Русская рулетка

1 глава

Лэсси знала, что сегодняшний день – особенный, – но с утра он таковым точно не казался. Холодный и мокрый первосентябрьский ветер трепал на окнах тюль, пока девушка собирала в контейнер свой нехитрый рабочий обед: две пережаренные сосиски с морковным соусом, салат со сладким перцем и помидорами и хрустящие корочки тостов. Вот ведь ирония: работая в чертовом придорожном кафе официанткой, она даже не имела возможности питаться за счет заведения. Нет, ну, иногда хозяин расщедривался и кормил своих сотрудниц сытным обедом, но обычно это случалось по пятницам, и то не каждый раз, а сегодня и вовсе было воскресение. Поэтому Лэсси собиралась есть сосиски, салат и тосты. И запивать это все безвкусным растворимым кофе.

– У тебя такой вид, как будто сегодня не самый замечательный день за последние пять лет, – пошутил Лайнел, выходя из душа с полотенцем на голове. Второе полотенце болталось у него на бедрах – того и гляди свалится. Лэсси даже была не против помочь ему в этом, но тогда они Лайнелом точно опоздают на работу... И если ему это простительно – он сам себе хозяин, – то ее по головке точно не погладят, ведь воскресное утро – самая горячая пора для придорожной кафешки, куда постоянно заезжают дальнобойщики. Правда, с некоторых пор Лэсси смотрела на мужчин этой профессии и на их огромные массивные фуры с нескрываемой горечью...

– Может, сегодня и самый замечательный день, – отозвалась Лэсси с улыбкой. – Но перед этим мне предстоит целая утренняя смена в кафе. А вот ты, – она с шутливым укором ткнула его пальцем в грудь. – Ты вообще мог взять сегодня выходной, там бы и без тебя справились...

– Дело только начало приносить реальный доход, – возразил мужчина. – Нельзя ослаблять хватку.

– Кто бы только мог подумать, что ты у меня окажешься настоящим бизнесменом, – девушка закатила глаза и с удовольствием прижалась к Лайнелу всем телом.

– Да какой бизнесмен! – он рассмеялся. – Это то, чем я занимался с детства... Надеюсь, Карри присоединится ко мне, когда решит, что пора искать работу.

– Ого! – восхитилась Лэсси. – Столько лет он был наследным принцем, а ты – его правой рукой, а теперь будет наоборот? Ты будешь его начальником?

– Вряд ли его это смутит, – Лайнел насмешливо фыркнул.

– Вряд ли, – Лэсси согласилась и на мгновение замерла, греясь в любимых объятиях. Лайнел не выдержал и притянулся к ее губам, и Лэсси тут же послушно ответила на поцелуй...

– Сколько раз я просила вас не целоваться, пока я дома? – раздался недовольный детский голос, и Лэсси и Лайнел торопливо отлипли друг от друга, смущенно улыбаясь.

– Кира! – обрадовалась Лэсси. – Я думала, ты еще собираешь портфель...

– Я собрала его с вечера, – объявила девочка серьезным голосом. – И уже позавтракала. И вообще, давно пора ехать в школу.

– Да, я отвезу тебя, – откликнулся Лайнел. – Идем... – он в последний раз повернулся к Лэсси и коротко чмокнул ее в щеку: – До вечера.

– Пока, – улыбнулась Лэсси, провожая его и младшую сестренку в прихожую и через несколько мгновений уже оставаясь в квартире одна. Времени на размышления не было – ей и самой нужно было выходить из дома минут через десять, – но она все равно остановилась на минуту перед зеркалом, глядя сама себе в глаза.

Четыре с половиной года прошло с того момента, как Кира начала жить с ними – а она все никак не могла привыкнуть к этому. Заменить собственной сестре мать оказалось сложно – но выбора у нее не было. Да она и не задумывалась над этим – над неким призрачным, возможным, вероятным выбором. Кира была ее кровью и плотью, ее душой, ее сердцем, ее любимой младшей сестренкой, разве могла бы Лэсси поступить иначе? Когда настал черный час – она заменила Кире мать. А Лайнел – заменил отца...

Четыре с половиной года прошло с того момента, как погибла Алисия. Фура, наехавшая на автомобиль мачехи, задавила ее насмерть – моментально. Кира, находившаяся на заднем сидении, спаслась чудом: тот кусок машины, где она была, буквально отломился и откатился в сторону, когда все произошло. Когда покореженный корпус вскрыли, на девочке не было ни царапины. Она была только сильно напугана.

Поначалу Лэсси казалось, что эта трагедия навсегда останется клеймом на всех их жизнях – но Кира оправилась раньше остальных. Не напрасно говорят: детская психика самая гибкая. Сейчас Кире было уже десять лет, как раз сегодня она пошла в четвертый класс, и она вовсе не казалась несчастным ребенком. Да, временами она грустила по матери, часто ходила к ней на кладбище вместе с Лэсси, Лайнелом или Кристен, но ее жизнь мчалась вперед и вперед... Воспоминания об аварии уже стерлись из ее детской памяти, и в этом был большой плюс.

Лиаму повезло меньше.

Он все помнил.

Помнил, как кричал ошалело:

– Берегись! Сворачивай, твою мать! – размахивая руками, точно надеясь, что от его движений легковой автомобиль укроется от столкновения с огромной фурой, а сама фура вдруг успеет затормозить и не подомнет под себя с жутким скрежетом тонкое железо маленькой, как будто бы игрушечной машинки.

2 глава

Кристен взяла Джонни на руки и прищурилась. Нэйт, стоявшая рядом, покачала головой:

– Там определенно кто-то есть.

– Не кто-то, а Лиам, – вздохнула Кристен. – Ничего страшного, сходим попозже... В конце концов, мы собирались навестить не только Алисию.

– Хорошо, – Нэйт грустно кивнула.

Они пришли на кладбище, чтобы навестить сразу двоих умерших. Сначала собирались к Алисии – ее могила находилась ближе к центральному входу, а до второй нужно было идти вглубь кладбища. Но сейчас, остановившись в нескольких десятках метров от могилы Алисии, они поняли, что там Лиам. Беспокоить мужчину девушки не хотели – пускай они и испытывали к нему отчаянную ненависть, он, конечно, имел полное право прийти на могилу к собственной матери.

Щурясь от сильного ветра и по-прежнему держа на руках Джонни, Кристен отметила, что Лиам сегодня какой-то особенно печальный – или особенно сосредоточенный. Это было неудивительно, ведь сегодня на свободу выходил Карри...

От этой мысли ее сердце радостно подпрыгнуло. Хотя они и виделись с Карри довольно часто, тюремные свидания нельзя было назвать полноценным общением и настоящей близостью. Сегодня он наконец должен был вернуться к ней, и они собирались поселиться на окраине города в собственной небольшой квартирке, которую заботливый Лайнел снял для них несколько дней назад. Кристен уже успела побывать там, намыть полы, застелить постель, привезти посуду и кроватку Джонни. В этом ей, как и всегда, помогала Лэсси.

Мама, правда, была не в восторге от того, что дочь будет жить отдельно, но Кристен каждый раз закатывала глаза, когда та начинала переживать:

– Мааам...

– Ну что? – восклицала женщина, всплескивая руками. – Ты ведь никогда не жила раньше одна!

– Я и не буду жить одна, – улыбалась Кристен. – Я буду жить с Карри и Джонни. Они тоже моя семья – помни это, пожалуйста.

– Я помню, – смущалась мама. – Но вы могли бы остаться и в нашей квартире. Почему Карри не может просто жить в твоей комнате? У тебя ведь двухспальная кровать...

«Потому что тогда у нас не будет никакой личной жизни и никакого секса», – каждый раз думала в ответ Кристен, но вслух отвечала:

– Карри взрослый мужчина, он хочет работать и обеспечивать свою жену и своего сына, – и это, в общем-то, было сущей правдой. К тому же, потенциальное рабочее место у него уже было: Лайнел много раз говорил, что будет рад видеть лучшего друга рядом с собой.

– Вдруг его не возьмут работать с судимостью? – интересовалась мама, которая с трудом представляла, чем занимается Лайнел.

– Возьмут, – уверяла ее Кристен. – К тому же, я ведь тоже работаю, забыла? И тоже зарабатываю деньги, пускай и небольшие.

В книжном магазине, куда Кристен устроилась продавцом, когда Джонни исполнилось полтора года, платили и вправду не слишком много, но она была рада и этим деньгам. На более сложную и объемную работу у нее пока не хватало сил: как-никак, она была матерью четырехлетнего ребенка, и это отнимало много времени и энергии. Конечно, родители, а также Лэсси, Лысый и Нэйт изо всех сил помогали ей, но основной груз забот все равно лежал на самой Кристен.

