Рожденный ползать

Разбег по тротуару, толчок на канализационном люке, три шага по стене вверх. Затем прыжок и он неловко завертелся вокруг собственной головы где-то на уровне второго этажа.

– Не так, Михаил Иванович, – раздраженно бросил инструктор. – Стена каменная, значит надо двигаться по касательной к силовым линиям, то есть как бы боком. Она же отбрасывает сильнее, чем кирпичная.

Михаил остановил вращение, энергично работая ногами. Попытался восстановить самообладание, глубоко втянув воздух, но неуверенность копошилась где-то под горлом, словно сороконожка.

– Теперь разгоняйся, – поторопил инструктор, – тут восходящая силовая линия.

Михаил несколько секунд бежал по восходящей линии, как будто неплохо, но потом соскользнул, да прямо в нисходящую кривую, и беспомощно кружился, пока его не поймал инструктор и не забросил на площадку отдыха.

Пригорюнившийся летун висел в воздухе над кроной мощного тополя, стараясь не делать лишних движений. Рядом курил инструктор, иногда выписывая ведьмовские восьмерки, то ли показывая класс, то ли пытаясь снять нервное напряжение.

– Миша, ты же знаешь, что я против тебя ничего не имею, но мне кажется, что мы не сможем больше заниматься. Иногда ты как будто осваиваешь новый материал, но к следующему занятию все по нулям. И мы опять начинаем с азов. Извини, но я перестаю себя уважать после таких провалов.

– Что же мне делать? – растерянно спросил Михаил, в голове которого все мысли превратились в бесполезную труху.

– Не знаю. Попробуй обратиться к другому инструктору, более терпеливому. Но мой тебе совет, брось ты это дело. Летать совсем не обязательно… Ладно, на сегодня все. Двинулись обратно.

На обратном пути ему даже показалось, что у него кое-что получается. И плавные подъемы, и резкие спуски, и даже крутые повороты у высоких сосен и тополей. Может, все-таки инструктор изменит свое мнение?

Не изменил.

– Ну счастливо, Миша, – сказал он, едва их ботинки коснулись земли. И явно поспешно взмыл вверх. Инструктор еще раз мелькнул в смутном вечернем воздухе, среди ветвей, словно нарисованных на лиловом небосводе, и резко изменив направление исчез за крышей ближайшего к аллее дома.

Миша посмотрел на свои ноги. Они крепко и прочно, как столбы, стояли на потрескавшемся мокром асфальте. Тяготение держало его словно клещами. Ему сейчас казалось, что он только-только поднял веки и недавний учебный полет был просто сном, таким же как и сотни других снов, в которых ему открывались небо и простор…

Впереди на аллее у закрытого киоска просматривалось несколько неясных фигур. Кажется, пара из них направились к нему. Миша поспешил выйти из прострации и, резко развернувшись, зашагал в противоположную сторону. Потом на секунду замер. Нет, он не ошибся, за ним топают два грузных тела.

– Эй, тормозни, браток, возьми на буксир. Стой, тебе говорят, баран.

Это к нему обращаются? Бежать или не бежать? Топот усилился, значит они догоняют его. Теперь точно бежать, удирать изо всех сил.

Всего несколько минут назад эти распоясавшиеся ублюдки были просто едва заметными пятнышками внизу, с такой же нулевой ролью в его жизни, как у букашки и таракана. А теперь они нагоняли его, и он понимал, что уже ничего не может выжать из своего подержанного опорно-двигательного аппарата, из изношенных суставов, из надрывающейся дыхалки. Он уже задыхается. Пытаясь втянуть кислород, он инстинктивно поднял лицо к помрачневшему небу и увидел там несколько светлячков. Это те, которым открыт простор и свобода…

Удар ногой пониже спины бросил его на дорогу. Только не лежать – забьют. Он поднялся, опираясь на израненные об асфальт ладони. И тут удар в затылок вбил его обратно. Сквозь отупение проникала резкая боль и солоноватый привкус крови во рту.

