Рысюхин, 12 градусов хватит?

Глава 1

Выбежав на улицу и хватанув свежего, а на нулевой изнанке у меня начало мая, я сообразил, что главное для меня не бежать домой самому, а обеспечить доставку врачей. Но, с другой стороны, для этого нужно выбежать на лицо мира. Пока выбежал на лицо, пришла в голову ещё одна здравая мысль: возможно, врача уже вызвали, так что я набрал Ульяну.

— Врача вызвали?

— Варвара Матвеевна позвонила домой, вызвала фургон.

— В больницу звонили?

— Вроде бы нет, я точно не звонила.

— Я сейчас свяжусь. Чтобы автомобиль не стоял и не ждал, пока соберутся!

Это на первом курсе я не знал, как с мобилета связаться с проводным телефоном. Да, сети разные, но есть и соединительные элементы.

— Добрый день. Это барон Рысюхин. У нас договорённость о проведении родов.

— Минуточку, я сейчас уточню… Да, есть. Что у вас случилось?

«С печки „Азбука“ свалилась, блин!»

— Роды начались! Готовьте бригаду, автомобиль с закрытой кабиной и шофёром будет ждать на стоянке около больницы.

— Как мы его узнаем?

Я даже дар речи потерял. Во всех Смолевичах, не считая армейского гарнизона с его грузовиками и пожарной части, всего пять автомобилей. И речь явно не о полицейском фургоне для перевозки заключённых и не о лимузине графа. Да и остальные вряд ли будут стоять возле больницы! Но ругаться не стал, это только время затягивать.

— По гербам на передних дверях. Серебристый автофургон.

— Через пятнадцать минут бригада будет готова, ждите.

«Почему так долго⁈»

'Если учесть, что с местным транспортом добираться пришлось бы не меньше часа, а то и полутора — не принципиально. Тем более, что роды, особенно первые, могут продолжаться часами!

Так, пятнадцать минут на сборы, транспорт к тому времени уже должен доехать. Полчаса ехать… Стоп! Ехать будет дружинник, это минут сорок-сорок пять. Итого целый час ждать!!! Там Маше плохо, а мы просто ждём!

К жене меня не пустили, обругали и выгнали, захлопнув перед носом дверь Машиной спальни, переделанной в палату. Сказав одновременно что «ничего ещё не происходит» и «не мешай, мы заняты». По-моему — это взаимоисключающие заявления! Через пятнадцать минут из спальни выглянула Варвара Матвеевна и прогнала меня от двери и вообще с этажа. Потому что мой топот и мои вздохи «как у больной коровы» мешают и отвлекают! От чего отвлекают? От «ничего не происходит»⁈

Документами заняться не получилось — к тому времени, как заканчивал читать строчку забывал, чем начиналась предыдущая. Делать что-то с металлом в таком состоянии тоже не стоит — потом переделывать придётся, с гарантией. Разве что чем-то тупым и монотонным голову и руки занять? В итоге достал из сейфа мешок с сырыми растительными макрами и зачал перебивать их в ружейные, они же инициаторы для метательных зарядов в миномёте. Но они как-то быстро закончились, так что ссыпал готовые изделия в один мешок, образовавшиеся в процессе обрезки — в другой и вышел на крыльцо с целью поймать гонца, который отнесёт это всё на склад, а взамен притащит партию заготовок.

Но планы пришлось менять, поскольку увидел приближающийся хвост пыли, который не мог быть ничем, кроме как моим фургоном. Когда тот подъехал к крыльцу, я отдал сидевшему за рулём дружиннику мешки, а сам бросился открывать дверь в салон. Оттуда показалась известная всему району целительница, Серафима Игнатьевна, статная дама лет сорока пяти на вид, затем — врач и его ассистентка. Доктор, обращаясь к своим спутницам, бросил:

— На такой карете можно и покататься, не правда ли, дамы? — И, не дожидаясь ответа, обратился уже ко мне: — А это, как я понимаю, счастливый, но очень нервный будущий отец? Можете проводить нас к супруге?

— Разумеется!

Врачей в комнату пустили, а меня опять прогнали! Правда, не успел я пометаться перед дверью и пяти минут, как оттуда вышла целительница.

— Так, молодой человек, мои услуги тут пока не нужны, а надеюсь, что не понадобятся и вовсе. Ваши — тем более. Не покажете, где я могу устроиться, чтобы подождать вызова. Ну, или ужина.

