Русская партия. 1944-1945

Глава 10

с. Опухлики Псковская область СССР, 22 августа 1941 год

— Висит, сволочь? — Майор задрал голову вверх и не без труда выцепил взглядом едва заметную черную точку вражеского разведчика, вот уже второй день летающего над позициями дивизии.

С началом войны 51-ю танковую выдернули из Ирана и перебросили под Смоленск, где во всю формировался новый рубеж обороны, на который Ставка возлагала большие надежды. При этом за территории Сирии, Турции и северного Ирана Советское правительство совершенно не держалось, легко разменивая километры горной и пустынной местности на время. Ну и конечно, учитывая количество различного вооружения, которое так или иначе было поставлено «младшим партнерам», спокойной жизни у немцев в тылу не предполагалось совершенно. Это в схватке грудь в грудь на сирийцев или турок положиться нельзя было — на них в Москве, собственно, никто и не рассчитывал — а вот потихоньку гадить на коммуникациях, нападать на небольшие гарнизоны, минировать дороги и устраивать засады — это завсегда пожалуйста.

В боях июня и июля дивизия не участвовала, все это время оставаясь в тылу, а с началом оперативной паузы была передана в оперативное подчинение 22 армии и выдвинута к Великим Лукам. Вернее немного юго-западнее города к селу Опухлики.

— Так точно, товарищ майор, — командир первой роты, позиции которой пришел инспектировать Орлов, к самолёту в небе относился весьма философски. Бомбы на голову не бросает ну и ладно, а с остальным пускай летуны разбираются. Впрочем, замаскировать свои танки капитан при этом, конечно же не забыл, подойдя к этому делу достаточно ответственно. — Утром не было, а теперь опять появился.

— Плохо, — в отличие от подчинённого, еще пороха не нюхавшего совершенно, Орлов успел принять за последние десять лет участие не в одной заварушке и точно знал: от вражеского самолета-разведчика, висящего над головой, ничего хорошего ждать не приходится. Он уже дважды просил вызвать летунов, чтобы ссадить наглеца на землю, но тех прижали южнее в районе Смоленска, и лишних самолетов у красной армии сейчас просто не было.

Контратака предпринятая двумя фронтами — Западным и Северо-западным — в первых числах августа откровенно провалилась. Попытка отбить Смоленск, окружить части 2 танковой группы, наступлениями на флангах привела только к росту потерь и теперь советское командование приняло решение перейти к обороне. Обороняться у не имеющих столь обширного боевого опыта советских дивизий получалось совершенно точно лучше, чем наступать.

51-я танковая тоже была частью оборонительных построений, находясь во втором эшелоне и будучи готовая в любой момент контратаковать прорвавшегося противника или, при необходимости, подкрепить махру на угрожающих направлениях.

— Ну у нас пока не стреляют, — пожал плечами ротный, — а вот ребят из 48-й обстреливают каждый день, не расслабишься.

Будто бы в подтверждение его слов с запада донесся приглушенный расстоянием раскат грома. Учитывая сухую погоду, установившуюся уже дней десять назад, ничем иным кроме как разрывом снаряда — ну или бомбы — это быть не могло. Почти сразу за первым донесся второй, тритий раскат, после чего они окончательно слились в сплошной низкий, изрядно бьющий по нервам гул.

— Кажется началось, — удовлетворенно кивнул своим мыслям Орлов. Немецкое наступление ждали и готовились к нему, а то, что командование фронта угадало с направлением удара — главного или нет, пока еще не понятно — расположив тут свежую, полнокровную танковую дивизию, было скорее хорошо, чем нет. С другой стороны, мгновенно сбледнувший ротный, возможно, так и не думал. Орлов хлопнул подчиненного по плечу, всем видом источая уверенность. — Не ссать! Я на КП, узнаю, что там и как, и сразу свяжусь. Проверь все, чтобы был в пятиминутной готовности.

— Так точно, товарищ майор! Есть все проверить! — Получение приказа, тут же вернуло осмысленность во взгляд капитана, впрочем, этого Василий уже не видел, со всех ног бросившись на командный пункт батальона.

