Сбежавшая принцесса: чувства за гранью

Часть первая. Столичный маг

— Вы — маги, — я усмехаюсь, глядя, как парни переглядываются. — Вы обладаете даром, который обязаны использовать для защиты города. Вы отличаетесь от остальной стражи не только наличием дара. Но и наличием ответственности. Ответственности, которой не понять людям, лишенным магии. Я хочу, чтобы каждый это понимал, прежде чем вы возьметесь за работу.

Смотрю на серое небо, вот-вот готовое разродиться дождем. Работать в дождь не хочется, но я понимаю, какой эффект окажет тренировка, и подавляю желание послать все к черту и как следует отоспаться.

— Вы будете делать то, что я вам говорю. Тогда, когда я говорю. Так, как я говорю. За малейшее нарушение дисциплины вы лишитесь всего, что имеете сейчас. Да, Эриф, я не шучу. Вы лишитесь даже звания стража. Вы будете учить то, что я задаю даже если для этого потребуется перестать спать!

Теперь в их глазах не заинтересованность. Теперь они показывают характер. Кто-то явно желает дерзить и почти рвется в бой. Кто-то уже пал духом и готов по доброй воле уйти. У кого-то в глазах мелькают проблески уважения. Кто-то раздумывает и явно еще не понял, чего от меня ждать. А вот один из них абсолютно спокоен. Лицо ничего не выражает, глаза — словно зеркало окружающего мира, отражают лишь то, что видят. В данном случае — меня. Я уже знаю, кто дойдет до конца. Остается лишь обеспечить дорогу.

— Ты, — я киваю парню, стоящему в самом конце. — Похудеть. На размер. Срок — два месяца, или выметайся.

Он краснеет, строй ржет. Но тут же умолкает и не по собственной воле.

— Да, еще, — я улыбаюсь. — За проявление неуважения к товарищам — ссылка.

— Вы не можете, — возникает тот, что с самого начала показался мне слишком буйным. — Мы — граждане…

— Заткнись. Могу. Ты сам решил у меня учиться, и если не будешь соблюдать правила — пойдешь вон. У меня расширенные полномочия. Еще раз посмеешь возразить, велю выпороть. Это, кстати, что касается наказаний.

— Ты, — киваю я тщедушному мальчонке, на вид которому лет двенадцать, когда каждый из них совершеннолетний. — Поправиться. Подкачаться.

— Он в разведке учился, — снова вылезает «буйный».

Я поворачиваюсь и одаряю нахала красноречивым взглядом.

— Выйди вперед.

Он храбрится, но явно трусит, хотя и перед товарищами не хочет опозориться. и потому делает несколько шагов вперед.

— Я требовала объяснений? — тихо спрашиваю, подойдя почти вплотную.

Молчит.

— Я спросила, где он учился?

Молчит.

— Я предупреждала тебя?

И тут молчит, но смотрит в глаза, что, в принципе, неплохо. Умение обуздать страх пригодится, если, конечно, не сгубит нахальство.

Я машу рукой Эрту, и тот манит к себе несчастного бледного парня.

— Пять, — не поворачиваясь, говорю я.

Строй медленно, словно по договоренности, бледнеет.

— В моей интонации всегда четко прослеживается вопрос. Если вы его не услышали, помалкивайте. Иначе Эрт с удовольствием покажет вам, что бывает, если не слушать старших. А теперь, — я снова усмехаюсь, — после того, как вы прослушали вводный курс, я даю единственный шанс, который больше вам не выпадет. Тот, кто хочет сохранить должность стража, но больше не хочет быть магом — пошли вон. Без санкций. Без ссылки. Без наказания.

Мне не нужно на них смотреть. Я и так знаю, что ни один из десяти восемнадцатилетних ребят не сдвинется с места. Хорошие парни, есть даже парочка сильных. Напуганы, конечно, но пройдет. Не хочется думать, кто из них погибнет, но я волей-неволей отмечаю слабые места каждого и планирую занятия. Никак не могу избавиться от этой дурной привычки. В последний год она особенно ярко проявляется.

— Что ж, ваше время вышло. Добро пожаловать в маги. На сегодня ваше задание — всего лишь…

Договорить мне не дает Эрт. Он, видимо, уже закончил с парнем и бежит ко мне, чем-то встревоженный. Замираю, умолкаю и жду.

— Госпожа ведьма! — кричит он. — Госпожа ведьма!

Молодец, усвоил. Сначала все Ани звал, да при всех. Не мог разделять Ани, которая спасла его, полумертвого, в лесу, и госпожу Рейнож, на которую он работал.

— Эрт? Что такое?

— Там! — он задыхается от быстрого бега. — Там вас кличут!

— Кто?

— Маг приехал. Столичный. Говорит, с ведьмой надо потолковать о чем-то важном. Видный маг-то, лошадь сильная и красивая, одет не как все.

— Займись ими, — я киваю на строй.

За пару лет работы со мной Эрт наизусть знал все задания.

— Тот, — я повышаю голос, — кто посмеет хоть слово поперек сказать, вылетит из города быстрее, чем вылечит сломанный мною нос. Всем ясно?!

— Да, госпожа ведьма, — нестройным хором откликаются мои новые ученики.

Я не слушаю указания Эрта, будучи уверенной в его способностях. И ухожу с пристани, найдя взглядом толпу, которая, вероятно, окружает этого загадочного столичного мага.

За шесть лет, два года из которых я провела в непрекращающейся игре в прятки с ищейками Дарстеда, мое чутье приобрело поистине шокирующую силу. И сейчас, приближаясь к толпе, я чувствую то же, что много раз позволяло мне уходить из-под самого носа охотников. Вот только уходить мне некуда. Три года я здесь и за это время небольшой портовый городок стал мне домом, за который я готова сражаться, зубами вырывая право на свободу.

Толпа расступается, и я вижу пресловутого мага. И улыбаюсь, едва заметно, потому что не дрогнуло ничего внутри. И дыхание не сбилось. И шаг не замедлился. Я совершенно спокойна, хоть это спокойствие и дается мне нечеловеческим усилием. Градоначальник смотрит на меня, как всегда, с уважением и некоторой опаской. Что ж, ему и так непросто, раз ведьму держит на таком положении. От себя мне остается лишь надеяться, что работу я делаю исправно. Статистика смертей говорит о том же.

Подхожу ближе и останавливаюсь рядом с ним. Осматриваю приезжего, поворачиваюсь к пристани, дабы убедиться, что Эрт тренирует парней. И только потом спрашиваю:

— Звали?

— Звал, госпожа Рейнож, — кивает градоначальник. — Здесь с ведьмой пообщаться хотят.

Я киваю и поворачиваюсь к приезжему.

— Итак, это я. Слушай вас внимательно.

Не без удовольствия отмечаю, как он на меня смотрит. Не мог не узнать, естественно. Из всех изменений — черные волосы «каре», да колечко в губе — дань упущенной молодости и память об одной занятной истории…и об одном мужчине. Ну, может еще фигура лишилась девичьей стати и плавности. Сейчас я, пожалуй, слишком худая для своего роста и уж точно не домашняя девочка. С ним, конечно, на мечах не потягаюсь, но в глаз дам и, наверное, отобьюсь.

— Мы можем говорить без свидетелей?

Он выразительно косится на народ, обступивший нас. По толпе пробегает недовольный шепот.

— Ани, — вставляет градоначальник, — господин маг хотел бы у нас задержаться. Ему нужна твоя помощь и…твоих ребят.

— Мои ребята ушли оборотней караулить, полнолуние скоро, — отрезаю я. — Новых не получите.

— Но…

— Я все сказала. Они дети и раньше чем через год на охоту не выйдут.

— Они стражи!

— Против ведьмы стражи бесполезны.

