Санта–Барбара II. Книга 2

ГЛАВА 1

В Санта–Барбаре начинается новый день. София встречает сына в ресторане «Ориент Экспресс». СиСи настаивает на возвращении Мейсона домой. Джина безуспешно пытается набросить на Мейсона свои сети. Брик Уоллес не слишком склонен жертвовать своей независимостью.

Казалось, что в жизни наших героев после столь бурных событий, происшедших предыдущим вечером, должна наступить временная передышка. Однако, это было не так.

То, что происходило поздним утром следующего дня, не обещало спокойствия и, тем более, спячки ни для семейства Кэпвеллов, ни для всех остальных, кто так или иначе был связан с ними.

София Армонти уже несколько дней находилась в возбужденном состоянии.

Причиной тому были настойчиво повторяемые при каждой встрече предложения СиСи Кэпвелла снова выйти за него замуж.

Однако, памятуя о том, что в свое время СиСи едва ли не выгнал ее на улицу, она колебалась.

Да, разумеется, прошло уже довольно много времени, но пережитое тогда никак не могло стереться из сердца Софии.

Она была бы и рада принять предложение главы семейства Кэпвеллов, но что‑то в глубине души сдерживало ее.

Может быть, виной тому был слишком яркий жизненный опыт Софии, может быть, она испытывала СиСи на прочность — во всяком случае, при каждой новой встрече она отвечала молчанием либо уклонялась от прямого ответа на снова и снова повторявшиеся предложения Ченнинга–старшего выйти за него замуж во второй раз.

К тому же, были еще несколько причин, побуждавшие Софию не торопиться с принятием решения.

Одной из таких причин было перенесенное ею тяжелое раковое заболевание. К счастью, курс лечения, назначенный врачами местной клиники, а также удачно проведенная операция, дали положительные результаты. София с каждым днем чувствовала, как болезнь, отступая, уходит все дальше и дальше. Во всяком случае, после операции, при каждом очередном обследовании, подтверждалось отсутствие новых метастаз в организме. Это вселяло в Софию оптимизм и уверенность в завтрашнем дне.

Однако, победу праздновать было еще рано — болезнь была слишком коварной и опасной, чтобы можно было вот так сразу забыть обо всем и сломя голову ринуться в поток повседневной жизни.

Софии приходилось быть внимательной и осторожной, дабы не спровоцировать повторения уже пережитого.

Врачи предупреждали ее, что слишком сильные нервные переживания могут явиться тем катализатором, который может привести к новой вспышке болезни.

Поэтому София старалась не слишком отдаваться во власть страстей и эмоций.

Да, ей, конечно, было лестно услышать от СиСи признание в собственной неправоте и настойчивые пожелания вновь вернуть Софию в собственный дом.

Она понимала, что решение, принятое Ченнингом–старшим, было вполне обдуманным и серьезным.

Тем не менее, у Софии были основания для определенного недоверия — ведь тогда, в первый раз, все начиналось очень хорошо и семейная жизнь СиСи и Софии протекала вполне нормально.

Однако, стоило произойти — не без помощи внешних сил — некоторым событиям, как Ченнинг–старший сорвался с тормозов и выставил Софию из своего дома. Она понимала, что повторный опыт такого рода не пройдет для нее бесследно. И поэтому старалась уберечься заранее от такого стечения обстоятельств.

Ей было ясно, что при повторении подобных вещей, утихшая было болезнь, снова даст знать о себе. И тогда, последствия станут абсолютно непредсказуемыми.

Вот почему, в первую очередь, она не давала никакого конкретного ответа на предложение СиСи.

Однако, и не отказывала ему с самого начала.

Второй причиной, побуждавшей ее делать это, был ее сын Брик Уоллес.

К сожалению или к счастью — это было известно только самому Брику — он считал, что не имеет морального права отказываться от Локриджей.

К тому же, Брик не слишком хорошо относился к СиСи, помня о том, как тот обошелся с его матерью.

Отношения между Бриком и Ченнингом–старшим хотя и были ровными, без всплесков, но их нельзя было назвать дружескими или теплыми.

Брик старался подальше держаться от дел Кэпвеллов, хотя и работал управляющим в ресторане «Ориент Экспресс», который принадлежал дочери клана Кэпвеллов.

Это, однако, отнюдь не означало, что он целиком поддерживал их во всех делах. Да, он выполнял свои служебные обязанности, как всякий честный наемный работник. Однако, не испытывая гордости от принадлежности к семейной империи Кэпвеллов, старался держаться от них подальше.

Брик Уоллес не собирался откликаться на любое, пусть даже самое лестное, предложение СиСи перейти на его сторону.

Но с другой стороны, зная о тех чувствах, которые по–прежнему испытывала его мать, София, по отношению к Кэпвеллу старшему, он не принимал слишком активное участие в интригах Лайонелла Локриджа.

Правда, в определенном моральном смысле, Брик был на стороне Лайонелла, поскольку ему казалось, что в свое время, СиСи весьма несправедливо, прямо скажем, круто обошелся с Локриджами, лишив их дома, состояния и всяких надежд на будущее. Поэтому Брик помогал Лайонеллу скорее в моральном плане, а не практическими действиями.

В предпринятой Лайонеллом Локриджем совместно с Грантом Кэпвеллом атаке на СиСи он играл роль советника и оказывал моральную помощь Лайонеллу и помогал ему с юридическими документами.

Тем не менее, это не означало, что Брик был готов очертя голову броситься в довольно сомнительное и, скажем прямо, авантюрное предприятие Локриджа.

Короче говоря, Брик держал дистанцию — и по отношению к Кэпвеллам, и по отношению к Локриджам.

София вошла в холл ресторана «Ориент Экспресс» и неожиданно натолкнулась на Брика

Несмотря на довольно раннее для управляющего подобным заведением время, Брик уже был на работе.

Увидя Софию, он широко улыбнулся.

— Здравствуйте, мадам.

София так же не скрывала своей радости. Обняв сына, она поцеловала его в щеку.

— Здравствуй, Брик.

Он окинул мать восхищенным взглядом.

— Ты выглядишь просто потрясающе, мама. Я очень рад за тебя.

У Софии действительно был довольно цветущий вид — на щеках играл румянец, в глазах блестел живой интерес к жизни, а элегантные туалет и прическа только подтверждали это.

На Софии сейчас было одето шикарное, ослепительно белое платье из натурального шелка и белые туфли. С утра она посетила своего личного парикмахера, который на славу потрудился над ее пышными волосами. Макияж и грим весьма выгодно подчеркивали тонкие, точеные черты лица Софии и весьма умело маскировали ее возраст.

Она и сама знала, что очень хорошо выглядит, но вдвойне приятно это было слышать из уст собственного сына.

— Я очень рада, что тебе нравится мой внешний вид, — широко улыбаясь сказала она.

Брик взял мать под руку и они медленно зашагали по холлу.

— А что говорят врачи? — поинтересовался он. — Ты давно была на очередном обследовании?

София снова улыбнулась.

— Боюсь сглазить, но пока все очень хорошо. Они говорят, что дела мои идут вполне нормально.

Брик ободряюще сжал ладонь матери.

— Ну вот и отлично, мама. Кстати говоря, раз уж ты появилась здесь в такой час, я хотел бы предложить тебе позавтракать со мной.

София слегка смутилась.

— С удовольствием бы, но у меня свидание.

Брик наморщил лоб, изображая притворное недовольство.

— Как его зовут? Ты же знаешь, мама, я не терплю соперников.

Она рассмеялась:

— Почему? Ведь ты мой сын, а не возлюбленный…

Брик решительно покачал головой.

— Я твой возлюбленный сын, а это уже кое‑что значит. Это значит, что я имею право поинтересоваться, с кем ты намерена позавтракать. Не скрою, увидев тебя, я сразу же испытал резкое улучшение аппетита. И совместный завтрак с тобой мог бы положительно сказаться на пищеварении моего организма. Ну так кто этот нахал?

София снова улыбнулась.

— Его зовут СиСи Кэпвелл.

Брик снова нахмурился. И хотя это было сделано с явной театральностью, от Софии не укрылись блеснувшие в его глазах огоньки настоящего, искреннего недовольства.

— В прошлый раз был тот же самый, — сказал он. — Это повторяется с пугающей меня периодичностью. А, кстати говоря, где он?

София заглянула в дверь ресторана. Окинув взглядом зал она повернулась к сыну.

— Похоже, он еще не подошел, но должен вот–вот появиться. Мы договаривались встретиться здесь именно в это время. Может быть войдем внутрь?

Брик кивнул.

— Конечно.

Он пропустил Софию вперед и вошел в зал следом за ней.

— Кстати говоря, мама, а что между вами что‑то изменилось? — не скрывая озабоченности спросил он. — Или это инициатива только СиСи?

Теперь и София смутилась по–настоящему.

— Я не хотела бы говорить об этом сейчас, пока ничего не решилось. Мне кажется, что до некоторого времени это было бы неразумно делать. К тому же, насколько я знаю, вы с СиСи не очень симпатизируете друг другу.

Брик отрицательно покачал головой.

— В данном случае, мои симпатии не имеют никакого значения.

Однако, София не слишком поддалась на эту уловку сына.

— А я вижу, что имеют, — уверенно сказала она.

Это заявление Софии привело Брика в такое замешательство, что он несколько секунд не мог ничего сказать. Однако, на лице его проявилась такая богатая и разнообразная гамма чувств — от сожаления до разочарования — что Софии все сразу стало понятно.

Брик действительно не испытывал особых симпатий к СиСи и с трудом скрывал это. Единственное, что он мог сделать, это пожать плечами.

— Ну что ж, раз ты не хочешь завтракать со мной, пожалуйста, можешь составить компанию СиСи… В общем, это меня не очень сильно удручает. Единственное, чего я хотел — чтобы тебе было хорошо.

София не сводила внимательного и в чем‑то сочувственного взгляда с сына.

— Брик, ты слишком вежлив, — тихо сказала София. — Но, в первую очередь, я должна знать, что все будет в порядке с тобой… А что случится со мной — это не важно.

Брик тоже посерьезнел.

— Я — твой сын. Но это не значит, что мне нравятся все твои воздыхатели.

София усмехнулась.

— Даже если они не просто воздыхатели…

Разговор принимал не слишком приятный разговор, и Брик решил поскорее закончить его. Он наклонился к Софии и нежно поцеловал ее в щеку.

— Ну что ж, я буду рад за тебя.

Стараясь больше не задерживаться, он вышел из зала, оставив Софию стоять в некоторой растерянности.

Она проводила сына задумчивым взглядом и медленно направилась к столику.

Мейсон со стаканом воды в руке бродил по гостиничному номеру, который сняла для него Джина Кэпвелл.

СиСи, нахмурившись, стоял у окна, скользя взглядом по залитым ярким солнечным светом улицам Санта–Барбары.

Хмурился он от того, что Мейсон по–прежнему был решительно настроен продолжать судебное преследование компании «Кэпвелл Энтерпрайзес» и добиваться возмещения ею ущерба, связанного со смертью Мэри.

Мейсон оценил этот иск в двадцать пять миллионов долларов — сумма весьма чувствительная даже для СиСи.

Хотя, поскольку иск был направлен не лично против него, особыми потерями для кармана Ченнинга–старшего это не грозило.

Впрочем, даже не это служило главной причиной плохого настроения СиСи.

К сожалению, Мейсон воспринял выдвинутые Кэпвеллом–старшим предложения вернуться в родительский дом, как попытку морального подкупа. Мейсон понял предложение отца не как искреннее желание, а как простую тактическую уловку, с тем, чтобы без суда замять это довольно неприятное дело.

— Это нечестная игра, папа, — заявил он. СиСи обернулся.

— Ты можешь называть сделанные мной предложения как угодно — нечестной игрой, грязным ходом, хитростью прожженного авантюриста или тактическим маневром бизнесмена — но я еще раз повторяю тебе, я хотел бы видеть тебя в своем доме. И это так, веришь ты этому или нет.

Мейсон, чувствуя себя не слишком хорошо после ночной выпивки, присел на спинку стоявшего рядом с диваном кресла.

— А если я не поеду? — мрачно спросил он.

СиСи, ни секунды не задумываясь, решительно ответил:

— Я не заставляю тебя делать это. Я просто прошу тебя подумать, подумать хорошенько над моим предложением.

Мейсон с сомнением потер обросший трехдневной щетиной подбородок.

— У меня в квартире огромное количество вещей, отец, — пожав плечами сказал он. — И я не знаю как…

СиСи, почувствовав сомнения и колебания сына, с лихостью опытного дипломата стал наседать на Мейсона.

— Что ж, перевези, я абсолютно не возражаю. У меня в доме половина комнат пуста, я думаю, что твои вещи послужат отличным дополнением для обстановки.

Мейсон хмыкнул.

— Перевези… А на каких условиях?

СиСи решительно рубанул рукой воздух.

— Никаких условий, я просто не хочу, чтобы ты оставался один. Вот и все.

Мейсон, поначалу, допускал, что СиСи делает все это исходя из собственных корыстных побуждений. Однако, в его позиции сейчас произошел сдвиг — СиСи пока не демонстрировал никакой финансовой или деловой заинтересованности в том, чтобы Мейсон переехал жить к нему под одну крышу.

Однако опыт Мейсона в взаимоотношениях с отцом и накопившиеся за долгие годы противоречия между ним и СиСи, разумеется, не позволяли ему мгновенно принять положительное решение.

Задумчиво посмотрев на опустевший стакан, Мейсон протянул:

— А что, если, скажем, через неделю–другую я нарушу какое‑нибудь из многочисленных правил, установленных тобой в собственном доме? Что произойдет в таком случае?

СиСи поморщился.

— Я не думаю, что это произойдет. Вот посмотришь — ты ничего не нарушишь. Во всяком случае, я в этом уверен.

СиСи встал с кресла, подошел к столику и снова налил себе в стакан воды. Он стал пить воду мелкими глотками, словно пытался скрыть свои сомнения и колебания.

СиСи терпеливо ждал ответа. И, наконец, Мейсон сказал:

— Нет, отец, я не могу жить по правилам, установленным не мной. Я, вообще, не могу жить по правилам.

СиСи почувствовал, что в его переговорах с сыном наступает кризисный момент. Ему пришлось приложить всю силу своего убеждения и даже кое–чем пожертвовать.

Подойдя ближе к Мейсону, он с той искренностью, на которую только был способен, произнес:

— Мейсон, я обещаю тебе — двери дома никогда больше не закроются перед тобой. Это мое твердое слово!

Мейсон отрицательно покачал головой.

— А если мы поссоримся?

СиСи продолжал уверенно заявлять:

— Да, ты прав, Мейсон. Разумеется, мы не обязаны во всем соглашаться друг с другом, более того, мы даже можем ссориться, но это совершенно не означает, что я буду прибегать к подобным средствам повторно. Один раз такое между нами уже было. Клянусь тебе, что это больше не повторится.

Мейсон снова принялся медленно расхаживать по комнате, не скрывая мучительных колебаний, которые он испытывал.

Кусая губы, он сказал:

— Отец, мне, конечно, приятно слышать из твоих уст такие слова, но можешь не обольщаться — дело из суда я не заберу. Двадцать пять миллионов компенсации — это слишком серьезная сумма — и я буду бороться с тобой и твоими страховыми компаниями как зверь.

СиСи пожал плечами.

— Ну ладно.

— Что ладно? — вскинул голову Мейсон.

СиСи спокойно отреагировал на несколько взвинченный тон голоса сына.

— Я говорю, ладно можешь продолжать свое дело. Меня сейчас интересует не это.

— А что же?

— Ты вернешься домой?

Мейсон, все‑таки, не мог обойтись без колких замечаний:

— Что, отец, я, по–твоему, стою больше, чем двадцать пять миллионов долларов? Или ты считаешь, что эта сумма для тебя не слишком значительна?

СиСи почувствовал перелом, наступивший в сознании сына. Пряча в уголках губ удовлетворенную усмешку, он полез в карман и достал оттуда ключи от входной двери собственного дома.

— Что касается денег, — сказал он, стараясь придать своему голосу как можно более безразличный оттенок, — то это деньги страховых компаний, а не мои личные.

Мейсон все еще продолжал упорствовать, но скорее по инерции.

— А как же твои дивиденды?

СиСи почувствовал, что наступил вполне подходящий момент для того, чтобы завершить разговор. Он показал ключи Мейсону и положил их на столик.

— Вот, возьми это. К сожалению, я должен идти. Меня ждет в ресторане София. Решай сам…

СиСи направился было к выходу, однако, на полдороги остановился, словно о чем‑то вспомнив.

— Ты что‑то забыл отец?

СиСи повернулся к сыну и снова подошел к нему.

— Да, я хотел показать тебе кое‑что.

С этими словами он полез в нагрудный карман пиджака и достал оттуда несколько сложенных вдвое листков бумаги.

— Вот, я хотел показать тебе это.

Он протянул бумаги Мейсону.

— Взгляни…

Мейсон поставил стакан с водой на стол и стал разглядывать рисунки.

— Что это такое? Похоже на…

— Да, — уверенно сказал СиСи. — Это витражи.

Мейсон непонимающе посмотрел на отца.

— А для чего это?

— Мы могли бы подарить их церкви Святой Инессы — от имени Мэри. Но, конечно, в том случае если они тебе понравятся. Я не католик и, поэтому не знаю, что здесь правильно, а что неправильно. Но, в общем, мне это нравится.

Мейсон протянул эскизы назад и, опустив глаза, сказал:

— Очень красиво…

На этот раз СиСи уже не считал нужным скрывать свою улыбку.

Он положил бумаги в карман и сказал:

— Хорошо, они будут готовы месяца через три. Если ты не возражаешь, мы могли бы вместе заняться этим делом.

— Не возражаю, — хмуро буркнул Мейсон. СиСи положил руку на плечо сына.

— Да, И вот еще что… Сегодня на церкви установят мемориальную доску в честь Мэри. Начало церемонии в пять часов.

Мейсон помрачнел и отвернулся.

— Я понимаю, на похоронах тебе было тяжело, — сказал СиСи. — Но, на сей раз, я уверен в том, что к нам отнесутся с подобающим отношением. Обязательно…

Мейсон, по–прежнему, стоял отвернувшись, спиной к отцу.

— Я не знаю, смогу ли… — глухо произнес он. СиСи почувствовал, что его сын испытывает сейчас

мучительные, противоречивые чувства, и счел за лучшее удалиться.

— Мы будем там в пять часов, — уже находясь около двери сказал он.

Судя по тону его голоса, он ни секунды не сомневался в том, что Мейсон примет верное решение.

И следующие слова сына подтвердили это.

— Я благодарен тебе, отец, — не без некоторого усилия произнес Мейсон.

СиСи повернулся и внимательно посмотрел на него.

— Я понимаю, как тебе тяжело сынок… Я с тобой. Он открыл дверь и решительно шагнул за порог. Когда отец вышел из номера, Мейсон взял лежавший на столе ключ и внимательно посмотрел на него.

Тяжело вздохнув, он подошел к окну и поднял голову к небу.

Полыхающее пламя солнца острым раскаленным докрасна языком лизало небо, окаймленное белесыми облаками. Облака расплывались, множились до самого горизонта и по краям его принимали удивительно живые формы.

Вдалеке, за окружавшими Санта–Барбару холмами, которые были покрыты мясистыми буграми пыльно–зеленых кактусов, проглядывала густая синева океана, отороченного белой каймой пены, которая веками просачивалась в потемневший от влаги песок.

Мейсон вдруг представил себе калифорнийскую пустыню — прозрачные тени невысоких деревьев на белесой, иссохшей, растрескавшейся от жары земле.

Там, у сине–зеленого искрящегося под пронзительными лучами солнца залива, виднелись скользкие красные скалы.

Мейсон снова мысленно перенесся к воде. Зачерпнешь в руку полную горсть прозрачной влаги и линии руки станут просвечиваться сквозь нее как сквозь воздух.

Он вспомнил прочитанную когда‑то в какой‑то философской книжке цитату: «Природа не действует сообразно каким‑то целям, она не растрачивает себя в бесконечном движении, когда каждая достигнутая цель рождает новую. Она во всех проявлениях сама себе цель. Все сущее существует ради себя самого».

Неужели, думал Мейсон, настал его черед подтвердить эти слова? Неужели, он остался один только ради самого себя?

Отец предлагает ему вернуться домой, что ж, это скрасит одиночество.

Если бы сейчас рядом с ним была Мэри!..

Мейсон вспомнил об ее пышных волосах, пухлых губах… Он вспомнил, как каждый раз от ее улыбки и темных ресниц у него перехватывало дух и слабели ноги.

Мейсон вернулся к дивану и снова прилег, ощущая как выпитая вода стала взбадривать его. Что ж, думал Мейсон, теперь мне, наверное, никто не нужен. Я думаю только о себе, ни о ком не заботясь, только о себе самом…

Ему стало жутко от этой мысли. Он подумал, что если он вернется к отцу, то, скорее всего, это будет поступком, продиктованным трусостью.

Но тут же, Мейсон возразил сам себе:

— Отец искренен в своем предложении. Во всяком случае на это похоже. Он не предлагает никаких условий, не настаивает на прекращении судебного преследования его компании, не просит от него никаких уступок.

И все же что‑то мешало Мейсону принять окончательное решение.

Прикрыв рукой глаза, он еще долго лежал на диване, подвергая себя мучительным сомнениям и колебаниям…

СиСи вошел в зал ресторана и, увидев сидевшую за столиком в углу Софию, направился к ней решительным шагом.

— Извини, дорогая, — сказал он, присаживаясь рядом с ней. — Мне пришлось немного задержаться с Мейсоном.

София удивленно подняла брови.

— Ты разговаривал с Мейсоном? А где он сейчас? Как он себя чувствует? Наверное, после того, что случилось вчера, у него должно быть не слишком оптимистичное настроение.

СиСи пожал плечами.

— Да, наверное. Я поставил перед ним довольно трудный вопрос.

— Какой же?

— Я предложил ему вернуться домой.

София, словно не поверив собственным ушам, переспросила:

— Что?

СиСи уверенно кивнул.

— Да. Более того, я оставил ему ключи. Думаю, что он согласится.

— Невероятно! — воскликнула София. — После того, что было между тобой и Мейсоном, я не могу даже поверить в то, что ты решился на такой шаг.

СиСи развел руками.

— Ну от чего же? По–моему, в этом нет ничего необычного. Вполне разумное предложение. Ему не стоит сейчас находиться одному. Тем более, что у меня пустует половина дома.

София потрясенно покачала головой.

— Честно говоря, мне и в радужном сне не могло даже присниться, что ты станешь так разговаривать с сыном.

СиСи польщенно улыбнулся.

— А мне приятно видеть, что такой старик как я еще способен преподносить сюрпризы, которые еще могут удивить окружающих.

— Да, вот уж сюрприз, так сюрприз!.. — развела София руками.

СиСи, пряча улыбку, опустил голову.

— София, ты не хочешь позавтракать?

Она все еще не могла опомниться.

— Ведь вы с Мейсоном всегда были на ножах…

— Надо же, — усмехнулся Кэпвелл–старший. — Какое обо мне сложилось мнение окружающих… Что ж, по–твоему, я не был способен ни на один шаг в сторону примирения?

София с сомнением покачала головой.

— А я ведь думала, что знаю тебя. Если бы ты видел себя со стороны, то понял бы…

— …Чего мне не хватает? — закончил за нее СиСи. Пока София рассуждала над тем, что сказать, Ченнинг–старший налил себе в бокал минеральной воды и стал медленно пить ее, наслаждаясь едва ли не каждым пузырьком газа.

— Что ж, если ты хочешь знать мое мнение о тебе?.. — она пожала плечами. — У меня его уже нет.

— Вот как? — рассмеялся СиСи. — Куда же оно подевалось?

Она широко улыбнулась.

— Точнее говоря, у меня их было, по крайней мере, двадцать. Но со временем все они оказались неверными…

СиСи допил воду до конца и, причмокнув губами, сказал:

— Очень хорошо.

София не поняла — относилось это к ней или минеральной воде «Перье», которую подавали в ресторане.

— Прости?

— Я говорю, очень хорошо, что у тебя сейчас нет никакого мнения обо мне. Вот принимай мое предложение, выходи за меня замуж и тогда узнаешь, какой я сейчас на самом деле. Что тебе мешает сделать это? Ты лучше познакомишься со мной.

София рассмеялась.

— Один раз я это уже слышала…

СиСи непонимающе наморщил брови.

— Когда же это такое было?

Она стала задумчиво теребить руками скатерть.

— Это было, когда ты предлагал мне выйти за тебя замуж еще тогда, в первый раз.

СиСи небрежно махнул рукой и слегка комично поморщился.

— София, не забывай, что первый блин всегда комом.

София благодушно рассмеялась.

— Давай будем завтракать.

Она сделала знак рукой официанту, и буквально через несколько мгновений перед ними на столе стояли закуски — паштет из куриной печенки, коктейль из креветок и овощи.

Едва начав трапезу, СиСи вдруг оторвался от еды.

— Кстати говоря, — сказал он, возвращаясь к теме разговора, — ты тоже не видишь себя со стороны. Извини меня, пожалуйста, за такие слова…

— Что я такого делаю? — удивленно спросила она.

— Ты улыбаешься, разговаривая со мной. А говорят еще, что я совсем не смешной.

София рассмеялась.

— Да, это не самая заметная черта в твоем характере. Возможно, пару раз в жизни ты и смог кого‑то рассмешить, но только не меня.

СиСи притворно удивился.

— Во всех Соединенных Штатах, нет ни одного человека, кроме Иден, кому бы я позволил смеяться над собой.

И хотя София широко улыбалась, слушая слова СиСи обратил внимание на то, что ее улыбка была какой‑то застывшей, не естественной.

Внимательнее присмотревшись к Софии, он понял, что ее взгляд направлен сейчас не на него, а куда‑то через его плечо.

СиСи не без удивления обнаружил, обернувшись, что за столиком, стоявшим позади него, хмуро наблюдая за его разговором с Софией, сидит Брик Уоллес.

Ченнинг–старший снова повернулся к Софии и с легкой укоризной в голосе произнес:

— Если ты думаешь, что ради меня тебе придется от всего отказаться, то это не так. Поверь мне, София, ты можешь оставить все как прежде.

Она повела головой.

— Неужели я ни от чего не могу отказаться?

Кэпвелл задумчиво пожевал губами.

— Ну, пожалуй, кроме своей квартиры.

София радостно улыбнулась.

Молча сидевший за столиком в углу Брик Уоллес, увидев радостную улыбку матери, нахмурился еще больше. Чтобы не ухудшать себе настроение, он принялся за завтрак. Однако, аппетит совершенно покинул его. Поковырявшись немного в тарелке, он бросил вилку и отвернулся.

Когда Джина вернулась в номер, где она оставила отца и сына Кэпвеллов, СиСи здесь уже не было. Мейсона тоже не было видно.

— Эй, куда вы все подевались? — крикнула она.

— Я здесь, — отозвался Мейсон.

Он был в ванной, очевидно приводя себя в порядок после вчерашнего.

Джина уселась на диван, закинув ногу на ногу.

— Ты еще долго? — крикнула она.

Вместо ответа дверь в ванной комнате открылась и оттуда вышел Мейсон в полурасстегнутой рубашке с полотенцем в руках.

Вытирая лицо, он спросил:

— А почему ты так быстро вернулась?

Джина проигнорировала этот вопрос. Вместо ответа задав собственный.

— Надеюсь, ты обо всем поговорил с СиСи, высказал ему все что думаешь?

Мейсон точно таким же образом не ответил на вопрос Джины.

— Ты получила сообщение для меня? — спросил он, подходя к зеркалу и внимательно разглядывая свое изрядно потоптанное после вчерашнего лицо.

Джина поморщилась.

— Ну, конечно. Тебе звонил какой‑то Кевин Уэлш, сказал, что шлет свои соболезнования и хочет…

Она не успела договорить.

— Можешь выбросить, — равнодушно сказал Мейсон.

Джина вздохнула так тяжело, как будто отказ Мейсона принять соболезнования от некоего Кевина Уэлша больно задевал ее собственные чувства.

— Ну, Мейсон, может быть не стоит так резко, — она пожала плечами.

— Стоит, — буркнул он, не отворачиваясь от зеркала. В разговоре возникла неловкая пауза, которую Джина поспешила заполнить разговором на весьма сильно волновавшую ее тему.

— Ты помнишь, что сказал тебе отец, когда увидел нас вдвоем в этом номере?

Мейсон ответил молчанием.

Это ничуть не смутило Джину, которая вдруг начала тараторить, изображая крайнюю степень возмущения.

— Надо же как быстро СиСи сделал выводы. Представляю себе, что он подумал, когда увидел нас здесь вдвоем… Ты видел, как он посмотрел на меня?

Мейсон продолжал пытливо изучать собственное изображение в зеркале.

На недовольные замечания Джины он отреагировал лишь одной равнодушной фразой:

— Тебе показалось.

Джина с изрядной долей скепсиса покачала головой.

— Ты всегда понимал меня, Мейсон. Я слишком бурно реагирую на все и ничего не могу с собой поделать. Но, поверь мне, каких‑то скрытых мотивов в моих действиях нет.

Кое как пригладив торчавшие в разные стороны вихры волос, Мейсон, наконец, отвернулся от зеркала и подошел к Джине.

Бросив красноречивый взгляд на ее обнажившиеся коленки, он хмуро сказал:

— Я охотно верю тебе, когда ты говоришь, что у тебя нет никаких скрытых мотивов.

Джина обрадованно воскликнула:

— Вот видишь, как мы с тобой близки по духу!

Но Мейсон не разделял оптимистических настроений Джины.

— Твои мотивы находятся целиком на поверхности, как у акулы, — сострил он.

Джина сделала оскорбленное лицо и вскочила с дивана.

— Мейсон, я не собираюсь выступать в качестве конкурентки Мэри. Я ею и раньше не была, а теперь тем более… Даже, если бы хотела… А я хочу.

Последние слова она произнесла с таким томным придыханием, что Мейсон с каким равнодушием не относился к Джине вдруг почувствовал смущение.

Джина могла быть какой угодно распутной, легкомысленной, ветреной, но в привлекательности ей нельзя было отказать.

От таких женщин всегда исходит аромат порока, однако, он настолько сладок, что может очаровать.

Нет, разумеется, Мейсон сейчас не чувствовал никаких подобных эмоций по отношению к ней, однако, ему ни с того, ни с сего стало как‑то не по себе.

Джина, почувствовав его смятение, продолжала:

— Я понимаю, как дурно то, что было между нами. Из‑за этого распался мой брак, тебя выгнали из дома, Мэри отвернулась от тебя и вышла замуж за этого ужасного доктора… Я очень сожалею обо всем этом.

Все ее слова были направлены лишь на одно — снова возродить давно угасший интерес у Мейсона к себе.

Но все красноречие Джины, все ее желание вернуть отношения с ним на круги своя были безрезультатны.

Мейсон хмуро покачал головой и с плохо скрываемым отвращением сказал:

— Джина, не заставляй меня быть жестоким.

Она засуетилась.

— Ну, хорошо. В конце концов, неважно… Я не за этим сюда пришла. Ты мне нравишься, Мейсон. И ты всегда ко мне неплохо относился… Если бы я судила о людях по тому, как они ко мне относятся, мне и поговорить‑то было бы не с кем. В общем, не обращай на меня внимания.

Мейсон потянулся к лежавшему на спинке кресла пиджаку.

— Спасибо за спасение, — холодно сказал он, одевая пиджак.

Джина растерянно улыбнулась.

— Ты уже собрался уходить? Ты уверен, что сейчас тебе нужно именно это?

Мейсон угрюмо покачал головой.

— Именно это мне и нужно, — с прежней холодностью сказал он. — Можешь заказать себе ленч в этот номер за счет отца.

Он направился к двери, а Джина схватив сумочку, бросилась за ним.

— Да, я забыла тебе сказать. Звонил Тэд и просил тебе передать, что сегодня в пять часов в церкви будет какая‑то церемония.

Мейсон натянул на плечи пиджак и поправил воротник.

— Да, я знаю.

Джина с любопытством заглянула ему в глаза.

— Ты пойдешь?

Мейсон отвернулся.

— Не знаю.

— Я тебя не осуждаю. Представляю себе, как трудно выслушивать все эти жалостливые слова…

Она опустила голову и сделала скорбное лицо.

— Знаешь, мне будет не хватать Мэри. Хотя мы не были с ней особенно близки. У нее был свой, какой‑то особенный шарм…

Мейсон бросил на нее такой взгляд, будто собирался уличить Джину в неискренности. Однако, она смело выдержала это испытание, заставив Мейсона сомневаться в собственной правоте.

В знак прощания, он только молча кивнул и вышел из номера.

Направившись по коридору, он не обратил внимания, как из‑за угла вышла женщина в белом платье и белых туфлях и, стараясь не шуметь, направилась за ним.

— Так ты все‑таки решил остаться? — едва сдерживая рыдания, сказала Кортни. — Перл, ведь ты обещал. Вспомни о том, что говорил еще вчера.

Он умиротворяюще поднял руки.

— Кортни, дорогая, я прекрасно помню, что говорил вчера.

— Да, — размазывая слезы по щекам, сказала она, — ты вчера говорил, что поедешь со мной в Бостон.

Он согласно кивнул.

— Конечно, поеду. Но не сейчас.

— Ну, а когда?

Тут Перл немного замялся.

— Не знаю, может быть, попозже. Потерпи немного.

Она стала возмущенно размахивать руками.

— А, что мне прикажешь делать сейчас? У меня здесь нет ни работы, ни дома. Я не знаю, что мне здесь делать. И ты предлагаешь мне ждать неизвестно сколько.

Перлу было искренне жаль эту девушку, но ничем утешительным ее порадовать он не мог. Он прекрасно знал, что она влюблена в него, что она возлагала на их взаимоотношения большие надежды, но…

Сейчас он был не готов к этому. У него оставалось еще много важных, нерешенных дел.

И на первом месте среди них оставалось выполнение задуманного плана — вывести доктора Роулингса на чистую воду.

Правда, не меньшее по важности, а, может быть, большее место в планах Перла занимала Келли Кэпвелл. Он уже почти не сомневался в том, что Келли нуждается в нем сильнее Кортни.

Но как объяснить это, как не обидеть Кортни? Он пока не знал этого и, поэтому всячески, пытался успокоить девушку.

— Ну давай мы встретимся с тобой в Бостоне. Ты уедешь сейчас, а я потом приеду.

Она в сердцах швырнула свою сумочку на кровать.

— Я так и знала, именно, этого я и боялась. Ты делаешь это просто потому, чтобы не приехать. Хочешь отделаться от меня. Потом я буду тебя ждать еще неизвестно сколько. И на этом все закончится.

Он развел руками.

— Я не хочу с тобой расставаться. Если ты думаешь, что я маленький лживый лис, то зачем я тебе?

— Честно говоря, я даже не понимаю этого.

Почувствовав, что ее слова совсем не разряжают ситуацию, она вдруг умолкла.

— Хорошо, извини, я не хотела.

— Нет, нет. Не извиняйся. Ты права.

Они посмотрели друг на друга взглядами, нашими горечи и сожаления.

Кортни чуть подалась вперед и, с надеждой глядя на Перла, промолвила:

— Я бы хотела, чтобы ты подал мне хоть какой‑нибудь знак. Я ведь пока не знаю, как ты ко мне относишься. Мне бы очень хотелось, чтобы ты не мог жить без меня. Но ты, наверное, можешь жить без меня. Скажешь мне уехать — я уеду. Скажешь мне остаться — я останусь. Я соглашусь с любым тобой принятым решением. Не знаю как это случилось, но однажды ты стал самым главным для меня человеком.

Перл с сожалением покачал головой.

— Видит бог — я этого не хотел. Я не в ком не хотел вызвать таких чувств.

Кортни, с прежней горечью в голосе, продолжала.

— Это похоже на какое‑то колдовство. Меня, похоже, какой‑то злой волшебник заколдовал. Извини, Перл, я просто теряю голову. Ты остаешься здесь из‑за Келли? Ведь это так? Это правда?

Чтобы скрыть свое смущение, Перл стал расхаживать по комнате.

— Нет, не только из‑за нее. Из‑за всех, кто там остался. Я не могу убежать, зная все про доктора Роулингса.

Она отвернулась.

— А что ты знаешь о докторе Роулингсе? Что он не отправил тебе письма брата? Да он просто рассеянный человек, как и все остальные. Например, как мы с тобой.

Перл отрицательно помотал головой.

— Нет, Кортни, я вижу, что ты не понимаешь. Эти люди возлагают на меня определенные надежды, они верят в меня, они зависят от меня, в конце концов. Я им очень нужен, если я не окажу им поддержки сейчас, то доктор Роулингс сделает послушных, роботоподобных существ, которые будут повиноваться одному его слову. Вот, что им угрожает, если я не вернусь сейчас в эту клинику.

По щеке Кортни покатилась слеза.

— Мы все зависим друг от друга, — дрожащим голосом сказала она. — Но почему мы расстаемся? Почему это так важно для тебя? Неужели нет никакого другого выхода?

Она подошла поближе к нему и положила руки ему не плечи.

— Перл, почему ты оставляешь меня? — слова падали с ее губ, словно капельки крови. — Я не хочу тебя терять.

Он почувствовал такую глубокую вину перед этой славной девушкой и такую глубокую нежность к этому юному созданию, что не выдержал и поцеловал ее.

Изнывая в объятиях, они рухнули на кровать.

Спустя несколько мгновений, их одежда уже лежала на полу.

СиСи приехал в церковь святой Инессы, где должна была состояться церемония открытия мемориальной доски, посвященной Мэри, за полчаса до начала церемонии.

Здесь было пусто.

Под сводами церкви пахло свечным воском и еще чем‑то тонким и неуловимым, как присутствие самого бога.

СиСи сел на одну из скамеек и обвел стены задумчивым взглядом.

Когда‑то, в юности он пытался разобраться, что означает для него религия, насколько важное значение она имеет для жизни вообще и его жизни в частности.

Однако, ни сейчас, ни тогда он не пришел к каким‑либо определенным выводам. Иногда, он пытался придерживаться каких‑то религиозных норм, иногда забывал об этом — чаще происходило последнее.

Наверное, только близкое знакомство с Мэри Дюваль Маккормик заставило его пересмотреть свои убеждения.

Он понял, что если церковь означает так много для такого человека как Мэри, то и он должен больше времени уделять этому.

Все это, разумеется, не означает, что он стал регулярно посещать церковь, обращаться к богу с молитвами и исповедоваться в своих грехах. Тем более, католиком он не был.

Вот и сейчас, сидя в этой тихой церквушке в центре Санта–Барбары, СиСи думал не о боге, религии и своем месте среди них, а о более земных делах.

На счет Мейсона он почти не сомневался, а вот на счет Софии…

То, что она до сих пор не могла принять решение, беспокоило его и раздражало.

Как не странно, но, именно, Брик Уоллес — о котором в данный момент думал СиСи — оказался следующим, кто прибыл на церемонию.

Увидев СиСи, Брик с некоторым смущением произнес:

— Мне Иден сказала о церемонии. Я не вовремя?

СиСи поднялся со скамейки.

— Нет, нет. Сейчас все приедут. Людей будет не много, только члены семьи.

Брик с явным облегчением вздохнул.

— Так это только для членов семьи? Тогда я, пожалуй, пойду.

Он уже направился было к выходу, но СиСи громко окликнул его:

— Брик, не уходи. Я прошу тебя остаться.

Тот с удивлением обернулся.

— Но, наверное, мое присутствие здесь не уместно… — неуверенным голосом сказал он.

СиСи поправил пиджак, как будто собирался произнести торжественную речь.

— Вообще‑то, это я попросил Иден пригласить тебя сюда, и позвать пораньше.

— Вот, как?

СиСи рассмеялся.

— Да. Ты, наверное, сейчас думаешь, что это очередной подвох СиСи Кэпвелла.

С легким волнением в голосе Брик заявил:

— Тогда скажи мне, что ты от меня хочешь, я отвергну все и уйду не попрощавшись. Во всяком случае такой вариант меня устроит.

СиСи посерьезнел.

— Да, ты меня хорошо подколол. В общем‑то, я хотел предложить тебе работу. Во всяком случае, я, именно, так всегда и поступаю, когда хочу добиться чьего‑то расположения.

Брик сверкнул глазами и на щеках его заиграли желваки. Чуть подавшись вперед, он с тихой угрозой произнес:

— Только обстановка останавливает меня от того, чтобы…

СиСи умиротворяюще поднял руки.

— Да, да, я знаю проблема в том, что с людьми, которых я ценю, это не всегда срабатывает. Не знаю, почему они так упорствуют.

Он на мгновение умолк и, бросив на Брика пристальный взгляд, произнес.

— Я сделал предложение твоей матери.

Уоллес поджал губы.

— И, что она ответила?

СиСи озабоченно потер подбородок.

— Во всяком случае, она не ответила «нет». Она скажет «да». У нее нет другого выхода.

Брик скептически покачал головой.

— Ты так думаешь?

— Да, — уверенно ответил СиСи. — Хотя, мне надо будет подумать над тем, что нам мешает. Мне кажется, что ее сдерживают некоторые, стоящие между нами препятствия. Не будь их, она бы давно решила ответить положительно на мое предложение.

Брик сверкнул глазами.

— Ты хочешь сказать, что в этом списке препятствий первым пунктом значится мое имя?

На лице СиСи было написано некоторое смущение, что, откровенно говоря, для Брика было несколько удивительным, потому что он знал СиСи другим — властным и решительным, жестким и холодным.

Во всяком случае, в их взаимоотношениях СиСи всегда был, именно, таким.

Но тут он почему‑то засуетился.

— Понимаешь, Брик… Короче говоря, я бы хотел получить твое благословление. Но вряд ли я его получу, поэтому я прошу тебя, всего–навсего, не мешать нашему браку.

Хотя СиСи пытался контролировать себя, но в его последних словах Брик различил для себя плохо скрытую угрозу, но это ни коим образом не могло напугать его — Брик был слишком независим и, к тому же, знал себе цену.

— София не такая, как ты, — откровенно заявил он. — И не нужно ни чьего благословления. По–моему, и мое мнение не должно волновать ее.

СиСи нахмурился.

— Я не хочу, чтобы твоя мать принимала серьезные решения, выбирая между тобой и мной. Как и ты, я не знаю, за что София меня любит, но она любит и тебя. Если она потеряет эту любовь, то это будет для нее большим ударом, а я хочу, чтобы она была счастлива. И хочу, чтобы все окружающие ее тоже были счастливы. Поэтому, я прошу тебя…

Он снова сделал театральную паузу.

— …Стать членом нашей семьи.

От изумления Брик едва не потерял дар речи.

— Я даже не знаю, как назвать твое предложение, — спустя несколько мгновений едва проговорил он.

СиСи пожал плечами.

— Ты можешь называть это, как хочешь.

Брик стал невпопад жестикулировать, пытаясь объяснить СиСи свое нежелание принимать это предложение.

— Я не хочу. Я не хочу… Вести здесь, в это время, в такой обстановке вести переговоры о будущем Софии. Мне просто кажется, что ты хочешь лишить Лайонелла еще одного сына.

СиСи опустил глаза.

— Хотя в том, чтобы стать сыном Кэпвеллов на воскресенье, — продолжил Брик, — есть своя прелесть, но, если ты понимаешь, что мне от тебя ничего не надо, то ты должен понять, что я не буду мешать Софии жить, как того она хочет. И я никогда от нее не отвернусь.

Хотя последние слова Брика были явно оскорбительными для него, СиСи постарался сохранять хладнокровие.

— Это все, что ты можешь сказать? — холодно произнес он.

Брик закончил разговор с СиСи еще более горькими для него словами.

— Я никогда не знал, что ты настолько одинок, — сказал Уоллес, — однако, теперь я убедился, что это, именно, так на самом деле. Я никогда не подозревал, что София настолько нужна тебе, но, похоже, я ошибался…

ГЛАВА 2

Перл пытается объясниться с Кортни. Тэд объявляет отцу о своем намерении жениться на Хейли. СиСи намерен нанять частного детектива для проверки благонадежности будущей жены Тэда. София пытается уговорить СиСи не делать этого. Будущая семейная жизнь Тэда находится под серьезной угрозой.

После кратковременного, но бурного сеанса любви, Перл лежал на подушке едва прикрывшись одеялом.

Несмотря на все, только что происшедшее с ними, Перл не чувствовал себя удовлетворенным. Внутри его мучила одна и та же мысль: «Зачем я это делаю?»

Словно почувствовав его состояние, Кортни повернулась к нему и провела пальцами по его груди.

— Перл, ты любишь меня? — тихо шепнула она. Он тяжело вздохнул и, закрыв глаза — наверное, для того, чтобы не видеть боли в глазах Кортни, сказал:

— Я и сам пока этого не знаю.

В ее глазах еще теплился маленький огонек надежды.

Она гладила его по плечу, словно пытаясь лаской добиться ответа.

— Скажи мне правду, пусть горькую, пусть обидную, но правду. Ведь я должна знать, Перл, как ты ко мне относишься.

Он чувствовал себя так неловко, что не осмеливался даже взглянуть на нее. Сейчас для него это был совершенно не разрешимый вопрос — Перл еще не определился в собственных чувствах по отношению к самому себе, а что касается Кортни…

Какие‑то, едва различимые эмоции по отношению к ней трудно было даже описать словами.

Он закинул руку, подложив ее себе под голову.

— Ну хорошо, — со вздохом сказал он, — если тебе это так важно, чтобы я поехал, тогда я поеду с тобой, но, честно говоря…

Она снова разнервничалась.

— Мне нужно, чтобы ты хотел поехать со мной, а не делал этого по необходимости. Но ведь ты не хочешь?

Перл поморщился и как‑то неубедительно произнес:

— Мне нужно до конца разобраться с этим доктором Роулингсом.

Теряя самообладание, Кортни принялась кричать.

— Но почему ты считаешь, что ты — единственный спаситель этих людей, которые находятся в клинике. Почему ты не доверяешь их врачам? Я ведь вижу, что Келли себя уже значительно лучше чувствует.

Просто ты не видел, что с ней было раньше, еще несколько недель назад. Она ведь совершенно никого не узнавала, она не понимала, что происходит вокруг, она даже не помнила, что случилось с ней.

Ей было все абсолютно безразлично, а теперь ты видишь, что она радуется жизни, она вспомнила многое из того, что произошло с ней.

У нее даже лицо изменилось. Раньше оно было похоже на какую‑то безжизненную маску, а теперь она улыбается.

Неужели, ты этого не видишь?

Перл сокрушенно взмахнул руками.

— Но ведь это все произошло не благодаря вмешательству или, как ты хочешь думать, помощи этих врачей, а наоборот, вопреки им.

Кортни обессиленно откинула голову на подушку.

— Только не говори, что произошло это благодаря твоему появлению в клинике, Перл. Я не думаю, что человек, далекий от медицины, может сделать что‑то с этими людьми.

Перл испытывал страстное желание уйти от этого разговора, но, к сожалению, у него такой возможности не было.

Приходилось медленно и надрывно объяснять Кортни, что происходит в клинике и как при этом чувствует себя он.

— Неужели ты меня не понимаешь, — чуть поморщившись, сказал он. — Попробую тебе объяснить. Не вполне нормальные люди не похожи на тех чудаков, которых изображают на коробках с кукурузными хлопьями — Майкл Болдуин Брэдфорд Третий раньше этого не понимал, а я, кажется начал понимать это.

Я, Перл.

Когда умер Брайан и я взял это имя, я попал к гораздо более ненормальным людям, чем лежат в этой больнице.

Он дышал так тяжело, будто ему не хватало воздуха.

Кортни лежала, отвернувшись в сторону, и кусала губы. Она чувствовала, что все ее попытки убедить Перла остаться и не возвращаться в больницу были бесполезными.

После некоторой паузы, Перл продолжил.

— Люди, которых я встретил в клинике доктора Роулингса, спасли меня. Да, здесь уместно употребить, именно, это слово — спасли.

Иначе, я даже не знаю, что было бы со мной. Ведь, я находился в такой растерянности, на таком распутье. Я не знал, что происходит со мной, кто я на самом деле, что я должен делать, для чего я предназначен в этой жизни. А сейчас у меня появилась цель.

Ты понимаешь, Кортни?

Он повернулся к ней и вдруг неожиданно спросил:

— Ты вот, например, знаешь, что такое селезенка?

Она с удивлением посмотрела на него.

— Конечно, знаю. А почему ты об этом спрашиваешь?

Он мрачно усмехнулся.

— Правильно. Вот ты знаешь, а они не знают. Эти доктора не обращали на нее внимания. Они ставили крест на этих больных.

Эти поганые врачи не знали, что селезенка вырабатывает клетки, которые очень важны для нашего здоровья.

Она смотрела на него непонимающим взглядом.

— Перл, честно говоря, я не совсем…

Он неожиданно повернулся к ней и стал объяснять, активно помогая при этом руками.

— Понимаешь, Оуэн, Элис и все остальные, они же совершенно нормальные, такие же люди как и мы.

Мы, может быть не знаем чем они больны. Но ставить на них крест нельзя. Нельзя отказывать им в праве на то, что должно быть у любого: в праве на свободу, в праве жить, наконец.

Она со страхом посмотрела на него.

— Меня пугают твои слова.

— Но ведь, именно, так и обстоит на самом‑то деле, — в его голосе слышалась такая горечь и боль, что Кортни испытала новый прилив нежности к Перлу.

Пусть он даже и не любил ее.

Она повернулась к нему и погладила по щеке.

— Идеализм — это прекрасно, — сказала Кортни, неотрывно глядя в его глаза. — Немного поддержать людей, и никаких вопросов.

Он вдруг неожиданно понял, что Кортни важны не эти люди, а только он.

Впрочем, для женщины это было совершенно объяснимо, но Перл добивался от нее не этого — он добивался от нее взаимопонимания.

Он хотел объяснить какие чувства испытывает к этим людям. Хотел сказать, что можно сделать, как спасти.

Но, очевидно, это было бесполезно. Он тяжело вздохнул и отвернулся.

— Я не говорю, что ты лжешь, Перл, — поспешно сказала она, — я верю всему, что ты говоришь, но то, чему я хочу больше всего верить, ты не скажешь.

Ты остаешься, а я уезжаю — вот, что я имею в виду.

Он лежал, прикусив нижнюю губу.

Странный у них получался разговор — оба лежали, отвернувшись друг от друга, и разговор происходил, словно, через стенку.

Они просто не понимали друг друга.

— Я не схожу с ума от того, что не могу убедить тебя ни в чем, — с горечью произнесла Кортни, — но я знаю, что люблю тебя и, надеюсь, что когда‑нибудь тебе понадоблюсь.

Она поднялась с кровати и, не обращая внимания на упавшее одеяло, стала собирать с полу свои вещи.

— Послушай меня, Кортни…

Перл предпринял последнюю попытку убедить Кортни, что он не может иначе.

— … как бы тебе это объяснить?

Я только сейчас начал думать над тем, кто я такой, что я делаю, для чего я живу.

Знаешь, странствуя день за днем в одиночестве, когда кругом ни души, а сам ты ничто среди высоких, скалистых ущелий. Иногда ты оказываешься на берегу зеркально гладкой, зеленой реки. Присаживаешься на гладкие, оббитые водой за многие тысячелетия камни и думаешь: «Что же происходит со мной, человеком, наделенным чувствами и зрением? Откуда я взялся на земле и, что совершаю, пока еще живу?».

Кортни застыла посреди комнаты с грудой вещей в руках.

Она почти никогда не слышала от Перла разговоров о жизни и ее назначении. В общем, это ее немало удивило.

Но, если бы она знала, что такое человек, который вынужден проводить целые недели подряд в одиночной палате, это не стало бы для нее сюрпризом.

Только там Перл задумался о сущности происходящего.

В общем‑то, эти вопросы давно не давали покоя Перлу, но Перл их осознавал скорее на эмоциональном, чувственном уровне, а времени задуматься и оформить это в виде мыслей, у него не было.

Теперь же, когда он попал в клинику доктора Роулингса, у него появилась для этого подходящая возможность.

К сожалению, у него не было почти ни одного собеседника, с которым он мог поделиться своими мыслями.

Лишь Келли была благодарным слушателем, которая готова была проводить с ним целые дни и ночи, увлеченно слушая его рассказы.

Именно, поэтому по отношению к ней Перл чувствовал благодарность и понимал, что с каждым днем все лучше и лучше относится к этой девушке.

Теперь он пытался объяснить, хоть что‑то из того о чем думал, Кортни — девушке, которая была влюблена в него.

Правда, он не испытывал иллюзий — скорее всего, его слова утонут в этом, казалось бы маленьком, но разделявшем их прочной стеной, пространстве.

— Мы берем, — возбужденно продолжал он, — всю свою жизнь мы берем у света, воздуха, воды, зелени, а даем ли мы что‑нибудь взамен?

Я не говорю уже о том, что мы успели уничтожить — уничтожить в самих себе.

Но разве таков непреложный закон?

Разве человеку свойственно лишь брать и отнимать. Неужели никому не приходит в голову положить конец. Положить конец этому извечному.

Брать и призадумываться над тем, чтобы давать.

Земле не нужны наши подачки, небу тоже не нужны наши подачки. Кому же мы тогда нужны, если не людям…

Если не тем, кто рядом с тобой? Кортни изумленно прошептала:

— Как страшно. Ты снова пугаешь меня.

— Мир совсем не такой, каким мы его себе представляем, — сказал Перл. — Знаешь, как‑то один умный старик сказал мне: «Наблюдая звездное небо, глядя на животных, землю, траву, я вижу, что вещественный мир — мир непостижимый».

Что происходит там, за пределами постижимого?

Кто много тысячелетий назад задумал образ гигантской секвойи в маленьком, темно–коричневом семечке?

Не пора ли уже перестать удивляться тому, что происходит вокруг?

Вокруг нас множество тайн.

А, кто в свою очередь задумывался над удивлением. Действительность — это тайна, а от удивления можно и дар речи потерять. Разве, не больше толку было бы снова, научившись удивляться, уже не терять этого ощущения жизни.

Кортни ошалело помотала головой.

— Я не понимаю тебя, Перл. Я совершенно не понимаю тебя.

Но его трудно уже было остановить.

— Ты всматривалась когда‑нибудь в темную воду болота? Тебе не становилось жутко?

Тебе не казалось, что ты рассмотрела что‑то таинственное, скрытое от нас вечностью, заглянула во внутрь жизни?

Вдруг он перешел на обыкновенный, понятный для Кортни язык.

— Ты должна отпустить меня. Я вернусь. Я сделаю то, для чего был послан туда и вернусь.

Она безнадежно посмотрела на него.

— Это правда?

— Да. Это такая же правда, как и то, что никому, кроме людей, мы не нужны на этой земле.

Да и небу мы не нужны…

Торжественная церемония открытия мемориальной доски, посвященной Мэри Дюваль, в церкви святой Инессы в Санта–Барбаре, прошла без присутствия Мейсона.

Собственно говоря, это была вовсе не церемония, все заняло буквально одну минуту.

Настоятельница матушка Изабель сняла небольшое белое покрывало у алтаря и открыла ярко сверкавшую, никелированную стальную табличку с именем Мэри Дюваль, которая служила Богу и людям.

После этого, скорбно прикрыв лицо рукой, матушка Изабель покинула церковь.

София подошла к табличке и задумчиво провела по ней рукой.

— Жаль, что Мейсона сегодня не было с нами, — печально сказала она, — я думаю, что ему бы понравилось.

СиСи тяжело вздохнул.

— Возможно.

После этого он перевел разговор на другую тему, очевидно, не испытывая огромного желания говорить сейчас о малоприятных вещах.

— Витражи, которые я заказал, будут готовы к ноябрю, — сказал он, бросая взгляд на окна церкви. — Отец Мэткаф сказал, что тогда же можно будет освятить и доску, и витражи. Он сам приедет специально для этого.

Участники церемонии, среди которых были, кроме СиСи Кэпвелла и Софии Армонти, Джулия Уэйнрайт, Августа Локридж, Брик Уоллес, Тэд Кэпвелл и Хейли Бенсон, стали понемногу расходиться.

Первым покинул церковь Брик.

Он ушел тихо, почти по–английски, лишь ободряюще похлопав по плечу Тэда.

На ступеньках церкви он столкнулся, с торопившейся сюда, Джиной Кэпвелл.

Запыхавшись, она спросила:

— Что, уже все закончилось?

Брик бросил на нее скептический взгляд.

— На твоем бы месте, я бы здесь не появлялся, — заметил он, задержавшись на секунду рядом с Джиной.

С этими словами Брик быстро спустился по лестнице и быстро зашагал вдоль по улице мимо сквера.

Тэд и Хейли стояли, о чем‑то перешептываясь, позади всех участников церемонии, когда к ним подошел СиСи.

— Хейли, а почему ты здесь? — несколько надменно спросил он.

Она перепуганно посмотрела на Кэпвелла–старшего.

— Мы дружили с Мэри, когда вместе работали в вашем доме.

СиСи хмуро покачал головой.

— Я должен сказать, что Мэри у нас не работала, она была почти что членом нашей семьи, в отличие от…

Он не успел договорить.

