Русальная неделя

Глава 2

— Парнишка ваш рукой машет! — откликнулся кучер. — Подберём?

— Захарку-то? Подбирай, чего спрашивать. Далеко ещё?

— Да уж вона, ворота видать.

Захар заскочил в карету и выдохнул:

— Фух! Ну и жарища. Прям как летом.

— Где был? Чего видел?

— Везде был, всё видел. Знач, так. Защитника этого — Урюпина — на самом деле порвала какая-то тварь. Не на жратву, а просто — в клочья. Твари так себя не ведут, они до человечины все жадные.

— Прямо дома? — уточнил я.

— В том и дело, что дома! Он в собственном особняке живёт, здоровенная хреновина, два этажа! И жил один, даже сыновей отселил. Прислуга — и та приходящая. Никому, говорят, не доверял. Спальня на втором этаже. На ночь Урюпин на крючок закрылся — так крючок и остался накинутым, выбивать пришлось. А тварь через окно забралась. Окно, видать, открытым было, жарко. Ну и порвала его прямо в постели, так стражники говорят.

— Ты сам там был? В особняке?

— Заглянул, а как же. Пришлось одному стражнику в лапу монету сунуть. Ну, ничего интересного. Постель смятая вся, кровь повсюду. — Захар побледнел, но в обморок мужественно не хлопнулся. — И наблёвано ещё у порога… теперь. В общем, тот стражник меня с матюгами выгнал, даже пинка отвесил.

Ну-ну. Это тебе ещё повезло. В каком другом мире, где существует такая штука, как криминалистика, могли бы и срок навесить. Обоим, кстати говоря — и Захару, и стражнику.

— Есть идеи, кто это мог быть? — спросил я. — Какие твари вообще в городе промышляют?

— Ну… — задумался Захар. — Если в городе, то точно не медведи и не волкодлаки. Эти по лесам больше. Да и на второй этаж не запрыгнут. Крысы, лягушки и ящеры всякие — это само собой, сразу нет. Мелковаты, не по силам им человека на куски разорвать. А вот вурдалак могёт… Только какой чёрт бы его к Урюпину потащил? Они ж по дохлятине больше. Да и в окно прыгать… Странное это.

— Да тут, Захар, всё странное. Было бы не странное, я бы сюда не приехал. Ладно… Ещё чего слышно?

— Троекуров вчера поутру отчалил в свой Смоленск, — фыркнул Захар.

— Ну, это ожидаемо. Говно трусливое, но не до такой степени, чтобы, трясясь, ждать, пока я не свистну. К папочке побежал.

— Нажалуется ему…

— В его же интересах надеюсь, что не нажалуется. А рискнёт — так пожалеет. Без отца мальчишке трудно расти.

Тем временем мы доехали до знакомого трактира, и кучер остановил лошадь. Я открыл дверцу кареты. И тут же, моментально, раньше солнечного света и свежего воздуха в салон ворвался вопль:

— Это не я!

Вопил господин градоправитель. Он стоял перед трактиром, сложив перед собой руки в молитвенном жесте. С утра, что ли, дожидается? Или с вечера?

— Ну ладно, — сказал я, выпрыгнув из кареты. — Только тогда это — тоже не я. Давай разойдёмся красиво.

— Вы меня, Владимир Всеволодович, не так понять изволили, — залепетал Абрамов. — Я хотел сказать, что к гибели господина Урюпина не имею ни малейшего отношения!

— О как. — Я окинул взглядом градоначальника и аж сам почувствовал, как у меня глаза темнеют. — Большая часть города, полагаю, тоже не при делах, однако никто почему-то не торопится мне об этом рассказать. А ты — тут как тут. Знаешь, кто обычно так делает? Не очень умные люди, которые замазаны по самые уши. И наивно хотят отвести от себя подозрения.

— Христом-богом, Владимир Всеволодыч! — Абрамов широко перекрестился. — Между нами будь сказано — беру, много беру! Прямо скажем, на одно жалованье и градоначальнику жить скучно будет. Положением, опять же, пользуюсь. Разную гнусность могу. Но смерть на душу взять — ни-ни! И уж тем паче — с тварью связаться! Да я даже не знаю, как оно делается. И знать не хочу!

Как бы мне ни хотелось раскатать этот кусок дерьма по асфальту — я воздержался.

