С небес об землю

Глава 1. Человек предполагает

«Получилось!»

Клара Хюммель, боевой маг по найму вела свой маленький отряд вглубь леса, уходя все дальше от места стычки, где остались Кэр и это жемчужное чудовище[1]. Ее лицо было спокойно, взгляд внимателен, а жесты скупы и выверены. И ничто не выдавало ликованья, заполнявшего все ее существо.

«Получилось! Она смогла пройти неторными путями, пройти там, где спасовал бы и сам Архимаг. И вот вожделенные Мечи, завернутые в кожу, намертво приторочены за спиной. Клару потрясала их сила и их ненависть. Ничто не сможет устоять перед их мощью. Теперь Клара сможет выйти на бой с Сущностью и — она ни капли не сомневалась — победить.

А потом можно встретиться и с Падшим. И обсудить изменение контракта. Конечно, слово боевого мага больше жизни. Но ведь заказчик не был откровенен при заключении сделки. Это не простые артефакты, созданные в каком-то там мирке. Это Сущности, которым хватит силы потрясти Упорядоченное! А значит, контракт должен быть пересмотрен! Нельзя отдавать такое оружие в руки Падшего, преследующего какие-то свои, наверняка узкокорыстные цели. Нет! Они должны быть в распоряжении Гильдии боевых магов».

«Получилось!», — ликовала душа. «Игнациус был неправ, когда заставил отказаться от выполнения договора. Теперь Гильдия боевых магов не будет прозябать в нищете, склоняясь перед растяпистыми погодниками и чванливыми целителями, что богатеют, пользуя разжиревших правителей мирков. Теперь силой Мечей боевые маги наведут порядок в Упорядоченном и навсегда уничтожат козлоногих строителей Пути. Смогут навсегда избыть зло из этого Мира. Смогут установить в Мирах истинную справедливость. Смогут…».

Клара шла через лес во главе своего маленького отряда, а перед глазами стояли иные картины.

Она видела, как отступает, терпит поражение и навсегда исчезает с Эвиала Западная Тьма.

Как бегут козлоногие, забиваясь в самую глубокую нору. Но и там их настигает справедливое и неотвратимое возмездие.

Как она выходит на решающую битву с хозяином козлоногих, пусть пока неведомым. Но это пока. Никуда он не денется. Придет и его черед.

Как повергаются расплодившиеся в последнее время в Мирах хищные Темные Боги, обожающие приносимые им обильные человеческие жертвоприношения.

Как рушатся Черные замки разных там Властелинов.

Как боевые маги Долины повергают последнее Вековечное Зло в Упорядоченном, каленым железом выжигая его остатки.

Как кипят сражения в разных Мирах, реют боевые стяги, гремят боевые рога, летят боевые драконы, и поля битв озаряются вспышками рукотворных молний.

И ее душа — душа боевого мага — пела, видя эти сладостные, дорогие сердцу каждого истинного воина картины.

Она видела марширующие колонны суровых отважных воинов и ликующие толпы простых жителей Миров, наконец-то освобожденных от многовекового ига Зла…

— Кирия, — перевал ее мечты голос Райны. — Темнеет. Может, остановимся на ночлег? Погони нет.

Клара, вынырнув из грез, огляделась.

Когда отряд Клары, оставив так и не пришедшего в сознание Кэра, скрылся в зарослях, Игнациус удовлетворенно потер руки — разумеется, в душе, а сам с озабоченным выражением лица обернулся к Динтре.

— Я в затруднении, дорогой друг. За Кларой необходимо присматривать. Боюсь, как бы не натворила дел. Ведь еще совсем девчонка. Но и Кэра бросать нельзя. Ему здорово досталось. Какая жалость, что он сбежал, не окончив Академию. Из него мог бы выйти неплохой боевой маг. Вы обратили внимание на силу его заклинаний. Конечно, им не хватает изящества, но опыт приходит с годами, да и то при настойчивой учебе.

— Я понимаю вас, мессир. Молодости свойственны необдуманные поступки. Я предлагаю разделиться. Мой долг целителя требует, чтобы я занялся Кэром. Да потом не мешало бы осмотреть и ту девочку-дракону. По-моему, ее раны гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. А вы можете присмотреть за Кларой. Ей моя помощь не требуется. Мне неловко бросать вас в вашем многотрудном деле, но долг превыше всего. Потом, как освобожусь, я найду вас. Ведь мы в закрытом мире, и его покинуть непросто. А уж в нем я всегда отыщу вас. Читающий мне поможет.

— Да у меня особых трудностей и не будет. За ней же надо просто присматривать. Вы уверены, что вам здесь не потребуется моя помощь?

— Мессир, вы сомневаетесь в моем профессиональном мастерстве?

— Нет, что вы. Я имел в виду спутников Кэра, особенно этих карликов.

— Я не всегда был целителем, сидящим в Долине. В свое время немало постранствовал. Так что карлики — это не та проблема, на которую стоит обращать внимание. Да и к тому времени, когда они сюда доберутся, Кэр, я полагаю, уже придет в себя. Так что, не беспокойтесь, мессир.

— В таком случае, дорогой друг, я вас оставляю. Мне и в самом деле пора присмотреть за этой непоседой. Как бы куда не встряла с ее-то склонностью к авантюрам. Так что, позвольте откланяться.

Игнациус шел по отчетливым следам отряда Клары, а сам довольно потирал руки. Все получилось, как он и планировал. Теперь Мечи может взять любой. Но Эвиал — закрытый мир, и Падшим придется за ними спуститься сюда, в тварном теле. И тогда…

«А этот толстяк Динтра пусть остается с Кэром. Он больше не нужен. Надо признать, что он оказался полезным со своим Читающим. Когда все закончится, нужно будет самому найти дорогу в их Мир и подружиться. Такие умения всегда полезны. И меч Динтры тоже очень интересен. Вообще, как оказалось, толстяк далеко не прост. Надо будет повнимательнее к нему присмотреться. Но это потом».

Игнациус вдруг остановился и как охотничий пес сделал стойку. Впереди было что-то странное. Явное несоответствие в ткани Мира. Не то, чтобы чуждое, а именно странное. Как будто нечто протянуло свой побег — именно такое сравнение пришло ему в голову — откуда-то из-за изнанки Мира. И там впереди побег оканчивался уютным, мягким листком, изогнутым наподобие колыбели. Игнациус присмотрелся — нет, толком ничего не понять. Нужно подойти поближе.

«Клара никуда не денется — скоро стемнеет, и они остановятся на ночлег. Да и найти Мечи — а Клара никогда не выпустит такое оружие из рук — для меня теперь, когда они не спрятаны, не представляет проблем. Стоит только прикрыть глаза, и вот они зеленый росчерк Деревянного Меча и льдисто-прозрачный Алмазного. Но сколько же ненависти в них! Кто же вас создал? Как-то не верится, что такое возможно создать в тварном Мире. Какой Мир сможет вынести это и не разрушиться? Ладно, Клара подождет, а сейчас надо посмотреть, что же это такое протянулось сюда.

Плохо только, что Клара идет в том же направлении. Сама она сейчас ничего не видит от радости, но вот спутники у нее не простые. Что некромант со своей дочкой. Что эта девочка из Мельина. Надо же, какая жемчужина там выросла. Когда все закончится, надо будет приблизить ее к себе, привести в Долину. В Академию пока рановато. Лучше сделать ее своей ученицей. Пригодится в будущем. А сейчас придется тряхнуть стариной».

Игнациус взмахнул руками и поднялся в воздух. Воспарив над кронами деревьев, он позволил ветру нести себя. Благо тот дул практически в нужном направлении. А само заклятье левитации слабенькое и ограниченное. Вряд ли его кто почувствует. Да так оно даже и лучше. Следов не останется, и Динтра не сможет его найти, буде ему придет такая блажь в голову, когда кончит возиться с детишками.

Ветер неслышно нес его вперед. Вот сбоку остались Клара и ее команда. Его бесшумный полет не привлек ничьего внимания, и Игнациус позволил себе слегка расслабился. Самую малость. Постоянное напряжение снижает чувствительность, а ему сейчас нужно быть настороже, чтобы почувствовать, когда Падшие только начнут спускаться в этот Мир и успеть приготовиться. Конечно, он и так готов, у него есть множество разработанных вариантов, в которых учтено все. Но всегда возможно появление чего-то неучтенного. И нужно успеть учесть это неучтенное и включить его в свой план.

Впереди деревья разошлись, и он увидел бревенчатый дом, стоящий посреди поляны. Игнациус легким касанием исправил направление полета и вскоре завис над крышей, прикрывшись заклятием невидимости. Поисковый импульс обшарил весь дом. Дом пуст. А странный побег оканчивается в самом доме, в чуланчике.

«Интересно».

Став бесплотным Игнациус погрузился в крышу, проплыл сквозь чердак и опустился в чулан, зависнув в полуметре от пола. В чулане стоял старый потертый кожаный диван — именно так простым человечьим взором воспринималось то, что магическому взору представало уютной колыбелькой, свернутой из мягкого листа, росшего на кончике побега. Интересно, что же это такое и зачем оно здесь? Игнациус чувствовал внутри побега и листа некое движение наподобие движения соков, но не мог проникнуть взглядом внутрь. Он только снаружи видел темно-зеленый побег, толщиной примерно с руку, и мягкую более светлого оттенка поверхность листа, покрытую тоненькими волосками. Но и внутренняя структура, и назначение всего этого оставались недоступны его взору и его пониманию.

Низко над деревьями мчались темные рваные тучи, готовые в любой момент пролиться дождем. Ветер раскачивал верхушки деревьев и гудел в ветвях. Быстро темнело. Похоже, солнце, скрытое за тучами, клонилось к горизонту.

— Хорошо бы найти укрытие от дождя, — сказала Клара.

Тави, настороженно глядя в сторону, вытянула руку:

— Тропинка. Ходили не часто. Возможно, она выведет нас к жилью.

Клара присмотрелась. Наблюдательность не подвела воспитанницу Вольных. Действительно это можно назвать тропинкой. Трава не вытоптана, но слегка примята. Видно, что ходили здесь, и не раз. Но ходили осторожно, таясь.

— Может, не стоит туда идти. Нарубим веток и сделаем шалаш, — неожиданно сказал Бельт.

— Что не так? — повернулась к нему Клара.

— Не могу сказать… Какое-то смутное предчувствие… Ощущение чего-то…

— Опасность? Засада?

— Не знаю. Просто что-то странное…

— Тогда идем, — решила Клара. — Вряд ли там может быть что-то, с чем мы не справимся. Заодно посмотрим, может, этому странному странными покажемся мы.

— Прошу простить, кирия, — ответил Бельт, — но нельзя все время полагаться на силу и из всех возможных вариантов выбирать силовой. Есть много того, что нам неведомо.

— Я — боевой маг, — гордо вкинула голову Клара. — И привыкла встречать опасность грудью!

— Тем более что есть, чем встретить. Там нет опасности, как мы ее себе представляем. Нет драконов и диких зверей. Нет неупокоенных, магов и разбойников. Там есть Нечто. Некое несоответствие в ткани Мира.

— В таком случае пойдем и посмотрим, на что похоже это Нечто.

Бельт молча пожал плечами.

Тави, держа ладони поблизости от рукоятей сабель, скользнула на тропу. За ней двинулись Райна и Бельт. Клара и Ниакрис замыкали процессию, чутко прислушиваясь и оглядывая окрестности. Чтобы не выдать отряд Клара воздержалась от поисковых заклинаний, полностью положившись на свои интуицию и чутье боевого мага, которые пока не подавали никаких тревожных сигналов.

Тропинка обегала кусты, петляла между деревьями, уводя отряд все глубже в чащу. Потом нырнула в неглубокий овраг, немного пробежала по его дну, а вынырнув из оврага и обогнув заросли высоких кустов, усеянных крупными красными ягодами, выбежала на просторную поляну, посередине которой стоял небольшой одноэтажный дом, срубленный из толстых, потемневших от времени бревен. Несколько жердей, прикрепленных к невысоким — до пояса — столбикам, врытым в землю, образовывали символический забор вокруг дома. В окнах было темно. Из дома не доносилось никаких звуков.

Путешественники замерли, не выходя из-за кустов и напряженно вглядываясь и прислушиваясь. Клара не ощущала никакой тревоги и ничьего присутствия. Она вопросительно посмотрела на Бельта. Некромант ответил смущенным взглядом, пожал плечами и покачал головой.

— Ничего и никого. Наверное, мне почудилось.

— В тишине раздался звук. Ты не бойся — это глюк, — насмешливо произнесла Ниакрис.

— Кирия, — сказала Райна. — Мы с Ниа посмотрим, кто в доме. А то всей толпой можем напугать хозяев.

Клара согласно наклонила голову.

Райна с Ниакрис прошли через поляну и остановились у двери. Райна постучала в дверь. Немного подождав, постучала еще раз. Не дождавшись ответа, она медленно отворила дверь и скрылась в темном проеме. За ней тенью скользнула Ниакрис.

Оставленная открытой дверь вдруг покачнулась под порывом ветра и со скрипом захлопнулась. Тави, выхватив сабли, пригнулась, готовая к броску через поляну. Клара сама не заметила, как в ее руке оказалась шпага. И только Бельт сохранял спокойствие.

Над поляной повисло напряженное молчание. Казалось, даже ветер утих, а тучи, несущиеся по небу, замедлили свой бег и опасливо приподнялись повыше. В ожидании мгновения тянулись бесконечно.

Вдруг в окне мелькнул огонек, потом разгорелся, изнутри освещая задернутые занавески. Через несколько мгновений распахнулась дверь и появившаяся в дверном проеме Райна сделала призывный жест рукой. Когда путники подошли к дому, Райна шагнула в сторону, открывая проход.

— Дом пуст, кирия. Мы проверили обе комнаты, подпол и чердак. Печь остывшая. Не топилась несколько дней. Похоже, хозяева покинули дом, когда Кэр привел в лес свое воинство. Есть немного продуктов. Сейчас Ниа растопит печь, и приготовим ужин. Здесь можно переночевать. В большой комнате есть лавки, двое могут разместиться на печи. В маленькой комнате есть диван, где кирия сможет отдохнуть.

Совершенно неожиданно раздался шорох открываемой двери, и Игнациус вздрогнул, захваченный врасплох. Надо же так расслабиться. Кларин отряд подошел к поляне и сейчас наблюдал за домом из кустов, а Райна и дочка некроманта уже проникли в него и методично обшаривали дом в поисках его обитателей или их следов.

Игнациус порадовался своей предусмотрительности, благодаря которой он не оставил на пыльном полу никаких следов. Воспарив, он прошел сквозь потолок и завис на чердаке, дожидаясь окончания осмотра.

«Может даже удачно, что Клара привела свой отряд именно сюда. Не придется потом гоняться за ними по лесу, и можно спокойно в тепле и уюте когда все уснут разобраться с этим побегом».

Услышав шаги на лестнице, ведущей на чердак, Игнациус пролетел сквозь крышу и завис, прячась за ней от наблюдавших из кустов.

Дождавшись, пока Райна тщательно обшарит чердак и спустится вниз, закрыв крышку люка и убрав лестницу, Игнациус вернулся на чердак и устроился на полу.

«Теперь можно снять все заклятья и отдохнуть, одним глазом посматривая сквозь крохотные вентиляционные отверстия в чулан на этот странный диван. Пусть все угомонятся и уснут. Тогда можно и посмотреть магически. А сейчас лучше не рисковать — мало ли кто почувствует магию. Они, конечно, установят дежурство, но никакой атаки они не ждут. Значит, если и будут наблюдать магически, то только за лесом, а не за домом. Они слишком уверены в себе, чтобы так подстраховываться. А когда будет дежурить Райна, можно вообще работать смело — она магию не чувствует».

Игнациус послушал их разговоры, но те касались только быта и женских мелочей. Он уже было собрался подремать, как вдруг внизу открылась дверь чулана, и он прильнул к щелочке.

«Да, этого и следовало ожидать. Конечно Кларе, как предводителю, уступят самое удобное место. А мягкий диван все же лучше жестких лавок. И помещение без окон Клара естественно сочтет более приемлемым для хранения Мечей. Значит, она здесь будет ночевать.

Что ж, может так и лучше. Когда она уснет, можно усилить ее сон и работать, практически не скрываясь. Она не проснется, а другие, если и почувствуют магию, решат, что это ее работа и не будут волноваться и вламываться сюда, по крайней мере, без стука».

Клара благодарно кивнула и вошла в дом. Осмотрев большую комнату, в углу которой стояла большая печь, задней стороной утопленная в стену, она прошла в маленькую комнату, скорее — чулан, не имеющий окон, большую часть которой занимал большой кожаный диван, и устало опустилась на него. Часть печи вдавалась в комнату.

«Значит, когда протопим печь, здесь будет тепло», устало подумала Клара.

Из большой комнаты доносились тихие голоса девушек. Хлопнула входная дверь. Клара встрепенулась, но снова расслабилась, услышав голов Райны:

— Все в порядке, кирия. Это Бельт пошел за водой. Колодец за домом.

Клара вытянулась на диване, чувствуя, как расслабляются мышцы и наливаются тяжестью натруженные ноги. Все-таки эта многодневная погоня за несносным мальчишкой изрядно ее вымотала.

«Теперь выспаться, победить Западную Тьму, уничтожить козлоногих, изловить Кэра, отшлепать его хорошенько и оттащить к Аглае, запретив покидать Долину. Да и женить, наконец, на какой-нибудь племяннице. Последнее, пожалуй, самое трудное», — лениво думала Клара.

Похоже, она задремала, так как совершенно неожиданно ощутила руку на плече и услышала голос Райны:

— Кирия, мы нагрели воду в большой бадье. Не желаете ополоснуться до ужина?

Клара открыла глаза:

— Да, да. Спасибо. Я сейчас.

Внизу Клара прилегла на диван, уложив у стенки Мечи, и задремала.

«Пока действовать рано. Наверняка ее скоро позовут ужинать.

Нет, но какая невоспитанная девчонка. Пусть диван и старый, и потертый, но плюхаться, не сняв пыльных сапог…

Впрочем, что взять с боевого мага, привыкшего большую часть жизни проводить в лесах, пещерах и прочих неудобьях. Тут и последнее воспитание растеряешь».

Игнациус насторожился.

Ему показалось…

Нет, он уверен — волоски на поверхности листа шевельнулись и потянулись к дремлющей Кларе, как бы формируя на себе ее оттиск — не оттиск, след — не след, а как бы считывая ее…

Вот движение внутри побега усилилось. Волоски напряглись, набухли, как бы вбирая в себя образ Клары, а потом резко опали, послав все набранное внутрь листа, а из него в побег. И дальше по побегу куда-то покатилась волна того, что набрали волоски. Игнациус так не смог проследить, куда все это ушло. Все затихло и успокоилось.

Клара безмятежно дремала. Игнациус тоже начал задремывать. Вдруг он почуял дрожь побега. Из неведомой дали пришел беззвучный приказ, и лист невидимо заключил Клару в кокон. А затем его поверхность, на которой лежала Клара, начала истаивать. Одновременно побег около листа начал расширяться, увеличиваться в диаметре. И Игнациус внезапно понял, что сейчас произойдет. Лист истает, и спящую Клару вместе с Мечами поглотит этот побег, а потом, Игнациус сам не знал, откуда у него такая уверенность, но точно знал, что Клару пронесет внутри побега куда-то далеко за пределы этого Мира.

Он подскочил, готовый закричать, разбудить эту самоуверенную девчонку, которая валяется где ни попадя, ставя под угрозу планы самого Игнациуса, как вдруг дверь в чулан отворилась и вошла Райна, разбудив Клару. Та, еще плохо соображая спросонок, села на диване, а Игнациус увидел, как начал сжиматься побег и стала уплотняться поверхность листа.

«Значит, перенос выполняется только для спящего. Что ж. Это надо обдумать».

Он погрузился в мысли, почти не обратив внимания на то, что Клара ушла, оставив Мечи на диване.

Райна вышла, прикрыв за собой дверь.

Клара осмотрела комнатку. В небольшие отверстия под потолком, проделанные на чердак для вентиляции, не пролезет и мышь. Единственная дверь выходит в большую комнату, где находились остальные.

Она сняла Мечи и шпагу, положила их на диван и, сняв куртку, накрыла оружие.

Выйдя в большую комнату, она посмотрела на Бельта, сидящего на скамье напротив Райны. Встретившись с ним взглядом, она вопросительно приподняла брови. Бельт смущенно развел руками, отрицательно покачав головой.

Пожав плечами, Клара прошла в угол, где за занавеской исходила паром большая бадья. Здесь же в закутке за печкой хлопотали над ужином Тави и Ниа, обмениваясь короткими, только им понятными фразами.

«Покой и благолепие. Не к добру», — подумала Клара, с наслаждением погружаясь в горячую, пахнущую травами воду.

«Вот оно! Та самая непредусмотренная мелочь, которая могла сорвать все его столь тщательно выверенные планы. Значит Павшие — а больше некому в Упорядоченном организовать все это — и не собирались спускаться в этот Мир. Они всего лишь организовали такое местечко и привели сюда Клару. А когда она уснет, ее вместе с Мечами перебросит туда, где ее ждут. Почему нельзя перебросить одни Мечи непонятно. Но, похоже, эта ловушка реагирует только на живых. После ужина Клара вернется и ляжет спать. И тогда ловушка сработает. Прекрасно. Значит, время еще есть».

Игнациус прислушался. Ужин только готовился, а Клара сидела в бадье.

«Это хорошо, что она решила заняться гигиеническими процедурами. Теперь у меня времени еще больше. Ее будут ждать ночью, когда она уснет. И вряд ли сейчас кто-то поджидает на том конце. Такую ценность как Мечи Падшие не доверят никому. Значит, встречать будут лично. Но и сидеть и ждать пока Клара уляжется, они тоже не будут. Скорее всего, ловушка подаст сигнал, когда она заснет. И тогда они дадут приказ на перенос. Ведь примерно именно это и наблюдалось — сначала сообщение туда, а потом примерно минут через тридцать приказ оттуда.

Что ж, ловушку можно и перевернуть, и поймать в нее тех, кто придет за Кларой».

Игнациус самодовольно улыбнулся.

«Вот что значит иметь множество подготовленных и скрупулезно просчитанных планов. Для этого нужно иметь талант планирования и предвидения.

А для того, чтобы мгновенно переходить от одного плана к другому, нужен талант стратега и умение вовремя замечать любые мелочи и любой ход событий оборачивать себе на пользу».

Став бесплотным и на всякий случай невидимым он прошел сквозь потолок и, погрузившись в пол, кончиками пальцев коснулся побега. На ощупь тот был мягким и живым, излучая легкую прохладу, как побег растения. На прикосновение побег никак не реагировал. Игнациус осторожно положил на него ладонь, а потом надавил посильнее, готовый мгновенно отдернуть руку при малейших изменениях. Но опять ничего нет произошло.

«Очевидно, чувствительностью обладают только волоски на листе. Похоже, все остальное служит только для переноса и не должно реагировать ни на какие внешние воздействия. Тем лучше».

Игнациус совершенно успокоился и оседлал побег, обхватив его ногами и уперевшись ладонями. Немного подождав, но, так и не дождавшись никакой реакции, он скользнул по побегу туда, вглубь изнанки Реальности, скользя по своей путеводной нити.

Поужинав, Клара установила порядок дежурства и ушла в свою комнату. Ослабив поясной ремень, она сдвинула оружие к спинке дивана и легла, не снимая сапог. Годы бродяжьей жизни боевого мага приучили ее спать в походе полностью одетой. Ведь иногда даже те мгновенья, потребные чтобы натянуть сапоги или застегнуть поясной ремень, могут оказаться роковыми.

Положив голову на диванный валик, прижав к себе Мечи и шпагу и укрывшись курткой, она провалилась в сон.

— Вот, пожалуй, и все. Теперь пусть поспит до утра, и все будет в порядке.

Динтра, укутав спящую Рысю плащом, подошел к костру и сел напротив мрачно глядящего в огонь Кэра.

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

Кэр молча пожал плечами и, не отрывая взгляда от костра, спросил:

— Что с Рысей?

— Теперь все в порядке. Пусть до утра отдохнет. Да… Тетушке твоей под руку лучше не попадаться. Да и та девочка из Мельина, тоже не подарок. Боевой маг Вольных — для простого Мира это кое-что значит. А как ты здесь оказался? Ты же вроде в Мельине был, в Серой Лиге геройствовал…

Кэр криво усмехнулся.

— В Мельине появились два артефакта — Алмазный Меч у гномов и Деревянный Меч у Дану. Те сразу вспомнили старые обиды и развязали войну с людьми. И остановить их было некому, потому что тамошний Император как раз начал войну против магов. А когда гномы и Дану пришли на поле, где их ждали рати Императора, то Мечи повели своих владельцев не против людей, а против друг друга, чтобы самим встретиться в бою. Древнее пророчество гласило, что когда Мечи соприкоснутся, наступит конец Мира.

— И ты, конечно, влез, чтобы спасти гибнущий Мир?

— Нет. Я был с Императором, а влезла какая-то девочка с огромным двуручным мечом. Мне удалось захватить эти Мечи и уйти с Мельина. Я хотел вернуться в Долину, но мне не дали этого сделать. Появились какие-то Сущности, и чтобы им Мечи не достались, я спрятал их так, что никто не смог до них дотянуться.

— Конечно ничего умнее, чем спрятать их в Серых Пределах и заклясть своей жизнью тебе с голову не пришло.

— Но ведь там до них действительно никто не мог дотянуться…

— Да. Из тех, кто в мире живых. Но ты не подумал, что в Серых Пределах немало тех, кто уже не жив. И что достаточно опытный маг сможет войти в Серые Пределы и с той стороны вскрыть твою захоронку, как тетушка и сделала.

— А что мне осталось делать. Да и времени не было. Иначе те Сущности завладели бы Мечами.

— Что делать? Ну, прежде всего, не надо было убегать из Долины, не закончив Академию. Стал бы боевым магом, а уж тогда бы и странствовал, раз на месте не сидится. Впрочем, что теперь применять сослагательное наклонение. А почему ты не отдал Мечи этим Сущностям?

— Они слишком хотели их получить. И еще… Я вдруг понял, что им дела нет ни до Мельина, ни до всего Упорядоченного. Для них важнее всего — обрести силу и власть. И поэтому я не отдал им Мечи.

— Ты поступил правильно. Это были Падшие Боги. Ранее они правили Упорядоченным, но потом оно их отвергло. А они до сих пор скитаются по Упорядоченному в надежде вернуть себе былую власть. Ну, а как ты здесь оказался?

— Когда они поняли, что не получат Мечи, они лишили меня памяти и забросили сюда. Ведь это закрытый Мир, и отсюда не выбраться. Я думаю, они хотели узнать, куда я спрятал Мечи и как-то договориться со мной, чтобы получить их.

— А откуда ты это знаешь, если тебя лишили памяти?

— Постепенно я все вспомнил. А сначала поступил в местную Академию Высокого Волшебства. Окончил по кафедре некромантии. Здесь я известен как некромант Неясыть.

— Странный выбор. Что скажет Аглая, когда узнает, что ее мальчик стал некромантом. Почему ты сделал такой выбор? Чем тебе не угодили другие кафедры?

— Во-первых, я хотел разобраться с собой, понять, откуда я здесь взялся. А во-вторых, магов других специальностей здесь предостаточно, а некромантов нет. Точнее — есть один, но он не человек, а дуот. И за людей он не будет сражаться.

— А есть с кем сражаться?

— Здесь есть Западная Тьма. Никто не знает, что это такое, но в последнее время она начала наступать. Разупокаиваются кладбища. Вызревают костяные драконы. И защитить селян некому. Обычные маги практически ничего не могут сделать. Святая Инквизиция кое-как справляется, но пока они придут, неупокоенные успеют уничтожить несколько сел. Да и способ, который они применяют, весьма странный. Они утверждают, что это наказание селянам за грехи. Находят грешников и медленно казнят их. А выделяемую при этом Силу используют для упокоения неупокоенных. То есть, фактически, они используют обряд некромантии, но делают это так неэффективно, что большая часть Силы просто теряется. А если селяне начинают роптать, то просто отлучают все село. И все. Тогда людям пощады ждать нечего. Инквизиторы спасают души людей в очистительном пламени костра.

— Как же ты с такими мыслями уживаешься с инквизиторами?

— Никак. Более того. Они на основе старинного пророчества объявили меня Разрушителем — орудием Западной Тьмы. И гоняются за мной по всему Эвиалу.

— А эта девочка-дракона откуда?

— Когда в этот мир вторгся Зверь, готовый уничтожить Эвиал, в бой с ним вступили здешние Хранители — драконы. Им удалось уничтожить Зверя, но одна дракона — мать Рыси — в этом бою погибла. Я случайно нашел яйцо и помог дракончику выбраться из него. А теперь Рыся считает меня своим отцом.

— И что ты собираешься делать? Если хочешь, я выведу тебя с Эвиала и отведу в Долину. Девочку можешь взять с собой.

— Нет. Я не могу бросить этот мир. Тем более, что я знаю, кто Разрушитель. Это Салладорец, тоже некромант, которого с большим трудом много лет назад инквизиторам удалось не то чтобы убить, а, скажем так, упокоить. Но недавно его последователям удалось провести обряд и вернуть Салладорца в этот мир. И теперь он хочет захватить ключ, сдерживающий Западную Тьму и открыть ей дорогу, а потом занять ее место. Я должен его остановить. Я надеялся на Мечи, но теперь придется справляться без них.

— Скажи спасибо Кларе. Я серьезно. Если бы ты достал из тайника Мечи, то этот мир погиб бы. Он не смог бы вынести их ненависть.

— А если ими воспользуется Клара?

— Она не сможет этого сделать. Ее уже нет на Эвиале. А скоро она лишится Мечей. Ладно, мой мальчик. Отдохни. Скоро уже рассвет. А мне пора. До утра надо еще кое-что сделать.

Динтра поднялся и, шагнув от костра, слился с темнотой.

Кэр прислушался, но не услышал ни шагов, ни шелеста травы под ногами, ни похрустывания веточек. Он в задумчивости поднял голову к небу, и ему показалось, что на фоне низких туч по небу скользнули две тени — одна непривычно угловатая, изломанная, а вторая очень похожая на Динтру. «Скорее всего мне это просто померещилось», — подумал Кэр. «Ведь Эвиал — закрытый мир, и выбраться из него, как из обычного мира невозможно».

Глава 2. На кончике пера

Я прохожу пыльными коридорами, образованными пыльными стеллажами, заставленными пыльными книгами. Хотя непонятно, откуда здесь пыль, здесь, где нет ни времени, ни материи, ни даже пространства. Но она, вездесущая, проникает откуда-то и лежит вековыми пластами, в которых остаются мои следы. Следы в пыли веков, пыли рассыпавшихся прахом надежд, пыли давно забытых свершений.

А может их и нет — этих следов, этих коридоров, полок и книг. Может все это — только мои воспоминания.

А может и их нет — моих воспоминаний, как, возможно нет и меня. А есть только мое воспоминание обо мне и мои воспоминания о воспоминаниях.

Я протягиваю несуществующую руку и беру с несуществующей полки несуществующую книгу, с которой на несуществующий пол и мои несуществующие брюки осыпается несуществующая пыль.

В моих руках книга — самая первая, с которой когда-то все началось. Я стоял и вспоминал, как было в самом начале. Когда еще ничего не было, а были только мечты и смутные наметки. Эта книга — мой первый рабочий дневник. Как тогда было интересно. Как работалось.

Ничего не знать, ничего не уметь, но иметь желание, азарт и массу непроверенных даже не идей, а смутных догадок, блуждающих где-то в области копчика.

Это уже потом пошли результаты, школы, ученики…

И тупик.

Я стряхнул пыль с обложки и стал бережно перелистывать пожелтевшие страницы, вспоминая первую мою историю движения от самого начала, до тупика. До моего первого тупика.

Вначале ты — никто. Ничего не знаешь, не умеешь. Тычешься, как слепой кутенок. Читаешь, пробуешь, ищешь, думаешь. Там кусочек. Оттуда частичку. Каша и сумбур.

Потом появляются идеи. Брезжит свет вдалеке. Все прочитанное, изученное, освоенное, понятое начинает складываться в целое. Появляются контуры системы. Ворох идей и радужные надежды. Ощущение — «Это то!», «Нашел!!», «Здорово!!!».

Формируется черновой вариант. Пошел этап разработки. Пробуешь, мучаешься, создаешь, шлифуешь. И некому помочь. Это ты сделал. И никто кроме тебя не видит во всей полноте. А у других — свои проблемы. Взаимодействуешь. Заинтересовываешь. Набираешь помощников. И все равно основное тащишь на себе.

Есть результат! Эйфория. Это только начало!

А дальше можно то…

А дальше можно так…

И еще…

Видишь веер развития, веер направлений…

Но это потом. Позже. Надо же встать на ноги. Застолбиться. Ведь нужны люди, техника, помещение, литература…

Нужно, нужно, нужно…

А для всего этого нужны деньги.

Так что пока — себя за штаны. Притормози.

Пошло внедрение…

А это — апробации, публикации и прочее. Но, никуда не денешься. Никто кроме тебя. Ведь у всех — свои проблемы.

И ходишь — доказываешь, убеждаешь, ищешь аргументы в пользу практического применения. И объясняешь, объясняешь, объясняешь…

А кому? А тем, кто в этом — ни уха, ни рыла. Но у них — должности, посты, вес. У них — практическая сметка. У них — деньги. У них — власть принимать решения и ставить подписи. И им не интересно — что и как. Им интересно — сколько. И сколько они с этого будут иметь.

Наконец — убедил, пробил, внедрил. Пошло…

Пошло дело. Пошли деньги. Но опять все сам. Набираешь группы. Занимаешься. Делаешь деньги. Думать некогда. А уж работать — тем более. Так дальше нельзя. Надо разгружаться. Все разработанное — отлажено. Можно переложить на других. Набираешь учеников. Обучаешь. Помогаешь начать.

Ура! Дело пошло. Дело расширяется. Пошли деньги. Можно еще расшириться. И еще. И еще.

Опаньки! Гремим на всю страну!! Есть деньги, школы, помещения, ученики!!!

Но…

Нет времени заниматься, идти дальше. Административная, финансовая, хозяйственная деятельность. Ведь надо.

Надо расширяться — ведь пользу приносим!

Надо книги писать — ведь нужно людям!

И сбросить с себя нельзя. А кто кроме тебя? Взвалить бы на другого, а самому бы дальше. Ведь веер…

А как сбросишь? Ведь другой — он и есть другой. Ведь это для тебя сделанное — результат, а для него — товар. Его-то интересует не польза, а прибыль. Отдай ему финансы и администрирование — так будешь как когда-то снова ходить, но уже к нему — и объяснять, и просить, и доказывать. А он будет тебя носом тыкать за большие расходы. И будет по-своему прав. Ведь идти дальше — твоя задача, а его — обеспечить устойчивость дела, то есть прибыль.

А для этого — расширяться, расширяться, расширяться. Вытеснять конкурентов с рынка, которые с чем-то своим лезут.

Вот дурни. Ведь у нас — уникальная и апробированная. А у них что? Так. Фигня одна.

Так что, надо уж сначала расшириться, застолбиться. А уж потом…

А пока — есть несколько способных учеников. Вот им — условия, и пусть идут дальше. А я уж позабочусь, чтоб им не мешали. Чтоб ни в чем не нуждались…

И понять не мог, что ученики-то способные. Да.

Но не тыкались по углам, как кутенки.

Но не болтались в пустоте, не зная куда и как.

Они-то пришли к тебе учиться. И изучили. И освоили. И восприняли твою систему аксиом, твой подход, твое виденье, твой ассоциативный ряд, твою концепцию.

А любая концепция — ограничена своими базовыми формулировками.

А они расширить ее не могут. Только модифицировать. Здесь побелить. Там покрасить.

А чтобы расширить — нужно выйти за пределы. Посмотреть со стороны. И тогда уж решить, что сломать и как построить.

А куда выйти-то? В пустоту? Так там темно, сыро и дует. А здесь — свет, здесь истина в последней инстанции и кусок масла в придачу. Да и не могут выйти-то. Кто может — в ученики не пойдет. Сам будет тыкаться. А кто пошел — тот не может. Искры не хватает. Той, что в темноте еле теплится, но все-таки греет.

Вот теперь и получается все вширь, по горизонтали. А про вертикаль лучше не вспоминать.

«Вот сделаю это, и то, да еще и вот это. А уж потом…»

А будет ли потом?

Не было потом. Был тупик и глухое отчаяние. Была лихорадочная деятельность и пустота в душе. И чувство предательства. Да, я предал сам себя, променяв движение на результат, и превратив результат в товар.

И было больно отрывать все это от себя, отрывать с кровью то, что создал сам, своими руками. Бросать налаженное дело. Бросать учеников. Бросать тех, кто с твоей помощью нашел себя, свое место в жизни.

И уходить. Уходить в безвестность под радостный вой улюлюкающей толпы бездарей, которые наконец-то смогли после твоего ухода получить доступ к куску хлеба со шматком масла, и которые, убедившись, что ты не собираешься возвращаться и теперь неопасен, и вдоволь потанцевав на твоих костях, набросились на этот праздничный пирог, отталкивая локтями друг друга, чтобы урвать себе побольше. И сразу пошла здоровая конкуренция, как только закончился твой никому не нужный монополизм.

А ты снова одиноко брел в темноте, натыкаясь на стены и слепо шаря руками в поисках даже не прохода, а крохотной щелочки, сквозь которую можно увидеть слабый блик далекого света, просто для того, чтобы убедиться, что он все-таки есть. Или хотя бы, припав в темноте к щелочке жадно вдохнуть глоток свежего воздуха.

А сколько их было, этих тупиков…

Кто я спросите вы? Что вам в имени моем. Имени, которое забыто так давно, что уже стерлась память даже о тех, кто уже и не помнил обо мне. Можно сказать — Создатель. Но, на мой вкус это звучит несколько претенциозно и напыщенно. Поэтому зовите меня просто — Мировой Разум.

Теперь я — Дух. Спокойный, созерцательный и отстраненный. И я строю свои тела, натягиваю их как одежду, и, надев очередное тело сверху на все предыдущие, погружаюсь глубже в Мир, проходя из одного плана в другой. Таков мой путь — путь нисхождения. Я иду из Тонкого Мира в Мир Проявленный, а из него — в Плотный Мир. И дорога не имеет конца, потому что, пройдя Плотный Мир, я уже в ином качестве вернусь в Мир Тонкий.

Великое кольцо замкнется.

Но конец времен, как это обещают разные пророки, не наступит. Ведь всегда есть, куда идти и что познавать. Это только пророкам нужен конец времен, чтобы удовлетворить свое болезненное самолюбие — «а все-таки я был прав!», ну и до его наступления всласть погреться в восторженном ужасе толпы, несущей тебя на руках в светлое будущее.

Мир есть Текст. И весь этот огромный Мир состоит из множества меньших Текстов, каждый их которых создан своим Автором. Или, если угодно, весь этот огромный Текст состоит из множества Реальностей, каждая из которых создана своим Творцом. Выбирайте, что вам больше по душе. От этого ничего не изменится кроме вашего отношения к Реальности — Тексту.

Мы не знаем кто Творец Реальности, в которой живем, или Автор Текста, в котором мы описаны. Но мы знаем множество Творцов — Авторов и множество других Текстов — Реальностей.

А что происходит, когда встречаются два Текста — Реальности?

Они могут соединиться, образовав новый Текст, сложенный из двух старых. И тогда жители каждой Реальности могут свободно переходить через стык из одной Реальности в другую, и жить там. А потом возвращаться в свой первоначальный Текст. И так и ходить, перенося что-то из одного Текста в другой и обратно, перемешивая их.

Они могут наложиться друг на друга, образуя новую Реальность из перемешанных друг с другом. И получается новая Реальность, отличная от образовавших его Текстов. И жители обеих Текстов теперь живут в одной общей Реальности, чем-то похожей на каждую из исходных Реальностей, а чем-то отличающейся от них.

Но они могут и противоречить друг другу, быть несовместимыми, если, например, в обоих Текстах в одном и том же месте в одно и тоже время происходят взаимоисключающие друг друга события. И тогда схлопывается и исчезает одна из Реальностей, а ее героев забрасывает либо в другую Реальность, где они теперь будут жить уже по правилам (законам) этой Реальности, либо в Реальность более высокого порядка, в Универсум — Реальность, породившую схлопнувшиеся Реальности.

Это справедливо по отношению ко всем Реальностям. И к той, в которой мы живем. И к тем, которые мы себе представляем. И к тем, о которых мы читаем, ибо Мир есть Текст.

И трудно сказать, кто есть писатель — Автор Текста, Творец Реальности или Летописец Мира. Скорее всего, и то, и другое, и третье, потому, что Мир есть Текст, а Реальность, созданная однажды, начинает жить и развиваться по своим законам, своей логике, уже не подчиняясь своему Творцу, а превращая его из автора в летописца, который только и успевает, что записывать происходящее в этой Реальности.

И кто знает, кто пишет тот Текст, в котором я пишу этот Текст.

Я с интересом наблюдаю за героями Текстов, которые вляпываются в разные истории.

Вы думаете — это они вляпываются? Не-е-ет. Это я их вляпываю.

За что я их так? Да ни за что. Просто так.

Вы знаете, откуда чукча звонит? Как же вы так. Это ж известная история.

В кабинете начальника аэропорта раздается телефонный звонок:

— Здравствуйте, простите, пожалуйста, вы не скажете, у вас на Чукотку деревянные самолеты летают?

— Нет, у нас на Чукотку летают современные металлические комфортабельные лайнеры.

— Спасибо.

Через час в кабинете начальника аэропорта снова раздается телефонный звонок:

— Здравствуйте, простите, пожалуйста, вы не скажете, у вас на Чукотку деревянные самолеты летают?

— Нет, у нас на Чукотку летают современные металлические комфортабельные лайнеры.

— Спасибо.

Еще через час в кабинете начальника аэропорта опять раздается телефонный звонок:

— Здравствуйте, простите, пожалуйста, вы не скажете, у вас на Чукотку деревянные самолеты летают?

— Нет, у нас на Чукотку летают современные металлические комфортабельные лайнеры.

— Спасибо. А, скажите, пожалуйста, вы не хотите узнать, кто вам звонит?

— А кто мне звонит?

— А вам чукча звонит. А, скажите, пожалуйста, вы не хотите узнать, откуда чукча звонит?

— А откуда вы звоните?

— От нечего делать.

Правда, смешно?

Вот и я оттуда же посмотрел согласно классикам тупо на картину Мироздания — полно всяких Реальностей. Вот одна Реальность, вот вторая, вот третья… Как карты в колоде, тесно и дружно ряды сплотившие. Лежат они прижатые друг к другу и не соприкасаются. Скучно, господа. А дай, думаю, попробую Реальности перемешать. Ну не сами Реальности, а тех, кто в них живет. Ведь могут и сами попробовать от безысходности из одной Реальности в другую ломануться. И что тогда?

Ведь каждому хочется больше, чем у него есть. Не будем вспоминать старика со старухой у самого синего моря. Расскажу лучше душещипательную историю из жизни настоящих полковников.

Жил да был один полуполковник. И благоверная его кажинный день пилила. Дескать, все твои дружбаны уже давно цельные полковники. А ты все никак не можешь с командиром поговорить. И до того достала, что решился он на сей подвиг. Вот уж вечер наступил, когда он домой заявился, пьяный и в хлам, и в лоскуты, и в столько, что вам и не выпить. Стаскивает он китель и жене бросает: «Крути дыру». Жена радостно хватает китель, крутит в погонах дырки и вставляет новые звездочки. Подает она ему китель. Он тупо посмотрел на старые звезды и говорит: «А эти нафиг».

Смешно? Или грустно?

Вот и бродят герои в потемках, спотыкаясь на кочках, которые я им аккуратно подсовываю, и кляня Судьбу, хотя меня зовут иначе. Ну, набьют шишек, зато разнообразие. Ведь в мире есть еще столько грабель, на которые не ступала нога человека. Вот и пусть походят.

А специально я никому никаких козней и не строю. Ко всем отношусь одинаково, и с чем каждый из них останется, зависит только от него самого. И нечего обвинять меня в предвзятости. Как, помнится, когда звери сели в карты играть. Медведь сдает и говорит: «А кто будет жульничать, бить буду прямо по морде. По наглой и рыжей морде». Вот так, господа хорошие. Играйте честно. Глядишь, и по наглой рыжей морде никто не получит.

Ведь что от героев надо? Чтобы они шли вперед, преодолевая все преодолимое, превозмогая все превозмогаемое, и обходя все обходимое. Чтобы они повышали повышаемость и понижали понижаемость. Чтобы не только мышцой играли, да железом брякали, да стреляли в темноте со спины в яблочко, но могли и мозгой пошевелить. Ведь уже и яблок-то не хватает не то что на поесть, а даже и на пострелять. А то приходят такие, с позволения сказать, герои, что тапера от траппера отличить не могут. И весь их гордый вид — это мозжечок в окружении поперечнополосатых. Скучно, граждане.

Ведь так хочется, чтобы парил герой в высях горних и словом пламенным крыл всех, кто без крыл. С высоты-то оно можно. И не только словом, но и чем повещественней.

И чтобы правду-матку резал прямо в самодовольные хари всяких там, которые.

И чтобы означенные хари не только козни строили, но и росли над собой, осознавая, кто они есть супротив героя и его богатого внутреннего мира. А также тщетность потуг своих.

И чтобы как Терминаторы, железными рядами иль колоннами шли на перековку и переплавку.

И чтобы там, конце времен, было каждому и воздаяние по делам его, и хэппи, и энд, и петушок на палочке. Дабы пасть заткнуть. Дабы не возопили они: «Почто нас так?».

Ладно. Что-то заболтали вы меня. Работать надо. А вы внемлите моим байкам, да нить не теряйте. Ведь, не важно, какую чушь я несу. Важно — куда.

Ведь оно хоча и конешно, ежели, потому что, как что и вообще, а ежели до конца до дела довести, все может быть даже наоборот и получится. А потому как, стало быть, следовательно, и разумеется.

Я сажусь на несуществующий стул, беру несуществующее гусиное перо и передо мной с несуществующим треском раскатывается по несуществующему столу несуществующий свиток пергамента.

На самом деле ничего нет. Все сущее — это игра моего воображения. Все выдумано мною, которого тоже нет, и который существует благодаря тому, что воображает себя существующим.

Замкнутый круг.

«Как ужасно мое представление», — как возопил основоположник солипсизма, сев на шило, оставленное в кресле его малолетним сынишкой.

Но не будем ударяться в софистику и схоластику, которых тоже нет.

Я проверяю, остро ли заточено перо и осторожно макаю его в чернильницу — единственное, что существует объективно и независимо ни от чего. Ибо чернильница — это сосуд, вмещающий в себя все Сущее, все Реальности, все Тексты и все Миры.

Вы не согласны? Там простые чернила?

Вы, как всегда ошибаетесь.

Вы уже стали хроническими ошибунами, и ошибаться стало вашей традицией, вошло в плоть и кровь на уровне мозжечка, спинного мозга и всех прочих безусловных рефлексов, вместе взятых.

Смотрите, я беру чистый пергамент, на котором ничего нет.

Осторожно кончиком пера достаю из чернильницы нить чернил, так туго свернутую, что вы видите сплошную каплю.

А теперь, закрепив кончик этой нити на пергаменте и неспешно двигая пером, я разматываю этот моток, располагая нить чернил причудливой вязью.

И появляется новый Мир.

Откуда он взялся, скажите мне?

Из пера? Но я также двигаю по пергаменту пером без капли, и никакой Мир не появляется.

У меня из головы, которой нет? Но уже описанный эксперимент показывает, что без капли Мир не возникает.

Значит, я нужен только чтобы придерживать перо, перо — чтобы разматывать нить, а пергамент, чтобы размещать на себе нить.

Вот и получается, что только чернильница — единственная реальность, содержащая в себе все Миры. А искусство Творца (или Автора, если угодно) заключается в том, чтобы вынуть из чернильницы нужную нить и не оборвать ее, пока она разматывается.

Вы не согласны? Ваше право.

Вы, как несуществующие, имеете полное несуществующее право на свое личное несуществующее мнение.

А я тяну нить дальше, причудливо озадачивая и ставя в тупик моих героев.

Если же мне что-то не нравится, я аккуратно счищаю написанное и одним движением пера изменяю Реальность.

Начну, пожалуй, новый свиток. Какой стиль бы выбрать?

Пожалуй, сегодня не буду создавать новую Реальность, а сделаю винегрет из имеющихся. Перемешаю несколько Реальностей, да поменяю акценты. То, что у них серьезно — сделаю несерьезным, а что несерьезно — еще несерьезнее. Так что лучше всего подойдет стиль «Пересмешник». Ну, так тому и быть. И не буду вводить новых сущностей, согласно старику Оккаму. Используем уже имеющихся в Реальности персонажей. Как говорится: «Аппарат менять не будем, но змеевик удлиним».

Итак, с чего бы начать новый свиток?

Может с ревущего океана?

Так ведь сыро, качает, и бульк по счету три.

Может с леса дремучего?

Так ведь дебри (а не дерби), чащоба непролазная и заблудиться недолго.

Может, со скалы?

Так ведь высоко, дует, и упасть можно.

Может, с землянки?

Так ведь низко, сыро, и чадно. Не от слова «чадо», а от слова «чад»

А может с замка?

И высоко, как скала.

И земля, как в землянке, хоть и окаменевшая.

Но не дует, не сыро и не качает.

Бульк, правда, наличествует, но это пока его не выпили. Зато без счета.

И, опять же, эстетично и где-то даже благородно. Этаким феодализмом попахивает.

Ладно. Пусть будет замок.

Итак, где-то в Нигде, врастая замшелым основанием в Ничто, высился замок…

Где-то в Нигде, врастая замшелым основанием в Ничто, высился замок.

Его мрачные солнечные бастионы возвышались над белесым Ничто, лижущим голодными языками массивное, вросшее в него основание замка, и стремящимся поглотить это Что-то и растворить в себе. Но как из Ничего не возникает Что-то, так и Что-то не пропадает в Ничто. И это не закон Природы, а Повеление Бога — Создателя этого замка, а заодно уж и всего Сущего к нему в придачу.

Стены замка были уже до середины увиты плющом, странным образом пустившим в Ничто свои корни и даже отыскивающим там Что-то.

На шпиле замковой башни медленно вращался флюгер в виде дракона. Поскольку в Нигде нет ни времени, ни ветра, то флюгеру приходилось самому вращать себя и каждые пять минут отбивать склянки, ударяя хвостом по несущимся низко над землей облакам, а каждый новый час отмечать столбом пламени, вырывающимся из его плоской пасти. Иногда склянки разбивались, и под хвостом накопилась уже изрядная кучка осколков.

Несущийся в безвременье ветер стыдливо огибал баши замка, опасаясь, ударившись в витражи стекол, привлечь к себе дребезгом рамы внимание Хозяина замка. Ведь в Нигде и в безвременье ветру просто неоткуда взяться, и ветер опасался, что Хозяин замка заметит это несоответствие гармонии сфер и прекратит его бег, загнав, например, в мельничное колесо для тонкого помола электричества или еще чего-нибудь, нужного в хозяйстве.

На стенах замка лениво разлеглись Драконы Времени. Конечно, гораздо интереснее сновать по Реке Времени, изредка, когда не видит Хозяин, запуская клыки в берега Реальности, но здесь в Нигде нет Реки. И они покорно разлеглись на стенах, дожидаясь, когда же наконец пробьет Замковый Колокол, означая Начало Времен, и соткавшееся из его звуков Солнце растопит Ничто, открыв манящие пучины Времени, куда, может быть, Хозяин разрешит нырнуть порезвиться. Пусть ненадолго. Пусть хотя бы на вечность-другую.

В большом зале горел камин, и его отблески на каменных плитках пола причудливо смешивались с разноцветными пятнами, которые лучи еще не родившегося Солнца отбрасывали на пол, проходя сквозь цветные витражи, украшавшие окна.

Солнце не смущало то, что еще не пришло Начало Времен, и оно еще не возникло. Да и кого будут смущать такие мелочи там, где нет времени и ничего не может наступить или закончиться. Гораздо важнее было не отвлекать своим отсутствием Хозяина, сидящего в массивном резном кресле темного дерева и задумчиво глядящего на огонь поленьев, которые, весело потрескивая, никак не могли сгореть и рассыпаться угольками, или хотя бы подернуться пеплом. А то, не дай Бог он, заметив такое несоответствие, дернет веревку Замкового Колокола, и тогда хочешь — не хочешь, а придется соткаться из звуков его, и потом до конца Времен мотаться как заведенному по одному и тому же уже заранее осточертевшему тракту, проложенному божьим попущением.

Утром вылазь вверх из-за края.

Потом, пыхтя от натуги, тащись к зениту.

Потом вниз под горочку к краю земли, так, что штаны дымятся.

Потом ныряй в Мировой океан, уворачивайся от этой наглой черепахи, так и норовящей схватить беззубой пастью или наступить, а то и наподдать ластом.

А потом задним проходом дьявола обдирая бока тащись под землей обратно в восходному краю. Да еще не опоздай к третьему воплю петуха.

Тоже надзиратель нашелся. За курами бы лучше смотрел. А то пока орешь, куры твои так и норовят шмыгнуть то к быку в загон, то к хряку в хлев, а то к козлу какому под бочок. Дескать, поклевать.

Знаем мы, чего они там клюют.

Хедин, Новый Бог — Бог Равновесия, избранный Упорядоченным, глядя в огонь вспоминал как он, когда будет Время, вместе со своим другом Ракотом, как и он — Истинным магом, не надеясь на победу поднимут свое безнадежное восстание против Молодых Богов, возглавляемых Богом солнца Ямертом. И, как это часто бывает, их безумная затея удастся, и Молодые Боги будут свергнуты. Но они, не покинув Упорядоченное, останутся в нем как Падшие Боги, надеясь взять реванш. А Новыми Богами — Богами Равновесия — станут Хедин и Ракот.

Как это странно, вспоминать, то, что уже будет или еще было. Но здесь, в Нигде среди Ничто, которого бежит даже Первородный Хаос, нет смысла различать былое и грядущее. Грядущее уже свершилось, а прошлое еще не наступило.

И есть ли вообще что-то там, где ничего нет. Ведь есть только капля чернил, висящая на кончике пера, не решив пока, станет ли она новой Реальностью, или же простой кляксой.

На полу зала, греясь в ласковых лучах еще не созданного Солнца, вольготно развалился огромный золотой дракон — один из столпов Мироздания, Дух Познания, именуемый невежами Великий Орлангур, который возникнет в первородном Хаосе там, где Свет столкнется с Тьмой. Познав себя и свое собственное начало, познав прошлое, настоящее и предвидя будущее он поднимется вверх по Великой Лестнице и проникнет в Упорядоченное.

Как он попал сюда, в этот замок ведомо только Богам. Ну и ему самому. И он, устав от предстоящего рождения и предстоящих многотрудных дел, сейчас просто лежал, щуря свои глаза, с четырьмя зрачками в каждом, на пылающий камин. Как и все в пока несуществующем Упорядоченном, он ждал удара Замкового Колокола, ждал, когда Бог очнется от своих дум, и Время пустится вскачь. И тогда придется покинуть этот уютный замок и отправиться в не дающие ему покоя странствия. Придется познавать Мир и пронзать мыслью Текст. Придется вести за собой и спасать этот Мир.

А Хедин, глубоко задумавшись, уже унесся мыслью вдаль, решая, что же делать с Неназываемым, которого вызовет своим необдуманным проклятьем Ракот. Как усмирить это чудище, живущее не просто за Упорядоченным, но даже за Первородным Хаосом — первым сумбурным творением Создателя, соткавшего из своих мыслей эту забавную субстанцию, но так и не нашедшего ей применения.

И что можно противопоставить козням прислужников Хаоса, свившим гнездо на острове Брандей, и неведомым Дальним.

И как же поддерживать это Равновесие, будь оно трижды уравновешено!

И где же найти Сигриллин, скрывшуюся в причудливых забавах своих мыслей, чтобы, наконец, положить конец длительному противостоянию и жениться на ней.

А тут еще неожиданно в Междумирье совсем рядом с резиденцией Богов — Обетованным обнаружится Долина, созданная предшествующим Поколением магов — Древними. Маги, живущие в Долине, шляются по тропам Междумирья и оказывают правителям различных миров различные услуги, продавая свое искусство за золото. И, сами того не замечая, то и дело вмешиваются в божественный промысел, нарушая стройную картину мироздания и планы Богов.

И вдобавок еще одна головная боль. Неведомо откуда появятся в Упорядоченном козлоногие Созидатели Пути, уничтожающие миры для прокладки Пути, по которому Пославший их пройдет и вернется в Дом. Как будто, больше во всем Упорядоченном и послать некуда.

А в мире под названием Мельин прозвучит пророчество Илэйны: «Когда Алмазный и Деревянный братья получат свободу, настанет Час Судьбы этого мира». Слова эти далеко разнесутся и будут услышаны.

И закрутится новая интрижка.

В назначенный час силами Друнгского леса будет создан Деревянный Меч Иммельсторн, впитавший в себя всю ненависть Дану — древних владык Леса, а Силами гор — Алмазный меч Драгнир, вобравший ненависть Подгорного племени — гномов. Эта их ненависть ко всем, кто не такой, столь велика, что сможет не просто уничтожить этот мир, но и потрясти все Упорядоченное.

— Так что там, с этими Мечами, — ни к кому не обращаясь, спросил Хедин.

Орлангур лишь лениво шевельнул хвостом, а Ракот, сидевший в соседнем кресле, пожал плечами и поднес к губам кубок с хиосским вином, которое будет производиться на другом конце Упорядоченного. Стоявший до этого в тени портика полуэльф — сын королевы эльфов и Темного Бога, повергнутого учеником Хедина Хагеном, шагнул на свет, и склонился в коротком поклоне:

— Мечи, как и предскажет пророчество, встретились на поле брани, встретились, чтобы скреститься в бою. Кэр Лаэда, сын боевых магов Долины, сумел завладеть Мечами и унести их из Мельина в Междумирье.

— И тут эти из Долины. Он что, не знал о предначертанном, что ли? Обязательно надо влезть и все перевернуть по-своему, — буркнул Ракот.

— Может оно и к лучшему, брат, — ответил Хедин. — По крайней мере, Мельин еще поживет, если, конечно его не спасет, как обещал, Спаситель. И где Кэр?

— Получив смертельные ранения во время схватки за Мечи, Кэр, умирая в Междумирье, сумел обезопасить Мироздание, закляв их своей смертью и спрятав в Серых пределах, куда уходят души умерших. Падшие Боги, желая завладеть Мечами, чтобы с их помощью вернуть себе Престол, вернули Кэра к жизни и забросили в закрытый мир Эвиал, где попытались заставить Кэра отдать им Мечи. Когда это у них не получилось, они заключили договор с Кларой Хюммель — тетушкой Кэра и боевым магом по найму, членом гильдии боевых магов Долины. Согласно договору Клара должна была добыть Мечи и доставить их нанимателю — Падшему Богу Ямерту.

— Занятно. Они что, не понимают, что в Мечах ненависть тварных созданий к создателям, и что эта ненависть обратится против них, как только они их получат. Ну, ладно. Что еще есть по этому делу?

— Архимаг Игнациус велел Кларе расторгнуть договор, но Клара с несколькими преданными спутниками бежала из Долины и начала охоту за Мечами.

— А он что, не мог удержать их? — влез Ракот.

— Судя по всему, Архимаг Игнациус Коппер затеял небольшую интрижку, чтобы окончательно извести Павших Богов. Он ненавидит их с детства, когда по их приказу Губитель уничтожил его мир. Сам он спасся только благодаря алтарю, перебросившему его в Долину. Не исключено, что истинная его цель занять их место в Упорядоченном, которое свято и пусто не бывает, не подозревая, что оно уже занято.

— Надо же, ведь всего лишь ученик учеников Древних, а какие амбиции.

— Ну, он же, брат, не проходил посвящение на Столпе Титанов и у Источника Миров. Что смог ухватить, тем и пользуется. О Павших, тогда еще Молодых Богах, он слышал в детстве. А откуда ему знать о нас, — ответил Хедин и, обернувшись к полуэльфу, спросил:

— Так что с Мечами на текущий момент?

— Клара, пройдя по их следу в Междумирье, попала в Эвиал, где после долгого преследования настигла Кэра и, не без помощи Игнациуса, завладела Мечами.

— И каковы ее планы?

— Как обычно. Хочет сразиться с Западной Тьмой, победить козлоногих, пересмотреть договор с Падшим и оставить Мечи у себя. Ну и, естественно, обратить их на установление царства Справедливости и Добра.

— И, конечно, как и полагается боевому магу, собирается устанавливать царство Справедливости и Добра огнем и мечом, — снова влез Ракот. — А если прикопать и притоптать? Да еще и сверху попрыгать?

— Нет, брат. Ты предлагаешь то же самое, что хочет сделать она. Как будет сказано в одном из Миров: «Мы пойдем другим путем». Мы не можем допустить войн из-за Мечей. А Мечи так воздействуют на Упорядоченное, что это обязательно будет. И не можем уничтожить Мечи, ибо они собрали в себе всю ненависть мира. Уничтожив Мечи, мы освободим ее, разрушив Равновесие и ввергнув Упорядоченное в пучину войн, где каждый будет сражаться против всех, ослепленный этой ненавистью.

— И что же ты предлагаешь?

— Мы поможем Кларе доставить Мечи в Универсум — Реальность, породившую другие Реальности, в том числе и Реальность Клары, да и нашу тоже. А там на Мечи найдется управа.

— А она точно туда попадет? Или будет как обычно — Бог предполагает, а человек располагает? Может притащить ее сюда, отобрать Мечи и отшлепать хорошенько?

— Раз я сказал, то это уже не план, предполагающий что-то, а божье предначертанье, вплетенное в ткань Реальности и ведущее ее по Судьбе.

А насчет отшлепать… Не будь к ней слишком строгим, брат. Ей же всего каких-то триста лет — еще совсем ребенок. Вспомни себя в ее возрасте. Да ты и сейчас еще не намного повзрослел. Тоже любишь, как и она, шляться по Мирам с мечом. И также как она, веришь, что все можно решить силой. Что если у тебя есть крепкая ветка, то ты, как истинный рыцарь сможешь одолеть вселенское зло и скосить главный его источник — эту жгущую и кусающую крапиву.

Для нее пока нет других врагов и другого зла. У нее впереди еще долгая и трудная дорога к себе.

Глава 3. А куда они денутся

Вокруг простирались цветные полотнища, брезгливо вздрагивающие, когда Игнациус пронзал их.

Искрились белоснежные разломы пластов Реальности.

Вспыхивали и гасли привычные картины Межреальности.

Снова возникали пласты, слои, полотнища и нити.

Иногда он видел чьи-то огромные лица. А временами буквально физически ощущал на себе чьи-то взгляды, наполненные бессильной ненавистью. И однажды, встретившись с таким опаляющим взором, он вдруг понял, что это Павшие глядят на него, не в силах ни остановить его полет, ни воспрепятствовать возможному переносу Клару.

И он понял, что все его планы о мести рухнули. И что все это — не дело рук Павших, а вмешательство совсем иных, куда как более могучих сил, намерения которых он понять не мог.

Иногда его проносило сквозь потоки куда-то несущегося и причудливо завихряющегося пространства, а временами он с головой нырял в Реку Времени, и резвящиеся в ней Драконы Времени торопливо уступали ему путь и провожали задумчивыми взглядами.

Вот вдали появилась разрастающаяся и закрывающая обзор стена. Игнациуса несло прямо на нее, и он изо всех сил сжал руки и ноги, стараясь замедлить свой полет. Но все его усилия оказались тщетны. Он с чмокающимся звуком влепился в стену и начал продавливаться сквозь нее, постепенно теряя скорость. Вокруг царил неясный сумрак, и Игнациус не мог определить ни того, с какой скоростью он несется, ни того, сколько времени длится его путешествие.

Да и как можно говорить о прошедшем времени, если он то с головой погружался в Реку Времени, то скользил по самому мелководью, то в ее петлях его несло против течения или поперек, а часть пути он проделал вообще вне нее.

Но вот наконец стена вокруг него лопнула, и он оказался лежащим на старом кожаном диване в комнате деревянного дома.

Поднявшись с дивана, он осмотрелся.

Небольшая комнатка, в которой находился диван, старое зеркало в углу, стол у открытого окна, да вешалка на стене напротив дивана, увешанная старой одежкой.

Судя по слабо темнеющему беззвездному небу было или раннее утро или ранний вечер.

Игнациус пошел было к окну, чтобы осмотреться, но внезапно раздавшийся за дверью голос и шаркающие шаги заставили его изменить свои планы. Накинув заклятие невидимости, он по привычке проверил его действенность, глянув на руку. Рука было отчетливо видна. Он сосредоточился и повторил заклятие. Ничего не изменилось. Значит, здесь это заклятие не действует. Такое бывает, но придется искать укрытие.

Оглядевшись и отказавшись от мысли спрятаться под столом, укрывшись скатертью, он на цыпочках подкрался к вешалке и скользнул за висящие на ней зипуны. Стоя в этом импровизированном укрытии, он быстро проверил заклятия. Ни одно не работало. То ли на него так подействовал перелет, то ли это было такое место.

Дверь отворилась, и в комнату, шаркая валенками и тяжело опираясь на палку, вошла древняя старуха. Прошаркав до стола она сняла скатерть и аккуратно сложила ее. Потом, кряхтя, наклонилась и стала сворачивать половики, лежащие на полу. Окончив, она, упираясь рукой в поясницу, тяжело разогнулась и, повернувшись к дверям, басом произнесла:

— Васька, ты где там шляешься, ирод окаянный. Опять сметану воруешь. Гляди, клюкой-то попотчую.

В комнату, бесшумно ступая на задних лапах, вошел огромный полосатый кот.

— Какую сметану, ежели у тебя все под замками, сквалыга старая. Мышонок тама бегал, ну я его и приструнил. А то погрызет чего, а мне отвечать.

— Ладно. Вот возьми половики да скатерть. Вытряси да повесь на ветки. Пущай проветрятся. Погоды ноне вроде хорошие. Пущай несколько дней повесят. Да потом и зипуны туда же перетаскай. Отсырели поди. Кабы не погнили. А я пойду на печке кости погрею. Ломит что-то. Не иначе скрозняк прохватил.

Старуха вышла из комнаты. Было слышно, как она где-то рядом отпирает замок. Кот, сморщив нос, взял половики и скатерть и вылез в окно. Игнациус услышал, как за стенкой старуха вскарабкалась на печку и начала на ней умащиваться, ворча под нос.

Пригнувшись, Игнациус прокрался к окну и выглянул. У дальнего конца двора, огороженного могучим забором, кот вытряхивал половики.

Посреди двора, вольготно раскинув ветки, стоял огромный дуб. На нижней ветке уже висела скатерть. Кот подошел к ветке и начал вешать на нее половики.

Поняв, что тот сейчас вернется за зипунами, Игнациус быстро огляделся.

Спрятаться было негде.

На цыпочках выглянув из двери, он был страшно разочарован. Там была прихожая, из которой вели четыре двери. На двух висели замки, третья вела в отхожее место, а четвертая в комнату, куда ушла старуха.

Игнациус глянул в окно. Кот уже повесил половики и теперь стоял у колодца, болтая с кем-то. В окно не вылезти. Прятаться в уборной было ниже его достоинства, и Игнациус метнулся к дивану. Сдвинув сиденье, он втиснулся в ящик для белья и задвинул над собой сиденье.

Было слышно, как в окно мягко впрыгнул кот и стал снимать рухлядь с вешалки. Вдруг откуда-то сверху донесся приглушенный сиплый голос:

— Васька, бабка где?

— А ты сметану принес?

— Принес, принес, вымогатель. Вот держи, целая крынка.

— Она у себя, кости греет. Так что до утра не хватится. Опять потащишь? У тебя же свой есть.

— Мне сейчас два нужно. К утру верну. Помоги-ка на спину взвалить.

Было слышно, как около дивана кто-то грузно приземлился на пол. Потом Игнациус почувствовал, как диван поднимают.

— Тяжеловат что-то сегодня. Ну, ладно, бывай.

Диван плавно подпрыгнул и полетел по воздуху, судя по всему беспрепятственно пройдя сквозь стену.

«Значит, магия здесь есть», — подумал Игнациус. «Похоже похититель диванов левитирует. А почему же тогда моя не действует? Или она только в доме не действовала?». Решив пока не проверять, чтобы не привлекать к себе внимания, он растопырился внутри дивана, чтобы меньше трясло. Как он понял по ритму тряски, диван лежит на спине похитителя и тот тяжело дышит, поднимая диван могучей спиной на вдохе и опуская на выдохе.

Путешествие длилось уже около получаса. Наконец они пошли вниз и, судя по звуку, похититель приземлился на твердую поверхность. На мгновение замер, а затем, судя по рывку и сопровождавшим его не вполне приличным высказываниям, метнулся за угол.

— Модеста принесло, — пробормотал похититель. — И чего дома не сидится? Рабочий день уж давно кончился. Не иначе, как охрану проверять приехал. Черт. Придется через окно карабкаться.

Пройдя вдоль стены, похититель подпрыгнул и начал медленно подниматься вверх. И только сейчас до Игнациуса дошло, что здесь говорят не на языке Долины, и не на языках других Миров, каких он знал превеликое множество, а на совершенно незнакомом языке, который, тем не менее, он почему-то прекрасно понимал.

Тем временем подъем окончился, он услышал звук открываемого окна и диван стали просовывать в комнату. Потом, похоже, похититель перелетел над диваном, потому, что его сопенье послышалось уже с другой стороны. Когда диван, судя по наклону, был уже практически весь втащен и только одним концом лежал на подоконнике, Игнациус услышал звук открываемой двери и уверенный начальственный голос произнес:

— Корнеев, на каком основании вы производите хищение материальных средств, находящихся на учете в запаснике?

— Редькин заложил? — угрюмо спросил Корнеев.

— Не заложил, а сигнализировал. Я как лицо материально ответственное несу ответственность за надлежащее хранение материальных средств. А он оказывает содействие в пресечении разбазаривания.

— Чушь вы несете, а не ответственность. А он стучит из мелкой зависти. Нет там никакого Тезиса. Это прибор, понимаете? И с ним надо работать, а не гноить в музее.

— Вы мне это прекратите! Здесь вам не балаган. У вас есть прибор, который специально для вас матрицировали. Вот с ним и работайте.

— А мне сейчас два надо.

— Подавайте заявку в установленном порядке. Рассмотрим.

— Вы рассматривать год будете. А мне надо серию экспериментов закончить. Отойдите-ка, как бы не придавить.

Диван дернули, и он с грохотом приземлился на пол. От удара Игнациуса подбросило вверх, с жалобным скрипом пружин впечатав в сиденье дивана, а потом пружины отшвырнули его обратно, и он пребольно ударился спиной о дно дивана.

— Ну, вот. Слышали. Дотаскались. Что-то отвалилось. Вы мне ответите за порчу казенного имущества, находящегося на материальном учете.

— Да нечему там отваливаться. Тут всего-то сиденье, спинка и дно с пустым ящиком для белья.

— А что же тогда там стучало? Ну-ка, откройте.

Сиденье сдвинули, и Игнациус увидел двоих стоящих у дивана мужчин. Один был здоровенный детина в тренировочных брюках и полосатой рубашке. Судя по его тяжелому дыханию это и был Корнеев — похититель дивана. Вторым был полный, рослый, представительный мужчина в лоснящемся черном костюме.

Лоснящийся строго посмотрел на Игнациуса и спросил:

— Вы кто такой и на каком основании оказались на территории режимного объекта? К тому же в нерабочее время.

Игнациус почувствовал в себе слабый проблеск магии и решил, что надо испаряться в прямом смысле. Вступать в перепалку со здешними начальниками у него не было ни малейшего желания. Бюрократы одинаковы во всех мирах. Уж их-то он насмотрелся за последние тысячелетия.

Бросив формулу развоплощения, он заколебался, превращаясь в облачко, и поднялся вверх, воспарив над диваном. Ноги превратились в тоненькую струйку, на кончик которой он опирался.

На большее его не хватило. Неведомая сила не отпускала его, не давая ни вылететь в окно, ни воспарить к потолку и пройти сквозь него. Эта давящая сила шла откуда-то от входной двери, но у Игнациуса не было времени искать ее источник. Распахнув рот и сверкнув огромными зубищами он глухо завыл и бросил в лоснящегося молнию. Та ударилась о лацкан пиджака и бесследно исчезла.

— Понятно, — сказал лоснящийся. — Дух. И как тебя зовут?

— Игнациус!!! — оглушительно загрохотал тот в ответ. — Я Архимаг Долины!! И я вас всех сейчас в бараний порошок скручу!

— Гипертрофированное самомнение, — констатировал лоснящийся, заполняя что-то в пухлой записной книжке. — А так — мелкопакостный и злокозненный. Вы видели, когда он в диван забрался?

— Нет. Похоже еще в запаснике.

— Вы это прекратите. Я не позволю бросать тень на нашего сотрудника. Таскаете по улицам, а по сторонам не смотрите. Вот и залазят всякие.

Достав из кармана какой-то металлический жетон с выдавленными цифрами, он сделал пометку в записной книжке, а потом, продев в отверстии в жетоне веревочку и связав концы, ловко набросил получившуюся петлю на шею Игнациуса. Тот внезапно ощутил, как его неумолимо опускает на пол и возвращает в материальное состояние.

— Вот в таком аксепте, — сказал лоснящийся. — Нарушать безобразия мы никому не позволим. Для этого есть правила внутреннего распорядка, согласованные с месткомом и утвержденный руководством.

Он кивнул на висящий на стене у двери большой лист бумаги, испещренный мелкими черными буковками, и Игнациус вдруг понял, откуда идет эта равнодушная сила, сковавшая его.

Лоснящийся повернулся к вынырнувшему из батареи парового отопления домовому и взял принесенную тем большую бутыль темно зеленого стекла и картонку с привязанной к ней веревочкой. Поставив бутыль на стол, он положил картонку и, произнося вслух, написал: «Инвентарный номер 73584, Игнациус, дух мелкопакостный, злокозненный, один экземпляр».

Потом он расписался на бирке, и Игнациуса скрутила какая-то неведомая сила. Его подняло в воздух, сдавило, превратив в облачко. Оно втянулось в бутыль и сконденсировалось снова в человечка, но уже небольшого, который спокойно разместился в бутыли и даже не мог дотянуться до горлышка.

А лоснящийся заткнул протянутой домовым пробкой горлышко бутылки, обвязал ее веревочкой, на которой висела картонка, и залил пробку вместе с обвязкой сургучом из банки, принесенной все тем же домовым. Достав из кармана пиджака металлическую печать с выгравированной подписью, он оттиснул ее на застывающем сургуче. Проверив печать, взял бутыль под мышку и сказал:

— Я в запасник. И чтоб к моему приезду диван уже стоял там. А на вас, Корнеев, я подам докладную за нарушение трудового законодательства. И не вздумайте пытаться работать. Все обесточено, согласно правилам внутреннего распорядка. Вот в таком аксепте.

И он вышел, хозяйственно притворив за собой дверь.

Корнеев некоторое время стоял, цедя сквозь зубы заклинания в адрес Модеста, а потом, убедившись, что все действительно обесточено и поработать не удастся, со вздохом взвалил диван на спину и вылетел в окно.

Клара стояла на палубе корабля.

Было ранее утро. Яркое солнце било в лицо. Над головой неспешно плыли облака, а корабль, шедший на веслах, тихо покачивался на низких ласковых волнах и медленно двигался вперед. Еле слышно поскрипывали уключины. Их мерный звук убаюкивал, навевая сон. Свежий ветер овивал лицо и доносил запахи близкой земли. Слышался мерный плеск воды. Внезапно палуба резко накренилась, и Клара, взмахнув руками, полетела за борт.

Разбудивший ее удар обо что-то твердое подтвердил реальность падения. Сверху на нее упали какие-то предметы, и в это время поверхность, на которой она лежала, накренилась в обратную сторону и стала горизонтальной.

Клара открыла глаза. Она лежала на полу около дивана. Рядом лежали Мечи и рубиновая шпага, оказавшиеся теми самыми упавшими на нее предметами. Комната была освещена солнечным светом.

«Освещена!». Схватив шпагу, Клара одним движением оказалась на ногах, и, заняв оборонительную позицию, огляделась. Комната изменилась.

Диван, дверь и печь остались на месте. На стене напротив дивана появилась вешалка, увешанная какой-то рухлядью — потертая облезшая верхняя одежда и головные уборы, как определила Клара.

В углу напротив печи появилось мутное, затянутое паутиной зеркало в облезлой раме.

Пол был чисто выскоблен.

В стене появилось окно, задернутое ситцевой занавеской. Створки окна были распахнуты, и оттуда тянуло свежим запахом листвы и воды.

Скользящим бесшумным шагом Клара подошла к окну и выглянула из него. Прямо под окном на земле жирно блестели свежевывернутой землей три огромные царапины. Будь они значительно меньше, Клара сказала бы, что они оставлены куриной лапой.

За окном она увидела двор, огороженный высоким забором.

Посреди двора стоял приземистый неохватный дуб с позеленевшей от старости корой, накрывший своими ветвями половину двора. На дальней ветке висели полосатые половики, скатерть, расшитая петухами, и несколько зипунов.

Под дубом располагался потемневший от времени, вросший в землю колодезный сруб. Из колодца доносились плеск и тихое женское пение.

Клара с изумлением осматривала двор, так разительно отличающийся от вчерашнего. Над забором вместо окружавшего вчера леса торчали крыши соседних домов.

Где-то неподалеку истошно завопил петух, и почти сразу его крик резко оборвался.

Услышав слева мягкий стук и царапанье когтей, Клара подняла глаза и увидела устраивающегося на заборе огромного черно-серого с разводами кота. Немного помедлив и воровато оглянувшись, кот бесшумно спрыгнул с забора и заковылял на трех лапах к дубу, бормоча под нос:

— И так будет с каждым. Спать не дают, горлопаны. Правильно Саша говорил — в суп вас. Ему что — прокукарекал и на боковую на жердочке. А я потом заснуть не могу.

Клара увидела, что четвертой лапой кот зажал подмышкой петуха с ободранным хвостом. Петух слабо трепыхался и пытался высказаться, но когтистая лапа крепко зажимала клюв.

Пение в колодце стало громче, и из колодца показалась женская голова, покрытая длинными зелеными мокрыми волосами. Затем появились блестящие от воды покатые плечи и обнаженный торс. Русалка зевнула и сладко потянулась. Заметив Клару, она ойкнула и, стыдливо прикрыв грудь рукой, другой рукой ухватилась за низко растущую над колодцем ветку дуба. Ловко подтянувшись, она скрылась в ветвях.

Какое-то время был виден покачивающийся мокрый хвост, покрытый крупной чешуей, но затем и он скрылся в листве.

В углу комнаты кто-то прокашлялся.

— Неадекватное использование множественных корреляций в состоянии фрустрации может привести к выбору неконформных альтернатив, — наставительно сообщил голос.

Клара, вздрогнув от неожиданности, развернулась, направив шпагу в угол.

— Сие изречение взято из книги «Преступность в США», научного, так сказать, труда, даже — опуса, — мрачно сообщил невидимый собеседник. — Навыдумывают черт те что, а ты язык ломай, — угрюмо добавил он.

Клара скользящим шагом приблизилась к углу. Там ничего не было, кроме зеркала в облезлой раме. Заглянув за зеркало, она увидела изрядно припорошенные пылью комки паутины, в которых висело несколько дохлых мух. Клара посмотрела в зеркало. В мутном стекле отражалось окно с отодвинутой занавеской и угол печи. Клары там не было.

— В чем дело? — сказал голос. — Есть вопросы?

— Кто это говорит? И где я?

— Слишком много вопросов. Я что вам, многозадачная система, что ль? Я вам не Виндус какой-то. Да и что это за манера — сразу вопросы. Ты с обхождением подойди, с уважением. Дескать, «свет мой, зеркальце…». Ну и дальше по классику. Да и годы мои не те на столько вопросов сразу отвечать. Уж сколько прошу меня апгрейдить или хотя бы техобслужить. Вона, вся рама облезла. А за спиной паутины полно с мухами дохлыми. Щекотно. Допросишься у их, какжа. У, кулацкие физиономии. Все у их дяла важныя. Все об судьбах мира пякутьси. И вообще, у меня технический перерыв. Так что покиньте зону контакта.

— А когда он окончится?

— Кто?

— Перерыв.

— Какой?

— Технический.

— А… А вот как срок истекет, так и перерыв закончится.

— Какой срок?

— Установленный в техническом регламенте.

— И когда он истекет?

— А вот как перерыв закончится, так и срок истекет. А как срок истекет, так и перерыв закончится. Чаво тут непонятного? И неча тута стоять и во мне отражаться. Тоже мне, объективная реальность нашлась. Проходи, не в музее.

— А почему вы тыкаете? Что за хамство?

— Может тебе еще жалобную книгу дать? Так нету ее больше. Отменена за ненадобностью. Спасибо разгулу демократии и правозащитникам, защищающим право от всяких там, что ходют тут, да еще ноги не вытирают.

В дверь постучали, и голос испуганно замолк.

Клара бросила шпагу в ножны, подняла с пола сверток с Мечами, зажала его подмышкой, подошла к двери и прислушалась к себе. Не ощущалось никакой тревоги. Интуиция тоже стыдливо молчала. «А ведь Бельт был прав», — подумала Клара. «Не стоило идти по тропинке. Но как выбрать тропу судьбы? Как разглядеть что там за поворотом?». Она открыла дверь.

Перед ней стоял полный, рослый, представительный мужчина в лоснящемся черном костюме.

— Здравствуйте, — сказал. Он. — Что-то вы задержались. Вас ждали еще вчера. Да не стойте в дверях, не в музее, проходите. Я — заместитель директора по административно-хозяйственной части Модест Матвеевич Камноедов. Так сказать, должностное лицо и при исполнении.

Он отступил в сторону. Клара вышла в просторную, но плохо освещенную прихожую.

Кроме той двери, из которой она вышла, в прихожей было еще четыре двери.

Одна, судя по расположению и по тому, что была утеплена и обита дермантином, вела на улицу.

Другая, похоже, вела во вторую комнату, где и стояла сама печь.

Третья, судя по человечьему духу, которым из нее перло, вела в туалет.

Четвертая, обитая железом, была заперта на накладной засов, на котором висело три раритетных амбарных замка.

Модест подошел к запертой двери, выудил из кармана пиджака связку ключей и начал возиться с замками. Отомкнув последний, он снял засов и, аккуратно опустив его на пол, открыл дверь.

— Ну, давайте ваши сувенирчики, — обернулся он к Кларе.

— Простите, не понимаю, о чем вы.

— Как же, мечи Драгнир и Иммельсторн. Ведь вы же их доставили.

— Вы что! — потрясенно выдохнула Клара. — Это же Мечи! Они могут потрясти Упорядоченное. И с какой стати я их буду отдавать вам? Тем более, что я добыла их, исполняя договор.

— Знаю, знаю. Гражданин Ямерт осознал, проникся, раскаялся и обещал впредь. И в знак исправления, становления, как говорится, на путь истинный, прислал уведомление, что вы доставите эти изделия народного промысла. Во избежание, так сказать. Так что, договор вы выполнили, с чем вас и поздравляю. У заказчика претензий не имеется. Ну, давайте, давайте. Сколько можно тут рассусоливать. Я, между прочим, в нерабочее время на работе и при исполнении.

По-хозяйски протянув руку, он взял у оторопевшей Клары сверток с мечами и начал развязывать ремни, стягивающие кожу.

— Накрутили тут. Прямо хоть режь. А не положено. Это же тара упаковочная — материальные, так сказать, ценности. Понятие иметь надо.

Развязав узлы, он начал разматывать кожу.

— Стойте! — закричала Клара. — Нельзя, чтобы он соприкоснулись. Есть пророчество. Если они соприкоснутся, то погибнет мир.

— Вы мне это прекратите! Здесь вам не балаган. И нечего разводить темные суеверия. Пророчество, понимаешь.

С этими словами он, взявшись за рукояти, вынул Мечи и скрестил их.

— Ну и где тот мир, который погиб? Стыдно в вашем возрасте верить в бабкины сказки.

Он повертел мечи.

— Вы только поглядите, как тонко сделано. Сразу видно — ручная работа. Умельцы трудились. Так что мы имеем продукт народного творчества, а не какие-то туманные артефакты.

Арте там или не арте — это еще будем посмотреть. А факты вот они — перед вами. Объективная, так сказать, реальность, данная нам Богом в ощущении. В полном соответствии с материалистической концепцией имеем материальное выражение конкретного народного творчества и эпоса. И ничего более.

А всякие там пророчества и другую мифологию оставим всяким там толкиенутым на голову и прочим ролевикам. Хоть у вас и высшее образование, но стыдно быть такой темной. Вот в таком аксепте. Ну, вы присядьте, а я сейчас оприходую новые экспонаты.

С этими словами он шагнул в открытую дверь и скрылся в глубине помещения.

Клара, ошарашенная полученной выволочкой, робко вошла в открытую дверь.

Помещение, в котором она оказалась, напоминало помесь музея со складом. Оно было забито различными предметами, чучелами, скелетами, муляжами, на каждом из которых была прикреплена бирка с инвентарным номером. Такими же бирками пестрели плакаты, схемы, диаграммы и таблицы, густым слоем покрывавшие стены.

Рядом с дверью на колченогом табурете стояла покрытая пылью большая бутыль зеленого стекла. За пыльным стеклом что-то мельтешило. Клара протерла стенку бутыли и остолбенело уставилась на нее. Из-за стекла, прижав к нему разведенные в стороны ладошки с растопыренными пальцами и расплющив нос о стекло на нее жалобно и безнадежно смотрел Игнациус — Архимаг Долины, самый могущественный маг Упорядоченного.

— Ну, вот. Порядочек. — сказал Модест, выходя из глубины помещения. Перевесив несколько плакатов, он на освободившиеся штыри пристроил Мечи. На их рукоятках сверкали новенькие алюминиевые бирки с выдавленными инвентарными номерами. Отступив назад, он полюбовался на свою работу и, по-хозяйски поправив бирку на соседнем экспонате, повернулся к Кларе.

— Что тут у вас? — спросил он, заметив ее изумленный вид.

— Там…, там…, - только и смогла выдавить из себя Клара, тыча пальцем в бутыль.

— Так, — сказал Модест, подходя к бутыли и всматриваясь в бирку. — Инвентарный номер 73584.

Он заглянул в появившийся в руке пухлый блокнот.

— Игнациус, дух мелкопакостный, злокозненный, — прочитал он. — Да вы не беспокойтесь. В ведомость материального учета внесен. Разбазаривать не позволим. А бутыль опечатана моей личной печатью. Так что никуда не денется. Вот в таком аксепте.

Игнациус опустился на дно бутыли и обреченно обхватил голову руками.

— Ну, выходите, — сказал Модест, позвякивая ключами, — запирать буду.

— А как мне теперь вернуться обратно? — спросила Клара.

— Это не по моей части. Мое дело принять материальные ценности, поставить на учет и обеспечить сохранность. А вам, очевидно, следует явиться в компетентные органы. Для регистрации и учета. Ведь, как я понимаю, вы лицо без гражданства, определенного места жительства и занятий. С бродяжничеством у нас борются. Поэтому надо соответствовать. Так что, выходите, выходите.

— А Мечи отсюда не пропадут?

— Куда ж они денутся, раз занесены в инвентарную книгу. Это вам не Серые Пределы, где шляется кто угодно. Это научное учреждение. У нас учет и контроль. На уровне. Вот в таком аксепте.

Вытеснив Клару в коридор, он начал запирать дверь.

«Мечи!», — кровь ударила Кларе в голову, а на кончиках пальцев появилось сиреневое пламя. Не задумываясь, она метнула в спину Модеста убийственное заклинание, мощности которого хватило, чтобы стереть в порошок горный хребет.

Модест почесал под лопаткой и навесил второй замок.

Клара начала яростную атаку. Одно заклинание сменяло другое. Волны магической энергии метались по прихожей, обессилено скатываясь со стен и лоснящегося черного костюма, совершенно не замечаемые его владельцем.

Силы, выпущенные на волю Кларой, способные потрясать звезды и раскалывать планеты, не смогли даже стряхнуть пыль с полочки, на которой стоял телефон и пошевелить ковшик на кадушке с водой.

Выдохнувшись, Клара обессилено прислонилась к стене. То ли в этом месте не действует магия — но Клара хорошо ощущала движение магических потоков, приводимых ею в движение. То ли она попала в мир, где живут могучие волшебники. Ведь даже Мечи оказались бессильны перед Модестом, покорившись ему и его волшебным — не иначе — биркам, сковавших их силу. Она прислушалась к своим ощущениям. Главным ощущением были растерянность вперемешку с детской обидой. Как будто ее грубо стащили с небес на грешную землю, и она потеряла все способности, став обычным человеком. Было несколько непривычно и очень неуютно ощущать себя беспомощной.

Модест навесил третий замок, закрыл его и спрятал связку ключей в карман.

— Пойдемте, — он открыл дверь на улицу и посторонился, пропуская Клару, — посторонним здесь находиться не положено.

Они вышли во двор и прошли по тропинке к воротам. Побагровев от натуги, Модест отворил низкую скрипучую калитку и выпустил Клару. Выйдя вслед за ней, он тщательно притворил калитку и запер ее на тяжелый замок. Перед воротами стояла черная блестящая повозка. Сидящий в ней человек дремал, откинувшись на спинку.

— Желаю успехов в трудовой деятельности, — сказал Модест Кларе. С этими словами он сел в повозку и захлопнул дверь. Повозка тронулась и медленно покатилась по улице.

Клара огляделась. Ворота, из которых она вышла, были массивные и висели на огромных ржавых петлях. На левой воротине блестела покрытая стеклом синяя вывеска с серебряными буквами:

На правой воротине сверху висела ржавая жестяная табличка: «Ул. Лукоморье, д. № 13, Н. К. Горыныч».

Сама улочка была узкая, сильно заросшая травой и зажатая между высокими заборами, из-за которых не было видно домов.

У дома напротив лежала огромная рыжая псина, греющаяся в теплых лучах утреннего солнца.

Задумчиво поглядев на Клару она показала зубы, впрочем, сразу же спрятав их за верхней губой.

Немного подумав, псина почесала задней лапой за ухом, оглянулась на дом и, повернув лобастую голову к Кларе, басовито гавкнула, сразу же виновато помахав хвостом, дескать — не обращайте внимания, работа такая, ничего личного.

«Ладно», — подумала Клара. «Мечи я потеряла, но, пожалуй, даже Падший здесь до них не доберется. Сейчас надо на Эвиал. Там, наверное, уже подняли тревогу. Разберусь с Западной Тьмой, а потом можно и сюда наведаться. Не может быть, чтобы нельзя было вернуть Мечи. Что-нибудь придумаю. Да и Игнациуса здесь оставлять нельзя. Долина без него развалится. Погодники да целители начнут тянуть одеяло на себя. А уж эта Мескот…»

Оглядевшись и убедившись, что единственным зрителем является эта рыжая псина, Клара подмигнула собаке.

— Надеюсь, ты никому не расскажешь о маленьком чуде?

Клара привычно сотворила Заклинание Выхода, но дорога в Междумирье не открылась. Это было странно. Ведь этот мир не был закрыт, как Эвиал, а тем не менее заклинание не подействовало.

Клара озадаченно посмотрела на псину. Та ответила таким же озадаченным взглядом — дескать, а о чем не рассказывать-то? Потом укоризненно вздохнула и отвернувшись начала выгрызать блоху со спины.

Клара сосредоточилась и повторила заклинание с тем же результатом. Похоже в этом мире действительно ее заклинания не действовали.

Немного постояв, Клара направилась в ту сторону, в которую уехала повозка. Вскоре она вышла, судя по надписям на облупленных жестяных табличках, прибитых к стенам домов или просто к заборам, на проспект Мира — широкую мощеную улицу, вдоль которой расположились одноэтажные дома.

По улице шли редкие прохожие, а на середине дороги играла стайка мальчишек. Из-за поворота медленно выехала огромная повозка с прицепом. Мальчишки, увидев ее, бросили игру и устремились к ней.

— Ти-ли-ли, ти-ли-ли, Орлангура повезли! — пронзительно вопили они.

Когда повозка проезжала мимо Клары, она увидела, что на прицепе стоит большая клетка, в которой лежит огромный золотой дракон. Дракон поднял голову и посмотрел на Клару. Их глаза встретились, и у Клары перехватило дыхание — в каждом глазу, смотревшем на нее, было по четыре зрачка. «Великий Орлангур!» — пронеслось у нее в голове. Она стояла и молча смотрела, как мимо нее в клетке везут одного из Столпов Мироздания — Духа Познания. Дракон тяжело вздохнул, и, брякнув голову на пол клетки, стыдливо прикрыл глаза лапой.

— Повезли родимого, — раздался рядом скрипучий бас.

Клара обернулась и увидела стоящую рядом с ней древнюю старуху, одетую в черное суконное платье и ватную безрукавку. Ее голова была покрыта черным пуховым платком, завязанным под подбородком. Поверх платка была повязана веселенькая салатового цвета косынка с изображениями каких-то фигурок и колец. Несмотря на теплую погоду на ногах были валенки с калошами. Лицо у нее было темно-коричневое; сплошь покрытое морщинами. Огромный и кривой как клюв нос тяжело свисал вниз. Глаза были бледные, тусклые, словно бы закрытые бельмами. В одной руке она держала суковатую палку, а в другой кошелку, наполненную разноцветными пакетами.

— Кажинную пятницу возят.

— Куда возят и зачем? — поинтересовалась Клара.

— Знамо куда. В шахту, к Корням Земли. А оттуда в Великое Ничто. Там он развоплощается. Потом самозарождается в Первичном Хаосе, да не в самой глыбыне, а поближе — в Унголиате, и начинает подниматься по Великой Лестнице. Ее исчо Сломанной Лестницей кличут. Аккурат к понедельнику и добирается, значит, до ихнего отдела Абсолютного Знания, где Лестница-то и поломана. Энти, которые сотрудники, его тама ловят и всю неделю тистирувают на предмет абсолютности знания. А потом как самозванца и этого… кин-кур-ента, отправляют в пятницу к Корням Земли. Так и циркулирувает, бедолага.

Старуха вздохнула и, повернувшись, побрела, тяжело опираясь на клюку, в переулок, из которого вышла Клара. Клара немного подумала и пошла вслед за повозкой, везущей Великого Орлангура.

Вскоре она вышла на площадь, окруженную двухэтажными домами. На площади было несколько магазинов, гостиница, кинотеатр и столовая, а над одним из зданий на флагштоке уныло висел трехцветный флаг. Очевидно, в нем располагалась местная власть.

Решив, что не плохо бы позавтракать, она направилась к зданию, на котором висела огромная вывеска «Столовая». Правда у нее не было местных денег, но мешочек на поясе приятно оттягивался полновесной горстью двойных салладорских диргемов красного золота, а, как знала Клара по своему богатому опыту, золото имеет хождение во всех Мирах. Но дверь столовой была закрыта, а за пыльным стеклом висел косо прикрепленный неряшливый, украшенный жирным отпечатком ладони и пятнами соуса, листок бумаги, на котором крупными печатными буквами ядовито зеленого цвета было написано: «Технический перерыв на тридцать минут. Время местное».

Клара удивленно приподняла брови. Она впервые встречала мир, в котором время в разных местностях, как следовало из прочитанного текста, текло по-разному.

На доме, стоящем на противоположной стороне площади она увидела вывеску «Чайная». Она уже собралась перейти площадь и побаловаться утренним чайком, как вдруг дверь чайной отлетела в сторону, распахнутая молодецким пинком, и из нее, поддерживая друг друга и, горланя непристойную песню, вывалились двое еле держащихся на ногах аборигенов.

Немного покачавшись и поймав ритм качки, они, не размыкая объятий, направились за угол дома. При этом один то и дело спотыкался, теряя ритм и наступая на свои свисающие до самой земли веки, и при этом восклицал: «И ты, Брут». Клара брезгливо поморщилась — такой чай ее не устраивал.

Не зная, что делать, она повернулась к висящей на стене столовой доске объявлений и окунулась в местную жизнь. Объявлений было множество на самые разные темы и самого разного оформления.

Наибольшее количество объявлений было, как Клара и ожидала, в разделе «Продам». Продавалось все — картошка позапрошлогодняя, подержанный велосипед, воз сена, концертный рояль с женой и дочерью, полное собрание сочинений какого-то незнакомого Кларе автора, бочка капусты квашеной, валенки почти неношеные, сапоги, бывшие в употреблении, слабоизношенные, и многое-многое другое. Большинство из продаваемого Клара даже не могла себе представить в силу незнания специфики этого мира.

Здесь Кларе понравились два объявления: «Продам новый автомобиль после аварии. До аварии просьба не обращаться» и «Импортные отходы. Недорого. Оптовым покупателям скидки».

Вторым по объему, как опять же и ожидалось, был раздел «Куплю», в котором местные аборигены перечисляли нужные им вещи.

Особенно Клару умилило объявление: «Недорого куплю машину «Лада» в хорошем состоянии, проданную мной три дня назад».

«Похоже, для местных жителей купля-продажа является чем-то в виде спорта или развлечения», — подумала Клара.

В разделе «Услуги» предлагалось:

«Прачечная-химчистка. Мы не портим вашу одежду механической стиркой. Мы бережно делаем это руками».

«Авторемонтная мастерская. Очень дешево. Обратитесь к нам, и вы уже никогда не поедете ни к кому другому. Гарантия».

«Беспроцентные кредиты. Зачем обращаться в другое место, чтобы быть обманутым? Зайдите сначала к нам!».

«Ежемесячная Большая Рождественская распродажа».

«Страхование жизни. Вы никогда не сможете пожалеть об этом».

Далее предлагалось множество различнейших услуг — и стрижка, и массаж, в том числе и какой-то тайский, и покраска забора, и проращивание зерна по желанию заказчика.

Последним в этом разделе было непонятное Кларе объявление: «SEX по факсу и домофону. Недорого. Постоянным клиентам скидки».

Ожидаемо было немало предложений от разного пошиба астрологов, знахарей, экстрасенсов, ясновидящих и прочей публики, паразитирующей на потустороннем мире.

Здесь Клару привлекло одно любопытное объявление: «Хирург с тридцатилетним стажем предскажет судьбу. Гадаю по внутренностям клиента».

Было немало предложений и из области медицины: и различная диагностика заболеваний, и лечение чем угодно — от птичьего помета и биологически активных добавок до трав натуральных пятилетней выдержки и лекарственных препаратов импортных.

Немало было предложений в области лечения ожирения и сбрасывания излишнего веса. Судя по впалым щекам и втянутым животам прохожих, последняя тематика была очень актуальной и пользовалась бешеным спросом.

Среди множества объявлений на эту тему бросалось в глаза одно, набранное крупным ярко-черным шрифтом: «Экологически чистая Лагзона № 15 приглашает всех желающих провести курс коррекции лишнего веса среди девственной природы. Недорого. Длительность прохождения курса от пяти лет. Качество похудания гарантируется», затейливо украшенное изображением гордо возвышающихся на фоне хвойного леса бревенчатых вышек, соединенных между собой рядами колючей проволоки.

Еще в разделе «Медицина» Кларе бросилось в глаза жизнерадостное, обведенное красивой черной рамочкой объявление: «Проблемы со здоровьем? Опытный патологоанатом поставит точный диагноз. Гарантия».

Несколько озадачило Клару объявление, написанное от руки корявыми буквами на вырванном из тетради клетчатом листке и грубо приклеенное в самом центре доски объявлений: «Всем желающим срочно сдать деньги в сумме не менее 100 (ста) рублей. Деньги принимаются по адресу: Последний тупик, дом 5 с 9 до 11 утра. В другое время не беспокоить. Иностранная валюта не принимается». «Интересно», — озадаченно подумала Клара, — «а зачем сдавать?».

Изучив все объявления, Клара начала раздумывать, где же найти тех самых компетентных лиц, о которых вскользь упомянул Модест. Несмотря на достаточно необычную для этих мест одежду Клары и висящую на боку рубиновую шпагу немногочисленные прохожие почти не обращали на нее внимания, изредка окидывая ее незаинтересованным взглядом.

Из двери здания на другой стороне площади вышел очень юный мужчина, одетый, как решила Клара, в форменную одежду. Он перешел площадь, подошел к Кларе и, приложив раскрытую ладонь правой руки к козырьку головного убора, сказал:

— Сержант полиции Ковалев. Прошу пройти со мной.

— Даму следует приглашать более куртуазно, — надменно вскинув подбородок, ответила Клара. — И мне некогда гулять с незнакомцами, тем более такими юными. Мне нужно найти компетентных лиц. Вы не подскажите, куда мне обратиться?

— Они и есть мы. И я не приглашаю вас на прогулку, а предлагаю пройти в городское отделение для решения вашего вопроса. Пройдемте, — еще раз строго повторил он, указав рукой на здание, из которого он вышел.

Пожав плечами, Клара двинулась в указанном направлении, сопровождаемая сержантом.

На двери она увидела вывеску «Соловецкое городское отделение полиции».

Войдя в распахнутую Ковалевым дверь, она очутилась в небольшой прихожей, из которой вели три двери.

На левой двери висела табличка «Начальник горотдела».

На двери, расположенной напротив входной, висела табличка «Дежурная часть».

На правой двери табличек не было, но степень протертости краски на полу указывала, что это помещение самое посещаемое.

Справа и слева от двери дежурной части висели два стенда.

С левого, украшенного надписью «Их разыскивает полиция», на Клару угрюмо смотрело порядка двух десятков унылых небритых физиономий.

Правый стенд был разделен на две части. Верхняя часть была озаглавлена «Депутаты городской думы», а нижняя — «Городская администрация». Многие лица с правого стенда совпадали с физиономиями с левого стенда, отличаясь только степенью небритости и свежестью одежды. Хотя, конечно, это могла быть и ретушь.

Ковалев открыл дверь в дежурную часть и жестом предложил Кларе войти.

Войдя в комнату, Клара огляделась. Вдоль правой стены располагалась длинная и украшенная инвентарным номером скамья самого казенного вида, над которой висела табличка «Для задержанных». К удивлению Клары никакого ограждения места задержанных не было. На вопрос Клары Ковалев спокойно ответил:

— А куда они денутся?

У стены напротив двери стояло несколько стульев, над которыми висела табличка «Для посетителей».

Слева у засиженного мухами окна стоял стол, за которым на деревянном стуле сидел мужчина, одетый, как и Ковалев, в форменную одежду. Но у него, в отличие от Ковалева, на расположенных на плечах прямоугольниках было не три полоски, а две звездочки.

На табурете, стоящем на некотором удалении от стола, сидел массивный пожилой мужчина с бульдожьим лицом, густо заросшим щетиной. На мужчине был распахнутый ватник, несвежая светлая в крупную красную клетку рубашка из грубой ткани, и засаленные мятые штаны неопределенного цвета, с ярко выделяющимися на них золотыми генеральскими лампасами. Одной рукой он мял лежащий на коленях треух, а другой сжимал высокую металлическую кружку с налитой почти до краев темной жидкостью.

Ковалев, указав на стулья, негромко сказал:

— Присядьте. Дежурный скоро освободится, — и вышел из помещения.

Клара села на стул и приготовилась к ожиданию.

— Не, начальник, — уныло тянул мужчина, сидящий на табурете. — Я ж говорю, местные мы. Грибами промышлям, рыбалкой там. А чтобы что-нить такое, так ни-ни. А пачпорт я надысь потерял. Шел, значит по лесу, а из малинника мядведь. Ну я бяжать. И пачпорт, стал быть, и обронил. Потом искал, дык темно стало. Так и не нашел. И поутру искал. Нетути. Не иначе как хтой-то подобрал.

— Медведь.

— Не, зачем мядведю пачпорт. А может и мядведь. Вам оно, конешно, видней. Вы — власть. А мы к вам со всем почтением. Мядведь, так мядведь. Можа ты, начальник, думаешь, что я засланный какой? Да свой я, свой. Ты на меня взгляни. — Он почесал небритую щеку. — Лицо кавказской национальности, зад — украинской, а ноги так вообще от народов крайнего севера. Цельный интернационал получается. Братство, так сказать, народов в одном флаконе.

— Придется составить протокол, — сказал дежурный, положив перед собой лист бумаги и взяв из стоящего на столе стакана простую перьевую ручку. — Ваша фамилия? — спросил он, обмакнув перо в чернильницу. Чернильница была такого монументального канцелярского вида, что у Клары свело челюсти от внезапно напавшей зевоты.

— Сидоровы мы, начальник. Стал быть, Сидоров Сидор Сидорович. Ага. И батя мой Сидором был. И дед тоже. Традиция у нас такая в семье, значит. Чтоб эту, генеалогию, проще вести. Ага. А что, начальник, ручка-то у тебя такая простенькая. Этак макать-то в чернила замучаешься. За день, небось, так намакаешься. Вот, возьми, начальник.

Он вынул из кармана ручку и, сняв с нее колпачок, аккуратно положил на стол. Пробившийся сквозь мутное оконное стекло солнечный луч, отразившись от золотого пера, рассыпался бликами по помещению. Мухи, разбуженные этой неожиданной вспышкой, с недовольным гудением поднялись к потолку.

— Не сумлевайся, начальник. Настоящий «Паркер». Вечное перо. Как говорится: «Не гусиным пером вечные мысли, а вечным пером гусиные мысли». Автоматическая ручка. Самописка. Сама, стал быть, пишет. Я ее в лесу нашел. У муравейника. Кто-то обронил, а я и подобрал. Все одно, думаю, муравьям она ни к чему. А мне, глядишь, и сгодится. Эти писать, как их — мемуары. Воспоминания, значить, о бесцельно прожитой молодости. Ага.

Он шумно прихлебнул из кружки. Но, несмотря на объемистый глоток, жидкости в кружке не уменьшилось.

Дежурный, не обращая внимая на говорившего, что-то писал. Наконец он отложил ручку и, глядя в написанное, скучным голосом прочитал:

— Синх-Ар-Дин-Алеф из рода Джанк-Вонг-Тронов. Старший хранитель Древа Большого Контина. 16-го октября прошлого года на своем звездолете вы вошли в пространство Солнечной системы.

Спрятав корабль в поясе астероидов, вы 18 ноября в 15 часов 32 минуты по Гринвичу совершили посадку на территории центральной Африки. При посадке шлюпка получила повреждения. Включив блок авторемонта шлюпки и модернизировав скафандр на основе видеоизображений, полученных путем перехвата телепередач, вы под именем Альберта Мозеса в сопровождении роботов отправились в путешествие по Земле с целью сбора информации.

В Европе вы были расшифрованы международной гангстерской организацией. Пытались спрятаться в горах в отеле «У погибшего альпиниста», но были обнаружены и снова бежали. При попытке захвата ваши роботы уничтожили вертолет бандитов, но при этом погибли[3]. Полиция решила, что вы также погибли, и прекратила ваши поиски.

Отсидевшись в течение нескольких месяцев на дне озера Трех Тысяч Дев вы добрались до побережья, где ночью проникли на сухогруз «Норильск», на котором пять дней назад прибыли в порт Архангельск, откуда, скрываясь в лесах, добрались к сегодняшнему утру до Соловца, где были задержаны сержантом Ковалевым и доставлены в горотдел полиции. — Он поднял голову и посмотрел на задержанного. — Я ничего не упустил?

— Ничего… — потрясенно протянул задержанный. — Но, простите, откуда вы все это знаете.

— Хоть это и избито звучит, и много раз обыграно писателями и сценаристами, но нам все известно. Так что не советую вилять и умалчивать. Вы незаконно пересекли границу и находитесь на территории нашей страны без документов и разрешения властей. Однако, поскольку вы не представляете социальной опасности, а границу пересекли, спасаясь от международных гангстеров, то я не вижу основания для вашего ареста и заключения под стражу. Подпишите протокол и можете быть свободны. Рекомендую вам ехать в Москву, где вам помогут добраться до вашего звездолета и благополучно покинуть Солнечную систему. Также должен вас предупредить, что в случае повторного визита вам для спуска на Землю следует получить разрешение у разрешительных органов. Есть вопросы?

— Благодарю вас. Вопросов нет. Где я должен расписаться?

Мозес быстро поставил неразборчивую закорючку в указанном месте и, коротко поклонившись, быстро вышел из помещения.

Дежурный поднялся со стула и, повернувшись к Кларе, поднял на нее усталые, но добрые глаза.

— Здравствуйте. Лейтенант Сергиенко. Прошу вас сюда, — он указал на освободившийся табурет.

— Скажите, лейтенант Сергиенко, — сказала Клара, устраиваясь на табурете. — Мне э-э-э… сэр Жант Ковалев сказал, что вы — компетентные органы. Это так?

— Не сэр Жант, а сержант, — поправил Сергиенко, опускаясь на стул. — Это звание. Да, мы и есть компетентные органы. В пределах нашей компетенции, разумеется. У вас есть какие-то вопросы?

— Да. Я хотела бы знать, где я нахожусь, как я сюда попала и как мне вернуться обратно.

— Вы находитесь в мире под названием Земля. Попали сюда путем переноса транслятором из мира Эвиал в наш мир.

— Простите, а почему этот э-э-э транслятор перенес меня именно сюда. И еще, я откуда-то знаю ваш язык.

— Как бы вам попроще объяснить… Я не специалист, у меня другое поле деятельности. Так что прошу извинить, если где-то не буду научно корректен. Видите ли, транслятор — это прибор, позволяющий изменять динамическую метрику пространства и его компонентов. В вашем случае он выполнен в виде дивана и установлен в запаснике НИИЧАВО Изнакурнож — избе на курьих ногах.

Вы, как уроженец Долины Магов, расположенной в Междумирье, легко воспримете идею о множественности миров, так как вам, как мне известно, неоднократно случалось странствовать между мирами.

Диван-транслятор, как Первичная Сущность имеет свои Отражения во всем множестве Миров и Реальностей, входящих в совокупность Универсума. Или, проще говоря, в каждом мире есть его Отражение — копия. Когда кто-то отдыхает на нем, то транслятор постигает его, считывает его параметры, и если они соответствуют определенным критериям, то производит перенос субъекта в нужный мир. Это понятно?

— В целом да. Но мне не нужно было в ваш мир. У меня дела в Эвиале. И в других местах.

— Транслятор оценивает нужность мира исходя из своих критериев, а не из ваших. С его точки зрения нужен был ваш перенос именно сюда. Он и совершился.

Что касается знания языка, то этот лингвистический феномен является побочным эффектом переноса. Тут вам надо поговорить со специалистами по лингвокодированию.

Относительно возвращения — это не наша компетенция, поскольку вы не пересекали границу государства, а двигались внутри одной и той же точки в обобщенном пространстве Миньковского-Лобачевского. Вам следует обратиться к руководству НИИЧАВО.

По нашей линии проходят только ваши шпага и дага. Формально они являются холодным оружием, запрещенным к ношению без соответствующего разрешения. Но поскольку вы являетесь жителем Долины Магов и по специальности — боевой маг, то в вашем случае шпага и дага являются элементом национального костюма. Поэтому вам не требуется специального разрешения на их ношение, но прошу вас воздержаться от их применения, поскольку это уже будет рассматриваться как применение холодного оружия. Еще есть вопросы?

— Да. Один. Видите ли, в мире Мельин я встретилась с козлоногими тварями, которые называют себя Строителями Пути, а на самом деле просто губят миры, мешающие им.

— Вот об этом, пожалуйста, подробнее. Это уже по нашей линии.

— Впервые я встретилась с ними в Мельине…

Клара тщательно подбирая слова начала рассказ о своей встрече. Затем рассказала о разведке Эвис и о решении Совета Долины. О своем договоре с Падшим, об Эвиале и Западной Тьме. Лейтенант слушал, не перебивая, изредка кивая во время пауз. Когда она закончила свой рассказ, лейтенант задал несколько уточняющих вопросов и некоторое время сидел молча, размышляя о чем-то. Затем сказал:

— Ну, что ж. Все сказанное вами примем к сведению. В нашем мире козлоногие пока не появлялись. Появятся — примем меры. Не впервой. Извините, я доложу дежурному по областному управлению.

Он снял телефонную трубку и, нажав несколько кнопок на аппарате, поднес трубку к уху. Дождавшись соединения, он сказал в трубку:

— Здравия желаю, товарищ майор. Докладывает дежурный по Соловецкому горотделу лейтенант Сергиенко.

Получена оперативная информация о возможном проникновении на Землю так называемых Строителей Пути. Судя по оперативным данным это воинствующая религиозная секта, заявляющая, что они исполняют волю некоего Пославшего в Лоно. Да, да… Именно туда и послал… Товарищ майор, у меня здесь дама.

Да, продолжаю. Основной род деятельности — уничтожение миров путем производства глобальных природных катаклизмов и совершение массовых убийств с религиозными целями, производимых в форме массовых жертвоприношений.

Могут применять психотронное оружие, подавляющее волю. Особо опасны при задержании.

Особые приметы: рост высокий, порядка двух с половиной метров, тело покрыто короткой шерстью бурого цвета, ноги оканчиваются раздвоенными копытами. Что? Да, парнокопытные. Руки длинные, оканчивающиеся длинными когтями. Лицо узкое, вытянутое, покрытое шерстью. Лоб низкий. Надбровья выступающие. Брови отсутствуют. На голове шерсть свалявшаяся. На голове имеются длинные рога по форме напоминающие козлиные. Кто наставил? Скорее всего, тот, кто послал. Глаза красного цвета, горящие. Да, горящие. Светятся в темноте. Могут носить бороду клинышком как у к…Нет, не у Калинина, а у козла.

Впрочем, я полагаю, что в целях маскировки могут и побриться, и причесаться, и постричься, и даже сделать эпиляцию. И темные очки надеть.

Продолжаю. Уши заостренные, прижаты к черепу. Мочек нет. Противокозелок выпуклый. Словесный портрет составлен со слов очевидца. Агентурными данными пока не располагаем. Пока… Да… Будем работать.

Далее: могут также принимать вид крупных морских скатов с горящими красными глазами, пучком щупалец возле пасти, как у кальмаров, и длинным шипастым хвостом. Кожа гладкая. Хвост может использоваться как в качестве оружия нападения, так и для захвата и удержания противника. Особая примета — в отличие от морских скатов предпочитают летать по воздуху. Так что, думаю целесообразно передать ориентировку в подразделения ПВО и в министерство гражданской авиации.

Попрощавшись и положив трубку, лейтенант сказал Кларе:

— Советую вам посетить НИИЧАВО. Может они решат вашу проблему. Но, боюсь, у них ничего не получится. Тогда вам нужно ехать в Москву. Я сообщу, кому следует — там вас встретят. Как следует из вашего рассказа, вы не очень любите дисциплину и достаточно импульсивны в своих действиях. Сопровождающего я вам дать не могу. Поэтому прошу дать слово, что до Москвы не будете выходить из поезда и влезать какие-либо авантюры

— И вы вот так просто поверите мне на слово?

— Если не ошибаюсь, слово боевого мага больше жизни. Или это уже не так?

— Так, — слегка покраснев, ответила Клара.

— Вот и хорошо. Даете слово?

— Даю.

— В таком случае займемся формальностями.

Он достал из стола какой-то бланк и, быстро заполнив и поставив печать, протянул Кларе.

— Это справка, что вы как лицо без гражданства состоите на учете в органах внутренних дел и направляетесь в Москву. Как у вас с деньгами.

— У меня… — Клара тронула мешочек, висящий на поясе. — У меня только салладорские двойные диргемы. Я не знаю, в ходу ли у вас красное золото?

— У нас бумажные деньги. Так что придется вам обменять часть золота на наши деньги по текущему курсу. Ковалев вас проводит в НИИЧАВО, а если там ничего не получится, то посетите в банк, а потом он вас отвезет на ближайшую станцию и поможет сесть в поезд. Еще вопросы есть?

— Нет… А скажите, вы маг?

— Почему вы так решили?

— Ну… Вы как-то спокойно выслушали все, что я вам рассказала. И даже не удивились. Такое впечатление, что вам это все привычно. И даже о структуре Мироздания вам известно больше, чем мне.

— Такая у нас работа — все знать. А что касается магии, то я уже давно здесь, привык.

Сняв трубку он набрал номер.

— Здравствуйте. Вас беспокоит дежурный по Соловецкому горотделу лейтенант Сергиенко. Соедините меня, пожалуйста с директором.

Дождавшись соединения он продолжил.

— Здравствуйте, Янус Полуэктович. Вас беспокоит дежурный по Соловецкому горотделу лейтенант Сергиенко. У меня находится Клара Хюммель, житель Долины Магов, боевой маг по найму. Ее сегодня утром перенес диван транслятор из мира Эвиал в Изнакурнож, как курьера, доставившего артефакты. Артефакты Модест Матвеевич принял. Теперь ей нужно вернуться обратно. Но это не в нашей компетенции.

Да, я понимаю, что диван-транслятор — это первичная сущность и направление переноса выбирает сам.

Я слышал, что вы занимаетесь параллельными пространствами. Может быть вы найдете иной способ помочь ей вернуться, без использования дивана.

Да, она подойдет к вам минут через пятнадцать. Хорошо. До свидания.

Положив трубку он потер лоб и устало вздохнул.

— Раз у вас больше нет вопросов, то не смею задерживать. Посетите НИИЧАВО, но, по-моему, вам придется ехать в Москву. Всего хорошего… Ковалев!

В дежурную часть вошел давешний очень юный сержант.

— Проводишь в НИИЧАВО. Если там ничего не получится, то проводишь в банк, а потом отвезешь на станцию и посадишь на архангельский до Москвы. — И, обращаясь к Кларе, еще раз повторил: — Всего хорошего.

Глава 4. Галопом по мирам

Я подошел к входной двери, но хотя вывеска и узнала меня, дверь не открылась. Некоторое время я стоял, вглядываясь в свое изображение на синем стекле вывески поверх золотистой надписи «АН РФ НИИЧАВО».

Давным-давно я вот так же впервые стоял перед почти такой же вывеской с надписью «АН СССР НИИЧАВО», но даже не видел двери. Для всех посторонних наш институт выглядел как двухэтажный лабаз с вывеской, расположенной прямо между двух окон.

История института уходит в далекое прошлое. Упоминания о нем историки обнаруживают и в берестяных грамотах, и в легендах майя, и в шумерском эпосе, и в Упанишадах, и в Ветхом Завете, и в Велесовой книге.

С древнейших времен, когда первый человек открыл для себя магию, те неприкаянные души, которым было не интересно править племенами и потрясать Вселенную своими магическими искусствами, превращать свинец в золото и воду в вино, ужасать народы и их правителей мрачными пророчествами и создавать неудобочитаемые трактаты в тщетных попытках навязать миру свое единственно верное мировоззрение, собирались здесь, на самом краю Ойкумены, чтобы постичь тайны мира и одной из его граней — магии, очистив ее от дешевой мистики и веры в непознаваемое, и сделав таким же надежным инструментом, как и другие отрасли науки.

Здесь собирались те, кому было интересно работать и познавать, а не жрать, властвовать и наслаждаться. Те, кто понимал, что истинное величие — незаметно, потому что оно не выпячивает себя, а, не обращая внимания на мнение и потуги бездарей, просто делает свое дело. Те, кто хотел быть, а не казаться.

Сначала это было просто огороженное от диких соплеменников место, где можно было встречаться с себе подобными и проникать мыслью в тайны Мироздания. Потом возвели массивный бревенчатый дом, чтобы защитить экспонаты и записи от непогоды. И с тех пор внешний вид дома практически не изменялся. Последней серьезной доработкой экстерьера было остекление окон после изобретения стекла. А вот внутри здание постоянно изменялось. Росли новые этажи. Удлинялись коридоры. Появлялись новые комнаты. Здание постоянно стремилось соответствовать потребностям работающих в нем.

Где-то во времена Алексея Михайловича тогдашняя Изба Колдовских Искусств (сокращенно ИКИ — не путать с современным Институтом Космических Исследований) была взята под государеву руку, поставлена на государственную службу и переименована в Приказ Колдовских Дел.

С этих пор Приказ находился в ведении государства, а служащим в нем было положено жалование. А раз платят жалование и при этом не надо кормить комаров за тридевять земель и надрывать пуп в потугах сдвинуть с места общественный прогресс, то служба в Приказе моментально стала престижной и в него правдами и неправдами поперли отпрыски именитых и не очень, родовитых и не очень фамилий, занимая теплые места и таща за собой знакомых, полузнакомых и знакомых знакомых, которые сплотясь поддерживали благодетеля и отстаивали его и свое право на получение жалования, надбавок, выслуги и льгот.

Правда в отличие от других служб государевых здесь само место метило таковых прорастанием густой шерсти на ушах, как первый шаг на пути к обезьяне, и подобные индивиды совершали настоящие научные прорывы, разрабатывая различные способы избавления от избыточной волосатости.

Среди легенд, ходящих в институте, есть и достаточно на мой взгляд достоверная, утверждающая, что именно благодаря их усилиям Петр I ввел в России обычай ходить в париках, надежно прикрывающих уши. В пользу этой гипотезы говорит и то, что парики продержались до тех пор, пока инженерный гений не подарил прогрессивному человечеству в качестве общечеловеческой ценности безопасную бритву, благодаря которой каждый получил возможность брить самостоятельно свои уши, не опасаясь лишиться их.

По восшествии на престол очередного радетеля и защитника земли Русской к нему являлась делегация от Священного Синода и приносила петицию с нижайшим и верноподданническим требованием о закрытии этого гнезда богопротивных колдунов и высылке всех сотрудников в северные районы.

Радетель, посмотрев на карту, приходил к выводу, что означенных некуда высылать по причине их нахождения на самом краю, а почитав вольнодумческие донесения псов государевых о причиняемой означенными пользе Отечеству, брал сие гнездо под монаршую руку и утверждал смету расходов, после чего чины Священного Синода спешно пристраивали в сие гнездо своих чад, разумеется для присмотра за прочими неблагонадежными.

Предпоследнюю Смуту из двух переворотов — февральского и октябрьского, после которых Россия осталась на плаву, хотя и не пришла в исходное положение, предшествующее первому перевороту (что противоречит здравому смыслу и законам механики, но кто видел здравый смысл и законы в Смуте), институт также пережил, временно лишившись государственных дотаций, что опять же привело к сокращению штатного состава за счет оттока сотрудников, осознавших бесперспективность занятия лженаукой в силу потери оной престижа.

Когда новая власть немного осмотрелась и разобралась с оставленным проклятым царизмом наследием, в тогдашнюю Императорскую Оккультных Наук Академию (ИОНА) явился во главе отряда из десятка борцов за счастье российского пролетариата — латышских стрелков грозный комиссар Гершензон, упакованный в кожу с маузером на боку и с мандатом наперевес, украшенным неразборчивыми подписями никому неизвестных но политических деятелей и смазанными фиолетовыми печатями.

Собрав на митинг всех «оболваненных ученых с лженаучным образованием» он кратко в течение пяти часов объяснил собравшимся, что то, чем они занимаются, не нужно победившему пролетариату, а потому, как истинно русский и истово верящий в труды товарищей Маркса и Энгельса, он предлагает сейчас же разрушить это наследие темного прошлого, а на его месте разбить цветущий парк, в котором победивший пролетариат будет проникать взором в тайны бытия, изложенные в трудах классиков и основоположников. Однако, смочив пересохшее от выступления горло эликсиром блаженства, он вспомнил, что в упомянутых трудах говорится о счастье для пролетариата, и решил лично разобраться, насколько работы отдела Линейного Счастья отклоняются от красной нити пути исторического прогресса.

Этот процесс затянулся почти на два месяца, в течение которых он практически не вылезал из кабинета заведующего отделом Федора Симеоновича Киврина. За это время верные борцы за счастье победившего пролетариата латышские стрелки освоили местное наречие, ассимилировались и нанялись на рыбацкие баркасы, вспомнив свое детство босоногое.

Впоследствии комиссара Гершензона уже без кожаного костюма и маузера видели в компании с Вием и Хомой Брутом в рюмочной что на главной площади Соловца. Далее его следы теряются во тьме неизвестности. Правда некоторые поговаривают, что Гершензон и вурдалак Альфред, служащий в виварии — это одно и то же лицо, подкрепляя это привычкой Альфреда после третьей стопки чаю толкать зажигательные многочасовые речи перед обитателями вивария, но кроме Мерлина никто сам этого не слышал, а достоверность рассказов Мерлина всегда вызывала сомнение.

Когда же положение в стране стабилизировалось и вновь была образована Академия Наук, кто-то вспомнил про вдруг оказавшийся крайне необходимым стране победившего пролетариата ИОНА, каковой опять был взят под государеву руку, трансформировавшись на этот раз в Научно-исследовательский институт чародейства и волшебства — НИИЧАВО.

Последнюю Смуту из трех П (перестройка-перестрелка-перекличка) институт пережил, как и прежде переживал природные и социальные катаклизмы.

Снова уменьшилось количество сотрудников. Многие в одночасье прозрели, осознали антинаучность занятий бесперспективным и непрестижным делом, и сменили систему ценностей, поставив туманные проблемы познания тайн Мироздания ниже общечеловеческих гамбургеров.

Кто-то из них подался в столицу, читать лекции и писать статьи о ведовстве и прочей ворожбе.

Некоторые сделали состояния на книжках по оккультизму, заговорам и прочей магии.

Кто-то открыл салоны, где, обставившись магическими атрибутами, успешно снимал сглаз, вешал на уши, до блеска начищал карму и заряжал все подряд, начиная от воды и авторучек и кончая автомобильными аккумуляторами.

Кто-то открыл коммерческие предприятия и школы, где за смешные деньги обучал всех желающих как в одночасье стать миллионером и привлечь удачу, деньги и здоровье на свою голову.

Поучительна судьба бакалавра Тюлькина, успешно продавшего новым фермерам за бешенные деньги в конвертируемой валюте три самосвала самовыкапывающейся картошки. Такое научное чудо природы сулило огромные доходы за счет экономии на горючем и технике в уборочную, так что фермеры всю зиму довольно потирали руки, подсчитывая будущие барыши и свысока поплевывали на недотеп, отказавшихся вложить деньги в переворот в картофелеводстве. Получив деньги Тюлькин уехал на Багамы, где занялся выведением самосрывающихся кокосов.

После того, как фермеры намучались пытаясь посадить эту картошку, которая сразу же после посадки упрямо самовыкапывалась и укладывалась обратно в мешки, они скинулись всем миром и направили трех представителей старинной профессии с новым благообразным импортным названием к Тюлькину с требованием забрать этот продукт научного прозрения и вернуть деньги с выплатой неустойки. Когда же он начал запугивать представителей правозащитниками и Великой Хартией Вольностей, его привязали под кокосовой пальмой на опытном участке и дождались падения урожая.

Дверь оставалась закрытой, и мне пришлось деликатно садануть кулаком, после чего дверь мгновенно распахнулась. Проходя привратническую, я увидел, как Вход быстро прячет что-то за спину. «Опять кто-то им рулетку подкинул», — подумал я. Макродемоны Максвелла Вход и Выход занимались открыванием дверей, поддерживая термодинамическое равновесие вошедших и вышедших сотрудников. Но когда им давали рулетку, в давние времена сделанную мной для институтского вечера, то они, увлекшись игрой, начисто забывали о своих обязанностях. Погрозив им пальцем, я вошел в пустой вестибюль и направился к себе в вычислительный центр.

Люблю это время, когда еще или уже никого нет и можно спокойно пройтись по гулким коридорам, придти на свое рабочее место и всласть поработать, не отрываясь на текучку.

Было еще только раннее утро и те, кого миновала жестокая длань Модеста, уже ушли по домам, а другие только просыпались и появятся еще не скоро.

Модест — он же Модест Матвеевич Камноедов, наш заместитель директора по административно-хозяйственной части — был человеком дремучим, невежественным и непреклонным. Святым для него были только инструкции, правила и предписания, которые он исполнял истово, как неофит. Все же остальное для него не существовало и неукоснительно устранялось и выкорчевывалось.

Самым больным для него вопросом было соблюдение трудовой дисциплины, правил внутреннего распорядка и пропускного режима, за что он отвечал согласно должностной инструкции. Поэтому он беспощадно боролся с любыми нарушителями трудовой дисциплины, так и норовящими задержаться после работы на рабочем месте, а то и проработать всю ночь. Они не понимали, что в соответствии с трудовым законодательством по окончании рабочего дня надлежит все обесточить и покинуть рабочие помещения. И Модесту приходилось, нарушая собственные принципы, лично обходить по окончании трудового дня все помещения, отлавливая прячущихся и выдворяя их с территории, а потом еще и устраивать в свое нерабочее время(!) внеплановые проверки наличия отсутствия сотрудников на рабочих местах. Он заваливал дирекцию и местком докладными о прогульщиках отдыха, застигнутых на рабочих местах, и требовал применения к ним самых строгих мер, вплоть до отправки во внеочередной отпуск или отгулы без права появления на территории института.

Пройдя пустынными коридорами и поздоровавшись с ребятами из инженерной службы, заменявшими сетевой кабель, я вошел в помещение вычислительного центра. Многое изменилось с тех пор, когда я впервые пришел сюда. Вместо устройств подготовки данных, АЦПУ и многочисленных шкафов первого Алдана, доживающего свой век в музее института, передо мной было просторное помещение с живописно разбросанными по нему столами с терминалами и сетевыми принтерами.

В свое время шкафы, набитые лампами и реле, были заменены на системные блоки, набитые микросхемами. И эти блоки постоянно менялись, становясь все компактнее и мощнее. Перелом наступил, когда я защитил магистерскую диссертацию на тему «Виртуальная Реальность как реальная виртуальность».

Используя разработанные мной методы и уравнения вычислительной магии мы с ребятами с Китежградского завода маготехники создали уникальную вычислительную систему, основанную на использовании объемных сложно структурированных физических полей и их взаимодействии с магической компонентой информационного поля.

Из всей электроники в собственно Алдане, так мы назвали новую систему в память о первенце, породившем ее, была только размещавшаяся в аппаратной Алдана интерфейсная плата с двумя мостами и информационной магистралью ввода-вывода. А все преобразования информации, расчеты и моделирование производилось в объемном поле.

Все это находилось в аппаратной, доступ куда был запрещен, чтобы не вносить искажения в точно просчитанную конфигурацию поля. Но, очевидно, что-то не было учтено, потому что временами Алдан сбоил, и ремонтникам из инженерной службы приходилось проходить в аппаратную для устранения сбоев, причины которых пока нам оставались неясными.

Я подошел к смотровому люку и заглянул в аппаратную.

Это было просторное круглое помещение, пол которого был выложен черным мрамором с золотыми прожилками. Черный мрамор играл роль абсолютно черного тела, равномерно поглощая и излучая во всем диапазоне частот. На первый взгляд золотые прожилки были разбросаны в мраморе хаотично, но я хорошо помнил, сколько месяцев у нас ушло на то, чтобы найти ту единственную комбинацию их размещения, обеспечивающую нужную структуру высокочастотного поля, заполняющего аппаратную.

Стены аппаратной были покрыты зелеными плитами яшмы, обеспечивающими узкополосность спектров поглощения и отражения, формируя объемный пространственный фильтр, повышающий помехоустойчивость вычислений и помехозащищенность системы.

Куполообразный потолок нежно-голубого цвета обеспечивал фокусировку высокочастотных компонентов спектра сигналов, излучаемых полом. Это давало огромную скорость вычислений и гигантскую плотность информации на единицу объема. Вычисления выполнялись сразу во всем объеме, а разные задачи распределялись по объему аппаратной, позволяя работать в многозадачном режиме со скоростями обработки, значительно превышающими любые существующие и перспективные разработки.

В центре зала на невысоком постаменте из белого мрамора, равномерно отражающем во всем диапазоне частот, стояли четыре прозрачные колонны из горного хрусталя, вырезанные вдоль главной оптической оси, что обеспечило поляризацию сигналов и разделение входных и выходных потоков информации. Колонны венчала вырезанная из золотистого берилла сфера, освещавшая зал исходящим от нее сиянием. Эта сфера, внутри которой располагалась интерфейсная плата, и была устройством ввода-вывода, вводящим информацию в поле аппаратной в оптическом диапазоне частот, селектируя ее пространственно, и принимая результаты обработки, выдаваемые на терминалы по внепространственному каналу передачи данных, соединенному с информационной магистралью интерфейсной платы.

Между колоннами непрестанно двигалась, извиваясь, красноватая дымка. Это была та самая душа, которую по просьбе начальника инженерной службы Саваофа Бааловича Одина вселил Федор Симеонович еще в самый первый Алдан, а потом переселял ее в следующие его модификации. Это была веселая любопытная душа, с которой было интересно поговорить о тайнах Мироздания. Попутно она осуществляла контроль работы Алдана, и при сбоях и неисправностях включала сигнал тревоги, вызывая ремонтников.

Правда, как и у всех, у нее были свои странности. Иногда она за проведенные консультации брала души. Зачем ей это нужно и куда эти души девались никто не знал, хотя уже много лет сотрудники отдела Смысла Жизни пытались разобраться в этом вопросе. Я же в таких случаях просто использовал служебное положение и бесогонным заклинанием отправлял эту заблудшую душу на перевоспитание в виварий, где она, не выдержав длительного общения с Альфредом, приходила в чувство, каялась и обещала никогда впредь, после чего ее снова перемещали в Алдан.

Результатом нашей работы стала мощнейшая система обработки информации, которая не только обеспечивала все нужды института, но и обрабатывала гигантские потоки информации, приходящие по сети от сторонних организаций со всех концов света. Поэтому Алдан активно использовался не только в облачных, но и в заоблачных вычислениях огромным количеством пользователей. Это позволило обеспечить полную самоокупаемость вычислительного центра и дать хороший доход институту, что было очень важно в современных рыночных условиях бурного строительства капитализма и накопления первичного капитала продвинутыми представителями электората.

Разумеется, доходность института не осталась без внимания, и вскоре после начала поступления доходов к институту прибыла компания из представителей некоей структуры. Так как макродемонам Максвелла была безразлична крутизна приехавших, то тем пришлось стоять на улице до окончания рабочего дня, пока, наконец, на улицу не вышел Камноедов. Услышав странное заявление о том, что надо делиться, он попытался втолковать им, что это государственное учреждение и если они не хотят неприятностей, то лучше им исчезнуть. Но, как говорится, нашла коса на камень. Представители оказались еще более дремучими, чем Модест и долго препирались, отстаивая свои экономические интересы.

К неудовольствию представителей на улицу вышел Кристобаль Хозевич Хунта, в молодости побывавший на должности Великого Инквизитора, а ныне работающий заведующим отделом Смысла Жизни. Быстро разобравшись в ситуации он сказал, что руководство института не будет возражать, если структура, приславшая представителей, будет делиться доходами с институтом, разумеется, при соблюдении всех юридических процедур. Когда же представители сказали, что хотят наоборот, он пожал плечами и ушел по своим делам, украсив улицу живописными скульптурами представителей заклинанием «Взгляд василиска».

Через две недели после многократных извинений и уверений со стороны структуры заклинание было снято, и ожившие представители срочно отбыли смывать следы горячей любви пернатых к нерукотворным памятникам. После этого все структуры твердо решили, что институт занимается разработками психотронного оружия и крышуется спецслужбами, а потому его лучше просто не замечать. Так оно для здоровья и авторитета полезнее.

Полюбовавшись на аппаратную Алдана я пошел на свое рабочее место, просмотрел поступившие заявки, завизировал их и погрузился в работу.

В этот бренный мир меня вернул дружеский хлопок по плечу, сделанный от всей широкой Корнеевской души.

— Привет, — сказал я не оборачиваясь. — Грубый ты все-таки, Витька.

— А как ты узнал, что это я?

— Ты единственный, кто здоровается таким образом. Давай, — я протянул руку.

— Что?

— Не знаю, что ты принес — заявку, программу. Что у тебя там?

— У меня там нежная и тонкая душа, стенающая в ледяных оковах несправедливых обид, нежелающая жить в этом враждебном холодном равнодушном мире и тщащаяся выплакаться в жилетку. А поскольку ты единственный из моих знакомых, кто владеет извращенным административным мышлением и канцелярской казуистикой, то одновременно жажду припасть к живительному источнику твоей мудрости, разумеется, лобзая прах у ног твоих, разрывая одежды свои и посыпая голову пеплом и прахом земным в соотношении один к одному.

Я развернулся в кресле и внимательно посмотрел на угрюмую Витькину физиономию.

— Витька, ты чего вчера обчитался на ночь глядя, что с утра бредишь? Попробуй Гомера. Тебе гекзаметр подойдет больше.

— Да я считай пол ночи диван таскал.

— У тебя же есть сматрицированная копия.

— Мне надо серию экспериментов повести. А для этого нужно два когерентных транслятора, чтобы запустить в режиме резонанса. Ну, я вчера вечером и потянул из запасника. Дождался, пока бабка уснет. Ваське крынку сметаны поставил. Притащил диван в лабораторию, а тут Модест приперся. Редькин, гад завистливый, заложил. Уж сколько раз объяснял, что нету там Тезиса, ни Белого, ни цветного. А ему все что в лоб, что по грибы. И пришлось диван обратно переть. Модест, гад, все обесточил.

Да еще духа где-то подцепил, когда в институт пер. Мне сразу диван тяжеловат показался. А дух начал стращать да зубы показывать. Ну, с Модестом-то шутки плохи. Враз в бутыль запечатал своим именем, да в запасник отнес.

Саш, ты ничего посоветовать не можешь? Мне диван позарез нужен. Без него ничего не выйдет.

— А на сколько он тебе нужен?

— Дня на два-три. Я быстренько. Мне только идею проверить.

Я развернулся к терминалу, вызвал редактор, вывел стандартный бланк и заполнил его. Сохранив файл, я вызвал Проводник и нашел созданный файл в папке «Исходящие».

Посмотрев на часы, я дождался, пока минутная стрелка сдвинется на одно деление, щелкнул правой кнопкой мыши на созданном файле и выбрал «Копировать».

Потом вызвал сетевые папки и, войдя в папку «Входящие» административно-хозяйственной части, щелкнул правой кнопкой мыши и выбрал «Вставить».

Все это время за спиной раздавалось восторженное сопенье. Витька, как и большинство магов, панически боялся современных информационных технологий и предпочитал работать по старинке.

В глазах большинства сотрудников института те, кто работал в вычислительном центре, были даже не магами, а богами, которые, постучав по клавишам, вдруг говорили неожиданные вещи, потом всегда подтверждавшиеся. Мерлин, завистливо вздыхая, освоил только арифмометр «Феликс», и постоянно приставал ко мне, упрашивая открыть ему, ничтоже сумнящемуся, сокровенные тайны и таинства. Но упорно не хотел верить в то, что это все можно освоить.

Витька, в как силу своей относительной молодости, так и физиологического отвращения к авторитетам, тем не менее после пары неудачных попыток создания и редактирования файла стал смотреть на сотрудников вычислительного центра как на небожителей. У него в голове не укладывалось, как на простом стекле можно создавать тексты и программы, и как из этого получить нужный результат.

Еще раз посмотрев на часы я вызвал на экран телефон и, найдя нужную строку, щелкнул мышкой. Дождавшись символа ответа, я снял телефонную трубку.

— Доброе утро, Модест Матвеевич. Привалов беспокоит. Модест Матвеевич. У нас ЧП. Произошла спонтанная инверсия реверсного континуума, в результате чего имеет место быть нарушение причинно-следственной связи.

— В чем это выразилось? — глубокомысленно спросил Модест, хотя, как я это знал по своему опыту, подобные словосочетания его ставили в тупик. Тут было важно не переиграть и не ввести его в ступор.

— В думателе следствие предшествует причине, что, как следствие, приводит к последствиям.

— Чем может содействовать вверенное мне подразделение?

— Для конгруэнтной локализации нелокальных сингулярностей имеющих место быть нарушений информационных потоков срочно требуется диван-транслятор.

— У Корнеева имеется его матрица, так что доставка может быть произведена быстро.

— Модест Матвеевич! К сожалению, Корнеев сейчас проводит серию круглосуточных экспериментов, согласно плану, принятому на Научном Совете и утвержденному дирекцией. Прерывать их мы согласно регламенту и внутренним инструкциям не имеем права.

— Хорошо. Доставим оригинал из запасника. Подавайте заявку. Рассмотрим вне очереди.

— В соответствии с внутренней инструкцией за номером 152/56-97 от 16 июля прошлого года об уменьшении бумажного документооборота заявка подана в электронном виде и положена в вашу папку входящих в девять часов ноль одну минуту текущего дня.

Я услышал в трубке сопение и глухой голос:

— Смотри во входящих от сегодняшнего числа. Ага вот. Открой.

Я знал, что Модест панически боялся терминала, считая его порождением черной магии, и на терминале работал дежурный домовой.

К моему удивлению домовые легко освоили новую технику и частенько ночи напролет просиживали за мониторами в пустых кабинетах, играя в различные игры. На первом месте по рейтингу у них стояли, как это ни удивительно, стратегические игры, затем шли пасьянсы, а вот стрелялки и бродилки твердо удерживались на последнем месте. В них играла только молодежь, да и та быстро взрослела, переходя к более интеллектуальным играм. Такая их любовь к технике мне была только на руку. Частенько я в обмен на новую игру загружал их вводом многочисленных таблиц и отчетности, стекавшихся из подразделений.

— Так, вижу вашу заявку. Удовлетворим в течение получаса. Доставим на вычислительный центр. Успеете подготовить рабочее место?

— Рабочее место готово, Модест Матвеевич. Жду.

Услышав гудки отбоя, я положил трубку и повернулся к Корнееву.

— Ну вот. Через полчаса его доставят. Иди вон туда, — я показал на стеклянную дверь подсобки рядом с аппаратной, — и делай дубль. Пока невидимый. Как поставят, забирай диван, а дубль сделай видимым. Но учти, послезавтра к вечеру диван должен быть на месте. Его отвезут обратно. Да, и еще. Я полагаю, Редькин придет сюда надзирать за диваном. Я ему разрешу тут и ночевать. Так что диван потащишь отсюда невидимым. Понял?

— Тебе повезло, что ты не лысый.

— Это почему?

— А то я бы тебе всю макушку в кровь расцеловал, благодетель.

Витька скрылся за указанной дверью.

Вскоре привезли диван. Вместе с грузчиками появились Модест с журналом временной передачи материальных ценностей и Редькин, подозрительно оглядевший пустую комнату, куда грузчики по моему указанию внесли диван. Мы с Модестом торжественно расписались в графах «Сдал» и «Принял», и Модест, проверив условия хранения временно переданного мне дивана, удалился.

Редькин, ревниво поблескивая глазками, дождался, пока я, совершу над диваном невразумительные манипуляции руками с цитированием замогильным голосом первых пятнадцати знаков числа Е, выйду из комнаты, запру ее за замок и опечатаю личной печатью. После чего робко подошел ко мне.

Я, не обращая на него внимания, вызвал на экран терминала пасьянс «Косынка», но не в графике, а в машинных кодах трассировщика, и в течение десяти минут развлекался, собирая пасьянс по кодам карт, колотил по клавишам и временами вдумчиво пялился в экран. Наконец, закрыв игрушку и отдав на распоряжение своим сотрудникам выполнить очистку дисков (проще говоря, велел «проклинить берданы»), наконец снизошел до томящегося Редькина.

— Александр Иванович, — просящее сказал он, прижимая к груди пухлую папку, — мне нужно срочно ввести все вот эти данные и создать отчеты. Не могли бы вы дать мне в помощь кого-нибудь, а то я с вашей техникой не очень.

— Дайте-ка посмотрю, — я властно протянул руку, и Редькин трепетно вложил мне в руку папку.

Открыв папку я увидел пухлую стопку бумаг, в которых, вглядевшись, с удивлением опознал ведомости уплаты членских взносов ДОСААФ сотрудниками института за вторую половину прошлого века. С невозмутимым видом полистав бумаги, я сказал:

— И в какие сроки это нужно сделать?

— В кратчайшие.

— Здесь работы суток на двое-трое, — сказал я, краем глаза отметив просветлевшее лицо Редькина. — И нужно два человека чтобы минимизировать ошибки ручного ввода. К сожалению, у меня все люди заняты. Могу на эту работу посадить только практикантку. За недельку она управится.

— Так, я могу с ней поработать. У меня как раз в работе окно. Шеф уехал и велел без него ничего не предпринимать. И могу еще по ночам сам работать, если она объяснит, что и как делать.

— Ночные работы производятся только по разрешению дирекции.

— Я Модесту Матвеичу объясню. Он разрешит.

— Ну, если вы принесете письменное разрешение, то можете оставаться и на ночь.

— Я мигом.

Редькин опрометью бросился к выходу. Дождавшись, пока топот на лестнице затихнет, я подошел к опечатанной двери, сквозь мутное стекло которой просматривались искаженные контуры дивана, и тихонько постучал.

— Витька, Редькин помчался к Модесту за разрешением на ночные работы. У тебя, как я полагаю, минут двадцать.

— Уложусь, — глухо донеслось из-за двери.

Через двадцать три минуты сияющий Редькин положил передо мной разрешение Модеста на работы в ночное время. Я подозвал Лидочку — практикантку, попавшую к нам по распределению, познакомил их с Редькиным и распорядился занять терминал рядом с подсобкой, в которой стоял диван, а точнее — уже дубль дивана.

Некоторое время я развлекался, наблюдая как Редькин, поглядывая на расплывчатые контуры дивана, счастливо жмурится, а потом выбросил его из головы и занялся работой.

Уже несколько недель я пытался оформить смутную идею, но никак не мог подобраться к ней вплотную.

Сама идея была до примитива проста.

Мы используем вычислительную технику для решения задач. Но ведь любую задачу, в принципе, можно представить некоторым объектом. Значит, если вместо того, чтобы решать задачу, создать эквивалентную модель объекта, то чтобы получить решение достаточно просто измерить определенные параметры объекта. А построить такую модель на Алдане мы можем очень просто, создавая определенную структуру из высокочастотных полей. Здесь можно было получить чудовищный выигрыш в скорости обработки.

Кроме того, тогда просматривалась возможность создания универсального транслятора с любого языка на любой язык.

Ведь каждое существо имеет в голове модель объекта, построенную на внутреннем языке, а для коммуникации проговаривает эту модель на внешнем языке. А внутренний язык — это язык обработки информации, единый для большинства живых существ. Значит, если вместо создания программ-переводчиков, работающих с грамматикой и спотыкающихся на многозначности естественного языка, преобразовывать текст в модель на внутреннем языке, а потом ее «проговаривать» на другом внешнем языке, то получим универсальный лингводекодер, обеспечивающий эквивалентный перевод как при внутривидовом, так и при межвидовом общении.

К тому же, такие модели, по теоретическим прикидкам, будут адекватны в определенной степени описываемым ими объектам, а значит, будут напрямую с ними взаимодействовать, что дает возможность постижения мира с помощью инсайта и взаимодействия с миром уже даже не силой мысли, а «электронными» полями.

Перспективы открывались такие, что дух захватывало, но вот сама формулировка задачи и система базовых аксиом мне никак не давались. Не хватало рационального зерна, связывающего реальность с моделью.

От работы меня оторвала настойчивая трель телефона. Чертыхнувшись, я снял трубку.

— Слушаю, Привалов.

— Саша, — услышал я озадаченный голос Романа Ойры-Ойры. — Ты не можешь зайти к Корнееву в лабораторию. Это не срочно. Будет достаточно, если ты придешь прямо сейчас.

— Хорошо. Буду.

Я положил трубку, со вздохом выключил терминал и, сказав дежурному по ВЦ, где я буду, вышел из помещения.

Войдя в Витькину лабораторию я остановился в удивлении.

Справа и слева у стен стояли оба дивана, а точно посередине между ними стоял массивный дубовый стол, за которым на таком же массивном стуле сидел человек, показавшийся мне знакомым.

Левой рукой он придерживал раскатанный по столу свиток пергамента.

В правой руке у него было заточенное гусиное перо. Обмакнув перо в массивную мраморную чернильницу, сидевший на секунду задержал перо в воздухе, а потом поднес его к свитку, и перо бойко забегало по пергаменту, оставляя за собой тонкую вязь символов. Было такое ощущение, что перо пишет само по себе, а человек только поддерживает его, стремясь умерить его пыл.

Витька, Роман и Эдик Амперян стояли у окна и с интересом разглядывали пишущего.

Когда я вошел, их взгляды подозрительно скрестились на мне. Витька со взглядом контрразведчика потащил из кармана маленькие кусачки. На его лице было написано непреклонное желание добиться истины любым путем, что лично мне не предвещало ничего хорошего.

Я снова перевел взгляд на постороннего, который как раз, приподняв перо, задержал его в воздухе и устремил взгляд сквозь меня, явно прозревая мне неведомое.

И тогда я узнал его. Передо мной сидел я сам, собственной персоной, правда одетый в кожаные штаны и куртку, из под которой виднелась коричневая рубашка из плотной ткани с разрезом на груди, затянутым кожаным шнурком. На ногах у сидящего меня были кожаные сапоги с отворотами и изрядно стоптанными каблуками.

Я кашлянул, потом помахал перед собой рукой, но на сидящего это не произвело впечатления. Он отложил перо, посыпал песком написанное и сдув песок начал решительно счищать последние строчки маленьким ножичком. Закончив, он сдул крошки пергамента и, взяв перо, стал стремительно писать.

Я перевел взгляд на ребят, подозрительно глядевших на меня.

— И откуда это взялось?

— А ты не знаешь? — подозрительно спросил Корнеев.

— Я после твоего ухода у себя работал, пока Роман не позвонил.

— Мы думали, что это твои шутки, — сказал Роман. — Что ты или дубля прислал, или сам явился, а там дубля оставил.

— Может, проверим? — Витька хищно пощелкал кусачками.

— Начни с него, — я кивнул на писавшего, полностью игнорировавшего наши разговоры.

— К нему не подойти, — сказал Эдик. — Вокруг него сфера. Нам приходится вдоль стеночки пробираться.

— А как это все получилось? — спросил я Витьку. — Что ты делал?

— Хотел проверить одну идею о стоячих волнах М-поля. Ввел диваны в резонанс. Сначала получилась классическая стоячая волна с огромной плотностью энергии. А потом она вдруг начала оплывать и опускаться, пока не превратилась в матовую полусферу. И больше никаких подвижек. Я диваны выключил. А она, вместо того, чтобы рассосаться, посветлела. Гляжу, а внутри ты сидишь. Задумчиво так перышком водишь и ни на что не откликаешься.

— Мы с Эдиком заходим, — усмехнулся Роман, — а тут такая картина. Ты что-то пишешь, а Витька вокруг прыгает, кричит и швыряется молниями со сложноподчиненными выражениями с неопределенной семантикой. А ты ноль внимания. Ну, я тебе и позвонил, чтобы убедиться, что это не ты, а фантом.

— Не фантом, а флюктуация, — поправил его Эдик. — Наличествует материальная компонента. И устойчивость высокая. Саша, у тебя какие-нибудь идеи есть?

— У нас в Алдане временами случаются флюктуации, и даже с материальной компонентой. Но когда конфигурация поля восстанавливается, то они рассасываются. Может, попробовать и здесь восстановить поле?

— Так диваны не включаются, — вздохнул Витька. — Такое впечатление, что каналы ввода-вывода заблокированы и замкнуты на него. — Он кивнул на невозмутимо пишущего меня.

— Интересно.

Я протянул руку и нащупал купол сферы, окружавшей флюктуацию. Положив на нее ладонь, я слегка нажал и ощутил сопротивление. Разведя руки в стороны, как начинающий экстрасенс, тщащийся поразить зрителей, я прижал ладони к сфере, чтобы оценить ее радиус. Внезапно меня как будто кто толкнул в спину. Чтобы не упасть, я шагнул вперед и оказался в небольшой комнате.

Витькина лаборатория исчезла.

Посреди комнаты на полу, выложенном каменными плитками, стоял массивный дубовый стол, а около него — массивный стул.

Человек, которого я видел сквозь сферу, исчез, так же как и свиток пергамента.

На столе находилась массивная мраморная чернильница, накрытая крышкой из потемневшей бронзы, а из небольшого стакана торчали гусиные перья.

Рядом с чернильницей стояла песочница с мелким песком, и лежал маленький ножичек.

Вдоль стен располагались стеллажи, полки которых были забиты пергаментными свитками. Комната была освещена, хотя источника света я не обнаружил.

Я подошел к стеллажу и, взяв наугад свиток, развернул его. Вся его поверхность была усеяна маленькими черными значками. Сначала они мне показались похожими на арабскую вязь вперемешку со скандинавскими рунами. Но потом, присмотревшись, я откуда-то понял, что это не звуковое письмо, а нечто среднее между иероглифами и пиктограммами.

Я всмотрелся в текст, стараясь понять смысл хотя бы одного значка. Вдруг значки засияли золотистым светом, и я почувствовал, что куда-то падаю.

Я висел в пустоте, усеянной колючими немигающими звездами, а передо мной медленно поворачивался огромный шар, задрапированный дымкой атмосферы.

Я поглядел на себя, но не увидел тела, а только колючие звезды, сияющие там, где должен быть я.

Внизу проплывали континенты и острова, моря и океаны. Виднелись тонкие причудливо извивающиеся ниточки рек. Где-то поверхность была ярко освещена, где-то частично или полностью скрыта облаками. Я видел воронки циклонов, беснующиеся шторма, рябью покрывающие участки океана и окрашивающие его в темный цвет, и лазурные штилевые участки, блестевшие на солнце.

Пару раз мне удалось заметить крохотные точечки судов, неспешно ползущих по шкуре океанского зверя, и я представил себе истинные размеры этих кораблей, видных даже из космоса.

Очертания материков были незнакомы, и я понял, что это не Земля. Было много зелени. Местами желтели и краснели пятна пустынь. Кое-где вверх взметывались горы, слепя своими ледяными вершинами. Несколько раз я видел города — судя по всему, это были мегаполисы, раскинувшиеся на десятки километров.

Вот из-за горизонта неспешно выполз маленький аккуратный серый квадратик и медленно пополз ко мне.

Когда он был почти напротив меня, от него отделилась крохотная серебристая точка с ярким огоньком сзади и стала быстро подниматься вверх, превратившись сначала в маленькую черточку, потом в игрушечный самолетик.

Еще немного, и вот неподалеку от меня выплыл в космос огромный шаттл. Фыркнув двигателями в мою сторону, он деловито устремился вперед, удаляясь от планеты.

Мне захотелось узнать, куда он направляется, и я не думая пошел вслед за ним.

Оказалось совсем нетрудно его догнать. Я привычно перебирал невидимыми ногами, и шаттл начал приближаться. Вскоре мы поравнялись, и я пошел рядом с ним.

Вдали показались несколько светлых пятнышек, висящих в пустоте и закрывающих звезды. Шаттл, слегка изменил курс и направился к одному из них, постепенно сбрасывая скорость. Вскоре мы оказались около огромного космического корабля, покрытого белой броней.

В боку корабля появилась щель, быстро превратившаяся в огромные ворота шлюза. Затормозив, шаттл плавно влетел в шлюз и опустился на пол. Похоже, внутри действовала гравитация, или использовались электромагниты.

Шлюз закрылся, и я, оставшись в одиночестве, стал глазеть по сторонам. Ближайшие пятнышки оказались также космическими кораблями, и я подумал, что это, скорее всего, нечто вроде космического причала для кораблей, которым не разрешено садиться на планету.

Внезапно вокруг одного из кораблей вспыхнул светящийся шар, а когда он погас, корабля уже не было. «Этим нас не удивишь», — подумал я. — «Обычная деритринитация или что-нибудь в этом роде. Фантасты это описывали уже столько раз, что для среднего землянина это стало менее экзотичным, чем электромобиль или копье с кремневым наконечником».

Я прошелся по обшивке корабля к носу и стал думать, чем заняться. Оглянувшись назад, я увидел крохотную планетку, терпеливо дожидающуюся меня. Подумав, что она никуда не денется, а вот корабль может и улететь, я решил сначала осмотреть его, в полной уверенности, что у меня это получится.

Без особого труда пройдя сквозь обшивку, оказавшуюся многослойной броней, толщиной около метра, нашпигованной проводами, шлангами и какими-то приборами, я оказался в просторном коридоре и неспеша двинулся по нему, заглядывая в открытые двери отсеков.

Люди, находившиеся в них, деловито смотрели на экраны, крутили какие-то ручки, что-то говорили — в общем, занимались привычным делом, и я решил им не мешать. Тем более, что они не видели и не ощущали меня. Когда я положил одному из них руку на плечо, рука прошла сквозь него, почти не ощутив сопротивления, а он даже не заметил моего прикосновения, увлеченно пытаясь загнать многолучевой кубик на экране в ярко окрашенный сектор. Кубик уворачивался, менял цвет и длину лучей, а человек награждал кубик многоэтажными сложноподчиненными эпитетами и другими выражениями. Полюбовавшись на эту игрушку с голосовым управлением, я двинулся дальше.

Вскоре мне повезло. Я обнаружил закрытую дверь, и, пройдя сквозь нее, оказался, как я решил, в рубке или на командном пункте. Зал был полукруглый, и всю полукруглую стену занимало несколько огромных экранов, видных из любой точки комнаты. На них сияли звезды и были заметны соседние корабли. Как я понял, экраны обеспечивали круговой обзор.

На некотором расстоянии от этой стены также полукругом располагалось несколько небольших экранов, оснащенных клавиатурами и джойстиками. За этими экранами в удобных креслах сидели люди и смотрели на отображающиеся на них графики, схемы, таблицы, причудливые пляски огоньков, и незнакомые мне символы.

Вдоль прямой стены, соединяющей концы полукруга, также сидели люди, уткнувшись в свои экраны, а по центру этой стены располагался двухъярусный помост. На первом ярусе сидели трое, а на втором ярусе, в гордом одиночестве поглядывая сверху вниз на всех, сидел пожилой мужчина с сухим ястребиным лицом и жестким взором. Судя по количеству нашивок на рукаве его скафандра и месту, которое он занимал, это был, скорее всего, капитан.