Миша стал приподниматься снова, видя как топчется рядом с ним пара крепких ног, как приплясывает другая пара в никогда не чищенных ботинках. Носок ботинка отходит назад, чтобы… И тут какой-то светлый вихрь налетел на него.

Михаил успел заметить, как отшвырнуло одного ублюдка и брыкнулся на спину другой, даже слетели c его ног замызганные башмаки.

А вихрь оторвал его от земли, пронес сотню метров по аллее, свернул на пересекающую улицу и отпустил.

Миша удержался на ногах, хотя с трудом. Рядом стоял Петя. Юнец, сопляк, который пять лет назад был его студентом, которому он натянул четверку на экзамене. Глуповатый, комичный, однако счастливый владелец летательско-водительских прав.

– Спасибо, Петя.

– Не за что, Михаил Иванович. Вы что права дома забыли?

– Нет у меня прав, Петр. Как не было, так и нет. А деньги раньше были, но теперь и их не стало. Все забрали проклятые инструктора.

– Ну, давайте, я вас потренирую, Михаил Иванович. Бесплатно… В конце концов, четверку вы мне поставили тоже совершенно бесплатно. Ха-ха.

– Действительно смешно. Но, увы, я могу летать только в сопровождении инстуктора.

– А если втихаря, где-нибудь на пустыре? Короче, все вы, доценты, смелые только в аудитории.

Разбег, толчок, трасса подхватила и понесла его. Теперь получить ускорение, пробежавшись по карнизу… Черт, нога застряла на карнизе. Неловко дернувшись, Миша полетел вниз головой и был остановлен лишь в трех метрах от земли. Управление взял на себя Петя.

– Мда, этак вы себе какой-нибудь член сломаете в трех местах и заодно меня угробите. Михаил Иванович, ну что ж вы забыли, что на карнизах нельзя семенить и смотреть под ноги. Скользнуть и все.

– Не забыл, я не забыл… Темнота, не сконцентрироваться никак. Мысли посторонние моторике мешают. Давай снова.

– Можно, конечно, и снова. И так двадцать пять тысяч раз. Но Миха…

– Извини, Петр. Я увлекся. Живет же девяносто девять процентов народонаселения без этих летательских прав. Живет и не тужит. Девяность девять процентов населения не хочет нарисовать Мону Лизу, не хочет написать что-нибудь по поводу «чудного мгновения». А оставшийся один процент чего-то хочет, то ли нарисовать, то ли написать, то ли полетать. К своему глубокому сожалению, я отношусь к этому одному проценту.

Они сидели на толстой ветви старого дуба неподалеку от старого кладбища. И издалека их можно было принять за двух воронов.

– Михаил Иванович, я вас понимаю. Мне тоже хочется чего-то такого, непростого. Я тоже не люблю, когда мне вкладывают в рот и говорят «жуй», будь то еда, развлечения, музыка и тому подобное. Да, летательские права я довольно легко получил, но вот права на хождение сквозь стены – для меня тоже проблема… Короче, есть у меня, вернее, были кореша, нехорошие такие, скользкие. Я могу дать вам их координаты. Вы им только ни в коем случае не сообщайте мой адрес…

– Что за кореша, Петя?

– Эти люди могут все. Даже левые права сделать. Естественно, что они кое-что потребуют взамен и, возможно, немало.

Миша посмотрел на свои ноги, болтающиеся в воздухе. Какой-то жалкий десяток метров отделяет их от земли. Если он сейчас спрыгнет с этой ветки, то просто полетит, обдуваемый легким вечерним ветерком, но если сделает то же самое завтра, уже без Пети, то превратится в мешок костей,

– Давай их координаты.

Миша приоткрыл скипучую дверь старого гаража. И вначале не заметил никого. Несколько позднее взгляд остановился на чьих-то ногах, торчащих из под ветхого кадиллака. В гараже стояла еще одна машина, чуть поновее, но тоже со следами коррозии и сварки. И только мотоцикл «Сузуки» выглядел неплохо, сияя всеми поверхностями.