Тэд метнул на него такой страстный взгляд, что СиСи умолк.

— Я думаю, что тебе пора привыкнуть к Хейли, отец, — холодно сказал он.

Ченнинг–старший гордо вскинул голову.

— То есть, — жестко произнес он. Правда этот тон ничуть не смутил Тэда.

— Я думаю, что Хейли скоро станет членом нашей семьи, — невозмутимо ответил он.

СиСи пришел в такое замешательство, что возникла долгая и безнадежная пауза.

Очумело хлопая глазами, Хейли смотрела на Тэда. СиСи тоже не сводил с него изумленных глаз. Сам же Тэд, взяв Хейли за руку, сказал:

— Пойдем, дорогая.

Слегка стушевавшись, СиСи схватил его за руку.

— Подожди, нам нужно поговорить. Есть серьезный разговор.

Тот отрицательно покачал головой.

— Извини, отец. Нам надо на работу, уже начало шестого.

Хейли робко возразила:

— Тэд, я думаю, что тебе нужно задержаться. Тем более, что у нас есть несколько минут.

— Я думаю, что она подождет, — надменно сказал СиСи.

Тэд почувствовал, что его покоробило от того, что отец в присутствии Хейли говорит и даже не называет ее имени.

На самом деле, это звучало довольно оскорбительно, поэтому Тэд гордо вскинул голову и немного повышенным тоном заявил:

— Я знаю, отец, что тебе не нравятся мои планы женитьбы на Хейли, но тебе придется смириться.

СиСи дернул плечами.

— Я не понимаю, как это смириться? Ты мой сын и должен, хотя бы, посоветоваться со мной.

Тэд запальчиво воскликнул.

— Все, что было в прошлом, можешь забыть. Теперь я живу самостоятельно, своей жизнью и у меня нет воду.

И этот вопрос я могу решить и без твоего позволения.

Посчитав, что ему больше нечего сказать, Тэд взял Хейли за руку и потащил к выходу.

— Пойдем.

СиСи ничего не посмел возразить сыну. Он лишь молча наблюдал, как Хейли, испуганно оглядываясь, выходит следом за Тэдом из церкви.

Стоявшая у входа Джина, наблюдая за порывистым поступком Тэда и мрачной реакцией на это СиСи, лишь торжествующе улыбнулась.

Разворачивавшиеся события вполне устраивали ее. Если Хейли удастся выйти за Тэда, то у нее, Джины, появляются шансы на то, чтобы снова добраться до состояния семьи Кэпвеллов.

Тэд всегда был любимчиком у СиСи и мог совершенно спокойно рассчитывать на то, что папаша Кэпвелл отвалит ему немалую сумму при женитьбе.

А, учитывая, что Хейли — племянница Джины, находящаяся к тому же под полным ее влиянием, эти надежды были отнюдь не беспочвенными.

Если все будет происходить так, как она задумала, то Джине в скором времени не придется заниматься хлебопекарством и вопросами распространения хлебобулочной продукции.

Не испытывая ни малейшей склонности к работе, Джина рассчитывала поправить свои, сильно пошатнувшиеся последнее время дела, удачно пристроив Хейли в дом Кэпвеллов.

Но теперь уже не в качестве гувернантки, как это было ранее, а в качестве полноправного ее члена.

Это открывало перед Джиной неплохие перспективы в дальнейшем.

Вот почему она с таким вниманием следила за развитием отношений между Тэдом и Хейли. Вот почему она заставила ее скрыть от Тэда свое близкое родство с ней.

Кто‑то, когда‑то говорил Тэду о том, что Хейли и Джина — родственницы, однако, он отмахнулся от этого, как от нелепых слухов и подозрений.

Если же ему станет известна правда, то реакция его может быть непредсказуемой.

Этого Джина сильно опасалась, поэтому она постоянно приставала к Хейли с советами, как покрепче окрутить Тэда и намертво привязать его к себе.

Хейли пыталась не обращать внимания на советы тетки, однако, подспудно, часто сама того не замечая, поступала, именно, так, как было выгодно Джине.

Вот и на этот раз, все происшедшее на глазах у Джины в церкви, сильно порадовало ее.

Тэд крепко держался за Хейли, несмотря на явное неудовольствие отца и его нежелание видеть Хейли среди членов своей семьи.

СиСи все еще рассеянно стоял посреди церкви, когда к нему сзади подошла София и легонько взяла его за локоть.

— Что случилось?

СиСи хмуро буркнул:

— Кажется, Тэд объявил, что намерен жениться на миссис Бенсон.

Для Софии это сообщение давно не было новостью.

Только такой упрямец, как СиСи мог оставаться в неведении относительно истинных намерений Тэда. СиСи все еще надеялся, что это временное увлечение сына скоро закончится.

Однако, на самом деле, все было значительно серьезнее.

— Интересно, что ты сказал, — полюбопытствовала София.

СиСи скривился от неудовольствия.

— Ни единого слова я ему не сказал, — раздраженно бросил он, — но он похоже понял, что я мечтал совершенно не об этом.

София пожала плечами.

— Да, это для меня тоже выглядит несколько странноватым. Ну, то есть, то, что они сами решили все так быстро.

Мне кажется, что им стоило еще немного подумать. СиСи сокрушенно взмахнул руками.

— А что я могу поделать? Все мои слова абсолютно бесполезны для него. Единственное, что я мог спросить у него — не слишком ли он спешит повесить себе булыжник на шею.

София сочувственно взглянула на СиСи.

— Позволь, тебе напомнить, что ты никогда и раньше не мог уговорить Тэда поступать так, как он решил поступать самостоятельно.

СиСи был так возмущен и раздражен, что его слова долетали до самых дверей церкви, где, настороженно прислушиваясь, стояла Джина.

Все, что говорил СиСи, было для нее руководством к действию — к собственному действию.

— Я и не собираюсь уговаривать его, — возмущенно воскликнул СиСи, — а вот нанять отряд частных детективов для проверки этой дамочки, так я найму.

Джина едва не вздрогнула, услышав о намерении СиСи нанять частных детективов для проверки.

Если это так, то правда мгновенно выплывет наружу и, тогда планы Джины выдать Хейли замуж за Тэда, рухнут как карточный домик.

София удивленно посмотрела на мужа.

— А для чего ты собираешься это сделать?

Он возмущенно взмахнул рукой.

— Я хочу убедиться в ее бескорыстии, а там посмотрим. Посмотрим как поступать.

София непонимающе посмотрела на СиСи.

— Что ты имеешь в виду?

— Насчет камня на шее.

Только сейчас СиСи почувствовал на себе пристальный взгляд Джины, которая стояла у двери.

С плохо скрываемой ненавистью, он направился к ней.

— А ты, что здесь делаешь? — в ярости выкрикнул он.

Джина поняла, что с СиСи, когда он находится в таком состоянии, разговаривать нельзя.

— Ничего, — пробормотала она и мгновенно ретировалась.

СиСи едва не заскрипел зубами, проводив ее взглядом.

Спор между Софией и СиСи продолжался после того, как они вернулись домой из церкви Святой Инессы. Открывая перед Софией дверь, СиСи недовольно сказал:

— А что плохого в том, что я найму частного детектива? Хотя бы одного?

София невесело усмехнулась.

— Представляю себе — эдакий широкоплечий темноволосый самец с бутылкой виски в одном кармане и с красивой блондинкой — в другом.

СиСи поморщился.

— Ну что ты?

Но Софию это не смутило.

— Нет, нет, — продолжила она, — если тебе не нравится такой типаж, могу предложить другой — коротышка–уродец, зачесывающий волосы с одной стороны на другую, чтобы прикрыть свою блестящую плешь. Уродец, который только и делает, что вымогает деньги у неверных жен. Да, и у него непременно на галстуке пятна от яичного желтка.

СиСи ухмыльнулся.

— София, у меня складывается впечатление, что ты последний раз ходила в кино на очень плохой боевик.

Она недовольно мотнула головой.

— А что, тебе не нравится, что я говорю правду? Вот представь себе, ты наймешь себе этакого монстра для того, чтобы следить за Хейли. Она же перепугается до смерти, увидев этакое чудовище.

СиСи сокрушенно махнул рукой.

— Неправда, на самом деле частные сыщики — это обычные люди, которые сидят в своих крошечных конторах с кучей неоплаченных счетов. Впрочем, это их не обескураживает. Скорее, они похожи на инкассаторов. Они абсолютно безопасны, как мухи без лапок.

— Да, — скептически воскликнула София, — только не забывай, что им надо будет платить.

СиСи пожал плечами.

— Можно подумать, что у меня нет денег.

Очевидно исчерпав все возможные аргументы для того, чтобы убедить СиСи не пользоваться услугами частного сыщика, София просто заявила:

— Это неудачная идея, СиСи. — Нет, извини, я неправильно выразилась — это просто идиотская затея. Ты ничего не добьешься, только истратишь деньги, время, истреплешь нервы всем вокруг, а толку от этого не будет никакого.

Ченнинг–старший возмутился:

— Почему это? Неужели ты считаешь, что любой предпринимаемый мною шаг — это просто идиотская затея, которая никогда никому не приносит пользы и требует огромных затрат и денег, и времени?

— Как ты не понимаешь, ты же ничего не сможешь узнать такого, что могло бы иметь значение для Тэда, что она не законно рожденная? Что она не заплатила штраф за неправильную парковку? Что она марсианка? Он же любит Хейли, — и ее слова, мыльные пузыри, лопнули в воздухе.

СиСи невозмутимо заявил:

— Он ее не любит.

У Софии от изумления глаза полезли на лоб.

— Как это не любит? А почему же он женится на ней? Или ты считаешь, так поступают именно потому, что не испытывают никаких чувств?

Пока СиСи был занят тем, что разливал воду из графина по бокалам, София воскликнула:

— А, я догадываюсь, зачем он на ней женится — из‑за денег. Она, наверное, из ужасно богатой семьи, но до сих пор успешно скрывала это от нас.

Ченнинг–старший усмехнулся.

— Боюсь, что это верно точно да наоборот. Это она выходит за него замуж из‑за денег и стремится всячески ускорить весь этот процесс, чтобы Тэд навсегда остался в ее власти.

— Нет, это не так, — запальчиво воскликнула София.

Правда, на этом набор ее аргументов был исчерпан, и она стала нервно расхаживать по комнате из угла в угол. СиСи молча наблюдал за ней, не возобновляя разговора.

Некоторое время она молчала, но сила убежденности Ченнинга–старшего в своей правоте была такова, что он и без слов смог убедить ее в этом.

— Ну хорошо, хорошо, допустим, ты прав, — внезапно воскликнула София, — но что ты сможешь сделать? Лишить его наследства? После истории с Мейсоном я в этом очень сильно сомневаюсь. На самом деле, ты намного добрее, чем хочешь казаться.

— Вот как, — буркнул СиСи, — спасибо за комплимент.

— Да, да, — продолжила София, — это именно так. Я знаю о твоем отношении к Тэду, ты любишь его. И я знаю, почему ты так хочешь уберечь его.

СиСи шумно втянул носом воздух, демонстрируя явные признаки неудовольствия. София тут же ткнула в него пальцем.

— Вот видишь, я права.

СиСи хмуро посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь, что права? Я ведь не сказал ни единого слова?

— А мне не надо слышать от тебя лишние слова. Все и так понятно. Ты хочешь уберечь его, потому что с тобой самим такое уже случилось, и ты боишься повторения этого.

— Да, — угрюмо констатировал Ченнинг–старший. — Именно такое со мною и было. Не поинтересовался прошлым Джины и теперь буду жалеть об этом до гробовой доски.

София возбужденно взмахнула рукой.

— Но ведь Мейсон тебя предупреждал об этом. Вспомни, как все было, разве это что‑нибудь изменило? Ты же все равно женился на Джине.

СиСи еще ничего не успел возразить, как София воскликнула:

— И твоя идея насчет частного сыщика — полный идиотизм. Это тоже ничего не изменит. Подумай сам, если человек что‑то решил, то никто другой не сможет его переубедить в этом, особенно если это касается твоих отношений с Тэдом.

СиСи обессиленно поднял руки.

— Ну хорошо, хорошо, я не буду этого делать. Детектива не будет. Будем считать, что этого разговора не было.

София бросила победоносный взгляд на СиСи и торжественно подняла бокал с водой.

— Ну вот и хорошо, — торжественно сказала она. СиСи с оскорбленным видом поправил пиджак и галстук и пробурчал:

— Вот видишь, как мне нужно, чтобы ты на меня кричала.

София поставила бокал на стол, и подошла к СиСи, чтобы самой помочь ему с туалетом.

— Я кричала на тебя, да? — примирительно сказала она. — Ну тогда извини.

Демонстрируя задетое самолюбие, СиСи отвернулся и с напускным возмущением произнес:

— Не знаю, прощу ли я тебя? Я очень чувствителен и раним…

София улыбнулась.

— Вот как? Тогда мне, наверное, придется самой нанять частного детектива, чтобы убедиться в этом. До сих пор ты не демонстрировал никаких признаков душевной ранимости.

СиСи театрально покачал головой.

— Забавно, очень смешно. Можешь продолжать в том же духе.

София подошла к нему поближе и проникновенно посмотрела в глаза.

— Ты мне нравишься.

СиСи удивленно посмотрел на Софию и пробурчал:

— Ну и что?

Она обворожительно улыбнулась.

— Может, я тебя поцелую.

Она довольно раскованно взяла его за полы пиджака и притянула к себе. СиСи не нашел в себе сил сопротивляться.

— Ну почему такая спешка? — лишь буркнул он. Их губы слились в таком страстном поцелуе, какой, наверное, не снился большинству молодых влюбленных пар.

Когда Тэд и Хейли пошли на квартиру, там было пусто. Джейн Уилсон еще не приехала, поэтому они могли спокойно поговорить. Правда, этот разговор трудно было назвать спокойным, потому что Тэд оправдывался, а Хейли не хотела принимать его объяснения.

— Ты не должна обижаться на моего отца, — с горячностью говорил Тэд. — Если хочешь, я могу принести за него свои извинения. Мне очень жаль, что так получилось. Но ты должна понимать, в какой ситуации я сейчас оказался.

Она металась по комнате, не находя себе места.

— Извинить? Да ведь тебе самому не терпелось сказать ему обо всем. Зачем нужно было делать это так поспешно? Какая в этом была необходимость?

Тэд развел руками.

— Я давно хотел сказать ему об этом. И вообще, я просто сказал ему об этом, как о намерении, а не о как принятом решении.

Она чуть не плакала, пытаясь убедить Тэда в его неправоте.

— Как ты не понимаешь, это выглядело так, словно мы с тобой решили завтра же пожениться.

Тэд озадаченно почесал подбородок.

— Может, оно так и будет на самом деле? — высказал он предположение. — Что нам мешает? Думаю, что ничего страшного не случится, если произойдет именно так.

Хейли возмущенно махнула рукой.

— Если ты намерен сделать это именно так, то, пожалуйста, делай это без меня. Я тут не при чем. Я не хочу принимать в этом участие.

Тэд даже не нашелся, что возразить.

— Но… — едва успел произнести он.

Хейли с каким‑то мазохистским торжеством воскликнула:

— Ага, значит, тебе все равно?

— Я не знаю, что тебя может убедить в обратном?

Она резко повернулась спиной к Тэду и стала водить пальцем по стене, словно обиженный ребенок.

— Ты что, не хочешь, чтобы мы с тобой поженились? Да? — возмущенно спросил Тэд.

— Не плохо было бы сначала меня спросить.

Тэд почувствовал себя виноватым. Ему казалось, будто он отобрал мороженое у маленькой девочки по имени Хейли. Он подошел к ней и, стараясь выглядеть как можно более естественным, сказал:

— Вот я и спрашиваю тебя об этом — ты хочешь выйти за меня замуж?

Она обиженно надула губы.

— Ты ненормальный. Думаешь, я не понимаю, почему вообще возникла эта тема? Я не принимаю предложения, которые попадают ко мне рикошетом от кого‑то другого. Похоже, я этого вообще не должна была знать. Между прочим, в наших отношениях все время происходит именно так. Ты что‑то делаешь — уходишь из дома, ругаешься с отцом, собираешься на мне жениться, но я‑то об этом не знаю. Я постоянно вынуждена воспринимать все, как свершившийся факт. Все, что происходит между нами, происходит почему‑то без моего участия. Ты никогда не допускал мысли о том, что мне больно и неприятно от этого? Ты бы хоть раз оглянулся назад и увидел, что наши с тобой отношения поставлены с ног на голову.

Тэд пожал плечами.

— Я не понимаю, о чем ты говорите.

— Ну да, конечно, ты не понимаешь. Как ты можешь понимать? Ты всегда думаешь только о себе и от своего имени. А во взаимоотношениях мужчины и женщины, между прочим, участвуют двое.

Тэд промямлил:

— Но ведь, по–моему, и в наших отношениях то же самое. Во всяком случае, мне так кажется. Хотя… Я допускаю, что ошибаюсь.

Хейли распылялась все больше.

— Ты допускаешь? Ты на самом деле ошибаешься. Я даже не знаю, делаешь ты это случайно или намеренно. С нами каждый раз что‑то происходит, а в результате виновной оказываюсь я. Ты уходишь из дома, а твой отец считает, что это я заставила тебя уйти. Ты приводишь меня в эту церковь и объявляешь, что намерен на мне жениться, но я об этом еще ничего не знаю. Ты снимаешь квартиру, которую тебе подсовывает какая‑то сексуально озабоченная дамочка, и пытаешься скрыть от меня правду. Я каждый раз чувствую себя обманутой. Неужели я заслужила это? Почему ты так ко мне относишься? — голос ее задрожал, на глазах показались слезы.

Тэд попытался объясниться.

— Ты зря злишься на меня. Просто в этот раз отец не хотел, чтобы ты приходила в церковь, но я решил, что имею полное право привести тебя с собой. Тем более, что вы с Мэри были дружны. Между прочим, таким образом, я продемонстрировал ему, что я свободен и самостоятелен в своих действиях.

Хейли смахнула слезу.

— А почему ты думаешь, что ты лучше его? — всхлипывая сказала она. — Твой отец не хочет, чтобы я выходила за тебя замуж, он считает, что я тебе не пара. И ты, по–моему, считаешь точно также.

Тэд опешил.

— Хейли, ты, по–моему, не понимаешь, что говоришь, — растерянно пробормотал он. — И вообще, знаешь, на что это похоже?

Она метнулась в другой конец комнаты.

— Ты тоже не веришь, что я могу что‑то решить сама. Так вот, я не могу позволить никому — ни Джейн, ни тебе, ни кому‑нибудь еще — учить меня жить. Если вы постоянно будете вмешиваться в мои дела, я просто разорву с вами всякие отношения.

Тэд озабоченно взмахнул руками.

— Не надо сравнивать меня с отцом. Я не лгу, я не играю людьми, я не молюсь на богатство и власть, я совершенно другой. Почему все всегда сравнивают меня со своим отцом? Ведь я — не он.

Хейли презрительно поджала губы.

— Может быть, ты и не молишься на богатство и власть, — зло сказала она, — но тебе это нравится, ты к этому привык. Ты всегда жил в такой обстановке. Что, разве это не так?

Тэд уязвленно умолк. Он понимал, что Хейли права и как бы то ни было, а вырос он в одной из самых богатый семей Штата. С детства не знал ни в чем нужды. Его постоянные метания по жизни были обусловлены скорее скукой и желанием развлечься, чем необходимостью жить самостоятельно и идти по жизни собственным путем.

Поэтому он молчал, а Хейли бросала гневные, как обвинительная речь прокурора, слова в его адрес:

— «Хейли, брось работу», — издевательски повторяла она его слова, — «Хейли, давай возьмем выходной», «Хейли, пойдем скажем хозяину — пусть утопится в озере». Тэд, ты можешь сказать, кому угодно, что угодно, потому что в глубине души знаешь, что тебе ничего не будет.

Он обеспокоенно замахал руками.

— Хейли, давай успокоимся. Мы же можем договориться, правда?

Она умолкла и отвернулась.

— Хейли, ведь мы же сейчас говорим не о моем отце и не о деньгах. Кстати говоря, тебе стоило не забывать, что я стал нищим, как ты, только ради нашей любви.

Хейли едва не задохнулась от возмущения.

— Я не нищая! — выкрикнула она. — Я — совершенно самостоятельный человек и зарабатываю себе на жизнь собственным трудом. Как ты смеешь говорить мне такое?

— Прости, прости, — торопливо сказал он, — я не это имел в виду. Ну, в общем… Ты сама все понимаешь. Но спор ведь не об этом.

Хейли с негодованием воскликнула:

— Спор? Какой спор? Речь идет об отношениях между двумя людьми — тобой и твоим отцом. Я здесь не при чем. Мне вообще все равно, что думает твой отец обо мне, и, знаешь что, я не выйду за тебя замуж только из‑за того, чтобы ты заработал себе лишнее очко в этом споре. Если ты спал со мной, чтобы доказать отцу, что ты самый великий мужчина на этом свете, то мне очень жаль, что так было.

Тэд оцепенело смотрел на нее округлившимися от ужаса глазами.

— Что? — едва слышно прошептал он.

Хейли вдруг поняла, что сделала крупную ошибку. Ей не следовало так опрометчиво и поспешно обвинять его в том, что могло бы оскорбить любого мужчину. Тем более, не следовало бы говорить о своем безразличном отношении к его отцу. В общем, все, что она сказала, было ошибкой.

И она явственно поняла это, когда увидела, мгновенно превратившееся в непроницаемую маску лицо Тэда.

— Ой, извини, — пробормотала она, — извини, я не это хотела сказать, я совсем другое имела в виду. Но я…

Он поджал губы.

— Хейли, ты меня не любишь, — он решительно направился к двери.

— Тэд, Тэд, не уходи, — закричала она, но было поздно.

Тэд вышел из дома, хлопнув дверью.

— Постой! — кричала она вслед ему, но он не слушал. Хейли бросилась за ним, однако все было напрасно. Она еще несколько мгновений стояла перед захлопнув шейся у нее перед лицом дверью, обливаясь слезами.

Вдруг она услышала невесть откуда раздавшийся голос Джины, своей тетки:

— Что, он ушел?

Хейли изумленно обернулась. Действительно, перед ней стояла Джина Кэпвелл собственной персоной. Хейли не успела даже раскрыть рта, чтобы задать естественно напрашивавшийся в этих условиях вопрос, как Джина сказала:

— Беги за ним, не важно, как я вошла, считай, что я взломала дверь. Если хочешь быть женой Тэда Кэпвелла, делай это сейчас или никогда. СиСи нанимает детектива, чтобы проверить твое прошлое — сама понимаешь, что он ему расскажет.

Хейли обессиленно прислонилась к дверному косяку.

ГЛАВА 3

Мейсон прекращает дело против отца и подает в суд на Джулию Уэйнрайт. Джулия пытается убедить Мейсона в его неправомерности. Хейли намерена открыть правду Тэду. Расставание Перла и Кортни. Тэд принимает шаги к примирению. Джина действует на свой страх и риск.

Мейсон вышел из здания городского суда и, сунув руки в карманы измятых брюк, медленно зашагал по улице. Он по–прежнему был не брит, растрепанные волосы торчали в разные стороны, а глаза бессмысленно блуждали вокруг. Дойдя до ближайшей лавки, он завернул туда и на последнюю, оставшуюся в бумажнике пятидолларовую банкноту купил бутылку виски. Щурясь от полуденного солнца, он шагал по улице, время от времени доставая бутылку из внутреннего кармана пиджака и прикладываясь к горлышку. Это было средство, которое в данной ситуации помогало гораздо лучше, чем аспирин и содовая.

Пройдя мимо сквера, Мейсон свернул к церкви Святой Инессы. Пока он плелся по городу, торжественная церемония открытия мемориальной доски в честь Мэри Дюваль уже закончилась. Мейсон немного постоял в нерешительности перед входом в церковь, а затем, наверное для храбрости отхлебнув немного виски, направился по ступенькам вверх.

Он неторопливо прошел вдоль скамеек к алтарю, рядом с которым была установлена блиставшая никелированной поверхностью доска с вырезанными на ней готическим шрифтом буквами.

Совершая явное богохульство, Мейсон выпил виски перед самым алтарем. Затем он спрятал бутылку в карман и задумчиво провел пальцами по сверкающей стальной табличке.

В этот момент за его спиной раздался знакомый голос:

— Ты все‑таки пришел. Я так и думала.

Мейсон обернулся. У порога стояли Джулия Уэнрайт и Августа Локридж. Джулия повторила:

— Я знала, что ты придешь. Иначе и быть не могло.

Мейсон угрюмо посмотрел на нее.

— Я надеялся, что никому не помешаю.

— Да, — вызывающе сказала она, — твое отсутствие на церемонии произвело должное впечатление.

Мейсон отвернулся.

— Я не хотел идти, — глухо произнес он. — Я не люблю длинные, нудные, помпезные церемонии.

— Вот тут ты ошибаешься, — сказала Джулия. — Церемония была скромной и простой. Все закончилось, буквально, за несколько минут.

— Все равно, — сказал Мейсон, — я не хотел идти.

— Я тебя понимаю, но ты должен представлять, какие последствия это может вызвать, — в ее голосе прозвучала какая‑то угроза.

Августа потянула сестру за руку.

— Джулия…

Мейсон резко обернулся.

— Конечно, я сейчас не могу и мечтать о том, чтобы меня, в конце концов, оставили в покое, — тон его голоса был вызывающим.

— Но Джулия решительно шагнула ему навстречу.

— Извини, конечно, но мне приходится это сделать. Я не знаю, когда ты сможешь разговаривать по–человечески, но есть вопросы, которые нам обязательно нужно решить, Мейсон. Не знаю, как к этому относишься ты, однако я не собираюсь оставлять все это без внимания. Я думаю, что мы должны раз и навсегда покончить с этим.

Мейсон хмуро пожал плечами.

— По–моему, нам не с чем кончать, нечего решать.

Она нахмурилась.

— Почему?

В гробовой тишине церкви слова Мейсона прозвучали, как обвинение.

— Вспомни, что произошло с Дэвидом, — заявил он. — Ты хотела помочь этому бедняге, а он тебе, бессовестный, наврал, при этом воспользовался твоими слабостями.

На мгновение закрыв глаза, Джулия бессловесно проглотила эти горькие и обидные для нее слова Мейсона. Она решила про себя, что сейчас не время и не место отдаваться во власть эмоций. Когда нужно решать серьезные дела, это может только помешать.

— Я разделяю твое горе, Мейсон, — стараясь сдерживаться сказала она. — Я совсем не хочу усугублять его, но все‑таки не стоит в таком состоянии уничтожать другого человека и отказываться поговорить с ним, потому что ты находишься не в настроении.

Мейсон с презрением посмотрел на Джулию.

— Чего тебе надо?

Джулия старалась не обращать внимания на его вызывающий, оскорбительный тон. Лишь дрожащие губы и сверкающие возбужденным блеском глаза выдавали ее напряженное внутреннее состояние.

— Я была сегодня в суде, — заявила она. Мейсон пожал плечами.

— Ну и что? Я тоже там был.

— Я об этом знаю, — сказала Джулия. — Я пыталась попасть к судье, но в приемной мне сказали, что он занят.

Мейсон кивнул.

— Да, я был у него. Джулия вскинула голову.

— Вот именно. Я знаю, что ты прекратил дело против своего отца, но взамен подал в суд на меня.

Нахмурившись, он отвернулся.

До сих пор не вступавшая в разговор Августа Локридж, которая тихо стояла в стороне, вдруг решительно шагнула навстречу ему.

— Нет, я этого не вынесу, — возбужденно воскликнула она. — Все это слишком беспокоит меня. Я не могу просто так оставить это.

Она подошла к алтарю, возле которого стоял Мейсон, и нервно воскликнула:

— Ты не справедливо обвиняешь Джулию, она же не собиралась защищать Марка Маккормика, она как раз‑таки наоборот хотела посадить его в тюрьму. Я могу поклясться чем хочешь, чтобы доказать тебе, что это правда.

Джулия подхватила ее возмущенные слова:

— Я уже говорила тебе об этом, Мейсон.

— Она считала, что факт изнасилования будет невозможным доказать, а потому рискнула своей профессиональной карьерой ради тебя, Мейсон, и ради Мэри. Я пыталась отговорить ее. Что ж, в таком случае, можешь подать в суд и на меня.

Мейсон холодно смотрел на обеих сестер, не считая нужным сказать ни слова. Все красноречие Августы, словно в болоте, утонуло в этом холодном молчании.

— Ну что ты молчишь? — взволнованно спросила она. — Ты мне веришь? Я не позволю сводить счеты, уничтожая близких мне людей. Ты понял меня, Мейсон?

У нее на глазах проступили слезы, что с Августой случалось крайне редко. Это говорило о крайней степени ее эмоционального возбуждения, и даже на Мейсона, в его нынешнем состоянии, подействовало впечатляюще. Его глаза тоже подозрительно заблестели.

— Может быть, я тебе верю, — тихо сказал он. Августа попыталась изобразить на лице улыбку, однако выглядело это довольно жалко.

— Ну что ж, и на том спасибо, — пробормотала она. — Прими мои соболезнования. Джулия, мне пора в аэропорт.

Она направилась к выходу. Джулия нерешительно посмотрела на сестру.

— Я сейчас, подожди меня на улице.

Когда Августа вышла, Джулия с надеждой посмотрела на Мейсона:

— Так ты заберешь свое заявление из суда?

Он тяжело вздохнул и с сожалением протянул:

— Значит, всепрощение?

Джулия обеспокоенно посмотрела на него.

— А ты возражаешь?

Мейсон холодным взглядом смерил Джулию.

— Кажется, Августа верит тебе. Если это правда, то я должен быть благодарен тебе за то, что ты хотела наказать Марка за его преступление.

В прямую на этот вопрос Джулия не ответила.

— Меня обвиняют в преступной халатности, приведшей к гибели Мэри. Мне не надо благодарности, Мейсон, я просто хотела бы, чтобы ты был справедлив ко мне.

Мейсон облокотился на алтарь.

— А что ты делала на крыше с Мэри и Марком? — вызывающе заявил он. — Это ты устроила их встречу?

— Нет, — решительно заявила она. Но Мейсона это не убедило.

— В таком случае, почему ты не остановила Марка Маккормика? — в его голосе по–прежнему слышались обвинительные нотки.

Джулия всплеснула руками.

— Ну там нечего было останавливать, Мейсон. Убийства там не было, была трагическая случайность, несчастный случай. Марк тут ни при чем. А я — тем более. Ты ничего не сможешь доказать, Мейсон. А если даже попробуешь…

Он скептически хмыкнул.

— В таком случае ты вызовешь в суд Августу и вылетишь из коллегии адвокатов?

Он медленно зашагал мимо Джулии к выходу из церкви. Она посторонилась, пропуская его, и бросила ему вслед:

— Ты думаешь, Мэри понравилось бы то, что ты сейчас делаешь?

Мейсон обернулся.

— А что, по–твоему, такого я делаю?

Она пыталась сдерживаться, но слова вылетали из ее уст, словно пули, которыми она старалась сразить противника.

— А как ты думаешь? Все это своеволие, все эти обвинения — это нормально?

Он бросил на нее последний, угрюмый взгляд.

— Мэри мне уже ничего никогда не скажет. Но так, как называешь это ты, она бы это никогда не назвала.

Джулия отрицательно помотала головой.

— Ну конечно, она ведь любила тебя, и ты должен помнить об этом. Она ни в чем не винит тебя, Мейсон, ни в том, что она оказалась на крыше с Марком, ни в том, что ты заставил строить из ее личной трагедии громкий скандал, — я тебе это говорю, она бы тебе это не сказала, она тебя ни в чем не винит. Поэтому не надо стрелять обоймами бумаг по каждому, кто может указать на тебя как на главного виновника происшедшей трагедии. Мы ведь знаем, Мейсон, — она сделала паузу так, словно выступала в суде адвокатом со стороны обвинения, — что это ты заставил ее обратиться в суд.

Ситуация мгновенно переменилась. Перейдя в контрнаступление, Джулия опрокинула противника и почти подавила его силой артиллерийского огня своих аргументов. Он подавленно молчал. Джулия довершила разговор заключительной фразой:

— Ты виноват во многом, Мейсон, но ты не убивал, — с этими словами она решительно прошла мимо Мейсона к выходу из церкви, туда, где ее на улице в автомобиле ждала Августа.

Растерянно опустив руки, он проводил Джулию бессильным взглядом и почувствовал, как слезы покатились у него из глаз…

Покинув Хейли, Тэд шагал по улицам, напряженно размышляя о семейной жизни, а точнее, он пытался уговорить себя не слишком переживать по поводу разрыва с Хейли. «В конце концов, — думал он, — что такое домашняя жизнь? Сплошные ужасы: вытирают пыль, подметают, проветривают, скребут, вощат, стирают, оттирают, сушат, косят, утрамбовывают, шаркают, бранятся, пилят, рвут, толкут, гремят, хлопают дверями, да еще соседские дети достают — такое веселенькое, здоровенькое визгливое отродье. И это нужно терпеть целыми днями. Нет, он создан не для этого. Хотя…»

Он подумал о Хейли, о ее маленьких пухлых губах, вздернутом носике, тонких загорелых руках, и все ужасные мысли о домашней жизни ушли на задний план. Сейчас он думал только о ней и мечтал о том, чтобы она появилась. Все эти ссоры выглядят так глупо и нелепо, что в них нет никакого смысла. Нужно поскорее помириться. Увидев ближайший телефон–автомат, он свернул к нему и стал набирать номер.

— Джина, я не понимаю, как ты сюда попала и что тебе от меня надо? — чуть не плача, сказала Хейли. — Да, Тэд ушел.

Джина взволнованно замахала руками.

— Это не важно, не важно. Для тебя сейчас главное — это догнать его и остановить.

Хейли в сердцах махнула рукой.

— А что я ему скажу? Мы же поссорились.

У Джины на все был готов ответ.

— Скажи ему, что ты вспылила, скажи, что была не права, потому что не поверила ему.

Хейли, кусая губы, промолвила:

— Но ведь это не возможно. Джина уверенно сказала:

— Возможно. Скажи ему, что есть способ проверит его настоящие намерения, доказать их серьезность. Нужно сегодня же ехать в Лас–Вегас.

Хейли размазывала по щекам слезы.

— Зачем?

Слова изо рта Джины сыпались, словно барабанная дробь:

— Ты что, не понимаешь, дурочка? В Неваде можно пожениться за пятнадцать минут. Тем более, что это в двух часах езды отсюда на машине. Заедете в любую церковь, напишете заявление и вас тут же зарегистрируют как мужа и жену. Кольца можно купить здесь потом, когда уже вернетесь назад, или, если у вас будет время, там, в Лас–Вегасе. Потом, в качестве свадебного путешествия, вы можете совершить короткую прогулку по Лас–Вегасовским казино, можете даже проиграть сотню–другую. Я готова снабдить тебя необходимой суммой.

Хейли порывисто отвернулась.

— Помолчи, пожалуйста, — расстроенно сказала она.

Джина с негодованием заявила:

— Ах вот как, ну и прекрасно. Интересно только, как ты теперь собираешься выпутываться из этой истории? Как ты собираешься вернуть себе Тэда?

Хейли опять заревела.

— В эту историю я впуталась исключительно благодаря тебе, Джина, — сквозь всхлипывания пробормотала она. — Это тебе я должна быть благодарна за все происходящее.

Джина возмутилась:

— Милочка, я что‑то не припоминаю, чтобы я тебе выкручивала руки, заставляя броситься в объятия Тэда Кэпвелла. Это не в моих традициях. По–моему, все, что ты делала, ты делала сама, в трезвом уме и здравой памяти. Если тебе хотелось чего‑то другого, то с какой стати ты постоянно увивалась за Тэдом?

Хейли чуть успокоилась. Очевидно, в словах Джины была некоторая доля правды.

— Что мне оставалось делать? Тебе не надо было выкручивать мне руки, после того, как я отдала тебе свои деньги и пошла в услужение в дом Кэпвеллов, я была глупа и наивна. Вместо того, чтобы поступать самостоятельно, я лгала налево и направо, повторяя, как автомат, все твои сказки.

Джина вдруг стала суетиться.

— Ладно, Хейли, у меня есть свои личные проблемы, — сказала она, демонстрируя готовность уйти.

На лице Хейли появилась брезгливая мина.

— Меня просто тошнит от тебя и от твоих проблем, Джина. Хоть ты моя тетка, но я, честное слово, уже начинаю презирать тебя.

Джина надменно вскинула голову.

— Вот как? С каких это пор и с чего бы это? Может быть, ты считаешь, что я хуже всех тех, кто тебя окружает?

Хейли презрительно фыркнула:

— Нормальные люди не бросаются вниз головой с камнем на шее в воду только из‑за того, что у них сегодня нет возможности купить новые платья.

Джина удивленно вскинула брови:

— А ты считаешь, что я именно на такое и способна?

— Да! — запальчиво выкрикнула Хейли. — Ты только этим и занимаешься. Пытаешься где угодно и как угодно найти деньги, потом тратишь их или на выпивку, или на тряпки.

— Ладно, — холодно сказала Джина, махнув рукой, — оставим этот вопрос. — Ты мне лучше скажи, собираешься ты выходить замуж за Тэда Кэпвелла или нет? Возможно, конечно, я спрашиваю тебя о какой‑то немыслимой вещи, но ты должна сказать мне правду — да или нет? А уж я решу, что делать.

Хейли на мгновение опешила.

— Ах вот как? — наконец воскликнула она, всплескивая руками. — Ты собираешься опять присоветовать мне какую‑нибудь очередную ложь, чтобы только не отпускать от себя Тэда? На войне и в любви все средства хороши, так, Джина?

Та язвительно улыбнулась.

— Именно так, милочка. Как бы тебе это ни было противно.

Хейли снова сорвалась с места и стала расхаживать по комнате.

— Ну и сколько же времени понадобиться, чтобы открыть обман? — возмущенно спросила она. — Ах да, я забыла, мне надо у тебя спросить — мы с Тэдом женимся по любви или из‑за денег?

Джина отреагировала на это заявление спокойно.

— Тут решай сама. Какая идея тебе больше нравится, такую и выбирай. Меня лично больше устраивает вторая.

Хейли застыла на месте, глаза ее потемнели от ярости, как маленькие грозовые тучи. Обернувшись, она метнула несколько молний в сторону Джины и сквозь плотно сжатые зубы процедила:

— Убирайся отсюда.

— Хорошо, — горделиво вскинув голову, заявила Джина, — я уйду, ты мне только скажи напоследок — что ты намерена предпринять.

Хейли уверенно рубанула рукой воздух:

— Я скажу ему правду.

— Что? — выпучилась на нее Джина. — Ты собираешься сказать правду Тэду? Ты понимаешь, что после этого будет? Ты хочешь перейти черту, — завопила Джина. — Дурочка, я думала, что ты понимаешь, что в семье Кэпвеллов Тэд — первый наследник, но если он узнает, что мы — близкие родственницы, ты его больше никогда не увидишь.

В этот момент в комнате зазвонил телефон. Хейли метнулась к столику и схватила трубку с такой скоростью, как будто от этого зависела ее жизнь. В сущности, так оно и было. Тем более, что звонил Тэд. Услышав его голос, она мгновенно позабыла о своей ссоре с ним, о том, что ей советовала делать Джина и вся обратилась в слух. Тэд начал извиняться за слова, которые он в горячке произнес, разговаривая с Хейли, и попросил встретиться, чтобы поговорить. Хейли, не веря своим ушам, почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

— Да, — торопливо сказала она в трубку, — я тоже хочу встретиться. — Нам надо поговорить… Да, хорошо… Я жду.

Она положила трубку. Джина с надеждой бросилась к племяннице, как только та положила трубку.

— Это звонил Тэд?

Та быстро зашагала к двери, бросив на ходу:

— Да. И он сейчас будет здесь. Я хочу, чтобы ты ушла.

Хейли подошла к двери и, распахнув ее, стала ждать, пока Джина не покинет квартиру. Та, с видом оскорбленной невинности, высоко закинув голову и, эффектным жестом сунув подмышку сумочку, медленно прошествовала к порогу. Задержавшись здесь на мгновение она мстительно улыбнулась.

— Ладно, твоя злая тетка покидает тебя, — с презрением в голосе произнесла она. — Ты остаешься наедине с Тэдом, но помни, что я предупреждала тебя…

Закрыв за ней дверь, Хейли снова задумалась над тем, что ей предпринять. Действительно, если сказать Тэду всю правду сейчас, немедленно, то, скорее всего, это станет концом их отношений. Скорее всего, это был бы неразумный, опрометчивый шаг. Джина, может быть, и хитрая, добивающаяся своих целей интриганка, но в чем‑то она права. По крайней мере, сейчас Тэду нельзя говорить о том, что они близкие родственницы. Он неправильно это поймет. Он решит, что Хейли делала это все из тех же побуждений, что и Джина, когда выходила замуж за СиСи Кэпвелла — а точнее из‑за огромных денег семейного клана Кэпвеллов.

Раньше она как‑то не задумывалась над этим. А если и задумывалась, то не придавала особого значения тому, что Тэд действительно является первым наследником в семье. И, соответственно, с уходом СиСи от дел, получает право распоряжаться огромными богатствами, ведь СиСи может запросто сделать его вице–президентом, а после своего ухода — президентом Кэпвелл Энтерпрайзес, и тогда Хейли окажется одной из самых богатых женщин Южной Калифорнии. Такая перспектива и радовала, и страшила ее. На самом деле она не этого желала, она просто была влюблена и хотела жить с любимым. Но жить самостоятельно, как равноправные партнеры, во всем прислушиваясь друг к другу и доверяя друг другу.

Однако не все получалось так, как хотелось Хейли, точнее, все получалось как раз наоборот. Если сердцем Тэд, возможно, это и понимал, то разумом поступал совершенно по–иному. Этим и были обусловлены их многочисленные ссоры и размолвки.

Но беда была даже не в этом. Беда была в том, что изначально Хейли поддалась уговорам Джины и скрыла, что они были близкими родственниками. Это была своеобразная мина замедленного действия, заложенная под будущую совместную жизнь Тэда и Хейли.

Она уже поняла, что совершила ужасную ошибку, но пока не знала, как изменить положение. Признаться сейчас наверняка означало полный разрыв с Тэдом, потому как устойчивая отрицательная репутация Джины в семье Кэпвеллов служила как бы клеймом, печатью порока, которой были отмечены все, кто поддерживал с ней отношения, а также ее родственники.

Вот почему Хейли стояла сейчас перед дилеммой: либо признаться во всем и надеяться на бога и судьбу, либо снова промолчать, постаравшись лишь восстановить прежние отношения с Тэдом. Хейли склонялась ко второму варианту.

Натянув на себя одежду и не слишком заботясь о своем внешнем виде, Кортни торопливо сказала:

— Если я должна ехать, то мне уже пора.

Перл вскочил с постели и тоже стал одеваться. Приглаживая рукой волосы, Кортни повернулась к Перлу и с безнадежной улыбкой на устах сказала:

— Ты знаешь, как все происходит в волшебных сказках?

— Чудо? Ты имеешь в виду это?

Она улыбнулась.

— Да. Ты должен дождаться последней минуты, а потом взять и передумать. Ну так вот, эта минута пришла.

Перл виновато посмотрел на девушку. Поначалу он хотел что‑то сказать, но потом, словно запнувшись, опустил голову. На глазах Кортни проступили слезы.

— Я готова даже подвезти тебя, — тихо сказала она. Перл огорченно помотал головой.

— Кортни, не нужно так расстраиваться, пожалуйста, это же не навсегда. Я приеду к тебе после того, как вернусь оттуда, обещаю. Я обязательно приеду.

Она смахнула слезинку.

— Мы на пороге какого‑то чуда, — она сначала сделала первую попытку улыбнуться, а потом вдруг спросила:

— Ты любишь меня?

Перл так задумчиво посмотрел на нее, что она вскинула голову вверх и в изнеможении простонала:

— О боже мой, зачем я это спрашиваю?

Он чувствовал, что надо что‑то сказать, что‑то сделать, как‑то подбодрить ее, успокоить, привести в чувство, но язык не поворачивался. Ноги были, как каменные, а язык во рту присох к небу, не желая повиноваться даже самым настойчивым пожеланиям хозяина.

Сделав над собой невероятное усилие, Перл шагнул навстречу Кортни. Но он не нашел в себе сил, чтобы просто обнять ее. Вместо этого, он растерянно погладил ее по плечу и отвернулся:

— Я не знаю, Кортни, — глупо сказал он. — Я не знаю, люблю ли я тебя или нет. Понимаешь, со мной раньше никогда такого не было, и я не знаю, как это назвать.

Она резко обернулась.

— Не знаешь?

Увидев ее полные разочарования глаза, он смущенно опустил голову.

— Когда же ты будешь знать? — продолжила она. — Ведь прошло уже столько времени. На что мне надеяться?

Ее губы дрожали, из глаз мелкими слезинками проступала влага. Она вот–вот готова была разрыдаться, но пока еще сдерживалась.

Его состояние, в общем, было похожим, с той лишь разницей, что он готов был расплакаться от бессилия, от невозможности заставить самого себя поверить в эту любовь. Правда, он не мог упрекнуть себя в том, что ничего не делал. Он пытался совершить над собой усилие и убедить себя в том, что именно это и называется любовью. Однако все это было не так, как он мечтал видеть. Его представлению о любви скорее соответствовали те чувства, которые он испытывал к Келли. А то, что было между ним и Кортни, для него похоже, скорее, на легкий флирт со школьной подружкой.

Но, возможно, у них еще что‑нибудь получится… Во всяком случае, кроме этого Перлу нечего было сказать. Поэтому, когда Кортни обернулась к нему и посмотрела мокрыми от слез глазами ему в лицо, то он торопливо произнес:

— Единственное, что я могу тебе сказать — между нами еще не все закончено. Наверное, у нас еще все впереди. Я верю в это.

Когда она заговорила, в ее голосе Перл услышал слабые нотки надежды:

— Ты еще вернешься ко мне? Он мог сказать только одно:

— Да, конечно. Я обязательно вернусь к тебе, и мы еще много времени проведем вместе.

Он задумчиво посмотрел на нее:

— Кортни, я могу сказать тебе очень много, но боюсь, что ты не поверишь.

Она всхлипнула.

— И все же одну вещь я хотела бы услышать от тебя.

Перл с готовностью подался вперед.

— Говори.

Она гордо вскинула голову. Несмотря на заливавшие ее лицо слезы, она сейчас была прекрасна. Свежая, юная, искренняя, порывистая, решительная, слабая. Услышав ее просьбу, Перл недоверчиво усмехнулся:

— Что я должен делать?

Она упрямо мотнула головой.

— Обещай мне, что ты никогда не влюбишься ни в какую другую женщину, — повторила Кортни. — Говори же прямо сейчас, я хочу слышать.

Он растерянно развел руками.

— Но пообещать такое — это то же самое, что пообещать не попасть под колеса грузовика.

Она шагнула ему навстречу.

— Нет, это не то же самое.

— А зачем тебе это? Она поджала губы.

— Так надо.

Глаза Перла бессмысленно шарили по комнате, как у человека, пребывавшего в полной растерянности. Ему ничего не оставалось делать, как снова пожать плечами и пообещать:

— Ладно, не влюблюсь. Наверное, Купидон промахнется, — он сделал движение, изображающее, как он будет уворачиваться от беспрерывно летящих в него с разных сторон стрел маленького бога любви.

Кортни, помимо своей воли, расхохоталась, потому что это было ужасно смешно. Но, спустя мгновение, возбуждение у них прошло, и они снова молча опустили головы.

Когда Джулия следом за Августой покинула церковь Св. Инессы, Мейсон, наконец‑то, остался в желанном одиночестве. Он молча уселся на колени перед алтарем, на котором была установлена мемориальная доска. Губы его дрожали. Проведя рукой по резным буквам мемориальной доски, он сквозь слезы прошептал: осталась, как была, Мэри Дюваль.

Он еще некоторое время стоял на коленях перед алтарем, затем поднялся и тихо прошептал:

— Мэри, подай мне какой‑нибудь знак, скажи, что любишь меня и, пожалуйста, прости меня, прости.

Он снова рухнул на колени и зарыдал, уже не стесняясь своих слез. На этот раз Мэри не появлялась, и нигде никакого знака от нее не было. Ровно горели свечи, деревянные скульптуры бесстрастно взирали на распростершегося у их ног человека…

Кортни медленно подошла к двери и, вскинув голову, спросила:

— Перл, с тобой все будет хорошо?

Он кивнул:

— Да. А с тобой?

Она робко посмотрела ему в глаза.

— Может быть, мне стоит остаться здесь и ждать тебя?

Не поднимая на нее глаз, он отрицательно покачал головой.

— Нет, уезжай, — с этими словами он отвернулся.

На мгновение задержавшись у порога, Кортни сказала:

— Я люблю тебя.

Чувство невероятной горечи переполнило Перла, когда она ушла. Невероятно — но он заплакал. Правда, не так, как плачут женщины, не бурными, полными слез, рыданиями, без истерик и зарываний лицом в подушку. Просто в уголках глаз у него проступили слезы, которые он вытер уголком больничной пижамы. Сейчас, после того, как он расстался с Кортни, перед ним встала другая, куда более важная, как он считал, для него проблема: необходимо было возвращаться в клинику доктора Роулингса. Скорее всего, его ожидало там наказание. Однако Перл был уверен в том, что справится со всеми трудностями, которые могут встретиться на его пути. Он поможет Келли и другим пациентам и благополучно вернется назад.

Однако это было слишком оптимистично…

Тэд медленно поднялся по ступенькам и нерешительно толкнул дверь в квартиру Хейли. Она стояла посреди комнаты, не скрывая своего волнения. Когда он, едва шагнул за порог, Хейли бросилась ему на шею.

— Прости меня, прости, — торопливо заговорила она, всем телом прижимаясь к Тэду.

Он облегченно вздохнул и поцеловал ее в ухо.

— Кое в чем ты была права, — признался он. Она отшатнулась от него.

— Нет, я была не права, ты должен извинить меня.

Тэд смущенно улыбнулся.

— Нет, ты была права. Я слишком резко разговариваю с отцом. С ним так разговаривать нельзя, иначе ничего не получится.

Она преданно смотрела ему в глаза.

— Тэд, я наговорила много лишнего. Он пожал плечами.

— Хорошо, что ты все высказала. Ты же давно хотела расставить все точки над i. Я даже рад, что ты наконец решилась на это.

Она отчаянно замотала головой.

— Нет, я сказала не совсем то, что хотела.

Он улыбнулся:

— Я тоже. Знаешь, я люблю тебя. Если бы мы повторяли это почаще, мы бы с тобой не ругались.

Она тоже виновато улыбнулась.

— Да, по–моему, в этот раз нас занесло куда‑то в сторону. Не стоило бросать друг другу такие обвинения.

Тэд осторожно взял ее за руку и с надеждой глядя ей в глаза, произнес:

— Но мы с тобой ведь не такие уж ужасные люди, правда?

— Нет, — шепнула она.

— Я понимаю, почему ты так поступила, Хейли. Ты выместила на мне обиду из‑за моего отца. Мне иногда тоже не нравится, как он с тобой разговаривает, но то, что важно для него — твоя семья, твое происхождение — меня абсолютно не волнует и о том, чтобы пожениться, я говорил вполне серьезно. Я уже давно об этом думаю.

— Да?

— Я уже давно хотел сказать тебе об этом, но не знал, как ты отреагируешь на моего отца. А скандала я не боюсь. Собственно, я и не хотел скандалить, это получилось само собой, помимо моей воли, т. е., — он засмеялся, — это даже не был скандал в обычном смысле этого слова. Просто отец хотел отчитать меня, как подростка, а у меня не было никакого желания выслушивать его нотации, вот поэтому мы с тобой и ушли из церкви.

Она грустно покачала головой.

— Тэд, я не хочу быть причиной твоего разрыва с отцом.

Тэд с напускной бравадой махнул рукой.

— Не бойся, Хейли, этого никогда не произойдет.

— Почему?

— Ты же знаешь его, мы разговариваем, он кричит на меня — это норма наших взаимоотношений.

Хейли недоверчиво взглянула на Тэда.

— Даже так? Понимаешь, прежде чем мы поженимся, я бы хотела, чтобы ты… — она не успела договорить, потому что Тэд резко вскинул перед нею руки.

— Погоди, погоди, помолчи, — настойчиво сказал он. — Давай договоримся так. Когда мы будем спорить, не будем позволять себе отвлекаться на посторонние вопросы, ладно?

Он взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза:

— Сейчас я не хочу говорить о том, испорчен ли я или развращен…

— Нет, — поспешно воскликнула она, — «и хочу ли я спать с тобой, — закончил он. — А если хочу, то почему».

Она опустила глаза.

— Извини, я сморозила невероятную глупость.

Он беспечно махнул рукой.

— Ничего, ничего. Я понимаю, ты не хотела. Ладно, давай больше не будем, — улыбнулся он.

Она тоже сделала попытку улыбнуться.

— Хорошо, если ты простил меня…

Хейли с надеждой взглянула на него.

— Тэд, неужели мы будем вместе всю оставшуюся жизнь?

Он нервно рассмеялся, закинув назад голову.

— А что, ты бы этого не хотела? Это ведь не очень страшно, по–моему, да?

Он обнял ее за шею:

— Ты для меня все, — прошептала она, бросаясь в его объятия.

Они еще долго стояли посреди комнаты, прижавшие друг к другу. Ни слова больше не падало с их уст, но слова здесь были не нужны.

Джина настойчиво нажимала на кнопку звонка у двери в дом Кэпвеллов до тех пор, пока ей не открыла Роза. Смерив Джину пронзительно холодным взглядом, она, сквозь едва разжимавшиеся губы, произнесла:

— Что вам угодно?

Джина гордо вскинула голову.

— Мне назначена встреча с мистером СиСи, — ничуть не сомневаясь, соврала она.

Роза недоверчиво повела головой.

— Мистер Кэпвелл ничего не говорил мне об этом.

Джина в таких ситуациях выворачивалась без всяких видимых усилий.

— Он не обязан извещать всех своих слуг каждый раз, когда собирается с кем‑то встретиться, — ядовито сказала она.

Этот прием подействовал. Роза шагнула в сторону, открывая перед ней дверь. Джина быстро вошла в гостиную, но СиСи здесь не было. Ей пришлось подождать несколько минут, пока он вышел из коридора.

Когда Ченнинг–старший увидел свою бывшую супругу, он едва не задохнулся от возмущения.

— Что за черт, — пробормотал он. — Сегодня куда ни брошу взгляд, везде — ты. Почему так происходит? Что случилось? Неужели на мой дом села стая саранчи? Ну‑ка убирайся отсюда, — он решительно взмахнул рукой, показывая Джине на дверь.

Но она торопливо воскликнула:

— Погоди, погоди, выслушай меня.

СиСи сверкнул глазами.

— Что ты можешь сказать мне такого, что может заинтересовать меня?

Джина торопливо замахала руками.

— Речь идет о твоем сыне.

СиСи нахмурился.

— Что, Мейсон опять что‑нибудь натворил?

Джина отрицательно помотала головой.

— Нет, речь идет о другом сыне. Речь идет о Тэде и Хейли.

— А что, с ними что‑то случилось?

— Ты говорил с ними после церкви? — спросила Джина.

Он шагнул навстречу ей и обеспокоенно спросил:

— А что случилось?

Джина развела руками.

— Да нет, ничего, ничего, я просто слышала, как вы с Софией говорили об их предстоящей женитьбе и подумала, что могу помочь.

Брови СиСи удивленно полезли наверх.

— О, ты хочешь со мной снова подружиться? — скептически воскликнул он. — Какое невероятное намерение.

Ее глаза суетливо забегали.

— Но ты сказал, что собираешься нанять частного детектива, чтобы побольше разузнать о Хейли, о ее прошлом, о ее родственниках, связях и т. д.

Он непонимающе посмотрел на нее.

— Ты похожа на частного детектива и биопсихолога одновременно.

Она усмехнулась.

— Как бы то ни было, но я уже знаю все, что ты хотел узнать.

СиСи равнодушно махнул рукой.

— Можешь не стараться, Джина. На этой неделе ты не вытянешь из меня ни копейки.

Она чуть подалась вперед.

— Но ведь тебе нужна информация.

Он снисходительно улыбнулся.

— Неужели ты думаешь, что я, СиСи Кэпвелл, не смогу узнать того, что известно тебе, Джине.

С восхитительной наглостью она заявила:

— Может быть, и нет.

— Ах вот оно что, — воскликнул СиСи. — Да, может быть, я и не узнаю, но дверь — вон там, — он снова решительно взмахнул рукой. — Убирайся.

Как любой мастер интриги, Джина знала, в каком месте разговора нужно поставить замечание, которое полностью обескуражит собеседника. СиСи уже готов был отвернуться и выйти из гостиной, когда Джина решительно заявила:

— Хейли — моя племянница.

Такое выражение безграничного удивления на лице СиСи было, наверное, только пару раз в жизни и касалось оно, кстати говоря, самой Джины. На этот раз она сама произвела подобный эффект разорвавшейся бомбы одной короткой фразой.