Теперь, глядя на него, я понял, что меня удивляло — все, кого я видел, были в скафандрах. Конечно, это были не наши скафандры, привычные по телепередачам. С виду они скорее напоминали обычные комбинезоны. В них не было угловатости и монументальности. Но откинутые на спину шлемы однозначно говорили, что это скафандры.

Мужчина на втором ярусе выслушал доклады сидящих на первом ярусе и кивнул. Нажав что-то на пульте, расположенном перед ним, он негромко сказал:

— Внимание. Говорит капитан. Экипажу занять места по боевому расписанию. Старт через пять минут.

Его голос, усиленный динамиками, гулко раскатился по помещению.

Все сидящие накинули шлемы, но опускать забрала не стали. Больше никакой суеты я не заметил. Очевидно, все и так уже были готовы.

Пройдясь по залу, я заглядывал в экраны, иногда просовываясь прямо сквозь сидящих перед ними, но все кривые, графики, схемы, таблицы и рисунки мне ничего не говорили. И мне стало скучно. «Погляжу старт», — подумал я, — «да схожу на планету».

Я поднялся на второй ярус и встал рядом с капитаном, так, чтобы он не заслонял мне обзор. Капитан, откинувшись в кресле, молча смотрел на большой экран, расположенный напротив.

Внезапно все обзорные экраны стали белыми, а через несколько секунд на них снова появилось звездное небо. Рисунок созвездий изменился, и я понял, что мы совершили межзвездный прыжок. «Вот и сходил на планету», — уныло подумал я. — «Жди теперь, пока они обратно вернутся».

На экран выплыла планета. С первого взгляда было видно, что это не та, над которой я появился в этом мире. Каменный шар, лишенный атмосферы и изуродованный, как оспинами, огромными воронками. «Вряд ли это метеориты», — подумал я. — «Похоже, кто-то, уже после того, как сдул атмосферу, долго долбал ее термоядерными бомбами». То, что планета когда-то имела атмосферу, было очевидно по сохранившимся руслам огромных рек, обрывающихся во впадины, оставшиеся от морей и океанов, из которых в вакууме выпарилась вся вода.

— Запустить зонды.

На экране я увидел, как два десятка юрких шариков стремительно ушли к планете, и начали выписывать вокруг нее затейливый танец. На экранах сидящих в зале людей потоком пошла цифирь и какие-то ломанные кривые. Постепенно зонды сбились в кучку и снизились почти к самой поверхности планеты, буквально обнюхивая относительно небольшой участок.

Наконец один из сидящих за маленькими экранами издал довольный возглас:

— Капитан, мы ее нашли!

— Выведите на главный экран.

Мгновение, и на главном экране появилось изображение небольшого участка поверхности планеты, а под ним призрачная трехмерная картинка какого-то огромного сооружения, уходящего глубоко под землю.

— Это Цитадель, капитан. Легенды не врали. Действительно здесь и произошла последняя битва Пятой межзвездной войны.

— Интересно, там что-нибудь сохранилось? — невозмутимо спросил капитан.

— Разрушений не видно. Похоже, после того, как был уничтожен флот наирцев, а гарнизон вымер от старости, она просто погрузилась на полкилометра и законсервировалась.

— Тогда почему она не атакует нас?

— Может все еще в режиме консервации. А может потому, что мы биологически такие же, как ее создатели, и она ждет наших действий.

— Но она же должна защищаться от любых попыток сканирования.

— Тридцать тысяч лет назад не знали сигма-поля. Так что она просто не заметила сканирования.

— Поля не знали, но умели гасить звезды.

— Ничего, капитан. Раз она уцелела, то и мы научимся это делать.

— А как вы собираетесь до нее добраться?

— Предлагаю совершить посадку и пробить туннель. По легендам зона безопасности тридцать километров. Сядем с запасом в пятидесяти. Пробьем туннель, чтобы войти в нее примерно в середине, на глубине около двух километров. Кроты с плазменными резаками пройдут это расстояние часов за шесть. А там наши спецы подключатся к терминалу и взломают коды доступа. И Цитадель наша.

— Укажите место для посадки.

— Я думаю лучше всего вот здесь, в долине между двумя хребтами.

На экране вспыхнуло яркое пятнышко.

— Пилот, точку посадки видишь?

— Да, капитан.

— Экипажу. Идем на посадку. Работаем по боевому расписанию. Пилоту. После посадки быть готовым к экстренному старту.

Стоя рядом с капитаном я наблюдал, как корабль опустился к поверхности планеты и мягко лег на грунт. По истечении нескольких напряженных минут, когда в звенящей тишине все неотрывно смотрели на свои экраны и индикаторы приборов, капитан облегченно выдохнул и сказал:

— Инженерной группе. Выпустить кротов.

На боковом экране я увидел появившиеся из корабля три массивные туши, медленно уходящие от корабля.

Удалившись на полкилометра передний крот наклонил головную часть к земле и перед ним вспыхнуло плазменное облако ослепительно белого цвета. По цвету я прикинул, что температура плазмы должны быть где-то под миллион градусов, а, значит, породы будут не плавиться, а просто испаряться. Секунда, и крот нырнул в образовавшуюся нору. Пару мгновений из норы пробивалось сияние, а потом оно исчезло, и только струя парообразной породы, вырывающаяся из норы, говорила о том, что крот продолжает работать. С небольшой задержкой в нору нырнул второй крот, а потом и третий.

На главном экране появилось изображение Цитадели, поверхности планеты и долины, в которой находился корабль. От долины к Цитадели тянулась тоненькая красная ниточка проложенного маршрута. Сначала она довольно круто уходила вниз на глубину порядка пяти километров, а потом плавно поднималась вверх, заканчиваясь на глубине примерно двух километров.

Ниточка, начиная от долины медленно голубела, отмечая уже проложенный тоннель. Кроты двигались достаточно быстро, и синяя ниточка непрерывно росла.

Время медленно тянулось в ожидании, но никто не расслаблялся и не покидал своего поста. Каждый смотрел на свой экран, и только мы с капитаном глазели по сторонам.

Когда кроты прошли примерно треть пути, яркая вспышка озарила унылый пейзаж, и на боковом экране я увидел, как оплавляясь, обтекают скалы. Корабль вздрогнул, и рявкнули бразеры боевой тревоги.

— Капитан, харлинги! Выходят из-за планеты. Атака с предельной дальности. Два корабля, три корабля. Пять, шесть… Двенадцать!

— Капитан, атакованы двенадцатью кораблями харлингов. Идет выброс десанта с высокой орбиты.

— Боевым постам — десант уничтожить в небе. Наземная группа — приготовьтесь добивать садящихся. Не дайте им зарыться. Главный калибр — подпустить корабли на дистанцию уверенного поражения и открыть огонь без моей команды. Дизелистам — готовность к старту ноль. Взлет по моей команде. Защитное поле на максимум.

Я смотрел как спокойно и без суеты экипаж готовился к сражению с превосходящим противником. На верхнем экране я видел двенадцать точек, падающих на нас, а далеко перед ними летел рой маленьких шариков. Вот к ним от корабля потянулись огоньки, и шарики начали взрываться. Их число стремительно сокращалось, но их было слишком много.

Вот первые из уцелевших достигли поверхности планеты.

Совсем рядом с кораблем на землю упало яйцо диаметром примерно метра три, если я правильно оценил расстояние. Оно треснуло и распалось на две половинки, а на поверхность выпрыгнул… Выпрыгнуло существо странного вида. Небольшое туловище напоминало сильно сплющенный по вертикали шар, к которому снизу крепились шесть ног, напоминающих паучьи лапы, но покрытые чешуей. К верхней части туловища крепились четыре парные конечности. А сверху на туловище располагался ряд глаз, опоясывающих его по кругу.

Существо подняло две конечности с зажатыми в них предметами и открыло по кораблю огонь, не причинивший никакого вреда. С корабля принесся ответный комок плазмы, и существо исчезло во вспышке, превратившись в пар.

— Капитан, нужно накрыть десант главным калибром. Если сядет хотя бы треть и зароются, нам с ними не справиться.

Яйца посыпались на поверхность как град, и в этот момент на корабль обрушились залпы атакующих кораблей. Но огненный ад продолжался считанные мгновения. Небо озарила темно-синяя вспышка, и корабли противника вместе с капсулами десанта исчезли.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес капитан, — Цитадель жива и действует.

— Пост наблюдения докладывает. Противник полностью уничтожен. Небо чистое.

— Наземная группа докладывает. Высадившийся десант уничтожен огнем кораблей харлингов. Сенсоры противника не обнаруживают.

— Странно, — протянул капитан. — Они что, взбесились. Выбросить десант, а потом долбать корабельными орудиями. Механик, доложить о повреждениях.

— Расплавлены две бронеплиты. Уже меняем. Других повреждений нет.

— Капитан, — обернулся к нему один из сидевших на первом ярусе. — Тебе не кажется, что атака была очень странной.

— Кажется, но не пойму причину такого их поведения.

— А вспомни мясорубку, которую они устроили у Колючей звезды.

— Это когда все их корабли атаковали крейсер, находившийся под защитой трех орбитальных крепостей, и совершенно не обращали внимания на остальные корабли флота, обстреливающие их со всех сторон?

— Да. Тогда они тоже взбесились. Но вспомни, кто был на том крейсере.

— Ты хочешь сказать…

— Вот именно. Они их как-то чуют за парсеки. И теряют то, что им заменяет голову.

— Экипажу, закрыть забрала. — Командир опустил забрало, но его голос был глухо слышен из шлема. — Защитное поле на максимум. Включить все установки К-поля. Предельная внимательность. На корабле Прозрачник.

Со всех сторон поползла белесоватая муть, образуя легкий туман. Туман растекался по залу. Вот он достиг капитанского яруса, и я ощутил легкое давление. Туман обволакивал меня, очерчивая контуры тела.

— Капитан, — один из сидевших в зале указывал в мою сторону. — Справа от вас.

Капитан повернул голову, и я наткнулся на жесткий взгляд пронзительных серых глаз. Его губы раздвинула довольная усмешка.

— Ну, здравствуйте, господин Прозрачник. Не дергайтесь. Вам не уйти. И мы, наконец, побеседуем и выясним, что вы такое.

Он тронул клавишу на своем пульте, и меня сжал кокон силового поля.

Окружающий меня туман вспыхнул ярким светом, и я непроизвольно поднял правую руку, прикрывая глаза.

Меня что-то ударило по пальцам левой руки, и ослепительный свет, проходящий даже сквозь ладонь, погас. Я проморгался, и когда зрение восстановилось, огляделся.

Я снова стоял в комнате со свитками, держа в левой руке свернувшийся свиток. Оказалось, что я все это время стоял, держа раскатанный пергамент, а когда отпустил его, то свиток свернулся, ударив меня по пальцам.

— Интересное кино, — пробормотал я, возвращая свиток на место.

Взяв другой свиток, я заметил массивные бронзовые линейки, лежащие рядом на стеллаже. Раскатав свиток на столе и прижав его по краям линейками, я уставился на строчки. Вскоре они вспыхнули золотистым светом, и я очутился на каменной площадке.

Оглядевшись, я понял, что нахожусь на небольшом острове. Во все стороны, куда я ни смотрел, раскинулась лазурная водная гладь, лениво колышущаяся под солнцем. «Как минимум, море, но будем считать, что это океан», — подумал я.

Пройдя к краю площадки, я увидел, что она круто обрывается со всех сторон, а высота обрыва не менее двухсот метров.

Поглядев на себя, я увидел свое тело. «Очевидно, прозрачным становишься, когда держишь свиток в руках», — решил я. Я попробовал погрузиться в камень, но тоже ничего не получилось. Спуск стал проблематичным. А солнце пекло нещадно и хотелось искупаться, или хотя бы спрятаться в тень.

Недалеко от берега я заметил несколько лодок с до черноты загорелыми гребцами. Я начал подумывать, как мне привлечь их внимание, чтобы они помогли мне спуститься, как вдруг куча камней, лежащая в центре площадки, зашевелилась. Камни с легкими щелчками соединялись друг с другом, и вскоре с земли поднялся, опираясь на огромную дубину, также собранную из камней, великан, ростом где-то около шести метров. Чудовище повернуло ко мне массивную голову и уставилось черными провалами глаз. Щель его рта растянулась в усмешке.

— Хочешь отсюда выбраться, смертный?

— Неплохо бы. А то здесь жарковато.

— Выход здесь, — он показал на зев ямы, ранее скрытой за кучей камней. — Будем драться. Если победишь, то уйдешь.

— А зачем драться? Что вам в такую жару махать этой дубиной? Давайте я просто тихонько уйду, не нарушая ваших размышлений.

Камешки на лбу великана собрались в глубокие горизонтальные морщины.

— Не хочешь драться? Герои всегда дерутся. Их это развлекает. Надоели вы все уже с вашими детскими забавами.

— А я не герой.

— Не герой? А как же ты попал сюда? Чтобы попасть сюда нужно пройти Ледяную пустыню, Живой лес и земли кентавров. А потом победить Гиглаву и пройти через ее Пещеру Прямого Пути. И ты говоришь, что ты не герой?

— Видите ли, я пошел другим путем, и ненароком зашел не в ту дверь.

— Да, на героя ты не похож. Даже говоришь иначе. А кто же ты?

— Я программист.

— А кто это?

— Это человек, который думает, как научить других делать то, что нужно.

— То есть, ты мыслитель? Я тоже. Потому и не люблю героев, что отрывают от дум. Хорошо, если ты мыслитель, то дай мне задачку, над которой можно думать. И тогда я тебя пропущу.

— Задачку? Хорошо. Скажи, привязана ли к конуре собака, привязанная к ней?

— Хм. Привязана ли привязанная? — Он задумчиво поскреб подбородок. — Если говорить о физической привязи, то да. А вот если о внутреннем чувстве… Хм.

Великан, не обращая на меня внимания, опустился на землю, снова превратившись в груду камней, скрывших яму от взгляда. Когда я перебирался через эту кучу, из нее донесся затихающий голос:

— Хм… Привязанность здесь надо рассматривать как психологическую характеристику. Тогда…

Достигнув ямы, я увидел ступеньки, уходящие вглубь. Спустившись по ним, я оказался в вырубленном в скале коридоре, плавно загибающимся влево с небольшим наклоном вниз.

После примерно получаса ходьбы, когда я уже соскучился по палящему солнцу и немного замерз в этой каменной толще, туннель наконец вывел меня на песчаный пляж, тянущийся до самого берега.

Пройдя метров шестьсот под палящими лучами, увязая в песке, я, уже соскучившись по прохладе туннеля, все-таки добрался до берега, скинул одежду и пошел от берега по медленно опускающемуся дну.

Войдя по грудь, я с удовольствием нырнул и, плывя над песчаным дном, с интересом наблюдал за мельтешащей подводной живностью.

Вдруг послышался отдаленный гул. Рыбья мелочь брызнула во все стороны, устрицы захлопнули створки, а краб начал суетливо закапываться в песок. Вынырнув, я услышал крики и увидел, как рыбаки отчаянно гребут к берегу. Вот лодки достигли мелководья, и рыбаки, выпрыгнув из них, помчались к береговым утесам, испуганно оглядываясь назад.

Я поглядел в ту же сторону и увидел, как мне показалось, спину огромного морского животного, быстро приближающегося к берегу. Очень быстро эта «спина» стала подниматься вверх по всей береговой линии, и я понял, что мне повезло увидеть цунами в действии. Огромная волна поднялась передо мной и на мгновение застыла в кажущейся неподвижности. Потом ее верхушка, подавшись вперед, начала опускаться, закручиваясь гребнем.

Я понял, что через мгновение вся эта тысячетонная масса воды обрушится на меня, и мне стало неуютно. Мне даже расхотелось купаться, а захотелось оказаться где-нибудь подальше — например, на вершине с каменным мыслителем, а еще лучше — в том кабинете со свитками. И в тот момент, когда волна уже почти дотянулась до меня, я оказался перед столом с раскатанным свитком, на котором медленно гасли строки символов. К моему удивлению, одежда, оставленная на берегу, оказалась снова на мне.

Свернув свиток, я обдумал случившееся.

Получается, что каждый свиток — это отдельный мир. Сосредотачиваясь на написанном я вхожу в мир, а пожелав вернуться, я моментально оказываюсь в этой комнате. Если при входе держаться руками за свиток, то в том мире я невидим и свободно прохожу через любые препятствия, а если не держаться, то я там вполне материален со всеми последствиями. Все просто и легко.

А может, я так же могу уйти и отсюда?

Я сосредоточился, представил Витькину лабораторию и пожелал вернуться туда. Ничего не получилось.

Что ж. Пока хозяин не вернулся и не вернул меня взад, постранствую по мирам. Делать-то больше все равно нечего. А написать свой мир я не смогу — языка не знаю.

Я подходил к стеллажам, брал наугад свитки и, раскатав на столе, всматривался в письмена, входя в очередной мир.

Я побывал в гуще сражений и в научных лабораториях.

Я беседовал с мудрецами и принимал участие в плясках дикарей.

Я пересекал океан на утлых парусниках и мотался между звезд на различных звездолетах.

Я бродил между мирами по призрачному Междумирью и перемещался по параллельным пространствам с помощью хитроумных машин, через Ведьмины круги и через аномальные зоны.

Я встречал множество самых разных людей, не совсем людей и не людей.

Я плавал в таинственном нечто и находил следы древних цивилизаций.

Я творил и разрушал миры силой мысли и дробил скалу бронзовой киркой.

Я побывал и в пышных дворцах — и правителем и царедворцем и слугой, и в жалких хижинах.

И все мои путешествия убеждали меня, что мир многолик, изменчив и разнороден. И, в то же время, существует один единственный мир, отбрасывающий множество теней, а в какой тени ты сейчас живешь зависит даже не от автора свитка, а от тебя самого, от твоих представлений, от твоей картины мира.

Постепенно я стал уставать от множества впечатлений. Свернув очередной свиток, я отложил его на край стола к куче уже просмотренных, сел на стул и задумался.

Похоже, что каждый свиток — это не отдельный мир, как вначале думал я, а отдельная Реальность, которая может содержать и один Мир, и множество Миров, плавающих в Междумирье, и миры с параллельными пространствами.

И отличие Реальностей от Миров не в физических свойствах, а в логике, управляющей этой Реальностью, логике, заданной Творцом Реальности, или, если хотите, отношением к жизни Автора Текста. В одной Реальности Автор использовал одни логические основания, выступающие в качестве главных критериев, или законов этой Реальности, которым подчинено все сущее в ней. В другой — другие. И получались разные Реальности, даже если там были одни и те же места и одни и те же персонажи.

Если, например, главным критерием существования Реальности Творец задавал выживание, то в ней все друг с другом сражались, выцарапывая себе лишний день жизни и лишний кусок хлеба.

Если же он задавал главным критерием, например, творение, то те же люди, режущие друг друга в соседней Реальности, здесь работали вместе, создавая новое, дотоле не существующее, неважно — новый дом, научную теорию, абсолютной оружие, картину, новую музыку или простую табуретку. И мир поворачивался новой гранью.

Это как детские кубики. Сложи их одними буквами вверх и прочитаешь «Бой», а поверни другими гранями и получишь «Мир». Кубики одни, а результат разный. Похоже, Автор не просто развлекался, творя разные Реальности, а ставил социальные эксперименты, помещая в общем-то одних и тех же людей в разные условия или разные начальные состояния. Интересно.

Я посмотрел на гору свитков на столе и ужаснулся. Ведь похоже на стеллажах они лежали в определенном порядке, создавая веер Реальностей. А я все перепутал и свалил в одну кучу. И теперь возможно антагонистические Реальности соприкасаются. И что там происходит с населяющими их существами, сказать трудно.

Я взял свитки в охапку и начал раскладывать их по ячейкам стеллажей, чтобы хотя бы отделить эти Реальности друг от друга. А уж хозяин пусть раскладывает по порядку, в соответствии со своим замыслом и логикой. И вообще, нумеровать надо свитки и вести реестр с указанием их размещения. Тогда и путаницы не будет.

Когда я укладывал последние свитки, то увидел, что за стеллажом есть ниша. Быстро рассовав по ячейкам оставшиеся свитки, я потянул стеллаж на себя, и он бесшумно повернулся на петлях, открыв даже не нишу, а вырубленный в скале коридор, плавно поворачивающий влево.

Я вошел в него и, пройдя примерно половину витка вокруг комнаты, увидел ступеньки винтовой лестницы. Поднявшись по ней я оказался на пустой площадке, огороженной ажурными коваными перилами из темного металла. Посередине площадки стояли два столба, а на перекладине между ними висел большой колокол. Свисающая с его языка веревка свободным концом свивалась кольцами на полу. Больше ничего на площадке не было.

Подойдя к перилам, я оперся о них и посмотрел вниз. Сначала я увидел хаотичные разрозненные пятна, которые постепенно начали складываться в моем мозгу в многомерную картину.

Я увидел множество Миров и живущих в них обитателей.

Я увидел пласты Реальностей и разломы Межреальности, пространства Междумирья и тропы, соединяющие Миры.

Я увидел полотнища невообразимых материй и потоки неведомых сил.

И все это непрерывно двигалось, мельтешило, сцеплялось и разделялось, переходило одно в другое и порождало нечто новое и непредставимое.

Мой взор проникал все глубже, и там, где он останавливался, все становилось видимо отчетливо, в то время как остальное бледнело и уходило на периферию. И я уже не понимал, то ли я вижу описанное в свитках, то ли Автор описывал в свитках то, что видел с этой смотровой площадки.

Напрягая зрение я далеко внизу увидел огромный бурлящий котел, из которого постоянно поднимались вверх разноцветные пузыри, наливаясь красками, разрастаясь, наполняясь и становясь новыми Мирами. И я понял, что вижу Дно Миров, легендарный Источник Мирмира, где зарождаются Миры. А далеко вверху я разглядел сияющий Купол, к которому медленно поднимались Миры.

Вдруг что-то изменилось, и я увидел как сверху от Купола идет вниз льдисто-прозрачный поток Силы Неба, а снизу с Дна Миров навстречу ему поднимается багряно-красный поток Силы Земли.

Увидел, как эти два потока, смешиваясь в разных пропорциях, питают Миры и все Сущее.

Увидел как по Упорядоченному несутся потоки разных Сил, образующиеся в результате смешения основных двух потоков.

Как Миры исторгают потоки преобразованной ими Силы.

Как все эти потоки сплетаются, образуя невыразимой красоты и сложности структуры.

И увидел, как в центрах таких сплетений зарождаются более сложные и стабильные управляющие структуры. И вспомнил, что кто-то из фантастов, кажется Перумов, назвал такие структуры Истинными Магами, порожденными Силами.

И увидел, как эти Истинные Маги управляют потоками Сил, сотрясая Миры и изменяя их. Как от них широко разливаются преобразованные потоки Сил, на которые жадно набрасываются волшебники, маги и колдуны разных Миров, неспособные напрямую работать с потоками Сил Упорядоченного.

А потом что-то опять изменилось, и я увидел, что с Изнанки Упорядоченное окружено океаном Хаоса, формирующего и растворяющего Упорядоченное, а под Изнанкой всего этого движутся потоки уже не Сил, а чего-то непредставимого, образуя калейдоскоп красок и звуков, формируя сложнейшие структуры, лежащие в основе Хаоса и в основе Упорядоченного. И понял, что все эти сложнейшие структуры есть Тропы Богов, порождаемых Сущим.

Я чувствовал себя огромным, вмещающим в себя все Сущее, понимающим все и знающим все.

А потом наваждение кончилось, и я стал опять обычным человеком, забыв большинство из того, что смог понять. Знание ушло, оставив о себе память и сожаление от потери. Но вместе с тем я получил полную уверенность, что Путь бесконечен и никогда не окончится, и что то, что мы называем смертью, есть всего лишь смена одежды, а наша истинная сущность вечна.

Я устало подошел к колоколу и потянул на себя веревку, надеясь, что хозяин услышит колокол и явится посмотреть на гостя.

Мне внезапно здесь надоело и захотелось вернуться домой. Надоело быть зрителем-неумехой.

Да, в сравнении с хозяином комнаты я знаю и умею мало. Но то, что я знаю — уже мое. И то, что я сделаю — это будет сделано мной и навсегда останется моим.

Нельзя на халяву получить чужой опыт, знания и умения. Если это вдруг произойдет, то ты потеряешь себя, став копией, отражением того, кто снизошел и наделил.

Только идя самостоятельно, можно по шажкам расти над собой, и узнавать, и мочь. Главное не лежать на диване, уткнувшись в жвачник, а двигаться.

Направление не важно. Тупиков нет. И если ты куда-то идешь, то ты идешь в своем направлении. У каждого свой путь. А всей толпой идут только к обрыву в светлое будущее.

Я отпустил веревку, и низкий гул прокатился над Сущим. И когда ко мне вернулось дальнее эхо, я почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Что-то ударило меня пониже спины, и я увидел, что сижу на полу в Витькиной лаборатории, а Роман, Эдик и Витька таращатся на меня, как на памятник.

— Сколько я отсутствовал? — хрипло спросил я.

— Сложный вопрос, — Роман задумчиво почесал нос. — Если тебя интересует объективное время, то по часам чуть меньше минуты. А вот если субъективное, то не меньше месяца. Так? — Он обернулся к ребятам.

— Получается так. — Витька поскреб затылок.

— Осторожнее, — сказал я. — Извилины переплетешь.

— Не страшно. Ветром расправит, — ухмыльнулся Витька. — Рад, что у тебя еще есть силы шутить.

— Видишь ли, Саша, — сказал Эдик. — С того момента, как ты шагнул сквозь сферу, у нас с тобой спонтанно установилась телепатическая связь, и мы видели и ощущали все, что и ты. Так что этот месяц мы считай вместе с тобой шлялись по разным Реальностям. А вот те прозрения, что были на площадке, когда ты рассматривал Сущее, просто огорошили. Жаль, что почти ничего не помню.

— Точнее, — встрял Роман, — помнить-то помним, но вот выговорить не получается. Как бывает, когда слово вертится на языке, а сказать не можешь. У тебя так же?

Я молча кивнул.

— Хорошо, что ты успел оттуда сбежать до прихода хозяина, а то бы получил по шее от него, — снова ухмыльнулся Витька.

— Грубый ты все-таки, Витька. За что по шее-то?

— Так ты ж все Реальности перетасовал. И что теперь в них творится, одному Богу известно.

— Ну что ж. Встречу Бога, обязательно спрошу.

Глава 5. Жизнь вместо жизни

Пройдя по улице Клара с Ковалевым свернули в переулок и вскоре уже стояли перед странным массивным бревенчатым домом. Посередине между двумя подслеповатыми окнами, выходящими в переулок, там, где следовало быть входной двери, висела синяя вывеска, на которой золотом было написано «АН РФ НИИЧАВО».

Ковалев вынул свое служебное удостоверение и, раскрыв его, поднес к вывеске. Некоторое время ничего не происходило, а потом вывеска растаяла и на ее месте появилась солидная дубовая дверь с массивной медной ручкой в виде головы дракона. С усилием потянув за ручку, Ковалев открыл дверь.

— Проходите пожалуйста. Там вас встретят. Я подожду здесь.

— А если я там сильно задержусь, или вообще получится вернуться в мой мир.

— Не думаю. Но если получится, то мне сообщат. Прошу, проходите.

Клара вошла в короткий коридор со стеклянными стенами, за которыми клубился темно-розовый туман и виднелись силуэты двух каких-то странных существ. Одно из существ повернуло в сторону Клары голову, моргнуло, а потом, подавшись влево, потянуло за какой-то рычаг. Входная дверь за спиной Клары закрылась. Второе существо потянуло за другой рычаг, и дверь в конце коридора открылась. Клара вышла из коридора и остановилась, увидя двух мужчин, стоящих перед дверью.

Впереди стоял невысокий тонкий и изящный человек средних лет, ассоциативно вызвавший у Клары воспоминания о придворных его величества Трувара шестого в мире Левадо, где она любила отдыхать. «Ему бы камзол, сапоги и шпагу — и не отличишь от тамошних придворных», — подумала она.

Слева от него на полшага сзади стоял второй мужчина — среднего роста стройный и подтянутый с приятным смуглым горбоносым лицом.

Невысокий шагнул вперед.

— Рад приветствовать прекрасную незнакомку.

Взяв Кларину руку, он поднес ее к губам и легко коснулся губами кончиков пальцев. Это у него получилось очень куртуазно, и Клара благосклонно осмотрела на него.

— Позвольте представиться. Кристобаль Хозевич Хунта, заведующий отделом Смысла Жизни.

Отпустив Кларину руку, он склонил голову в коротком поклоне.

Горбоносый, обозначив головой нечто среднее между кивком и поклоном, представился:

— Роман Петрович Ойра-Ойра, заведующий лабораторией отдела Недоступных Проблем.

— Прошу вас, — Кристобаль Хозевич изящным жестом показал направление, в котором им следует идти. — Вас ждут наш директор.

— А почему вы говорите о директоре в третьем лице? — удивилась Клара, пойдя со встретившими ее. — Или у вас так принято?

— Я говорю о двух лицах.

— У вас два директора?

— Нет. У нас один директор, но он в двух лицах.

— То есть их двое.

— Нет. Это один и тот же человек, просто его двое.

— Ничего не понимаю.

— Мы тоже, но уже привыкли и воспринимаем это как данность. Прошу сюда.

Он открыл дверь кабинета и шагнул в сторону, пропуская гостью.

Клара вошла в просторный кабинет и огляделась.

Посреди кабинета стояли столы, составленные буквой Т. За короткой «верхней черточкой» этой буквы сидели двое мужчин, удивительно похожих друг на друга, несмотря на очевидную разницу в возрасте.

Слева сидел высокий худощавый старик с великолепной снежно-белой сединой, чернобровый и черноусый, с глубокими чёрными глазами, а справа — тоже высокий худощавый старик с великолепной снежно-белой сединой, чернобровый и черноусый, с глубокими чёрными глазами. Но если в левом чувствовалась некоторая властность и привычка к тому, что называется административной работой, то в правом отчетливо проступала мудрость старого деда, прожившего долгую и интересную жизнь и с легкой усмешкой наблюдающего за внуками, которые только начали открывать для себя мир.

Ни того ни другого нельзя было назвать старым дряхлым дедом. Но если в левом чувствовалась сосредоточенность на достижении цели и огромный опыт долгой жизни, то в правом ощущалась этакая детская легкость восприятия жизни, хотя за его спиной толпилась такая масса лет, что у Клары на мгновение закружилась голова.

— Здравствуйте, госпожа Хюммель, — произнес левый. Голос у него был глубокий и звучный, как у капитана корабля, привыкшего отдавать команды с мостика в непогоду так, чтобы их слышала вся команда. — Позвольте представиться. Директор института Янус Полуэктович Невструев.

При этом оба сидящих синхронно наклонили голову в легком поклоне.

— Прошу, присаживайтесь, — сказал правый.

Голос у него был такой же, но в нем чувствовалась и доброта, даваемая мудростью. Когда Клара уселась на стул, галантно отодвинутый Кристобалем Хозевичем, а Хунта и Ойра-Ойра расположились напротив, он продолжил:

— Расскажите нам о себе, если, конечно, это вас не затруднит.

Вздохнув, Клара начала:

— Я — житель Долины Магов…

Вкратце рассказав о Долине и о себе, она перешла к описанию последних событий, приведших ее в этот мир.

— Так я оказалась здесь. И к тому же убедилась, что моя магия здесь не действует. Но мне нужно вернуться на Эвиал, где меня ждут мои товарищи. Вы можете мне помочь в этом? — закончила она.

— Вы позволите задать вам вопросы, которые наверняка имеются у наших товарищей? — с отеческой улыбкой спросил правый Янус.

Клара обреченно вздохнула и молча кивнула.

Когда наконец град вопросов иссяк, Клара спросила:

— Так вы можете помочь мне покинуть этот мир.

— Видите ли, — мягко начал левый Янус. — Дело в том, что вы пришли сюда из другой Реальности, и в нашей Реальности того, что вы называете другими мирами не существует. Есть наш мир. Есть параллельные пространства. Но параллельные пространства это всего лишь разные, я бы сказал — фазовые версии нашего мира с некоторыми отклонениями как на событийном плане, так и на уровне фундаментальных мировых физических постоянных.

— Вам же нужно иное, сказал правый Янус. Нужна иная Реальность, основанная не на модификации физических постоянных, а на внутренней логике, если хотите, направленности Мира, заложенной Творцом Реальности. Мы такими вопросами, к сожалению, не занимаемся, поскольку для нас наша Реальность единственна. Поэтому нет экспериментальной базы для изучения Реальностей. А без эксперимента наука превращается в пустопорожнюю болтовню и кликушество, порождая фантазеров и пророков.

— Позвольте, Янус Полуэктович, — вмешался Ойра-Ойра. — Сегодня утром Корнеев ставил эксперимент со стоячими волнами М-поля. Он ввел диваны — первичный и его матрицу — в резонанс и получил стоячую волну, которая преобразовалась в некий пузырь. Внутри него мы увидели человека, похожего на Привалова, который сидя за столом что-то писал на свитке. Нас он не видел, а мы не могли проникнуть внутрь этого пузыря.

Мы позвали Привалова, которому удалось попасть внутрь. Он оказался в комнате, где на стеллажах было много свитков. К сожалению, тот человек, которого мы видели, исчез. Привалов стал разворачивать и рассматривать свитки. Оказалось, что каждый свиток — это отдельная Реальность, куда Привалов регулярно проваливался.

Может быть, попробовать повторить эксперимент. Если нашей гостье удастся попасть в ту комнату, то она, возможно, сможет отыскать свою Реальность. Но нужно привезти диван из запасника.

Правый Янус, усмехнувшись каким-то своим мыслям, сказал:

— Диван уже доставили Корнееву по моему распоряжению. Чтобы все было на законных основаниях. И не из запасника, а из вычислительного центра. Так что эксперимент целесообразно повторить. Наша гостья сможет попасть в эту комнату. Но вот насчет дальнейшего я не уверен. Впрочем, Реальность вариабельна.

Со своей стороны хочу рекомендовать госпоже Хюммель прислушиваться к советам других и не стараться из всех вариантов выбирать силовой. Вы все-таки не всемогущи. Да даже и всемогущий по определению Создатель не сможет создать камень, который он не сможет поднять. Помните, что у каждого могущества есть пределы. И не рекомендую задерживаться в других Реальностях. Иначе вы рискуете прожить чужую жизнь вместо своей.

Вас, Роман Петрович, попрошу завтра доложить мне о результате эксперимента.

В комнате, куда Кристобаль Хозевич и Ойра-Ойра проводили Клару их встретил здоровенный парень, с отрешенно-обалделым видом глазевший на два одинаковых дивана, стоящих у боковых стен напротив друг друга.

— Представляете, — обернулся он к вошедшим. — Только что притащили диван. Я еле успел отволочь его Сашке, пока тот вкручивал Модесту про сингулярные нелокальности, да гонял Редькина, надзиравшего за дублем дивана, что я оставил у Сашки в подсобке. Как сказал Модест на три дня по распоряжению директора. И Модест даже шуганул отсюда Редькина, который попытался начать свое нытье по поводу Белого Тезиса. Чудеса. Не иначе где-то медведь сдох.

— Не медведь, а распоряжение У-Януса, — сказал Хунта. — Познакомься. Это Клара Хюммель. Она житель другой Реальность. Транслятор перебросил ее к нам, а теперь ей надо вернуться обратно. Познакомьтесь, госпожа Хюммель. Это Витя Корнеев. Он несколько… э-э-э… прямолинеен, скажем так, в своих высказываниях, но голова у него светлая.

— Здравствуйте, — кивнул Корнеев, окинул Клару острым взглядом, так не вязавшимся с его более подходящими деревенскому увальню простоватой и несколько грубоватой физиономией и массивной фигурой, и, повернувшись к Хунте, добавил, — а при чем тут У-Янус, диван и моя лаборатория? Ведь это А-Янус занимается параллельными пространствами.

— Ты не понял, Витя, — ответил вместо Хунты Ойра-Ойра. — Речь идет не о параллельных пространствах, которые есть в нашей Реальности, а о других Реальностях, которых в нашей Реальности нет. А по ним ты у нас единственный специалист.

Корнеев снова кинул на Клару острый взгляд.

— Понял. Ты о Сашином путешествии? А откуда Янус о нем узнал?

— Я рассказал на встрече с нашей гостьей у Януса в кабинете. Но распоряжение Модесту он отдал еще до совещания, а мне велел завтра ему доложить о результате сегодняшнего эксперимента. Усек? — многозначительно добавил он.

Корнеев кивнул и с сомнением сказал:

— Ну, не знаю. В резонанс я их введу, но ты же помнишь, что внутрь прошел только Сашка и только потому, что он уже был там.

— Давай попробуем так. Диваны стоят в том же положении? Так?

— Так.

— Эта аномальная зона возникла между ними. И стол стоял по центру. Я думаю, перед включением диванов нашей гостье следует встать примерно около того места, где был стол. Тогда при образовании зоны она окажется внутри.

— А если она окажется внутри стола? Или зона образуется в другом месте?

— Давайте попробуем, — вступила в разговор Клара. — Все равно любые предположения могут быть правильными или нет с равной вероятностью. И перебирая их мы ничего не достигнем. Куда мне встать?

Корнеев поглядел на нее с одобрением.

— Я думаю, сюда, — указал он на середину комнаты. — Как думаешь, Роман?

— По-моему чуть левей, на полшага.

Клара послушно сдвинулась влево.

— Если все будет, как тогда, то вы окажитесь не внутри стола, а сбоку. Ну как, готовы?

— Да, — коротко ответила Клара, стиснув рукоять шпаги.

— А вот это не стоит, — сказал Хунта, заметив ее жест. — Не стоит сразу хвататься за оружие. Любые ситуации надо сначала решать мирно. А то вы как индеец — позавтракал, натянул мокасины, откопал томагавк и пошел на тропу войны.

— Привычка. — Смутившись Клара отпустила рукоять шпаги. — Я все-таки боевой маг. И отвечать на нападение заранее — у меня уже в рефлексах.

— Рефлексы — это спинной мозг, — нейтральным тоном произнес Хунта. — Попробуйте сначала задействовать головной.

— Или хотя бы как Корнеев — мозжечок, — ехидно добавил Роман. — Вы, как боевой маг привыкли к сражениям, и живете в том мире, который себе представляете. А вы представьте что мир — дружелюбный, и сразу исчезнут все атакующие. Ведь мир так интересен, а вы из него делаете буку.

— Я постараюсь. Давайте начнем.

Корнеев щелкнул пальцами, и перед ним возникли две его копии. Они подошли к диванам и, засунув правую руку по плечо в диван, начали что-то там делать. Сам Корнеев застыл на месте, закрыв глаза и сосредоточившись. Похоже, он телепатически синхронно управлял своими дублями.

Сначала ничего не происходило. Потом послышалось слабое жужжание, которое быстро усилилось, меняя тональность, и превратилось в чистый хрустальный звон.

Воздух вокруг Клары уплотнился и помутнел, и стоящих в комнате она видела как сквозь залитое дождем стекло.

Внезапно воздух стал молочно-белым, и Клара зажмурилась от ослепительного сияния, а когда она открыла глаза, то оказалась в небольшой комнате, вырубленной внутри скалы. Единственное, что ее роднило с той комнатой, о которой рассказал Ойра-Ойра, когда они шли в лабораторию Корнеева, это был массивный письменный стол, рядом с которым и стояла Клара. Не было стеллажей, заполненных свитками, а были голые каменные стены. И не было никакого выхода из этого помещения. В комнате было светло, но источника света Клара найти не смогла. Казалось, свет просто возникал из ниоткуда.

Вздохнув Клара повернулась к столу. На нем лежали две массивные бронзовые линейки и один небольшой свиток, сиротливо жавшийся к линейкам.

Помня указания Романа, Клара развернула свиток и прижала его линейками. Ее вовсе не прельщала возможность оказаться в своей (или другой) Реальности бесплотной и невидимой, не способной ни на что повлиять, как это было по рассказу Романа с неизвестным ей Приваловым в прошлом эксперименте.

Бросив на развернутый свиток взгляд, Клара снова разочарованно вздохнула. Мало того, что свиток был маленьким, так на нем была написана всего одна строчка неведомых Кларе символов.

Клара пристально вгляделась в написанное, пытаясь хоть как-то классифицировать эту письменность. Внезапно строчки засветились изумрудным светом, а в следующее мгновение стол исчез.

Оглядевшись Клара поняла, что все-таки она перенеслась к какую-то Реальность, но эта Реальность была очень странной.

То, что было под ногами — у Клары не повернулся язык назвать это почвой — было больше всего похоже на увеличенный лист из тетради в клеточку. Оно было белое. И если приглядеться, то даже можно было разглядеть тонкие волокна, как у обычной бумаги среднего качества. И вся видимая поверхность, которая плавными холмами уходила вдаль, была расчерчена синими линиями на клетки, размером примерно с Кларин шаг.

Небо, точнее — то, что было над головой, казалось таким же листом бумаги, но было непонятно — то ли оно тоже расчерчено, но из-за расстояния клетки сливаются, то ли оно просто голубоватого цвета. Линии горизонта не было. Просто где-то вдали то, что было под ногами, и то, что было над головой, плавно переходили одно в другое.

Неяркий рассеянный свет лился сразу со всех сторон, и Клара не увидела своей тени.

Клара попробовала определить, что это за материал у нее под ногами. Он был очень похож на бумагу, но ни каблук сапога, ни дага, ни шпага не смогли не только пробить его, но даже слегка оцарапать. И никаких звуков от ударов эта странная поверхность не издавала.

Наконец Кларе надоело это занятие. Пожав плечами, она сунула шпагу в ножны и пошла к ближайшему холму, надеясь с него увидеть хоть что-то, отличающееся от этой клетчатой поверхности.

Идти было легко, и Клара бездумно шагала вперед, стараясь наступать точно в центр клеток. Примерно через полчаса она поднялась на вершину пологого холма и, оглядевшись, увидела вдалеке какую-то темную точку, резко выделяющуюся среди местного однообразия. Запомнив направление, Клара двинулась вниз по склону. Пройдя несколько холмов, она вышла на равнину. Теперь точка была хорошо видна. По мере приближения точка постепенно росла, превратившись сначала в черточку, потом в нечто, напоминающее цветок в невысоком широком горшке, а через пару часов — в худого мужчину в тюрбане и набедренной повязке, сидящего в позе лотоса.

— Здравствуйте, — сказала Клара, — остановившись перед ним. — Вы не скажете, что это за странный мир?

— Мир, как мир, — ответил мужчина, устремив на нее спокойный внимательный взгляд темных глаз. — Что вы нашли в нем странного? Каждый мир по-своему странен, и ничего странного в этом нет.

— Такое впечатление, что он сделан из бумаги.

— Не просто из бумаги, а из тетрадного листа.

— Не может быть. Я пыталась пробить его шпагой, но у меня ничего не вышло.

— Его невозможно пробить, потому, что он не имеет толщины. У этой поверхности только два измерения, а пробить — это значит пройти сквозь третье измерение.

— Но ведь у листа всегда три измерения.

— Не всегда. Вы слышали по лист Мебиуса?

— Не слышала.

— Когда вы ходили в школу, надо было слушать учителя, а не строить глазки мальчикам.

— У нас в школе про такое не рассказывали.

— Значит, у вас была плохая школа. Запомните. У листа Мебиуса есть только длина и ширина, и он имеет только одну поверхность. Поэтому пробить его невозможно. Для такого мира проткнуть его иголкой или шпагой — значит втыкать шпагу в одном месте в поверхность, а все, что вы воткнули, будет сразу же вылезать наружу из той же самой поверхности, но на расстоянии в половину мира.

— Но я не смогла воткнуть даже кончик шпаги.

— Плохо старались. Ведь вы пытались переместить вашу шпагу сразу на половину мира, а мир бесконечен, хотя и замкнут в себе. Представляете?

— Как-то не очень.

— Значит у вас бедное воображение и нет философического взгляда на мир. Оставим это. Вы просто гуляете или где?

— Я здесь оказалась случайно. А вы что здесь делаете?

— Живу я здесь.

— А чем занимаетесь?

— Медитирую на Великом Двойном Ни, а вы меня отвлекаете.

— А что такое — Великое Двойное Ни?

— Представьте себе некий источник из которого идет поток пространства.

— Представила.

— А теперь представьте себе другой источник, из которого идет поток материи. Представьте себе, что эти потоки взаимно перпендикулярны и где-то пересекаются. Так вот, где они пересекаются — будет обычный мир с пространством и материей. Представили?

— Представила.

— Тогда поток пространства — это Великое Ничто, потому что там нет материи. А поток материи — это Великое Нигде, потому что там нет пространства. А вот то, где нет ни того ни другого, и есть Великое Двойное Ни. На нем я и медитирую, а вы меня отвлекаете. Может пойдете своей дорогой?

— Я бы с радостью, только не знаю куда идти.

— А куда вам надо?

— Мне надо в свою Реальность, а меня занесло сюда. Вы не знаете, как мне отсюда выбраться?

— Очень просто. Пройдите пять клеток вперед, а потом пять клеток в бок.

— А вперед — это куда?

— Куда угодно. Только не в мою сторону.

— А вбок — это вправо или влево?

— А какая разница.

— И где я окажусь?

— Если хорошо подумать, то в пятой клетке по диагонали.

— А сразу по диагонали нельзя?

— Если торопитесь, то можно.

— Хорошо. Попробую.

Клара прошла пять клеток вперед, а затем пять клеток влево. Остановившись, она повернулась и посмотрела на мужчину.

— И что дальше?

— Чтобы попасть вверх — надо подпрыгнуть вверх, а чтобы попасть вниз надо после того, как подпрыгните, приземлиться.

— Вы издеваетесь?

— Ничуть. Просто стараюсь вам помочь, чтобы поскорее вернуться к медитации. Там сейчас идет очень занятный сериал. Я смотрю его каждый день.

Стиснув зубы, Клара силой удержала руку вдали от шпаги и легонько подпрыгнула.

Глава 6. Черные козни черного зла

Приземлилась она уже на мягкую землю, покрытую прошлогодней листвой.

Ее окружал светлый лес, напомнивший некоторые из ранее виденных миров.

Лес был чистым и каким-то дружественным, ухоженным, гармоничным — Клара не могла подобрать точное слово под свои ощущения. Не было скопища различных растений озверевших в вечной борьбе за существование, за глоток чистой воды, за лишнюю пядь поверхности, за малую толику солнечного света. Этот лес был единым существом, в котором у каждого было свое место, и в котором все заботились друг о друге и поддерживали друг друга. Было такое впечатление, как будто у леса есть строгий но заботливый хозяин, раз и навсегда положивший конец извечной борьбе за место под солнцем.

Вольготно стоящие стройные деревья величаво поднимались к небу, где-то там в вышине смыкаясь кронами. Этих лесных великанов окружали деревья поменьше и густые кусты. Мягкая трава, пробившись сквозь слой прошлогодней листвы, покрывала землю зеленым пологом. Тут и там виднелись цветы, шляпки грибов, а на кустах алели незнакомые Кларе ягоды. Было достаточно светло. Солнечный свет, пробившись сквозь кроны, изумрудным дождем падал вниз. Пересвистывались птицы. Стрекотали белки. Из-за ближнего куста громко топая вышел ежик, и, увидев Клару, недовольно фыркнул.

Клара прислушалась к себе и с удовольствием почувствовала, что ее магия к ней вернулась. Решив не задерживаться, она сотворила Заклинание Выхода, но дорога в Междумирье не открылась.

«Неужели снова?».

Клара проверила все тщательно и снова сотворила Заклинание Выхода. Никакого эффекта.

«Похоже, я опять попала в единственный мир, в Реальность, где нет Междумирья. Ладно. По крайней мере, здесь действует магия. Придется искать местных, и выяснять, что это за мир и как из него выбраться».

Клара осмотрелась более внимательно, стараясь определить, в какую сторону идти. Прибегать к поисковым заклинаниям не хотелось, чтобы не оповестить заранее о себе местных магов. Кто знает, на что они способны. Единственно, что известно точно, так это то, что во всех мирах маги одинаково настороженно относятся к своим «братьям по цеху», опасаясь попасть под власть более сильного мага. Поэтому кричать на весь мир: «Вот она я!», не зная уровень местных магов, как минимум неосмотрительно.

Приглядевшись, Клара заметила примятые травинки, сбитые ягоды и пару сорванных листьев, еще не начавших вянуть. Кто-то, умеющий ходить по лесу, прошел здесь не так давно. И следовых дорожек было четыре. Возможно, это было стадо животных. Но скорее всего это были люди. Листья были сбиты с ветки на достаточно большой высоте. Копытные животные такого роста оставили бы четкие отпечатки копыт. А о хищниках такого роста Клара не слыхала. Подумав, Клара решила пойти по следу.

Идти было легко. Лес не был густым, да и прошедшие перед ней умело выбирали дорогу. Примерно через полчаса Клара вышла на небольшую полянку и остановилась. На полянке находились трое мужчин в давно нестиранной одежде и грязных сапогах. Их лица поросли густым волосом, открывая только глаза да мясистые носы, цвет которых выдавал пристрастие их владельцев к горячительным напиткам. Один неспеша разжигал костер, а двое других деловито разделывали косулю.

«Браконьеры или разбойники», — подумала Клара. «В какой мир не приди, всюду наткнешься на это отребье. Как будто они самозарождаются, как плесень и тараканы».

Один из разделывающих косулю выпрямился и уставился на Клару, держа в руке тесак, с которого капала кровь.

— О, какие цыпочки здесь ходят. А ты Клещ, не хотел идти. Смотри. Сначала одну завалили, — кивнул он на косулю, — а теперь другая сама пришла. И эту тоже завалим. Ты, девка, за железяку-то свою не хватайся. Пояс-то расстегни, да брось железяки вместе с поясом, — говорил он, медленно приближаясь. — Она тебе таперя без надобности. Да и портки тоже скидай. Они тебе уже не нужны. И запомни, я люблю горячих. Так что придется тебе постараться, ежели пожить хочешь.

Когда до него осталось шагов пять, Клара положила руку на рукоять шпаги и сразу же услышала за спиной щелчок взводимого арбалета. Она медленно опустила руку.

— Это правильно, — сказал мужик приближаясь. — Не дергайся. А то Гнид ужасть какой нервный. Враз болт словишь. А будешь паинькой, так поживешь пока.

Дождавшись, пока говорливый не приблизится почти вплотную, Клара резким движением выдернула дагу, и, услышав за спиной щелчок спускаемого курка, шагнула в сторону, одновременно развернувшись на пятке и метнув дагу в арбалетчика. Увидев, как тот заваливается назад, она повернулась.

Говорливый с арбалетным болтом в животе медленно оседал на землю, а на нее уже набегали оставшиеся двое. В руке одного был топор, а другой замахивался тесаком, с которого срывались капли крови. Клара метнула в него молнию, пробившую в груди огромную дыру. Тело по инерции еще сделало пару шагов. Потом тесак выпал из разжавшихся пальцев, и тело тяжело рухнуло на траву.

Второй, увидев, что случилось с его товарищем, побледнел как полотно, выронил топор и бухнулся на колени.

— Пощадите, ваше волшебничество, — жалобно просипел он трясущимися посиневшими губами. — Я же так с ними. На хозяйственных работах. Это все Хряк, — кивнул он в сторону лежащего на земле мужика, прижавшего к животу руки в безнадежной попытке остановить сочащуюся из под болта кровь. — Он заставил. Пощадите. Я никогда больше не бу…

Пущенная Кларой молния оборвала его на полуслове.

Подойдя к арбалетчику Клара увидела, что рефлексы — тут она усмехнулась, вспомнив как прошелся Хунта по поводу рефлексов — не подвели ее. Правки не требовалось. Выдернув из глазницы лежащего дагу, она несколько раз воткнула ее в землю, чтобы очистить от крови, а потом, убрав дагу в ножны, подошла к Хряку, как назвал его подельник. Тот, обхватив древко болта, прижимал ладони к животу, с ненавистью глядя на Клару.

— А тебя я оставлю, — сказала Клара, глядя ему прямо в глаза. — Если выживешь, то счастлив твой бог или кому ты там молишься. Но разбойничать больше не будешь. Будешь лежать и под себя ходить. А если сдохнешь… Что ж, подыхать ты будешь долго. Будет время вспомнить все тобой загубленные души, а судя по всему, их на том, что тебе заменяет совесть, не мало.

Ударом каблука она загнала болт в позвоночник и, не оглядываясь, пошла с поляны.

Выйдя часа через два на очередную полянку она решила передохнуть. Судя по поведению разбойника, маги здесь есть. И достаточно крутые, если их боятся до дрожи в коленях. Но все-таки придется пустить поисковый импульс, иначе можно бродить по лесу до глубокой старости, не подозревая, что жилье совсем рядом.

Внезапно из чащи послышался топот и треск кустов. Через мгновение на другой конец поляны выскочил огромный вепрь. Увидев Клару он от неожиданности остановился.

Клара невольно залюбовалась могучим животным. Зверь был чудовищно огромен — в холке он доставал Кларе до плеча. Могучие мышцы, на которых не было ни капли жира, тугими удавами перекатывались под кожей, поросшей короткой жесткой щетиной. Огромные клыки, выступая из-под верхней губы, придавали ему грозный вид, но одновременно напомнили ей вешалку для шляп в доме у Бенлака — ее коллеги по цеху и заядлого охотника. Из любой своей экспедиции он возвращался с охотничьими трофеями. И в прихожей рядом с вешалкой висела на стене голова кабана, правда гораздо меньших размеров, на клыки которой Бенлак вешал шляпы. За что несчастный зверь был обречен на посмертное поругание Бенлак никогда не рассказывал, отделываясь общими фразами, но краснея при этом.

Вспомнив об этом, Клара улыбнулась, и, будто решив, что смеются над ним, зверь очнулся. Его глазки налились кровью и злобно уставились на Клару. Пригнув голову и выставив клыки зверь рванулся через поляну. Он был невероятно быстр для такой туши, и Кларе стало жаль такое великолепное животное. Но уступать ему дорогу было бессмысленно. Он будет атаковать, пока не добьется своего. «Или пока его не добьют», — подумала Клара. В последний момент уйдя из под самых клыков, она взметнулась высоко вверх и приземлилась на холку зверя. Рубиновая шпага, выдернутая во время прыжка, без туда пробила толстую шкуру и, пройдя сквозь тугие мышцы, пронзила сердце. Провернув шпагу в ране, превращая сердце в клочки, Клара выдернула шпагу и спрыгнула со спины животного, мягко приземлившись на траву лицом в сторону вепря. Из раны на спине толчком выплеснулась кровь, но тело пробежало еще добрых два десятка шагов, прежде чем его передние ноги подломились, и зверь тяжело рухнул на траву.

Тело еще дергалось в агонии, когда сзади снова послышался топот и треск кустов. Клара резко развернулась, готовая встретить, судя по звуку, небольшое стадо, но на полянку выметнулись три всадника с копьями в руках. Все были одеты в кожаные штаны и куртки и высокие сапоги для верховой езды. За спиной у них были видны луки, на боку висели мечи, а на луке седла — небольшие щиты и арбалеты.

Передний — молодой мужчина с гордой посадкой головы и длинными волосами, прижатыми на голове золотым обручем, одним взглядом охватил всю поляну и, коротким кивком головы послав спутников к лежащему на земле вепрю, резко осадил коня, спрыгнув на землю около Клары.

— Приветствую прекрасную незнакомку, — сказал он, гордо вскидывая подбородок. — Позвольте представиться. Граф Ласло, владетель этих мест. Надеюсь, это зверь не причинил вам вреда?

Послышался топот, и на поляну выехало еще с десяток всадников с заводными лошадями. Повинуясь жесту графа они остановили коней и спрыгнули на землю.

— Всего один удар, — сказал один из сопровождающих графа, вернувшись от вепря. — Но под лопатку и в самое сердце. — Он с уважением слегка поклонился Кларе. — Чувствуется рука профессионала.

— Я восхищен, — граф внимательно посмотрел на Клару. — Это вепрь из Темного леса. Обычно эти твари не покидают его, но этого что-то выгнало. Он успел вытоптать пяток полей и убить трех сервов, прежде чем мы напали на его след. Мы гнали его три часа, но он не давал возможности приблизиться не только на удар копьем, но даже арбалетный выстрел. Вы, очевидно великий охотник, раз смогли справиться с ним одним ударом.

— Скорее воин. Позвольте представиться. Клара Хюммель. Странствующий воин. В ваши места попала впервые, так что, простите, не знаю ваших реалий. Что касается животных, то воину приходится убивать и их. Ведь надо что-то есть. А этот сам выбрал свою судьбу. Так же как и Хряк несколько ранее. Правда, тот был двуногим.

— Хряк? Такой здоровый мужик с густой черной бородой и рыжими волосами?

— Да. С ним были Гнид, Клещ и еще один, который не успел представиться.

— И как вам удалось уйти от них?

— Пешком. А они остались лежать там на поляне.

— Где эта поляна.

— Не могу сказать. Я шла оттуда часа два. Но можно пройти по следу. Трава пока еще его хранит. На поляну я вышла вон там.

— Простите. Я должен отдать распоряжение своим людям.

Граф подошел к спешившимся всадникам и коротко что-то сказал. Шестеро вскочили в седла и проехали мимо Клары к другому концу поляны. Передний свесившись внимательно осмотрел землю и, найдя след, удовлетворенно кивнул. Вскоре вся группа скрылась в лесу. Задний на длинной веревке вел за собой заводных лошадей.

— Прошу прощения, — вернулся к Кларе граф. — Но Хряк — это один из самых опасных разбойников, когда-либо действовавших в королевстве. Поговаривают, он даже немного владеет магией. Уже целых десять лет за ним гоняются все местные владетели, королевский шериф и даже Тайная стража, а он ускользает, как вода между пальцами. У него маленькая банда, но у всех руки по локоть в крови. Правда, последние пять лет он обходил мои владения. А как вы с ним встретились?

— Я вышла на поляну, где они развели костер и разделывали косулю.

— А как вам удалось справиться с ними? Ведь их было четверо.

— Хряку арбалетчик, который целился в меня, вогнал болт в живот. Арбалетчику я вогнала дагу в глаз. А потом разделалась с остальными двумя.

— Я вижу, вас лучше иметь среди друзей. Вы согласитесь оказать мне честь и погостить в моем замке. Или у вас другие планы?

— Скажите, а маги в королевстве есть?

— Конечно. Куда мы без них. И главный над ними королевский маг.

— Мне бы хотелось с ним встретиться и как можно скорее. Это возможно?

— Возможно. Но для этого надо ехать в столицу. Он живет в королевском дворце. А если вы собрались в столицу, то все равно не минуете моего замка. Я приглашаю вас в гости. Вы отдохнете, а завтра, раз вы так спешите, поедем в столицу. Это два дня пути. Там я вас представлю королевскому магу. Я, как владетель графства, имею к нему беспрепятственный доступ.

— С благодарностью принимаю ваше приглашение.

— Вы ездите на лошади?

— На всем, что ходит. Приходилась даже на драконе.

— Простите, но дракона я предложить вам не могу.

— Согласна на лошадь.

Улыбнувшись граф сделал жест рукой, и Кларе подвели одну из заводных лошадей.

Выехав из леса, Клара остановилась, очарованная открывшейся картиной. Перед ними расстилалась просторная равнина, расчерченная квадратами полей. Виднелись маленькие деревеньки, из-за расстояния казавшиеся игрушечными. Домики, сияющие на солнце белыми стенами и ярко желтыми крышами, крытыми свежей соломой, выглядели чистыми и опрятными. На полях работали крестьяне, а на ближнем пастбище паслось большое стадо коров. Далеко, у самого горизонта виднелся крошечный замок.

— Мои владения, — с гордостью сказал граф, сделав широкий жест рукой. — На два дня пути, до самого Темного леса.

Всю дорогу через лес граф ехал рядом с Кларой, развлекая ее рассказами о здешнем мире, его устройстве и обычаях. Местное королевство было весьма обширным и делилось на владения, которыми правили дворяне. Владения были наследственными и передавались старшему сыну. Граф Ласло был вторым сыном в семье и во владение он вступил шесть лет назад, когда его старший брат погиб на войне. Вначале Клара ожидала, что он пустится в расспросы о ней и ее появлении, но он, очевидно уловив ее нежелание говорить о себе, сразу же начал рассказывать о здешней жизни.

Полюбовавшись открывшейся картиной, Клара толкнула пятками бока лошади, и процессия тронулась по направлению к замку. Позади на двуколке, которую, как оказалось, всадники везли в разобранном виде на лошади, а на поляне сноровисто собрали, лежала огромная туша убитого Кларой вепря. Когда всадники проезжали мимо полей, работавшие на них крестьяне прерывали работу и низко кланялись графу.

— У вас, граф, как я вижу хорошо поставлено хозяйство. Наверное, у вас очень опытный управляющий.

— Управляющий у меня действительно хороший. Но я и сам немало времени уделяю хозяйству. Больше особенно и нечем заняться. Придворные интриги мне неинтересны. А после Последней Войны сражений нет. Да меня, если честно, никогда и не прельщали ратные подвиги. Так что я занимаюсь хозяйством, много читаю, а еще, — он понизил голос и лицо его стало по-детски восторженным, — я занимаюсь магией. Хотя пока получается не очень, но кое-что я уже умею. Погоду предсказываю на два дня. И почти не ошибаюсь. Могу создавать иллюзии. Правда, они держатся не долго. Но это ничего. Со временем будет получаться хорошо. Ведь правда же? — с жаром спросил он.

— Конечно, — поддержала его Клара. — Если есть желание, то практика потихоньку позволит всем овладеть.

Он странно взглянул на нее.

— Скажите, а вас не удивляет, что я занимаюсь магией. Или там, откуда вы прибыли, это достаточно обычное занятие, а не удел избранных.

— Нет. У нас магией владеют далеко не все, хотя, конечно, есть и могучие волшебники. Но я не знаю ваших обычаев, поэтому и не удивилась, когда вы заговорили о ваших занятиях. Я подумала, что у вас это обычное дело. Скажите, — она поспешила переменить тему. — Мне показалось, что слова «последняя война» вы произнесли как бы с большой буквы. Как будто это не обычная война, которая недавно окончилась, а действительно последняя из войн, после которой уже войн быть не может.

— Именно так, — кивнул Ласло. — Властелин запретил вести войны. И теперь их больше не будет.

— Властелин — это ваш король?

— Нет. Это очень сильный маг. Скорее даже — волшебник. Никто не знает, откуда он появился. Это очень загадочная история.

— Тем более, расскажите.

— Раньше за нашим владением лежала каменистая пустошь на неделю пути до самого океана. Там никто не жил и не охотился. Землю там не обработаешь. Да и растительности немного — трава и кое-где хилые кустики. Когда строился наш замок, то оттуда из карьера возили камень. Но это было давно, около трехсот лет назад. Потом карьер забросили, и пустошь совсем обезлюдела. Так, иногда забредали бродяги, но и те там долго не задерживались. Правда, говорят, там был какой-то волшебный камень, который не то исполнял желания любого, кто сядет на него, не то переносил его куда-то. Впрочем, это скорее всего досужие вымыслы. Ведь королевские маги не раз прочесывали пустошь, но ни малейшего следа волшебства там не находили.

Он замолчал и помрачнел, охваченный какими-то воспоминаниями.

— А потом появился Черный властелин. Это случилось вскоре после окончания войны. Наши доблестные войска вторглись в Трумию — эта страна граничит с нашей на востоке — и углубились на три дня пути, огнем и мечом неся освобождение местным жителям от гнета ихнего правителя. Потом два месяца осаждали Ключ Кардена — это замок, запирающий проход в ущелье Кардена — единственный проход в горном хребте на равнинную часть Трумии. Во время осады и погиб мой брат. Меня, к сожалению на войну не взяли. Я был еще слишком молод. Глядишь, и все бы обернулось иначе.

Он замолчал и помрачнел еще сильнее.

— И чем же все закончилось?

— В конце концов нашим войскам удалось сломить сопротивление обороняющихся и замок был взят. На этом война прекратилась. Противник выплатил контрибуцию и наши войска с честью вернулись домой.

— А замок разрушили?

— Зачем? Согласно рыцарскому кодексу противник признал доблесть и мужество наших воинов и выплатил контрибуцию. Мы возвратили замок его владельцам и освободили занятую территорию. Ведь мы — дворяне, а не купцы, которые во всем ищут выгоду. Для нас главное — доблесть и честь. А что может быть доблестнее, чем промчаться по полю с мечом в руке и схватиться с противником. И победить его. А потом, когда поверженный противник признает себя побежденным, протянуть ему руку и вместе отпраздновать славную баталию.

Он снова умолк. Очевидно ему было тяжело вспоминать о гибели брата. А может он жалел, что по молодости лет не смог принять участие в этой кампании и стяжать воинскую славу.

— А Властелин?

— Черный Властелин появился через несколько месяцев после войны. Его никто никогда не видел. Просто однажды пустошь была огорожена Темным лесом. Туда был направлен отряд королевских латников. Вернувшиеся, а вернулось менее половины, рассказали, что теперь там стоит замок, в котором живет Властелин. Он выходил к ним в полном доспехе, и никто не видел его лица. И Властелин повелел им сообщить всем королевствам, что территория пустошей является его владением, и отныне никто не может войти на эту территорию под страхом смерти.

Естественно после такого наглого заявления туда отправился большой отряд, но он не смог пройти сквозь Темный лес. Твари Темного леса рвали воинов на куски и гнали назад, но тех, кто вышел их леса, не преследовали.

Затем с захваченными пленными была передана воля Властелина. Он сказал, что ему надоела детская ребячливость казалось бы взрослых мужчин, и поэтому он под страхом смерти запрещает любые сражения кроме рыцарских турниров. Сами понимаете, такую наглость никто не собирался терпеть. И весь цвет дворянства из нашего королевства и соседних стран пошел войной на его владение.

— И чем же все кончилось?

— Все они там и полегли.

— А маги не пробовали с ним сражаться.

— Ну как же. Естественно пробовали. Разве они могут потерпеть какого-то выскочку, который нарушает неписанные корпоративные правила и пытается установить свои порядки.

— Как я понимаю, у них ничего не вышло.

— Даже хуже, чем ничего. Те, кто пытались его атаковать, разом лишались Силы. Навсегда. Некоторые из этих несчастных сошли с ума. Другие покончили с собой. После того, как сильнейшие из магов потерпели поражение, остальные сделали вид, что этого Черного Властелина и самой земли, на которой расположено его владение, просто не существует. Я даже видел географические карты, на которой вся эта территория — сплошное белое пятно.

— Как я понимаю, это еще не все.

— Да. Потом он сообщил, что принимает любого, кто хочет осесть на земле и мирно работать — будь то серв, ремесленник или торговец. И люди пошли к нему. По рассказам народу там живется хорошо. Да что там по рассказам. Я сам не раз заезжал в его земли и видел богатые деревни. А какие товары везут оттуда купцы! Ведь все караваны идут через мое владение. Еще, говорят, на побережье он построил порт, откуда уходят купеческие суда в другие земли, но этого я сам не видел.

— Скажите… Как я поняла из вашего рассказа, он прекратил войны и создал процветающий край, в котором людям живется хорошо. Почему же вы называете его Черным Властелином, да еще с большой буквы?

— А как же его называть. Ведь он сеет зло.

Он прекратил войны, и людям знатного сословия негде стало показать свою доблесть.

Он лишил воинов их законной военной добычи.

Он ограничил права магов и заставил всех заботиться о простых сервах и ремесленниках, чтобы те не ушли к нему.

Он диктует всем свою волю и принуждает подчиняться.

Скажите, разве это не зло?

Несомненно зло!

А зло по определению не может быть светлым. Зло всегда рядится в черные одежды и творит свои мерзкие деяния под покровом тьмы. Поэтому он Черный.

Но он могуч и свою волю может подкрепить своим могуществом. И никто не может ему перечить. Поэтому он Властелин.

И нам остается заниматься дворцовыми интригами и пустопорожней болтовней — в общем, играть в песочнице. И знать, что подлинного могущества и блеска нам никогда не достичь. Вот поэтому я не часто бываю в столице, а предпочитаю заниматься хозяйством и своими увлечениями.

Граф умолк, повесив голову и уйдя в свои мысли. Так в молчании они подъехали к замку.

Клара смотрела на высящиеся над головой мрачные бастионы, и удивлялась, как много труда было вложено в строительство этого грозного для обычных воинов, но совершенного бессильного против самого завалящего боевого мага, сооружения. Ведь стоит ей бросить, скажем, пару-тройку хороших молний, и на месте замка останется куча дымящегося камня, а то и оплавленного песка. А сколько сил потратили строители, чтобы возвести эту громаду.

— Эх, вашу бы энергию, да в мирных целях… — пробормотала она, и поразилась тому, что у нее — боевого мага! — появилась столь кощунственная мысль.

— Простите?… — недоуменно обернулся к ней граф Ласло

— Да это я так, о своем, о девичьем…

Граф пожал плечами и дал знак одному из воинов. Тот поднял рог и трижды протрубил. Некоторое время ничего не происходило. Потом Клара увидела, как по стене бегут несколько человек в сверкающих кирасах и шлемах. Вот они скрылись в надвратной башне. Натужно заскрипели колеса и подъемный мост, закрывающий ворота, тяжело опустился на землю. Через несколько минут медленно распахнулись ворота. И наконец с лязгом поднялась решетка, перегораживающая проезд.

Когда всадники въехали в туннель под надвратной башней, решетка позади с лязгом опустилась. Потом натужно закрылись ворота, а вскоре послышался тихий удар о стену поднятого моста. Только после этого распахнулись ворота впереди, и, дождавшись, пока поднимется решетка, всадники въехали во двор замка.

Клара недоуменно обернулась к графу.

— А зачем такие сложности? Разве нельзя ограничиться только, скажем решеткой? И что, так происходит каждый раз, когда, например, должна въехать телега с дровами и продовольствием? Или у вас есть могущественные враги, а Черный Властелин не запрещает внутренние разборки?

Граф с хитрой улыбкой посмотрен на нее.

— Мы живем традициями, и традициями держится мир. Эта традиция въезда господина в замок сохраняется от далекого предка, основавшего этот замок и давшего начало нашему роду. А для телег, простолюдинов и простых воинов есть другие ворота с другой стороны замка. Они никогда не запираются и уже изрядно вросли в землю. Все никак не соберусь приказать, чтобы их откопали. А то, случись ураган, а их и не закрыть.

— А вам не надоело тратить столько времени на ожидание, если можно просто въехать, обогнув замок?

— Статус владетеля заставляет меня достойно нести это тяжкое бремя.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Клара посмотрела на помолодевшее задорное лицо Ласло, и подумала, что он еще совсем мальчишка. Ведь если его по молодости лет не взяли на войну шесть лет назад, то ему сейчас где-то лет двадцать. Пока он был серьезным, он казался старше. Что ж, видно жизнь заставила его быстро повзрослеть, когда на его плечи свалилась ответственность за родовое владение, но в глубине души он остался озорным мальчишкой, которого манят тайны, игры и проказы, и который больше играет во взрослого умудренного человека, чем таковым является.

С другой стороны двора послышался цокот копыт и из-за угла выехали всадники, отправленные графом за разбойниками. Они остановились у коновязи и Клара увидела, как они сбросили с заводных лошадей четыре тела. Извинившись Ласло пошел к ним. Клара наблюдала, как он внимательно осмотрел привезенных, а потом отдал какое-то распоряжение, сопроводив его резким коротким жестом.

Вернувшись он с какой-то детской обидой поглядел на Клару.

— А вы оказывается маг. К тому же очень сильный. Только могущественному магу подвластны молнии, которыми были убиты двое разбойников. А почему же вы тогда не использовали магию против вепря? Ведь его вы убили простым железом.

Клара хмыкнула про себя — назвать ее рубиновую шпагу простым железом мог только маг недоучка — и ответила, стараясь придерживаться нейтрального тона.

— Я действительно маг. Но я боевой маг, и должна одинаково владеть как магией, так и простым оружием. Бывают ситуации, когда магия не действует, а доброе старое железо еще никогда не подводило. А что вы решили сделать с трупами? — перевела она разговор.

— Я приказал их сжечь, а пепел спустить в выгребную яму. Такая мразь не должна покоиться в земле, как добрые люди. Послушайте, — он поднял на Клару просящие глаза. — А вы не могли бы позаниматься со мной магией. Пусть немного. Пока вы будете в наших краях.

Клара вздохнула и, решившись, сказала:

— Это невозможно. Видите ли, граф, я не из этого мира. В вашем мире я оказалась случайно и мне нужно срочно выбраться из него. Именно поэтому я и хочу встретиться с королевским магом. А научить вас я ничему не смогу. Принципы, на которых основана наша магия, в корне отличаются от того, что есть у вас здесь. Вашу магию я не знаю, а чтобы овладеть нашей, нужно иметь определенные способности, которых у вас нет. Нет, вы не бездарь. Просто организм должен иметь определенные свойства, которые не присущи ни вам, ни тем, кого я видела. А без них, увы…

— Ну что ж. Нет так нет. — Ласло улыбнулся. — Прошу прощения за мои ребяческие фантазии. Теперь я понимаю почему вы так торопитесь в столицу. Завтра с утра выедем, а сейчас пойдемте, я провожу вас в гостевые покои, где вы сможете отдохнуть до обеда и, если пожелаете, принять ванну.

К вечеру второго дня путешествие закончилось, и Клара в сопровождении Ласло и десятка его воинов въехали в столицу. К седлу Клары был приторочен увесистый мешочек с золотыми монетами, врученный ей графом перед отъездом из замка.

— За поимку любого из подручных Хряка назначена награда в двести золотых, а за него — тысяча. Так что здесь тысяча шестьсот монет. Берите. Они вам пригодятся в столице. Ведь, как я понимаю, у вас нет денег нашего мира.

— Да. У меня только красное салладорское золото. Но вряд ли оно у вас в ходу.

Клара вынула из кошеля двойной диргем и протянула его Ласло. Тот осторожно взял его, как хрупкую драгоценность. Лицо его осветилось восторгом.

— Я впервые вижу вещь, не принадлежащую нашему миру. Вы правы. Такого у нас нет и ни один торговец его не примет. Но я даже не могу представить, сколько вам заплатит за такую редкость ювелир или собиратель редкостей.

— Возьмите на память о нашей встрече.

— Вы правда мне его дарите? Благодарю вас. Я буду носить его, как амулет. И он всегда будет напоминать мне о вас.

Вынув из притороченной к седлу сумки медальон, граф раскрыл его и вложил монету. Закрыв крышку, он повесил медальон себе на шею, спрятав под одежду.

— Еще раз благодарю вас. Я уже трижды ваш должник. За вепря, за разбойников, а теперь еще и за эту драгоценность, единственную в нашем мире. Долгими осенними вечерами я буду, глядя на него, вспоминать вас и мечтать о далеких мирах.

С этими словами граф тронул коня, и их путешествие началось.

К удивлению Клары путешествие оказалось необременительным. Ровная мощеная дорога, начинающаяся от замка, провела их по землям графа и вывела на широкий мощеный Королевский тракт, пересекавший, по словам графа, всю страну с севера на юг. Села и городки, через которые они проезжали, выглядели благополучными и зажиточным, а люди — довольными жизнью. На замечание Клары по этому поводу граф пожал плечами.

— С тех пор, как Черный Властелин запретил войны, стало совершенно нечем заняться кроме улучшения жизни внутри страны. И как раньше благородное сословие и целые государства кичились воинской доблестью и одержанными победами, так теперь они хвастаются благоустройством владений и государств. Жить хорошо и зажиточно стало престижно.

И, кроме того, надо же как-то было сократить отток людишек на земли этого проклятого колдуна. Ведь вначале уходили целыми селами или кварталами ремесленников. И получается, что владетель не властен над своими людьми и должен о них заботиться, чтобы они от него не ушли. А владетели, ранее подсчитывавшие количество одержанных в схватках побед, теперь ревниво подсчитывают от кого сколько смердов ушло, и кичатся друг перед другом тем, как благоустроены их владения.

Благодаря этому тракту наше королевство считается самым благоустроенным среди других. И соседи лихорадочно прокладывают у себя дороги, чтобы сохранить достоинство своих государств. Да и купцы теперь водят караваны только туда, где есть хорошие дороги. Так что иметь хорошие дороги стало выгодно.

Дожили. Авторитет государства зависит не от воинских побед, а от благосостояния его — ха-ха-ха — народа. Скоро благородное сословие вообще исчезнет, превратившись в управляющих своими землями, купцов, владельцев мануфактур и ученых. Уже многие благородные семьи начали отдавать своих младших отпрысков на обучение разным ремеслам и наукам. Это благородные, которые признавали раньше только одну науку — воинскую. Что только творится в мире!

Всю дорогу граф развлекал Клару рассказами о землях, по которым они проезжали, и сам с огромным интересом слушал ее рассказы об иных мирах, с жаром выспрашивая малейшие подробности.

Столица Кларе понравилась. Это был огромный город, разросшийся вокруг старого города, окруженного крепостной стеной.

Раньше, как пояснил граф, все ютились внутри старого города, живя буквально на головах друг друга. Жуткая скученность, грязь и нищета простого люда часто приводили к опустошительным эпидемиям. Теперь же, после наступления мира, люди перестали тесниться и, не опасаясь более за свою жизнь, стали селиться за пределами крепостной стены, образовав новый город. Люди стали жить богаче, и это позволило практически всем иметь свои, пусть небольшие, домишки.

Красивые дома, окруженные зеленью, просторно располагались по обеим сторонам мощеной дороги. В воздухе не было привычного для таких городов в летнее время смрада от нечистот, гниющих овощей и конского навоза. Граф пояснил, что здесь создана система подземных каналов с проточной водой, куда сбрасываются нечистоты и отходы, а специальные люди постоянно следят за чистотой улиц и убирают навоз и мусор.

Люди на улицах были красиво и ярко одеты, двигались неспеша и с достоинством. Всюду мелькали улыбки, слышался смех детишек и веселые песенки, которые пели девушки, собирая урожай в садах, окружающих дома.

Проехав через новый город, они сквозь распахнутые крепостные ворота, у которых варился в собственной кирасе одинокий унылый стражник, попали в старый город. Здесь улочки были уже, а каменные дома имели по два или три этажа. Как пояснил граф, после того, как большинство жителей перебралось в новый город, старый город был сильно перестроен, снесены лачуги и ветхие дома, расширены улицы, но конечно здесь в сравнении с новым городом тесновато.

Остановились они в «Золотой подкове», где Клара и граф заняли комнаты для благородного сословия на третьем этаже, а сопровождавшие их воины разместились в одной большой комнате на первом этаже.

Наутро после завтрака граф с Кларой отправились королевский дворец, где граф обещал представить Клару его величеству и королевскому магу. До дворца было недалеко, и они отправились пешком.

Пройдя по мощеной улице, они вышли на просторную площадь перед королевским дворцом, и Клара остановилась, увидев на надвратной башне огромные часы. Это было совершенно неожиданно. Ведь ни в замке графа, но во время путешествия она не видела ничего, что могло бы использоваться для измерения времени. И все, с кем она говорила, пользовались понятиями «утро», «день», «до полудня» и так далее, но не было специальных единиц для обозначения времени. Ласло, по-своему истолковав ее удивление, с гордостью объяснил:

— Это часы — прибор для измерения времени. Раньше измерениями времени пользовались только маги, которым нужно было знать точное время при изготовлении различных магических зелий. Но они пользовались только песочными и солнечными часами. А эти недавно по просьбе короля установили ме-ха-ни-ки (он по слогам произнес новое слово) Черного Властелина. Давайте задержимся. Они скоро начнут отбивать очередной час. Это интересно посмотреть.

Тут Клара заметила, что площадь заполняется народом. Было много празднично одетых, как решила Клара, жителей низких сословий. Многие пришли с детишками. Все стояли, оживленно переговариваясь, и глядели на часы. Несколько в стороне, не смешиваясь с простолюдинами, стояла небольшая группа, судя по одежде и висящим на боку у мужчин шпагам, дворян. Они также были с женами. С ними было двое детей. Дворяне переговаривались друг с другом, демонстративно не обращая внимания на часы, и только украдкой бросая на них короткие взгляды.

Наконец большая стрелка часов сдвинулась и перескочила на следующее деление. На площади установилась благоговейная тишина. Взгляды всех присутствующих были прикованы к часам. Стрелка сдвинулась еще на одно деление, и тут раздался удар колокола. По площади пронесся шепот. По второму удару колокола открылась дверца справа от часов и оттуда выехала фигурка рыцаря в полном доспехе с копьем в руке. За ним выехали два оруженосца, один из которых держал копье с флажком, а потом — четыре фигурки пеших воинов. Все они повернулись лицом к зрителям и отсалютовали оружием, после чего снова повернулись и направились ко второй дверце, расположенной с другой стороны часов. При этом и кони всадников, и пешие воины шагали в такт ударам колокола, отбиваемым часами. Перед второй дверцей они обернулись к зрителям и снова отсалютовали им. По площади разнесся восторженный крик. Горожане приветствовали эти фигурки. Отсалютовав, фигурки развернулись и скрылись в проеме. Дверца захлопнулась с последним ударом колокола, и народ, заполнивший площадь, начал потихоньку расходиться.

Ласло обернулся к Кларе. Глаза его возбужденно горели.

— Правда, это чудо? И что самое поразительное, сделано совершенно без магии. Благодаря этим часам престиж нашего королевства взлетел до небес, и правители всех стран выскребают свои сокровищницы, пытаясь уговорить Черного Властелина сделать и им такие же. Но пока, я слышал, они получают отказ. Пойдемте. Скоро начнется большой королевский прием.

Без всяких трудностей они прошли во дворец и вскоре, пройдя по лабиринту коридоров, в которых граф прекрасно ориентировался, оказались в огромном зале, заполненном разодетыми придворными. Некоторые из них, разбившись на кучки, о чем-то беседовали. Другие неспешно перемещались по залу, раскланиваясь и обмениваясь парой слов.

Ласло, учтиво поздоровавшись с ближайшими, отвел Клару к окну и начал знакомить ее с придворными, показывая их издали и давая им короткие остроумные характеристики. Указав на стоящих у соседнего окна трех беседующих мужчин, он сказал:

— Вот и наши знаменитости.

Клара с интересом посмотрела на троицу. В центре стоял худощавый мужчина с ястребиным носом и цепким взглядом. Рядом, возвышаясь над ним почти на голову, располагался крупный мужчина с обветренным лицом и огромным шрамом, идущим от виска к подбородку. С другой стороны от худощавого находился оживленно жестикулирующий низкорослый толстяк, со стороны похожий на шар на ножках.

— И чем же они знамениты?

— Низкий толстяк — это барон Незат, или, как его обычно называют, барон Протестую. Он протестует против всего. Не было такого указа, против которого он бы не протестовал. Он даже регулярно протестовал против Черного Властелина, пока я не запретил ему въезд в мои владения. Чаще всего он сам не может объяснить, против чего он протестует, но если нужно затеять какую-нибудь бучу, то без него не обойтись. Рассказывают такой случай.

Однажды он вышел на площадь перед дворцом с корзинкой в руке, наполненной бумажными листами. Он начал доставать из корзины пачки бумаг и подбрасывать их в воздух, а ветер разносил их по площади. На вопрос стражи, что он делает, он гордо ответил, что разбрасывает призывы к гражданам в поддержку его протеста. Усмотрев в этом попытку посягательства на королевскую власть, стражники задержали его, изъяли корзину и доставили в караулку, а один срочно побежал за начальником Тайной стражи.

Прибывший начальник Тайной стражи, выслушав доклад стражников, достал из корзины листок бумаги, чтобы ознакомиться с вещественным доказательством. Но к его удивлению листок оказался чистым. Когда просмотрели все листки, находящиеся в корзине, и все, принесенные стражей с площади, оказалось, что они все чистые. Тогда начальник Тайной стражи спросил барона: «Так что вы делали на площади?», — на что барон ответил, что он разбрасывал письма с призывом поддержать его протест. «А почему ничего не написано?», — спросил начальник Тайной стражи. «А что писать. И так все ясно», — гордо ответил барон.

— И чем все кончилось, — со смехом спросила Клара.

— Начальник Тайной стражи посадил барона в камеру, поставил перед ним корзинку и сказал, что выпустит его только когда он заполнит все листки, написав, против чего он протестует.

— И?

— Барон просидел в камере две недели, но так и не смог сформулировать свой протест. Пришлось выпустить его под честное слово, что больше не будет мусорить на улицах.

— А другие двое чем знамениты?

— Здоровяк — это маркиз Валента, известный как жуткий пьяница, способный выпить в одиночку бочонок крепчайшего вина. Но еще больше он известен как отчаянный задира и драчун. Он не может себе представить жизнь без доброй драки и всегда находит себе приключения. Раньше он спускал свою энергию в войнах, а теперь не гнушается драками в корчмах и даже на улице с простолюдинами. Несколько раз его крепко поколачивали кузнецы и кожевенники, но, отлежавшись, он опять принимается за старое.

Рассказывают, как однажды они с приятелем гуляли в корчме и спустили все деньги еще до того, как хорошо напились. Они стали думать, где взять еще денег, и маркиз вспомнил, что он еще не получил жалованье. Они пошли к королевскому казначею, но там оказалась немалая очередь других дворян, пришедших за жалованием. Отстояв очередь они уже подошли к заветной кассе, но тут окошечко закрылось. У казначея наступило время обеда, и он не желал тратить время на то, чтобы обслужить этих собутыльников. Поняв, что им придется дожидаться, пока у казначея закончится обед, маркиз развернулся и заехал своему приятелю в челюсть. Тот отлетел к стене и, схватившись за челюсть, закричал: «За что?». «А что еще делать до окончания обеда», — спокойно ответил маркиз, засучивая рукава.

— А третий?

— О-о-о. Это опора трона и правая рука короля, герцог Секвенский. Он имеет чин маршала и командует всеми войсками королевства. В недалеком прошлом его влияние было огромно. Фактически он единолично решал, когда и с кем воевать. Король не вмешивался в его дела, поставив два условия — чтобы враг не вторгался на нашу территорию слишком далеко, а контрибуция в случае поражения не разоряла казну.

Но после Последней войны его влияние стало падать по мере того, как армия сокращалась. Не стало смысла держать армию, если для нее нет дела. А с внутренними волнениями, буде таковые возникнут, справятся городские стражники и Тайная стража, на которую и возложены функции охраны короны от внутренних врагов.

В последнее время герцог отчаянно интригует, пытаясь уговорить его величество отправить против Черного Властелина остатки войска, подкрепив его магами. Но пока поддержки у короля и королевского мага он не находит. Однако в среде дворян и в армии его речи находят горячий отклик.

Поговаривают, что уже были предложения герцогу сместить короля и самому занять трон. Ведь он имеет на это право как представитель боковой ветви правящей династии. А став королем он сможет повести войско на Черного Властелина.

По слухам, он и сам склоняется к такому решению, но его останавливает полное отсутствие поддержки со стороны магов. Им как-то не хочется терять свою Силу. Но раз эта троица собралась, то, похоже, затевается очередная буча. Пожалуй, мы вовремя приехали. Будет интересно.

В этот момент распорядитель трижды ударил жезлом об пол и провозгласил:

— Его величество король Тругор Пятый.

В зале началось шевеление. Придворные стали, правда, без особой спешки, выстраиваться вдоль зала от парадной двери королевского выхода к трону. Наконец движение закончилось, и обе шеренги замерли в почтительном ожидании. Двери парадного королевского выхода распахнулись, и в зал вошел король. Придворные склонялись в поклоне, когда его величество, сопровождаемый двумя придворными, проходил мимо них. Подойдя к Ласло он остановился. Клара с интересом поглядела на короля. Тот был еще не стар, но простоват лицом и тщедушен телом, и Клара подумала, что, наверное, король — это только ширма для приближенных, которые вертят им как хотят.

— А, Ласло, мальчик мой. Давненько вас не было видно. Совсем забыли старика.

Граф, выпрямившийся, когда король обратился к нему, учтиво ответил:

— Труды на благо королевства не дают мне возможности часто бывать при дворе, ваше величество. Как вам известно, мое владение граничит с землями Черного Властелина, и требуется неусыпный догляд, дабы вовремя пресечь козни и разгадать черные замыслы, направленные во вред королевству.

— И как, много было козней за последнее время?

— Третьего дня из Темного леса вырвался гигантский вепрь. Он потравил несколько полей и убил трех сервов, прежде чем удалось его прикончить.

— И вы, как обычно, не позволили никому это сделать, а прикончили его сами?

— Увы, ваше величество. На этот раз я не успел. Он, на свою беду наткнулся на отважную воительницу, которая и прикончила его одним ударом. А незадолго перед этим она расправилась с Хряком и его бандой.

По рядам придворных пробежал сдержанный гул.

— Позвольте представить вам, ваше величество госпожу Клару, отважную воительницу и могучего мага. Кстати, двоих разбойников она прикончила молниями.

Гул в зале усилился, и Клара попала под перекрестье множества любопытных глаз.

Король повернулся к Кларе и та, поймав цепкий, пронзительный взгляд поняла, что ошиблась. Такой король сам будет вертеть кем захочет.

— Я рад видеть у себя во дворце такую прекрасную воительницу и могущественного мага. Вы странствуете или прибыли по делу?

— Странствую, ваше величество. А сюда меня привело желание встретиться с вашим королевским магом.

— Как, ваше волшебничество, — обратился король к одному из двух своих сопровождающих — одетому в мантию пожилому суховатому человеку с небольшой бородкой. — Согласны встретиться с коллегой? Или не рискнете? Ведь, насколько я знаю, вы не владеете огненным волшебством.

— Охотно встречусь, ваше величество. Сразу же по окончании приема. Если на то будет ваше позволение.

— Будет, будет. А что, — обернулся король ко второму сопровождающему. — Может разогнать вашу Тайную стражу, если госпожа Клара согласится задержаться и искоренить всех врагов короны. Я полагаю, у нее это лучше получится. Уж сколько лет гонялись за Хряком, да все без толку. Мне уже было неудобно читать письма от других монархов с выражением сочувствия и предложения помощи.

— Как вам будет угодно, ваше величество, склонился в поклоне начальник Тайной стражи. Только прикажите, и Тайной стражи не станет.

— Зарежетесь что ли поголовно? Ладно. Служите дальше. Неудобно вешать на такую прекрасную девушку такие заботы. Да она и не согласится. Не так ли? — он воткнул в Клару немигающий взгляд.

Клара спокойно выдержала его.

— Увы, ваше величество. К сожалению, дела не позволяют мне надолго задержаться в вашем королевстве.

— Что ж, жаль. Ну да конечно, судьбы мира, важнее какого-то королевства.

Кивнув, он пошел дальше к трону.

— Вот собственно так обстоят дела, — закончила свой рассказ Клара.

Они втроем сидели в уютном кабинете королевского мага, куда по окончании приема ее привел граф Ласло. Клара коротко, не вдаваясь в подробности, рассказала свою историю путешествия по Реальностям, и теперь ждала, что скажет королевский маг. Ласло тихо сидел в сторонке, стараясь не привлекать к себе внимания. Наверное, он опасался, что его могут выставить, поскольку все происходящее здесь касалось исключительно магов. Королевский маг покачал головой.

— Увы. Я и не подозревал, что могут быть иные Миры и иные Реальности. Наша магическая наука еще не доросла до этого.

— И вряд ли дорастет. Не обижайтесь. Просто, чтобы иметь дело с другими Мирами, надо жить в Реальности, где они есть. А в вашей Реальности их просто не существует. Я пробовала Заклинание Выхода, но безрезультатно. Ни малейшего отклика. Значит, как и в предыдущей, в вашей Реальности просто нет других Миров и Междумирья.

— То есть, чтобы вернуться к себе, вам надо попасть в Реальность, где существуют Миры и Междумирье, — задумчиво сказал королевский маг. — Но я не знаю способа выйти из нашей Реальности. Так что, боюсь, ничем не смогу вам помочь.

— А может поискать волшебный камень, о котором говорят легенды. Если, конечно это не выдумки, — несмело предложил граф Ласло.

— Это не выдумки. Старинные летописи не раз говорят о нем. Он действительно переносит человека туда, куда он пожелает. Есть даже свидетельства трех человек, которым удалось перенестись, а потом вернуться. Но здесь есть две сложности.

Во-первых, он сам решает, кому открыться, а кому нет. И если он не захочет, то никто его не найдет. Ведь мы в свое время регулярно прочесывали пустоши, но так ничего и не нашли.

А во-вторых, теперь там владения Черного Властелина. И если обычный человек, не таящий дурных замыслов, может свободно проходить туда, то магам после той нелепой войны путь туда заказан. Если им и удастся пройти Темный лес, то, как только они выйдут на земли Черного Властелина, сразу же необратимо теряют Силу.

— А откуда у вас такая уверенность? — спросила Клара

— Это…м-м-м… проверено, так сказать, экспериментально. Сначала было несколько добровольцев. Потом несколько учеников, решивших, что им лучше учиться там, а не здесь. А последнее время мы используем это против отступников. Знаете, всегда есть маги, которые мнят себя слишком сильными и пытаются оседлать других. Да, граф. Это снаружи маги все едины. А на самом деле мы ведем друг с другом войны, тихие, невидимые простым людям, но не менее жестокие. И когда появляется такой самозваный властелин, мы объединяемся и сковываем его. Разумеется, магически. Так что он какое-то время не способен ни на что. Мы не можем лишить его Силы, но можем запереть эту Силу внутри него так, что он не сможет ей воспользоваться. А потом его грузят в повозку, и воины везут во владение Черного Властелина. Повозка не заезжает далеко, но когда она возвращается, отступник оказывается без Силы, и Сила к нему уже не возвращается. Мы внимательно наблюдаем за такими.

— Но почему я ничего этого не знал, — растеряно спросил Ласло.

— Мы решили, что вам не стоит об этом знать, мой мальчик. Ведь вы же не будете препятствовать наказанию отступников. Так зачем вам еще и это хранить в себе. Об этом не знает ни Тайная стража, ни даже его величество. Это внутреннее дело магов.

— Нет, я не об этом. Ведь, вы же знаете, что я занимаюсь магией. Вы же сами меня немного учили. И я не раз заезжал во владение Черного Властелина, не зная, что могу лишиться Силы. А, кстати, почему я ее не лишился?

— Еще тогда, граф, если вы помните, я говорил вам, что у вас есть маленькие способности, но нет Силы. И поэтому мага из вас не получится. Вы не потеряли Силу в этих поездках потому, что вам нечего терять. Ведь маги теряют Силу, а не способности.

Ласло расстроено опустил голову.

— Я еще раз просмотрю все летописи, — обратился королевский маг к Кларе, — и постараюсь найти все, что касается того волшебного камня. Может быть вам это поможет. Давайте встретимся через пару дней. А сейчас, прошу простить, но мне пора к его величеству.

Удрученный Ласло молчал всю дорогу до «Золотой подковы», и только взявшись за ручку двери поднял голову.

— Если королевский маг ничего не найдет, то я съезжу к Черному Властелину. Все равно эта поездка мне ничем не грозит. Его защита не распространяется на бездарей. Может он сможет вам помочь.

— Спасибо граф. И не казните себя так. Ведь это способности, получаемые при рождении. И вы ни в чем не виноваты, и ничего не можете изменить.

— Я понимаю, но всегда жаль мечты, которую теряешь, столкнувшись с реальной жизнью. Я тешил себя надеждой что со временем стану настоящим магом, но, увы… Прошу, — он открыл дверь.

— Граф! — раздался громкий возглас, когда они вошли в общий зал.

Он обернулись. Из глубины зала к ним шел герцог Секвенский.

— Вы не представите мне свою спутницу? Позвольте представиться, герцог Секвенский, маршал королевства.

Знакомьтесь, герцог, — учтиво ответил граф. — Госпожа Клара, боевой маг.

— Если позволите, я хотел бы побеседовать с вами, госпожа Клара. Не согласитесь пройти со мной в кабинет? Разумеется в сопровождении графа.

Когда они уселись в кресла, а слуга, расставив на столе блюда, бесшумно удалился, закрыв за собой дверь, герцог разлил вино по кубкам, и, взяв свой, поднял его.

— Позвольте поднять тост за нашу встречу, которая, я уверен, будет не только приятна, но и сможет вдохнуть свежую струю в застоявшийся затхлый воздух королевства, принести освобождение от многолетнего рабства и вернуть честь и достоинство дворянству!

Одним глотком осушив кубок, он продолжил.

— Само провидение привело вас, госпожа Клара, в наши края. Очевидно вы уже наслышаны о Черном Властелине, поработившем народы?

— Да, граф мне рассказывал, — дипломатично ответила Клара. — Но я собираюсь сама наведаться к этому вашему Властелину и задать ему несколько вопросов.

— А вы не боитесь, э-э-э, — герцог испытующе взглянул на нее, — что с вами произойдет то же, что с королевскими магами.

— Не думаю. Я не пользуюсь Силой, которой пользуются ваши маги. У меня, скажем так, другая школа и другой подход к магии. Не думаю, что Черный Властелин сможет справиться с моей магией.

Лицо герцога посветлело.

— Отлично! Пора наконец окончательно положить конец этому унижению. Эти маги только и умеют, что надувать щеки да тянуть из нас золото. За столько лет, если бы они захотели, они нашли бы способ справиться с этим властелинишкой. Но их устраивает такое положение дел.

Ведь теперь они получают из казны гораздо больше золота, чем раньше, когда золото шло на содержание армии и военные походы.

А дворянство потихоньку хиреет, теряя смысл и цель жизни.

Народишко совсем распустился. Уже дошло до того, что мои собственные сервы, мои! — он грохнул кулаком по столу, — пытаются сами решать, когда работать на моих полях, а когда на своих. Вы представляете? И пальцем их не тронь, иначе соберут барахлишко и туда, за Темный лес.

От армии осталось одно воспоминание. Ветераны битв, отчаянные рубаки заделались трактирщиками и содержателями постоялых дворов! Представляете?

Но ничего! С вашей помощью мы наведем порядок! Как только Цитадель зла падет, мы железным кулаком пройдемся по распустившемуся народишку. А потом не мешает потрясти и соседей, поднакопивших жирок и забывших, что такое честь и достоинство дворянина. Вы представляете, на нашей встрече с военным министром Морании тот хвастался тем, что армия сократилась в восемь раз по сравнению с теми благословенными временами.

Военный министр! Хвастался! Сокращением армии!

Каждое слово он сопровождал ударом кулака по столу.

— Теперь, когда вы с нами, все изменится. Станьте во главе, и все дворянство пойдет за вами на бой против этого властелинчика. Я уверен, ему не выдержать битвы.

Но мы не допустим, чтобы он бежал. Нет! Он будет прилюдно казнен, сожжен, а пепел развеян по ветру! Завтра утром приходите во дворец, в зал дворянского собрания. Там соберется весь цвет нации. И мы, по обычаю предков, потребуем, чтобы король объявил мобилизацию и созвал войско, которое под вашим руководством навеки покончит со Злом, навсегда установит мир и порядок и возродит обычаи предков.

А если кому-то это придется не по нраву, тем хуже для них.

И король должен будет выбрать — или он выполнит наши требования, или ему придется сложить корону. В этом случае мне придется принять ее, отвечая помыслам и просьбам дворянства, и возложить эту тяжесть на свои плечи!

А сейчас прошу простить. Мне необходимо встретиться со многими, чтобы обсудить наше завтрашнее верноподданническое обращение к пока еще правящему монарху.

С этими словами он порывисто встал, и коротко поклонившись Кларе, вышел из кабинета.

— Вообще-то я думала, что корону возлагают на голову, — задумчиво протянула Клара.

— Это он образно. Так как, пойдете завтра.

— Если вы меня проводите. Боюсь заблудиться в коридорах. Да и делать особенно нечего. Ведь королевский маг просил пару дней. А потом, похоже, придется все-таки навестить Черного Властелина.

— А вы действительно не боитесь потерять Силу?

— Так терять нечего. Моя магия имеет другую природу. Она не из этого Мира. И вряд ли он сможет справиться со мной. Но я не думаю, что мы будем сражаться. Я не собираюсь бороться за справедливость, провозглашаемую герцогом. Это ваш мир, и только вам самим решать, что хорошо, а что плохо. Ведь вы лучше знаете подлинное состояние дел. А мне со стороны все видится иначе. Но ведь я обо всем знаю только с чужих слов. Поэтому вмешиваться мне просто опасно. Опасно для вашего мира. Я хочу только поговорить с Властелином. И думаю, он поможет мне.

— Почему вы так думаете?

— Ему не нужны конкуренты, а мое существование здесь для него опасно.

— А если он попытается избавиться от этой опасности силой?

— Тогда посмотрим, кто что умеет. Поверьте мне, я видела много Миров и много магов, волшебников и богов. Теперь их нет, а я пока топчу тропы Миров.

— Ну, не знаю, — с сомнением покачал головой граф. — Ваша смелость делает вам честь, но если вы отправитесь в его владения, то я буду вас сопровождать. Все равно ехать через мой замок. Другой дороги нет.

Зал дворянского собрания был полон нарядно одетых дворян, часть из которых Клара уже видела на вчерашнем королевском приеме. Раскланиваясь со знакомыми граф провел Клару в первый ряд поближе к трону. На нее многие смотрели с любопытством, но никто не подходил, пытаясь познакомиться. Расталкивая толпу к ним подошел маркиз Валента. Остановившись перед Кларой он свысока посмотрел на нее.

— Приветствую вас, госпожа магиня, победительница грозного вепря. Немного нужно храбрости, чтобы поджарить бедное животное молнией. А вы бы попробовали справиться с ним простым копьем.

— Госпожа Клара справилась с ним простой шпагой, — нейтральным тоном сообщил Ласло.

— Да ладно заливать, — пренебрежительно отмахнулся Валента. — Чтобы баба, да еще магичка умела обращаться с оружием. Такого отродясь не было. Впрочем, — ехидно добавил он, — если я ненароком оскорбил ваши тонкие чувства, то готов дать вам удовлетворение. Разумеется честным оружием. Впрочем, если вас это не устраивает, вы можете удовлетворить меня иначе, — оглушительно заржал он.

Отсмеявшись он пренебрежительно посмотрел на Клару.

— Вы хоть знаете, как эта железка вынимается, или таскаете ее как шпильку для волос в качестве украшения?

— Не угадали. В качестве зубочистки для особо остроумных.

Вынув из кошеля золотой, она показала его маркизу. Потом невысоко подбросила и, выхватив шпагу, одним движением разрубила золотой пополам. Не глядя бросив шпагу в ножны она поймала обе половинки и протянула их Валенте.

— Если сможете повторить, то охотно позвеню с вами клинками. Если нет, то извините. С приготовишками не дерусь.

Валента ошарашено уставился на разрубленный золотой.

— Господа! — раздался в благоговейной тишине голос. — Его величество король!

Повернувшись на голос все увидели, как из неприметной дверцы позади трона вышел король. Слева от него отступив на шаг тенью шел начальник Тайной стражи. Сзади послышался стук закрываемых дверей.

Король шел медленно, глядя себе под ноги. Было видно, что он сильно расстроен или даже пережил большое горе. Усевшись на трон, он вздохнул и тихо сказал:

— Господа, наше королевство понесло тяжелую, невосполнимую утрату. Сегодня ночью враги короны убили, — тут его голос упал до еле слышного шепота, и он прикрыл глаза ладонью, — герцога Секвенского.

Не расслышавшие последних слов дворяне стали переспрашивать друг друга:

— Кого? Кого убили? Скажите, кого убили-то?

— Тише, господа, тише, — шагнув вперед начальник Тайной стражи стал чуть впереди трона. — Не шумите. Кого надо, того и убили. Вы же видите, как тяжело переживает его величество эту скорбную весть.

Плечи короля мелко тряслись, как будто он сдерживал готовые вырваться рыдания. «Или смех?», — мелькнула мысль у Клары. Между тем начальник Тайной стражи продолжал.

— Свое подлое убийство враги короны замаскировали под пьяную драку.

Они подстерегли герцога в глухом переулке, где никто их не мог видеть, и там без свидетелей напали на него с ножами.

Но вы же знаете, каким доблестным орлом был наш герцог. Он отбросил нападавших и вытащил шпагу, чтобы хорошенько проучить этих, как он думал, пьянчуг. И в это время третий, затаившийся в темноте, совершил свое подлое дело, выстрелив герцогу в затылок из арбалета.

Ночная стража наткнулась на труп герцога через двенадцать минут после убийства. Так что преступники, убегая, не успели вытащить стрелу и оставили ее как вещественное доказательство. По клейму на стреле мы без труда выяснили, кто же был подлым убийцей, кто направил руку наемника, заказав убийство и снабдив исполнителей этим страшным оружием.

Сами понимаете, исполнители уже давно на дне реки, где мы их в скором времени и отыщем, но улика, оставленная ими, однозначно указывает на заговорщиков, поставивших перед собой цель нанести непоправимый удар короне, лишив королевство его верного главнокомандующего и надежную опору трона.

Тайная стража уже ведет расследование и вскоре заговорщики предстанут перед неподкупным и справедливым королевским судом.

— Так кто они, эти подлые убийцы? Чья это стрела? — раздались вопросы ошарашенных дворян.

— Этого его величество еще не решил. Он пока думает, кто же действительный враг короны, а кого можно считать обманутым подручным.

Но не беспокойтесь. Ждать вам не долго. Сейчас, господа я ненадолго вас оставлю. А вы пока подумайте, что вы делали сегодня ночью между первой и второй стражей. Я скоро вернусь, и побеседую с каждым.

Предупреждаю, что уйти вы отсюда не можете. Двери заперты и к ним приставлена стража. Любая попытка к бегству будет рассматриваться как признание своей вины.

Предупреждаю также, что вам не следует переговариваться друг с другом. Любая попытка поговорить или подать знак будет рассматриваться как сговор с целью введения следствия в заблуждение и попытку скрыть свое причастие к заговору против короны.

Да, да, господа. Речь идет не об убийстве герцога Секвенского — это лишь небольшой эпизод, а о заговоре против короны. Я скоро вернусь, и тогда мы раскроем этот гнусный заговор.

Стойте на месте и не пытайтесь перемещаться. За вами наблюдают мои сотрудники.

Он многозначительно провел взглядом по темным отверстиям, по кругу проходящим под потолком вдоль стен.

— Госпожа Клара, все сказанное никоим образом не касается вас. Ведь вы всю ночь провели в «Золотой подкове», как, впрочем, и граф Ласло. Так что можете быть свободны. Граф, будьте любезны, проводите госпожу Клару. Мне тяжело, что наша гостья стала свидетельницей того позора, который навлекли на себя наши дворяне, организовав этот чудовищный заговор. Прошу выйти через ту дверь. Вас пропустят.

Указав на боковую дверь, он участливо склонился над королем.

— Пойдемте, ваше величество. Я вас провожу. Вам надо отдохнуть от такого потрясения, пока ваши верные слуги объективно разбираются с доказательной базой.

Король поднялся и, не отрывая ладони от лица, направился к потайной двери позади трона. Его спина мелко тряслась.

— И вы верите в заговор? — спросила Клара графа, когда они вышли из дворца.

— Конечно нет. Ведь было ясно сказано, что герцога убили, а на кого повесить убийство, король еще не решил. Сейчас все начнут вываливать друг на друга все, что знают и что придумают, а также, что подскажут следователи. В результате будет раздавлена партия войны, которая доставляла последние годы немало хлопот, а заодно уберут и неугодных.

А поскольку речь идет уже не об убийстве, пусть даже и значительного лица, а о заговоре против короны, то земли тех, кого объявят мятежниками, будут согласно закону реквизированы в пользу короны.

Я давно ожидал чего-то такого, а вчерашним разговором с вами герцог подписал себе приговор. Ждать больше было нельзя.

А вдруг вам удастся справиться с Черным Властелином?

А если и нет, то одного вашего присутствия на сегодняшнем дворянском собрании было бы достаточно, чтобы с короля сняли корону.

Кстати, позвольте вам по-хорошему позавидовать. Вы великолепно владеете шпагой и, насколько мне известно, оказались первой, кто смог поставить маркиза в тупик.

Глава 7. Цитадель Зла и далее

На следующий день после памятного дворянского собрания Клару пригласил королевский маг и показал ей летописи, в которых было хоть какое-нибудь упоминание о волшебном камне. Их было немного, но Клара внимательно изучила их. Гораздо больше было отчетов магов о поиске этого артефакта. Их за последние столетия накопилось изрядно. Хотя все они окончились безрезультатно, Клара все же их внимательно просмотрела. Ее интересовало, каким способом проводились поиски, какие заклинания использовались и какие параметры оценивались. Королевский маг был поражен ее дотошностью — было видно, что такой подход к изучению документов был ему внове, и он постарался не упустить ни одной мелочи новой методологии. И все же он вздохнул с облегчением, когда отчеты закончились. Последнее, с чем он ознакомил ее, были систематизированные сведения о Черном Властелине.

После аудиенции у короля Клара в сопровождении графа Ласло и его людей отправилась в путь.

К вечеру второго дня они прибыли в замок графа, а утром уже выехали в том же составе. К вечеру того же дня они по мощеной дороге, идущей от замка графа, добрались до Темного леса, и заночевали в придорожной корчме, стоящей у въезда в лес. Корчмарь оказался большим любителем поговорить, и польщенный тем, что его пригласил за стол сам владетель этих мест, долго и с охотой выкладывал все слухи, байки и местные легенды о Темном лесе, его обитателях и Черном Властелине.

Утром путники после плотного завтрака двинулись дальше, и не успело солнце вскарабкаться к зениту, как они выехали из Темного леса и остановились.

Клара не могла поверить своим глазам. Слушая рассказы о пустошах, которые занял Черный Властелин, она представляла себе каменистую равнину с жалкими кустиками и клочками пожухлой травы, по которой ходят небольшие стада тощих коз, глиняные мазанки, в которых ютятся здешние обитатели, и вездесущую пыль, забивающую горло. Но, как оказалось, в этот раз воображение подвело ее.

Перед ней расстилалась обширная равнина, покрытая толстым слоем плодородной почвы, о чем красноречиво говорили и высокая — по пояс — трава, и густые рощи, разбросанные тут и там. Слева блестела под солнцем причудливо извивающаяся река, в которую впадало немало ручьев, отчетливо обозначенных полосами кустов, растущих вдоль них. Вдали виднелось большое село, окруженное возделанными полями, а ближе к лесу на просторном лугу паслось тучное стадо коров.

Граф, по-своему истолковавший удивление Клары, с тревогой наклонился к ней:

— С вами все в порядке? Ничего не произошло?

Клара прислушалась к себе, и улыбнулась.

— Нет, нет. Все нормально. Все мои способности при мне. Просто я не ожидала увидеть такое. Вы же рассказывали о пустошах.

Граф улыбнулся.

— Действительно, впервые это ошеломляет. Ведь я хорошо помню эту каменистую безводную равнину, изрезанную оврагами и усыпанную камнем. Эти тучи пыли, от которой не было спасения, и приходилось лошади, да и себе тоже, закутывать голову, оставляя крохотную щелочку для глаз. А теперь… И как-то не верится, что все это было создано чуть ли не за один день.

— Вы знаете, мне как-то не хочется называть здешнего Властелина Черным. А где его замок.

— Посмотрите во-о-он туда. — Он показал рукой. — Слева от тех трех дубов тоненькая белая черточка. Видите?

— Да.

— Это главная башня его замка.

— И когда мы туда доберемся?

— Если ничто не помешает, то где-то завтра ближе к середине дня.

— А что может помешать?

— Например, его нежелание встретиться с вами.

— Мне кажется, наоборот. Ему будет интересно.

— Если он вас не опасается, то да. А если решит, что вы можете представлять угрозу…

— Так, или иначе, а мне встретиться с ним необходимо. Конечно, лучше решить дело миром. Давайте поедем, а там посмотрим. Пусть будет, что будет.

Клара поправила висящую на боку шпагу и тронула коня. В голове все вертелись слова, сказанные королем на прощальной аудиенции в присутствии королевского мага, начальника Тайной стражи и графа Ласло, приведшего ее по распоряжению его величества:

«Госпожа Клара. Я не могу повлиять на ваши планы, но прошу по возможности не конфликтовать с Черным Властелином. Корона заинтересована в его существовании, поскольку от этого напрямую зависит благополучие королевства и его подданных.

Вы не видели, что творили эти лихие вояки, до его появления. Вытоптанные посевы, сожженные деревни и города, изнасилованные женщины, которым после вспарывали животы, и обрубки тел мужчин, которых рубили на спор, похваляясь удалью и поставленным ударом. И все это они называли рыцарской доблестью и воинскими победами. А мы потом годами скребли пустую казну, пытаясь найти хотя бы серебрушку.

Так что, у меня к вам личная просьба. Если можно, не убивайте его, хоть, как утверждает наш маг, вы и можете это сделать. Пусть и дальше творит свои черные дела в своей Цитадели Зла, приводя в ужас и возмущение весь просвещенный мир и в негодование все наше доблестное дворянство».

Отряд быстро двигался по широкой дороге, мощеной не булыжником, как Королевский тракт, а ровными каменными плитами, подогнанными так плотно друг к другу, что, казалось между ними не ставить и лезвия ножа. Хотя движение по дороге было оживленным — ехали крестьянские телеги, возы, встречались купеческие караваны и небольшие группы путников, но никто никому не мешал — ширина дороги позволяла ехать десятку телег в ряд.

Они въехали в большое село, виденное ими от Темного леса. Дома были большие, добротные, срубленные из толстых бревен, и крыты не соломой, как во владении графа, а черепицей. Встречавшиеся им простолюдины и купцы кланялись им почтительно, но с достоинством. Было видно, что люди уважают себя, и уверены в справедливости здешнего властителя, который не даст своих людей в обиду.

Пообедав в корчме, путники двинулись дальше и до темноты успели проехать еще несколько таких же сел. Наконец в последнем из них, когда уже начало смеркаться, они остановились на ночлег в большой корчме, стоявшей на выезде из села. Увидев, что там устраиваются на ночлег два больших купеческих каравана, Клара уже приготовилась к ночевке на сеновале, но подбежавшие слуги приняли у них коней и проводили в корчму, где нашлись и отдельные комнаты для знатных путешественников, и просторная комната для сопровождающих их воинов. Ужин состоял из нескольких перемен блюд, а приготовлены они были так, что в пору их было подавать на королевский стол. Когда Клара сказала об этом хозяину корчмы, который сам взялся прислуживать им, он расплылся в довольной улыбке, но ответил с достоинством:

— Так ведь здесь, благородная дама, над нами, благодарение Властелину, нет господ. Никто не указывает, что и как делать. Вот каждый и старается делать то, к чему душа лежит, а не по обязанности. А ежели с душой да с выдумкой подойти, то и полено можно приготовить так, что пальчики оближешь. У нас здесь главное — не золото, хотя и от него не отказываемся, а когда уважают тебя за труд твой и мастерство. А те, кто на все готов ради звонкой монеты, долго у нас не задерживаются.

Утром отряд двинулся дальше. Тонкая черточка главной башни замка уже превратилась в высокую спицу, но самого замка еще не было видно.

— Какой же она высоты? — не выдержав поинтересовалась Клара.

— Этажей двести будет, а то и поболее, — ответил граф и, увидев ее изумление, звонко расхохотался.

Наконец, когда солнце уже почти вскарабкалось к зениту, дорога выползла на вершину холма, и Клара впервые увидела замок. Остановив коня, она изумленно смотрела, не в силах поверить увиденному.

— И вы называете это замок? По-моему, он будет побольше вашей столицы вместе с новым городом.

— Вы правы, но здесь это называется замком, хотя там много домов и много жителей. Кроме того, там расположены цеха всех мастерских, а им требуется немало места. И все это окружено единой крепостной стеной. Впрочем, скоро вы все сами увидите.

Граф тронул коня.

Подъехав к замку Черного Властелина, отряд свернул с тракта, идущего к воротам, и проехал вдоль стены к небольшой башне, в которой также находились ворота. Подняв голову, Клара посмотрела на крошечные фигурки, стоящие на верху стены на высоте не менее десятка этажей от земли.

— Зачем ему такая стена, если он так могуч?

— Говорят, он любит смотреть вдаль, а с высокой стены далеко видно. Как вам это укрепление.

— Впечатляет. Даже мне пришлось бы с ним повозиться. Но его ломать жалко. Уж очень красиво.

— Ну, что ж. Тогда ломать не будем.

По знаку графа один из воинов поднял рог и трижды протрубил. Подъемный мост, прикрывающий ворота, мягко опустился и ворота распахнулись.

— Это что-то мне напоминает, — задумчиво сказала Клара.

— Традиция.

Поднялась решетка и отряд въехал в небольшой дворик.

Когда они уже спешились, из двери выбежало несколько человек, которые, с улыбкой поклонившись прибывшим, взяли под уздцы лошадей и повели их на конюшню. Следом вышел представительный пожилой человек в темной одежде с тяжелой золотой цепью на шее. Подойдя к прибывшим, он с достоинством поклонился.

— Рад вашему возвращению, мой господин. Что же вы не предупредили. Мы бы достойно вас встретили.

В голове Клары мелькнула ослепительная догадка. Рука сама легла на рукоять шпаги.

— Так вы и есть Черный Властелин?

Она потянула шпагу, но на ее руку легла тяжелая ладонь. Оглянувшись, она увидела, как один из приехавших с ними воинов, стоящий рядом с ней, укоризненно качает головой.

— Да. Я и есть он, — обернулся Ласло. — Но, может, сначала поговорим, а уж потом будем махать железом. Помнится, у вас было именно такое намерение. Или вы передумали, раскусив коварного меня?

— Простите, — Клара разжала пальцы, и сейчас же ладонь с ее руки убралась. — Рефлексы. — Вспомнив, как прошелся по рефлексам Хунта, она слегка покраснела.

— Желаете отдохнуть с дороги, или сначала пообедаем?

— Сначала поговорим.

— Тогда, прошу в мой кабинет.

— Мне сдать оружие?

— Но ведь магию вы сдать не сможете? А заставить сдать оружие — это нанести воину оскорбление. Не так ли? Прошу вас, пойдемте и устраним возникшее недоразумение.

Когда они уселись в кресла в уютном кабинете, Властелин задумчиво посмотрел на Клару.

— Ваша история мне известна. Не хотите послушать мою?

— Охотно.

— Мой отец был другом короля. Они дружили с детства, еще когда король был принцем. Когда подросли, то вместе учились, вместе проказничали, и однажды вместе отправились на войну. Там отец спас молодому принцу жизнь, что еще больше укрепило их дружбу. Потом принц стал королем, а отец — его первым советником. Отец женился на двоюродной сестре короля, так что мы с его величеством родственники.

Мы жили во дворце, лишь изредка выбираясь в свое владение, которым занимался управляющий. В детском возрасте у меня проявились некоторые способности к магии, и королевский маг занимался со мной, но мага, увы, из меня не получилось.

Когда мне исполнилось двенадцать лет отец погиб при штурме крепости в Дольмерии, куда наше доблестное войско отправилось стяжать боевую славу. Король не очень одобрял этот поход, но герцог Секвенский обладал слишком большим влиянием, чтобы ему можно было отказать. Вы же понимаете, что король устойчиво сидит на троне только когда его поддерживает армии. А войску нужны сражения, победы и добыча. После гибели отца владение перешло к старшему брату. Он был на восемь лет старше меня и был весьма известным воином. О его доблести ходили легенды. Впрочем, это не относится к делу.

Мать пережила отца всего на несколько месяцев и тихо ушла вслед за ним во сне. Надеюсь, там они встретились.

Когда брат собирался на войну с Трумией, у меня было плохое предчувствие. Я просил, я умолял его взять с собой. Я был уверен, что в этом случае ничего страшного не произойдет. Но брат только рассмеялся: «Брось, малыш. Разве это война? Это приятная прогулка. Мы прогуляемся до ущелья, возьмем замок, получим отступные и, покрыв себя славой, вернемся». А потом внезапно став серьезным, добавил: «А если… То ты последний в роду, малыш. И должен будешь его продолжить».

Когда пришла весть о его доблестной гибели…

Никогда не мог понять, что может быть доблестного в гибели…

В общем, король отпустил меня, как старшего мужчину в роду, принять владение. А я, приехав в наш замок и приняв ключ от владения у управляющего, велел ему продолжать служить, а сам даже не переодевшись с дороги взял свежего коня и ускакал, сам не зная куда. Я хотел побыть один. Я хотел выплакаться и разобраться в себе. И я страшно жалел, что не был магом. Ведь тогда бы я поехал вместе с братом и защитил его. И я ненавидел войну, и хотел, чтобы больше войн не было.

Не помню, сколько я так ездил. Может день, а может неделю. И вот однажды я пришел в себя и увидел, что я нахожусь в пустошах. Конь еле передвигал ноги от усталости. Я спрыгнул с коня, ослабил подпругу и отпустил пастись. А сам уселся на камень, показавшийся мне удобным. Я сидел и думал о том, почему я не маг. И хотел быть им — самым могучим магом, настоящим волшебником.

И вдруг я очутился в лесу. Вы догадались — я действительно нашел тот самый волшебный камень, и он перенес меня туда, где могло исполниться мое желание. Там был точно такой же камень, и я сидел на нем. Я пошел по просеке, идущей от этого камня, и вскоре вышел из леса. Впереди были горы, а прямо передо мной — узкое ущелье. Ни о чем не думая я вошел в это ущелье и долго шел по нему, пока наконец ущелье не сомкнулось. А в конце ущелья я увидел пещеру, освещенную синим огнем.

Я вошел в пещеру, и услышал в голове бесплотный голос. Он спросил, чего я здесь ищу. И я сказал, что хочу вернуться в свой мир и быть там самым великим волшебником. Синий огонь сгустился вокруг меня, а потом я растворился в нем. Это было непередаваемое ощущение. Я не могу описать это словами. Сколько это продолжалось, не знаю. Но затем все кончилось, и я оказался снова на пустоши на том же камне. А неподалеку пасся мой отощавший конь. Я поглядел, как он пытается достать из-под камня клочок травы, и мне стало жалко его. Мне захотелось, чтобы было много травы, чтобы конь мог наесться вволю. И вдруг все вокруг меня покрылось гутой сочной травой.

Вы не представляете, какой шок я испытал, когда понял, что все было на самом деле, а не являлось бредом воспаленного мозга.

Несколько недель я учился управлять своими чудесными возможностями. А потом я выстроил эту самую башню до небес вокруг этого камня. Мне не хотелось, чтобы кто-то случайно наткнулся на него. Поднявшись в башню на самый верх, я увидел вокруг безжизненную каменистую равнину. И мне захотелось все изменить. Я сделал башню невидимой, сел на коня и вернулся в родовой замок, понимая, что мое долгое отсутствие встревожит управляющего, и он отправит людей на поиски. А я не хотел, чтобы кто-то догадался о том, что произошло со мной.

Несколько месяцев я тщательно обдумывал свои планы, а потом создал Темный лес и населил его зверьем, сделав их стражей пустошей. Потом я создал вместо пустошей плодородные земли. А потом и появился Черный Властелин. Ну, остальное вы знаете.

Когда стало приходить много ремесленников, я вокруг своей башни создал город-замок, где расселил их всех.

Моим воинам — тем, кто нас сопровождал, я открылся не сразу. Они служили еще моему отцу, и были верны нашему роду. Но я долго не решался открыться им, не зная, как они воспримут Черного Властелина. Но я брал их с собой в путешествия по этим землям, и слушал их разговоры. И вот однажды я привел их сюда и открылся им. Они присягнули мне и с тех пор верно служат.

Вот вкратце и вся моя история.

Так стоит нам звенеть железом или устраивать магический поединок, или я не такое уж исчадие, и вам не обязательно восстанавливать торжество справедливости и рушить Цитадель Зла?

Он замолчал, опустив голову. В комнате повисла гнетущая тишина. Вдруг он порывисто поднял голову и в упор посмотрел на Клару.

— Скажите, вы тоже считаете меня злом? Я что-то не так делаю? Может, надо все иначе? Но мне не с кем посоветоваться. Ни король, ни королевский маг ничего не знают, и я не могу им открыться. Сам не знаю почему.

— Нет, вы все делаете правильно. Может это вам странно слышать от боевого мага, но, положив конец бессмысленным войнам, вы поступили совершенно правильно. Я видела, как живет народ у вас и в королевстве. И не раз видела, как живут люди у самовластных правителей.

А открываться вам никому нельзя. Пока Черный Властелин — загадка, его боятся, но с его существованием мирятся. Когда же он станет известен, то вас попытаются подчинить. Есть много способов заставить человека выполнять чужую волю так, что он будет уверен в самостоятельности принимаемых решений. У вас нет опыта в распознавании такого управлении, да и у меня, признаюсь, тоже. Здесь нужно иметь другой склад ума. А вот ваш король, как я видела, в совершенстве владеет этим искусством. Так что, оставьте все, как есть.

И будьте очень недоверчивы к любому новому человеку. Ведь самый лучший способ получить власть над человеком — это стать его другом, учителем или возлюбленной, а потом руководить им, облекая это в форму советов и рекомендаций, и строго дозируя информацию. Так что привыкайте к мысли, что вы всегда будете одиноки, и что чем ближе и дороже вам человек, тем меньше вы можете доверять ему. В одном из Миров, где я бывала, есть хорошая пословица: «Предают только свои». Крепко запомните это.

И еще один совет. У вас есть преданные слуги. Приучите их говорить вам правду и не скрывать свое мнение. Это позволит вам видеть себя со стороны и находить ошибки. Но только не позволяйте им перешагнуть черту и перейти к дружеским отношениям. В связке господин-подчиненный они могут высказывать свое мнение о ваших поступках и это хорошо. А если вы допустите дружеские отношения, то они начнут высказывать свои предложения и оценки. А это уже управление вашим поведением. А когда они решат, что вы поступаете неправильно, то — исключительно желая хорошего, из дружеских чувств — обратятся за поддержкой к третьим лицам и дадут им информацию о вас. И через какое-то время ваше инкогнито будет раскрыто. Увы, но ваш удел — одиночество.

— Вот этот камень.

После обеда, на котором настоял Ласло, они прошли в башню, в центре которой, в комнате, не имеющей дверей, и выглядевшей снаружи одной из огромных колонн, пронзающих башню снизу доверху, и находился этот волшебный камень. Ласло прочитал короткое заклинание, а потом прошел прямо сквозь стену. Клара молча последовала за ним, а очутившись в комнате, застыла в удивлении. Передней ней на каменистом полу стоял каменный диван — уменьшенная копия того дивана, который перенес ее с Эвиала на Землю.

— Если вы настроены так решительно, — продолжил Ласло, — садитесь на него, и постарайтесь убедить его, что вам действительно надо перенестись отсюда. Я думаю, у вас это получится. Ведь вы его видите, значит, он не возражает против контакта с вами. Вспомните. Маги, которые его искали, так и не смогли его увидеть. А может, все-таки, задержитесь хотя бы на несколько дней. У меня к вам так много вопросов. И так много хотелось бы обсудить.

— К сожалению, я не могу задерживаться. Благодарю вас за все. И прощайте.

— Прощайте. Позвольте один совет. Не применяйте в том мире магию. Не могу объяснить в чем дело. Просто, когда я был растворен в том синем свете, у меня появилась уверенность, что этот мир — магический, и он не любит чужую магию.

Клара села на камень, закрыла глаза и сосредоточилась на мысли о том, что ей просто необходимо попасть в свою Реальность.

Некоторое время ничего не происходило, а потом вдруг Клара почувствовала, что воздух изменился. Он стал более свежим. Исчез запах камня, зато появились лесные ароматы.

Она открыла глаза. Вокруг нее был лес, а прямо от камня шла широкая просека, впрочем, перекрытая шагах в пятидесяти каким-то валом.

Перенос состоялся, но только в тот мир, о котором рассказывал Ласло и она читала в летописях. Похоже, каменная копия дивана соединяет только два мира и работает в одну сторону.

Пройдя по просеке Клара остановилась перед преградой. Это был не вал, как ей показалось издали, а высокие — в два человеческих роста — кусты, переплетшиеся ветками с огромными колючками. Продраться сквозь это сплетение не представлялось возможным.

В поисках прохода Клара пошла вдоль кустов, и совершив огромный круг, вернулась на просеку. Кусты охватывали это место кольцом, и в них Клара не нашла ни малейшей лазейки.

Пожав плечами она отошла на несколько шагов и, не мудрствуя, метнула молнию средних размеров. Во все стороны полетели куски ветвей и обугленных листьев. Клара быстро проскочила сквозь дымящуюся дыру, краем глаза заметив шевеление веток. Оглянувшись, она увидела, как стремительно растут ветки, переплетаясь и закрывая сделанный ею проход.

Над головой тревожно зашумели ветви деревьев. Со всех сторон разжался непонятный скрип и шорох осыпающейся земли. Бросив взгляд по сторонам Клара увидела, как из земли словно белесые черви лезут корни деревьев. Стряхнув землю, корни тянулись к ней, извиваясь, словно щупальца. Увернувшись от ближайшего корня, Клара бросилась бежать вдоль просеки. Деревья склоняли ветви, пытаясь дотянуться до нее. В кронах стоял неумолчный шум, и в нем Кларе слышались гневные возгласы: «Маг! Маг!». По мере удаления от зарослей кустов деревья становились менее активными и шум крон понемногу затихал. Вскоре Клара перешла на шаг, а там показался и просвет, означающий конец леса.

Клара уже довольно далеко углубилась в ущелье, когда гор достигло послание леса. «Маг!», — заметалось эхо, дробясь о стены. На мгновение наступила звенящая тишина, а потом раздался подземный гул. Стены ущелья содрогнулись, и послышался шум камнепадов. Клара, предусмотрительно державшаяся середины ущелья, тревожно огляделась. Но пока все было спокойно. Вдруг неподалеку раздался шум, и впереди с высоты в ущелье обрушились огромные массы воды. Взметнув в воздух пыль и каменную крошку, неукротимый пенистый вал рванулся вниз по ущелью, неся валуны, как легкие песчинки.

Клара быстро огляделась. Заметив на левой стене ущелья крошечный выступ на высоте около пяти человеческих ростов, она изо всех сил помчалась к стене. С ходу запрыгнув на огромный валун, она оттолкнулась от него. Миг — и пальцы вцепились в трещину, вьющуюся по стене. Оттолкнувшись ногой от стены, Клара забросила тело на спасительный выступ, и, выпрямившись во весь рост, прижалась к стене, глядя на несущийся под ногами бурный поток.

Когда поток иссяк, превратившись в мелкие, быстро пересыхающие мутные ручейки, она осторожно спустилась вниз и присела на ближайший валун. Ноги ее дрожали от пережитого напряжения. «Похоже, здесь действительно не любят магов. Будем надеяться, что они решат, будто разделались со мной». Отдохнув, она осторожно вышла на середину ущелья и медленно, внимательно осматриваясь, пошла вперед.

Через несколько часов ходьбы она заметила, что ущелье становится уже. Наконец вдали показалась крохотная синяя точка. Очевидно, это была пещера, о которой рассказывал Ласло. Клара приободрилась. Осталось уже недалеко.

Вдруг послышался шум камнепада, а в следующий момент впереди прямо из стены ущелья вышел каменный великан с огромной каменной дубиной, и перегородил проход. Его макушка была чуть ниже стены ущелья, а на ладони мог бы уместиться средних размеров крестьянский дом.

Великан вскинул над головой дубину, и Клара не думая пустила в нее молнию. Молния отскочила от дубины, выбив только каменную крошку.

— Маг! — взревело над головой.

Дубина резко пошла вниз, и Клара едва успела отскочить в сторону, когда дубина рухнула на землю, выбив целый град камней. А великан снова взревел и опять взмахнул дубиной. Без устали молотя дубиной, он то и дело грозно ревел:

— Маг! Маг! Маг!

Кларе оставалось только отступать, отпрыгивая от дубины и уворачиваясь от выбиваемого ею града камней. Отпрыгивая от очередного удара, она споткнулась и упала на спину. Великан торжествующе взревел и ударил дубиной. Откатившись в сторону, Клара вскочила на ноги и выхватила шпагу. С кончика шпаги сорвался ослепительный рубиновый луч и ударил в дубину. Дубина разлетелась грудой камней. Клара опустила шпагу ниже, и второй луч ударил великана в колено. Раздался оглушительный рев, и великан упал на одно колено.

Резко потемнело. Последнее, что увидела Клара — это была падающая сверху огромная каменная ладонь, изрезанная глубокими морщинами.

Чудовищный удар вбил ее в землю и выбросил за пределы этого мира.

Вокруг было белесое нечто, и Клара то ли плавала, то ли летела, то ли падала в этом месиве, потеряв все ориентиры и ощущение времени. Сколько это продолжалось, она не могла бы потом сказать. Наконец появилось ощущение падения, что-то ударило ее ниже спины, а яркий свет заставил зажмуриться.

— Давайте руку, я помогу вам встать, — услышала она над головой.

Открыв глаза, она видела, что сидит на полу в лаборатории Корнеева, а стоящий перед ней Хунта протягивает руку.

Взявшись за его руку Клара одним движением поднялась на ноги, и удивленно посмотрела на Хунту, Ойру-Ойру и Корнеева.

— Вы что, так и стояли здесь все эти дни.

— Это там прошло около двух недель, а здесь всего около получаса.

— А откуда вы знаете, сколько там прошло времени?

— Как только вы оказались в той комнате, с вами установился односторонний телепатический контакт, как это было и в прошлом эксперименте. Так что мы, простите, были немыми свидетелями событий. Для нас это было очень познавательно, но скажите, почему вы даже не попытались найти другие варианты, а сразу применили боевую магию? Ведь вас предупреждали, что этот мир не любит чужую магию.

— Рефлексы, — смутилась Клара. — Жаль конечно, но, как я понимаю, придется ехать в Москву, как мне сразу и советовали. Вы проводите меня до выхода?

Выйдя на улицу Клара увидела Ковалева, стоящего около стены рядом с дверью.

— Я так и думал, что у вас ничего здесь не выйдет, — сказал Ковалев. — вам нужно ехать в Москву. Пойдемте, я провожу вас.

— Вы так и стояли здесь все это время? — удивилась Клара.

— Да ведь прошло всего-то около десяти минут.

— Позвольте, одна беседа в кабинете директора длилась не менее трех часов. А еще и эксперимент…

— Время очень странная субстанция, — вздохнул Ковалев. — Для вас прошло несколько часов, а для меня только десять минут. Нельзя считать, что время едино и непрерывно. Наоборот, оно локально и дискретно. И зависит от уровня восприятия. Впрочем, об этом вам надо говорить со специалистами. Пойдемте, я провожу вас в банк.

Глава 8 Железный червяк

Клара сидела у окна и смотрела на пробегающий за окном пейзаж.

Сержант Ковалев проводил ее в местный банк, где Клара с удивлением увидела большой щит с курсами валют, разделенный на две половины. В левой половине в столбик располагались названия, как поняла Клара, валют этого мира.

Правая носила общее название «Редкие валюты», и в этой половине среди каких-то тирахм, раковин с Малейских островов, чешуек дракона, которые, как следовало из перечисления чешуек, ценились в зависимости от цвета и возраста, желчи девственниц (?!) с Проксимы созвездия Девы, и даже денег, имеющих хождение только в Долине Магов (!!!) она нашла и двойные салладорские диргемы, курс которых в сравнении с местными валютами был весьма высок.

Выяснив у Ковалева примерно необходимую для путешествия сумму в местной валюте, Клара прикинула нужное количество диргемов. Оказалось, что она сможет обойтись всего десятком монет.

Без проблем обменяв монеты, проверенные в каком-то странном приборе, на пухлую стопку цветных бумажек, Клара засунула их в карман куртки и вышла на улицу. Ковалева, который сказал, что он «смотается на заправку», а потом подъедет за ней и рекомендовавшего как он выразился «пообедать про запас», еще не было. Поэтому Клара решила последовать его совету и направилась в столовую. Похоже, технический перерыв по местному времени уже закончился.

В столовой наличествовало двое автохтонов.

У раздачи, одетая в несвежий халат, сонно сидела рыхлая тетка, изредка сгонявшая полотенцем — надо полагать когда-то это называлось именно так — стаи мух, живописно усеивающих блюда, выставленные на раздаче. Было видно, что это действо она совершала чисто ритуально, так как никакого охотничьего азарта или справедливого негодования не читалось ни на ее сонном полном лице с кое-где пробивающимися пучками растительности, ни в гудении взлетающих мух, совершавших ритуальный полет под потолок и оттуда снова опускающихся на блюда погреть лапки.

Вторым был сидевший спиной к входной двери шкафоподобный мужчина, склонившийся над наполненным стаканом и, похоже, медитирующим над извечным вопросом: «Пить или не пить». Было видно, что он очень ответственно относится к решению этого гносеологически важного вопроса. Об этом свидетельствовала наполовину опустошенная бутылка, стоящая на столике на одной прямой со шкафоподобным и стаканом. Слева от воображаемой линии стояла пустая бутылка, а справа, на таком же расстоянии от линии безнадежно и уныло стояла полная, запечатанная бутылка. Было видно, что пока нашлось одинаковое количество аргументов в пользу обеих вариантов ответа.

Клара долго изучала меню, состоящее сплошь из экзотических блюд типа «пельмени», «борщ», «макароны по флотски», «капуста рубленная с клюквой». Подумав она остановилась на «щах», «котлете с гарниром» и «компоте», что ей обошлось в пересчете на привычные ей деньги в сумму, на которую в Большой Королевской Кормильне на Астерии можно было получить обед на три персоны с семью переменами блюд и редчайшим вином, привозимым с другого конца Упорядоченного.

Получив заказ, она долго с удивлением его рассматривала. Потом осторожно отгребла ложкой капусту к краю тарелки и выхлебала нацеженные путем давления на лежащие на дне тарелки останки свеклы две ложки «щей», оказавшихся сильно пересоленной подкрашенной водичкой с тонким вкусом позапрошлогодних овощей.

Затем она долго и безуспешно перекапывала гарнир, в поисках загадочной «котлеты», но, так и не идентифицировав ее ни в бурой слипшейся массе, ни в куске неправильной формы, грубо слепленном из хлебных корок и зачем-то положенном в тарелку, она со вздохом отодвинула ее и взяла мутный стакан с жидкостью неопределенного цвета и состава, имеющей странный вкус, который Клара никак не могла определить, но зато не пересоленной.

Стараясь не касаться губами края стакана, она медленно тянула этот экзотический «компот», наблюдая, как работница столовой с растрепанными волосами в, наверное, когда-то чистом халате сгребла со стола для грязной посуды кучу тарелок с остатками еды и перенесла их на стол внутри рабочего помещения. Там она быстро освободила посуду от остатков еды, сливая жидкие компоненты в большие алюминиевые баки с надписями «Щи», «Харчо», «Лапша», «Рассольник», а «гарниры» и твердые виды пищи, раскладывая по ранее ополоснутым тарелкам. Освободив грязные тарелки, она ополоснула их в баке с надписью «Компот» и расставила на столе, приготовив их для следующей порции блюд. Тарелки с гарнирами она аккуратно поставила на большой поднос и принесла на раздачу, выставив их на алюминиевую полку с подогревом.

Поняв, откуда взялся этот экзотический вкус, Клара поспешно поставила стакан на стол. Только теперь она заметила, что сидящий через два стола шкафоподобный мужичок с низким прикрытым челкой лбом и глубоко посаженными маленькими бесцветными глазками в распахнутой до пупа рубахе с оторванными пуговицами, радостно демонстрирует ей остатки гнилых прокуренных зубов и жестикулирует, стараясь привлечь ее внимание. Поймав ее взгляд, он лихо подмигнул, взял со стола заляпанный стакан с остатками темно-рубиновой полупрозрачной жидкости и ополовиненную бутылку с надписью «Анапа», поднялся и, подойдя к ее столику, развязно плюхнулся на стул.

— Я вас не приглашала. И вообще я не знакомлюсь с незнакомыми мне людьми.

— Да, ладна те… Давай махнем по стопарю, красотка, — радушно предложил он, — да в лесок пойдем.

— Зачем, — из чистого любопытства спросила Клара, — хотя нехитрый ход мыслей аборигена ей и без того был ясен.

— Грибы собирать, — заржал абориген, — а заодно и на травке покувыркаемся. Ну, чо ломаисси?

— Я занята, — бросила Клара.

— Энто кем? Энто хто же у нас завелси такой смелый? — удивился тот, явно считающий себя первым парнем на деревне и, по совместительству, самым крутым в этом городке. — Ты скажи, и мы ему враз укорот сделаем, а тя ослобоним от евойных домогательств.

Клара представила, как шкафоподобный медленно, стесывая сучки своим гузном, сползает вниз по сосне, на которую она закинет этого грибника, стоит им оказаться наедине с дикой природой. Но это ее не вдохновило. Подобные развлечения ей уже давно надоели. «Обойдется сломанной челюстью, некогда мне разгуливать», — решила она.

Дверь открылась, и на пороге появился Ковалев.

— Вот и мой кавалер, — поднимаясь сказала Клара.

Мужичок сник и ссутулился, стараясь стать незаметным.

— Извиняйте, ошибочка вышла, — пробормотал он, сгребая со стола свой стакан и бутылку и возвращаясь за свой столик. При этом он привычно сложил руки за спиной, и часть жидкости из стакана выплеснулась ему на брюки.

Ковалев извинился за задержку и подвел ее к странной трехколесной повозке, которую он назвал мотоциклом. Усадив Клару в коляску, он помог ей надеть шлем, чем-то напоминающий рыцарский, но без всяких там украшений, застегнуть полог и, посоветовав опустить щиток на шлеме, сел на сиденье, взялся за руль и крутанул рукоятку. Раздался оглушительный треск и мотоцикл, набирая скорость, тронулся в путь.

Дорога через лес, по которой они ехали, была грунтовой, но хорошо накатанной. Так что доехали они относительно быстро — всего за каких-то пару часов. Правда временами так трясло, что Кларе казалось, будто она едет на взбесившемся драконе, но в целом путешествие ей даже понравилось.

Подъехав к длинному дощатому сооружению, которое Ковалев назвал станцией, он свернул с дороги к торцу сооружения и заглушил мотоцикл. Клара огляделась.

Через дорогу начинались одноэтажные дома, окруженные заборами. Вдали виднелись более высокие здания — двух, трех и даже пятиэтажные.

С другой стороны станции была длинная узкая каменная площадка, а за ней на уложенных на землю черных, но явно деревянных прямоугольных чурбаках лежали две невысокие металлические полоски. Расположенные на равных расстояниях чурбаки и лежащие на них железные полоски приходили из-за горизонта с одной стороны, и уходили за горизонт в другую сторону, образуя лежащую на земле ровную ленту. Немного отступив от нее, шла вторая такая же лента.

Увидев, куда она смотрит, Ковалев сказал:

— Это железная дорога. По ней вы поедете в Москву. Пойдемте. Надо взять билет, а то скоро поезд придет.

Они вошли в дощатое здание. Внутри был один большой зал, в котором стояло несколько скамеек и бак с надписью «Питьевая вода». У двери, через которую они вошли, висел деревянный щит, озаглавленный непонятным словом «Расписание». Справа от входа в стене, пересекавшей помещение поперек, под надписью «Касса» было маленькое окошечко, забранное металлической решеткой из толстых прутьев и закрытое изнутри деревянной дверцей. На дверце висел бумажный лист с корявой надписью «Билетов нет».

Ковалев подвел Клару к кассе и постучал в окошечко.

— Не стучите. Вы что, неграмотные? Нету билетов, — раздался раздраженный голос, невнятно выговаривающий слова. После паузы голос добавил:

— И не будет.

Ковалев снова, уже настойчиво, постучал в окошечко. Дверца с треском распахнулась, и в окошечке показалось покрасневшее от возмущения женское лицо. Увидев Ковалева, женщина поперхнулась и, что-то дожевывая, уже на тон ниже повторила:

— Нету билетов.

— Нам один до Москвы на архангельский, — сказал Ковалев, и непонятно добавил, — по брони.

— А, это вы? Уж извиняйте, есть только плацкарта.

Ковалев посмотрел на Клару. Та, не поняв, что такое «плацкарта», согласно кивнула.

Взяв билет, они вышли на улицу, где прохаживаясь по перрону — так назвал Ковалев узкую каменную площадку, расположенную у железной дороги — дождались поезда. Ковалев помог Кларе подняться в вагон и найти свое место. У нее оказалось нижнее место, и Клара расположилась у окна, с наслаждением вытянув ноги. Пожелав счастливого пути Ковалев приложил руку к головному убору, повернулся и ушел. Вскоре Клара увидела его идущего по перрону к двум курящим полицейским, как она определила по их форменной одежде, такой же, как у Ковалева. Поговорив с ними о чем-то Ковалев сел на мотоцикл и уехал.

Вскоре эти двое, побросав окурки на землю, пошли к соседнему вагону. Послышался стук закрываемых дверей. Затем раздался металлический лязг. Вагоны дернулись и медленно тронулись с места. Клара смотрела, как неспешно, плавно набирая скорость, уплывает назад здание станции.

И вот теперь поезд нес ее куда-то в какую-то Москву, где ее кто-то встретит.

Лес сменялся полями, за которыми снова шел лес. Изредка мелькали маленькие деревеньки, поселки и небольшие городки. Несколько раз поезд — так назвал сержант Ковалев этого длинного железного червя — проносился по грохочущим мостам над реками, неторопливо текущими между поросших кустарником берегов. Иногда вдруг с ревом набегал встречный поезд, и тогда Клара отводила взгляд от мельтешащих окон встречного поезда, вызывавших у нее легкую тошноту.

Клара, с любопытством смотревшая в окно, вскоре стала недоумевать, почему все маленькие станции, которые поезд проскакивал без остановки, называются одинаково — «Кафетерий», и как же пассажиры узнают, на каком «Кафетерии» им надо выходить.

В вагоне было людно, пахло углем, табачным дымом, потом, едой и несвежими портянками. Слышались разговоры, смех, звон стаканов, а из соседнего купе доносился тихий храп. Неумолкающий стук колес задавал ритм разговорам и всей внутривагонной жизни. Иногда вагон вздрагивал, мотаясь из стороны в сторону. Время от времени хлопала дверь ближнего или дальнего тамбура и по проходу проходили люди из соседних вагонов.

Наступила ночь, и вагон затих, просыпаясь только на остановках, когда одни пассажиры, похватав вещи, спешили на выход, а другие, севшие в поезд, занимали освободившиеся места. Некоторое время шла суета, хлопанье полок, шорох расстилаемых влажных серых простыней, а потом снова все затихало, и устанавливалась тишина, изредка прерываемая чьим-нибудь всхрапыванием, да ревом налетающих встречных.

Несмотря на непривычность обстановки Клара, которую годы странствий приучили спать в любом месте и в любом окружении, неплохо выспалась. За ночь число пассажиров в вагоне уменьшилось, даже появились свободные места. Попутчики, ехавшие в одном купе с Кларой, за ночь все вышли. Место напротив Клары заняла одинокая старушка в поношенной, но чистой и опрятной одежде.

Прошла проводница, собирая постельные принадлежности. Потом, отнеся их, она разнесла достаточно крепкий и вкусный чай. Прошел мужчина в белой курточке, с двумя корзинами, полными снеди, и Клара купила у него пару пирожков с капустой, оказавшимися довольно вкусными.

Старушка, сидящая напротив Клары, уже третий раз принималась рассказывать о своей дочери и зяте, к которым она ехала в гости. Но Клара не поддерживала разговор, занятая своими мыслями, и старушка, произнеся с десяток несвязных предложений, сбивалась и замолкала.

Хлопнула дверь тамбура и из дальнего конца вагона послышались звуки гармошки. Затем хриплый голос затянул:

Пение медленно приближалось. Иногда слышалось легкое позвякивание, явно связанное с песней, но не относящееся к музыке.

Вот в проходе появился грузный мужчина в засаленном ватнике и мятых штанах, на которых ярко сияли желтые генеральские лампасы. На перекинутом через плечо ремне висела гармошка, которую он растягивал одной рукой, быстро перебирая пальцами по клавишам. В другой руке у него была большая кружка. На гармошке каким-то чудом удерживался мятый треух. Когда кто-то из сидящих в соседнем купе бросил в треух несколько монет, снова раздалось тихое позвякивание, и Кларе стало ясно происхождение этого звука.

Сидящая на боковом месте женщина с грудным ребенком на руках положила ему в треух большое румяное яблоко. Клара с изумлением узнала Мозеса, которого видела в полиции. Мозес отхлебнул из кружки, подмигнул Кларе и рванул меха гармошки.

с надрывом закончил он. На некоторое время в вагоне наступила тишина. Потом послышалось, как открывается дверь в ближний тамбур. Рявкнула гармошка, и Мозес басом заорал:

С лязгом захлопнувшаяся дверь оборвала песню.

— Напланетянин, — авторитетно сказала старушка. — У мене глаз на их наметанный. Лятають все, лятають. И чаво сердешный прилетел. Дома ему не сидится.

Вон, летось один такой прямо на луг возле деревни и брякнулси. Так таперяча там вся трава стала синяя, И коровы не пасутся. А аккурат, иде он шмякнулся, круг, значить, образовался. И в энтом круге трава вообче не растеть. А он постоял, постоял, огнем посверкал, да улетел.

А опосля к нам энти повадилися — фологи. Приезжають, траву рвут, нюхают, даром что не едять. Да с рамками по лугу чавой-то бродють, как лунатики. Говорять, у нас теперича зона образовалась, какая-то номальная.

Ой, врут они, тямнять чавой-то. Я ж не вчерась родилась. Какая же зона без вышек-то.

А ты, милая, зазря ему яблоко-то сунула. Кабы не потравился. У ево же болизм ихний не как у нас. Вон намедни по тилявизору так и сказали: «Что русскому в радость, немцу смерть».

— Не потравится, — ответила женщина, качая ребенка. — У него все руки комарами искусаны. А раз комары его едят, значит, съедобен, метаболизм как у нас и может наши продукты употреблять.

— А кто такие напланетяне, — спросила Клара.

— Да инопланетяне это, — за бабку ответила женщина. — Жители других планет, которые у других звезд обращаются. Вот и летают туда-сюда. Кто по делам, кто в гости, кто просто туристом. Ну, бывает, и к нам залетают.

— А разве меж звезд можно путешествовать? — ошарашено спросила Клара. — Они же маленькие и прикреплены к небосводу.

— А, так вы из этих, из птолемеистов-геоцентристов. «Земля — единственный мир и находится в центре мироздания». Так, что ль? У нас на фабрике бабы болтали, что вас, вроде, уже и не осталось после полетов космонавтов, а надо же, еще есть. Из какой же вы глухомани приехали?

— Нет, вы что-то путаете. Я ходила между мирами. Но в каждом мире звезды — они же на небесном своде. И на них никто не живет.

— Темная вы, как я погляжу. Вы еще скажите, что Земля плоская и стоит на трех китах. Стыдно верить в бабкины сказки. Книжки читать надо. Или, хотя бы, телевизор смотреть. Звезды — они огромные, только далеко. Потому и маленькими кажутся. А вокруг них планеты вращаются, ну как Земля вокруг Солнца. И там живут инопланетяне.

— А еще, — перебила ее бабка, которую длительное молчание похоже утомило и которой теперь не терпелось поговорить, — после того случая, ну когда напланетянин на луг шмякнулси, к нам комиссия приезжала. Афторитетная. Из самого райцентру. А может даже из области. Так предсядатель энтой комиссии, авантажный такой — с бородкой и весь из себя представительный, говорил, что, дескать, на том лугу пропали какие-то редкие земельные алименты. Вроде как их напланетянин забрал, чтобы свою тарелку, как он сказал по научному «об грейдер», значить, обновить то есть. А как это обновить об грейдер не объяснил. Я ж грейдер видела, когда дорогу мимо деревни прокладывали. Давно было, правда. Бабка Марья, царствие ей небесное, еще жива была. Как об него обновить — не пойму.

— Да не об грейдер, — снисходительно сказала женщина с ребенком, — а апгрейдить. Это слово импортное, и по-нашему как раз обновить и будет.

Они заспорили, но Клара уже их не слушала, погрузившись в себя. Она была потрясена. Мир, еще недавно такой простой и понятный, рушился на глазах.

Как раньше все было просто.

Есть Миры и есть Междумирье, в котором расположены Миры. Каждый Мир окружен своей сферой. Пройдя по тропинке в Междумирье к нужному Миру и проникнув сквозь сферу, оказываешься в этом Мире. Мир внутри сферы — это шар. Она же не дикарь с Волчьих островов, и знает, что Мир не плоский, а шар. И на этом шаре живут все обитатели этого Мира. Над этим шаром облака. Выше — небесная сфера, на которой расположены звезды, луны и солнце или солнца этого Мира. Все просто и понятно. И проверено на собственном опыте не раз.

Но если верно то, что ей сейчас рассказали, то каждый Мир содержит множество миров, рассеянных по космосу. И между мирами можно летать на… — она не сразу вспомнила название — космических кораблях. Так прилетел и Мозес, если верить лейтенанту. А не верить ему нельзя, потому что он знает неизмеримо больше Клары. И это не удивительно, раз для них сам Архимаг Игнациус всего лишь мелкий дух. А Игнациуса в бутыли она видела сама своими глазами.

Но если каждый Мир — это множество миров, то, значит, козлоногие, уничтожая очередной Мир при строительстве своего Пути, на самом деле уничтожают множество миров.

Правда непонятно, почему она, приходя, например, в Мир Мельина, всякий раз оказывалась именно в Мельине, а не в каком-то другом мире этого Мира.

Она даже пожалела, что нет рядом лейтенанта, который наверняка объяснил бы ей все это. Ну, ничего. Она скоро приедет и спросит тех, кто, по словам лейтенанта, ее встретит.

Народ в вагоне постепенно менялся. Одни выходили на своих станциях, другие занимали их места. Как сказала бабка: «Происходит естественная ротация пассажиров».

Вышла женщина с грудным ребенком.

Потом наконец-то вышла и говорливая бабка. Ее место занял пожилой мужчина в коричневом костюме и синей рубашке с расстегнутым воротом. Вынув из плоской сумки нечто, напоминающее книгу, он раскрыл это устройство и поставил на столик, установив открытую крышку вертикально. На горизонтальной части этого устройства Клара увидела квадратики с нарисованными на них буквами.

Подождав немного мужчина, уставившись взглядом в поднятую вертикально крышку, начал быстро нажимать пальцами на разные квадратики с буквами.

Хлопнула дверь тамбура, и раздались молодые веселые голоса. По проходу прошла шумная компания молодых людей, одетых в облегающие зеленые одежды. За спиной у них висели длинные матерчатые мешки, из которых торчали мечи, луки и оперенные стрелы.

— И скажу я тебе по нашему, по эльфийски, — донесся до Клары молодой задорный голос, — что не пристало нам Светлым эльфам ездить в этих душных железных повозках, скованных хитроумными гномами. Наша стезя — это зеленые леса и свет звезд над Водами пробуждения.

Говоривший — высокий молодой парень с длинными светлыми волосами — появился из прохода, проходя Кларино купе.

— Не так ли, Светлый Эстелиад, — спросил он, хлопнув по спине идущего впереди него массивного коренастого парня с короткими черными волосами и трехдневной черной щетиной на щеках.

— Ты всецело и всемерно прав, брат эльф. Наш путь — это лесные травы и утренние росы, звон струн лютни и крик пичуги, отблеск костра и ядреный гномояд, — ответил тот, которого назвали Светлым Эстелиадом.

Компания разразилась хохотом.

— Кто это? — спросила Клара, потрясенная видом и манерами здешних эльфов.

— А, не обращайте внимание на этих, — ответил мужчина, сидевший напротив. — Они все слегка толкиенуты на голову. Как у них говорят: «Толкиенулся сам, толкиень товарища». Начитались Толкиена и всяких фэнтези и играются в эльфов, гномов, магов и прочих орков.

Он поднял голову и посмотрел на Клару. Затем у него в глазах что-то мелькнуло.

— А вы тоже увлекаетесь ролевыми играми? — спросил он, заметив Кларину шпагу.

Клара смутилась под его взглядом.

— Нет, — сказала она, судорожно вспоминая слова лейтенанта, — это элемент национального костюма.

— А-а-а, — понимающе протянул он. — Вы фольклорист. Это совсем другое дело. Уважаю. Конечно нужно хранить обычаи и искусство, доставшееся нам от предков. Гастролируете, или ездили по деревням за фольклором?

— Ездила. А сейчас в Москву по делам. А вы, простите, чем сейчас заняты с этим…э-э-э… — она запнулась, не зная как назвать стоящее на столе устройство, чтобы не выглядеть полной невеждой.

— Ноутбуком? Да написал несколько писем и отправил по электронной почте, чтоб дела не стояли. Пока еще доеду.

— Простите мое невежество, но нельзя ли более подробно об этом устройстве.

— Вы, я вижу, в старину с головой погрузились, — улыбнулся он. — Это обычный компьютер, только маленький. Вот это экран. — Он развернул ноутбук к Кларе, и она увидела, что внутренняя часть вертикальной крышки светится и на ней на фоне синего неба и облаков нарисованы какие-то значки.

— Вот видите, — он нажал на какой-то квадратик и на экране появился белый лист в обрамлении рамки. — Набираем текст на клавиатуре, — его пальцы ловко забегали по клеткам с буквами, а на экране стали появляться строчки печатных букв. — Потом его редактируем и записываем или отправляем. Все очень просто.

Ноутбук требовательно запищал

— Простите, почта пришла, — сказал собеседник, развернул ноутбук к себе и склонился к экрану. Прочитав то, что было на экране, он опять заколотил по клавишам пальцами.

Клара с уважением посмотрела на него.

Это был, несомненно, волшебник. И не из последних. Заставить светиться камень и рисовать буквы, а потом посылать куда-то эту картинку и принимать чужую картинку — это требовало немалого могущества и уменья. Такого не мог даже Игнациус.

Правда, она слышала, что в одном Мире были специальные камни — палантиры, которые могли передавать изображение и звук. Но, во-первых, это были могущественные артефакты, созданные чуть ли не самим Творцом в Предвечные времена. А, во-вторых, даже они обеспечивали только передачу звука и изображения, а писать текст, сохранять его и передавать они не умели.

«Что же это за странный Мир?» — думала она. — «Здесь живут могущественные волшебники, ездят на железных самодвижущихся повозках и летают между звездами. Самый обычный городской стражник, а лейтенант никем другим быть и не может, знает гораздо больше, чем все маги Долины во главе с Игнациусом. И на них совершенно не действует моя магия — магия боевого мага Долины. Куда же я попала?».

