Самая главная тайна

Начало

Валька Мельников проснулся ночью и, поглядев в щелку, увидел, что отчим одевается. Рядом с ним, сидя на кровати, плакала мать. Около двери стоял военный с винтовкой. Другой военный рылся в письменном столе отчима.

Валька распахнул дверь своей спаленки и бросился к отчиму на шею:

— Дядя Петя, куда ты?..

Военный, который рылся в столе, подошел, взял Вальку за плечо и сказал:

— Когда вырастешь — узнаешь.

Валька укусил его за руку.

Военный поморщился, покачал головой и сказал сердитым голосом:

— Поспешите, гражданин Проскуряков!

— Ну, прощайте! Может, и не увидимся больше, — сказал отчим.

Он поцеловал Вальку, обнял Валькину мать.

— Расти его честным.

Военные вывели отчима из комнаты.

А через несколько дней мать сказала Вальке, что она уже больше не работает в научно-исследовательском институте и теперь им в Москве делать нечего.

И Валька снова уехал с матерью в тихий городок на реке Каме, в тот самый город, в котором они жили во время эвакуации. От отчима у Вальки остались три вещи: самодельный кинжал с плексигласовой рукояткой, фотокарточка с надписью: «Дорогому Вальке, сыну, — от Петра Проскурякова» и пистолетный патрон, последний патрон партизана Проскурякова...

Перед тем как вести Вальку в новую школу, мать научила его, чтобы он всем говорил: никакого отчима у него не было, а был только отец.

— Как не было? — удивился Валька. — Был!

Мать стала уговаривать Вальку, чтобы он никому не рассказывал об отчиме, иначе ей не будет житья и в этом захолустном городишке, и Валька согласился.

Он сказал, что отец его погиб в партизанском отряде, а об отчиме Вальку никто не спросил... Но он знал, что поступил нечестно, и чувствовал, что не сможет долго скрывать.

Вскоре в классе состоялся пионерский сбор на тему «Береги честь смолоду». На сборе Валька признался, что обманул учительницу и товарищей. Вальку исключили из пионеров.

— Глупый ты, глупый! — плача, укоряла Вальку мать, когда он, потрясенный, вернулся из школы. — Как мы теперь жить будем?..

Но Валькина жизнь почти не изменилась. Через год его снова приняли в пионеры, и он понял, что главное в жизни — правда. Так прошло еще два года.

И вдруг весной Валькина мать получила письмо от Дементия Александровича Скорняка. Три дня она молчала, а на четвертый сказала решительно:

— Ну, Валька, готовься в дорогу: поедем на новое местожительство!

И Мельниковы поехали на запад — в старинный город Большие Липы, где-то в окрестностях которого погиб в 1943 году Валькин отец.

Клятва

10 мая 1953 года Вальке Мельникову исполнилось тринадцать лет. День своего рождения Валька встретил в дороге. Утром мать поцеловала его, раскрыла чемодан и вынула оттуда шоколадный набор в цветастой коробке.

— Это тебе подарок, Валенька.

Валька отодвинул конфеты и тихо спросил:

— Мама, ты опять выходишь замуж?

Мать вспыхнула.

— Это тебя не касается, — ответила она, испуганно взглянув на двух мужчин, соседей по купе, которые курили в коридоре.

— Нет, касается, мама, — сказал Валька. — А если я вырасту таким же? Ты об этом подумала?

— И очень хорошо будет. — Мать вскочила и закрыла дверь в купе. — Я прожила честно, и не мне стыдиться своего поведения. А ты еще мал... И не смей так разговаривать со своей матерью! Что ты еще выдумал?..

Мать заплакала.

— Оружие женщин, — прошептал Валька.

— Боже мой! От кого ты набрался таких слов?!

— Мама, я уже не маленький, и ты больше не дари мне, пожалуйста, конфет. У нас мало денег. Лучше ничего не надо.

— Скоро у нас будут деньги, только не огорчай меня, Валя. — Мать вытерла слезы платком. — Я ведь о тебе думаю.

— Но я не буду звать его отцом, — отвернувшись, сказал Валька. — Проскурякова не звал и этого не буду.

— Проскуряков — плохой человек, и не вспоминай о нем. У нас его не было, — решительно заявила мать. — И никто тебя не заставит называть Дементия Александровича отцом. Зови дядей Дёмой. Не забывай, что он был другом твоего отца.

— Проскуряков был тоже другом...

— Проскурякова забросили в отряд с Большой земли, а Дементий Александрович и твой отец знали друг друга еще до войны. Они учились вместе в военной школе. Если хочешь знать, если уж ты такой взрослый, Дементий Александрович ухаживал за мной в тридцать девятом году, но я вышла замуж за Мельникова. Дёма никогда не забывал меня. — Мать снова прижала платок к глазам. — Он нам много помогал, ты этого не знаешь. Если бы не он, может быть... — Мать всхлипнула и добавила: — Давай, пожалуйста, Валя, прекратим этот разговор.

— Это он деньги на дорогу прислал? — после молчания спросил Валька.

— Конечно.

Валька лег на полку и отвернулся к стенке.

Поезд приближался к Москве. Москву Валька не видел больше трех лет. За это время в городе к небу вытянулись высотные здания. Но Вальку они интересовали меньше всего. Как только Мельниковы сдали вещи в камеру хранения и мать стала в очередь, чтобы закомпостировать билеты, Валька выпросил у нее рубль и, спустившись в метро, поехал на Красную площадь.

Живя в Москве, он редко бывал на Красной площади. Может быть, всего два или три раза. И все с отчимом, с Петром Проскуряковым. Теперь Вальке нужно было побывать там одному.

Возле Мавзолея на Красной площади стояла большая толпа. Люди молча смотрели на солдат, застывших у входа.

Вытягиваясь на цыпочках, Валька тоже постоял и посмотрел. Так же чеканили шаг часовые, такие же росли елки и такими же были зубцы на кремлевской стене...

Да, все было почти такое же, только Валька вырос за эти годы. Он вырос и теперь понимал, на каком стоит месте.

Проводив взглядом сменившихся часовых, он поднял глаза на кремлевскую башню и чуть слышно сказал:

— Клянусь!

Никто не обратил на Вальку внимания. Люди были заняты своим делом. Может быть, они тоже клялись здесь. И чтобы не мешать им, Валька отошел подальше и сказал громче:

— Клянусь всю жизнь бороться с врагами народа!

Мать отпустила Вальку на один час. Пора было возвращаться.

Валька вздохнул и пошел к Историческому музею, все время оглядываясь назад.

Новоселье

На станцию Большие Липы поезд прибыл тоже утром.

Валькина мать долго сидела перед своим зеркальцем. Она волновалась. Валька заметил, что она раз пять намазывала и вытирала губы. Лицо у нее было бледное и растерянное.