СиСи замер посреди гостиной как вкопанный, затем медленно повернулся к Джине.

— Что? Твоя племянница?

Женщина в белом платье, белых туфлях на высоком каблуке и с белой сумочкой на плече осторожно вошла в дверь церкви Св. Инессы. Возле алтаря никого не было видно. Однако она знала, что Мейсон здесь.

Так и оказалось на самом деле. Он лежал без сознания на полу возле алтаря. Рядом с ним, оплывая воском, лежала все еще горевшая свеча.

Женщина осторожно подошла к алтарю и, наклонившись, погасила свечу. Затем она внимательно осмотрела Мейсона и, взяв его за руки, потащила в проход между скамьями.

ГЛАВА 4

Перл возвращается в клинику. Доктор Роулингс отправляет его в строгий изолятор. Тиммонс встречает Сантану в ресторане «Ориент Экспресс». Джейн Уилсон возвращается домой. Хейли объявляет ей о своей помолвке с Тэдом. СиСи возмущен. Ник Хартли снова появляется в Санта–Барбаре.

Доктор Роулингс, склонившись над бумагами, сидел в своем кабинете, когда в дверь постучали.

— Войдите, — крикнул он, отрываясь от бумаг. На пороге показалась медсестра миссис Ролсон:

— Он здесь, мистер Роулингс, — сказала она. На лице доктора Роулингса иезуитская улыбка:

— Что ж, введите.

Два крепких санитара, держа упиравшегося Перла за руки, втащили его в кабинет. На нем была измятая соломенная шляпа и вид его напоминал одетого в больничную пижаму фермера Среднего Запада. Роулингс встал из‑за стола и надменно сложив руки на груди, бросил оценивающий взгляд на Перла.

— Итак, добро пожаловать домой, мистер Капник, — торжественно возвестил он. — Правда, я думал, что это случится гораздо раньше. Вы задержались. Здесь все соскучились. Нам очень вас не хватало.

Перл снова вошел в роль, изображая непонятого президента.

— Я был бы вам признателен, если бы ваши парни отпустили меня. Ведь отсюда и птица не вылетит, — скривившись сказал он.

Роулингс сделал едва заметное движение рукой.

— Отпустите его, я думаю, что мистер Капник не причинит нам беспокойства. Мы должны спокойно поговорить с ним.

Перл дергался так, что санитары пока не осмеливались выполнить указание доктора Роулингса.

— Вы слышите, — возмущенно завопил Перл, — вам приказали отпустить президента.

Лишь повторная команда доктора Роулингса заставила их отойти в сторону. Перл, подбоченясь, горделиво прошелся по кабинету, поправляя на себе пижаму.

— Так что же случилось в сенате? — недовольно воскликнул он. — Похоже, вы всех удалили отсюда. Вам опять подложили бомбу? Коридоры сената выглядят вымершими.

Роулингс криво улыбнулся.

— Ничего страшного, мистер Капник, просто я распорядился, чтобы всех пациентов надежно изолировали в их палатах, когда узнал о вашем возвращении.

Перл озабоченно посмотрел на главврача клиники.

— Что ж, я вынужден признать, что вы неплохо это придумали. Этот тонкий ход достойный помощника президента.

Роулингс усмехнулся.

— Я думаю, что это надежно оградит вас от неприятностей и неприятных воспоминаний. Поскорее бы они забыли о вас. Через неделю они и не вспомнят о вас, мистер Леонард Капник. Как, впрочем, и вы сами, — в его голосе прозвучала явно выраженная угроза.

Перл понял, что его ожидают по возвращении в клинику крупные неприятности, но нельзя было выходить из образа.

— Мне понятен ваш план, господин Муссолини, — с вызывающей резкостью заявил он. — Так вот, если вы будете продолжать гнусные политические интриги, я взорву атомную бомбу. Мое имя войдет в анналы истории, я стану знаменит, как Иисус Христос.

Роулингс выслушал его с невозмутимостью, достойной надсмотрщика над рабами на хлопковой плантации в Техасском поместье середины прошлого века.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Это ваши проблемы, но уверяю вас, это никому не интересно.

Перл едва поморщился, но промолчал. В этой ситуации самым разумным для него было бы продолжать свою роль. Роулингс повернул голову к медсестре:

— Миссис Ролсон, — обратился он к ней, — наш пациент очень устал. Вы не могли бы отвести его в изолятор и установить за ним круглосуточное наблюдение?

Перл понял, что основательно влип. Впрочем, ничего другого от доктора Роулингса в такой ситуации ожидать не приходилось. Это было вполне естественным ходом иезуита–врача, в клинике которого один из пациентов нарушил строго установленный порядок. Сейчас от Перла требовалось одно — терпение и выдержка. Он должен с честью перенести выпавшее на его долю испытание, а для этого надо набраться мужества и при этом не забывать о том, что он по–прежнему — президент.

Когда санитары снова схватили его под руки, он возмущенно завопил:

— Как вы относитесь к первому лицу в государстве? Где руководитель аппарата сотрудников Белого Дома? Почему он не контролирует обстановку в подчиненном ему ведомстве? Здесь происходят возмутительные вещи, но это оставляют без внимания. Я буду жаловаться в Организацию Объединенных Наций. К тому же, где моя охрана из морской пехоты? Что они себе думают? Президента уводят прямо из овального кабинета. Кто будет исполнять мои обязанности? Где вице–президент? Я ведь еще вчера назначил вице–президента. Вы хотите сказать, что он тоже арестован? В таком случае, я обращусь в Объединенный комитет начальников штабов. Они должны мобилизовать войска и Национальную гвардию. В стране чрезвычайная ситуация.

Когда его утащили в расположенный дальше по коридору изолятор, Роулингс удовлетворенно хмыкнув, вернулся к своим делам.

— Итак, мистер Капник, приготовьтесь к тому, что вас ожидают радикальные меры воздействия, — с мстительной улыбкой пробормотал он.

Наступил вечер. Сантана Кастильо одиноко сидела в ресторане «Ориент Экспресс», ощущая все сильнее овладевавшее ею чувство тоски и душевного беспокойства. Чтобы хоть как‑то заглушить овладевшее ее ощущение безнадежности, она полезла в сумочку и высыпала на руку несколько таблеток из небольшого пузырька.

Она разом отправила их в рот и запила водой. Руки ее при этом дрожали. После этого прошло несколько минут, но Сантана все еще никак не могла успокоиться. Она беспокойно вертела головой по сторонам, ожидая появления хоть одного знакомого лица. Тем не менее, услышать за спиной голос Кейта Тиммонса было для нее такой неожиданностью, что она вздрогнула.

— Привет, — тихо сказал он.

Сантана оглянулась. Это был окружной прокурор Кейт Тиммонс, который с загадочной улыбкой подошел к ее столику и остановился возле Сантаны.

— Кейт, — растерянно пробормотала она. — Я не ожидала тебя здесь увидеть. Для меня это настоящий сюрприз.

Всем своим видом он демонстрировал явное недовольство.

— Почему ты не позвонила мне?

Она стала суетливо поправлять прическу.

— Я? Я не смогла, — не осмеливаясь поднять на него глаз, пробормотала она.

Тиммонс хмуро посмотрел на нее.

— Ты считаешь, что в наших отношениях должен наступить перерыв?

Она продолжала суетиться.

— По–моему, вчера мы с тобой совершили ошибку. И я не нахожу себе оправдания.

Он довольно раскованно оперся на спинку ее стула и наклонился к Сантане.

— Ты опять считаешь себя виноватой? — с легким укором произнес Тиммонс. — Почему бы тебе не перестать постоянно винить себя? Зачем ты терзаешься? Разве ты никогда прежде не совершала поступков, о которых сожалела в последствии?

Она нервно тряхнула головой.

— Ты никогда не понимал меня.

Тиммонс был невозмутим.

— Это надуманная проблема, — спокойно констатировал он. — Но я предвидел, что нам с тобой придется разрешить ее. Я звонил тебе несколько раз, но тебя не было дома, или ты не хотела подходить к телефону, — на лице его блуждала загадочная улыбка. — Нам надо было встретиться, и я рад, что нашел тебя. Ты разрешишь мне присесть за твой столик? Нам нужно поговорить.

Не дожидаясь позволения, он отодвинул стул и уселся напротив Сантаны. Она пребывала в полной растерянности.

Тэд и Хейли долго целовались, стоя посреди комнаты. Когда раздался стук в дверь, Тэд недовольно оторвался от девушки и пробурчал:

— Ну кто там еще? Почему нам мешают наслаждаться друг другом? Вот так всегда — не успеешь заняться чем‑то приятным, как тут же приходиться прерываться.

Стук в дверь повторился.

— Хейли, открой, — это была Джейн Уилсон. Они все еще не могли оторваться друг от друга.

— Да ну ее, — шепнул Тэд. — Сама откроет. У нее же должен быть ключ.

Не говоря ни слова, Хейли снова принялась целовать его.

Стук повторился снова.

— Хейли, открывай же, — кричала Джейн. — Я знаю, что ты дома. Я видела, что в окнах горит свет.

Оторвавшись от губ Хейли, Тэд в изнеможении простонал:

— Ну что тут поделаешь, опять эта полиция нравов. Он уже собрался было направиться к двери, как

Хейли схватила его за руку.

— Что? — настороженно спросил он.

Молча улыбаясь, она стерла тыльной стороной ладони помаду, равномерным слоем размазанную по его лицу. Он рассмеялся:

— Ах вот оно что.

Хейли, насколько это было возможно, постаралась привести себя в порядок, сделав то же самое с собственным лицом. Тэд распахнул дверь и с широкой улыбкой произнес:

— А, Джейн, привет. Рад тебя видеть.

Она подозрительно посмотрела на него.

— Я сильно сомневаюсь.

Джейн держала в руках несколько толстых полиэтиленовых пакетов, на плече у нее висела большая дорожная сумка, а подмышкой она едва–едва удерживала готовую упасть картонную коробку, перевязанную тонкой лентой. Пряча в уголках губ улыбку Тэд спросил:

— Тебе помочь?

Она стала пробираться в комнату, роняя на ходу свои вещи. Это не помешало сказать ей:

— Не надо, я сама справлюсь.

Она нагнулась и подобрала упавшие пакеты.

— Привет, Хейли, — без особой радости сказала Джейн.

Смущение на их лицах было для Джейн лучшим признаком того, что во время ее отсутствия Тэд и Хейли даром время здесь не теряли. Стараясь прервать неловкую паузу, Хейли спросила:

— Как поездка?

Та изобразила на лице натянутую улыбку.

— Прекрасно. Потом расскажу

Пока Джейн стояла повернувшись к нему спиной, Тэд начал корчить ужасные гримасы, которые были так забавны, что Хейли едва не прыснула со смеха. Почувствовав, что у нее за спиной что‑то происходит, Джейн резко обернулась. Тэд вынужден был изобразить на лице широкий зевок, что выглядело весьма неестественно. Джейн подозрительно посмотрела на него.

— Что, так и будем стоять и таращиться друг на друга? — угрюмо буркнула она.

Тэд беспечно пожал плечами:

— А что такого?

Джейн бросила взгляд на висевшие на стене круглые часы.

— По–моему, Тэд, ты опаздываешь на передачу.

Он тоже озабоченно взглянул на часы и с показным беспокойством воскликнул:

— О, да–да, я уже опаздываю мне пора. Ну извини.

Когда Джейн, гордо подняв голову, удалилась в дальний конец комнаты, Тэд снова скорчил забавную рожицу. Потом, дернув себя за галстук, он изобразил повешенного, болтающегося на виселице, причем, не знал сам — пытается ли он изобразить себя либо Джейн. Затем, с улыбкой чмокнув Хейли в губы, он прошептал:

— Пока.

Закрыв за ним дверь, Хейли вернулась в комнату. На лице у нее было написано столь явно выраженное удовольствие, что Джейн не выдержала и спросила:

— Кажется, ты не рада меня видеть? Выкладывай, или я поверю всем сплетням, которые услышу.

Хейли по–прежнему не могла сдержать улыбки.

— Хорошо, поговорим, — радостно сказала она. — Только ты должна мне обещать, что будешь молчать, как рыба.

Джейн приторно улыбнулась.

— Хорошо, хорошо, я клянусь. Рассказывай, и поскорее, а то я уже сгораю от нетерпения и любопытства. Как ваши дела?

Лицо Хейли сияло.

— У нас все очень хорошо. Но ты даешь торжественную клятву?

Джейн подняла вверх правую руку.

— Я же тебе уже сказала — клянусь. Если очень хочешь услышать снова, то могу повторить — клянусь дважды.

Хейли, наконец, удовлетворенно кивнула.

— Хорошо. Правда, я не знаю, как ты отнесешься к этому.

Джейн слегка нахмурилась.

— А что такое?

Хейли несколько мгновений колебалась, а потом выпалила:

— Мы с Тэдом помолвлены.

На лице Джейн переменилась целая гамма чувств — от разочарования до ярости — прежде чем она смогла сделать невероятное усилие над собой и криво улыбнулась:

— Вот как? И давно это произошло?

Хейли пожала плечами:

— Да нет, только сегодня. Днем мы решили пожениться.

Хейли вдруг озабоченно присмотрелась к лицу Джейн.

— Что с тобой? Ты так побледнела?

Дабы не выдать себя с головой, Джейн отвернулась.

— Ничего страшного, — махнула она рукой. — Наверное, устала с дороги. Мне надо отдохнуть. Все‑таки, как ты сама понимаешь, путешествие — вещь утомительная. Но ты не обращай внимания, рассказывай дальше.

Хейли развела руками:

— Да вот, в общем, и все. Больше пока рассказывать нечего.

— А где вы будете жить? — полюбопытствовала Джейн.

— Ну я не знаю, наверное, будем снимать квартиру. У нас уже было несколько вариантов, но не все они подходят.

— Я слышала, что Тэд ушел из дома. Это правда?

Хейли смущенно пожала плечами.

— Да, наверное, он немного поссорился с отцом.

— Да, — едва слышно пробормотала Джейн, — представляю себе, какое счастье испытывает СиСи, узнав о предстоящей женитьбе сына.

Но вслух она сказала совсем другое:

— Наверное, его отец будет очень рад тому, что вы женитесь.

Хейли грустно покачала головой.

— По–моему, как раз наоборот. Ну ничего, это меня не пугает. Если мы с Тэдом останемся вместе, мы будем счастливы в любых обстоятельствах.

СиСи не находил себе места от возмущения. Он метался по гостиной, словно загнанный в ловушку зверь.

— Джина, почему ты скрыла, что Хейли — твоя племянница? — воскликнул он. — Объясни мне. Ты понимаешь, какие последствия это может вызвать?

Джина принялась оправдываться.

— Когда она приехала в Санта–Барбару, ей необходима была работа. А ты бы ее не взял к себе в дом, если бы знал, что она моя племянница.

СиСи всплеснул руками. Сейчас поток чувств захлестывал его, лишал его обычной сдержанности и хладнокровия.

— Но ведь ты заслала шпиона в мой дом. Ты сделала это для того, чтобы она постоянно извещала тебя о том, что происходит в нашем доме. Вот какую роль она должна была исполнять. Ты наверняка продумала все это заранее.

Джина отбивалась, как могла:

— Это не входило в мои планы. Просто так произошло. Появление Хейли в городе было для меня полной неожиданностью. СиСи, это просто стечение обстоятельств. Хейли — сирота, ей нужна была работа, а ты искал себе прислугу. Я решила, что все будут этим довольны.

Эти аргументы не убедили СиСи.

— Ты лжешь, — решительно заявил он. — Впрочем, это неудивительно, ты лгала всю свою жизнь, у тебя такая привычка. Держу пари, ты подучила Хейли, и она окрутила Тэда. Сама она никогда в жизни не додумалась бы до такого.

— Почему же это?

— Потому что в этом доме другие нравы. Здесь не принято было заводить романы со слугами. Слуги в нашем доме всегда держались на почтительном расстоянии. Это не замок где‑нибудь в аристократической Англии, где застоявшаяся в жилах лордов кровь толкала их на интрижки с гувернантками и горничными. По собственной инициативе Тэд никогда в жизни не обратил бы внимания на какую‑то прислугу.

Возражения Джины выглядели как‑то неубедительно.

— Я не имею никакого отношения к их роману. Ты напрасно считаешь меня вдохновительницей того, что произошло между Тэдом и Хейли.

СиСи взмахнул руками, сморщившись при этом так, как будто он вынужден был только что разжевать неспелый лимон.

— Джина, — протянул он, — только, пожалуйста, не надо принимать всех вокруг за дураков. Ты знаешь, что со мной этот номер не пройдет.

Джина поняла, что не стоит сейчас заводить СиСи. Он и без того находится во взвинченном состоянии. Более благоразумно было бы принять примирительную позицию. Она умиротворяюще подняла вверх руки.

— Послушай, СиСи, мне кажется, что было бы глупо сейчас сожалеть о происшедшем. Тэд и Хейли — замечательные молодые люди, но я здесь совершенно не при чем. Я не делала ничего для того, чтобы они сошлись вместе. Мне кажется, что сейчас нам нужно просто посмотреть в глаза фактам и признать, что Тэд и Хейли любят друг друга. Нам нет смысла насильственно прерывать их отношения именно в тот момент, когда они решили пожениться.

СиСи, как будто, этого и ожидал.

— Ах, вот оно в чем дело, — закричал он. — Ну конечно, как же я забыл, ведь они решили пожениться. Джина довольна — дело сделано, теперь можно и умывать руки. Осталось только подождать, пока любвеобильный отец отвалит сыну половину состояния, которым совершенно спокойно сможет пользоваться сваха.

Джина заискивающе улыбнулась.

— Клянусь тебе, я ничего такого не делала. Все произошло само собой, помимо моей воли. Они просто влюбились друг в друга. Кто может запретить им это сделать? Я всего лишь в свое время скрыла тот факт, что она моя родственница и то лишь потому, что девочке нужна была работа. Больше никакой вины за собой я не чувствую.

Эти слова должны были по замыслу Джины успокоить СиСи, однако произошло, как раз, обратное. Он едва не взорвался от гнева:

— А почему ты все это время скрывала, что она твоя племянница? Почему не открыла этой тайны раньше? Почему ты выжидала до сегодняшнего дня?

Джина потупилась.

— Я была в церкви.

СиСи метнул на нее уничтожающий взгляд.

— Я видел это, но я не понимаю, что это должно означать.

Джина прикусила нижнюю губу.

— Понимаешь, я слышала, как ты разговаривал с Софией о том, чтобы нанять частного детектива и узнать обо всем, что касается Хейли.

СиСи плотно сжал губы.

— Ко всем твоим прочим недостаткам, ты еще и подслушиванием занимаешься. Какая низость, — процедил он сквозь зубы.

Джина пропустила это замечание мимо ушей, словно это было для нее столь же естественно, как услышать комплимент о том, что она сегодня хорошо выглядит.

— В любом случае ты бы все узнал о Хейли, — как ни в чем не бывало продолжила она. — А теперь мое признание сэкономило деньги, которые бы ты истратил на частные расследования, — с этими словами она состроила милую улыбочку СиСи, будто призналась в маленькой шалости, которая к тому же оказалась не шалостью, а выгодным деловым предприятием.

СиСи сверкнул глазами.

— Невероятно, — воскликнул он. — Ты еще ожидаешь от меня благодарности за то, что сделала?

Не находя себе места, он снова стал метаться по комнате.

— Прекрасно, великолепно! Меня очень радует твое сообщение.

Джина провожала его умоляющим взглядом.

— Я хотела, как лучше, — бормотала она. — Ведь это так, ведь это правда.

Он рассерженно махнул рукой.

— Ладно, в любом случае у меня другие планы.

Джина озабоченно подскочила к нему.

— О чем ты говоришь, СиСи? Какие другие планы? Ведь я уже все рассказала тебе.

Он смерил ее презрительным взглядом:

— Не торопи события, Джина. Да, кстати говоря…

Она тут же подалась вперед:

— Что, что?

СиСи брезгливо поморщился:

— Мне некогда заниматься такой мелочью, как вышвыривать тебя из дома. Пока не появились слуги, испарись, пожалуйста, сама.

Джина фыркнула:

— Вот как?

Это переполнило чашу терпения Ченнинга–старшего. Забыв о своем статусе, положении в обществе, возрасте, жизненном опыте и правилах приличия, он занес кулак и, едва сдерживаясь, прошипел сквозь зубы:

— Если ты сейчас же не умотаешься отсюда, я тебя убью.

Джина порядком струхнула, но сдержалась, чтобы не закричать от страха. Правда, лицо ее побелело, а губы дрожали мелкой дрожью. Таким она не видела СиСи, наверное, еще никогда — может быть лишь один раз в жизни, когда он узнал правду о самой Джине.

Когда СиСи решительно направился к выходу, Джина почувствовала, что ноги у нее подкашиваются, и она бессильно рухнула на диван. Правда, долго засиживаться ей не пришлось. Когда в коридоре показалась Роза, Джина поспешно вскочила и даже не пошла, а побежала к выходу из дома.

В столовой клиники доктора Роулингса царила мрачная атмосфера. Келли сидела за одним столом вместе Джимми Бейкером и Оуэном Муром. Теребя в руке пластмассовый стаканчик для кофе, она не сводила осуждающего взгляда с Мура.

Тот, понимая свою вину, склонил голову так низко над столом, что казалось, будто он хочет разглядеть ногти на пальцах своих ног.

— Оуэн, — сокрушенно промолвила Келли, — зачем ты сказал им, куда я ушла. Я бы никогда не вернулась сюда, если бы они не знали, где я.

Мур еще больше съежился и густо покраснел от стыда. Келли возбужденно ходила из угла в угол, словно, не находя себе места.

В этот момент дверь в столовую открылась, и на пороге показался доктор Роулингс. Он решительно вошел в комнату и с какой‑то садистской уверенностью заявил:

— Сегодня ты будешь послушным, Оуэн.

Мур, казалось, готов был провалиться под землю, только бы не видеть Роулингса. Не осмеливаясь поднять на него взгляда, Мур заламывал пальцы и кусал губы. Роулингс подошел к нему и, остановившись рядом, громко, почти театрально, сказал:

— Я намерен задать тебе несколько вопросов. Надеюсь, ты уже приготовился отвечать?

Мур отвернулся, придерживая дрожащей рукой очки, чтобы они не упали.

— Нет, сэр, — едва слышно прохрипел он. Роулингс, ничуть не смутившись, продолжил:

— Что? Ты что‑то ответил? Повтори, пожалуйста, еще раз, я не расслышал. Учти, ты должен отвечать громко, хорошо поставленным голосом.

Келли, исподлобья смотревшая на Роулингса, готова была уничтожить его взглядом. Однако здесь хозяином положения был главный врач.

Роулингс положил руку на плечо Мура, который, почувствовав прикосновение, вздрогнул и выпрямился. Роулингс посмотрел ему в глаза.

— Итак, повтори мне, что ты ответил, — со стальными нотками в голосе спросил он пациента.

Тот, словно на сеансе гипноза, повиновался:

— Да, сэр, — ответил Мур.

— Отлично, — с издевательской улыбкой заявил доктор Роулингс. — Я рад, что ты понимаешь меня. Тебе предстоит пройти специальный курс лечения. Это новая методика, разработанная лично мной. Успех лечения будет зависеть от наших взаимоотношений. В любом случае, я хочу пожелать тебе успехов.

Он направился, было, к двери, но, задержавшись возле Элис, бросил на нее пристальный взгляд.

— Ну–с, как мы себя чувствуем?

Вместо ответа девушка испуганно забилась в угол. Восприняв это как должное Роулингс повернулся к столику.

— Да, Келли, я совершенно забыл тебе сказать — там к тебе пришли.

Она непонимающе вскинула голову:

— Кто?

Роулингс улыбнулся с такой радостью, как будто собирался сообщить Келли о том, что намерен выпустить ее из больницы.

— Я думаю, ты будешь довольна увидеться с ним. Это твой старый друг.

Келли привстала со стула.

— Мистер Капник? — с надеждой спросила она.

— Нет, — еще более радостно улыбнулся Роулингс, — это не мистер Капник. Боюсь, что он никогда не будет нашим пациентом. Он пренебрег нашими интересами и покинул клинику. Извлеките из этого надлежащий урок, запомните, вы можете здесь доверять только мне. Пойдем, Келли, не заставляй ждать своего гостя.

Услышав о том, что это не Перл, Келли обреченно опустила голову.

— Да, хорошо, я иду.

Она шагала, едва передвигая ноги, словно овца, которую вели на бойню. Роулингс вывел ее из столовой и закрыл дверь.

— Постой здесь, я сейчас приглашу твоего гостя.

Оставшись одна, Келли почувствовала, как у нее начинает сильно болеть голова. Так, значит, все‑таки Перл покинул клинику, сбежал, оставил их наедине с Роулингсом. Теперь ей будет вдвойне тяжело, может, даже тяжелее, чем до появления Перла в клинике. Ведь тогда она ни на что не надеялась и ничего не ожидала, а потом у нее родилась надежда. Перлу удалось вселить в нее уверенность в завтрашнем дне. Она стала уже совершенно другим человеком. У нее появилась какая‑то уверенность в себе и ожидание чего‑то лучшего. Теперь же, когда она осталась совсем одна, надеяться ей стало больше не на кого. Она целиком во власти доктора Роулингса. Эти мысли подействовали на нее столь угнетающе, что Келли едва не разрыдалась прямо здесь, в коридоре. В этот момент она услышала стук шагов по коридору, вскинула голову. Навстречу ей шагал Ник Хартли, ее бывший возлюбленный. Когда‑то она была безумно влюблена в него, они строили планы совместной жизни, собираясь пожениться. Но затем произошло это несчастье с его братом, Дилоном Хартли. Дилон, также как и Ник, был влюблен в Келли. Учитывая, что с детства между Дилоном и Ником были крайне натянутые, если не сказать больше, отношения, то неудивительно, что Дилон испытывал жгучую ревность к брату. Дело дошло до того, что Дилон решил убить Ника, чтобы он не был помехой в его отношениях с Келли. Она же никогда не испытывала дружеских чувств к Дилону.

В тот злосчастный день она пришла в номер гостиницы, чтобы встретиться с Ником, но там ее ожидал Дилон. Он был настроен весьма агрессивно. Об этом недвусмысленно говорил пистолет в его руке и ничуть не скрываемое решение наконец‑то покончить с братом.

Пока Ника не было в номере, Дилон попытался изнасиловать Келли. Защищаясь, она вытолкнула его из окна. Именно после этого с ней произошел психический срыв и частичная потеря памяти. Единственным свидетелем того, что Келли вытолкнула Дилона Хартли из окна, защищаясь, была Джина Кэпвелл.

Объяснялось это тем, что Джина Кэпвелл в свое время стала обладательницей видеокассеты с записью того, что происходило в этом номере. Это был президентский номер в отеле «Кэпвелл», и по поручению окружной прокуратуры Круз Кастильо, который служил в то время полицейским инспектором, установил в номере видеокамеру для записи всего происходящего. Собственно говоря, окружной прокурор сделал это, руководствуясь пожеланиями СиСи Кэпвелла, который в то время был женат на Джине. Таким образом он пытался следить за своей женой.

Однако, в тот день Джины в номере не было, точнее, она уже не жила там. Узнав от Иден, что в номере установлена видеокамера, Джина решила выкрасть компрометирующий, как она думала, материал. Именно таким образом кассета с видеозаписью того, что произошло в руках Джины. Никто — ни прежний окружной прокурор, ни нынешний, ни Круз Кастильо, ни СиСи Кэпвелл не знали об этом.

Таким образом, Джина становилась обладательницей уникального материала, которым могла воспользоваться по собственному усмотрению.

Она вполне могла рассчитывать на неплохие дивиденды, имея в руках столь ценное доказательство невиновности Келли. СиСи мог бы отвалить немалую сумму за то, чтобы Джина передала ему эту кассету. Однако, как ни странно, она ничего не могла поделать с этим ценным свидетельством по той простой причине, что ее никто не желал слушать. Она даже не могла добиться приема у СиСи, чтобы рассказать ему о видеозаписи.

После смерти брата, Ник уехал из города. Он был журналистом, который сделал себе неплохое имя нашумевшими статьями в местной прессе с разоблачительными материалами. С его журналистским даром он мог рассчитывать на хорошую работу в Лос–Анджелесе. Так оно и произошло.

И вот теперь Ник Хартли вернулся.

ГЛАВА 5

Хейли сомневается в целесообразности помолвки с Тэдом. СиСи намерен выяснить подробности у Джейн Уилсон. Сантана хочет разорвать отношения с окружным прокурором. Келли встречается с Ником Хартли. Джина Кэпвелл пытается вести собственную игру.

Тэд, как обычно, работал в прямом эфире радиостанции «К118В». Когда закончилась очередная песня, он объявил:

— Следующий музыкальный номер посвящается…

В этот момент, тихонько скрипнув дверью, в комнату осторожно вошла Хейли. Увидев ее, Тэд широко улыбнулся и продолжил:

— Посвящается девушке по имени Хейли. По странному совпадению мою девушку тоже зовут Хейли. Итак, поехали, — он отключил микрофон и радостно посмотрел на широко улыбавшуюся Хейли, стоявшую рядом с режиссерским пультом.

— Спасибо, — сказала она.

— Пожалуйста, — удовлетворенно ответил он. — Признаюсь, все песни, которые я пускаю в эфир, посвящаются тебе.

Хейли иронически спросила:

— Да? А песню «Я ненавижу дворняг» ты тоже посвятил мне? Что, забыл об этом?

Тэд удивленно вытянул лицо.

— Ого, да ты все помнишь, с тобой ухо надо держать востро.

— Да, — она так призывно улыбалась ему, что Тэд не выдержал, сдернул с головы наушники, вскочил со своего места и, подскочив к Хейли, заключил в свои объятия:

— Иди ко мне.

Влюбленно глядя на нее, он спросил:

— Ну как твои дела?

— Отлично, — ответила она. — Я нахожусь просто на седьмом небе от счастья. Ты даже представить себе не можешь, как мне сейчас хорошо. Кстати говоря, у меня есть для тебя приятное известие.

Тэд рассмеялся:

— Что может быть приятней, чем держать в своих объятиях такую девушку, как ты. Я хотел сказать, такую шикарную девушку, как ты.

Она удовлетворенно засмеялась.

— Кроме этого, можно еще сбежать с работы. Шеф разрешил мне уйти пораньше.

Тэд наигранно нахмурился:

— Ну что ж, тогда уходи.

— А как же ты?

Тэд пожал плечами.

— Попробую как‑нибудь обойтись без тебя. Кстати говоря, если позвонит Роксана, то все телефоны в студии после этого раскалятся докрасна.

А вот Хейли возмутилась совсем не притворно.

— Когда позвонит Роксана, первое, что ты сделаешь, — серьезно сказала она, — это положишь трубку.

— Ага, — скептически протянул он. — Это самое разумное, что я могу предпринять. А вот что будет, если я все‑таки поговорю с ней?

Она еще больше нахмурилась.

— В таком случае, я подам на тебя в суд за нарушение брачного контракта.

Тэд расхохотался.

— Вот уж никак не мог поверить, что наши отношения зашли так уж далеко. Ты собираешься подавать на меня в суд? Интересно, на какую компенсацию ты рассчитываешь?

Хейли смутилась.

— Нет, да, нет, — невпопад говорила она. — Короче говоря, да, я считаю, что наши отношения зашли слишком далеко.

Тэд крепко обнял ее за плечи.

— Ты не представляешь, как я рад этому.

Она облегченно вздохнула.

— Я тоже. Ну ладно, отпусти меня.

Она освободилась от его объятий и смущенно отвернулась.

— Эй, ты в порядке? — с легким беспокойством спросил Тэд.

— Да, да, конечно, все нормально, — пытаясь изобразить спокойствие, сказала она.

Однако Тэд этому не поверил.

— Нет, ну что‑то же ты хочешь мне сказать?

Она некоторое время колебалась.

— Тэд, тебе не кажется, что мы несколько поспешили с помолвкой, — наконец, после некоторой паузы, сказала она.

Он озабоченно посмотрел на нее.

— Да нет, по–моему, мы все сделали вовремя, я не могу сказать, что мы слишком поторопились.

Она нерешительно посмотрела на него.

— Ты уверен, что мы поступили правильно? Ведь твой отец лопнет от ярости, когда узнает об этом.

Тэд пожал плечами.

— Собственно говоря, он уже знает об этом. Да и в любом случае, мне это абсолютно безразлично.

Хейли отрицательно покачала головой.

— Нет, это для тебя отнюдь не безразлично. Твой отец считает, что мы — неподходящая пара. Ну, в общем, у нас есть еще время подумать…

Она опустила голову, не осмеливаясь взглянуть в глаза Тэду. У нее было такое грустное выражение лица, что ему пришлось успокаивать ее. И снова взяв Хейли за плечи, он заглянул ей в лицо.

— Эй, эй, Хейли, что с тобой? Это я недостоин твоей руки и мне будет очень страшно, если ты откажешься выйти за меня замуж. Ничего другого я не признаю.

Она печально улыбнулась.

— В любом случае, мне кажется, что твоему отцу придется смириться с этим.

Тэд всплеснул руками.

— Ради всего святого, умоляю тебя, не говори больше о моем отце. Его мнения для меня абсолютно ничего не значат. Я больше не желаю о нем ничего больше слышать, особенно от тебя, договорились?

Но сомнения Хейли от этого не развеялись.

— Иногда я спрашиваю себя, — нерешительно ответила она, — сделал бы ты мне предложение, если бы знал обо мне все.

Тэд удивленно нахмурил брови.

— Что, например?

Она отвернулась.

— Например, о родственниках.

Он подошел к ней сзади и поцеловал в ухо.

— Хейли, послушай, я женюсь на тебе, а не твоих родственниках, это понятно? На тебе.

Она повернулась к нему.

— Я знаю, — с натянутой улыбкой сказала Хейли, — я все время пытаюсь убедить себя в этом, но…

Она хотела сказать еще что‑то, но в этот момент Тэд услышал, как заканчивается музыкальный номер, который он поставил.

— Погоди, погоди, мне надо поставить новую композицию.

Он бросился к своему креслу и, надев наушники, торопливо сказал в микрофон:

— Итак, надеюсь, что все были довольны. А теперь у нас еще одна композиция. А потом вы умрете со скуки, прослушав выпуск новостей. Эту песню мы посвящаем господину Бэнсону, смешному и трогательному человеку. Итак, слушаем «Боже, сохрани меня».

Он запустил новую композицию в эфир и, выключив микрофон, снова поднялся со стула.

— Итак, Хейли, о чем мы говорили?

Она махнула рукой.

— Так, ни о чем, о пустяках.

— Отлично, — радостно воскликнул Тэд. — Именно так я и расцениваю твои сомнения.

Хейли вынуждена была согласиться.

— Да, ты прав, — с некоторым сожалением сказала она, — прав, как всегда.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Да.

— Ну что ж, — сказала Хейли, — не буду отвлекать тебя от работы, я зайду попозже.

Тэд игриво обхватил ее за талию.

— Хорошо, только об одном хочу тебя попросить, не покидай пределы станции. Это понятно?

Она махнула раскрытой ладонью руки, как солдат, отдающий честь командиру:

— Есть, сэр.

Несколько мгновений спустя Хейли вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. Тэд проводил ее влюбленным взглядом.

Был уже поздний вечер, когда в дверь квартиры, которую снимали Джейн Уилсон и Хейли Бенсон, раздался звонок. Хейли была на радиостанции, Джейн в этот день еще находилась в отпуске. Она разбирала вещи, которые привезла из поездки и, услышав звонок, направилась к двери.

Каково же было ее изумление, когда она увидела перед собой высокую, статную фигуру Кэпвелла–старшего. Она воззрилась на него с немалым удивлением. Увидев перед собой Джейн Уилсон, он тоже немало удивился, поскольку ожидал встретиться с Хейли Бенсон. Тем не менее, умело скрыв свои чувства, он спокойно сказал:

— Я — СиСи Кэпвелл.

Собственно говоря, ему больше ничего не стоило говорить, потому что и без этого он был известен всей Санта–Барбаре.

— Я хотел бы увидеть Хейли Бенсон.

Джейн заискивающе улыбнулась.

— Извините, мистер Кэпвелл, но ее сейчас нет дома, она на работе.

Он уже начал было подумывать о том, чтобы развернуться и уйти, но в этот момент Джейн воскликнула:

— А мы с вами уже встречались.

Он посмотрел на Джейн с некоторым недоумением:

Она изобразила на лице самую приятную улыбку, которая только была в ее силах.

— Неудивительно, я была у вас на приеме в День независимости и брала интервью у ваших гостей. Тэд знакомил нас, если помните.

Он криво улыбнулся.

— Да, конечно, извините, — с этими словами СиСи небрежно пожал протянутую ему руку.

— Ничего страшного, — воскликнула она, больше обрадованная тем, что удостоилась рукопожатия СиСи и махнула рукой. — Проходите, пожалуйста, в комнату.

— Благодарю вас.

Миновав прихожую, он прошел в гостиную, критически осматривая скромную обстановку квартиры. Джейн с навязчивым радушием воскликнула:

— Полагаю, что мне надо поздравить вас. Хотя мне строго–настрого запретили говорить об этом.

СиСи медленно повернулся и смерил Джейн таким испепеляющим взглядом, что она мгновенно поняла свою ошибку.

— О, я, наверное, не должна была говорить, — суетливо стреляя глазами, сказала она.

Хотя СиСи умело скрывал свои чувства, его слегка подрагивавшая от возбуждения губа выдавала его истинное состояние.

— Мне известно о том, что мой сын и эта девушка, — тут он сделал многозначительную паузу, — помолвлены. Собственно говоря, именно об этом я и хотел поговорить с мисс Хейли. Кстати говоря, вы не знаете, когда она вернется?

Джейн смотрела на СиСи широко раскрытыми глазами.

— Нет, я не знаю, — едва смогла выговорить она.

Несмотря на то, что Сантана не приглашала окружного прокурора присесть к себе за столик, он, нисколько не сомневаясь в собственной правоте, отодвинул стул и уселся напротив Сантаны. Она нервно швырнула салфетку на стол.

— Кейт, если ты не уйдешь сейчас, я уйду сама, — взволнованно сказала она. — Я не хочу, чтобы нас кто‑нибудь увидел. Эти слухи обязательно дойдут до Круза, и ты сам знаешь, что будет. Мне снова придется оправдываться, а я уже устала лгать, я больше не могу.

Он принялся успокаивать ее нудным, тягучим голосом:

— Не нервничай, Сантана, здесь никого нет. Успокойся, нас никто не увидит. Здесь нет ни Круза, ни Иден, мы в полной безопасности, как у меня дома.

Она криво улыбнулась.

— Я не поверю тебе, и не проси. Это обязательно плохо кончится. А у меня нет больше ни сил, ни желания продолжать.

Но Тиммонс не собирался реагировать на просьбу Сантаны.

— Я понимаю, что у тебя сейчас плохое настроение, что ты устала, что тебе хочется отдохнуть.

— Да, это так.

Тиммонс широко улыбнулся.

— А вот это как раз меня меньше всего пугает. Ведь мы можем очень легко исправить это. Тебе стоит лишь высказать такое пожелание.

Она отрицательно замотала головой.

— Кейт, прошу тебя, не заговаривай мне зубы. Вчера вечером я уступила тебе последний раз. Ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Я больше не хочу испытывать подобные чувства. Я устала, мне очень тяжело.

Тиммонс, как умелый дипломат, перевел разговор в другую плоскость.

— Хорошо, для того, чтобы ты не пугалась, что за нами подсматривают, мы будем просто разговаривать. Я напущу на себя надменный, неприступный вид, как будто мы обсуждаем служебные дела, касающиеся твоего мужа. Тебя устраивает такое?

Тиммонс точно рассчитал этот ход. Сантана пыталась что‑то сказать, но умолкла и опустила голову. Тиммонс с торжествующей улыбкой налил себе в бокал минеральной воды.

В дверь ресторана вошла Джина Кэпвелл. На ней было шикарное красное платье, на шее сверкало золотое колье, в ушах поблескивали бриллианты. В общем, постороннему наблюдателю трудно было сказать, что перед ним всего лишь владелица какой‑то заштатной пекарни, которая, правда, пытается всеми силами стать ведущей в городе. Видимо, денег, которые Джине перепадали от Лайонелла Локриджа, вполне хватало на новые наряды и украшения. Трудно сказать, что из этих денег шло на развитие дела — скорее всего, лишь один доллар из сотни.

Но Джину это не волновало. Сейчас у нее наклевывалось несколько довольно любопытных дел, которые она намеревалась довести до конца. Довести до конца в ее понимании означало прилично на этом заработать. Учитывая, что подобные интриги всегда требовали немалых затрат времени и сил, не говоря уже о деньгах, Джине просто было некогда заниматься какой‑то там несчастной пекарней.

Поскольку бодрствовала Джина, в основном, начиная со второй половины дня и до раннего утра, вечер был для нее самым плодотворным и приятным временем.

Вот и сейчас, направив, как обычно в такое время, стопы в ресторан «Ориент Экспресс», Джина решила для начала хорошо поужинать. Когда метрдотель провел ее за ее обычный столик, она развернула меню и бегло скользнула глазами по строчкам. «Так, паштет из куриной печенки, салат из крабов, овощи…» Она водила пальцем по отдельным пунктам меню, но в этот момент ее внимание привлекли знакомые голоса за столиком неподалеку. Она подняла голову и бросила заинтересованный взгляд в зал.

Так оно и есть. Это были Сантана Кастильо и Кейт Тиммонс, окружной прокурор. Эта мило воркующая парочка стала за последнее время одним из главных предметов интереса для Джины. Она надеялась выудить немало полезного из их любовной связи. Метрдотель, который по–прежнему предупредительно стоял у столика Джины, наклонился и спросил:

— Миссис Кэпвелл, вы хотите, чтобы, как обычно, вас никто не беспокоил?

Она слегка рассеянно кивнула:

— Что? Ах, да, да, не плохо было бы спокойно поесть. Хотя нет, подождите, если увидите Иден Кэпвелл, передайте ей, что я просила, чтобы она подошла ко мне. Я думаю, нам будет о чем поговорить, — многозначительно закончила она.

Метрдотель кивнул и удалился.

Сантана нервно теребила в руках салфетку.

— Кейт, с меня довольно, я больше не хочу этого больше продолжать. Мы должны как можно быстрее расстаться.

Он недовольно поморщился.

— Сантана, я не понимаю, что происходит. Ты говоришь мне о том, что собираешься все разорвать между нами уже несколько дней подряд. Каждый день повторяется одна и та же история.

Она смущенно опустила глаза.

— Я просто, просто пытаюсь разойтись по–хорошему и забыть обо всем. Поверь, так будет лучше и для тебя, и для меня.

Окружной прокурор недоуменно пожал плечами.

— Но я совершенно не представляю, как это можно сделать, ведь нас, словно магнитом, тянет друг к другу. Мы нужны друг другу.

Она порывисто вскинула голову.

— Нет, нет, это не так.

— Да, да, — мягким обволакивающим голосом повторил он.

Тиммонс неотрывно смотрел в глаза Сантаны, повторяя свой обычный прием — гипнотизирующее влияние питона на кролика. Как ни странно, несмотря на всю избитость и примитивность этого метода, он неизменно срабатывал. Именно поэтому Тиммонс не отказывался от него — от добра добра не ищут.

— Сантана, тебя вчера вечером никто не принуждал приходить ко мне. Ты сделала это исключительно руководствуясь собственными желаниями и эмоциями. Никто не оказывал на тебя никакого давления.

Она кивнула.

— Да, это так, я знаю это. Но это было в последний раз.

Тиммонс тяжело вздохнул, изображая последнюю стадию растроенности чувств.

— Сантана, — грустно сказал он, — ты можешь приходить ко мне в любое время, когда только захочешь, я буду очень рад тебя видеть. Поверь мне, сейчас мне больше всего не хочется прерывать наши отношения, мы ведь очень нравимся друг другу, не правда ли?

Сантана снова занервничала.

— Прекрати, — воскликнула она. — Ненавижу, когда ты начинаешь так говорить.

— Ну почему, разве это не правда?

— К сожалению, это правда, но я все равно ненавижу, когда ты говоришь об этом. Это ужасно раздражает и нервирует меня.

Тиммонс искренне рассмеялся.

— Ну а если это правда, то не проще ли с ней смириться? Зачем ты постоянно терзаешь себя? Почему нельзя трезво взглянуть на окружающий мир и принять реальность такой, какова она есть? Зачем нужно всегда портить себе жизнь, пытаясь достичь какого‑то недостижимого идеала? Неужели тебе хочется жить по–другому? Тебе что хочется постоянно находиться на грани нервного срыва? Зачем ты так поступаешь?

Она растерянно теребила волосы.

— У меня такое ощущение, как будто отлив относит меня в открытый океан… — Она вдруг прервалась на полуслове и полезла в сумочку за пузырьком с таблетками. Высыпав несколько штук на ладонь, она торопливо швырнула их в рот и запила водой.

— Зачем ты принимаешь эти таблетки, это превратилось в какой‑то бесконечный процесс? — обеспокоенно спросил Тиммонс. — Эти пилюли следуют одна за другой. Тебе самой это не надоело?

Она метнула гневный взгляд на Кейта.

— Это таблетки от аллергии, если хочешь знать. Я ведь тебе уже говорила, что в это время года у меня обычно бывают обострения.

Тиммонс тяжело вздохнул.

— Теперь мне понятна причина твоей вечной нервозности. Ты страдаешь от приступов этой болезни?

Она замахала руками.

— Нет, нет. Болезнь здесь ни причем. Дело совсем не в этом.

Тиммонс понимающе кивнул.

— Я знаю, тебя беспокоит Круз. Возможно, он что‑то подозревает. Поэтому, нам следует соблюдать элементарные средства предосторожности. Поэтому, не стоит вести себя так нервно на виду у окружающих. Подумай сама, какое у них может сложиться впечатление о наших отношениях. Мы, действительно, похожи на весьма близких друг другу людей, которые не всегда могут поладить между собой. Между посторонними людьми такого не бывает.

Проглотив таблетки, Сантана почувствовала явное облегчение. Она уже знала, что это облегчение не надолго, однако, вовремя не приняв таблетки, она всегда ощущала повышенную нервозность, беспокойство, а в последнее время не могла даже спокойно заснуть, если не принимала на ночь очередную дозу. Сильные транквилизаторы, которые Джина постоянно подсовывала Сантане вместо лекарства от аллергии, начинали действовать. Сантана постепенно привыкала к наркотическим веществам и это уже начинало сказываться на ее психике. Не приняв вовремя новую дозу, она чувствовала себя угнетенной и подавленной. И лишь несколько небольших таблеток приносили облегчение, снимали боль, отодвигали куда‑то на задний план все проблемы. В дальнейшем это обязательно должно было сказаться, то есть это уже начало сказываться, но зависимости от транквилизаторов пока еще не было столь сильной, пока еще все можно было остановить. Однако…

Тиммонс смутно догадывался о том, что происходит, однако эти догадки пока еще не оформились в реальные факты. Однако, по вновь заблестевшим жизнью и огнем глазам Сантаны, он понял, что таблетки начинают оказывать действие.

— Тебе уже получше? — участливо спросил он.

— Да, — кивнула она.

— Так что у вас с Крузом? Он все еще находится на стадии подозрений?

Она рассеянно улыбнулась.

— Нет, вчера он спросил у меня, не любовники ли мы с тобой?

Тиммонс обеспокоенно заерзал на стуле.

— Надеюсь, у тебя хватило ума все отрицать? — торопливо спросил он.

Она мягко улыбнулась:

— Конечно. Круз поверил мне, хотя мне пришлось в очередной раз соврать. Он просто очень доверчивый.

Тиммонс снисходительно усмехнулся.

— Слава богу, что я не Круз. Я не привык верить женщинам, — вполголоса произнес он.

— Что, что? — переспросила Сантана.

— Ты нужна мне, я хочу тебя, — неотрывно глядя ей в глаза, произнес он, — как это ни грустно осознавать. Если ты захочешь поговорить, то я буду в баре, — с этими словами он поднялся и зашагал к стойке.

Сантана посмотрела на него взглядом, в котором перемешались страх, сексуальное желание, надежда и безнадежность…

Если бы она видела, каким взглядом за ней следила Джина. В этом взгляде тоже была глубочайшая гамма чувств — торжество, любопытство, удовольствие, надежда…

Элис медленно катила тележку с аккуратно расставленными на ней чашками и блюдцами. Последнее время она стала чувствовать себя получше и ей поручили развозить по палатам кофе и чай для пациентов. К горячим напиткам полагалось также сладкое — большие круглые пряники с ромовой начинкой и пироги.

Навстречу Элис, из‑за угла, вышла Келли Кэпвелл и незнакомый мужчина в светлых летних брюках и свободного покроя рубашке.

— Элис, — окликнула ее Келли, — подожди минутку, я хочу представить тебя своему другу.

Элис остановила тележку и с любопытством посмотрела на высокого загорелого мужчину с крупными чертами лица.

— Это Ник Хартли, — представила его Келли. — Ник, это Элис.

Хартли протянул Элис руку и с улыбкой сказал:

— Здравствуйте.

Но девушка неожиданно низко опустила голову и быстро ушла, толкая перед собой тележку.

Непонимающе посмотрев ей вслед, Хартли опустил руку и едва заметно пожал плечами.

— Кажется, я не произвел на нее впечатления, — кисло сказал он.

Келли смущенно опустила глаза.

— Дело совсем не в тебе. Просто Элис не разговаривает. Сперва это кажется странным, но к этому быстро привыкаешь. Это так на самом деле, поверь мне.

Ник еще раз посмотрел вслед уже исчезавшей за поворотом Элис и покачал головой. Они прошли дальше по коридору и остановились у двери. Келли повернула ручку и толкнула дверь от себя.

— Вот, это моя палата, — сказала она, — заходи, Ник.

Он с любопытством вошел в небольшую комнату, все стены которой были завешены большими листами с карандашными рисунками. Рисунки довольно точно отражали внешность многих пациентов, которые находились вместе с Келли в клинике доктора Роулингса. Вполне определенно можно было сказать, что у Келли талант рисовальщика.

— О, мне нравится, что ты рисуешь, — с улыбкой сказал он. — И выглядит это довольно неплохо.

Ник Хартли подошел к столу, заваленному рисунками и стал перебирать большие листы с мужскими и женскими портретами.

— Да, это очень неплохо, — похвалил он. Келли смущенно улыбнулась.

— Все это потому, что у меня теперь появилось свободное время, — пояснила она.

Он посмотрел на нее с некоторым удивлением. Она смутилась еще больше и стала показывать рукой на прикрепленные к стенам рисунки.

— Это все я нарисовала. Правда, неплохо?

Он уверенно кивнул.

— Да, это очень хорошо.

Затем взгляд Ника упал на несколько книг, лежавших на тумбочке рядом с кроватью.

— Книги, откуда они у тебя?

Она немного смутилась.

— Это мой приятель принес несколько книг и комната приобрела вполне жилой вид, правда? И эти рисунки на стенах, книги.

Ник подошел к тумбочке и взял одну из книг.

— Любопытно, что ты читаешь?

— А, это американские поэты — ответила она, — хочешь, я почитаю тебе одно стихотворение, которое мне очень нравится? Я всегда читаю на ночь стихи, это помогает мне уснуть.

Она открыла книгу.

— Вот, это Уинстон Хью Оден. Особенно мне помогает уснуть его «Колыбельная». Вот послушай:

Любовь моя, челом уснувшем тронь

Мою предать способную ладонь.

Стирает время, сушит лихорадка

Всю красоту детей, их внешний вид,

И стылая могила говорит,

На сколько детское мгновенье кратко,

Но пусть дрожит иное существо

В моих объятьях до лучей рассветных —

Из всех виновных смертных, безответных,

Лишь ты отрада сердца моего.

Плоть и душа не ведают преград:

Любовникам, когда они лежат,

На склоне, зачарованном Венерой,

В очередном беспамятстве, она,

Ниспосылает свет иного сна —

Зарницу истинной любви и веры.

В то время, как пустынник среди скал

С его весьма абстрактным умозреньем,

Настигнутый любовным озареньем,

Испытывает плотских чувств накал.

Уверенность и вера канут в сон,

Как ночью зыбкий колокольный звон,

Который иссякает в дальней дали.

А новомодные педанты в крик:

На все есть цены. Оплати, должник

Все, что им карты мрачно нагадали —

Все ценности по ценнику тщеты!

Но эта ночь пусть сохранит до крохи

Все мысли, поцелуи, взгляды, вздохи,

Того, что в этом мире — я и ты.

Пусть наградит тебя он днем таким,

Чтоб взгляд и сердце восхищались им,

Найдя наш смертный мир вполне достойным.

Пусть видит полдень, полный духоты,

Что ты — источник силы животворной,

А полночь, полная обиды черной —

Как взорами людей любима ты.

Она умолкла.

— Да, это очень любопытно, — сказал Ник. — Кстати говоря, я тоже интересуюсь стихами американских поэтов. Мне, например, очень нравится Роберт Пэн Уоррен.

Она радостно улыбнулась.

— Да, в этой книге есть стихи Уоррена.

— Вот как? Я бы хотел прочитать тебе одно стихотворение, которое мне очень нравится. Позволь, я посмотрю.

Она передала ему книгу и, пролистав ее, он воскликнул:

— Вот, оно здесь есть, послушай. Стихотворение называется «Мир — это притча»:

Я должен спешить, я должен нестись

Куда‑нибудь, где тебя нет и где

Не будет тебя никогда, я должен

Куда‑то отправиться, где ничто

Реально в силу того, что только

Ничто есть реальность и сверх того

Есть море света.

Мир — это притча,

И мы — ее смысл.

Поток машин свою беготню начинает

И смысл во мне расцветает, словно бегония.

Этого я не решаюсь назвать по имени —

О, водитель, тот свет догони, ради бога,

Ибо приходит время,

Когда мы все хотим начать новую жизнь.

Все мифологии с этим согласны.

Прочитав стихотворение, Ник захлопнул книжку.

— Ну как, понравилось?

— Да, — кивнула она. — С некоторых пор я очень полюбила стихи. Они помогают мне успокоиться и прийти в себя. Я очень благодарна за это моему новому другу.

Ник с любопытством посмотрел на Келли.

— У тебя есть друг?

— Да.

— А кто он?

Она неожиданно смутилась и опустила голову.

— Мне не хотелось бы сейчас говорить об этом. Он просто мой приятель, и все.

Ник понимающе кивнул.

— Ясно.

Она суетливо сложила книги на место и, откинув со лба прядь волос, сказала:

— Я очень рада, что ты нашел время навестить меня. Тебя не было уже так давно, и я подумала, что что‑нибудь случилось.

Хартли покачал головой.

— Нет, все в порядке. Келли, я вынужден был уехать из города.

Она виновато посмотрела на него:

— Надеюсь, это произошло не из‑за меня? Ведь в последний раз, когда мы виделись, я, кажется, нагрубила тебе.

Он молча смотрел на нее, не сводя взгляда с ее таких для него знакомых и теперь таких далеких глаз.

— Прости, — сдержанно сказала она — это был просто нервы. Не обращай на это внимания. Сейчас все изменилось.

Он взволнованно облизнул губы.

— Да, я вижу, что все изменилось, — сказал Ник, — только не понятно, к лучшему или к худшему, я в этом пока еще не разобрался.

Она энергично кивнула.

— Думаю, что к лучшему. Я чувствую себя гораздо сильнее, а главное, у меня исчез страх.

Ник едва заметно улыбнулся.

— Я рад это слышать.

— Последнее время мы не очень‑то ладили, — грустно сказала она и добавила — …к сожалению

Ник тяжело вздохнул.

— Да, к сожалению.

В этот момент дверь в палату открылась, и в комнату вошел доктор Роулингс.

— Господа, — сказал он деловитым тоном, — извините за то, что я прерываю ваш разговор, но Келли пора идти на процедуры. Я попрошу вас уйти, мистер Хартли.

— Да, я понимаю, — с неохотой сказал Ник.

Он повернулся к Келли и распахнул руки для объятия.

— Я очень рад был повидаться с тобой.

Однако, вместо того, чтобы прижаться к нему, она просто протянула ему ладонь для рукопожатия.

— Да, я тоже была рада увидеть тебя. Мне вообще приятно принимать гостей.

Тяжело вздохнув, он пожал ей руку.

— Не сомневаюсь.

Она внимательно смотрела ему в глаза, словно мучительно пытаясь вспомнить, кто же перед ней и какие отношения их прежде связывали. Ник понял, что кроме его имени и каких‑то отдельных фактов из их прошлого она не помнит ничего. Это, конечно, не означало, что она стала хуже. Она просто стала другой.

— Ник, ты будешь навещать меня в клинике? — с надеждой спросила она.

— Да, конечно, — задумчиво ответил он.

Доктор Роулингс, до этого молча наблюдавший за их разговором, внезапно вмешался:

— Я провожу вас, мистер Хартли. Келли, спустя несколько минут я жду тебя в своем кабинете. Не забывай об этом, — он распахнул дверь и жестом пригласил Ника выйти из палаты.

