Рябь на воде. Бхагавад Гита

Глава 1 ЕДИНСТВЕННОСТЬ И ДВОЙСТВЕННОСТЬ НОУМЕНА И ФЕНОМЕНАЛЬНЫХ ОБЪЕКТОВ

Ноумен и феноменальные объекты, потенциальная энергия и энергия, пришедшая в движение, мысль и действие – все это по своей сути едино и существует лишь в феноменальности.

Океан остается одним и тем же независимо от того, есть волны на его поверхности или нет. Океан словно развлекается и играет посредством волн. Подобным образом и энергия, когда она желает увидеть себя в действии, активизирует свою потенциальность, превращая ее в действительность феноменальной жизни, но по сути своей это не два различных явления. Это одна и та же энергия – в потенциальной ли форме или приведенная в движение. Непроявленный Ноумен через взрыв энергии любви становится феноменальным проявлением – жизнью и существованием, как мы их знаем – но, по сути, есть лишь Единственность. Когда игра любви окончена, проявленные феноменальные объекты сливаются в Единственности с непроявленным Ноуменом.

Даже сказать, что Ноумен и феноменальные объекты, Нирвана и Самсара, едины, – значит признать их двойственность. Истина заключается в том, что они представляют собой лишь два аспекта фундаментальной единственности, выраженной в двойственности для постижения этой фундаментальной единственности. Когда эта концепция двойственности устраняется, остается истинное состояние, представляющее собой не что иное, как единственность.

Майя – это первая концепция единственности, выражающая себя в своих двойственных аспектах непроявленного и проявленного. И чудо майи состоит в том, что единое непроявленное видится множеством разнообразных феноменальных объектов, и в то же время изначальная единственность остается незатронутой.

Сознание, не осознающее себя, внезапно начинает осознавать себя, и в это мгновение рождается вселенная с ее бесконечным разнообразием. В каждом атоме и в каждой частице атома присутствует Сознание и, чудо из чудес, в то же самое время оно находится вне пределов проявленного мира и всех его составляющих.

Ноумен и феноменальные объекты – непроявленное и проявленное – это, по сути, единое целое, разделившее себя, в иллюзорности, для того, чтобы наслаждаться этой двойственностью, в виде жизни и существования.

Точно так же, как может быть два (и больше) музыкальных инструмента, но один звук, две (и больше) лампы, но один и тот же свет, два глаза, но одно зрение, так и весь проявленный мир – это не что иное, как выражение ноумена.

Когда это выражение подходит к своему завершению, когда подходит к своему концу активизированная энергия, тогда весь проявленный мир возвращается обратно в непроявленное.

Глава 2 ПОЧИТАНИЕ ГУРУ… ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ГУРУ И УЧЕНИКОМ

Тот же абсолютный Принцип, лишенный формы и атрибутов, который принимает облик проявленной вселенной, теперь превращается в Гуру из бесконечного сострадания и желания положить конец страданиям ищущего, блуждающего в поисках освобождения от связанности, которую он сам создал в силу собственного неведения, отождествившись с телом.

Для ищущего Гуру занимает в проявленном мире даже более высокое положение, чем сам Господь, создавший всю эту вселенную из себя и держащий ее под своим контролем. Только Гуру может стать тем зеркалом, в котором ищущий способен увидеть свою истинную природу.

Подобно тому как рассеянные лучи лунного света собираются воедино в ночь полнолуния, так и все сомнения ищущего исчезают, а истинное знание оказывается сконцентрированным, когда ищущий встречает Гуру.

Напряжение от многочисленных усилий, предпринимаемых ищущим в различных формах садханы, исчезает, растворяясь в умиротворении, вызванном встречей с Гуру, – подобно тому как превращаются в водную гладь бушующие воды Ганги при встрече с океаном.

Лишь до встречи со своим Гуру ищущий продолжает рассматривать этот мир как нечто отличное от себя. Как только он встречает своего Гуру и получает его благословение, различие растворяется в его собственной единственности.

Из сострадания к ищущему Гуру отказывается от своей единственности и принимает отношения «Гуру – ученик» и, делая это, он поглощает дуализм ищущего, растворяя его в себе.

Превратив ищущего в свое собственное подобие, Гуру больше не рассматривает себя в качестве Гуру, обособленного от ученика; однако с точки зрения ученика эти отношения продолжают существовать до самого конца жизни.