– Хм, – намекнул Миша на свое присутствие.

Человек непоторопливо выкатился из-под машины.

– А, это ты. – сказал он, вытирая руки тряпкой. Выглядел он как состарившийся рокер. Длинные редкие и седые волосы, некогда грозные татуировки на предплечьях из имплантированного под кожу оптического волокна, грязные кожаные штаны.

– Мы кажется не знакомы, – напомнил Миша.

– Какая разница. Это ты и тебе чего-то надо. Ну, не тяни.

– Возможно я ошибся.

– Не ошибся, тебя Петька послал. Еще один мой должничок. Я его не забыл, как бы ему этого не хотелось.

– Я интересуюсь… летательскими правами.

С самого начала этот тип, который назвал себя Спайдером, производил впечатление цепкого, липкого, нечистоплотного. Почти сразу Миша пожалел, что открыл дверь гаража. Тут все такое запущенное и ржавое, какие уж летательские права.

Но неожиданно в руке у Спайдера заблестела маленькая металлорганическая пластина с как будто протравленным узором. Рокер подошел поближе, аккуратно растегнул верхнюю пуговку на рубашке Михаила и размашисто, с понтом, прилепил пластину ему на грудь.

Что-то тут не то. Наверняка – права недействительные. Но как будто слегка отогревшись на груди, права мигнули огоньками индикаторов. Вначале красного, стартового, потом синего. Они функционируют. Синий огонек стал насыщенным ярким. Значит поступает энергия. Зажегся и зеленый огонек, то есть активизирован пользовательский скин-интерфейс. Летательские права были готовы к полетам.

– Вот и все, – сказал Спайдер и подмигнул, – пользуйся на здоровье и помни мою доброту. А если забудешь, то здоровье твое может быстро испортиться.

– Сколько я вам должен? – собрав всю твердость, спросил Миша.

– Хочешь сказать, что у тебя денег много. Позволь не поверить. По прикиду вижу. А на чай давать мне не надо. Теперь ты мой должник, так же, как и Петя-петушок. А теперь лети отсюда, голубь сизокрылый, и, кстати, Петьке привет передавай.

Главное, не лихачить, и тогда никто ничего не заподозрит. Многие же летают спокойно, без крутых виражей, без крутого набора высоты. Вот так. Миша полетел, ориентируясь на позолоченный шпиль собора, потом стал снижаться, чувствуя себя несколько зажатым, как будто в ледяном желобе. Скорость сбросить не удавалось, а еще шпиль, обладающий отталкивающей силой, сейчас начнет его разгонять. Словно бы холодная лапка ящерки скребнула Мишу по сердцу – ему не справиться, он же бездарь – сейчас бы надо лечь на бок, как делают опытные летуны и тормозить ногами о невидимую «стенку» трассы. Резко выдохнув, он перегруппировался.

Но следующее движение оказалось судорожным, его крутануло вокруг оси, а потом шпиль с колоссальной упругой силой бросил его вперед. Миша вылетел с трассы и несколько секунд ничего не соображал – так все мелькало перед глазами, его кружило вокруг нескольких осей и несло с нарастающей скоростью, резко плескались внутренние жидкости под действием инерционных нагрузок. Сквозь прострацию проступало острое чувство – он пропал. Сейчас его размажет по стене какого-нибудь дома или заарканит летная полиция, а потом строгий суд и тюрьма на многие годы. Простая постсоветская тюрьма. Хотевший летать будет ползать у параши.

Неожиданно его полет был стабилизирован, он прекратил вращаться вокруг нескольких осей, а потом что-то погасило и его скорость.

Не что-то, а кто-то. Какая-то девушка держала его за руку и дополнительный желтый индикатор показывал, что она взяла управление на себя.

Миша помотал рукой. Это может заметить полиция. Или девушка сама его заложит.

– Да что с тобой? Гордый что ли? – в голосе девушки просквозила обида. – Ну уж эти мужики, адреналинщики чертовы. Представляю, что ты вытворял перед шпилем, раз тебя так раскрутило.

