Сад Камней

Дзиро Уоми выбрал для свадебного путешествия Киото. Здесь он учился в школе, потом в университете. Для Уоми Киото был второй родиной. Теперь он жил вдали отсюда, и безмятежное сияние этих мест приглушила завеса времени, но всё тут дышало воспоминаниями милой ушедшей юности. Ему захотелось провести в тихом старинном городе несколько дней с молодой женой, посетить памятные места, где он не был уже столько лет.

Уоми мог бы многое показать Мицуко, которая ездила в Киото всего на один вечер ещё со школьной экскурсией. Было начало октября, когда и сам город, и окружающая его природа особенно прекрасны.

Вначале Уоми хотел прибыть в Киото по меньшей мере дней на пять, но они задержались на Сикоку, на родине Мицуко, так что у них осталось совсем мало времени. Молодожёны приехали в Киото поздно вечером, и осмотру города они могли уделить только следующий день, потому что на другое утро им уже надо было возвращаться в Токио.

Когда они прибыли в гостиницу, расположенную на берегу реки Камогава, Мицуко с обретённой ею за последние дни ласковой доверительностью спросила:

– Куда мы пойдём завтра?

– Куда? – Уоми не мог сразу ответить. Один день – слишком короткий срок, и выбрать маршрут для прогулки было нелегко.

– Чем осматривать в спешке весь город, давай лучше сходим куда-нибудь, где можно приятно и спокойно погулять, – предложила Мицуко.

Уоми согласился. Ему тоже хотелось выбрать какое-нибудь место потише, где они могли бы пройтись вдвоём, любуясь осенним очарованием прекрасного города.

Влюблёно глядя на красивую, юную жену – она была на десять с лишним лет моложе его, Мицуко совсем недавно исполнилось двадцать, – Уоми мысленно перебирал достопримечательности Киото. Неплохо бы побывать в Охара. Как прелестно смотрелась бы грациозная фигурка Мицуко на фоне осенней равнины. Чудесно и вблизи Серебряного павильона. А разве не прекрасны плавные изгибы Восточной горы с рощами красных сосен и водопадами? Он сразу представил, как при виде всего этого великолепия радостно вспыхнут чёрные глаза Мицуко – ведь она так любит рисовать пейзажи.

Но на следующее утро, когда покончили с завтраком и надо было решать, куда он поведёт жену, Уоми остановил свой выбор совсем не на тех местах, о которых думал прошлым вечером. После многолетней разлуки с Киото его с неудержимой силой потянули к себе окрестности храма Рёандзи, в котором, собственно, не было ничего примечательного, кроме древности и тишины.

Ему захотелось вновь увидеть чайный павильон храма Ниннадзи, оттуда пройти к Рёандзи, полюбоваться Садом камней, потом обойти храмовой двор с большим прудом посередине. Наверное, его выбор не придётся по вкусу молодой жене – вряд ли ей интересны сады и чайные павильоны, – но Уоми был уже не в силах совладать с собой.

Они вышли из гостиницы, сели в такси и минут через двадцать оказались на западной окраине города. Вскоре машина остановилась перед старинными воротам храма Ниннадзи.

Всё, на чём останавливался взгляд Уоми, было ему до боли знакомо. За тринадцать лет ничего не изменилось. По-прежнему вился плющ по белой стене, и даже ветер дул так же, как тогда.

В храмовом дворе никого не было.

– Поглядим на Рёкакутэй, – предложил Уоми.

– А что это?

– Чайный павильон.

– Давай!

– А оттуда пройдём до храма Рёандзи и полюбуемся Садом камней.

– Садом камней?

– Ну да, это сад, в котором только песок и камни.

– Как интересно! – воскликнула Мицуко, её глаза радостно заблестели.

Храмовой служитель проводил их до чайного павильона, расположенного на заднем дворе. Уоми вспомнил, как ещё гимназистом он с громко бьющимся сердцем впервые переступил порог этого небольшого, удивительно красивого домика.

Храмы Ниннадзи и Рёандзи соединяла аллея, по которой Уоми часто гулял в былые времена. По обе стороны тянулись заросли бамбука, в которых шелестел прохладный ветерок. Молодая пара шла бок о бок, наслаждаясь свежим ветром и светом солнца, какого никогда не бывает в Токио.

Воспоминания нахлынули на Уоми, и он совершенно забыл о жене.

