Глава 18

ЭЙТАН

* * *

Касательно Ночных Теней по Аркуину ходят самые невероятные и пугающие слухи. Говорят, что эту могущественную организацию наемных убийц возглавляют оборотни, умеющие принимать любой облик и поэтому неуловимые. Другие считают, что Ночные Тени всего лишь выдумка, что никакого общества ассассинов не существует, и разговоры о нем — уловка полиции, пытающейся оправдать собственную неумелость и непрофессионализм. Впрочем, в бедняцких кварталах больших городов, таких как Румастард или Монмадон, о Ночных Тенях всегда говорят с уважением и почтением. Может быть потому, что Тени никогда не убивают бедняков…

(Лотар Берси «Тайные общества Аркуина», том 2)

* * *

Ночная гроза отгремела быстро. Узкая полоса чистого неба между уходящими к океану грозовыми тучами и горизонтом едва-едва начала светлеть, когда Эйтан Эриль подошел к ограде поместья Кардунг, расположенному в Дворцовом квартале Румастарда, и быстро, с истинно эльфийской ловкостью, взобрался на стену из красного кирпича. Огляделся. По обширному двору с клумбами и резными беседками прогуливались два охранника с арбалетами на плечах и два огромных барлайских дога. Эйтан улыбнулся и достал из сумки короткую, в ладонь длиной, духовую трубку — свое главное оружие. Раскрыл синий футляр с крохотными колючками, вымоченными в сгущенном соке драйды.

Ближайший охранник выругался, проклиная надоедливых комаров, хлопнул себя по шее. Потом начал зевать. Эйтан между тем успел послать колючку в другого охранника и одного из догов. Второй пес заворчал, видимо почуял что-то, несколько раз тревожно гавкнул, однако сок драйды действовал очень быстро, и несколько мгновений спустя и собаки, и охранники крепко спали, растянувшись на влажной после минувшей грозы траве.

Эйтан спрыгнул во двор, быстро и легко перебежал его, оказался у черного входа и еще через минуту был в кухне. На плите уже грелась в медном котле вода для утреннего омовения хозяев, но ни повара, ни слуг в кухне не было. Эйтан выглянул в коридор, на лестницу. Никого.

В два прыжка Эйтан проскочил лестницу, оказался в длинном коридоре со стрельчатыми витражными окнами и закрытыми дверями. В дальнем конце коридора на низком диванчике сидел еще один охранник, держа длинный меч между коленей. Он тоже, верно, подумал, что его цапнул комар, а через полминуты уже спал беспробудным сном. Пройдя мимо храпящего охранника, Эйтан подошел к двери и повернул ручку.

Он был у цели — генерал Арге и его жена спали на огромной резной кровати под балдахином. Эйтан вставил в трубку колючку из красного футляра, поднес к губам. Он хорошо изучил принятые в поместье порядки и был уверен, что его никто не побеспокоит — до рассвета слугам запрещено даже подходить к дверям спальни, если только сам хозяин их не вызвал. Первую колючку он пустил в леди Арге, вторую в самого генерала. Справа и слева от растопленного камина красовались шкафы с дорогим оружием: мрачно улыбнувшись, Эйтан выбрал из всего этого арсенала превосходной работы эленширский кинжал, вернее всего, трофейный. А после подошел к кровати и тряхнул Мирана Арге за плечо.

Генерал проснулся, но не мог ни пошевелиться, ни крикнуть — быстродействующий эльфийский яд парализовал его. Он только смотрел выпученными, стеклянными от ужаса глазами на облаченную во все черное фигуру, стоявшую у изголовья с обнаженным кинжалом в руке, и его измятое, изжелта-бледное, покрытое каплями ледяной испарины лицо судорожно подергивалось. Эйтан наклонился к генералу, зашептал.

— Ты хочешь знать, почему, генерал Миран Арге? — спросил он. — Вспомни, что случилось девять лет назад, в пятый день месяца Мориан. Помнишь деревню Крос-Койн в Хэвнвуде? Конечно, ты не помнишь, сукин сын. Так я напомню тебе. В тот день, генерал Арге, деревня Крос-Койн была сожжена дотла, а ее жителей повели в Чилбрен. Двести шестьдесят пять женщин, маленьких детей и стариков, которые не были повстанцами. Им не позволили взять теплые вещи и пищу, и в дороге многие из них замерзли насмерть или были убиты твоими головорезами, а тех немногих, кто выжил, продали в Чилбрене ашархандским работорговцам, как скотину. Пришло время воздаяния за это преступление, генерал Арге. Ты хочешь сказать, что не ты сжигал дома, выгонял беззащитных людей на лютый мороз и торговал ими на рынке? Верно, не ты сам. Но те, кто это делал, выполняли твои приказы, Миран Арге. Твои и тебе подобных ублюдков. Я жалею только об одном — что могу убить тебя только один раз. Я с наслаждением убивал бы тебя раз за разом, за каждого замученного старика, каждого замерзшего ребенка и каждую проданную женщину. За мою сестру, погибшую в бою с гардлаандцами. Умри в отчаянии и будь проклят!