– Нет, то есть да. Повытворял немножко, – соврал Миша и почти не ощутил стыда.

Она отпустила его руку. Желтый индикатор погас. Управление вернулось к нему. Они летели по прямой над Гороховой улицей. Он видел ее профиль и линию груди. Профиль был точеным, а линия мягкой. Сейчас надо было или развернуться от нее в другую сторону или заговорить.

– Извините, сударыня, я немного резко с вами. Настроение ни к черту.

– У меня тоже кисляк бывает. Правда не слишком часто, всегда ж можно полетать, развеяться. Кстати, меня Маня зовут, – незайтеливо представилась она.

– Меня – Миша, хотя студентки вашего возраста меня так не называют.

– А, профессорско-преподавательский состав, – она кокетливо ткнула его кулачком в бок. – У себя в институте я всех доцентов ненавижу. Но ты кажется ничего.

Маня понравилась Мише. Красивая, но без заносчивости и прочих выкрутас. Девица не без озорства, однако не наглая.

Через десять минут они сидели в небольшой летной кафешке на крыше генерального штаба. Сквозь легкую дымку сияла Дворцовая площадь, по которой, казалось, ползали человекообразные насекомые.

– Вот смотрю я на них, – поделилась Маня, махнув изящно вылепленной ручкой в сторону площади, – и жалею. Как они могут жить? Все время на одной плоскости. Жрут, спят, спариваются, унижают друг друга. Плоское существование, плоские мысли.

– Ну они просто не знают, что такое свобода. Им проще. Жалко того, кто почувствовал вкус свободы, но так и не получил ее.

– Только нам все его страдания по фонарю, – и тут же она по женски непринужденно переключилась на другое. – Ты один живешь, доцент Миша? Или с кем-то?

С мамашей. Смешно даже сказать такое. Была квартира, да уплыла к бывшей жене. Не обидно, конечно, у них же общий ребенок. Не обидно было до сегодняшнего вечера, когда он Маню встретил.

– Понятно. У меня тоже там один фрукт дома сидит. Но мы же с тобой пернатые. Полетели.

Он старался держаться за ней, как бы в знак вежливости, но так было намного проще. Даже создавалось впечатление, что он вполне нормальный летун. Когда они пролетали над царскосельским парком, его немножко побросало – кроны деревьев давали сильную пространственную зыбь – но он справился. На несколько секунд зависнув в воздухе, она поймала его и поцеловала.

– Извини уж, что я первая. Но ты такой… короче знаю, что не скоро решишься. Так что сэкономим время.

– Нет, это ты извини, – отозвался Миша, все еще находящийся под воздействием поцелуя, – и спасибо за экономию.

Она подлетела к стене какого старинного особняка, поднялась вертикально вверх, скользнула вдоль крыши и юркнула в узкое оконце.

– Давай-ка сюда, я почти скучаю.

– А где ты?

– В мансарде подружки. Ее сейчас дома нет.

Миша подлетел к стене дома, стал подниматься вертикально вверх… и крыша сбросила его вниз. Старинная крыша из олова с пространственным знаком отталкивания. Ему стало все понятно. На самом деле Маня совершила довольно сложный маневр, набрав ускорение на участке вдоль эркера, а затем изменив направление с помощью волны, которую испускало близлежащее дерево. Это ему не под силу. Уже не веря в победу, он набрал высоту и попробовал опуститься на крышу сверху, но та снова отшвырнула его прочь.

– Я не могу, – грустно признался Миша.

Из оконца появилось милое лицо Мани.

– Дурак ты доцент. Правильный как мумия. Страх перед соблазнением студентки превыше всего. А мне между прочим двадцать семь – я на каждом курсе по два года сидела.

– Я не могу, – повторил Миша.

– Ну и катись, – она подобно пушечному ядру вылетела из оконца, едва не протаранив «доцента», и заложив лихой вираж исчезла за углом дома.

Прирожденная валькирия.