Милость Гуру проявляется тогда, когда ученик оставляет все, что имеет, включая собственную индивидуальность, у стоп Гуру; и в этой Милости Гуру растворяется триада дающего, процесса отдавания и отдаваемого – ищущего, процесса поиска и искомого. Говоря кратко, происходит окончательное осуществление усилий, которые до сих пор оставались неосуществленными.

При отсутствии Милости Гуру все знания Вед будут бесполезны. Солнце Милости Гуру рассеивает тьму интеллектуального поиска и приводит к осуществлению всех устремлений.

То, что Гуру принимает на себя роль учителя по отношению к ученику, является основополагающей иллюзией феноменального проявления; он доносит до ученика природу этой основополагающей иллюзии и таким образом спасает ученика, не давая ему утонуть в иллюзорном океане неведения.

Гуру разрушает индивидуальность ученика и взамен нее обрушивает на него поток своей любви и сострадания, в котором тонет различие между Гуру и учеником. И тогда остается лишь основополагающая единственность.

Когда же это происходит – кому может ученик выразить свое почтение в отсутствие какой бы то ни было двойственности между ними двумя? Нужно ли солнцу всходить и садиться? Разве не является оно вечно сияющей звездой? Гуру по-прежнему остается основополагающей единственностью, даже продолжая выполнять свою роль Гуру по отношению к своему ученику.

Отношения между Гуру и учеником подобны слиянию фитиля и света – существует только свет. Когда камфара и огонь приходят в соприкосновение, оба в конечном итоге исчезают. Когда ученик медитирует на природе Гуру, оба растворяются друг в друге, и двойственности больше не существует.

Любовь Гуру таинственна – даже находясь вне пределов каких бы то ни было взаимосвязанных противоположностей, он использует личностный аспект двойственности для выражения своей любви. Без каких-либо реально существующих отношений Гуру привносит видимую двойственность в отношения со своим учеником, не теряя при этом своей основополагающей единственности.

Единственность Гуру содержит в себе все виды проявления двойственности, включая истину и иллюзию, знание и неведение: океан поддерживает пополнение воды посредством рек и уменьшение ее запасов посредством испарения; солнце, являясь самим светом, не знает ни тьмы, ни отсутствия тьмы. Поэтому слово «Гуру» включает в себя и Гуру, и ученика.

Лишь тот сможет понять эту таинственность деяний Гуру, кто способен увидеть свое лицо без помощи зеркала. Гуру выражает свою любовь и сострадание в кажущейся двойственности отношений между Гуру и учеником, никогда не теряя при этом своей основополагающей единственности.

Глава 3 СВЯЗАННОСТЬ ЗНАНИЕМ

Когда наступает интеллектуальное понимание того, что я не являюсь этим телом, тьме неведения приходит конец. Но пробуждение от этой тьмы неведения и вхождение в состояние пробужденности представляет собой лишь взаимосвязанную с этой концепцией противоположную концепцию сна неведения. Эта двойственность неведения и знания все еще базируется на индивидуальной обособленности ищущего «я».

Лишь когда происходит выход за пределы обоих взаимосвязанных состояний тьмы и света – неведения и знания, – тогда в разрушении триады ищущий-поиск-искомое наступает освобождение. И тогда возникает состояние Бытия, которое является истинным пробуждением, – истинное безмолвие, в котором мысли полностью отсутствуют.

Пребывая в неведении, индивидуальный ищущий отождествил себя с телом; после обретения интеллектуального понимания он говорит: «Я Брахман». Но истинный виновник, индивидуальный ищущий со всей своей концептуализацией, продолжает существовать и в том и в другом случае. Поиск должен начинаться с индивидуума, стремящегося к просветлению, но в действительности просветление не может произойти, пока индивидуум не уничтожается и поиск полностью не прекращается.

Это можно наблюдать даже в повседневной жизни. Когда металл плавится, он не исчезает, а продолжает существовать в расплавленном состоянии; когда дерево сгорает, оно не исчезает, а остается в виде пепла или золы; когда соль смешивается с водой, она может потерять свое твердое состояние, но продолжает существовать в виде соленого вкуса. При первом пробуждении кажется, что сон ушел, но какое-то время он продолжает оставаться в тонкой форме летаргической дремоты. Подобно этому, может показаться, что неведение исчезло, но оно остается в форме индивидуума, обладающего знанием.