Я замечаю удивление в глазах мага. Да, до меня доносятся слухи из родного королевства. Город-то портовый, а я, чай, фигура известная. И ленивая — готовить ненавижу — в тавернах много можно услышать. Слышала я и о темной ведьме, убивающей детей. Да вот беда: не только слышала, но и чувствовала ее. Так что, в какой-то степени, приезд мага был ожидаем. Нет, а каков Эрт? Столичный-то он, столичный. Но вот какой столицы — не уточнил. А мне, девке двадцати пяти лет, достало и догадаться.

Не отправлять же мальчиков, ничерта не умеющих, в самое пекло?

— И когда же придет ваш отряд? — интересуется мужчина.

— Как полнолуние закончится. Через четыре дня.

— Что ж… мне придется задержаться, — он пытается мне улыбнуться.

Но я знаю, что отражается сейчас на моем лице. Чуть-чуть сочувствую магу, но поделать ничего с собой не могу. Да и не хочу. Было время — улыбалась каждому, надеясь встретить поддержку. Теперь улыбаются мне, надеясь не попасть под горячую руку.

— Это я уже поняла. Где вы собираетесь жить? Я зайду после ужина.

— Я думал, Ани, — вставляет градоначальник, — ты отдашь господину комнату. Ведь у тебя свободная, да?

— Свободная. Пусть заплатит и живет, хоть до смерти.

В принципе, ожидаемо. Да и лишать госпожу Унцию — домовладелицу — дополнительного дохода не хочется. Все-таки я плачу за одну комнату, хотя и пользуюсь всем домом. А этот золота не пожалеет. Ей, вдове, лишним не будет. Жаль, что Ванесса дью Рейн не вдова. С другой стороны — Ани Рейнож и замужем-то не была.

— Я должна вернуться к ученикам, — говорю я. — Дальше вы уж без меня.

Вслед мне доносится скорбный вздох. Ничего, привыкли все. А то, что я еще грубее, чем обычно, спишут на «женские» дни. Все, кроме этого чертового мага, конечно. Он-то знает, какая муха меня укусила.

Но поработать мне не дают. Едва я возвращаюсь к ученикам, как слышу голоса. И понимаю, что мага ведут вслед за мной.

— А это наша магическая стража. Не лучшая в королевстве, но, с ее появлением безопасность стала не просто словом. А это наша Ани — вы с ней уже знакомы — она учит их.

— Закончили, — я командую парням, которые изрядно запыхались, отжимаясь. — В воду.

— Что? — вырывается у одного из них.

— В воду! — рявкаю я.

Они друг за другом ныряют. Я быстро считаю появившиеся на поверхности головы и поворачиваюсь к «экскурсии», хотя больше всего хочется прыгнуть следом.

— В следующий раз, — говорю я, смотря прямо в глаза градоначальнику, — я или заставлю их прыгнуть на вас. Или отправлю вас вслед за ними. Всех.

Ухожу, быстро, чтобы не выдать злости. Слышу, как Эрт командует и раздает домашнее задание парням, которые, будучи в шоке, вылезают из воды. Завтра, как пить дать, все простынут. Вот и начнется первый урок зельеварения. Обычно я начинаю занятия с чего-то более сложного, но этим, пожалуй, пока хватит. И еще эта ведьма…я немного слукавила: люди для поисков были. Но уж очень хотелось, во-первых, вытянуть из колдуна все, что он знал, а во-вторых, проверить недавно выпущенный «в жизнь» отряд. Им будет полезно.

Дома я долго стою перед зеркалом, пытаясь найти остатки былой Ванессы. И вижу себя такой, какой привыкла видеть: Ани, городской ведьмой. Осматриваю дом, словно вижу его в первый раз. Приучаю себя к мысли, что ближайшие дни он будет жить здесь, за стеной, пользоваться душевой и кухней. Прерывисто вздыхаю. Мне не нравится, когда прошлое протягивает к моей новой жизни свои лапы. Особенно — это прошлое.

Вхожу во вторую комнату. Смогу ли я спать, зная, что он спит здесь, на этой кровати? Спать и не вспоминать ничего из той жизни? Конечно, смогу.

Я опускаюсь на кровать. Утренняя тренировка измотала меня. Недосып, вызванный двумя ночными охотами, достиг своего предела. Я на миг закрываю глаза — и проваливаюсь в сон, даже не сняв куртки.

— Мне кажется, это моя кровать.

Я сдерживаюсь и не вскакиваю, хотя уже поняла, что уснула там, где спать не стоило. Осторожно открываю глаза, но света совсем нет. Шторы задернуты. Он сидит в кресле, с какой-то книгой.

— Я бы и дальше позволил тебе спать, — говорит мужчина, — но там кто-то в дверь долбится и просит Ани. Я — точно не она.

— Черт, — бормочу я.

Сбрасываю куртку, приглаживаю волосы и плетусь открывать. На пороге — хозяйка и соседка, пожилая госпожа Унция. Это, конечно, не ее имя, но благодаря принадлежащей госпоже Унции чайной и кофейной лавке весь город зовет ее именно так.

— Ани, дорогая, держи, — она протягивает большое блюдо, от которого умопомрачительно пахнет выпечкой. — Покушай, дорогая.

— Госпожа Унция, я хорошо питаюсь, — улыбаюсь я. — Не нужно меня подкармливать.

— Да брось, — улыбается старушка. — У тебя гость нынче, зачем готовить мужику? А мне не трудно и приятно.

— Спасибо, — улыбаюсь.

Беру с полки оберег и вручаю госпоже Унции. Так уж повелось: за каждую помощь я плачу колдовством. Никто того не требует, делаю я лишь из одного желания: оградить себя от потерь. Слабая я, по сути.

— Спасибо, девочка, — госпожа Унция кивает и собирается уходить. — Если что нужно — ты скажи. Я там и чайку завернула, с карамелью, как ты любишь.

Желудок напоминает о том, что я почти сутки ничего не ела. Хмурюсь, понимая, что старушка права: нужно что-то есть. Не зря она постоянно меня ругает. Глядишь, ела бы, и веса было б больше.

Смотрю на часы. Вечер. Это он здесь сидит с самого утра?! Хотя, быть может, он только отбился от нашего градоначальника…тот приставучий. По спине пробегает холодок при мысли, что я спала в его присутствии и даже не почувствовала беспокойства, хотя ищеек чувствовала за версту.

— Есть хочешь? — спрашиваю из кухни.

— В принципе, да, — он выходит из спальни.

Мельком кидаю взгляд. Рукава рубашки закатаны до локтя. Босиком. Как у себя дома, зараза!

— На ужин — пирог, — объявляю я.

Замечаю движение в свою сторону и хватаю нож.

— Еще один шаг — всажу тебе его в горло. И ничего мне не будет, потому что Лэртин предпочтет сохранить отношения со мной, нежели выслужиться перед вашим вшивым королевством.

— Вообще-то, я шел к стулу, — говорит мужчина. — Но теперь десять раз подумаю, прежде чем пойти ночью в уборную.

Фыркаю, поражаясь собственной самонадеянности. Да кому ты нужна, идиотка больная?

— В следующий раз пропитанием себя обеспечивай самостоятельно. Я не шибко много ем.

— Как всегда, — он пожимает плечами.

Я слишком хорошо знаю этот жест. И слишком хочу улыбнуться.

— Нарлитар.

— Ванесса?

— Чашку подай.

Бросаю в чашку щепотки чая, завариваю и накрываю блюдцем. Стоит, пожалуй, купить чайник, но в условиях одиночного обитания он совсем не нужен: принцессовская привычка — не терпеть долго стоявший чай.

— Ты говорила, что вернешься, — я слышу невеселый смешок Нарлитара.

— Я говорила «возможно». И «когда-нибудь».

— Ты бы вернулась?

— Нет.

Я спиной чувствую его внимательный взгляд, хорошо знакомый и некогда заставлявший меня смущаться. Морщусь от противного привкуса, как всегда, появившегося после череды отвратительных воспоминаний. И ставлю на стол блюдо чуть резче, чем хотелось бы.

— Я счастлива здесь, Нарлитар.

Этот разговор все равно состоится. Лучше уж сегодня.

