Самоубийство

Я познакомился с ней в поезде. Или, может быть, она со мной познакомилась. Никогда не знаешь, кто бывает инициатором, даже если ты знакомишься с самыми милыми девушками.

Она была действительно очень милой и очень молоденькой. Вздернутый носик, широко раскрытые голубые глаза. Таких девушек мужчины часто называют невинными. Волосы золотыми локонами ниспадали из-под маленькой синей шляпки. Когда она поворачивалась ко мне от окна, чтобы услышать мои красочные комментарии по поводу пейзажа и погоды, от нее исходил запах весны.

Она смеялась тогда, когда нужно было смеяться, хотя смех ее был несколько деланным. В недолгих паузах глаза ее вдруг мрачнели, губы сжимались, словно девушку постигло какое-то горе или разочарование. Несомненно, что-то ее тревожило. Когда я предложил ей выпить со мной в вагоне-ресторане, она ответила:

— О, нет. Спасибо. Я не могу.

— Почему не можете?

— Во-первых, я несовершеннолетняя. Вы же не хотите способствовать совращению младенцев?

— Мне кажется, неплохо было бы в этом поучаствовать, — пошутил я.

Глаза ее затуманились, и она отвернулась. Мимо окна проплывали зеленые холмы, напоминая гигантских дельфинов на фоне гладкого голубого моря. Вечернее солнце сверкало в ее светлых волосах. Мне очень хотелось верить, что я не обидел девушку.

После некоторого молчания она повернулась ко мне и дотронулась до моей руки своими неуверенными пальцами.

— Поскольку вы так добры, я скажу вам, чего бы мне хотелось. — Она наморщила свой носик, ощущая неловкость. — Мне бы хотелось, чтобы вы угостили меня сандвичем. Это значительно дороже, чем коктейль?

— О'кей. Сандвич так сандвич.

Пока мы шли к вагону-ресторану, все мужчины, которые бодрствовали, смотрели на нее во все глаза. И даже те, которые спали, начали шевелиться, как будто присутствие такой девушки придавало большую правдоподобность их радужным снам. Я же старался не грезить. Она была для меня слишком молодой, слишком невинной. Я внушал себе, что мой интерес к ней — чисто отцовского свойства.

Она попросила заказать ей сандвич с белым мясом индейки и стала постукивать по столу пальчиками, пока ей не принесли его. Она съела его мгновенно. Девушка была очень голодна.

— Еще один?

Она взглянула на меня не то расчетливо, не то вопросительно.

— Вы считаете, я могу?

— А почему бы нет? Вы же голодны.

— Да, это верно. Но... — Она покраснела. — Не в моих правилах о чем-то просить, особенно незнакомых мужчин.

— Вы ничем мне не будете обязаны. Я люблю смотреть на людей, которые едят с аппетитом.

— Вы очень великодушны. А я действительно голодна. Вы уверены, что можете себе позволить купить мне еще один сандвич?

— Деньги у меня есть. Я только что получил тысячу долларов за работу, которую выполнил в Сан-Франциско. Если вы сможете съесть полный обед, скажите.

— О, нет. Я не могу пойти на это. Но признаюсь, я бы съела еще один сандвич.

Я подозвал официанта. Она проглотила второй сандвич так же быстро, как и первый, пока я пил кофе. Она съела сливки и кусочки соленых огурцов тоже.

— Ну что, теперь вам лучше? А то у вас был какой-то осунувшийся вид.

— Значительно лучше. Спасибо. Мне стыдно признаться, но я не ела целый день. И всю неделю до этого тоже почти ничего не ела.

Я посмотрел на нее подчеркнуто внимательно. Ее темно-синий костюм был новый и дорогой. Сумка из прекрасной кожи. Маленькие бриллианты поблескивали на ручных часах белого золота.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказала она. — Вы думаете, что я могла бы заложить что-то из моих вещей. Но я просто не могу этого делать. Я ждала до последней минуты, пока у меня осталось ровно столько денег, чтобы купить билет на поезд.

— А чего вы ждали?

— Ждала какой-нибудь весточки от Этель. Но не будем об этом. — Глаза ее сами собой закрылись, хорошенький ротик утратил свою прелесть. — Это мои заботы.

— Ладно, ладно.

— Я не хочу выглядеть грубой или невежливой. Я полагала, что смогу продержаться до тех пор, пока не приеду в Лос-Анджелес. Но я не продержалась бы, если бы не ваша доброта.

— Забудьте о моей доброте. Надеюсь, в Лос-Анджелесе вас ждет работа? Или муж?

— Нет. — Мысль о муже или, возможно, о работе показалась ей смешной. Она захихикала, как школьница. — Придумайте еще что-нибудь.

— О'кей. Вас исключили из школы, и вы боитесь своих родителей.

— Вы наполовину правы, но я все еще числюсь в Беркли и не собираюсь бросать учебу. С учебой у меня все в порядке.

— А что вы изучаете?

— Психологию и социологию. Хочу стать психиатром-социологом.

— Ваша внешность не подходит для такой работы.

— И тем не менее я буду работать в этой области. — На лице ее появилось упрямое выражение. Я никак не мог под нее подстроиться. Вдруг она стала очень серьезной. — Хочу помогать людям, попавшим в беду. Я видела много горя. В современном мире столько людей нуждаются в помощи.

— Вы совершенно правы.

Она посмотрела на меня своими ясными глазами.

— Вы ведь тоже помогаете людям? Вы кто, врач или юрист?

— Откуда вы это взяли?

— А вы сказали о деньгах, которые получили за работу. Тысячу долларов. Значит, вы профессионал.

— Не знаю, можно ли назвать мою работу профессией. Я — частный детектив, и фамилия моя Арчер.

Ее реакция на мои слова была неожиданной. Она схватилась за край стола, отодвинулась и спросила шепотом:

— Это Эдвард вас нанял? Чтобы следить за мной?

— Конечно. Это вполне естественно. Почему же я назвался детективом? Я ведь очень хитрый. Кто этот Эдвард, черт возьми?

— Эдвард Иллмэн, — она тяжело дышала. — Это точно? Он не нанял вас, чтобы вы нашли меня, связались со мной? Поклянитесь.

Цветной официант подошел к нашему столу, услышав ее взволнованный голос:

— Вы что-нибудь хотите, мисс?

— Нет. Все в порядке, спасибо. Сандвичи были очень вкусные.

Она постаралась улыбнуться ему, и он отошел, несколько раз повернувшись и посмотрев на нас.

— Я решил вам открыться. Эдвард нанял меня, чтобы я скормил вам сандвичи, приправленные наркотиками. Повара в этом ресторане работают на меня. Скоро вы почувствуете, что засыпаете. А потом я увезу вас на вертолете.

— Пожалуйста, не шутите с такими вещами. Он может пойти на это после того, что он сделал с Этель.

— Этель? Кто такая эта Этель?

— Моя сестра, моя старшая сестра. Она просто прелесть. Но Эдвард другого мнения. Он ненавидит ее, ненавидит нас обеих. И я не удивлюсь, если узнаю, что все это его рук дело.

— Что все? Мы говорим, говорим, а толку никакого. У вас явно какие-то неприятности. Вы пытаетесь рассказать мне об этом, а я не могу понять, в чем дело. Теперь глубоко вдохните и начинайте рассказывать все с самого начала. И поверьте, я понятия не имею, кто такие эти люди и что с ними произошло. Я даже вашего имени не знаю.

— Извините. Меня зовут Клер Ларраби. — Она набрала полную грудь воздуха. — Я излагаю свои мысли, как полная идиотка. Но это потому, что очень беспокоюсь об Этель. Вот уже несколько недель, как я ничего о ней не знаю. Не знаю, где она и что с ней произошло. На прошлой неделе, когда я не получила от нее денег, я действительно испугалась и позвонила ей домой, в западный Голливуд. К телефону никто не подошел. Я звонила ей ежедневно, но трубку никто не брал. Тогда я решила забыть о гордости и связалась с Эдвардом. Он сказал, что не видел ее с тех пор, как она уехала в Неваду. Конечно, я не совсем ему доверяю. Он может солгать, а может и сказать правду. Когда решался вопрос о разделе имущества, он дал ложные показания.

— Давайте разберемся с Эдвардом, — сказал я. — Он муж вашей сестры?

— Был мужем. Этель развелась с ним в прошлом месяце. Она избавилась от него, хотя это стоило ей значительной части ее состояния. Эдвард сказал, что он практически нищий. Но я-то знаю лучше. Он очень успешно торгует недвижимостью. Вы, наверно, слышали о такой фирме — «Иллмэн Трэкт».

— Это тот самый Иллмэн?

— Да. Вы его знаете?

— Лично не знаком. Но кое-что читал о нем в газетах. Он настоящий Казанова, не так ли?

— Эдвард ужасный человек. И зачем только Этель вышла за него замуж... Конечно, ей хотелось на кого-то опереться, иметь возможность послать меня учиться в колледж и все такое. Но я с удовольствием пошла бы работать, если бы могла предотвратить этот брак. Я понимала, каким он будет мужем. У него хватило нахальства ухаживать за мной прямо на свадьбе, — она с возмущением скривила рот.

— А сейчас вы полагаете, что он каким-то образом замешан в исчезновении вашей сестры?

— Или это, или она убежала с... Нет, я уверена, что виноват Эдвард. Вчера по телефону он разговаривал со мной таким сладким голосом, как кот, только что проглотивший канарейку. Поверьте мне, этот человек способен на все. Если с Этель что-то случилось, я знаю, кто виновен в этом.

— Возможно, с ней ничего не случилось. Она просто могла ненадолго уехать.

— Вы не знаете Этель. Мы постоянно с ней перезванивались, и она регулярно посылала мне деньги. Она никогда не уехала бы, оставив меня совершенно без денег. Я держалась сколько могла, надеясь, что она свяжется со мной. Когда у меня осталось меньше двадцати долларов, я решила ехать домой.

— В дом Этель в западном Голливуде?

— Да. Это единственный дом, который у меня остался с тех пор, как умер папа. Этель — моя семья. Я не могу ее потерять. — На глазах у нее появились слезы.

— У вас есть деньги на такси?

Она смутилась и отрицательно покачала головой.

— Я довезу вас. Мой дом недалеко от вашего, а машина стоит в гараже на вокзале.

