Рыцарь и дама

Миссис Уайтэкер обнаружила Святой Грааль; он был спрятан за шубой.

Ноги у миссис Уайтэкер были уже не те, что в юности, но по четвергам она всегда ходила пешком на почту за пенсией, а на обратном пути заворачивала в лавочку по соседству, чтобы купить себе какую-нибудь безделицу.

В лавочке продавалась старая одежда, безделушки, пустячки, разрозненная мелочёвка, прочая несуразица, а также масса старых книжек в потрёпанных бумажных обложках. Всё это имущество попадало сюда из пожертвований, часто от родственников недавно умерших людей, а выручка от продаж шла на благотворительность.

Работали в лавочке добровольцы. В тот день там дежурила Мэри, полноватая девушка семнадцати лет в лиловом джемпере, который выглядел так, словно его только что сняли со здешнего прилавка.

Мэри сидела у кассы и заполняла анкету «Раскрой свою истинную сущность» в журнале «Современная женщина». Время от времени она заглядывала в конец журнала и внимательно изучала очки, выставляемые за каждый из вариантов ответа, прежде чем решиться выбрать один из них.

Миссис Уайтэкер бродила среди безделушек и пустячков.

«Чучело кобры так до сих пор и не продали» — отметила она про себя. Чучело было выставлено на продажу вот уже шесть месяцев, исправно собирая на себе слой пыли и злобно разглядывая стеклянными глазами ряды вешалок с одеждой и шкафы, наполненные щербатым фарфором и пожёванными игрушками.

Проходя мимо, миссис Уайтэкер погладила его по голове.

Она сняла с книжной полки пару романов Миллза и Буна — «Её ошеломляющая душа» и «Её беспокойное сердце», по шиллингу за штуку — и тщательно обдумала, не купить ли ей пустую бутылку от «Mateus Rose» с надетым на неё декоративным абажуром, прежде чем решила, что её совершенно некуда будет поставить.

Она отодвинула изрядно поношенную и провонявшую нафталином шубу. За ней обнаружилась старая трость и подмоченный томик «Рыцарских романов и легенд» А. Р. Хоупа Монкриффа за пять пенсов. Рядом с книгой лежал на боку Святой Грааль. На нём была маленькая круглая бумажная наклейка с надписанной фломастером ценой: 30 п.

Миссис Уайтэкер подняла пыльный серебряный кубок и оценивающе взглянула на него сквозь толстые очки.

— Милая вещица, — сказала она в сторону Мэри.

Мэри пожала плечами.

— Будет мило смотреться на каминной полке.

Мэри вновь пожала плечами.

Миссис Уайтэкер отдала Мэри пятьдесят пенсов, и получила от неё десять пенсов сдачи и бумажный пакет для покупок. Потом она зашла в мясную лавку, купила себе неплохой кусок печёнки и отправилась домой.

Внутри кубок был покрыт толстым слоем рыжеватой пыли. Миссис Уайтэкер бережно ополоснула его и оставила на час отмокать в тёплой воде с капелькой уксуса.

Она тёрла его средством для чистки серебра, пока он не засверкал, как новенький, и поставила на каминную полку в гостиной, между маленьким грустным фарфоровым бассетом и фотографией её покойного мужа Генри, снятой на пляже во Фринтоне в 1953 году.

Она была права. Смотрелся он действительно мило.

На ужин в тот день она пожарила печенку в сухарях с луком. Вышло очень мило.

Потом была пятница. В пятницу утром миссис Уайтэкер и миссис Гринберг по очереди ходили друг к другу в гости. На этот раз была очередь миссис Гринберг наносить визит, и они сидели вдвоём в гостиной, ели миндальное печенье и пили чай. Миссис Уайтэкер пила чай с одним кусочком сахара, а миссис Гринберг пользовалась таблетками заменителя, которые всегда носила в сумочке в небольшом пластиковом флаконе.

— Очень мило, — сказала миссис Гринберг, указывая на Грааль. — Что это?