Вальке было жалко мать, но он был сердит на нее и старался не выказывать жалости.

Наконец мать последний раз помазала губы, встала и сказала:

— Умоляю тебя, Валя, поздоровайся с Дементием Александровичем. Будь воспитанным человеком.

— Хорошо, — ответил Валька, — я буду воспитанным человеком.

«Почему же не поздороваться? Пожалуйста, — подумал он. — Но никто не заставит меня бросаться ему на шею».

Мать, кажется, прочла эту мысль на его лице и стала кусать губы. Она могла заплакать, и Валька выдавил:

— Ладно, мама... Мы уже обо всем договорились, и я все понял...

— Он должен нас встретить, — сказала мать каким-то глухим, странным голосом. — Ты смотри... Он теперь полковник, начальник милиции.

«Полковник? — про себя удивился Валька. — Его отец умер старшим лейтенантом. Петр Проскуряков был майором. А Дементий Александрович Скорняк стал за это время полковником!»

Валька знал, что в Особом партизанском отряде Скорняк среди друзей был самым младшим по званию. Он был лейтенантом. В альбоме у матери Валька видел фотографию Скорняка. Лейтенант сидел на корточках с автоматом в руках и что-то кричал фотографу в лицо...

Вагон двигался все медленнее и медленнее.

— Ты, Валя, посиди с чемоданом, а я пойду, — сказала мать. — Но я прошу тебя...

Вагон остановился.

Валька выглянул в окно и увидел на перроне человека в синей гимнастерке, в пенсне и с усиками. На погонах темнели три большие звезды. Это был, конечно, полковник Скорняк. Но он совсем не походил на молоденького и озорного лейтенанта из альбома матери.

Стройный, подтянутый полковник стоял, как на часах. Талия его была туго перетянута широким ремнем. Такой тонкой талией, пожалуй, не могла похвастаться и Валькина мать. В фигуре полковника было что-то восточное, грузинское. Он был похож на джигита, готового станцевать лезгинку. Как ни вглядывался Валька в этого человека, он не узнавал в кем лейтенантских примет. Ни казацкого чуба, ни остренького лица с впалыми щеками... И у Вальки даже мелькнула мысль — может быть, он ошибся, приняв чужого красавца-полковника за бывшего лейтенанта Дементия Скорняка.

Но Валька не ошибся. Через минуту стремительно отодвинулась дверь купе, и полковник Скорняк весело сказал, протягивая руку:

— Ну, здравствуй, Валентин Васильевич! Рад тебя видеть, дорогой!

У него был такой приветливый голос, что Валька невольно смутился.

— Ты знаешь, кто я? — спросил полковник.

Валька кивнул.

— Ну вот и отлично. — Полковник обернулся. — Петров, Сизоненко. Вещи в машину!

В купе вскочили два милиционера и расхватали чемоданы и сумки. Один из них хотел взять и Валькин маленький чемоданчик, но Валька не позволил:

— Я сам.

Мать стояла на перроне, красная и счастливая. Она с тревогой взглянула на Вальку. Валька чуть заметно кивнул, успокаивая ее. Дементий Александрович взял ее под руку.

— К машине, Соня, — сказал он. — Не отставай, Валентин Васильевич.

«Зачем он меня так зовет?» — подумал Валька.

Вслед за матерью и полковником Валька вышел через зал ожидания на привокзальную площадь.

Полковник подвел мать к светлой новенькой «Победе», распахнул переднюю дверцу. Валька отстал. Он шел по площади, озираясь по сторонам. Площадь была круглая, каменная. Со всех сторон ее окружали каменные, похожие на башни, дома. В двух местах Валька заметил узкие каменные проходы. Это были улицы.

— Валентин Васильевич, — сказал полковник, — достопримечательности будем осматривать после. А сейчас поехали домой.

Он открыл Вальке заднюю дверцу. Шофера в машине не было. Полковник сам сел за руль.

— Куда мы едем? — спросила мать.

— На дачу. Я живу за городом. Но там очень хорошо и удобно. Особенно обрадуется Валентин Васильевич. — Полковник обернулся и подмигнул Вальке.

«Победа» ринулась в один из узких каменных проходов.

— Это чья машина? Служебная? — спросила мать.

— Моя, — сдержанно ответил полковник. Он засмеялся. — Вернее, наша. Ты не водишь, Валентин Васильевич?

— Конечно, нет, — ответила за Вальку мать.

— Научишься. Получишь права.

— А не рано?.. Мальчику тринадцать лет...

— Мне было чуть больше, когда я участвовал в разгроме банды атамана Перчика, — весело сказал полковник.

Машина вырвалась из каменного ущелья на широкую новую улицу. Солнце ударило Вальке в глаза. Защищаясь ладонью, он взглянул на приборную доску. Стрелка спидометра упруго отклонялась вправо. Встречные машины замедляли ход и жались к обочине. На выезде из города милиционер отдал полковнику честь.

«Почти сто километров!» — ахнул Валька.

— Потише, Дёма, — прошептала мать.

«Быстрее!» — хотел крикнуть Валька, но спохватился.

Неожиданные слова полковника взволновали его. И все-таки он решил, что не стоит поддаваться восторгу и восхищаться. Полковник сказал, что эта машина теперь общая, то есть и Валькина в том числе. Но можно ли принять такой подарок? Имеет ли Валька право? Даже если учесть, что мать выходит замуж за Дементия Александровича, все равно это не меняет дела: Скорняк — чужой для него человек.

«Но он был другом моего отца», — мелькнуло у Вальки.

Он понял, что в будущем его ждут большие искушения, и надо как-то устоять и остаться прежним человеком.

Тем временем полковник немножко сбавил скорость. Машина свернула влево, на узкую дорогу. Густая, сомкнувшаяся над головой аллея вывела «Победу» на поляну, похожую на футбольное поле. На краю поляны, в саду, стоял двухэтажный дом с башенкой на крыше. На башенке торчал шпиль с флюгером из скрещенных стрел.

— Бывшее помещичье имение «Стрелы», — сказал полковник, останавливая машину возле металлической ограды. — Здесь я и живу. Пятнадцать минут езды до города.

— А вещи где же?.. — вспомнила мать.

— Не беспокойся, сейчас мои орлы подвезут.

Мать взглянула на дом и опять спросила осторожно:

— Сколько же здесь... квартир?

— Одна квартира, — сдержанно ответил Дементий Александрович. — Только одна, Соня. В доме шесть комнат, но он полуразрушен, верхний этаж пустует. Я живу здесь временно. Очень часто ночую у себя в кабинете. Здесь у меня сторож и кухарка, она же уборщица.

— Городской квартиры у тебя нет?