В двери Хартли остановился и бросил прощальный пристальный взгляд на Келли. Ник и доктор Роулингс вышли в коридор. Здесь главный врач клиники деловито осведомился:

— Итак, как вы ее находите?

Задумчивый взгляд Ника блуждал по выкрашенным белой краской стенам.

— Она очень изменилась, — не скрывая своей грусти сказал он.

— В какую же сторону? — осведомился доктор Роулингс. — В лучшую или худшую?

Ник на мгновение задумался.

— Она стала… более самостоятельна, что ли. Менее зависима.

Роулингс победоносно улыбнулся.

— Да, это так.

Ник вдруг резко повернулся к нему.

— Скажите, доктор, вы продолжаете давать ей сильные транквилизаторы в тех же дозах, что и несколько месяцев назад, когда я был здесь в первый раз?

Вопрос, заданный мистером Хартли, немного смутил Роулингса, однако тот постарался не подать вида. Сунув руки в карманы, он бодро заявил:

— Да, но мы уменьшили дозировку. Надеюсь, вы заметили улучшение ее состояния.

Не сводя пристального взгляда с Роулингса, Хартли ответил:

— Да, я заметил это.

— Ну вот, — подхватил Роулингс, — это прекрасно. Я попрошу вас рассказать об этом факте ее семье.

Ник кивнул.

— Хорошо. Скажите, как мне выйти отсюда?

Торжествующая улыбка не покидала лицо Роулингса.

— Идите прямо по коридору и в конце его сверните налево.

Он показал Нику, в каком направлении нужно идти.

— Еще раз большое спасибо, доктор Роулингс, — ровным голосом ответил Хартли. — Надеюсь, что я смогу выйти без посторонней помощи. До свидания.

Гордо вскинув голову, Роулингс проводил его ровным взглядом.

Он не успел пройти и нескольких метров по коридору, как дверь в палату открылась и оттуда озабоченно выбежала Келли.

— Ник! — воскликнула она.

Он обернулся. У Хартли блеснула надежда — не вспомнила ли она сейчас, что их связывало прежде? Если это так, то ее состояние, возможно, не так безнадежно, как он себе представляет. Хартли быстро направился к ней.

— Да, Келли, я тебя слушаю, — заинтересованно произнес он.

— Я поблагодарила тебя за визит? — вдруг спросила она.

— Да, конечно, — разочарованно ответил он.

— О, очень хорошо, а то я иногда забываю это сделать. А нужно соблюдать правила хорошего тона.

Он молча смотрел на нее.

— В чем дело? — обеспокоенно спросила она. — Ты грустишь?

— В отличие от тебя, — ответил он. Она наморщила брови.

— Не понимаю.

Ник равнодушно махнул рукой.

— Это не имеет особого значения, не обращай внимания.

Он задумчиво погладил ее по плечу и, провожаемый непонимающим взглядом Келли, медленно зашагал по коридору.

В то же самое время, когда Келли мучилась в клинике от невозможности вспомнить, что произошло с ней тогда, другой человек, который никогда не испытывал ни сомнения, ни колебания, ни душевных мук просматривал видеокассету с записью тех событий.

Джина Кэпвелл зашла в редакторскую комнату радиостанции «КUSB» под предлогом встречи Хейли Бенсон, своей племянницы. Однако, пока в комнате никого не было, она достала из сумочки видеокассету и сунула ее в стоявший здесь вместе с телевизором видеомагнитофон. Запись прекрасно передавала напряженный характер разговора между Дилоном Хартли, который держал в руке пистолет и Келли.

— Дилон, зачем тебе оружие? — беспокойно спросила она.

— Теперь я не расстанусь с ним, — ответил Дилон.

— Почему?

— Келли, если Ника не будет, это разрешит все наши проблемы…

— Как понять «если Ника не будет»?

— Он мешает нам жить…

Услышав за дверью в коридоре шаги, Джина поспешно нажала на кнопку извлечения кассеты и торопливо засунула ее в сумочку.

В комнату вошла Хейли.

— Джина, что ты здесь делаешь? — недоуменно спросила она.

— Ничего, ничего, — поспешно ответила та. — Я просто зашла сюда, чтобы посмотреть на всякую электронику, разные там штучки. Ты же знаешь, как я это обожаю.

Хейли подозрительно посмотрела на нее.

— Ты зашла из простого любопытства?

Радостная улыбка на лице Джины должна была служить убедительным подтверждением ее слов.

— Да, конечно, конечно, — заявила она, быстро направляясь к двери.

— Ну все, Хейли, пока.

Она убежала с такой стремительностью, что невольно заставила Хейли задуматься, а вправду ли Джина приходила сюда из простого любопытства? На ее практичную, изобретательную тетку это было мало похоже. Она никогда не тратила времени для того, чтобы на мгновение забежать, поздороваться и тут же скрыться. Джина явно что‑то задумала…

Критически осматривая обстановку в квартире, которую снимали Хейли и Джейн Уилсон, СиСи прохаживался в гостиной.

— Насколько я понимаю, вы недолго живете вместе и еще не успели узнать друг друга, — сказал он вопросительным тоном.

Джейн, одиноко стоявшая посреди комнаты, кивнула головой.

— Да, это так. Хейли — милая, приятная девушка, но во всяком случае, на это похожа. Она мне нравится, — Джейн пожала плечами.

— Ах, вам она нравится, — не скрывая своего возмущения заявил СиСи. — А вы знаете, что у всех проходимцев есть одна общая черта? Они неизменно внушают доверие с первого взгляда. Только это позволяет им уверенно шагать по жизни. Я думаю, что ваша подруга по квартире относится к их числу. Разумеется, я не стал бы столь возмущаться этим фактом, если бы они провели только меня, но бедный Тэд!

Джейн осторожно возразила:

— Но ведь они уже помолвлены.

СиСи резко взмахнул рукой.

— Помолвка будет расторгнута, — воскликнул он, — я об этом позабочусь.

Джейн пожала плечами.

— Но ведь здесь все зависит от Тэда. Что вы сможете сделать?

СиСи сверкнул глазами.

— Тэд сам расторгнет помолвку, когда узнает подробности из семейной жизни Хейли Бенсон.

Джейн почувствовала, как ее разбирает невероятное любопытство. Оказывается, рядом с ней, можно сказать, у нее под носом, происходят такие события, которые достойны описания в бульварных романах. А она ни сном, ни духом не ведает об этом. Тем более, что в этом замешан мужчина, в которого она тайно была влюблена — Тэд Кэпвелл. Ей безумно повезло, что она оказалась дома в этот час, когда СиСи решил заглянуть в их квартиру. Это может дать в ее руки очень сильное оружие.

— А какие семейные подробности из семейной жизни Хейли Бенсон вы имеете в виду? — осторожно, чтобы не выдать своего глубокого интереса к этому делу, спросила Джейн.

Однако СиСи это ничуть не смутило. Он и сам был не прочь сообщить об этом.

— Хейли — племянница моей бывшей жены, — сказал он.

У Джейн глаза полезли на лоб от изумления.

— Вашей бывшей жены? — переспросила она. — Простите, вы имеете ввиду?..

СиСи снисходительно посмотрел на Джейн.

— Вам известна Джина Кэпвелл?

Джейн едва не разинула рот от удивления. Во всяком случае, то, что произошло с ее лицом, обычно описывают в книгах двумя словами — отвалилась челюсть.

— Да, да, конечно, — протянула она. — Щиты с рекламой миссис Кэпвелл расставлены по всему городу.

СиСи презрительно скривился.

— Да, это именно так. Как раз о ней я и говорю. Представляю себе, какое удовольствие доставило Джине и ее племяннице Хейли эта помолвка с Тэдом. Но смеется тот, кто смеется последним. И если будет необходимо, я… Простите, что я впутал вас в эту историю, — почувствовав, что начал слишком сильно распаляться, он умолк.

Джейн пожала плечами.

— Да ничего, ничего. Я не имела ни малейшего представления о том, что Хейли — племянница вашей жены.

— Бывшей жены, — уточнил СиСи, — бывшей. Это существенная разница. Передайте Хейли, что я заходил.

СиСи холодно поблагодарил Джейн и направился к двери.

— Погодите, — воскликнула она. — Я должна попросить ее, чтобы она позвонила вам, когда вернется?

— Да, спасибо, если это возможно, — ответил он. Она метнулась следом за ним, тараторя на ходу:

— А, может, вы останетесь на несколько минут? Я бы угостила вас кофе. Я варю прекрасный кофе, у меня очень хорошо получается «экспрессе». «Капучино» я тоже люблю делать, однако, он получается у меня хуже.

Но СиСи уже решительно потянул на себя дверную ручку

— Нет, благодарю вас, — холодно ответил он. Она выскочила на порог, когда СиСи уже покидал их квартиру

— Ну как хотите, — торопливо произнесла Джейн. — Простите, можно я задержу ваше внимание на несколько секунд?

Он застыл на месте и недовольно повернулся.

— Да я слушаю вас.

Джейн с приторной улыбкой на лице спросила:

— Скажите, а у Хейли после этого будут неприятности?

С трезвой убежденностью, достойной человека его ранга, СиСи заявил:

— Да, я это обещаю, — с этими словами он решительно зашагал по коридору.

Джейн проводила его фигуру внимательным взглядом. То, что она только что узнала, нельзя было назвать просто информацией. Это была информация к действию. Она не должна просто так оставить все это. У нее, Джейн Уилсон, сейчас появляется шанс опередить события, точнее, стать непосредственным участником. Она не должна упустить столь благоприятный шанс для того, чтобы расстроить планы Хейли. Настало время действовать.

Джейн вернулась в квартиру и стала быстро одеваться.

ГЛАВА 6

Доктор Роулингс прибегает к запрещенным приемам. Келли под гипнозом выдает секреты Перла. Джина Кэпвелл по–прежнему пытается найти подход к окружному прокурору Кейту Тиммонсу. Ник Хартли рассказывает СиСи о своем посещении клиники доктора Роулингса.

Перл метался по больничному изолятору — небольшой комнате с окрашенными в белый цвет стенами, которые до уровня, примерно, двух метров были оклеены мягким изолирующим материалом — и лихорадочно пытался построить план дальнейших действий. «Ну давай же, давай, — шептал он сам себе, — соображай, ты должен найти выход из этого. Иначе, этот вивисектор сгноит тебя здесь…»

В этот же самый момент, усадив на стул Келли в своем кабинете, доктор Роулингс проводил сеанс гипноза. Когда Келли, повиновавшись его командам, впала в сомнамбулическое состояние и стала едва заметно раскачиваться на стуле, Роулингс стал задавать вопросы.

— Итак, Келли, — вкрадчивым голосом произнес он, — расскажи мне о Дилоне Хартли.

Она молчала, неподвижно глядя перед собой в одну точку. Но это не смутило Роулингса. Он повторял свой вопрос снова и снова:

— Келли, расскажи мне о том, что ты помнишь. Кто такой Дилон Хартли? Что произошло между вами? Помнишь ли ты, что он сказал в тот день перед смертью?

Она вдруг явственно вспомнила о том, что произошло в тот день в президентском номере отеля «Кэпвелл», и слова сами собой стали слетать с ее губ:

— Он сказал, что любит меня.

Роулингс осторожно направил разговор в необходимое ему русло.

— Очень хорошо, Келли, очень хорошо, что ты это помнишь. Вспоминай, что он тебе еще говорил, в чем пытался убедить. О чем вы разговаривали в тот день?

На лице Келли появилась странная блуждающая улыбка — точнее, это была полуулыбка, полугримаса, отражавшая сразу всю гамму чувств, которая вызвала у Келли напоминание об этом дне.

— Он сказал, что больше всего ему хочется, чтобы я была счастливой, — тихим, безразличным голосом произнесла она. — Он сказал, что не может жить без меня, и что Ник ему мешает…

Она снова умолкла и неподвижно застыла на месте, будто вспомнив о чем‑то неприятном. Роулингс продолжал уговаривать ее:

— Все очень хорошо, очень хорошо, Келли, продолжай. Вспоминай все, что только сможешь вспомнить, это очень необходимо тебе самой.

Перл вдруг услышал шум тележки, катившейся по коридору. Он выглянул в маленькое, затянутое проволочной решеткой окошечко в двери палаты изолятора и увидел, как по коридору медленно двигается Элис. С тележкой перед собой она останавливалась возле каждой двери и разносила по палатам небольшие пластиковые стаканчики и блюдца, с лежавшими на них сладостями — положенную для пациентов легкую закуску. От радости Перл едва не закричал. Это был шанс, который нельзя было упустить

— Еще я помню, что Дилон просил меня стать его женой, выйти за него замуж, — медленно, словно в полусне, рассказывала Келли. — Когда я стала отказываться, он даже не хотел слушать… Потом он пытался изнасиловать меня…

— А куда он дел свой пистолет? — осторожно спросил Роулингс. — Пистолет, при этом, был у него в руках?

— Нет, пистолет он убрал. Нет, я не помню… — Она с сомнением наморщила лоб. — Я не помню, не помню. Я больше ничего не помню.

Она вдруг умолкла и опустила голову. Доктор Роулингс, пристроившись на краешек стола, перед стулом, на котором сидела Келли, осторожно произнес:

— Ну что ж, я доволен результатом нашей беседы. Ты вполне уверенно движешься к полному восстановлению памяти. Я рад, что с тобой происходят значительные улучшения. Как ты себя чувствуешь?

Она по–прежнему находилась под гипнозом.

— Хорошо, — ровным, бесцветным голосом ответила Келли.

— Очень хорошо, — едва сдерживаясь от желания удовлетворенно потереть руки, — сказал Роулингс. — Мы будем продолжать курс лечения. Но его успех зависит от нашей взаимной откровенности.

Она безразлично посмотрела на доктора.

— Да, я понимаю.

Келли сейчас напоминала послушный воле человека механический автомат, который, повинуясь командам с пульта, исполняет любое пожелание своего создателя. Роулингс прекрасно понимал это и поэтому пытался извлечь максимум пользы из подобных гипнотических сеансов.

— Итак, — едва скрывая усмешку, сказал он, — я хотел бы, чтобы мы с тобой, Келли, сейчас перешли к другой теме. Оставим пока в покое Дилона и поговорим о твоем новом знакомом, новом друге, мистере Леонарде Капнике.

Она вдруг дернула головой, как будто Роулингс нажал на неправильную кнопку на своем воображаемом пульте. Главный врач забеспокоился.

— Что, тебе неприятна эта тема? — стараясь не спугнуть пациентку, спросил он.

Но Келли пока не готова была сопротивляться гипнотическим силам.

— Нет, я не могу так сказать, — тихо ответила она.

— Прекрасно, — подхватил Роулингс. — Тогда расскажи мне все, что тебе известно об этом человеке.

Она по–прежнему молчала.

— Келли, ты понимаешь меня? — не сводя с нее пристального взгляда, повторил Роулингс.

Она стала медленно шевелить губами, как будто что‑то смутно припоминая.

— Перл, — тихо сказала Келли, — Перл…

Когда Элис проходила мимо палаты изолятора, Перл осторожно поскреб пальцем по решетке, чтобы привлечь внимание девушки. Увидев его, она радостно улыбнулась и сделала попытку что‑то сказать, но Перл приложил палец к губам и отчаянно замотал головой. Оглянувшись по сторонам, Элис увидела, что в коридоре никого нет. Оставив тележку, она осторожно подошла к двери изолятора и стала жестикулировать руками, пытаясь о чем‑то сказать.

— Передай Келли, что я вернулся, — едва слышно произнес Перл. — Передай ей, что я здесь.

Лицо доктора Роулингса вытянулось от удивления.

— Кто такой Перл? — поспешно спросил он. — Какая связь существует между этим Перлом и мистером Капником? Скажи мне, Келли.

— Я не знаю, — безразлично ответила она. Роулингс заволновался.

— Извини, Келли, но я тебе сейчас не верю. Ты не должна ничего скрывать от меня. Помни, что процесс ломки стереотипов всегда сопровождается блокировкой подсознания. Келли, говори мне только правду. Прими этот дружеский совет и подумай о возможных совместных для нас последствиях.

Она вдруг начала морщиться, словно Роулингс говорил какие‑то неприятные вещи.

— Я не знаю, — еще раз повторила она, однако, на этот раз, с еще большим равнодушием.

Роулингс едва не вскипел. Теребя пальцы, он лихорадочно пытался найти подход к Келли.

— Мне известно, что кто‑то из пациентов изучал мой частный архив. Ты что‑нибудь знаешь об этом? Кто это сделал?

Келли вдруг едва заметно вздрогнула. Но Роулингсу, как опытному врачу, одного этого движения было достаточно для того, чтобы понять, что он попал в точку.

— Говори же, Келли, — настойчиво повторил он, — говори. Это был Капник? Я не слышу твоего ответа, говори.

Она по–прежнему молчала.

— Келли, отвечай, — нервно воскликнул Роулингс. — Так это был Капник? Это он копался в моем архиве? Я повторяю — это мистер Капник изучал мой архив? Говори.

Она не выдержала.

— Да.

Роулингс удовлетворенно улыбнулся. Эта улыбка обещала для Перла очень большие неприятности. Теперь, когда Роулингс узнал о том, кто рылся в его архивах, для него не составляло большого труда выяснить и личность этого пациента. А что потом произойдет с этим пациентом — об этом было известно лишь одному господу богу и доктору Роулингсу, который для данной клиники и являлся вершителем судеб всех находившихся в ней людей.

Когда Джейн Уилсон вошла в редакторскую комнату радиостанции «KUSB», здесь никого не было. За стеной в трансляционной, за пультом ведущего сидел Тэд, представляя вечернюю музыкальную программу. Джейн услышала как из динамика на стене редакторской комнаты доносился его радостный голос:

— Итак, бесподобная Сьюзи исполнила свою бесподобную песенку–хит начала 1984 года «Я буду с тобой». А этот мотивчик вы наверняка ждали целый вечер. Особенно приятно его будет услышать всем влюбленным молодым парам, а также тем, кто уже помолвлен. Итак, композиция под символическим названием «Прыгай в мои объятия». Поехали.

Когда из динамика донеслась музыка, Джейн решительно открыла дверь в трансляционную и вошла в комнату.

— Тэд, ты видел Хейли? — спросила она.

Не ответив на вопрос, он удивленно уставился на Джейн.

— А что ты здесь делаешь? Ведь ты еще вроде в отпуске. Что, не можешь без работы? Так и тянет к своему столу?

Она попыталась изобразить на своем лице самую безобидную улыбку, на которую только была способна.

— Да, иногда хочется вдохнуть запах своего рабочего места.

Тэд поморщился.

— По–моему, ничего приятного в этом нет. На твоем месте я бы сейчас спокойно лежал на диване в собственной квартире, а не шатался по всяким там радиостанциям.

Она снова улыбнулась, но на этот раз улыбка получилась какой‑то растерянной и жалкой.

— Тэд, ты не ответил на мой вопрос, — протянула она. — Где Хейли?

— Она поехала домой.

Джейн с притворным сожалением всплеснула руками.

— Черт, очевидно мы разминулись. А она мне так нужна.

Никак не отреагировав на эти слова Джейн, Тэд принялся делать какие‑то пометки в своем рабочем блокноте. Всем своим видом он демонстрировал абсолютное безразличие к Джейн. Однако сейчас она пыталась не обращать на это внимания. То, ради чего она сюда пришла, требовало смириться и подавить в себе уязвленную женскую гордость.

Она по–прежнему нерешительно топталась у двери трансляционной, когда Тэд вскинул голову и недовольно произнес:

— Ты еще что‑то хочешь сказать? Или, может быть, ты что‑то забыла?

Она поспешно взмахнула руками.

— Нет, нет, я уже возвращаюсь домой. Мне очень жаль, что я не встретилась с Хейли. Я хотела ее предупредить.

Тэд, словно, не обратил внимания на ее слова.

— Разве что‑то случилось? — равнодушно буркнул он, не отрываясь от блокнота.

Джейн почувствовала, что наступил тот самый момент, которого она дожидалась уже очень давно. Сейчас она скажет Тэду такое…

Пытаясь выглядеть как можно более естественно и ненавязчиво, она промолвила:

— Твой отец вышел, по–моему, на тропу войны. Ну, во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление.

Тэд медленно оторвал голову от блокнота.

— Как это понимать? — озабоченно спросил он. Джейн развела руками.

— Из‑за тетки Хейли.

Тэд непонимающе уставился на Джейн.

— Из‑за какой тетки? Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

Джейн, напустив на себя серьезности, тяжело вздохнула:

— Он все узнал.

Тэд обеспокоенно мотнул головой.

— Да о чем ты говоришь? Я не понимаю. Что он мог узнать? Какая тетка? При чем здесь тетка?

Джейн, с выражением сочувствия на лице, сказала:

— Я говорю о Джине.

— О Джине? — непонимающе спросил Тэд? — Какой Джине?

Джейн едва сдерживалась, чтобы выпалить всю правду разом. Это напоминало наслаждение, которое испытывает садист, не убивая свою жертву, а заставляя ее помучиться. Едва не лопнув от удовольствия, она сказала:

— Я говорю о Джине Кэпвелл.

Эти слова в почти полной тишине трансляционной комнаты прозвучали для Тэда, как гром среди ясного неба. Он ошалело смотрел на Джейн, медленно шевеля губами, будто не мог поверить услышанному. Джейн торжествующе повторила:

— У тебя что, проблемы со слухом? Я говорю о Джине Кэпвелл.

Он по–прежнему оцепенело смотрел на Джейн, не в силах вымолвить ни единого слова — столь сильно было его потрясение.

Человек, о котором только что шла речь в трансляционной комнате радиостанции «KUSB», в этот момент находился в президентском номере отеля «Кэпвелл». Непринужденно поигрывая ключами от номера, она сидела на диване, закинув ногу на ногу. Наконец, раздался звонок в дверь, которого она долго ожидала. Не скрывая своего радостного настроения, Джина направилась к двери, вертя ключи на пальце. Когда она распахнула дверь, стоявший на пороге окружной прокурор Кейт Тиммонс сделал удивленную гримасу.

— Я не совсем понимаю… — протянул он, заглядывая за плечо Джины в номер.

На ее лице была торжествующая улыбка.

— Чего ты не понимаешь?

— Я получил записку от Мейсона Кэпвелла, — растерянно произнес он.

— И что же? — с радостной улыбкой спросила Джина.

— Он просил меня подняться в этот номер, чтобы встретиться здесь с ним.

Джина уверенно кивнула.

— Да, я знаю.

Тиммонс непонимающе посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь? По–моему, я никому об этом не говорил. Или, может быть, это ты должна была передать записку и прочитала ее содержимое? А, понимаю, — протянул он. — Ты, наверное, подсмотрела в баре, как я читал эту записку.

Она победоносно покачала головой.

— Нет, записку от Мейсона написала я. Это одна из моих шуток.

На его лице появилось выражение крайнего изумления.

— Вот как? — недоуменно протянул он. Джина отступила в сторону.

— Может быть, ты все‑таки пройдешь в номер?

Опасливо озираясь по сторонам Тиммонс шагнул через порог.

— Да, — с сомнением протянул он, — и что все это означает?

— Заходи, — снова настойчиво проговорила Джина.

Все еще борясь со своими сомнениями, окружной прокурор вошел в номер. Джина мгновенно захлопнула за ним дверь. Она повертела перед носом Тиммонса ключом.

— Вот ключ от царства, мой повелитель, — наслаждаясь произведенным ею почти театральным эффектом, торжественно провозгласила Джина.

Тиммонс непонимающе смотрел на нее.

— Вот как?

Джина широко улыбнулась.

— Да, этот ключ откроет для тебя дверь президентского номера. Это самый шикарный номер в гостинице.

Тиммонс нерешительно взял протянутый ему ключ.

— Это мне? А зачем?

Она испытывала нескрываемое наслаждение, глядя на Тиммонса.

— Эти ключи необходимы тебе для того, чтобы твои грезы стали явью. Извини, конечно, за такое избитое клише.

Он удивленно осмотрелся по сторонам.

— О чем ты говоришь, Джина?

Она торжествующе развела руками.

— Я говорю о твоей любви, Кейт, о Сантане.

Тиммонс ухмыльнулся.

— А при чем здесь Сантана?

— Но ведь она дама твоего сердца? У тебя появилась сказочная возможность покорить латиноамериканскую принцессу.

Он усмехнулся, пытаясь скрыть свою растерянность.

— А для чего мне покорять ее сердце?

— Ну что ты, — протянула Джина, — Круз уехал на дежурство, номер оплачен. От такого шанса тебе никак нельзя отказываться.

Он наконец‑то пришел в себя и, протянув руку, без всякого стеснения притронулся к ее шее.

— Ты хитра, как дьявол, Джина Кэпвелл, — с улыбкой произнес окружной прокурор.

Продемонстрировав свое удовлетворение, она язвительно улыбнулась.

— Мне далеко до вас, мистер Тиммонс, — парировала Джина.

Он натянуто рассмеялся.

— На что ты намекаешь? Она тоже рассмеялась.

— Я ни на что не намекаю. Я говорю о том, что в этом городе мало кто может сравниться с окружным прокурором по изобретательности и выдумке.

СиСи только успел вернуться домой, как в дверь позвонили.

Он вышел в прихожую и открыл.

Это был Ник Хартли.

— Здравствуйте, мистер Кэпвелл, — сдержанно сказал он.

— Здравствуй, Ник.

Появление Хартли в его доме было неудивительно для СиСи. Именно он распорядился, чтобы Ника нашли и передали ему просьбу главы семейства Кэпвеллов посетить Келли в клинике доктора Роулингса.

Поэтому СиСи сразу же перешел к делу.

— Тебе передали мою просьбу?

— Да, — кивнул тот.

— Ты был в клинике доктора Роулингса? Тебе разрешили повидаться с Келли?

— Вы разрешите мне войти?

Сетуя на свою забывчивость, СиСи поспешно распахнул дверь.

— Да, да, конечно, входи. Извини, что я забыл тебя пригласить.

Закрыв за Хартли дверь, СиСи следом за ним направился в гостиную.

— Так ты видел ее?

— Да, мы даже поговорили.

— И как она себя чувствует?

Ник неопределенно пожал плечами.

— Я думаю, что дела ее идут к лучшему.

Это известие обрадовало СиСи.

— Так ты считаешь, что она пошла на поправку? — с энтузиазмом спросил он.

Ник уверенно кивнул.

— Да, прогресс очевиден.

СиСи повернулся к Нику.

— Как она ведет себя?

Ник на мгновение задумался.

— Ну, в общем, весьма спокойно.

СиСи понимающе кивнул.

— С тех пор, как ты был у нее в последний раз, она стала намного спокойнее?

— Да, конечно.

Кэпвелл облегченно вздохнул.

— Спасибо за приятные известия. Ты обнадежил меня, Ник. Когда в последний раз видел Келли, она очень нервничала. Она была очень расстроена. Каким‑то образом Келли убежала из больницы и умоляла меня не отправлять ее обратно. Я отказал ей.

Ник чуть подался вперед.

— Почему? — удивленно спросил он. СиСи развел руками.

— Я решил, что так будет лучше для ее же собственного блага.

Хартли с сомнением покачал головой.

— Вы уверены, что поступили правильно? Может быть вам все‑таки стоило оставить?

СиСи тяжело вздохнул.

— Знаешь, Ник, у меня сердце обливалось кровью, когда я видел, как санитары уводили ее в машину.

Ник сочувственно покачал головой.

— Да, представляю себе. Наверное, это было зрелище не из самых приятных. Да, здесь трудно решить, что лучше, а что хуже.

СиСи продолжил:

— Она и сейчас не совсем еще здорова, а в тот момент, она полностью потеряла контроль над собой. Мне было очень трудно сладить с ней. Она впала в истерику, кричала, размахивала руками, плакала. Мне было очень жаль ее, но в тоже время, я понимал, что сейчас ее нельзя лишать присмотра врачей. Она слишком не управляема. Ты должен понять меня, Ник. Мне действительно было тяжело, очень тяжело принимать это решение. Однако, я вынужден был это сделать.

Ник стал задумчиво расхаживать по комнате.

— Возможно, вы были правы. Во всяком случае, сегодня она вела себя тихо и как‑то странно, — он на мгновение задумался. — Честно говоря, я был потрясен переменами в ее характере, она была вежлива, сдержанна и соблюдала дистанцию.

СиСи недоуменно развел руками.

— Я думаю, что на нее оказали свое влияние строгие порядки, установленные доктором Роулингсом в своей клинике. Он не слишком позволяет пациентам своевольничать. Возможно, это верный подход. В любом случае, Роулингса нельзя отнести к сторонникам либеральных методов лечения психически больных пациентов. Но, что, собственно говоря, тебя удивило в таком ее поведении?

Ник сокрушенно покачал головой.

— Но ведь мы любили друг друга… Мы были помолвлены и собирались пожениться. У меня сложилось такое впечатление, что она либо не хочет вспоминать об этом, либо все напрочь забыла.

СиСи опустил голову.

— Мне очень жаль, Ник. Ты должен понимать сам, прошло столько времени… Возможно, в характере Келли произошли какие‑то необратимые изменения. Ведь ей пришлось столько пережить. Ты должен простить ее за это.

Ник резко повернулся к СиСи и немного нервным голосом произнес.

— Я понимаю, конечно, что это означает полный и окончательный разрыв, но вы же представляете как мне больно…

СиСи решил выразить свое сочувствие и подбодрить Ника. Он подошел поближе и положил руку на плечо Хартли.

— Время залечивает раны, — ободряющим голосом сказал он. — Я бы посоветовал тебе не спешить с выводами. Еще не все решено. Поверь моему жизненному опыту. Тебе нужно набраться терпения и подождать, пока Келли выйдет из больницы. А потом, вы сможете поговорить в более спокойной обстановке. Я думаю, что все окончательно прояснится именно тогда. А сейчас, нужно ждать.

Тяжело вздохнув, Ник опустил голову.

— Да, наверное, это будет лучшим выходом, — скрепя сердце сказал он. — Мистер Кэпвелл, я не смогу ее больше навещать, это слишком тяжело для меня. Но если я смогу чем‑то помочь Келли, то, пожалуйста, дайте мне снова знать. Я сделаю все, что в моих силах.

СиСи сочувственно посмотрел на Ника.

— Я и не сомневаюсь в этом. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Ты — замечательный человек, Ник, и много сделал для Келли. И тогда, и сейчас…

Почувствовав, что разговор исчерпан, Ник в прощальном жесте положил руку на плечо СиСи.

— Мне пора идти, мистер Кэпвелл. Провожать меня не надо. До свидания.

Судя по его походке, Ник пребывал не в лучшем настроении. СиСи с сожалением проводил взглядом его фигуру.

Все, что он мог, он уже сказал, и добавить ему было уже нечего.

Нику сейчас было необходимо решать свои проблемы самому, в одиночку.

Хартли еще не успел выйти, как дверь дома распахнулась и в прихожую влетел Тэд.

Увидев Ника, он с удивлением застыл посреди прихожей.

— Привет, Тэд, — хмуро сказал Хартли, проходя мимо. Не дожидаясь ответа, Ник Хартли покинул дом Кэпвеллов. У Тэда был сейчас такой вид как будто ему пришлось бросить все и бежать через полгорода. Собственно, так оно и было, с той лишь разницей, что он не бежал, а ехал на машине.

Воротник его рубашки был расстегнут, галстук съехал набок, одна пуговица на рубашке расстегнулась.

Немного отдышавшись, он бросился в гостиную, где из угла в угол задумчиво ходил СиСи.

Увидев его, Тэд воскликнул:

— Отец, ты разговаривал с Джейн?

СиСи остановился и непонимающе посмотрел на сына.

— Джейн, какая Джейн? — удивленно спросил он.

— С Джейн Уилсон, которая вместе с Хейли снимает квартиру…

СиСи поморщился.

— Ах, вот ты о чем… Ну и что?

Тэд возмущенно взмахнул рукой.

— Отец, ты не ответил на мой вопрос! Ты с ней говорил о Хейли и Джине?

СиСи сочувственно посмотрел на Тэда.

— Ты ничего не знал об этом?

Тэд едва сдерживался от того, чтобы не кричать.

— Отец, иногда я не понимаю тебя, — повышенным тоном сказал он. — Почему ты решил, что Хейли и Джина родственницы?

СиСи попытался что‑то возразить.

— Послушай меня, Тэд…

Однако, тот уже не хотел ничего слушать.

— Отец! Твоя больная фантазия заставила тебя поверить в такую чушь!.. У тебя, наверняка, слишком разыгралось воображение! — закричал Тэд, уже не заботясь о том, чтобы соблюдать внешние приличия.

СиСи удрученно развел руками.

— Но ведь это правда, Тэд.

— Нет! — воскликнул тот. — У Хейли от меня нет секретов! Это естественно, ведь мы собираемся пожениться. Ей известно, что я думаю о Джине.

СиСи безнадежно покачал головой.

— Именно поэтому Хейли хранила молчание. Она слишком хорошо успела узнать тебя.

Тэд разъяренно заорал:

— Отец, я попрошу так не говорить о Хейли! Ты несправедлив к ней! Ты считаешь, что только ты имеешь право выносить суждения о людях. Уверяю тебя, это не так!

Тэд порывисто повернулся, чтобы уйти. Но СиСи воскликнул своим обычным властным тоном:

— Подожди‑ка секунду! Тэд, я обращаюсь к тебе!

Тот замер на месте, но не обернулся. Поэтому СиСи был вынужден разговаривать с ним через спину.

— Я сам слышал это от Джины, — холодно сказал Ченнинг–старший. — Она призналась во всем. Она была здесь.

Услышав это, Тэд изумленно обернулся.

— Джина? Сама призналась?..

СиСи бросал слова тяжелые, как обвинительная речь.

— Да, она сама сказала мне о том, что Хейли ее родственница.

Тэд в растерянности отступил на шаг.

— Этого не может быть… — прошептал он. — Хейли сама должна была рассказать обо всем этом. Почему же она молчала?..

ГЛАВА 7

Окружной прокурор не хочет принимать предложение Джины. Тэд не верит отцу. Роулингс продолжает добывать сведения о новом пациенте. Келли встречается с Перлом. Тиммонс приглашает Сантану в гостиничный номер. Тэд Кэпвелл сильно разочарован.

Тиммонс бросил рассеянный взгляд на богатую обстановку президентского номера в отеле «Кэпвелл».

— Как бы то ни было, — с ядовитой улыбкой сказал он, — я не думаю, что здесь самое подходящее место для нашего разговора.

Джина пожала плечами.

— Почему же? Мне кажется, что именно здесь удобнее всего поговорить. Тут нас никто не увидит. Это куда более уединенное место, чем, например, ресторан, где тебя знает каждый официант.

Тиммонс усмехнулся.

— Так вот, благодаря моей репутации, я уверен в том, что никто не подумает ничего дурного, когда увидит меня, разговаривающего с тобой в баре. А вот если нас застанут здесь… Мне будет трудно предсказать последствия.

Джина снисходительно улыбнулась.

— Ну что ж, если ты так уверен в своей репутации там и не уверен в ней здесь, мы можем спуститься в бар.

Когда они вышли из номера, Тиммонс закрыл дверь ключом и положил его себе в карман. Джина не скрывала удовлетворения.

— Я вижу, что президентский номер тебе понравился, — с улыбкой сказала она. — Надеюсь, что он понравится и Сантане.

Тиммонс ухмыльнулся.

— А вот это уже будет решать сама Сантана. Пока что, мне не хотелось бы обсуждать этот вопрос.

Они прошли мимо открытой двери в зал ресторана «Ориент Экспресс», направляясь сразу к стойке бара.

По пути Джина вытянула шею и заглянула в зал.

Сантана в одиночестве сидела за столом, теребя волосы.

Судя по ее дрожащим рукам, она сильно нервничала. Очевидно, даже таблетки, которые она постоянно принимала, уже не помогали ей.

Джина удовлетворенно улыбнулась и направилась к окружному прокурору, который занял место за стойкой.

Он неторопливо потягивал виски из небольшого стаканчика.

Джина подошла к стойке и принялась подзуживать Тиммонса.

— Ну так, когда ты начнешь действовать? Что ты все время медлишь? Не забывай о том, что время уходит зря. У тебя остается не больше, чем полтора часа.

Тиммонс поднял голову и уныло посмотрел на висевшие за спиной бармена часы. Была половина десятого.

— Не торопи меня, — кисло сказал он. — Всему свое время.

Джина вся дрожала от нетерпения, словно гончая, увидевшая безнаказанно пробегающего мимо зайца.

— А тебе надо поторопиться, надо, — настойчиво повторила она. — Вот увидишь, сейчас все выскользнет из твоих рук!

Тиммонс молча пил крепкий напиток, словно не обращая внимания на слова Джины.

Это заставляло ее нервничать еще сильнее.

Из‑за медлительности и нерешительности окружного прокурора ее план находился под угрозой срыва. И угроза эта была весьма реальна и ощутима.

— Вот увидишь, — мстительно сказала она. — Сейчас приедет Круз, расплатится по счету и увезет Сантану домой. Тогда ты останешься с носом!..

Тиммонс равнодушно махнул рукой.

— Ну и что из этого?

Джина взбеленилась.

— Как, что из этого? — привлекая внимание окружающих, воскликнула она.

Когда публика, сидящая вокруг стала озираться, она перешла на театральный шепот:

— Ты упускаешь такую шикарную возможность провести время в президентском номере!.. И не один, а вместе с Сантаной…

Тиммонс недовольно скривился.

— Джина, мне непонятна твоя горячая заинтересованность в этом деле? Почему это ты занялась сводничеством? Из чистых побуждений.

Джина гордо вскинула голову.

— Плевать я хотела на твои оскорбления! — решительно заявила она. — Если тебе не нравится, можешь не верить мне!

Тиммонс с недоверием посмотрел на нее.

— Что‑то непохоже, чтобы тебе были безразличны мои обвинения — слишком уж живо ты реагируешь.

Джина, некоторое время поколебавшись, сказала:

— Хорошо, я расскажу тебе о своих мотивах. Мне кажется, что это должно убедить тебя. Может быть, после моих слов ты успокоишься.

Тиммонс хмыкнул.

— Ну, ну, продолжай. Я внимательно слушаю тебя. Впервые слышу, чтобы Джина Кэпвелл рассказывала кому‑то об истинных причинах, толкающих ее на совершение того или иного поступка. По–моему, такого еще в истории Санта–Барбары не было. Можно сказать, что я являюсь свидетелем исторического события. Итак, я весь внимание.

На сей раз, Джина пропустила мимо ушей совсем не безобидные высказывания окружного прокурора. Сейчас ей было не до этого.

Оглянувшись по сторонам с опаской и убедившись, что никто их не подслушивает, Джина быстро сказала:

— Мне кажется, что Иден Кэпвелл нужно выйти замуж за Круза Кастильо, а тебе нужно жениться на Сантане. Так будет лучше всем! После этого уже никто не будет мучиться и постоянно врать.

Тиммонс презрительно усмехнулся.

— А тебе‑то какое до этого дело? Ты что, крошка Долли, которая решила выдать замуж всех своих подруг?

— Они мне не подруги! — взвинчено воскликнула Джина. — Ну ладно, не хочешь — как хочешь!

Джина в сердцах повернулась и зашагала к выходу. Однако, увидев через дверь, как Сантана призывно вскинула руку, чтобы подозвать официанта, Джина мгновенно позабыла обо всех обидных словах, только что сказанных ей прокурором, и буквально вприпрыжку вернулась назад, к стойке бара.

— Послушай, Кейт, — торопливо заговорила она. — Сантана уже собирается расплатиться. Она только что подозвала официанта. Не сиди как пень, расплатись по счету, это доставит ей удовольствие и понравится ей. Женщины с южной кровью обожают, когда за ними ухаживают, ну знаешь, цветы, конфеты, подарки… Ей же просто не хватает внимания. Дешевые мотели и пляжи не для нее!..

Последние свои слова она произнесла так многозначительно, что Тиммонс с изумлением воззрился на нее.

— Ого! Я недооценивал тебя, Джина, — покачав головой протянул он. — Оказывается, ты неплохо осведомлена о некоторых делах…

Джина польщенно улыбнулась.

— Просто я немного научилась разбираться в людях.

Но это не могло ввести в заблуждение окружного прокурора.

Тиммонс укоризненно посмотрел на нее и сказал:

— Да ты просто шпионишь за мной!.. Я даже знаю, для чего ты это делаешь. Я тоже научился неплохо разбираться в людях.

Улыбка сползла с лица Джины, сменившись выражением холодной неприступности.

— Какое это имеет значение? — процедила она сквозь зубы.

Тиммонс спокойно продолжил:

— Я думаю, что это имеет большое значение для тебя. Ты хочешь уличить Сантану в супружеской неверности, чтобы добиться возвращения своего ребенка. Только, пожалуйста, не говори, что я неправ.

Джина сверкнула глазами.

— Да, именно этого я и добиваюсь, — отчужденно сказала она.

Тиммонс надменно покачал головой.

— Я думаю, что это неудачный способ, тебе мало чего удастся добиться. Во всяком случае, я сильно в этом сомневаюсь.

Джина снисходительно посмотрела на Тиммонса.

— Ты ошибаешься. Все обстоит как раз наоборот. Тиммонс ухмыльнулся.

— Кажется, мне все становится понятно. Ты готова пойти на любой шаг, пусть даже авантюрный, лишь бы добиться своего. Нет, надо быть полным идиотом, чтобы иметь с тобой дело… Так что, извини.

Тиммонс поставил стакан на стойку бара и зашагал к выходу. Затем, немного задержавшись в дверях, он все‑таки вошел в зал ресторана.

Джина зло выругалась про себя, но это не помешало ей, словно опытному шпику, осторожно последовать за окружным прокурором.

Сеанс гипноза в кабинете доктора Роулингса подошел к концу.

Главный врач клиники остановился за спиной Келли и, положив ей руки на плечи, вкрадчивым голосом сказал:

— А сейчас мы начинаем отсчет, Келли. Ты проснешься, когда я назову цифру «три». Ты позабудешь обо всех неприятных моментах нашего разговора. Ты проснешься в прекрасном настроении, посвежевшей и бодрой. Приготовься, — он сделал небольшую паузу и медленно произнес. — Раз… Два… Три…

На счет «три» Келли тряхнула головой, как будто освободилась от тяжких оков сна.

Она с некоторым удивлением огляделась по сторонам и спросила:

— Что со мной случилось? Я спала?

Роулингс успокаивающе поднял руку.

— Да, ты спала, Келли. Но это было совсем недолго. Можешь не беспокоиться об этом.

Келли с сомнением посмотрела на Роулингса.

— Вы говорите неправду, — неожиданно сказала она. — Вы загипнотизировали меня. Я не понимала что делаю.

Роулингс вдруг засуетился и стал перебирать бумаги на столе.

— О чем я говорила, доктор Роулингс? — настойчиво спросила Келли.

Скрывая в уголках глаз победоносную улыбку, главный врач как‑то невнятно ответил:

— Я услышал много любопытных и очень полезных фактов. Это весьма и весьма плодотворный сеанс.

Келли вскочила со стула и пристально посмотрела в глаза Роулингса.

Тот, не выдержав, отвел взгляд.

— Мы говорили что‑нибудь о мистере Капнике? — обеспокоенно спросила Келли. — Только прошу вас, доктор, ничего не утаивайте от меня.

Роулингс безразлично пожал плечами.

— А я от тебя ничего и не утаиваю. Разве ты помнишь, чтобы мы упоминали о мистере Капнике в нашем разговоре?

Келли мучительно пыталась вспомнить что‑нибудь, однако, доктор Роулингс действительно был мастером своего дела — ничего из сказанного ею во время сеанса гипноза не выплыло у нее в памяти.

— Нет, я не помню… — растерянно пробормотала она. Губы Роулингса растянулись в широкой улыбке.

— Ну, вот видишь, значит ничего такого и не было. Тебе не о чем беспокоиться. Все хорошо. Я надеюсь, что сегодня ты будешь спать крепко и увидишь хорошие сны. Спокойной ночи, Келли.

— Спокойной ночи… — ответила Келли и медленно зашагала к выходу из кабинета.

В глубине души она догадывалась, что Роулингс пользовался запрещенными методами, под гипнозом выведывая у нее сведения о Перле. Но никаких воспоминаний от сеанса гипноза у нее не осталось.

Келли медленно шла по коридору клиники, задумчиво разглядывая фотокарточку с изображением Ника Хартли.

Навстречу ей, толкая перед собой тележку, шла Элис. Она остановилась рядом с Келли и с любопытством посмотрела на фотографию.

Улыбнувшись, она ткнула пальцем в снимок и что‑то промычала.

— Что, что ты хочешь сказать? — спросила Келли. Радостно улыбаясь, Элис, по–прежнему, тыкала в фотографию.

— Да, это Ник, Ник Хартли, — сказала Келли. — Он сегодня приходил ко мне. Ты же его видела.

Элис в подтверждение сказанного стала трясти головой. Потом она вдруг схватила с тележки пустой пластиковый стаканчик и стала тыкать в него пальцем.

— Что? — непонимающе спросила у нее Келли. — Купить? Что купить?

Элис выхватила у нее из рук фотографию и, попеременно показывая Келли то фотографию, то стаканчик, снова стала что‑то мычать.

— Я не понимаю, что ты хочешь мне сказать, Элис. Келли развела руками.

Элис вдруг подняла чашку, из которой стали вдруг одна за другой капать капли недопитого кем‑то кофе.

— Что ты хочешь мне сказать? Капли? Капает? — пробормотала Келли.

Вдруг до нее дошло.

— Капник?! Леонард Капник?

Элис обрадованно улыбнулась и снова стала трясти головой.

— Капник, Капник… — едва слышно промолвила она.

— Капник? Что с ним? — обеспокоенно спросила Келли. — Он здесь?

Элис стала тыкать пальцем куда‑то дальше по коридору.

— Он вернулся? Где он? Что, он пришел сюда, в клинику? Он вернулся? — возбужденно воскликнула Келли.

Утвердительным кивком головы Элис подтвердила это. С трудом выговаривая слова она сказала:

— Я видела… Я видела… Из–из…

— Что, он в изоляторе?

Элис снова начала энергично трясти головой.

— Ты проведешь меня в изолятор?

Элис снова стала кивать головой.

— Не буду ни о чем спрашивать тебя. Я поняла, что ты хотела мне сказать. Я полностью доверяю тебе… — торопливо произнесла Келли.

Элис развернула тележку и они зашагали по коридору, туда, где в изоляторе сидел Перл.

Роулингс нажал кнопку на своем столе. В кабинет заглянула медсестра.

— Миссис Ролсон, приведите ко мне, пожалуйста, Оуэна Мура.

Медсестра медленно направилась по коридору к палате, в которой находился Мур.

Спустя несколько минут, он уже был в кабинете доктора Роулингса.

— А вот и ты, Оуэн! — с напускным радушием воскликнул главный врач. — Заходи, я очень рад тебя видеть.

Испуганно теребя ногти, Оуэн прошел к столу.

— Не надо нервничать, — успокаивающе сказал Роулингс.

Он усадил Мура на стул и добродушно похлопал его по плечу.

— Не надо нервничать, Оуэн. Все хорошо.

Мур испуганно озирался по сторонам.

— Я в чем‑то провинился? Почему вы вызвали меня в такой поздний час, доктор?

Улыбнувшись, Роулингс покачал головой.

— Ну как ты мог в чем‑то провиниться? Ты ведь образцовый пациент, Оуэн. Я всегда ставил твое поведение в пример другим. Это большая редкость. В основном, я имею дело с неизлечимыми больными, которые проведут в больнице остаток своей жизни. Оуэн, здесь неплохо!.. Но жить на свободе несравненно лучше, не правда ли?

Роулингс подошел к небольшому столику в углу своего кабинета, на котором стояли кофейник и несколько пластиковых стаканчиков.

Налив себе кофе, главврач клиники сделал несколько мелких глотков и, повернувшись к испуганно съежившемуся на стуле Муру, он еще раз спросил:

— Так ты хочешь оказаться на свободе, Оуэн? Я не слышу твоего ответа. Успокойся, ты не должен бояться меня.

Тот недоверчиво посмотрел на доктора.

— Да, конечно… — растерянно произнес он.

— Значит ты хотел бы вернуться домой? — с елейной улыбкой на устах произнес Роулингс. — Это приятно слышать, хотя…

Мур понял причину некоторого неудовольствия Роулингса и тут же торопливо произнес:

— Я, конечно, хотел бы вернуться домой, но мне нравится здесь, в клинике. Я чувствую себя здесь очень хорошо… Вы понимаете, о чем я говорю? Я хочу сказать, не обижайтесь, доктор Роулингс, мне здесь действительно очень хорошо. Но, понимаете, я бы хотел вернуться домой. Вы не представляете, как я соскучился по дому. Близкие перестали меня навещать. Я бы хотел повидаться с ними, но…

— Да, да, — удовлетворенно сказал доктор Роулингс. — Я очень серьезно отношусь к своему врачебному долгу и перед тем, как выписать тебя из больницы, я должен убедиться в том, что ты сможешь нормально жить в обществе людей. Ведь сам понимаешь, для того, чтобы жить в коллективе, необходимо брать на себя определенные обязательства. И не только брать, но и исполнять их. Я должен быть твердо уверен, что ты полностью готов к этому.

Эти душеспасительные разговоры были только тонко рассчитанным ходом, тактической уловкой для того, чтобы развязать язык пациенту.

На самом деле, разумеется, доктор Роулингс ничего подобного и в мыслях не держал.

Пользуясь элементарной тактикой кнута и пряника, он таким образом добивался того, что больные попадали к нему в полное подчинение и зависимость.

— Ну так что? Ты согласен с моими словами? — доверительным тоном спросил Роулингс.

Мур заулыбался.

— Доктор, так вы считаете, что у меня есть надежда вернуться домой? Скажите мне, я уже здоров? Да или нет? Вы можете сказать мне правду?

Роулингс подошел к пациенту и уселся рядом с ним на краешек стола, мягко улыбаясь он сказал:

— Ты уже почти здоров, Оуэн. Но сначала я должен убедиться в том, что ты способен трезво мыслить.

Мур стал испуганно трясти головой.

— Но, но… Я думаю, что у меня все в порядке, я, наверняка, уже способен хорошо думать. Доктор, скажите только, с головой у меня все в порядке?

Роулингс уверенно кивнул.

— Да, я почти не сомневаюсь в этом. Но, как ты сам понимаешь, мне необходимо последнее доказательство.

Мур испуганно посмотрел на главного врача.

— Что вы имеете в виду? Какое доказательство?

— Я должен убедиться в том, что абсолютно здоров, — ласково улыбаясь, сказал доктор. — Мне нужно всего лишь небольшое свидетельство этого.

— Какое свидетельство?

Роулингс доверительно наклонился к Муру.

— Как ты сам понимаешь, главный врач клиники, чтобы лучше лечить своих пациентов, должен больше знать о них. Сам понимаешь, какую ценность для меня имеет информация о наших больных.

Мур снова перепуганно съежился.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Ведь вы все обо мне знаете. Я вам уже столько раз о себе рассказывал.

Роулингс улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой, на которую был способен.

— Видишь, Оуэн, как ты прекрасно меня понимаешь. Ты относишься к числу тех пациентов, которые помогают врачам и во всем идут им навстречу. Но теперь, меня интересует информация о другом пациенте.

— О ком же?

Роулингс понизил голос до низкого шепота:

— Меня интересует наш новый больной. Мистер Леонард Капник… Ты не мог бы разузнать о нем побольше и рассказать мне об этом?

Мур озадаченно посмотрел на доктора.

— Вы поручаете мне шпионить за ним?

Испугавшись собственных слов, Мур стал озираться по сторонам.

Чтобы успокоить его, Роулингс рассмеялся, стараясь выглядеть как можно более естественно.

— Не говори ерунды, Оуэн. Я не прошу тебя шпионить. Мне просто ненавистно это слово.

Мур мгновенно обрадовался.

— Да, да. И мне тоже… Я тоже ненавижу это слово.

Роулингс отхлебнул кофе и продолжил:

— Да и вообще, Мур. Подумай сам, как можно шпионить за человеком, которого даже нет в клинике?

Оуэн потрясенно глядел на главного врача.

— Да, да, вы правы. Действительно, это невозможно, это правда.

— Ну разумеется, это правда, — убежденно сказал Роулингс. — Вот видишь, я не обманываю тебя. Я отношусь к тебе абсолютно честно. И ты должен относиться ко мне так же. Обещаешь?

У Мура не оставалось другого выхода.

— Да, — прошептал он.

— Ну, вот и хорошо.

Роулингс удовлетворенно прошелся по комнате.

— Поговори со своими приятелями, а потом зайди ко мне. Расскажешь все, что тебе удалось узнать. Договорились?

Мур растерянно опустил глаза.

— Да.

Тиммонс неспешно проследовал в зал ресторана «Ориент Экспресс» и уселся на стул, стоявший рядом с Сантаной.

Увидев его она торопливо полезла в сумочку.

— Я уже собралась уходить, Кейт. У нас с тобой ничего не получится, — поспешно сказала она.

Окружной прокурор поморщился.

— Это в такую‑то рань? Сантана нервно взглянула на часы.

— Я не считаю, что еще рано. Наступил вечер и мне пора возвращаться домой. Скоро вернется Круз. Я должна расплатиться и уйти.

Пока она торопливо копалась в сумочке, Тиммонс, стараясь добиться максимальной театральности от произведенного эффекта, вынул из кармана ключ от президентского номера и помахал им перед глазами Сантаны.

— Еще только половина десятого, — успокаивающе сказал он. — А Круз приезжает не раньше, чем в одиннадцать.

Дрожащими руками она перебирала банкноты, пытаясь поскорее уйти.

— Кейт, я не хочу больше задерживаться! — возбужденно сказала она. — Я и так провела целый вечер в этом ресторане.

Тиммонс лукаво улыбнулся.

— Поверь мне на слово, в президентском номере стоит побывать хоть раз в жизни. Давай заглянем туда. Только ненадолго. Ты просто посмотришь на обстановку и, может быть, мы выпьем по чашечке кофе.

Его слова действовали на Сантану почти гипнотически.

Растерянно улыбнувшись, она сказала:

— Ты снова обольщаешь меня, Кейт. Он торжествующе улыбнулся.

— Да. И я не скрываю этого. Ты можешь говорить все что угодно, но я вижу в твоих глазах пламя страсти. Забудем обо всем. Пойдем. Подари мне хотя бы один божественный час.

Сантана молчала, не осмеливаясь что‑нибудь сказать.

Тиммонс долгим, пристальным взглядом впился в ее глаза.

Чтобы окончательно не поддаться его влиянию, она опустила голову.

— Ну ладно, — примирительно сказал он. — Ладно. Можешь не отвечать. Я ухожу, а эти ключи оставляю тебе. Ты поднимешься в номер, я буду ждать тебя там. И не беспокойся, все оплачено.

Сантана снова почувствовала, что не может справиться с собой, со своими эмоциями, которые захлестывали ее. Эта порочная страсть снова проявила себя.

Сантану неудержимо тянуло к Тиммонсу.

Тиммонс делал свое дело как опытный змей–искуситель. Она не могла отказать ему.

Тиммонс сунул ключи от номера в руку Сантане и, сжав ее пальцы, поднялся из‑за стола.

Затем он снова нагнулся к ней, как будто забыл что‑то сказать.

— Я люблю тебя… — прошептал он на ухо Сантане. В ее глазах блеснула надежда, смешанная со страстью.

— Я буду ждать, — повторил он.

С этими словами Тиммонс медленно прошел по залу ресторана и, задержавшись на секунду в дверях, чтобы обменяться взглядами с пристально наблюдавшей за ним Джиной, вышел в холл.

Джина удовлетворенно улыбнулась и полезла в сумочку за сигаретой.

Несмотря на то, что Тиммонс долго сопротивлялся, все получилось именно так, как она хотела.

Он, наверняка, отправился в номер. Вскоре там окажется и Сантана. В этом Джина была совершенно убеждена.

К сожалению нынешний прокурор не знал, что его предшественник на этом посту, своим распоряжением, установил в президентском номере аппаратуру подслушивания и видеозаписи.

Пока все шло по плану, построенному Джиной. Если это будет продолжаться и дальше, то вскоре в ее руках окажутся такие компрометирующие материалы, о которых никто даже не догадывается.

Вот тогда Джина окажется на коне. Тогда все узнают, что она из себя представляет, что она значит. С ней будут считаться. От нее не будут брезгливо отворачиваться. Мало того, на этом деле она хорошенько погреет руки. А деньги ей сейчас ох как нужны.

Чувствуя, как ее переполняет возбуждение, Джина торопливо сунула в рот сигарету. Руки ее дрожали, когда она пыталась найти в сумочке зажигалку.

Однако, спустя несколько мгновений, ее планы оказались под угрозой.

В зал ресторана взъерошенный и взмокший от быстрой ходьбы влетел Тэд Кэпвелл.

Увидев стоявшую к нему спиной в углу зала Джину, которая пыталась прикурить сигарету, Тэд бросился к ней.

