Рыцари Гирты (СИ)

Глава 23 Охота на людей (Суббота, воскресенье)

С рассветом зашли лейтенант Манко и князь Мунзе. Загремели шпорами в коридоре, перебудили жильцов своими громкими, напористыми и задорными «Ах простите, милые леди!» выкриками. Извинялись перед соседскими девицами, манерными очкастыми заучками из той породы, что в свои восемнадцать знают о жизни все, в чью дверь стучали сапогами то ли ради шутки, то ли по ошибке.

Вместе с Вертурой и еще несколькими рыцарями сидели в седлах, ждали, пока соберется Мариса, обсуждали войну и политику. Весело рассказывали про осаду Ронтолы, про то, что их там чуть не убили, и какими во время штурма все были непреклонными и смелыми.

— А я зарубил четверых головорезов Харбибуля! — откинувшись в седле, показывал лейтенант Манко. Невысокий, широкоплечий, крепкий, с быстрыми недобрыми глазами, густой рыжей бородой, в охотничьей кожаной куртке поверх мантии, с луком и стрелами в колчане у седла, он был больше похож на налетчика с большой дороги, чем на кавалера жандармерии.

— Ага. Если посчитать что каждый из нас четверых порубил, то мы должны были две армии Мильды положить — надувая щеки, скептически кивал желчный князь Мунзе — вообще соваться не надо было. Что непонятно-то? — он кивнул на Вертуру, что делал вид, как будто он тут совсем неприем, натирал рукой свою успевшую потускнеть подвеску лейтенанта полиции Гирты — Мильда вон, двенадцать с половиной миллионов населения, только регулярной армии у них пятьдесят тысяч. Это без ополчения и дружин. Снабжение, дороги, артиллерия. У них-то деньги на все это есть. А у нас что? Собрали бездельников и пьяниц по хуторам, бандитов из леса и городских пижонов, типа вас Готфред и решили что самые модные и смелые? Куда полезли? Наудачу хотели? На авось? Чего заслуживали, то и получили!

— Дитрих, вы не патриот! — засмеялся лейтенант, прищурил глаз и, положив руку на эфес меча, откинулся в седле.

— Я патриот! — гордо и назидательно отвечал князь Мунзе, тыча себя большим пальцем в портупею — а вы еще Трамонте войну объявите. И повод найдите, самый глупый, что у них на флаге лиловый цвет и сэра Августа не спросили. Вас тут одним ипсомобилем с эмиссионным фонарем завоюют, по лесу будете от него бегать. Правильный выбор противника — основа любой войны!

По всему было видно, что с похмелья сегодня он совсем злой и невыспавшийся. Даже его свояк и двое оруженосцев, едва сдерживаясь от смеха, откинувшись в седлах, не перебивали его, потешались над его громкими сбивчивыми, но при этом вполне здравыми рассуждениями.

— И Марк вам то же самое подтвердит! — доставая из поясной сумки большую цилиндрическую, по виду стальную, флягу, передал слово детективу князь Мунзе, угадав, что пора уже заканчивать эту запальчивую, отдающую диссидентством, беседу.

— Ну это политика — разъяснил всем Вертура. Рыцари с улыбками в ожидании уставились на него — я полагаю, тут замешаны влияние, деньги и мотивы обладающими ими людей…

— Вот вам умный человек говорит! — делая глоток из своей фляги, продемонстрировал всем, так и не дав высказаться, перебил детектива князь Мунзе — и я говорю, провернули нас всех как на мельничном жернове!

— И сэр Вильмонт, стало быть, не от Бога Герцог?

— А вот это уже не моего ума вопрос. Я вассал сэра Августа, куда он прикажет, туда и поеду! — многозначительно ответил князь Мунзе с едкой самодовольной улыбкой, чем окончательно выказал себя как человека опытного в политике, при этом коварного, умного и хитрого.

Из парадной вышла Мариса. Поверх распущенных волос она накинула на голову свой платок, а сверху него капюшон. Вертура помог ей подняться в седло. Все вместе они выехали на проспект Рыцарей и, доехав до перекрестка с проспектом Булле, свернули по нему в сторону герцогского дворца, на пути к которому, пока поднимались к площади, повстречали и других, съезжающихся в центр города, участников предстоящего действа. Неторопливо следуя в потоке, кивали знакомым, то и дело отводили лошадей в сторону, пропуская мчащихся сломя голову вниз с холма вестовых.

Площадь перед герцогским парком, прилегающие улочки и аллея были плотно заполнены пешими, повозками и верховыми. Положив к ногам колчаны и ножны, на пандусе ограды дворца и Собора Последних Дней, сидели, курили, пили юво мужчины. Резко встряхивали мордами, бряцали оголовьями кони, приглядывая за хозяйскими лошадьми и сумками, весело переговаривались, задирали друг друга, пажи. Нарядные девицы в плотных шерстяных плащах с меховыми воротниками для леса и их кавалеры при мечах и луках, украшенных яркими, под гербовые цвета, лентами, весело переговаривались, трубили в рога, пробуя звук, проверяли фляги, бутылки и снаряжение, возбужденно и весело обсуждали новости и последние сплетни. Из знакомых здесь уже были и сыновья князя Мунзе с женами, и маркиз Раскет с братом и племянниками и сестра лейтенанта Манко, и многие другие персоны знакомые Вертуре и Марисе: Рейн Тинкала со своими бородатыми разбойниками, маленький, усатый капитан Троксен, Пескин со своей дамой, и сын магистра Роффе в сопровождении модных, разодетых как на выход в салон юношей и девиц. Майор Вритте с невестой, рыцари, офицеры, депутаты и дети богатых и уважаемых жителей Гирты.

Несмотря на ранний час и утреннюю свежесть, все были очень воодушевлены предстоящий поездкой, с минуты на минуту ожидали графа Прицци.

— Едет! — весело и громко крикнул кто-то из-под арки ратуши, вскинул рог и приветственно задудел.

Не прошло и полминуты, как площадь наполнилась низким тяжелым гулом. С проспекта, в сопровождении большой группы нарядных верховых, выехал блестящий зеркально начищенным металлом экипаж на двух массивных, шипованных колесах, с модно загнутыми назад, густо дымящими, расчетверенными трубами над кормой, украшенным узкими прямоугольными, как очки князя Мунзе, зеркалами рулем и широким, роскошным, под стать дивану в герцогской гостиной сиденьем.

Граф Прицци сделал на нем круг по площади и, манерно подкручивая ручку газа, взрыкивая мотором, под всеобщие приветственные восторженные окрики, въехал в ворота герцогского парка и направился ко дворцу. Через некоторое время он вернулся. Салютуя своим подданным ножнами с изогнутым мечом, придерживаясь за графа свободной рукой, позади коменданта Гирты сидела принцесса Вероника.

На ее лице играла вдохновенная счастливая улыбка, а ее темная, перевитая багровыми лентами коса, полы длинного серого платья и синий плащ летели по ветру. Глаза герцогини горели неудержимым и грозным огнем и все, кто был на площади с восхищением и радостью смотрели на нее, любуясь ее грозным и одновременно радостным видом.

Следом от дворца выдвинулась и свита герцогини. Граф Прицци дал сигнал своим сопровождающим, сделал еще один круг по периметру площади, формируя за собой колонну для движения по городу, и выехал на проспект Булле, по направлению к рыночной площади и собору Христова Пришествия.

Кто не был еще в седле, спешили к своим коням, вскакивали в седла. Кучера подгоняли коней, трогали с места повозки и кареты. И не прошло и десяти минут, как на площади не осталось и трети из тех, кто собрался сегодня перед герцогским дворцом, чтобы так или иначе поучаствовать в этом веселом выезде. Остались провожающие мужей жены с грудными детьми, пожилые, те, кто решил, что им лень ехать сегодня, капитан Форнолле со своими гвардейцами у ворот парка, начальник штаба Вольфганг Пескин, прокурор Гирты Максимилиан Курцо, и усатый старичок в огромных очках, друг консьержа из дома Вертуры, неизвестно как оказавшийся этим утром на площади в столь сиятельной компании высшего общества Гирты.

Следуя по заранее намеченному, отцепленному полицией маршруту, граф Прицци поддал скорости и они с принцессой и сопровождающими их Фарканто, рыжей Лизой, Корном, Вертурой, Марисой и остальными, оглашая улицы предупредительным ревом рогов, чтобы прохожие, кому полиция Гирты по каким-то причинам не указ, посторонились прочь, направились в сторону восточных ворот. Уже за городскими стенами, где дорога была посвободнее, граф Прицци наддал на ручку газа и его двухколесный экипаж, выдохнув из всех своих восьми украшенных лиловыми драконами труб потоки густого черного дыма, разбрасывая веерами брызги из огромных желтых луж, с ревом помчался по дороге в сторону Елового предместья. Фарканто пришпорил коня и, подзадоривая коменданта, помчался рядом с ним. Его черный конь бежал с такой небывалой скоростью, какой Вертура не видел в жизни ни у одной лошади и в какой-то момент даже обогнал графа, чей экипаж, похоже все-таки испытывал некоторые трудности с проходимостью по разъезженной грязной дороге. Сын магистра Роффе тоже пришпорил коня, который, кажется, был не хуже чем у Фарканто, выхватил из кобуры короткое ружье и, с треском стреляя из него в воздух, погнал за ними. Следом за уехавшими вперед, призывно загудев в рога, распугивая пеших и верховых, устремили своих коней в сторону леса, помчались и другие молодые мужчины и особенно бойкие из девиц.

Кто-то упал с лошади. Вертура и Мариса не стали испытывать себя, решили не принимать участия в этом веселом преследовании.

Белое пасмурное небо слепило глаза. Ветер раскачивал в полях капустную ботву. Раздувал высоко поднятые знамена и вымпелы. От его напористых прохладных порывов, от цоканья копыт и позвякивания сбруй, от ощущения начала путешествия, на душе становилось как-то по особенному легко и весело. Рыцари прикладывались к флягам, доставали из походных сумок бутерброды, делились с товарищами, со своими спутницами, женами и детьми. Весело беседовали друг с другом. В конце колонны, где ехали граф Тинкала и его разбойники, снова завывала волынка. Сам граф бил в барабан, задавая ритм. К нему присоединился какой-то пожилой пьяный рыцарь с гитарой. Заиграли бестолковый бравурный гимн.

На дороге в лесу, на склоне холма, встретили сына мэра Гирты. Тот был зол, сидел на камне, с досадой поглядывал на тяжело и печально хромающую неподалеку в лесу лошадь, ожидал, когда ему подадут новую, но, сколько его не расспрашивали, так и не сказал, что с ним случилось.

Уехавших вперед, нагнали в Еловом предместье. Граф Прицци в благородной позе восседал боком на сиденье своего экипажа, облокотившись о руль и подогнув колено. Принцесса Вероника вышла из ворот монастыря, где она заходила в храм, чтобы поставить свечи и сделать пожертвование. Перекрестилась, скинула с волос свой узкий багровый платок. Фарканто, что сопровождал ее, тоже осенил себя крестом, надел на голову свой легкий стальной шлем, пристраивая поудобнее, затянул под подбородком ремень.

Барон Кристоф Тинвег забрал у графа Прицци машину и поехал на ней обратно в город. Граф же и принцесса, пересели на заранее приготовленных лошадей, чтобы продолжить путь верхом, как и все остальные. В предместье к отряду присоединились местные землевладельцы и рыцари. В толпе приветствующих герцогиню, детектив заметил знакомых егерей и капрала Трогге с женой и детьми.

Когда отряд миновал башню барона Тсурбы и, растянувшись в длинную нестройную цепочку, следовал по полям вдоль реки, неподалеку от Белой Могилы, их нагнал знакомый синий ипсомобиль. Сбавив ход перед головой колонны, он пошел параллельно с графом Прицци и принцессой Вероникой. Герцог Ринья опустил стекло, прямо на ходу завел с ними какую-то беседу.

Ехали долго. Повозки отстали, женщины и дети успели утомиться. После небольшого привала, устроенного на живописной поляне под дубами, рядом с какой-то деревней на берегу реки, продолжили движение. Уже сильно за полдень, миновав последние хутора и поселки, выехали на старую и разбитую каменную дорогу, пролегающую через какой-то по-особенному густой, бескрайний и суровый, растущий на скалах лес.

— Тайга! — пояснил Фарканто детективу. И вправду, даже для Гирты места были совсем необжитыми и дикими. Широкая проложенная прямо через скалы, наверное, взрывными работами, залитая расколовшимся от времени бетоном каменная колея, по которой они ехали, та самая, что была построена еще во времена Осады, и о которой рассказывал детективу Фанкиль, выглядела совсем старой и разбитой. По обеим сторонам дороги белели осыпавшиеся острыми камнями гранитные склоны, заросшие кривыми черными елками и колючим вереском. Где-то в глуши тяжело ухала какая-то лесная птица. Холодные серо-рыжие оттенки неба, уже чуть тронутая увяданием осени зелень, гулкий стук копыт по камням, бряцание упряжи и продолжительные отзвуки эха перекликающихся рогов, что гулко отдавалось от этих серых гранитных скал, далеко разносились по лесу, рождали в сердце печальные и торжественные мысли о красоте и величии нетронутой человеком, первозданной, как от сотворения мира Господом Богом, глуши.