— Вы так добры ко мне. — Она протянула через стол свою руку и положила ее на мою. — Извините меня за то, что я так глупо вела себя, когда сказала, что Эдвард нанял вас.

Я ответил ей, что все в порядке.

Вечерело. Заходящее солнце вспыхивало в окнах домов на холмах.

Клер забилась в угол машины и сидела там как на иголках. Она не разговаривала со мной. Только показывала, как проехать к дому сестры.

Дом с плоской крышей стоял высоко на холме. Построен, вероятно, недавно, так как стены из красного дерева и стекла еще не успели приобрести налета — патины времени. Я остановил машину на лужайке возле дома и вышел. Гараж на два автомобиля под домом был пуст. Окна, выходящие в сторону долины, плотно закрыты шторами.

Я постучал. Никакого ответа. Тогда я попытался открыть дверь. Она оказалась запертой. Задняя дверь тоже заперта.

Я повернулся к Клер. Она обеими руками держала свою дорожную сумку, лицо ее выглядело расстроенным. И я подумал, что прием, оказанный ей в этом ее единственном родном доме, был довольно холодным.

— Никого нет дома.

— Этого я и боялась. Что же мне теперь делать?

— Вы живете в этом доме вместе с вашей сестрой?

— Да, когда приезжаю на каникулы.

— А дом принадлежит ей?

— Да, после развода.

— Значит, вы имеете право разрешить мне выбить дверь.

— Хорошо. Но, пожалуйста, постарайтесь ничего не ломать, если возможно. Этель очень любит этот дом.

Задняя дверь была закрыта на английский замок. Я достал из бумажника кусочек квадратного пластика и довольно легко открыл дверь.

— Вы действуете, как хороший грабитель, — попыталась она пошутить.

Я ничего не ответил и вошел в дом. Кухня блестела чистотой, но воздух был довольно спертый. Чувствовалось, что комната не проветривалась. Хлеб в хлебнице засох. Холодильник давно не оттаивали. В нем лежала заветрившаяся ветчина и полупустая бутылка скисшего молока.

— Ее не было дома довольно долго, — сказал я. — По меньшей мере неделю. Давайте проверим ее вещи.

— Зачем?

— Она должна была взять с собой какие-то вещи, если собиралась надолго уехать.

Клер провела меня через гостиную, просто и дорого обставленную, в спальню. Огромная квадратная кровать аккуратно застелена и покрыта розовым шелковым покрывалом. Клер старалась не смотреть на кровать, как если бы присутствие мужчины в спальне вызывало у нее чувство вины. Пока она смотрела, какая одежда висит в стенном шкафу, я решил проверить предметы на туалетном столике и в комоде.

Косметические принадлежности отсутствовали. Но в верхнем ящике туалетного стола, среди чулок, я обнаружил сберегательную книжку, выданную отделением Южно-калифорнийского банка в Лас-Вегасе. 14 марта этого года на счету Этель Иллмэн находилось 30 тысяч долларов. 17 марта она сняла 5 тысяч, 20 марта — 6 тысяч, а 22 марта забрала деньги в сумме 18 тысяч 955 долларов. На ее счету, после снятия расходов за услуги, осталось всего 3 доллара 65 центов.

Клер между тем сказала из стенного шкафа приглушенным голосом:

— Здесь нет многих вещей. Нет норковой накидки, хороших костюмов и туфель. Не видно ее красивых летних платьев.

— Значит, она, наверное, уехала отдыхать. — Я старался говорить уверенно. Женщина, путешествующая с 30 тысячами долларов наличными, сильно рискует. Но я решил не волновать Клер и положил сберегательную книжку себе в карман.

— Не сказав ничего мне? Этель не могла так поступить. — Девушка вышла из стенного шкафа и отбросила свои прекрасные светлые волосы со лба. — Вы не можете себе представить, как мы были близки с ней. Мы были ближе, чем обычно бывают сестры. С тех пор, как умер папа...

— Она водит машину?

— Конечно. У нее «бьюик»-кабриолет прошлогоднего выпуска. Ярко-голубой.

— Я думаю, стоит обратиться в полицию.

— Нет, Этель была бы против этого. Она очень гордый и в то же время стеснительный человек. Я знаю, что сделаю. — И она посмотрела на меня своим непостижимым взглядом, где таились одновременно наивный вопрос и холодный расчет.

— Вы хотите втянуть меня в это дело?

— Вот именно. — Ее глаза в полумраке комнаты напоминали крупные бархатистые анютины глазки, фиолетовые или почти черные. — Вы — детектив и, по-видимому, хороший. И вы мужчина. Вы сможете поговорить с Эдвардом, заставить его ответить на все вопросы. Надо мной он просто смеется. Конечно, я не смогу заплатить вам вперед...

— Забудьте про деньги. Но почему вы так уверены, что Иллмэн замешан в этом?

— Просто знаю, что это так. Он угрожал ей у адвоката, когда они делили имущество. Она сама говорила мне об этом. Эдвард сказал, что он все равно возьмет у нее эти деньги обратно, даже если ему придется вывернуть ее наизнанку. И он не шутил. Он избивал ее, и не раз.

— А о какой сумме они договорились?

— Тридцать тысяч долларов, дом и машина. Она могла бы получить гораздо больше, если бы осталась в Калифорнии и подала на него в суд. Но ей очень хотелось избавиться от него. Поэтому она не стала с ним спорить и развелась с ним в штате Невада, где все это можно сделать значительно легче. И даже тогда он не был удовлетворен.

Она обвела глазами опустевшую спальню, пытаясь не плакать. Ее лицо было таким бледным, что, казалось, оно светится в темноте. Она вскрикнула, упала на кровать ничком и зарыдала. Я сказал ее вздрагивающей спине:

— Вы победили. Где я могу найти его?

Он жил в мотеле, состоявшем из отдельных коттеджей, в пригороде Бел-Эр. Территория мотеля была окружена забором, но ворота широко открыты, и я въехал на территорию. Несколько пар гуляли по дорожкам, усыпанным гравием, между коттеджами, прятавшимися в тени пальм. Они, видимо, пытались несколько отрезветь после принятых коктейлей или же нагулять аппетит перед обедом. Женщины, в основном блондинки, были дорого одеты. Их партнеры все были значительно старше, за исключением одного, совсем юного, гораздо моложе своей дамы. Они не обратили на меня никакого внимания.

Я прошел мимо овального бассейна для плавания и нашел коттедж Эдварда Иллмэна, номер двенадцать. Свет струился из открытых стеклянных дверей, выходивших на уложенную плитками террасу. В шезлонге, поблескивавшем на свету хромом, полулежала молодая женщина в черном вечернем платье. Плечи ее были обнажены, руки свободно свисали вниз. Она напоминала дорогую французскую куклу, которую кто-то нечаянно бросил на стул. Лицо ее было ухоженным и аккуратно накрашенным, но совершенно невыразительным. Настоящее лицо куклы. Однако, услышав мои шаги, она быстро раскрыла глаза.

— Кто там ходит? — спросила она захмелевшим голосом. — Остановитесь и назовите пароль, или я пристрелю вас на месте. — Она нацелилась в меня указательным пальцем. — Пиф-паф. Я знаю вас? У меня очень плохая память на лица.

— Мое лицо очень трудно запомнить. Мистер Иллмэн дома?

— Угу. Он в душе. Он все время принимает душ. Я считаю, что он помешан на чистоте, потому что его мать всегда боялась стиральных машин. — И она засмеялась. Смех ее напоминал лопнувший колокольчик. — Если вы хотите поговорить о делах, можете обратиться ко мне.

— Вы его личный секретарь?

— Была. — Она приподнялась и села, очень довольная собой. — В настоящее время я его невеста.

— Поздравляю.

— Угу. Он здорово поддатый. — Улыбаясь сама себе, она поднялась на ноги. — А вы как, тоже в подпитии?

— Не настолько, чтобы это мешало мне.

Она опять подняла пальчик:

— Пиф-паф. — Засмеявшись, покачивалась на своих высоких каблучках и начала падать лицом вниз. Я подхватил ее. — Очень плохо, — сказала она мне в грудь. — Не считаю, что у вас незапоминающееся лицо. Вы гораздо симпатичнее, чем старый медвежонок.

— Спасибо. Я никогда не забуду этого комплимента.

Я снова усадил ее на стул, но она, откинув голову, крепко вцепилась в мою шею руками, напоминавшими гладких белых змеи. Она цеплялась за меня, как утопающий ребенок. Мне пришлось применить силу, чтобы освободиться.

— В чем дело? — спросила она, удивленно посмотрев на меня снизу вверх. — Вы педик?

В дверях появился мужчина, заслонив собой свет из дома. В своем махровом халате он напоминал белого медведя. А лысая голова была похожа на яйцо страуса.

— Что происходит?

— Ваша невеста несколько перепила.

— Моя невеста? У меня нет невесты. Я все видел. — Двигаясь очень быстро и легко для человека его веса и возраста, он набросился на девушку на стуле и начал трясти ее за плечи. — Сколько раз я тебе говорил, веди себя прилично! Но ты не можешь удержаться, когда видишь кого-то в брюках.

Он так сильно тряс ее, что голова ее болталась, а зубы стучали, как кастаньеты.

Я схватил его за плечо:

— Оставьте ее в покое.

Он повернулся ко мне:

— Кто вы такой, чтобы указывать мне, что я должен делать? Вы знаете, с кем разговариваете?

— Думаю, с Эдвардом Иллмэном.

— А вы кто?

— Моя фамилия Арчер. Я занимаюсь делом об исчезновении вашей жены.

— Я не женат и не собираюсь жениться. Один раз я уже обжегся. — Он покосился на девушку. Она смотрела на него снизу вверх, скрестив руки и потирая плечи.

— Значит, вашей бывшей жены, — поправился я.

— С Этель что-то случилось?

— Я думал, вы можете ответить на этот вопрос...

— Почему это вы так решили? Это Клер вас надоумила?

Я утвердительно кивнул головой.

— Не верьте ей. Она меня ненавидит так же, как и ее сестра. Я имел несчастье жениться на ее сестре, и теперь они обе думают, что могут делать со мной все, что хотят. Я теперь и близко не подойду к ним. Они обокрали меня на шестьдесят тысяч, а что получил я? Только головную боль.

— Я думал, что речь идет о тридцати тысячах.

— Шестьдесят, — повторил он, глаза его алчно блеснули. — Тридцать тысяч наличными и тридцать тысяч стоит дом, даже больше.