Может показаться, что обретение знания – знания о Брахмане – разрушает неведение, но тьма неведения в свою очередь дает рождение свету знания. Когда неведение присутствует, оно дает ошибочную перспективу, но оно остается в форме знания, которое порождает иную, более точную перспективу.

С кажущимся исчезновением неведения вы начинаете осознавать, что вы – не тело, а Брахман, но это знание само по себе становится объектом индивидуального субъекта. В процессе непрекращающегося отступления интеллекта происходит смешение познающего и познаваемого.

Чудовище, страх перед ним и счастье по поводу его исчезновения – все это существует лишь в воображении ребенка. Если сама «связанность» является концепцией, как может быть чем-то иным, нежели концепцией, «освобождение»? Как кажущееся исчезновение принятой на себя связанности, так и его интерпретация как появления знания представляют собой не что иное, как концепции.

В единственности нет места «связанности»; так где может быть место для «освобождения», кроме как в уме индивидуального ищущего? Поэтому в писаниях концепция знания известна как связанность знанием. И это очевидно само по себе. Нуждается ли ТО, изначальное чистое знание, в поддержке такого заявления как: «Я есть То» или какого-либо иного рода знания для того, чтобы утвердить себя? Солнцу не нужно полагаться на что бы то ни было для обретения света, который является самой его природой.

Возможно ли найти себя, путешествуя с места на место или совершая одни деяния за другими? Если после длительных блужданий человек обнаруживает, что он искал лишь самого себя и не что иное, как себя, будет ли он ощущать радость – или блаженство – от того, что он нашел самого себя? Когда Я, являющееся изначальным чистым знанием, после долгого и утомительного поиска знаний ликующе заявляет: «Я есть То», разве не происходит то, что Я осуществляет связывание самого себя ненужным и чуждым ему «знанием»?

Концептуальное знание может показаться чем-то ценным, но оно представляет собой противоположность концептуального неведения и как таковое не является постоянным. Лишь благодаря милости Гуру эта двойственность неведения и знания теряется, растворяясь в единственности, являющейся ноуменальным бытием.

Может существовать видимость неведения, но все же в основе лежит чистое знание. С помощью зеркала можно увидеть отражение лица, но основным остается не отражение, а само лицо, основа. Неведение подобно преходящести сна, наложенном на изначальное состояние пробужденности, – так что в основе всегда чистое знание независимо от временного вторжения неведения.

Знание подобно безличностному Сознанию, на котором возникает проявленный мир, в то время как неведение – это отождествление безличностного Сознания с каждым из индивидуальных живых существ.

Когда приходит осознание истины, происходит такая тотальная трансформация (пара вритти), что все различие между знанием и неведением полностью исчезает. Когда восходит солнце, не остается никакого различия между знанием и неведением, подверженный неведению индивидуум становится самим знанием, и больше нет места неведению.

Луна имеет фазы лишь относительно Земли, сама по себе она всегда круглая. Солнцу нет дела до света или тьмы, оно сияет независимо ни от чего. Таким образом, состояние чистого знания является таковым, что оно свободно от воздействия кажущейся двойственности знания и неведения. Оно не увеличивается от первого и не уменьшается от второго.

Взаимосвязанной противоположностью неведения является интеллектуальное понимание, и они оба теряют свое значение, когда наступает интуитивное постижение – какие бы то ни было различия между знанием и неведением полностью исчезают. Чистое знание не может осознавать себя – может ли видеть себя глаз? Чистое знание не может быть объектом, который можно было бы испытать как некое переживание.

Таким образом, можно увидеть, что изначальное состояние того, «что есть», представляет собой ничто, пустоту. Но кому в действительности предстанет это состояние пустоты? Может ли быть «некто», кто переживал бы это ничто?

Если тот, кто выключает свет, исчезает вместе со светом, кто может знать, что свет был выключен? Если человек умирает во сне, кто может знать, был его сон крепок или нет? Ничто не может знать ничто – обязательно должно быть что-то еще, что бы осознавало это ничто.

Абсолют – ноумен – не может быть объектом ни для себя, ни для кого-либо еще. Это является самой основой его бытия. Объективная пустота – это субъективная полнота. Объективное ничто – это субъективное все. Активизированная энергия может исчезнуть лишь в своей изначальной потенциальности.