Но, похоже, за дорогой тут плохо, но все же следили, не давали деревьям окончательно разрушить толстое бетонное покрытие. По обочинам лежали кучи нарезанного подлеска. Изредка попадались возы с бревнами редких деревьев. Один раз прошел груженый слюдой и еще какими-то камнями, сопровождаемый всадниками с луками и копьями массивный воздушный лихтер. Снимая колпачки и капюшоны с голов, верховые приветствовали герцогиню и ее свиту.

— Тут с искажением беда. Ничего не работает, горит с перебоями, ни связи, ни электричества, белый шум один. Вообще непонятно, как тут все в пыль не рассыпалось, чудо Божие, одно слово — пытаясь прикурить, весело кивнул Фарканто детективу. Спичка, которой он стучал о луку седла, вспыхивала тусклым огнем, но не горела. Рыжая Лиза задорно сверкнула глазами, и его трубка сама собой задымилась.

Через некоторое время достигли лагеря. Вдоль дороги курились костры. По обочинам потянулись вереницы распряженных фургонов и телег. В лесу, у скал, паслись лошади. То там то тут, на местах где поровнее, светлели длинные серые, поставленные для прислуги и солдат, брезентовые армейские палатки, рассчитанные, наверное, сразу на тридцать или сорок человек. По указанию начальника лагеря, барона Марка Тинвега, что лично выехал встретить графа и герцогиню, свернули с дороги в чащу, последовали за ним.

Станица была уже заранее разбита у скал, на склоне каменистого холма, на берегу реки. Внизу, у спуска к воде, на просторной поляне, были установлены деревянные столы и навесы, организовано место для танцев, заготовлены бревна для кострищ. На отдалении друг от друга светлели роскошные, поставленные слугами и оруженосцами для богатых горожан и рыцарей, наверное, не менее уютные, чем самые настоящие дома, высокие, просторные шатры. По лесу стелился дым многочисленных костров, над огнем стояли треноги — заранее высланные вперед повара и оруженосцы готовили ужин, потрошили на козлах подстреленных кабанов и лосей. Запах дров, дыма и смолы смешивался с непривычными городскому жителю, пьянящими ароматами осенней тайги.

У дороги, перед въездом в лагерь, был установлен свежесрубленной, массивный, украшенный сосновым ветвями и красными светильниками поклонный крест. Лампада горела перед ним. Бородатый капеллан в черном подряснике и вытертом сером стихаре читал псалмы. Проезжая мимо, рыцари спешивались, снимали с голов шапочки, откидывали капюшоны, кланялись, крестились. Отдавали коней оруженосцам, сам шли к шатрам и навесам.

Вечерело. Бледное небо отражалось в бегущей между камней, журчащей серой воде. Здесь Керна была немного уже, чем рядом с городом ниже по течению. Зажатая между отвесных, уходящих в пучину на несоизмеримую ледяную глубину серых, поросших лесом скал, она превращалась в быстрый могучий и мутный поток, словно впитывая в себя ту реликтовую силу, что наполняла этот дикий, глухой и безлюдный таежный край, черных хвойных лесов, непролазных чащоб и нагромождений принесенных когда-то прошедшим здесь ледником обломков гранита. То там, то тут из стремнины торчали острые клыки камней. Высокие коричневые сосны, цепляясь за трещины скал, склоняли свои кривые стволы и ветви к серо-рыжей в лучах заката воде.

Вертура и Мариса перекрестились на крест и по знаку вышедшего навстречу герцогини лейтенанта Кирки, вместе с остальными, проследовали по склону холма наверх. Туда, где чуть в стороне от основного лагеря, почти на самой вершине холма, так чтобы сверху была видна вся поляна, под соснами, под высокой каменной скалой, был установлен шатер для принцессы Вероники. И огромные полосатые кошки с массивными лапами, больше похожие на маленьких рысей, расхаживали вокруг него, крались в траве, как стражники сидели на установленной у входа скамеечке, недоверчиво принюхивались, щурились, приглядывались к новоприбывшим.

Здесь, у входа в шатер уже был и предусмотрительно установлены стол и скамейки, на которые сразу же упали, бессмысленно уставились перед собой в землю, с непривычки утомленные дрогой Гармазон и Элла. Мужчины подходили к столу, снимали с плеч, принесенные от лошадей просторные седельные сумки, калил их на стол. Женщины открывали их. Раскладывали, относили в шатер вещи.

Фарканто и Корн развернули, установили знамя, проверили, хорошо ли держится. Огляделись вокруг шатра, сели с Вертурой на скамеечку рядом со входом, зачиркали огнивами, зажгли фитиль, закурили.

По всему лесу вокруг звонко стучали топоры. Внизу, на поляне, засветили большой костер. На столах появились пока еще незажженные, но уже готовые развеять мрак приближающихся сумерек, расписанные красным и зеленым стеклянные светильники. От шатров принесли многочисленные чаши и кувшины с напитками. Развлекая девиц, мерно забренчала гитара, зазвенела арфа, запела флейта. Ветер, большое открытое пространство, шум деревьев и реки глушили голоса и звуки лагеря внизу. Даже несмотря на все это веселое, восторженное многолюдье, непреклонно навевали то самое непередаваемое ощущение первобытной, царящий в этих краях уже много веков тишины. Вертура, Фарканто и Корн молча сидели на скамеечке, внимали ему, устало курили, улыбались своим мыслям. Для слов не осталось ни желания, ни сил. Только молодой барон Визра, удостоверившись, что его прозрачная пластинка не работает здесь, снял свою мантию, подпоясался ножнами, накинул поверх черной атласной рубахи свой тяжелый темный плащ, достал меч и пошел на вершину холма, на скалу, подальше от людей. Там он бродил в одиночестве между сосен, растрепав длинные черные кудри, внимательно смотрел на реку, словно пытаясь вспомнить или осознать что-то очень важное в своей жизни.

Принцессы Вероники не было видно, как и рыжей Лизы. Они ушли с графом Прицци и майором Вритте вниз, туда, где под деревянным навесом был устроен штаб лагеря, а на большом, сколоченном из свежих досок столе, под яркими, подвешенными к центральному столбу газовыми светильниками, была разложена карта и егеря обсуждали план предстоящего завтра действа. Огромный серый кот, похожий на кота Фанкиля, такой же важный, суровый и свирепый, запрыгнул на стол и смотрел в карту, словно принимая участие в обсуждении.

Молодые неугомонные оруженосцы повлекли к каменистому обрыву своих девиц, хвастаясь, стреляли из луков по сплетенным из веток и листьев мишеням, кто стоя, кто на бегу, кто проезжая на коне. Боролись друг с другом, мерялись силами на траве. Дети тоже не отставали от старших: в сторонке, в большой глинистой яме, градом метали камни из пращи по раскачивающимся на веревках тушкам побитых лесных птиц.

Когда вернулась Агнесс Булле, что некоторое время отдыхала после поездки в шатре, Корн собрал свои плащ, лук и стрелы, взял ее за руку, и они тоже пошли вниз, чтобы присоединиться к этим веселым рыцарским развлечениям.

Глядя с вершины холма на эти задорные военные игры, Фарканто и Вертура в какой-то момент тоже поддались какому-то молодецкому порыву. Поспорили, сняли мантии и портупеи, растопырив руки, закружились по траве. Детектив прыгнул вперед, но Фарканто, даром, что был худым и нескладным, ловко встретил его сильным и тяжелым ударом кулака в грудь. Но второй удар детектив не пропустил и, бросившись на рыцаря, схватил его за плечи и, утянул его на землю, но Фарканто опять оказался сильнее и ловчее и, вырвавшись, подскочил к полицейскому и несколько раз снова ударил ему в грудь и плечи.

— Я уже понял, что это было мое лицо! — весело кивнул ему Вертура, когда рыцарь помог ему подняться с земли. Они еще раз сцепились, но вышло примерно тоже самое. Но когда они взяли короткие, длинной в руку, липкие сосновые палочки, что ароматной смолой пачкали ладони и одежду, детектив, как отрабатывал на тренировках, ловко стукнул противника по руке, шагнул, захватил его запястье и больно уколол того в живот, при этом сам получил кулаком по голове и оба, снова сцепившись в рукопашную, упали на землю.

Мариса, Майя Гранне и остальные девицы засмеялись. Вернулся барон Визра, важно закивал, сказал «дайте мне», и тоже схватился с рыцарем, но, как и Вертура, тоже без особого успеха. Фарканто снисходительно улыбнулся, но насладиться победой ему не дали. Подошел князь Мунзе, с которым они, даром, что князь был старше Фарканто как минимум на двадцать лет, молотили друг друга уже почти на равных. Договорившись без лица, лупили с такой скоростью и силой, что казалось, переломают друг другу ребра, но оба остались целы. Гармазон нарисовал всех у шатра, с мечами, щитами и в доспехах. Какая-то из девиц звонко позвала лейтенанта Кирку, что держался неподалеку, расчесывал кошек, сидя на камне, на своем плаще. Он подошел, обменялся парой напряженных фраз с князем Мунзе, который показал ему пальцем на свои очки и, ловко откинув широкий рукав своей мантии, под которым белым шрамом светлел вырезанный на плече кавалера восьмиконечный крест, широко взмахнув рукой как крылом, сделал шаг вперед и в сторону, атакуя противника. Князь отшатнулся от его удара, запрыгал по траве, пытаясь сохранить равновесие, отскочил на несколько метров. Но когда они снова встали друг перед другом, и лицо князя исказила злая, желчная улыбка, а сенешаль Малого дворца сжал кулак, уже явно намереваясь разбить рыцарю его драгоценные очки, из шатра вышла Регина Тинвег громко позвала лейтенанта, сообщила, что герцогиня требует его к себе.

Последним наступила очередь Давида Гармазона, которого Элла силой вытолкнула к мужчинам.

Уже стояли сумерки, когда все веселые, растрепанные и побитые сидели на скамейках за столом у шатра, курили трубки, пили горькое вино и бодрящий сладкий напиток. Грызли принесенные от костров пересоленные сверху, но пресные внутри куски жесткой, плохо прожаренной дичи, утирались платками и полами плащей, закусывали луком и ароматным, свежевыпеченным с чесноком, черным хлебом.

Откуда-то снизу раздались брань и крики. Лязгнула сталь. Кто-то по-серьезному поссорился с кем-то. Все прислушались, что случилось.

— На понедельник леди Вероника объявила внеочередные кровавые поединки — устало кивнул Фарканто, махнул рукавом в сторону шума и обвинительных выкриков — кто поссорится сегодня или завтра на охоте, могут вызвать своих оппонентов на дуэль. Спорим, что сэр Тинкала побоится принять вызов сэра Прицци?

— Дуэль? — пьяно уточнила Элла — насмерть? Сэр Август хочет убить Рейна?

— Да — причесываясь и собирая волосы обратно в хвост, объяснил барон Визра — если человек хочет умереть, никто не сможет его спасти. У нас тоже есть такие. Но у нас по-другому. Двое спорщиков входят в лес с разных концов, чтобы выследить друг друга и убить. Обычно с огнестрельным или магнетическим, без барьеров и брони. Так убили моего двоюродного дядю. Но он сам этого очень хотел.

В его голосе проскользнула явная обида.

— Пусть меня кто попробует вызвать! — навис над всеми, начал ломаться, высунул язык, Фарканто.

— Я тебя вызову! — явился из темноты, подсел к столу, пьяно и весело кивнул ему Оскар Доццо — давай драться, малолетка!

Он выхватил кружку у Фарканто, потянул к себе, но тот резко и рассержено толкнул рукой, и вино расплескалось рыцарю на одежду. Граф Доццо в ярости вскочил, скривил рот, но Фарканто был уже рядом, и вмиг, в несколько тяжелых хрустких ударов кулака в лоб, утихомирил пьяного задиру.

— Нарвешься же ведь дурень, спать иди! — грозно пиная лежачего, крикнул ему рыцарь.

— Черт с тобой… — поднялся на локтях, лежа на земле, ответил граф Доццо — выпить хоть налей…

Ему налили вина и он, выпив залпом, пошатываясь, ушел в темноту. Фарканто весело показал ему вслед неприличный жест, приветственно махнул рукавом запоздало осклабившимся, напрягшимся от драки, женщинам.