Миша опустился на землю, обессиленный, даже раскисший. Отдать эти чертовы права, забыть о них.

Он снова поднялся в воздух и через минут двадцать оказался над гаражом, где он встретился со Спайдером. Гараж был закрыт. Он заглянул в щель, внутри не было ни автомобилей, ни мотоцикла «Сузуки». Ладно, надо к Петру. Тот наверняка знает, как найти Спайдера.

Миша летел плохо, даже хуже чем пару часов назад, до встречи с Маней. Но теперь это мало волновало его. Средний проспект, дом семь, второй этаж. Лучше не звонить. Он поднялся к окну, хотел было постучать в стекло и замер. Рядом с окном, из стены, торчали ноги мертвеца. Прямо из кирпичной кладки. Миша узнал по характерным протекторам ботинки Петра.

Петя хотел права на хождение сквозь стены. И Спайдер помог Пете, но по-своему.

Снизу бибикнул автомобиль. И хотя Миша понимал, что лучше сейчас лететь куда глаза глядят, он опустился вниз и сел в салон.

За рулем был Спайдер, призрачно светилась оптоволоконная татуировка на его руке – сплошь сатанистские знаки.

Позади сидело еще трое, одеты как рокеры, но неразличимы во мраке – просто сопящие массивные тени.

– Пора должок отдавать, Мишель. Вот, к примеру, Петя стал вилять и не совсем удачно пролетел сквозь стену…

– Я лучше отдам права, Спайдер.

– У меня не магазин. Товар назад не принимается.

– Что вы от меня хотите, Спайдер? Вы же сами сказали, что мои деньги вас не интересуют.

– Конечно не интересуют. Зачем нам твои деньги? Деньги у нас у самих есть. Нам другое нужно. Ты же единственный крылатый среди нас. Созданный для полета, как мы для ползанья. Кроме тебя, воробушек, некому проникнуть в центр управления полетами.

– Зачем?

– Чтобы уничтожить его. Звучит несколько грубо, согласен, но таково веление времени.

– Да пошли вы. Предлагаю вернуть разговор в конструктивное русло.

– Можно и в конструктивное. Ты случаем целофановый пакетик со льдом не захватил? – спросили с заднего сидения и тут же ответили. – А то ведь если мы тебе яйца оторвем, то можно будет еще их сохранить и пришить обратно.

Миша попытался вылезти из машины, но его остановила железная рука Спайдера и ствол кого-то из тех, кто сидел позади.

– Тебе не стоит так ерепениться. Мы же исполнили твое заветное желание, поэтому ты, как честный человек, должен исполнить наше. В противном случае, мы тебя так замочим, что мало не покажется. Ты еще Пете завидовать будешь. Нам уже известно, где проживает твой драгоценный сынок. Вначале пострадает он, потом ты. От пострадавшего вначале будет много крика и вони, а в конце вряд ли что останется.

Страх так смял грудь Миши, что он едва мог продохнуть. Ему показалось, что все четыре рокера являются личинами одной ледяной безжалостной твари.

– Господи, будь по вашему. Но я едва умею летать. Как я проникну в центр, который находится на вершине какой-то горы? Да я сто раз разобьюсь по дороге.

– Да ты не скромничай, архангел Михаил. Возможно, ты едва умеешь летать, но для нас ты – кондор. Кроме того, ты будешь знать, что цена твоей ошибки окажется очень высока и это обострит твои летательные способности.

– Зачем вам это нужно, Спайдер? Это абсолютно иррационально. Ну, понимаю, хотели бы вы ограбить автомагазин…

– Это абсолютно рационально, доцент. Единственное, что движет основной массой людей – это зависть, желание быть не хуже. Глядя на парящих в небе ангелов, мы видим, что мы навеки хуже, что мы просто ничтожества, человекообразные насекомые. Это страшно унижает нас, не дает жить, работать, развиваться. У всего народа, за исключением ничтожного процента летунов, нынче депрессняк. Что уж говорить о рокерах.