Во-первых, и так было понятно, что Абрамов ни при чём. Не его уровня беспредел. Во-вторых, своё он уже получил, а я сам — не беспредельщик, чтоб за один косяк больше раза наказывать. Ну и в-третьих, самое важное: до изобретения асфальта, по самым оптимистичным прикидкам, куковать ещё лет двести.

— Это всё, что ты мне хотел сказать?

Захар уже тоже выбрался из кареты, и кучер свинтил парковаться и заправляться. Абрамов, нервно оглядевшись по сторонам, сказал:

— Я хочу сказать, что очень вас лично умоляю разобраться поскорее. Люди напуганы. Сами поймите: не дело это, коли в городе твари хозяйничать начнут. С моей стороны — любая помощь! Я уж и стражу городскую предупредил, чтобы никаких препятствий, и любые услуги. И премию, разумеется, как только сыщете…

— Угу, ты уже одну выдал, — буркнул Захар.

— Это, не извольте! — замахал руками Абрамов. — Я умею извлекать уроки! Почему и сижу там, где есть. Владимир Всеволодович, милейший. Я понимаю, что создал вам неприятности. Однако я же и готов поспособствовать… Не всю сумму, разумеется, но всё же, всё же…

— Знаешь, что. Иди-ка ты в задницу! — рявкнул я. — Свои, что ли, деньги раздаёшь? Из казны мне отсыплешь — а потом налоги задерёшь так, что люди взвоют?

Я сделал вид, что собираюсь достать меч. Градоначальника как ветром сдуло.

— Слава богу, — буркнул я. — Душнила чёртов.

— Денег-то нам не помешало бы, — заметил Захар. — А то ведь…

— Запомни, Захар. Если собираешься со мной дальше дела делать. Деньги забирать можно только у скотов и мразей.

— Так Абрамов — та ещё…

— Та. Но пока эта тварь у власти, у неё своего — хрен да маленько, только руки марать. Я в охотники не для того пошёл, чтобы во всяких мутных схемах участвовать.

Мы вошли в трактир, где Фёдор приветствовал нас, как родных. Накормил с дороги на убой и порадовал свежими сплетнями. Сплетни все были сплошь об убийстве Урюпина. Свидетельских показаний набралось — мама не горюй. Кого только ни видели пореченцы на улице той ночью, Лавкрафт бы от зависти обосрался.

Я метнул взгляд на Захара. Тот поморщился и махнул рукой — мол, слышал и я всё это, а докладывать не стал, потому как ясно, что чушь собачья.

Отобедав, мы отправились прогуляться. Зашли в обменный пункт и попытались сдать честно завоёванные кости. И тут я впервые столкнулся с нюансом, который просто неизбежно должен был присутствовать, но до сих пор меня удачно обходил.

— Нету денег! — сказал мужик лет тридцати — вообще ни разу не охотник — который сидел за прилавком приёмника.

— В смысле, «нету»? — не понял я. — Ты охренел?

— Дак, ваши с утра уже понаведались — всё подчистую выгребли. А я что? Моё дело — малое.

— Когда будут-то? — спросил Захар, для которого эта ситуация явно была не в новинку.

— Завтра должны привезти.

— А нахрена ж ты тут сидишь тогда? Прибил записку: «Денег нет, приходите завтра» — и дуй домой.

Судя по выражению лица мужика, я открыл перед ним новый, доселе неведомый мир.

— А я писать не умею, — спохватился он. — Только считать.

— Писаря найди.

— Так ему ж платить ещё…

— Ну, тогда сам смотри. Ладно, давай до завтра. Вот вообще не порадовал.

Захар на прощание тоже сердито зыркнул на мужика, из солидарности. И мы вышли на улицу.

— Вот и делай людям добро, — посетовал Захар. — А они потом у тебя под носом все деньги из кассы забирают. Чего делать-то будем?

— Работать, — коротко сказал я. — Веди на место преступления для начала.

— Да там…

— Наблёвано, я понял. Сам можешь не заходить, просто пальцем покажи.

Захар показал. Недалеко оказалось. Вообще, в Поречье всё было плюс-минус недалеко. Ну, если брать культурную часть города.

Особняк адвоката люди обходили по широкой дуге. А у входа на скамеечке, обмахиваясь чем-то, сидел стражник.

— Здрав будь, служивый, — поздоровался я, подойдя ближе. — Абрамов сказал, пу́стите меня.

— Владимир Всеволодович Давыдов? — Стражник встал и поклонился. — Охотник?

— Он самый, — кивнул я.

И заметил, что обмахивается стражник совком. Не тем, при котором была колбаса по два рубля тридцать копеек, а другим, в который сметают пыль.