— И я останусь. Здесь, в этом городке, среди тех, кто не знает, кто я. И не узнает.

— Можно я расскажу о тебе Дарстеду? Что нашел тебя?

— Ну, — я усмехаюсь, — если ненавидишь брата, то расскажи.

Поворачиваюсь и смотрю в глаза бывшему учителю.

— Его я не стану встречать пирогом и свободной комнатой. Его я встречу виселицей. Или — что будет намного приятнее — перерезанным горлом. Доступно выражаюсь?

Он, кажется, если не в шоке, то уж точно удивлен. При упоминании Дарстеда во мне поднимается волна злости. С ним я бы встретилась, причем с большим удовольствием.

— Может, расскажешь, почему ты так ненавидишь Дара? Вернее, почему его больше, чем меня? Мне казалось, мы одинаково виноваты в том, что случилось с тобой.

— Нет. Не одинаково. Закрыли тему, или выметайся отсюда.

Мне плевать, что он платит за комнату. Я не хочу обсуждать прошлое и сидеть у альбома со старыми фотографиями.

— Это не встреча двух друзей.

— Нет, — соглашается Нарлитар. — Это встреча насильника и жертвы.

— Рада, что ты это понимаешь. Не омрачай вечер попыткой вытащить то, что давно минуло.

— Некоторые раны нужно вскрыть, промыть и залечить.

— Не эту. Не сейчас. Не с твоей помощью.

Я сажусь напротив и отрезаю приличный кусок от пирога. Ароматный чай немного улучшает настроение, а утоление голода постепенно способствует более дружелюбному тону.

— Расскажешь, чем занималась? — спрашивает Нарлитар, когда мы убираем блюдо с остатками пирога и просто пьем чай.

Пожимаю плечами. Действительно не особенно желаю распространяться на этот счет. Возможно, как-нибудь потом, когда шок от его приезда пройдет. Когда я осмыслю все происходящее и пойму, чего на самом деле хочу.

— Что с ведьмой? — я вдруг вспоминаю, зачем он приехал. — Я слышала о ней. Похищает девочек до десяти лет, убивает. И больше ничего. Знаю лишь, что она где-то рядом. Чувствую.

— Я знаю не больше тебя. И выслеживаю ее уже год. Надеюсь здесь ее поймать. Городок маленький, ей все равно нужны специи для кровавых ритуалов.

— Прости, не люблю есть на кухне, — я поднимаюсь, не дожидаясь, пока Нарлитар последует за мной.

Сажусь в мягкое кресло и чувствую, как снова хочется спать.

— Людей действительно нет, Нарлитар, — зеваю, рассматривая его силуэт в полумраке комнаты.

Почти не изменился и совсем не постарел. Сколько же ему лет…никак не могу вспомнить. Но, должно быть, за пятьдесят. И столько же — впереди. Интересно…

— Ты женат? — вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать.

— Что? — он удивленно смотрит на меня. — Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересуюсь. Шесть лет не виделись, а занесло же. Обязательно нужно ныкаться по углам и вспоминать все, в чем виноваты? Можно ведь просто пообщаться и разъехаться в разные стороны, сохранив друг о друге хорошие воспоминания, верно?

Кажется, это звучит как предложение перемирия. Тем и лучше: сказав это, я чувствую облегчение. И спать буду точно лучше, чем ожидалось.

— Хорошо. Тогда мой вопрос: ты замужем?

— Нет, — понимаю, куда он клонит, но…можно ведь немного поиграть?

Потом хмурюсь от знакомого ощущения. Мы уже играли. Кончилось это плачевно. Наверное, Нарлитар что-то видит в моих глазах, потому что умолкает на полуслове и садится напротив.

— Не получается? — мне кажется, Нарлитар спрашивает серьезно.

— Нет.

И вряд ли получится. Лучше будет, если он уедет как можно скорее и оставит меня в покое, жить на такой желанной свободе, с магией и вечной борьбой. Так проще, и мне и, думаю, ему. Второй раз я в эту яму не попаду. За шесть лет в моей постели побывало приличное количество мужчин. Приличное — для меня, кому-то и для разминки сойдет. Но ни за какие блага я не согласилась бы оказаться снова в постели с Нарлитаром.

А он, пусть даже не желая того, активно напоминал о двух единственных ночах, выбросить из головы которые мне так и не удалось. И чем больше я себя накручиваю, тем выше опасность, но ничего поделать не могу. А еще мнила себя взрослой ведьмой.

— Нарлитар, — наконец, говорю я. — Я знаю, что изменилась. И что не идеальна, далеко не идеальна. Меня все устраивает, но…в общем, если тебе со мной такой общаться неприятно, просто скажи. Я решу эту проблему. Это не…в общем, это просто банальные правила вежливости. Я не хочу ссор и скандалов.

— Ванесса, — он улыбается. — Или Ани, если хочешь, я рад просто тебя видеть. Знаешь, думать о тебе и не знать, где ты, как ты, жива или нет, здорова ли…в общем, я просто рад, что ты здесь, в соседней комнате. Наверное, это просто дань совести.

— Вот и славно.

Я достаю из шкафа комплект постельного белья и теплое шерстяное одеяло. Ночи прохладные, хотя я вполне и обойдусь одним. Обычно беру два одеяла, но совсем оставлять Нарлитара без тепла тоже не дело. Быстро застилаю постель, стараясь не вспоминать, в каких обстоятельствах впервые пригодился данный навык.

— Все, прошу, — киваю Нарлитару. — Я рано ухожу, ты же…в общем, завтракать, обедать и ужинать иди в таверну.

— Не возражаешь, если я завтра принесу ужин сюда? Я все-таки хочу с тобой поговорить.

— Я ведь сказала…

— О городе. Ситуации. Твоей работе, — Нарлитар примирительно поднимает руки, и я киваю.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Ванесса.

Я останавливаюсь в проеме, глядя, как он снимает рубашку.

— Не бойся меня. Я тебя не трону.

Ночь — и это меня удивляет — проходит без сновидений. Совсем. Я даже не просыпаюсь, как это обычно бывает, чтобы закрыть окно, или завесить дверь одеялом. То ли ночь выдается теплая, то ли…

Открываю глаза. Чувствую, что мне тепло и очень уютно. Осторожно выглядываю из-под одеяла…одеял. С удивлением смотрю на второе одеяло, наброшенное на меня сверху. Обычно я укрываюсь двумя, но ясно помню, что накануне дала его Нарлитару. Если его приезд, конечно, мне не приснился.

Не приснился. Он выходит из второй комнаты, полностью одетый. В ответ на мой вопросительный взгляд, мужчина поясняет:

— Ты замерзла ночью. А я выходил, гулял. Чего без дела валяться?

— Как это ты определил, что я замерзла? — щурюсь и неприятно ежусь.

Тот факт, что я не проснулась, в то время, как Нарлитар бродил по комнате, вызывал вполне ощущаемое беспокойство.

— Ты свернулась калачиком и кашляла, — хмыкает он. — Не стоит видеть в обычном желании помочь подтекст, Ани.

Похоже, он всеми силами демонстрирует доброжелательность. А я веду себя, если уж быть совсем честной, как последняя хамка. И, хоть на то есть причины, оставившие в душе глубокие шрамы, мне это не нравится. Слабо улыбаюсь, благодарю и вылезаю из постели, желая как можно быстрее умыться. В груди разрастается неприятное ощущение. Как и в носоглотке. Простыла! Эрт прав, когда-нибудь я отвечу за издевательства над учениками. Кажется, этот день настал.

Кашель нехороший. Пожалуй, попрошу госпожу Унцию поставить банки. Лучшее средство, если не считать магических. Но мне только магии не хватало: я и так, как сплошная магия.

— Кашляешь? — спрашивает Нарлитар, глядя, как я выливаю в кружку едва ли не всю банку с малиновым вареньем.

— Простыла, — не только кашляю, но и дышу ртом.