Я посмотрел вокруг. Этот коттедж должен был стоить ему не меньше пятидесяти долларов в день.

В небе зажглось несколько первых звезд. Они блестели, как бриллианты, освещая пальмы, окружавшие коттедж.

— У вас еще кое-что осталось.

— Конечно, у меня есть деньги. Но я работаю, чтобы их иметь. Когда я встретился с Этель, у нее ничего не было, только одежда, ну и то, что под ней. Три года я мучился с ней, платя ей при этом не менее двадцати тысяч в год. Как вы думаете, это справедливо?

— Я слышал, вы ей угрожали, что получите с нее все обратно...

— Это опять Клер? Да, я угрожал ей. Но это ничего не значит. Иногда я слишком много болтаю, и у меня плохой характер, я быстро завожусь.

— Вот не подумал бы.

Девушка сказала:

— Ты сделал мне больно, Тедди. Мне нужно выпить. Принеси мне выпить, Тедди.

— Пойди и возьми сама, что тебе нужно.

Она несколько раз обозвала его и пошла внутрь дома, покачиваясь и напоминая заводную куклу.

Он схватил меня за руку:

— Что с Этель? Вы сказали, что она исчезла. Что-то случилось?

Я освободил руку.

— Она просто исчезла. Исчезли и тридцать тысяч. В Лас-Вегасе полно бандитов, готовых убить человека и за одну тысячу.

— А разве она не положила деньги в банк? Она не стала бы брать из банка такое количество денег и носить их с собой. Она ненормальная, но не до такой степени.

— Она положила их в банк 14 марта. Потом в течение недели все деньги взяла обратно. Когда вы послали ей чек?

— Двенадцатого или тринадцатого марта. Так мы с ней договорились. Мы с ней в разводе с одиннадцатого числа.

— И с тех пор вы ее не видели?

— Я не видел. Но Фрида встречалась с ней.

— Фрида?

— Моя секретарша. — Он указал большим пальцем на дом. — На прошлой неделе она ездила в мой бывший дом, чтобы взять мои вещи. Этель была дома. Все было в порядке. Наверно, она нашла себе другого мужчину и уехала с ним.

— А вы знаете, как зовут этого мужчину?

— Не знаю и не хочу знать. Мне наплевать на это.

— А у вас есть фотография Этель?

— Должны были быть где-то ее фотографии. Она блондинка, довольно фигуристая, настоящая блондинка, не крашеная. Она очень похожа на Клер, такой же цвет лица и волос, но на три-четыре года постарше. У Клер тоже должны быть ее фотографии. И раз уж вы этим занимаетесь, скажите ей от моего имени, что она слишком много на себя берет, натравливая на меня полицию. Я всеми уважаемый бизнесмен. — Он выставил вперед свою грудь. Халат приоткрылся. Грудь его поросла темными волосами, начинающими седеть.

— Я не сомневаюсь в этом. Но должен вам сказать, что я не полицейский. Я частный детектив. И фамилия моя Арчер.

— Ах, вот в чем дело? — Его широкое лицо вдруг стало злым. Он сжал свою толстую красную руку в кулак. — Вы пришли сюда, чтобы прощупать меня. Убирайтесь отсюда, или я выброшу вас вон!

— Успокойтесь. У меня достаточно сил, чтобы переломить вас надвое.

Лицо его налилось кровью, глаза выкатились. Он попытался ударить меня со всей силой по голове. Я увернулся и обхватил его.

— Успокойся, старичок. У тебя будет удар. — Я отпихнул его. Он вдруг сел на стул. Фрида смотрела на нас. Она стала так весело смеяться, что разлила свой коктейль.

Иллмэн выглядел старым и очень уставшим. Он тяжело хватал ртом воздух. Встать он даже не пытался.

Фрида подошла ко мне, взяла под руку и повисла на мне. Я чувствовал ее маленькие твердые груди, упирающиеся мне в бок.

— Почему вы не врезали ему? — спросила она шепотом. — Ведь у вас была такая возможность. Он всегда всех бьет. — Потом она громко произнесла: — Этот медвежонок считает, что ему все дозволено, даже убийство.

— Заткни свою глотку, или я сам ее заткну, — сказал ей Иллмэн.

— Сам заткнись. Ты не раз меня бил.

— Ты уволена.

— Я уже у тебя не работаю.

Они были прекрасной парой. Я уже собирался уйти, когда из темноты появился служащий мотеля. В своей форме он напоминал гнома.

— Вас хочет видеть один джентльмен, мистер Иллмэн.

Джентльменом оказался чернокожий полицейский. Держался он довольно смущенно.

— Извините за беспокойство, сэр. Нам позвонили из Сан-Диего и попросили срочно связаться с вами.

Фрида посмотрела сначала на меня, потом на полицейского и направилась в его сторону. Иллмэн тяжело поднялся со стула и встал между ними.

— В чем дело?

Полицейский спросил:

— Вы хозяин синего «бьюика» с открывающимся верхом, модель прошлого года? — И он назвал номер машины.

— Эта машина была моей, — ответил Иллмэн. — Сейчас она принадлежит моей бывшей жене. Она что, забыла ее перерегистрировать?

— Совершенно верно, мистер Иллмэн. И не только это. Она вообще забыла эту машину на стоянке у пляжа в Ла-Джолла. «Бьюик» стоял там всю прошлую неделю. Где я могу найти миссис Иллмэн?

— Не знаю. Я давно ее не видел.

Лицо полицейского вытянулось, он расстроился.

— Вы хотите сказать, что она исчезла из поля зрения?

— Из моего, во всяком случае, да. А в чем дело?

— Мне неприятно это говорить, мистер Иллмэн, но на переднем сиденье машины, как нам сообщили, обнаружена кровь. Они еще не определили, человеческая ли это кровь. Но это подозрительно. Возможно, совершено преступление.

— Боже мой! Именно этого мы и боялись, ведь так, Арчер? — голос его был полон притворства. — Вы и Клер оказались правы.

— Правы в чем, мистер Иллмэн? — удивленно спросил полицейский.

— В отношении бедной Этель, — ответил он. — Мы как раз беседовали сейчас о ее исчезновении с мистером Арчером. Мистер Арчер — частный детектив. И я как раз собирался нанять его, чтобы найти Этель. — Он посмотрел на меня, криво улыбаясь. — Сколько, вы сказали, я должен заплатить вам вперед? Пятьсот долларов?

— Двести. Столько стоят два дня моей работы. Но вы платите мне только за работу и больше ни за что.

— Понимаю вас, мистер Арчер. Я искренне заинтересован найти Этель по целому ряду причин, как вы понимаете.

Старая хитрая лиса. Я чуть не рассмеялся ему прямо в лицо. Но решил ему подыграть. Меня соблазняла возможность использовать его деньги, чтобы доказать его виновность, если возможно, и способствовать тому, чтобы его приговорили к смерти через повешение.

— Да. Все это так трагично для вас.

Он вынул из кармана халата серебряную защепку в форме доллара. Наверное, он не доверял своей сожительнице. Две сотенные перешли из рук в руки. Мы обменялись информацией, и полицейский ушел.

— Да, — сказал Иллмэн, — кажется, дела очень серьезные. Но если вы считаете, что я имею ко всему этому какое-то отношение, вы сумасшедший.

— Кстати, о сумасшествии. Вы говорили, что ваша бывшая жена ненормальная. В каком смысле?

— Я был ее мужем, а не ее психиатром. Откуда я знаю!

— А ей нужен был психиатр?

— Иногда я думал, что нужен. То она была полна планов, как заработать деньги. То вдруг настроение у нее менялось, она становилась раздраженной и говорила о самоубийстве. — Он пожал плечами. — Это у нее наследственное.

— Возможно, все это вы только сейчас придумали.

Он покраснел.

Я повернулся к Фриде. Казалось, новость эта заставила ее отрезветь.

— Кто был тот парень, которого вы видели у Этель дома на прошлой недели?

— Я его не знаю. Она называла его Овен вроде бы. Может быть, это было его имя, а может быть, фамилия. Она нас не познакомила, — заметила она обиженно.

— Опишите его.

— Сейчас. Это был здоровый парень. Больше шести футов ростом. Широкоплечий, с узкими бедрами. Ничего мужик. И молодой к тому же, — добавила она, ехидно взглянув на Иллмэна. — Черноволосый. Задумчивые темные глаза. Черные усики. Я подумала, что он завсегдатай баров в Вегасе, работающий под ковбоя. Но он мог бы быть и кинозвездой, если бы я была продюсером.

— Слава Богу, что ты не продюсер, — заметил Иллмэн.

— А почему вы считаете, что она с ним уехала?

— Я пришла к такому выводу, судя по его поведению. Он вел себя так, будто дом принадлежал ему. Пока я там была, он налил себе выпить. И потом он был без пиджака, в одной рубашке. Одет был прекрасно. Все у него было сделано на заказ.

— Вы очень наблюдательны, — сказал я.

— Когда касается мужчин, это уж точно, — добавил Иллмэн.

— Отстань от меня, — сказала она резко. В голосе у нее не слышалось и тени опьянения. — Представь себе, что я действительно тебя брошу, что тогда с тобой будет?

— Да ничего не будет, останусь там, где есть.

— Это ты так считаешь.

Я прервал их диалог:

— А вы не знаете этого Овена, Иллмэн?

— Никогда о таком не слышал. Возможно, это какой-нибудь придурок, которого она подцепила в Неваде после развода.

— А вы не были недавно в Сан-Диего?

— Я не был там несколько месяцев.

— Это правда, — подтвердила Фрида. — Я внимательно слежу за Тедди. Вынуждена. Кстати, уже поздно, и мне хочется есть. Пойди и оденься, дорогой. Ты лучше выглядишь, когда одет.

— Про тебя я этого не сказал бы, — заметил он, окинув ее плотоядным взглядом.

Я оставил их и поехал обратно в западный Голливуд. На улицах появились шикарно одетые девушки со своими кавалерами. Из дверей ресторанов и баров, которые открывались перед ними, слышались звуки музыки. Но когда я свернул с главной улицы, город показался мне пустым. Все смотрели телевизор.

В доме красного дерева на холме во всех окнах свет. Я остановился на дороге и постучал в парадную дверь. Шторы на окне рядом с дверью отодвинулись в сторону и снова упали на место.

— Это вы, мистер Арчер? — спросили меня тонким голосом.

