С/с. Том 2

Глава 1

Петтерсон просматривал толстую пачку акций, когда вошел Бейли.

— Ну что там еще, Джо? — нетерпеливо спросил Петтерсон, глянув на вошедшего. — Вновь посетитель?

— Совершенно верно, мистер Петтерсон… посетитель, — откормленное лицо Бейли скривилось в слащавой улыбке, и он полуприкрыл глаза. — На эту посетительницу стоит взглянуть, мистер Петтерсон, — сложив губы трубочкой, он негромко присвистнул.

Петтерсон откинулся на спинку кресла. Это был атлетически сложенный молодой человек чуть меньше тридцати лет с правильными чертами лица. Его многочисленные подружки утверждали, что он удивительно похож на звезду киноэкрана Дэвида Нивена, правда, на молодого Нивена. Петтерсон соглашался с ними, но никак не мог отпустить тоненькие, словно нарисованные карандашом, усики, как у знаменитого актера.

— Почему вы подмигиваете, Джо? — требовательно спросил он.

— Подмигиваю, сэр? Ничего подобного… Это у меня нервный тик. — Бейли уловил недовольные нотки в голосе Петтерсона и весь сжался. Он хорошо знал, что патрон, такой любезный с клиентами, с подчиненными обращался весьма сурово. — Мисс Шейла Олдхилл ожидает в приемной, сэр.

Петтерсон нерешительно глянул на часы. Он обещал Берни Кохану сделать детальный анализ его ценных бумаг и акций с тем, чтобы вложить их как можно выгоднее, но, с другой стороны, миссис Морели-Джонсон нуждалась в экономке и в то же время в приятельнице, чтобы скрасить свое одиночество. И о ее просьбе нельзя было забывать. Ведь что ни говори, таких, как Берни Кохан, дюжины, а мисс Морели-Джонсон лишь одна.

— Я взгляну на нее, — сказал он, отодвигая в сторону акции Берни. И когда Бейли направился к двери, Петтерсон добавил: — И сделайте что-нибудь с вашими глазами. Это производит неприятное впечатление на клиентов банка.

«Черт тебя побери!» — подумал Бейли.

— Да, сэр! — сказал он.

Петтерсон пододвинул к себе записную книжку и наскоро просмотрел последние записи. Он уже переговорил с пятью пожилыми женщинами в это утро. Четверо явно не подходили для роли домоправительницы, но пятая — миссис Мадж Флеминг, казалась вполне подходящей кандидатурой. Для своих пятидесяти трех лет у нее была неплохая фигура, а главное, отличные рекомендации, так как она пятнадцать лет проработала экономкой у богатой вдовы, недавно отошедшей в мир иной. Сейчас она подыскивала себе новое место, и Петтерсон, который не любил дел такого рода, уже был почти готов предложить ей это место. Оставалось согласовать этот вопрос с миссис Морели-Джонсон.

И все же он чувствовал себя обязанным переговорить со всеми женщинами, которые придут по объявлению в его кабинет. Его голова чуть склонилась набок, глаза приняли участливое выражение, пальцы рук легли на записную книжку. Он отрабатывал эту позу многие часы, глядя на отражение в зеркале, и теперь она была доведена до совершенства. Не зря же он сейчас занимает такую ответственную должность в банке, хотя еще достаточно молод.

Едва Бейли закрыл за собой дверь, как женщина решительно подошла к столу Петтерсона. Он почувствовал нечто вроде озноба, пробежавшего по спине. Теперь ему стала понятна улыбка Бейли и его многозначительное подмигивание.

— Мисс Олдхилл? — он махнул в сторону кресла. — Присаживайтесь.

Петтерсон не отрывал взгляда от молодой женщины. Движения ее были размеренны и полны изящества. Невзирая на довольно высокий рост, ее фигура была полна женственности. Черные шелковистые волосы свободно ниспадали на плечи. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни милой, но было что-то невыразимо привлекательное в ее греческом носике, больших голубых глазах и четко очерченном рте. И все же Петтерсон не понимал, чем она могла его так взволновать. И вдруг до него дошло: эта женщина буквально излучала чувственность. Запах секса улавливался так же сильно, как виден свет стоваттной лампочки, прикрытой кашемировой шалью. Кровь сильнее побежала в жилах Петтерсона. С первого взгляда эта женщина заинтриговала его.

Наблюдая, как она усаживается, Петтерсон отметил, что ей тридцать, от силы тридцать два года. Одета небогато, но аккуратно и со вкусом. Юбка оставляла открытыми колени, но не была слишком короткой. Со своего места он не мог видеть ее ног, но был готов держать пари, что они стройные и красивые.

Внезапно до него дошло, что он слишком увлекся созерцанием ее внешности, и пауза до неприличия затянулась. Пора было заниматься делом.

— Как я понимаю, вы пришли по объявлению? — спросил он, постукивая золотым карандашиком по записной книжке — дорогостоящим подарком миссис Морели-Джонсон, сделанным ему на прошлое Рождество.

— Да.

Он немного подался вперед и теперь мог видеть ее плотно сжатые колени и сумочку, лежащую на них, которую она придерживала пальцами левой руки. Длинные изящные пальцы подействовали на него возбуждающе, а мысль о том, что эти руки обвиваются вокруг его шеи, заставила Петтерсона беспокойно заерзать в кресле.

— Вероятно, вы не очень внимательно прочитали объявление? — сказал он, улыбаясь. Улыбаться он не стеснялся, так как знал, что зубы у него превосходные и улыбка обворожительная. — В объявлении речь шла о пожилой женщине, мисс Олдхилл… а вас трудно назвать таковой.

Она твердо посмотрела на него.

— Никогда бы не подумала, что в наши дни преклонный возраст гарантирует нужную квалификацию для такого рода работы, — сказала она спокойно. — Но если вам действительно нужна женщина преклонных лет, в таком случае не буду отнимать ваше время.

Они посмотрели друг на друга, и Петтерсон отметил, что она даже не сделала движения, чтобы подняться. «Что за женщина! — отметил он. — А в постели она, скорее всего, бесподобна!» Он опустил глаза, словно испугавшись, что она сможет прочесть его мысли.

— Возможно, вы и подошли бы. — Петтерсон нервно теребил золотой карандаш. — Но данный вопрос не в моей компетенции, — взяв себя в руки, он вновь посмотрел на нее и улыбнулся. — Моя клиентка настаивала на обществе пожилой женщины. Ее экономка неожиданно скончалась, прослужив почти десять лет, и теперь ей нужна другая. — Он сделал паузу, внимательно глядя на сидящую перед ним претендентку, и закончил: — Я просто не знаю, как она отреагирует на ваш возраст.

Шейла Олдхилл сидела неподвижно, не сводя с него взгляда пронзительно-голубых глаз, и он вновь не выдержал и отвернулся. Так как она молчала, Петтерсон вынужден был продолжать.

— Но, с другой стороны, она, может быть, и обрадуется, если ее компаньонкой будет столь обворожительная молодая особа, как вы.

Снова вежливое молчание, снова пристальный прямой взгляд.

Еще раз взглянув в записную книжку, Петтерсон отложил карандаш.

— Вы читали объявление, — сказал он, откидываясь на спинку кресла и пытаясь взять себя в руки. — Мы ищем трудолюбивую женщину на место экономки для одной из наших клиенток. Вам может показаться странным, что этим делом занимается банк, но эта дама одна из самых уважаемых наших клиенток, и мы готовы сделать для нее все.

Шейла кивнула. В ее дымчато-голубых глазах мелькнуло что-то вроде удивления, но оно тотчас же исчезло.

— Почему вы решили, что подходите для такого рода работы? — спросил Петтерсон, стараясь вызвать посетительницу на разговор.

— Если вы объясните, в чем будут заключаться мои обязанности, я, скорее всего, смогу дать вам конкретный ответ.

«Даже в ее голосе звучат сексуальные нотки», — подумал он, вновь беря карандаш и делая пометку в записной книжке.

— Моей клиентке семьдесят восемь лет, и она весьма гордится своим возрастом. Это очень богатая особа, и живет в пентхаузе[1] лучшего отеля города. У нее катаракта обоих глаз, так что она наполовину слепая. Но она испытывает ужас при мысли о хирургическом вмешательстве. Миссис Морели-Джонсон нуждается в уходе симпатичной, доброжелательной женщины, которая могла бы скрасить ее одиночество. В ваши обязанности будет входить чтение газет, деловая и личная переписка, вы должны повсюду сопровождать старую даму, и тому подобное. Она не отличается особой привередливостью. Порядок в пентхаузе наводят служащие отеля. В ее распоряжении постоянно находится личный водитель. Исключая плохое зрение, во всем остальном она отнюдь не беспомощна.

— Если это так, то я могу быть ей полезна, — сказала Шейла без нотки колебания в голосе. — Я дипломированная медсестра и проработала четыре года в Пендик Фаундейшен госпитале в Нью-Йорке. Я ассистировала доктору Гордону Фосдику, лучшему хирургу Вашингтона. Я знаю стенографию и быстро печатаю на машинке. Умею водить машину. Владею французским языком и имею начальное музыкальное образование.

Петтерсон поспешно записывал.

— Звучит прекрасно, — сказал он. — Остается выяснить, как к вашей кандидатуре отнесется миссис Морели-Джонсон. В ее возрасте женщине может прийти в голову что угодно. Но, с другой стороны, кроме того, что вы дипломированная медсестра, вы имеете и массу других достоинств. А раз так, почему бы вам не подыскать что-либо более интересное? и Какое-то время она разглядывала свою сумочку, затем вновь прямо взглянула на него.

— Предположим, я очень устала. Последние четыре года были очень тяжелыми для меня. А я люблю этот город. Может быть, вы и не знаете, но в госпитале очень трудно работать, мистер Петтерсон. — То, что она запомнила его имя, польстило Петтерсону. — Вот я и решила подыскать себе какое-нибудь спокойное место. Вы знаете, раньше я немного играла на скрипке, но сейчас у меня повреждено сухожилие на руке. И, как сказал мне врач, если я не буду работать физически, со временем оно может восстановиться, и я снова смогу играть на скрипке.

Петтерсон удивленно поднял брови.

— Вы хорошо играете?

— Достаточно хорошо. Правда, не достаточно, чтобы быть профессиональным скрипачом, но скрипка — моя первая любовь. Мой отец был первой скрипкой в оркестре филармонии Нью-Йорка. Музыка — доминирующее занятие в нашей семье.

Петтерсон глубоко вздохнул.

— То, что у вас имеется музыкальное образование, дает вам дополнительный плюс, мисс Олдхилл. До своего замужества миссис Морели-Джонсон, урожденная Алиса Лессон, была прекрасной пианисткой. Возможно, вы слышали это имя?

Шейла кивнула.

— Конечно. Она была почти так же хороша, как Мира Хесс. Она однажды участвовала в концерте вместе с моим отцом.

— Смотрите, какое совпадение! И, как вы понимаете, в настоящее время, когда она наполовину ослепла, она часто играет на пианино. Это помогает ей коротать время. Так что человек с музыкальным образованием пришелся бы ей по душе. — Он пытливо глянул ей в лицо. — Так вы говорите, однажды она выступала на концерте вместе с вашим отцом?

— Это было двадцать пять лет назад. Они играли ораторию Бетховена. Это было мое первое посещение концертного зала, и я впервые видела моего отца на сцене.

— Как зовут вашего отца?

— Генри Олдхилл.

— Он жив? То есть, я хочу сказать, миссис Морели-Джонсон обязательно спросит об этом.

— Он умер три года назад.

— Как долго вы в нашем городе, мисс Олдхилл?

— Я прибыла сюда лишь два дня назад. Я ехала в Лос-Анджелес, но ваш город настолько понравился мне, что я решила остановиться в нем на несколько дней. Я остановилась в отеле «Франклин» и случайно увидела ваше объявление. Я подумала… — она сделала паузу.

Петтерсон знал отель «Франклин»: он пользовался хорошей репутацией в городе и в то же время был относительно дешевым. Не такое, разумеется, место, где бы остановился он, но у него стандарты повыше.

— Все это очень интересно. Можно взглянуть на ваши рекомендации? Вы же понимаете, конечно, что я должен найти наиболее подходящую кандидатуру для миссис Морели-Джонсон. Я не знаю вас… вы не знаете меня. — Он одарил ее своей самой обворожительной улыбкой. — Вы имеете рекомендации? — он заглянул в свои записи. — Хотя бы от доктора Фосдика?

Она прямо взглянула на него. Ее дымчатые голубые глаза чуть расширились, и Петтерсон отметил, что это очень идет ей.

— Нет, но у меня имеется рекомендация из госпиталя, где я работала. — Она открыла сумочку и, вытащив оттуда конверт, положила его перед ним.

Петтерсон почитал характеристику. Она была написана общими фразами, тем сухим казенным языком, который так любят кадровики. Мисс Олдхилл характеризовалась как честная, трудолюбивая, приветливая с пациентами медсестра, и проработала на этой должности четыре года. Рекомендация не очень блестящая, но и не плохая, во всяком случае.

— Могу я позвонить доктору Фосдику, если понадобится уточнить некоторые пункты вашей характеристики?

— Вряд ли доктор Фосдик даст положительную характеристику, — она вновь прямо посмотрела на Петтерсона.

— Не даст? Почему же?

— Он на меня в обиде, — она нерешительно помолчала, затем продолжила: — Он сделал попытку сблизиться со мной. Произошла неприятная сцена, и я была вынуждена оставить это место.

Петтерсон вновь взял золотой карандаш и начал катать его по столу. Ситуация была более чем щекотливая: доктор, изо дня в день работающий в экстремальных ситуациях, рядом с этой сексуальной женщиной… Будь он на его месте, то сразу же попытался бы сблизиться со столь притягательной особой. Да любой нормальный мужчина не устоит против ее чар. Но она решительно порвала с доктором Фосдиком, и этот многозначительный факт ее биографии недвусмысленно свидетельствовал, что заполучить ее будет весьма непросто. Но, с другой стороны, он совершенно не знал доктора Фосдика. Возможно, он стар, толст или вообще уродлив.

— Я понимаю. — Петтерсон испытывал легкое замешательство, ведь на нем лежала полная ответственность за выбор экономки. Он не имел права на ошибку.

Да, эта претендентка по всем статьям подходила для такого рода работы. Он вновь посмотрел на нее. Да, было бы хорошо, если бы она получила эту работу. Три раза в неделю он навещал миссис Морели-Джонсон, предоставляя отчет о проделанной работе. А это давало бы ему прекрасную возможность встречаться с мисс Шейлой Олдхилл. Более тесное знакомство с этой женщиной, которая сейчас спокойно сидит перед ним, словно не видя, что разжигает страстный огонь в его крови. Сравнивая ее с другими, которых он когда-либо знал, любил и забывал, он отметил, что она так же отличается от них, как «Кларет» 1929 года отличается от кока-колы.

Женщины играли важную роль в жизни Петтерсона. Но, занимая должность заместителя директора банка и постоянно проживая в этом маленьком городке, где все друг у друга на виду, он был очень осторожен в выборе знакомых. В основном, его знакомые жили в соседнем городке, отстоящем на пятьдесят миль от его родного города, и у всех у них были мужья. Они были так же осторожны, как и он. Его мысли были настолько далеки от этого кабинета, что он невольно вздрогнул, услышав голос мисс Шейлы. Он глянул на нее.

— Извините… Задумался… Так что вы сказали?

— Может быть, вы считаете, что я не подхожу для этой работы? — повторила она.

— Напротив, но я не знаю, как к вам отнесется миссис Морели-Джонсон, когда я скажу ей о том, что вы очень юная особа. Кстати, а сколько вам лет?

— Тридцать два.

— Вы не будете возражать, если я скажу ей, что вам тридцать восемь? — Он улыбнулся. — Это совершенно несущественная деталь, тем более, как вы помните: она плохо видит.

— Я не возражаю.

Он очень хотел увидеть улыбку на ее лице, но она вела себя серьезно, спокойно и непринужденно.

— Вот что. Сегодня во второй половине дня я нанесу визит почтенной даме. Воспользовавшись этим, я расскажу ей о вас. Если она проявит интерес к вашей кандидатуре, я договорюсь, чтобы вы встретились завтра. Вас это устраивает?

В дымчато-голубых глазах мелькнула какая-то искорка, губы немного дрогнули. Петтерсону показалось, что он увидел тень улыбки на ее лице или что-то в этом роде.

— Благодарю вас, мистер Петтерсон, — сказала она, поднимаясь.

Он взглянул на ее стройную крепкую фигуру и вновь почувствовал, как кровь сильнее забурлила в жилах.

— Я надеюсь, что смогу убедить миссис Морели-Джонсон. — Он тоже поднялся. — Но вы даже не поинтересовались суммой гонорара.

Она медленно направилась к двери.

— Я уверена, что жалованье меня вполне устроит. Но к чему интересоваться подобными вещами, если я даже не знаю, получу ли это место. — Она подошла к двери и взялась за ручку. — Это убережет меня от лишнего расстройства.

Он обошел вокруг стола и подошел к ней.

— Мне хотелось бы сообщить результат моих переговоров с миссис Морели-Джонсон. Вы будете в вашем отеле примерно в семь часов?

— Думаю, да.

— Я как раз проезжаю мимо вашего отеля по дороге домой… Предположим, я загляну к вам?

— Да, но только в том случае, если у вас будут для меня хорошие новости.

— Я приложу максимум усилий для этого… Хорошие или плохие. Я думаю, будут хорошие.

Она спокойно взглянула на него, кивнула, повернулась и, открыв дверь, сразу растворилась в толпе, заполнявшей банк.

Петтерсон механически закрыл дверь и некоторое время стоял неподвижно, уставясь на толстый зеленый ковер на полу. Затем, почесав затылок, он повернулся к столу, уселся и вновь придвинул к себе ценные бумаги Берни Кохана. Некоторое время он добросовестно пытался сосредоточиться на работе, но перед ним маячили дымчато-голубые глаза миссис Шейлы и ее чувственное лицо. Просидев так полтора часа и ничего не сделав, он решительно бросил ценные бумаги в ящик стола и покинул банк.

Усевшись в машину, он на большой скорости помчался в направлении отеля «Плаза-Бич».

Морской бульвар начинался в роскошных кварталах города и мили две тянулся вдоль побережья, заканчиваясь в кварталах мелких буржуа и мещан.

Отель «Плаза-Бич», разумеется, располагался в самом начале бульвара. Отель имел собственный пляж, ресторан, бар, а также ювелирный отдел, на витринах которого всеми цветами радуги сверкали драгоценные камни. В нескольких ярдах от отеля начинался общественный парк, где в изобилии произрастали всевозможные тропические растения. Там, в окружении пальм, располагался отель «Сплендид», не такой огромный, как «Плаза-Бич», но более комфортабельный и тоже со своим собственным пляжем. Следом шел отель «Амбассадор», но он уже не имел частного пляжа, а еще дальше цепь туристских пансионатов. Отель «Франклин» располагался в миле от отеля «Плаза-Бич». Он был чем-то вроде семейного пансионата, достаточно дешевый, но комфортабельный. Сразу за ним теснились рыбачьи домики, гавань, с множеством баров, ресторанчиков, где подают только рыбные блюда, и, наконец, многоквартирные блочные дома.

Джеральд Хэммет сидел на балконе, который шел по всему периметру отеля «Франклин», и равнодушно наблюдал за швартовкой судов в гавани. Время от времени он нетерпеливо посматривал на часы.

Джеральду Хэммету было двадцать шесть лет, его светлые волосы совершенно выгорели на солнце, а рубашка оставляла открытой загорелую шею. Он тщательно ухаживал за своим лицом, носил аккуратные усики. У него были маленькие колючие глазки стального цвета, узкий жестокий рот и небольшой курносый нос. Он выглядел тем, кем и был: продуктом урбанизированного общества, не знающим, чего он хочет в следующий момент, но всегда отрицательно реагирующим на критику.

Он прибыл в этот отель лишь сегодня вечером, и весь его багаж состоял из небольшой сумки. Шейла Олдхилл сидела в холле, но они даже не посмотрели друг на друга. В тот момент, когда он проходил мимо нее, ее палец указывал на третью главу раскрытой книги — это означало, что она поселилась на третьем этаже. Отель был заполнен лишь наполовину, и Джеральду не составляло никакого труда поселиться именно на третьем этаже. Он снял номер на неделю, сказав, что в случае необходимости продлит аренду на больший срок. Дежурный клерк заверил, что будет рад помочь ему, и проводил из номера.

Шейла и Хэммет договорились, что не будут вместе показываться на людях. Лишь после полуночи, когда большинство постояльцев уже мирно спали в своих номерах, а дежурный негр-портье дремал за своим столиком, Хэммет прокрался по коридору и юркнул в номер Шейлы. Там, присев на кровать, он тихим шепотом поведал о последних новостях, а Шейла рассказала о своих действиях. Он хотел остаться у нее и на более продолжительный срок, но Шейла была против, и это его огорчило. Он провел беспокойную ночь, обдумывая свой план, и решил, что если он хочет, чтобы Шейла добилась успеха, то не должен отвлекать ее. Но он хотел ее… Он нуждался в ней.

Она уже покинула отель, когда он только спустился позавтракать. Все утро он потратил, праздно прогуливаясь по городу. Это был чудесный город, но скучный. У него практически не осталось денег (а когда они у него были?), а это лишало его возможности посетить бар отеля «Плаза-Бич» и позволяло лишь выпить бутылку кока-колы в небольшом баре на набережной.

Он вернулся в отель «Франклин», скудно пообедал и вот теперь сидел на балконе, с нетерпением ожидая прихода Шейлы. Шейла сказала, что вернется часам к четырем после полудня, но уже 16.20, а ее нигде не видно.

Он вытащил из кармана тощий бумажник и пересчитал оставшиеся деньги. У него оставалось пятьдесят пять долларов. У Шейлы приблизительно столько же. Если их план не сработает, им придется покинуть это место. Сотни долларов в этом городе хватит на очень короткое время.

Затем он увидел ее идущей по широкому тротуару. По выражению ее лица понять что-либо было невозможно. Она всегда выглядела одинаково: и когда была довольна собой и когда нет. Это часто выводило его из себя. Даже когда она сердилась на него, она всегда оставалась спокойной, только тон ее голоса чуть повышался, а дымчато-голубые глаза становились чуть более живыми.

Не торопясь, она поднялась по ступенькам отеля и вошла вовнутрь, даже не взглянув в его сторону. Он почувствовал неожиданный приступ гнева и уже готов был вскочить и броситься за ней. Ничто не может вывести ее из равновесия! Ведь она же знает, как медленно тянулись для него последние часы! Неужели она не могла подать хотя бы малейший знак, что все кончилось успешно?

Он глянул сквозь пыльное окно в холл. Она остановилась у стола дежурного портье, престарелого негра, и взяла ключ. Вновь Хэммет испытал приступ раздражения. Вытащив сигарету, он прикурил ее и отбросил спичку. Глянув на желтые пятна от никотина на своих пальцах, он сделал гримасу.

Он просидел так пять минут, показавшиеся вечностью, потом поднялся и с подчеркнутым равнодушием спустился в холл отеля. Там в бамбуковых креслах сидели четыре или пять пожилых постояльцев и оживленно переговаривались между собой. «Черт бы вас побрал, старые развалины! — раздраженно подумал он. — Вам давно пора лежать в гробах!»

— Ключ от номера 32, — сказал он, останавливаясь возле дежурного портье.

— Да, сэр. Ключ от номера 32. — Черные пальцы сняли ключ с доски и положили перед ним на столик.

— Вы будете ужинать сегодня вечером, сэр? — старый негр доброжелательно улыбнулся. — У нас превосходный ужин. Вам понравится. Суп, свежая рыба, мороженое. — Служащий разговаривал с ним, как со старым знакомым.

Хэммет моргнул. У него не было выбора, так как он жил здесь на полном пансионе, и ужин в отеле входил в цену номера.

— Обязательно. — Хэммет взял ключ и неторопливо пошел к лифту.

Выйдя из лифта, он медленно дошел до двери своего номера, остановился, посмотрел направо, налево, затем скользнул к двери номера Шейлы. Повернув ручку, он открыл дверь и без стука вошел вовнутрь, закрыв дверь за собой.

Шейла стояла у открытого окна. На ней был легкий хлопчатобумажный халатик, позволяющий видеть изящные линии ее тела, длинные ноги. Этот вид всегда возбуждал его, но сейчас было не до секса. Она оглянулась, затем молча прошла к креслу и уселась, подчеркнуто поправив халатик.

— Я же просила, чтобы ты приходил ко мне не раньше полуночи, — равнодушно сказала она. — Неужели так трудно выполнить такую пустяковую просьбу?

Он присел на кровать.

— Все в порядке. Никто меня не видел. Как дела?

— Теперь остается только ждать. Единственное, что я знаю, так это то, что он на моей стороне.

Хэммет нахмурился.

— Итак, Джек был прав? Он попался на удочку?

— Думаю, да.

Сдержанный тон ее голоса заставил Хэммета пристально взглянуть на нее.

— Какая муха тебя укусила? Что-нибудь идет не так?

— Меня?

— Бога ради, Шейла! В чем дело?

Она глянула на него.

— Не все так просто. Ей хотелось бы иметь на этой должности пожилую женщину. Он обещал ее уговорить, но это еще ничего не значит.

Хэммет запустил пальцы в свои давно не мытые волосы.

— Ерунда! Он уговорит ее. Джек сказал, что она неравнодушна к нему. Если он так сказал, значит, так оно и есть.

— Но ей же семьдесят восемь лет!

Хэммет улыбнулся.

— Я знаю мою тетушку. Она всегда была неравнодушна к симпатичным мужчинам. Никогда не могла ни в чем отказать им. Если Джек говорит, что она симпатизирует Петтерсону, то он знает, что говорит. Она ни в чем не откажет этому красавчику.

Шейла откинулась на спинку кресла.

— Какие вы все недалекие! — сказала она презрительно. Скрестив длинные ноги, она вновь заботливо поправила халатик. — Он часто бывает у нее. Женщине ее положения всегда хочется быть в центре внимания. Если же она возьмет в экономки молодую женщину, внимание Петтерсона может переключиться на эту женщину. Теперь ты понимаешь мои сомнения?

Хэммет в раздражении начал грызть ногти.

— Да уж! Я говорил тебе… мне это совершенно не нравится. Почему бы нам не покинуть этот городишко? Уедем в Лос-Анджелес.

— Петтерсон скажет ей, что мне уже тридцать восемь, — продолжала Шейла, игнорируя его слова. — Это представляет некоторую опасность: даже тридцать восемь слишком юный возраст для старой дамы. Ей нужна старуха ее возраста.

— О’кей, тогда дела наши плохи.

— Успокойся, Джерри!

— И все же было бы лучше, если бы мы уехали отсюда.

Шейла глянула на свои часики.

— Петтерсон навестит меня после свидания с ней. Я бы хотела до этого принять душ. Возможно, он пригласит меня поужинать с ним. Он сказал, что заедет в любом случае, будут новости хорошими или плохими. Так что уходи, Джерри. Мне надо переодеться.

Он некоторое время молча смотрел на нее, потом медленно направился к двери. Взявшись за ручку, он помедлил, глядя на нее.

— Иногда я думаю, что у меня крыша поехала, когда я связался с тобой, — взбешенно сказал он. — Откуда у тебя холодная рыбья кровь… ты похожа на Снежную королеву!

— Пожалуйста, уходи, Джерри. У меня и без того дел хватает. — Пройдя мимо него, она исчезла в ванной.

Когда Петтерсон остановил возле отеля «Франклин» свой красный спортивный автомобиль, он увидел Шейлу Олдхилл, сидящую на веранде, и помахал ей рукой. Она поднялась и спустилась по ступенькам. Петтерсон вышел из машины, оставив дверцу открытой. Было уже почти 20.00, и все, в том числе и Хэммет, ужинали в ресторане.

Петтерсон с восхищением следил за ее приближением. На ней было простое белое платье, а вокруг тонкой талии обвивалась цепочка из желтого металла. В руке она держала белую пластиковую сумочку. Он отметил, что Шейла выглядит потрясающе.

— Хэлло, — приветствовал он ее теплой улыбкой. — Нам много о чем надо поговорить. Может быть, вы доставите мне удовольствие и поужинаете со мной? Я чертовски голоден, и, как я сказал… нам много о чем надо поговорить.

Ее дымчато-голубые глаза расширились, она нерешительно посмотрела на него, затем кивнула.

— Благодарю. Я согласна.

— Тогда садитесь. Вы любите рыбные блюда?

— Мне нравится все. — Она осторожно, стараясь не смять платье, села в машину, предоставив Петтерсону полюбоваться ее коленками. Захлопнув дверцу, он сел за руль. По всей вероятности, он уже заезжал домой, так как на нем был другой костюм и свежая рубашка. Он был чисто выбрит, и от него приятно пахло одеколоном.

— Я думаю, все будет в порядке, — сказал он, когда автомобиль влился в поток машин, которых было особенно много в этот час. — Мы должны решить кое-какие вопросы, но перспективы весьма обнадеживающие. Все остальное будет зависеть только от вас.

— Да, — она откинулась на спинку комфортабельного сиденья. — Очень любезно с вашей стороны, мистер Петтерсон. Извините, что доставила вам столько беспокойства.

— О, это ведь и в моих интересах, — он улыбнулся. — Ведь я часто навещаю миссис Морели-Джонсон. А с ее бывшей экономкой у меня была масса проблем. Если говорить честно, она меня терпеть не могла, — он вновь улыбнулся. — Ну, а с вами, как я надеюсь, у нас будут совершенно иные отношения.

— Да.

Он взглянул на нее. Лицо ее было повернуто в профиль и освещено неярким светом лампочки салона. Он вновь ощутил влекущий зов плоти, исходящий от нее. Как будет приятно сжать ее в объятиях и поцеловать в этот непокорный волевой рот.

Он переключил скорость и свернул с бульвара.

— Мы практически у цели. Это мой любимый ресторан. И не только потому, что здесь превосходно кормят, но и потому, что все заботы о машине берут на себя его служащие.

Швейцар, облаченный в желто-голубую униформу, мигом оказался возле машины, едва Петтерсон распахнул дверь. Сняв форменную шапочку, он церемонно приветствовал их.

— Добрый вечер, мистер Петтерсон. Добрый вечер, мисс.

— Все в порядке, Фред. Отгони машину. — Он помог Шейле выйти из автомобиля и, церемонно подставив локоть, повел в ресторан. Пройдя коротким коридором, они оказались в переполненном зале, но Петтерсон указал на узкую лестницу.

— Мы будем ужинать на втором этаже. Там почти что никого не бывает.

На маленькой площадке второго этажа их уже с улыбкой поджидал метрдотель, держа в руках меню.

— Добрый вечер, мистер Петтерсон… ма-а-дам. — Увидев его улыбку, Шейла поняла, что произвела на метрдотеля определенное впечатление. — Сюда, пожалуйста.

Открыв дверь, он ввел их в небольшой кабинет, где стоял столик, сервированный на двоих, два красных, с золотой окантовкой, плюшевых кресла. Стены тоже были декорированы плюшем, окно было зашторено красными портьерами.

— Два коктейля с шампанским, Генри, — распорядился Петтерсон. — И быстро.

— Конечно, мистер Петтерсон, — метрдотель исчез.

Шейла осмотрела кабинет, повернулась и глянула на дверь, которая запиралась изнутри на тяжелую задвижку.

— Вот уж не думала, что в подобных заведениях до сих пор сохранились такие интимные кабинеты.

Петтерсон выдвинул из-под стола кресла и приглашающе махнул рукой.

— Почему же… Я часто использую этот кабинет для деловых встреч. — Он улыбнулся. — В этом масса преимуществ, а платит за все банк.

Усевшись, она пытливо глянула на него.

— Так банк оплатит и сегодняшний ужин?

Он улыбнулся, затем сел.

— Нет… это мои проблемы. Вы любите устрицы?

— Да… очень.

Вернулся метрдотель в сопровождении официанта, который нес два высоких бокала с шампанским.

Усевшись поудобнее, Шейла наблюдала за тем, как Петтерсон изучает меню. Он очень быстро сделал выбор. Без консультаций с официантом, он заказал устрицы и рыбное ассорти.

— Ваше обычное белое вино? — любезно осведомился метрдотель.

Петтерсон кивнул. Когда они удалились, он сказал:

— Рыбное ассорти здесь просто чудо. Это фирменное блюдо ресторана. Его можно отведать только здесь.

— Звучит интригующе.

Он поднял свой бокал.

— За ваш успех!

Не притрагиваясь к своему бокалу, она изучающе глянула на него.

— Мистер Петтерсон, вы всегда оказываете такие знаки внимания будущим кандидатурам в экономки?

Он поднял брови, лучезарно улыбаясь.

— Вы не поверите, но это в первый раз. Но ведь экономки бывают разные, не так ли?

Она подняла бокал, пригубила немного, затем поставила на столик.

— Итак, у меня есть шансы?

— Да… и неплохие. — Он выпил половину содержимого бокала, потом продолжил: — Но вы же знаете, в этих стариках никогда нельзя быть уверенным. Между нами, даже иногда я бываю жертвой ее плохого настроения. Но сегодня она была в настроении… остается надеяться, чтобы оно не испортилось к завтрашнему дню.

Принесли устрицы на серебряном блюде. Пока официант нарезал лимон и готовил блюдо, Петтерсон молчал. Когда официант ушел, Петтерсон заговорил вновь:

— Что самое неприятное, так это то, что ее весьма смущает ваш возраст… должен вас об этом предупредить.

— Понимаю.

— Да, — Петтерсон с видом знатока отправил в рот первую устрицу. — Но это не самое главное, если вы правильно поведете игру.

Она тоже попробовала устрицы, прежде чем сказать:

— Как вас понимать?

Петтерсон наклонился вперед, доброжелательно улыбаясь.

— Вам уже кто-нибудь говорил о вашем обаянии?

Она отложила пустую раковину и взглянула на Петтерсона.

— Да… Доктор Фосдик, например.

Петтерсон быстро прикончил вторую устрицу.

— Да… Я и забыл о нем. Как я уже говорил, старая дама наполовину слепая, но все же видит кое-что. Я бы предложил вам завтра одеть что-нибудь менее броское.

— Так я увижу ее завтра?

— В одиннадцать часов, и, пожалуйста, будьте пунктуальны. Она придает этому большое значение.

Некоторое время они ели в молчании. Петтерсон то и дело поглядывал на Шейлу. Но лишенное всякого выражения лицо ничего не говорило ему. Когда они прикончили устрицы, тут же появился официант и сменил приборы. Петтерсон забеспокоился. Почему она так холодна? Он никак не мог поверить в это: женщина с такой сексуальной внешностью не может быть равнодушна к мужчинам. Но почему она не обращает внимания на весь его шарм? Не отвечает на его улыбки? Неужели его улыбка утратила былое обаяние? Он с нетерпением ждал, когда официант поставит перед ним рыбное ассорти.

Когда официант ушел, Шейла некоторое время молчала, затем сказала:

— Спасибо, все было очень вкусно.

— Я рад, что вам понравились устрицы. — Петтерсон подцепил на вилку кусочек рыбы. — Я многое рассказал ей о вас. Как я заметил, тот факт, что вы дочь Генри Олдхилла, произвел на нее впечатление. Но когда ее энтузиазм несколько поутих, она заметила, что вы, должно быть, очень молоды. Я заметил, что вам уже тридцать восемь, и вскользь упомянул о поврежденной руке. Но она все же сомневалась, дескать, зачем такой молодой девушке ухаживать за старухой, подобной ей. И тут мне в голову пришла интересная мысль. — Петтерсон откинулся на спинку кресла. Он был явно доволен собой. — Я сказал, что вы были всегда в восторге от ее игры на пианино, что вы считаете ее великой пианисткой, даже более выдающейся, чем Мира Хесс, и считаете своим долгом помочь ей в трудную минуту.

— Вы сказали правду, — спокойно произнесла Шейла. — Мне доставит большое удовольствие помочь ей, тем более, что я могу наслаждаться ее игрой снова.

Петтерсон отломил хвост омара. Он понял, что от этой женщины можно ожидать чего угодно. Говорит она серьезно или насмехается над ним? Любому ясно, что все это он проделал только ради того, чтобы затащить ее к себе в постель. Неужели она не понимает, что такой высокопоставленный служащий банка, как он, потратился на дорогостоящий ужин не только ради ее прекрасных глаз?

— Да, — несколько секунд он молча жевал, затем продолжил: — Ей это понравилось. Она хочет вас видеть. Правда, она поинтересовалась, нет ли у меня на примете кандидатуры постарше, так как вы все же слишком молоды. И это меня смущает. — Он смотрел на нее некоторое время, но лицо Шейлы оставалось совершенно бесстрастным. Она выглядела такой же бездушной, как и рыбное ассорти на ее блюде. — Понимаете, мисс Олдхилл, меня это немного беспокоит. Я не должен потерять авторитет у миссис Морели-Джонсон. Это очень важное лицо и для меня, и для банка. У меня имеется и другая кандидатура на эту должность. И, как мне кажется, более подходящая, чем вы. Ей примерно пятьдесят пять лет. Миссис Морели-Джонсон примет ее в десять часов утра завтра, а вас в одиннадцать. После этого она примет определенное решение.

Шейла кивнула.

— Конечно, — сказала она спокойным, хорошо поставленным голосом, который всегда выводил из себя Хэммета. — Я понимаю.

Они прикончили рыбное ассорти, и Петтерсон звонком вызвал официанта.

— Что вы хотите на десерт? У них здесь превосходный…

— Спасибо, разве что чашечку кофе, пожалуйста.

Петтерсон заказал два кофе и, когда официант исчез, вытащил золотой портсигар, еще один подарок миссис Морели-Джонсон. Они закурили, и, когда официант принес кофе, Шейла неожиданно сказала:

— Скажите, мистер Петтерсон, что мне нужно сделать, чтобы выглядеть не так эффектно?

Он некоторое время изучающе смотрел на нее.

— Измените прическу. Сделайте что-нибудь более строгое. Оденьте темную одежду. Никакой косметики.

Юбка должна быть гораздо длиннее и туфли — на низком каблуке.

Ее глаза удивленно расширились.

— О, вы настоящий эксперт в подобных вопросах. Хорошо, я последую вашим советам.

Он вынул из нагрудного кармана очки в скромной оправе и положил их на стол.

— Вот это тоже не помешает. Я приобрел их после разговора с миссис Морели-Джонсон. Стекла в них простые. Постоянно носить их, конечно, не обязательно, но в ее присутствии это не помешает. Очки сильно изменяют внешность человека.

Шейла взяла очки и, поднявшись, примерила их перед зеркалом. Затем вернулась к столу.

— Вы совершенно правы, мистер Петтерсон… вы все предусмотрели, спасибо. Это неоценимая помощь.

Петтерсон почесал подбородок.

— Я бы очень хотел, чтобы вы получили эту работу. Надеюсь, что так и будет, и в будущем мы будем довольно часто встречаться. Почему бы нам не перестать обращаться друг к другу так официально: «мистер Петтерсон», «мисс Олдхилл»? Меня зовут Крис, Шейла.

— Конечно, — внезапно улыбка осветила ее лицо, и это была первая настоящая улыбка. Очки, казалось, сделали ее еще более обольстительной.

— Ради Бога, сними эти очки… В них ты похожа на чопорную школьную учительницу.

Она рассмеялась, но очки сняла.

— Так лучше? — она пододвинула к нему сахарницу. — Я пью без сахара.

— Я тоже. Итак, вопрос решен. Вы приходите в отель «Плаза-Бич» в одиннадцать утра. Спросите у дежурного администратора, как пройти к миссис Морели-Джонсон, и назовете свое имя. Я уже предупредил его. Никаких проволочек не будет.

— Вы очень заботливы, Крис.

— Да уж, — Петтерсон откинулся назад и улыбнулся. Он выглядел весьма самоуверенным и довольным собой. — Да, забыл сказать о вашем жалованье. Ведь я оплачиваю все счета старой леди. Ваша предшественница получала сто долларов в неделю… на полном пансионе, разумеется. Вы будете жить в пентхаузе. Ваша комната чудесная… настоящий люкс… телевизор и тому подобные удобства. Я предложил миссис Морели-Джонсон увеличить жалованье до ста сорока долларов в неделю. Она согласилась. О’кей?

— Спасибо. Очень великодушно с вашей стороны.

Он надеялся на большие знаки внимания с ее стороны. После того как он добился существенной прибавки жалованья, он этого более чем заслуживал.

Они допили кофе. Наступила пауза, затем Шейла повернулась и глянула в сторону плюшевого дивана. Петтерсон заметил ее взгляд.

— Это интересует тебя? — спросил он, стараясь придать голосу равнодушный тон.

— Я подумала, что это очень практично, — сказала она. — Так дверь запирается изнутри?

Он почувствовал, как учащенно забилось сердце.

— В этом нет необходимости, — сказал он, отмечая, что голос звучит хрипло. — После кофе обслуживающий персонал никогда сюда не заходит.

Она изучающе смотрела на него. Петтерсон смутился.

— Вы знаете это по прошлому опыту?

Его обворожительная улыбка несколько померкла.

— Можно сказать так.

— Крис… — она сделала паузу, загасила сигарету, затем, глянув на него, вновь улыбнулась. — Я всегда оплачиваю свои долги, но не таким образом.

— Шейла! — всем видом он показывал, насколько шокирован. — Это ничего не значит… понимаешь… я даже и не думал…

— Пожалуйста! — она подняла руку. — Я очень серьезно отношусь к сексу. Это величайшее из наслаждений, дарованное нам Богом! И это ни в коем случае нельзя опошлять. Секс для меня не заключается в том, что я сейчас сброшу трусики и улягусь на диван, полностью доверившись тому, что метрдотель сделает вид, будто ничего не подозревает. Но, как я уже говорила, я всегда плачу долги. И мы еще вернемся к этому вопросу, когда я получу работу.

Впервые, с тех пор как он оказывался в подобных ситуациях, Петтерсон по-настоящему смутился. Он даже почувствовал, что краснеет, а на лбу появились капельки пота. Он и раньше не верил, что ею можно легко овладеть, но это косвенное обещание о будущей расплате заставило его сердце забиться сильнее.

— Я даже и не заикался на эту тему, — неуверенно сказал он. — Я не хочу, чтобы ты меня неправильно поняла, но…

Она отодвинула кресло.

— Я позвоню тебе, как только все узнаю.

Он смотрел на нее через стол.