Он, к счастью, магию не предлагает. Себя, небось, тоже не лечит. Кто ее знает? Простуду вылечит, сердце покалечит, войдя в диссонанс с каким-нибудь отголоском давнего заклятья.

Вдруг у меня вырывается:

— Ты банки ставить умеешь?

Сдерживаюсь, чтобы не дать самой себе в лоб. Мне совсем не хочется, чтобы Нарлитар меня лечил или хоть как-то участвовал в моей новой жизни. Но брать слова обратно глупо совсем…

— Умею. Тебе?

Нехотя киваю.

— Две недели кашлять не хочу. Климат морской, паршивый. Так за пять-шесть дней справлюсь и, возможно, не разболеюсь.

Смотрю на часы. Почти семь.

— Вот черт! Пора к этим балбесам.

— Когда ты вернешься? — спрашивает Нарлитар, пока я быстро надеваю туфли.

— Часам к шести.

Кажется, он об ужине…вряд ли у меня будет настроение что-то есть.

— Кстати, Ани, — спрашивает маг, когда я уже одной ногой на улице, — что тебя связывает с Лэртином? Ты можешь на него влиять?

— Я спала с ним, — отвечаю после паузы. — Влиять на него не может никто. Но если объяснишь, что тебе нужно и приведешь аргументы, договоримся. До вечера.

Сбегаю с крыльца, поражаясь еще более мерзкой погоде, чем была вчера. Ученики, верно, уже на пристани. Сегодня Эрт установил там котлы. Буду с тоской смотреть на приятно пахнущие мятой противопростудные зелья. А вечером терпеть банки. И Нарлитара. Даже не знаю, что противнее, право.

Ученики смотрят на меня с опаской, ежась от холодного ветра, пришедшего с гор. Кое-кто из них кутается в теплую куртку, а у парочки горла перевязаны шарфами.

— Это что такое? — хмурюсь я. — Если хотели сидеть у матери под юбкой, нечего было идти в стражу. Быстро сняли!

И сама сбрасываю куртку, хотя и не хочется. Но заставлять парней раздеваться, а самой греться — это свинство. Правда, они-то вылечатся в конце занятия, а вот я получу много приятных часов. И, наверное, занятия будет вести Эрт. Потерпят. Я хоть отлежусь как следует, и обо всем подумаю.

— Кто простыл, шаг вперед.

Все, кроме троих. Тот, что больше всех возникал, Эриф, не заболел. Хотя выглядел неважно, Эрт, пожалуй, перестарался. Но теперь зато парень смотрит на меня не как на врага народа. Видать, переосмыслил чего, а может, отец по уху дал.

— Молодцы, орлы, — хмыкаю. — Мы еще займемся вашей закалкой, как зима придет. А сегодня займемся учебой. И первое ваше занятие будет полевым. Почти в буквальном смысле.

Я показываю на лес, виднеющийся вдалеке. И парни почти с ужасом смотрят на меня. Да чего они боятся?! Там Эрт давным-давно уже все прочесал и огородил. Коли зайцев не боятся, ничего с ними не случится.

— До леса — три километра. Почти. Бегом чешем туда всем скопом, разбредаемся по территории. И ищем травы. Какие? Те, что пригодятся для изготовления лекарства от простуды. На все — час, вместе с возвратом. На месте сварите зелье, вон котлы. Вопросы?

Эриф поднимает руку. Меняется на глазах парень.

— А где взять заклинание? Для зелья?

— Вы что, шутите? — я смеюсь. — Вы думаете, это так просто? Маг не читает заклинания по книжке. Он черпает силу изнутри, находит выход в самой сложной ситуации. И не делает пасы руками, описанные в учебнике, а прислушивается к себе. К гармонии со своей силой, к голосу разума и чувств одновременно. Магия — не заклинания из книжек, иначе колдовать мог бы каждый. Ценность дара каждого из вас заключается в том, что он подходит лишь вам. Только вы наделяете то или иное заклинание силой.

Я взмахиваю рукой, и море неподалеку взрывается фонтаном брызг, уходящих в небо. Мощная струя бьет вверх с оглушительным грохотом и обрушивается на пристань. Парни отскакивают было, но вода исчезает, даже не коснувшись их.

— Магия делает ровно то, что вы ей приказываете. Хотите — станет ядом. Хотите — спасением. Смертью, жизнью, правдой, ложью. Огнем, ветром. Научитесь приказывать — и преграды рухнут.

— А любовь? — спрашивает Эриф. — Магия может стать любовью?

— Страстью. Нежностью. Увлечением. Влюбленностью. Одержимостью. Тебя устраивает что-то из перечисленного?

Парень качает головой, упрямо сжимая губы.

— Тогда нет. Не используйте магию в любви, иначе потеряете душу. А теперь — вперед. Справиться в ваших интересах: не проболеете все выходные. Нам солнце обещают.

Я наблюдаю, как отряд скрывается из виду, приближаясь к лесу. Мне показалось, или Эриф…а нет, показалось.

Эрт патрулирует лес, он в этом хорош. И пострадать парням не даст, хотя магия у мужчины слабая, почти никакая. Но вот руки — золотые. И копье при нем, можно не волноваться. Теоретически я даже могу сходить, выпить чего-нибудь горячего, хоть немного согреться. Мы составили примерный план, чтобы все парни закончили одновременно и мне ничто не мешает убить время с пользой.

Я направляюсь к таверне, надеясь, что там нет Нарлитара. И, к счастью, его там действительно нет.

— Привет, Ани, — улыбается Сью. — Тебе чего?

— Налей чайку.

Сью очень молодая, но очень счастливая. Будучи замужем за хозяином таверны, который старше ее на десять с лишним лет, девчонка, едва старше моих ребят, не знает горя. Я тайком завидую ее оптимизму и жажде жизни. И семье, в которой уже растет очаровательный карапуз.

— А кто ребят тренирует? Мы видели этот фонтан, мило, — хмыкает Сью и ставит передом мной обжигающе горячую чашку. — Молока налить?

— Меда дай, болею что-то. Парней Эрт по лесу гоняет.

— Хорошо, что Эрт тебе помогает, — улыбается девушка. — Ты совсем себя загоняла. Едва на ногах стоишь, свалила бы часть работы на кого-нибудь. Подготовила, на худой конец, себе замену.

— Я отрабатываю деньги, которые мне платят. Приличные деньги. И плачу тем, кто ко мне хорошо относится.

— Ты не обязана им платить, — возражает Сью.

— Знаю. Но хочу.

— Ани, много людей готовы тебя угостить, приютить или помочь просто потому, что ты им помогла. Мы с Аланом никогда не возьмем с тебя плату, ты же спасла мою беременность. Госпожа Унция будет и дальше таскать тебе чай за неприлично высокую плату за дом и твои обережки. Лэртин будет вечно платить тебе кучу денег, даже если ты совсем перестанешь работать. Да и вообще…тот же Эрт! Он готов бесплатно тебе помогать, лишь бы ты не угробилась! Он ведь тебе жизнью обязан.

— Точно, — я слабо улыбнулась.

С Эртом я познакомилась, еще тогда, когда не жила в городе, а остановилась в нем лишь проездом. В этот день я только получила от Лэртина предложение остаться и возглавить обучение магической стражи.

Чаща становилась гуще. Я различала на сырой земле медвежьи следы. Беспокойство росло. Что-то в лесу мне не нравилось, хотя здешние места уж давно не представляли интереса. Но росло внутри чувство, будто что-то происходит, и поделать я ничего не могла. А потому осматривалась и прислушивалась к немногочисленным звукам леса и, различив среди прочих, тихий стон, явно принадлежащий человеку, мгновенно отпустила на волю магию, пытаясь найти источник звука.

Он лежал прямо на дороге. Вероятно, без сознания. Крайняя степень истощения налицо, но видимых повреждений не было. Некогда было думать о причинах его состояния. Я развязала сумку, болтавшуюся у бедра, и достала кораллового цвета восстанавливающее зелье.

Мужчина — ему было около тридцати — очнулся не сразу. И в первые несколько мгновений испуганно смотрел на меня.