Я ответил утвердительно. Клер потихоньку стала открывать дверь. Лицо ее выглядело очень испуганным.

— Я так рада видеть вас.

— А что случилось?

— Какой-то человек следил за этим домом. Он сидел в длинной черной машине, похожей на катафалк. И у нее был номер штата Невада.

— Вы уверены?

— Да. Когда он собрался уезжать и зажег подфарники, стал виден номер. Я смотрела в окно. Он уехал всего несколько минут назад.

— А вы не видели его лица?

— Нет, не видела. Я побоялась выйти из дома. Я была в ужасе. Он светил в окна своим фонарем.

— Успокойтесь. В городе очень много больших черных машин, и у многих из них номера штата Невада. Возможно, он ошибся адресом.

— Нет. Когда я его увидела, меня охватило такое чувство... Я сразу поняла, что он каким-то образом связан с исчезновением Этель. Я ужасно испугалась.

Она прислонилась к двери, тяжело дыша. Выглядела она очень молодой и беззащитной. Я сказал:

— Что мне делать с тобой, девочка? Я не могу оставить тебя здесь одну.

— А вы уходите?

— Я должен идти. Я виделся с Эдвардом. Пока мы с ним беседовали, пришел полицейский из дорожного патруля. Они нашли машину вашей сестры, брошенную недалеко от Сан-Диего.

Я ничего не сказал ей о пятнах крови на сиденье. Она и так была достаточно расстроена.

— Эдвард убил ее! — воскликнула она. — Я уверена!

— Сомневаюсь. К тому же почему она должна быть обязательно убитой? Я поеду в Сан-Диего и разберусь во всем этом.

— Возьмите меня с собой, пожалуйста.

— Это повредит вашей репутации. Кроме того, вы будете мешать мне работать.

— Нет, не буду. Обещаю вам. У меня есть друзья в Сан-Диего. Просто поедем туда вместе на вашей машине, а потом я буду жить у них.

— А вы не придумали этих друзей?

— Нет, честно. У меня есть там друзья. Гретхен Фолк и ее муж. Они хорошие друзья, мои и Этель. Мы какое-то время жили в Сан-Диего, пока Этель не вышла замуж за Эдварда. Они обрадуются, если я приеду к ним.

— Может быть, вы тогда позвоните им заранее?

— Не могу. Наш телефон отключен. Я пробовала звонить.

— А они действительно существуют, эти ваши друзья?

— Конечно, — ответила она уверенно.

Я сдался. Погасил в доме свет, запер двери и положил ее сумку в машину. Клер стояла со мной рядом.

Я стал давать задний ход, и в этот момент черный «линкольн» загородил мне выезд. Я открыл дверцу и вышел из машины.

Клер прошептала:

— Он вернулся.

Яркая фара-прожектор над ветровым стеклом «линкольна» ослепила меня. Я хотел выхватить пистолет из-под мышки, но вспомнил, что сам же уложил его в чемодан. А чемодан — в багажнике.

Фара все еще слепила меня, и я увидел только руку в перчатке, державшую пистолет. Затем свет погас, и из темноты вырос квадратный парень в низко надвинутой на глаза шляпе.

— Где Дьюар? — рявкнул он.

— Не знаю такого.

— Овен Дьюар. Ты его знаешь...

Он сделал еще один шаг в мою сторону, и дуло пистолета уперлось мне в грудь. Свободной рукой он стал ощупывать меня, проверяя, есть ли у меня оружие. При ярком свете я мог видеть только его широкую улыбку, блещущую множеством зубов. У меня возникло огромное желание выбить ему эти зубы, но пистолет в его руках был сдерживающим фактором.

— Вы, вероятно, ошиблись, — заметил я. — Вы ищете другую пару.

— Нет, я не ошибся. Дом этот, и девчонка та же самая. Выходите из машины, мисс.

— Не выйду, — дрожащим голосом ответила она.

— Выходите, или я продырявлю вашего парня.

Клер была вынуждена выйти из машины. Зубастый смотрел на ее лодыжку, как бы намереваясь ее перегрызть. Я хотел выхватить у него пистолет, но он ударил меня в солнечное сплетение, я согнулся вдвое. Зубастый ударил меня в висок. Я упал на крыло машины, почувствовав, что умылся кровью в буквальном смысле.

— Ты, трус! Оставь его в покое! — набросилась на него Клер. Он отступил в сторону, продолжая целиться мне в грудь. Она упала на колени.

— Встаньте, мисс. Но не кричите. Сколько у вас парней на цепочке?

Она поднялась.

— Это не мой парень. Кто вы? Где Этель?

— Вот интересно! — Он широко улыбнулся. — Этель — это вы. А вот где Дьюар?

— Я не знаю никакого Дьюара.

— Не врите, Этель. Вы хорошо его знаете. Вы вышли за него замуж. А теперь скажите, где он, и все будет в порядке. — Его ровный голос несколько огрубел. — И имейте в виду, у меня мало времени.

— Вы ошиблись. Вы ничего не понимаете. Я не Этель. Я ее младшая сестра — Клер.

Он немного отступил, чтобы держать нас обоих под прицелом.

— Повернитесь к свету. Дайте на вас посмотреть как следует.

Она повиновалась. Парень переложил пистолет в левую руку и вынул из кармана фотографию. Глядя то на снимок, то на девушку, он с сомнением покачал головой.

— Кажется, вы правы. Вы моложе и потоньше, чем эта. — Он протянул Клер фотографию. — Это ваша сестра?

— Да, это Этель.

Через ее плечо я тоже взглянул на фото. Это был любительский снимок, на нем были изображены двое: хорошенькая блондинка, похожая на Клер, но лет на пять старше, опиралась на руку высокого брюнета с черными усиками. Они стояли перед алтарем и смотрели друг на друга.

— Кто этот человек? — спросил я.

— Дьюар, кто ж еще? — ответил зубастый. — Они поженились в Вегасе в прошлом месяце. Я взял эту фотографию в церкви. — Он выхватил фотографию из рук Клер и положил в карман. — Я потратил недели две, чтобы найти ее. Она вышла замуж под девичьей фамилией.

— А где вы нашли ее? В Сан-Диего?

— В том-то и дело, что я ее не нашел. Если бы я нашел ее, разве я был бы здесь?

— А зачем вам она?

— Она мне не нужна. Я ничего не имею против нее. Но она связалась с Дьюаром. Мне нужен Дьюар.

— Зачем?

— Это вас не касается. Он какое-то время работал на меня. — Он направил оружие на Клер. — Где ваша сестра?

— Я не знаю, где она. А если бы и знала, то не сказала бы вам.

— Со мной вам не следует так себя вести, мисс. Со мной нужно сотрудничать. Таков мой девиз.

Я вмешался в разговор:

— Ее сестра неделю назад пропала. Дорожный патруль нашел ее машину в Сан-Диего. На переднем сиденье — пятна крови. Вы уверены, что не видели ее?

— Здесь вопросы задаю я, фраер. — Но голос его стал звучать менее уверенно. — А что же случилось с Дьюаром, если блондинка исчезла?

— Думаю, он бежал с ее деньгами.

Клер повернулась ко мне:

— Вы не рассказывали мне этого.

— Рассказываю сейчас, — бросил я коротко.

Зубастый спросил:

— У нее были деньги?

— Полно.

— Вот ублюдок! Значит, он надул нас обоих?

— Дьюар украл у вас деньги?

— Не задавай так много вопросов, фраер. Когда-нибудь ты допрашиваешься до смерти. А теперь минут десять не трогайтесь с места, вы оба! Не двигайтесь, не кричите, никуда не звоните. Я могу вернуться и проверить, чем вы занимаетесь.

Он подал назад по аллее, освещенной прожектором, потом захлопнул дверь машины и выключил весь свет. Исчез в полной темноте, будто и не было.

Мы приехали в Сан-Диего после полуночи, но в доме Фолков все еще горел свет. Это был один из одинаковых оштукатуренных коттеджей, расположенных на Пасифик-бич.

— Мы здесь раньше жили, — сказала Клер. — Когда я ходила в школу. Вот в этом доме, втором от угла. — Говорила она мечтательно, рассматривая улицу так, как будто она была ей дорога. Она напоминала ей юность, то время, когда Иллмэн еще не вошел в ее жизнь.

Я постучал. Дверь приоткрыла, не снимая цепочки, крупная женщина с волосами, выкрашенными хной. Увидев рядом со мной Клер, она сняла цепочку и широко ее распахнула.

— Клер, дорогая, где ты была? Я как раз звонила тебе в Беркли, а ты здесь. Как дела, милая?

Она крепко обняла девушку.

— О, Гретхен, что-то случилось с Этель, что-то ужасное.

— Я знаю, дорогая. Но могло быть и хуже.

— Хуже, чем убийство?

— Ее никто не убивал. Не думай об этом. Она в тяжелом состоянии, но жива.

Клер отошла немного назад и посмотрела женщине в лицо.

— Вы ее видели? Она здесь?

Рыжеволосая приложила ко рту палец. Палец был крупный, как и все в этой женщине.

— Тише, Клер. Джейк спит. Ему рано вставать на работу. Я видела ее, ты права. Но она не здесь, она в больнице на другом конце города.

— Вы сказали, что она в тяжелом состоянии?

— Ее сильно избили, бедную. Но доктор сказал мне, что она быстро поправляется. Ей придется сделать пластическую операцию, и она будет выглядеть, как прежде.

— Пластическую операцию?

— Да. К сожалению, этого не избежать. Я видела сегодня се лицо, когда ей меняли повязку. Не волнуйся, дорогая. Могло быть и хуже.

— А кто избил ее?

— Этот ее паршивый муж.

— Эдвард?

— Нет, не Эдвард. Другой, которого зовут Дьюар. Овен Дьюар.

Я спросил ее:

— А вы видели Дьюара?

— Видела неделю назад, в тот вечер, когда он избил ее, этот грязный подонок. — Голос у нее был низкий, контральто, он переливался у нее в горле. — Мне бы заполучить его хотя бы минут на пять, я бы ему показала.

— Многие хотят его заполучить, миссис Фолк.

Она вопросительно взглянула на Клер:

— Кто это? Ты не представила нас друг другу.

— Извините. Мистер Арчер, миссис Фолк. Он детектив, Гретхен.