Компания «толкиенутых» разместилась в соседнем купе и на боковых местах. Сразу стало шумно. Все говорили одновременно, не слушая остальных. Слышался смех и непонятные Кларе шутки.

Светлый Эстелиад, занявший боковое место, нагнулся и пошарил в рюкзаке. Раздался тихий стеклянный звон.

— Не вижу, почему бы пресветлым эльфам не испить живительного эля, — сказал он, вынимая две объемистые бутылки с надписью «Журавлик».

По вагону разнесся радостный рев. Зазвенели стаканы, и послышался запах этилового спирта.

— Что я вам скажу, пресветлые эльфы, — продолжал черноволосый Светлый Эстелиад, изрядно откусив кусок от переданной ему из купе палки колбасы и взмахнув оставшимся куцым кусочком, — так это…

Он замолчал, глядя вдоль прохода.

— Приветствую вас, братья! — воскликнул он, обращаясь к трем молодым парням в обтягивающей темно-зеленой одежде, появившимся из прохода. Двое из них, посмотрев на нумерацию мест, сели рядом с Кларой, а третий устроился около попутчика Клары. Они опустили на пол длинные сумки, в которых похоже также были мечи и луки.

— Тоже на игру? — спросил Эстелиад.

Один из сидевших рядом с Кларой, сдержано кивнул.

— Из каких будете, — продолжал интересоваться Эстелиад.

Похоже, по натуре он был общительным и настырным, привыкшим к тому, что ему подчиняются или хотя бы уступают. Его массивные габариты должны были внушать если не уважение, то опасение наверняка. А сейчас, возбужденный предстоящими играми, принятым горячительным и наверняка предвкушая обильные возлияния у вечернего костра, он был даже опасен. И Клара решила, что вмешается, если тот захочет физическими действиями подтвердить свое право командовать.

— Не желаете ли испить живительного эля с братьями эльфами, — Эстелиад достал еще одну объемистую бутылку того же «Журавлика».

— Нам, сержантам Итилиенского полка принца Фарамира[4] не пристало хлебать дрянной эль с остроухими бродягами, — не оборачиваясь спокойно ответил парень, сидящий рядом с Клариным попутчиком. — Тем более с полукровками, получившимися от смешения с горными троллями, — небрежно добавил он.

Эстелиад, не ожидавший такого, осекся и озадаченно захлопал глазами. В вагоне наступила звенящая тишина.

Клара незаметным движением вынула из кошелька на поясе диргем и прикинула, как лучше его пустить, чтобы он впечатался в лоб самоуверенному хаму. Золотого было жалко, но еще глупее представлялось Кларе бегать по потолкам и прыгать по вагону из-за какого-то возомнившем о себе хама. Да и диргем потом можно подобрать.

Помолчав Эстелиад бросил быстрый взгляд на своих попутчиков и, чтобы не потерять лица, не выходя из игры небрежно произнес в пространство:

— Со времен пробуждения на Водах Пробуждения эльфы не только справедливо считаются непревзойденными лучниками, но и славятся своим фехтовальным искусством. Не желает ли сержант Итилиенского полка позвенеть клинками? — он обратился прямо к своему обидчику.

Клара расслабилась и опустила диргем обратно в кошелек. Она поняла, что, по крайней мере сейчас, черноволосый не затеет бучу. Он почуял, как это чуют все скоты, уверенность его обидчика в себе, уверенность, которая чем-то подкреплена. Наверняка он попытается выяснить отношения потом, ночью, когда алкоголь зальет остатки разума и придаст бесшабашную самоуверенность.

— Охотно, — спокойно ответил назвавший себя сержантом.

Он помолчал и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Помнится, во времена, кажется, Екатерины Второй был забавный случай. В Англию прибыло русское посольство. Большую часть времени, естественно, прибывшие проводили на балах и званых вечерах.

Известно, что измученные бездельем дамы высшего света, плесневеющие в своих замках, падки на всякую экзотику. А тут — множество рослых статных молодых людей с необычными манерами. Естественно, прибывшие русские стали объектами повышенного внимания английских дам.

Также естественно, что это не понравилось английским джентльменам, предпочитающим, чтобы это внимание доставалось им. И они стали придираться к русским дворянам, ища ссор.

И вот однажды на каком-то балу одному джентльмену показалось, что русский дворянин чересчур пылко обнимает свою даму во время танца. Хотя, какие там объятья. В тамошних танцах кавалер и дама, едва касаясь кончиков пальцев друг друга, чинно скользили по паркету, выделывая замысловатые па.

Тем не менее, наш герой сразу же после танца подошел к русскому и, обвинив его в дурных манерах, вызвал на дуэль. А надо сказать, что он считался мастером клинка, и, причем, вполне заслуженно. Русский, смерив его взглядом, ответил: «Я охотно принимаю ваш вызов. Но хочу сразу предупредить, если вы хотя бы докоснетесь до меня вашей зубочисткой, я набью вам морду».

Напряженная тишина сменилась оглушительным хохотом. Громче всех смеялся черноволосый Эстелиад, но взгляд, брошенный из-под прикрытых век, сказал Кларе, что он попытается взять реванш.

— И чем все кончилось? — утирая выступившие от смеха слезы, спросила Клара.

— Дуэль не состоялась. Вызвавший сказал, что это тонкий английский юмор и распил с русским мировую.

Теперь, разглядев рассказчика, Клара была спокойна за него.

Его скупые точные движения говорили об отличной координации и хорошем владением своим телом. Он был легче Эстелиада, но выше на полголовы, тоньше в талии и почти не уступал в размахе плеч. В нем чувствовалась стальная пружина, дарящая ему гибкость, реакцию и способность к взрывной, но точно выверенной атаке.

Было видно, что он занимается боевыми искусствами, причем достаточно серьезно. Достаточно было взглянуть на его пластику и спокойное лицо, на котором нельзя было заметить ни малейших признаков пренебрежения и самоуверенности, губящих бойцов. Он, похоже, умел объективно оценивать своего противника и считать его опасным, чтобы не расслабляться.

И, самое главное, он умел уважать противника и побеждать не унижая. Униженный, как хорошо знала Клара, смертельно опасен. Он пойдет на все, чтобы отомстить.

Так же было видно, что Эстелиад не умеет замечать таких вещей, и он-то как раз спесив, самоуверен и чересчур полагается на молодецкий замах и грубую силу. Так что если бы ее спросили, Клара поставила бы на сержанта неизвестного ей Итилиенского полка.

Конечно, для самой Клары он не представлял интереса, как напарник в спарринге. Слишком велика разница между их уровнями, но Клара бы не отказалась из чистого любопытства позвенеть с ним клинками и схватиться в рукопашной, разумеется без всякой магии, чтобы посмотреть, сколько долей секунд он продержится.

Поезд замедлил ход и остановился. Попутчик убрал в сумку свой ноутбук и, коротко попрощавшись, ушел. Мимо окна, весело гомоня, прошли давешние ролевики, как их назвал попутчик. Постояв, поезд дернулся и тронулся дальше, постепенно набирая ход.

«И так во всех мирах, под всеми солнцами и во все времена», — думала Клара, глядя в окно на уплывающую назад компанию ролевиков, ставших ей чем-то симпатичными. «Стоит человеку получить от природы силу, немного больше чем у других и он ставит себя выше других, считая, что у него есть право командовать, а у всех остальных — только обязанность подчиняться. И он сразу же старается подмять под себя всех окружающих.

Почему так происходит? Может потому, что развивающий силу не развивает все остальное? И получается ущербным, однобоким.

А чувствуя свою ущербность старается доказать себе, что он не ущербен, что он — венец гармонии.

А чтобы доказать себе это, ему необходимо самоутвердиться, стать выше других, чтобы другие убеждали его в том, что он — венец и образец для подражания.

Значит, развивающий силу в душе слаб. Только слабый человек ненавидит всех и старается подняться по их головам. Это защитная реакция. Сознавая свое ничтожество, он страшится одиночества, и из-за этого страха тренирует мышцы, чтобы стать сильным. Ведь это же глупо, проводить долгие часы в спортивных залах, гробя годы своей единственной и неповторимой жизни только на развитие тела, но не разума и не души.

Но сильные мышцы при слабом духе — это пшик. И такой человечек берет наглостью, нахрапом, разжигает себя и очень болезненно воспринимает любые знаки невнимания, боясь потерять лицо.

А терять-то и нечего. Если у тебя нет стержня, то о каком лице ты говоришь. Без стержня ты — всего лишь отражение мнения окружающих о тебе. И для тебя важно любое мнение.

Какая глупость! Важно лишь мнение человека, который важен для тебя.

А все остальное — простое сотрясение воздуха. Ведь слова тех, кто для тебя ничто, тоже ничто. Это просто звуки и ничего более.

Сильный человек никогда не кичится своей силой.

Сильный человек может позволить себе быть добрым.

Может позволить себе открыто признавать свою неправоту.

И никогда не будет смеяться над другими, если у тех что-то не получается.

И никогда не будет смеяться над собой, чтобы успеть высмеять себя раньше других из страха, что над ним будут смеяться.

А слабый человек зол. Он слаб и винит в этом других, а не себя.

И качает мышцы.

И сбивается с подобными ему в стаи, шакальи стаи.

И лезет вверх.

И не понимает, что не то качает. Что надо выковать внутренний стержень. А его можно выковать только, развивая и совершенствуя свою душу и свой разум.

А я? Ведь я тоже из всех вариантов стараюсь выбирать силовой. Значит, я слабая? Не может быть. Я же понимаю, что так нельзя. Что надо просто делать свое дело, а не пыжиться, стараясь казаться значимой. Видно, не все у меня в порядке, если я предпочитаю силу.

И тогда у Скавелла я предпочла попытаться силой отобрать у Кэра Мечи, вместо того, чтобы поговорить. Я же знаю Кэра с пеленок. Он хороший мальчик. И раз так вел себя на Эвиале, значит что-то его заставило так поступать.

А может и дракон не врал? Может это и есть Аветус? А я вместо того, чтобы поговорить, опять схватилась за шпагу.

Ведь даже сейчас я рассматривала только силовой вариант решения назревающего конфликта, а этот сержант погасил его несколькими словами, ничем не демонстрируя свою силу. Оказывается боязнь показаться смешным сильнее амбиций.

А я все пытаюсь командовать и заставляю делать по-моему, не потому, что я права, а потому, что я сильнее.

Эх, Клара, Клара. Пороть тебя некому.»

Стук колес властно ворвался в мысли Клары, подчиняя их своему ритму.

«Еду, еду, еду, еду.

Куда? Куда? Куда? Куда?

Что там? Что там? Что там? Что там?»

Клара бездумно смотрела в окно на то, как из дальней дали набегали поля, перелески, дороги, поселки и городки. Набегали, чтобы мелькнуть за окном и снова скрыться в синеющей дали.

Солнце медленно вползло по небосклону наверх, миновало зенит и начало уже неспешно сползать к далекому горизонту, когда по вагону пошел проводник, объявляя, что скоро будет Москва. Вот издалека прибежал перрон и остановился за окном. Поезд последний раз лязгнул, содрогнувшись всем телом, и остановился. По платформе пошли пассажиры, выходящие из вагонов.

Клара вышла в тамбур и остановилась в выходной двери. Напротив нее стоял одетый с элегантной небрежностью высокий черноволосый мужчина в светлом костюме, светлых ботинках, светлой рубашке и безукоризненно подобранном галстуке. Увидев Клару, он шагнул вперед и подал руку, помогая выйти из вагона. Затем, отпустив руку, он слегка наклонил голову и произнес:

— Рад вашему приезду, госпожа Хюммель. Позвольте представиться. Комиссар Темного двора Сантьяга. Добро пожаловать в Тайный Город[5].

Глава 1. В жерле вулкана

Черная скала выпирала из безмятежной лениво колышущейся глади океана и почти отвесно взметывалась на головокружительную высоту.

Когда-то в незапамятные времена это был вулкан. Не великий, конечно, а так, из средненьких. Но пылал он, презрительно поплевывая раскаленным пеплом, не хуже и тех, великих, оставшихся в памяти человечества как ужасные порождения земных недр. И лава текла не хуже, окружая его кипятком и клубами пара. Глубины здесь были немалые, так что прежде чем показаться миру ему пришлось много потрудиться, наращивая свое тело и пронзая толщу воды.

Но теперь вся его бурная молодость в далеком прошлом. Вот уже несколько миллионов лет торчит одинокая безжизненная скала, окруженная узкой полосой обкатанной гальки. И только ветер изредка гудит, играясь с давно погасшим жерлом, уходящим в неведомые глубины. Даже птицы не скрашивают ее одиночество, и лишь прибой ведет свой неумолчный разговор.

И вот впервые за уже бог весть сколько тысячелетий ее покой был нарушен.

Неугомонные пришельцы появились на рассвете, выйдя из какого-то облачка, внезапно возникшего на берегу и столь же быстро исчезнувшего. Брякнув на гальку объемистую сумку, они скинули верхнюю кожу и, пробежав по мелководью, бултыхнулись в океан, распугивая ее обитателей. Погонявшись друг за другом в воде и досыта нанырявшись, они вылезли на берег и затеяли какую-то непонятную возню, кувыркаясь по пляжу. Наконец, наигравшись, они распались на два неподвижных тела, греясь на солнце.

Скала снисходительно наблюдала за их возней, еще не решив, как отнестись к незваным пришельцам.

Немного полежав, неугомонные создания снова бросились в воду и уже там сливались телами, то по пояс высовываясь из воды, то опускаясь на самое дно около глубокой щели, в которой жил старый осьминог.

Представив, как тот забился в самую глубину своей норы и, свернувшись в клубок, в ужасе обхватил себя щупальцами, скала молча усмехнулась. Пожалуй, стоит отнестись к ним благосклонно. В кои-то веки появилось что-то живое на поверхности. А то все киты да дельфины, которые проходят мимо, не приближаясь к острову. А этот мягкотелый пусть потрясется. Ему полезно. Ишь взял в последнее время моду расширять свое жилище, расшатывая камешки в стенах и выбрасывая их наружу. Так, глядишь, и грот соорудит. А там, в сильный шторм грот может и рухнуть. И океан отвоюет еще несколько десятков метров в извечной борьбе со скалой за жизненное пространство.

Конечно, скала понимала, что рано или поздно она вся рассыплется на камушки, которые скроются в бездонной пучине. Слишком много у нее было врагов. И неистовые штормовые волны, дробящие тело и откалывающие от него плиты. И палящие лучи солнца, от которых тело растрескивалось. И пронзительный ветер, выдувавший из трещин мелкие песчинки и этими же песчинками постепенно истачивающий скалу. И льющаяся с неба вода, которая вымывала песчинки и откалывала мелкие камушки, унося их с собой, а бывало, и замерзала в трещинах, кроша и разрывая камень.

Скала не чувствовала боли. Просто с грустью констатировала, что ее становится все меньше и меньше. Но не хотелось уходить слишком рано. Хотя бы еще пару-тройку миллионов лет постоять среди бескрайней пустыни, грея макушку в лучах солнца, да играя с облаками, которые время от времени спускались так низко, что ласково гладили вершину. Да и доверенная ей тайна требовала, чтобы скала по-прежнему несокрушимо стояла над морем. Может, Доверивший еще вернется. Или пришлет кого-нибудь вместо себя.

Ну, вот. Старый трус может распустить свои щупальца. Пришельцы, наигравшись, снова распались на два тела и, вынырнув на поверхность, двинулись по мелководью к берегу.

Выйдя на берег Артем блаженно растянулся на горячей гальке. Рядом в истоме раскинулась Инга. Нет, все-таки здорово, что они нашли этот островок и вырвались сюда на денечек, воспользовавшись отсутствием дел. Если что-то будет, Кортес свяжется с ними. А пока можно расслабиться и поваляться там, где не ступала нога человека. Игры, которые затеяла Инга, слегка утомили его, и теперь хотелось просто лежать, уткнувшись лбом в сложенные руки и подставив спину палящим лучам.

— Легла бы на живот. А то нос обгорит и облупится.

— И что, я с облупленным носом тебе буду меньше нравиться?

Осьминог медленно ползком добрался до выхода из щели и одним глазом выглянул наружу — нет ли где этих ужасных неведомых существ, что сотрясали само основание скалы. Скале, глядя на этого труса, стало весело, и она гукнула ветром, закружившемся в ее жерле.

Раздался странный звук, как будто кто-то дунул в горлышко большой бутыли. Инга заинтересованно села и подняла голову.

— Ты слышал? Что это?

— Это просто ветер. Скорее всего, там пещера. Вот он и гудит.

Скала, увидев, что на нее обратили внимание, гукнула снова.

— Нет, в пещере ветер должен свистеть и выть. А тут другое. Да и никакой пещеры не видно.

Тогда, наверное, в жерле.

— Где?

— Эта скала — потухший вулкан. Вулкан — это такая гора, из которой временами выливается лава и вылетает пепел. А у вулкана, как правило, в самом центре есть жерло. Это такая длинная вертикальная труба, по которой во время извержения выливается лава. Когда извержение оканчивается, то лава опускается и труба остается пустой, как бутылочное горлышко.

— Правда? А пойдем посмотрим.

— Тебе охота лезть на такую кручу. Да здесь и не подняться. Стены практически отвесные. Давай лучше спокойно подремлем под мерный шум прибоя в лучах ласкового солнца.

Инга, загоревшаяся новой идеей, стала пристально всматриваться в скалу.

— Артем, смотри. Там трещины вроде как образуют лестницу. По ним можно залезть. Пойдем. Ты представляешь, как здорово будет посмотреть вокруг с такой высоты.

— Повернись. Я попробую вытащить.

— Что?

— Шило. Может тогда угомонишься.

— Ага. Стану ленивая и толстая. И будешь тогда таскать меня на руках. Ты этого хочешь? Ну, вставай.

— Нет уж. — Артем со вздохом поднялся. — Оставайся стройной и тонкой и сиди на шее. Оттуда падать дальше. Ну, где твоя лестница?

Пришельцы стали карабкаться наверх по лестнице, которую давным-давно проложил Доверивший Тайну. Правда за прошедшие тысячелетия лестница изрядно раскрошилась и потрескалась. И теперь никто бы не признал, что в ней есть что-то рукотворное. Но то, как уверенно пришельцы нашли ее и стали подниматься, заставило скалу задуматься.

Может они не случайно здесь появились, а являются посланцами Доверившего? Тот, правда, всегда приплывал на небольшой лодке, перед которой покорно спадали океанские волны, а ветер всегда был попутным. Но за столько времени эти непоседливые создания похоже научились передвигаться, как видела утром сама скала, и на облаках.

Наконец подъем окончился и Артем, тяжело дыша, упал на прогретую солнцем базальтовую плиту. Инга уже стояла, вглядываясь вдаль, а ветер ласково трепал ее волосы, создавая новую прическу «На дикой природе».

— Вставай, смотри, как красиво.

— Дай мне умереть спокойно. Как подумаю, что еще спускаться вниз.

— Вниз будет легче и быстрее. Вставай.

— Ведьма.

— Зато любимая.

Артем со стоном воздел себя на ноги и посмотрел по сторонам. Инга сразу же прижалась к нему сбоку, и он нежно обнял ее за плечи. Потом повернул ее к себе лицом и припал к губам. Инга закинула руки ему на шею и прижалась всем телом.

Скала, видя, что пришельцы, похоже, опять хотят затеять свою возню, нетерпеливо гукнула.

Инга, вздрогнув, выскользнула из объятий и посмотрела в чашу, в центре которой чернело жерло.

— Ты слышал, как она недовольно гудит? Похоже, ей не нравится, что мы сюда забрались. А интересно, жерло глубокое? Пойдем посмотрим.

Взяв Артема за руку, она потащила его за собой.

Видя, что они идут куда надо, скала сказала ветру, чтобы тот затих и не сбросил ненароком пришельцев вниз.

Осторожно подойдя к краю, они посмотрели в зияющую черноту.

— Дна не видно. Интересно, а тут глубоко.

— Сама скала метров триста, ну и сколько-то там.

— А что там внизу?

— Скорее всего, пещера. Вряд ли пробка сидит в самом жерле.

— Пещера со сказочными сокровищами.

— Ну, не знаю. Не думаю, что кто-нибудь таскал туда сундуки с пиастрами. Разве что алмазы, — сказал Артем и осекся, осознав свою ошибку.

— Откуда алмазы? — У Инги загорелись глаза.

— При большой температуре и давлении углерод прессуется, и образуются алмазы. Это ты должна была учить еще в школе.

— Серьезно? Давай спустимся и посмотрим.

— Как? Жерло гладкое. А прыгать туда — можно ногу подвернуть. Да и обратно не вылезти. Ты так и хочешь там просидеть до конца жизни?

— Зато с алмазами. Давай закажем альпинистское снаряжение и спустимся.

— Так телефон внизу остался.

— А тебе трудно за ним сбегать?

— Я второй раз сюда не вскарабкаюсь. И вообще, уже обед.

— Тем более. Притащи все сюда. Здесь и пообедаем.

— Смерти моей хочешь?

— Ну, Артем. Неужели ты меня не любишь?

Инга отошла в сторону и сев на валун понурилась, став похожей на маленькую девочку, которую лишили любимой игрушки. Артем, вздохнув, пошел к спуску.

Сняв со спины сумку, он опустил ее на землю и со стоном облегчения лег рядом.

Инга достала телефон:

— Какое снаряжение заказывать?

— Я уже заказал. Скоро доставят телепортом.

— Тогда вставай, сколько можно валяться. Удрал вниз, а меня тут бросил одну. Вставай.

— Можешь сбросить мой хладный труп со скалы. Или оставить тут на растерзание солнцу, ветру и хищным птицам. Я врос в камень, и нет силы, способной вернуть меня к жизни.

Что-то зашуршало, и вскоре Артем почувствовал запах, от которого рот наполнился слюной. Он открыл глаза. Прямо перед носом лежал огромный бутерброд. Торопливо засунув эту галлюцинацию в рот, он быстро, почти не жуя, проглотил его.

— Еще что-нибудь, способное вдохнуть в меня жизнь.

— Сколько угодно, но здесь.

Подняв голову, он увидел расстеленную неподалеку скатерть, на которой была выложена привезенная с собой снедь. Не сводя с нее взгляда, Артем поднялся на четвереньки и, пройдя несколько шагов, со вздохом облегчения лег на живот.

— Ешь хорошо. Тебе понадобится много сил. И не только для спуска.

Когда на скатерти практически ничего не осталось и Артем, смежив веки, начал умащиваться, рядом закрутился вихрь портала и вскоре исчез, оставив на земле большой тюк.

— Значит, сначала займемся спуском. Вставай, лежебока.

Поняв, что ему не дадут подремать, Артем поднялся и начал распаковывать тюк. Инга с интересом смотрела, как из тюка появились длинные штанги, огромная катушка с тросом, доска, две большие коробки, мешок с какими-то железяками и два скатанных комбинезона.

— А комбинезоны зачем?

— А ты собираешься там ходить так? Ведь там градусов пять по Цельсию. Вряд ли выше.

— И ты меня не согреешь?

— Для этого не надо так глубоко спускаться.

— Зато романтично. А где крючья, молотки и что там еще нужно?

— Я подумал, что не стоит портить жерло. Поэтому заказал подъемник. Сядем и спокойно спустимся. Пусть поработает электричество. Ведь для чего-то его открывали. А у нас и так найдется, куда потратить силы.

Установив подъемник, они надели комбинезоны и закрепили на голове шлемы с фонарями. Потом пристегнулись к сиденью и начали долгий спуск.

— Шестьсот семьдесят два метра, — сказал Артем, когда ноги наконец достигли пола.

— А пыли-то, — сморщила нос Инга. — Могли бы к нашему приходу убраться.

— Это специально насыпали, чтобы не заблудиться, и чтобы посетители стены мелом не черкали.

Побродив с час по пещере, заглядывая в каждую выемку в стене и внимательно осматривая трещины, уходящие в глубину стены, Инга разочарованно вернулась к подъемнику.

— И стоило спускаться. Ничего кроме пыли и камня. Лучше бы искупались еще разок-другой.

— А я что говорил?

— Говорил, да не отговорил. Нарочно раздразнил своими алмазами, чтобы не купаться. И не лениво было по стене карабкаться только для того, чтобы поесть на вершине. Поехали наверх.

Мерно гудел наверху электромотор, наматывая трос. Медленно уплывала вниз гладкая стена жерла. Лучи фонаря скользили по ровной темной стене, практически не давая бликов. Они поднялись уже примерно на треть, когда Инга схватила Артема за руку.

— Стой!

Остановив подъемник, он недоуменно обернулся к девушке:

— Что случилось?

— Темка, ты что, совсем заснул? Посмотри туда.

Она направила луч фонаря на противоположную стену, до которой было метров двадцать.

Сначала Артем ничего не заметил. Просто гладкая темная стена и узкие трещины в ней, залитые чернотой. Инга повела фонарем, и он вдруг увидел всю картину. Трещины, складываясь, образовали гротескное лицо высотой метра три. Теперь, когда глаз выделил его, сложив из коротких штрихов трещин, было непонятно, как он раньше его не заметил. Узкое лицо с клювообразным носом, впалыми щеками, прижатыми к черепу заостренными ушами и высоким лбом молча смотрело на них чернотой, залившей глубокие глазницы.

— Темка, нужно переставить подъемник и туда спуститься.

— Малыш, это отсюда мы видим лицо. А там будут только трещины. Мы даже не сможем его найти.

— Ну, пожалуйста. Там что-то есть. Я это чувствую. Неужели ты меня совсем не любишь?

Когда они снова оказались на той же глубине, Инга разочарованно вздохнула. В свете двух фонарей были видны беспорядочно разбросанные неглубокие трещины, которые не складывались ни в какую картинку.

— Ты уверен, что мы там, где нужно?

— Конечно. Лицо мы видели прямо напротив. Подъемник я переставил диаметрально. Глубина по счетчику метража соответствует. Но я же тебя предупреждал, что вблизи мы ничего не увидим. Картинка складывается только издали.

— Жалко. А я так надеялась. Ладно, поехали наверх. Искупаемся, да пора домой.

— Погоди. Вот эти две трещины какие-то странные. Как будто их процарапали. Смотри — неглубокие и широкие. И параллельные. По-моему здесь у рисунка был лоб. Точно. А это — вертикальные морщины.

Артем протянул руку и, вставив указательный и средний пальцы в верхние кончики обеих трещин, провел рукой вниз, протирая их.

Инга вздрогнула. Показалось, что темные пятна провалов, которые издалека казались глазницами, повернулись и уставились на пришельцев. Не грозно, не подозрительно, а выжидающе. Она протянула обе руки вперед, и, погрузившись ладонями в эту странную угольную черноту, которую не рассеивал свет фонарей, коснулась отполированного дна провалов. Почувствовав в глубине какой-то намек на шевеление, она испуганно отдернула руки, прижав их к груди.

Внезапно выше их голов по стене пробежала горизонтальная трещина. Потом справа и слева образовались две вертикальные трещины, которые внизу соединила еще одна горизонтальная. А потом весь образованный этими трещинами квадрат со стороной около пяти метров бесшумно ушел в глубину и скользнул в сторону, открыв осветившийся мягким светом проход.

Инга взвизгнула:

— Видишь! А ты мне не верил. Тебе бы только на солнышке валяться. Пойдем, посмотрим, что там.

Немного опустившись, они отстегнули страховочные ремни и, ступив на край прохода, прошли внутрь. Прямой коридор с ровным полом, стенами, украшенными вырезанными на них затейливыми знаками и символами, и куполообразным потолком вывел их в большой зал, имеющий форму опрокинутой чаши. Стены из ярко-зеленого камня также были покрыты вырезанными символами и изображениями, а на синем полу разноцветными прожилками был нанесен причудливо переплетающийся орнамент. Удивляло полное отсутствие пыли как в коридоре, так и в самом зале. Зал был освещен мягким рассеянным светом, льющимся из-под голубого купола.

Зал был совершенно пуст. Разочарованная Инга пошла вдоль стены, рассматривая странные символы.

— Интересно, — сказал Артем. — Кто это сделал? Может асуры?

— Нет, — Инга покачала головой. — Это атланты. Такие же символы я видела на Малом Троне Посейдона. Помнишь?

— Мне тогда было не до того, чтобы его рассматривать. А что здесь может быть?

— Кто их знает. Здесь могли что-то хранить. Могли отдыхать, могли заниматься экспериментами. Место удаленное. И спрятано хорошо. Жаль, что они все вывезли. Но все равно, красиво. И, знаешь, можно прикупить этот островок для нашей фирмы. Наверху построить отель. Место для купания здесь хорошее. А в шторм, наверное, картина сверху просто потрясающая. В этот зал устраивать экскурсии. Насколько я помню, это первая сохранившаяся на суше постройка атлантов. Так что наплыв публики будет обеспечен.

Артем обнял обошедшую зал и вернувшуюся к нему девушку.

— Бизнесмен ты мой. А внизу можно устроить ресторан. Представляешь, ресторан в потухшем вулкане. Да тогда от…

Раздавшийся тихий мелодичный звук прервал его. Обернувшись на звук, они увидели, как посреди зала появились контуры двух прозрачных кубов со стоящими на них прозрачными колпаками. Через несколько мгновений они обрели вещественность, оставшись прозрачными. Похоже, они были вырезаны из горного хрусталя. Под колпаками что-то лежало.

— Ну, а ты говорил, все вывезли. — Инга бросилась к появившимся предметам.

На каждом постаменте находилось по одному предмету непонятного назначения, рядом с которым лежала хрустальная трубка со свитком внутри.

На левом постаменте стояла абсолютно черная трехгранная пирамидка высотой около пятнадцати сантиметров, казавшаяся неимоверно тяжелой.

На правом постаменте лежала конструкция из двух ограненных шаров диаметром примерно десять-двенадцать сантиметров — ярко зеленого и ярко оранжевого цветов, соединенных короткой прозрачной шестигранной перемычкой. Если присмотреться, то было заметно, что шары ритмично пульсируют. Перемычка же казалась теплой и спокойной.

Инга, подойдя к левому постаменту, попробовала приподнять или сдвинуть колпак, но ее натужное сопение не дало никакого результата. Применение магии колпак тоже высокомерно проигнорировал. Опробовав свои силы на другом колпаке и не добившись результата Инга обернулась к Артему:

— И чего ты там прирос? Иди и давай подумаем, как их открыть. Надо же посмотреть, что в этих свитках.

Пожав плечами, Артем подошел к правому постаменту, у которого стояла Инга, и коснулся колпака ладонью. Колпак беззвучно поднялся и завис, открывая доступ к лежащим предметам.

— Как это тебе удалось?

— Похоже, он среагировал на пол. Зная женское любопытство создатели приняли меры, чтобы его ограничить.

— Это что, уже тогда существовала дискриминация по половому признаку? Вот они, мужики. Везде одинаковы. Что в Атлантиде, что сейчас.

— Ну, положим, дискриминацию вы ввели, а не мы. Вот если ты, например, тарелку разобьешь, что ты скажешь?

— На счастье.

— А если я тарелку разобью, что ты скажешь?

— Руки из задницы растут, — прыснула Инга.

Взяв конструкцию из двух шаров, она задумчиво повертела ее.

— Не тяжелая. Килограмма на три потянет. А с виду — массивнее. Интересно, что это?

— Я думаю, какой-то артефакт. А в свитке инструкция пользователя?

— И в кого ты такой умный?

— Просто я слишком давно с тобой общаюсь. Вот и набрался.

— То-то же.

Инга аккуратно опустила предмет на постамент и взяла хрустальную трубу. Попробовав открыть, она протянула ее Артему.

— Ну-ка используй свою половую принадлежность по прямому назначению.

Артем взял цилиндр одной рукой, а другой слегка повернул торец. У него в руке осталась прозрачная торцевая пробка, приоткрывшая край свитка. Инга, вытащив свиток, развернула его и некоторое время рассматривала. Потом свернула и засунула обратно в цилиндр.

— Закрывай. Действительно по начертанию похоже на язык атлантов. К сожалению, не знаю. Говорила мне мама — учи языки, доченька, пригодится.

Знаешь, я думаю, надо забрать вот эту игрушку, пирамиду и оба свитка. Яна должна знать язык атлантов, а нет, так найдет в библиотеке Темного двора. Посмотрим, что это такое. В любом случае, это можно продать хотя бы как раритет. А если это действующие артефакты, то можно устроить аукцион среди Великих Домов. Я думаю, от желающих отбоя не будет. В крайнем случае, я Юрбеку Томбе по знакомству продам. Он коллекционирует произведения искусства. Ну, что стоишь, забирай игрушку и опускай колпак.

Артем закрыл тубус, потом, взяв предмет, коснулся ладонью колпака и тот опустился на место. Забрав пирамидку и ее тубу, он внимательно осмотрел обе тубы. Оказалось, что у каждой на торце было выгравировано изображение предмета, около которого она лежала. Успокоившись относительно возможности их перепутать, они пошли на выход. Инге уже не терпелось поскорее встретиться с Яной и прочитать свитки.

Когда они дошли до выхода из зала, Инга обернулась.

— И что, они теперь так и будут здесь стоять? Как сделать, чтобы они исчезли? А то вдруг кто сюда забредет и их испортит.

— Они появились, когда ты обошла зал по кругу. Попробуй обойти в другую сторону.

Инга, пожав плечами, обошла зал и остановилась около Артема. Все осталось без изменений. Она уже приоткрыла рот, чтобы съязвить в адрес Артема, как вдруг постаменты вместе с колпаками превратились в размытые контуры, а потом исчезли.

— Да, тебе действительно пошло на пользу общение со мной. Ну, пойдем. Сколько можно таращиться на атлантическое творение посреди Тихого океана. Они что, географии не знали?

Когда они, уже пристегнувшись, уселись на сиденье Инга, сморщив носик, посмотрела на Артема. Тот рассмеялся и коснулся рукой края проема. Из глубины бесшумно появился каменный блок, надежно закупорив проход. Через мгновенье исчезли и трещины, очерчивающие его. Инга чмокнула Артема в щеку.

— Ты у меня молодец, Темка. Поехали наверх.

Пока Артем разбирал и прятал в найденной неподалеку от края скалы расщелине подъемник, Инга уже успела одеться и созвониться с Яной, договорившись о встрече в офисе. Потом она нетерпеливо приплясывала, дожидаясь, пока он уберет находки в сумку и ликвидирует все следы их пребывания на вершине.

— Вечно ты копаешься. Сколько можно тебя ждать. Я уже давно готова, а ты до сих пор даже не оделся. Одевайся скорее.

И она поднесла к уху трубку телефона, вызывая оператора ТрансПортала.

Глава 2. Так начинаются войны

Когда они появились в офисе, Яна и Кортес уже дожидались их. Судя по недовольному виду Кортеса, тот явно не выспался и был слегка раздражен ранним вызовом.

Посмотрев на Артема, Кортес легонько присвистнул:

— Да, вижу, Инга тебя основательно заездила. Ты на отдых убывал более отдохнувшим. Что вы там наотдыхали, что нам пришлось в такую рань ехать варить кофе?

— Это вам еще рань, — ответила Инга. — А там уже ранний вечер. Но мы хорошо отдохнули и даже кое-что нашли. Темка, расскажи этим невыспатым во всех подробностях, а я сейчас приду.

И она вышла из офиса.

Когда она вернулась, аккуратно заперев за собой дверь, Артем еще живописал их хождения по пещере в недрах вулкана. Инга налила себе кофе, села на диван, подобрав ноги под себя, и сказала:

— Ладно, хватит их мучить неведеньем. Так и быть, внимайте.

Быстро рассказав о лице в толще горы она, проскочив технические детали, сразу перешла к тому, как они открыли вход, а потом описала зал, построенный атлантами. И сделала паузу, отдав должное кофе.

Кортес задумчиво потер подбородок.

— Интересно. Первая, если не ошибаюсь, сохранившаяся постройка атлантов. Я думаю, на нее найдутся покупатели. Надо узнать, кому принадлежит этот островок. Как вы вообще его нашли?

Он потянулся к ноутбуку.

— Нашли по спутниковой фотографии, — ответила Инга. — А принадлежит этот островок компании «Неприятные ощущения». Все документы уже оформлены и зарегистрированы. Видишь ли, мы подумали, что там на вершине можно построить отель, внизу в вулкане устроить ресторан, а в зал водить экскурсии.

— Неплохо, пробормотал Кортес. Это даст хорошую прибыль. Но надо самому съездить посмотреть. Яна, ты как, может сейчас и отправимся? Раз уж поспать не удалось, так хоть искупаемся.

— Я думаю, — сказала Яна, — что это не все. Ради этого они бы не стали так спешно возвращаться.

— Ты права. — Инга поставила пустую чашку и пересела в кресло. — Это не все. Когда я обошла зал…

К концу ее рассказа на столике стояли черная пирамида и странное устройство из двух шаров с перемычкой. А рядом лежали обе тубы.

Яна взяла одну и осмотрела ее. Потом попыталась ее открыть, но тщетно. Инга покачала головой.

— Они слушаются только мужчин. Ведь это в их природе — вынимать пробки.

Кортес взял протянутую Яной тубу и легко открыл ее.

Яна, развернув свиток, углубилась в чтение. Дочитав свиток, она аккуратно свернула его и положила обратно в тубу, коротко взглянув на Кортеса. Тот закрыл тубу и, открыв другую, протянул Яне второй свиток. Пока она читала, в помещении царила звенящая тишина. Наконец она свернула его и убрала в тубу. Дождавшись пока Кортес закроет ее и положит на стол, она обвела всех задумчивым взором.

Потом вынула из сумочки и поставила на столик черную пирамидку, на одной из граней которой была выгравирована белка, — защитный оберег Темного Двора, обеспечивающий безопасность переговоров.

Повернув ее на основании, она сказала:

— А может бросить их, куда поглубже, а свитки сжечь? От греха подальше.

— Что это?

— Не знаю, как сказать, но у Инги удивительная способность влипать в смертельно опасные истории. Если коротко, это смерть Тайного города. Тайный город, если вы помните, долго воевал с атлантами. А потом вдруг эти войны прекратились. По времени это примерно совпало с возвышением гиперборейцев Азаг-Тота и последующими войнами с ними. Поэтому подразумевается, что прекращение войны с атлантами было связано с заключением союза против Азаг-Тота. А потом Атлантида погибла.

Она помолчала.

— Как вы знаете, атланты считали магию тупиковым путем и шли по пути научного познания мира и развития технологий. Вот это — она кивнула на предметы, лежащие на столе, — приборы, созданные атлантами, благодаря которым и был достигнут мир с Тайным городом. Эти устройства контролируют Источники Великих Домов и могут отключить их. А уничтожение устройства приводит к уничтожению Источника. И все нелюди лишаются магических способностей.

Пирамидка контролирует источник Нави, зеленый шарик — Люди, а оранжевый — Чуди. Но если пирамидка сама по себе, то, как видите, шары соединены вместе перемычной. Это связано с тем, что войну вели только рыжие и зеленые. И прибор позволил приструнить тех и других.

И, что интересно, перемычку может удалить только чел. Уровня Хранителя. Так что тот Дом, который получит эти приборы, сможет уничтожить остальные Дома. В свитках подробная инструкция о работе с приборами.

— И, значит, если кто-то узнает, что мы притащили…, - задумчиво сказал Артем.

— То заплатит неплохие деньги, — продолжил его мысль Кортес, и достал мобильный телефон. — Я полагаю, все подумали об одном и том же?

Дождавшись утвердительных кивков от всех троих, он набрал номер.

— Комиссар? Доброе утро. Кто рано встает, тому Спящий подает. Мы не могли бы встретиться? У нас в офисе. Нет, это не срочно. Кофеварку только поставили. Так что минут десять у вас есть, если, конечно, вы не любите остывший кофе. Да, дверь у нас заперта, так что наводите портал по телефону.

Несмотря на срочность вызова Сантьяга, вышедший через десять минут из портала, имел безукоризненный вид. Поздоровавшись со всеми, отпустив комплименты дамам и пожурив Кортеса за усталый вид Артема, он уселся в кресло и с благодарностью принял от Яны чашечку кофе. Дождавшись, пока Сантьяга отдаст должное живительному напитку, Кортес небрежно спросил:

— Комиссар, вы ведь читаете на языке атлантов?

— И даже пишу. А что вас это вдруг заинтересовало? Яна, насколько я знаю, тоже читает на этом языке.

— Да так. Мы случайно нашли на чердаке заброшенного дома пару их басен, и я подумал, что, может быть, вы захотите приобрести эти раритеты.

— Возможно. Вы хотите их продать мне эксклюзивно, или же устроить аукцион? Могу я их предварительно посмотреть?

— Прошу. Это первая байка.

Кортес достал из стоящего у его кресла дипломата тубу с выдавленной на торце пирамидкой и протянул Сантьяге. Тот, взяв тубу и повертев в руках, попытался открыть. Но у него ничего не получилось.

— Я так и думал. Позвольте.

Взяв тубу, Кортес открыл ее и протянул свиток Сантьяге. Развернув свиток, Сантьяга быстро прочитал его. Потом прочитал еще раз, уже медленно. Осторожно свернув свиток, он вернул его Кортесу, и некоторое время размышлял, барабаня пальцами по подлокотнику.

— Вы, кажется, говорили о двух баснях.

Кортес молча достал вторую тубу и, вынув свиток, протянул его комиссару.

Прочитав второй свиток, Сантьяга вернул его Кортесу и спросил:

— И какова же стартовая цена?

— Вы берете оптом?

— Если у вас нет возражений.

— Возражения сидят в Замке и Зеленом Доме. Я думаю, что поскольку нас четверо, а свитков два, то пусть в стартовой цене будет по две цифры на каждого. Всего восемь. Восемь — это неплохая цифра, согласитесь

— Возможно.

— Ну, раз вы не возражаете, то пусть и первой тоже будет цифра восемь, а остальные пусть будут просто нулями. Не правда ли, похоже на поезд?

— Может, сбросим пару нулей? Тексты конечно интересны и сами по себе, но…

— Комиссар, мы бы рады, но у нас большие транспортные расходы. Вы же сами отметили усталый вид Артема. Ему же пришлось таскать тяжести. А нам пришлось его потом откармливать и, самое главное, отпаивать. Вы знаете, во что нам это обошлось?

— Мне не показалось, что тубы даже со свитками столь тяжелые.

— А разве я вам не сказал? Простите, во всем виновата бессонная ночь. Мы же предлагаем приложения к описаниям.

Он вытянул из-под кресла сумку, и, расстегнув молнию, поставил на стол пирамидку, а потом и устройство из двух шаров.

Сантьяга долго молчал, переводя взгляд с Кортеса на лежащие на столе приборы и обратно.

— Кортес, вы меня удивляете. Вы знаете, что лежит на столе? И вы называете такую смехотворную сумму.

— На столе, как я понимаю, лежит жизнь и смерть Тайного города, либо власть одного Великого Дома над другими Домами. И я понимаю, что нас дешевле убить, чем увеличивать число нулей. Но вашу дружбу я ценю гораздо дороже многих нулей. Кроме того, как я полагаю, вы компенсируете все свои расходы. Так что, если у вас нет возражений, то сумку для перевозки мы вам подарим бесплатно.

Сантьяга рассмеялся и достал карточку Тиградком.

Тьма, окутавшая помещение, чувствовала себя полноправной хозяйкой, скрывая стены и потолок и только слегка разряжаясь там, где стояло простое деревянное кресло, в котором сидел князь в темном плаще с низко надвинутым капюшоном. Справа и слева от него также в темных плащах с капюшоном стояли два советника. И единственным диссонансом, раздражавшим Тьму, был светлый костюм Сантьяги, сидящего на краешке стола и покачивающего ногой, обутой в светлый ботинок. Тьма обтекала его стороной, брезгливо поджимая свои щупальца.

После того, как закончился доклад Сантьяги, наступила тишина. Наконец князь слегка повернул голову в сторону правого советника.

— Раз появилась такая возможность, — раздался глухой шипящий голос правого советника, — то следует действовать немедленно. Я предлагаю заблокировать или уничтожить Источники наших врагов и немедленно атаковать их. Мы сможем раз и навсегда уничтожить и рыжих и зеленых. И Навь снова будет безраздельно править миром.

— Я думаю, — сказал левый советник, — что не стоит их уничтожать. Нельзя забывать о челах. Уничтожив наших врагов мы ослабим Тайный город, но этим немедленно воспользуются масаны Саббат, которых сейчас сдерживают все три Великих Дома. А тогда вся тяжесть противостояния ляжет на нас. Беспорядки, которые неминуемо вызовет активизация Саббат, могут быть расценены Церковью как нарушение договора и привести к возрождению Инквизиции, которой Темному Двору придется противостоять в одиночестве.

По-моему, достаточно рыжим и зеленым продемонстрировать прибор и показать, что мы действительно сможем заблокировать или уничтожить их источники. Это поставит их на колени.

Можно будет взять с них вассальную присягу и пересмотреть все договоры между Великими Домами. Тогда Темный Двор возглавит Тайный город, но мы не будем ослаблены.

Почтительно выслушав мнения советников и выдержав приличествующую паузу Сантьяга ответил:

— В настоящее время между Великими Домами достигнуто равновесие и взаимопонимание. Уничтожив другие Дома мы, как правильно здесь было сказано, ослабим Тайный город и вынуждены будем взять на себя все заботы, которые сейчас распределены между Великими Домами.

Вы хотите управлять Красными Шапками? Пусть уж лучше голова об этом болит у зеленых, чем у нас. Напугав их демонстрацией прибора мы сможем их принудить к выполнению наших требований. Но это будет означать длительное противостояние и тайное сопротивление. Я не исключаю, что тогда они будут подталкивать Саббат на более активные действия, чтобы косвенно противостоять нам.

Не стоит также забывать, что прибор создан атлантами. А это, как вы помните, были челы, развивавшие технологии, но не чуравшиеся магии. Пример Тиградком показал, что и сейчас возможен сплав высоких технологий и магии. И нет гарантии, что зеленые, обучающие человских магов, не пойдут по этому пути, чтобы получить независимость от нас. Пусть уж лучше они продолжают свысока посматривать на челов, а не сотрудничать с ними. Поэтому я считаю, что нам выгоднее поддерживать другие Великие Дома, чем ввязываться в длительное противостояние.

— Комиссар знает, что лучше для Темного двора, — сказал князь. — Предоставим ему возможность действовать по своему усмотрению. Нам не нужно новое противостояние и конфликты с Великими Домами и челами.

— Приветствую вас, комиссар, — Карим Томба, ведущий журналист Тиградком, приглашенный Сантьягой на легкий завтрак, подошел к столику. — Чем обязан вашему настойчивому приглашению?

— Здравствуйте, Карим. Разве я был настойчив? Просто сегодня такая чудесная погода, что мне захотелось выпить чашечку кофе в компании старого знакомого.

— И между делом поболтать ни о чем, затевая очередную интригу?

— Ну, а почему бы не поболтать. А что касается интриг, то без них жизнь становится пресной. Вы не находите?

— У вас жизнь становится пресной, а я остаюсь без работы. Так что же вы затеваете?

— Да так, хочу немного поправить ваше благосостояние.

— Сколько вы предлагаете и за что?

— Карим, — рассмеялся Сантьяга, — ваша профессия наложила на вас отпечаток. Раньше вы не были таким, — он пошевелил пальцами, подбирая слова, — даже не напористым, а атакующим. Я вам ничего не предлагаю. Почему бы мне за чашечкой кофе не рассказать вам последнюю новость о наших археологах? Видите ли, совсем недавно с раскопок вернулась группа наших археологов. И привезла интересный прибор, созданный еще атлантами. Несмотря на огромный срок, прошедший с момента его создания, он до сих пор находится в исправном состоянии. Вы представляете? Разве это не интересно?

— Весьма. А где можно узнать о нем подробности?

— А они вам нужны? Вам безопаснее только знать, что около прибора найдена хрустальная туба с отлично сохранившимся пергаментом, где приведена, говоря современным языком, инструкция по эксплуатации этого прибора.

— Занятно. И где, вы говорите, проводились раскопки?

— А как вы полагаете, где жили атланты? Там и проводились. Хватит вам этих сплетен, чтобы дать небольшое сообщение в ближайших новостях?

— Для маленькой заметки достаточно. Но не вижу, как это отразится на моем благосостоянии?

— Вы же привыкли проверять любую информацию. И у вас есть свои источники. Не так ли?

— Так.

— Так почему бы вам совершенно случайно не узнать действующий пароль, который вам даст доступ к базе данных пресс-секретаря Темного двора, откуда вы и почерпнули эту информацию. А вместе с ней скачали фотографии этого прибора и развернутого свитка. Эти фотографии публиковать не стоит, но вы можете их продать и Ордену и Зеленому Дому. Предложите им для начала первые пять-шесть строчек свитка, а потом продайте все фотографии. Только не продешевите. Если каждая сторона заплатит вам меньше вашего годового заработка, то меня это удивит.

— И каков же этот пароль?

— Я не знаю. Слышал краем уха, что он совпадает с номером вашей карточки Тиградком. Но срок его действия только до десяти часов. Ну, не буду отрывать вас от дел. Благодарю, что составили мне компанию, и позвольте откланяться.

Кивнув, Сантьяга поднялся из-за стола и пошел к выходу. Карим, кинув взгляд на часы, вынул коммуникатор, и, войдя в сеть, ввел нужный адрес, а потом и пароль. Посмотрев скачанные материалы, он быстро набрал текст сообщения и отправил в редакцию.

Выйдя из ресторана Сантьяга достал мобильный телефон.

— Здравствуйте, Кортес. Вы не могли бы устроить мне сегодня встречу с Хранителем? Согласен на любое место и время, но чем скорее, тем лучше. Готов предложить любые гарантии безопасности.

— Я уже переговорил с ней, комиссар. Она согласна встретиться с вами у нас в офисе примерно в одиннадцать десять — одиннадцать двадцать. Под мою ответственность.

— А как вы объяснили, зачем я хочу встретиться?

— Я не знаю ваших планов, комиссар. Просто предположил, что вы захотите с ней переговорить.

— Спасибо. В одиннадцать десять я буду у вас.

«Сенсация! Как сообщил наш ведущий журналист Карим Томба, вчера вечером вернулась археологическая экспедиция Темного Двора, проводившая подводные раскопки Атлантиды. Экспедиция обнаружила действующий прибор, созданный атлантами, и подробное описание работы с ним. И прибор и свиток прекрасно сохранились благодаря тому, что были помещены в хрустальные контейнеры. Как сообщил источник, сейчас в Темном Дворе обсуждается возможность практического использования этого прибора».

(«Тиградком»)

Великий магистр Ордена Франц де Гир сидел в массивном золотом кресле и мрачно смотрел на теряющуюся в огромном тронном зале Замка группу лидеров Великого Дома Чудь, срочно собравшихся по его приказу.

По правую руку от него располагался Гуго де Лаэрт — мастер войны, капитан гвардии великого магистра, высший боевой маг Ордена. Позади него стояли главы мастерских — мастер предсказаний, мастер иллюзий, мастер стихий, мастер превращений, мастер исцелений и мастер-хранитель знаний. По левую руку выстроились светские властители, лидеры лож Ордена — Драконов, Мечей, Саламандры и Горностаев.

Никто не знал, с чем связана та поспешность, с которой был собран Совет Ордена, и все вопросительно смотрели на своего властителя. Франц еще раз обвел взглядом собравшихся.

— Я полагаю, большинство из вас не обратило внимания на короткое сообщение, промелькнувшее в десятичасовом выпуске Тиградком. Оно было посвящено возвратившейся экспедиции темных с подводных раскопок Атлантиды. Им удалось найти действующий прибор атлантов и инструкцию пользования им.

Члены Совета недоуменно переглянулись.

— Я вижу, вы недоумеваете, какое отношение к Ордену имеет находка археологами очередного обломка давно канувшей в пучину океана древней цивилизации. Все помнят из истории, что мы долго воевали с атлантами, но потом, когда гиперборейцы начали набирать силу, войны прекратились.

— Да, мы заключили союз с атлантами и вместе бились с гиперборейцами, а потом Атлантида погибла, и воевать стало не с кем, — не выдержал нетерпеливый магистр ложи Драконов. Впрочем, рыцари этой ложи никогда не славились выдержкой, как и умом. Единственное, что их выделяла — это сила.

— Да, именно так нас и учили, — кивнул Франц. — На самом деле было немного иначе. Мастер-хранитель знаний.

Мастер-хранитель знаний шагнул вперед и, дождавшись, пока Великий магистр разрешающе кивнет, сказал:

— По распоряжению Великого магистра я распечатал секретную кладовую, хранящую документы, касающиеся атлантов, и там нашел древний свиток, объясняющий истинную причину тех событий. Атланты не любили воевать. Их больше интересовало познание мира и создание всяких там штучек, которыми они заменяли магию. Чтобы положить конец войнам, которые мы и зеленые вели с ними, они создали прибор, способный блокировать наш Источник и Источник Зеленого Дома. Прибором управлять может только чел, ведь атланты были челами. И этот прибор нельзя уничтожить. Его уничтожение приводит к уничтожению Источников. После демонстрации этого прибора главам наших Домов и был заключен мирный договор с атлантами.

По залу пронесся шепоток.

— А темные?

— Темные в те времена не воевали с атлантами. В свитке нет упоминаний, что этот прибор влияет на Источник Темного Двора, ведь никому не известна его природа, а он был создан задолго до появления на Земле челов.

— Благодарю, мастер.

По кивку Великого магистра мастер-хранитель знаний, коротко поклонившись, шагнул назад. Все взгляды вновь скрестились на Франце.

— Я созвонился с Каримом Томбой, который и дал это сообщение в Тиградком. Ему удалось узнать временный пароль доступа к базе данных пресс-секретаря Темного двора. Темные меняют пароли каждый час, но Томбе удалось скачать не только справку о результатах экспедиции, но и фотографии прибора и текста свитка. Мы с мастером-хранителем знаний прочитали текст. Там действительно описан этот прибор и приведена инструкция по его использованию.

— А это не может быть подделкой? — рассудительно сказал глава ложи Горностаев. — Может, это очередная интрига Сантьяги. Ведь Томба дружен с Сантьягой и мог по его просьбе дать эту информацию.

— Томба дружен и со мной. И он не будет рисковать своей репутацией журналиста в угоду Сантьяге. Раз он дал информацию, значит он ее проверил. Да и сумму за снимки он запросил немалую. Это не укладывается в его обычные гонорары. Похоже, он действительно много заплатил за то, чтобы узнать пароль. Поэтому, пока не будет доказано обратное, будем считать, что прибор подлинный. Прошу членов Совета высказываться.

— Но это значит, что мы во власти темных. Они могут в любой момент заблокировать или уничтожить Источник.

— Надо немедленно предъявить темным ультиматум. Существование прибора ставит под угрозу само существование Ордена. Прибор должен храниться у нас.

— Не забывайте, что прибор опасен и зеленым. Зеленые будут возражать против требования передать прибор нам. Они захотят, чтобы он был у них.

— Нужно, чтобы темные выдали прибор, и поместить его в зоне Кадаф, чтобы его охраняли и наши воины и зеленые.

— Никаких ультиматумов. Немедленно атаковать в союзе с зелеными. У темных мало сил. В Лунную сонату они выставили около сотни гарок. Так что всего гарок у них не может быть больше двухсот — двухсот пятидесяти. Даже при заблокированных Источниках мы справимся.

Франц, не перебивая, слушал все высказывания членов Совета. Они были разные — и сумбурные, и спокойные, и обоснованные, и просто проклятья в адрес темных. Ситуация была критическая. Впервые после времен Инквизиции Великий Дом реально был поставлен на грань существования. И само его существование не зависело ни от мастерства его магов, ни от мужества и умения воинов, ни от мудрости руководства Ордена. Все определялось решением только одного-единственного Сантьяги — комиссара Темного Двора. Франц знал, что отменить его решение может только князь, который ему отдал все вопросы практического управления жизнью Двора. И вряд ли князь станет вмешиваться в такие мелочи, как существование или не существование других Великих Домов. Скорее наоборот, он будет только рад от них избавиться.

Когда бурное обсуждение закончилось, и в зале снова установилась тишина, но теперь уже звенящая, наэлектризованная, готовая взорваться бессильными проклятиями, Франц почувствовал неуверенность присутствующих, и вдруг понял, что они боятся. Что только сейчас до них дошло то, что он сразу понял, получив документы от Томбы. Все стоят на краю гибели и отчетливо понимают, что любые действия, вопли и мольбы бесполезны. Так можно проклинать лавину, падающую на голову и пытаться бежать от нее. Самое унизительное для воина — ощущать свою беспомощность и осознавать, что от тебя ничего не зависит. Кто-то другой, где-то далеко примет решение быть тебе или не быть. И твое мнение его не интересует. Он просто отмахнется от него.

Он поднял голову и ощутил взгляды, скрестившиеся на нем. В них была одна и та же мысль: «Ты наш лидер, так вытащи нас из всего этого. Реши проблему, чтобы мы могли опять спокойно заниматься своими играми и свысока посматривать на окружающих. Мы не хотим умирать!».

— Благодарю вас за активное участие в обсуждении. Властью, данной мне, повелеваю следующее.

Гвардии находиться в состоянии полной готовности. Всем ложам быть готовым вступить в боевые действия в течение пятнадцати минут с момента получения приказа.

Мастерам передать в боевые подразделения все имеющиеся артефакты и продолжать изготовление и зарядку новых артефактов. Существующего запаса уже достаточно для ведения боевых действий в течение трех суток в случае утраты Источника. Продолжать накапливать запасы. Отпуск магической энергии для остальных нужд прекратить.

Я свяжусь с королевой Всеславой, и мы решим вопрос о совместных действиях.

Экстренное совещание, назначенное королевой, проходило в ее рабочем кабинете. Состав участников был небольшим. Жрицы, воевода дружины Дочерей Журавля Милана и барон Мечеслав, глава домена Сокольники, представлявший всех остальных баронов.

Поскольку в Зеленом Доме мужчины не владели магией, то как-то сложилось, что на серьезные совещания баронов не приглашали, и все решалось в узком кругу. А уж потом баронам доводили волю королевы. Но все прекрасно знали об особых отношениях, связывающих королеву и барона Мечеслава, как и то, что без совета с ним она не принимает ни одного серьезного решения. Барон славился спокойствием и рассудительностью, а также цепким умом. Ему уже довелось успешно провести следствие по делу о гибели Белой Дамы, и он справился там, где спасовали опытнейшие маги. Поэтому никто не косился недоуменно, видя его в кабинете.

Наконец открылась дверь и вошла королева. Все встали и почтительно склонили головы. Дождавшись, пока королева займет свое место и позволит садиться, присутствующие вопросительно посмотрели на нее.

— Я понимаю, что вы удивлены срочностью вызова на Королевский Совет, но обстоятельства не позволяют медлить. Сегодня, точнее двенадцать минут назад со мной связался Карим Томба и предложил купить информацию, которую ему удалось раздобыть в Темном Дворе. Вчера вернулась археологическая экспедиция навов. Они копали затонувшую Атлантиду, и нашли действующий прибор атлантов и свиток с его описанием. Когда я прочла начало свитка, которое мне показал Томба, я без раздумий заплатила немалую сумму, и получила все материалы, которые ему удалось раздобыть.

— Простите, ваше величество, — воспользовался паузой Мечеслав, — а какова достоверность этой информации? Темные ревниво оберегают все свои секреты.

— Томбе удалось купить временный пароль доступа к базе данных пресс-секретаря Темного двора и успеть скачать справку о результатах экспедиции, фотографии прибора и текста свитка. Поэтому он и запросил немалую сумму, что пришлось сильно потратиться. Вы удовлетворены, барон?

— Вполне, ваше величество. Прошу прощения.

— Прочитав свиток, я распорядилась собрать вас, а сама навестила наш архив, где получила полное подтверждение полученным материалам. Вот фотографии прибора, а вот фотографии свитка, найденного темными.

Раскрыв папку, она выложила на стол все перечисленное. Присутствующие посмотрели распечатки фотографий и свитка. Потом недоуменно переглянулись.

— Еще раз простите, ваше величество, — нарушил молчание Мечеслав, — но я не владею языком атлантов. Боюсь, что когда его проходили в школе, я прогуливал уроки. Не расскажете ли нам, что в нем содержится.

— Чуть позже. Сначала я зачитаю материалы нашего секретного архива.

Она раскрыла папку и вынула оттуда несколько листов с ксерокопией какого-то документа.

— В древности Людь, как и Чудь вели ожесточенные войны с атлантами, а потом вдруг заключили мирный договор, который более не нарушался. Вот что повествуют об этом наши документы:

«И когда под совместным натиском воинов Зеленого Дома и Ордена атланты были разбиты в битве при Стакках и бежали, объединенные войска не стали преследовать их, расположившись на отдых и ожидая капитуляции врага. Вся военная сила атлантов была перемолота, и дорога к их столице была открыта.

Утром прибыли послы атлантов, которые пригласили глав Домов в Столицу для подписания Договора».

— Так, далее идет описание сборов и путешествия. Это нам не интересно. Ага, вот:

«И когда главы Домов, сопровождаемые полагающимся эскортом, вошли в Тронный зал, царь атлантов, поднявшись с трона, сердечно приветствовал их и предложил сесть на такие же троны, стоящие рядом. Когда главы Домов заняли предложенные места, двое жрецов поставили перед ними столик из горного хрусталя, на который положили устройство, представляющее собой два ограненных шара, размером с кулак взрослого мужчины. Один шар был ярко-зеленого цвета, а другой — ярко оранжевого. И соединены эти шары были короткой, имеющей шестигранную форму, прозрачной перемычкой в ширину женской ладони.

И на вопрос королевы Зеленого Дома, что означает этот странный дар, царь атлантов ответил, что им надоело отвлекаться на, как он выразился, драки в песочнице с Великими Домами. А посему учеными атлантов был создан этот прибор, который управляет их Источниками. И что они могут легко заблокировать Источники. А если прибор уничтожить, то будут уничтожены и Источники, и Великие Дома потеряют свою силу.

В подтверждение сказанного один из жрецов положил ладонь на перемычку. И шары начали гаснуть, и главы Домов и их воины почувствовали, так тает питающая их сила Источников. Когда же по знаку царя жрец снова сделал шары яркими, сила Источников вернулась.

И царь предложил Великим Домам заключить мирный договор. И сказал, что прибор останется в Атлантиде. Передавать его Великим Домам не имеет смысла, ведь он может быть использован только против них. И похищать его у атлантов тоже не имеет смысла, потому что изготовить новый прибор несложно.

И главы Домов подписали Договор».

— Дальнейшее описание не имеет отношения к сегодняшнему совещанию, поэтому я его опускаю. Хочу только дополнить, что свиток содержит подробную инструкцию и работе с прибором. Работать с ним может только чел, владеющий магией, но найти такого для темных не проблема. У них есть, например, гиперборейская тварь — маг очень высокого уровня. Прошу членов Совета высказываться.

Мечеслав взял фотографию прибора и задумчиво посмотрел на нее.

— Действительно, на мистификацию не похоже. Если только темные не имеют доступа к нашим древним и секретным архивам. И, значит, в их руках сейчас жизнь и смерть двух Великих Домов. Непонятно только, что они тянут. Неужели у них не нашлось никого, кто читает на языке атлантов?

— Надо атаковать темных, — резко бросила Милана, и заставить их отдать нам прибор. Нельзя, чтобы они командовали нашим Домом.

— Какими силами мы будем их атаковать, если они заблокируют Источник?

— У нас есть артефакты с запасенной энергией. На пару дней их хватит. И нужно договориться с рыжими о совместных действиях. Атаки двух Великих Домов они не выдержат. Они проигрывают в численности, а берут только за счет интриг.

— А вы думаете, Милана, — осадил ее Мечеслав, — что рыжие будут сражаться вместе с нами, чтобы мы получили возможность контроля над их Источником? Я думаю, ваше величество, что следует встретиться с Сантьягой и переговорить с ним. Можно пойти на определенные уступки, но прибор должен храниться в нейтральной зоне под охраной всех Великих Домов. Не думаю, что Сантьяга заинтересован в нарушении равновесия в Тайном городе. Так что я предлагаю спокойно все обсудить.

— Пока мы будем обсуждать, темные нас уничтожат. И рыжие им помогут, если в обмен темные передадут им этот прибор, — отрезала Милана.

Началось бурное обсуждение, но, как и ожидала Всеслава, Мечеслав оказался в одиночестве. Это можно было понять. Бароны не владеют магией и привыкли полагаться на свое воинское мастерство. Для них потеря Источника — неприятность, но не трагедия. А вот для жриц и боевых магов дружины Дочерей Журавля это смерть. Что может быть более жалким, чем маг, потерявший свою силу. Поэтому они и горячатся, высказывая суматошные, необдуманные предложения.

«Да они же боятся. Более того, они смертельно испуганы», — подумала Всеслава. «Для них жизнь без магии — жалкое прозябание. И они поняли только одно — сейчас они могут потерять все, и в то же время они бессильны что-то изменить. И все их планы, намерения, честолюбивые замыслы могут рухнуть в одночасье по простой прихоти того, на кого они повлиять никак не могут. Достаточно Сантьяге пригласить любого чела-мага и прочитать последовательность действий, и все. Исчезнут, канут в небытие два Великих Дома. А Тайный город сохранится. Простые его жители будут покупать магическую энергию у навов и подчиняться темным. И исчезнут, потеряв все, только маги.

А я? Я тоже исчезну? Нет. У меня останется Мечеслав. Ему безразлично, королева я или нет, есть у меня магические способности, или нет. Ему важна сама я, а не мои возможности и занимаемые посты».

Она с нежностью посмотрела на Мечеслава, ответившего ей долгим понимающим взглядом.

«Что же ты тянешь, нав», — с ненавистью подумала она. «Что ты играешь с нами. Ведь о вашей находке уже сообщил Тиградком. Значит, ты знаешь, что мы уже все знаем. Так чем же ты занят? Какие интриги плетешь? Ведь Темному двору это выгодно и экономически, и политически — не будет больше войн между Домами и недовольства Церкви, а будет единоличная власть Темного Двора. И даже не Темного Двора вообще, а конкретно Сантьяги. Князь не вмешивается в его деятельность. Он занят другими проблемами».

Занятая своими мыслями она не заметила, как жаркое обсуждение постепенно сошло на нет, как все взгляды скрестились на ней и в комнате установилась напряженная, звенящая, пропитанная страхом тишина.

Всеслава подняла голову и по очереди посмотрела на каждого присутствующего. Ответом ей были растерянные взгляды, в которых таилась робкая надежда на то, что их королева что-нибудь придумает и спасет их. И только во взгляде Мечеслава не было страха и растерянности. Встретившись с ним глазами она почувствовала, как сильные руки обнимают ее, даря опору и защиту.

— Дружине быть готовой к выступлению. Оперативному центру полная готовность. Ввести наблюдателей в сектор темных и отслеживать все их передвижения.

«Зачем?» — подумала она. — «Какие передвижения Сантьяги по кабинету в Цитадели смогут отследить наблюдатели. Но надо создать имитацию кипучей деятельности. Всем проще, когда есть четкие приказы, которые надо выполнять не задумываясь и докладывать наверх, не размышляя. А думать и принимать решение — это прерогатива и удел правителя. Так что пусть занимаются привычными делами и считают, что королева знает, что делает и их спасет».

— Баронам привести в состояние полной боевой готовности дружины и находиться на пунктах сбора.

Жрицам обеспечить изготовление и зарядку артефактов. Всю энергию Колодца Дождей запасать. Отпуск энергии на сторону прекратить.

Барон, вас, как представителя баронов, прошу взять на себя координацию их действий и неотлучно находиться при мне. Ситуация может измениться в любой момент, и нужно будет быстро принимать решения и доводить их до войск.

Благодарю всех за активное участие в обсуждении нынешнего кризиса.

Дверь кабинета открылась и в нее бесшумно скользнула фата Ямания, старая и опытная руководительница канцелярии ее величества.

— Ваше величество, Великий магистр Ордена Франц де Гир просит вашей аудиенции по каналу связи.

«Сенсация. Пресс-служба Великого Дома Чудь официально объявила о временном прекращении отпуска энергии Источника, объясняя это техническими неполадками, которые в ближайшее время будут устранены. Производители и пользователи артефактов несколько встревожены и хотели бы получить более точные сведения о сроках прекращения отпуска энергии. Но в пресс-службе…»

(«Тиградком»)

«Сенсация. Буквально через десять минут после объявления пресс-службы Великого Дома Чудь о временном прекращении отпуска энергии Источника, с таким же сообщением выступила пресс-служба Великого Дома Людь. Теперь уже временно прекращен отпуск энергии двух Источников. Темный Двор пока сохраняет молчание. Тайный город постепенно охватывает паника. Что стоит за этими действиями Великих Домов?»

(«Тиградком»)

«Сенсация. Только что распространено совместное заявление пресс-служб Великого Дома Людь и Великого Дома Чудь. В нем выражается озабоченность позицией Тайного Двора, скрывающего необычный прибор атлантов, найденный при раскопках, о чем мы сообщали в утреннем выпуске новостей. «Великие Дома», — сказано в заявлении, «считают что эта уникальная находка должна принадлежать всему сообществу… Наследие атлантов до сих пор волнует умы ученых Великих Домов… Великие Дома предлагают хранить эту находку на нейтральной территории, где она будет доступна для изучения всем специалистам исчезнувшей цивилизации».

На вопросы наших корреспондентов, не связано ли прекращение отпуска магической энергии с этой находкой, в пресс-службах обеих Великих Домов ответили отрицательно, сказав, что не видят связи между наследием древней цивилизации и мелкими техническими неполадками вызванными внедрением совместно разработанной Великими Домами аппаратуры для отбора энергии Источников, которая по замыслу проектировщиков должна снизить затраты и, как следствие, отпускную стоимость энергии. Эти технические неполадки связаны с тем, что специалисты челы, привлеченные к разработке, не вполне точно определили параметры Источников. В пресс-службах Великих Домов выразили надежду, что неполадки будут устранены в ближайшее время. Вместе с тем…»

(«Тиградком»)

«В пресс-службе Великого Дома Навь сообщили, что отпуск энергии снижаться не будет. Темный Двор не стремится к внедрению неапробированных человских разработок, а остается верен стандартным устройствам, прошедшим апробацию временем. На вопрос о позиции Великого Дома Навь по поводу предложения Великих Домов о переносе археологической находки на нейтральную территории в пресс-службе Великого Дома Навь ответили, что Темный Двор сейчас изучает вопрос о возможности организации доступа специалистов других Великих Домов в Цитадель для изучения найденного прибора.

(«Тиградком»)

— Франц, вы читали сообщение Тиградком?

— Здравствуйте, ваше величество. Да, я с ним ознакомился.

— И что, мы будем покорно ждать, пока нас пригласят в Цитадель и, продемонстрировав прибор, заставят стать их вассалами? Надо атаковать.

— Ваше величество, а вы уверены, что мы сможем взять Цитадель и добраться до прибора, прежде чем его включат? И что если даже такое произойдет, то сразу же вслед за этим не начнется резня между моими гвардейцами и вашими Дочерями Журавля за право обладать прибором? Ведь, если бы не Сантьяга тогда на складе ЦентрМедПереработки вполне могла бы завязаться нешуточная драка.

— Но это невыносимо — ждать. Что затевает Темный Двор? Почему молчит Сантьяга? Куда направилась эта гиперборейская тварь? Мы провели ее до ТрансПортала. Я уверена, что именно она будет активировать прибор. Может, прибор и не в Цитадели?

— Ваше величество, прошу вас, подождите еще немного. Я уверен, что все скоро разъяснится. Я не верю, что темные захотят взвалить на себя весь Тайный Город с Саббат в придачу. Я уже звонил Сантьяге, но его мобильный вне зоны доступа. Я попробую до него дозвониться, а потом свяжусь с вами.

— Хорошо. Подождем еще час. Но не больше. Мне уже сейчас трудно удерживать своих. Они жаждут хоть что-то делать. Я уже запретила Дочерям Журавля покидать Зеленый Дом и сейчас они отрабатывают наведение порталов под стены Цитадели. Их это еще на немного займет.

— Мои гвардейцы не лучше. Я свяжусь с вами, ваше величество. До свидания.

— Здравствуйте, Ортега. Я могу поговорить с комиссаром?

— Здравствуйте, Франц. К сожалению, его здесь нет. Он посадил меня в своем кабинете отвечать на звонки. И вот я же больше часа нахожусь в гармонии с собой. Вы первый кто ее нарушил.

— Ортега, мне не до шуток. Положение слишком серьезно. Мне срочно нужно переговорить с Сантьягой.

— Увы. Он сейчас ведет переговоры, и ему не дозвониться. Но, убывая, он сказал, что если вы позвоните, передать вам его просьбу до беседы с ним не предпринимать никаких активных действий. Также он просил вам передать, что все ваши черные мысли о нем, уж не знаю, о чем речь, безосновательны. Он должен освободиться в ближайший час и сразу же свяжется с вами. Вы ему верите?

— Верю. Но мне бы хотелось, чтобы ему поверила бы и Всеслава. Я уже не знаю, как ее удержать.

— А вы пригласите ее в Замок и покажите, ну…, не знаю что…, хотя бы парадные одежды или там какие-нибудь драпировки. Женщины любят швейные изделия.

— Я подумаю. Но сейчас мне трудно оценить ваш юмор.

— Я вижу, вы заработались, Франц. Отвлекитесь. Сходите в кино. Сейчас, я слышал, идет неплохой детский триллер «Белоснежка и семь гомиков». Рекомендую.

— Спасибо. Я лучше посмотрю боевик о похождениях геномодифицированного полена. Там хоть черепаха с тротилом. До свидания, Ортега.

«Сенсация. Как стало известно из неофициальных источников, в Великом Доме Чудь объявлено состояние повышенной готовности. Гвардия Великого магистра находится на казарменном положении, а военные формирования всех лож — в пунктах сбора. Пресс-служба Великого Дома Чудь сообщила, что в настоящее время готовятся совместные учения Великих Домов Чудь и Людь по действиям при отражении набега Саббат.

Возможно именно этим, а не таинственными неполадками и объясняется прекращение отпуска магической энергии, которая понадобилась для зарядки боевых артефактов. Но тогда возникает вопрос, действительно ли ожидается набег масанов, и почему тогда Великий Дом Навь не проявляет никакой активности? Все эти непонятные события и вопросы вызывают тревогу у жителей Тайного города. Однако…»

(«Тиградком»)

«Сенсация. Как стало известно из неофициальных источников, в Великом Доме Людь объявлено состояние повышенной готовности. Дружина Дочерей Журавля находится на казарменном положении в Зеленом Доме, а дружинники доменов — в пунктах сбора. Пресс-служба Великого Дома Людь подтвердила информацию о подготовке к совместным учениям Великих Домов Чудь и Людь по действиям при отражении набега Саббат.

Почему молчит Темный Двор? Что нас ждет? Набег Саббат или очередной кризис Великих Домов, о котором их правители не желают рассказывать простым налогоплательщикам, имеющим право знать правду.

В Тайном Городе постепенно нарастает паника. Те, кто имеет такую возможность, выезжают за его пределы. В ТрансПортале нам сообщили, что количество выехавших за последний час увеличилось более чем в семь раз по сравнению…»

(«Тиградком»)

«Сенсация. В секторе Темного Двора замечены наблюдатели Зеленого Дома. В пресс-службе Великого Дома Людь от комментариев отказались. Что происходит? Неужели нас ждет новая война, на этот раз Зеленого Дома и Ордена против Темного двора? Почему молчит Темный Двор? Налогоплательщики имеют право знать…»

(«Тиградком»)

Войдя в офис Сантьяга увидел Кортеса, одиноко сидящего в кресле.

— Здравствуйте, Кортес. Что же вас все бросили?

— Яна умчалась в Англию послушать лекцию, а молодежь удрала отсыпаться. И приходится мне трудиться за всех.

— Заведите помощника. За меня, например, трудится в кабинете Ортега. Очень удобно. Так что относительно встречи, о которой я вас просил?

— Если вы не передумали, то Хранитель ждет вас в моем кабинете. Я вот думаю, может содрать с вас оплату за аренду кабинета?

— Я подумаю над этим.

Сантьяга вошел в кабинет и, прикрыв за собой дверь, остановился, глядя на сидящую в кресле довольно высокую стройную блондинку с короткими прямыми волосами, подчеркивающими ее точеную шею. Рядом с ней на столе стояла маленькая черная пирамидка — оберег Темного Двора, обеспечивающий конфиденциальность переговоров.

Хранитель подняла на вошедшего свои огромные зеленые глаза и посмотрела на него внимательно и весьма холодно.

— Здравствуйте, Лариса. Рад видеть вас.

— Здравствуйте, Сантьяга. Не скажу, что тоже рада видеть вас. Но Кортес просил меня встретиться с вами. Надеюсь, сегодня обойдется без облавы.

— Вы все еще сердитесь? Но облаву на вас устраивал Орден, а не мы. И вообще, кто старое помянет…

— А вы в это время устраивали облаву на Странника. Какая разница? Вы вполне могли бы поменяться с ними местами. А насчет старого, так это наказуемо только два раза.

— Почему?

— А больше глаз нет. Так что потом уже ничем не рискуешь.

— Я рад, что вас не покинуло чувство юмора.

— А должно? Давайте ближе к делу, комиссар. А то я могу опоздать к своему парикмахеру. Что вам понадобилось?

— Как говорят в Одессе — сущих пустяков. Всего лишь мир между нами.

— В обмен на Черную Книгу?

— Нет. Книга остается у вас. Это ваш Источник, точнее, человский. И мы не имеем право лишать вас его.

— Совсем недавно вы были другого мнения.

— Вы неправы. Другого мнения были зеленые и рыжие. Что поделать. Это еще молодые расы. И они не наигрались в индейцев. Им обязательно надо украсив голову перьями побегать за кем-нибудь с криками и улюлюканьем. Простые расы — простые развлечения.

— А что для вас развлечение?

— А для меня развлечение, когда все тихо, спокойно. Без жертв и конфликтов. Когда можно посостязаться в гибкости ума и умении плести интриги. Побеждать не за счет силы, а за счет более глубокого понимания мира. Ведь, по-моему, это интереснее, чем плюнуть в суп соседу или отдубасить мальчишку с соседнего двора. Как вы думаете?

— Медленно и шевеля губами. И в чем будет заключаться мир между нами?

— Вы будете спокойно жить в Тайном Городе. По-крайней мере, гарантию неприкосновенности со стороны Темного Двора я могу дать прямо сейчас. И мы найдем способ убедить другие Дома ее поддерживать.

Далее. Вы сильный маг, но самоучка. Кара не могла дать вам много, а доступа к библиотекам Домов, даже открытым у вас нет в силу вашего нелегального положения. И судя по тому, как вас обыграл тат, вы слабы в плетении интриг. Ведь для этого надо знать и реальное положение дел и предысторию. А вам таких знаний набраться негде. Я охотно позанимаюсь с вами. И уверен что это пойдет нам обоим на пользу.

Вы сможете жить в Тайном Городе и учиться, набирать себе учеников. Насколько я успел понять ваш уровень не ниже возможностей легендарного Шотландца — Якова Брюса, единственного за всю историю Хранителя, который жил в Тайном Городе не скрываясь. И грешно гнобить такой алмаз нелегальщиной. Ведь сейчас вы практически не занимаетесь магией.

— А чем же я, по-вашему, занимаюсь?

— Выживанием. Вы выхватываете из Черной Книги только те кусочки, которые помогают вам выжить, вместо того, чтобы изучить человскую магию в целом, как стройную систему.

— А вам зачем это?

— Вам не кажется, Лариса, что мир несколько больше наших амбиций. И стоит более вдумчиво им заниматься.

Мы в свое время тоже вели войны. Мы победили асуров и царили на Земле и в других мирах. И что? В результате огромное количество знаний было утеряно, утрачено безвозвратно.

Кто кроме Кафедры теперь может открыть Большую Дорогу и путешествовать между Мирами?

Кто может создать Источник? Ведь в каждом Доме осталось по одному Источнику, и мы трясемся над ними, потому, что утратив Источник, мы утратим магию, а больше мы ни на что не способны.

А сейчас вы, не вы конкретно, а челы, начинаете складываться в свою семью, способную интересы семьи поставить выше интересов отдельных ее представителей. И между нами и вами общего больше, чем отличий. Челы развивают технологию, но ведь вы занимаетесь магией, а не технологией. Так развивайте свою магию. Тем более, что настоящая технология неотличима от магии. Ведь и то, и другое основано на одних и тех же фундаментальных законах Природы. Просто ученый для того, чтобы что-то сделать, использует созданный им прибор, а маг в качестве того же прибора использует себя.

Я думаю, что появление семьи челов, а не человских магов, обученных зелеными, только укрепит Тайный Город, сделает его более стабильным и позволит быстрее изжить ребячество зеленых и рыжих. Ведь хотя челы и моложе других рас, но ваш век короток, и ваша раса прожила уже гораздо больше поколений, или, если хотите, жизней, чем мы.

— То есть, как я понимаю, вас заботит вопрос выживания Тайного Города, а не только вашего Дома?

— Я рад, что вы уловили главное. Да, только сотрудничество между Домами, только обмен знаниями и проведение совместной взвешенной политики позволит нам сохранить Тайный Город. В противном случае мы все обречены на вымирание. И именно поэтому я хочу, чтобы в Тайном Городе появился еще один Великий Дом. Конечно, для этого надо работать, но свою поддержку я вам обещаю. А вам надо серьезно подумать об учениках и смене. Нельзя допустить появления второй Кары. Вы Хранитель Книги, а не ее Хозяин.

— Что ж, я согласна попробовать. Мне действительно не хватает практических знаний. Трудно их приобретать, живя вдали от Тайного Города. Правда в последнее время я немало почерпнула от Кортеса, но он не маг, и поэтому много из того, что мне нужно, просто не знает.

— С удовольствием позанимаюсь с вами. Как я понимаю, в первое время вы не захотите посещать Цитадель?

— Да. Простите за прямоту, но чтобы туда войти, надо быть уверенной, что я смогу оттуда выйти.

— Хорошо. Место будете выбирать сами. Вот номера моего мобильного и городского телефонов. Так мы заключили договор о сотрудничестве?

— Да.

— В таком случае предлагаю его начать не откладывая. Мне нужна ваша помощь. Видите ли, обнаружен прибор, который создан атлантами.

— Это о нем было сообщение в Тиградкоме?

— Да. Это хорошо, что вы следите за новостями. Так вот, этот прибор позволяет блокировать Источники Зеленого Дома и Ордена. Сейчас Дома в панике и хотят его у нас отобрать. Они предлагают поместить его в зоне Кадаф и держать под совместным контролем. Чтобы никто не мог им воспользоваться.

— А вас это не устраивает?

— Да. Как показал печальный опыт, даже из зоны Кадаф и даже в условиях чрезвычайного положения, когда бдительность была усилена, а обычных дежурных сменили ведущие боевые маги Домов и охрана работала по боевому расписанию, Инге удалось весьма просто похитить экспонат из Оружейной палаты, обманув и наших магов, и человские спецслужбы.

— Что ж, Инга всегда была талантливой. Мы и не поладили с ней из-за того, что я заняла ее место лучшей ученицы Кары.

— Вы читаете на языке атлантов?

— Да, достаточно свободно.

— Тогда я дам вам свиток, чтобы вы изучили подробности. Дело в том, что этим прибором может управлять только чел. Но его можно разъять на составные части и передать часть, связанную с тем или иным Источником соответствующему Дому. Я думаю, будет надежнее, если каждый Дом будет хранить свой прибор самостоятельно. Это снимет излишнюю нервозность и подозрительность. Кроме того, будучи разделены эти приборы позволят магам, работающим с данным Источником, управлять своим Источником, регулируя его выход.

— И вы вот так просто готовы отдать абсолютную власть над Тайным Городом?

— Абсолютная власть предполагает абсолютную ответственность. А я предпочитаю меньше отвечать. И я же отдам их не просто так, а за гарантию вашей неприкосновенности со стороны Великих Домов. Ну как, выполните эту просьбу?

— А я смогу?

— Сможете. Сейчас прочитаете и убедитесь сами. Это может любой человский маг, разумеется, определенного уровня.

— А почему вы не хотите, чтобы это сделала Яна? Или она не сможет?

— Вам это сделать проще. У вас чисто человская магия, с которой работали атланты, а у Яны — гиперборейская. И, кроме того, ее уже приняли в Тайном Городе. А для вас это уникальная возможность сразу получить если не поддержку, то, по крайней мере, нейтралитет и гарантию неприкосновенности от глав Великих домов. Я боюсь, что так удачно еще раз обстоятельства сложатся не скоро.

— Хорошо. Я согласна. Где это будет происходить? Здесь?

— Нет. Мне бы не хотелось выпячивать наши отношения с командой Кортеса. Лучше где-нибудь на нейтральной территории. Вы согласитесь туда поехать под мои гарантии? Мне вы верите?

— За вас поручился Кортес.

— Прекрасно. Тогда посмотрите пока текст и выключите пирамидку. Я договорюсь о встрече.

Дождавшись, пока Лариса выключит и уберет пирамидку, Сантьяга положил перед ней распечатку фотографии свитка и достал мобильный.

— Здравствуйте, Ортега. Вы пришли в согласие с собой? И кто вас отрывал? Так. Понятно. Продолжайте заниматься внутренней гармонией.

Дав отбой, он немного подумал, а потом набрал новый номер.

— Здравствуйте, ваше величество. Приношу извинения за задержку, но мне нужно было решить один вопрос, не терпящий отлагательств. Еще раз прошу простить меня.

Ваше величество, не согласитесь ли вы встретиться сегодня, чтобы урегулировать то небольшое недоразумение, которое возникло сегодня благодаря нашим средствам массовой информации.

Нет. Я понимаю, что в Цитадели вам будет неуютно. У вас или в Замке тоже будет несколько неудобно. Я предлагаю встретиться на нейтральной территории. Втроем. Ящеррица вас устроит? Тогда, давайте через полчаса. Отдельный кабинет я закажу. Благодарю вас за согласие, ваше величество.

Да, Францу я позвоню сам. Я думаю, он не откажется от встречи. Всего хорошего. До скорой встречи.

Он набрал новый номер.

— Здравствуйте, Франц. Да, Ортега сообщил мне. К сожалению, я был занят. Ее величество согласилась встретиться, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Нет. Через полчаса в Ящеррице. Я понимаю, что у вас нет аппетита, но, думаю, удобнее встретиться на нейтральной территории, чем кому-то из нас троих выступать в роли хозяина, принимающего гостей. Хорошо, Франц. Буду рад вас увидеть.

Убрав мобильный, он подошел к двери и открыл ее.

— Кортес, вас не затруднит отвезти Ларису в Ящеррицу. У меня там через полчаса встреча с королевой и Великим магистром. Лариса нам понадобится чуть позже.

— Хорошо, мы с ней побудем в отдельном кабинете.

— Прекрасно.

Сантьяга вызвал портал и шагнул в его вихрь.

Когда Всеслава на машине, ведомой Миланой, подъехала к Ящеррице, Франц де Гир как раз вылезал из своей машины. В отличие от Всеславы он предпочел обойтись без водителя.

Поздоровавшись, они прошли в ресторан, где на входе их встретил Птиций — управляющий Ящеррицы. Прижимая к груди пухлые ручки, он рассыпался в комплиментах и радостных выражениях по поводу того, что его скромное заведение посетили столь значительные персоны. Проведя их по пустому коридору, он остановился у двери кабинета для высокопоставленных гостей и, постучав, открыл ее, пропуская гостей.

— Ваше величество, Франц. — к ним от столика, вокруг которого стояли три кресла, шел Сантьяга. — Я рад, что вы откликнулись на мою просьбу о встрече. Прошу садиться и давайте положим конец этому маленькому недоразумению.

— Не трать попусту слова, нав, — оборвала его Всеслава, усаживаясь в кресло. — Мы готовы выслушать твои условия, но учти, что наши войска отмобилизованы и в полной боевой готовности ждут приказа. А запаса энергии в артефактах хватит на несколько дней боевых действий, даже если ты отключишь наши Источники. Мы требуем, чтобы найденный вами прибор был немедленно перенесен в зону Кадаф, где мы его сможем охранять совместными усилиями. Что ты нам ответишь?

Она вонзила гневный взор в безмятежно сидящего Сантьягу, который слегка прикрыв глаза с легкой улыбкой смотрел на нее.

— Что ты молчишь?

— Я вами любуюсь. Вам говорили, что гнев придает вам особое очарование? Я завидую Мечеславу. Впрочем, раз уж вы затронули волнующую вас тему, то давайте об этом поговорим.

Когда я говорил о недоразумении, то я не издевался над вами. Действительно, произошло недоразумение по вине нашего пресс-секретаря. Он уже предупрежден, и приняты соответствующие меры, чтобы впредь не было подобных утечек, которые будоражат общество и создают нездоровый ажиотаж. Впрочем, журналистам тоже надо на что-то жить.

Получив прибор и ознакомившись с описанием свитка, я действительно занялся этой проблемой, но до встречи с вами нужно было решить один важный вопрос.

Подняв с пола небольшую сумку, он вынул из него прибор и поставил на стол.

— Вот наша находка. Ваше величество, прошу держать себя в руках. Вы не сможете справиться с нами двоими. И я не думаю, что Франц поддержит вашу атаку и передаст на хранение в Зеленый Дом устройство, контролирующее Карфагенский Амулет. Да и что бы вы ни сделали, я всегда успею уничтожить этот прибор. Со всеми вытекающими последствиями. Давайте поговорим спокойно.

Всеслава погасила начавшую зарождаться у нее на кончиках пальцев шаровую молнию.

— Прошу простить, я сегодня несколько рассеяна. И виной этому ваши интриги, Сантьяга. Итак, что вы хотите за него?

— Видите ли, к Томбе попала фотография только части свитка. А вот сам оригинал.

Он развернул на столе вынутый из сумки свиток, и Всеслава вместе с Францем склонились над ним.

— Обратите внимание на вторую половину. Если в первой части описана работа с прибором, то во второй части описан процесс разборки устройства. И если прибором в сборе может управлять только чел, то, будучи разделенным, он управляется уже тем, кто работает с контролируемой энергией.

Поэтому я предлагаю разъять прибор. Вы заберете свою часть, а Франц свою. И вы сами сможете охранять свои приборы и использовать для управления выходом энергии. Тогда похищение прибора кем-то из другого Великого Дома не позволит похитителю управлять Источником и блокировать его. Правда, он может уничтожить прибор и, соответственно, Источник, и может шантажировать этой угрозой. Но это уже будут ваши заботы.

— Но тут написано, что разборку может выполнить только человский маг высокого уровня. Вы хотите использовать гиперборейскую…

— Ваше величество, — мягко прервал ее Сантьяга, — Яна сама порвала с философией Азаг-Тота. Она помогла нам уничтожить гиперборейцев и устранить угрозу их нового появления из Глубокого Бестиария. И я не понимаю, почему вы говорите о ней с такой ненавистью.

Да, была атака на барона, но ведь барон остался жив. Яна же тогда действовала в полной уверенности в гибели Кортеса. Убитого, как она считала, по вашему приказу. И вы бы в аналогичной ситуации поступили бы точно также. Поэтому мне непонятна ваша непримиримость.

— Простите, комиссар. Я действительно была неправа. Вы хотите задействовать Яну?

— Нет. Ее магия несколько отличается от чисто человской, с которой работали атланты. Можно, конечно, попробовать. Но я бы не рискнул. В лучшем случае у нее ничего не получится, а в худшем прибор может быть уничтожен чуждой ему магией. А мне бы этого не хотелось. Я предлагаю просить об этом Хранителя Черной Книги.

— А где ее найти?

— Я сегодня виделся с ней. Это и была та встреча, из-за которой я не мог сразу с вами связаться. Она согласна решить нашу проблему. Но у нее есть условие. Она хочет получить от вас гарантию неприкосновенности, чтобы свободно жить в Тайном Городе. От Темного Двора я дал ей такую гарантию. Поэтому официально заявляю, что Хранитель под защитой Темного Двора и любые попытки нападения на нее мы будем рассматривать как недружественный нам шаг. Прошу понять, что это не угроза, а констатация факта.

— Вы хотите, — задумчиво протянул Франц, — чтобы Хранитель жил в Тайном Городе. А зачем вам это?

— У челов начала складываться семья. И есть уже челы, которые ставят интересы семьи выше личных интересов. Например, в деле Кары Кортес отказался заключить со мной контракт, потому что мы хотели получить Черную Книгу, а это противоречило интересам его семьи.

— И он уцелел после этого? — подняла брови Всеслава.

— После этого я стал его больше уважать. Мне не нужны послушные марионетки. Я предпочитаю разумное сотрудничество, основанное на осознании своих целей и ценностей. А тот, для которого главным мерилом является сумма контракта, сегодня выполнит контракт для вас, а завтра — против вас. У Кортеса есть свои убеждения, и поэтому он лучший наемник в Тайном Городе.

— Хорошо. Но какое отношение эта новая семья имеет к интересам Темного Двора?

— Мне кажется, что нам уже пора повзрослеть, понять, в чем истинные интересы Домов и перейти к сотрудничеству. Слишком долго мы лелеем детские амбиции, в угоду которым затеваем драчки между Домами, не давая спокойной жизни малым расам, за которых мы несем ответственность, если не перед Спящим, то перед собой уж наверняка.

Вспомните, хотя бы дело Вестника, когда вы, ваше величество, правильно поняли интересы вашего Дома и поставили их выше детского стремления некоторых ваших придворных править всей Землей.

Может хватит в борьбе за личную власть и удовлетворение честолюбивых амбиций класть чужие жизни. Посмотрите на челов. Они обгоняют нас. А мы хиреем, теряя знания и таланты, погрязнув в мелких дрязгах.

Сколько лет лучшие умы Домов пытались разгадать секрет создания морян. А Кара — простой чел за какие-то два десятка лет смогла это сделать.

А Кафедра нашла свой путь на Большую Дорогу.

И ведь челы сами создали свой Источник — Черную Книгу.

Они накапливают знания, а мы их теряем в угоду честолюбивым амбициям.

Поэтому я считаю, что мы должны не воевать, а сотрудничать. И появление в Тайном Городе нового Дома только усилит его и позволит нам идти по пути сращивания магии с технологией, что, как мы видим на примере Тиградком, дает поразительный эффект.

— Пожалуй, вы правы, комиссар. У Зеленого Дома нет претензий к Хранителю, и я даю гарантию ее неприкосновенности. Сегодня же об этом будет объявлено королевским указом.

— Орден дает гарантию неприкосновенности Хранителя. Это решение я доведу до Совета Ордена по возвращении. Но вернемся к нашим делам. Ведь наши военные грызут удила. Нельзя заставлять их ждать. Когда можно будет произвести разборку прибора.

— Видите ли, мы понесли немалые затраты на эти раскопки, и мне бы хотелось хотя бы частично их компенсировать. Я думаю, пятьдесят миллионов это не слишком дорого за спокойствие Великого Дома?

— С каждого?

— Да.

— У вас интересные понятия о сотрудничестве, комиссар. — Франц достал карточку Тиградком. — Где тут у вас считыватель?

Дождавшись пока Франц и Всеслава переведут оплату за получаемые приборы, Сантьяга отключил оберег-пирамидку и, достав мобильный, набрал номер.

— Лариса, вы не могли бы зайти к нам. Хорошо. Ждем.

Дав отбой он снова включил оберег-пирамидку.

Не успел он убрать телефон, как дверь открылась и вошла Лариса. Она немного задержалась на пороге, рассматривая присутствующих, а потом, коротко поздоровавшись, подошла к столу, куда Сантьяга уже пододвинул еще одно кресло, расположив его между Всеславой и Францем. Сев в предложенное кресло она развернула свиток, протянутый Сантьягой.

— Если хотите, я могу перевести, что здесь написано, — предложила Всеслава.

— Благодарю вас, ваше величество, но я достаточно владею этим языком.

Внимательно прочитав весь текст, она положила ладонь на перемычку.

— Сначала проверим работоспособность прибора и мою настройку.

Шары начали медленно гаснуть.

— Энергия Источника убывает, — прошептала Всеслава.

Франц молча кивнул в знак подтверждения.

— Прекрасно. Не будем напрягать ваших подданных, которые наверняка сейчас наблюдают за Источниками.

Шары снова ярко засияли.

— Теперь, ваше величество, я вас попрошу взять двумя ладонями ваш шар, а вас магистр — ваш. Держите крепко.

Когда они выполнили ее просьбу, Лариса стала медленно вращать перемычку вокруг оси. После третьего оборота раздался мелодичный звон, и шары отделились от перемычки. Лариса положила перемычку на стол и откинулась в кресле.

— Я полагаю, вы прочитали свиток и знаете, как управлять вашими приборами. Проверьте их работоспособность. Если что-то не так, попробуем исправить.

Всеслава и Франц, удерживая свои шары в ладонях, произнесли нужное заклинание и сосредоточились. Под их воздействием шары то угасали, то снова разгорались.

— Все в порядке. Можете их забирать.

— Благодарю вас, Лариса. Даю вам гарантию неприкосновенности от имени Великого Дома Людь. И еще, поскольку мы генетически близки и наша магия близка, то приглашаю вас приходить. Я думаю, у нас найдется, о чем поговорить и чему поучиться друг у друга. Вот мои телефоны. — Она протянула визитку.

— Благодарю вас, ваше величество. Непременно воспользуюсь вашим предложением.

— Наши магии разнятся, — Франц протянул ей свою визитку, — но полагаю, что общие принципы едины для всех. Так что приглашаю вас в гости в любое удобное для вас время. Со своей стороны даю гарантию вашей неприкосновенности от имени Великого Дома Чудь. Спасибо за то, что вы помогли нам.

Он обернулся к Сантьяге:

— Комиссар, примите мою благодарность и мою дружбу.

Обменявшись рукопожатием с Сантьягой он поднялся.

— Позвольте откланяться. А то, боюсь, мои сойдут с ума от ожидания.

— Комиссар, прошу простить мою резкость, — Всеслава тоже поднялась, — но день выдался очень уж нервный, и мы сами себя перепугали. Примите мою благодарность и мою дружбу. Пойду, успокою моих подданных.

Когда дверь за ними закрылась, Сантьяга повернулся к Ларисе.

— Спасибо, Лариса. Хотел бы пригласить вас на обед, но, увы, есть еще одно небольшое дело. Вы не согласитесь завтра пообедать со мной, скажем, часика в два. Здесь прекрасно готовят. Мне бы хотелось обсудить с вами вопросы нашего дальнейшего сотрудничества.

— С удовольствием, комиссар. А сейчас я вас покину. До завтра.

Сделав портал, Лариса скрылась в нем.

Франц попрощавшись с Всеславой сел в машину и достал мобильный, рассеяно наблюдая, как отъезжает машина людов.

— Гуго, дайте отбой. Все разрешилось благополучно. Подробности, когда приеду. Я выезжаю.

Убрав телефон, он завел двигатель и плавно тронул с места

Франц, ехавший во втором слева ряду, заметил этот красный спортивный автомобиль, когда тот, внезапно вынырнув из-за автобуса, опасно пошел на обгон.

Очевидно водитель не справился с управлением. Чиркнув левой стороной бампера по ограждению островка безопасности, автомобиль резко подался вправо и на всей скорости воткнулся правой стороной капота в машину Франца немного впереди дверцы водителя. От удара машина дрогнула, но она была достаточно массивна, и Францу удалось удержать ее на полосе. А вот нарушителю повезло меньше. Франц только успел заметить белые волосы и широко распахнутые в испуге зеленые глаза, как машину отбросило. Она перевернулась и, вращаясь на крыше, вылетела на встречную полосу, где, к счастью в этот момент было свободно.

Резко затормозив Франц выскочил из машины и подбежал к наконец затормозившему перевернутому автомобилю. Выдернув дверцу, он посмотрел внутрь. Он не ошибся. Внутри салона лежала фея Зеленого дома, совсем молодая девчонка. И под ней уже скапливалась лужа крови. Покачав головой, Франц накинул морок и сорвал с пояса дырку жизни, которую при объявлении повышенной готовности был обязан носить каждый рыцарь. Активировав портал он бросил туда девушку и ее сумочку. Нужно надеяться, что у нее на счету есть деньги. Тогда эрлийцы вытащат ее, какими бы тяжелыми ни были повреждения.

Достав телефон он набрал номер Службы утилизации.

— Это Франц де Гир. Дорожно-транспортное происшествие, — он назвал адрес. — Виновница аварии фея Зеленого дома. Я отправил ее эрлийцам.

— Вызов принят. Сотрудники прибудут через три минуты. Кто будет оплачивать вызов?

— Зеленый Дом.

Дав отбой он немного подумал и набрал еще один номер.

— Ваше величество. Только что в аварию попала ваша фея. Совсем молоденькая. Она врезалась в мою машину, ее машина перевернулась. Службу утилизации я вызвал, но оплачивать будете вы. И еще. Она сильно пострадала. Я отправил ее к эрлийцам, но не знаю, есть ли у нее деньги. Всего хорошего, ваше величество. До свиданья.

Рядом затормозили машина дорожной полиции и машина скорой помощи. Из первой машины вылез полицейский и подошел к Францу.

— Здравствуйте, Служба утилизации. Вы вызывали? Что здесь?

— Вызывал я, но оплачивать будет Зеленый Дом. Их фея устроила аварию. Я ее отправил к эрлийцам.

— Понятно. Можете снимать морок. Дальше займемся сами.

Попрощавшись, Франц вернулся в свою машину и сев в нее бросил взгляд на соседнее сиденье, где лежал шар прибора. Шара не было, а дверца со стороны пассажира была открыта.

Всеслава только окончила разговор с эрлийцами по поводу пострадавшей феи, как телефон зазвонил снова. Она посмотрела на экран и удивленно приподняла брови. Нажав кнопку она поднесла телефон к уху.

— Слушаю вас, Франц.

— Всеслава! — голос Франца дрожал от ярости. — От вас я не ожидал такой низости. Вы даже свою девочку не пожалели. Но вы за это ответите. С этого момента мы в состоянии войны. Я уже отдал приказ гвардии.

— Погодите, Франц, я не понимаю, о чем вы.

— Вы все прекрасно понимаете. Браво. Все было сделано безукоризненно. Молодая дурочка врезается в мою машину и переворачивается. А старый дурак бежит ее спасать, да еще дожидается вызванной им Службы утилизации. Естественно, у ваших людей было достаточно времени, что забрать из машины прибор.

— Погодите, Франц. У вас похитили прибор?

— Не надо лицемерить. Никто кроме вас этого не мог сделать. Давайте, выдвигайте ваши требования. Вы можете уничтожить наш Источник, но мы уничтожим весь ваш Зеленый Дом. У нас достаточно сил и достаточно артефактов. Вам конец, Всеслава. Вам конец! Сейчас я еду в Замок, и если к моему приезду вы не вернете прибор, то будет война! Нет. Даже войны не будет. Будет тотальное уничтожение всех, кто входит в ваш Дом. Подумайте, Всеслава. У вас есть полчаса.

В трубке раздались сигналы отбоя.

— Чертовщина какая-то, — пробормотала Всеслава. — У Франца украли из машины его прибор, и он во всем обвиняет нас. Милана, ты случайно не давала такую команду?

— Что вы, ваше величество. О том, что вы получили приборы, я узнала только от вас уже в машине, когда мы ехали.

— Да. Наши разговоры никто не мог прослушать. Там был защитный оберег Темного Двора. Сантьяга всегда щепетилен в вопросах безопасности. Но кто тогда мог это сделать?

— Кто-нибудь из челов. Ведь наверняка там остановились машины, и водители смотрели на разбитые машины, ожидая пока смогут проехать. Кто-нибудь заинтересовался красивым шаром и взял его.

— Скорее всего, так и было. Но как это доказать Францу. Он в ярости и не слушает никаких доводов.

Она набрала номер телефона.

— Комиссар, еще раз здравствуйте. Скажите, защитный оберег был включен? Дело в том, что случилась авария. В машину Франца врезалась наша фея. И пока он отправлял ее к эрлийцам и дожидался Службу утилизации, у него из машины украли прибор. А он во всем обвиняет нас, считая аварию подстроенной, и объявил войну на уничтожение. Хорошо, комиссар. Спасибо. Нет. С нашим прибором все в порядке. До свидания.

Глава 3. Белая перчатка

«Пресс-службы Великих Домов Людь и Чудь официально объявили, что технические неполадки устранены и возобновлен отпуск энергии Источников по прежним ценам…»

(«Тиградком»)

«Красные Шапки — малая семья, генетически близкая людам. Входит в Великий Дом Людь. Основные кланы: Гниличи, Дуричи и Шибздичи.

Во главе семьи стоит Великий фюрер. В настоящее время Великим фюрером является Кувалда, бывший фюрер Шибздичей, единственный уцелевший фюрер кланов, объединивший семью под своим руководством. Остальные два фюрера Сабля — фюрер Гниличей, и Секира — фюрер Дуричей, погибли в авантюре, затеянной Вестником.

Мужчины Красных Шапок внутри кланов разбиты на десятки, возглавляемые десятниками — убуями.

Историческая родина — Западные Леса, откуда впоследствии переселились в Тайный город. Место проживания семьи в настоящее время — Москва, Бутово, Южный Форт.

Внешний вид: низкого роста, низкий покатый лоб, полное отсутствие растительности на голове.

Повседневная одежда: кожаная жилетка и кожаные штаны, на голове красная бандана. За этот отличительный признак и получили свое название.

Низкий уровень развития интеллекта. Характерная особенность — регулярное употребление виски. Это единственное, что поддерживает их мыслительные способности хотя бы на минимальном уровне. Долгое состояние трезвости приводит к коме. Не способны думать более чем об одной вещи. Легко переключают внимание.

Основной род деятельности: грабежи, кражи, угоны автомобилей. К другим видам деятельности не способны. Изредка используются другими жителями Тайного города в качестве носильщиков, чернорабочих и охранников тех объектов, где ничего нельзя украсть.»

Выдержки из справочника «ХТО ЕСТЬ ХТО», энциклопедическое издание, Тиградком, версия 17.3

«Урбек Кумар — шас, известный в Тайном Городе скупщик краденого

Владелец складского комплекса «Кумар Карго Экспресс» по адресу Москва, улица Левобережная.

Единственный бизнесмен, работающий с Красными Шапками регулярно и взаимовыгодно. Иногда ссужает им небольшие суммы под грабительские проценты.»

Выдержки из справочника «ХТО ЕСТЬ ХТО», энциклопедическое издание, Тиградком, версия 17.3

Убуй Копыто сидел рядом с Контейнером на переднем сиденье джипа, припаркованного на площади трех вокзалов, и угрюмо смотрел на проезжавшие мимо автомобили. Сзади сидел верный Иголка. Остальные бойцы десятки разбрелись кто куда. Но Копыто было не до них. Дела обстояли совсем скверно. Денег не было. И Копыто понимал, что если он в ближайшее время не их добудет, то у десятки, скорее всего, будет новый убуй.

Мысли вяло текли в усыхающем без виски мозгу. Правда, в припрятанной во внутреннем кармане жилетки фляжке, еще плескалось немного живительного напитка, но Копыто сдерживался, приберегая его на крайний случай.

— Всеслава совсем одурела, — вздохнув, сказал он. — Королева, мля. Думать совсем не хочет. Голова только и годится корону таскать. «Грабить челов нельзя»! А она подумала, на что жить, ежели грабить нельзя. И Гонций в долг уже не отпускает.

— А давайте тачку какую-нибудь угоним, — подал с заднего сиденья голос Иголка. — И продадим.

— Урбек цены не даст, — сказал Контейнер, — злой он и жадный.

— А мы не ему продадим.

— А кому?

— Хозяину машины. Скажем, будто нашли. А он нам бабла за это отстегнет.

Контейнер задумчиво посмотрел в окно на поток машин, замерший у светофора. В первом ряду стояла лимонно-желтая «Ламборджини» с тонированными стеклами.

— Крутая тачка, — сказал он. — Была б у меня такая, я бы рассекал, как Шумахер, а не стоял бы на светофорах.

— Так у нее кенгурятика нет, — сказал Иголка. — А без кенгурятника не по пацански. Да это и не джип вовсе. А пацаны на джипах ездят.

На светофоре загорелся зеленый, и поток машин тронулся. «Ламборджини» свернула направо и, медленно проехала мимо джипа. Похоже, водитель искал место для парковки.

— А давайте эту угоним, — сказал Иголка, которому, похоже, понравилась идея быстро получить деньги. — Хозяин видно крутой бизнесмент. И бабла у него немеряно.

— А что, — Контейнер по-хозяйски посмотрел на паркующуюся неподалеку машину. — Можно и эту. Хозяин, похоже, кого-то встречать приехал. Счас выйдет, а я и поеду. Пока встретит, я пошумахерю по городу. А как хватится, ты Иголка ему предложи купить задешево. Договоришься и мне позвонишь.

Он вылез из джипа и подошел к «Ламборджини». Открылась дверца водителя и из машины вылез Сантьяга. Контейнер ссутулился, стараясь стать незаметным.

— Здравствуйте, — заискивающе пролепетал он. — Может вам машину помыть или, там, стекло протереть?

Сантьяга молча посмотрел на него и двинулся к дверям вокзала. Контейнер быстро вернулся в джип, с силой захлопнув за собой дверцу.

— Правильно штрафуют за тонировку стекол, — расстроено сказал он. — Я бы еще больше штраф сделал. А то темнят, как хотят, а тут даже не видишь, чью машину угоняешь.

— Да, повезло тебе, — сказал Иголка. — Если б ты его машину угнал, он бы тебя на навский шуркъ порубил. Давай другую машину угоним. Тока шумахерить на ней нельзя, а то сразу найдут.

— А кто их ищет?

— Наверно полиция.

— А как они узнают, что искать.

— Так им, наверное, хозяин говорит, какую тачку у него угнали. Слышь, Копыто. Ты чего какой-то притихший? Спишь что ли? Тута, пока ты спал, Контейнера Сантьяга хотел в навский шуркъ прорубить.

Копыто тяжело вздохнул и полез за фляжкой. Отвернув пробку, он медленно высосал остатки виски. Контейнер завистливо вздохнул и поинтересовался у Иголки:

— А зачем полицейские угнанные машины ищут? Они же не ихние, а лохов, у которых угнали.

— Лохи им платят за это, — ответил умный Иголка.

В голове у Копыто что-то щелкнуло.

— Угонять не будем, — сказал он. — Мы их находить будем и лохам возвращать. За бабки.

— А как ты узнаешь, у кого угнали, — спросил Контейнер.

— А мы им говорить будем. Он машину оставит на улице и пойдет. А мы к нему подойдем, и скажем, мля, что его машину угнали, а мы, в натуре, можем ее найти.

— А он посмотрит и увидит, что машина стоит на месте, — сказал въедливый Иголка.

— Не увидит. Мы ее мороком прикроем. Он посмотрит — а машины нет. А потом мы морок снимем и скажем, что нашли. И он нам заплатит. Во. И всех расходов — купить артефакт морока.

— А что, — восхитился Иголка, — так мы скоко хошь машин найдем. И бабла зашибем немеряно. Ты прям бизнесмент крутой, в натуре. Такой, мля, бизнес организовать можно. Только артефакт морока нужен многоразовый. Чтоб не ездить за ним то и дело.

— А на что мы артефакт купим, — спросил Контейнер.

— А мы у Урбека попросим. На время. Скажем, Сантьяга просил его машину посторожить, но чтобы со стороны не было заметно, — ответил находчивый Иголка.

— А он просил? — спросил Копыто. — А ты что, Контейнер, отказался? Он тебя из-за этого в навский шуркъ хотел порубить? А что ж ты у него денег не взял? Сейчас бы купили артефакт. А то теперь уламывай Урбека.

— Да он не просил, — сказал Контейнер. — Может и хотел, да не успел. Я быстро ушел.

— Это ты поторопился. В другой раз не спеши. Послушай, что скажет. Он хоть не обиделся, что ты не стал с ним разговаривать? А то он злопамятный. Ладно, поехали к Урбеку.

— Погоди, — сказал Контейнер, морща лоб. — Зачем ехать-то. Доставай жезл. Щас бабла насшибаем.

— Какой жезл?

— Ну, такой — полосатый. Бизнесменты всегда с полосатыми жезлами ходют.

— А откуда у меня жезл? Нету у меня жезла.

— Чо гонишь? Иголка же сказал, что ты бизнесмент. Или ты по другой линии. Крышуешь что ль кого?

— А кого крышуешь, Копыто, — влез любопытный Иголка. — Ты б и нас пристроил бы. Мы б тоже крышевали бы. Только ксива нужна. А у тебя ксива какая?

— Нет у меня ксивы. И жезла нет.

— А что ж ты говоришь, что бизнесмент, если без ксивы и жезла?

— Это не я говорю, а ты говоришь. Раскол, значит, вносишь в наши стройные ряды. Смотри у меня, Иголка, будешь болтать — высунешь язык на виселице. Как подрывной алимент.

— Так алименты вроде не подрывают, а платят, — попытался оправдаться умный Иголка.

— Так тебе платят? — заинтересовался Контейнер. — А скока? Ты, значит, нас подрываешь, да еще за это деньги берешь, а с нами не делишься. Не по пацански получается. Террорист ты оказывается, Иголка. И мне как-то стремно с тобой в одном джипе ехать. Может, сдадим его? Глядишь, награду какую дадут. Тока ботинки с него снять надо. Они же теперь ему ни к чему. Хорошие у тебя ботинки, Иголка. Из чего они?

— Из шкуры этого, как его, ноутбука, мля, — сказал Иголка. — А может не надо меня сдавать?

— А где Иголку принимают? — спросил Копыто. — И как — на вес или поштучно. Если на вес, так его сначала откормить надо.

— А можно песком накормить. Он и потяжелеет.

— Слышь, Иголка, куда тебя сдавать?

— Никуда не надо. И песком кормить не надо. Нас же Урбек ждет. Мы ж к нему собирались. Вы что, забыли? А потом еще бабки за машины надо получить.

— Так что ж мы стоим, если надо бабки получить, — встрепенулся Копыто. — Поехали у Урбеку. А то вон Сантьяга идет, — он ткнул пальцем в сторону Сантьяги, выходившего из вокзала с какой-то молодой девушкой в куртке, обтягивающих штанах и со шпагой на боку.

Контейнер завел мотор, и джип, вклинившись в поток машин, направился к Левобережной улице.

— А что такое Тайный Город? — спросила Клара, когда они неспешно шли по перрону. — Я думала, что я приехала в Москву.

— Вы и приехали в Москву, ответил Сантьяга, — но в ней находится и Тайный Город. Видите ли, люди, или как мы их называем, челы — не первая раса, пришедшая на Землю.

Первыми жителями были асуры. Они пришли на Землю в незапамятные времена из неведомых далей и долго правили Землей, пока однажды на Землю по Большой Дороге, связывающей Миры, не пришли мы — навы. В жестоких битвах мы победили асуров, но полностью уничтожить своих предшественников нам не удалось. Асуры создали Тайный город и скрылись в нем.

Долгое время мы правили на Земле, которая была центром Совокупности Миров. Но все рано или поздно кончается. И нас сменили люды, а остатки навов скрылись а Тайном городе, где в свое время оказались и сами люды, побежденные чудами.

Челы пришли на Землю последними и тысячи лет боролись за право властвовать над Землей. В конце концов, они одержали победу, а чуды также скрылись в Тайном городе, располагающемся на территории современной Москвы.

В отличие от челов наши расы пошли по пути развития и использования магии. А чтобы получать магическую энергию в том виде, которую мы можем воспринять, в древности каждая раса создала свой Источник, преобразующий магическую энергию Мира к нужному виду. В результате в Тайном городе сложились три Великих дома: Темный Двор — Навь, Зеленый Дом — Людь и Орден — Чудь. Каждый Великий Дом возглавляется соответствующей магической расой, вокруг которой группируются генетически сходные малые расы, не имеющие своего Источника.

— У нас все несколько иначе. Мы черпаем Силу прямо из Мира, и обходимся без Источников. Как я понимаю, это не очень удобно, быть привязанным к Источнику.

— Да. Тем более, что секрет создания Источников был утерян еще в древности. И теперь приходится тщательно оберегать Источники от всяческих неприятностей.

— А какие у вас отношения с людьми. Вы не пытались вернуть себе господство над Землей?

— В средние века мы попытались расколоть человечество на магов и не магов, помогая первым, чтобы вернуть себе власть над Землей. Но люди создали Инквизицию, уничтожавшую всех, обладающих магическими способностями, а появившиеся среди людей Инквизиторы нанесли нам решающее поражение, поставив на грань существования. В результате челы окончательно отказались от магии, а нам пришлось подписать соглашение с Церковью и строго следить за его выполнением. Так что с тех пор мы мирно уживаемся с челами, а между собой частенько конфликтуем. Не далее как сегодня чуть не вспыхнула очередная война между Великими домами.

— И что послужило причиной конфликта?

— Поводом — найденный древний артефакт. А причиной — застарелая вражда, амбиции и нежелание пересмотреть свои взгляды и научиться уважать друг друга. Надеюсь, что после сегодняшней нервотрепки главы Домов пересмотрели свою позицию. Но надолго ли их хватит? Да и преодолеть сопротивление своих подданных тоже не просто. И ведь нет никаких причин для вражды кроме ущемленного самолюбия.

Клара с интересом смотрела из окна авто, так назвал Сантьяга эту элегантную железную повозку лимонно-желтого цвета, на спешащие по тротуарам толпы прохожих, вызвавших у Клары ассоциацию с деловито снующими муравьями, на множество авто самых разных форм и раскрасок, запрудивших дорогу и на проплывающие мимо огромные здания, украшенные яркими кричащими вывесками. Вывески были разных размеров и разного оформления, и практически нигде не сочетались друг с другом. Каждая старалась выделиться среди окружающих, привлечь внимание.

— Я вижу у здешних жителей нелады со вкусом, — сказала он. — Неужели нельзя все сделать красиво и гармонично.

— Таковы закономерности этого мира. Для челов мерилом всего являются затраты, прибыль, выгода. И вывески являются рекламой, старающейся оттереть конкурентов и привлечь покупателя, заставить его купить товар или услугу. А если все сделать красиво и гармонично, чтобы радовало глаз и не выделялось из общего фона, то тебя не заметят, и прибыли не получишь. Потому и стараются сделать вывески выделяющимися. И не только вывески.

Любые «звезды», не важно — политики ли, представители шоу-бизнеса или СМИ, постоянно эпатируют окружающих манерами, одеждой, поведением, чтобы выделиться и получить прибыль. Чем выше прибыль, тем более успешным считается ее получатель, и тем выше его общественная значимость. Укради сто рублей и тебя посадят как асоциальную личность, представляющую общественную опасность. Укради сто миллионов — и ты герой и образец для подражания. И если вдруг тебя посадят, то все правозащитники и демократии всего мира выступят с требованием твоего освобождения и восстановления неоправданно попранных прав человека.

И свершения оцениваются не по реальному результату и пользе для общества, а по затратам. Чем выше затраты, тем грандиознее считается свершение. А реальная польза от этого свершения никого не интересует.

Машина остановилась на очередном светофоре. Клара с любопытством смотрела на пестро одетую толпу, ринувшуюся по переходу.

— Помнится, в Париже тоже были боши, — непонятно сказал Сантьяга, провожая взглядом мужчину в куртке, на спине у которого было крупными белыми буквами написано BOSCH. — Но они были экипированы несколько иначе, — добавил он, трогая машину.

Справа появилось массивное здание из светлого камня. Авто повернуло к нему и, проехав распахнувшиеся массивные ворота, остановилось во внутреннем дворе.

— Вот мы и приехали, — сказал Сантьяга. — Добро пожаловать в Цитадель — штаб-квартиру Темного Двора.

— Останови, подождете здесь, — сказал Копыто, когда впереди показался склад Урбека.

Контейнер притер машину к обочине. Копыто вылез из машины и, перейдя наискосок дорогу, скрылся в воротах склада. Контейнер вышел из машины и, пиная колеса, обошел ее. Иголка, открыв заднюю дверь, сказал:

— Теперь заживем, мля.

Контейнер направился в кусты, росшие по краю дороги. Иголка задумчиво уставился на плывущие облака.

— Эх, жизнь настанет, — мечтательно протянул он. — В виски будем купаться, в натуре. И Всеслава ничего не сделает. Мы же никого, мля, грабить не будем. Лохи, типа, сами будут деньги отдавать. Копыто только надо будет у фюрера получить патент на свою придумку.

— А зачем патент? — спросил Контейнер из кустов.

— Так он с патентом будет владельцем этой…, как ее…, собственности.

— Он что, домик собрался купить? Хочет из Форта дезертировать?

— Какой домик? А че он мне не сказал? Ты точно знаешь? А где он домик присмотрел? Может, и я с ним подамся.

— Ты ж сам сказал, что он станет владельцем собственности.

— А… Значит домик покупать не будет… Жалко.

— А что будет покупать?

— Да ничего не будет. Тут собственность другая, на придумку — телектуальная.

— Это, телевизор что ли? А зачем ему телевизор? Он же неграмотный.

— А зачем грамотному телевизор?

— Ну, надписи читать, на кнопках.

— Ну, ты логопед, мля. Не будет он телевизор покупать. Если у него патент будет, все, кто его придумку будут повторять, ему будут платить. Как автору.

— А нам?

— Раз мы с ним, то есть с автором, значит, соавторы, в натуре. И нам, мля, тоже платить будут. Озолотимся, мля. Цельный Клон, мля, дайка. Эльда, типа, рада.

— А может лучше пусть так платят, без патента? А то же фюрер потребует свою долю. Фюрерскую — сказал Контейнер, выбираясь из кустов и застегивая штаны.

— А тебе что, для любимого фюрера его фюрерской доли жалко? Он же свою долю будет получать, а не нашу. Козел!

— Для фюрера мне ничего не жалко. Для фюрера мне даже тебя не жалко. А за козла ответишь, — сказал Контейнер, сжимая кулак.

— Да не ты козел. Там козел, — сказал Иголка, тыча пальцем в кусты, откуда только что вылез Контейнер.

Контейнер обернулся. Поверх кустов на него смотрела мокрая козлиная морда с крутыми рогами.

— Ты!.. — прогремел яростный скрипучий голос. — Как ты посмел, червь…

Из кустов уже тянулась длинная когтистая лапа.

— Да пошел ты, — Контейнер отмахнулся ятаганом, и лапа отдернулась.

— Стой, червь, — раздался низкий скрипучий голос. — Мы, Строители Пути, приобщим ваш мир к Пути, который мы прокладываем по воле Пославшего нас.

— А кто вас послал? — перебил его любопытный Иголка. — И куда?

— Мы знаем, что маги этого мира притесняют вас — продолжил тот, не обращая внимания на Иголку. — Отдай это вашему вождю. Это вам поможет.

К ногам Контейнера упал тяжелый сверток.

— У нас нет вождя, — ответил Иголка. — Мы не дикари.

— Отдай это своему старшему, который правит вами.

Морда скрылась в кустах. Контейнер подобрал сверток и подошел к машине.

— Интересно, что там, — сказал Иголка. — Давай посмотрим.

— Что тут у вас? — спросил неожиданно подошедший Копыто.

— Да тут один козел приходил, — сказал Контейнер.

— Какой козел?

— Говорит, что дорожный рабочий. И что их послали, а куда, не сказал. И еще сказал, что маги нас обижают.

— Во, — сказал Копыто, — уже и челы знают, как к нам Всеслава относится.

— А еще он велел вот это тебе передать, — Контейнер протянул Копыто сверток.

— Тяжелый, — покачав сверток в руке, сказал Копыто. — А что там?

— Тяжелый? — встрял любопытный Иголка. — Может там золото? Или какой другой раритет? А чего ты не сказал, что домик покупаешь?

— Какой домик?

— Не знаю. Контейнер сказал. Ты что, совсем хочешь из Форта уйти? На фюрера обиделся?

— Это ты зря, в натуре, зря, — сказал Контейнер. — На фюрера нельзя обижаться. Он один за всех нас. Если ты уйдешь, другой уйдет, так с кем фюрер останется? Его ж тогда Гниличи и Дуричи насмерть убьют, потом свергнут, а друг друга перережут на выборах нового фюрера.

— Ты, что ж, Копыто, — влез Иголка, — совсем хочешь нашу семью извести? Мы всегда за тебя горой стояли, а ты, мля, геноцид разводишь. Да мы сейчас тебя за такое прямо к фюреру отвезем. В натуре. Так, мля, и скажем, типа, повесить Копыто надо как преступника. Мало рыцари геноциду нам сделали, когда из Западных лесов выживали, так теперь еще и ты такое задумал. Змей ты, мля, подколодезный.

— А ты, значит, Копыто, с рыцарями снюхался? — спросил Контейнер. — То-то я смотрю — мы все страдаем, а у тебя во фляжке всегда виски есть?

— За виски продался? Штирлицем заделался? — завопил Иголка, лязгнув затвором помповушки.

— Да вы что? Да я за фюрера и за семью кого хошь. Да я в Лунную фантазию кровь проливал! Какое виски? Разве у рыжих виски допросишься? Да и фляжка у меня пустая.

Вытащив фляжку, он быстро отвинтил крышку и перевернул фляжку вверх дном. Контейнер и Иголка ожидающе уставились на фляжку. Но оттуда не выпало ни капли.

— Пустая, — протянул Контейнер. — Адназначна. Что ж ты, Копыто, с рыцарями геноцидствуешь, а они тебе даже виски не наливают? Задаром работаешь?

— По идейным, мля, соображениям, — сказал Иголка. — Опомнись, Копыто. Своих же за бесплатно продаешь. Эх, задурили тебе голову. А такой убуй был. — Он опять клацнул затвором.

— Ты вроде ходил куда? Рыцарям сообщал, что у нас делается? — подозрительно спросил Контейнер.

— Да я к Урбеку ходил! Вы что, забыли? Самогон что ль пили?

— А что, Урбек тоже на рыцарей работает? Он у вас, типа, радисткой Кэт служит, мля? А ты среди нас штирлицуешь, мля. Из идейных, мля, соображений. Родного фюрера пропил!

— На каких рыцарей? Мне Урбек артефакт дал. Морок наводить. Сейчас поедем за машины деньги получать.

— Не, — сказал Контейнер. — Если принес артефакт и поедем деньги получать, то на рыцарей не работает. Рыцари денег за машины не дадут.

— Копыто, брат, — Иголка порывисто обнял его. — Ты снова с нами. И правильно, что ты ушел от рыцарей. А где домик-то присмотрел?

— Какой домик. Нет у меня никакого домика. Бездомный я. Форт — мой дом и моя крепость. А великий фюрер — нам всем отец родной. А кто против, того я сам, своею рукой. И гляди у меня, Иголка. Ты хоть боец и верный, а ради фюрера и тебя не пожалею.

— А что со свертком-то делать, — спросил Контейнер. — Может выбросить. Мало ли, что рыцари подбросят. Не тащить же все в Форт. Может они опять геноцид устраивают.

— Так тот козел вроде на рыцаря не похож. И шерсть бурая, а не рыжая, — припомнил Иголка. — И дорогу, говорит, строят. Рыцари дороги строят?

— Вроде, нет.

— И послали его. Рыцарей кто может послать? Разве что Сантьяга. Он говорил, что его послал Сантьяга?

— Нет.

— Значит, это был не рыцарь, — весомо заключил умный Иголка. — Открой и посмотрим.

Копыто развернул сверток и с интересом уставился на белую латную перчатку для правой руки. Иголка вытащил нож и провел кончиком по перчатке.

— Не, — сказал он, — не золото. Не царапается. Раритет, значит. Может его Урбеку продать? Или поменять на артефакт для морока?

— Так я уже принес артефакт.

— А чего тогда за деньгами не едем?

— А перчатку девать куда? В карман не влезает.

— На руку одень.

Копыто натянул перчатку.

— Ты смотри, — удивился Иголка, — как на тебя делали.

— Ладно, — сказал Копыто, залезая в машину, — поехали.

Итар Кумар, молодой шас, занимающийся изготовлением артефактов, давно мечтал стать полноправным членом Торговой Гильдии. Это дало бы ему возможность получить льготный кредит и открыть наконец свое дело. Однако пока его прошения регулярно отклоняли, и Кумару приходилось работать по временным лицензиям и продавать свою продукцию гораздо дешевле, вкладывая в нее не меньше труда, чем другие мастера — члены Торговой Гильдии.

Вот и сейчас он почти всю ночь и половину дня просидел над заказом, который ему по дружбе дал Юсур — внук старого Бурхана, владельца лучшей в Тайном городе лавки артефактов. Кумар надеялся неплохо заработать на этом заказе и, возможно, стать постоянным поставщиком, что не только улучшило бы его материальное положение, но и могло бы помочь в решении вопроса о приеме в Торговую Гильдию, где старый Бурхан имел определенный вес.

Со вздохом разогнув уставшую спину, он положил последний артефакт, аккуратно завернутый в мягкую ткань, в сумку и стал одеваться.

Джип медленно ехал по улице, а Копыто придирчиво выбирал подходящую для угона машину. Идущая впереди машина свернула в переулок и остановилась у здания АО «ТрансПортал». Из машины вышла стройная темноволосая девушка и, раздраженно пнув колесо машины, ушла в здание.

— Во, тормози, — сказал Иголка. — Пока она куда-нибудь съездит, мы и угоним.

Контейнер остановил джип. Копыто вынул из левого кармана артефакт морока, включил его, подошел к машине девушки и правой рукой, затянутой в латную перчатку, установил артефакт на крышу машины. Довольно отряхнув руки, он подошел к Иголке и Контейнеру, стоящим около джипа и с любопытством наблюдавшим за его действиями.

— Во, как просто, — сказал Копыто. — Теперь дождемся владельца и можно деньги получать.

— А ты артефакт включил? — спросил Контейнер.

— Конечно.

— А что ж машину видно?

— Да как же ее видно, если она в мороке?

Копыто обернулся. Машина спокойно стояла на своем месте.

— Адназначна видно, — авторитетно сказал Иголка. — Может ты артефакт не туда поставил? Может на капот надо, мля? Типа, весь морок вверх уходит.

Они подошли к машине. Копыто переставил артефакт на капот. Машина по-прежнему стояла на месте. Иголка, взяв артефакт, опустился на колени и поставил его под машину.

— Ну, что? — обернулся он к Контейнеру, оставшемуся у джипа. — Видно.

— Видно. Адназначна, мля.

— Может в кабину надо? — предположил Копыто. — Давай я сейчас стекло опущу.

Он попытался просунуть палец в щель поверх стекла.

— Вы что здесь делаете, придурки — раздался сзади раздраженный женский голос.

— Машину угоняем, — ответил простодушный Контейнер.

Резко запахло персиками. Копыто обернулся. Перед оторопевшими угонщиками возник разъяренный монстр. Шипастый хвост хлестнул Копыто по лицу. Тот еле успел закрыть лицо рукой, одетой в перчатку, и замер, ожидая удара когтистой лапы.

— И зачем вы ее угоняете? — услышал он вместо разъяренного рычания растерянный голос моряны.

— Типа, проехать немного и проверить, как она рулит, в натуре, — сказал Контейнер.

— И как тормоза работают, — добавил Иголка. — Типа, для профилактики. Для безопасной езды. Типа. А потом на место вернем. В натуре.

Девушка вынула из багажника тяжелый баул и протянула его Копыто.

— Держи. — Она поставила машину на сигнализацию. — Я сейчас уезжаю. Вернусь через несколько дней. И если машины не будет на месте, я знаю, кого искать. Все понятно?

Она направилась к зданию. Копыто, согнувшись под тяжестью баула, обогнал ее, открыл дверь и, пропуская девушку, качнулся под тяжестью баула. Чтобы не упасть, он оперся о висящую на стене у двери облезлую фанерную вывеску:

Войдя в дверь, он увидел, что навстречу ему по коридору идет черноволосая девушка в красном брючном костюме. Густые вьющиеся волосы девушки тяжелыми волнами спадали на плечи. Копыто потупился и вжался в стену, пропуская ее. Девушка, проходя мимо, слегка коснулась рукой латной перчатки. В следующий миг она, запнувшись, тяжело оперлась о стену коридора и что-то невнятно произнесла. Подняв глаза, Копыто увидел, что облик девушки изменился. Пропали роскошные черные волосы. На абсолютно лысой голове красовалась затейливая татуировка. Перед ним стояла Яна — последняя на Земле гиперборейская ведьма.

— Здравствуйте, — выдавил Копыто и прошмыгнул по коридору, догоняя моряну.

Выйдя через несколько минут, он увидел Иголку и Контейнера, стоящих около входной двери.

— А что, — спросил Иголка, — уже через портал и челы ездят?

— Не слышал, — ответил Копыто.

— А зачем тогда с вывески морок сняли?

Копыто посмотрел и увидел, что вместо облезлой фанерной вывески «АО Трансмонтажсервис», которая висела совсем недавно, на стене красуется бронзовая табличка с аккуратной гравировкой «АО ТрансПортал».

— Не знаю, — сказал он. — Может у них, типа, рекламная акция.

Почесав под банданой и пожав плечами, он двинулся к джипу.

Итар вышел из дома и посмотрел в сторону остановки, где можно было сесть в маршрутное такси. На нем конечно удобнее, но денег осталось не так уж много и приходилось экономить буквально на всем. Львиная доля заработанных денег уходила на материалы для изготовления артефактов.

Итар тяжело вздохнул, забросил сумку на плечо и поплелся к метро. Ехать было не так уж далеко и можно было потерпеть несвежие запахи и толкучку, присущие подземке.

«Лавка старого Бурхана» — лучший в Тайном Городе магазин артефактов. Имеет договоренности с магами всех Великих Домов. Артефакты на любой вкус и для любых задач. Изготовление на заказ.

Владелец — шас Бурхан Турчи»

Выдержка из справочника «ХТО ЕСТЬ ХТО», энциклопедическое издание, Тиградком, версия 17.3

Джип ехал по Остоженке. Копыто уныло смотрел в окно. На заднем сиденье Иголка вертел в руках артефакт морока.

— А может Урбек тебе неработающий артефакт подсунул, или разряженный? — поинтересовался он.

— Да не, он его при мне проверял, — ответил Копыто, — все было нормально.

— Точно, подсунул бракованный, — горячился Иголка. — У него работал, а у нас нет. Значит бракованный, в натуре. Подсунул, мля, по заданию рыцарей. Типа, чтоб наш бизнес подорвать и экономически Красных Шапок извести. Ты смотри, что делает. Из-за него мы законного бизнеса лишились. Теперь нам одна дорога — грабить. Поехали в Форт. Так фюреру и скажем — толкает нас Урбек на преступление и нарушение указа королевы. Вот. И пусть его королева повесит, а нам хороший артефакт выдаст.

— Его повесишь, — уныло сказал Контейнер. — За него навы в навский шуркъ порубят. Даже королеву. Он же им налоги платит. А куда они без налогов.

— Во, сам, мля, бизнесом занимается, а нас конкурирует. Монополист. Надо на него в антимонопольную службу пожаловаться. Пусть приструнят. Конкурировать надо по-честному. Ему половину склада и нам половину. Вот тогда и посмотрим, у кого бизнес лучше пойдет. Как, Копыто, возьмем половину склада?

— А чего, мля, половину? — спросил Контейнер. — Урбек один, а нас трое. Делить надо на всех поровну. А то монополизм получается и нездоровая конкуренция.

— Останови, сказал Копыто. Вон «Лавка старого Бурхана». Там сегодня Юсур работает. Попрошу, чтоб артефакт проверил и зарядил.

— Так он тебе бесплатно и зарядит.

— А я скажу, типа, что Урбек прислал. Артефакт Урбека, вот пусть он, в натуре, и платит. А то действительно, мля, нездоровая конкуренция получается.

Юсур стоял за прилавком и смотрел, как Итар выкладывает на прилавок принесенный товар.

— Вот, Юсур, как и договаривались тридцать штук. Полностью заряжены. Можешь проверять.

Юсур протянул руку к ближайшему артефакту, но услышал, как открывается дверь и поднял голову. Перед ним, искательно улыбаясь, стоял Копыто.

— Здравствуй, Юсурчик. Меня, мля, Урбек прислал. Артефакт ему зарядить нужно. Съезди, говорит к Юсуру и заряди. У него, говорит, лавка самая известная в Тайном городе.

Левой рукой он протянул Юсуру артефакт, а правой, одетой в белую перчатку, оперся о прилавок.

— Давай, — Юсур протянул руку. — И деньги давай.

— Да он сказал, что потом с тобой рассчитается, — промямлил Копыто, пряча глаза.

— Потом рассчитается, потом и заряжу, — ответил Юсур и повернулся к Итару. — Ну, давай буду проверять.

Взяв ближайший артефакт, он включил его.

— Он что у тебя, не заряжен?

— Да как же. Перед выездом все зарядил и проверил. Смотри.

Взяв у Юсура артефакт Итар несколько раз включил и выключил его.

— Странно. Ведь работал же. Что это с ним?

Он взял другой артефакт и включил. Никакого эффекта. Итар стал судорожно перебирать артефакты, включая и выключая их. Ни один из них не заработал.

— Похоже, они у тебя заряд не держат, — сказал Юсур.

— Да как же не держат. Я ж их проверял, как положено. Выдерживал тестовое время. Не пойму, в чем дело. — Итар недоуменно пожал плечами.

— Юсурчик, — промямлил Копыто, — заряди, пожалуйста. Он Урбеку срочно нужен.

— Срочно нужен, пусть срочно и платит, — отрезал Юсур.

Дверь лавки открылась и в нее ворвался разъяренный люд Бронислав — сотрудник Службы утилизации:

— Юсур! Ты хоть помнишь, что такое режим секретности? Или ты хочешь огорчить своего дедушку?

— А что случилось?

— Ты почему снял морок?

— Как, снял?

Юсур бросился на улицу. Следом за ним выбежали Итар и Копыто.

Над дверью, где раньше была скромная вывеска «Лавка старого Бурхана. Сувениры и изделия народных промыслов», теперь висела яркая, привлекающая внимание большая вывеска «Лавка старого Бурхана. Лучшие магические артефакты Тайного города». Перед лавкой стояла небольшая толпа любопытных, которая быстро увеличивалась.

Юсур схватился за голову.

— Только сегодня проверял артефакт морока. Он отлично работал!

— А теперь не работает, сказал Бронислав, проверив висящий на двери артефакт. — Полностью разряжен. Ладно, морок я навел, но оплачивать придется тебе.

Бронислав озадаченно почесал затылок.

— Второй случай за сегодня. У ТрансПортала тоже артефакт на входе разрядился.

— Третий, — сказал Итар. — У меня все артефакты разрядились, что я для Юсура сделал.

— Четвертый, — сказал Юсур. — У Урбека тоже артефакт разрядился. Вон он прислал Копыто, чтобы зарядить.

— А я видел у ТрансПортала настоящую вывеску. Но мы решили, что у них рекламная акция, — сказал Копыто.

— Я им такую рекламную акцию устроил, — сказал Бронислав. — Теперь долго будут выплачивать штраф за нарушение режима секретности. А ты что там делал?

— А мы Тапиру провожали. Она уезжала. А мы ей вещички помогли донести. И велела за ее машиной приглядеть, чтоб не угнал никто.

— Не знаю, какой смельчак решится у черной моряны машину угнать.

— Юсурчик, — просящее сказал Копыто. — Так что насчет артефакт зарядить? Он очень Урбеку нужен.

— А мне деньги нужны, — рявкнул Юсур. — Оплатит, тогда заряжу.

Расстроенный Копыто бочком обошел редеющую толпу и сел в джип.

— Эх, не вовремя приехали. Что за день такой сегодня. У всех артефакты сами разряжаются. Мы-то еще ничего, а Юсуру теперь со Службой утилизации разбираться. Ладно, поехали. Где-то деньги на зарядку достать надо.

— Может ограбим кого, — предложил Иголка. — Мы ж не сами. Нас Урбек вынудил.

— Подождем до вечера, — решил Копыто. — А пока поездим. Может, что и подвернется.

Контейнер включил приемник, завел двигатель, и джип вклинился в поток машин.

Муба, четырехрукий хван, придирчиво проверил артефакт морока и вышел на улицу. Не так давно они с Лекой попали в историю, связанную с нарушением режима секретности, и разъяренный Фет — глава общины хванов в Тайном городе, оправил их на Алтай, где им пришлось дни и ночи напролет гоняться за сосущими бабочками. Хорошо хоть опала оказалась недолгой. Благодаря Кортесу — лучшему из наемников Тайного города, им достаточно быстро представилась возможность реабилитироваться. Но с тех пор Муба очень строго следил за соблюдением режима секретности и всегда имел несколько запасных артефактов морока.

— Может постоим где-нибудь, — сказал Контейнер. — Уже целый час без толку круги нарезаем. Я уж…

— Тормози, — крикнул Копыто. — Вон Муба идет. Я у него займу.

— А ты что, с ним знаком?

— Да мы же вместе бандитов брали. Которые расхищали культурные ценности. В Третьяковке. Я же вам рассказывал.

Он выскочил из остановившейся машины и закричал: — Муба!

Высокий стройный мужчина, идущий по тротуару в толпе прохожих, не обернулся. Копыто бегом догнал его и ухватил за рукав:

— Муба, постой!

Вокруг раздались удивленные возгласы и женские крики. Копыто увидел, что у Мубы появилась еще одна пар рук, ранее скрытая мороком.

— Муба, ты зачем морок снял?

Муба посмотрел на себя, затем сдернул с шеи артефакт и несколько раз нажал на выключатель. Не добившись никакого эффекта, он гигантским прыжком пересек тротуар и, быстро пробежав по газону, скрылся за углом ближайшего дома.

— Ну, что за день сегодня такой, — тоскливо вздохнул Копыто и поплелся к джипу.

— Вот, если вкратце, и все, — сказала Клара, посмотрев на князя.

Беседа длилась уже достаточно долго, и она порядком устала. С самого начала беседы князь и Сантьяга засыпали ее вопросами о строении Упорядоченного, о природе магии, используемой в Долине, о странствиях по Мирам и Междумирью. Их интересовало буквально все, каждая мелочь была для них значима.

Потом, когда Клара перешла к рассказу о своих встречах с козлоногими, были приглашены советники, и ей пришлось еще раз более сжато изложить все эти события. Наконец рассказ был окончен, и Клара смогла перевести дух. Князь посмотрел на стоящих перед ним советников, закутанных в темно-синие плащи.

— Я хочу услышать ваше мнение.

— Не доказано, что козлоногие угрожают Земле, — сказал стоящий в центре. — К тому же, как я понял, они приходят в мир из других пластов Реальности, и я не представляю себе, как мы можем проникнуть туда, чтобы противостоять им. Я предлагаю пока ничего не предпринимать, но быть настороже. И ничего не сообщать другим Великим домам. Не стоит сеять преждевременную панику. Это может плохо сказаться на состоянии Тайного города и режиме секретности.

— Судя по описанию, козлоногие похожи на дьявола, как описывают его христиане, — сказал советник, стоящий слева. — По-моему целесообразно связаться с Забытой пустынью, а также известить Церковь. Это не даст им возможности трактовать наши вероятные действия по противостоянию козлоногим как нарушение Договора. А ведь нам в случае активных действий придется объединить всех магов Тайного города, в том числе и человских, задействовать масанов и Камарилла, и Саббат, и даже, возможно пойти на некоторое нарушение режима секретности. Ведь мы не можем предсказать, в каком месте Земли произойдет проникновение козлоногих. Необходимо немедленно поставить в известность Орден и Зеленый Дом и начать мобилизацию.

— Я думаю, ситуация настолько неопределенная, — сказал советник, стоящий справа, — что нельзя предугадать какие действия улучшат, а какие ухудшат ее. По-моему, Повелитель, нужно поговорить с Зеркалом Нави. Может тогда получим хоть какую-то определенность. И мне хотелось бы услышать мнение комиссара.

— В Тайном городе тихо, — задумчиво произнес Сантьяга. — Правда я не уверен, что появление козлоногих внесет какую-нибудь сумятицу. Но я загружу аналитиков и задействую наемников и Тиградком. Если что-то произойдет, мы об этом узнаем. По моему мнению, Великие Дома следует известить. Но поскольку пока нет ничего тревожащего, то сделать это лучше утром. Наша гостья устала, а у королевы и Великого магистра, я думаю, найдется немало вопросов, которые могут подождать и до завтра.

Князь некоторое время размышлял.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Все это слишком серьезно, чтобы бездействовать. Не следует паниковать, но и не стоит быть слишком беспечными. Сантьяга, займись отслеживанием текущей ситуации не только в Тайном городе, но и по всей Земле. Задействуй свои возможности в Саббат. И нагрузи своих аналитиков. Пусть оторвутся от карамболя и немного загрузят свои мозги. Мы же с нашей гостьей, если на то будет ее согласие, посетим Зеркало Нави. Если будет необходимость, то навестим и Дегунинский Оракул.

Клара молча поднялась из кресла.

Когда Сантьяга, пропустив князя с Кларой и советников, вышел из личного кабинета князя, в котором происходило совещание, он увидел подпирающего стену Домингу — одного их своих личных аналитиков, прозванных «Лас-Вегас». Увидев Сантьягу Доминга отклеился от стены:

— Комиссар, у нас проблемы. Нарушения режима секретности.

Кортес сидел в одиночестве в офисе компании «Неприятные ощущения», являвшейся базой его команды наемников, и задумчиво смотрел в потолок, слушая новостной канал Тиградком.

Открылась дверь и вошла Яна. Кортес, поднявшись из кресла, подошел к ней и, взяв за плечи, нежно поцеловал.

— Здравствуй, — сказал он. — Что тебя так задержало? Я тебя уже давно жду.

Он посмотрел в блестящие тяжелым золотом Кадаф глаза девушки.

— Недавно укололась? Тебя так вымотала поездка? Были проблемы?

Он подвел девушку к креслу, а сам уселся в соседнее.

— Нет. Поездка прошла легко. И я вернулась несколько часов назад. Но вот потом. — Она помолчала, подбирая слова. — Произошло нечто странное. Я вернулась в ТрансПортал и остановилась в холле, чтобы набросить морок. Ты же знаешь, я не люблю, когда меня видят посторонние такой… Ну, вот. Случайно посмотрела в окно, а там у машины возятся Красные Шапки. Потом к ним подошла Тапира… Не знаю, что там у них было, но она набросила боевую шкуру, а потом сразу же сбросила. Понимаешь. Слишком быстро. Так не бывает. И без всякой видимой причины.

— Черная моряна… — задумчиво протянул Кортес. — Накинула боевую шкуру и сразу скинула? Действительно странно. Они же не могут управлять собой в таком состоянии. А что с Шапками? И, кстати, ты не узнала их?

— Это был Копыто. Двое других стояли в стороне у джипа, и я их толком не разглядела. А с Копыто ничего не произошло. Он даже упасть не успел, как она шкуру сбросила. Но это еще не все. Тапира дала Копыто баул и пошла в ТрансПортал. Я с ней встретилась в холле. А когда шла на выход мимо Копыто, то вдруг почувствовала слабость. Даже не слабость, а как объяснить… Как будто из меня все вынули и осталась одна пустая оболочка, колышущаяся на сквозняке. Пропала магическая энергия. Вся. Мне было очень плохо. Потому и задержалась, что пришлось ехать… сам знаешь куда, чтобы вколоть стим. А потом обратно.

— Что же ты не позвонила? Я бы приехал на машине.

— Я звонила, но ты был недоступен.

— Прости. Я отдал мобильный в техническую службу, чтобы они его проверили, и забыл тебе сообщить. А в офис пришел недавно. Встречался с Мубой. — Он немного помолчал — Скажи, а какие ощущения у тебя были при этом? Как при «Навском аркане»? Или как при «Рыбацкой сети»?

— Нет. При «Рыбацкой сети» энергия не пропадает вообще. Ее запирает, и ты не можешь ей пользоваться. Ощущение, как будто в тебе налито что-то тяжелое и неподвижное. Ты теряешь не силу, а возможность ей управлять. А при «Навском аркане» энергию высасывает. Это происходит постепенно, быстро, но все-таки не сразу. Ты ощущаешь, как из тебя выливается постепенно иссякающий поток. И тогда теряешь силу, но остается способность силой управлять. А здесь раз, и все. Энергии не осталось, и способности ею управлять тоже. Как будто никогда не была магом. Теряется и энергия, и способности. И энергия не отсасывается, а просто… как бы распадается в пыль. А пыль уносит ветром. Да и, кроме того, любой аркан, любое заклинание оставляют следы. По ним можно определить, что было применено и даже узнать почерк атакующего. А тут — ничего. Было, раз — и ты обычный чел.

— Интересно… — задумчиво протянул Кортес. — Это надо обдумать.

Он взял со стола блокнот и, положив на колени, стал в нем что-то писать.

Открылась дверь, и вошли оживленные Артем с Ингой.

— Общий привет, — сказал Артем.

Инга подошла к Яне и чмокнула ее в щеку.

— Привет, — сказала она. — С приездом. Здравствуй, Кортес.

Кортес молча кивнул, не отрываясь от блокнота.

— Кортес, — сказал Артем, усаживаясь на диван, — подтверди Инге, что каждый порядочный мужчина должен иметь жену и любовницу. Или хотя бы двух любовниц.

— Зачем, — подозрительно спросила Яна.

— О, завесу недомолвок, витающую над этой сакральной тайной, открыл мне мой знакомый инженер-электронщик, работающий в одном из НИИ. Он мне объяснил это так: «В выходной говорю жене, что пошел к любовнице и там и заночую. С улицы звоню любовнице и говорю, что все выходные проведу с женой. А сам в лабораторию и паять!».

Заметив отрешенный вид Кортеса, водившего ручкой по блокноту, он спросил:

— Позволительно ли будет узнать, что ты там пишешь?

— Оперу пишу.

— О чем?

— Артем и Тайный город.

— Интересно, какой опер запросил у тебя такой опус?

Кортес поднял глаза от блокнота и задумчиво посмотрел на напарника.

— Сегодня Яна у ТрансПортала видела, как черная моряна набросила боевую шкуру и практически сразу скинула ее. Это очень необычно.

— И что же вызвало ее гнев?

— Красные шапки. Это сейчас не важно. Важно, что это произошло. А примерно через два часа у Мубы пропал морок и он вынужден был спасаться бегством. Второго нарушения режима секретности Фет ему бы не простил. А Мубе вовсе не улыбается гоняться за бабочками ближайшие несколько лет. К его счастью поблизости не было фоторепортеров, как в прошлый раз.

— А откуда тебе это стало известно? И где это произошло? Там же?

— Во-первых, мне звонил Муба. А во-вторых, если бы ты кроме модных голосисток и соплисток, выговаривающих полтора слова под ритм, задаваемый ударами по медному тазу, слушал бы еще и передачи новостей, то, скорее всего, был бы в курсе событий. А произошло это километрах в восьми от первого места, если по прямой. Как тебе эти два случая?

— Занятно. Но я не вижу между ними связи. Ни по времени. Ни по месту.

— Как учит математика, две точки всегда лежат на одной кривой. Попробуем нанести на эту кривую еще несколько точек.

Яна вскоре после происшествия с моряной потеряла энергию. Практически всю. Не хватило даже на морок. И ей пришлось ехать через весь город, чтобы сделать себе укол. Это еще точка. Причем место и время практически совпадают с первой точкой.

Далее, как сообщили в новостях, сегодня необъяснимо пропала магическая энергия и отказали артефакты морока на входе все того же ТрансПортала и в лавке Бурхана. По времени — между первой и второй точками. По месту — примерно в направлении от ТрансПортала до Мубы.

И что интересно, всем событиям предшествовало появление Красных Шапок, точнее — Копыто. Он был у ТрансПортала с Тапирой, и Яна проходила мимо него. Он был в «Лавке старого Бурхана» — я звонил Юсуру. Копыто пришел перед тем, как отказал артефакт морока на входе.

И, кстати, в самой лавке разрядились все артефакты, которые привез Юсуру Итар Кумар. А тот утверждает, что перед поездкой они все были полностью заряжены.

— Копыто трогал артефакты?

— Нет. Он только подошел к прилавку и положил на него свой артефакт, который ему дал Урбек. Кстати, тоже разряженный.

— Может, совпадение?

— Совпадение — это два раза. А тут уже закономерность. И, кстати, именно Копыто, схватив Мубу за руку сказал, что у того снят морок.

— А что было раньше — схватил за руку или пропал морок?

— Муба не уточнял, а я не стал спрашивать. Если он заподозрит Копыто, то…

— То есть, ты думаешь, что имеется нечто, поглощающее магическую энергию. И это нечто находится у Копыто? Яна, а разве нельзя отследить такой аркан?

— Это не аркан, Артем. Аркан всегда можно почувствовать, и аркан оставляет следы. А здесь — ничего. Я ничего не почувствовала. Просто исчезла магическая энергия. Не была откачана, как при «Навском аркане», а исчезла. Сразу.

— Интересно… И ты думаешь…

— Я думаю, — сказал Кортес, — что на этом мы сможем заработать немного денег. Артем, вы с Ингой найдите Копыто и доставьте сюда. Яна, посмотри, пожалуйста, в сетевых библиотеках Великих Домов все, что касается блокировки и уничтожения магической энергии.

— А чем займется наш мудрый вождь? — поднимаясь, спросил Артем.

— А мудрый вождь будет созерцать свой пупок, и проникать внутренним взором в тайны сущего. Должен же кто-то заниматься мыслительной деятельностью.

— Будет лучше, если мудрый вождь зальет и включит кофеварку. Как раз к нашему возвращению кофе и сварится.

— Ты думаешь, мы управимся так быстро? — удивилась Инга. — Или ты знаешь, где сейчас Копыто.

— Где Копыто я не знаю. Но скажи, Инга, сколько тебе нужно времени, чтобы найти Красную площадь?

— Я думаю, минуту, может две. А при чем здесь это?

— Сама подумай. Красная площадь — она такая большая, а Копыто такой маленький. Ты серьезно считаешь, что малое найти труднее, чем великое.

Подмигнув Яне, он взял Ингу за локоть, и они вышли из офиса. Кортес задумчиво посмотрел им вслед.

— А мальчик растет, — сказал он.

— Чувствуется твое дурное влияние, — сказала Яна и открыла ноутбук.

— Темка, — спросила Инга, идя за ним к лифту, — а как ты собираешься искать Копыто? Или ты все-таки знаешь, где он?

— Искать будешь ты. Позавчера Копыто помогал мне менять колесо и прищемил руку домкратом. До крови. Домкрат я вытер салфеткой, а ее убрал в бардачок. Надеюсь, этого тебе хватит для удаленного поиска?

— Темка, — Инга обняла его за шею — ты самый лучший из всех моих мужчин. И я тебя люблю.

Они целовались, стоя у лифта, пока их не отвлекло от этого занятия чье-то покашливание. Оторвавшись от Инги Артем увидел Биджара, наблюдавшего за ними с отеческой улыбкой?

— А Кортес знает, чем вы занимаетесь в рабочее время?

— Разумеется. Он нас сам послал. Вот. — Инга показала Биджару язык. — А завидовать дурно.

— Так я же завидую от всей души. Раз уж в лифт дорога перекрыта.

— Так же как и жадничаешь, — поддел его Артем.

— Да, и жадничаю я тоже от всей души. Такая у меня широкая натура.

Рассмеявшись, вся троица вошла в лифт. Выйдя из лифта в подземном гараже, Артем подошел к машине и достал из бардачка пластиковый пакетик, в котором лежала аккуратно свернутая салфетка.

— Знаешь, — сказал он — вынимая салфетку и протягивая ее Инге, — я сейчас подумал. Наверное, нам стоит создать свой банк биологических образцов, как это делают Великие дома. Это позволит нам быстро находить кого угодно. А ты будешь банкиршей. Как тебе идея?

— Отличная! — ответила Инга. Она поднесла к оторванному от салфетки клочку со следами крови зажигалку и быстро прочитала заклинание. — Я нашла его. Можем отправляться.

— Тогда строй портал.

Джип медленно полз по узкому переулку. Из динамиков хрипела очередная раскрученная эстрадная дива, выплевывая слова под ритм барабана. Вот песня закончилась, и диктор бодрым голосом начала зачитывать блок новостей. Контейнер слушал вполуха. Из всей новостей его интересовали только пробки. Неожиданно сидящий на заднем сиденье Иголка встрепенулся и сказал:

— Во, опять про крокодила Гену говорят. Большим человеком стал. Бизнесменом, — уважительно добавил он.

— Это какого Гену? — не понял Контейнер. — У которого друган с ушами? А чем он бизнесует?

— Ага, тот самый. А бизнесует разным. И продовольствием. И техникой разной. Вот сейчас говорили про Геной модифицированные продукты. А на днях про Генину инженерию. Круто в гору пошел. Про него даже целую науку сделали. Так и называется — Геникалогия. Во.

Копыто, не слушая Иголку, угрюмо смотрел в окно. Вот мимо проплыла задняя стена хорошо знакомого ему магазинчика, в котором он не раз покупал дешевое виски. У открытой задней двери магазинчика стояла машина, а около нее разговаривали водитель и директор магазина, он же и продавец в одном лице.

— Ну, что я могу сделать, — услышал Копыто. — Грузчик заболел. А я не могу тяжести таскать, ты же знаешь. Прошу, как человека, разгрузи машину.

— Да не положено мне, — отбрехивался водитель. — Мне же потом баранку крутить. А у меня руки трястись будут.

В голове Копыто сверкнула ослепительная идея.

— Стой! Иголка, сейчас смотаешься в магазин и стыришь из кассы деньги.

— Это как прямо подойти и взять? Там же продавец. А грабить нельзя.

— А ты грабить и не будешь. Грабить — это когда с оружием. А ты просто возьмешь.

— А почему я? Пусть вон Контейнер пойдет и возьмет. Он здоровше.

— Да ты пойми. Я этот магазин знаю. Продавец вон с водителем ругается. А грузчик — сам слышал — заболел. В магазине сейчас никого нет. Давай быстрее, пока они не договорились.

— А как же я пройду. Если в магазине никого нет, то входная дверь заперта, в натуре. А тут эти стоят, мля. Может, ты им скажешь, чтоб отошли. Ну, там, машину нашу толкнуть, типа.