— Неужели ты сейчас уйдешь? — Сознание того, что она все время держала разговор под контролем, привело его в замешательство.

— Да. Мне нужно написать еще несколько писем до того, как я лягу спать, а сейчас уже достаточно поздно.

Петтерсон уже понял, что это не обычная женщина, так что все его обаяние на нее не действует. Но он желал ее, как не желал до сего никакую другую женщину. И все же приходилось запастись терпением.

«Я плачу свои долги». Что ж, остается запастись терпением, сказал он себе.

— Все в порядке, — он проводил ее до двери.

Пока он подписывал чек, Шейла вышла на улицу.

Он догнал ее.

— Даже не знаю, как поблагодарить тебя, Крис, — сказала она. — Я получила массу удовольствия и повторю еще раз…

— Будем надеяться, ты получишь эту работу, — перебил он ее.

«Я очень серьезно отношусь к сексу! — так сказала она. — Это наслаждение, дарованное нам Богом!» Мысль о том, что он может оказаться в постели с этой женщиной, вызвала у него учащенное сердцебиение.

Швейцар подал к выходу его машину. Обратный путь они проделали молча. Когда Петтерсон остановился возле отеля «Франклин», Шейла наклонилась вперед и коснулась губами его щеки. Но прежде чем он успел отреагировать на этот знак внимания, она уже вышла из машины.

— Спокойной ночи, Крис… и еще раз спасибо.

Она взбежала по ступенькам отеля и исчезла в холле, где ее с нетерпением поджидал Хэммет.

Глава 2

На следующее утро Петтерсон был в своем офисе в обычное время. Увидев прибывшую корреспонденцию, он сделал недовольную гримасу. Письма двумя большими стопками лежали на его столе.

Он провел бессонную ночь, думая о Шейле. Как прямо она выразилась! «Секс для меня не заключается в том, что я сейчас сброшу трусики и улягусь на диван…» Еще ни одна из женщин, которых он знал; не говорила такие слова. Он, естественно, и не надеялся, что она тут же прыгнет к нему в постель, но все же… И другая вещь: она все время держала нить разговора в руках, то есть использовала его в своих интересах! Это тоже о многом говорит. Да еще этот неприступный вид! Его шарм не произвел на нее ровно никакого впечатления. Такого с ним раньше не случалось. «Но я всегда плачу долги!» Что это, как не обещание того, что она прыгнет к нему в постель?! Или он уже форменный идиот?

Он уселся поудобнее и закурил сигарету.

Большую часть ночи он спрашивал себя снова и снова, чем могла приворожить его эта женщина. Ведь ее нельзя было даже назвать красивой или привлекательной. Он ничего не мог понять. Такого с ним никогда раньше не случалось. У него было много женщин, но вот такую он встретил в первый раз. Какое же это будет удовольствие переспать с ней! Черт возьми! Вот это будет здорово!

В кабинет вошла Вера Кросс, его секретарь. Это была симпатичная, со вкусом одетая девушка. Вид ее прекрасных плеч и упругих грудей, длинных изящных ног часто помогал ему отвлечься от рутинной, скучной работы. Он часто задумывался, как бы она вела себя в постели, но никогда не мог решиться проверить это на практике. Он знал, какие осложнения могут возникнуть, если завязать флирт с этой хорошенькой девушкой. Он знал это по опыту своих коллег и поэтому никак не мог решиться на этот шаг. Петтерсон был самолюбив и тщеславен. Однажды он станет, как надеялся, вице-президентом, или даже президентом банка. И один неверный шаг может все это испортить. Так что его отношения с Верой были очень теплыми, но не более того.

— Доброе утро, Крис. Сегодня очень много почты, — сказала Вера, закрывая дверь. — Я их уже рассортировала. Справа важные и срочные. — Она уселась, старательно оправила юбку и раскрыла блокнот.

Подавив стон, Петтерсон взял первый конверт. Сегодня он очень спешил и разобрался с почтой к 9.50 утра. Время от времени, когда он читал очередное письмо, дымчато-голубые глаза смотрели на него со страниц, и он раз за разом заставлял себя сконцентрироваться на тексте. С 10.00 до 10.45 он просидел на обычной утренней «пятиминутке».

— Так как там с посетителями? — спросил он, вновь возвращаясь в кабинет.

— До ленча расписана каждая минута, — сообщила Вера. — В 11.00 придет мистер Кохан. Я смогла выкроить ему лишь полчаса.

Петтерсон хлопнул себя по лбу.

— Черт, я совершенно забыл о его акциях! — сказал он, вспомнив, что так и не сделал этого вчера, так как его мысли были заняты только Шейлой.

— Я так и думала, потому и взяла на себя смелость обратиться на биржу. Я сказала им, что вы слишком заняты. Здесь все котировки важнейших акций на сегодняшний день. — Она подала Петтерсону два листка бумаги.

— Не знаю, что бы я делал без вас, — сказал Петтерсон совершенно искренне. — Огромное спасибо.

Вера счастливо улыбнулась.

— Я понимаю, вы так устали с этими женщинами для миссис Морели-Джонсон. Нашли подходящую кандидатуру?

— Думаю, да… Это станет известно в полдень. Еще раз спасибо, Вера.

Усевшись за стол, Петтерсон углубился в изучение котировок акций, время от времени поглядывая на часы. Итак, скорее всего, миссис Морели-Джонсон уже имела беседу с миссис Флеминг. Исход беседы беспокоил его. Предположим, старая леди предпочтет пожилую женщину и откажет Шейле. Но все же ее музыкальное образование давало большой плюс, так что в этом случае возраст не будет помехой. Но кто знает, что в голове старой дамы.

Во время обсуждения с Берни Коханом его финансового положения, Петтерсон все время смотрел на часы. 11.10. Шейла в настоящий момент сидит в прекрасно меблированной суперсовременной гостиной миссис Морели-Джонсон и разговаривает со старой леди. Он вдруг почувствовал, как вспотели его ладони. Вдруг Шейле откажут? Как она поступит? Она сказала, что в городе проездом и направляется в Лос-Анджелес. Вдруг она исчезнет из его жизни? Эта мысль совершенно расстроила Петтерсона.

После Кохана ему пришлось принять миссис ван Дэвис, которая хотела выгодно вложить свободные деньги. Было почти 11.40, когда он закончил беседу. Открыв дверь, чтобы проводить посетительницу, он увидел, что Вера делает ему знаки. Извинившись перед миссис ван Дэвис, он подошел к столу Веры.

— Мне кажется, это звонит миссис Морели-Джонсон, — прошептала она.

— Переключи на мой телефон, — распорядился он и почти бегом кинулся в кабинет. Закрыв дверь, он дрожащими пальцами вытащил сигарету, закурил и, сделав глубокую затяжку, снял трубку.

— Это вы, Крис? — У миссис Морели-Джонсон был высокий голос, и, кроме того, она считала, что все ее собеседники туги на ухо. При первых звуках ее голоса Петтерсон всегда делал недовольную гримасу.

Поспешно отодвинув трубку, он сказал:

— Доброе утро, миссис Морели-Джонсон. Как поживаете?

— Все в порядке. Может быть, немножко устала. — Она любила напоминать всем, что уже не так молода. — Я насчет вашей девушки… Шейлы Олдхилл. Я разговаривала с ней. Она показалась мне весьма серьезной особой.

Петтерсон опустился в кресло. Стараясь, чтобы его голос звучал как можно более равнодушно, он сказал:

— Я тоже так думаю. Это превосходная кандидатура. Я провел тщательное расследование (ложь!). Она вам понравилась?

— Очень, — короткая пауза, затем старая леди нерешительно сказала: — Но она так молода.

Петтерсон так сжал трубку, что побелели пальцы.

— Да… это так. Я тоже немного колебался, прежде чем послать ее к вам… но ее квалификация…

— Мне нравятся другие женщины. Эта девушка не то, что я бы хотела.

«Провал!» — лихорадочно подумал Петтерсон.

— Я все понял, миссис Морели-Джонсон. Я так и сообщу мисс Олдхилл. Подыскать вам другую кандидатуру?

— Я так не говорила, — голос миссис Морели-Джонсон упал почти до шепота, так что Петтерсон вынужден был поплотнее прижать трубку к уху. — Не все так просто. Эта девушка заинтересовала меня. Я знала ее отца… Он был прекрасным музыкантом. Очень жаль, что она так мало знает о нем. Она сказала, что отец был очень разочарован, что у него дочь, а не сын, и потому уделял ей очень мало внимания. Мужчины так жестоки. Вот почему мне хочется рассказать ей больше о ее отце. Как вы помните, она слишком молода. Я часто играла, когда он дирижировал оркестром.

— Я уверен.

Петтерсон немного успокоился.

— Я уверен, она будет в восторге, миссис Морели-Джонсон.

— Я не уверена, что она будет в восторге, но, в любом случае, дочь должна больше знать об отце. Поэтому я решила взять ее с испытательным сроком.

Петтерсон потер подбородок и испустил облегченный вздох.

— Что мне сказать миссис Флеминг? Попросить, чтобы она немного подождала?

— Совершенно необязательно. Сообщите, что я уже взяла себе экономку. Я продержу эту девушку три месяца, и если она не справится с обязанностями, я откажу ей в месте и вновь проконсультируюсь с вами.

Петтерсон еще раз сделал долгий облегченный выдох, затем сказал:

— Я думаю, вы поступили очень мудро. За три месяца вы сумеете точно узнать, подойдет она вам или нет.

— Да… И я так думаю. И огромное вам спасибо, Крис, за помощь. Вы потратили на меня так много вашего личного времени.

— Для меня это удовольствие, — как можно любезнее сказал Петтерсон. — Итак, все хорошо. У меня контракт, который вы должны подписать. Может быть, я навещу вас завтра часов в одиннадцать утра?

— Разумеется! — она захихикала, как школьница, чем заставила Петтерсона недовольно поморщиться. Он вел все дела старой леди вот уже на протяжении четырех лет, и она сидела у него в печенке. «О’кей, — часто говорил он себе, — она стара, так что простим ей некоторые отклонения в психике, но почему она ведет себя, словно звезда экрана? Она совершенно непривлекательна, а здесь еще этот чертов девичий смех!»

— Прекрасно, миссис Морели-Джонсон. Когда мисс Олдхилл должна приступить к своим обязанностям?

— Она уже приступила к ним.

Петтерсон нахмурился. Это была не очень хорошая новость. Если Шейла будет все время со старой леди, как же остаться с ней наедине?

— Как вы хотите, чтобы я расплачивался с ней — еженедельно или ежемесячно?

— У девушки совершенно нет денег. Отец ничего не оставил ей. Она сообщила, что отец завещал все деньга дому престарелых музыкантов. Для меня это было несколько удивительно… Я не думала, что он настолько эксцентричен. Но музыканты все такие… я тоже эксцентричная особа. — Снова послышалось девичье хихиканье, заставившее Петтерсона сжать зубы. — Поэтому я решила сама рассчитываться с мисс Олдхилл. Я выделю ей небольшую сумму в качестве аванса, чтобы она могла купить себе одежду. Она слишком просто одета. Вы же знаете класс людей, которые живут в моем отеле. Они придают очень большое значение тому, как одевается человек. Так что вам не надо ни о чем беспокоиться, Крис. Вы и без того достаточно потрудились для меня.

Глаза Петтерсона сузились, когда он это услышал. Да, эта особа далеко пойдет, так как работает быстро. Не исключено, что она уже вышла из-под его контроля. Он был уверен, что именно она уговорила старую леди на эти новшества. За все четыре года именно он постоянно расплачивался с экономками старой леди.

— Нет проблем! — Петтерсон сделал немалое усилие, чтобы его голос звучал спокойно. — Итак, я приеду к вам завтра утром, миссис Морели-Джонсон. Может быть, вам что-нибудь привезти?

— Ах да, я только сейчас вспомнила, — последовала продолжительная пауза, затем она продолжила: — Вы не могли бы привезти мне пять тысяч долларов наличными?

Петтерсон некоторое время никак не мог понять, что она сказала. Он наклонился вперед, его плечи поникли, рука крепче сжала трубку телефона.

— Вы сказали пять тысяч долларов, миссис Морели-Джонсон?

— Да, пожалуйста. Мне кажется, я должна иметь под рукой больше наличных. Надоело все время расплачиваться чеками.

— Разумеется, все будет так, как вы скажете.

Когда миссис Морели-Джонсон наконец положила трубку, Петтерсон некоторое время непонимающе смотрел на поверхность стола. Такое развитие событий ему совсем не нравилось. Он инстинктивно почувствовал, что почва ускользает из-под его ног. Неужели Шейла настолько предусмотрительная бестия, что сразу отрезала ему все пути для контакта наедине? Как она смогла так быстро склонить на свою сторону старую даму? Ведь всегда все ее покупки оплачивал банк. Пять тысяч! Ха! Так у Шейлы даже нет приличной одежды! Интересно, это желание старой леди или, опять же, прихоть Шейлы? Что-то здесь явно не так! Неужели он был таким самоуверенным и недооценил Шейлу? Никогда раньше старая дама не обращалась в банк с подобной просьбой. Он еще раз мысленно прокрутил в голове все четыре года знакомства с миссис Морели-Джонсон. Он всегда лично оплачивал все ее счета: машина, отель, каждодневные мелкие расходы, ежемесячная плата экономкам и всем остальным, обслуживающим старую леди.

«Я решила расплачиваться за все самостоятельно! Не хотелось бы беспокоить вас по каждому пустяку!»

Он никак не мог понять смысл этих неожиданных изменений. С чего бы все это?

В задумчивости он закурил сигарету. Сквозь сигаретный дым перед ним вновь замаячило лицо Шейлы, ее дымчато-голубые глаза, решительный рот. Он вновь услышал ее ровный, лишенный выражения голос: «Я всегда плачу свои долги». Петтерсон немного успокоился. Не надо все так усложнять. Да, старая леди несколько эксцентрична. Так она этого и не скрывает. Что с того, что она решила сама расплачиваться с Шейлой? К чему ему об этом беспокоиться? Главное, чтобы, рано или поздно, но Шейла заплатила свои долги ему!

Вера просунула свою хорошенькую головку в щель двери.

— Мистер Лессинг ждет, чтобы вы его приняли.

Петтерсон едва не подавился дымом сигареты.

— Пригласи его, Вера, — сказал он и, чтобы сосредоточиться, начал грызть золотой карандаш.

Джек Бромхид был личным водителем миссис Морели-Джонсон последние четыре года. И, надо отметить, старая леди была весьма высокого мнения о его профессионализме. В свои пятьдесят пять лет Бромхид сохранил превосходную фигуру, хотя его волосы и отливали серебром.

Однажды, когда миссис Морели-Джонсон осматривала достопримечательности Кентербери в Англии, она увидела, как по главной улице города проехала машина епископа Кентерберийского. Его водитель с безукоризненными манерами истинного аристократа произвел на нее неизгладимое впечатление. Вернувшись в Америку, она через посредников сделала все возможное и невозможное, чтобы заполучить подобного водителя себе, посулив управление лучшим «кадиллаком» в мире. Бромхид как нельзя лучше соответствовал имиджу. Он располагал блестящими рекомендациями и только недавно прибыл в Новый Свет из Англии. Он сообщил ей, что являлся личным водителем герцога Суссекского. Его обворожительные манеры, шарм, рекомендация, подписанная лично герцогом, сделали свое дело.

Своим тихим, прекрасно поставленным голосом он сообщил ей, что всегда водил только «роллс-ройсы». Если миссис Морели-Джонсон предпочитает «кадиллак», и здесь он сделал многозначительную паузу, в недоумении подняв седые брови, то он, к сожалению, вынужден отказаться.

Глядя на его поджарую, стройную фигуру, старая леди сразу поняла, как ей будут завидовать друзья, если она все же уговорит этого человека поступить к ней на службу. До сего времени она никогда и не думала о том, чтобы купить «роллс-ройс». Все ее друзья, и она в том числе, всегда предпочитали «кадиллак» или «мерседес». Но эта мысль пришлась ей по душе. Она тут же пообещала ему приобрести «роллс-ройс». Он был польщен, но все же тень сомнения набежала на его чело. Опять же своим прекрасно поставленным голосом он сообщил ей, что предпочитает униформу от «Хейвса и Куртиса», которые шьют одежду для прислуги герцога Эдинбургского. По его мнению, американские портные не могут выдержать тот безукоризненный стиль, присущий лишь английским портным. Слегка ошарашенная миссис Морели-Джонсон пообещала ему и это. Хотя эта прихоть обошлась ей в тысячу долларов, она оплатила счет без колебаний, успокоив себя тем, что человек, обладающий столь безупречными манерами, обязан безупречно одеваться.

И лишь когда длинный темно-фиолетовый «роллс-ройс» с Бромхидом, в безупречной коричневой униформе, за рулем прибыл к главному входу в отель «Плаза-Бич», она поняла, что не напрасно потратила такие бешеные деньги. У швейцара отеля, который за свою долгую жизнь повидал многое, от удивления отвалилась челюсть. Все постояльцы были поражены, и, вообще, это был лучший день в жизни миссис Морели-Джонсон.

И с тех пор повелось, что каждый декабрь миссис Морели-Джонсон приобретала для своего любимого водителя новую модель «роллс-ройса».

Миссис Морели-Джонсон взяла на службу Бромхида за год до того, как всеми ее финансовыми делами начал заниматься Крис Петтерсон, и это был подарок фортуны для Бромхида. Петтерсон наверняка дотошно разобрался бы в прошлом Бромхида и обнаружил бы при этом массу несоответствий. Во-первых, он без труда установил бы, что никакого герцога Суссекского не существует в природе. А раз так, то его рекомендация не что иное, как фальшивка.

Из своих пятидесяти пяти лет Джек Бромхид десять лет провел в тюрьме. Английской полиции он был хорошо известен как один из самых опытных мошенников, специализирующийся на подделке документов. Для него не составляло труда подделать любой почерк, любую подпись и даже изготовить фальшивый банкнот.

Проведя десять безрадостных лет за решеткой и достигнув почтенного возраста, Бромхид пришел к выводу, что его деятельность в Англии чересчур опасна. Он решил сменить среду обитания, а заодно и сферу деятельности. Его возраст требовал, если не безмятежной, то, во всяком случае, достаточно спокойной жизни. Вот он и решил отправиться в Штаты. Хорошая внешность, светские манеры, английский акцент, в сочетании с умением превосходно водить машины, должны были, по его мнению, сделать свое дело, сделав его богатым в этой стране неограниченных возможностей.

Он прибыл на тихоокеанское побережье, обладая некоторой суммой денег — суммой, которой могло хватить ему лишь на несколько недель, а дальше вновь нужно было придумывать рискованные способы добычи денег.

Он точно знал, чего хочет: поступить личным водителем к богатой старухе. И миссис Морели-Джонсон была тем подарком фортуны, на который надеялся Бромхид, так как она только утром обратилась в агентство по найму с просьбой подыскать ей личного водителя.

В течение своей криминальной карьеры фальшивомонетчика Бромхид имел доход примерно в тридцать тысяч фунтов стерлингов в год, но эти деньги утекали у него между пальцев, как вода сквозь песок. Однако за это время он почувствовал вкус к роскоши, ко всем тем удовольствиям, которые можно было получить за деньги. Вот почему десять безрадостных лет в тюрьме потрясли его. Когда он освободился, то сказал себе, что должен найти менее рискованную работу, так как понимал, что возраст не позволит ему отбыть еще один десятилетний срок. Задумал он примерно следующее: дайте мне богатую старуху, достаточно времени, и если я и не заработаю достаточно денег, то, по крайней мере, буду жить в комфорте и достатке до конца моих дней, если не подвернется что-то из ряда вон выходящее.

Он понимал, что стоит сделать неверный шаг, и он тут же попадет на заметку местной полиции, начнется расследование, и неприятности не заставят себя ждать.

Как личный водитель миссис Морели-Джонсон он вел весьма безбедную жизнь. У него была прекрасно меблированная комната с ванной и телевизором в отдельном блоке, где жила прислуга богатых клиентов отеля. Как водитель единственного «роллс-ройса», он имел самое высокое положение среди людей своего круга, что весьма льстило ему. Он зарабатывал сто долларов в неделю и не очень уставал на работе. Каждое утро в 11.00 старуха отправлялась за покупками, и Бромхид отвозил ее в супермаркет, нес ее зонтик и заносил все покупки в машину, но это не волновало его. Она очень редко выезжала после полудня и никогда ночью. Большую часть времени его хозяйка предпочитала играть на пианино или проводить на балконе пентхауза за чаем или кофе. Она также любила загорать на солнышке, слушая музыку, воспроизводимую проигрывателем высшего класса.

А посему Бромхид имел массу свободного времени. Он тратил его, собирая автографы кинозвезд и других знаменитостей, которые посещали отель. А потом, чтобы не потерять квалификацию, мастерски подделывал автографы, так как хотел быть постоянно в форме. Вдруг это умение еще когда-нибудь ему понадобится. Часто у него чесались руки подделать подпись на каком-нибудь чеке, но он понимал, насколько это опасно. Много денег при этом не заработаешь, а хлопот в случае неприятностей не оберешься.

В первое время, когда он только поступил на службу к миссис Морели-Джонсон, он ничего не знал о прошлом старой дамы. Не знал, но очень хотел все знать. Он приобрел высококачественный магнитофон и несколько очень чувствительных микрофонов, которые незаметно установил во всех комнатах пентхауза своей хозяйки. Эти микрофоны, достаточно миниатюрные, тем не менее были достаточно чувствительными, чтобы передавать сигнал для записи на магнитофон, который стоял у него в комнате.

Очень скоро он понял, что сделал это не зря. Проходили годы, и он накапливал все больше и больше информации о прошлом и настоящем старой дамы. Но лишь тогда, когда на сцене появился Крис Петтерсон, он начал фиксировать все сведения на магнитной ленте.

Сидя в своем комфортабельном номере и слушая журчащий голос Петтерсона, он, наконец, узнал все подробности финансового положения миссис Морели-Джонсон. Особо важные сведения он потом переписывал в блокнот. Кроме драгоценностей, «роллс-ройса», мехов, картин и недвижимости, старая дама обладала состоянием в пять миллионов долларов. Едва он узнал это, как сразу понял, что пошел с верной карты и выиграл Эльдорадо.

Проходили годы. Каждый день был похож на предыдущий, и это было на руку планам Бромхида. День ото дня он усиливал свое влияние на хозяйку, и это не казалось ему утомительным. Все ее капризы он сносил с таким достоинством, что она действительно уважала его по-настоящему.

Бромхид смотрел в будущее. Но по мере того, как проходили месяцы, он все больше и больше убеждался в том, что Петтерсон имеет гораздо большее влияние на старую даму, чем он. Надо было признать это. Он понимал, что старую леди притягивали молодость и привлекательность Петтерсона. Он часто замечал реакцию хозяйки на молодых мужчин, которые прогуливались перед отелем. Правда, вскоре катаракта сделала ее практически слепой, и лишь мощные линзы в очках еще позволяли ей любоваться панорамой набережной. Так что не было ничего удивительного в том, что Петтерсон пользовался таким расположением миссис Морели-Джонсон. Молодой, со вкусом одетый, прекрасные манеры — чего еще желать?

Однажды утром она попросила Бромхида съездить в контору ее адвоката и привезти его к ней.

— Я хочу, чтобы вы привезли мистера Вейдмана сюда, Бромхид. И когда мы закончим разговор о насущных проблемах, вы отвезете его обратно. Ему нравится ездить в «роллс-ройсе».

— Конечно, мадам, — сказал Бромхид.

Насущные проблемы!..

Прежде чем отправиться в контору адвоката, он забежал к себе в номер и установил таймер на автоматическое включение магнитофона на 11.00, когда сюда прибудет Вейдман.

Он сидел в «роллс-ройсе» перед отелем, зная, что каждое слово из беседы его хозяйки и адвоката будет записано на магнитофон, пока он ожидает в машине. Доставив адвоката обратно в контору, он вернулся назад, вошел в свой номер и, сделав себе пару сандвичей и открыв бутылку пива, прослушал запись.

Как он и предполагал, речь шла о завещании старой леди. Миссис Морели-Джонсон завещала два миллиона долларов женским домам престарелых. Им же она завещала всю свою недвижимость и земельные участки. Еще миллион долларов было завещано слепым. Ее картины должны быть проданы, а выручка (еще около двух миллионов долларов) передана ЮНЕСКО.

В завещании фигурировали и конкретные лица: Петтерсону — сто тысяч долларов за его заботу и внимание к миссис Морели-Джонсон, Джеку Бромхиду пятнадцать тысяч долларов и «роллс-ройс» и двадцать тысяч долларов мисс Мей Лоусон, ее экономке.

Затем последовала пауза, и адвокат осведомился:

— А как насчет вашего племянника, Джеральда Хэммета? Вы что-нибудь оставите ему?

— Джеральд? — пронзительно переспросила старая леди. — Конечно же, ничего! Это ужасный мальчик! Он ничего не получит от меня!

Остальной разговор не представлял для Бромхида интереса. Он уселся поудобнее и принялся изучать свои записи.

Пятнадцать тысяч долларов, плюс «роллс-ройс» — это было совершенно не то, что он ожидал. И он должен был внести коррективы… тем или иным образом. Но в этот момент он не знал, как это сделать.

Племянник Джеральд Хэммет? Кто он? Первый раз он услышал о существовании племянника у старой дамы.

После некоторых размышлений он выключил магнитофон и убрал подальше записи. Еще есть время, сказал он себе. Племянник заинтересовал его. Родственник может опротестовать завещание… Нужно навести справки. Но это надо сделать очень осторожно. Один фальшивый шаг — и полиция будет тут как тут. Он вздрогнул от этой мысли.

Затем он вспомнил о Солли Марксе. Перед выходом из тюрьмы один из его тамошних приятелей сказал, что, если судьба забросит его на тихоокеанское побережье Калифорнии, он может, не стесняясь, в случае затруднений обратиться к Солли Марксу. Этот человек живет в Лос-Анджелесе, то есть в нескольких сотнях миль отсюда. Солли был очень пронырливым адвокатом, услугами которого пользовались гангстеры. Он видел на два метра под землей.

После некоторых размышлений Бромхид решил обратиться за помощью к Солли Марксу, естественно, сообщив тому имя человека, который рекомендует его. В справочнике он нашел номер телефона адвоката и позвонил ему. Едва Бромхид упомянул имя своего сокамерника и представился сам, как Солли стал очень предупредителен.

— Я приеду к вам лично, — сказал он. — Не будем разговаривать по телефону. Сообщите, где вы остановились, и ждите.

— Остановитесь в отеле «Франклин», — сказал Бромхид. — Я встречу вас там в шесть часов вечера завтра.

Бромхид испытал легкий шок, когда увидел Маркса, который сидел в холле отеля, ожидая его. Этот человек походил на отвратительную жабу: небольшого роста, широкоплечий, с обрюзгшим лицом, гора студня в кресле. Но маленькие черные глазки смотрели цепко и осмысленно.

Через несколько минут разговора Бромхид уже знал, что это именно тот человек, который ему нужен.

— Конкретных причин я объяснять не буду, — сказал он, когда они заговорили о деле. — Я хочу знать максимум информации о миссис Морели-Джонсон, проживающей в настоящий момент в отеле «Плаза-Бич». Кроме того, то же самое я хочу знать о Кристофере Петтерсоне, помощнике управляющего «Пасифик Трейдс Банк». И когда я сказал «полную информацию», это значит, я хочу знать о нем все: особенно о его сексуальном поведении. Затем я хочу знать все о Джеральде Хэммете, племяннике миссис Морели-Джонсон. Можете вы мне в этом помочь?

Маркс положил свою короткопалую руку, похожую на студень, на пальцы Бромхида.

— Я могу сделать все, что угодно, но за определенное вознаграждение. Как я понимаю, в настоящий момент вы располагаете не очень большим капиталом, но в будущем дела могут измениться к лучшему.

Бромхид заглянул в черные, ничего не выражающие глаза.

— Да, перспективы очень многообещающие.

Маркс прикончил виски.

— Нет проблем. Вы получите исчерпывающую информацию. Могу я спросить о ваших планах на будущее?

Бромхид криво улыбнулся.

— Я коллекционирую автографы. Может быть, это и детская забава, но у меня на это имеются свои причины. — Он вынул из кармана блокнот и протянул его Марксу. — Не поставите ли свою подпись вот здесь?

Маркс некоторое время смотрел на него, затем его безгубый рот, похожий на лезвие ножа, искривился, что, надо полагать, означало улыбку. Вытащив авторучку, он поставил свою витиеватую, неразборчивую подпись.

Бромхид изучал ее несколько минут.

— Что ж, достаточно сложно, — сказал он и, взяв авторучку Маркса, воспроизвел рядом точно такую же подпись. Вырвав листок, он протянул его Марксу. — Так где ваша подпись? — спросил он.

Маркс некоторое время изучал две совершенно идентичные подписи, затем разорвал листок на клочки и кивнул Бромхиду.

— Впечатляет, — сказал он. — Прекрасно, мой друг, вы можете пользоваться у меня неограниченным кредитом.

— Замечательно. Но все же, в какую сумму обойдется мне эта информация?

— Десять тысяч долларов.

Бромхид покачал головой.

— Нет… пять тысяч. Я могу уплатить только пять тысяч.

Маркс наклонился вперед. Он стал похож на коршуна, увидевшего добычу.

— Миссис Морели-Джонсон стоит пять миллионов. Не надо экономить, мой друг… десять тысяч или я и пальцем не шевельну.

— Восемь, — без особой надежды сказал Бромхид.

Маркс рассмеялся лающим смехом.

— Я же сказал, десять… Договорились, — и, поднявшись, Маркс направился к лифту.

Бромхид наблюдал за его уходом. Этот человек понравился ему.

Досье, полученное Бромхидом от Солли Маркса, содержало исчерпывающую информацию обо всех, кого он упомянул.

Прежде чем отдать досье, Маркс потребовал расписку на получение десяти тысяч долларов, и Бромхид выдал ее Марксу. Он был так уверен в том, что его план закончится полным успехом, что ни минуты не колебался. Его не испугали даже высокие проценты, запрошенные адвокатом.

— Если вам понадобится что-то еще, — сказал Солли, заботливо пряча расписку в карман, — вы всегда знаете, где меня найти.

При таких ставках его интерес был понятен, но, как думал Бромхид, он все же получил то, что хотел.

Он начал изучение досье с личности Джеральда Хэммета, так как тот представлял определенную опасность для Бромхида, поскольку мог оспорить завещание.

Он узнал, что Джеральд был единственным ребенком Лоусона Хэммета, превосходного горного инженера, который восемь лет назад погиб в шахте. Жена изменила ему с его лучшим другом, и он развелся с ней, добившись права оставить у себя сына Джеральда. Но отец с сыном не ладили между собой. Лоусон, несмотря на многочисленные попытки, так и не нашел пути к сердцу юноши. Это был злой, ленивый и неряшливый мальчик. Когда Джеральд закончил школу, он вообще сбежал из дома. Его отец даже не пытался отыскать его.

На свой двадцать второй юбилей он внезапно объявился у тетушки, миссис Морели-Джонсон. К этому времени он усвоил одну нехитрую аксиому, смысл которой был примерно следующий: если ты не просишь, то тебе и не дают. Он без всякого смущения спросил у тетушки, что она может для него сделать.

Если бы он подошел к старой леди с тактом и вежливостью, то та, вероятно, сделала бы для единственного племянника все, что бы он ни попросил, но тот решил не терять времени и грубо потребовал у нее денег. Это шокировало старую даму.

Маркс нашел свидетелей этой сцены. Швейцар отеля вспомнил этот инцидент и в деталях поведал о нем Марксу за десять долларов. Джеральд прибыл в отель грязный, в неряшливой одежде и вошел в холл как раз в тот момент, когда миссис Морели-Джонсон собиралась в магазин за покупками. Накурившийся марихуаны Джеральд был злой и агрессивный. Встретившись с тетушкой лицом к лицу в холле, он громким голосом сразу же заявил ей о том, чего ожидает. Старая леди уставилась на этого грязного мальчика, не веря своим ушам. Ее шокировало и то, что ее соседи, с которыми она жила в отеле, тоже были свидетелями этой сцены. Беспомощно посмотрев на племянника, она оглянулась на швейцара и взмахом руки подозвала его к себе.

Швейцар мгновенно оказался рядом, схватил Джеральда за воротник и, невзирая на его сопротивление, вышвырнул из отеля.

Эта сцена произвела на всех очень плохое впечатление, и, не будь у миссис Морели-Джонсон пяти миллионов долларов, директор этого первоклассного отеля, несомненно, попросил бы старую даму съехать.

В соответствии с досье, Джеральд отправился в Лос-Анджелес. Там он примкнул к группе хиппи и провел с ними три года, перебиваясь случайными заработками. В конце концов он совершенно опустился и дошел до того, что начал продавать наркотики. Его отец к этому времени был мертв, а из родственников оставалась лишь тетушка. Через два месяца он попал в поле зрения полиции и был пойман с поличным.

Он получил два года и провел их в исправительном заведении. За это время он имел возможность о многом подумать. В конце концов он пришел к выводу, что во всем виновато его воспитание в детстве, что весь мир перед ним в долгу, и этот долг оплатит его тетушка. Это было, конечно, заключение Маркса, но Бромхид подумал, что в этом он прав. Будь он на месте Джеральда, то тоже думал бы примерно так же.

Когда его выпустили, Джеральд уехал в Нью-Йорк и вновь примкнул к хиппи, но к наркотикам больше не притрагивался. Он знал, что, если его вновь арестуют, следующее наказание будет более суровым.

Все это время он жил один, но, наконец, встретился с Ведой Райсон. Она была милой молодой девушкой и, что более важно, имела постоянный доход от своего отца, который выплачивался ей за то, чтобы она не жила вместе с ним в доме. Веда разрешила Джеральду жить с ней в ее двухкомнатной квартире, оплачивала которую Веда. Жизнь Джеральда разительно изменилась, так как Веда ничего для него не жалела. Такое счастье длилось четыре месяца и в одночасье кончилось, хотя он уже начал привыкать к такой жизни. Он не поднимался с постели раньше одиннадцати утра. Она готовила ему еду. Когда он нуждался в одежде, стоило об этом только заикнуться. Никогда до этого он не жил так прекрасно.

И вот однажды утром, когда Джеральд, проснувшись, перевернулся на бок, Веда вдруг пронзительно вскрикнула и потеряла сознание. Последующие события были кошмарными. Он срочно вызвал «скорую помощь», и Веду на носилках унесли два дюжих санитара. В панике Джеральд последовал за ними.

В госпитале медсестра через некоторое время сообщила ему, что нет никакой надежды на выздоровление. Детективы Маркса не вникали в детали, но из досье можно было понять, что вот уже год Веда болела раком. Медсестру, которая сообщила это страшное известие Джеральду, звали Шейла Олдхилл. Другая медсестра сообщила детективам, что эта женщина и дня не может прожить без мужчины и ложится под всякого, кто хоть чуть-чуть симпатичнее обезьяны. Это заинтересовало детектива, но он все же не отметил этот факт в своем рапорте.

Веда умерла через тридцать восемь часов, и вновь случайно эту новость поведала Шейла Олдхилл. Джеральд был в панике. Кто теперь будет ухаживать за ним, кормить его и поить, покупать новые костюмы?

Как познакомились Джеральд и Шейла Олдхилл, было непонятно, но факт остается фактом: они вместе отправились домой, в двухкомнатную квартиру, которую Джеральд делил с Ведой. Шейла продолжала работать в госпитале, зарабатывая деньги на жизнь для себя и своего любовника. Джеральд проводил все дни, слушая поп-музыку, посещая кинотеатры и с нетерпением дожидаясь возвращения Шейлы. Из рапорта следовало, что ситуация не изменилась и по сей день: она работает в госпитале, а он живет за ее счет.

Все это было весьма интересно для Бромхида, но, прежде чем принять решение, он позвонил Марксу и попросил собрать более подробную информацию о Шейле Олдхилл. На все это ушло еще две недели, и это обошлось Бромхиду еще в две тысячи долларов, но когда он прочитал рапорт, то понял, что не зря потратил эти деньги.

Он узнал, что отец Шейлы был первой скрипкой нью-йоркской филармонии и иногда выступал на совместных концертах с миссис Морели-Джонсон — ее девичье имя было тогда Алиса Лессон.

Но лишь только тогда, когда он начал изучать прошлое Кристофера Петтерсона, этого донельзя падкого на женщин банковского служащего, его план начал вырисовываться.

После некоторых размышлений он решил первым делом встретиться с Джеральдом и Шейлой Олдхилл. Их надо было как можно быстрее вывести на сцену, так как миссис Морели-Джонсон сейчас подыскивала себе новую компаньонку. Она и слушать не хотела о врачах. Ее прежняя компаньонка проработала почти пятьдесят лет в госпитале. Миссис Морели-Джонсон не любила перемен, так что следовало ожидать того, что будущая компаньонка тоже должна была иметь медицинское образование.

На фирменном бланке отеля «Плаза-Бич» он написал письмо Джеральду, упомянув, что прибудет в Нью-Йорк по личным делам, и попросил встретить его в аэропорту Кеннеди. Затем он попросил миссис Морели-Джонсон дать ему выходной, так как он хочет встретить брата (явная ложь), который лишь на день приезжает в Нью-Йорк. Старая леди не только разрешила, но и оплатила проезд туда и обратно.

Прежде чем уехать в Нью-Йорк, он встретился с Марксом и попросил одолжить ему тысячу долларов. Маркс дал ему требуемую сумму без малейшего колебания, так как понимал, что в будущем заработает на Бромхиде гораздо больше. Миссис Морели-Джонсон обладала капиталом в пять миллионов долларов. И этого было достаточно. Он не хотел вникать в детали. Он знал репутацию Бромхида. Когда Бромхид убьет ее, тогда он и потребует деньги, но не раньше. Полиция не тронет его до тех пор, пока он не предъявит расписки, и это он сделает в случае необходимости.

Бромхид был несколько разочарован, увидев Джеральда Хэммета, но вспомнил философскую притчу, прочитанную им в какой-то книге, о том, что хороший рабочий и с плохими инструментами создаст произведение искусства. Едва он сказал Джеральду, что является личным водителем миссис Морели-Джонсон, как Джеральд сразу заинтересовался, хотя вначале с подозрением отнесся к Бромхиду.

Бромхид посвятил его в часть плана, не конкретизируя детали. Затем он спросил, не могла бы Шейла помочь в этом.

Джеральд заверил, что Шейла согласна.

Затем Бромхид спросил, нельзя ли с ней встретиться. Они выехали из аэропорта на «фольксвагене», который купила Шейла, направились к двухкомнатной квартире, которую они до сих пор снимали. Если та медсестра из госпиталя была права и Шейла нимфоманка, то это как раз то, что нужно. Глядя искоса на Хэммета, Бромхид гадал, чем мог этот невзрачный парень привлечь такую сексуальную женщину. А ведь она намного старше его.

Бромхид был немедленно очарован Шейлой. Хотя возраст уже давал о себе знать и он все меньше думал о женщинах, он сразу почувствовал запах секса, исходивший от этой женщины. Понял он также и то, что это уравновешенная, отдающая отчет своим поступкам особа. Да, с ней у него не будет промашки!

Коротко рассказав о своем плане, он упомянул, что прежняя компаньонка миссис Морели-Джонсон умерла, так что надо торопить события, ибо она может подыскать другую кандидатуру на это место. Рассказывая детали, он немного беспокоился о Джеральде, который сидел поодаль и все больше и больше хмурился. Шейла же была во всем согласна с ним, чего нельзя было сказать о Джеральде. Но как только тот открывал рот, чтобы вставить слово, Шейла предостерегающе поднимала руку, и Джеральд умолкал.

Закончив, Бромхид взглянул на Шейлу.

— Итак, что вы на это скажете?

— Можно попытаться, — спокойно сказала она.

— Все это дело случая, — подтвердил Бромхид. — И из всего этого может ничего не получиться. Операция потребует длительного времени, но я считаю, что овчинка стоит выделки.

Джеральд в нетерпении принялся грызть ногти.

— Бог мой, и сколько же на это понадобится времени? — спросил он.

Бромхид хмуро посмотрел на него.

— Мы должны ждать до тех пор, пока старая леди не умрет. — Он помедлил, затем добавил: — Мы ведь все смертны.

Глава 3

Джеральд Хэммет сидел в своей скромной комнатке в отеле «Франклин». Приоткрыв дверь, он с нетерпением дожидался возвращения Шейлы. Она ушла из отеля в 10.45, и он надеялся, что она возвратится к 12.30 со свежими новостями. В 13.00 он спустился в бар, взял сандвич и бокал пива. Из бара он видел входную дверь отеля. Джеральд был очень обеспокоен. В 13.30 он вернулся в свой номер и вновь принялся ждать.

Что могло случиться? Шейла была главной фигурой в операции, и без нее Джеральд не заработает и цента. Вдруг она разбилась в машине? Его злило, что в этом плане ему отводилась такая незначительная роль, хотя именно он и являлся центральной фигурой во всем плане.

«Шейла и Бромхид вертят мной, как хотят, — раздраженно думал он. — Им кажется, что они держат все нити в руках, но мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним».

Около четырех часов, когда он потерял уже всякую надежду, он вдруг увидел ее идущей по коридору. В руках Шейлы были три пакета, раздувшиеся от покупок. Вне всякого сомнения, она провела все это время в магазине!

Он дождался, когда за ней закрылась дверь ее номера, затем вышел в коридор, посмотрел направо, налево и, убедившись, что его никто не видит, проскользнул к ней в номер.

— Что случилось, во имя Бога? — требовательно произнес он, закрывая дверь.

— Ты не должен заходить сюда, Джерри, — сказала она, бросая пакеты на кровать. — Зачем подвергать нас ненужному риску?

Джеральд выругался.

— Что случилось?

— Все в порядке. Меня взяли с испытательным сроком на три месяца. — Она подошла к зеркалу и принялась расчесываться.

— А что это такое? — с подозрением спросил Джеральд, махнув в сторону пакетов.

— А… одежда, — равнодушно сказала Шейла. — Твоя тетушка желает, чтобы я лучше одевалась.

— И она дала тебе денег?

— Конечно.

Он уставился на пакеты.

— Сколько она тебе будет платить?

— Сто сорок долларов в неделю.

— Вот как! — Джеральд тихо присвистнул. — Не слабо! Эта старая корова набита деньгами.