Джонни вот уже год ходил в детский сад – там ему нравилось, но порой он вел себя очень по-хулигански: отказывался спать во время тихого часа, швырялся манной кашей из ложки, как из катапульты, и всячески проявлял характер. Кристен это то злило, то умиляло: характером сын явно пошел в отца, такого же вредного и упертого, но все равно безумно любимого.

Иногда она брала заказы на портреты, но это случалось не слишком часто: сил и вдохновения на рисование у нее практически не было. Она с нетерпением ждала момента, когда снова будет рядом с Карри: может быть, тогда и вдохновение проснется? Ей отчаянно хотелось в это верить.

Лысый отвез Киру в школу, а затем отправился на работу.

Автомастерская, которой он управлял, находилась почти в самом центре Сакраменто. Такое удачное место досталось ему практически случайно, просто повезло: предыдущий владелец разорился после конфликта с собственными подчиненными, и автомастерскую пришлось выставить на продажу. Лысый, который в то время как раз вышел из больницы и искал работу, наткнулся на объявление в интернете. Он быстро сообразил, что сможет поднять это место: не только потому, что у него был огромный опыт в ремонте автомобилей, но и потому, что работать под его началом пошло бы огромное количество парней из клубной тусовки, осуждавших его изгнание. Так и произошло: почти десять человек откликнулись на брошенный им клич сразу, потом присоединилось еще несколько. Сейчас в автомастерской работало пятнадцать человек – немало, но и сама мастерская была довольно большой.

Поначалу дела, конечно, шли так себе: Лысый и его ребята едва сводили концы с концами, и Лайнел начал уже было сомневаться, что вложился в выгодное дело, как вдруг предприятие пошло в гору: к старым клиентам присоединились новые, сарафанное радио автомобилистов работало исправно, распространяя весть о быстром, качественном и недорогом обслуживании, и в автомастерскую потянулись люди со всех концов города.

3 глава

В восьмидесятых-девяностых годах двадцатого века Герда Смитфилд была, конечно, очень красивой женщиной. На нее засматривались мужчины всех возрастов и социальных статусов: бизнесмены из башни-высотки, мимо которой она ежедневно ходила на работу в кулинарию, водители такси, продавцы в магазинах, студенты и даже старички, чье внимание ее откровенно веселило. Мать называла ее вертихвосткой, бесстыдницей, стрекозой, но Герде все было нипочем: юная, двадцатилетняя, насквозь пропахшая пряной сдобой, ванилью и корицей, она упрямо надевала короткие платьица, трясла тугими темными локонами и снова и снова шагала мимо роскошного здания, где работала вся городская элита. Внимание бизнесменов ей особенно льстило: это были мужчины серьезные, состоявшиеся, обеспеченные. Если бы один из них влюбился в нее – она и сама стала бы купаться в мехах и драгоценностях. Роскошная жизнь ее привлекала: ей хотелось быть звездой. Она даже надеялась уехать однажды в Нью-Йорк на Бродвей или в Голливуд, но судьба распорядилась иначе.

Ни один бизнесмен в нее так и не влюбился. Один предлагал содержание в обмен на секс – но это предложение было ниже ее достоинства. Герда Смитфилд была не только красива – она была еще и далеко не дура. Одно дело было флиртовать направо и налево, стрелять глазками, вертеть задницей, затянутой в узкие джинсы, другое дело – всерьез отдать кому-то свою молодость, свое тело и свою жизнь. Герда Смитфилд мечтала о любви.

Знакомство с Брэдли Джонсоном было совсем не таким, какими бывают обычно знакомства с байкерами. Герда не ездила ни на какие мотогонки, не просиживала свой зад в прокуренном пабе, слушая отборную матерщину, не пялилась восхищенно на пролетающие мимо мотоциклетные кордоны, не пыталась вступить в байкерскую тусовку, бросив злополучные кости. Она вообще мало что знала о байкерах и их культуре до того момента, как Брэдли Джонсон вошел в кулинарию, где она работала.

– Пять кремовых, – бросил он тогда небрежно прямо с порога. Не поздоровался. Не сказал «пожалуйста». Но Герда все равно сразу обратила на него свое внимание: высокий, мускулистый, светлоглазый и светловолосый, он стоял перед ней непоколебимой скалой, держа в затянутых в перчатки пальцах блестящий мотоциклетный шлем.

– Шоколадом посыпать? – спросила она у него, а он все так же равнодушно и торопливо ответил:

– На ваше усмотрение.

Девушка сразу смутилась:

– Я не могу на свое усмотрение. С шоколадом выйдет дороже.

– Но, наверное, и вкуснее? – поинтересовался мужчина, наконец обратив на нее внимание и даже слегка улыбнувшись.

– Определенно, – Герда кивнула.

– Тогда валяйте, сыпьте свой шоколад, – сказал мужчина.

Герда щедро посыпала все пять пирожных тертым шоколадом, а потом, вручив покупателю бумажный пакет, предложила ему еще и фирменный чай:

– Мы сами делаем сбор и завариваем травы.

– Здорово, – отозвался мужчина. – Но сегодня я тороплюсь. Зайду в следующий раз, – пообещал он.

И он действительно зашел.

Случилось это через пять или семь дней после первой встречи. Герде сразу стало ясно, что на этот раз он пришел в кулинарию исключительно ради нее, и это чертовски польстило ее самолюбию.

– Где там ваш чай? – чуть грубовато и небрежно, но все же довольно дружелюбно спросил мужчина, и уже спустя три минуты Герда поставила перед ним дымящуюся кружку:

– Сахар нужен?

– Три кубика, – отозвался клиент.

– А вы любите послаще, – заметила девушка, сама не понимая, как провокационно прозвучала эта фраза в глазах ее нового знакомого. В ответ он ухмыльнулся и сообщил:

– Вы даже не представляете, насколько люблю...

Тут уже Герда смутилась и поспешила обратно за стойку, где было ее рабочее место. Мужчины нередко отпускали в ее адрес пошлые шуточки и грязные намеки, но никогда раньше это не звучало из уст мужчины, который бы ей нравился. А Брэдли ей понравился с первого раза.

Уже через неделю он пригласил ее на первое свидание. Потом – поцеловал. Потом – уложил в постель. Потом – сделал предложение. Все происходило так быстро, что Герда и сообразить не успела, что ступает на опасную и скользкую дорожку криминальной байкерской жизни.

Впрочем, ничего дурного за несколько лет жизни с Брэдли с ней так и не случилось. В доме мужа ее приняли хорошо – почти сразу она стала сидеть рядом с ним за обеденным столом. Члены клуба относились к ней тепло, и сама она постепенно прониклась семейной жизнью, начала готовить обеды на всю эту ораву голодных мужицких ртов, поддерживать уют в доме, разрешать конфликты и спорные вопросы.

Потом родился Карри – и мать, и отец души не чаяли в новорожденном сыне. Брэдли всячески баловал любимую жену и сынишку, и несколько лет жизнь казалась идеальной сказкой.

Но в какой-то момент Герда начала замечать в муже изменения. Он стал проводить с ней меньше времени, начал раздражаться и сбегать куда-то посреди ночи. Женщина сразу заподозрила его в измене – но доказательств у нее не было.

4 глава

Карри пролежал в больнице несколько месяцев и почти убедил себя, что за это время Рокси на него забил. А если и не забил – побоится снова натравливать на него своих парней, ведь предыдущее нападение чуть не стоило Карри жизни. Теперь тюремщики будут следить за Карри тщательней: если кто-нибудь сделает неосторожный шаг в его сторону, они тут же поднимут свои электрические дубинки и будут всматриваться.

Кроме того, в пользу Карри играл и тот факт, что своих обидчиков он не сдал. Он мог бы честно сказать:

– Это Рокси, – и скостить себе срок на два-три месяца, а заодно и получить перевод в другой блок и иммунитет, а то и вовсе индивидуальную камеру. Кроме того, он мог бы и про Гамильтона сказать:

– Это Рокси, – и тогда ему бы скостили еще месяц. В рассказы самого Рокси о готовившемся побеге никто бы не поверил: не было доказательств. Да, Лекс сбежал – но ведь и доказательств того, что беглец близко общался и планировал общее дело с Карри, тоже не было. От своей честности Карри получил бы только выгоду. Но он выбрал иной путь – в соответствии с кодексом. Он не выдал своих обидчиков.