— Об этом мы поговорим после. — Дементий Александрович обернулся к Вальке и добавил, показывая на лужайку: — Вот на этом поле помещик играл в гольф. Занятная игра, Валентин Васильевич, но только не для занятых людей. — Он нахмурился: — Где же мой Герман Тарасович?

По дорожке между цветов бежал к воротам от веранды пожилой коренастый человек. Он улыбался. У него был гладко выбритый сдобный подбородок.

— Герман Тарасович, встречай гостей! — сказал Дементий Александрович.

— Приехали? — радостно закричал Герман Тарасович. Он распахнул железные решетчатые ворота и поклонился Валькиной матери.

— Завтрак готов? — быстро спросил полковник.

— Все в порядке, все в порядке, очень рад, очень рад, — все кланяясь и кланяясь, отвечал Герман Тарасович.

— Это твоя хозяйка, — продолжал Дементий Александрович, показывая на Валькину мать. — А это, — он показал на Германа Тарасовича, — мой сторож, шофер, механик, садовник... в общем, мастер на все руки.

— Очень приятно, — сказала мать и протянула Герману Тарасовичу руку.

Он удивленно взглянул на полковника, но, встретив его благосклонный взгляд, нагнулся и робко поцеловал руку Валькиной матери.

Валька смотрел на это, не веря глазам. Поступок Германа Тарасовича его поразил.

«Слуга! Он ведет себя как слуга!..»

— Поставь машину в гараж, — приказал сторожу полковник. Герман Тарасович юркнул в кабину.

— Дёма, ну покажи же нам свои владения, — нетерпеливо сказала мать.

— Наши владения, — шутливо поправил ее Дементий Александрович. — Условия здесь неплохие. Правда, все запущено, лишь веранда уникальная. Я приказал собрать на нее все цветы.

Он взял Валькину мать под руку и повел к дому.

Не выпуская своего чемоданчика, Валька побрел следом. Он не отрывал глаз от двухэтажного строения с башней и большой стеклянной верандой. На первый взгляд дом был просто громадным. Но стоило приглядеться — и впечатление менялось. Не так уж высок он был. Обыкновенный двухэтажный дом, причем весь верхний этаж пустовал. Стекла были выбиты, крыша в одном месте провалилась. И все-таки это жилище Вальке понравилось.

— О-о! — сказала мать, входя на веранду.

Валька поморщился от ее восхищенного вскрика. Сам он старался быть как можно бесстрастнее. Но тем не менее он мог понять состояние матери, потому что удивился и сам.

На веранде Валька увидел целый сад. В больших белых кадках росли пальмы. По стенам вились лианы. На подоконниках стояли в ряд кактусы в горшках разной величины.

А посредине веранды возвышался стол, покрытый белой скатертью. И на нем — продолговатое белое блюдо с клубникой. Наверное, эта свежая багровая клубника и заставила ахнуть Валькину мать.

— Я помню, Соня, твое любимое лакомство, — сказал Дементий Александрович.

— Клубника с шампанским — о-о! — простонала мать.

— Но прежде с дороги надо принять ванну, — нежно обнимая мать за плечи, сказал Дементий Александрович.

Валька понял, что они забыли о его существовании, и вышел в сад. К воротам подъехал грузовик. Герман Тарасович уже поставил «Победу» в гараж и теперь помогал милиционерам выгружать из грузовика чемоданы.

Мимо веранды тянулась в сад тропинка. Валька побрел по ней, желая узнать, что расположено за домом. Но из-за угла вдруг появилась девушка в маленьком белом фартучке с кружевами.

— Здравствуйте, панич! — сказала она. — Уже приехали?

— Я не панич, — хмуро отозвался Валька.

Девушка засмеялась:

— Ты уже большой. Скоро у тебя усы вырастут!

Валька с трудом сдержал улыбку. У девушки усы уже выросли. Они были тоненькие, черные и пушистые. Валька еще не видел усатых девушек. Правда, у одной знакомой бабки в городе на Каме тоже росли усы. Но бабка была очень старая и усы у нее были седые.

— Дементий Александрович тоже приехал? — спросила девушка.

— Приехал, — ответил Валька. — А вы кем здесь работаете?

Девушка приподняла обеими руками свой кружевной фартучек, присела, насмешливо глядя на Вальку, и распрямилась.

— Гувернанткой, мой панич.

— У нас в стране нет таких должностей, — проворчал Валька.

— Тогда горничной, если ты такой ученый.

— Горничных у нас тоже нет, — сказал Валька.

— Ты хочешь называть меня уборщицей? Пожалуйста. — Девушка с усиками засмеялась, прижала пальцем Валькин нос и добавила: — Но зовут меня Магдой. Я знала пана полковника еще во время войны.

Она хотела идти, но Валька тихо спросил:

— А старшего лейтенанта Мельникова вы знали?

Магда посмотрела на Вальку и покачала головой:

— Нет, его я не знала.

Валька проводил ее взглядом. Магда ему понравилась больше, чем Герман Тарасович. Но почему — он сказать не мог. Наверное, потому, что она была веселой и озорной. А Герман Тарасович был угодником и подлизой. Валька знал в школе учеников, которые шпионили и доносили на всех. Он догадывался, что Герман Тарасович похож на них.

Веранда была длинной. Повернув за угол, Валька увидел, что она опоясывает дом с двух сторон. Только с тыльной стороны веранда была до самой крыши, и поэтому казалось, что вся стена стеклянная. Внизу росли кусты сирени. А чуть дальше, посредине сада, лежали развалины другого дома. Он был разрушен так, что образовался холм, заросший теперь крапивой. Лишь с одного бока осталась какая-то пристройка под черепицей. Единственное низенькое окно этой пристройки было распахнуто. На подоконнике стоял букет сирени. В глубине комнаты виднелась кровать. Наверное, эта комната принадлежала Магде. Валька подошел поближе. Он увидел раскрытую книгу на кровати...

— Валентин Васильевич! — раздался голос полковника. — Ты где?

Валька вздрогнул от неожиданности. Сзади послышались шаги.

— Ты что же не выпускаешь из рук свой чемодан? — появившись из-за угла, весело спросил полковник. Теперь он был без фуражки. Волосы у него были гладко зачесаны назад. — Какие у тебя там хранятся сокровища? — продолжал он. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Я кое-что там тебе приготовил.

— Мне ничего не надо, — ответил Валька.

— Да ничего особенного и нет, не беспокойся. Так, маленький подарок в честь приезда. Когда станешь совсем взрослым, поймешь, что именно так и поступают вежливые люди. Ну, пошли. Мама принимает ванну, а потом и тебе, по-моему, стоит выкупаться.

— Я не грязный, — буркнул Валька.

— А разве я сказал, что ты грязный? — Полковник помолчал и добавил озабоченно: — Слушай, Валентин Васильевич, поссориться со мной ты всегда успеешь. Как-никак жить-то придется вместе. Чего же ты спешишь?

