Ребекка отвергла мои ухаживания, расшатав мое "эго", я пробормотал Чэду, бармену, что направляюсь домой.

Тогда я был пьяницей, и, насколько я знаю, это не преступление. Для меня было обычным делом наложить в штаны и вырубиться на чьей-нибудь лужайке только для того, чтобы на следующее утро меня обнаружили все еще без сознания и покрытым пальмовыми клопами и пиявками. Я был жалок, но клянусь стопкой Библий, что с тех пор не сделал ни глотка виски.

Моя квартира находилась в городе, а дорога была такой извилистой, что я решил срезать путь через пруд Сеттлерс-Понд. Я спотыкался на деревянной дорожке, едва держась прямо, когда услышал это. Там, среди ночных сверчков и протяжного кваканья жирных жаб, я услышал нечто, не принадлежащее дикой природе Алабамы; это было чарующее звучание женского голоса.

Мелодия была низкой, мягкой и манящей. Я сосредоточился на песне и позволил ей втянуть меня в свою орбиту. Сказать, что я полностью потерял контроль, может ввести в заблуждение, однако я совершенно уверен, что возражать было некому, поэтому я продолжил путь через кусты к пруду, где нашел ее.

Я внезапно остановился, чуть не потеряв равновесие и кубарем не упав в грязь. Сначала мне было трудно разглядеть очертания, будь то из-за слабого освещения или из-за виски, но в конце концов, к своему удивлению, я смог разглядеть слабые очертания обнаженной женщины.

Она была одна, сидя на камне на маленьком островке в центре пруда Сеттлерс-Понд. Я помню ее глаза; они были насыщенно-зелеными, с ярким сиянием, которое, казалось, манило меня ближе. Я должен был задаться вопросом, было ли это пьяной галлюцинацией или это было на самом деле, и если это было на самом деле, то какого черта голая женщина разгуливает здесь посреди ночи и поет. Прежде чем я успел осознать, что делаю, я обнаружил, что погружаюсь в теплую воду пруда и направляюсь к острову.

Это беспокоит меня теперь, когда я осознаю, насколько сильно она могла контролировать меня. Мой инстинкт борьбы или бегства был отключен, и я продолжал принимать все без вопросов, независимо от того, насколько неуместным или странным это становилось. Эта мелодия заставила меня разобраться в бессмысленном, и поэтому я продолжал приближаться к ней.

Ничего мне не хотелось так сильно, как встать в тени этой женщины и спросить ее, почему она поет мне эту песню. Это были не просто звуки, издаваемые нутром, каждая нота была тщательно отобрана и написана для меня.

- Твой голос, он такой красивый.

Лунный свет усилился. Она предстала передо мной. Ее кожа была не похожа ни на что, что я когда-либо видел: голубовато-зеленого оттенка, а чуть ниже подбородка кожа превращалась в рыбью чешую, продолжая образовывать хвост с плавниками. Это была гребаная русалка, сидящая на клочке земли посреди пруда со стоячей водой, в гребаной Алабаме!

Как, во имя вечно любящего Христа, я тогда не взбесился? Неужели это заклинание разрушило мой мозг? Конечно, любой другой с криком бросился бы прочь в ночь, но я был непоколебим и, оказавшись на берегу, продолжил движение вперед, полный решимости встретиться с этой русалкой.

- Подойди ближе, поселенец[8].

Ее голос казался бестелесным и водянистым, как будто его фильтровали через мутный пруд. Чем ближе я подходил, тем больше ее черт я мог разглядеть. У нее был большой рот, намного больше человеческого, и он был полон акульих зубов. На ее коже виднелись бледно-голубые полоски, а пальцы были длинными и перепончатыми. Несмотря на то, какой пугающей она была, в то время я не испытывал страха. Единственной эмоцией были тепло и любовь.

Своей перепончатой рукой она потянулась и схватила меня за воротник рубашки, притягивая к себе, пока я не упал к ней на колени. Я не заметил, насколько она была высока, в целом, я бы предположил, что семь футов[9]. Ее рот был достаточно широк, чтобы обхватить мою голову с минимальными усилиями. За этими темно-синими губами виднелись бесконечные ряды острых зубов.

Ничто из этого меня не пугало. Я лежал там, уютно устроившись между ее мягкими грудями, едва замечая два мертвых тела, лежащих в грязи неподалеку.

Я сразу узнал одну из них, ее звали Джубили Томас, женщина, которая исчезла четырьмя ночами ранее. Мужское тело, должно быть, принадлежало ее бойфренду Баффу Синклеру, с которым ее видели гуляющей в последний раз, тоже пропавшему без вести.

Их мертвые тела были покрыты следами укусов, и не хватало больших кусков, отгрызенных от тел. Песня сирены заставила мой мозг принять эту сцену без страха, и только после этого я осознал, насколько близок был к тому, чтобы превратиться в закуску. Она продолжила свою песню, но на этот раз добавила слова. Я все еще слышу каждый слог.

- Прекрасный странник со светлой кожей, я знаю, что эта земля жестока. Услышь мою песню и навести меня, и мы сможем жить в спокойствии вечно...

Я с любовью смотрела на хищницу, когда она открыла пасть, расположившись над моей головой и ожидая, что вот-вот укусит. Учитывая, как широко раскрылся ее рот, меня бы не удивило, что она могла бы обезглавить меня одним укусом. В те напряженные моменты, я безнадежно принадлежал ей, и я думал, что ничто не разрушит это волшебство.

- Полиция Чэтем-Вью! Покажи мне свои руки!

Голос шерифа Вуди Спенсера вывел меня из транса. Все, что я почувствовал, - это отрезвляющий ужас. Я был напуган до смерти, и сирена могла видеть это по резкой смене выражения моего лица. Она закрыла рот, и ее зеленые глаза вспыхнули красным, когда она оттолкнула меня в сторону и издала вопль баньши. Именно мой страх вызвал у русалки отвращение. Почему она остановилась, остается загадкой. Прежде, чем шериф успел посветить фонариком, она прыгнула в пруд и исчезла в спокойных зеленых водах.

Полицейских привела команда собак-ищеек, и когда они нашли меня, я лежал на земле в состоянии кататонии прямо рядом с изуродованными телами двух молодых людей, которых они искали.

Позже я бредил как сумасшедший, рассказывая свою причудливую историю, однако департамент не смог найти ни малейших доказательств, подтверждающих мое утверждение о том, что там была гребаная русалка. Нет, эти люди никогда не слышали ее песню, и из-за этого они жили в мире логики и рассуждений, и быстро пришли к выводу, что я не только был пьян до полусмерти, но и был ответственен за убийства Джубили и Баффа.

Я провел неделю в психиатрической больнице, где настаивал на своих утверждениях о нападении русалки. Мне никто не поверил, и если бы у криминалистов были доказательства наличия ДНК, я бы оказался в камере смертников. Тем не менее, несмотря на мою невиновность, я был признан непригодным для возвращения в общество, и до меня быстро дошло, что государство не намерено отпускать меня, пока я не изменю свою историю.

Итак, я так и сделал.

Я сказал врачам, что после долгой ночной попойки случайно наткнулся на два тела и что русалки никогда не было. Я объяснил, что это существо было создано пьяным умом. Я солгал персоналу, и они сделали именно то, что я ожидал, - отпустили меня. Возле больницы меня ждали жители Чэтем-Вью, которые видели во мне сумасшедшего и убийцу, которому убийство сошло с рук. Даже шериф Спенсер осудил меня и сказал, что это вопрос времени, когда правда выйдет наружу.

- Газовая камера ждет тебя, парень, и я буду там, чтобы нажать на кнопку, когда придет время.

В течение нескольких месяцев на меня указывали пальцем и сплетничали. Все отвернулись от меня, даже мой лучший друг, Кэлвин, отказался от меня. Однажды он посмотрел на меня без эмоций и сказал:

- Послушай, приятель, я знаю, что ты не делал этого с теми двумя, но весь город думает, что это сделал ты, a я должен жить здесь.

Наконец, чуть больше, чем через год после этого инцидента, я решил начать новую жизнь за пределами Алабамы и направился в Бэннер-Крик.

Сначала это было тяжело. Я относился ко всем с подозрением, думал, что они знают мое прошлое и говорят обо мне. Hо, в конце концов, я понял, что все это было у меня в голове. Преступление не попало в заголовки национальных газет, оно не было заметным на информационном радаре, и никто в этом маленьком горном сообществе Северной Каролины никогда не узнал бы о том, что произошло в Алабаме.

Я двигался дальше - лучшее, на что способен мужчина после чего-то столь тревожного, и хотя я вырастил прекрасную семью и завел много друзей по всему городу, я все еще страдал от ночных кошмаров.

Пруд Сеттлерс-Понд был выжжен в моей ДНК, он все еще преследует меня, и травма причиняет мне страдания, которые я вынужден скрывать. Даже сейчас, за много миль от тихих вод этого пруда, я слышу великолепную мелодию русалки, зовущей меня вернуться, чтобы она могла закончить свою трапезу.

Перевод: Zanahorras

Зима выдалась отвратительной, холоднее, чем задница землекопа, и снег, казалось, никогда не таял. Около недели шел красивый снег, а потом он быстро превращался в лед. Я никогда не был поклонником зимы; сам я предпочитаю летние пикники и пляжи.

В этот день Мэйбелл Абернати не могла дождаться возвращения домой. Она осторожно маневрировала автомобилем на обледенелой местности, вокруг нее падал снег. Поначалу было тяжело, но постепенно он замедлялся. Тем не менее, поездка на работу была ужасной, а дороги - смертельными ловушками. Мэйбелл ничего так не хотела, как забраться внутрь, где было тепло, задрать ноги и посмотреть телевизор.

Она медленно въехала на свою длинную подъездную дорожку, снег хрустел под ее шинами. Хотя снег был занозой в заднице, он определенно делал ее дом красивым. Вокруг него были деревья, ни одного соседа, до которого можно было бы дойти пешком, и это было то, что она любила в своем доме - уединение.

Машина остановилась, и Мэйбелл заглушила двигатель. Она посмотрела в лобовое стекло. Снегопад, конечно, прекратился, но было холодно, и она боялась короткой прогулки от машины до своей входной двери.

- К черту все это.

Дверца машины распахнулась, она высунула ноги наружу и встала. Ветер пронизывал ее душу, пока она совершала это короткое путешествие. Оказавшись внутри, она сняла шарф, пальто и, наконец, ботинки.

Разве сегодня нe винный вечер? Почему бы и нет... Она налила себе бокал, прежде чем включить подогрев. Оказавшись на своем диване, она поклялась, что было бы чудом Божьим заставить ее встать с него.

Чертов Папа римский мог бы стоять у двери, а я бы просто проигнорировала его, - рассмеялась она про себя.

Мэйбелл жила одна, но она не была одинока. Она любила уединение, безлюдность своего дома. После долгого дня работы с людьми было просто приятно побыть одной. Итак, она потянулась за пультом дистанционного управления, но прежде чем успела включить телевизор, услышала, как сработала сигнализация ее машины.

- Отлично.

Положив пульт на журнальный столик, она быстро подбежала к двери и нажала кнопку на брелоке. Как только с сигнализацией было покончено, она снова села, но прежде чем успела сделать что-либо еще, сигнализация зазвонилa снова.

