Русские народные сказки Сибири о богатырях

Составитель Руфина Прокопьевна Матвеева

Русские сказки Сибири

Со времени первых упоминаний о бытовании русских сказок в Сибири, первых публикаций текстов накопился большой материал, свидетельствующий о бережном отношении сибиряков к классическому сказочному наследию и вместе с тем о его творческом восприятии.

Русская сказка, как и другие жанры фольклора, появилась в Сибири вместе с русскими засельщиками. Она хранила привнесенную традицию, ее героям были присущи традиционные функции, однако в ней появилось и много своеобразия как в форме, так и в содержании.

Своеобразие сибирской сказки обусловлено прежде всего спецификой ее бытования, воздействием на нее определенных социальных и экономических факторов, поэтому можно говорить не только об отдельных элементах, внесенных сибирской традицией в общерусскую сказку, но и о локальной сибирской эпической традиции, о судьбах русской сказки Сибири.

Исследователи и собиратели сказок отмечают интенсивный, сложный и весьма неравномерный процесс затухания русской сказочной традиции, начавшийся еще в XVIII в.[1] Процесс этот характеризуется прежде всего изменениями в репертуаре: из живого бытования почти исчезли сказки волшебно-фантастические, весьма редки сказки о животных и новеллистические, предпочтение отдается в основном сказкам сатирическим и анекдотическим. Разрушается и традиционная поэтика, исчезают общесказочные каноны: трехкратные повторения, типичные речи персонажей, стереотипные переходные фразы и др.

Сказочная традиция Сибири, как и русского Севера, оказалась в более благоприятных условиях, чем традиция других районов страны, поэтому она лучше сохранилась и дошла до наших дней, о чем свидетельствуют проведенные на территории Сибири записи сказок как начала века, так и последних лет.

Одной из особенностей русского сказочного репертуара Сибири следует считать широкое распространение наряду с сатирическими и анекдотическими сказками волшебно-фантастических. Последние высоко ценятся самими сказочниками и слушателями и продолжают бытовать до сих пор, хотя не в такой степени, как, например, в конце прошлого — начале нашего века. В сибирском репертуаре сохранилось большинство сюжетов, в том числе и в древних редакциях и вариантах. При наличии архаических моментов, традиционных эпических черт в сибирских сказках нашли отражение и современные тенденции, связанные с обновлением традиций в фольклоре, с современным бытованием произведении народного творчества.

Поэтическая система в сибирских сказках, как и в общерусской традиции, претерпела существенные изменения, но сказочная обрядность соблюдается в большей мере.

Хорошую сохранность русской сказки можно объяснить силою традиции, которая в свою очередь объясняется спецификой бытования сказки в Сибири. Здесь долгое время существовали социально-бытовые условия, исчезнувшие в других районах страны: работа артелями, охотничий промысел, требующий длительной совместной жизни в лесу охотников, рыбалка. Среди рыбаков, охотников почти всегда находился хороший сказитель, иногда его специально приглашали. «После ужина кто пули льет, кто заряды делает, а он рассказывает, — свидетельствует охотник из Тункинской долины, знаток преданий М. Д. Софьин. — Быть может и охотник плохой, а сказки рассказывает, его берут и поровну делят пай».

Т. А. Селюкова, сравнивая новые записи с материалами В. Г. Богораз-Тана, пишет: «…Приведенное сравнение позволяет заключить, что в этом районе, когда-то оторванном от цивилизации, надолго сохранился старинный репертуар народных песен, но с приходом новой жизни, с расцветом края уходят в прошлое старые обряды, представления, меняется образ жизни, настроения и воззрения людей, все меньше остается в быту особенностей чисто местного характера, меняются и песни. Они все больше вытесняются новыми, а те, что остались в памяти, подверглись значительной трансформации. Почти исчезли былины, по развивается жанр сказки: былины превращаются в сказки, старые сказки пополняются новыми сюжетами, ситуациями. На зимниках, куда надолго уходят охотники, сказки помогают коротать долгие северные ночи»[2].