Пришла принцесса Вероника. Позвала Марису в шатер, чтобы та помогла ей переодеться. Через некоторое время в сопровождении своих рыцарей явились женщины, принесли еду и напитки. Накрыли низкий, но просторный раскладной стол в шатре и засветили огни. Регина Тинвег, что распоряжалась приготовлением ужина, позвала всех к столу. Пришел ее дядя, барон Кристоф Тинвег с гитарой, привел за руку Эмилию Прицци. Все такую же отрешенную, в белом льняном, подпоясанном тонким полосатым шнурком платье и полукруглом бордовом плаще. Заглянул майор Лилового клуба барон Марк Тинвег, отец Регины. С ним пришла его жена, высокая, темноволосая молодая женщина с ярко-оранжевой помадой на губах и в длиннополой мантии темно-синих ночных оттенков. Низко поклонилась герцогине, села рядом с мужем, улыбнулась, крепко ухватив его за плечо, прильнув к нему боком и грудью, приняла благородный и торжественный вид. Пришли князь Мунзе с младшей дочерью и сестра лейтенанта Манко, которую брат отрядил, прислуживать за трапезой принцессы и ее гостей. Пришел майор Вритте с невестой. Явилась торопливая полненькая светловолосая девица, лет семнадцати, в нарядной, с широкими рукавами-крыльями и отложным воротом, серой мантии и толстом коротком плаще. У нее были башмаки почти как у герцогини, широкие штаны из плотного материала с просторными карманами, черная кофта и исцарапанные руки, как будто она самолично ставила шатер, или заготавливала дрова для костра. На банкете она была в компании модных друзей и подруг сына магистра Роффе, ее представили как внучку графа Дугласа Тальпасто, Эвилину. Пришли еще несколько незнакомых Вертуре девиц, рыцарей и столичных гостей, как догадался детектив, тоже близких знакомых герцогини. Все с многозначительными улыбками спрашивали, ждали и самого сына мэра, но так и не дождались. Пришел какой-то человек, коротко, по-служебному, поклонился герцогине, хотел вручить доклад, но принцесса Вероника молча выслушала его, строго ответила.

— До утра все отчеты сэру Прицци — и, когда он ушел, пояснила для тех, кто не знал — каждый вечер три часа я посвящаю чтению или отдыху в кругу друзей. По тестам у меня работоспособность ниже средней, с такими характеристиками в столичные чиновники высших рангов путь закрыт. Но мастер Динтра считает, что это несущественно — она многозначительно кивнула рыжей Лизе и, обратившись к иконам, осенила себя крестным знамением. Лейтенант Кирка прочел молитву и все сели за стол, взялись за кубки, мясо, овощи со специями, салат и хлеб. Пока ели, Эмилия Прицци, что так и не притронулась к кушаньям ни к напиткам, взяла в руки гитару, коснулась пальцами струн. Но сейчас играла не с той напористой сумбурной агрессией, как на приеме в доме депутатов, и тихо-тихо, как далекий, но стремительный, текущий по камням ручей.

Когда ужин был окончен и прочтена благодарственная молитва, принцесса сказала что скоро спать и подъем завтра в семь.

Еще не было одиннадцати вечера, но было уже совсем темно. Отсюда, с вершины холма, не было слышно звуков лагеря. Играющей музыки, веселых тостов и окриков и звона мечей, танцующих с оружием джигу, мужчин. Ветер сносил шум, дул на восток. Над шатром тяжело скрипели деревья. Громко шелестели листья так, что создавалось впечатление, что над головой нет крыши, и они находятся под открытым небом. Ночной свежий сквозняк продувал тяжелые брезентовые стены. В большом, просторном, наверное, пятнадцать на пятнадцать метров, разделенном на комнаты плотными занавесками шатре было тихо. Большинство гостей покинуло собрание. Регина Тинвег притушила газовую лампу над столом, так что та почти не давала света. Мужчины подвинули стулья, подтянули к центру большие и мягкие, почти как настоящие, надувные кровати. Женщины расселись на них кружком, тихо беседовали в полутьме. Принцесса Вероника взяла у Марисы ее трубку, потому что ее собственная не горела, осторожно, чтобы не закашляться, невзатяг вдыхала из нее горький дым. Сидела, обнимала приласкавшуюся к ней, как ребенок к матери, юную графиню Тальпасто, что вначале просто пьяно зевала, слушая малоинтересные ей взрослые разговоры, а потом и вовсе уснула, положив голову принцессе на колени. Барон Визра и лейтенант Кирка, обменявшись парой коротких сдержанных фраз на языке людей Мирны, с учтивыми поклонами спросив разрешения герцогини, подпоясавшись мечами, предупредительно положив руки на эфесы, отошли в темноту обсудить какое-то важное дело, касающееся только их двоих. Вертура, Фарканто и составившие им компанию лейтенант Манко и князь Мунзе, сидели снаружи, за столом, разговаривали о предстоящей охоте и о Лесе. С их слов детектив узнал, что герцог Ринья отказался ехать, потому что его ипсомобиль не сможет пройти по тайге, заглохнет в этих краях, хотя его тоже приглашали вместе со всеми. Что, возможно завтра прибудет министр Динтра, и что сегодня вечером пришли трое землевладельцев этой территории, чтобы засвидетельствовать свое почтение герцогине. Принесли принцессе Веронике дары: плащ из медвежьей шкуры с литой золотой заколкой, множество добытых в этих лесах мехов, сладкий мед и крепкое юво, настоянное на лесных кореньях.

— Леди Булле почти что хозяйка Гирты — как бы невзначай, но с почтением, подметил детектив.

— Да она такая, ее уважают, боятся и любят — устало согласился Фарканто.

— Все зависит от сэра Августа — тихо сказал князь Мунзе — кого он поддержит, тот и будет руководить.

Все согласились с ним. Из шатра вышла рыжая Лиза одетая в теплую шерстяную мантию и тяжелый темно-зеленый плащ для прогулки по ночному лесу. Накинула на голову капюшон, подошла к Фарканто, положила ему руки на плечи. Тот кивнул, и они вместе ушли к кострам вниз. Вертура заглянул в шатер. Мариса и принцесса Вероника лежали на широком матрасе, беседовали. Мариса увлеченно рассказывала про свою ненаписанную книгу.

— И эта Машина и Маяки… — заметив детектива, она осеклась и сказала с улыбкой — Марк спрашивал во сне, зачем они нужны. Он тоже их видел.

— Да, обратная эмпатия, я тоже так умею — устало кивнула герцогиня. Она лежала боком на накинутых поверх просторного ложа теплых мягких одеялах и меховом медвежьем плаще. Играла когтями на лапах зверя. На ней снова была бордовая рубаха с рукавами закатанными до локтей и черные рыцарские, украшенные модными вертикальными стрелками, широкие, подвернутые до середины белых лодыжек, штаны. Длинные темно-русые волосы рассыпались по подушке и плечам. Алая лента с бубенцом, в точности такая же, как и у Марисы светлела в них.

— Марк, заходите — обернулась к детективу, жестом пригласила его принцесса — обнимите Анну, ей без вас одиноко. Со мной всем скучно, но отчего-то все всегда идут ко мне. Парадокс, не правда ли?

Вертура почтительно поклонился герцогине, осторожно обошел кровать и подсел на низкий складной стул у изголовья со стороны Марисы, положил руки ей на плечи. Что-то тяжелое и напористое коснулось его сердца, словно невидимая рука провела по его груди. Он как-то внезапно почувствовал сонливость. Какое-то время, из вежливости, он сидел на рядом Марисой, потом, поняв, что в девичьей беседе на него все равно никто не обращают внимания, решился и принял лежачее положение. Уткнувшись ей лицом в шею, спрятался за нее, обнял и прижал к себе. Он слышал, как они с герцогиней говорили о звездах, потом о какой-то книге и о драконе под Собором Последних Дней, пытался вникнуть, о чем идет речь, но как-то внезапно начал терять нить беседы. Сон накатился на него, тяжелой сумрачной волной усталости, подмял его внимание и мысли.

— Вот так и происходит. Выпиваю людей как батарейки — услышал он последние печальные слова герцогини.

— Ничего, моя леди — заботливо протянула к ней руки, ответила ей Мариса — я же не человек, вы сами сказали, что я дракон с обратной стороны луны.

— Дракон драконом — поворачиваясь к ней спиной и откидываясь в ее объятия, печально ответила принцесса Вероника — но где бы мужа такого найти, чтобы одним ударом хвоста его пополам не перешибить. Ни одного дракона вокруг, одни рыцари, и те бестолочи.

Снаружи поднимался ветер. Скрипел ветвями деревьев. Ночью было очень темно и холодно. Вертура проснулся. Рукой он обнимал двух женщин. Его ладонь лежала поверх бока Марисы на груди принцессы Вероники, что, наверное так и уснув за их беседой, лежала в ее ласковых объятиях, прижавшись спиной к ней. Он подумал, что непроизвольно положил руку так во сне, вздрогнул и отвел ладонь, но тонкая необычайно холодная и властная рука поймала, вернула ее на место. Сжала его пальцы. Словно повелительный и холодный голос прозвучал в его голове.

— Это всего лишь сон.

И он снова прикрыл глаза и, с волнением ощущая своей ладонью ее дыхание и ее ледяную от холода твердую, как будто стальную, руку, прикрыл глаза. Мариса, что тоже обнимала герцогиню, заботливо держа ее обеими руками, чуть повернула ладонь и тоже коснулась пальцами его руки.

— Так надо, мы всего лишь сучья, которые годятся только на то, чтобы сгореть в огне — словно услышал он ее слова, печальные и тихие.

Ему снился сон. О холодной ночи, скрипе деревьев и множестве огней, что пронзительными белыми ледяными звездами мерцают в ветреной темноте. Он просыпался во мраке от холода и шума ветра и снова проваливался в усталый сон, а на утро не помнил, что ему снилось.

— Ты что совсем, что ли? — тихим свистящим шепотом, зло упрекала герцогиню рыжая Лиза — мозгов не осталось в отбитой голове? Как малолетка! Ты что творишь?

Они встали с рассветом, сидели за столом ни низких раскладных стульях, сгорбившись от холода, накинув на плечи плащи. Положив ногу на ногу, дымно курили Лизины папиросы, тихо шептались, чтобы никого не разбудить, пили горячий, отдающий на весь шатер запахом жженого сахара и кофейных бобов бодрящий напиток.

— Жизнь что, ничему не учит? Мало тебе что ли было? — не унималась, продолжала шепотом отчитывать подругу, рыжая Лиза — я тебе сейчас протез деактивирую, нога отвалится, будешь с костылем ходить! Сразу все поклонники отлезут! Думаешь, для чего у тебя не реплика, а гибрид?

— Иди ты к черту, Лиза! — униженно огрызнулась принцесса Вероника. Растопырив пальцы, она печально сжимала и разжимала ладонь правой руки, приглядывалась к железному кольцу, не затягиваясь, курила папиросу, выдыхала перед собой белый дым.

— И кури нормально! Одну за другой тянешь, все скурила! — отобрала у нее почти, что опустевшую пачку рыжая Лиза.

Снаружи стоял необычайно холодный и мокрый от росы рассвет. Откуда-то с поляны звонко забил колокол. Загудел рог, пробуждая утомленных вчерашней дорогой, танцами и ночным холодом людей.

— Все, семь — глядя на часы на столе, изменившись в глоссе, внезапно строго, хорошо поставленным уверенным тоном, как будто и не было всего этого случившегося между ними только что разговора, сказала своей наперснице принцесса Вероника. Отдернула занавеску и громко, на весь шатер приказала — Анна, Регина, Оливия! Все подъем! Анна, помоги мне завязать ботинки. Регина, буди всех. Марк, ленту на руку и быстро к Августу за сводкой по происшествиям.

Мариса распахнула глаза, как будто и вовсе не спала, с готовностью вскочила с постели, перекрестилась на иконы и, взяв с пола массивные, с высокими голенищами башмаки принцессы и ее чулки, занялась ими. Вертура тоже встал, пробормотал «Отче наш» и, быстро надев, завязав ботинки, набросив на плечи мантию и плащ, нахлобучив на нечесаную со сна голову шапочку, поправляя на ходу одежду и портупею с мечом, помчался под горку вниз.

В каком-то богатом шатре пронзительно, на всю округу, не унимаясь, трещал заводной механический будильник. Охотничий лагерь оживал со скоростью военной станицы. Стоя по колено в холодной реке, шумно умывались оруженосцы и рыцари. Дымно горели костры. Повара еще с темноты грели воду для кофе и женщин.

Заметив Вертуру и алую ленту на его руке, командор Лилового клуба без лишних разговоров откинулся от своего рабочего стола на высокую спинку кресла и вручил ему сводку по происшествиям.

Пробегая мимо большого костра, детектив заметил лежащее на скамье, укрытое белым похоронным покрывалом тело.