— Здравствуйте, я Ани.

— Эрт, — он облизал пересохшие губы.

Красивые зеленые глаза смотрели настороженно, и этот взгляд чем-то напоминал мой собственный.

— Что с вами случилось? — я помогла ему подняться.

Ответа не получила. И решила не лезть. В конце концов, у меня тоже были свои причины находиться здесь.

Я привела Эрта в город. Сняла дом и позволила отлежаться, восстановиться. Он был очень молчаливым и грустным. Но — за это я готова была дать ему жилье совершенно безвозмездно — понимал меня без слов. И очень тонко чувствовал, когда стоило оставить меня одну, а когда просто сидеть рядом. Совсем скоро мы начали спать вместе. И тогда же, в первую ночь, он признался, что привело его в лес и что чуть не убило. Сын стал навью, десять лет было. Эрт, пожалев создание, оставил в лесу, не обратился к магам — да и не было их в его деревушке. Сам тоже не смог убить. Навь родства не признает, вот и взбрыкнула.

— А ты, Ани? — спросил он тогда, обнимая меня. — Что ты в лесу тогда делала?

— Как всегда. Убегала. Лэртин предложил мне остаться в городе, ведьмой. Учить ребят, колдовством подрабатывать. Я думала сбежать, а ты вернул вот.

— И? Останешься?

Осталась. Заплатила за дом вперед и начала искать учеников, которых набрался приличный отряд. Связь с Эртом прекратилась, мы больше не нуждались в поддержке. Из любовника он перешел в помощники, взяв на себя часть работы. А вскоре съехал и женился на одной очаровательной швее.

— Ани, а кто этот мужчина, что приехал? — спрашивает Сью, вырывая меня из плена воспоминаний.

— Маг, ведьму ищет, — я пожимаю плечами.

— А ты его знаешь, да?

— Знакома. Наверное, я не знаю. Слушай, спроси чего полегче, а? Не знаю я его, не знаю. Ни тела, ни души.

— Ладно, — пожав плечами, Сью отходит к противоположному концу стойки.

А мне, похоже, требуется что-то крепче чая. Поблагодарив за угощение и оставив (я всегда это делаю) монету, возвращаюсь на пристань, к которой уже подбегают первые справившиеся с заданием.

— Котлы перед вами, — говорю я. — Вперед!

Они заканчивают к вечеру, когда народ уже потихоньку расходится по домам. Любопытные прохожие постоянно на нас поглядывают, а некоторые останавливаются и по несколько минут смотрят. Мне не жалко, пускай. А вот парни заметно нервничают. Что тоже полезно: вряд ли все окружающие будут заботливо отворачиваться во время их колдовства.

Когда все заканчивается, я обхожу ряды, заглядывая в котлы. Эриф состряпал вполне приличный отвар и явно ждет похвалы. Киваю, переходя к следующему котлу. В большинстве своем с заданием все справились, хоть и не так, как нужно. В основном — чисто инстинктивно, конечно — парни работали на усиление свойств трав. Благодаря чему на всю пристань несло какой-то гадостью.

— Так, — наконец, говорю я, — Забираем котлы и пьем все выходные, дозировку определяйте сами, вы эти отравы готовили. Касается всех, кроме Питера, Эда и Тода. Вы свое варево выливаете с пирса и лечитесь традиционными средствами.

— Да, Эриф, — говорю я, видя, что парень поднял руку.

— Можно те, кто не заболел, отдадут зелье тем, кто не справился?

Пару секунд внимательно на него смотрю. И, не найдя в поведении ничего, что противоречило бы моему плану, киваю.

— Разумеется. Все свободны, в понедельник в девять здесь же!

Они медленно расходятся, стараясь не расплескать содержимое котлов. Уходит и Эрт: его жена ждет ребенка, каждую свободную минуту он проводит с ней. И я бреду домой, только у дверей вспоминая, что Нарлитар хотел сегодня поговорить. Кашляю с такой силой, что самой страшно становится.

— Ты здесь? — кричу я, сбрасывая туфли и с удовольствием надевая пушистые вязаные тапочки. — Нарлитар?

— На кухне.

Я не смотрю, что он там делает, прохожу в комнату и достаю с верхних полок коробку. В ней весело позвякивают банки, удачно приобретенные мною в аптеке еще в те времена, когда Эрт жил здесь. Отличная вещь, главное, что без магии. Редкость.

— Ты мне банки обещал поставить, — кричу. — Давай быстрее, я уже не могу.

Почему-то после этой процедуры мне всегда становится легче. И плевать, что нельзя при температуре, а меня даже трясет от нее.

Нарлитар входит в комнату. В другое время я бы вздрогнула, или что-то вспомнила, или оценила внешний вид, но сейчас хочу просто лечь, чтобы стало легче.

— Ты уверена? — спрашивает мужчина.

— Уверена. Давай быстрее, мне так плохо, что я сейчас упаду.

— Может, я тебе что-нибудь заварю?

— Без магии! — я морщусь от головной боли и быстро снимаю свитер.

Вздохнув, Нарлитар берется за коробку.

Единственное, о чем я забыла, так это о самой процедуре. В частности о том, что перед тем, как наставить мне симпатичных круглых синяков, стоит смазать спину мазью. И теперь морщусь, чувствуя, как Нарлитар осторожно размазывает холодный крем, словно специально не спеша. Морщусь совсем даже не от боли.

Я забыла о том, какими могут быть его прикосновения. Как широкие ладони могут касаться спины, поглаживая кожу. И как расползается по телу тепло, и уходит куда-то головная боль. И зарождается внизу живота это демоново возбуждение, которого я не испытывала очень давно. Мне кажется, будто эти прикосновения длятся вечно. И все вокруг замирает, даже огонь, потрескивающий в камине. У меня вырывается тихий стон.

— Совсем плохо? — сочувственно спрашивает Нарлитар.

— Терпимо, — какая-то часть меня жалеет, что он убрал руки.

И совсем не против и дальше лежать, почти обнаженной, так странно уязвимой перед человеком, от одного воспоминания о котором я убегала долгие годы.

Мне даже не больно. Нарлитар укрывает меня одеялом и смотрит на часы, чтобы засечь время.

— Тебе лучше не вставать, — говорит он. — Отлежишься за выходные. Сейчас ужин принесу.

Я не хочу есть, но запахи с кухни доносятся вкусные. А почему бы и нет? Не так уж и плохо, в горизонтальном положении почти идеально. Что он там несет? Блюдо с какими-то весьма аппетитными кусочками мяса и картофеля и два бокала красного вина. У меня чуть слюна капать не начинает.

— Лежа есть нельзя, — довольно говорит Нарлитар. — Жди двадцать минут, моя радость.

И демонстративно отпивает глоток из бокала, наслаждаясь вкусом. А затем отправляет в рот особенно аппетитный, сочащийся соком кусочек мяса, явно приготовленного на гриле. Я едва не рычу от такой несправедливости. Но в то же время мне весело и очень уютно, несмотря на озноб, температуру и шесть присосавшихся к спине банок.

— Ответишь на мой вопрос, дам чего-нибудь вкусненького, пока лежишь, — говорит Нарлитар.

— Какой вопрос?

— О тебе, разумеется. Можешь не отвечать, я не настаиваю.

И с таким наслаждением загрыз острую колбаску, что я едва не захлебнулась собственной слюной! Мясо на огне — моя страсть! Печеный картофель — тоже! Как он может шантажировать меня такими святыми вещами?! Оказывается, я еще не утратила способности искренне радоваться. И не хочется соглашаться на условия этого нахала, но пока я тут лежу, он же все съест! И неизвестно, есть ли еще что-то на кухне. А вдруг там — каша?!

— Согласна, — бурчу я. — Спрашивай.

И потом тихо добавляю, отчаянно надеясь, что поймет:

— Только не вскрывай, а? Не выдержу в таком состоянии.