– Как прекрасны окрестности Киото, – сказала Мицуко. Очарованная пейзажем, она немного отстала от мужа.

Уоми не услышал её слов. Впервые за семь дней свадебного путешествия его мысли были далеки от молодой жены.

Теперь они шли вдоль пруда, направляясь к Саду камней.

– Я и не знала, что здесь такой большой пруд, – удивилась Мицуко.

Уоми молчал.

«Вот здесь меня ударил Тоцука», – кольнуло его в сердце. На лицо Уоми набежала тень, уголки губ поползли вниз, как всегда, когда он погружался в раздумья. Воспоминания далёкого прошлого тяжестью легли на сердце.

«И с Руми я расстался на этом самом месте», – подумал он.

Тринадцать лет назад, в такой же осенний день, Дзиро Уоми и Дайскэ Тоцука прохаживались по храмовому саду. Каждый думал о своём. Вдруг оба разом остановились.

– Скажи честно, ты любишь Руми?

Тоцука в упор взглянул на Уоми. Его глаза горели решимостью, не допускавшей никаких увёрток.

И тот и другой были в одинаковых форменных тужурках с оторванными пуговицами и в летних гэта. Оба учились в одной и той же школе второй ступени.

– Не виляй, говори прямо. Если ты по-настоящему, всем сердцем любишь Руми, я отступлюсь, отдам её тебе. А сам сегодня же брошу школу и уеду к себе в деревню крестьянствовать. Говорят, человеческая жизнь продолжается полвека, так что у меня будет достаточно времени, чтобы постараться забыть Руми.

Уоми молчал. Он знал, что его приятель слов на ветер не бросает. Если Тоцука сказал, что уйдёт из школы, значит, так оно и будет.

– Хорошенько подумай и скажи мне, любишь ли ты Руми так, чтобы жизнь для неё не пожалеть? Если да, я уступлю её. Но если для тебя это просто забава, уйди и оставь Руми мне. Я люблю её всерьёз.

Уоми опять промолчал. Он не мог так сразу ответить.

Он в самом деле любил Руми, но вовсе не был уверен, что его чувство сильней и глубже, чем у Тоцука. Руми ему нравилась, и одна лишь мысль, что он может потерять её, причиняла ему нестерпимую боль. Но, в отличие от Тоцука, н не собирался сообщать родителям о своей любви, а тем более немедленно жениться на Руми.

Открыться родителям? Ни в коем случае, со страхом думал Уоми. Что до женитьбы, то она казалась делом отдалённого будущего и никак не связывалась в его представлении с Руми, хотя он безусловно любил её и терять ни в коем случае не хотел.

– Я люблю её, – наконец решился Уоми, ёжась под обжигающим взглядом Тоцука.

– Сильнее, чем я? – хрипло спросил тот. Его глаза, казалось, пытались заглянуть Уоми в самую душу.

– Наверное, – ответил Уоми, испытывая внутреннюю муку.

– Наверное?! Да как ты смеешь так говорить о ней?! Ну! Любишь её сильней, чем я?

– Люблю. – Уоми судорожно сглотнул слюну.

– Так, – лицо Тоцука на мгновение исказилось. Он сдвинул фуражку набекрень и несколько раз глубоко, как бы через силу вздохнул. – Ладно. Она твоя. Ты талантливый, ты – сын богатого помещика. И не выпивоха, как я. Ты ей подходишь больше. Всё, я с ней уже не увижусь. Пойду собирать вещи.

– Ну а зачем школу-то бросать? – сказал Уоми, пытаясь приободрить приятеля. Эти слова, кажется, и вывели Тоцука из себя.

– Спасибо за заботу, – вспыхнул он. – Ах ты гад!

И влепил Уоми звонкую оплеуху, а потом стал наотмашь бить его по щекам. Уоми почти не сопротивлялся. Он знал, что Тоцука гораздо сильнее. Однако у него хватило предусмотрительности прикрыть ладонями глаза, чтобы Тоцука их случайно не повредил.

Хотя у Уоми и Тоцука были разные характеры, их отчего-то тянуло друг к другу. Они всё время проводили вместе, пользовались общими конспектами, даже деньги, которые ежемесячно присылали родители, у них были вроде общих, и один без стеснения занимал у другого, если тот получал перевод.