Если человек забирается в лесную чащу, где никто не ходит, и засыпает там, его не видно, но это не значит, что его нет в живых. «То», что есть, предшествует всем концептуализированным мыслям и словам. Если чернокожий в черной одежде оказывается в кромешной тьме, никто не может видеть его, даже он сам, но, тем не менее, он продолжает осознавать свое присутствие. Таким образом, это «То-что-есть» находится вне пределов феноменального присутствия и отсутствия, которые представляют собой концептуальные проявления.

Глава 4 САТ-ЧИТ-АНАНДА

Cam (Бытие), Чит (Сознание) и Ананда (Блаженство) представляют собой три концептуальных атрибута Брахмана, но они не должны рассматриваться отдельно. Действительно, даже в своей тотальности они не оказывают на Брахмана никакого воздействия, точно так же, как ядовитая природа яда не оказывает никакого воздействия на сам яд.

Мягкость камфары и ее белая окраска в конечном счете теряются в ее всепроницающем запахе. Подобным же образом, «Бытие» и «Сознание» Абсолюта поглощаются предельно интенсивной радостью, обозначаемой словом «Блаженство». Оба кажущихся обособленными атрибута Абсолюта поглощаются этим «Блаженством».

Сат-Чит-Ананда абсолютного состояния представляет собой относительную концепцию: Cam – это бесформенное (Ниргуна), Чит – это Майя, а их сочетание в проявленном аспекте дает в результате Ананду. На Cam (Сознании-в-покое, не осознающем себя) спонтанно возникает Чит, движение Я-Есть, и Сознание начинает осознавать себя; и во встрече этих двоих – в осознании единства проявленного и непроявленного, возникает Ананда, или блаженство.

Конечно, Сат-Чит-Ананда не может быть точным и адекватным описанием Абсолюта, который по своей сути пребывает вне всех концепций и вне восприятия, оно просто указывает на отсутствие того, что ассоциируется с концептуальной связанностью мирской жизни: неистинного (т. е. подверженного разрушению, асат ), неодухотворенного и подверженного страданиям и несчастьям.

Это лишь объект, используемый для обретения понимания того, какие можно применить символы и сравнения. Как они могут быть применены к абсолютному субъекту, который ни в малейшей мере не затронут объективностью?

Таким образом, ясно, что термин Сат-Чит-Ананда, указывающий на отсутствие трех взаимосвязанных противоположностей – бренности, неодухотворенности и страдания – используется лишь для того, чтобы указать на То, как на абсолютный субъект.

Лишь тогда, когда данный термин рассматривается в этом свете, благодаря милости Гуру эти три термина – Сат, Чит, Ананда, – выполнив свое назначение, то есть указав чувствующему существу на его истинную природу, удаляются и растворяются в безмолвии. Цветок в конечном итоге дает рождение плоду, который в свою очередь становится соком, и в конечном итоге сок также исчезает в форме удовлетворения того, кто его употребил.

Человека, который какое-то время остается полностью пробужденным, не интересует состояние глубокого сна, состояние сновидения или само состояние бодрствования. Подобным же образом и Абсолют-субъект не волнуют никакие объективные атрибуты – чувствительность или объективные переживания, такие как счастье или страдание. Абсолют остается незатронутым объективностью и эмоциональностью, и поэтому он никак не осознает свое бытие как аспект блаженства.

Абсолют-субъект может быть представлен как Ананда, блаженство, без какой-либо связи с кем-то, кто переживал бы это состояние. Лишь те, кто способен увидеть свое лицо без зеркала, смогут осознать свою истинную природу без каких-либо атрибутов.

Если, как мы увидели, Абсолют-Ноумен полностью находится вне триады переживающий-переживание-переживаемое и ему нет никакой нужды осознавать себя, какая может быть необходимость в словах, сравнениях, знаках или символах? Все учения, пути, переживания являются в равной степени бесполезными.

Все становится неуместным и ненужным, как только наступает осознание того, что проявленное и непроявленное, мир чувствующих существ и Абсолют, и то и другое представляет собой то, чем мы являемся, а мы являемся Сознанием, одним аспектом которого является движение, а другим – неподвижность и покой.