— Вот ты где?!! — возбужденно воскликнул он. — Хорошо, что я тебя, наконец‑то, нашел!

Увидев Тэда, Джина выронила сигарету.

— Что ты хочешь, Тэд?

Вместо ответа он схватил ее за руку и потащил куда‑то за портьеру.

— Что ты делаешь, Тэд? — возмущенно воскликнула Джина. — Мне же больно. Куда ты меня тащишь?

Когда они оказались в углу, Тэд задернул портьеру и, резко схватив Джину за плечи, развернул ее перед собой.

— Нам надо поговорить.

— Отпусти меня! — недовольно воскликнула она. — Мне же больно…

— А мне плевать, — нервно сказал Тэд. — Я хочу поговорить с тобой — и точка.

Она поняла, что громким выражением неудовольствия и криками ничего не добьешься. А потому, перешла на более миролюбивый тон.

— Тэд, давай поговорим в другой раз, — пытаясь освободиться от его крепкой хватки, хныкающе протянула она. Он дышал так тяжело, как будто ему только что пришлось перенести с места на место один из холмов, окружавших Санта–Барбару.

— Никакого следующего раза не будет! — нервно заявил Тэд. — Я должен услышать все немедленно, сейчас же.

Джина взмолилась:

— Если ты хочешь что‑нибудь узнать о Хейли, то я клянусь, что расскажу это все в следующий раз. Я все расскажу. Только отпусти меня. У меня совершенно нет времени. Я очень спешу.

Но Тэд был настроен решительно.

— Никакого следующего раза, никаких «спешу» или «тороплюсь»… Ты расскажешь мне все здесь и сейчас! А если не захочешь этого делать… — он сделал угрожающую паузу.

Потеряв всякую надежду вырваться из его крепких рук, Джина высунула голову из‑за портьеры и глянула в зал. Сантана торопливо достала из сумочки несколько купюр, положила их на столик, за которым сидела, и быстро зашагала к выходу.

Джина заметила, что в руке у нее зажат ключ от президентского номера.

Ситуация обострялась до предела.

Это появление Тэда было совершенно некстати. Чтобы поскорее отвязаться от него, Джина пошла на попятную.

— Ладно, Тэд, — торопливо сказала она. — На самом деле, все очень просто. Хейли — моя племянница. Клянусь, мы собирались сознаться во всем. Но нам пришлось учитывать несколько фактов. Обстоятельства были против нас. Хейли не могла бы работать в вашем доме, если бы СиСи узнал, что я ее родственница.

Тэд разочарованно опустил голову.

— Значит, это правда?

— Да, — подтвердила Джина. — Мне очень жаль, но это правда. Хейли действительно моя племянница…

Тэд сокрушенно покачал головой.

— Ну ладно, получается, что все это время, пока мы были вместе, Хейли мне врала. Ведь я ничего не знал об этом…

Джина поспешно принялась убеждать его в обратном:

— Она оказалась в очень затруднительном положении. Она хотела все сказать тебе, но тогда, ты бросил бы ее. Поэтому она предпочла молчать.

Тэд удрученно покачал головой.

— Джина, ты понимаешь, что это означает для меня?

Она сделала попытку улыбнуться.

— Я думаю, что ничего страшного в этом нет.

Тэд мрачно улыбнулся.

— Да, разумеется, как же ты можешь понять… Ведь все наши прошлые отношения были построены на обмане, вот что получается. Такое я мог ожидать от тебя, но не от Хейли.

Джина как обычно не обратила внимание на столь оскорбительное высказывание в свой адрес. Ее спешка и ее занятость не позволяли ей отвлекаться на такие мелочи.

К колким замечаниям в свой адрес она уже давно привыкла, но все‑таки нельзя было сказать, что Джине была безразлична судьба племянницы.

Она заглянула в глаза Тэда.

— Но все‑таки, я надеюсь, ты мог бы простить ее?

Тэд отрицательно помотал головой.

— Если бы она была все время честна со мной, то мне было бы наплевать на это. Однако, она соврала.

Джина поморщилась.

— Тэд, все это слова. Ты себе представить не можешь, сколько неприятностей исходит от правды. Мне очень жаль, что все так получилось, но, извини, я очень спешу.

С этими словами она оставила растерянного Тэда стоять посреди зала.

Сейчас ее ждали куда более важные дела — Кейт Тиммонс и Сантана Кастильо встретились в президентском номере отеля «Кэпвелл».

Кейт Тиммонс вышел из двери на седьмом этаже отеля «Кэпвелл» и с опаской огляделся по сторонам. К его счастью здесь было пусто. В отличие от холла, на этаже не сновали горничные, портье, администраторы и метрдотели. Никем не замеченный, он прошел к двери президентского номера и, осторожно повернув ручку, убедился, что вход открыт. Сантана уже была здесь. Она нервно расхаживала по шикарным апартаментам, как обычно заводя себя до состояния истерики. Стараясь, чтобы его голос звучал, как можно более миролюбиво, Тиммонс сказал:

— Я рад, что ты пришла. Надеюсь, что мы используем предоставленное нам время не для того, чтобы выпить кофе. Как ни странно, но слова окружного прокурора подействовали на нее успокаивающе.

— Нет, — смущенно сказала она, — мне надоело притворяться. Но это будет наша последняя встреча.

Тиммонс в изнеможении рассмеялся.

— О, боже! Только не говори мне, что между нами будет очередная сцена прощания. Ты должна понимать: все, что повторяется больше двух раз, уже не смешно.

Он запустил руку в ее пышные волосы и притянул Сантану к себе. Она не сопротивлялась, но поддалась не охотно.

— Это действительно наша последняя встреча, я говорю правду. Мне больше не хочется поступать подло по отношению к Крузу.

Тиммонс притворно вздохнул.

— Ну ладно, последняя так последняя. Раз уж так суждено, то пусть этот вечер запомнится нам обоим надолго. Иди ко мне.

Он крепко обнял ее за талию и обжег ей губы своим поцелуем. Они опустились на шикарную, покрытую атласным покрывалом кровать и стали медленно погружаться в любовную нирвану.

Ни Тиммонс, ни Сантана не слышали, как где‑то дальше по коридору осторожно открылась дверь, и Джина Кэпвелл тихонько скользнула в крошечное подсобное помещение, установленное аппаратурой. Одна из стенок этой комнатки через зеркальное стекло выходила на гостиную президентского номера.

Стараясь не издать ни единого звука, Джина отодвинула тонкую деревянную перегородку, перекрывавшую зеркальное стекло, и едва ни завизжала от восторга.

Прямо перед ней, как на ладони, были все апартаменты. А посреди комнаты, на огромной кровати, лежали, слившись в объятиях и поцелуях, Кейт Тиммонс и Сантана Кастильо. Джина закусила нижнюю губу, чтобы не выдать себя радостным восклицанием. Это было именно то, ради чего она затеяла всю эту интригу. Тиммонс клюнул на ее крючок. Теперь и он, и Сантана были в ее руках. Оставалось лишь включить установленную на высоком штативе видеокамеру и навести резкость.

Этим и занялась Джина в следующие несколько минут. Она внимательно наблюдала в видоискатель объектива за тем, как Тиммонс медленно стаскивает платье с Сантаны. Затем он торопливо сдернул с себя пиджак и швырнул его на пол. Джина удовлетворенно кивала головой, наблюдая за их любовными ласками.

— Давайте, давайте, голубки, — шептала она. — Уж я‑то вам крылышки подрежу. Вы у меня друг к дружке больше летать не будете.

Тяга к чувственным наслаждениям заглушила в Тиммонсе голос его изощренного разума. Он понимал, что Джина предпринимает все это не просто так, но о том, что она затеяла на самом деле, он едва ли догадывался. Компрометирующий материал, который сейчас окажется в руках Джины, мог стать миной замедленного действия, подложенной под его будущую карьеру. Все зависило от того, насколько умело этим распорядиться Джина…

Элис медленно катила тележку, уставленную подносами, по коридору дальнего крыла клиники доктора Роулингса. На этот раз тележка была покрыта свисавшими до самого пола белыми бумажными скатертями. Стараясь не привлекать ничьего внимания, Элис медленно продвигалась по коридору к двери, на которой было написано: «Изолятор». Осторожно оглядевшись по сторонам, Элис остановилась возле двери изолятора.

Убедившись в том, что за ней никто не наблюдает, она тихонько постучала по тележке. Из‑под скатерти выбралась Келли. Оглядевшись вокруг, она торжествующе улыбнулась.

— Получилось, Элис, — прошептала она, — получилось. Все вышло так, как мы придумали. Теперь покажи мне, где он.

Элис показала на дверь изолятора.

— Идем.

Они осторожно, на цыпочках добрались до двери, и Келли, приложив ухо к дверному косяку, прислушалась.

Из комнаты не доносилось ни единого звука. Перл сидел на корточках дальней комнаты и, обхватив руками колени, мучительно искал выход из сложившегося положения.

— Ну думай же, думай, — едва шевеля губами повторял он. — Ты должен, должен найти что‑нибудь.

В этот момент он услышал тихий голос из‑за двери:

— Перл, ты здесь? Перл, отзовись.

Это был голос Келли. Перл мгновенно вскочил и бросился к двери. Пока он бежал к двери, Келли снова спросила:

— Ты здесь, Перл? Скажи хоть слово.

Приподнявшись на цыпочках, он осторожно выглянул в зарешеченное окошко в двери. Действительно, это были Келли и Элис. Стараясь не поднимать много шума, Перл воскликнул:

— Келли, это ты? Как я рад тебя видеть!

На ее лице было выражение крайней степени счастья.

— Перл, я тоже безумно рада тебя видеть. Я не думала, что ты вернулся. Я уже больше не надеялась встретить тебя.

Он стоял на цыпочках, вытянув шею.

— Как ты меня нашла, Келли? Ах, да. Я ведь совсем забыл — здесь была Элис.

Темнокожая девушка смущенно опустила глаза и улыбнулась.

— Да, — ответила Келли. — Это она помогла мне пробраться сюда. Вообще‑то здесь очень строгий режим, и никого не пропускают, но Элис помогла мне.

Он радостно воскликнул:

— Большое тебе спасибо, Элис! Как нам повезло — у нас есть настоящий друг. Кстати, вам известно, чем занимается наш дражайший доктор Роулингс?

Келли отрицательно покачала головой.

— Нет, я не знаю, о чем ты говоришь. Но доктор Роулингс догадывается о наших взаимоотношениях. А еще он сказал, что ты никогда больше не вернешься сюда.

Они выпаливали свои слова скороговорками, опасаясь, что вот–вот могут появиться санитары. Тогда их такое долгожданное и, вместе с тем, неожиданное свидание прервется.

— Перл, как я ужасно рада видеть тебя, — чуть не плача от радости сказала Келли. — Мне было так грустно, когда я слышала от других, что ты больше не вернешься назад.

Келли вдруг умолкла и испуганно посмотрела по сторонам. Ей показалось, будто в коридоре раздались шаги. Но, убедившись в том, что все спокойно, она снова повернулась к Перлу.

— Да, я тоже очень скучал без тебя, — сказал он. — За то время, которое мы вместе провели в клинике, ты стала для меня очень близким человеком. Вот поэтому я и вернулся. Я вызволю тебя из этой клетки, не беспокойся, все у нас будет в полном порядке. Я найду способ, как освободить тебя отсюда. Она посмотрела на него с невыразимой симпатией. Точнее, в этом взгляде было нечто большее, чем просто симпатия. Это была влюбленность.

— Я думала о тебе, — сказала она, прильнув к двери. — Я все время думала о тебе. Мне было очень одиноко без тебя.

Теперь у нее на глазах выступили слезы.

— Да, я понимаю тебя, — прошептал Перл. — Я тоже думаю о тебе. Чем больше думаю, тем теплее становится у меня на душе.

Любовная горячка еще не целиком охватила Сантану, и она, на мгновение придя в себя, вырвалась из крепких объятий Тиммонса. Платье на ней было полурасстегнуто, одно плечо обнажилось, волосы растрепались. Безуспешно пытаясь бороться с бурной страстью, она отвернулась.

— Я знал, что ты придешь сюда, — тяжело дыша произнес Тиммонс.

Она поправила съехавшую на руку бретельку лифчика.

— Почему?

Он снова обхватил ее за плечи и притянул к себе.

— Потому что ты замечательная, сексуальная, ненасытная женщина. Я понимаю тебя и мне это нравится. Я хочу все время быть с тобой. Я всегда хочу тебя. Я преклоняюсь перед тобой. Она попыталась возразить.

— Это неправда, — дрожащим от возбуждения голосом сказала Сантана. — Ты просто хочешь польстить мне.

Он снова стал покрывать поцелуями ее лицо, жарко нашептывая в ухо:

— Это правда, правда. И ты сама знаешь это. Не принижай своих достоинств. Я люблю тебя.

Она снова покорилась его страсти. На секунду оторвавшись от него, она прошептала:

— Я пыталась бороться с собой. Поднимаясь в лифте, я говорила, что никогда не выйду на этом этаже, но я ничего не могла с собой сделать. Ничего.

Она умолкла, снова отдав свои губы для жаркого поцелуя. Когда Тиммонс оторвался от нее, чтобы отдышаться, она опять прошептала:

— Кейт, подожди, не надо так быстро.

— Чего ждать? — рассмеялся он.

Она поправила платье и провела рукой по волосам.

— Принеси мне воды.

Он недоуменно пожал плечами.

— Зачем? У тебя пересохло во рту от страсти?

Она виновато улыбнулась.

— Нет, я хочу запить таблетки.

Он уставился на нее с еще большим недоумением.

— Что, опять таблетки?

Она потянулась рукой к сумочке, которая лежала на столике рядом с диваном, и стала рыться в своих вещах.

— Я же тебе говорила, что у меня сейчас, в это время года, обострение аллергии. Мне очень плохо. Ты даже представить себе не можешь, какие это неприятные ощущения.

Он вскинул на нее глаза.

— А что с тобой?

Она принялась объяснять, неуверенно жестикулируя руками.

— Ну, понимаешь, у меня болит голова, жжет во рту, слезятся глаза, и вообще, мне как‑то не по себе.

Тиммонс поморщился.

— Я не понимаю, почему ты не можешь обратиться к врачу? Ты только и делаешь, что постоянно глотаешь эти таблетки. Вообще, меня настораживает безумное количество этих таблеток, которые ты глотаешь одну за другой.

Она снова стала нервничать.

— Я знаю, что делаю. Между прочим, эти таблетки прописал мне врач еще после моего предыдущего посещения. Так что, не пугайся, ничего опасного в этом нет.

Тиммонс с сомнением потер подбородок.

— Я надеюсь, что это так.

Он с неохотой поднялся с дивана и пошел к стоявшему в дальнем углу столику, на котором стояло несколько бутылок с минеральной водой и высокий стакан. Тяжело дыша, Сантана откинулась на подушки дивана.

Наблюдавшая за этой сценой Джина Кэпвелл довольно ухмыльнулась. Пока в любовном свидании наступил перерыв, она нажала на кнопку паузы.

— Неплохое начало, — едва слышно прошептала она.

Тиммонс принес стакан воды и подал его Сантане. Она торопливо отправила в рот таблетки и большими глотками запила их.

Джина снова прильнула к видоискателю объектива.

Поставив стакан на журнальный столик, Тиммонс пристально посмотрел в глаза Сантане. Она, как завороженная, не сводила с него глаз.

— Я заказал в номер шампанское, — тихо сказал он. — Но нам придется подождать.

— Да, конечно, — прошептала она, обессиленно откидываясь на спинку дивана. — Я ужасно устала, Кейт. Я устала даже не от отношений между нами, а от этих постоянных тайн и лжи. Но когда‑нибудь обязательно наступает день, когда твои тайны выходят наружу. Ты носишь что‑то в себе и тебе некому об этом поведать, тебе хочется, тебе необходимо поделиться с кем‑то, но даже мать придет в ужас, если ты решишься это рассказать. Тебя вообще вряд ли кто‑нибудь поймет, даже лучшая подруга, если она есть. Ты не понимаешь, Кейт, как это тяжело — безошибочно чувствовать, что не можешь сказать об этом никому, кроме того человека, который и есть твоя тайна. Я ведь могу только с тобой об этом поговорить.

Тиммонс пожал плечами.

— К сожалению, это участь всех влюбленных, один из которых поспешил в свое время создать семью.

Она немного помолчала.

— Я ношу свою любовь очень глубоко. И мне обязательно надо с кем‑то поделиться, разделить эту радость. Хотя моя любовь и незаконна.

Она умолкла и нахмурила брови.

— Кейт, ты говоришь со мной так, как прежде не разговаривал ни один мужчина. Это похоже… Это как болезнь, которой можно заразиться.

Она тяжело вздохнула и продолжала немного нервным голосом:

— Мне кажется, что время, проведенное с тобой, кто‑то подарил нам. Неверность, измена или как там другие называют не знаю, но я никогда раньше не была так захвачена этим чувством — с самого начала, с влюбленности до того момента, когда мы смогли до конца отдавать себя друг другу. Я помню, что когда я в тебя влюбилась, у меня внутри что‑то переворачивалось. Шли какие‑то непонятные сигналы. И я старалась подавить их, взять себя в руки, сказать себе самой: ты не имеешь права нарушать супружеские обязательства, Сантана. Но внутренний голос сказал мне: ведь я несчастлива в браке, иначе, я не смогла бы влюбиться в тебя. Но с тех пор прошло много времени, и я очень устала, я больше так не могу. Я каждый раз пытаюсь сказать себе самой, что это наша последняя встреча, и каждый раз тебе удается меня уговорить, но думаю, что в этот раз все будет кончено.

Тиммонс рассмеялся.

— Не зарекайся.

Сантана устало прикрыла глаза рукой.

— Не заставляй меня заниматься самообманом, Кейт. Мы и так живем в постоянном глубоком самообмане.

Тиммонс недовольно поморщился.

— Кого ты имеешь в виду под словом «мы»?

— Мы — это женщины. Мы постоянно обманываем себя относительно мужчин — будь то отец, любовник, муж, сын…

Тиммонс усмехнулся.

— Я не слишком часто задумывался об этом. Мне кажется, что все вокруг только и делают, что занимаются любовными похождениями.

— Не обольщайся, Кейт, — горько сказала она. — Все это происходит не в таких широких масштабах, как ты склонен предполагать.

Он пожал плечами.

— Возможно ты права. Но для меня это не имеет особого значения. Я вижу перед собой тебя и понимаю, что ничего не могу поделать с этим. Ты очень красива. Ты именно та женщина, о которой может мечтать мужчина, когда он, наконец, осмеливается осознавать себя мужчиной. В последнее время, когда я встречался с тобой, я смотрел на тебя и думал, какая же ты на самом деле? И каждый раз ты подтверждала мои первоначальные предположения. Ты великолепна. Все твои желания — это мои желания.

Он прильнул к ее губам страстным, но недолгим поцелуем.

— Не будем спешить, — отрываясь сказал Тиммонс. — У нас еще очень много времени.

Но она снова потянулась к нему.

— Молчи…

Джина испытала истинное удовлетворение, наблюдая за тем, как Сантана начала медленно раздевать Тиммонса.

Тэд несколько минут нерешительно топтался у двери в квартиру Хейли, но затем все‑таки пересилил себя и нажал на кнопку звонка. Хейли открыла дверь. На ней был одет короткий ночной халат, который обнажал ее стройные загорелые ноги. Увидев Тэда, она широко улыбнулась.

— Привет. Разве ты не на станции?

Он хмуро буркнул:

— Я попросил Джейн подменить меня. Мне хотелось встретиться с тобой.

Она отступила в сторону, приглашая его войти.

— Что ты стоишь на пороге? Заходи.

Тэд, стараясь не поднимать глаз, проскользнул в прихожую. Предстоящий разговор был для него очень неприятен. И вообще, он чувствовал себя обманутым, словно муж–рогоносец.

Захлопнув за ним дверь, Хейли весело прощебетала:

— То‑то я думаю, Джейн ни с того ни с сего стала вести передачу. Вообще‑то она должна была сегодня еще быть дома, у нее ведь отпуск. Но я вернулась, а ее нет. И что же оказывается — оказывается, что она ведет программу вместо моего любимого Тэда.

Хейли обвила его шею руками и с любовью посмотрела ему в глаза. Тэд не чувствовал в себе даже сил, чтобы улыбнуться.

— А мне нравится, как Джейн ведет передачу, — со смехом сказала Хейли. — Она крутит женщин–рокеров. Интересно, где она их всех откапывает?

Тэд мрачно посмотрел на Хейли. В его глазах был такой холод и отчуждение, что она удивленно опустила руки.

— Что‑то не так? — обеспокоенно спросила девушка.

Он демонстративно сунул руки в карманы брюк и отвернулся.

— Меня сейчас интересуют совершенно иные вещи, а не то, как Джейн Уилсон ведет передачу и где она откапывает всех этих женщин–рокеров, — угрюмо пробормотал Тэд.

Хейли обеспокоенно посмотрела на него.

— Тэд, ты можешь сказать мне, что случилось?

Он задумчиво остановился в дальнем углу гостиной.

Затем, резко повернувшись к Хейли, спросил:

— Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне обо всем. Ты можешь исполнить мою просьбу?

Она виновато улыбнулась.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он пронзил ее испытывающим взглядом.

— Хейли, мы помолвлены и собираемся пожениться, правда? Мне кажется, что между нами не должно быть никаких секретов, ведь я прав? Верно?

Она согласно кивнула.

— Правда.

Тэд весь кипел от негодования, но старался сдерживаться.

— Однако у тебя есть тайна. Это так? Я думаю, тебе стоит рассказать мне все без утайки.

Она беспечно улыбнулась.

— Ну хорошо, раз ты настаиваешь, я признаюсь тебе во всем.

Она подошла поближе и доверительным тоном сказала:

— Знаешь, иногда во сне я храплю.

Окаменевшее лицо Тэда убедило Хейли в том, что он был не склонен хохмить и прикалываться.

— Извини, это была шутка, — безнадежно сказала она.

Он смотрел на нее таким взглядом, каким, наверное, инквизиторы во время охоты за ведьмами следили за своими жертвами.

— Хейли, я жду.

Она подошла к нему и снова попыталась обнять.

— Но я не понимаю тебя, — с обезоруживающей улыбкой сказала она.

Тэд высокомерно отстранился от нее в сторону.

— Я говорю о том, что у тебя есть тайна. Меня тошнит от обмана и лжи. Почему ты скрыла от меня это? — раздраженно воскликнул он.

Она недоуменно пожала плечами.

— Что я скрыла? О чем ты говоришь?

— Я говорю о твоей тетушке, — тяжело вздохнув, сказал он. — Мы почти никогда не говорили об этом. У тебя есть тетка, правда?

Она вдруг засуетилась.

— Но, Тэд… Послушай…

На ее лице было написано такое выражение вины, что Тэд торжествующе произнес:

— Вот — Хейли и Джина — какая замечательная парочка. Вы неплохо провели всех. Я должен признать, что у вас все это отлично получилось.

Она попыталась возразить.

— Но, Тэд, ты неправильно понял.

Он резко взмахнул рукой.

— Хейли, в глубине души я надеялся, ты станешь все отрицать, что ты скажешь, что все это ошибка и кто‑то оклеветал тебя.

Она нерешительно шагнула к нему.

— Я давно хотела рассказать тебе обо всем.

— Не думаю, — твердо сказал он. — Тебе надо было завести разговор об этом? Особенно после того, как я рассказал тебе о своей семье и о своем детстве? После всех этих откровений ты предпочла сохранить свою собственную тайну?

Она опустила голову и тихо сказала:

— Я боялась.

— Чего ты боялась? — раздраженно воскликнул Тэд. — Это же бессмысленное оправдание. Неужели ты сама не понимаешь этого?

Она с жаром принялась объяснять:

— Тогда мы были почти незнакомы. Я не знала, как ты отреагируешь на это. Ты же ненавидишь Джину, я знала об этом. А я люблю тебя.

Она снова шагнула ему навстречу, но Тэд отступил на шаг назад.

— Я думал, что мы будем честны, — обиженным тоном заявил он. — Мне казалось, ты единственный человек, которому я могу полностью доверять.

У него задрожали губы так, словно он собирался заплакать.

Тэд метнулся к двери и выскочил за порог. Хейли побежала следом за ним.

— Дай мне шанс, Тэд. Я все объясню тебе. Ты поймешь меня. Тебе станет ясно, почему я так поступила.

Но все ее уговоры были напрасны. Он решительно шагал по коридору. Когда он исчез на лестнице, Хейли, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, вернулась к себе в квартиру. Опершись спиной на дверной косяк, она запрокинула голову и долго смотрела в потолок. Потом она нетвердой походкой вернулась в комнату и обессиленно рухнула на кровать, уткнув лицо в подушку.

ГЛАВА 8

Сантана проводит ночь в президентском номере. Доктор Роулингс запугивает Оуэна Мура, пытаясь заставить его шпионить за Перлом. Келли звонит домой. Перлу грозит смертельная опасность. Круз пребывает в растерянности.

Часы на столике возле дивана в президентском номере отеля «Кэпвелл» показывали четверть девятого, когда Сантана открыла глаза. Еще не зная который час, она нащупала рукой пузырек с таблетками, стоявший рядом, и, высыпав оставшиеся пилюли в ладонь, швырнула их в рот и запила водой.

После бурно проведенной ночи, она чувствовала себя совершенно разбитой и уставшей. Короткий утренний сон не принес отдыха. Голова у нее раскалывалась, глаза болели так, словно их разрывало давление. Руки дрожали, а сердце ходило ходуном, как после быстрого бега. Даже долгожданные таблетки не принесли никакого облегчения.

Тяжело дыша, она еще несколько секунд лежала на диване в полутемной комнате. Рядом с ней, повернувшись на правый бок, сопел Кейт Тиммонс.

Она осторожно притронулась к его обнаженному плечу, а потом отдернула руку, словно обжегшись. Воспоминания о том, что произошло с ней сегодня ночью, заставило ее вскочить с дивана.

Увидев на столике рядом с собой наручные часы Тиммонса, она торопливо схватила их и поднесла к глазам. Едва различив в полутьме положение стрелок, она тихо охнула и бросилась к окну с закрытыми жалюзями. Открыв жалюзи, она убедилась в том, что самые худшие предчувствия не обманули ее.

— О боже мой, — растерянно пробормотала Сантана. Услышав ее голос, Тиммонс открыл глаза. Еще не совсем проснувшись, он недовольно воскликнул:

— Что такое? Что?

Сантана перепуганно металась из одного угла комнаты в другой.

— Что произошло? — недовольно пробурчал окружной прокурор.

— Кейт, уже утро! — воскликнула она, собирая разбросанные на полу вещи.

— Ну и что? — полусонно спросил он. — Ну, утро и утро. Каждый день в Санта–Барбаре бывает утро. Что в этом особенного?

Она стала дрожащими руками натягивать на себя юбку.

— Мы провели здесь целую ночь.

Он перевернулся на живот и с улыбкой сказал:

— Не беспокойся, номер оплачен.

Она торопливо набросила на себя блузку и стала застегивать пуговицы, не попадая в петли. Состояние Сантаны было близко к истерике.

— Что я скажу Крузу? Он ведь, наверное, уже всех поднял на ноги, чтобы разыскать меня. И зачем я только поддалась на твои уговоры?

Тиммонс громко зевнул.

— Дорогая, успокойся.

Но она заводилась все больше и больше.

— Зачем я осталась с тобой? Мне надо было уйти немедленно, еще в ресторане. Я сама не знаю, зачем пришла в этот номер.

Тиммонс раздраженно скривился.

— Я тебя насильно не удерживал. Значит, ты этого сама хотела.

Когда Сантана в полурасстегнутой блузке прошла мимо него, Тиммонс механически отметил:

— Ты выглядишь очень привлекательно, дорогая. Не находя себе места, она металась по комнате.

— Что я скажу Крузу? Как ему объясню, почему не пришла домой ночевать? Мне снова придется врать. Я больше так не могу. Это невыносимо. Кейт, во всем виноват ты. Это ты заставил меня остаться здесь на ночь.

Тиммонс, даже не заботясь о том, чтобы прикрыться, бесстыже уселся на диване, спустив ноги на пол.

— А ты скажи ему правду, — с необъяснимым хладнокровием заявил он. — Думаю, что так будет лучше для всех.

— Это исключено, — немедленно заявила она.

Тиммонс потянулся к журнальному столику и, посмотрев на стрелки наручных часов, с некоторым удивлением хмыкнул:

— Да, действительно, уже утро, — пробормотал он. Затем, повернувшись к Сантане, Тиммонс громко сказал:

— Я думаю, что правда отрезвит твоего мужа.

Она остановилась посреди комнаты и с возмущением посмотрела на Тиммонса.

— Кейт, подумай, что ты говоришь. Я не могу такое сделать.

Он скривился.

— Дорогая, я пошутил. Не надо воспринимать все так серьезно. Конечно, Круз ничего не должен знать. Мне просто обидно, неужели тебе не понравилось, как мы провели ночь?

Затягивая на талии пояс, Сантана отрывисто бросила:

— Я не желаю этого вспоминать.

Тиммонс в изнеможении откинул голову на спинку дивана.

— Это была восхитительная, изумительная, великолепная ночь, — с пафосом произнес он. — Стоит ли забывать о таком?

Она нервно кусала губы. Да, сейчас ее положению трудно было позавидовать. Учитывая то, что в последнее время отношения между ней и Крузом совершенно разладились, такие опрометчивые поступки могли только озлобить его. Скорее всего, после такого, ни о каком примирении не могло быть и речи. Осознав все это, Сантана зарыдала. Из глаз у нее хлынули слезы, которые мокрыми ручьями потекли по щекам.

— Кейт, помоги мне, — всхлипывая, сказала она. — Что я теперь скажу мужу? Как мне оправдаться перед ним?

В соседнем номере на диване, развалившись, лежала Джина. После довольно напряженной ночи, которую ей пришлось провести перед видеокамерой, она, тем не менее, чувствовала себя весьма и весьма бодро. Сунув видеокассету с записью, сделанной прошедшей ночью, в окошко видеомагнитофона, она с удовольствием наблюдала за тем, как на экране вновь разворачивались события, которые могли изменить судьбы нескольких человек. Собственно, и событий никаких не было — просто Кейт Тиммонс и Сантана Кастильо занимались любовью.

С удовольствием попивая холодную минеральную воду, Джина неотрывно смотрела на экран. Это доставляло ей неизъяснимое наслаждение. Она извивалась в таких телодвижениях, словно чувствовала себя на месте Сантаны. Руки ее скользили все ниже и ниже по ночному халату, пока, наконец, не нырнули между ног…

В коридоре, который вел к изолятору, где находился Перл, было пусто. Воспользовавшись отсутствием санитаров, Келли и Оуэн Мур скользнули к двери, на которой было написано: «Изолятор. Посещения запрещаются».

Келли прильнула к двери и, прислушавшись, прошептала:

— Перл, ты здесь?

Испуганно озираясь по сторонам, Мур прокрался к двери следом за Келли.

Перл лежал на кровати, мрачно уставившись в потолок, когда из‑за двери донесся приглушенный голос Келли. Услышав ее, он мгновенно вскочил и бросился к двери. Приподнявшись на цыпочках, он выглянул наружу через маленькое зарешеченное окно.

— Келли, как я рад тебя видеть. Привет! — радостно воскликнул он.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила она. Он энергично кивнул.

— Да, со мной все нормально. А вот тебе я бы порекомендовал поскорее уйти отсюда, если не хочешь сама попасть в такую же комнату.

Со страхом оглядывавшийся по сторонам Мур сказал, подхватывая слова Перла:

— Мистер Капник прав. Нас ожидают большие неприятности, если мы попадемся. Пойдем, Келли. Пойдем.

Она неохотно была вынуждена согласиться.

— Да, хорошо, Оуэн, мы сейчас вернемся назад.

Она снова повернулась к Перлу и с болью посмотрела на него.

— Увидимся позже. Мне надо идти.

Перл просунул сквозь решетку кончик указательного пальца. Келли приложила к нему свой палец. На этом их свидание закончилось. Перл проводил девушку печальным взглядом.

Догнав Мура, она остановила его и спросила:

— Оуэн, что с ним сделают? Ты ведь уже давно находишься здесь и знаешь, какому наказанию подвергают пациентов, попавших в изолятор.

Он посмотрел на нее с таким страхом, что Келли стало не по себе.

— После изолятора назначают специальную терапию, — он умолк и опустил глаза.

Келли побледнела.

— Что это означает?

Следующие слова Мура подтвердили ее ужасную догадку. Еле выговаривая слова, трясущимися от страха губами, Оуэн произнес:

— Это означает электрошоковую терапию. А в некоторых случаях бывает еще хуже.

— О нет! — в ужасе воскликнула она. — Но ведь он ничего не сделал? В чем он виноват? Только в том, что нарушил больничный режим?

Мур осторожно выглянул из‑за ее плеча, высматривая, не появился ли кто‑нибудь из санитаров в коридоре. Немного успокоившись, он сказал:

— Но мистеру Капнику еще ничего такого не делали — это я знаю наверняка.

Келли испуганно схватила его за руку.

— Откуда ты знаешь?

Он теребил пальцы, пытаясь унять сильную дрожь.

— Когда я попал в больницу, я тут же узнал, что это такое. После электрошока тебя долгое время преследует запах горелых волос. Ни с кем не хочется говорить, а хочется только лежать. При этом, тебе наплевать на все.

Ошеломленно выслушав слова Оуэна, Келли метнулась за угол.

— Нам надо его спасать! Пошли.

Мур немного замешкался, и был застигнут в коридоре неизвестно откуда вынырнувшим доктором Роулингсом.

— Оуэн, что ты здесь делаешь? — подозрительно спросил он.

Увидев главного врача клиники, Мур, в буквальном смысле слова, затрясся от страха. Не находя места своим рукам, он едва слышно прошептал:

— Простите меня, доктор Роулингс, я не хотел…

Роулингс посмотрел на него таким строгим взглядом, что Мур готов был провалиться под землю.

Оуэн низко опустил голову, не осмеливаясь поднять взгляда. Роулингс укоризненно покачал головой и перешел на более миролюбивый тон:

— А ведь еще вчера я считал тебя образцовым пациентом. Как же ты меня разочаровываешь. Нельзя так обманывать доверие администрации больницы.

Беззвучно шевеля губами, Мур пытался что‑то сказать, но ни единого звука не слетело с его уст. Роулингс торжествующе улыбнулся и положил руку на плечо пациента.

— Я готов простить тебе это нарушение больничного режима, если ты поможешь мне наблюдать за мистером Капником. Я знаю, что ты уже повидался с ним.

Мур трясся мелкой дрожью, как осиновый листок на холодном октябрьском ветру.

— Вы хотите… Вы хотите, чтобы я шпионил за ним? — покорно прошептал Мур.

Роулингс поморщился.

— Оуэн, я попрошу тебя больше никогда не употреблять это слово. О каком шпионаже может идти речь? Ты просто сотрудничаешь с представителями администрации. Запомни, я расцениваю это, как пример осмысленного поведения. У тебя будут определенные обязательства перед обществом. А вот отказ от сотрудничества отрицательно скажется на сроках возможной выписки из клиники. Вероятнее всего, мне придется прибегнуть к интенсивной шоковой терапии, от которой у тебя остались совсем не приятные воспоминания.

— Да, да, — перепуганно затряс головой Мур. — Я даже не могу вспоминать об этом, мне очень плохо.

Роулингс заботливо поправил пижаму на пациенте.

— Но я могу отказаться от первоначального плана и не назначать терапию. Выбирать придется тебе. Сейчас все в твоих руках.

Мур вопросительно посмотрел на Роулингса.

— Если я буду шпионить… — он вдруг осекся и перепуганно посмотрел на доктора. — Простите, я не то хотел сказать. Я хотел сказать, если я буду сотрудничать, вы выпустите мистера Капника из изолятора?

Роулингс со зловещими нотками в голосе произнес:

— Иногда врачебное вмешательство может спасти человека от серьезных неприятностей, но я подумаю над этим предложением. Возможно, я выпущу мистера Капника, если сочту это целесообразным.

Мур принялся с горячностью развивать эту идею.

— Поймите, доктор Роулингс, мне будет проще шпионить за ним, если я буду присматривать за мистером Капником и общаться с ним. Иначе, я не смогу себя посвятить шпионажу целиком.

Роулингс брезгливо поморщился, выслушав Мура.

— Не надо произносить это слово так громко, — тут он оглянулся по сторонам, словно испугавшись, что их подслушивают. — А впрочем, Оуэн, ты прав. Это дельное предложение, над которым стоит задуматься.

Он задумчиво зашагал по коридору, оставив Мура с выражением неподдельного изумления на лице стоять посреди коридора.

Когда Келли и Оуэн Мур покинули его, Перл задумчиво вернулся назад. Он стоял у кровати и думал, что ему пора покончить с этой историей. Голову его стискивала невероятная усталость. Она соскальзывала на него сверху, как студенистая масса, касалась головы, переливалась через нее и обволакивала тело Перла целиком. Он почувствовал, что начинает плыть. Перед глазами его встал высокий узкий коридор, окрашенный белой краской. Больничный коридор. Направо и налево были расположены двери, ведущие в палаты. Перл услышал, как за одной из дверей кто‑то ходил взад–вперед. Ему показалось, что он открывает дверь в коридор, хватается правой рукой за стену, ощущает под пальцами засохшую краску, вспоминает, что она белого цвета, ощупывает ее, отыскивает выключатель и, наконец, обнаруживает его под кончиками пальцев. Потом он зажег свет. Белая краска стала облетать со стен. Затхлый запах непроветренного помещения проник, казалось, до самых его костей. И он снова услышал шаги за одной из дверей. Перлу показалось, что он идет вдоль коридора и заглядывает в эту комнату.

Это огромная комната. Холодная, нагретая холодом. Темная, затемненная черной мебелью. Тяжелая черная мебель увеличивает эту комнату, превращает ее в горную цепь. Тяжелые черные предметы стоят друг против друга. Шкаф угрожает столу. Стол бросает вызов стулу.

Тяжелые черные предметы образовывали крепость из прочного, отливающего тьмой дерева. Стол стоял на черных львиных ножках. А точеные львиные ножки вонзили когти в черный ковер. Этот черный мирок замкнула обитая черная дверь. Снаружи остались тягостные, тягучие голоса, непонятные правила, обойденные и нарушенные законы. Ему казалось, что в этой страшной черной комнате время прекращается или рассеивается, или его никогда не было. Или оно начнется снова и будет, как нынешнее…

Спустя несколько минут он очнулся, увидев, что лежит рядом со стеной. Только сейчас Перл понял, что все это был сон. Он спал. В этом сне он действовал, следуя его особой логике, и совершал оправданные поступки. Но сейчас он бы не смог рассказать, что видел в этом сне и какова была цель, к которой он продвигался. Скорее всего, он ни к чему не стремился. Даже к цели. Он лишь упорно пытался остаться самим собой. И это было для него самое главное…

Иден придирчиво осмотрела себя в зеркало: новый ослепительно белый костюм с оборками, не слишком дорогие, но отмеченные печатью хорошего вкуса украшения, аккуратная прическа и грим — она готова к тому, чтобы отправиться на работу.

Нет, необходимо еще несколько небольших штрихов в дополнение к макияжу. Она занималась гримом, когда в комнате зазвонил телефон.

Иден неохотно оторвалась от процесса нанесения туши на ресницы и подняла трубку.

— Алло.

В трубке раздался голос, который она меньше всего ожидала услышать.

— Привет, Иден. Это Джина.

— Да, я слушаю.

Джина сидела рядом с телеэкраном, на котором виднелись сплетавшиеся в любовной ласке тела Кейта Тиммонса и Сантаны Кастильо.

— Встретиться? — переспросила Иден. — Для чего?

Джина хитро посмотрела на экран и торжествующе произнесла:

— Тебя заинтересует то, что затеяла Сантана. Это весьма пикантная история. Думаю, что ты не останешься к этому безразлична.

Иден довольно резко заявила:

— Оставь в покое Сантану! Это не твое дело. Вмешательство постороннего человека может только все испортить.

Джина едва слышно хихикнула в трубку.

— Сантана делает глупости и без меня, — язвительно сказала она. — Она изменяет мужу. У меня есть доказательства. Я могу их продемонстрировать.

Не желая продолжать этот неприятный разговор, Иден бросила трубку.

Она не успела сделать и шага в сторону от столика, на котором стоял телефон, как новый звонок заставил ее обернуться.

— Черт побери… — вполголоса выругалась Иден. — Если это снова Джина, я даже слушать ее не стану.

Однако, это была не Джина. Звонила Келли.

— Алло, — сказала Иден.

Не здороваясь, Келли перепуганно сказала:

— Позовите, пожалуйста, Кортни.

Иден нахмурилась.

— Келли, это ты?

— Это Иден?.. — едва слышно произнесла в трубку Келли. — Привет, я тебя сразу не узнала. Мы так давно виделись, что я постепенно стала забывать голоса близких.

Иден озабоченно спросила:

— Келли, где ты? Что с тобой? Что‑нибудь случилось? Как ты себя чувствуешь?

Келли торопливо ответила.

— У меня все в порядке. Я звоню из больницы. Иден, нам запрещается пользоваться телефоном. Я звоню из кабинета доктора Роулингса. Иден, я умоляю тебя, свяжись с Крузом. Пусть он приезжает сюда, иначе произойдет что‑то ужасное…

Она не успела договорить.

Огромная как авианосец медсестра, миссис Ролсон решительно вырвала трубку из слабой руки Келли.

— Почему вы вошли в кабинет доктора Роулингса? — грозно спросила она. — Кто вам разрешил пользоваться телефоном? Вы нарушаете порядки, установленные в нашей клинике.

Келли замерла и со страхом смотрела на медсестру. Когда голос Келли внезапно оборвался, Иден встревоженно воскликнула:

— Келли… Келли, почему ты не отзываешься? Что с тобой случилось? Ты слышишь меня, Келли?

Но спустя несколько мгновений в трубке раздались короткие гудки.

Иден озабоченно посмотрела на телефон и покачала головой.

В этом звонке было что‑то не то. Если Келли отважилась, несмотря на строжайший запрет, позвонить из клиники, из кабинета самого доктора Роулингса, значит у нее что‑то произошло. Значит, Келли незамедлительно нужна помощь. Необходимо срочно связаться с Крузом и, не теряя ни секунды, отправляться в клинику. Там творятся какие‑то непонятные вещи. Нужно все выяснить и, в первую очередь, убедиться в том, что с Келли все в порядке.

Очевидно, ей угрожает какая‑то опасность. Иначе, она не стала бы рисковать.

Забыв о том, что собиралась на работу, Иден взяла ключи от машины и решительно отправилась к выходу.

Спустя несколько мгновений, машина несла ее к дому Круза Кастильо.

Круз лежал, прикрывшись пиджаком, на диване, в гостиной своего дома.

Вчера он допоздна ждал Сантану, однако, так и не дождавшись, заснул под утро.

Из‑за этого он проспал на службу и открыл глаза только тогда, когда за окнами стали шуметь соседские мальчишки.

Круз чувствовал себя далеко не лучшим образом. От переутомления побаливала голова, а несколько часов сна в неудобной позе привели лишь к тому, что спинные мышцы затекли и в пояснице ломило.

Сделав над собой невероятное усилие, Круз все‑таки поднялся с дивана. Несколько физических упражнений позволили ему кое‑как привести себя в форму. Тем не менее усталость не проходила.

Едва переставляя ноги, Круз направился в ванную. Однако, он успел проделать только половину пути, когда раздался звонок в дверь.

Чертыхнувшись, Круз поплелся открывать.

На пороге, удивленно глядя на начальника, стоял помощник полицейского инспектора, сержант Пол Уитни.

— А, это ты? — хмуро протянул Круз. — Заходи.

Уитни недоуменно смотрел на него.

— Что случилось, Круз? Ты же хотел допросить тех нелегальных иммигрантов, которых мы вчера вечером задержали…

Круз удрученно опустил глаза.

— Да, Пол, я помню…

Уитни по–прежнему с удивлением смотрел на Круза, за которым никогда не водилось подобных грешков.

— Мы же договорились на восемь часов, — сказал Уитни. — А сейчас, посмотри, уже десять, а ты по–прежнему дома. Ты что, проспал?

Кастильо сокрушенно кивнул.

— Да. Так случайно получилось.

Уитни развел руками.

— Ну что ж, бывает. Случилось так случилось. Давай собирайся, поехали на работу. Я специально отправился за тобой.

Но Кастильо неожиданно отвернулся.

— Послушай, Пол, — глухо произнес он, — мне тут надо закончить кое–какие дела. Ты не мог бы справиться на службе без меня?

Уитни пожал плечами.

— Конечно. Никаких проблем.

Круз обрадованно похлопал Пола по плечу.

— Отлично. Начинай допрос без меня, я приеду часа через полтора. Я появлюсь на службе часа через полтора.

Пол растерянно развел руками.

— Ну, хорошо. Как скажешь.

Круз сдержанно улыбнулся.

— Ну, вот и хорошо, договорились. Значит, вечером сможешь уйти с работы пораньше.

Уитни кивнул.

— Ладно, я пошел.

Круз махнул рукой и закрыл дверь за своим помощником.

Оставшись один, он вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.

— Черт побери! Как же я забыл! Сантана!.. — закричал Круз. — Сантана, ты где?

Он стал метаться по комнатам в поисках жены. Однако, ее нигде не было.

В этот момент входная дверь открылась и в дом снова вошел Пол Уитни.

— Круз, — позвал он. — Круз… Ты где?

Кастильо выбежал из соседней комнаты, словно его обокрали.

— Круз, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Уитни. — Что случилось? Почему ты такой взъерошенный?

Круз озабоченно смахнул со лба прядь волос.

— Я думал, что ты уже уехал, — недовольно сказал он. Уитни развел руками.

— Вообще‑то, я уже собирался уезжать. Я даже сел в машину, но, услышав, как ты заорал, перепугался и вернулся назад.

Кастильо с горечью махнул рукой.

— Между прочим, я звал жену, а не тебя. Если бы ты хоть немного прислушался, то мгновенно понял бы это.

Уитни виновато оглянулся.

— Но я не заметил возле дома ее машины, — объяснил он. — Это меня и насторожило.

Круз тяжело вздохнул и выругался.

— Черт побери!..

Когда он направился к телефону. Уитни последовал за ним.

— Круз, а когда ты видел ее в последний раз?

Кастильо рассерженно махнул рукой.

— Пол, давай забудем об этом. Это неприятная тема, мне не хотелось бы разговаривать об этом.

Уитни недоуменно развел руками.

— Круз, я не понимаю, тебе, вообще, нужна моя помощь или нет?

Сняв трубку, Кастильо повернулся к Уитни.

— Спасибо, я сам разыщу Сантану.

Круз уже набирал номер.

— Она, что — не ночевала дома? — озабоченно спросил Уитни. — А где ты собираешься ее искать?

Круз повернулся к помощнику.

— Слушай, ты ведь обещал помочь мне в участке. Почему ты торчишь здесь?

Пол умиротворяюще поднял руки.

— Хорошо, хорошо. Только не шуми…

Однако, на этом утренние неприятности для Кастильо не закончились.

В дверь снова позвонили.

Круз в сердцах швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата.

— Ну, кто там еще? Пол, открой пожалуйста.

Уитни направился к двери.

Это была Иден Кэпвелл.

Увидев Уитни, она как‑то виновато улыбнулась.

— Привет.

— Доброе утро.

Пол отошел в сторону, пропуская Иден, которая решительным шагом вошла в дом.

Круз также был немало удивлен, увидев ее в своем доме в такое раннее время.

— Здравствуй, Круз, — сказала она.

— Привет. Что случилось?

— Я только что из дома. Звонила Келли.

Круз удивленно поднял брови.

— Что — из клиники?

Иден кивнула.

— Да. Она была очень напугана. Нам нужно срочно поехать туда, тем более, что она сама просила разыскать тебя и передать тебе ее просьбу заехать в клинику.

— Интересно, что там могло произойти?

— Не знаю, сначала она просила позвать Кортни, а потом сказала, что может случиться что‑то ужасное. К сожалению, я не успела с ней договорить, в трубке раздались короткие гудки… Может быть нас разъединили? Или ей не разрешили продолжать разговор? Давай поедем в больницу, Круз. Нужно разобраться, что там происходит.

Кастильо озадаченно смотрел на Иден. Все это так невовремя — Сантана не ночевала дома и ему необходимо было хотя бы найти ее, узнать, что с ней.

Однако, дело Иден тоже не требовало отлагательств. Если с Келли что‑то случится, он себе этого никогда не простит.

На помощь ему пришел Уитни.

— Иден, у Круза, к сожалению, очень много дел. Давай я с тобой поеду.

Иден обернулась и растерянно посмотрела на Уитни. Конечно, для нее предпочтительнее было бы ехать с Крузом, но если нет другого выхода…

— Ты пыталась еще раз позвонить в клинику и поговорить с Келли? — озабоченно спросил Круз.

Иден кивнула.

— Да. Но врачи отказываются звать Келли, они утверждают, что пациентам клиники запрещено связываться по телефону с кем‑либо. Они, вообще, имеют право общаться только с докторами и обслуживающим персоналом.

Иден с надеждой посмотрела на Круза.

— Может быть, ты все‑таки съездишь со мной в больницу?

Его колебания были прерваны шумом в прихожей.

Круз, Иден и Пол дружно обернулись.

На пороге, нервно теребя сумочку, стояла Сантана. Она открыла дверь своим ключом и осторожно вошла в дом, надеясь, что Круза уже нет.

Однако, ее появление в доме закончилось немой сценой.

Доктор Роулингс решительно распахнул дверь в палату Келли.

Она сидела в дальнем углу комнаты на своей кровати, обхватив голову руками. Весь вид девушки говорил о ее крайне удрученном состоянии.

— Келли, я неприятно поражен! — визгливо произнес Роулингс. — Тебе же запрещалось разговаривать по телефону! Поэтому меня интересует, кому ты звонила.

Сквозь плотно сжатые губы Келли едва слышно проговорила:

— Не скажу.

Роулингс улыбнулся, словно палач при виде жертвы.

— Ах, вот как? В таком случае, — мстительно произнес он, — мне придется тебя наказать. Ты не оставляешь мне никакого другого выхода. Келли, ты должна сама понять, что я вынужден это сделать. Сегодня ты пропустишь занятия в художественном классе.

Она пожала плечами и, едва сдерживая слезы, сказала:

— Мне все равно.

Роулингс подошел к ней поближе и остановился рядом с кроватью. Пытаясь заглянуть ей в глаза, он улыбнулся еще шире.

— Ты звонила Перлу, не так ли? Держу пари, что я угадал. Ты ведь не станешь этого отрицать?

Вздрагивая от нервного возбуждения, Келли подняла голову.

— Доктор Роулингс, кого вы пытаетесь обмануть? — с возмущением сказала она. — Я знаю, что он сейчас в больнице! Что вы собираетесь с ним сделать?

Только сейчас Роулингс понял, что Перл и Леонард Капник одно и то же лицо.

Он буквально задрожал от радости, но ему пришлось быстро взять себя в руки, чтобы не выдать своего удовлетворения.

В ответ на слова Келли он надменно заявил:

— Это — врачебная тайна. И я не намерен обсуждать это с тобой. У меня существуют собственные методы, которые я вправе применять в собственной клинике.

В этот момент в палату вошла Элис.

Испуганно съежившись, она тихонечко вдоль стены прошла к кровати Келли и, будто не замечая доктора Роулингса, стоявшего здесь же, потянула Келли за руку.

В коридоре, возле двери озабоченно топтался Оуэн Мур.

Роулингс с немалым удивлением посмотрел на Элис, но не промолвил ни слова.

Спустя несколько мгновений и Келли и Роулингсу стало понято, что происходит.

В коридоре давал очередной сеанс пародий на президентов Соединенных Штатов Америки Перл.

На сей раз он был Ричардом Никсоном.

Он стоял перед неприступно высившейся перед ним как скала миссис Ролсон, которая сложила руки на груди и надменно смотрела на пациента. По–никсоновски шамкая, Перл произнес:

— Бетти, душа моя и любовь!.. Как я горжусь тобой! Ты сделала то, чего я уже никогда не ожидал увидеть. Клинику просто не узнать! Нет, вы только посмотрите что вокруг!

Услышав за спиной шаги, Перл обернулся, нелепо взмахнув руками. При этом он задел стоявший рядом на столике поднос с пластиковыми блюдцами и чашками. И все это с шумом полетело на пол.

Увидев Келли, Перл вначале с подозрением посмотрел на нее, а потом радостно воскликнул:

— О! Кого я вижу! Лиза… После ужина ты споешь нам песню «Нью–Йорк, Нью–Йорк»? Сегодня мы празднуем амнистию Ричарда Миллхауза Никсона. Он достоин похвал. Душа моя, Лиза…

Келли испуганно посмотрела на Перла, который, вытянув руки вперед, словно лунатик направился к ней.

Обняв ее за плечи, он пристально посмотрел ей в глаза и тем же сумасбродным тоном воскликнул:

— Лиза! Твои васильковые глаза стали еще прекраснее!..

Доктор Роулингс вышел из палаты Келли и прислонился к дверному косяку. Скептически наблюдая за Перлом, он едва заметно улыбался.

Заметив Роулингса, Перл перевоплотился в Джеральда Форда.

— Боб, — деловито обратился он к Роулингсу. — Ты не хочешь сыграть со мной партию в гольф? Я чувствую себя сегодня в ударе. Наверняка мне удастся сделать пару–тройку хороших крюков.

Роулингс презрительно хмыкнул.

— Вы уверены в этом, мистер Форд? — с усмешкой спросил он. — Мне не хотелось бы сегодня проигрывать.

Перл нахмурил брови.

— Боб, с каких пор ты стал бояться играть со мной в гольф? Клянусь тебе, сегодня никто, кроме секретных служб, не пострадает. Я постараюсь, чтобы мяч летел в головы тайных агентов, которые прячутся по кустам возле лужайки Белого дома.

Всем своим видом демонстрируя недовольство, Роулингс сказал:

— Лучше не сегодня, мистер Форд. И, вообще, я посоветовал бы вам успокоиться.

Сунув руки в карман белого халата, Роулингс гордо вскинул голову и демонстративно удалился.

Проводив его озабоченным взглядом, Перл с ненавистью процедил сквозь зубы:

— Ты у меня никогда не попадешь под амнистию.

Келли схватила Перла под локоть и потащила в свою комнату. Она даже не позаботилась о том, чтобы закрыть дверь.

Этим воспользовался Оуэн Мур, который затаившись у дверного косяка, напряженно слушал.

— Перл, — торопливо сказала Келли. — Я не верю своим глазам! Я думала, что тебя не выпустят из изолятора! Он пожал плечами.

— Похоже, что мои заклинания размягчили сердце старого шамана…

Не заботясь о соблюдении мер предосторожности, Келли разговаривала громко, так, что Муру не приходилось прилагать особых усилий, чтобы услышать весь разговор.

— Я проникла сегодня утром в кабинет доктора Роулингса и позвонила Иден.

Перл нахмурился.

— Зачем?

— Я попросила, чтобы она разыскала Круза Кастильо и вместе с ним приехала в клинику. Круз поговорит с Роулингсом и признает, что полиция ошиблась, когда отправила тебя сюда. Ведь ты здоров и они обязательно должны отпустить тебя на свободу.

Перл недоуменно пожал плечами.

— Погоди, полиция не привозила меня в эту психушку.

Келли изумленно посмотрела на Перла.

Он развел руками.

— Вот так, не привозила. Я сдался сам. Понимаешь? Пришел по собственной воле…

Искорка надежды в ее глазах вдруг погасла.

— Неужели это правда? — растерянно пробормотала она. Перл уверенно кивнул.

— Да. Все обстоит именно так.

— Ну почему? Почему?.. Перл, зачем ты это сделал? Ты представляешь, что теперь сделает с тобой доктор Роулингс?

Перл с нежностью посмотрел на Келли и мягко сказал:

— Келли, ты помогла мне расследовать обстоятельства гибели моего брата, теперь я хочу помочь тебе. Понимаешь, почему я вернулся? Вот именно поэтому я и вернулся. Странно, что ты не догадалась об этом раньше.

Келли стала нервно кусать губы.

— Это так благородно, Перл. Но ты не можешь оставаться здесь. Доктор Роулингс ненавидит тебя, он сделает все, чтобы расправиться с тобой. Неужели ты этого не понимаешь?

Она обратила внимание на то, что возле двери в ее палату, от любопытства вытянув шею, стоит Оуэн Мур. Келли метнулась к выходу и захлопнула дверь прямо перед носом непрошенного соглядатая.

Мур озабоченно вытянулся на цыпочках, пытаясь подслушать разговор, который доносился через маленькое зарешеченное окошко.

Келли тревожно посмотрела на Перла.

— Разве ты не понимаешь, что находишься полностью во власти доктора Роулингса? Этот человек может сделать с тобой все что угодно. Он может применить даже суровые методы. Ты не представляешь, чем все это может для тебя закончиться.

Перл беспечно махнул рукой.