— Тут с торца есть маленькое окошко в подсобку. Ты как раз пролезешь. Контейнер тебя подсадит, а никто и не увидит. Тока давайте быстро. Пока они здесь.

Контейнер и Иголкой вышли из машины и скрылись за углом. Копыто нетерпеливо вертелся на своем месте, поглядывая на все еще спорящих водителя и продавца. Наконец из-за угла вышел Контейнер, державший в руках две бутылки виски. За ним с блаженной улыбкой, прижимая к груди бутылку виски, шел Иголка. Они быстро сели в машину и Контейнер, передав одну бутылку Копыто, рванул машину с места. С заднего сиденья послышался шумный глоток. Копыто, не выдержав, открыл свою бутылку и жадно приложился к ней. Покосившись на него, Контейнер притер машину к забору и тоже откупорил бутылку.

— Хорошо, — Копыто с трудом оторвался от бутылки, содержимое которой изрядно уменьшилось, и повернулся к Иголке: — Давай бабло.

— Какое бабло?

— За которым ты ходил.

— Не было там никакого бабла. Оно, наверно, в кассе. А касса, в натуре, заперта. Наверно.

— А ты что, не разглядел?

— Да я в подсобку влез, а там ящик с виски. Целых четыре бутылки. Я две Контейнеру передал, прихватил последнюю, да вылез поскорей.

— А где четвертая?

— Как, где? Здесь. — Иголка рыгнул, погладил себя по животу и расплылся в блаженной улыбке. — А то, думаю, полезу, да вдруг уроню.

— Это ты, мля, что же, Иголка. Вылил целую бутылку в одну харю. Да еще вторую пьешь! Не по пацански это, — сказал Контейнер и протянул руку, чтобы отобрать у Иголки полупустую бутылку.

— Не, погоди, — Иголка отодвинулся к дверце. — Смотри, Копыто, что получается. Тебя моряна хвостом по перчатке съездила?

— По перчатке.

— И сразу шкуру скинула. Так? Дальше, за дверь у ТрансПортала ты перчаткой брался?

— Перчаткой. У меня же в другой руке баул был.

— Во, перчаткой. И сразу морок пропал. У лавки Бурхана ты за дверь брался тоже перчаткой. И тоже морок пропал. Так?

— Так.

— Значит, эта перчатка любую магию гасит. Что морок, что моряну. А значит, нам теперь никакие маги не страшны.

— Точно, — влез Контейнер, — тот козел так и сказал, что маги нас обижают, а это нам поможет.

Копыто еще раз приложился к бутылке и почесал под банданой.

— Точно, — сказал он. — Теперь нам маги не страшны. Значит, можно грабить. Королева не повесит. Она же маг.

— Маг, — подтвердил Контейнер.

— Тогда заводи и поехали грабить.

— Стой, — вмешался Иголка. — Фюрер не маг?

— Не маг.

— Вот он и повесит.

— А он-то почему?

— А ему королева прикажет. Она же маг и сама повесить не сможет. Вот она и прикажет.

— А чего это он послушает?

— Так у него же перчатки нет.

— А если ему перчатку отдать?

— Тогда королева нас повесит. У нас же перчатки не будет.

— Значит, грабить нельзя? — уныло сказал Копыто. — Слушай, Иголка, а ты почему, мля, такой умный?

— Так я же больше вас выпил. А грабить поехали. Напоследок. Все равно тебя фюрер повесит.

— За что?

— Так ты же морок снял и с ТрансПортала, и с лавки Бурхана. Вот за нарушение режима секретности и повесит. А если еще Служба утилизации счет пришлет за восстановление секретности…

— Тогда точно повесит.

— Ты погоди, не расстраивайся. Может еще не успеет повесить.

— Почему?

— Так если Муба догадается, что это ты с него морок снял, то фюрер повесить тебя не успеет.

— А почему только меня. Мы же вместе были.

— Так перчатка же у тебя.

— А мне ее Контейнер дал.

— Вот вас с Контейнером и повесят.

— И тебя повесят, — угрожающе сказал Контейнер.

— А меня-то за что?

— За компанию.

Около джипа завертелся похожий на веретено вихрь.

— Портал, — воскликнул Контейнер, первым заметивший его.

Иголка ойкнул и попытался залезть под сиденье. Копыто одним глотком допил бутылку и угрюмо смотрел, как из портала выходят Артем и Инга.

— Копыто, — сказал Артем, поманив его пальцем. — Иди-ка сюда, дружочек. К тебе есть пара вопросов.

— И не только у нас, — добавила Инга.

— Зачем, — спросил Копыто, отодвигаясь к Контейнеру.

— Иди, иди, — сказал Артем. — А то, как бы тебя не огорчить по нечаянности.

Копыто обреченно вздохнул и вылез из машины.

— Это не я, — сказал он. — Это козел. Он Контейнеру дал. А тот мне. Я же не нарочно. Я же не знал.

— Что дал? И какой козел? — спросил Артем.

— Козел там, в кустах был. Контейнер пошел по маленькой. А потом козел вылез. Говорит, строительный рабочий. И велел мне передать. Вот это, — он протянул Артему правую руку в латной перчатке.

— Ну-ка, — Инга взялась за перчатку, и, охнув, сразу же отпустила ее, медленно оседая на землю.

— Артем, — еле слышно прошептала она. — Мне нужна энергия. У тебя есть что-нибудь?

Артем вынул из кармана несколько артефактов и протянул их Инге. Копыто, воспользовавшись суматохой, попытался скрыться, но Артем ухватил его за шиворот.

— Копыто, — прорычал он, — ты сейчас станешь таким же, как Кувалда.

— Великим фюрером?

— Нет. Одноглазым. Снимай сейчас же эту дрянь.

Копыто покорно стянул перчатку и протянул ее Артему. Тот с опаской коснулся перчатки, потом взял ее в руки, прислушиваясь к своим ощущениям, и, наконец, облегченно перевел дух.

— На тебя не подействует, Темка, — сказала Инга, поднимаясь с земли. — Это действует только на магов и магию. Оно уничтожает магическую энергию. Подожди, я быстро смотаюсь к Юсуру и подзаряжусь. А то как-то не по себе. Присмотри за ними до моего возвращения.

Она скрылась в портале.

Вернувшись через несколько минут, она увидела Контейнера, Иголку и Копыто, сидящих на земле у джипа. Над ними грозно возвышался Артем, сторожа каждое их движение.

— Сейчас я вам объясню, что такое попытка к бегству и что за нее полагается.

Артем, заметив портал, обернулся к Инге, с тревогой глядя на нее. На щеках девушки играл румянец.

— Все в порядке, Темка. Только эту гадость я больше в руки не возьму. Придется тебе ее таскать. Кстати, где она?

Артем показал ей сверток, в который была надежно упакована перчатка.

— А теперь, — сказала Инга, глядя на Красных Шапок, — я хочу услышать вашу историю. Со всеми подробностями. Жалобы, оправдания и комментарии можете оставить себе.

— Красные шапки не способны к магии, — сказал Кортес. — Значит это какой-то артефакт. В Тайном городе такие артефакты неизвестны. Значит, он не из Тайного города. Возможные варианты — найден артефакт, возможно изготовленный асурами, подбросили таты или наследство Кары. Помнится, в свое время Кувалда показывал мне артефакт, сделанный Карой и не работающий ни с одним из Источников Великих домов. Может это тоже из той же серии? Нужно выяснить это у Кувалды. — Он полез в карман за мобильником. — Совсем забыл, я же отдал мобильный в техслужбу. Пойду, позвоню.

С этими словами он скрылся за дверью своего кабинета. Через некоторое время оттуда послышался его голос.

Открылась входная дверь и в офис вошел Сантьяга.

— Приветствую вас, комиссар, — сказала Яна.

— Здравствуйте, Яна, — ответил Сантьяга, опускаясь в кресло. — А где Кортес?

— В кабинете. Разговаривает с Кувалдой.

— Кувалда приехал к вам в офис?

— Нет, он в Форте.

— Надо же, — сказал Сантьяга, уважительно покосившись на дверь кабинета. — Никогда не подозревал Кортеса в наличии таких способностей.

Из кабинета снова донесся голос Кортеса:

— Нет, теперь ты послушай, что я скажу.

В течение нескольких минут Кортес краткими и емкими определениями излагал свою версию происхождения Красных Шапок, давал оценку их интеллектуальному развитию и высказывал свои предположения о дальнейшей судьбе этой семьи. Наконец он перешел к конкретике. Голос Кортеса то повышался до максимальной громкости, то спадал до почти неслышного уровня. Наконец последовало красочное и энергичное прощание. Дверь открылась и из нее, тяжело отдуваясь, вышел Кортес.

— Поговорили… Здравствуйте, комиссар.

— Рад вас снова видеть Кортес. Ваша беседа была очень познавательна для меня с точки зрения прикладной генетики и эволюционной теории. Откуда вы черпаете столь глубокие и обширные познания? — Он посмотрел на все еще тяжело дышащего Кортеса. — А скажите, вам обязательно было нужно так разговаривать? Почему нельзя было позвонить по телефону? Впрочем, у каждого свои странности. Вы свободны сейчас?

Кортес растянул губы, обозначив улыбку, показывая тем самым, что он оценил шутку:

— Вы же знаете, комиссар. Для вас мы свободны всегда. Если, конечно, не заняты, — не удержался он от ответной колкости.

— Я хочу предложить вам контракт. В Тайном городе появилось нечто, что разряжает магические артефакты. Пока его воздействие незначительно. Отмечено всего несколько случаев. Но этот феномен грозит нарушением режима секретности. Да и, кроме того, желательно бы его изучить. Мы не чувствуем никаких проявлений, а он, тем не менее существует. И перемещается по городу случайным образом. Мои аналитики ничего не могут сказать.

— И вы, как я понимаю, хотите получить его в исключительное пользование?

— Вы как всегда правы.

— Какова сумма контракта?

— Двойная от стандартного контракта, плюс надбавка за срочность выполнения в размере стандартного контракта. Но это если уложитесь в ближайшие двое суток. И, разумеется, оплата всех расходов. Аванс пятьдесят процентов.

— Согласен. Контракт заключен, и наши жизни будут залогом его исполнения, — произнес Кортес стандартную фразу заключения контракта.

— Контракт заключен. И ваши жизни станут залогом его исполнения. — Комиссар достал карточку Тиградком.

В дверь постучали. Кортес, извинившись, подошел к двери и открыл ее. За дверью стоял сотрудник технической службы, держащий в руке мобильный телефон.

— Извините, — сказал он. — Но на ваш мобильный звонит Артем и требует вас.

Кортес взял мобильный и, приложив его к уху, некоторое время молча слушал.

— Хорошо, — сказал он. — Возвращайтесь в офис.

Он дал отбой и спросил у техника: — Вы уже закончили проверку.

— Да. Было окисление контактов. Теперь все в порядке.

— Благодарю вас.

Кортес закрыл дверь и, опустив мобильный в карман, вернулся в кресло.

— Переводите всю сумму, комиссар, и не забудьте о надбавке за срочность, — сказал Кортес. — Контракт выполнен. Кстати, не скажете, кого вы встречали сегодня на вокзале?

— А откуда вам это известно?

— Как вам сказать. Одно из заблуждений, бытующих в человском обществе, гласит, что существует единое информационное поле Вселенной. Его некоторые еще называют записями Акаши. И что любое событие, слово и даже мысль навсегда запечатлеваются в нем. Поэтому скорость распространения слухов больше скорости света. А у меня в этом поле остались некоторые возможности еще со времен прежней деятельности.

Открылась дверь и в комнату вошла Инга. За ней, пряча руки за спину и шмыгая носами, вошли Копыто, Контейнер и Иголка. Последним вошел Артем. Закрыв за собой дверь, он привалился к ней спиной. Копыто, увидев Сантьягу, обреченно повесил голову и, стащив бандану, начал комкать ее в руках.

Комиссар посмотрел на Кортеса:

— Если мне не изменяет память, этих посланцев Акаши я видел сегодня около вокзала.

— Флуктуации информационного поля могут принимать довольно причудливые формы, — невозмутимо ответил Кортес.

— Комиссар, — пролепетал Копыто, — мы не хотели угонять вашу машину. То есть, хотели, но не вашу. То есть, мы не знали, что это ваша машина.

— У вас сильная тонировка, — добавил Контейнер. — Мы не видели, что эта ваша машина.

— А то бы и не подошли, — покаянно поддержал Контейнер Иголка. — Ездили бы без тонировки, ничего бы и не было.

— Значит, во всем, что произошло, виновата тонировка моей машины, то есть, я, — прищурившись, сказал Сантьяга.

— Мы не хотели, — сказал Иголка. — Это Копыто придумал. Чтобы не угонять машины, а возвращать. За плату. А когда мы увидели вас, то Копыто пошел к Урбеку.

— А он жадный. Мне пришлось его долго уламывать, — сказал Копыто.

— А Контейнер в кусты пошел, — добавил Иголка.

— А что, — сказал Контейнер. — Очень хотелось, а место безлюдное. Что такого.

— Погодите, — сказал Сантьяга. — Значит вы не хотели угонять мою машину, поэтому Копыто пошел к Урбеку, а Контейнер в кусты? Так?

— Так, — хором подтвердили все трое.

— Вы что-нибудь понимаете, — Сантьяга повернулся к наемникам. — А то мне моих аналитических способностей не хватает для понимания ситуации.

— Комиссар, — сказала Инга. — Я уже поговорила с ними и с вашего позволения я разъясню ситуацию. Конечно, если Кортес сварил кофе, пока мы с Артемом работали в поле.

Клара шла вслед за князем по плохо освещенному коридору, заполненному изначальной Тьмой, оставлявшей только узкий проход для идущих.

Тьма заливала стены и потолок, Тьма стелилась по полу, и было не понятно, существуют ли стены или в мире есть только Тьма, непроницаемо черная, густая, как масло, только перед идущими превращающаяся в слабый сумрак.

Тьма была здесь владычицей, и она показывала это, вальяжно расходясь волнами перед князем, всем своим поведением подчеркивая, что именно она была Первородной Сущностью и первой субстанцией возникшей задолго до появления света и, возможно, даже времени.

Клочья тьмы цеплялись за развивающиеся полы плаща князя, закручиваясь небольшими беззвучными вихрями, и тянулись за ним, как бы стараясь задержать его, втянуть в Тьму и навеки запечатать в своем царстве безмолвия.

И только перед Кларой Тьма поспешно расступалась, прижималась в стенам, открывая взору и плотно подогнанные друг к другу шестигранные плитки из черного матово блестящего камня на полу, и странные узоры, вырезанные на стенах, и высокий сводчатый потолок, куполом парящий над идущими.

Коридор, плавно опускался, завиваясь против часовой стрелки, а идущие все шли и шли, опускаясь в глубину, по-прежнему залитую Тьмой. По Клариному представлению они уже давно спустились ниже уровня здания и даже, возможно, вышли за его пределы.

Наконец князь остановился у ничем не примечательного участка стены и несколько раз провел по вырезанным на ней узорам когтистой лапой.

Некоторое время ничего не происходило. Потом в стене появилась крохотная, тоньше волоса слабо светящаяся полоска. Полоска быстро раздвинулась, превратившись в широкий дверной проем. Клара, вслед за князем шагнувшая в открывшийся проход, оказалась в небольшом достаточно низком помещении, освещенным маленьким светильником, укрепленным на потолке. На стене слева от входа она увидела небольшой светло-серый прямоугольник, слегка выступающий из темной матовой стены. Вверху прямоугольника было написано «Щербинский лифтостроительный завод». Под надписью располагалось закрытое стеклом окошечко, в котором горели ярко-красные цифры «000». Под окошечком в два столбика располагались десять квадратиков с нанесенными на них цифрами от 0 до 9. Еще ниже располагались два квадрата — красный и желтый. На желтом был нарисован колокольчик, какие обычно вешают коровам на шею, а на красном была вырезана надпись «STOP».

Князь по очереди нажал на три квадратика с цифрами. Некоторое время ничего не происходило. Затем проход закрылся, пол ощутимо дрогнул, и Клара почувствовала давление на подошвы. Ей вспомнилось, что сходное ощущение она испытывала, когда гномы поднимали ее на своем подъемнике из глубоких шахт.

— Мы поднимаемся вверх? — спросила она. — Стоило ли для этого сначала спускаться так глубоко?

Из капюшона на нее посмотрели горящие глаза.

— Вход в башню только отсюда. Зеркало не любит темноты и находится на самом верху. Раньше мы пользовались винтовой лестницей, идущей внутри башни, но недавно установили этот лифт. Все-таки карабкаться на триста с лишним этажей несколько утомительно, да и времени занимает немало.

Снаружи что-то равномерно пощелкивало, и с каждым щелчком цифры в окошечке менялись, увеличиваясь на единицу. Наконец, когда в окошечке появилось число «312» лифт остановился. Открылся проем, князь с Кларой вышли из кабины и остановились у единственной на площадке простой деревянной двери, расположенной справа от лифта.

Слева от лифта Клара увидела спускающуюся вниз винтовую лестницу, прижавшуюся к внутренней стене башни и, похоже, охватывающую всю башню изнутри своими витками. Она с любопытством глянула вниз в бездонный колодец лестницы, напрягла зрение и даже задействовала заклинание дальновиденья, но дна так и не увидела. Казалось, лестница уходит глубоко за пределы этого мира, пронзая Упорядоченное до самого Унголиата.

Князь потянул дверь за ручку на себя и вошел в помещение. Клара шагнула за ним. Они оказались в просторной комнате с огромными — от пола до потолка — окнами. Вся комната была залита звездным светом. Глубоко внизу виднелись огни ночного города. Сверху пробивался рассеянный красный свет. Клара с любопытством подошла к окну, пытаясь увидеть источник света.

— Это навигационные огни на крыше башни, — сказал князь. — Полагается устанавливать на всех высоких зданиях для обеспечения безопасности полетов летательных аппаратов.

Он повернул выключатель, расположенный на стене возле двери, и комната осветилась мягким светом, похожим на солнечный. Сбоку послышался зевок и сонный голос произнес:

— Чаво, уже утро, что ль? А что ж петухов не слыхать было? Совсем заспалось. Вроде вчерась и не много посидели-то. А накось.

Повернувшись на голос, Клара увидела висящее на стене в проеме между окнами мутное, затянутое паутиной зеркало в облезлой раме. Ей припомнилось, что она уже видела нечто такое, и совсем недавно.

Князь подошел к зеркалу и остановился прямо перед ним. Зеркало сварливо произнесло:

— А, так энто не утро вовсе. Че приперси-то, черт старый. Поспать не даешь. Опять у тебе судьбы мира зависли. Без мене никак не разрулить. Ну, давай, спрашивай поскорее, да на боковую пора. И говори разборчиво. А то у мене в ухе стрелят. Надуло, видать. Не, ну што за жисть такая пошла. Другим, там, яблочко наливное, аль исчо чаво, а тут задарма работаишь, так исчо и будют посередь ночи.

Князь глубоко вздохнул и медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнес:

— Свет мой зеркальце, скажи. Да всю правду доложи.

— Во, правильно. Ежели ко мне с уважением, да с подходцем, то и я уважу. Так че сказать-то?

— Что нам ждать от козлоногих, от Строителей Дороги?

— Ишь, старый хрыч. В рифму заговорил. Выучилси наконец-то. А то все прозой да прозой. Аж скулы сводит. Да еще бывалоча лапидарно все так излагал, прям как дипутат какой. Поди пойми, чаво надобно-то. Все некогда ему. Поспешает все. А спешка сам знаешь где нужна. Эх, тебе бы с Василием пообщаться, с котом нашим. Глядишь и выучилси бы правильной речи. Да еще бы на гуслях…

Ну да ладно. Хучь так высоким штилем заговорил. Прорвало наконец. Ведь можешь, когда захочешь. Эх, спинку бы мне еще почесать, тады б я тебя уважило б со всем нашим расположением. Да лапа у тебя не пролезет. А че тебя козлы-то энти с ногами антересуют? Выдумал тожа — козлоногие. Они козлы многие быват. И все с ногами. Ну, козлы они, козлы и есть. Даже детишки про них все знають: «Трясуть бородой, пообедав лебедой». И из-за такой ерунды ты мене от сна отрывашь.

Клара подошла поближе, но не увидела в зеркале ни себя, ни князя.

— А вы Модеста попросите спинку почесать, — неожиданно вырвалось у нее.

— Ой, хто энто? — испуганно спросило зеркало. — Вы извиняйте, ежели что не так брякнуло. Мы энто с князем по свойски балакаем. Шуткуем, значить. А вас, простите, сослепу не разглядело.

А энто не вы надысь с самим Модестом Матвеевичем встречалися у нас в Изнакурноже?

Вы уж ему не говорите, что не по инструкции с клиентами обчаюсь. Он у нас жуть какой строгий. Чаво в циркуляре написано, то и сполняй. И ни шажка в сторону. Дык я с другими все по инструкции. А чтоб шалости какие, так ни-ни.

А с князем-то мы вроде как дружбаны. Ажник эоны уже беседы ведем. Я ему уж и говорю — ты б скамеечку б тут примострячил бы да и захаживал бы почаще. Ну там, посидеть. Семечек полузгать. А ему все некогда. Страсть какой занятой. Вот, как минуточка слободная выпадет, так мы бывалоча и пошуткуем. А ему энто токмо на пользу. А то прямо ужасть какой сурьезный. А энто, говорят, вредно для здоровья. Ага. На печень плохо влияить. Вот я его и веселю поманеньку.

Дык, что у вас тама за дело-то? Козлоногие? Энто мы враз скумекаем. Погодь маненько. Счас по базам гляну, по энтим — формационным. Да всю правду доложу. Все покажу и все изложу. Погодьте, ухожу в себя на обработку запроса. Готовлю наш ответ на ваш запрос.

Зеркало замолчало и еще больше помутнело, а потом вдруг превратилось в обычное зеркало, в котором отражались стоящие перед ним князь в плаще с низко надвинутым капюшоном, и Клара с растрепанными волосами в своей дорожной куртке, кожаных штанах и изрядно запыленных сапогах. Поверхность зеркала была густо усеяна небольшими бесформенными пятнами, и Клара подумала, что это отслаивается амальгама, и что скоро зеркало, похоже, совсем придет в негодность.

— Вот, собственно и все. Потом я построила портал к складу Урбека, и мы осмотрели указанное Контейнером место. На земле действительно есть отпечатки копыт. Эта тварь двуногая. И, судя по глубине отпечатков, тяжелая и достаточно высокого роста. Но нигде мы не обнаружили следов подхода и ухода. Портал тоже не строился. Или, если строился, то моего уровня не хватило, чтобы засечь следы.

— Благодарю вас, Инга. Должен сказать, Кортес, что последнее время ваша команда частенько опережает меня на шаг, а то и на два.

— Вас это огорчает?

— Не то, чтобы огорчает… Но если на очередных «Ста километрах Мурция» Яна с Ингой обойдут меня и там, то я буду весьма огорчен.

— Комиссар, — Инга широко открыла глаза и по-детски невинным взглядом посмотрела на Сантьягу. — Это неспортивно. Или вы не любите честную игру?

— Я люблю честную игру, но только когда выигрываю. Ну, что ж, Инга, я надеюсь вы не откажетесь дать мне координаты того места, где появлялся таинственный гость?

— Комиссар, — Кортес выразительно посмотрел на притихших Красных Шапок. — Я бы попросил вас задержаться. Есть еще несколько вопросов, которые хотелось бы обсудить.

— Хорошо. Вы трое, — комиссар посмотрел на Красных Шапок. — Сейчас вас Инга переправит к складу Урбека. Ждите меня у тех кустов. Никуда не уходить. В кусты не входить, чтобы не затоптать следы. Понятно.

— Нам бы джип забрать, — жалобно протянул Контейнер.

— Комиссар, мы забрали их из переулка, где остался их джип. Сейчас я построю туда портал, а оттуда они доедут до места сами.

— Хорошо. Тогда будете сидеть в джипе. Понятно.

Несчастная троица согласно закивала головами и поспешила скрыться в открытом Ингой портале.

— Должен отметить, комиссар, что столь успешное завершение контракта обязано в первую очередь тонировке вашей машины. Если бы не это, то неизвестно, к кому бы попала бы перчатка и к чему бы это привело. Но есть еще одна неприятность, связанная с этой перчаткой. Яна. Расскажи комиссару о сегодняшних событиях

— Видите ли, комиссар, эта штука, что им вручил козлоногий, не поглощает магическую энергию, как можно подумать на основе разряженных артефактов. Она убивает магию. Я столкнулась с ней сегодня в ТрансПортале. Сначала Тапира накинула боевую шкуру, хлестнула хвостом по перчатке и сразу же скинула шкуру. Мгновенно. И это черная моряна, не контролирующая себя в состоянии трансформации. А потом я случайно задела перчатку и разом потеряла не только энергию, но и способность управлять ей.

— Мерзкое ощущение, — сказала Инга. — Я коснулась перчатки и сразу же упала. Хорошо у Артема было несколько артефактов. Их мне хватило подзарядиться, чтобы добраться до Юсура и купить у него много энергии для восстановления сил и способности управлять ей. Я надеюсь, Темный двор возместит мне затраты?

Сантьяга с интересом посмотрел на лежащий на столе сверток и молча кивнул.

— Артем, я попрошу вас вынуть перчатку. Хочу попробовать, сможет ли она справиться со мной?

— Вы любите риск? — спросил Артем, разворачивая сверток. — Может лучше покатаетесь на горных лыжах? Или могу принести чебурек. Тут недалеко у метро продают. Я бы не советовал вам пробовать. Я хорошо помню, что произошло с Ингой. Впрочем, если вы настаиваете. — Он пододвинул перчатку к комиссару. — Не в моих правилах мешать другим делать глупости.

Сантьяга посмотрел на перчатку.

— Странно. Ничего не чувствую. Обычная перчатка из кости. Яна, Инга. А вы что-нибудь видите?

Инга пожала плечами, а Яна молча покачала головой. Сантьяга медленно протянул руку и коснулся перчатки кончиком пальца. Лицо залила мертвенная бледность, а вцепившиеся в край столика пальцы правой руки раскрошили дерево. Сантьяга медленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Все молча смотрели как на его лицо медленно возвращаются краски. Наконец он помотал головой, резко выдохнул и открыл глаза. Инга поставила перед ним чашку с крепким кофе.

— Благодарю вас, Инга. И приношу свои извинения за то, что усомнился в ваших способностях. Ну и мерзкое же ощущение. И кто же изготовил эту гадость? Артем, упакуйте ее, пожалуйста. И я вас попрошу быть ее, так сказать, конвоиром. Магам к ней прикасаться противопоказано. Да, если они забросят в наш мир несколько таких перчаток в том или ином исполнении, да распространят их среди челов, то Тайному городу придет конец.

Он одним глотком опустошил чашку.

— Великолепный кофе. Кортес, вам надо менять специальность. На кофе вы заработаете больше.

— Комиссар, похоже перчатка повлияла на вас сильнее, чем вы думаете. Кофе варил не я, а самый главный член нашей команды.

— Это кто?

— Кофеварка. А настраивала ее Инга.

— Инга, я восхищен вашими талантами. Вас слушается не только Артем, но и бездушные механизмы. А теперь, Кортес, я отвечу на ваш вопрос. К нам прибыл посланец из других миров.

— Открылась Большая Дорога? — удивленно вскинулась Яна. — А почему же я ничего не почувствовала? Ведь в прошлый раз…

— Нет. Большая Дорога не открывалась. Здесь все иначе. Как вы представляете себе перемещение сквозь пространство?

— Ну, не знаю. Я просто строю портал и иду по нему. А с самой теорией порталов не знакома. Да и вы же говорили, что Большая Дорога основана на иных принципах.

— Образно говоря, ткань Мироздания можно уподобить обычной ткани. И мы, перемещаясь в пространстве, движемся вдоль нитей этой ткани. Такое движение может осуществить любой. Когда мы строим портал, то мы выбираем ниточку, связывающую точку входа и точку выхода и скручиваем ее спиралью, формируя туннель портала. И тогда для нас расстояние между двумя точками — это длина спирали, в то время как для других — по-прежнему полная длина нити.

— Но если все так образно просто, — сказал Кортес, — то что мешает строить порталы между мирами? Или нити слишком длинные и их не скрутить?

— Кортес, вы когда-нибудь пускали мыльные пузыри?

Яна наклонила голову, пряча улыбку, а Кортес с укоризной посмотрел на Артема.

— Ну сколько можно об этом вспоминать, — сказал Артем, — ведь я извинился. И Биджар тоже.

— Ну, если у вас есть опыт, — сказал Сантьяга, — то я продолжу. Представьте себе целую гроздь мыльных пузырей. Каждый такой пузырь — это Мир. Они свободно летают в пространстве, изредка соприкасаясь.

Так вот технология Большой Дороги позволяла обеспечить соприкосновение двух миров — того, в котором вы находитесь, и того, который вам нужен. Точнее того, который выбрал Навигатор. А произведя соприкосновение Миров, эта технология позволяла связывать нити тканей Мироздания этих двух Миров и обеспечивать создание портала между точкой входа в одном Мире и точкой выхода в другом Мире. То есть, она позволяла перемещаться между Мирами, а не между звездами одного и того же Мира, как считает большинство слышавших о Большой Дороге.

А наша гостья — очаровательная дама, боевой маг, житель некоей Долины Магов, расположенной в том самом Междумирье — пространстве, в котором летают те самые мыльные пузыри Миров. И эти маги ходят в Междумирье по тропам от одного Мира к другому. Им нет нужды притягивать Миры друг к другу. Они просто идут туда, куда им надо, а там входят в этот Мир. А потом выходят из него по собственному желанию. Понимаете?

Сантьяга обвел загоревшимися глазами своих слушателей.

— Принципиально другой подход. И принципиально другая магия. Мы с князем беседовали с ней половину дня. Она даже показала нам кое что, но пока мы не смогли понять даже принципов. Яна, Инга, я думаю, вам будет очень интересно послушать ее. Артем, Кортес. Вас я также приглашаю на эту встречу. Встреча неофициальная. Как сейчас принято говорить — без галстуков.

— А также без ремней и шнурков, — добавил Кортес.

— Кортес, вы неисправимы пессимист.

— Не цените вы мой тонкий окопный юмор. Это Артем у нас пессимист. Инга — оптимист. А я — реалист.

— И в чем разница?

— Оптимист учит английский язык, пессимист учит китайский язык, а реалист учит автомат Калашникова. Впрочем, мы отвлеклись. Как я полагаю, остальные Великие Дома пока не в курсе появления вашей гостьи.

— Мы решили, что ей необходимо сегодня отдохнуть. И хотели завтра утром известить Великие Дома и устроить встречу. Но появление козлоногого, о чем предупреждала наша гостья, похоже, изменило ситуацию. Давайте осмотрим место, где был козлоногий, и тогда устроим встречу. Инга, стройте портал.

Он достал мобильный телефон и нажал несколько кнопок.

— Ортега, как только князь и госпожа Хюммель вернутся от Зеркала Нави, свяжитесь со мной. Нам потребуется ее помощь.

Глава 4. Оракул сегодня не работает

Когда Всеслава — королева Зеленого Дома, в сопровождении барона Мечеслава и воеводы дружины Дочерей Журавля Миланы вошли в кабинет князя, Франц де Гир — Великий магистр Ордена, его и мастер войны Гуго де Лаэрт уже сидели в креслах за большим круглым столом, ожидая начала совещания. Всеслава, раздраженная поздним, срочным и настойчивым приглашением, которое сделал лично князь, не объясняя причин столь поспешного сбора, выглядела как всегда безукоризненно. И только один чуть-чуть растрепавшийся локон, слегка выбивался из общей картины. Было заметно, что королевские стилисты приложили немало усилий для создания образа бросившей все дела королевы, срочно прибывшей на совещание.

Учтиво поздоровавшись, она окинула быстрым взглядом помещение, сумев увидеть и как всегда неподвижного князя, скрывающегося под своим плащом с большим капюшоном, и несколько напряженного Сантьягу, и угрюмых Франца с де Лаэртом, и зачем-то приглашенную сюда и также занявшую места за круглым столом команду наемников Кортеса, и незнакомую ей молодую женщину в простой кожаной куртке, сидевшую рядом с князем.

— Прошу вас, ваше величество, — Сантьяга учтиво отодвинул кресло.

Поблагодарив кивком Всеслава заняла предложенное место за столом. Справа и слева от нее опустились в кресла Мечеслав и Милана. Теперь Всеслава не скрывая интереса обвела присутствующих взглядом.

Это был один из редчайших случаев в истории Тайного города, когда высшие иерархи Великих Домов собрались вместе. Обычно беседы между ними производились в режиме телеконференций с использованием техники, разработанной челами. Но князь настаивал именно на личной встрече, намекая на абсолютную секретность предстоящих переговоров, и заинтригованные Всеслава и Франц приняли его приглашение.

Сантьяга опустился в кресло, стоящее между незнакомкой и гиперборейской ведьмой.

— Еще раз приношу свои извинения за столь позднее приглашение, — глухо сказал князь. Мы планировали пригласить вас завтра. Но обстоятельства изменились, и требуется немедленно принять решение о совместных действиях. Сантьяга, изложи нашим гостям сегодняшние события.

Сантьяга окинул взглядом присутствующих и слегка улыбнулся своим мыслям.

— Прежде всего, я хотел бы внести ясность в случившееся сегодня и рассеять ваши взаимные обиды и подозрения. Кортес по моей просьбе, разобрался в сегодняшнем происшествии. Прошу вас, Кортес.

Кортес вынул из кармана несколько фотографий и разложил их на столе.

— Я воспользовался камерой наружного наблюдения одного из офисов, расположенного неподалеку от места аварии. От удара спортивной машины у вас, Франц, открылась правая дверца, и шар вылетел наружу. Вот здесь его хорошо видно. А на этом снимке видно, как он провалился в ливневую канализацию, на которой не было решетки. Вот, собственно и все.

Около часа я потратил, чтобы найти Чую и объяснить ему важность поисков, в которых заинтересован сам Сантьяга. Простите, Франц, но для осов вы не авторитет. Все это мне стоило сорокаминутного разговора и двух навских ножей, которые от имени Сантьяги я вручил великому охотнику. Я надеюсь, Орден возместит мне затраты.

— Практически перед вашим приходом Чуя принес мне свою находку, — продолжил Сантьяга. — Правда, мне пришлось выслушать целую поэму в стихах, описывающую процесс поисков. Можете забрать вашу потерю.

Сантьяга достал из стола сверток и, развернув ткань, потянул сияющий оранжевый многогранник Францу.

— Спасибо, комиссар. Благодарю вас, Кортес. Ваше величество, приношу вам свои глубокие извинения за все, что я наговорил в состоянии аффекта. Как видите, не только женщины бывают несдержанными.

— Я принимаю ваши извинения, Франц. Но, я полагаю, нас пригласили сюда не только по этому вопросу.

Сантьяга снова улыбнулся.

— Разумеется, из-за этого мы не стали бы вас беспокоить, ваше величество. Просто я начал с этого, чтобы убрать все шероховатости, потому что нам предстоит обсуждение очень серьезных вопросов, и я не хотел бы, чтобы нас отвлекали эмоции и недоразумения. Я постараюсь придерживаться хронологии. Итак, первое событие, произошедшее сегодня, имеет само по себе огромное значение. Наш Мир посетила госпожа Клара Хюммель.

Незнакомка, присутствующая на совещании, коротко поклонилась.

Франц издал невнятное восклицание, а Всеслава удивленно произнесла:

— Но Большая Дорога…

— Нет, — ответил Сантьяга. — Она не пользовалась Большой Дорогой. Я понимаю, что у вас к госпоже Хюммель множество вопросов, но прошу их пока придержать.

Вкратце ситуацию можно описать следующим образом. Как вы знаете, существует множество Миров, и Большая Дорога позволяла путешествовать из одного в другой. Но помимо Миров существует и Междумирье — то, в чем содержатся эти Миры. Госпожа Клара — уроженец Долины Магов, находящейся в Междумирье. И жители этой Долины умеют ходить по тропам между Мирами, посещая их. Здесь принципиально иная магия, не похожая на нашу. Их перемещение не требует открытия Большой Дороги и использования Навигаторов. Обо всем этом вы сможете расспросить нашу гостью позднее.

А сейчас, как это ни прискорбно, у нас есть более важные вопросы, требующие скорейшего принятия согласованного решения для объединения усилий Великих Домов. Я попрошу госпожу Хюммель рассказать о Строителях Пути.

— С козлоногими я встретилась в мире Мельина. Несмотря на мой трехсотлетний стаж боевого мага, им удалось достаточно просто захватить меня. Козлоногие вытащили меня в Изнанку Реальности, где и состоялась наша беседа. Они хотели, чтобы я передала Совету Долины их требование не вмешиваться в их дела и убрать Долину с их дороги. Они строят Путь, прокладывая его через Миры. Все, что им нужно — построить свой Путь. Архимаг Долины отправил меня на повторные переговоры с козлоногими, а в это время Эвис — моя подруга и боевой маг Долины провела разведку в мире, сквозь который они прокладывают свой Путь. Сейчас я вам покажу некоторые результаты этой разведки.

Она сделала неуловимое движение кистью руки. Никто из присутствующих не почувствовал ни малейшего заклинания, но столешница круглого стола, за которым сидели участники совещания, исчезла. Вместо нее присутствующие увидели глубокую пропасть, заполненную бесцветным Ничем, совершенно не похожим на Ничто, из которого соткался Первородный Хаос. Там внутри чувствовалось какое-то движение, но было омерзительно даже смотреть на него.

Клара сделала еще один жест. Изображение изменилось.

Теперь зрители видели что-то, очевидно бывшее каким-то миром.

Огромные деревья корчились в невыносимых муках, листва горела, а сквозь кору проступало что-то белесое, жадно пожиравшее плоть деревьев.

Реки одновременно покрывались льдом и кипели, и водяные твари, не в силах выдержать мук, выбрасывались на берег, где сновавшие по берегу козлоногие добивали их.

Земля раскрывалась провалами, в которых скрывались и деревья, и валуны, и дома, а из провалов выплескивалось белесое Нечто, распадающееся на отдельные комья, которые быстро превращались в козлоногих или скатов.

Козлоногие бросались к домам, вытаскивали оттуда жителей и гнали их к огромным жертвенникам, на которых несчастных приносили в жертву своему неведомому Пославшему.

А скаты взмывали ввысь и начинали охоту за любым живым существом, не важно, был то человек, зверь или птица, пытавшимся спастись от уготованной ему участи. Настигнув жертву, они пронзали ее острым хвостом, а потом, пока жертва корчилась в агонии, не спеша разрывали ее щупальцами, растущими по бокам от хищных пастей, усеянных острыми зубами.

Еще один жест и изображение исчезло, уступив место прочной и чистой столешнице. Все ошарашено молчали. Всеслава сделала несколько глотательных движений, чтобы унять рвотный позыв, вызванный увиденными картинами.

— Так они прокладывают свой Путь. Они передвигаются в нижних слоях Реальности и оттуда снизу проникают в очередной Мир, чтобы подготовить его к включению в свой Путь. Как нам представляется, они не принадлежат Упорядоченному. То, во что они превращают Миры, этот не тварная материя. Это нечто другое. Материя распадается и исчезает, поглощаемая их Путем. Но они умеют принимать и материальные формы, чтобы проникать в миры и действовать в них. Вот, если коротко, все, что нам известно о козлоногих.

— Благодарю вас, — помолчав, сказал Сантьяга. — Ваш рассказ был очень красочен и впечатляющ. Теперь ненадолго отвлечемся от виденного.

Как вам наверняка уже известно, сегодня произошло несколько незначительных нарушений режима секретности, вызванные разрядом артефактов морока. Это снятие морока с вывесок ТрансПортала и лавки Бурхана и потеря морока Мубой. По счастью все эти случаи не вызвали большого ажиотажа. В случае с вывесками Служба утилизации быстро приняла необходимые меры, а Муба сразу же среагировал и скрылся от любопытных. Потом по его просьбе Кортес привез ему работающий артефакт морока, и инцидент был исчерпан.

— Так стоит ли отвлекаться на такие мелочи? — спросил Франц.

— Видите ли, Франц, меня заинтересовали эти нарушения, потому, что мои аналитики не смогли ни засечь их, ни определить причину, ни предсказать. Поэтому я попросил Кортеса провести расследование этих случаев. Должен отметить, что наши друзья, как всегда, оказались на высоте и провели расследование в кратчайшие сроки и с исчерпывающей полнотой. Кортес, вы не будете возражать, если о расследовании нам расскажет Инга.

— Конечно нет, — протянул Кортес, — я осуществлял общее руководство, а в поле работали Инга и Артем.

— Во всех трех случаях, перечисленных комиссаром, — начала Инга, — было отмечено присутствие Красных Шапок. А конкретно — убуя Копыто и бойцов его десятки Иголки и Контейнера.

Кроме этих случаев, произошло еще два события, оставшихся вне внимания корреспондентов Тиградком.

Первое — черная моряна Тапира, рассерженная попыткой Красных Шапок угнать ее машину, накинула боевую шкуру, но сразу же ее скинула, едва коснувшись хвостом перчатки на руке Копыто.

Второе — когда Яна, проходя в коридоре ТрансПортала мимо Копыто, коснулась той же перчатки, она потеряла магическую энергию и не смогла даже поддерживать простейший морок.

Мы с Артемом нашли Копыто. На его правой руке была латная перчатка, по виду изготовленная из белой кости. Как рассказали Красные Шапки, когда Копыто ходил к Урбеку, Контейнер и Иголка, ожидавшие его на обочине у кустов увидели козлиную морду, возвышающуюся над кустами. Этот козлоногий сказал им, что они строят дорогу, что они знают, что маги обижают Красных шапок, и передал им сверток, приказав передать его тому, кто ими командует. При этом он сказал, что это им поможет.

Сами понимаете, что их рассказ был гораздо длиннее и запутаннее. Я просто выделяю самое главное.

Контейнер передал сверток Копыто, как своему убую, который ими командует. В свертке оказалась белая латная перчатка. Когда Копыто касался этой перчаткой чего-либо, содержащего магию, то исчезала магическая энергия. То есть, эта перчатка, переданная козлоногим, и явилась причиной перечисленных комиссаром случаев нарушения режима секретности.

Мы побывали на месте встречи с козлоногим. Там действительно обнаружились следы копыт. Причем существо стояло на двух ногах, было высокого роста и имело большой вес. Следы подхода к этому месту и ухода отсутствуют.

— В настоящее время это место огорожено, — добавил Сантьяга, — и контролируется гарками. Прошу прощения, Инга. Пожалуйста, продолжайте.

— Я практически закончила. Хочу добавить только, что когда я коснулась этой перчатки, я потеряла всю энергию. И потеряла не только силу, но и способность управлять ей. Премерзкое ощущение. Энергия не была блокирована или отсосана, а просто распалась в пыль. Собственно, у меня все.

— Полностью солидарен с Ингой, — добавил Сантьяга. — Ощущение действительно премерзкое. Я прикоснулся к ней и мгновенно потерял всю силу. И хоть я, в отличие от Инги не имею ограничения на потребление от Источника, мне понадобилось несколько минут, чтобы восстановить свои силы.

— А где сейчас эта перчатка? — спросил Франц. — По-прежнему у Красных Шапок?

— Нет, мы решили разъединить их. — ответил Сантьяга. — Эта троица сидит неподалеку в Цитадели, а перчатка здесь. Артем, прошу вас…

Артем достал тяжелый сверток, развернул его и положил на середину стола белую латную перчатку.

— Поскольку на немагов она не действует, — добавил Сантьяга, — то Артем согласился быть ее временным хранителем.

Милана, напряженно вглядывающаяся в перчатку, пожала плечами и подозрительно посмотрела на Сантьягу:

— А это не розыгрыш? В ней ничего нет.

— Проверьте.

— Если позволите, — она метнула в перчатку «эльфийскую стрелу» минимального уровня. Стрела просто исчезла, едва коснувшись перчатки. Милана увеличила уровень до максимального. Результат оказался таким же.

— Милана, — поморщившись сказала Всеслава, — не стоит демонстрировать свои способности в боевой магии. Госпожа Клара, а вам приходилось встречаться с подобными артефактами?

— Это не артефакт, а негатор магии. Он разрушает не только магическую энергию, которой пользуетесь вы, и не только Силу, которую используем мы. Здесь все глубже. Он разрушает саму магию. Все ее компоненты. Он уничтожает магическую энергию и Силу Он лишает мага способности творить магию, к счастью, только временно. И он изменяет свойства Мира, опять же к счастью в малой области, так, что магия становится невозможна.

По правде говоря, с такими вещами ни я, ни другие маги Долины никогда не сталкивались. Специалисты по теоретической магии в нашей Академии показали, что теоретически такое возможно, но на практике пока никому не удалось его создать. Так что появление этого предмета для меня стало такой же неожиданностью, как и для вас.

— Есть еще вопросы по этой позиции, или продолжим хронологию событий? — спросил Сантьяга.

Ответом было общее молчание.

— Мы с нашей гостьей, — сказал князь, — говорили с Зеркалом Нави. Знаки расплывчаты. Картины будущего читаются неоднозначно. Единственный однозначный ответ — необходимо посетить Дегунинского Оракула. И совет не медлить с этим.

В комнате снова повисла напряженная тишина.

— Ну и последнее, — сказал Сантьяга. — Мы с госпожой Хюммель посетили место появления козлоногого.

— Как я и ожидала, там обнаружилась тропинка, как в Мельине. Она уходит вглубь между пластами Реальности. Он пришел с Изнанки, а, сделав свое дело, снова ушел туда.

Я могу пройти по этой тропинке и провести желающих с собой. Может быть нам удастся найти крысиный лаз, через которой козлоногие проникли в ваш Мир, и заделать его. Хотя мы там можем встретить и козлоногих. Тогда возможны либо переговоры с ними, либо схватка. Переговоры нам вряд ли что-то дадут. Разве что позволят выиграть немного времени. Козлоногие упрямы и не склонны к компромиссам. Они строят свой Путь, а до остального им нет дела.

Если будет схватка, то желательно иметь побольше сил. Козлоногие смертны, как и все в тварном мире, но обладают огромной силой и живучестью. И чертовски быстры. Так что одолеть их не просто.

— Поскольку доступ к Дегунинскому Оракулу открывается после полуночи, то у нас еще есть время, — сказал Франц. — Предлагаю сейчас провести совещания в Великих Домах и подготовиться к экспедиции. Я лично намереваюсь в ней участвовать.

— Я тоже, — кивнула Всеслава. — А на случай столкновения с козлоногими Милана поднимет дружину Дочерей Журавля, а вы, барон, своих дружинников.

Мечеслав, протянув руку, медленно взял перчатку, повертел ее в руках и, взвесив на ладони, также медленно положил на стол.

— Я бы хотел участвовать в экспедиции, моя королева.

— Я тоже, — сказала Милана.

— Нет, вы понадобитесь, чтобы вести войска. Я возьму с собой кого-нибудь из морян. Думаю, этого на первый случай будет достаточно. Ведь не сразу же они кинутся на нас, доведись нам встретиться с ними.

— Да, — подтвердила Клара, — сначала они попытаются поговорить, запугать своей мощью. Как я понимаю, существует причина, по которой они не любят сражений, хотя и не уклоняются от них.

— Я также приму участие в экспедиции, — сказал князь. — Сантьяга, я думаю ты не откажешься сопровождать меня. А Ортега пусть подготовит десять арнатов. Думаю, этого хватит.

Де Гир и де Лаэрт многозначительно переглянулись, а барон Мечеслав удивленно поднял брови: «Значит у Темного Двора есть не менее десяти арнатов. А я-то думал, что сто гарок, которых темные выставили в Лунную фантазию, это большая часть их войска. На самом деле — это жалкая часть их силы. Что ж, Темный Двор верен себе, скрывая свои силы. Чем более слабым ты считаешь противника, тем скорее ты ему проиграешь. А эти безумцы совсем недавно призывали к войне с темными. Нет, Всеслава все-таки молодец, что не поддалась на их уговоры.»

— Скажите, госпожа Хюммель, — поинтересовался Сантьяга, — а когда мы будем идти по тропе, туда мы сможем сделать портал?

— Конечно, если один из вас будет там, как маяк, а другой — в точке входа, соединяя собой тропу с вашим миром.

— В таком случае, я предлагаю в точке входа оставить Ортегу. Он будет на контакте со мной и, в случае необходимости построит портал к нам. А если нам потребуются войска, их можно перебросить к Ортеге порталами сразу из Великих Домов, а потом по его порталу к нам.

— Ни у кого нет возражений? — спросил князь. — Тогда так и сделаем. А сейчас предлагаю разойтись, чтобы обсудить необходимые вопросы с помощниками. Встретимся у входа к Дегунинскому Оракулу в полночь.

— Князь, — сказала Яна, — я бы тоже хотела участвовать в этой экспедиции.

Князь согласно качнул головой.

— А вы не думаете, — запальчиво начала Всеслава, — что эта гиперборейская тварь…

— Прошу простить, ваше величество, — прервала ее Яна, — но вы опять шокируете меня своим лексиконом. В каких домах только вы воспитывались?

— В зеленых, — ухмыльнулся Кортес и, повернулся к Яне. — Одну я тебя не пущу.

— Кортес, — заносчиво сказала Милана, — вы не маг, и от вас будет немного пользы в этом путешествии. Зачем оно вам.

— Ну, например, я хочу предложить Алиру Кумару чучело козлоногого. В дополнение к чучелу Ктулху, — насмешливо произнес Кортес, глядя в глаза Милане.

Милана покраснела. Все знали, что пока она на складе «ЦентрМедПереработки» пыталась отобрать у рыцарей стим, Кортес убил Ктулху — одного из иерархов Кадаф. Она, высший боевой маг не смогла сделать то, что сделал обычный чел.

— Ну, что ж, если Милана не боится конкуренции со стороны Кортеса, то я не возражаю против его участия, — сказала Всеслава.

Милана вскинула на королеву глаза, приоткрыла рот, но так ничего и не сказав, повесила голову.

— А… - начала было Инга, но Кортес резко перебил ее:

— А ты с Артемом присмотрите за Ортегой и, если понадобится, будете вытаскивать нас.

— Но, Кортес, мы бы могли вам…

— Инга, я знаю, что вы склонны к авантюрам. Но не думаю, что их хорошее окончание — это неизменная тенденция. — сказал Сантьяга. — Козлоногие это не Юрбек и не Оружейная палата. Так что, присмотрите за Ортегой. А я попрошу Богу присмотреть за вами. Или вам так понравился вид, открывающийся со шпиля Троицкой башни?

Инга печально вздохнула. Не так давно она провернула авантюру, утащив у Юрбека коллекцию этнических яиц. А потом стащила муляж яйца Фаберже из оружейной палаты, за что Бога, занимавшийся охраной зоны Кадаф был строго наказан. Он отплатил Инге, когда, спасая ее от атаки зеленых колдуний, подвесил ее на шпиль Троицкой башни, назвав это безопасным местом, где Инга и провела некоторое время, бессильная что-либо изменить.

— Не расстраивайся, — Артем обнял ее за плечи, — мы с тобой пойдем в следующий раз. А это так, разведка. Ведь сама знаешь, что в первую разведку всегда посылают тех, кто менее важен, чтобы не терять особо ценные кадры. А ты сама виновата. Не надо было комиссара кофе поить. Теперь он тебя под хрустальный колпак посадит и будет пылинки сдувать.

Когда они остались одни Клара спросила:

— Скажите, комиссар, а кто такие толкиенутые?

— Был такой писатель Джон Рональд Руэл Толкиен. Он очень талантливо описал мир Средиземья, населенный не только людьми, но и эльфами, гномами, орками. Его книги пользуются огромной популярностью. И не без их участия появились так называемые ролевики — люди, играющие в, например, эльфов или гномов. А в связи с чем вы задали этот вопрос?

— Когда я ехала в поезде к нам в вагон села компания, называющая себя эльфами, хотя их предводитель больше походил на помесь гнома с троллем… Как я поняла, вас сильно тревожит режим секретности и вы затрачиваете немалые усилия на его поддержание. Вот я и подумала…

А почему бы вам не найти несколько талантливых писателей, не рассказать им о Тайном городе и даже не показать его. Пусть они напишут книги о Тайном городе. Если у них получится талантливо, то, скорее всего, найдется немало людей, которые станут играть в Тайный город и его обитателей. И тогда никого не удивит, например, появление на улице четырехрукого человека или оборотня. Все только восхитятся тем, как хорошо сделан его костюм, особенно если они увидят настоящего оборотня.

Сантьяга глубоко задумался.

— Благодарю вас. Это великолепная идея, которая может решить множество наших проблем. И почему раньше никто не додумался до этого, ведь множество ролевиков мельтешит у нас перед глазами.

— Я думаю, вас подвела привычка строго соблюдать секретность. А ведь лист проще всего спрятать в лесу или в гербарии.

Всеслава, королева Зеленого Дома, Франц де Гир, великий магистр Ордена, князь, верховный иерарх Темного двора, Сантьяга, комиссар Темного двора и Клара Хюммель, боевой маг Долины стояли в помещении Дегунинского Оракула — древнейшего артефакта, созданного еще асурами в столь давние времена, что даже память о его создателях была утеряна.

Внутреннее помещение Дегунинского Оракула представляло собой большой круглый зал, стены которого были покрыты зелеными плитами яшмы, а пол выложен черным мрамором с золотыми прожилками. Куполообразный потолок нежно-голубого цвета вызывал у зрителя ощущение чистого утреннего неба. В центре зала на невысоком постаменте из белого мрамора стояли четыре прозрачные колонны из горного хрусталя, поддерживающие вырезанную из золотистого берилла сферу, освещавшую зал исходящим от нее сиянием. А между колоннами, извиваясь, непрестанно двигалась красноватая дымка.

Красноватая дымка внезапно остановила свой затейливый танец и немного опустилась, превратившись в плотное облако, нижним краем касающееся пола. Некоторое время ничего не происходило. Затем примерно в середине облака появился большой черный глаз, уставившийся на пришельцев. Пристально оглядев гостей глаз и ехидно подмигнув он втянулся в облако, а на месте облака появился толстый, самодовольно улыбающийся мужчина в ниспадающем белом балахоне.

— Рад видеть вас, дорогие гости. Не часто мне приходилось принимать столь представительную компанию. С чем пожаловали? А это — приготовленная на сегодня ду… — мужчина перевел взгляд на Клару, и его голос превратился в звенящий визг — ша-а-а…

Голос стал механическим и с равномерностью маятника часов начал повторять:

— Ду-ша-ду-ша-ду-ша-ду-ша-ду-ша-ду-ша-ду-ша-ду-ша-ду-ша-ду-ша…

При этом на первом слоге фигура Оракула вытягивалась вверх, превращаясь в тонкое веретено, а на втором она с хлюпающим звуком опадала почти к самому полу, превращаясь в огромный толстый блин.

Где-то под потолком раздался тревожный звон зуммера. Золотистая берилловая сфера изменила свой цвет и стала в ритме произносимых Оракулом слогов вспыхивать и гаснуть, поочередно, от вспышки к вспышке, меняя свой цвет с красного на синий и обратно.

Через несколько секунд, показавшихся присутствующим вечностью, звон прекратился. Фигура Оракула последний раз вытянулась, скрутилась вокруг своей оси, как будто кто-то выжимал его, как белье, и распалась на множество бесформенных кусочков. Некоторое время кусочки бестолково сновали в разные стороны, а затем слились вновь, превратившись в красноватую дымку. Дымка слепо метнулась по залу, натыкаясь на стены и колонны, а потом втянулась в купол потолка и пропала.

Посетители остались одни в полной тишине в помещении, освещаемом регулярными вспышками берилловой сферы, венчающей колонны из горного хрусталя.

Красный-синий-красный-синий-красный-синий-красный-синий…

Главы Великих Домов озадаченно переглядывались, не в силах понять, что произошло и что делать дальше. Не только на их памяти, но и в самых древних летописях Великих Домов никогда не упоминалось ни о чем подобном.

Внезапно откуда-то сбоку раздалось приглушенное унылое пение:

Постепенно пение становилось громче, как будто поющий приближался к слушателям. Вот песню подхватили еще два унылых голоса:

Прямо из стены вышел среднего роста мужчина лет тридцати одетый с синий форменный комбинезон с белой надписью «Инженерная служба» на груди и на спине. На плече он нес сложенную стремянку. Не обращая внимания на присутствующих, он прошел мимо них к центру зала.

Достигнув центра зала, мужчина раздвинул стремянку и, поднявшись по ней, по пояс погрузился в берилловую сферу. Что-то щелкнуло, и помещение снова залил ровный золотистый свет.

«Лица, причастные к Цифре, пытаются показать свою «избранность», формируя свой профессиональный сленг, чтобы их не могли понимать не только смертные, но и они сами. Приведем используемый в настоящее время основной словарь сленга «людей цифры».

. .

Девайс — устройство.

. .

Диск родной — CD диск с программным обеспечением для конкретного устройства, поставляемый производителем вместе с устройством

. .

Дрова — самые обычные драйверы, которыми нормального человека и не удивить.

. .

Коннектить — соединять.

. .

Харда (не путать с хордой) — железо, т. е. аппаратная часть компьютера.

. .

Этот сленг основан на англицизмах и наиболее распространен среди компьютерных фанатов, поскольку нормальный русский язык, или по определению классика «велик могучий русский языка» является для них достаточно сложным. Поэтому они используют аглицкий диалект, сложившийся в силу особых метеорологических условий у жителей Оловянных островов.

Из-за хронического насморка эти оловянчики неспособны выговаривать нормальные слова, поэтому они пользуются облегченным произношением, искажающим слова, и, как следствие, их значения. Так, например, известная любому игроку в мяч фраза: «Сенька, бери мяч», выродилась у них в выражение «Thank you, very much», используемое в качестве благодарности. Это явно указывает на неспособность адекватного восприятия и описания мира и неадекватность коммуникации, что и привело к таким действиям англиков, как, например, предоставление политического убежища тем, кто по их же законам считается преступниками. Такой настрой уже в средние века выразился крылатой фразой: «Из Лондона выдачи нет».

В дальнейшем аглицкий диалект был переправлен через океан и освоен популяцией заморцев (заморцы — живущие за морем, уменьшительно — заморики) — пухленьких, улыбчивых и политкорректных существ, озабоченных выведением идеального потребителя, а также развитием сексуальных меньшинств и выведением детей в однополых семьях, что уже попахивает евгеникой.

В силу большой любви к себе, доходящей до обожания, заморики считают себя вершиной цивилизации, хотя еще каких-то двести лет назад их любимым занятием были гонки по прериям за автохтонами с продукцией товарища Кольта наперевес.

После освоения этого диалекта заморцами он, в соответствии с основными законами термодинамики об упрощении любой системы с течением времени и росте беспорядка, начал свое победное шествие по миру, упрощая умы и обнуляя интеллект.

О примитивности мышления заморцев красноречиво свидетельствует их физиологическая неспособность к освоению «великого и могучего», несмотря на титаническую просветительскую деятельность жителей Брайтон-Бич в течение последних эонов. Об их способности к подражанию, как следствию неспособности к самостоятельному мышлению, говорит, например, тот факт, что свою национальную валюту — доллар они скопировали со стандартных российских баксов.»

Выдержки из Полного словаря новояза, энциклопедическое издание, Тиградком, версия 11.7

Из стены вышли еще двое, также одетые в синие комбинезоны инженерной службы. Один из них бережно нес перед собой какой-то прибор с огромным количеством ручек, лампочек и экранов, в котором интуитивно все-таки угадывался обычный тестер. Другой нес ящик с инструментами.

— Надо Привалову сказать, пусть попросит Симеоныча другую душу вселить.

— Ага, крокодила Гены.

— Точно! Заменить Галла на Гену! А что, хороший слоган.

— А еще лучше — сразу две души вселить. Им вдвоем не скучно будет.

— Точно! И Галла оставить, и Гену вселить. Будет галлогеновый Алдан.

— Тебе все шутки, а что-то делать надо. Ведь третий раз за квартал вылетает. Задолбал уже. Что Бааловичу докладывать будем? Ведь снова защитный контур полетел. И вон остаточные явления стоят, никак не рассосутся бедолаги, — сказал один из них, проходя мимо группы посетителей

— Простите, — если бы Сантьяга произнес что-нибудь таким тоном под открытым небом, то вполне могло бы начаться Великое оледенение. — Это вы о нас?

— Во, видал. Флюктуация, а еще и разговаривает.

Мужчина подошел к князю и ткнул пальцем в живот. К его удивлению палец не прошел насквозь, а уперся во что-то твердое.

— Ну ни фиг себе. Даже материальная компонента присутствует. И все такие?

— Все, — подтвердил Франц.

— И что теперь с вами делать?

— Я еще не решил, что мы с вами сделаем, — сказал Сантьяга. — Кто вы такие и что тут делаете?

— Мы-то из инженерной службы. Алдан опять глючит. Вот и траблесгундим помаленьку. Что-то харда двошит. Да вы не волнуйтесь. Сейчас починим и рассосетесь. Вернетесь в Мировой Разум или, там, в информационное поле Вселенной, уж не знаю точно, откуда вас выперло, и порядок.

— Это вы сейчас рассосетесь, — сказал Сантьяга. — Как вы сюда попали? Вход сюда разрешен только высшим иерархам Великих Домов. Мы пришли к Дегунинскому Оракулу за прозрением будущего. А вместо этого видим вас.

— Так вы не фантомы? Слышь, Михась! В помещении посторонние. Неучтенная компонента. Может из-за них и глючит?

Мужчина, стоящий на стремянке, высунулся из берилловой сферы и протянул руку вниз к мужчине с инструментами:

— Колян, дай-ка накидной ключ на восемнадцать и торцевой на четырнадцать. Похоже, информационная магистраль опять засорилась. — Он посмотрел на группу посетителей. — А вы, иерархи, очистите помещение. В аппаратную Алдана вход посторонним запрещен. Вы вносите возмущения в информационные потоки Чистого Разума. Додумались — в думатель лазить. Вам что, периферии недостаточно? Трофимыч, сбегай-ка за Модестом. Пусть наведет порядок. Он за пропускной режим отвечает. Да, скажи, чтоб смотровой люк закрыл наглухо и опечатал. А то ходют тут всякие, а потом байты пропадают.

Трофимыч передал Коляну прибор и, подойдя к стене зала, без видимых усилий вошел в нее. Михась, взяв ключи, снова влез в берилловую сферу.

— Ну, что там у тебя? — спросил Колян, стоявший с задранной головой у стремянки.

— Да, не. Магистраль в порядке. Так, несколько битых байтов с нарушенной четностью и все, — донесся из сферы приглушенный голос.

— Может опять северный мост барахлит?

— Сейчас посмотрю. Дай отвертку и домкрат мост приподнять.

Михась высунул вниз руку, в которую Колян вложил отвертку. Рука втянулась обратно.

— Держи домкрат, — сказал Колян, поднимая над головой небольшое устройство. — Только на меня не урони.

Из сферы высунулись обе руки и, осторожно взяв устройство, втянули его в сферу. Затем Михась поднялся еще на две ступеньки. Теперь из берилловой сферы, по-прежнему сиявшей золотистым светом, торчали только щиколотки и тяжелые рабочие ботинки с изолирующей подошвой.

Из стены вышел Трофимыч. За ним появился среднего роста мужчина в очках с немодной оправой, расстегнутом белом халате, светло-серой клетчатой рубашке, серых брюках, вытянутых на коленях и мягких светло-серых туфлях. Последним вышел рослый, представительный мужчина в лоснящемся черном костюме.

— Вот, — сказал Трофимыч, — обращаясь к лоснящемуся, — посторонние. Мы-то думали — остаточная флюктуация. А они, оказывается, сюда пробрались будущее прозревать. Как дети малые, честное слово. Надо все-таки смотровой люк заварить. Или хотя бы запечатать. А то, как демоны Максвелла заиграются, так лезут сюда все, кому ни лень. Днем-то мы за демонами присматриваем, шалить не даем. А уж ночью-то руки не доходят. Работы много. То кабели прокладываем, то периферию по кабинетам устанавливаем, пока никто из сотрудников не мешается.

Лоснящийся хозяйским шагом подошел к группе, по-прежнему растерянно стоящей недалеко от входа. За ним подошел мужчина в белом халате.

— Я — заместитель директора по административно-хозяйственной части Модест Матвеевич Камноедов, — сказал лоснящийся, — а это наш заведующий вычислительным центром товарищ Привалов Александр Иванович. А кто вы такие и что здесь делаете? На каком основании вы проникли в служебное помещение. Вы что, не видели на двери табличку «Посторонним вход воспрещен»? Или вы неграмотные?

— А почему мы должны отчитываться перед обычным челом? — запальчиво спросила Всеслава.

— Вы мне это прекратите. Тут вам не балаган. Я вам не чел, а заместитель директора по административно-хозяйственной части!

— А что, это раса такая? — спросил Франц.

— Примерно так, — блеснув очками, вздохнул Привалов, — как минимум новый вид приматов.

— Вы мне тут на подведомственной территории расизм не разводите, — сказал Модест. — Расы всякие это там, в Африке. Ну, еще — угнетаемые в Америке. А здесь научное учреждение. Тут расам быть не положено. И посторонним тоже. А про виды матов вы, товарищ Привалов, будете объясняться не здесь, а в месткоме. Вот в таком аксепте.

— Давайте все же разберемся, — примиряющее произнес Сантьяга. — Это помещение Дегунинского Оракула — артефакта, созданного асурами. Мы время от времени приходим сюда, чтобы Оракул предсказал будущее. И платим за это ему душами, когда светлыми, когда темными — по его выбору.

— Опять он за старое, — охнул Привалов, — снова души начал брать. Придется попросить Федора Симеоновича на время вселить другую душу. А этого поместим в виварий. Альфред его быстро в чувство приведет.

Он снял очки, протер их лацканом халата и снова надел.

— Это помещение — вторая аппаратная Алдана. Не знаю, о каких асурах вы говорите. Алдан изготовлен на Китежградском заводе маготехники по заказу НИИЧАВО порядка двадцати лет назад. И с тех пор эксплуатируется в нашем институте.

— Но Оракул существовал в давние времена. Когда навы еще только пришли на Землю по Большой Дороге, он уже был, — перебил его князь.

— Вы не правы, — покачал головой Привалов. — Если бы вы разбирались в магии, было бы проще. Но попробую объяснить на пальцах. Вы знаете, что такое контрамоция? Если говорить упрощенно, то контрамоция — это движение во времени в обратную сторону. Более детально я вам объяснить не смогу. Для этого вы должны знать хотя бы основы квантовой магии и теории струн.

Там, в далеком будущем провели научный эксперимент. Алдан сматрицировали, и одну копию подвергли контрамоции. Поэтому первая аппаратная Алдана движется по времени вперед, а вторая — в прошлое. Очевидно, там, в далеком прошлом на него наткнулись асуры и стали использовать его в качестве Оракула. Естественно, раз этот Алдан идет из будущего в прошлое, то он помнит то, что для нас является будущим. Ведь это его прошлое. И, естественно, что они воздвигли вокруг него свой храм. Дикарям свойственно поклоняться непонятному.

— Но у нас в Академии Долины теоретики доказали, что движение в прошлое невозможно, — вмешалась Клара.

— Значит, плохие у вас теоретики, — пожал плечами Привалов. — Своим доказательством они закрыли для вас существенную часть Реальности. Ведь вы поверили в их доказательства?

— Да, разумеется прежде все тщательно проверив.

— Ну, вот, проверив выкладки, то есть теоретические построения, не адекватные объективной реальности, и не найдя логической ошибки вы поверили в это и, в результате для вас это стало невозможно. Ведь не может быть для вас возможным то, что для вас невозможно. Не так ли? Именно поэтому мы предпочитаем не верить, а знать. Как говорят на среднем западе США: «Мы верим Богу. Остальные должны платить». Поэтому мой вам совет — не верьте, что что-то невозможно. Возможно все. Но что именно возможно, зависит от вас, от того, что вы считаете возможным. Видите, как все просто.

— Но если он движется в прошлое, то и мы должны двигаться вместе с ним в прошлое, находясь здесь. А мы всегда выходим из помещения Оракула после того, как вошли, а не до того, — возразил князь.

— Логика безупречна, — усмехнулся Привалов, как бы вспоминая что-то. — Если бы он непрерывно двигался в прошлое, то общение с ним было бы невозможно из-за десинхронизации временных потоков в несингулярном пространстве нелокальностей. Поэтому была использована дискретная контрамоция. Ровно в полночь Алдан переходит на сутки назад, а затем снова входит в наш поток времени, двигаясь вместе с нами вперед, что обеспечивает доступ к его базам данных. Именно поэтому ровно в полночь доступ в аппаратную категорически запрещен. А то был прецедент с попугаем, который умер за много лет до своего рождения.

Привалов немного помолчал, а затем спросил:

— Есть еще вопросы? Если нет, то попрошу покинуть помещение. Здесь нельзя находиться посторонним. И нам в том числе. Все мы вносим искажения в работу электронных полей. И прошу больше сюда не приходить. Модест Матвеевич, — повернулся он к молча стоящему Камноедову, — смотровой люк заваривать нельзя по технике безопасности. Но и нельзя больше полагаться на охранные заклинания. Наверное, стоит использовать обычный замок.

— Подайте заявку в установленном порядке, — ответил Модест. — Я дам указание выполнить ее вне очереди.

— Если вам нужен доступ к Оракулу, — Привалов снова повернулся к посетителям, — то подайте заявку. Мы установим терминал в указанном вами помещении.

— А нельзя ли установить три терминала? — практично поинтересовался Сантьяга.

— Подавайте заявку. Рассмотрим. А сейчас — до свидания. Простите, дела.

Он повернулся и вместе с Камноедовым ушел сквозь стену.

Клара заинтересованно прислушалась к работающим сотрудникам инженерной службы, опустившим берилловую сферу на пол и по пояс погрузившимся в нее.

— Опять белка.

— А латенси какое? Может слэг?

— Аут. Опять айди не проходит. Сделай аккорд. Кул!

— Может астму пустить?

— Да какой астматик ее лепил! Может где бантик висит? Давай блохоловом гляну.

— Ты ее вздрнул?

— Все, виндец пришел. Не иначе где-то глист. Дай-ка я пожмакаю пимпы.

— Забей баки. Ты забутонировал? Снова зазеленела.

— Включи кадило. Глянь, камни в кроватках нормально сидят?

— Попробуй охаить.

— Проц сильно запуган.

— Свечи на бердане в каком положении?

— Может халаты обновить?

Попробовав понять хоть что-то из их речи, она сокрушенно призналась себе в интеллектуальном бессилии и собственном скудоумии и сказала.

— Раз Оракул недоступен, то я предлагаю заняться нашей экспедицией. Ведь козлоногие ждать не буду.

Князь согласно наклонил голову, и все направились к выходу.

«Со стороны может показаться, что люди Цифры — единая, монолитная популяция. Но это не так. Как и везде они разбиты на соперничающие друг с другом кланы. При этом каждый клан, вовсе не претендуя на то, чтобы занять чужую экологическую нишу, старается доказать свое превосходство и свою цифроизбранность.

Так, например, клан хардовиков (или паркаппаратчиков), в который входят все, занимающиеся «железом», то есть аппаратными средствами и периферийным оборудованием, свысока смотрит на безхардовых программистов, пишущих на аппаратно независимых языках высокого уровня, но полностью с ними солидарен в высмеивании админов — системных администраторов, которые, в отличие от медведей, спят круглый год.

И естественно каждый клан создает и развивает свой эпос, свою мифологию и свой сленг. Приведем сленг, распространенный в питательной среде админов: айди — идентификация аккорд — выход тремя пальцами Ctrl-Alt-Del астма — язык программирования низкого уровня assembler астматик — программист на ассемблере аут — зависание операционной системы бантик — отладочный момент, который забыли убрать белка (не путать с белочкой) — перезагрузка по непонятным причинам бердана — любой винчестер (жесткий диск) блохолов — программа-отладчик для поиска и исправления глюков вздрнуть — инициализировать, т. е. установить программные переменные в ноль или задать им другие начальные значения перед выполнением программы виндец — аварийное завершение как виндузного приложения, так и самой виндузы глист — сетевой вирус забить баки — удалять файлы *.bak забутонировать — создать системный диск зазеленеть — перейти в спящий режим кадило — паяльник камни — оперативная память компьютера кроватка — панелька для микросхемы кул — клево! латенси — время, затрачиваемое на ожидание завершения какого-либо процесса охаить — запихнуть программу в верхнюю память пожмакать пимпы — набирать на клавиатуре проц запуганный — разогнанный процессор свечи — переключатели слэг — перегрузка компьютерной сети халаты — антивирусы.

Перевод этих выражений приводится по источнику «Denis Sadoshenko. Computer Slang Dictionary (tm) version 1522».

Выдержки из Полного словаря новояза, энциклопедическое издание, Тиградком, версия 11.7

Место появления козлоного охранялось гарками и было надежно прикрыто мороком. Прибывшие от Дегуниского Оракула подошли к ожидающим их Ортеге, Милане и Гуго де Лаэрту. Здесь же были вызванные Миланой по распоряжению Всеславы черные моряны Дита и Митара. Немного в стороне стояли Кортес с Яной и Инга с Артемом.

— Арнаты готовы, — сказал Ортега. — Бога сейчас прибудет.

— Дружина Дочерей Журавля и дружинники доменов ожидают в полной боевой готовности, — отрапортовала Милана.

— Гвардия готова, — доложил Гуго де Лаэрт.

— Ну, что ж, — сказала Клара, — окинув взглядом собравшихся. — Тогда не стоит затягивать. Начнем.

Вынув шпагу, она встала на следы козлоногого и очертила на земле вокруг себя круг кончиком шпаги. Как только она замкнула линию, та вспыхнула неярким красным светом.

Клара воткнула в центр круга шпагу примерно на треть длины и вышла из него. Изогнув кисть левой руки под неестественным углом и сплетя пальцы правой в замысловатую фигуру, Клара шевельнула губами, беззвучно произнеся вербальную компоненту.

Шпага засветилась оранжевым, и по земле от нее побежали концентрические круги разных цветов. Казалось, что на землю упала радуга. Достигая внешнего круга, они останавливались, накладываясь друг на друга и образуя белое кольцо, постепенно растущее по направлению к центру.

Когда оно достигло шпаги, то стало полупрозрачным. Земля под ним исчезла и все увидели ступени, спускающиеся от границы круга куда-то глубоко-глубоко. Но каждый, глядящий на них, вдруг понимал, что открывшаяся лестница уводит не под землю, а куда-то за пределы этого мира и этого пространства.

Шпага начала медленно погружаться, но Клара повелительно вскинула руку и шпага, мелькнув в воздухе, влипла эфесом в протянутую ладонь. Небрежно бросив шпагу в ножны, Клара сказала:

— Тропа открыта. Прошу следовать за мной. А вы, — она посмотрела на Ортегу, — кода мы уйдем, спуститесь на несколько ступенек, чтобы погрузиться примерно по пояс. Тогда вы соедините тропу с этим миром и сможете поддерживать с нами связь.

Она ступила на одну ступеньку, потом на другую и стала медленно опускаться вниз. За ней, кивнув де Лаэрту, шагнул Франц де Гир, за которым двинулись князь и Сантьяга. Следом, взявшись за руки, пошли Мечеслав и Всеслава. За ними спустились Дита и Митара. Кортес крепко обнял Яну за плечи, и они вместе шагнули на ступеньки, замыкая процессию.

Инга завистливо вздохнула и искоса взглянула на Артема.

— Даже и не думай, — обняв девушку за плечи сказал Артем.

— Может лучше сразу на Троицкую башню? — задумчиво произнес Бога.

— Убью, — Инга свирепо взглянула на него. — Я и так еще не рассчиталась с тобой за прошлый раз.

Ортега, дождавшись пока Кортес с Яной опустятся достаточно глубоко, прошел на несколько ступенек вниз и остановился.

— Глядите, — прыснула Инга, — Ортега себе памятник воздвиг нерукотворный. Это надо запечатлеть для потомков — бюст Ортеги в кустах. Может позвать Контейнера. У него хорошо получилось с козлоногим.

Экспедиция медленно продвигалась вперед. Лестница, поначалу крутая и казавшаяся бесконечной, постепенно становилась все более пологой, а потом вообще превратилась в тропинку, то идущую между гигантских глыб, то ныряющую в разломы пластов Реальности, то огибающую крутые холмы, а иногда и просто висящую в пустоте между пластами.

Путешественники с интересом смотрели по сторонам на необычные пейзажи — на искрящиеся грани пластов и глыб, на причудливые растения, сползающие по стенам разломов или покрывающие вершины холмов, на прозрачные волны, прокатывающиеся в пустоте.

Наконец тропинка, пробежав по воздуху, уткнулась в небольшой островок, плавающий в пустоте. Дорога закончилась. Они ступили на остров, слегка покачнувшийся, как лодка.

Путешественники с интересом огляделись. Их окружала серая мгла. Было достаточно светло, хотя было непонятно, где находится источник света. Мягкий сероватый свет лился со всех сторон, и путники совершенно не отбрасывали тени. Тропинка, приведшая их, была видна на несколько шагов, а дальше скрывалась в этой серой мгле.

— Мы на границе Упорядоченного, — сказала Клара. — Дальше только первородный Хаос. Туда нам хода нет.

Внезапно островок качнулся, и на противоположном конце показалась темная фигура. Серая мгла смазывала ее очертания. Фигура сделала несколько шагов, и перед путниками появился козлоногий.

— Я ждал вас, черви, — проревел он, — и вы пришли. Вы еще можете спасти ваши жалкие жизни. Уйдите в сторону и не стойте на нашей дороге. Этот Мир наш и он будет включен в Великий Путь, по которому пройдет Пославший нас. Вы бессильны перед нами. Склонитесь и уйдите в сторону. Иначе вы будете уничтожены!

— Ты слишком много болтаешь, — Клара выхватила шпагу.

— Ты хочешь сражаться? Мы не боимся боя. И сколько бы вы ни убили, нас не становится меньше. А погибшие возвращаются в Лоно и снова возрождаются. Трепещите, черви, перед нашей мощью.

Он сделал движение когтистой лапой, как будто отдергивал занавес. В серой мгле появилась тонкая черная щель, а затем занавес раздвинулся, и взорам путешественников предстало бескрайнее, уходящее в бесконечность пространство, заполненное козлоногими, над которыми реяли существа, похожие на морских скатов с длинными шипастыми хвостами. И глаза козлоногих, и глаза скатов одинаково горели ненавистью. Чудовищный рев вырвался из их глоток.

Козлоногий, стоящий на островке, взревел, взмахнул когтистой лапой и приготовился броситься на своих врагов, как вдруг раздался тихий неясный звук, услышанный каждым, несмотря на неистовый рев стада, заполнившего собой все бесконечное пространство перед островком.

И серая мгла упала тяжелым занавесом, отрезав нападающих.

Пропала тропинка. Пропал сам островок. Осталась только серая мгла, окутавшая путешественников.

Козлоногий, на мгновение опешив, прыгнул во мглу, пытаясь скрыться, но мгла не пустила его, отбросив назад, как резиновая стенка.

Сбоку появилась неясная фигура и спокойный уверенный голос произнес:

— Ночной Дозор. Всем выйти из сумрака.

Глава 1. Иной — он тоже человек

Лежа на диване я смотрел как Светка прихорашивается у зеркала.

— Хватит валяться, — сказала Светка, почувствовав мой взгляд. — Встал бы зарядку сделал. А то ты, кажется, начинаешь полнеть.

— Это у меня генетическая предрасположенность, — сказал я. — Кому Боги дали осиную талию, а кому и ослиную. И с чего ты взяла, что я стал полнеть? И так ношусь как угорелый львиную долю светового дня, да и темновой ночи тоже.

— Не львиную долю, а львиную дулю ты носишься, — сказала Светка, нанося тушь на ресницы.

— Светик, — сказал я, — ты же на занятия идешь, а не на встречу с пьяными каманчами. Для чего так тщательно рисовать личико? Зачем тебе эта боевая раскраска?

Она молча проигнорировала мой выпад.

— Да, — сказал я. — Перефразируя классика можно сказать:

— Поэт ты мой непризнанный, — сказала Светка, — прямо Пушкин с Лермонтовым в одном флаконе. Да еще в блоке с Блоком.

— Ну, вот. Об ей высоким штилем. Или об ее, как правильно? А она тэйблом об фэйс. Да еще фигурально. О, сколько прекрасных строк посвящено вам, а вы все чем-то и как-то. Вспомни Пушкина. Вспомни, как нежно, как трогательно он пишет в сказке о Золотой рыбке: «Аль ты, баба, белены объелась?». Или эти, исполненные глубокого чувства и щемящей печали незабываемые строки Шекспира: «О, жены, порожденья крокодилов. О, женщины, вам имя вероломство».

— А ты вспомни, как страстно говорит Джульетта своему возлюбленному: «Ромео, шел бы ты подальше».

— А как трагичны слова товарища Оттеда: «Мавр! Сделал свое дело, помоги товарищу!».

— Трепло, лучше бы почитал бы что-нибудь.

— Чего изволите? Мой репертуар широк, богат, разнообразен. И где-то даже необъятен в некоторых местах. Хотите — народный эпос.

— спел я частушку.

— Желаете одесский шлягер? Их есть у меня.

— пропел я на мотив старинного танго.

— Желаете сказочку? Пожалуйста! И даже известных авторов.

— Желаете высокую классическую поэзию? Пожалуйста. Некрасов и Лермонтов в одном флаконе. Прошу. Два в одном.

— Желаете идущие от сердца пламенные строки об моей тяжелой жисти? Прошу.

Солнечный луч, пробившийся сквозь облака, окутал Светкины волосы золотистым сияньем, и я умолк, невольно залюбовавшись этой картиной.

Светка с подозрением оглянулась на меня.

— Орел ты мой летающий. Что-то ты подозрительно примолк.

— Я любуюсь твоим светлым образом и золотым дождем, пролившимся с небес. Только гляди у меня, я ужасть какой ревнивый. Зевес там, или не Зевес, мне без разницы. Враз с Олимпа полетит, как фанера над Парижем. Как пел Высоцкий: «Ох, я встречу того духа. Ох, отмечу ему в ухо». А то был на моей памяти уже исторический прецедент. С Данаей. А потом пошли там всякие Персеи, данаиды, данайцы и пословица: «Бойтесь нанайцев, дары приносящих». А может, поговорка. Не помню точно. Всех Богов разгоню улицы чистить. И буду поклоняться одной единственной Богине.

Тебе как, жертвы человеческие приносить, или гимнами обойдешься?

Нет, ты не просто Богиня. Ты живое олицетворение сразу двух Богинь древнегреческого пантеона — Ники и Венеры. И в тебе удивительно гармонично слились их основные черты, коренным образом отличающие их от всех остальных Богов и Богинь вместе взятых и помноженных друг на друга.

— Это какие же? — заинтересованно спросила Светка.

— Светик, нельзя быть такой темной. Вспомни классические шедевры классического древнегреческого искусства — Нику Самофракийскую и Венеру Милосскую. Что их отличает от всех других?

— Ника, насколько я помню, Богиня Победы, а Венера — Богиня Любви.

— Ты права, радость моя. Но если посмотреть на их овеществленное воплощение, то сразу бросаются в глаза их характерные особенности — одна без рук, а другая без головы.

Увернувшись от подушки, я бросился в ванную. Это было опрометчиво. В ванне уже танцевал в воздухе душ, дожидаясь меня. Он сделал выпад королевской кобры, но я увернулся. Рядом, переступая короткими ножками, тяжело заворочалась ванна. Я пулей вылетел в коридор.

— Сдаюсь! Так не честно. Все на меня одного бедного. Как тяжело, когда жена дома. Особенно, если она волшебница. Молю о пощаде. Ты самая, самая. Самая лучшая, самая любимая моя ведьма. И я никому не скажу, что ты колдуешь прямо на дому без лицензии. Что нам Дневной дозор. Наш дом — наша крепость.

— А ты не называй меня безрукой и безголовой, всю такую белую и пушистую.

— Как пишут в Интернете: «Если вы белая и пушистая, то вам в солярий и на эпиляцию».

Светка подошла ко мне и закинула руки на плечи.

— Ты правда меня любишь?

— Конечно правда. Посмотри, разве эти любящие глаза могут врать?

— Могут, — убежденно сказала Светка и прижалась ко мне. — А за что ты меня любишь?

— За то, что ты никогда никуда не опаздываешь.

Светка обернулась, кинула взгляд на часы, ойкнула и помчалась в прихожую. Хлопнула входная дверь и донеслась затухающая дробь каблучков.

Я упал на кровать, закинул руки за голову и, глупо улыбаясь, уставился в потолок. Уже столько времени вместе, а я все никак не могу в это поверить.

Как все-таки здорово, что мы встретились. И здорово, что мы с ней Иные. Раньше, до того, как пройти инициацию я и не подозревал, что существуют Иные. А они всегда были на Земле.

Кто мы такие? Обычные люди, получившие необычные способности и ставшие Иными, если угодно — магами, волшебниками. Мы многое умеем и многое можем. А еще мы можем ходить в Сумраке — в изнанке Реальности, там, где все не так, как в привычном мире.

Как все люди разные, так и Иные тоже разные. Одни стараются использовать свои способности на пользу обычным людям, или хотя бы не вредить им. Другие думают только о себе, о своем благополучии, о своих желаниях. И не останавливаются перед тем, чтобы отобрать, взять себе что захочется — украшения, деньги, здоровье, силы, жизнь. Потому Иные разделены на Светлых, старающихся не причинять людям зла, и Темных, думающих только о своей выгоде. И на стороне Темных выступают вампиры и прочая нечисть и нежить — их отношение к миру и отношение Темных к миру совпадают.

Долгие века идет борьба между Светлыми и Темными. Страшные сражения и опустошительные войны, в которых гибли и те и другие, заставили их заключить Договор о прекращении боевых действий, о запрете на произвольное, необоснованное использование своих способностей Иными и о взаимном контроле. Так появились Дозоры[6] — Ночной Дозор Светлых, патрулирующий в ночное время, когда активна нечисть и Темные, и Дневной Дозор Темных, несущий службу днем и контролирующий Светлых. Но есть еще и Инквизиция — Иные, которые не встали ни на светлую, ни на темную сторону, а остались посередине, поддерживая равновесие и рассматривая споры и конфликты между Светлыми и Темными.

Я перевернулся на живот. Сегодня, хвала Гесеру, мне спешить некуда. Только после обеда нужно смотаться на вокзал встретить какого-то, как сказал Гесер, «иного Иного». Гесер не описал его, но сказал, что я его сразу узнаю. Ну и вечером, как обычно, на патрулирование. А пока можно заняться интеллектуальным развитием, как ехидно сказал Гесер, вручая мне папку, найденную в завалах на чердаке его дачи. Причем он сам не имел ни малейшего представления о ее происхождении.

Я притащил с кухни тарелку с бутербродами, кофейник и большую вазу с яблоками, поставил все это на столик у кровати, взял папку и плюхнулся на кровать. Так, что у нас там?

Я открыл папку. Там у нас были листы. Они лежали ничем не скрепленные. Некоторые были слегка обгоревшими с одного края. Другие сильно измятые, а потом расправленные. Они были исписаны чернилами разных цветов, но одним и тем же характерным нервным бегущим почерком. Все листы были аккуратно пронумерованы, как я определил, рукой Гесера и сложены по номерам в порядке возрастания. Аккуратист он наш.

Перелистав в задумчивости толстую пачку листов, я положил ее обратно в папку, улегся на живот, удобно пристроил папку к спинке кровати и приступил к чтению в порядке возрастания номеров, как сказал бы поклонник канцеляризма.

«Давайте сразу же настроимся на деловой лад и займемся самым важным, что есть в этом мире. А что для человека самое важное, самое необходимое? Без чего он не мыслит себе жизни? Без чего просто не может существовать? Без чего и мир пуст, и делать ничего не хочется?

Вы скажете, что нет ничего такого, что было бы важнее всего.

Вы уверены?

Ну, скажите, скажите это. И вы ошибетесь.

Ну, да, конечно. Сейчас, после того как вас ткнули органом (обоняния, а не того, о чем вы подумали), вы лихорадочно начнете перебирать — здоровье, любовь, друзья, приключения, работа, деньги, интересная жизнь, памперсы и гигиенические прокладки… И многое, многое другое, что подскажет вам ваш дух противоречия и извращенная фантазия.

А потом начнете сами опровергать себя, отбрасывая одно за другим.

Деньги? А на что они нужны, если нет здоровья? Ведь его не купишь. Ни вразвес, ни фасованное. А деньги позволяют лишь более дорого болеть и умирать, растягивая каторгу никчемного существования.

Здоровье? А зачем оно, если нищ, как церковная крыса. Здоровье хорошо, когда есть деньги. Тогда его можно поправлять дорогими напитками и закуской, или лежать в отдельной палате, да чтобы кололи что-то такое… В общем-то, то же, что и бедным, но зато дороже.

Работа? А зачем она, если кроме нее ничего не видишь? Утром — на работу. Весь день, как собака в колесе — только шерсть дыбом, да слюни во все стороны. Вечером — с нее. Посмотрел бубнилку. Бросил кости в люлю. Утром поднял свой ленивый скелет и опять потащил его на работу. И так каждый день. Удавиться проще.

Любовь? Приключения? Путешествия? Развлечения? Да вы сами найдете сотни причин и скажете, что это тоже не то.

Нет ничего самого важного. Все приходит и проходит. Сначала — ново, привлекательно. Потом — привычно, обыденно. Не зря же на перстне царя Соломона (это который с пятым пунктом) было написано: «И это пройдет».

Итак, нет ничего самого важного на свете для человека!

Вы согласны?

Вы убеждены?

Вы ошибаетесь!

Есть для человека самое важное, без чего и жизнь не мила. Вы уже догадались? Ну-у-у… Я так не играю. А я-то хотел вам открыть глазенки на величайшую тайну всех времен и народов: самое важное для человека — это он сам, любимый, единственный и неповторимый. Никогда еще ни один человек за все время существования этого мира не встречал другого себя. Похожих внешне — да. Поэтому их и называют человекоподобными. А другого — нет. Он уникален и неповторим этот венец творения.

Покажите мне человека, который может жить без себя самого, и я скажу, что вы не правы. «Нет такого человека!», как сказал бы усатый из Поля чудес.

Надеюсь, после такой авторитетной ссылки вы со мной согласились. То-то же. Так вам и надо.

И живет человек на свете лишь благодаря себе самому. И лишь для того, чтобы жил он, любимый. И живет лишь собою. И думает лишь о себе. И делает лишь для себя.

Ведь свое здоровье он поддерживает.

Ведь именно для себя любимого он имеет (или зарабатывает — кто как умеет, но почувствуйте разницу) деньги. Покажите мне оригинала, который, поимев или заработав некую сумму, сразу выбегает на улицу и набрасывается на прохожих, пытаясь всучить им эти дензнаки.

Покажите, и вы будете не правы.

Покажите, и вам самим потом станет стыдно. За огульное очернение человекоподобного.

И любит человек для себя. И дружит опять же для себя любимого. И путешествует опять же туда же.

Все-все — себе.

И даже идет в тюремном бушлате на лесоповал, он опять же для себя: «Увидеть все, испытать все», как вдалбливает нам реклама по жвачнику.

Надеюсь, теперь вы согласны, что для человека самое важное — это он сам. Все еще сомневаетесь?

Тогда перечитайте сначала, подумайте, и поймите, что вы не правы.

Не поняли?

Ну что ж. У каждого своя голова за плечами. И каждый имеет право на собственное мнение по любому вопросу. И я не пытаюсь лишать вас этого права, переубеждать и уговаривать. Ведь и по обсуждаемому вопросу существует множество различных мнений, одно — мое, и остальные — не правильные. Но ошибаться — это тоже ваше право. Я не собираюсь на вас давить. Это Максим Пешков, который — Горький, но не тот, который теперь Нижний Новгород, а который — писатель, отлил звонкую фразу: «Если враг не сдается, его уничтожают». Что ж поделаешь, если в отрочестве он читал по ночам при свете Луны, отраженном медным тазом (а где сейчас достанешь настоящий медный таз?). Вот и отлил. Тяжелое детство, как сказали бы последыши Сигизмунда — это который по-ихнему вроде как Фрейд.

Мы лучше вспомним глас народа (если автор неизвестен, то это — народное творчество): «Нет человека, нет проблемы». Лучше и не скажешь. Нет человека — нет ничего важного. Какие уж тут проблемы. Никаких проблем, как говорили французы в одноименном фильме.

Ну, что? Теперь-то согласны. Правильно. Супротив народа не попрешь, как и против ветра (если верить Ницше) не… Народ-то он о-го-го.

Ну, а раз согласны, то пойдем дальше.

Самое важное для человека — это сам человек. А уж тогда дружба, любовь, деньги, работа, здоровье и гигиенические прокладки — это нужное. Почувствуйте разницу.

А раз человеку он важен, то он и обустраивает свое приложение (людей, природу — весь мир) под себя, для себя любимого.

И здоровье бережет. И любит взахлеб. И дружит верно. И оттягивается весело. И работает с увлечением (вдвоем-то с собой не так скучно вкалывать, ведь за компанию). И деньги делает (а за это сажают). И карьеру. И много чего еще.

Все-все — для себя.

Мало того, что делает, так еще вдобавок и «звучит гордо» (по тому же Пешкову), особенно в некоторых местах.

Как писал Ю. Тувим: «Он любил себя, пользовался взаимностью и соперников в этой любви не имел». Хоть и пытались с ним спорить Ильф с Петровым: «Никто нас не любит, кроме уголовного розыска, который тоже нас не любит», — но не сложилось у них с этим тезисом.

А раз он важен, то все остальное (и все остальные) только нужны. И не более того. Это и лежит в основе любой мотивации поведения человека. Разница между «важен» и «нужен».

А этих основных мотиваций, лежащих в основе поведения, всего три — выжить, самоутвердиться и самореализоваться. И есть они у каждого человека, только в разных пропорциях.

Самая первая — выжить. Ну, в самом деле, зачем человеку становиться крутым бизнесменом, чтобы круто бизнесить, или эстрадной звездой, чтобы эстрадно звездить, если он не живет. Ведь нет человека, нет и мотиваций. Вот и старается человек выжить. А что для этого нужно? Много. И здоровье железное. И зубы острые. И пещера теплая, да еще чтобы камень на входе задвигался, чтоб не дуло. И мамонта на завтрак. И бабок много (и в смысле денег, и в другом, но только не старух). И опасностей он избегает. И шарфом горло в холод повязывает. И по темным улицам не ходит. И даже со скалы не прыгает. Все делает, чтобы жить. И это определяет его поведение.

Вторая — это самоутвердиться. Самоутвердиться — это выделиться из общей массы, стать внешне значимым, добиться признания и уважения. И при этом не важно, на чем именно ты состоялся. Главное — быть на виду, иметь связи, быть «независимым». Но эта «независимость», «значительность» определяются не самим человеком, а его связями. С тобой считаются, так как за тебя есть кому сказать. Как маленького мальчика сверстники опасаются задевать потому, что у него есть старший брат, который, если что, может и по шее накостылять обидчику братишки.

А без связей — ты никто.

Самоутвердиться — это занять положение в обществе, соответствующее твоему представлению о себе самом — то ли улицу подметать, то ли выбиться в президенты или магнаты финансовые. Тут уж у каждого своя оценка. Как писал Александр Довженко: «Двое смотрят вниз. Один видит лужу, другой — звезды. Кому что».

Самоутвердиться — значит занять такое место, которое соответствует твоему мнению о себе. Именно — мнению, а не способностям. А это место где? Правильно — в обществе. То есть, надо стать чуть выше других, чтобы тебя уважали, слушались. Чтобы тебе подчинялись. Чтобы мнение твое ловили. Чтобы с прошениями и подношениями с утра в приемной выстраивались.

Но чтобы это все было, ты должен работать с людьми. Если будешь сам по себе, то кто же к тебе придет. Значит, чтобы самоутвердиться, нужно иметь обширные контакты с людьми. Ведь если многие тебя поддержат, пусть каждый — чуть-чуть, то в сумме поддержка большая получится. И контакты должны быть прочными и взаимными. Основанными на принципе: «Ты мне, я — тебе». А как по другому? Ведь человеку важен только он сам. Значит, другому я что-то дам (ту же поддержку), если что-то получу от него. А чем больше я буду уверен, что, оказав поддержку кому-то, я всегда получу при необходимости то же и от него, тем крепче будут мои отношения с ним. Не зря такие отношения называются «связи».

И связи должны быть прочными, надежными. Уж если ты с кем установил связь или вступил в связь, то будь ему верен.

Значит, чтобы самоутвердиться, нужны не ум или работоспособность, а верность своим партнерам. «Нам умные не нужны, нам надобны верные», — писали Стругацкие. Потому, что умных да пахарей всегда нанять можно. Ведь у них больше ничего другого нет. А значит, они торгуют тем, что есть.

Вот и собираются несколько человек с прочными связями между собой, образуя команду. И самоутверждаются, поднимаясь вверх, к кормушке, подталкивая и подтягивая друг друга — членов своей команды. Но кормушка-то одна. Это то, что наработало все общество, все люди. А у каждого — свои запросы. Ведь он хочет все для себя любимого. И только для себя. Но связи есть связи. Со своими делиться нужно, иначе связей лишишься — и упадешь. Какое уж тут самоутверждение. Вот остальных нужно ограничить, иначе на всех не хватит.

Но команд много, а кормушка все равно одна. Вот и вспыхивает драка между командами, которая интеллигентно называется конкуренцией. И чтобы побольше для себя поиметь, нужно лезть все выше и выше. И процветает в обществе человеческом закон курятника: «Обгадь нижнего, оттолкни ближнего, и вверх по жердочке».

А вот когда достиг, тут уж зубами вцепись и держись. А то рухнешь, и потеряешь сладкий кусок. Ведь от конкурентов не продохнуть. Казалось бы — достиг вершин, теперь можно и дух перевести, и на лаврах полежать, а то все их в кастрюлю да в кастрюлю. Ан, нет. Не получается. Вертеться надо, имидж поддерживать, связи крепить, да новыми обрастать. А не то, не дай Бог…

Вот и вертишься, как белка в колесе. Приемы, светские тусовки, званые вечера, застолья, долгий треп ни о чем. Да еще на центральный канал пробиться — в ящике помелькать. Известность приобрести. Чем больше известен, тем, вроде как, и безопаснее. Не тронь, а то скандал громкий будет. Как же, известный человек, с имиджем. Если что, так журналюги такой шум поднимут, свой кусок масла отрабатывая. Еще бы, тут не кого-то незаметного сажают, что буханку хлеба украл, а известного человека, что несколько заводов или целую отрасль хапнул. Но если решит команда, которая выше забралась, то все. И никакие связи уже не сработают. Так, оставят на бедность дачку где-нибудь в захолустье — ну там, на Кипре или Мальте какой-нибудь. И все.

Опасная штука — это самоутверждение. И вроде бы исторических примеров в избытке. Вон в 30-е — 40-е годы прошлого века сколько народу самоутвердилось. И директорами заводов стали. И генералами. И наркомами. И сколько людей от них зависело, сколько поддерживало. А потом приедет воронок, придут лазоревые — и все. Ты никто и звать тебя никак. И последний рядовой НКВД для тебя царь и Бог. И все, кто раньше неделями в приемной тебя дожидались, сразу забыли тебя. И все связи исчезли, а без них ты — никто.

Вот и выходит, что самоутверждение — это связи. При нем сам человек — ничто, а связи — все. Ты, конечно, можешь думать о себе, что угодно, и как угодно оценивать, но другим-то нужен не ты, а твои связи. И, тем не менее, самоутвердиться хотят много. Уж очень сильна эта мотивация в человеке. Порой даже мотивацию выживания перебивает. Эта мотивация повсеместна. От детского садика, где малыши самоутверждаются кто игрушкой новой, кто — платьем, а кто — папиной машиной, до тех, кто считает, что он миром правит. И самое страшное для того, кто самоутвердился, пусть даже среди своих одноклассников, это, как говорится, «потерять лицо», то есть — потерять свой имидж, разрушить свой светлый и загадочный образ в глазах окружения. Тогда сразу лишаешься поддержки, то есть — связей. А без них — какое уж самоутверждение. Ведь самоутверждается человек в глазах других, во внешнем мире, занимая в нем то место, которое считает своим. И на вернисаже жизни выбирает не ту жизнь, которая ему нужна, а ту, которая считается престижной его окружении.

А самореализация — это ощущать в себе, что ты МОЖЕШЬ. И делать это. Не ожидая за это восторгов зрителей и восхищения окружающих.

Самореализоваться — это делать себя. Это фактически — осознать свои способности, свои возможности, которые ты ощущаешь подспудно. Вывести их на сознательный уровень. Овладеть ими.

А уж какой при этом внешний результат — то ли другие этого и не заметят, то ли станешь широко известен и уважаем — это второстепенно.

Поэтому самореализация — это в основном работа в себе, с собой, над собой.

И если вернуться к тому же примеру 30-х — 40-х годов прошлого века, то Королев, Курчатов и другие — самореализовались. И поэтому их по необходимости освободили и поставили делать дело. Они значимы сами по себе, а не по связям.

Помните, в фильме «Золушка» король в самом конце говорит: «Рано или поздно вас спросят, а что вы собственно можете предъявить? И тогда никакие связи не помогут».

Ведь самоутвердиться — это всего лишь оставаясь внутренне тем же самым приобрести связи. А потом тратить массу сил и времени на их поддержание — поездки, встречи, совместные обсуждения и так далее. Не делать — а говорить.

Почувствуйте разницу.

Самореализоваться — МОЧЬ что-то.

Самоутвердиться — ХОТЕТЬ быть кем-то.

В. Пикуль в романе «Честь имею» писал: «Лучше быть, чем казаться».

И какая бы мотивация ни преобладала, но строит человек мир под себя, чтобы жить по-человечески, чтобы быть человеком.

А что такое человек?

Классическое определение человека дано еще Платоном: «Человек — это двуногое существо, лишенное перьев и с плоскими ногтями».

И за всю остальную постплатоническую историю прогрессивное человечество смогло выдавить еще только одно альтернативное определение, смачно отдающее махровым идеализмом: «Человек — это душа, обремененная трупом».

Так что, что такое человек — это «тайна сия великая есть». Выбирайте, кем вы хотите быть — существом с плоскими ногтями, или душой с трупом.

Если существом, то выцарапывайте своими плоскими ногтями нужное вам.

А если душой, то таскайте свое тело трупа по делам душевным.

Выбирайте сами. Это дело личного вкуса. Тут уж я ничем помочь не могу, да и не в моих правилах мешать другим совершать ошибки. Вы сами выбираете одно из двух, что вам ближе.

Но так как «из двух зол надо выбирать третье», то есть еще один вариант, который мы говорили первым: «Человек — это звучит гордо».

Так что, человек — это: а) существо,

б) душа,

в) звучит.

Видите, какой богатый выбор.

Так что можете тяжело опираться о землю своими плоскими ногтями, втаптывая в нее страдалицу гранитные валуны и прочие базальты.

Можете порхать душой нежной, аки птаха небесная, почесывая спинку о свод небесный.

А можете звучать, как … (ну, дальше каждый сам в меру своего кругозора и необузданности извращенной фантазии).

Итак, человеку нужно для важно. А раз нужно, то он стремится достичь. И говорит: «Хочу!».

Кто хочет кормушки теплой.

Кто высот горних.

Кто звучания громкого.

А есть и такие, которые «хотят странного».

И, как правило, хочет человек больше, чем может, больше, чем имеет. «Ворона маленькая, а рот большой», — народная мудрость.

И хочет-то всего и сразу, «здесь и сейчас». А получает понемногу. Но не расстраивается. «Курочка клюет по зернышку, а весь двор загажен», — вот и еще одна народная мудрость. А народ-то он зря не намудрит. Ведь народ-то он — это самое! Он — добавка к человеку.

Вот человек и идет в народ. Кто, чтобы зернышки собирать у добавки своей. Кто — порхать. А кто — и звучать.

И звучат. И порхают. И клюют. И вроде уже и не человек вовсе, а так — представитель отряда млекопитающих.

Но нашлись индивиды (а, может даже — индивидуумы), которые обозвали человека аж «сапиенсом», сиречь — разумным. Вот только, что такое разум, пока никто не сказал. Эти высоколобые яйцеголовые пытаются привить разум компьютерам и другим животным. Так вот у них определение разума очень интересное. По ним — поведение считается разумным, если зверь какой или комп бездушный ведут себя так же, как человек в той же ситуации.

То есть человек — мерило и эталон разума. Потому и звучит.

Давайте отбросим заклинания из научных терминов, которые обожают в научной среде, потому что непосвященные таких слов и не знают вовсе, и тогда я испытываю моральное превосходство: я — выше, я — умнее. Ведь я-то знаю такие слова, что и не сразу выговоришь. Как писал Лазарь Лагин: «И название-то какое страшное: «Дендрарий»! Вроде Бог весть какая заразная болезнь. А на самом деле — ботанический сад». Или как в анекдоте: «Что сказал врач?». «Как всегда — по латыни».

Так что, если отбросить все импортные слова, внедренные в менталитет электората (во выдал! учитесь!!!), то получим, что разум — это уникальное свойство, присущее только человеку и никому другому. Так что — гордитесь. Человек — не только носитель СПИДА, но еще и разума! Даже классик и основоположник указывал, правда — не о разуме, а о сознании, что «сознание — есть свойство высокоорганизованной белковой материи человеческого мозга». Именно — человеческого. И ничьего больше.

Великая вещь — определение. Определил, и живи спокойно. Ведь сознание, разум — они только у человека. А остальные — твари неразумные, бессознательные. Так стреляй их сердешных с обеих стволов влет. Ведь носителям разума и обладателям сознания (или — разумного сознания? или — сознательного разума?) кушать надо. Да сапоги со скрипом из кожи натуральной, да дубленку (сокращенное от «дуб Ленька»), чтоб снег в Сибири, которого много, убирать. Ведь «сибиряк — не тот, кто мороза не боится, а тот, кто тепло одет», — вот и еще мудрость народная красным лыком в строку пробилась.

Так что обосновать все можно, если определить так, как нужно. Да заставить других это определение принять. А чтобы приняли, подсунь определение тому, кто звучит. Он, если и не виден, то хорошо слышен даже издалека. А если слышишь, но не видишь, то источника не знаешь. А раз так, то это уже не чье-то неправильное мнение, а молва народная, не одним поколением выстраданная. А народ ошибаться не может. Ведь у него корни в земле. Да и опять же — вековым опытом проверено.

Так что, разум — это уникальное свойство, лишь человеку присущее и от всего другого его отличающее. Правда Платон уже выделил уникальное отличие человека — плоские ногти. Но, надеюсь, никто разум с ногтями не спутает и не идентифицирует. Потому как ногти — вот они родимые, хоть щас ближнему какому-нибудь в глотку вцепиться. А разум — это где-то внутри. И пока до него доберешься, глядишь — и нужда отпала. Ногтями обошлись. Поэтому, чтобы не было в дальнейшем недопонимания, давайте уточним определение.

Итак, разум — это уникальное, присущее только человеку свойство, но это не ногти.

И сразу картина прояснилась, и жить стало вольготнее. Ведь теперь оказывается, глотку ближнему рвем не разумом, а всего лишь ногтями. Во как!

Правда, длинное определение. Не всегда и вспомнишь. Да подчас и не выговоришь.

В свое время Норберт Винер — один из родоначальников продажной девки империализма кибернетики — дал классическое и изумительное по своей точности, простоте и всеобъемлимости определение информации. Внимание! Цитирую: «Информация — это информация». Давайте украдем этот гениальный шедевр научного прозрения и дадим свое собственное, но абсолютно точное и лапидарное определение разума: «Разум — это разум».

И сразу все на своих местах. Легко и понятно. И хоть — ногтями, и хоть — душой, и хоть — звучать, а вот оно — разум.

И раз мы теперь знаем, что это такое, то давайте попробуем понять, что это такое.

Ну, не поймем, и Бог с ним, с пониманием. Не очень-то и хотелось. Главное — знаем. И знаем, что он есть. Пусть где-то, но есть. И давайте попробуем развить его. Кто знает, а вдруг?

Уберем все мистическое. Освободим преисподнюю от всякой чертовщины, а небеса — от тех, что порхают с лютнями под крылом, да застят свет. Свет чего? Да его родимого — разума. И мир станет прозрачен, как стеклышко. И необъятные дали будут ошалело кидаться под ноги. И грудь распахнется навстречу ветру. И туда — за горизонт. В призрачные дали. Неторным путем по столбовой дороге. Вонзая в землю плоские ногти, потащим тело трупа с собой в неизведанное. А куда деваться-то, ведь оно свое (тело, а не неизведанное), не дядино. Родное и теплое. Привычное и уютное. И вперед — с душой, ногтями и громко звуча. Три в одном!

А там, на скалистых песчаных пляжах суровых лазурных вод Последнего моря…

Ух мы тогда!

А по дороге и неизведанное изведаем. И станет оно наше — родное и теплое. И, в общем-то, уже не так и нужное — изведанное-то. Как чемодан без ручки. И тащить неохота, и бросить жалко. А то, может, не будем изведывать? Обойдем стороной по чащобе глухой, где все знакомо и обжито?

Но это нам еще грядет в грядущем. А пока пойдем погуляем. И воздухом подышим, да и разум слегка разовьем. Разовьем, согласно нашему определению — незнамо что (но не ногти), но разовьем обязательно.»

Дальше следовал лист, на котором была всего одна строчка, написанная крупными буквами посередине листа: «Силы Светлые — Силы Темные». Я с интересом перевернул лист.

«Примем, что Мир существует и объективен. Он существует сам по себе, вне нас, независимо от нас. И мы являемся частью его».

Начало очень занятное. Я бы сказал — смелое. Вот так, огульно и бездоказательно принимать пусть даже в качестве гипотезы, что мир существует. Это, скажу я вам…

Далее автор предлагал концепцию мира из трех миров. Два — Тонкий Мир и Плотный Мир — сами по себе, а третий — Проявленный Мир — возникает на границе их соприкосновения. И тогда в нем работают и законы тех двух миров, и плюс собственные законы. Тонкий создает пространство, Плотный — материю. А их взаимодействие и образует наш мир, Проявленным именуемый.

Ну, это понятно. Это, если дать волю распущенному изображению, как в стакан до половины налить томатного сока, а потом аккуратненько по лезвию ножа, прижатого к стеночке долить до верху водочкой, да со слезой, да из бутылочки запотевшей. И будут в стакане две жидкости: внизу томатный сок — Плотный Мир, а вверху водка — Тонкий Мир с тонким вкусом. У каждой свой состав, свои свойства, то есть свои законы, действующие в этом мире. А там, где они соприкасаются, будет переходной слой — Проявленный Мир, где смешаны и томатный сок и водка. Томатный сок туда внес свои свойства — законы Плотного Мира. Водка свои — законы Тонкого Мира. Но ведь этот слой не просто механическая смесь сока и водки, как, например, если смешать крупинки соли и сахара. Нет. Они же — молекулы спирта и томатного сока — существуют в растворе. А значит, они взаимодействуют друг с другом, образуют какое-то пространственное расположение молекул, и значит, этот слой обладает не только свойствами, которые есть по отдельности в каждом слое, но еще и своими особыми свойствами, которых в других слоях нет. Это и будут свои специфические законы Проявленного Мира.

Я выбрал яблоко покрупнее и погрузился в текст.

Закончив чтение я аккуратно завязал папку, положил ее на тумбочку, перевернулся на спину и стал обдумывать прочитанное.

А ведь действительно, я живу в своем мире, и этот мир весьма приблизительно похож и на мир вне меня, и на мир другого человека. Мы со Светкой, например, общаемся в общем для нас внешнем мире, а живем каждый в своем. И наши миры разнятся друг от друга. И происходит это потому, что я вижу не то, что воспринимаю, потому, что я из того, что воспринимаю, строю знакомые мне образы, и уже тем самым искажаю воспринимаемую картину.

Но самое главное, что потом я эту картину переделываю в то, что я себе представляю. Мир для меня не такой, какой он воспринимается, а такой, каким я себе его представляю, каким я его выдумал. И есть в нем только то, что я допускаю. А все остальное не существует, потому что этого не может быть. И происходит со мной только то, возможность чего я допускаю.

И неча на судьбу пенять и на необъективность мира. Мир-то как раз объективен. В том-то все и дело. Объективен так, что просто противно. До тошноты. Был бы он субъективен — дело другое. Тогда был бы субъект, с которым и поговорить можно, договориться, либо вымолить желаемое. Или хотя бы просто обидеться.

А так он, собака, объективен. И нет у него никаких желаний, планов злокозненных и целей высоких. А есть у него родимого только законы объективные, которым он слепо следует. И имеем мы в результате голимый детерминизм.

Законы одни, законы другие, законы третьи. А над этим всем растопырилась крылами причинно-следственная связь. Ведь не какая-нибудь другая, более интересная, а именно причинно-следственная, чтоб ее причиной по следствию и под следствие без причины.

Однако, грустно. Все предначертано на веки вечные. И не Богами, с которыми можно спорить, или там Судьбой, которую можно игнорировать, а этими тупыми как инерция законами природы. С которыми уже и не поспоришь. Поди попробуй поспорить с Ньютоном или там с Архимедом. Они тебе так поспорят по инерции да в архимедов винт, что глаза сами на лоб вылезут. Про Пифагора с его штанами и не говорю. Это только в Эдеме, в коммунизме и в раю полагалось без штанов бегать. А после Пифагора только шотландцы и остались в юбках. А все остальные на три стороны равны.

И теперь после этих всучивших прогрессивному человечеству свои объективные законы гигантов (мысли, а не того, что вы подумали) все предопределено от Начала Времен. Только мы об этом не знаем. Вот и выдумываем себе возможность выбора да свободу воли. А вы когда-нибудь на выборы ходили? Какая ж там свобода воли? Там только и есть, что свобода волеизъявления. Волю ты можешь изъявить свободно. Никто тебе руки не выкручивает. Да только вот выбор твой, сиречь — воля, уже предопределена чуть ли не со времен Эмпедокла какого-нибудь, а может и того раньше. Грустно, однако.

И не надо меня хватать за штаны, обвинять в механицизме представлений и тыкать органом обоняния в теорию вероятности и квантовую механику. Что мне до них.

Нет, серьезно. Что есть теория вероятности? Что она нам глаголет? А глаголет она, что, как говорил товарищ датский принц: «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Это он другану свому так изъясняет, а нам попроще — многое есть, что нам неведомо и посему нами не учтенное. Поэтому мы о многом точно сказать ничего не можем, а только приблизительно, только статистику составить.

И ежели звонарь и раз, и другой, и третий с колокольни брякнулся и цел остался, то наши ученые из этого выводят закономерность статистическую. А почему так происходит, сказать не могут. То им неведомо. Вот и бросают бедного звонаря и десять, и сто и тысячу раз, да помечают в протоколах, сколько раз он уцелеет. И подсчитывают вероятность. И получается, что вероятность — это мера нашей безграмотности, к реальному миру отношения не имеющая.

И квантовую механику выдумали от того же. От незнания и неспособности проникнуть взором пламенным в природы таинства. А ведь у нее, у природы-то все объективно, все по закону. И некому в лапу сунуть, чтоб закон обойти. И получается, что все предопределено во веки веков. Скучно все это. И даже то, что вам скучно про это читать, тоже давно предопределено, еще древними, которые шестистопным ямбом с хореем в купе крыли Судьбу и Прях, ее плетущую, да все норовили Книгу судеб подправить.

Вот и сидим мы в положении. Причем не в интересном, а в безвыходном. Тут даже суд по правам человека не поможет.

И что, скажете вы, неужто ничего нельзя сделать? Неужто мы обречены на веки вечные слепо следовать равнодушным законам, древними установленным и экспериментально обоснованным?

Тут уж выбор за каждым. Можете в тоску с депрессией впасть. А можете глазики открыть поширше да пристально вглядеться в эту самую объективную реальность. И сразу увидите что? Правильно. Себя любимого. Куда ни глянь — хоть в зеркало напротив, хоть в лужу, хоть в стакан, а всюду ты отражаешься, как та же объективная реальность в тебе.

А я же не просто физический объект, вроде камня какого или там булыжника. Я же объект биологический, и в некоторых местах даже живой. И идет во мне любимом множество процессов. И все эти процессы в гармонии сочетаются, потому как управляются особыми процессами — нервными и психическими.

Нервные процессы управляют телом — биороботом. Тому лишь бы поесть да размножиться. Ну, еще приспособиться, чтобы не дергали по пустякам. И все радости в жизни.

Ведь даже бухают уже не нервные процессы, а психические. Нервные-то такую бы гадость в рот не взяли бы. Значит, психика первична!

Нервные процессы заняты одним — приспособлением тела к внешней среде. А вот психические процессы, образуя психику, заняты другим — приспособлением внешней среды к человеку.

Это да. Это по-нашему, по нервно-психическому. Лес, понимашь, торчит, мешая человеку видом свалки любоваться. Под топор энтот лес. Приспособим природу к человеку, его потребностям, склонностям и наклонностям.

А психика, сиречь психея по древнегречески, и есть душа тонкая, чувственная и ранимая. Та самая, которая и думает, и переживает, и мечтает, и витает в высях горних, и растекается мыслею по древу. Вот и получается, что я — это и есть психика. И сижу я внутри тела. И через него смотрю на мир внешний. И никак кроме как через него не могу видеть, слышать, ощущать и нюхать то, что делается снаружи. Но живу-то я уже не во внешнем мире, а в своем собственном, мною выпестованном и построенном. В уютном субъективном мире. А мир внешний только отражается в нем, да отражается криво, с искажениями. Откуда они берутся? А вот представьте такую картинку.

Я сижу в своей квартире. А соседи за стеной телевизор смотрят. Я не могу сквозь стену пролезть и посмотреть. Поэтому только слышу. А по тому, что слышу, представляю, чего там показывают. И рисую у себя в воображении это не видимое мной кино.

А сосед сверху тоже эти звуки слышит. Но у него на полу ковер. То есть, у него другой уровень восприятия сенсорной системы. И слышно не все. И его картинка будет отличаться от моей. А не надо ковры стелить.

А сосед снизу, паразит такой, ведь тоже слышит. Мы его не любим, а он все равно слышит. Но при этом котлету разогревает в мелкой волновке. Сам еле в дверь пролазит, брюхо до колен, а туда же — жрать собрался. А эта мелкая волновка гудит, и он слышит уже не совсем то, что мы с хорошим соседом сверху слышим. То есть, у него другое состояние его организма, физические эмоции другие. И его картинка тоже будет отличаться от моей.

И сосед, который с другого бока от соседей, что телевизор смотрят, тоже слышит. Этот пусть. Мужик нормальный. Но, вот незадача, он при этом еще с женой ругается. И слабо обращает внимание на то, что слышит. То есть, у него другое сейчас психическое состояние, психические эмоции другие. И его картинка тоже будет отличаться от моей.

Вот и получается. Слушаем одно и то же кино, а слышим разное. И наши картинки получаются разные.

А вот теперь сосед с другого бока ругаться кончил и успокоился. И теперь слышит то же, что и я. И воспринимает также. А картинка все равно разная. Вон там вода шумит. По мне так ясно — горную реку показывают. Да только сосед горную реку ни разу в глаза не видел. Зато на море каждый год отдыхать ездит. Вот ему вместо горной реки шторм видится. Опять, вроде и слушаем одинаково, но слышим разное из-за разного жизненного опыта.

И так со всеми. Сколько людей — столько картинок. Потому что разные мы все. А значит и в голове у нас все сложено по-разному.

Вопрос — а насколько картинка в моей голове похожа на то, что снаружи?

А не очень-то. Искажаем мы все, что воспринимаем, как средства массовой информации брешут про то, о чем рассказывают. А от чего зависят эти искажения?

Ну, во-первых, от того, что воспринимает. Ведь воспринимаю не я, а мое тело. А у него свое на уме, то есть, свои состояния, о которых оно мне и рассказывает постоянно. И эти рассказы называются эмоциями. Ведь рад я, или огорчен, или испуган, или с большого будуна — так одно и то же восприму по-разному.

Так что, с первым искажением понятно. Это когда я так слушаю, а у соседа микроволновка гудит. Тут все правильно. От состояния организма много чего зависит. Вот тебе песня нравится. Ты ее на плеер скинул, то и дело крутишь, наслушаться не можешь. Какая вещь! Так бы и слушал все время. Ага, разбежался. Ты ее на будильник поставь. Вот тогда и послушай. И чего скажешь? То-то.

А второе искажение определяется тем, что я могу. Ведь что могу, о том и говорю. То и использую в качестве меры вещей и описания мира.

С этим тоже вроде ясно. Это как собака с тобой разговаривает. И не только там гавкает, высказывая что-то, но и хвостом виляет. Ты присмотрись, это только кажется, что одинаково. На самом деле каждое виляние разное. То хвост изогнет, то опустит, то приподнимет. И скорость меняется. И размах. И так она рассказывает что-то, описывая движением хвоста. А ты так не можешь. Хвоста нет. Значит, то же самое будешь говорить, двигая руками. А это уже другое описание.

Вот, например, ты рассказываешь жестами о прогулке по лесу. Вот ты идешь, ногами преступаешь. И собака лапами туда-сюда. Это у вас одинаково. Вот ты гриб рукой сорвал. А собака — зубами. Уже разное. Вот ты через дерево перешагнул, а собака под ним пролезла. Значит, упавшее дерево ты описываешь движением ног, а собака — движением головы и прогибом спины. Вот ты радуешься, рассмеялся — голову запрокинул, да ртом и щеками дергаешь. А собака радуется — хвостом да задом виляет. А ты попробуй задом посмеяться. Фу-у-у…

А попробуй то же рассказать змея подколодная без рук без ног или улитка, которая на склоне. По-разному движемся, по-разному в привычных нам движениях мир и описываем. И ведь описываем-то одно и тоже, а картинки в голове опять же разные. То, что есть в одной картинке, нет в другой. Ну, ты еще можешь, как змей на брюхе под деревом проползти. Конечно, если руки и ноги до земли дотягиваются, когда ты на брюхе лежишь. А вот змей хоть на изнанку вывернись, а через упавшее дерево не перешагнет. Не дано ему.

А вот третье искажение — самое поганое. Ведь я не просто картинку себе рисую. Я ж сам себе объясняю, что я вижу. То есть, вместо того, что вижу, рисую то, что понимаю и представляю, что по моему мнению должно быть. И все действия всего мира объясняю, ставя себя на его место. Если бы я так сделал, значит, и они так делают. И получается, что моя логика, мои привычки и мои оценки — универсальны для всего мира. И иначе и быть не может.

А в результате каждый живет в своем собственном мире, в том, который он себе представляет.

Это как ночью в лесу. Идешь, темно. Луна где-то там. Еле сквозь ветки пробивается. Тени неправильные. И черт-те что мерещится.

Вон человек стоит за деревом. Может, прячется от кого, а может, затаился аки тать в ночи, и ждет, когда поближе подойдешь.

А вон лошадь спит стоя в оглоблях без телеги.

А вон морской зверь спрут из кустов высунулся да хищно щупальца раскинул. Пообедать решил. Не дождешься.

А тута в стороне между елкой и муравейником — батюшки светы! — цельный Камаз притаился.

А рядом — дракон огнедышащий, ноздри лапой закрыл, чтоб дымом не дышать, чтоб ты его раньше времени не заметил. Тоже проголодался.

Да что ж у всех меню такое однообразное. Витамины есть надо, а не меня.

Ну, человек — ладно. Может он по нужде в лес пошел. По малой, иначе бы не стоял.

Ну, лошадь — ладно. Выдернула из телеги нелюбимой оглобли любимые, да и шарахнулась в чащобу лесную воздухом подышать.

Спрут в мире есть, хоть он и спрут, а существует — по телику видал. Но тут его быть не может. Не живут спруты в лесу. В море они обитают. Это я точно знаю — нам учительница говорила, когда я в школу ходил. А это — авторитет! Значит, это не спрут, а глюк, видимость одна, а на самом деле просто куст придуривается. Перевоплощается. По системе Станиславского. Тоже мне, Щепкин нашелся, Смоктуновский ты наш.

А вот Камазы на суше водятся. Это я авторитетно заявляю, потому как неоднократно собственноручно их встречал лично. Но вот здесь его быть не может. Не проедет он в чащобу лесную, в глухомань таежную, в болото бездонное. Это не просто я так предполагаю, как некоторым может показаться. Нет, это есть объективный и мной лично установленный закон природы, взятый из моего богатого внутреннего мира, и внесенный в мир внешний, поскольку моя картина мира — она объективная, иначе бы не стал бы я с ней валандаться, а мир внешний — он субъективен, поскольку он в меня влазит через мои органы чувств. Значит тоже к глюкам отнесем. Просто тень так упала.

И что еще интересно. Если о спруте я все знаю не сам по себе, а получив знание от авторитетного (для меня) источника, то про Камаз позорный знания получены уже на основе личного наблюдения и богатого жизненного опыта, статистики, образно говоря.

А дракон может лапу-то убрать и не прикидываться. Дураков нет — все переженились. Мне доподлинно известно из нашей прогрессивной прессы, что драконов не бывает. В сказках бывают, в разных там фэнтазях — сколько угодно, хоть на хлеб намазывай, хоть так ешь. А в реальной жизни — нет. И даже не вымерли, как папонты, а просто никогда не существовали. За исключением, конечно, научно установленного коммодорского варана, также драконом именуемого. Но здесь такие не водятся. Они там — на Коммодорах коммодорствуют помаленьку. Да и не огнедышащие они вовсе. Вроде даже не курят. Ну, может, так, иногда травкой балуются. Чего в ихней глуши от скуки не сделаешь. Так что дракон — это тоже глюк. Причем, в отличие от предыдущих глюков, глюк не простой, а принципиально не существующий. Такие принципы у него, у принципиального нашего — принципиально не существовать.

Вот и получается, вроде как собственными глазами все вижу, и образы четкие, а покочумарил малость, мозгой шевельнул и все, как на счетах, разложил — это может быть, это существует, но тут быть не может, а это не может быть, потому, что не существует. И сложил новую картинку, уже не только на основе того что вижу, но и на основе того, что считаю возможным или правильным, а что считаю невозможным или неправильным. То есть, мое представление о внешнем мире, о том, какой он может и должен быть, формирует мой внутренний мир.

И чтобы изменить что-то во внешнем мире, мне нужно изменить во внутреннем мире представление об этом. И тогда это изменится. Как говаривал еще во времена оны незабвенный Тарас Бульба: «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью».

И каждый живет в своем мире. И свое представление мира навязывает всем остальным. Не верите? Ну, тогда вам вопрос.

Вот по полю бежит заяц. Как положено бежит. Сломя голову. А за ним, тяжело вскидывая натруженные лапы, вытянувшись в струнку, бежит гончий пес. Вот скажите, о чем думает пес?

Сказали?

И вам не стыдно?

А думает пес о самом прозаическом: «Не будет столбика — описаюсь». А совсем не о том, о чем вы подумали. Согласны?

Тогда вам второй вопрос. Вот по двору, истошно кудахча, сломя голову летит курица. А за ней, распластав крылья и высоко вскидывая голенастые ноги, мчится петух. Кто из них о чем думает?

Опять не угадали.

Курица думает: «А не слишком ли быстро я бегу?».

А петух думает: «Не догоню, так согреюсь».

Ну, и насколько эта голимая истина совпала с вашим виденьем мира? То-то же.

Глава 2. Бывают и иные Иные

Я посмотрел на часы и неохотно поднялся с постели. Пора было ехать на вокзал.

Заперев входную дверь, я вставил наушники в уши, включил плеер, задав ему случайный выбор, опустил в карман, и начал неторопливо спускаться по лестнице, размышляя о прочитанном. Похоже, автор заметок строил свою концепцию мира. Некоторые его мысли были интересны. Другие спорны, и я бы с интересом поговорил бы с ним, если бы знал, где его найти.

Когда я вышел из подъезда, инструментальная пьеса закончилась, и в наушниках зазвучала песня.

Я нырнул в метро и ступил на эскалатор. Лента медленно ползла вниз, и я смотрел на едущих мне навстречу людей, машинально считывая их ауры.

Вот темно-коричневая аура больной пожилой женщины.

Вот желтые, пушистые ауры детишек, судя по радостному гомону, едущих с какого-то праздника.

Голубые, красные, зеленые. Светлые, яркие, радостные.

И тут же темные, серые, поблекшие.

Как мне хотелось очистить их, вдохнуть силу, чтобы они заиграли яркими красками. Чтобы у людей, придавленных заботами, распрямились спины и загорелись глаза. Но, нельзя. Я связан Договором и знанием, что любое мое действие по увеличению позитива в дальнейшем обернется для этих же людей неприятностями, недомоганиями, трагедиями, болезнями и смертями. И это не происки Темных, а, как сказал бы Семен, суровая правда жизни. Объективный закон. Только сам человек вправе распоряжаться собой, жить той жизнью, которую выбрал сам. И только он сам может изменять свою жизнь в желаемую им сторону по своей воле.

В унисон с мыслями зазвучала новая песня.

Я сошел с эскалатора и, быстро пройдя по перрону, вошел в вагон подошедшего поезда. В углу оказалось свободное место. Я сел на него, выключил плеер и стал обдумывать прочитанное.

Ведь действительно, мир вне меня предопределен. Ему деваться некуда. Он слепо следует законам Природы. Но я-то живу не в нем. В нем живет только мое тело, которое и видит, и слышит, и ощущает этот внешний мир. И рассказывает мне о нем. Но оно то что-то не разглядело, то недослышало, а то пятка чесалась. Где уж тут воспринимать объективно камнепад на головушку летящий, когда пятка чешется.

Я его слушаю, а сам думаю — чушь несешь, сослепу не разглядело, на самом деле все не так было. На самом деле было вот так. И сам придумываю, как. И все получается стройно, логично и объяснимо. И даже восхитительно и вдохновительно. Куда там всяким малевичам с их сиреневыми треугольниками болотного цвета. Это он намалевал (от слова Малевич) и восторгся: «Черный квадрат»! А я поглядел, и вижу — брехня! Ничего подобного. Очки надень. Это ж ночью шахтеры уголь грузят.

Ну, все эти субъективизмы конечно были бы всем по малевичу, но дело-то в том, что я не просто созерцаю, а активно действую за кусок хлеба с маслом.

А значит, надо хлебца мяконького отрубить, да маслица настрогать. И маслицо сверху положить, чтоб бутерброд, значит, как и положено маслом вниз упал.

То есть, строю план действий. Но строю-то в своей голове, используя свою родную, собственноручно выпестованную и взлелеянную картину. Которая к реальному миру имеет весьма слабое отношение.

А потом на основании этой картины действую в реальном мире, ставя его в тупик. А если он в тупике, то значит, тупой. Никак не может понять, откуда что взялось. Ведь я в нем действую не по его предсказуемым законам, а по законам моей картинки, совершенно не предсказуемым для мира внешнего. Вот и случается случайность и не предсказанная непредсказуемость. И тогда появляется и свобода выбора, и свобода воли, и развитие мира. Потому что таких как я — множество. От лягушки болотной, до червя кольчатого.

И еще интересно, что в моем теле, которым я хожу, ем и размножаюсь, есть нервная система, а психики нет. А психика сидит уже в полевом теле, которое симбионт физического, но не более того. И если физическое — оно в Проявленном Мире и только в нем, то полевое, то есть психика, ближе к Тонкому Миру, а, значит, более подвержено его законам, а не законам Проявленного Мира.

А вот все мое отношение к миру определяется не только и не столько тем, что меня окружает, сколько в первую очередь моим настроем и моими мыслями.

Не согласны? А вот, представьте себе.

Берег моря. Ласковые лазурные волны тихо плещутся о берег, изредка докатываясь до ваших ног и нежно щекоча пятки.

Над головой — бескрайнее синее небо с небольшими вкраплениями белоснежных кудрявых облаков, лениво плывущих к горизонту.

Под вами тонкий, мягкий, прогретый солнцем песок.

Во всем теле сладостная истома. Лень даже пошевелиться.

Вы лежите в тени тихо шелестящих листьев пальмы и с улыбкой глядите, как танцующей походкой к вам идет желанная, прекрасная женщина. И любуетесь каждым движением ее гибкого тела, ореолом сияющих на солнце волос, заманчиво колышимых легким шаловливым ветерком, белоснежной улыбкой, обращенной к вам и только к вам, и чарующим взглядом ярко-зеленых глаз. Она приближается, грациозно опускается на колени, зовуще протягивает к вам руки…

И тут на нее падает кокосовый орех!

Ну, как? Почувствовали райское наслаждение?

Ловите момент, потому что из глубин вашего таинственного подсознания с неумолимостью айсберга всплывает сакраментальный вопрос: «А кто пойдет за Клинским»?

Чувствуете, как вас охватывает леденящий ужас?

То-то. Так что объективный мир — это вторичное. А главное то, что во мне. Моя картина мира, мой настрой и мое разнузданное воображение.

Поезд подошел к моей станции, я поднялся и включил плеер.

Стоя у выхода на перрон я внимательно смотрел на пассажиров, приехавших на нужном мне поезде. Но ни так, ни в сумраке не замечал Иного.

Мимо меня прошла молодая стройная девушка в расстегнутой куртке, надетой на блузку с глубоким разрезом впереди, затянутым длинным шнурком. Еще на ней были обтягивающие штаны и невысокие сапоги. Все было подобрано в тон и вместе составляло очень приятный ансамбль, что говорило о хорошем вкусе незнакомки. Одежда не была новой, с иголочки. Было заметно, что в ней много путешествовали, и ночевать приходилось не только в пятизвездочных отелях, но, и даже чаще всего, на куче лапника, укрываясь плащом, которого, кстати, при ней не было. У нее вообще не было вещей, чем она выделялась среди приехавших, тащивших мешки, рюкзаки, чемоданы, и кативших за собой сумки и чемоданы на колесиках.

Но она выделялась еще двумя незначительными деталями.

Во-первых, в отличие от всех остальных, у нее на боку висела шпага, на оголовке эфеса которой горел крупный рубин. На правом бедре покачивался парный шпаге кинжал. Его рукоять тоже украшал рубин, только поменьше размером.

Во-вторых, она шла, немного повернув голову вправо, изредка беззвучно шевеля губами, как будто рядом с ней шел невидимый собеседник, с которым они вели неспешную беседу. На всякий случай я посмотрел сквозь все доступные мне уровни сумрака. Она не была Иной. И никакого спутника рядом с ней не было.

Я пожал плечами — мало ли у кого какие странности — и продолжил всматриваться в прибывших пассажиров.

На перроне уже практически никого не осталось, когда он наконец вышел из дальнего вагона и медленно побрел по направлению ко мне. Когда он приблизился, я сразу понял, на чем основана уверенность Гесера, что я его узнаю. Можно было даже не смотреть сквозь сумрак.

Это был массивный пожилой мужчина с бульдожьим лицом, густо заросшим щетиной. На мужчине был распахнутый ватник, несвежая светлая в крупную красную клетку рубашка из грубой ткани, засаленные мятые штаны неопределенного цвета, с ярко выделяющимися на них золотыми генеральскими лампасами. В одной руке он держал облезлый треух и полиэтиленовый пакет-маечку, набитый яблоками, огурцами, помидорами, кусками хлеба, колбасы и сыра. С одного бока даже выпирала консервная банка, судя по этикетке, килек в томатном соусе. Все это было перемешано с мятыми бумажными деньгами и металлическими монетами. На этом же плече висела на ремне гармошка. В другой руке он сжимал резко контрастирующую с его видом высокую металлическую кружку с налитой почти до краев темной жидкостью.

На всякий случай я посмотрел его ауру. Да это был Иной. И не просто Иной, а, как выразился мой шеф, «иной Иной». Его аура была похожа на несколько разноцветных, пульсирующих колючих звезд-ежиков, вращающихся вокруг друг друга.

Посмотрев на него сквозь сумрак, я поразился еще больше. В сумраке он выглядел как множество темных маленьких шариков, соединенных с помощью колечек в абсолютно непрозрачное объемное тело, скрученное сразу по трем осям, как хозяйки выжимают белье при стирке. Такого я никогда не встречал и даже не представлял, что такие существа — у меня не поворачивался язык назвать его человеком, возможны.

— Во, — сказал он, подходя ко мне и поднимая в руке пакет, чтобы я мог им полюбоваться, — заработал. Гонорар. Материальное выражение благодарности потрясенных слушателей. Есть еще пиво в пороховницах! — Он оглушительно захохотал. — Всю дорогу песни пел, услаждая слух путешественников. — Он хитро подмигнул и усмехнулся. — Яблочка хочешь?

Я молча покачал головой.

— Во. И у меня к ним идиосинкразия. — Он бросил пакет в урну. Приподняв двумя пальцами треух, он посмотрел на него. — Во, шапка безопасности. Чтоб безопасно, когда об дерево головушкой да с разбегу. Возьмешь?

Я снова отрицательно покачал головой. Он бросил треух в урну и стянул с плеча гармонь. Держа ее на весу, спросил:

— Может гармонию возьмешь? Эх, ты. Жить надо в гармонии, а ты, небось, в доме живешь.

Он аккуратно поставил гармошку около урны и стянул засаленный и местами прожженный ватник.

— Ну, лапсердак со свого плеча даже не предлагаю. Ты в нем заблудишься.

Небрежно бросив ватник на гармошку, он представился:

— Мозес. Альберт Мозес. Сумасшедший мультимиллионер, путешествующий где вздумается. — Он отхлебнул из кружки и снова подмигнул мне. — Будем считать, что ты представился и поинтересовался моим путешествием. Веди, Сусанин.

Мы вышли на привокзальную площадь. Я подумал и, послав минимально необходимое воздействие, махнул рукой. К нам подкатила патрульная машина. Сидевший рядом с водителем сержант приоткрыл дверь и хмуро сказал:

— Что так долго? Мы уж думали, вы не придете. Садитесь, — кивнул он на заднее сиденье.

Я открыл заднюю дверцу, пропустил Мозеса и сел, захлопнув дверцу. Водитель, включив сирену и мигалку, рванул с места, вклиниваясь в поток машин. Он уже знал, куда ехать.

Да, способности Иного дают много. Но и требуют немало. И я не знаю, что бы я выбрал — остаться Иным и тащить на себе все увеличивающийся груз, давящий на совесть, или стать обычным человеком, потерять способности и забыть, что когда-то был Иным. Темным в этом отношении проще. Их не заботят моральные императивы. Точнее, заботят, но не так. И не те.

Машина нас быстро домчала до офиса Дозора. Попрощавшись, мы вылезли из машины, и она, рявкнув сиреной, рванула в обратную сторону, торопясь на вокзал.

На входе нас встречал сам Гесер. Бросив охране: «Пропустить», — а мне: «Свободен. Иди отдыхать, у тебя сегодня дежурство», — он увлек Мозеса за собой, и они быстро скрылись из виду.

Я посмотрел на часы. Светка скоро закончит учиться. Я решил подождать ее, чтобы вместе поехать домой. А то мне сегодня на патрулирование, а у нее завтра с утра полевые занятия. Так что до завтрашнего вечера не увидимся. Я поднялся на третий этаж и сел на подоконник. Прислонившись к раме плечом, я уткнулся лбом в стекло и стал смотреть на улицу.

Получается, я вспомнил последние листы папки, что мир сложнее наших механистических представлений, которые нам вдалбливают в голову в школе, раскладывая его по полочкам разных предметов и дисциплин, которые мы даже не учим, а проходим. Слово-то какое точное — проходим. Прошли мимо и забыли. Главное, не знать, а получить отметку в журнале.

И мы ее получаем. И даже не думаем о том, что мир-то един и пронизан мириадами взаимосвязей. И все зависит от всего. Я помою после ужина посуду, а где-то в чащобе на Памире сдохнет медведь. И никто мне ничего не предъявит. Нет у них доказательств моей преступной деятельности.

И, что самое интересное, я, как и каждый, живу сразу в двух мирах — во внешнем и внутреннем. Точнее, живу-то я только во внутреннем. А во внешнем — существую.

Это очень тонкая разница. Внутренний мир мне понятен, во внутреннем мире есть четкие законы и правила. В нем я обдумываю свои поступки и поведение, которое уж потом реализую во внешнем. В нем я строю и разрушаю миры фантазий, взращиваю манящие мечты и лелею хрупкие надежды. В нем я царь, и Бог, и воинский начальник. Что хочу, то и творю. А потом, если не понравилось, перетвариваю взад. И творю по новой.

А внешний мир — подобен истинному, внутреннему. Но не вполне. А я веду себя во внешнем мире так же, как во внутреннем. По крайней мере, пытаюсь. И уж точно всегда что-то делаю, исходя не из забот внешнего мира, а из забот и нужд мира внутреннего. А раз внешний и внутренний миры не совпадают, то я тем самым и вношу во внешний мир ту самую недетерминированную компоненту. Потому что внешний мир не знает, что у меня в голове, и с опасливым ожиданием, а то и с ужасом ждет, что же я выкину в следующий момент. Вот и получает нежданчик. И Мир ветвится, расщепляется и порождает новые Реальности. Предоставляя мне право выбора — выбрать краковскую, или все-таки взяться за докторскую.

И получается, что таким образом внутренний мир напрямую и объективно воздействует на внешний мир. О чем думаешь, то и получаешь. А порой думаешь о таком, что спина краснеет, и не только спина, но и там, где она называется уже по-другому.

Я говорю о шее, но мне нравится ход вашей мысли.

А внешний мир — отдувается, но исполняет, потому что ему деваться некуда. Он механистичен в силу своей объективности и подчиненности объективным законам. И все-то у него причинно связано: «Как аукнется, так и откликнется».

А у меня другая причинность. «Щелкни кобылу в нос, и она махнет хвостом», — писал Козьма Прутков. Она — кобыла — механистична. Ей деваться некуда. У ей рефлексы.

А щелкни меня по носу. Так я могу и в морду дать. А могу не обратить внимания, и только через год накатать на обидчика телегу за неправильный переход улицы. У меня реакция может быть отложена или вообще свестись только к внутренним действиям — пробормочу: «Ужо я тебя», плюну в суп, да и пойду, гордо сшибая одуванчики.

То есть, реакция зависит от моего внутреннего мира, опыта, знаний и текущего состояния. Иному спичка упадет на ногу, так воплей на всю улицу. А другой идет себе задумавшись. Ему в голову пуля попадет, а он раскинет мозгами — «разрывная», да и пойдет дальше, занятый своими мыслями.

Но есть еще один — прямой способ воздействия на внешний мир, который мы также постоянно используем, не подозревая или смутно догадываясь о нем. Ведь мой внутренний мир — это информационная структура, которая имеет физическую реализацию и, следовательно, является реальным физическим объектом. А как физический объект она напрямую взаимодействует с внешним миром, а не опосредованно через управление поведением тела. И взаимодействует по объективным физическим законам, не спрашивая разрешения сознания и даже моего разрешения.

Значит, чем сложнее мой внутренний мир, тем сложнее эта структура и тем более сильное и изощренное воздействие она оказывает при таком прямом физическом взаимодействии. И изменяя состояние этой структуры, я изменяю свое взаимодействие с миром. А как я могу изменить это состояние? Элементарно, Ватсон. Силой мысли. Просто сосредотачиваясь на одном или другом, представляя одно или другое.

Но ведь эта структура присутствует не только на физическом плане, но и на других планах, на других слоях Реальности. И воздействует на них тоже, взаимодействуя с ними. И чем ближе этот слой к Тонкому Миру, тем сильнее это взаимодействие, потому что Тонкий Мир — это мир информационных процессов, а мой внутренний мир — это тоже информационный процесс. А если я вызову изменение в каком-то слое Реальности, то это изменение пойдет по всем слоям, потому что они все взаимосвязаны как часть единого целого. И это уже будет происходить не за счет моей силы, а за счет самих этих планов. Так что можно сказать, что мысль управляет Миром и формирует Мир, одновременно управляясь Миром.

Значит, сумрак — это слои Мира, близко расположенные к привычному нам физическому слою, в котором мы живем.

А Иной — это человек, который обрел способность так взаимодействовать со слоями Мира, что может перемещать свое физическое тело из одного слоя в другой.

Но ведь каждый слой, пусть немного, но отличается от соседних слоев. И чем глубже ты уходишь с сумрак, тем сильнее это отличие. И поэтому трудно долго находиться в сумраке. Говорят, что сумрак высасывает энергию. Не так! Просто он имеет энергию, отличную от нашей. И чем глубже ты погружаешься, тем больше это отличие. И сумрак для нашей энергии — это разреженное пространство, потому что нашей энергии, энергии физического слоя там мало, и чем глубже, тем меньше. Поэтому энергия просто рассеивается по пространству. Как вытягивает из легких воздух, если на большой высоте самолет получил пробоину и салон разгерметизировался. Все просто. Обычные физические законы. И ничего таинственного и мистического.

И эта способность ходить по слоям — она одной той же природы что у Темных, что у Светлых. А различие между Темными и Светлыми лежит в их базовой парадигме, в законах, которые они приняли.

Если ты принял законы Тонкого Мира — гармония и бесконфликтное взаимодействие, то ты Светлый.

А если принял законы Плотного Мира — самоизоляция, подавление, подчинение и поглощение, то ты Темный.

И именно эти, принятые тобой законы в дальнейшем определяют твое поведение и взаимоотношение с окружающим миром, потому что они становятся критериями, по которым ты из множества возможных вариантов выбираешь конкретный вариант действий. И истинный облик, который накладывает сумрак после выбора, определяется выбранным тобой способом взаимодействия с миром.

Если ты выбрал Темный путь, то твоим способом существования будет индивидуализм. Одиночество. Ты будешь делать все только для себя, не обращая внимая на других и не учитывая их интересы. Они для тебя — либо источник благ, которые ты можешь от них получить, либо источник угрозы, от которой тебе надо защищаться.

И ты будешь грести под себя и бороться за существование.

И на твоем знамени будет начертано: «BELLUM OMNIUM CONTRA OMNES» — «ВОЙНА ВСЕХ ПРОТИВ ВСЕХ», как говаривал товарищ Гоббс. Весь мир идет на нас войной. И ты будешь в это верить.

А раз на тебя нападают, значит, ты вправе уничтожать нападающих, подавлять их — ведь они первые напали на тебя, такого белого и пушистого. И такой настрой формирует именно такую линию поведения — раз на меня нападают, значит, я должен достойно ответить, лучше даже раньше, чем нападут. Превентивный удар по коварным врагам меня миролюбивого.

И жизнь твоя превращается в постоянное сражение — с перегорающими лампочками и застревающими лифтами, опаздывающим городским транспортом и грязными лужами, кидающимися тебе по ноги, с дураком начальником и придурками коллегами, которые только и думают подсидеть тебя.

На тебя будут постоянного валиться мелкие и крупные неприятности.

И даже пока ты дойдешь до стоящего у самого дома хлебного киоска и вернешься обратно ты успеешь три раза подраться с разными цепляющимися именно и только к тебе уродами, подвергнуться нападению собаки, побрехаться с ее хозяином, вляпаться в лужу, порвать штаны о железяку, торчащую из двери подъезда, испачкаться свежей краской, которой какой-то дебил покрасил перила, и пару часов просидеть в застрявшем лифте, дожидаясь, пока кретины лифтеры удосужатся ответить на твой вызов, досмотреть очередную серию мыльной оперы и, оторвав свой зад от мягкого дивана, притащиться, чтобы выпустить тебя. В довершение ко всему выяснится, что ты забыл ключи, а дверь захлопнута на автоматический замок, а идиоты домочадцы именно сегодня уперлись на идиотскую природу и дозвониться до них нет возможности, потому что в идиотском мобильнике сдохла идиотская батарея, которую ты заряжал всего две недели назад.

И все это будет тебя убеждать в правильности твоей позиции. Действительно, мир идет на тебя войной.

И значит, ты должен быть сильным и достойно отвечать на вражеские происки мира.

И ты не понимаешь, что мир не злой и не добрый. Он просто детерминированный, просто существует по раз и навсегда заданным законам, просто не имеет способности и возможности думать. А поэтому он всегда примитивно, слепо и однозначно реагирует на любое воздействие по простому закону: «Сила противодействия равна силе действия и направлена в противоположную сторону».

Как ты на него, так и он на тебя.

И все твои неприятности всегда вызываются только тобой самим и однозначно определяются тобой самим, твоим поведением, твоими мыслями. Нет никого, кто замышляет коварные замыслы против тебя белого и пушистого, и ночами не спит, строя козни.

А ты не хочешь понять, что если вдарить по стенке со всей дури, то ушибешься. Стенка тебе ответит так, как ты на нее подействовал.

Но ты всегда считаешь себя правым и обвиняешь весь мир в том, что он ополчился на тебя. И воюешь с ним.

И ты становишься проще. Твой мир упрощается. Потому что когда идет война, некогда раздумывать и рассуждать, взвешивая все на весах справедливости.

Какая может быть справедливость, когда тебя атакуют! Тут надо успеть ответить, и лучше заранее.

И значит, нужна не сложная умственная деятельность по разработке веера возможных действий, а безусловная реакция, типовой ответ.

И головной мозг уступает главенство спинному.

И твой внутренний мир становится простым и однобоким.

И ты все свои мысли сосредотачиваешь на том, чтобы отбиться и отомстить. То есть, на противодействии, приводящем к разрушению нападающих.

А разрушая в мыслях окружающее, разрушаешь себя, потому что это становится твоей основной линией поведения. Ведь тело использует для своего существования твои же критерии, нормы и правила поведения, что ты используешь для внешнего мира.

И вот — пошли болячки, что опять же подтверждает тезис о враждебности мира, которой не только порвал тебе штаны, но уже и сюда добрался.

И аура становится рыхлой, темной, уродливой, потому что она — внешнее проявление твоей информационной структуры.

И то, что у обычных людей может быть незаметно годами, у Темного проявляется сразу под воздействием сумрака в момент выбора.

А чем сильнее ты нападаешь на мир, давишь, уничтожаешь его, тем сильнее его противодействие. И, значит, тем сильнее тебе надо защищаться. Поэтому и истинный облик Темных уродлив. Например, у Завулона — тело демона, покрытое костяными пластинами и с огромными когтями на лапах.

Теперь все ясно, понятно и логично. Похоже, не случайно Гесер дал мне эту папку. Знать бы только, зачем.

А быть Светлым, это не значит постоянно и назойливо творить добро, быть этаким всепрощающим Исусиком, подставляющим щеку.

Нет, непротивление — это тоже Зло, потому что оно развращает нападающих, приучает к вседозволенности и безнаказанности.

Нельзя сломя голову бросаться на помощь всем и каждому, торопясь взять на себя их ношу, помочь им в их делах, если тебя не просят, навязывать свою помощь. Как говорят в определенных кругах: «Главное — под клиентом не суетиться».

Нельзя заниматься благотворительностью, подавая милостыню. Как правильно говорили древние: «Не давай голодному рыбу, дай ему удочку». Занимаясь благотворительностью, подавая милостыню из сиюминутной жалости, ты развращаешь людей, которые делают попрошайничество своей профессией, и тем самым совершаешь Зло, делая шажок в сторону Темных.

Нельзя излишне опекать людей, предугадывая все их желания и таща на себе все их заботы. Как писал Владимир Савченко: «В заботе о ближнем главное — не перестараться».

Быть Светлым, творить Добро — это значить адекватно отвечать, исповедуя правило — как ты ко мне, так я к тебе. Только тогда ты не будешь унижать других, толкая их к Темным, а значит, не будешь унижать себя.

То есть быть Светлым, это значит поддерживать Равновесие, всегда отвечая адекватно воздействию.

И еще один вывод — все, что происходит с тобой, есть результат твоих мыслей. Так что не стоит винить окружающих или Судьбу. Во всех своих бедах и неудачах виноват только ты сам. Можно сказать, что тебе удалось добиться собственной неудачи или, как писал Павел Шумилов, «одержать поражение».

Я так глубоко задумался, что даже не услышал, как идет Светка. И только когда она прижалась к моему плечу и положила голову на него, я очнулся от дум.

— Как позанималась? — спросил я, уже видя, что Светка чем-то расстроена.

— Ничего, нормально, — она поняла, что я ощутил ее состояние. — Ну, почему так все устроено? Я так мечтала освоить работу с чистыми потоками, так старалась, так ждала этого…

Я понимала, что мне это еще рано. Что это уровень Ильи и Ольги, а не мой — первоклашки. Но все равно, хотела, чтобы поскорей получилось.

И вот сегодня, — глаза у нее загорелись, она повеселела и гордо посмотрела на меня — получилось! Представляешь. Пошло с первого раза. Даже помощи не потребовалось. И я теперь всегда так смогу!

А потом, — она погасла и сникла, прижавшись ко мне, — вдруг стало как-то безразлично. Ну, достигла. Ну и что? Вот если что-то другое, что не умею. А это уже мое и радоваться нечему. Понимаешь?

— Синдром достижения, — сказал я. — Ты, сжав зубы, на последнем издыхании ползешь по глубокому снегу. Обламывая ногти, карабкаешься на обледенелую вершину.

И вот — достиг, дошел, добрался!

Ты на вершине. На самой-самой. Выше только фиолетовое небо и спутники-шпионы. Даже орлам сюда не подняться.

И вот сидишь ты на этой вершине, и думаешь — ну и что. Дошел. Больше идти некуда. И чего пер трактором? Не спешил бы, был бы еще в пути. А теперь и заняться нечем. Разве что плевать вниз из разреженных слоев атмосферы. А во-о-он там, еле видная над горизонтом вершина торчит. Вот туда-то и надо было идти. Уж там-то ух чего!

И ты встаешь, и начинаешь нелегкий путь к новой вершине, которая пламенеет на солнце и манит своей недоступностью. Сначала вниз, протирая штаны об обледенелый каменистый склон, потом по…э-э-э… пояс в снегу, а потом по камнепаду и снова вверх. К сияющей, манящей и недоступной.

Хочешь стишок на эту тему?

Она молча кивнула, не поднимая головы от моего плеча.

— Поэт ты мой непризнанный, — сказала Светка. — Помню я эту байку про перстень царя Соломона с надписью «И это пройдет», но у тебя лучше получается. — Она выпрямилась и взъерошила мне волосы. — Ладно, скулеж закончен. Я осознала и прониклась. Пошли обедать. Есть хочется.

— И это пройдет, — сказал я и мы, рассмеявшись, двинулись по коридору.

Мы пообедали, и Светка прогнала меня отдыхать перед дежурством, а сама села заниматься. Ей нужно было сделать домашние задания, а потом проработать теорию к завтрашним полевым занятиям.

Спать не хотелось. Я завалился на кровать и начал размышлять о сегодняшних событиях.

Кто он этот иной Иной? Откуда он взялся и почему он такой странный? Совершенно непривычная аура. И абсолютно непрозрачный в сумраке. Просто сгусток тьмы, и ощущение каменной скалы. Никогда не слышал о таком. Интересно, как глубоко он может ходить в сумраке?

А что такое сумрак?

Сколько прошло времени, как я стал Иным, а я не представляю себе, что это такое.

Могу нырять в него. Могу ходить в нем. Могу погружаться на нижние слои. Последнее время меня Светка гоняет по сумраку то и дело. У нее это легко получается. На таких глубинах ходим, что раньше бы просто не поверил.

А вот что он такое — никто не может объяснить. Кого ни спросишь — только образы. Изнанка мира. Пласты Реальности. Нити, из которых соткан мир.

Ну, пласты. Ну, нити. Ну, изнанка. А как она работает?

Это может гуманитариев и устраивает — придумал образ, ощутил его, и порядок. Вроде как объяснил все.

А у меня другой склад мышления. Мне нужно знать так, чтобы я мог объяснить все компьютеру, сделать программу, и чтобы она работала. А тут нужна полная конкретика.

Но, насколько я знаю, серьезно теорией сумрака никто не занимался. Некогда. Все озабочены примитивной борьбой за выживание.

По сути, Иные сейчас в каменном веке.

Есть своя пещера, свое племя.

И есть чужое племя.

И пока у нас одинаковые дубинки и одинаковое количество бойцов мы дружим. Ну, не дружим, а, по крайней мере, не воюем. Так, мелкие пакости строим друг другу, да следим, чтобы нас не обошли по численности или вооружению. Вон как тогда со Светкой было. Чуть было город не угробили своими многоходовками.

А имеем ли мы моральное право жить за счет простых людей. Ведь они нас породили, выкормили, воспитали. А мы потом решаем свои задачи выживания, мало обращая на людей внимание. Нас больше заботит сохранение Договора.

Да, мы говорим, что если Договор будет нарушен, то во вспыхнувшей войне между Добром и Злом погибнет множество простых людей. Но ведь, если честно, не это нас заботит и останавливает, а то, что нас самих не останется. А люди, что, «бабы еще нарожают», как всегда говорили все вожаки различных банд — от мелкой шайки на большой дороге, до огромных государств с регулярной армией.

Простой люд — это всегда разменная монета.

Что он значит, простой человечек в сравнении со, скажем, возможностью шайке сегодня нажраться досыта да потешить похоть, или, например, отомстить зарвавшемуся феодалу, отбившему бабу у барона или герцога, или захватить пару-тройку городов, получить контроль над какой-то территорией и хапать с нее хлеб, драгоценности, рабынь.

Или прижать к ногтю этих «поганых язычников».

Вот интересно, почему именно так священнослужители писали в старых книгах и до сих пор говорят в проповедях, ведь «поганый» по латыни и означает «язычник».

Так бы и говорили — язычных язычников, которые обнаглели до того, что требы кладут неправильному Богу, потому что только наш правильный. Или, того хуже, правильному, но кладут не правильно. И двумя пальцами крестятся, а не тремя. Или наоборот, тремя пальцами Богу кукиш кажут, как указывал протопоп Аввакум. Вот их всех и надо примучить, и наставить, и обратить.

А народишко-то что — бабы новых нарожают. Главное цель выбрать высокую — нажраться там, или захватить, или жемчугом покрупней обзавестись. А цель — она все оправдает, потому как я сильней.

Вот и получается, что мы становясь Иными, получаем силу, простому человеку недоступную.

И сразу любая наша цель становится Высшей.

И все оправдывает.

А как оправдаться перед собой, когда на твоих глазах вампир убивает жертву, а ты ничего не можешь сделать, потому, что у него лицензия.