— А то! — ее холодный тон был для него ушатом ледяной воды.

— А Петтерсон?

— Мне удалось его убедить, что я именно та женщина, в которой нуждается твоя тетушка.

— Как тебя понимать, черт возьми?

— Это не твои трудности. Она хочет, чтобы я была у нее в шесть часов. Сам видишь, у меня совершенно нет времени.

— Ты хочешь сказать, что немедленно переезжаешь к ней?

— Да… Я ей нужна.

Джеральд забеспокоился.

— А что будет со мной?

Она прошла мимо него, вытащила чемодан и, поставив на постель, открыла его.

Он схватил ее за руку и рывком повернул лицом к себе.

— Ты слышала? А что буду делать я?

Она спокойно смотрела на него, и это ее спокойствие рассердило и в то же время испугало его.

— Ты же согласился с нашим планом, — сказала она, освобождая руку. — Осторожнее… ты поставишь мне синяк!

— Я сделаю и не это! — прохрипел он и, схватив Шейлу за талию, бросил на постель между пакетов.

Но едва он попытался упасть на нее и задрать платье, как Шейла резко ударила его по лицу. На глазах Джеральда выступили слезы, а из носа пошла кровь. Оглушенный ударом, он почувствовал, как она выскользнула из-под него, а в следующую минуту она уже сунула платок в его руку.

Джеральд поднялся, прижимая платок к носу.

— Сволочь!

— Успокойся! — безжалостно сказала она. — И отойди от постели, ты испачкаешь ее кровью.

Дрожа от ярости и в то же время чувствуя свое бессилие, Джеральд отошел от постели.

— Ну погоди, сволочь, — прошипел он, держа платок возле носа. — Я еще поквитаюсь с тобой, шлюха!

— Замолчи! — этот спокойный, жесткий голос отрезвил его, послужив сигналом тревоги. Он сел в кресло, а она исчезла в ванной и вскоре вернулась оттуда с мокрым полотенцем, которым ловко вытерла кровь с лица. Потом вновь ушла в ванную, в то время как он остался сидеть в кресле, словно наказанный ребенок.

— Джерри… — Она стояла в дверном проеме, внимательно глядя на него. — У меня очень мало времени, а поговорить нужно о многом. Это очень ответственная операция. А раз так, ты не имеешь права совершить какую-нибудь глупость, тем самым подставив нас под удар. Бромхид знает, чего хочет, и я тоже. Выиграв, мы сможем обеспечить нас всех на всю жизнь. И ты не должен вести себя, как глупый ребенок. Ты спрашиваешь, что будет с тобой? Но ведь с самого начала тебе отводилась второстепенная роль. Все будет хорошо, если ты согласишься на кое-какие условия.

Джеральд потрогал нос, чтобы убедиться, перестала ли идти кровь.

— Какие еще к черту условия? — с подозрением спросил он.

— Я буду давать тебе семьдесят долларов в неделю. Это ровно половина моего заработка, — продолжала Шейла. — Ты должен покинуть этот отель… Он слишком дорогой. Ты должен найти более дешевую комнату. Семидесяти долларов в неделю тебе должно хватить. Ты даже можешь найти работу.

Джеральд бросил платок на пол, убедившись, что кровотечение остановилось.

— Работу? О чем ты говоришь? Что это значит?

Она оценивающе посмотрела на него.

— Хорошо… нет вопросов. Но ты должен уложиться в семьдесят долларов в неделю и ни цента больше… большинство людей делают так.

— А ты тем временем будешь заниматься любовью со своим банкиром?

— Джерри… пожалуйста, оставь этот тон. Мне нужно собираться. Завтра ты уедешь отсюда. Операция началась, и это означает изменение нашей жизни. Так что не пытайся искать встреч со мной.

Он уставился на нее.

— Предположим, мне не нужны эти деньги, — сказал он. — Деньги приносят лишь одни беспокойства. Иди в постель, бэби. Я хочу тебя.

Ее лицо превратилось в холодную маску, но в глазах мелькнула злоба.

— Убирайся! — тон ее голоса испугал Джеральда. — Мне нужно собираться!

Он медленно поднялся.

— Как я смогу найти комнату? — сказал он плаксивым тоном. — Тебе хорошо, будешь жить с тетушкой в роскошных апартаментах и заниматься любовью с этим проклятым банкиром… А где я найду комнату?

— Джеральд! Уходи! — Шейла оглянулась, взяла сумочку и, раскрыв, вытащила семьдесят долларов. — Вот деньги… Следующие семьдесят ты получишь через неделю.

Он посмотрел на деньги, лежащие на кровати, заколебался, затем взял банкноты и сунул их в карман.

— Ты можешь думать только о деньгах, — сказал он.

— А ты о чем думаешь? Без денег не проживешь. А твоя беда как раз в том и заключается, что ты о них не думаешь. Предпочитаешь, чтобы за тебя об этом думали другие. Я, например.

— Мы были счастливы и с тем, что у нас было, — сказал он, направляясь к дверям. — Мне эта история сейчас совершенно не нравится.

— Сообщи мне в отель «Плаза-Бич» свой новый адрес, — сказала она, не глядя на него. — Я позвоню тебе.

Он остановился возле двери, помялся, затем нерешительно сказал:

— Я хочу тебя, бэби… сбрось трусишки.

Она равнодушно глянула в его сторону.

— Уходи, Джерри… Мне нужно собираться.

Холодный тон ее голоса и равнодушие в дымчато-голубых глазах яснее ясного сказали ему, что он потерял Шейлу. Он вдруг почувствовал страх и неуверенность и понял, что уговаривать ее бесполезно. Он вышел, бессильно хлопнув дверью.

Она вслушивалась в его удаляющиеся шаги. Когда хлопнула дверь его номера, она села на краешек постели, отпихнула коробки и закрыла лицо руками.

Около 11.00 на следующее утро Петтерсон припарковал машину недалеко от отеля «Плаза-Бич». Поднявшись по мраморным ступенькам, он вошел в роскошно обставленный холл.

Швейцар отдал ему честь. Это был широкоплечий, краснолицый мужчина, который приспособился угождать богатым старым клиентам отеля — как и требовалось от него, ведь они жили здесь.

— Доброе утро, мистер Петтерсон.

— Привет, Том, — Петтерсон остановился. Он придерживался правила быть всегда любезным с обслуживающим персоналом. Это ничего не стоило ему, но всегда приносило дивиденды. — Как ваша жена?

Швейцар скривился.

— Поверьте мне, мистер Петтерсон… никто не становится моложе.

— Чепуха. Расскажите это кому-нибудь другому. А вы слышали о… — И он рассказал анекдот, который услышал от одного из клиентов банка незадолго перед отъездом. Швейцар громко рассмеялся, а Петтерсон, ободряюще хлопнув старика по плечу, пошел дальше.

Едва он подошел к лифту, как нос к носу столкнулся с Германом Ласси, директором отеля. Это был высокий, стройный мужчина с почти лысой головой и ястребиным носом, походивший на преуспевающего сенатора.

Они пожали друг другу руки.

— Как поживает миссис Морели-Джонсон? — поинтересовался Петтерсон.

Ласси проявлял персональный интерес ко всем своим клиентам. Он пожал элегантными плечами.

— Видит все хуже и хуже. Я бы хотел, чтобы вы поговорили с ней на эту тему. Ведь в наши дни операция подобного рода не представляет никакой опасности. А в остальном, как мне кажется, без изменений. Она кажется весьма довольной новой компаньонкой. Я, правда, ожидал, что женщина будет немного старше… но миссис Морели-Джонсон довольна. — Он снова пожал плечами.

— Я тоже очень бы хотел уговорить ее сделать операцию, — искренне сказал Петтерсон. — Но она и слушать об этом не желает. Ну, а что касается мисс Олдхилл… Я рекомендовал ее старой леди. Они смогут вместе музицировать, и, я думаю, это будет весьма интересно старой леди.

— Не знаю. Да… Возможно… музицировать? Как интересно.

Открылась дверь лифта. Петтерсон еще раз пожал руку Ласси и шагнул внутрь, нажимая кнопку двадцатого этажа, где располагался пентхауз старой леди.

Когда лифт пришел в движение, он вдруг почувствовал, как кровь сильнее побежала по жилам при мысли о том, что вскоре он встретит Шейлу.

Он был несколько разочарован и обескуражен, что она до сих пор не встретилась с ним. Он даже хотел уже позвонить ей и еще раз напомнить, по чьей протекции она получила эту работу.

Выйдя из лифта, он пересек маленький вестибюль и нажал кнопку звонка пентхауза. От волнения у него вспотели ладони.

Дверь открыла Шейла.

— Доброе утро, мистер Петтерсон… Входите, пожалуйста.

Он замер, глядя на нее. В этой высокой даме в строгих очках и с нелепой прической на голове он с трудом узнал Шейлу. На ней была белая старомодного фасона блузка и черная юбка. Сейчас она выглядела вялой, апатичной и показалась Петтерсону какой-то бесполой.

Опомнившись, Петтерсон вошел в холл.

— Это вы, Крис? — послышался из гостиной голос старой леди, и дверь открылась.

Не глядя на него, Шейла прошла к двери.

— Это мистер Петтерсон, — сказала она и, посторонившись, пропустила его. Вновь он попытался поймать ее взгляд, но она уже прошла в соседнюю комнату, которая служила ей как бы кабинетом, не оставив ему иной альтернативы, как войти в гостиную.

Миссис Морели-Джонсон сидела в удобном кресле в своей элегантно обставленной комнате с шестью окнами, выходящими на террасу, где росло множество цветов и открывался прекрасный вид на Тихий океан и город.

Миссис Морели-Джонсон походила на женщину-птицу. У нее были острые живые голубые глаза и морщинистое лицо, подчеркивающее ее возраст. Она не скрывала этого и даже не пыталась как-то прикрыть морщины косметическими средствами. Зато она очень любила дорогостоящие украшения. Перстни и кольца были чуть ли не на всех пальцах. Она очень любила бриллианты, и на указательном пальце красовался большой перстень с бриллиантом в несколько десятков карат. На тонкой старческой шее было платиновое колье с бриллиантами, на запястьях бриллиантовые браслеты. Драгоценности, которые она надевала на себя каждое утро, оценивались в триста тысяч долларов, и кому, как ни Петтерсону, было знать это.

Катаракта на глазах сильно испортила зрение, но она все же была способна видеть, хотя чтение и письмо были сейчас для нее невозможны. Но это не беспокоило ее. Она все еще могла рассмотреть лица людей, а, вооружившись очками с мощными линзами, видела даже на приличном расстоянии.

Наклонившись вперед, она внимательно смотрела на Петтерсона, в то время, как он пересекал гостиную. Это был действительно самый привлекательный мужчина из всех, кого она знала. Его улыбка, красота, безупречные манеры доставляли ей огромное удовольствие.

— Крис! — она протянула ему руку, украшенную бриллиантами. — Неужели вы хотите испортить мне день деловыми разговорами?

Игривая нотка в ее голосе подсказала Петтерсону, что старая дама в хорошем настроении.

— Всего лишь несколько бумаг, которые нуждаются в вашей подписи, — сказал он, садясь напротив, но предварительно поцеловав ручку старой дамы, вдохнув аромат духов. Он знал, что это очень нравится ей, и не гнушался проделывать это при каждой встрече. — Но прежде скажите мне… как вы?

— Мы? — она всплеснула руками, и бриллианты засверкали всеми цветами радуги. Радужные сполохи отразились на потолке. — Я старая женщина, Крис, но в полном порядке. Все очень хорошо, и я благодарю вас за мисс Олдхилл. Мы уже стали большими друзьями. Она прекрасно читает и к тому же очень спокойная и выдержанная особа. А это многое значит. Если я говорю спокойная и выдержанная — значит, так оно и есть. Ведь я так нуждаюсь в покое. Я должна сказать вам: она уже успела купить мне подарок. Я послала ее вчера в универсам — знаете, купить что-либо из одежды… так, ничего особенного. И что она купила мне? Она приобрела для меня пластинку с фортепианным концертом Бетховена в исполнении Кемпфа. — Она счастливо улыбнулась. — Кемпф! Вот это мастер! Я провела большую часть утра в постели… слушала. Благодарю вас, Петтерсон, что вы подыскали мне эту девушку.

— Надеюсь, она оправдает ваши надежды, — сказал Петтерсон, удивляясь прыти Шейлы.

Они еще немного поболтали на отвлеченные темы, затем Петтерсон достал бумаги, требующие подписи, и старая дама подписала их. Ее подпись была витиеватой закорючкой, да иначе и быть не могло, ведь она плохо видела. Затем он передал ей пять тысяч долларов стодолларовыми банкнотами.

— Вы ведь просили, чтобы я привез их вам, миссис Морели-Джонсон.

Старая леди взяла деньги и спрятала их в сумочку.

— Я часто нуждаюсь в наличных деньгах, и мисс Олдхилл сказала, что всегда неплохо иметь некоторую сумму под руками… Это правильно, не так ли, Крис?

Петтерсон был в нерешительности.

— Чеки более надежны. — Итак, это именно Шейла натолкнула на подобную мысль старую леди. — Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

Миссис Морели-Джонсон похлопала его по руке своими длинными пальцами.

— Не думаете ли вы, что я превращаюсь в ребенка?

Петтерсон рассмеялся.

— Это последняя вещь в мире, о которой я подумаю. — Это вдруг насторожило его. Он знал, что эта старая леди отнюдь не ребенок. Он контролировал все ее капиталы, и вдруг эта тревожная нотка. С чего бы это?

— Не буду отнимать ваше время, Крис, — сказала миссис Морели-Джонсон. — Я так же заставляю ждать Бромхида. Жизнь — это вечная гонка, не так ли? А надо так много еще сделать сегодня. — Она вновь дотронулась до кисти Петтерсона. — На следующей неделе мы обязательно должны отобедать вместе. Я попрошу Шейлу позвонить вам.

— Буду весьма вам обязан. — Петтерсон поднялся. Он был разочарован и взволнован. У него не было никакой возможности переговорить с Шейлой. Когда он вышел в холл, то наткнулся на Бромхида в серо-зеленой униформе. Он скользнул взглядом по подходившему Петтерсону и открыл перед ним дверь.

— Доброе утро, мистер Петтерсон, — сказал он своим прекрасно поставленным голосом. — Надеюсь, мадам чувствует себя хорошо?

Привычка — вторая натура, и даже в этот момент Петтерсон адресовал Бромхиду обаятельную улыбку.

— Она выглядит превосходно, — он специально повысил голос, в надежде на то, что старая леди услышит его слова. — Замечательный человек!

Бромхид наклонил голову, видя Петтерсона насквозь.

— Вы совершенно правы, сэр… это замечательный человек.

Миссис Морели-Джонсон все слышала. «Какие милые люди эти двое мужчин», — подумала она.

Едва Петтерсон вышел из лифта, немного взволнованный и обеспокоенный, он увидел Шейлу, которая покупала «Лайф» в газетном киоске. Это была не случайная встреча. Ее подготовил Бромхид, рассчитав все с точностью до секунды. Слушая через дверь беседу Петтерсона и старой леди, он услышал, как та прощалась с Петтерсоном, и моментально дал сигнал Шейле. Та на лифте спустилась в холл. Стоя за газетным киоском, она сквозь стекло наблюдала за лифтом. Когда лифт начал опускаться, она купила журнал и, делая вид, что не замечает Петтерсона, направилась в его сторону.

— Шейла!

Она замедлила шаг и подняла глаза.

— Что… Крис? — Она подарила ему неуверенную улыбку. — Я надеялась поговорить с вами. — Она подошла поближе. — Я хотела поблагодарить тебя за…

— Не надо об этом, — Петтерсон тяжело задышал. — Благодарность можно перенести и на более поздний срок. Старая леди будет здесь через несколько минут. Когда мы увидимся, Шейла?

Дымчато-голубые глаза раскрылись пошире.

— Увидимся? Но… Но я же здесь.

Она что, издевается над ним? «Но я всегда плачу свои долги», — так ведь сказала она. Так в чем дело? Он глянул ей в глаза, надеясь найти намек на обещание, но ее строгие очки создавали непреодолимый барьер.

— Мне бы хотелось еще раз поужинать с тобой.

— Как это мило с твоей стороны.

Последовала продолжительная пауза, на протяжении которой он ждал еще какой-нибудь реплики, и когда этого не произошло, Петтерсон сказал:

— Прекрасно. Я знаю чудесный ресторанчик не так далеко отсюда. Когда мы сможем встретиться?

— Даже не знаю. У меня совершенно нет свободного времени. Я позвоню тебе.

— Но у тебя же есть выходной день… Твоя предшественница всегда была свободна по воскресеньям. Предположим, мы встретимся в ближайшее воскресенье?

— Это было бы чудесно, но мне так много еще надо сделать, прежде чем у меня будет выходной. — Она снова улыбнулась. — Я позвоню тебе. Мне нужно идти. Пока миссис Морели-Джонсон отсутствует, мне нужно сделать уйму вещей. Я позвоню тебе. — Она обошла его, взмахнув рукой на прощание, и исчезла в лифте.

Петтерсон в задумчивости пересек холл, игнорируя швейцара, который попрощался с ним, и вышел на улицу, направляясь к своей машине.

Пока миссис Морели-Джонсон проводила время в обществе своих друзей в парадном зале отеля, Шейла, наскоро перекусив жареным цыпленком, занялась корреспонденцией старой леди. Большое количество писем требовало ответа. Шейла решила, что прочтет все письма миссис Морели-Джонсон, а уж потом та конкретно скажет, кому отвечать.

Углубившись в чтение очередного письма, Шейла вдруг услышала, как открылась входная дверь. Только она и Бромхид имели ключи от входной двери пентхауза, так что Шейла отложила письмо и выжидательно откинулась в кресле.

В кабинет вошел Бромхид. На нем как всегда была униформа водителя. Этот человек вселял в нее уверенность, так как был настоящим профессионалом. С тех пор, как она с ним познакомилась, она видела его в разных ролях, в том числе и в роли услужливого слуги.

Он уселся напротив нее.

— Видела Петтерсона?

— Да, — она коротко описала содержание разговора, и Бромхид довольно кивнул.

— Отлично… Заставь его помучиться. Не звони ему до пятницы вечера, а затем сообщи, что нашла время для встречи с ним.

— Именно это я и собиралась сделать.

Бромхид опять удовлетворенно кивнул. Эта женщина все понимала с полуслова.

— Он обычно привозит своих женщин в мотель «Стар». Он находится в тридцати милях от города, так что можно не опасаться встретить кого-нибудь из знакомых. Вопросов там тоже не задают. Ты поедешь с ним в этот мотель в воскресенье, если он попросит?

Она отрицательно покачала головой.

— Пока нет… слишком рано.

— Согласен. Нам спешить ни к чему. Но ты меня обязательно предупреди, когда надумаешь это сделать. — Он прямо глянул на нее. — И не дай себя обмануть. В чем-чем, а в обаянии ему не откажешь. Нам нужно все тщательно подготовить, прежде чем захлопнуть ловушку. Да ты и сама это все прекрасно знаешь.

Шейла глянула на него.

— Ни один мужчина не может вскружить мне голову.

— Тем лучше. Не будем больше об этом. — Он помолчал, затем спросил: — Где Джеральд?

— Пока от него нет никаких известий, но я дала ему семьдесят долларов. Так что он наверняка даст о себе знать в ближайшее время. — Она отвела взгляд от Бромхида. — Он беспокоит меня.

— Меня тоже. Он совершенно непредсказуем. И, мне кажется, он слишком глуп, чтобы понять все могущество денег. Я бы с удовольствием отказался от его услуг, но ничего не поделаешь, он важный аргумент в нашем плане. — Бромхид рассеянно посмотрел на свои тщательно ухоженные ногти. — В первую очередь надо позаботиться о том, чтобы он не связался с другой женщиной. Никогда нельзя забывать об этом.

Шейла взяла авторучку и в задумчивости начала чертить узоры на лежащем перед ней конверте.

— Об этом я и сама знаю, но из-за Петтерсона это будет достаточно трудно сделать. Я ведь могу быть свободна только по воскресеньям, а воскресенья я должна буду посвящать Петтерсону.

— Старая леди всегда ложится спать в одиннадцать. Ты могла бы встречаться с Джеральдом после одиннадцати.

Шейла некоторое время обдумывала это, затем покачала головой.

— Слишком рискованно. Если она вдруг проснется и позовет меня… Это может все испортить.

— Но ты же медсестра… существует снотворное.

Она быстро глянула на него.

— Неужели ты думаешь, я могу это сделать?

— Я только предложил.

Она вновь задумалась, но отрицательно качнула головой.

— Нет. Я не могу встречаться с Джеральдом в городе. Нас могут увидеть.

«Она права, — подумал Бромхид. — Хотя без риска не обойтись, но риск должен быть минимальный».

— У Джеральда имеется автомобиль. Я думаю, не будет слишком большим риском встречаться с ним в машине недалеко от отеля.

Она пожала плечами.

— Ну, это уже кое-что.

Бромхид был удовлетворен. Если Шейла и Джеральд будут встречаться и помнить, что этим встречам они обязаны ему, то впоследствии он сможет оказать давление не только на Петтерсона, но и на Джеральда.

— Что ж, без риска не обойтись. И все же мы должны свести его до минимума, — сказал он выжидательно слушающей его Шейле, которая была уверена, что он сможет разрешить любую проблему. — Прежде всего очень важно, чтобы тебя получше узнал обслуживающий персонал отеля. Поэтому советую почаще появляться на первом этаже под предлогом покупки газет, журналов, марок и тому подобного. К тому же здесь имеется служебная лестница. Кстати, вход на нее имеется в твоем кабинете. Лестница ведет на девятнадцатый этаж. Тебе достаточно купить светлый парик, main и все будет в порядке. С девятнадцатого этажа спокойно можно спуститься в лифте. С одиннадцати ночи он работает без лифтера. Самое главное — быть уверенной в себе. Ночная смена вообще не обратит на тебя внимания. Но проделывать это надо не чаще двух раз в неделю. А старой леди придется все же давать снотворное. Я думаю, два раза в неделю для Джеральда будет более чем достаточно, не так ли?

Она немного подумала, затем кивнула.

— Да.

— О’кей. — Бромхид поднялся. — Как ты находишь старую леди?

— Приятная женщина… Она мне нравится.

Бромхид задержался у двери.

— Только не привязывайся к ней слишком сильно… она ведь тоже смертная.

Когда он ушел, Шейла поднялась и, подойдя к большому окну, посмотрела вниз, на гавань, где у причала покачивались роскошные яхты. От солнечных бликов на воде рябило в глазах. Струя холодного воздуха из кондиционера вызвала у нее озноб. Открыв дверь террасы, она вышла под яркие лучи солнца. Гладя вниз на город, на море, на оживленное движение внизу, она никак не могла согреться.

Застонав от удовольствия, Джеральд выпустил Шейлу из объятий и повалился на спину. Она знала, что повторения не последует, и была благодарна ему за это. Джеральд был еще слишком молод, неопытен и эгоистичен и, получив удовлетворение, сразу же засыпал. Шейла выждала, пока он ровно начал дышать, затем взяла полотенце и вытерла пот со своего тела. Она с удовольствием приняла бы душ, но боялась разбудить Джеральда. Поэтому она тихо лежала на спине, глядя в грязный потолок, освещаемый неоновой рекламой, которая вспыхивала и гасла на фасаде ночного клуба, расположенного через улицу.

Комнатка была маленькой и невыносимо душной. Сквозь открытое окно слышались шум гавани, пьяные голоса, визг женщин, музыка, топот ног.

Это, напоминала она себе снова и снова, можно было вынести лишь два раза в неделю. Но даже и в этом случае у нее не было никакой гарантии, что он не свяжется с какой-нибудь девкой. Но она с самого начала понимала, как будет трудно. Джеральд совсем не понимал, чего можно добиться в жизни, имея большие деньги. Он только понимал, что такое скука. Если ему дать немного денег, накормить, дать выпить и позволить поваляться в постели с хорошенькой женщиной, а потом потрепать языком с парнями его возраста, он будет счастлив. Шейла решила изменить характер этого прожигателя жизни, заставить его понять величие власти денег. И тем не менее были и такие моменты, когда она спрашивала себя, как долго ей еще удастся удержать его под своим контролем. Бромхид постоянно повторял: «Время на нашей стороне. Это долговременная операция». Но о чем это говорит? Ясно лишь одно, Бромхид знать не желает о ее трудностях. Бывали времена, когда она испытывала чувство острой тревоги, так как понимала, что Бромхид не доверяет ей, впрочем, так же, как и она ему. Она знала, что обладает талантом притягивать к себе мужчин, и ей было противно выполнять капризы этого юнца, еще ничего не смыслящего в сексе, каковым был Джеральд. Но что делать, если Джеральд ключевая фигура в их плане? Без него, как считала она, у нее не будет будущего, а раз так, то не будет и денег. Деньги? Бромхид как-то сказал своим невозмутимым голосом, что это дело может принести им полтора миллиона долларов, которые можно будет разделить на троих.

Она глянула на туалетный столик, где лежал светлый парик, то и дело освещаемый мигающей неоновой рекламой.

Бромхид хитер, подумала она. Его мысль о парике и плаще полностью себя оправдала. Для нее не составило особых трудностей встретиться с Джеральдом на автомобильной стоянке возле отеля, а затем вернуться в свою комнату в пентхаузе. Она не беспокоилась и о том, что миссис Морели-Джонсон может проснуться. Она подсыпала ей снотворное в стакан с молоком, который старая леди выпивала на сон грядущий каждый вечер.

Но все еще оставалась проблема Джеральда. Когда она подошла к «фольксвагену» Джерри, по всему было видно, что он не узнал ее в этом парике и плаще. И лишь когда она обратилась к нему, он расплылся в улыбке.

— Я люблю блондинок, бэби. Неплохая мысль.

Она была в шоке от комнаты, которую он нашел для себя, но она была не настолько глупа, чтобы сказать ему об этом. Это был верхний этаж многоквартирного дома, совсем рядом с гаванью. Ничего другого за семьдесят долларов в неделю на жизнь он не мог найти, объяснил Джеральд. Это беспокоило ее. Хотя он и был неприхотлив, и требовалось ему очень малое. Его можно было сравнить с животным, по части удовлетворения своих инстинктов.

Она не выразила никакого недовольства, когда он привез ее в эту конуру.

— Чертов город! — ворчал он. — Все о’кей, если у тебя деньги. Здесь бешеные цены, и совершенно нечем заняться. Как долго все это будет продолжаться?

Как она могла ответить на этот вопрос, если сама не знала. Если бы она дала ему достаточно денег, он бы уехал в Лос-Анджелес и, найдя там какую-нибудь девушку, жил бы в свое удовольствие и вернулся бы, когда пришло время, говорил он. А что можно сделать на семьдесят долларов?

Лежа на постели и слушая его ровное дыхание, она размышляла, сколько еще она удержит контроль над этим юнцом.

Она осторожно пододвинулась к краю постели и встала. Джеральд что-то пробормотал во сне, но продолжал спать. Она прошла в ванную и, встав под душ, включила холодную воду. Вытершись насухо, она обвязала полотенце вокруг талии и вернулась в комнату. Духота вновь навалилась на нее. Она быстро оделась и, подойдя к окну, глянула на часы, воспользовавшись светом неоновой рекламы. Было 1.15 ночи. Предстояла долгая прогулка пешком вдоль набережной, чтобы добраться до отеля «Плаза-Бич». На это уйдет много времени, а она планировала вернуться в отель к двум ночи. Но если попросить Джеральда подбросить ее на «фольксвагене», то он будет только хныкать. Мысль о том, что она будет совершать подобный марш-бросок два раза в неделю, заставила ее содрогнуться.

Надев светлый парик и плащ, она была вынуждена зажечь свет, чтобы убедиться, что парик сидит как надо. Но это разбудило Джеральда, и он сел на постели.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Спи, Джеральд. Все в порядке. Просто мне надо уходить.

— Сколько времени?

— Чуть больше часа.

Он нащупал выключатель ночника и зажег лампу. Сидя совершенно обнаженным на постели, он казался юным и беззащитным.

— Бог мой! Что делает парик! Совершенно другая женщина! — Он откинул одеяло и соскользнул с кровати. — Я отвезу тебя в отель.

— Нет… Спи. Я пройду пешком.

Он натянул джинсы.

— За кого ты меня принимаешь? — он глянул на нее. — Неужели ты думаешь, что я такой негодяй, что позволю тебе идти пешком?

— Нет. — Внезапно она почувствовала слабость. — Я думаю, тебе лучше поспать.

— А что я еще делаю в этом чертовом городе, как не сплю? — Он натянул свитер через голову. — Ты принимаешь меня за мальчишку, не так ли?

— Нет, Джерри.

Подойдя к ней, он обнял ее и прижал к себе. Заставив себя, Шейла тоже обняла его и поцеловала. Они простояли так некоторое время, прижимаясь друг к другу, и Шейла вдруг почувствовала, как в ней поднимается желание. Она крепче прижалась к нему.

— Я знаю, что я негодяй, — прошептал он, и его руки начали ласкать ее грудь. — Я знаю это, но ты самая лучшая женщина из всех, что встречались мне. Ты хочешь денег. О’кей, это твои трудности… но мне деньги приносят лишь неприятности… А я не хочу неприятностей… Я хочу тебя.

Она запустила пальцы в его густые, взлохмаченные волосы.

— Я должна идти, Джерри.

Он выпустил ее из объятий и открыл дверь.

— О’кей… уходим.

Хотя она смертельно устала и очень хотела спать, а на следующий день ей предстояла утомительная встреча с Петтерсоном, она почувствовала необходимость выразить признательность Джерри. Ведь он сказал самые желанные и прекрасные слова, какие только мог сказать. «Я хочу тебя!» Никакой другой мужчина так не говорил. Все они говорили: «Я люблю тебя!» Много, много раз… Но что это значит? Любовь? Ничто! Но «я хочу тебя» — это что-нибудь да значит!

Она сняла плащ и бросила его на пол.

— Я тоже хочу тебя, Джерри, — сказала она, улыбнувшись, и, закрыв дверь, протянула к нему руки.

Когда взволнованную и совершенно обессилевшую он вез ее в отель, Шейла вдруг вспомнила слова, которые любил часто повторять отец: «Что посеешь, то и пожнешь!»

Это можно было понимать как угодно: и как циничную фразу, и как жизненную философию.

Ресторан «Коук д’Ор» был расположен в десяти милях от города и заслуженно считался одним из лучших ресторанов на тихоокеанском побережье.

В воскресенье здесь бывало довольно много народа, но люди из круга знакомых Петтерсона никогда не появлялись здесь. Он всегда все тщательно взвешивал, прежде чем пригласить куда-нибудь свою подругу. Ведь любая сплетня, дошедшая до дирекции банка, могла стоить ему карьеры.

В пятницу, уже в конце рабочего дня, когда Петтерсон намеревался покинуть банк, ему позвонила Шейла. Она сказала, что может встретиться с ним в 18.00 в воскресенье. Звук ее спокойного голоса заставил его задрожать. Он тут же предложил ей встретиться в холле отеля «Сплендид». Это была не лишняя предосторожность, так как швейцар «Плаза-Бич» его хорошо знал.

Когда он зашел в холл, Шейла уже ждала его. Шейла вновь надела свое белое платье и слегка подкрасила губы. Но Петтерсон почувствовал, что между ними возник какой-то барьер.

Езда по запруженным автомобилями улицам в воскресный вечер требовала полного внимания, так что по дороге они практически не разговаривали.

Он заранее заказал столик в углу в ресторане «Коук д’Ор», и так как в баре было полно народа, то они, взяв коктейль, сразу же направились к своему столику. Хотя было чуть позже 19.00, посетители уже танцевали. Четверо музыкантов достаточно профессионально наигрывали танцевальные мелодии.

Метрдотель подвел их к столику. Тут же принесли шампанское. Петтерсон сказал метрдотелю, что пригласит его немного позже.

Оставшись наедине, они посмотрели друг на друга, но Шейла тут же отвела взгляд и осмотрела зал.

— А здесь мило… И оркестр на уровне.

Петтерсона совершенно не интересовал оркестр. Он буквально пожирал глазами Шейлу.

— Как дела? — спросил он. — Ты довольна?

Она кивнула.

— Да, спасибо. Миссис Морели-Джонсон чудесная женщина. Она мне очень понравилась.

— Да… очень эксцентричная старая леди. Но настроение ее меняется совершенно неожиданно, так что ты должна быть постоянно начеку… Иногда она бывает совершенно невыносимой.

Шейла сделала глоток из бокала, не глядя на него.

— Но ведь большинство людей поступает подобным образом. — Она быстро глянула на Петтерсона. — Что касается меня, то я слишком мало знаю ее, чтобы делать какие-то выводы.

— Да, — Петтерсон обворожительно улыбнулся. — Я просто хотел предупредить тебя. К тому же я знаю признаки. Если у нее неважное настроение, она гремит браслетами и тихо напевает под нос. Так вот, в эти минуты тебе лучше не противоречить ей и во всем соглашаться.

Шейла кивнула, вертя в пальцах бокал с шампанским.

— Спасибо.

Он откинулся на спинку кресла, довольный и уверенный в себе.

— Я знаю ее уже четыре года и всегда умел ладить с ней… Даже в минуты самого дурного настроения.

Шейла отпила еще глоток, прежде чем сказать:

— Да, но она же влюблена в тебя.

Петтерсон удивленно глянул на нее. Но когда он увидел, что она просто констатирует факт, провел рукой по своим тщательно причесанным волосам и мягко улыбнулся.

— Ну, не в прямом смысле, конечно. Но это можно сказать и так, — согласился он. — Если бы она была на двадцать лет моложе, мне надо было бы быть очень осторожным. — И он рассмеялся.

Последовала неловкая пауза, затем Шейла продолжала:

— Но ты, конечно, неотразим в отношениях с женщинами.

Петтерсон расслабился. Такая реплика из ее уст немало стоит. Он знал, что нравится женщинам. Но Шейла была первой, кто прямо сказал об этом. Он допил шампанское и натянуто улыбнулся.

— Может быть, для большинства женщин… но не для тебя.

Она глянула через его плечо на кружащиеся на площадке пары.

— Почему ты так решил?

Поигрывая вилкой, он сказал, пытаясь придать голосу равнодушный тон:

— Я чувствую, как между нами возник какой-то барьер… ты ведешь себя, словно на светском приеме.

Она смотрела на него некоторое время, затем поднялась и отодвинула кресло.

— Так мы будем танцевать?

Хотя на танцевальной площадке было очень тесно, Шейла танцевала очень хорошо. Ее тело, льнувшее к нему, возбуждало в Петтерсоне острое желание, да еще такое, которого он никогда раньше не испытывал.

Когда они вернулись к столику, их уже дожидался метрдотель.

Совершенно не интересуясь ее мнением, он заказал поистине королевский ужин, лишь вино заставило его засомневаться.

— Красное божоле, Жан… или вы можете предложить нечто получше?

— Вы настоящий профессионал, мистер Петтерсон. — Метрдотель поклонился и исчез.

— Я вижу, ты весьма опытен в делах подобного рода, — заметила Шейла.

Петтерсон довольно улыбнулся. Он впитывал лесть, как губка воду.

— Пустяки, — он взмахнул рукой. — Ты танцевала прекрасно… Я говорю это совершенно искренне.

— Ты тоже прекрасный партнер.

Последовала продолжительная пауза, затем он сказал:

— Но ты все же должна признать, что между нами существует какой-то барьер.

Она покачала головой.

— Крис… Не надо ускорять ход событий. — Она положила прохладную руку на его кисть. — У нас все еще впереди. Ведь мы не собираемся умирать. У меня такое мнение, что ты вообще не можешь ждать. А я так не могу. Надо все взвесить, проверить чувства и лишь потом сделать шаг навстречу. Пожалуйста, пойми меня.

Кровь его забурлила в жилах. Петтерсон схватил ее за руку.

— Но вдруг мы действительно умрем завтра? Такие вещи иногда случаются, жизнь выбрасывает и не такие фокусы. Вдруг, возвращаясь назад, мы столкнемся с грузовиком? Ты говоришь, что мы умрем не завтра? Но ведь мы можем умереть еще сегодня! Неужели ты не чувствуешь, в какое время мы живем? От жизни надо брать максимум возможного, и сегодня, ибо завтра уже может быть поздно.

Она мягко высвободила руку.

— Ты что, не веришь в судьбу? То, что должно случиться, обязательно случится, хотим мы этого или нет.

Петтерсон сделал нетерпеливый жест.

— Не верю я в это. Да… я верю в судьбу, но я также знаю, что от жизни надо брать все, и уже сегодня.

Официант принес заказ, и они молча ждали, пока он наливал вино в бокалы. Лишь когда он ушел и они приступили к еде, Шейла сказала:

— Я понимаю, но, пожалуйста, пойми и меня, — она улыбнулась. — Я очень нерешительная особа, Крис. Мне нужно время. — Она еще раз улыбнулась.

Впервые за все время знакомства он увидел в ее дымчато-голубых глазах нечто похожее на участие. Запах секса, исходящий от этой женщины, усилился. Сердце Петтерсона забилось сильнее, а во рту пересохло.

Глава 4

Пока миссис Морели-Джонсон играла на террасе в бридж со своими друзьями, Бромхид открыл дверь пентхауза и, пройдя вестибюлем, вошел в кабинет Шейлы. Утром, когда он усаживал в «роллс-ройс» миссис Морели-Джонсон, Шейла шепнула ему, что хочет поговорить с ним.

Шейла, как обычно, сидела за столом. Была суббота, и прошло уже шесть дней с тех пор, как она встречалась с Петтерсоном. Каждый раз, когда Петтерсон приходил в пентхауз, она под благовидным предлогом избегала встречаться с ним, разрешая Бромхиду открывать дверь.

У Бромхида, со своей стороны, тоже практически не было возможности переговорить с Шейлой, и теперь, глянув на нее, он увидел, что она чем-то обеспокоена.

— Закрой дверь, — сухо сказала она.

Закрыв дверь, он подошел к креслу, стоящему возле стола, и уселся.

— Что-то не так?

— Мы не можем дольше ждать. Твоя блестящая идея с париком и плащом лопнула, как мыльный пузырь.

Прошлой ночью, когда я возвращалась со свидания с Джеральдом, детектив, работающий в отеле, остановил меня и поинтересовался, куда это я направляюсь. Мне еще повезло. Дверь лифта была открыта. Я юркнула туда и нажала кнопку, прежде чем он успел мне помешать. Но по индикатору он, разумеется, понял, что я поднялась на девятнадцатый этаж. После того как я вошла в пентхауз, я сбросила парик и плащ и вновь вернулась к лифту. Так вот, он поднялся на девятнадцатый этаж. Детектив явно пытался отыскать меня. Ты должен уничтожить парик и плащ, Джек. Эти вещи слишком опасны.

Бромхид недовольно поморщился. Но она была права. Джо Хэндли, ночной детектив, был весьма сообразительным человеком, и не следовало об этом забывать. Бромхид знал, что на девятнадцатом этаже жили только четыре пожилые супружеские пары — люди, которые вряд ли интересуются молодыми блондинками, особенно в два часа ночи. И все же блондинка поехала именно на девятнадцатый этаж и там бесследно исчезла. Эту загадку Хэндли обязательно попытается разгадать, это уж точно.

К счастью, он приступал к своим обязанностям в 21.00 и сдавал смену в 7.00 утра, так что он вряд ли мог увидеть Шейлу без парика. Дневной детектив, Фред Лаусон, проработал в отеле много лет и был ленив и неповоротлив, но если Хэндли случайно увидит Шейлу днем, могут возникнуть неприятности, так как он может опознать в ней загадочную блондинку, которая проникла в отель в два часа ночи. Это было действительно опасно.

— У Джеральда тоже крыша поехала, — продолжала Шейла. — Он хочет видеть меня каждую ночь. Он страшно ревнует меня к Петтерсону. Сам понимаешь, ведь он ничем не занят на протяжении дня. Денег, которые я ему дала, не хватило на неделю. Мы не можем ждать дольше. Я позвоню Петтерсону и сообщу, что готова.

— Но к чему такая спешка? — хмуро спросил Бромхид. — Я же поставил акцент именно на этом моменте. Торопливость может погубить все.

— Тебе хорошо говорить. — Несмотря на стресс, Шейла внешне выглядела очень спокойной. — Тебе же не приходится развлекать ни Джеральда, ни Петтерсона… Это все легло на мои плечи. Я уверена, что полностью подчинила себе Петтерсона. К чему дольше ждать?

Бромхид заколебался, потом пожал плечами.

— Нет вопросов. Итак, завтра?

— Да, — Шейла кинула взгляд на настольные часы. — Как мне кажется, сейчас он уже дома. — Она набрала домашний телефон Петтерсона.

Последовала долгая пауза, и она уже собралась повесить трубку, когда вдруг услышала его недовольный голос:

— Да? Кто это?

— Извини, Крис. Я помешала тебе?

Бромхид удовлетворенно кивнул. Настоящий мастер своего дела, подумал он. Этот чувственный голос подействовал даже на него.

— Шейла! — голос Петтерсона совершенно изменился. — Я так надеялся услышать тебя! Ведь я не видел тебя целую неделю. — Она слышала его дыхание, взволнованное, учащенное. — Я только что вернулся с игры в гольф. Чем ты была занята все это время?

— Дела… — она помолчала, затем спросила: — Можем мы встретиться завтра?

— Конечно! Как насчет ресторана «Коук д’Ор»?

Шейла вновь намеренно сделала паузу.

— Я думала, Крис… Что-нибудь более интимное. Мне достаточно будет и пары сандвичей. Главное, чтобы был ты.

Она услышала, как он шумно втянул в себя воздух.

— Ты это серьезно?

— Крис… Пожалуйста…

— Я все сделаю. Встретимся на том же месте и в то же время.

— Да… И, Крис, куда мы поедем?

— Я знаю один мотель. Это прекрасное место, и тебе понравится.

Она глянула на Бромхида.

— Ты имеешь в виду мотель «Стар», Крис?

— Ты знаешь это место? — удивленно спросил Петтерсон.

— Вчера мы ездили на прогулку и проезжали мимо. Действительно, это место выглядит превосходно.

— Это действительно так… тебе понравится. Я все устрою, Шейла…

— Не будем об этом, — бесцеремонно оборвала она его излияния. — Итак, в шесть.

— Договорились… восхитительно… чудесно!

Она положила трубку.

— Итак, мотель «Стар»? — спросил Бромхид.

