Саныч

– Какой-то ты всё-таки странный, Саныч.

– Что ж так? – грузный человек с усами как у сома неторопливо повернулся к тощему Петьке.

– Ну, не знаю, – осторожно продолжил парнишка, – я иногда как гляну на тебя, так видится что-то. Мерещится, будто волосы, не знаю, как сказать, – юноша задумался, подбирая слова, – водорослеватые. Вот.

– Хм…– старший сантехник протянул руку, – малой, подай-ка паклю.

Петька аж вздрогнул. Привиделось ему вместо руки нечто зелёное, чешуйчатое, с перепонками между пальцев. Длинные когти на конце закручивались улитками. Картинка раздвоилась, вздрогнула и пропала. Перед парнем опять проявился Саныч во всей своей огромности.

На вид ему было лет – миллион. Нет, он не выглядел дряхлым стариком. И всё же чувствовалось, будто вся мудрость веков, тяжесть многолетия клубилась во взгляде. Выпученные, безресничные глазищи не имели определенного окраса. Под разными углами света казались то коричневыми, почти черными, то жёлто-оранжевыми. Зрачки могли расшириться, наполняясь мраком, или сузиться до рептильей щёлочки. От такой трансформации Петьку всё время передергивало. Он никак не мог к этому привыкнуть, хотя и стажировался уже несколько месяцев. Напарник объяснял природную шалость синдромом кошачьего глаза, редким генетическим заболеванием. “Кэт ай синдром”, – старательно выговаривал Саныч свой диагноз на английском языке. Петька сделал вид, что поверил, но вечером поделился сомнениями с сестрёнкой Анютой. Та всегда с большим интересом слушала истории про работу брата. И сейчас подивилась этим метаморфозам.

Петя отдал паклю и помог придержать батарею. В это время Саныч наматывал спутанное волокно на наружную резьбу. Батарея массивная, чугунная, вековая. Узоры литого металла сверху и снизу извивались растительными рисунками, а посередине изящно сплетались. Уютная квартирка имела антикварный вид. Старинная мебель, тяжелые бархатные портьеры, особый запах. Такой бывает только в помещениях с натуральным деревянным паркетом. Хозяйка же квартиры, божий одуванчик – реликвия.

Петька крепился из последних сил, напрягая молодые, незрелые мышцы. В момент, когда лицо уже покраснело, а вены на руках-палочках вздулись от усилия, Саныч закончил накручивать гайку и чуть придержал батарею. В мгновение стало легко. Эта вторая странность всякий раз поражала парня. Старик, словно Геракл, одним мизинцем мог удерживать огромный вес. Посмотришь на него и не скажешь. Тело рыхлое. Пень трухлявый.