— Оскар — кивнул ему какой-то знакомый рыцарь — пристал к тому, к кому приставать не следовало.

Принцесса Вероника не глядя протянула руку, требовательным движением пальцев приняла у детектива докладную записку. Мариса сидела рядом с ней, завязывала шнурки ее ботинок. Рыжая Лиза стояла за спиной герцогини, поправляла на ее плечах мантию, расчесывала волосы, перевивала ленту.

— Как жаль. И я ошибаюсь в людях — быстро пробежав глазами донесение, с кривой презрительной улыбкой сообщила герцогиня своей наперснице и бросила записку в жаровню, на которой грелся кофейник — впрочем, не ошибаются только ангелы и демоны.

Она взяла со стола трубку Марисы, закусила длинный чубук и попыталась поддеть щипцами уголек из жаровни, но уронила его в тарелку с хлебом и сыром.

— Лиза, сделайте, чтобы мне можно было без спичек, как ты. Надоело уже! — раздраженно бросила она подруге. Рыжая Лиза прищурилась, и табак в трубке задымился.

— Тебе нельзя, ты психанешь и пожжешься, будешь как Эмилия! — весело воскликнула она, вплетая в волосы принецессы багровую ленту — Оливия, налей нам пожалуйста кофе.

Оливия Кибуцци, дочь генерала, которую назначили прислуживать за трапезой, согласно кивнула и налила всем в чашечки из кофейника. Положила на блюдца кусочки сахара и поднесла первую чашечку герцогине.

— Вы и Анна тоже участвуете в охоте. Поедете в свите леди Булле — сообщил лейтенант Кирка детективу, когда тот вышел из шатра, деликатно покинув общество девиц.

— Да — согласно ответил Вертура — но я не разбираюсь во всем этом…

— Вам и не нужно — перебил его сенешаль, у которого и без детектива было много дел — вы будете в составе сопровождения. Почистите, приведите в порядок одежду. Подойдите к капралу, возьмите у него лук, копье и щит.

Внизу, в лагере, у поклонного креста, затрубил рог. Забил барабан, призывая всех на построение и утреннюю молитву.

Пятеро людей в колодках на ногах и шеях стояли на коленях перед крестом. Капеллан читал наизусть покаянный канон, исповедовал приговоренных к смерти. Когда исповедь была завершена и все мужчины были собраны верхом на построение, помощник графа Прицци, рыцарь, имя которого Вертура забыл, выехал на коне перед строем, зачитал приговор подписанный прокурором Гирты, советником Максимилианом Адольфом Курцо и герцогом Вильмонтом Конрадом Булле лично. Осужденных вывели в круг и бросили на колени перед сидящей в седле принцессой Вероникой и ее свитой. Снова ударил колокол. Звонким голосом ему ответила какая-то громкая ранняя птица.

— Кабестан Григге — представил первого осужденного помощник графа — лейтенант бригады Келпи. Обвиняется в многочисленных нарушениях законов Конфедеративного Северного Королевства и в частности, как субъекта Конфедерации, герцогства Гирты. В неповиновении прямым приказам сэра Вильмонта Конрада Булле. Также повинен в многочисленных расправах и убийствах ради получения собственной выгоды. Во время войны не единожды, вопреки прямому распоряжению сэра Вильмонта Конрада Булле, отдавал приказы к атаке на грузовые и курьерские экипажи под юрисдикцией герцогства Гирты. В соответствии с законодательством от…

— Предатель, мародер и убийца — спокойно и без всякого интереса прервала чтение сухих статей обвинения из судебника принцесса Вероника и кивнула глашатаю, чтобы прекратил. Осужденный внимательно, искоса смотрел на герцогиню со спокойным напускным безразличием и даже с какой-то улыбкой. Умный, опасный и выдержанный, закаленный войной человек.

Двое оруженосцев запрокинули ему голову и облили яркой красной краской из ведра, подняли на ноги и повели прочь, на опушку леса.

— Моше Друлль, управляющий герцогского банка Гирты — вывели второго обвиняемого, тоже в колодках. Полненького и крепкого, еще не старого человека, настолько привычного к размеренной жизни наделенного властью, уважением и достатком, светского человека, что даже страх неминуемой скорой смерти не смог до конца избавить его от важной конторской манеры.

— Леди Булле! — возвысив голос, попытался обратиться он с таким видом, как будто вносил предложение на заседании городской комиссии, прокашлялся — я обязуюсь, я полностью возмещу нанесенный ущерб…

Принцесса Вероника бросила быстрый взгляд на сержанта, и тот ударил приговоренного плетью по голове. Банкир даже не вскрикнул от изумления и обиды, только вытаращил испуганные глаза, когда сержант замахнулся на него снова, замотал головой, призывая больше не бить. Когда зачитали приговор, его тоже облили красной краской и повели к опушке леса.

— Двинт Нолле — третьим вывели молчаливого, понурого и покорного своей судьбе квартального смотрителя. Того самого, который не доложил о нарушениях, повлекших гибель целой семьи. Пока читали приговор, кто-то сказал, что в последний момент им заменили Вига Троппа, который, как выяснилось при прокурорской проверке в последний момент, оказался не более чем жертвой низкой клеветы. Жандарм принял свою участь покорно, как обычный служилый человек, который попался на мелком мздоимстве. Он знал на что шел и был готов к этому всю свою жизнь. Вертуре в какой-то момент даже стало жалко его. На его месте мог быть он сам, или лейтенант Турко, или, возможно, даже Фанкиль. Своим видом этот мелкий и жалкий человек не пытался ни разжалобить своих палачей, не выказывал страха, не просил снисхождения. Наверное, когда ему зачитывали приговор и обливали голову краской, он просто молча молился.

— Большое беззаконие творится из мелких злодеяний подобных ему, обличенных малой властью людей — объявила всем принцесса Вероника. И его тоже отвели к лесу.

Двое других были браконьерами, которых еще с позавчерашнего дня доставили на суд местные землевладельцы. Печальные исхудалые и избитые люди, которых егеря выследили и поймали в тайге.

— Плетей обоим, отрубить указательные пальцы, чтобы не могли больше стрелять и отпустить в знак вашей милости — ознакомившись с докладными записками, посоветовал принцессе граф Прицци. Та согласно кивнула и подтвердила приговор. Обоих увели.

— А это мой подарок вам лично, моя леди — с поклоном представил граф последнего пленника. Темного, в глухом, скрывающим лицо шлеме и колодках на искалеченных кандалами руках, обнаженного по пояс человека. Что-то омерзительно-отталкивающее было в его облике и во всех его движениях. Стоя на коленях, он гордо выпрямился и провел по сторонам глухим забралом, словно принюхиваясь, как будто видел через него собравшихся вокруг людей.

— Панзонг Круми — представил граф пленника — чародей и убийца. Один из сподвижников Драбарта Зо. Мы изловили его в холмах на севере и привезли в Гирту. Я распорядился ввести ему ингибитор подавляющий его способности к сублимации пространства-времени.

И приказал сержанту.

— Снимите с него шлем.

Сержант отвернул винт на затылке приговоренного и сорвал шлем с его растрепанной седой головы. Уже совсем немолодой, но крепкий и жилистый, ростом больше и выше любого из рыцарей, с серо-белыми длинными клочковатыми волосами, свисающими с висков, он был схож видом одновременно с волком и червем, или каким иным омерзительным, вызывающим отвращение паразитом. У него не было ни бороды, ни усов, так что ничто не скрывало его неприятно очерченного, с полными губами, как будто специально предназначенными чтобы присасываться во мраке и пить кровь рта, а над плоским, как у животного лбом белела блестящая гладкая лысина. Все внимательно рассматривали его, а он рассматривал собравшуюся публику, словно стараясь запомнить каждого присутствующего здесь. Детективу показалось, что в облике этого человека есть что-то схожее с магистром Дронтом, как будто это какой-то его родственник, быть может, даже старший брат или отец, но молчаливое созерцание длилось недолго.

Сержант одернул руку и вскрикнул, захлопал по бедру затлевшим рукавом. Пленник даже не повел взглядом. Его глаза остановились на принцессе Веронике.

— Самозванка! — одними губами, но отчего-то так, что услышали все, прошептал он, прикрыв глаза, и откинул голову. Недовольный шепот побежал по толпе, словно одновременно пленник мысленно обращался к каждому присутствующему силой своей мысли. Смятение промелькнуло на лицах, тревожно зашептались женщины. Кто-то из мужчин положил руку на эфес.

— Хороший подарок — не обращая внимания на слова приговоренного, как будто это была вещь или породистая птица в клетке, улыбнулась, кивнула графу принцесса Вероника — Август, благодарю, вы действительно умеете приятно удивить. Полагаю, он опасен даже под ингибитором?

— Разумеется — согласился граф.

— Тем лучше — ответила герцогиня и, с вызывающей улыбкой оглядывая стоящих перед ней строем мужчин, громко и весело, так чтобы слышали все, объявила.

— Квартира мэтра Друлля пустует после ареста его семьи. Она будет пожалована тому, кто отрубит и принесет мне голову этого проходимца.

На лицах старших рыцарей промелькнули улыбки. Задорно зашептались оруженосцы и пажи. Оскорбленный подобным пренебрежением маг зажмурил глаза, откинул голову и с ненавистью захрипел.

— Абуль и Джебраил примут меня в свой легион… — прошептал он сам себе, но ему тут же вылили сверху ведро с краской и поволокли в сторону леса.

Весело обсуждая предстоящее действо, все поехали следом.

— Выше по реке есть бетонная башня — указывая куда-то вперед, против течения Керны, продемонстрировал пистолетом, объявил барон Марк Тинвег стоящим на коленях, лицом на восток, приговоренным к смерти — тот единственный, кто найдет ее и поднимется наверх, получит амнистию леди Булле. Тебя это касается тоже — он толкнул в колодку чародея Круми. Тот развернулся и яростно сверкнул глазами. Наверное, должно было произойти что-то плохое, но ничего не случилось. Маг обернулся и пробежал взглядом по строю всадников, словно выискивая кого-то среди них.

— Я его стабилизирую — весело кивнула принцессе рыжая Лиза.

— Я вижу — ответила та — спасибо.

Пленникам сбили колодки, воткнули в землю перед каждым из них нож. Лейтенант Григге было обернулся, но щелкнул кнут и он, едва не упав, хрипло и сдавленно вскрикнул — длинная, как у извозчиков, плеть в руках сержанта, ударила его по ногам ниже колен. Снова ударил колокол. Забил барабан, запели свистульки, взревела волынка, гулко и страшно завыли боевые рога, прямо как на настоящей войне.

— Бегом! — громко, на весь лес, скомандовал барон Тинвег, резко вскинул пистолет и несколько раз быстро и раскатисто выстрелил поверх голов приговоренных к смерти. Из строя громыхнуло ружье с оптическим прицелом, срезало выстрелом толстую сосновую ветку. Заскрипели луки, зашипели стрелы. С тупыми деревянными наконечниками на зайца и белку, они оставляли болезненные кровоподтеки и синяки, но не ранили своих жертв. Заслоняясь от их непрерывного потока руками, поджимая головы, пленники помчались под прикрытие леса. Впереди лейтенант Григге, ловко, стремительно и быстро, как умелый охотник и разведчик перепрыгивая камни, корни и кусты. Позади всех, прикрывая голову и то и дело оборачиваясь в ужасе, банкир Друлль. Никто так и не смог понять толком, куда исчез чародей Круми, затерявшись между сосен и камней.

— Вы уверены, что отпускать Волка, было верным решением? — когда они вернулись к большому столу, спросил у графа один из старших рыцарей. Тут среди чаш и охотничьих принадлежностей ожидал графа, стоял на столе массивный высокотехнологический ящик, облицованный светлым, похожим по фактуре на какую-то очень прочную блестящую ткань, железом. Над механическим кодовым замком с цифрами темнела циркониевая бирка с логотипом «Валор и Гинк».

— Защита Гирты от актуальных и перспективных угроз и вызовов — ответил, не оборачиваясь, граф Прицци — наша приоритетная цель. И если мы не сможем снова одолеть этого колдуна, грош цена таким защитникам. Выброшенные на ветер на снаряжение и тренировки деньги. Не справитесь — проще выписать автоматы из Столицы.

Он открыл ящик и начал доставать из него детали оружия, из которых собрал массивное и короткое ружье с широким стволом и прицелом.

— «Зед75-С» — услышали все дрожащий старческий голос — я не ошибся?

Все обернулись. Облаченный в свой столичный городской наряд, серый сюртук и узкие штаны со стрелками, в лакированных модных туфлях с острыми носами, по мокрой от росы траве, опираясь на трость, к столу медленно подошел министр Динтра. Его черный зловещий ипсомобиль с желтой полосой по борту и темными тонированными стеклами стоял прямо на вершине холма, рядом с шатром принцессы Вероники.