– Какого хрена? – возмущался начальник тюрьмы, приходивший в его палату каждые два-три дня и пытавшийся вытянуть из больного хоть какие-то полезные сведения. Мужчина был умен и хитер, и в ход шли самые разные приемы: уговоры, обещания, угрозы, попытки запутать и заставить случайно выдать имена...

Но Карри тоже был не лыком шит: чуть оправившись от полученных травм, через пару дней он соображал уже достаточно ясно, чтобы ни словом не проколоться. Словесные игры и игры разума продолжались несколько недель, пока начальник таки не сдался и не закрыл дело.

– Если передумаешь – приходи, рассказывай, мы накажем этих ублюдков, – сказал он на прощание, и Карри в ответ молча кивнул.

Но он, конечно, ничего не рассказал. Ублюдки остались безнаказанными. Более того, как и ожидалось, одним избиением дело не закончилось: уже летом они снова подкатили к Карри, и он, тогда еще недостаточно оправившийся от травм, не смог оказать им должного сопротивления. Карри затащили в туалет и отымели в зад черенком вантуза. К счастью, на этот раз обошлось меньшими травмами: внутреннее кровотечение было небольшим, и через несколько недель боли прекратились. Карри снова никому ничего не сказал: это было ниже его достоинства – говорить о том, что его трахнули какие-то твари.

Но вот перед Рокси свою гордость побороть все же пришлось. Он мог бы терпеть побои и насилие, он мог бы сопротивляться что есть сил, огрызаться и упираться, но он не мог допустить, чтобы Кристен постоянно видела его избитым и растерзанным. Именно поэтому – не ради своей безопасности, а ради спокойствия Кристен, а также Лэсси и Лысого, – он пошел в итоге на сделку с Рокси и его парнями.

Этот шаг дался ему с большим трудом. В каком-то смысле, это убило его самоуважение и самооценку, но он не мог снова и снова представать перед любимой женщиной с разбитой физиономией. Пожаловаться начальству тоже не мог – это шло вразрез с принципами, которым его учили с детства, и могло в будущем аукнуться серьезными проблемами.

Таким образом, избиение Гамильтона стало всего лишь первым заданием, которое он выполнил для Рокси. За оставшиеся четыре года тюрьмы он избил еще троих человек, несколько раз переносил героин и кокаин внутри своей задницы и рискуя собственной жизнью, проносил в тюрьму оружие и один раз украл у надзирателя магнитный пропуск. Вся эта хрень не доставляла ему никакого удовольствия, и порой он просто откровенно ненавидел себя, но потом на свидание приходила Кристен, и он радовался, что она смотрит в его лицо и видит только один шрам – старый.

Тюрьма меняет людей, и за четыре года Карри изменился до неузнаваемости – даже для тех людей, что видели его время от времени, тем более для людей, из жизни которых он просто исчез на это время.

Он похудел, побледнел и осунулся, сбросив почти десять килограммов веса, отрастил светлую жидкую бородку до середины груди, порастерял свою твердую мышечную массу, блеск в глазах и чувство юмора. Кроме того, теперь он прихрамывал на одну ногу.

К счастью, Кристен, Лэсси и Лысый видели эти изменения постепенно, и для них это не было таким уж шоком. Куда больше, думал Карри, удивятся отец, Лиам и парни из клуба, если кому-то из них доведется его увидеть.

Впрочем, возвращаться в клуб он не планировал. Он собирался поселиться с Кристен и Джонни на съемной квартире, пойти работать к Лысому, немного оклематься, набрать вес, а потом – махнуть таки в Китай или куда-нибудь еще. Оставаться в этом городе – городе его детства и его трагедий, – ему больше не хотелось.

Впрочем, был еще один человек, ради которого Карри был готов задержаться на год-полтора в Сакраменто, – его мать.

Когда-то давно их с Лэсси мать предпочла своим детям бутылку водки, и эта история надолго въелась в их тогда еще неокрепшие детские умы.

Отец тогда изо всех сил настраивал Карри и Лэсси против своей бывшей жены и превозносил Алисию: молодую, красивую, заботливую и уж конечно трезвую. Вообще-то, Алисию действительно было сложно не полюбить: она относилась к пасынку и падчерице как к родным детям, поддерживала в доме тепло и уют, да и вообще не была виновата в развале брака Брэдли и Герды. Соблазняя Алисию, Брэдли не удосужился сообщить ей, что у него уже есть жена и сын. Все раскрылось в последний момент, когда обе женщины – Герда и Алисия, – в прямом смысле слова столкнулись беременными животами в доме «Демонов». Герда тогда ушла, Алисия осталась, но чувствовала себя виноватой и разбитой. Алисия никогда не пыталась настроить Карри и Лэсси против их матери: напротив, всячески поддерживала, что они близки с ней.

5 глава

Мир вокруг казался огромным.

Несколько лет подряд все, что он видел и знал, ограничивалось камерой с тремя глухими каменными стенами и одной – решетчатой, извилистыми тюремными коридорами с низким потолком и маленьким внутренним двориком, где забор заканчивался колючей проволокой под высоким напряжением. Тюрьма, даже самая большая, – это самостоятельный, но очень ограниченный мир. Теперь же он видел перед собой автотрассу с автомобилями и мотоциклами, дома – одноэтажные и многоэтажные, каменные и панельные, кафешки, магазины, неоновые вывески и билборды, бродячих собак и велосипедистов, детей в песочницах и мамочек с колясками, курьеров, мороженщиков, продавцов, бизнесменов в районе Сити, полицейских в машинах с мигалками, дорожных рабочих, влюбленных, старичков, мотоциклистов... От мысли, что скоро он сможет сесть на свой старый мотоцикл (Лысый сберег его и спрятал в своей автомастерской), у Карри закружилась голова. Кристен заметила это и прижалась к нему поближе, положила голову на его плечо, щекоча растрепанными волосами его щеку...

Они посидели недолго в кафе: Карри, Кристен, Лэсси и Лысый. Вчетвером они составляли какой-то особый тандем, в котором не было недомолвок, секретов и непонимания. Вчетвером они были как будто бы единым целым, крепко связанные между собой: родственники, близкие друзья и возлюбленные.

Вчетвером они могли свернуть горы – когда-то, но не теперь.

Теперь они были другими.

Лысый носил на своей спине память человеческой жестокости – огромный безобразный шрам, и учился жить вне стен клуба.

Лэсси отказалась от своей мечты стать актрисой, заменила младшей сестре мать и не хотела уезжать от умирающего отца, хотя тот и отказался называть ее дочерью.

Кристен пять лет ждала из тюрьмы любимого мужчину и мужа, воспитывала их общего сына, потеряла близкую подругу и почти отчаялась снова вернуться к рисованию.

Карри только что вышел из тюрьмы, где его били, насиловали и унижали, а сам он бил и унижал других и делал ужасные вещи, за которые вот уже несколько лет ненавидел себя.

Что жизнь сделала со всеми этими людьми, а главное – за что? Они не раз задавались этим вопросом: думали об этом наедине с собой – на тюремных койках и в больничных палатах, рыдая в подушку, страдая от боли, умирая от одиночества, – и говорили об этом друг с другом, но не находили ответов.

Даже сейчас, сидя в кафе, они долгое время почти не разговаривали. Только потягивали молча пиво, наклонившись над столом тесным кружком, касаясь друг друга плечами, волосами, пальцами рук, и наслаждаясь короткими минутами близости с родными людьми.

– Где Джонни? – спросил Карри, когда молчание уже стало казаться ему неуместным.

– С моей мамой, – откликнулась Кристен. – И он останется там до завтрашнего утра, чтобы мы с тобой могли спокойно устроиться в квартире и все приготовить...

– И побыть вдвоем, – добавил Лысый лукаво.

– Ага, – Кристен опустила глаза.

– А где Кира? – спросил Карри.

– Не поверишь, – улыбнулась Лэсси. – Но она тоже у миссис Стоун.

– Вообще-то, моя мама после развода стала мисс, – хмыкнула Кристен, и все ненадолго замолчали. – Я до последнего надеялась, что они передумают и не станут разводиться... для меня это было как гром среди ясного неба, – покачала головой девушка. – Но отец, как выяснилось, нашел себе другую женщину.

– Видимо, моложе и красивей, – вздохнул Карри. – Нам с Лэсси это знакомо, правда, малыш?

– Ага, – нехотя отозвалась Лэсси. – Кстати, на днях мама заявится к вам в гости, так что будьте готовы...