— Я вовсе и не спешу...

Валька вспомнил, что дал матери обещание вести себя вежливо, и тоже добавил:

— Просто я не люблю часто мыться.

— Честно говоря, и я не очень люблю, — признался полковник. — Но с дороги это вроде бы положено. Впрочем, это твое дело. Ты не ребенок. Решай сам.

— Хорошо, я умоюсь, — согласился Валька.

— Договорились. Ну, пошли.

Переступив порог веранды, полковник повернул вправо. За дверью открылась большая комната, посредине которой были сложены дорожные вещи Мельниковых. Широкая деревянная лестница, покрытая ковром, вела куда-то наверх, но полковник обогнул ее и открыл еще одну дверь. Вслед за ним Валька прошел какой-то коридорчик.

«Тут и заблудиться можно», — мелькнуло у него.

И действительно, из коридорчика полковник вывел Вальку в другую комнату, совершенно пустую, но и тут не остановился. А только сказал:

— Это уже твои владения. — То есть он давал понять, что эта пустая комната принадлежит Вальке.

Затем он распахнул еще одну дверь, и лишь тогда Валька очутился там, где ему предстояло жить. В этой комнате было все приготовлено для него: кровать, поставленная в нише, стол, шкаф с книгами, шкаф для белья. К стенке был прислонен новенький блестящий велосипед. Валька посмотрел на него и застыл: не мог оторвать взгляда.

— Ну вот, — сказал полковник. — Располагайся, Валентин Васильевич. Через полчасика, пожалуй, выходи к завтраку. Умывальник вот здесь.

И, показав рукой на занавеску, он ушел.

«Все это мое? — подумал Валька. — Выходит, что и велосипед мой?»

Такой велосипед был в городке на Каме только у одного мальчика. Детские велосипеды совсем недавно стала выпускать наша промышленность, и Валька еще ни разу не катался на таком. Вообще-то он ездить умел. Но ездил на велосипеде для взрослых.

Валька подошел к велосипеду и потрогал его никелированный руль.

«А я не сплю?» — подумал он.

Но вдруг ему вспомнились Герман Тарасович, Магда в фартучке, поглупевшая от счастья мать, и он сразу отдернул руку от руля.

В этот миг он и увидел портрет на стене. Раньше портрет как-то ускользал от его внимания. Он был повешен над письменным столом. Валька подошел поближе. Из рамки смотрел на Вальку Василий Егорович Мельников, его отец.

«Ну что, приехал?» — словно спрашивал он.

И сам же отвечал:

«Это хорошо, что ты приехал!»

Такой портрет был в альбоме Валькиной матери. Но там карточка была маленькой. Здесь же лицо отца было в натуральную величину. Такие большие лица Валька привык видеть лишь на портретах знаменитых людей.

Вальке послышалось, что отец сказал:

«Я ведь тоже знаменитый. Я — герой-партизан».

Но это мать так говорила. Отец не был награжден даже медалью. Никто не знает, как он погиб. Погиб при выполнении боевого задания — и все. Так написано в бумаге, которую до сих пор хранит у себя мать.

«Я погиб, как герой, — послышалось Вальке. — Я недаром погиб».

Но это он сам подумал, глядя на большой портрет отца.

Увеличенный снимок был еще довоенным. В то время отец не носил воинской формы. Он ничего не знал ни о войне, ни о том, как, где и когда он сложит свою голову. На отце была рубашка с расстегнутым воротом. Ветер чуть приподнял волосы. Отец фотографировался летом, на какой-то подмосковной станции. Мать говорила, что это последняя довоенная фотография отца. И одна из последних вообще. Последний же снимок был групповым. Мельников, Скорняк и Проскуряков снялись вместе. Сейчас на карточке остались двое: Проскурякова мать вырезала.

«Ну что, Валька? — спросил отец. — Как дела? Ты уже большой стал. У тебя скоро усы вырастут. Как ты живешь?»

«Хорошо, папа, я живу, — мог бы ответить Валька. — Только вот мать...»

«Да, брат, что же делать, — сказал бы отец. — Ничего, брат, не поделаешь».

Сказал бы он так или нет, Валька не был уверен. Что-нибудь подобное он, конечно, сказал бы. Но что?..

— Валентин Васильич, — раздался за его спиной нетерпеливый голос Дементия Александровича, — что же ты? Еще и не умывался? А мы уже к завтраку тебя ждем. Ты... — Но тут голос Дементия Александровича оборвался: он увидел, что Валька стоит перед портретом отца. — Извини, мы подождем, — тихо проговорил он и вышел.

Валька опять смутился, поставил чемодан и стал быстро раздеваться. Заставлять ждать взрослых — это невежливо. Такое правило Валька завел давно. Он снял майку и отдернул занавеску. Там стояла ванна. Пол был устлан изразцовыми плитками. Стены тоже были изразцовыми. Свет лился сверху, из маленького окошка. Все было здесь приготовлено для Вальки: полотенце, мыло, зубная щетка, губка. Напротив ванны висело зеркало.

Но ни удивляться, ни раздумывать времени не было. Валька открыл кран с белым кружком в центре и сунул голову под упругую струю воды. По правде сказать, он уже три дня умывался кое-как (в вагоне не очень-то удобно мыться) и теперь с большим удовольствием тер шею, щеки и отфыркивался.

Когда Валька появился на веранде, мать и Дементий Александрович уже сидели за столом. Магда стояла возле свободного стула. Стульев было всего три, и Валька подумал:

«А где я сяду?..»

Но Магда выдвинула стул из-под стола и сказала:

— Садись, панич.

— Я не панич, — опять возразил недовольный Валька.

— Не называй его паничем, — строго сказал Дементий Александрович. Он сидел за столом без своего пенсне. — У русских это не принято. Ты поняла?

— Поняла, пан полковник.

Дементий Александрович поморщился и добавил:

— Какая ты!.. Иди.

Магда вышла.

— Но разве она не будет завтракать? — спросил Валька, садясь за стол.

— Она уже завтракала, — ответил Дементий Александрович. — Никак не отучу ее. Все пан да пан! Не обращай, Валентин Васильич, внимания.

Вальке опять стало неприятно, но он лишь кивнул, вспомнив о портрете отца. Портрет несомненно был повешен Дементием Александровичем.

— Понравилась тебе комната, Валя? — ласково спросила мать.

Валька укоризненно посмотрел на нее. Таких вопросов можно было и не задавать.

Но мать не поняла его настроения и продолжала:

— Ну что же ты молчишь? А велосипед? Велосипед тебе понравился?

— Мама, — сказал Валька, — Дементий Александрович об этом не спрашивает. Он и так знает, что я ответил бы.

Полковник Скорняк пришел на выручку. Он налил два бокала шампанского и, не обращая внимания на разговор матери с сыном, провозгласил:

— Я хотел бы выпить за ваш приезд, мои дорогие!