Она кивнула.

— Прекрасно. Я буду там примерно в семь часов, — сказал он. — Протяни время… ты понимаешь?

— Да.

Они глянули друг на друга.

— Если бы этот маленький негодяй не был таким нетерпеливым, — сказал Бромхид. — Если бы у нас было больше времени, мы могли бы рассчитывать на стопроцентный успех, а так… Мы должны быть очень осторожны.

— Мы и так очень осторожны. Меня просто беспокоит этот детектив.

— Забудем о нем… С кем не бывает. Я поговорю с ним. — Бромхид поднялся. — Первым делом нужно взять в оборот Петтерсона. А на следующей неделе мы решим, что делать с Джеральдом. Ты не имеешь никакой возможности увидеть его сегодня ночью, — он помедлил, прежде чем сказать. — Я ненавижу тратить деньги, но мне кажется, будет лучше, если он на время уедет из города, до тех пор, пока все не будет готово. Почему бы не отправить его в Лос-Анджелес? Имея в кармане пятьсот долларов, он сможет там неплохо развлечься, не так ли?

— Я уже думала об этом, но теперь, как мне кажется, он отсюда не уедет. Он так привязался ко мне… ничего не поделаешь. А тут еще ревность к Петтерсону. Он совершенно перестал говорить о деньгах, и я — единственное, что он хочет. Кстати, а где мы найдем пятьсот долларов?

— Это не проблема, — сказал Бромхид, думая о Солли Марксе. — Я думаю, мне лучше поговорить с Джеральдом на эту тему. — Бромхид глянул на нее и впервые со времени их знакомства Шейла увидела его истинный характер. Черты его лица застыли, и она поняла, что это безжалостный и жестокий человек… Такой не остановится и перед убийством. Шейла почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине.

— Нет! Будет лучше, если с ним поговорю я, — сказала она. — Ведь я его знаю лучше. Его не следует принуждать, лучше убедить. Он, в сущности, просто упрямый ребенок.

Черты лица Бромхида смягчились, и вновь перед ней стоял услужливый водитель машины.

— Но в первую очередь займемся Петтерсоном. Ты уйдешь отсюда незадолго до шести вечера?

— Да.

— Перед уходом я принесу тебе микрофон. Это очень маленькая и удобная игрушка. Его можно прикрепить к любой гладкой поверхности… например, к внутренней поверхности ночного столика.

Она кивнула.

— Уверен, все будет как надо. — Бромхид направился к двери. — Можешь не беспокоиться обо мне. Да, завтра я уничтожу плащ и парик.

Когда Бромхид пересекал холл отеля, направляясь в свою комнату, перед ним возник Фред Лаусон и взял его за руку. Бромхид равнодушно глянул на него.

— Хэлло, Фред… в чем дело?

Лаусон был мощного телосложения неповоротливый мужчина с редкими черными волосами, маленькими проницательными глазками и ртом, похожим на мышеловку.

— Можно тебя на минутку, Джек?

— Я как раз тороплюсь посмотреть по телевизору спортивное обозрение… Что ты хочешь спросить?

— Это не займет много времени, — Лаусон увлек его в коридор, где располагался его маленький кабинет. — Я только хотел кое о чем тебя спросить. — Он уселся за свой стол и махнул в направлении кресла. — Не знаешь ли ты чего-нибудь о высокой, прекрасного телосложения женщине, блондинке, около тридцати лет, которая одета в долгополый плащ?

Бромхид почувствовал, как у него сильнее застучало сердце, но сохранил невозмутимое выражение лица.

— Я знаю много блондинок, — сказал он, улыбнувшись, — но все они без плаща. — Здесь надо было действовать осторожно. Это была реальная опасность. Игнорировать это было нельзя, так как Хэндли просто так это не оставит и со своей стороны будет давить на Лаусона. Если рапорт об этом происшествии будет подан на имя директора отеля, это будет динамит. — А почему ты меня об этом спрашиваешь, Фред?

Лаусон нахмурился.

— Это все Хэндли… Из-за него я заработаю себе язву, если проработаю еще несколько лет. Он сообщил, что видел женщину, но она воспользовалась лифтом и удрала, прежде чем он успел ее остановить. Это было примерно в два часа ночи. Эта блондинка поднялась в лифте на девятнадцатый этаж и там словно растворилась в воздухе. Никто не знает о ней ни на девятнадцатом этаже, ни на восемнадцатом. Остается предположить, что она живет в пентхаузе. Хэндли попросил, чтобы я переговорил со старой леди, но я вначале решил спросить тебя. Ведь старой леди наверняка не понравится… как ты думаешь?

— Совершенно верно, — Бромхид уже принял решение и добавил: — Я говорил ей, что это очень рискованно, но она меня не послушалась. Мне очень жаль, Фред. Я пытался остановить ее, так как чувствовал, что это чревато неприятностями.

Лаусон непонимающе уставился на него.

— Говорил, кому? О чем ты говоришь?

— О мисс Олдхилл, разумеется. Видишь ли, Фред, она только недавно работает у нас, и старая леди очень привязалась к ней и…

Лаусон махнул короткопалой толстой рукой.

— Минутку. Ты говоришь о новой компаньонке?.. Олдхилл? Так ее зовут?

— Да. У нее есть подружка… Именно она и была одета в плащ. Эта девушка была проездом в нашем городе, так как направлялась в Лос-Анджелес. Она захотела навестить мисс Олдхилл. К тому же у нее практически не было денег… сам понимаешь, такое часто бывает. В автобусе она познакомилась с молодым человеком, который предложил показать ей город. Она попросила мисс Олдхилл, чтобы та разрешила ей переночевать у нее. Мисс Олдхилл спросила меня. Я сказал, что дирекция отеля таких вещей не одобряет, но если девушка проскользнет в отель незаметно, то никто об этом и не узнает. Сознаюсь, Фред, это было весьма неосторожно с моей стороны, но кто же знал, что у Хэндли столь тонкий нюх. Я сожалею, что причинил тебе такие неприятности.

Лаусон тяжело вздохнул и, нахмурясь, посмотрел на Бромхида.

— Ну, зачем же нарушать правила, Джек? Ты же мог причинить мне массу неприятностей. Неужели ты этого не знаешь?

Бромхид хорошо знал этого человека и знал, что тот охотно берет взятки.

— Ты совершенно прав. Если ты сможешь забыть это, Фред… Я буду помнить это. — Он сделал паузу. — Я как раз вчера разговаривал со старой леди. Ты можешь мне верить, можешь не верить, но она даже не подозревала, что при отеле имеется детектив. И она интересовалась, к кому ей обратиться по поводу особых услуг. Я сказал ей, что узнаю, — Бромхид улыбнулся. — Ты забудешь… Я буду помнить… Правильно?

Но Лаусон с хмурым видом рассматривал свои толстые руки. Бромхиду казалось, что он слышит, как скрипят его мозги. Наконец он сказал:

— Я не знаю, Джек. Хэндли из кожи лезет, чтобы выслужиться. Что я скажу ему?

Но Бромхид уже имел ответ на этот вопрос.

— Скажешь ему, что вы расспрашивали об этом старую леди и выяснили, что девушка была ее гостьей.

Лицо Лаусона просветлело.

— Ха!.. Это мысль! О’кей, Джек, так и будет… Договорились.

— Старая леди постоянно дает мне деньги, чтобы я расплачивался с обслуживающим персоналом. Я не вижу причины, почему ты должен ждать, — он вытащил бумажник, и вынув оттуда стодолларовый банкнот, вложил его в руку Лаусона. — Не так ли, Фред?

— Нет вопросов, Джек. Но скажи этой Олдхилл, чтобы впредь она не проделывала подобных фокусов. Из-за нее я могу потерять работу.

— Я поговорю с ней, Фред.

— Главное, чтобы это не повторилось.

— Эта девушка уезжает на автобусе в 7.30. Ты можешь поговорить с ней.

Лаусон, который в это время завтракал, покачал головой.

— Хорошо… Все в порядке.

— Хорошо, она уйдет. — Бромхид поднялся. — Спасибо, Фред. Приходи на Рождество. Мы будем рады видеть тебя. У нее очень хорошее настроение на Рождество, ты понимаешь.

Когда Джо Хэндли появился вечером в отеле, чтобы приступить к своим обязанностям, Лаусон сказал своему сменщику:

— Слушай, Джо… может быть, ты считаешь себя очень смышленым, и я не против того, чтобы ты держал глаза и уши настороже… но все же иногда шевели извилинами. Я разговаривал с миссис Морели-Джонсон. Эта женщина — ее гостья. Миссис Морели-Джонсон была очень недовольна. Ты и сам знаешь, насколько она чувствительна к подобным вещам… запомни это на будущее.

Хэндли внимательно посмотрел на Лаусона.

— Но эта девушка поднялась на девятнадцатый этаж, — сказал он веско. — Почему бы ей сразу не подняться в пентхауз?

Лаусон совершенно не подумал об этом. Чтобы не выдать свою растерянность, он повысил голос.

— Брось! Я разговаривал со старой леди. Если она довольна, то и мы довольны.

— Получается, эта женщина поднялась к ней по служебной лестнице… не так ли?

— Я же сказал, забудь об этом, — Лаусон нахмурился. — Перестань! Приступай к своим обязанностям.

Хэндли понял, что Лаусона подкупили. Он решил помнить об этой блондинке и в случае необходимости, в будущем, вернуться к этому вопросу.

Свет, проникающий из полуоткрытой двери ванной, едва освещал удобную, прекрасно меблированную спальню мотеля, гостиная была погружена в темноту.

На большой двухспальной кровати в темном углу спальни только два огонька от сигарет свидетельствовали о том, что там двое. Шум от оживленного движения автомашин на магистрали в этот воскресный вечер едва проникал сквозь двойные стекла, кондиционер создавал живительную прохладу, все располагало к интиму.

Петтерсон, расслабленный и довольный, вспоминал прошедшие полчаса. Эта женщина, лежащая рядом с ним, полностью оправдала все его ожидания. И даже больше. Это была очень опытная женщина, которая знала, что хочет, и при этом не забывала дарить наслаждение партнеру. Все еще находящийся под впечатлением наслаждения, Петтерсон припомнил свои ранние любовные похождения. Нет, никогда еще с ним не было такой женщины! Он затянулся и выпустил дым через ноздри. Его терпение было полностью вознаграждено.

— Крис… который час? — спросила Шейла из темноты.

Этот вопрос прервал размышления Петтерсона. Ну кто в такие минуты спрашивает о времени? Он взглянул на светящийся циферблат часов.

— Половина восьмого… И что?

— Мне надо вернуться к одиннадцати.

«Ну как можно в такой момент разговаривать о подобных вещах? — думал он. — Вот так всегда! Какие же они все болтливые особы! Неужели они не могут понять, что мужчина должен отдохнуть, расслабиться, прежде чем вновь заниматься любовью?»

— Ты вернешься вовремя. — Он загасил сигарету и закрыл глаза. У них было еще два с половиной часа до того, как нужно будет покинуть мотель. Если она позволит ему отдохнуть полчаса, он вновь сможет заняться с ней любовью.

— Тебе было хорошо, Крис?

— Это было восхитительно!

Он сказал это, не открывая глаз. Может быть, она замолчит и подремлет немного, но Шейла вновь заговорила:

— Мне никогда не было так хорошо, Крис.

Ничего не поделаешь, ей хочется поговорить, так что придется поддерживать разговор.

— Да… мне тоже.

Пауза, потом она сказала:

— Ты не хочешь мне ничего сказать?

— Не понял? — он попытался контролировать свой голос, но это ему мало удалось.

— Пожалуйста, скажи так: Я, Крис Петтерсон, свидетельствую, что Шейла Олдхилл в постели превосходит всех других женщин.

И чего только ни приходит во взбалмошные мозги женщинам, подумал он.

— Послушай, дорогая, я хотел немного вздремнуть. Затем мы вновь займемся любовью. Что ты думаешь по этому поводу?

— Скажи мне это, Крис, пожалуйста. Мне так хочется услышать это, а затем мы поспим… Я обещаю.

«Черт! Женщины!» — подумал он, но все же сказал, немного торжественно, немного шутливо:

— Я, Кристофер Петтерсон считаю Шейлу Олдхилл самой замечательной, восхитительной и сексуальной женщиной, с какой я когда-либо ложился в постель. Так?

Думая о Бромхиде, который записывал все происходящее в спальне на магнитофон, сидя в машине «Аустин-Купер», принадлежащей миссис Морели-Джонсон, она хотела бы видеть его лицо. Да, теперь он будет удовлетворен.

— Спасибо, дорогой. Может быть, это и кажется немного странным, но я так хотела услышать эти слова из твоих уст… Теперь можно немного вздремнуть.

Петтерсон задремал, в то время как Шейла так и не сомкнула глаз. Она лежала неподвижно примерно с полчаса, затем осторожно поднялась и прошла в ванную. Она вспомнила, что говорил ей Бромхид: «Не торопись! — предупредил он, передавая ей микрофон. — Помни… такой шанс выпадает раз в жизни!»

Она вышла из ванной, оставив дверь открытой. Едва свет осветил спальню, Петтерсон проснулся и сел на постели.

— В чем дело?

— Я приняла душ. — Она прошла по спальне, совершенно обнаженная, и Петтерсон вновь почувствовал желание.

— Иди ко мне.

— Крис… Я хочу поговорить с тобой.

— Не сейчас… Иди ко мне!

Она надела халат, предоставляемый мотелем.

— Ты понимаешь, Крис, насколько опасны наши встречи, так что подобное не должно повториться.

— Что ты имеешь в виду?.. Опасны?

— Опасны для тебя.

— Ох, иди сюда, Шейла. Ты имеешь в виду банк? Перестань! Это место безопасно на все сто процентов.

— Я не имею в виду банк. Я имела в виду миссис Морели-Джонсон.

— Опасность? О чем это ты, Шейла?

— Но ведь она влюблена в тебя, Крис.

— Абсурд! Я знаю, она порочная старая дама. В молодости у нее были дюжины любовников, но сейчас, когда ей семьдесят восемь, мой Бог! — Петтерсон раскатисто рассмеялся. — Она просто смотрит на меня, как на принца из сказки, но это же ни о чем не говорит… для меня. Я вынужден бывать у нее и потакать ее причудам лишь по долгу службы. Скажу откровенно: своими прихотями она действует мне на нервы. — Внезапно до него дошло, что он слишком разоткровенничался. — Иди сюда, дорогая. Не будем терять время.

— Время еще есть, — она подошла и села на постели, подальше от него. Она не была уверена в мощности микрофона, хотя Бромхид и уверял, что тот фиксирует все звуки в спальне. — Но если она узнает о нашей связи, это причинит ей боль, Крис. Ты понимаешь это?

— Как она об этом узнает? Сейчас не время для подобных разговоров! — Он включил настольную лампу на ночном столике и посмотрел на Шейлу. К ней вновь вернулось спокойствие, и Петтерсон ощутил, что барьер между ними возник снова. Его охватило неприятное чувство, хотя он и не мог понять, чем оно вызвано. — В чем дело, Шейла?

— Я не понимаю тебя, — сказала она. — Я же видела, как ты себя ведешь со старой леди. Неужели ты играл все это время? Ты так мил с ней… так предупредителен… А теперь ты утверждаешь, что она действует тебе на нервы.

— Не будем вступать в дискуссии по поводу этой старухи, — требовательно сказал Петтерсон, теряя самообладание. — Иди сюда! Я хочу тебя!

— Ты считаешь ее сумасбродной?

— О чем ты? — раздраженно сказал Петтерсон. — На что ты намекаешь? В возрасте семидесяти восьми лет, наполовину слепая, неужели ты веришь, что она может влюбиться в молодого мужчину?

Шейла перевела дыхание. Если эти слова будут записаны на магнитофон, материалов на Петтерсона у них более чем достаточно.

Слушая их разговор за домиком напротив, Бромхид решил, что этого вполне хватит. Он выключил магнитофон, завел двигатель машины и, прежде чем уехать, просигналил три раза. Затем быстро поехал в направлении отеля «Плаза-Бич».

Услышав сигнал, Шейла поднялась. Первая часть операции успешно завершена. Но впереди предстояло самое трудное.

— Я проголодалась, — сказала она. — Почему бы нам не поесть?

Шейла взяла пластиковый мешочек, который Петтерсон принес с собой, и вытащила два пакетика.

Петтерсон наблюдал за ней. Откуда возникло это неприятное чувство? Эта женщина вдруг совершенно изменилась и совсем не похожа на стонущую от наслаждения фурию, лежащую в его объятиях всего лишь час назад и впивающуюся в его тело ногтями…

Хорошо, может быть, она действительно проголодалась… времени еще вполне достаточно. Он глянул на часы: 19.45. Да… это неплохая мысль. Почему бы и ему не подкрепиться. Он вдруг почувствовал, что тоже проголодался.

Она подошла к холодильнику и вытащила бутылку шабли. Пробку он предусмотрительно наполовину вытащил. Она разлила вино по бокалам.

Он молча следил за ней, жалея, что на ней халат.

— Сними халат, Шейла, — не выдержав, попросил он. — Я хочу полюбоваться тобой.

— Позже, — она раскрыла пакетик и положила перед ним, затем уселась поодаль с другим пакетиком на коленях. — Крис… ты знаком с завещанием старой леди? — Она начала есть сандвич с копченой рыбой. — Ее последнее завещание… я имею в виду.

Рука, потянувшаяся за сандвичем, застыла на полдороге.

— Завещание? Почему ты о нем спросила?

— Я задала тебе простой вопрос, неужели ты не можешь дать мне простой ответ?

«Бог мой! — подумал он. — С чего бы это она вдруг стала такой деловой?» Он вдруг вспомнил, что сидит на постели совершенно обнаженный, и непроизвольно потянул одеяло на себя. Каким-то шестым чувством он вдруг понял, что повторения сеанса любви не последует.

— Мне ничего не известно о ее завещании. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Деньги для тебя что-нибудь значат?

Он начал сердиться. Это было заметно по его голосу, когда он сказал:

— Конечно, значат… а для тебя разве нет?

— Да, — последовала маленькая пауза, затем она добавила: — Тогда тебе следует поинтересоваться завещанием.

Лицо Петтерсона отвердело. Он осознал глупое положение, в котором очутился. Спустив ноги на пол, он прямо взглянул на Шейлу.

Та, как ни в чем не бывало, невозмутимо жевала сандвич, словно это доставляло ей огромное удовольствие.

— Шейла… что все это значит?

— Так ты не знаешь, что она завещала тебе много денег?

— Мне? — он удивленно смотрел на нее. — Много денег? Откуда это тебе известно?

Она закончила сандвич и принялась за другой. Лицо ее стало напряженным.

— Она сама мне сказала.

— Она сказала тебе, что завещала мне деньги? — Петтерсон никак не мог поверить в это. Ведь Шейла прослужила у старой леди всего лишь восемь дней. Старая леди никогда не разговаривала на подобные темы… с чего бы это она разоткровенничалась с новой компаньонкой?

— Ты уверена в том, что ты говоришь, Шейла?

— Как бы я могла сказать тебе, если бы не знала? — Она откусила кусок сандвича и глянула на него. В холодных, дымчато-голубых глазах было отрешенное выражение. — Ты что, не веришь мне?

— Если искренне… нет! — Он знал, что любовь подошла к концу. Надо было одеваться. Он ощущал некоторую неловкость от ощущения своей наготы. — Момент!.. Завернувшись в простыню, он подхватил одежду и пошел в ванную.

Шейла отпила глоток шабли и прикончила очередной сандвич. Теперь нужно быть предельно осторожной. Рыбка заглотнула наживку, но нужно ждать удобный момент.

Петтерсон вернулся и присел на край постели. Он надел носки и туфли. Она молча наблюдала за ним.

Когда он завязал галстук и надел пиджак, она сказала:

— Ты не голоден, Крис? Сандвичи очень вкусные.

Он хмуро и недоверчиво глянул на нее.

— Что все это значит? Неужели старая леди оставила мне много денег?

Она кивнула.

— Если ты не веришь мне… так к чему так волноваться? Подожди до тех пор, пока она умрет, и тогда все узнаешь сам.

Его мозг лихорадочно работал. Он, конечно, в глубине души надеялся, что миссис Морели-Джонсон не забудет его в своем завещании и оставит ему несколько тысяч долларов. Но что значит: «много денег»? У миссис Морели-Джонсон состояние оценивается примерно в пять миллионов долларов. Они отлично ладили друг с другом, и он знал, что она немножко влюблена в него. Если верить Шейле, то речь идет о действительно крупной сумме. А как он мечтает разбогатеть! Можно будет бросить банк и завести собственное дело. Стать биржевым маклером, например. Но для этого необходим стартовый капитал…

— Она в самом деле сказала тебе это? — еще раз переспросил он, пытаясь придать голосу твердость.

— Почему бы тебе самому не посмотреть завещание? Я что-то не понимаю тебя, — спокойно ответила Шейла.

— Посмотреть ее завещание? Я не могу это сделать! Как ты не понимаешь! Ее завещание находится в юридическом отделе нашего банка. Я просто не могу ознакомиться с ним!

Шейла допила вино.

— Ты не веришь мне и в то же время не можешь проверить, говорю ли я правду… Итак, тебе остается только ждать, не так ли?

Петтерсон почувствовал, что его бросило в пот. Он понял, что у него не будет покоя, пока он сам лично не убедится в этом.

— Не можешь ли ты сказать точно, что она сказала?

Шейла изучающе посмотрела на него. Нельзя было долго водить за нос этого человека. Это не Джеральд. Петтерсон слишком опытен и схватывает все на лету. Но никогда не помешает подлить масла в огонь.

— Она завещала тебе ренту в сто тысяч долларов в год.

Петтерсон глубоко вздохнул и непроизвольно сжал кулаки. Не может этого быть! Ведь это же целое состояние! Видимо, Шейла что-то недопоняла!

— Минутку, Шейла! Речь, видимо, шла о десяти тысячах долларов, не так ли?

«Итак, он проглотил наживку!» — подумала она.

— Нет, Крис! Я в точности знаю, что она сказала. Сто тысяч долларов… Это очень внушительная сумма, не так ли? Ты должен быть доволен. — Она поднялась, сбросила халат и, совершенно обнаженная, подошла к креслу, где лежала ее одежда. Но Петтерсон вообще не заметил этого. Он тупо смотрел на ковер, но мозг его лихорадочно работал. Бог мой! Если бы это действительно было так! Он мог бы сразу оставить банк! Безоблачная жизнь! Реальная возможность иметь столько женщин, сколько душа пожелает! Лондон, Париж, Рим! Весь мир будет лежать у его ног!

Он оставался недвижимым до тех пор, пока Шейла легко дотронулась до его плеча. Она уже была одета.

— Ты не голоден? Ведь ты ничего не ел.

Глядя на него, Шейла поняла, что Петтерсон сильно отличается от Джеральда. Тот был просто глуп, а этот был умен, но жаден.

Петтерсон поднялся.

— Шейла! Ты не понимаешь… Это очень важно для меня. Ты хотя бы понимаешь, что это значит? Она действительно сказала это?

Она повернулась, подойдя к ночному столику, взяла микрофон и спрятала в сумочку. Петтерсон был слишком занят своими мыслями, чтобы заметить это.

— Пожалуйста, отвези меня в отель, — сказала она и направилась к двери.

Она сидела в машине, в то время как он расплачивался по счету. Он присоединился к ней, все еще находясь под впечатлением от ее слов. Она отметила, что на лице его блуждает улыбка. Когда они на большой скорости мчались по магистрали, она вдруг подумала, что, скорее всего, деньги для мужчин значат больше, чем секс. Скорее всего, все мужчины практичные люди и реально смотрят на вещи. Наслаждение, даваемое сексом, кратковременно, а деньги, при умелом использовании, могут дарить радость и наслаждение на протяжении всей жизни.

Впереди засверкали огни Морского бульвара, и лишь тогда Петтерсон нарушил молчание: Почему она сказала тебе об этом? Вот чего я не могу понять.

— Почему женщины поверяют тайны друг другу? В этом они отличаются от мужчин… особенно старые женщины. Им хочется поговорить. Поведать свои секреты. Это же так приятно говорить на подобные темы.

И все же Петтерсон недоумевал.

— Почему она это сказала?

Шейла раздраженно махнула рукой.

— Не будь таким скучным, Крис. Я просто передала тебе ее слова. Ты считаешь, что я лгу? Тогда лично прочитай завещание, вот и все.

Легко сказать! Завещание хранится в нотариальном отделе банка. Заведующий отделом Ирвинг Фэллоуз был мало знаком ему, и они с ним не очень-то ладили. Фэллоуз был женат, имел двоих детей и не имел общих интересов с Петтерсоном. Часто Петтерсон чувствовал, что этот тощий, с рыбьим лицом адвокат избегает его. Показать завещание он может лишь по просьбе миссис Морели-Джонсон… это было бы решением вопроса. Но такое распоряжение никогда не последует.

— Это невозможно, — сказал он.

— Что ж, тогда тебе придется принять мои слова на веру.

А в самом деле, почему бы и не поверить? С чего бы ей лгать ему? Сто тысяч долларов в год! Если только Эйб Вейдман, адвокат старой леди, скажет ему это, только тогда он поверит. Да, очень хотелось бы поверить ей. Но почему старая леди вдруг так разоткровенничалась перед молодой компаньонкой? Неужели она впадает в детство? Как же все-таки добраться до завещания?

Он остановил машину напротив отеля «Сплендид». На время выбросив из головы мысли о деньгах, он вышел из машины и открыл дверцу.

Шейла выскользнула из машины.

— Это было чудесно, — сказала она. — Спасибо, Крис.

Все еще во власти своих мыслей, Петтерсон тем не менее коснулся ее руки и вежливо сказал:

— Это было грандиозно!.. Итак, до следующего воскресенья?

— Да… Я очень люблю это. — Она раскрыла сумочку и вытащила оттуда коробочку с миниатюрным микрофоном, вложив ее в руку Петтерсона. — Небольшой сувенир, Крис, на память о прошедшем вечере.

Слегка коснувшись губами его щеки, она повернулась и легко взбежала по ступенькам, направляясь вдоль бульвара к отелю «Плаза-Бич».

Когда на следующее утро Петтерсон вошел в кабинет, Вера Кросс разбирала почту.

До четырех утра Петтерсон провалялся без сна, все время задавая себе один и тот же вопрос: правду ли сказала ему Шейла. Наконец, в отчаянии, он принял двойную дозу снотворного и уснул так крепко, что даже не услышал будильника. Проснувшись, он в спешке надел тот же костюм, в котором провел уик-энд, чего никогда раньше не делал. Даже не выпив чашку кофе, он мчался в машине на предельной скорости и все же опоздал на десять минут.

— Ох, ох! — сочувственно сказала Вера. — Видимо, вы провели бурное воскресенье.

Но Петтерсон не был расположен шутить.

— Нечего хихикать, — хмуро буркнул он, садясь за стол. — Ну, опоздал… о’кей… ничего страшного.

Услышав его тон, Вера побледнела, став белее конвертов.

— Ох уж эти мужчины! И слова поперек нельзя сказать.

— Действительно, — неуверенной рукой он вытащил сигарету и, прикурив, сказал: — Сделала бы мне чашку кофе. Кто-нибудь записан на прием?

— Мистер Кохан на десять утра. Мистер Лампсон на одиннадцать сорок. Совещания сегодня не будет.

— Это я и так знаю, — буркнул Петтерсон. — Заседания не проводятся в понедельник.

«Встал не с той ноги! — подумала Вера. — Ну и видок у него! Мужчина!» — она содрогнулась.

— Да, мистер Петтерсон, сэр!

— Можешь идти, — сказал он, — я не в настроении.

Она была рада покинуть кабинет.

Петтерсон погладил небритый подбородок. Глянув в зеркало, висевшее на стене, он сделал недовольную гримасу. Бог мой! Он выглядел отвратительно. Хорошо, что сегодня не было заседания. Глянув на груду писем, он недовольно поморщился. Ну, что за жизнь! Пашешь, как раб, и никакой благодарности! Он разом покончит с этим, если будет иметь годовой доход в сто тысяч долларов!

Загасив окурок сигареты, он решил выкурить еще одну и пошарил в кармане в поисках пачки. Пальцы нащупали коробочку, которую ему дала Шейла. Открыв ее, Петтерсон без особого интереса уставился на непонятную штуку. Присоска и какое-то устройство. Что бы это могло быть?

Открылась дверь, и вошла Вера, неся кофе. Он отложил непонятную игрушку в сторону и забыл о ней.

Выпив кофе, он почувствовал себя получше. Прочитав письма, он быстро продиктовал ответы и за час покончил с работой. Когда Вера ушла, он откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на блокнот. Если старая леди действительно завещала ему столько денег, он мог совершенно изменить образ жизни. Ей семьдесят восемь. Она может прожить еще лет десять, но это было маловероятно. Предположим, она проживет лет шесть: к тому времени ему будет тридцать девять. Как может человек с таким капиталом работать здесь?! Нет, конечно! И все же шесть лет — приличный срок.

Он вытащил носовой платок и вытер вспотевшие ладони. Если бы только знать точно!

А узнать можно, лишь прочитав завещание. Возможно ли это? Он вновь задумался. Нотариальный отдел никогда не выдаст завещание без письменного распоряжения миссис Морели-Джонсон. Трудно ли это сделать?

Он закурил еще одну сигарету, рассеянно глядя на противоположную стену кабинета.

Старая леди наполовину слепая. Она подписывает любые бумаги, которые он ей дает. Без проблем можно было бы составить соответствующее распоряжение и отдать на подпись старой леди. Фэллоуз — парень недоверчивый, но если Петтерсон скажет ему, что старая леди хочет внести поправку в завещание, ему придется выдать столь желанный Петтерсону документ.

Вновь Петтерсон вытер платком потные ладони. Но если он усомнится и позвонит старой леди? Или если старая леди захочет узнать, что конкретно она подписывает? Тогда исход его авантюры ясен… Ему не видать денег как своих ушей. Ни работы… Ни ста тысяч долларов годового дохода!

При мысли об этом у него пересохло во рту. Нет! Ждать! Он еще молод. Зачем подвергать себя подобной опасности? Когда работаешь в банке, ни в коем случае нельзя идти на подобные авантюры! Один неверный шаг — и ты у разбитого корыта!

И все же, он не может вот так сидеть и ждать смерти старой леди. А если она проживет десять лет! Бог мой! Ведь ожидание отравит всю его жизнь!

В дверь постучали, и вошла Вера.

— Мистер Кохан, — сказала она.

Петтерсон вынужден был вернуться к реалиям сегодняшнего дня и поднялся на ноги.

Берни Кохан был владельцем процветающего торгового центра с магазином самообслуживания, парка аттракционов и школы водных лыж. У него постоянно были свободные деньги, которые он вкладывал в какое-нибудь доходное предприятие, тем самым получая дополнительную прибыль.

Кохан был небольшого роста, толстенький, вечно улыбающийся человек. Войдя в кабинет, он удобно устроился в кресле для посетителей и глянул на Петтерсона.

— Мозес и Якоб! — воскликнул он. — Представляю, как вы провели уик-энд! Ох уж эти женщины, делают с нами все, что хотят!

Петтерсон был не в том настроении, чтобы поддерживать шутливый тон.

— Так в чем ваши проблемы, Берни? — строго спросил он. — У меня масса дел, так что будьте покороче.

Кохан откусил кончик сигары, сунул ее в рот и наклонился вперед.

— Что это с тобой? Никогда не видел тебя в таком состоянии…

— Так чего ты хочешь? — еще раз повторил Петтерсон, вытаскивая золотой карандаш.

Кохан поморщился.

— Ты сегодня на себя не похож.

— Я в порядке… Так в чем проблемы?

Кохан заколебался, затем пожал толстыми плечами. Если он хочет говорить только о делах… что ж, будем говорить только о делах.

— Как ты смотришь на то, чтобы купить акции «Авто», «Кар», «Сомр»?

Петтерсон отрицательно покачал головой.

— Ни к чему… слитком долгий срок оборота. Бесполезно менять часы на трусы, ведь вы же хотите быстрый оборот капитала… или я не прав?

— Совершенно верно.

— И какая же сумма?

— Пятьдесят тысяч.

Петтерсон на мгновение задумался. Он завидовал Кохану. Этот жирный денежный мешок мог себе позволить спекулировать на бирже. Если он выигрывал, то всегда улыбался, если терял, тоже улыбался, но уже без настроения. Думая над его предложением, Петтерсон никак не мог вспомнить, когда Кохан терял… он был невероятно удачлив.

— «Феррониты», — наконец сказал он. — Сейчас котировка акций двадцать один доллар. Но вскоре она пойдет вверх. Поднимется до двадцати девяти… может, и выше. Тогда надо их быстро продать.

Кохан улыбнулся.

— Примерно то же сказала мне жена, но она глупа, — сказал он.

— Я же сказал, что у меня много работы, — ответил Петтерсон. — Так как насчет «Ферронитов»?

Кохан почувствовал разочарование. Он всегда с удовольствием болтал с Петтерсоном на отвлеченные темы. Они отлично ладили друг с другом, но этим утром Петтерсон был не похож на себя.

— Хорошо, как скажешь… Я куплю их. Ты уверен, что промашки не будет?

— Итак, на пятьдесят тысяч?

— Да.

Петтерсон быстро записал все в блокнот.

— Прекрасно, Берни, — он поднялся. — Как насчет того, чтобы как-нибудь пообедать вместе?.. Допустим, в пятницу?

Кохан расплылся в улыбке.

— Неплохая мысль. Кто побеспокоится о девочках, ты или я?

Петтерсон едва слушал его. Он неотвязно думал о миссис Морели-Джонсон.

— Эй! Так как насчет девочек? — повысил голос Берни.

Петтерсон вздрогнул.

— Ты возьмешь это на себя, Берни.

Кохан поднялся.

— Обычно это ты брал на себя. О’кей, я позвоню тебе. Ты что-то сегодня неважно выглядишь. Догадываюсь, отчего. Хорошо бы… — Он вдруг умолк, и его улыбка исчезла. — Что это? Зачем тебе эта игрушка?

Тревога в его голосе удивила Петтерсона. Он быстро глянул на Кохана.

— В чем дело? Что ты имеешь в виду?

— Ты что, собираешь на меня компромат? — требовательно спросил Кохан, указывая на стол.

Петтерсон глянул в том направлении, куда указывал толстый короткий палец, и увидел непонятную штуку, которую передала ему Шейла.

— Компромат? — Петтерсон ничего не понимал. Но когда Кохан взял микрофончик, его вдруг прошиб холодный пот.

— Вот именно, — сказал Кохан. — Для чего это тебе?

— Не понимаю! Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!

— Так зачем эта штука лежит на твоем столе? — Кохан помахал микрофоном перед носом Петтерсона.

— Я не знаю, что это такое… Я… я нашел это на улице… и принес в банк.

Маленькие черные глазки Кохана подозрительно заблестели.

— Что-то я не слышал, чтобы подобные штуки валялись на улицах!

Краснея от своей лжи, Петтерсон сказал:

— Моя мать была очень суеверной женщиной. Она говорила, что нельзя проходить мимо пуговиц, лежащих на земле. Она это часто повторяла, когда Я был ребенком. А ведь это наверняка пуговица.

— И ты утверждаешь, что действительно нашел эту игрушку на улице?

— Ну, я же сказал тебе! Но я не понимаю, к чему твои вопросы, Берни?

Напряженное выражение исчезло с лица Берни, и он хлопнул себя по жирным ляжкам.

— Друг, ты, разумеется, разбираешься в финансовых операциях и женщинах, но в других вещах совершеннейший профан! Тебя так легко обвести вокруг пальца! Так ты действительно не знаешь, что это такое?

Подозрение начало закрадываться в душу Петтерсона, и он лишь усилием воли подавил панику.

— Разумеется, нет!

— Это очень высокочувствительный микрофон, применяемый для подслушивания разговоров. Он присасывается к любой гладкой поверхности и передает на записывающий магнитофон все разговоры в помещении. Кстати, магнитофон может находиться на расстоянии до полумили. Никаких проводов — это радиомикрофон. Одно из дьявольских порождений нашей индустрии. Я часто встречался с такими игрушками. Я всегда тщательно осматриваю свой кабинет. Пойми, это Большое Ухо. Неужели ты никогда не сталкивался с подобными игрушками?

Петтерсон почувствовал, как у него сильно заколотилось сердце.

— Нет.

— Что ж, теперь ты это увидел. Убери это. Хотя в нашем разговоре нет никаких секретов, знай, что каждое слово из того, что мы здесь говорили, может быть записано на магнитофон.

Потрясенный, Петтерсон настолько побледнел, меняясь в лице, что Кохан почел за лучшее оставить его одного.

— Хорошо, Крис, до пятницы.

— Да.

Кохан остановился у двери.

— Матерей, конечно, нужно слушаться, но я бы на твоем месте оставлял подобные пуговицы там, где они валяются.

Он вышел, закрыв за собой дверь.

Глава 5

Петтерсон был вынужден напрячь всю свою силу воли, чтобы сосредоточиться на работе. Он то и дело мысленно возвращался к микрофону, но его постоянно отвлекали телефонные звонки. Затем вошла Вера с документами, которые нуждались в его подписи, затем появилась миссис Лампсон и завела нудный разговор об акциях. Но в конце концов наступило время ленча, а Петтерсон поспешно покинул банк.

На своей машине он поехал в дальний конец Морского бульвара, где был маленький ресторанчик. Это введение было битком набито в вечернее время, но днем там было мало посетителей. Заняв столик в углу, он заказал виски, говядину и сандвичи. Кроме него, в ресторане было только пять посетителей, и они сидели достаточно далеко от его столика.

Чем дольше он думал о микрофоне, тем явственнее ощущал, что его обдувает сибирский ветер. Он понимал, что выставил себя последним дураком перед Шейлой. В настоящий момент еще ничего не ясно, но эта женщина уже разыграла гамбит.

Петтерсона нельзя было назвать дураком. Он понимал, что весь разговор с Шейлой в мотеле записан на магнитофон. Она и микрофон отдала лишь затем, чтобы он знал об этом. Но для чего это было сделано? Что за этим стоит? Что они у него потребуют?

Виски помогло несколько успокоить расшалившиеся нервы. Он попытался вспомнить подробности разговора. Да, тут ей не откажешь в коварстве. Ловко она обвела его вокруг пальца. Он, можно сказать, поставил свою подпись на магнитофоне. «Я, Кристофер Петтерсон, думаю, что Шейла Олдхилл…» Вот бестия! Да еще этот разговор, касающийся миссис Морели-Джонсон.

Если магнитофонная запись попадет в руки старой леди, это будет означать конец его карьеры… и не только в отношениях с ней, но и конец карьеры как банковского служащего. Она ведь является важнейшим клиентом банка. Ни одна женщина не переварит просто так всех тех слов, что он наговорил в спальне мотеля. Она обязательно захочет отомстить, потребовав его крови.

Они начнут игру, скорее всего, с того, что предложат выкупить запись. Но где гарантия того, что уже не сделана копия с пленки?

Он допил виски, так и не притронувшись к сандвичу.

Но, с другой стороны, Шейла не может не знать, что он не богат. И даже если миссис Морели-Джонсон оставила ему сто тысяч в год ренты, то эти деньги он сможет получить лишь после ее смерти. Но когда старая леди умрет, Шейла уже не сможет шантажировать его этой лентой. Следовательно, за всем этим кроется что-то другое… Теперь Петтерсон был уверен, что старая леди не говорила с Шейлой о завещании. Но откуда тогда Шейла знает завещание? Неужели умудрилась прочесть, когда старой леди не было в пентхаузе? Маловероятно. Что они потребуют от него?

Он закурил сигарету, продолжая думать.

Наконец он пришел к выводу, что, несмотря на риск, он все же должен взглянуть на завещание миссис Морели-Джонсон. Возможно, это подскажет ему планы Шейлы. Если он будет знать в точности, какой доход оставила ему старая леди, это даст ему возможность принять правильное решение, когда Шейла изложит свои требования. Он понимал, что, если он отвергнет требования Шейлы и та обнародует запись, он потеряет не только работу в банке, но и миссис Морели-Джонсон перепишет завещание. Вновь холодный сибирский ветер дунул ему в лицо, когда он подумал об этой возможности. Итак, как ни вертись, но придется выполнить все требования шантажистки.

Вернувшись через полчаса в банк, Петтерсон вытащил из ящика фирменные бланки отеля «Плаза-Бич», которые всегда были у него под рукой, так как постоянно требовалось писать письма за старую леди, а ей относить бумаги только на подпись. Петтерсон написал следующий текст:

Он поставил дату, перечитал написанное еще раз и остался удовлетворен. У Фэллоуза не должно возникнуть никаких подозрений. После этого он подошел к шкафу и вынул бумаги миссис Морели-Джонсон.

На подбор бумаг, на которых старая леди должна была поставить подпись, ушло двадцать минут. Он вынул свое письмо между другими бумагами, положил все и папку и после этого позвонил в отель «Плаза-Бич».

Дежурная телефонистка соединила его с пентхаузом, и трубку подняла Шейла. Петтерсон сделал все возможное, чтобы говорить спокойным тоном.

— Это Крис Петтерсон. Добрый день, мисс Олдхилл. Вы не могли бы спросить миссис Морели-Джонсон о возможности заехать в течение получаса на пять минут. Мне нужно, чтобы она подписала кое-какие бумаги.

— Хорошо, минутку, мистер Петтерсон, — сказала она равнодушным тоном. Последовала пауза, затем вновь послышался голос Шейлы: — Через полчаса миссис Морели-Джонсон уходит, но если вы приедете немедленно…

— Уже еду. — Он положил трубку и взглянул на папку. Сердце его взволнованно забилось. Итак, он вдет па подлог! Это он прекрасно понимал. Но над ним повисла реальная угроза шантажа, так что приходилось идти на риск. Это он тоже хорошо понимал!

Через двадцать минут он уже нажимал кнопку звонка в пентхаузе. Дверь открыла Шейла. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя на нее. Затем взял под контроль свои чувства и приветливо улыбнулся. Она холодно, без выражения, смотрела на него, пряча глаза за стеклами очков.

Шейла отступила в сторону.

— Проходите, пожалуйста, мистер Петтерсон. Миссис Морели-Джонсон на террасе. Она ждет вас.

Неужели это та же самая женщина, которая лежала под ним, страстно обнимая, не далее как пятнадцать часов назад? Петтерсон вошел в вестибюль. Итак, если она такая прекрасная актриса… он тоже сыграет свою партию.