Едва майор добежал до КП — благо было не далеко — дежурный тут же передал сообщение от полковника Ковалева. Собственно, ничего особо интересного в нем не было — немцы атаковали передний край занимающей первую линию 48-й стрелковой — быть готовым выдвинуться для контратаки в течение пятнадцати минут после получения приказа. Все понятно: сидим курим, ждем.

Ждать пришлось не очень долго — часа четыре. Все это время со стороны деревни Рыкалево, доносились звуки ожесточенного боя, несколько раз над позициями полка пролетали в сторону фронта самолеты, обратно, что характерно ни один из них не возвратился. Возможно, что назад они летели другим путем, но все равно мысли это навело неприятные.

Около трех часов пополудни с батальоном вновь связался Ковалев.

— Слушай сюда, майор, — даже по голосу полковника было понятно, что он изрядно на взводе, видимо дела на переднем крае шли не слишком хорошо. — Бери свой батальон и быстро выдвигайся вдоль железной дороги в сторону Рыкалево. Фрицы пустили в бой танки, в том числе тяжелые, задача — не дать им прорваться к станции «355 километр». Там как раз выгружается 89 стрелковая дивизия, не буду объяснять, что будет если, их поймают со спущенными штанами. Второй и третий батальон пойдут за тобой, но дорога там узкая, на первых парах на помощь не рассчитывай.

— Есть, выдвинутся к Рыкалево, — машинально ответил Орлов, после чего переспросил, — тащ полковник, а с воздушным прикрытием сделать что-то можно, у меня над головой два дня разведчики висели… Разбомбят же на полпути, без толку.

Полковник на той стороне телефонной линии помолчал несколько секунд, после чего ответил неопределенною.

— Прикрытие не обещаю, но сделаю все что смогу.

На этом разговор завершился, а комбат принялся поднимать уже собственных подчиненных.

Первый батальон укомплектованный по довоенным, «богатым» еще штатам насчитывал три десятка танков: две роты Т34М и роту легких Т50. Плюс командирские, плюс взвод противотанкистов, плюс ЗСУ на базе того же Т34М, всего выходило тридцать две машины, если не считать грузовики и штабной автобус. Казалось бы, все это хозяйство не так просто взять и свернув, за несколько десятков минут, передислоцироваться на новое место, однако тут в свою роль вступал «коэффициент военного времени». Все делалось на бегу и с помощью известной матери, что изрядно ускоряло процесс. Ну и, конечно, никто не заморачивался тщательными сборами — все что можно было бросить без ущерба для боеготовности бросалось без жалости.

Раздав приказания Орлов, склонился над картой-трехвестовкой. От Опухликов до Рыкалеко вдоль железнодорожной ветки — а другой дороги все равно не существовало — было около восьми километров. Если ничего не случится, полчаса хода для батальона. Василий повернулся к связисту — пункт связи располагался тут же, за шторкой.

— Дай мне комдива 48-й, — в таком деле хорошо узнавать новости из первых рук. Как минимум полезно знать, придется вступать в бой с ходу или будет время немного окопаться.

Не смотря на попытки радиста связаться с пехотой, Штаб стрелковой дивизии молчал, что наводило на неприятные мысли.

Еще через десять минут, третья рота — та которая была укомплектована Т50 — выдвинулась на юго-запад. За ней пошел взвод ЗСУ, первая рота, штаб батальона, а вторая рота замкнула колонну.

Поскольку «дорога» — как таковой дороги не собственно не было, скорее это была не слишком наезженная колея, по которой до войны иногда ездили местные колхозники — позволяла двигаться исключительно один за одним, и поломка или подбитие любого танка означала бы временную ее закупорку, майор то и дело бросал обеспокоенные взгляды в небо. Там, к счастью, было пусто.

— Товарищ майор, — в шлемофоне Орлова, высунувшегося по пояс из своего командирского танка, прорезался голос связиста, — получилось связаться с 48-ой. Их прорвали, повторяю, оборона дивизии прорвана. Остатки 48-й дерутся в полуокружении. Немецкие танки ушли строну шоссе.

— Принял, — коротко ответил майор и переключившись на связь с ротными, быстро обрисовал тем сложившуюся обстановку. — Так что в бой вступаем сходу, без развертывания. Нужно заткнуть прорыв и не дать немцам оседлать шоссе.