– Мы злые, в нас адреналин плещется, – с заметным кавказским акцентом сказал некто с заднего сидения. – Только внизу мы уже добились всего. Внизу мы уткнулись, понимаешь, в предел, за которым верный капец, а наверх нам не попасть. И это несправедливо. Поэтому мы будем резать ангелам крылья.

И хотя Мише было жутко, он не смог удержаться от замечания.

– Но есть же люди, которые преодолевают все границы и проникают во все новые измерения силой своего духа, а не с помощью бега, прыжков и тому подобной ерунды.

– Что за люди, почему не знаю?

– Ну, художники, литераторы, – пояснил Миша и получил по физиономии от Спайдера, и по затылку от кого-то сидящего сзади.

– Мы дешевого базара не любим. Сколько этих, блин, литераторов, которые проникают во все новые измерения? Да, считай, нисколько. Один-два-три, меньше чем волос на лобке у моей бабуси. Остальные списывают друг у друга. Так что, кончай это дешевое повидло нам намазывать.

Спайдер тронул машину с места и помчал по встречной полосе.

Ветер свистел как тысяча распоясавшихся хулиганов. Миша сидел на карнизе семидесятого этажа самого высокого питерского небоскреба. Серый и тоскливый как горгулья. Центр управления полетами располагался не на вершине горы, потому что ему требовались нормальные средства связи, обслуживающий персонал, охрана, электропитание. Но он находился достаточно высоко. И проникнуть туда мог только человек с летательскими правами, ну и кодом доступа. И то, и другое Миша получил от Спайдера.

Полночь. Миша соскочил с карниза и потянулся вдоль стены вверх. На последних трех этажах не было окон, но был канал трансатомной проницаемости – он должен был пропустить Мишу сквозь стену. Если конечно код доступа окажется правильным.

Миша приложил руку к стене и по скин-интерфейсу стал передавать мыслевизуальные символы, составляющие код доступа – кот, орел, кошка, цифра семь…

И тут стена втянула его. Через какое-то мгновение – а в это мгновение атомы его тела были переформатированы и снова возвращены в исходное состояние – он уже стоял по ту сторону стены. Он сразу заметил, что ЦУП внутри куда больше по размерам, чем это представляется снаружи. Видимо используется техника трансконфигурирования пространства.

Миша прошел по коридору, который как будто пролегал по горизонтали, но в итоге оказался под куполом, явно находящимся на стационарной орбите, на высоте несколько тысяч километров над поверхностью Земли. Все ясно – телепортационная трубка, она поддерживает весь купол одновременно в двух состояниях, на Земле и в космосе. Отсюда были видны небесные трассы, которые использовались летунами. Трассы проходили не только в атмосфере Земли, но и в ближнем космосе, а некоторые уходили еще дальше… И на этих космических дорогах были заметны светлячки, движущие в сторону Марса и Пояса Астероидов.

И хотя Миша не был физиком, он догадался, что трассы были сложными каналами, проложенными в нелинейном «рельефе» пространства с учетом его различных зарядов и знаков. По этим же каналам передавалась энергия «скольжения» на транспортно-коммуникационные чипы, которые и назывались летательскими правами.

И вся изощренная сеть пространственных трасс поддерживалась квантовым гиперкомпьютером, находящимся в ЦУПе. Его как раз собирались вывести из строя Спайдер со товарищи. Но для начала Миша должен был «войти» в систему управления и деактивировать периметр безопасности, после чего рокеры могли бы проникнуть в ЦУП снизу, со стороны небоскреба.

Миша еще раз глянул на звездное небо и подумал, что прекрасно понимает Спайдера. Кто-то может купаться в закатных лучах солнца и резвиться в сияющих кольцах Сатурна, а кто-то навсегда придавлен к земной тверди, словно получил срок пожизненного заключения в оковах земного тяготения.