— Это Святой Грааль, — сказала миссис Уайтэкер. — Из этого кубка Иисус пил на тайной вечере. Потом, во время распятия, в него собрали кровь Спасителя, которая вытекла из раны, нанесённой копьём центуриона.

Миссис Гринберг фыркнула. Она была еврейкой и к тому же не одобряла всяческой антисанитарии.

— Ну, не знаю, не знаю, — сказала она, — но выглядит очень мило. Нашему Майрону дали точно такой же, когда он выиграл соревнования по плаванию, только там сбоку ещё было выбито его имя.

— Он всё ещё встречается с той милой девушкой? Парикмахершей?

— С Бернис-то? Конечно. Они собираются обручиться, — ответила миссис Гринберг.

— Это так мило, — сказала миссис Уайтэкер, и взяла ещё одно печенье.

Миссис Гринберг пекла своё собственное печенье и приносила его с собой, когда шла в гости к миссис Уайтэкер по пятницам: такие маленькие круглые поджаристые сладкие печенюшки с миндальными орехами сверху.

Они поговорили ещё о Майроне и Бернис, потом о Рональде, племяннике миссис Уайтэкер (детей у неё не было), потом об их общей знакомой миссис Перкинс, которая, бедняжка, недавно попала в больницу с переломом бедра.

В полдень миссис Гринберг пошла домой, а миссис Уайтэкер съела на ланч бутерброд с сыром и выпила свои лекарства: белую таблетку, красную таблетку, и две маленьких жёлтых таблетки.

В дверь позвонили.

Миссис Уайтэкер выглянула на улицу. За дверью стоял молодой человек в серебристых сверкающих доспехах и белой накидке. Его белокурые волосы свисали до плеч.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Здравствуйте, — сказала миссис Уайтэкер.

— Я странствую в поисках, — сказал молодой человек.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала миссис Уайтэкер уклончиво.

— Могу я войти?

Миссис Уайтэкер покачала головой.

— Извините, но думаю, что нет.

— Я странствую в поисках Святого Грааля, — объяснил молодой человек. Он здесь?

— У вас есть какие-нибудь документы? — спросила миссис Уайтэкер.

Она знала, что открывать дверь незнакомцам, не предъявившим никаких документов, неблагоразумно, особенно когда ты живёшь одна. Могут пропасть вещи из сумочки, а то и кое-что похуже.

Молодой человек отошёл от двери и направился по дорожке к своему коню. Огромный серый скакун с высоко поднятой головой и умными глазами стоял на привязи у калитки миссис Уайтэкер. Рыцарь порылся в притороченной к седлу сумке и вернулся со свитком.

Он был подписан Артуром, Королём Бриттов, и объявлял всем и каждому, без разбора чинов и званий, что податель сего является сэром Галахадом, Рыцарем Круглого Стола, и что он Странствует в Праведных и Благородных Поисках. Ниже был приведён рисунок, лицом довольно схожий с обладателем документа.

Миссис Уайтэкер кивнула. Она ожидала кусочек ламинированного картона с фотографией, но свиток оказался значительно более впечатляющ.

— Думаю, вы можете войти, — сказала она.

Они прошли в кухню, где миссис Уайтэкер налила Галахаду чашку чая, а потом в гостиную.

Галахад увидел Грааль, стоящий на каминной полке, и рухнул на одно колено. Он аккуратно поставил чашку рядом с собой на кирпичного цвета ковёр. Луч солнца пробился сквозь тюлевые занавески и позолотил его благоговеющее лицо, заодно превратив его волосы в серебристый нимб.

— Сие истинно есть Санграль, — сказал Галахад очень тихо, и быстро моргнул три раза, как бы сдерживая слёзы.

Он опустил голову, будто в молчаливой молитве, затем поднялся с колен и обратился к миссис Уайтэкер с такими словами:

— О, добросердечная госпожа, хранительница Святыни Святынь! Позволь мне теперь покинуть сие убежище со Священной Чашей, и да завершатся пути мои земные, и да исполнятся мои в том обеты.