Глава 5 ОГРАНИЧЕННОСТЬ МЫСЛЕЙ И СЛОВ

Мысли и слова (слово – это озвученная мысль) могут быть полезны лишь до тех пор, пока сохраняется двойственность связанности и освобождения, неведения и знания. Когда мы находимся в своем естественном состоянии, какая может быть польза от мыслей и слов? Слова полезны лишь для того, чтобы напоминать нам о чем-либо, что мы позабыли. Какова же может быть необходимость в словах в этом состоянии, которое находится за пределами вспоминания и забывания?

Важность употребления слов в феноменальной жизни невозможно переоценить. Благодаря слову простой звук приобретает значение и используется для общения. Слово является зеркалом непроявленного в том смысле, что оно способно указать на природу того, что не может быть воспринято чувствами. И, кроме того, это очень необычное зеркало, поскольку привычное нам зеркало может дать человеку возможность увидеть свое лицо лишь в том случае, если он обладает зрением, слово же может даже незрячему дать возможность увидеть свое истинное Я.

Существует ли что-либо в мире, что слово – посредством мысли или воображения – не может обозначить или оценить? Именно слова дают возможность общения миллиардам людей, живущим в этом мире. Более того, даже неописуемый Абсолют попадает в поле влияния слова, хотя, конечно, и являющегося лишь концепцией, указывающей на Абсолют.

Именно слова доносят до мира перечень всего того, что следует и не следует делать, всех тех принципов, на которых настаивают все религии. И именно слова порождают концепцию связанности и освобождения.

Именно слово посредством концептуализации поместило концептуального индивидуума, отождествляющего себя с телом, в концептуальную связанность. И в то же самое время именно слово, посредством мышления Гуру, способно указать на Истину. Такое указание, однако, имеет крайне ограниченную ценность, поскольку оно не выходит за рамки концептуализации. Истинное постижение – осознание того, что концептуальная связанность является атрибутом временной двойственности, в то время как мы есть безвременность – должно обязательно быть ноуменальным, спонтанным и мгновенным и, следовательно, полностью находиться вне концептуализации.

Если говорить кратко, слово – концептуализация – уместно и полезно лишь в качестве напоминания. В состоянии же неконцептуальности само слово становится источником связанности! Абсолют-субъект недосягаем для мысли, слова или чего-либо еще. Вопрос о вспоминании или забывании уместен лишь в случае рассмотрения объекта в феноменальной относительности.

Абсолютное присутствие извечно находится здесь и сейчас. Абсолютное присутствие никогда не может забыть себя, и термин «вспоминание» является неуместным по отношению к нему – солнце не знает, что такое ночь, поэтому не возникает вопроса о том, знает ли солнце, что такое день!

Было бы глупо утверждать, что солнце «уничтожает» ночь, а затем восходит, ведь солнце само является источником света! Точно так же глупо было бы утверждать, что мысли и слова уничтожают неведение, и происходит раскрытие истины. В действительности неведение не существует, поэтому для его устранения не нужны слова. Может ли человек, который уже пробужден, пробудиться еще раз и попасть в новое состояние бодрствования?

То, что вы ищете, представляет собой то, чем вы уже являетесь. «Эго», «воля» и «ум» – все это синонимы. Отсутствие воли или волеизъявления означает отсутствие эго. Никакое другое действие, кроме ясного осознания истины, не является необходимым – осознание того, что не может быть такой вещи, как неведение, поскольку не существует никакой сущности, которая пребывала бы в неведении или имела свободу выбора в своих действиях.

Полное отсутствие эго и свободы волеизъявления в действительности означает свободу и спонтанность действий, приятие всего, что происходит. Отсутствие как позитивной, так и негативной концептуальной или волевой активности удерживает ум в состоянии пустоты или равновесия – открытым к внезапному спонтанному постижению, что означает пара вритти, или трансформацию: освобождение от связанности концептуализации.

Все слова представляют собой выраженную мысль, выраженное познание, что означает лишь концептуализацию в двойственности субъект-объект через относительность взаимозависимых противоположностей, таких как знание и неведение.

Постижение ноуменальной истины не может быть ни концептуализировано, ни выражено произнесенным словом, поскольку все концепции и мысли могут быть лишь двойственными по своей природе. Пробуждение может произойти лишь спонтанно – когда концептуальный, иллюзорный индивидуум полностью отсутствует – в виде некого внутреннего видения в целостном уме, лишенном какой бы то ни было двойственности и длительности. Оно может произойти лишь в глубочайшей бездне отрицания, в тотальном, абсолютном отсутствии как позитивного, так и негативного Сознания.