Под куполом были еще люди, техники, операторы, но никто из них не обращал никакого внимания на Мишу, каждый был занят своим делом. Доцент-диверсант подсел к терминалу с надписью «техническая служба» и его пальцы вошли в сплетение лазерных лучей, представляющих новомодную клавиатуру. Код доступа открыл Мише вход в систему управления и ему ничего не стоило найти кристалл подсистемы безопасности на голографическом экране. Летуны явно не могли себе представить, что в штабе окажется злоумышленник, поэтому вход в подсистему практически не был никак защищен, за исключением простеньких паролей, которые можно было легко отыскать в протоколах работы системы.

– Причина отключения периметра безопасности? – спросила подсистема.

– Профилактический осмотр поражающих элементов.

– Периметр безопасности будет отключен через тридцать секунд на пятнадцать минут. Для более продолжительного отключения вы должны обратиться за полномочиями более высокого уровня к системному администратору.

Объемная фигура, представляющая на экране периметр безопасности, сменила свой цвет с красного на голубой. Все. Отключено. Назад дороги нет. У Миши сдавило горло. Он не просто преступник, он герострат вселенских масштабов.

Раздался сигнал тревоги. И одновременно послышались приглушенные звуки стрельбы. Операторы, находящиеся под куполом, не стали метаться в панике, часть из них направилась к аварийным выходам, другие просто остались на своих местах. Двое сотрудников секьюрити вытащили оружие, короткоствольные пистолеты, что стреляют кассетными пулями с большим останавливающим действием.

Открылась центральная дверь и в зал сыпанула братва в кожаных штанах и куртках. От первых же выстрелов заложило в ушах, полыхнуло какое-то оборудование, сработала система пожаротушения и все пространство под куполом заволокло паром и дымом. Когда пуля свистнула рядом с ухом, Миша не выдержал и, опустившись на пол, пополз туда, где как будто имелся аварийный выход. Сверху просыпался дождь из горячих стекляных осколков. И тут же ладони были изодраны болью и залиты кровью.

И хотя поверх головы били пули, он аккуратно провел пальцами по полу, пытаясь смести осколки со своего пути. Миша увидел стыки – пол явно состоял из отдельных секций – с помощью ногтей и перочинового ножа ему удалось выдернуть одну из них.

Открылся подпол, через который проходили оптические кабели. Соскользнув вниз, Миша на четвереньках преодолел еще несколько метров и остановился, когда увидел под собой решетку – сквозь нее просматривалось нижнее помещение. Решетка не оказала никакого сопротивления, Миша поднял ее, отбросил и спрыгнул в открывшийся проем. Наверху загромыхали тяжелые ботинки – похоже, что рокеры шли следом. Какой-то человек, крепкий как бульдозер, отшвырнул Мишу и начал стрелять вверх. Доцент-диверсант, исчерпав заряд решительности, просто стоял и смотрел, как снует затвор и вылетают гильзы из пистолет-пулемета. Через несколько секунд вниз рухнули два истрепанных пулями тела.

Человек-бульдозер потащил Мишу за рукав, в вентиляционный штрек, потом столкнул в шахту, по счастью неглубокую. Они оба оказались в помещении, заполненном прохладным сумраком и жужанием мощных охлаждающих систем.

По центру прямо в воздухе парил небольшой черный тетраэдр.

– Вот что им нужно, и я их понимаю, – сказал неожиданный напарник Миши. Над карманом форменной куртки у них висел бадж с надписью «испытатель». – Ты из второго технического отдела? Я там не всех ребят знаю.

– Из второго, – безропотно потвердил Миша.

– Значит, справишься. Я сейчас демонтирую из левитационной стойки процессор, но оставляю в работе его ядро и всю коммуникационную периферию. А ты берешь процессор обеими руками и дуешь по аварийной космической трассе на памирскую резервную базу. Всего лишь двадцать тысяч километров. На трассе поддерживается нормальное давление и температура воздуха, так что никакого дополнительного жизнеобеспечения тебе не понадобится. Все ясно?

– Да, то есть нет. А почему вы сами не можете это сделать?