— Келли, не беспокойся ни о чем. Я здесь и я не брошу тебя в трудную минуту. Да, со мной такое раньше бывало — я подводил друзей — но на этот раз я остаюсь рядом с тобой. Мы выйдем из этой больницы вместе.

Перл подошел к девушке и ободряюще посмотрел ей в глаза.

— Ты веришь мне? Келли грустно улыбнулась.

— Да. Но ты даже не представляешь, в какой опасности сейчас находишься!

Он снова мягко улыбнулся и покачал головой.

— Это меня не пугает. Я вернулся сюда не просто так, у меня теперь есть цель. Это поможет мне. Но и ты должна помнить об этом. Ты не должна забывать сама о себе.

Увидев недоуменно воззрившихся на нее Пола, Иден и Круза, Сантана с деланной улыбкой на лице произнесла:

— Что, полицейский участок в полном составе перебрался сюда, в мой дом?

Ответом ей было недоуменное молчание. Сантана торопливо спрятала в сумочку ключи от входной двери и прошла в гостиную.

— Круз, можно тебя на пару слов?

Увидев, что его шеф снова попал в затруднительную ситуацию, Пол опять пришел к нему на помощь.

— Круз, так мы все‑таки съездим вместе с Иден в клинику доктора Роулингса, — предложил он. — Думаю, что так будет удобнее для всех.

Иден не слишком устраивал такой вариант, поэтому она торопливо сказала:

— Нет, нет. Не стоит беспокоиться. Я съезжу в клинику сама. Думаю, что мне разрешат повидаться с Келли и выяснить, что же там все‑таки произошло.

Круз нахмурился.

— Погоди‑ка минутку. Я сейчас разберусь со своими делами и мы решим, что делать дальше. Обещаю, что это не займет много времени. Я освобожусь буквально через несколько минут.

Чтобы не мешать Крузу, Пол и Иден вышли в прихожую. Кастильо направился к стоявшей молча в дальнем углу гостиной Сантане.

— С тобой все в порядке? — спросил он. Сантана горделиво вскинула голову.

— Да, конечно.

Ее вызывающий тон не остался незамеченным, но Круз предпочел не идти сейчас на обострение отношений, поскольку время было слишком неподходящим для семейного скандала.

— Ну, вот и хорошо, — спокойно сказал он. — А то, я уже начал беспокоиться. Ладно, я сейчас уезжаю по важному делу, мне бы хотелось, чтобы ты была дома. Когда я вернусь, мы поговорим обо всем подробно.

Сантана неуверенно улыбнулась.

— Хорошо, я буду ждать тебя.

— Ну, вот и договорились.

Круз взял лежавший на диване пиджак и вышел в прихожую, где его ожидали Иден и Пол.

— Поехали.

Когда за ними захлопнулась дверь, Сантана обессиленно опустилась на диван.

Сейчас она чувствовала себя еще хуже, чем до этого.

Таблетки кончились, а, кроме них, ничего не приносило облегчения и не могло успокоить.

Сантана откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза рукой.

Медсестра, миссис Ролсон, постучала в дверь кабинета доктора Роулингса.

— К вам пришли посетители.

Отрываясь от бумаг, Роулингс недовольно проворчал:

— Кто там еще?

Прикрывая рот рукой, она театрально прошептала:

— Это из полиции.

Роулингс мгновенно переменился в лице. Отодвинув от себя бумаги, он встал со стула и изобразил на лице притворную улыбку.

— Пригласи их.

В кабинет вошли Круз Кастильо и Иден Кэпвелл.

— Итак, господа, чем могу служить?

Первой заговорила Иден:

— Моя сестра, Келли Кэпвелл, по мужу Перкинс, звонила мне сегодня утром. Мне показалось, что она была напугана. Я хотела бы встретиться с ней и поговорить.

Роулингс помрачнел.

— Я же вам уже объяснял несколько раз: звонить отсюда нельзя. Пациенты, попавшие в эту клинику, обязаны строго следовать внутреннему распорядку в нашей клинике…

Круз, до этого молча стоявший рядом с Иден, вдруг вспыльчиво воскликнул:

— Погодите доктор! Мне не нравится такая постановка вопроса.

Роулингс надменно посмотрел на него.

— А чтобы вы хотели услышать? Я главный врач клиники и, заметьте, не обыкновенной, а психиатрической клиники… У нас здесь очень специфический контингент больных, к ним требуются особые подходы, они нуждаются в особом присмотре и уходе. Для того, чтобы процесс излечения протекал нормально, необходимо исключить всякое влияние извне. Больные должны доверять только своему доктору. Вместе с тем, врачи обязаны соблюдать строгую медицинскую тайну. Вот почему у нас строго ограничено количество посещений, вот почему мы не разрешаем больным делать звонки домой. Процесс излечения психических больных столь труден и долог, что мы не можем подвергать его риску из‑за какого‑то случайного звонка. К тому же, господа, мне не понятно ваше беспокойство. В моей клинике применяются самые современные методы лечения и больным не на что жаловаться.

Круз начал нервничать.

— Погодите, доктор, — решительно взмахнув рукой, сказал он. — Келли Перкинс, действительно, пациентка вашей клиники. Однако, смею вас уверить, у нее есть определенные гражданские права. Я обязан провести расследование по заявлению, поданному ее сестрой. Учтите, вы подчиняетесь решению Суда присяжных заседателей и мне бы не хотелось…

Роулингс перебил его на полуслове:

— Мистер Кастильо, — с елейной улыбкой сказал Роулингс. — Я прекрасно понимаю, что вы хотите мне сказать. Но, к сожалению, вы не дали мне договорить.

Круз удивленно посмотрел на доктора.

— По–моему, вы уже высказали все, что хотели.

Роулингс издевательски покачал головой.

— Нет, нет. Все обстоит совсем не так. Я хотел сказать вам, что обстоятельства несколько изменились…

Иден недоверчиво хмыкнула.

— Вот как, уже изменились?

Ничуть не смутившись, Роулингс опустился на свой стул.

— Да, да. Именно так все и обстоит. Я считаю, что члены семьи уже имеют право посещать Келли.

Дабы продемонстрировать правоту своих слов, он немедленно снял трубку своего телефона и, подождав несколько мгновений, произнес:

— Приведите ко мне миссис Келли Перкинс. Да, да. Прямо сейчас.

Положив трубку, он удовлетворенно развел руками.

— Вот видите, сейчас она будет здесь. Вы сможете поговорить с ней, миссис Кэпвелл, если, конечно, в этом есть такая жгучая необходимость.

Иден кивнула.

— Разумеется. Именно за этим я сюда и приехала.

Роулингс предостерегающе поднял указательный палец.

— Но я бы хотел предупредить вас, миссис Кэпвелл. Не стоит придавать большого значения ее словам. Страхи при параноидальных заболеваниях распространенное явление.

Иден холодно посмотрела на него.

— Насколько мне известно, у Келли была обычная депрессия. Мне не совсем понятно, когда она превратилась в паранойю.

Роулингс злобно блеснул глазами.

— Миссис Кэпвелл, — подчеркнуто сухо и вежливо произнес он. — Я бы не хотел затрагивать сейчас вопрос, касающийся моей профессиональной компетенции…

Иден уже хотела отпустить пару ядовитых замечаний по поводу профессиональной компетенции доктора Роулингса, однако, в этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — сказал доктор.

Медсестра Ролсон распахнула дверь и, держа Келли под локоть, ввела ее в комнату. Иден поразилась увиденному.

Келли была не похожа на саму себя — она едва передвигала ноги. Не поднимая глаз от пола, она сильно сгорбилась, руки ее бессильными плетями повисли вдоль тела.

— А вот и Келли! — с напускной радостью воскликнул Роулингс. — К тебе пришла сестра, Келли.

Келли подняла голову и Иден ужаснулась, увидев ее остекленевший взгляд.

— Привет, Иден… — едва слышно промолвила Келли.

Иден испытала такой приступ жалости, что не удержалась и бросилась обнимать сестру.

— Как твои дела? Как ты себя чувствуешь?

Кастильо тоже поразился перемене, происшедшей с Келли с того момента, когда он видел ее в последний раз. Она была тихой и безобидной, как ягненок.

— Привет, Круз… — едва слышным голосом сказала она, увидев Кастильо.

— Здравствуй, — грустно улыбнулся тот. — Как твои дела? Как настроение?

Но тут в разговор вмешался Роулингс.

— Келли, — повысив голос сказал он. — будь добра, объясни нам, по какой причине ты сегодня звонила своей сестре?

Келли словно обмерла.

— Я никому не звонила, — покорно сказала она. — Я ничего не помню. Разве со мной такое случилось?

Иден с ужасом посмотрела на сестру. Торжествующе улыбаясь, Роулингс произнес:

— Ну что, убедились?

Иден снова растерянно посмотрела на Келли.

— С тобой все в порядке? — переспросила она. Келли равнодушным бесцветным голосом произнесла:

— Да, со мной все в порядке. Я чувствую себя хорошо. Гораздо лучше, чем раньше.

Ее слова напоминали заученную речь. Она выговаривала их, даже не осознавая смысла сказанного.

Иден поняла, что за то время, пока она ехала в клинику, с Келли успели что‑то сделать. Она подверглась какой‑то обработке. Очевидно, после этого она так запугана, что в присутствии Роулингса не может сказать ни одного нормального слова.

Иден повернулась к Роулингсу.

— Простите, доктор, я могу попросить вас оставить нас наедине с сестрой?

Главный врач клиники гордо выпрямил спину.

— Боюсь, что это совершенно невозможно. Правила внутреннего распорядка не позволяют нам оставлять пациентов без присмотра.

Круз возмущенно воскликнул:

— Тем не менее, мы попросили бы вас уйти! Сестрам есть о чем поговорить между собой и им не требуется ваше наблюдение.

Неожиданно быстро Роулингс согласился. Он вскочил со стула и направился к двери из кабинета.

— Хорошо, я вернусь через несколько минут. Но я хотел бы вас предупредить, у нее возбудимая психика…

Пол Уитни сидел в коридоре возле кабинета главного врача клиники, когда дверь открылась и Роулингс с недовольным видом вышел в коридор.

Очевидно, он намеревался задержаться у двери, чтобы послушать, о чем пойдет речь между Келли и ее посетителями, но, увидев дежурящего здесь полицейского, гордо вскинул голову и неторопливо удалился.

Уитни проводил его подозрительным взглядом.

В этот момент он почувствовал, что за ним кто‑то наблюдает. Пол беспокойно заерзал на стуле, оглядываясь по сторонам.

Наконец, спустя несколько мгновений, он понял, что привело его в такое смущение — из комнаты в дальнем углу коридора на него смотрела Элис.

Когда Пол заметил ее, она испуганно закрыла лицо руками и исчезла за дверью.

Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что ничего подозрительного вокруг не происходит, Пол покинул свой наблюдательный пост и направился туда, где только что видел темнокожую девушку.

Она скрылась в своей палате, оставив, однако, дверь открытой.

Пол уверенно вошел в комнату.

Элис стояла, повернувшись к нему спиной, и держалась за спинку кровати.

— Здравствуй, Элис, — стараясь быть как можно более приветливым и дружелюбным, произнес Уитни. — Ты помнишь меня? Ведь один раз мы с тобой уже встречались, я отвозил тебя в больницу. Это было вчера вечером.

Элис по–прежнему молчала, не поворачиваясь к нему.

— Ты что — все еще сердишься? Может быть я что‑то сделал не так?

Элис, наконец, повернулась к нему, словно пытаясь что‑то сказать. Однако, не издав ни звука, пристально посмотрела на грудь Уитни.

Он тоже озабоченно опустил голову и посмотрел на то место, куда был устремлен взгляд девушки.

— Что? Что такое? А, я понял.

На наружном кармане его пиджака был прикреплен большой полицейский значок. Именно на него так пристально смотрела Элис.

— Тебя смущает это? — мягко спросил Уитни. — Ты боишься полицейского значка? Не пугайся, без значка люди просто не смогут догадаться кем я работаю. Вот смотри.

С этими словами он снял значок и положил его на стол перед Элис.

Дрожащими руками она боязливо взяла значок и, словно обжегшись, вдруг отшвырнула его в сторону.

Пол недоуменно приподнял брови, однако, ничего не сказал.

Элис, стараясь унять дрожь в руках, снова отвернулась от него.

— Не бойся, я не сержусь, — улыбаясь, сказал Уитни. — Честно говоря, я и сам иногда испытываю острое желание сделать это.

Когда она снова подняла глаза, Пол не увидел в них прежнего страха.

Раскинув руки, Перл лежал на постели в своей палате. Мур озабоченно топтался около двери, то и дело поднимаясь на цыпочках, чтобы выглянуть в затянутое решеткой окно.

— Ну, что ты там увидел? — спросил Перл. Мур испуганно оглянулся.

— Ничего. Там только какие‑то незнакомые люди.

Перл задумчиво смотрел в потолок.

— Да. А ты знаешь, что это гости, которые приехали к Келли?

Мур отвернулся.

— Что, Келли увозят домой? — дрожащим голосом спросил он.

Перл грустно улыбнулся.

— Сомневаюсь, что доктор Роулингс позволит Келли отправиться на свободу.

Мур низко опустил голову и с глухой обидой в голосе сказал:

— А ко мне уже давно никто не приезжает. Совсем никто… Почему меня не навещают? Почему?

Перл приподнялся на кровати.

— Да. За то время, которое я нахожусь здесь, я что‑то не припоминаю, чтобы тебя кто‑то навещал. Ты что — сирота?

Мур стал испуганно трясти головой.

— Нет, нет, что ты, у меня есть родные!

— А ты давно попал сюда? — спросил Перл. Мур подошел к Перлу и уселся на краешек его кровати.

— Я здесь уже полтора года, — заикаясь, произнес он. Перл присвистнул.

— Ого! Не маленький срок!

Мур покачал головой.

— Но это еще не все. До этого были и другие больницы, но из них меня иногда выпускали и я мог встречаться с родными.

Перл посмотрел на собеседника таким пристальным взглядом, что тот испуганно опустил глаза.

— Я знаю, почему тебя выпускали, — уверенно произнес Перл.

— Почему? — дрожащим голосом спросил Мур.

— Потому что ты боишься девушек…

Мур наморщил лоб.

— Да, наверное… Просто я их не знаю. Я мало что о себе знаю, — жалобно закончил он.

Перл ободряюще улыбнулся.

— Ну, разумеется, что ты можешь о себе знать, если от тебя это тщательно скрывают за завесой слов? Я прекрасно представляю, что они тебе говорили. Они даже, наверное, не рекомендовали тебе что‑то, а давали советы, называясь не врачами, а искренними друзьями.

Мур оживленно кивал головой.

— Да, да. Именно так и было. Они все говорили, что они мои друзья.

Перл мрачно улыбнулся.

— Вот, вот, они всегда так говорят. Потом они еще начинают утверждать, что у тебя легчайшая форма заболевания, что ты и вовсе не болен, но что твой случай отличается от аналогичных более обширным участком поражения.

Мур снова подтвердил.

— Да, именно так и было. Они говорили мне, что я совсем не болен и, что опасность была совсем минимальной… —

… но болезнь охватила значительную площадь… — закончил за него Перл. — Процесс распада клеток еще в самой начальной стадии, а может быть даже и не начался… Но имеет тенденцию к распространению на обширные участки организма… Да, именно так они говорили?

— Да, да. Именно так. Именно поэтому, они сказали, мне нужно остаться в больнице и что они будут применять ко мне более современную и эффективную терапию.

— Но на самом деле, все оказалось не так. У них всегда особая точка зрения на каждый отдельно взятый случай. А потом, в результате, ты становишься по–настоящему больным. Они никуда не выпускают тебя, не дают ни с кем встречаться и ничего о тебе не говорят. Но… — он поднял вверх указательный палец. — Я мог бы помочь тебе узнать побольше о твоей болезни, но только с твоей помощью.

Мур испуганно посмотрел на Перла.

— Как это?

Перл возбужденно вскочил с кровати и стал расхаживать по палате.

— Я мог бы проникнуть в кабинет доктора Роулингса и найти там твое дело.

Мур боязливо огляделся по сторонам, словно боялся, что их подслушивают.

— А как ты намереваешься это сделать?

Перл улыбнулся.

— Это совсем не сложно. Я уже однажды бывал у него в гостях.

Мур озадаченно задумался.

— Это правда? Ты мне поможешь?

— Да, — уверенно заявил Перл. — Никаких проблем, ведь мы же друзья.

Мур с благодарностью посмотрел на соседа по палате.

— Спасибо, но может быть тебе не стоит нарываться на неприятности? Леонард, от доктора Роулингса можно ожидать всего, чего угодно.

Перл пожал плечами.

— Ладно, свистнешь, когда передумаешь.

Перл подошел к собеседнику и дружески потрепал его по плечу.

— Слушай, Оуэн, ты когда‑нибудь раньше бывал в Бостоне?

Мур удивленно приподнял брови.

— Нет, а что?

Перл с сожалением посмотрел на него.

— Ничего, просто очень хороший город. Особенно мне нравились тамошние девушки. Мы с Брайаном, Брайан — это мой брат, отлично проводили там время. Брайан придумал «полярного ежика».

Мур недоуменно посмотрел на собеседника.

— А что такое «полярный ежик»? — заикаясь» спросил он.

Перл рассмеялся.

— Записывай. Водка, джин, виски, немного ананасового сока… Все это смешать, выпить залпом и закусить маслинкой.

Мур вдруг испуганно закрыл уши.

— Нет, нет! Ни слова больше!.. — воскликнул он. Перл пожал плечами.

— А чего ты испугался?

Мур стал отчаянно трясти головой.

— В этой больнице нет ни маслин, ни «полярных ежиков»… Будь лучше президентом, Леонард. Оставайся им. — Он стал метаться по комнате, вызвав искреннее удивление Перла.

— Что с тобой, Оуэн? Почему ты так разволновался? Но тот лишь отмахнулся.

— Прошу тебя, Леонард. Не надо больше об этом!.. Не говори о том, как хорошо на свободе, а то я целыми ночами не буду спать, мечтая о «полярном ежике»… Ты не представляешь себе, как это тяжело! А когда ты выступаешь от имени президента, сразу становится легче на душе. У тебя это так хорошо получается и у всех больных сразу же поднимается настроение, когда они слышат твои торжественные речи. Поверь нам это очень приятно!

Перл стал озадаченно грызть ноготь.

— Ну что ж, если ты так считаешь, то, может быть, мне действительно стоит пока оставаться президентом. Честно говоря, мне и самому это нравится. Правда, я не знал, как к этому относятся другие. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление, что санитарам и медсестрам я уже надоел. Особенно меня раздражает эта толстуха, миссис Ролсон. По–моему, она постоянно шпионит за всеми и доносит об этом доктору Роулингсу. Оуэн, а ты не заметил, что за тобой шпионят?

Муру повезло, что в этот момент Перл не смотрел на него. Иначе от него не укрылось бы, что руки его соседа по палате стали ходить ходуном, а лицо побледнело и покрылось мелкими бисеринками пота…

Келли стояла посреди комнаты, низко опустив голову. Когда доктор Роулингс вышел из своего кабинета, Иден тут же обратилась к сестре с вопросом:

— Келли, объясни мне, что случилось? Что с тобой? Ты позвонила мне утром и по твоему голосу я поняла, что ты была напугана. Ты хотела что‑то сказать об опасности, которая угрожает тебе. Или может быть ты имела в виду что‑то другое?

Келли с тоской посмотрела на Иден:

— Я припоминаю что‑то, но очень смутно. Затем она как‑то неуверенно улыбнулась и, повернувшись к Иден, тихо сказала:

— Но теперь я чувствую себя лучше. Я не хотела тебя напугать, Иден. Но я очень благодарна тебе. Как хорошо, что ты навестила меня и тебе, Круз, спасибо за то, что ты приехал.

Он серьезно посмотрел на нее:

— Келли, значит с тобой ничего не произошло? Она все так же нерешительно улыбалась:

— Нет, ничего. Вы рассержены, да? Я оторвала вас от важных дел?

Она с такой тоской смотрела на Круза, что он не нашел в себе сил возражать.

— Нет, нет, все в порядке, Келли. Конечно же все в порядке, дорогая. Главное, чтобы у тебя все было в порядке.

Иден пристально смотрела на сестру:

— Ты знаешь, Келли, я все‑таки беспокоюсь за тебя. Ты уверена, что с тобой все хорошо? Может быть тебе требуется какая‑то помощь? Ты только скажи.

Келли испуганно оглянулась на дверь и отрицательно помотала головой:

— Нет, нет, мне ничего не надо. Я лучше вернусь в палату, иначе доктор Роулингс будет очень недоволен. Передавайте всем привет. Иден, поцелуй за меня отца.

Она виновато посмотрела на сестру и потянулась к ней, чтобы обнять Иден. Та прижала ее к себе:

— Келли, я тебя очень люблю. Мы всегда помним о тебе и будем навещать тебя.

Келли едва не заплакала:

— И я очень люблю тебя, Иден. Спасибо, что вы пришли. Приходите почаще.

Она поцеловала Круза в щеку и вышла из кабинета. Когда Круз и Иден остались вдвоем, она с сомнением посмотрела на только что захлопнувшуюся дверь:

— Знаешь, Круз, я не доверяю доктору Роулингсу. Здесь творится что‑то неладное. Предчувствия меня не обманывают.

Круз задумчиво потер подбородок:

— Да, мне тоже это не совсем нравится. Однако, я успел заметить, что Келли уже пошла на поправку. Она ведет себя намного спокойнее. Если помнишь, пару месяцев назад, она была такой возбужденной и резкой. Сейчас ее поведение ни в какое сравнение не идет с тем, что было прежде. Наверное, все‑таки методы лечения дают свои результаты.

Иден озабоченно прошлась по комнате:

— Круз, я хочу задать тебе один вопрос, — неожиданно сказала она. — Если суд все же состоится, какое обвинение может предъявить Келли окружной прокурор?

Круз обреченно покачал головой:

— Убийство второй степени.

— Что это означает?

Круз нахмурился:

— Это означает, что преступление произошло при невыясненных обстоятельствах, которые скорее всего, будут свидетельствовать не в пользу обвиняемой.

Иден испуганно посмотрела на Круза:

— То есть убийство при отягчающих обстоятельствах?

Он тяжело вздохнул:

— Не знаю. Если бы были какие‑нибудь свидетельства, говорившие о том, что Келли защищалась, то формулировку можно было бы изменить. А, соответственно, тяжесть обвинения была бы иной. Но скорее всего у нас ничего не получится, ведь никаких доказательств у нас нет. Хотя…

Он умолк, задумавшись о чем‑то. Услышав его слова, Иден едва не расплакалась. Лишь невероятным усилием сдержав слезы, она сказала:

— Ну что ж, Круз, спасибо за компанию. Утром, когда она звонила, я едва узнала ее голос. И мне совершенно непонятны причины такой перемены, которая произошла с ней.

Он хмуро кивнул:

— Не надо извиняться, я рад что приехал с тобой. Твой рассказ и то, что я увидел собственными глазами, насторожили меня. Но мне кажется, еще нет повода для беспокойства.

Увидев, как пристально смотрит на него Иден, он смутился:

— Знаешь, я пойду схожу за Полом. Он где‑то там в коридоре. Сегодня у меня будет тяжелый день.

Не дожидаясь ее ответа он направился к двери и уже взялся за ручку, когда Иден неожиданно спросила:

— А что, Сантана сегодня не ночевала дома?

Круз оглянулся, и Иден увидела в его глазах столько боли и тоски, что эти чувства невольно передались ей.

— Прости, — опустив глаза, тихо сказала она.

Круз попытался придать своему лицу безразличное выражение, однако это плохо получилось у него. В конце концов, сокрушенно махнув рукой, он вышел из кабинета доктора Роулингса.

Иден проводила его таким взглядом, который лучше любых слов говорил о том, какие чувства она испытывает к этому человеку.

Нервно теребя в руках пузырек от уже израсходованных лекарств, Сантана ходила по комнате. Она мучительно пыталась найти выход из сложившейся ситуации. В каком‑то смысле ей даже повезло — в тот момент, когда она пришла домой, в их доме находились посторонние люди: Пол, Уитни и Иден Кэпвелл. Именно это не позволило разразиться очередному семейному скандалу. Круз просто сдержался, чтобы учинять на людях громкую ссору. Объяснения он отложил на потом.

Это давало сильные козырные карты в руки Сантане. До его появления в квартире она могла обдумать план дальнейших действий и решить как поступать и какие объяснения ей предъявлять в свое оправдание. Пока еще время у нее было.

Самым лучшим было бы для Сантаны вообще не начинать этого разговора. Точнее найти такое оправдание, которое бы позволило просто обелить себя, сделать это так, чтобы Крузу стало стыдно за свою подозрительность и недоверие к жене. Вообще‑то в такой ситуации любая женщина может найти тысячу объяснений — заночевала у подруги, у которой был испорчен телефон, уехала к матери и так далее. Кстати говоря… Сантана улыбнулась — надо позвонить матери. Если она не знает, что Сантана не ночевала дома, можно сказать, что алиби уже готово. В таком случае не придется ничего городить о внезапно заболевших подругах, которым обязательно требовалось ее личное присутствие или еще какую‑нибудь подобную чепуху. Сантана решительно направилась к телефону и набрала номер дома Кэпвеллов.

Когда к телефону позвали Розу Андрейд, Сантана сказала:

— Здравствуй, мама. Как твое здоровье?

— Спасибо, не плохо. А как ты чувствуешь себя, Сантана? Приступы аллергии уже перестали мучить тебя?

Сантана многозначительно взглянула на пузырек из‑под лекарств:

— К сожалению, пока нет. Мне приходится принимать таблетки.

— Но я надеюсь, тебе лучше?

— Да, мама, не беспокойся.

— Вы с Крузом не скучаете без Брэндона? Когда он вернется?

— Уже не долго осталось ждать. Он приезжает уже завтра.

В этот момент в кабинете Круза раздался звонок. Очевидно, Роза тоже услыхала его, потому что обеспокоенно спросила:

— Это звонят в дверь?

— Нет, мама, это телефон. По нему, обычно, звонят Крузу из полицейского участка по неотложным делам. Я включила автоответчик. Мама, скажи пожалуйста, — Сантана перешла на очень осторожный тон, чтобы не вызвать у матери подозрение. — А Круз звонил тебе вчера?

— А что, что‑то случилось?

— Нет, нет, — торопливо сказала Сантана. — Просто мне любопытно. Ты же знаешь, как я отношусь к Крузу. Мне интересно знать о нем все, тем более, что мы должны были встретиться с ним в ресторане, но к сожалению, разминулись.

— Может быть вы с Крузом заедете к нам завтра вечером?

— Да, хорошо. К ужину мы будем. Можешь приготовить мои любимые мексиканские блюда. Только, пожалуйста, не делай «чили» слишком острым.

— Вы уже помирились с Крузом? — неожиданно спросила Роза. — В последний раз, когда я видела его, он был сильно расстроен. Вы тогда в очередной раз поссорились.

Сантана поторопилась свернуть этот разговор:

— Мама, у нас уже все хорошо. Не беспокойся. Думаю, что мы наладили отношения.

— Хорошо если так, — со вздохом сказала Роза.

— Да, да, мама. Давай мы созвонимся завтра, — быстро произнесла Сантана. — До свидания.

Сантана с облегчением положила трубку и задумчиво провела по окрашенной черной краской поверхности небольшой стальной коробочки автоответчика, стоявшего на столе рядом с телефонным аппаратом.

Спасительная мысль, наконец, пришла ей в голову. Точнее это было еще не спасение, это был шанс на спасение. Если Круз не успел с утра прослушать автоответчик, то она может без особого напряжения сделать так, что виноватым в предстоящем разбирательстве окажется Круз. Сантана сможет обвинить его в элементарной невнимательности и, таким образом инцидент будет исчерпан.

Но это возможно только в одном случае — если Круз не прослушал запись на кассете. Иначе ее действительно ожидают крупные неприятности. После того, что произошло сегодняшней ночью между ней и Кейтом Тиммонсом, она не смогла бы скрывать больше это. Ее выдали бы ее собственные нервы.

В общем иного выхода у нее сейчас не оставалось. Надо использовать этот минимальный шанс на все сто процентов. Сантана подняла трубку телефона, стоявшего в кабинете Круза и набрала их домашний номер. Когда включился автоответчик она, стараясь быть как можно более естественной, сказала: «Круз, это я, Сантана…»

В то же время на другом конце города, в баре отеля «Кэпвелл» Джина накручивала диск черного старомодного эбонитового телефона, набирая номер дома Кэпвеллов. К телефону подошла Роза Андрейд, которая только что поговорила с дочерью.

— Алло, я слушаю…

Услышав голос служанки, с которой Джина была в крайне натянутых отношениях, бывшая жена СиСи Кэпвелла поморщилась:

— Э… простите, а Иден дома? — сбивчиво спросила она.

— Нет, она уехала. Может быть вам нужен кто‑то еще.

— Нет, — торопливо произнесла Джина. — Я рассчитывала застать ее дома в этот час.

— К сожалению, но миссис Кэпвелл совсем недавно уехала.

— Хорошо, я позвоню позже.

Джина положила трубку. Она едва успела закончить разговор по телефону, как рядом с ней раздался знакомый голос:

— «Кровавую Мери», пожалуйста.

Это был окружной прокурор Кейт Тиммонс. Пока официант готовил заказанный им коктейль, Тиммонс деловито осведомился:

— Ты что‑то слишком хорошо выглядишь сегодня Джина? Не провела ли ты веселую ночь?

Она смерила его весьма выразительным взглядом:

— Я‑то, можно сказать, не скучала. Но все это ерунда по сравнению с некоторыми.

Он потянулся рукой к стоявшим на стойке бара солененьким орешкам и насыпал себе горсть. Хрустя орехами, он спросил:

— Ты про что это, Джина?

Она торжествующе улыбнулась:

— Насколько мне известно, некоторым вчера очень сильно повезло. Кажется, кто‑то сорвал вчера крупный куш — джек–пот.

Тиммонс снисходительно посмотрел на нее:

— У тебя снова разыгралась фантазия?

Она внимательно осмотрела его с ног до головы:

— Да нет, Кейт. Моя фантазия блекнет по сравнению с действительностью, — она взяла его за полы пиджака. — Кстати говоря, на тебе тот же самый костюм, что был вчера. Что, не успел переодеться?

Он держался по–прежнему высокомерно, еще не подозревая, какие аргументы против него имеются в руках у Джины.

— Да, в наблюдательности тебе не откажешь, — не прожевав как следует, произнес он.

Джина загадочно улыбнулась:

— Значит, я была права — Сантана сдалась на милость победителя.

Тиммонс недовольно поморщился:

— Я сейчас не в настроении, чтобы делиться с тобой своими личными впечатлениями. Да думаю, тебе это и не нужно.

С ангельской улыбкой на лице Джина придвинулась поближе к окружному прокурору:

— Да, в общем, это не существенно. Потомки в любом случае узнают все подробности этой бурной, великолепной ночи. — Она стала театрально кривляться, изображая, стонущую в объятиях Тиммонса, Сантану Кастильо. — Сделай мне еще раз так… Кейт… О боже…

Тиммонс побледнел от злобы. Не обращая внимания на то что делает, он крепко сжал Джину за подбородок, словно пытаясь заткнуть ей рот.

— Ты подслушивала, мерзавка, — с ненавистью прошипел он. — Что, под дверью топталась?

Джина резко оттолкнула его руку и не снимая с лица улыбки, ядовито сказала:

— Я наслаждалась диалогом.

Тиммонс готов был разорвать ее на куски. В другой обстановке Джине пришлось бы плохо — кулаки у него так и чесались. Он схватил ее за запястье, крепко сжав руку Джины пальцами.

— Ты зашла слишком далеко, — злобно сказал он. — Я предупреждаю тебя, что это может плохо закончиться.

Она издевательски усмехнулась:

— Ты что, выдвигаешь мне обвинение?

Он яростно сверкнул глазами:

— Я окружной прокурор и знаю о чем говорю. То, чем ты занималась, противозаконно. За это вполне можно загреметь в тюрьму.

Она резко и отрывисто бросила:

— Не надо угроз, герой–любовник. А теперь убери‑ка ручки.

Чтобы не привлекать внимания окружающих, Тиммонс вынужден был отпустить руку.

— Что ты задумала, — прошипел он. Она брезгливо посмотрела на него:

— Огромное количество людей в Санта–Барбаре скучают без скандалов и сенсаций. Они целыми днями мечтают о громких разоблачениях и пикантных историях. Ты влип, мистер окружной прокурор! Обещаю тебе сладкую жизнь.

Она презрительно усмехнулась и покинула бар.

Тиммонс остался у стойки наедине с «Кровавой Мери», лихорадочно пытаясь сообразить, что его ожидает.

Если Джина раздобыла какие‑либо доказательства о его любовной связи с Сантаной Кастильо, то ему действительно придется несладко. Вся его будущая карьера оказывается под угрозой из‑за этой гнусной интриганки. Ситуация осложнялась еще и тем, что Тиммонс не знал, какие доказательства есть в руках у Джины. Возможно, она просто блефует. Хотя… Нет, ее тон был слишком уверенным, чтобы это смахивало на простую аферу. Наверняка она что‑то пронюхала. Может быть в номере стоят какие‑то подслушивающие устройства. А может быть Джина действительно топталась под дверью всю ночь. Судя по всему, ей и вправду что‑то известно.

В таком случае нельзя оставлять ее угрозу без внимания. Ему необходимо что‑то срочно предпринять. Но что?

Чувствуя свое полное бессилие, он резко опрокинул стакан водки с томатным соком, именуемый в народе «Кровавой Мери». Это не слишком помогло…

ГЛАВА 9

Сантане не откажешь в изобретательности. В семье Кастильо воцаряется непрочный мир. Доктор Роулингс пожинает плоды политики, известной со времен Александра Македонского. Иден переходит в атаку. Тиммонс неприятно удивлен.

Услышав звук поворачивающегося в дверном замке ключа, Сантана метнулась к двери. Сейчас ей необходимо было быть вежливой и предупредительной как никогда. К приходу Круза она привела себя в порядок. Сейчас в ее внешности не осталось почти никаких следов бессонной ночи, проведенной в бурных любовных ласках. Она переоделась, аккуратно уложила волосы, сделала хороший макияж, скрыв под толстым слоем грима, малейшие следы бурных любовных утех.

Круз был не слишком приятно удивлен, когда дверь перед ним внезапно распахнулась и Сантана с радостной улыбкой приветствовала его:

— Здравствуй, дорогой, а я уже заждалась тебя.

Круз быстро прошел в дом, лишь мельком взглянув на жену.

Остановился посреди гостиной с глубоко оскорбленным видом.

— Ну что ж, Сантана, — стараясь сдерживаться сказал он. — Я жду твоих объяснений.

Она уверенно выдержала его пристальный взгляд:

— Они будут. Но сперва, я думаю, тебе нужно будет извиниться.

От возмущения у него едва не полезли на лоб глаза:

— Что?

Она гордо вскинула голову:

— Да, именно так. Ты вел себя грубо, ничуть не стесняясь Иден и Пола.

После этого она перешла в атаку:

— Кстати говоря, почему ты провел ночь вне дома?

Он возмущенно воскликнул:

— Да я провел ночь не отходя от телефона! Я ждал твоего звонка до утра. После этого у тебя еще хватает совести предъявлять мне такие обвинения.

Она истерично рассмеялась:

— То что ты пытаешься поставить это себе в заслугу, это вовсе не проявление заботы — ты просто не ночевал дома и я не обязана отчитываться перед тобой, где я провела ночь.

Круз с негодованием воскликнул:

— О чем ты говоришь, Сантана. Я всю ночь провел здесь, вот на этом диване.

Но в отличие от прежних ссор, где Круз выступал в роли нападающей стороны, а Сантана защищалась, на этот раз обороняться пришлось ему.

— Ну почему же ты не отвечал на мои звонки?

Он просто опешил.

— Я провел тут целую ночь и телефон ни разу не звонил.

— Ты думаешь я не понимаю в чем дело? Ты просто включил автоответчик и смотался из дома. Я звонила тебе весь вечер.

Круз брезгливо поморщился и стал расхаживать по комнате, размахивая руками:

— Не надо, Сантана. Не надо меня обманывать. Это выглядит просто нелепо.

Она метнулась к столу, на котором стоял автоответчик с телефоном:

— Да ты даже не удосужился проверить пленку. Я могу это гарантировать.

Он возбужденно бросился следом за ней.

— Я же вижу ты этого хочешь, да? Ну хорошо, давай проверим.

Он ткнул на кнопку перемотки и в ожидании пока включится воспроизведение, пристально смотрел на Сантану. Но, как ни странно, в этот раз она не отводила взгляд. К своему невероятному удивлению, он услышал записанный на кассете автоответчика голос Сантаны: «Круз, это я, Сантана. Извини, что звоню так поздно — отец уехал, а матери скучно одной. Я останусь у нее. Звонить не надо, мы рано ляжем спать. Увидимся утром. Я люблю тебя».

Выражение лица Круза менялось на прямо противоположное по мере того, как он прослушивал запись на автоответчике. Сантана же, напротив, торжествующе улыбалась.

— И после этого ты будешь говорить мне, что прослушал пленку на автоответчике, — ехидно сказала она. — Ты наверно, даже руку к аппарату не протягивал.

Он тяжело вздохнул и отвернулся.

Она набросилась на него с еще большей силой,

— Меня не было целую ночь, а ты даже не проверил автоответчик! А если бы меня не было целую неделю…

Он, однако, осмелился перебить ее:

— Подожди, я не включал автоответчик потому что ждал твоего звонка. Телефон не звонил. Я могу поклясться, что не слышал звонка.

Сантана продолжала нападать на него:

— Никому не позвонил, ни у кого не поинтересовался. Сидел и ждал сложа руки. Просто сидел возле телефона, даже не подумав, что с него тоже можно звонить.

Тяжело дыша, он опустил голову:

— Я не звонил потому, что мне было неловко беспокоить людей. Извини, я не так выразился — мне было стыдно. Да, стыдился, хотя… Возможно, я боялся позора.

С деланным возмущением она воскликнула:

— О каком позоре ты говоришь! Разве можно считать позором то, что ты поинтересуешься, где находится твоя жена?

Он удрученно отвернулся:

— Неважно. Теперь это уже не имеет никакого значения.

Она вскипела:

— Как это неважно, как это не имеет никакого значения?! Нет, это очень важно. Думал, что я… провела ночь с Кейтом.

Она произнесла последние слова так, как будто сама боялась их.

— Да, Круз, — она всплеснула руками и стала расхаживать по комнате. — Замечательно, это просто замечательно. Подозревать меня в таком можешь только ты. А ведь все считают тебя образцовым мужем. Ты просто пример нравственности, образцовый семьянин. Такой образцовый, что даже не заботишься о собственной жене. Тебе все равно — где она, что с ней. Может быть она уже умерла. Может быть ее убили или украли. Нет, полицейский инспектор Круз Кастильо бдительно дежурит целую ночь у телефона. О, простите, я забыла, у тебя ведь был спутник — твоя любимая подушка, очевидно, вы дежурили по очереди.

Он хмуро смотрел на нее, не решаясь ничего возразить. Сантана заводила себя все сильнее и сильнее.

— Да, кстати, я забыла еще об одной важной вещи, — воскликнула она. — Кстати говоря, я не задала тебе не единого вопроса об Иден. Как она оказалась в нашем доме, да еще ранним утром? Может быть, это отнюдь не случайное совпадение?

Круз по–прежнему стоял отвернувшись.

— Ну, почему ты молчишь? — язвительно спросила она. — Или тебе нечего ответить. Что, я права?

Круз наконец повернулся и нерешительно пробормотал:

— Иден… Иден приехала незадолго до тебя. Так получилось. Это действительно случайное совпадение.

Она презрительно усмехнулась:

— Может быть у тебя есть доказательства? А что если я не поверила твоим словам?

Он развел руками:

— Но Пол может подтвердить. Келли позвонила из больницы. Иден была очень расстроена и мы поехали вместе к доктору Роулингсу.

Сантана поняла, что зашла слишком далеко в своих претензиях к мужу. Последствия этого разговора становились непредсказуемыми. Поэтому она резко нажала на тормоза:

— Хорошо, я принимаю твои объяснения, — заявила она с такой поспешностью, будто только этого и дожидалась. — Так почему бы тебе не поверить моим словам. Мне неприятно, когда меня обвиняют бог знает в чем. Я не виновата.

Круз виновато посмотрел на жену:

— Хорошо, я приношу свои извинения. Прости, — повторил он. — Я сделал поспешные выводы. Я рад, что ошибся.

Она сделала примирительный шаг навстречу:

— Прости и ты, Круз. Я вспомнила старые обиды и несправедливо набросилась на тебя.

Она подошла к мужу и нерешительно провела ладонью по его щеке. Он аккуратно снял ее руку с себя. Сантана на мгновение смутилась, но затем сделала попытку обнять Круза. Он снова отстранился.

— Никогда не лги мне, — тихо произнес он. — Никогда. Ложь я не смогу ни понять, ни простить. Только правда спасет наш брак. Только правда. Ложь его погубит. Это наш единственный шанс. У нас не остается ничего другого.

Она смотрела на него таким преданным взглядом, что еще мгновение и Круз не выдержал бы. Поэтому, сделав над собой невероятное усилие, он сказал:

— Мне надо идти. На работе скопилось много дел, а Пол один не справится. Я отправляюсь в участок.

С этими словами он быстро вышел из дома.

Проводив мужа взглядом, Сантана обессиленно рухнула на диван, словно этот разговор отнял у нее последние силы. В общем так оно и было. Сейчас у нее даже не было лекарств, чтобы поддержать стремительно иссякающие в организме силы. Тяжело дыша она закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Как бы то ни было, она сделала свое дело. Ей удалось убедить Круза в том, что она не виновата. Простой трюк с автоответчиком способствовал тому, что в семейной жизни супругов Кастильо наступила временная передышка. Это напоминало перемирие на фронте после долгих затяжных боев. Обе стороны, оказавшись не в силах сломить сопротивление друг друга, выбросили белые флаги.

Но судя по тому, что истинные причины раздоров, корни конфликтов, оставались невыкорчеванными, на долгое затишье, в продолжавшемся между Сантаной и Крузом конфликте, рассчитывать не приходилось…

Медсестра миссис Роусон распахнула дверь кабинета доктора Роулингса:

— Вот пациент, которого вы просили привести.

Роулингс широко улыбнулся. Перед ним, испуганно теребя пальцы, стоял Оуэн Мур. Сестра без особых церемоний втолкнула Мура в кабинет и захлопнула за ним дверь. Роулингс быстро вскочил со стула и медоточивым голосом произнес:

— Присаживайся, Оуэн, чувствуй себя как дома. Вот кресло.

Оуэн перепуганными глазами смотрел на главного врача клиники, который уселся перед ним на краешек стола.

— Как ты себя чувствуешь, Оуэн? — ласково спросил Роулингс. — Надеюсь, ты хорошо спал в предыдущую ночь? Тебя не мучили никакие неприятные ощущения?

— Нн… нет, — заикаясь, ответил Мур. — Все хорошо, доктор. Спасибо.

Роулингс нагнулся и взял с противоположного стола большую банку с леденцами.

— Хочешь конфету? Угощайся.

Мур сунул трясущуюся руку в банку и достал оттуда несколько конфет.

— Спасибо, сэр, — кисло пробормотал он, разглядывая конфету.

Роулингс ободряюще похлопал его по плечу:

— Ешь, а то растает. Для мозга полезно сладкое.

— Спасибо, — едва слышно выговорил Мур и сунул конфету в рот.

— Итак, Оуэн, — с улыбкой продолжил Роулингс. — После того, как ты удобно устроился в этом кресле и успокоился, пришла пора поговорить о нашем общем знакомом — мистере Леонарде Капнике. Что тебе удалось узнать с тех пор, как мы с тобой договорились об обмене информацией?

Потеряв самообладание, Мур беспокойно заерзал в кресле:

— Не очень много, — еле слышно пробормотал он. Роулингс недовольно развел руками:

— Не разочаровывай меня, Мур. Ведь я очень рассчитывал на твою помощь и содействие.

— Но… но… у меня не было времени.

Роулингс с прытью, несвойственной людям в его положении и возрасте спрыгнул со стола и стал резво расхаживать по комнате.

— Я знаю, знаю, поэтому ты и должен стараться. Капник симпатизирует тебе. Неужели вы никогда не разговаривали по душам?

Мур вынужден был сознаться:

— Да, такое было, — затем он поправился. — Но только один раз. Один. Это был очень недолгий разговор.

— Ну вот, — заинтересованно произнес Роулингс. — Как видишь, тебе есть о чем мне рассказать. Какие же сведения тебе удалось почерпнуть из этого разговора?

Мур кисло посмотрел на доктора:

— Я даже не знаю о чем сказать, — промямлил он. — Это был разговор так, ни о чем.

Роулингс подошел ближе к пациенту и, словно пытаясь загипнотизировать, заглянул ему в глаза:

— Всякие разговоры весьма полезны. Вспомни, Оуэн, может быть он говорил что‑то о своем детстве? Или о семье, в которой вырос?

Мур снова заерзал на кресле.

— А. Что? — снова вцепился в него Роулингс. — Он все‑таки говорил что‑то о своем детстве? Почему ты молчишь? Отвечай.

Мур перепуганно глянул на него из‑под очков:

— Да. Он, кажется, что‑то упоминал о Бостоне.

Роулингс победоносно усмехнулся:

— Ах, вот как. Значит, он родился в Бостоне? Прекрасно, это весьма полезная информация. А что еще?

Мур чувствовал себя под внимательным взглядом доктора Роулингса так, как, наверное, чувствует себя пехотинец, находясь на насквозь простреливаемой противником местности. Он беспокойно ерзал в кресле, словно пытаясь укрыться от холодных глаз врача, но у него ничего не получалось.

— Продолжай, продолжай, Оуэн, — доверительным тоном сказал Роулингс. — Я очень внимательно слушаю тебя. Это весьма полезная информация.

Мур мучительно наморщил лоб:

— Он говорил, что у него еще был брат. Кажется его звали Брайан.

Роулингс уже уселся за стол. Задумчиво подняв голову, он медленно произнес:

— Брайан. Это весьма любопытно. А ты не ошибся, Оуэн?

Мур кивнул:

— Это совершенно точно, доктор. Он несколько раз повторил это имя. Я хорошо запомнил — Брайан.

Роулингс едва сдержался от желания потереть руки.

— Отлично, — весело сказал он. — Ну и что? Это все?

Мур как‑то странно затих и съежился в кресле еще сильнее прежнего. Роулингс был вынужден снова вскочить со стула. Остановившись перед пациентом, он настойчиво произнес:

— Оуэн, прекрати. Ты лжешь мне. Я вижу что ты пытаешься что‑то скрыть от меня. Не надо этого делать. Иначе это будет иметь для тебя весьма неприятные последствия. Тебе стоило бы сотрудничать с администрацией, а не скрывать от нее то, что тебе стало известно.

Он остановился за спинкой кресла, в котором сидел Мур. Наклонившись над его ухом, он внятно произнес:

— От этого зависит твоя свобода.

Мур сломался. Вскинув голову, он поспешно заговорил:

— Сэр, по–моему он хвастался, ну то есть Леонард сказал, что однажды ему удалось забраться в ваш архив.

Брови Роулингса изумленно полезли вверх:

— Вот как?

Мур с горячностью продолжил:

— Клянусь, сэр, что именно так он и сказал.

Роулингс одобрительно похлопал Мура по плечу:

— Оуэн, ты гениальный контрразведчик. Я горжусь тобой. Твоя работа приносит очень большую пользу администрации клиники. Ты должен понимать, что таким образом ты активно способствуешь скорейшему выздоровлению больных, которые находятся здесь вместе с тобой. Можно сказать, что ты активно помогаешь коллективу. Я обязательно учту это, когда буду рассматривать вопрос о том, что бы выпустить тебя отсюда.

Услышав эти слова, Мур радостно улыбнулся:

— Вы отпустите меня домой? — с надеждой спросил он.

Роулингс остановился у своего стола и задумчиво кивнул:

— Да, очевидно, я это сделаю.

Мур чуть было не захлопал от радости в ладоши, однако в этот момент Роулингс слегка испортил ему настроение:

— Но это произойдет не сегодня. Не расстраивайся, Оуэн, это хорошее начало, но мне необходима дополнительная информация, касающаяся твоего друга Капника.

Мур разочарованно посмотрел на доктора:

— Но, сэр, я думал что это все…

Роулингс покачал головой:

— Нет, Оуэн, тебе нужно отдохнуть, отправляйся в свою палату и отдыхай. Силы тебе еще понадобятся.

Повинуясь указанию доктора, Мур приподнялся в кресле.

— Да, сэр, слушаюсь, — покорно сказал он. Роулингс решил подбодрить пациента. Он подошел к Муру и обнял его за плечи:

— Я горжусь тобой.

Тяжело дыша от нервного возбуждения, тот рассеянно пробормотал:

— Да, сэр.

Затем он уставился куда‑то в точку на стене и, застыв на несколько мгновений, не издавал ни единого звука. Роулингс удивленно провел рукой перед его глазами, словно пытаясь убедиться в том, что его подопечный не впал в сомнамбулическое состояние.

— Оуэн… — тихо позвал он. — Твоя свобода теперь зависит только от тебя.

Тот вдруг опомнился и испуганно посмотрел на врача.

— Ты слышал, что я тебе сказал? — снова повторил Роулингс. — Не забывай, что все теперь в твоих руках.

Мур огорченно смотрел на доктора.

— Да, сэр.

Ссутулившись, он побрел к выходу.

Когда, спустя несколько мгновений, Мур под бдительным присмотром дородной медсестры миссис Ролсон отправился по коридору в свою палату, Роулингс, сгорая от нетерпения, бросился в смежную с его кабинетом комнату. Там были установлены ящики с архивами.

Порывшись в папках под литерой «Б», он вытащил ту, на которой было написано «Брайан Брэдфорд Болдуин». Торопливо развернув ее, доктор Роулингс оцепенел.

Папка была пуста.

Солнце над Санта–Барбарой давно перевалило через полуденную точку, когда Иден вошла в дверь ресторана «Ориент Экспресс».

Она не успела сделать по холлу и двух шагов, как услышала позади себя торопливый стук каблучков и призывное восклицание:

— Иден!

Она оглянулась.

За ней, зажав под мышкой сумочку, бежала Джина.

— Подожди, подожди!.. — кричала Джина. — Ты мне нужна.

Иден молча смотрела на нее. Запыхавшись, Джина остановилась рядом.

— Черт возьми!.. — беззлобно выругалась она. — Уже три часа дня. Я измучалась, ожидая тебя…

Не скрывая своего плохого настроения, Иден отвернулась и направилась в зал.

— Я работала у себя в офисе, — отрывисто бросила она через плечо.

Джина семенила следом за ней.

— А я четыре часа сидела здесь, в ресторане, ожидая тебя, — довольно нагло заявила она. — Между прочим, утром мы так и не смогли спокойно договорить. Ты, наверное, была не в лучшем настроении, а потому бросила трубку. Мне хотелось бы продолжить наш разговор. Я думаю, что эта тема весьма сильно интересует тебя. Нет смысла скрывать это.

Очевидно, слова Джины попали в самую точку. Иден вдруг стала кусать губы, лицо ее побледнело.

— Ну, что такое? Что случилось? — участливо спросила Джина. — Ты плохо себя чувствуешь?

Иден, наконец, смогла совладать с собой. Выпрямившись, она сказала:

— Я обдумала твое предложение, Джина. Я готова выслушать тебя. Если Сантана действительно изменила Крузу, это во многом меняет ситуацию.

Джина мгновенно взяла быка за рога.

— Где мы можем поговорить? — деловито осведомилась она, окидывая взглядом полупустой в этот час зал ресторана. Иден показала на ближайший столик.

— Садись.

Боязливо оглядевшись по сторонам, Джина перешла на театральный шепот:

— Сантана с Тиммонсом переспали…

Иден опустила глаза и глухо спросила:

— Это было сегодня ночью?

Джина кивнула.

— А где это случилось?

Джина торжествующе улыбнулась.

— Ты не поверишь. Это произошло в президентском номере вашего отеля. Влюбленная парочка одаривала друг друга бурными ласками целую ночь…

Иден потрясенно посмотрела на Джину.

— Здесь? В президентском номере?..

— Да, — убежденно кивнула та.

В глазах Иден блеснула искра недоверия.

— Откуда ты знаешь?

Джина торжествующе улыбнулась.

— У меня есть доказательства!

Иден смотрела на Джину широко открытыми глазами. Она не верила собственным ушам.

Словно в хорошо поставленной театральной пьесе, на сцене появился Круз Кастильо. Он вошел в зал ресторана и, увидев Иден, уверенным шагом направился к ней.

— Привет. Вы нигде не видели Кейта Тиммонса? — слегка нахмурившись, спросил он. — Один из моих помощников сказал, что окружной прокурор сейчас находится в отеле.

Иден с сожалением посмотрела на него.

— А зачем он тебе нужен?

— Я хотел поговорить с ним о деле Келли.

Джина с легким любопытством посмотрела на Кастильо.

— Может быть, тебе стоит заглянуть в президентский номер? — спросила она.

Круз еще больше нахмурился.

— Джина, это не смешно.

Она обворожительно улыбнулась.

— А я вовсе не шучу. Утром он был еще там.

Кастильо понял, что Джина действительно говорит серьезно. Правда, он воспринял эту информацию без особого энтузиазма.

— Спасибо, — односложно бросил Круз и вышел из ресторана.

Круз Кастильо не успел еще скрыться в дверях, как Иден внезапно вскочила со своего места.

— Куда ты? — спросила ее Джина, поднимаясь вместе с ней.

Иден обернулась.

— Подожди меня здесь. Я скоро вернусь и мы договорим.

Не дождавшись ответа, она направилась следом за полицейским инспектором Кастильо.

Джина довольно усмехнулась и направилась к стойке бара.

Итак, ее план начал осуществляться. Сейчас в ее руках находились доказательства супружеской неверности Сантаны Кастильо и компрометирующий материал на окружного прокурора Кейта Тиммонса.

Один винтик в этой машине уже закрутился — Иден заинтересовалась предложением Джины. Теперь у Сантаны будут крупные неприятности.

Что касается окружного прокурора, то здесь, очевидно, Джине придется действовать самостоятельно. Вряд ли она может надеяться в этом деле на какого‑нибудь союзника.

Однако, как ни странно, это не пугало и ничуть не останавливало ее. Она была готова играть ва–банк. Тем более сейчас обстоятельства были в ее пользу. Все козырные карты были у нее на руках. Тиммонс даже не подозревает, что часовой механизм под бомбой замедленного действия уже начал отсчитывать заключительные минуты.

Такого громкого скандала и шумного разоблачения в городской истории Санта–Барбары еще не было. Надо лишь умело довести все до конца, на сто процентов воспользовавшись благоприятной ситуацией.

Мысли об этом так волновали и возбуждали Джину, что она решила воспользоваться для приведения чувств в порядок обычным способом.

— Том! — крикнула Джина. — Налей мне двойной «мартини».

Поднявшись в президентский номер, в котором он весьма неплохо провел время с Сантаной, Тиммонс стал озабоченно шарить по углам.

Осведомленность Джины о том, что произошло сегодня ночью в этом номере, не просто обеспокоила — напугала его.

Он вполне допускал, что Джина провела ночь, болтаясь в коридоре возле двери номера.

Однако, это было бы слишком примитивно.

К тому же, она намекала на то, что у нее есть какие‑то вещественные доказательства. А для этого необходимо, чтобы в номере была установлена какая‑то аппаратура.

Поскольку номер был предназначен для президентов, останавливающихся здесь ежегодно, которые прибывали на отдых, Тиммонс вполне допускал мысль о том, что здесь установлена подслушивающая аппаратура.

Он заглядывал под висевшие на стенах картины, ощупывал обои, просматривал крышки столиков и ножки стульев. Затем он, наконец, добрался до телефонного аппарата.

К его великому удивлению, никакой подслушивающей аппаратуры обнаружить не удалось.

Вполголоса выругавшись, Тиммонс уже намеревался продолжить свои поиски в ванной и туалете, когда в дверь позвонили.

— Сейчас иду, — крикнул он.

Поспешно завернув крышку микрофона на телефонной трубке, он направился открывать дверь.

Прежде чем это сделать, окружной прокурор предварительно посмотрел в дверной глазок.

В коридоре, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял Круз Кастильо.

Тиммонс распахнул дверь и встретил своего соперника с широкой улыбкой.

— Я ждал твоего прихода! — радостно воскликнул Тиммонс.

— Неужели? — скептически спросил Круз. — Почему же это?

Тиммонс улыбнулся еще шире.

— У меня было такое предчувствие, а предчувствия меня никогда не подводят. Что ж, заходи.

Кейт пропустил Кастильо в номер и закрыл за ним дверь. Не дожидаясь вполне естественного вопроса Круза о том, почему он поселился в этом номере, Тиммонс объяснил:

— Я только недавно сюда прибыл. В моей квартире сейчас идет ремонт и я решил на пару дней переехать в отель. Плюнул на расходы и решил пожить в собственное удовольствие. Ну, как твои дела?