Очевидно, что пробуждение не может произойти в индивидуальном «ты» или «я».

Глава 6 ОСНОВОПОЛАГАЮЩЕЕ УЧЕНИЕ

Святому Августину приписывают следующее заявление: «То, что именуется христианской религией, существовало среди древних народов, хотя и не существовало со времени рождения человеческой расы до пришествия Христа во плоти». Слова «христианская религия» можно запросто заменить словами «индуистская религия» – или любая другая религия, – если мы понимаем, что св. Августин подразумевал под этими словами и что он хотел ими передать: в основе всех религий (до того, как они были подвержены искажению посредством интерпретаций и формальных ритуалов) лежал один и тот же фундаментальный непреходящий принцип – существование Реальности – какое бы имя ей ни давали: Реальность, Тотальность, Сознание, Бог или какое-либо еще, – которая всегда существовала с момента возникновения человеческой расы.

Эту Реальность, которая представляет собой осознание БЫТИЯ – Я ЕСТЬ, – должно было ощутить первое человеческое существо до того, как могла возникнуть первая мысль. Впоследствии эта реальность – Я ЕСТЬ – оказалась затуманенной мышлением, основанным на ощущении отождествления с личностью.

Эта вечная Реальность, несомненно, по-прежнему доступна в виде опыта любому человеческому существу при наличии определенного склада ума, определенной склонности к предельной простоте и смирению, к безмолвию и устранению эго. Другими словами, это переживание не может произойти при существовании склонности к жизни, определяемой социальной обусловленностью и в высшей степени посвященной погоне за временными удовольствиями.

Таким образом, наличие или отсутствие ощущения себя обособленным деятелем и чувства личного достижения, похоже, и является той чертой, которая отделяет возникновение переживания Реальности от его невозникновения.

Что является единственной основой этого вечного принципа? Вот что: все, что есть, – это Сознание – безличностное Сознание в осознании «Я есть», – кроме которого не существует ничего. Безличностное Сознание присутствует в каждом без исключения объекте вселенной. Таким образом, Сознание существует во всех объектах, как живых, так и неживых.

В то время как в неживых объектах Сознание просто существует, функционирует оно через объекты, которые мы называем живыми. Для того чтобы в полной мере оценить этот факт – то, что Сознание функционирует через живые существа, – необходимо полностью осознать, что именно Сознание является действующим принципом во всех человеческих существах. Вы можете свободно заменить слово «Сознание» словом «Бог».

Еще один шаг – и мы приходим к основному моменту понимания: если Сознание (или Бог) – это все, что существует и функционирует через человеческие существа, как может возникнуть вопрос о «личном» достижении кого-либо из человеческих существ? Должна господствовать высшая воля лишь одной верховной силы: чья же воля должна господствовать – Бога или ваша?! Именно на этом фундаментальном принципе должен основываться весь духовный поиск: Сознание – это все, что существует, кроме Сознания нет ничего. Полное и абсолютное приятие этого основополагающего принципа, несомненно, разрушит все привычные духовные представления, а также формальные принципы этики и религиозности. И именно здесь религии отличаются – и в силу этого отходят от вечного принципа. В то же самое время, полное приятие этого вечного принципа – полное приятие того, что есть в настоящий момент, – порождает глубочайшее ощущение полной свободы. Это приятие можно описать как «Вера в Бога» в самом истинном смысле этого понятия.

На этом этапе возникает законный вопрос: даже если я полностью принимаю тот факт, что именно Сознание функционирует абсолютно через каждый физический организм, я не могу избавиться от ощущения того, что я являюсь обособленным индивидуумом со своей собственной жизнью. Если у меня нет свободы волеизъявления и мое тело является инструментом, через который функционирует Сознание, как мне жить? Как мне принимать решения, которые я должен принимать ежедневно?