— Ручное магнетическое орудие, стабилизированное — касаясь сморщенной рукой вороненой стали, поглаживая ее, с восторгом закачал головой министр — а что это такое интересное вы тут собрались делать?

— Прошу вас, присаживайтесь, мастер Динтра! — тут же оказался какой-то бойкий депутат ратуши, что принес из своего шатра складной стул — понимаете, это охота и мы…

— Вы будете стрелять животных из этого? — прикладывая ладонь к уху и игнорируя стул, поинтересовался у него министр — топтать конями несчастных бегемотов и зайцев, а потом жарить их на костре?

— По традиции на человека охотятся только с холодным оружием — объяснял Вертуре Фарканто, продемонстрировал разложенные на столе украшенные яркими лиловыми лентами рогатины луки и колчаны со стрелами. Подошедший к ним князь Мунзе согласно кивнул в знак важности предстоящего дела, сказал сыновьям и свояку выложить на общий стол, приготовить к освящению, привезенную ими из города амуницию.

В лагере активно шла подготовка ко второму завтраку и предстоящей погоне. Молодые рыцари и оруженосцы проверяли копья и луки. Садились за столы, с гордостью клали перед собой, рядом с тарелками и кружками, ножны и колчаны, и хоть они и мешали трапезе, никто не возражал против этой доброй традиции. Для многих это был первый смертельный поединок с чудовищем и человеком, все были веселы и возбуждены, но граф Прицци прекратил этот балаган, зазвонил в колокол, призывая к тишине. Все встали. Капеллан прочел молитву. Все перекрестились и приступили к еде. На столе стояли бодрящий кофе, вино, мед и белый свежий хлеб, все, что привезли с собой в дар герцогине и ее гостям местные землевладельцы. Эти хмурые и суровые люди, по своим грубым манерам чем-то похожие на бородатых разбойников Рейна Тинкалы встали отдельным лагерем со своими кострами и столом в лесу, в стороне, но также как и люди Фолькарта, без возражений и задержек явились по первому зову, чтобы принять участие в общих построении, вкушении пищи и молитве.

Когда трапеза была почти окончена, с дальнего конца лагеря, от дороги, послышались изумленные возгласы, зов рога, треск отбивающей ритм колотушки и звуки далекой, оглашающей чащобу хриплыми голосами песни. Рыцари, оруженосцы и девицы с интересом оборачивались, приподнимались посмотреть, кто там еще приехал, а узнавая, улыбались, перешептывались, украдкой кивали в сторону сидящей во главе стола герцогини.

Оглашая берег реки нескладными куплетами про трех моряков, видимо немного заплутав на подъезде к станице, не с дороги, а из леса, с востока, на вершину глинистого обрыва, где было организовано стрельбище, выехала бравая, но по виду, сильно изможденная тяжелым ночным переходом процессия. По приказу старшины замолчав, спустившись к опушке и спешившись у поклонного креста, осенив себя крестными знамениями, закинув на плечи свои рогатины, копья и мечи, новоприбывшие цепочкой зашагали через лагерь, к общему столу, прямиком к графу Прицци. Видя их, военный комендант Гирты, как будто тоже поддавшись этому радостному предвкушению, в ожидании чего-то веселого, что воцарилось в обществе трапезничающих за столами рыцарей и их девиц, закинув ногу на ногу, бросил быстрый выразительный взгляд на принцессу Веронику, что сидела рядом с ним, во главе стола, в соседнем кресле. Приготовился встречать гостей, откинулся на спинку своего стула с мрачной и торжественной улыбкой.

— Ваше сиятельство. В качестве поддержки, которую в лице моего отряда оказывает вам владыка Дезмонд, прибыли в ваше полное распоряжение — откинул с руки полу плаща, положил ладонь на эфес, смиренно преклонил колено перед командором Лилового клуба, обратился к нему предводитель процессии. Еще ниже склонив голову, кивнул герцогине — ваша светлость. К вашим услугам, моя леди.

Высокий, узкоплечий, но с широкой грудью, уже немолодой человек в черной, потрепанной дорожной мантии, в нарядной белой рубахе с широкими длинными рукавами и темно-сером, выгоревшем на солнце тяжелом, прохудившемся на груди от заколки, плаще. Растрепавшиеся из толстой косы светло-русые, с проседью, волосы обрамляли худое благородное и сдержанное, узконосое лицо. Губы были плотно поджаты, короткая русая, без усов, борода скрывала подбородок. Холодные, пронзительные и скорбные светло-зеленые глаза человека не раз испытавшего горечь унижения и потерь, но сумевшего сохранить в себе силы и волю к борьбе, выражали угрюмое, напряженное, исполненное досады и ненависти, стремление. Спрятав свой вызывающий взгляд, он еще ниже склонил голову перед графом Прицци.

— Борис — только и ответил тот после некоторой паузы — это внезапно. Даже неожиданно.

— Мэтр Дезмонд благословил, чтобы мы приняли участие в охоте на Многоголового Волка — ответил старшина, не поднимая головы.

Люди за его спиной стояли, тоже преклонив колени, положив на плечи рогатины, ножны с мечами и пики. У каждого на плаще, как и у их командира, был пришит вырезанный из потертой серебряно-серой ткани восьмиконечный крест. На худых небритых лицах застыло напряженное, усталое выражение. Все ждали ответа графа Прицци. Тот приложил ладонь к подбородку, с видом самого Герцога, окинул взглядом отряд, словно размышляя, казнить всех на месте, или помиловать, облокотившись о ручку кресла, приподнял брови, бросил быстрый вопросительный взгляд на принцессу Веронику. Та гордо и благодушно кивнула, и он ответил.

— Борис, вы не видите? Вы отрываете всех от еды. Ступайте, ставьтесь, отдыхайте. По колоколу с оружием на общее построение.

Маркиз Борис Дорс с готовностью кивнул в ответ и без лишних расспросов, сделав жест рукой, приказал всем возвращаться к краю лагеря, где они оставили лошадей.

— А, это добровольцы епископские, гвардия владыки Дезмонда! — насмешливо пояснил детективу Фарканто, кивая вслед удаляющейся процессии, и приложив ладонь к щеке тихо, как будто по секрету сообщил Вертуре и Марисе — соизволил, наконец-то, явился. Я уже думал, сэр Август ему сходу голову расколотит, а нет. Вот смеху будет теперь.

Пока принцесса Вероника, граф Прицци и остальные старшие совещались под навесом штаба, сверялись с картой, рыжая Лиза, барон Визра и Майя Гранне развлекались с маленьким соколом. Пестрая серая птичка лежала как мертвая, или спящая, на серой подушечке в плотно закрывающейся пластиковой коробке, но как только рыжая Лиза открыла ее и коснулась зеленовато-серого крыла рукой, словно очнулась от летаргического сна, зашевелилась. Девушка достала из выдвижного отделения контейнера шприц с тонкой короткой иглой и сделала птице инъекцию. Через несколько минут сокол окончательно ожил и, выскочив из коробки, расправил крылья, растопырив острые, как ножи, когти, попытался запрыгнуть ей на руку. Вцепившись когтями в плащ, забил крыльями, закачался на плече.

— Ай! — воскликнула та и, отскочив в сторону, потянулась за перчаткой. Надела ее, нацепила на голову птицы клобучок и бубенчик, посадила сокола на кулак и, неумело вскинув руку, подбросила его в небо.

— Как неудобно! — воскликнула она раздраженно, заморгала глазами, завертела головой, как будто пытаясь сориентироваться. Птица летела неровно, заваливаясь то на одно, то на другое крыло и, если бы ее отпустили не с вершины холма в сторону открытого пространства над поляной, неминуемо разбилась бы о высокие стволы деревьев. Лиза сдернула с шеи свой шарф и, завязав глаза, намотала его себе на лицо. Расставив ладони, начала поводить ими, как крыльями.

— Ты тоже можешь научиться — указал на поднимающегося кругами все выше и выше над лагерем сокола своей спутнице юный барон Визра — хочешь?

— Еще чего! Нет! — засмеялась Майя Гранне, поджала кулачки — мне хорошо и на земле!

От лагеря в воздух взлетела стрела, пущенная неумелой рукой вдогонку, прошла далеко мимо.

— Сейчас глаз вышибу балбесу! — злорадно заявила рыжая Лиза. И чуть наклонилась, направляя птицу куда-то вбок и вниз.

Забила колотушка. У поклонного креста, начался молебен. После него продолжили приготовления к охоте, но и они вскоре были завершены. Оставалось еще много времени до одиннадцатого часа утра, на который было назначено начало преследования. Солнце поднималось над тайгой, пробиваясь через дымку. Становилось жарко. Некоторые вынесли из шатров матрасы и плащи, расселись, разлеглись на них, дремали в тени ветвей на траве. В ожидании за столами сидели люди. Проверяли снаряжение, вели свои беседы, пили юво, что в обилии захватили с собой, заедали грушами и медом, жевали хлеб. Только неугомонные дети под присмотром своих наставников и матерей, да молодежь, развлеклась на поляне в сторонке у стрельбища и на берегу реки.

Под навес штаба важной походкой вразвалочку зашел Рейн Тинкала, бросил гордый и недоверчивый взгляд на медвежий плащ, которым принцесса Вероника укрыла плечи, обратился к ней. Твердо и с достоинством объявил.

— Ради вас, сестра, я принесу голову самого опасного из этих злодеев!

— Будьте любезны, извольте зарубить своим топором Волка — не оборачиваясь, пренебрежительно бросил ему граф Прицци, листая какую-то толстую книгу — и, кстати, я вызвал вас на поединок. Завтра после обеда, но до сих пор не услышал вашего ответа.

— На подобные заявления я отвечаю своим мечом! — нахмурившись, вздернув подбородок, ответил наследник Фолькарта и, развернувшись, вышел из-под навеса.

— Вы дали ему половину расчетной дозы ингибитора? — не обратив на него больше ни малейшего внимания, уточнил у доктора Фонта, что тоже сверялся со справочником, граф Прицци.

— Да, как вы и распорядились — утвердительно ответил тот — под полной он бы не поджег рукав мэтра Брокке.

— Коэффициент абскурации двадцать семь и три — подошел, положил на стол докладную записку, майор Вритте — я проверил ноль вторые ракеты. Из пяти одна не стартовала, четыре взорвались. Бороводородные, ноль третьи, стартуют нормально, идут уверенно, но на таком ярком свету от них все равно не будет никакого смысла. С патронами также, провел показательные стрельбы и инструктаж, чтобы даже не пытались использовать заряды ниже ноль третей серии. Если потребуется, я захватил коробку ноль пятых, к ружью и карабину.

— Да, дуракам закон не писан — с жестокой улыбкой заметил барон Марк Тинвег, что сидел за столом неподалеку от графа, чистил свой пистолет — вон один уже у мэтра Фонта без пальцев лежит. Кстати, тут ходят разговоры за имущество Друлля. Застрелить Волка и сказать, что по-честному убили. Я походил тут, взял на карандаш кого следует.

— Зря вы, Симон, им этот инструктаж провели — принимая доклад, кивком поблагодарил майора, ответил граф Прицци. Похоже, с утра он бы в хорошем настроении — Марк, сходите еще раз, донесите популярно до самых умных, одаренных и с активной жизненной позицией, так, чтобы точно поняли: хотят стрелять, пусть стреляют друг в друга на северном берегу реки. И если леди-герцогине что-нибудь не понравится, разговор будет коротким прямо на месте.

— Вас понял — откинулся на скамье, убрал в кобуру пистолет, с наигранной вялостью ответил барон Тинвег и, ворочая за щекой языком, с хищной улыбкой злого волка из сказки, высматривая кого-то в лагере, прогулочной походкой направился в сторону шатров депутатов и сыновей богатых жителей Гирты.

— Симон, вас это не касается — обратился к провожающему взглядом барона майору граф Прицци — возьмете свое ружье и патроны, но не используйте без крайней необходимости. Сегодня мы проверяем не снаряжение, а наших людей — и, обернувшись к принцессе, уточнил — Вероника, ваш контактор сможет отслеживать Волка?

— Не думаю — покачала головой та в ответ — у Лизы очень маленький опыт контроля. Я попросила мастера Динтру привезти для тренировок на будущее пару гибридов…

— Ничего страшного — кивнул граф — в наших условиях наличие воздушной разведки несущественно.

— О, леди-принцесса! — приметив Марису у шатра, что чистила одеяла и плащи от хвои и прочего лесного мусора, который нанесли вчера мужчины после своих военных игрищ, отстраняла от входа кошек, чтобы не зашли внутрь, не подрали надувные кровати и кожаные поясные сумки, обратился к ней министр Динтра. В его руках был деревянный бумеранг, который ему дали дети. Мариса с видимым усилием воли улыбнулась и сделала книксен.