— Спасибо. Как чувствует себя миссис Морели-Джонсон?

— Прекрасно, — Шейла не смотрела на него. — Вы знаете, куда идти… проходите, — и, повернувшись, она исчезла в своей комнате.

Он прошел через гостиную и вышел на террасу.

— Мой дорогой мальчик! — воскликнула миссис Морели-Джонсон, явно обрадованная его приходом. — Опять будете меня мучить всякими подписями. Проходите и садитесь.

Он уселся напротив нее и вдруг застыл, пораженный. На столике возле миссис Морели-Джонсон стоял магнитофон!

Петтерсон уставился на аппарат, как на ядовитую змею. Во рту пересохло.

— Любуетесь моей новой игрушкой? — довольно спросила миссис Морели-Джонсон. — Я лишь недавно приобрела этот аппарат. И до сих пор не понимаю, как не догадалась приобрести подобную вещь раньше. Это Шейла подсказала мне мысль купить магнитофон. Она сказала, что все, что я играю, должно записываться на магнитофон… Чтобы оставить свои записи для потомков… Она так сказала… Чудесная она все же девушка. Вы не находите? Она словно вырвала меня из летаргического сна. Вы только послушайте, — и своим длинным, изящным пальцем она нажала кнопку магнитофона.

Лишь к концу этюда Шопена Петтерсон несколько оправился от шока.

«Бог мой! — подумал он. — Вот ловкачка! Вот это удар! Вначале микрофон… сейчас магнитофон. Она не тратит время попусту!»

— Мне нужно, чтобы вы подписали всего шесть документов, после этого я немедленно исчезаю, — сказал он, протягивая старой леди авторучку с золотым пером.

— Что это за бумаги, Крис? — спросила старая леди, потянувшись за очками.

— Сертификаты купли-продажи ценных бумаг. Мне очень жаль, что я вынужден отнимать ваше время, заставляя заниматься этой неприятной процедурой. Но нужно несколько переориентировать ваши бумаги. Ваш доход в этом месяце составил сорок тысяч долларов. Основа выигрыша — это постоянная покупка и продажа.

Старая леди надела очки.

— Сорок тысяч, — она довольно глянула на него. — Умный мальчик! — Она положила свою сухую, горячую руку на его. — Это замечательно!

— Рад сделать это для вас, — сказал Петтерсон, чувствуя, как по лбу его скатываются капельки пота. — Пожалуйста, здесь…

Расписывалась она размашисто и неразборчиво. Он перелистывал документы по мере того, как она подписывала их. Наконец наступила очередь письма. Заметит ли? Старая леди уже хотела подписать письмо, как вдруг нерешительно остановилась.

— А это что такое, Крис?

Он глянул на бланк, чувствуя, как сильно заколотилось сердце.

— Нужно продлить аренду пентхауза, — сказал он.

— Вот как? — она подняла глаза. — Я думала…

— Банк обязательно должен иметь эту бумагу… Извините, но…

— Не стоит извиняться, Крис. Я довольна вашей заботой.

Петтерсон смотрел, как она ставит подпись, затем перевернул письмо и подложил следующий документ.

«Все в порядке, — подумал он с облегчением. — Осталось только убедить Фэллоуза».

Подписав последний документ, старая леди некоторое время болтала с Петтерсоном на отвлеченные темы, время от времени похлопывая его по руке своей сухой ладошкой. Петтерсон слушал, улыбался, говорил ей комплименты до тех пор, пока на террасе не появился Бромхид.

— Осталось лишь десять минут, ма-адам, — сказал он голосом вышколенного слуги.

— Вот видите, — старая леди еще раз игриво похлопала Петтерсона по руке. — Никак не оставят в покое. Приходите завтра к восьми вечера на ужин. У меня соберутся несколько друзей.

— Благодарю… приду с удовольствием. — Петтерсон сложил бумаги и спрятал в дипломат.

— И не забудьте надеть черный галстук, — напомнила старая леди в то время, как он поцеловал ей руку.

Он кивнул Бромхиду, который в ответ наклонил голову. Затем Петтерсон покинул пентхауз, благодаря судьбу, что Шейла так и не вышла из своей комнаты.

Вернувшись в банк, он сразу же направился в нотариальный отдел.

Ему опять повезло. Ирвинг Фэллоуз, получив известие о том, что его старший сын упал с дерева и сломал руку, спешно отправился домой. Секретарша Фэллоуза, апатичная, толстая женщина, обожавшая Петтерсона, так как считала, что он похож на кинозвезду, даже не поинтересовавшись содержимым письма, выдала ему запечатанный конверт.

Все оказалось намного проще, чем он предполагал.

Джеральд Хэммет лежал на постели, прислушиваясь к шуму пристани, гудкам автомобилей и крикливым голосам уличных торговцев.

Он чувствовал себя одиноким и покинутым, и ему было очень скучно. Если бы не Шейла, он давно бы сел в автобус и уехал бы в Майами. Но такой женщины, как Шейла, ему еще никогда не доводилось встречать. Если бы кто-то спросил его, чем конкретно заворожила его эта женщина, он не дал бы вразумительного ответа. Главное, наверное, было в том, что с ней он чувствовал себя настоящим мужчиной. Правда, когда любовный экстаз проходил, она вновь становилась холодной и безучастной женщиной, но это его мало трогало. Он знал, что в следующий раз она вновь будет страстной и пылкой, что очень возбуждало его. Никогда не знаешь, что она сделает в тот или иной момент, и это очень нравилось ему. Утром она могла проснуться холодной и безразличной к жизни, а могла впиться зубами в плечо и начать любовную игру, доставляя ни с чем не сравнимое блаженство.

Он почувствовал ненависть при мысли о красавце банкире, с которым встречалась Шейла. И хотя он знал, что делалось это исключительно ради денег, ему не становилось от этого легче. Он был очень недоволен знакомством с Бромхидом. Пока Бромхид не появился на сцене, Шейла принадлежала исключительно ему: они были счастливы вместе. Но когда появился Бромхид, все изменилось.

«Предположим, план Бромхида сработает? — думал Джеральд, уставясь в грязный потолок. — Что делать со всеми этими деньгами, которых, как обещал Бромхид, будет много». Он не имел об этом никакого понятия. Все, что он хотел, так это Шейлу, еду, двухкомнатную квартиру и автомобиль — даже не первоклассный. Это было все, о чем Джеральд мог мечтать. Но со всеми этими чертовыми деньгами, которые обещал Бромхид, он знал, что Шейла уже не потерпит такой жизни. Она потребует роскошный автомобиль, прекрасную пищу, чистую одежду каждый день… вещи для него невыносимые.

Джеральду уже надоел этот фешенебельный, чопорный город, где нельзя было сделать и шагу, чтобы не выложить ту или иную сумму денег. Он сказал Шейле, чтобы она приходила к нему каждую ночь, но она осмелилась отказать! Он впервые увидел тень беспокойства в ее дымчато-голубых глазах.

«Ты должна приходить сюда каждую ночь, или я начну развлекаться по-своему… Уеду отсюда… Ты все поняла?»

Он чувствовал себя уверенно, говоря это. Пусть теперь покрутятся вместе, она и Бромхид, но ведь без него их план потерпит провал. В первый раз со времени их встречи он чувствовал право потребовать что-то от нее. Он вытерпит скуку в этом трижды проклятом городе, но только в том случае, если она будет приходить к нему каждую ночь.

Он глянул на часы. Было 16.40. В это время Бромхид отвозил миссис Морели-Джонсон на партию в бридж. Из-за нее бридж всегда затягивался, так как она долго рассматривала карты, но ее партнеры стоически переносили это.

Петтерсон покинул банк с завещанием в дипломате. Шейла как раз прослушивала магнитофон, вслушиваясь в голос Петтерсона. «Я, Кристофер Петтерсон…» По мере того, как она слушала его золотой голос, ее дымчато-голубые глаза довольно жмурились. Она добилась того, чего требовалось.

Раздался вежливый стук в дверь, и Джеральд нахмурился. Кто бы это мог быть? Не Шейла… еще слишком рано. Он не ждал никого, кроме нее. Стук повторился. Не отвечая, Петтерсон неподвижно лежал на постели. Он увидел, как повернулась дверная ручка, и улыбнулся. Он всегда запирал дверь на замок. Дверная ручка повернулась на крут и остановилась. Вновь раздался стук. Джеральд выжидал. Пусть думают, что его здесь нет. Он хотел видеть здесь только одного человека, и этим человеком была Шейла. Если бы это была Шейла, она бы обязательно предварительно позвонила. Но когда Джеральд услышал звяканье металла со стороны двери, он испуганно приподнялся на локте. Прежде чем он успел соскочить с постели, дверь открылась и какой-то человек проскользнул в комнату, немедленно захлопнув за собой дверь.

Это был негр огромных размеров. Джеральд никогда не встречал людей столь внушительной комплекции. Этот гигант почти полностью заполнил маленькую душную комнатку. В добродушной улыбке он продемонстрировал зубы, ослепительно белые, словно клавиши рояля. На нем были кричащей расцветки свитер и черные брюки, голова тщательно выбрита, а налитые кровью глаза в упор уставились на Джеральда. На правой щеке был заметен шрам от пореза ножом, проходящий от уха до подбородка.

Разинув рот, Джеральд с ужасом уставился на незваного гостя. Добродушная улыбка гиганта заставила его задрожать.

— Вы не туда попали, — выдавил он из себя. — Уходите!

Продолжая улыбаться, негр подошел к постели, на которой лежал Джеральд.

— Вставай, мальчик, нам нужно совершить небольшое путешествие. — Для человека его комплекции голос был на удивление тонким и тихим. — У нас мало времени, малыш. Автобус отходит через полчаса.

— Вы же слышали… уходите! — Джеральд опустил ноги на пол. — Уходи… ниггер!

Вдруг словно что-то взорвалось у него в голове. Он даже не смог среагировать, настолько стремительно был нанесен удар. Он вновь распластался на постели. Несмотря на страх и растерянность, Джеральда охватила злоба. Когда в глазах немного прояснилось, он увидел, что этот монстр, подобно горе, возвышается над ним. Еще никто не мог ударить Джеральда безнаказанно, и он попытался ответить ударом на удар. Но едва он попытался подняться, как резкая боль заставила упасть на спину. Голова закружилась, и его едва не вытошнило.

— Вставай, малыш, мы отправляемся в путешествие. Собирайся… Я же сказал, автобус уходит через полчаса, — почти нежно произнес негр.

Джеральд потряс головой, пытаясь сообразить, что же происходит. Он вновь с трудом попытался подняться, но тяжелая, потная рука снова прижала его к постели.

— Слушай, бэби… вот это ты видишь?

Джеральд, словно загипнотизированный, уставился на огромный черный кулак, маячивший перед его глазами. На пальцах, величиной с черный банан, был надет жуткий шипастый кастет.

— Если я обработаю тебе этой штукой место, которое позволяет ощущать себя мужчиной, то ты запоешь тоненьким голоском в церковном хоре. Ты хочешь петь в церковном хоре, малыш?

Джеральд непроизвольно отшатнулся. Никогда до этого он не испытывал подобного ужаса. Мужество моментально покинуло Джеральда.

— Что вы хотите от меня? — произнес он дрожащим голосом.

— Собирай вещи, бэби. Я же сказал, мы отправляемся в путешествие.

Джеральд, несмотря на ужас, охвативший его, подумал о Шейле.

— Куда?

— В Лос-Анджелес, бэби. Ты и я прекрасно проведем там время. Можешь ни о чем не беспокоиться: за все уплачено. Надеюсь, мы еще станем друзьями. — Широкая улыбка засияла на лице негра. — Я Хэнк Вашингтон… Ты можешь звать меня Хэнк… Я буду звать тебя Джерри… О’кей, бэби?

Все еще дрожа от страха, Джеральд принялся собирать вещи. Так как багаж его был минимальным, сборы заняли всего лишь несколько минут. Негр взял в руки обшарпанный чемодан.

— Вперед! — улыбаясь, сказал он. — Ты видишь, я несу твой багаж. Ты и я еще станем друзьями… Называй меня Хэнк… Да, Джерри…

Джеральд немного приободрился. Он заметил, что кастет исчез с пальцев черного гиганта. Он подумал, а не броситься ли наутек, но негр словно прочел его мысли.

— Послушай, бэби, давай не будем причинять друг другу волнений. У меня всегда найдется, чем тебя остановить. — Он сунул руку в карман пиджака и вытащил длинный узкий нож, лезвие которого зловеще блеснуло перед глазами Джеральда. — Я настоящий артист по владению этим предметом. — Нож исчез. — Но ты не беспокойся… Со мной у тебя не возникнет никаких проблем… Главное, веди себя хорошо… понятно?

— Да, — безнадежно прошептал Джеральд и покорно двинулся вслед за негром.

В номере Бромхида зазвонил телефон, и шофер поднял трубку.

— Джек? — Он сразу узнал тягучий голос Солли Маркса.

— Да, это я.

— Ваша проблема решена.

— Благодарю, — Бромхид положил трубку и задумался.

У него не было выхода. Джеральд мог выкинуть любой фокус, так что пришлось взять его под наблюдение. Но Бромхида беспокоили затраты. Солли Маркс пообещал позаботиться о Джеральде, но за это запросил десять тысяч долларов. Маркс и слышать не хотел о меньшей сумме. Бромхид написал еще одну платежную расписку, так что он уже взял кредит у Маркса на 22.000 долларов. Он также знал, что Маркс не привык выбрасывать деньги на ветер, так что эта операция обязательно должна была закончиться полным успехом!

Пока что все шло по плану. Идея Шейлы с магнитофоном была просто находкой. Да, Шейла мастер своего дела! Даже он не смог бы придумать ничего лучше! Это должно быть последним аргументом для Петтерсона. Бедняга! Как он был потрясен, увидев магнитофон! Итак, Петтерсон созрел. Теперь, благодаря Солли Марксу, Джеральд на время сошел со сцены и появится лишь тогда, когда в нем возникнет необходимость. Да… операция закончится полным успехом!

Он поднялся и вышел из своего номера. Было 19.10. Миссис Морели-Джонсон пила коктейль на террасе в обществе своих друзей.

Бромхид прошел в холл отеля и позвонил в пентхауз. Трубку сняла Шейла.

— Это Джек, — сказал он.

— Заходи, — коротко бросила она и положила трубку.

Бромхид уважительно кивнул. Ему нравилась эта женщина. Она никогда не говорила лишнего… настоящий профессионал!

Подойдя к двери ее комнаты, он услышал трескотню голосов на террасе. Вечер у старой леди был в полном разгаре. Так что никто не помешает переговорить с Шейлой.

— Он в Лос-Анджелесе, — сказал Бромхид, останавливаясь возле стола Шейлы. — Ты можешь не беспокоиться о нем.

Шейла удивленно глянула на него.

— Джеральд уехал? Что случилось?

— Не будем зря тратить время… Он уехал, и он в безопасности. Ты должна поговорить с Петтерсоном. Это сейчас первоочередная задача.

— Я не могу поверить! Чего ради Джеральд уехал?

— Можешь не беспокоиться о нем, с ним все в порядке.

Она глубоко вздохнула. Впервые со времени знакомства с этим человеком ей стало ясно, что он пойдет на все, лишь бы довести свой план до логического завершения. Джерри наверняка уехал не по своей воле. Она глянула на Бромхида, но лицо его было непроницаемым.

— Петтерсон… — спокойно повторил Бромхид.

— Да, — она попыталась выбросить из головы Джеральда.

— Я думаю, с Петтерсоном у нас не возникнет проблем. Это ясно. Уверен, он уже ознакомился с завещанием. Так что пора брать его в оборот. Надеюсь, мне не надо уточнять, как тебе действовать?

— Нет!

— Он завтра ужинает в обществе старой леди. Позвони ему. После ужина пусть он спустится на девятнадцатый этаж, а потом поднимется в твою спальню для разговора.

— Да. — Шейла задумалась на мгновение, затем сняла трубку телефона и набрала номер Петтерсона. Трубку сняли мгновенно, Петтерсон только и дожидался ее звонка.

— Крис?

— О… Шейла! Я так и думал, что ты позвонишь мне, — голос Петтерсона звучал нарочито спокойно.

— Ты приглашен на ужин к миссис Морели-Джонсон завтра вечером. Когда ужин закончится, спустись на девятнадцатый этаж, а потом поднимись ко мне по служебной лестнице. Дверь моей спальни будет открыта, и я буду ждать тебя.

— Я сделаю все, как ты прикажешь, Мата Хари, — коротко ответил Петтерсон и повесил трубку.

Шейла глянула на Бромхида.

— Мне кажется, он может доставить нам неприятности.

Бромхид покачал головой.

— Не думаю, когда речь идет о такой сумме. Не беспокойся.

Эйб Вейдман, небольшого роста, коренастый человек, прошел с Петтерсоном к выходу из отеля. Они только что выпили в баре по порции виски. Как поверенный в делах миссис Морели-Джонсон Эйб был уверен, что только он и старая леди знают о том, что Петтерсону завещана крупная сумма денег, рента в сто тысяч долларов. Поэтому он уже сейчас смотрел на Петтерсона, как на важного человека: будущего клиента. И он с воодушевлением пожал ему на прощание руку, показав тем самым свое хорошее расположение к этому симпатичному молодому человеку.

— Превосходный ужин, — сказал он. — А вино просто высший класс! Старая леди знает, как принимать гостей.

— Да, — все мысли Петтерсона были заняты предстоящей встречей с Шейлой. Он уже ознакомился с завещанием и знал, что Шейла была во всем права: ему действительно были завещаны огромные деньги. Но все теперь зависело от Шейлы. Для него стоило огромного труда поддерживать дружескую беседу с Вейдманом.

— Она прекрасно выглядит, — сказал Вейдман, останавливаясь на верхней ступеньке лестницы. — Конечно, все мы уже не молоды, но она просто молодец. Такая энергия в ее возрасте! Могу я вас куда-нибудь подвезти?

— Спасибо… нет. Мне еще нужно позвонить.

— Ох уж эти банковские служащие, — Вейдман пожал руку Петтерсона. — Вечно вы заняты.

Петтерсон рассмеялся.

— Вы же знаете, как это бывает.

Вейдман придержал его.

— Как насчет того, чтобы пообедать со мной на будущей неделе? Я созвонюсь со своей девушкой, вы со своей.

— Нет вопросов!.. Большое спасибо за приглашение.

Вейдман взмахнул сигарой.

— Итак, на будущей неделе.

Петтерсон проследил за тем, как адвокат усаживался в свой сверкающий «кадиллак». Водитель предусмотрительно открыл перед ним дверь. Вейдман повернулся и еще раз махнул Петтерсону. Петтерсон понимал, что Вейдман знает о завещании, и это было главной причиной, по которой он пригласил его на обед на следующей неделе. Вейдман работал с дальним прицелом: как же, Петтерсон мог быть его будущим клиентом. Что ж, если не произойдет ничего плохого, так и будет.

Петтерсон пересек холл и подошел к лифту, который в это время работал в автоматическом режиме. Не было никаких оснований волноваться: старая леди давно спала.

Джо Хэндли, детектив отеля, как раз в это время находился в холле. Он отметил, что Петтерсон вновь вернулся в лифт, но, поскольку он знал, что банкир ужинал в обществе старой леди, он решил, что этот молодой человек что-нибудь забыл. Он равнодушно следил за показанием индикатора, пока лифт медленно поднимался с этажа на этаж. Неожиданно лифт остановился на девятнадцатом этаже. Детектив насторожился. Почему Петтерсон вышел именно на этом этаже? Вытащив записную книжку, Хэндли сделал соответствующую запись. Возможно, это был рядовой случай, но все же что-то здесь было не так. На этом этаже жили только четыре пожилые супружеские пары, и непонятно было, какое дело могло привести банковского служащего в 22.15. Время весьма и весьма позднее. Детектив вдруг вспомнил напутствие Лаусона, который советовал ему не совать нос в дела миссис Морели-Джонсон. Поэтому он ограничился лишь тем, что на всякий случай запомнил этот факт.

Поднимаясь в лифте, Петтерсон попытался взять себя в руки. Он знал, что все против него. Итак, придется вступить в торг. Как служащий банка он получал тридцать тысяч долларов в год. Чтобы заставить Шейлу молчать, придется платить ей не меньше пятисот долларов в месяц. Но будет ли она удовлетворена? Скорее всего, она предъявит совершенно иные требования. Как бы то ни было, придется пойти на все требования этой бестии, лишь бы сохранить за собой место.

Выйдя на девятнадцатом этаже, он прошел на служебную лестницу и, поднявшись, увидел открытую дверь. Он вошел в спальню Шейлы и закрыл за собой дверь.

Шейла сидела в небольшом кресле с раскрытой книгой на коленях. Она была одета в белую блузку и черную юбку. Именно в этой одежде она принимала гостей миссис Морели-Джонсон.

— Спасибо, что пришел, — сказала она низким, грудным голосом. — Присаживайся.

Петтерсон сел в соседнее кресло и выжидательно глянул на нее. Холодное выражение застыло в ее дымчато-голубых глазах. Эта женщина была для него загадкой, а загадки всегда беспокоили Петтерсона.

— Итак, ты прочел завещание? — сразу взяла быка за рога Шейла.

— Да, я прочел.

— Прекрасно. Как видишь, я сказала чистую правду.

— Да.

— Так ты хочешь получить эти деньги?

Они глянули друг на друга. Оба пытались придать лицу равнодушное выражение.

— Разумеется.

— Другого ответа я и не ожидала. Но ты можешь оказаться у разбитого корыта, не так ли? Придется их заработать.

«Бог мой! — подумал Петтерсон. — Настоящий профессионал! Ни одного лишнего слова».

— Что от меня требуется?

Некоторое время она изучающе молча смотрела на него.

— Требуется… что?

Глядя на ее ноги, Петтерсон постепенно успокоился.

— Твои условия, конечно, — он улыбнулся. — Надеюсь, ты понимаешь, что это шантаж, не так ли? А за шантаж можно схлопотать довольно продолжительное заключение в тюрьме, как ты сама знаешь.

Она кивнула.

— Да… я знаю. — Она махнула в сторону телефона, стоящего на ночном столике. — Позвони в полицию… сообщи им.

Снова они глянули друг другу в глаза.

— Ты непонятная женщина. О’кей, так каковы твои условия?

— Завещание у тебя?

— Да… Я должен его вернуть в нотариальный отдел банка завтра утром.

— Я хотела бы получить его.

Он удивленно уставился на нее.

— Ты хотела бы получить завещание? Но для чего оно тебе?

Шейла выдвинула ящик стола и вытащила сигарету. Петтерсон приподнялся, поднося ей огонек зажигалки. Совершенно случайно он коснулся ее руки, и словно электрический разряд пробежал по его телу. Он понял, что хочет эту женщину. Он поспешно сел на место.

— Может быть, тебе прокрутить магнитофонную запись? — спросила она. — Я совершенно случайно взяла магнитофон напрокат.

Петтерсон, все еще под впечатлением контакта с ее рукой, нерешительно качнул головой.

— Ни к чему, — он попытался взять себя в руки. — Я все понимаю. По теории, если я не выполню твоих требований — то есть того, что ты хочешь, — ты дашь прослушать запись старой леди, и тогда я потеряю работу в банке, а старая леди перепишет завещание… не так ли?

Она кивнула.

— Ты все правильно понял.

Петтерсон глянул на нее.

— Итак, ты хочешь получить завещание… и что еще?

— Ты дашь мне его?

— Возможно. Послушай, Шейла, ты поймала меня в капкан. Согласен. Верно и то, что я хотел бы получить деньги старой леди. Этот шанс мог бы изменить мою жизнь. Обстоятельства вынуждают меня согласиться с твоими требованиями. Но, может быть, будет лучше для нас обоих выложить карты на стол, и ты объяснишь мне, чего ты хочешь?

Шейла замолчала в нерешительности, но в этот момент дверь открылась и в спальню вошел Бромхид. На нем был темно-зеленый костюм, белая рубашка и коричневый галстук. Выглядел он как епископ, принимающий участие в важном заседании.

Петтерсон удивленно уставился на него, но в следующий момент немедленно уловил связь между этой парочкой. Бромхид не сказал еще ни единого слова, а Петтерсон уже знал, что он тоже связан с этим делом.

— Может быть, я объясню вам все получше, — сказал Бромхид, косо глянув на Шейлу. — Мы действительно должны ввести мистера Петтерсона во все детали дела.

— Да, — Шейла успокоилась.

Бромхид обошел кресло Петтерсона и уселся на кровать.

— Вы попросили нас выложить карты на стол. Я сделаю это. Вы прочитали завещание миссис Морели-Джонсон? Речь идет о нескольких миллионах долларов. С вашей помощью я предлагаю несколько изменить завещание и отписать ее племяннику полтора миллиона долларов. Ваша доля от этого, разумеется, не уменьшится даже на цент. Я действую, так сказать, в интересах племянника старой леди, который совершенно забыт в завещании. По моему мнению, люди, оставляющие огромные суммы на благотворительные цели, не должны забывать своих родственников.

Слушая спокойный голос Бромхида, Петтерсон тоже успокоился.

— Я и не знал, что у старой леди имеется племянник.

— Да… у нее есть племянник. Правда, нельзя сказать, что это добропорядочный парень. В свои годы он уже имел дела с полицией. Старая леди не симпатизирует ему, но он мне нравится. Шейле тоже. Вот мы и решили помочь ему, изменив кое-что в завещании старой леди.

Бромхид с добродушной улыбкой глянул на Петтерсона.

Петтерсон ненадолго задумался, затем кивнул.

— Да. Но по всему видно, вы действуете не только из филантропических побуждений. — Он изучающе глянул на Бромхида. — Племянник получит все деньги?

— Разумеется, нет. Он поделится с нами, — менторским тоном произнес Бромхид.

— И что требуется от меня?

— В первую очередь от вас требуется содействие. Надеюсь, вы понимаете, что я не блефую? Когда дело касается таких денег, блеф очень опасен. Вы понимаете, что наш разговор опять же записывается на магнитофон. — Он глянул на Шейлу. — Ты довольна? Может, прокрутишь запись мистеру Петтерсону еще раз?

Шейла протянула руку и включила магнитофон. Петтерсон услышал свой голос, говорящий: «Я, Кристофер Петтерсон, благодарю Шейлу Олдхилл…» и тому подобное. Особенно то, что касалось старой леди.

Он слушал это, понимая, что попал в ловушку и должен выполнить все требования этих негодяев. Если старая леди услышит это… Он моментально потеряет работу… а уж сто тысяч долларов годового дохода ему не видать, как своих ушей!

— Впечатляет, не так ли? — спокойно сказал Бромхид. — Чистая запись, не правда ли? У меня имеется еще и пара копий.

Петтерсон открыл золотой портсигар, выбрал сигарету и прикурил золотой зажигалкой.

— Я еще раз спрашиваю, чего вы хотите от меня?

— Первое, что мне нужно, это получить завещание.

— Вы можете получить его, но я не понимаю, для чего оно вам нужно. Неужели вы надеетесь подделать се подпись?

Бромхид кивнул.

— Именно это я и намереваюсь сделать.

— Не кажется ли вам, что вы чересчур самоуверенны, — терпеливо сказал Петтерсон. — Но Вейдман, ее адвокат, не так глуп. Он не даст обвести себя вокруг пальца. Он прекрасно знает подпись миссис Морели-Джонсон.

Бромхид вытащил из кармана блокнот и авторучку.

— Мистер Петтерсон, позвольте провести небольшую демонстрацию. Поставьте вашу подпись на этом листке.

Петтерсон нерешительно глянул на него, потом взял авторучку, быстро расписался и протянул блокнот Бромхиду. Тот внимательно изучил подпись.

— Что ж, это несколько сложнее, чем подпись старой леди. И все же… — Он взял перо и без малейшего колебания воспроизвел подпись Петтерсона, вырвал два листка из блокнота и протянул их Петтерсону.

— Где ваша подпись?

Петтерсон изучил две идентичные подписи, почувствовал, как дрожь пробежала у него по спине. Чем дольше он всматривался в подписи, тем большее смятение овладевало им. Несмотря на свой многолетний опыт работы в банке, он не мог определить, какая из этих подписей подлинная.

— Это можно назвать особым искусством, — заметил Бромхид. — Итак, что вы скажете сейчас? Вы можете быть спокойны по части подделки подписи старой леди. Это для меня не составляет проблемы. Уж ее-то подпись я изучил досконально. — Он вновь царапнул в блокноте и подал листок Петтерсону. — Смотрите…

Петтерсон внимательно изучил подпись, затем сложил три листка, разорвал на клочки и положил в пепельницу.

— Допустим… Подпись старой леди вы подделаете. Но как быть со свидетелями?

Бромхид кивнул.

— Конечно. Я подумал и об этом. У меня есть два свидетеля, которые за небольшую сумму засвидетельствуют хоть перед Господом Богом, что видели, как миссис Морели-Джонсон ставила свою подпись.

Однако Петтерсона это не убедило.

Нет… Я бы так не делал. Ее адвокат вряд ли поверит в это и обязательно начнет расследование.

— Мистер Петтерсон, вы должны мне поверить, что я все тщательно обдумал. Вы же читали завещание. И вы знаете, что мистер Вейдман, ее адвокат, ничего не получает от старой леди. А я позабочусь о том, чтобы ее адвокат, мистер Вейдман, не оказался забыт в завещании. Скажем, он унаследует три картины Пикассо. Я знаю, он очень хочет это. Я видел, как часто он с вожделением рассматривал их, когда бывал у старой леди. Так что все предельно просто. Она захотела сделать ему сюрприз, составив новое завещание, использовав другого адвоката. Она оставила племяннику полтора миллиона долларов, а ему три картины Пикассо. Неужели вы думаете, что Вейдман осмелится оспаривать завещание, которое дает ему в руки картины стоимостью в пятьсот тысяч долларов? Только идиот мог бы пойти на это.

Петтерсон раздавил сигарету в пепельнице.

— А какова моя роль в этом деле?

— Вы передадите мне завещание, чтобы я смог его переписать. И вы же сообщите Вейдману, что старая леди переписала завещание, воспользовавшись услугами нового адвоката. Кроме того, вы скажете ему, что старая леди переменила отношение к племяннику и хочет оставить ему значительную сумму.

— Вы говорите все так уверенно, словно старая леди уже отходит в мир иной, — сказал Петтерсон.

— План задуман с дальним прицелом, — усмехнулся Бромхид. — Ничто не вечно под луной. Все это лишь вопрос времени.

— Если я пойду на ваши условия и сделаю то, о чем вы просите, я получу обратно пленку с записью разговоров?

— Нет, но можете быть уверены, она не будет обнародована. Ведь это и в наших интересах, в конце концов.

Петтерсон закурил еще одну сигарету. Он попал в ловушку. Если он обратится за помощью в полицию, то наверняка потеряет место в банке, да и наследство старой леди впридачу. И потом — какое ему дело до всяких благотворительных причуд старой леди? Фонд научных исследований вполне может обойтись без каких-то полутора миллионов долларов.

— О’кей, — он поднялся. — Я переговорю на эту тему с мистером Вейдманом, а завещание в запечатанном конверте передам через портье на имя мисс Шейлы Олдхилл.

— Благодарю вас, мистер Петтерсон, — сказал Бромхид.

Некоторое время Шейла и Бромхид прислушивались к затихающему шуму лифта, затем Бромхид улыбнулся.

— Итак, это была прекрасная работа. Нечего беспокоиться.

— Будем надеяться, — Шейла медленно поднялась.

— Ты прекрасно провела дело, — он подошел к открытой двери, ведущей на служебную лестницу. — Это завещание ведь тоже много значит для тебя.

— Да.

После того, как он ушел, Шейла сняла ленту с магнитофона и спрятала в ящике ночного столика.

Она разделась и улеглась в постель. Неожиданно она подумала о Джеральде. Где он? Что с ним случилось? Заботится ли кто-нибудь о нем? Даже когда фальшивое завещание уже будет лежать в банке, дело нельзя считать успешно завершенным. На первый план выйдет время. Все зависит от того, как скоро старая леди покинет этот мир. Она может умереть со дня надень, а может прожить еще лет пять. Шейла вздрогнула. За эти пять лет Джеральд вполне может найти кого-нибудь помоложе.

Лишь когда серый свет приближающегося рассвета проник сквозь окно, Шейла наконец уснула.

Ленч в Линкольн-клубе всегда был событием. Ресторан клуба был самым изысканным и дорогим в городе, а кормили там выше всяких похвал. Петтерсон был удивлен, что Вейдман пригласил его именно туда. Возможно, у Эйба были на то свои причины. Петтерсон никогда раньше не бывал в Линкольн-клубе и был поражен окружающей роскошью.

Его поразил и тот факт, что Вейдман имел собственный столик в дальнем конце зала.

Мистер Петтерсон? — метрдотель поклонился. — О, конечно, мистер Вейдман уже ждет вас за своим столиком. Пожалуйста, сэр… следуйте за мной.

Метрдотель был похож на полномочного и представительного посла какого-нибудь богатого Южно-Американского штата. Он разрезал толпу, как океанский лайнер воду, то и дело взмахом руки приветствуя знакомых. Перед Эйбом уже стоял бокал с коктейлем, основными ингредиентами которого были джин с мартини. При виде Петтерсона он поднялся и сердечно пожал ему руку.

С магической быстротой перед Петтерсоном появился такой же коктейль, и Вейдман провозгласил тост.

— Рад видеть вас, Крис. Давайте сразу же сделаем заказ. Меню здесь превосходное. Начнем, пожалуй, с копченой осетрины, а закончим фазаном. Согласны?

— Как скажете. — Петтерсону весьма импонировало поведение Вейдмана. — Звучит превосходно.

Вейдман глянул на метрдотеля.

— Итак, копченая осетрина под соответствующим соусом… и все к ней. Как насчет фазана? Хочу, чтобы он был зажарен целиком и на блюде выглядел, будто живой. Вы поняли?

— Нет вопросов, мистер Вейдман.

— О’кей… все, разумеется, со сложным гарниром. Затем водка под осетрину и белое вино под птицу.

Петтерсон, смакуя коктейль, внимательно прислушивался, удивляясь осведомленности адвоката в подобных вещах. Да, этот человек живет в ином мире, с завистью подумал он. Но ничего, в скором времени и он поднимется до такого же уровня. И он терпеливо ждал, пока разговор не примет деловой оборот.

Он уже успел ознакомиться с фальшивым завещанием. Бромхид лично привез его к нему домой. Оно было переписано именно так, как и говорил Бромхид. Да, это действительно мастер своего дела. Петтерсон мог бы поклясться, что завещание написано собственноручно миссис Морели-Джонсон. Из завещания следовало, что миссис Морели-Джонсон решила дать племяннику еще один шанс, завещая ему полтора миллиона долларов. Там же указывалось, что Эйбу Вейдману отходят три картины Пикассо. Два свидетеля подписались под завещанием, некто Фло Мак-Интош и Хильда Грин.

Петтерсон поинтересовался, кто эти женщины.

— Нет проблем, — успокоил его Бромхид. — Они немного подворовывают в отеле. Одно мое слово — и они в тюрьме… так что, нет проблем.

Петтерсон вложил завещание в конверт, скрепил конверт сургучной печатью и утром отдал секретарю Фэллоуза. Секретарь вернула ему записку Морели-Джонсон и заперла конверт в сейф. Вернувшись в кабинет, Петтерсон разорвал записку на клочки. Итак, первая, и самая главная, часть операции была завершена. Оставалось обработать Вейдмана.

— Вы знаете, — начал Вейдман, пока они маленькими глотками пили коктейль в ожидании копченой осетрины, — мы могли бы вместе работать. У меня есть несколько клиентов, которые не знают, куда помещать лишние деньги. А вы хорошо знакомы с биржей и, насколько я слышал, действуете весьма успешно. Мистер Лампсон и эта старая сука миссис ван Дэвис — Бог мой, она всегда путает меня! — оба высоко отзывались о ваших способностях. К тому же я разговаривал с Берни Коханом… он сказал много замечательных слов о вас.

— Чудесно. Я буду счастлив сотрудничать с вами, мистер Вейдман.

Вейдман нетерпеливо взмахнул пухлой рукой.

— Оставим всех этих «мистеров»… зови меня Эйб, Крис.

Петтерсон довольно улыбнулся.

— Буду рад.

Когда была подана осетрина и они приступили к еде, выпив по рюмке водки, Вейдман продолжил разговор:

— Строго между нами, Крис, старая леди, между прочим, не забыла вас в своем завещании. Сам понимаешь, я не могу распространяться о деталях, но она очень щедра в отношении вас.

На лице Петтерсона не дрогнул ни один мускул.

— Спасибо, что вы сказали мне об этом, Эйб. Я и не догадывался. Она всегда была очень мила со мной, но…

— Давай пока не будем об этом. — Вейдман зачерпнул ложкой соус и выдавил на осетрину лимон. — Я сказал вам это лишь постольку, чтобы это не явилось для вас неожиданностью.

«Время», — подумал Петтерсон. Он немного помолчал, словно пребывая в нерешительности, а потом начал:

— Я тоже кое о чем хочу рассказать тебе. И это тоже сугубо между нами. Так что никому ни слова.

Вейдман удивленно глянул на собеседника.

— Что именно?

— Это может стоить мне работы, если я скажу, Эйб… надеюсь на твое слово.

Вейдман машинально кивнул головой.

— Разумеется.

Поколебавшись для виду, Петтерсон сказал, понизив голос:

— Три дня назад старая леди попросила меня принести ей завещание. Она созналась, что хочет сделать кое-какие изменения, о которых вы ничего не должны знать.

Вейдман настолько был шокирован, что даже забыл об осетрине, нанизанной на вилку.

— Вы хотите сказать, она обратилась к другому адвокату?

— Да.

— Бог мой! К кому же?

— Она не сказала этого мне.

Кровь бросилась в лицо Вейдмана, невооруженным глазом было видно, насколько он рассердился.

— Во имя Господа! Как она могла так поступить! Неужели у нее крыша поехала от возраста! Ведь я же вел ее дела с того времени, как скончался ее муж.

— Минутку, Эйб, — мягко сказал Петтерсон. — Когда она сказала мне об этом, я намекнул, что вы будете очень обижены. Я настаивал, что она совершает ошибку, и даже немного поспорил с ней, так что ей пришлось объяснить причину такого поступка… Я думаю, вы тоже должны знать причину, хотя тем самым я нарушаю обещание. Она хочет сделать для вас приятный сюрприз: упомянуть вас в завещании.

Вейдман отложил вилку. Его гнев испарился, и он растерянно уставился на Петтерсона.

— Она так сказала?

— Именно. Я немножко надавил на нее. Ведь действительно, с ее стороны нечестно было воспользоваться услугами другого адвоката.

Вейдман кивнул.

— Понимаю, Крис. Итак, она решила что-то оставить мне?

— Поскольку мы работаем вместе, Эйб, то я вам скажу, что именно. Она решила оставить вам три картины Пикассо.

Вейдман изумленно уставился на Петтерсона, его глаза распахнулись пошире. Он редко кому завидовал, но когда появлялся у миссис Морели-Джонсон, всегда любовался этими полотнами, висевшими в гостиной. Вейдман считал себя знатоком живописи, и у него была неплохая коллекция картин дома, но картин Пикассо, естественно, у него никогда не было.

— Ты серьезно?..

— Во всяком случае, так она сказала мне. И добавила, что вы будете рады картинам больше, чем местный музей.

— Что за вопрос! — Вейдман не мог скрыть радостного возбуждения и с восторгом смотрел на Петтерсона. — Чудесная новость!

— Она сказала мне и кое-что еще, — продолжал Петтерсон, чувствуя, что ступил на тонкий лед. — Она изменила мнение относительно племянника Джеральда Хэммета и оставила ему довольно солидную сумму денег, правда не назвала конкретной суммы.

Но эта новость совершенно не заинтересовала Вейдмана, он думал о Пикассо.

— Это ее право.

— Согласен.

— Пожелаем ему счастья. — Вейдман похлопал Петтерсона по руке. — Похоже, мы все будем в выигрыше. — Он поманил пальцем официанта. — Это событие следует отметить. Под птицу мы закажем лучший кларет, который только имеется в этом заведении. — И он заказал вино урожая 1929 года, бутылка которого стоила чуть больше ста долларов.

Наблюдая за ним, Петтерсон понял, что Вейдман не доставит им никаких осложнений, если речь пойдет о том, чтобы подтвердить законность завещания.

Глава 6

Когда поздно ночью в номере Бромхида зазвонил телефон, он как раз смотрел телевизор. Сердце его тревожно екнуло, так как он знал, что это мог быть только Солли Маркс.

— Джек?

— Я.

— Я буду в отеле «Франклин» в шесть вечера завтра, — коротко сказал адвокат и повесил трубку.

Бромхид задумчиво положил трубку и, поднявшись, выключил телевизор. Некоторое время он стоял размышляя. Этот звонок мог означать две вещи. Прошло уже три недели и четыре дня с тех пор, как Джеральд был удален со сцены, и с ним могло что-нибудь случиться, или же Маркс хотел больше денег.

Внезапно, впервые за все время, Бромхид забеспокоился. Давление Маркса его угнетало. Операция была запланирована на длительный срок, но он уже понимал, что обстоятельства вынудят его форсировать события, даже если придется и пойти на определенный риск.

Некоторое время он раздумывал, не проконсультироваться ли по этому поводу с Шейлой, но в конце концов решил, что это его проблема. Кроме того, он не хотел говорить ей правду о том, где находится Джеральд. Он решил поговорить с ней после того, как встретится с Марксом.

На следующий вечер он встретился с Марксом в баре отеля «Франклин». Маркс сидел за столиком, маленькими глотками пил виски и курил сигару. Бромхид присел напротив него. В баре было почти пусто, и Бромхид тоже заказал себе виски.

— Итак? Какие-нибудь неприятности? — спросил Бромхид.

— Ваш приятель начинает проявлять характер.

Бромхид отпил виски.

— Но я же плачу вам десять тысяч, чтобы вы держали его в узде.

— Все правильно, но прошло уже двадцать девять дней. Это очень долгий срок, и ваш приятель встал всем уже поперек горла. Хэнк очень устал. Два дня назад Джеральду удалось удрать, и Хэнк снял его прямо с подножки автобуса. Он хотел вернуться сюда.

— Как он смог удрать?

Маркс пожал плечами.