— Простите? — переспросила миссис Уайтэкер.

Галахад подошел к ней и взял её руки в свои.

— Мой поиск окончен, — сказал он. — Я нашёл Санграль.

Миссис Уайтэкер посмотрела на ковёр.

— Не могли бы вы, пожалуйста, поднять с пола вашу чашку и блюдце? спросила она, поджав губы.

Галахад сконфуженно подобрал чашку.

— Не думаю, что позволю вам его забрать, — сказала миссис Уайтэкер. Мне очень нравится, как он стоит там, на полке, между собачкой и портретом Генри.

— Вам нужно злато? Вы желаете злата за Святую Чашу? Я принесу вам…

— Нет, — ответила миссис Уайтэкер, — спасибо, мне не нужно злата. Оно меня совершенно не интересует.

Она проводила Галахада до двери и сказала на прощание:

— Приятно было с вами познакомиться.

Конь пощипывал её гладиолусы, склонив шею над изгородью. Соседские детишки рассматривали его с другой стороны улицы. Галахад достал из сумы пригоршню кускового сахара и показал тем, что посмелее, как кормить коня с руки. Дети громко хихикали, одна девочка постарше погладила коню нос.

Потом Галахад одним неуловимым движением вспрыгнул в седло и поскакал по Готорн-Крессент. Миссис Уайтэкер смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, вздохнула, и пошла в дом.

На выходных всё было тихо.

В субботу миссис Уайтэкер съездила на автобусе в Мэрсфилд навестить своего племянника Рональда, его жену Юфонию, и их дочерей, Клариссу и Диллиан. Она отвезла им смородиновый пирог собственной выпечки.

В воскресенье утром миссис Уайтэкер сходила в церковь. Ближайший храм — церковь св. Иакова Младшего — несколько более соответствовал лозунгу «Здесь не церковь, здесь просто место, где похожие на вас люди собираются и получают удовольствие», чем она привыкла, но викарий, преподобный Бартоломью, был вполне ничего, по крайней мере, когда не играл на гитаре.

Она хотела было подойти к нему после службы и рассказать, что у неё в гостиной стоит Святой Грааль, но потом решила этого не делать.

Утром в понедельник миссис Уайтэкер работала на огороде за домиком. Она необычайно гордилась своим огородом, в которм выращивала самые разнообразные травы: укроп, вербену, мяту, розмарин, тимьян, и несколько грядок петрушки. Одев плотные зелёные резиновые перчатки, она сидела на корточках, пропалывала сорняки, собирала с листьев слизняков и складывала их в пакетик.

Миссис Уайтэкер была чрезвычайно добра к слизнякам. Она не уничтожала их, а относила в дальний угол огорода, выходивший к железной дороге, и выкидывала за ограду.

Она срезала себе немного петрушки для салата, когда за её спиной раздалось покашливание. Галахад, высокий и красивый, в сверкающих на солнце доспехах, держал в руках что-то продолговатое и завернутое в промасленную кожу.

— Я возвратился, — сказал он.

— Доброе утро, — сказала в ответ миссис Уайтэкер, потихоньку вставая и стягивая с рук перчатки. — Раз уж вы тут, давайте, помогите немного.

Она дала ему пакетик со слизняками и объяснила, что с ними нужно делать. Галахад перебросил из через изгородь и вошёл с ней в дом.

— Хотите чаю? — спросила она. — Или лимонаду?

— Того же, что и вам, — ответил Галахад.

Миссис Уайтэкер достала из холодильника кувшин лимонада и послала Галахада в огород за веточкой мяты. Она взяла два высоких стакана, тщательно помыла мяту, положила в каждый стакан по нескольку листиков, и налила лимонад.

— Ваш конь привязан у калитки? — спросила она.

— О да. Его зовут Гриззл.

— И вы проделали неблизкий путь, верно?