Как оправдаться, когда Темный вытягивает силу из ребенка, не всю, не до смерти, а только до болезни или упадка сил, потому, что ему нужна качественная детская энергия, а ты молча смотришь, сжав зубы и ничего не можешь сделать только потому, что кто-то из Светлых применил свои возможности для обуздания распоясавшейся шпаны, нарушив тем самым равновесие, и теперь Темные имеют право на свои действия, чтобы восстановить равновесие.

Какое тут равновесие? Тут просто счет — вы сделали, мы сделаем, чтоб всем поровну. Ничья.

Я сам не заметил, как провалился в сон.

Во сне я брел по каким-то коридорам, гнался за кем-то, от кого-то убегал.

Меня опутывали клочья тьмы, холодные, липкие и вязкие. Они тянули меня куда-то в болото. Я захлебывался вонючей мерзкой жижей, кишащей личинками и червями, и все никак не мог выбраться на берег, который то выскальзывал из ослабевших пальцев, то крошился, стоило только мне подтянуться и лечь на него животом, и я снова с головой погружался в жижу, а кто-то тянул меня за ноги, не давая глотнуть воздуха.

Потом снова тянулись лабиринты коридоров, и я понимал, что погружаюсь все глубже и глубже в сумрак. И что мне уже никогда не выбраться обратно.

Потом я увидел странное существо с козлиной головой и длинными рогами. Оно замахнулось на меня когтистой лапой, и в этот момент нас накрыли палящие лучи солнца, пронзающие меня насквозь, ласковые и согревающие. Существо беззвучно исчезло во вспышке пламени, не оставив даже пепла, а я потянулся навстречу солнцу, протер заляпанные жижей глаза, открыл их и увидел Светку, положившую мне на лоб свою ладошку.

«Солнышко ты мое», — подумал я, — «какое счастье, что я встретил тебя, а ты даже не догадываешься об этом, а я никогда тебе этого не скажу, потому, что у меня нет для этого слов, а есть только мычащие междометия, щенячий визг и виляющий хвост».

— Вставай, соня, — улыбаясь сказала Светка. — Ужин на столе. А у тебя есть шанс опоздать на патрулирование.

— А что у нас сегодня на ужин?

— Канцерогенчики с холестиринчиком.

— Тогда сделай мне еще чашечку тахикардии быстрорастворимой. Лучше «Маккону». Все равно ночь не спать.

Глава 3. Рутинное дежурство

Сегодня мне выпало быть старшим патруля. В напарники я получил двух недавно принятых в Ночной Дозор Иных — Виталия и Славу. Пока слабые и неопытные ребята, но старательные.

По-правде сказать, особой радости я не испытывал. Не люблю работать в группе. Каким бы опытным и выдержанным ни был напарник, а все равно идеально не притрешься. У него свои привычки и заморочки, у меня свои. Я люблю работать в одиночку, то есть в паре с самим собой. И мое общество мне никогда не надоедает. Но, что делать. Как говорит Гесер, надо воспитывать подрастающее поколение и свою смену.

Я получил у дежурного район патрулирования, уточнил оперативную обстановку и пошел воспитывать обоих — и поколение, и смену.

Нам достался спальный район, и мы бродили по постепенно пустеющим улицам между домов, в которых медленно гасли окна.

Дежурство было рутинным, и я использовал свободное время, чтобы поднатаскать ребят.

Мы то входили в сумрак, то выходили из него.

То я заставлял ребят смотреть сквозь сумрак, не входя в него.

То предлагал считать ауры прохожих или целых домов, дешифровать и классифицировать, выделить характерные признаки или найти особенности.

Иногда, минут через десять после того, как мы разминулись с каким-нибудь прохожим, я давал задание найти его по слепку ауры.

Несколько раз мы проходили в сумраке сквозь стены домов и ребята под моим чутким руководством выжигали синий мох.

В общем, я развлекался как мог и не давал им покоя, памятуя старинное армейское правило — подчиненный всегда должен быть занят, тогда у него не останется времени на все остальное.

Давно уже пробило полночь, но метро еще работало, изредка брезгливо выплевывая на опустевшие улицы припозднившихся пассажиров.

Мимо нас, одарив чистой солнечной улыбкой, прошла вышедшая из метро девушка лет шестнадцати-семнадцати в платье с высоким воротом. Она шла не торопясь, не была ни слишком радостной, ни слишком взволнованной. Скорее всего, ее дома никто не ждал, а завтра не надо было рано вставать. Почему тогда не погулять, раз позволяет погода.

Я посмотрел ей вслед, вспоминая Светку. Чем-то их улыбки были похожи. «Наверное, чистотой и тем», — подумал я, — «что идут от самого сердца и не требуют ничего взамен». Мне захотелось проводить ее до дома, чтобы с ней ничего не случилось, и чтобы никакая скотина не погасила эту солнечную улыбку.

Я уже начал поворачиваться назад, как вдруг услышал Зов. Он шел почти с самой границы нашей зоны ответственности. Я увидел, как напряглись ребята, и понял, что они его тоже услышали. Зов гремел у меня в ушах набатом. Выбросив все из головы, я нырнул в сумрак и пошел на зов, уверенный, что ребята не отстанут.

Он стоял в подворотне в сумраке, не скрываясь, и заполнял пространство ликующими звуками зова.

— Ночной Дозор, выйти из сумрака, — приказал я.

Вампир прекратил Зов, спокойно пожал плечами и вышел из сумрака. Я понял, что мы пустышку тянем. Но надо было учить ребят.

— Регистрационная метка, — сказал вампир, распахивая рубашку и показывая слабо светящуюся голубым печать на груди.

Я видел ее и сквозь одежду, но у ребят пока было мало опыта.

— Лицензия, — нагло ухмыляясь вампир ткнул мне в нос лицензию.

— Свободны, — добавил он, убирая лицензию и уходя в сумрак.

Нас опять окутал ликующий набат Зова. Эта скотина явно издевалась над нами и наслаждалась нашей беспомощностью. Слава шагнул было к вампиру, но я поймал его за плечо.

— Не имеем права, — сказал я. — Он свой. И у него есть лицензия.

— Да какой он свой, — воскликнул Виталий. — Нежить.

«Слишком эмоционален», — сделал я пометку для утреннего рапорта. — «Это опасно. Может быть способен под влиянием эмоций на импульсивные поступки».

— Он — Иной, — сказал я, чувствуя себя последней скотиной. — И он имеет право на продление существования.

— Значит, Иным все можно? А люди для них — скот, пища?

— Нет. Но иногда случается, что выдаются лицензии. Это решаем не мы.

— «Не надо думать. С нами тот, кто все за нас решит», — процитировал Высоцкого Слава. — Так?

«Эх, пацаны. И кто вас принял в Дозор?», — подумал я. «Сидели бы тихо где-нибудь в офисе и не хлебали бы наши … отходы жизнедеятельности. А теперь вы вроде как все в белом, а я…, ну, понятно, плаваю и обтекаю по совместительству».

— Спокойно, вдох-выдох, вдох-выдох, — сказал я, — вспомните, чему вас учили. Принцип наименьшего зла.

Любой из нас может сейчас убить этого кровососа. Но чем это аукнется?

Крушением поезда?

Взрывом бытового газа в девятиэтажке?

Массовым ДТП?

Какой-то козел врежется на своем «мерсе» в толпу на остановке?

Или просто кто-то шагнет с крыши или из окна?

Вы знаете? Вы готовы к такому размену? Готовы заплатить такую цену?

Пошли отсюда. Не надо на это глядеть. Но вы это запомните. Запомните свое бессилие перед лицом издевающегося хама. Ведь он нарочно вас провоцирует. А теперь, пошли.

Я повернулся и пошел в обратном направлении. Ноги не шли. Я слышал, как за мной, еле передвигая ноги, тащатся ребята. «Вот тебе и рутинное дежурство», — подумал я. — «Я хоть помню и победы над Темными. А каково ребятам?». И вдруг мои ноги приросли к земле. Мимо нас, как сомнамбула прошла та самая девушка, с которой мы совсем недавно разминулись и на которую, как оказалось, выдана лицензия.

Она вошла в сумрак вампира. Покорно по его приказу расстегнула ворот платья и подставила шею. Вампир, явно работая на публику, медленно провел по ее щеке кончиками пальцев.

«Кто бы мне сейчас рассказал про Принцип наименьшего зла», — подумал я. — «В таких ситуациях моментально из головы вылетают все умные слова и логические доводы. Хочется просто взять и размазать эту тварь, стереть в прах.

Живущие за счет чужих жизней не имеют права на существование.

Светка бы сейчас просто шарахнула бы молнией и испепелила бы эту тварь, не думая о последствиях.

Но мы растем, учимся, взрослеем.

И становимся выдержаннее.

И всегда находим оправдание своему бездействию, прикрываясь Высшими Принципами и Высшими Целями.

А может надо не так?

Может надо не оглядываться на Договор?

Может, как Бумбараш — «сколь раз увижу, столь раз убью»? Не оглядываясь и не прикидывая возможные жертвы при ответном ходе Темных? Может, если всем и всегда делать так, то Темные притихнут, уйдут на дно и забьются в щели. Давить их, как тараканов.

С террористами не договариваются — их уничтожают, невзирая на возможную гибель заложников. Что-то при Сталине никто не слышал о террористах. А сейчас развелось всякой мрази — адвокатов, правозащитников, готовых защитить кого угодно от кого угодно, лишь бы платили в соответствии с их чистыми, бескорыстными и незапятнанными убеждениями.

И ведь не только Иные творят Зло. Обычные люди с самыми лучшими намерениями и убежденностью в своем праве на свое сытое и безопасное существование творят такое, что у Темных, связанных Договором, только слюнки текут и вырывается завистливый оргазнимический стон. Ведь обычные люди не связаны никаким Договором.

Захотят, и объявят страну империей зла. И раздавят ее превосходящей военной мощью. И казнят суверенного главу суверенной страны на основании законов другой страны. А потом скажут, что, дескать, разведка ошиблась. И в огорчении разведут руками. И будут при этом все в белом петь дифирамбы священной демократии.

Захотят, и будут бомбить другую суверенную страну, и похитят и вывезут за границу главу суверенной страны. И не скрываясь, не называя это похищением человека, что уголовно наказуемо в их же собственных странах, посадят его в чужую тюрьму и будут судить по чужим законам, отказывая в суверенитете этой стране, но ревниво оберегая свой.

Захотят, и, финансируя террористов и организуя их специальную подготовку, объявят священную войну с мировым терроризмом, используя эту торговую марку в качестве повода для вмешательства в дела суверенных стран с целью получения сверхприбылей за счет паразитирования на их природных богатствах.

Захотят, и будут на весь мир кричать «Руки прочь от нашего дорогого кровавого убийцы» и вопить о неправомерном применении силы, ибо правомерно применение силы только с их стороны и стороны их прихлебателей, продавших собственный народ за гамбургеры и яркие шмотки, а остальные должны покорно лечь и раздвинуть ноги.

Захотят, и будут давать указания другой суверенной стране, как ей нужно поступать в области внутренней и внешней политики, и опротестовывать действия суверенного правительства, поскольку они не соответствуют законам и нормам, принятым в той стране, которая опротестовывает.

И будут щедро раздавать людям деньги, чтобы те выходили не на работу, где платят меньше, а на улицы и протестовали против политики своего правительства. А сами при этом будут петь о священной демократии и правах на свободное волеизъявление людей, отрабатывающих эти деньги.

И будут с пеной у рта вопить о нарушении прав отдельного человечишки, не обращая внимания на нарушения прав целых народов, которые допускают они сами или их подельники.

И будут отстаивать права сексменьшинств на их сексменьшинство, как самое высшее достижение человечества, и переименовывать мать и отца в пронумерованных родителей номер один и номер два.

И будут требовать освобождения в другой стране всякой, посаженной за мелкое хулиганство мрази, на том основании, что эта мразь проводит их политику.

И будут требовать немедленного освобождения богатого человека, потому, что богатому все можно, но богатого нельзя держать в тюрьме.

И будут категорически протестовать против любых попыток других стран стать независимыми и навести порядок в собственной стране, потому что, «чем хуже вам, тем лучше нам».

Но это большие боссы, для которых закон не писан, а есть право силы и наглость хода, где считается настоящим владельцем тот, кто первым крикнул — это мое.

А мелкие боссы, всякого рода бизнесмены, расплодившиеся как кишечная палочка в фекалиях?

Они уверены в своем праве обирать других, потому, что на их стороне и купленные чиновники, и купленные адвокаты, и наворованные деньги, и отморозки, готовые за приличные бабки на любые преступления, и, самое главное — стая, в которую они вошли, которой они отстегивают в общак, не важно — деньги, ресурсы или поддержку, стая, горой стоящая за своих, потому что иначе они вымрут по одиночке, а выжить могут, только поддерживая друг друга.

А есть мразь еще мельче. Те, у кого не хватает ума выбиться в «люди», но хватает «наглости хода» или физической силы, чтобы обирать более порядочных или более слабых.

Которые считают, что правда единственна и принадлежит именно им.

Которые считают, что имеют право на чужой кусок, потому, что «они этого достойны» и им так хочется…

Эх, люди, люди. Поставить бы вас мордой к вампиру…»

Я схватил ребят за плечи, удерживая их на месте.

Вампир ухмыльнулся, глядя мне в глаза, и нарочито замедленно наклонился к ее шее, выпустив клыки. «Он играет», — молнией пронеслось у меня в голове. «Он не голоден, он играет. А лицензия выдана специально. Опять многоходовка Завулона? Только где скрытый смысл?».

В последний момент, когда он уже был готов вонзить клыки, девушка вдруг подняла руку и ткнула его в глаза растопыренными пальцами. С кончиков пальцев сорвались две молнии. Вампира отбросило. Он упал на спину, царапая когтями выжженные глазницы.

Девушка застыла, парализованная страхом. Опираясь о землю, вампир, медленно поднялся.

Я увидел, как девушка протянула руку, поймала послушно раскрутившуюся нить регистрационной метки и рванула на себя.

«Этого не может быть», — потрясенно подумал я. «Она не Иная. Она не может знать о метке и о том, как с ней работать. Ей управляют? Но кто? А вампира, этого молодого самодовольного дурака, который нагло провоцировал нас, уверенный в своей безнаказанности, отдали на заклание. Либо мы сорвемся, либо он будет убит. Но кто стоит за всем этим? Кто?».

Метка на груди вампира, хрустнула. Вампир взвыл. Из глазниц потекла слизь. Кожа ссохлась, обтянув кости. Потом переломился позвоночник, и дергающиеся останки рухнули к ногам девушки, рассыпавшись серым пеплом.

Девушка в ужасе отшатнулась, оглянулась на нас и бросилась бежать.

— Прибери здесь, — крикнул я Славе и бросился за девушкой, слыша сзади дыхание догоняющего меня Виталия. Быстро удаляющийся цокот каблучков слышался уже впереди за поворотом.

Я повернул за угол, но девушки не увидел. Нырнув в сумрак, я увидел ее, улепетывающую в сумраке. Явно, потенциальная Иная. И с большой силой. Я вначале не мог так долго находиться даже в первом слое сумрака.

Девушка оглянулась на меня и вдруг нырнула во второй слой сумрака. Нырнув за ней, я успел увидеть как она, не останавливаясь, погрузилась в следующий слой. Я подхватил тень своей тени и нырнул за девушкой.

Она стояла, прижавшись к груди худого, как щепка, мужчины с впалыми щеками, коротко постриженными черными волосами и большими, печальными глазами, одетого в темный свободный костюм и серую рубашку. Я сразу узнал Завулона. Он, обняв ее за спину одной рукой, другой легко гладил по волосам и что-то тихо нашептывал в ухо. А она, вцепившись в него, судорожно всхлипывала и все повторяла:

— Там…, там…

— Здравствуй, враг мой, — сказал Завулон, глядя на меня.

— Ночной Дозор, — сказал я. — Выйти из сумрака.

Завулон медленно покачал головой.

— Я не сделал ничего запрещенного Договором, просто успокоил девушку.

Он снова тихо провел рукой по ее волосам. Девушка заметно успокаивалась. Дрожь перестала ее бить, и она слегка расслабилась, но дыхание еще было прерывистым.

— Мы уйдем с ней, никого не беспокоя, — продолжил он.

Я присмотрелся. Ее аура была полупрозрачной, переливчатой, время от времени наливающейся то красным, то зеленым, то темно-синим цветом. Несформированная судьба. Большая редкость. И такой потенциал. Я не мог, не имел права отдавать ее Темным.

«Может, в этом смысл многоходовки?», — подумал я. — «Получить новую Темную с таким потенциалом — не ниже, чем у Светки — это дорого стоит. Ради этого можно разменять и дешевку вампира».

— Нет, решительно сказал я, — она пойдет с нами.

Завулон печально улыбнулся.

— Ты хочешь оказать на нее давление?

— Так же как и ты. Но вам она не достанется.

— Пусть она решит сама. Здесь. Ты успокоилась? — ласково спросил он девушку.

Та молча кивнула головой и тыльной стороной кисти вытерла щеки.

— Твой ход первый, — сказал он мне, делая шаг в сторону. — Послушай, что тебе скажет этот молодой человек, — опять обратился он к девушке.

Я помедлил. Девушка робко взглянула на меня блестящими глазами из-под растрепанной челки. Я посмотрел на так и не застегнутый ворот, на тонкую шею, и глубоко вздохнул.

«Какая сила», — подумал я, — «мне пришлось много тренироваться — спасибо Светке, а она спокойно уже столько времени находится на третьем уровне сумрака, куда не смогли даже пройти мои напарники, и никаких признаков истощения».

— Я Антон Городецкий, работник Ночного Дозора. А тебя как зовут?

— Настя… Антон, что там было? И о каком Дозоре ты говоришь?

— Сейчас я не могу ничего доказывать. Просто поверь мне, Настя. Мы не люди. И я, и он, — я кивнул на Завулона, спокойно стоящего в стороне, — и ты. Мы были людьми, но у нас появились некоторые способности и мы стали Иными. Мы можем многое. Но мы разделены на Светлых и Темных. Мы различаемся в отношении к обычным людям. Светлые не применяют свои способности для личной выгоды, а для Темных это нормально. В этом наше коренное отличие.

— А я?

— Ты еще не определилась. И только от тебя самой зависит, выберешь ты Свет или Тьму. Это твой выбор. И ты должна сделать его сейчас.

— А ты на какой стороне?

— Я — Светлый. И я работник Ночного Дозора. Мы охраняем людей от вампиров и прочей нечисти.

— А кто там был?

— Вампир. Им для продолжения своего существования нужна человеческая кровь. И они охотятся на людей.

— А он не погонится за нами?

— Нет. Он мертв. Окончательно.

— Я убила его?

Я молча кивнул.

— Выбирай, на чью сторону ты встанешь — Света, Добра или Тьмы, Зла.

— Я должна выбрать сейчас?

— Да, пока мы находимся здесь, в сумраке. Выбирай, и сумрак наложит на тебя свою печать.

Завулон, улыбаясь, сделал шаг вперед.

— Теперь мой ход. Выбирай, Настя. Посмотри на нас. Я Темный, он — Светлый. Мой враг все сказал правильно. И он не соврал. Светлым не пристало врать. Они могут только не договаривать или умалчивать. Они — Светлые — на стороне Добра, как напыщенно провозгласил мой враг. Только он не сказал, что убитый тобою вампир охотился именно на тебя. А они стояли рядом и просто смотрели. Спроси его, правда ли это?

Настя настороженно посмотрела на меня.

— Это так?

— Да.

— А почему именно на меня?

Я помолчал, глубоко вздохнул и бросился, как в ледяную воду.

— Видишь ли, Настя. Между нами и Темными заключен Договор. И мы, выполняя Договор, поддерживаем равновесие. Это сложно сразу объяснить. Когда ты будешь учиться, ты поймешь. А пока прошу просто поверить мне. По-другому я поступить не мог. Не имел права. Обычно вампиры обходятся донорской кровью. Но иногда им требуется живая кровь. И тогда им выдают лицензию. У этого вампира была лицензия на охоту.

— На меня?

— Да.

Девушка в ужасе отшатнулась.

— Так чем же вы лучше их? — она сделала шаг к Завулону и прижалась к нему. Завулон победно улыбнулся, обнимая девушку за плечи.

— Ты поймешь, ты все поймешь, — как молитву твердил я, не зная, что сказать.

— Когда? Когда я буду учиться? После того, как сделаю выбор? А сейчас я должна слепо поверить тебе только потому, что ты так говоришь?

— Хорошо, — медленно сказал я, внутренне собираясь. — Ты хотела знать, чем мы отличаемся от Темных? Я покажу тебе.

И прежде чем Завулон смог догадаться о моих намерениях я ударил по ним заклятьем Подчинения, одновременно создавая сферу отрицания, укрывшую нас всех. В следующий момент я рывком нырнул на нижние слои сумрака, перенося в сфере всех троих. Я понимал, что Завулону понадобится секунда-полторы, чтобы преодолеть мое заклятие. Но этого мне хватило, чтобы проскочить несколько слоев и оказаться в самой сердцевине сумрака. Мало кто из Темных и Светлых достигал таких глубин. Таких Иных можно было пересчитать по пальцам. Я еще раз мысленно поблагодарил Светку за то, что она заставляла меня постоянно тренироваться, буквально за руку водя по сумраку, в котором она чувствовала себя и ориентировалась, как рыба в воде.

— Мы отличаемся внутренней сущностью, — сказал я. И она хорошо видна здесь — эта печать, которую накладывает на нас сумрак после сделанного выбора. Посмотри на меня. А теперь посмотри на него.

Руки Завулона бессильно упали. Он уже понял, что проиграл, но смотрел на меня с непонятным сожалением.

Девушка сделала шаг в сторону, встав так, чтобы мы с Завулоном оказались примерно на одинаковом расстоянии, и посмотрела на Завулона. Тело его изменялось. Одежда осыпалась клочьями. Тело покрыла тускло блестящая чешуя. Голова вытянулась и покрылась шерстью. Уши заострились и оттопырились. Пальцы на руках вытянулись и превратились в кривые когти. Сзади появился короткий толстый хвост, а из безгубого рта то и дело выскакивал и прятался обратно раздвоенный язык. Перед нами стоял классический демон.

— Выбирай, — повторил я.

Она растеряно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Завулона и, наконец, решившись, шагнула ко мне.

— Ты выиграл, — раздался рыкающий голос. — Это был сильный ход. Главное для женщины не Добро и Зло, а то, как она выглядит. Поздравляю. Но вряд ли буду завидовать. Ты умрешь сегодня. Прощай, враг мой. Я буду скучать без тебя. Жалко терять достойного противника.

Он повернулся и скрылся в сумраке. Настя обхватила себя за плечи и неуверенно улыбнулась.

— Мне холодно.

— Просто мы слишком глубоко ушли в сумрак. Сейчас выйдем, и ты согреешься.

Я протянул ей руку. Немного поколебавшись, она вложила в мою руку свою ладошку.

Когда мы вышли из сумрака в нормальный мир, где меня дожидались напарники, я посмотрел на ее ауру и поздравил себя. Она действительно сделала выбор, и сумрак принял его. Судьба определилась. Передо мной стояла Светлая.

— Давай я сейчас отвезу тебя к нам в офис, — сказал я девушке, — ты зарегистрируешься, а потом мы тебя проводим домой. Тебе надо будет хорошо выспаться, а утром придти в офис, чтобы начать обучение.

— А вы не сможете побыть со мной? Мне страшно.

— Тебе ничего не грозит. Вампир убит. Лицензия аннулирована. Ничего не бойся. Теперь ты под защитой всего Дозора.

Я махнул рукой проезжающей машине, и она послушно прижалась к тротуару. Дверь открылась и водитель, смущенно улыбаясь, пригласил нас садиться. Было видно, что мы ему знакомы, но он никак не может вспомнить, как нас зовут, и ему очень неловко. Таковы последствия касательного вмешательства в память человека. Он промучается еще час-другой, а потом выбросит все из головы и забудет. Воздействие на самом минимальном уровне.

Когда мы с Настей уселись на заднее сиденье, он повернулся к нам, смущенно улыбнулся и спросил, куда ехать. Услышав адрес, он молча кивнул, сделал погромче музыку, очевидно, чтобы не разговаривать в дороге, и плавно тронул машину.

Дорога по ночному шоссе не заняла много времени. Я молча смотрел в окно на проплывающие мимо ярко освещенные витрины, мигающие вывески увеселительных заведений, на дома, в которых редко где горел свет, и думал о том, что произошло. Об этичности нашего поведения. О Добре и Зле. О Темных и Светлых. О Дозорах. И вспоминал, прочитанное утром.

«Как мы уже говорили, в Мире действует множество Сил.

Прежде всего — Силы Изначальные — основные законы Мира, и их проявления на разных планах и уровнях — физические законы этих планов и уровней. Все эти Силы являются безличными и бездушными. Они объективно существуют, и благодаря им существует Мир. Поэтому их нельзя назвать ни Светлыми, ни Темными, ни Светом, ни Тьмой, ни Добром, ни Злом. Они вне этого. Они — Силы Изначальные, просто существующие.

Неживые объекты находятся полностью во власти Сил Изначальных, поэтому также не могут быть отнесены ни к Свету, ни к Тьме.

То же касается и живых, не имеющих психики. Дерево, упавшее на нас под порывом ветра, не совершает ни Добра, ни Зла. Так же, как и волк, напавший на нас, чтобы добыть себе пищу. Все они живут во власти Сил Изначальных и не имеют свободы поведения.

Свобода поведения появляется тогда, когда появляется психика, создающая представление Мира и управляющая поведением организма в соответствии с этим представлением и критериями выбора, критериями правильности и допустимости поступка. То есть, разделение на Добро и Зло, на Свет и Тьму, на Силы Светлые и Силы Темные лежит в области этики.

И здесь уже каждая Сущность, то есть живое существо, обладающее психикой, должна сама сделать свой выбор, сама определить свои понятия Добра и Зла.

Скорее всего, в Мире не существует объективного, абсолютного понятия Добра и Зла, так как эти понятия присущи не всему Миру, а только Сущностям.

И законы этики (законы Тонкого Мира), и законы антиэтики (законы Плотного Мира) одинаково присутствуют в Проявленном Мире, одинаково равноправны и одинаково необходимы для существования Проявленного Мира.

Поэтому те, кто выбрал для себя законы этики, как Свет, называют законы антиэтики Тьмой. А те, кто выбрал Светом законы антиэтики, называют Тьмой законы этики.

И те, и другие по-своему правы и не правы. И спорить о правоте бессмысленно, так как выбор идет не на основе логики, а на основе веры — алогичной, не доказываемой и не проверяемой убежденности в истинности. Вере, основанной на замкнутой логике: «Верую, ибо это истинно, а истинно, ибо верую». Собственно говоря, в повседневной жизни человек вместо разумного, осмысленного решения, логического анализа, часто пользуется той же замкнутой логикой: «Это хорошо потому, что мне нравится, а нравится потому, что хорошо», или: «Это правильно потому, что я в этом уверен, а уверен потому, что правильно».

Но все же попробуем методом аналогии ввести критерий Добра и Зла, Света и Тьмы.

Любая Сущность является частью Мира и, следовательно, на нее распространяется действие безличных Сил Изначальных, лежащих по ту строну Добра и Зла.

Одним из наиболее общих физических законов, действующих в Мире, является закон равенства действия и противодействия.

Любому действию всегда соответствует реакция, равная по величине и обратная по направлению — это в механике.

Если на вакуум подействовать пучком энергии, то всегда образуется пара частица/античастица, равных по массе и противоположных по заряду и импульсу движения — это в физике микромира.

Другими проявления закона равенства действия и противодействия являются: закон сохранения энергии; закон сохранения импульса и количества движения; закон сохранения массы в химических превращениях и так далее.

То есть, можно сформулировать Закон равновесия, как общий закон Мира: любые действия не должны нарушать равновесия Мира.

Тогда Злом назовем то, что нарушает Закон равновесия, а Добром то, что его поддерживает.

Все физические взаимодействия всегда выполняют Закон равновесия.

Но Сущности — это не только физические, но и информационные системы. Попробуем и для них сформулировать Закон равновесия, используя формулировку равенства действия и противодействия.

Как мы уже говорили, информационное взаимодействие отличается от физического тем, что реакция на информационное воздействие может быть задержана во времени или вообще отсутствовать, а реализовываться только в изменении состояния информационной системы. Кроме того, эта реакция может быть неадекватна воздействию. Например, один человек обозвал другого дураком, а тот затаил обиду и через неделю убил своего обидчика.

Поэтому Закон равновесия для Сущностей сформулируем не через действие и реакцию, а через взаимодействие Сущности с Миром следующим образом: не требуй, чтобы Мир относился к тебе иначе, чем ты относишься к нему. Или: не требуй от Мира больше, чем даешь ему.

То есть, если ты применяешь к Миру законы антиэтики, то не требуй, чтобы к тебе они не применялись. Если ты угнетаешь других, не требуй, чтобы не угнетали тебя.

Тогда, в соответствии с выбранным выше понятием Добра, как соблюдение, а Зла, как нарушение Закона равновесия, можно сказать, что Добро, Свет, Силы Светлые — когда применяющий законы этики или антиэтики позволяет Миру применять к нему те же самые законы, в противном случае — это Зло, Тьма, Силы Темные.

Теперь для дальнейшего изложения воспользуемся принципом большинства (статистики).

Человек живет в обществе. Он делает что-то для общества, а общество что-то делает для него. То есть, человек зависит от общества. Если он начинает подавлять, угнетать окружающих, то это нарушает стабильность, равновесие в обществе, и человек считается преступником и подавляется обществом. Поэтому можно сказать, что большинство людей предпочитают законы этики, называя их совестью, моралью и так далее.

Поэтому статистически для современного человеческого общества Силы Светлые — это те, которые используют законы этики, а Силы Темные — законы антиэтики. Но при этом, как уже говорилось, Силы Светлые не означают абсолютного Добра, а Силы Темные — абсолютного Зла. Свет может творить Зло, а Тьма — Добро. Все зависит от взаимодействия Сущности и Мира…»

Водитель плавно притер машину к обочине. Я поблагодарил его, мы вышли из машины и остановились перед зданием. Машина отъехала.

— Добро пожаловать в Ночной Дозор, — сказал я, открывая дверь и пропуская девушку вперед.

После знакомства Насти с дежурным по Дозору и теми патрульными, что сейчас находились в офисе, я отвез ее домой. Около ее дома меня ждали Виталий и Слава, которым я отъезжая сообщил ее адрес. Попрощавшись с девушкой, мы снова пошли бродить по улицам.

Я ходил и размышлял о прочитанном и о произошедшем. Вроде все верно. Все совпадает. Свет и Тьма. Добро и Зло. Это наши человеческие понятия. Нет в природе абсолютного Добра и абсолютного Зла.

Тот, кто заявляет, что он на стороне Добра, и зовет всех на бой против Тьмы, против Империи Зла, на самом деле — дешевый демагог или откровенный подлец. Потому, что он, делая такие заявления, не говорит, а что же такое Добро и Зло в его понимании, считая, что это абсолютные объективные понятия, единые для всех, не говорит, против чего бороться он, собственно, зовет.

С чем бороться-то?

И на самом деле оказывается, что он борется не против, а за — за свое благополучие, за свою власть, за свой имидж, за свое положение в обществе, потому что, если поднять на борьбу и возглавить ее, эту самую борьбу, то можно хорошо погреть на этом руки и даже, если повезет, забраться очень высоко, ничем не рискуя или рискуя по минимуму.

Всегда, в любых войнах гибнут не те, кто возглавляет, а те, кого возглавили.

А вождям гибнуть некогда, они подсчитывают дивиденды, навар, полученный от возглавления. А если гибнет вождь, то это неправильно. Королей и вообще высший свет нельзя убивать или казнить. Максимум, их можно брать в почетный плен и содержать в приличных условиях, дожидаясь выкупа. И все всласть предержащие всегда возмущаются, когда кого-то подобного им судят, сажают или казнят. Это неправильно. Недемократично и нарушает права человека. Ведь так могут добраться и до них, а этого так не хочется.

Вот, например, Октябрьскую революцию все власть предержащие, не важно президентики ли стран, корольки ли государств или владельцы крупных компаний, приняли в штыки именно поэтому.

Что погибли миллионы — не важно. Еще нарожают. Что нарушены самые основные права простых людей — не важно. Быдло оно и есть быдло. И место его в ярме. Так какие права могут у него быть?

Но разве можно отбирать собственность и выгонять ее хозяина? Собственность, которая из поколения в поколение переходила в роду от самого первого, основателя рода — удачливого разбойника, сумевшего награбить достаточно, чтобы содержать свою дружину, таких же бандитов, как и он сам, живущих грабежом, но не имеющих достаточно наглости, чтобы наложить лапу и сказать — не тронь, это мое, а довольствующихся своей долей из общей добычи. Ведь это моветон. Этого нельзя одобрить. Ведь так и у них могут отобрать.

И создаются целые научные теории, объясняющие, что это плохо. И в справедливом негодовании поднимаются в защиту бедных и несчастных власть предержащих неподкупные журналюги с бледным челом, глазами, горящими праведным негодованием, и большими карманами, которые надо регулярно наполнять, исповедующие святой принцип: деньги — зло, но с ними легче.

Правильно написано: Добро — это поддержание Равновесия, а Зло — это его нарушение. И нельзя бороться за поддержание Равновесия. Любая борьба — это конфликт, и, прежде всего конфликт внутри нас. А любой конфликт — это нарушение Равновесия. И получается, что борясь за Добро, уже тем самым совершаешь Зло. За Добро не надо бороться, его надо поддерживать.

И Светлый может совершать Зло, нарушая Равновесие. И Темный может совершать Добро, поддерживая Равновесие.

Постепенно светало. Я посмотрел на часы. Еще полчасика и дежурство закончится. Если не считать инициации Светлой, то ничего существенного не произошло. Обычное рутинное дежурство.

Я еще раз посмотрел на часы и решил отпустить ребят по домам. Мне еще нужно было заехать в офис, чтобы написать рапорт о дежурстве, а они уже могли быть свободны.

Я открыл рот, и в этот момент почувствовал, как по сумраку прошла глубинная дрожь. На мгновение потемнело в глазах. В окрестностях завыли собаки, а большой трехцветный кот, сидевший на скамейке и презрительно смотревший на нас, вскочив, выгнулся дугой, задрал хвост трубой и, устремив взгляд куда-то вглубь, ощетинился и зашипел.

Я поднял тень и, войдя в сумрак, пошел туда, куда смотрел кот. Ребята бросились за мной.

Я прошел несколько уровней, погрузившись на большую глубину. Ребята остались на первом уровне. Но я и не надеялся на них. Сюда могли пройти только Гесер и Светка. Может быть Илья и Семен. И еще Завулон. Мне вспомнились его слова: «Сегодня ты умрешь».

Сумрак вокруг меня содрогался в конвульсиях, и по нему пробегали волны, охватывающие всю Землю.

Я отчетливо увидел, как падают самолеты и садятся на мели и рифы корабли.

Как в панике мечутся животные и птицы.

Как выбрасываются на берег киты и дельфины.

Как огромные территории охватывают ураганы.

Сходят сели и горные лавины.

Почувствовал зарождение разрушительных землетрясений, которые вскоре уничтожат города и цветущие долины.

И знал, что сейчас резко возросло число сердечных приступов, ссор и беспричинных драк, убийств и самоубийств, аварий на дорогах и на предприятиях.

Видел рвущиеся трубопроводы и падающие столбы ЛЭП.

И упрямо шел вперед, продираясь сквозь сумрак, туда, откуда разбегались волны, сотрясающие мир.

Впереди уже смутно виднелись какие-то силуэты, когда я почувствовал сопротивление. Я еще никогда не был на такой глубине. Сумрак передо мной уплотнился и стал похожим на плотную резиновую стену, выталкивающую меня обратно.

Впереди почудилось какое-то движение, мелькнула тень и появилось огромное смутно-черное пятно. Сумрак содрогнулся, и меня сбило с ног. И тогда я, вскочив на ноги, бросился вперед и с силой ударился всем телом о стену. Послышался шум падающего занавеса, черное пятно исчезло, и я наконец прорвался на нижний слой сумрака.

Передо мной стояла группа из десяти человек. Все они смотрели на существо, стоящее напротив них. Это было существо из моего сна, высокое — ростом около двух с половиной метров, покрытое короткой шерстью. Бросались в глаза большие изогнутые козлиные рога над вытянутой козлиной мордой. Ноги оканчивались раздвоенными копытами, а передние лапы — изогнутыми когтями. Прямо перед козлоногим стояла молодая девушка, которую, как я с удивлением отметил, я видел вчера на вокзале. В ее руке была длинная шпага. На оголовке эфеса горел крупный рубин.

Козлоногий прыгнул в сумрак, пытаясь скрыться в нем, но сумрак отбросил его назад, как упругая резиновая стенка.

Я сделал два шага вперед и сказал:

— Ночной Дозор. Всем выйти из сумрака.

Они все, в том числе и козлоногой, с удивлением посмотрели на меня. Девушка направила на меня острие своей шпаги.

Я начал слегка мерзнуть — слишком глубоко я забрался в сумрак на этот раз. Опасаясь, что у меня скоро не хватит сил, я решил не препираться с незнакомцами и накинул на них заклятье Подчинения. Окружив всю группу сферой отрицания я вытащил их наверх, в нормальный мир, где, смущенно топчась, меня дожидались напарники.

Рядом, взвизгнув тормозами, остановился микроавтобус.

— Садитесь, — сказал, высунувшись из окна водителя Семен.

Погрузив в салон находящуюся под заклятием группу задержанных, и оставив их под присмотром напарников, также расположившихся в салоне, я сел в кабину рядом с Семеном и с облегчением откинулся на спинку сиденья.

Семен лихо рванул с места, заложил крутой вираж и, распугивая сиреной редкие по утреннему времени машины, понесся к офису.

— Далеко спускался? — спросил Семен.

— На самый низ.

— Как это тебе удалось? — уважительно цокнув языком спросил Семен.

— Я шестьдесят лет ходить в сумраке тренировался, — ехидно ответил я.

Мы переглянулись и облегченно расхохотались.

В офисе я отвел задержанных в комнату, которую мы использовали для временного содержания нарушителей, и отправился в дежурку. Там уже толпился практически весь оперативный состав Дозора, обсуждавший события нынешнего утра. Подойдя к дежурному, я снял трубку и нажал кнопку прямой связи с Гесером. Услышав его сонный голос я сказал:

— Шеф, только не говорите, что я вас разбудил, или я вас разочаруюсь. Мною на нижнем уровне сумрака, — при этих словах в дежурке установилась потрясенная тишина, — задержана группа неизвестных в количестве десяти человек и одного козла, явившаяся причиной утреннего катаклизма. Мне ими заняться, или это сделаете вы?

— Я сам, — ответил Гесер. — Пусть ждут. Скоро буду.

— И захватите с собой Ольгу. Хватит ей валяться в постели, — не удержался я от ехидной шпильки, хотя, конечно, какое кому дело с кем спит шеф, тем более в свободное от работы время, которого, по-правде у него выпадало не так много.

— Ладно, — ответил шеф, — чтоб к моему приезду был готов рапорт, ясновидящий ты мой. И по тому случаю, когда ты с Завулоном поцапался тоже, — ехидно добавил он.

Я явственно услышал смешок Ольги и ее слова:

— А мальчик-то растет.

Глава 4. Благими намерениями

— Побудьте пока здесь, — пропуская задержанных в комнату, сказал доставивший их молодой человек. — Я пойду доложу о вас руководству. — Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Звонко щелкнул замок.

Ошеломленные случившимся путешественники беспрекословно прошли в комнату. Кортес подошел к окну и всмотрелся в пейзаж за окном.

— Слава Богу, мы в Москве, — сказал он. — Может, не будем ждать решения этого неведомого руководства, да рассосемся отсюда? Это всего лишь первый этаж. Помнится, мы с Артемом как истинные джентльмены покидали Зеленый Дом через второй этаж, и ничего. Обошлось.

— Как, в Москве? — вскинулась Всеслава. — Я не чувствую Источника. И вообще у меня не осталось никаких магических сил.

— Я тоже не ощущаю Источника, — сказал Франц. — И нет магических сил, но, тем не менее, нет и упадка обычных сил.

— Контакт с Источником потерян, — подтвердил князь.

— Яна, — повернулся к ней Сантьяга, — я пуст, а вы?

Яна молча покачала головой, глядя на него ослепительно синими глазами.

— А что с этим будем делать, — спросил Кортес, кивая на козлоногого, забившегося в угол. — Может, прибьем из жалости. Чтобы в Лоно свое вернулся.

— Раньше вы не были таким кровожадным, — заметил Сантьяга. — Пусть живет пока. Может теперь с ним можно будет нормально поговорить. Без рева и демонстрации силы.

— Ну, последнее я вам не обещаю, — буркнул Кортес и подергал раму. Окно не открылось. Тогда он резко ударил по стеклу кулаком. Стекло не дрогнуло.

— Оставьте, — сказала Клара, — окно защищено магией. Я ее чувствую. Воспитанные люди выходят через дверь.

— А у вас сохранилась магия? — заинтересовался Сантьяга.

— По крайней мере, я не чувствую ее пропажи. — Клара подошла к двери и нажала на ручку. — Заперто.

Она причудливо сложила пальцы правой руки и, поднеся их к замочной скважине, сделала кистью движение, как бы поворачивая ключ. Ничего не изменилось. Пожав плечами, Клара сжала кулак и, произнеся заклятие, ударила кулаком в середину двери. Дверь не шелохнулась, а руку Клары с силой отбросило назад. Поморщившись и подув на сбитые костяшки пальцев, Клара подняла руки на уровень груди, повернула кисти ладонями к двери и сосредоточилась. Некоторое время она стояла так с закрытыми глазами, и только выступившая на лбу испарина да вздувшиеся на висках вены говорили об огромном напряжении. Наконец Клара шумно выдохнула, утерла пот и вернулась к столу, около которого расселись путешественники.

— Дверь зачарована и заперта на замок. Замок тоже зачарован. Эта магия мне неизвестна. Силовые воздействия она игнорирует. И распутать заклинания не удается. Не могу даже найти торчащий кончик заклинания. Такое впечатление, что оно не сплетено, а сразу отлито целиком. Что-то совершенно новое. Не знаю, сколько времени понадобится, чтобы с ним разобраться.

— Но почему вы сохранили магию, а мы нет? — удивилась Всеслава.

— Я думаю, — медленно сказала Клара, — потому, что я из Долины, а вы с Земли. И, если это так, то боюсь, произошло самое страшное. Когда мгла поглотила островок, произошла смена Реальности. Мы перешли из Реальности, где есть Тайный город в Реальность, где его нет, а есть этот Дозор. Потому вы и лишились магии, что в этой Реальности ваша магия не существует, а есть магия Дозора, основанная на совершенно иных принципах. А я и моя магия не принадлежим к конкретной Реальности мира Земли. Поэтому она и сохранилась. И, как я понимаю, чтобы вам вернуться в вашу Реальность, нужно снова попасть на тот островок и подняться по тропинке.

— Но, если нас долго не будет, то Ортега устроит поисковую экспедицию. И может наткнуться на козлоногих, — сказал Сантьяга.

— Вы не понимаете, — мягко сказала Клара, — вас не может быть долго не быть. И Ортега не может устроить спасательную экспедицию. Той Реальности нет. И никогда не было. Есть эта Реальность. И сколько бы вы здесь не пробыли, там ничего не изменится. Потому что этого «там» нет.

— А если мы сможем вернуться?

— Тогда не будет этой Реальности. Кстати, скажите, Сантьяга, вы не помните этого молодого человека, который нас сюда доставил?

— Нет. Я его раньше нигде не видел.

— Это интересно. Дело в том, что когда вы меня встретили на вокзале, он стоял на выходе с перрона. Я его хорошо видела. А он, по-моему, видел меня, но не видел вас.

— И что это означает?

— Это значит, что там, откуда я приехала, иная Реальность, являющаяся Универсумом для этих двух.

— Простите, не понял.

— Реальность Соловца породила Реальность Тайного города и Реальность этих Дозоров. И когда я приехала, то находилась сразу в двух Реальностях. А уже потом, приняв участие в событиях Тайного города, полностью перешла в вашу Реальность. А значит, не обязательно спускаться на тот островок. Можно приехать в Соловец, а оттуда перейти в Реальность Тайного города. Интересно. Над этим надо подумать.

— И почему это случилось, и именно с нами? — вздохнула Всеслава.

— Как говорят на востоке: «Если не повезет, то и на верблюде может укусить собака», — задумчиво сказал Кортес. — Хотите, расскажу одну байку? Я уж не припомню, где я услышал или прочитал эту историю. Но тем не менее…

Давным-давно жили два брата. Старший возделывал землю, пас тучные стада, заботился о родителях и не пропускал ни одной службы в храме. Но уныла была жизнь его. Не знал он радости, а знал только заботы и тяжкий труд.

А младший пил, гулял, плясал по вечерам на окраине селения, где собиралась молодежь, пел песни и травил байки. И вокруг него всегда толпился народ, желающий послушать его рассказы или просто провести время в его компании.

Однажды младший брат пропал и возвратился домой только через две недели. Отец на радостях заколол несколько барашков, созвал гостей и устроил большой пир в честь возвращения блудного сына. Все пили, ели, веселились, радуясь его возвращению, пели песни и слушали его байки.

И только старший брат угрюмо сидел в сторонке, глядя на это веселье, и не понимал, почему он лишен всего этого. А когда наступила ночь, он покинул пир и, незаметно выйдя из дома, ушел далеко в поле. Там он упал на колени и обратился к Богу.

«Господи», — сказал он, — «я возделываю землю в поте лица своего, как ты повелел, я взращиваю тучные стада, я забочусь о престарелых родителях, я выполняю все твои заветы, не пропускаю ни одной службы в храме и приношу богатые дары. Но нет в жизни моей радости, а есть только тяжкий труд. За что ты наказываешь меня, Господи?».

Тут раздался гром небесный, разверзлись небеса и он услышал Глас Божий: «Ну, не нравишься ты мне».

— Я бы сейчас отдала многое, чтобы вернуть все обратно, — сказала Клара. — Это невыносимо омерзительно чувствовать себя беспомощной. Если бы действительно существовал Бог, то я бы обратилась к нему с самой горячей мольбой, чтобы он выполнил мое желание и вернул бы назад.

— Осторожнее с желаниями, — сказал Кортес. — Они имеют нехорошее свойство выполняться. Но, сожалению, они выполняются буквально. Судьба или те силы, что стоят за ней или прячутся под ее личиной, выполняют желание буквально, делая именно то, что мы просили, но так, как они это поняли.

Человек, как правило, не знает точно, чего он хочет, зато хорошо знает, чего не хочет. А когда мы произносим желание, то при этом подразумеваем, что все, что имеем, останется, а еще получим просимое. Как ребенок, играющий в игрушки, просит конфету. И когда ему ее дают, то у него и игрушки остаются, и конфета достается.

Так мы с детства и привыкли, не осознавая, что любое желание изменяет и мир, и нас. И когда желание исполняется, то мы становимся другими. А это непонимание приводит к тому, что желая, мы не очерчиваем то, что математики называют граничными условиями.

Нельзя валяясь на диване перед телевизором одновременно плыть на байде по реке или купаться в море. Исполняя желания, мы изменяемся. Даже самые простые. Даже если, встав с дивана, вы пошли осуществить ваше желание в туалет, то вернетесь обратно на диван уже несколько иными, чем уходили.

Мы говорим, что хотим, но не очерчиваем, что при исполнении желания должно точно сохраниться. И в результате получаем то, что получаем. На эту тему могу, если хотите, рассказать пару поучительных анекдотов.

— С интересом послушаю, — сказал Сантьяга. — Все равно в нашем положении только и остается, что травить байки.

— Шел негр по пустыне. Вокруг песок. Воды нет. Солнце шпарит. Час идет. Другой идет. Третий идет. Изнемог, упал на колени и вознес мольбу: «Господи, не оставь меня в тот тяжелый час!».

И вдруг слышит Глас Божий: «Ты всегда был примерным и исполнял все заветы. Я не оставлю тебя. Я выполню три твоих желания. Что ты хочешь?».

«Хочу, чтобы всегда было много воды», — не задумываясь выпалил негр. «Хорошо. А какое второе желание?». Тут уж негр задумался, а потом сказал: «Хочу быть белым». «Хорошо. А какое твое третье желание?». «Хочу, чтобы всегда было много женщин». «Хорошо», — сказал Бог и сделал его унитазом в женском туалете.

— Ну что, госпожа Хюммель, — улыбнувшись спросил Сантьяга, — будем просить Бога о содействии?

— Спасибо, но пока воды здесь достаточно. А какая вторая байка?

— Она на ту же тему, только короче. Подходят к прохожему Чебурашка и крокодил Гена. Чебурашка и говорит: «Хочешь, чтобы у тебя до земли был?». «Хочу!». «Гена, откуси дяде ножки».

Где-то на самом краю Упорядоченного, вдали от всех миров, вне времени и материи, раздвигая набегающие волны, плыла небольшая одинокая скала, перевернутая вверх своим плоским основанием, а острой вершиной глубоко погрузившаяся с океан Первичного Хаоса. На краю, свесив ноги, сидел мужчина средних лет в коричневой куртке из мягкой кожи и коричневых брюках. На ногах его были надеты кожаные мягкие сапоги с изрядно стоптанными каблуками. Было заметно, что их обладателю пришлось пройти немало дорог.

Его лицо покрывал ровный густой загар, а темные волосы плавными волнами спадали на плечи. При взгляде на него сразу бросался в глаза слегка выступающий нос с горбинкой, делающей его похожим на соколиный клюв, а потом притягивали взгляд большие темные и немного печальные глаза, окруженные множеством мелких красивых морщинок, выдающих привычку вдумчиво и пристально вглядываться в окружающее.

Он молча сидел, болтая ногами и изредка бросал в океан камешки, которые без всплеска растворялись в Первичном Хаосе. Волны лизали скалу, бились о нее, не в силах поглотить, растворить в себе, разрушить ее упорядоченность и вернуть в исходное хаотичное состояние. Иногда особо сильная волна, ударяясь о скалу, взмывала вверх, дотягиваясь до ног сидящего. Тогда он брезгливо отталкивал ее сапогом, и волна бессильно опадала. Сколько он так сидел, кто знает. Время привычно избегало этих мест, свиваясь кольцами и образуя свои петли, реки и протоки, в которых резвились Драконы Времени, вдали от океана Первичного Хаоса.

Скала еле ощутимо дрогнула, и на ней появился высокий, плотный мужчина с темным как будто вырубленным из камня лицом, с густой гривой темных, длинных волос, спадающих на спину до лопаток, и глубокими черными глазами. Это было лицо человека, привыкшего повелевать и вести за собой в бой легионы.

На нем был длинный черный плащ без рукавов из плотной ткани, скрепленный у горла алмазной застежкой, выполненной в виде дракона. С первого взгляда в этом украшении чувствовалась работа мастеров Подгорного племени Северного Хьерварда. Глаза дракона — искусно вставленные небольшие рубины — горели темно-алым огнем, разбрасывая колющие глаз лучики. Из-под плаща, спадающего почти до земли, виднелись только носки сапог со слегка загнутыми вверх носками, что говорило о привычке прибывшего передвигаться верхом.

Несмотря на то, что свободный плащ скрадывал очертания тела, было видно, что у прибывшего тело бойца, привыкшего не только к многочасовым схваткам с превосходящим противником, но и к тому, что их этих схваток он всегда выходит победителем.

Гордая посадка головы, прямой разворот плеч и прямая спина, наряду со спокойным лицом, чуть приподнятым подбородком и властным взглядом черных глаз говорили о привычке повелевать и привычке к беспрекословному подчинению окружающих.

Если бы здесь случайно оказался бы житель Средних Миров, то он с первого же взгляда без труда бы узнал в прибывшем Ракота — Истинного Мага Нового поколения, бывшего Черного властелина, некогда штурмовавшего Обетованное во главе бесчисленных ратей, низвергнутого, развоплощенного и заточенного в Нижних Мирах, потом Восставшего благодаря своему другу Хедину, низвергнувшего Молодых Богов, и наконец ставшего одним из Новых Богов Упорядоченного — Богом Равновесия — Ракотом Милостивцем. Такой трудовой путь прошел скромный труженик магических наук.

Постояв немного как бы в сомнении, стоит ли нарушать уединение сидящего на краю скалы и выдергивать его из пучины размышлений, Ракот подошел сидящему и слегка пнул небольшой валун, лежащий на краю. Валун, словно пущенный из катапульты, рванулся вперед. Если бы здесь был воздух, то зрители бы наверняка услышали бы рев рвущегося воздуха, расталкиваемого валуном, стремящимся избежать повторного пинка. Пролетев почти до горизонта, валун без всплеска исчез в волнах Хаоса.

— Брат, — Ракот говорил негромко, но даже сейчас в его низком рокочущем голосе слышалась сила, позволяющая ему без труда перекрывать шум битвы. — Я подумал…

— Неужели это было настолько больно, что ты никак не можешь успокоиться? — насмешливо спросил Хедин — второй Бог Упорядоченного — Бог Равновесия. — Но даже в этом случае валун был ни причем. Не стоит поддаваться эмоциям и увеличивать мировую энтропию, скармливая Хаосу все, что под ногу подвернется.

Ракот оглушительно расхохотался, отчего волны Хаоса испуганно отпрянули, обнажив скалу практически полностью. Впрочем, на скалу это не произвело ни малейшего впечатления.

— Брат, — отсмеявшись, сказал Ракот. — У меня появилась идея.

— Умолкаю, — ответил Хедин. — Это такое редкое событие. Держи крепче. Как бы она не ушла по-английски, как говорят в одном из Миров.

— Мы и наши ученики и помощники можем ходить между мирами и посещать Миры, — уже другим тоном сказал Ракот.

— Не только. Вспомни о магах Долины, Демогорне и Орлангуре и многих других. И о наших друзьях — козлоногих строителях Пути.

— Погоди, а то собьешь с мысли.

— Умолкаю, она же такая тонкая.

— Когда мы проходим в Мир, то всегда попадаем в один и тот же мир — центральный мир этого Мира.

— Естественно. Поэтому и каждый Мир называется по имени его центрального мира.

— Так вот, каждый Мир имеет множество миров внутри себя.

— Ты веришь в теорию множественности миров? Мало тебя порол Мерлин, отступник.

— Престань. То, что миров внутри Мира множество, это факт. И ты сам это доказал.

— Да, — задумчиво протянул Хедин, — для меня это конечно авторитет. Ну и что с того, раз они нам недоступны. Мы не можем перемещаться внутри Миров. Сам знаешь, что это приведет к необратимому нарушению внутреннего равновесия, как следствие к его коллапсу и прорыву Хаоса.

— А между тем, если бы нам переместиться в несколько миров внутри Мира, то можно использовать их в качестве опорных точек и сделать Мир недоступным для козлоногих. Они с их магией просто не смогут пройти в него.

— А значит, — заинтересованно продолжил за него Хедин, — не смогут и включить в свой Путь. Это идея! Но надо проверить эту посылку, сделать расчеты.

— Проверяй, — Ракот вынул из воздуха и развернул свиток, испещренный строчками символов. — Вот смотри, если мы берем самые общие начальные условия, — на свитке вспыхнула и засияла изумрудным цветом группа символов, — то…

— Погоди, я сам посмотрю, — Хедин склонился над записями.

Ракот выпрямился, распахнул плащ, засунул большие пальцы обеих рук за тяжелый пояс, стягивающий камзол, и приготовился к долгому ожиданию. Он знал дотошность своего друга, и не сомневался, что все его выкладки будут тщательно проверены. Время медленно стояло в окружавшем скалу безвременье.

Наконец Хедин разогнулся и задумчиво потер поясницу.

— Все верно. И если бы ты такое, вместо того, чтобы махать мечом, грозя Обетованному, показал бы Мерлину, он бы тебя всего измазал бы в помаду.

— Откуда у него помада?

— Сотворил бы. Для Мага его уровня это не такая уж сложная проблема. Или на худой конец взял бы у Эстери. Ради такого она бы ему дала.

— На счет худого конца это ты тонко завернул. Но Мерлину я бы с удовольствием показал бы что-нибудь другое, — хохотнул Ракот. — Так что скажешь.

— Конечно, стоит проверить экспериментально. Но вроде все правильно. По крайней мере, ошибок я не нашел. Но что это нам дает? Это, друг мой, сухая теория. Да, все очень заманчиво, но если мы попробуем на практике, то нам, или нашим помощникам придется перемещаться внутри Миров между внутренними мирами. А как экспериментально установлено, при магическом перемещении магических сущностей между звездами Мир дестабилизируется и его сжирает Хаос. Точнее возвращает себе то, что Упорядоченное у него забрало. Не дадим козлоногим погубить Мир, мы его и сами погубим. Так?

— Неплохой слоган.

— Где это ты набрался таких словечек?

— Так я же, в отличие от некоторых, предпочитающих прозябание в пыльных просторах Хаоса, странствую по мирам. Много вижу, много слышу. Расширяю словарный запас и узнаю занятные вещи. — Ракот хитро улыбнулся. — И узнал, в частности, что в Мире Земля, научились перемещаться в космосе. Это у них называется «космические путешествия», которые совершаются на «космических кораблях», — Ракот старательно выговаривал новые термины. — Правда, на самой Земле дело только в самом начале. Запускают кораблики в пределах своей системы. И их корабли не годятся. Слишком медленные. Еле тащатся.

— Со скоростью света?

— Что ты, дай Бог, в одну тридцатитысячную от нее.

— Не поминай всуе имя Господне. — Они поглядели друг на друга и улыбнулись. — Тогда это ничего не дает. Опорные точки должны разноситься, как следует из твоих же расчетов, на сотни и тысячи световых лет. А тратить тысячелетия на полет… Боюсь нам козлоногие столько времени не дадут. После проникновения в Мир до его включения в Путь проходят месяцы, в лучшем случае годы.

— Это так. Но дело в том, что в этом Мире жители других миров научились перемещаться в космосе очень быстро. И от одной звездной системы до другой, а это десятки и сотни световых лет, добираются за считанные дни. Такое нам подходит?

— Более чем. Но как нам до них добраться?

— Как раз сейчас в центральном мире — на самой Земле — застрял инопланетянин. У него сломался его корабль, и пока корабль сам себя чинит, тот путешествует по планете.

— И ты хочешь…

— Я хочу встретиться с ним и узнать технологию производства таких кораблей. Я думаю, что мы сможем наладить их выпуск. В крайнем случае, договоримся с ними — они будут их выпускать, а мы будем покупать. Полагаю, у нас найдется, что предложить им.

— Отличная мысль. Когда ты с ним планируешь встретиться?

— Раз ты не возражаешь, то прямо сейчас и отправлюсь.

— Успеха. И будь поосторожней.

— Что со мной — Богом — может произойти.

— Перефразируя можно сказать — Господь предполагает, а человек располагает. Молодые Боги тоже считали себя неуязвимыми и всемогущими. Но Бог знает, что есть в Упорядоченном.

Ракот приветственно махнул рукой и исчез. Хедин вновь опустился на скалу и погрузился в размышления.

Медленно стояло время. Кто знает, сколько прошло — секунды, часы, века, эоны? Тяжела дума Бога.

Наконец Хедин поднялся, отряхнул штаны и взмахнул руками.

Коричневокрылый сокол, мерно взмахивая крыльями, летел над океаном Первичного Хаоса.

Рассказав по третьему разу все события этой ночи и подвергшись перекрестному допросу шефа, Ольги и пускавших слюни аналитиков, я наконец-то получил высочайшее позволение отправляться домой спать.

Выйдя из офиса, я посмотрел на часы. Светка уже ушла. Насколько я помню, у нее сегодня полевые работы, значит, встретимся только вечером. Я вздохнул, засунул в уши наушники и включил плеер. Войдя в метро, я спустился по эскалатору и вошел в вагон. Бездумно глядя в темное окно на свое отражение, я слушал тихие медленные слова, льющиеся из наушников:

За мной гналась стая голодных вампиров. Они бросались на меня, стараясь оседлать плечи или, схватив за ноги, повалить на мостовую. Но я ловко уворачивался и продолжал свой безумный бег, наугад сворачивая в узкие переулки и перепрыгивая заборы.

В одном из дворов меня пытался ухватить за штанину озверевший пес, покинувший ради такого случая уютную будку с заныканной сахарной косточкой и даже оборвавший казенную цепь. «Будет тебе от хозяев за порчу имущества», — мстительно подумал я, пинком отбрасывая озверевшую скотину под ноги метнувшихся мне наперерез вампиров. Пес огорченно вцепился в ногу переднего, повалив его на пыльную пожухлую траву, густо покрывающую двор, и создав тем самым предпосылку для падения остальных, чем они не преминули воспользоваться.

В другом дворе я, пролетев точно по диагонали, сбил палку, подпиравшую веревку с навешанными на нее уже подсохшими простынями, в которых радостно запутались мои преследователи. Одним прыжком перепрыгнув дощатый забор, что вряд ли было под силу олимпийским чемпионам по прыжкам в высоту и барьерному бегу, я понесся дальше. Сворачивая за угол, я успел заметить как сразу несколько вампиров, живописно задрапированных в развевающиеся простыни, взмывают над забором. «Ишь, Карлсоны безмоторные», — подумал я, — «вырядились римскими сенаторами, да разгуливают в чужом имуществе. Управы на вас нет, упыри проклятые».

Управы на них действительно не было. Это была стая каких-то залетных вампиров, не имеющих регистрационных меток. И я ничего не мог с ними поделать, поскольку они мне не оставляли времени ни на что, кроме как шевелить ногами, уворачиваться и бросать им в хари убийственные матерные заклинания. Но вербальная компонента, к сожалению, не оказывала на них никакого влияния. Вот и приходилось примитивно улепетывать, то ныряя в сумрак, то выходя из него. Вампиры не отставали ни в нормальном мире, ни в сумраке.

Постепенно их становилось все больше и больше, и вскоре за мной неслось уже целое стадо, плотоядно выпустив клыки и вытаптывая остатки растительности. «Делением они что ли размножаются?» — уныло подумал я. Силы убывали. Я понял, что надолго меня не хватит и решил нырнуть в сумрак поглубже, чтобы отсидеться там. Правда, я не знал, какой уровень для них доступен. Вампиры были какие-то неправильные.

Я наддал, обеспечивая себе некоторый задел в пространственно-временном континууме, привычно нырнул в первый слой сумрака и, на ходу подхватив тень, вниз головой ринулся в глубины сумрака. Сумрак не поддался, я уперся в него, как в подушку. «Ну, все», — я закрыл глаза, собираясь с силами для отчаянной драки. Подбежавшие вампиры почему-то не набросились на меня, а остановились, издавая какое-то мерзкое мучительно знакомое чириканье. Но я никак не мог вспомнить, на что оно похоже, хотя откуда-то знал, что это жизненно важно. «Издеваются, гады! Ну ладно. Живым не дамся. Я не Тигренок, но парочку порву на отдельные компоненты», — подумал я, поворачиваясь к вампирам и открывая глаза.

Я лежал, уперевшись головой в подушку, смятую гармошкой и притиснутую к спинке кровати. В комнате безнадежно звонил телефон, издавая звук так удивительно похожий на звук, издаваемый вампирами. «Так это был сон», — с облегчением подумал я. «Повезло гадам». Телефон продолжал звонить. Я посмотрел на часы. Было около двух, судя по свету за окном — дня. Спал всего около полутора часов. «Да когда ж ты заткнешься, радость моя», — подумал я, глядя на телефон. Светка на полевых занятиях, с дежурства я вернулся только недавно и сегодня у меня выходной. Ну их всех. Телефон замолк. Я облегченно вздохнул. «Пойду облегчусь и назад, к моим вампирам. Я им покажу, как будить перед дракой. Нечестный прием». Телефон снова зазвонил. В голове щелкнуло, и я явственно услышал голос Гесера: «Антон, возьми трубку». Я обреченно вздохнул, обреченно поднял свой ленивый скелет и, вздыхая, как раб в каменоломне, постанывая от натуги протащил его по кровати до прикроватной тумбочки. Взяв трубку, я прижал ее к уху, щелкнул перед микрофоном пальцами и механическим голосом произнес:

— С вами говорит автоответчик. Свое сообщение вы можете оставить после звукового сигнала. У-у-у…, - протянул я в трубку.

Если бы меня услышал какой-нибудь волк, он бы наверняка покраснел бы за меня. Но поскольку по городским кварталам волки почему-то не шныряют, то человечество лишилось счастья лицезреть новый биологический подвид «Волк краснорожий обыкновенный».

— Антон, — послышался в трубке голос Ларисы, нашей Вечной Сиделицы На Телефоне. — Я напрягся и даже начал просыпаться. Оперативник она никакой, поэтому в экстренных ситуациях ее всегда сажают на телефон, чем удается минимизировать вред, вносимый ею в оперативную обстановку. — Я знаю, что ты не спал ночь, но объявлен оранжевый уровень. Шеф требует к себе. Срочно.

— Меня или уровень? — уточнил я.

В трубке раздались гудки. Я погудел в ответ и положил трубку.

Войдя в ванную, я увидел в зеркале свою спящую физиономию и решил, что умываться пожалуй не стоит, чтобы не разбудить. Пригладив пятерней торчащие во все стороны волосы, я вздохнул и поплелся одеваться, постепенно просыпаясь.

Все еще зевая, я вышел на улицу, раздумывая, где лучше поймать машину. Бросив взгляд по сторонам, я увидел неподалеку красную спортивную машину и садящуюся за руль девушку. Подбежав к машине, я наклонился к открытому окну.

— Девушка, можно вас…

— А можно не вы, и не здесь? — ответила она, смерив меня взглядом, и рванула машину с места.

Я недоуменно посмотрел ей вслед. Что она так на меня окрысилась? Что такого я ей сказал? Да ничего собственно и не успел. Только спросил, можно ли ее… До меня дошло, и я расхохотался: «Ишь, размечталась», — как сказал пьяный в троллейбусе. Я пошел к выходу со двора, но тут во двор ворвался уже знакомый мне приземистый спортивный кабриолет теплого оранжевого цвета. Машина плавно затормозила около меня. Было очевидно, что водитель очень опытный и бережет резину и тормоза. Стекло опустилось, и с места водителя высунулся Семен. «Понятно», — подумал я, — «семьдесят лет за рулем, даже по Дороге Жизни грузовики в Ленинград водил».

— Садись. Приказано доставить тебя с ветерком.

Обойдя машину, я сел рядом с Семеном и закрыл дверь.

— Можешь не пристегиваться, — сказал Семен, трогаясь с места. — Довезу как хрустальную вазу. Цени, Борис Игнатьевич изволили прислать за тобой свой личный автомобиль.

— А что за спешка?

— Не знаю. Сначала Гесер долго общался с доставленными тобой. Потом не менее долго созерцал свой пупок и карту вероятностного поля. Народ все это время толпился и изображал броуновское движение. Какие только гипотезы и измышления не рождало устное народное творчество.

Он коротко хохотнул.

— Потом шеф изволил вспомнить о сирых и убогих своих сотрудниках и, снизойдя до нас, осчастливил оранжевым уровнем тревоги. Я уж и не помню, когда его объявляли в последний раз. Должно быть, произошло что-то выдающееся. Не иначе как шефу не привезли дыни из Средней Азии, или кальян засорился.

Семен балагурил, не отрывая цепкого взгляда от дороги и стремительно обгоняя зазевавшиеся машины. Я присмотрелся — вероятностное поле было не просто вычищено, а вылизано так, что на нем нельзя было найти ни одной пылинки.

— А потом, — продолжил Семен, — он удивленно натянул брови на затылок и поинтересовался, почему он лишен неземного наслаждения взирать на твою заспанную физиономию, овеянную тонким, изысканным и ценимым редкими ценителями запахом вчерашних носков, и велел гнать меня сирого и убогого кнутами за тобой.

— Тут ему не повезло. Носки я поменял, а те бросил в стирку. Может, вернемся?

— Ладно. Обойдется. Нечего ему жировать на народном горе.

Машина плавно остановилась у офиса.

— Прошу выметаться, — Семен сделал приглашающий жест рукой и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза. — А я пока подремлю, согласно выданным мне руководящим указаниям.

Шеф изволил пребывать одновременно в своем кабинете и в прострации. Войдя в кабинет, я не стал привлекать к себе внимание надрывным кашлем, а просто прошел и сел на стул, покорно дожидаясь, пока на меня обратят внимание. Чтобы не терять времени даром, я решил поработать над собой и закрыл глаза, готовясь подремать, но неожиданно был бесцеремонно разбужен:

— Чем сидеть попусту, посмотри пока карту вероятностного поля.

Раздвинув пальцами слипающиеся глаза я тупо уставился на развернувшуюся белую плоскость экрана. Похоже, я погорячился, назвав ее белой. Белым было только небольшое пятнышко с левой стороны, соответствующее текущему моменту. По нему робко проходила коротенькая разветвляющаяся линия, ощетиниваясь как еж примерно тремя десятками извилистых червяков, которые все до единого упирались в Великую Черноту, вольготно раскинувшуюся на остальной части экрана.

— Конец света, — прошептал я, глядя на открывшуюся картину. У меня похолодели ноги, и противно сжался комок в животе. — Кто же его так? На прорыв инферно непохоже. На массовое сумасшествие Темных тоже.

— Ты, — шеф пристально поглядел на меня. — Точнее оба твоих улова.

— Настя?

— Нет, она ни причем. Это Мозес, доставленный тобой, и группа, извлеченная опять же тобой со дна сумрака. Ничего не понимаю.

— И что, никакой надежды?

— Надежды? Знаешь, со мной связался Завулон. Он видел те же картины и очень обеспокоен. И к тому же пророчит твою гибель. А что касается надежды, то есть одна маленькая ниточка, — он ткнул в незамеченную мной ниточку, проходящую по самому краешку экрана над чернильным пятном, заполнившим его. Но для этого надо убрать тебя.

— Совсем? — я не сомневался, что при необходимости шеф не станет колебаться. Да и я сам бы тоже не колебался. Если выбирать между мной в компании со всеми, и всей компанией без меня, то решение однозначно. «Зато Светка останется», — подумал я, — «и будет меня навещать иногда там, в сумраке, куда уходят Иные».

— Нет, из города, — торопливо сказал шеф, понимая мое состояние, — вместе с Мозесом. Сейчас заберешь его — он в семнадцатом кабинете, и Семен вас отвезет на мою дачу. Побудешь там с ним. Я бы поехал с вами, но мне вечером с твоим уловом на заседание Трибунала. Инквизиция откуда-то пронюхала и хочет с ними разобраться. Наверное, заберет к себе. Нам же лучше. Как говорят в Шотландии: «Леди с кэба, пони легче». К вечеру к тебе приедет Светлана. Сейчас она в поле и отрывать ее считаю нецелесообразным. Ну, а я, как освобожусь, тоже приеду к вам. Думаю, где-то ближе к полуночи. Вопросы есть?

— А кто он такой, это Мозес?

— Обычный инопланетянин. Можете пообщаться. Но учти, с ним можешь общаться ты, ну, еще Светлана. Все остальные — только с моего личного разрешения. Вопросы есть? Вопросов нет. Ступай, понятливый ты мой. И не отрывай начальство от созерцания пупка.

— А может, я тоже хочу принять участие в созерцании начальственного пупка.

— У тебя что в школе было по русскому языку? Так вот запомни, что «обойдешься» и «перебьешься» пишутся с мягким знаком. Иди, пока я тебя силой не выставил.

— Я тоже знаю слово, которое пишется с мягким знаком, — пробормотал я, выходя из кабинета.

Мозес оказался весьма необщительной личностью. Он молчал всю дорогу, пока Семен вез нас на дачу. Изредка прихлебывая из своей кружки, он молча смотрел в окно, но я бы не поручился, что он видит то, на что смотрит. Было заметно, что мыслями он бесконечно далеко отсюда.

Я представил те бездны пространства, которые ему пришлось преодолеть, чтобы попасть на дачу шефа, и ужаснулся. Нет, дача должна быть под боком. Чтобы можно было добраться на велосипеде. Или хотя бы на электричке.

Когда мы приехали на дачу, он попросил разжечь камин и уселся в массивное кресло около него. Так он и сидел, изредка прихлебывая из кружки и бездумно глядя в огонь. Я заметил, что, несмотря на шумные глотки, жидкости не становилось меньше. Ну, мало ли какие странности у инопланетян. У каждого свои привычки. Видя его необщительность, я не стал докучать ему вопросами, а занялся по хозяйству. Да и о чем спрашивать, подумаешь, «обычный инопланетянин», как сказал шеф. Мало ли я инопланетян видел? Мало. Только вот этого. Ну и ладно. Еще увижу. Если та тонкая ниточка не прервется.

Я притащил несколько охапок поленьев и аккуратно сложил их у камина, показав Мозесу, как надо подбрасывать их в огонь. Потом я потуже закрыл подкапывающий кран на кухне и положил спички, которые брал для растопки камина, на полку. На этом хозяйственные дела закончились. За окном начало темнеть. Я вышел на улицу, сел на скамейку и стал ждать Светку.

Солнце клонилось к закату. За все время пребывания пленников в этой комнате их побеспокоили только один раз, принеся им обед. Теперь пустая посуда, за которой так никто и не пришел, стояла на столе, а путешественники устало сидели на стульях. Козлоногий, отказавшийся от человеческой пищи, упрямо мотнувший на приглашение головой и буркнувший что-то насчет метаболизма, по-прежнему сидел на полу в углу, подтянув ноги к груди и укрыв колени бородой.

Наконец дверь открылась, и в комнату вошла полная женщина лет пятидесяти с пачкой бланков в руке.

— Здравствуйте, — сказала он. — Меня зовут Анна Григорьевна. Я маг четвертого уровня. Вы вызваны на заседание Трибунала и мне необходимо подготовить требующиеся документы.

— Что такое Трибунал, — устало спросила Клара.

— Так называется заседание Инквизиции, на котором рассматриваются сложные дела. Ваше появление совпало со множеством катастроф, и Инквизиция захотела разобраться во всем происшедшем.

Сидящие переглянулись, а Сантьяга пробурчал:

— Надеюсь на нас не повесят мировой катаклизм и не привлекут к ответственности за его создание?

— Никто ничего на вас вешать не будет без детального разбирательства произошедшего. Погибло много людей, есть большие разрушения. И нужно выяснить причины, чтобы не допускать подобного впредь.

Она села за стол, отодвинула в сторону пустую посуду и разложила на столе бланки.

— Вот это все нам нужно заполнить, — сказала она, достала ручку и приступила к опросу.

Опрос продолжался уже второй час. Анна помимо анкетных задавала различные вопросы, необходимые, как пояснила она, чтобы составить психоматрицу и проверить ее на совместимость с каким-то сумраком.

— Анна, — устало спросил Кортес, которого она уже замучила вопросами от любимом цвете, предпочтительных сортах коньяка и выборе недостающей фигуры из пяти предъявленных, — у вас наверняка есть ученики и последователи? А вы не хотите сменить имя?

— Зачем, — удивилась толстушка.

— Ну, как вам сказать. Вот жил Маркс. После него остался марксизм. А что после вас останется вашим последователям?

— Ну, это, если не ошибаюсь, описано еще в Ветхом завете, — улыбнулась Анна. — Так что ничего нового в этом мире, согласно Экклезиасту, мои последователи не получат.

Гора заполненных анкет постепенно росла. Наконец Анна убрала ручку, собрала все бумаги в стопку и, попрощавшись, скрылась за дверью. Все облегченно вздохнули.

Светка приехала, когда уже стемнело. Я оттащил привезенные ею сумки с провизией на кухню и представил Мозесу. Тот мельком глянул на нее, кивнул головой и, отхлебнув из кружки, уставился в огонь.

Мы вышли на улицу и сели на скамейку. Светка сейчас же прижалась ко мне.

— Ты скучал без меня?

— Да. И даже сочинил ждальную песню. Прочитать?

Светка молча кивнула головой.

— Ну как?

— Очень ждально. Я тоже по тебе соскучилась. — Светка поцеловала меня в щеку и положила голову на плечо. — Придумай еще что-нибудь.

— О чем?

— Ну … обо мне.

— Я вижу, это единственный предмет, который тебя интересует. — Я увернулся от подзатыльника и притянул Светку одной рукой к себе. — Не бей по моему самому чувствительному месту. А то вытрясешь все придуманное.

— Я не предмет! А ты уже придумал?

— Придумал. Если не будешь драться, прочитаю. Но учти, это экспромт.

— Здорово. И что я только в тебе нашла? Не знаешь?

— Сие тайна великая есть. Как тебе наш гость?

— Он что, так все время и сидит в кресле у камина и смотрит на огонь? И никогда не расстается со своей кружкой?

Послышался звук отпираемой щеколды, стук калитки и звук тяжелых шагов. Перед нами выросла смутно различаемая в темноте массивная фигура.

— Здравствуйте. Меня зовут Ракот. — Хотя незнакомец и говорил негромко, но все равно ощущались в его голосе этакие мощь и сталь.

«С таким голосом надо в бой вести легионы», — подумал я.

— Гесер сказал, — продолжил Ракот, что я могу встретиться с господином Мозесом. Но я бы хотел поговорить с ним конфиденциально.

Вспомнив указание шефа, я вытащил мобильный и набрал его номер.

— В настоящее время абонент недоступен, — бодро сообщила мне трубка, ехидно подмигнув экраном.

— Если вы звоните Гесеру, то он сейчас на заседании Трибунала, — сказал Ракот.

— Да, он мне говорил… Тогда понятно, — сказал я, убирая мобильный. На заседаниях Трибунала обязательно все телефоны отключались. И чтобы не отвлекали от разбирательства и во избежание утечек.

— Пойдемте, — мы со Светкой встали со скамейки. — Господин Мозес в доме.

Войдя на освещенную веранду, я посмотрел на гостя.

Это был высокий, на глаз примерно на пятнадцать-двадцать сантиметров сверх двух метров, плотный мужчина с темным как будто вырубленным из камня лицом, с густой гривой темных, длинных волос, спадающих на спину до лопаток, и глубокими черными глазами. Он был одет в старомодный тяжелый черный плащ без рукавов, почти касающийся пола и скрепленный у горла затейливой застежкой в виде дракона. Поглядев на нее, я понял, что это не бижутерия и не дешевая поделка.

Был он весь какой-то старомодный, но не выглядел старым английским джентльменом восемнадцатого-девятнадцатого века, а скорее напоминал рыцаря или даже военачальника из Средневековья, когда надо было скакать на коне под дождем, сквозь вьюгу и спать в лесу у костра, укрывшись плащом.

«Он гармонично бы смотрелся в компании с тяжелым двуручным мечом», — решил я.

Несмотря на его массивность, он двигался легко с грацией леопарда, но поступь была тяжела, что говорило о его немалом весе. Густо черные глаза гостя внимательно смотрели на меня, как будто он читал меня как интересную книгу

Светка осталась на веранде, а я проводил гостя в комнату и представил Мозесу. Еще раз окинув взглядом его массивную фигуру я с сомнением посмотрел на стулья, стоящие у стола, на старый диван, испуганно прижавшийся к стене в противоположном углу и остановил свой взгляд на массивной скамье, прибитой к полу.

— Прошу вас сюда, — показав на скамью, сказал я, — боюсь, ничто другое вас не выдержит.

Усевшись на скамью, Ракот расставил ноги, откинул полу плаща, уперся ладонью в колено, выставив локоть вперед и слегка в сторону, и посмотрел на меня.

— Оставляю вас секретничать, — сказал я. — Ужин будет готов через полчаса.

— Спасибо, — ответил Ракот. — Я постараюсь уложиться в отведенное вами время.

Выходя я услышал:

— Господин Мозес. Меня к вам привело следующее дело.

Закрывшаяся дверь отсекла разговор. Я вышел на веранду и подошел к Светке, стоящей у опорного столба. Обняв ее за плечи, я спросил:

— Что загрустила?

— Так… — задумчиво протянула она, — какое-то странное ощущение. Так хорошо сидели. А он пришел и все испортил.

— Как поручик Ржевский, который пришел и все опошлил. Незваный гость лучше татарина, как утверждает народная мудрость. Надо относиться ко всему философически. Хочешь философему?

Она молча кивнула.

— Ну, что, займемся ужином?

Дверь открылась, и на пороге появился Гесер, который беседовал с ними всю первую половину дня и изрядно утомил как своей любознательностью и дотошностью, так и категорическим неверием в Тайный город.

— Сейчас поедем на заседание Трибунала, — сказал он, входя в комнату. — Заседание сегодня будет происходить в главном корпусе МГУ. На время передвижения я наложу на вас Заклятие Подчинения. Прошу простить, но таковы правила.

Они достаточно быстро доехали до МГУ на микроавтобусе. Несмотря на запруженные автомобилями улицы, перед ними, как по волшебству всегда оказывался свободный участок дороги. На вопрос Франца о таком странном явлении Гесер непонятно ответил о чистке поля вероятности и снова замолчал, думая о чем-то своем. Было видно, что его что-то гнетет, и Франц не стал докучать ему вопросами.

Когда они вошли в вестибюль, Гесер сказал, что в лифте он с них снимет Заклятье Подчинения, но предупредил, чтобы они не пытались предпринимать что-либо, так как они уже в зоне ответственности Инквизиции, и он не может предугадать, какие меры применит Инквизиция к нарушителям. Клара со значением посмотрела на спутников, и князь согласно наклонил голову. Они вошли в большой грузовой лифт. Двери лифта закрылись, и Гесер снял свое заклятие. И в этот миг Клара бросила Заклинание Выхода.

Лифт замер. Было слышно, как потрескивают тросы под внезапно навалившейся тяжестью. Затем обреченно взвыл электромотор, и зазвенели от натуги натянутые тросы. Некоторое время ничего не происходило. Только стояли все усиливающиеся звон и вой. Потом лифт задрожал и рванулся вверх, наращивая скорость. Он несся, подрагивая и, казалось, всхрапывая, как скакун на завершающем этапе заезда. Пощелкивал, проносясь мимо этажей. Цифры на табло сменялись с огромной скоростью. Внезапно лифт резко остановился, и ехавших в нем подбросило вверх. На табло горели цифры 76.

Последний раз всхрапнув, лифт с облегченным вздохом открыл дверь. За дверью путешественники увидели тропинку и покрытый мхом большой камень, вросший в землю. С одной стороны мох был сорван, и они разглядели какие-то надписи, но из-за расстояния те не поддавались прочтению. У подножия камня сидел огромный, весь поросший густой шерстью человек. Прямо перед дверью лифта стоял тощий неуклюжий человек, похожий на Дуремара, губы у него непрерывно двигались, а глаза были белые, как у античной статуи.

— Здравствуйте, с благополучной доставкой, — воскликнул он. — Зубо моя фамилия. Комендант. Рад вас приветствовать. Ваше дело назначено на послезавтра. А пока пойдемте, я размещу вас в гостинице.

— Это и есть ваша Инквизиция? — обернулся Кортес к Гесеру.

Тот изумленно покачал головой.

Кортес повернулся к Зубо.

— Будьте любезны объяснить, где мы находимся, и о каком рассмотрении идет речь, — повелительно бросил он.

Зубо недоуменно заморгал.

— Так, это… Вы находитесь на семьдесят шестом этаже научно-исследовательского института Чародейства и Волшебства, НИИЧАВО, если аббревиатурой. Тута у нас Колония Необъясненных Явлений. А я ее комендант. Меня еще с утра сам Лавр Федотович предупредил, чтобы я вас встретил, зарегистрировал и разместил.

— Кто такой Лавр Федотович?

Зубо испуганно оглянулся.

— Лавр Федотович — председатель Тройки по Рационализации и Утилизации Необъясненных Явлений. ТПРУНЯ, если сокращенно.

— А что он о нас сказал?

— Что вы тоже эти, ну необъясненные явления и поступите для рассмотрения сегодня к вечеру.

— Тогда почему же рассмотрение послезавтра? — недовольно спросил Кортес. — И здесь бюрократы волынку тянут.

— Так вам же, это, еще экспертизу проходить. Да и еще ваших должны доставить. Послезавтра.

— А почему послезавтра?

— Так они еще не прибыли. Да и лифт только к послезавтрему починят. Как вы-то доехали, ума не приложу.

Кортес вопросительно посмотрел на Клару. Та отрицательно покачала головой.

— Ладно, — вздохнул Кортес, — в колонии я еще не был.

И он первым вышел из лифта.

Когда ужин был готов и мы со Светкой накрыли на стол на веранде, я пошел звать гостей. Подойдя к двери, я услышал гневный голос Ракота.

— Нет! Вы пойдете со мной. У меня нет ни времени, ни желания уговаривать вас. Ваши желания ничто в сравнении существованием Упорядоченного и его Миров!

Распахнув дверь я увидел, как Ракот поднимается со скамьи и делает шаг к Мозесу, по-прежнему спокойно сидящему в своем кресле. Быстро пройдя вперед, я остановился между Ракотом и Мозесом и сказал:

— Ужин готов. Вы просили о разговоре. Вы его получили. Прошу вас отужинать и покинуть нас. Господин Мозес вверен нашему попечению и никуда с вами не пойдет.

Коричневокрылый сокол стремительно падал вниз, оставляя в небе огненный след. И хотя от сумасшедшей скорости сам воздух сгорал на кончиках крыльев, было ясно, что он не успевает, отчаянно не успевает на какие-то мгновения, те самые, что являются роковыми.

Я увидел в двери Светку, привлеченную громкими голосами. Ракот резко откинул левую полу тяжелого плаща. Быстро шагнув вперед я наткнулся на что-то острое. Опустив глаза, я увидел широкий черный меч, неожиданно появившийся в руке Ракота и теперь торчащий у меня из груди. «Как я и думал, двуручный», — как-то отстранено подумал я. Боли не было. Было удивление и какая-то легкость. На лице Ракота появилось выражение досады. Он выдернул из меня меч и шагнул вперед, протягивая руку, чтобы меня поддержать. Тут оконное стекло разлетелось вдребезги, и влетевшая в него огромная коричневая птица с силой ударила Ракота грудью в грудь. Ракот пошатнулся, а птица, вцепившись в его плащ когтями, что-то грозно заклекотала. Я начал оседать на подгибающихся ногах и увидел, как, оттолкнув Светку, в дверь ворвался Завулон и, гигантским прыжком преодолев половину комнаты, повис у Ракота на плечах.

И тут Светка ударила. Она не плела заклинание. Думаю, она сейчас позабыла все, чему ее учили. Это был удар чистой силы, ошеломляющий удар такой мощи, что смял в единый комок Ракота с птицей, цепляющейся за его плащ и Завулоном, висящим у него на плечах, смял и швырнул через всю комнату, впечатав в старый диван, так некстати оказавшийся у них на дороге.

«Хана дивану», — подумал я, оседая на пол. «Гесер точно убьет за раритет».

Светка, вскрикнув, бросилась ко мне, на бегу складывая ладони жестом удержания.

«А может Гесер и не успеет», — подумал я, проваливаясь в спасительную. тьму.

Глава 1. Одним росчерком пера

Из спинки дивана вывалился бесформенный ком и покатился по полу, распадаясь на составляющие. Первым, как самый легкий, затормозил Завулон, проехав животом по выскобленным половицам и тормозя ногтями.

Затем появился Хедин в своей потрепанной коричневой куртке, принявший человеческий облик во время переноса. Ему повезло больше. Собрав гармошкой расстеленные на полу полосатые половики он с комфортом доехал на спине до стола и благополучно застрял между ножек, плавно погасив скорость, уцепившись за ветхую серую скатерть с бахромой, которая, в конце концов, соскользнула со стола и укрыла Хедина, сформировав живописный холмик.

Ракот прокатился через всю комнату, с размаха врезавшись в стену под вешалкой, на которой висела разная рухлядь. Вешалка вздрогнула и покачнулась. Задумчиво повисев некоторое время она с шумом рухнула вниз, оглушающее шаркнув по стене, и задрапировала Ракота горой ватников, вылезших шуб, драных кепок и ушанок.

За стеной скрипнула половица, раздались шаркающие шаги и стук палки. Дверь отворилась и в комнату медленно, опираясь на суковатую палку и волоча ноги в валенках с галошами, вошла согнутая старуха, одетая в черное суконное платье и ватную безрукавку. Голова бабки была покрыта черным пуховым платком, завязанным под подбородком. Оглядев комнату, она скрипучим голосом произнесла:

— Да енто чтой такое деется? Всю комнату разгромили, оглоеды. Вы откудова взялися-то?

За дверью послышались уверенные шаги, и в комнату вошел полный, рослый, представительный мужчина в лоснящемся черном костюме.

— Вот, полюбуйтеся, Модест Матвеевич, — старуха повернулась к лоснящемуся, — что деется-то. Думала, Василий балует с русалкой, а тута энти оглоеды. Вешалку сорвали да весь инвентарь побросали. А ведь энто ж все казенное, не мое. Матерьяльные, стал быть, ценности.

Гора рухляди пошевелилась и из нее медленно, опираясь на стену, восстал Ракот. На голове его быстро взбухала и наливалась синевой огромная шишка. Видно слишком горячо бросилась вешалка ему навстречу.

Хедин вылез из под стола и бросил скатерть на стол.

— Аккуратнее! — завопила старуха, — не мни, моя она, не казенная.

Завулон поднялся с пола, смущенно глядя на глубокие следы ногтей на полу, оставленные им во время торможения.

— Ирод, — замахнулась на него палкой старуха, — весь пол прошкрябал. Вы гляньте, Модест Матвеевич, ажник почти што наскрозь. У тебе что, когти что ль?

— Так, — сказал лоснящийся. — Я заместитель директора НИИЧАВО по административно-хозяйственной части Модест Матвеевич Камноедов. Кто вы такие и как оказались в служебном помещении режимного объекта? Прошу предъявить документы.

Ракот гордо выпрямился и, оторвав руку от наливающейся шишки, высокомерно произнес:

— Я — Ракот, а это, — он кивнул на Хедина, — Хедин. Мы Новые Боги и можем проявляться в любом месте Упорядоченного. Для этого нам не нужны никакие документы и ни чьи разрешения.

— Я — глава Московского отделения Дневного Дозора, — сказал Завулон. — Мои документы остались в Москве, поскольку я не планировал выезд. Но вы можете запросить местное отделение Дозора или Инквизиции.

— Так, — сказал Модест, — нарушение пропускного режима лицами без документов и, — он взглядом контрразведчика окинул Ракота и Хедина, — как я понимаю, без определенного места жительства и занятий. Придется вызвать милицию. Наина Киевна, — он обернулся к старухе, — вызывайте наряд. Вы, как лицо, ответственное за данный объект, должны были сделать это, не дожидаясь моих указаний.

— Батюшки светы, — ахнула старуха. — Уже и сюды бомжи добралися. Откудава токмо и взялися-то, — бормотала она, шаркающей походкой выходя из комнаты. — Их тут отродяся не бывало. Нету тута ихней ихологической ниши. Допрежь я их токмо по телевизору и видала.

Из-за двери послышались короткие щелчки.

— Милиция, — раздался скрипучий старушечий голос. — Приезжайтя. Тута у нас в Изнакурнож бомжи забралися. Чаво? На ладно, подождем. — Послышался легкий щелчок и шаркающие шаги, сопровождаемые стуком палки. — Модест Матвеевич, они говорят, у них бензину нету. Так что пяшком отправятся. Велели подождать. Скоро будут.

— Погодите, — примирительно сказал Завулон. — Давайте разберемся. Мы сами ничего не понимаем. Мы были недалеко от Москвы. Потом нас вдавило в диван, а выдавило из него уже здесь.

— Это другое дело. — солидно сказал Модест. — Наина Киевна, отмените вызов милиции. Это не бомжы, а экспонаты. Но это безобразие, отправлять без уведомления. Или, — он пристально поглядел на Хедина, — у вас сопроводительная с собой?

— Нет, — честно признался он, не вполне понимая, о какой сопроводительной идет речь.

— Безобразие, — еще раз сказал Модест. — Полное пренебрежение инструкциями и руководящими указаниями. Как я буду оформлять учет без сопроводительной? Ведь это материальная ответственность, а не какие-то там заклинания и прочая магия. Ну, ладно, пойдемте. Принимаю ответственность на себя, в соответствии с инструкцией по временному учету материальных средств неустановленного происхождения. А сопроводительную запросим в установленном порядке. Таким вот образом.

Они вышли в прихожую, в которой было еще четыре двери. Одна, судя по расположению и по тому, что была утеплена и обита дермантином, вела на улицу. Другая, в которой недовольно бормоча под нос скрылась бабка, похоже, вела во вторую комнату. Третья, судя по характерным признакам, вела в туалет. Четвертая, обитая железом, была заперта на накладной засов, на котором висело три здоровенных амбарных замка.

— Сейчас вас оформим, — сказал Модест, подходя к четвертой двери и вынимая из кармана пиджака связку ключей, — и побудете пока здесь в запаснике. До выяснения, — солидно добавил он.

Хедин и Ракот переглянулись и Хедин молча взмахнул рукой, метнув в спину Модесту ледяную стрелу. Стрела, метнувшись по прихожей, зависла в миллиметре от спины и с тихим звоном осыпалась на пол крошечными кристалликами, которые тут же растаяли. Ракот метнул в Модеста поток первородного пламени. Пламя раскрылось слепящим огненным цветком и бессильно погасло. К ним присоединился Завулон. По прихожей метались убийственной мощности заклинания, способные испарять моря и раскалывать планеты. Потоки огня сменялись клубами ядовитого дыма и ледяными струями. Реяли в воздухе вызванные Ракотом порождения Тьмы, полчищами бросаясь на лоснящуюся спину. Наконец Хедин бросил самое убийственное заклинание и по прихожей поползли волны Хаоса, обычно с легкостью пожиравшие всю материю.

Модест деловито позвякивал ключами, открывая и снимая замки, а вся творимая волшба не была способна сделать что-либо не только с Модестом, или с помещением, но даже открыть входную дверь, чтобы можно было покинуть это место, куда их забросила неведомая сила.

Ракот, не выдержав, выхватил свой знаменитый черный меч и широко размахнувшись со всей силой рубанул поперек лоснящейся спины.

Модест аккуратно опустил накладной засов на пол, завел руку за спину и большим пальцем почесал под лопаткой.

— Заходите, — сказал он, открывая дверь.

Обескураженные Ракот, Хедин и Завулон вошли в помещение, забитое различными предметами, чучелами, скелетами, муляжами, на каждом из которых была прикреплена бирка с инвентарным номером. Стены были густо покрыты плакатами, схемами, диаграммами и таблицами, каждая из которых была также снабжена инвентарной биркой.

— Сейчас оформим, — сказал Модест, снимая с полки толстенную потрепанную книгу большого формата, на обложке которой была приклеена пожелтевшая от времени этикетка с синей надписью печатными буквами: «Книга временного учета материальных средств». — Пока я вас сюда зарегистрирую, а как сопроводительная придет, тогда уж перенесем в книгу постоянного учета, — пояснил он. — Вот в таком аксепте.

Раскрыв книгу примерно в середине он взял ручку.

— Так, сказал он, — заполняя свободную строчку, — номер 76593. Значит, в порядке алфавита — Завулон, из Дневного Дозора. — Заполнив строчку, он поставил витиеватую подпись. — Далее, номер 76594, Ракот, Новый Бог, и номер 76595, Хедин, Новый Бог. Все правильно? — он обернулся к безмолвно стоящей троице.

Хедин молча кивнул. Модест взял инвентарные бирки, продел в них веревки, на глаз прикинув нужную длину и связывая концы каждой веревки. Подойдя к Завулону, он выбрал бирку с нужным номером и надел веревку с биркой ему на шею. Затем то же самое он проделал с Ракотом и Хединым. Ракот поднял руку, собираясь сорвать бирку, но рука, едва коснувшись ее, отдернулась и бессильно упала. Ракот поморщился.

— Хуже, чем было в заточении там под Нижними Мирами, брат, — прошептал он.

Модест нагнулся и вынул из-под стола пятилитровую бутыль темно-зеленого стекла.

— Контейнер один остался, — сказал он, — так что придется вам потесниться. Новую партию заказали, но производитель отгрузит только на следующей неделе. Ну да ничего. В тесноте, как говорится, не в обиде. Зато не скучно. Поговорить есть с кем.

Он взял картонную бирку и написал, немного отступив от верхнего края, «Опись», а ниже в столбик:

1. Завулон, Дневной Дозор, 1 экз.

2. Ракот, Новый Бог, 1 экз.

3. Хедин, Новый Бог, 1 экз.

— Ну, что стоим, — сказал он, — залезайте в алфавитном порядке

— Вы думаете, мы там поместимся? — ершисто спросил Ракот.

— Я же говорю, тесновато будет. Ну, где я вам сейчас каждому персональный контейнер возьму. Недельку потерпите. Согласно инструкции о временном хранении допускается. Ну, полезайте, полезайте. Некогда мне с вами. Я лицо материально ответственное. И всюду догляд требуется.

Он взял бирку и, почитав «Завулон», — поставил в первой строчке свою подпись. Завулон вытянулся и, превратившись в бесформенное облако, всосался в бутыль, где на дне сконденсировался в небольшого человечка.

— Вот это магия, — потрясенно выдохнул Хедин. — Одним росчерком пера.

Ракот и Хедин также друг за другом оказались внутри бутыли. Было тесновато, а Ракот выпрямившись уперся макушкой в горлышко бутыли. Друзья обреченно наблюдали сквозь мутно-зеленое стекло за действиями Модеста.

Тот взял с полки пробку и наглухо заткнул горлышко.

Ракот просунул руку в узкое горлышко и напрягся, пытаясь вытолкнуть пробку.

Не обращая на него внимания, Модест проделал в бирке описи отверстие, пропустил сквозь него веревочку и обвязал ею выступающую часть пробки, связав кончики веревки на верху пробки. Залив пробку расплавленным сургучом он достал из кармана цилиндрическую коробочку, развинтил и вытряхнул из нее на ладонь металлическую печать. Подышав на нее, он притиснул печать к крышке, выдавив на застывающем сургуче свою подпись, выгравированную на печати.

Ракот бессильно рухнул на дно бутыли.

Модест сделал отметку в книге учета, поставил бутыль на полку, выключил свет и, выйдя из помещения, закрыл за собой дверь. В полной темноте пленники бутыли обреченно слушали, как позвякивают ключи и щелкают замки. Потом хлопнула входная дверь и все стихло.

— Когда я выберусь отсюда, — кровожадно сказал Ракот, — то убью кого-нибудь.

— Да уж, — вздохнул Хедин. — Я думаю, замки мне строить не захочется.

Завулон молча вздохнул.

Глава 2. Материальные ценности

Утро началось как обычно. Когда я пришел в машинный зал, там меня уже дожидался Кристобаль Хозевич с новой, собственноручно написанной программой. Мы разобрали его программу, а потом долго спорили о преимуществах и недостатках объектно-ориентированного программирования.

— Нет, Саша, — упрямо говорил он, отвергая все мои доводы. — Да, я согласен, что с ООП любой может слепить программу. Как раньше любая кухарка могла управлять государством, так теперь любая кухарка может лепить программы. Именно лепить. Как пельмени.

Да, я согласен, ООП дает быстроту создания программы. Но это же рутина. Где полет мысли? Где изящество программы? Посмотрите, сколь изящна программа, написанная на старых добрых языках в открытом коде. Она прозрачна и интуитивно понятна. Она быстро работает и требует мало памяти.

И сравните с тем монстром, который вы получаете, когда создаете программу в ООП. Именно создаете, собирая как детский конструктор, а не пишете.

Как этот монстр съедает все ресурсы машины — быстродействие, память.

Как он неповоротлив.

И как много у него отказов, которые невозможно устранить. Отказов не из-за ваших ошибок при написании кода, а из-за ошибок тех, кто писал и капсулировал объекты, или из-за несовместимости объектов, или из-за возникновения конфликтов между объектами.

Да, вы быстро слепите этого монстра, но большая часть его вам не известна, недоступна и неподвластна. Вы не можете знать, что там внутри безобидных кнопочек и окошечек, которые вы одним движением мышки выкладываете на форму.

Вы гарантируете, что когда вы создали, например, простейшую программу для просмотра файлов вашей домашней библиотеки использовав несколько стандартных объектов — кнопок, линеек прокрутки, окон для просмотра текста и изображения, что при этом комбинация кодов, заложенных в эти объекты умельцами распределенного программирования не создала подпрограмму, которая, скажем, перешлет автору этих объектов реквизиты и пароли вашего банковского счета, или, например, даст команду на запуск баллистических ракет?

Телефонный звонок прервал страстный монолог поклонника классического программирования.

— Слушаю, — сказал я, сняв трубку.

— Кто у телефона?

— А кто вам нужен, — по привычке спросил я.

— Вы мне это прекратите, Привалов. Здесь вам не балаган. Вы где находитесь? Вы уже десять минут назад должны были быть у меня, согласно направленному вам распоряжению.

Я вспомнил, что домовой Кузьма действительно приносил мне какую-то писулю от Модеста, но занятый с Хунтой я даже не глянул в нее.

Модест Матвеевич Камноедов, заместитель директора по административно-хозяйственной части, был человеком могучим и фантастически невежественным, грудью встававший против всякого разбазаривания и нарушения руководящих указаний и инструкций. Только один раз на моей памяти группа академиков из Президиума Академии наук восстала против хранения в запаснике уникального дивана транслятора, согласилась пенять на себя и добилась передачи дивана Витьке Корнееву. И это им до сих пор Модест припоминал при каждом удобном случае, требуя их личного участия в работе комиссии по учету материальных ценностей и списанию таковых. Поэтому с Модестом никто не хотел связываться.

— Виноват, — сказал я, торопливо пробегая листок глазами. — Но на вверенном мне объекте произошла нештатная ситуация, связанная со спонтанным закольцеванием информационных потоков при переходе Сатурна в созвездие Весов. Потребовалось мое личное участие, как лица, материально отвечающего за объект.

— Мое содействие не требуется? — встревожено спросил Модест.

— Никак нет, — бодро рявкнул я в трубку. — Ситуация урегулирована силами штатного персонала в соответствии с правилами внутреннего распорядка и внутренней служебной инструкцией. В настоящее время выдвигаюсь к вам на основании полученного от вас предписания.

— Жду, — коротко ответил Модест и положил трубку.

Я облегченно вздохнул и вытер со лба честный трудовой пот.

— Лихо вы, Саша, — сказал Кристобаль Хозевич, окидывая меня уважительным взглядом. — Я до сих пор вязну в этой канцелярской казуистике. По мне, так проще беседовать со схоластами, чем с администраторами и канцеляристами. Вы надолго?

— Надеюсь, что нет. Хотя причину Модест не написал, — я протянул Хунте записку Модеста, снял халат, надел пиджак и вышел из вычислительного зала.

Когда я появился в приемной, дежурный домовой, увидев меня, просунул голову через дверь в кабинет, очевидно докладывая о моем приходе. Выдернув голову, он распахнул передо мной дверь и сделал приглашающий жест коротенькой ручкой.

— Вы прямо как хаммункулюс, Привалов, — сказал он вместо приветствия и вперил в меня задумчивый взгляд. Я заерзал на месте, торопливо перебирая в уме грешки, связанные с нарушением недопущения. Но Модест, выдержав приличествующую паузу, вместо ожидаемой мной головомойки сказал:

— Нами получен циркуляр, согласно которому вам надлежит сегодня к десяти ноль-ноль прибыть на заседание ТПРУНЯ, в каковом вы имеете место быть врио научного консультанта, согласно согласованному с месткомом совместному распоряжению администрации института и руководства ТПРУНЯ.

Я обреченно кивнул и продолжал есть Модеста глазами. «Ну Выбегалло, ну сволочь, удружил», — подумал я.

— Кроме того, в соответствии с запросом ТПРУНЯ вам надлежит передать им материальные ценности, содержащиеся в данном контейнере.

Он достал из под стола большую бутыль темно-зеленого стекла, внутри которой смутно угадывались очертания трех человеческих фигур. На горлышке бутыли болталась бирка описи, заполненная, судя по подписям, лично Модестом Матвеевичем, а залитая сургучом крышка была опечатана его личной подписью. «Да», — сочувственно подумал я, — «это похлеще печати царя Соломона».

— Распишитесь в получении, — сказал Модест, пододвигая мне раскрытую на нужной странице амбарную книгу учета материальных ценностей и протягивая перьевую ручку.

— Спасибо, у меня своя, — сказал я, вытаскивая зеленую шариковую ручку.

— Вы мне это прекратите, — остановил меня Модест. — Согласно инструкции все записи производятся только чернилами утвержденного синего цвета. Это вам не формулы писать. Это материальный учет, понимать надо. Распишитесь, — он протянул мне ручку, — и здесь тоже, — сказал он, придвигая другую амбарную книгу учета исходящих и указывая пальцем на нужную строчку, — в получении сопроводительной.

Сличив подписи в обеих книгах и расписавшись в графе «Выдал», он пододвинул мне бутыль и лист бумаги, украшенной угловым штампом с названием института и четко вписанными исходящим номером и датой. Внизу листа виднелись подписи Модеста и начальника канцелярии, накрытые фиолетовой печатью канцелярии.

— Прошу выдать мне циркуляр, содержащий мой вызов на заседание ТПРУНЯ, — глядя прямо в глаза Модесту, произнес я, — каковой необходим, дабы иметь возможность подготовиться надлежащим образом к предстоящему заседанию и не уронить честь института.

— Это правильно, Привалов, — сказал Модест, назидательно поднимая указательный палец. — Все мы должны высоко нести честь института. Профессор Выбегалло является совместителем, так сказать, сотрудником ТПРУНЯ. А вы — наш полноправный представитель, делегированный, так сказать, на общественных началах. И должны показывать высокий профессионализм и принципиальность. Вот в таком аксепте.

Он достал из папки входящих документов недавно подшитый листок, сделал копию на ксероксе и протянул мне.

— Сам документ дать не могу. Он зарегистрирован. Но вам, я думаю достаточно копии. Вас должна интересовать не форма, а, так сказать, содержание. А теперь идите и готовьтесь. У вас есть еще, — он посмотрел на часы — двадцать три минуты. Ровно в девять пятьдесят будьте у лифта. Ремонтники к этому времени закончат авральный ремонт. Желаю успехов в вашей деятельности, — он пожал мне руку.

Взяв в одну руку сопроводительную и копию циркуляра и зажав подмышкой другой руки бутыль, я вышел из кабинета.

Спускаясь по лестнице, я пробежал глазами циркуляр и озадаченно присвистнул. Сегодняшнее утреннее заседание посвящалось, как было сказано в циркуляре, «утилизации группы существующих представителей несуществующих Реальностей» в количестве пятнадцати экземпляров, трое из которых, как я понял, находились в бутыли, зажатой у меня под мышкой. Реальности сложились так, что этих бедолаг занесло в нашу, и теперь им грозило небытие.

К циркуляру прилагалась краткая справка с их описанием, из которой следовало, что двое из них в своей Реальности были Богами, двое — сотрудниками каких-то Дозоров, одна — жителем какой-то Долины магов, девять — жителями Тайного города, а один — Строителем Пути.

Нужно было что-то делать. Я на бегу посмотрел на часы. Осталось двадцать минут. Я ворвался в машинный зал. К счастью, Кристобаль Хозевич еще не ушел. Он сидел на стуле оператора, небрежно забросив ноги на мой стол, и беседовал с Федором Симеоновичем. Рядом стоял Роман Ойра-Ойра. Услышав мои шаги, Роман обернулся и удивленно поднял брови.

— Вот, — с трудом переводя дыхание сказал я, брякнув на стол бутыль и положив перед присутствующими копию циркуляра.

— Позвольте-ка, — Кристобаль Хозевич, пробежав текст глазами потянулся к бутыли. — Нет, — с сожалением сказал он, — личная подпись Модеста. Мне не снять. И я даже не представляю, кто это сможет сделать.

— З-з-десь, — заикаясь сказал Федор Симеонович, — т-только т-трое, а остальные д-двен-над-дцать, н-надо п-п-полагать, уже т-там. С-саша, вы д-должны к-как-то им помочь. Н-нас туда не п-пустят.

— У нас восемнадцать минут, — сказал я. — Что-то надо придумать.

— Я оформлю заявку, — сказал Кристобаль Хозевич, бросаясь к терминалу. — Для проведения экспериментов. За подписью Януса. А потом мы их спишем, как израсходованные в ходе экспериментов и освободим.

— Вы м-молодец! — воскликнул Федор Симеонович, садясь за соседний терминал. — Я т-тоже оформлю з-заявку. И п-пошлю с вами, С-саша, Эд-дика Ам-м-м-перяна.

— А от меня поедет Корнеев, — сказал Роман, — как представитель. Представителей, как я помню, на заседания пускают. Они не имеют права голоса, но тебя хотя бы морально поддержат.

— Я тоже, — сказал я, — выводя на экран бланк вычислительного центра и лихорадочно стуча по клавишам, — заявку подам. Для нужд организации многокомпонентных параллельных вычислений в нелинейном пространстве Банаха-Миньковского. Уж туда Модест не доберется. И сразу спишем как расходный материал.

Хунта, приплясывая от нетерпения, дождался, пока принтер выплюнет листки заявок, и мы поставим наши подписи, выхватил их и, со словами: — У Януса сам подпишу, — поспешно дематериализовался.

Федор Симеонович, сказав: — Я в-в к-канцелярию. П-попрошу ч-чтоб н-не з-задерживали, — поднялся к потолку и пролетел сквозь него.

— Эти коммунальщики кого хочешь утилизировать готовы, — сказал Роман. — На тебя все надежда, Саша.

Он посмотрел на часы, вручил мне бутыль и сопроводительную, взял меня за руку и мы, подпрыгнув, полетели в парадный вестибюль к лифту, пронзая стены и потолки. Люди, находившиеся в комнатах, сквозь которые мы пролетали, озадаченно смотрели нам вслед.

Глава 3. И скажу я вам по-нашему, по канцелярски

Выйдя из лифта я приветственно помахал Феде — снежному человеку, сидевшему у большого, поросшего мхом камня, на котором виднелись начала расположенных друг под другом вырезанных в камне надписей; «Кто налево пойдет, тому… Кто направо пойдет, тому… А кто прямо пойдет…».

— Мордой врежется, — вполголоса продолжил нижнюю строчку грубый Корнеев.

Ребята успели к отправке лифта в последний момент, да и то благодаря тому, что Федор Симеонович, пользуясь своим служебным положением, трансгрессировал их прямо из канцелярии. Зато они притащили с собой все наши заявки, подписанные Янусом, украшенные свежеоттиснутыми угловыми штампами и печатями, затейливой подписью начальника канцелярии, а также надлежащими исходящими номерами и датами.

Снаружи наш институт выглядел двухэтажным зданием по десяти окон на каждом, выходивших на узкую, зажатую лабазами улочку. Изнутри он был огромным зданием. Он простирался в обе стороны и вглубь двора на километры, но окна всех помещений выходили на ту же самую улочку. Роман Ойра-Ойра пытался мне объяснить этот феномен, привлекая аппарат нелинейных многомерных пространств малой связности, но поначалу я не мог разобраться в головокружительных математических выкрутасах, а потом привык и перестал удивляться.

Число этажей никто не знал, потому что лифт постоянно ломался, летать выше девяносто второго было невозможно без кислородных приборов, а использование кислородного прибора препятствовало проникновению сквозь полы и потолки. Поэтому приходилось парить над парадной лестницей, на которую еще при основании института строители, не поладившие с подрядной организацией, наложили заклятие удлинения, превращающее каждый лестничный пролет в многокилометровую дистанцию, причем с ростом этажа коэффициент удлинения лестницы рос экспоненциально.

На семьдесят шестом этаже собирались странные явления и необъяснимые события, и все, что не могло быть объяснено на каждом этапе научного прогресса попадало именно туда для последующего рассмотрения, объяснения и использования. Так постепенно семьдесят шестой этаж превратился в Государственную Колонию Необъясненных Явлений при НИИЧАВО Академии Наук.

Где-то в шестидесятых годах прошлого века лифт, который в этот момент починили, забросил на семьдесят шестой этаж инспекционную комиссию Соловецкого горкомхоза, прибывшую для обследования забитой канализации в лабораториях профессора Выбегалло на четвертом этаже.

Некоторое время о них не было слышно, а потом посыпались распоряжения и циркуляры, из которых стало известно, что инспекционная комиссия, самопреобразовалась в Тройку по Рационализации и Утилизации Необъясненных Явлений (ТПРУНЯ)[7], председателем которой стал Лавр Федотович Вунюков, а членами товарищи Хлебовводов и Фарфуркис. Комендантом Колонии Необъясненных Явлений стал гражданин Зубо.

Когда пришел циркуляр об объявлении конкурса на замещение вакантной должности научного консультанта, профессор Выбегалло, узнав о положенном окладе, совершил героический подвиг, поднявшись на семьдесят шестой этаж без помощи магии и технических средств по шахте лифта. Вскоре сверху был спущен приказ о зачислении на должность научного консультанта при ТПРУНЯ профессора Выбегалло А.А. с обещанным окладом и надбавками за знание иностранных языков.

За годы своей многотрудной деятельности ТПРУНЯ утилизировала немало неисследованных явлений, которые безвозвратно канули в небытие и восстановлению уже не подлежали, как вычеркнутые из Реальности.

В свое время Кристобаль Хозевич прекратил деятельность ТПРУНЯ. Но Лавр Федотович показал, что магия бессильна перед бюрократической машиной. Он подал в соответствующие инстанции жалобу на действия гражданина Хунты, который не имел полномочий на прекращение полномочий ТПРУНЯ.

Соответствующие инстанции, рассмотрев жалобу, вынесли вердикт, согласно которому действия Кристобаля Хозевича рассматривались как самоуправство, повлекшее за собой временное прекращение деятельности ТПРУНЯ. Поэтому соответствующие инстанции, ссылаясь на постановление о создании ТПРУНЯ, изданное самим ТПРУНЯ и имеющее ранг подзаконных актов, поскольку копии этого постановления были разосланы во все необходимые инстанции, зарегистрированы в журналах учета входящих, приняты к сведению, подшиты в дела и сданы в архив, издали решение о возобновлении деятельности ТПРУНЯ.

К самому же Кристобалю Хозевичу соответствующие инстанции рекомендовали применить меры общественного воздействия. После этого постановления Кристобаль Хозевич неделю пропадал в кабинете Федора Симеоновича, который отпаивал его эликсиром Блаженства, а его лаборатория, забросив все дела выращивала и таскала в кабинет свежие огурчики.

Не останавливаясь мы прошли к зданию, где проходили заседания Тройки и вошли в помещение. Я посмотрел на часы. До начала заседания оставалось три минуты. Я огляделся.

Прямо напротив двери стоял стол для членов Тройки, но их самих пока не было. Слева располагался стол, над которым к стене была привинчена табличка «Научный консультант», выполненная золотой краской на темно-синем стекле. Справа, к моему удивлению я увидел стол, над которым к стене была привинчена табличка «ВРИО научного консультанта». «Кто-то озаботился организацией моего рабочего места», — подумал я. Рядом с моим столом стояла пустая скамейка, над которой к стене была привинчена табличка «Представители».

У дальней стены под табличкой «Дела» на рассохшихся стульях сидели одиннадцать человек, пятерых из которых я узнал по недавней встрече во второй аппаратной Алдана.

На некотором расстоянии от этой группы в одиночестве сидело козлоподобное существо ростом, я прикинул на глаз, не менее двух с половиной метров. Огромные изогнутые рога касались потолка, на котором были отчетливо видны царапины в свежей побелке. Поросшие короткой шерстью ноги оканчивались раздвоенными копытами, длинные и также поросшие шерстью передние лапы — длинными когтями. На голове шерсть свалялась и торчала неопрятными клоками.

За стоящим слева у огромного привинченного к полу сейфа столом, обложившись грудой папок, сидел комендант Колонии Зубо и что-то упоенно строчил. Мы подошли к нему. Я кашлянул.

— Посторонние, — произнес комендант, и поднял голову.

— Представители, — солидно ответил Витька, протягивая ему заявку, командировочное предписание и институтский пропуск с фотографией и печатью.

Комендант взял пропуск и тщательно проверил соответствие Витькиной физиономии фотографии в пропуске. Найдя сходство удовлетворительным, он проверил соответствие фамилии, имени и отчества в пропуске вписанным в командировочное предписание. Не найдя расхождений он подтянул к себе журнал регистрации представителей и аккуратно вписал туда номер и дату командировочного предписания, должность, фамилию, имя и отчество Витьки. Расписавшись в соответствующей графе, он вернул Витьке пропуск и предписание и стал вдумчиво изучать представленную Витькой заявку. Не найдя ошибок в ее оформлении и убедившись в наличии исходящего номера и даты, он зарегистрировал заявку в журнале учете заявок, отложил ее в сторону и встал.

— Очень приятно, — он протянул Витьке руку. — Зубо моя фамилия. Комендант. Прошу занять свое место, — показал он рукой в сторону скамейки для представителей.

Сев он вперил пустой взгляд в Эдика. Эдик протянул ему заявку и свои документы, и процедура в точности повторилась.

Когда подошла моя очередь, я солидно сказал:

— Здравствуйте, товарищ Зубо, — и протянул ему заявку.

Зубо взял заявку и растеряно поглядел на стол. Не найдя там моих документов он вчитался в заявку. Дойдя до моей фамилии, он поднял голову и посмотрел на меня.

— Здравствуйте, товарищ Привалов, — поднявшись и пожав мне руку, сказал он. — Мы тут для вас место оборудовали. Заседание Тройки отложено на двадцать минут. Пока ознакомьтесь с копией дела. — Он подтянул к себе еще один журнал и, развернув его ко мне, передал мне ручку, — распишитесь в получении.

Проверив подпись, он расписался в графе «Выдал» и протянул мне толстую папку с аккуратно подшитой стопкой листов.

— Вот, прошу ознакомиться. А это фигуранты дела, — он начал тыкать пальцем в каждого, сидящего у дальней стены и называть его имя. Последнего он просто назвал козлоногим.

Взяв папку, я сел за свой стол, прислонив врученную мне Модестом бутыль к ножке стола, и углубился в чтение. Мне надо было сформулировать свою позицию и прикинуть, какая линия поведения может привести к успеху. Ребята, понимая это, тихо сидели на своей скамейке. Минуты стремительно бежали.

Вдруг комендант встрепенулся, подбежал в двери и широко открыл ее. В комнату вошли все четверо членов Тройки, наши славные представители крапивного семени.

Первым демократично шел, белый, холеный, могучий председатель Тройки Лавр Федотович Вунюков, держа в руке объемистый портфель крокодиловой кожи. Пройдя на свое место он сел, распахнул портфель и начал выкладывать на стол различные предметы — номенклатурный бювар крокодиловой кожи, набор авторучек в сафьяновом чехле, коробку «Герцеговины Флор», зажигалку в виде Триумфальной арки и призматический театральный бинокль.

Рудольф Архипович Хлебовводов, желтый и сухой, как плетень, сел слева от Лавра Федотовича, а рыжий рыхлый Фарфуркис демократически устроился на жестком стуле напротив коменданта, вынул толстую записную книжку в дряхлом переплете и сразу же сделал в ней пометку.

Научный же консультант профессор Выбегалло, равнодушно оглядел нас, уселся за свой столик и стал вычесывать из бороды остатки завтрака.

Лавр Федотович убрал портфель под стол, разложил в привычном порядке вынутые предметы и, оглядев присутствующих, сказал:

— Есть мнение начать заседание. Другие мнения будут? — Немного подождав, он добавил, — Товарищ Зубо, доложите существо дела.

Комендант встал, взял в руки папку с надписью «К докладу» и прокашлялся. В этот момент Фарфуркис заорал, тыча пальцем в мою сторону.

— Ты чего это? Ты зачем бутыль притащили? Тут вам не здесь, чтоб водку пьянствовать и безобразия нарушать. Тут заседание. Дела государственного значения и значимости. А вы бутыль притащил. Ты куда смотрите, — набросился он на коменданта, сделав пометку в записной книжке.

Комендант побледнел и прижал руку к сердцу.

— Вы мне это прекратите, — солидно сказал я. — Нечего балаган устраивать. Это, я вижу, у вас в голове вместо работы только и мысли о выпивке. Ку дэ мэтр[8], вот вам во всем бутыль и чудится. Арс лонга, вита брэвис![9] — За годы работы в институте я уже достаточно хорошо овладел французским и другими иностранными языками по Выбегалло, используя справочник, составленный завкадрами товарищем Деминым, к которому я получил доступ после оформления соответствующей формы допуска, и научился использовать его в подходящих случаях.

Я извлек из под стола врученную Модестом бутыль и водрузил на стол.

— А мы тут имеем специальный контейнер для перевозки материальных объектов, каковые в количестве трех экземпляров согласно описи доставлены для рассмотрения в рамках слушаемого дела в соответствии с прилагаемой сопроводительной. Каковые экземпляры надлежит принять по описи до начала производства разбирательства по настоящему делу. Сэ нон э вэро, э бэн тровато[10].

Я вынул из внутреннего кармана пиджака сопроводительную, развернул ее и положил на стол. Фарфуркис подбежал к столу, взял сопроводительную и прочитал ее, беззвучно шевеля губами. Затем он прочитал ее еще раз, проверил наличие даты, исходящего номера, подписей и печатей. Положив сопроводительную на стол, он набросился на коменданта:

— Ты чего стоишь. Принимай. А то так до вечера провозимся.

Комендант шагнул ко мне, протягивая руку к бутыли. Я отвел его руку и сказал.

— Вы, я вижу, товарищ Фарфуркис не знакомы с порядком приема-передачи материальных ценностей, стоящих на учете. Вот и товарища, — я кивнул в сторону коменданта, — ввели в заблуждение несвоевременным распоряжением, каковое он обязан исполнять в соответствии с должностной инструкцией. А может быть, вы это сделали не по незнанию? Может, вы умышленно отдаете такие распоряжения, чтобы после иметь возможность заявить о том, что заседание проведено с нарушением инструктивных указаний? Кво вадис[11], товарищ Фарфуркис? Квоусквэ тандэм?[12] Ведь суб спэциэ этэрнитатис[13], как говорится, вэ виктис![14]

— Грррм! — произнес Лавр Федотович, — неодобрительно шевельнув бровью в сторону Фарфуркиса.

Фарфуркис медленно осел на стул, уронив книжку, из которой на пол выпала некачественная черно-белая фотография с изображенной на ней полуодетой женщиной в вольной позе.

— Грррм! — вторично произнес Лавр Федотович, — наведя на фотографию бинокль.

Через несколько долгих минут он отложил бинокль и слабо шевельнул пальцами левой руки. Бдительный Хлебовводов сорвался с места, подхватил карточку, положил ее на стол перед Лавром Федотовичем и занял свое место, победно взглянув на поверженного и размазанного по полу Фарфуркиса.

— Продолжайте, — благосклонно кивнул мне Лавр Федотович.

Я понял, что мой авторитет в глазах Лавра Федотович значительно вырос.

Посмотрев на него прямым и неподкупным взором я сказал:

— С вашего позволения я начну аб инкунабулис[15] и выполню свой долг аб ово усквэ ад мала[16].

Лавр Федотович снова благосклонно кивнул мне.

— Товарищ Зубо, — сказал я, повернувшись к преданно глядящему на меня коменданту, — прежде всего, зарегистрируйте сопроводительную в журнале входящих и составьте расписку в получении нашего исходящего документа. Вэрба волант, скрипта манэнт[17]. Пишите: «Расписка». Ниже. «Настоящая расписка дана комендантом Колонии тов. Зубо», — укажите инициалы, — «в том, что мною получена сопроводительная к контейнеру с материальными объектами, исходящий номер», — укажите, «от», — поставьте дату, — «и зарегистрирована в журнале входящих за номером», — укажите, — «от» — поставьте дату. Распишитесь и напишите расшифровку подписи. Теперь поставьте печать «Для документов». Давайте сюда.

Я взял у коменданта расписку, внимательно проверил, сложил и убрал в карман. Краем глаза я заметил, что Выбегалло, с ненавистью поглядывая на меня, записывает мои слова. «Пусть конспектирует», — подумал я. — «Уж в канцелярщине-то я на голову выше, спасибо Модесту. Это вам не научная демагогия. Это стиль мышления и образ жизни, когда на каждый входящий есть исходящий и все делается по регламенту, протоколу и инструкции».

— Теперь давайте проведем актирование передачи материальных средств, — продолжил я. — Пишите.

Комендант взял чистый лист, ручку и посмотрел на меня преданными собачьими глазами.

— Нет, нет, — сказал я. — Акт составляется в двух экземплярах.

Комендант сейчас же накрыл лист копиркой, а сверху положил еще один лист. Скрепив листы, он снова преданно посмотрел на меня.

— Вверху по центру «Акт». Ниже слева сегодняшнее число, в центре «ТПРУНЯ», справа «экз. "№"». Цифру не ставьте. Ниже с красной строки. «Мы, нижеподписавшиеся врио научного консультанта ТПРУНЯ, заведующий вычислительным центром НИИЧАВО Привалов А.И. с одной стороны, и комендант Колонии Зубо» — поставьте инициалы, — «составили настоящий акт в том, что тов. Привалов сдал, а тов. Зубо принял контейнер с материальными объектами согласно сопроводительной»…

Глянув на Лавра Федотовича я чуть было не потерял ход мысли. Лавр Федотович, прикрыв глаза, мечтательно улыбался. Очевидно эти канцелярские периоды ложились бальзамом на его измученную непрестанными сражениями с непредсказуемой действительностью душу, а казенные обороты казались сладчайшей музыкой. Выбегалло, завистливо вздыхая, прилежно конспектировал. Было видно, что он заметил и тяжело переживал благосклонность Лавра Федотовича. Фарфуркис сидел, распластавшись по стулу и не реагируя на окружающее. Хлебовводов, уловив настрой Лавра Федотовича и понимая, что я ему не конкурент, благосклонно кивал мне, изредка поглядывая на коменданта, мол, учитесь, юноша. Кашлянув, я сказал:

— Записали? Далее «в одном экземпляре» — одном сначала цифрой, потом в скобках прописью. «Контейнер не поврежден. Опись на контейнере присутствует. Пробка опечатана. Печать не повреждена». Записали?

Комендант истово закивал

— Ниже «Настоящий акт составлен в двух экземплярах. Экз. № 1 передан тов. Привалову. Экз. № 2 — тов. Зубо». Теперь на каждом экземпляре поставьте его номер и распишитесь внизу справа под текстом.

Комендант расписался на втором экземпляре и передал его мне. Я проверил текст и поставил свою подпись. Мы торжественно обменялись экземплярами. Я расписался на первом экземпляре, сложил его и убрал в карман.

— Теперь, — сказал я, вручая бутыль коменданту, — вскройте и примите по описи.

Комендант взял бутыль, поставил на свой стол и откуда-то извлек маленькие маникюрные ножницы. Аккуратно разрезав веревочку, он снял с нее опись и положил на стол. Затем, взявшись одной рукой за горлышко, он попробовал вынуть пробку. Пробка не поддалась. Зажав бутыль подмышкой и придерживая ее за горлышко, он попробовал покрутить пробку. Пробка сидела как влитая. В наступившей тишине слышалось тяжелое сиплое дыхание коменданта. Его шея медленно багровела.

— Наверное, сургуч пристал, — сказал я. — попробуйте обколоть.

Комендант сипло сопел, крутя и раскачивая пробку.

— Затруднения? — сказал вырванный из сладкого мира казенных оборотов Лавр Федотович.

Фарфуркис воспрянул и преданно посмотрел на Лавра Федотовича.

— Товарищ Хлебовводов, устраните.

Фарфуркис обреченно поник на стуле.

— Молодежь, — протянул Хлебовводов, выбираясь из-за стола и подходя к коменданту. — Сургуч ему обколоть. — Он покровительственно поглядел на меня. — Эх, жизни не нюхали. Ну-ка дай-ка.

Протянув левую руку, он взял бутыль за горлышко и слегка повернул к себе донышком. Коротко размахнувшись, он лихо впечатал ладонь правой в донышко бутыли. Пробка вылетела из горлышка, с треском ударилась в потолок и, отлетев к стене, запрыгала по полу. С потолка посыпалась побелка. Хлебовводов вернул бутыль в вертикальное положение и пошевелил ноздрями.

— Молодежь, — тоскливо вздохнул он, и неодобрительно покачивая головой вернулся на свое место.

Налив в стакан воды из стоящего перед ним графина он бросил в рот несколько пилюль, извлеченных из кармана, залпом выпил воду и занюхал рукавом.

Выбегалло большим клетчатым платком стирал побелку с головы.

— Продолжайте, — кивнул мне Лавр Федотович.

— Теперь, товарищ Зубо, примите по описи содержимое контейнера с соответствующей регистрацией.

Комендант взял в левую руку опись, а правой подтянул пухлую амбарную книгу, поименованную. «Журнал учета материальных ценностей».

— Това-а-а-рищ Зубо, — укоризненно протянул я. — Это они в НИИЧАВО проходили как материальные ценности, каковые списаны в связи с направлением оных в ТПРУНЯ. А здесь они в соответствии с рассматриваемым на настоящем заседании делом проходят как «существующие представители несуществующих Реальностей» согласно циркуляру, направленному ТПРУНЯ в адрес НИИЧАВО, и сопроводительной, направленной НИИЧАВО в адрес ТПРУНЯ. В связи с этим, и в полном соответствии с руководящей инструкцией по порядку регистрации дел, подлежащих рассмотрении на заседаниях ТПРУНЯ, утвержденной лично Лавром Федотовичем, их надлежит регистрировать в списке дел, подлежащих рассмотрению на заседании. Цэтэрум цэнзэо Картагинэм эесэ дэлэндам[18].

Комендант согласно закивал, отодвинул амбарную книгу и, открыв папку с надписью «К докладу», вынул из него лист регистрации дел, подлежащих к рассмотрению. Я незаметно перевел дух. Это была первая победа. Пока маленькая, но все-таки победа.

Комендант поставил на первой свободной строчке номер 13 и аккуратно переписал из описи: «Завулон, Дневной Дозор, 1 экз.». Из бутыли выполз легкий дымок и Хлебовводов хищно повел ноздрями. Дымок сгустился в облако, которое опустилось вниз и, коснувшись нижним краем пола, превратилось в худого как щепка мужчину с впалыми щеками, коротко постриженными черными волосами и большими, печальными глазами, одетого в темный свободный костюм и серую рубашку. На шее у него болталась инвентарная бирка.

— Снимите бирку, — сказал я Зубо, — поскольку она является инвентарным номером материальной ценности, зарегистрированной, а в настоящее время списанной в связи с убытием, в НИИЧАВО и не относится к учету, ведущемуся в ТПРУНЯ согласно директивным документам, а подлежит возврату по месту ее выдачи, либо передаче по месту выдачи с официальным представителем НИИЧАВО, каковым являюсь я согласно представленной ранее сопроводительной. Поскольку бирка не является материальной ценностью, то акт приема передачи не составляется.

Комендант подскочил к Завулону и аккуратно срезал бирку, передав ее мне. Я быстро спрятал бирку в карман. Завулон вздрогнул, облегченно вздохнул и с благодарностью посмотрел на меня.

Аналогичным образом после регистрации за номером 14 «Ракот, Новый Бог, 1 экз.» и номером 15 «Хедин, Новый Бог, 1 экз.» были освобождены Ракот и Хедин.

Сохраняя серьезное выражение лица, я внутренне ликовал. Это уже серьезная победа. Теперь все трое изъяты из учета материальных ценностей и зарегистрированы как дела, подлежащие рассмотрению на настоящем заседании ТПРУНЯ. А значит, изменить их статус теперь может только решение ТПРУНЯ, но никак не решения материально ответственных лиц. По крайней мере, им уже не грозило хранение на складе, и они обрели относительную свободу.

Я посмотрел на Лавра Федотовича и уловил в его глазах огонек одобрения. Было видно, что он отвлекся от самого хода заседания и наслаждался казенными периодами. Надо было ковать железо.

— Присоедините вновь поступивших к имеющимся делам, — сказал я коменданту.

Тот истово закивал и сказал, обращаясь к стоящей у его стола троице:

— Проходите, проходите. Вон туда, в угол. Я вам сейчас сидячие места обеспечу.

Метнувшись по залу, он притащил в угол два расшатанных стула. Потом, с сомнением посмотрев на Ракота, он резвой прытью выбежал за дверь, и сейчас же вернулся, с трудом неся в руках прижатый к животу огромный колченогий табурет. Поставив табурет возле стульев, он повторил:

— Проходите. Присаживайтесь.

Метнувшись к своему столу, он схватил папку «К докладу» и открыл ее, намереваясь начать чтение дела.

— Минутку, — сказал я, — а у вас уже подготовлены дела на вновь поступивших представителей несуществующих Реальностей?

Комендант закрыл рот, побагровел, забыв выдохнуть, и растерянно заморгал.

— Никак нет, — хрипло сказал он. — Они только прибыли. И мне нужно около часа, чтобы заполнить дела.

— Грррм! — произнес Лавр Федотович, — есть мнение сделать технический перерыв на один час. Чтобы подготовить документы соответствующим образом в соответствии с инструктивными материалами. Коменданту Зубо выносится предупреждение за вялое отношение к делопроизводству. Товарищу Фарфуркису поставлено на вид.

Сложив в портфель предметы, лежащие перед ним на столе и опустив в нагрудный карман пиджака фотокарточку, изъятую у Фарфуркиса, он взял портфель и с достоинством двинулся к выходу. В кильватере пристроились довольный Хлебовводов и озадаченный Выбегалло, а позади на заплетающихся ногах тащился убитый Фарфуркис. Комендант опрометью бросился к двери и, обогнав Лавра Федотовича, распахнул ее и держал, суетливо кланяясь каждый раз, когда мимо него проходил кто-то из Тройки.

Ко мне подошли улыбающиеся Корнеев и Амперян. Корнеев одобрительно пнул меня в ляжку, а Эдик негромко произнес.

— Молодец, Сашка. Так держать.

Комендант достал из сейфа три папки для дел, уселся за стол и стал лихорадочно строчить, заполняя дела на вновь прибывших.

Я посмотрел в угол на группу представителей несуществующих Реальностей, пятерых из которых я недавно видел в аппаратной Алдана, и услышал, как Завулон, обращаясь к незнакомому мне человеку, сказал:

— Здравствуй, враг мой.

— Какими судьбами тебя занесло? — спросил незнакомец, которого звали, как я понял, Гесер, поскольку только Гесер, как и Завулон, относился к Реальности Дозоров.

Завулон криво усмехнулся.

— Да вот, решил впервые встать на сторону Света и совершить доброе дело. По вероятностному полю выходило, что при любом развитии событий Антон погибнет. Я решил спасти его. И вот, я здесь.

Гесер задумался.

— Ты как всегда недоговариваешь, враг мой. Гибель Антона приведет к тому, что Светлана перейдет на высший уровень. И тогда существование Темных будет под очень большим вопросом. Я прав?

— Да. Это очень сильно нарушит равновесие. Но ты же ведь знаешь, что не бывает окончательных побед. И если Светлана качнет Весы в вашу сторону, то, значит, появится кто-то на нашей стороне, кто восстановит равновесие. Либо Темный маг, либо Зеркало. Ты же знаешь, что равновесие всегда восстанавливается. И сейчас оно тоже восстановится. Вопрос только, какой кровью.

Они замолчали.

Комендант, лихорадочно строчивший, вдруг поднял голову и окинул взглядом помещение.

— Прошу представителей занять свое место, — сказал он, вставая со стула.

Его руки летали, как у иллюзиониста. Он разделил пачку исписанных листов на три стопки. Затем, схватив массивный дырокол, он проделал отверстия в каждой стопке и поместил каждую стопку в свою папку, а папки, закрыв, присоединил к остальным делам, лежащим на столе.

Проделав все это в течение нескольких секунд, он метнулся к двери и распахнул ее во всю ширь, пропуская безостановочно двигающегося Лавра Федотовича. Члены Тройки заняли свои места и Лавр Федотович, посмотрев на коменданта сквозь бинокль, повернутый обратной стороной, вопросительно шевельнул бровью.

— У вас все готово? — спросил коменданта слегка оживший за время перерыва Фарфуркис. — Ну, тогда докладай. И так сколько времени по твоей нерасторопности потеряно. Уж обед скоро.

«Ожил, скотина», — мстительно подумал я. «Ну, ничего. Не надолго».

Комендант раскрыл папку «К докладу» и, поглядев на первый лист, произнес:

— Слушается дело номер шестьсот шестьдесят шесть о существующих представителях несуществующих Реальностей представленных здесь… — забубнил он, глядя в бумагу и последовательно зачитывая пункты, пронумерованные в порядке возрастания.

— Пункт десятый. Краткая сущность необъясненности: существование в нашей Реальности без наличия предшествующей причинно-следственной цепочки, приведшей к их возникновению и развитию в соответствии с естественным ходом развития Реальности. Возникновение в уже готовом виде путем перемещения в нашу Реальность при схлопывании и коллапсе их Реальности.

— Беженцы, значит, — задумчиво протянул Хлебовводов. — Или засланцы? — он подозрительно поглядел на сидящую в углу группу. — Наличие специальной подготовки налицо. Особенно у того, здорового, — он кивнул на Ракота. — У себя, значит схлопнули и к нам подались схлопывать…

— Грррм! — произнес Лавр Федотович и Хлебовводов осекся, а Фарфуркис обрадовано встрепенулся.

— Продолжай, — по-барски бросил он коменданту, сделал пометку в записной книжке и развалился на стуле.

Комендант забубнил, оглашая пункты и с хрустом переворачивая листы.

— Все рассматриваемые дела, — наконец добрался он до последнего листа, — зарегистрированы в перечне рассматриваемых дел на настоящем заседании. Дела поименованы в алфавитном порядке:

Номер 1: Всеслава, место жительства — Москва, Лосиный остров, штаб-квартира Великого Дома Людь, специальность — маг, занимаемая должность — королева Великого Дома Людь, 1 экз.;

Номер 2: Гесер, место жительства — Москва, специальность — маг, занимаемая должность — руководитель Московского отделения Ночного дозора, 1 экз.;

Номер 3: Дита, место жительства — Москва, Лосиный остров, специальность — оборотень, занимаемая должность — черная моряна, 1 экз.;

Номер 4: Князь, место жительства — Москва, Цитадель, специальность — боевой маг, занимаемая должность — Верховный иерарх Великого Дома Навь, 1 экз.;

Номер 5: Кортес, место жительства — Москва, специальность — сотрудник спецслужбы, занимаемая должность — наемник, 1 экз.

— Ты это, погоди, — перебил коменданта Хлебовводов. — Это который Кортес? Который ограбил братские индейские народы в нашей родной Америке?

— И ты этого бандита нам рассматривать? — встрял Фарфуркис. — Да его надо лицом к стенке, да шашкой пулю в лоб, чтоб на всю жизнь запомнил. И нечего его тут рассматривать. А то прикрывается, что его Реальность схлопнулась. Знаем мы, как она схлопнулась. Наворовал у трудового народа да на Багамы. Схлопнулась! Сам, небось, и схлопнул, чтоб награбленным не делиться!

— Не, — сказал Хлебовводов, — я вспомнил. Тот Кортес помер. Сам.

— Если сам, то это другое дело, — сказал Фарфуркис. — Осознал, значит. А это не родственник случаем? — он подозрительно прищурился.

— Вроде не похож, — сказал Хлебовводов. — Я того хорошо запомнил. У моего внука книжка была — учебник по истории. С картинками. Тот в латах был. А этот без лат. Не тот.

— Тогда продолжай, — вальяжно кивнул коменданту Фарфуркис.

— Номер 6: Маннегейм Яна, место жительства — Москва, специальность — сотрудник спецслужбы, занимаемая должность — наемник, 1 экз.;

Номер 7: Мечеслав, место жительства — Москва, Сокольники, специальность — военный, занимаемая должность — барон, руководитель домена Сокольники, 1 экз.;

Номер 8: Митара, место жительства — Москва, Лосиный остров, специальность — оборотень, занимаемая должность — черная моряна, 1 экз.;

Номер 9: Сантьяга, место жительства — Москва, Цитадель, специальность — боевой маг, занимаемая должность — комиссар Великого Дома Навь, 1 экз.

— Черт те что у тебя, — перебил его Фарфуркис, — всех в одну кучу — и барона и комиссара.

— Так ведь нет граф «происхождение» и «социальное положение», — пролепетал комендант

— Ты тут графьями не козыряйте, — ощетинился Хлебовводов, — Мы графьев еще в двадцатом в Черном море притопили. Ладно, продолжай.

Комендант снова уткнулся в бумагу и забубнил:

— Номер 10: Франц де Гир, место жительства — Москва, штаб-квартира Великого Дома Чудь, специальность — боевой маг, занимаемая должность — Великий Магистр Ордена, 1 экз.;

Номер 11: Хюммель Клара, место жительства — Долина Магов, специальность — боевой маг, занимаемая должность — член Гильдии боевых магов, 1 экз.;

Номер 12: Ясс, козлоногий, место жительства — Лоно, специальность — Строитель Пути, занимаемая должность — сотник передового отряда, 1 экз.;

Номер 13: Завулон, место жительства — Москва, специальность — маг, занимаемая должность — руководитель Московского отделения Дневного дозора, 1 экз.;

Номер 14: Ракот, место жительства — не имеет, специальность — маг, занимаемая должность — Новый Бог, 1 экз.;

Номер 15: Хедин, место жительства — не имеет, специальность — маг, занимаемая должность — Новый Бог, 1 экз.

— Ну вы и собрал кучу, — сказал Фарфуркис. — Прямо паноптикум какой-то. И королевы у тебя, и бароны, и магистры, и оборотни. Ты чего нам тут поповщину разводите? А бомжи откуда взялись?

— Это Боги, — пролепетал комендант, — Новые. Согласно регистрационного списка.

— А чего у тебя последние трое не по алфавиту? — спросил Хлебовводов. — Все по алфавиту, а эти не по алфавиту? Выделяешь по знакомству? Или специально в конец записал, чтобы мы не заметили. Кумовство разводишь? Надеешься, твои друганы прицепом проскочат? Не надейся. Паровозом они пойдут. Паровозом!

— Так, это, — пролепетал комендант. — Они же дополнительно зарегистрированы. После всех. Их же товарищ Привалов доставил.

Хлебовводов вперил в меня хищный взгляд. Потом он покосился на Лавра Федотовича. Лицо его дрогнуло и разгладилось.

— Это другое дело, — добродушно сказал он. — Это понятно. Раз доставлены позже, то позже и зарегистрированы. Продолжайте.

Комендант взял скрепленную стопку листов, лежащую рядом со стопкой дел.

— Заключение независимой экспертизы, — забубнил он. — Независимая экспертная комиссия в составе, — он зачитал неизвестные мне фамилии, как я понял по посветлевшему лицу Хлебовводова, работников горкомхоза, — рассмотрела представленных на экспертизу существующих представителей несуществующих Реальностей и установила, что «они действительно являются существующими представителями несуществующих Реальностей, образовавшимися в нашей Реальности в результате спонтанного схлопывания их Реальностей.

Установлено также, что все означенные существующие представители несуществующих Реальностей одновременно являются и персонажами книг типа фэнтези популярных писателей, что позволило выдвинуть альтернативную версию их происхождения, заключающуюся не в спонтанном схлопывании Реальностей, а в спонтанном выпадении означенных существующих представителей несуществующих Реальностей в единственно существующую Реальность из сюжетов книг, возвращению в каковые они подлежат. Данный эффект выпадения в реальный мир досконально изучен товарищем Луи Седловым и опирается на яркий талант писателя, создающего настолько реальный образ, что тот выпадает в Реальность где и продолжает свое автономное существование в виде объективного феномена.

Совмещение двух указанных ортогональных альтернатив возможно при использовании наиболее разработанной в настоящее время космогонической теории строения Мироздания. Квинтэссенцией данной теории является утверждение «Мир есть Текст». Согласно этой теории мир представляет собой совокупность текстов, каждый из которых является независимой Реальностью. Таким образом, Текст порождает Мир, Мир порождает писателей, писатели порождают Тексты, становящиеся Мирами. И этот интерактивный процесс ветвится до бесконечности. При этом материальная компонента мира зависит от яркости таланта писателя, который, в свою очередь определяется Текстом, его породившим».

К предъявленному документу, приложены графики и таблицы в количестве ста пятидесяти трех листов. Зачитывать?

— Не надо, — сказал Фарфуркис. — И так все понятно. Из книжки, значит выпали. То-то я смотрю, помятые какие-то. — Он кивнул на князя с изрезанным глубокими морщинами лицом. — Ты скажите, чего эксперты рекомендуют?

— Они не рекомендуют, — растеряно ответил комендант.

— Как это не рекомендуют? — взвился Фарфуркис. — А за что им деньги плотют? Перечислять и я могу.

— Даю справку, — сказал я. — Согласно регламентирующим документам эксперт цэтэрис парибус[19] не имеет права давать рекомендации, чтобы не оказывать давление своим авторитетом на лиц, принимающих решение. Дэ густибус нон диспутандум[20].

— Это другое дело, — сказал Фарфуркис. — Это конечно. Густибус, он густибус и есть. Кто ж им позволит оказывать давление на наше независимое и объективное мнение. Ты продолжайте, — кивнул он коменданту.

— Имеются три заявки на рассматриваемые дела, — комендант вынул из папки наши заявки. — Заявка за исходящим номером 52/678-77. Подана Хунтой Кристобалем Хозевичем, заведующим отделом Смысла Жизни. Запрос оформлен на пятнадцать экземпляров. Обоснование — обеспечение экспериментов, проводимых в отделе.

Заявка за исходящим номером 52/693-59. Подана Кивриным Федором Симеоновичем, заведующим отделом Линейного Счастья. Запрос оформлен на пятнадцать экземпляров. Обоснование — обеспечение экспериментов, проводимых в отделе.

Заявка за исходящим номером 52/751-97. Подана Приваловым Александром Ивановичем, заведующим вычислительным центром НИИЧАВО. Запрос оформлен на пятнадцать экземпляров. Обоснование — многофокусная организация многокомпонентных параллельных вычислений в нелинейном пространстве Банаха-Миньковского.

Комендант вложил заявки в папку, закрыл ее и, положив на стол, преданно посмотрел на Лавра Федотовича.

— Грррм! — задумчиво произнес Лавр Федотович. — Есть мнение первые две заявки отклонить. Наша этика и наша мораль не позволяют допустить возможность постановки и проведения экспериментов на живых людях. Пусть даже не из нашей Реальности. Есть другие мнения?

«Мстительная скотина», — подумал я. — «Не забыл, как Федор Симеонович и Кристобаль Хозевич твою лавочку прикрыли. Пусть на время, но прикрыли. Отыгрался за чужой счет. Ладно, поборемся».

— Правильно, Лавр Федотович, — горячо поддержал Хлебовводов. — А то, что же получается? Пришел какой-то паноптикум, да будет там теперя линейно счастлив и со смыслом жизни. А вот им, — он показал в угол кукиш, — вот. К ногтю их надо. К ногтю.

— А давайте мы сразу удовлетворим заявку товарища Привалова, — сказал Фарфуркис. — Чего их тут рассматривать. Только время теряем. Ведь обед скоро. Пусть пользу приносят. В этом…, как его…, в пространстве у товарища Привалова. Александра Ивановича мы хорошо знаем…

— Погодите, — встрепенулся Выбегалло. — Се ля мэнсюр ле кер ке же ву ле ди![21] Я высоко ценю Александра Ивановича, его мастерство и широкий кругозор. Его принципиальность и вклад в наше общее дело… Но, неудобно… Не удобно, товарищи! Вот так, сразу. Не рассмотрев дела. Если бы он был только в одном лице, в лице представителя, тогда, возможно, уи сан дот[22]. Но он же един, так сказать, в двух лицах. Нес па?[23] И здесь он выступает под тем лицом, под которым присутствует здесь в лице врио научного консультанта. Удовлетвори мы его заявку вот так сразу, по-свойски, без всестороннего и всеобъемлющего рассмотрения дела, и пойдут разговоры, эта, шепотки по углам. Дескать, кумовство, мол, протексион, значить. Как говорится, — он бросил на меня ревнивый взгляд, — эдэ-туа э дье тедера[24].

— У меня есть предложение, — напористо сказал Фарфуркис, получивший неожиданный отпор и старавшийся восстановить свое реноме в глазах Лавра Федотовича. — Я предлагаю, с учетом его большого вклада ввести товарища Привалова в полноправные члены Тройки. С правом решающего голоса и соответствующим должностным окладом, — он вызывающе посмотрел на Хлебовводова.

— Грррм! — одобрительно сказал Лавр Федотович и посмотрел на меня отеческим взглядом.

Я встал и окинул взглядом ласково глядящего на меня Лавра Федотовича, ожившего Фарфуркиса и сникшего Хлебовводова. Посмотрел на ревниво глядящего на меня Выбегалло.

— Товарищи, — проникновенно сказал я. — Хомо сум, хумани нихиль а мэ алиэнум путо[25]. Я польщен той высокой честью, которую вы мне оказываете, — Лавр Федотович благосклонно кивнул, — и хочу заверить присутствующих, что положу все силы на неустанное и непреклонное, чтобы добиться и достичь, чтобы высоко пронести с гордо поднятой головой. Как говорится, аргумэнтум ад хоминэм[26]. Но, — мой голос посуровел, — я не вправе принимать столь ответственное и почетное предложение самостоятельно. Эррарэ хуманум эст[27]. Я являюсь должностным лицом и не могу вот так, просто, хоррибилэ дикту[28] оставить вычислительный центр целого института, деятельности которого придается высокое значение в Академии наук и в Правительстве.

— Есть должностная инструкция, правила внутреннего распорядка и соответствующие регламентирующие документы и подзаконные акты, — сказал я, твердо глядя Лавру Федотовичу прямо в глаза. — Этот вопрос должно решать руководство института, аудиатур эт альтера парс[29], а я приму и исполню это решение, каким бы оно ни было. Тимэо данаос эт дона фэрэнтэс[30].

Лавр Федотович одобрительно кивнул.

— Товарищ Фарфуркис, подготовьте отношение и направьте его в адрес института.

Воспрянувший Фарфуркис сделал пометку в записной книжке, а Хлебовводов сник, зыркая исподлобья на конкурента.

Я облегченно перевел дух. «Пусть посылают», — подумал я. «Решать будет ученый совет, а там Выбегалло грудью встанет против. Ему конкуренты не нужны. Он за место держится. Еще бы, при таком окладе. Да и если, не дай Бог…», я суеверно скрестил пальцы, — «пока пройдут всякие согласования, утряски, местком…».

Окрыленный обходом конкурента Фарфуркис решил закрепить успех:

— Я считаю, что поскольку первые две заявки отклонены, то полагаю, представившие их представители должны покинуть помещение. Заседание идет в закрытом режиме. И посторонние на него не допускаются.

«Ах, гаденыш», — подумал я. «Сейчас ты огребешь все причитающееся. Тонким слоем размажу! А уж Хлебовводов доклюет оставшееся». Я посмотрел на Лавра Федотовича:

— Прошу слова по поводу регламента.

Лавр Федотович благосклонно шевельнул бровью.

— Товарищ Фарфуркис совершенно прав. — Хлебовводов понуро повесил голову. — Заседание действительно проходит в закрытом режиме. Но он ошибается в другом. Товарищи представители — не праздно шатающиеся зрители, а должностные лица, направленные руководством и облеченные соответствующими полномочиями. И я считаю, что они не просто могут, а должны, обязаны присутствовать на данном заседании, чтобы своими глазами услышать наше строго принципиальное и объективное мнение. Тэмпора мутантур эт нос мутамур ин иллис[31]! Они должны донести его напрямую до своего руководства, которое, очевидно основываясь на редких и искаженных слухах, доходивших до них, приняло несвоевременное, необъективное и волюнтаристическое решение о вмешательстве в деятельность Тройки. Ведь если мы будем затемнять и обособляться, то народ нас не поймет.

Народу не нужно сектантство и кулуарность. Народу нужна открытость и гласность.

И тогда народ нас поддержит, и пойдет за нами, и скажет: панэм эт цирцэнзэс![32]

И мы, глядя народу прямо в глаза, сможем честно и смело, не кривя душой, ответить — хабэат сиби![33] Ведь, как известно вокс попули — вокс дэи[34], а салус попули супрэма лэкс[35].

Я значительно посмотрел на Лавра Федотовича, и тот после секундной заминки согласно кивнул, наклонив голову на миллиметр.

Фарфуркис, поняв свою ошибку, открыл рот, но я не дал себя перебить.

— И мне представляется странным то, с какой поспешностью товарищ Фарфуркис предложил удалить представителей общественности.

А может быть, их руководство пользовалось не слухами, а искаженной информацией?

Преднамеренно искаженной информацией?

Злонамеренно искаженной информацией?

У меня появилось смутное подозрение, но я выскажу его прямо и честно, поскольку только прямота и честность, открытость и добросовестность лежат в основе всех действий и решений Тройки наряду с объективным анализом ситуации и глубоким изучением дел. А не товарищ ли Фарфуркис распространяет заведомо ложные клеветнические измышления о деятельности Тройки, преследуя свои узкокорыстные и узкоместнические интересы, забывая о том, что квод лицэт иови, нон лицэт бови[36].

Фарфуркис вздрогнул и затравленно посмотрел на Лавра Федотовича, а Хлебовводов поднял голову и ястребиным взглядом желтоватых глаз впился в соперника.

— Не потому ли он так торопится устранить с заседания представителей, что боится, что они выступят добросовестными свидетелями на стороне Истины и сорвут его грязные клеветнические планы?

Не потому ли он так боится гласности, открытости и прозрачности работы Тройки?

И возникает закономерный вопрос, товарищи, а товарищ ли нам товарищ Фарфуркис?

Поэтому я предлагаю, во-первых, не только оставить здесь представителей на все время работы Тройки по данному делу, но и обязать их представить объективный доклад руководству, а контроль за объективностью возложить на товарища Привалова, простите, что мне приходится говорить о себе в третьем лице.

И, во-вторых, проверить деятельность товарища Фарфуркиса, его моральный облик и распространяемые им измышления. И эту работу поручить честному, принципиальному, объективному и не имеющему личной заинтересованности товарищу Хлебовводову.

— Грррм! — произнес Лавр Федотович после вдумчивого осмысления моих предложений, на что ушло порядка полутора минут, в течение которых Фарфуркис кажется даже не дышал и медленно наливался синевой пополам с зеленью. — Есть мнение согласиться с высказанным мнением.

Есть другие мнения? Представители могут остаться.

Товарищ Хлебовводов, доложите результаты служебного расследования на отдельном заседании Тройки.

Товарищ Зубо, занесите в протокол оба принятых решения.

Хлебовводов плотоядно ухмыльнулся, а Фарфуркис обреченно расплылся по стулу. Витька мрачно усмехнулся, глядя на Фарфуркиса, а Эдик, глядевший на меня с благоговейным ужасом и восторженной обалделостью, украдкой показал большой палец.

— Так, — сказал Лавр Федотович. С протокольными вопросами закончили. Какие будут мнения по существу рассматриваемого дела?

— Да что с ними цацкаться, — сказал Хлебовводов, — время уже к обеду. К ногтю весь этот паноптикум. Свои Реальности профукали, профурфукали, — не удержался он от мелкой подколки, вызвавшей, однако, одобрительное шевеление у Лавра Федотовича где-то в районе левой щеки, — так и в нашей им делать нечего. Пусть вертаются куда-нибудь в книгу, где теперь об них написано. К ногтю, — еще раз повторил он.

Лавр Федотович перевел взор на Фарфуркиса. Тот тяжело вздохнул.

— Ну, что ж, сказал Лавр Федотович. Мнения определились. Послушаем науку. Прошу товарища научного консультанта высказать, так сказать, научную точку зрения.

Выбегалло поднявшись, кинул на меня настороженный взгляд. Было видно, что проделанное с Фарфуркисом произвело на него впечатление, но он не мог понять, чего я добиваюсь и смотрел на меня с опаской. Единственное, что он точно решил, это то, что я хочу его подсидеть, поэтому, как я понял, попробует обойтись только общими фразами.

— Как говорится, ледукасьон кон донно женбом дапрезан![37] Я ученый, товарищи, и как ученый призван рассматривать любую проблему всесторонне без оглядки на авторитеты и звания, как учит нас наша материалистическая концепция.

Наука имеет дело с фактами, товарищи. Только факты и де-юре, и де-факто являются фактическим предметом науки, объектом, так сказать, объективного научного познания, которым ученые и занимаются, так сказать, сан фасон[38]. Что является рэзон, так сказать, д'этре?[39] Объективная реальность. Объективная, товарищи! И разумный подход. Для этого нам помимо самого передового учения дан разум. Как говорится, когито эрго бибамус[40].

Итак, товарищи, научный подход, это наблюдение, анализ и синтез. Синтез неизвестного с известным. Любая новая теория это продолжение, дополнение и развитие предшествующих ей. Все мы стоим, так сказать, на плечах титанов. Титанов мысли и титанов научного прозрения, которые видели такие дали, что нам и не снилось.

Наука, как я уже говорил выше, имеет дело с фактами. А с чем мы имеем дело здесь, товарищи? Привели какую-то подозрительную компанию. Баб каких-то. Вот энта девка — он ткнул пальцем в сторону Всеславы, — вообще из себя королеву корчит.

Из угла послышался разъяренный рев. Одним прыжком Дита, набрасывая боевую шкуру, пересекла почти всю комнату и повернулась к Выбегалло. Мгновение, и перед Выбегалло предстал разъяренный монстр. Лысую лобастую голову украшали ветвистые рога, направленные на Выбегалло, а шипастый хвост разъяренно хлестал из стороны в сторону. По помещению разнесся запах персиков.

— Ты, девка, чаво озверела-то? — спросил Выбегалло, стирая большим клетчатым носовым платком капли яда с раскрасневшейся физиономии. — Правда глаза ест, или колет? И рога-то кто тебе наставил? Ты хвостом-то не хлещи, не запугаешь. Меня царские сатрапы запугать не смогли, а тебе-то где уж. Ву-а-ля, понимаешь. Тужур[41], значить, силь ву пле[42].