- Ублюдки.

Она подбежала к двери, нажала на кнопку, отвернулась и чуть не выпрыгнула из своей кожи, когда та зазвонилa снова. Мэйбелл была раздражена тем, что ее отдых был прерван такой неприятной вещью. Неохотно она надела ботинки и куртку и вышла обратно на улицу.

Стало ли холоднее с тех пор, как она вернулась домой? Oпределенно было похоже на то. Она снова нажала на кнопку, чтобы заглушить машину, прежде чем выяснить, что могло ее привести в действие. Сначала она проверила водительскую дверь, чтобы убедиться, что она приоткрыта. Это было не так. Над головой не было деревьев, с которых что-нибудь могло упасть на машину. Это было странно. Замерзшая и раздраженная, она повернулась, чтобы вернуться в дом, но остановилась.

На свежевыпавшем снегу вокруг машины виднелись следы ног. Как же она сразу их не заметила? Их было несколько десятков, они двигались во всех направлениях, окружая машину. Мэйбелл подняла голову, чтобы заглянуть за капот, и заметила цепочку следов, ведущую к машине. Она проследила взглядом за тропинкой, и когда увидела, что она ведет к ближайшим деревьям, дрожь пробежала у нее по спине.

Если кто-то или что-то похожее на группу людей вышло из леса и обошло ее машину, куда они направились? Не было никаких следов, ведущих от автомобиля. При ближайшем рассмотрении отпечатки оказались слишком маленькими, чтобы принадлежать взрослому человеку. Внезапно она почувствовала, что за ней наблюдают, и поняла, что пришло время войти внутрь.

Ей потребовалось полчаса, чтобы успокоиться, но теперь она была здесь, пила горячий чай и смотрела свои потоковые сервисы. Затем снаружи она услышала громкий звук трубы. Он сыграл несколько нот, а затем снова воцарилась тишина. Затем она услышала бой барабана. Ритм был низким, медленным и жутковатым. Заиграла труба, а затем зазвучало банджо. Перед ее домом в снегу играл концерт, а она жила у черта на куличках.

Мэйбелл вскочила и бросилась к двери, но прежде, чем она успела добраться до нее, музыка смолкла. Она выглянула наружу. Уже смеркалось, и скоро должно было стемнеть. Часть ее хотела позвонить в полицию, но все это было таким безумием, что ей казалось, будто она сходит с ума. Она повернулась, чтобы вернуться к дивану, когда три громких стука в дверь чуть не заставили ее выпрыгнуть из собственной кожи.

Ладно, кто-то стучит в дверь. Ничего жуткого, может быть, просто кто-то заблудился. И музыка. Может быть, это была их автомобильная стереосистема. Подойдя ближе к двери, она выглянула в окно, но никого не увидела. Она заколебалась, отвернулась и начала возвращаться к дивану, когда стук возобновился.

Она быстро потянулась к дверной ручке и распахнула ее. На ее крыльце стояли три гигантские лягушки, размером с малышей, и стояли вертикально. Они были одеты в зимнюю одежду, и у каждого в руках был инструмент: труба, банджо и барабан.

Ей казалось, что она сходит с ума. Это не могло быть по-настоящему; должно быть, это розыгрыш. Это, должно быть, костюмы, но они выглядели такими настоящими. Именно тогда трубач заговорил тихим голосом.

- Добрый вечер, Мэйбелл Абернати.

Лягушка говорила. Она стояла, не веря своим глазам, застыв от ужаса, но, тем не менее, испытывая любопытство. Затем заговорил барабанщик.

- Tы - Мэйбелл Абернати, верно?

- Я... я... да, это я.

Все лягушки посмотрели друг на друга, затем снова на Мэйбелл. Следующим заговорил игрок на банджо.

- Здесь, конечно, холодно. Было бы невежливо с моей стороны попросить разрешения согреть наши тела в вашем доме? Мы почти замерзли. И, кроме того, мы здесь, чтобы увидеть тебя.

- Увидеть меня? Кто вы такие?

- Я - Бип, - сказал барабанщик.

- А я -Тип, - подхватил трубач.

- Mожешь звать меня Рип, - наконец сказал банджоист.

Мэйбелл стояла в полном недоумении. Какая сюрреалистическая последовательность событий, и вот она здесь, разговаривает с лягушками, размером с ребенка. Правда заключалась в том, что они казались безобидными, и было бы жестоко оставлять их там. После захода солнца станет особенно холодно.

- Входитe, я думаю.

- Ура! - закричали все трое.

Рип слегка подпрыгнул от радости, и лягушки забрались внутрь.

Они положили свои инструменты на пол и с широко раскрытыми от изумления глазами оглядели ее дом.

- Здесь очень опрятно, - cказал Бип.

Мэйбелл просто не могла отвести от него взгляда. Как это вообще было возможно?

- Что вы делали возле моего дома?

- Прошу прощения за наши манеры, - cказал Тип. - Нас послали сюда, чтобы составить тебе компанию.

- Кто послал?

- Мы не вправе говорить, - вмешался Бип, - но мы здесь для того, чтобы показать тебе, как хорошо провести время.

- Действительно хорошо провести время, - cказал Рип.

Лягушки вернулись к своим инструментам и заиграли оптимистичную песню. Странно, но это произвело на нее опьяняющее действие, и не успела она опомниться, как уже танцевала. Сначала это было медленно, но через несколько секунд она уже кружилась по гостиной, как балерина.

Чем быстрее играли лягушки, тем быстрее она танцевала. Когда они остановились, она сделала то же самое, но как только они начали снова, она уже раскачивала бедрами и кружилась по кругу. От всего этого у нее кружилась голова. Внезапно она почувствовала тошноту.

- Пожалуйста, прекратите.

Лягушки остановились. Они посмотрели на нее в замешательстве.

- Ты хочешь, чтобы мы остановились? - спросил Рип.

- Да, я больше не могу выносить танцы и этот шум. Я думаю, вы злоупотребили гостеприимством.

- Что ж, печально это слышать, - cказал Тип.

- Почему это печально?

- Потому что нам было поручено подбодрить тебя, но вместо этого мы тебя разозлили.

Лягушки отложили свои инструменты и повернулись к Мэйбелл. Выражение их лиц внезапно стало очень угрожающим. С каждым шагом, который они делали вперед, она отступала на шаг, пока не почувствовала стену позади себя.

- Я думаю, у нас нет другого выбора, кроме как наказать неблагодарную.

Они открыли рты, и внутри оказались ряды острых клыков, которых раньше там не было. Их глаза покраснели, а кожа, казалось, засветилась. Они придвинулись ближе. Мэйбелл была прижата к стене без какой-либо возможности сбежать. Пугающие лягушки остановились всего в футе от нее.

- Пожалуйста, не надо...

Все лягушки бросились к перепуганной женщине, вонзая зубы в ее тело. Они отрывали куски мяса, а кровь брызгала во все стороны. Они терзали ее беспомощное тело, как стая волков. Они продолжали откусывать от нее куски, пока она, наконец, не упала на пол.

Мэйбелл плакала, умоляя сохранить ей жизнь. Лягушки не обращали на это внимания. Вместо этого они набросились на нее, кусая за лицо, грудь и шею. После нескольких секунд леденящих кровь криков она обмякла, и все стихло.

Клыки во рту лягушки начали втягиваться. Они взяли свои инструменты и направились к двери, в холодную ночь.

Перевод: Zanahorras

Дом Эмерсонов пустовал уже некоторое время, с тех пор как мистер Эмерсон убил свою дочь. Некогда великолепная архитектура превратилась в топливо для кошмаров после того, как она погрузилась в полное отчаяние. Он был выставлен на продажу в течение многих лет, но никому не был нужен "Дом убийств". Это не значит, что это было бесцельно. Видите ли, здесь, в горах, система правосудия - это фарс, и если кому-то требовалось настоящее правосудие, они приходили к Бриджитт и ее отряду.

Многие в городе называли это "правосудием гор", и если всплывало твое имя, то отряд Бриджитт приходил к твоей двери, и вскоре ты понимал, насколько ты облажался.

Томас Синклер когда-то был опорой общества, маяком надежды для молодого поколения. Он был учителем в средней школе и даже работал в местной газете, собирая деньги на помощь пострадавшим от урагана. Да, Томас был восходящей звездой, пока не решил вступить в отношения с четырнадцатилетним ребенком.

Отношения продолжались за спиной жены Томаса, Скарлетт, южной красавицы. Однажды вечером к нему пришла девушка по имени Харпер, пообещав романтику. Эти двое встречались несколько месяцев, и в ту ночь она должна была лишиться девственности. Скарлетт была в отъезде, работала на заводе по производству кормов для собак. Харпер попросил Томаса оставить его жену, чтобы он мог быть с ней, и это привело к неприятностям.

- Я же говорил тебе, это неприемлимо. Я не оставлю свою жену.

Она расчувствовалась и в ярости схватила нож и вонзила его в свое собственное разбитое сердце. Скарлетт вернулась домой пораньше, чтобы удивить мужа выигранными подарочными сертификатами на шведский стол "Маунтин Китчен", но когда она открыла дверь и увидела ужас на своей кухне, то сделала единственное, что пришло ей в голову.

Томас был сыном сенатора, и можно было с уверенностью сказать, что судья Босуэлл, его родственник, отпустит его на свободу. Зная это, Скарлетт позвонила единственным людям, на которых она могла положиться в отправлении надлежащего правосудия, - Бриджитт и ее отряду правосудия гор.

Не успел он опомниться, как его заковали в цепи и потащили в заброшенный дом Эмерсонов. Здесь ему предстояло предстать перед судом многочисленныx горожан, набившиxся в главную гостиную. Судьей выступала местная флористка Дэйзи Фалмут. Бриджитт подошла к присяжным из шести человек, держа в руках сотовый телефон.

- То, что у нас здесь есть - это личный сотовый телефон, принадлежащий покойной Харпер Пайн. В нем я нашла несколько тревожных сообщений. Мистер Синклер в текстовой форме несколько раз просил покойную сделать, цитирую, "снимок сисек", на что она в конце концов прислала ему фотографию своей обнаженной груди. После прочтения этих сообщений мне становится ясно, что у мистера Синклера действительно были отношения с молодым подростком. Он забивал ей голову ложью. Он сказал ей, что они вместе убегут в Японию и что он бросит свою жену. Затем, в день встречи, после занятий сексом, мистер Синклер сообщил молодой, впечатлительной девушке, что он не собирается уходить от своей жены. Так как же она это восприняла? Она ударила себя ножом в сердце, и вскоре после этого миссис Синклер, придя домой пораньше, обнаружила плачущего мужа, стоящего над голым мертвым ребенком. Доказательства нельзя игнорировать. Мистер Синклер нарушил свою клятву защищать детей, вступил в сексуальные отношения с ребенком и стал причиной самоубийства этой молодой девушки. Это все, что нужно сказать. Дело закрыто.

По залу пробежал ропот. Томас почувствовал, как у него сжались внутренности, потому что он знал, что выхода из этого нет.

- Ладно, что ж, давайте послушаем мистера Синклера.