— Ани, девочка, — он отставляет тарелку и садится на пол, рядом с постелью. — Не бойся меня. Я не хочу делать тебе больно. Я хочу знать, как ты жила все это время, что любила, чего боялась. Как стала учить ребят, как приехала сюда, как познакомилась с друзьями. В городе тебя любят. Я просто хочу знать, как тебе все это удалось.

— Не хочешь делать больно? — шепчу я.

— Конечно, нет. Я бы объяснил все…но этим только сделаю хуже. Отложим подобный разговор на потом, если не откажемся от него совсем. Я не стану тебя мучить.

— Тогда мяса дай, — вздыхаю.

И получаю маленький, но заветный кусочек. Какая простуда, когда есть такая вкуснятина?! Ничего, выберусь из-под банок, съем всю тарелку! Или, может, две…

— Вопрос? — ухмыляется Нарлитар.

Мне приходится кивнуть.

— Расскажи, что ты сделала первым делом, как ушла. Ну, куда пошла, где ночевала.

Вздыхаю и задумываюсь. Об этом вспоминать не больно и не страшно. Даже весело: так давно это было, столько всего случилось.

— Я остановилась не так уж далеко, — медленно возвращаются подробности той ночи. — Немного посидела, ночью подышала. Потом обрезала волосы и покрасила. Я не думала, что вы будете искать меня, просто хотела перемен. Дошла до ближайшей деревни и сняла комнату — у меня было кольцо, которое я продала. Поужинала в номере. Мне было очень хорошо и очень интересно. Я минут пятнадцать осматривала комнату, которая была самой паршивой. И гуляла очень много…почти все утро, как проснулась. Купила дешевую одежду, чтобы не выделяться. И карту, маленькую такую, карманную. А еще горсть каленых орехов и булочку. Сидела в номере, ела эту гадость и раздумывала, куда пойду.

Я ловлю себя на том, что улыбаюсь, вспоминая то непередаваемое чувство счастья, новизны, уюта. И с удивлением понимаю, что оно только что вернулось, сюда, в мой небольшой дом. Разогнало тоску и заставляет меня отвечать на вопросы и играть в его игру, выпрашивая вкусные кусочки, которые, не будь они с рук Нарлитара, и вполовину бы такими привлекательными не казались.

— Принимается, — кивает Нарлитар. — Ну, чего тебе дать?

Осматриваю блюдо и носом киваю на тоненькую колбаску. Получаю не всю — к собственному разочарованию — хмурюсь, но с наслаждением жую. Чем-то это извращение мне нравится: есть хочу, но ем очень медленно и наслаждаюсь буквально каждой секундой. И даже туповатая боль в спине не так отвлекает.

— Когда у тебя закончились деньги? — задает Нарлитар следующий вопрос.

— Почти через месяц. Я умела экономить, как оказалось. Да и ела немного совсем. Я была готова к тому, что запасы иссякнут. Я нанялась горничной к одной молодой леди, которую выдали замуж и отправили в соседнее королевство. Я почти сразу же решила уехать из владений отца, зная, что его ищейки найдут меня без труда. И такой случай представился. Эта девушка была очень доброй и склонной к приключениям. Я придумала какую-то историю об отчиме-садисте и та помогла сделать мне документы для жизни в новом королевстве. Перед самой границей мы вляпались в историю и…я расскажу это после того, как получу кусок мяса.

Нарлитар смеется и берет с тарелки новый кусок.

— Нет! — хмурюсь я. — Вон тот, вкусненький.

Он прямо смотрит на меня, мечтая утолить мой голод. И действительно оказывается очень вкусным. Почти как палец мужчины, скользнувший по моей нижней губе.

— И вот что же вы вляпались?

— Карета сломалась. Сама, или по чужой воле — я не знаю. И мы оказались рядом с милым заброшенным особняком. На первый взгляд заброшенным. Леди Аллия, естественно, изъявила желание переночевать в нем, пока папенька подмогу шлет. Я и охрана протестовали, но…я в общем, ума палата дороже злата. Жуткий особняк. Обшарпанные стены, брошенные игрушки в детских, забытые вещи. Я там бродила всего пару минут, но мне хватило. Страшно очень, как будто все жильцы покинули дом совершенно внезапно и бесследно исчезли. Мы кое-как нашли комнату, которая выглядела нетронутой и там обосновались, забаррикадировав дверь — по моему настоянию. Вот только оказалось, что люди, жившие в особняке, исчезли не совсем бесследно… Я догадалась проверить магию посреди ночи, когда шаги за дверью услышала. Что-то там произошло, из-за чего обитатели особняка превратились в упырей. И, почувствовав жертв, решили нас навестить. Теперь, пожалуйста, картошечки.

Получаю заветный ломтик: хрустящий снаружи и нежный внутри. И с половину минуты жую, нарочно делая это медленно. А чтоб помучился.

— Тогда я решила, что буду охотиться на нечисть. Охрана у Аллии — отвратительнейшая. Так что все пришлось делать самой. Я взяла заклятья из той книги, что ты дал. Помнишь? И выучить велел.

— И как подействовало? — вдруг живо интересуется Нарлитар.

И я даже узнаю знакомый блеск в глазах мага.

— Своеобразно, — отвечаю я. — Как световые шарики, маленькие, но губительные. Почему ты спрашиваешь?

— Ну, — тянет мужчина, — это был эксперимент. Я сознательно не указывал направленность и принцип действия тамошних заклятий. Хотел проверить границы твоих способностей. В том числе и творческих.

— Это запрещено! Эксперименты над людьми запрещены!

— Ты была моей ученицей. Имел право, — Нарлитар пожимает плечами. — Итак, ты расправилась с вампирами. Что дальше?

— Дальше дай мне вон тот кусочек курицы. И еще можно картофелинку…

— Какая наглая, — улыбается он.

Но дает лакомство.

— Дальше приехала подмога, и мы успешно пересекли границу, вот и все.

— Откуда кольцо в губе?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

И, смущенная собственным холодным тоном, добавляю:

— Пожалуйста, Нарлитар. Не надо.

Он кивает и…я получаю еще вкусняшку! В качестве моральной компенсации, наверное.

— Ты отправилась к Лэртину?

— Нет, конечно. Тот эпизод с упырями подсказал мне, в каком направлении нужно двигаться. Я сбежала от одного учителя, чтобы попасть к другому. Я неделю проторчала в придорожном трактире, выясняя, где найти колдуна поматерее, чтобы к нему на обучение напроситься. Я хотела быть охотницей на нечисть. Думала, до зимы разберусь с этим, жилье найду. А так получилось, что колдун сам нашел меня. Кто-то ему принес на хвосте, что девка ищет учителя.

— И? Он взял тебя?

— Дай запить, а? Я, кажется, уже объелась.

С трудом достаю руку из-под одеяла и беру бокал с вином. Приятная сладкая жидкость на вкус явно не принадлежит к категории дешевого вина. Мне стоило помнить, что Нарлитар берет только лучшее.

— Сначала он проверил меня. Заставил расправиться с умертвием, заботливо поднятым им же. И, когда я справилась, сказал, что будет меня учить. Я провела у него два года, жила в его доме и училась. Как выяснилось впоследствии, ему нужна была не только ученица.

Я замечаю многозначительный взгляд Нарлитара, понимаю, о чем тот подумал и начинаю смеяться. Вспоминая моего учителя, едва ползавшего по дому и державшемуся лишь за счет того, что надо было обучить меня…

— Да нет, ты не о том подумал. Он хотел передать мне силу, она у него наследная была. А детей не было, вот он и выбрал ученицу.

Я вижу, как в глазах Нарлитара загорается удивление. Еще бы: если минут пять назад я явственно видела, что он не прочь меня раздеть, то теперь мой бывший учитель не прочь изучить меня, как мышку под опытом. Наследная сила — штука редкая, передается через прикосновение в момент смерти учителя…

— Подойди, девочка, — учитель уже шептал. — Подойди, Ани.