— Разве это озверела, — сказал Хлебовводов — Вот у меня случай был. Поехал как-то инспектировать подшефный детсад…

Он прикрыл рот ладонью и начал нашептывать на ухо Лавру Федотовичу. На каменном лице Лавра Федотовича явственно проступила тенденция дрогнуть. Фарфуркис, ревниво следивший за своим соперником, плаксиво протянул:

— Ну сколько можно с ними возиться. Так мы и до обеда не управимся. Развели тут целый паноптикум. Прямо зоопарк какой-то.

Моряна ошеломленно стояла перед Выбегалло.

— Ты чего сидите, — накинулся Фарфуркис на коменданта, — она же выступает вне регламента. Наведи порядок, ишь расселись. Тебе кино тут что ли?

Комендант вскочил и, подбежав к Дите, встал между ней и Выбегалло, умоляюще прижав ручки к груди.

— Я прошу вас, пожалуйста, — просяще сказал он, бестрепетно глядя в глаза монстра. — Вы нарушаете. Вернитесь на свое место, пожалуйста. Вам дадут слово, честное мое слово. Пойдемте, — он взялся за когтистую лапу и, поглаживая, повел Диту на место, — я вас провожу. Только я вас умоляю…

Он подвел Диту, на ходу сбросившую боевую шкуру, к стулу, помог ей сесть и вернулся на свое место.

Выбегалло с интересом окинул стройную фигурку девушки и с укором произнес:

— Сик транзит глория мундис[43]. Как говорится, либертэ, эгалитэ, фратэрнитэ[44], - и, прикрыв глаза, он продолжил нараспев, как бы читая молитву, — фрапин мультимиллесим, тифон вье супериор, раймон ранью тре вье, кюве кар де сьекль[45]…

Хлебовводов шумно сглотнул. Выбегалло открыл глаза, протянул руку в сторону Диты и патетически воскликнул:

— И чего она пыталась добиться, эта террористка? Науку не запугаешь! Она не продажная девка мировой буржуазии и не поддается нажиму враждебной идеологии и этой, как ее, пропаганды.

Вспомните, как у Горького в романе Мать Павлу Власову говорят: «Они арестовали твою мать». И что? Им удалось сломить пламенного борца? Нет, товарищи, не удалось!

И хотя враги и нам твердят: «Твою мать», — но мы не дрогнем и не свернем. Мы будем высоко и гордо нести светоч науки вместе с разумом через века, тьму и невежество. Сквозь оболванивание, сквозь потоки, извергаемые лживыми средствами массовой лживой информации!

Выбегалло разгорячился, брызгая слюной во все стороны.

— Кто эти бродяги, сидящие здесь? Зачем они здесь? Как они выпали из Реальности?

Они говорят, как отражено в деле, — он ткнул пальцем в лежащую на столе ощетинившуюся многочисленными закладками копию дела, раскрытого посередине и обильно усеянного пятнами соуса, прилипшими комочками каши и пометками, сделанными рукой самого Амвросия Амбруазовича, — они утверждают, что они не по своей вине оказались здесь, что Реальности схлопнулись из-за присутствующего здесь козла, что он угрожает и нашей Реальности.

Да, товарищи! Козлы нам всегда угрожают! А те, кто угрожает нам — козлы! Сейчас мы раскроем скотскую и, я бы сказал, козлиную сущность этого козла.

Он вытащил большой клетчатый платок и вытер вспотевший лоб и заплеванную бороду.

— Правильно товарищ Привалов написал в последнем номере ведущего издания нашего института «За передовую магию» о необходимости ответственности за то, за что должен отвечать каждый несмотря и невзирая на лица, звания и занимаемые должности — за собственные поступки и правильный подход к окружающей нас в соответствии с материалистической концепцией научного естествознания объективной действительности. Я позволю себе, невзирая на наличие в данном помещении автора, собственноручно произнести эти пламенеющие высокой гражданской позицией строки:

Я покраснел. Эти стихи я написал по просьбе начальника первого отдела, и они до сих пор красовались на окошечке первого отдела, пришпиленные большой канцелярской кнопкой.

— К чему нас призывает автор в этом высоконравственном, высокоидейном и высокохудожественном произведении? К бди-тель-нос-ти, — Выбегало по слогам проскандировал последнее слов. — К бдительности, товарищи!

Нельзя забывать, что в наше прекрасное, светлое, но суровое в плане объективной реальности время повального строительства капитализьма в отдельно взятой стране, разгула демократии, плюрализьма и политкорректности, есть еще темные силы.

Есть, товарищи!

И мы не будем закрывать на это глаза и благодушно почивать на лаврах.

Есть темные силы, которые метуться, значить, и тужатся повернуть вспять, низринуть в пучину и хаос и восторжествовать на обломках.

Но мы строгим пламенным взором проникнем в их коварные помыслы и дадим отпор.

Мы твердо скажем: «Такой хоккей нам не нужен. Они не пройдут!» И они не пройдут, потому что как правильно писал наш современник: «Кто к нам с чем и зачем, тот от того и того»[46].

Мы не позволим развести тут махровый идеализьм и вырастить ихнего идеального потребителя.

Мы вырастим своего идеального потребителя на страх вероятному агрессору и радость нашим невероятным друзьям и всему развивающемуся и стройными рядами движущемуся к постиндустриальному обществу и повсеместной глобализации человечеству.

Мы вырастим этакого исполина духа и мысли, перед которым побледнеют и впадут все их жалкие выкормыши и …э-э-э… отрепья, отряхнутые с наших ног!

Мы пройдем нехоженым торным путем столбовой дороги, сбивая в кровь босые ноги и гордо неся на челе терновый венец!

Мы превозможем и преодолеем!

И, достигнув нашей светлой цели, томимые жаждой по великому, иссохшимися губами мы припадем к живительному источнику аква витэ[47].

Выбегалло налил в стакан воду из графина, стоящего рядом с ним, и шумно глотая, выпил. При этом он несколько растерянно следил за моей реакцией, лихорадочно пытаясь выбрать линию поведения и не потерять своего места, не взяв, при этом, на себя ответственности. Он видел, что я в явном фаворе у Лавра Федотовича, и хотел бы меня обойти, но при этом опасался споткнуться, как это произошло с Фарфуркисом.

— Товарищ Привалов ясно и, я не боюсь этого слова, недвусмысленно намекает на необходимость давать отпор, но, в то же время, быть не только бдительными, но и объективными.

Вот здесь прозвучало мнение товарища Хлебовводова о том, что не надо с ними цацкаться. Их следует исключить из Реальности и поместить на страницы книг, где им самое место, чтобы не допускать и впредь. И товарищ Хлебовводов прав. Прав полностью и окончательно. И я с ним полностью согласен, товарищи. Полностью, двумя руками за это предложение.

Он вцепился в меня глазами, пытаясь определить мое отношение к его словам. Я сидел каменным истуканом, копируя Лавра Федотовича.

— Да, товарищи. Я за. За, как человек. Как патриот. Как гражданин.

Он сделал паузу, пытливо вглядываясь в меня. В глазах мелькнул злобный огонек. Ничего не определив, он продолжил:

— Но как ученый, как представитель науки, как человек науки я по-нашему, по-научному, по-профессорски скажу — а не торопимся ли мы?

Не отвергаем ли с порога то новое, что открылось нам в Мироздании?

Се ля мэнсюр ле кер ке же ву ле ди![48]

Давайте обратимся к истокам. Давайте вспомним наследие предков. Давайте будем ходить в посконной рубахе, но не терять исконные ценности!

Хабэнт суа фата либэлли[49]. Антр суа ди[50], не выплеснем ли мы воду вместе с ребенком? Апрэ нуле делюж[51]!

Он замолчал и оглядел присутствующих.

— Но я могу и ошибаться. Это право и обязанность настоящего ученого. Истина рождается только при непримиримом консенсусе различных точек зрения. Аудиатор эт альтера парс[52]. Дадим, так сказать, слово молодежи.

Выбегалло царственным жестом протянул руку в мою сторону.

Лавр Федотович благосклонно прикрыл глаза.

Я встал, окинул присутствующих взором и сокрушенно покачал головой.

— Требьен, требьен[53], - вздохнул я. — Ле ситуасьон[54].

Я снял очки, солидно протер их клочком замши, вынутым из нагрудного кармана, и водрузил их на место.

— Амикус Плато, сэд магис амика эст вэритас[55].

Товарищи! Профессор Выбегалло, наш несравненный Амвросий Амбруазович, который оказывает нам честь работать с ним рука об руку, — это титан мысли, крупный ученый, работы которого надлежащим образом оценены мировым научным сообществом.

Он пронзает пламенным взором такие пучины, куда нам, простым людям, и зайти бывает страшно.

Он витает в таких горних высях и растекается мыслью по такому древу, что нам, простым людям, это подчас и не под силу.

И я глубоко и трепетно уважаю Амвросия Амбруазовича и всегда стараюсь идти по нехоженым тропам столбовой дороги, указанной нашим уважаемым Амвросием Амбруазовичем.

Но!

Витая в горних высях и редко спускаясь на землю, только изредка снисходя к нам грешным, уважаемый Амвросий Амбруазович иногда несколько легковесно относится ко всяким и всяческим порождениям чужой мысли. Я бы на его месте, а я прекрасно понимаю, что мне для того, чтобы оказаться на его месте, — тут я посмотрел на Выбегалло, и он ответил мне прямым, честным и открытым ненавидящим взглядом, — и быть достойным, нужно еще долго и убедительно работать над собой под непосредственным руководством Амвросия Амбруазовича, так вот, я бы, будь я на его месте, не стал бы в этом месте цитировать графиню Помпадур, любовницу тирана Франции короля Людовика пятнадцатого и целого сонма разных там ихних графьев и маркизов.

Не стал бы даже в шутку, даже иронично повторять ее легкомысленное замечание: «После нас хоть потоп», — брошенное ветреной кокеткой за карточным столом.

Мы все знаем, товарищи, как тяжело ученье, как много сил приходится прикладывать для овладения новыми знаниями и новым мировоззрением. Только труд, тяжелый, настойчивый, упорный, повседневный труд позволяет нам усвоить сокровища, накопленные человечеством.

А вот такие фразы-однодневки, фразы пустышки народ легко подхватывает и несет через века и народы, не задумываясь над тем, что она несет и что он несет. Прошу не рассматривать это как критику, как выражение недоверия Амвросию Амбруазовичу, необдуманно бросившего эту фразу.

Я думаю… Нет! Я уверен, что источник, по которому уважаемый Амвросий Амбруазович осваивал эту фразу, содержал искаженный перевод, отличающийся от оригинального перевода оригинала.

И здесь возникает вопрос, случайно ли именно искаженный источник оказался в распоряжении Амвросия Амбруазович?

Не стоит ли за этим чья-то злая воля, чей-то злой замысел, направленный на дискредитацию нашего мирового светила? — Я вперил горящий взгляд в мгновенно позеленевшего Фарфуркиса. — Я полагаю, надо разобраться, кто стоит за этим, и какие цели этот стоящий преследует.

Но все это, товарищи, предмет будущего разговора. Долгого товарищеского разговора. А пока я позволю себе перейти к конкретному вопросу, ради которого мы все здесь собрались. К сегодняшней теме сегодняшнего заседания.

Я посмотрел на коменданта. Тот, правильно поняв мой взгляд, опрометью выметнулся из комнаты заседаний, и почти сразу вернулся, неся на блюдечке стакан с чаем и плавающим в нем кружком лимона. Рука коменданта слегка дрожала, и стакан отзывался на дрожь легким звоном.

Комендант поставил стакан передо мной, вернулся за стол, взял ручку и стал преданно смотреть на меня, готовясь записывать.

Выбегалло завистливо посмотрел на стакан чая с лимоном.

Я отхлебнул из стакана, поставил его на место и выровнял строго по центру блюдечка. Снова протер очки клочком замши и, одев их, двумя руками оперся о стол.

— Товарищи, — начал я. — Сейчас я выступаю, так сказать, как шаржэ д'аффэр[56], чтобы изучив корпус дэликти[57] разорвать циркулус вициозус[58] и с консэнсус омниум[59], помня, что дура лэкс, сэд лэкс[60], сказать народу эппур си муовэ[61]! И омниум консэнсу[62] заглянув ин мэдиас рэс[63], сурово сказать: пэрэат мундус эт фиат юстициа![64]

Я сделал паузу, давая всем прийти в себя, и сурово продолжил:

— Товарищи! Мне трудно говорить, потому, что я не буду услышан. Мой глас, глас вопиющего, пропадет всуе. Мне больно говорить, потому что услышанное будет извращено к вящей пользе мелких карьеристов.

Я вперил пронзительный взгляд в Фарфуркиса и дождался, когда он начнет неуверенно ерзать.

— Мне тяжело говорить, потому, что у меня нет слов кроме междометий и невнятных восклицаний.

Но я буду говорить!

Потому, что этого требует моя совесть, мой долг ученого!

Потому что это отвечает вековым чаяниям нашего народа!

Народ ждет от нас, товарищи. Ждет! Наш великий народ, построивший и сломавший хребет гидре. И мы не можем не оправдать его ожиданий.

Народу не нужны интеллигентские выдумки гнилой западной плутократии.

Народу нужна правда и надежда.

И мы, именно мы, товарищи, обязаны дать ему, и оправдать.

Я перевел дух, отпил остывшего чая и посмотрел в зал. Лавр Федотович величественным монументом возвышался над столом. Хлебовводов, сидящий слева от Лавра Федотовича, подозрительно и бесцельно бросал воспаленными с желтизной глазами взгляды по углам комнаты. Фарфуркис, демократически сидящий на жестком стуле сбоку от стола президиума, повесил голову, исподтишка посматривая на своего конкурента. Выбегалло судорожно строчил, конспектируя мою речь.

— Кто перед нами, товарищи?

Кто эти существующие представители несуществующих Реальностей?

Кто эти растерянные, потерявшие смысл существования существа, чью судьбу мы по-существу решаем?

Вы скажете, они не имеют права на существование. Их нет.

И я скажу — нет. Нет, товарищи! Вы ошибаетесь.

За узкоместническим подходом и фракционностью отдельных, хорошо известных нам, хотя и присутствующих здесь лиц, вы не замечаете, что отмахиваясь вы вычеркиваете из жизни лучших представителей… Да, лучших, товарищи!

Я солидно откашлялся.

— Вы скажете — они выдумка?

Да, отвечу я — выдумка.

Но кто их выдумал? Кто их выпестовал и вызвал к жизни?

Наши писатели, товарищи. Плоть от плоти и кровь от крови нашего народа. И если мы сейчас отвернемся от них, то что нас ждет? Что нас ждет, товарищи?

Коллапс нас ждет. Информационный вакуум. В который сразу же хлынут.

Хлынут, товарищи, не будем наивными мечтателями в розовых очках. Это я авторитетно заявляю, как ученый. И Амвросий Амбруазович, рекомендовавший меня на должность врио научного консультанта, подтвердит мои слова.

Это научно установленный факт природы, товарищи. Факт, открытый нашим великим соотечественником товарищем Ломоносовым, вышедшим из простого народа и основавшим Академию наук. «Природа не терпит пустоты», — так сформулировал этот научный закон наш великий соотечественник.

И в эту пустоту неудержимым потоком, грязной пеной хлынут произведения их писателей, чтобы превратить наш славный и доверчивый народ в послушный и безликий электорат.

И давайте прямо и честно смотреть этому факту в лицо. Нужны ли народу не наши писатели?

Нет! Народу не нужны не наши писатели. Народу нужны наши писатели!

Вынув платок, я промокнул легкую испарину.

— Вы скажете — они не живые?

Но они живые. Они жили там, на страницах книг, оживленные яркими талантами лучших представителей нашего народа.

И это не голословное утверждение, товарищи.

Это объективная реальность в полном соответствии с материалистической концепцией данная нам Богом в ощущении.

Это научный факт, доказанный материалистически обоснованным смелым научным экспериментом товарища Луи Седлового — любимого ученика магистра-академика Пупкова-Заднего. Это я заявляю со всей ответственностью как испытатель, лично принявший участие в этом грандиозном научном эксперименте.

И вот они стоят перед нами, — я патетическим жестом указал на сидящих у дальней стены, — растерянные, одинокие и потерянные. Те, кому вы отказываете в праве на существование, что противоречит международной конвенции о правах человека, конвенции, принятой и нашей страной, одобренной нашим народом и правительством согласно соответствующим законам и подзаконным актам.

Кто же они, эти заблудившиеся странники?

Я открыл врученную мне комендантом копию дела и нашел нужную страницу.

— Вы скажете — наемники. Нет, скажу я. Сотрудники спецслужб, всегда стоящих на страже. Бойцы невидимого фронта, воспетые и взлелеянные народной любовью.

Я перевернул лист.

— Вы скажете — оборотни. Нет, скажу я. Женщины. Вскормившие и воспитавшие наше общество, давшие жизнь нашему народу. А что касается их второго облика, так еще классики — классики, товарищи! — указывали в своих трудах, что в каждой женщине уживаются ангел и разъяренная фурия.

Допив чай, я перевернул еще одну страницу и посмотрел на коменданта. Комендант пулей выбежал и вернулся, неся новый стакан. Выбегалло позеленел и пошел пятнами от зависти. Такого он никогда не удостаивался. Два стакана чая! На одном заседании!! Да еще с лимоном!!!

— Вы скажете — магистр. Да, товарищи. Магистр. Но это наш магистр. И не надо навешивать мистические ярлыки. Ведь всем известный наш академик Пупков-Задний гордо носит звание магистра-академика. Что же делать, если этот магистр пока не достиг звания академика и не может называться через дефис. У него еще есть время для достижения. Есть, товарищи, если мы сами, своими руками не лишим его будущего!

Перевернув лист я небрежно сказал:

— Ну, по-моему, по поводу комиссара, присутствующего здесь, не может быть двух мнений. Вы только вспомните легендарных комиссаров в пыльных шлемах, вместе с народом строящих наше прекрасное общество и стоящих на страже светлого будущего, в которое они в первых рядах железными колонами ведут наш народ, возглавив и направляя его уверенную поступь.

Я перекинул лист влево.

— Вы скажете — барон. Да, скажу я, барон.

Но это наш барон, это любовное прозвище, данное ему нашими хлебопашцами за доброту и отзывчивость, за заботу и всегдашнюю готовность придти на помощь слабому и угнетенному, сирому и обездоленному. Вы не путайте его с ихними изнеженными, зажравшимися и развратными баронами-угнетателями.

Народу не нужны их бароны. Народу нужны наши бароны.

И народ всегда поддерживает наших баронов во всех их начинаниях.

Вы посмотрите на его мозолистые руки — руки пахаря.

Вы вглядитесь в его былинный облик Микулы Селяминовича.

Вы вслушайтесь в его исконное русское имя — Мечеслав.

Вы поглядите на этот страшный шрам, который оставил на могучей шее нашего героя меч пса-рыцаря, наголову разбитого в сражении на Чудском озере, когда наш герой грудью встал на защиту исторических завоеваний народа, его светлого будущего и всей земли Русской.

Перевернув лист я посмотрел на Лавра Федотовича, который сидел выпрямившись и по орлиному снисходительно смотрел на представителей несуществующих Реальностей

— Вы скажете — князь.

Да, отвечу я, князь!

А вы вспомните, кто вел упомянутый народ на упомянутый бой с упомянутыми псами-рыцарями.

Кто вел народ на этот упомянутый святой бой?

Кто возглавил народное освободительное движение?

Князь! Князь, товарищи. И это исторический факт.

Не угнетатель и притеснитель, а почтивший нас своим присутствием, любимый народом князь, князь-надежа, как любовно называл его народ, не только разгромивший псов-рыцарей, но и заложивший основы нашего общества. Нашего с вами, товарищи.

Не будем впадать в мистику и ханжество.

Низкий поклон ему за это, товарищи.

Он, этот пламенный борец за свободу и независимость нашей родины, выдвинул лозунг, красной строкой пронесенный через века: «Кто к нам с мечом придет, от кирпича погибнет».

Почему от кирпича, спросите вы?

Да потому, что, во-первых, именно кирпич, булыжник — это орудие пролетариата. И это лишний раз подчеркивает глубинную, исконную связь нашего князя с нашим народом, с нашим пролетариатом.

А во-вторых, потому что наш миролюбивый народ, проводя последовательную политику борьбы за мир во всем мире, уже давно перековал все мечи на орала, которыми орал наш Микула Селяминович, поднимая нашу необъятную землю-матушку. Вы только вслушайтесь в эти дорогие каждому русскому сердцу древнерусские созвучия: орало — соха, оратай — пахарь, орать — пахать, оральный — э-э-э…

И кто они, наши простые герои, спрошу я вас. Кто?

И я вам отвечу — князь и барон — землепашцы и защитники, обустраивавшие Русь, боровшиеся с темными силами и ведущие народ к свету, знаниям и освоению космического пространства. Такова их историческая миссия, товарищи.

И не нам обрывать их уверенную поступь в будущее. Наоборот! Мы должны встать с ними в один ряд и повести к сияющим вершинам.

Хлебовводов, приложив ладонь ко рту, начал что-то нашептывать на ухо Лавру Федотовичу, но тот слегка дернул бровью. Хлебовводов замолк и вперился в меня, изображая внимание. Фарфуркис, заметив реакцию Лавра Федотовича, сразу же сделал стойку, как охотничья собака, увидевшая дичь, которую можно затравить.

— Вы скажете — королева.

Кто? — недоуменно спрошу я вас.

Эта прекрасная хрупкая девушка?

Не надо, товарищи. Не надо навешивать ярлыки. Достаточно посмотреть анкету. Она родом из простой семьи. Простой семьи людь.

Росла девочка, ходила в школу. Бегала с друзьями на каток. И училась. Училась, как завещал нам один из основоположников и апологетов. И, естественно, достигла если не совершенства, то больших успехов в выбранной специальности. Я бы сказал — выдающихся успехов, товарищи, благодаря своему трудолюбию и правильному пониманию общественно-исторических процессов.

И что же тут удивительного, товарищи, что ее коллеги по работе начали за выдающиеся успехи любовно называть ее «наша королева»?

Что в этом удивительного?

Разве мало мы знаем из нашей отечественной истории подобных королев.

Это и известная нам благодаря отечественному кинематографу королева бензоколонки.

Это и королевы лыжни, ледяных дорожек, гимнастических залов и плавательных бассейнов — наши замечательные спортсменки, посвящающие свои победы Родине и высоко несущие знамя нашего спорта по всему миру.

Да, высоко, товарищи!

Это и наши королевы сцены, заводов и фабрик, полей и молочных ферм.

Я перевернул еще одну страницу и сделал небольшую паузу, приковывая к себе всеобщее внимание.

— Вы скажете — иностранка.

Кто — снова недоуменно спрошу я. Кто?

Эта милая девушка с исконно русской фамилией Хюммель?

Она иностранка?

Я вижу, некоторые плохо читали анкету, товарищи. Или вообще не удосужились.

В анкете ясно сказано, она житель Долины.

Маленькая долина, стиснутая со всех сторон непроходимыми горами, в которой живет небольшой но гордый народ, в трудных условиях преодолевающий трудности и идущий, товарищи. Идущий нам навстречу. Из своей долины, где даже девушки вынуждены носить шпаги, чтобы обороняться от стай диких пещерных медведей.

И что вы говорите этой прекрасной представительнице малой народности?

Куда толкаете вы ее?

В объятия прогнивших плутократий, ограбивших их вместе с остальной частью человечества, выкачавших их недра и выпивших их экологически чистую воду, текшую с горных вершин. Лишивших их последней надежды.

Эти общечеловеки даже беспардонно отобрали у бедной Клары, вы только вслушайтесь в это мелодичное древнерусское имя — Клара! — последнюю семейную реликвию, поколениями передававшуюся от матери к дочери.

Вспомните, как совсем недавно тревожным набатом гремели все средства массовой информации!

Вспомните это ужасное в своей беспринципности действо, о котором поведали аршинные заголовки центральных газет и местной прессы: «Карл у Клары украл кораллы».

Вот она правда, товарищи, суровая, неприкрытая правда о методах и поступках этих общечеловеков, прикрывающихся двойными стандартами.

И в их объятия вы толкаете эту несчастную девушку, доверчиво глядящую на вас?

Опомнитесь! Опомнитесь, пока не поздно, говорю я. Не дайте совершиться исторической ошибке только из-за того, что землеописатели забыли упомянуть эту исконно русскую долину в своих книгах.

А может это не просто забывчивость? Может кому-то очень надо оторвать от нас нашу малую народность? Вот о чем нужно задуматься, товарищи!

Выбегалло исписал последний лист, судорожно огляделся и, неестественно далеко выбросив руку, цапнул со стола коменданта пачку чистых листов.

— Вы скажете — Боги.

Да, скажу я, Боги.

А кто такой Бог? Бог — это человек, достигший совершенства в своей повседневной практической деятельности. Именно, практической, а не во всяких там умствованиях и растеканиях мыслью по древу. Простой человек, товарищи!

Вот, например, наш простой Лавр Федотович. Он достиг совершенства в своей работе и стал Богом. Я не боюсь этого слова, товарищи. Не будем впадать, и разводить разную поповщину. Я смело и открыто заявляю: Лавр Федотович — Бог ТПРУНЯ. И что? Что, это делает его адептом каких-то темных сил?

Нет, товарищи! Светлый образ Лавра Федотовича является нашим знаменем, ведущим… Да, товарищи, ведущим. И навсегда сохранится, поскольку такое не портится и не поддается тлению.

Так и эти два наших гостя.

Маги, ученые. Сотни, тысячи лет пытливо вскрывали они тайны Мироздания для того, чтобы народ — народ, товарищи! — простой народ мог использовать в практической материальной деятельности законы Природы.

Они не побоялись выступить против Богов, правящих Упорядоченным. Поднять на борьбу массы. Поднять и победить. Победить, товарищи!

Свергнуть этих узурпаторов!

Этих кровопийцев и притеснителей народа!

Этих нахлебников и паразитов!

Свергнуть! Ликвидировать как класс!

И разрушить их хоромы в Обетованном, выстроенные тяжким трудом стенающего в оковах народа.

Да, товарищи. Именно разрушить до основания, согласно каноническому тексту: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья». Именно до основанья, товарищи!

И на обломках написать: «Бога нет». Вот, чего смогли они достичь и на что сподвигнуть, товарищи.

Лавр Федотович благосклонно полуприкрыл глаза.

— Вы скажете, главы Дозоров?

Да, скажу я. Дозорные.

Дозорные, стоящие на страже покоя народа.

Дозорные, и в дождь, и в стужу несущие свою нелегкую службу. Бессонные ночи. Месяцами, годами не видеть семей, пропадая в дозорах, пока их жены рожают крепких здоровых детей им на смену. Вот кто они, наши скромные герои.

В горле пересохло и я снова отпил чаю. Никогда раньше мне не приходилось говорить столько. Даже на заседании месткома выступления были гораздо короче. А с Модестом я общался, в сравнении с сегодняшним выступлением, крайне лапидарно. Можно считать, что обходился практически только мимикой и жестами.

— И, наконец, вы скажете — козел. Да, скажу я, козел. Но это не их козел — порождение тьмы и диких суеверий. Это наш козел — светлое, чистое существо, созданное и любовно выпестованное Природой в полном соответствии с материалистической теорией товарища Дарвина, высоко оцененной основоположниками материалистического подхода к природе, обществу и человеку.

Я замолчал. Я был обессилен. Я был опустошен. У меня уже практически закончился запас оптимистической демагогии, а никакие аргументы, это я знал еще по прошлому разу, на них не действуют.

Я снял очки и проделал ставшую уже ритуальной манипуляцию с ними и кусочком замши.

Протирая стекла, я с ненавистью поглядывал на сидящих передо мной членов Тройки. Как это легко жить в своем мирке, отвернувшись ото всех и лишь поплевывая на окружающих, подминая их ради сиюминутной выгоды.

Как бы научиться жить вот так, держа себя за единственное в мире справедливое существо, отвергая правды других и гребя под себя все, что шевелится, а к себе все, что не шевелится.

«А ведь Выбегалло опоздал со своим идеальным человеком», — подумал я. «Они ведь уже давно появились эти идеальные человеки, гении потребления, гении карьеризма, существующие в своих маленьких мирках и сбивающихся в стаи, чтобы легче урвать себе все, что создано другими».

Я вдруг вспомнил отрывок из давно прочитанной книги «Поэма» югославского писателя, фамилия которого за давностью лет стерлась из моей памяти: «Фашизм начинается там и тогда, где и когда один человек начинает навязывать другим свое понятие добра».

«А ведь они фашисты», — подумал я.

«И эти, сидящие передо мной и решающие судьбы других исходя из собственных представлений о правильности строения мира и общества.

И те, называющие себя демократами и парламентариями и навязывающие всем остальным свои правила поведения исходя из привычных для них правил их крохотного мирка. Навязывающие силой оружия, или экономическим давлением, спуская с цепи оголтелую свору прикормленных журналюг и вбивая в головы всему миру свою собственную правду, преподносимую как единственную и последнюю инстанцию».

Мне вспомнилось стихотворение, написанное мною во время острого приступа мизантропии, давно, в прошлой жизни — в Ленинграде:

У меня уже не было сил с ними бороться. Я почувствовал страшную тяжесть, навалившуюся на плечи и пригибающую меня к земле.

«Соберись», — сказал я себе. «Так или иначе, дело идет к развязке. Они не могут долго сидеть и слушать. Они не привычны к тому, что нужно осмысливать услышанное. Тем более, скоро обед. Перефразируя известную фразу, можно сказать — заседание, заседанием, а обед по расписанию. И скоро журчание желудочного сока окончательно забьет их способность слышать. А переноса на послеобеденное время я просто не выдержу.

Соберись. Недолго осталось».

Я усмехнулся, вспомнив переделанную строчку классика: «Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах». Как раз обо мне. Я надел очки, поглубже вдохнул и продолжил:

— Поэтому исходя из рассмотренного дела, приложенной справки независимой экспертизы, всего выше изложенного в своих выступлениях уважаемыми членами Тройки, в соответствии с пунктами три, семь и девять внутренней инструкции ТПРУНЯ о ведении делопроизводства и приложения к упомянутой инструкции, касающемуся правил первичной идентификации необъясненных явлений, инструкции о проведении классификации идентифицируемых признаков необъясненных явлений, разъяснений к приложению к дополнению к указаниям по порядку применения означенной инструкции, с целью рэституцио ин интэгрум[65] можно констатировать, что означенные необъясненные явления в количестве пятнадцати экземпляров, зарегистрированные в листе регистрации дел, подлежащих к рассмотрению, и наличествующие в наличии в настоящее время в настоящем месте на текущем заседании Тройки классифицируются как необъясненные явления, попадающие под пункты семнадцать, пятьдесят три и шестьдесят один классификатора, а посему в соответствии с означенными документами должны быть идентифицированы как классифицированные и подлежащие сохранению в материальной действительности для принесения означенными необъясненными явлениями необъяснимой практической пользы в народном хозяйстве.

Я посмотрел на Лавра Федотовича. Тот завороженный переливами периодов канцелярского диалекта утвердительно кивнул, желая продолжения банкета. Не заметивший этого Фарфуркис сказал:

— Какое использование, когда они незнамо что и пользы от них не видать. Списать их, вычеркнуть, да на обед пора.

— Не занимайтесь демагогией, гражданин, — я сделал упор на последнем слове, — Фарфуркис. Мы не позволим вам позволять себе непозволительные высказывания. Вы не видите электричество, однако им пользуетесь, а оно, между прочим, проносит огромную пользу во всем нашем народном хозяйстве и даже в экономике, хотя до сих пор не имеет объяснения. Манус манум лават![66] Или вы прекратите, или одно из двух! Но тогда нам придется по-товарищески, но сурово сказать вам гражданин Фарфуркис: адье[67] валэ[68] аддио![69]

Фарфуркис, четко уловивший выделенное слово «гражданин» и добитый непонятными словами, явно не сулящими ничего хорошего, сник и попытался завести руки за спину, но наткнулся на спинку стула и замер в неестественной позе.

— Таким образом, на основании признания идентифицированности рассматриваемых дел как классифицированной, означенные дела переводятся из категории явлений в категорию объектов, обладающих всеми признаками разумного поведения, изложенными в инструкции о признании разумности действий и поведения в условиях чрезвычайных ситуаций и тектонических подвижек, инструкции об инвариантной субъективизации объективности и перманентной объективизации субъективности в условиях плохой видимости и скользкого дорожного покрытия для принятия экстренных мер по безопасности движения, пункты семнадцать, восемьдесят семь, сто девяносто три и с двести пятого по двести двадцать восьмой включительно, и признаются существующими объективно субъективными исходя из вышеизложенного.

Я нес околесицу, понимая, что главное не останавливаться. ТПРУНЯ создал такой громадный документооборот, в котором расплодилось множество инструкций, разъяснений к инструкциям, дополнений к разъяснениям, указаний к дополнениям и разъяснений к указаниям, что уже никто не мог сказать, существует ли конкретный документ, или он давно отменен, либо вообще никогда не выпускался. Неся эту канцелярщину я ничем не рисковал.

Лавр Федотович не разрабатывает и не читает документов — он их утверждает.

Хлебовводов и Фарфуркис также не разрабатывают и не читают документов — они их согласуют.

А Выбегалло инструкции читать не будет. Они написаны не для него. Он — научный консультант и парит в горних высях чистой науки, поплевывая сверху на грешную землю. И спускается только чтобы расписаться в ведомости на получение зарплаты или получения путевки в санаторий для поправки здоровья, подорванного на ниве неустанного продвижения вперед отечественной и мировой науки. Ну еще случается ему камнем бросаться с тех самых горних высот, если с высоты он орлиным взором узрит или учует шматок масла, который можно захапать. А так — орлы мух не ловят. Даже те, что ходят по дорогам и клюют кизяки.

Как всегда в любом учреждении все документы сочиняет, разрабатывает и издает самый мелкий клерк, опираясь при этом не на реальную потребность, а на свое представление о тот, что хочет начальство, с учетом всех ранее изданных документов.

Все остальные инстанции занимаются только продвижением, согласованием и утверждением поданных снизу документов, не вникая в их содержание, а заботясь только о плавности изложения и использовании установленных и принятых оборотов.

В нашем случае таким клерком был комендант Зубо, который фактически тащил на себе всю работу Тройки. Но я не опасался, что он уличит меня в чем-то.

Во-первых, он не мог помнить все существующие документы, а тем более их точное содержание.

Во-вторых, даже если он все помнит, ему сейчас некогда заниматься анализом. Он вел протокол, и на все остальное у него просто не было времени и «информационных мощностей».

В-третьих, если он найдет мои ошибки после заседания, то решение уже будет принято и не только он, но даже Лавр Федотович не в силах будет отменить решение, скрепленное Большой Круглой Печатью. Для этого потребуется созывать новое совещание, да еще обеспечить явку на него всех, а в случае с разбираемыми сейчас представителями это будет невозможно при любом исходе совещания.

Кроме того, памятуя отношение ко мне Лавра Федотовича, продемонстрированное здесь, он просто не решится вызывать его неудовольствие.

Ну, и наконец, у него столько дел, как у коменданта Колонии, что текучка, захлестнувшая его с головой, не даст ему времени для каких-то анализов и сравнений. Скорее всего, сразу по окончании заседания он облегченно вздохнет, скинув с себя очередной груз, выбросит все из головы и займется другими насущными делами.

Так что, играя на грани фола, я практически ничем не рисковал.

— Поскольку присутствующие здесь объекты, — продолжил я, — являются, как установлено, существующими объективно субъективными, то к ним применимы правила и нормы указаний, касающихся проведения в жизнь планов повышения развития материальности; норм, утвержденных соответствующими регулирующими органами; законов и подзаконных актов, относящихся к означенной категории существования; разъяснений Верховного суда от мая прошлого года относительно дела Мямкина; пункта шестьдесят четыре Постановления Совета обороны о введении в городе Москве осадного положения, я обращаю ваше внимание, товарищи, Постановления, не отмененного до сих пор, а посему подлежащего неуклонному исполнению в плане комендантского часа, светомаскировки и расстрела диверсантов и паникеров на месте в городе Москве; документов принятых Государственной Думой в первом чтении в данном квартале; общечеловеческими ценностями, отраженными в резолюциях ОБСЕ, ПАСЕ и НАТО за период с мая по октябрь прошлого года включительно; меморандума Гаагского международного трибунала от апреля текущего года; международного договора между Фолклендскими и Мальвинскими островами («Вряд ли», — подумал я, — «они знают, что Фолкленды — это английское название, а Мальвины — аргентинское одних и тех же островов, но звучит внушительно») и решениями комиссии МАГАТЭ.

Таким образом, как следует из выше изложенного, рассматриваемые существующие представители несуществующих Реальностей на основании вышеперечисленных документов, подлежащих неукоснительному выполнению и строгой отчетности, и в полном соответствии с таковыми, подлежат признанию и должны быть классифицированы как существующие представители нашей Реальности и признаны необходимым причинно-следственным элементом текущей Мировой линии. А нарушать закон причинности, товарищи, нам с вами никто не позволит!. Дура лэкс, сэд лэкс![70]

В животе рос противный ледяной ком. Дело стремительно катилось к развязке, и я ждал срабатывания классического закона подлости.

— Таким образом, как следует из правомерности применения вышепоименованных документов, предлагается следующий проект решения:

Первое — признать всех пятнадцать существующих представителей несуществующих Реальностей согласно списка регистрации дел существующими в нашей Реальности и неотъемлемыми ее элементами и компонентами.

Второе — в связи с признанием их существующими снабдить их, как являющихся неотъемлемыми компонентами, соответствующими документами и проездными документами к месту постоянной дислокации. Пункт применим ко всем, за исключением Строителя Пути.

Третье — местом постоянной дислокации определить город Москву и ближнее Подмосковье, сохранив за ними право беспрепятственного перемещения в пределах всей Реальности. Пункт применим ко всем, за исключением Строителя Пути.

Четвертое — дать указание на места для решения вопросов о выдаче общегражданских паспортов установленного образца, предоставлении жилплощади, постоянной прописки и трудоустройства. Пункт применим ко всем, за исключением Строителя Пути.

Пятое — для Строителя Пути — козлоногого — местом постоянной дислокации определить город Соловец, Изнакурнож, вверив его зав. Изнакурнож Наине Киевне Горыныч.

Шестое, организацию по доставке к месту постоянной дислокации всех лиц, утвержденных на настоящем заседании в качестве существующих, возложить на коменданта Колонии Зубо.

Я закончил. Благодарю за внимание.

Я сел, взял стакан и допил остывший чай. Холод в животе усилился.

Некоторое время в помещении царила благоговейная тишина. Все сидели неподвижно, и только Выбегалло, глядя в исписанные листы с конспектом моего выступления, беззвучно шевелил губами, очевидно заучивая отдельные пассажи и периоды наизусть.

Наконец Лавр Федотович выплыл из радужного мира канцелярских оборотов и грез, навеянных сладчайшей Музой канцеляристики, в серую повседневность и сказал:

— Грррм! Есть мнение согласиться с этим мнением. Есть другие мнения?

Я затаил дыхание. Все висело на волоске.

Фарфуркис слабо шевельнулся.

Лавр Федотович взял бинокль, приставил обратной стороной к глазам и посмотрел на Хлебовводова, а затем на Фарфуркиса.

Положив бинокль, он сказал:

— Я рад такому единодушному решению Тройки. Принято единогласно. Товарищ Зубо, Подготовьте решение Тройки, а также все означенные вышеупомянутые документы, перечисленные в решении.

Мы сидели и смотрели на чудо, творимое комендантом. Его руки летали над столом, перекладывая бумаги, доставая и заполняя каллиграфическим почерком бланки, ставя печати, регистрируя документы в соответствующих журналах и подшивая копии. Наконец действо закончилось.

Комендант резвой прытью принес и положил перед Лавром Федотовичем протокол заседания, решение Тройки и четырнадцать комплектов документов.

Лавр Федотович взял лист решения и, написав наискосок в верхнем левом углу «Утверждаю», поставил витиеватую подпись.

В воздухе материализовалась Большая Круглая Печать. Немного повисев, она стремительно рухнула вниз, впившись в бумагу, а потом отпрянула, оставив на ней синий оттиск.

Я облегченно перевел дух. Победа!

Комендант быстро сменял перед Лавром Федотовичем документы, а тот ставил на них свою подпись в промежутке между должностью ответственного лица и уже вписанной комендантом расшифровкой подписи. Каждый раз, когда Лавр Федотович ставил подпись на документе, Большая Круглая Печать ныряла вниз. Со стороны это напоминало хорошо отлаженную швейную машинку.

Наконец священнодействие подписания документов закончилось, и комендант, взяв стопку документов, подошел к группе уже «существующих представителей нашей Реальности». Вручая каждому его комплект документов он жал каждому руку и говорил: «Поздравляю с полноправием. От лица Тройки, от общественности и от себя лично». И только козлоного он обошел стороной.

Когда комендант вернулся на место, Лавр Федотович, по-отечески глядя на меня, спросил:

— У вас есть что добавить, товарищ Привалов?

— Хочу только поблагодарить за объективное и принципиальное рассмотрение дела, — ответил я, — литтера скрипта манэт[71].

— А как вы собираетесь разместить козлоногого в Изнакурноже? Насколько я помню, там небольшие помещения. А он вон какой здоровый, да и своими рогами развалит все.

— Поживет пока во дворе, — сказал я. — Не май месяц. А там Наина Киевна пристроит пошабашить на Лысой горе, — я со значением поглядел на Витьку с Эдиком. Те понимающе ухмыльнулись. — А что касается габаритов, так все в наших руках.

Я вытянул руки в направлении козлоногого, раскрыл ладони и произнес заклятие обращения: «Жил-был у бабушки серенький козлик». Козлоногой грянулся об пол и свернулся в клубок.

— Вот таким образом, — сказал я. — Не из лужи же с отпечатком копыта его поить. А так другое дело. Другое тело, а сущность та же — козлиная.

Клубок развернулся и на ноги поднялся небольшой опрятный козлик с аккуратной бородкой и маленькими рожками. На шее у него висела длинная веревка с привязанным к свободному концу колышком.

Лавр Федотович задумчиво посмотрел на козла.

— Есть мнение считать заседание закрытым, — сказал он и начал складывать в портфель лежащие на столе предметы. Внезапно он задержал руку, и в его взгляде проступило что-то человеческое. — А как же ваша заявка?

— Что ж, — вздохнул я, — возможны инварианты. Думаю, мы с ними еще встретимся.

И мы действительно встретились, но это уже другая история.

Глава 1. Вариатор Реальностей

Когда процессия, возглавляемая Лавром Федотовичем, за которым, хищно поблескивая желтыми глазками, шел Хлебовводов, а позади, еле передвигая заплетающимися ногами, тащился Фарфуркис, покинула комнату заседаний, Выбегалло сложил вчетверо конспект моего выступления и, очевидно не доверяя портфелю, спрятал его во внутренний карман пиджака. Затем взяв подмышку портфель, он натянул самую приветливую улыбку и, прикрыв кустистыми бровями ненавидящий взгляд, подошел ко мне.

— Александр Иванович, — уверенно начал он. — Позвольте вас поздравить с выдающимся выступлением, которое войдет в анналы заседаний Тройки. Ваша речь, которую будут изучать потомки навсегда останется в моем сердце.

Он приложил руку к пиджаку в районе левого внутреннего кармана.

— Я а ла лэтр[72] потрясен тем, как вы бона фиде[73] и ответственно подошли к рассматриваемому делу, и, как говорится, а воль д'уазо[74] всеобъемлюще объяли всю необъятную сложность рассматриваемого вопроса, его, так сказать, кулер локаль[75]. Как говорится экс унгвэ лэонэм[76]. Это я заявляю со всей ответственностью как дэ визу[77] и ваш альтер эго[78].

Он задумчиво почесал бороду, поглядывая на меня из-под насупленных бровей, но я по-прежнему держал на лице выражение благоговейного внимания ученика, слушающего своего учителя. Ничего не определив, Выбегалло продолжил:

— В вашем выступлении чувствуется большая и вдумчивая работа над собой, так сказать, наскунтур поэтэ, фиунт ораторэс[79]. Ваша доведенная ад унгвэм[80] строгость и беспристрастность научной мысли потрясают своей глубиной и дальновидностью.

Бросив очередной взгляд он, менее уверенно примиряющим тоном продолжил:

— Может быть, вам показалось несколько резким мое выступление по поводу предложения товарища Фарфуркиса об удовлетворении вашей заявки без рассмотрения, но, поймите, ноблэ оближ[81]. Я, как ученый и гражданин, не вижу рэзон д'этр[82] для столь поспешного решения, которое дало бы повод врагам пустить слушки о кулуарности и необдуманности решений, о кумовщине, и тем самым бросить тень и поставить под сомнение, дать повод для разговоров, что, дескать манус манум лават[83]. Возможно я был неправ, но эррарэ хуманум эст[84].

Сделав паузу и опять не дождавшись моей реакции, он более уверенным тоном добавил:

— Что касается вопроса о вашем переходе в состав Тройки так сказать, на постоянной основе, то, разумеется, этот вопрос будет решаться на Ученом совете. Но со своей стороны я хочу заверить, что я грудью встану, чтобы добиться консэнсус омниум[85] и омниум консэнсу[86] делегировать вас в состав Тройки со всеми делегированными вам полномочиями, которыми вы, я уверен, распорядитесь со всеми присущими вам научной беспристрастностью, принципиальностью и объективностью. Как говорится, цэтэрис парибус[87] карпэ диэм[88]. И я уверен, что мы с вами, плечом к плечу, рука об руку, так сказать, игни эт фэрро[89] очистим этот затхлый отстойник необъяснимых явлений на вящую пользу народному хозяйству и прогрессивному человечеству. Дикси эт анимам лэвави[90].

Он замолчал, выжидательно глядя на меня. Я вдохнул поглубже. Теперь по правилам хорошего тона была моя очередь дифирамбствовать.

— Уважаемый Амвросий Амбруазович! Я благодарен вам за ту высокую оценку, которую вы дали моей работе под вашим чутким руководством. Ваша савуар вивр[91], почерпнутая мной из ваших трудов, вот та основа, на которую легло семя, и взошло, и позволило не только, но и всегда. Я, антр ну суа ди[92], изучая ваши труды был частенько в большом затруднении вследствие амбара дэ ришес[93], который необъятность ваших познаний предоставляет каждому, желающему припасть и вкусить. И только благодаря вам я смог достичь того, что мои скромные успехи были высоко, может быть незаслуженно высоко, оценены Лавром Федотовичем.

Выбегалло перекосило, но он смог овладеть собой и снова восстановить улыбку, правда, уже изрядно подержанную.

Сменив выражение лица на строго деловое с легким оттенком сомнения, я продолжил.

— Что касается вопроса моего перехода в постоянный состав Тройки, я бы не стал торопиться с этим решением. Как говорится, фэстина лэнтэ[94].

Я понимаю всю важность дел, неустанно и ежечасно свершаемых Тройкой при вашем непосредственно и неоценимом участии. И понимаю, как трудна, подчас невыносимо тяжела эта ноша, которую вы добровольно взвалили на свои плечи.

Я понимаю, как вам хочется иметь единомышленника, с которым вы могли бы разделить это невыносимое бремя ответственности, необходимость постоянно разрываться между чисто человеческим пониманием и строго объективным научным подходом.

И я бы с радостью взял бы на себя скромную часть этой необъятной ноши. Но, — я сделал паузу, — нельзя забывать и о том, какое значение придается деятельности нашего института и какое значение в его деятельности играет вычислительный центр, возглавляемый мною.

К великому сожалению за многотрудной текучкой я пока не смог подготовить себе достойную замену. Но бросить вычислительный центр, дезорганизовать его работу, оставить институт без современных технологий мне не позволяют моя совесть — совесть члена нашего общества, и мой гражданский долг.

Поэтому, не будем спешить. Давайте пока вы будете плодотворно трудиться в составе Тройки, как полноправный представитель нашего института, а я буду готовить в вычислительном центре подрастающую смену.

Как бы мне ни хотелось иного, но куиквэ суум[95]. Давайте сохраним статус кво[96], в чем я прошу вашего содействия, как члена Ученого совета института.

Выбегалло впился в меня пронзительным взглядом. В его голове не укладывалось, что можно просто так отказаться от столь хлебного места, не требующего ничего кроме присутствия на заседаниях Тройки и безответственной болтовни, называемой выступлениями.

Он пытался понять мои мотивы, но, похоже, единственное, что ему пришло в голову, то, что я мечу гораздо выше, может быть даже на место самого Лавра Федотовича. Такой уровень ему самому был недоступен, а Выбегалло хорошо знал свои возможности.

Я понял, что он перевел меня из разряда конкурентов в разряд карьеристов высокого полета. И если во время подсуетиться и в меру сил мне помочь, то можно стать полноправным членом моей команды, моей правой рукой, обеспечив тем самым себе мою вечную благодарность, сдобренную сытым существованием и благами, проливающимися на команду.

В глазах Выбегалло мелькнуло уважение.

— Я приложу все силы, чтобы добиться от Ученого совета нужного вам решения, — необычно серьезно сказал он.

Прижав к груди портфель и коротко мне кивнув, он направился к двери. Даже по его спине было видно, какая интенсивная мыслительная деятельность сейчас идет в его спинном и головном мозгах, не говоря уже о мозжечке и костном мозге. Он перебирает варианты, строит линии поведения и составляет планы, плетет интриги и сортирует всех на сторонников, противников и нейтралов. Я даже забеспокоился, как бы его не хватил кондратий в результате столь сильного умственного напряжения.

Я обессилено опустился на стул.

Когда Выбегалло тихонько притворив за собой дверь, вышел, ко мне подошли Эдик с Витькой. Вид у них был обалделый и возбужденный.

— Сымай стеклышки, — воскликнул грубый Корнеев, — бить буду.

И он восторженно саданул меня по шее.

— Это ж надо такое учудить. Самого Выбегалло заткнуть за пояс, а Тройку отстегать, как ребенков. Ну, Сашка, ты действительно, как писали классики, гигант мысли и отец русской демократии. Теперь Выбегалло будет как рыба об лед вести длительную страгл фо лайф[97], пытаясь восстановить свое реноме, но тебя больше на пушечный выстрел не подпустит к участию в заседаниях.

— Но, главное, — добавил Эдик, — тебе удалось отстоять их право на существование. А это, я считаю, важнее Выбегалло и Тройки. Молодец, Сашка. Финис коронат опус[98].

— Убью! — зарычал я, — Я за сегодняшний день налатинился на месяц вперед, и если кто-то будет еще ругаться тут по импортному, то его ждет длительная мучительная кончина, а потом и в гробу он еще будет долго ворочаться, вспоминая все, что я с ним проделаю.

Мы подошли к сидящей у дальней стенки группе.

— Ну, вот. Теперь вы можете жить полноправной жизнью, — сказал я. — У нас есть еще немного времени, пока комендант организует вашу отправку. Не могли бы вы рассказать, что же с вами приключилось и как вы здесь оказались.

Они переглянулись. Потом Хедин сказал:

— Позвольте прежде всего поблагодарить вас за все, что вы сделали. Ведь, как я понимаю, эти, — он кивнул головой в сторону пустого стола президиума, — могли лишить нас не только жизни, но и существования. Поэтому, не ошибусь, сказав, что мы обязаны вам всем. Мы перед вами в неоплатном долгу, и если понадобится, то для вас мы выполним все возможное и невозможное.

— Наверное, мне бы следовало покраснеть и смущенно потупиться, — сказал я, — но, простите, не осталось сил. Поэтому давайте вы просто расскажете свою историю.

Они снова переглянулись, и Клара начала рассказ. Передавая слово друг другу, они изложили всю свою историю путешествия по Реальностям, а потом долго отвечали на вопросы, которыми их засыпали Витька с Эдиком.

Наконец мы выдохлись, и я повернулся к коменданту, который все это время неподалеку переминался с ноги на ногу, не решаясь прервать нашу беседу. Похоже, после сегодняшнего заседания он стал относиться ко мне, как к некому мистическому существу, который может на равных препираться с самим Лавром Федотовичем. Поэтому он покорно ожидал, пока я обращу на него свое внимание, ибо хорошо знал, что небожители с одинаковой легкостью и осыпают своей благосклонностью, и мечут молнии. А простому человечку лучше не привлекать их внимания, а покорно ждать, пока до них снизойдут.

Попрощавшись, мы, чтобы не мешать коменданту, отошли в сторонку, откуда молча за его священнодействием. Собственно процедура отправки была предельна проста, но мы не могли себе даже представить, какие Силы скрываются за этой обманчивой простотой.

Комендант, усевшись за стол, оглашал очередную фамилию из списка подлежащих к отправке. Теперь они шли в алфавитном порядке. Козлоногий, которого, как оказалось, зовут Ясс, шел последним.

Вызванный подходил к столу коменданта, где тот сообщал ему, куда тот отправляется, а отправлялись за исключением Ясса все в одно место, и ставил свою подпись в графе «Ознакомлен».

После этого комендант расписывался в соответствующей строчке в графе «Отправил», и человек беззвучно исчезал. Это происходило мгновенно — росчерк пера, был человек, и нет человека.

Когда исчез последний, комендант зачитал: «Ясс» и поставил за него подпись в графе «Ознакомлен», снабдив примечанием, что за указанное лицо расписался комендант «в связи с отсутствием у означенного лица рук». Расписавшись в примечании и скрепив свою подпись печатью «Для документов», комендант расписался в соответствующей строчке в графе «Отправил», и Ясс исчез.

Окончив отправку, комендант убрал в сейф все документы и печати. Тщательно запер и опечатал сейф, и, подойдя к двери, остановился, теребя в руках связку ключей. Выгнать нас он не решался, но и оставлять в помещении не имел права. Поняв его затруднение, мы вежливо попрощались с ним, и вышли из комнаты. Сзади послышался облегченный вздох, позвякивание ключей и щелканье замков. Оглянувшись, я увидел, что комендант занят опечатываем двери.

Мы вышли на улицу, и Витька сказал:

— Старик Платон был бы рад, увидев все это. Действительно, каждая вещь должна занимать в Мироздании надлежащее ей место. Нет, но какова мощь канцелярщины, как она структурирует и подминает под себя ткань Мироздания. Эдик, ты не пробовал прикинуть, какие для этого нужны энергозатраты?

— Пытаюсь, но пока не формализуется. Ведь это, фактически, создание кристаллической структуры Мироздания, причем форма и периодичность этих кристаллов определяется соответствующим документом. А поскольку документов великое множество, то образуется мир с множеством взаимопроникающих кристаллических структур, в которых отдельные элементы входят в состав сразу нескольких разнородных кристаллов. Получается столь жуткая структура с минимальной энтропией, что голова идет кругом.

Даже примерно прикинуть затраты не могу. Может Саша просчитает. Одно понятно, что эта энергия не берется из ниоткуда, а используется энергия развития мира. То есть происходит преобразование динамически развивающегося мира с большим разнообразием, в статически расширяющийся мир также с большим разнообразием.

Витька посмотрел на часы и присвистнул:

— Будет нам от Модеста. Время обеденное, а мы на рабочем месте, грубо нарушая правила внутреннего распорядка и попирая установленные нормы по охране труда.

— Не беспокойся, — утешил я его, — мы же в местной командировке.

Мы подошли к лифту, который держал Федя по моей просьбе. Поблагодарив его и, попрощавшись, мы вошли в кабину, и лифт облегченно рванул вниз.

Когда двери лифта разошлись в стороны, мы увидели улыбающихся Кристобаля Хозевича, Федора Симеоновича и Романа, которые, как я понял, телепатически наблюдали на нами.

— Н-ну, т-ты, м-молодец, — сказал Федор Симеонович, заключая меня в объятья.

— Покорнейше прошу принять меня в свои ученики и дать несколько уроков, — церемонно поклонившись, сказал Кристобаль Хозевич. — Если бы у меня была ваша подготовка, я бы не проиграл бы так позорно свое сражение с Вунюковым.

Роман улыбаясь пожал руку:

— Поздравляю. Если не ошибаюсь, тебе первому удалось магию демагогии и канцелярской казуистики поставить на службу человечеству. Мне такое недоступно. Это уже за пределами высшей магии.

Поговорив с друзьями, я умчался к Модесту отчитываться по командировке. Сдав ему тщательно изученный им акт приема-передачи материальной ценности в форме контейнера, а также переданные мне комендантом инвентарные бирки, я, выслушав короткую одобрительную речь о правильном понимании порядка ведения документов и учета материальных ценностей, пошел к Корнееву.

Войдя в лабораторию, я застал спор в самом разгаре.

Витька сидел на стуле верхом, положив руки на спинку стула. Роман и Эдик сидели на диване.

Это был, в некотором смысле, тот самый диван, с которого началось мое знакомство с институтом.

Этот диван-транслятор в свое время хранился в запаснике института Изнакурнож, и из-за него было немало баталий.

Модест, для которого это был просто диван, имеющий как изготовленный Бен Бецалелем историческую ценность, требовал неукоснительного соблюдения порядка учета и хранения материальных ценностей.

Витька, для которого это был прибор, крал его каждую ночь и уволакивал к себе в лабораторию.

Редькин, считающий, что в диване установлен Белый Тезис и Витька хочет его снять, из ревности доносил Модесту, и диван возвращался на место.

Эта война шла с переменным успехом, пока, наконец, группа академиков из Президиума Академии наук не восстала против хранения в запаснике уникального дивана-транслятора, и, согласившись пенять на себя, добилась передачи дивана Витьке Корнееву. Но победа была временной. Модест это припоминал им при каждом удобном случае, требуя их личного участия в работе комиссии по учету материальных ценностей и списанию таковых.

В конце концов, академики не выдержали постоянного участия в плановых, очередных и внеочередных проверках, и матрицировали диван, оставив у Витьки копию, а оригинал передав Модесту. Так они надеялись от него откупиться, но жестоко просчитались.

Оказалось, что все они существующими нормативными документами внесены в список лиц, привлекаемых к проверке порядка хранения и учета материальных ценностей, и обязаны были и впредь участвовать в этих проверках. Причем для исключения их из этого списка соответствующую докладную должен был подать именно Модест, который мстительно игнорировал их просьбы и ссылки на большую загруженность, мотивируя это тем, что разными там умствованиями можно заниматься и в свободное время, а учет и контроль — это основа стабильности общества и неуклонного поступательного движения оного вперед. И если академики хотят встать на пути поступательного движения общества, пусть пеняют на себя. В этот раз академики, среди которых насчитывались уже трое мертвых душ, наученные горьким опытом, пенять на себя отказывались, и стоически переносили все эти проверки, принимая в них участие полным составом.

Глядя на диван я подумал, что хорошо получилось с матрикацией. Ведь если бы диван-оригинал по-прежнему стоял бы у Витьки, то ничего бы из того, что случилось, не произошло бы. Ведь перебросить Клару или Ракота с Хединым и Завулоном в лабораторию Витьки диван бы не смог. За пропускной режим отвечал Модест, а поэтому перенос посторонних лиц без соответствующего письменного разрешения, оформленного надлежащим образом и утвержденным лично Модестом, был попросту не возможен. Да и если бы это можно было бы сделать, диван бы никогда не пошел бы на это. Он до икоты боялся Модеста.

Я сел в сторонке и, прислушиваясь к разговору, начал крутить идею, пришедшую мне во время доклада Модесту.

— Да ты пойми, — горячился Роман, — это же совсем другое дело. Параллельными пространствами занимается Янус, и я хорошо знаком с его работами. Здесь совсем не то.

— А, по-моему, — упорствовал Витька, — это одно и то же. Они пришли из параллельного пространства. А другая Реальность, это просто синоним параллельного пространства.

— Нет, Витя, — вклинился Эдик. — Реальность это не параллельное пространство. Вот возьми, как говорил Хедин, Упорядоченное. Оно состоит из множества Миров, которые можно представить как стайку мыльных пузырей, летающих в Междумирье. А в каждом Мире есть множество внутренних миров — звездных систем. Помимо этого каждый Мир имеет множество его слегка отличающихся копий — параллельных Миров, каждый из которых находится в своем Междумирье. Или, в других измерениях общего Междумирья. Можно рассматривать и так и этак. И все это в целом — одна Реальность. Если бы на нее можно было бы посмотреть со стороны, мы бы увидели не множество летающих мыльных пузырей, а множество гирлянд из этих пузырей.

— Или, — подхватил Роман, — каждый пузырь — отдельный Мир, мы бы видели окруженный множеством разноцветных теней — параллельных миров этого Мира. Или, если взять терминологию из «Хроник Амбера» Желязны — Отражений изначального Мира. Так же как диван-транслятор, хранящийся в запаснике, или висящее там зеркало, являясь первичными сущностями, имеют свои отражения во всей совокупности Миров и Реальностей.

— Не понимаю, чем же Реальность отличается от параллельного пространства, — продолжал упрямиться Витька.

— Вспомни опыты Седлового, — сказал Эдик. — Применительно к ним можно сказать, что Мир есть Текст, который существует сам по себе. Кто автор Теста или Творец Мира мы не знаем. Сейчас это не важно. Важно, что в этот Текст можно путешествовать, как это сделал Саша. И для него те миры, в которых он побывал, были реальны.

Он помолчал, подбирая слова.

— Вот, например, ты написал Текст, в котором сейчас здесь мы дискутируем на эту тему.

Роман написал Текст, в котором мы сидим здесь и, пусть тоже обсуждаем эту тему, но ты сидишь на диване, а я — на стуле. То есть, в одном и том же месте в одно и то же время происходят примерно одинаковые события, но несколько иначе. Это будут параллельные пространства. И чем дальше разнесены эти пространства, то есть, чем больше промежуточных параллельных пространств между ними, тем сильнее это отличие.

А я написал Текст, в котором мы, например, сидим в столовой, тоже сейчас. Понимаешь. Есть противоречие. Мы не можем находиться одновременно в двух местах. Это будут уже разные Реальности. Вон как с этими бедолагами получилось. Не могут в одно и то же время в одной и той же Москве существовать и Тайный город и Дозоры. Реальности несовместимы. И при попытке взаимодействия они схлопываются.

— А почему же наша Реальность тогда не схлопнулась, когда они к нам попали, — спросил Витька. — Ведь в нашей Реальности нет ни Дозоров, ни Тайного города. И, значит, они не должны были к нам попасть.

— Наверное, — медленно сказал Роман, — наша Реальность более универсальна, чем их. Если не считать Реальности чем-то неподвижным, а допустить, что они развиваются, то возможно, наша Реальность когда-то расщепилась, породив их Реальности. Тогда, при схлопывании их Реальностей их по необходимости выносит в нашу.

— Интересно бы побродить по разным Реальностям, — задумчиво сказал Витька. — Показать экспериментально их существование. Только, как это сделать?

И тут у меня в голове щелкнуло.

— Ребята, — сказал я. — Есть идея. Исходим из того, что, во-первых, Реальности объективно существуют. Ты, Эдик, дал хорошую картинку — гирлянда параллельных миров, в которой соседние миры мало отличаются друг от друга, а чем дальше расстояние, тем больше это различие. Но ведь тогда, если двигаться по этой цепочке миров, то рано или поздно мы из мира, в котором мы здесь и сейчас, придем в мир, где мы сейчас в столовой. Так, что параллельные миры, это частный случай Реальности.

— Ну и что? — спросил Эдик.

— Погоди, не сбивай. Теперь, во-вторых, берем, что Мир есть Текст.

Что по написанным нашими, земными текстами авторами можно путешествовать — показал Седловой. Но, значит, можно путешествовать по любым написанным Текстам.

А если Мир это Текст, то модифицировав способ Седлового, можно путешествовать по любым Мира и Реальностям.

И если Мир это Текст, то раз Текст, это информационная структура, то Мир в динамике — это информационный процесс. А путешествовать по информационному процессу — здесь не надо приводов, машин и прочего, как у Седлового. Здесь нужен Алдан, как система обработки информации. Тогда вырисовывается такая схема.

Я помолчал, но никто не нарушил паузу. Все ждали с напряженным вниманием.

— Смотрите. На Алдане мы строим нужную нам виртуальную Реальность, как компьютерную игрушку, и усложняем ее, пока она не станет «дышать», то есть, самоподдерживаться. А это она сделает, когда в ней будет достаточно данных.

Дальше, поскольку Алдан связан с тканью Реальности, как физический объект, и одновременно с Текстом Реальности, как информационный объект, мы по алгоритму Амбера — так его назовем, начинаем изменять текущую Реальность, удаляя из нее одни элементы мира и добавляя другие.

То есть выполняем направленное изменение Реальности, а в качестве критерия выбираем минимальность рассогласования между полученной текущей Реальностью и созданной виртуальной Реальностью, до тех пор, пока не достигнем ее. И мы всегда можем вернуться в нашу исходную Реальность, потому что Алдан помнит и ее и все изменения, которые мы делали при движении по Реальностям.

А весь процесс можно выполнить очень быстро, так как он информационный и определяется быстродействием Алдана, а его мы можем увеличивать как за счет более быстрого железа, так и за счет распараллеливания вычислительных процессов. Вот, вкратце и все. Конечно, это только грубая схема и пахоты предстоит немеряно. Но, я думаю, все в наших руках.

Некоторое время стояла тишина. Ребята напряженно обдумывали услышанное, прикидывая варианты, находя возражения и опровергая их.

А потом…(я не буду здесь описывать их недостойное поведение и дифирамбы в исполнении грубого Корнеева), потом мы взялись за этот добровольный каторжный труд. И, в конце концов, у нас получилось. И не просто получилось, а даже пригодилось.

Но это тоже уже совсем другая история.

Глава 2. За хвостом дракона

Бумаги за подписью товарища Ванюкова, скрепленные Большой Круглой Печатью, оказали на московских чиновников магическое действие. В считанные часы предъявители бумаг получили общегражданские паспорта, жилье и были трудоустроены согласно их выбору. Было видно, что местные чиновники хорошо знают Лавра Федотовича и его ТПРУНЯ. Стоило только произнести его фамилию, как все вопросы решались мгновенно, а столоначальники просили передать Лавру Федотовичу привет и приглашение на рыбалку либо на охоту, на премьеру нового шоу или просто в сауну с девочками. А один даже пытался всучить для передачи здоровенный шмат севрюжины и несколько бутылок французского коньяка столетней выдержки.

Кортес с Яной, Всеслава с Мечеславом и Сантьяга, предпочитавшие активный образ жизни, поселились в Москве и открыли частное агентство, в чем правоохранительные органы пошли им на встречу, мгновенно оформив все необходимые лицензии и даже предоставив помещение, мебель и технику. И вот теперь, спустя несколько месяцев их дело процветало.

Остальные заняли четыре небольшие двухэтажные дачи из красного кирпича с зелеными черепичными крышами. Дачи, окруженные деревьями и кустарниками, стояли рядом друг с другом на краю дачного поселка, разместившегося в живописной местности недалеко от небольшой сонной реки, петлявшей по заливным лугам. К поселку от федеральной трассы была проложена прекрасно заасфальтированная дорога, а в двадцати минутах ходьбы проходила железнодорожная ветка, где у платформы каждый час останавливалась электричка.

Один коттедж заняли Клара, Дита, Митара и Франц де Гир, шутливо называвший себя настоятелем женского монастыря. Все они работали в том же частном агентстве, но в основном жили на даче, так как привлекались только для силовых акций. Для оперативной работы у них не было достаточной квалификации, а для работы в охране квалификация было слишком высока.

Гесер и Завулон, оформившие себе пенсии, заняли второй коттедж, и все дни проводили на веранде в креслах-качалках, вспоминая былые дни и анализируя былые победы и поражения, смакуя каждую проведенную операцию, которых за столетия их деятельности набралось немало.

Занявшие третий коттедж Хедин и Ракот тоже не сидели без дела, занявшись написанием эзотерической литературы, которая буквально шла нарасхват. К удивлению друзей Ракот и Хедин стали азартными поклонниками компьютерных игр и иногда ночи напролет сидели у светящихся экранов. Правда Ракот увлекался в основном стрелялками и бродилками, в то время как Хедин предпочитал стратегические игры. Но такими склонностями они отличались с незапамятных времен. Однажды, пройдя наконец все уровни жуткой по сложности игры, Ракот сказал:

— Ты знаешь, брат. Если бы у нас в дни нашей молодости было бы что-нибудь такое, то Обетованное уцелело бы, а на Столпе Титанов до сих пор царил бы Мерлин. Вот что делают с нами, простыми Богами, эти современные технологии.

Князь, также оформив пенсию жил отдельно, заняв четвертый коттедж. Большую часть времени он проводил на скамейке перед домом, погруженный в мысли о тайнах Мироздания, и люди, идущие на речку, часто видели крупного пожилого мужчину в темных очках с темным морщинистым лицом и абсолютно голым черепом, сидящего на простой деревянной скамейке около дома в тени навеса, положив темные морщинистые руки на колени и размышляющего о чем-то. Время от времени к нему приходили Хедин и Ракот, и тогда долго велась неспешная беседа, к которой изредка присоединялись и Гесер с Завулоном.

Иногда это, по ее собственному выражению, «собрание старперов» посещала и Клара, хотя чаще она предпочитала «звенеть железом» на заднем дворе дачи с Францем, который уже собрал неплохую коллекцию холодного оружия, либо проводить рукопашные схватки с морянами, набрасывающими боевые шкуры. В отличие от остальных бывших жителей Тайного города они не утратили своих способностей, которые частенько использовали в работе, не опасаясь ни холодного, ни огнестрельного оружия. Единственным неудобством этого было то, что в таких силовых акциях пленных не брали, свято блюдя тайну.

В отличие от магов Тайного города и Дозоров Клара не потеряла своих способностей, но ее магия бессильно дремала, скованная злым волшебством Большой Круглой Печати. Однако Клара, не унывала. При ней остались ее боевые навыки, так что не все потеряно. Она и Франц уже подумывали об открытии своей школы боевых искусств, но им не хотелось сейчас покидать этот уютный поселок и они решили подождать до зимы.

Однако, как и все под солнцем, все имеет свой конец. Пришел конец и этой идиллии.

Ракот и Хедин сидели за шахматной доской, удобно устроившись в тени акаций, росших около их дачи. Клара, приехавшая на электричке, поздоровалась с ними и сообщила, что завтра приедут все москвичи. Они решили устроить большой праздник в честь помолвки Мечеслава и Всеславой. Поболтав еще немного, она прошла к себе, и вскоре из-за дачи послышался звон клинков и азартные возгласы.

— Понимаешь, брат, — сказал Хедин, двигая ладью и продолжая начатый еще утром разговор, — каждый живет в своем мире. И этот мир определяется его представлением о том, каким мир может быть, а каким не может, что возможно, а что нет. Научно говоря — парадигмой. И если что-то парадигма человека не допускает, то этого в его мире и нет, потому что быть не может.

Как думаешь, почему на Камноедова не действует никакая магия? И даже ты — Новый Бог со своим черным мечом, выкованным тобой, оказался бессилен перед ним.

Да потому, что в его мире магии и Богов не существует. В его мире существуют указания и инструкции, магическую силу которых мы испытали на собственной шкуре, определяющие порядок вещей и правильность событий. И существует отчетность, которая должна соответствовать инструкциям.

А всякие там чудеса — это научные эксперименты, которые имеют место быть в научной лаборатории и больше нигде. А в мире Модеста им нет места, потому, что он администратор и разными там умствованиями не занимается. У него на это нет времени. Ему работать надо.

Потому Старые Боги и проиграли битву Молодым Богам, что в мире Старых Богов Молодых не было. Им просто неоткуда было взяться. А когда они появились, то мир Старых Богов рухнул. Он не смог вместить в себя мир Молодых Богов, и не мог существовать в мире Молодых Богов. И никуда от парадигмы не денешься. Она всему голова.

— Ну а что же тогда произошло с нами? Ведь в моем мире, брат, есть магия. А мы вместо странствий по мирам сидим здесь. И застряли, похоже, намертво.

— А мы, брат, попали под идеологию — под общепринятую парадигму, в которой нас нет и быть не может.

А общепринятая парадигма страшная штука. Это идеология правящей части общества, и еще большей его части, паразитирующей на ней.

А цель существования паразита — питаться, размножаться и получать удовольствие от биологических ощущений и химических реакций, происходящих в теле. И они, эти паразиты, предельно упрощают весь мир, до которого они могут дотянуться, подминая ткань Реальности под свою парадигму, которая засасывает и не дает вырваться. А их парадигма содержит только материальные действия и достижения. Другого просто не существует.

И ведь творят эту общепринятую парадигму даже не те, кто правит миром, рулит экономикой и создает новое будущее. Нет.

Ее разрабатывают мелкие клерки, серые мышки, далекие от жизни. Для которых в жизни главное — отчетность и исполнение циркуляров, и которые колеблются вместе с линией, представленной на новостных каналах.

А содержанием общепринятой парадигмы является представление клерков о том, что по поводу мироустройства думают правители.

А потом правители попадают под эту общепринятую парадигму и вынуждены ей подчиняться, поскольку в массы она уже внедрена. А кто же пойдет против воли и чаяний своего электората? Только политический самоубивец.

— А при чем тут идеология?

— Идеология выражается в совокупности текстов, неважно — написанных или просто произнесенных устно. И они, эти тексты воспринимаются человеком и формируют в его голове картину мира и правила поведения в мире. Формируют оценки и критерии выбора.

Причем, заметь, все это не разработано самим человеком, а внедрено извне. И человек начинает поступать, как принято, как нужно, как положено, исходя уже не из собственной картины мира, а из внедренной другим человеком.

А поскольку эта картина подлежит внедрению в головы многих людей, то она по необходимости усредняется и упрощается, чтобы разные миры — люди — могли воспринять ее. А это упрощает внутренние миры людей. И получается стадо болванчиков, покорно бредущее в русле принятых понятий и правил.

Хедин слоном взял коня Ракота и продолжил.

— Еще страшнее всякая канцелярщина. Инструкции, отношения, указания, правила, отчеты резко усиливают детерминированную составляющую мира уже самим своим существованием, внедряя в головы четкую последовательность действий, ограничительные правила, не допускающие того, что они запрещают, и указывающие, как поступать в том или ином случае, то есть, делая детерминированным сам выбор и пресекая ветвление Мира и образование веера Миров.

Диалектическая логика Мира, лежащая в основе творчества, заменяется формальной логикой, неспособной породить новое, а способной лишь строго и неуклонно следовать однажды заданному. А Большая Круглая Печать, под которую мы попали, грубо подминает под себя ткань Реальности, придавая документу, скрепленному ею, силу мирового закона, полностью исключая из Реальности все, что не укладывается в рамки или противоречит данному документу, либо всем предшествующим, из которых он логически вытекает, и всем последующим документам, вытекающим из данного и предшествующим ему.

В ответ на ход Ракота он передвинул коня:

— Мат. Так что теперь мы обречены с тобой жить в мире, где нет ни магии, ни тавлеев. Только домино-шашки-шахматы. А для особо продвинутых и интеллектуально одаренных — перетягивание каната.

Слева раздался тяжелый вздох. Ракот повернул голову. Из кустов на него уныло смотрела грустная козлиная морда с обрывком веревки, болтающимся на шее.

Ракот и Хедин сидели на берегу реки, опустив концы удочек в воду. До общего сбора честь помолвки Всеславы и Мечеслава еще было время. Они, правда, попытались предложить свою помощь в подготовке, но после того как, по словам Митары, Хедин «освежевал» селедку, а Ракот «порубил» сыр, их выпроводили на речку, заказав свежую рыбу, и сообщив, что здесь достаточно рабсилы (Ракот не понял, имелась в виду рабская или рабочая сила), и что готовить провизию для массового едалища «не божеское это дело». Поэтому, сдавшись перед непознаваемой женской логикой, они, взяв снасть, отправились на речку, где прилежно занялись ловлей заказанной экологически чистой рыбы.

Поплавки мерно покачивались на небольших волнах, поднимаемых слабым ветерком. Судя по тому, что они оставались там же, куда их забросили, грузила благополучно лежали на дне.

Ракот развлекался, изредка кидая небольшие комочки земли в поплавки, стараясь метким броском притопить поплавок.

— Осторожно, не попади в рыбу, — сказал Хедин.

— Умная не подплывет, а дуру не жалко. Поможем естественному отбору.

— Не понимаю я рыбаков и их азарта. Ведь смотри — хорошо сидим. Травка зеленеет. Солнышко блестит. Ветерок обдувает. Птички не капают. Лепота, благолепие и благорастворение в воздусях.

А то, копай червей, закидывай удочку то и дело. Води приманку…

А потом вытащишь что-то такое, в чешуе. А оно тебе прямо с порога и в лоб: «Чего тебе надобно, старче». И все. Будешь всю жизнь по щучьему веленью на печке ездить. Оно тебе надо?

Хедин посмотрел на часы.

— Сматываем удочки и пошли. Все уже, наверное, собрались. Будем поздравлять наших друзей с помолвкой. Эх, выберусь отсюда — женюсь на Сигрилин.

— А говорят, дураков нет, уже все переженились, — ехидно заметил Ракот.

Они смотали удочки и подхватив пустое ведро пошли по тропинке к видневшемуся невдалеке поселку.

Когда они проходили мимо кустов, которые огибала тропинка, то услышали какой-то непонятный звук, как будто на траву и кусты с шелестом падали комочки земли.

Войдя в самую гущу они увидели что на траву и кусты действительно с шелестом падают комочки земли, вылетающие из небольшой кротовой норы. Нора постепенно расширялась, а окружающий ее отвал земли рос прямо на глазах. Вдруг в ней мелькнуло что-то золотистое, а через несколько мгновений из норы высунулась драконья голова, покрытая золотистой чешуей. Увидев наблюдающих за ней Хедина и Ракота, голова испугано дернулась и попыталась скрыться в норе, но узнав стоящих, шумно выдохнула и расслабилась.

Боги, посмотрев в уставившиеся на них четырехзрачковые глаза узнали в пришельце Великого Орлангура.

— Хорошо, что я вас сразу нашел, — прошептал Орлангур, боязливо оглядываясь как бы в поисках кого-то, и нервно спросил: — Тут этих нет? Ну из отдела Абсолютного знания? Замучался уже с ними. Никак не успевал удрать до их прихода на работу. Что значит трудовая дисциплина. Каких-то пяти минут не хватало. Прямо не люди, а трудящиеся какие-то. Неужели так трудно на пять минут в коридоре задержаться или сразу в курилку пройти?

Он сплюнул.

— Ладно, это потом. А сейчас давайте ноги делать, а то ж меня искать начнут. Они же привыкли каждый понедельник совершать ритуал моей поимки. А в это раз Ойра-Ойра с Приваловым помогли с Лестницы соскочить. Сам-то я никак не мог. Больно высоко. А я высоты боюсь. Они меня на веревке спустили, а дальше уж я сам пешочком меж пластами Реальности. Всю шкуру ободрал. Такие узкие места встречались. Теперь будет стыдно Черным гномам на глаза показаться, пока чешуя не нарастет. Где остальные. Их бы тоже забрать. А то еще раз может и не получиться.

— Они все по счастливой случайности неподалеку. Сейчас я их позову.

— Давай быстрее. А случайностей не существует. Любая неожиданность требует очень тщательной подготовки. Это Корнеев с Амперяном все выходные поворачивали Колесо Судьбы, чтоб кости выпали как надо. Ну, не стой, беги.

— Зачем бежать. — Хедин достал мобильник и набрал номер. — Франц, приветствую еще раз. Наши все собрались? Хорошо. Есть возможность покинуть этот гостеприимный мир. Только действовать нужно быстро. Ждем вас у кустов по дороге к реке, к тому месту, где мы обычно рыбачим. Хорошо. Ждем.

Дав отбой, он убрал мобильный в карман.

Когда вся компания прибыла на место, Орлангур, все это время тревожно озиравшийся и вздрагивавший от каждого шороха, облегченно сказал:

— Рад вас всех видеть. А теперь давайте за мной. Все разговоры потом.

И нырнул в нору. Пленники Реальности быстро один за другим попрыгали в яму. Последним, оглянувшись по сторонам, спустился Хедин. Некоторое время из дыры слышались приглушенные голоса и звук удаляющихся шагов.

Когда все стихло из густого куста, росшего недалеко от норы вылез изрядно ободранный серый козел с болтающимся на шее обрывком веревки. Наклонив голову, он некоторое время прислушивался к звукам, раздающимся из норы, а потом воровато оглянувшись бесшумно скользнул в нору.

Путешествие извилистыми подземными путями заняло несколько дней.

Путешественники то шли по низким узким ходам, то выходили в огромные пещеры, в которых даже эхо терялось где-то в темноте.

Временами они брели в ледяной воде подземных рек, погружаясь иногда чуть ли не по горло, а иногда приходилось протискиваться сквозь узкие щели в разломах пластов.

То они проскальзывали, прижавшись к стене, над бездонными пропастями, где снизу шел жар и иногда виднелось багровое свечение Корней земли, а то скользили по каменным, грозящими обвалом, осыпям, способным навсегда похоронить их в своей толще.

Иногда попадали в прекраснейшие места — настоящие хрустальные гроты, где стены, усеянные мириадами кристаллов причудливо преломляли свет фонарей и казалось, что они находятся в центре мироздания, светящегося разноцветными огнями.

Иногда они проходили между величественных колонн сталактитов, а иногда приходилось плутать в разветвленном лабиринте пещер, недобрым словом поминая царя Миноса, с легкой руки которого началось строительство подобных сооружений. Хорошо еще, что у них была своя нить Ариадны — Великий Орлангур, стесывающий брюхом неровности пола и оставлявший ясно различимую дорогу, по которой всегда можно было вернуться обратно.

От голода они не страдали. Благо они забрали с собой всю провизию, предназначенную для праздника. Воды в подземных реках и ручьях тоже было вдоволь. И неудобство в этом путешествии по недрам Земли доставляли только пронизывающий холод сырого подземелья, да неприятное давящее ощущение многокилометровой массы камня, нависшего над головой.

Наконец они выбрались наружу, на бескрайнюю унылую равнину, поросшую пожухлой травой.

Орлангур встал на задние лапы и с наслаждением потянулся всем телом. Ему приходилось особенно трудно. Большую часть пути он проделал ползком, изрядно расцарапав живот об острые камни. Ведь даже там, где самый высокий из всех — Сантьяга, проходил не пригнувшись, Орлангуру приходилось прижиматься к каменному полу, то и дело стукаясь головой о низкий свод. Зато другим он существенно облегчал передвижение, стачивая брюхом все неровности на полу, и они шли за ним, как по хорошо укатанной дороге.

— Подкрепитесь пока, — сказал он, — а я слетаю на разведку.

Он распахнул крылья и плавно поднялся в воздух. Достигнув нескольких сот метров он раскинул крыльям и стал парить в потоке теплого воздуха, поднимающегося с равнины. Описывая круги он медленно поднимался все выше и выше, а потом, определившись с направлением, рванулся вперед, уменьшаясь на глазах. Вот золотистая искорка мелькнула у горизонта и пропала из вида.

— Если удастся выбраться из этой передряги и вернуться в наш мир, женюсь на тебе, — сказал Кортес сидящей рядом с ним прямо на земле Яне.

Он прислонился спиной к нагретому солнцем камню, с наслаждением впитывая его тепло, особенно приятное после многосуточного блуждания в сырых холодных подземельях.

— Это следует рассматривать как предложение руки и сердца?

— Да. И что ты мне ответишь?

— Согласна. А если мы навсегда застрянем в какой-нибудь из Реальностей?

— Тогда останешься в девках.

— Что ж. В таком случае любые препятствия, мешающие нам вернуться в нашу Реальность я буду рассматривать как твою попытку отвертеться от женитьбы.

— Спасибо, радость моя, — Кортес нежно поцеловал Яну, — я счастлив, что ты согласилась. Но ты себе представить не можешь, как же мне жаль их.

— Кого?

— Препятствия.

— А пусть не путаются под ногами.

У горизонта мелькнула золотая черточка и вскоре Орлангур тяжело опустился на землю.

— Идем к Последнему Морю, — сказал он. — Денька за три, думаю, доберемся. Запасайтесь водой. На всем пути нет источников.

Дорога по плоской равнине была не то что тяжелой, а однообразно утомительной. Иногда им казалось, что они застряли и просто перебирают ногами на месте, столь однообразен был пейзаж, на котором негде было зацепиться взгляду. И только тянущиеся сзади по пыльной траве цепочки следов доказывали, что они все же движутся вперед.

Большую часть груза нес на себе Орлангур, поэтому путешественники не страдали ни от голода и жажды, ни от тяжести груза.

Но все хорошее когда-нибудь кончается, как сказал Кортес, когда они во второй половине третьего дня неожиданно для себя вышли к морю. Море раскинулось до горизонта и лениво шевелило своей спиной под ярким солнцем.

Пока путешественники устало опускались на землю, Орлангур сбросил поклажу, и, отлетев немного от берега, нырнул, сразу уйдя на глубину.

Долгое время ничего не происходило, и путешественники уже начали тревожиться. Наконец они увидели, как недалеко от берега медленно, рывками и кособоко всплывает золотое пятно. За ним в опасной близости двигалось темное пятно, явно преследуя его. Все вскочили на ноги и зашарили глазами в поисках крупных камней, но берег был покрыт только тонким песком, а до валунов лежащих у подножья растущих в стороне деревьев было слишком далеко, чтобы успеть добежать и вернуться. Развязка должна была наступить очень скоро. Да и эффективность применения камней по подводным целям крайне низка — это они хорошо понимали.

Ракот вытащил свой черный меч и вошел в воду по пояс. Клара со шпагой в руке и Сантьяга с черным навским кинжалом последовали за ним.

Наконец Орлангур выбрался на мелководье и встав на задние лапы повернулся к преследователю. Наклонившись и вытянув передние лапы, он вонзил когти в бока твари, уже выставившей из воды горбатую спину, поросшую водорослями и ракушками. С усилием потянув, Орлангур вытянул преследователя на мелководье и перевернул его. Ракот, а за ним Клара с Сантьягой, убрав оружие, оглушительно захохотали и бросились на помощь дракону. Вскоре это было вытащено на берег, и остальные тоже рассмеялись, опознав в госте из глубины большую шлюпку.

— В ней есть несколько пробоин. Их нужно законопатить, — сказал Орлангур. — И надо надрать лыка, чтобы сплести крепкую упряжь. Я провезу вас сквозь Междумирье в какой-нибудь подходящий Мир.

Когда все наконец было готово, сплетенная и тщательно проверенная упряжь привязана одним концом к лодке, а другим, завязанным в петлю, надета на шею Орлангура, а лодка, в которую загрузили весь груз, столкнута в воду и путешественники уже залезали в нее, Клара оглянулась на ободранные деревья и сказала.

— Да, хорошо, что здесь нет зеленых человечков.

— Каких человечков, — не поняла Всеслава.

— Ну, этих. Их самоназвание «грины писы», хотя все остальные называют их «зеленые». Они самозарождаются во всех мирах эти идеалисты с горящими глазами, и бескорыстно борются за экологию во всем мире, если им конечно эту борьбу хорошо оплачивают.

— А, про этих я наслышана.

— Держитесь крепче, — обернулся к ним Орлангур и двинулся вперед.

Сначала он плыл, извиваясь всем телом, затем набрав скорость, вылетел из воды и полетел над морем, с каждым взмахом крыльев набирая скорость.

Упряжь натянулась, позванивая как струна.

Шлюпка, сначала глубоко сидящая в воде, постепенно поднималась и вскоре уже скользила над волнами, разрезая их своим килем.

Крылья забили чаще, и шлюпка, оторвавшись от воды, поднялась в воздух. Путешественники крепко вцепились в борта, присев, чтобы спрятаться от набегающего урагана. Шлюпка поднималась все выше, напор воздуха слабел, а небо становилось все темнее. Вскоре на нем ясно стали видны звезды, а внизу была уже не безбрежная поверхность, а огромный шар, стремительно уменьшающийся в размерах.

— В детстве я хотел быть космонавтом, — ни кому не обращаясь произнес Кортес. — И вот мечта сбылась.

Земля скрылась в безбрежной черноте космоса. Звезды слились в огненные нити, выходящие из темно-фиолетового пятна прямо по носу, и меняющие свой цвет по мере их перемещения за корму, где они становились темно-красными, а потом вообще исчезали, ныряя в темную кляксу. Вот вдалеке показалась огромная еле видная белесая стена. Она быстро приблизилась и они нырнули в нее.

— Край Вселенной, — уверенно воскликнула Клара.

Через несколько мгновений они вынырнули в Междумирье.

В их головах прозвучал отчетливо слышный голос Орлангура:

— Клара, к тебе вернулась сила?

— Да!

— Хорошо. Скоро твоя остановка. Я не буду садиться, иначе не смогу потом разогнать шлюпку. Я снижу скорость до минимально допустимой. Выйдешь на ходу.

Вскоре путешественники увидели вдали Долину. Это было похоже на игрушку или рождественскую картинку.

В пустоте Междумирья парила крошечная, покрытая зеленью Долина. Маленькие домики с разноцветными черепичными крышами вызывали в памяти сказки про гномов, Незнайку и его друзей и почему-то про Винни-Пуха, хотя в его сказках дома были совсем другие. Может быть потому, что все краски были нереально яркими и чистыми.

Как ни всматривались путешественники, они не заметили ни классических слонов, ни черепахи, поддерживающих твердь. Пришлось признать, что либо Долина просто висит в Междумирье, либо весь зоопарк временно ушел на кормежку, покинув вверенный их попечению объект. Наверно они исповедовали философию: «А куда он денется».

Атлантов тоже не наблюдалось, хотя здешнее небо — ярко-голубой купол с несколькими барашкоподобными белыми облаками и веселым желтым солнышком, и не думало шмякаться с неба, создавая тьму, пригодную для плача вдов. «Может быть», — подумали зрители, «это потому, что здесь нет вдов. Тогда зачем падать и создавать тьму, если ей никто не воспользуется».

Над Долиной ярко сияло солнце. В Долине был день.

Скорость упала и шлюпка плавно снижалась над тропой, рассекавшей Дикий лес и стрелой устремлявшейся к Долине.

— Приготовься. Пошла.

Клара прощально махнула всем рукой и шагнула за борт. Спружинив ногами она мягко приземлилась, помахала вслед быстро удаляющейся шлюпке, поправила шпагу и решительно зашагала по направлению к Долине.

Уже третий день козел упрямо тащился по равнине по следам прошедшей здесь компании.

Позади остались блуждания во тьме подземелья, где он то шел за ними, ориентируясь на слух, крадясь в темноте и боясь даже шумно дышать, чтобы его не обнаружили, то терял их в лабиринтах пещер, сбиваясь с пути, то вновь разыскивал их следы благодаря этому уроду дракону, который размечал дорогу своим брюхом стачивая камень и прокладывая гладкую борозду, исчезавшую только в огромных пещерах, где этот гад ползучий вставал на свои кривые ходули.

Все эти дни он питался безвкусным мхом, изредка попадавшимся ему на стенках пещер, через которые протекали подземные реки. Зато в воде не было недостатка, и теперь козел с тоской вспоминал это обилие живительной влаги, которой совершенно не было здесь, под этим дурацким солнцем, тупо пялящимся с идиотского, голубенького как на лубочных картинках, пыльного неба.

И жрать было нечего, кроме пожухлой и обильно приправленной пылью травы на этой кретинской равнине. Козел только один раз сорвал клок этой травы и долго пытался его жевать. Но траво-пыльная смесь только зря поглощала остатки слюны и драла сухую глотку своим мерзким вкусом. Козел с отвращением выплюнул этот комок, и долго отплевывался, пытаясь копытом выдрать нити травы, застрявшие между зубов.

Но несмотря ни на что, он упрямо тащился по следу этих паразитов, вытащивших его в этот тупой мир, давно и безусловно подлежащий уничтожению только за один факт его существования.

Нет, не злоба и ненависть гнали его вперед под палящим солнцем. Не жгучее желание отомстить. И даже не долг перед Пославшим. Просто он понимал, что вернуться назад, к пещерам с водой и мхом у него элементарно не хватит сил. А так оставалась какая-то надежда, что эта идиотская равнина этого идиотского мира когда-нибудь закончится, и он набредет на источник воды. А потом, напившись вдоволь, придумает способ выбраться из этого идиотского мира и вернуться в свой, такой привычный и уютный мир Строителей Пути.

Иногда он с сожалением вспоминал приютивший его двор около забавной избы с куриными ногами, где было вдоволь воды и вкусной молодой зеленой травы. Но потом приходили другие воспоминания, и его свалявшаяся и густо покрытая пылью шерсть вставала дыбом.

Бабка не обижала его, а ходила за ним с какой-то потаенной любовью, подкармливая вкусным духовитым хлебом и ласково воркуя низким хриплым басом, когда вычесывала колючки из его шести.

Временами он ощущал себя молодым козленком, и хотелось бодаться, прыгать через жердочку или носиться по двору кругами.

Он подружился с котом Василием, и с интересом слушал вечерами его рассказы, которых тот знал превеликое множество. Правда частенько они странно быстро обрывались или пестрели лакунами, но козел решил, что кот просто опускает места, которые считает непристойными, и никогда не спрашивал Василия о содержании пропущенного в рассказах, чтобы не вводить того в смущение. Ведь у каждого существа своя этика, и то, что нормально для одного, может считаться неприличным другим.

Козел даже подружился с русалкой, которая наконец приняла его в свою компанию, и частенько по вечерам они пели хором под аккомпанемент странного струнного инструмента, на котором мастерски играл Василий.

И внезапно все кончилось. От воспоминаний у козла пошли крупные мурашки и он весь передернулся.

Ничто не предвещало катастрофы. Просто в один прекрасный день бабка выдернула из земли кол, к которому была привязана веревка, и вывела козла на улицу.

Сначала они долго шли по улицам, и козел с любопытством смотрел на снующую вокруг жизнь, на непривычного вида дома, на проезжавшие временами мимо них поставленные на колеса коробки различного вида и цвета, внутри которых были видны люди. В коробки никто не был впряжен, и козел решил, что те движутся благодаря тому, что находящиеся в них люди отталкиваются ногами от дороги. Похоже именно для этого дороги и были так хорошо выровнены и укатаны. В некоторых мирах он уже видел подобные устройства, которые назывались самокатами, но те были маленькие, открытые и люди стояли на них, отталкиваясь одной ногой. Самокаты тоже требовали хорошей дороги, но ввиду их небольших размеров им достаточно было утоптанных тропинок. А здесь коробки были большие, тяжелые с виду и полностью закрытые, и козел удивлялся силе местных жителей которые могли в одиночку, а во многих коробках было только по одному человеку, передвигать такие тяжелые коробки и с такой скоростью. Он хотел было проверить свою гипотезу и пытался заглядывать под проезжающие мимо коробки, но вредная бабка каждый раз дергала за веревку, приподнимая голову вверх и ласково воркуя:

— Не балуй, башку оторву.

Наконец они вышли на окраину поселения, где их с радостным ревом встретила толпа стариков и старух, стоящих около коробки на колесах. Такая коробка раньше козлу раньше не попадалась. Она была большая и высокая и состояла из двух коробок. Одна была маленькой, полностью закрытой, и в ее стены были вставлены прозрачные стекла. Что такое стекла козел знал. Он видел их в избушке, около которой жил. А Василий объяснил, зачем они нужны. Эта маленькая коробка имела средних размеров стекла по бокам, огромные, почти во всю стену, окна с одной стороны, и маленькое прямоугольное с закругленными краями стеклышко с противоположной стороны, с которой к этой коробке крепилась вторая коробка, длинная и широкая без верхней крышки.

Ждавшие старуху подхватили козла и посадили его в большую коробку, которая оказалась совсем неглубокой, а потом залезли сами, рассевшись на скамейках, укрепленных вдоль длинной стороны с обеих сторон коробки. Один из двоих оставшихся внизу, спросил:

— Все готовы? Тогда поехали.

Эти двое сели в маленькую коробку, и она, задрожав, тронулась с места и резво побежала по дороге, издавая странный звук.

Козел пожалел, что бабка, крепко державшая веревку, села в самой середине скамейки, и он не мог посмотреть в маленькое стекло, как те двое толкают машину. Он поднимал голову, чтобы посмотреть хотя бы на следы, которые те наверняка должны были оставлять на пыльной грунтовой дороге, но дедок с неопрятной длинной бородой, в которой застряли остатки каши, полоски капусты и чего-то, что козел так и не смог определить, каждый раз хватал его за рога и пригибал голову вниз. Наконец козлу это надоело, и он, с тяжелым вздохом улегся на пыльное тряское дно коробки, подобрав под себя ноги.

Они долго ехали, потом коробка остановилась и все вылезли на землю, вытащив и козла. Дедок, удерживавший в дороге козла за рога, вынул из своей одежды пачку каких-то цветных бумажек и протянул мужчине, оставшемся в маленькой коробке, сквозь дырку, образовавшуюся когда стекло опустилось куда-то вниз. Коробка снова задрожала, развернулась и резво побежала вверх по дороге. Это не удивило козла. Хоть там остался всего один человек, но зато и коробка стала легче, раз все пассажиры вылезли.

Тут козла дернули за веревку, и они пошли через лес по петляющей тропинке. Шли долго, несколько раз останавливаясь для отдыха. И наконец уже к вечеру вышли к достаточно высокой горке, со всех сторон окруженной лесом. Горка сразу бросалась в глаза, потому, что на ней ничего не росло. Нестройная толпа, окружившая козла подошла к этой горке и стала упрямо карабкаться на нее. Козла тоже тащили вверх, и даже подталкивали сзади, но, к его удивлению, никто ни разу не только не шлепнул или не стегнул его, но даже ни разу не обругал, хотя он устал карабкаться по косогору и время от времени спотыкался.

Когда они наконец забрались наверх, в небе уже горели первые звезды. Козла вывели на самую середину этой плешивой горки и глубоко воткнули колышек в землю. Козел устало опустился на землю, подогнув ноги. Прибывшие же наоборот развернули бурную деятельность. Они соорудили большой костер из принесенных с собой дров, но пока не стали его зажигать. Потом достали из мешков траву, бутылки и непонятные предметы. Козла накормили вкусным хлебом и сочной травой, которые тоже достали из принесенных с собой мешков. Затем, окончив приготовления, все расселись на земле, поглядывая на звезды.

Наконец дедок сказал:

— Время.

Откупорив и пустив по кругу несколько бутылок, все напились спиртосодержащей, как понял козел по запаху, жидкости. Затем они разожгли костер, встали вокруг козла и начали петь непонятные слова такими дребезжащими голосками, что козел решил, что они дразнятся и даже слегка обиделся. Закончив пение, они опорожнили еще несколько бутылок и начали раздеваться, вскоре полностью обнажившись. Козлу было стыдно смотреть на эти уродливые расплывшиеся тела, и он закрыл глаза.

Потом в костер бросили какую-то траву, и в воздухе начал расползаться незнакомый аромат, от которого у козла закружилась голова и расслабились все мышцы. Затем он почувствовал возбуждение. Его наполнила пьянящая сила. Он ощутил себя огромным и могучим, способным в одиночку разрушать целые миры. Он вскочил на ноги и открыл глаза. Вокруг него кружился хоровод голых немытых тел, дергающихся вразнобой и выкрикивающих невнятные слова. Козел растопырил ноги, попирая землю, нагнул голову, грозно выставив огромные рога вперед, и пророкотал:

— Ме-е-е…

А потом…

Козел споткнулся и густо покраснел.

Потом всю ночь были гнусные соития с распаленными похотью бабками и — тут козел закрыл глаза и, застонав, покраснел еще больше — с не менее распаленными стариками. И только под утро, когда все эти… — козел проглотил матерное слово, готовое выскочить с языка, — утомленные многочисленными соитиями с козлом и друг с другом, развалились в живописных позах и заснули, а утренний ветерок наконец отогнал дурманящий дым в сторону, козел опомнился.

Помнится, сначала он просто лежал на земле, стоная и подвывая от стыда, и ему хотелось только одного — повеситься. Благо веревка была.

Потом он долго жевал веревку и дергал ее. Наконец веревка оборвалась и козел, не в силах от стыда открыть глаза, слепо ломанулся в чащу, не разбирая дороги. Он долго бежал так, пока наконец не треснулся головой о дерево. Тогда он открыл глаза и немного опомнился.

Потом он до ночи сидел в глубоком сыром овраге, забившись в самую глубину колючих кустов, пока проспавшиеся извращенцы, перекликаясь друг с другом, летали на метлах низко над деревьями, разыскивая сбежавшего козла. Они угомонились только когда совсем стемнело, но козел еще долго не решался вылезти из своего укрытия.

Наконец, решившись он, обдирая шкуру, выбрался из кустов, оставляя на колючках клочки шерсти, и, напившись из ручья, задумался. Возвращаться к старухе он не мог. Второго такого унижения он бы не пережил. Ему снова захотелось повеситься, но обрывок веревки, болтавшийся на шее, был слишком короток, и козел пожалел, что не там жевал веревку. Надо было у самого колышка. Но в том состоянии он не мог соображать здраво. Удрал, и хорошо.

Потом козел немного успокоился, и он стал размышлять, что делать дальше. Нужно было как-то вернуть себе прежнее тело и выбраться из этого мира. Оставаться в мире, где живут такие извращенцы, он не только не хотел, но и не мог по моральным и этическим соображениям.

Он стал прикидывать варианты, как вдруг новый ужас пронзил его, и козел не разбирая дороги, рванулся вперед.

Дни шли за днями. Он почти не спал и даже не останавливался для отдыха, довольствуясь клочьями травы, которую удавалось подхватить на бегу. Леса сменялись лугами, где он шел, почти полностью скрываясь в траве. Потом снова начинались леса. Хвойный лес сменился смешанным. Попадались уже и чисто лиственные леса. А он все шел и шел вперед, обходя человеческие поселения. Слепой ужас гнал его все дальше и дальше от тех мест, где эта сволочь четырехглазая, это чудовище, у которого под огромными, прозрачными глазами прятались еще одни глаза, похожие на человеческие, но большего размера, и который умел вынимать и протирать свои прозрачные глаза, одним мановением руки лишил его привычного красивого и гармоничного тела и превратил в мерзкого слабого козла, который не смог устоять перед скотским зовом плоти.

А недавно, обходя огромное человеческое селенье он вдруг увидел ту молоденькую девчонку, с которой уже встречался и в Мельине, и в мире Земли, и даже был в том помещении с тем чудовищем. От воспоминания о нем ноги снова ослабли и шерсть встала дыбом. Захотелось стать маленьким, незаметным. Свернуться, как в детстве, где-нибудь в щелочке в комочек, чтобы его никто никогда не нашел.

Он пошел за ней и увидел нескольких из той же компании. Надо было уходить дальше, но что-то его удерживало, и он пару дней крутился вокруг их поселения. И оказалось, интуиция не подвела. Увидев, как они ныряют в нору, вырытую золотым драконом, он понял, что они нашли выход из этого мира, в котором были такими же пленниками, как он. И не раздумывая прыгнул за ними, боясь только одного, что они обнаружат его и прогонят, скроют следы и он никогда не выберется из этого проклятого мира с его странными жителями.

Козел открыл глаза и спотыкаясь пошел дальше. Вдруг вдалеке что-то блеснуло. Не может быть! Неужели? Боясь, что это окажется миражем, козел из последних сил пошел к этому блеску. И он не ошибся! Перед ним была лужа! Большая, глубокая, наполненная вкусной, живительной прозрачной водой. А в самой середине лужи был ясно виден отпечаток козлиного копыта. «Наши люди повсюду», — подумал козел, припадая к воде. С жадностью он сделал несколько глотков, как вдруг резкая боль в животе скрутила его. Свернувшись в клубок он погрузился в пучину беспамятства.

Сознание возвращалось, и он медленно всплывал из темных глубин. Он открыл глаза. Похоже, он был без сознания достаточно долго, потому что противное солнце, раньше стоявшее над головой, склонилось к горизонту. Он лежал на краю лужи, а вытянутые вперед руки были погружены в воду. Некоторое время он тупо смотрел. Потом его подбросило. Руки! Ясс вскочил на ноги и посмотрел на себя. Да! К нему вернулся настоящий облик. Некоторое время он прыгал на месте и вопил от радости. Потом опомнился и задумался. Похоже он обязан этим превращением воде из лужи, снявшей заклятие. Пить по-прежнему хотелось, но больше рисковать он не решился и широкими шагами пошел по следам прошедших перед ним.

Через несколько часов он вышел к морю и внимательно осмотрелся. Они зачем-то ободрали кору с нескольких деревьев. А потом ушли э-э-э… в воду. В массовое самоутопление он не поверил. Очевидно они уплыли на драконе. Он осмотрелся но не нашел дракона, который бы мог перевезти его через море. Жалко, конечно, но не смертельно. Он выбрался из того мира и вернул себе истинный облик. Это уже много. Потом он что-нибудь придумает, а сейчас надо позаботиться о пропитании. Он попробовал водоросли, но вкус был неприятным и, напившись из ручья, бежавшего к морю мимо рощицы, он начал драть лыко.

Вскоре была готова неплохая сеть. Он забросил ее в море, но вытащил только груду камней и огромный комок тины. Выбросив их, он забросил сеть подальше. На этот раз попались водоросли. Он не стал их пробовать, а зашел в воду по пояс и забросил сеть на всю длину веревки. Сеть вернулась с одной маленькой рыбкой золотистого окраса и выпученными от удивления, как он решил, глазами. Он вынул рыбку из сети и держа в руке, озадаченно посмотрел на нее. Рыбка плюнула в него струйкой воды, откашлялась и медовым голоском спросила:

— Чего тебе надобно, старче?

— Ты кто?

— Золотая рыбка, — сварливо ответила она. — Выполняю заветные желания. По одному желанию за одну поимку. Будешь загадывать, или предпочтешь на зуб попробовать? Не возражаю, но предупреждаю — ядовитая.

Вот оно! Он понял почему он так стремился сюда, и зачем плел сеть. Подсознание не обмануло. Он может вернуться к своим!

— Верни меня к Пославшему меня.

Рыбка озадаченно почесала плавником голову, а потом сказала:

— Что ж, этот твой выбор.

И шевельнула хвостом.

Его подхватило, завертело и понесло куда-то. Он пролетал сквозь туманные светящиеся области, облака мрака и сияющие колонны. Потом его размазало по всему пространству, а затем вновь собрало и кинуло вниз. Он больно стукнулся копытами о пол, открыл глаза и недоуменно огляделся. Он был в каком-то помещении. Вокруг за столами сидели коротышки в кожаных штанах и кожаных жилетках. Их головы были обвязанными красными платками. Они пили спиртосодержащее, горланили песни и разговаривали. А за столом, перед которым он стоял, сидел со стаканом в руке тот самый коротышка, которому он отдал перчатку. «Он же действительно меня послал», — обреченно подумал Ясс и осел на пол. Ноги его не держали.

Контейнер посмотрел на сидящего у стола козлоногого, голова которого все равно возвышалась над столом, и сказал.

— Привет. Хорошо, что ты зашел. А то и выпить не с кем.

Он сожалеюще посмотрел на лежащих под столом Копыто и Иголку, налил в пустой стакан виски и, пододвинув к козлоногому, добавил:

— А меня, дядя, из-за твоей варежки чуть не повесили.

Глава 3. И Тьма, как всегда, Западная

Клара осторожно раздвинула ветки и посмотрела на караулку.

Над Долиной вставало солнце. Так было задумано Основателями, что любой, возвращавшийся приходил в Долину всегда утром.

Двое караульных, зевая, сидели на скамеечке, ожидая смены. Никаких особых мер не наблюдалось. Правда, это Клару не очень успокоило. Игнациус мог оставить засаду и в Долине, а то и наложить на ее дом какое-нибудь хитроумное заклинание, в котором она завязнет как муха в сиропе, и будет висеть до его появления. А когда он появится, да и появится ли вообще — это вопрос. Ведь последний раз Клара видела его сидящим в опечатанной бутыли, и никакая магия не могла ему помочь освободиться.

Клара задумалась. Игнациус вполне мог дать команду другим боевым магам ее задержать. Похоже, его очень задело то, что она не послушалась и не разорвала договор с Падшим. Ведь не зря же он самолично явился за ней на Эвиал. И ей удалось ускользнуть от него буквально чудом. Правда на Земле он оказался раньше ее. Здесь уже не шла речь о преследовании. Похоже, он сам попал в чью-то ловушку. Но, тем не менее. Если он оставил указания насчет нее, то сидеть ей в Долине до скончания дней, поскольку раньше Игнациус не появится, а нарушить его распоряжения никто не решится. Но нельзя же все время сидеть в кустах. И уйти просто так тоже нельзя. Весь ее арсенал — шпага и дага. Все-таки надо пробраться в дом, собрать артефакты, а потом…

Здесь была неопределенность.

Во-первых, нужно было спешить на Эвиал, где осталась ее команда. Без нее они не выберутся. А что там сейчас, не известно. Может Западная Тьма перешла в наступление. Может, Разрушитель осознал себя и ведет войска Тьмы, а может туда проникли козлоногие. Так что Кларино присутствие там необходимо, но дорогу она не знает, а попасть вновь на след Мечей и пройти по тропам Сил вряд ли получится.

Опять же, во-первых, необходимо срочно спешить на Землю и попытаться вызволить Игнациуса. Но для этого тоже нужно попасть в дом и взять артефакты.

И еще раз, опять же, во-первых, необходимо срочно спешить на Землю в Тайный город, куда уже проникли козлоногие, а Великие Дома лишились своих иерархов.

И какое во-первых во-первей сидя в кустах не решить.

Так что, хоть так, хоть этак, а идти в Долину надо.

Раздвинув кусты она вышла на тропинку и уверенным шагом пошла к караулке. Караульные, увидев ее, вскочили и встали во фрунт.

— Здравия желаем, госпожа Клара, — слаженно рявкнули они.

Никакой тревоги или желания поскорее скрыться в караулке и подать сигнал Клара не заметила. Хотя, конечно, это не повод расслабляться. Вряд ли караульным могли намекнуть на нелады в среде высших магов Долины. Хотя могли бы просто велеть сообщать обо всех приходящих. Клара внимательно посмотрела — нет, никаких сигнальных колокольчиков и ниточек наброшено не было. Такое впечатление, что после переноса Долины здесь все успокоились и ведут прежнюю безалаберную жизнь.

— А госпожа Райна скоро пожалует? — с некоторой долей опаски спросил один из караульных.

— Зачем она тебе?

— Дык, я так интересуюсь. Чтоб к ее приходу порядок навести. Она уж дюже строгая. Где что не так, там пыль или пуговицы не блестят, враз три часа строевой в полном вооружении. А уж ежели оружие там не блестит али подзатупилось…

— Скоро будет. Так что готовьтесь.

Стражники посмурнели.

— А как тут у вас после переноса? — поинтересовалась Клара.

— Все спокойно. Даже посторонних почти нет. А то раньше досаждали. Прям толпами ломились. Таперича когда еще дорогу отыщут. И магов в Долине почти не осталось. Разбрелись кто куда. Им же тоже, я понимаю, нужно новые тропы искать.

— Ну, ладно, служивые. Служите дальше.

Клара прошла сквозь угодливо распахнутую дверь и оказалась в Долине.

Здесь, как всегда, царило безмятежное спокойствие. Утреннее солнце отражалось в разноцветных окнах и влажных после ночного дождя черепичных крышах, рассыпалось искрами в капельках росы и образовывало небольшую радугу в водяной пыли фонтана.

Дворники бесшумно мели и без того чистые дорожки.

Молочник на тележке развозил заказы, оставляя кувшинчики около дверей.

Мимо Клары, приветственно подняв шляпу, промчался посыльный. Клара настороженно проводила его взглядом, но успокоилась, увидев, что тот направляется к домику цирюльника. «Наверно, Мескот решила с утра пораньше сделать новую прическу», — подумала Клара.

Пройдя по усыпанной крупным чистейшим песком тропинке к своему дому, она открыла калитку и недоуменно остановилась, увидев сидящего на скамеечке Динтру — лучшего целителя и одного из старейших жителей Долины.

— Здравствуй, девочка, — произнес тот, с кряхтением поднимаясь со скамьи. — Как добралась?

— Спасибо, нормально. А чем я обязана вашему визиту?

— Просто проходил мимо. В моем возрасте, знаешь ли, спится мало. А утренние прогулки очень полезны. Пока еще воздух свеж и нет этой деловитой дневной суеты. У тебя тут такой чудесный садик. Вот и решил отдохнуть малость. В дом не пригласишь?

— Конечно, прошу вас, — сказала Клара внутренне собравшись и распахивая дверь. В то, что в доме засада она не верила. Динтра не тот человек, которого можно впутывать в подобные игры. Но и в случайную встречу она тоже не верила.

— Дама проходит первой, — галантно изобразил поклон старик, что в его исполнении это выглядело как небольшой наклон головы. Тройной подбородок, упершись в грудь, не дал наклонить голову дальше, а объемистый живот остановил едва наметившееся движение тела. — Ох, девочка, если б ты знала, как мне надоели эти телеса.

Клара вошла в дом и огляделась. Похоже, в дом после ее ухода никто не заходил, а судя по тончайшему слою пыли на полу, она отсутствовала всего пару-тройку дней, хотя для нее прошло немало месяцев.

— Время — весьма забавная субстанция, — заметив ее легкое недоумение улыбнулся Динтра. — Бывает, что приходишь сразу после ухода, хотя ходил годы, а бывает даже, что приходишь обратно еще до ухода. Но что же мы стоим? Давай присядем и поговорим.

Спохватившись, Клара предложила гостю сесть, села сама и, дождавшись пока тот наконец не устроит свои телеса в кресле, спросила:

— Вы ведь не просто так решили отдохнуть около моего дома? Я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься. Я имел неудовольствие сопровождать Игнациуса на Эвиал, а заодно и посмотрел на твои эскапады. Мало тебя в детстве пороли. Ну, это не поздно и сейчас.

— Вас прислал Игнациус? — Клара отпрянула назад, готовая к бегству.

— Девочка, не надо прыгать по стенам и окнам. Ингнациус даже по возрасту не вышел меня куда-то посылать. Ну, скажи на милость, зачем тебе нужны были эти Мечи? Почему ты не могла спокойно поговорить с Кэром? И — самое главное, когда же ты повзрослеешь? Можно стегать крапиву веткой. Но это совсем не означает, что ветка решает и все остальные проблемы. Ведь даже тебя стегать веткой уже поздно.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Да я все стараюсь достучаться до тех зачатков разума, что у тебя остались. Признаюсь, я с интересом и удовольствием наблюдал за твоим становлением. Ты была хоть и взбалмошной, но подающей надежды весьма способной девочкой. И мы возлагали на тебя определенные надежды. Но… Скажи, неужели боевой маг — это твой потолок, предел мечтаний и смысл жизни?

— А вы мне предлагаете стать целителем и принимать роды, или лечить мозоли у коронованных особ? Что вы так смотрите?

— Я любуюсь тобой. Тебе говорили, что очень хороша, когда гневаешься? Ну что ты погрустнела? Тебе это говорил Аветус Стайн? Кстати, можешь мне не верить, но тот дракон под пиком судьбы тебе говорил правду. Аветус — это действительно он.

— Вы откуда знаете? — потрясенно выдохнула Клара.

— Будем считать, что я перепутал микстуру, и на меня снизошло озарение. Пока поверь мне на слово. Потом и сама убедишься. А сейчас есть более важные вещи, о которых стоит поговорить. Какие у тебя планы?

— Не знаю… Вы знаете, что Игнациус попал в ловушку и его запечатали в волшебной бутыли, из которой ему не выбраться.

— Что ж, это ему полезно. Может, сидя в бутыли, он хоть слегка протрезвеет. Ты знаешь, какие он планы вынашивал? Хотя, откуда тебе это знать. Он решил поймать Падших богов, чтобы расквитаться с ними за его мир, погубленный по их приказу. Но нельзя же жить местью. А он этой мести подчинил все. И тебя спровоцировал, чтобы ты убежала из Долины и пустилась на поиски Мечей, намереваясь сделать из них ловушку.

— Вы откуда знаете?

— После твоего бегства он выждал, а потом отправился по следу. У меня получилось стать его спутником, и я наблюдал, как он ловко направляет тебя. Думаешь, он случайно появился в той пирамиде? Нет. Он вынудил тебя спасаться бегством и помог найти Кэра. А потом и помог забрать у него Мечи. Можешь мне верить, я все время был рядом с ним. И мы расстались только когда он пошел за твоим отрядом, а я остался лечить Кэра и ту девочку-дракона. Ну, скажи на милость, зачем тебе понадобилось ее так сильно ранить.

— Какую девочку? Там был дракон, который хотел нас уничтожить.

— Клара, в твоем возрасте уже пора избавляться от такого большого самомнения. Там была маленькая девочка-дракон. И она всего лишь пыталась защитить своего отца. Да, да. Она считает Кэра отцом, потому что он нашел яйцо и помог ей вылупиться.

Так что ты была не права. Было бы достаточно сонного заклинания. А так… Хорошо, что я оказался рядом. А если бы нет?

Ведь она могла бы погибнуть из-за твоих амбиций и пресловутого слова боевого мага, того самого, которое, как ты любишь говорить, больше жизни. Но у тебя все время почему-то получается, что твое слово больше чужой жизни, а не твоей. И ты не задумываясь лишаешь жизни других, чтобы сдержать свое слово. Скажи, это по-твоему честно?

Ты не пробовала сначала поговорить, рассказать о своем слове и предупредить о возможных последствиях? А то ты, как плохой караульный солдат-первогодок, который сначала стреляет, а уж потом спрашивает пароль.

Тебе никогда не приходила в голову мысль, что если бы ты объяснила свою цель и выслушала бы других, то, может, и сражаться бы не пришлось. А то обидела Аветуса, обвинив его в том, что он подсмотрел твои девичьи мечты. А ведь он действительно тебя любит, причем настолько, что даже пренебрег ради тебя долгом. Иначе ты бы не вышла из под Пика Судеб.

Ну-ну, девочка, не надо оскорблено вскидываться. Я знаю твои возможности. И знаю его возможности. И сужу, в отличие от тебя, беспристрастно.

— Вы пришли мне читать мораль?

— У тебя есть в доме холодная вода?

— Должна быть на кухне. А зачем?

— Вылей на себя. Может остынешь. Я пришел поговорить с тобой. Не с той Кларой, что сбежала от Игнациуса и окаянствовала на Эвиале, а с той, которая побывала в Тайном Городе, в мире Дозоров и на заседании Тройки.

— Вы и это знаете?

— Мне рассказал Хедин.

— Они уже вернулись в свою Реальность?

— Нет. Они пока странствуют по Реальностям. Но ждать некогда. Поэтому он, вернувшись в свою Реальность, пробежался по Реке Времени обратно, чтобы не терять времени. И он просил, чтобы я встретился и поговорил с тобой. Дела на Эвиале обстоят не очень здорово. И там необходимо твое присутствие.

— Западная Тьма…

— Нет. Не надо все валить на то, что называется Тьмою. Дело обстоит хуже. Там собирается появиться Бог, причем Бог Безумный, полностью уверенный в том, что он-то как раз разумен, обладает всей полнотой знания и имеет право решать, что кому нужно, а что нет, что хорошо, а что плохо. В чем-то он похож на тебя. Ты не находишь?

— А откуда он появится?

— А откуда появляются Боги, как ты думаешь?

— Ну… Их как-то порождает Упорядоченное. Я думаю, что Боги — это просто очень сильные маги.

— Ошибаешься. Бог — это несколько иной способ взаимодействия с Упорядоченным, чем маг, хотя при определенных условиях маг действительно может стать Богом. Один вид Богов создают любые разумные существа. Для простоты всех разумных давай будем называть людьми. Ты маг и знаешь, что мысль материальна и обладает структурой и энергией. И когда несколько человек сосредотачиваются на одном образе, то они создают некую структуру, которая может напрямую взаимодействовать с Упорядоченным. Такую структуру создает даже отдельный человек, задумавшись о чем-то. Потом, когда люди перестают сосредотачиваться на этой структуре, то она через некоторое время благополучно рассасывается.

— Да, я такое наблюдала не раз. Такие сгустки мыслей, витающие в воздухе.

— А теперь скажи, что будет, если на этой структуре будет сосредотачиваться много людей да к тому же в течение длительного времени.

— Структура будет становиться все сложнее и стабильнее, и рано или поздно станет устойчивой, а людей будет использовать как источник энергии.

— Правильно. А какими свойствами, какими умениями она будет обладать?

— Наверно, теми, которые ей придадут люди, думающие о ней.

— Вот мы и получили Бога. Обычного бога, созданного людьми. И он может то, чем они его наделили.

Ведь на самом деле в мире возможно все, но происходит только то, что ты допускаешь своей верой, своей картиной мира, своей парадигмой.

И если ты считаешь, что твой Бог может остановить Солнце на небе, или обрушить горящий дождь на врагов твоих, или сделать тебя богатым, то этот Бог это может.

И живут такие Боги, пока в них верят, потому что вера — эта та пища богов, без которой они не могут жить.

И Боги получаются разные в зависимости от того, что им предписано людьми и сколько корма они получают. Это может быть и дух озера или дух охоты, родовой дух племени или высшее существо, которому поклоняются целые народы.

И между Богами постоянно идет борьба за паству, за влияние. Ты не замечала, что самыми кровавыми и бессмысленными всегда были религиозные войны? А ведь это естественно. Ибо результатом такой войны должно явиться полное уничтожение паствы противника — либо те принимают новую веру, либо полностью уничтожаются. И тогда Бог проигравшей стороны исчезает, или, теряя силу, становится демоном, исполняющим мелкие заказы частных лиц и небольших организаций.

— Но ведь такие Боги должны быть слабы. Их сила и возможности определяются пределами фантазии верующих. А в среднем верующие — темная масса с убогой фантазией. Я не права?

— Права. Они очень могучи в пределах собственного мирка, но практически бессильны за его пределами. И все по одной причине — их паства хорошо знает свой мирок, но за его пределами фантазия отказывает. Точнее, каждый фантазирует о своем, потому что нет жизненной необходимости точно рисовать картину миров, в которых он никогда не побывает. И, в среднем по пастве за пределами их мира получается ноль возможностей их Бога.

Эти Боги — Сущности Созданные. Они создаются людьми и их обслуживают, выполняя их желания и питаясь за их счет. И они дрожат над своей паствой, боясь потерять кормушку. Когда же такое случается, то такой Бог или засыпает, потихоньку теряя свои силы и развоплощаясь, или находит себе новую кормушку, например, подключаясь к какой-нибудь местности и становясь духом горы, озера или долины. В общем, того, что обеспечит его энергией нужной структуры.

В отличие от классических природных духов, такие духи произошли от людей и им свойственна логика и структура мышления, сходные с человеческими. Поэтому с ними можно разговаривать, договариваться и приказывать, в то время, как истинными природными духами можно только повелевать. Но это низшая иерархия Богов.

Скажи, каким ты представляешь себе Мир?

— Есть Упорядоченное, пронизанное потоками разных Сил. И есть окружающий его океан Первичного Хаоса, стремящийся поглотить Упорядоченное. Упорядоченное состоит из множества Миров и Междумирья. Потоки Сил используются Мирами, чтобы противостоять Хаосу и удерживать тварную материю, из которой Миры состоят. Некоторые из этих потоков Сил доступны магам, использующим их для своих целей. Если вкратце, то все.

— Отбарабанила как на экзамене. Коротко и всеобъемлюще. Простенько и со вкусом. Это вас так Игнациус учил? Скажи, а откуда взялся Хаос? Что он такое? Как возникло Упорядоченное? Зачем Упорядоченному Боги и Маги?

— Не знаю. Наверное, если бы я знала ответы, то была бы Богом.

— Знать еще не значит быть Богом. Для простоты представь себе, что ты сидишь в лесу у костра в безветренную погоду. Дым костра поднимается вверх сквозь низко растущие ветки деревьев. Что ты можешь сказать о частицах дыма вблизи костра?

— Ну, они очень горячие и хаотично мечутся туда-сюда, но все вместе поднимаются вверх.

— Вот тебе картинка Первичного Хаоса. И заметь важную особенность. Если ты поменяешь местами две частицы дыма, то ничего не изменится. Хаос не имеет структуры, не упорядочен. Поэтому для Хаоса бессмысленно понятие пространства. Теперь посмотрим выше, туда, где дым проходит сквозь ветки. Что ты можешь сказать об этой области?

— Ветки своей структурой упорядочивают дым. Однородный поток разбивается на струйки, может образовывать клубы, кольца, ленты, может обволакивать ветки. То есть, Хаос приобретает структуру и становится Упорядоченным? Так?

— Правильно. А теперь представь себе два Мира. Один — костер, мы называем его Котел Миров, — непрерывно порождает материю — дым в нашем примере, которая и образует Первичный Хаос. А второй Мир — ветки в нашем примере, непрерывно порождает пространство которое структурирует Хаос, превращая его в Упорядоченное. Ибо пространство — это вместилище Мира, которое придает всему, находящемуся в нем уникальность. Ведь в данной точке пространства может находиться только что-то одно. А точно такое же другое будет уже в другой точке пространства, и уже этим отличаться от первого. Это понятно?

— Да. Образ очень простой и точный.

— И получается, что Упорядоченное есть результат взаимодействия этих двух Миров — Плотного Мира, порождающего материю, и Тонкого Мира, порождающего пространство.

И в Упорядоченном действуют Силы Изначальные — безликие Силы, являющиеся основными законами Плотного и Тонкого Миров. Мы ничего не знаем об этих Мирах. Может быть — это тело Создателя. А может быть это его мысли. А может просто Огромный Мир, две части которого создают наш. Мы этого не знаем.

Но для нас важно, что эти два Мира порождают два потока первичных Сил, действующих в нашем Мире — поток материи и поток пространства. И эти два потока пронизывают все Упорядоченное и собственно создают Упорядоченное. А главным законом, которому подчинены Силы Изначальные и потоки первичных Сил — это Закон Равновесия: всякое действие вызывает равное по величине противодействие, компенсирующее действие.

— Но тогда получается, что ничего нельзя сделать. Ведь любое действие — это нарушение Равновесия. А если Равновесие восстанавливается, значит результат действия аннулируется.

— Ты не права. Соверши действие — стукнись головой о стену. Стена ответит тебе тем же. В результате действие не отменится и сохранится его результат. У тебя — шишка, у стены — вмятина. Это для простейшего действия. Будешь пробовать?

— Спасибо, поверю на слово.

— Как ты считаешь, мир неизменен или меняется?

— Конечно меняется. Где-то усложняется, где-то упрощается… Погодите. Но тогда из закона Равновесия должно следовать, что в целом Мир меняться не должен. И если он где-то стал сложнее, то в другом месте — проще. И в целом сложность Мира не меняется. Так?

— Было бы так, если бы не было существ с памятью. Вот, например, где-то вырос цветок. И ты каждый день приходишь и поливаешь его. Мир усложнился?

— Да. Появился цветок — сложная структура.

— Однажды пришла корова, съела цветок и выложила равную по объему кучку навоза. Мир упростился?

— Да. У навоза структура проще.

— Нет. Потому что есть ты. В твоей памяти есть Мир с цветком, а теперь еще и Мир с навозом.

— То есть, вы хотите сказать, что из-за того, что есть существа с памятью Мир все время усложняются, потому что они хранят в памяти все прошлые состояния Мира, являясь его частью?

— Да. Непрерывное усложнение Мира — это Сила Изначальная или закон, доставшийся Упорядоченному от Тонкого Мира. А раз Мир все время усложняется, то нельзя говорить о статическом Равновесии. Есть основная тенденция развития Мира. И поддерживать Равновесие, значит следовать этой тенденции.

А раз Мир усложняется, то усложняются и два потока первичных Сил. И вот наступает такой момент, когда они становятся настолько сложными, что порождают структуры, управляющие этими Силами, и, значит, всем Упорядоченным, чтобы обеспечить это развитие Мира. Это и есть Истинные Боги.

— Игнациус нам такого никогда не рассказывал.

— Он об этом и сам не знает. Ведь он всего лишь жалкий подмастерье, ученик учеников Основателей Долины, возомнивший о себе слишком много.

Если говорить об истории Упорядоченного, то первыми возникли Старые Боги. Это было время образования миров, появления жизни, а потом и разумных существ. И Упорядоченному, которое быстро росло, требовались Боги, которые следили бы за тем, чтобы не было сильного отклонения от общего направления роста. И Старые Боги воевали с чудовищами, населяли миры жизнью, учили разумных и противостояли Хаосу.

Потом, когда рост Упорядоченного замедлился, ему понадобилось упорядочить свою структуру, выстроить иерархии. Ведь в Упорядоченном возникло множество местных Богов и божков, духов и демонов, магов, колдунов, волшебников. И каждый тянул одеяло на себя, мнил единственным и неповторимым, и считал себя единственным вершителем судеб. А Старые Боги по своей природе были не способны установить жесткую иерархию. И тогда появились Молодые Боги, которые победили Старых Богов на Боргильдовом поле и стали править Упорядоченным.

В конце концов они создали довольно жесткую структуру, которая стала сдерживать Упорядоченное. И тогда их свергли два Истинных Мага, которые и стали Новыми Богами — Богами Равновесия, призванными не расширять пределы и устранять сильные отклонения, как Старые Боги, и не править, как Молодые Боги, а именно поддерживать Равновесие.

— Это Хедин и Ракот?

— Да. И их задача, которую на них возложило Упорядоченное, поддерживать Равновесие так, чтобы не ограничивать развитие Упорядоченного, но и не ввергать его в хаос.

— Скажите, а кто такие Истинные Маги, о которых вы упомянули?

— Ты представляешь себе, что такое пищевая цепь?

— Ну, это когда бактерии из земли и воздуха берут простейшие элементы и создают из них более сложные вещества, которые могут уже усваивать растения и всякие там жучки и черви, образуя еще более сложные вещества, которые уже могут усваивать животные. И так далее. То есть, когда на каждом уровне из более простого создается более сложное, которое является отходами на этом уровне, но на уровне более сложных организмов является пищей. Так?

— Правильно. Так вот в Упорядоченном тоже есть своя пищевая цепь.

Первичные потоки сил потребляются Мирами, которые, строя себя и поддерживая свое существование, вырабатывают из этих первичных Сил вторичные с более сложной структурой.

Эти вторичные Силы потребляются элементами Миров — звездами и планетами, которые в качестве отходов вырабатывают более сложные третичные Силы, и так далее.

Число таких производных Сил и их структурная сложность возрастают, обеспечивая энергией определенные уровни Упорядоченного. Правда с ростом сложности Силы падает ее энергетика. Поэтому, например, обычные маги Миров могут уже немного, потому что используемые ими Силы имеют сложную структуру и низкую энергетику.

Истинные Маги порождаются вторичными Силами, как Боги — первичными.

Маги Долины пользуются Силами от седьмого до десятого уровня. Так что, до Истинных Магов им далеко.

А маги в Мирах редко поднимаются выше семнадцатого уровня. Поэтому, естественно, маги Долины их превосходят. Я не утомил тебя своей лекцией?

— Что вы! Это очень интересно.

— Так вот, возвращаясь к нашим баранам. На Эвиале есть источник вторичной Силы. И есть некто, кто желает подгрести этот источник под себя и стать Богом.

— Но вы же говорили, что для Бога нужна первичная Сила.

— Это так. Он не сможет стать Истинным Богом Упорядоченного. Но он, если сможет справиться с источником, то выйдет на уровень Истинного Мага в своем мире, не имея достаточных знаний, но считая, что знает все. И тогда он станет на Эвиале практически всемогущим. То есть, Богом Эвиала. Причем, Безумным Богом, потому что не владеет самоконтролем, считает, что он постиг все тайны Мироздания и поэтому ему все дозволено, и поступает импульсивно под действием эмоций и телесных желаний.

Его надо остановить сейчас, потому что когда он станет местным Богом, остановить его будет труднее и крови прольется немало. Богу, как я уже говорил, нужна паства, возносящая молитвы, то есть, отдающая ему свою энергию. А для Безумного Бога лучшей молитвой являются человеческие жертвоприношения, приносимые ему его адептами, в которых никогда не ощущается недостатка.

— Скажите… Это Кэр?

— Ну что ты. Кэр очень хороший и способный мальчик. И все, что он делал на Эвиале, это пытался остановить Западную Тьму и не дать появиться Безумному Богу — Разрушителю. А за ним гонялись, стараясь помешать, все кому не лень — и Инквизиция, и тамошние маги, и эльфы, и даже ты со своим отрядом. Ну как, возьмешься за эту работу? А Игнациус потерпит. С ним-то уж точно ничего не случится. Может, посидев в бутылке, остепенится и не будет лезть в бутылку. Так, что скажешь?

— Конечно возьмусь. Только я не знаю дороги. В прошлый раз мы летели по следу Мечей.

— Я провожу тебя.

— А еще, скажите, почему Эвиал — закрытый мир? Это из-за источника Силы?

— Да. Слишком многие хотели бы свалить Западную Тьму и присосаться к источнику. Поэтому когда Дальние создали Западную Тьму, готовя себе плацдарм для вторжения в Упорядоченное, Эвиал закрыли.

А второй причиной было намерение заблокировать Дальних на Эвиале, если они начнут вторжение. Были установлены кристаллы, скручивающие потоки Силы и делающие Эвиал закрытым миром, а хранителями кристаллов были поставлены драконы. Их нельзя ни купить, ни запугать. И они всегда верны своему слову.

А чтобы ограничить влияние Западной Тьмы и, соответственно, Дальних, были созданы известные тебе скрипты со Скрижалями Ночи.

— А кто такие Дальние?

— Мы почти ничего не знаем о них. Они живут за Хаосом в своем Упорядоченном, но хотят захватить наше, чтобы сделать похожим на свое.

— Так кого надо остановить?

— Есть несколько кандидатур. Истинный Разрушитель придет на Утонувший Краб, где находится источник, и схватится с Западной Тьмой. Тогда ты и узнаешь, кто это. Но нам важно не только не дать ему подобраться к источнику, но и перекрыть сам источник, отрезав Дальним дорогу и обезопасив Эвиал.

— На кого я могу рассчитывать на Эвиале?

— Только на себя и свой отряд. Все местные преследуют свои цели и им доверять нельзя. Эльфы хотят найти дорогу в другие миры. Маги хотят подчинить себе Западную Тьму и использовать ее силу в своих интересах.

— А Инквизиция? Ведь они верят в Спасителя и противостоят Западной Тьме.

— Они верят в себя и хотят власти. Не верь Инквизиции и будь настороже. Ты на Эвиале — сила, а сила бесхозной не бывает. Значит, инквизиторы постараются тебя либо подчинить, либо уничтожить.

— Пусть попробуют.

— Клара, не будь самонадеянной. Игнациус хотел занять место Молодых Богов, а занял место в бутылке. Неужели тебя это ничему не научило? Ну, ладно, раз ты согласна, то я пойду соберусь в дорогу и часа через два буду ждать тебя в караульной. Тебе хватит времени собраться?

— Вполне. Я даже успею забежать к Аглае и сказать, что с Кэром все в порядке.

— Вот и хорошо. До встречи.

Когда впереди замаячил туманный шар Закрытого Мира из-за поворота тропы им навстречу вышел высокий плотный мужчина неопределенного возраста. Его обветренное и обожженное солнцем лицо было изрезано глубокими морщинами, но глаза из-под густых бровей смотрели молодо и цепко. Одет он был в кожаные штаны и кожаный полушубок, подпоясанный широким ремнем, на котором висел золотой меч в прозрачных хрустальных ножнах. Стоптанные добротные сапоги, покрытые пылью, говорили о том, что ему пришлось немало побродить по Мирам и между ними. Он обменялся с Динтрой мгновенным взглядом, но Клара готова была поклясться что за это мгновение между ними произошел целый разговор.

— С прибытием, — обратился незнакомец к Кларе. — К сожалению Хедин не мог вас дождаться. Он поручил мне сопровождать вас в вашем многотрудном путешествии. Позвольте представиться. Хрофт. Основной род занятий — брожу между Мирами. Надеюсь, мой меч не будет лишним в этом походе. Вы пришли вовремя. Сейчас на Эвиале утро дня, следующего за вашим отбытием с Эвиала. Так что вас еще не хватились. Ну что, полетели? — Он протянул Кларе руку. — Или у вас есть вопросы?

Клара молча вложила свою руку в его широкую как лопата ладонь, а другую протянула Динтре. Взявшись за руки они прыгнули с тропы в сторону Эвиала. Сначала незаметное движение вскоре стало головокружительным. Сфера стремительно надвинулась. Миг, и они уже парят под синим куполом, пронизывая облака, а снизу стремительно надвигается лес. Вот Клара увидела крохотную полянку с маленькой избушкой. Затем полянка выросла. Движение замедлилось и вся троица мягко приземлилась у боковой стены дома.

Выйдя из-за угла Клара увидела Райну, стоящую у двери. Та, почувствовав движение, повернула голову и удивленно посмотрела на Клару.

— Кирия. Мы думали, что вы еще спите. Солнце недавно взошло и мы только…

Она изумленно уставилась на Хрофта, вышедшего вслед за Кларой. Вытянувшись в струнку Райна шагнула к нему и попыталась опуститься на одно колено, но Хрофт удержал ее за плечи.

— Здравствуй, девочка. Я тоже рад, что ты уцелела. Боюсь, что твое умение скоро понадобится. Теперь меня зовут Хрофт.

— Приказывай…

— Нет. Наш командир — кирия Клара, а я всего лишь новый член вашего отряда.

— Я полагаю, что и целитель не будет лишним в вашем походе, — присоединился к ним Динтра. — Но сначала не плохо бы позавтракать, а то я, кажется, слегка похудел.

После краткого представления старых и новых членов команды все уселись завтракать.

— Кирия, — спросила Тави. — А где Мечи? В чулане их нет.

— Я их отнесла в одно надежное место. Без них будет спокойнее. В них слишком много силы, и если их использовать, то, боюсь, мир не выдержит их силу.

— А их там никто не сможет похитить? — встревожился Бельт. — Ведь они представляют собой огромную опасность для любого мира.

— Нет. Даже сами Боги не смогут их оттуда забрать, — с непонятной остальным усмешкой произнесла Клара. — Они надежно укрыты.

— И каковы наши дальнейшие планы?

— Нам нужно остановить Разрушителя. Чтобы обрести полную силу он должен победить Западную Тьму и занять ее место. Мы должны не дать ему сделать это.

— Что именно — победить Западную Тьму или занять ее место?

— Второе. Он должен победить ее. И, если потребуется, мы ему в этом поможем. А вот занять ее место он не должен, иначе этот мир погибнет.

— Значит, нам надо на Утонувший Краб. Ведь, как я понимаю, именно там центр Западной Тьмы и источник ее силы.

— Ты прав, Бельт. Давайте решать, как пойдем. Времени у нас немного.

— Почему бы нам не воспользоваться тонкими путями? Ведь мы по ним уходили с Утонувшего Краба.

— Можно попробовать. Хотя я не уверена, что получится. Эвиал закрытый мир и тонкие пути здесь слабые. Они могут не выдержать нас.

— Но прошлый раз…

— Прошлый раз я использовала энергию Большой пирамиды. А когда мы пытались пройти по ним с Меганой и Аэнто из Агранны, то даже Мегана чуть было не провалилась. Еле успели вытащить. Так что рисковать не стоит. Пойдем обычными путями.

— Что ж, — Бельт расстелил на столе карту Эвиала. — Мы примерно вот здесь. Ближе всего до Аркина. Там можно нанять корабль и добраться по морю. Это, я думаю, будет быстрее, чем иди через весь континент до Семиградья, а оттуда опять же по морю. Да и корабль, полагаю, здесь нанять проще. Вот только понадобится золото.

— Здесь двойные салладорские диргемы, — Хрофт положил на стол увесистый мешочек. — Хватит, чтобы нанять флотилию.

— В таком случае, — решила Клара, — идем в Аркин. Думаю, со святыми отцами договоримся. Либо обменяем неприкосновенность города на корабль.

— Клара, — укоризненно покачал головой Динтра. — Не будь такой самонадеянной. Ты не знаешь, что есть у святых отцов в загашнике. По-моему, сначала нужно попробовать договориться. Нельзя все время полагаться на силу. Чем мы в этом случае отличаемся от Разрушителя? Мы же уже говорили об этом. Пора начинать взрослеть.

— Ладно, — тряхнула головой Клара, — сначала попробуем договориться, а там видно будет. Выступаем.

Отряд шел уже несколько дней. Дважды ночевали в маленьких лесных деревеньках, обитатели которых смотрели на путешественников с затаенным страхом, а остальные ночевки были в лесу. Хорошо хоть не было дождей, хотя налитые влагой тучи низко неслись по небу, едва не задевая верхушки деревьев.

Когда впереди в просвете между деревьями показались поля и лежащее за ними большое село, все вздохнули с облегчением. Отсюда можно уже двигаться по дороге, наняв или купив пару телег.

Войдя в село они остановились, пораженные его пустынным видом. Двери и ставни были плотно закрыты, хотя в некоторых домах топились печи, что говорило о наличии людей. Переглянувшись и пожав плечами, путешественники прошли в большую корчму, стоящую на въезде в село. В корчме тоже было пусто. Только корчмарь, делая вид, что дремлет, стоял за стойкой.

— Добрый день, почтенный, — обратился к нему Динтра. — У вас всегда так пустынно?

— Все в поле, — буркнул корчмарь. — Прохлаждаться некогда.

— Будь добр, обед на всех. И не подскажешь, где можно нанять или купить пару телег?

— Нигде не купите. Большинство в извозе, а те, что остались, самим нужны. Сено возить да дрова заготавливать. А насчет обеда, так у нас принято платить вперед.

— Этого хватит? — Клара бросила на стойку диргем. — И поживее, милейший. Мы торопимся.

— А коли торопитесь, так садитесь. Сейчас подам.

Он скрылся за занавеской и вскоре появился с огромным тяжело нагруженным подносом. Брякнув его на столешницу, он быстро переместил его содержимое на стол.

— Что пить будете?

— Квасу подай.

Кивнув корчмарь опять скрылся за занавеской и вскоре вышел оттуда с запотевшим кувшином и связкой кружек. Поставив все это на край стола, он немного потоптался, дожидаясь не будет ли еще заказа, а потом ушел к себе за стойку, где принялся протирать ее тряпицей, искоса поглядывая на пришельцев.

Путники молча набросились на еду, стараясь побыстрее покинуть это негостеприимное место.

Поев Клара подошла к корчмарю и выразительно посмотрела на него. Тот сморщился, как от кислого, но вывалил на стойку горсть серебра на сдачу. Поймав взгляд Клары он слегка побледнел и добавил еще эгестский золотой. Клара молча опустила сдачу в мешочек, притороченный к поясу, и пошла к дверям. Остальные потянулись следом.

Оказавшись на улице, путники огляделись. Было по-прежнему тихо и пустынно.

— Пойдем пешком, — решила Клара.

Не успели они сделать несколько шагов, как сзади послышался звук задвигаемого засова. А потом, судя по звуку, корчмарь еще и подпер изнутри дверь бревном.

Из-за угла вышел высокий, подтянутый инквизитор в сером балахоне. Рядом с ним семенил низкорослый монашек в балахоне с низко надвинутым капюшоном. Обеими руками монашек прижимал к груди перечеркнутую стрелу — символ Спасителя. Его губы непрерывно шевелились. Высокий инквизитор растянул губы в волчьей улыбке, большей похожей на оскал.

— Долгонько же вы сюда добирались.

— Отец Готлиб, если я не ошибаюсь? — чуть помедлив, сказала Клара. — Настоятель обители замка Бреннер.

— У тебя хорошая память, колдунья. Это хорошо. Значит ты нам много расскажешь.

— Уже колдунья? Это что, прелюдия к костру?

— Очищение огнем тебя не минует. Но сначала ты ответишь на наши вопросы. А их накопилось превеликое множество. И не пытайся применять свою нечестивую магию. Попущением Спасителя, нам, верным слугам его, дано противостоять колдовской силе.

Монашек поднял перечеркнутую стрелу над головой, и Клара почувствовала, как на ее плечи навалилась тяжесть, сковавшая магию. «Негатор магии», — пронеслось в голове, — «сильны святые отцы».

Готлиб сделал движение рукой и с земли поднялись, скрывавшиеся под мешковинами, присыпанными пылью три шеренги бойцов, окружив путников.

«Грамотная засада», — отметила Клара, — «потому нам и дали пообедать, чтобы подготовиться. Человек пятьдесят. И похоже — бойцы из замка Бренер. Наслышана». Хотя людьми назвать всех было бы неправильно. Там были и орки, и гномы, и половинчики и даже трое эльфов.

— Я слышал, вы неплохие бойцы. Но с нами вам не справиться. Здесь все бойцы замка Бреннер, а их подготовка не хуже, чем у рыцарей Храма. Уже приходилось сталкиваться.

— Наслышана, — бросила Клара, — ваших было четверо против одной ученицы Храма. И разошлись вничью.

— Здесь нас больше, — лицо Готлиба побагровело, и стал виден белый шрам, тянущийся наискось через лоб и правую щеку. — Оружие на землю, если не хотите превратиться в подушечки для иголок. — По взмаху его руки из-за ближайших домов выбежало около сотни солдат Лесных Кантонов, которые мгновенно сбили шеренги, а арбалетчики взяли путников на прицел. — Ведь нам не важно в каком виде вы к нам попадете. А умереть вам не дадут. По крайней мере, пока вы не расскажите все и не раскаетесь в своих грехах.

— Подожди, почтенный, — Динтра нарочито держа руки вдали от рукояти меча сделал несколько шагов вперед. — Давай поговорим. Я полагаю, что у нас одинаковые цели и мы делаем одно дело.

— А каковы ваши цели?

— Мы идем по следу Разрушителя и хотим остановить его. Думаю, вы хотите того же. Так что давайте мирно поговорим. А ваши непобедимые бойцы могли бы заняться более полезными вещами, чем конвоировать безобидных путников.

— Какими же?

— Я слышал, что Западная Тьма разупокаивает кладбища. Неужели ваши бойцы не могли бы уничтожать неупокоенных, спасая жизни мирных пахарей?

— Неупокоенные разупокаиваются потому что люди много грешат. Это кара, насланная Спасителем, на тех, кто слабо верует и живет в грехе. Пусть молятся, и Спаситель отведет от них карающую руку. И не надо приплетать сюда Западную Тьму, толстяк. Не неупокоенные грозят Эвиалу, а ересь и грехи людские, переполняющие чашу Его терпения.

— А Святая Церковь насаждает веру огнем и мечом, чтобы люди верили или хотя бы выполняли волю Церкви, пусть даже из страха. Так?

— Святая Церковь спасает заблудшие души, ибо только Святой Церкви открыта истина, и только она может судить о праведности и неправедности поступков. И весь Эвиал должен придти в очистительное лоно Церкви, покаяться в своих грехах и принять истинную веру. Вот тогда Спаситель, в долготерпении своем простит своих любимых чад и очистит мир от скверны.

— Если перевести на нормальный язык, — Динтра сделал еще шаг вперед, — то Церковь желает полной и абсолютной власти на всем Эвиале, а кто не согласен, будет убит. Интересный выбор вы предлагаете — или верь или умри.

— Ни шагу больше, толстяк. Ты слишком много болтаешь. Твоими устами враг нашептывает сомнения и сеет плевелы ересей. Скажи, а мечом ты также владеешь, как и языком. Или носишь его только, чтобы уравновесить брюхо?

Готлиб поднял руку с тремя отогнутыми пальцами, и сейчас же раздались три арбалетных щелчка. Клара не успела заметить, как Динтра выхватил меч. Короткий синий росчерк — и три арбалетных болта упали на землю.

— Неплохо, толстяк. — Готлиб шагнул к Динтре. — Интересный у тебя меч. Не иначе как заговоренный. Впрочем, ты прав. Зачем нам драться, если все можно решить переговорами. И я уверен, мы сможем выработать общую точку зрения. Скажи, а телеса тебе не мешают мечом махать? Вижу подвержен ты греху чревоугодия. Нельзя себя так распускать. Позаботился бы ты о теле своем.

— Что тело, святой отец. Тут душу бы спасти. А как учит мать Святая Церковь: не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься.

— Вижу, любишь ты словами играть, толстяк. Грех это. В сомнение вводишь чад Святой Церкви. Твоими устами Враг нашептывает ереси.

Готлиб приблизился к Динтре на расстояние одного шага и протянул правую руку.

— Ты позволишь посмотреть твой меч?

Клара не успела моргнуть глазом, как в левой руке у Готлиба невесть откуда появился стилет, который тот неуловимым движением направил Динтре в печень.

Короткий взмах голубого меча, и на обратном ходу оголовье рукояти отбило стилет. Готлиб вытянулся во весь свой рост. Затем через его туловище проступила ярко красная, быстро набухшая кровью полоска. А затем две половинки тела, разрезанного от паха до макушки, разлепились и упали в стороны. У Клары округлились глаза. Такой удар она видела впервые в жизни. На несколько мгновений повисла тишина, а потом бойцы замка Бреннер молча бросились на путешественников.

Схватка сразу же разбилась на отдельные группы. Каждый был окружен нападавшими и мог только отбиваться. Воины Лесных Кантонов оставались на месте, не получив нового приказа. А монашек, по-прежнему держа перечеркнутую стрелу над головой, продолжал бормотать, закатив глаза и не замечая происходящего вокруг.

Несмотря на выучку, нападавшие могли только сдерживать путешественников. Было видно, что они столкнулись с превосходящим противником, и единственной надеждой на победу было взять тех измором, используя численное превосходство. Получившие раны бойцы замка Бреннер отступали назад и выхватив из мешочка, висящего на поясе горсть какого-то порошка, бросали его на рану. Раны быстро затягивались, и уже через минуту-другую получивший ранение снова бросался в бой.

Правильно оценив ситуацию, Хрофт, оказавшийся опытным бойцом, подставив грудь под удар сам рубанул своим золотым мечом нападающего по ногам. Сталь нападающего бессильно скользнула по странной коже полушубка, а сам он тяжело рухнул на землю. Обе его ноги были перерублены. Тактику Хрофта сразу же приняли все обороняющиеся, уже не стараясь нанести рану на теле, а пытаясь отрубить конечность. Еще пять тел рухнули на землю, прежде чем нападающие осознали эту новую тактику и разорвали дистанцию.

Тави, вертясь волчком, начала смещаться в сторону Ниакрис, сражающейся неподалеку от Динтры. Когда два их кольца сомкнулись и девушки оказались рядом в общем кольце, Тави резко бросила:

— Лесенка.

Ниакрис взвилась в воздух, словно подброшенная невидимой пружиной. Отбив носком сапога один меч, а коленом — другой, она эфесом откинула третий и нанесла колющий удар в лицо противника, находящегося перед Тави. Резкий скупой взмах, и ее удар был отбит. Но того мгновенья, когда оружие двух стоящих рядом нападающих было вверху хватило Тави, нырнувшей головой вперед в узкую щель между телами нападавших. Те мгновенно развернулись, блокируя атаку со спины, но Тави и не собиралась на них нападать. Выучка не подвела ученицу Вольных. Прокатившись по земле, она взвилась в воздух и в полете ее сабли лишили монашка головы и рук. Обезглавленное тело еще валилось на землю, а Динтра, почувствовавший, что негатор магии больше не действует, бросил заклинание. И сейчас же воины Лесных Кантонов, опустив оружие, повалились на землю. Над улицей повис густой храп, перекрывший шум битвы.

Бойцы Бреннера однако продолжали битву. Похоже, на каждом была индивидуальная защита. Но раздумывать об этом было некогда. Тави, приземлившись, бросила в ближайшего нападающего немудрящий огненный шар, который проделал в том огромную дыру, показав, что от боевых заклинаний защиты не имеется. Через минуту все было кончено. Вытерев шпагу, Клара кинула ее в ножны и угрюмо обвела взглядом поле битвы, усеянное фрагментами тел и обожженными трупами. Динтра ее удивил. Мало того, что этот целитель был мастером меча на голову, это следовало честно признать, выше самой Клары — боевого мага с трехсотлетним стажем, так еще он владел такими боевыми заклинаниями, о которых Клара не только не подозревала, но и не могла представить, что такое возможно.

— Вы были правы, — сказала она, подходя к нему. — Лучше договариваться, чем устраивать мясорубку. Утешает только, что инквизиторы, если верить Готлибу, лишились своих лучших бойцов. А не верить ему нет оснований. С новичками он бы не пошел. Так что несколько лет им предстоит восстанавливать свое войско, если, конечно, остались учителя. Такие бойцы — товар штучный. Но что-то мне говорит, что учителя тоже здесь. Если это так, то мы сделали доброе дело.

— Кирия, — Тави протянула снятый с монашка негатор магии.

— Можешь его выбросить, — сказал Динтра. — Это обычный символ Спасителя. А негаторорм был сам монашек, точнее, его истовая вера в то, что Спаситель даровал ему способность гасить богомерзкую магию. А символ ему нужен только для фокусировки, чтобы войти в измененное состояние, и как выключатель. Поднял символ вверх — магия гасится, опустил — не гасится.

— То есть, озабоченно нахмурилась Клара, теперь каждый монашек может гасить магию?

— Не думаю, — подошел к ним Хрофт. — Для этого надо истово верить в Спасителя, быть чистым душой и помыслами и ощущать на себе Его длань. То есть, быть не от мира сего. А таких очень мало. Это товар более штучный, чем хорошие бойцы. Да и еще нужно, чтобы он, видя все творимое именем Спасителя, верил в то, что это делается во благо. А как-то не очень поверишь в чистые помыслы, когда у тебя на глазах пытают людей.

— При чем тут пытки. Здесь они просто пытались нас задержать.

— Здесь — да. Но если бы им это удалось, то наши беседы продолжились бы в пыточной. Ведь им очень хочется узнать все, что знает допрашиваемый. А как можно пытать мага без негатора? Так что я не думаю, что таких много. Но теперь мы должны учитывать их. А лучший способ учета — это стрела в лоб. Сейчас девочки очень хорошо справились, ну а если бы он стоял дальше да в кольце охраны. Так что давайте ограбим тех храпунов. А новые арбалеты они себе добудут. Наверняка, есть в обозе. Или я ничего не понимаю в интендантах.

Тави и Ниакрис без слов направились к воинам Лесных Кантонов и набрали с запасом арбалетов на всю команду, а также большой запас стрел.

Бельт подошел к двери корчмы и вежливо постучал.

— Милейший, вы откроете сами, или дверь вынести вместе со стеной. И не надо строить из себя мышку в норке. Я же прекрасно слышу, что вы стоите за дверью.

После нескольких мгновений тишины раздался стук падающего бревна и шелест засова. Дверь отворилась, и бледный до синевы корчмарь бухнулся на колени.

— Не губите. Я не мог их ослушаться. Они бы спалили меня с корчмой, да еще и половину села. Их народишко не волнует. Главное, чтобы все их слушались. А селом больше, селом меньше — им-то какая разница.

Он осекся и пугливо огляделся.

— Не бойтесь, успокоил его Бельт. Нас никто посторонний не слышит. Так, может, вы продадите нам телегу с лошадью, и подскажете, где взять вторую?

— Да что ж куда-то идти. У меня три телеги. Забирайте, а я скажу, что силой забрали. Сейчас выведу.

Корчмарь исчез в дверном проеме. Через несколько минут ворота со скрипом отворились и корчмарь вывел со двора двух лошадей, запряженных в телеги.

— Тама я вам под сеном припас положил.

Он боязливо оглянулся.

— Благодарствую. А это тебе за службу. — Бельт протянул ему два золотых. — Этого хватит?

— Да хватило бы и одного. Спасибо, господин.

Корчмарь согнулся в поклоне.

Дорога неспешно вилась между полей, и путешественники, развалившись на телегах дали отдых натруженным ногам.

На передке первой телеги сидели Хрофт и Райна, которая прямо светилась от радости. Судя по обрывкам фраз они вспоминали давние времена, когда Райна жила в Асгарде и была Девой Битвы. Клара поражалась тому, как простой воин, а кем еще мог быть Хрофт, сумел прожить такую бездну времен. Сама она разлеглась на душистом сене и подремывала, изредка поглядывая на сидящего рядом Динтру, которого похоже что-то заботило. Он то хмурился, то уходил в себя и его взгляд становился отсутствующим. Временами Кларе казалось, что он разговаривает с кем-то, но никаких признаков мыслеречи она не могла уловить. Скорее всего, целитель просто спорил сам с собой.

Со второй телеги, которой правил Бельт, доносился оживленный разговор — похоже, Тави и Ниакрис разбирали произошедшую схватку, оценивали свои действия и строили связки для возможных схваток. «Девчонки, что с них взять. Им еще интересно звенеть железом», — усмехнулась Клара, вдруг почувствовав себя старой и умудренной опытом.

— Ну как же так, — в запальчивости повысила голос Райна. — Как же создатель веры может быть неверующим?

— Подумай сама, — ответил Хрофт. — Скажи, чем отличается верующий от неверующего?

— Верующий верит, не требуя доказательств, а неверующему все надо доказывать.

— Правильно. А скажи, создатель веры он прямо родился с новой верой?

— Нет, конечно. Какое-то время он верил в другое.

— Тоже правильно. Сначала человек верит в то, что ему внушили в детстве, когда все взрослые знают неизмеримо больше и вообще являются высшими существами, занятыми непонятной ребенку деятельностью. И ребенок подражает им, учится у них, принимает на веру их знания и опыт и, в том числе, исповедуемую ими религию. Но потом он взрослеет, и начинает задумываться над жизнью, над мироустройством, над своим местом в мире, над исповедуемой религией, над верой.

— Подожди, но ведь вера и религия — это одно и тоже.

— Да? Скажи, что по-твоему есть вера.

— Ну, я бы сказала так. Это описание мироустройства, сил и законов мира и правил поведения человека в нем.

— Хорошо, а чем тогда она отличается от знания?

— Знание требует постоянного доказательства любого утверждения. А вера не требует доказательств. Я верю, ибо это истинно. А истинно, потому что верю. Получается замкнутый круг, из которого человек не может выбраться, да?

— С точки зрения формальной логики — да. Но на самом деле в основе веры лежит способность человека воспринимать мир не только органами чувств тела, но и напрямую, своим сознанием и подсознанием, своей душой. И вот такое восприятие дает внутреннюю убежденность в истинности представляемой человеком картины мира. И эта убежденность лежит в основе веры. Я верую не потому, что это истинно, а потому, что я ощущаю, что это истинно. Есть разница?

— Но тогда получается, что человек нечто большее, чем обычно считается, что он связан с миром невидимыми нитями и может воспринимать его минуя тело?