— Хэнк же не может следить за ним каждую минуту. Ему надо когда-то и поспать. Могу я нанять еще одного человека?

Бромхид допил виски. Итак, придется платить снова. Заплатив раз за ту или иную услугу, потом придется платить снова и снова.

— Сколько?

Маркс сделал небольшой глоток.

— Дело принимает непредвиденный оборот, Джек. Этот мальчишка оказался настолько несносным, что привел в ужас Хэнка. Нужно еще десять тысяч.

— Как мне кажется, других чисел вы вообще не знаете, — заметил Бромхид. — Разговор всегда идет о десяти тысячах.

Маркс устремил взор в пространство.

— Я же сказал, что возникли непредвиденные осложнения. Так мне искать еще одного человека?

Бромхид понял, что вновь придется раскошелиться. Теперь его долг Солли возрос до тридцати двух тысяч долларов. И тем не менее, когда дело закончится, у него останется довольно внушительная сумма.

— Да, — он вытащил блокнот, написал еще одну долговую расписку на десять тысяч долларов и расписался.

Маркс прочитал и, довольно кивнув, сунул в карман.

— Мне кажется, вы затеяли действительно серьезное дело, — сказал он, впервые серьезно заинтересовавшись.

— Достаточно большое, — сухо сказал Бромхид.

Маркс кивнул.

— О’кей, Джек, ваш протеже будет под надежной опекой. Но должен тебя предупредить, не нравится мне все это. И я не буду нести никакой ответственности, если он вдруг выкинет какой-нибудь фокус. Хэнк жаловался, что ему часто приходилось пускать в ход кулаки, чтобы успокоить этого маленького негодяя.

Когда мы достигнем цели, проблема разрешится сама собой.

Маркс пожал плечами.

— Ваша проблема… не моя.

Бромхид не нуждался в утешении. Он поднялся.

— Прошу вас, присматривайте за ним еще с неделю. А потом я сам позабочусь о мальчишке.

— Через какое время вы оплатите все мои расходы, Джек? — спросил Маркс.

— Пока не знаю. В этом деле самое главное не спешить. Вы получите проценты.

— По прошествии трех месяцев проценты будут постоянно расти, — спокойно заметил Маркс. — Сорок процентов. Через следующие три месяца еще пятьдесят процентов.

— Вы не забываете о своих интересах, не так ли?

— Разумеется… К тому же у меня имеются кассиры, которые умеют выколачивать долги. — Маркс сделал глоток виски, глядя на Бромхида. — Я подумал, что будет не лишним напомнить вам об этом.

— Знаю, — тихо сказал Бромхид. — Слышал о них.

Он действительно слышал о сборщиках долгов Солли Маркса. Они прибывали с обрезками труб, завернутыми в газеты, вначале разговаривали очень вежливо, но если клиент проявлял ненужную строптивость, прибегали к довольно сильнодействующим методам убеждения нерадивых должников.

Маркс протянул потную толстую руку.

— Рад, что мы понимаем друг друга… ведь речь идет о солидной сумме денег.

Когда Бромхид покинул отель «Франклин» и по оживленному бульвару пешком отправился в отель «Плаза-Бич», он уже решил, что операцию придется ускорить, так как загорелся уже красный свет. Только бы Джеральд не подвел. Он уже обошелся Бромхиду в двадцать тысяч долларов. Когда он впервые встретился с ним, он и думать не мог, что есть люди, совершенно равнодушные к деньгам. Шейла уверила, что будет держать под контролем этого молокососа. Да, когда он составлял план, все казалось простым: найти старую женщину (что и было сделано). Подделать ее завещание (что тоже было сделано). Посулить племяннику старой леди значительную сумму денег (что тоже было сделано). Затем затаиться и спокойно дожидаться, пока старая леди встретится с Богом, и забрать причитающиеся деньги. В теории это выглядело достаточно просто, но вот на практике сразу пошли осложнения. Он изрядно постарел. Потерял контакты с подрастающим поколением. Когда он был в возрасте Джеральда, он бы пошел на все, что угодно, лишь бы заработать миллион! А этот грязный маленький слюнтяй совершенно равнодушен к деньгам.

Бромхид начал мысленно подсчитывать сумму. Итак, доход составит полтора миллиона долларов. Когда старая леди умрет, эту сумму придется разделить на троих. Но первое, что нужно будет сделать, так это из этой суммы уплатить Марксу. После всего этого у него будет примерно четыреста тысяч долларов. С такими деньгами можно будет бросить работу и жить в свое удовольствие. Шейла и Джеральд тоже не останутся в накладе. У них будет почти миллион на двоих. Это более чем достаточно.

Но сейчас пошли сплошные осложнения. Маркс серьезно беспокоил его. «Пятьдесят процентов после истечения следующих трех месяцев!» А вдруг старая леди проживет еще долго? Будет ли Маркс ждать годы? «У меня имеются сборщики долгов!» Да, этого в своем плане Бромхид как раз и не учел. Если Джеральд откажется с ним сотрудничать, если Маркс начнет выколачивать из него деньги… Было над чем подумать.

Он вошел в маленькое кафе и сел за столик в углу, заказав чашку кофе. Помешивая ложечкой в чашке, он напряженно размышлял над возникшими проблемами.

После пяти минут напряженных размышлений он пришел к выводу, что, в связи с поведением Джеральда, его план нельзя назвать идеальным. Более того, промедление в его реализации может привести к катастрофе. Фальшивое завещание уже находится в банке. Если миссис Морели-Джонсон благополучно скончается и течение следующих нескольких недель, все проблемы будут разрешены. Думая над этим, он пытался найти безопасное решение, как ускорить ее смерть. Но на ум ничего не приходило, кроме беспочвенных фантазий.

Пожелать смерти старой леди было значительно легче, чем организовать ее. Да, в пентхаузе, под опекой Шейлы, она всегда в безопасности. Даже когда она спускается в ресторан, ее всегда сопровождает официант. Когда же едет в «роллс-ройсе», она находится под его личной опекой. А надо организовать так, чтобы на него не пало и тени подозрения. Если полиция заинтересуется его прошлым, дело примет фатальный оборот. Он подумал о Шейле. Она имела диплом медсестры. Может быть, дать старой леди смертельную дозу снотворного? Это была неплохая мысль, но вряд ли Шейла решится на убийство. Она хотела лишь денег. Согласилась на подлог, но не более того. О том, чтобы пойти на убийство старой леди… об этом не могло быть и речи.

И все же надо было найти выход. От этого зависел весь успех плана. Старая леди должна умереть в ближайшие две-три недели. Но как отправить уважаемую даму на тот свет так, чтобы на него и Шейлу не пало даже тени подозрения?

Он допил кофе и закурил сигарету.

Предположим, он найдет кого-нибудь для этой акции. Нанять кого-либо для убийства было слишком опасно. Всегда оставался риск шантажа со стороны убийцы. Но, предположим, он найдет кого-нибудь, кому может доверять. Как этот человек сможет проникнуть в пентхауз? Как он проскользнет мимо портье и Фреда Лаусона? Что за причина позволит этому наемному убийце убедить портье, что ему нужно в пентхауз? Как насчет Шейлы? Она почти постоянно находится со старой леди. Да, задача… Предположим, он найдет, как обойти все эти трудности: убийца проникает в пентхауз, убивает старую леди и благополучно исчезает. Но остается самое главное: мотив убийства. Но при чем здесь мотив? Если полиция не найдет мотива, они начнут копать глубже, а этого Бромхид старался избежать. У него должно быть стопроцентное алиби. Он и Шейла должны быть вне подозрений!

Он немного успокоился. Где найти профессионального убийцу? Слишком опасно обращаться к Солли Марксу. Маркс в этом случае будет шантажировать его до конца дней. Это совершенно ясно. Где же найти человека, которому можно доверять? Он начал добросовестно копаться в своем прошлом… и лишь тогда вспомнил Гарри Миллера.

Гарри Миллер!

Бромхид ударил кулаком о ладонь. Это выход! Некоторое время он еще размышлял, затем расплатился и, поднявшись, вышел на дышащий зноем бульвар.

«Итак, если думать над проблемой достаточно упорно, всегда найдется выход, — размышлял он, идя в направлении отеля. — Надо лишь думать, думать, думать, и проблема будет решена».

Совершенно успокоенный, он, тихо насвистывая себе под нос, поднимался по ступенькам отеля «Плаза-Бич». Зайдя в одну из телефонных кабин, он взял телефонный справочник Нью-Йорка и, после непродолжительных поисков, отыскал то, что хотел: «Гарри Миллер», — далее шли домашний адрес и номер телефона.

Он вырвал страницу с нужной информацией. Если бы можно было так же вырвать из жизни миссис Морели-Джонсон, то в его жизни открылась бы новая страница.

Душным шумным утром в Нью-Йорке человек, известный под именем Гарри Миллер, вдруг получил пухлый конверт. Это было первое письмо, которое он получил за многие месяцы.

Миллер не любил получать письма: слишком часто это доставляло ему изрядные неприятности, но раз письмо было получено, он вскрыл его. Внутри лежал билет на самолет, стодолларовый банкнот и короткая записка, гласившая:

Гарри нахмурился, уставясь в пространство. Джек? Он кивнул, вспомнив. Джек… да… Джек Бромхид, великий мастер по подделке подписей. Гарри еще раз перечитал записку. Вот уже около пяти лет, как они виделись друг с другом. И если бы не Бромхид…

Хотя прошло немало времени, он в точности помнил все то, что сказал Бромхиду после одного события: «Я ничего не забываю. Если тебе что-то понадобится, только скажи, и я уплачу свой долг».

Остается добавить, что по складу характера Гарри Миллер всегда держал слово. Итак, Бромхид хочет его видеть. Гарри вновь кивнул. Тем лучше. Ведь прошло пять лет. Этот долг начал его угнетать.

Он вспомнил дела давно минувших дней и вновь непроизвольно вздрогнул. Их было трое, и они шли прямо на него. С двумя он еще мог бы справиться, но с тремя… Это случилось во дворике тюрьмы, где он отбывал срок за разбойное нападение. Он получил пять лет, и это было ошибкой. К этому времени все его деньги утекли между пальцев, как вода в песок. У него не было высокой должности в гангстерской табели о рангах: он был профессиональным убийцей. Он работал со многими организациями и зарабатывал приличные деньги, которые тут же умудрялся спускать на бегах. К тому же настало трудное время, и заказов практически не было. Вдруг оказавшись совершенно без денег, он решил ограбить бензоколонку, но ему не повезло. В тот момент, когда он открывал сейф, за его спиной возник коп с револьвером 38-го калибра в руке.

Служащий бензоколонки дал соответствующие показания, и судья, ничтоже сумняшеся, припаял ему пять лет.

К несчастью для него, несколько месяцев назад он, выполняя очередной заказ, ликвидировал Тони Бианко. Сработал он настолько быстро, что Тони отправился на тот свет, даже не успев сообразить, что же конкретно произошло. И надо же было так случиться, что именно в этой тюрьме отбывал наказание брат Тони, который получил двадцать лет за убийство полицейского.

Слова проникают даже сквозь стены тюрьмы, так что там вскоре узнали, что Гарри и был именно тем человеком, который убил Тони. Луиджи тут же начал обдумывать планы мести. Но Луиджи понимал, что Гарри еще тот подарок, и решил действовать наверняка. Он нашел еще двух итальянцев, которые согласились помочь ему. Они окружили Гарри в дальнем конце тюремного двора. У всех были остро отточенные ножи, сделанные из обрезков металла. Всем казалось, что участь Гарри не вызывает сомнений. Он мог справиться с двумя, но третий… И Гарри уже мысленно попрощался с жизнью. Но в этот момент появился Бромхид. Пока Гарри занимался Луиджи и еще одним итальянцем, Джек взял на себя третьего. Весь поединок длился всего несколько секунд.

Думая об этом, Гарри снова сказал себе, что, не подоспей в тот момент помощь, кости его давно бы истлели в земле. И вот теперь у него появился шанс уплатить по старым долгам.

Я нуждаюсь в твоей помощи!

Гарри был доволен. Сегодня было шестнадцатое, так что до назначенного срока оставалось еще четыре дня. Бромхид всегда действует с размахом: билет на самолет и сто долларов. Это недвусмысленно свидетельствует, что он твердо стоит на ногах. Неплохо. Гарри уважал Бромхида. Это был великий фальшивомонетчик и мог с легкостью подделать любую подпись, да и за себя постоять умел. Итак, билет и сотня долларов. Эти деньги ничего не значили для Гарри. С тех пор, как он вышел из тюрьмы, он словно забыл о существовании ипподрома, где проходили скачки. В течение следующих четырех лет профессия наемного убийцы позволила ему сколотить неплохой капитал.

Последний год, если можно так выразиться, Гарри отошел от дел. Поскольку он не был экстравагантным человеком и любил простую жизнь, то предпочитал коротать время, сидя у телевизора, посещая кинотеатры или же читая книги авторов типа Харольда Роббинса. Он не имел друзей… Друзей по роду его работы было иметь весьма опасно. От друзей всегда можно было ожидать каких-либо неприятностей, они всегда чего-то хотели, но ничего не давали взамен. Так что уже долгое время он привык обходиться без друзей.

Гарри было сорок восемь лет. Это был небольшого роста коренастый человек с ввалившимися щеками и бегающими проницательными глазами. Картину дополняли сломанный нос и практически безгубый рот. Он поддерживал себя в превосходной форме, проводя утром каждодневные тренировки. Что же касается человеческой жизни, то она стоила для него не больше жизни мухи.

Этот человек убивал руками. Револьверы он считал слишком шумным оружием и поэтому опасным, ножи слишком грязными, а обрезки свинцовых труб слишком непрофессиональными. Он усердно занимался каратэ и достиг в этой области внушительных успехов. Одним ударом он мог разбить кирпич, а это говорило о том, что руки — грозное оружие. Это было безопасно и надежно. Когда какой-нибудь ретивый полицейский останавливал его и обыскивал, он не находил ничего. Разве мог подумать коп, что самое грозное оружие — это ребро ладони. Более смертоносное, чем револьвер, нож или обрезок трубы.

В дни своей молодости Гарри немного работал в театре. У него был небольшой талант драматического актера, и он всячески совершенствовал это мастерство, делая акцент на искусстве перевоплощения. И этот талант много раз спасал ему жизнь. Он знал также и то, что ФБР и департамент полиции считали его человеком со множеством лиц.

Когда двадцатого числа Гарри прибыл в аэропорт, при нем был только маленький черный саквояж. Ему хотелось удивить Бромхида, и поэтому он обратил особое внимание на свою экипировку. Тщательно наклеенные маленькие усики, пенсне и другие мелочи настолько изменили его внешность, что Бромхид вряд ли смог бы его узнать.

Бромхид ожидал его возле выхода из аэропорта. Его глаза внимательно осматривали каждого пассажира, выходившего из здания. Гарри Миллера не было. И лишь когда он почувствовал на своем запястье железные пальцы, а тихий голос произнес: «Хэлло, Джек, давно не виделись», он понял, что Гарри все-таки прилетел.

Двадцать минут спустя двое мужчин уже сидели в одной из комнат в мотеле, расположенного в двух милях от аэропорта, и разговаривали. Точнее, говорил лишь Бромхид, а Гарри внимательно слушал.

Вначале Гарри даже не мог поверить в то, о чем говорил Бромхид.

— Ты серьезно хочешь, чтобы я успокоил старуху семидесяти восьми лет, Джек? — удивился он.

— Именно. Это очень важно для меня, Гарри!

Гарри рассмеялся.

— Во имя Господа! А я-то думал, ты попросишь о чем-то серьезном. О’кей, Джек, можешь не беспокоиться, объясни поконкретнее, и все будет в ажуре.

Хотя Бромхид и не ожидал другого ответа, он облегченно вздохнул.

— Ты это сделаешь не даром, Гарри, — сказал он. — У старой леди полно драгоценностей. На ней всегда их примерно на двести тысяч долларов. Иногда даже на триста тысяч долларов… это при удаче. Ты можешь забрать их себе.

Гарри покачал головой.

— Нет, спасибо… Этого мне не надо. В моем возрасте, Джек, не следует интересоваться деньгами. Я сделаю эту работу для тебя, но мне ничего не надо.

Бромхид удивленно воззрился на него.

— Это все, чего ты хочешь? — он наклонился вперед. — Ты что, откажешься от трехсот тысяч долларов?

Мозг его сверлила только одна мысль: «В моем возрасте не следует интересоваться деньгами!» Что случилось с этим проклятым миром!? Как в нем жить?

Снова Гарри отрицательно покачал головой.

— Мне не нужно это, Джек. Помочь тебе — вот и все, что мне надо. Мне нравится простая жизнь… так что забудем об этом. Когда нужно это сделать?

Бромхид недоверчиво смотрел на Миллера. Он никак не мог поверить, что кто-то согласится работать, не требуя оплаты. Видимо, у Гарри немного поехала крыша.

— Но ведь нужен же какой-то мотив, Гарри, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Иначе полиция может заинтересоваться моим прошлым.

Как профессионал Гарри не мог не согласиться с доводом Бромхида.

— О’кей… будет мотив… так и сделаем.

— Когда ты успокоишь старую леди, забери ее кольца, браслеты и жемчуг. Забери это… пусть это будет твоим гонораром.

Гарри сделал нетерпеливый жест.

— Я же уже сказал! Я передам эти драгоценности тебе, Джек. Для меня главное рассчитаться с долгами.

Бромхид никак не мог поверить в это.

— Но, Гарри… Ради Бога! На этом я заработаю сотни тысяч.

По лицу Миллера Джек понял, что тому смертельно скучно.

— Забудем, — сказал Гарри. — Скажи мне, когда надо выполнить эту работу.

Тон, каким были произнесены эти слова, заставил Джека понять, что Гарри говорит серьезно. Уговаривать дальше не имело смысла. Бромхид вспомнил о Джерамильде. Как видно, не только у молодежи наплевательское отношение к деньгам. Что-то здесь было не так.

— О’кей, Гарри, только не говори потом, что я тебе этого не предлагал. Если таково твое желание… что ж, у каждого свои трудности.

— Давай не будем затрагивать эту тему. Расскажи лучше, как ты все это представляешь.

Бромхид наклонился вперед, положив руки на колени.

— Главное — проникнуть в пентхауз. Это достаточно сложно. У детектива отеля ушки все время на макушке. Никто не может подняться в лифте, не объяснив портье цели прихода. Но ты так умеешь перевоплощаться… Почему бы тебе не выдать себя за настройщика роялей…

Пока происходил этот разговор, Петтерсон закончил беседу с миссис ван Дэвис и провожал старую леди к вращающейся двери банка, за которой ее ждал роскошный «кадиллак». Водитель предусмотрительно открыл дверцу.

Миссис ван Дэвис только что, по совету Петтерсона, вложила пятьдесят тысяч долларов в акции концерна И.Б.М. Забравшись в машину с грацией слона, садящегося на стул, миссис ван Дэвис махнула на прощание толстой рукой, и машина влилась в поток других автомобилей, несущихся по бульвару.

Петтерсон облегченно вздохнул и вернулся в свой кабинет. Это был последний посетитель перед обедом.

Петтерсон глянул на золотую «Омегу», тоже подарок миссис Морели-Джонсон. Оставалось еще двадцать пять минут до встречи с Берни Коханом, с которым он договорился пообедать.

Прошло уже три недели с тех пор, как он передал секретарше Фэллоуза фальшивое завещание. Первую неделю его мучили угрызения совести, но потом он успокоил себя мыслями о том, что до смерти старой леди ничего не произойдет. А, судя по ее виду, старая леди вовсе не собиралась переходить в мир иной.

Он должен не бояться всего этого. Его поразил Бромхид. Это было так неожиданно, что Бромхид и Шейла работали вместе, но, думая об этом, Петтерсон понял, что одна Шейла вряд ли смогла бы расставить подобную ловушку. Как ловко они его поддели на крючок! Ладно его, но Эйб Вейдман! Да, в знании психологии Бромхиду не откажешь! Это очень опасный человек.

Усевшись за стол, он принялся подписывать письма, не переставая думать, но на сей раз о предстоящем обеде. Интересно, что закажет Берни? Скорее всего, что-нибудь простое.

В кабинет заглянула Вера Кросс.

— Крис, звонит миссис Морели-Джонсон.

Петтерсон скривился.

— О’кей… соедини меня.

«Что она хочет?» — подумал он, вслушиваясь в шорохи на линии.

В следующий момент послышался резкий голос, и он непроизвольно отдернул трубку от уха.

— Крис?

— Доброе утро, миссис Морели-Джонсон. Как вы?

— Все хорошо. Я, конечно, не так молода, но грех жаловаться. Да я и не терплю людей, которые вечно хныкают.

— Совершенно с вами согласен.

— А как вы?

Петтерсон взял нож для разрезания бумаги и принялся чертить в блокноте для записей фигурки, размышляя, зачем он ей понадобился.

— Прекрасно, благодарю вас. У вас какое-нибудь дело ко мне, миссис Морели-Джонсон?

— Когда вы так говорите, Крис, я начинаю думать, что вы очень заняты. Я вам не помешала?

— Конечно же, нет! — Петтерсон отложил нож. Насколько же отточенный слух у старой леди. В его голосе едва-едва проскользнуло нетерпение, и она сразу уловила это. Это был тактический промах. — Вы же отлично знаете, что я всегда готов исполнить любую вашу просьбу.

Миссис Морели-Джонсон рассмеялась визгливым девичьим хохотом. Петтерсон недовольно поморщился.

— Дорогой Крис! Как мило с вашей стороны. Но я знаю, что вы всегда очень заняты, поэтому не буду вас задерживать. Не могли бы вы прийти ко мне часов в мять. Мне надо проконсультироваться с вами.

Петтерсон глянул на рабочее расписание. На это время у него не было назначено никаких встреч. Был только один посетитель Джек Дикин на 16.00. Это был директор отеля «Сплендид». Петтерсон был уверен, что полчаса ему за глаза хватит, а затем он будет свободен.

— Я буду у вас в это время.

— И Крис… — последовала пауза, в течение которой Петтерсон успел пробежать глазами письмо, нуждающееся в его подписи.

— Да, миссис Морели-Джонсон?

— Привезите мне мое завещание.

Петтерсон окаменел. Письмо, которое он держал в пальцах, выскользнуло и упало на пол. Он никак не мог поверить в то, что услышал.

— Извините, — пролепетал он, — я что-то не понял. Плохая слышимость. Что вы сказали?

— Но я вас прекрасно слышу… Пожалуйста, привезите мое завещание. Я хочу сделать в нем некоторые изменения.

Петтерсон похолодел, его сердце забилось в бешеном ритме.

— Я позвоню мистеру Вейдману, — продолжала старая леди. — Думаю, он тоже сможет прийти в пять часов. Втроем мы приведем завещание в порядок.

Петтерсона охватила паника. Некоторое время он сидел неподвижно, сжимая трубку в потной руке.

— Крис! — раздался квакающий голос старой леди. — Вы слушаете меня?

Он попытался взять себя в руки.

— Да… просто на линии помехи. Не могу понять, почему. — Мозг его лихорадочно работал. — Боюсь, что невозможно сделать все так быстро. Не звоните мистеру Вейдману. Простите, но чтобы забрать ваше завещание, нужно выполнить массу формальностей. Когда я приду к вам вечером, я принесу на подпись распоряжение об изъятии. В нотариальном отделе мне просто не выдадут завещание без письменного распоряжения, подписанного лично вами.

— Чепуха! — раздраженно сказала старая леди. — Мистер Фэллоуз всегда превосходно относился ко мне. Уверена, он выдаст завещание и без письменной доверенности.

Петтерсон закрыл глаза. Он понимал, что Фэллоуз, не колеблясь, выполнит любое требование старой леди. На каждое Рождество старая леди присылала ему дорогостоящий подарок, и Фэллоуз всегда помнил об этом.

— Мистера Фэллоуза сегодня нет, — сказал Петтерсон, чувствуя, как от этой лжи пот выступил у него на лбу. — Неужели это действительно так срочно? Ведь ваше завещание находится в надежных руках. Банк отвечает за его сохранность. Без вашей подписи никто не имеет права изъять его… пожалуйста, поймите это, миссис Морели-Джонсон.

Последовала продолжительная пауза, затем она раздраженно сказала:

— О’кей, не буду ставить на уши ваш идиотский банк… Я подожду.

Петтерсон вытащил носовой платок и вытер пот со лба.

— Очень мило с вашей стороны, что вы все понимаете. В пять я принесу доверенность, и завтра завещание будет у вас.

— Как все это сложно, — миссис Морели-Джонсон не скрывала раздражения. — Я хотела прочитать завещание еще сегодня.

— Даю гарантию, что завтра утром вы его получите, миссис Морели-Джонсон.

— Хорошо, — она положила трубку.

Петтерсон без сил откинулся на спинку кресла. При мысли о том, что нужно идти на обед, его замутило.

Ровно в 17.00 Петтерсон нажал кнопку звонка в пентхаузе. В пластиковой обертке он принес букет редких орхидей. По тону голоса старой леди он понял, что та была весьма и весьма не довольна проволочками в получении завещания.

Шейла открыла дверь и отступила в сторону, вопросительно глядя на Петтерсона.

— Я должен поговорить с Бромхидом, — тихо скатал он. — Это очень важно.

Он заметил, как она вздрогнула.

— Когда вы будете уходить, он будет здесь.

Шейла могла слышать, как старая леди сказала:

— Я на вас сердита, дорогой Крис. Проходите, я вас поругаю.

Шейла вошла в свой кабинет и позвонила Бромхиду.

— Приходите в мою комнату, — коротко сказала она и повесила трубку.

Петтерсон оказался совершенно прав. Орхидеи произвели нужное впечатление на старую леди. Миссис Морели-Джонсон была настолько довольна, что забыла отругать его. После «ахов» и «охов» они перекинулись несколькими ничего не значащими фразами, и миссис Морели-Джонсон перешла к сути дела.

— Крис… дорогой, я подумала о Шейле. Очень милая девушка, такая внимательная… Вы себе просто не представляете. Я хочу отблагодарить ее за заботу, вот почему мне понадобилось завещание. Я хочу оставить ей немного денег.

Мозг Петтерсона лихорадочно работал.

— Никаких проблем, — сказал он. — Достаточно внести в завещание дополнительный пункт. Я могу сам это сделать. Я внесу дополнение и заверю вашу подпись. Ни к чему беспокоить мистера Вейдмана.

Миссис Морели-Джонсон надела очки и глянула на Петтерсона.

— Мне кажется, это будет неэтично. Вейдман всегда вел мои юридические дела.

Петтерсон беспокойно заерзал в кресле.

— Как вам будет угодно, миссис Морели-Джонсон, но Вейдман потребует гонорар, а я могу все сделать бесплатно.

Это была последняя отчаянная попытка с его стороны.

— Очень мило с вашей стороны, Крис, но мне не очень хочется обижать мистера Вейдмана. Надо все же привлечь его к этому делу. Что вы скажете, если я оставлю Шейле пятнадцать тысяч долларов?

— С вашей стороны это очень великодушно, — тихо произнес Петтерсон.

— Хорошо! Тогда давайте сюда вашу идиотскую доверенность. Я подпишу ее. Потом сразу же позвоню мистеру Вейдману и отдам необходимые распоряжения.

Петтерсон был в отчаянии. Нужно было выиграть время, чтобы переговорить с Бромхидом. Когда миссис Морели-Джонсон поставила подпись, он сказал:

— Разве вы не знаете? Мистер Вейдман улетел в Нью-Йорк этим утром. Я встретил его незадолго до отъезда. Он вернется лишь в понедельник.

Миссис Морели-Джонсон огорченно всплеснула унизанными кольцами сухонькими руками.

— Вот видите. Что ж, придется ждать, но все же принесите мне завещание завтра. Крис, пожалуйста, — она улыбнулась. — После всего, что вы сказали, я поняла, что это действительно не так срочно. Ведь я не собираюсь умирать завтра.

— Совершенно верно, — хрипло ответил Петтерсон.

— А не выпить ли нам? Думаю, немного шампанского нам не повредит. Сейчас я позову Шейлу.

Для Петтерсона это было уже чересчур. Он поднялся.

— Пожалуйста, простите меня. Я очень занят в это время, так что нужно бежать.

Он поцеловал ей руку, еще раз выслушал благодарность за орхидеи и покинул ее. Проходя через гостиную, он услышал, что старая леди включила магнитофон.

Шейла ждала в вестибюле. Она кивнула в сторону своей спальни. Пройдя туда, он обнаружил Бромхида сидящим в кресле.

Шейла осталась в вестибюле, на тот случай, если ее позовет миссис Морели-Джонсон.

Петтерсон закрыл за собой дверь.

— Она спрашивала меня о завещании, — сказал он, пытаясь скрыть панику. — Нотариальному отделу это может показаться подозрительным. Кто спрашивает завещание два раза за три недели… В этом нет никакого смысла. Заведующий отделом может позвонить ей.

Бромхид кивнул. Его спокойствие несколько уменьшило панику Петтерсона.

— Зачем ей понадобилось завещание?

— Она хочет оставить Шейле пятнадцать тысяч долларов. И, что главное, желает, чтобы необходимую статью в завещание внес Вейдман. Я пытался ее отговорить, но безуспешно.

Бромхид некоторое время смотрел на него, затем вновь кивнул. Его спокойствие начало раздражать Петтерсона.

— Она хотела позвонить Вейдману. Я с трудом отговорил ее, сказав, что он отправился до понедельника в Нью-Йорк.

— Это в самом деле так? — спросил Бромхид.

Петтерсон покачал головой.

— Нет.

— Это опасно.

Петтерсон ударил кулаком по ладони.

— А что мне еще можно было сказать? — вспылил он. — Я в любом случае должен был воспрепятствовать ей связаться с адвокатом.

— Тоже верно. — Бромхид некоторое время думал. Завтра двадцать первое. Ему стало ясно, что он спланировал операцию на самый последний момент. — Не предпринимайте ничего… Ждите.

— Ничего не делать? — Петтерсон недоверчиво смотрел на него. — Что за ерунда? Нужно что-то предпринять.

Бромхид махнул рукой, показывая, что надо говорить потише.

— Вы получите свои сто тысяч годового дохода, — спокойно сказал он. — Все остальное не должно вас беспокоить. Ничего не предпринимайте.

— Но завтра я должен привезти ей завещание!

— Не надо. Оно ей не понадобится.

Петтерсон взглянул в рыбьи глаза Бромхида и почувствовал, как холодок пробежал у него по спине.

— Но она ждет… Она… — Крис умолк.

Бромхид поднялся.

— Если вы хотите соблюсти ваши интересы, мистер Петтерсон, лучше не задавать вопросы. Но все же делайте, что я сказал; то есть, ничего. — Он подошел к двери и, остановившись, добавил: — Но, конечно, если вы не хотите ста тысяч долларов годового дохода, то отдайте старой леди завещание, позвоните мистеру Вейдману и сообщите, что случилось. Со своей стороны, я передам ей магнитофонную ленту. Так что решайте сами.

Кровь отхлынула от лица Петтерсона. Он вдруг понял, что должно произойти.

— Все в порядке, — сказал он севшим голосом. — Если вы мне так советуете, то так и будет. Но что я должен сказать, если она позвонит мне?

— С чего вы решили, что она вам позвонит? — с этими словами Бромхид вышел из спальни.

Петтерсон похолодел. Он вдруг понял, что влип в такую историю, которая выходит далеко за рамки мошенничества, но блеск золота уже ослепил его. Ведь надо было думать и о себе. Придется во всем положиться на Бромхида. Слишком глубоко он завяз в этой истории. Обратной дороги нет!

Петтерсон вышел в вестибюль и открыл входную дверь пентхауза. Он видел, как Шейла на террасе ставит орхидеи в вазу. Он подошел к лифту и, войдя в кабину, нажал кнопку первого этажа.

Спускаясь вниз, он чувствовал себя совершенно разбитым. В этой ситуации он ничего не может изменить… нужно во всем довериться Бромхиду. Завтра утром, если не произойдет чего-нибудь экстраординарного, она обязательно позвонит и спросит, почему он не едет.

«Если вы не хотите потерять свои деньги, мистер Петтерсон… ничего не делайте».

С тех пор, как он прочитал завещание старой леди, он не мог думать ни о чем, кроме как о деньгах, которые должны были отойти к нему. Он, конечно же, оставит банк. Полностью сменит весь свой гардероб. Закажет билет на суперлайнер «Квин Элизабет» и совершит круиз по Европе. Вначале Лондон. Разумеется, остановится в отеле «Дорчестер», затем Париж, отель Плаза». И девочки… девочки! Две недели в Риме. Южное солнце так успокаивает. Он даже может остаться гам на целый сезон. Капри — это же чудо!..

Но едва лифт остановился на первом этаже, он вновь вернулся к действительности. Ничего не делать! Ему казалось, что это кошмарный сон. Бромхид! Он казался таким уверенным. Ничего не делать! Не делать!

Дверь лифта бесшумно раскрылась, и он вышел в холл.

— Привет, Крис!

Он оглянулся, и его сердце едва не остановилось от ужаса. С широкой улыбкой к нему приближался человек, которого здесь он совсем не ожидал увидеть: Эйб Вейдман. Продолжая улыбаться, он дружески пожал руку Петтерсону.

— Вот так сюрприз, Эйб! Что вы здесь делаете?

— Думаю нанести визит вежливости старой леди… она любит такие знаки внимания. Заодно еще раз гляну на Пикассо. Вы были у нее?

— Да, — мозг Петтерсона отказывался работать, и лишь громадным усилием воли он взял себя под контроль. — Послушайте моего совета, Эйб, не ходите туда, она в очень плохом настроении.

Вейдман удивленно поднял брови.

— А в чем дело?

— Почем я знаю. Бывает, временами на нее находит. Да вы и сами ее знаете. Дело в возрасте, я думаю. — Он подхватил Вейдмана под руку. — А не выпить ли нам?

Эйб заколебался, потом пожал плечами;

— Ну, если у нее плохое настроение…

Они направились в сторону бара. В это время открылась дверь лифта и оттуда вышел Бромхид. Увидя их, он нахмурился. Это могло быть опасным. Он повернулся и вновь поднялся в пентхауз.

Поднимаясь наверх, он подумал, что сейчас самое время позаботиться о надежном алиби.

Он вошел в тот момент, когда миссис Морели-Джон-сон как раз собиралась сесть за пианино. Она сняла драгоценности и положила их в шкатулку. Увидев Бромхида, она вопросительно глянула на него.

— Простите, мадам.

Старая леди сощурилась, пытаясь рассмотреть его.

— Это вы, Бромхид?

— Да, мадам.

— Что вы хотите?

— «Роллс-ройс» нуждается в сервисном обслуживании, мадам. Если вы не будете против, рано утром я поеду в Лос-Анджелес. Я вернусь к пяти часам дня.

— Лос-Анджелес? Но ведь это так далеко!

— Только там имеются приличные станции сервисного обслуживания. Как вы понимаете, мадам, «роллс-ройс» довольно редкая машина.

— Но вы будете отсутствовать практически весь день? Я право не знаю… У меня на завтра ничего нет, Бромхид?

— Я узнал у мисс Олдхилл… На завтра ничего не запланировано.

Она сыграла несколько нот.

— Хорошо. Не забудьте захватить с собой еду, Бромхид.

— Да, благодарю вас, мадам.

Какое-то время он оставался на месте, слушая ее игру. Хотя он и был лишен музыкального слуха, шестым чувством он понял, что у старой дамы незаурядный талант.

Бромхид никак не мог оторвать взгляд от нее. Ему нравилась эта немного эксцентричная старая леди, и его искренне огорчал тот факт, что он последний раз видит ее живой. И все лишь по той причине, что у нее слишком много денег…

Глава 7

Было время, когда Джо Спайк был самым ревностным головорезом из тех, кто вышибал деньги из должников Солли Маркса. Это был пухлый человек с широкими плечами и короткими толстыми ногами. Внешне он выглядел, как разъяренный орангутанг. Но в настоящее время природа взяла свое, и он превратился в человека, которого Солли презрительно называл «мертвые дрова». Теперь ему поручались лишь мелкие задания, не связанные с решительными действиями или насилием, и, само собой, малооплачиваемые.

В свое время Джо наводил ужас на должников. Уже только один его вид заставлял несчастных дрожать от страха, так что, как правило, даже не требовалась демонстрация силы. Но если должник проявлял строптивость, здесь уж Джо не знал пощады.

Примерно пять месяцев назад Джо получил очередное задание. Он должен был выбить две тысячи долга у владельца китайского ресторана.

Он прибыл в ресторан, как всегда уверенный в своих силах. Китаец оказался тщедушным маленьким человеком, как показалось Джо, трепетавшим от страха. Он тут же сказал, что деньги готовы, и Спайк расслабился, поняв, что здесь не будет осложнений. Они зашли на кухню, где вовсю готовилась пища. Китаец махнул в сторону стола, на котором лежал белый конверт. В тот момент, когда Джо брал конверт, китаец вдруг плеснул ему в лицо кипящий жир.

Ожоги, полученные Спайком, на восемь недель приковали его к больничной койке. Китаец исчез, а вместе с ним и две тысячи долларов долга. Но, что самое печальное, Солли лишился своего лучшего наемника. Это стало очевидным, когда Джо вышел из госпиталя. Он был уже совершенно другим человеком. Хотя Маркс по-прежнему доверил ему сбор долга, он очень скоро понял, что Спайк не годится на эту должность. Джо стал труслив и все время боялся, как бы ему снова не плеснули в лицо кипящий жир. Вот так получилось, что ему теперь поручали лишь второстепенные задания.

Маркс экономил на всем, на чем только мог. Получив очередную расписку в десять тысяч от Бромхида, он, тем не менее, именно Спайку поручил опеку Джеральда. Он платил Спайку лишь сорок долларов в неделю, рассчитывая в будущем получить с Бромхида деньги сполна.

Джо присматривал за Джеральдом по ночам, а днем это делал Хэнк. Джо очень ненавидел это занятие, считая его очень скучным. Ему нравилось сидеть в своем любимом баре, потягивая виски, и к тому же он очень любил поспать. Сидение в неудобном кресле всю ночь и наблюдение за дверью, за которой спал Джеральд, просто выводило его из себя.

Последние двадцать девять дней Джеральд сидел в небольшой каморке под крышей доходного дома Солли Маркса. В ней не было никаких удобств. В этом доме проживали исключительно бедные негры.

Меблировка комнаты состояла из жесткой кровати, видавшего лучшие дни кресла, стола и телевизора. Рядом с комнатой была маленькая кухня и совмещенный с умывальником туалет. В комнате всегда было невыносимо душно и шумно, словно стены здесь были сделаны из картона.

Джеральд привык к скромной жизни, но в таких условиях он жил впервые. Если бы его поселили в лучшем доме, разрешили встречаться с девочками, он, может быть, и смирился бы с похищением, но из-за жадности Маркса он был лишен всего этого, а потому решил бежать во что бы то ни стало.

Его первая попытка бегства практически удалась, но была слишком неподготовленной. В то время, как Хэнк отдыхал в комнате напротив, Джеральд ножом, который нашел на кухне, сумел открыть защелку двери. Зайдя в комнату через двадцать минут, Хэнк, к своему удивлению, обнаружил, что Джеральд сбежал, и тут же на машине бросился в погоню. Джеральд же сразу бросился на автобусную станцию, и это было его ошибкой. Обдумывая позже этот шаг, он понял, что автобусная станция была первым местом, куда помчался Хэнк, и решил в будущем не повторять ошибки.

Что было печально, на билет Джеральд потратил последние несколько долларов, которые он сумел утаить от Хэнка.

Вытащив Джеральда из автобуса, проклятый негр вернул его в тюрьму, предварительно хорошенько поколотив.

После этого случая Хэнк привинтил с противоположной стороны двери тяжелую щеколду, обезопасив себя на время от неприятностей. Потом появился Джо Спайк.

Увидев его и поняв, что этот человек будет наблюдать за ним ночью, Джеральд воспрянул духом. Он очень скоро заметил, что Спайк был не только ограниченным человеком, но и любил приложиться к бутылке.

Джеральду понадобилось лишь три дня, чтобы установить: к 22.00 Джо уже сладко спит, влив в себя приличную дозу виски. Джеральд даже слышал его храп. Джеральд знал, что Хэнк либо отсутствует ночью, либо спит в комнате в конце коридора, и начал составлять план побега.

Услышав шаги Хэнка в коридоре, Джеральд вскочил с кровати и, подбежав к двери, прижал к ней ухо. Сказав несколько общих фраз, Хэнк сообщил Джо, что сегодня, двадцатого вечером, он собирается побыть у своей подружки. Затем Хэнк еще раз напомнил о пленнике.

— Внимательно смотри за этим маленьким негодяем, Джо. Я вернусь чуть позже двух ночи. Смотри, главное не спи!

— О чем речь, — проворчал Джо. Когда я делаю работу для Солли, я делаю ее!

— О’кей… смотри, не спи!

Джеральд, уже наметивший план побега, решил осуществить его именно вечером двадцатого, так как ему вряд ли предоставится более благоприятный случай.

Следующим вечером, около 20.00, Джо открыл дверь, вошел в комнату и бросил на стол два завернутых в промасленную бумагу гамбургера — стандартный ужин Джеральда последние двадцать девять дней.

Джеральд совершенно игнорировал его присутствие. Он смотрел телевизор. Показывали неплохой вестерн, но Джеральд даже не следил за ходом развития сюжета. Нетерпение охватывало его. Затем к нему в комнату вошел Хэнк. На нем был белый костюм, черная рубашка и галстук в кричащих оранжевых тонах. На голове красовалась оранжевого цвета соломенная шляпа. Он принес воды и, изучающе глянув на Джеральда, сказал:

— Спи спокойно, бэби. Мечтай обо мне. Завтра мы с тобой немного развлечемся.

Джеральд даже не оглянулся. Пожав плечами, Хэнк вышел из комнаты, а Джо, прислонившись к стене, досмотрел финальную сцену фильма. Стрельба из револьверов ничуть не заинтересовала его.

— Мальчишка! — проворчал он. — Кому может нравиться такое! — Джо вышел из помещения и, закрыв дверь, задвинул засов.

Выключив телевизор, Джеральд съел гамбургеры. У него совершенно не было денег, и он не знал, когда в следующий раз ему доведется поесть. Главное было добраться до Шейлы. Только она одна во всем мире могла помочь ему. Он весь клокотал от ярости и был готов разрушить все планы Бромхида.