— Весьма неблизкий.

— Ясно.

Миссис Уайтэкер взяла из-под умывальника синюю пластмассовую миску и налила её водой до половины. Галахад отнёс миску Гриззлу. Он дождался, пока конь напьётся, и принёс пустую миску обратно на кухню.

— Итак, — сказала миссис Уайтэкер, усаживаясь за стол. — Вы всё ещё хотите заполучить Грааль.

— О да, я прибыл сюда в поисках Санграля, — Галахад поднял с пола продолговатый предмет, положил его на стол и развернул. — Взамен я предлагаю вам сей меч.

По всей длине клинка, доходившей до четырёх футов, вилась вязь слов и странных символов. Эфес был украшен серебряной и золотой резьбой, а головку венчал крупный драгоценный камень.

— Он очень милый, — неуверенно сказала миссис Уайтэкер.

— Сей добрый меч, — отвечал Галахад, — зовётся Бальмунг, и выкован он был славным Уэландом Смитом на заре времён. Его двойник — превосходный Фламберг. Тот, кто перепоясан сим мечом, непобедим в войне и неукротим в сражении. А камень, что сверкает в рукояти — то сардоникс Биркон, что защищает обладающего им от яда, растворённого в вине, и от предательства друзей.

Миссис Уайтэкер долго рассматривала меч.

— Он, должно быть, ужасно острый, — вымолвила она наконец.

— Разрубит упавший волос пополам, — гордо ответил Галахад. — Да что там волос — разрубит он и солнечный луч!

— Тогда может быть лучше убрать его подальше? — спросила миссис Уайтэкер.

— Вы не желаете сей меч? — Галахад казался обескураженным.

— Нет-нет, спасибо, — сказала миссис Уайтэкер, которой как раз пришло в голову, что её покойному мужу Генри меч бы очень понравился. Он непременно повесил бы его на стене в своём кабинете, рядом с чучелом карпа, которого он поймал в Шотландии, и демонстрировал гостям.

Галахад завернул меч Бальмунг обратно в промасленную кожу и перевязал его верёвочкой. Он был безутешен.

Миссис Уайтэкер сделала ему сэндвичей с огурцом и плавленым сыром на обратную дорогу, и завернула их в вощёную бумагу. Для Гриззла она передала яблоко. Галахада, казалось, обрадовали оба подарка.

Она помахала им вслед.

После обеда она съездила на автобусе в больницу навестить миссис Перкинс, которая, бедняжка, всё ещё лежала там со сломанным бедром. Миссис Уайтэкер отвезла ей кекс с цукатами и орехами собственной выпечки; правда, орехов она туда класть не стала, потому что зубы у миссис Перкинс были уже не те, что в юности.

Вечером она немного посмотрела телевизор и рано легла спать.

Во вторник в дверь позвонил почтальон. Миссис Уайтэкер как раз приводила в порядок чердак, и пока она медленно и осторожно спускалась по лестнице, почтальон уже ушёл, оставив записку о том, что он принёс посылку, но не застал никого дома.

Миссис Уайтэкер вздохнула, положила записку в сумочку и пошла на почту.

Посылка была от её племянницы Ширеллы из Сиднея. Кроме фотографий мужа Ширеллы Уоллеса и двух её дочерей Дикси и Вайолет, в посылке лежала большая упакованная в вату ракушка.

Миссис Уайтэкер собирала ракушки на комоде в спальне. На самой любимой из них сбоку была эмалевая фотография с видом на Багамы. Эту раковину ей подарила сестра Этель, которая умерла в 1983-м.

Она положила фотографии и ракушку в сумку, и по пути домой решила зайти в благотворительную лавочку.

— Добрый день, миссис У., - сказала Мэри.

Миссис Уайтэкер удивлённо присмотрелась. Мэри накрасила себе губы (возможно, не самым подходящим ей цветом, да и не слишком умело, но это, как полагала миссис Уайтэкер, придёт с опытом) и надела довольно модную юбку. Изменения были явно в лучшую сторону.