– Окей, – кивнула Кристен.

– Но ведь вы с отцом общаетесь? Ты и твой брат? – спросил Лысый, и Кристен кивнула еще раз:

– Да, мы с Джимми с ним видимся, и довольно часто. В Джонни он просто души не чает.

– Считаешь его предателем? – Карри внимательно посмотрел на Кристен.

– Не знаю, – девушка пожала плечами. – Мне было сложно принять это... Наверное, я до сих пор еще не приняла до конца. Но я люблю отца, а он любит нас с Джимми... Надеюсь, со временем я смогу простить ему этот проступок. Но мой отец – не Брэдли, – она поджала губы. – Он гораздо лучше. Так что... я знаю, где-то на задворках сознания вы сравниваете их... – произнесла она неуверенно – Мой отец честно признался во всем маме. Он уважает ее. Он помогает нам.

– Мы не сравниваем, – Лэсси накрыла ее ладонь своей. – Может быть, твой отец не идеален, но он и наш отец – это небо и земля. Брэдли – просто больная свинья, – она поморщилась.

– Кстати, как он там? – спросил Карри.

– Мама говорит, что хреново.

– По-прежнему не принимает лекарства?

– Ему их теперь внутривенно вводят, но слишком поздно...

6 глава

Проснувшись, он долго пялился в потолок – по привычке. Все пять лет, проведенных в тюрьме, он просыпался за полчаса или за час до утренней сирены и лежал на нарах, глядя выцветшими глазами в серый потолок.

В их новой квартире полоток был не серым, а белоснежным, вместо жестких нар под ним была теплая и мягкая постель, а рядом слышалось мерное дыхание спящей Кристен. Он долго не решался повернуться к ней и заглянуть в ее лицо: вдруг все это ему просто снится? Вдруг он закроет на мгновение глаза, откроет их снова – а вокруг опять мрачный полумрак тюремной камеры, тень решетки на полу, запах потных носков, заскорузлых трусов, блевотины, спермы от ночных любителей подрочить? И снова длинный рабочий день, безвкусная еда, косые взгляды от парней Рокси, угрозы выдрать его в зад, плевки вслед, смех, презрение?

Он был наследным принцем, вице-президентом самого мощного мотоклуба в штате Калифорния, любимцем девчонок, лихим гонщиком, дуралеем, счастливчиком... кем он стал?

Жизнь отобрала у него одну любимую женщину.

Разлучила с другой.

Поставила на колени.

Отымела в зад.

Надавала тумаков.

Унизила. Оплевала. Посмеялась.

Он с детства видел людей, которые выходили из тюрьмы. Сроки были разные: полгода, год, пять лет, десять, двадцать. Разными были и причины: кто-то спьяну стал виновником аварии, кто-то подрался в баре и нечаянно сломал кому-то позвоночник, кто-то изнасиловал шлюху, или же она соврала, что он ее изнасиловал, кто-то ограбил прохожего, или крупный ювелирный магазин, или важную шишку из района Сити, кто-то убил человека, вольно или невольно. Кто-то действительно был виновен – кто-то нет. Кто-то раскаивался – кто-то готов был повторить свое преступление. Кто-то возвращался из тюрьмы, словно ничего не произошло. Кто-то не хотел покидать ставшую родной клетку. Но многие возвращались в свободный мир сломленными и разбитыми, оторванными от реальности и собственных чаяний. Точно превращались в зомби. И Карри не хотел стать одним из них.

Ему нехило досталось за эти годы – физически и морально. Особенно морально: он скучал по любимой женщине, сыну, сестрам, лучшему другу. Отец и младший брат предали его. Клуб изгнал своего принца – а в тюрьме над этим посмеялись. Лысый как-то сказал ему и был прав: если бы за спиной Карри стоял клуб, если бы у него была поддержка, никто не посмел бы и пальцем его тронуть. Но поддержки у него не было. И он отдувался сам. Кристен и Лэсси, конечно, ничего не знали о нападках Рокси. Лысый знал – но поверхностно. Даже с ним Карри не хотел делиться самыми позорными страницами своей биографии.

Сейчас это было позади – а впереди было позднее теплое утро в одной постели с Кристен. Он все же решился посмотреть на нее. Она спала, уткнувшись носом в край подушки, и ее темные волосы паутиной покрывали белоснежную ткань.

Карри чуть повернулся, уткнувшись в ее волосы носом. Вдохнул любимый аромат. Неудивительно, что она спала так крепко и сладко. Они занимались любовью почти до самого утра. В этот раз – именно любовью. Он был с ней так нежен, как был, наверное, только в их первые ночи. Трижды, кончив, он не выходил из нее, а ложился сверху, прижимаясь вспотевшим жарким телом к вспотевшему жаркому телу, и исступленно, мучительно наслаждался этим ощущением – быть внутри нее. Не испытывать боли. Страха. Никуда не торопиться. Не думать, что за ними подглядывают, подслушивают, контролируют, что дверь в любой момент может распахнуться и на пороге появится надзиратель. Как же сладко было ощущать бесконечность времени наедине. Они долго целовались – так и уснули, не расплетая рук и ног, тесно прижавшись друг к другу, ловя дыхание друг друга. И он впервые за много лет спал спокойно и крепко. И впервые за много лет по-настоящему выспался.

– Давно ты на меня пялишься? – с улыбкой пробормотала сонная Кристен, с трудом разлепляя ресницы и тут же сталкиваясь взглядом с Карри.

– Нет, – соврал Карри и тут же притянулся поближе, чтобы поцеловать ее. Кристен ответила лениво, но охотно, постепенно просыпаясь в его руках. – Доброе утро, любимая.

– Доброе утро, – отозвалась девушка. – Сколько времени?

– Почти полдень.

– Как хорошо, что у меня сегодня выходной, – Кристен медленно села в постели, зевнула и потянулась. Карри наблюдал за ней со спины. – Как спалось? Приснилось что-нибудь?

– Приснилось, как я занимаюсь с тобой любовью, – улыбнулся Карри, и это была чистая правда.

– Как, это был всего лишь сон? – Кристен тут же оживилась и повернулась к нему через плечо.

– Нуу... – протянул Карри наигранно-равнодушно. – Может быть, этот сон окажется пророческим...

– Когда? – хмыкнула Кристен.

– Когда-нибудь...

– А может, прямо сейчас? – она забралась на него сверху и уперлась ладонями в его чуть впавший, но все еще крепкий живот.

– Разве нам не надо к твоей маме за Джонни? – улыбнулся Карри, перехватывая ее ладони и притягивая их к своим губам, чтобы поцеловать запястья.

7 глава

– Сколько времени? – спросила Кристен, когда наконец смогла немного отдышаться. Карри лежал рядом и бессовестно сексуально курил, выпуская в потолок завитки серого дыма.

– Три часа дня.

– Мы что, больше трех часов... – Кристен поперхнулась глотком воды, которую жадно пила из кружки.

– Ага, – кивнул Карри притворно-равнодушно, а потом повернулся к Кристен с ухмылкой: – Я могу еще.

– Нам надо забрать Джонни у моей мамы, – смутилась Кристен, пихая Карри локтем в бок. Мужчина рассмеялся:

– Ладно-ладно... У Джонни ведь будет отдельная комната, так что ночью мы продолжим.

– Надо вставать. Ужасно лень.

– Точно, – Карри согласно кивнул, раскрошил в пепельнице окурок сигареты и приподнялся на локтях, чтобы поцеловать Кристен. Кристен ответила с удовольствием, целуя его губы вкуса табака.

Черт знает, может, они и сейчас бы не смогли удержаться, но тут раздался звонок в дверь, и они оба от неожиданности подскочили на месте.

– Кто это? – пробормотала Кристен испуганно, инстинктивно прикрывая одеялом обнаженное тело.

– Не знаю, – хмыкнул Карри, вставая с постели. – Ты никого не ждешь? Может, твоя мама решила, что мы обнаглели, и сама привезла Джонни?

– Она бы позвонила, – покачала головой Кристен.

– Оставайся тут и оденься, – сказал Карри, быстро натянул джинсы, рубашку, а затем подошел к своей сумке, расстегнул молнию и вытащил оттуда пистолет.

– Я думала, его у тебя отобрали, – удивилась Кристен.

– Это другой, – объяснил Карри. – Мне дал его Лысый.

– Ясно, – Кристен рассеянно кивнула. Быстро спустив ноги на пол, она натянула трусики, потом надела бюстгальтер, а сверху – спортивные штаны и идущую с ними в комплекте кофту на молнии. Карри, мельком взглянув на нее, невольно ухмыльнулся:

– Ты все равно пахнешь сексом.