Я села на пол, около его кровати. Хотелось плакать, но маг бы такое не одобрил. Он часто мне говорил, что его время на исходе и к этому стоит относиться философски. Он был единственным, кто любил меня. За последние два года я так привыкла к его ласке, что и не представляла, как снова останусь одна.

— Ручку-то дай, — улыбнулся старик. — Давай, Ванесса.

Я отшатываюсь, но потом успокаиваюсь. Конечно, он знал…как мог не понять, кто я? И как мог не прочесть все, что так явственно читалось в моих глазах?

Его пальцы очень холодные, но держат мою ладонь уверенно.

— Борись, девочка. Иди и борись.

— С кем?

Мне казалось, он знал о сумке, спрятанной в коридоре. Как только учитель умрет, я собиралась уйти раз и навсегда, уже самостоятельно ступая по жизни. Теперь уверенно.

— Со всем, что мешает тебе быть счастливой. Борись, люби, да живи уже, наконец. Тебе больше не нужен учитель, ты и сама можешь учить.

— У меня душа болит, — я все-таки всхлипнула. — Я не могу от этого избавиться.

— А никто и не говорит, что это просто, — вздохнул старик. — Сама потом поймешь, что делать, дорогая. Ты посиди со мной, пока я не умру, ты мне как внучка.

— Спасибо вам за все, — прошептала я.

Он прикрыл глаза и вспышка ослепила меня. На миг, на краткий и полный ужаса миг, я потеряла сознание. А когда пришла в себя, увидела, как от моих рук исходит темное сияние. Я не разревелась у его постели, встала, понимая, что силу мне дали не просто так. И уже к середине ночи была в лесу.

Вытираю слезы, подавив воспоминания. Нарлитар забирает бокал, отставляет в сторону тарелку с едой.

— Давай снимем, время уже.

Спину овевает холодом. И сильнее чувствуется боль. Ох и синяков останется… Раз за разом я кривлюсь, терпя боль от снятия банок.

— Крови немного даже, — удивляется Нарлитар.

Обязательно мне об этом сообщать?

— Погоди, я мазью намажу, чтобы заразу не занесла.

Я снова чувствую прикосновение теплых рук к спине, и теперь они приносят облегчение. Хочется уснуть под эти прикосновения, настолько легче становится. А потом…потом я чувствую осторожный, почти невесомый поцелуй между лопаток и замираю. Даже дышать перестаю.

Все-таки тихо хныкаю, что приводит еще к одному поцелую и слабости, совершенно лишающей меня всего. Кажется, что если он не перестанет это делать, я просто сдамся и позволю делать с собой все, что он захочет. А потом снова — утром проснусь…

— Нет!

Вырываюсь так отчаянно, что роняю бокалы с вином, прижимаю к груди подушку и отстраняюсь к стене, чувствуя спиной холод. Смотреть на него страшно. И стыдно. Вроде как: что ужасного в том, чтобы поцеловать бывшую ученицу, которая болеет? Это я хорошо понимаю. Но еще понимаю и то, что если он сейчас попробует меня убедить в том, что не хотел ничего плохого, или, того хуже, попробует успокоить, я закачу истерику. И вряд ли она будет зависеть от моего разума.

Но Нарлитар почему-то не касается меня. Просто берет со стола тарелку, попутно убирая с пола осколки и вино взмахом руки, садится рядом и дает кусочек мяса, от которого исходит жар. Подогрел. Тяжело вздыхаю и беру кусочек, уже рукой. Чувствую сожаление об упущенном моменте и потерянной атмосфере. И понимаю, что сама все испортила. Вряд ли он решился бы на что-то, кроме поцелуя. Только сейчас думается, что учитель, говоривший что во всех бедах виновата я сама, был чертовски прав.

— У тебя жар, кажется, — говорит Нарлитар. — Давай, лекарство какое-нибудь выпьем?

— Пройдет, — говорю я, стараясь на него не смотреть. — Я лучше спать буду. Извини.

— Ани, ты ведь позовешь меня, если тебе станет плохо?

— Да, — я чувствую себя совершенно разбитой.

Теперь, ко всем чувствам, убивавшим меня ранее, добавилось чувство стыда. Истеричка.

Он уходит и через секунду во всем доме гаснет свет. Я заворачиваюсь в одеяло, пытаюсь отключиться и отдохнуть. Завтра новый день, завтра все будет хорошо. Но заснуть не получается. Болит голова, жарко, я постоянно кашляю. А еще вспоминаю ощущение, появившееся после поцелуя. И невольно, прерывая мысли какой-то ерундой, лезущей в голову, фантазию «а что было бы дальше?».

— Ани? — доносится из комнаты Нарлитара. — Ты спишь?

— Нет. Голова болит.

— А на кухне еще десерт есть.

А вот это уже заманчиво.

— А какой?

— Крем. С шоколадной крошкой и, кажется, клубникой.

— Тащи! — я мгновенно подскакиваю, кутаюсь в одеяло и наблюдаю за мужчиной, который несет с кухни большую вазочку с кремом.

Жирным, сладким, щедро посыпанным крошкой. А внизу краснеют крупные ягодки, при виде которой я едва ли не облизываюсь. А вот ложка почему-то одна.

— Можно? — спрашивает Нарлитар.

— За вопросы?

— Да нет, — он улыбается. — Просто так.

Осторожно киваю. И получаю полную ложку крема, даже с горкой! Чувствую себя малым дитем, но избавиться от странного веселья не могу.

— Расскажешь кое-что? — спрашивает Нарлитар.

— Ты не хочешь десерт?

Он наклоняется к самому уху и тихо говорит:

— Ты — мой десерт.

Я не слышу в голосе ничего, чего стоило бы испугаться. И подавляю желание отстраниться.

— Чего рассказать?

— Например, о твоих отношения с Лэртином. Не то чтобы я ревную — хотя я ревную — мне просто хочется знать о нем. И о твоей роли в его жизни.

— Роль…роль второстепенная, — я вспоминаю первые дни после приезда в город. — Лэртин был тем самым женихом Аллии. А она вовсе не желала быть его невестой.

— Ты же вроде с ней рассталась еще до учебы? — Нарлитар хмурится и дает мне особенно крупную ягоду, специально выловив ее со дна вазочки.

— Угу, — бормочу я, пытаясь все прожевать и не подавиться. — Она как узнала, что я приехала, предложила мне работу. Я популярно объяснила, что больше не горничная, а охотница. И тогда Аллия свела меня с Лэртином, который искал помощника стражи. Нечисть в последнее время у них буянила. Я понравилась Лэртину сразу. И по долгу службы постоянно мелькала у него перед глазами. Как-то само собой все получилось.

— И вас не напрягала Аллия?

— Нет, — я усмехаюсь, представляя, как это все выглядит. — Она, думаешь, налево не ходила? Мой же непосредственный начальник и заставлял меня покрывать его встречи. Это настоящий серпентарий. Наши отношения с Лэртином продлились…дай вспомнить…месяца четыре, не больше. Он давал мне то, что нужно, я ему — нет. А потом…потом я помогла Аллие влюбиться в собственного мужа. Главу стражи убили…убили жестоко, на ее глазах, оборотни. Мы чудом выбрались. А потом я почти ничего и не делала, они сами влюбились. И Лэртин, думавший, что я ужасно расстроилась, предложил мне учить ребят для магической стражи. Я почти сбежала…но потом познакомилась с Эртом. Он теперь мой друг.

— Познакомишь? — спрашивает Нарлитар, скармливая мне еще одну ягоду.

— Надо бы.

— А что тебе нужно было от Лэртина? Я имею в виду, что ты получала? — вдруг задает вопрос Нарлитар и я напрягаюсь.

Но отвечаю. Это не тот порог, за который я не могу переступить.

— Контроль. Полный контроль.

Утром я просыпаюсь от шторма. Точнее, от его звуков: ветра, грома, ливня, которого мы не видели уже давно. Кашель явно стал легче, температура спала. Я не помню, как уснула ночью, но проснулась в одиночестве. И в соседней комнате Нарлитара нет. Неужели он вышел в такую погоду? Он, конечно, мужчина крепкий, но таким ветром и дракона унести может.