Еще через минут десять — ни вражеские ни свои самолеты так и не появились — батальон выскочил из леса и тут же напоролся на немцев. К счастью, для тех это оказалось еще большим сюрпризом: никакой подготовленной обороны у них тут не было, поэтому выскочившие на простор «пятидесятки» принялись совершенно беззастенчиво раскатывать фашистскую пехоту, поливая врага из пулеметов и периодически постреливая из пушек. Буквально за несколько минут скоротечного боя — собственно боя как такового не было, было избиение — третья рота уничтожила и рассеяла до роты пехоты и сожгла несколько грузовиков. Как такового сопротивления опешившие от неожиданного появления танков у себя на фланге фрицы оказать не смогли. Немцы только успели отцепить одну противотанковую 50-мм пушку, от горящего к тому времени грузовика, но сделать хоть один выстрел уже не успели: хлестнувшая по противотанкистам пулеметная очередь мгновенно избавила их от желания сопротивляться. Некоторых вместе с жизнью.

— Вперед! Забираем правее, между леском и ручьем! — Быстро оценив ситуацию скомандовал Орлов. Догонять ушедшие в сторону шоссе немецкие танки было делом неблагодарным, глядишь с ними и без него найдется кому разобраться, а вот заткнуть прорыв, отсечь пехоту, и оставить немецких танкистов без прикрытия — выглядело куда более перспективным. Судя по мотопехоте, противостояла советским танкистам такая же подвижная часть вермахта.

Развернувшись по ширине, насколько позволяла местность, танкисты двинулись почти строго на запад. Густые леса вокруг ограничивали видимость метров до восьмисот, приходилось постоянно вертеть головой в надежде первым увидеть противника.

Обогнув врезавшийся в луг «язык» леса подчиненные Орлова столкнулись с немецкими визави буквально нос к носу. Дистанция в несколько сотен метров была по танковым меркам совершенно «пистолетной».

В первой линии у немцев шло 7 танков, отдаленно напоминающих формой корпуса родные «тридцатьчетверки», дальше БТРы с пехотой, а в третей линии какие-то зализанные самоходки.

Вокруг тут же загремели выстрелы, метрах в двадцати от машины комбата в воздух поднялся здоровенный фонтан из земли и камней, заставив командира нырять под прикрытие не столь уж надежной брони.

— Всем, всем, полный вперед, огонь вести сходу не останавливаться, обходить противника по флангам и бить в борт.

В лобовой перестрелке с «пантерами» у «тридцатьчетверок» шансов было откровенно не много, тем более что танки майора были вооружены еще старой 76мм пушкой, которая лобовую броню немецких кошек брала только в упор. Уже полгода как советские заводы выпускали танки с 85мм орудием, но в батальон Орлова они еще на дошли.

«Ну теперь-то точно дойдут, — мелькнула у майора предательская мысль, без потерь встречный танковый бой обойтись точно не сможет.

Бой тем временем разгорелся в полную силу. Потеряв при сближении шесть машин — вернее разменяв их на две вражеские — советские танкисты ворвались в строй врага и принялись, отчаянно маневрируя, расстреливать немецкие танки в борта и корму, одновременно поливая из пулеметов ссыпавшуюся с броневиков на землю пехоту. На таком расстоянии точность и бронепробиваемость пушки уже особой роли не играли, гораздо важнее были маневренные и скоростные качества машин, а именно они у советских танков были возможно лучшими в своем классе.

Управлять боем на этой стадии было практически невозможно, все смешалось и майору оставалась роль стороннего наблюдателя, который может лишь иногда пытаться вносить какие-то корректировки.

Вот выстрел немецкого самохода, уничтожает левый ленивец, куроча сталь и разрывая гусеничную ленту танка под номером «08» оказавшегося впереди и справа от командирской машины. Танк от такого обращения крутанулся на месте и подставил противнику правый борт. К обездвиженной машине как по команде бросилась немецкая пехота явно с самыми недружелюбными намерениями.