— Не правда ли, прелестная погодка? Солнышко светит. А я и совсем забыл, предайте это послание Веронике — наклоняясь с ней, дрожащим голосом произнес старый министр, вручил большой и плотный бумажный, подписанный нетвердой детской рукой конверт и, не глядя, зашвырнул от локтя бумеранг куда-то в сторону, в деревья.

— Да, конечно… — согласилась Мариса и, с вежливым поклоном приняв письмо, крикнув фрейлинам, чтобы последили за кошками, поспешила вниз по склону, отнести герцогине в штаб послание и ароматный, с перцем и травами, свежезаваренный кофе, который как раз приготовили Оливия Кибуцци и Сигрид Манко для мужчин.

Фарканто за ее спиной вскрикнул и схватился за ушибленный вернувшимся бумерангом бок. Министр Динтра только пожал плечами и, опираясь на трость, аккуратно начал спускаться следом за Марисой в лагерь, по склону вниз.

За полчаса до сбора затрубили рога, забил колокол, призывая всех на построение. Верховые собрались перед поклонным крестом. У каждого за спиной был колчан со стрелами, на поясе топор или меч, а в руках повязанный охранной лиловой или черной лентой лук или пика. У некоторых на специальной подушке перед седлом сидели обученные к поиску огромные мохнатые коты, что независимо от погоды и освещения своим сверхъестественным кошачьим чутьем ощущают цель и указывают дорогу к ней. Принцесса Вероника и граф Прицци со знаменосцем ехали вдоль строя, осматривали отряды приготовившихся к выдвижению в Лес людей.

В первом отряде была свита герцогини. Вертура, Мариса, Фарканто, рыжая Лиза, барон Визра, Майя Гранне, лейтенант Манко с братом, князь Мунзе с сыновьями, капитан Троксен, маркиз Раскет, Корн, Агнесс Булле, младший брат Корна, лейтенант Кирка, Регина Тинвег, Гармазон, Элла и еще около двух десятков человек. Все с алыми лентами на луках, рукавах и древках копий и стрел. Мужчины держали в руках пики и щиты. На женщинах были легкие и современные защитные жилеты. Второй, самый многочисленный отряд состоял из кавалеров жандармерии Гирты, их оруженосцев и пожелавших участвовать в охоте девиц. Все с большими клубными бантами на портупеях и с яркими лиловыми лентами на эфесах мечей, древках копий, луках и стрелах. В третьей, тоже большой группе, были депутаты, землевладельцы и дети уважаемых жителей герцогства, с зелеными опознавательными лентами. В четвертом — добровольцы маркиза Дорса, собравшиеся как на войну, с рогатинами, длинными мечами и в доспехах. У них не было ни знамен, ни лент, только пришитые на темные плащи серебряные кресты. Пятой группой был сборный отряд офицерского клуба ветеранов в кожаных куртках, как у драгун ночной стражи и почетных черных, украшенных значками с триколором и серебряным крестом Гирты, беретах. Сменив свои мечи и пистолеты на луки и копья, рыцари выступали под клубным знаменам с золотым костяным драконом на черном поле. Дружину возглавляли майор Вритте и не отстающая от него ни на шаг Эльса Гутмар, что за последние недели из плаксивой студентки как-то внезапно преобразилась в важную и строптивую командиршу. У невесты майора на ремне висела новенькая современная подзорная труба в украшенном теснением и золотым литьем кожаном чехле, а у самого командира отряда к седлу был приторочен короткоствольный огнестрельный карабин.

И в шестом, последнем и самом малочисленном подразделении, что стояло чуть в стороне, под солнечным штандартом Фолькарта, с волынкой и барабаном собрались бородатые разбойники Рейна Тинкалы.

В сумме почти три с половиной сотни человек.

Граф Прицци с галантным жестом спросил разрешения у герцогини и, получив благосклонное согласие, ударом колокола объявил начало преследования. Гулко и часто забил барабан, затрубили рога, заиграла волынка. Всадники дали коней в галоп и весело, наперегонки, помчались в сторону леса.

Граф Прицци еще раз поклонился из седла принцессе, поудобнее пристроил между колен свое ружье и, улыбнувшись ей на прощание, направил коня к своей дружине.

— Подождем — глядя, как въезжают в лес верховые, властным жестом остановила своих людей принцесса Вероника и спешилась — когда надо будет, нас позовут.

Все спешились следом за ней и, когда принцесса разрешила, расселись за опустевшим большим столом, чтобы не мешать ей и при этом оставаться невдалеке.

С отъездом основной массы охотников, когда бодрые удары барабанов, звуки рогов и свистулек затихли вдалеке, в лагере сразу же стало как-то по-особенному безлюдно и тихо, даже несмотря на то, что тут осталось еще много людей. Женщины с детьми, что последовали за решившими испытать опасное приключение мужьями в Лес. Солдаты и рыцари охранения, повара, кучера, оружейники, капеллан с дьяконом и девицы не пожелавшие скакать в красивых нарядах по лесу на коне. Похмельные, пьяные и ленивые. Последние старались держаться от герцогини и ее свиты подальше в стороне. Отдельно лежал на скамье труп Оскара Доццо, которому ночью без лишних разговоров проломили секирой череп, когда он, будучи пьяным, в очередной раз неудачно нахамил каким-то отдыхающим рыцарям.

Принцесса Вероника потребовала у рыжей Лизы журнал и, подозвав к себе неизвестно откуда явившегося к ней юриста-аудитора с черной папкой с лиловой лентой наискосок под мышкой, того самого, которого Рейн Тинкала видел на недавнем банкете, села с ним за стол в штабе на место графа Прицци. Достала химическую ручку и начала штудировать записи в журнале и документы. Остальные сидели за столом для общей трапезы, тихо переговаривались, пили бодрящий кофе, играли в шахматы. Не задавая лишних вопросов, ожидали распоряжений.

Первым вернулся курьер от депутатов. Сказал, что нашли банкира. Достопочтенный мэтр Моше Друлль, соорудив из своего пояса и рубахи петлю, повесился в нескольких километрах от лагеря на сосне.

— Да сами же они его и повесили — тихо подметил кто-то, но никто не обратил особого внимания ни на эти слова, как и на это сообщение.

Еще через некоторое время приехал посланник от ветеранов, сообщил, что они настигли квартального Двинта Нолле. Нашли его за каменной дорогой, далеко от берега Керны. Лейтенант Димет заколол его заточенным сосновым колом в поединке.

— Двести серебряных марок мэтру Димету — закрывая бухгалтерскую книгу и кивая юристу-аудитору, который с поклоном тут же исчез с бумагами с глаз долой, распорядилась принцесса Вероника — едем. Остались самые интересные. Прибудут еще курьеры, мы будем двигаться на восток по берегу реки — сообщила она старшине по лагерю барону Марку Тинвегу и приказала всем седлать коней.

Долгое время они ехали по каменистому берегу реки. Нагромождения обломков скал высились по правую руку. По левую, журчал широкий и бездонный, зеленовато-серый поток воды. Северный берег Керны здесь был высоким и каменистым, в трещинах между скал росли корявые, с выгоревшей на солнце, облупившейся корой, деревья. Мрачнее ели высились на южном берегу над бесформенными нагромождениями острых обломков гранита. Зловещий мрак стоял под их ветвями, навевая мысли о дикой чащобе из сказок, в которой людоед поджидает по глупости и нежеланию слушать родителей зашедших в лес детей. Поваленные деревья с торчащими во все стороны ветвями жуткими грудами бурелома громоздились между толстых черных стволов и торчащих то там, то тут скал, создавая непроходимую для коней естественную засеку.

Ярко светило солнце, слепило глаза, играло на журчащей в прибрежных камнях воде. По реке проплывали ладьи. Одна особенно долго шла вверх по течению почти вровень со всадниками, как будто соревнуясь с ними, но потом подгоняемые барабаном гребцы выбились из сил, и она отстала. Пару раз над рекой разносились далекие, резкие как удары хлыста, многократно отдающие эхом от скал выстрелы. Раз видели на скалах солнечный зайчик: блик бинокля или оптического прицела. Как сказал кто-то, юная графиня Тальпасто из-за строгого запрета на современное оружие, не пожелала принимать участия в общем преследовании, поехала охотился, развлекаться с друзьями, на северный берег. По пути встретили разъезд. Егеря отчитались, что никто из приговоренных не переплывал реку, и ничего интересного на вверенном им участке не происходило, но спустя два с половиной часа пути, отряду повстречался бредущий навстречу пешком усталый, бородатый, облаченный в голубую рубаху и серую кольчугу человек. Сообщил, что дружинники Рейна Тинкалы напали на след лейтенанта Григге, но у них какие-то проблемы с людьми графа Прицци.

— Это вверх, дальше на восток, вот где ручей — указал на карте с очерченными циркулем кругами расчетных областей возможного перемещения приговоренных, курьер.

Поехали дальше по реке и через некоторое время действительно оказались у быстрой, впадающей в Керну с юга, речки. Перешли ее вброд и выехали на другой берег. Тут, снизу, заметили, что кто-то сигналит зеркальцем с горы. Какой-то лохматый человек в меховом плаще размахивал знаменем на вершине, кричал что-то, но снизу было не слышно. Не дожидаясь приказа, Корн спешился и начал карабкаться по обломкам гранита и поваленным бурей стволам деревьев к нему наверх. Через несколько минут он был там и, что-то быстро обсудив с прячущимися на горе, вернулся обратно к принцессе и ее свите. За ним, придерживая на плече волынку, из чащи вышел Дональд, бард графа Тинкалы. Через некоторое время, спустившись вместе с конями по противоположному, пологому, склону, подъехали к реке, и остальные.

— Люди сэра Прицци стреляли в нас! — показывая синяки от деревянных, оглушающих стрел, с почти что детской обидой пожаловались растрепанные бородатые разбойники Рейна Тинкалы — у них луки стальные! Мы не добиваем, так бы ответили боевыми!

У самого графа было разбито лицо. Стрела попала ему в щеку, едва не выбила глаз. Принцесса Вероника без всякого сожаления покачала головой и только и спросила.

— Бандита нашли?

— Да — утвердительно ответил Рейн Тинкала — Дональд, веди.

Бард кивнул и призвал всех следовать за ним.

Кабестана Григге настигли спустя два часа у каких-то торчащих высоко над лесом обломков камней. По всей видимости, даже этот крепкий, но истощенный заключением человек выбился из сил, спеша уйти подальше пешком по каменистой, пересеченной местности.

— Он тут — кивнула рыжая Лиза и запустила своего сокола — Аксель, держи меня.

Она повязала на глаза шарф и раскинула руки в седле. Птица, набирая высоту, помчалась над деревьями.

Впереди, на квадратной каменной скале, росло несколько сосен. Кроме как карабкаться по камням, никакого пути наверх больше не было. Это была ловушка, но бегущий от преследования знал, что его все равно настигнут и азарт игрока, мошенника и афериста подсказал ему единственный венный выход: продержаться как можно дольше, подороже продать свою жизнь.

Затаившись между камней на вершине, он ожидал, когда охотники подъедут к подножию скалы и как только Рейн Тинкала и его бард Дональд оказались достаточно близко, вскочил и метнул в них камень из изготовленной из ремня и части одежды пращи. Граф Тинкала вскинул щит и отразил удар. Второй камень полетел в принцессу Веронику, но не долетел пары метров. Та презрительно улыбнулась опасности. Захрустели луки, несколько стрел впились в деревья, поломались о камни на вершине скалы. Со всеми прицелился и Вертура, но его рука дернулась и стрела ушла далеко влево: живя в Мильде, служа в тайной полиции, он никогда не имел дело с луками и стрелами. Бард надул мешок, грозно и однообразно задудел в свою волынку. Люди Фолькарта приветственно забили секирами о щиты.

— А ну! — размашисто перекрестившись, соскакивая с коня, грозно воскликнул Рейн Тинкала и, бросив остальным молодецкое — я возьму его один!

Прикрываясь своим круглым щитом, полез наверх. Лейтенант Григге метнул еще пару камней из пращи, попал в чью-то лошадь. Потом схватил какую-то корягу и, как при обороне крепости сбросил на графа вниз. Рейн Тинкала умело закрылся щитом и бревно, только разорвав рубаху на его плече, оставив на коже глубокий кровоточащий след, соскользнуло в сторону и с треском скатилось к подножью скалы. Наследник Фолькарта оступился и припал на колено, прикрывая голову щитом, прижался по камням, чтобы не опрокинуться спиной вниз. Следом за бревном ему на голову покатился булыжник, но только едва задел за щит. Еще пара пущенных наудачу стрел прошипела над головой прячущегося за камнями приговоренного к смерти. Сокол в небе резко упал вниз и, мелькнув серпом между деревьями на вершине, ударил невидимую отсюда, снизу, цель.