— О, привет, дорогая, — ответила она.

— Тут на прошлой неделе мужчина один заходил, спрашивал про эту штуку, что вы купили. Ну, кружка такая алюминиевая. Я ему подсказала, где вас найти. Вы не в обиде?

— Нет, ничего, — сказала миссис Уайтэкер. — Он меня отыскал.

— Ой, он такой был задумчивый… Очень задумчивый, правда-правда. Я б с ним уехала, — мечтательно вздохнула Мэри. — И лошадь у него была, белая, и все дела.

Миссис Уайтэкер взглянула на неё ещё раз, и с удовлетворением заметила, что Мэри и спину держать стала значительно прямее. Среди книг она нашла новый роман Миллза и Буна «Её грандиозная страсть», и взяла его, хотя ещё не дочитала два романа, которые купила в прошлый раз.

От «Рыцарских романов и легенд» сильно пахло плесенью. Миссис Уайтэкер открыла первую страницу. Вдоль верхнего края красными чернилами было аккуратно надписано: EX LIBRIS РЫБАК. Она закрыла книгу и положила её на место.

Когда она дошла до дома, Галахад уже ожидал её. Он катал на Гриззле соседских детей по улице взад-вперёд.

— Хорошо, что вы здесь, — сказала она. — Мне там надо кое-что передвинуть.

Она провела его на чердак и показала, как надо передвинуть сундуки, чтобы она могла пройти к серванту в дальнем углу.

На чердаке было очень пыльно.

Они провели там большую часть дня, он двигал ящики и сундуки, она убиралась и стирала пыль.

На щеке у Галахада был свежий шрам, и левая рука двигалась с некоторым трудом.

За уборкой миссис Уайтэкер рассказала ему о своём покойном муже Генри, о том, что с его страховки она наконец расплатилась за дом, и о том, что у неё тут есть масса всяких вещей, которые никому кроме неё не нужны, разве что завещать всё это Рональду, но его жена всё это выбросит, ей нравятся только современные вещи. Она рассказала, как встретила Генри во время войны, когда он служил в ПВО, а она неплотно закрыла вечером шторы для затемнения на кухне; и как они ходили с ним на танцы по шесть пенсов; и как вместе поехали в Лондон, когда закончилась война; и как она в первый раз в своей жизни пила вино.

Галахад же рассказал ей о своей матери Элейне, особе непостоянной и взбалмошной, а временами и просто ведьме; и о своём деде, короле Пелесе, что был исполнен благороднейших намерений, но нимало не представлял, как их добиться; и о детстве, проведённом в замке Блиант на острове Радости; и об отце своём, которого он знал лишь как «Кавалера Мальфета», господина более или менее безумного, под каковым именем скрывался сам сэр Ланселот Озёрный, величайший из рыцарей, когда помешался он умом; и о первых своих днях в Камелоте.

В пять часов миссис Уайтэкер обвела чердак внимательным взглядом и решила, что вполне удовлетворена его состоянием; она открыла слуховое окошко, чтобы помещение проветрилось, провела рыцаря вниз, на кухню, и поставила чайник на плиту.

Галахад уселся за кухонный стол, открыл кожаный кошель, висевший у него на боку, и достал оттуда округлый белый камень размером с мяч для крикета.

— Госпожа моя, — промолвил он, — сей дар для вас, дабы я мог получить Санграль.

Миссис Уайтэкер взяла у него камень, который оказался тяжелее, чем выглядел на первый взгляд, и подняла его к свету. Камень был полупрозрачным и тёплым на ощупь, и в предзакатном солнечном луче в его млечной глубине, казалось, взблёскивали крупицы серебра.

Странное чувство неожиданно захватило её — камень излучал спокойствие и безмятежность, проникшие глубоко в её душу. Безоблачная, мирная ясность рассудка словно спустилась на неё с небес.