Охота и охотничий промысел способствовали не только сохранению сказки в Сибири, но и созданию крупных повествовательных полотен. Имеется множество свидетельств и сказочников и слушателей, что среди охотников, рыбаков ценилась сказка длинная, с запутанной фабулой, которая рассказывалась порой несколько вечеров подряд. Охотники спешили в зимовье вечером, чтобы не пропустить продолжения сказки. Отсюда характернейшая особенность местных сказок — многосюжетность, наличие вводных эпизодов, параллельного развития действия.

Редкая сказка строится на одном сюжете: как правило, она вбирает в себя мотивы и образы из других сюжетов, которые по логике событий могут быть использованы в данном контексте. М. К. Азадовский объяснял этот прием в сибирской сказке и тем, что сказки нередко распространялись бродягами, поселенцами[3]. которые были заинтересованы в том, чтобы сказка продолжалась как можно дольше, так как все это время они пользовались приютом хозяев — любителей сказки. Отсюда и черты профессионализма сибирских сказочников.

Историческая жизнь сказки зависит от действительности; сибирская действительность расширила функцию сказки: сказка здесь не только была духовной пищей, но и давала пропитание сказочнику. Прекрасное знание сказок рассказчиками, их умение сориентироваться в многообразии сюжетов и отобрать нужный материал, удачные импровизации — все это способствовало созданию сложного по сюжетному составу произведения, которое при частом повторении закреплялось и становилось достоянием сибирской традиции. В книге известной сибирской исследовательницы Е. И. Шастиной «Сказки и сказочники Лены-реки» наглядно показано, как соединял в одно повествование несколько сюжетов сказочник Ф. Е. Томшин — «живое олицетворение той самой, типичной ленской сказительской школы», о которой писал еще в начале века М. К. Азадовский. Е. И. Шастина характеризует Ф. Е. Томшина как мастера «не только сложных сплетений и повторов. Так умело затянуть рассказ никто из его знакомых посказителей не может. Не два, а пять дней рассказывал Филипп Егорович одну и ту же сказку»[4].

Таким образом, специфика бытования русской сказки в Сибири имела большое значение при формировании локального репертуара, способствуя широкому распространению волшебно-фантастических сюжетов. Особые условия жизни сказки на новом месте оказали влияние и на ее форму, вызвав тенденцию к созданию многосюжетных произведений, к соблюдению сказочной обрядности. В Сибири создалась своеобразная сказительская школа, яркие представители которой бережно сохраняли сибирскую сказочную традицию.

Многие факторы оказали влияние на русскую сказочную традицию Сибири. С первых шагов своей жизни на новом месте русский засельщик оказывался в тесной взаимосвязи с различными народами, народностями и племенами, населявшими Сибирь. Эта взаимосвязь отразилась как на материальной культуре, так и на духовной, в том числе на фольклоре.

Своеобразие русского сибирского населения обусловлено прежде всего смешением пришлых русских с аборигенами. Такое смешение было неизбежным, потому что первые засельщики-мужчины, оседая на местах, нередко брали в жены местных женщин. Впоследствии то же наблюдалось у казаков, присланных для охраны и освоения восточных земель. Крещение же местного населения сделало смешанные браки обычным явлением.

При изучении фольклора русского населения Сибири обращают на себя внимание факты не только сосуществования фольклора разных народностей, но и взаимовлияния, взаимообогащения его. Так, в Тункинской долине, например, нередко такое явление, когда русские сказочники рассказывают бурятские сказки по-русски, а русские сказки — по-бурятски. На севере Якутии записаны русские сказки с такими якутскими особенностями в языке и содержании, что начинаешь сомневаться, от русских ли сделана запись. Это можно объяснить историко-этнографическими особенностями русского населения севера Сибири. Типичным же является творческая переработка иноязычного фольклора, приспособление его к русским традициям. Это еще раз подтверждает справедливость высказывания В. Г. Белинского: «Русский человек, выслушав от татарина сказку, пересказывал ее потом совершенно по-русски, так что она выходила запечатленною русскими понятиями, русскими взглядами на вещи и русскими выражениями»[5].