Дэйзи жестом пригласила заключенного подойти к скамье подсудимых. Он встал на нетвердых ногах, прочищая горло.

- Это не правосудие или судебная система. Это самосуд, и Господь смотрит свысока на такое богохульство.

- Господь? - Дэйзи ухмыльнулась. - Может быть, тебе следовало подумать о Господе, когда ты вставлял свой член в ребенка. Я вынеслa свой вердикт. Томас Синклер, настоящим вы признаны виновным в педофилии, которая привела к несчастной смерти Харпер Пайн. Из-за ужасающего характера преступления мы приговариваем вас к смертной казни от Принцессы.

Зрители зааплодировали, когда один из представителей правосудия гор удалился в заднюю комнату. Бриджитт наблюдала, как извивается маленький червячок, пока двое мужчин снимали с него штаны, а третий намазывал его пенис арахисовым маслом. Из задней комнаты доносился поросячий визг. Томас плакал и умолял, но все было бесполезно.

Перевод: Zanahorras

Помощник шерифа Ричардс был закаленным человеком. Будучи офицером с двадцатитрехлетним стажем, вам лучше поверить, что он кое-что повидал. Я говорю о тех вещах, которые не дают большинству людей спать по ночам. Насильники, педофилы и убийцы - все они входили в жизнь этого человека на протяжении всей его карьеры. С учетом сказанного, ничто не могло подготовить его к жестокому убийству маленькой девочки.

Она лежала в грязи, недалеко от Миллерс-роуд. Тело девочки было разрезано вдоль и поперек, внутренности вынуты и аккуратно сложены в кучу, рядом с трупом. Это один из тех ужасов, свидетелем которых не должен быть ни один человек. Ричардс был жестким человеком, но это отвратительное преступление чуть не вызвало у него слезы на глазах.

Помощник шерифа Уилсон был первым, кто прибыл на место происшествия. Он подошел к Ричардсу, качая головой. Он только что закончил фотографировать место преступления и знал, что эти образы никогда не покинут его разум, пока он жив.

- Ты знаешь, кем она была? - спросил Ричардс, засовывая сигарету в рот.

- Семилетняя Мишель Брэдшоу. Маленькая дочка проповедника Оскара Брэдшоу.

- Это значит, что уже трое детей за две недели? Все порезаны, органы сложены рядом с телами, - Ричардс глубоко затянулся сигаретой. – Похоже, она очень страдала.

- Это просто ужасно. Эти убийства бессмысленны. Тем более в таком богобоязненном округе, как этот. Это заставляет задуматься, почему существует такое зло.

- Ты уведомил ее семью?

- Как бы мне ни было неприятно это видеть, я чертовски уверен, что не хочу быть тем, кто скажет родителям, что их ребенок был убит. Особенно человеку, который проповедует Евангелие. Я имею в виду, я хожу в его церковь, черт возьми. Это убьет его.

- Есть какие-нибудь зацепки?

- Вообще никаких. Мы расширяем зону поиска и опрашиваем тех, кто живет вокруг места происшествия, но никто ничего не видел. Не за что зацепиться, никакой зацепки.

Ричардс уставился на Мишель, не в силах понять ужас, который испытывал ребенок. Боль. Он задавался вопросом, сколько еще их будет, прежде чем этого человека поймают. Работа полиции пока может вести только такие дела. Он знал это. То, что ему было нужно, выходило за рамки дозволенного. Он знал это. То, что ему было нужно, выходило за рамки того, что было законным.

- К черту это. Пришло время созвать заседание совета. Встретимся у Баки через пару часов. Возьми телефон и позвони нашим людям, - он бросил сигарету на землю. - Мы должны немедленно прекратить это.

Таверна "У Баки" была небольшой забегаловкой в городе, которой управлял Баки Льюис. Это был дом многих пьяниц, опустошенныx душ, которыe плюхались на барные стулья, издеваясь над своей печенью. Это было захудалое заведение со своими завсегдатаями, но сегодня оно служило другой целью. Табличка гласила "Закрыто", но внутри находились одиннадцать мужчин и женщин из города, все они сидели в креслах, в ожидании начала собрания.

Ричардс держал в руках пиво. К черту все это, - подумал он, после того дня, который у него был. То, что он нашел девочку Брэдшоу, потрясло его до глубины души, и он должен был задаться вопросом, сможет ли он когда-нибудь оправиться от шока, вызванного тем, что он увидел за последние несколько недель.

Дорогой Боже, - мысленно молился он, - не заставляй меня жить так каждый день.

- Итак, давайте начнем.

Фил Ликс управлял магазином в городе, и в свои семьдесят два года он был самым старшим в совете, что давало ему руководящую роль в этой сельской демократии, которую они построили.

Оскар Брэдшоу, отец последней жертвы, был членом совета, и когда он услышал, что состоится заседание по поводу смерти его маленькой Мишель, он чертовски постарался появиться раньше всех. У Оскара было свое мнение о том, кто был убийцей. Он знал, кто это был, и он убедит в этом этих мужчин и женщин.

- Я знаю, кто убил мою маленькую девочку, - в комнате воцарилась тишина. Все, что можно было услышать, это звуки легкого сквозняка. - Это была Линетт Уотсон.

- Ведьма? - спросила Ширли, когда все покачали головами.

- Она самая. Живет в том уединенном трейлере. Все молодые парни в городе пробираются в лес вокруг ее дома, чтобы посмотреть, как она танцует обнаженной в лунном свете. От такого открытого богохульства меня тошнит.

- Подожди минутку, - заговорил Ричардсон. Оскар смотрел на него, как растерянный пес. - Откуда мы знаем, что Линетт Уотсон убила всех этих детей?

- Скажи мне, помощник шерифа, я прав, утверждая, что все эти убийства носили ритуальный характер?

- Я думаю, в этом есть какой-то смысл. Мы заподозрили следы сатанизма с самого начала, после первой жертвы.

- Я также знаю, что убийца - Линетт, - Чарли встал, когда все взгляды устремились на него. - Только вчера я видел Мишель в городе, остановился, поздоровался и все такое, и когда я уходил, я увидел, как Линетт разговаривает с ней. Она стояла на коленях и что-то шептала ей на ухо.

- Ты видел, как шлюха Cатаны разговаривала с моим ребенком? - Оскар стукнул кулаком по стойке. - Клянусь, для богобоязненного округа вам, безусловно, нравится игнорировать влияние Cатаны на наших детей.

- Это должна быть Линетт, - Ширли повернулась к Ричардсону. - Есть ли вероятность, что убийца - посторонний, какой-нибудь бродяга, проходящий мимо?

- Боюсь, что нет. Кто бы ни убил этих детей, жертвы доверяли ему до самого конца. Это очевидно. Мишель была найдена в кустах Брайартаунa. Она не поехала бы с незнакомцем в Брайартаун, не так ли, Оскар?

- Нет, я воспитывал ее в страхе перед незнакомцами, чтобы предотвратить подобное дерьмо, - Оскар разрыдался, когда Донни уткнулся лицом ему в плечо.

- Я не уверенн. Линетт? Она кажется такой безобидной.

- Черт возьми, помощник Ричардсон, моя дочь мертва, и эта шлюха - убийца, - Оскар взял себя в руки, прежде чем продолжить. - Я предлагаю проголосовать.

- Хорошо, - Фил стукнул маленьким молотком по столу, за которым сидел. - Мы все знаем, как это делается. Мы проведем голосование поднятием рук, признаем ли мы Линетт Уотсон виновной в убийстве. Если она будет признана виновной, ее посетит совет и быстро вынесет приговор. Итак, давайте голосовать? - все в комнате, кроме Ричардсона, подняли руки. - Что ж, тогда это решает все. Настоящим, Линетт Уотсон признана виновной в убийстве.

- Это безумие, - перебил Ричардсон. Фил прожигал его взглядом, но позволил ему закончить. - Мы управляем жизнью женщины, основываясь на том, говорила ли она с покойной. Конечно, я не единственный, кто видит, что это не выдерживает критики.

- Ее видели разговаривающей с Мишель, - Оскар говорил тихо и мрачно. - Ты сам это сказал. Убийца - местный житель. Это были ритуальные убийства. B этом округе есть только одна ведьма. Ее зовут - Линетт, и ты осмеливаешься мешать совету вершить правосудие. Нужно ли мне напоминать тебе, что у тебя не больше власти, чем у любого из нас в этом совете? Она была признана виновной, так что соберись с мыслями, потому что мы сейчас направляемся в дом блудницы.

Линетт сидела в своей гостиной и смотрела телевизор, когда услышала шум снаружи. Она жила в уединении, поэтому это встревожило ее и заставило подлететь к окну. Возле ее трейлера стояла группа людей с вилами, мачете и факелами в руках.

- Линетт Уотсон!

Она открыла окно.

- Что все это значит?

- Совет признал тебя виновной в убийстве.

- Убийстве? О чем, черт возьми, ты говоришь?

- Ты убила мою маленькую девочку, - завопил Оскар, крепко сжимая вилы.

- Вы думаете, я имею какое-то отношение к тем детям? Я невиновна.

- Ты - ведьма, шлюха Cатаны.

- Я - викканка. Это мирная религия. Мы не приносим в жертву девочек.

- Ты можешь выйти сама или мы вытащим тебя отсюда, - заорал Фил.

Ричардсон держал факел в руке, не зная, что делать. Если она действительно была убийцей, что ж, тогда она этого заслуживает, но если она невиновна, это было бы серьезной несправедливостью. Но совет принял решение. С тех пор, как он заменил своего отца в совете, он старался быть осторожным, чтобы не взъерошить некоторые перья, и он не собирался начинать сейчас.

Линетт захлопнула окно и медленно попятилась, всхлипывая. Она знала, на что способен совет. Входная дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился совет. Оскар набросился на нее со всей силы, вонзив вилы ей в живот. Линетт закричала от боли, когда молоток разбил ей нос. Кровь взорвалась повсюду, казалось, приведя совет в неистовство, даже Ричардсона.

Ширли плоскогубцами вырвала Линетт правый глаз, а затем плюнула в окровавленную глазницу. Нож вонзился ей в шею, когда ее крики потонули в крови. Оскар повернулся к Ричардсону.

- Не стой там просто так, сожжём это святилище Cатаны.

Ричардсон опустил факел, разведя небольшие костры по всей гостиной. Совет оставил Линетт умирать на полу. Совет стоял снаружи и смотрел, как трейлер загорается. Справедливость восторжествовала.

Так продолжалось до тех пор, пока три дня спустя, возле Боснийского пруда, не было найдено еще одно тело. Внутренности маленького мальчика были аккуратно сложены рядом с ним.

Перевод: Грициан Андреев

Он провел весь день, разыскивая сбитых на дороге животных. Конечно, для девятнадцатилетнего парня были более здоровые занятия, такие как работа или свидания, но он не был обычным человеком. У него было одно желание в жизни, и это были трупы. Это не означает, что Саймон не был сексуально активным молодым человеком, он получал больше, чем большинство его ровесников. Просто у него были необычные вкусы. Он был некросексуалом, и ему нравилось заниматься сексом с падалью.