Кристен поджала губы: ей было не до шуток. За входной дверью кто-то был, и они не знали: друг или враг? Между тем, звонок повторился, и в этот раз был более настойчивым и долгим.

Карри вышел в прихожую, держа наготове пистолет, и осторожно подкрался к самой двери, чтобы выглянуть в глазок...

– Черт! – выругался он неожиданно.

– Что такое? – Кристен остановилась в дверях спальни.

Ни слова не говоря, Карри положил пистолет на тумбочку, а затем настежь распахнул входную дверь.

На пороге квартиры стояли Пес, Рэгги, Кэп, Паук, Шеннон, Ларри, Череп и Лис.

– Ну и какого хрена вы тут забыли?! – сходу спросил у них Карри, не утруждая себя словами приветствия и прочими любезностями.

– А ты ничуть не изменился за пять лет, – хмыкнул Паук, который стоял ближе всех. Он похлопал Карри по плечу и бесцеремонно прошел мимо него, заходя в квартиру. – Привет, Кристен.

– Привет, – Кристен рассеянно помахала рукой с другого конца коридора.

– Мы отвлекли вас от некого увлекательного занятия, я полагаю? – усмехнулся Паук, намекая на секс, и тут же обернулся: – Народ, заходите! Правда, сначала тут не мешало бы проветрить!

Кристен от стыда не знала, куда себя деть. Вместе с тем, она была чертовски рада видеть всех этих людей: они не встречались пять лет. Карри же, похоже, был другого мнения. Когда мужчины зашли в квартиру, он захлопнул дверь и, повернувшись к ним, рыкнул:

– Эй, я с вами разговариваю! Зачем вы пришли? Захотелось огрести люлей от моего братца? Если Лиам узнает, что вы пришли ко мне, он вам все спины выжжет и прогонит к чертям собачьим из клуба!

– А как нам еще было тебя увидеть? – возмутился Шеннон.

– Никак, – нахмурился Карри.

– Никак? – прорычал Кэп, наступая на него. – Так ты рад видеть старых друзей и своих сторонников?

– Друзей? Сторонников? – усмехнулся горько Карри. – Где же вы были, когда меня засадили в тюрягу и выперли из клуба? Когда Лысого чуть не убили, выжигая ему спину до мяса? Где вы были, когда Лиама назначили президентом? Не вы ли за него голосовали?

– Мы не голосовали за него! – возмутился Ларри. – Мы голосовали против!

– Но он президент! – развел руками Карри.

– Ты и сам знаешь, как это бывает!

– Вы могли возмутиться, поднять бунт!

– У нас не было лидера!

– Серьезно?! – Карри всерьез разозлился. – Уж не для этого ли вы пришли?! Просить у меня стать вашим лидером?! Уж не ждали ли вы пять лет, прячась и делая вид, что все окей, чтобы теперь прийти ко мне и спросить, не хочу ли я вернуть трон?! Ну так вот: я не хочу!

8 глава

Осознание пришло слишком поздно... или время еще было? Ей понадобилось пять лет, чтобы понять: можно вытравить Карри из клуба, но нельзя вытравить клуб из Карри. Карри и сам прекрасно знал это – но всеми силами сопротивлялся, и это было похвально, черт возьми, ей было безумно приятно, что ради нее и Джонни он готов раз и навсегда порвать с прежней жизнью, но был ли в этом смысл?

Окей, они действительно могут уехать на другой конец света, могут порвать связь со всеми, кроме нескольких человек. Они осядут в каком-нибудь европейском, или китайском, или черт знает каком еще городке, у них будут домик и сад, Джонни будет ходить в школу, Кристен заниматься хозяйством, Карри работать, два-три раза в год к ним будут приезжать ее родители, Лэсси и Лысый. Мир, любовь, идиллия... Разве не об этом она мечтала? Но вот загвоздка: они с Карри практически не успели пожить в обычных, бытовых условиях, и она не знала, как это будет, и он тоже не знал. Все пять лет их знакомства вокруг постоянно происходила какая-то хрень: клубные разборки, криминальные сходки, погони, перестрелки, убийства, тюрьмы, суды, побеги, тайны. Они ни дня не пожили спокойно. Они вечно что-то разгадывали, куда-то бежали, от кого-то спасались....

И во всем этом был настоящий Карри: в черной косухе, с горящими глазами, верхом на байке. Азартный, сумасшедший, харизматичный, пьяный от скоростных поворотов на трассе. Принц байкерского клуба. Таким она его полюбила – несмотря на то, что он был не в ее вкусе. Да, за пять лет он повзрослел и изменился, но достаточно ли для того, чтобы жить с ней обычной жизнью? Сколько времени пройдет, прежде чем ему наскучит каждый день ходить на работу и делать одно и то же, забирать из школы Джонни, ужинать, смотреть перед сном кино? Сколько времени пройдет, прежде чем он соскучится по реву мотора, и своим друзьям, и своему прошлому?

Она не сомневалась ни мгновения: он любит ее и их сына, но какое она имела право вот так запросто отрывать его от всего, чтобы было ему когда-то дорого? Карри утверждал, что теперь она и Джонни – вся его жизнь, что он ненавидит клуб, но черт возьми... он ненавидел не клуб – он ненавидел лишь людей, которые были там сейчас. Он ненавидел Брэдли, и то, можно ли было говорить о чистой ненависти, ведь это был его отец? Можно ли было говорить о чистой ненависти к Лиаму, ведь это был его брат? Лэсси честно признавалась: несмотря ни на что, она любит Лиама... а что же Карри? Была ли в его сердце хоть частица тепла по отношению к младшему брату? Кристен была почти уверена, что да.

И уж конечно, Карри любил Лысого и всех парней, что пришли сегодня в их дом. Он пытался выгнать их – но лишь потому, что переживал. И он любил свое детство, и свои воспоминания, и тот дом на отшибе, с заваленным чердаком и протекающей крышей, любил свой первый байк, и свою спальню с книгами на полках, любил гонки, любил чувствовать себя принцем, любил командовать... он был прирожденным президентом: властным и великодушным, безрассудным и хладнокровным, смелым и осторожным. Быть может, он сам сейчас не думал об этом и не осознавал этого всего, но она думала и осознавала...

И сейчас она поняла: эти парни, что пришли в их дом, они тоже думали, что Карри – их президент. «У нас не было лидера», – сказали они. Все верно. Их лидером был Карри – всегда. И для них было нелепо и кощунственно поднимать бунт без своего лидера. Они ждали, собирали информацию... и что теперь? Их лидер гнал их прочь просто потому, что еще не понял всего, что должен был понять... Она не могла этого позволить.

– Еееее! – громкий крик Лиама летел по вечерней трассе следом за ревом мощного двигателя, и прямо за его мотоциклом неслось еще пять. Проехаться на всей скорости по загородной трассе было отличной идеей, чтобы снять напряжение и развеяться. Несколько месяцев назад эту идею подал Гас – его нынешний вице-президент, – и теперь каждые три-четыре дня они небольшой компанией выезжали на городскую окраину, на трассу Сакраменто – Лос-Анджелес, и мчались по ней во весь опор с криками и хохотом. Иногда они останавливались на заброшенном треке, где обычно проходили гонки штата, устраивались там на пустых трибунах, пили пиво, болтали. Пару раз даже оставались ночевать в местном мотеле.

Лиаму это нравилось. Последние пять лет жизнь дала трещину, отец болел, президентская должность оказалась тяжелой ношей, в клубе творился хаос, мать была мертва... дерьма было сожрано немерено, и ему нужно было хоть иногда просто отвлечься.

Но сегодняшнему вечеру суждено было выбиться из ряда таких дружеских челленджей.

Перед поездкой они уже успели выпить пива, а потому слежки не заметили. Да и кому бы пришло в голову следить за кучкой байкеров, которые от нечего делать гоняют по трассе недалеко от своего дома, виляют на дороге, обгоняют друг друга и дурачатся? Но – кому-то пришло.

Ребята остановились на обочине, когда кто-то из парней перекричал рев моторов дурацкой и банальной фразой:

– Хочу отлить!

– Да ты же недавно ссал! – заржали над ним, но Лиам, давясь смехом, дал команду тормозить:

– Харе ржать, пацаны! У него просто маленький мочевой пузырь! Ему надо часто!

– Надеюсь, у тебя хоть хватает времени трахнуть бабу между двумя походами в туалет! – начали зубоскалить парни.