У Вальки в бокале тоже золотилась какая-то жидкость.

— Это лимонад, — сказала мать.

Лимонад Валька любил. Завтрак прошел, как говорится, в непринужденной обстановке. Дементий Александрович и мать пили шампанское. Валька уплетал клубнику, запивая ее лимонадом. Он наелся и посмотрел на полковника. Дементий Александрович оказался понятливым человеком.

— Тебе хочется погулять? — спросил он. — Погуляй, Валентин Васильевич. А маме надо отдохнуть с дороги. Правда, Соня, ты хочешь отдохнуть?

Мать кивнула.

— А ты сходи к озеру, — сказал Дементий Александрович.

— Здесь есть озеро? — встрепенулся Валька.

— И очень большое. Иди, Магда тебя проводит. Скажи ей.

Валька поблагодарил Дементия Александровича и вышел в сад.

Замок

Магда сидела на табуретке под окном своей комнаты и читала книжку. Увидев Вальку, она захлопнула книжку и вскочила.

— Меня зовут?

— Нет. Но Дементий Александрович сказал, что вы можете показать мне озеро. Если вы, конечно, не заняты.

Магда засмеялась.

— Они хотят, чтобы мы ушли. Пойдем, Валечка. Можно, я буду так тебя звать?

— Лучше зовите меня Валькой.

— Но это невежливо.

— Зато хорошо, — сказал Валька. — В школе меня все так звали.

— Боюсь, что твоя мать сделает мне выговор. Но я согласна: буду делать ей назло.

— Почему же назло? — насторожился Валька.

— У меня есть причина, Валечка, — ответила Магда. — Я ничего не имею против твоей матери. Но у меня есть причина.

Валька пожал плечами:

— Как хотите.

— Тебе будет здесь хорошо, — задумчиво сказала Магда. — Пан полковник не даст тебя в обиду.

— Я и сам могу постоять за себя. И каждый может.

— Нет, не каждый, — задумчиво возразила Магда. — Ты еще мало знаешь. — Магда помолчала и, вздохнув, добавила: — Не каждый.

— Неправда. В нашей стране — каждый.

— Ну, будь по-твоему. Пошли? Я хочу искупаться в озере.

— А не рано еще?

— Я уже купалась. Вода теплая.

— Когда я уезжал, у нас еще и деревья не распустились, а здесь уже лето, — сказал Валька, выходя за ворота. — Как называется это место, Магда?

— Стрелы.

— Стрелы. Здесь жил помещик? Или кто?

— Один профессор. Он ушел с немцами, — ответила Магда. — А граф жил в замке.

— В замке?

— Да, на озере. Сейчас ты увидишь.

— А граф тоже ушел с немцами?

— Его казнили партизаны. Он был родственник пана профессора. Вуйко. Дядя, по-русски.

— А вы нерусская, Магда?

— Нет, нерусская. Я полька. Но мать у меня была украинкой.

— Она умерла?

— Да, ее нет в живых.

Магда отвечала скупо и неохотно. Валька почувствовал это и замолчал.

— На войне все может так перепутаться, что не поймешь, где говорят правду, а где лгут, — заключила Магда. — Обо всем этом лучше всего знает пан полковник. Но и он тебе не скажет правды. Да и не стоит об этом говорить. Война давно кончилась.

Слова Магды насторожили Вальку. Как это — трудно понять, где говорят правду, а где лгут? Валька знал, что такого быть не может. И все-таки из вежливости не возразил.

Магда обогнула сад и вывела Вальку на дорогу, по обе стороны которой росли высокие и пышные деревья. Магда сказала, что это каштаны. Ни в Москве, ни на Каме Валька таких деревьев не видел.

Каштановая аллея внезапно оборвалась, и впереди блеснула вода.

— Вот и наше озеро, — сказала Магда, останавливаясь. — Смотри, Валька. Мимо острова Буяна в царство славного Салтана... Как в сказке, правда?

У Вальки широко раскрылись глаза. Он увидел озеро, дальний берег которого тонул в дымке на горизонте.

Слева по берегу стоял лес. А справа около берега высился остров, похожий на холм. И на этом холме, за большими каменными стенами с башнями, поднимались к небу старинные здания, покрытые красной черепицей.

— Красиво? — тихо спросила Магда.

— Очень! — восторженно сказал Валька. — Как хорошо видно!

— Из башенки на твоем доме видно еще лучше. А особенно в бинокль, — сказала Магда. И, помолчав, добавила: — Но это страшные места.

— Почему?

— Здесь много пролилось крови. На острове жили эсэсовцы. Вход туда был запрещен.

— А сейчас что там?

— Ничего. Казармы разрушены. Стены разваливаются. Но я давно на острове не была. Туда и сейчас не пускают.

— Кто же не пускает?

— Сторож и солдаты. Ими командует пан полковник.

— Магда, я вас еще раз очень прошу: не зовите Дементия Александровича паном. Он советский человек, — сказал Валька.

Магда усмехнулась и пожала плечами:

— Ну, если тебе так нравится...

— Я не привык, мне это неприятно.

— А я, Валя, с детства приучена так обращаться с хозяевами.

— Разве ж Дементий Александрович вам хозяин? В нашей стране мы все хозяева. Я, и вы, и он.

— Откуда мне знать? — сказала Магда. — Я ведь в школе не училась.

— А где же вы учились?

— Да нигде. Два года походила... Я и писать-то совсем недавно стала.

— Не может быть! Но как же так?..

— А так вот, живу, не умираю. Во время войны было негде, а после войны не до того. Ну, ладно, Валечка, ты постой здесь, а я спущусь вниз и выкупаюсь. Я быстро. Только ты, миленький, не смотри на меня, а то я не хочу мочить свой... ну, как бы сказать... купальный костюм. Я купаюсь... как у русских говорится... да, в чем мама на свет произвела!

Магда засмеялась и хотела по тропе сбежать к самому берегу, но Валька ее остановил:

— Магда, если замок охраняют солдаты, то полковник может разрешить мне сходить на остров. А если он разрешит, вы пойдете вместе со мной и покажете замок?

— С тобой хоть куда угодно, Валечка! — крикнула Магда. — Ну, отвернись теперь. Я очень, очень скоро.

— Пожалуйста...

Валька повернул вправо и тихонько пошел по тропе, которая вела в сторону острова. Берег к озеру спускался уступами. Валька шел по самому верхнему уступу. Ниже, метрах в пяти, был второй уступ, а еще ниже — третий. Вернее, это была песчаная отмель, кое-где покрытая травкой. Она тянулась до самого моста, которым остров соединялся с землей.

Сейчас на мосту никого не было. Не видно было ни души и на острове, возле крепостной стены. Но ворота в крепость были раскрыты настежь, вернее, никаких ворот не было — просто в стене зиял пролом.