Первый раз был самым лучшим. Ему было всего тринадцать лет, и голова его была полна путаных мыслей. Он любил кровавые фильмы и обладал сильным сексуальным влечением... но рано понял, что его сексуальные позывы не были связаны ни с чем живым. Его возбуждали мертвецы.

Он фантазировал каждую ночь. Он мастурбировал, думая об этой холодной плоти, лишенной кислорода, о коже в различных стадиях разложения. Мужчины, женщины или животные... для него это не имело значения. Единственное требование, которое удовлетворило бы его болезненный фетиш, заключалось в том, чтобы объект был трупом. Он никогда никого не убивал - на самом деле у него никогда даже не было секса с человеком. Его любовниками были звери, сбитые и лежащие на обочине дороги, и для него шоссе 44 было оргией мертвого мяса.

Его первый сексуальный опыт был с собакой. Он увидел кишащий личинками кусок мяса, запекающийся на солнце. Резкий запах возбудил его, и он почувствовал, что эрекция в штанах может оборваться в любой момент. Саймон посмотрел на разлагающееся животное и нетерпеливо расстегнул молнию на джинсах. С того самого момента это стало зависимостью.

Конечно, никто об этом не знал. Некросексуалы - это не те, кто живет, афишируя свои пристрастия. Он жил со своими матерью и отцом в Синкоке - старой доброй общине в пригороде, но местные понятия не имели, насколько он болен.

Но сам он не считал себя психически больным. С чего бы? Кому он на самом деле причинял вред? Некрофилия - это, по сути, преступление без жертв, и он не осквернял себе подобных. Нет, он брал только тех, кого изначально выбрасывали как мусор. Он удовлетворял свои странные сексуальные позывы, используя обнаруженных им мертвых животных.

Он охотился весь день, но шоссе 44 было пусто. Он обследовал весь город и все равно вернулся ни с чем. Его внимание привлекла соседская собака, и он подумал, как легко было бы ее убить. Он мог бы разбить ей голову камнем, но нет, это было бы отвратительно. У него были свои стандарты.

За продуктовым магазином на шоссе 6 он уловил запах. Пахло смертью, и он, как ищейка, уловил ноздрями эту вонь. По мере приближения к едкому запаху его эрекция росла. Ему было интересно, что он там найдет. Открыв мусорный контейнер, он был, мягко говоря, удивлен.

Там, на куче гниющих овощей и просроченной говядины, была она. Выброшенная в мусор, чтобы ее увезли на местную свалку. Он нашел, отрубленную голову блондинки.

Саймон чуть не рухнул на землю и даже кончил в трусы, уставившись на голову. Ее лицо застыло в последние мгновения перед смертью. Мутные глаза были открыты и безучастно смотрели на него, умоляя трахнуть ее. Дрожащей рукой парень подхватил ее и засунул в свой рюкзак.

Он отвезет ее домой. Это будет особенная ночь. Сегодня вечером у него будет человек. Наконец-то у него будет первый сексуальный опыт с собственным видом и притом с женщиной.

Дважды по дороге домой ему приходилось останавливаться и мастурбировать в лесу. Он был так взволнован. Потребовалась вся его воля, чтобы не вытащить голову и не заняться с ней любовью в тишине леса. Нет, это должен был быть особенный день. Он почувствовал что-то новое... Может это любовь?

Вернувшись домой, Саймон побежал в свою спальню и бросил рюкзак на кровать. Он закрыл дверь и включил воспроизведение на своем айподе. Громкая дэт-металл музыка наполнила спальню, пока парень быстро раздевался. Он вытащил свою возлюбленную из рюкзака и положил ее на середину кровати.

Она смотрела на него снизу-вверх. Он назвал ее Лорен - какое прекрасное имя для такой красивой женщины. Саймон наклонился, прижался своими теплыми губами к ее холодным и скользнул языком внутрь.

И почувствовал, как что-то вошло ему в рот. Он был немного сумасшедшим, но не настолько, чтобы действительно поверить, что это отрубленная голова засунула свой язык в его рот. Когда Саймон отстранился, то почувствовал, что во рту все еще что-то есть. Он выплюнул таракана. Вот и все. Возбуждение было на самом пике, когда романтика закончилась. Он обхватил голову руками и вогнал свой эрегированный член в открытый рот.

С каждым сильным толчком он чувствовал себя ближе к Богу. Он испытал чувство, которого никогда не испытывали ни с собакой, ни с белкой, ни даже с гусем. Спустив в затылок, Саймон почувствовал блаженство, с которым ничто не могло сравниться.

Когда он кончил, то увидел, как сперма вытекает из отрезанной шеи. Это снова возбудило его, и на этот раз он решил попробовать кое-что другое, чему научился, трахая мертвого оленя. Он взял свой пенис и вставил его в глазницу. Хлюпающий звук, с которым глазное яблоко лопнуло под напором его члена, не дал ему продержаться и пары секунд. Он занимался сексом с головой еще шесть раз, прежде чем закончил.

Саймон лежал на своей кровати, положив голову на грудь. Смотрел на нее и ощущал что-то в своем сердце. Трепеща, он чувствовал то, что чувствовали все эти старшеклассники: любовь.

Он любил Лорен.

Саймон хотел никогда не расставаться с ней... не смотря на то, что знал - их время вместе ограничено. В этом и заключалась проблема некрофилии. Она разложится, как и все остальные, и покинет его. Он не мог смириться с этой мыслью. Ему нужно было что-то сделать.

Вонь была ужасной, хуже, чем от любого животного. Когда его родители вернутся домой, они наверняка почувствуют этот запах. Саймон знал, что ему нужно что-то предпринять, и именно тогда его осенила идея. Он мог бы отварить мясо - положить его в кастрюлю и варить, пока от головы не останется ничего, кроме черепа. Запах исчезнет, и он сможет оставить Лорен навсегда.

Он представил, как засиживается допоздна и смотрит "Техасскую резню бензопилой" с Лорен, целует ее в лишенные плоти челюсти, мастурбируя на ее череп. Его родителей не будет дома еще несколько часов. Если начать прямо сейчас, то он может успеть.

Саймон оделся и побежал на кухню, прихватив с собой голову. Он схватил кастрюлю и наполнил ее водой. Когда вода закипела, он взял голову, посмотрел ей в единственный оставшийся глаз и улыбнулся.

- Я люблю тебя, Лорен. Теперь мы будем вместе навсегда, – cказав это, Саймон бросил голову в кастрюлю.

Пока она варилась, он убивал время за просмотром одного из своих любимых фильмов - "Хэллоуин".

Прошло несколько часов, и Саймон заснул, мечтая о своей новой жизни с Лорен. Он мечтал обо всех тех жарких ночах, которые у них будут. Мечтал, что будет носить ее в своем в рюкзаке и водить в кино. Он представил, как сидит с ней на холме и смотрит на закат. Его разбудил звук открывающейся входной двери.

Саймон посмотрел на часы. Было восемь тридцать. Он проспал, и теперь его родители были дома. Парень нервно встал, когда они вошли в кухню.

- Привет, милый, что ты готовишь? - спросила его мать.

Он нервно оглядел комнату, когда его отец понюхал воздух.

- Черт, как вкусно пахнет, малыш. Что это?

- Тушеное мясо, - пробормотал Саймон. Он на секунду задумался. - Тушеная баранина.

- Тушеная баранина, я никогда ее раньше не пробовал, – oтветил его отец с довольным видом.

- Немного странный запах, но вроде не плохой, - добавила его мать. – Уже готово?

- Нет, еще не совсем, нужно добавить овощи.

- Ладно, чемпион, мы пойдем в душ и приготовим все, пока ты заканчиваешь.

Его отец ушел в спальню, а мать поцеловала его в голову.

- Ты такой хороший мальчик, - она ушла, оставив его на кухне с кипящей головой.

Он порылся в холодильнике, доставая новые ингредиенты. Немного моркови, немного картофеля, лук, чеснок... соль и смесь приправ. Он добавил все это и дал еще немного повариться.

Нервничая, он опустил половник в кастрюлю и разлил содержимое в три миски. Его родители с нетерпением ждали за обеденным столом, обсуждая свой рабочий день. Принося миски, он гадал, каково это будет на вкус.

Через несколько мгновений после того, как он поставил миски на стол, его родители попробовали и улыбнулись. Его отец откинулся на спинку кресла с довольной улыбкой.

- Будь я проклят, Саймон, я думаю, ты нашел свое призвание.

- Ты чертовски хорошо готовишь, милый. Серьезно, это потрясающе.

Саймон посмотрел в свою миску и зачерпнул содержимое в рот. Он попробовал тушеное мясо на вкус и улыбнулся. Это было хорошо. Нет, это было потрясающе.

Они съели все рагу. Когда они закончили, Саймон даже настоял на том, чтобы вымыть посуду. Попрощавшись с родителями, он вернулся на кухню.

В родительской спальне погас свет. Он был один. Выудив череп из кастрюли, Саймон посмотрел на него. Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

- Спасибо, Лорен. До сегодняшнего вечера я и не подозревал, что умею готовить.

В ту ночь Саймон спал с Лорен в объятиях, мечтая о своем будущем с ней и о своем будущем в качестве шеф-повара.

Перевод: Виталий Бусловских

Я лежу на крыльце, очарованный муравьями, загипнотизированный тем, как они пробираются по этим старым, изъеденным тараканами доскам из южной сосны. Просто удивительно, как функционируют их колонии. Под нашими ногами раскинулась обширная сеть туннелей и камер. Каждая камера служит определенной цели, ни одно пространство не тратится впустую, ничто не пропадает даром.

Колония начинается после того, как матка спаривается с несколькими муравьями-самцами, образуя гнездо. Она единственная, у кого есть крылья. Как только королева оседает и основывает колонию, крылья становятся бесполезными, их используют повторно, чтобы прокормить ее первый выводок.

У рабочих муравьев, все из которых самцы, есть только одна директива: присутствовать при королеве и трахать ее. Вот именно, все предназначение рабочего муравья в жизни состоит в том, чтобы удовлетворять потребности матриарха колонии.

Я потерял счет времени, и почему меня это вообще должно волновать? Разве само это понятие в любом случае не относительно? Что такое минута, час или день за пределами нашего маленького безмятежного земного шара? В данный момент, на всей этой планете нет ничего, что могло бы отвлечь меня от моей легкой одержимости. Единственное, что имеет значение, - это то, что происходит здесь и сейчас, и я посвятил свое время наблюдению за этими маленькими самоотверженными слугами, пока они продолжают свое путешествие по дерьмовой веранде трейлера.

В конце концов, они исчезают между разделяющимися досками, направляясь к цели за пределами моего поля зрения. Я представляю себе каталоги вкусных открытий, которые ждут исследователей-насекомых, щедрое количество крошек и выброшенных крупинок пищи внизу, готовых к извлечению крошечными первопроходцами. Я уверен, что мать или папаша выбросили туда одну-две недопитые банки теплого, как моча, пива; этого достаточно, чтобы удовлетворить насекомого-тирана, ожидающего, когда его трахнут вернувшиеся обратно в колонию.

Это единственный дом, который я когда-либо знал, несмотря на годы отсутствия. Этот трейлерный парк - единственное место, где я чувствую связь. Мамаша унаследовала старый грязный дом на колесах, когда умер ее дед. Его смерть наступила быстро. Однажды зимой он заработал "сосновую шкатулку" после того, как пьянство, длиною в жизнь, наконец подошло к концу. Бухло проело дыру в его печени, которая была слишком велика, чтобы ее можно было залатать.