– Ага, и ты не ссышь ей в рот, когда она тебе отсасывает!

9 глава

– С чего ты взял, что это мои парни? – голос Алонсо Риверы звучал спокойно и сдержанно, тогда как Лиам рвал и метал. Они с парнями только что добрались до дома, избитые и униженные, и Лиам тут же вызвал на срочное вечернее совещание президента «Гиен»: других версий, кто мог бы совершить нападение, у него не было.

– А кто еще? – прорычал он, прижимая к разбитому носу завернутые в ткань кубики льда, заботливо принесенные Ноэль.

– Уверен, это Альварес, – Ривера пожал плечами.

– От Альвареса ничего не было слышно уже чертовых пять лет! Я вообще начинаю сомневаться, что им действительно нужна наша территория!

– Это может быть кто угодно, – все так же спокойно произнес Ривера. Взрослый, состоявшийся, серьезный, он чувствовал себя богом рядом с этим истеричным мальчишкой. Все-таки хорошо, что Джонсон-старший готовился вот-вот отдать концы, а Карри отстранился от клубных дел... Лиама было гораздо проще подмять под себя.

– Кто угодно? – не понял Лиам.

– «Сыновья крови», «Красные быки», «Дьявольские гарпии», – перечислил Ривера несколько калифорнийских клубов. – Тут отличная территория, много кто мог бы на нее позариться...

Лиам прервал его, нервно махнув рукой:

– Дерьмо! Это должен быть кто-то, кого мы уже хорошо знаем!

– Значит «Банда», – снова сказал Ривера. Глаза его были такими непроницаемыми, что Лиам, как ни присматривался, так и не понял: лжет президент «Гиен» или нет, причастны его парни к нападению на трассе или он правда считает, что это сделали ребята Альвареса.

– Мы подумаем... мы все обсудим... до свидания, до свидания, – Карри закрыл наконец дверь квартиры и со стоном прислонился к ней спиной. Голова раскалывалась. Полтора часа прошло, прежде чем ему удалось выгнать наконец парней из клуба. Теперь в квартире оставались только он, Кристен и Лысый, и через полчаса должна была подъехать Лэсси – ее голос во всей этой истории тоже был очень важен.

Из кухни вышла Кристен, в руке она держала мобильный телефон:

– Я позвонила маме, – сообщила девушка.

– Мм? – рассеянно отозвался Карри.

– Она сказала, что можно оставить Джонни и Киру до завтрашнего дня, – пояснила Кристен. – Но завтра утром тебе придется забрать их и отвести в детский сад и школу, потому что мне нужно на работу.

– Окей, – кивнул Карри.

Следом за Кристен в прихожей показался и Лысый:

– Я общался с некоторыми парнями из клуба, но они ни разу не говорили мне, что собирают какую-то информацию по «Гиенам»...

– Ты тоже не говорил им, что у тебя на руках досье на «Банду», – хмыкнул Карри. – Зато я не единожды говорил, что больше не хочу иметь ничего общего с клубами и криминалом, но кто меня послушал? Правильно, никто. И теперь на столе в моей кухне лежат две толстенных папки с компроматом на два самых опасных клуба в Калифорнии.

– «Банда Альвареса» – не клуб, – поправил его Лысый, но Карри только отмахнулся:

– Наплевать! – а потом добавил: – Но если с Пауком и его ребятами мне все ясно, то почему ты молчал столько лет, я не понимаю...

– Не хотел тебя тревожить, – Лысый пожал плечами.

– Ты и Лэсси не говорил? – удивился Карри.

– Нет, – Лайнел покачал головой.

– Похвально. И как у тебя только выдержки хватило...

– Ты столько раз повторял, что хочешь со всем завязать, что я вообще планировал все сжечь, – признался Лысый. – Но это было бы нечестно по отношению к Лексу.

– Я и сейчас хочу со всем завязать, – сказал Карри, но голос прозвучал не слишком уверенно. Кристен, стоявшая неподалеку, почувствовала это и сразу поняла: она не ошиблась, впустив парней и дав им шанс поделиться информацией... Карри убедил себя в том, что клуб ему больше не нужен, но теперь, когда в его руках появилось столько новой информации, он не мог просто отбросить ее, забить и забыть. В нем просыпался прежний азарт...

– Выпьем еще по чашке кофе, полистаем папки и подумаем, как быть дальше, – предложила Кристен.

– Только Лэсси дождемся, – кивнул Карри, и они втроем отправились обратно на кухню.

– Знаете что? – гневно сверкая глазами, спросил Лиам у своих подчиненных, когда Алонсо Ривера покинул клуб.

– Что? – отозвался Гас, которому, кажется, досталось больше всех: у него был сломан нос, кровоподтеки адски изуродовали и без того не слишком красивую физиономию, правый глаз заплыл, а левая рука покоилась в плотной повязке – ему ее растянули во время драки.

– Я думаю, это «Гиены», – решительно сказал Лиам.

10 глава

Мотоклуб «Адские гиены» (когда-то, на заре своего существования, они были «Голодными гиенами», но потом, суровости ради, получили более устрашающую характеристику) был основан в начале двадцатого века – примерно тогда же, когда и «Ночные демоны». Его основателем и первым президентом был Кэмерон Ривера – дед нынешнего президента Алонсо Риверы. Кэмерон был человеком горячим, южная мексиканская кровь давала о себе знать: он сразу поставил себе цель взять под свое крыло максимальные территории на западной границе Сакраменто.

Корпорация «Харлей-Дэвидсон» тогда только-только начинала развиваться, заполняя собой пустую до этого нишу мотоциклетного транспорта, и у Кэмерона Риверы были грандиозные планы: он надеялся, что его клуб станет официальным представителем марки в штате Калифорния и за свою рекламную деятельность будет получать и порядочные проценты от продаж, и новые мотоциклы. Но руководство «Харлей-Дэвидсон» отказало Ривере в сотрудничестве: незадолго до этого они уже нашли другого представителя и расставаться с ним не собирались.

Кэмерона Риверу это ужасно разозлило, но он недолго ходил в расстроенных чувствах: раз и навсегда запретив в своем клубе мотоциклы этой марки (с приходом следующего поколения этот запрет сошел на «нет»), он решил иным способом добиться для своего клуба влиятельности. Незаконно. К тому времени по всей стране уже существовали мотоклубы и банды, промышлявшие продажей оружия или наркотиков. Соседний клуб – «Ночные демоны», – к тому времени уже пять лет занимался перепродажей завезенных из-за границы «калашей» и пневматики, и дело у них шло хорошо. Ривера решил: если Джон Джонсон смог – он тоже сможет. И тоже втянул своих ребят в незаконную торговлю оружием...

«Гиены» быстро стали одним из ведущих поставщиков оружия на западном побережье Соединенных Штатов: Сиэтл, Такома, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Окленд, Портленд, Финикс, Сан-Диего, Лас-Вегас. Но прошло больше десяти лет, прежде чем начала ощущаться борьба за территории с «Демонами», до этого клиентуры хватало на всех. В общем-то, от нее и сейчас не было отбоя, но все-таки «Демоны» забирали себе часть их потенциальных доходов, и Ривера решил, что пора сместить второй клуб с пьедестала. Для начала он решил лично поговорить с Джоном Джонсоном.

Разговор, как это часто бывает в байкерских кругах, не задался с самого начала. У Риверы была горячая мексиканская кровь, у Джонсона – суровый неуступчивый характер (он был выходцем из Северной Дакоты, что на границе с Канадой), оба стояли на своем, оба планировали оставить территорию под своим руководством.

Один неудачный разговор, второй, третий, потом первая стычка – так началась война, отлично известная всем, кто был знаком с историей обоих клубов. Война продолжалась три года: она то бушевала, распаляя обоих президентов и приводя к серьезным потерям, то переходила в холодную стадию, когда клубы просто переманивали друг у друга клиентов или поставщиков, срывали сделки неприятеля и всячески ставили подножки.

Но в какой-то момент «Демонам» удалось оттеснить «Гиен» чуть дальше на север: под натиском нескольких жестоких нападений Ривера вынужден был отступить и сдаться. «Гиены» понесли слишком серьезные потери. Именно тогда Джон Джонсон предложил сделку: между территориями клубов проводится четкая граница, места передачи оружия, поставщики и клиентура разделяются между «Демонами» и «Гиенами», а президенты всеми силами препятствуют стычкам и склокам. В противном случае Джонсон грозился обратиться в полицию и раскрыть властям одну по-настоящему крупную незаконную сделку Риверы. Ривера был вынужден согласиться. Они с Джоном Джонсоном подписали договор, согласно которому, в ведении каждого клуба оставались четко ограниченные территории и список клиентов и поставщиков.