Она положила камень на стол, борясь с желанием оставить его в руке.

— Он очень милый, — сказала она.

— Сие есть Философский Камень, коий праотец наш Ной взял в свой ковчег, дабы давал он свет, когда не было света; он способен обращать грубые металлы в злато, и обладает также многими свойствами приятными и полезными, — объяснил Галахад с гордостью. — Но не один лишь Камень принёс я вам, о госпожа!

Он вытащил из кошеля яйцо и передал его миссис Уайтэкер.

Яйцо было размером с гусиное, его блестящую чёрную поверхность испещряли белые и алые вкрапления. Когда миссис Уайтэкер коснулась его, волосы на её затылке встали дыбом. Она почувствовала невероятный жар и немыслимую свободу, услышала рёв и треск далёких пожарищ, и на долю секунды ощутила, как парит высоко над миром, взлетая и вновь бросаясь вниз на крыльях из пламени.

Она положила яйцо на стол рядом с Философским Камнем.

— Сие есть Яйцо Феникса, — сказал Галахад. — Из далёкой Аравии привезено оно. В надлежащее время вылупится из него сама Птица Феникс, дабы построить огненное гнездо, и отложить туда яйцо, и погибнуть в пламени, и возродиться из яйца, в позднейшие времена сего мира.

— Ну, я в общем примерно так и думала, — сказала миссис Уайтэкер.

— И наконец, госпожа, — сказал Галахад, — я доставил вам…

Он вытащил из кошеля и передал ей яблоко, словно высеченное из крупного рубина, с янтарным хвостиком. На ощупь оно было обманчиво мягким; пальцы миссис Уайтэкер лишь чуть примяли яблоко — и из него брызнула струйка рубинового сока и заструилась по её руке.

Кухня — почти незаметно, как по волшебству — наполнилась спелыми ароматами летнего сада: малины и персиков, земляники и красной смородины. Словно издалека донеслась до неё весёлая музыка, и звуки голосов, подхвативших песню.

— Сие есть Яблоко Гесперид, — прошептал Галахад. — Один лишь укус от него исцеляет от любой болезни или смертельной раны, второй укус возвращает молодость и красоту, третий же укус, сказывают, дарует жизнь вечную.

Миссис Уайтэкер слизнула с руки липкий сок. На вкус он был словно вино.

На неё обрушилась волна воспоминаний — воспоминаний о той поре юности, когда у неё было стройное, крепкое тело, исполнявшее всё, чего она от него желала, когда она могла нестись со всех ног по тропинке просто ради самой радости, восторга бега, бежать по жизни, ни о чём не задумываясь, когда мужчины улыбались ей просто от того, что она была собой, и как она была счастлива тогда.

Миссис Уайтэкер подняла взгляд на сэра Галахада, самого прекрасного, благородного и возвышенного из рыцарей, что сидел за столом в её маленькой кухоньке.

Она перевела дыхание.

— Воистину, — сказал Галахад, — сии дары мне нелегко дались.

Миссис Уайтэкер положила рубиновое яблоко на стол. Она взглянула на Философский Камень, на Яйцо Феникса, на Яблоко Жизни.

Потом она поднялась из-за стола, прошла в гостиную и посмотрела на каминную полку: на грустного фарфорового бассета, на Святой Грааль, и на чёрно-белую фотографию своего покойного мужа Генри, который ел мороженое и улыбался, сняв на пляже рубашку, почти сорок лет тому назад.

Она вернулась на кухню. Засвистел чайник, она сняла его с плиты, налила немного кипятка в заварной чайничек, чуть поболтала его там и вылила в раковину, потом положила в чайничек две ложки заварки — по одной на чашку — и ещё одну на чайник, и залила кипятком.

— Уберите яблоко, — наконец сказала она твёрдо. — Вы должны бы знать, что неприлично предлагать подобные вещи пожилым леди.

Она немного помолчала, раздумывая.

— Но я возьму остальные. Они будут очень мило смотреться на каминной полке. И мне кажется, это будет справедливо.