Тоцука был хорошо физически развит. Ещё в гимназии на Кюсю он активно занимался спортом, был капитаном школьных команд по дзюдо и кэндо, но, поступив в школу в Киото, бросил занятия спортом, хотя там сразу обратили внимание на его физические данные и настойчиво предлагали вступить в одну из секций.

– Если я займусь спортом и заброшу книги, то на всю жизнь останусь недоучкой. Способностей у меня маловато, не то что у других. У меня и в гимназии ничего в голове не держалось. Пора браться за учёбу, – оправдывался он, отбиваясь от тренеров.

Руми была официанткой в кафе на Каварамати. Первым познакомился с ней Тоцука. Однажды вечером он заглянул к Уоми и сказал:

– Сегодня поведу тебя в одно занятное местечко. Только ни о чём не спрашивай.

В кафе он заказал для Уоми кофе, а для себя – сакэ.

– Ну как? Нравится?

Уоми сразу догадался, что тот имеет в виду. Среди официанток, золотыми рыбками скользившими между столиками, Руми сразу же обращала на себя внимание.

Время от времени она подходила к их столику, но сразу упархивала к другим посетителям. В отличие от других официанток, одетых в яркие кимоно, она была в европейском платье. Когда Руми приближалась к ним, Уоми немел от восхищения. Он судорожно затягивался сигаретой, стараясь скрыть от друга впечатление, которое производила на него девушка.

Тоцука не произносил ни слова, лишь зачарованно глядел на Руми. А когда она подходила к другим посетителям, он злобно сверлил их глазами и пил сакэ.

Оба влюбились в Руми по уши. Теперь они каждый вечер проводили в кафе, тратя на это почти все свои деньги. Спустя две недели они уже гуляли с Руми по ночному Киото, а через месяц она пригласила юношей в гости в Китано, где снимала комнату. К этому времени друзья уже совсем потеряли голову от любви.

– Она живёт скромнее, чем я думал. На обед съедает один тостик – и больше ничего, – восхищался Тоцука.

– Да, это здорово, – вторил ему Уоми.

– Что мне больше всего в ней нравится – она не ломака и очень искренняя. Это делает её особенно привлекательной.

– А мне…

Всё в этой девушке было прекрасно, любой её жест и поступок казались юношам исполненными глубокого смысла.

Соперничество между Тоцука и Уоми стало явным спустя примерно год после их знакомства с Руми, когда они перешли в последний класс и до конца учёбы оставалось всего полгода.

Каждый втайне от другого признался Руми в любви, и оба получили одинаковый ответ:

– Если женишься, тогда…

Руми, по-видимому, была готова любому их них отдать своё сердце при единственном условии: если тот согласится взять её в жёны.

Ответ пришёлся юношам не по вкусу, но было ясно, что Руми претит легкомысленная любовь. Видимо, в прошлом она уже не раз обжигалась на этом.

Поскольку она не назвала своего избранника, соперникам ничего не оставалось, как решать самими, кому достанется Руми, а кто должен отступиться.

В тот день Тоцука впервые после долгого перерыва предложил Уоми прогуляться. Они сошли с электрички в Китано и направились пешком к храму Рёандзи. Там они долго сидели и молчали, глядя на Сад камней. Дул холодный ветер – первый вестник надвигающейся зимы.

О Руми они заговорили лишь после того, как покинули сад и стали спускаться по старинной каменной лестнице. Потом Уоми сам удивлялся, как это он, такой нерешительный и слабовольный, вдруг прямо сказал Тоцука, что любит Руми.

До этого Уоми не сомневался, что в конце концов именно ему придётся отступить. Любовь Тоцука явно была глубже, в ней чувствовалась даже какая-то самозабвенность. Он собирался жениться на Руми, у Уоми же такого желания не было, это не входило в его планы. Коме того, он любил Тоцука. Тем непонятнее было самому Уоми, как он мог с такой холодной жестокостью оттолкнуть друга. И даже в ту минуту, когда Тоцука бил его по лицу, Уоми, шатаясь под ударами, думал: всё, теперь проблема решится сама собой.

В ту ночь он не вернулся в общежитие, а пошл к родственникам, которые жили поблизости от Серебряного павильона, и провёл у них три дня. На четвёртый, когда он появился в общежитии, Тоцука там уже не было – он собрал вещи и уехал к себе в деревню.

Спустя месяц он прислал письмо, в котором уведомлял дирекцию о своём уходе. В то время разное говорили о том, почему Тоцука бросил школу. Уоми не принимал участия в этих разговорах. Даже Руми он ничего не сказал. На следующий год Уоми поступил в университет. Они с Руми стали жить вместе.