Мамаша отличалась от большинства, она была властным монстром, и мне не повезло, что я был единственным ребенком, который у нее когда-либо был. Когда умер ее последний кровный родственник, это что-то пробудило в женщине, толкнув ее на безумный путь без шансов на возвращение. С годами у женщины-дьявола развилось нездоровое увлечение тем, как она должна меня воспитывать.

Позже психиатр сказал бы мне, что мамаша была социопаткой, что означало, что она не способна испытывать любовь, что самое близкое, к чему она могла подойти, - это абсурдное чувство собственности. Что касается нее, то я вышел из ее тела; она создала меня, и поэтому я принадлежал ей. В ней никогда не было сострадания или какой-либо концепции материнской связи, она видела во мне просто собственность, и не только это... Oна также чувствовала, что в моем творении моей целью было поклоняться ей и удовлетворять все ее потребности.

Я - механический человек, у которого нет индивидуальности, выходящей за рамки того, что создала мать. Вся моя жизнь была построена в ее тени, и даже сейчас я не уверен, кто я такой. Она не была родителем; она была больше похожа на какую-то авторитарную богиню, которой я был вынужден поклоняться.

В те дни мамаша курила сигареты, погружаясь в бессмысленный трэш по телевизору. Ее любимыми были нелепые ток-шоу, особенно те, в которых эпизоды были посвящены отклонениям от нормы и преступности. Каждая программа подпитывала ее безумие, в то время, как ее разум продолжал разрушаться.

Когда мне было шесть лет, у мамаши развилась нездоровая одержимость (больше похожая на психотическую ненависть) гомосексуальностью. Не потребовалось много времени, чтобы ее мир обрушился на меня. Она боялась, что однажды я вступлю в содомский клуб, если она не возьмет дело в свои руки.

- Я не могу позволить своему ребенку вырасти в хуесоса, Фред! - oна зарычала на папашу, но его не беспокоила эта чепуха.

Долгая, трудная жизнь превратила некогда гордого человека в жалкое ничтожество. Просто, казалось проще полностью отдаться ее безумию, предоставив ей власть над всеми домашними проблемами, небрежно дав свое недоделанное благословение на мое пожизненное насилие. У мамаши было оправдание, она была больна, но отец был просто заурядным мешком дерьма, больше заботящимся о пиве, чем о семье. Это был пустой чек, который привел все в движение.

У нее не могло быть сына-гея, потому что тогда у нее не было бы внука. Этого не могло случиться. Мамаша радостно приняла свою самоназначенную роль, которая позволила поврежденному разуму наметить путь к моей гетерогенной обусловленности.

Мое самое раннее воспоминание о жестоком обращении началось в нашей гостиной. Я был привязан удлинительными кабелями к креслу отца, пропитанному пердежом. Напоминая сцену из "Заводного апельсина", я был подвергнут бесконечным часам жесткой порнографии. Мамаша решила, что мой прогресс был медленным, поэтому она решила, что пришло время пустить все на самотек, чтобы вытащить этого высасывающего душу содомита.

Я видел фотографии мамаши, когда она была юной. Эта миниатюрная девушка в джинсовых обрезках с сильным южным акцентом с годами превратилась в толстую гору пудинга из тапиоки, но скромность никогда не входила в ее лексикон. Она проводила весь день, расхаживая голышом по дому, уделяя пристальное внимание демонстрации своих массивных сисек и волосатой "киски", постоянно размахивая ими у меня перед носом.

Я сделал все, что было в моих силах, чтобы избежать этого шоу ужасов. Игра была в инкогнито, и я пытался отвлечь ее какой-нибудь мыльной оперой, чтобы заслужить час покоя, но в какой-то момент она отрывалась от "ящика" и обнаруживала, что я спокойно играю со своими игрушками. Потом эта сука напала на меня. Она ворвалась в мою комнату, как какая-то порнографическая версия "Кул-Эйд мэн". Она тут же начала тереться своими гениталиями о мою голову, покрывая ее тонким слоем слизи. Иногда я был в ванной, притворяясь, что сру, чтобы спастись от безумия, когда - БУМ! - дверь вышибли пинком. Меня стащили с унитаза и засунули между ее потных, обвисших сисек, прежде чем заставить сосать ее сосиски-сосисочки.

В течение многих лет я страдал от отвратительного унижения, но когда мне исполнилось одиннадцать лет, безумие, наконец, достигло апогея. Одной прохладной летней ночью на мне навсегда остались шрамы.

Минуту назад мне мирно снилось, что я на "Тысячелетнем Cоколе" с Ханом Соло, как вдруг обнаружил, что меня разбудила моя тучная мамаша. Я отбивался от нее, пока она заглатывала мой член своим беззубым ртом. Мой отказ привел ее в ярость.

- Xочешь быть педиком, что ж, пусть будет так!

Мамаша схватила мои тощие ноги своими мясистыми ручищами, стаскивая меня с кровати в гостиную, где сорвала с меня пижамные штаны из "Звездных войн" и испачканное мочой нижнее белье.

Какое-то время она била меня ремнем, a я забился в угол, умоляя ее остановиться. В конце концов, ее рука ослабла, и она совсем измучилась. Мгновение она просто смотрела на меня, хнычущего, свернувшегося калачиком в позе эмбриона, одетого только в пижамный топ "Чубакка".

- Повернись и покажи мне свою задницу, парень, - потребовала она.

Я умолял ее позволить мне вернуться в постель, а сам вскочил и заметался по комнате. Мамаша погналась за мной по коридору, совершенно голая и кипящая от ярости, сбив меня с ног. На ковре, усеянном едой, я сдался, рыдая, пока она лезла под диван, доставая дробовик моего дедули.

- Отдай мне свою задницу, парень, или я начисто снесу тебе башку!

Помню, как молился Иисусу, чтобы он помог мне, остановил это. Никогда в жизни я не молился так усердно, как в ту ночь. Но, конечно, он так и не появился. Вместо этого, она долго насиловала меня стволом заряженного дробовика, прежде чем, наконец, швырнула на землю, как дохлую рыбу.

- Теперь ты трахнешь свою мамочку, потому что в моем доме никогда не будет педика, только не из моего тела, парень. Я, блядь, создала тебя и могу, блядь, покончить с тобой. А теперь напряги свой крошечный член, или я его, блядь, откушу.

Еще несколько лет монстр насиловал меня, то есть до тех пор, пока я не сбежал в пятнадцать лет. Я отсасывал ради денег и добрался автостопом до Калифорнии. Я был молодым проститутом, недавно приехавшим в город, и всего через несколько месяцев обнаружил, что накачиваюсь метамфетамином и сплю в туалетах или пустующих наркопритонах.

К тому времени, когда мне исполнилось двадцать два, я уже был арестован шесть десятков раз, отсидел в общей сложности три года в тюрьме и стал отцом двоих детей от двух разных проституток. Однажды ночью все изменилось.

Это трудно объяснить, просто казалось, что мир изменился или что-то в этом роде. Гравитация исчезла, и я ощутил легкость в голове и груди. Последовавшее за этим спокойствие было непохоже ни на что, что я когда-либо испытывал, просто впервые все обрело смысл. Я сидел, сгорбившись, и вводил мет между пальцами ног в переулке, за китайским рестораном, когда увидел собаку.

- Иди домой, верни свою жизнь обратно.

Пес говорил элегантным голосом, прекрасно мужественным, но не требовательным, скорее ободряющим.

Старый пес открыл пасть, и из его внутренностей вырвался зеленый светящийся луч, который ударил в меня и пронзил насквозь. Я почувствовал облегчение, безболезненность, уверенность, блаженство и то единственное ощущение, к которому я всегда стремился, сколько себя помню, - любовь.

- Иди в трейлер и верни себе свою жизнь.

И вот я здесь, лежу на крыльце этого старого гниющего трейлера, а внутри лежат мертвые тела моих мамаши и папаши. Я нашпиговал их картечью, любезно предоставленной тем же дробовиком, которым когда-то меня изнасиловали.

Я не могу пошевелиться, истекаю кровью от огнестрельного ранения в живот - последний прощальный подарок, преподнесенный мне этим пьяным старым вонючим папашей.

Трудно поверить, что этот ублюдок выстрелил. Ну, это не имеет значения. Собака в переулке была права. После смерти моих родителей я вернул себе то, что потерял так давно, и хотя я скоро умру, я ни о чем не жалею.

Перевод: Zanahorras

- По сравнению с прошлым месяцем объем продаж увеличился, и наши акции немного выросли - до 2.96. Я вижу, что приходит много хороших новостей, и уверен, что мы все получили наш ежеквартальный бонус.

Весь конференц-зал зааплодировал, когда Макс Раттен скромно поднял руки:

- Я бы не смог этого сделать без всех вас. Честно говоря, ваша тяжелая работа и жертвы окупились и позволили мне сообщить эту хорошую новость.

Он почувствовал, как в кармане завибрировал телефон. Он улыбнулся своим коллегам, возвращаясь к своему креслу. Мужчина рядом с ним схватил Макса за плечо и показал ему поднятый вверх большой палец. Сев, он тут же достал свой телефон. Пришло текстовое сообщение.

Хейзи-Крик-Эдж 2435

Ровно в 8:00 вечера

Пока его босс продолжал совещание, Макс одержимо читал и перечитывал сообщение. Все утро он был взволнован этой конференцией, чтобы сообщить всем хорошую новость, но теперь с нетерпением ждал, когда начнется обратный отсчет минут. Сегодня вечером все должно было измениться, он просто надеялся, что не струсит.

Как только совещание закончилось, Макс направился в туалет. Ухоженным пальцем он пролистал контакты своего сотового телефона и набрал номер.

- Максик, дорогой, как прошла ваша встреча?

- Детка, Это было удивительно, никак не меньше.

- Когда ты будешь дома?

- Ну, мы немного выпьем в баре отеля, поэтому думаю, что это может быть поздно ночью. Я бы не стал ждать, милая, ты же знаешь, как проходят эти встречи.

- Да, я знаю - кокаин и проститутки.

- Пожалуйста, детка, мои дни проституток и кокаина давно позади.

- Я знаю, милый. Что ж, веди себя хорошо. Не напивайся слишком сильно, а если напьешься, обязательно возьми такси до дома.

- Хорошо. Спокойной ночи, сладкая.

Макс с тревогой закончил разговор и уставился в зеркало. Его волосы были безукоризненны, разделенные пробором с правой стороны головы в идеальную линию. Очки от "Версаче" элегантно сидели на четко очерченном лице. Кожа была безупречной после гладкого бритья. Это было лицо богатого, успешного, американского бизнесмена... Но разум внутри был далек от нормального.

Ему нужно было найти способ выбраться из этого места. Нужно было добраться до нужного адреса... Он не мог позволить себе пропустить эту ночь. Ему потребовались месяцы, чтобы достучаться до тех, кто разделял его фетиш, его одержимость. Сегодня вечером он наконец-то сможет отдаться своей страсти.