Арге только охнул, когда трофейный сидский кинжал вонзился ему под ребра. Эйтан нанес еще несколько ударов, хотя знал, что первый был смертельным. Покончив с генералом, эльф перерезал парализованной леди Арге сонную артерию и вложил окровавленный кинжал ей в руку. Дождавшись, когда закончится агония, Эйтан стянул с руки перчатку и вытащил из сумки маленький свиток, кокетливо перевязанный розовой лентой. Распустил ленту и бросил свиток на ковер у кровати.

Те, кто будут расследовать убийство генерала Арге и его жены, найдут в залитой кровью спальне этот свиток, приглашение посетить «Сад удовольствий», самый роскошный бордель в Румастарде. Такие свитки рассылались многим состоятельным господам, но полиция решит, что леди Арге, найдя у мужа приглашение, убила его из ревности, а потом покончила с собой. Охрана и слуги подтвердят, что в доме не было посторонних, и дело будет закрыто.

Осторожно выскользнув в дверь, Эйтан плечом захлопнул ее и побежал к выходу из дома.

* * *

Виарен бросил на стол тяжелый кошель с золотом.

— Твоя плата, — сказал он.

Эйтан взял кошель, подбросил его на ладони.

— Здесь гораздо больше, чем двести монет, — сказал он.

— Верно. Ты заработал небольшую премию, пятьдесят левендалеров. Старшие довольны тобой, брат. И хотят поручить тебе новую работу.

— Говори.

— Один наш постоянный клиент обратился за помощью. Он просил позаботиться об одной высокопоставленной особе, в настоящее время скрывающейся в Эленшире.

— Имя?

— Дуган Хемфрик.

— Погоди, это не…

— Именно он. Ты не ошибся.

— Он умрет, — сказал Эйтан. — Я берусь за эту работу.

— Одно условие. Принц должен умереть так, чтобы не возникло никаких подозрений. Скажем, от скоротечной лихорадки, укуса оранжевого скорпиона или остановки сердца. Никаких эффектных закланий, Эйтан.

— Отродье Осмуна умрет. Можешь не сомневаться.

— Раз так, сегодня же отправляйся в Колкерри. Заказчик попросил выполнить работу как можно быстрее. У тебя есть несколько недель. Если понадобится помощь с зельями и ядами, найди в Колкерри аптекаря Улдира. Это наш брат. Твой гонорар за работу — тысяча левендалеров. Они будут ждать тебя.

— Когда речь идет о врагах нашего народа, деньги не имеют значения.

— Ты кровожаден, — усмехнулся Виарен. — И, кажется, забыл простую истину: мы не напяливаем на себя одежды Божественных. Пусть кто-нибудь другой восстанавливает справедливость. Мы всего лишь делаем нашу работу.

— Это говоришь ты, сид? Быстро же ты забыл прошлое.

— Я ничего не забыл, Эйтан, — Виарен перестал улыбаться. — А вот ты, кажется, начинаешь забывать, что не мы с тобой решаем, кому жить, а кому умереть. Мы выполняем приказы, дружище. Ты не хуже меня знаешь правила.

— Когда я уходил из особняка генерала, в моей душе был свет, — сказал Эйтан. — Я никогда не испытывал подобного чувства.

— Есть те, кто убивает ради корысти — таких большинство. Есть те, кто лишает жизни во имя идеи. Еще кто-то совершает убийство, поддавшись своим чувствам и страстям. Сейчас ты признался, что дал волю своим чувствам. Мы не должны так поступать. Мы выше этого. Мы убиваем потому, что это наша работа. Мы подобны сапожнику, который шьет пару сапог и не задумывается при этом, кто будет их носить: купец или воин, верный муж или повеса, палач или его будущая жертва, мерзавец или праведник. Для сапожника главное сшить сапоги так, чтобы они были прочными, теплыми и не натирали ног. Он просто делает свою работу, и старается сделать ее достойно. Так и мы, Эйтан — мы работаем. Ты еще что-то хочешь мне сказать?

— Нет. — Эльф шагнул к двери.

— Тогда да пребудет Покров ночи на тебе, брат мой! Удачи!

Выйдя из корчмы, Эйтан прошел вверх по улице и свернул к Лоанскому рынку. Здесь было многолюдно, как, впрочем, и всегда. Вскоре Эйтан дошел до рядов, где продавали пряности — ему нравилось, как здесь пахнет. В самом конце рядов он увидел пожилую женщину-сидку в поношенном темном платье и высоком чепце. Она продавала тонкие румяные посыпанные ореховой крошкой блинчики, лежавшие перед ней на прилавке, на толстом платке.

— Здравствуй, матушка, — сказал ей Эйтан.

— Здравствуй, сынок, — улыбнулась сидка.

Он купил все блинчики. Женщина запросила пять медяков — и отшатнулась от Эйтана, когда он высыпал в ее платок горсть золота.

— Купи себе красивое платье, матушка, — сказал Эйтан и пошел дальше.