Ответ в некоторой степени прост. Вы действуете так, как будто вы играете роль в этой драме жизни. Вы принимаете решения, когда вам нужно их принимать, как будто вы действительно имеете свободу выбора для принятия такого решения, – но с глубокой убежденностью в том, что Сознание уже сформировало эти решения вместе с их последствиями. Таким образом, человек, обладающий пониманием, не избегает принятия решений, если это является тем, что он должен делать в процессе исполнения той роли, которую предписало ему Сознание. Он принимает это решение, тщательно взвешивая различные варианты, но зная при этом, что в действительности именно Сознание (или Бог) является действующей силой; он не испытывает ни гордости (если действие оказывается успешным), ни разочарования или вины (если действие завершается неудачей). Другими словами, он живет в настоящем моменте, он не живет ради чего-то, что всегда находится вне досягаемости, он не живет в рабстве, размышляя о том, как ему сделать свою жизнь в будущем процветающей, так как он убежден в том, что будущее не находится в его руках.

Вера в Бога – приятие Сознания как высшей реальности в функционировании вселенной – делает жизнь очень простой для человека, обладающего пониманием. В отсутствие чувства личного делания такой человек не вовлекается в кампанию намеренного «выполнения своего долга» с целью обретения счастья. Он пришел к убеждению, что вся эта концепция счастья и несчастья основана на существовании мира объектов и, таким образом, является иллюзорной и мимолетной. Это в равной степени относится и к таким более утонченным концепциям, как «справедливость и несправедливость», «добродетель и порок», «добро и зло», «верное и ошибочное». Он полностью осознает, что как только эти взаимозависимые концепции начинают рассматриваться как объекты, которых следует достичь, они тут же ведут к заблуждению. Лао Цзы выразил это так: «Когда весь мир признает добро как добро, оно тут же становится злом», чем-то, чего человек лишен и чего он должен добиваться, пока это не станет недостижимым.

Чем больше человек стремится к добру и добродетели как к чему-то внешнему, что необходимо достичь, чем больше он вовлекается в абстракцию и путаницу противоположных мнений, чем больше его интересуют средства, используемые для достижения добродетели, тем более запутанным и трудным становится поиск – и конечная цель оказывается забытой.

Понимание того, что Сознание (или Бог) заведует всем функционированием вселенной, приносит с собой добро и добродетель, которыми человек наделяется самим фактом того, что он осознает: Я ЕСТЬ. «Я есть» – это реальность. «Я есть такой-то и такой-то» – это ложь, которая приносит с собой чувство личного делания.

С этой верой в Бога постепенно взращиваются смирение и простота обычной жизни и доверие к ней, которая представляет собой видение добра в существовании как оно есть, а не в чем-то, что должно быть достигнуто своими собственными усилиями. Это происходит как результат понимания того, что – как выразил это Будда – есть события и поступки, но нет индивидуального деятеля. Если не существует никакого индивидуального деятеля, и все действия представляют собой часть функционирования Тотальности (или действия Бога), то мои действия не являются моими собственными. И что более важно – действия других людей также не являются их действиями, поэтому, как я могу считать кого-либо своим врагом? С этим основополагающим пониманием естественно и спонтанно возникают смирение, любовь и сострадание. Это не добродетели, которые можно обрести преднамеренно, – они не могут быть обретены посредством личных усилий. Они – дар Бога, который приходит как результат простого, основополагающего понимания.

Человек понимания в действительности не является тем, кто «в течение жизни, посвященной обучению и практике, накопил большой капитал добродетелей и заслуг», а тем, в ком природа действует без помех в виде личных усилий и тщеславия.

В книге Томаса Мортона «Путь Чжуан Цзы» сказано:

Важно отметить, что жизнь, посвященная медитации и внутреннему самоосознанию, сделала бы ищущего настолько же одержимым стремлением к самосовершенствованию, как и жизнь активных усилий и достижений. Истинный покой может наступить лишь в том случае, если присутствует глубочайшая убежденность в том, что не может быть никакой личной воли – что именно воля Бога должна господствовать всегда и везде – и, следовательно, единственное, что можно «делать», – это принимать то-что-есть, без желания изменить это или стать чем-то, чем ищущий не является. Действия человека понимания являются не бездействием, а недеянием с личностной точки зрения. Само понимание становится этим недеянием, которое выходит за пределы различия между действием и бездействием, между деятельностью и созерцанием, или медитацией. Другими словами, именно само понимание приводит к слиянию с безличностным Сознанием, или Тотальностью, или Богом.