«Где же часовые?» — подумал Валька.

Он осмотрел ту часть стены, которая была ближе всего к мосту, круглую башню на углу и кусты возле воды.

«Может, они охраняют сам замок?»

Вход в замок закрывала высокая крепостная стена.

Сзади раздался плеск воды, и Валька услыхал крик Магды:

— Валечка, вода теплая! Иди купаться!

Не оборачиваясь, Валька покачал головой. Он редко в своей жизни купался и, по правде сказать, почти не умел плавать. На велосипеде ездить мог. На лыжах и на коньках катался, а плавал плохо.

Валька вздохнул:

«Такое озеро рядом!»

Плеск воды за Валькиной спиной раздавался все тише и тише. Валька обернулся. Магда плыла в сторону острова. Она плыла по-мужски — саженками, красиво и быстро. За ней тянулась, как от лодки, расходясь в стороны, блестящая волна. Здорово умела Магда плавать! Она уже отплыла метров пятьдесят. И все еще не останавливалась.

В это время справа раздался какой-то шорох. Валька даже вздрогнул. Он резко обернулся и увидел мальчишку, спускающегося по обрыву на отмель.

Драка

Не замечая Вальку, мальчишка все спускался и спускался, держась руками за кустарник. Он был цепкий, гибкий и, должно быть, не из робкого десятка. Это Валька определил по дерзкому выражению его лица. Ясно было, что мальчишка — драчун и забияка. Он и ногами цеплялся по-обезьяньи за ветки кустарника. Валька удивился, как ловко это у него получается. Видно, он почти все время бегал босиком, этот мальчишка. И наверняка не каждый день умывался. А ноги мыл только в бане — тут уж и догадываться было нечего. Сейчас штаны у него были закатаны до колен. На майке сзади была выжжена дыра...

«Но что он хочет делать?» — подумал Валька.

Наверное, у мальчишки была какая-то цель. Может быть, он перед Валькой хвастался своей ловкостью? Но нет, он, кажется, не замечал Вальки. Во всяком случае он глядел все время вниз, на отмель. Он действительно не замечал Вальки. Но на отмели у него была какая-то цель.

Валька посмотрел на Магду. Она все еще плыла к острову, не оглядываясь. Валька встревожился. Не жулик ли этот мальчишка? Не охотится ли он за одеждой Магды?

Не раздумывая больше, Валька повернул назад и побежал к развилке тропы, откуда Магда спускалась к озеру.

Валька угадал. Мальчишка спрыгнул на песок и сразу бросился к одежде Магды, которую она аккуратно сложила на бревнышке.

— Стой! — закричал Валька. — Не трожь!

Мальчишка наступил ногой на одежду, словно это была его законная добыча, и поднял голову.

— Сними ногу, — сказал Валька, остановившись на развилке.

Но мальчишка поудобнее утвердил ногу на бревне, придавив платье и тапочки.

— Ты кто такой? — спросил он. — Откуда здесь взялся?

— Это не имеет значения, — ответил Валька. — Но если ты не снимешь с платья ногу, то... я вынужден буду принять меры.

— Хо-хо-хо! Вынужден принять меры! — с презрением сказал мальчишка, передразнивая Вальку. — А ну, спустись сюда, попробуй! Я тебе покажу, как со мной разговаривать! Спустись только!

— Почему бы мне и не спуститься? Я и спущусь.

— Ну, спускайся, спускайся!

— Спускаюсь. Ну и что?

— Давай, давай, давай!

— Валька-а! — закричала Магда. — Он унесет мою одежду-у!

— А-а-а! — протянул мальчишка. — Ты с ней! Она что, твоя мамка? Ты тоже графское отродье? А мы таких бьем! Давай спускайся скорее, я дам тебе по роже!

Валька сбежал вниз и с налету толкнул мальчишку. Тот отлетел на песок, но тотчас же вскочил и изготовился к драке, выставив кулаки.

— Думаешь, сбил, думаешь, сбил? — закричал он, приплясывая на месте. — Меня еще никто не сбивал! И тебе не сбить! Это я равновесие потерял. Ну, ударь! Ударь только! Я тебе покажу, как надо драться!

Раза два мальчишка бросил взгляд в сторону Магды. Она уже плыла к берегу.

— Видал я таких, которые показывают, — ответил Валька. — Я тебя прошу уйти отсюда. Драться с тобой я не собираюсь.

— Трусишка! Трус паршивый! — закричал мальчишка.

— Я трус? Что же я сделал такого трусливого?

— А не трус, так подходи, сразимся!

— Я еще раз говорю, что драться не собираюсь, хотя ты меня и оскорбил, назвав трусом да еще паршивым.

— Трус, паршивый трус! — повторил мальчишка и снова бросил встревоженный взгляд на Магду, которая была уже близко.

— Боишься? — засмеялся Валька. — Сам ты паршивый трус! Нападаешь из-за угла, когда тебя не ждут. Проваливай отсюда!

Мальчишка бросился к Вальке и неожиданно ударил его головой в живот. Не ожидавший удара Валька упал навзничь. У него перехватило дыхание. Но и сам мальчишка, видно, не рассчитал удара: он стоял, покачиваясь, и тер руками лоб.

— Валя! Валечка! — закричала сзади Магда. — Ах ты, байстрюк поганый, ты что же так дерешься!..

Валька понял, что Магда выскочила из воды.

— Голая, голая! — закричал мальчишка и пустился наутек.

Опомнившись, Валька вскочил и кинулся в погоню. Но быстро бежать он не мог, не хватало дыхания.

— Э-ге-ей! — крикнул мальчишка. Он на ходу сдернул с себя штаны, прожженную майку и бросился в воду. Держа одежду над головой, ловко поплыл к острову.

— Не попадайся! — крикнул и погрозил рукой, в которой была зажата одежда.

Магда уже натягивала свое платье. Валька подошел к ней.

— Больно он тебя ударил? — участливо спросила она.

— Здорово ударил, — признался Валька. — Драться он умеет. Вы знаете, кто это такой?

— Разбойник, вот кто это, — сердито ответила Магда.

Но этот ответ Вальку не удовлетворил.

— А чей он? Как его зовут?

— Зачем тебе это нужно знать? — недовольно спросила Магда. — Петькой зовут, кажется. Отца у него нет, матери тоже. Один дед, да и тот сумасшедший.

— А почему он на остров поплыл? Туда же нельзя.

— По мосту нельзя, а вплавь можно. На острове у этого Петьки целая банда. В войну играют. Но ты с ними не связывайся, Валя. Пан полковник... ой, прости, Дементий Александрович будет этим недоволен. Я думаю, что у тебя найдутся занятия посерьезней. Ты видел велосипед, который купил тебе пан... нет, я никогда не привыкну звать пана полковника, как ты хочешь!