И ещё одно воспоминание было связано у Уоми с храмом Рёандзи.

Это случилось в начале марта, незадолго до окончания университета. С тех пор как у него поселилась Руми, минуло три года.

В тот день Руми вдруг заявила, что хочет с ним серьёзно поговорить, и предложила пойти куда-нибудь погулять. Они отправились к храму Рёандзи.

Оба настороженно молчали, понимая, что их отношения зашли в тупик. Они сели на открытой галерее перед Садом камней и, наверное, с полчаса просто смотрели на камни, черневшие на белом песке. Потом вышли из сада и, держась на некотором расстоянии друг от друга, стали прогуливаться по двору храма среди нерасцветших ещё вишен.

К этому времени Уоми уже совершенно охладел к Руми. Он больше не мог выносить её необразованности, его раздражали многие черты её характера, претила жеманность, даже большие глаза почему-то казались ему признаком низкого происхождения. Он поражался, как можно было без памяти влюбиться в такую женщину.

Руми давно поняла, насколько переменился к ней Уоми, но три года, что они прожили вместе, не так просто было вычеркнуть из сердца.

Когда Руми перешла жить к Уоми, первое время она ещё заговаривала о женитьбе, но потом оставила всякую надежду и пребывала в постоянном страхе, что он уйдёт. Все её мысли, все поступки были направлены на одно: сохранить Уоми, не допустить, чтобы он её бросил.

Но в тот день Руми была настроена по-другому. Если его любовь к ней умерла и её не возродить никакими усилиями, тогда лучше уйти самой. Она не знала, сможет ли жить без Уоми, но всё же решилась на это.

У Уоми на носу были выпускные экзамены, и он считал: если разрыв неизбежен, нечего его оттягивать, лучше ускорить развязку.

– Скажи честно, можешь не стесняться, и не надо меня жалеть, – заговорила Руми. – Я хочу знать правду. Любишь ты меня или нет?

Опять за своё, сколько раз за последние годы она изводила его этими вопросами, надоело, подумал Уоми, но промолчал. Прежде он не решался прямо ответить, что не любит – это было бы слишком жестоко. Ему не хватало смелости, да и три года совместной жизни лежали на сердце тяжёлым грузом.

– Так любишь или нет?.. Ну, хорошо, спрошу по-другому. Не любишь? Если нет, просто кивни.

Руми побледнела. Никогда ещё Уоми не видел её такой решительной и серьёзной.

Неожиданно для самого себя он отчётливо произнёс:

– Не люблю!

Сказал и содрогнулся, не веря, что эти слова могли сорваться у него с языка.

– Так, – еле слышно прозвучал голос Руми.

Уоми ощутил, как в его душе шевельнулась неведомая, тёмная сила. О существовании которой он не подозревал.

Кровь отлила от лица Руми, губы посинели. Испугавшись, что она упадёт, Уоми поддержал девушку, и в следующий момент его руки ощутили всю тяжесть её тела.

– Не надо, – спустя мгновение прошептала она, высвобождаясь из его рук, и, не оборачиваясь, медленно побрела прочь.

«Вот и всё», – подумал Уоми. Между ними и прежде возникали серьёзные размолвки, но сейчас он понял: это конец.

«Ну, вот и всё», – повторял он про себя. Удивлённо и в то же время с чувством странного удовлетворения Уоми думал, какие жестокие слова, никак не вязавшиеся с его слабовольным характером, он решился произнести.

В тот день Уоми был не в силах вернуться в комнату, где они три года прожили с Руми. Он заглянул к одному знакомому, к другому и лишь поздно вечером возвратился домой.

В комнате было темно. Он включил свет и сразу же заметил, что её одежда исчезла с вешалки. С тех пор Уоми больше Руми не видел.

Ещё долго время у него на душе оставался неприятный осадок, но разыскивать её он не пытался. Один знакомый сказал ему, что Руми в Осака, служит официанткой в кафе близ Синсайбаси. В тот вечер Уоми выпил чуть больше сaкэ, чем обычно – и только.

Эти два события давно минувших лет вспомнились теперь Уоми.

Тоцука уехал на Кюсю в свою деревню. Незадолго до окончания войны он стал владельцем винодельческой компании, жил безбедно и пользовался всеобщим уважением. Иначе, наверное, быть не могло – именно так и должна была сложиться его жизнь. Но вскоре после войны он внезапно заболел и умер.