— Конечно. Для вас подготовлена гостевая спальня, можно устроиться в гостиной. Давайте, я покажу вам дом, а вы потом выберете, где устроиться?

— Было бы неплохо. Заодно и вещи мои забрать из вашего авто. Замечательно удобный экипаж, между прочим. Где приобрели, если не секрет?

— Сам сделал, точнее — переделал, из грузовика. — Отвечая целительнице, одновременно кивком отпустил за её вещами Машину горничную, которая караулила на лестнице не то переживая за мою жену, не то в ожидании приказов.

— Даже так? Занятно.

«Не более занятно, чем то, что кто-то в Смолевичах ещё не знает про твои переделки».

«Видимо, она совсем сильно оторвана от общественной жизни. Или просто вообще не интересуется техникой».

Здраво рассудив, решил начать с гостиной, и чтобы горничная успела сбегать за вещами, и чтобы сразу оставить даму разбирать их. Но всё это заняло меньше десяти минут, а что делать дальше⁈ Но не успел заскучать, как вышел доктор.

— Так, Юрий Викентьевич! — Доктора, особенно старые доктора, а этот уже когда у моей мамы роди принимал не был новичком, часто позволяют себе игнорировать многие правила этикета, включая титулование, и обижаться на них за это считается не совсем приличным. Спасибо хоть, что не «молодой человек». — Процесс протекает, как должно, но ближайшие три часа ничего не произойдёт. Не должно, во всяком случае. Супруга ваша сейчас спит, не без моей помощи, так что ходить к ней не надо. Моя ассистентка останется в комнате роженицы, будет дежурить до родов и минимум сутки после. Ей не привыкать, и это входит в оплату. Благо, что у вас для неё не просто стульчик поставили, а настоящую кушетку. Только кормить не забывайте. Кстати, насчёт кормить. Мне бы хотелось привести себя в порядок и, если можно, хотя бы чайку попить, я с восьми утра на работе, знаете ли…

— Разумеется! Сейчас накроют стол, а пока — позвольте проводить вас в подготовленную для вас на всякий случай спальню. Туда же принесут ваши вещи из автомобиля, если вы их брали, а по дороге я покажу вам и санитарные удобства.

Вещи доктора уже оказались в его комнате, видимо, слуги решили забросить сразу всё, чтобы два раза не ходить. По дороге заглянул на кухню и распорядился накрыть в гостиной стол для врачей. И опять нечем заняться, даже в гостиной не посидишь — там стол сервируют. В кабинет уйти, что ли? Спасла меня от метаний Ульяна, которая вышла от Маши с большими глазами и нечитаемым выражением лица. Пока выяснял у неё, что и как — накрыли стол, поскольку приём пищи неурочный, между обедом и ужином — преимущественно холодные закуски, но не только. Да и среди холодных — тоже были не самые простые вещи, та же икра панцирной щуки, например, или копчёный умбрийский омуль. Да и поднадоевший нам — но не гостям — черепаховый суп. Буженина, сыры, колбасы — а ещё, на всякий случай, настойки в ассортименте: брусничная, клюквенная и оба варианта голубичной. Ну, и сиделке тоже отправили тарелки с нарезкой, мясной и рыбной. А также чёрный чай и блюдце с колотым сахаром и лимоном.

Доктора не чинясь приступили к трапезе, и брусничной настойкой не пренебрегли, правда, выпили буквально по пятьдесят граммов, не больше. Ну, и застольные разговоры, куда уж без них, правда, с некоторой спецификой, вызванной профессией и характером гостей. Так, не смущаясь, заявили, что у нас здесь случай «самый обыкновенный, ничего интересного». Потом, правда, спохватились, что «ничего интересного» — это для нас хорошо, поскольку интересны для них всякого рода патологии и отклонения. И даже привели пару примеров таких «интересных случаев», пока не спохватились, что это не совсем уместная за столом тема. «Не совсем», ага! Да бабушку бы сердечный приступ хватил при одном упоминании того, что подобное можно за столом обсуждать. Затем Аркадий Игоревич перенёс внимание на Ульяну:

— Вы, я так понимаю, вторая супруга нашего хозяина дома?

— Да, вы правы.

— И что же, как скоро вы планируете воспользоваться моими услугами?

Ульяна порозовела и потупилась, я перехватил разговор, правда, похоже, не совсем удачно:

— Мы только в начале апреля поженились, так что пока только работаем над этим.