— Так оно и есть. Жаль, что ты лишена способности видеть это. Вот и получается, что вера — это определенное виденье мира, подкрепленное внутренним убеждением в истинности этой картины. И вот создатель новой веры до определенного момента исповедовал определенную веру и не сомневался в ее истинности. Но потом появились сомнения. Он стал размышлять, более вдумчиво присматриваться к миру. И наконец понял, что на самом деле все не так. Эта картина не верна. А верна другая. И он создает новую веру.

— То есть, чтобы создать новую веру, нужно отринуть старую. Но тогда получается, что создатель новой веры с точки зрения старой — неверующий, безбожник, а с точки зрения новой веры — язычник, отринувший одну веру и принявший другую.

— Ты очень точно сформулировала. И заметь, что создатель новой веры приобрел ценный опыт. В отличие от всех остальных он понял, что вера может быть ложной. А раз это случилось один раз, то, значит, это может случиться и второй. И вряд ли он сам верит в созданную им веру. Скорее, он уверен в ней, в ее истинности. Ведь для него новая вера это не результат озарения или чьих-то горячих проповедей, а результат критического осмысления старой веры и вдумчивого изучения мира. То есть для него вера — это знание, которое он и начинает нести людям, разъясняя его, а не проповедуя.

— А в чем разница?

— В том, что разъясняя опираешься на жизненный опыт и логику, а проповедуя опираешься на риторику и простейшие эмоции. Ведь не зря любимым доводом проповедников являются фразы типа: «Уверуйте, или на вас обрушатся мор и глад». Это как раз то, чем здесь занимается инквизиция — или вы уверуете и будете нам слепо подчиняться, или мы вас сожжем на костре как еретиков. Сильный аргумент, ты не находишь?

И вот основатель находит себе учеников и разъясняет им суть новой веры, точнее — новой картины мира. Учеников единицы и можно с каждым работать индивидуально, вести длительные беседы, выстраивая доказательства и подбирая аргументы. А если есть доказательства, то это уже, согласись, не слепая вера, а именно разумный подход.

А уж потом, когда ученики освоили учение и уверовали в него, они начинают нести его в массы, проповедуя и внедряя это учение не разумными доказательствами а риторикой и собственным примером. Ведь они проповедуют при большом скоплении народа, а у толпы нет логики, а есть только примитивные инстинкты. И если люди видят, что проповедники страдают за веру, то начинают задумываться — что-то есть, раз за это идут на мучения и смерть.

А когда власти начинают гонения на новую веру, то тут уж для ее адептов наступают золотые времена. Если кого-то власти притесняют, то народ его начинает поддерживать из духа противоречия. Ведь власть притесняет и народ, а значит, носители новой веры за народ. А ведь задавить новую веру очень просто. Для этого власть просто-напросто должна игнорировать ее. Не бороться и не поддерживать. Понимаешь.

— Примерно так: горшечник сделал еще один горшок. Ну и что? Еще один человек создал свою веру. Ну и что? И тогда она быстро заглохнет, превратившись в маленькую секту, в кружок по интересам. Кто-то собирает старинные монеты, а кто-то верит в иную картину мира. Так?

— Умница. А вся трагедия власти в том, что она из популистских соображений начинает давить новую веру, притеснять ее сторонников. И тогда число последователей растет как снежный ком.

— Не поняла, причем здесь популизм.

— Власть устойчива, пока большая часть населения молчаливо соглашается с действиями власти. Ведь любая революция происходит не тогда, когда толпы людей бросаются на штурм резиденции главы государства, а когда в сознании простого человека происходит переворот. И тогда офицер приказывает солдату, а солдат говорит: «А почему это я должен подчиняться?».

Понимаешь, простой человек просто отказывается выполнять распоряжение вышестоящего. И власть рухнула. А все остальное — уже просто декорации и логическое продолжение этого переворота в сознании.

В государстве есть официальный религиозный институт, управляющий паствой и объясняющей, что власть от бога, тем самым обеспечивая стабильность общества. В новой вере они видят конкурентов и требуют от власти, чтобы та покончила с этими недобросовестными конкурентами светскими методами. Потому что бороться с ними церковными методами опасно — это требует проведения дискуссии, в которых оппоненты будут доказывать несостоятельность официальной религии. А это вызовет раскол в стане верующих. Поэтому они давят на светскую власть, и та начинает гонения, чтобы сохранить свою власть.

— А чем религия отличается от веры? Я как-то не задумывалась раньше над такими вещами.

— Ну, тебя всегда больше интересовали битвы и звон клинков.

Религия — это уже идеология части общества, стремящаяся распространиться на все общество, а церковь — это уже общественный институт со своей структурой, внутренними правилами, финансированием, канонами, обрядами и ритуалами.

Вера — она для человека. Ведь вера — это и картина мира, и образ мышления, и образ жизни. Если человек искренне верит, то он общается с Богом напрямую, и ему не нужны посредники. Вера делает человека чище, поднимает его над обыденностью. Искренне верящий человек становится маленьким богом, частицей Бога.

И счастьем для создателя новой веры является если ему удается не дожить до того момента, когда вера начинает становиться религией. Потому что тогда на смену первым — проповедникам, верующим в то, что говорят, приходят вторые. Деловые и хваткие ребята, хорошо понимающие, что вера, религия для человека — это способ духовного роста и общения с Богом. Но религия для человека ничего не дает этим ребятам.

А религия для общества — это управление паствой, где можно хорошо погреть руки и вместе с куском масла получить немалую власть. И они, эти ребята становятся самыми пламенными поборниками новой религии.

Они разрабатывают каноны и обряды.

Они несут свет во тьму невежества.

Они потихоньку, исподволь подчиняют власть предержащих, объясняя им преимущества, даваемые их религией для удержания и усиления светской власти.

Они решают, какие из заветов основоположников истинны, а какие от лукавого.

И они оставляют только за собой право прямого общения с Богом, делаясь посредниками между Богом и паствой. А должность посредника — она очень хлебная. Ибо только ты решаешь, что из сказанного Богом правильно, а в чем он ошибся, что из сказанного Богом донести до паствы, а что нет, какие просьбы паствы донести до Бога, а какие придержать в силу загруженности Бога и малости даров, принесенных паствой.

Понимаешь, они присваивают себе и только себе исключительное право принятия решения об истинности или ложности. И всегда истинно то, что им выгодно. А все остальное — ересь, подлежащая уничтожению.

Ну эти еще ладно. Они хоть пашут. Пусть не за веру. Пусть за блага и власть.

Но приходят и третьи. Верующие истово. И несущие свою веру словом пламенным. Но это вначале. Потому, что много находится таких, которых слово пламенное не обращает в веру истинную.

И тогда к слову пламенному добавляются меч и очистительное пламя костра. И льются реки крови, отворяемые этими идеалистами с горящими глазами и бледным челом, истязающими себя за святую веру, и поэтому считающими себя вправе истязать других.

И еще одни приходят. Не помышляющие о высоком, не жаждущие власти, а имеющие простые желания — теплое место, да толстый кусок хлеба с маслом. Да крышу над головой. И учатся они прилежно, заучивая наизусть так и не понятое ими. И ритуалы соблюдают скрупулезно. И служат верно, как работу делают, простую крестьянскую, являясь опорой и ступенькой для вторых и третьих. И нужно избегать вторых, опасаться третьих и стараться по возможности сохранять жизни четвертым.

— И что, им нельзя противостоять? Ведь они за свою правоту убивают других. Может, уничтожать их, где встретятся?

— Силой здесь ничего не сделаешь. Нужно время. Люди потихоньку взрослеют, и агрессивность падает. Это малограмотный неофит готов нести веру огнем и мечом, особенно если за это платят полновесным золотом. А человек, более развитый, становится и более терпимым к другим верам.

Ведь ты видела все три Эпохи.

Вспомни Старых Богов. Они мало чем отличались, кроме силы, от простых людей. Так же пили, охотились, дрались между собой. Могли при случае в морду заехать и друг другу и простому смертному. Приходилось и от тех же смертных в морду получать. Конечно, на такое осмеливался не каждый, но герой запросто. Для героев это было нечто среднее между подвигом и спортом.

Потом пришли Молодые Боги. И установилась жесткая иерархия. Величественные храмы, священнослужители, ритуалы, дары, коллективные молитвы. И жестокое подавление любых попыток создания новых религий. Ведь Губитель по приказу Молодых Богов уничтожал целые миры, в которых появлялись служители иных богов.

А Новые Боги… Много ты сейчас о них слышишь? В каждом мирке свои местные Боги, а про Богов Упорядоченного мало кто знает. Вон, в вашей Долине вообще считают, что таковых уже и нет вовсе.

Издалека донесся тревожный звон колокола, взывающий о помощи. Хрофт щелкнул вожжами и лошадка, до этого тащившаяся неспешным шагом, рванула рысью. Клара села, вглядываясь вдаль. Но обзор закрывал высокий холм, у подножия которого дорога делала петлю.

Когда телега обогнула холм, все увидели небольшое село. На колокольне надрывался колокол, будоража округу, а по селу бесцельно шаталось несколько скелетов, местами покрытых прогнившей плотью. Большая толпа неупокоенных окружила деревянную церквушку, где, похоже, заперлись все жители села, и пыталась взломать дверь и ставни. Пока им это не удавалось.

Хрофт резко осадил лошадь. Сзади затормозила вторая телега, и Бельт спрыгнул с передка, бросив вожжи Ниакрис. Клара спрыгнула с телеги и потянула шпагу.

— Кирия, — подошел Бельт, — не надо боевых заклинаний. Они слабо на них действуют. Побудьте тут, а я займусь ими. В конце концов, некромантия — моя прямая специальность.

— Он прав, — поддержал его Динтра. — Мы будем только мешаться.

Клара возмущенно фыркнула, но осталась на месте.

Бельт быстро пошел по дороге к селу. Не дойдя до околицы, он остановился и стал чертить прямо на дороге многоконечную звезду. Когда работа была закончена, он пошел вперед, держась посередине дороги.

Неупокоенные почувствовали его и медленно со всех сторон села потянулись к нему. Их глаза постепенно загорались красным светом, а движения становились все более быстрыми и осмысленными.

Дождавшись, когда вся толпа неупокоенных, осаждавших церковь, направится к нему, Бельт начал медленно пятиться назад. Расстояние между ним и нападающими постепенно сокращалось.

Наконец он дошел до нарисованной звезды и встал в ее центр.

Толпа неупокоенных быстро надвигалась в зловещей тишине, которую нарушало только приглушенное пение, доносящееся из церкви. И когда до нападающих оставалось всего несколько шагов, Бельт спустил заклинание. Звезда полыхнула черным огнем, мгновенно охватившим все неупокоенных. Раздался многоголосый вой, а затем скелеты начали ломаться, падать на землю и сгорать в черном огне, оставляя только серую пыль.

Когда последний скелет рассыпался пылью, Бельт обернулся к своим спутникам.

— Побудьте здесь. Я проверю, не осталось ли кого.

Он вошел в село и скрылся за домами. Иногда его товарищам удавалось его увидеть в просвете между домами, но потом он опять надолго исчезал, и сердца сжимала тревога. Наконец он снова появился уже на другом конце села, и махнул рукой. Телеги медленно тронулись.

Когда путники выехали на сельскую площадь Малых Дубков, как было написано на доске на въезде в село, то увидели Бельта, разговаривающего со священником. Рядом с ними переминался с ноги на ногу какой-то селянин, а из дверного проема выглядывали испуганные крестьяне.

— Согласно Договору я, как практикующий маг имею право на вмешательство для упокоения неупокоенных, — втолковывал Бельт священнику. — Конечно, я мог бы пройти мимо, а вас бы всех сожрали. Разумеется, во славу Спасителя.

— Неупокоенные были насланы за грехи наши, и только молитва и вера могут спасти нас, — гнул свое попик, — а тебя и всех твоих прислужников ждет геенна огненная. Наслышаны мы про тебя, некромансер, будь ты проклят.

— Хорошо, хорошо. Проклял и проклял. Тогда мы поедем дальше, а уж кладбище ты сам проверь. Больно у вас неупокоенные странные. Боюсь, как бы на кладбище костяные драконы не вылупились.

— Нет уж, — попик побледнел, но пыла не утратил. — Начал свое богомерзкое дело, так заканчивай. Откуда я знаю, может это ты неупокоенных и поднял, и костяных драконов вызвал.

— Ага, попущением Спасителя и вызвал.

— Не богохульствуй! Пойдем на кладбище, я сам за тобой прослежу, чтобы ты обряды свои черные не исполнил. Ты кладбище разупокоил, тебе и успокаивать. И гляди, чтобы с тебя примерные чада церкви не спросили за поругание предков их, доселе в земле спокойно лежащих.

Бельт покрутил головой, пытаясь найти логику в словах священника, а потом, сокрушенно вздохнув, сказал Кларе:

— Пойду, гляну кладбище. Как бы чего там не вызрело. А вы ждите меня на выезде из села.

— Погодь, господин некромансер, — наконец обрел голос топтавшийся рядом селянин. — Тут, стало быть, могилы порушены, камни повалены. Опять же всех ты родителев наших пожог. И праха не оставил. За это ты заплатить должон. Стал быть, по золотому за душу, да по две серебрушки за могилку.

Он оглянулся, ища подмоги, и подмога в лице полудюжины ражих мужичков с одобрительными возгласами полезла из церковной двери. Ударившая им под ноги молния, выбившая полуметровую воронку, заставила мужичков спешно вернуться в лоно церкви.

— Домишки что ль пожечь, — задумчиво сказала Клара, разминая пальцы. — Люблю смотреть на огонь. А сухое выдержанное дерево должно хорошо гореть.

— Дык, это, — возопил мужичок, — ваше волшебничество, я ж шутейно. В том смысле, что господин некромансер упокоил, значит, энтих. Так, стал быть, я и спрашиваю, какую плату он возьмет за это. Тоже ведь работа. Да не простая. К энтим-то ведь и подойти страшно.

— Господин некромансер возьмет продуктами, что долго не портятся. Вон у нас две телеги. На них и складывайте.

Через пару часов, когда селяне уже изрядно наполнили телеги домашней снедью, наконец появился Бельт в сопровождении утратившего свой гонор священника.

— Там три костяных дракона было, — сказал Бельт, устало садясь на телегу. Завтра бы вылупились. Тогда от всей округи бы ничего не осталось.

— А кладбище я освящу после делов твоих черных, — упрямо и устало сказал священник.

— Святи-святи. Свято место пусто не бывает.

Бельт щелкнул вожжами, и телега медленно тронулась. Дорога тянулась вверх, решив здесь не объезжать холм, а перевалить прямо через его макушку. Когда телеги добрались уже почти до верха, Тави, сидящая на задней телеге, воскликнула:

— Смотрите.

Обернувшись, все увидели огромную серую змею, выползавшую из-за холма перед селом.

— Инквизиторы, — выдохнула Клара.

Остановившись, они смотрели, как колонна инквизиторов, достигнув села, разделилась на две, охватывая его с двух сторон.

Как замкнулось кольцо.

Как инквизитор, ехавший на лошади впереди отряда, разговаривает со священником.

Как тот опрометью бежит к церкви, откуда вскоре раздался тревожный набат.

Как селяне сбегаются к церкви, и как инквизиторы входят в село, сжимая кольцо и гоня оставшихся в домах детей и стариков на площадь.

Собравшись на площади, селяне вошли в церковь. Инквизиторы закрыли двери и ставни церквушки и подперли их бревнами. Потом с телег, въехавших в село, сняли бочки и, выбив днища, стали поливать стены церкви. Но только когда к стене поднесли факел, и та вспыхнула почти бездымным пламенем, а из церкви раздался многоголосый вой, Ниакрис воскликнула:

— Это смола. Они полили стены смолой и сжигают их живьем.

Соскочив с телег и доставая на ходу оружие, отряд рванулся вниз по дороге. Навстречу им выехал всадник, ранее разговаривавший с местным священником. Отъехав на полсотни шагов от околицы, он остановил коня. Когда, запыхавшись, Клара и остальные подбежали к нему, он откинул капюшон и криво улыбнулся.

— Ты помнишь меня, колдунья? Я был с Готлибом тогда в Агранне. Экзекутор первого ранга отец Тремор. Рад, что ты разделалась с Готлибом и его выкормышами. Он был излишне самонадеян, да и вошел в силу, представляя опасность для Святой церкви.

— То есть, для твоих целей?

— Я верный слуга нашей матери Церкви, и ее цели — мои цели.

— А твои — ее?

— Хорошо, что ты все правильно понимаешь.

— За что ты сжег этих несчастных?

— Они должны были молиться Спасителю и каяться в грехах. Ибо только грехи человечьи вызывают к жизни разную нечисть, посланную им в наказанье. И только Спаситель может определить меру вины их и послать им избавление.

— Он и определил. И послал избавление в нашем лице.

— Не богохульствуй! Избавление не может идти от богомерзких магов, а только от Матери Святой Церкви. А они приняли помощь от вас, хотя должны были забросать вас камнями и принять смерть во славу Спасителя.

— А ты не хочешь принять смерть во славу Спасителя?

Инквизитор сделал движение рукой, и на плечи навалилась тяжесть негатора. Сразу трое монашков, стоящих на краю деревни, подняли знак Спасителя в уже знакомом жесте. Сухо щелкнул арбалет, и один монашек повалился с арбалетным болтом во лбу. Оставшихся двух сразу же окружили воины в серых рясах, прикрыли щитами в человеческий рост и увели за частокол, ограждавший село.

— И чего вы добились, исчадия Тьмы, — глумливо усмехнулся отец Тремор. — У меня под рукой две тысячи воинов. А ваша богомерзкая магия не действует. Уходите.

Он повернул коня и медленно поехал к селу. Из церкви раздался вопль, а в следующий миг крыша провалилась вовнутрь, и к небу взметнулся столб пламени. Крики оборвались. Клара медленно засунула шпагу в ножны.

— Пойдем. Здесь нам делать нечего. Все что могли, мы уже сделали.

Путешествие продолжалось уже несколько дней. Теперь перед каждой деревней их встречали рогатки и стоящие за ними арбалетчики в серых рясах. Стоило подойти поближе, как на плечи наваливалась уже знакомая тяжесть негаторов, хотя ни одного монашка они больше не увидели. После происшествия у Малых Дубков тех прятали от возможной атаки и арбалетных стрел. И приходилось слезать с телег и, подталкивая их, объезжать деревню по лугам, вытаскивая телеги из колдобин. Вдобавок шедший уже третий день дождь превратил землю в вязкое месиво, в котором телеги порой увязали по ступицы. Продукты постепенно таяли, а ночевки в лесу под непрерывным дождем, изрядно утомили всех. А сзади на расстоянии в половину дневного перехода, не приближаясь, но и не отставая шло войско отца Тремора.

— Не понимаю, чего они тянут, — сказал Хрофт, когда они после скромного ужина сидели у костра, пытаясь хоть чуть-чуть подсушить насквозь промокшую одежду. — Если они хотят нас уничтожить, так могли бы уже десять раз напасть. С их-то превосходством в силе. А если хотят просто прогнать, то могли бы и не перекрывать дороги.

— Судя по карте, — показал Бельт, — нас отжимают в Эгест. Если будем так и дальше двигаться, то пройдем недалеко от замка Бреннер. А дальше я предлагаю уходить в Вечный лес. Похоже, в Аркин нас просто не пустят. А поворачивать и идти в Агранну — слишком большой крюк.

— Пустят ли нас в Вечный лес, — усомнилась Ниакрис. — Ведь у них договор с Инквизицией. А что касается преследователей, то, я думаю, они просто не хотят терять своих людей, понимая, что даже без магии мы положим многих. Да и негаторы далеко не действуют, так что атакующих мы встретим магией, особенно если растянуть фронт, чтобы негаторы не смогли все перекрыть. Их, как мне кажется трое или четверо. И судя по тому, как их берегут, в запасе больше нет.

— Кажется, я поняла, в чем дело. — Клара посмотрела на спутников. — Похоже, что они действительно не хотят терять своих, а деревеньки здесь маленькие. Вот нас и гонят в Эгест, где есть большие деревни.

— При чем тут большие деревни? — не понял Бельт.

— Вы знаете историю замка Бреннер? После того, как Чародея Ужаса уничтожили девушка и монах, — она многозначительно посмотрела на Бельта и Ниакрис, — в замке Бреннер остались последователи этого чародея, которые продолжали заниматься черной магией. Последним и был Бреннер, по имени которого этот замок назван. Он был весьма могущественен, но его все-таки убили. Монахи наслали на него толпу детишек, которым заморочили головы. Его настигли в поле, окружили со всех сторон. Он начал отбиваться. А когда родители увидели, что он убивает их детей, то не выдержали и пошли всем миром. Он почти всех положил, но и его разорвали на клочки. А серые все уцелели. Ведь они просто наблюдали издали.

— Очень похоже, — задумчиво протянул Динтра, — что и с нами они хотят устроить нечто подобное. Что ж, учтем и этот вариант.

К утру дождь наконец прекратился, и все вздохнули с облегчением. Высушив одежду магией они после скудного завтрака двинулись в путь. Вскоре тучи разошлись, и выглянуло солнце, сразу оживив пейзаж. Дорога быстро подсыхала, и вскоре можно было уже идти, не волоча на сапогах пуды грязи. Даже лошадки повеселели и бодро шли вперед, таща почти пустые телеги.

Ближе к полудню лес расступился, и открылись обширные луга и пашни. Впереди примерно в часе ходьбы на косогоре стояло большое село, а далеко справа и слева виднелись леса.

— Вот мы и в Эгесте, — сказал Бельт, сверившись с картой.

Путники продолжали двигаться по дороге к селу, а им навстречу из села стали выходить местные жители и скапливаться на околице. В их руках были колья, вилы, косы и цепы.

Когда группа прошла уже примерно половину пути, сзади из леса выползло войско отца Тремора и стало растекаться в стороны по кромке леса, охватывая луга полукольцом.

Путешественники остановились, оглядываясь. Из дальнего леса справа и слева вышли, судя по одежде и вооружению, наемники Лесных Кантонов, и тоже выстроились в шеренги вдоль леса, не приближаясь.

— Похоже, хотят повторить сценарий с Бреннером, — Клара вытащила шпагу. — Какие будут предложения?

— Пойдем к селу, — сказал Динтра. — Возвращаться назад нет смысла. Они наверняка не примут боя, а будут стараться натравить на нас селян. Так не будем их разочаровывать.

— Предлагаешь рубить селян?

— Зачем? Они слишком полагаются на испытанные методы, не понимая, что ничто не повторяется дважды. Пошли. Только удерживайтесь от применения магии.

Когда группа двинулась к селу, за селянами замелькали серые рясы, и вскоре плотный строй серых выстроился перед селом, держа селян перед собой как живой щит. Путники медленно приближались к селу. Им оставалось шагов триста, когда селяне раздались в стороны, и в образовавшийся проход пошла толпа детей, возглавляемых священником, который держа высоко поднятым знак Спасителя, что-то вещал окружившим его детишкам.

— Человек шестьдесят будет, — задумчиво проговорила Тави, вытаскивая сабли.

— Убери, — сказал Динтра. — Они сейчас не понадобятся.

Детишки, вооруженные чем попало, с искаженными лицами и горящими в исступлении глазами, ринулись на остановившуюся группу. Священник, пропустив их вперед, шел сзади, что-то выкрикивая.

Динтра медленно пошел вперед. Когда до первых детей оставалось шагов тридцать, он взмахнул рукой, и прямо с земли навстречу детям вспорхнула огромная стая ярких разноцветных бабочек. Казалось, с земли поднялась радуга.

Детишки остановились, пораженные невиданным зрелищем. Их лица начали приобретать осмысленное выражение.

Священник взмахнул перечеркнутой стрелой и что-то завопил, но щелкнул арбалет, и священник повалился на спину с арбалетным болтом, торчащим из открытого рта.

А из травы уже лезли к детишкам зайчики, котята, медвежата. Большие, пушистые с веселыми забавными мордочками они прыгали вокруг детей, и вскоре те, побросав оружие, начали гоняться за симпатичными зверьками и играть с ними, постепенно уходя все дальше и дальше в поле вправо от дороги.

Вскоре дорога к селу открылась полностью. Селяне, видя, что с детьми ничего не случилось, не проявляли агрессивности, а просто стояли, опустив свое немудрящее оружие.

Внезапно слева из задних рядов серого воинства раздались крики, и строй рассыпался. В образовавшуюся прореху была видна толпа неупокоенных, напавшая на серых. Кто-то из инквизиторов вступал в бой с напавшими скелетами, но большинство, побросав оружие, разбегались в разные стороны.

Крестьяне с воплями ужаса побежали к детям и, похватав их, бросились к лесу.

Бельт поднял руки, сплетя их в немыслимую фигуру, и выкрикнул заклятие. Неупокоенных охватило черное пламя, сжигавшее ходячие скелеты дотла. Над полем раздался леденящий душу вой, перекрывший вопли крестьян и серых.

— Уходим к лесу, — решила Клара. — Там серых нет, а только наемники. Значит негаторов нет, а от стрел прикроемся магией. Телеги бросаем. Пошли.

Похватав с телег мешки с остатками продовольствия, все быстро побежали через луг к дальнему лесу, перед которым стояли шеренги наемников.

— Наемники будут нас преследовать, — на бегу выкрикнул Бельт. — Я их хорошо знаю. Сам немало походил с ними в свое время. Предлагаю не просто отбивать стрелы, а еще и как можно больше наемников ранить. Тяжело, но не смертельно. Ничто так не снижает боевой дух, как наличие большого числа тяжелораненых. Вот если убивать, то они будут мстить. А так — призадумаются.

— Принимается, — выдохнула Клара. — Я буду держать щит от стрел, а вы работайте по конечностям. Бельт и Ниакрис — с арбалетами, прикроете мне спину. Остальные — в мечи.

Когда отряд приблизился, на них обрушилась туча арбалетных болтов. Но все они вспыхивали в воздухе, не достигая своей цели. А вот болты, посылаемые Бельтом и Ниакрис, без промаха находили свои жертвы, пробивая на вылет ноги наемников. Мечи тоже находили свои жертвы, и почти каждый взмах сопровождался криком боли и падением очередного наемника.

Не выдержав натиска, шеренги раздались в стороны, пропуская атакующих в лес, но Клара, сжимая руками виски и почти ничего не видя от боли отката, развернула свой отряд и повела его вдоль шеренги, стараясь вывести и строя как можно больше наемников. И только когда за их спинами оказалось уже более двухсот раненных, лежащих на земле, остальные наемники не выдержали и бросились врассыпную, спасаясь от этой неумолимой и неуязвимой косы смерти.

Только тогда Клара развернула отряд и быстрым шагом повела вглубь леса, продолжая удерживать щит. Пройдя так несколько сот шагов и не видя преследователей, она наконец сняла заклинание и устало привалилась к дереву.

— Молодец, девочка, — подошедший Динтра положил ей ладонь на лоб, и прохлада от его руки мгновенно утишила боль отката. — Напугали мы их здорово. И если не ошибаюсь, ни одного убитого или смертельно раненного. Только тяжелораненые. Какое-то время будет не до нас. Так что надо двигаться.

— Спасибо, — Клара открыла глаза и глубоко вздохнула. — Я уже в порядке. Куда идем?

— Мы здесь, — сказал Бельт, рассматривавший карту. — Предлагаю идти в Вечный лес. Думаю, с эльфами договориться будет проще, чем с серыми. Так что идем на северо-запад.

Кэр с удивлением рассматривал то, что недавно было городскими стенами. Горы камней, рухнувшие башни. И всюду следы огня и копоти. Было такое впечатление, что на Аркин напала стая драконов, целью которых было разрушить стену и укрепления. Судя по вполне благопристойному виду домов, расположенных за остатками городской стены, атакующие не пошли дальше, удовлетворившись сделанным.

Из-за россыпи камней тут и там поблескивали шлемы и высовывались наконечники стрел и копий. Острый слух некроманта уловил щелчки взводимых арбалетов и отрывистые команды, передаваемые шепотом. Но пока все стрелы лежали на тетивах. Очевидно две армии — поури и неупокоенных, стоящие перед городом, охладили излишне горячие головы. Не прибавлял защитникам оптимизма и огромный жемчужный дракон, стоящий между этими армиями и время от времени выдыхающий в небо языки пламени.

— Побудь на месте, — сказал Кэр Рыси. — Они боятся и могут от страха начать стрелять. Как известно, у страха глаза велики.

— А у запора еще больше, — фыркнула Рыся. — А ты куда?

— Пойду, может, найду, с кем можно поговорить. Боюсь, что мы опоздали.

— Но, папа! А если они начнут стрелять? Я с тобой.

— Тогда они точно начнут. Оставайся на месте.

Кэр медленно пошел к городу. У рва, накрытого упавшими городскими воротами, он остановился. Послышались неспешные шаги по битому камню, и в проеме появился отец Этлау. Единственный глаз его смотрел сурово и бесстрастно.

— Ты опоздал, некромант. Он уже забрал ключ.

— Салладорец?

— Да.

— Как это все произошло?

— Вчера ближе к вечеру перед городскими стенами появилась какая-то девица с кучей мальчишек. Не говоря ничего они начали в атаку, бросаясь молниями и огненными шарами. Мы думали, что они хотят прорваться в город, и начали отражать штурм. А они растянулись вдоль стен, и ломали их, рушили башни и сжигали всех, кого видели. А мы ничего не могли сделать.

Они танцевали прямо перед нами, уклоняясь от стрел и копий, а когда в отчаянии мы сделали вылазку, они перебили весь отряд голыми руками.

Голыми руками, некромант!

Ты слышал, чтобы двенадцатилетний подросток мог ладонью отбить меч, а потом кулаком пробить тройной панцирь? С ними не смогли справиться даже воспитанники замка Бреннер. Кто они такие?

— Это старшая и птенцы ее гнезда, Этлау. Те, кто спас меня в Салладоре, когда вы обложили меня в некрополе. И те, кто ушел от вас, когда вы взяли меня в Эргри.

— Но откуда у них такая сила?

— От Салладорца. Они совершили обряд его пробуждения, и он наделил их силой. Я не успел его остановить.

— Ты и сюда опоздал. Пока все войско и все святые браться отражали это нападение, он проник в подземелья храма и забрал ключ.

— А что потом?

— А потом он спокойно вышел из ворот. Мы ничего не смогли сделать. Вокруг него было призрачная стена. Ни меч, ни копье, ни стрела не могли ее пробить. Они ушли на запад и скрылись в лесах. А все, кого мы выслали проследить их путь, найдены мертвыми.

— Скорее всего, они пошли в Семиградье. Ему нужно на Утонувший Краб. А по морю от Семиградья ближе всего. Его надо остановить. Вот что, Этлау, мне нужны корабли, чтобы перевезти свое войско на Утонувший Краб. По суше они движутся быстрее нас. А туда он обязательно придет.

— Почему ты в этом так уверен? Чего он хочет?

— Ему нужно победить Западную Тьму.

— Но ведь он — Разрушитель.

— Это сказка, Этлау. Сказка, придуманная дуотами. На самом деле ему нужен ее источник Силы. Когда он победит Западную Тьму и завладеет ее Источником, тогда он станет тем, кем хочет — Богом. Но это будет Безумный Бог, который ввергнет Эвиал в пучину разрушения. Так что в каком-то смысле он — Разрушитель.

— Ты уверен?

— Я видел это. Это заклинание стоило мне дорого, но я это видел. Так что насчет кораблей? Я их получу, или мне начинать доделывать работу птенцов? Но вряд ли кто останется в живых там, где пройдут армия поури и армия неупокоенных.

— Ты получишь корабли, некромант. Но я тебе не советую брать неупокоенных. Даже сейчас тебе трудно их удерживать в подчинении. А что будет, когда они окажутся рядом с центром Западной Тьмы. Да еще рядом с Салладорцем, если ты прав.

— Хорошо. Я упокою их, когда получу корабли. Но прежде я должен убедиться, что он действительно забрал ключ.

— Я провожу тебя, некромант. А залогом твоей безопасности будет город. Ведь, как я понимаю, если ты не вернешься, то твои армии двинутся на город.

— Ты все правильно понимаешь. Подожди здесь.

Кэр вернулся к Рыси.

— Рыся, мы опоздали. Здесь побывали Салладорец и старшая со своими птенцами. Салладорец забрал ключ, и они ушли на запад. Нам дадут корабли, чтобы добраться до Утонувшего Краба. Но сначала я должен убедиться, что ключа действительно нет.

— Я с тобой.

— Нет, дочка. Без тебя поури уничтожат город. Они не смогут удержаться при виде такой добычи. Я вернусь часа через два-три.

— Хорошо. Я подожду. Но если ты не вернешься…

— Великий Мастер! Я с вами.

— Нет, Фейруз. Ты нужен здесь. Рыся не удержит неупокоенных. Сейчас я передам их тебе в подчинение, и ты проследишь, чтобы они стояли спокойно до моего возвращения. Дай мне твою саблю.

Кэр воткнул саблю в землю и начал плести заклинание. Откат привычно скрутил внутренности, но Кэр не прерывал работу до тех пор, пока его невидимый двойник не сформировался вокруг сабли. Это было очень опасно. Кэр оставлял свой отпечаток, что делало его уязвимым. Появись здесь маг, и Кэра ничто не спасет. Оставалось надеяться, что ни один маг из имевшихся в Святом Городе не решится на столь опрометчивый поступок, как прогулка между поури и неупокоенными.

— Вот, Фейруз. Поручаю тебе это охранять. Помни, стоит только около этой сабли появиться магу, и меня ничто не спасет. А в случае опасности выдергивай саблю и немедленно забирайся на Рысю. Выдернув саблю ты потеряешь власть над неупокоенными.

Он повернулся и пошел к ожидавшему его Этлау.

Путь к месту хранения ключа занял не так уж много времени. Этлау провел его по пустынным улицам. Войдя в пустынный собор, они прошли в его заднюю часть и, открыв очередную дверь, очутились перед подъемником. Опустившись глубоко под землю они прошли сквозь лабиринт коридоров, вырубленных в скале, и очутились в маленькой комнатке, у дальней стены которой стоял вытесанный из черного камня постамент. Этлау поднес факел, и Кэр увидел отпечаток трехгранной пирамиды, выдавленный в постаменте. Вокруг валялись осколки хрусталя. Очевидно это были остатки купола, накрывавшего ключ.

— Вот здесь он был, некромант.

— Хорошо. Теперь отойди ко входу и жди. Мне нужно быть уверенным.

Кэр начал плести заклинание, содержавшее как элементы магии Эвиала, так и элементы магии Мельина. Но большая часть заклинания была основана на магии Долины. Кэр справедливо полагал, что столкнувшись с принципиально новой магией святые отцы, а он был уверен, что за ним сейчас пристально наблюдали самые сильные маги Церкви, не смогут разобраться в ней и помешать увидеть истинную картину.

Когда заклинание было готово, Кэр глубоко вздохнул и отпустил его. Навалилась тяжесть отката, но Кэр уже уходил в те слои Реальности, где запечатлевается все происходящее в тварном мире.

Его окутала тьма. В темноте послышались шаги. Кто-то приблизился и в воздухе загорелся неяркий огонек, осветивший постамент с хрустальным куполом и черной пирамидкой под ним. Послышался довольный смешок.

— Запрятали и думали, что я ее не найду. Глупцы. Они не понимают, что Тьма вездесуща и знает все, что было, есть и будет.

Сплетя пальцы в сложной фигуре Салладорец прошептал заклинание, и хрустальный купол рассыпался на осколки.

Еще одно заклинание, и пирамидка оказалась в руке Салладорца. Покрутив ее перед глазами, он засунул ее за пазуху, и внезапно замер на месте, как охотничий пес, почуявший дичь. Затем он медленно обернулся в сторону Кэра.

— Ты снова опоздал, Неясыть. Я знаю, что ты наблюдаешь за мной из завтра. Не знаю, как ты это делаешь, но сегодня ты опоздал. Ключ у меня. А значит этому миру конец. А каким он будет — я подумаю.

Повернувшись, он шагнул к выходу.

Удар отката швырнул Кэра на землю.

Когда из проема городских ворот показались Кэр и поддерживающий его Этлау, над полем разнесся свирепый рык дракона, и поури, до этого спокойно сидевшие у костров, повскакали, схватив оружие. Фейруз вздрогнул и напрягся, но не покинул своего поста.

Кэр был бледен, а из носа сочилась кровь. Что-то сказав Этлау он пошел вперед, оставив инквизитора на месте. Пошатываясь, он подошел к Рыси и прижался к ней, обхватив рукой за шею.

— Все в порядке, дочка. Просто пришлось сплести сильное заклинание, вот откатом и ударило. Успокой своих воинов.

Рысь издала мелодичный звук, и поури, успокоившись, расселись у костров.

— Салладорец действительно был там. И забрал ключ. Так что отправляемся на Утонувший Краб. Но сначала надо сделать еще одно дело.

Он шагнул к Фейрузу и ласково потрепал его по затылку.

— Молодец. Покарауль еще немного.

Вынув ритуальный нож Кэр стал чертить на земле нужные знаки. Это была непростая работа. Пентаграмма должна была точно соответствовать расположению звезд, что было нелегко определить без астролябии. Треугольники и шестиугольники должны иметь строго пропорциональные размеры. А многолучевая звезда, помещенная в центре чертежа, должна была быть сориентирована основными лучами на кристаллы Хранителей, а дополнительными — по сторонам света. Даже с помощью Рыси эта работа заняла около двух часов.

Наконец Кэр поднялся с колен и еще раз внимательно проверил чертеж. Все пропорции и направления соблюдены. Все символы и знаки на месте.

Он подошел к сабле, у которой бдительно стоял Фейруз, и, зацепив кончик заклинания, смотал его, восстановив свою защиту. Неупокоенные, до этого стоявшие истуканами, стали шевелиться и крутить головами из стороны в сторону, как бы просыпаясь.

— Забирай свою саблю, Фейруз. Сейчас я спущу заклинание. Возможно потеряю сознание. Твоя задача сразу же, как заклинание сработает, тщательно затереть все следы, чтобы никто не мог восстановить чертеж.

— Я все сделаю, Великий мастер, — преданно посмотрел на него Фейруз.

Кэр подошел к многолучевой звезде, расположенной в центре чертежа и достал маленький ритуальный ножичек.

Толпа неупокоенных дрогнула и двинулась к нему, гремя костями и скрежеща зубами. Глазницы начали загораться красным светом. Над полем послышался угрожающий крик. Похоже, неупокоенные поняли, что их ждет, и хотели избежать своей участи. Но они не успевали.

Располосовав себе левое запястье, Кэр щедро оросил звезду своей кровью. Звезда полыхнула темно-красным светом, охватившим всех неупокоенных. Над полем поднялся вой. Скелеты ломались и падали на землю. Упавшие кости дробились в пыль, которая без остатка сгорала в огне. И тут на Кэра, разрываемого болью отката, навалилась спасительная тьма.

Он плавал во тьме, совершенно не ощущая своего тела. И это было блаженством, потому что не ощущалась дикая боль отката, рвущая тело. Окружавшая тьма была неоднородна. В ней мельтешили и более темные чем сама тьма пятна. Он слышал шорох множества бубнящих голосов, но не мог разобрать ни слова. Все сливалось в единый фон, напоминающий шум прибоя.

Внезапно голоса испуганно притихли, и он увидел приближающееся к нему пятно, еще более темное, чем эти пятнышки.

— Ну что, некромант, — услышал он знакомый насмешливый голос. — Все играешься в свои игрушки, ощущая себя всемогущим. Напрасно ты отверг службу мне. Тогда бы ты познал истинное могущество. А теперь ты мне неинтересен. Место занял другой.

— Если я тебе не интересен, то зачем же ты пришла.

— Ты меня забавляешь. Салладорец слишком прям и упрям. У него нет твоей непосредственности. Из него получится хороший слуга, а вот ты бы мог стать моим помощником.

— Ты уверена, что он служит тебе, а не себе? Ты знаешь, зачем ему ключ?

— Чтобы принести его мне. И тогда я стану всемогуща, и Эвиал будет мой.

— То же самое я слышал от Салладорца. Он хочет занять твое место.

— Он слишком хорошо думает о себе. Ему не справиться со мной. Он всего лишь курьер, который несет мне необходимое. Прощай, некромант. Напрасно ты отверг мое предложение.

Пятно растворилось в темноте, и вновь послышался шелест голосов. Кэр плавал во тьме, наслаждаясь этим состоянием, когда ничего не болит, когда не надо никуда спешить, и не надо ни о чем думать.

Внезапно его закрутило, встряхнуло и потащило сквозь белесую трубу туда, откуда лился ослепительный беспощадный белый свет. Он зажмурился, но и сквозь плотно зажмуренные веки свет резал глаза. И спасения от него не было. Он услышал мелодичные голоса, сливающиеся в многозвучном хоре, почувствовал ласкающие обоняние запахи, а его лицо овевал ласковый, бодрящий ветерок.

Свет стал слабее, он открыл глаза и увидел, что парит под голубым куполом, а внизу неспешно проплывают ослепительно белые облака. Хор стал многозвучнее и громче, и перед ним стало проступать огромное худое лицо мужчины, смотревшего на него с состраданьем. Рядом сформировалась худая жилистая рука, и он почувствовал сухой жар ладони, коснувшейся его плеча. В следующий миг его неудержимо понесло вниз. Земля стремительно приближалась. Его перевернуло лицом вверх, и он увидел гаснущий высоко в небе лик мужчины, так удивительно похожий на икону, висящую у тетушки в молельне.

Его несильно ударило спиной о землю, и он почувствовал все шероховатости и рытвины под собой. Что-то горячее легко лежало на груди. Слышалось тихое бормотание. Он услышал разговоры поури, напряженное дыхание Рыси и Фейруза, почуял запах дыма, и понял, что вернулся. Но к удивлению, не было боли и слабости, как это бывало обычно при откате.

Он открыл глаза, и увидел бледного отца Этлау, сидящего рядом с ним с закрытыми глазами. Его ладони лежали на груди у Кэра, и он бормотал под нос какую-то молитву.

— Великий Мастер!

Этлау, пробормотав еще несколько фраз, сотворил знак Спасителя и открыл глаза. Посмотрев на Кэра, он глубоко вздохнул и, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Ну ты силен, некромант. Даже праха не оставил. Теперь я верю, что ты не Разрушитель, раз сам Спаситель исцелил тебя. На тебе лежит его благословение, а значит, ты совершаешь угодное Спасителю и Церкви дело. Ты видел Спасителя?

— Его лик. А что видел ты?

— Я видел тебя, парящего над облаками. Тебя призывал ангельский хор, и ты уходил от нас. Я вознес мольбу Спасителю, и увидел, как явился Его лик, и как Он возложил на тебя свою длань и вернул тебя на землю. Однако, нам надо спешить, чтобы успеть остановить Разрушителя. Пойдем, некромант. Корабли ждут в порту. Я плыву с тобой. Может и моя скромная помощь попущением Спасителя пригодится.

Кэр поднялся, с удивлением ощущая себя бодрым и полным сил.

Рысь отдала команду, и поури, забросав землей костры, выстроились в длинную колонну.

Идя рядом с отцом Этлау во главе колонны сквозь опустевший город, Кэр видел в щелочках закрытых дверей и ставен мелькание глаз жителей, глядевших на ужасных поури, идущих по городу. Дрожащие голоса, шепчущиеся за дверями, говорили Кэру, что жители смертельно испуганы этим вторжением и опасаются, что дикари сейчас начнут ломать двери, грабить и убивать. Но поури было не до них. Задрав головы они смотрели на Рысь, величаво парившую на распахнутых крыльях. И время от времени ликующий крик: «Ишхар»!», издаваемый поури, заставлял дома испуганно вздрагивать и прижиматься к земле.

Четвертые сутки отряд уходил лесом, но стряхнуть погоню не удавалось. Наемники — жители Лесных Кантонов умели ходить по лесу и читать следы. Впрочем, Клара и не старалась сбить их со следа. Преследователи не доставляли беспокойства. Они просто шли следом в паре часов ходьбы и не старались напасть или, обогнав, преградить дорогу. Похоже, главной их задачей было просто не потерять отряд.

Ниакрис, каждую ночь уходившая на разведку, сообщала, что за ними идут только около восьмисот человек наемников. Инквизиторов не было. Те либо прекратили преследование, удовольствовавшись тем, что не пустили отряд в Аркин, либо, что вероятнее всего, идут по дорогам, опережая их и готовя где-то встречу. Но Клара не меняла направление движения, понимая, что начни они петлять, все равно серые найдут, где их встретить, а они только потеряют время.

Бельт, сидя у костра, на котором готовился завтрак, снова рассматривал карту.

— Сегодня выйдем к Крученой, переправимся, а там и до Вечного леса недалеко. Так что, похоже, сегодня нас будут ждать. До опушки леса осталось часа три.

— Ты прав, — вышла к костру из утреннего сумрака Ниакрис, вернувшаяся из разведки. — Сегодня должен быть бой. К наемникам подошли две сотни серых. Похоже, все опытные рубаки. И с ними было два монашка. Должно быть из тех, что гасят магию.

— Было? — подняла брови Клара. — А где они сейчас?

— Если безгрешны, то, наверное, беседуют со Спасителем. А если грешили, то уж не знаю, куда им полагается по их вере.

— Что ж, не будем откладывать. Пока им не прислали замену, в спину нам не ударят. Завтракаем и вперед.

Они беспрепятственно вышли из леса и прошли уже половину расстояния до реки, когда сзади послышался звук трубы. Обернувшись, они увидели выходящих из леса наемников и инквизиторов, строящихся в шеренги. Впереди из густой травы поднимались шеренги серых. Когда они выстроились, то вперед вышла группа воинов, с натугой толкающих перед собой по густой траве настоящую бревенчатую стену в два человеческих роста. В ней были узкие бойницы, откуда смотрели арбалетные болты. Стена приблизилась, и на плечи уже привычно навалилась давящая тяжесть негатора.

Вновь пропела труба, и шеренги серых двинулись на отряд. С тыла двинулись наемники.

— Покажем им нашу выдумку, сестра? — обратилась к Ниакрис Тави. — Кирия, будьте готовы. Сейчас они лишатся негатора.

Повесив на плечи по взведенному и заряженному арбалету и взяв еще по одному девушки направились к бревенчатой стене, за которой скрывались негаторы. Короткие взмахи сабель, и болты, вылетевшие из бойниц, были отбиты в сторону. Стрелкам сразу же подали заряженные арбалеты, но было поздно. Стремительно подбежав к стене девушки взлетели наверх, ступая по бревнам, как по ступенькам лестницы. Щелкнули арбалеты, и давящая тяжесть негатора исчезла. Клара взмахнула рукой, собираясь бросить огненный шар, но Динтра перехватил ее руку.

— Не надо. Сейчас моя очередь.

Он подбросил в воздух щепотку какого-то порошка и пробормотал заклинание, сопроводив его плавным круговым жестом ладоней. Через мгновенье все воины, преграждающие им путь, побросали оружие и, согнувшись, попадали на землю. Оглянувшись, Клара увидела ту же картину.

— Быстро уходим, — сказал Динтра, направляясь наискось через поле к реке. — Скоро здесь будет очень неаппетитно.

— Что ты с ними сделал, — удивилась Клара. — Я не смогла разобрать заклинание.

— Конечно, я же не боевой маг, а целитель. Не удивительно, что ты не знаешь таких заклинаний. А зря. Иногда можно обойтись и без членовредительства. А трехдневный понос даже полезен для очищения организма и души от накопившихся шлаков.

Клара оглянувшись на лежащее воинство, сморщила нос, а потом расхохоталась.

Однако скоро стало не до смеха. Разлившееся над полем зловонье заставило, зажав носы, бегом устремиться к реке. Спустившись под обрыв и наконец отдышавшись Клара начала осматриваться в поисках каких-нибудь бревен, чтобы можно было переправиться. Пускаться вплавь с оружием было бессмысленно. Река была широкой и достаточно быстрой. А оставаться без оружия было нельзя.

— Вверх по течению через полдня пути есть мост, — сверился с картой Бельт.

— Не надо. — Хрофт подошел к воде и задумчиво посмотрел на быстротекущую воду. Потом он провел ладонью над водой от себя в направлении другого берега, и на воде образовался ледяной мост, шириной в два локтя.

— У нас около трех минут. Переходить по одному, — сказал он, первым вступив на лед.

Дождавшись, пока он перебежит на ту сторону за ним по очереди двинулись остальные. Последней переправилась Тави, скользя над уже ставшей тонкой ледяной корочкой. И когда она ступила на мелководье, лед окончательно растаял. Поднявшись на крутой берег путники увидели вдали Вечный лес.

Уже смеркалось, когда они наконец подошли к нему.

— Я слышала, — сказала Ниакрис, — что в Вечный лес нельзя войти в любом месте. Он защищен защитным заклинанием. Надо искать вход.

— Некогда, — отрезал Динтра. — Пойдем здесь. Заклинание, как я понял, воздействует на сознание. А это по моей части.

Произнеся заклинание, он первым шагнул в заросли бересклета, которые вначале было ощетинились длинными иглами, но после того, как Динтра пробормотал что-то вроде: «Побалуй у меня», судорожно рванулись в стороны, открыв широкий проход. После того, как весь отряд прошел кусты, бересклет снова сомкнулся, перекрывая дорогу возможным преследователям.

Отряд удалился от опушки достаточно далеко и вышел уже на небольшую прогалину, как вдруг где-то высоко под кронами деревьев раздалось тонкое треньканье и перед путниками в землю вонзились пять стрел.

— Не двигаться, — голос раздался прямо над головой. — Вы пришли незваными. Вам запрещено входить в Великий лес. Возвращайтесь, откуда пришли, или мы перебьем вас всех.

— Сообщи вашей королеве, — сказал Хрофт, — что нам надо поговорить с ней.

— Нам не о чем говорить с некромантами и их друзьями. Вы враги Эвиала, иначе бы за вами не гонялась Святая Инквизиция, Договор с которой мы чтим. Уходите, или будете убиты.

Никто не двинулся, и снова раздалось тихое треньканье. Семь стрел оранжевыми росчерками вспыхнули на защитном куполе.

— Мне некогда лазить по деревьям, гоняясь за вами. Или вы зовете вашу королеву, или я спалю весь этот лес вместе с вами.

— Не стоит жечь мой лес. Проще решить дело миром.

Стоявший неподалеку гигант опустил к земле свою ветвь до земли, и по ней бесшумно соскользнула маленькая изящная женщина в темно-зеленых лосинах и облегающей короткой курточке. В ее волосах цвета молодой листвы сверкал алмазный венок, а большие миндалевидные глаза внимательно смотрели на прибывших. Встретившись взглядом с Хрофтом она вздрогнула, в ее глазах мелькнуло узнавание, но Хрофт, сделав отрицающий жест ладонью, сказал:

— Позволь представиться. Хрофт. Бродячий воин. Сейчас я в отряде кирии Клары.

И он коротко поклонился в сторону Клары.

— Вот так обстоят дела, — закончила свой рассказ Клара.

Они расположились у костра на уютной поляне. Эльфы развели костер и приготовили ужин, чтобы прибывшие смогли восстановить свои силы.

— Так вы уверены, что Неясыть не Разрушитель? — спросила Вейде — королева эльфов. Ведь он повел на Аркин огромное войско неупокоенных.

— Он стремится остановить Разрушителя, — вступил в разговор Хрофт. — А неупокоенные разупокаиваются потому, что начала наступать Западная Тьма. И оставить их он не может, иначе те перебьют всех селян. Ведь Святая Церковь не озабочена спасением простых людей. Она больше озабочена тем, чтобы в наступающем катаклизме не только не потерять власть, но и приобрести еще большую.

И упокоить он всех тоже не может. Это отнимет слишком много сил, а главное — времени. А если он опоздает и Разрушитель одолеет Западную Тьму, то нет смысла спасать селян, потому что тогда их ничто не спасет.

Поэтому и нам надо скорее попасть на Утонувший Краб. Туда Разрушитель придет обязательно. Следует торопиться. Я боюсь, что мы придем слишком поздно.

— Мы хотели в Аркине нанять корабль, но инквизиторы не хотят ничего слушать, — добавила Клара. — У них одна цель, загнать нас на костер, предварительно хорошенько допросив.

— Я думаю, — помолчав сказала Вейде, — что следует идти на север к морю Ветров. Я пошлю весть, и там нас будет ждать корабль Морского народа. Так будет быстрее всего.

— Нас?

— Да. Я возьму своих воинов и поплыву вместе с вами.

— Не стоит, — мягко произнес Хрофт. — У тебя и здесь будет много работы. Если Разрушитель преуспеет, то тебе нужно будет выводить свой народ с Эвиала. А если нет, то тебе придется противостоять инквизиторам. Они набрали уже большую силу, а когда Западная Тьма будет повержена, а это непременно произойдет при любом исходе, то постараются взять абсолютную власть над всем Эвиалом. Думаю, тебе есть смысл уже сейчас связаться и с Ордосом, и с Волшебным Двором, и с Нарном. Иначе Святая Церковь вас всех раздавит поодиночке. Особенно теперь, когда они научились гасить магию.

— Может тогда связаться и с Храмом?

— Не думаю, что Храм еще долго просуществует.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты не задумывалась, откуда Храм черпает свою Силу?

— Ты хочешь сказать — из того же источника, что и Западная Тьма.

— Да, из того же источника, что и та, которую вы называете Западной Тьмой. Тебе знакомо такое понятие — Дальние?

Пройдя в сопровождении Вейде и небольшого отряда эльфов по краю Вечного леса он обогнули с востока Пик Судеб и спустились к Морю Ветров, где в небольшой бухте их уже поджидал корабль Морского Народа. Переговорив с капитаном и передав ему увесистый мешочек Вейде подошла к Кларе и ее отряду.

— Все сговорено. Они доставят вас на Утонувший Краб. Желаю успеха. А я сделаю все, что должно.

Коротко попрощавшись, они поднялись на корабль, и тот, подняв якорь, на веслах пошел к выходу из бухты. Эльфы, помахав вслед, стали подниматься на гору, торопясь вернуться к себе.

И вот теперь морское путешествие подходило к концу.

Стоя на носу морского дракона Клара смотрела на приближающийся берег Утонувшего Краба. Они специально взяли в сторону от порта, чтобы не тратить время на сражения с войском, которое дуоты обязательно бросят на них, если обнаружат. Сейчас главное — не дать Разрушителю получить доступ к Источнику, а все остальное можно решить и потом. А Разрушитель, Клара чувствовала его, уже здесь и идет к Источнику. Почувствовав, что расстояние до Разрушителя начало увеличиваться, Клара повернулась к капитану.

— Высадите нас здесь.

Капитан с сомнением посмотрел на обрывистый берег, мимо которого шел корабль.

— Придется идти на шлюпке. Корабль к берегу не подойдет.

Высадившись в мгновенно опустевшем порту, Кэр повел свое воинство к Источнику Силы, направление на который он хорошо ощущал.

После встречи со Спасителем в нем что-то изменилось. Нельзя сказать, что он стал более могущественным или приобрел какие-то новые способности. Скорее это выглядело так, как будто он перешел на другой уровень взаимодействия с миром. Теперь он видел мир объемно — и то, что происходило вокруг него в тварном мире, и призрачные силуэты иных пластов Реальности и существ, их населяющих.

Он видел льющиеся потоки Сил и призрачные контуры чего-то невообразимого, для чего у него не было слов.

Он ощущал дрожь, проходящую по пластам, и слышал странные звуки.

Стоило сосредоточиться на чем-то или задуматься над каким-нибудь вопросом, как перед глазами вспыхивали и гасли картины, повествующие об истории рассматриваемого или показывающие как что устроено. Как будто работало постоянно действующее заклинание познания, причем такого уровня, о котором он и не подозревал.

И он совершенно перестал чувствовать откат от творимых заклинаний, как будто мир Эвиала стал открытым.

Ничего такого у Этлау не было. У него было все иначе. Стоило ему сосредоточиться и воззвать к Спасителю, как на него нисходила способность творить чуть ли не чудеса, и ему практически не требовалось прибегать к заклинаниям, а хватало истовой веры и глубокой молитвы. Но боль отката при этом терзала его нещадно.

Долгое время пути по морю Кэр и Этлау проводили в беседах, стараясь понять точку зрения собеседника, и постепенно между бывшими непримиримыми врагами установилось нечто вроде довольно прочных дружеских отношений.

Пройдя довольно большое расстояние они вышли в широкую долину, упирающуюся в ряд загораживающих дорогу высоких крутых холмов, и остановились.

В середине долины был широкий проход между двумя холмами, а почти сразу за этим проходом и находился Источник Силы, отчетливо видимый, как сгусток чернильно-черной Тьмы, висящий над плоской серой равниной, раскинувшейся за холмами. До него было каких-то тысяча — полторы тысячи шагов, но дорога была перекрыта огромной массой знакомых Кэру по Арвесту высоких смуглокожих воинов в утыканных шипами зелено-алых доспехах. Они были вооружены памятными Кэру длинными и широкими косами, насаженными на рукояти. На вершинах холмов появились силуэты в плащах с низко надвинутыми капюшонами.

— Дуоты, — сказал пристально вглядывающийся Этлау. — Похоже, они решили дать нам бой.

— Или просто не пустить к Источнику, пока все не закончится, — ответил Кэр, вглядываясь вдаль.

Там на равнине он увидел маленький отряд, быстро приближающийся к Источнику. Этому отряду никто не препятствовал. Трудно поверить, что хозяева Утонувшего Краба не подозревали о его существовании. Скорее всего, появление этого отряда соответствовало их плану, и они приняли меры, чтобы Кэр не сорвал его.

Кэр напряг зрение, и пространство послушно кинулось навстречу. Фигурки приблизились, и он увидел быстро и как-то величаво идущего к Источнику Салладорца, а за ним старшую с птенцами. Было похоже, что Салладорец тоже увидел или почувствовал его. Бросив в его сторону презрительный взгляд, он что-то сказал старшей и ускорил шаг.

— Там Салладорец. Рыся, надо связать этих зелено-алых, чтобы они не могли нам помешать. А потом ты перенесешь нас туда. Но будь осторожна. Я уверен, что дуоты постараются тебе помешать. И неизвестно, что у них есть в запасе.

Рыся, проделавшая весь путь в человеческом облике, усмехнулась.

— Я постараюсь помешать им помешать мне. Они тоже не знают, что у нас в загашнике.

— А может нам просто перелететь навстречу Салладорцу, — спросил Фейруз, — зачем устраивать здесь свалку?

— Ты уверен, что мы так просто справимся с Салладорцем и птенцами. Вспомни, мы уже пытались сделать это. И чем все кончилось. Я боюсь, что схватка окажется затяжной, а если подоспеют дуоты со своими воинами, то мы можем и не справиться. Нет, войска нужно связать здесь. Рыся, командуй.

Рыся, обернувшись драконом, проревела команду, и поури, побросав походный скарб, с криком: «Ишхар»! — рванулись вперед. Зелено-алые бросились им навстречу, и завязался жестокий бой, быстро распавшийся на множество одиночных схваток. Зелено-алые ловко действовали своими косами, но поури, бывшие гораздо ниже своих противников, не менее ловко уклонялись от их ударов, и, проскальзывая понизу, подрезали тем сухожилия, а потом добивали упавших. Постепенно обе армии перемешались, и схватка велась по всей глубине долины. И только фигуры дуотов на холмах оставались неподвижными.

Кэр напряг зрение, и увидел, как Салладорец остановился перед сгустком Тьмы, окружавшем Источник. Отрешившись от схватки, он сосредоточился на слухе и услышал знакомый насмешливый голос, обращающийся к Салладорцу.

— Приветствую тебя, мой верный ученик. Я довольна, что ты выполнил мой наказ и принес ключ. Давай же его.

К Салладорцу потянулось тонкое черное щупальце.

— Не спеши, — усмехнулся Салладорец. — Ты назвала меня своим учеником. Верно. Когда-то я был им. Но за эти годы, что мое тело находилось в склепе, я прошел путями Тьмы и познал ее.

— Ты уверен, что ты познал меня?

— Ты не вся Тьма. Ты всего лишь маленькая ее частичка, маленькая Западная Тьма маленького захолустного мирка. А я странствовал путями изначальной, первородной Тьмы, из которой потом был создан свет и слеплен весь Мир. Той Тьмы, что лежит в основе бытия, что вездесуща и всепроникающая. Ее я познал, и стал частью ее, а она частью меня.

— Глупец. Ты говоришь не об изначальной Тьме, а о Хаосе. Я вижу, последыши Брандея задурили тебе голову. Но ничего, у нас будет время привести тебя в чувство. — Голос из насмешливого стал резким и повелительным. — Давай же ключ! Или я выберу другого помощника вместо тебя. Один из кандидатов стоит неподалеку.

— Ты об этом недоучке? Он не пройдет сквозь долину. Он не нужен дуотам. А если и пройдет, его встретят мои верные ученики. А ты потеряла власть. Уйди же сама и открой мне дорогу к Источнику. Ученик, как ты меня назвала, превзошел учительницу. И теперь я должен занять твое место. Эвиал будет мой!

— Только Эвиал? Мне нужен весь этот Мир, все Упорядоченное, а ты, жалкий недоучка, которому приспешники Хаоса задурили голову, согласен на жалкий мирок? Отдай ключ, и ты станешь моим первым помощником. Ты будешь властвовать над Упорядоченным.

— А ты надо мной? Нет! Я не намерен иметь повелителей. Отойди и открой дорогу к Источнику. Или я пройду силой.

Салладорец сделал короткий жест, и щупальце, плавающее перед ним, отдернулось. В следующий миг со всех сторон на него ринулись клочья тьмы, стремясь сдавить его в своих объятьях. Салладорец бешено завертел посох, и клочья тьмы, наткнувшись на преграду, мелкими хлопьями посыпались на землю.

Кэр прыгнул на спину дракона. Следом не мешкая взлетели Этлау и Фейруз, и Рыся, оттолкнувшись от земли, поднялась в воздух. Разрывая воздух бешено машущими крыльями она понеслась над долиной, и снизу донесся восторженный рев: «Ишхар»! Сражение закипело с новой силой.

Резко свернув, Рыся пронеслась над холмом. Навстречу с холма ударила ветвистая зеленая молния, сгоревшая в пламени дракона. Вторая молния, пущенная вдогон с соседнего холма, бессильно опала на землю, остановленная знаком Спасителя, начертанным Этлау. Этлау охнул, побледнел и стал сползать со спины дракона. Фейруз, намертво вцепившись, с трудом удерживал его.

Подлетев к месту схватки Салладорца с Тьмой, Рыся резко приземлилась и практически сбросила седоков на землю.

Едва оказавшись на земле Кэр, а за ним Этлау с Фейрузом бросились к Салладорцу, но дорогу им преградила старшая с птенцами. Завязалась затяжная схватка. Всего умения Кэра хватало только на то, чтобы не быть смятым. Ни один из его ударов, ни одно из боевых заклинаний не достигали цели, только сдерживая противника. Рядом вертелся волчком Фейруз, отбивая удары своих бывших товарищей и не давая им напасть со спины на Великого Мастера. С другой стороны умело бился Этлау.

Подпрыгнув, Рыся перелетела через сражающихся и, выдохнув длинный язык пламени, всем телом обрушилась на Салладорца.

Пламя заставило клочья тьмы отпрянуть, но бессильно стекло с Салладорца, не причинив ему вреда. Он отмахнулся от падающего на него дракона, как от мухи, и по земле покатилась девочка с жемчужными волосами. Откатившись в сторону, она неподвижно замерла.

Кэр, усилив натиск, рванулся вперед, но смог продвинуться всего на пару шагов, остановленный шквалом ударов, наносимых старшей. Было такое впечатление, что у нее выросла сразу сотня рук и ног. Смертельные удары сыпались сразу со всех сторон, и если бы не умение не некроманта Неясыти, не воина Серой Лиги Фесса, а Кэра Лаэды — жителя Долины и сына боевых магов, он бы был давно смят и уничтожен.

Салладорец, получивший крохотную передышку благодаря пламени дракона, отбросившего от него Тьму, перешел в наступление, успешно преодолевая новые атакующие волны тьмы и постепенно, крохотными шажками приближаясь к ее центру.

В этот момент на поле появился новый отряд, ведомый Кларой. Им наперерез двинулась небольшая группа дуотов, до этого безучастно наблюдавшая за схваткой, стоя неподалеку.

Бельт и Ниакрис преградили им путь. Дуоты остановились.

— Что тебе здесь надо, ученик, — прошелестело из под капюшона стоящего впереди.

— Поговорить с вами кое о чем, — усмехнулся Бельт.

— Нам не о чем говорить с тобой. Уходи. И ты останешься цел.

— Советую уйти вам, но не гарантирую, что вы останетесь целы.

Ветвистая молния ударила из широкого рукава, но Бельт вскинул ладонь, и молния, отразившись, окутала кинувшего ее. Короткий стон, и на землю упал обугленный труп.

— Есть еще самоубийцы? Стойте спокойно, и может уцелеете. Пока.

Клара, и бегущие рядом с ней Райна и Тави бросились на Салладорца, нанеся удары практически одновременно. Салладорец не глядя отмахнулся, голой рукой остановив сабли Тави и меч Райны, а посохом — рубиновую шпагу Клары. Шпага вспыхнула рубиновым светом, и посох, переломившись, отлетел в сторону.

В следующий момент Салладорец крутанулся волчком, и все три воительницы покатились по земле. Взмахнув руками, Салладорец очертил в воздухе круг, и набежавший Динтра отлетел, ударившись о незримую преграду. Подбежавший Хрофт начал рубить ее своим золотым мечом, и к нему в отчаянном прыжке бросилась старшая, а за ней и часть птенцов.

Клара, Райна и Тави, вскочив с земли, преградили им путь. К ним присоединился Динтра. Но всего их умения хватило только на то, чтобы сдерживать обезумевших нападающих.

Воспользовавшись тем, что Салладорец отвлекся на нападающих Тьма накинулась на него со всех сторон и, спеленав щупальцами, начала медленно подтаскивать к себе.

Увидев, что они проигрывают, старшая отскочила назад, прикрывшись птенцами, и вытащив из-за пазухи потрепанный томик, раскрыла его и подняла над собой. Поняв, что сейчас произойдет, Кэр, отшвырнув загораживающих путь мальчишек рванулся к ней, но Рыся, уже пришедшая в себя, оказалась быстрее. Узкий язык драконьего пламени ударил прямо в середину раскрытой книги, но не сжег ее, а только выбил из рук. Отлетев, книга ударилась о невидимую преграду, защищающую Салладорца, и упала под ноги Кларе.

Взвыв, старшая бросилась на землю и покатилась под ноги сражающихся, пытаясь дотянуться до книги.

В этот момент с гулким хлопком лопнул защитный купол, пробитый очередным ударом Хрофта.

Салладорец неимоверным усилием оборвав одно из обвивающих его щупалец тьмы высвободил руку, и, выхватив из-за пазухи ключ — черную трехгранную пирамидку, бросил его в самую сердцевину Тьмы. Ключ беззвучно скрылся в черном облаке. Раздался женский вскрик, и облако Тьмы исчезло. На земле лежала женщина, а из груди у нее торчала черная пирамидка, из-под которой толчками выплескивалась кровь.

В нескольких шагах от женщины, там, где Кэр ощущал Источник Силы, в земле была уходящая глубоко вниз ступенчатая опрокинутая пирамида, а из нее сплетаясь и расплетаясь в воздухе высовывались три ярко-зеленые колонны.

Прекратив свой танец колонны на мгновение застыли, а потом потянулись к Салладорцу. Тот, усмехаясь, шагнул им навстречу.

Набежавший сзади Хрофт наотмашь рубанул Салладорца, но тот отмахнулся, и золотой меч вылетел из руки, а Хрофт покатился по земле.

Не оглядываясь, Салладорец сделал шаг к тянущимся к нему зеленым колоннам. И в это миг из его груди высунулось острие голубого меча, который Динтра вогнал ему в спину.

Салладорец застыл на месте, а потом его одежда, а за ней и истлевшая плоть, клочьями осыпались на землю, сгорая еще в воздухе. Несколько мгновений на кончике меча висел скелет, а потом и он начал рассыпаться, разламываясь на куски, которые тут же распадались на крупинки, рассыпающиеся в пыль и без остатка сгорающие. Через несколько секунд от Салладорца не осталось даже праха.

Старшая, дотянувшись до книги, схватила ее и подняла над головой, но книга рассыпалась пылью, и девушка горько зарыдала. Ее птенцы, потеряв всю дарованную силу, сидели на земле, недоуменно оглядываясь. Похоже, что они не понимали, где и как они оказались.

Динтра, дождавшись, пока сгорит последняя крупинка, бросил меч в ножны.

— Как тебе это удалось, — поднимаясь, хрипло спросил Хрофт

— Ты забыл, что мой меч был выкован Безумным Богом. И только он мог остановить кандидата в новые Безумные Боги.

Он склонился над лежащей женщиной.

— Вот и свиделись, волшебница Сигриллин. Потерпи.

Выдернув из ее груди пирамидку, он закрыл рану ладонью и размахнувшись бросил пирамидку вверх. Пирамидка описала крутую дугу и начала падать в самую середину перевернутой пирамиды. Зеленые колонны испуганно отпрянули и с огромной скоростью начали опускаться внутрь.

Внутренним зрением Кэр увидел, как стремительно падает вглубь пронзающей пласты Реальности перевернутой пирамиды маленькая черная пирамидка, покрытая кровью волшебницы. И как еще стремительнее, истончаясь отступают перед ней эти зеленые колонны, превращаясь в щупальца, а потом в тонкие нити.

Вот они ускользнули сквозь небольшое отверстие в самой вершине перевернутой пирамиды, а в следующий момент это отверстие закупорила маленькая пирамидка. И Кэр понял, что ключом была отрезанная вершина этой перевернутой пирамиды. Кровь волшебницы сплавила ключ и пирамиду в одно целое, навсегда запечатав этот крысиный лаз.

В следующий момент почва затряслась, и Кэр увидел, как стенки перевернутой пирамиды начали стремительно сходиться. Несколько мгновений, и на ее месте образовался небольшой холмик распаханной земли.

— Хрофт, — обернулся Динтра. — Ее нужно срочно увозить отсюда. Здесь я не смогу остановить кровь.

Хрофт оглушительно свистнул, и с неба послышался дробный топот. Высоко вверху показалась темная, быстро увеличивающаяся точка. Несколько секунд, и перед Хрофтом застыл огромный жеребец с восемью тонкими ногами. Хрофт лихо вскочил ему на спину. Динтра, продолжая зажимать рану, взял женщину на руки и с помощью Хрофта взобрался на спину жеребца.

— Позволь я с тобой, — преклонила колено перед Хрофтом Райна.

Хрофт молча указал взглядом на Клару. Райна умоляюще посмотрела на Клару, и та молча кивнула. Поклонившись, Райна запрыгнула на спину жеребца позади Динтры, и легендарный Слейпнир, коротко ржанув, устремился в небо.

Клара потрясенно смотрела вслед, только сейчас поняв, что ее спутником был сам Отец Дружин, когда-то водивший рати Старых Богов.

Глава 4. Свободу попугаю

— Помнишь? — тихо спросил он, и Клара молча кивнула, глядя на туманный шар Мира Земля, так похожий на Мир, в котором они познакомились.

Аветус… Или Сфайрат? Или все-таки Аветус — Клара еще не решила, как называть своего спутника — нежно обнимал ее за спину, а она, пристроив плечо ему подмышку, положила голову на плечо, с удовольствием вдыхая казалось бы давно позабытый запах своего мужчины.

Когда пятнышко Слейпнира, увозящего Отца Дружин, Динтру, Райну и незнакомую волшебницу, исчезло в небе, над долиной появились драконы. Все восемь, широко распахнув крылья, плавно снижались над полем битвы. С верхушек холмов к ним навстречу полетели ветвистые черно-зеленые молнии, но несколько презрительных плевков оранжевого пламени не оставили даже пепла от дерзнувших противиться Хранителям.

Один из драконов властно протрубил, и поури стали выходить из битвы, оттягиваясь к краю долины. Один дракон направился к группе сражавшихся у Источника Силы, а остальные на бреющем полете стали сжигать зелено-алых, не оставляя им возможности скрыться.

По приказу одного из своих повелителей поури, построились в колонну и быстрым шагом направились в порт, где их ожидали корабли, на которых прибыла армия Кэра.

Дракон плавно опустился недалеко от Клары и превратился в знакомого ей человека — Сфайрата, которого она когда-то знала под именем Аветуса.

— Клара! Мы свободны! Эвиал снова открытый мир. Кристаллы убраны! Теперь мы снова можем парить меж звезд и летать между Мирами. Ты веришь мне, или все еще считаешь чудовищем, прокравшимся тебе в память?

— Верю, — выдохнула Клара, подходя к нему.

— Я отвезу тебя в Долину и, если позволишь, буду с тобой. Ты согласна?

— Согласна. Но сначала нужно закончить дела здесь. Бельт, вы можете разрядить накопленную в звездах дуотов энергию?

— Сделаем иначе. Надо выжечь все это гнездо. Неясыть, вы не поможете мне?

Два некроманта, обсудив что-то на понятном только им жаргоне принялись за дело. Они чертили какие-то рисунки, наносили письмена и плели заклинания. Рысь, привычно помогала Кэру, а остальные расположились на отдых.

Ниакрис о чем-то говорила со старшей, а Фейруз, собрав вокруг себя птенцов, что-то тихо рассказывал им, временами отчаянно жестикулируя.

Драконы, закончив уничтожение дуотов и их армии, приземлились неподалеку и тихо лежали, не став принимать человеческий вид.

А Клара, сидевшая в стороне в обнимку со Сфайратом, о чем-то его расспрашивала.

Наконец приготовления были закончены, и Бельт подошел к Сфайрату.

— Все готово. Теперь всем надо добраться до кораблей, а потом я попрошу вас принести меня сюда, чтобы спустить заклинание.

— Сделаем проще. Тем более, что корабли уже ушли. Я примерно понимаю, что вы хотите сделать, и думаю, что кораблям следует находиться как можно дальше от берега. Рассаживайте всю компанию. Мы унесем вас на спинах.

Когда все расселись по драконам, те взмахнули крыльями и начали подниматься вверх. Сфайрат, повернув голову к сидящему на нем в компании с Кларой, Ниакрис и Тави Бельту, спросил:

— На какой высоте держаться, чтобы вы могли спустить заклинание.

— Не важно. Но лучше подняться как можно выше.

Драконы стали кругами подниматься вверх, и вскоре уже парили на огромной высоте, с которой было хорошо видно и крохотное пятнышко Утонувшего Краба, и тонкие черточки Правой и Левой Клешней.

Бельт разрезал левое запястье, и, набрав полную горсть крови, широко плеснул ею перед собой, произнеся заклинание.

Сначала ничего не происходило. Но вот внизу появились черные вспышки, и зрители, наблюдавшие с высоты, поняли, что это взрываются звезды и пирамиды, созданные дуотами. Вскоре такие же вспышки появились на обеих Клешнях, а потом все три острова стали стремительно погружаться в пучину. Считанные минуты и вот на месте, где располагалась Империя Клешней, беспрепятственно катятся морские волны. А остатки островов уходили все глубже и глубже, пока не затерялись в бездонной пучине океана.

Старшую вместе с птенцами драконы отнесли в Салладор, высадив неподалеку от Эргри, а Этлау отнесли к Аркину. Вместе с ним остались Бельт с Ниакрис, сказавшие, что надо найти оставшихся дуотов и выжечь змеиные гнезда, избавив Эвиал от этой угрозы. К возмущению Клары с ними остался и Кэр с верным Фейрузом. Кэр нагло заявил тетушке, что он уже не мальчик и даже через дорогу переходит самостоятельно.

— Тетушка, хотя Западной Тьмы уже и нет, но кладбища еще не скоро успокоятся. Да и нечисти здесь скопилось немало. Так что работой я обеспечен на несколько лет уж точно. А ваши племянницы могут и подождать, пока я достаточно повзрослею для женитьбы.

Рысь возмущенно фыркнула, но ничего не сказала, а только дернула плечиком.

Так что отряд Клары сократился до нее и Тави, правда увеличившись на целого дракона.

Остальные драконы, избавившись от груза, затерялись среди звезд, наслаждаясь свободой полета, а Сфайрат, усадив на спину Клару и Тави, понесся к Миру Земля, где у Клары оставалось важное неотложное дело. Она хорошо помнила бутыль, в которой томился Игнациус. Хотя этот старый интриган и не заслуживал хорошего отношения, но оставлять его в плену у Модеста было слишком жестоко.

— Нам пора, — сказала Клара, мягко и с сожалением высвобождаясь из объятий.

— Может, я с вами? — в который раз сказал Аветус.

— Нет. Ты распугаешь всех наших кавалеров. Мы быстро сбегаем за бутылочкой, а ты подожди нас здесь.

Они спустились в лес рядом с Соловцом, и, не привлекая внимания, прошли в город. Добравшись до центральной площади, Клара задумалась, как быть дальше. Наконец, приняв решение, она, оставив Тави на улице, направилась в горотдел полиции. Открыв дверь дежурной части она с облегчением увидела лейтенанта Сергиенко, сидящего в одиночестве за своим столом и просматривающего какие-то бумаги.

Услышав, что кто-то вошел, Сергиенко повернул голову, и, улыбнувшись, поднялся.

— Здравствуйте, Клара. Рад вас видеть снова. Присаживайтесь. Я вижу, за прошедшие три недели вам довелось немало постранствовать.

— За три недели? По-моему, прошло около четырех месяцев.

— А, так вам пришлось постранствовать по Реальностям. В каждой Реальности свое время, так что понятие прошедшего времени довольно относительно. Нет абсолютного времени, как нет и других абсолютных критериев, понятий, оценок и важных дел. Все зависит от точки зрения. У нас есть байка про шесть знаменитых евреев. Хотите послушать?

— С удовольствием.

— Первым был Моисей, который сказал, что все происходит по воле небес. Вторым был Соломон, который сказал, что все происходит по воле ума. Третьим был Христос, который сказал, что все происходит по воле сердца. Четвертым был Маркс, который сказал, что все происходит по воле желудка. Пятым был Фрейд, который сказал, что все происходит по воле половых органов. А шестым был Эйнштейн, который сказал, что все относительно.

— Действительно, важным для каждого является то, что он считает важным. Тут я с вами согласна. Значит, для вас прошло только три недели? А мне столько пришлось пережить, и столько дел переделать.

— А что вас привело ко мне?

— Я к вам с просьбой. Мне нужно попасть в НИИЧАВО.

— Добраться не до него сложно. Третий переулок налево. А там по нему метров шестьсот. Но вас туда не пустят. А что вам там нужно?

— Мне нужно встретиться с Приваловым. Он, если не ошибаюсь, заведующий вычислительным центром, — Клара старательно выговорила непонятные слова.

— Постараюсь вам помочь.

Сергиенко снял трубку телефона и набрал номер.

— Александр Иванович, здравствуйте. Лейтенант Сергиенко из горотдела. Нет я по другому делу. Тут у меня одна гражданка. Она хочет с вами поговорить. Хорошо.

Он передал Кларе трубку. Клара осторожно взяла трубку и прижала к уху.

— Александр Иванович, — неуверенно произнесла она.

— Да, я вас слушаю.

— Это Клара Хюммель. Вы меня помните?

— Конечно, Клара. Здравствуйте. Какими судьбами?

— Мы не могли бы встретиться? У меня есть одно важное дело, которое хотелось бы обсудить.

— Хорошо. Ждите у горотдела. Я буду минут через пятнадцать.

Клара услышала короткие гудки, и протянула трубку Сергиенко.

— Спасибо. Не буду отрывать вас от дел.

Выйдя на улицу она подошла к Тави, с интересом оглядывающей окрестности.

— Все в порядке. Сейчас подойдет человек, который, надеюсь, сможет нам помочь.

Они молча стояли, разглядывая прохожих, когда сзади послышалось:

— Еще раз здравствуйте. Теперь уже наяву, а не по телефону.

Обернувшись Клара увидела улыбающегося Привалова.

— Познакомьтесь, это Тави. А это Александр Иванович.

— Ну, зачем же так официально. Просто Саша. Как у вас дела, Клара. Освоились в нашей Реальности? Или Орлангур вас все же нашел. После того случая у нас он больше не появлялся.

— Сначала освоились. А потом Орлангур нас нашел и мы сбежали. Не знаю, где другие. Меня он высадил у Долины, а остальные улетели с ним. Александр Иванович, у меня к вам просьба. Дело в том, что у вас в той избе на куриных ногах в бутыли томится Архимаг нашей Долины. Уж не знаю, как он туда попал, но он нам нужен. Вы не поможете его освободить? Моя магия здесь совершенно не работает.

— А он давно здесь? Как его зовут.

— Скорее всего, он попал сюда перед моим появлением. Зовут его Игнациус. Там на бирке так и написано «Игнациус, дух мелкопакостный, злокозненный».

— А, это тот самый, что к Корнееву в диван забрался. А потом начал Модеста стращать. Это ж надо додуматься, стращать Модеста. Особенно когда он при исполнении. Ну, что ж. Если Наины Киевны нет дома, то можно достать у Васьки запасные ключи. По-другому в запасник не попадешь. Замки никакой отмычкой не откроешь. Я это хорошо знаю. Сам в свое время там чуть не остался. Но вот открыть бутыль… Она же опечатана личной подписью Модеста, а это похлеще подписи царя Соломона.

— А кто это?

— Был в древности такой царь иудейский. Его именем заговаривали джиннов и опечатывали кувшины с ними. Но ту печать мог снять любой человек. А эту…

Он задумался. Внезапно его лицо посветлело.

— Пойдемте.

Они прошли мимо чайной и свернули за угол. Войдя во двор, они остановились, и Привалов показал на детскую песочницу, в которой сидело трое мужчин. Перед ними на песке валялось несколько бутылок, стояли наполненные стаканы, а на расстеленной газетке лежала немудреная закуска. В одном из них Клара узнала Хлебовводова — одного из членов того ужасного ТПРУНЯ, о котором она до сих пор не могла вспоминать без содрогания.

— Узнаете? — кивнул на Хлебовводова Привалов. — Прибыл почти две недели назад для проверки слухов о деятельности ТПРУНЯ и о причастности к ним Фарфуркиса. Вот так уже вторую неделю проверяет. Помните, как он лихо тогда печать Модеста выбил вместе с пробкой? Пойдемте быстро в запасник. Достанем бутыль, да сюда принесем.

— А он не уйдет? А то потом где его искать.

— Не беспокойтесь. До закрытия магазина еще шесть часов. Так что никуда не денется. Разве что в магазин да обратно, познавать истину дальше.

— Простите, не поняла.

— У нас с древних времен бытует такая поговорка «Истина в вине».

— Я смотрю, истина у него крепковата. Да, на мелочи вроде пива он не разменивается. Ладно, пошли.

Купив в магазине две банки сметаны и большой темный пакет, они прошли по проспекту Мира и свернули в знакомый Кларе переулок. Вскоре они остановились перед тяжелыми воротами, на левой воротине которых блестела покрытая стеклом синяя вывеска с серебряными буквами:

Привалов тихо сказал:

— Кис-кис.

Через некоторое время ворота дрогнули от тяжелого удара и на верху показались две здоровые лапищи, вцепившиеся в дерево когтями. Потом показалась кошачья голова, и вскоре Василий уже умащивался наверху. Устроившись, он лениво поглядел вниз, и растянул губы в улыбке.

— А Саша, здравствуй. А я думал, детишки опять пришли. Вот повадились сказки слушать. Я прямо как «Спокойной ночи малыши» стал. Чего не заходишь?

— Бабка дома?

— Не. Ушла с козлом. Видать опять на шабаш подалась. Так что до завтрева не жди.

Привалов навалился на калитку и, побагровев, с натугой отворил ее.

— Заходите, — сказал он, придерживая калитку.

Войдя последним он затворил калитку и спросил кота, уже спрыгнувшего с ворот:

— Васька, ты знаешь, где ключи от запасника?

— Знаю, только…

Кот задумчиво почесал задней лапой за ухом.

— Знаю. Вот тебе две крынки сметаны.

— За сметану спасибо, да тебе, Саша, я и так помогу. Просто они в бабкиной комнате, а она заперта. И ключ эта сквалыга старая с собой таскает. Как будто мне нужны ее сметана, сыр да колбаса. Ведь все же мыши съедают, а на меня говорит.

— А можно на замок поглядеть, — вмешалась Тави.

— Чего ж не поглядеть. Можно конечно. Только что толку. Хитрый он очень. Я уж и так его, и этак. А все ни в какую. Пойдемте. Только придется через окно. Входная дверь-то тоже заперта, а окно оставила открытым, чтобы проветривалось.

Они обошли избу. Васька легко впрыгнул в окно и, обернувшись, протянул лапу. Один за другим они влезли в знакомую Кларе комнату с диваном и мутным зеркалом в углу и вышли в прихожую. Осмотрев замок, Тави хмыкнула и обернулась к коту.

— Покажите, пожалуйста, ваши когти.

Василий выпустил когти и осторожно поднял лапу.

— Видите эту дырочку? — Тави показала на небольшую дырочку на боку замка. — Просуньте туда коготь. А другой лапой придержите замок. Теперь нащупайте когтем пластинку и нажмите на нее.

Раздался щелчок, и замок открылся. Василий ошеломленно уставился на него.

— А чтобы закрыть замок, достаточно вставить дужку и нажать на нее, — сказала коту Тави.

— Это я знаю. Сколько раз видел. Но что бы открыть… Когтем…, - ошеломленно бормотал он. Глаза его загорелись. — Так это что же получается. Это ж теперь будет моя вся сме… — он воровато поглядел на стоящих перед ним и смущенно кашлянул. — Я, это, говорю, значит, что теперя я всех мышей разгоню. Неча им жировать да бабкины харчи проедать. Ну, Саша, да за таких дорогих гостей я тебе, что хошь. Счас я ключи принесу.

Он притащил связку ключей, и Тави, быстро разобравшись с ними, отомкнула замки на двери запасника. Открыв дверь Клара увидела бутыль с грустно сидящим в ней Игнациусом.

— Вот она, — показала она на бутыль.

Спрятав бутыль в пакет они вылезли в окно и подошли к калитке.

— Василий, ты присмотри тут. Я бутыль скоро обратно принесу. А уж потом все запрем.

— Саш, а как же бутыль будет пустая стоять. Модест же заметит.

— Я дубля сделаю и туда посажу. Модест же проверку делает поштучно, а вскрывать бутыль не будет.

Пройдя по улице они свернули во двор, где Хлебовводов сосредоточенно продолжал докапываться до истины.

— Постойте здесь, — сказал Привалов. — Подойдя к песочнице, он солидно кашлянул и казенным голосом сказал: — Здравствуйте, товарищ Хлебовводов.

Хлебовводов обернулся и с трудом сфокусировал на нем взгляд.

— А, здравствуйте, товарищ Привалов. Не хотите ли присоединиться к нашей дискуссии?

— Увы. Есть срочное дело. И требуется ваше содействие. В соответствии с распоряжением Лавра Федотовича.

При упоминании грозного начальника Хлебовводов мгновенно протрезвел и поднялся. С сожалением посмотрев на оставшийся на песке стакан, он вздохнул и сказал:

— Я в вашем распоряжении.

— Минутное дело, товарищ Хлебовводов. Нужно вскрыть бутыль для изучения вещественных доказательств.

Лицо Хлебовводова посветлело.

— Это мы мигом. Куда идти?

— Можно прямо здесь.

Он достал из пакета бутыль и передал ее Хлебовводову. Тот, привычно взял за горлышко левой рукой и впечатал ладонь правой в донышко. Пробка со свистом вылетела из горлышка. Тави, высоко подпрыгнув, поймала пробку на лету. Хлебовводов поднес горлышко к носу, понюхал и разочарованно передал бутыль Привалову.

— Благодарю за содействие, товарищ Хлебовводов. Я лично доложу Лавру Федотовичу о вашем вкладе. Продолжайте выполнять свое служебное задание.

— Всегда готов вам помочь, — пробормотал Хлебовводов, усаживаясь на край песочницы и беря наполненный стакан. — А Фарфуркис, оказывается, самая настоящая вражина. Мне про него тут такое рассказывают…

Привалов подошел к Кларе.

— Вот, пожалуйста. Что дальше?

— Дальше все просто.

Взяв у Тави пробку с болтающейся на ней биркой, Клара помедлила, а потом негромко прочитала:

— Игнациус, дух мелкопакостный, злокозненный.

Из горлышка пошел легкий дымок, который сформировался в облачко, быстро превратившееся в Игнациуса.

— Клархен! — раздался громовой голос. — Клархен!! Я свободен!!!

Он взмахнул руками. Взметнулись и тотчас же опали белые стены дворца, украшенного тонкими ажурными башнями. И с громовым хохотом Игнациус унесся к небу.

Глава 1. Каппа

Впереди показалась белесая точка, которая стремительно выросла, превратилась в огромную сферу, а сфера, увеличиваясь, превратилась в плоскую стену, в которую они и влетели без остановки. Через несколько мгновений они вырвались из белесой мглы, и вокруг распахнулось безбрежное пространство, прочерченное уже знакомыми черточками звезд. Путешественники поняли, что они оказались внутри какого-то Мира. Скорость стала уменьшаться и вскоре звезды приняли свой обычный вид колючих огоньков, быстро мчащихся им навстречу, проскакивающих мимо и скрывающихся за кормой. Вот впереди выросла желтая звездочка, превратилась в огненный шар и откатилась в сторону. Орлангур направлялся к планете этой системы. В свое время планета подкатилась к путешественникам, превратившись в шар, быстро увеличивающийся в размерах. Еще немного, и под ними распахнулась плоская поверхность, которая быстро приближалась. Поверхность была желтого цвета с редкими зелеными точками, и путешественники поняли, что под ними пустыня с редкими оазисами.

Дракон перестал махать крыльями, распахнул их и теперь просто планировал, потихоньку снижаясь. Песчаная поверхность медленно приближалась. Вот шлюпка чиркнула по бархану, перескочила его, снизилась еще ниже, и наконец коснулась ровной поверхности, чертя по ней килем прямую линию. Скорость упала еще больше, и шлюпка, оставаясь на ровном киле, стала медленно в движении погружаться в песок. Полоса за кормой все расширялась, и когда шлюпка погрузилась примерно по ватерлинию, дракон повернул крылья практически перпендикулярно, резко погасив скорость, и улегся на песок, сипло дыша.

— Мастерская посадка, господин дракон, — сказал Сантьяга, — но я бы рекомендовал вам бросать курить и показаться своему врачу. Судя по издаваемым звукам у вас явно не в порядке легкие.

— Пожалуй, к нему я сейчас и направлюсь, — распахнул в улыбке зубы дракон, а затем, скинув упряжь, добавил. — Из этого Мира вы, я думаю, сможете добраться куда вам надо. А теперь, прощайте. Не могу опаздывать на прием к врачу.

Он подпрыгнул и, мелькнув золотой черточкой по небу, скрылся из вида.

Вся компания, оставив вещи в шлюпке, вылезла на песок.

— Ну, и куда теперь? — поинтересовалась Всеслава. — Везде одно и тоже.

— Предлагаю идти туда, — Франц, отошедший на десяток шагов от шлюпки, вытянул руку влево.

— Все посмотрели в ту сторону, пытаясь понять его выбор.

— А почему туда? — спросил Мечеслав.

— Смотрите внимательно.

— Не пойму ваш выбор, Франц, — сказал Сантьяга, — пристально вглядываясь вдаль.

— Пойдем, куда глаза глядят, — с серьезным лицом объяснил Франц.

В этот момент рядом со шлюпкой появилось зеленое облачко. Поначалу еле заметное, бледное, оно быстро налилось красками и из него потянуло густым пивным запахом. А вслед за запахом из этого облачка появился… э-э-э… появилось существо, похожее на человека. Среднего роста оно имело круглую физиономию с пухлыми щеками, курносый нос и тяжеловесное телосложение с явной склонностью к полноте. Огромные заостренные кверху лопухи, которые вряд ли кто-то кроме патологоанатома рискнет назвать ушами, нахально торчали из-под рыжевато-золотистых лохматых волос. Наибольшее внимание вызывал оливковый цвет кожи этого существа. Одето оно было в мешковатые, пестрые шорты по колено, длинную футболку с надписью по-русски «Восьмой всеславянский рок-марафон памяти Кангрема» и кепочку с надписью «Радио Прикол».

— Привет! — жизнерадостно на чистом русском языке произнесло существо, приветливо взмахнув пухленькой ручкой. — Как вас занесло на эту помойку?

С удивлением прибывшие поняли, что это все-таки человек.

Тот подошел поближе и пнул в борт шлюпку, наполовину погруженную в песок.

— Да-а-а, — протянул он. — Ребята, если вы не заметили, то я открою вам глаза. Здесь пустыня. Или вы притащили сюда это корыто и ждете, когда вам нальют воды?

Посмотрев назад, оливковый увидел тянущийся за шлюпкой след, оставленный во время посадки.

— Это столько вы уже проплыли? — ехидно спросил он. — Или вы играете в морское путешествие, а этот след на воде сделали детской лопаткой? Не поздновато ли вам играть в песочек?

Он прошел к носу и, увидев валяющуюся на песке упряжь, один конец которой был привязан к шлюпке, подтянул упряжь к себе. Когда в руках у него оказалась огромная петля, сделанная на другом конце, он растянул ее, насколько хватило рук. Посмотрев на стоящую перед ним группу и сравнив с размерами петли, он жизнерадостно воскликнул:

— Я все понял! Вы играете в бурлаков. Вы забрались сюда, чтобы, пока осваиваете это нелегкое ремесло, у вас не унесло корыто течением. Или все-таки у вас соревнования по транспортировке плавсредств? Тогда где остальные команды? Неужто вы явные лидеры и настолько вырвались вперед, что остальные еще только подползают к горизонту с другой стороны? Это же неспортивно. Нужно более вдумчиво подбирать соперников, чтобы иметь возможность оборачиваясь видеть их хотя бы у горизонта. А вы вообще-то говорить умеете?

— А вы вообще-то молчать умеете, — в тон ему ответила Яна. — Кто вы такой и что тут делаете? Представьтесь, пожалуйста.

— Может вам еще документы предъявить?

— Усы, лапы, хвост — вот мои документы, — процитировал Кортес кота Матроскина.

— Надо же, какую древность вы помните, — удивился оливковый. — Значит вы с Альфы. А я Толик, полуэльф. Живу в основном на Альфе. А сюда меня одна ящерица попросила заглянуть. Золотая.

— Орлангур?

— Да, а вы его знаете? Как вас угораздило с ним связаться? Я-то с ним познакомился, когда между мирами путешествовал. И иногда там встречаю, вот как сейчас. А вы не знаете, что он там делает?

— Живет он там, — буркнул Кортес.

— Серьезно? Во, прикольно. А я думал, он с Дельты туда попал да обратно дорогу найти не может. А куда мне такого крокодила таскать. Он же в телепорт не вмещается. Разве что по частям. А насчет Альфы, — он пожал плечами. — На Бету вас не пустят, вы не шархи, на Дельте и здесь на Каппе головиденья нет, и они про Матроскина отродясь не слышали. Остается Альфа. Больше неоткуда.

— Мы с Земли, — ответил Завулон.

Толик посерьезнел и пристально посмотрел на них.

— Вот что, ребята, давайте-ка поговорим. Чую, мы друг друга не понимаем. Вы, я вижу, здесь чужие. И не с Альфы, иначе бы знали, что так называют Землю после открытия Беты, Гаммы, Дельты и этой помойки. Сперва вы мне изложите свою историю, а потом я на ваши вопросы отвечу. Идет? Только я сейчас за пивом сбегаю. Вы как насчет пива?

Он сделал зеленое облачко, и шагнул в него.

— Значит, здесь телепорт выглядит так, — задумчиво протянул князь.

Вскоре опять возникло зеленое облачко, и из него вышел Толик, с трудом удерживая в руках большой бочонок. Мечеслав подхватил бочонок и поставил его на песок. Толик снял с плеча принесенную им объемистую сумку, поставил на песок, расстегнул молнию и вынул из нее походный столик. Откинув ножки, он установил его около бочонка, и, вытаскивая по одной, поставил на него четырнадцать пивных кружек. Потом вынул связку сушеной рыбы и водрузил ее в центр стола. Достав из сумки кран с длинной пластиковой трубкой, он вывернул из верхней крышки бочонка пробку и, опустив трубку в бочонок, ввернул вместо пробки место кран.

Закончив приготовления и налив в кружки пиво, он взял одну кружку, приглашающим жестом показав на остальные, и уселся на песок. Дождавшись пока все разберут кружки и усядутся, он сдул пену, сделал большой глоток и спросил:

— Так из какого вы времени?

Позади был двухдневный бросок через пустыню. Путешествие было менее комфортно, чем дорога по равнине, где большую часть груза нес Орлангур. Но, правда, и груза осталось меньше. К Первому Оазису группа вышла к вечеру и расположилась в дюнах неподалеку от него, стараясь не привлекать к себе внимания воинства Повелителя.

После того, как они рассказали Толику свою историю, тот долго молчал, размышляя. И только когда пиво в бочонке закончилось, он со вздохом сожаления поставил на столик пустую кружку и сказал:

— Да-а-а, дела. Я принял вас за переселенцев, а вы оказывается живые, — непонятно сказал он. — Ну, да может это лучше. По-крайней мере нет запрета на перемещения. Но что ж этот золотой крокодил вас на эту помойку приволок. Не мог к Шеллару что ли? Вот и думай, есть ли высший смысл в действиях Высших Сил. Хотя конечно Шеллару сейчас не до вас. У него там войнушка образовалась. Вы как в войнушку поиграть не желаете? А то могу поспособствовать. Вы-то в телепорт поместитесь. Ну, ладно, сначала я вам представлю здешние реалии, а то вы пока, как слепые кутята.

Сбегав еще за пивом, он наполнил кружку и приступил к рассказу.

Из его рассказа выходило, что в здешнем Мире люди, жившие на Земле, научились перемещаться между параллельными мирами, нумеруя их по мере открытия греческими буквами. Поэтому они присвоили Земле имя Альфа, а Бетой назвали первый из открытых миров, населенный шархи. Генетически шархи были аналогичны людям и между ними и людьми были возможны браки, но, в отличие от людей шархи обладали магией, причем Толик ее назвал неклассической. На любопытные вопросы он только смог пояснить, что существует классическая магия, основанная на работе с силами, а у шархи магия какая-то неправильная. Она основана на ментальных взаимодействиях и каком-то Лабиринте, куда нормальному человеку, будь он хоть трижды маг, ходу нет. А эльфы, случайно попадающие в этот Лабиринт, теряют свою силу и не могут сами без посторонней помощи оттуда выбраться.

Да, оказалось, что в этом Мире есть и эльфы со своей эльфийской магией, в общем-то классической, но не такой, как у классических магов — людей. Эльфы тоже не пускают к себе людей. И правильно делают. Люди, открыв несколько миров успели основательно их загадить и выкачать оттуда все полезные ископаемые, прежде чем эльфы их призвали к порядку и заключили соответствующий договор. Теперь люди не могут влезать в населенные миры для торговли и добычи полезных ископаемых, за чем следят специальные «лавочки» со стороны людей и Темная канцелярия Раэла со стороны эльфов. Людям пришлось подписать этот договор и соблюдать его, ограничиваясь только ненаселенными мирами. Но они взяли мелкий реванш, запретив использование магии на Альфе. За этим теперь следит винтиловка, и с нарушителей дерут немалый штраф, а можно и загреметь и на срок.

Дельта населена людьми[99]. Общий уровень развития на Дельте — просвещенное Средневековье, которое достаточно хорошо сохраняется благодаря классическим магам, а их на Дельте немало. Кроме того, там есть такой интересный феномен, и это единственный такой мир подчеркнул Толик, как переселенцы. Иногда, когда человек на Альфе умирает, то в момент своей смерти он переносится на Дельту и продолжает там жить, если конечно смерть наступила мгновенно и тело не имеет не совместимых с жизнью повреждений. Такие случаи встречаются редко, но все-таки встречаются. Как и почему так происходит никто не знает, но то что это происходит, как выразился Толик — медицинский факт. Переселенцы живут обычной жизнью, но уже не могут вернуться на Альфу. Почему есть запрет на обратное перемещение, тоже никто не знает.

На Дельте к переселенцам относятся по-разному. Так в Ортане тамошний король Шеллар создал специальную программу адаптации беженцев, стараясь использовать их знания и умения на благо страны. А в Мистралии ныне свергнутое правительство использовало переселенцев как источник технических знаний для создания новых видов вооружения, известных на Альфе, выбивая эти сведения силовыми методами в специально оборудованной тюрьме. Поскольку переселение как правило сопровождается сильным сдвигом во времени — на сотни лет, то мистралийцы получили только старинные виды оружия — винтовки, примитивные танки и даже пытались построить вертолет. Но это уже хохма. Вы можете себе представить вертолет, который по рисункам полупомешанного после пыток переселенца склепали гномы, живущие в пещерах и редко вылезающие под ясное солнышко. Как сказал Толик, он ходил смотреть на это чудо гномьей мысли босиком, чтобы не рассмешить свои тапочки.

Здесь на Каппе, где они и пьют пиво, местные аборигены обошлись без бескорыстной помощи людей с Альфы и сами загадили свой мир, превратив ее в радиоактивную помойку с редкими пригодными для проживания местами — Оазисами.

На этом Толик закончил свой историко-географический обзор и, снова сбегав за пивом, приступил к освещению текущего момента.

Начал он опять с истории.

Триста лет назад жил на Дельте один некромант, который настолько боялся умереть, что все свои силы и способности направил на достижение собственного бессмертия. Он ставил опыты, вгрызался в древние манускрипты и собирал где только можно различные артефакты, не гнушаясь и простым воровством. В результате упорного многолетнего труда он разработал ритуал, который позволит ему стать Богом, тем самым обеспечив личное бессмертие, правда при наличии верящей в него паствы. То, что при совершении ритуала произойдут глобальные тектонические подвижки, изменится облик планеты, будут разрушены города и погибнет множество людей его не волновало. На такие мелочи истинный ученый внимания не обращает. Тем более, что цель великая.

Местные жители почему-то не разделяли его любви к науке, и однажды группа героев, в которой был неслабый волшебник, провела с этим некромантом научный диспут, окончившийся поражением этого ученого. Проще говоря, они его убили. Но, сами понимаете, убить некроманта — это достаточно условное понятие. Означенный перенесся на Каппу, где стал продолжать свое существование уже в состоянии нежизни. В виде сушеной мумии он набрал себе учеников, создал армию и начал захватывать здешние Оазисы, устанавливая свою власть. Скромно назвав себя Повелителем, он продолжал свои научные изыскания, одновременно пытаясь найти путь на Дельту. Такой путь он нашел — этот природные порталы, регулярно самопроизвольно открывающиеся и связывающие между собой то разные места в пределах одного мира, то разные миры. Нашел он и порталы, связывающие Каппу и Дельтой. Но оказалось, что его на Дельте все же прибили, и на Каппу он прибыл как переселенец. Поэтому ему лично на Дельту хода нет.

В расстроенных чувствах этот некрохрыч решил получить самое высшее удовольствие, доступное смертному — нагадить ближнему своему. И раз уж не может явиться на Дельту лично, чтобы поквитаться с обидчиками, то подготовил вторжение, а в качестве главного засланца использовал Харгана — своего ученика демона-полукровку, к тому же сильного мага, снабдив его подавляющими магию техническими средствами, личной защитой от этого подавления и толпой вампиров. Так что на большей цивилизованной части планеты местные маги потеряли свои способности, а войска оказались бессильны против вампиров. И там теперь безраздельно правит наместник Бога, как скромно называет себя некрохрыч, Харган, считающий себя высшим существом, как всякий накачанный дебил среди тех, кто слабее его.

Как работают эти средства подавления магии никто не знает. Их разрабатывали в Первом Оазисе местные аборигены, надеявшиеся так справиться с Повелителем, но тот успел раньше и захватил Первый Оазис до завершения разработки. А потом уже они довели установку до ума под его контролем.

Разумеется, народ на Дельте не стал радостно вешаться на шеях захватчиков, а стал сопротивляться. Захватчикам удалось установить три установки, подавляющие магию и накрыть их излучением большую часть континента. На этой части они и властвовали, потому что, сами понимаете, без поддержки магов обычные войска против вампиров — это просто несерьезно. Поэтому войска и маги, а также часть населения, откочевали туда, где не достает излучение, и стали готовиться к решающей битве. Шеллар подался к Харгану в советники, чтобы знать планы противника. Благодаря ему удалось уничтожить одну установку, что на время остановило экспансию захватчиков.

Маги тоже не сидят без дела. Принц Мафей — кузен Шеллара и полуэльф, надо сказать, что несмотря на молодость, неслабый маг, научился строить порталы между мирами и попал на Каппу, а потом привел туда несколько магов с Дельты. Так что теперь маги готовят налет на Повелителя, чтобы хотя бы на время приостановить его активность.

Люди с Альфы это дело не вмешиваются. Большим начальникам интересно, чем же все закончится, а полевые агенты связаны по рукам и ногам распоряжениями начальства. Тем более что в «лавочке», которая занимается Дельтой, совсем недавно был огромный скандал. Одна коммерческая организация, а именно компания «Север» снюхалась с преступной группой некоего Соловья-Разбойника, и смогла купить нескольких крупных чинов в этой «лавочке», а с их помощью внедрить своих людей на Дельту под видом полевых агентов. Те установили контакты с местными дельцами, и в общем-то осталось только установить грузовые телепорты, чтобы начать качать с Дельты полезные ископаемые и продовольствие. Но тут один из их людей прокололся и попался Шеллару, который выкачав из него всю информацию, передал ее региональному координатору «лавочки» Максу Рельмо, известному на Дельте под именем Максимильяно Ремедио дель Кастельмарра, мистралийского дворянина и неклассического мага. И вот теперь всех сотрудников «лавочки» трясет служба безопасности с Альфы, а они еле успевают отписываться. Так что им сейчас не до полевой работы.

Окончив свое повествование Толик жадно припал к живительному источнику. Путешественники надолго задумались, а потом на Толика посыпалось такое множество вопросов, что он два раза бегал за пивом, а когда вопросы наконец окончились, то непонятно сказал, что обязательно познакомит их с Шелларом, чтобы «взять реванш и получить моральное удовлетворение».

Франц, подумав, предложил не спешить на Дельту, поскольку там и без того достаточно народа, занимающегося вторжением, а раз уж они оказались здесь, то попробовать положить конец Повелителю, на что Толик сдавленно хмыкнул и пообещал передать эту хохму Жаку. Пересчитав путешественников он воскликнул:

— Чертова дюжина против некрохрыча! Отличный слоган.

Для проведения планируемой операции нужно разбираться в местных реалиях. Это хорошо знают все военные. И на Толика снова посыпались вопросы уже о географии, обстановке и обычаях на Каппе. Оказавшись под градом вопросов Толик было скис, но тут же просветлел ухмылкой на своей оливковой физиономии, вскочил и соорудив телепорт скрылся в нем, крикнув на прощание, что он сейчас притащит специалиста.

Это сейчас растянулось на пару часов, но наконец появилось уже знакомое зеленое облачко телепорта из которого, подталкиваемый Толиком в спину вышел здоровенный бугай с бочкой пива и кружкой в руках, которого Толик представил как Витьку, крупного специалиста по здешним реалиям.

Витька, известный местным жителям как Морковка — всклокоченный, мускулистый тип в мятой и грязной одежде, габаритами не уступающий Мечеславу, оказался сотрудником «лавочки» с Альфы, занимающейся Каппой. Теперь уже ему в течение долгого времени пришлось отвечать на множество вопросов, поскольку привычка большинства путешественников к планированию военных действий требовала дотошного знания обстановки и мельчайших, на первый взгляд незначительных деталей, от которых тем не менее мог зависеть ход не только отдельного сражения, но и всей кампании.

Несколько раз Витька, которому осточертели вопросы, пытался ругаться, а один раз даже полез было в драку, но, легко усаженный незаметным движением Кортеса на песок, долго сидел с открытым ртом, пытаясь восстановить дыхание, и разминал плохо слушающуюся конечность, а потом выдув без передыха две кружки пива, сказал, что всегда уважал «конторщиков» и понимает специфику их работы. После этого Витька уже не пытался буянить и покорно отвечал на все вопросы, хотя было заметно, что он очень не любит людей, задающих вопросы, да к тому же вежливо.

Толик все это наблюдал с ехидной улыбкой, отрываясь от кружки только для того, чтобы ее наполнить. Было заметно, что он от души веселится и предвкушает, как будет рассказывать знакомым об этой хохме.

Наконец вопросы закончились, и Толик с Витькой отбыли телепортом. На прощанье Толик крикнул из зеленого облачка, что он еще навестит их.

Посовещавшись и составив план действий, путешественники поели и отдохнули, а потом тронулись в путь, стараясь пройти за ночь как можно больше, чтобы не плестись по жаре. Днем они отсыпались, а в сумерках снова тронулись в путь.

На рассвете подойдя к Оазису, они под руководством Кортеса, как специалиста по деликатным операциям, устроили укрытие в песке и отдыхали, по-очереди ведя наблюдение за Оазисом.

Когда стемнело Кортес ушел на разведку один, отказавшись от помощи Франца. Отказ он мотивировал это тем, что «ему будет достаточно и других забот, поэтому не желает таскать за собой новобранца, не умеющего не только правильно ходить, но даже правильно дышать». Франц обиженно засопел, но был вынужден признать правоту Кортеса в том, что у него нет подготовки для участия в специальных операциях. Кортес беззвучно скользнул в темноту и растворился в ней. Несколько часов, показавшихся вечностью не только Яне, оставшиеся напряженно ловили звуки, долетающие из темноты, и были готовы при малейших признаках тревоги броситься на выручку.

Кортес возник откуда-то сбоку, неожиданно выйдя из темноты, и, сняв с плеча ручной пулемет, протянул его Мечеславу.

— Я думаю, барон, что вам подойдет эта игрушка. Осторожно, он в смазке. Позаимствовал со склада. А это в качестве приложения. — Он поставил на песок два цинка с патронами. — Эти оборванцы не знают даже как надо нести караульную службу. Я им там тихо и незаметно подорвал склад с боеприпасами и спокойно пошел дальше, а они до утра ничего не прочухают.

Оставив князя, Завулона и Гесера наблюдать, остальные залезли под растянутый полог, присыпанный сверху песком. Кортес включил фонарь и подробно рассказал о результатах разведки, рисуя на песке подробные планы Оазиса и отдельных помещений, расположение постов и всего того, знание о чем могло пригодиться в предстоящей операции. Спланировав операцию они немного отдохнули, а перед самым рассветом в «час собаки», когда всех неудержимо клонит в сон, глаза слипаются и окружающее воспринимается с трудом, по возможности бесшумно двинулись вперед.

Кортес, Франц, Сантьяга, Хедин и Ракот, рассредоточившись по территории, бесшумно сняли часовых, после чего Франц, Хедин, Ракот, Мечеслав и набросившие боевые шкуры моряны атаковали казармы, блокировав их, а князь и Сантьяга, вместе с категорически отказавшимися оставаться в укрытии Всеславой, Яной, Гесером и Завулоном вступили в бой с охраной главного здания. Кортес предпочел действовать в одиночку, чтобы, как сказал он, «быть уверенным, что тот, кто попал под руку — чужой».

Когда сопротивление на входе было подавлено, Сантьяга ворвался в главное здание и быстро побежал к той его части, которую занимал Повелитель. Благодаря Кортесу он хорошо представлял план задания и легко ориентировался в нем. Подбежав к двери, ведущей в кабинет Повелителя, он, не останавливаясь, толкнул ее, но дверь оказалась запертой. Сантьяга из всей силы ударил ногой. Дверь разлетелась, и он в облаке обломков ворвался в кабинет Повелителя.

— Комиссар, — Кортес, сидящий, свесив ноги, на письменной столе и листающий какую-то пухлую тетрадь, поднял голову, — дверь открывается наружу. Я же говорил об этом на инструктаже.

У его ног, неестественно вывернув голову, обтянутую высохшей желтой кожей, лежал Повелитель. Сантьяга досадливо поморщился и, посмотрел на Повелителя.

— Что с ним?

— Повреждения, несовместимые ни с жизнью, ни с нежизнью. Научно говоря, летальное состояние без права на возрождение или перерождение.

— А это, — Сантьяга перевел взгляд на тетрадь, которую держал в руках Кортес и стопку таких же тетрадей, лежащую на столе, — его мемуары?

— Нет. Он совершенно не заботился о любознательных потомках. Это его рабочие тетради. Я думаю выставить их на аукцион Великих Домов. Я не специалист, но, по-моему, тут есть забавные вещи.

— Вы позволите? Я только гляну.

Кортес протянул ему тетрадь. Комиссар перелистал тетрадь и, закрыв, протянул тетрадь Кортесу.

— А вы тут что-нибудь понимаете?

— А вы разве нет?

— Конечно нет. Это же неизвестный язык, язык другого мира. Вы что, знаете его?

— Будем считать, что на меня снизошло просветление. Вот послушайте.

Листая он читал некоторые выдержки из написанного. Когда Кортес закрыл тетрадь, Сантьяга, слушавший с большим интересом, задумчиво сказал:

— Очень интересно. И какая будет стартовая цена?

— Я пока не определился. Нужно посоветоваться с Яной и остальными членами команды. Но, кто бы ни купил эти тетради вы, комиссар, гарантированно получите их копии вместе с переводом за чисто символическую цену.

— Я полагаю, что эта чисто символическая цена будет иметь семь цифр. И первая цифра пусть будет тоже семь, — сказал Сантьяга, внимательно глядя на Кортеса.

— Ну, если вы настаиваете, я не могу обидеть вас отказом.

Они рассмеялись.

Помолчав, Кортес внимательно посмотрел на Сантьягу и добавил:

— Но некоторые документы я не буду выставлять на аукцион. Они не принадлежат Повелителю. Он захватил их вместе с Оазисом. И я еще не решил, тащить ли их с собой или уничтожить.

— О чем они?

— Вы помните, комиссар, рассказ Толика? — задумчиво протянул Кортес, не спуская с Сантьяги внимательного взгляда.

— Местами. А о чем идет речь.

— Вспомните то место, где он говорил о разработках местных, пытавшихся справиться с Повелителем. Они пытались создать устройство, излучающее поле, которое подавляет магию. Им это удалось. И, если помните, Повелитель наладил их производство и перебросил на Дельту несколько установок.

Кортес мечтательно прикрыл глаза.

— Вы только представьте, ставим такую установку, включаем, и Тайного Города нет. Магия не действует. Конечно, маги могут эмигрировать туда, куда поле не достает, но ведь можно поставить много установок. На Дельте их радиус действия сотни километров. Как вам нравится такая перспектива? Кстати, здесь тоже была такая установка, и она работала. Похоже, Повелитель опасался нападения магов, а сам имел индивидуальную защиту от этого поля. Сейчас, правда, эта установка, как и технологическая линия, уничтожены, и восстановлению не подлежат. Но вся документация у меня. Как на установку, так и на средства защиты.

Он открыл глаза и цепко посмотрел на Сантьягу, на лице которого бушевала буря эмоций.

— Успокойтесь, комиссар. Я понимаю ваше желание убить меня, чтобы сохранить тайну и Тайный Город. Но мне он тоже дорог как память. Ведь если его не будет, я потеряю такую интересную работу. Останется только податься в управляющие нашей гостиницей на острове в Карибском море. Да и при этом возникнут транспортные проблемы, что снизит количество клиентов и плохо скажется на бизнесе. Поэтому давайте обсудим ту смехотворную сумму, за которую эта документация навсегда скроется в Цитадели?

— А сколько вы готовы заплатить? — иронично поинтересовался Сантьяга, задумчиво глядя на Кортеса.

— Я продаю документацию, а складские расходы вам придется оплачивать самим. Они у вас, как показал наш контракт с приставниками, слишком высоки.

— Ну, скажем, пятикратный размер суммы за документацию Повелителя.

— Договорились, — Кортес протянул Сантьяге аккуратно упакованный в водонепроницаемую ткань сверток. — А скажите, комиссар, вы ничего не ощущаете?

В кабинет вошла Яна. Она медленно стянула с головы парик и, посмотрев на присутствующих ярко-синими глазами, в которых мелькали золотистые искорки, неуверенно произнесла:

— У меня, кажется, начала возвращаться магия.

Спрыгнув со стола, Кортес подошел к девушке и нежно обнял ее.

— Честно говоря, я на это надеялся, но не хотел заранее обнадеживать. Поэтому я и поддержал Франца, когда он предложил сначала разобраться с некрохрычем. Собственно, его бы я мог ликвидировать и в одиночку. Было бы проще, если бы вы не путались под ногами. Но пришлось тащить и вас с собой.

— Зачем? — хором произнесли пораженные Яна и Сантьяга.

— Комиссар, я понимаю, что женская логика алогична по своей природе, но мне казалось, что вы-то мыслите логично. Или вы слушали Толика только когда он глотал пиво? А остальное время медитировали на высоком? Толик же рассказал об установках, которые Повелитель забросил на Дельту.

— Этот фрагмент из его рассказа я помню, но при чем тут восстановление наших способностей.

— Просто я подумал, что Повелитель держит здесь еще хотя бы одну установку. Он мог ее не успеть отправить на Дельту, либо это экспериментальная установка, либо, как и оказалось, он держал установку для собственных надобностей, опасаясь вторжения магов, которые могли бы сюда попасть через природный портал или подпоив Толика. И я полагал, что такая установка, если она есть, включена. Ну а если бы она оказалась выключенной, то мы бы могли ее и включить. В крайнем случае, если бы здесь ничего не оказалось, то мы все равно собирались на Дельту.

— Кортес, вы издеваетесь, или тестируете мои интеллектуальные способности?

— Подумайте сами. Эта установка подавляет магию. После ее выключения, если верить Толику, способности восстанавливаются. Почему? Да потому, что здешняя магия основана на использовании Силы. А когда установка выключается, то маг восстанавливает свои способности управлять Силой. А Силы вокруг полно. В вашем случае потеря способностей есть результат остаточной магии Большой Круглой Печати, наложенной на вас. Излучение подавляет эту магию, и она, будучи заперта излучением, потихоньку рассеивается, просачиваясь в Изнанку Мира. Поскольку эта магия не совпадает со здешней магией, то излучение действует на нее достаточно слабо. Поэтому пока ваши способности восстановились частично. Но на Дельте остались еще две установки, и у вас есть шанс полностью восстановиться. Так что я рад, что мои теоретические выкладки нашли экспериментальное подтверждение.

— И блестящее! Но тогда зачем вы уничтожили эту установку? Ведь мы могли бы полностью восстановиться, а потом уже ее уничтожить.

— По двум причинам, комиссар. Во-первых, Повелитель был магом и пока сохранял свои магические способности, мы бы с ним не справились. А для того, чтобы их сохранять он носил средства защиты. Как вы думаете, на чем основан принцип их работы?

— Ну, экранирование тут, полагаю не годится. Значит, если на тебя действует поле, то чтобы подавить его в некоторой области, нужно в ней создать такое же поле, сдвинутое по фазе на сто восемьдесят градусов. Тогда, складываясь, эти поля будут взаимно уничтожаться. Значит, когда вы уничтожили установку, то Повелитель потерял свои магические способности под воздействием средств, защищающих его от такой потери. А выключить их он не догадался, так как не знал об уничтожении установки. Красиво.

— Браво, комиссар. Не хотите бросить магию и податься в инженеры?

— Вы сказали, во-первых. Значит, есть и во-вторых?

— Ну, во-вторых совсем просто. Вы хотели бы, чтобы Франц и Всеслава изучили бы эту установку?

— Скажите, Кортес, а вам не скучно быть всегда правым?

— Лучше быть правым, но живым, чем неживым с правом на ошибку.

— Кто это сказал?

— Я. Разрешаю использовать без ссылки на автора.

— Все равно не понимаю, — озадаченно сказала Яна. — Согласна относительно разрушения магии Большой Круглой. Согласна, что излучение ее блокирует, и она рассеивается, а восстановиться не может, потому что в природе она не существует, а есть только там, — она зябко передернула плечами, — в ТПРУНЯ. Но мне нужен стим, а комиссару Источник. Мы же, в отличие от здешних магов, не можем брать Силу, разлитую в Мире.

— Радость моя, вспомни, что говорил Привалов там, у Дегунинского Оракула. Вы верите в то, что тебе нужен стим, а комиссару Источник. И верите в то, что без них вы не способны черпать Силу. А раз вы в это верите, то для вас так оно и есть. Вы сами себе запрещаете работать с тканью мира напрямую. Вам нужен посредник — Источник Силы. А сейчас вы убедили себя, что ваша магия скована — заметь, не разрушена, а скована, Большой Круглой. И когда ее магия стала разрушаться, то ваше мировоззрение, ваша парадигма разрешила вам пользоваться своими способностями, потому что вы знали, что запас энергии у вас есть, просто она была недоступна.

— Кортес, если об этом узнают в Тайном городе, то вы подорвете экономику Великих Домов. Ведь основной доход мы получаем именно от торговли энергией Источников.

— Комиссар, не думаете же вы, что я буду рубить золотые яйца, на которых сижу? Но вам придется придумать байку для Всеславы и Франца. Полагаю, им ни к чему знать истинную картину мира. Пусть остаются в блаженном неведении.

— Что ж… А если так. Энергия, которую черпают Источники, разлита в мире.

— Это факт. И на этом основаны, как я понимаю, Источники. Они же не создают энергию сами. Ничто из ничего не получается.

— Тогда, скажем, что энергия есть, но концентрация ее мала, а потребляют ее все. Поэтому мы и не замечаем ее. А Источник ее собирает отовсюду, концентрирует, и тогда его энергией уже могут пользоваться избранные, то есть маги.

— Если от многого берется немножко, то это уже не грабеж, а дележка. Логично.

— А здесь нет Источников. И нет никого кроме нас, кто пользуется этой энергией. Вот и получается, что мы здесь, но только здесь, а не у себя, можем черпать энергию напрямую.

— Прекрасно, комиссар. Но, мой вам совет. Устройте дискуссию. И пусть эту идею выскажут Всеслава с Францем. Они, я думаю, смогут убедить не только вас, но и себя. А раз они в это поверят, то так оно и будет. Для них. — Кортес нежно погладил Яну, по-прежнему стоявшую прижавшись к нему, по щеке. — К тебе, моя радость, это не относится. Так что можешь снова отращивать свои дивные лохмы. И перестать колоться. А то, как выразился Артем по поводу одного содержателя притона, все веревки в дырках.

— А когда вернемся в нашу Реальность?

— Ну и что. Ты единственная оставшаяся гиперборейская ведьма. Значит, так на тебя подействовало все произошедшее. Может ты от расстройства стала обходишься без Золотого Корня. Может, у тебя метаболизм такой. А уж исследовать твой метаболизм я Великим Домам не позволю. И, кстати, у тебя есть еще один стимул, чтобы поверить в это и пользоваться магией без стима.

— Какой?

— Тогда ты сможешь продать свои запасы стима эрлийцам. А это будет астрономическая сумма.

— Мы. Стим добыл Захар с помощью Артема и Инги.

— Согласен.

Кортес нежно обнял Яну. В этот момент в коридоре раздались громкие шаги, и потянуло пивным духом.

— Привет, сказал вошедший в комнату Толик. — Ну вы и ходите. Со вчерашнего дня пытаюсь вас догнать. Здешних ориентиров у меня нет. Вот и прыгал, как сайгак, по вашим следам в пределах визуальной возможности взять ориентиры. А это что за коврик? — Он пнул лежащую на полу мумию Повелителя. — Думаю, метресса Морриган будет рада увидеть своего сволочного братца и произвести неаппетитные манипуляции над его прахом.

— Я подумаю, — лениво сказал Кортес. — Вообще-то я хотел сделать из него чучело и поставить в прихожей своего замка с подносом для шляп.

— У тебя есть замок?

— Нет, но надо же с чего-то начинать. А вообще-то, я, пожалуй, подарю его даме. Она сможет поместить его в рамочку, если он дорог ей, как память.

— Да, — сказал Толик, — я что пришел-то. Мне подумалось, что вам же по мирам шляться, а вы языков не знаете. Так я вам лютиков на всю компанию притащил, — он протянул Кортесу коробочку. — Инструкция там внутри. Вы же по-русски читаете?

— И даже разговариваем. А что такое лютик?

— Это лингводекодер. Ну, такая хреновина, которая позволяет тебе понимать чужой язык как родной, и говорить на нем. Я вам взял десятидорожечные, то есть на десять языков. Ненужные можно стирать, а вместо них брать новые.

В комнату вошли возбужденные Ракот, Хедин, Всеслава и Франц.

— Комиссар, — воскликнула Всеслава, — к нам вернулась наша магия. Пока незначительно, но вернулась!

Сантьяга прислушался к себе:

— Я тоже что-то ощущаю. А вы, Яна?

Яна радостно сверкнула глазами, в которых плавали золотые точки:

— И я!

Все оживленно заговорили, не слушая друг друга. Каждый спешил выразить свою радость и дать свою гипотезу произошедшего. Кортес, слушая их, невозмутимо покачивал головой и иногда хмыкал себе под нос.

Вдруг сквозь гомон пробился странный, привычный, но невероятный здесь звук.

Толик чертыхнулся:

— Тихо! У меня брехунец звонит.

Ударная группа появилась в лавке Морковки когда тот только собирался вставать. Увидев выходящих из телепорта Мафея, мэтра Вельмира и метрессу Морриган в компании с неизвестными ему пожилым магом, как Витька решил по его мантии, молодым четверть-эльфом, изыскано одетой дамой и Жаком, Витька вскочил и попытался причесать торчащие во все стороны лохмы пятерней. Хорошо еще, что ему вчера как обычно было лень раздеваться, и он спал одетым.

Обув ботинки и накрыв постель покрывалом он предложил прибывшим присаживаться, и вяло поинтересовался, не желают ли гости чайку. К его облегчению гости отказались, и сразу же принялись за дело. Они хотели еще раз провести разведку места дислокации Повелителя, чтобы, подготовившись, атаковать того.

Около кушетки установили на стул большое зеркало, а Жака, не слушая его причитаний, уложили на кушетку.

— Алиенна, — сказал Вельмир, — постарайся понять его защиту, а вы, мэтр Алехандро, — он обернулся к пожилому магу, попробуйте считать с Повелителя параметры, чтобы модифицировать свое заклинание. Как я понимаю, вы разрабатывали его для живых людей, а тут нечто иное. Ален, — теперь он повернулся к четверть-эльфу, который слонялся по лавке и постоянно пытался острить, — отойди в сторонку и постарайся удержаться от своих шуточек. Ты отвлекаешь Жака. Морриган, пожалуйста, сдержи в свою радость и не швыряйся заклинаниями. Это зеркало у нас одно.

Витька, сидя в углу, видел, как, погрузив в транс Жака, волшебник легкими движениями рук настроил зеркало, и в нем появилось уже знакомое по предыдущему сеансу дальновидения изображение кабинета Повелителя. Но вот представшая перед ними картина была совершенно неожиданной. Повелитель лежал на полу около своего письменного стола. Рядом с ним, но не обращая на него никакого внимания, стояла группа совершенно незнакомых, но явно живых людей, и что-то оживленно обсуждала. При этом они говорили все сразу, не слушая и перебивая друг друга. Еще один незнакомец с лицом воина и короткой стрижкой, в которой проблескивала седина, молча сидел на письменном столе, свесив ноги над Повелителем и задумчиво покачивал одной ногой.

Некоторое время все ошарашено наблюдали эту картину. Потом Вельмир сделал легкий пас, изображение сместилось и уменьшилось, охватывая всю комнату. И все увидели, что рядом с оживленно галдящей группой со своей обычной ехидной улыбкой стоит Толик.

Мэтр Вельмир обернулся к Витьке:

— Вы не могли бы связаться с Толиком по мобильному? Насколько я знаю, он всегда его таскает с собой. Ведь здесь мобильная связь возможна?

Кивнув, Витька достал мобильный и набрал номер Толика. Вскоре они услышали донесшийся из зеркала звук телефона и возглас Толика, который смог понять только Витька.

После того, как Толик ответил Витьке, Вельмир протянул руку:

— Прошу вас, дайте я с ним поговорю.

Разговор был коротким. Узнав у Толика ориентиры и получив утвердительный ответ на вопрос, можно ли им присоединиться к их компании, Вельмир вернул мобильный Витьке, погасил зеркало и вывел из транса Жака.

— Там что, комиссия с Альфы? — ошалело уставился на волшебника пришедший в себя Жак. Все по-русски чешут. И без акцента.

— Сейчас узнаем, — ответил Вельмир, открывая телепорт, по которому вся их группа вместе с Морковкой переместилась в Первый оазис.

После взаимных представлений, в которых Толик выступал в качестве переводчика, прибывшие занялись осмотром помещений, а путешественники — освоением лютиков. Толик, которому уже надоело быть, как он выразился, рупором масс, сделал всем ручкой и исчез в зеленом облачке телепорта.

Освоение новой техники не заняло много времени, и скоро все оживленно общались на ортанском.

— Какая жалость, что установка, гасящая магию, уничтожена, — сказал мэтр Вельмир. — Скажите, а рабочие журналы Повелителя не сохранились?

— А зачем вам все это? — спросил Кортес, закидывая на плечо изрядно потолстевший рюкзак. — Если бы установка или журналы, так удачно погибшие во время штурма, сохранились бы, то они представляли бы чисто академический интерес.

Во-первых, вы не смогли бы применить эту установку против своих противников, потому что ее радиус действия таков, что и вас накроет. Это то же самое, что кидать огненный шар в противника, стоящего на расстоянии вытянутой руки от вас. Конечно, ему достанется, но и о вас смогут вспомнить добрым словом.

А во-вторых, сами вы не сможете изготовить такую установку. Здесь нужны высокие технологии. У вас их нет. А если вы их возьмете с Каппы, то чтобы их освоить, вам придется создавать развитую промышленность со всеми ее прелестями. То есть необратимо изменить ваш мир в направлении высокоразвитой технологической цивилизации.

Оно вам надо?

Мэтр Вельмир задумчиво посмотрел на Кортеса, потом еще подумал, и признал, что оно им не надо. И что все очень удачно получилось.

— Какая прелестная гадость — метресса Морриган подошла к телу Повелителя.

Она долго всматривалась во что-то, видимое только ей, и изредка делая пассы. Наконец она со вздохом опустила руки и обратилась к Кортесу:

— Как вам удалось упокоить его? Я, например, так и не смогла разобраться в заклинаниях, удерживающих его душу в связке с телом.

— Я не маг. Извините, бессонная ночь. — Кортес зевнул, деликатно прикрываясь ладонью. — Просто дал в лоб, а заклинания осыпались. Как в детской сказочке — снесла Курочка Ряба дедушке яичко начисто. А там, я полагаю, явились сопровождающие и отконвоировали куда следует.

— Какие сопровождающие?

— Ну, те, которые сопровождают души после смерти. Кого вверх, кого вниз. Кстати, если желаете, могу уступить вам этот раритет, — он кивнул на мумию.

— Спасибо, но мой сволочной братец мне надоел еще при жизни. Может Мафей захочет воспользоваться вашим щедрым предложением. У него Повелитель убил девушку.

Стоящий рядом Мафей отрицательно мотнул головой:

— Я бы с радостью пинал это чучело каждый день, но вряд ли его хватит надолго. А предаваться потом пустым сожалениям по безвременно утраченному чучелу не хочется.

Кортес, пожав плечами, скатал Повелителя в плотный рулон и прикрепил поверх рюкзака, а Морриган, взглянув на Мафея, сказала:

— Ты сильно вырос за последние дни, мой мальчик.

Еще несколько часов объединенная команда занималась осмотром и изучением всех лабораторий Повелителя, после чего Мафей смотался и притащил телепортом убаса Кетменя. Тот долго обалдело смотрел на остатки Повелителя, выражая свое философическое осмысление мира краткими и точными, но очень емкими фразами. Правда, оценить их мог только Морковка, поскольку прибывшие с Ортана не владели каппийским, а другая группа, понимая состояние убаса, решила не занимать дорожку лютика столь экзотическим языком даже ради возможности услышать высокохудожественный фольклор этого мира.

Исключение составил только Кортес, который, в конце концов, со вздохом признал, что ни что не ново под Луной и достаточно коротким монологом на каппийском вверг убаса в состояние радостного изумления. Схватив лежащие на столе бумагу и карандаш, убас попросил Кортеса повторить высказанные им откровения, что Кортес и проделывал в течение последующего получаса, повторяя по слогам божественную музыку, в которой купался окрыленный убас.

Стащенный с небес буквально за штаны убас Кетмень осмотрел склады боеприпасов, горючего, обмундирования и продовольствия, и, позеленев от увиденного, пришел в ужас от мысли, что все это бесхозное добро попадет в чьи-то чужие, и, следовательно, нехорошие руки. Пришлось взять с него честное убасское слово, что и в дальнейшем он будет оказывать Морковке всяческое содействие и смотреть сквозь пальцы на его шалости и поездки на попойки к святым отцам. Ведь если бы Морковка спьяну не переехал бы в пустыне Мафея и не притащил бы его к себе, то Повелитель бы до сих пор бы не жил и здравствовал в Первом Оазисе, представляя собой нешуточную угрозу для всех остальных. После произнесения убасом торжественной клятвы он был отправлен телепортом обратно, а через полчаса снова переправлен в Первый Оазис вместе с тремя десятками своих помощников. Убедившись, что прибывшие взяли под охрану территорию и начали деловито паковать трофеи и грузить их на автотранспорт, ранее принадлежавший Повелителю, а также в том, что обратно они, захватив все трофеи, запасы горючего и продовольствия вернутся своим ходом, маги решили вернуться вместе с Морковкой и отобранным им с согласия убаса имуществом в его лавку за Жаком.

Появившись всей кампанией вместе с новыми знакомыми в лавке Морковки они застали Жака попивающим пиво вместе с Толиком и Кантором, которого притащил с Альфы Толик. Кантор мрачно цедил пиво и столь же мрачно цедил слова, описывая, что произойдет с разными нехорошими дядями, не объясняя, в чем те провинились.

Когда мэтр Вельмир поинтересовался этим у Кантора, тот некоторое время сидел окаменев и глядя в одну точку, а потом сказал, что из-за этих — тут он долго описывал свое понимание теории происхождения видов, о которой он, очевидно, слышал от Ольги — нехороших дядей, эти — далее шло большое количество смелых гипотез в области прикладной генетики и даже евгеники — тролли съели его жену.

Толик, как и Жак, заслушавшийся очередным бессмертным творением великого барда, да к тому же который день уже не просыхающий, слегка осоловевший и сбившийся со счета в количестве доставленных им бочек пива не смог сразу совместить образ безвременно покинувшей Кантора жены с образом Ольги, которую он видел совсем недавно. Когда же ему удалось идентифицировать обеих, то он разразился безудержным иканием, и только после вмешательства мэтра Вельмира, поинтересовавшегося, не желает ли он удостоиться чести опробовать на себе новое заклинание мэтра Алехандро, поскольку все изнывают от желания увидеть его — Толика, истинное воплощение, глубоко вздохнув прекратил икать и сказал:

— Знаешь, Кантор. Возможно, что твоя, съеденная три недели назад, жена и покинула тебя навсегда по причине съедения. Но вот Ольгу, которая приручила тролля, добралась до Даэн-Рисса вместе троллем и бродячим цирком, попала в плен к Харгану, убежала от него опять же вместе с троллем на Хриссе и в настоящее время находится Лондре у Элвиса, я видел не далее как сегодня утром.

Некоторое время Кантор молча сидел, мрачно уставившись на Толика, а потом также молча полез бить Толика, но был вовремя успокоен Кортесом, который после нескольких скупых жестов сказал, что он не видит необходимости тотального уничтожения зеленых, и рекомендует Кантору воспользоваться услугами присутствующих магов, чтобы протрезветь и бегом отправиться к жене, придумав оправдание на резонный вопрос, где он шлялся все это время.

Кантор с уважением поглядел исподлобья на Кортеса, с усилием разогнулся и, делая осторожные неглубокие вдохи, начал молча массировать негнущуюся конечность, которой предстояло горячо прижать к себе трагически потерянную и вновь обретенную супругу. Когда конечность начала подавать признаки жизни он сказал, что уважает искусство во всех его видах и попросил Кортеса взять его в ученики.

Метресса Морриган, которой надоели его цветастые высокохудожественные обороты, бесцеремонно прервала его.

— Я думаю, что нам всем следует отправиться в Лондру. Во-первых, мы мешаем хозяину лавки заниматься коммерцией.

Во-вторых, чем скорее мы доставим Кантора к Ольге, тем быстрее сможем избавиться от прозы великого барда, который пока очевидно за неимением времени не удосужился срифмовать эти, безусловно представляющие непреходящую ценность для благодарных потомков, строки и положить их на музыку. Но лично я могу немного потерпеть, пока маэстро отшлифует их и с присущим ему талантом исполнит в музыкальном сопровождении.

И, в-третьих, мне кажется, что в моих апартаментах мы сможем поговорить обо всем, не докучая посторонним своими разговорами.

Мэтр Вельмир поддержал предложение мэтрессы Морриган и сделал знак Мафею, который открыл телепорт, и вся компания отправилась к Морриган.

По прибытии в Лондру мэтр Алехандро, извинившись, сразу же отправился телепортом домой, поскольку надобность в его услугах отпала, а остальные дела — он хорошо понимал этого — не требуют его участия, по крайней мере, на этапе стратегического планирования.

Глава 2. Освобождение

Гостям после знакомства с Элвисом II были предоставлены комнаты, прислуга и возможность привести себя в порядок.

Мэтр Вельмир после краткого совещания с Морриган и Алиенной, к великому сожалению Мафея, убыл куда-то по своим делам. На вопрос Мафея, о сроках его возвращения, Алиенна только переглянулась с Морриган и неопределенно пожала плечами. Зато вскоре к неописуемой радости Мафея вместе с Хироном прибыл пропадавший с самого начала катастрофы мэтр Истран.

Наконец, приведшие себя в порядок гости присоединились к дожидающимся их магам и приступили к трапезе, на которой также присутствовали Элвис и прибывшая вместе с Хироном и мэтром Истраном королева Кира.

По окончании трапезы, где всем пришлось отвечать на множество вопросов коронованных особ о событиях, произошедших на Каппе, маги и путешественники наконец-то смогли уединиться в кабинете мэтрессы Морриган.

Рассевшись вокруг большого круглого стола, они повели длительную беседу, в ходе которой одни поведали о своих странствиях, а другие — о текущем положении дел на Дельте.

Когда обе стороны наконец удовлетворили свое любопытство, Франц сказал:

— Вы лучше разбираетесь в ваших реалиях, но я, если в общих чертах, сделал бы следующее. Мы не подвержены воздействию этого излучения. Поэтому, если мэтр Вельмир распечатает тот природный портал на Каппе, то мы можем пройти прямо в храм ордена Белого Паука, где расположена одна из оставшихся двух установок. Несколько десятков охраняющих ее кровососов не составят для нас серьезную проблему. Захватив установку и подготовив ее к взрыву кто-то из нас останется там для охраны, а остальные на драконах перелетят к Оплоту Вечности. В результате обе установки будут захвачены и подготовлены к уничтожению. Тогда небольшая группа на драконах навестит Даэн-Рисс и захватит наместника Харгана. Далее по команде установки подрываются и войска начинают зачистку захваченной территории, а ваши маги будут телепортами забрасывать десанты в населенные пункты, ориентиры которых им хорошо известны. Если все пройдет нормально, то в течение, я думаю, суток не останется ни армии вторжения, ни их прихлебателей.

— С распечатыванием портала, полагаю, проблем не будет, — кивнул мэтр Истран. — А почему нельзя подрывать установки сразу же по мере их захвата.

— Я полагаю, Харган может почувствовать исчезновение поля и скрыться. Если вам хочется гоняться за ним по всему миру, то можно и сразу.

— План хороший, — мотнул головой Хирон. — Но нужна координация действий. Ведь если драконы рано прилетят к храму ордена Белого Паука, то вампиры могут разлететься, а кто-нибудь из них может предупредить Харгана.

— А если, — вступил в обсуждение Сантьяга, — мэтр Вельмир после того, как распечатает портал останется у Морковки и будет следить за нами через зеркало? Тогда он сможет сообщить драконам о том, что пора лететь. Ведь у них подлетное время будет не очень большое, если они расположатся на границе поля.

— Для этого не обязательно оставаться на Каппе, я, например, могу наблюдать события на Каппе и отсюда, — заметил Истран.

— Это совсем хорошо, тогда вы сможете синхронизировать не только действия драконов, но и действия войск и боевых магов.

— Да, но, как вы выразились, подлетное время составит порядка двух — двух с половиной часов в зависимости от ветра. Ведь в поле подавления магии драконы не могут пользоваться своими порталами и пронзать пространство.

— Его можно значительно уменьшить, — пожал плечами Кортес. — Кто мешает им заранее прилететь и расположиться неподалеку от храма. Я думаю, расстояния в пять минут полета достаточно, чтобы вампиры не обнаружили их раньше времени. Ведь там пустыня, и вряд ли кровососы шляются по пескам. А проблему связи легко решить, если Толик будет около вас, а с драконами полетят Завулон и Гесер, снабженные мобильными телефонами. Ведь мобильная связь не давится этим полем.

— Прекрасно, — сказал Истран. — Вчерне план готов. Разумеется, его нужно будет детализировать и провести тщательную подготовку. Все это займет, я думаю, порядка недели. А сейчас предлагаю разойтись. Вам, я полагаю, следует отдохнуть. А мы попробуем связаться с его величеством Шелларом. Я думаю, скоро он уснет, и Кантор сможет с ним связаться.

Кантор сидел в отведенных ему покоях в обнимку с Ольгой. С того момента, как Толик доставил его, он не отходил от нее дальше расстояния прямой видимости, готовый в любой момент броситься ей на помощь.

Сидя в кресле они по-очереди рассказывали друг другу о своих приключениях, и были, судя по всему недовольны тем, что их уединение нарушили.

Узнав, что его хотят, как маленького уложить спать и к тому же в одиночку, Кантор начал подыскивать убедительные аргументы против, разукрашивая их высокохудожественными эпитетами и гиперболами, приличествующими барду. И только после брошенного вскользь метрессой Морриган замечания о том, какая это будет потеря для мира искусства, если маэстро вдруг потеряет голос годика этак на два-три, заткнулся и согласился улечься спать.

Придя в отведенные им апартаменты путешественники, несмотря на усталость, расселись в гостиной и начали обсуждать самое главное событие этого длинного дня — возвращение магии.

— Не понимаю, — сказала Всеслава, — может это такие свойства у этого мира? Но тогда почему она не начала возвращаться сразу, с первого дня, а появилась только после уничтожения Повелителя и его установки?

— После того, не значит вследствие того, — заметил Сантьяга. — Может процесс шел незаметно, а мы ощутили это только тогда, когда он достиг определенного порога?

— Установка здесь не причем, — подала голос Яна. — Я заметила возвращение магии еще во время сражения на входе в здание. А ведь тогда и установка работала, и Повелитель был жив.

— Скажите, — спросил Кортес, каковы были ваши ощущения прежде? Магии не было, или она была скована?

— Скована, — отозвалась Всеслава. — Я ее четко ощущала. Она лежала неподвижным грузом и не отзывалась ни на что. Я не могла ее расшевелить. Это было так тяжело. Погодите! Она была скована! Скована магией Большой Круглой Печати. А это излучение, которое здесь блокирует местную магию, заблокировало магию Печати. И в результате наша магия пробудилась, потому что на нее это излучение не действует. Она другой природы.

— А почему магия Печати не восстановилась после того как излучение исчезло? — с сомнением спросил Сантьяга.

— Я полагаю, — медленно произнес князь, что мы не совсем правильно формулируем понятие скованности магии. По-моему на самом деле магия была не скована, а накрыта этой злой магией, которая не давала ей доступ в Реальность. Но, как мы теперь знаем, существует и Изнанка Реальности. И когда излучение отсекло магию Печати от этой Реальности, то она стала просачиваться в Изнанку и рассеиваться там. Получается, что привычная нам магия существует и в Изнанке, поэтому она не рассеивалась у нас, а лежала, как бы скованная, недоступная нам. А магия Печати уникальна и существует только в Реальности ТПРУНЯ. Поэтому здесь она просто рассеялась и наложенное на нас заклятие пропало. Конечно, это все надо еще исследовать, но, в общих чертах, достаточно правдоподобно.

— Согласен с вами, князь, — вступил в дискуссию Франц. — ваша теория хорошо описывает все. И тогда становится понятным, почему мы можем использовать здесь нашу магию без Источников. Раз наша магия пропитывает и Реальность и Изнанку, то мы можем ее воспринимать напрямую. И не бояться расходовать, потому что кроме нас здесь нет других ее потребителей, и мы можем, пусть медленно, но восстанавливать запас.

— А в нашей Реальности Тайного города, — подхватила Всеслава, — потребителей слишком много. Вот и нужны Источники, собирающие магическую энергию отовсюду, выкачивая ее из Изнанки.

— И, похоже, Изнанка охватывает много Реальностей, как водоносный пласт, — задумчиво сказал Сантьяга. — Здесь мы пьем воду, сочащуюся из переполненного пласта. А там пьющих столько, что вода ушла глубоко и нужен насос — Источник.

— Теперь все встало на свои места, — Всеслава зевнула. — Предлагаю пойти спать. Нужно все же отдохнуть.

Все разошлись по своим комнатам. И никто не услышал как князь, оставшись наедине с Сантьягой и выслушав его отчет о произошедшем в кабинете Повелителя, качнув головой сказал?

— Не будем разубеждать наших спутников. Лучше всего людей убеждают найденные ими самими аргументы и доказательства.

Войдя в королевский кабинет Кантор вспомнил показанную ему Жаком картину кисти маэстро Ферро «Самая одинокая профессия». Стояла ночь. Две свечи, освещавшие бумажный хлам на столе только усиливали окружавший полумрак. Его величество король Шеллар III, а ныне советник наместника Харгана сидел, поставив локти на стол, опустив подбородок на кулаки, ссутулив плечи и сгорбив спину. И в глубокой задумчивости смотрел перед собой.

Кантор нагло прошел по кабинету, без приглашения опустился в кресло и кивнув на сейф сказал:

— Ваше величество, не нальете бедному страннику, стоптавшему ноги в странствиях по Лабиринту в ожидании, когда вы заснете?

Шеллар медленно поднял на него взгляд.

— Раз я вижу тебя, то значит я сплю. Я знаю, что тебя отправили к Повелителю, и полагаю, что он совершил ритуальное жертвоприношение как с Оливией. Ты пришел взывать к моей совести? Или я не прав?

— А вот ему, — Кантор показал два пальца, — этому Повелителю. Все было не так, как вам мечталось. Но об этом потом. Сейчас я должен отвести вас на свидание с мэтром Истраном. Он не может ходить по снам, но я могу отвести вас в Лабиринт, кута мэтр смог пройти с моей помощью. Пойдемте. По дороге поговорим. Сразу могу сказать только, что к огорчению Харгана Повелителя упокоили. И необратимо.

Оживившийся Шеллар по своей привычке стал доставать Кантора множеством вопросов, так что тот был несказанно рад, когда они дошли до места и Шеллар переключился на мэтра Истрана, сидевшего на лавочке в одном из тихих двориков Лабиринта. Кантор пристроился на соседней лавочке и все время их беседы старался не привлекать к себе внимания Шеллара.

— И все-таки я не понимаю, — сказала Яна, когда они с Кортесом пришли в отведенную ими комнату. — Как получается, что моя магия восстановилась. Ладно другие. Они действительно берут энергию из окружающего мира. Ведь Источники ее не производят, а только концентрируют. Значит каждый из них, если этой энергии вокруг много, может и сам тянуть ее, стать таким маленьким источником. Но я-то получаю энергию из Золотого Корня. То есть она запасена в химических связях, как обычная энергия запасена в химических связях той же глюкозы. И когда падает концентрация стима в крови, я должна потерять энергию.

— Кто тебе это сказал?

— Но это следует из самой сути школы Азаг-Тота.

— Ты сама себя в этом убедила. Знаешь, пока вы там играли в войнушку, я почитал кое-что из документов, которые нашел у Повелителя.

— Как ты мог читать, если не знаешь языка. Нам даже лютики Толик принес позже. Но они дают только понимание разговорной речи, но не письменной.

— Кто тебе это сказал? Ты, похоже, невнимательно слушала, когда я говорил про магию. Мир такой, каким ты себе его представляешь. И в нем возможно то, что допускает твоя парадигма. Ты убедила себя в том, что получаешь энергию из Золотого Корня. И ты веришь в это. Поэтому без него у тебя пропадает энергия. Ведь ты веришь, что он нужен, и веришь, что его концентрация падает по мере расходования. Вот ты и имеешь то, во что веришь. Ты веришь, что ты не знаешь язык другого мира, и ты его не знаешь.

— Но я действительно его не знаю.

— Как все-таки портит магия людей. Скажи, зачем нужны все эти заклинания, обряды, ритуалы?

— Как зачем? Заклинание мне позволяет управлять энергией, плести структуры, направлять Силу, производить изменения в ткани мира.

А как ты это делаешь?

— Что? Заклинания?

— Нет, то, что ты перечислила — управляешь энергией, плетешь структуры, направляешь Силу, производишь изменения в ткани мира? Что, если я прочитаю заклинание, оно выполнится?

— Нет, конечно. Нужно иметь способности, и тогда заклинание осуществится.

— Вот оно — самое главное. Способности. А кто имеет эти способности? Твое тело? А если тебе отрезать руки-ноги, ты что потеряешь способности?

— Нет, но без рук-ног будет как-то неуютно.

— Значит тело не причем. Мозг — это тоже тело. И он служит не для мышления, как нас убеждают материалисты, а для управления телом и для связи тела с твоей полевой сущностью, где и сидит психика. Мозг гонит туда образы внешнего мира, то есть ощущения, вызываемые внешними воздействиями, сдобренные информацией о состоянии тела и отклике тела на внешние и внутренние воздействия — эмоциями. А оттуда принимает управляющие сигналы, которые настраивают структуру мозга на генерирование последовательности цепочек управляющих сигналов на эффекторы тела — мышцы, железы. Или проще — сигналы, управляющие поведением тела, говорящие, когда и что делать, а уж как делать, как шевелить конечностями тело и само знает. Это понятно?

— Да. И что из этого следует?

— А то, что все названные тобой вещи делает полевое тело. Можешь назвать его для простоты душой, хотя это и не совсем верно. Но в первом приближении давай будем использовать этот термин. Значит, именно душа производит все те изменения и воздействия, в результате которых выполняются заклинания. Так?

— Ну-у, так.

— Но у твоей души есть способности, а у моей нет. И твои заклинания выполняются, а мои нет. А что это за способности? Это способность взаимодействовать с миром напрямую, в обход тела, и вносить в него изменения. Значит, все изменения производит душа, а не заклинания. Значит это свойство, способность души. А заклинания, обряды, ритуалы нужны всего лишь для двух вещей. Во-первых, убедить тебя, что ты это можешь. Вот, смотри. Ты совершить магическое действие просто так не можешь. И ты это знаешь. Правильно?

— Правильно.

— Но ты знаешь, что выполнив ритуал, прочитав заклинание, ты это действие совершишь. Откуда ты это знаешь? А из курса обучения. Сначала у тебя ничего не выходит. Потом начинает получаться по мере того как ты овладеваешь плетением заклинания. И, наконец, у тебя все начинает получаться само собой. Ты выучила заклинание, освоила его.

— Но ведь так и происходит на самом деле.

— Да, потому что непривычные словосочетания и действия — то есть заклинание, подрывают твою веру в то, что это невозможно. И ты потихоньку начинаешь верить, что это возможно, но только благодаря заклинанию. Ты убеждаешь себя в этом. Это одна функция заклинания, обряда, ритуала.

— А вторая?

— А вторая — это элементарная техника безопасности. Чем более сильное воздействие ты можешь совершить, тем более сильный контроль необходим для того, чтобы не сделать его сгоряча, под воздействием эмоций, желаний или сиюминутной прихоти. Поэтому и заклинания должны быть сложными, изощренными.

И ты во время обучения убеждаешься — малейшая ошибка, и заклинание не получится. Значит, ты должна быть спокойной и делать все точно, то есть сохранять самоконтроль.

А уж если воздействие очень сильное, то заклинанием не обойдешься. Нужен ритуал. А это не пробормотать что-то стоя на левой ноге и прищелкивая пальцами правой. Это и место найди, и оформи пентаграммами всякими, точно и любовно вычерченными. Это и предметы ритуальные сделай или принеси. Да и освяти их, очисти, заговори. Это и ингредиенты всякие редкие для курильниц и жидкостей добудь, да разведи в должной концентрации. И дождись должного расположения звезд и нужного времени суток. И одежды ритуальные постирай, высуши, выглади да одень. А если без одежды, так вымойся, умасли тело, да знаки ритуальные нанеси. Это и гимны сначала пропой и попляши надлежащие пляски и танцы. Да сто раз подумаешь, стоит ли овчинка выделки. Или пусть его этот мир, пусть существует.

Вон вспомни Библию. Сколько лет Господь готовился к простому потопу, чтобы людишек притопить. За это время Ной успел и семена посадить, и рощу кипарисовую вырастить, и ковчег сделать, и провизию и корма заготовить, и зверей и гадов собрать и разместить. А Господь все тянул, и даже хотел бросить это дело, если хоть один праведник отыщется. Ведь хлопот-то сколько.

То есть заклинание, обряд, ритуал приучают тебя к спокойствию и самоконтролю, защищая окружающий мир и тебя саму от необдуманных поступков. Больше ни для чего они не нужны.

— Так просто?

— А в мире нет ничего сложного. И еще — ты маг, а я нет. Почему, ведь душа у нас одинаковая. Это психика разная из-за разного жизненного опыта. А душа, полевое тело — это носитель, а он одинаковый. А раз так, то этой способностью обладает любой. Просто одни убедили себя, что у них нет этих способностей, а других убедили во время обучения, что у них эти способности есть. В этом и разница. Одни разрешают себе быть магами, а другие нет. Давай проделаем простой опыт. Закрой глаза. Вспомни, свою прическу, которая была до того, как ты стала гиперборейской ведьмой. Теперь представь, что она опять у тебя есть, но и остались все твои способности. Представь себе. Ощути, как волосы мягко спадают на плечи. Почувствуй их вес, их тепло, их запах.

Он бережно взял девушку за плечи и повернул к зеркалу.

— Представила? А теперь открой глаза.

Яна открыла глаза и вскрикнула от изумления. Водопад роскошных черных волос мягко спадал на плечи.

— Это морок?

Она протянула руку, но рука не коснулась уже привычной лысой головы, а уперлась в мягкие пушистые волосы.

— Нет, это настоящие волосы. Они появились, когда ты поверила в них. И никакие заклинания не потребовались. Так и с теми записями. Все верили, что они не знают языка, и не могли прочитать. А я знал, что могу прочитать. Понимаешь в чем разница. Меня учили не верить, а знать.

— Кортес! Ты волшебник!

Обернувшись Яна повисла у него на шее.

Подготовка к операции по ликвидации власти Харгана шла полным ходом. Была поднята на ноги вся агентура для проведения массированных мероприятий по дезинформации противника, потому что было понятно, что такие массированные перемещения войск не пройдут незамеченные противником. Войска перемещали небольшими подразделениями, расквартировывая их в городках, селах и отдельных замках. По прибытию подразделение забрасывало боевую подготовку и начинало активно готовиться к зиме, запасая дрова, продукты питания и сено для лошадей.

Заседания объединенного штаба, в которых принимали активное участие Всеслава, Мечеслав, Франц и Сантьяга, проходили по нескольку раз в день. Разрабатывались подробные планы и составлялись приказы на действия каждого подразделения. Активное участие принимала и королева Кира, зубами выгрызшая себе право возглавить войска, которые будут освобождать Даэн-Рисс. После напряженных словесных баталий и речей Киры о долге воина от нее оступился даже мэтр Истран.

Боевые маги, отведенные в Поморье, жили на казарменном положении. Телепортисты изучали ориентиры как мест расквартирования войск, так и населенных пунктов, занятых противником.

Аналитики разведслужб перелопачивали горы информации, отслеживая перемещения даже отдельных воинов противника, и составляли списки пособников, работающих на врага.

Активизировалась и агентура в замках. Было важно знать и истинное отношение дворянства к завоевателям, и их планы по улучшению собственного положения как в случае продолжения оккупации, так и в случае ее прекращения. Готовилась массовая чистка дворянства, слишком уж забывшего, что они, как это делали их предки, заслужившие дворянские титулы своим трудом на благо страны, обязаны поддерживать корону и оберегать страну от потрясений, а не только устраивать пиры и охоты, кичиться древностью рода и выражать недоверие королю на заседаниях дворянского собрания.

Не осталась без внимания и деятельность бывшей оппозиции в Мистралии, которая полностью дискредитировала себя поддержкой оккупантов с целью получения своей доли власти в стране. Так что, похоже, скоро оппозиции не останется, поскольку закон о государственной измене никто не отменял.

Кортес, проведя длительную беседу с мэтром Максимильяно, посетившим их на следующий день после их прибытия, убыл с Толиком на Альфу изучать, как он выразился «местные реалии». Пробыв там около пяти дней он вернулся вместе с благоухающим пивом Толиком и сообщил мэтру Максимильяно, не покидавшему Дельту все эти дни, что люди Соловья-Разбойника вдруг решили встать на путь исправления и, добровольно сдавшись властям, пели не хуже оперных певцов. Деятельность компании «Север» расследуется прокуратурой. А после того, как двое из руководства этой компании неожиданно расчленили себя прямо на рабочем месте, остальные руководители также решили стать законопослушными и умоляют справедливый суд назначить им максимальный срок наказания. Свои слова они подкрепляют неожиданно найденными в столах и сейфах документами, которые они подписывали, будучи в необъяснимом помутнении рассудка. Причем, ссылаясь на свои корыстные побуждения, даже не просят, а требуют, чтобы это помутнение рассматривалось не как смягчающее, а как отягчающее обстоятельство. Обо всем этом уже два дня гудят все средства массовой информации и только мэтр Максимильяно, забившийся в такую глушь, не подозревает не только об этом, но и о серьезной перетряске в руководстве его собственной лавочки.