Озабоченно потирая подбородок, Круз стоял посреди номера.

— С моими делами все неплохо, — вызывающе ответил он. — А что?

Тиммонс проявлял неестественное радушие.

— Сегодня утром, насколько я знаю, ты собирался заниматься нелегальными иммигрантами, — сказал окружной прокурор.

Круз мрачно усмехнулся.

— Меня радует твое живое участие в этом деле, — скептически заметил он.

Тиммонс рассмеялся.

— Кажется, ты ищешь на меня компромат? Круз без тени улыбки посмотрел на окружного прокурора.

— Да, я ищу доказательства твоей вины.

— Расстановка сил ясна? — ухмыляясь, спросил Тиммонс.

Круз пожал плечами.

— А я этого и не скрываю. Мы с тобой, Кейт, находимся по разные стороны баррикад.

Тиммонс ухмыльнулся.

— Зачем ты пришел?

Круз задумчиво подошел к окну.

— Меня интересует Келли Кэпвелл Перкинс, — сказал он. — Кстати говоря, если хочешь знать — Дилан Хартли вывалился именно из этого окна. Правда, насколько я помню, ты тогда еще не был окружным прокурором. Ты вообще никем не был.

Тиммонс счел за благо не ввязываться в словесную перепалку. По–прежнему улыбаясь, окружной прокурор сказал:

— Спасибо за предупреждение. Именно об этом ты хотел сказать мне в связи с делом Келли Кэпвелл?

— Ее фамилия по прежнему мужу — Перкинс, — поправил Тиммонса Кастильо.

— А что с ним случилось?

— Он погиб. Но это не столь важно, — снова ответил Круз. — Меня, собственно говоря, интересуют вещественные доказательства в деле Келли Перкинс.

Тиммонс недоуменно пожал плечами.

— Интересно, а чем же я могу помочь? Тем более в те времена, когда это произошло, я даже не был окружным прокурором.

— До этого инцидента в этом номере были установлены видеокамеры. Я вел слежку за Джиной Кэпвелл. Не исключено, что если камеры не были отключены, и все, что произошло между Келли и Диланом, оказалось записанным на видеопленку. Это бы могло служить весьма весомым доказательством в руках следствия.

Тиммонс усмехнулся.

— Доказательством в пользу следствия? — ты хотел сказать.

Круз отвернулся.

— Не знаю. Возможно, и против следствия. Но это уже не имеет особого значения. Сейчас меня волнует судьба Келли. Пока не прояснились обстоятельства этого дела, она будет заточена в эту психиатрическую клинику. А мне кажется, что дела, которые там творятся, могут дать не меньше материалов для полицейских расследований, чем обычные уголовные происшествия. Если доказательства окажутся говорящими в ее пользу, то ее пребыванию в этой темнице придет конец.

Тиммонс покачал головой.

— Но я упорно не понимаю, чего ты от меня добиваешься, Круз. Чем я могу помочь?

— Я связался с Томми Паттерсоном, бывшим окружным прокурором…

Тиммонс кивнул:

— Да, я знаю. Мы с ним знакомы.

Круз продолжил:

— Паттерсон не помнит, была ли отключена система слежения. Я попросил его помочь мне разобраться в этом. Он посоветовал мне обратиться к тебе.

Тиммонс с готовностью шагнул навстречу Кастильо.

— Я слушаю.

Немного поколебавшись, Круз сказал:

— Я прошу тебя просмотреть досье Паттерсона и проверить распоряжения, которые он давал в связи с этой системой.

Тиммонс кивнул.

— Хорошо, Круз, я охотно это сделаю.

— Спасибо, — сухо поблагодарил его Кастильо.

Он уже собрался было откланяться, но Тиммонс остановил его,

— Круз, а как осуществлялась эта видеосъемка? Я что‑то здесь ничего не замечаю.

Кастильо направился к большому круглому зеркалу, висевшему на стене гостиной, и тыкнул в него пальцем.

— Это двустороннее зеркало. За ним находится небольшая комната, построенная по распоряжению Питера Флинта, бывшего менеджера отеля «Кэпвелл».

Окружной прокурор был так поражен, что едва не выдал себя.

— Боже мой, — потрясенно прошептал он.

Но Круз, который не знал истинных причин такого поведения окружного прокурора, воспринял его слова по–другому.

— Да, — кивнул он, — каждый развлекается по–своему, — с этими словами Круз направился к выходу.

— Да–а, — протянул окружной прокурор. — Кстати, Круз, если увидишь свою жену, не забудь передать ей от меня привет.

Кастильо на мгновение замер на пороге номера, затем низко опустил голову и быстро вышел в коридор. Когда за ним захлопнулась дверь, Тиммонс нервно расхохотался. Затем он подошел к большому круглому зеркалу и положил руку на холодное стекло.

— Так вот, значит, про что ты говорила, Джина… Ну что ж, я думаю, что еще не все потеряно. Не думаю, что у тебя будет такая приятная возможность.

ГЛАВА 10

Иден пытается помочь Крузу. Шансы Сантаны на спасение равны нулю. Доктор Роулингс ставит капкан на крупного зверя. Планы Джины рухнули. Выступая на страже закона, нет–нет да и нарушишь закон.

Сантана устало поднялась с дивана, услышав звонок в дверь. Едва она открыла, как в комнату влетела Иден. На ее лице была написана такая суровая решительность, что Сантана поначалу даже перепугалась.

— Что ты делаешь? — растерянно пробормотала она.

Иден резко развернулась и в упор посмотрела на Сантану.

— Я хотела бы задать тебе тот же самый вопрос.

Сантана изумленно посмотрела на Иден, которая с горячностью бросила прямо в лицо своей сопернице:

— Как ты посмела унизить Круза? Ты изменила ему и как ни в чем не бывало явилась домой.

Иден еще не успела ничего толком сказать, а Сантана уже билась на грани истерики.

— Это… это не правда! — запальчиво выкрикнула она. — Я вообще не понимаю тебя.

Иден, словно судья, бросила в лицо Сантане обвинение:

— Ты лжешь! Ты провела ночь с Кейтом Тиммонсом в президентском номере. Ты ведешь себя как дешевая уличная потаскуха, Сантана.

Сантана, которая до этого молча выслушивала все обвинения Иден, при слове «потаскуха» возмущенно вскричала:

— Что ты себе позволяешь, Иден? По какому праву ты оскорбляешь меня в моем же доме?

Но Иден это не смутило.

— Своим романом с Кейтом Тиммонсом ты, в первую очередь, оскорбляешь Круза. Сантана, я не охочусь за твоим мужем, я преследую совершенно другие цели. Мне невыносимо смотреть, как ты унижаешь достоинство прекрасного человека. Я окажу Крузу одну небольшую дружескую услугу — он навсегда избавится от такой жены, которая стремится любой ценой причинить своему мужу боль. Круз спас меня от Керка. Сейчас настала моя очередь. И я помогу ему.

Этот страстный монолог заставил Сантану униженно опустить голову.

— Что ты собираешься делать? — дрожащим голосом спросила она.

Иден чуть подалась вперед и с жаром произнесла:

— Я разоблачу вас. Раньше у меня были подозрения, но не было доказательств. Сейчас ситуация изменилась. Сантана, твоя судьба в настоящий момент зависит не только от меня, но и от тебя самой. Доказательства есть.

Сантана еще попыталась возразить.

— Все, что ты сказала, это не правда. Ты блефуешь, Иден, у тебя нет никаких доказательств.

Глаза Иден вспыхнули мстительным огнем.

— Ах, так? — едко сказала она. — В таком случае, я сейчас ухожу, а об остальном ты узнаешь из газет. Думаю, что тебе это не слишком понравится.

Сантана снова опустила голову.

— Значит, тебе это нужно?

Но неожиданно для нее, Иден отрицательно покачала головой.

— Нет, я не такой человек, как ты думаешь. Я не из тех людей, кто получает удовольствие от скандалов и разоблачений. Я согласна на сделку.

У Сантаны не было никаких иных возможностей, кроме как принять предложение Иден.

— Каковы условия сделки? — судорожно сглатывая, спросила она.

— Ты собираешь свои вещи и завтра утром уезжаешь, навсегда забывая о Крузе и Брэндоне. Потом ты можешь публично продолжать свой роман с Кейтом Тиммонсом. Мне от тебя требуется одно — ты должна пообещать уйти от Круза, Ты сделаешь это и тем самым получишь гарантии моего невмешательства.

Несмотря на энергичный и решительный тон голоса Иден, Сантана все еще сопротивлялась.

— Я не могу. Ты не понимаешь, Иден. Но это невозможно. Брэндон — мой сын.

Иден не стала выслушивать до конца невнятные объяснения.

— Ты должна сделать это, если не хочешь, чтобы Брэндон узнал о том, чем ты занимаешься, — резко рубанула Иден. — А я обещаю сохранять молчание. Это выгодная сделка, уверяю тебя. Я надеюсь, что завтра утром ты навсегда покинешь этот дом.

Оставив Сантану на грани истерики, Иден вышла, громко хлопнув дверью.

Сантана в полуневменяемом состоянии рухнула на диван. Сейчас у нее оставался единственный выход — искать спасения. Может быть, Кейт поможет?..

Когда Келли вернулась в свою палату, она застала совершенно неожиданную для себя сцену. Элис со сборником американской поэзии в руках сидела на кровати, а рядом с ней стоял Пол Уитни. Собственно ничего удивительного в этом бы не было, если бы Элис вдруг не начала читать стихи. Голос ее был слабым, неуверенным, однако она говорила! Элис медленно читала стихи:

Я сказал, что душа не больше, чем тело.

И я сказал, что тело не больше, чем душа.

И никто, даже бог, не выше,

Чем каждый из нас для себя.

И тот, кто идет без любви хоть минуту,

На похороны свои он идет,

Завернутый в собственный саван.

И я или ты, без полушки в кармане,

Можем купить все лучшие блага на земле.

И глазом увидеть стручок гороха —

Это превосходит всю мудрость веков.

В каждом деле, в каждой работе

Юноше открыты пути для геройства.

И каждая пылинка ничтожная

Может стать центром вселенной.

И мужчине, и женщине я говорю:

Да будет ваша душа безмятежна

Перед миллионом вселенных.

Я говорю всем людям:

Не пытайте о боге.

Даже мне, кому все любопытно,

Не любопытен бог.

(Не сказать никакими словами,

Как мало тревожит меня мысль о боге и смерти.)

В каждой вещи я вижу бога.

Но совсем не понимаю его.

Не могу я также поверить,

Что есть кто‑нибудь чудесней меня.

К чему мне мечтать о том,

Чтобы увидеть бога яснее,

Чем этот день.

В сутках такого нет часа,

В каждом часе нет такой секунды,

Когда б ни видел я бога.

Я нахожу письма от бога

На улице и в каждом есть его подпись,

Но пусть они останутся, где они были,

Ибо я зная, куда ни пойду,

Мне будут доставлять аккуратно

Такие же во веки веков.

Она прочла стихотворение и дважды повторила имя автора:

— Уолт Уитмен… Уолт Уитмен.

Затаив дыхание, Пол и Келли слушали Элис. Это был очень важный психологический момент. Раньше она почти не разговаривала. А если и пыталась что‑то сказать, то только отдельные слова. И вдруг такое! Пусть медленно, пусть неуверенно, но она говорит!

Элис пролистала несколько страниц и снова начала читать:

В чем мы безвинны, в чем мы виноваты?

Все на свете смертны, все жертвы под мечом.

Кто объяснения даст? Откуда храбрость?

Все это убежденное сомнение.

Весь этот зов немой и слух оглохший.

То, что в любой беде и даже в смерти

Вселяет в слабых страсть.

Быть, не робеть, не пасть.

Всех прозорливей тот

И тот исполнен радости и силы,

Кто смертность не клянет

И в злоключеньи — в заключеньи —

Может подняться над собой

Как море в бездне,

Которое стремясь освободиться,

Сражается. Но в берегах оставшись

В смирении своем спасает свой объем.

Поэтому лишь тот, кто сильно чувствует,

Не суетится,

Так птица, что поет,

Становится стройнее и красивей,

Хотя она в плену, в ее руладах

Мы слышим — наслажденья не достойна.

Лишь в радости достоинства живого.

Пусть смертно естество,

В нем будущность всего.

Она закрыла книгу и смущенно посмотрела на Келли.

— Элис, — потрясенно прошептала Келли, — это замечательно. Чудо свершилось! Она говорит! — Я должна немедленно сказать об этом медсестре.

Она тут же бросилась в коридор.

Там проходил другой спектакль. Медсестра, миссис Гейнор, не уступавшая объемами своей коллеге миссис Ролсон, со снисходительной улыбкой смотрела на Перла, который, наверное, питая особую страсть к Ричарду Никсону и его супруге Бет, изображал сценку из их семейной жизни. Театрально протянув руку к миссис Гейнор, он воскликнул:

— Бэтти, как ты могла? Подумай о репутации клиники! Принимая таблетки, мы не можем настаивать на их полном запрете, — с этими словами он комично пытался вырвать из рук сестры Гейнор пузырек с таблетками.

Услышав шум в коридоре, из своего кабинета вышел доктор Роулингс. Сунув руки в карман халата, он медленно подошел к месту представления и пристальным взглядом уставился на Перла. Не замечая его, Перл продолжал препираться с медсестрой:

— Бет, ты должна понимать, что таблетки несут радость и облегчение организму, но не всякому организму. Например, мой не любит таблетки в желтой упаковке. А организм нашего государственного секретаря не принимает пилюли красного цвета.

Роулингс скептически ухмыльнулся. Когда Перл закончил свою речь, Келли нерешительно сказала:

— Сестра, вы не могли бы зайти на секунду в нашу палату.

Однако в этот момент доктор Роулингс подошел к медсестре и многозначительно произнес:

— Миссис Гейнор, сегодня вечером в клинику придет посыльный. Он доставит очень важные для меня документы из Бостона. Я попрошу вас сразу принести их в мой кабинет.

Сделав вид, что не обращает на Перла никакого внимания, Роулингс гордо прошествовал по коридору и, спустя мгновение, скрылся за углом.

Хотя все это было весьма демонстративно исполнено, Перл все‑таки клюнул на эту удочку. Слово «Бостон» подействовало на него магически. Он тут же решил, что документы, которые должны принести доктору Роулингсу, не менее важны для него, Перла. Возможно, они как‑то связаны с судьбой Брайана и помогут Перлу в его делах. План действия на сегодняшний вечер уже вырисовывался у него в голове. Ему просто необходимо будет проникнуть в архив Роулингса и найти там эти документы. А что с ними делать, станет ясно потом.

Перл совершенно не задумывался о том, что доктор Роулингс может просто–напросто поймать его. Осторожность и бдительность покинули его. Возможно, это было связано с тем, что Перла выпустили из изолятора, а может быть все улучшающееся состояние Келли так обрадовало его. В любом случае факт оставался фактом — Перл намеревался в очередной раз посетить архив доктора Роулингса, не подозревая о том, что его ждет ловушка.

Покинув дом Сантаны, Иден Кэпвелл вернулась в машину, где ее ждала Джина.

— Ну что? — нетерпеливо спросила ее Джина. — Ты рассказала Сантане о том, что ее ожидает?

Иден решительно кивнула.

— Да. И, по–моему, то, что я ей предложила, это не худший вариант.

Джина слушала ее с напряженным вниманием, чуть подавшись вперед.

— А какие условия ты ей предложила?

— Она должна немедленно убраться из города, оставив Брэндона и Круза. Иначе я немедленно сообщу все в газеты. Если ей так хочется, она может продолжать свой затянувшийся роман с окружным прокурором. Но Круз не должен выглядеть при этом мужем–рогоносцем. Я этого не допущу.

Джина удовлетворенно улыбнулась.

— И какой же срок ты дала ей на раздумье?

— Никакого, — отрезала Иден. — Она должна немедленно собрать вещи и умотать отсюда, чтобы завтра утром ее не было в городе.

Джина на мгновение задумалась.

— Тебе кажется, что она согласится на твои условия?

Иден слегка нахмурилась.

— Я думаю, у нее нет другого выхода. Если только… Если только у нас будут доказательства.

Джина успокаивающе подняла руку.

— Будут. И еще какие. За это можешь не беспокоиться. Сейчас я тебе продемонстрирую это. Поехали ко мне домой. Сейчас ты убедишься во всем собственными глазами. Правда, не думаю, что это доставит тебе удовольствие. Однако, у нас нет другого выхода. Если ты намерена освободить Круза от Сантаны, тебе придется убедиться в этом своими глазами.

Иден решительно повернула ключ в замке зажигания.

— Едем.

Джина открыла дверь своей квартиры и, войдя в небольшую гостиную, в сердцах воскликнула:

— Черт побери! Проклятая забывчивость!

Иден вошла следом за ней и недоуменно посмотрела на Джину.

— О чем ты?

Та показала на приоткрытую оконную раму.

— Опять окно забыла закрыть. Хотя, честно говоря, я не припоминаю, чтобы я вообще его открывала. Утро было довольно свежим, а я, как ты знаешь, растение тепличное и не люблю холода, — недовольно бурча, она закрыла окно и поправила занавеску.

Иден с каким‑то мрачным любопытством осмотрелась по сторонам. Обстановка в квартире Джины Кэпвелл была не то, чтобы скромной, но и совсем не богатой. Широкая кровать в спальне, неплохая мебель современного дизайна, столик на изогнутых ножках — вот, пожалуй, и все. Когда Джина захлопнула окно, Иден, с явно выраженным подтекстом, сказала:

— Не расстраивайся, зато хоть квартира проветрилась.

Джина ухмыльнулась.

— Давай обойдемся без намеков, мы приехали сюда не за этим.

Иден подошла к столу, на котором рядом с небольшим телевизором стоял видеомагнитофон. Рядом лежала видеокассета, которую Иден задумчиво повертела в руках.

— Ты говорила об этом? — спросила она у Джины. Та почему‑то смутилась.

— Нет, нет, это не то.

Джина торопливо выхватила видеокассету из рук Иден и сунула ее в сумочку. Иден не знала, что на этой пленке записаны события, происшедшие в тот роковой день, когда Келли Перкинс и Дилон Хартли встретились в президентском номере отеля «Кэпвелл».

— Нет, нет, это не то, — торопливо сказала Джина. — Та кассета, которая интересует тебя, сейчас стоит в видеомагнитофоне.

Чтобы скрыть свое смущение, Джина сделала вид, что сильно увлечена разглядыванием видеомагнитофона.

— Так, сейчас я включу, — пробормотала она. Иден молча ждала.

— Я нахожусь в состоянии панического ужаса, — выпрямившись, неожиданно произнесла Джина. — Неужели эта женщина воспитывает Брэндона? Как Круз может закрывать глаза на поведение этой проститутки? Мне никогда не нравилась Сантана. Сейчас ты убедишься в том, что интуиция меня не подвела. Я всегда подозревала за ней самое худшее.

Иден подумала, что роль гневного обличителя чьих‑то пороков не слишком подходит Джине, но решила, что сейчас не стоит отпускать едкие замечания по этому поводу.

— Джина, включи, пожалуйста, видеомагнитофон, — сдержанно сказала она.

Джина поняла, что она несколько перебарщивает, а потому умолкла.

— Хорошо.

Иден тяжело вздохнула.

— Вообще‑то твое любопытство, видимо, принесло мне пользу, — тихо сказала она.

— И не малую, — добавила Джина с радостной улыбкой. — Но мне не понятен твой тон. Ты как будто чего‑то боишься.

Иден поморщилась.

— Но ты же знаешь, что я не любительница подобных зрелищ. Ты не будешь возражать, если я только один раз взгляну на это? Думаю, что двух–трех секунд будет достаточно для того, чтобы убедиться в правоте твоих слов.

Джина пожала плечами.

— Что ж, как скажешь. Хотя, на твоем месте я, возможно, поступила бы точно также. В любом случае, это настоящий харткор, зрелище первоклассное.

Она нажала на кнопку воспроизведения.

На этот раз у Сантаны не было другого выхода, кроме как направиться в президентский номер отеля «Кэпвелл». Сейчас у нее оставалась лишь одна надежда — на то, что Кейт Тиммонс сможет найти какой‑то выход или подсказать, как действовать. Кроме всех прочих неприятностей, которые на нее обрушились, у Сантаны кончились успокаивающие таблетки.

Но это было еще не все. В довершение к прочим бедам, обрушившимся на Сантану, Тиммонса в номере не оказалось. Она уже пребывала в состоянии паники, когда из лифта, с портфелем в руке, вышел окружной прокурор.

— Ох, Кейт, — выдохнула она. — Слава богу. Я уж не знала, где тебя искать. Наконец‑то ты пришел.

Он сунул ключ в замок.

— Я видел Круза и едва не сознался ему во всех смертных грехах, — сказал он, открывая дверь. — Ты рассказала ему о нас?

— Конечно, нет! — возбужденно воскликнула она.

Они вошли в номер, и Тиммонс, вопреки своему обыкновению, почему‑то закрыл дверь на ключ.

— Очень хорошо, — с улыбкой сказал он. — Раз ты ничего ему не говорила, то, значит, все сошло с рук. Это меня радует.

Она швырнула сумочку на диван.

— Нет, Кейт, не сошло. У Иден, каким‑то образом, появились доказательства того, что между нами сегодня было. Она угрожала мне разоблачениями. Ты представляешь, что это такое?

С победоносной улыбкой Тиммонс открыл портфель и достал оттуда видеокассету. Потрясая ею перед лицом Сантаны, он радостно произнес:

— Скажи спасибо Джине Кэпвелл, начинающему режиссеру–любителю.

Он с удовлетворением поцеловал ее в щеку. Сантана отшатнулась и испуганно посмотрела на предмет, который держал в руке окружной прокурор.

— Что это? Он рассмеялся.

— Сейчас увидишь.

С этими словами Тиммонс сунул в видеомагнитофон кассету.

— Я переставил кассеты, — сказал он. — Зачем смущать невинное сознание миссис Иден Кэпвелл, заставляя ее смотреть зрелище подобного рода.

Джина нажала на кнопку произведения и, в предвкушении грандиозного зрелища, торжествующе посмотрела на Иден. Однако вместо ожидаемой сцены любовных ласк между Сантаной и Тиммонсом, на экране появился забавный гусенок в купальном костюме, который озабоченно прохаживался по золотому песку пляжа.

— Куда же я подевал свои тапочки? — вопрошал он. Иден недоуменно уставилась на Джину.

— Я, конечно, понимаю, что иногда бывает полезно посмеяться, — осуждающим тоном сказала она, — однако сейчас не время шутить. Если ты считаешь это шуткой, то это глупая шутка, Джина.

Джина очумелым взглядом посмотрела на экран телевизора и в сердцах воскликнула:

— Я не врала! Я бы не стала приглашать тебя на просмотр Диснеевского мультфильма.

Иден сокрушенно кивнула.

— Да, хотелось бы верить. Ты выглядела весьма убедительно, когда рассказывала мне о доказательствах, которые у тебя есть. Однако я пока не вижу их.

Джина недоуменно вытащила из магнитофона ленту и, повертев ее в руках, швырнула на диван.

— Кто‑то подменил кассету, — озабоченно сказала она.

Иден тряхнула головой.

— А ты что, уже успела раззвонить всем окружающим об этой пленке? Ну, говори, кто еще, кроме меня, об этом знал?

Джина стала отчаянно трясти головой.

— Да нет, никто не знает. Хотя… подожди, подожди секунду, — она направилась к окну. — Я же не открывала сегодня окно, этого не может быть.

Она ощупала задвижки и с негодованием воскликнула:

— Черт побери, да здесь же замки сломаны. Кто‑то влез ко мне в квартиру. Черт…

Она потрясенно взмахнула рукой.

— Я знаю, это Кейт Тиммонс. Черт побери, когда же я научусь держать язык за зубами? Я наверняка наболтала ему лишнего.

Но Иден не собиралась выслушивать эти самоуничижительные речи.

— Ладно, забудь об этом, — махнула она рукой. — Я сама найду способ, как расправиться с Сантаной. Она от меня не уйдет.

С этими словами Иден решительно направилась к двери и покинула квартиру Джины Кэпвелл.

Окружной прокурор прильнул к экрану телевизора, а Сантана нервно расхаживала по комнате, прикрыв лицо руками. Она испытывала безумный стыд. Но Тиммонс продолжал просматривать запись. С улыбкой ткнув пальцем в экран, он сказал:

— Смотри, тебе не кажется, что мне надо сбросить пару килограммов? А вот ты в этом эпизоде была просто бесподобна.

Она метнулась к магнитофону и дрожащей рукой нажала на кнопку.

— Прекрати, Кейт, это невыносимо. Я не могу смотреть на это.

Дрожа от нервного возбуждения, она едва могла дождаться, когда магнитофон выдаст кассету назад и с размахом швырнула ее в угол.

— Это отвратительно.

Тиммонс самодовольно рассмеялся.

— А вчера тебе это нравилось. У тебя было совершенно иное мнение.

Схватив себя за голову, словно пытаясь унять неимоверную головную боль, она завизжала:

— Я не желаю говорить об этом! А тем более смотреть эту пленку. Я хочу уйти.

Она метнулась к двери, но Тиммонс удержал ее в крепких объятиях.

— Сантана, успокойся, — умиротворяюще произнес он. — Мы ведь желали быть вместе. Нам просто необходима была эта встреча. И пусть эта идиотская пленка не станет причиной нашей очередной ссоры.

Она потрясенно покачала головой.

— Но это невыносимо. Я не могу так больше.

Обняв ее за плечи, он повел ее к зеркалу.

— Подойди сюда, взгляни. Я хочу кое‑что показать тебе. Видишь, ты дрожишь как лист на ветру. У тебя путаются мысли.

Он стал шептать ей прямо на ухо:

— Вчера ночью я видел перед собой красивую, страстную женщину. Вчера ты была счастлива. Вчера ты сделала и меня самым счастливым человеком на свете.

Он вдруг резко развернул ее лицом к себе и, пристально глядя ей в глаза, сказал:

— Ведь мы мечтали друг о друге. Мы были нужны друг другу, как никто другой на этом свете.

Она едва нашла в себе силы прошептать:

— Нет, Кейт.

Он повысил голос:

— Да забудь ты об этой кассете. Все твои страхи напрасны, ведь мы любим друг друга. И больше ничего не должно пугать нас.

Губы Сантаны задрожали.

— Но Иден покажет пленку Крузу, — едва слышно вымолвила она.

Тиммонс скептически усмехнулся.

— Неужели?

Однако упоминание имени мужа Сантаны заставило его опустить руки.

— Ты боишься Круза, — возбужденно сказала она. Тиммонс ничего не ответил. Это лишь убедило Сантану в ее правоте. Она снова потеряла самообладание.

— Что, я права? Я так и знала. Но ты правильно делаешь, что боишься его. Потому что он убьет тебя, если узнает обо всем.

Окружной прокурор брезгливо поморщился.

— Я не боюсь Круза. Да и вообще, он ничего не сможет мне сделать. Мы находимся в разных весовых категориях.

Но Сантану было уже трудно остановить. Она металась по комнате, разбрасывая слова, словно капли раскаленного металла.

— Он отомстит тебе за то, что ты воспользовался моей беззащитностью. Он тебя просто растопчет. Он сотрет тебя в порошок.

— Да что ты говоришь? — вызывающе произнес Тиммонс. — Да, я трясусь от страха. Видишь, как у меня дрожат коленки.

Она внезапно умолкла и, тяжело дыша, опустила голову.

— Ну, что ты молчишь? — мстительно сказал Тиммонс. — Похоже, тебе больше нечего сказать? В таком случае, тебе и делать здесь больше нечего. Уходи. Поезжай домой.

Она подавленно молчала. Тиммонс подошел к ней и злобно заорал ей прямо в лицо:

— Убирайся! Я не хочу тебя видеть!

С этими словами он грубо схватил ее за плечи и швырнул на диван. Сантана едва не упала. Не сводя с Тиммонса наполненных невыразимым ужасом глаз, она торопливо нащупала сумочку, лежавшую на диване, и метнулась к двери. Тиммонс, наверное, ощущал себя верховным владыкой, повелевающим судьбами людей, когда наигранным жестом вытянул руку и громко, внятно воскликнул:

— Убирайся отсюда, Сантана!

Когда Круз вернулся домой, Сантаны не было. Он устало бросил пиджак на спинку дивана и прошел к своему столу. Нажав на кнопку воспроизведения записи автоответчика, он несколько раз подряд прослушал запись.

— Не звони, мы с мамой рано ляжем спать. Увидимся утром. Я люблю тебя.

Круз, конечно, допускал, что он мог уснуть ночью и не услышать трели телефонного звонка. Однако все это выглядело как‑то неправдоподобно. Спал он обычно чутко, всегда реагируя на малейший шум — этому его приучила многолетняя служба в полиции. Ночные дежурства требовали особого внимания и, даже если выдавалась возможность немного поспать или просто отдохнуть, приходилось все время быть начеку.

Он был убежден в том, что наверняка услышал даже самый тихий, самый слабый телефонный звонок. Но ведь стояла полная тишина. Даже под утро он так и не уснул по–настоящему.

Первоначальные сомнения, которые он испытывал по поводу приведенного Сантаной объяснения, теперь превратились почти в уверенность в том, что она солгала. Солгала в очередной раз. Впрочем, это нетрудно проверить. Нужно лишь позвонить матери Сантаны, Розе Андрейд.

Несколько мгновений Круз колебался. Он испытывал неимоверный стыд от того, что вынужден не удовольствоваться объяснениями собственной супруги, а искать подтверждение или опровержение ее слов у других. То, что в данном случае ему придется иметь дело с Розой, не облегчало, а лишь усложняло задачу. Роза очень переживала за дочь, и любой, даже самый малый намек на ее супружескую неверность, мог привести к непредсказуемым последствиям.

Но к сожалению, у Круза не оставалось другого выхода. Тяжело вздохнув, он поднял трубку телефонного аппарата и набрал номер дома Кэпвеллов. Дождавшись, пока к телефону позовут его тещу, он сказал:

— Здравствуй, Роза. Это я, Круз. Как дела?

Они разговаривали по–испански.

— Спасибо, у нас тоже все неплохо. Сантана сказала, что Рубен уехал из города… Ах, вот как?.. Нет, я просто так позвонил. Я хотел спросить, это правда… — он запнулся, так и не осмелившись задать интересовавший его вопрос. — Может, тебе нужна какая‑нибудь помощь? Хорошо, завтра вечером я подъеду… Но она мне ничего об этом не говорила. Да, хорошо, не буду отрывать тебя от дел, Роза. До свидания. Всего хорошего.

Нахмурившись, он положил трубку.

Полицейская машина с воем, сиреной преследовала промчавшийся на красный свет светофора небольшой черный автомобиль. Наконец, спустя несколько десятков метров, машина затормозила и съехала на обочину. С патрульной машины вышел полицейский и, освещая себе дорогу фонариком, приблизился к задержанной машине. За рулем сидела, низко склонив голову, молодая женщина в ярко–желтом платье с пышной копной иссиня–черных волос на голове.

— Служба дорожной полиции, — представился полисмен. — Сержант Райдер. Мадам, вы нарушили правила, проехав на красный свет. Предъявите ваши водительские права и документы на машину.

Она подняла голову и переспросила:

— Водительские права?

— О, миссис Кастильо! — воскликнул полицейский. — Я вас и не узнал. Вам плохо?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, нет, со мной все в порядке.

В полутьме, уже опустившейся на город, полисмен не заметил, что на сиденье рядом с Сантаной лежит пузырек с таблетками.

Уверенно подняв голову, Кейт Тиммонс вошел в зал ресторана «Ориент Экспресс». Сегодня вечером здесь было довольно много народу и ему не сразу удалось обнаружить свободный столик. Увидев проходившую мимо Иден Кэпвелл, он довольно бесцеремонно ухватил ее за руку.

— Здравствуйте, миссис Кэпвелл.

Она решительно убрала его руку, но не ушла, а вежливо и предупредительно обратилась к нему холодным официальным тоном:

— Добрый вечер, мистер Тиммонс. Я проведу вас за ваш столик. Вы сегодня вечером один?

Он широко улыбнулся.

— Увы, да.

Она развела руками.

— К сожалению, вам не повезло. Сегодня вечером все столики на одного заняты.

Она уже собиралась покинуть его, но в этот момент Тиммонс спросил:

— Может быть, вы составите мне компанию?

Она решительно покачала головой.

— Нет, не смогу.

Он криво усмехнулся.

— Вы недовольны тем, что я не совершил ничего противозаконного?

Она смерила его презрительным взглядом.

— Вы поступили гораздо хуже.

Он удивленно спросил:

— А что такого я сделал? Хотелось бы встретиться с тем, кто меня обвиняет.

Она холодно отвернулась.

— Нет, в другой раз.

Он безразлично пожал плечами.

— Ну что ж, в таком случае, я заеду в какой‑нибудь другой ресторан. Возможно, мне там повезет больше, чем здесь. Кстати, — он остановился в двери, — ко мне заезжал Круз. Его интересовала система слежения, установленная в президентском номере вашего отеля. Он надеялся получить пленку с записью последних минут жизни Дилона Хартли. Я просмотрел архивы и не обнаружил там никаких записей. Окружной прокурор не давал санкций на прекращение съемок.

Иден недоуменно посмотрела на него.

— Что это значит? Тиммонс лукаво улыбнулся.

— Не знаю. В жизни, порой, случаются необъяснимые вещи. Эта пленка, к сожалению, бесследно исчезла.

Иден смотрела на окружного прокурора неподвижным взглядом.

— Понятно, — без особого энтузиазма ответила она. — Спасибо за информацию. Но доказать вину или невиновность можно и другим способом.

Он ухмыльнулся и, загадочно прищурив глаза, вышел из зала.

Перл вместе с Келли подкрался к двери кабинета доктора Роулингса и, достав из волос шпильку, разогнул ее. Келли опасливо осмотрелась по сторонам. В коридоре было тихо. Просунув тонкую стальную шпильку в замок, Перл стал осторожно поворачивать его.

— А почему ты веришь в существование еще одной папки? — спросила Келли. — Ты думаешь, что у доктора Роулингса есть еще одна история болезни.

Озабоченно повозившись с замком, он сказал:

— Разве ты не слышала? Ведь Роулингс сказал, что ждет важные документы из Бостона.

Келли непонимающе посмотрела на него.

— Но ведь это совсем не означает, что он привезет старое дело Брайена?

Перл нетерпеливо помотал головой.

— Оно существует, иначе смерть Брайена невозможно объяснить простым логическим путем. Понимаешь, Келли, в его письмах не было упоминания о предполагаемом самоубийстве. Они написаны ровно и совершенно неэмоционально. Отсутствие эмоций — это показатель стабильности подсознания.

Он радостно ей улыбнулся, когда дверной замок щелкнул.

— Ага, путь свободен, — радостно прошептал Перл, потирая руки.

Он вошел в дверь и, на мгновение задержавшись у порога, обернулся.

— Запомни, Келли, если услышишь какой‑нибудь шум, сделаешь два удара по дверному косяку.

Она испуганно закусила губу.

— Перл, я нервничаю.

Он, едва слышно, рассмеялся.

— Какое совпадение. Я тоже.

С этими словами он проник в кабинет и тихонько закрыл за собой дверь. Оказавшись у стола Роулингса, он включил настольную лампу. Документов на столе не было. Озабоченно повертев головой, Перл направился к двери во внутреннее помещение кабинета, где у Роулингса находился архив. Как ни странно, дверь оказалась открытой. Но это не смутило Перла. Он метнулся к большому железному шкафу и стал один за другим выдвигать ящики.

В этот момент тихонько скрипнула дверь стенного шкафа, в котором Роулингс обычно хранил одежду. Оттуда показалась невысокая фигура в брюках, белой рубашке и с галстуком на шее.

Осторожно сняв со стола тяжелую стеклянную банку с леденцами, доктор Роулингс направился к двери в архив.

Перл был так увлечен архивом, что не услышал, как дверь позади него открылась. Он рылся в папках и наконец обнаружил одну из них, на которой было написано «Леонард Капник». Внизу четким разборчивым подчерком было приписано «Майкл Брэдфорд Болдуин». Прочитав надпись, Перл потрясенно прошептал:

— О нет.

В этот момент доктор Роулингс тихо подобрался к нему сзади и с силой опустил стеклянную банку с леденцами на голову Перла. Потеряв сознание, тот безжизненно рухнул на пол.

Услышав за дверью шум, Келли стала дергать за ручку.

— Перл, Перл, — звала она. Однако дверь была закрыта.

— Перл, с тобой все в порядке? — перепуганно воскликнула она. — Перл!

Не обращая внимания на шум за дверью, Роулингс быстро подошел к телефону и поднял трубку.

— Сестра, позовите санитаров. Пусть они захватят с собой смирительную рубашку. Капник ворвался ко мне в кабинет и пытался избить меня.

ГЛАВА 11

Зависимость Сантаны от наркотиков превращается в болезнь. Тэд отказывает отцу в просьбе вернуться домой. Иден проявляет снисходительность. Джина в очередной раз предлагает свои услуги окружному прокурору. Роксана назначает встречу Тэду.

Сантана проснулась от того, что в глаза ей било яркое солнце. Похоже, она проспала до полудня. У нее ужасно болела голова, ломило все мышцы и суставы.

Чувствуя себя едва живой, она попыталась вспомнить, что с ней произошло вчера. Но память была затуманена болью. Она с трудом припоминала, как рассорилась с Кейтом Тиммонсом, точнее, как он выгнал ее из номера. Припоминала, как гнала машину по шоссе, не обращая внимания на дорожные указатели и сигналы светофора. Припоминала, как наконец среди ночи приехала домой. Но сейчас все это было далеко, не в пределах сознания. Раскалывавшаяся на части голова и трещавшие суставы, заставляли думать только об одном — где найти спасение, как сделать так, чтобы эта адская нечеловеческая боль поскорее кончилась.

Повернувшись на бок, Сантана протянула руку к стоявшему рядом с диваном столику. Обычно спасавший ее в такие тяжелые моменты жизни пузырек с лекарством был сейчас пуст. Безнадежно глянув на дно пузырька, она уронила его на пол. Руки у нее дрожали, как у смертельно больного.

Едва найдя в себе силы подняться, Сантана медленно побрела на кухню, где у нее была расположена аптечка. Обнаружив в аптечке еще один пузырек с лекарством, Сантана с облегчением вздохнула. Она быстро открыла крышку и уже собиралась было высыпать на ладонь несколько таблеток, но вдруг что‑то остановило ее. Она догадывалась о том, что таблетки оказывают на нее слишком сильное воздействие. Как это было свойственно именно Сантане, в минуты сомнений и колебаний она была способна на опрометчивые поступки. Вот и сейчас. Закрыв пузырек крышкой, она вдруг с отвращением швырнула его в стоявшую здесь же рядом урну для бумаг. Разумеется, это никак не помогло ей облегчить свое состояние.

Сантана, словно лунатичка, бесцельно бродила по комнате, испытывая невероятные страдания, когда раздался телефонный звонок. Испуганно оглянувшись по сторонам, Сантана подошла к телефонному аппарату.

— Алло, — едва слышно сказала она в трубку.

На другом конце провода раздался веселый голос окружного прокурора.

— А что, ты бы не подошла к телефону, если бы знала, кто звонит? Держу пари, что именно так и было бы.

Сантана отчужденно спросила:

— Что тебе нужно?

Тиммонс перешел на миролюбивый тон.

— Хочу извиниться за вчерашнее. Я вел себя, как идиот. Мне нужно встретиться с тобой.

Очередной приступ головной боли едва не заставил ее вскрикнуть. Но, разумеется, в таком состоянии долго разговаривать она не могла.

— Я хочу поскорее забыть о вчерашнем, — торопливо воскликнула она. — Я хочу поскорее забыть о вчерашнем. Я хочу забыть обо всем.

Но Тиммонс настойчиво повторил:

— Я хочу увидеть тебя. Сейчас же, немедленно.

— Нет, нет, — возбужденно воскликнула она. — Это невозможно. Я не хочу.

Но это его совсем не убедило.

— Я сейчас нахожусь на пляже, в миле от дороги, у скал. Я жду тебя.

Чтобы не слышать больше этот соблазняющий и искушающий ее голос, Сантана бросила трубку.

Услышав короткие гудки, Тиммонс выругался и со злостью ударил кулаком по телефонному автомату.

Сантана вовремя закончила разговор с Кейтом Тиммонсом, потому что буквально через несколько секунд звук поворачивающегося в дверном замке ключа возвестил о том, что домой вернулся Круз. Он быстро вошел в комнату и вдруг неожиданно застыл на месте. Окинув непонимающим взглядом ночной халат, который был наброшен на плечи его жены, он недоуменно спросил:

— Ты что, еще не готова?

Сантана стояла задумавшись и поначалу даже не обратила внимания на слова мужа. Затем, словно очнувшись, от сна наяву, она спросила:

— Который сейчас час?

Он пожал плечами.

— Вообще‑то уже начало второго, и я надеялся, что ты собралась.

Она растерянно теребила полы халата.

— Как? Уже? А для чего я должна была собраться?

Кастильо, не скрывая своего разочарования, воскликнул:

— Но ведь ты же собиралась сегодня ехать со мной. Нам нужно забрать Брэндона из летнего лагеря. Ты помнишь об этом? Почему ты еще не одета?

Только сейчас она сообразила, почему Круз так недоумевает. Сегодня был действительно последний день пребывания в лагере, и они вместе собирались заехать за ним. Торопливо расстегивая прямо на ходу халат, она бросилась в ванную.

— Погоди минутку, я сейчас.

Однако внезапная резкая боль в желудке заставила ее охнуть и остановиться. Скорчившись от боли, она не могла издать никакого другого звука, кроме стона. Круз озабоченно бросился к ней.

— Сантана, что с тобой?

Вопрос был чисто риторическим, потому что перекошенное от неимоверной боли лицо Сантаны лучше всяких слов говорило о том, что плохо себя чувствует.

— Что с тобой, Сантана? — снова повторил он. — Ты заболела?

Она смотрела на него полными муки глазами.

Окружной прокурор звонил Сантане из небольшого придорожного кафе, расположенного на живописнейшем участке побережья. Когда он повесил трубку телефонного автомата и вернулся к своему столику, там уже сидела Джина Кэпвелл.

— Черт побери, глазам своим не верю! — воскликнул прокурор. — От тебя же никуда нельзя скрыться, Джина.

Она вытащила из сумочки видеокассету и раздраженно швырнула ее на стол.

— Забери свои мультики. Огромное спасибо за доставленное удовольствие. Я была просто в восторге.

Он хитро рассмеялся.

— Ты же знаешь, Джина, что я всегда любил Уолта Диснея. Мне показалось, что это доставит удовольствие и тебе. Я рад, что не ошибся в своих ожиданиях.

Джина мрачно отвернулась.

— Это было намного хуже, чем то, что ты украл из моей комнаты.

Тиммонс притворно возмутился:

— Ты хочешь сказать, что я вор?

Она желчно улыбнулась.

— Да, ты все правильно понял.

Он равнодушно махнул рукой.

— В таком случае, ты — шантажистка.

Джина окинула полным презрения взглядом.

— Не сомневаюсь, что когда‑то лопнет твоя карьера юриста. Ты сможешь найти себе другой заработок.

— О чем это ты? — непонимающе спросил он.

— Ты вполне годишься на роль порнографического фильма, — выпалила Джина. — У тебя для этого имеется немало достоинств, — она многозначительно опустила глаза.

Тиммонс довольно неискренне рассмеялся.

— Да? Тебе понравился мой шедевр?

Джина фыркнула.

— Да уж, шедевр. Правда, там попадаются кое–какие любопытные моменты, но почему‑то они, в основном, связаны с тобой. О твоей партнерше мне нечего сказать.

Тиммонс вдруг посерьезнел.

— Так ты хотела уничтожить нас обоих?

Она мило улыбнулась.

— Нет, только Сантану. Я хочу вычеркнуть Круза из ее жизни. Если бы он на ней не женился, мне было бы легче отстоять Брэндона.

Тиммонс заинтересованно посмотрел на Джину.

— А я бы не возражал, если бы Круз исчез из ее жизни.

Она полезла в сумочку за сигаретой. Неторопливо прикурив, она до конца насладилась эффектной паузой и лишь после этого сказала:

— А вот мне не хочется, чтобы осуществление моих планов доставило удовольствие тебе.

Тиммонс усмехнулся.

— Почему же?

— Потому что ты мне не симпатичен, — парировала она. — Я человек настроения и конкретное настроение к конкретному человеку зависит у меня от очень многих факторов. Правда, у нас с тобой много общего.

Тиммонс наклонился над столиком и, соблазнительно улыбаясь, прошептал:

— Может, нам стоит это обсудить в более тесной атмосфере?

Она снисходительно отвернулась. Нельзя сказать, что окружной прокурор был абсолютно безразличен ей как мужчина, однако она намеривалась использовать совершенно иные его качества.

Чуть оправившись от боли, Сантана принялась оправдываться.

— Я вчера поздно работала над проектом и задремала.

Круз недоверчиво посмотрел на нее.

— Это в час дня?

Она резко вскинула голову.

— А что, это преступление?

Круз с сомнением смотрел на нее.

— Нет, но мне кажется, что лучше будет, если я съезжу за мальчиком один. Мне не хочется, чтобы Брэндон напрасно ждал.

Она с готовностью согласилась.

— Хорошо. Но я так хотела поехать.

Круз тяжело вздохнул:

— Я знаю. У тебя ведь дела. Не забудь, что мы сегодня собирались все вместе пообедать.

Она кивнула.

— Да, конечно, я обо всем помню. Круз, можешь не сомневаться, я буду готова к вашему приезду.

Он с сомнением посмотрел на нее.

— Ты уверена, что у тебя все в порядке?

Она возбужденно взмахнула рукой.

— Разумеется. Я просто вздремнула. Поэтому не успела собраться.

— Ну хорошо, — он развел руками. — Извини меня. Тебе, наверное, стоит еще отдохнуть. Я скоро вернусь.

В этот момент раздался звонок в дверь. Круз направился открывать. Каково же было его недоумение, когда он увидел стоящую на пороге Иден Кэпвелл.

— Привет, — сдержанно сказала она. Он обеспокоенно смотрел на нее.

— Что‑то случилось?

— Я хочу повидать Сантану.

Круз удивленно оглянулся.

— А что?..

— Все в порядке, — торопливо воскликнула Сантана. — Поезжай, Круз. Когда вы вернетесь, я буду готова.

Он недоверчиво посмотрел на жену, ничего не сказав, вышел из дома.

— Ладно, Иден, пока.

— Пока.

Иден по–прежнему стояла на пороге. Когда Круз ушел, Сантана метнулась к двери.

— Что тебе надо? — вызывающе спросила она.

Не дожидаясь приглашения войти, Иден решительно шагнула через порог.

— Я ведь тебе говорила вчера, что ты должна уйти из жизни Круза, — кипя от негодования, сказала она. — Собирай вещи.

Редактор радиостанции «KUSB» Джейн Уилсон была немало удивлена, увидев, как в ее кабинет входит СиСи Кэпвелл.

— Здравствуйте, — хмуро сказал он.

Джейн изобразила на лице радостную улыбку.

— Добрый день, мистер Кэпвелл. Что привело вас на нашу станцию?

— Я хотел бы поговорить с Тэдом.

Джейн растерянно пожала плечами.

— Но у него сейчас передача, он в трансляционной.

СиСи кивнул.

— Да, я знаю. Но думаю, что у него найдется несколько минут для меня.

Джейн развела руками.

— Ну, если вы настаиваете, я могу проводить вас. Они осторожно вошли в трансляционную, когда Тэд объявлял новый музыкальный номер.

— А сейчас по просьбе родителей мы ставим композицию под симптоматичным названием «Не покидай меня», — сказал Тэд и, увеличив громкость музыки, отключил свой микрофон.

СиСи угрюмо посмотрел на сына.

— Ты имел в виду меня? — многозначительно спросил он.

Тэд неприветливо отвернулся.

— Что тебе надо, отец? — не ответив на вопрос, спросил он.

СиСи озабоченно посмотрел на него.

— Я хотел бы поговорить.

Тэд нахмурился.

— Извини, у меня сейчас нет времени. Как видишь, я на работе. И она для меня не менее важна, чем твоя для тебя.

СиСи тяжело вздохнул.

— Я не отниму у тебя много времени.

Он столь многозначительно посмотрел на Джейн, что та мгновенно поняла намек.

— Мне нужно пообедать, — поспешно сказала она и покинула комнату. — Тэд, я буду через час, — уже закрывая за собой дверь, с порога крикнула она.

СиСи по достоинству оценил ее поступок.

— Благодарю вас, — повернувшись к Джейн, произнес он.

— Не за что.

Когда дверь за ней закрылась, СиСи подошел к сыну.

— Как ты поживаешь?

Тот по–прежнему не поднимал глаз, сделав вид, что занят каким‑то очень важным делом. Важное дело заключалось в бесцельном перекладывании кассет с места на место. Демонстрируя явное нежелание продолжать разговор, Тэд сказал:

— Отец, эта песенка звучит две минуты пятьдесят три секунды. Так что, не теряй даром времени и начинай злорадствовать сразу.

СиСи поморщился.

— Я вовсе не за этим пришел.

Тэд скептически посмотрел на отца.

— Ну почему же? Ты был прав, Хейли — моя большая ошибка.

СиСи хмуро покачал головой.

— Сынок, неужели ты думаешь, что я радуюсь тому, что случилось?

Тэд угрюмо опустил голову.

— Отец, она обманывала меня, она лгала. Скрывала, что она племянница Джины, — он растерянно умолк.

— Но ты должен радоваться, что это выявилось, пока еще не зашло слишком далеко.

Тэд хмыкнул.

— Ничему я не радуюсь.

СиСи примирительным тоном сказал:

— Сынок, я знаю, что значит быть обманутым людьми, которых ты любишь.

Тэд тяжело вздохнул.

— Она была такая открытая, такая честная и все такое.

СиСи развел руками.

— Она просто чувствовала, что если скажет тебе правду… — он не успел договорить, потому что Тэд перебил его.

— Знаешь, отец, в моих предыдущих отношениях с Лейкен Локридж, ну, когда мы расстались, мне было больно, но я понимал, что произошло. А с Хейли… — он на мгновение умолк. — … Я думал, что я ей Дорог…

В его словах было столько горечи и обиды, что СиСи не удержался и похлопал сына по плечу.

— Я думаю, что так оно и было.

Тэд резко вскинул голову.

— Но почему тогда она обманула меня?

— Сынок, любовь и ложь часто идут рядом. Хотя ты, по–моему, так не думаешь. Тебе следовало более реалистически смотреть на вещи.

Тэд устало покачал головой.

— Хватит, отец.

СиСи наклонился к сыну.

— Тэд, тебе нужно признать, что вы не подходите друг другу. Так что, все, что ни произошло, произошло к лучшему.

Он раздраженно махнул рукой.

— Мне плевать на ее происхождение. Просто, она лгала мне. А я это ненавижу.

СиСи удовлетворенно улыбнулся.

— Вообще‑то я пришел сюда, чтобы пригласить тебя вернуться домой, — доверительно промолвил он. — Как ты на это смотришь?

Тэд растерянно пожал плечами.

— Отец, прости, но я не могу этого сделать.

— Но почему?

— Я хотел поселиться в старой квартире Келли.

СиСи с сомнением покачал головой.

— Может быть, ты все‑таки передумаешь? Я бы порекомендовал тебе вернуться домой. Мы вместе сможем пережить все невзгоды. Ведь помощь семьи имеет в таких делах немаловажное значение.

Тэд отрицательно покачал головой.

— Сомневаюсь. Я больше не доверяю Хейли. Но тебе, отец, я верю еще меньше.

Почувствовав, что разговор закончен, СиСи молча направился к выходу. Он вышел из трансляционной, хлопнув дверью.

Сантана захлопнула дверь за Иден.

— Ты не сможешь выгнать меня из моего дома! — возбужденно воскликнула она. — У тебя нет никаких доказательств.

Иден спокойно выслушала ее слова.

— К чему доказательства, Сантана? Ты предала Круза и предала свою клятву.

Сантана метнула на нее гневный взгляд.

— О какой клятве ты говоришь?

— Я говорю о той клятве, которую ты дала, выходя замуж за Круза.

Сантана вскипела.

— Да ты ничего не знаешь о том, что такое мой брак. Ты не имеешь права об этом говорить! — вскричала она. — Просто вы с Джиной сговорились. Ты борешься за Круза, а она за Брэндона.

Иден тоже начала выходить из себя.

— При чем тут Джина? — закричала она. — Это ты изменяешь Крузу. Если ты сейчас же не покинешь этот дом, я позабочусь о том, чтобы Круз все узнал.

Сантана вдруг резко изменила тон.

— Я не хочу уходить из своего дома, — едва не плача воскликнула она. — Я люблю Круза!

Но Иден уже было трудно остановить.

— И поэтому ты завела интригу с Кейтом Тиммонсом? — обличающим тоном произнесла она. — Вот что в твоем понимании значит любить Круза, да?

Сантана пыталась унять дрожь в руках, но это слабо получалось у нее.

— Да, это правда. У меня были отношения с Кейтом, — нервно сказала она.

Уничтожающим тоном Иден воскликнула:

— Потрясающе, какая честность!

Заламывая руки, Сантана принялась повторять:

— Но я люблю Круза, люблю его. И мне больно осознавать, что он холоден ко мне. Я не смогла сопротивляться домогательствам Тиммонса, мне тоже хочется быть любимой. Ты должна понять меня.

Иден холодно посмотрела на нее и отвернулась.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что я не испытываю к тебе ни малейшего намека на жалость и сочувствие, — сухо сказала она.

Сантана стала заискивающе заглядывать ей в глаза.

— Но я не прошу сочувствия. Я только хочу, чтобы ты меня поняла.

Иден раздраженно бросила:

— Круз слишком хорош для тебя. А чем ты платишь ему? Этими интригами с Тиммонсом?

Сантана, стараясь выглядеть как можно более убедительной, стала отчаянно трясти головой.

— Нет, нет, с Кейтом все покончено.

Иден недоверчиво посмотрела на нее.

— Я не верю.

У Сантаны не оставалось другого выхода, кроме как попытаться уговорить Иден оставить ее в покое. Для этого у нее был только один способ — убедить Иден в том, что расправляясь с Сантаной, она, таким образом, причинит боль Крузу.

— Я уверяю тебя, что это правда, — горячо заговорила Сантана. — С Кейтом все покончено. Я не хочу, чтобы Круз страдал. Если ты сообщишь ему о моей измене, то ты заставишь его мучаться. Ты…

— Не переворачивай все с ног на голову, Сантана, — возмущенно закричала Иден.

Сантана в истерике закричала:

— Я клянусь тебе, что у меня больше нет никаких взаимоотношений с Кейтом! Я больше никогда не буду встречаться с ним. Не говори ничего Крузу, ведь ты хочешь, чтобы он был счастлив. Ему будет больно, если ты все расскажешь ему. Это убьет его. Я знаю.

— Я не позволю делать его посмешищем! — вскричала Иден.

— Я обещаю тебе, — взмолилась Сантана, — что не буду встречаться с Кейтом. Мне нужен еще один шанс, Иден. Дай мне попробовать. Я хочу сделать его счастливым. Я люблю его. Не говори ему о Кейте, прошу тебя. Иден, дай нам еще один шанс. Мы должны попробовать восстановить наши отношения. Обещаю тебе, что ты никогда не увидишь меня больше с Кейтом.

В ее голосе было столько мольбы и искреннего непритворного горя, что Иден почувствовала, как решимость немедленно покончить с Сантаной, покидает ее.

— Прошу тебя, не делай этого, — продолжала упрашивать ее Сантана. Я знаю, что Круз хочет, чтобы наши отношения наладились. Я тоже этого хочу. Подумай о Брэндоне, что с ним будет? Иден, мне нужна твоя помощь, я на краю пропасти. Пожалуйста, не толкай меня вниз. Я прошу тебя.

Ее слова подействовали все‑таки. Иден несколько секунд пристально смотрела на Сантану.

— Так ты обещаешь больше не встречаться с Тиммонсом? — уже более спокойно спросила она.

— Клянусь. Что я еще могу сказать? — умоляющим тоном произнесла Сантана.

Иден пожалела ее.

— Хорошо, я буду молчать, — сдержанно сказала она.

Сантана застонала от облегчения.

— О, благодарю тебя, Иден.

Но та сурово покачала головой.

— Я делаю это не из‑за тебя, Сантана. И еще. Я хотела бы тебя предупредить.

Сантана смущенно опустила глаза.

— Смотри на меня. Смотри на меня, — резко повторила Иден. — Прямо в глаза.

Сантана вскинула голову.

— Если я узнаю о том, что ты нарушила обещание, — угрожающе сказала Иден, — то я отниму у тебя все. Все. Все, начиная с Круза, — с этими словами она решительно направилась к выходу.