– Потому что я солдат и должен бить гадов, а ты гражданское лицо и должен удирать, причем с пользой для дела.

Испытатель провел пальцами по воздуху, очевидно работая с виртуальной клавиатурой, и через несколько секунд теплая пирамидка гиперпроцессора уже лежала в руках Миши.

– Давай, парень. Выход «А».

На Мишу посмотрело дуло пистолет-пулемета. Испытатель угрожает ему? Но дуло сместилось чуть в сторону. И за звуками выстрелов последовал грохот падения.

На фасеточный пол улеглось мелко подрагивающее мешковатое тело рокера.

Испытатель подтолкнул Мишу в сторону выхода «А» – резко и даже несколько зло. Миша сделал шаг, чтобы не упасть, потом побежал. Его тело прошло через мембрану люка и он оказался в космосе. Мелькнул и растаял в блестящей тьме купол, исчез верх и низ, рот раскрылся как будто в крике, но ужас, передавив горло, не выпустил воздух из груди.

Сквозь отупение сквозила острая мысль. Он падает на планету с ускорением свободного падения. Земля раздувается как голубой пузырь, но на самом деле он пылающий, красный, сжигающий. Чувствуются «стенки» пространственного натяжения, но он никогда еще не летал в космосе, и не знает как здесь используется кривизна трассы. А если бы знал, то ему все равно не хватило бы ловкости и реакции. Да еще и этот процессор, который он держит в руках словно самовар. Вышвырнуть его к черту.

«Пусть вначале сгорит этот сраный процессор и вся глобальная небесная сеть впридачу, а уже потом наступит конец мне.»

Миша прижал к груди матово-черную пирамидку, чтобы отбросить ее от себя и…

Пирамидка лежит на его груди как странный младенец и словно говорит ему – во мне альфа и омега. Во мне выход ко свету и настоящая не грошевая свобода – не пестрые побрякушки, не разгулявшийся фаллос, не директорский портфель, а свобода новых измерений, где люди будут плавать в лучах голубого гиганта и отталкиваться от багрового сияния красного карлика своими невесомыми крылами. И эта будет жизнь его сына, и сыновей его сына, и всего его рода.

Исчезли все лишние мысли, и мысли о мыслях, и остался только вкус полета, чувство пространственной кривизны, и ощущение пространственных зарядов. Сунув под мышку процессор, Миша махнул рукой, чтобы изменить момент вращения, и по касательной оттолкнулся ногой от «стенки». Изменив направление, он стал входить в атмосферу Земли по траектории нормального шаттла.

Описав петлю вокруг перистого облака, Миша сорвался в пике, но вышел из него, затормозив на пространственном выступе, покрывающем Скандинавию. А потом он разглядел Питер за блестками Финского залива. Васильевский остров неторопливо выползал из воды, и где-то там должен быть дом на Съездовской…

Миша влетел в окно пятого этажа. И влепил в стену рокера-бандита, который сидел с пистолетом в руке около испуганного мальчика. Слетела с петель дверь комнаты и еще один бандит был уничтожен тараном возле туалета уже в коридоре.

– Папка, – закричал мальчик, выбегая в коридор. – Ты летаешь! Не хуже, чем Сережкин попугай!

И протянул руки.

– Сейчас мы к бабушке, – сказал Миша, обнимая щуплое тельце сына. – А потом мне надо ненадолго отлучиться на Памир.

Он стоял на берегу залива. Все прошло, как с белых яблонь дым. Его полеты наяву стали почти что, как его полеты во сне – смутное воспоминание, не более. Хорошо, хоть не пришлось в тюрьме на нарах париться. Он встретил испытателя еще один раз и отдал ему свои незаконные летательские права. Тот, немного подумав, пожал Мише вялую руку и улетел на Марс. В руке у доцента остался подарок – небольшая ромбовидная пластинка, если точнее права на бег по волнам и хождение по водам. Нелегальные…

Сейчас Миша сделал шаг вперед, вступил на воду залива и побежал по волнам. Неплохо побежал, это была его стихия.