— Я так и подумала. Этель не захотела, чтобы я сообщила о случившемся в полицию. Я ее убеждала, что это нужно сделать, но она не согласилась. Бедная девочка так переживает, что связалась с этим подонком. Она даже меня нашла только сегодня вечером. Она прочла в газете, что кашли ее машину, и решила попросить меня поехать за ней и взять ее без особого шума. Она не хочет, чтобы обо всем, что с ней случилось, стало известно. Для такой красавицы, как Этель, потерять свою внешность — просто ужасно.

Я сказал:

— Постараюсь, чтобы шума не было. А вы обращались в полицию по поводу ее машины?

— Джейк посоветовал мне не делать этого. Он сказал, что если я это сделаю, сразу же станет известно. И доктор сказал мне, что она как бы нарушает закон, не сообщая в полицию о том, что ее избили. Поэтому я решила ничего не предпринимать.

— А как это все случилось?

— Сейчас все расскажу. Пойдемте в гостиную, ребята. Дам вам что-нибудь выпить.

— Вы так добры, Гретхен, — сказала Клер, — но я должна увидеть Этель. Где она?

— Она в частной больнице. Но все же вам следует подождать до утра. Так поздно посетителей туда не пускают.

— Но я обязательно должна ее увидеть, — возразила Клер. — Не сомкну глаз, если ее не повидаю. Я ужасно беспокоюсь.

Гретхен вздохнула:

— Хорошо, дорогая. Мы можем попытаться. Дай мне минутку, чтобы одеться, и я покажу вам, где эта больница.

Она провела нас в темную гостиную, выключила телевизор и зажгла свет. На столике перед диваном стояла почти полная бутылка пива. Она налила мне пива в стакан, и я с удовольствием его выпил. Клер отказалась. Она была очень взволнована, даже не могла сидеть.

С минуту мы стояли и смотрели друг на друга. Потом вернулась Гретхен, застегивая молнию на своих массивных бедрах.

— Все в порядке, ребята. Машину ведите вы, мистер Арчер. Я выпила пару бутылок пива, чтобы успокоить нервы. Вы не поверите, но я поправилась на пять фунтов с тех пор, как Этель сюда вернулась. Я всегда толстею, когда волнуюсь.

Мы пошли к моей машине и поехали в сторону огней Сан-Диего. Обе женщины сидели со мной на переднем сиденье, и я чувствовал тепло, излучаемое пышным телом Гретхен.

— Этель была здесь перед тем, как все это случилось? — спросил я.

— Конечно. Она была здесь целый день. Сначала появилась дней восемь или девять назад — во вторник на прошлой неделе. Я ничего о ней не слышала несколько месяцев после того, как она написала мне, что едет в Неваду разводиться. Она приехала рано утром. Я еще спала. Как только я ее увидела, сразу поняла: что-то случилось. Она была испугана, очень испугана. Лицо бледное, зубы стучат. Я напоила ее кофе, сделала теплую ванну, чтобы она согрелась. А потом она рассказала мне, что случилось.

— Дьюар?

— Точно, мистер, Этель никогда не разбиралась в мужчинах. Когда она работала в кафе, это было давно, она всегда влюблялась в самых последних проходимцев. Кстати, о проходимцах. Этот Дьюар был самым отъявленным из всех. Она познакомилась с ним в Лас-Вегасе, когда ждала развода с Иллмэном. Он наговорил ей кучу вранья, представился крупным предпринимателем. Она купилась на эти его россказни и через несколько дней после того, как получила развод, вышла за него замуж. Большая любовь и выгодная сделка одновременно. Они будут партнерами, откроют свое дело. Он сказал, что у него есть двадцать пять тысяч долларов или что-то в этом роде и что он знает один прекрасный отель в Акапулько, который они могут купить за пятьдесят тысяч. Они решили купить этот отель пополам и жить в Мексике в роскоши до конца своих дней. Она не видела его денег, но поверила ему. Поэтому взяла из банка все свои деньги, которые получила от Иллмэна после развода, и приехала с Дьюаром в Лос-Анджелес, чтобы закрыть дом и отправиться в Мексику заключать сделку.

— Наверно, он загипнотизировал Этель. Ведь она очень деловая женщина. И умная, — сказала Клер.

— Это вовсе не так, когда речь заходит о высоком красивом брюнете, дорогая. А он такой, нужно отдать ему должное. Очень красивый парень. Они прожили недели две в Лос-Анджелесе. На деньги Этель, конечно. Он продолжал откладывать поездку в Акапулько. Он вообще никуда не хотел ехать. Хотел просто жить в ее доме, пить ее вино и есть вкусные обеды, которые она ему готовила.

— Он прятался, — вмешался я в разговор.

— От кого? От полиции?

— Хуже. От своего приятеля — гангстера из Невады. Тот охотится за ним с пистолетом. Так что, выходит, он обманул не одну Этель.

— Прекрасный парень! Короче, Этель стала нервничать. Ей не хотелось сидеть в доме со всеми этими деньгами и ждать у моря погоды. В прошлый понедельник, то есть неделю назад, она поговорила с ним начистоту. И тогда все открылось. У него не было никаких денег и вообще ничего. Он никакой не предприниматель, не знает никакого отеля в Акапулько. Все это он придумал. Зарабатывает он игрой, но и тут у него не все в порядке. Денег никаких нет. Однако она должна сидеть и молчать, иначе он покажет ей, где раки зимуют.

Настроен он был решительно, сказала мне Этель. А сейчас этому есть доказательства. В ту ночь она подождала, когда он напьется и уснет, собрала кое-какие свои вещи, прихватила двадцать пять тысяч и приехала сюда. Она решила отправиться в Мексику и быстро получить там развод. Но мы с Джейком уговорили ее пожить немного у нас и все как следует взвесить. Джейк считал, что она сможет аннулировать свой брак здесь, в Калифорнии, что более законно.

— Возможно, он был прав.

— Вы так думаете? Я так не считаю, потому что она пробыла у нас достаточно времени, чтобы Дьюар мог ее найти. Дома у нее остались кое-какие письма, и он стал искать ее по этим адресам, пока не нашел у нас. Он уговорил ее поехать с ним покататься на машине и все обсудить. Я не слышала, о чем они говорили. Они беседовали в комнате Этель. Но он смог уговорить ее. Она вышла с ним из дома, как ягненок, они сели в ее машину и уехали. Больше я ее не видела до сегодняшнего дня... Когда она не вернулась, я хотела позвонить в полицию, но Джейк мне не позволил. Он сказал, что я не должна вмешиваться в их семейные дела, что муж и жена — одна сатана. Ну я ему и выдала за это сегодня вечером. Я тут же должна была позвонить в полицию, как только он сюда явился.

— А что он с ней сделал?

— Он бил ее по голове. Это точно. Этель не хотела об этом говорить со мной. Ей было тяжело.

— А деньги он взял?

— Должно быть, взял. Потому что деньги исчезли, как и он сам.

Мы ехали по скоростному шоссе, извивавшемуся между холмов. Деревья, посаженные здесь людьми и превратившиеся в джунгли, покачивались на ветру. Под нами, с другой стороны шоссе, на крутом склоне расположился город. Его огни хрустальным каскадом спускались вниз к бухте.

Больница располагалась в восточном пригороде. Это был старинный особняк, превращенный в частную клинику. Стены были толстыми, оштукатуренными. Окна маленькие, зарешеченные. В некоторых еще горел свет.

Я позвонил в дверь. Клер стояла от меня так близко, что я слышал, как она дышала мне в спину. Дверь открыла неприветливая индианка в фиолетовом халате. Ее седые волосы были заплетены в косы, которые висели по обе стороны ее головы очень прямо, как две линейки. Она посмотрела на нас троих своими черными жесткими глазами, увидела Гретхен и спросила:

— Что вам еще нужно, миссис Фолк?

— Это миссис... мисс Ларраби, сестра Этель.

— Мисс Ларраби, вероятно, спит уже. Ее не следует беспокоить.

— Я знаю, что уже поздно, — сказала Клер дрожащим голосом. — Но я приехала с ней повидаться из Сан-Франциско.

— С ней все в порядке, уверяю вас. Опасности никакой нет.

— Может быть, вы впустите меня на одну минуточку? Этель будет рада меня видеть. И мистер Арчер должен спросить ее кое о чем. Мистер Арчер — частный детектив.

— Это нарушает наш распорядок. — Но дверь она все-таки открыла. — Подождите здесь. Посмотрю, спит ли она. Говорите, пожалуйста, потише. У нас есть и другие пациенты. Они отдыхают.

Мы остались ждать в полутемной комнате с высокими потолками, которая когда-то была гостиной. Затхлый воздух пропитан был лекарствами и сыростью.

— Не понимаю, почему она решила обратиться именно сюда? — спросил я.

— Старая леди Лестина — ее знакомая, — ответила Гретхен. — Она жила у нее, когда Лестина содержала пансион.

— Да, да, — вмешалась Клер. — Я помню это имя. Этель тогда ходила в колледж в Сан-Диего. Потом отец... был убит, и она вынуждена была бросить учебу и пойти работать. — В глазах ее заблестели слезы. — Бедная Этель. Она всегда так старалась и так любила меня.

Гретхен похлопала ее по плечу.

— Ты права, дорогая. А теперь у тебя есть возможность отплатить ей тем же.

— Я это сделаю. Сделаю все, что в моих силах.

В дверях появилась миссис Лестина.

— Она не спит. Вы можете поговорить с ней несколько минут.

Мы прошли за ней к комнате, расположенной в дальнем конце одного из крыльев здания. Медсестра в белой форме ждала нас у двери.

— Пожалуйста, не говорите ей ничего такого, что могло бы ее расстроить. Она не хочет принимать успокоительное.

Комната была просторной, но плохо обставленной.

Зеркала над комодом не было, стулья старые, обычная больничная кровать. Голова женщины, лежавшей на кровати, была забинтована. Белки ее глаз были красными от лопнувших сосудов. Губы опухли. Женщина села и протянула вперед руки:

— Клер, — по ее голосу можно было понять, что она не ожидала такой радости.

Сестры обнялись. Они одновременно плакали и смеялись.

— Какое счастье видеть тебя, — сказала старшая сестра, шепелявя, ибо некоторые зубы у нее были выбиты. — Как тебе удалось так быстро сюда приехать?

— Я приехала, чтобы пожить у Гретхен. Почему ты не позвонила мне, Этель? Я так беспокоилась о тебе.