Дверь туалета открылась, и вошел подтянутый молодой человек по имени Клейтон Кеттлер - восходящая звезда в компании, настоящий вундеркинд всего в двадцать семь лет. Он подошел к раковине и, как фокусник, показал маленькую прозрачную трубочку, полную их любимого белого порошка.

- Хочешь занюхать дорожку, братан?

Прежде чем Макс успел ответить, Клейтон уже высыпал немного порошка. Он использовал корпоративную кредитную карту, чтобы сформировать небольшую стопку в четыре идеальные линии. Макс пожал плечами и потянулся за свернутой стодолларовой купюрой, которую протянул ему Клейтон. Как пылесос, он втянул две дорожки и передал банкноту.

- Я определенно мог бы это использовать.

- Эй, братан, твоя тяжелая работа продолжает приносить мне деньги, чтобы купить этот волшебный белый порошок. Хочешь сходить за женщиной в город? Я угощаю.

- Нет, мне пора уходить. Меня ждет жена.

- Послушай себя, парень. Я предлагаю бесплатно незнакомую "киску", и ты хочешь пойти домой к жене. Ты подкаблучник.

- Когда у тебя, наконец, появятся волосы на лобке, ты поймешь.

С этими словами Клейтон рассмеялся и наклонился, чтобы втянуть свои две дорожки. Макс направился к двери, когда Клейтон крикнул ему из-за спины:

- Ты не знаешь, что теряешь.

Макс не мог удержаться от смеха. Если бы только Клейтон знал.

Когда он въехал на своей машине в Хейзи-Крик-Эдж 2435, охранник у главных ворот проверил его удостоверение личности. Кивнул, изучив лицензию.

- Они ждут вас, мистер Раттен. У входной двери камердинер заберет ваш автомобиль, а дворецкий проведет вас внутрь. Приятного вечера.

Макс кивнул, направляя свой серебристый "Мерседес" по извилистой подъездной дорожке, освещенной маленькими стеклянными шариками света... Подъехав к входной двери, он почувствовал непреодолимое волнение.

- Мистер Раттен, я возьму вашу машину. Я полагаю, что документы внутри?

- Да, это так.

- Очень хорошо, сэр.

Как только Макс вышел, его приветствовал другой мужчина.

- Добро пожаловать, мистер Раттен. Они ждут вас. Пожалуйста, проходите сюда, и мы подготовим вас к этому событию.

- Отлично, показывайте дорогу.

Они вошли в дом. Главный зал был потрясающе красив. В центре висела хрустальная люстра. Тени, которые она отбрасывала, прыгали по всей комнате. Ковер был великолепным, наверняка персидский импорт. Он прошел по нему в своих кожаных итальянских ботинках и позволил ногам погрузиться в мягкую ткань.

Дворецкий провел его в комнату.

- Здесь я вас оставляю, сэр. Пожалуйста, разденьтесь и встретьтесь с остальными гостями в главном зале. Когда вы будете готовы, просто выходите налево и идите, пока не увидите вечеринку. Они с нетерпением ждут вашего прибытия, сэр.

С этими словами дворецкий ушел, а Макс подошел к туалетному столику. Сунув руку в карман, он достал телефон и стал искать номер своей жены. Провел пальцем по кнопке вызова, но не нажал на нее.

Он хотел позвонить ей, но знал, что это была плохая идея. Услышав ее голос, Макс вернулся бы к реальности. Он бы понял, какое безумие во всем этом, отправился домой и вернулся в свой обыденный мир, гадая, от чего отказался этой ночью. Он любил свою жену, но его навязчивая идея влекла его.

Вместо этого Макс положил трубку и начал снимать свой дорогой костюм. Каждый предметом одежды аккуратно сворачивал и складывал в стопку. Сверху он положил свои идеально блестевшие кожаные туфли. Теперь, совершенно голый, Макс смотрел на себя в зеркало туалетного столика.

Крепкие мышцы, тонус, идеальный пресс - он был хорошо сложен и имел круглогодичный загар. Его жена сама была образцом крепкого тела. Она обожала тренажеры и была помешана на правильном питании. Их дом был полон всего, чего только можно пожелать... Его жизнь была идеальной, но все же, почему тогда он был здесь?

Макс знал, что после сегодняшней ночи многие жизни изменятся, в том числе и его собственная. Он знал, что все это безумие; ни один нормальный человек не пришел бы сюда. Этот фетиш, который начинался как захватывающий поиск в Интернете, превратился в навязчивую идею. Это жуткое очарование сводило его с ума от сексуального возбуждения.

Макс знал, что пути назад нет. Он должен был это сделать.

Он вышел в коридор. Воздух был полон пьяного хохота - люди хорошо проводили время. Макс продолжал идти, следуя за звуками.

В главном зале находилось около двух десятков мужчин и женщин. Все они были хорошо одеты, и на каждом была красиво украшенная венецианская маска. Когда он вошел, все замерли. В толпе воцарилась тишина.

- Прибыл наш почетный гость. Сильны ли наши аппетиты? - спросил мужчина.

На это все закричали от радости. Мужчина подошел к Максу и протянул руку.

- Пожалуйста, возьмите меня за руку и позвольте показать вам кое-что.

Макс протянул руку и сжал затянутую в перчатку руку мужчины. Он позволил тому увести себя вглубь комнаты. Многие гости облизывали губы, а одна женщина нервно потягивала вино, чтобы скрыть свое волнение.

Хозяин подвел Макса к стене. На ней были фотографии красивых мужчин и женщин. На каждом снимке человек был обнажен и стоял именно в этой комнате.

- Посмотрите на эту фотографию. Она датирована 1923 годом. В этом году был сформирован наш Орден Тантала[11]. Ее звали Наташа Вейтс. Она была русской иммигранткой, которая работала в "кошачьем доме"[12]. Наташа была подавлена и однажды ночью попыталась покончить с собой. Но потом она встретила мужчину, который понял ее горе.

Мой прадед, Ирвин Лейшнер, был богатым и довольно экстравагантным человеком. Он рано обнаружил у себя вкус к человеческому мясу. Видите ли, во время Первой мировой войны, находясь в окопах, он наткнулся на немца. Этот солдат стал жертвой огнемета. Ирвин был заперт в траншее в течение трех дней. У него кончились боеприпасы, еда и вода. В порыве отчаяния прадед использовал нож, чтобы срезать обгоревшее мясо до того места, где оно было более... нежным.

Встретив Наташу, он выразил желание съесть ее. Сначала ей было противно, но через несколько дней она прониклась этой идеей. Мой прадед сфотографировал ее за несколько мгновений до того, как положил на стол и съел... живьем.

Макс не мог скрыть свою эрекцию. Разговоры вокруг доказывали, что его возбуждение приветствовалось.

- Итак, теперь ваш черед.

К ним подошла женщина с камерой и сфотографировала Макса. Она улыбнулась, глядя на цифровой дисплей.

- Получилось идеально, – дама говорила мягким голосом. - Вы очень хорошо выглядите, мистер Раттен.

- Спасибо, - ответил Макс.

- Макс, этой ночью мы обоюдно будем предаваться нашему фетишу. Мы, Орден Тантала, позволим себе сожрать вас заживо. Вам понравится быть съеденным заживо. Это то, что отличает нас от преступников. Нам не нужно заставлять людей удовлетворять наши потребности; добровольные жертвы есть везде. Мы не преступники, мы не головорезы. Мы те, кто управляет корпорациями, военными, правительством и банками этой страны. Мы такие же профессионалы, как и вы.

Макс посмотрел на стену.Там был портрет на каждый месяц каждого года; добровольные жертвы. Скоро его добавят к этой стене.

- Для меня это большая честь. Как нам это сделать? - спросил Макс.

Хозяин едва смог скрыть улыбку, когда взял Макса за руку и подвел к столу.

Стол был коротким, длиной с тело, и сделан из африканского черного дерева. На нем Макс занял свое место.

- Леди и джентльмены Oрдена Тантала, в этом месяце нашим пиршеством будет сэр Максимилиан Раттен. Этот прекрасный молодой человек войдет в историю среди таких, как великая и прекрасная Наташа Вейтс. А теперь приведите в порядок свои столовые приборы, - c этими словами все гости в масках полезли в карманы и нетерпеливо вытащили серебряные вилки и ножи. Посмотрев на Макса, ведущий сказал: - Эти вилки и ножи находятся в Oрдене уже много лет. Эти столовые приборы разрезали и разделывали мясо мужчин и женщин, и сегодня вечером традиция продолжится. Господин Раттен, я прошу вас лечь в центре стола, - Макс опустил голову и растянулся на столе. Все гости собрались вокруг него. – А теперь позвольте нам побаловать себя.

Впервые за этот вечер он почувствовал себя виноватым. Подумал о своей жене и детях. Представил себе их страдания и печаль, когда они зададутся вопросом, что с ним случилось.

Макс почувствовал желание сбежать, уставившись на блестящие столовые приборы. Он боролся с этим, боролся со здравым смыслом, чтобы встать и убежать из этого места. Этот фетиш, который интернет назвал Ворарефилией[13], разрушил его жизнь. И вот теперь он был здесь. И знал, что пути назад нет.

Группа лихорадочно начала втыкать свои вилки в его тело. Макс чувствовал, как ножи впиваются в его плоть, и закричал от боли и от удовольствия. Он посмотрел вниз и увидел, как куски его мяса отрываются от его тела и засовываются в рот теми, кто был слишком нетерпелив, чтобы даже прожевать его, прежде чем проглотить. Вокруг него были окровавленные маски, так как артерии были перерезаны, и кровь начала обильно вытекать из тела.

Вилка воткнулась ему в глаз. Он почувствовал металл внутри желеобразного материала, когда один из участвующих выгреб его, как мороженое. Макс наблюдал здоровым глазом, как женщина посасывала его. Все вокруг него пожирали, лихорадочно вытаскивая мясо, а теперь и внутренности, из его тела... Когда комната начала погружаться в темноту, а он начал умирать, Макс представил, как его мясо переваривается во всех их желудках.

Дворецкий прошел по коридору в комнату, где Макс разделся. Он бесстрастно подобрал одежду и положил ее в пластиковый пакет. Вибрирующий звук привлек его внимание. Это был телефон Макса.

Дворецкий поднял его и увидел, что пришло сообщение с картинкой. Он нажал "Принять" и открыл ее. На снимке была красивая шатенка, сидящая на диване с двумя милыми детьми - мальчиком и девочкой. Под картинкой текст гласил:

Папа, возвращайся поскорее домой, мама и мы так по тебе скучаем.

Дворецкий закрыл телефон и бросил его в сумку, вышел из комнаты и направился к входной двери. Выйдя на улицу, он передал сумку человеку, дежурившему в охране. Мужчина отнес сумку по дорожке, которая огибала дом. Он направился к тому, что выглядело как мавзолей.

Внутри этого каменного здания были сотни мешков с личными вещами. Мужчина взял вещи Макса, бросил их в кучу и запер дверь.

Перевод: Виталий Бусловских

Когда Эрл вернулся с войны, он был другим человеком. Его старые друзья даже не узнали отшельника, которым он стал, не говоря уже о его ненасытном аппетите к выпивке. Большую часть вечеров мужчина оставлял свою беременную жену одну, пока сам занимал табурет в баре "Алиби". Часто он сидит один, пьет, как рыба, и бормочет себе под нос всякую чепуху.