Валька пожал плечами.

— Ну что же, зовите, как вам нравится. Но можно еще спросить, Магда?

— Пожалуйста. Хоть тысячу.

— Почему этот Петька назвал вас... графским отродьем?

Лицо Магды исказилось от гнева.

— Все это неправда! — сказала она. — Злые люди распускают слухи, что мой отец — здешний граф. Но это ложь! У меня есть настоящий, родной отец. Только он сейчас живет в Сибири.

— Я вам верю, Магда, — сказал Валька. — Хотите, я отплачу Петьке за эти выдумки? Драться я умею.

— Благодарю тебя, Валечка! — Магда обняла Вальку и поцеловала его в лоб. — Я сама надеру уши этому байстрюку, а ты лучше с ним не связывайся.

— Но если он будет приставать?

— Все равно не связывайся.

В это время с острова раздался крик:

— Эге-гей! Мы еще встретимся!

Петька размахивал руками и грозил кулаком.

— Как же он не боится, что его услышат?

— Он там живет, Валечка. Дед у него сторожем на острове работает. Пойдем, мне уже пора.

И Магда стала подниматься наверх.

Башенка

Догнав Магду на бугре, Валька увидел над макушками деревьев башенку. Дом, в котором Валька теперь имел отдельную комнату, был совсем близко от озера. Ближе, чем Валька думал. Если идти напрямик, наверное, не больше трехсот метров.

Когда Валька вслед за Магдой вошел на веранду, Дементий Александрович и Валькина мать все еще сидели за столом.

— Я могу сегодня съездить в город? — спросила Магда.

— Да, пожалуйста, — кивнул полковник.

Валькина мать метнула на Магду сердитый взгляд.

Это удивило Вальку. Чем Магда перед нею провинилась?

— Валя, — сказал Дементий Александрович, — нам надо поговорить с тобой. Дело касается твоей учебы.

Дементий Александрович показал рукой на стул.

— Я очень рад, что в табеле у тебя одни четверки и пятерки, — продолжал Дементий Александрович. — Вернее, две четверки, а остальные пятерки. Ты хорошо учился и заслужил отдых. Дело в том, дорогой, что до конца учебного года осталось всего несколько дней, а ближайшая хорошая школа отсюда в десяти километрах, в городе. Весь учебный материал ты прошел. Мы с твоей мамой посоветовались и решили, что продолжать учебу ты будешь осенью, когда мы переедем на городскую квартиру.

— А испытания? — быстро спросил Валька.

— Тебе так хочется сдавать испытания? — улыбнулся Дементий Александрович.

Валька замялся, но потом сказал:

— Я их не боюсь.

— Мы в этом убеждены. Тебя переведут в седьмой класс по четвертным отметкам, — сказал Дементий Александрович.

Валька чуть было не подскочил от радости на стуле. Не надо сдавать испытания! Кого не обрадует такое известие! Даже отличники, и те не откажутся от этой возможности. Пусть переводят по годовым отметкам! Всякий на Валькином месте воспользовался бы такой возможностью.

Но Валька, хотя и обрадовался, но постыдился показывать Дементию Александровичу, как он доволен. Опустив глаза, он только сказал:

— Если это можно...

— Дементий Александрович все уладит, — проговорила мать.

— Попытаюсь, — согласился полковник.

— Но я могу и сдать, — прошептал Валька, чтобы не производить на Дементия Александровича плохого впечатления. Полковник мог подумать, что Валька — лентяй и трус.

— Ценю твою готовность, — сказал Дементий Александрович. — Поэтому и позабочусь, чтобы ты был переведен в седьмой класс по четвертным отметкам. В виде исключения. А сейчас... не хочешь ли ты опробовать свой новый велосипед?

Вальке очень хотелось опробовать велосипед. Но еще больше хотелось взобраться на башенку и взглянуть с высоты на замок. Магда говорила, что вся крепость оттуда как на ладони. И Валька сказал, посмотрев сначала на мать (она глядела на сына умильно и восторженно), а потом на Дементия Александровича:

— Большое спасибо вам за велосипед, но я бы хотел сначала влезть на башенку и осмотреть окрестности.

Валька старался говорить как можно вежливее, и мать была просто вне себя от счастья.

Дементий Александрович тотчас же ответил:

— Ну что же, наверное, это действительно интересно. Полезай, осмотри окрестности. Времени для катания на велосипеде у тебя еще будет предостаточно.

Валька вскочил со стула.

— Я провожу его, Дёма, — поднялась с места и мать.

В большой комнате, откуда поднималась наверх лестница, мать обняла Вальку, поцеловала и прошептала:

— Ты ведешь себя как настоящий мальчик! Твое поведение понравилось бы отцу!

«А твое?» — чуть не спросил Валька.

Но он не сделал этого, а только отвернулся. Мать напомнила ему о том, что он считал самым неприятным в жизни.

— Ты что? Что с тобой?

— Ничего, — сказал Валька. — Я пойду сам. Неудобно оставлять Дементия Александровича одного.

Мать еще раз поцеловала Вальку.

— Милый мой! Какой ты молодец!

Валька вбежал по широкой лестнице наверх. Из коридора, освещенного солнцем, узенькая лесенка вела еще выше. В потолке было круглое отверстие. Валька взобрался на лесенку, просунул в отверстие голову и увидел столик и стул, поставленные посредине круглой башенки. Лесенка заканчивалась под потолком башенки. С ее широких ступеней удобно было сразу шагнуть к столу. Или сесть на стул. Валька и сел на стул. Сел и чуть не ахнул.

С одной стороны башенка была застеклена от пола до потолка. Стол стоял возле настежь распахнутого оконца. В это оконце Валька отчетливо увидел зеленый остров с замком на возвышенности. Ближние берега острова были скрыты верхушками леса, зато дальние обрисовывались, как на хорошей большой карте. Виден был и двор замка, заросший травой и кустарником, и высокая двустворчатая дверь в стене, и маленькие крепостные окна. Остров был вытянут вправо. Здесь он заканчивался песчаной косой. А чуть дальше зеленел еще один островок, маленький, с крутыми берегами.

Правду говорила Магда: из башенки можно было разглядеть чуть ли не все укромные уголки на острове. А уж крепость-то, с левой стороны которой были разрушенные казармы, похожие на непокрытые ящики с перегородками, а с правой — круглая башня и какие-то развалины, — крепость действительно была видна как на ладони.

Валька понял, что за этим столом можно сидеть и час, и два, и даже целый день — не надоест. Сиди и осматривай крепость, уголок за уголком. Можно начать, например, с левого угла, к которому примыкают казармы. Потом провести взглядом по зубчатой крепостной стене...