— Жарко, — пояснил стражник, перехватив мой взгляд. — Это на кухне было, к убийству касательства не имеет.

Я пожал плечами — мол, мне-то вообще фиолетово.

— Пустишь, нет?

— Пущу, только, уж не взыщите, вас одного. — Стражник грозно зыркнул на Захара. — А то этот…

— В курсе, — перебил я. — Один осмотрюсь.

— Только там от жары сейчас дух стоит…

— Да не пугай. Пуганый я.

Стражник открыл передо мной дверь. Потом проводил на второй этаж. Нужную комнату только показал и сразу слился.

Вздохнув, я вошёл.

Твою ма-а-ать… «Дух стоит» — это ещё культурно сказано. Я б сформулировал иначе: «Смердит, как у мертвеца в заднице». И мухи, естественно, целой стаей вьются, куда же без них.

— Что-то в последнее время кучно люди в кровавую кашу превращаются, — заметил я. — Тенденция, видать.

Осторожно ступая по наименее загаженным местам, пересёк комнату. Это была спальня, и размерами она лишь немного уступала моей комнате в башне. До трагического происшествия, видимо, здесь всё было красиво и со вкусом. Витиеватая антикварная мебель… В смысле, не антикварная, конечно, а вполне себе современная. Это для меня — антикварная.

Теперь же обивку стульев только выбрасывать, стол, скорее всего, тоже. Люстра с какого-то перепугу сорвана с крюка и разбита.

Подоконник был весь бурым, к нему я и подошёл. Посмотрел на задвижку — сломана, вырвана с мясом. Посмотрел на постель — забрызгана, конечно, но не так, чтобы слишком. Развернулся и вышел обратно.

Внизу стражник о чём-то пререкался с Захаром. Я без зазрения совести прервал их разговор:

— Кто решил, что Урюпина убили в постели?

Стражник поперхнулся каким-то доводом и повернул голову ко мне.

— Так, это… Ведь, понятно же. Что раз ночью, да в спальне…

— А мне вот понятно совсем другое. Крови на кровати почти нет, а по комнате — полно. Это как могло получиться?

— Так может, тварь таскала его!

— Нахрена?

— А чёрт их разберёт, тварей этих.

— А на то, что оконная задвижка сломана, никто внимания не обратил?

— Дак, она изнутри ведь сломана.

Я почувствовал, что натуральным образом закипаю.

— Вы в доме вообще осматривались? У человека всё красиво, всё в порядке. С чего бы ему вдруг с мясом вырывать себе задвижку на окне? Даже если и вырвал — починил бы.

Стражник хлопал совершенно пустыми глазами, без тени мысли. Я вздохнул:

— Окно было закрыто. Но какая-то тварь через окно позвала Урюпина снаружи и попросила открыть. Он открыл. Но отпустить задвижку не успел — тварь напала резко и начала его рвать у самого окна.

И тут стражник превзошёл сам себя. Выслушав и тщательно обдумав сказанное, изрёк:

— Так и чего? Разницы-то никакой.

Судя по выражению лица Захара, ему тоже захотелось пробить стражнику прямой в челюсть.

— Такое только одна тварь может сделать! — рявкнул Захар. — Упырь. Он в дом без приглашения войти не сумеет. И ему на второй этаж взлететь — как два пальца!

Я одобрительно кивнул Захару. А тот вдруг резко погрустнел.

— Только, это… Ежели упырь может на второй этаж взлететь — то это явно не давешний оживленец. Старый, опытный…

Дальнейшее стражнику было выслушивать ни к чему. Я сделал Захару знак, и мы с ним отошли в сторону.

— Чего делать-то будем? — понизив голос, спросил Захар.

— Упыря выслеживать, — выступил я в роли капитана Очевидность.

— А одолеем мы его вдвоём-то?

— Не просто одолеем. Ещё и убивать сразу не станем. Мне эта сволочь подробный отчёт даст, прежде чем сдохнуть.

Захар замер с отвисшей челюстью. А я пошёл туда, где, как я уже знал, располагалось кладбище.

Упырь может получиться разными способами. Первый, он же очевидный: после того, как один упырь искусает человека, этот человек, с высокой долей вероятности, после смерти превратится… В вурдалака. Но если очень повезёт, то в упыря.

Второй вариант: умерший колдун может превратиться в упыря.

И, наконец, третий: упыря может поднять из могилы колдун.