Ульяна обрела более насыщенный цвет, целительница улыбнулась, а доктор хохотнул и усугубил:

— Да уж, работа требуется активная, я бы даже сказал — углубленная!

За что получил тычок локтем от соседки по столу. Я вновь решил отвлечь внимание от уже красной Ульяны:

— Это почти как в том анекдоте. Раннее утро в деревне, на плетень взлетает петух. Обводит округу взглядом и, разминая крылья, говорит: «Невыносимо хочется работать!»

Смеялись все, даже слегка сбавившая накал Ульяна. Идея почти сработала: все переключились на анекдоты, но у врачей они были весьма специфичные. Не то, чтобы все пошлые, или что-то подобное, хотя и этого хватало, а просто порой непонятные: смеются люди, а с чего⁈ Дедов анекдот про Вовочку и червячка[1] оказался на их фоне совершенно пристойным и предельно прозрачным, и даже понравился.

Долго не сидели: через полчаса медики решили проведать Машу и идти к себе в комнаты, отдохнуть, пока есть возможность. И в предвидении того, что ночь может оказаться бессонной. Мы же с Ульяной остались вдвоём, чуть позже — втроём с Варварой Матвеевной, которую тоже отправили из «палаты». Наконец, Ульяна попросила:

— А спой ещё раз про май!

Спел, куда деваться. И даже не один раз, разумеется. Но наступило девять вечера, Маша проснулась, мои напарницы сбежали к ней, а мне что оставалось делать? Не спать же идти — светло ещё на улице⁈ Пошёл в кабинет, где бродил туда-сюда по комнате до трёх часов ночи, и даже позже, уснул на диванчике не раздеваясь, когда за окном уже светать начало. И снилась такая невообразимая дичь…

Я всю ночь убегал от каких-то хищных ящеров, от мелких и шустрых, до здоровенных, на весь коридор. Какой коридор? Так убегал я по огромному зданию, которое было очень похоже на мою гимназию, только намного больше во все стороны, в том числе и по высоте, пять этажей вместо трёх и лишним коридором-перемычкой между крыльями. Убегал я не один, а с целой компанией, где были Ульяна, Вася Подберёзовиков, Гена «Зубы» и Влад Беляков, причём все они были лет десяти на вид, а я — в своём обычном виде, но при этом мы вроде как были одноклассниками. Убегали, не имея ни оружия, ни магии и даже не пытались о них вспомнить, пока не спрятались в надёжном месте. Им оказались «секретные антресоли» в мужском туалете на третьем этаже, прямо над кабинками, причём нижний край этой полки, закрытой иллюзией, находился на той высоте, где в реальности располагался потолок. Откуда-то нам было известно, что запах хлорки отбивает тварям нюх, а заглянуть они не могут из-за роста. Прятались, пока не решили сходить в столовую за едой. Откуда-то при этом знали, что мелких ящеров уже нет (просто нет, куда делись — осталось за кадром), а крупный к нам беззвучно не подкрадётся. Но он — смог, и загнал нас в тупиковый закоулок. И вот, когда чудовище пыталось влезть к нам — его сбил поезд. Ага. Прямо в коридоре, да. Здоровенный паровоз, тянувший за собой два десятка платформ, на каждой из которых стояла здоровенная пушка-гаубица на старомодных кованых колёсах. Пушки подпрыгивали и грохотали, от этого грохота я и проснулся.

Проснувшись — понял, что разбудивший меня грохот присутствует наяву, за дверью, где слышались суета и беготня. Ещё секунд пять у меня ушло на то, чтобы окончательно проснуться и сообразить, что это значит. Сонный, помятый со сна, я выскочил за дверь и чуть не врезался в куда-то бегущую горничную Маши. В палату меня не пустили, сунули в руки кружку чая, куда было щедро плеснуто чего-то крепкого, и кусок ветчины на ломте хлеба. После чего отправили в гостиную, чтоб «не мешался под ногами». Нормально, да⁈ В моём собственном доме! Но не успел даже обидеться, как мне пояснили: хоть всё и началось по-настоящему, но ждать ещё не меньше получаса. Я, честно, не заметил даже, куда делись тот чай и то мясо, словно ящер из сна украл. Наконец, мне было сказано, что «всё» и «можно зайти».