— Прости меня, дорогая. Я должна была это сделать. Но не хотела, чтобы ты видела меня такой. И мне было стыдно. Я вела себя, как самая последняя дура. Наши деньги пропали.

Медсестра стояла в дверях, в ней боролись два чувства: чувство долга и жалость.

— Вы обещали мне не волноваться, мисс Ларраби.

— Она права, — сказала Клер. — Не думай об этом. Я оставлю колледж, найду работу и буду заботиться о тебе. Теперь это моя обязанность.

— Ничего подобного. Через несколько недель я поправлюсь. — Она произнесла это уверенно и взволнованно. — Не торопись, девочка. Не делай необдуманных поступков. Голову мне разбили, но она осталась у меня на плечах.

Сестры молча посмотрели друг на друга. В их глазах светилась любовь.

Я подошел к кровати и представился.

— Как все это случилось, мисс Ларраби? — спросил я.

— Это длинная история, — прошепелявила она, — и довольно гнусная.

— Миссис Фолк многое рассказала мне. А потом вы уехали с Дьюаром. Куда вы поехали?

— Мы поехали на пляж. Кажется, в Ла-Джоллу. Было уже поздно. На пляже никого не оказалось. Был прилив. У Овена был пистолет. Я испугалась. Я не знала, чего он от меня еще хочет. Он уже взял двадцать пять тысяч долларов.

— Деньги были у него?

— Да. Деньги были в моей комнате в доме Гретхен. Он потребовал, чтобы я отдала их ему. Я подчинилась. Но это его не удовлетворило. Он сказал, что я оскорбила его и должна искупить свою вину. — В голосе ее слышалось презрение и стальные нотки одновременно.

— И он вас избил?

— Да. Он бил меня, не останавливаясь. Думаю, он решил, что убил меня. Я очнулась в воде. Был прилив. Кое-как я добралась до машины, но мне от этого было не легче. Ключей у меня не было, он их забрал с собой. Странно, что он не уехал на машине, а бросил ее на пляже.

— Машину можно очень легко найти, — сказал я. — И что же было потом?

— Я плохо помню. Кажется, я сидела в машине, не зная, как быть. Потом появилось такси. И я попросила таксиста, чтобы он привез меня сюда.

— Вы зря не обратились в полицию. Они бы могли вернуть вам деньги. Теперь это вряд ли возможно.

— Вы пришли сюда, чтобы меня учить?

— Простите, я не хотел...

— Я с ума сходила от боли. Я не понимала, что делаю. Не хотела, чтобы меня кто-то увидел.

Пальцы ее быстро двигались под простыней. Клер стала гладить ей руки.

— Успокойся, дорогая. Никто тебя не осуждает. Не волнуйся. Я обо всем позабочусь.

Голова в бинтах опустилась на подушку. Медсестра подошла к кровати, заботливо поправила одеяло.

— Думаю, достаточно. Мисс Ларраби устала.

Она попросила нас уйти. Клер на минуту задержалась, а потом догнала нас у машины. Всю обратную дорогу она сидела между нами и молчала. Прежде чем высадить их у дома Гретхен, я попросил у нее разрешения обратиться в полицию. Она запретила мне делать это. Я пытался ее убедить, что это необходимо, но не смог.

Остаток ночи я провел в мотеле, пытаясь уснуть. Перед самым рассветом встал с кровати и отправился в Ла-Джоллу, пригород Сан-Диего, курортный городок на берегу моря. Утро было хмурое. Пустынные улицы пахли рыбой, море походило на кусок свинца.

Я немного согрелся, позавтракав, и отправился по мотелям и гостиницам. За последнюю неделю там не останавливался человек, похожий на Дьюара. Я побывал в автобусных компаниях, беседовал с таксистами. Все напрасно. Дьюар покинул город незаметно. Но я нашел таксиста, который отвозил Этель в больницу. Он рассказал в гараже о том, что возил раненую женщину в больницу, и диспетчер сообщил мне его имя и домашний адрес.

Это был полный, потрепанный жизнью человек, который не брился вот уже два дня. Он открыл дверь своего маленького бунгало, протирая сонные глаза и одергивая нижнее белье.

— В чем дело, приятель? Если вы подняли меня с постели, чтобы попытаться мне что-то продать, вас ждет разочарование.

Я сказал ему, кто я и зачем он мне нужен.

— Вы помните эту женщину?

— Помню. Она была вся в крови. Испачкала мне все заднее сиденье. Я потом часа два отмывал все это. Хотел отвезти ее в ближайшую больницу, но она отказалась. Не мог же я с ней спорить, когда она была в таком ужасном состоянии. Я что-нибудь не так сделал? — он с сомнением скривил рот.

— Если это и так, это неважно. О ней позаботились. Я думал, может быть, вы видели человека, который избил ее?

— Нет, сэр, сожалею. Она была совсем одна. Больше никого не было видно. Она вылезла из запаркованной машины и проковыляла к дороге. Не мог же я оставить ее в таком состоянии.

— Конечно, нет. Вы — добрый самаритянин. А в каком месте вы ее подобрали?

— У бухты. Она сидела в «бьюике». Я привез компанию в клуб на пляже и собирался ехать обратно, надеясь найти пассажира.

— А в какое время это было?

— Думаю, около десяти. Могу проверить по моим записям.

— Это не так важно. Кстати, она заплатила вам?

— Да, у нее в сумочке был доллар и мелочь. Она с трудом нашла нужную сумму. На чай она мне не дала, — добавил он недовольно.

— Какое невезение.

Глаза его загорелись:

— Ведь вы ее друг, не так ли? И вы пришли поблагодарить меня? Правильно гласит пословица: лучше поздно, чем никогда.

— Вы так считаете? — спросил я и протянул ему доллар.

Небольшая полукруглая бухта располагалась у подножия пологого холма, на котором находилась пара отелей. Узкий изгибающийся пляж и улица над ним были пусты. Ветер, дующий с моря, разогнал утренний туман, но небо было облачным, а море серым. Крупные волны ударялись о берег с огромной силой, разбиваясь о скалы и превращаясь в брызги и пену.

Я сидел в машине и смотрел на волны. Я зашел в тупик. И этот омываемый волнами пляж под свинцовым небом казался мне тупиком жизни на земле. Далеко в море, у самого горизонта, стоял авианосец, напоминавший щепку. Поднявшийся с него самолет стал выделывать в небе замысловатые фигуры.

Вдруг я увидел что-то блестящее. В нескольких сотнях ярдов от берега на волнах показался акваланг. Загорелый человек с аквалангом лежал на доске. Его ноги в ластах быстро двигались. Он плыл к берегу. Хотя он очень старался и помогал себе одной рукой, двигался он медленно. Вторая его рука была опущена в воду. Он что-то тащил, что-то очень тяжелое. Я подумал, что он поймал акулу или рыбу-меч. Лицо его было скрыто под маской.

Я вышел из машины и спустился на пляж. Человек с аквалангом приближался ко мне, устало подгребая одной рукой, то появляясь на гребне волны, то опускаясь вниз. Девятый вал высоко поднял его и выбросил на берегу почти у моих ног. Я схватил доску, на которой он плыл, чтобы ее не унесло обратно в море, и помог пловцу вытащить его добычу. Но то не была рыба-меч. То был утопленник.

Он лежал ничком, как выдохшийся бегун. Крупный мужчина в мокром твидовом костюме. Я повернул его лицом вверх и увидел орлиный профиль и тоненькие усики над синими губами. Глаза его были засыпаны песком. Итак, Овен Дьюар пытался бежать морем.

Аквалангист снял маску и устало присел на песок. Он тяжело дышал, грудь его напоминала мехи, покрытые шерстью.

— Я собрался поохотиться на морское ухо, а нашел это. Он был зажат между двумя скалами на глубине тридцати-сорока футов, — объяснил он мне, тяжело дыша.

— Как вы думаете, сколько времени он находился в воде?

— Трудно сказать. Пару дней, по крайней мере. Посмотрите, какого, он цвета. Синий. Бедняга. Но все же хотелось, чтобы они не тонули там, где я охочусь.

— Вы его знаете?

— Нет. А вы?

— Никогда его раньше не видел, — ответил я очень правдиво.

— А вы не позвоните в полицию? Я совершенно замерз. И устал. А если я ничего не поймаю сегодня, мне нечего будет есть. Никто не платит за пойманных мертвецов.

— Подождите минутку.

Я проверил карманы утопленника. В карманах пиджака были ключи от машины. Бумажник из крокодиловой кожи я нашел в кармане брюк. Денег в нем не было, но были водительские права на имя Овена Дьюара из Месса-Корт, Лас-Вегас. Я положил бумажник обратно в карман и опустил труп на землю. Голова его откинулась в сторону, и я увидел на шее маленькую дырочку, чисто вымытую морской водой.

— Господи Боже мой, — простонал аквалангист. — Его застрелили...

Я приехал к Фолкам почти в полдень. Солнце разогнало облака, и было довольно жарко. При дневном свете длинная улица с одинаковыми домами казалась бедной и неухоженной. Это были пригородные трущобы, появившиеся за время войны в Южной Калифорнии в огромном количестве.

Гретхен поливала из покоробившегося шланга пожелтевшую лужайку перед домом. На фоне малюсенькой лужайки она выглядела слишком большой. Купальник, едва покрывавший пышное тело, делал ее еще крупнее. Когда я вышел из машины, она выключила воду.

— Что случилось? По лицу вижу, что-то неприятное.

— Дьюар мертв. Его убили. Ныряльщик нашел его в море около Ла-Джоллы.

Она восприняла эту новость спокойно.

— Это не такое уж большое несчастье. Так ему и надо. Кто его убил?

— Я говорил вам, что гангстер из Невады охотился за ним. Возможно, он нашел его. Во всяком случае, Дьюар был ранен в шею и умер от потери крови. Потом его бросили в море. Я все это был вынужден рассказать полиции, ведь речь идет об убийстве.

— И вы рассказали им, что случилось с Этель?

— Пришлось. Сейчас они в больнице. Допрашивают ее.

— А как же с деньгами? Деньги нашли?

— Денег у него не было. И он не так долго жил, чтобы успеть их истратить. Судебно-медицинский эксперт полагает, что он был убит неделю назад. Тот, кто застрелил Дьюара, видимо, взял себе деньги.

— Как вы думаете, Этель сможет вернуть свои деньги?