Больше всего ему хотелось расквитаться за все те унижения, которые пришлось вынести здесь по его милости. Он обязательно навестит свою проклятую тетушку и посвятит старуху в планы Бромхида и Петтерсона, не упоминая, правда, о Шейле. Он вначале увидится с Шейлой и предупредит, чтобы она ушла из пентхауза. Когда он расскажет все тетушке, то присоединится к Шейле, и они уедут обратно в Нью-Йорк, где Шейла вновь вернется в госпиталь. И они благополучно забудут о всех планах заполучить миллион долларов. Кто может хотеть миллион долларов? Как медсестра Шейла может заработать достаточно денег для них двоих. А при случае и он сможет заработать немного долларов — как, он пока не знал, но над этим можно было подумать позже.

Главное — выбраться из этой дыры! А уж потом отель «Плаза-Бич», Шейла, тетушка!

Чуть позже 23.30 он услышал храп Джо. Одевшись, Джеральд глянул на часы. Пришло время осуществить свой план. Он состоял в следующем: Джо, как всегда, уснет, выпив изрядную дозу виски. Он ждал этого момента, лежа на постели и думая о Шейле. Он был уверен, что она не знает о его положении. Это все придумал этот чертов Бромхид! Вот уже почти месяц как его заперли здесь, оставив для развлечения один телевизор. Времени на размышления было более чем достаточно. Он понимал, что люди хотят денег, денег и денег. Сама система толкает их на это. Ничего не меняется. Ложь политиков во имя денег, богатые, которые становятся все богаче, старики, живущие на дивиденды, хотя ничего не производят и совершенно бесполезны для общества. Все это надо было менять. Нужно лишь увидеть Шейлу, а там он уговорит ее. Но вначале надо было добраться до нее.

В 23.40 он тихо прошел на кухню, взял нож в ящике и возвратился назад. Распорол матрас и вытряхнул его содержимое на пол. Затем подошел к двери и прислушался. Был слышен лишь храп Джо. Он вновь прошел на кухню, открыл буфет и взял увесистую железную сковороду: это было солидное оружие. Он взвесил ее в руке, когда вновь вернулся в комнату. Неплохо. Поставив сковороду у стены рядом с дверью, он вытащил спички. Нельзя больше ждать. Чиркнув спичкой, он поджег в четырех местах содержимое матраса и отступил назад.

Когда Джеральд разрабатывал план, он исходил из того, что при горении матраса получается много дыма. Затем он закричит, позовет на помощь, и когда Джо влетит в переполненную дымом комнату, он оглушит его сковородкой и удерет. Джеральду казалось, что его план гениален, но вышло все совершенно не так. Содержимое матраса было старым и сухим. Морская трава воспламенилась, как порох. Дыма было очень мало, зато пламя взметнулось до потолка. Еще несколько секунд — и начала гореть кровать, затем стена…

Ощущая страшный жар, задыхаясь от дыма, Джеральд подбежал к двери и в панике начал звать на помощь.

Джо проснулся моментально. Но поскольку перед этим он выпил полбутылки виски, то не сразу сообразил, что же происходит. Когда он выпивал столько спиртного, ему всегда снился проклятый китаец, обливший его кипящим жиром. Во сне Джо вновь корчился от боли, и, проснувшись, он тут же растянулся на полу. Он видел дым, просачивающийся сквозь щель двери, слышал треск пламени и пытался сообразить, что же здесь происходит. Дерево полыхало вовсю, слышался крик Джеральда. Джо охватила паника, так как он вдруг сообразил, что находится на верхнем этаже. Дым уже заполнил коридор, отовсюду раздавались крики людей. Джо вскочил на ноги и, ничего не сознавая, думая лишь о собственной безопасности, ринулся вниз, прыгая сразу через три ступеньки.

К тому времени, когда он достиг улицы, весь верхний этаж был охвачен пламенем.

Около 20.00 того же самого вечера Бромхид отдал Гарри последние распоряжения. Они вновь встретились в мотеле. Шторы были задернуты, и мужчины пили виски «Уот-69». Гарри продемонстрировал Бромхиду инструменты для настройки пианино, которые состояли из нескольких камертонов и прочих не понятных для Бромхида вещей.

— Известный риск в этом все же есть, — сказал Бромхид. — Настройщик пианино должен прийти лишь в следующем месяце, но я думаю, Шейла урегулирует этот вопрос. Она что-нибудь наврет старой леди. Но будь осторожен с портье, он обладает цепкой памятью на лица. Для него будет неожиданностью, что пришел новый настройщик. Ты должен будешь показать ему соответствующие документы.

— Да перестань ты об этом, — поморщился Гарри. — Неужели ты думаешь, что я не смогу перехитрить какого-то портье?

— Я только предупреждаю тебя. Мне не хочется, чтобы все сорвалось в последнюю минуту.

— Когда я говорю, что сделаю работу, можешь быть уверен, она будет сделана.

Бромхид кивнул.

— О’кей, Гарри. И тем не менее, давай еще раз тщательно повторим все сначала. Ты приходишь в отель в десять часов. Подходишь к дежурному портье, сообщаешь цель визита и показываешь карточку фирмы. Затем просишь позвонить в пентхауз Морели-Джонсон. Тебе ответит Шейла. Она скажет, что все в порядке и ты можешь подниматься. Старая леди будет находиться или на террасе, или же в гостиной, где стоит пианино. Дверь тебе откроет Шейла. Ты выведешь ее из игры. — Бромхид замолчал и посмотрел на Гарри. — Ты можешь это сделать, не причиняя боль? Она не знает, что должно случиться, но я все же не хотел бы, чтобы она была ранена.

— Нет проблем, — махнул рукой Гарри. — Небольшая шишка на лбу для впечатления. Она сама не будет знать, где ее получила.

— Ты свяжешь ее, заткнешь рот кляпом и оставишь в вестибюле. А потом займешься старой леди. Забираешь ее драгоценности, ждешь в пентхаузе минут двадцать — пусть думают, что ты настраивал пианино, — затем уходишь. После этого приезжаешь сюда, укладываешь драгоценности в коробку и отсылаешь Солли Марксу. Я дал тебе его адрес.

Гарри кивнул.

— Бесполезное действие, Гарри. Ты по-прежнему нс хочешь забрать драгоценности себе?

— Я же сказал тебе!

Бромхид пожал плечами.

— Как хочешь… У тебя есть обратный билет?

— Не беспокойся, Джек. Я знаю, что мне делать, опыт в этом деле у меня изрядный. Так что это уж мои трудности.

— О’кей, Гарри, но это все же беспокоит меня, сам понимаешь.

— Все будет нормально.

Последовала небольшая пауза, затем Бромхид сказал:

— Есть еще небольшая проблема. Это Шейла. Подобно мне, она очень любит деньги. Когда я познакомил ее со своим планом, она не колебалась, но сейчас я уже не так уверен в ней. Меня беспокоит то, что старая леди очень привязана к ней, и как бы Шейла не ответила ей взаимностью. Следишь за тем, что я говорю?

Гарри сделал пару глотков виски.

— Продолжай, — его холодный, равнодушный тон яснее ясного сказал Бромхиду, что Гарри чужды подобные сантименты. Это было на руку Бромхиду.

— Хотя Шейла и не знает, что должно случиться, но она далеко не глупа. Мне кажется, она кое о чем догадывается. Во всяком случае, ты должен быть начеку. Она может не выдержать и совершить какую-нибудь глупость.

— Что ты подразумеваешь под этим?

— Возможны осложнения. Я думал об этом. Всегда надо быть готовым к тому, что что-нибудь пойдет не так. Предположим, в последний момент у Шейлы сдадут нервы. Что она сделает? Она позвонит в холл портье и сообщит о твоем прибытии. Если ее нервы будут в порядке, она скажет, чтобы портье разрешил тебе подняться наверх, но если нервы сдадут, она скажет, чтобы портье отослал тебя. В этом случае я не вижу возможности проникнуть в пентхауз. Возможен и другой вариант: она пригласит тебя наверх, но в последний момент откажется открыть дверь. А ведь тебе можно сделать лишь короткий звонок, иначе это привлечет внимание старой леди.

Если Шейла не откроет дверь, ты спустишься на девятнадцатый этаж и поднимешься на двадцатый по служебной лестнице. Оттуда можно проникнуть в спальню Шейлы. Дверь, правда, закрыта на засов, но я ослабил винты. Достаточно немного нажать, и она распахнется. Тогда вначале позаботишься о Шейле, а уж потом выполнишь работу.

Гарри допил виски и некоторое время сосредоточенно думал.

— Что за чудеса, — сказал он. — На первый взгляд, все казалось предельно простым, но потом выясняется, что все далеко не так. Итак, если у этой девицы сдадут нервы и она скажет портье не пускать меня, я ничего не смогу сделать, не так ли?

— Не то слово. Ты никогда не сможешь подняться в пентхауз без ее разрешения. Но это мои проблемы. Я еще раз переговорю с ней, и уверен, все будет в порядке. Но если пойдет что-то не так, сразу не уезжай, останься еще на недельку… Я придумаю другой план. Все будет в порядке.

— О’кей. Мне понравилось здесь… Приятное разнообразие после Нью-Йорка.

Бромхид поднялся.

— Итак, завтра в десять часов.

— Договорились.

Двое мужчин пожали друг другу руки, и Бромхид ушел. Он возвратился в свою комнату и оттуда позвонил в пентхауз.

Когда Шейла ответила, он сказал:

— Нам надо поговорить. Ты можешь зайти ко мне?

— Я не могу выйти, но ты зайди ко мне. У старой леди друзья.

Бромхид поднялся в пентхауз. Краешком глаза он увидел на террасе четырех человек, которые играли в карты. Он быстро проскользнул в спальню Шейлы.

— В чем дело? — спросила Шейла с волнением в голосе.

— Надо поговорить, — сказал он. — Твой приятель поставил нас в довольно трудное положение.

Шейла замерла.

— Джеральд? Что случилось?

Бромхид сел на постель и махнул в сторону кресла.

— Садись.

Она заколебалась, потом села.

— Я с самого начала говорил, что операция займет много времени. Главное сделано, и нам остается только ждать… Но Джеральд нарушил все наши планы. Сейчас мы попали в очень трудное положение. Сознаюсь, в этом есть доля и моей вины. Он сам вынудил меня принять ответные меры. Человек, который заботится о нем в настоящий момент, имеет хорошую репутацию. Он совершенно надежен. Но за это время этот человек узнал, что я работаю у миссис Морели-Джонсон, и теперь шантажирует меня. Он спрятал Джеральда, и требует у меня выкуп в тридцать тысяч долларов.

Шейла наклонилась вперед.

— Он держит Джеральда в качестве пленника?

— Вот что я скажу тебе: этот человек опасен. Если не будет тридцати тысяч долларов… не будет и Джеральда. Этот человек без колебания убьет Джеральда и бросит тело в океан. Таковы факты.

Шейла открыла было рот, чтобы что-то сказать, но он взмахом руки остановил ее.

— Я договорился с ним. Собственно, у меня не было другой альтернативы. Слушай внимательно… Завтра утром сюда придет человек настроить пианино. Это будет примерно в десять утра. Если тебе позвонит портье, скажи, что все в порядке, и разреши ему подняться сюда. — Бромхид замолчал и без выражения глянул на Шейлу. — Когда он позвонит, немедленно откроешь дверь. Вот и все, что ты должна сделать. Это нетрудно, но я хочу, чтобы ты выполнила все в точности.

Ее лицо побелело, глаза испуганно расширились.

— Где Джеральд?

Бромхид нетерпеливо махнул рукой.

— В данный момент это неважно. С ним все в порядке, но если ты не сделаешь того, что я просил… если не впустишь этого человека в… короче, у Джеральда будут серьезные неприятности.

— Предположим, я впущу этого человека… И что он сделает?

— Заберет драгоценности старой леди. В десять часов она практически всегда находится на террасе. Она даже не услышит его прихода и ухода. Тебя он свяжет, но сделает это очень аккуратно. Затем пройдет в ее спальню, похитит драгоценности и исчезнет. Все достаточно просто. Когда прибудет полиция, вы скажете, что приходил настройщик пианино, которого вызывала старая леди. Драгоценности послужат выкупом за Джеральда, и он будет свободен. Позже вы сможете уехать и ждать, пока не умрет старая леди.

Она изучающе смотрела на него некоторое время.

— Но вдруг она заметит этого человека?

— Ну, это вряд ли. Ты же знаешь, что в это время она находится на террасе.

Шейла передернула плечами.

— Нет! Я не сделаю этого! Лучше бы я никогда не встретила тебя! Нет!

— Я думаю, у тебя нет другого выхода, — резким голосом сказал Бромхид. — Если тебя не интересует судьба Джеральда, то подумай о своем положении. Ты слишком увязла в этой истории, так что легко из нее не выпутаешься. Если я скажу этому человеку, что ты отказалась, он доставит тебе массу неприятностей. Флакончика с соляной кислотой будет достаточно. От этого не спастись. Ты будешь идти по улице, например, в магазин самообслуживания или садиться в такси… тебе брызнут в лицо, и если не повезет, то ты лишишься и глаз тоже…

Она покачала головой.

— Нет!

— Подумай! — продолжал он. — Старая леди так богата, что даже не заметит этой потери. К тому же драгоценности застрахованы. — Он поднялся. — Я обрисовал тебе ситуацию. Помни, в десять часов утра ты будешь держать жизнь Джеральда в своих руках. Звучит драматично, не так ли? Почти, как в плохом кино, но, к сожалению, это действительно так. Мне надо уплатить эти деньги. Если ты не хочешь получить порцию кислоты в свое личико, ты сделаешь это.

Он вышел из спальни, тихо прикрыв дверь за собой.

Хэнк Вашингтон нежно погладил своей огромной лапой бархатистую кожу мулатки, предвкушая удовольствие, которое она доставит ему в ближайший час.

Оркестр начал наигрывать новую мелодию, как вдруг с улицы в бар проникли звуки пожарного колокола и рев сирен полицейских машин.

— Не обращай внимания. — Мулатка теснее прижалась к нему. — Нам нет до этого дела.

Хэнк еще раз погладил ее, но его ухо настороженно прислушивалось к звукам полицейской сирены.

— Что случилось? — пробормотал он, видя, как танцующие негры ринулись к окнам.

— Продолжаем, милый. — Руки мулатки обняли его за шею.

Хэнк глянул поверх головы мулатки и увидел, что бармен сделал ему призывный жест. Обхватив девушку за талию, он протиснулся к стойке бара.

Бармен знал, что Хэнк один из людей Солли Маркса. Хэнк был постоянным посетителем этого бара, и бармен, экс-боксер, который однажды продержался шесть раундов против самого Джо Луиса, снабжал Хэнка информацией, считая, что всегда нужно быть в хороших отношениях с организацией Маркса.

— Доходный дом Дисона пылает, как факел, — прошептал он Хэнку.

Хэнк отреагировал на эту информацию так, словно его коснулось раскаленное железо. Его руки моментально оставили мулатку, глаза округлились, и он, расталкивая зевак, выбежал из бара на улицу.

На дальнем конце пристани Хэнк заметил языки пламени и клубы дыма. Движение было перекрыто, повсюду сновали полицейские. Он не мог воспользоваться автомобилем и был вынужден бежать в сторону дома, где жил. Остановившись за сто метров от дома, он с ужасом смотрел на пылающий, словно спичечный коробок, дом. Бармен не преувеличивал: из всех окон пятиэтажного здания вырывались языки пламени.

Ему оставалось только молить Бога, чтобы Джо успел вытащить мальчишку из пламени. Нужно срочно позвонить Марксу. Затем он увидел Джо Спайка, выбежавшего из дымного облака. У того был ошалелый вид. Джеральда нигде не было видно. Хэнк схватил Спайка за плечи.

— Что случилось? Кто заварил эту кашу?

Джо натужно кашлял, тяжело дыша. От дыма его глаза покраснели и беспрерывно слезились. Несколько секунд он смотрел на Хэнка, не узнавая его. И лишь когда тот основательно встряхнул его, он немного пришел в себя.

— Он погиб, — выдохнул Спайк. — Поджег свою конуру и сгорел в пламени! Я ничего не смог сделать! Проклятая каморка вспыхнула, как порох.

— Сгорел? — прошипел Хэнк. — И ты не мог его спасти?

— Нет! Он мертв! Я пытался открыть дверь, но он, видимо, забаррикадировал ее изнутри… Он мертв!

Хэнк ударил по лицу Джо.

— Ты спал, проклятый пьяница!

Джо отшатнулся.

— Может быть, я и вздремнул на пару минут. Я пытался спасти, но дверь уже горела. — Джо втянул носом воздух. — Я не виноват, Хэнк. Этот мерзавец сам поджег комнату.

Хэнк уничтожающе глянул на него.

— Все слишком плохо для тебя, Джо. Солли больше не доверяет тебе, а после этого случая я советую тебе вообще исчезнуть с горизонта, уехав из города.

Оставив Джо, он по широкой дуге обошел горящий дом, пока не наткнулся на одного из жильцов, негра, которого хорошо знал. Негр сообщил, что в огне погибли десять человек, почти все с верхнего и четвертого этажей. Хэнк скривился. Да, Солли не обрадуется такому исходу.

Хэнк вернулся в ночной клуб, чтобы позвонить Солли.

Мулатка танцевала с юным худощавым негром, который, при виде Хэнка, отпрянул от нее, словно на девушке вдруг загорелось платье, и тут же поспешил к выходу. Каждый, кто посещал этот клуб, знал, как опасно приставать к девушке Хэнка.

Хэнк без выражения глянул на девушку, которая мило улыбнулась ему, и, войдя в телефонную кабину, закрыл дверь за собой. Он тут же набрал домашний номер телефона Солли. Там ответили, что Солли по делам улетел во Фриско, но будет в Лос-Анджелесе завтра, то есть уже сегодня чуть позже часа ночи. Хэнк сказал, что это очень важно, пусть Солли позвонит ему, как только прибудет. Оставив номер телефона ночного клуба, он вернулся к поджидавшей его мулатке.

Они танцевали до трех ночи, затем Хэнк решил, что бесполезно ждать дольше: Маркс не позвонил и, видимо, уже не позвонит до утра. Прихватив свою подружку, он отправился с ней в постель.

Так случилось, что до 9.15 утра Солли так и не узнал, что он не только перечеркнул все планы Бромхида, но и лишился доходного дома, который был застрахован на ничтожную сумму.

Утром двадцать первого отель «Плаза-Бич» пробудился к активности, подобно океанскому лайнеру, реагирующему на команду «Полный вперед!» Подобно громадной динамо-машине, он с ходу врубил рабочие обороты.

В четырех громадных кухнях началось приготовление завтраков: для каждого клиента специальный заказ. Яйца, куры-гриль, жареный бекон, вафли, тосты, галлоны апельсинового сока, кофе, чай и прочее, и прочее.

Герман Ласси, директор отеля, в своем кабинете выслушивал соображения метрдотеля по поводу завтрака и обеда. Они вместе составляли меню. Ночной портье сдавал смену дневному, попутно рассказывая все новости, услышанные за ночь, демонстрируя поистине энциклопедические познания. Его сменщик не удивлялся этому, так как однажды журнал «Тайм» назвал его «феноменальный Джордж».

Прибывали клиенты. Отель оживал. Слышались первые телефонные звонки. Жильцы заказывали завтрак в номер. Как обычно, Фред Лаусон, детектив отеля, одним из последних приступил к своим обязанностям. Джо Хэндли с нетерпением ждал его. Лаусон пожелал ему доброго утра и тут же поднял трубку телефона, чтобы заказать себе завтрак: вафли, яичницу из четырех яиц, гамбургер и тосты.

Хэндли доложил, что ночь прошла спокойно, если не считать инцидента с одним пьяницей, которого пришлось сдать в полицию. Лаусон кивнул.

— Пойду немного поплаваю, — сказал Хэндли. — Что-то мне подсказывает, что сегодня будет жаркий день.

Лаусона это совершенно не интересовало. Равнодушно пожав плечами, он устроился за столом и развернул газету. Хэндли ушел.

Хэндли был человеком, которому требовалось минимум времени для сна. Обычно он принимал душ, съедал легкий завтрак и лишь во второй половине дня отправлялся в постель, где спал до 19.00. Потом шел сменять Лаусона.

В 8.00 миссис Морели-Джонсон проснулась от легкого стука в дверь. Толстенькая официантка, которая обслуживала пентхауз, Мария, вечно улыбающаяся женщина, вкатила на тележке завтрак. Старая леди плохо спала в эту ночь и была рада вновь увидеть лучи солнца. Со старыми людьми это часто бывает. Она улыбнулась Марии, и толстуха ответила ей улыбкой. Отпив глоток чая, старая леди отломила кусочек тоста.

В своих апартаментах Петтерсон тоже провел беспокойную ночь. «Ничего не делай!» — так сказал Бромхид. Хорошо, он последует его совету, но все же не помешает найти запасной вариант. Он никак не мог забыть холодного взгляда Бромхида. «Почему ты решил, что она позвонит?» — так сказал он. Петтерсон отбросил одеяло и, поднявшись, начал беспокойно ходить по спальне. Завтра она обязательно позвонит и спросит, почему он не принес завещание. Не позвонить она может только в том случае, если… Петтерсон вздрогнул. Могло быть только одно объяснение: Бромхид и Шейла спланировали убийство старой леди. Он испугался даже мысли об этом, но, скорее всего, дело обстояло именно так. Это действительно безжалостные люди, ведь речь, как-никак, шла о полутора миллионах долларов!

Он глянул на телефон. Позвонить в полицию и рассказать об их планах? Он вспомнил о магнитофоне.

Если он позвонит в полицию, начнется расследование, он неминуемо потеряет работу в банке и деньги.

Он настолько разнервничался, что прошел в гостиную и налил себе бренди. Спиртное оказало успокаивающее действие. В конце концов, она и так достаточно пожила на этом свете. Ей все равно осталось жить немного. А вдруг он преувеличивает опасность? Нужно просто подождать.

С этими мыслями он отправился на кухню и принялся готовить кофе.

В 8.10 Бромхид облачился в свою униформу от «Хейвс и Куртис». Он плотно позавтракал и был готов отправиться в Лос-Анджелес. Покинув комнату, он зашел в гараж. Смотритель-негр кивнул ему и улыбнулся. Бромхида уважал весь обслуживающий персонал отеля.

— Вы что-то рано сегодня, мистер Бромхид. Я только что вымыл вашу машину.

— Так надо, — сказал Бромхид. — Ей машина сегодня не нужна. Я еду в Лос-Анджелес на сервисное обслуживание. Там самые лучшие механики.

— Совершенно верно… Специалисты там что надо.

Бромхид сел в машину, махнул рукой и выехал из гаража. Когда он ехал по приморскому шоссе, ведущему в Лос-Анджелес, он подумал о Шейле. Почему-то он был уверен, что она сделает именно так, как он сказал. Затем он подумал о будущем: пятьсот тысяч долларов обеспечат ему комфорт до конца дней и откроют перед ним новые горизонты. И ни разу он не подумал о миссис Морели-Джонсон.

Шейла никак не могла уснуть и приняла две таблетки снотворного. Проснулась она вялой и разбитой. Болела голова. Во сне она видела Джеральда и их маленькую квартирку в Нью-Йорке. Еще не открывая глаз, она протянула руку, чтобы обнять его, но глаза открылись, и она увидела себя в комфортабельной спальне пентхауза. Шейла сразу же вернулась к действительности. Сегодня предстоял тяжелый день.

«Все, что вам требуется, так это впустить человека, едва он позвонит в дверь».

Так просто!

«Он свяжет тебя и сунет кляп в рот!»

Она вздрогнула. Затем она вспомнила о Джеральде. Вспомнила беспощадные глаза Бромхида. Старая леди так богата, что пропажа нескольких драгоценностей никак не отразится на ее благосостоянии. «Ты получишь порцию кислоты в лицо. Ты можешь лишиться глаз…»

И все же это было предательство по отношению к старой леди. Шейла чувствовала искреннюю симпатию к ней. Миссис Морели-Джонсон была первым человеком, который действительно хорошо к ней относился.

Она поднялась и прошла в ванную. Стоя под холодным душем, она никак не могла принять решение. Что же произойдет в эти ближайшие несколько часов?

Гарри Миллер спокойно проспал до восьми часов. Приняв душ и побрившись, он начал гримироваться. Наклеивая усы, он тихонько насвистывал модную мелодию. Его потешала трусость Бромхида. Должно быть, он играет в крупную игру. Гарри был рад, что теперь деньги ничего не значили для него. Он просто хотел вернуть свой долг Бромхиду. А потом вновь вернется в Нью-Йорки заживет тихой, скромной жизнью. Он глянул в зеркало… отлично! Он кивнул своему отражению, а затем надел легкий свободный костюм, начищенные до зеркального блеска туфли и пошел в ресторан завтракать. Перед «делом» у него всегда был хороший аппетит. По дороге он отметил, что этот день будет солнечным и довольно жарким. Заняв столик в углу, около окна, он тщательно изучил меню, заказав, на удивление официанта, плотный завтрак.

Времени было достаточно, и он, не торопясь, поел, расплатился по счету, прихватил сумку с инструментами и сел во взятую напрокат машину.

Он подъехал к «Плаза-Бич» в 9.45. В это время на стоянке было мало машин, и он припарковался без особого труда. Правда, приехал он несколько рановато.

Негр, дежуривший на стоянке, лениво подошел к нему и подозрительно оглядел с головы до ног. Это была его работа — отгонять машины на парковку.

— Вы сюда по делу, мистер? — поинтересовался он.

Гарри кивнул.

— Разумеется. Мне нужно настроить пианино, но, как мне кажется, я приехал немного раньше времени. Вы не будете возражать, если я подожду здесь?

— Нет вопросов, — удовлетворенный, негр вернулся в свою деревянную дежурку.

Без трех минут десять Гарри вошел в холл отеля и решительно направился к конторке портье. В это время в холле было очень мало клиентов. Только трое рабочих слонялись по холлу, пытаясь имитировать деловую активность. Джордж, дневной портье, просматривал «Пасифик трибьюн». Он мельком глянул на подходившего Гарри, тут же отметив его дешевый костюм и потертый чемодан.

— Доброе утро, — приветствовал его Гарри и протянул визитку, которую дал ему Бромхид. — Мне нужно к миссис Морели-Джонсон.

Джордж взял визитку и тщательно изучил ее. В ней говорилось, что перед ним стоит мистер Том Терринг, настройщик пианино фирмы «Шелфилд и Маттхейз».

Джордж глянул на Гарри, и этот человек почему-то сразу не понравился ему. Не понравился не только поношенный костюм, но и беспокойно бегающие глаза.

— Это вы? — спросил он, кладя визитку на стол.

— А то кто же? — удивился Гарри. — Как я могу найти миссис Морели-Джонсон… который этаж?

— Если вы пытаетесь всучить ей пианино, то зря теряете время.

Гарри рассмеялся.

— Что вы. Нам позвонили поздно вечером. В инструменте лопнула струна. Я должен починить ее.

Джордж нахмурился. Что-то в этом человеке беспокоило его.

— Но обычно к нам приходит другой человек… парень по имени Чапмен.

— Совершенно верно. Но сейчас он занят… Я замещаю его.

Джордж пожал плечами. Подняв трубку телефона, он попросил телефонистку соединить его с пентхаузом.

Закончив утренний туалет, миссис Морели-Джонсон вышла на террасу. Было 9.30. Так как Бромхид уехал в Лос-Анджелес, она не могла никуда поехать. Усевшись под ласковые лучи утреннего солнца, она подумала, как ей провести время до обеда, на который она пригласила несколько друзей.

Наконец, она решила почистить кольца. Так как она была наполовину слепой, то хорошо сделать эту работу не могла, но чисткой всегда занималась с удовольствием. Она часто говорила Шейле: «Я не должна становиться паразитом. Я никогда не стану вздорной старухой, которая ничего не может сделать для себя».

— Шейла, — квакающий голос старой леди заставил Шейлу вздрогнуть. Она вышла на террасу.

— Да, миссис Морели-Джонсон?

— Будь так добра, принеси мне мои кольца. Я хочу немного почистить их.

Сердце Шейлы неприятно заколотилось. Она украдкой взглянула на часы. А потом вдруг внезапно обрадовалась. Она вспомнила, что старая леди больше всего любила свои колечки и браслеты. Ее кольца даже лежали в специальной коробочке. Итак, этот грабитель не получит их. Придется ему довольствоваться колье, бусами и другими драгоценными побрякушками.

Шейла прошла в спальню старой леди, взяла шкатулку с кольцами и приспособления для чистки. Все это она положила на столик перед старой леди.

Миссис Морели-Джонсон убедилась, что здесь находится все, что ей необходимо, и кивком головы отпустила Шейлу.

— Спасибо, моя милая. — Она открыла шкатулку, потом подняла голову и глянула на Шейлу. — Что-то вы не очень спокойны сегодня утром. Как ваше самочувствие?

— Небольшая головная боль, — ответила Шейла хриплым голосом и вновь глянула на часы. Было 9.56.

— Неприятная вещь… головная боль. Иди полежи немного. Прими аспирин. Когда я была в вашем возрасте, у меня практически не болела голова… если только во время женских осложнений. — Она взяла кольцо с бриллиантом и начала любоваться игрой света на гранях камня.

— Я так и сделаю, — сказала Шейла и вернулась в гостиную. Ее руки дрожали, а сердце билось неровно.

Она со страхом смотрела на телефон. Она должна подумать о судьбе Джеральда, сказала она себе. Какая же она была идиотка, что послушалась Бромхида! И все же она была уверена, что тот не блефует. Не может блефовать человек с таким лицом. Но что случится, когда старая леди обнаружит пропажу драгоценностей? Она почувствовала стыд. Леди так добра по отношению к ней.

Зазвонил телефон.

Когда Солли Маркс узнал, что Джеральд Хэммет сгорел в пламени пожара, он понял, что эта информация как можно быстрее должна дойти до Бромхида. Маркс был человеком действия. Он сразу же позвонил в комнату Бромхида. Не получив ответа, он позвонил в гараж отеля. Дежурный техник сообщил, что Бромхид уехал в Лос-Анджелес примерно в 8.20 утра. Маркс прикинул, что Бромхид должен быть в Лос-Анджелесе примерно через два часа. Он набрал номер сержанта Пита Джексона, офицера службы дорожного контроля Лос-Анджелеса. У Маркса были хорошие отношения с этим сержантом, и ключом к этому были неожиданные подарки ко Дню Благодарения, выражавшиеся в паре бутылок виски и тому подобных мелочах; эти подарки оправдывались с большой выгодой.

— Пит? Это Солли. Вы не могли бы мне помочь?

— Нет вопросов.

— По шоссе в сторону Лос-Анджелеса едет «роллс-ройс». Номер ПСМ1-1, темно-красного цвета. Я знаю этого водителя… Джек Бромхид… Пусть он из ближайшего телефона позвонит мне. Это очень важно.

— Никаких проблем, — бодро заявил Пит. — Мои люди уже через пять минут засекут его.

— Благодарю, Пит.

Бромхид испытал неприятный шок, когда офицер полиции на мотоцикле сделал ему знак остановиться. Он ехал со скоростью сорок пять миль в час и понимал, что останавливают его явно не за превышение скорости. Он взглянул на часы. Чего хочет коп? Хотя, может быть, это и к лучшему: этот коп послужит ему гарантом алиби на случай осложнений. Нет ничего лучше свидетельства копа, остановившего его за скорость в пятьдесят миль, чем обвинение в убийстве.

Коп подошел к машине и глянул на Бромхида.

— Вы Джек Бромхид?

— Да.

— У меня для вас сообщение. Вы должны срочно позвонить Солли Марксу. Это очень срочно. Телефонная кабина в миле впереди.

Бромхид почувствовал, как непроизвольно напряглись мускулы лица, а в желудке возникла неприятная пустота.

— Спасибо… хорошо, — он нажал на акселератор.

Полицейский на скорости в шестьдесят миль следовал за ним. Он подождал достаточное время, чтобы убедиться, что Бромхида соединили, затем махнул рукой и умчался по магистрали.

— Солли? Что случилось?

— У нас был пожар. Ваша проблема сгорела в огне, — сказал Солли. — Он решил покончить жизнь самоубийством.

В глазах Бромхида потемнело. Он хорошо знал Маркса. Если Маркс сказал, что Джеральд мертв… он мертв.

— О’кей, Солли, — только и смог выдавить он.

В решающую минуту Бромхид всегда мог найти выход из положения. Со смертью Джеральда все его планы разлетелись вдребезги. Мечты о полутора миллионах долларов развеялись, как мираж в Синайской пустыне. Было 9.58. Через две минуты Гарри войдет в отель. А через десять минут, может быть, даже раньше, старая леди будет мертва. Он должен предупредить Шейлу. Он опустил новую монету и набрал номер отеля «Плаза-Бич». Пока раздавались гудки, он вновь взглянул на часы. Ровно десять. Наконец послышался голос дежурной телефонистки:

— Отель «Плаза-Бич». Доброе утро. Чем могу помочь?

— Соедините меня с пентхаузом Морели-Джонсон.

— Да, сэр. Момент.

Последовала длинная пауза. Бромхид наблюдал за машинами, проносящимися по автостраде, и чувствовал, как по вискам стекают капельки пота.

— Линия занята, сэр, — сказала телефонистка. — Вы подождете?

Гарри!

— Да, конечно.

Он внутренне сжался. Итак, Гарри уже в отеле! Портье в холле, скорее всего, в данный момент разговаривает с Шейлой. Она наверняка разрешит ему подняться в пентхауз, а на скоростном лифте это можно сделать за минуту. Он нажмет кнопку звонка, и Шейла моментально впустит его.

В трубке раздались прерывистые сигналы, и Бромхид с ужасом понял, что их разъединили. Эта проклятая девица вытащила не тот штекер! Ругаясь последними словами, он нашел еще одну монетку, опустил в монетоприемник и дрожащими пальцами вновь набрал номер отеля.

— Отель «Плаза-Бич». Доброе утро. Чем могу вам помочь?

С каким бы удовольствием Бромхид сомкнул пальцы на горле этой девицы и задушил бы ее!

— Вы разъединили меня. Я прошу вас вновь соединить меня с пентхаузом миссис Морели-Джонсон, — сказал он голосом больше похожим на кваканье.

— Простите, сэр. Соединяю вас. Миссис Морели-Джонсон?

— Да.

— Минутку, пожалуйста.

Глава 8

Вволю поплавав и позагорав, Джо Хэндли возвратился в отель. Он зашел в холл, чтобы купить свежий номер «Пасифик Геральд», дабы узнать последние новости.

Когда он вошел в холл, ему в глаза сразу бросился невысокого роста человек в черном потрепанном костюме, с маленьким чемоданчиком в руке, отходящий от конторки портье. Наметанный глаз бывшего полицейского сразу же отметил две детали: черные, явно покрашенные волосы и неуверенная походка, словно человек ожидал, что его вот-вот окликнут. В мозгу отставного полицейского замигала красная лампочка.

Когда двери лифта закрылись за коротышкой, Хэндли подошел к портье Джорджу.

— Кто этот человек? — спросил он.

— Это настройщик пианино от фирмы «Шелфилд и Маттхейз». Его вызвали, чтобы настроить пианино миссис Морели-Джонсон, — ответил портье.

— А где Лаусон?

— А как ты полагаешь? — Джордж был невысокого мнения о Фреде Лаусоне. — Дремлет где-нибудь или набивает себе брюхо.

— Этот парень мне чем-то не понравился… А твое мнение?

Джордж поскреб чисто выбритый подбородок.

— Наружность часто бывает обманчива, так что я затрудняюсь ответить. Я позвонил мисс Олдхилл. Она разрешила ему подняться наверх. — Джордж поколебался, затем продолжал: — Но ты все же прав, Джо: есть какая-то странность в поведении этого человека.

Они посмотрели друг на друга. Хэндли нерешительно потоптался на месте. В принципе, какое ему дело до этого? Сейчас дежурил Лаусон.

— Миссис Олдхилл сказала, что все о’кей?

— Да… но голос у нее был какой-то странный, словно простуженный… очень хриплый.

Вновь Хэндли заколебался, потом пожал плечами. Подойдя к киоску, он купил свежий номер «Пасифик Геральд». Просматривая заголовки, он неотвязно думал о человеке, поднявшемся в пентхауз старой леди. Какой-то инстинкт подсказывал, что с ним стоит познакомиться поближе. Что же в нем подозрительного? Походка? Чуть опущенные плечи, словно он все время ждет окрика сзади?

Подняться и проверить? Ведь старая леди — самая богатая и уважаемая клиентка отеля. Лаусон будет не доволен, если узнает о его вмешательстве. Проверить? Но как это сделать? Сложив газету, Хэндли подошел к креслу и уселся. Он просто не мог заставить себя покинуть холл и идти в свою комнату. Инстинктивное чувство опасности сигнализировало, что надо быть начеку.

Он просидел примерно четыре минуты, напряженно размышляя над причинами своей тревоги. Этот человек имел не только полное лицо и тощую шею, не только крашеные волосы, но и туфли его явно не соответствовали костюму. Хэндли отбросил газету и поднялся. Он должен все проверить, и черт с ним, с Лаутоном!

Слыша баритон Джорджа, Шейла дрожала всем телом, крепко сжимая трубку.

— Как я понял, мисс Олдхилл, пианино миссис Морсли-Джонсон нуждается в настройке. Фирма «Шелфилд и Маттхейз» прислала человека. Могу я разрешить ему подняться наверх?

Вот оно! Даже сейчас она никак не могла решить, как ей поступить. Она молча стояла в нерешительности, пытаясь заставить себя думать о Джеральде. Она должна это сделать! В конце концов, драгоценности застрахованы, так что старая леди не потерпит убытков от их потери. Но все же в глубине души Шейла чувствовала, что дело здесь не только в драгоценностях. «Никто не живет вечно!» — сказал Бромхид, и она еще раз содрогнулась, вспомнив выражение его глаз.

— Мисс Олдхилл? — нотки нетерпения звучали в голосе Джорджа.

Она должна сделать это!

Шейла заставила себя сказать:

— Да… все в порядке… пришлите его, — и дрожащей рукой положила трубку, закрыв глаза.

Он свяжет ее и засунет кляп в рот!

Она представила, как ее будут допрашивать в полиции. Потом вновь подумала о Джеральде. Его жизни угрожает опасность.

И в следующий момент случились две вещи одновременно. В парадную дверь позвонили, и резко зазвонил телефон. Она сильно вздрогнула. В ужасе посмотрела на дверь, затем перевела взгляд на телефон. Так как телефон стоял рядом с ней и так как она знала, что за дверью стоял вор, она сняла трубку телефона.

— Да?

— Это Джек.

Ее ноги подкосились, и она вынуждена была сесть.

— Шейла!

— Да.

— Все пропало! Я объясню тебе, когда вернусь назад. Скажи Гарри, что все отменилось. Ты поняла? Гарри придет с минуты на минуту… Скажи ему, чтобы он уходил. Ты слышишь меня, Шейла?..

И в этот момент телефонистка на пульте вновь сделала ошибку. Она вытащила не тот штекер.

Гарри между тем сделал еще один короткий звонок и терпеливо ждал, пока ему откроют. Но за дверью не слышалось ни звука. Затем послышался шум лифта. Больше звонить было нельзя, так как звонки могла услышать старая леди. Если Шейла не открывает, следовательно, у нее сдали нервы. Итак, надо спуститься на нижний этаж и проникнуть в ее спальню через служебную лестницу…

Гарри выждал еще минуту, но дверь не открылась. Итак, она испугалась! Ну, она еще пожалеет об этом!

Он бесшумно спустился на девятнадцатый этаж. Едва он отошел от двери, как Шейла положила трубку и подошла к двери.

Она помедлила, держа руку на дверной ручке. А вдруг этот человек не поверит в то, что сказал Бромхид? Вдруг он сразу перейдет к активным действиям? Она защелкнула предохранительную цепочку и приоткрыла дверь, насколько это было возможно. Сердце бешено стучало в груди. Приблизив лицо, она выглянула в коридор. Никого!

А вдруг он спрятался возле стены… вне пределов ее зрения?

— Вы… вы здесь? — хрипло спросила Шейла.

Ни звука в ответ, только шум лифта, спускавшегося вниз. Она облегченно вздохнула. Видимо, он не дождался и ушел.

Пока она закрывала дверь, поворачивала ключ в замке и вновь снимала предохранительную цепочку, Гарри уже отжал дверь ее спальни и проскользнул вовнутрь. Подойдя к двери, ведущей в вестибюль, он глянул в щель. Шейла стояла у входной двери, спиной к нему. Он злобно усмехнулся. Ну, сейчас он ей задаст! Один удар ребром ладони, и она отключится надолго.

Залепить рот пластырем дело одной секунды. Он был профессионал и всегда действовал без осечек!

Выскользнув из спальни, он бесшумно двинулся к ней. И в этот момент Шейла повернулась. Блеск его злобных маленьких глазок не предвещал ничего хорошего. И тем не менее, ей нельзя было даже закричать, тем самым позвав на помощь. Горло ее словно чем-то сдавило. Но когда Гарри нанес удар, она все же сумела среагировать на него и отшатнулась.

Удар пришелся в лицо.

— Нет! — прошептала она. — Вы должны выслушать!

Гарри выругался сквозь зубы. Он должен взять себя в руки. Непростительная промашка! Ведь он промахнулся исключительно от злости. Нельзя давать волю эмоциям! Такого с ним еще не случалось. Обычно все заканчивалось после одного удара.

И в этот момент в дверь позвонили.

Гарри замер. Он взглянул на Шейлу, которая удивленно глядела на него. Видимо, дело приняло как раз гот неожиданный оборот, о котором предупреждал Бромхид. Он быстро повернулся, скользнул мимо Шейлы и исчез в гостиной.

Шейла была в нерешительности, со страхом глядя на дверь. Позвонили вновь. Кое-как взяв себя в руки, она подошла к двери и открыла ее. Внушительной комплекции мужчина в легком светло-зеленом костюме стоял перед ней.

— Мисс Олдхилл? — резко осведомился он.

— Да.

— Я Хэндли, детектив отеля, — представился он ей. — Небольшая проверка. Извините, если помешал вам. У вас все в порядке?

Шейла заколебалась, но все же ответила:

— Да.

Хэндли внимательно посмотрел на нее.

«Бог мой! — подумал он. — Да ведь это же женщина в светлом парике! Что здесь происходит?»