Маша лежала на кровати, укрытая до пояса простынёй, уставшая, измученная, с тёмными кругами под глазами, но довольная. На груди у неё лежал ребёнок, но совсем не похожий на младенцев, привычных не только по картинкам, но и виденных ранее: ни тебе пухлых розовых ручек с перетяжками, ни чего-то подобного. Какой-то тёмный, красно-бордовый, весь в складочку… У меня невольно вырвалось:

— Кто это⁈

— Сын…

Вот этот вот — он мой сын⁈ Долго побыть рядом с Машей и сыном не дали — опять выгнали, да что же это такое⁈ Только и успел поцеловать свою Мурочку в щёчку и сказать, что я её очень-очень люблю. После чего было сказано, что Маше и малышу нужно отдохнуть и поспать.

Ну, сейчас мне хотя бы есть, чем заняться: например, проводить врача и целительницу, которые уверили, что им здесь делать больше нечего, но сиделку оставили — на всякий случай. В понятие «проводить» входило и рассчитаться, и получить справку о рождении ребёнка. Я хотел было лично отвезти их в Смолевичи, но вспомнил о бессонной ночи и решил не рисковать. И правильно сделал — буквально минут через десять меня так повело, что просто голова кругом шла и глаза сами слипались. Так что я решил взял пример с Маши и тоже лечь спать. В конце концов, я тут барон или так, погулять вышел?

Но лечь нормально не получилось — пришла Ульяна, вся сама не своя. Оказалось, она насмотрелась на процесс — и ей стало страшно от того, что тоже когда-то придётся так же рожать. Пришлось утешать и успокаивать, правда, что именно я нёс сквозь сон — убей, не помню. Но, видимо, слова на язык попались правильные, или там интонация была важна, как для кошки — в любом случае, когда я ближе к обеду проснулся, она уже была гораздо спокойнее.

«Ага, если бы я управление не подхватил — ты бы такого набуровил, что уже бы в разводе был!»

«Шутишь⁈»

«Какое там! И так еле вырулил после твоего „все там будем“! Где „там“, ты можешь сказать⁈»

«Ой, ё!.. И как ты выкрутился⁈ Хотя, стоп! Ты же обещал, что когда я с женой — ты прячешься⁈»

«Так тут видно было, что никакого интима у вас не предвидится, а ты и без того уже на автопилоте идёшь, вот-вот носом в ботву зароешься».

«Ну, тогда спасибо за помощь»

«Не за что, внучок!»

Проснувшись, снова навестил Машеньку. На сей раз малыш уже больше был похож на нормального младенца, насколько можно было судить по личику, поскольку всё остальное оказалось замотано в пелёнки. Маша, к моему удивлению, уже встала и ходила по комнате.

— Как так⁈

— А чему ты удивляешься⁈ Сам же целительницу вызвал — вот она меня и залечила. Не до конца, конечно, но на ноги поставила, и регенерацию подстегнула. Правда, мне из-за этого так есть хочется, что не рассказать словами. Я бы даже сказала — жрать, если бы не была баронессой.

Рассмеявшись, пошли обедать, отпустив сиделку отдохнуть — горничные, которых было уже две, по числу жён, перестелили кровать в комнате, где ночевала Серафима Игнатьевна. Я бы и вовсе отправил эту женщину домой, но у неё было задание: следить за состоянием Марии Васильевны сутки после родов. И я так понял, что отковырять её от жены даже на пятнадцать минут раньше не получится и аммоналом.

За обедом, пока Маша уничтожала съестное так, что умилила бы любую бабушку, Ульяна пояснила мне, кто новорождённые всегда такие, сморщенные и страшненькие, некоторые вообще бурые в синеву. А потом уже розовеют и лишаются морщин. Дальше вспомнили про необходимость вписать наследника в геральдические книги, причём я только сейчас сообразил, что делать это нужно будет не в Смолевичах, а в Минске! Надо выбрать время и съездить — непонятно только, самому или с Машей. Ну, это от её настроения зависеть будет, так я бы заглянул туда во время поездки в лабораторию, которую тоже откладывать уже нельзя, надо доложить о прибытии, что я и собирался делать в понедельник. Ладно, это только послезавтра, а пока есть и другие вопросы. Например:

— Что насчёт имени? Не передумал никто?

[1] Учитель на уроке окунает червячка в стакан с водой, вытаскивает:

— Видите, дети? Червячок живой. Сейчас я опущу его в стакан со спиртом. Видите — червячок умер. Какой вывод можно сделать из этого опыта?

Вовочка:

— Водку надо пить, чтобы глисты не заводились!