О Руми Уоми больше не слышал.

И вот, спустя много лет, он снова пришёл в Сад камней и оказался на той же галерее, где сиживал когда-то с Тоцука и Руми…

– Как красиво! – прошептала Мицуко и больше не произнесла ни слова, пристально глядя на камни.

Собственно, это был не сад в истинном смысле слова, а просто небольшая площадка, покрытая белым песком, на котором лежало несколько камней. Но ощущение суровой простоты, необыкновенной чистоты этого сада пленяло души тех, кто пришёл им полюбоваться. Такие эпитеты, как «красивый» или «прекрасный», плохо отразили бы истинную суть Сада камней. Он представлял собой явление духового мира, более высокую эстетическую. Категорию.

– Пойдём отсюда, – неожиданно сказала Мицуко.

Уоми показалось, что она бледнее обычного, но, может быть, он слишком долго глядел на сверкавший под солнцем белый песок…

Сад камней остался позади, и мрачные мысли, навеянные воспоминаниями, рассеялись без следа. Сердце Уоми вновь наполнилось светлой радостью, в которой он пребывал последние дни. Да, теперь он был по-настоящему счастлив с молодой, очаровательной женой. Красотой Мицуко значительно превосходила Руми. Она была образованная, из хорошей семи. И хотя их брак совершился пол сговору, сегодня, на десятый день после свадьбы, Уоми чувствовал, что очень любит свою юную жену. Это была ровная, спокойная любовь, не похожая на прежнюю страстную влюблённость в Руми.

– Я немного утомилась, – сказала Мицуко.

Она шла, чуть поотстав. Время от времени оглядываясь, Уоми с нежностью думал, что Мицуко, наверное, и в самом деле устала и что в этом есть доля его вины – он утомил её своими ласками за время свадебного путешествия. Он то и дело останавливался, терпеливо поджидая, пока она его догонит. Мицуко отчего-то вдруг стала очень немногословной.

– Тебе нездоровится? – спросил он.

– Нет, – ответила она, но по её лицу можно было догадаться, что ей не по себе.

Уоми хотел было пройтись немного пешком, но теперь передумал. Они доехали электричкой до Китано, а оттуда на такси добрались до гостиницы.

В отеле Мицуко, казалось, немного ожила.

– Прости, я, кажется, испортила нашу прогулку, – сказала она. – Я останусь в номере, а ты съезди, навести друзей. Обо мне не беспокойся.

Уоми подумал, что нет смысла киснуть в четырёх стенах, и решил пойти один – тем более что ему очень хотелось встретиться с друзьями, которых он не видел много лет.

Прежде всего он отправился к профессору К., которому был многим обязан. Профессор с тех пор очень сдал, но когда они сели друг против друга и стали вспомнить прошлое, казалось, будто вернулись прежние времена. К. позвонил некоторым однокашникам Уоми, и они все вместе весело провели время за ужином у профессора.

Было около девяти вечера, когда Уоми распрощался с друзьями и пошёл в гостиницу.

В номере Мицуко не оказалось. Уоми охватило смутное беспокойство. Он оглядел комнату, заметил на столе конверт и поспешно вскрыл его. В конверте было письмо от Мицуко:

«Я старалась быть хорошей женой, надеясь, что мы проживём счастливо до конца наших дней, но не смогла.

С момента свадьбы и вплоть до сегодняшнего дня я думала, что это мне по силам. Моё сердце оттаяло и готово было откликнуться на твою любовь. Но сегодня, когда я увидела Сад камней, меня до глубины души потрясла его необыкновенная, холодная красота, и я вдруг возненавидела себя за то, что заставила свою душу пойти на сделку. Внутри меня раздался голос, говоривший: нельзя безвольно плыть по течению, негоже поступать вопреки велению сердца. Этот тихий сад освободил меня от слабости и укрепил мою волю, сделав меня непреклонной. Наверное, прозвучавший во мне голос необычайной духовной силы принадлежал художнику, некогда создавшему чудо из песка и камней.

Может быть, самое большое счастье мне принесла бы жизнь с тобой. Но я решила идти своим путём, даже если он сулит мне несчастье.

В прошлом я испытала любовь и тысячу раз прошу простить меня за то, что я скрыла это от тебя».