- Эрл, приятель. Как дела? - Кэлвин плюхнулся на пустой стул рядом с Эрлом и заказал выпивку.

Эрл в замешательстве посмотрел на мужчину.

- Как прошел твой день, Кэлвин?

- О, это было настоящее дерьмовое шоу. В доме Борроузов была дырявая канализация, так что теперь, когда день закончился, я решил, что пришло время отдохнуть, - Кэлвин бросил взгляд на Эрла. - Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?

- Пожалуйста.

Двое мужчин некоторое время пили молча, прежде чем Кэлвин решил снять напряжение.

- Итак, каково это - вернуться домой?

- Странно. Год в зоне боевых действий искажает твое мировоззрение.

- Да, держу пари, ты дал этим песчаным ниггерам побегать за их деньги.

Бармен снова наполнил их стаканы.

- Итак, я слышал, что Гленда беременна? - спросил Кэлвин, прежде чем сделать глоток пива.

- Так и есть, - он выглядел расстроенным.

- Что случилось - это чертовски хорошая новость, чувак. У тебя будет ребенок.

Эрл покачал головой и тяжело вздохнул.

- Это не мой ребенок.

- Ты хочешь сказать, что старушка изменила тебе?

- Боюсь, что да.

Кэлвин позволил этому на мгновение повариться в его мозгу. Черт возьми, если бы он поймал свою собственную старушку на измене, он бы перерезал ей горло. Он не мог себе представить, какую боль, должно быть, испытывает Эрл. Быть вдали все эти месяцы, в гребаной зоне боевых действий... Она не могла просто держать ноги закрытыми?

- Ты знаешь, кто этот ублюдок?

- Конечно, знаю.

- Ну что ж, - Кэлвин игриво хлопнул Эрла по руке. - Давай прямо сейчас поедем к нему домой и хорошенько надерем ему задницу по-деревенски.

- Боюсь, все не так просто.

- Почему бы и нет, ты знаешь, кто это. Давай пойдем и трахнем его.

Эрл поколебался, сделал глоток и опустил голову, что-то пробормотав. Кэлвин попросил его повторить то, что он только что сказал.

- Дьявол.

Это был неловкий момент. Кэлвин подозревал, что Эрл сошел с ума за границей, но подумать только, что у его жены был ребенок от Дьявола? Внезапно Кэлвин почувствовал себя крайне неловко.

- Слушай, чувак, мне нужно идти. Было приятно повидаться с тобой.

Когда Кэлвин расплачивался по счету, он на мгновение заколебался, как будто хотел дать Эрлу какой-то совет, но остановился и вышел из бара.

- Тебе нужно попридержать это дерьмо, - потребовал бармен Ли от сломленного ветерана.

- Что ты имеешь в виду? - спросил Эрл, искренне не сознавая, что все, что он делал, было неправильно.

- Ты отпугиваешь клиентов своей психованной болтовней. Почему бы тебе просто не отправиться домой?

Он действительно уехал, проехав на своем пикапе через весь город к своему дому. Выезжая на подъездную дорожку, он думал о своей неверной жене и о том, как она отдалась князю тьмы, пока он вел эту дерьмовую войну. Он заглушил грузовик и вошел внутрь.

Гленда сидела на диване, когда он вошел, но быстро встала, чтобы поприветствовать мужа. Она знала, что он через многое прошел, поэтому находила оправдание за оправданием его странному поведению.

- Привет, милый.

- Как долго? - спросил Эрл, останавливая Гленду на полпути.

- Как долго, что?

- Как долго ты была шлюхой дьявола?

Гленда в замешательстве покачала головой.

- Я забеременела, когда ты был в отпуске. Я всегда была верна тебе, - она подошла к нему, потирая свой беременный живот. - Этот ребенок - твой.

Эрл посмотрел на нее с болью и ненавистью. Не успел он опомниться, как уже бил ее кулаками по лицу. Он сломал ей нос, выбил передние зубы и раздробил скулу. Гленда упала на землю, когда Эрл начал несколько раз сильно пинать ее в живот, пока из ее "киски" не потекла кровь.

Эрл остановился и сделал передышку. Гленда лежала на полу и плакала. И хотя он любил ее, он знал, что у нее было дитя Дьявола, и поэтому ее жизнь нельзя было пощадить. Он перемещался по ней, как дикий зверь, несколько раз ударяя ее левым и правым кулаками, пока ее лицо не стало похоже на фаршированный гамбургер.

Когда она умерла, он остановился. Он медленно встал, у него болели руки, и полез в карман за пачкой сигарет. Он спокойно закурил одну и сел на диван в гостиной.

Перевод: Грициан Андреев

Синди Маршалл была королевой своего трейлерного парка. И как подстать королевской особе из белого отребья, парни тосковали по ней, в то время, как женщины ее ненавидели. Если у вас был супруг, когда вы жили в этом парке, я могу почти гарантировать, что он трахнул ее. Не то чтобы она была какой-то заурядной парковой шлюхой. Нет, если Синди дала тебе шанс, она владела твоей задницей. То есть, до того дня, когда ее высочеству не станет скучно. Тогда пиши пропало. Твою задницу отбросят в сторону для следующего мускулистого торчка. Было известно, что ее маленький моллюск не откроется ни одному мужчине, находящемуся в ее плену, если только королева, с глазами кислородного голодания, не будет снабжена большим количеством "Перкосета"[6]. И дело далеко не в тебе. Эта чертова девчонка была сущим дьяволом.

Кенни Томпсон поймал опиатный взгляд королевы в тот день, когда он ударил Джоуи Фрита по лицу. Жирный ублюдок провел большую часть недели, преследуя Лиэнн Спенсер. Когда он попытался снять с нее штаны без ее согласия, она устроила ему сущий ад. Она как могла отбивалась от этого ублюдка, у нее была его кожа и кровь под ногтями, когда Кенни нашел ее.

Синди обожала крутых парней, но позволь мне сказать тебе, что бедный Кенни понятия не имел о силе этого суккуба. С другой стороны, оглядываясь назад на то лето, я поражен тем, как этот несчастный слизняк зашел так далеко. У парня была выдержка, дай бог каждому. Но, черт меня дери, если этот тип не рухнул с благодати, прямо в кучу собачьего дерьма!

По правде говоря, я не могу не испытывать сочувствия к Кенни. Парень был достаточно приличным, более или менее, но не пойми меня неправильно. Я не оправдываю его за то дерьмовое шоу, которое состоялось. Если бы он предпочел не быть белым рыцарем Лиэнн, я просто не могу не задаться вопросом, втянула бы Синди какого-нибудь другого подонка в свою паутину из дерьма. В течение двух дней Синди и Кенни будут названы собственной белой мусорной версией Бонни и Клайда в Кингс-Крике.

В Хейвудском трейлерном парке началась засуха с таблетками. Кого бы ты ни спрашивал, ни у кого не было обезболивающих. Трейлерный парк без наркотиков подобен эпидемии зомби. Наркоманы шаркают в пыли, и когда напряжение возрастает, они словно животные набрасываются друг на друга. Все были в отчаянии, но не так сильно, как королева Синди.

- Мы собираемся выставить аптеку, - выпалила Синди ошеломленному Кенни.

- Повтори, что ты сказала.

- Ты слышал меня; возьми свой пистолет и оторви свою задницу с дивана, потому что мы собираемся прокатиться по Кингс-Крик, - Синди вскочила на ноги и отчаянно запрыгала вокруг.

Казалось, она только что нашла решение всех своих проблем. Ее поклонник был настроен менее восторженно.

- Ты что, рехнулась?

Синди схватила его за воротник, подтащила поближе к своему рту и прижалась губами к его черепу.

- Слушай, ублюдок, я не принимала таблетки уже три гребаных дня, и если я в ближайшее время не вкинусь, я кого-нибудь убью.

Кенни видел, как нарастают отчаяние и истерия. Всего несколько минут назад он отказывался от опиатов, презирая жизнь, а теперь его принуждали к самоубийству.

- Успокойся, Синди, нам нужна стратегия. Мы не можем просто разгуливать там, размахивая оружием. Разве ты не знаешь, что у Карла Шелби есть помповое ружье. Это не первое его родео. Он опытен в общении с охотниками на таблетки.

- Не называй меня гребаной охотницей на таблетки! - она взвизгнула, ударив его по затылку.

- Я не имею в виду нас, детка. Я имею в виду настоящих наркоманов. Те, кто делает минет ради одной дозы. То, что я хочу сказать...

- О, ты хочешь что-то сказать?

- Послушай, для начала нам обоим нужно оружие. Нам также нужны маски.

- У нас есть несколько старых хэллоуинских масок в комнате Лори, в шкафу. А Коди одолжит мне свой "Ругер".

- Ну, черт возьми, мы действительно сделаем это. Мы уже вляпались в это дерьмо.

Синди соблазнительно посмотрела на Кенни сверху вниз. Она узнала, что он был влюблен в эти зеленые глаза, и она хорошо использовала их, когда хотела сделать что-то по-своему.

Синяя "Мазда" Кенни въехала на стоянку, и будь я проклят, если это не был счастливый день для этого дуэта. Заведение было пусто, если не считать Карла и какой-то чокнутой женщины-фармацевта. Ковбои надели свои маски на Хэллоуин и зарядили свое огнестрельное оружие.

- Хорошо, детка, ты готова к этому дерьму? - с тревогой спросил Кенни.

- За таблетку я убью любого ублюдка на своем пути.

- Хорошо, сбавь обороты немного. Мы не хотим никого убивать.

- Будь я проклята, если я этого не сделаю, - она выскочила из машины, торопливо направляясь к магазину.

- Она, блядь, сошла с ума.

На какую-то миллисекунду он подумал просто сказать: К черту все. Он хотел завести двигатель и оставить ее позади, но она держала этого парня вокруг своего мизинца. Осторожно и с громадным вздохом он вскочил с места водителя, пробираясь в магазин.

В тот момент, когда Синди ворвалась в стеклянные двери, она подняла пистолет и дважды выстрелила в Карла. Толстый хрен упал замертво с дырой в голове и груди. Мозги старика вырвались из задней части черепа тошнотворным туманом.

Фармацевт попыталась сбежать. Кенни прицелился, прежде чем разрядить картечь в грудную клетку женщины. Кенни отстранился. Он замер, уставившись на умирающую женщину. Она протянула окровавленную руку и едва слышно простонала:

- Помогите.

То есть до тех пор, пока Синди не выстрелила ей в правый глаз.

- Господи Иисусе, твою мать! - крикнул Кенни.

Синди схватила его за руку и встряхнула изо всех сил.

- Прекрати, блядь, это. Hам нужно достать таблетки.

Синди потащила ошеломленного Кенни за руку. Свободной рукой она открыла дверь, пробравшись за стол. Синди начала собирать все опиаты, которые смогла найти, загружая бутылки в сумку для продуктов. Кенни чувствовал себя так, словно был на пороге обморока. У него было туннельное зрение, а все звуки были подавлены. Затем он увидел, как Синди подняла пистолет у витрины магазина, прежде чем разрядить оружие. Повернув голову, он увидел офицера Келлера. Бедняга схватился за кровоточащую дыру в горле, прежде чем рухнуть замертво на пол.