— Не надо — подняла руку принцесса Вероника. Рыжая Лиза кивнула и опасно наклонилась в седле. Фарканто едва успел удержать ее за плечи. Птица сделала крутой вираж и, набирая высоту, под восхищенные возгласы глядящих уже на нее, а не на снова карабкающегося на скалу графа, людей, покачиваясь в такт движеньям ее рук, помчалась над лесом.

Как раз в это время наследник Фолькарта добрался до вершины и, обогнув ее, поднялся с пологого слона. Навстречу ему выскочил лейтенант Григге. Без ремня, в подвязанных узлом рваных штанах, со сбитыми в кровь ногами, всклокоченными волосами и бородой, он грозно и страшно закричал и быстро забил копьем, сделанным из ножа и срубленного ствола молодой сосны. Но граф Тинкала не растерялся, умело прыгнул на него, не дав заколоть себя в лицо, прикрывшись щитом, как садовник мотыгу, вонзил секиру ему в бедро выше колена, Второй удар стремительным легким топором пришелся лейтенанту в плечо, отчего тот откинулся назад и, продолжая сжимать копье оставшейся рукой, попятился и оступился. Кровь заливала его одежду, камни и корни сосен, растущих на вершине. Этот сильный и опасный человек еще боролся, не тратя силы на лишние слова, проклятия и движения. По его лицу катились слезы отчаяния и боли, но он яростно, до хруста, сжимал зубы, пытаясь попасть копьем с одной руки. Рейн Тинкала ударил его щитом и, когда тот растерялся от контузии, боли и кровопотери, бросил щит и секиру, схватил его за одежду и, подтащив к краю скалы, сбросил головой на камни вниз.

— Я сказал, я сделал! — подобрав свое снаряжение, под одобрительные возгласы своих людей, он отсалютовал сверху своими щитом и секирой, воздел их к небу в гордом победном жесте.

Гармазон и Элла, зааплодировали, нарисовали графа Рейна на своих пластинках. Но остальные спутники принцессы Вероники, как и сама герцогиня, были более сдержаны, не выказали столь бурного восхищения.

Поверженный лейтенант бригады Келпи, Кабестан Григге, истекая кровью, тяжело дышал внизу. Его голова была расколота, но он был еще жив. Рейн Тинкала гордо спустился вниз и, перебив в несколько ударов своей узкой секиры его переломанную шею, попытался отделить голову от тела.

— Рейн нет! Не надо! Вы ужасны, не делайте этого! — замахал руками, едва сдерживая смех, закричал ему лейтенант Манко, призывая остановиться.

— А сэр Рейн весельчак. Только вот шутки у него не смешные — смущенно приложил руку к груди Фарканто, с извинениями поклонился принцессе Веронике.

— Действительно, простой человек — согласилась она, поджав губы и надув щеки, многозначительно закивала Марисе.

— Да, голову таким топориком проломить легко, а вот отрубить уже проблема — глядя на старания графа, с видом бывалого знатока кивнул князь Мунзе, отнимая ото рта длинный чубук трубки и выдыхая густое облако едкого горького дыма.

Рыжая Лиза вернула своего сокола, сняла с глаз повязку и надела ему на голову клобучок.

— Что вы вытворяете? — только и спросила она, увидев, что делает Рейн Тинкала.

Как раз в это время разгоряченный прошедшим поединком, трясущейся от распирающей его боевой ярости походкой, граф подошел к стремени принцессы Вероники и с гордостью подняв за волосы, продемонстрировал ей свой до неузнаваемости измазанный в пыли, хвое и гранитной крошке, изрядно расколоченный падением и секирой трофей.

— К вашим ногам, моя леди! — важно объявил он под ободрительные восклицания и смех своих клевретов.

— Мне это что, прямо так в руках везти? — скептически и раздраженно спросила принцесса, в недоумении оборачиваясь к своей свите.

— Убери к черту, чтоб никто не видел! — подъехав к графу, сделал страшные глаза, совсем не на свои восемнадцать лет зашипел Корн и взялся за меч.

Смешки закончились. Граф Рейн Тинкала со смущенным «простите», спрятал отрубленную голову в кожаный мешок и вернулся в седло.

— Лиза, где последний? — строго спросила принцесса Вероника.

— Там — ответила наперсница без промедления, махнув рукой куда-то в сторону чащи и, приметив, что Фарканто недвусмысленно показывает ей компас на цепочке, стрелка которого, повинуясь пульсациям проходящих через скалы и деревья потоков энергий, медленными рывками вращалась вокруг своей оси, указала рукой, пояснила — час тридцать по азимуту против течения реки.

— Это не на берегу. Выйдем на дорогу, по ней легче ехать, там уточним — с поклоном тихо посоветовал принцессе лейтенант Кирка. Та согласно кивнула в ответ, и они углубились в лес.

Первые следы преследования они обнаружили еще через полчаса пути. Несколько воткнутых в деревья, поломанных стрел с черными лентами и еще несколько на земле. Чуть дальше им встретилась компания идущих пешком людей.

— Кони взбесились, сбросили нас и убежали… Чертовщина… — виновато оправдывались они, демонстрируя раненых товарищей, кто пострадал при падении.

Через некоторое время отряд выехал к идущей в нескольких километрах параллельно берегу бетонной полосе. Часы показывали седьмой час вечера. Все устали. Щиты и копья в руках мужчин тяготили руки и плечи. Солнце клонилось к закату, светило в спину, до темноты оставалось не так много времени. Под сенью деревьев стояли густые черные сумерки, в которых рыжими огненными глазами горели костры.

По приказу принцессы пересели на заводных лошадей, отправили с маркизом Раскетом остальных в лагерь, и дали в галоп на восток. По пути несколько раз встречали егерей и патрулирующие дорогу, выставленные графом Прицци разъезды. Видели разложенные на обочине и в чащобе отдыхающими от погони охотниками костры. Какая-то небольшая группа депутатов разбила временный лагерь у дороги. Сказали, что тут у них двое раненых, оба от собственных стрел, со страху стреляли наугад, попали в своих, и один погибший. Какой-то разгоряченный погоней, пожилой человек упал с лошади в лесу, свернул себе шею. Сказали, что не знают где остальные из их отряда, сообщили, что ветераны майора Вритте и рыцари преследуют многоголового Волка, но больше им ничего неизвестно. Встретили еще двоих, возвращающихся в лагерь, мрачных людей. У одного была сломана рука. Те попросили прощения у герцогини, сказали, что не будут участвовать в дальнейшем преследовании. Ощущение тревоги стояло в воздухе. Всадники пришпорили коней и вскоре были перед высоким поросшим густой жесткой травой склоном, на вершине которого стояла Каменная Башня. Похожая на бетонную громаду шпиля барона Тсурбы, только поменьше, высокая и тонкая, как вбитый в вершину холма каменный кол, она поднималась в высь к необычайно яркому, горящему багрово-рыжим заревом небу. На склонах под башней на небольшом расстоянии друг от друга горели костры. Рыцари Лилового клуба, ветераны и епископские добровольцы работали топорами и цепными пилами, заготавливали дрова, окружали ее непрерывным кольцом огней.

— Она пустотелая внутри — быстро подошел к стремени герцогини, без поклонов и предисловий взволнованно отчитался маркиз Дорс, отирая руки от смолы. Он был без брони и шлема, в изляпанной сажей и смолой рубахе и мантии, повязанной рукавами под ребра, чтобы не было жарко от рубки деревьев.

— Лестница, перекрытия, все поржавело и сгнило, но он как-то залез наверх — утирая лоб от пота, разъясняя ситуацию, сообщил он — сэр Август стреляет в него, но не может попасть. Он обращается и искажает все вокруг. Похоже, ингибитор мэтра Фонта закончил действовать.

Множество людей на опушке леса работали в поте лица, обтесывали колья, которыми перекрывали выход из башни и ставили под стенами засеки. Пилили, рубили и подтаскивали бревна на костры. Лес полнился стуком топоров и хриплыми тревожными голосами перекликающихся мужчин.

К новоприбывшим явился граф Прицци. Тоже в грязной рубахе с закатанными рукавами и испачканным сажей лицом.

— Мы работаем, моя леди — сообщил он — но есть заминки.

— Что вы делаете? — нахмурилась, спросила принцесса Вероника.

— Он готовится открыть червоточину. Как тогда, у Гранитной Головы — объяснил маркиз Дорс — здесь небезопасно, интенсивность аномалии растет, вам лучше уехать.

С башни послышался дикий и страшный, словно бы слышимый не только слухом, но и разумом и сердцем крик. Казалось, с ним тут же стало темнее. Цвета приобрели какой-то необычайно резкий контраст, а закатное небо окрасилось ослепительным, больше похожим на зарево, чем на свет заходящего солнца, рыжим светом.

Словно бы качнулось стрелки часов, время толчком сдвинулось вперед, подтолкнув вот-вот уже готовый смениться ночью вечер.

Пронзительное небо пожаром стояло над черным склоном холма с рядами непривычно ярких, как будто бы химических, реющими на ветру пламенными вымпелами развевающихся во внезапно навалившемся астигматическом мраке горящих в черной траве огней. Заволакивая все вокруг, отвратительным удушливым запахом гари, скатывался в лощину черный едкий дым.

В подножье самой башни, в воротах ведущих внутрь, тоже горел огонь, вырываясь из него, как из распахнутой доменной печи. Белый дым от постоянно подбрасываемой в него сырой травы поднимался через пустотелые внутренности строения и срывался с его вершины в горящее небо, заволакивая его своим непроницаемым, густым и текучим как быстрая зловещая река, шлейфом. Какие-то невнятные тени, как будто бы множество толстых и коротких змей или червей, корчились, метались у каменного края башни наверху в его подсвеченной рыжими кровавыми лучами густой белой пелене.

— Сингулярность — пояснил маркиз Дорс — он ускоряет время. Мы тут всего три часа, но уже закат. Скоро станет совсем темно. Мы работаем, постараемся успеть.

— Лиза — приказала принцесса Вероника. Та согласно кивнула и подняла с руки сокола. Фарканто предупредительно завязал ей глаза. Сокол взмыл к башне, но как только он оказался рядом с ее вершиной, рыжая Лиза вскрикнула и сорвала с глаз повязку. Но птица не потеряла контроль, продолжая описывать над холмом все расширяющиеся концентрические круги.

— Он перехватил его! — испуганно воскликнула рыжая Лиза, когда поняла что случилось.

— Ну отлично! — покачал головой маркиз Дорс, прикладывая ко лбу руку, щурясь на нестерпимо яркое, режущее глаза небо — теперь у него еще и птица.

Но, похоже, сокол был не нужен: облетев поле и, по всей видимости, приметив новых участников действа, герцогиню и ее свиту, чародей направил птицу к ним. Сокол сделал вираж и камнем устремился прямо на принцессу Веронику. В руках Марисы сверкнул револьвер. Ствол взметнулся в небо. Грянуло два выстрела. Оба прошли мимо цели, но в руках умелых егерей хрустнуло сразу несколько луков, и пронзенный стрелой сокол упал на землю.

— Уезжайте отсюда! — давя сапогом еще бьющего в агонии крыльями сокола, грозно приказал граф Прицци — мы справимся. Выкурим его, он не может долго держаться внутри. Мы поддерживаем огонь на первом этаже. Ему надо дышать, он высовывается, я застрелю его.

— Нет — ответила принцесса — мы остаемся.

Она подняла голову к вершине башни. Там, на высоте сотни метров, в дыму, мелькнул темный бесформенный и, казалось бы многоголовый, нечеловеческий силуэт.

Снова все услышали леденящий душу, парализующий волю, крик. Гриф Прицци вскинул на плечо ружье, отошел на пару сотен шагов от башни, положил его на скалу, приготовился к стрельбе.

Принцесса приказала своей свите оставаться рядом с ней. Сидя в седле, она задумчиво смотрела на башню и горящее зловещим магическим багрово-рыжим огнем небо. Граф Прицци сделал несколько выстрелов. Ослепительные бирюзовые вспышки озаряли черные склоны холма, соединяли ствол орудия со стенами башни длинными сияющими потоками энергии. Неслышимыми человеческому уху инфразвуковыми ударами пугали лошадей, оставляли в бетонных стенах отчетливо видимые с земли огромные, сразу же начинающие сочиться белым зловещим дымом сквозные дыры. Но цель, похоже, оставалась невредима. Пробовали стрелять и Фарканто и майор Вритте, били из карабина и еще пары стволов, что имелись в распоряжении, извели множество стабилизированных патронов, но результат был всегда один. Все втроем они с графом они поочередно заглядывали в прицел, пытались понять причину.

— Да, как так! — недоуменно восклицал Фарканто.

Перекрикивая рев пламени и стук топоров, ему ответила рыжая Лиза.