За ней не успела еще захлопнуться дверь, как Сантана почувствовала невероятную слабость и, шатаясь, побрела на кухню. Охватившее ее нервное возбуждение было столь велико, что она почувствовала жгучую тягу к наркотикам.

Вспомнив о том, что всего несколько минут назад она вышвырнула пузырек с таблетками в урну, Сантана принялась рыться в бумагах, разыскивая пузырек. Вытряхнув на ладонь несколько таблеток, она залпом проглотила их и запила водой из стакана. При этом руки ее так дрожали, что она едва не расплескала воду по столу.

Джина затушила сигарету и, не скрывая насмешки, сказала:

— Если тебе так дорога Сантана, то почему ты не борешься за нее? Она могла бы помочь тебе собрать дополнительное количество голосов мексиканцев на будущих выборах.

Тиммонс скривился.

— Она мне нужна не для этого. Я просто хочу сделать ее счастливой. Политика здесь не при чем.

Джина рассмеялась.

— В таком случае, меня можно назвать феей. Доброй волшебницей из какой‑нибудь старенькой детской сказочки.

Тиммонс игриво посмотрел на нее.

— Ты — добрая фея? Она махнула рукой.

— Нет, конечно, я пошутила. Но и ты не печешься о женском счастье.

Тиммонс уверенно покачал головой.

— Ты просто не знаешь меня.

— Может быть, — безразлично протянула Джина. — Ну скажи мне, зачем тебе Сантана? Почему она тебя так волнует?

Тиммонс сладострастно улыбнулся.

— Джина, ты когда‑нибудь слышала о влечении, сексе, ну и тому подобных вещах?

Она улыбнулась.

— Да, и довольно часто. Но вокруг столько женщин, — она сделала многозначительную паузу, — которые могли бы дать тебе все. А ты приклеился к бедной несчастной Сантане.

Тиммонс посмотрел на нее.

— Я вижу, тебя очень интересуют причины.

— Именно, — подтвердила она. — Я думаю, ты хочешь насолить Крузу тем, что спишь с его женой. Для меня это вполне достаточная причина.

Тиммонс как‑то неестественно рассмеялся.

— Да брось ты, Джина, неужели я похож на человека, который будет мстить Крузу Кастильо? Этому человеку, которого здесь считают чуть ли не богом. Он недосягаем.

Джина недоверчиво выслушала его.

— А я вот уверена как раз в том, что именно такую цель ты поставил перед собой.

Тиммонс немного помолчал. Лицо его стало серьезным.

— Ты же знаешь, что мы с Крузом выросли вместе. Вместе учились и окончили школу. Он был для нас чем‑то вроде Джека Армстронга.

Джина наморщила лоб.

— Это ты имеешь в виду первого астронавта, побывавшего на Луне?

— Да, да, именно так, — сказал Тиммонс. — Я бы хотел сбить с него спесь.

Джина удовлетворенно кивнула.

— Ты как раз из тех людей, которые занимаются подобными вещами. Теперь мне понятно, чего ты хочешь.

Тиммонс вскинул голову.

— А ты хочешь вернуть себе Брэндона и ради этого ты готова отдать Сантану на растерзание волкам.

Она без тени смущения предложила:

— Давай подумаем о том, как можно осчастливить всех — тебя, меня, волков.

Тиммонс охотно подхватил эту идею.

— Давай, я люблю хэппи–энд, — с энтузиазмом воскликнул он. — Что нам для этого нужно сделать?

Джина на мгновение задумалась. Ей понадобилось несколько секунд для того, чтобы составить, основываясь уже на новых взаимоотношениях с Тиммонсом, план дальнейших действий. Сейчас, когда один механизм интриги был уже запущен — это касалось Иден — для Джины представляло некоторую трудность повернуть этот маховик назад.

Тем не менее, спустя несколько секунд, она уверенно сказала:

— Для начала нам нужно оградить Сантану от мести Иден. А это нелегко. У нее есть привычка попадать под удары.

Тиммонс тоже на мгновение задумался.

— Мне кажется, я нашел способ, как можно сдержать гнев Иден.

— Каким образом?

— Если она узнает, что я и Сантана…

— Все еще вместе? — закончила за него Джина. Он кивнул.

— Да, именно так. Надо уговорить Сантану встретиться со мной для разговора.

Джина предостерегающе вскинула палец.

— Но ведь Иден собирается вас застукать.

Он поморщился.

— Нет, это исключено. Я предпринял необходимые меры предосторожности.

Но Джину это не убедило.

— И Круз настроен весьма воинственно. Не знаю, что будет, если он узнает, что его жена встречается с другим, и именно с тобой.

Окружной прокурор надменно усмехнулся.

— Главный прокол в твоем плане, Джина, это то, что мне действительно дорога Сантана. Она прекрасная женщина. Только вышла замуж не за того человека.

Джина кивнула.

— Ну что ж, это хороший повод осуществить мой план. Мы сможем помочь ей. Это будет похоже на спасение утопающего, — с многозначительной улыбкой закончила Джина.

Приняв таблетки, Сантана решила прилечь на диван. Она еще не успела сомкнуть глаз, как раздался звонок в дверь. Чувствуя себя совершенно разбитой и измотанной, она потащилась к двери. Этого гостя уже давно не было в доме Кастильо. На пороге стояла Джина Кэпвелл. Смерив Сантану торжествующей улыбкой, она сказала:

— И правда, ты аппетитная штучка.

Сантану буквально затрясло от негодования.

— Ты что здесь делаешь, Джина? — нервно сказала она. — Я тебя, кажется, не приглашала.

Джина, не смутившись, вошла в дом.

— Я приехала повидать Брэндона, — уверенно заявила она. — Кажется, он должен был сегодня вернуться домой?

— Его еще нет дома. Круз поехал за ним в лагерь. Джина издевательски посмотрела на Сантану.

— А разве ты с ним не поехала? Ах да, понимаю, ты устала за ночь, позируя перед видеокамерой.

Сантана в ярости выкрикнула:

— Ты больная, Джина! Только извращенный ум может побудить человека лезть в чужую частную жизнь.

Джина широко улыбнулась и снисходительно махнула рукой.

— Это ты так считаешь, а я думаю о себе, как об изобретательной и предприимчивой личности.

Сантана с такой ненавистью посмотрела на Джину, что та не выдержала ее взгляда и отвернулась. — Ты мне противна, — выкрикнула Сантана. Джину это не смутило.

— Но ведь я стояла за камерой, а не перед ней, — возразила она с ангельской улыбкой на устах. Теперь смутилась Сантана.

— С Кейтом все покончено. Между нами больше нет никаких отношений, — заикаясь, пробормотала она.

— Жаль, — сочувственно сказала Джина. — А у вас была такая прекрасная парочка. По–моему, вы хорошо спелись вдвоем.

Сантана нервно взмахнула руками.

— Я никогда больше не позволю тебе унижать меня. Джина вспомнила одно из своих любимых изречений:

— Никогда не говори «никогда», Сантана. Ладно, Сантана, это шутка. В конце концов, все считали, что ты будешь прекрасной матерью, а ты стала обыкновенной городской шлюхой.

Сантана не выдержала оскорблений и закатила громкую пощечину Джине. Та отреагировала на удар столь спокойно, что со стороны могло показаться, будто Джина ничего другого и не ожидала. Она лишь злобно прошипела:

— Ты заплатишь мне за это.

Сантана схватила ее за платье и отшвырнула в сторону.

— Убирайся из моего дома. Я не желаю больше выслушивать твой бред.

Как будто не услышав ее слов, Джина поправила платье и сказала:

— А что тебе не нравится, собственно говоря? Я ж ничего особенного не сделала.

Но Сантана уже не слышала ее слов. Она метнулась к лестнице и побежала на второй этаж дома. Когда шаги наверху затихли, Джина осторожно прошла на кухню. Стоя в гостиной, она заметила пузырек с таблетками, который стоял на столе в кухне. Осмотревшись по сторонам, Джина убедилась в том, что ей никто не мешает и спрятала лекарства в свою сумочку. Вместо них она достала точно такой же пузырек с точно такими же по цвету и размеру таблетками. Мстительно усмехнувшись, она подменила пузырек. Дело было сделано, и теперь ей можно было покидать дом Кастильо.

— Спасибо за приятный разговор! — крикнула Джина. — Думаю, еще увидимся.

После этого Джина с победоносным видом удалилась.

Мрачно насупившись, Тэд сидел в трансляционной и даже не услышал, как открылась дверь. В комнату заглянула Джейн Уилсон.

— Что, слушаешь сентиментальные песенки? — насмешливо спросила она.

Тэд угрюмо посмотрел на нее.

— Это просто заказ. Что попросили, то я и поставил.

Не обращая внимания на его хмурое настроение, она радостно подмигнула Тэду.

— Возьми трубку. По–моему, звонит твоя старая поклонница.

— Что, опять Роксана?

Но дверь за Джейн уже закрылась. Тэд неохотно потянулся к трубке стоявшего перед ним на столе телефонного аппарата.

— Алло, — сказал он. — Алло, это Тэд. Алло.

В трубке было молчание. Тэд уже было подумал, что что‑то случилось на линии и уже собирался нажать на рычаг телефонного аппарата, но в этот момент услышал уже хорошо знакомый по предыдущим разговорам томный, с придыханием голос.

— Привет, незнакомец.

— А, как дела? — без особого энтузиазма откликнулся он. — Я думал, что ты обо мне уже позабыла.

— Я только что отключила радио. Я не хочу выдавать в эфир один из самых волнующих моментов в моей жизни.

— А мы не в эфире, — сказал Тэд, откинувшись на спинку стула.

— Я знаю, — сказала она. — Ты очень везучий. Я старалась забыть тебя после того, как мы не встретились.

— Да, я знаю, — растерянно ответил он. — Я прошу прощения за то, что так случилось.

— В тот вечер я устала ждать тебя.

— Позволь мне загладить свою вину, — сказал Тэд. — Скажи, что ты хочешь послушать?

— А может, лучше поужинаем вместе? — предложила она.

Он немного смутился.

— Но я думал, что ты не захочешь со мной встречаться после того, как не получилось наше первое свидание.

Очевидно, это не смущало ее.

— Я не останавливаюсь, когда сильно хочу чего‑нибудь. Может, сегодня?

— Э–э, — протянул он, — сегодня я не… Мне кажется, Роксана, что я сегодня не в лучшем настроении.

— Я развею твою печаль. Увидимся в девять в отеле «Кэпвелл». Адрес дать?

Немного поколебавшись, Тэд сказал:

— Не надо, я сам найду.

— Надеюсь. Кстати, у меня есть не только сексуальный голос. Тэд уже собирался положить трубку, но в этот момент вспомнил об одной важной детали.

— Эй, эй, подожди, Роксана. Скажи, а как я тебя узнаю?

— Узнаешь, — уверенно сказала она. — Подскажет инстинкт.

— Но может быть, не стоит полагаться только на природные чувства? — робко возразил Тэд. — Ты не можешь дать мне более конкретную информацию? Ну, например, во что ты будешь одета?

После нескольких секунд молчания собеседница Тэда на противоположном конце линии сказала:

— У меня в волосах будет белая роза.

— Договорились.

— До вечера.

Тэд услышал в трубке короткие гудки и стал задумчиво теребить подбородок.

ГЛАВА 12

СиСи не принимает объяснения Хейли Бенсон. Джина сообщает Иден о предстоящем свидании Сантаны и Кейта Тиммонса. Круз вынужден обедать без супруги. Мечты, сладкие мечты! Тэд хочет выслушать объяснения Хейли. Тиммонс настаивает на возобновлении отношений с Сантаной.

Было уже около шести часов вечера, когда СиСи вернулся домой. Открыв входную дверь, он сразу же воскликнул:

— Роза! Роза!

Но служанки нигде не было видно. Чертыхнувшись, Ченнинг–старший вошел в гостиную, где на диване сидели София Армонти и Хейли Бенсон.

— Ну что, ты закончил свои дела? — приветливо сказала София, поднимаясь к СиСи.

СиСи с некоторым удивлением посмотрел на обеих женщин.

— Здравствуй, София. А вот тебя, Хейли, я не ожидал здесь увидеть.

Она вскочила с дивана, нервно теребя в руках сумочку.

— Мистер Кэпвелл, — робко сказала Хейли, — я бы хотела поговорить с вами.

Он надменно повернулся к ней.

— Интересно, о чем же?

София дипломатично сказала:

— Я покину вас.

Когда они остались вдвоем, СиСи грозно взглянул на Хейли.

— Итак, я слушаю.

Хейли испуганно взглянула на него.

— Я хочу попросить прощения у вас, мистер Кэпвелл, за то, что скрыла, что Джина — моя тетя. Мне была нужна работа, а если бы вы раньше узнали об этом, я бы этого места не получила.

Сквозь плотно сжатые губы СиСи произнес:

— Хейли, я ценю твою смелость, но поскольку дело касается ваших взаимоотношений с Тэдом, то извини, я не буду притворяться, что огорчен.

Хейли подалась вперед.

— Я не хотела влюбляться в него, — оправдывающимся тоном сказала она.

СиСи усмехнулся.

— Конечно. Твоя тетушка подала тебе идею об этом. Хейли растерянно развела руками.

— Джина не имеет никакого к этому отношения. К тому же она мне самой не нравится. Когда я узнала о том, что она тут натворила, я стала избегать ее.

СиСи с сомнением посмотрел на девушку.

— Очень хорошо, если так обстоит дело на самом деле. Только не говори мне, пожалуйста, что тебя не интересовал Тэд.

— Но я не собиралась подцепить его, как вы на это намекаете, — оправдывалась Хейли. — Скорее, это он был увлечен мною, и был очень настойчив.

СиСи удовлетворенно кивнул.

— Да, узнаю знакомый подчерк.

— Что вы имеете в виду?

— Джина тоже так часто поступала раньше.

Хейли в изнеможении мотнула головой.

— Но я ведь уже сказала, что мы с ней ни в чем не похожи. Мы с ней совершенно разные люди. И мне неприятно, когда меня сравнивают с Джиной.

Демонстрируя свое явное нежелание продолжать этот разговор, Ченнинг–старший повысил голос.

— Я рад, что все закончилось. Жаль только, что эта история осложнила мои отношения с сыном.

Хейли возмутилась:

— Нет, погодите, мистер Кэпвелл, ведь у вас и до этого были проблемы с Тэдом?

— Вероятно. Но ни одна из этих проблем не была такой трудной. Может, мы закончим это обсуждение?

Она с горечью посмотрела на него.

— Тэд говорил мне, что вы бываете таким, но до сегодняшнего дня я не верила ему. Теперь же я вижу, что он был прав. Вы холодный, жестокий, бессердечный человек.

Она смахнула со щеки выкатившуюся из уголка глаза слезу и бросилась к двери.

Когда она выбежала из дома, СиСи в сердцах заорал:

— Роза, обед! Где вы все подевались, черт возьми? На его крик из своей комнаты пришла лишь София.

— Куда все подевались? — возмущенно сказал СиСи.

София пожала плечами.

— Не знаю. А где Хейли? Ты уже поговорил с ней?

— Она только что ушла, — расстроенно воскликнул СиСи. — Очевидно, сейчас она находится на полпути к очередному богатому поклоннику, который попадется на ее дороге.

София осуждающе покачала головой.

— Погоди, СиСи, не горячись. Подумай сам, ведь ей пришлось собрать, наверное, все свое мужество, чтобы осмелиться придти сюда и поговорить с тобой. Ее чувства к Тэду искренни. Она любит его.

СиСи поморщился.

— Я бы не хотел иметь дело с человеком, связанным с Джиной.

София тяжело вздохнула.

— Я понимаю твои чувства, СиСи, но поверь мне, в данном случае ты ошибаешься.

Человек, о котором только что шла речь — Джина Кэпвелл, сидела в баре ресторана «Ориент Экспресс», задумчиво потягивая из высокого стакана «Мартини». Увидев вошедшую в дверь Иден, Джина мгновенно забыла о приятном напитке и бросилась к ней.

— Как хорошо, что я тебя нашла, — воскликнула она с радостью. — Догадайся, кого я сегодня встретила на пляже?

Иден отрицательно помотала головой.

— Джина, я даже не хочу слушать тебя. Та самодовольно улыбнулась.

— Ты не хочешь знать, что Кейт назначил свидание Сантане?

— Я говорила с Сантаной. Она пообещала мне, что больше никогда не будет встречаться с Тиммонсом.

Джина ухмыльнулась.

— Она лжет.

Иден серьезным тоном ответила:

— Я не думаю, что она будет лгать мне, и я не хочу, чтобы ты распространяла о них всякие сплетни.

— Это не сплетни. Это правда, — с жаром воскликнула Джина. — Она сегодня встречается с Кейтом. И очень недалеко отсюда, в президентском номере.

— Когда? — скептически спросила Иден.

— Сегодня вечером, в девять. Иден решительно покачала головой.

— Не правда. Этого не может быть. Потому что у них заказан ужин на троих — вместе с Крузом и Брэндоном.

Это ничуть не смутило Джину.

— Ну и что? — пожала она плечами. — Сантана оставит их вдвоем, а сама отправится в президентский номер.

Иден поморщилась.

— Но это же ужасно, она не посмеет так нарушить свою клятву.

Джина победоносно усмехнулась.

— Посмотрим. Я думаю, что сегодняшний вечер окажется для нас весьма и весьма занятным.

Приняв таблетки, Сантана ощутила такое облегчение, что, наконец‑то, смогла как следует заснуть. Она даже не слышала, как Круз вместе с Брэндоном приехали домой.

Увидев, как Сантана свернулась калачиком на диване, Круз поднес палец к губам.

— Тсс… Не шуми, Брэндон. Пусть мама отдохнет. По–моему, она сегодня плохо себя чувствует. Ей нужно поспать.

Круз провел мальчика в его комнату на втором этаже дома, а затем спустился вниз. Сантана по–прежнему спала.

Круз еще успел повозиться с машиной и вернулся в дом, когда на улице уже совсем стемнело. Озабоченно взглянув на часы, он направился к дивану.

— Дорогая… — он тронул Сантану за плечо. — Проснись.

Она открыла глаза и непонимающе посмотрела на мужа.

— Что? Что случилось?

Круз пожал плечами.

— Я хотел бы услышать это от тебя. Ты выходила куда‑нибудь днем?

Этот вполне законный вопрос почему‑то вызвал у нее замешательство.

— Нет, нет! — торопливо воскликнула Сантана. — Я была дома. А где Брэндон?

— В своей комнате. Но объясни мне, пожалуйста, что с тобой происходит.

Сантана стала зябко кутаться в ночной халат, словно на дворе был холодный декабрь, а не середина лета. Ее беспокойство и нервозность были столь нехарактерны для человека, который спокойно отдыхал целый день, что это не могло не вызвать вопросов у Круза.

— С тобой все в порядке?

Она смотрела на него какими‑то стеклянными глазами.

— Конечно, конечно, — механически ответила Сантана.

Этот ответ мало удовлетворил Круза. Нахмурившись, он спросил:

— Ты помнишь о том, что мы собирались поужинать?

— Разве? — удивилась она.

— Почему ты не готова?

Сантана засуетилась.

— Я сейчас оденусь.

Однако, попытавшись встать с дивана, она охнула и опустилась назад. Резкая боль в животе и суставах заставила ее лицо исказиться в невыносимой муке.

Круз обеспокоенно присел рядом с ней на корточки.

— Дорогая, почему ты не хочешь объяснить мне, что с тобой происходит? Ты больна?

С неестественной для нездорового человека возбужденностью она неожиданно резко выкрикнула:

— Хватит меня расспрашивать! Зачем ты лезешь ко мне с этими идиотскими вопросами? Оставь меня в покое!

Круз осуждающе покачал головой.

— Ты хочешь, чтобы Брэндон видел тебя такой?

— Нет! — воскликнула она, но затем, немного успокоившись, сказала: — Может быть, вы пойдете в ресторан без меня? Я не хочу, чтобы тебе было стыдно за меня…

Он спокойно посмотрел на жену.

— Мне нечего стыдиться. Я беспокоюсь за твое состояние. Что с тобой происходит?

Она отвернулась.

— Ничего. Просто я немного устала. Вот и все, — она снова занервничала. — Круз, тебе же нравится роль отца. Может быть, вы поужинаете сегодня без меня, вдвоем с Брэндоном?

Ее голос постепенно изменился, приобретя плаксивые интонации.

— Вы не слишком сильно нуждаетесь во мне. Без меня вам будет гораздо лучше.

Круз потянулся к ней рукой, чтобы успокоить и подбодрить.

— Перестань, Сантана. Я думаю, что вместе мы сможем спокойно решить все проблемы. Поехали.

Она вдруг резко отдернулась, словно к ней прикоснулся не муж, а холодная и скользкая медуза.

— Не трогай меня! Делай что хочешь, только оставь меня в покое!

Он сразу же помрачнел.

— Ну, если так, то извини, что потревожил тебя.

Угрюмо отвернувшись, он поднялся и зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж дома, в комнату Брэндона.

СиСи распорядился, чтобы слуги сервировали в гостиной столик на двоих.

К восьми часам вечера он вышел из своего кабинета в элегантном черном смокинге, при бабочке и с весьма благодушным выражением лица. СиСи ожидал прихода Софии.

На столе стояли два великолепных фарфоровых прибора, хрустальные бокалы на высоких ножках и изящные серебряные подсвечники. Все было готово к приему гостей.

Оставалось лишь одна мелочь. СиСи взял со стола зажигалку и зажег свечи.

Иден в красном вечернем платье медленно спускалась по лестнице со второго этажа дома. Увидев, как отец любовно поправляет на столе салфетки, она улыбнулась.

— Так, так… Не знаю, как мама, а я бы точно влюбилась в тебя.

СиСи с притворным недовольством посмотрел на дочь.

— Вообще‑то, насколько я понимаю, в это время ты должна быть в ресторане, — многозначительно произнес он.

Иден широко улыбалась.

— Вообще‑то, я собиралась уезжать, но увидела возле дома грузовичок нашего шеф–повара. Похоже, ты основательно подготовился к сегодняшнему вечеру.

СиСи пожал плечами.

— Это была идея мамы.

— Может быть, так оно и к лучшему?

СиСи развел руками.

— Может быть… Разумеется, ты можешь остаться, если хочешь… Однако я знаю, как ты занята.

Иден подошла к отцу и тронула его за плечо.

— Может быть, мне действительно стоит остаться с вами и выпить немного вина?

СиСи взглянул на нее с такой притворной комичной укоризной, что она поспешно добавила:

— Нет, я поеду.

— Будь внимательна за рулем. По радио сообщали о сильном тумане.

Она снова улыбнулась.

— Может быть, мне все‑таки остаться?

СиСи тяжело вздохнул.

— Я вот думал — найдешь ли ты какую‑нибудь важную причину для того, чтобы не уезжать? Нет уж, тебе здесь не стоит задерживаться. Мы с мамой и без тебя разберемся.

Она засмеялась.

— Ну, конечно, папа, у тебя ведь такие серьезные намерения.

Они расстались, одарив друг друга улыбками.

Джина стояла у затянутого туманом окна, пристально глядя на покрытые зеленью холмы вокруг Санта–Барбары, которые сейчас едва различались в серой мгле. Ее воображение рисовало чудесные картины, сладкие видения…

Она стояла у окна, глядя на покрытые вечерним туманом холмы вокруг Санта–Барбары. На ней было великолепное пурпурное вечернее платье с блестками, дорогие бриллиантовые украшения, шикарная прическа. Маленький Брэндон в аккуратно выглаженном костюмчике сидел у стола в гостиной, склонившись над рисунками с карандашом в руке.

— Надеюсь, что этот ужасный туман не задержит твоего папочку, — сказала Джина, отворачиваясь от окна. — Погода, конечно, ужасная, но думаю, что это не помешает нам.

Она наклонилась над Брэндоном и заботливо сказала:

— Не наклоняйся слишком близко над столом, мой мальчик. Ты излишне напрягаешь глаза, а это может плохо отразиться на твоем зрении.

Брэндон послушно повиновался, после чего продолжил рисовать огромную яхту. Джина, оставив его, направилась на кухню, где возилась одетая в платье прислуги, с чепцом на голове, Сантана Андрейд.

Увидев появившуюся на кухне хозяйку, она с еще большим усердием начала смахивать пыль с подоконника и шкафчиков. Джина придирчиво осмотрела все вокруг и попробовала варившийся на плите суп.

Появившаяся на ее лице брезгливая гримаса свидетельствовала о том, что хозяйка низко оценила кулинарные способности своей служанки.

— Ты недосолила суп, — недовольно сказала Джина. Сантана стала суетиться еще больше.

— Да, мадам, — воскликнула она и бросилась исполнять пожелание хозяйки.

Джина прошлась по кухне, бросая на служанку грозные взгляды.

— Я вижу, что здесь, на полу осталась неубранная пыль, — сурово сказала она, остановившись посреди просторной кухни.

— Да, мадам, я сейчас уберу!

Сантана с тряпкой в руках рухнула на пол, стараясь побыстрее убрать вызвавшее такое неудовольствие хозяйки пыльное пятнышко.

Но такое показное трудолюбие уже не могло спасти эту замухрышку Сантану от строгого, но справедливого наказания.

— У моего сына Брэндона аллергия на пыль! — повысив голос, воскликнула Джина. — Похоже, ты забыла об этом. Так вот, я увольняю тебя!

— О, нет! — расстроенно воскликнула Сантана. — Пожалуйста, не увольняйте меня! Мне так нужна эта работа!

Джина брезгливо поморщилась и махнула рукой.

— Ладно, сегодня еще можешь остаться, а завтра убирайся из моего дома. Я больше не желаю видеть тебя здесь.

Поливая пол кухни собственными слезами, Сантана униженно натирала доски.

В этот момент входная дверь распахнулась, и в прихожую не вошел, а по–настоящему влетел Круз. На нем был одет шикарный смокинг, шею обрамляла белая бабочка, на плечи был наброшен широкий черный плащ–накидка.

Эффектно сбросив с себя плащ, он уронил его прямо на Сантану. Та с накидкой в руках испуганно отползла в сторону.

— Любовь моя, вот я и дома! — торжественно возвестил он, бросаясь в объятия Джины.

Она одарила его глубоким страстным поцелуем. Сантана, глотая слезы, смотрела на встречу хозяев дома.

— У тебя был трудный день, дорогой? — нежно обнимая Круза, спросила Джина.

— Да, я немного устал, — он беспечно покачал головой. — Но это отнюдь не мешает мне любить тебя!

Он снова крепко обнял и поцеловал Джину.

— Я почувствовал второе дыхание! — возбужденно воскликнул он, отрываясь от ее губ.

Она сделала едва заметное движение рукой — знак для служанки.

— Сантана, подай моему мужу чего‑нибудь выпить!

Сантана начала трясущимися от страха руками наливать в высокие бокалы мартини. Позабыв об накопившейся за день усталости, Круз одной рукой взял Джину за руку, другой — обнял за талию, и стал танцевать с ней танго. Джина весело смеялась, кружась вместе с ним по паркету большой гостиной.

— Сегодня ты выглядишь потрясающе! — воскликнул он.

— Тебе нравится мое новое платье? Это подарок от Брэндона. Он купил его мне на деньги, которые остались от суммы, которую выплатил ему СиСи.

Перестав танцевать, она подошла к мальчику и потрепала его по голове. Брэндон оторвался от своих рисунков и так же радостно улыбнулся.

— Папа, у меня и для тебя есть сюрприз! — воскликнул он, поворачиваясь к Крузу.

С этими словами он вытащил из кармана своего пиджака ключи от автомобиля.

— Это от нас двоих, — уточнила Джина. — Как видишь, это ключи от новой машины.

Она поднесла ключи Крузу. Получив подарок, он снова притянул к себе Джину и крепко обнял ее.

— Ты просто ангел! — торжественно провозгласил он. — Ну, почему я так долго не мог разглядеть, что именно ты — моя настоящая половина?

Она улыбнулась.

— Не забывай о Брэндоне!

— Ну как же я могу?..

Джина являла сейчас собой саму нежность и ласку.

— Я просто счастлива от того, что у меня есть ты, Круз, и Брэндон, а также его доля наследства!

Мальчик вытащил из кармана пиджака большую чековую книжку и неровным детским почерком стал выписывать на чеке весьма крупную сумму денег…

Стук в дверь заставил Джину отвлечься от сладких мечтаний. Она неохотно направилась открывать через всю квартиру.

На пороге с возбужденным видом стояла ее племянница Хейли Бенсон. Увидев ее, Джина сразу же воскликнула:

— О, мне очень жаль, что у вас с Тэдом так получилось!

Но Хейли, похоже, не собиралась удовольствоваться простыми извинениями тетки.

— Я не хочу сейчас выслушивать твои излияния по этому поводу! — резко заявила она. — Зачем ты открыла правду его отцу?

Джина развела руками.

— Но ведь ты сама собиралась признаться Тэду во всем?

— Ты же умоляла меня не говорить никому ни слова, а сама сразу же побежала докладывать обо всем СиСи! — возмущенно вскричала Хейли.

Джина виновато улыбнулась.

— Но он и сам мог докопаться до правды, — объяснила она. — СиСи собирался нанять частного детектива, чтобы собрать информацию о тебе.

— Так ты решила облегчить его задачу! Спасибо тебе огромное! — с негодованием воскликнула Хейли. — Ну, что ж, можешь радоваться! Ты в нужный момент свела нас с Тэдом и тебе ничего не стоило поссорить нас.

Джина растерянно улыбнулась.

— Но у вас все наверняка уладится… Тэд — прекрасный парень и простит тебя за то, что ты не сказала ему обо мне. Ты увидишься с ним на работе, изобразишь из себя жертву, и он простит тебя…

Хейли с презрением посмотрела на тетку.

— Прекрати! Я больше не буду слушать тебя!

— Но я же хочу помочь…

Хейли мрачно усмехнулась.

— Ты никогда ни о ком, кроме себя самой, не думала! Ты использовала меня, а я поддалась! — гневно воскликнула она. — И, наверное, я заслужила то, что имею!

Хейли направилась к двери, чтобы уйти, однако в этот момент Джину отвлек телефонный звонок. Она успела лишь удержать племянницу за руку и примирительным тоном сказать:

— Подожди, не уходи, мне надо поговорить с тобой. Пожалуйста, подожди меня.

Джина подбежала к телефону.

— Алло?

Голос звонившего ей окружного прокурора был довольно разочарованным.

— Получился прокол, — сказал он, не здороваясь. — Сантана не пришла в «Ориент Экспресс». По правде сказать, то, может быть, так будет лучше. Забудь об этом, Джина.

— О, нет, нет! Не говори так, — испуганно сказала она.

— Успокойся…

— Погоди, Кейт! Я, конечно, не великий прорицатель, — сказала она торопливо, — но ручаюсь, что ей сейчас одиноко и она наверняка нуждается в тебе.

Тиммонс скептически хмыкнул в трубку.

— Джина, ведь мы имеем дело с живым человеком. Просчитать все на сто процентов практически невозможно. Такие люди, как Сантана, импульсивны и непредсказуемы.

Джина вынуждена была согласиться.

— Да, я знаю об этом.

— Я хотел поговорить с ней. Может быть, мне стоит уехать с ней за город? — предложил он.

Это сообщение обрадовало Джину.

— Вот это уже лучше, — заулыбалась она. — Только сообщи мне, где ты будешь. Договорились?

— Хорошо. Пока.

В то время, когда Джина все еще разговаривала по телефону, Хейли, не желая оставаться в ее квартире, открыла дверь и едва не опешила.

На пороге стоял Тэд Кэпвелл.

Они ошалело смотрели друг на друга, хлопая глазами.

Наконец, Хейли опомнилась.

— Что ты здесь делаешь? — сдержанно спросила она.

Тэд несколько смущенно пожал плечами.

— Я хотел поговорить с Джиной. Но вижу, что вы заняты поисками новой жертвы.

— Хорошо бы никогда не ошибаться… — обиженно сказала Хейли.

Тэд отрицательно покачал головой.

— Это не ошибка. Ты обманывала человека, которому говорила о любви.

— Я это сделала, чтобы не травмировать твои чувства. Меня убедили в этом, — виновато сказала Хейли.

Закончив разговаривать по телефону, Джина подошла к Тэду и Хейли.

— Это правда, — подтвердила она слова племянницы. — Это я настояла на том, чтобы она скрыла наши отношения. Хейли нужна была работа…

— А тебе — шпион… — скептически сказал Тэд.

— Джина была права, — сказала Хейли. — Она считала, что если ты узнаешь об этом, то не захочешь меня понять.

Тэд вызывающе вскинул голову.

— Я рад, что не разочаровал тебя.

— Да брось ты! — сказала Джина. — Нечего себя жалеть. Если подумать, у тебя была неплохая жизнь.

Тэд возмутился.

— А какое отношение моя жизнь имеет к вашей интриге? Разве я когда‑нибудь обидел тебя, Джина.

Она поморщилась.

— Никогда. Однако, Тэд, тебе пора привыкнуть к тому, что жизнь не всегда бывает гладкой и безоблачной, даже у молодых, богатых и красивых. И вообще, если вы не возражаете, то я покину вас. Мне пора. Хейли, закроешь потом дверь.

Когда Тэд и Хейли остались наедине, он с некоторой обидой в голосе сказал:

— Ну что ж, Джина сумела оправдаться. Теперь твоя очередь.

— А что тебя успокоит, Тэд? — вызывающе спросила Хейли. — Что ты хочешь услышать? Мне нужна была работа. Мне приходилось работать и сохранять мои отношения с Джиной в тайне. Неужели это так трудно понять?

Тэд посмотрел на нее с горечью.

— Ты могла бы рассказать это мне, а не отцу.

— Я тебя плохо знала, — возразила она. — Да и теперь, как оказалось, не знаю.

Несколько мгновений Тэд пристально смотрел ей в глаза, а потом с болью сказал:

— И я думал, что знаю тебя. Я тебе верил. Прощай.

С этими словами он ушел.

— Заходи, Брэндон.

Круз пропустил мальчика вперед, открыв перед ним дверь в зал ресторана «Ориент Экспресс».

Оба были одеты подобающе для подобного случая образом: Круз был в прекрасном светлом пиджаке, белой рубашке и галстуке, черный костюмчик Брэндона ничем не уступал в элегантности тому, что был одет на Крузе.

Метрдотель провел их к заранее заказанному столику и подал папку с меню.

— Ну, что будем заказывать? — усаживаясь спросил Круз. — Брэндон, посмотри меню.

Мальчик развернул папку и стал с глубокомысленным видом изучать названия блюд.

— Давай закажем все, — улыбнулся он.

Увидев Круза, через весь зал к столику, за которым он сидел, направилась Иден.

— Какие красивые мужчины пришли к нам! — с улыбкой поприветствовала она Круза и Брэндона.

— Привет, Иден, — улыбнулся Круз.

— Привет.

Иден уселась на стул рядом с Брэндоном.

— Ну, как твои дела, малыш?

— Хорошо.

— Я попросила повара приготовить шоколадный крем, — сказала она, обращаясь к мальчику.

На лице Брэндона появилась сияющая улыбка.

— Я знал, что ты не забудешь.

— Ну, как я могла?

Иден повернулась к Крузу.

— А где Сантана?

— Она заболела, — ответил вместо него Брэндон.

— Вот как? Надеюсь — ничего серьезного?

— Простуда, я думаю, — сказал Круз. — Ведь ты ее видела?

Иден кивнула.

— Да, но только недолго.

С этими словами она поднялась из‑за столика и сказала, обращаясь к Крузу:

— Ну что ж, мне пора. Если я вам понадоблюсь — позовите меня.

— Хорошо, — с улыбкой сказал Брэндон. — Договорились.

В нескольких шагах от столика, за которым сидели Круз и Брэндон, Иден остановилась и бросила на них озабоченный взгляд.

Она понимала, что это отсутствие Сантаны не случайно. Наверняка, ее уже нет дома и, наверняка, она находится в компании окружного прокурора…

Тем временем Круз взял у мальчика папку с меню и с тяжелым вздохом сказал:

— Ну ладно, дай‑ка я попробую выбрать. Что ты скажешь насчет отбивной?

Брэндон согласно кивнул.

— … И гамбургер, — весело добавил он. Круз рассмеялся.

— И гамбургер…

В зал ресторана «Ориент Экспресс», запыхавшись, влетела Джина. Мгновенно оценив обстановку, она направилась к Иден и с торжествующей улыбкой сказала:

— Ну, что я тебе говорила? Сантаны здесь нет.

— Но она больна, — возразила Иден. Джина издевательски усмехнулась.

— Она больна замужеством!

Иден равнодушно махнула рукой.

— Джина, я больше не хочу тебя слушать. Это понятно?

Иден уже собралась выходить, но Джина, как бы невзначай, обронила:

— Наш уважаемый окружной прокурор, мистер Тиммонс, встречается с ней сегодня вечером на берегу, в районе мыса Инспирейшн…

Иден скептически взглянула на Джину.

— Сантана тебе так доверяет?

Джина обворожительно улыбнулась.

— Нет. Но Кейт доверяет, у нас с ним полное взаимопонимание.

— Да, вижу… — хмуро протянула Иден.

— Никогда не знаешь, с кем сведет тебя жизнь, — самодовольно заявила Джина. — Я думаю, что тебе будет интересно проехать на мыс Инспирейшн и посмотреть, что там с ними происходит.

Тут их внимание привлек громкий смех, доносившийся из‑за столика, за которым сидели Круз и Брэндон.

На них действительно было приятно смотреть. Они выглядели как настоящие отец и сын.

Посмотрев на мальчика, Джина обиженно сказала:

— Не понимаю, как Сантана может так поступать с ними?

Иден хмуро покачала головой.

— Джина, я бы тебе рекомендовала не лезть в это дело. Думаю, что они должны разобраться без тебя. Все, что происходит в их семье, касается только их.

— Я так не считаю! — гордо заявила Джина. — Мне нужно пойти поздороваться с Брэндоном.

— Куда ты? Зачем? — воскликнула Иден.

Но было уже поздно. Джина решительным шагом направилась к столику.

— Я по тебе очень скучаю… — сказала она, присаживаясь рядом с Брэндоном и целуя его в щеку.

— Я тоже, — сказал мальчик, — но в лагере было весело.

— Сколько рыб ты поймал? — спросила она.

— Шесть, — ответил Брэндон. — А ты будешь с нами ужинать?

Джина пожала плечами.

— Я не могу.

При этом она многозначительно посмотрела на Круза и продолжила:

— Я только хотела поцеловать тебя и узнать, как ты провел время в лагере.

— Ну, давай… Почему ты не можешь? — настаивал Брэндон. — Посмотри, ведь стол у нас заказан на троих…

— А где же Сантана?

— Она заболела, — сказал Брэндон. — Оставайся, пожалуйста.

Он повернулся к Крузу.

— Пожалуйста, разреши ей остаться.

Не без некоторых колебаний Круз согласился.

— Хорошо. Джина, если хочешь, можешь поужинать вместе с нами.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Как здорово, что я вас встретила!

Увидев изумленный взгляд Иден, которая стояла неподалеку, Джина победоносно улыбнулась.

Когда Круз с Брэндоном уехали в ресторан ужинать, Сантана кое‑как привела себя в порядок.

Приняв душ, она почувствовала себя немного лучше. Затем она переоделась и аккуратно уложила волосы.

Правда, состояние ее нельзя было назвать блестящим. Глядя на себя в зеркало, Сантана задумчиво провела пальцами по темным кругам под глазами и неожиданно резко обозначившейся складке у носа.

— Проклятая болезнь! — сказала она вслух. Вспомнив о своей аллергии, Сантана направилась на кухню и полезла в аптечку в поисках пузырька с таблетками. Не обнаружив его там, она растерянно оглянулась.

Ах, да! Она же сама оставила его на столе еще перед приходом Джины!

Сантана проглотила одну таблетку и едва успела закрыть пузырек, как раздался звонок в дверь.

Она спрятала таблетки в аптечку и направилась открывать.

Тиммонс, низко наклонив голову, тут же вошел в дом и решительно сказал:

— Я должен поговорить с тобой, Сантана…

— Нет! — воскликнула она. — Пожалуйста…

— Но я вчера обидел тебя.

— Это не имеет никакого значения! — воскликнула Сантана. — Между нами все кончено!

Тиммонс пристально посмотрел ей в глаза.

— Не говори так.

Сантана нервно взмахнула рукой.

— Нет, на этот раз все! Уходи. К тому же я занята…

Тиммонс озабоченно оглянулся.

— Чем? Чем ты таким занята?

— Я собираюсь на ужин с Крузом и Брэндоном, — немного заикаясь сказала она. — Уходи, пожалуйста! Я прошу тебя.

Но Тиммонс был настойчив.

— Нам надо поговорить, — снова повторил он.

Не обращая внимания на возражение Сантаны, он направился в гостиную. Она бросилась следом за ним.

— Меня ждет мой муж. Понимаешь?

Без тени колебаний Тиммонс заявил:

— Ничего страшного, он и раньше ждал тебя. Это еще ничего не значит.

Сантана как‑то потерянно покачала головой.

— Но что изменит этот наш разговор? Между нами все кончено. Вот и все!

Тиммонс успокаивающе поднял руки.

— Я прошу у тебя только несколько минут. Всего лишь несколько минут, — сказал он. — Мы можем даже не оставаться в доме, а пройдемся по берегу. Скажи, ты помнишь нашу первую ночь на пляже?

Сантана занервничала еще сильнее.

— Нет, нет! — воскликнула Сантана. — Я тебе ничего не обещала. Ты для меня был средством воздействия на Круза. Вот и все!

Тиммонс пожал плечами.

— А, по–моему, это неправда. Пойми, Сантана, я очень сильно боюсь потерять тебя…

Дрожащей рукой она теребила волосы.

— Нет, Кейт, уходи.

Но окружному прокурору нельзя было отказать в терпении.

— Сантана, я прошу у тебя всего несколько минут внимания. Всего несколько минут. Мы не будем оставаться здесь. Круз ничего не заметит.

Сантана упрямо мотнула головой.

— Я не хочу.

— Но что такого случится, если ты скажешь ему правду?

— Прошу тебя…

— Ты хочешь сохранить этот брак?

— Я не люблю тебя! — резко заявила Сантана. Тиммонса это ничуть не смутило.

— Ты бы смогла полюбить меня, если бы постаралась, — пытаясь выглядеть как можно более убедительным, произнес он.

— Нет, — возразила Сантана. — У меня есть семья. Ты уйдешь, в конце концов?

Тиммонс снова вскинул руки.

— Только двадцать минут, не больше. Ну, что тебе стоит позволить мне остаться?

Тяжело дыша, она вдруг умолкла. Тиммонс без колебаний оценил ее молчание как разрешение остаться.

— В конце концов, если ты не хочешь оставлять своего мужа, ты можешь не делать этого, — успокаивающе сказал он. — Мне нужно только несколько минут.

Сантана растерянно смотрела на Кейта.

СиСи и София медленно кружились в танце в гостиной дома Кэпвеллов.

Ужин уже закончился, свечи догорели до середины. СиСи с нежностью смотрел на Софию.

— Надо поблагодарить шеф–повара за приятный ужин, — сказал он.

— По–моему, ты постарался отправить его пораньше, — улыбнулась София.

Они засмеялись.

— Мне так хорошо с тобой… — сказал СиСи. — Ни с кем мне не было так как с тобой.

— Я тосковала по тебе.

— Спасибо за сегодняшний вечер.

— Как чудесно все сегодня в этом доме.

СиСи с нежностью погладил ее по щеке.

— Тогда почему ты не переедешь сюда?

— Я боюсь.

— Нет, тебе нечего бояться.

— Я боюсь потерять тебя снова.

СиСи отрицательно покачал головой.

— Этого никогда не случится, я тебе обещаю.

Но София по–прежнему сомневалась.

— Мы разные, СиСи. Мы спорим обо всем, у нас нет согласия. Мы по–разному смотрим на детей, на происходящее вокруг…

СиСи постарался развеять ее сомнения.

— Все ссорятся, София. И нет ничего дурного в том, что люди спорят из‑за детей.

— Я боюсь, что может возникнуть что‑нибудь еще.

СиСи улыбнулся.

— Я изменился, но я по–прежнему ревнив. Я не выношу, когда ты смотришь на других мужчин.

— Я не смотрю на других мужчин.

— И когда они смотрят на тебя…

— Ты мне доверяешь?

СиСи убежденно кивнул.

— Да, всей душой. Ты — моя жизнь.

София почувствовала, как от этих слов у нее начинает кружиться голова.

— Обещаю, — проникновенно сказала она, — что никогда не сделаю того, что заставило бы тебя пожалеть об этом. Я люблю тебя.

СиСи удовлетворенно посмотрел на нее.

— Я не знаю, что ты нашла во мне, но я тебе так благодарен…

София еще сильнее прижалась к нему.

— Я вижу перед собой прекрасного человека, который слишком требователен к другим.

СиСи смущенно опустил глаза.

— Разве я такой?

— Конечно! — уверенно сказала она. — Ты не бесчувственный великан, которым хочешь казаться.

СиСи немного помолчал.

— Я люблю тебя. И мне все равно: поженимся мы через минуту или через сто лет… Ты никогда не переставала быть моею женой. Прошу тебя, вернись. Я тоскую по тебе.

Их губы стали медленно приближаться друг к другу. Обнявшись, они застыли в таком глубоком и чувственном поцелуе, какой, наверное, никогда не был знаком им в молодости.

ГЛАВА 13

Вечер в ресторане безнадежно испорчен. София пока не приняла окончательного решения. Встреча Тэда с Роксаной не состоялась. Тэд в отчаянии решает уехать из Санта–Барбары.

Когда Иден ушла из зала ресторана, Джина почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Втайне она питала дружеские чувства к Крузу и исчезновение соперницы не могло не порадовать ее.

— Мне здесь так хорошо, — сказала она, обращаясь к Крузу. — Я готова танцевать до утра.

Однако, он не разделял ее оптимизма.

— Если ты хочешь что‑то сказать, Джина, то говори, — спокойно сказал он.

Она пожала плечами.

— Я просто вспомнила кое о чем. Вот и все.

— Что ты здесь делаешь? — настороженно спросил Круз. Джина опустила глаза.

— Я пришла случайно. А почему ты так агрессивно настроен?

— Возможно, это из‑за того, что ты пытаешься насолить мистеру Си, — серьезно сказал он.

— Я никогда не забуду о том, что ты упросил СиСи не преследовать меня в судебном порядке.

— Я сделал это ради Брэндона.

— Он действительно дорог тебе? — с сомнением спросила Джина.

— Да, — уверенно кивнул Круз. — Теперь он — часть моей жизни.

В этот момент к их столу подошел пожилой официант в форменном костюме.

— О, как раз вовремя, — оживилась Джина.

— Что‑нибудь фирменное?

Но Круз сказал:

— Извините, Джеймс, я думаю, мы сделаем заказ чуть попозже. Кстати говоря, вы выполнили мою просьбу?

— Да, сэр, — кивнул официант. — Я позвонил вам домой, но, к сожалению, никто не поднимает трубку.

— Вы уверены? — обеспокоенно спросил Круз.

— Да, сэр, никто не отвечает.

Брэндон, до сего времени не вмешивающийся в разговор взрослых, нетерпеливо сказал:

— Круз, так мы будем есть? Я уже сильно проголодался.

— Да, конечно, — кивнул Круз.

Кастильо старался улыбаться, однако настроение у него уже было безнадежно испорчено.

Значит, Сантана опять солгала ему! До каких же пор это будет продолжаться? Круз снова почувствовал себя обманутым и униженным. Но, к сожалению, ради ребенка он должен был мириться с этим.

Почувствовав резкую перемену в его настроении, Джина засуетилась.

— Да, начинайте без меня. Ребята, у вас такой замечательный ужин. А мне нужно идти. У меня очень важное свидание, — она взяла Брэндона за руку. — Было приятно увидеть тебя снова, дорогой. Мы скоро увидимся, пока.

— Пока, — сказал мальчик. Джина поднялась.

— Круз, я была рада встрече с тобой.

Кастильо мрачно опустил голову.

София стояла, положив голову на плечо СиСи.

— Как давно мы знаем друг друга? — спросила она.

Он улыбнулся.

— Лучшую часть жизни.

— Верно, — согласилась София. — Я жила в разных домах, СиСи, но этот — единственный, который я считаю своим домом.

СиСи нежно гладил Софию по волосам.

— В этом доме всегда жила твоя душа, София.

— И так много воспоминаний. Дети, рождество, праздники…

СиСи вздохнул.

— Да, это были прекрасные времена.

София вдруг стала серьезной.

— Мы растратили слишком много времени зря. Мы растратили его на ненависть, — с сожалением в голосе сказала София.

— Ты вернешься, и я постараюсь сделать так, чтобы ты забыла все плохое, что было между нами! — торжественно произнес СиСи.

София улыбнулась.

— Я этого очень хочу. Я хочу вернуться домой. Я очень скучаю по–своему мужу…

СиСи расчувствовался. Он едва–едва удержался от того, чтобы не проронить слезинку. Испытав от этого некоторое смущение, он низко опустил голову.

— Помнишь, как когда‑то давно мы сидели на террасе нашего дома и я тебе кое‑что сказал? Ты помнишь, что я тогда сказал?

София с нежностью посмотрела на него.

— Я помню каждое твое слово.

СиСи незаметным движением извлек из кармана великолепное кольцо с бриллиантом и, взяв руку Софии, одел кольцо на ее палец.

— Это кольцо, — символ моей любви, — со значением сказал он. — Все, что у меня есть, принадлежит тебе. Я хочу разделить с тобой свою жизнь…

София мгновенно вспомнила все эти слова, которые когда‑то уже говорил ей СиСи.

Когда он замолчал, она подхватила:

— … и мою любовь… Куда бы я ни пошел, чтобы я ни делал, о чем бы ни мечтал — все ради тебя.

Затем они одновременно сказали последнюю фразу, которая впервые прозвучала много лет назад:

— Мое сердце навсегда принадлежит тебе. София не сдержалась и заплакала.

— Подожди, СиСи, — сказала она спустя несколько мгновений. — Подожди, я пока не решилась.

Был уже поздний вечер, когда, закончив работу, Джейн Уилсон вышла из трансляционной комнаты радиостанции Кей–Ю-Эс–Би.

Она увидела довольно любопытную для себя сцену: Хейли Бенсон собирала вещи из ящиков своего стола и складывала их в большую картонную коробку.

— Что здесь происходит? — спросила Джейн.

— Освобождаю территорию, Джейн, — ответила Хейли.

— Что?

— Я ухожу.

Джейн с любопытством посмотрела на Хейли.

— Когда Тэд сказал, что вы изменили планы, я подумала, что…

— Нет, не мы… — перебила ее Хейли. — И вообще, почему он до сих пор не плачет у тебя на плече?

— Ты с ума сошла! — возмущенно воскликнула Джейн.

— Но я же вижу, как ты на него смотришь, — возразила Хейли.

— Мы просто друзья, — сказала Джейн.

— Да, у нас тоже так начиналось, — скептически сказала Хейли. — Мы тоже были просто друзья. Ладно, Джейн, я передаю все это тебе. Ты пришла сюда, ты рассказала ему все про Джину, это сработало. Тэд теперь свободен. Почему бы теперь тебе не перейти в атаку?

Джейн развела руками.

— Послушай, но я ведь не знала, что ты скрываешь это от него, — без особой убежденности в голосе сказала она. — Лучше бы ты сама рассказала ему все о себе. И он бы все знал.

— Ах, да! — воскликнула Хейли. — Ведь ты у нас эксперт, Джейн. Тебе еще не надоело читать проповеди?

Джейн сделала вид, что не услышала этого колкого замечания.

— Хейли, послушай. Тебе не следует торопиться. Ты сможешь собраться и завтра.

— А я хочу сейчас! — резко сказала Хейли. — И тебя это не касается.

Джейн фыркнула.

— Ты просто утомила меня, Хейли. Безразлично пожав плечами, она отвернулась. Словно очнувшись от какого‑то непонятного сна,

Хейли вдруг пробормотала:

— Что же я делаю? Нет, так не пойдет.

Она внезапно стала доставать свои вещи из картонной коробки и раскладывать их по ящикам.

— Знаешь, что я решила? — с невесть откуда взявшимся энтузиазмом сказала Хейли. — Мне нравится моя работа и, поэтому мне наплевать, что ты или Тэд, или кто‑нибудь еще будут обо мне говорить! Я остаюсь.

Тэд вошел в дверь ресторана «Ориент Экспресс», где сегодня в девять часов вечера ему было назначено свидание с таинственной незнакомкой по имени Роксана.

Взгляд его упал на девушку, сидевшую у ближайшего столика. В волосах у нее была приколота белая роза.

Увидев этот условный знак, Тэд улыбнулся.

Значит вот она какая: молодая, красивая, сексуальная…

— Привет! — радостно сказал он.

— Привет, — поздоровалась она.

— Что сказать — я удивлен, — радостно воскликнул Тэд.

— Да? Почему? — удивленно спросила девушка.

— Неважно, — он весело махнул рукой. — Ничему не удивляйся. Жизнь — это не прямой эфир… Мне можно присесть, Роксана? — сказал Тэд, отодвигая стул.

Девушка смущенно улыбнулась.

— Ты принял меня за другую. Я не Роксана.

Тэд недоверчиво посмотрел на нее.

— Ты — Роксана. Все сходится. Роза в волосах… Я пришел сюда на свидание с незнакомкой, — объяснил он. — Она сказала, что у нее в волосах будет белая роза…

Девушка улыбнулась.

— Теперь я понимаю.

Тэд пожал плечами.

— Если вы не Роксана…

— Я не Роксана! — воскликнула она. — Однако, мне кажется, что вы просто стали жертвой розыгрыша. Сегодня многие придут сюда с белыми розами. Сегодня — Бал белых роз…

Тэд непонимающе оглянулся по сторонам.

— Вот смотрите, — сказала девушка.

В двери ресторана показалась сногсшибательной красоты молодая женщина в шикарном платье с белой розой в волосах.

— О, это Роксана! — радостно воскликнул Тэд.

— Нет. Это просто бал, — сказала девушка. Следом за красавицей в зал вошла не слишком привлекательная толстуха лет шестидесяти с точно такой же белой розой в волосах.

— Что, может быть вы скажете, что и это Роксана? — засмеялась девушка. — Хотите, я вас познакомлю?

Пока Тэд собирался что‑то возразить, его собеседница жестом подозвала пожилую даму к своему столу.

— Этот молодой человек разыскивает вас.

Толстуха радостно улыбнулась.

— Вы разыскиваете меня? — обратилась она к Тэду.

— О, нет, нет… — смущенно ответил он. — Это ошибка, простите. Извините, я обознался. И, вообще, мне нужно идти…

В дверях ресторана он столкнулся с Джиной. Она попыталась что‑то сказать, но Тэд нервно воскликнул:

— Держись от меня подальше, Джина! Я не желаю иметь с тобой никаких дел.

— Ты плохо воспитан, Тэд, — презрительно скривив губы сказала Джина.

— Я отказываюсь разговаривать с тобой, Джина. Ты стала причиной моего разрыва с Хейли!

— Так ты не вернешься к ней?

Тэд гордо отвернулся.

— Нет.

Не сводя с него взгляда, Джина проговорила:

— Какая злопамятность. А что же ты будешь делать с родителями?

Тэд с горячностью рубанул воздух рукой.

— А ничего не буду делать! Я не хочу возвращаться домой. И, вообще, мне здесь все надоело! И эта дурацкая станция, и мои неудачные любовные романы — сначала Лейкен, потом Хейли. Не знаю, кто будет следующей. В любом случае, меня, наверняка, ждет разочарование. А я больше не хочу разочаровываться. Конечно, мой отец — тяжелый человек, но в чем‑то он был прав, когда советовал мне уехать отсюда и заняться юриспруденцией. Мне уже давно надо было это сделать. Во всяком случае, я не испытывал бы унижений от того, что вынужден жить на отцовские деньги и вечно спорить с ним из‑за пустяков…

Джина с недоумением смотрела на Тэда.

— Мне кажется, что ты слишком поспешно все решил.

— Нет! — запальчиво воскликнул он. — Именно это — настоящее обдуманное решение, а не то, что мне взбрело в голову раньше.

Джина осуждающе покачала головой.

— Это опрометчивое решение. Ты еще пожалеешь о нем.

Тэд равнодушно махнул рукой и отвернулся.

— Можешь думать обо мне все что угодно, Джина.

Только, пожалуйста, оставь меня в покое.

— Как ты похож на своего отца… — сказала она. Тэд зло посмотрел на нее.

— Опять это идиотское сравнение с отцом! Ну сколько можно? Я должен быть самим собой! Я — Тэд Кэпвелл. Я не собираюсь жить его жизнью, у меня есть собственная. Я хочу прожить ее так, как считаю нужным.

Джина покачала головой.

— Опять эта идиотская гордость Кэпвеллов. Я ненавижу эту тупую гордыню. В конечном итоге проигравшим окажешься ты, Тэд.

Он поморщился.

— Твои увещевания могут вызвать лишь сочувствие, — сказал он. — Я больше не желаю тебя слушать. И, вообще, мне нечего больше делать в этом городе…