— Осколочный! — Скомандовал Орлов, едва только его наводчик пустил очередной снаряд по ему одному видимой цели. Старшина Сомов — наводчик комбатовской машины — привык на учениях к полной самостоятельности. Пока Орлов отдавал приказания подчинённым, Сомов успевал отработать и за себя, и за командира, вот и в настоящем бою по привычке старшина не оглядывался на пытающегося как-то контролировать ход боя майора. — Пехота восемьдесят метров на три часа. Огонь! Причеши их из пулемета.

Последняя команда была лишней: удачно положенный снаряд поломанными куклами раскидал в стороны троих бойцов в серой форме, а длинная, размашистая на весь диск очередь заставила остальных залечь. В новых танках вместо не слишком удобного в плане боепитания Дегтяря уже ставили ленточный «Горюнов», но как уже говорилось, подобные новинки до находящейся до последнего момента в Иране дивизии добраться не успели.

Закончился бой так же неожиданно, как и начался. В какой-то момент противников в зоне видимости не осталось: три немецкие самоходки сумели уползти задним ходом за деревья и избежать таким образом печальной участи остальных. Прочая немецкая техника вперемешку с советскими машинами, осталась дымить на поляне.

Маленькая победа стоила танковому батальону дорого. Девять машин сгорели полностью, еще семь оказали подбиты, но потенциально пригодны к восстановлению. Буквально за какой-то час батальон численно уменьшился в два раза.

Короткий сеанс связи с полковником, доклад о бое, о потерях и новая команда — занять оборону на опушке и не дать крупным силам противника войти в прорыв.

— Окапывайтесь, мне обещали прислать пехоту, подкину тебе сколько смогу. Второй батальон занял позицию справа, третий в резерве. И это… — в голосе собеседника даже через трубку было слышна неподдельная озабоченность. — Держитесь там сколько сможете, фрицы давят по всему фронту, особых подкреплений нам взять неоткуда, если получится попробуй подчинить себе остатки 48-ой стрелковой, если кто-то будет мимо тебя проходить, я свяжусь с дивизией организую приказ.

— Есть окапываться, — принял Орлов и отдал соответствующие расположения. Кроме того, не уверенный в том, что им в итоге удастся удержать эту позицию, майор приказал сжечь все подбитые в недавнем бою немецкие танки, чтобы не оставлять возможность их отремонтировать.

Через пару часов — солнце уже начало потихоньку клониться к закату — с запада появилась немецкие самолеты, покружили над полем боя, высматривая что-то интересное меж поднимающимися к небу столбами дыма, и, не обнаружив спрятанные под деревьями и дополнительно замаскированные советские танки, побросали бомбы туда, где бы те теоретически могли находиться. Особого ущерба такая бомбардировка наугад не принесла, хоть четверо бойцов присланной полковником стрелковой роты получили легкие ранения и контузию. Было очевидно, что так просто их не оставят и нужно ждать повторной атаки, как минимум для выявления позиций обороняющихся и последующего наведения на них авиации и артиллерии.

Так и получилось. Когда солнце уже начало цеплять макушки деревьев на западе, с того же направления приползла новая пачка немецких машин. Те сначала выпустили несколько снарядов по предполагаемой линии обороны, провоцируя русских ответными действиями раскрыть свое местоположение, но, не дождавшись реакции, двинули в итоге в атаку.

Орлов подпустил противника на три сотни метров и только после этого приказал открыть огонь. Как и предполагалось, немцы особо «не настаивали» и чуть-чуть поперестреливаясь откатились обратно. После этого, минут через двадцать, на опушку, вдоль которой занимал оборону батальон, обрушились немецкие снаряды, причем судя по разрывам, калибром они были не меньше 150мм.

После тщательной артиллерийской обработки, немецкая атака повторилась и вновь танкисты вермахта откатились обратно едва по ним начали стрелять…

Такая чехарда продолжалась несколько раз после чего немцы, сумевшие за это время подвести к месту прорыва танковый кулак, одним решительны ударом прорвали советскую оборону и фланговым маневром отрезали от тылов сразу две советские стрелковые дивизии. Впрочем, сам Орлов этого уже не увидел, его контуженного шальным, слишком близко разувавшимся немецким снарядом отправили в тыл за несколько часов до начала немецкого прорыва.