Блондинка в парике или блондинка без парика, но он был совершенно уверен, что перед ним женщина, которая исчезла на девятнадцатом этаже.

Он сделал шаг вперед, и Шейле пришлось отступить.

— Как я понимаю, мисс Олдхилл, к вам только что зашел мужчина, чтобы починить пианино?

— Да.

— Где он?

Прислушиваясь к разговору, Гарри решился на откровенный блеф. Он вышел из гостиной и, игнорируя детектива, обратился к Шейле:

— Я ничего не понимаю, мисс, — сказал он. — Пианино в полном порядке… все струны целы. Как мне кажется, мадам немного ошиблась.

— Возможно, так оно и есть, — хрипло сказала Шейла.

Гарри укоризненно покачал головой.

— В таком случае мне ничего не остается, как уйти. — Он обошел Хэндли, словно перед ним был неодушевленный предмет, и направился к двери. — Мистер Чапмен придет в следующем месяце в установленное время. — Гарри вышел в вестибюль.

Хэндли двинулся за ним.

— Минутку.

Гарри обернулся и вопросительно глянул на детектива.

— В чем дело?

— Можно мне взглянуть на содержимое вашего чемодана?

— И кто же вы, чтобы об этом просить? — мягко поинтересовался Гарри.

— Детектив отеля, — ответил Хэндли, в то время как Шейла закрыла дверь. Он услышал, как повернулся ключ в замке.

Гарри открыл чемоданчик, и взору Хэндли предстали камертоны и прочие не понятные ему предметы.

Хэндли вдруг почувствовал себя неуверенно. Неужели он ошибся?

— Что-нибудь еще, мистер? — спросил Гарри, нажимая кнопку вызова лифта.

— Ваше имя?

Лицо Гарри посуровело.

— О’кей, братец, — сказал он. — Если вы хотите быть грубым, то и я буду грубым. Давайте вместе пойдем к мистеру Ласси, вашему боссу. Хоть вы и детектив, но на вас тоже найдется управа. Ну, так что?

Инструменты для настройки пианино рассеяли подозрения Хэндли. Кроме того, в этот час он не исполнял служебные обязанности. Это было время Лаусона. Ласси прекрасно знал, что сейчас смена Лаусона. И если этот скользкий тип нажалуется Ласси, у него могут быть крупные неприятности.

Прибыл лифт, и дверь бесшумно раскрылась.

— Можете идти, — сказал Хэндли. — Забудем это.

Гарри презрительно усмехнулся и вошел в лифт.

Дверь за ним закрылась.

Хэндли обернулся, глядя на дверь пентхауза. Женщина в светлом парике и плаще! Он поджал губы. Лаусон наверняка знал об этом. Хэндли решил, что лучше не вмешиваться в это дело. Скорее всего, Лаусону заплатили, вот почему он против того, чтобы Хэндли вмешивался в это дело. Так зачем нарываться на неприятности?

Он подошел ко второму лифту и нажал кнопку.

Вернувшись с заседания, Петтерсон без сил упал в кресло. Заседание продлилось дольше, чем обычно, и Петтерсон заметил, что многие сотрудники увидели, что он чем-то расстроен. Как он ни пытался сосредоточиться на проблемах банка, ничего не получалось.

Вера Кросс вошла в кабинет.

— Крис, звонит миссис Морели-Джонсон.

Петтерсон окаменел. Его бросило сначала в жар, потом в холод.

— Что она хочет? (Как будто он не знал!)

— Она очень рассержена. Сказала, что ждет вас с завещанием, которое вы обещали принести сегодня утром.

Петтерсон вздрогнул.

— Что вы ей сказали?

— Что вы на совещании.

— И что она ответила?

— Сказала, что хочет поговорить с мистером Фэллоузом.

Петтерсон моргнул.

— Хорошо… и что дальше?

— Я сказала, что он, как и вы, тоже на совещании. Она сказала, чтобы вы позвонили ей, как только придете.

Петтерсон ослабил воротничок рубашки.

— О’кей, Вера… Оставим пока это. У меня много работы.

Вера с удивлением посмотрела на него. Она никогда не видела своего босса таким бледным и растерянным.

— Какие-нибудь неприятности, Крис? Могу я чем-то помочь?

Петтерсон хотел послать ее подальше, но все же сдержался.

— Нет… никаких неприятностей. — Но чуткое ухо Веры ловило, как дрожит его голос. — Займитесь делом.

Бромхид сказал: «Ничего не делай!»

Когда она ушла, он поднялся и отодвинул кресло.

«Почему он так сказал?.. Какую игру ведет Бромхид? — Петтерсон обошел вокруг стола. — Почему старая леди не умерла? Что случилось? Что сказать ей? Если он не позвонит ей, она позвонит Фэллоузу! А уж он моментально принесет ей завещание в клюве! Ничего не делать!» — Петтерсон был в панике. В этот момент зазвонил телефон. Он уставился на телефон, словно это была змея, затем снял трубку.

— Миссис Морели-Джо неон, — сказала Вера. — Соединить?

Мурашки пробежали по его коже. Сказать Вере, чтобы она сказала, что его нет? Пусть она скажет, что он заболел? Но в таком случае она тут же позвонит Фэллоузу, и тот тут же доставит ей завещание. Как же выиграть время?

— Соедини! — он сел в кресло.

— Крис? — голос миссис Морели-Джонсон показался ему даже более резким, чем обычно.

— Доброе утро, миссис Морели-Джонсон. Как ваши дела?

— К чему все это! Бог мой! — Он услышал, что старая леди пребывает в очень дурном настроении. — Я жду! Вы сказали, что принесете мне завещание утром! Уже 11.30! И до сих пор у меня нет завещания!

«Да, он довел ее до белого каления. А может быть, поговорить с ней таким же тоном? Другой альтернативы нет!»

— Извините, — сказал он, и в голосе его звучал металл. — Насколько я понял, вы сказали, что это не так срочно. Я принимал участие в экстренном заседании. А, как вы понимаете, лишь присутствуя на подобного рода заседаниях, я могу повышать ваше благосостояние.

«Как она отреагирует на такой тон?» — подумал он, вытирая пот.

— Когда я прошу о чем-либо, я надеюсь, что это будет выполнено. — Петтерсон уловил, что ее тон стал несколько менее агрессивным.

— О, конечно, я стараюсь делать все как можно лучше, миссис Морели-Джонсон. — Петтерсон усиливал давление. — Если бы вы посидели за моим столом, то смогли бы меня понять. Вы, разумеется, являетесь самой важной моей клиенткой, но кроме вас имеются и другие люди. Вы можете сердиться, но я не могу уделять все свое время лишь вам, даже если я и делаю это с радостью.

Продолжительная пауза, затем она сказала несколько мягче:

— Я понимаю, что я всего лишь привередливая старуха. Я слишком многого требую от вас. Мое завещание не относится к вашей компетенции, Крис, я даже не знаю, почему я решила обратиться именно к вам. Работайте, Крис, я обращусь к мистеру Фэллоузу.

У Петтерсона кровь застыла в жилах.

— Я не могу этого допустить. Это моя привилегия заботиться о вас. Могу я приехать к вам в три часа после полудня? Тем более, что мне показалось, что вы на меня в обиде. Я не могу это оставить. Я приеду к вам и все объясню.

«Иисус! Я надеваю петлю на собственную шею!»

— Да, я в обиде на вас. — Голос старой дамы вновь принял брюзгливый тон. — Хорошо, Крис, я буду ждать вас. Пусть я и старуха, но со мной нельзя так обращаться. Итак, я вас жду!

Петтерсон без сил откинулся на спинку кресла. «Итак, вот и финиш!» — подумал он. Он сидел так некоторое время, не способный что-нибудь придумать. С трудом, но ему удалось подавить панику. Первое, что нужно сделать, так это отправиться в нотариальный отдел и забрать фальшивое завещание. Он должен забрать и уничтожить его. Дрожащей рукой он взял доверенность, подписанную старой леди, и отправился за завещанием.

Ирвинг Фэллоуз сидел за своим письменным столом. Тощий высокий мужчина с колючими глазками и намечающейся лысиной.

— Привет! — нарочито бодрым голосом сказал Петтерсон. — Как детки?

Фэллоуз даже не пытался скрывать свою антипатию к Петтерсону. Он равнодушно пожал плечами.

— Подрастают, спасибо. Вам что-нибудь нужно?

— Завещание миссис Морели-Джонсон. — Петтерсон положил письменное требование на стол перед Фэллоузом.

— Завещание? — он удивленно поднял брови. — Но ведь она уже брала его три недели назад!

Петтерсон не обратил никакого внимания на его реплику.

— Ну и что? Если она захочет, может брать его хоть каждый день. Вам-то что до этого?

Фэллоуз тщательно изучил расписку, затем протянул ее секретарю.

— Найдите завещание и отдайте мистеру Петтерсону. — Он глянул на Петтерсона: — Она собирается сделать поправку?

— Если это все, что вы хотите узнать, то позвоните мистеру Вейдману. Мы лишь храним завещание. Вейдман беспокоится о нем.

Фэллоуз ничего не ответил, лишь злобно зыркнул в сторону Петтерсона, потом вновь сосредоточился на изучении документа, лежащего перед ним.

Через три минуты Петтерсон вернулся в свой кабинет с фальшивым завещанием. Один шаг сделан. Но он не видел, чем это может помочь ему. Конечно, старая леди практически ничего не видит, но все же с помощью очков сможет прочитать завещание. К тому же она может попросить Шейлу прочитать завещание. Он взглянул на часы. Почти двенадцать. В его распоряжении осталось лишь три часа, чтобы отыскать выход из критического положения. После продолжительного раздумья Петтерсон нашел только один выход: он скажет, что завещание у него украли. Например, в то время, когда он обедал. Это она может ему простить. Новое завещание будет не так трудно составить. И вдруг он подумал об Эйбе Вейдмане.

В дверь постучали, и в кабинет заглянул Бейли, посыльный банка.

— Мистер Бромхид хочет поговорить с вами, мистер Петтерсон.

Петтерсон с трудом сохранил самообладание.

— Пусть войдет, Джо.

Бромхид вошел в кабинет, держа фуражку в руке. Спокойное лицо и гордая походка. Никто бы не поверил, что несколько минут назад он еще мчался по автостраде, выжимая из «роллс-ройса» предельную скорость.

Когда Бейли ушел, Бромхид подошел к столу.

Мужчины посмотрели друг на друга.

— Она требует завещание, — неуверенно сказал Петтерсон. — А вы приказали мне ничего не предпринимать. Не знаю, что и делать. Я должен принести его в три часа дня.

— Вот оно, — Бромхид положил перед Петтерсоном конверт. — Настоящее завещание, мистер Петтерсон. А другое мне верните. — Он посмотрел на конверт, уже лежащий на столе. — Это оно?

Петтерсон кивнул.

— Да, это оно.

— К сожалению, мистер Петтерсон, мы вернулись к исходной точке. Ее племянник умер.

— Умер? — Петтерсон удивленно глянул на Бромхида.

Его мозг лихорадочно заработал. Если погиб племянник старой леди, то ни Бромхид, ни Шейла не получат и цента. Правда, это никоим образом не затрагивает его интересы. Но все же он подвергается постоянной опасности.

— Я бы не сказал, что мы вернулись к исходной точке, — сухо заметил он. — А как быть с Вейдманом?

Бромхид нахмурился.

— Это уже ваши трудности. Но могу дать один совет, мистер Петтерсон. Скажите ему, что старая леди решила вновь изменить завещание. Старые люди часто меняют свои взгляды. Он должен это понять. Ведь, кроме него и вас, об этом никто не знает.

Петтерсон вздохнул.

— Вы думаете, что на этом все кончится?

— Что касается вас, мистер Петтерсон, то да. Если вы уладите вопрос с Вейдманом, то рано или поздно станете богатым человеком.

Петтерсон напряженно думал. Все это было слишком уж хорошо, чтобы походить на правду.

— Я хотел бы получить магнитофонную запись, — наконец сказал он.

Бромхид кивнул.

— Вполне закономерное желание. Но желание и реальная действительность — это две разные вещи. Эта запись меня не интересует. Ведь это… Обратитесь к мисс Олдхилл. Лента у нее… Так что поговорите с ней на эту тему. — Он взял фальшивое завещание. — Сколько трудов, надежд, и все впустую. — Он сунул конверт в карман куртки и направился к двери. — Надеюсь, мистер Петтерсон, когда-нибудь вы все же станете богатым человеком.

Петтерсон молча смотрел ему вслед. Когда Бромхид вышел из кабинета, Петтерсон поднял трубку телефона.

— Вера… соедините меня с мистером Вейдманом.

Сидя в отдельном кабинете ресторана «Чез Генри», Петтерсон с нетерпением ожидал Эйба Вейдмана. Он то и дело посматривал на часы, мелкими глотками отпивая сухой мартини.

Когда он связался с Вейдманом, тот сказан, что не имеет никакой возможности с ним пообедать. Он уже договорился пообедать с одним из своих клиентов.

— Это чрезвычайно важно, Эйб, — настаивал Петтерсон. — Есть кое-что, что я должен обязательно обсудить с вами. Отмените вашу встречу.

— К чему такая спешка? — подозрительно спросил Вейдман.

— Я не могу сказать это по телефону. Линия может прослушиваться.

Пауза, затем Вейдман сказал:

— О’кей, Крис, я буду примерно в половине второго… «Чез Генри».

— Договорились.

За то время, как он ехал в ресторан, Петтерсон сочинил весьма правдоподобную историю. Она убедит Вейдмана. Однако Петтерсон очень беспокоился о судьбе магнитофонной ленты. «Но всему свое время, — успокоил он себя. — В любом случае ленту можно выкупить. Нужно только найти подход к этой женщине».

Вошел Вейдман.

— Прошу прощения, что немного опоздал, — сказал он, пожимая руку Петтерсону. — Понимаешь, мое время расписано по минутам.

— Извини, но это очень важно. Что будешь пить?

— Что и ты… двойную порцию.

Петтерсон сделал заказ.

Усевшись, Вейдман с интересом глянул на Петтерсона.

— Итак, в чем дело?

— Не будем торопиться. Ты не против, если мы плотно пообедаем?

Метрдотель тут же протянул ему меню, а за его спиной возник официант, подавший двойной мартини.

Вейдман, сославшись на то, что не хочет есть, заказал лишь закуску, состоящую из салата, копченого лосося и спаржи. Петтерсон заказал то же самое.

Пока накрывали на стол, Петтерсон вел разговор о курсе акций и тому подобном. Лишь когда официант ушел, он перевел разговор на миссис Морели-Джонсон.

— Я беспокоюсь о старой леди, — сказал Петтерсон.

Вейдман съел кусочек рыбы, потом второй и глянул на Петтерсона.

— Почему?

— Мне не хочется огорчать вас, Эйб, но она опять хочет изменить завещание.

Рука с вилкой застыла в воздухе.

— Изменить завещание?

— Она решила вернуться к первоначальному варианту.

Вейдман резко выпрямился. Его маленькие глазки расширились в испуге.

— К старому варианту? — хрипло сказал он. — Ты хочешь сказать, что…

— Боюсь, что так. — Петтерсон избегал взгляда Вейдмана. — Я был у нее вчера. Она сказала, что все-таки оставит Пикассо музею. Дескать надо оставить память о муже в этом городе.

Вейдман отложил вилку. На его толстом лице читались неприкрытое огорчение и даже страх.

— Я должен принести ей старое завещание. Она внесет туда небольшую поправку: хочет оставить своей новой помощнице, мисс Олдхилл, небольшую сумму. Она приказала мне уничтожить новое завещание… в котором речь шла о картинах Пикассо.

— Черт возьми! — вырвалось у Вейдмана. — Так я не получу Пикассо?

Официант открыл дверь кабинета и вопросительно глянул на клиентов.

— Эйб… Я хорошо знаю старую леди. Она немного эксцентрична, но хороший человек. Возможно, она еще передумает. В три часа я должен быть у нее. Новое завещание я еще не уничтожил. Хочу оставить ей время на обдумывание. Ведь я хорошо знаю, сколько ты сделал ей добра. Если кто и заслуживает эти картины, так это ты.

Вейдман потер подбородок.

— Старуха! От нее действительно можно ожидать все, что угодно. Я… — он замолчал и безнадежно развел руками.

— У меня есть кое-какое влияние на нее. — Петтерсон наклонился и посмотрел на Вейдмана. — Нужно выиграть время. Может быть, мне все же удастся ее уговорить, и она переменит решение. Если ты мне поможешь, я постараюсь это сделать.

Вейдман испытующе глянул на Петтерсона.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Сегодня пятница. Я скажу ей, что ты уехал в Нью-Йорк и пробудешь там до понедельника. Таким образом я выиграю время. Старая леди хотела сразу позвонить тебе, чтобы ты пришел и внес соответствующее дополнение. Правда, я поступил нечестно в отношении нее, но, думаю, ты простишь меня за вольность. Тем более, что я искренне хочу, чтобы картины Пикассо находились у тебя. Что музей! Но если ты скажешь, что я поступил необдуманно, тогда я возьму вину на себя.

Вейдман открыл было рот, чтобы что-то сказать, по промолчал. Он никак не мог примириться с мыслью, что три чудесные картины Пикассо будут висеть в музее.

Петтерсон между тем продолжал:

— Возможно, она позвонит в твой офис. Дай мне немного времени, Эйб, и я устрою все, как нужно.

Вейдман не знал, что и делать, но чувство долга победило.

— Мы не должны этого делать, Крис. Я, конечно, хочу помочь тебе, но не хочу быть замешанным в этом деле.

— О’кей. — Петтерсон пожал плечами. — Но я сказал ей, что ты в Нью-Йорке. Неужели ты меня подведешь?

Вейдман беспокойно заерзал в кресле.

— Я не сделаю этого. Я не подведу тебя. Но старая леди действительно может поступать с картинами по своему усмотрению. Я не хочу, чтобы меня вовлекали во что бы то ни было.

— Я понимаю, — кивнул Петтерсон. — Но я хорошо знаю старую леди: она всегда кидается в крайности… Ты заслуживаешь эти картины. Разреши, я сделаю еще одну попытку. Дай мне шанс. Попроси свою секретаршу сказать, что ты уехал. По крайней мере до понедельника. Это никому не повредит.

Вейдман склонился над тарелкой с салатом. Почему бы и не попробовать? Речь идет о каких-то трех днях. Может быть, Петтерсону и повезет.

Глядя на него, Петтерсон понял, что выиграл еще один шаг.

Чуть позже полудня Бромхид загнал машину в гараж. Негр как раз мыл «Мерседес-280» и с удивлением глянул на «роллс-ройс».

— Только не говорите мне, что вы уже были в Лос-Анджелесе, мистер Бромхид. Как это вы смогли так быстро обернуться?

— Я вернулся с полдороги, — сказал Бромхид, который уже сочинил правдоподобную версию. — Что-то случилось с машиной… как мне кажется, засорился карбюратор. Я остановился на ближайшей станции техобслуживания, и они продули его мне. Но ехать дальше уже не было смысла.

Негр кивнул.

— Все верно. Не беспокойтесь, я сам еще раз проверю ее.

Бромхид вошел в свою комнату. Он вытащил фальшивое завещание и положил на стол. Он чувствовал себя старым и разбитым. Это был хороший план, и не его вина, что Джеральд погиб и тем самым перечеркнул все надежды. Он подумал о своем будущем. Он может остаться у старой леди. Да, собственный коттедж в Кармеле ему не светит. Все его надежды на это развеялись, как дым. Когда она умрет, он получит пятнадцать тысяч долларов ренты в год и «роллс-ройс». Жизнь дорожает с каждым годом, так что многого на эти деньги не поимеешь. Да, перспективы довольно мрачные.

Он вытащил из конверта завещание и порвал на мелкие клочки. После этого прошел в туалет и спустил обрывки в унитаз. Вернувшись в гостиную, он позвонил в пентхауз.

Когда Шейла ответила, он сказал:

— Это Джек… как нам поговорить?

— Она записывает что-то на магнитофон. Приходи в мою комнату.

На лифте он поднялся к пентхаузу и открыл дверь своим ключом. Было слышно, как играет миссис Морели-Джонсон… Моцарт? Бетховен? Он не знал. Но это было очень красиво. Он зашел в спальню Шейлы и обнаружил ее стоящей у окна.

— Что случилось?

Она коротко рассказала обо всем, утаив лишь столкновение с Гарри. Рассказала и о визите детектива. Рассказала, как правильно повел себя Гарри, усыпив подозрения детектива.

«Итак, неожиданность все же произошла, — подумал Бромхид. — Этот детектив появился как нельзя Более кстати». Он совершенно не желал смерти старой леди, раз в этом не было никакой выгоды для него.

А теперь он должен рассказать о смерти Джеральда, как ни трудно Шейле будет выслушать это. Но сделать это было необходимо.

— Хорошо, — сказал он. — Все пошло не так. — Он помедлил, затем, понизив голос, произнес: — К сожалению, у меня плохие новости.

Она испуганно глянула на него.

— Плохие новости?

— Джеральд.

«Медленнее», — подумал он, видя, как пальцы Шейлы сжались в кулаки.

— Что с Джеральдом?

— Произошел несчастный случай. Я не знаю, что значил для тебя Джеральд… Я сожалею… но он мертв.

Кровь отхлынула от ее лица.

— Мертв? — в шоке переспросила она.

— Боюсь, да… Он сгорел в огне.

— Ты убил его! — по тону ее голоса он вдруг понял, что Шейла может стать опасной, если не будет контролировать свои чувства.

— Нет… Это был несчастный случай. — Голос его был тих и ровен. — Он сам виноват в этом. — Мозг Бромхида лихорадочно работал, пытаясь сочинить мало-мальски правдоподобную историю. — Он был с девушкой на верхнем этаже доходного дома… Ты же знаешь Джерри. Он хотел изнасиловать ее. Та начала сопротивляться… она была почти ребенок. Он ударился о лампу. Тут же взметнулось пламя. Они оба погибли.

Наблюдая за ней, Бромхид понял, что избрал правильную тактику. Ее гнев пошел на убыль, и теперь она лишь недоверчиво смотрела на него.

— Девушка?

— Подросток… Ей было лишь шестнадцать лет. Ты же не думала, что Джерри сможет долго обходиться без женщин. А он набросился на подростка… ей было лишь шестнадцать.

Шейла вновь вздрогнула и отвернулась к окну, прижавшись лбом к стеклу.

— Они оба сгорели, — продолжал он. — Поэтому я и позвонил тебе. У старой леди больше не осталось никаких родственников, которым она могла бы завещать деньги… Мы вернулись к исходной точке.

Наступила долгая пауза. Бромхид приоткрыл дверь, чтобы слышать магические звуки музыки, которую исполняла миссис Морели-Джонсон. Чем дольше затягивалось молчание, тем более неуверенно чувствовал себя Бромхид.

— Я извиняюсь, но он все же немногого стоил.

Шейла обернулась. Ее дымчато-голубые глаза сверкнули. Бромхид сразу понял, что сказал не то.

— Немного стоил? А ты кто такой, чтобы судить об этом? Всего лишь дешевый мошенник! — горечь, звучавшая в ее голосе, поразила его. — Для меня он был… Он был моим мужем!

На какой-то момент Бромхид не мог поверить в то, что услышал.

— Что ты сказала? Он был твоим мужем?

— Уходи! — Она безмолвно отошла от окна и села на кровать, спрятав лицо в ладонях.

Бромхид изумленно смотрел на нее.

— Да… мы поженились перед приездом сюда.

Холодный ветер подул в лицо Бромхида.

— Джерри был твоим мужем? Почему ты раньше мне этого не сказала?

— Зачем? Ты же никогда не спрашивал. Уходи!

Бромхид вспомнил фальшивое завещание, которое он уничтожил. Он почувствовал страстное желание убить эту женщину, сидящую перед ним. Мозг его лихорадочно заработал. Может быть, еще не поздно! Ведь Петтерсон в их руках! И Гарри все еще в городе. Ведь он может сам составить новое завещание.

— Неужели ты не понимаешь, ты, идиотка! — начал он. — Если ты жена Джеральда, следовательно, по закону являешься его наследницей.

Она подняла голову и равнодушно глянула на него. Это привело его в замешательство.

— Я не хочу никаких денег, — вяло сказала она. — Он умер… Я хотела изменить его… удержать его в руках… Он всегда утверждал, что деньги ничего не значат для него, но я ведь знаю, что такое деньги. Я хотела доказать ему обратное. Но теперь он мертв, и деньги Польше меня не интересуют.

Едва сдерживаясь, Бромхид сказал:

— Ты сама не понимаешь, что говоришь! — Злость псе больше охватывала его. — Забудь о Джерри! Ведь I ы всегда можешь найти другого. Что в нем особенного? С деньгами можно найти любовника и в два раза моложе себя! — Он знал, что будет раскаиваться в своих словах, но не мог сдержаться. — Ведь план еще можно реализовать! Я переговорю с Петтерсоном. Попытаемся еще раз. Ведь деньги Джерри автоматически переходят к его жене!.. К тебе! Полтора миллиона долларов! Мы можем сделать еще попытку!

— Уходи!

Резкость и решительность, с которыми это было сказано, убедили Бромхида, что его слова совершенно ее не убедили.

— Хорошо… Как скажешь! — Он сделал шаг к двери, но в последний момент не удержался, чтобы не оскорбить ее: — Джерри рассказывал мне о тебе. Он сказал, что ты страдаешь комплексом материнства, так что от этого у тебя даже крыша немного поехала. Ты ему была совершенно безразлична, и любил тебя он только в постели. Только это ему было нужно от тебя. Ну, с возрастом ты это и сама поймешь.

— Убирайся!

Бромхид примирился с поражением. Он вышел и направился к лифту. Из гостиной по-прежнему раздавались звуки музыки.

Оставшись одна, Шейла некоторое время сидела неподвижно, зажав руки между колен. Материнский комплекс? Сумасшедшая? Да, возможно, Бромхид прав. Она вышла замуж за Джерри лишь затем, чтобы, разбогатев, он не бросил ее ради другой женщины. Только так его можно было привязать к себе. Только имея деньги, она смогла бы перевоспитать его. Он бы зависел от нее в материальном отношении.

Но Джерри мертв! Она вернулась к исходной точке в своей жизни. Двери открылись и закрылись. Нельзя было больше сидеть вот так. Она не могла ждать, ничего не делая, возле старой леди.

Она подумала о Петтерсоне. Ведь он ничего не потерял. Он будет преспокойно ждать смерти старой леди, уверенный в своем будущем. А ведь он думает только о себе. Внезапно в ней проснулась ненависть к этому холеному, ухоженному человеку. Двуличный подлец! Почему только она должна страдать? На этом деле она ничего не приобрела, Бромхид — тоже. Почему же Петтерсон должен уйти с чем-то?

— Шейла? — Миссис Морели-Джонсон позвала ее.

Шейла поднялась и прошла в гостиную.

— Я спускаюсь в ресторан, — сказала старая леди. — Заправьте мне новую ленту. Это положите в футляр и надпишите: «Бетховен. «Аппассионата».

— Конечно.

Миссис Морели-Джонсон посмотрела на Шейлу.

— Чувствуешь себя лучше?

— Да.

— Я рада. — Она положила сухонькую ручку на запястье Шейлы. — Тебе надо хорошо поесть. Я распоряжусь, чтобы тебе доставили превосходный ланч.

— Да.

— Хорошо. Мистер Петтерсон придет в три часа. Я хочу его хорошенько отругать. Он довольно невежлив. — Старая леди сделала несколько неуверенных шагов к двери. — Вы не проводите меня до лифта?

Шейла взглянула на нее, зная, что видит в последний раз. Ей было безмерно жаль ее. Старая, полуслепая женщина была не только превосходной пианисткой, но и очень хорошим человеком… и добрым… Доброта… До того, как появиться в пентхаузе, Шейла считала, что доброта — это лишь слово в словаре, не больше.

Она проводила старую леди до лифта и передала на попечение служащего. Это был пожилой человек, который был рад сделать что-нибудь для миссис Морели-Джонсон, ибо всегда получал от нее подарки.

Едва дверь лифта закрылась, Шейла быстро вернулась в свою спальню. Открыв шкаф, она вынула два обшарпанных чемодана, принялась поспешно укладываться. Закончив, она бегло осмотрела спальню, просматривая, не забыла ли чего. После этого открыла ящик туалетного столика и вытащила пленку с монологом Кристофера Петтерсона.

Она зашла в свой кабинет, нашла в бюро клейкую бумагу и написала на ней: «Бетховен. «Аппассионата».

Затем вернулась в гостиную. На одной из полочек секции в ряд стояло около тридцати магнитофонных цент, все аккуратно подписанные и пронумерованные. Она раздвинула ряд и поставила коробочку с монологом Петтерсона среди остальных. Затем сняла с магнитофона ленту с музыкой Бетховена и вложила ее в одну из пустых коробочек, не подписанную и не пронумерованную.

Затем вновь вернулась в кабинет. Сев за рабочий стол, она написала короткую записку. Зайдя в свою спальню, она положила записку на пустой туалетный столик и еще раз окинула взглядом комфортабельно обставленную комнату. Затем, пожав плечами, она надела легкий плащ, взяла два чемодана и вышла из пентхауза, оставив свой ключ в замке двери.

В такси, которое везло ее на автобусную станцию, она открыла сумочку и пересчитала деньги. Девяносто пять долларов. Она горько улыбнулась. Когда она приехала в этот город, у нее было только пятьдесят пять… немного же она заработала!

На вокзале она купила билет до Лос-Анджелеса. Водитель помог ей уложить чемоданы в багажное отделение. Автобус был наполовину пустой, и она села на место у окна. Она планировала провести ночь в Лос-Анджелесе, а затем на вокзале купить билет до Сан-Франциско. Она была уверена, что достаточно легко найдет работу в госпитале «Масоник»… Они всегда нуждались в обслуживающем персонале.

Когда она вытащила из сумочки сигареты, рядом с ней на кресло опустился молодой человек.

— Не угостите ли сигаретой? — спросил он, ставя потертую, пыльную сумку между колен.

Она коротко взглянула на него. «Вот и еще один Джерри!» — подумала она. Это был привлекательный юноша с длинными волосами, ниспадавшими на плечи. У него было загорелое лицо со впалыми щеками, словно он плохо питался. Когда он брал сигарету, она увидела, насколько грязные у него руки. От него несло запахом давно не мытого тела.

Они разговорились. Когда он перестал стесняться, то заговорил точь-в-точь, как Джерри: глупо и наивно, как и вся молодежь. О социальном равенстве и тому подобной чепухе. Копия Джерри. Все сломать, но никаких конструктивных предложений.

По мере того как автобус мчал по автостраде, она успокаивалась и думала. Если его хорошенько вымыть и накормить, это все, что он хочет. Может ли она что-то сделать для него? У него добрые глаза.

Когда они приехали в Лос-Анджелес, она предложила вместе поехать в отель. Он некоторое время смотрел на нее, потом улыбнулся. Она заметила, каким жадным взглядом он смотрит на нее, и почувствовала волнение в крови.

Когда они вместе подошли к конторке дежурного администратора придорожного отеля, ей казалось, что рядом шагает Джерри.

Бромхид вернулся в свою комнату. Открыв бутылку пива, он вылил его в бокал и, усевшись в кресло, погрузился в размышления.

Он снова у исходной точки!

Что ж, могло быть и хуже. Придется в будущем довольствоваться скромной жизнью. Мечты о коттедже в Кармеле так и останутся мечтами. Старая леди живет последние годы. Когда она умрет, он будет иметь пятнадцать тысяч годового дохода. Так что он мог надеяться на скромное будущее.

Вдруг он вспомнил о Солли Марксе. При этой мысли он даже вскочил с кресла. Ведь у адвоката расписки на тридцать две тысячи долларов! Немыслимая сумма! Он вспомнил слова Маркса: «У меня имеются прекрасные ребята, которые выколотят любой долг…»

Перспектива быть обработанным одним из этих гангстеров мало улыбалась Бромхиду, но главное достоинство бывшего фальшивомонетчика состояло в том, что он никогда не впадал в панику. Это много раз выручало его. Он сидел некоторое время, потягивая пино, пока не пришел к правильному решению. Сняв трубку, он набрал номер Солли Маркса. Тот как раз собрался отобедать.

— Это Джек, — сказал он, едва узнал голос Солли. — Надо поговорить. Я звоню из отеля.

Он слышал тяжелое дыхание Солли.

— Мне очень жаль вашего парня, — сказал Маркс. — Он сгорел в своей комнате. Это не моя вина. Я потерял доходный дом на этом деле.

— Мне тоже очень жаль. — Бромхид сделал паузу, затем продолжал: — Без этого мальчика, Солли, вся операция пошла насмарку. Я звоню только для того, чтобы сказать: можете разорвать мои долговые расписки.

— Таких вещей я никогда не делаю, — сухо заметил Маркс. — Вы заплатите или же вас возьмут в оборот мои люди.

— Вы не сделаете этого, и вот почему. Должен сказать, что я взял страховой полис, застраховав таким образом свою жизнь.

Последовала долгая пауза, на протяжении которой Маркс обдумывал услышанную информацию.

— Что это значит? — наконец спросил он.

— Только то, что вы можете совершенно спокойно разорвать мои расписки. Я все потерял на этом деле, почему бы и вам не понести убытки.

— Вы так думаете? — насмешливо спросил Маркс.

— Именно. А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы помните Гарри Миллера?

— Гарри Миллер? — удивленные нотки появились в голосе Солли. — Я слышал о нем.

— А кто о нем не слышал, — Бромхид отпил пива и поставил бокал на столик. — Случайно мы с Гарри хорошие друзья… Как-то я спас ему жизнь. И он очень хочет отплатить мне той же монетой. В этом отношении он чертовски щепетилен. Я как-то рассказал ему о твоих головорезах, он был очень не доволен. Он сказал, что, если вдруг что-нибудь со мной случится, он обязательно расплатится с обидчиком. И той же монетой… Думаю, нет необходимости выражаться более ясно.

Наступило продолжительное молчание, затем Солли сказал дрожащим голосом:

— Я не понимаю, о чем вы говорите, Джек. Кто говорил, что с вами что-нибудь должно случиться?

— Все может случиться, — философски заметил Бромхид. — Так ты разорвешь мои долговые расписки?

— Если у вас нет денег, то на кой черт они мне нужны.

— Совершенно верно. О’кей, Солли… Желаю вам больше удачи в будущих сделках.

Так как миссис Морели-Джонсон не ждала его раньше пяти часов дня, он решил пригласить Гарри Миллера на обед. Да и надо было обезопасить себя от притязаний Маркса.

Во время поездки Бромхид думал о своем будущем. Он, Гарри и Маркс — все они находятся в пожилом возрасте. Если Гарри умрет первым, он (Бромхид) может вступить в полосу очень больших неприятностей. Он знал, что Маркс никогда ничего не забывает. Если Маркс умрет первым, у него больше не будет волнений за свою жизнь. Но если умрет первым он, все его проблемы будут разрешены.

Итак, вся его жизнь целиком будет зависеть от того, как долго проживет Гарри. Перспективы, конечно, не очень радужные, но с ними придется примириться.

Без нескольких минут три Петтерсон вошел в холл отеля «Плаза-Бич». При себе он имел коробку с мармеладом, который, как он знал, очень любила миссис Морели-Джонсон. Когда он направился к лифту, Джордж, дежурный портье, преградил ему путь.

— Извините, мистер Петтерсон… Мистер Ласси хотел бы перекинуться с вами парой слов.

— Позже, — сурово сказал Петтерсон. — У меня назначена встреча с миссис Морели-Джонсон.

— Он как раз и хочет поговорить с вами о старой леди.

Петтерсон в нерешительности остановился, затем согласно кивнул. Пройдя по коридору, он зашел в кабинет директора отеля.

Ласси поднялся со своего места и пожал руку Петтерсону.

— Я подумал, что вам лучше узнать последние новости, — сказал он. — Мисс Олдхилл уехала. Миссис Морели-Джонсон очень взволнована.

Петтерсон вздрогнул, непонимающе глядя на Ласси.

— Уехала?

— Пока мадам обедала в ресторане, мисс Олдхилл собрала свои вещи и покинула отель. Она оставила записку. — Ласси протянул Петтерсону листок бумаги.

Петтерсон положил коробку с мармеладом на стол и взял записку. Он прочел:

Некоторое время Петтерсон непонимающе смотрел на строчки записки, затем поднял глаза на Ласси.

— Я не могу в это поверить. Так… она действительно уехала?

— Да. Она забрала все свои вещи. Мадам ничего не понимает.

— Я сейчас поднимусь наверх. — Сложив записку вчетверо, Петтерсон положил ее в карман. — Как я понял, мне нужно будет подыскать замену Шейле. Я подумаю над этой проблемой. Вы можете подыскать кого-нибудь, кто бы присмотрел за ней на первое время?

— Нет вопросов. Я уже распорядился, чтобы Мария, ее горничная, побыла у нее. Она уже там.

— Благодарю вас. — Петтерсон взял коробку с мармеладом и, еще раз пожав руку Ласси, направился к лифту. Пока лифт поднимался на двадцатый этаж, он лихорадочно размышлял о судьбе магнитофонной ленты. Только это интересовало его в данный момент. Почему Шейла так поступила? Может быть, она захватила ленту с собой? И потому будет шантажировать его? Он вновь почувствовал дуновение сибирского ветра, хотя и ехал в замкнутой кабине лифта.

Дверь пентхауза открыла Мария, толстая добродушная горничная. Она с беспокойством глянула на него.

— Как она? — спросил Петтерсон, войдя в вестибюль.

— Она бывала и в лучшем настроении, сэр. Она ждет вас на террасе.

Петтерсон отбросил панические мысли и через гостиную прошел на террасу.

Миссис Морели-Джонсон сидела под красно-белым зонтиком, неподвижным взглядом глядя на пристань внизу. Ее сухонькие руки лежали на коленях, и Петтерсон в первый раз увидел, какие они старые и морщинистые. Услышав шум его шагов, она обернулась и глянула на Петтерсона сквозь сильные линзы очков, затем улыбнулась.

— Я не знаю, что бы я делала без вас, Крис. — Она протянула ему сухую изящную руку.

Совесть на миг проснулась в Петтерсоне. Он склонился над ней и прикоснулся губами к дряблой коже.

— Мистер Ласси уже сообщил мне о ваших неприятностях, — сказал он, ставя коробку на стол. — Я ничего не могу понять. Мне казалось, она была счастлива работать с вами. Я ничего не понимаю… это что-то чрезвычайное…

Миссис Морели-Джонсон махнула рукой, остановив поток его слов.

— Я тоже ничего не могу понять. Она так молода. Может быть, что-то заставило ее покинуть меня? Старые люди никогда не поймут молодежь. Что больше всего меня огорчает, так это то, что она даже не попрощалась со мной.

— Да, — Петтерсон сел. — Я тоже огорчен. Может быть, мне переговорить еще раз с миссис Флеминг… Ведь вы симпатизировали ей.

— Да… Сделайте это. Старухе нужна старуха. — Миссис Морели-Джонсон вновь всплеснула руками. Петтерсон понял, что она смирилась с поражением. — Вы сделаете это для меня, Крис?

— Конечно.

— И все же было что-то в этой девушке, что мне очень нравилось, — продолжала она. — Вы читали ее записку. «С искренним уважением». Я думаю, она действительно меня уважала.

Петтерсон беспокойно заерзал.

— Я уверен в этом.

— Да, — миссис Морели-Джонсон сняла очки, — она была очень мила со мной. Мне будет не хватать ее.

Она вновь надела очки и, наклонившись вперед, посмотрела на коробку. — И вы очень милы, Крис. — Ее пальцы погладили его руку. — Это такое редкое явление в наши дни. Благодарю вас… И я не забуду этого… ты увидишь. — Она улыбнулась.

От стыда Петтерсон покраснел.

— Я всегда был рад помочь вам, — пробормотал он. — Я принес завещание.

Она махнула рукой.

— Теперь это не имеет значения, Крис. Извини, что и так резко говорила с тобой. Я хотела оставить девушке небольшую сумму… Но теперь, когда она ушла от меня, отпала и необходимость вносить изменение в завещание. Отнесите завещание обратно в банк.

Петтерсон подумал об Эйбе Вейдмане. Придется ему сказать, что с картинами пока ничего не получилось. Но это не волновало его. Теперь Вейдман уже ничего не сможет сделать. Петтерсон скажет ему, что пытался уговорить старую леди, но она наотрез отказалась изменять завещание.

— Думаю, мне нужно немедленно поехать к миссис Флеминг. Если она все еще свободна, то я попрошу ее прийти к вам уже сегодня вечером.

— Вы это сделаете? Я буду вам очень благодарна. Мне она нравится. Нужно было сразу взять ее, а не Шейлу… Шейла была так молода.

— Да, — Петтерсон поднялся.

— О, Крис…

Он с тревогой глянул на нее. Что еще?

— Не могли бы вы поставить пленку на магнитофон? Мне немного грустно, и музыка позволит унять печаль. Пленки стоят на полке.

Он глянул на нее, сидящую под большим бело-красным зонтом, такую богатую, старую и безмерно одинокую. Старики! Зачем им деньги?!

— Вы не должны грустить, — сказал он мягко. — К чему грусть?

— Включите магнитофон, — сказала миссис Морели-Джонсон. — Вы так молоды. И вам не понять причин грусти.

Мгновение Петтерсон стоял в нерешительности, затем прошел в гостиную и посмотрел на коробки с магнитофонными лентами.

«Что сделала Шейла с лентой? — подумал он. — Забрала с собой? Стерла запись? Или все же думает шантажировать меня?» Он подумал о будущих днях, неделях, месяцах, на протяжении которых он будет ждать ее звонка.

Петтерсон взял первую попавшуюся ленту и установил на магнитофон. Затем включил аппарат и нажал кнопку воспроизведения.

Чистые, прозрачные ноты фуги Баха наполнили гостиную.

Уходя из пентхауза, Петтерсон пытался убедить себя, что все закончилось хорошо. Шейлы нет. Может быть, она забудет о нем? Чего он не мог знать, разумеется, так это того, что среди тридцати коробок, стоящих на полке, одна, надписанная «Бетховен. «Аппассионата», содержала в себе ту самую злополучную ленту. Петтерсон мог бы даже забрать ее.

Рано или поздно миссис Морели-Джонсон попросит свою следующую помощницу-компаньонку поставить именно эту пленку на воспроизведение…

Это не более, чем вопрос времени.