— Сможет, если мы поймаем преступника и если у него все еще будут деньги. Условий много. Кстати, а где Клер? У сестры?

— Клер вернулась в Лос-Анджелес.

— Зачем?

— Не спрашивайте меня, — пожала она своими розовыми плечами. — Она попросила Джейка отвезти ее на вокзал перед работой. Я еще спала. Она даже не сказала мне, что уезжает, — добавила Гретхен обиженно.

— Может быть, она получила телеграмму или ей позвонили по телефону?

— Нет. Я знаю только то, что рассказал мне Джейк. Она уговорила его одолжить ей десять долларов. Я, в общем-то, не против, но это все деньги, которые у нас есть. А до зарплаты еще далеко. Я, конечно, получу их обратно, если Этель вернет свои деньги.

— Вы получите эти деньги, — уверил ее я. — Клер производит впечатление порядочной девушки.

— Я тоже так раньше считала. Когда они здесь жили, перед тем, как Этель вышла замуж за Иллмэна и связалась с этой братией, Клер была самой хорошей девочкой в нашем квартале, несмотря на все неприятности, постигшие их семью.

— А что это были за неприятности?

— Их отец застрелился. Вы разве не знали? Они сказали, что это несчастный случай. Но соседи... Мы-то знаем, что это не так. Мистер Ларраби так и не пришел в себя после того, как его бросила жена. Он стал сильно пить, часто ходил печальный. Клер напомнила мне его своим поведением после того, как вы уехали вчера вечером. Она не стала со мной разговаривать, не хотела меня видеть. Заперлась в своей комнате и вела себя очень высокомерно. Сказать правду, мне не нравится, что она пользуется моим домом, как мотелем, а Джейка использует в качестве таксиста. Она, по крайней мере, могла бы со мной попрощаться.

— Кажется, она что-то задумала...

Всю дорогу в Лос-Анджелес я думал, что бы это могло быть. Я потратил немногим больше двух часов, чтобы добраться из Сан-Диего в западный Голливуд. Черный «линкольн» с прожектором и номерами штата Невада стоял у дома из красного дерева. Двери в доме были распахнуты.

Я достал из багажника свой пистолет, положил его в карман пиджака и стал подниматься по лужайке к дому. Мягкая трава заглушала звук моих шагов. Подойдя к крыльцу, я услышал в доме голоса. Одним из них был голос зубастого гангстера, хриплый и монотонный.

— Я беру это с собой, сестренка. Это принадлежит мне.

— Вы врете!

— Вру, конечно. Но не в данный момент. Эти деньги мои.

— Это деньги моей сестры! Какое вы имеете право претендовать на них?

— Дьюар украл их у меня. Он играл в покер в Вегасе. Работал на меня. Делал крупные ставки в разных отелях города. Он прекрасно играл. И я доверял ему. Он неделями держал свои выигрыши у себя. В этом была моя ошибка. Я должен был внимательнее следить за ним. Он удрал и украл у меня двадцать пять тысяч долларов, даже больше. Эти деньги сейчас у вас в руках, мисс.

— Я не верю вам. Вы не можете доказать это. Это невероятно!

— А мне и не нужно ничего доказывать. Я хозяин положения. Верните мне мои деньги.

— Я скорее умру, чем это сделаю.

— Возможно, так и случится.

Я прокрался вдоль стены к двери. Клер стояла спиной к противоположной стене холла, прижимая к груди пачку банкнотов. Квадратный парень с пистолетом стоял спиной ко мне. Он стал приближаться к ней.

— Не подходите ко мне! — закричала она высоким голосом, в котором не было слышно ноток надежды. В ужасе она пыталась слиться со стеной, около которой стояла.

— Я не тот человек, чтобы воровать конфеты у младенцев, — сказал он ей довольно разумно. — Но я хочу вернуть деньги, которые принадлежат мне и никому другому.

— Вы их не получите. Это деньги Этель. Это все, что у нее есть.

— А пошли бы вы, мисс, куда подальше. Вы и ваша сестра.

Он ударил ее по лицу дулом пистолета. Тихонько. Потирая больное место, она сказала безнадежным тоном:

— Это вы избили Этель, ведь так? А теперь вы бьете меня. Вы любите издеваться над людьми.

— Послушайте, мисс. Дело не только в деньгах. Дело в другом. Это бизнес. Если я дам себя обмануть раз, это произойдет снова. Я не могу позволить, чтобы меня обманывали. Я должен блюсти свою репутацию.

Я спросил его, входя в дверь:

— Поэтому вы и убили Дьюара?

Он издал какой-то звериный рык и повернулся в мою сторону. Я выстрелил первым, дважды. Первая пуля отбросила его назад. Он тоже выстрелил — в потолок. Вторая моя пуля заставила его потерять равновесие и удариться о стену. Его кровь брызнула на Клер и деньги в ее руках. Она очень громко закричала.

Человек из Лас-Вегаса бросил пистолет и медленно сполз со стены на паркет. Руки его сжимали рану на груди, пытаясь остановить кровь. Лицо его напоминало улыбающуюся маску, выражающую одновременно боль и недоумение. Он выплюнул красную слюну и сказал:

— Вы ошибаетесь. Я не убивал Дьюара. Я не знал, что он мертв. Эти деньги мои. Вы сделали большую ошибку.

— Вы тоже.

Он продолжал улыбаться, считая все это смешной шуткой. Потом улыбка пропала, и он повалился на бок.

Клер посмотрела на него, потом на меня. Глаза ее были широко раскрыты:

— Не знаю, как и благодарить вас. Он бы убил меня.

— Сомневаюсь. Просто он решил получить немного удовольствия, занимаясь делом.

— Но он стрелял в вас.

— Это верно. Нет никакого сомнения, что я убил его, обороняясь.

— Это правда, что вы сейчас сказали? Что Дьюар убит? Это он его убил?

— На этот вопрос должны ответить вы.

— Что вы имеете в виду?

— У вас в руках деньги, которые Дьюар взял у вашей сестры. Откуда они у вас?

— Они были здесь, в доме. Я нашла их на кухне.

— В это трудно поверить, Клер.

— Но это правда. — Она посмотрела на купюры, забрызганные кровью. Она попыталась вытереть банкнот о свое платье. — Он спрятал их здесь. Наверное, он вернулся и спрятал здесь деньги.

— Покажите, куда он их спрятал.

— Вы не слишком любезны со мной. И я плохо себя чувствую.

— Дьюар тоже. Вы случайно не застрелили его?

— Как я могла его застрелить? Я была в Беркли, когда все это произошло. Как было бы хорошо, если бы я сейчас могла туда вернуться.

— Значит, вы знаете, когда это произошло?

— Нет, — она прикусила язычок. — Я не это имела в виду. Я имела в виду, что я все время была в Беркли. И вы тому свидетель. Вы были со мной в поезде, когда я сюда ехала.

— Поезда ходят туда и сюда.

Она посмотрела на меня с ненавистью:

— Да, вы не любезны со мной. Вчера я думала, что вы относитесь ко мне по-другому.

— Вы зря тратите время. Клер. Я должен вызвать полицию. Но вначале я должен узнать, где вы нашли эти деньги...

— На кухне. Вы должны мне верить. Я потратила много времени, чтобы добраться сюда со станции на автобусе. Я только что нашла их, когда он вошел.

— Я поверю только фактам, если такие имеются.

К моему удивлению, такие факты имелись. Красная эмалированная коробка с надписью «Мука» стояла открытой на столике рядом с мойкой. В муке были видны отпечатки пальцев, и лощеная банковская бумажка, которой склеиваются банкноты, лежала в мойке.

— Он спрятал деньги в муке, — сказала Клер. — Он думал, что здесь они сохранятся надежнее, чем если бы он взял их с собой.

Объяснение ее казалось правдоподобным. С другой стороны, преступники делают странные вещи. Какие преступники — Клер, Дьюар или же еще кто-то?

— А как это у вас возникла такая блестящая мысль вернуться сюда и поискать деньги?

— Этель посоветовала мне это сделать вчера вечером, перед моим уходом. Она шепнула мне, что он всегда все прятал именно здесь, когда они жили вместе. Однажды совершенно случайно она увидела, как он это делает.

— А что он прятал?

— Он прятал наркотики. Он был наркоманом. Вы все еще считаете, что я лгу вам?

— Кто-то лжет. Но я поверю вам на слово, пока у меня не будет других доказательств. А что вы собираетесь делать с деньгами?

— Этель сказала, что, если мне удастся их найти, я должна положить их в банк.

— Сейчас у нас нет времени. Лучше дайте их пока мне. У меня в офисе есть сейф.

— Нет. Вы же не верите мне. Почему я должна вам верить?

— Потому что вы можете мне верить и прекрасно это знаете. Если деньги попадут к полицейским, вам нужно будет доказывать, что они принадлежат вам, чтобы получить их обратно.

Она была слишком измучена, чтобы спорить, и позволила мне взять деньги. Я взвесил пачку в руках, посмотрел купюры и примерно оценил их количество. Тут было тысяч двадцать пять, не меньше. Я дал ей расписку на эту сумму и положил деньги в карман.

Когда полицейские закончили со мной возиться, было уже темно. К этому времени у меня уже сложилось впечатление о полиции Сан-Диего, и я смог сравнить ее с полицией Лос-Анджелеса. С помощью друга, который работал в комнате районного прокурора, свидетельства Клер и пули в потолке мне удалось добиться того, чтобы они выпустили меня. Помогла также и биография убитого мной человека. Его подозревали в убийстве одного гангстера и присвоении его денег. Звали его Джек Фиделис. Я поехал в свой офис. Улицы были освещены и полны народа. Опустив шторы на окнах, я пересчитал деньги: 26 тысяч 380 долларов. Я завернул их в бумагу и спрятал в сейф. Хотя предпочел бы разорвать их на мелкие кусочки и спустить это зеленое конфетти в туалет. Два человека погибли из-за этих денег. И мне не хотелось стать третьим.

Съев кусок мяса в международном аэропорту, я полетел в Лас-Вегас. Там провел ужасную ночь в различных игорных заведениях, наблюдая, как разного рода сосунки проигрывают свои деньги, которые скопили на отпуск, при этом я тратил немного своих денег и беседовал с парнями и девушками, следящими за игрой. Двести долларов, которые уплатил мне Иллмэн, помогли мне собрать необходимые факты. Утром я полетел обратно в Лос-Анджелес, взял свою машину и поехал в Сан-Диего. Я был достаточно измучен, мог даже спать стоя, как лошадь. Но что-то более важное, чем сон или усталость, руководили мной. И я нажимал на газ, чтобы увеличить скорость. Мысли о Клер не давали мне покоя.