У канала он присел на каменную тумбу и начал есть купленные блины. У них был вкус его детства: точно такие же когда-то пекла его мать. Эйтан вспомнил, как воровал их со стола, пока мама стояла у плиты — и делала вид, что не видит его. Улыбнувшись, он свернул в трубку очередной блинчик и поднес ко рту, и тут почувствовал, что за ним наблюдают.

Он обернулся. Какой-то круглоухий, очень старый и худой. Вначале Эйтан принял его за нищего, — уж слишком потрепанной была одежда незнакомца, — но мгновение спустя понял, что ошибся. У старика были ледяные серые глаза и взгляд человека, привыкшего повелевать.

— Хочешь? — спросил Эйтан, показывая старику блинную трубочку. — Или тебе денег дать?

— Ты Эйтан Эриль, верно? — внезапно спросил старик.

— Нет, — ответил Эйтан, тяжело глянув на старика. — Ты ошибся.

— Наверное. Сидов в Румастарде не так много. Я искал Эйтана Эриля, — тут старик так посмотрел на молодого эльфа, что Эйтан понял: этот круглоухий прекрасно знает, кто он такой, — чтобы сообщить ему о сестре.

— О сестре? — Эйтан вздрогнул, вскочил с тумбы. — Ты что-то знаешь о Беани?

— Она жива.

— Жива?! Ты лжешь! Мне сказали, она погибла в битве у Алой реки.

— Нет. — Тут старик подошел к ошеломленному Эйтану вплотную и понизил голос до шепота. — Ты сможешь встретиться с ней.

— Где она?

— Мне было видение. Твоя сестра направляется в Иль-Флор; это разрушенная деревня в нескольких милях от Марблскалла. Ей нужно еще дней пять, чтобы добраться до места. Ты сможешь перехватить ее в Иль-Флоре, если сегодня же покинешь Румастард.

— Я не верю тебе! Кто ты вообще такой?

— Просто странник.

— Как ты узнал, что Беани жива?

— Я многое знаю. Например, как ты зарабатываешь на жизнь. Тот, кто хочет смерти принца Дугана Хемфрика поставил Старшим одно условие — после того, как Дуган умрет, его убийца тоже должен будет умереть. И Старшие согласились с этим условием. — Старик глянул за плечо юноши, усмехнулся. — Ты остался без завтрака.

Эйтан невольно оглянулся и увидел, что маленькая мохнатая собачонка стащила с тумбы его блинчики и жадно их уписывает. Он смотрел на собаку всего секунду, а после, обернувшись, обнаружил, что старика рядом с ним уже нет. Опомнившись, Эйтанпобежал вдоль канала к торговым рядам, пытаясь углядеть среди прохожих странного круглоухого, ошеломившего его своими словами, но тщетно — старик как сквозь землю провалился.

Кто-то больно толкнул его в спину. Эйтан вскрикнул, оглянулся и увидел чумазого грузчика, тащившего большой ящик.

— Чего встал на дороге? — прикрикнул грузчик. — Посторонись!

Эйтан попятился — по лестнице от канала поднимались еще люди, груженные поклажей. Они прошли мимо молодого сида, обдав его крепким запахом пота, смолы ивинного перегара. Простояв в растерянности еще несколько мгновений, Эйтан побежал через рынок в город.

Он пронесся по Коричной и Кожевенным улицам и остановился на маленькой площади с фонтаном. Бассейн фонтана был до краев полон холодной мутноватой водой, и Эйтан погрузил в нее голову. Ураган чувств, вызванный разговором с загадочным стариком, понемногу стихал, холодное купание освежило юношу, и Эйтан, сопровождаемый взглядами женщин, пришедших за водой, пошел домой.

У Ночных Теней не было постоянного жилья. Как правило, ассасины братства снимали сразу несколько комнат в тавернах или доходных домах, причем всегда в бедных районах — там было легче затеряться. Поэтому и особого имущества у них не было: все необходимое снаряжение, оружие и деньги ассасины находили в тайных схронах, разбросанных по всему Румастарду и помеченных особым знаком. Так что сборы в дорогу заняли лишь пару минут. Переодевшись в чистое платье, Эйтан бросил в дорожный мешок пару белья, краюху хлеба и положил сверху единственную вещь из своего прошлого, с которой не расставался все последние годы — простую деревянную чашку, расписанную синими и золотыми цветами. Подарок, который много лет назад сделали ему мама и Беани. Забросив мешок на плечо, Эйтан сбежал по черной лестнице во двор и вышел переулками к паромной переправе.

Паром на противоположный берег Тейна вот-вот должен был отправиться. Эйтан протолкался через собравшуюся на берегу толпу на причал, побежал к забитому пассажирами парому.

— Мест нет! — заорал ему паромщик.

Эйтан на бегу бросил паромщику золотую монету, которую тот ловко поймал, и прыгнул на паром, едва не столкнув в воду какого-то крестьянина с двумя цыплятами в руках. Паром быстро отваливал от причала, и у Эйтана появилось чувство, что он больше никогда не вернется в Румастард. Но это его не особо печалило. Если Беани действительно жива, все будет по-другому. Настанет новая жизнь.

Совсем не такая, какой он жил все эти годы.

Загрузка...