Но Валька не успел провести взглядом по стене. Взгляд его неожиданно остановился на предмете, лежащем на подоконнике. Это был бинокль в чехле. Самый настоящий боевой бинокль. Ремешок свешивался на пол. Крышка чехла была расстегнута, словно кто-то совсем недавно вынимал оттуда бинокль и рассматривал в него живописные развалины крепости.

Валька быстро вытащил бинокль из чехла, чувствуя в руках приятную тяжесть. Он хотя и плохо разбирался в биноклях, но понимал, что этот — одна из самых лучших марок. На бинокле было выбито немецкое клеймо. Это был цейсовский бинокль.

Валька поднес его к глазам, настроил и чуть не вскрикнул: зубцы крепостной стены оказались совсем рядом. Из щелей в камнях торчали какие-то кустики. Валька мог различить даже кудрявую траву, росшую между зубцами. Во сколько же раз приближал крепостную стену бинокль?

Гадать было некогда. Перед Валькиными глазами заблестела черепицей островерхая крыша. Очутись на ней — и, пожалуй, не удержишься, покатишься вниз. Правда, падать придется с не очень большой высоты: внизу еще одна крыша, тоже под черепицей, но более плоская. Вот если с нее сорвешься — костей не соберешь. Высота страшенная, и внизу — груда битого кирпича. Это замок. Ну да, вот и вторая стена. Она ниже первой. Двор зарос густой травой. В большой двери, обитой железом, видна щель. На двери засов, но замка, кажется, нет.

Валька поводил биноклем из стороны в сторону, стараясь обнаружить следы часовых или хотя бы сторожа, Петькиного деда. Но старания его ни к чему не привели. Наверное, и часовые, и дед находились где-нибудь в другом месте. Валька опять взял повыше. Между двумя крышами чернели пять или шесть маленьких окон. В них не было ни стекол, ни рам, и поэтому они напоминали пробоины. За ними с трудом можно было рассмотреть серые заплесневелые стены. Кое-где виднелась какая-то старая рухлядь. В самом верхнем окне, которое было расположено особнячком, Валька увидел бутылку. Наверное, это была обыкновенная бутылка из-под лимонада. Скорее всего, она стояла на столе, но стола видно не было, потому что окно не освещалось солнцем. Оно темнело под самой островерхой крышей.

Бинокль был тяжелый, и хотя Валька упирался локтями в столик, руки его уже устали. Он опустил бинокль, и замок в одно мгновение улетел далеко в пространство. Да, бинокль приближал крепость во много-много раз.

Валька подумал, что Дементий Александрович, конечно, разрешит ему залезать в башенку и рассматривать остров со всеми его потаенными уголками. Потом он вспомнил о велосипеде, о портрете отца. И еще о том, что не придется сдавать испытания. Радоваться этому вроде бы и неудобно. От испытаний освобождают только больных. Но все равно, здоровым тоже лишний месяц погулять хочется. Нет, все-таки Дементий Александрович, кажется, человек неплохой!

Валька снова поднял бинокль и навел его на замок. В поле зрения попалось окошко под островерхой крышей. Темная дыра, уходящая в какое-то мрачное помещение. Но теперь чего-то не хватало в оконном проеме. Стола? Его и раньше не было видно. Бутылки — вот чего не хватало в окне. Исчезла бутылка! Валька проверил другие окна. Не ошибся ли? Нет, он не ошибся. В единственном окне под крышей пять минут назад стояла бутылка с желтой наклейкой. И вдруг она исчезла.

Валька пожалел, что раньше времени перестал наблюдать за окошком. Подержи он бинокль еще минуту — и увидел бы, может быть, человека, взявшего бутылку. Кто он был? Сторож? Один из часовых? Вполне возможно, что у часовых там, наверху, пост. Оттуда все видно как на ладони.

— Ну как, Валентин Васильевич? — раздался снизу голос Дементия Александровича. Из люка показалась его голова.

— Простите, я взял ваш бинокль, — смутившись, сказал Валька.

— И правильно сделал. — Дементий Александрович поднялся по лестнице и шагнул на пол. — Я и сам иногда любуюсь крепостью. Отличный бинокль, он у меня еще с партизанских времен.

— Вы с ним воевали?

— Да. Он принадлежал когда-то фашистскому разведчику. Так сказать, моя военная добыча. — Дементий Александрович пытливо взглянул на Вальку. — Ну, что же ты рассмотрел интересного, Валентин Васильевич?

— Очень много, — ответил Валька. — Бинокль, наверное, приближает раз в сто.

— Ты преувеличиваешь, — возразил Дементий Александрович.

— Может быть... Но я даже видел в окне замка бутылку.

— Бутылку? — удивился Дементий Александрович. — Какую бутылку? Где? — Он взял у Вальки бинокль и направил его на замок.

— В верхнем окне большой башни... Под самой крышей.

— Ты ошибаешься, Валентин Васильевич, там нет никакой бутылки, — сказал Дементий Александрович.

— Сейчас нет, но раньше была. Пока я отворачивался, ее кто-то убрал.

— Не может быть! — обеспокоенно воскликнул Дементий Александрович и посмотрел на Вальку. — Вход в башню запрещен. Она всегда на запоре. Там внутри в любую минуту все может рухнуть.

— Но я даю вам честное слово, что в башне кто-то есть! Я не мог ошибиться, Дементий Александрович.

— Я тебе верю, — сказал полковник. — Но для меня это неприятная вещь. Выходит, постовые не выполняют своих обязанностей. Мне придется ими заняться.

Дементий Александрович спрятал бинокль в чехол и застегнул его. Валька ожидал, что он положит бинокль на подоконник, но Дементий Александрович повесил его на плечо. Впрочем, Валька не успел разочароваться.

— Ты в любой момент можешь взять его, — сказал Дементий Александрович. — А то здесь очень сыро.

Валька наморщил лоб.

— Ты что-то хотел сказать? — спросил Дементий Александрович.

— Я, кажется, знаю, кто взял бутылку, — проговорил Валька.

— Ты знаешь?..

— Да. Это Петька.

Дементий Александрович улыбнулся.

— Какой Петька?

— Петька, внук сторожа. У него на острове целая банда.

Дементий Александрович опять улыбнулся:

— Банда — очень серьезное слово, — сказал он. — И слишком опасное в здешних краях. Но я все проверю. Только откуда ты знаешь об этом Петьке?

— Я с ним... встретился на озере. Он хотел утащить белье Магды.

— Ах, вон оно что! — Дементий Александрович засмеялся. — Магда, как обычно, купалась в чем мать родила. Придется и ей сделать внушение.

— Не надо! — взмолился Валька. — Она хорошая.

— Неужели она тебе так понравилась? А, Валентин Васильевич? Ну что же, так и быть, пощажу твою Магду. А с Петькой, внуком сторожа, если он виноват, расправимся, — шутливо заключил Дементий Александрович.