— Доплеровский эффект времени! Вы проводите линию между двумя точками, где одна из координат всегда описывается уравнением четвертой степени с одним неизвестным, математически вы с нулевой вероятностью попадете туда, куда целитесь. Стреляйте туда, где его нет. Есть вероятность, в момент прохождения снаряда он окажется именно в этом месте!

— Энко исчез. И Диксен — подбежал к графу, сообщил какой-то рыцарь — …они появляются в лесу, из темноты…

Следом явились несколько добровольцев, приволокли на веревках переломанное топорами, заколотое копьями черное и омерзительное, одновременно похожее сзади на лохматого черного козла, а спереди на саранчу, тело. Сказали, что видели в лесу еще таких, и что Диксена нашли. Он прятался на дереве. С опушки вновь послышались ржание лошадей и предостерегающие крики.

— Так! — наспех затолкав еще несколько патронов в сегментированный магазин к своему ружью, вскочил в седло, помчался на помощь майор Вритте. Из темноты леса раскатистым эхом защелкали сухие одиночные выстрелы.

— Похоже он выжигает себя, искажает пространство и время — запуская по камню магнитный волчок, который постоянно падал, моментально теряя присущую вращающейся юле центробежную силу, продемонстрировал опыт маркиз Дорс, объяснил герцогине — я думаю коэффициент уже около пяти. При восьми, если он сможет, мы окажемся в гравиметрической аномалии, из которой будет уже не выйти. Мы почти в эпицентре. Он все равно умрет, после такого никто не сможет выжить, но он сделает нам как можно хуже. Леди Булле, Вероника! Август, уводите всех отсюда скорей!

— Отходите — подумав несколько секунд и, словно уже зная, что делать, ответила принцесса и коротко бросила — Лиза. Мы взорвем башню. Август, Борис, отводите своих людей по дороге, быстро. Мы следом. Вперед. И она пришпорила коня, направляя хрипящее, не желающее идти животное в сторону башни к огням, по склону вверх.

Все кто был в ее отряде без промедлений, без рогов и боевых кличей, в молчаливой грозной готовности, помчались за ней следом.

Позади затрубили отступление. Заржали лошади. Люди бросали дрова и бревна, бежали от леса, вскакивали в седла, по приказу лейтенантов мчались прочь. Темные плащи развивались в кровавых лучах колдовского заката. Только принцесса Вероника, ее свита, граф Прицци и добровольцы маркиза Дорса, что проигнорировали приказ отходить, вместе со своим командиром, спешили по склону обратно к башне и окружающему ее кольцу огней. Впереди ослепительным пламенем разверстой адской бездны горела дверь ведущая внутрь постройки. Еще днем ее плотно заложили стволами деревьев и подожгли. Лошади наотрез отказались подходить к первой цепочке костров, забрыкались, забили копытами. Рыжая Лиза спешилась, с видимым усилием достала из седельной сумки тяжелый черный блестящий цилиндр. Рядом с ней на земле, держа наготове щиты, мечи и луки оказались мужчины.

— Самозванка! — снова ударил знакомый нечеловеческий, отозвавшийся у всех в сердцах голос. Тысячи бесформенных не то извивающихся щупалец, не то голов с множеством мерцающих кровавым рыжим светом глаз взметнулись в небо, на миг яркими, как электрическими огнями, загорелись в дыму на башне в вышине. Вспышкой бесшумно ударило ружье графа Прицци.

— Десять часов! — вскинул руку, приказал он, указывая в темноту. Заскрипели луки. Сразу несколько стрел вонзились в выпрыгнувшее навстречу идущим к башне из внезапно сгустившейся астигматической темноты черное, с клешнями и жвалами, блеющее черное тело. Женщины вскрикнули. Одиноко и резко, как удар кнута, грянул револьвер Марисы.

Еще одно чудовище выскочило рядом с конями из мерцающей огнями костров мглы. Но ружье в руках графа Прицци снова сверкнуло на миг озарившей склон и лес вокруг магниевой вспышкой и тварь, разорванная выстрелом на черные склизкие куски, отлетела в темноту. Вертура, что со щитом и копьем бежал в атаку вместе со всеми содрогнулся — в безлюдной мгле, между костров и палисадов хищно рыскали черные лохматые и бесформенные тени. Страшно блеяли, лягаясь копытами, маневрировали, опасаясь кольев и огней.

— Девять часов! — указывал пальцем, командовал граф Прицци.

Быстро и ловко стреляя из луков, рыцари и егеря одну за другой поражали тварей, что копошились, пытались прорваться через костры к отряду в темноте, не давали приблизиться и к свите принцессы. Бард графа Тинкалы забил в барабан, вдохновляя всех на битву.

Рыжая Лиза поднималась вверх по склону впереди всех, прикрывая ее, следом бежали мужчины. Рядом с одним из костров она остановилась, припала над цилиндром на одно колено. Вокруг нее сформировали стену щитов, выставили вперед копья и мечи.

Совсем рядом с Вертурой один из людей графа Тинкалы взмахом секиры разрубил голову чудовищу. Еще одну прыгнувшую на них тварь сокрушающим ударом своего длинного меча поразил Корн. Детектив, что стоял рядом с ним, собрав все душевнее силы, чтобы не тряслись руки от возбуждения, со всей смелостью и яростью, сжав зубы, двинулся вперед, принял на щит тяжелый стремительный выпад черной клешни, прикрыл юного рыцаря. Его копье в одной руке непривычно тяготило плечо, но детектив, как можно ниже спрятавшись под свой щит, выставил его перед собой, отвел назад локоть, готовясь смелым ударом встретить новое нападение.

— Христос Воскрес! — сжав зубы, крикнул кто-то.

— Воистину Воскрес! — отзывались охрипшими голосами, с силой сжимая оружие, нанося удары, кричали другие. Ледяное яростное единство стоящих плечом к плечу, готовых к бою и смерти мужчин, наполнило сердце детектива неустрашимой и грозной силой. Рейн Тинкала и барон Визра, лейтенант Манко, капитан Троксен, князь Мунзе, Борис Дорс и Вальтер Кирка, рыцари, добровольцы и бородатые разбойники, все с оружием в руках, все были рядом, даже художник Гармазон со щитом и своей пластинкой, поддавшись общему порыву, оказался за их спинами.

Рыжая Лиза повернула таймер на заряде, подбежала, насколько позволял жар к двери, передала его Фарканто.

— Аксель, я не доброшу! — выпучив глаза от страха, жалобно замотала головой, затрясла растрепанной челкой, стараясь прокричать рев пламени, скрежет ударов и грохот щитов и мечей. У нее дрожали руки, от страха и возбуждения ее колотило. Фарканто с готовностью кивнул, принял из ее рук не по размерам тяжелый, в полтора десятка килограмм цилиндр, подскочил совсем близко к пышущей нестерпимым жаром двери и, раскачав, зашвырнул его далеко в огонь, крикнул отступление. Все развернулись и побежали к лошадям. Ветер срывал пламя с костров, поднимал искры и дым. Скрипели луки, над головами страшным беспрерывным потоком шелестели стрелы тех, кто прикрывал отряд, оставаясь в седле, в безмолвии ударялись о каменные стены башни и тела чудовищ, шуршали в черной траве.

— Две минуты! — продемонстрировала принцессе Веронике свои механические часы на руке рыжая Лиза и они все, повыскакивав в седла, развернув коней, прижавшись к гривам, обхватив руками могучие шеи скакунов, помчались прочь от башни, по склону вниз.

Снова качнулось время. Стало еще темней, что-то необратимо изменилось. Вертура думал, что будет ударная волна, вспышка или взрыв, но, развернувшись, увидел, что башня просто исчезла. Вернее, исчез только ее нижний кусок, а остальная часть упала как подрубленное дерево и теперь катится с вершины холма, с хрустом и грохотом переламываясь от ударов о камни, со вспышками и снопами искр подминая под себя козлоподобную саранчу и костры. Беглецы проехали еще две или три сотни метров, когда принцесса Вероника приказала остановиться. Было темно. Закатное зарево потухло. Наваждение исчезло. Над головами было чистое звездное небо. Ниже по дороге горели факелы в руках ожидающих возвращения отряда людей.

— Ращщитацца по порядку номеров! — хрипло гремел сержант Брокке на весь лес.

— Первый!

— Второй!

— Первый…

— Отставить расчет! — зарычал сержант и сам засмеялся, забил плеткой по голенищу.

Они ехали по каменной дороге в темноте. Только Элла держала на вытянутой руке матовый газовый фонарь на цепочке, который захватила его с собой, если придется гулять ночью по лесу в темноте.

— Он мертв — поводя рукой вокруг себя, констатировала Лиза — может при падении раздавило… но его больше нет.

— С вами тут, Вероника, не соскучишься! — весело и взволнованно кивнул принцессе, утирая грязный от копоти и пота лоб рукавом своей нарядной атласной рубашки, юный барон Визра.

— Это Гирта — устало и весело ответила ему герцогиня.

— Моя леди! — подъехал к ней маркиз Борис Дорс, приложил грязную от смолы и копоти руку к такой же грязной, рубахе на распахнутой, покрытой ссадинами и пылью груди. Он был все также растрепан и перемазан в смоле, с мантией повязанной рукавами под ребра и по-солдатски перекинутом через плечо под портупею плаще. Восхищенно глядя на герцогиню во все глаза, как будто бы первый раз видя ее так близко, любуясь ей, он улыбался, не зная, что и говорить. Минуту он ехал рядом с ней молча, но заметив, с каким выжидающим гордым недоумением она смотрит на него, растерял весь своей бравый боевой пыл, совсем смутился и представился — это я, ваш верный слуга, маркиз Борис Энтони Дорс. Мэтр Дезмонд мой дядя… Вы не помните меня? Простите что в таком виде. Мы тут лес валили…

— Ах, я еще должна вас не помнить! — с вызовом воскликнула, хлопнула ножнами с мечом по бедру принцесса Вероника и засмеялась в голос — а что еще я вам должна, маркиз? И нет, я не разрешаю вам быть сегодня в таком виде! Что вы себе позволяете? Немедленно переоденьтесь!

— Слушаюсь, моя леди! — Борис Дорс, бросил на нее стремительный пламенный взгляд, с досады с хрустом сжал зубы, забил ладонью по гриве своего рыжего коня, погнал вперед, чем вызвал у всех присутствующих, даже у графа Прицци и мрачного князя Мунзе, радостные усталые улыбки. Заулыбалась и принцесса. От дыма костров и езды по тайге ее волосы и одежда тоже растрепались, стали серыми и пыльными, как и у всех остальных, но в темноте было незаметно.

То там, то тут, со всех сторон загорались огни. Грозно ревели рога в темноте, призывая отстающих поторопиться. Люди графа Прицци, ветераны и добровольцы возвращались в лагерь с победой.

Вернулись к шатрам в станицу уже за полночь. Устало расходились спать.

— Лесная грязь и дорожная пыль! — горестно вздыхала Мариса, падая в бессилии на кровать, когда принцесса Вероника отпустила ее после того, как она помогла ей переодеться, причесться, умыться и застелила ее постель.

Лежа на боку, Мариса достала из сумки свой револьвер, вытряхнула из барабана на одеяло стреляные гильзы и несколько целых патронов, слабо фосфоресцирующих светлой бирюзой в темноте. Вертура лег рядом, обхватил ее руками, прижал к себе. Она поджала колени, уперлась холодными босыми ступнями в его лодыжки. Подложив руку под голову, лежала, устало улыбалась, ласкала пальцами запястье детектива. Тканевая занавеска была откинута. Газовая лампа над столом приглушена, шатер полнился мягким, калильным белым светом. По толстому темно-бордовому одеялу, валялись разбросанные без всякого порядка гребень, лента для волос, поясная сумка, трубка, кисет и жестяная коробочка с кремом. Рука Марисы лежала на мече Вертуры, ножны с которым детектив тоже положил на кровать, как будто для натюрморта, среди ее вещей.

Снаружи, на скамейке у стола рядом с шатром, тихо беседовали, пили, со смехом обсуждали сегодняшние происшествия Фарканто, барон Визра и рыжая Лиза. Где-то в другом конце шатра тревожно шептались, обсуждали, о чем-то неразборчиво спорили, какие-то девицы. Глухо бряцал броней, прохаживался по склону рядом с шатром, караульный. Ипсомобиль министра Динтры бесследно исчез, не осталось даже следов. Где-то далеко внизу кто-то попытался фальшиво заиграть на волынке, но ему хорошо поставленным командным голосом на весь лагерь гаркнули «Заткнись. Спят все уже!» и музыкант затих. Все разошлись по своим шатрам. Стало необычайно спокойно и тихо. Только у дальних столов сидели, в окружении свечей и лампад вели свои разговоры те, кто не устал и сегодня днем не участвовал в действе. Ветер все также шелестел в звездной ночной вышине, со скрипом раскачивал деревья.