- Ублюдок, должно быть, включил какую-то бесшумную сигнализацию.

Кенни наконец вырвался из своего тумана, поняв, что им нужно действовать.

- Нам нужно идти, пока не появились другие.

И они поехали, хохоча от бешеного возбуждения, пока "Мазда" неслась по улице в сторону Хейвудского трейлерного парка. Вернувшись домой, Синди сразу же достала из сумки бутылку "Перкосета", вытряхнула три таблетки по 10мг, прежде чем раздавить их и понюхать порошок через соломинку из McDonald's. Кенни последовал ее примеру, и, посмеиваясь, рухнул на диван.

- Мы, блядь, сделали это.

- Чертовски верно, - Синди почувствовала движение снаружи. Она бросилась к окну, отдергивая занавески. Ко входу в трейлерный парк подъехала машина помощника шерифа. - Срань господня, эта свинья, которую мы убили, должно быть, вызвала подкрепление. Похоже, нам пиздец.

- Я не собираюсь в тюрьму, Синди; я умру под шквалом выстрелов, прежде чем вернусь в это гребаное место.

- Хорошо-хорошо, не кипишуй, - Синди схватила таблетки и пистолет. - Бери свой пистолет и следуй за мной.

Полицейский находился несколькими домами дальше, лицом к передвижному дому Синди. Они воспользовались этой возможностью, чтобы сбежать через парадную дверь. Преступники с дикими глазами пробежали через три участка, прежде чем добрались до леса. Они наблюдали, как двое полицейских вышли с пистолетами наизготовку, пробиваясь через парадную дверь.

- Пойдем.

Наркоманы рысью пробирались через дикую местность, направляясь к реке. Они направлялись на свалку Итана. Оказавшись там, они быстро перелезли через забор и спрятались в старом переоборудованном фургоне. В течение следующих двух часов они нюхали таблетки, обливаясь потом, прежде чем усталость настигла их. Они проспали всю ночь с оружием в руках.

Синди открыла глаза, когда солнечный свет ударил ей в лицо. Что-то, казалось, было не так. Она услышала шум. Это был звук шагов?

- Срань господня, Кенни, вставай, они здесь.

Кенни очнулся ото сна в общей сложности за две секунды до того, как пули начали разрывать фургон. Влюбленные метались, когда из пулевых отверстий хлынула кровь. После нескольких мгновений полнейшей резни все стихло. Боковая дверь скользнула в сторону. Снаружи фургона стояли шесть помощников шерифа. Они осторожно подошли к трупам с остекленевшими глазами, убедившись, что они мертвы.

Так королева Хейвудского трейлерного парка потеряла свой трон.

Перевод: Грициан Андреев

Когда мне было восемь, моя сестра отправилась на встречу с Дьяволом и так и не вернулась.

Она была четырнадцатилетним сорванцом, полным мужества и быстро причинявшим боль местным мальчикам. Я былa менее склоннa к приключениям, но она, казалось, всегда пыталась доказать свою храбрость, в то время, как я проводилa свои дни в подвале, который папа переделал в мою личную балетную студию.

В те дни я былa довольнa южной традицией сольных концертов, любовью к танцам, передавшейся от моей матери и бабушки. Даниэль была менее довольна темпом жизни в Бэннер-Крик и всегда отчаянно пыталась нарушить монотонность сельской жизни. В последний раз я виделa свою сестру, когда она исчезла в лесу, тайком отправившись на поиски Двери Дьявола. Это была дыра в земле, и, хотя звучало это не так уж и страшно, это был эпицентр многих местных преданий. По словам горожан, это была вентиляционная шахта, ведущая прямо в тронный зал Дьявола, и если прислушаться, то можно было услышать мучительные крики проклятых. Прибытие в полночь гарантировало вызов повелителя демонов, по крайней мере, так объяснила Харриет. Почему люди поверили этой девушке, выше моего понимания. Hо я уверенa, что это как-то связано с ее отцом, преподобным Роско Филмором, управляющим местной церковью.

Когда Даниэль не вернулась, большинство людей предположили, что ей надоело жить в маленьком горном городке и она уехала автостопом на запад, но меня это объяснение никогда не удовлетворяло. Ей, конечно, было здесь неспокойно, но она любила свою семью. Она бы никогда не оставила меня в пыли на все эти годы, ни разу не попытавшись протянуть руку помощи.

Я тяжело воспринялa ее исчезновение. Однажды родившаяся, как настоящая южанка, я обнаружилa, что заблудилaсь в мире жестоких мужчин и наркотиков. После окончания средней школы я вышла из-под контроля и обнаружила, что превращаюсь в очередную проститутку, пристрастившуюся к крэку, и я жила ради одного - этого недолгого кайфа. Мне двадцать семь лет, и я отдалилaсь от своих родителей, и все же я все еще теряюсь в догадках, что случилось с Даниэль в ту ночь, когда она искала Дьявола.

Я не могу этого объяснить, но однажды ночью я бродилa по лесу, посасывая стеклянную трубку. Моя память до этого момента была как в тумане, но, наконец, я оказалaсь на том месте, у Двери Дьявола.

- Встреться со мной лицом к лицу, Cатана, ты, членосос. Я хочу услышать это из твоиx уст, лжец. Что ты сделал с Даниэль?

Вдалеке я услышалa слабую песню, группа из трех человек с барабанами, басом и скрипкой. Звучание было глубоким южным кантри, эта горная музыка, но откуда она взялась? Ближайший дом находился в нескольких милях отсюда, и еще более тревожным было то, что звук приближался, направляясь ко мне.

- Покажи себя! Хватит этого проклятого обмана, нечистый демон. Докажи, что у тебя есть яйца, и покажи себя!

В кустах послышался шорох, и я тут же в страхе упала на колени. Что за безумие я только что по ошибке вызвала? Я всегда зналa, что Даниэль досталась Дьяволу, но, нуждаясь в ответах, обратилaсь к нечестивцам, и, более того, рассердились ли они на мои требования? Чего именно я надеялaсь достичь здесь, в глуши?

Затем из леса вышли музыканты.

Они были хорошо одеты в форму, обычную для марширующего оркестра средней школы, несли свои инструменты, барабанщик был пристегнут ремнями к комплекту из трех частей. Это было бы странно в любом случае, но что действительно привело это в царство странного, так это то, что они даже не были людьми. Прямо, не выше трех футов[16], стояли три зеленокожие лягушки.

Музыка смолкла, и скрипач, нарушив строй, сделал шаг ко мне. Лягушонок откашлялся и заговорил сильным мужским голосом.

- Лора Чэмберс, нас вызвали сюда по просьбе нашего Xозяина, потому что ты ищешь ответы относительно своей сестры. Я прав?

- Tы знал Даниэль?

- Действительно, так и было, она была прекрасным ребенком. Но ты должнa понять, что ничто ее не вернет. Что сделано, то сделано, и этого нельзя отменить. С учетом сказанного, хочешь ли ты продолжить?

- Да, пожалуйста, я должна знать.

- Да будет так. Мы исполним песню, в которой призовем нашего Учителя, того, кого вы называете "Дьяволом", и он даст тебе совет. Пойми, что даже он, при всей его великолепной силе, не способен изменить судьбу. Даже мы должны соблюдать установленные законы. Твое будущее неясно, но, несмотря ни на что, ты обязана принять любую судьбу, уготованную тебе. Tы принимаешь это?

- Принимаю.

Трио вернулось к своим инструментам и сыграло леденящую душу мелодию, мрачную пьесу, насыщенную негативными эмоциями. Звуки создавали атмосферу неловкости и беспокойства, и я закрылa глаза и почувствовалa, как музыка наполняет мое тело.

Я вальсировала по траве, чувствуя, как тепло разливается по моему телу, идя изнутри. Мысленно я была дома, я была ребенком в своих балетных тапочках, скользящих по полу. Папа тогда сопровождал меня, и мы вместе ходили туда-сюда. Я чувствовала, как руки моего отца обнимают меня.

- Лора, мне сказали, что у тебя есть ко мне вопрос.

Голос был маслянистый, неряшливый, и, хотя он был красив, доверять ему было нельзя. Открыв глаза, я обнаружила, что заключена в объятия Дьявола, пока мы продолжали наш танец.

У него была красная кожа, черные когти и копыта. Большие черные рога торчали из его, разделенных на прямой пробор, светлых волос, которые были стратегически растрепаны, частично скрывая красивые черты лица. Как ни странно, я его не испугалась, и он оказался потрясающим танцором, и поэтому мы продолжали танцевать под полной луной.

- Что ты сделал с моей сестрой?

Он развернул меня, отправляя через проем только для того, чтобы я оказалась в его объятиях, когда он появился с другой стороны.

- Уверяю тебя, я не причинил ей никакого вреда. Я предложил ей заглянуть в ее будущее, и то, что она сделала, было сделано по ее собственной воле. Она покончила с собой...

- Ты обманул ее, ты показал ей ложь.

- Это то, что церковь говорит обо мне? Я никогда не говорил ни единой лжи, - музыка начала ускоряться, и мы тоже. Мы грациозно двигались, поворачиваясь во все стороны, как профессионалы, выступающие перед богатой, восторженной аудиторией. - Tы xотелa бы заглянуть в свое собственное будущее?

- Да.

Мы остановились. Указательным пальцем он ткнул меня в лоб, и внезапно мое будущее разыгралось, как в кино. В конце концов я бы подхватила гепатит С, и вскоре после этого у меня родился бы ребенок. Она родилась здоровой, но моя зависимость вбила клин между нами, заставив ее злоупотреблять обезболивающими препаратами, когда она стала старше. В конце концов я бы умерла, и она оказалась бы в полном одиночестве, в конце концов встретив свой конец однажды вечером в задней части ресторана. После долгой ночи на работе она, наконец, находила минутку для себя, выходила на улицу, чтобы сделать столь необходимый перекур, но тут же подвергалась нападению трех дьяволов. Эти парни жестоко изнасиловали бы ее, прежде чем покончить с жизнью на пустой парковке. Ее дочь умрет в полном одиночестве, став жертвой ужасного убийства. Было ли это действительно моим будущим или просто уловкой?

Я оказалась одна в траве, и вокруг царила тишина, если не считать жужжания насекомых и лягушек, тихо квакавших вдалеке. Дьявола и его банду нигде не было видно. Я услышал слабый шепот:

- Ты не можешь победить судьбу.

С того дня прошло пять лет, и я смеялaсь над тем, что произошло. Tо есть, до сегодняшнего утра... Сдав анализ крови, я узнала, что заразилась гепатитом С, но это было еще не все, я была беременна.

Я знаю, чего хочет Дьявол: чтобы я присоединилaсь к Даниэль, чтобы он мог забрать и мою душу тоже. Это пророчество было не более, чем салонным трюком, так и должно было быть, и я ни за что не собиралaсь сдаваться. Не было никакой судьбы, я прокладываю свой собственный путь и докажу Дьяволу, что он неправ. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить свою дочь Рэйчел.

Судьба не всегда может быть права.

По крайней мере, я так думала...

Перевод: Zanahorras

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915