Именно этот документ много лет спустя и просрали «Ночные демоны». Именно поэтому «Гиены», прознав об этом, постепенно снова начали вторгаться на историческую территорию «Демонов», перехватывать их клиентов, поставщиков, точки передачи оружия. И если отец Брэдли Джонсона, Кит Джонсон, еще более или менее успешно боролся с этим, то третье поколение президентов, Брэдли Джонсон и Алонсо Ривера, не смогли найти общий язык, и сейчас, в две тысячи девятнадцатом году, между клубами происходил полный трэш.

Кристен слушала рассказ Карри, широко открыв рот. Лысый и Лэсси, конечно, еще с детских лет знали все о историческом противостоянии «Демонов» и «Гиен», об утерянных документах и о том, что отношения между клубами могли бы быть стабильными – но не повезло, исторически не сложилось. Кристен же слушала эту историю в первый раз и снова удивлялась, как же все сложно и неоднозначно в этом байкерском мире, к которому принадлежал ее любимый мужчина.

– Твой прадед и дед Алонсо Риверы были воинственными мужчинами, – сказала она, поджав губы, и Карри в ответ усмехнулся:

– Иначе они не основали бы два самых мощных мотоклуба на территории штата.

– Если бы эта бумажка... этот договор, – поправила она себя. – Если бы он нашелся, это автоматически восстановило бы вас в правах на территории и закончило бы войну с «Гиенами»? Они бы просто отступили?

– Ты еще не поняла? – спросил Карри. – Традиции – это все в нашем мире. Документ, подписанный первыми президентами «Ночных демонов» и «Адских гиен», моментально положил бы конец нашей войне.

11 глава

Аплодисменты.

Непривычный для его ушей звук.

Последний раз Карри видел и слышал, как ему аплодируют, когда он был избран на пост вице-президента клуба «Ночные демоны». Сейчас ему кажется, что это было в прошлой жизни, слишком давно, чтобы придавать этому какое-то значение. Тогда отец еще гордился им, а не отрекся от своего сына, тогда Лиам еще был его правой рукой, лучшим другом и соратником, тогда Алисия, Джонни и Эрик Ланберг еще были живы и радовались за него вместе со всем действующим составом клуба.

Нынче же ему аплодировали всего восемь человек: Пес, Рэгги, Кэп, Паук, Шеннон, Ларри, Череп и Лис. Лысый тоже мог бы аплодировать, но вместо этого сидел напротив с довольной ухмылкой на лице.

– Отлично! Мы знали, что ты примешь правильное решение!

– Мы разорвем на куски Риверу и Альвареса!

– Сместим Лиама!

– Карри будет нашим президентом!

– Карри! Карри! Карри!

Парни начали скандировать, ударяя кулаками по столу, и Карри пришлось успокаивать их: они все-таки были не в клубе, где в зале собраний стоял крепкий дубовый стол, а на его кухне в городской квартире, стол тут был обыкновенный, обеденный, за стенами жили соседи, которым мог не понравиться шум поздним вечером, а кроме того, помимо мужской компании, рядом с ними сидела Кристен с малышом Джонни на руках. Джонни, кстати, произвел настоящий фурор среди парней: все были в восторге от их с Кристен сына, называли его маленьким принцем и пророчили ему стать однажды президентом обновленного клуба.

– Вот еще чего не хватало! – возмущалась Кристен. – Мой сын не будет продавать оружие!

– Конечно, не будет, – успокаивала ее Лэсси. – Если уж Карри решил взяться за клуб, он сведет на «нет» всю его незаконную деятельность. Видела, как процветает у Лайнела автомастерская? Они займутся этим! Большие никакого оружия, никаких наркотиков, никаких криминальных разборок, перестрелок, погонь и убийств...

– Карри никогда не хотел всего этого, – кивал Лысый.

– Вообще-то, хотел, – хмыкал Карри. – Когда был молодым и глупым.

– Но жизнь многому тебя научила, – отвечала Лэсси. – Как когда-то «Ночные демоны» стали новаторами, первым байкерским клубом Калифорнии, который начал продавать оружие, так теперь они первыми откажутся от этого кровавого бизнеса...

– Придется срывать процентные нашивки, – сокрушался Череп, имея в виду маленькие значки «1%», означавшие, что клуб принадлежит к группе криминальных, незаконных.

– Ничего, зато машины научишься чинить! – смеялся Лысый, а Кристен закатывала глаза и на все это отвечала:

– Ну ладно...

В конце концов, она сама подтолкнула Карри к тому, чтобы вернуться в клуб.

Когда-то давно, несколько лет назад, когда их отношения только зарождались, она часто думала: что выберет Карри, если такой выбор встанет перед ним, ее или клуб? И поначалу ей казалось: клуб. Клуб был его жизнью, его семьей, его работой, его хобби.

Потом она начала думать: ее. Ведь любовь между ними крепла с каждым днем, и она, постепенно набравшись уверенности в себе, решила, что стала для него смыслом жизни.

Теперь она понимала четко: ни то, ни другое не было правильным вариантом ответа. Карри не должен был выбирать. Карри не был одномерной картинкой, которую можно было прилепить только на один лист бумаги: либо с подписью «Клуб», либо с подписью «Кристен». Карри был сложным, и многогранным, и в его жизни были самые разные вещи: Кристен и их замечательный малыш, любимые сестры, лучший друг, люди, которые в него верили, клуб, друзья, враги, проблемы, счастливые моменты, прошлое, настоящее и будущее. Все это переплеталось, вытекало одно из другого, и все было по-своему важным.

Кристен больше не собиралась пытаться оторвать Карри от клуба.

Кристен больше не хотела бежать в Китай.

Кристен хотела поддержать Карри и стать – если это было возможно, – его главным соратником в делах клуба, наравне с Лэсси и Лысым.

Вчетвером они снова были бандой.

Решение было принято.

Карри, Кристен, Лэсси и Лысый обсуждали досье, план перехвата власти и все возможные риски два дня.

Еще день понадобился на то, чтобы снова собрать парней из клуба и обсудить все с ними.

Наконец предварительный план был утвержден – теперь все собирались заняться его более подробной разработкой.

Паук рассказал Карри о нападении на Лиама и его парней. Карри не был удивлен:

– С политикой, которую ведет Лиам, удивительно, что его вообще еще не убили за эти годы.

– Он был очень недоволен, когда мы не явились на собрание, – хмыкнул Кэп.

– Не вызывайте подозрений, – предупредил Карри. – Пока мы не начали действовать открыто, нужно, чтобы Лиам считал, что все под контролем.

12 глава

– Отец совсем плох, – со вздохом заявила Герда, пришедшая через полчаса после ухода Паука и остальных парней. Карри и хотел бы отдохнуть наедине с женой и сыном, но не мог не впустить в квартиру мать. Отношения с ней по-прежнему были напряженными и прохладными, но он должен был отдать ей должное: очевидно, она очень хотела вернуть их с Лэсси расположение, раз ходила к нему в больницу и тюрьму, помогала Лэсси с Кирой, а Кристен – с Джонни, и ни капли – ни капли! – не брала в рот вот уже несколько лет... Это вызывало у него уважение. Но до полного доверия пока было далеко.

– Туда ему и дорога, – откликнулся Карри лениво. – Чем скорее он отмучается, тем меньше у нас будет проблем.

– Зачем ты так? – мать укоризненно покачала головой. – Это больной и немощный старик и, вообще-то, твой отец.

– Отец? – с раздражением переспросил Карри. – Он отрекся от меня и от Лэсси, помнишь?

– Он выжил из ума, – Герда покачала головой. – Сложно винить больного человека за то, что он сделал под влиянием своего недуга.

– Серьезно? – Карри закатил глаза. – Он выгнал Лэсси из дома. Он сказал, что я ему больше не сын, и приказал убить меня, если я еще раз приближусь к клубу. Он позволил Лиаму выжечь Лысому всю спину...

– Твой брат – жестокий человек, – перебила его Герда.

– Есть в кого, – заметил Карри. – И он спровоцировал аварию, в которой погибла Алисия...

Тут мать поджала губы.

– Что? – тут же спросил Карри, пытливо вглядываясь в ее лицо. – Ты этому даже рада, да?

– Нет! – возмущенно ответила Герда. – Как ты мог так подумать! Просто... вряд ли он хотел ее смерти. Это был несчастный случай.