Она была в больнице у сестры и ждала у закрытой двери, когда миссис Лестина впустила меня. Она выглядела так, будто тоже провела ночь в Лас-Вегасе. Волосы были не расчесаны, губы не подкрашены. Синяк на лице от удара пистолетом не украшал ее. И я подумал, как мало нужно для того, чтобы превратить красивую молодую девушку в бродяжку или же в нечто худшее, если она легко ранима.

— Вы привезли с собой деньги? — спросила она, как только миссис Лестина отошла от нас и не могла нас слышать. — Этель отругала меня за то, что я отдала их вам.

— Я не удивлен.

— Отдайте мне деньги. Пожалуйста. — Она схватила меня за рукав. — Ведь вы именно для этого приехали сюда, правда?

— Деньги лежат в моем офисе в сейфе. С ними все в порядке.

— Тогда возвращайтесь в Лос-Анджелес и привезите их сюда. Этель не может покинуть больницу без денег. Ей нужно заплатить за все.

— Этель куда-то собирается ехать?

— Я убедила ее поехать со мной в Беркли. Там прекрасные больницы. Я знаю хорошего хирурга, который может привести в порядок ее лицо...

— Привести в порядок лицо для Этель недостаточно, чтобы она могла нормально жить.

— Что вы имеете в виду?

— Вы должны сами догадаться. Вы же неглупая девушка. Или я не прав? Ей удалось обмануть вас так же, как и меня?

— Не понимаю, о чем вы говорите. Но слова ваши мне не нравятся. Чем чаще мы встречаемся, тем хуже вы ко мне относитесь.

— Просто у меня такая плохая работа. А ваше дело просто отвратительно. И это сказывается на нашем поведении, ведь так, девочка?

Она посмотрела на меня с сомнением.

— Как вы смеете называть меня девочкой! Я считала вас какое-то время настоящим другом, но вы не доверяете мне. Вы говорите мне ужасные вещи про сестру. Вы, наверное, думаете, что можете меня запугать и я не буду требовать у вас вернуть мне деньги? Так вот, не надейтесь.

— Это как раз меня и беспокоит. Что делать с деньгами?

— Вы вернете их нам с Этель, вот что. Есть законы, которые дают возможность справляться с такими людьми, как вы...

— И такими, как Этель. Я хочу с ней поговорить.

— Я вам запрещаю. Моя сестра и так пережила достаточно.

Она встала у двери, расставив руки. Мне захотелось плюнуть на все и уйти, а потом послать ей по почте деньги и забыть обо всем. Но я не мог этого сделать. Я должен был закончить свою работу, и это не давало мне покоя, как если бы дуло пистолета упиралось мне в спину.

Я схватил ее за талию и отодвинул от двери. Тело ее было напряжено. Она вся дрожала и, обхватив своими руками мою шею, повисла на мне. Потом голова ее упала мне на плечо, и некоторое время она стояла, не двигаясь. Вдруг, как запоздавший дождь после молнии, из глаз ее полились слезы. Я держал ее дрожавшее тело, пытаясь охладить опасный жар, охвативший меня, и думал, что же мне делать дальше.

— Этель сделала это для меня, — говорила она, рыдая. — Она хотела, чтобы я училась, могла хорошо жить.

— Хорошенькую же жизнь она вам устроила! Это она так все объясняет?

— Ей не нужно мне ничего объяснять. Я это знаю. Я старалась убедить себя, что это не так, но я все поняла, когда она сказала мне, где найти деньги.

— Вы знали, что Этель взяла деньги у Дьюара и спрятала их у себя в доме?

— Да, такая мысль промелькнула у меня в мозгу, но я старалась об этом не думать. Этель всегда шла на риск, деньги для нее очень много значат. Они ей нужны не для нее лично, а для меня.

— Но она не думала о вас, когда проиграла все деньги, которые получила при разводе от Иллмэна. Она проиграла их за неделю.

— Так вот куда делись эти деньги!

— Именно туда. Я летал вчера в Лас-Вегас и говорил с людьми, которые выиграли у нее эти деньги. Они ее вспомнили. Она не переставала играть, пока не проиграла все деньги. И только потом она, возможно, вспомнила про вас.

— Бедная Этель. С ней это и раньше бывало.

— Бедный Дьюар, — напомнил ей я.

Дверь внезапно распахнулась, и на пороге палаты появилась Этель, направив на нас дуло пистолета. Глаза ее были налиты кровью, бледное лицо сливалось цветом с бинтами.

— Войдите сюда! Оба! — хрипло приказала она.

Клер протянула к сестре руки:

— Нет, дорогая. Не надо! Дай мне пистолет.

— Он мне самой нужен. Я знаю, что делаю.

Она попятилась, держась рукой за дверную ручку.

Я обратился к Клер:

— Делайте, что она говорит. Она вас не тронет.

— И вас тоже, если вы меня не вынудите. Не пытайтесь вырвать у меня пистолет и не делайте глупостей. Вы же знаете, что случилось с Дьюаром.

— Не так хорошо, как вы.

— Не тратьте на него своих слез. Оставьте их для себя. А теперь идите в палату.

Пистолет дрожал в ее руке. Я прошел мимо нее, Клер за мной. Этель захлопнула дверь и пошла к кровати. Взгляд ее был прикован ко мне. Она села и оперлась локтем руки, в которой держала пистолет, о колени. Она выглядела старой, уставшей женщиной.

Было странно видеть ее прекрасные голые ноги, высовывающиеся из-под халата, с ногтями, накрашенными красным лаком. Голос ее был низким и звучным.

— Мне не хочется этого делать. Но как мне заставить вас понять меня? Я хочу, чтобы Клер меня тоже поняла. Я убила его, обороняясь, понимаете. Я не собиралась его убивать. Я даже не думала, что мы с ним когда-нибудь увидимся. За ним охотился Фиделис. И они должны были встретиться. Дело было только во времени. Овен это прекрасно понимал. Он сам сказал, что больше года ему не жить. Он был так уверен в этом, что буквально опустил руки. Он даже боялся выйти из дома.

Но нужно было что-то делать. И я решила, что действовать должна я. Почему я должна была сидеть и ждать, когда приедет Фиделис, возьмет свои деньги и застрелит Овена? Тем более, что деньги эти были мои, мои и Клер.

— Меня, пожалуйста, оставь в покое, — сказала Клер.

— Но ты не понимаешь, дорогая, — опухшие губы Этель скривились. — Это действительно мои деньги. Ведь мы с ним женаты, и все, что принадлежит ему, принадлежит мне. И потом: это я уговорила его взять эти деньги. У него никогда не хватило бы мужества сделать это самому. Он считал, что Фиделис — сам Бог. Я же так не думала. Но и не хотела присутствовать при его встрече с Фиделисом. Поэтому я его оставила. Взяла у него деньги, когда он спал. Он держал их под подушкой. И спрятала их так, чтобы он никогда их не нашел. Потом приехала сюда. Остальное вы, кажется, знаете. Он нашел дома письмо от Гретхен и приехал. Он думал, что деньги со мной. Когда денег не оказалось, он привез меня на пляж и избил. Но я не сказала ему, где деньги. Тогда он достал пистолет и стал мне угрожать. Я пыталась вырвать у него оружие, и оно выстрелило.

— Даже если это так и было, никакие присяжные вам не поверят. Невинные люди не топят свою жертву в море.

— Я и не делала этого. Был прилив. Я даже не дотрагивалась до него после того, как он умер. Он лежал там, и волны унесли его в море.

— А вы стояли и смотрели?

— Я не могла уйти. Я была очень слаба, не могла двигаться. Когда я, наконец, пришла в себя, было уже поздно. Его не было. И у него были ключи от машины.

— Он вел машину, когда вы ехали в Ла-Джоллу?

— Да, он.

— Значит, он одновременно вел машину и угрожал вам пистолетом? Это довольно сложно.

— Тем не менее, это так. Именно так все было.

— Это вы так говорите, миссис Дьюар.

Услышав свое имя, Этель вздрогнула.

— Я не миссис Дьюар, — сказала она. — Я взяла обратно свое девичье имя. Я Этель Ларраби.

— Не будем спорить о том, как вас зовут. Все равно скоро вы будете числиться под номером.

— Не думаю, что это случится. Это было самооборона. А теперь, когда он мертв, его деньги принадлежат мне. То, что он их украл, доказать нельзя, ведь Фиделис тоже мертв. Думаю, я должна поблагодарить вас за это.

— Тогда опустите пистолет.

— Я не настолько вам благодарна.

Клер подошла к ней.

— Разреши мне посмотреть на пистолет, Этель. Ведь это пистолет нашего отца?

— Замолчи, маленькая дурочка!

— Не буду молчать. Об этом нужно сказать. Не впутывай меня в свои дела, Этель. Я не с тобой. Мне ничего не нужно, никаких денег. Ты не понимаешь, как все это ужасно... — Голос ее дрогнул, и она замолчала. Она стояла в нескольких футах от сестры, боясь приблизиться из-за пистолета в ее руке, и в то же время он притягивал ее. — Ведь это пистолет папы, так? Пистолет, которым он застрелился?

— Ну и что из этого?

— Я отвечу вам, Этель Ларраби, — сказал я. — Дьюар не угрожал вам пистолетом. Пистолет был у вас. Вы заставили его отвезти вас на пляж и хладнокровно застрелили его. Но он не умер сразу. И он оставил следы своей борьбы с вами у вас на лице. Я прав? Все было именно так?

Женщина молчала. Я смотрел в ее глаза в красных прожилках, ожидая ответа. Взгляд был затравленный, как у дикого животного.

— Это правда, Этель? Ты убила его? — Клер смотрела на свою сестру с ужасом и жалостью одновременно.

— Я сделала это для тебя, — ответила она. — Я всегда старалась, чтобы тебе было хорошо. Ты не веришь мне? Разве ты не знаешь, как я люблю тебя? После того, как наш отец застрелился, я всегда старалась...

Клер отвернулась от нее. Этель сунула дуло пистолета в рот, прикусила его своими сломанными зубами, как трубку. Прозвучал выстрел.

Я положил ее тело на кровать и накрыл простыней.