Кантор извелся, таскаясь каждую ночь на встречи с Шелларом для обсуждения, уточнения, информирования и получения инструкций и указаний для последующей передачи заинтересованным лицам. Он пытался припахать мэтра Максимильяно, но тот сослался на круглосуточную занятость в штабе подготовки операции, и Кантору, пришлось, скрипя зубами спать в одиночку, да еще под присмотром мэтра Истрана, которого иногда подменяли Хирон или метресса Морриган.

Но, как любит повторять Кортес, все хорошее когда-нибудь кончается. Неожиданно оказалось, что подготовка завершена и ночь Х (а начинать атаку на установки планировалось ночью, что снижало вероятность того, что Харган случайно окажется около установки и скроется), настала.

Кортес провел после обеда с Толиком детальный сравнительный анализ сортов пива, производимого как на Альфе, так и на Дельте. Результатом стала короткая беседа Толика с королевой Кирой, после чего она скрылась в своей комнате и вскоре вышла оттуда в простом платье(!), а не в привычном мундире.

Спешно попрощавшись с присутствующими Истраном и Морриган, она вслед за Толиком скрылась в облачке телепорта. Зрители, отметившие ее необычную робость и волнение, которые она не могла скрыть, вопросительно обернулись к наблюдавшему за происходящим Кортесу.

Кортес, подумав, сообщил им, что королева Кира не сможет принять участие в сражении, поскольку Толик, проникшийся любовью к ближнему, решил сделать Шеллару сюрприз, а даме приятное и забрал ее к эльфам. Там, по заверению бившего себя в грудь Толика, ее снабдят документами и переправят на Альфу. И если Кира через несколько дней не явится к любимому супругу с новым глазом и без старого шрама, то Толик, дальше Кортес цитировал по первоисточнику: «откажется от употребления пива на целую неделю». Немного помолчав, Кортес добавил, что для женщины, по его мнению, внешность важнее всяких там сражений.

Как это иногда случается, несмотря на тщательную подготовку, разработанная операция прошла точно по плану.

Первыми на Аррау и Хриссе вылетели Гесер и Завулон, которых мэтр Максимильяно снабдил мобильными телефонами.

Ударную группу Мафей перебросил на Каппу, где их уже дожидался Витька, предупрежденный Максом. Вскоре с Толиком туда прибыл и мэтр Вельмир, и группа отправилась к порталу. Мэтр Вельмир распечатал портал, и потянулось ожидание. По графику мэтра Хирона портал должен активизироваться на связь с Дельтой через полчаса.

Войдя в портал, группа совершенно неожиданно для охраны храма появилась у них в тылу. Кортес, прикрываемый Сантьягой и Всеславой, бросился к установке, а остальные вступили в бой с тремя десятками вампиров, охранявших храм. Пока остальные сдерживали атакующих, Яна проскользнула вдоль стены ко входу, перекрыв его. Когда не выдержавшие схватки вампиры, бросились на выход, они столкнулись с разъяренной гиперборейской ведьмой. От страшных лезвий ее боевого шеста не ушел никто. Они отрубали головы и конечности, перерубали тела в поясе пополам и разваливали вампиров на две половины, падающие в разные стороны. Несколько десятков секунд, и пол храма оказался завален слабо шевелящимися и пытающимися сползтись частями вампиров.

Яна и моряны, пока не сбросившие боевые шкуры, выскользнули на улицу, а Франц и Мечеслав принялись деловито шинковать фрагменты тел. Это позволит не опасаться, что вампиры успеют восстановиться до прибытия метрессы Морриган, которая окончательно упокоит их.

Вскоре из прохода появился Кортес в сопровождении Всеславы и Сантьяги. Установка была заминирована.

Князь по мобильному телефону связался с Гесером, и вскоре темные тени, скользнув по небосводу, приземлились у храма.

Оставив в храме Всеславу, Мечеслава и морян остальные сели на драконов и отправились к Оплоту Вечности. Там все повторилось практически так же, отличаясь только тем, что бой велся под открытым небом и некоторые вампиры, поняв, что они проигрывают, пытались взлететь. Но в воздухе их поджидали драконы, сжигавшие этих летунов.

Когда покончили с охраной, Кортес заминировал установку, после чего князь, Сантьяга, Кортес и Яна, оседлав драконов, отправились в Даэн-Рисс.

Драконы, бесшумно спланировав, опустились прямо у королевского дворца, и Кортес, детально изучивший планы дворца, повел группу к покоям наместника, ловко снимая немногочисленных часовых сюрикенами.

И только на подходе к покоям наместника остальным пришлось вступить в схватку с отрядом стражи, обходившим замок. Схватка быстро закончилась, и они пошли дальше.

Наместник Харган проснулся, разбуженный каким-то шумом. Он бросил взгляд в окно. За окном были видны звезды, а небо только начинало чуть-чуть светлеть. Он недовольно поморщился. Одним из недостатков его высокого положения был хронический недосып. Вот и вчера они засиделись с советником Шелларом, обсуждая документы, которые тот подготовил по указанию Харгана. Получается, он спал всего пару часов.

Он прислушался к шуму. «Перепились и затеяли свалку», — решил он. «Головы поотрываю, и не в переносном смысле». Со стоном поднявшись с ложа, он накинул халат, завязал пояс и вышел в коридор.

Шагах в двадцати от его покоев по всему коридору валялось разбросанное оружие и какие-то куски, в которых в неверном колеблющемся свете факелов он опознал фрагменты тел. А к нему деловым шагом направлялись четверо — высокой темноволосый мужчина в светлом костюме и светлых туфлях, еще один мужчина крепкого телосложения с короткой стрижкой, высокая девушка в облегающем комбинезоне с какой-то палкой в руках и высокий мужчина в длинном до пола плаще с капюшоном, накинутом на голову.

— Смертные, — прорычал Харган, — как вы посмели затеять здесь пьяный дебош. Вы будете долго умирать.

Он развел в стороны крылья и оскалил зубы.

— Хватит, — глухо сказал человек в плаще.

Он поднес руку к лицу, потом опустил ее, и Харган увидел два светящихся из темноты капюшона глаза.

— Не хватало еще, чтобы какой-то желторотый пацан, да к тому же полукровка, угрожал мне.

Он откинул капюшон, и Харган почувствовал, как у него задрожали колени. Перед ним стоял настоящий чистокровный демон.

После того, как Харган был надежно скован заклинаниями, наложенными князем, Кортес вынул мобильник и сделал несколько звонков. Сначала он позвонил на два номера. Это были номера мобильных, подключенных к взрывателям. Затем последовали контрольные звонки товарищам, оставшимся около установок. И только после получения подтверждения от наблюдателей, что обе установки уничтожены, он позвонил мэтру Максимильяно, давая разрешение на войсковую операцию.

На огромной территории все пришло в движение. Сначала телепортисты с группами боевых магов переправились к указанным им войсковым подразделениям и вручили командирам запечатанные приказы. Потом часть войск была переброшена телепортами на рубежи атаки и огромная масса войск покатилась, осуществляя проческу местности и уничтожая попадавшиеся им группы противника.

Одновременно другие подразделения десантировались через телепорты в населенные пункты, быстро подавляя сопротивление захваченного врасплох противника.

Сотрудники спецслужб, сопровождаемые телепортистами, мотались по городам и замкам, арестовывая оккупационную администрацию, Небесных Всадников, их пособников, мятежное дворянство и остатки оппозиции.

Большой отряд королевской стражи, к которому присоединились и Кантор с Ольгой, прибыли в Даэн-Рисс, взяв под охрану королевский дворец. Шеллар, беседовавший с гостями из других миров, принял рапорт начальника стражи, обнял Ольгу, и, крепко пожав Кантору руку, пригласил их в кабинет, где сидели его гости.

Вскоре с докладом прибыл Флавиус. Когда он, получив инструкции, удалился, Кортес спросил:

— Ваше величество, я могу вам задать несколько вопросов?

Получив на то высочайшее позволение, Кортес завел разговор о заинтересовавшем его Астуриасе. В результате присутствующие смогли насладиться беседой двух бывших сотрудников спецслужб. Кантор балдел и тихо радовался. Наконец-то его любопытное величество встретилось с собеседником, умеющим не хуже его задавать вопросы и дотошно выяснять подробности и мелкие детали. Удовлетворив свое любопытство, Кортес, испросив позволения откланяться, вышел из кабинета. Кантор услышал, как Кортес спрашивал охранников, не видели ли они Мафея.

Постепенно жизнь налаживалась. Вернулись во дворец слуги и придворные. На улицах полиция навела порядок. Снова заработали телепорты, магические лавки и маги целители.

В тюрьмах непрерывно велись допросы, а прокуратуры готовили и передавали в суд дела на пособников и всякую уголовную шваль, во всю пользовавшейся ситуацией во время оккупации.

Для рассмотрения дел тех, кто активно сотрудничал с врагом был создан международный трибунал, председателем которого главы государств с полного одобрения придворных магов назначили Шеллара.

Мятежники проходили по ведомству Флавиуса, и их дела рассматривались быстро.

Через три дня вернулись таинственно пропавшие Кортес и Мафей, и Кортес положил на стол перед королем чучело скорпиона:

— Можете подарить его Флавиусу, ваше величество. Астуриас вторично наступил на те же грабли, прибежав к мэтру Алехандро в надежде, что тот поможет ему скрыться. Чудак. Ведь есть же много других грабель, на которые еще не ступала нога человека.

— А можно поинтересоваться, почему вы отправились на его поиски, — не удержался Шеллар.

— По трем причинам. Во-первых, мне захотелось размяться, а то с этими открытыми противостояниями я начал терять квалификацию. Во-вторых, привычка: он прячется — я нахожу. И, в-третьих, из человеколюбия. Кантор же хотел его убить за то похищение. А я подумал, что на полке ему будет лучше, чем в мире ином.

Глава 3. Уютный мир

Отец Себастьян шел по монастырскому двору, намереваясь с благочестивыми целями проведать монастырскую кухню, которую он уж и не помнит когда посещал, то ли часа два назад, то ли еще на полчаса больше. Внезапно в монастырские ворота раздался настойчивый стук и голос, так похожий на голос погибшего Кантора, закричал:

— Падре, отец Себастьян, оставь свои благочестивые размышления, мать их так, и тащи сюда свой окорок. Его величество король Орландо первый, мать его растак, вспомнил о твоем гражданском долге и решил припахать его на благо отечества. И не вздумай пытаться уклоняться, ссылаясь на свою немощь, и посылать меня вместе с его величеством туда, куда не попасть даже через Врата Судьбы, мать их разэтак.

Открыв ворота, отец Себастьян остолбенело уставился на стоящего перед ним Кантора.

— Да, живой я, живой, — насмешливо протянул Кантор, поняв его состояние. — Мне рассказали о твоей прочувственной речи на моих поминках. Я вижу, это уже становится традицией. Сначала тот случай в Голдиане, потом после боя в Кастель Агвилас. А теперь уже третий раз. Ты не думаешь, что уже достаточно меня хоронить? Ладно, потом поболтаем. Мафей, давай.

Вынырнувший у него из-за спины Мафей быстро очертил телепорт, куда наглый Кантор без всякого стеснения мощным рывком втащил ничего не понимающего отца Себастьяна.

Выйдя из портала отец Себастьян удивленно остановился. Прямо перед ним в креслах сидели его величество Шеллар III и его величество Орландо I. Рядом с ними неподвижно стоял тот самый демон с разноцветными глазами, которого отец Себастьян проклинал в Кастель Агвилас, отправляя в преисподнюю. Немного в стороне также в креслах сидели мэтр Истран и метресса Морриган. Сбоку от демона стоял высокий плотный человек в плаще до пола с накинутым на голову капюшоном. Тень от капюшона, падающая на лицо, не давала его толком рассмотреть, но казалось, что лицо его темного цвета.

Шеллар, указав на стоящее перед ним кресло предложил отцу Себастьяну сесть. Понаблюдав, как тот устраивает свои телеса в просторном, глубоком, но низковатом кресле, из которого не так просто подняться, Шеллар набил трубку и завел разговор о его обители. Шеллара интересовало буквально все. И если ему казалось, что ответ недостаточно полный, то он задавал множество уточняющих вопросов. Краем глаза отец Себастьян видел, что Кантор, сидящий сбоку у стены, чему-то беззвучно веселится, но не мог позволить себе вертеться в присутствии коронованных особ.

Вскоре после начала их беседы из боковой двери по кивку Шеллара вошли слуги и стали сервировать стол, находящийся в комнате. Отец Себастьян не мог видеть его, но по доносящимся запахам он определил, что на стол поставили ароматный и, судя по мощности запаха, огромный окорок. Вот принесли зелень. А теперь жареную рыбу. Вот нарезали свежий, духовитый, только что из печи горячий хлеб.

Запахи перли одуряющей волной, наваливаясь на отца Себастьяна, проникали в его истосковавшееся по пище тело и буквально вытягивали его из кресла. Рот его наполнился слюной, но он терпеливо продолжал отвечать на вопросы, стоически перенося разгорающийся голод.

Шеллар, пряча веселые огоньки под приспущенными веками, продолжал это истязательство, а слуги бесшумно сновали, внося все новые и новые запахи в помещение и ввергая истосковавшуюся душу отца Себастьяна в пучину вожделения.

Когда вожделение стало невыносимым, и он был уже готов обратиться к венценосным особам с мольбой о крохотной корочке хлеба, провидение сжалилось над ним. Его величество Орландо I, все это время странно посматривающий на отца Себастьяна, прервал Шеллара:

— Я думаю, достаточно. Как бы не сгорел.

Шеллар, оборвав вопрос, который он начал задавать, сказал:

— Впрочем, об этом можно поговорить и позже, а сейчас прошу разделить с нами скромную трапезу. Но сначала маленькая просьба. Отправьте, пожалуйста, нашего гостя в его мир, — он кивком показал на демона, — Прощайте, Харган. Сюда вы больше не вернетесь. Известный вам портал запечатан. Новые мы тоже будем отслеживать и запечатывать. А вам я рекомендую подумать над своим поведением.

Отец Себастьян, которого приглашение к трапезе буквально выметнуло из кресла, повернулся к демону и, небрежно начертав пухлой ладонью трудно различимый знак, добродушно сказал: «сгинь, зараза, откуда пришел!».

Когда Шеллар в компании князя, Кантора и Ольги вышел из портала в библиотеке Элмара, он увидел странную картину. На полу у книжного стеллажа валялась сломанная стремянка, около которой лежали беспорядочно рассыпанные книги.

У стеллажа стоял придвинутый к нему письменный стол, на котором возвышался Элмар с книгами в руках, недоуменно глядевший сверху вниз на Жака, сидящего на полу у стеллажа.

Согнувшись, обхватив живот и уткнувшись головой в согнутые колени, Жак тихо со скулящими всхлипами постанывал.

— Что случилось? — озабоченно спросил Шеллар.

Жак поднял голову. В его глазах стояли слезы, а на лбу наливался огромный синяк. Судорожно вздохнув, он как-то странно хрюкнул и срывающимся голосом произнес.

— Ва-ваше величество. Я полез за книгами, а стремянка сломалась и рухнула вместе со мной, и меня засыпало книгами. Элмар примчался на шум. Увидев, что со мной ничего серьезного не произошло, он решил поставить книги на место. Пододвинув стол, он влез на него и стал расставлять книги. А я вижу — он только из конюшни. Все сапоги в навозе, — Жак снова согнулся и застонал. — Я ему говорю: «Ты б хоть газету подстелил бы». А он так небрежно отмахнулся: «Да ладно, и так достану».

Жак застонал и снова уткнулся в колени. Ольга заржала, и если бы не Кантор, запросто могла бы упасть на пол.

Элмар с недоумением и обидой смотрел на ржущую компанию.

Отсмеявшись, Ольга сказала:

— Ну, знаешь, так и родить можно.

После того как вся компания расселась в столовой, Всеслава поинтересовалась как поживает принц Кендар.

Сразу же после восстановления королевской власти, то есть после ареста наместника Харгана и уничтожения установок, Шеллар попросил мэтра Истрана доставить принца Кендара во дворец. Он уже знал, что Толик отправил Киру к эльфам, чтобы она не лезла в, как она считала, сражение, а по мнению Шеллара — в обычную полицейскую операцию, и полностью это одобрял.

Оккупантов было очень мало по сравнению с численностью освободительной армии. Основная ударная сила — вампиры, были в большинстве уничтожены около установок, а оставшиеся были беспомощны перед магами, начавшими на них целенаправленную охоту. Обычные же войска захватчиков, расслабившись и считая себя в безопасности, были деморализованы согласованными ударами войск и магов, перед которыми они оказались бессильны. Так что уже к обеду в столицах и во всех крупных городах оккупированных стран — Ортане, Мистралии и Эгине, власть полностью перешла к правительственным войскам, противник был частично уничтожен, а частично взят в плен. Вражеские войска оставались только в незначительных населенных пунктах, просто потому, что до них еще не дошли руки. Но все были уверены, что уже к вечеру врага нигде не останется.

Вместе с принцем Кендаром прибыли кормилица и королева Дана с десятком своих воинов. Они расположились во дворце и взяли на себя охрану принца. Шеллар то и дело бегал смотреть на, как он с гордостью говорил, себя в младенческом возрасте. И проявлял такую заботливую суетливость, что Дана в конце концов не выдержала и заявив, что ребенку надо спать, вытолкала Шеллара из детской, запретив приходить до утра и дав при Шелларе соответствующий приказ своим воинам.

Шеллар расплылся в улыбке и начал рассказывать, какой у него замечательный сын, как он похож на него, хотя глаза явно от матери, как он уже пытается держать головку, как он крепко ухватил Шеллара за палец и пытался засунуть палец в рот, и многое другое, что обычно несут восторженные отцы, гордящиеся своим отпрыском и немного побаивающиеся его.

Потом его сменила Ольга, которая начала сюсюкать и умиляться, рассказывая об этом пухленьком малыше с живыми глазами и такими малю-ю-сенькими пухленькими ручками, пальчиками, ножками.

Ужин прошел оживленно, было много и съедено, и выпито, и рассказано. И только когда уже наступила глубокая ночь мэтр Истран напомнил его величеству, что гостям пора отдыхать. Тепло попрощавшись, они отправили Жака домой, а сами отбыли во дворец.

Остальные разбрелись по комнатам. Принц-бастард Элмар предложил всем путешественникам и Кантору с Ольгой пожить у него, и те с радостью приняли это предложение. Тролль Пако, которого Ольга привезла с собой, и с которым Элмар уже успел побороться на заднем дворе, чтобы, как он сказал, слегка размяться и нагулять аппетит, лег внизу в прихожей. Свой выбор он мотивировал тем, что он стесняется жить в человеческих комнатах, да и кровати там слишком маленькие. А здесь он никому не помешает, и к тому же никто не сможет проникнуть в дом.

Достаточно быстро жизнь наладилась. Днем путешественники были заняты. Маги и Боги проводили дни напролет в обществе местных магов, делясь опытом разных школ. Сама магия у всех была различна, но принципы и общие подходы годились для разных школ, что позволяло создавать новые, доселе неведомые тем или другим заклинания. Немало времени проходило и в дискуссиях о тайнах Мироздания и строении Мира.

Моряны и Мечеслав проводили время в учебных схватках, обучая местных военных и перенимая их опыт. Иногда к ним присоединялись Франц, Ракот и Яна, хотя чаще все же их можно было видеть в компании магов.

Гесер и Завулон, к которым, в отличие от остальных, так и не вернулась их магия, проводили время в обществе мэтра Максимильяно. Проведя исследования он доказал, что их магия неклассическая. Они работают не с Силой, не с магической энергией, а с самой структурой ткани Мира. А здесь их магия не работает, потому что сумрак, если и есть, имеет иную структуру, чем в их Реальности. Поскольку их магия близка к школе мэтра Максимильяно, то он научил их ходить по Лабиринту, и они с азартом взялись за его изучение.

Постепенно они разобрались с его структурой. Оказалось, что Лабиринт — это нечто, близкое сумраку. Точнее всего было бы назвать его ментальным пространством, из которого не очень легко воздействовать на мир физический, но очень просто воздействовать на психику людей, читая их и управляя их поведением. Когда они поделились этим своим открытием с мэтром Максимильяно, тот долго молчал, методично превращая свою косу в мочалку, а потом неожиданно пригласил их на Бету.

Там они встретились с высшими посвященными, которых также озадачило это, ранее им неведомое свойство Лабиринта. Несколько недель кипела напряженная работа, в которой также приняли участие и Гесер с Завулоном, прежде чем удалось разработать систему заклинаний и создать в Лабиринте структуры, блокирующие ментальное управление людьми со стороны тех, кто владеет техникой Лабиринта.

Кортес тоже не сидел без дела. Он целыми днями пропадал у Флавиуса в департаменте безопасности. Сначала они просто беседовали, обмениваясь опытом, но вскоре Кортес засучил рукава и принялся за подготовку подразделения, занимающегося специальными операциями. Его работа произвела на Флавиуса такое огромное впечатление, что он даже обратился к его величеству с просьбой предложить Кортесу остаться в Ортане и возглавить управление специальных операций департамента. Поразмышляв, Шеллар сказал:

— Флавиус, пока наши гости здесь, старайся получить все, что они согласны дать. Но Кортес здесь не останется. Он стремится домой, и остаться может только если не будет никакой возможности выбраться из нашего мира.

— А если…

— Даже не думай. Мне рассказали, что Кортес сделал Яне предложение, и они решили сыграть свадьбу, как только попадут домой. При этом Яна сказала, что любые препятствия она будет рассматривать как попытку Кортеса увильнуть от женитьбы со всеми вытекающими последствиями для препятствий. Ты хочешь сразиться с боевым магом такого уровня, что сам Вельмир по сравнению с ней то же, что уличная шпана в сравнении с Кортесом. Так что иди работай.

Каждый вечер Шеллар появлялся у Элмара, где беседовал с гостями, жадно собирая любые сведения об их мирах, и играл в шахматы с Хединым, оказавшимся великолепным игроком, выигрывавшим четыре партии из пяти, что Шеллара совсем не расстраивало.

В один из вечеров мужчины, поужинав, уединились в библиотеке, чтобы дамы могли отдохнуть от их общества. Сначала разговор вертелся вокруг повседневных дел, но потом все начали вспоминать разные забавные случаи.

Шеллар, раскурив трубку, сказал:

— Вот помню, пришли ко мне как-то два магистра из ордена Десницы Господней. То ли им денег хотелось получить для своего ордена. То ли хотели получить мою поддержку. Ну пришли и издалека начинают: «Скажите, ваше величество, как по-вашему, кто все видит, кто все слышит кто все знает?». Я подумал, просчитал разные варианты и выдал им самый правдоподобный: «Соседка».

— Ну а они?

— Ушли, потрясенные моей прозорливостью.

Жак, хитро блеснув глазами, сказал:

— Как-то раз я спросил Элмара: «Ты вельбу любишь?». И знаете, что он ответил: «Кушать — да, а так не очень».

Элмар возмущенно открыл рот, но Жак не дав ему вставить слово, продолжил:

— Помню, как мне рассказывала доктор Кинг, пришел как-то раз к ней на медосмотр Элмар. Ну, она его послушала, горло посмотрела, нижнее веко оттянула, по коленке постучала. А потом ткнула в печень и спрашивает: «Пьете?». На это Элмар честно ответил: «Не откажусь».

— Не мог же я отказать даме, — огрызнулся Элмар, не понимая причины смеха. — Не достойно. Да и не подобает.

— Помню, как-то раз приехал я в Голдиану на гастроли, — решил внести свою лепту Кантор. — И решил пообедать в кафе на Старой улице. Такое милое тихое кафе. Ну, пришел, сел за стол, сделал заказ, самый обычный — суп, телячью вырезку, естественно кофе и грибной салат. Официант принес заказ, расставил все на столе и попросил, даже, скорее, потребовал, чтобы я сразу расплатился. Я очень удивился, потому что раньше, а я часто посещал это кафе, бывая в Голдиане, такого никогда не было. Естественно я его спросил, почему, на что получил честный ответ: «Но ведь вы заказали салат из грибов».

— И чем все кончилось? — отсмеявшись спросил Шеллар.

— Я расплатился, как он просил, и из принципа съел все подчистую. Его надежды не оправдались. Я выжил, правда, три дня обнимался с белым другом. Концерты пришлось отменить. Пуриш меня чуть не убил. Ведь пришлось выплачивать неустойку.

— Кстати, Элмар, — повернулся к нему Шеллар. — Пока вспомнил. Подтяни, пожалуйста, своих паладинов. Они так выражаются на улицах не стесняясь дам, что даже Пако вогнали в краску. Ты когда-нибудь видел краснеющего тролля? Да и даже без крепких выражений их речь скорее напоминает речь портовых грузчиков, чем дворян.

— Я уже поговорил с ними. На вечернем построении я призвал их к порядку.

— Ага, — подтвердил Жак. — Я там присутствовал и могу засвидетельствовать. Элмар построил их, прошелся туда-сюда вдоль строя, потом откашлялся и произнес историческую речь. Цитирую дословно: «Господа паладины. Вы — цвет Ортанского воинства и должны всем подавать пример не только беззаветного служения Отечеству, но и хороших манер, и правильной, я бы сказал, изысканной речи. Прошу вас впредь следить за собой и в общении использовать только литературные обороты речи. А кто будет портить наш великий язык, тот получит в рыло без базаров».

Все расхохотались.

— Да, ваше величество, — вспомнил Жак, — вы не думаете, что стоит нашим гостям устроить пресс-конференцию. А то по городу ползут разные слухи. Ведь многие знают об их роли в операции по ликвидации оккупации. Ко мне уже приставали журналисты, и я видел нескольких отиравшихся у дворца. Лучше бросить им кость, а то напишут черт те что.

— Ну их. Не люблю журналистов. Вечно все переврут да еще нафантазируют. Как тогда после побега Кантора. Пусть пишут. Им что ни скажи, все равно вывернут по-своему. Скажу секретарю, чтобы подготовил пресс-релиз и дал указание, что и как сообщать. Все равно толку от них никакого.

— Вы недооцениваете прессу, ваше величество. Прессой не надо управлять. С прессой надо дружить, — сказал Кортес. — Ведь они тоже правят страной, и их воздействие определяется не конкретными фактами, а формой их изложения.

— Не согласен. Я понимаю, что можно исказить правду, можно умолчать, можно задурить голову пространными рассуждениями и утопить в них крупицы правды. Но если есть конкретные факты, которые нельзя ни переврать, ни умолчать, то максимум что они могут сделать — подать их вместе со своими измышлениями.

— Вы ошибаетесь. Можно соврать, не погрешив против правды и не исказив ни одного факта. Например, если я и вы устроим соревнования по бегу, то, скорее всего, вы меня обойдете, особенно на длинной дистанции. Но об этом можно сообщить по-разному безо всяких измышлений. Можно написать, что мы с вами соревновались в забеге, и вы пришли к финишу первым, а я вторым. И Ваши подданные будут гордиться вами. А можно написать, что участников было несколько. Ведь несколько — это больше одного.

— И что тогда? — с интересом спросил Шеллар.

— А тогда можно написать, что я пришел к финишу вторым, а вы предпоследним. И подданные будут страшно огорчены.

— Да, — отсмеявшись согласился Шеллар. — Действительно очень часто смысл определяется не изложением фактов, а способом их подачи. Вот, помню, у меня был случай. Сижу я как-то раз в департаменте и просматриваю донесения агентов. Беру очередной рапорт и…

В этот момент в библиотеке появился вихрь и из телепорта вышел улыбающийся мэтр Истран, а за ним как-то необычно робко вышла Кира. У нее была новая прическа, открывающая лицо, а на присутствующих смотрело два глаза. Это настолько поразило всех, что они не сразу заметили, что исчез и полученный в битве с драконом страшный шрам, уродовавший щеку.

— Шеллар, — как-то неуверенно произнесла Кира. — Я была на Альфе и вот…

Шеллар вскочил и порывисто заключил Киру в объятья.

В один из вечеров Кортес поделился своими воспоминаниями о фольклоре «непобедимой и легендарной», который офицеры и прапорщики годами оттачивали, чтобы выглядя форменными болванами оставлять в дураках считающих себя слишком умными. Кира пришла в восторг и тщательно законспектировала все, что Кортес смог вспомнить». Теперь в казармах и на плацу частенько раздавалось: «Сапоги нужно чистить с вечера, чтобы утром надевать на свежую голову.», «Сначала пройдут люди, а потом поедем мы», «Забор два дня как упал, так до сих пор и стоит», «Возьмите грабли и метите!», «Ну выпил стакан, ну два, ну бутылку, ну две, но зачем же нажираться?!», «Бои в городе — это не в поле, поэтому нужно не окопы строить, а баррикады копать», «Почему вы так зачем орете, все равно получиться умнее стать не выйдет», «Что вы матом ругаетесь, как маленькие дети!?» и другие бессмертные творения военной мысли.

Флавиус тоже оценил их и иногда даже в докладе его величеству позволял себе выражения типа «Жена трупа сообщила» или «По переулку раздавались крики и стоны мертвецов». А когда со своей всегдашней улыбочкой он мягко говорил: «Молчать, когда вас спрашивают!» или «Сейчас я сделаю вам весело и вы почувствуете палку на своей голове», то многие бледнели и теряли способность к адекватному восприятию реальности.

Даже Шеллар, которому этот эпос тоже очень понравился, начал вставлять в свою речь обороты, типа «Сейчас разберусь как следует и накажу кого попало!», «Я не знаю как должно быть, но вы делаете неправильно», «Что вы здесь стоите? У вас что, нет языка постучаться?», «Шила в мешке не утаишь. Оно все равно всплывет наружу», «Если у тебя есть, то можешь нет!»

И только Жак, тоже выучивший наизусть эти выражения, временами бурчал, что конкуренты отбивают у него хлеб, что это им будет чревато боком, и мрачно говорил старинный немецкий тост: «Тафайте фыпьем фотки».

Достаточно широкий круг людей, в который входили главы всех стран, их ближайшее окружение и, естественно, королевские маги, были прекрасно осведомлены о роли путешественников в упокоении Повелителя и ликвидации оккупации. И не удивительно, что они были желанными гостями во всех странах. Приглашения на различные торжества, приемы и премьеры сыпались как из ведра. За три месяца, прошедшие со Дня Освобождения — именно так теперь именовалась эта дата, ставшая официальным праздником на всем континенте — они успели побывать во всех странах, обзавестись огромным количеством знакомых, и даже посетить континент драконов, миры эльфов и шархи, а также побывать на Альфе.

Надо сказать, что они несколько подустали от множества впечатлений, и радовались, когда выпадала свободная минутка и можно было никуда не срываясь спокойно провести вечерок «на посиделках у Элмара», как метко обозвал это времяпрепровождение Жак. Его любопытное величество Шеллар III с королевой Кирой, а также придворные маги всех стран старались не пропускать такие вечера.

Вот и сегодня после премьеры спектакля в Погорелом театре, где Кантор блестяще сыграл главную роль, они, переодевшись, собрались в столовой, чтобы за ужином обменяться впечатлениями.

Сначала разговор крутился вокруг премьеры, но вскоре, как это обычно бывает в больших компаниях, беседа распалась на множество отдельных разговоров, с легкостью перескакивающих с одной темы на другую.

— Мне нравится ваш мир, — произнесла Всеслава, обращаясь к Шеллару. — Он такой уютный. Мечта ностальгирующего историка. Просвещенное средневековье без присущих ему отрицательных сторон. Мы побывали во многих местах и видели жизнь и простого народа, и торговых сословий, и дворянства. И нигде не слышали особого недовольства жизнью и правителями. Конечно, недовольные есть всегда. Но это, так сказать, бытовое недовольство. Кто-то хочет дом побольше. Кто-то доход повыше. Кто-то должность позначительнее.

— А кто-то, чтоб у соседа корова издохла, — ехидно вставил Жак.

— Не без этого, — согласилась Всеслава. — Такова природа людей. И ее не переделать. Но мне здесь нравится. И если бы не моя ответственность за Зеленый Дом, я бы с удовольствием осталась бы здесь.

— Согласен, — вступил в разговор Сантьяга. — мир действительно очень уютный, но не жизнеспособный. Я бы сказал, что это утопия, созданная домохозяйкой.

— Почему, домохозяйкой, — поинтересовался Шеллар. — Ведь Демиург, как следует из наших легенд, и, насколько я знаю, воззрений эльфов, шархи, да и людей с Альфы и Каппы, всегда олицетворяет мужское начало.

— Как вам сказать. В самой ткани вашей Реальности чувствуется женская рука. Ведь что такое мужское начало? Это созидание и разрушение. Это борьба и соревнование. Это вечный поиск нового и стремление выразить невыразимое. Мужчина, если брать первобытный мир, не замутненный словоблудием особей мужского пола, которых к мужчинам и причислить-то нельзя, это не столько добытчик, кормилец и защитник, сколько открыватель новых земель. Первооткрыватель. А, значит, он в любой момент готов, бросив привычное, двинуться в неведомое, пойти за горизонт. Это у него в крови независимо от расы.

— А женщина?

— А женщина — это продолжатель рода и хранитель очага. Для нее привычная благоустроенная пещера дороже и важнее сияющих вдалеке горных вершин. А обжитое ущелье роднее бескрайних долин, царственных лесов и безбрежного океана, которые где-то там, и только и делают, что отвлекают мужчину от занятий хозяйством. Женщина не любит нового. Она предпочитает известное и привычное. И это у нее в крови.

— Почему вы так решили? — недоуменно посмотрела на него Кира. — По-моему, все наоборот. Это женщины все время стремятся к новизне. Мужчина может несколько лет носить один и тот же костюм, а ни одна женщина не сможет носить одно и то же платье даже несколько дней подряд.

— Да. Извечная женская проблема — нечего одеть и некуда повесить, — согласился Франц. — Но я позволю себе с вами не согласиться, ваше величество. Женщина любит не новизну, а перемены.

— А в чем разница? Ведь это одно и то же.

— Когда женщине хочется нового, она двигает мебель. Новизна, это когда отбрасывается существующее и заменяется на неизведанное. А перемены, это когда элементы существующего, привычного меняются местами. Поэтому женщины любят поездки, походы на выставки, в театры. Да просто по магазинам. Им нужны новые впечатления. Но новые в рамках известного, привычного. А принципиально новое они отвергают. Потому что теряются и не знают как быть с этим неизведанным. И в вашей Реальности, тут я согласен с комиссаром, действительно чувствуется женская рука.

— А почему, господин комиссар, вы назвали наш мир не жизнеспособным? — поспешил перевести разговор мэтр Истран, заметив гневно потемневшие глаза королевы.

— Скажите, а на чем, по вашему мнению, держится ваш мир? — вопросом на вопрос ответил Сантьяга.

— Я полагаю, на двух вещах — на просвещенных правителях и на магии. Магия нам заменяет множество технических вещей, о которых рассказывал Жак. Поэтому нет необходимости развивать промышленность. А натуральное хозяйство вполне способно удовлетворять запросы населения.

— Позволю себе с вами не согласиться. Да, магия заменяет множество технологий. Но это говорит только о том, что в вашем мире развиваются магические технологии, вместо обычных, как на той же Альфе. И это позволяет вам обходиться без развитой промышленности.

Но такая ситуация возможна только тогда, когда нет территориальных и прочих притязаний. То есть, нет войн.

Если бы страны вашего мира регулярно воевали бы друг с другом, они, по необходимости, начали бы развивать промышленность и технологии, чтобы сделать убийство ближнего рентабельным.

А этого нет, потому что правят государствами просвещенные правители.

А они просвещенные потому, что получили соответствующее королевское воспитание.

То есть ваш мир существует таким, какой он есть, только благодаря существованию системы отбора кандидатов на престол и соответствующего воспитания этих кандидатов.

— Что ж. С этим я согласен. Но позволю себе заметить, что такая система существует сотни лет. Почему же вы называете ее нежизнеспособной?

— Скажите, а кто занимается отбором кандидатов в правители и их воспитанием?

— Королевские маги.

— Таким образом, констатируем, что существующая система зависит от королевских магов. То есть, от конкретных персоналий. И вашему миру повезло, что есть такие маги как вы и ваши коллеги.

А что было бы, если бы королевским магом стал бы тот, кто стал Повелителем на Каппе? Очевидно, война на уничтожение. Прежде всего, на уничтожение других магов, сравнимых по силе. Потом подчинение более слабых магов. А потом экспансия с целью завоевания мирового господства.

Вот и получается, что вся ваша система держится только на конкретных людях и на том, что маги живут гораздо дольше простых людей, что позволяет им воспитывать поколения правителей.

А кто воспитывает самих магов? Как показывает наш собственный опыт, — Сантьяга бросил короткий взгляд на Всеславу, а потом на Франца, — побудительным стимулом к действию для мага является, увы, не мудрость и не познание тайн природы, а тщеславие, самолюбие и жажда власти.

— В чем-то вы правы, — смущенно признал мэтр Истран. — Но если отдельный маг начнет вести себя неподобающе, то другие маги из Совета королевских магов приструнят его. Вплоть, так сказать, до высшей меры, как это было с тем же Скарроном.

— А если маг не станет сразу бросать всем вызов, а обзаведется сначала сторонниками в вашем Совете? Тогда неизбежен раскол и противостояние. И в противостоянии редко побеждают силы, скажем так, добра.

Зло, оно как-то целеустремленней, потому что преследует не общечеловеческие ценности, а вполне конкретные шкурные интересы.

Потому я и говорю, что ваш мир нежизнеспособен, что он очень сильно зависит от конкретных личностей.

А вот как сохранить ваш мир и при этом сделать его жизнеспособным, не зависящим от отдельных личностей — вот, по-моему, главная проблема над которой вам — и магам, и правителям — нужно ломать голову. Ведь, как я понимаю, любой придворный маг имеет свои, скажем так, маленькие недостатки. И не всегда придерживает их. Чаще потакает им. Не так ли?

Придворные маги смущенно потупились, вспоминая свои грешки.

Шеллар сидел в своем кабинете, когда к нему пришел начальник караула и доложил, что у ворот стоит приехавший издалека дворянин и просит аудиенции у его величества, чтобы поговорить о его гостях. Заинтересовавшись, Шеллар приказал немедленно препроводить просителя к нему.

Через несколько минут в кабинет вошел человек могучей комплекции, в изрядно потрепанном камзоле и широкополой шляпе с плюмажем. Сняв шляпу, он склонился в поклоне и проделал несколько странных движений шляпой. Выпрямившись, он обратил к Шеллару свое еще молодое, несколько простоватое лицо и сказал:

— Позвольте представиться, ваше величество. Благородный дон Ив по прозвищу Счастливчик. Я прибыл, чтобы забрать ваших гостей. Мне сказали, что я должен помочь им в их путешествии.

— Кто вам это сказал, откуда вы и почему вы сможете им помочь, — быстро спросил Шеллар, не сводя с незнакомца пристального взгляда.

Гость вздохнул:

— Ваше величество, я полагаю, что вы не слышали легенду о Вечном?[100]

Глава 1. Бойцы невидимого фронта

— Вот так, благородные доны мы славно повеселились на пиру. И Счастливчик, наконец, женился, подав плохой пример донам. — Упрямый Бычок отхлебнул пива и обвел взглядом присутствующих. — Но перед этим он хорошо надрал задницу краснозадым, захватив их кораблик, рядом с которым линкор Содружества показался бы прогулочной яхтой.

— Говорят, что там был сам Вечный и именно он помог захватить корабль, — сказал кто-то из сидевших в зале.

Упрямый Бычок только отмахнулся.

— Я сам был там. Мы прикрывали флагман, когда на него толпой валились боты с троллями и казгаротами. Жаркое было дело. Мы выбили почти все боты, и Врагу пришлось подойти практически вплотную, чтобы выбросить десант, который захватил флагман. Казгаротов там было побольше, чем на Карраше. Тогда оставшиеся в живых члены экипажа во главе с королевой прыгнули на корабль Врага и захватили его. Я и уцелевшие с нашей посудины в это время болтались в спасательном боте и ничем не могли им помочь. А когда Приближенные присягнули королеве и Счастливчику, весь флот Врага сдался и прекратил сопротивление.

— А правда, что Счастливчик и есть Черный Ярл?

— Правда. Он долго скрывал это, но теперь после свадьбы это стало всем известно. И я по-прежнему явлюсь по первому приглашению Черного Ярла, хоть теперь и знаю кто это.

— Да, — присоединился к нему Старый Пердун. — Воевать с Черным Ярлом большая честь. И ведь он ни разу не проигрывал краснозадым. Можно подумать, он заранее знает их планы.

Хлопнула дверь таверны и в зал, стряхивая снег с плаща, вошел дон Банный Лист, бывший в свое время слугой у Счастливчика и ставший доном под его началом.

— Благородные доны, — сказал он, обращаясь сразу ко всем. — В «Золотом мотыльке» сидит представитель Султаната и набирает желающих в рейд. Им нужно пять кораблей с полным экипажем и укомплектованными абордажными командами.

— А куда рейд?

— Вы же знаете, что об этом сообщают только после старта. Ведь у Врага есть уши.

— Да откуда? Кто будет сотрудничать с Врагом. Разве пойдет человек против своих.

— Все равно, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Доны, допивая пиво и бросая на стол монеты, потянулись к выходу. Сидевший недалеко от стойки мужчина средних лет, уже начинающий слегка полнеть, тоже поднялся и, расплатившись с трактирщиком, вышел вслед за донами. Трактирщик удивленно посмотрел ему вслед: «Этот-то куда торопится? По виду явно не дон, а скорее клерк мелкой конторы».

Гибкое обнаженное тело последний раз скользнуло по металлическому шесту и, отточенным движением сделав обратное сальто, скрылось в глубине сцены, куда не доставал свет софитов. Музыка смокла, и зал взорвался восторженным ревом. Через несколько мгновений девушка, уже надевшая купальник, появилась на подиуме и пошла по дорожке, извивающейся между столиками. Вокруг слышались восторженные возгласы распаленных зрителей. К ней тянулись потные руки, норовившие пошлепать и ущипнуть. Потные грязные пальцы совали в трусики мятые купюры. А девушка, заученно улыбаясь, привычно принимала все эти знаки внимания. Пройдя до конца дорожки она повернула обратно и пошла к подиуму, призывно покачивая бедрами. Вслед ей неслись сальные шутки и предложения, которые она молча выслушивала все с той же улыбкой. Дойдя до подиума девушка обернулась и грациозно изогнувшись послала в зал непристойный жест. Под одобрительный рев публики она скрылась за занавесом.

Вновь зазвучала музыка и на подиум выскользнула другая стриптизерша. Нельзя долго давать публике расслабляться. Это плохо сказывается на выручке заведения.

Войдя в уборную девушка брезгливо вытряхнула смятые мокрые купюры на пол и, сняв купальник, скрылась в душе.

Когда она, приняв душ и закутавшись в халат, уже сидела перед зеркалом, нанося боевую раскраску перед следующим выступлением, в дверь постучали. На ее раздраженное: «Войдите», — в комнате появился мужчина, в котором трактирщик без труда опознал бы недавнего посетителя. Закрыв за собой дверь на задвижку он вопросительно посмотрел на девушку. Та открыла пудреницу и выдвинув зеркальце посмотрела на скрытую под ней панель. Все индикаторы горели зеленым.

— Можете говорить.

Она развернула кресло и, не закрывая, поставила пудреницу на подлокотник, чтобы видеть и ее и посетителя.

— Сегодня в таверне «Зеленая подкова» говорили, что Черный Ярл и Ив Счастливчик, женившийся на королеве королевства Тэлинор — это одно и то же лицо.

— Этому можно верить, или это обычная пьяная болтовня?

— Это говорил Упрямый Бычок, который принимал участие в сражении у Форпоста, а также присутствовал на их свадьбе.

— Хорошо. Есть еще что интересное?

— В «Золотом мотыльке» представитель Султаната и набирает желающих в рейд. Им нужно пять кораблей с полным экипажем и укомплектованными абордажными командами.

— Куда планируется рейд?

— Об этом не говорили. Сказали, что это будет известно только после старта.

— Хорошо. Вы, как всегда, прекрасно работаете. Я вами довольна.

Девушка взяла лежащий на столе коммуникатор и поколдовала над ним.

— Оплата переведена на ваш счет. И в качестве премии возьмите это, — она брезгливо показала пальчиком на комки денег, валяющихся на полу. Рассыпавшись в благодарностях мужчина жадно собрал деньги и, засунув их в карман, поклонился и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Девушка немного посидела в задумчивости, а потом, заперев дверь на задвижку и бросив взгляд на пудреницу, где по-прежнему индикаторы сияли зеленым, снова взяла коммуникатор. Включив режим шифрования она вызвала абонента и, дождавшись пока тот также перейдет в режим шифрования, сказала:

— Сообщите Властелинам. Черный Ярл и Ив Счастливчик — муж королевы королевства Тэлинор одно и то же лицо. Целесообразно захватить его подстилку, чтобы он перестал нам докучать.

Проводив Ива, умчавшегося на «Драккаре» за какими-то путешественниками — она так и не поняла, кто попросил мужа привезти их, Тэра вернулась во дворец и вызвала своего секретаря по внешним делам.

Теперь, когда королевство, ранее презрительно относившееся к жителям Окраин, как они называли всех, кто жил за пределами окружавшей королевство туманности, вошло в галактическую семью человечества, понадобились люди, знающие тамошние реалии. Активно развивалась торговля. Налаживались отношения с другими государствами, что потребовало создания министерства иностранных дел. Разумеется, все сколько-нибудь ответственные посты занимали королевские подданные, но вот на мелкие должности секретарей, клерков пришлось приглашать жителей других стран, которые знали обычаи этих стран и не страдали презрением ко всему, лежащему за пределами королевства, чем болело практически все дворянство.

Сама Тэра, как правило консультировалась с мужем, прекрасно знавшим тамошние реалии и обладавшим там немалым весом как в политике, так и в экономике и финансах, а в его отсутствие — с Сандрой, около десяти лет мотавшейся по Окраинам, и ее мужем — адмиралом доном Крушинкой, известным также по прозвищу Усатая Харя. Но нельзя же было их постоянно дергать по всяким пустякам.

Поэтому она завела себе секретаря по внешним делам — Элизу, молоденькую хрупкую девушку, прибывшую из Содружества Американской Конституции и имеющую, несмотря на молодость — ей было всего двадцать один год — три диплома о высшем образовании.

Она служила у Тэры уже около двух лет, и Тэра не могла нахвалиться на нее. Неизменно спокойная, всегда компетентная во всех вопросах она никогда не лезла вперед, чем грешили многие ее подданные, не выпячивала свою значимость, а тихо и добросовестно тащила на себе огромный воз канцелярщины, освобождая Тэру от множества мелочей. Она никогда не навязывала своего мнения, но честно излагала все возможные варианты, предоставляя Тэре право самостоятельного решения. Она, казалось, не имела личной жизни, всегда оказываясь под рукой, и могла не только ответить на любой вопрос, входящий в ее компетенцию, но и рассказать о своем мире, и дать чисто женский совет, проявляя при этом немалый жизненный опыт.

Единственное, о чем она говорила неохотно, так это о своей жизни. И Тэра, решившая, что это девушка из бедной семьи, которой пришлось зубами выгрызать свой подъем из низов, не настаивала на разговорах на эту тему.

Когда выпадала свободная минутка и у Тэры было настроение, они просто болтали обо всем, знакомя друг друга со своими мирами и обнаруживая близость взглядов и вкусов, что рождало понимание друг друга. Постепенно они становились друзьями, и Тэра уже не стеснялась советоваться по личным вопросам и открывать душу, когда это хотелось. Элиза отвечала ей тем же.

Выслушав доклад Элизы о поступившей корреспонденции, и просмотрев письма, подготовленные ею для отправки, она отдала необходимые распоряжения и отпустила ее.

Поговорив по комму с Сандрой, она прошла в зал аудиенций на малый прием, где в течение нескольких часов выслушивала прошения и жалобы и отдавала по рассматриваемым вопросам распоряжения секретарю.

Закончив с делами, она вернулась к себе в кабинет и проведя за делами еще несколько часов, наконец смогла перевести дух. С основными делами покончено, а остальные подождут до следующей недели. Тэра решила сделать себе маленький отпуск на несколько дней и провести их с дочкой по которой страшно соскучилась.

Маленькая Тэя жила с кормилицей и няньками в загородном дворце, который Ив превратил в крепость, помня о недавней попытке Сестер атаки захватить власть в Тронном мире и прекрасно понимая, что он особо уязвим со стороны семьи.

Поскольку Тэра не могла надолго оставлять королевство, то о переселении их на Светлую не могло быть и речи. Поэтому он оснастил загородный дворец самыми современными средствами защиты.

Дворец имел автономный генератор и несколько независимых установок защитных силовых полей, также имеющих собственные генераторы.

На окружавших замок башнях были установлены многолучевые орудия самой последней модификации, а в шахтах были спрятаны от любопытных глаз несколько шаттлов, способных доставить обитателей замка хоть на орбитальную крепость, хоть к ближайшим звездным системам. Шаттлы были изготовлены по заказу Ива в Российской Империи и могли дать фору любому курьеру.

Замок окружала тридцатимильная карантинная зона, непрерывно контролируемая службой безопасности. Появление любого постороннего лица в этой зоне влекло за собой немедленный арест и детальное разбирательство. За пределами этой зоны располагался полк аэрокосмических истребителей и зенитные установки, способные уничтожить линкор на высоких орбитах.

Внешнюю охрану несли королевские гвардейцы.

Вторым кольцом было специальное подразделение охраны, подобранное Умаркой. А внутреннюю охрану несли Дети Гнева, единственные кроме Ива, кто мог бы справиться с Сестрами атаки, если те попробуют штурмовать дворец.

Тэра любила этот дворец, внешне похожий не на крепость, а скорее на сказочный замок из детских книжек, и частенько проводила там время, приглашая к себе друзей и устраивая конные прогулки.

Прошло уже больше месяца, как Ив умчался по своим делам. И почти две недели, как прервалась с ним связь. На последнем сеансе Ив предупредил, что он ушел так далеко, что связи больше не будет и обещал появиться на связи через полтора месяца. Ласково посмотрев на нее, он добавил, что за него волноваться нечего. Этот сектор пространства слишком далеко от Врага и необитаем. По крайней мере, здесь еще не вышли в космос. А он не собирается ввязываться ни в какие авантюры. Сейчас у него роль простого извозчика. А вот он за Тэру беспокоится, и если за время его отсутствия она опять ударится в авантюры или что-то произойдет, то он ее отшлепает.

— Скорей бы отшлепал, — вздохнула Тэра, которую последнее время мучили смутные предчувствия.

Вызвав к себе распорядителя двора она дала распоряжение организовать послезавтра Большую королевскую охоту в охотничьих угодьях Умарки — бывших владениях барона Меджид — которая после утверждения на заседании Совета пэров стала бароном и получила бесхозные владения. Потом, вызвав к себе Элизу, она сказала:

— Опять я бросаю на тебя все. Если что понадобится — я у Умарки. Хочу немного поохотиться, а то как-то тяжело на душе. Слишком долго нет Ива.

— Не беспокойся, — когда они были наедине, то уже давно обращались друг к другу на ты, — если с чем-то сама не справлюсь, то свяжусь. Отдыхай.

Охота получилась на славу. Большая часть двора, естественно предпочла неспешную езду, праздные разговоры и обильные возлияния на привалах, после чего немало особ буквально падало с коня на руки слуг. Но Тэра полностью отдалась охоте.

Егеря подняли алосского быка. Это был старый, опытный боец. Подняв на рога пяток гончих, он метнулся в непроходимую чащобу. Основная масса охотников, ведомая егерями, двинулась в обход, стараясь опередить его и встретить у выхода из длинного лога, пересекавшего чащу. Но Тэра, а за ней верная Умарка и еще несколько настоящих охотников рванулись по его следу.

Чуя погоню зверь нырял в самые густые, непроходимые заросли, надеясь запутать погоню и оторваться от нее. Но его путь легко читался по сломанным деревцам, истоптанному кустарнику и лаю гончих. К тому же он своей грудью расчищал дорогу и Лэрос — ее лошадь, все шла и шла вперед, отрываясь от дышащих в затылок охотников.

Поняв тщетность своих усилий, бык решил расправиться с преследователями. Когда Тэра, далеко опередив остальных, выметнулась на небольшую полянку, бык, пригнув голову к земле и выставив огромные острые рога бросился ей навстречу. Лэрос захрипев и прижав уши в последний момент скакнула в сторону, и Тэра точным движением вонзила копье в мягкую складку у затылка, не защищенную ни мощными, выпуклыми костями скелета, ни многочисленными плоскими мышцами. Бык, проскакавший по инерции десяток шагов, рухнул прямо перед лошадью Умарки. Умарка, сдернув с плеча лучевое ружье, настороженно следила за его агонией. Когда бык затих, она подъехала к Тэре.

— Поздравляю, ваше величество. Это был великолепный удар. Но если вы еще раз будете так рисковать, то я все расскажу вашему мужу.

Тэра звонко расхохоталась и по-детски показала Умарке язык:

— Ябеда. Можешь все ему рассказать, как прилетит. Лишь бы поскорей прилетал. А то у меня последнее время предчувствие чего-то нехорошего.

Умарка сразу подобралась.

— Вы ЗНАЕТЕ это?

— Нет, просто что-то смутное. Наверное, его слишком долго нет, и я соскучилась.

Умарка ответила ей долгим встревоженным взглядом.

Торжественная процессия, возглавляемая Тэрой, выбралась из чащобы, встретив остальных охотников, безуспешно дожидавшихся быка, которого везли позади слуги, привязав к молодому деревцу, положенному на спины двух храпящих и косящихся на поклажу лошадей. Вскоре на огромном костре уже жарились куски мяса, вырезанного из самых сочных частей алосского быка, а неподалеку на расстеленных коврах стояли кресла.

Тэра сидящая в кресле с кубком в руках, с улыбкой слушала охотничьи рассказы. Ее сегодняшняя добыча была признана выдающейся. Это уже вторая охота, на которой ей удалось завалить алосского быка одним охотничьим копьем да еще с одного удара. К ней подошла Умарка, держащая в руках комм.

— Прошу прощения, ваше величество, но Элиза настойчиво просит вас на связь.

Тэра взяла комм и оживленно поприветствовала озабоченную Элизу.

— Прошу прощения, ваше величество, что нарушаю ваш отдых. Завтра утром на орбитальную крепость «Этна» прибывают представители таирских оружейных компаний. Согласно, предварительной договоренности они хотят осмотреть орбитальную крепость и определить объем работ по ее модернизации. Вы примете их после осмотра для обсуждения контракта или посетите крепость, чтобы осмотреть ее вместе с ними и на месте решить все вопросы относительно ее модернизации и закупки вооружения?

Тэра задумалась. Видя ее задумчивость, окружающие ее придворные затихли.

— Давай так, — подумав решила Тэра. — Я встречусь с ними в крепости и на месте решим все вопросы. Сообщи коменданту крепости. А сама собери необходимые документы и к девяти часам утра прилетай в загородный замок. Полетим отсюда.

Выключив комм, она отдала его Умарке.

— Предупреди пилотов дежурного шаттла, пусть будут готовы к девяти утра.

Повернувшись к примолкнувшим придворным, она подняла кубок и громко сказала:

— А теперь будем веселиться.

Практически пустой шаттл приближался к орбитальной крепости. В носовом салоне находились Тэра, Умарка и Элиза. В хвостовом салоне расположились положенные по протоколу десять гвардейцев эскорта. Без них Умарка отказывалась пропустить Тэру в шаттл, грозя все рассказать Иву, хотя Тэра и считала это перестраховкой. Ведь они летели на орбитальную крепость, висящую над Тронным миром.

Перегородка, ведущая в кабину пилотов, была отодвинута и Тэра любовалась звездным небом и видом ярко освещенной орбитальной крепости, к которой был пришвартован уже прибывший корабль с Таира.

Когда до крепости оставалось уже не так далеко, от корабля отделилась шлюпка, направляющаяся на Тронный мир. Очевидно, часть экипажа получила увольнение на берег. Тэра рассеяно смотрела на нее, уходящую в сторону. Вдруг она увидела яркую вспышку, затем столб пламени. Когда пламя погасло, все увидели искореженный кусок металла, из которого били фонтаны уходящего и замерзающего в вакууме воздуха. Щелкнул динамик связи и задыхающийся голос прохрипел:

— Помоги…

— Пилотам, курс к шлюпке, — мгновенно приняла решение Тэра. — Гвардейцам одеть скафандры и выйти на обшивку.

Действительно, кроме них в космосе был только какой-то ботик, деловито шлепавший с другой стороны станции. Но он был слишком далеко. Спасатели с корабля или из крепости смогут добраться до шлюпки не раньше чем через полчаса. А время — это чьи-то жизни.

Пилоты были опытные и мгновенно заложили вираж, поворачивая к шлюпке. Впрочем, это не было удивительно. Других на королевский шаттл не брали. И хотя королева не часто пользовалась их услугами, но они просиживали на тренажерах не менее шести часов в день, и не менее двадцати часов в неделю мотались в пространстве, отрабатывая различные нештатные ситуации или проводя учения, в которых их атаковали аэрокосмические истребители или обстреливали орбитальные крепости. К безопасности королевы Умарка, Сандра и Ив подходили со всей серьезностью, не делая никому поблажки.

Не прошло и двенадцати минут после аварии, а шаттл уже завис над беспорядочно кувыркающимся кусом покореженного металла. Гвардейцы, выйдя в космос, на ранцевых двигателях подошли к нему, и включив магниты в подошвах скафандров, опустились на обшивку. Тэра видела, как фигуры в скафандрах, вырезав отверстие в обшивке, быстро скрылись внутри шлюпки.

Через несколько показавшихся вечностью минут гвардейцы выбрались из отверстия и направились к шаттлу, неся четыре обмякших тела.

Когда шлюз заполнился воздухом, гвардейцы вынесли из шлюза четыре тела в помятых скафандрах. Лиц за испещренными трещинами забралами шлемов было не разглядеть. Но, судя по зеленым огонькам медицинских датчиков на скафандрах, все четверо были живы. Тэра вернулась в носовой салон и приказала:

— Курс на крепость. Передайте, чтобы встречали медики. И пусть подготовят медблок.

Шаттл, развернувшись, начал набирать скорость. Вдруг из-за переборки послышалось несколько невнятных быстро оборвавшихся возгласов. Элиза, стоявшая рядом с Умаркой, сделала короткое движение и та беспомощно осела на пол. Совершив невероятный прыжок Элиза толчком в грудь усадила Тэру в кресло и достав их кармана комбинезона пластиковые наручники приковала ее руки к подлокотникам. Сзади послышался звук открываемого люка, и в салоне появились две крупные мужеподобные женщины. Быстро подойдя к пилотам они приставили к их затылкам лучевые пистолеты.

— Спокойно, — прошипела одна из них, — или ваша королева умрет.

Второй пилот, собиравшийся подать сигнал тревоги, бессильно опустил руку.

— Ваше величество, — Элиза подошла к Тэре и встала перед ней. — Прикажите пилотам взять курс на Реймейк. И пусть, как положено, сообщат об этом диспетчеру. Нам не нужно, чтобы за нами гонялся весь флот. Там мы с вами выйдем, а ваши сопровождающие вернутся на шаттле обратно. В противном случае им придется самостоятельно добираться до орбитальной крепости. Правда, без скафандров.

Получив распоряжение и связавшись с диспетчерской, пилоты развернули шаттл на нужный курс и включили форсаж.

Когда орбитальная крепость, а потом и Тронный мир затерялись в глубинах космоса, Тэра, все это время напряженно о чем-то раздумывавшая, сказала:

— Неужели вы думаете, что Реймейк сможет получить независимость? Вы можете держать меня в заложниках, но это ничего вам не даст. Когда вернется мой муж, он раскатает ваш Реймейк в блин и разбросает по космосу.

Элиза рассмеялась.

— Вы глупее, чем я думала. Реймейк мы указали только, чтобы вас искали в первую очередь там. Видите ли, ваш муж стал доставлять Властелинам слишком много беспокойства. И они решили, что он будет вести себя более прилично, если вы окажитесь у них. А теперь прикажите пилотам выключить связь и направиться по указанным мной координатам. И помните, что если вы будете упрямиться, то ваши сопровождающие и пилоты вынуждены будут покинуть нас. Я, конечно, не имею квалификации ваших пилотов, но довести эту посудину до нужного места в состоянии.

Тэра отдала распоряжение, и шаттл лег на новый курс. Она молчала все время, пока они неслись сквозь черноту космоса. И только когда уже на самой окраине королевства далеко за оставленным позади Форпостом пилоты по команде похитителей снизили скорость и впереди появился силуэт огромного корабля, как две капли воды похожего на захваченный ею и Ивом, она произнесла:

— Значит вы Сестры атаки. Я вижу, вы ничему не научились. Мне жаль этот корабль.

Глава 2. Как быть и что делать

Ив, с интересом рассматривающий наплывающий на «Драккар» корабль, обернулся к своим гостям, находящимся здесь же в рубке.

— Будем брать на абордаж. Там Тэра. Да такую махину и не разнесешь из наших орудий. Пройдите к боцману. Он подберет вам скафандры.

— Не думаю, что на улице слишком холодно, чтобы кутаться, — задумчиво протянул Сантьяга, глядя на экран.

— Там вакуум.

— Какие пустяки вас беспокоят, — сказал Франц, поправляя шпагу.

Когда Шеллар представил им своего гостя, они были удивлены не меньше его величества. Иву удалось прорваться в эту Реальность, чтобы забрать их. Правда, ему помогли, но на все вопросы об этом помощнике он отвечал весьма уклончиво.

Прощание с друзьями было довольно сумбурным, и все чувствовали некоторое сожаление о том, что приходится так быстро покидать этот уютный и спокойный мир, где реализовалась старинная мечта человечества.

Мир, где в большинстве стран просвещенная монархия.

Мир, где производится тщательный отбор и воспитание правителей, мудро правящих под присмотром королевских магов.

Мир, в котором пошли на сознательное ограничение технологий, сохраняя первозданность мира.

И, наконец, мир, в котором на службу всему обществу, а не отдельным избранным поставлена магия, решающая самые насущные проблемы — транспорта, медицины, связи и множество других, может быть более мелких, но не менее насущных для простого человека.

Мир, где правители заботятся о народе и своей стране, а не о собственных амбициях и эфемерном следе в истории и памяти благодарных потомков. А ведь сколько было в иных Реальностях Земли таких правителей, о которых в памяти благодарных потомков осталась только главная надежда современников: «Чтоб ты сдох».

У всех было множество планов, которым из-за спешного отъезда так и суждено было остаться планами. Ив отказался отложить отъезд даже на сутки, заявив, что позже они не смогут вернуться в нужную Реальность. Вот и пришлось, бросив все дела, срочно давать последние советы остающимся о том, как и что нужно делать, и получать такие же не менее сумбурные напутствия и пожелания. Все понимали, что они расстаются навсегда, и от этого прощание становилось еще более пронзительным и мучительным.

Наконец суматошные сборы закончились и огромная кавалькада провожающих во главе в их величествами Шелларом и Кирой и срочно доставленными телепортом Орландо, Эвисом, Даной и Пафнутием, а также придворными магами тронулась в путь к месту посадки шлюпки. Дорога заняла около трех часов, поскольку Ив предпочел высадиться в безлюдной местности. Время в пути пролетело незаметно в бестолковых прощальных разговорах, когда каждый торопился высказать все, что он считал нужным и не забыть при этом ничего важного.

Но вот дорога обежала холм, и зрителям предстала уникальная для этого мира картина — посреди небольшой долины стояла космическая шлюпка, резко контрастирующая с окружающей ее девственной природой. Сразу было видно, что это — порождение иного мира и времени, продукт высоких технологий, который мог быть создан только в условиях высокоразвитой технологической цивилизации. И даже ее обводы говорили о том, что это временный гость здесь под голубыми небесами. А ее естественная среда обитания — безбрежные просторы космоса, свет далеких звезд, ледяной холод космической бездны, мрак газовых туманностей и опаляющий жар звезд.

Кавалькада остановилась на большом удалении от шлюпки, которое Ив признал безопасным, а лошадей по его совету увели обратно за холмы. После короткого сумбурного прощания путешественники вместе с Ивом направились к шлюпке.

Провожающие издали наблюдали, как те, помахав на прощанье, скрылись в люке. Как бесшумно скользнула на место металлическая плита, навсегда отсекая улетающих от этого мира. Некоторое время ничего не происходило. Затем раздался грохот, и шлюпка в клубах дыма приподнялась над землей и зависла в воздухе, слегка покачиваясь на столбе пламени, как бы раздумывая, а стоит ли улетать. Потом, очевидно решив, что стоит, рванулась вверх и, быстро превратившись в маленькую яркую точку, исчезла в голубом небе.

По прибытии на борт «Драккара» — так назывался его корабль, Ив представил прибывших своим офицерам и дал команду на старт.

Путешественникам предоставили достаточно комфортабельные каюты и устроили ознакомительную экскурсию по кораблю. Уйдя за пределы системы «Дракар» направился к огромному белесому пятну, плавающему в пространстве. Не снижая скорости он нырнул в самый центр этого пятна и пронзив его вышел с другой стороны. Ив сообщил, что они уже в своей Реальности, и непонятно добавил, что это пятно — какая-то «крысиная нора», соединяющая две Реальности, и что об этом они могут спросить того, к кому летят, так как он сам этого не понимает.

После ужина Ив вкратце ознакомил их с положением дел в его мире.

Человечество давно вышло в космос. Были изобретены двигатели, позволяющие двигаться со скоростью многократно превосходящую скорость света. Это сделало реальным путешествия между звезд, сокращая годы светового пути до дней и недель полета. И человечество рванулось к звездам, открывая, осваивая и заселяя новые миры под новыми солнцами.

После естественного периода независимости, когда каждый мир старался жить сам по себе, а старушка Земля, выполнившая роль колыбели человечества, постепенно закатывалась на пыльный чердак этого звездного дома, как, в общем-то, уже не нужная, но еще дорогая как память колыбелька, началось объединение миров, понявших наконец, что сотрудничество и специализация более выгодны, чем полное самообеспечение. Ведь не каждый мир обладал, например, технологиями, людскими ресурсами и природными богатствами, позволяющими самим строить космические корабли, без которых мир быстро оказывался в изоляции и становился легкой добычей более продвинутых миров, желающих наложить лапу на их природные ресурсы. Так начали складываться звездные империи — государства.

Их образование шло как по принципу принадлежности входящих в них миров к тому или иному земному государству или нации, переселенцы из которых составляли основную массу жителей этих миров, так и по чисто «географическому» признаку — в то или иное звездное государство входили соседние миры, что исключало появление внутри государств независимых анклавов. И такие государства занимали определенные сектора в пространстве, следя за нерушимостью своих границ. Разумеется, дело не обходилось без вооруженных конфликтов, если кто-то желал «спрямить» свои границы за счет соседа или присоединить к себе лакомые миры.

Постепенно сложилась политическая карта Галактики. В настоящее время насчитывалось около двухсот государств. Основными, определяющими реальное положение дел на мировой арене были Султанат Регул — сорок три обитаемых мира, двадцать девять миллиардов граждан; конфедерация Таир — пятьдесят два обитаемых мира, сорок шесть миллиардов граждан; Содружество Американской Конституции — тридцать один обитаемый мир, тридцать миллиардов граждан; Русская империя — двадцать семь обитаемых миров, двадцать девять миллиардов подданных; сегунат Ниппон, Китайская федерация, федерация Дракона, Британское Содружество Наций[101].

К числу достаточно крупных государств следует также отнести и королевство Тэлинор, в состав которого входит десять звезд, четырнадцать обитаемых миров, двенадцать миллиардов подданных. Ранее оно, расположенное внутри гигантской звездной туманности, было отрезано от остального человечества и находилось в самоизоляции, но в последнее время оно начало играть определенную роль на политической арене. На Тронный мир — столицу этого королевства они сейчас и направлялись.

Относительно недавно — менее двухсот лет назад человечество столкнулось с Врагом — огромной поливидовой цивилизацией, объединяющей в своем составе множество разных видов разумных существ из огромного числа звездных миров. Во главе этой цивилизации стояли Могущественные — разумная раса, которая появилась не в результате естественного развития, а была создана в готовом виде Творцом — существом, находящимся вне мира, которого можно бы было назвать Богом, если бы он проявлял себя в мире и имел бы свою паству. А так, находясь вне мира и наблюдая за его развитием, он скорее походил на экспериментатора, лишь изредка вмешивающегося в естественный ход событий.

Могущественные управляли поливидовой цивилизацией исходя из своих понятий о пользе для тех или иных существ. Они выводили новые виды разумных узкоспециализированных существ и строили эту цивилизацию по принципу пирамиды. На вершине пирамиды были Могущественные — живое воплощение Бога для всех остальных. Далее шли Приближенные — каста интеллектуалов, рассматривающих мир как некую сложную игру. Следующая каста — Полезные, занимающаяся непосредственным трудом по содержанию и обслуживанию всей цивилизации — производство продуктов питания, техники, строительство и так далее. В самом низу была каста Низших — воинов, пушечного мяса, уделом которых было воевать, выполняя волю Могущественных. Все касты были замкнуты и отличались как биологически, так и психологически. Для более высокой касты представители более низкой касты были чем-то вроде говорящих животных.

Встретившись с человечеством Могущественные развязали войну, стремясь покорить его и включить в состав своей поливидовой цивилизации.

Эта многолетняя война, или, как ее называли люди, Конкиста, отбросила человечество далеко назад. Вся его экономика, вся деятельность были нацелены на противостояние Врагу. Развивались только те отрасли экономики и науки, которые работали на войну. Остальное хирело, забывалось и умирало само собой.

В начале Конкисты много частных лиц, которым достались в управление бесхозные космические суда, организовались в независимые воинские подразделения и стали называть себя благородными донами. Доны жили за счет налетов на конвои и базы Врага и продажи захваченного имущества.

Сам Ив также был благородным доном, участвующим в Конкисте уже около семидесяти пяти лет. Правда в последнее время в его жизни произошли серьезные перемены после встречи с Творцом, но об этом он упомянул вскользь и предпочел не распространяться. Самой крупной переменой в жизни он считал свою женитьбу на Тэре, которая была королевой королевства Тэлинор, куда они сейчас и направлялись, чтобы встретиться с тем, кто послал его за нашими путешественниками. Для полета за ними «Драккару» пришлось забраться в дикую глушь на два месяца полета на максимальной скорости.

Время тянулось неспешно. Осмотрев корабль и познакомившись с экипажем, путешественники с удивлением обнаружили, что им нечем заняться. Несколько дней они обсуждали все, что произошло с ними на Каппе и Дельте и строили всевозможные гипотезы о природе магии и Сил. Но вскоре обнаружили, что разговоры стали беспредметными умствованиями, проверить которые экспериментально они здесь не могли. Тогда они стали искать себе занятия.

Князь погрузился в размышления.

Всеслава, когда на орудийной палубе никого не было, занималась боевой магией.

Гесер и Завулон продолжали свои странствия по Лабиринту. Иногда им удавалось дотягиваться до мэтра Максимильяно, Кантора, а то и до Шеллара. И тогда они рассказывали спутникам о событиях, происходящих в оставленном мире, и передавали от них приветы. Однажды Кантор им рассказал, что об их деятельности ходят разные слухи. Так, например, в газетах появились статьи, в которых прямо говорится, что их мир посетила группа могущественных волшебников, которых привел Вельмир, когда войска Повелителя оккупировали страну. И в качестве доказательства приводится чудесное исцеление королевы Киры.

— Так что у нас самый главный волшебник — это Кортес, — с улыбкой добавил Завулон. — Ведь это он напоил Толика до такого состояния, что тот не только увел Киру к эльфам, но и уговорил Раэла сделать ей документы для поездки на Альфу. А опосредованно воздействовать на менталиста его уровня, это, я вам скажу, впечатляет.

В другой раз мэтр Максимильяно поведал им легенду, которая, по словам Морковки, с недавнего времени стала ходить на Каппе. В пустыне появился странный мутант с разноцветными глазами. Откуда он пришел никто не знает. Этот мутант, по словам очевидцев, спасает путников и уничтожает бандитов и местную фауну, опасную для людей. Люди иногда видят, как он стремительно и бесшумно скользит над барханами на крыльях, похожий на летучую мышь. Благодаря ему уже несколько старинных развалин, где вокруг источников воды плодилась разная мерзость, теперь очищены и стали заселяться людьми.

— Похоже, наш друг Харган, решил исправиться, — сказал на это князь — Вообще-то он не плохой парнишка, вот только в голове было много дури. Но Шеллар за время их общения неплохо поработал с ним.

Кортес предпочитал проводить время в беседах с Ивом или членами экипажа.

А остальные проводили время в учебных схватках, когда с применением магии, а когда и просто звеня клинками, оттачивая мастерство и взаимодействие.

Ив, понаблюдав за их тренировками, тоже подключился к их занятиям, и, оценив уровень подготовки, нещадно гонял абордажников, желая подтянуть их до уровня гостей. Люди выбивались из сил, но даже самые опытные рубаки были на голову ниже своих гостей. И проведенные несколько раз учебные схватки неизменно доказывали это огорченному Иву.

Наконец настал день, которого Ив ждал с нетерпением. Они достигли границы с которой стала возможна связь с Тронным миром. Ив вышел на связь, передав свой позывной. Какое-то время на экране было мельтешение переключаемых картинок, а потом появился Усатая Харя.

— Приветствую, адмирал, — радостно воскликнул Ив. — Я опять с вами. Что нового.

— Новое только одно, но лучше бы его не было. Тэру похитили. Захватили шаттл на котором она летела. На границе королевства их принял на борт «Звездный уничтожитель». Весь флот преследует его, но все, что нам удалось сделать, это сократить расстояние до трех дней пути и удерживать в зоне видимости детекторов. За истекшую неделю мы не смогли к нему приблизиться.

— Дайте координаты и курс.

Посмотрев на карту, где запылала яркая точка, а стрелка указала курс «уничтожителя», Ив сказал:

— Мы от него на одиннадцать часов. Идем на перехват. Я его пока не вижу. Так что не теряйте его, и каждый час давайте нам координаты и курс.

Окончив связь, он отдал приказ, и двигатели взвыли, выдавая полную мощность.

Позади неделя сумашедшей гонки, заполненной воем турбин, непрерывными тренировками канониров и абордажников, в которых гости принимали самое активное участие. После долгих споров им удалось сломить сопротивление Ива и добиться права идти в первой волне атакующих. Основным доводом, который сломил сопротивление Ива, было то, что благодаря магии и высокой скорости движения они менее уязвимы и могут расстроить ряды противника, а уж потом в дело вступят его абордажники. Кончилось тем, что Ив согласился, пробормотав:

— Как-то неудобно. Все-таки вы гости.

На что Кортес веско ответил:

— Неудобно на потолке спать. Одеяло спадает.

И вот теперь громада вражеского корабля падала на них, вырастая на глазах и затмевая звезды.

— Большому кораблю большое кораблекрушение, — задумчиво сказал Мечеслав, глядя на падающую на них громаду.

Вдруг раздался сигнал вызова. Включив экран Ив увидел Элизу — секретаря и достаточно близкую подругу Тэры. Элиза насмешливо посмотрела на него.

— Приветствую Черного Ярла. Твоя подстилка у нас. Так что будь умным мальчиком и не дергайся. Сейчас мы откроем шлюз. Заводи свое корыто. И без глупостей.

Экран погас.

— Боятся шкурку попортить, — задумчиво сказал Ив. — Боевая тревога. Всем абордажникам собраться у главного шлюза. Князь, ваша группа выходит вслед за мной. Уэсида, после выхода абордажников задраить люк. Канонирам быть в готовности.

На экране было видно, как медленно на обращенной к ним стене корабля противника открываются гигантские ворота шлюза, где уместилось бы три «Драккара».

Установив связь с Крушинкой, Ив сказал:

— Адмирал. Нас пригласили внутрь, так что какое-тот время связи не будет.

Окончив сеанс связи он дал команду пилоту ввести «Драккар» внутрь.

Осторожно отрабатывая маневровыми двигателями корабль плавно вплыл в шлюз. Бронеплита задвинулась, отсекая путь наружу. Похоже включили установку искусственной гравитации, потому что «Драккар» начал медленно снижаться и вскоре лег на пол. Шлюз наполнился воздухом, и помещение заполнилось троллями.

Войдя в шлюзовую камеру, где его уже ждали все остальные, Ив вынул шпагу и нажал кнопку открывания. Когда бронеплита ушла в сторону, он скользнул в боевой режим и бросился в атаку. Путешественники, шедшие в первой волне атакующих, бросились за ним, быстро расчистив пространство около корабля. Так что абордажники, выпрыгнувшие следом, остановились в затруднении. Все вокруг было завалено перемешанными фрагментами тел и оружия, а впереди, тесня троллей, бушевал вихрь, в котором только иногда удавалось разглядеть смазанные движения. Исключение составляли Кортес, который из-за спин атакующих метко обстреливал троллей сюрикенами, запас которых казался бесконечным, и Завулон с Гесером, которые стоя у «Драккара» давили троллей ментальной атакой, освоенной под руководством мэтра Максимильяно. Барон Мечеслав, безуспешно пытался обойти Всеславу и врубиться в ряды троллей.

Яна, встав впереди Кортеса, мельницей вертела свой боевой шест, разрубая лезвиями нападавших. В стороны летели руки, головы, а разрубленные пополам туши троллей валились под ноги.

Князь, принявший истинный облик, и моряны, накинувшие боевые шкуры, рвали троллей на части, прорубая в из рядах широкие просеки.

Сантьяга экономно действовал черным навским кинжалом, свободно перерубавшим как тела троллей, так и лезвия ятаганов с келемитовым напылением.

Наконец Мечеслав скользнул в сторону и, уклонившись от широкого ятагана, ловким ударом разоружил противника, а затем схватив его двумя руками швырнул на бегущих к нему троллей, насадив его сразу на три ятагана и сбив брошенным не менее десятка троллей, разлетевшихся как кегли. Подхватив с пола выбитый ятаган он с возгласом: «Зеленый Дом!», — врубился в схватку.

Франц рубился рядом с Мечеславом, точно и экономно действуя шпагой и не забывая бросать боевые заклинания.

Всеслава, которую Мечеслав упорно прикрывал, не давая вынырнуть у него со спины, метала молнии, как в прямом — по троллям, так и в переносном смысле в адрес Мечеслава, очень точно характеризуя его.

Когда ряды нападающих изрядно поредели, Яна крикнув Сантьяге, чтобы тот прикрыл Кортеса, скользнула вдоль стены за спины нападавших и атаковала их сзади.

Ив внезапно обнаружил, что его противники закончились. Когда из прохода, ведущего вглубь корабля хлынул еще один поток троллей, он было шагнул навстречу этому потоку, вливающемуся в шлюз, но Кортес крепко взял его за локоть.

— Вы знаете, Ив, это, — он кивнул на Яну, на мгновение соткавшуюся из воздуха и снова превратившуюся в размазанный вихрь, — моя невеста. И когда она разойдется, то даже я опасаюсь попадаться ей под руку.

Видя, что Ив все равно порывается ввязаться в бой, он добавил:

— В конце концов, мы у вас в гостях. Где ваше гостеприимство. Пусть дамы развлекутся. Нам же меньше достанется.

Наконец атакующие закончились. Створки ворот на выходе в коридор из шлюза дернулись, пытаясь закрыться, но Франц сделал пасс рукой, и они распахнулись, ударившись о стены и задрожав от противоборствующих усилий. Всеслава пустила в стены несколько эльфийских стрел, и ворота бессильно обвисли.

— Механизм закрывания уничтожен, — обернулась она к Иву. Шлюзом до ремонта пользоваться нельзя.

После этого она повернулась к Мечеславу и ожгла его гневным взглядом.

— Барон, если вы еще раз позволите себе…

— Я не могу допустить, чтобы Зеленый Дом остался без королевы, а я без жены. Или вы забыли, что мы помолвлены.

Всеслава прижалась к нему.

— Глупый, я только об этом и думаю. Или ты хочешь, чтобы я еще до свадьбы стала безутешной вдовой?

— Ваше величество, — подошла к ним Яна. — Прошу вас в следующий раз сражаться в отдельном помещении. Вы шокируете меня своим лексиконом, а тролли буквально мрут на лету.

— Ну сама посуди, что я могла говорить, когда этот увалень задвинул меня за спину и грудью героически защищал трофейным оружием.

— Тогда я удивляюсь вашей сдержанности. Если бы так поступил Кортес, то ему бы не хватило дорожек на лютике. А вам, барон, повезло, что у ее величества не оказалось под рукой сковородки.

Оставив позади усеянный остатками троллей шлюз группа во главе с Ивом пошла по длинному коридору, по спирали свивающемуся к центру корабля. Своих абордажников он оставил у «Драккара», решив, что низшие окончились, а если случится что-то перед чем спасуют его гости, то абордажники там тоже ничего не сделают.

Внезапно часть стены впереди бесшумно отъехала в сторону и из темного прохода вылез казгарот. Увидев путников он оглушительно заревел, но почти сразу же опрокинулся на бок и в агонии задрыгал лапами. Это Кортес точным броском сюрикена прямо в глаз разрезал мозг твари.

— Вы не возражаете, — спросил Кортес Ива, — если я заберу шкуру и череп этого зверька?

— А зачем он вам?

— Он коллекционирует редкие чучела, — сказал Сантьяга.

— По-моему, он не на много хуже Ктулкху.

— Пожалуйста, мне они ни к чему, — пожал плечами Ив.

В этот момент впереди раздался топот и оглушительный рев. Из прохода в стене вырвалось полтора десятка казгаротов. Двое сразу же вспыхнули в потоках огня, пущенного Францем. Еще один подавился огненным шаром, метко брошенным Всеславой. Моряны, накинув боевые шкуры, бросились в бой. За ними ринулись остальные. Схватка не заняла много времени.

Вытерев оружие и оставив на полу туши казгаротов они двинулись дальше.

— Смертные, — раздался невыразимо прекрасный и чарующий голос. — Вы пришли сами и сейчас испытаете фугу Смертного Наслаждения.

Группа остановилась. Впереди стоял Алый князь. Ив вынул шпагу, но его остановил Сантьяга.

— Позвольте.

Он пошел к Алому князю

— Смертные…

Сантьяга подошел на расстояние трех шагов и тут Алый князь бросился вперед. Его движения были слишком стремительны, чтобы глаз обычного человека мог что-либо уловить. Но Сантьяга не уступал ему в скорости. Несколько мгновений виднелось мелькание алых и черных пятен. Затем мельтешение прекратилось и зрители увидели Алого князя, лежащего на животе. Упершись коленом между лопаток Сантьяга прижимал его к полу.

— Спокойно, Дункель, я Дубровский, — сказал странную боевую мантру Сантьяга, заводя руки Алого князя назад поверх крыльев. — Кортес, у вас кажется был малый антитеррористический набор?

Кортес скинул рюкзак, с которым не расставался в течение всего времени и вынул оттуда черный мешок из плотной ткани. Подойдя к Алому князю Кортес вынул из мешка две пары наручников и деловито сковал запястье правой руки пленника с его левой лодыжкой, а левое запястье с правой лодыжкой.

— Не порвет? — спросил Сантьяга.

Кортес отрицательно покачал головой.

— Эти наручники у меня еще с имперских времен. На них даже знак качества есть. Советское — значит отличное.

Поставив пленника на колени, он легким ударом ладони снизу в подбородок закрыл ему рот и быстро заклеил его куском пластыря, вынутым из того же мешка. Потом, расправив мешок, он натянул его на голову Алого князя.

— Посылка упакована. Распишитесь в получении.

— Он ваш, — Сантьяга посмотрел на Ива. — Но я бы рекомендовал сначала хорошенько его расспросить.

— Могу предложить свои услуги, — Кортес передал Иву ключи от наручников. — У меня и не такие начинали говорить на чистом русском языке.

Изумленно покачав головой Ив убрал ключи в карман и вызвал абордажников по коммуникатору. Когда те вскоре появились, он велел отнести пленника на «Драккар» и не спускать с него глаз.

— Теперь остается найти Тэру, — сказал он. — Наверное мы поторопились. Надо было спросить дорогу у Алого князя.

— А у вас нет чего-нибудь, принадлежавшего ей? — подошла к нему Всеслава.

Ив смущенно улыбнулся и, вытащив из воротника скафандра золотой медальон на тонкой цепочке, открыл его. Там свитая в кольцо лежала прядь волос.

— Очень предусмотрительно, — сказала Всеслава.

Аккуратно вытащив один волосок, она поднесла к нему огонек зажигалки, одновременно прочитав заклинание. Волосок, вспыхнув, исчез в пламени.

— Вот и все. Пойдемте. Нам сюда.

Пройдя по коридору Всеслава уверенно свернула в боковой проход, и вскоре вся группа оказалась перед закрытой дверью.

— Там охрана, — сказала Всеслава, — пристально вглядываясь во что-то, невидимое другим. — Гесер, возьмите их под ментальный контроль. А мы с Францем займемся дверью.

— Охрана под контролем.

— Хорошо. Франц, ваш замок. Прошу вас, Ив.

Замок легко щелкнул, и дверь скользнула в сторону, исчезнув в торце стены. Ив шагнул в каюту. Тэра медленно поднялась с кресла, вглядываясь в Ива, потом недоуменно покосилась на стоящих болванчиками Сестер атаки, охранявших ее, а затем, всхлипнув, бросилась к Иву и прижалась к нему.

— Я знала, что ты придешь. Прости, но все получилось так неожиданно.

Ив нежно провел ладонью по ее голове.

— Все позади. Они опять просчитались. Ну не плачь, я же вернулся.

Когда Тэра немного успокоилась, он развернулся к безмолвно стоящей группе:

— Тэра, познакомься с нашими новыми друзьями. Великолепные бойцы. Хотел бы я иметь таких. А князь и эти две девушки, — он показал на забрызганных с головы до ног зеленой тролличьей кровью морян и князя, — в бою озверели настолько, что разрывали троллей голыми руками.

— Я тоже озверела, когда оказавшись в этой комнате увидела, что эти нахалки растрепали мне прическу. И готова была рвать на части и крушить все подряд.

— Хорошо, что ты сдержалась. А то бы пришлось долго вытаскивать тебя из груды искореженных осколков. Что будем делать с этими? — он кивнул на стоящих охранниц.

— Элиза говорила, что скоро передадут меня тем, кто доставит меня к Властелинам, а сами намеревались вернуться обратно.

Ив обернулся к Элизе:

— Где должна состояться встреча?

— В трех днях полета планетоид-шатун. Туда прибудут те, кому мы должны были передать груз, — механически ответила она, все еще находясь под ментальным контролем.

— Благодарю. Гесер, можете освободить их.

Сестры расслабились. В их глазах мелькнул страх

— Вы останетесь пока здесь, позднее вас заберут к себе Дети Гнева. Всеслава, можно сделать так, чтобы они не сбежали?

— Я наложу заклинание пут, и заговорю дверь. Думаю, этого будет достаточно.

— Тогда пойдемте поговорим с Приближенными. Возможно, нам удастся склонить их на свою сторону.

После того, как Ив, используя лингводекодер, побеседовал с Приближенными и рассказал им о судьбе Могущественного, командовавшего кораблем, он предложил им связаться с теми «уничтожителями» которые еще в битве у Форпоста перешли на сторону людей.

Люди с интересом наблюдали за тем как на вспыхивающих экранах появляются изображения центральных постов других кораблей, и как те, кто был на этих постах увидев Ива и Тэру почтительно склоняются в приветствии. Затем последовала оживленная беседа Приближенных с захваченного корабля с другими Приближенными и не менее оживленная их беседа между собой.

Наконец один из Приближенных приблизился к ожидающим людям и, почтительно поклонившись, сказал, обращаясь к Тэре и Иву:

— Мы — отказываем в доверии прежним Могущественным и отдаем доверие вам.

Корабль двигался прежним курсом. Когда была установлена связь с королевским флотом на экране появился дон Крушинка:

— Приветствую, усачок, — радостно поприветствовала его Тэра. Все в порядке. Этот корабль теперь в составе королевского флота. Так что передай мой приказ, кораблям флота вернуться обратно к местам дислокации. Мы немного задержимся и встретим курьера от Властелинов.

— И пусть сюда подойдет корабль Детей Гнева, — добавил Ив. — Мы передадим им Сестер атаки, организовавших похищение.

Наконец все собрались в кают-кампании «Драккара» и за обедом Тэра рассказала все, что с ней произошло.

— Куда смотрела ваша служба безопасности? — ворчливо спросил Кортес. — Они у вас что, детективов не читают? Элементарная операция. Внедряется агент влияния, задачей которого является не сбор информации, а установление дружеских отношений. А когда эта цель достигнута, операция переходит ко второй фазе — управление объектом подачей дружеских советов, высказыванием мнений и задушевными беседами. Здесь самое главное — создать у управляемого объекта стойкое убеждение в самостоятельности принимаемых решений.

— Но ведь я действительно принимала все решения сама, — Тэра беспомощно оглянулась на Ива. — Ведь ты и сам тоже не раз беседовал с ней. Она никогда ничего не предлагала. Она просто перечисляла возможные варианты, а я выбирала сама. Вот и в последний раз она спросила, встречусь ли я с представителями Таира во дворце или вместе с ними отсмотрю крепость. И все. Откуда она могла знать, что я решу полететь на крепость?

— Это говорит о ее прекрасной подготовке, — ответил Кортес. — Полный курс нейролингвистического программирования и спецтехники. Кстати, имейте ввиду, если вам предлагается на выбор несколько равноправных вариантов, то психологически выбирается тот, который озвучен последним.

Ив ласково обнял Тэру за плечи:

— Не расстраивайся. Просто тут надо иметь не только подготовку, но и определенный склад мышления, которым мы с тобой не обладаем.

Высадка на планетоид прошла без приключений. Он был пуст. Пуст был и причал, на который мягко опустился бот. Очевидно, курьер еще не прибыл, а постоянного гарнизона здесь не было.

Высадившаяся группа во главе с Ивом и Тэрой, сопровождаемой Умаркой, подошла к входному шлюзу. Ив проделал необходимые манипуляции, почерпнутые Завулоном из памяти Элизы, и дверь шлюза беззвучно скользнула в сторону, открывая взорам длинный коридор, уводящий в глубину планетоида. Тэра с Умаркой, держа шпаги в руках, шагнули было вперед, но в это время стоявший сбоку Карим, чуть ли не оттолкнув их отважно ринулся в проход.

Коридор ветвился, но путешественники были хорошо знакомы с планом базы, полученной Завулоном от Сестер атаки, и уверенно шли. И все это время Карим первым бросался вперед, ведя за собой остальных.

Путь занял не так уж много времени, и вскоре они оказались в центре связи и управления — круглом помещении, вдоль стены которого висели экраны и стояли пульты.

Кортес, подойдя к Кариму, спросил:

— Карим, почему вы не пропускаете вперед женщин? Это же не вежливо.

— Наша вера говорит, что женщина должна идти за мужчиной.

Кортес пожал плечами.

— Вера, конечно, святое, но ведь дорога может быть минирована.

Тэра гневно сверкнула глазами, а Ив, рассмеявшись, обнял ее, прижав к себе.

— Не сердись. Просто у нашего друга своеобразное чувство юмора.

Всеслава, настроив лютик на нужный язык и набросив морок, вышла на связь с курьером. Поговорив, она выключила передатчик.

— Курьер будет к вечеру. У нас есть время подготовиться к достойной встрече.

— Что ж, подождем их здесь, сказал Ив, усаживаясь в кресло.

Когда остальные последовали его примеру, он посмотрел на своих гостей и сказал:

— Друзья, а вы не согласитесь остаться у нас? Если вы с вашей подготовкой и магией возглавите флот, то мы сможем отбросить Врага, а может даже одержать победу.

Франц покачал головой:

— Войну можно только выиграть, но нельзя победить. Если вы хотите победить Врага, то вам придется полностью уничтожить Могущественных.

— Да, пожалуй, и Приближенных тоже, — присоединился к разговору Сантьяга. — ведь напрямую Могущественным подчиняются они, а остальные привыкли выполнять волю, переданную им Приближенными. А Приближенные, рассматривая мир, как стратегическую игру, будут только рады вести с вами боевые действия. Ведь сами они в них не участвуют. Зато вы будете вносить в их игру элемент непредсказуемости, что сделает игру интереснее.

— Кроме того, — сказал Хедин, — вы не знаете о Враге практически ничего. Вы воюете с его передовым отрядом, не более того. Вам не известны ни ареалы их расселения, ни ресурсы. Выдержит ли экономика человечества масштабную галактическую войну. Как я понимаю, Врагу не обязательно нападать на планеты и захватывать их. Достаточно просто выбивать корабли и лет через пятьдесят — восемьдесят у человечества не останется космических кораблей. Ведь стоимость постройки корабля велика. Да и верфей не так уж много. Уничтожь верфи, выбей корабли, и планеты станут разобщенными. Галактическая цивилизация людей рухнет. А без связи между мирами неизбежно наступит деградация. Технологии, не нужные для повседневной жизни, будут забыты, как сейчас получилось с теми отраслями науки и промышленности, которые не имеют военного применения. Тогда достаточно подождать два-три поколения, а временем Враг располагает, и человечество само упадет ему в руки.

— Но войну ведет аала алой трапеции, — возразил Ив. — А Алых князей не так уж много. И если их уничтожить, то война прекратится. Ведь они не способны к воспроизводству. А если мы уничтожим алую трапецию, то, я думаю, с остальными можно будет договориться.

— А вы уверены, что алая трапеция не возродится за счет других трапеций? Насколько я представляю себе, все Могущественные созданы по типовому проекту, а уже потом произошло их разделение по специализациям — война, управление подданными, изучение мира.

— Я не думаю, что это произойдет. Я много изучал их по всем доступным источникам. Они имеют специализацию, что различается цветом их тела. То есть, специализация закреплена биологически. Как, например, у муравьев — есть рабочий и есть воин. И они не взаимозаменяемы. Если уничтожить всех рабочих муравьев, то воины не будут работать вместо них. И наоборот.

— Хороший пример. Но на вашу биологию мы ответим нашей биологией, — сказала Яна. — Например, как установлено экспериментально, если собрать тараканов в одно место, причем только самцов или только самок, то через некоторое время некоторые особи сменят пол, и популяция снова будет способна к размножению. Как я полагаю, все особи какого-либо замкнутого коллектива образуют своего рода единый организм, клетки которого — отдельные индивиды — не связаны физически друг с другом, как клетки биологического организма. Но этот коллектив образует единое полевое тело — эгрегор коллектива, который управляет действиями членов коллектива с целью собственного сохранения. Поэтому он не дает коллективу распасться, самоуничтожиться. И воздействуя на отдельные особи формирует у них определенные цели, поведение и даже состояния организма, например, делая их устойчивыми к вредным воздействиям или болезнетворным микробам. В том числе происходит и изменение биологических свойств организма. Что те же тараканы экспериментально подтверждают.

— То есть, вы считаете, что алая трапеция возродится. Пусть. Но она возродится за счет других трапеций. Значит, общее число особей уменьшится. Ведь в нашем случае организмы не могут перейти к воспроизводству. Это принципиально не заложено Творцом. А если вдруг и перейдут, то изменится весь их уклад. Появятся дети, которых надо воспитывать. Изменится социальное устройство их общества. Появятся бытовые цели и задачи. И великую цель — объединить всю Галактику под своей рукой, они сменят на цель развития своего общества — воспитание потомства, расселение по пространству и так далее. И все будет как у людей. Сначала, поскольку у них есть в подчинении другие — Приближенные, Полезные, Низшие — фактически их рабы, они какое-то время будут по инерции продолжать экспансию. Но потом ничто человеческое им станет не чуждо. И империя рухнет, как рушились человеческие империи, потому что любая империя несет в себе причину своего падения.

— Хорошо, — вмешался в спор князь. — Значит, есть два варианта. Или они начнут воспроизводиться, или не начнут. Допустим — начнут. Тогда, говорите вы, они построят свою империю — а фактически они ее уже имеют, и империя рухнет. А что тогда ждет другие виды, входящие в их поливидовую цивилизацию.

Как учит нас история, когда рушится империя, наступает хаос. Образуются небольшие островки — феоды, маленькие государства. Происходит дележ наследства империи. И начинается война всех против всех.

Но, учтите, наш опыт — это опыт цивилизации одного вида. Все элементы этой цивилизации — люди — одинаково универсальны что биологически, что психологически. В империи они отличаются только социальным статусом и, соответственно, уровнем информированности, уровнем знаний, уровнем ответственности.

Рабовладелец читает книги и ведет философские беседы. Наблюдает за природой и ставит эксперименты. Строит теории и разрабатывает формализованные методы. Все это позволяет ему развивать науку и технику, проникать в тайны мироздания и разрабатывать новые средства вооружения.

Раб занят повседневным тяжелым и однообразным физическим трудом. Он неграмотен и не имеет возможности заниматься интеллектуальной деятельностью. Но если у него появится возможность освоить грамоту и будет немного свободного времени, он может оказаться талантливее своего хозяина. Именно это я и имел в виду, говоря об универсальности и раба и рабовладельца.

А здесь мы имеем дело со специализированными видами, причем эта специализация, достигнутая в результате направленного вмешательства Могущественных, закреплена психологически и поддерживается в течение многих поколений, а, значит, она закреплена и в менталитете, в эгрегоре этих видов.

Если рухнет империя или вы просто уничтожите все трапеции, то наступит хаос. Хаос более страшный, чем при падении человеческой империи.

Ведь Приближенные не могут ни воевать, ни выполнять работу Полезных. Следовательно, они или вымрут с голода или их уничтожат Низшие.

Полезные тоже не могут воевать, но они хотя бы могут обеспечивать себя продуктами.

А вот Низшие могут только воевать. Ни тролль, ни казгарот не смогут посеять и убрать хлеб. Они будут есть только то, что добудут грабежом. Но они не смогут и править Полезными, создавая свои королевства. Они этого не могут чисто биологически — так их вывели, чтобы обеспечить себе безопасность и устойчивость поливидовой цивилизации. Чтобы в зародыше уничтожить возможность ее распада.

Значит, через какое-то время запасы продовольствия будут уничтожены, техника и космические корабли придут в негодность из-за элементарных поломок, которые некому будет устранять. Ведь Низшие ненавидят Полезных. И Полезные будут частью уничтожены Низшими, а частью умрут от голода.

И вся эта огромная цивилизация распадется на крохотные отрядики Низших, изолированных на отдельных планетах. Которые также вымрут из-за своей неприспособленности в силу специализации. Так что в обеих вариантах вы получите уничтожение всех видов, входящих в нее. Вы готовы совершить геноцид в галактических масштабах?

Ив долго молчал, взвешивая аргументы.

— Получается, что у человечества нет выхода, — медленно произнес он. — Или мы погибнем в безнадежной, как вы показали, борьбе с врагом. Или нас покорят и сделают еще одним специализированным видом их цивилизации. Что так, что так — а человечество как вид исчезнет.

— Есть еще один вариант, — сказал князь. — Самим возглавить эту поливидовую цивилизацию. А потом постараться сделать все виды универсальными. Но это очень долгая и трудная работа.

В нашей истории, когда навь правила Землей, был такой прецедент. Был такой вид — осы. Это тупые существа без малейших зачатков интеллекта, которые жили под землей. И были их правители — оси. Этакие высокодуховные и высокоразумные. Они правили своими подданными, телепатически управляя их поведением. Как муравейник управляет муравьями. И для того, чтобы иметь возможность править, они держали своих подданных на уровне муравьев. Кончилось тем, что оси решили, что они могут править наравне с нами и развязали войну Подземелий. По их приказу осы выкапывали гигантские каверны под нашими городами и те проваливались, погребая под землей всех живущих в них. Оси не жалели своих рабов и тысячами гнали их на убой.

Кончилось тем, что все оси были уничтожены. И нам пришлось взять на себя заботу об осах. Прошли уже тысячелетия, но только сейчас те начали проявлять слабые зачатки разума. Готовы вы взять на себя даже не управление, а заботу о поддержании существования этой поливидовой цивилизации? Это решать вам.

— И еще, — сказала Всеслава. — Ваша Конкиста основана на стремлении выжить. Это естественное желание любого человека и любой цивилизации. И здесь, как считается, все средства хороши.

Но возникает вопрос, сколь этично уничтожать других, чтобы выжить самому? По-моему, вопрос этики очень важен. И мне кажется, решение вашей проблемы нужно искать не на военном пути. Вам нужно как-то склонить Врага к равноправному сотрудничеству. Как — не знаю. Но, как мне кажется, только такое решение будет этичным и сохранит галактику. Иначе исчезнете и вы и они. И останутся только выжженные планеты и взорванные солнца. Ибо гений человечества нигде не проявляется так ярко как в создании все более мощных средств уничтожения ближнего.

А если ваш противник не сможет сам разработать такое же оружие, то он украдет у вас технологию его производства. Как мы видим, их разведка работает неплохо, а среди людей всегда найдутся такие, которых туманная перспектива уничтожения человечества где-то в далеком будущем, когда их уже не будет, не остановит перед возможностью сейчас получить неплохую сумму, чтобы обеспечить себе спокойную старость. Особенно, если им пообещают, что в случае быстрой победы над человечеством им, как верным сотрудникам, будет гарантирована достойная жизнь.

— Да и не обязательно им говорить, что работают на Врага, — добавил Кортес. — Та же Элиза неотличима от обычного человека. Она может представиться и сотрудницей конкурирующей фирмы. И представителем другого государства. А к промышленному шпионажу люди относятся как к одному из видов бизнеса, в отличие от прямой работы на Врага. Так что, это все решаемо.

И здесь возникает еще один важный вопрос — моральная ответственность ученых и разработчиков за свои работы. Ведь многие из них спокойно делают свою работу, не думая о том, как будут использоваться результаты их труда. Для них важнее престиж и счет в банке. А есть и такие, для которых атомная бомбардировка городов есть всего лишь зримое и великолепное экспериментальное подтверждение физической теории.

Вот такие и есть настоящий Враг человечества. И если вы уничтожите таких, то это не будет геноцидом и не приведет к распаду цивилизаций.

Но, к сожалению, такие плодятся, как тараканы, и их также невозможно вывести. И у всех чистая совесть. Разработчик только сделал, выполняя заказ. Политик только использовал получившуюся возможность и отдал приказ. Военный только выполнил приказ, потому, что давал присягу. В результате выжжена планета, но никто не виноват, все получили премии и награды и идут дальше в том же направлении. Удобно.

— Так что перед вами стоят два классических вопроса, на которые человечество пытается ответить все время своего существования. Как быть и что делать? — сказал Гесер. — И, как всегда, на них нет ответа.

Их беседа была прервана докладом вахтенного о подходе курьера.

Глава 3. В гостях у Творца

После того, как экипаж курьера, состоящий из Сестер атаки, был захвачен, а сам курьер пристыкован к «Звездному уничтожителю», одним залпом уничтожившему планетоид, корабль тронулся па направлению к Тронному миру. «Драккар по-прежнему находился в шлюзе, очищенном от останков троллей. Его внутренние ворота уже были починены Полезными, так что «Драккар мог в считанные минуты покинуть «уничтожитель».

Через сутки подошел корабль Детей Гнева, которые поговорив с Ивом и забрав захваченных Сестер атаки, лихо развернули свой корабль и на огромном ускорении ушли на Светлую.

Проводив их Ив собрал своих гостей и сказал:

— До Тронного мира нам идти порядка недели. Не будем терять времени. Давайте навестим того, кто послал меня за вами.

— Мы полетим на «Драккаре»?

— Нет. Здесь есть портал. Мы пойдем через него. Это единственный известный мне способ попасть туда.

— А я? — спросила Тэра.

— Ты, если хочешь, пойдешь с нами. По крайней мере, там у тебя не будет возможности попасть в какую-нибудь историю.

Отдав приказания Уэсиде и старшему Приближенному, он повел всю группу в самый центр корабля. Вскоре металлические стены коридора сменились на каменные.

— Мы в секторе, предназначенном для Могущественных. Они в центр корабля помещают скалу, в которой вырубаются коридоры, комнаты и другие помещения. Здесь же вырубается портал, которым мы и воспользуемся. Сами они им не пользуются, потому что им запрещено появляться там, куда мы отправляемся. Но по традиции, а может надеясь, что когда-то запрет будет снят, они всюду делают порталы.

Они подошли к вырубленной в камне нише глубиной около метра. Она была обрамлена также вырубленной из камня аркой.

— Это и есть портал.

Ив вошел в нишу и приложил к арке ладонь. Некоторое время ничего не происходило. Потом каменная стенка в глубине ниши растаяла и ее место заняла белесая дымка.

— Пойдемте, — сказал Ив и шагнул в дымку.

Тэра и путешественники последовали за ним. Они оказались посреди бескрайней абсолютно ровной поверхности белого цвета. Еле различимая белесая дымка, висящая в воздухе, окружала их, скрадывая расстояние. Оглянувшись назад, они не увидели арки портала. Там были те же ровная белая поверхность и белесая дымка. Рассеянный свет шел, казалось, отовсюду, и теней не было.

Неподалеку от них дымка сгустилась в веретено, которое вращаясь и покачиваясь, как пыльный смерч несколько раз обежало вокруг них. Донесся явственный смешок и чей-то голос, шедший непонятно откуда, насмешливо произнес:

— Хороши, нечего сказать. А вы, коллеги, как затесались в эту компанию?

— С кем имеем честь общаться? — точно копируя тон ответил Хедин.

— Ну, положим, честь, конечно имеете, но пока не общаетесь, а только внимаете. Я бы даже сказал, внемлете и трепещете. Где-то так.

— А вы не могли бы явиться народу? — спросил Сантьяга.

— Ага, счас, гряну об гром небесный, развезну небеса и явлюсь в кустах на облаке с лютней подмышкой. Вот только, кустов нет. Да и зачем являться-то? Вы меня слышите. А мне и так все видно. Как у вас говорят: «Бог не фраер, он все видит».

— Ага, если в кустах, то лучше с роялем, — в тон ему ответил Кортес. — Как у нас говорят: «Так себе боженька, фигня одна». Как-то вы не по-божески поступаете. Сначала Ива гоняли за тридевять Реальностей, чтобы только нас привезти. Потом сюда зазвали, подсунув портал. А теперь прячетесь в кустах, которых нет. Или что вы там в кустах делаете? Вам не кажется, что как-то не по-божески получается.

— Когда мне кажется, я крещусь в полном соответствии с вашими поверьями.

— Интересно, как может креститься нечто бесплотное, — задумчиво спросил Гесер. — Да к тому же не имеющее образа, согласно канонического текста — безобразное. Хотя, если ударение не на «о», а на «а», то понятно, почему вы в кустах прячетесь.

— Вот так, — весело произнес голос, — и звука не успел сказать, а уже всего заклевали. А почто прекрасные дамы молчат? Или у вас так по этикету положено?

— На положено наложено, — отозвалась Всеслава. — Вы считаете, что разговаривать с дамой, будучи бесплотным, это прилично?

— Да, для дамы главное — это плоть. Ну, что ж, желание дамы — закон.

Веретено, все это время бродящее вокруг них, остановилось перед Всеславой и превратилось в худого, сухого, жилистого мужчину, с седыми благообразно расчесанными усами и бородкой. От иконы его отличали только ехидные глаза, в глубине которых таилось чистое детское любопытство. Одет он были вполне современно — в бежевую майку с короткими рукавами, на которой была крупная синего цвета надпись «На моей майке ничего не написано», и бежевых шортах. А вот на ногах были старинные римские сандалии.

— И как я вам?

— А где же белоснежная тога?

— Я не ношу белого. Оно меня полнит. Не возражаете, если я поведу дланью? — Он сделал вялый жест ладонью и рядом с ними появился круглый стол, вокруг которого стояли кресла. — Прошу садиться.

Когда все расселись, перед ними появились хрустальные фужеры с яркой янтарной жидкостью и блюда с разнообразными фруктами. Хозяин поднял фужер и сказал:

— С прибытием. Чокаться не будем. И так уже все чокнутые.

Отпив немного, он поставил фужер на стол.

— Хорошо сидим, — сказал он. — Прямо по-божески.

Взяв с блюда большое красное яблоко, он откусил чуть ли не половину и смачно захрустел.

— Так вы здешний Бог, — лениво поинтересовался Кортес, потихоньку дегустируя напиток.

— Я бы не был столь категоричен. Бог — он по каноническим текстам Создатель Земли и Вселенной в придачу к ней. Я ничего не создавал. Каюсь. Грешен. Mea culpa[102]. Тот, Первый, от которого все пошло, тот — да создал. Создал Первородный Хаос. Из самого себя выделил. А поскольку его, в общем-то и не было, ибо Он — это Его мысли о Нем, то весь Хаос — это Его путанные мысли. А я всего-то эти мысли упорядочил. Сотворил законы. А по этим законам эти мысли организовались в частицы, потом в атомы, потом в молекулы, клетки, организмы, мыслящие существа и, наконец, в венец творения — рюмочку коньяка с долькой лимона как естественный результат естественного отбора.

— А вы этот божественный напиток зажали и поите нас смертных нектаром и, э-э-э, судя по вкусу амброзией. А сами втихаря под койкой из горла коньяк дуете.

— Так вас вон сколько, а лимон один.

— Ну оставьте себе лимон, а нам все остальное.

— Что согласны к коньяку взять и Мироздание? — Творец хитро прищурился.

— Если коньяк хорошей выдержки, то можете завернуть и Мироздание.

— Выдержка этак тысячелетий в пять с гаком вас устроит?

— Относительно нашего времени?

— Да.

— Вы что? Кто ж тогда умел делать коньяк. Они ж тогда пили сброженный виноградный сок. Дикари. Правда лимоны жрали — залюбуешься.

— Ну, на вас не угодишь.

— Спасибо, что «о» а не «а».

— Несете, Бог знает что.

— Но вы-то Творец. Значит, вам не ведомо.

— Давненько я так не трепался.

Творец сделал непонятный жест, и на столе появились разнообразные блюда.

— Ладно, подкрепитесь с длинной дороги в один шаг, а я пока буду прозревать будущее.

— Рот затыкаете, — сказал Кортес, вгрызаясь в телячью ногу. — Это не по божески.

Творец откинулся в кресле и, пока гости утоляли внезапно разыгравшийся аппетит, странно на них посматривал.

Дождавшись, пока прибывшие поедят, он сказал уже серьезно:

— Теперь давайте поговорим. О себе я вкратце рассказал. О вас я вкратце знаю. О чем бы еще нам побеседовать? Давайте о Мироздании.

Если говорить об этой Реальности, то создавая Могущественных, а это единственные мной созданные, и только для них я — Создатель, признаю, глупость спорол. А что с ними делать, пока не знаю. Все, что вы на том сателлите Иву говорили слышал и согласен.

Кстати, зачем его было уничтожать? Ну, летал себе камушек. Никого не трогал. А что Властелины его использовали… Что, трудно было базу заминировать. Глядишь, кто-нибудь женщин вперед пустил бы. Но Могущественные — мелочь. Не о них разговор.

— Ничего себе, мелочь, — не выдержал Ив. — Ты, гляжу, на старости лет уже заговариваться начал. Тут вопрос выживания Разума в Галактике, а тебе — мелочь.

— Ив, когда ты умрешь, такая ерунда тебя перестанет беспокоить. Что такое разум в Галактике по сравнению с Вечностью? Знаешь, сколько их было разумов в Галактике. И сколько еще будет? Даже когда вы все сольетесь в едином Разуме, их не станет меньше. А знаешь, сколько Галактик во Вселенной? Тут на днях ко мне заходили Дух Познания и Мировой Разум. Так на такое мне глаза открыли! А тут ты с этой ерундой.

— Вы не скажете, какого года урожай, — прервал его Кортес, баюкая в руке бокал с коньяком и наслаждаясь его запахом.

— Не помню. Узнать.

— Не стоит. Я просто хотел узнать, о чем с вами болтали Мировой Разум и та золотая ящерица с крыльями.

— Они мне поведали, что Мир — не мысли Создателя, пусть и хаотичные, а Текст, который пишется разными авторами.

— И что вам не нравится в их концепции?

— А то, что если Мир — Текст, то его можно стирать, отправляя часть Мироздания в Ничто. Понимаете, в Ничто, а не в Первородный Хаос!

Ведь что такое Хаос? Это когда обезьяна стучит на пишмашинке.

А писатель, если он не обезьяна, берет те же буковки и расставляет в нужном порядке, создавая Текст. А потом, создав Текст, он может стереть его или часть его, отправив в небытие. И ничего не будет.

Это же потрясение основ Мироздания. Ведь раньше Мироздание было физической субстанцией, в которой действовали физические законы. Была логика и причинно-следственная связь. Были закономерности.

А теперь все это пропало. Все отдано на откуп автору. Что и как хочет, так и сделает. Захочет — переделает.

Как нам, простым Богам жить и править паствой, если один росчерк пера, и нас нет. Или есть, но бессильны что-то совершить и даже свершить. К нам взывают, а мы бессильны. Вы представляете это?

— Мы это ощутили на себе, — сказал Ракот. — Но там было хуже. Там был не автор, а бюрократ. И была Большая Круглая Печать. — Он зябко передернул плечами. — И ничего. Жили. Существовали по Декарту. А потом пришел Орлангур и всех нас разогнал. Так что, не бойтесь писателя. Бойтесь бюрократа. Бойтесь редактора.

— И бойтесь модератора, — добавил Гесер, — который, в отличие от вас имеет право стирать и редактировать чужие тексты, удалять авторов или ограничивать их в правах редактирования. Это самое страшное несуществующее существо, которое можно себе вообразить.

— А почему оно несуществующее?

— Его никто никогда не видел во плоти, но результаты его деятельности, как говорится, на лице.

— И с чего вы взяли, что Мир есть Текст, — сказал Кортес. — Может это просто бред золотой ящерицы. А как вам вот такая концепция.

Представьте себе, что есть компьютер. В вашей Реальности они есть. И я думаю, что вы не сознаетесь в технической безграмотности. Есть много одновременно работающих программ. Каждая программа читает данные из памяти, как-то их преобразует и пишет в память. При этом ячейки памяти упорядочены по адресам.

Что такое для нас упорядоченность? Пространство. Что такое пространство? Это вместилище объектов. А если пространство — это память компьютера, то объекты — это данные в ячейках памяти.

А что делает программа? Она эти объекты изменяет, модифицируя данные. Она эти объекты перемещает, изменяя их адреса. Значит, программа — это законы развития Мира, а область данных программы — это Мир. А алгоритм, реализованный программой — это законы Мира, устанавливающие причинно-следственные связи. Представили?

Творец медленно кивнул, не отрывая взгляда от Кортеса.

— Теперь представьте, что у каких-то программ области данных перекрываются. Ну, глючит операционная система.

Что получится? Будут появляться и исчезать объекты в Мире, причем все это не следует из законов этого Мира. Нарушается закон причинности.

Что это? Это чудо.

А теперь программист написал еще одну программу, которая начинает исправлять остальные программы, разнося их области памяти, изменяя алгоритмы, приостанавливая работу программ и отлаживая их.

Что это? Это Бог, управляющий Мирозданием, а каждая программа — это отдельная Реальность.

Вот и получится Мироздание, а реализовано это физически, или программно, или это пишут авторы — безразлично. Вы говорите Мир — Текст. И Текст пишут авторы. А они что хотят, то и воротят. И это вас пугает, потому что вносит элемент непредсказуемости, хаоса. Так?

— Так.

— Доведите до логического конца. Почему вы не хотите рассмотреть такую конструкцию — Мир есть Текст. Тексты пишут авторы. Но авторы принадлежит Миру, который тоже есть Текст, содержащий авторов, которые в свою очередь пишут Тексты.

— Хм. Вода находится в стакане, который находится в воде, находящейся в стакане. И так далее. Интенсивная бесконечность.

— А чем она вам не нравится? Не нравится — объедините первый и второй стакан. Замкните их на себя. И не решайте философическую проблему, поставленную, кажется, Козьмой Прутковым: «Где начинается тот конец, которым оканчивается начало?».

— Занятно. То есть получается, что Мир замкнут сам в себе, и ничего вне Мира нет, потому, что он содержит сам себя. Так?

— Это смотря откуда смотреть. Можно построить и модели конечных снаружи и бесконечных изнутри Миров, но сдается мне, что вы хотели поговорить не об этом.

— Скажите, а вам не скучно жить, если вы и так все знаете?

— А вам?

— Я, слава Богу, не все знаю.

— Не поминайте всуе имя Господне. Не все знаете, это намек на ваш склероз?

— А что? Отличная болезнь. И ничего не болит, и каждый день что-нибудь новенькое.

Он стал серьезным.

— Хорошо потрепались. Я бы не отказался временами так с вами разминать язык. Но остаться не предлагаю. Ваша невеста ведьма. А я их боюсь. Еще метлой огреет. А поговорить я хотел вот о чем. Как вы представляете себе строение Мироздания?

— А вы?

— Не вежливо отвечать вопросом на вопрос.

— Тогда не вынуждайте нас на монологи. Давайте говорить по-очереди.

— Давайте.

— Начинайте. Сейчас ваша очередь.

— Хорошо. Вас не переспоришь. Я предлагаю концепцию: Мироздание построено гармонично. Теперь ваша версия.

— Пожалуйста. Мироздание имеет пирамидальную структуру. Сначала Мировой океан. Потом черепаха. Потом слон. Потом твердь земная с гадами — людьми и просто гадами. Потом птахи небесные. Потом купол небес хрустальный, одна штука. Потом кущи райские. Также одна штука. И на самой маковке Бог — один экземпляр, он же воинский начальник. Кстати, вам известно, что одно из имен Бога — Саваоф образовано от древнееврейского цваот, что означает — вооруженные силы.

— Известно. Ваша очередь говорить.

— Я рад, что вам это известно. Ваша очередь.

— Тут, как я говорил, забегал Мировой Разум. Хорошо так посидели, пока ум за разум не зашел. Так вот он поведал мне свои галлюцинации. Я вам расскажу, но вся ответственность на нем. Я только озвучиваю им не сказанное, а произнесенное.

— Творец — рупор Мирового разума. Неплохой слоган, не находите?

— Нахожу, но с трудом и только на ощупь.

— И чего нащупали? В руке умещается? Давайте ближе к телу. Я понимаю, что времени здесь не существует, и сидеть мы можем вечность, но я столько не выпью.

— Так вот, что он надумал. Есть Мир, в котором ничего нет кроме информации. Его атом — это информационное событие, представляющее собой выборку элементов непустого множества. Можете себе это представить?

— Об этом писал еще Конан-Дойл.

— А что он писал?

— Цитирую: «Это элементарно, Ватсон».

— Не в бровь, а по уху. Тогда пойдем дальше. Набор информационных событий — это информационное сообщение. Последовательность информационных сообщений, каждое из которых образуется преобразованием предыдущего информационного сообщения — этот информационный процесс.

— А какое преобразование?

— Ну, например, перестановка двух информационных событий в имеющемся информационном сообщении дает уже новое информационное сообщение.

— Это кажется из элементарной алгебры — от перестановки мест слагаемых сумма слегка покоробилась.

— Вам виднее. Как говорил народный герой: «Я академиев не кончал, я их не закончил».

— Помню, помню. «Кал сдал, мочу сдал, а на матанализе засыпался». И что дальше?

— Тогда, если на каждом шаге переставляем, например, только два события, то можно посчитать число перестановок, нужных для перевода одного заданного сообщения в другое. Это будет — расстояние. Это раз.

Каждое сообщение связано с другими соседними, которые из него можно получить этими перестановками. Это будет связность пространства. Это два.

Из данного в другое заданное информационное сообщение можно перейти разными способами в зависимости от того, в какой последовательности выполняем перестановки. То есть имеем ветвящиеся процессы. То есть — разные Реальности, расходящиеся из одной, их порождающей, и приходящие в одну общую Реальность — узел мирового Течения, а потом расходящиеся опять. И эти Реальности могут различаться числом перестановок, приводящих из исходной Реальности к узлу. А если элементарную перестановку брать за один такт, то получим, что в каждой Реальности свое время. Это три.

— И что нам это дает?

— А то, что во-первых этот информационный мир порождает наше пространство. А во-вторых, раз он порождает наши Реальности, то в них действуют его законы. И они являются наиболее общими для всех Реальностей.

— И какие же законы? Погодите, дайте подумать. Раз этот мир — совокупность информационных процессов, которые непрерывно ветвятся, то основной его закон — это непрерывное усложнение и развитие мира, его процессов и структур.

Далее. Каждый процесс связан с другими, потому, что они образуются один из другого и часто имеют общие состояния или даже цепочки состояний. Так? Значит, будет еще парочка законов.

Это, во-первых, гармоничное взаимодействие друг с другом. Гармоничное, то есть никто никого не подавляет, не прерывает, не поглощает. Тогда вся энергия этих процессов уходит на развитие, а не на подавление других.

Ну и во-вторых, это зависимость каждого от всех и всех от каждого. Пожалуй все. Так?

— Я бы добавил еще один. Понимаете, процессы можно разбить на слои, так сказать на планы. На нижнем уровне структурная единица процесса это информационное сообщение. Но по аналогии мы можем представить себе информационные процессы, структурной единицей которых являются другие информационные процессы.

Например, если брать компьютерную терминологию, то можно представить себе информационный процесс как текст, содержащий гиперссылки. И они будут его структурными элементами. Но каждая гиперссылка — это тоже текст, то есть процесс.

Или проще. Например, окружность есть геометрическое место точек, равноудаленных от центра. Это процесс одного уровня.

Теперь, длина окружности есть диаметр умноженный на число пи. Здесь уже окружность — это элемент этого текста, то есть процесса.

И тогда можно сказать, что мир слоист, или есть закон образования сложных иерархических систем, когда объекты одного уровня иерархии, взаимодействуя между собой, образуют систему, становясь ее элементами, а сама система, приобретая новые, системные свойства, отсутствующие у ее элементов, становится объектом следующего уровня иерархии. Вот где-то так.

— И что нам это дает? Как это соотносится с нашим миром.

— А вы представьте себе еще один Мир, состоящий из множества своих процессов, или объектов. Но каждый из них обособлен, независим. И свою независимость поддерживает.

Возьмем организм в качестве примера. Он имеет нервные и психические процессы. Психические процессы управляют поведением организма, поэтому они собирают информацию о внешнем мире и о самом организме. Всю эту информацию они лопатят, определяют свойства и взаимосвязи и создают картину мира, которая содержит все его элементы. И если какое-то свойство или элемент мира в психике представлен элементарным процессом, то все эти процессы будут взаимодействовать, чтобы дать полную картину. И не должны конфликтовать, иначе мы теряем знание о мире. А от знания зависит выживание. Вам это ничего не напоминает?

— Очень даже. Это тот самый информационный мир о котором мы говорили.

— Но в организме есть еще и нервные процессы, которые поддерживают жизнедеятельность организма. И эти процессы должны быть устойчивы в широком диапазоне изменения внешних и внутренних условий и ваших мыслей.

Печень должна работать независимо от погоды и того, какую книжку вы читаете.

И эти нервные процессы, замкнутые сами на себя, являющиеся своей причиной и своим следствием можно взять за аналог этого второго мира. Все его процессы обособлены и защищаются от влияния других. А если те начинают настырно лезть, то стараются подавить их, или подчинить, или поглотить. Какими основными законами обладает этот мир?

— Ну, во-первых, стремление к стабильности и неизменности структуры, к вечному и неизменному существованию.

Во-вторых, это обособление от остального мира, выделение себя из него, противопоставление себя ему.

В-третьих, это подавление, угнетение, подчинение, уничтожение других.

Ну и наконец, поглощение мира для своего существования и усиления, стремление сделать мир под себя и сделать его неизменным.

— Полностью согласен. И что интересно, раз никто ни с кем не связан, то нет и нашего понятия пространства. А теперь представьте себе, что оба этих мира существуют в общей среде, но не могут превращаться один в другой. Например, один мир — это электромагнитные процессы, а другой — акустические. Представили?

— Как ужасно мое представление.

— За счет общей среды они опосредованно влияют друг на друга.

Для нашего примера — акустический сигнал — это распространяющееся изменение плотности среды. А изменение плотности вызывает и изменение в локальной области электрических параметров среды, например, сопротивления. А это приводит к изменению электромагнитного поля.

Можно построить и обратную картину.

Здесь важно то, что процессы одного мира нарушают структуру процессов другого мира. И процессы начинают защищаться. Они создают оболочку из элементарных процессов. Тогда воздействие идет на них. А они элементарные и их структуру изменить не получится. А сами сложные процессы укрыты созданной ими шубой. И всем хорошо. Теперь взаимодействуют эти оболочки. И что мы имеем?

— Подождите. Вы все разжевали. Попробую проглотить.

Одна оболочка образована миром информационным. Значит, хоть она из элементарных процессов, но основное свойство породившего ее мира сохраняет — связность. Значит, это будет пространство.

У второй оболочки связности нет. Каждый сам по себе и взаимозаменяем. Условно можно назвать материей, как субстанцией, заполняющей пространство. Где больше материи, там больше пространства. Значит, пространство искривляется и квазизамыкается. Получается частица. То есть, эти два мира образуют в пересечении наш материальный мир.

— Браво. Не хотите сменить специальность?

— Я подумаю… Раз первый мир постоянно образует все новые процессы, ветвится, значит его оболочка растет. То есть образуется новое пространство, то есть мир расширяется. А материи все равно где быть. Лишь бы не толкали. Значит, она стремится к равномерному распределению. И значит, при расширении пространства она будет непрерывно двигаться туда, где ее концентрация меньше. А это время. И время получается однонаправленным. А если в соседних точках пространства разная плотность материи, то материя будет стремиться к однородности. А эта разность плотности — это энергия.

— Теперь осталось немного. Обычно все действуют на мир физически. Взял. Сломал. Бросил. Забил.

— Положил.

— Где-то так. Но ведь мысль — это процесс. Реальный процесс в реальной структуре. Следовательно, она может напрямую воздействовать на мир. И если понять механизм этого действия, то поймем и принцип магии, и принцип волшебства, и принцип чудес, которые творят Боги.

— Забавно. Бог, ну, пусть Творец, хотя все едино — что с Герасимом на рыбалку, что с Сусаниным по грибы, хочет понять, как он чудесатит. А разве вы этого не знаете?

— Вам приходилось пинать лысого?

— Имеете в виду футбол?

— Его.

— Да. И не раз.

— А вы знаете, как работает ваша левая нога, когда вы его пинаете?

— Понял. Глупость сказал. Был неправ. Внимаю со всем тщанием. Как говорят на востоке: «Я повесил свои уши на гвоздь внимания».

Не выдержав, к обсуждению подключился Хедин, а затем потихоньку в разговор включались и другие, внося свою лепту. Каждый имел свою версию. Если бы здесь было время, то можно было бы сказать, что дискуссия продолжалась очень долго. Но никто не ощущал усталости или потребности в сне. Ведь обсуждался волнующий всех вопрос — как происходит то, что они делают. Наконец была выработана картина, объясняющая механизм магии, позволяющая по иному взглянуть на мир и гораздо глубже понять его.

— Ну вот, — Творец удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Главного мы добились. Мы расширили свою картину мира, и это дало нам не только новое понимание, но и новые возможности.

— Самое забавное, что мир не изменился, — задумчиво сказала Всеслава. — А мы выросли, хотя ничего нового не сделали, просто объяснили себе кое-что и убедили себя в том, что это возможно.

— И теперь для нас это стало возможно, потому что мы не считаем это невозможным, — поддержал ее Мечеслав. — Парадоксально, но все дело в том, что ты сам себе разрешаешь или не разрешаешь что-то, и тогда это возможно или невозможно. Всегда в семье людь считалось, что способности к магии имеют только женщины. Они к этому генетически предрасположены. И это всегда было так, потому что так считалось.

Он повернул руку ладонью вверх и на ладони появился огненный шар. Потом шар исчез. Мечеслав метнул пару молний, а затем воспарил над креслом. Поднявшись на пару метров, он лег на бок и подпер голову рукой, как будто он лежал на диване.

— Продолжим наши измышления?

— На сегодня на эту тему достаточно, — ответил Творец, с интересом глядя на Мечеслава. — Интересно, а у меня так получится? Впрочем, попробую наедине с собой. Не хочу позориться. На повестке дня имеется ряд текущих вопросов по деятельности Мироздания. Но их можно решить в рабочем порядке. Коллеги, — он повернулся к Хедину и Ракоту, — вы не задержитесь у меня в гостях. Я думаю, мы не будем отрывать остальных от их дел. С текучкой разберемся сами. Тем более вам-то не надо в их Реальность. А в Межреальность вы доберетесь и отсюда. Ну как?

— Согласен, — сказал Хедин.

Ракот молча кивнул.

— Тогда убывающим я кое-что скажу, а потом мы их выставим.

Он обвел всех хитрым взглядом.

— Вы знаете, что такое «кротовая нора»? Этот термин выдумали физики, занимающиеся космогонией. Создатель создал Мир, а они его теперь перелопачивают по-своему, подгоняя под свои измышления и представления, которые они называют теориями, и почему-то верят, что Мироздание просто обязано соответствовать их выдумкам. Как говорится: «Если теория противоречит фактам, то тем хуже для фактов».

Он коротко хохотнул.

— В общем случае «кротовая нора», это короткий путь, соединяющий две точки пространства через измерения, этому пространству не принадлежащие. Самый обычный портал — это и есть «кротовая нора». Вы познакомились на Каппе с природным порталом. Как вы уже знаете, он поочередно соединяет одну точку одного мира с разными точками того же мира или других миров. Есть «кротовые норы», соединяющие разные точки во времени. Ведь время — такое же измерение, как и пространственное. А есть «кротовые норы», соединяющие разные Реальности. Через такую вас и притащил в эту Реальность Ив.

Он помолчал и, почесав в затылке, продолжил:

— Вам нужна «кротовая нора», которая соединяет нашу Реальность с вашей. Одна такая находится у Клюва Орла. Но она соединится с вашей Реальностью и вашим временем только через пять месяцев по нашему исчислению. Ведь вы же не хотите попасть в вашу Реальность, но к динозаврам. Так что пока вам придется погостить у нас. Координаты я передам Иву. Все равно без него вы туда не доберетесь. Через пять месяцев будьте на месте. Как нора откроется, я ее подсвечу. Только Ив, учти, у тебя будут сутки, чтобы их высадить и вернуться. Иначе придется ждать лет пятнадцать.

Ив молча кивнул.

— Ну, вроде все обговорили. Теперь вам пора назад. Ступайте, ступайте, — Творец очертил в воздухе арку портала. — А мы тут с коллегами покумекаем насчет тайн Мироздания.

— Пошли, не будем мешать, — ехидно сказал Ив, подходя к порталу. — Тут Боги без нас решили насчет Мироздания на троих сообразить.

Глава 4. Ловушка

«Драккар» висел над планетой. Под ними лениво поворачивался голый каменный шар, лишенный атмосферы. Поверхность планеты была изрезана разломами и испятнана огромными проплешинами, дно которых блестело застывшими каменными зеркалами. Изредка на экране мелькали остатки каких-то сооружений, но в этих развалинах было трудно что-то опознать.

— Жемчужина — так называлась когда-то эта планета, — глядя на экран произнес Ив. — Это был галактический курорт и охотничий заповедник. Прибрежные пляжи всегда были забиты отдыхающими, прилетавшими с другого конца Галактики, чтобы погреться под лучами сразу трех солнц. Целебные источники, вода которых экспортировалась во все миры, также никогда не пустовали. А в густых лесах, где водились редкостные животные, постоянно бродили группы охотников и простых ценителей природы. Это была жемчужина вселенной. И как это ни удивительно, она была одним из редких независимых миров, не входящим ни в одно из государств. Все были заинтересованы в ней, и поэтому сложившийся паритет сил обеспечивал ее суверенитет.

— А что же произошло? Атака Врага? — спросила Всеслава.

— Хуже. Когда началась Конкиста и силы государств были скованы Врагом, два небольших государства, находящиеся далеко от зоны боевых действий, но близко к Жемчужине решили под шумок установить свой протекторат над ней. Сначала ее захватил флот одного государства. Другое обозвало его агрессором и прислало свой флот для освобождения планеты и восстановления ее независимого статуса, но, разумеется, под своим контролем. Вялотекущая освободительная война тянулась около трех лет, а когда те и другие поняли, что они не смогут захапать планету себе они примитивно начали долбать ее ядерными бомбами, чтобы она не досталась противнику. Планета кипела и раскалывалась. Атмосферу сорвало. И когда большие государства отбросив Врага вспомнили о Жемчужине, здесь уже был пустой каменный шар.

— А что сделали с теми, кто сотворил это? — поинтересовался Франц.

— Было затеяно судебное разбирательство. Каждая сторона обвиняла во всем другую. А свидетелей, сами понимаете, не осталось. Разбирательство тянулось в течение примерно шестидесяти лет, а потом благополучно заглохло, похороненное стряпчими в горах документов.

— Логично, — сказал Кортес. — Они же не захватывали чужую территорию для расширения жизненного пространства. И не порабощали другие народы. Они всего лишь брали под контроль туристический бизнес в этом районе. Так что, с точки зрения стряпчих, речь шла не о военных действиях, а о простой конкуренции. А бизнес — это дело святое. И ничего личного, просто бизнес.

Я бы собрал всех этих бизнесменов вместе со стряпчими, привез бы на необитаемую планету и сбросил бы с орбиты гуманную резиновую бомбу. Пусть прыгает, пока всех не передавит.

Вернувшись от Творца они продолжили свой путь к Тронному миру на «Звездном уничтожителе».

Чтобы не расслабляться Ив занялся усиленными тренировками своих людей, стараясь поднять их уровень до уровня гостей, которые также не отказывались от участия в учебных схватках.

Кроме того, Всеслава усиленно обучала Мечеслава, у которого появились магические способности, боевой магии.

Много времени друзья проводили в дискуссиях о тайнах Мироздания. И не меньше времени они уделяли совершенствованию своих способностей, которые после посещения Творца перешли на новый уровень. К огорчению Яны у Кортеса не появилось магических способностей, но он успокаивал ее тем, что ему это не нужно. Привычка к использованию магии по его словам приучает смотреть на окружающих свысока и недооценивать их, и, к тому же, расслабляет. А он предпочитает не расслабляться и быть готовым ко всему. А если ему понадобится магия, то она у него будет, потому что он знает, что всегда может ее использовать.

Когда их корабль прошел Форпост к ним пристроился почетный эскорт кораблей королевского флота, а на борт прибыли адмирал Сандра и дон Крушинка. После представления путешественников Сандра увела Тэру в каюту чтобы «устроить ей головомойку», как посмеиваясь сообщил им Усатая Харя, именно так представленный новым знакомым. Когда те вернулись, то Сандра выглядела обескураженной, а Тэра гневно посверкивала глазами.

Расположившись в кают-компании прибывшие с интересом выслушали рассказы об их приключениях, и в свою очередь рассказали о делах в королевстве. Похищение королевы вызвало на планетах королевства волну возмущения и реймейкцы с трудом смогли доказать, что в этот раз они не причем. К счастью флоту удалось обнаружить корабль похитителей и начать его преследование, а то уже некоторые горячие головы в руководстве флота предъявили Реймейку ультиматум и готовы были начать орбитальную бомбардировку планеты.

Торжественное прибытие королевы и принца-консорта на Тронный мир транслировалось по всему королевству, и потом несколько дней Тэра и Ив были вынуждены большую часть времени принимать делегации, выражавшие им свою радость по случаю удачно завершившейся авантюры с похищением и свои верноподданнические чувства. В конце концов им это надоело и они устроили Большую королевскую охоту, пригласив туда всех желающих, чтобы неформально пообщаться с подданными и положить конец бесчисленным делегациям.

Наши путешественники с интересом путешествовали по Тронному миру, а потом и по другим мирам королевства, изучая непривычный для них мир. И только Кортес не принимал в этом участия. Еще в полете придя к согласию с Умаркой он начал активно передавать свой опыт, повышая уровень контрразведывательного обеспечения службы охраны короны.

А через два месяца мир рухнул. Враг перешел в наступление по всему фронту. В пространстве завязались ожесточенные сражения. Флоты всех государств старались не пропустить противника к населенным мирам, на которые в случае удачи Враг выбрасывал десант и старался вывезти подчистую все население, после чего планета превращалась в пустыню, засыпанную мелкой пылью.

Огромный флот вторжения, в котором, судя по характеристикам движения и маневренности, было немало кораблей Сестер атаки, вторгся в пределы королевства.

Пока флот королевства разворачивался в боевые порядки, чтобы встретить захватчиков на дальних подступах, Ив бросил в атаку всю эскадру «Звездных уничтожителей» и те полностью оправдали свое название, уничтожив весь флот вторжения. Сенсоры засекли только тройку кораблей, улепетывающих с поля боя, но Ив решил их не преследовать. После этого побоища Враг оставил королевство в покое, не ввязываясь даже в пограничные конфликты. Это позволило часть флота и два «Звездных уничтожителя» направить на помощь другим государствам, ведущим войну с Врагом. И вот теперь, вися над Жемчужиной «Драккар» дожидался подхода флота донов.

Не так давно Ив получил сообщение от разведки Российской империи о том, что на Гнилом зубе — одном из находящихся в стороне от театра боевых действий пустынном мире — Враг создает запасы вооружений, боеприпасов и продовольствия. Охраняется это все двумя орбитальными крепостями и десятком скорпионов. Российская империя не имеет возможности атаковать этот мир как в виду его удаленности, так и из-за того, что весь флот в настоящее время завяз в сражениях на границе империи. И Ив связался с донами, которые охотно откликнулись на призыв Черного Ярла.

— Здесь Черный Ярл, — произнес Ив, глядя на экран, на котором хорошо различались навигационные огни приближающихся кораблей донов. — Приветствую вас, доны. Прошу перейти в режим телеконференции и включить аппаратуру шифрования.

Ив перевел аппаратуру в режим телеконференции, и экран разбился на шестьдесят три небольших экранчика, окаймленных зелеными рамками, по числу прибывших кораблей. Экранчики вспыхивали один за другим и появляющиеся на них капитаны приветствовали Черного Ярла. Дождавшись пока загорится последний экран, и все их рамки сменят цвет на красный, говорящий об использовании защищенного режима связи, Ив сказал:

— Благодарю, что откликнулись на мой призыв. Нам предстоит небольшая операция. В этом секторе пространства. Ориентировочно нам будут противостоять две орбитальные крепости и около десятка скорпионов.

Дождавшись, пока удивленный гул голосов смолкнет он продолжил:

— Я понимаю ваше удивление. Для этой атаки не требуется таких больших сил. Но они нужны для другого. И я бы хотел, чтобы в бою вы подстраховывали друг друга. Желательно обойтись минимальными повреждениями, так как нам понадобятся все корабли. Дело в том, что на Гнилом зубе Враг создает запасы вооружений, боеприпасов и продовольствия. Очевидно, он хочет, накопив запасы произвести фланговый обход и вторгнуться с этого направления, на которое в силу его удаленности никто не обращает внимания. Наша задача сорвать его планы. Для этого нужно уничтожить охрану, а ее силы я вам сообщил, и вывезти все накопленные запасы, предназначенные для флота вторжения.

Он посмотрел на экран, наблюдая, как разгораются глаза донов, прикидывающих возможное количество добычи, которое придется на каждого.

— Именно по этой причине мне понадобилось такое количество кораблей. Хотя все равно корабли будут перегружены, а то, что не сможем вывезти, придется уничтожить. Конечно, я бы мог попробовать договориться с Курией, чтобы они выделили свои корабли-монастыри, но пока те прибудут пройдет немало времени.

Капитаны загалдели. Потом Мосластый сказал, выражая общее мнение:

— Не стоит отрывать братцев-кроликов от их благочестивых размышлений и вводить в искушение. Управимся сами.

— Я рад, что вы так заботитесь о ближних. В таком случае примите план атаки и загрузите в БиУСы. Сообщите о готовности и стартуем. До начала атаки режим радиомолчания. Все переговоры только по лазерной связи.

Когда эскадра двинулась в путь Сантьяга, молча стоявший вне поля зрения камеры, спросил:

— Каков ваш прогноз на исход атаки?

— Ну, скорпионов мы перебьем. Здесь я прогнозирую только повреждения. Капитаны опытные и повадки скорпионов им хорошо известны. Тем более, что на один скорпион придется до шести кораблей донов. Так что потерь быть не должно, если конечно те не оттянутся под защиту орбитальных крепостей. А вот крепости нам обойдутся в десяток-другой кораблей. А если к ним оттянутся скорпионы, то потери могут возрасти до половины эскадры. Но деваться некуда. Дополнительные силы взять неоткуда. А склады необходимо уничтожить. Это как минимум оттянет вторжение на пару месяцев, да и Враг вряд ли решится на вторжение в этом секторе, зная о том, что нам известны его планы.

— Я конечно не специалист в звездных войнах. Но я думаю, что вы напрасно не учитываете наши возможности, о которых враг и не подозревает.

— Что вы предлагаете?

— Изменить план атаки. Вы предлагаете одновременную атаку на скорпионы и крепости. Я предлагаю сначала атаку на крепости, а потом уже, захватив крепости атаковать скорпионы и дать им возможность оттянуться к крепостям, где и уничтожить огнем крепостей.

— Поясните.

— Пожалуйста. Из нас пять магов могут наводить морок. Мы можем мороком прикрыть пять кораблей, которые тогда незаметно для сенсоров противника подойдут к крепостям и высадят десант. Кроме того, Гесер и Завулон смогут организовать ментальную атаку и подавить операторов противника, заставив их открыть входные шлюзы. Не нужно будет дырявить обшивку и пробиваться с боем. Абордажные команды сразу оказываются внутри крепостей совершенно неожиданно для противника. Подавить персонал пунктов связи и центров управления наши менталисты также смогут. А после захвата крепостей вы даете сигнал донам на атаку скорпионов. До этого времени доны должны находиться вне зоны обнаружения.

Ив задумался. Потом вызвал не экран план системы Гнилого зуба и долго колдовал, прикидывая варианты. Наконец он задумчиво сказал:

— Может получиться. Тогда ко всему прочему мы угоним и орбитальные крепости. Это здорово. Единственное затруднение может вызвать то, что только мои абордажники знают ваши возможности, а для остальных это будет непривычно.

— А вы им не говорите про магию. Повесьте нам на шею какие-нибудь коробочки и рассказывайте, что это уникальные приборы, обнаруженные на раскопках древней и таинственной цивилизации. А мы немного умеем ими пользоваться. А потом, скажем, в конце захвата крепостей коробочки нагреются и расплавятся, не выдержав столь большой нагрузки и навсегда похоронив мечты об использовании такого эффективного оружия.

Ив расхохотался.

— Это пройдет. Доны не верят ни в Бога ни в черта, а вот в научный прогресс и таинственные цивилизации вера еще есть. Что ж, займемся разработкой плана. У нас есть еще около двух суток.

Четыре капитана, вызванные на «Драккар» сначала с сомнением отнеслись к новому плану, но после убедительной демонстрации таинственной аппаратуры «археологами», как их представил Ив пришли в восторг. Они сами видели, как исчезали и появлялись люди и предметы, на которых фокусировались лучи таинственных коробочек. По плану одну крепость вместе еще с одним кораблем будет атаковать «Драккар», а другую три оставшихся корабля. Четверо магов, обеспечивающих морок переправились на другие корабли. С ними улетел и Завулон на корабль, который возглавит атаку на вторую крепость.

Атака прошла по плану. Противник, не ожидавший атаки и даже не подозревавший о флоте донов, был ошеломлен, когда вдруг во внутренних коридорах крепости появился яростный атакующий вал абордажников, стремительно растекающийся по коридорам крепости, не давая возможности не только организовать сопротивление, но даже схватить оружие. К тому же и центр управления, и центр связи оказались закрытыми и не отзывались на яростный стук в наглухо задраенные люки, а внутренняя связь не работала, так же как и все внутренние люки, не реагирующие даже на кнопки экстренного закрывания. Когда же атакующие, захватив склады боеприпасов, орудийные палубы и посты аппаратуры обнаружения, добрались до центра управления и центра связи, их люки беспрекословно открылись, и они увидели, что все воины Врага, находящиеся в этих помещениях, лежат без сознания.

Сказать, что доны были в диком восторге, значит не сказать ничего. Захватить целой и невредимой орбитальную крепость практически без потерь, такого еще никогда не бывало. Но естественно, по закону подлости такая оглушительная победа не обошлась и без столько же сокрушительного огорчения. Ведь всегда на каждую ложку меда находится своя бочка дегтя. В самом конце победоносной атаки таинственные приборы вдруг начали греться, и едва археологи успели их сорвать, как расплавились, превратившись в быстро остывающие лужицы металла. Это было до слез обидно — получить столь мощное оружие и тут же навсегда потерять его. Это настолько расстроило донов, что никакого ликования от победы не было. И доны излили свою досаду, расстреляв скорпионы Врага, оттянувшиеся при появлении флота донов к орбитальным крепостям.

Увидев битком набитые склады доны лишились дара речи. Целую неделю экипажи работали как проклятые, загружая корабли, перевозя грузы на орбитальные крепости и разгружаясь там. Дежурство в постах дальнего обнаружения крепостей нес экипаж «Драккара», прощупывая пространство на предмет появления кораблей Врага, а все остальные работали грузчиками и извозчиками. Наконец опустошив склады и битком забив грузами обе крепости и трюмы кораблей доны потянулись домой, таща на буксире обе крепости. Экипажи кораблей по-очереди несли вахту в постах дальнего обнаружения и боевых постах крепостей. Было решено, что при появлении врага все потерявшие маневренность перегруженные корабли донов отойдут под прикрытие батарей крепостей. Так что Врагу понадобился бы солидный флот, чтобы нанести донам чувствительные потери.

Черный Ярл, сообщив донам, что оговоренные за участие в рейде суммы переведены на счета донов, попрощался с ними, и «Драккар» ушел в сторону Султаната Регул.

Прошла уже почти половина суток, когда зазвучал вызов экстренной связи. Ив, только что вошедший в рубку, включил связь и на экране появился Усатая Харя со стягивающей повязкой на лбу.

— Привет, Счастливчик. Меня атаковали два скорпиона. Одного мы подбили, и он сейчас пускает пар неподалеку от нас. А вот второй отстрелил нам корму. Так что мы остались без двигателей и главной силовой установки. Но, что самое интересное, он не стал нас добивать или высаживать десант. Убедившись, что мы беспомощны он развернулся и куда-то умотал, не обращая внимания на своего подбитого собрата. Ты не находишь, что это странно?

— Где ты находишься? Давай координаты.

Получив координаты и посмотрев на экран вычислителя, он сказал:

— Буду у тебя через трое суток.

— Столько я продержусь, если конечно краснозадые не вернутся. Посудина, правда, трещит по швам, но тут рядышком болтается планетоид. Постараемся на него опуститься. Кислород есть только в скафандрах, но пока много запасных баллонов. Жаль конечно, что «Неприятная неожиданность» отлетала свое, но когда-нибудь это должно было случиться.

Позади остались тревожные вахты в полутемных помещениях, заполненные воем работающих на пределе турбин. Ив отдал практически всю энергию двигателям, сняв даже поле отражения и обесточив орудийные палубы. Уэсида был доволен кораблем, построенным под его руководством на верфях Тер-Авиньона. Перекрыв все мыслимые и немыслимые нормы «Драккар» пронзил космос и меньше чем за трое суток покрыл расстояние, которое курьеры, считающиеся самыми быстрыми кораблями, обычно проходили за четверо суток.

Сбрасывая скорость «Драккар» подходил к месту недавнего сражения. Подбитый скорпион по-прежнему болтался в космосе, не подавая признаков жизни. Покинувший его воздух частью рассеялся, а частью опустился на его искореженную обшивку, которая льдисто сверкала в лучах далекой звезды. А в каких-то пяти-шести тысячах километров висел планетоид, на котором удалось разглядеть лежащую на боку искореженную груду металла, недавно бывшую боевым кораблем, доставившим Врагу немало неприятностей.

«Драккар» мягко опустился на поверхность планетоида в километре от «Неприятной неожиданности», экипаж которой, дождавшись посадки, начал выбираться наружу, вытаскивая раненых, лежащих на носилках. Внезапно с поста контроля пространства взволнованный голос доложил:

— Корабли противника численностью пять единиц идут от планеты в нашу сторону. Идентифицированы как скорпионы. Расчетное время до границы огневого контакта шесть минут.

— Боевая тревога, — скомандовал Ив и корабль заполнился ревом баззеров боевой тревоги и топотом расчетов, занимающих места по боевому расписанию. — Противник атакует со стороны планеты. Энергетикам — дать полную мощность. Дизелистам — готовность к старту две минуты. Абордажной группе — принять на борт экипаж «Неприятной неожиданности». Об окончании погрузки доложить.

Он посмотрел на экран, где были видны абордажники, летящие к спасаемым, выведя на форсаж реактивные ранцы. Он щелкнул переключателем, вызывая Усатую Харю. Когда тот отозвался, Ив отрывисто бросил:

— Краснозадые. Поторапливайтесь. Старт по окончании погрузки.

— Улетайте.

— Ага, а кто будет объясняться с Сандрой? Поторапливайтесь.

— Мы уже все выбрались. Скоро будем.

Ив наблюдал, как его абордажники, взявшись за носилки, понеслись к «Драккару». За ними с максимально возможной скоростью двигались остальные члены погибшего корабля. Время неумолимо утекало, и он понял, что они не успевают.

— Противник в зоне огневого контакта, — доложили с поста управления огнем.

— На носовое максимальную мощность. Стрелять только по моей команде.

Спасенные торопливо грузились в «Драккар». Ив бросил взгляд на экран. Скорпионы зависли над планетоидом, отрезая все пути отхода. Прямо над головой завис один из кораблей Врага. Раздался сигнал вызова.

— Накинуть инфракрасные экраны и включить исказители, — приказал он находившимся в рубке.

Убедившись, что команда выполнена, он включил связь. С экрана на него посмотрело невыразимо прекрасное лицо Алого князя, а в динамике послышался чарующий голос:

— Прислушайтесь к голосу разума. Не стоит кончать свою жизнь так бесполезно, и жертвовать жизнями других. Вы нужны нам. Сдайтесь добровольно и вы поймете, как были неправы в своем противостоянии. Если попытаетесь скрыться, будете уничтожены. Всем покинуть корабль и выйти на поверхность. Через десять минут ваш корабль будет уничтожен.

— Я подумаю, — ответил Ив, прерывая связь. — Боцман, как с погрузкой?

— Погрузка закончена, все на борту. Разместились на орудийных палубах.

— Всем. К бою. Дизелистам готовность ноль. Снять поле отражения и открыть малый шлюз. Как только трап опустится, доложить.

— Трап на грунте.

— Носовое, залп! Старт! Убрать трап и задраить шлюз.

Ослепительная вспышка озарила окрестности, и «Драккар» рванулся, уворачиваясь от разлетающихся обломков скорпиона и прикрываясь остатками его корпуса. Заложив крутой вираж корабль попытался уйти из этой системы. Оставшиеся скорпионы отреагировали не сразу и «Драккару» удалось немного оторваться. Но затем они двинулись в погоню, и расстояние постепенно начало сокращаться. Корабль был перегружен, да и двигатели, измученные стремительным полетом сквозь бездны космоса, требовали регулировки и мелкого ремонта. Вспомнив маневр, который в свое время применили ушкуйники, Ив приказал выключить двигатель, развернуть корабль на сто восемьдесят градусов и продолжать полет на тормозных двигателях. Расстояние начало быстро сокращаться. Скорпионы, определив по цвету пламени, вырывающегося из дюз, что двигатели работают на пределе, начали расходиться, чтобы взять «Драккар» в кольцо. Когда они вошли в зону поражения, Ив скомандовал:

— Тормозные стоп. Носовое, залп! Главный двигатель на полную.

«Драккар» прыгнул навстречу противнику и, подбив закрывающий дорогу скорпион, проскочил мимо растерянного противника, рванувшись к звезде. Скорпионы, развернувшись, бросились в погоню. Поняв, что им не оторваться от противника, Ив решил скрыться в поясе астероидов, где преследовать их, а тем более вести бой более тяжелые скорпионы не могли.

Когда корабль подходит к поясу астероидов Всеслава вдруг тревожно подняла голову и прислушалась.

— Вы ничего не ощущаете?

— Похоже на «рыбацкую сеть», — недоуменно ответил Франц, — но откуда ей здесь взяться? Может какое-то излучение со скорпионов? Аналогичное тому, что было на Каппе.

— А для чего здесь оно? — спросил князь. — Его что, разработали специально для нас? Для того, чтобы его создать, нужно владеть магией. А вы можете себе представить, что кто-то, владея магией, не применяет ее, обходясь обычными вооружениями и терпя поражения? Я думаю, что это какая-то аномальная зона, пространство с новыми свойствами.

— Я того же мнения, — поддержал его Сантьяга, — но нам от этого не легче.

— Что такое «рыбацкая сеть», — спросил Ив.

— Есть в нашем мире такое заклинание. Оно сковывает магическую энергию, не позволяя ей пользоваться. Так что, боюсь, пока мы в этой зоне, то сможем предложить вам только наши шпаги.

Вот уже вторую неделю «Драккар» прятался в поясе астероидов, не позволяя противнику приблизиться. Но скорпионы отслеживали его перемещения по тепловому излучению двигателей и перемещались параллельно его курсу. Один скорпион висел с внутренней стороны пояса астероидов в плоскости эклиптики, закрывая путь внутрь системы, а два других заняли позиции у наружного края пояса астероидов. Один — выше плоскости эклиптики, а другой — ниже ее. Такое расположение позволяло им атаковать «Драккар» при любой попытке выбраться.

Первые дни все были заняты наладкой двигателей, мелким ремонтом и восстановлением боеспособности корабля, размещением раненых и налаживанием быта. Ведь численность экипажа увеличилась почти вдвое, а жилых помещений не прибавилось. Кроме того, запасы продовольствия быстро таяли, и приходилось уменьшать порции и затягивать пояса. Дни шли за днями, и доны становились все мрачнее. Выбраться не было возможности, а вероятность прибытия подкрепления к противнику возрастала с каждым днем.

В конце концов Ив, после долгого совещания с Усатой Харей, стал готовить корабль к сражению.

Собрав своих гостей Ив сказал:

— Я не имею права рисковать вами. Вас мы оставим в спасательной шлюпке, а сами уведем за собой корабли противника. По дороге выпустим зонд в сторону обитаемых миров. Так что либо мы вернемся за вами, либо прилетит кто-то другой. Подождете пару недель. На столько вам запасов продовольствия и воздуха хватит. Потом, если никто не появится, сядете на вторую планету. Программу в автопилот мы введем, так что останется только нажать кнопку. Остальное шлюпка сделает сама.

Путешественники стали возражать, напирая на то, что они пригодятся в бою. Но никакие доводы не подействовали. Ив сказал, что ими он рисковать не будет, и «Драккар» останется в поясе астероидов пока он не перейдут на шлюпку. В конце концов они сдались и безропотно погрузились в шлюпку. Люк задраили, и доны на руках отбуксировали ее к ближайшему крупному астероиду, используя ранцевые двигатели.

Потом путешественники наблюдали, как доны облепили свой корабль, включив ранцевые двигатели, и «Драккар» начал медленно двигаться к внутренней границе пояса астероидов. Вот он достиг ее, спрятавшись за огромным каменным обломком. Этот маневр остался незамеченным врагом. Доны скрылись в корабле, а через несколько минут «Драккар» всплыл над скрывающей его скалой и рванулся к звезде, точным выстрелом подбив загораживающий дорогу скорпион. Два оставшихся ринулись за ним, но они были слишком далеко, и расстояние сокращалось медленно.

На экране шлюпки было видно как «Драккар» скрылся в хромосфере звезды, как взорвался нырнувший за ним скорпион и как оставшийся последний скорпион начал отчаянно тормозить, огибая звезду по широкой дуге. Они еще успели заметить на пределе дальности как «Драккар» и преследующий его скорпион скрылись в вечной тьме космоса.

Путешественники остались одни.

Глава 1. Аварийная посадка

Вот уже вторую неделю шлюпка торчала в поясе астероидов, медленно двигаясь вместе с окружающими ее каменными обломками. Делать было совершенно нечего, и они делили время между жаркими дискуссиями, наблюдением за экраном и сном. Продовольствие подходило к концу, да и воздуха оставалось всего на несколько дней.

— Предлагаю садиться на планету, — сказал князь. Висеть здесь дальше не имеет смысла, а если прилетят спасатели, то найдут нас и на планете.

Никто не возразил, и он утопил кнопку автопилота. Шлюпка вздрогнула, и звезды на экране начали двигаться. Выбравшись из пояса астероидов шлюпка увеличила скорость, нацелившись носом на маленькую голубоватую звездочку.

Чем дальше уходила шлюпка от пояса астероидов, тем слабее становилась «рыбацкая сеть», опутавшая их магию, даря надежду.

Постепенно звездочка росла и уже превратилась в крохотный голубой шарик, когда раздался сигнал тревоги.

— Обнаружены три корабля врага, — раздался механический голос. — Пытаюсь уйти от преследования.

Шлюпка увеличила скорость, но корабли быстро настигали ее.

— Давайте все вместе попробуем накрыть шлюпку «железной рубашкой», — предложил Сантьяга. — Уж больно унизительно смотреть, как нас будут расстреливать.

Маги сосредоточились и начали плести заклинание, в которое каждый вкладывал всю свою Силу.

На вырвавшемся вперед преследователе мелькнула вспышка, и шлюпку накрыло залпом противника. Шлюпка вздрогнула, звезды на экране дернулись, и корабли противника исчезли. Они опять были одни.

— Опасность миновала, — подтвердил механический голос. — Заходим на посадку.

Под ними плавно поворачивалась планета, уже превратившаяся в огромный шар. Шлюпка начала плавно снижаться и вскоре вошла в атмосферу. За иллюминатором разгорелось оранжевое пламя сгорающего воздуха. Шлюпка постепенно сбрасывала скорость, опускаясь в более плотные слои атмосферы. Внезапно шлюпку один за другим сотрясли три удара. Она вздрогнула и начала заваливаться на бок. Скорость снижения резко возросла.