Упырь, который прожил достаточно лет, ведёт себя умно. Не отходит далеко от места обитания. Убивает редко, всё больше потихоньку посасывает кровь. Поскольку обладает способностями наводить сильнейшие мо́роки, его, как правило, жертвы не запоминают, а если и да, то считают сновидением.

Когда же упырь заваливается в строго определённое место в центре города и превращает человека в арт-объект «Комната харчеметания», тут к гадалке не ходи: кто-то его навёл. Твари — по крайней мере, до высших включительно, — хоть и обладают каким-то интеллектом, но дальше удовлетворения базовых инстинктов он их не ведёт. Так что какие-либо личные счёты с Урюпиным отметаем сразу.

— Может, Егора надо было поискать? — бормотал Захар, петляя вслед за мной между могилами.

Смеркалось. Красное солнце, догорая, мрачно поигрывало с тенями от крестов и надгробий.

— Егор в трактир бы пришёл, — ответил я. — Мы ж заходили — не было его. Задержался, видать.

— Так подождали бы до завтра.

— Тебе если кости не нужны — можешь идти спать.

— Чего сразу не нужны-то? Обидные вещи какие-то говоришь…

— Вот и нехрен тут.

Захар помолчал минуту, потом опять начал:

— А как мы его искать-то вообще будем? Ты куда идёшь?

— В центр.

— В це…

До Захара, видимо, дошло — он заткнулся. А я, оказавшись там, где, согласно моему внутреннему GPS-навигатору, была середина кладбища, достал меч и накидал на тропинке запомнившийся Знак. А потом — ещё раз. И ещё.

Первый раз я открыл для себя возможность пользоваться Манком. Второй — усилил его до второго уровня. Минус четыре родии. На третий же раз я, собственно, скастовал Манок. Зелёный огонь весело и позитивно заплясал между могилками.

— Это только на средних тварей, — лепетал Захар. — Упырь — высшая. Не послушает он, не придёт…

— С чего это упырь — высшая тварь? — обгадил я Захарке всю надежду. — Вчера ещё среднеуровневая была.

Захар беззвучно выругался. Заозирался, сжимая в каждой руке по амулету.

— Не сработает, — сказал он, вновь приободрившись. — Манок близко бьёт. А упырь далеко наверняка. Да точно — далеко! Не придёт он, зуб да…

Договорить «ю» Захар не успел — вдруг послышалось хлопанье крыльев и пронзительный визг.

— Воздух! — рявкнул я и присел.

В свете Манка над нашими головами что-то пролетело. Что-то протяжённое — стая. Однозначно не птицы.

— Летучие мыши! — просипел Захар, сидя рядом со мной. — Мы пропали! Нам конец!

— Какие ещё, к чертям свинячьим, мыши⁈ — повысил я голос. — Захар, ты достал уже трястись. Упыри в летучих мышей не превращаются, это бабкины сказки.

— А что это тогда, а? Голуби, что ли?

— Ну, пораскинь мозгами. Ты в охотничьей теме дольше меня.

Пока Захар чем-то раскидывал, я встал. Стая, сделав крюк, возвращалась. Я, прищурившись, отметил в темноте быстро движущуюся по воздуху тёмную массу и вскинул руку ей навстречу.

Красный петух сработал быстро и красиво. А главное — вовремя. Из моей ладони вырвалась струя пламени — почувствуй себя огнемётом! — и врезалась в самое начало стаи.

— Мелкие ящеры! — завопил Захар, умудрившись объединить в голосе испуг и облегчение.

Бинго! Пять очков Слизерину.

Мелкие ящеры — это низкоуровневые паразиты, навроде тех же крыс или лягушек, только с крыльями. Этакие драконы в миниатюре, с кошку размером. Обитают стаями, летают быстро, что и является их основным конкурентным преимуществом. В конфронтации с взрослыми людьми стараются не вступать, хотя при определённых условиях могут задрать и взрослого. В основном же промышляют всякую мелкую живность. В особенности ту, которая обитает в больших количествах в одном месте. Куры, кролики — вот их излюбленная добыча.

Пламя в морду оказалось для ящеров неожиданностью. Вожак стаи вспыхнул, загорелись крылья и у пары его последователей. Остальные — особей десять — с визгом разлетелись в стороны, но далеко не ушли. Манок продолжал гореть, привлекая их, как свечка — мотыльков.

Я поднял меч, присогнул ноги. Ну, по ходу, дальше у нас по плану — бейсбол.