Необходимо подчеркнуть то, что доказательством достижения понимания является как раз смирение – не смирение добродетельности и сознательного самоуничижения, которое в конечном итоге никогда не бывает свободным от елейности, а основополагающее, можно сказать, «онтологическое» или «космическое» смирение человека, который полностью осознает, что он есть ничто, и полностью забывает о себе, «подобно сухому пню… подобно пеплу».

Точно так же следует понять и то, что это основополагающее смирение настолько полно жизни и энергии, что активно откликается на радости и печали всех находящихся вокруг живых существ. Основополагающее смирение не отлично от основополагающего понимания, которое каждый раз преобразуется, плавно и спонтанно, в действие, представляющее собой недеяние.

Обычный человек часто замечает, что постоянное стремление к счастью, основанному на абстрактных концепциях или конкретных объектах, и предпринимаемые с этой целью усилия приводят к разочарованию и неудовлетворенности. Поэтому учение гласит, что истинное счастье – и покой – не могут быть найдены до тех пор, пока вы не прекратите их поиски. Оно подразумевает, что счастье и покой, за которыми идет такая страстная охота, могут наступить только в том случае, если есть удовлетворенность тем-что-есть, лишь как следствие недеяния (или естественного, спонтанного действия) и отказа от поиска. Определенная спланированная система достижения счастья всегда основана на некой цели и таким образом ограничивает возможность обретения того покоя и того счастья, которые существуют в данный момент.

Недеяние, или естественное спонтанное действие, ни в коей мере не является проявлением инертности, квиетизма или фатализма. Это не просто пассивность. Напротив, являясь спонтанным и свободным от усилий, недеяние находится в абсолютном согласии с нашей природой и с нашим местом во всеобщей схеме вещей. Поэтому оно свободно от принуждения и насильственности и, в силу этого, обладает чрезвычайной эффективностью.

Одним из основных элементов этого вечного принципа или основополагающего учения является полное приятие взаимодополняющих противоположностей. Жизнь не является неким статическим феноменом; жить – значит находиться в состоянии постоянного движения и изменения. Как выразились бы Гераклит или Чжуан Цзы: «То, что является добром и чем-то приятным сегодня, завтра может превратиться во зло и нечто отвратительное. То, что кажется правильным с одной точки зрения, может рассматриваться как нечто полностью ошибочное с другой».

Это не означает, что человек понимания остается равнодушным к этим противоположностям и рассматривает верное и ошибочное, добро и зло как нечто идентичное. Напротив, он осознает, что в своей основе они различны, но он не цепляется за какой-то один ограниченный и основанный на обусловленности аспект чего-либо. Он понимает, что хотя эти противоположности и различны, они не являются непримиримыми и поэтому он принимает их как взаимодополняющие. Он придерживается этого мировоззрения и наблюдает за изменением противоположностей как за неотъемлемой частью жизни: счастье, доведенное до предела, превращается в страдание, усилие, доведенное до крайней степени, становится разочарованием. Вечный принцип основополагающего учения покоится на динамической природе существования: правильность действия выходит за рамки каких-либо личных мотивов – «когда туфли не жмут, забываешь о ногах».

Другим основным элементом этого вечного принципа является полное приятие того, что знание основополагающего учения не может быть передано при отсутствии восприимчивости к нему. В действительности это вечное основополагающее учение не может быть передано на словах. Таинственным образом оно само передаст себя в нужный момент. Может случиться даже так, что некто, кто считал себя неспособным к получению этого учения и пребывал в глубинах отчаяния, в какое-то мгновение с полной ясностью осознает его – и начнет смеяться или плакать от абсурдности всего этого.

И, наконец, необходимо признать, что это основополагающее учение не включает в себя некую абстрактную теорию «всеобщей любви». Причина этого заключается в том, что ЛЮБОВЬ не является чем-то отдельным от понимания. Идея всеобщей любви – проповедуемая на основе утверждения, что человек должен находить собственное счастье в стремлении к всеобщему благу – предъявляет такие непомерные требования к человеческой природе, что доведенная до крайности, она приведет лишь к глубочайшему разочарованию. И действительно, любовь и сострадание являются чем-то естественным для человека, не обусловленного личными мотивами, если же к ним стремиться посредством какой-то искусственно созданной системы, игнорирующей определенные фундаментальные реалии, такое стремление просто превращает любовь в ненависть.