Галахад просиял. Он спрятал рубиновое яблоко обратно в кошель, потом опустился на одно колено и поцеловал ей руку.

— Перестаньте и немедленно поднимитесь, — сказала миссис Уайтэкер. Она разлила чай в свои лучшие чашки, которые доставала только для самых торжетвенных случаев.

Они пили чай в тишине. Потом пошли в гостиную.

Галахад перекрестился и взял с полки Грааль.

Миссис Уайтэкер пристроила Яйцо и Камень на то место, где раньше стоял Грааль. Яйцо постоянно заваливалось на один бок, и она прислонила его к фарфоровой собачке.

— Очень мило выглядят, — сказала миссис Уайтэкер.

— О да, — согласился Галахад, — очень мило.

— Могу я вас ещё чем-нибудь угостить перед уходом?

Он покачал головой.

— Кекс с цукатами и орехами, — сказала она. — Возможно, сейчас вам и не хочется есть, но через пару часов вы меня поблагодарите. Давайте-ка это сюда, я вам его заверну. Можете заодно сходить кой-куда на дорожку.

Она показала ему дверь туалета в дальнем конце коридора, и вернулась на кухню, держа в руках Грааль. В буфете нашлись остатки рождественской подарочной бумаги, и миссис Уайтэкер завернула в неё Грааль и перевязала его бечёвкой. Потом она отрезала большой кусок кекса и положила его в бумажный пакет, вместе с бананом и плавленым сырком в серебряной фольге.

Галахад вернулся на кухню. Она отдала ему бумажный пакет с едой и Святой Грааль. Потом она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щёку.

— Вы очень милый, — сказала она. — Берегите себя.

Он обнял её на прощание, она проводила его и захлопнула за ним дверь, потом налила себе ещё одну чашку чая, и тихо плакала в салфетку, пока звук копыт не затих вдали.

В среду миссис Уайтэкер весь день сидела дома.

В четверг она пошла на почту за пенсией, и на обратном пути завернула в благотворительную лавочку.

За кассой сидела незнакомая дама.

— А где Мэри? — спросила миссис Уайтэкер.

Дама покачала головой. Она носила голубые очки в угловатой оправе, а её седые волосы были подкрашены синькой.

— Уехала с каким-то парнем, — сказала она, пожимая плечами. — На лошади. На лошади, я вас умоляю. Я сегодня должна была быть в Хэтфилде, а пришлось просить Джонни, чтоб он подвёз меня сюда, пока мы не найдём ещё кого-нибудь.

— О, — сказала миссис Уайтэкер, — так она нашла себе молодого человека. Это очень мило.

— Кому мило, — сказала дама за кассой, — а кому надо бы сегодня быть в Хэтфилде.

На дальней полке миссис Уайтэкер нашла потускневший от времени серебряный сосуд с длинным носиком. Судя по маленькой бумажной наклейке на боку, его оценили в шестьдесят пенсов. Он был похож на приплюснутый и немного вытянутый чайник.

Среди книг она обнаружила роман Миллза и Буна, который она ещё не читала. Он назывался «Её единственная любовь».

— Шестьдесят пять пенсов, милочка, — сказала дама за кассой, разглядывая серебряный сосуд. — Забавная штуковина, верно? Принесли сегодня утром.

Вдоль верхнего края сосуда была выбита надпись древними квадратными письменами.

— Похоже на маслёнку.

— Это не маслёнка, — сказала миссис Уайтэкер, которая точно знала, что это такое. — Это лампа.

К элегантно изогнутой ручке лампы бечёвкой было привязано небольшое металлическое кольцо без украшений.

— На самом деле, — сказала миссис Уайтэкер, — я, пожалуй, возьму только книгу.

Она заплатила за роман пять пенсов и отнесла лампу на дальнюю полку, туда же, где нашла. В конце концов, размышляла она по дороге домой, ей было бы совершенно некуда её поставить.