– Если бы он не залепил ей пощечину, возможно, она убегала бы от него не так быстро и успела бы посмотреть по сторонам, прежде чем нажимать на педаль в машине, – нахмурился Карри. – Я вообще не понимаю, какого черта ты за ним ухаживаешь. Чувство, что ты играешь на два лагеря.

– Твой отец давно уже не принадлежит ни к какому лагерю, – вздохнула Герда.

– Неужели? То есть, теперь он заболел, и все его прежние грехи автоматически аннулировались? Теперь он ангел во плоти?

– Он просто человек, – отозвалась мать. – И он умирает.

Брэдли и вправду умирал.

Следующим утром Лиаму самостоятельно пришлось совершать все утренние процедуры, связанные с отцом: умывать, натирать его кремом от пролежней, переодевать, чистить и менять катетер, потом кормить с ложки и вытирать за ним слюни. В какой-то момент он даже пожалел, что Герда сегодня решила не приходить: пускай эта женщина и не нравилась ему, с обязанностями сиделки она справлялась просто отлично. Он даже подумывал, а не начать ли ей за это доплачивать?

Отец смотрел прямо перед собой и послушно выполнял все, о чем сын просил. Подними руку. Подвинь ногу. Опусти голову. Открой рот. Жидкая рисовая каша все убывала и убывала на тарелке, а изо рта Брэдли несло какой-то вонью... Лиам поморщился.

Потом в комнату заглянула Ноэль. Одной рукой она придерживала свой аккуратный беременный живот. Лиам посмотрел на девушку почти с нежностью – не потому, что как-то особенно любил ее, просто на фоне умирающего отца она смотрелась свежим, благоухающим цветком лотоса.

– Ты еще долго? – спросила Ноэль.

– А что? – отозвался Лиам. Он набрал в ложку последнюю порцию каши, запихнул ее в рот отца, а потом вытер остатки с его губ.

– Гас и Пенни хотят тебя видеть.

– Скажи им, чтобы подождали... Мне немного осталось. Нужно напоить его водой и проветрить в комнате, а то тут воняет, как будто он несколько дней срал под себя.

– Я... еще... тут... – медленно, скрипуче, делая между словами большие паузы, проговорил Брэдли, и Лиам уставился на него с искренним удивлением. Отец говорил теперь очень редко, обычно что-нибудь вроде «да», «нет» или «дай», в общем, на старости лет превращался обратно в беспомощного ребенка. Лиам уже и не думал, что отец может слышать и понимать, о чем говорят вокруг. Лиам не здоровался с ним по утрам и не прощался на ночь, а порой и вовсе неделями к нему не заходил, если было кому ухаживать за умирающим стариком. Видеть его хилое тело и пустые глаза Лиаму не особенно хотелось, тем более что он сам готовился вот-вот стать отцом и предпочитал видеть рождение и жизнь, а не увядание и смерть.

– Ну прости, – небрежно откликнулся Лиам на слова отца. Ноэль все еще стояла на пороге. – Я скоро буду.

– Хорошо, – Ноэль кивнула, улыбнулась и скрылась за дверью.

Чтобы отогнать от себя – хотя бы мысленно, – образ умирающего отца, Лиам на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул, представляя себе Ноэль – обнаженной, мокрой, вкусно пахнущей... Но вместо восхитительного аромата возбужденного женского тела ему в нос ударила сладковато-горькая вонь от тела умирающего старика, и он нервно сплюнул, открывая глаза, чтобы продолжить свои манипуляции.

13 глава

– Ты был с ней несправедлив, – сказала Кристен, когда за Гердой закрылась дверь, и они с Карри остались в прихожей вдвоем.

– Что ты имеешь в виду? – не понял мужчина.

– Как бы ты ни ненавидел своего отца, тебе совсем не обязательно так громко и часто говорить об этом своей матери... неужели ты не понимаешь и не видишь, Карри? – Кристен всплеснула руками. – Она и без того чувствует себя виноватой, что предпочла тогда вам с Лэсси бокал вина, и что ваши отношения испортились, что столько лет она была оторвана от вас... А ты своей ненавистью и грубостью заставляешь ее чувствовать вину еще и за то, в чем она совершенно не виновата.

– За что это?

– За вашего отца, конечно, – вздохнула Кристен.

– Он-то тут при чем?

– При том, что это она выбрала его для вас с Лэсси. Это ее выбор пал на этого грубого, жестокого, равнодушного человека... Теперь она винит себя за это. Винит себя, что не могла найти мужчину получше, или не перевоспитала этого. Винит себя, что это именно он – ваш отец, а не какой-нибудь другой, по-настоящему хороший человек.

Карри поджал губы, но все же неуверенно возразил:

– Она же не могла отвечать за него...

– Но ей кажется, что могла... Она, может быть, даже ненавидит себя за то, что не разглядела в нем ублюдка и тирана на тех стадиях отношений, когда он еще дарил ей цветы и водил в кино.

– Ужасно, – Карри вздохнул, а Кристен подошла к нему вплотную, прижалась крепко всем телом и запустила тонкие пальцы в его спутанные светлые волосы:

– Просто будь мягче.

– Хорошо, – мужчина покорно кивнул.

– Обещаешь? – спросила Кристен.

– Обещаю.

Кристен обняла его обеими руками за талию и уткнулась носом в его шею. Для этого ей пришлось подняться на носочки. Сколько лет прошло, а она все никак не могла привыкнуть, что он такой большой, высокий и сильный, а она – такая маленькая и слабая в его руках. Это чувство защищенности рядом с ним будоражило, согревало, делало ее абсолютно счастливой. Она готова была целую вечность стоять вот так, обнявшись с ним, приложив ухо к его груди и слушая, как мерно и сильно бьется его сердце, но тут из спальни послышался голос:

– Мааам? Пааап? – и ей пришлось с улыбкой отстраниться:

– Идем, милый, – отозвалась она.

– Может, позвонить ей? – спросил Карри неуверенно, все еще думая о своей матери.

– Зачем? – не поняла Кристен.

– Чтобы извиниться.

– Нет, не нужно делать на этом акцент. Просто в следующий раз веди себя иначе.

– Окей.

«От: Лиам Джонсон, президент мотоклуба «Ночные демоны»

Кому: Алонсо Ривера, президент мотоклуба «Адские гиены»

Сообщаю, что мирное соглашение и договор о сотрудничестве между нашими клубами можно считать расторгнутыми. На правах президента от лица всего мотоклуба «Ночные демоны» выражаю недоверие мотоклубу «Адские гиены» и лично Алонсо Ривере. Мы считаем, что вы являетесь организаторами и исполнителями нападения на наш клуб второго сентября две тысячи девятнадцатого года на трассе Сакраменто – Лос-Анджелес. В результате инцидента серьезно пострадали наши люди. Нам не нужны союзники в вашем лице. Впредь мы будем самостоятельно решать наши проблемы, а любая попытка вашего клуба вторгнуться на нашу территорию будет считаться актом агрессии. Просим не претендовать на нашу клиентуру, поставщиков и точки передачи товара. Неповиновение повлечет за собой тяжелые последствия. Спасибо за внимание.

Подпись: Лиам Джонсон, президент мотоклуба «Ночные демоны».

Дата: 9 сентября 2019 года».

Гас допечатал послание «Гиенам» и тяжело вздохнул. Кажется, он переоценил свои силы. Думал, что станет хорошим вице-президентом при своем друге: будет остужать его пыл, подталкивать к правильным решениям, поддерживать мирный договор с «Гиенами». И что теперь? По приказу Лиама он печатал послание к президенту «Гиен» Алонсо Ривере. Послание, объявлявшее о начале войны.

Вообще-то, Гас очень любил Лиама. Ему нравилась его жесткость, бескомпромиссность, отрицание сантиментов. Гас не хотел бы, чтобы президентом был Карри – слишком уж благородный, с ним весь бизнес зачахнет, – или Брэдли – выживший из ума старик. Но Лиам тоже оказался не лучшим вариантом. Может, пора было отступить от негласной традиции «Ночных демонов» передавать власть по наследству? Может, пора было посадить в президентское кресло кого-то, не носящего фамилию Джонсон? Только вот кого? Этого он не знал.

– Что ты там копаешься? – раздался сердитый голос, и Гас обернулся. Это был Лиам. – Выводи на печать.

– Вывожу, – кивнул Гас, нажал кнопку, и старенький черно-белый принтер зафыркал, поглощая белые листы и выплевывая их с другой стороны уже с текстом.