Нарлитар оказывается на кухне. Пьет чай и смотрит в окно, о чем-то размышляя.

— Обычно у меня утро не бывает добрым, — говорю я, умываясь, — но в этот раз вижу завтрак и, пожалуй, скажу. Доброе утро!

На столе действительно стоит большая тарелка с яичницей и остатками вчерашнего мясного изобилия. Все — горячее и вкусное. А еще большая буханка вечернего хлеба из пекарни, все еще неприлично мягкая и удивительно пахнущая.

— Ты завтракал?

— Нет, — отвечает Нарлитар. — Ждал тебя. Торопиться некуда. В такую погоду разве что убиваться идти.

— Не имею ни малейшего желания, — фыркаю я, берясь за вилку.

— Рад слышать, что тебе лучше. И жаль, что не можем посмотреть город. Мне нравятся портовые города.

— Да, мне тоже. Вообще, у меня мало развлечений. Книги — и те рабочие. Ну, я могу сплясать.

Краснею, кидая эту не обдуманную фразу. Но Нарлитар то ли действительно не замечает, то ли делает вид.

— Посмотришь со мной карту? — спрашивает он. — Хочу отметить опасные места, где могла бы скрываться ведьма.

— Конечно. Как только все съем.

— А говоришь, мало ешь, — поддевает меня Нарлитар. — И эта твоя госпожа Унция сокрушается, что загубишь себя. По-моему, вы обе кокетки.

— Мало я ем, — делаю вид, что обиделась. — Но раз уж так навязчиво кормят, чего бы и не пожрать.

Ставлю греться уже остывший чай и довольно потягиваюсь. Дом крепкий, выдержит. А сидеть здесь во время бури очень приятно. Нужно еще камин разжечь, чтобы совсем хорошо стало.

— Еще я хочу поговорить о нас, — вдруг доносится со стороны Нарлитара.

— Нет никаких нас.

— Мне вчера так не показалось.

— Чего ты от меня хочешь?! — я слишком резко поворачиваюсь. — Чтобы я не реагировала на твои прикосновения? Так я никогда и не скрывала, что мне это нравится. Почему ты никак не можешь понять, что я больше не вернусь. Ни домой. Ни к Дару. Ни к тебе. Я согласна терпеть тебя пару дней, но не собираюсь жить с тобой. Согласна посидеть, вспомнить славные деньки, подурачиться. И на этом — все. Тебе лучше это запомнить.

— Если бы ты говорила правду, я бы уехал.

Он почему-то упорно не желает сдаваться.

— Но я чувствую, что ты врешь. И боишься.

— Мне плевать, — уже не хочется чаю.

Да и камин перестает казаться привлекательным.

— Здесь правила устанавливаю я. Думай, что хочешь, Нарлитар. Мне нравилось то, как развивались наши отношения. Зря ты завел этот разговор. Прикоснешься ко мне еще раз — отрежу руку, понятно?!

Вылетаю из кухни. А затем и из дома, даже не прихватив куртки. В дождь, в ураган. Босиком. Не самое лучшее мое решение, честно говоря.

Но возвращаться слишком поздно. Моментально промокаю до нитки, но быстро сворачиваю в небольшой переулок, на случай, если Нарлитар последует за мной.

Если быть откровенной, я всегда знала, что еще встречу его…их. Рано или поздно, хотя хотелось, конечно, поздно. Желательно на смертном одре, в окружении крепких внуков, слушая их речи раскаяния. Раскаяния в Нарлитаре не чувствовалось. Он, похоже, не понимал, что мне плохо. Или не хотел понимать… Да и я, честно говоря, хороша. Бегаю от правды, как упырь от охотника, и не могу себе признаться в том, чего хочу. Что там признаться? Я даже понять этого не могу!

Медленно возвращались воспоминания, ранее скрытые под толстой коркой фальшивой Ани Рейнож. Когда эйфория от свободы испарилась, я выла. Выла от отчаяния в тесной комнатушке постоялого двора, царапала до крови руки, пытаясь стереть все, что следовало неотступно, не давая нормально спать по ночам. И даже повзрослев, став охотницей, я не смогла избавиться от постоянных кошмаров.

Кошмаров. В которых было трое.

И только проведя две ночи рядом с Нарлитаром, я спала спокойно. И испугалась. Безумно испугалась выбора, ставшего вдруг таким очевидным. И обида царапнула неприятно, когда поняла, что он действительно не понимает.

Ухожу на пирс, уже не обращая внимания ни на ливень, ни на ветер. Просто иду, пытаясь очистить разум. Может, немного поколдовать. Но вода в этот раз не успокаивает. Плещется внизу, маленькие волны разбиваются о пирс. Губы мои становятся солеными от морских брызг. А может и от слез, кто их знает.

— Что мне сделать? — поднимаю лицо вверх. — Что мне сделать, чтобы стать нормальной?!

Молчу, словно желаю услышать ответ.

— А, ну вас, — безнадежно машу рукой.

Если наверху кто-то и есть, он знатно развлекается, наблюдая за тем, что творится у меня в душе.

Прыгаю с пирса, погружаюсь в холодную воду. Испытываю странное извращенное удовольствие от приглушенного шума дождя и раскатов грома. Делаю два мощных гребка и выплываю. Сразу же натыкаюсь взглядом на мужские ноги. Сердце екает и замирает.

Но это всего лишь Эриф. В непромокаемом плаще.

— Госпожа Рейнож? — кричит он, перекрывая завывание ветра. — С вами все хорошо?

Хочу уже ответить «почему ты спрашиваешь?», но вовремя прикусываю язык. Действительно, почему?

— Все нормально, — киваю, вытираю красные, наверное, глаза.

Парень подает мне руку, помогая выбраться на пирс. Опираюсь на перила и жду, чего он скажет. Пришел ведь зачем-то. Вроде мой путь пролегал мимо его дома. В окно увидел что ли?

— Это вы из-за того мага, да?

Мокрый, он выглядит, как несчастный суслик. Сама не знаю, откуда приходит такое сравнение, но улыбаюсь.

— Это я из-за себя, Эриф. Ты чего пришел? Хотел что-то?

— Я за вас испугался, — смутившись, признался парень. — Вы босиком шли. Давайте, я вас домой отведу? Простудитесь ведь!

— Да хоть бы и сдохну, — цежу сквозь зубы. — Добрый ты парень, Эриф. Я эту доброту из тебя вытряхну. Всю.

— Вытряхивайте. Только домой я вас все-таки провожу. Еще чуть-чуть и вытряхивать будут вас. Из постели в гробик.

— Ну, пошли.

Мне и самой не хочется больше оставаться. Приступ прошел, оставив апатию и желание залезть в какую-нибудь дыру, где можно проспать хотя бы сутки. Даст мне Нарлитар отлежаться, или снова полезет с разговорами?

Эриф почему-то подходит очень близко. Я отшатываюсь.

— Эриф! Не вздумай!

— Госпожа Рейнож! — он упрямо выпрямляет плечи. — Холодно, вы без обуви. Дождь, а еще стекло на улицах!

— Эриф, я твой преподаватель, — говорю я твердо.

— Сейчас вы — девушка без обуви. А я в сапогах!

Закатываю глаза. До чего упрямый парень?! Бормочу заклинание и больше вода не подступает к ногам и дождь обходит стороной.

— Счастлив? Не помру. Пошли.

Я едва поспеваю за Эрифом, который несется, как на пожар. Это он так обо мне заботится? Или смущен тем, что я сказала? Ох, еще не хватало мне влюбившегося ученика. Тогда точно повторю прыжок с пирса, только уже с камнем на шее.

Я вздрагиваю от резкого раската грома. Ладно, про самоубийство не буду, я себя слишком люблю, чтобы убивать.

— Знаете, — вдруг говорит Эриф, — если этот маг вас обижает, вы могли бы переехать к нам. Ну, родители сдают комнаты. Дешевле выйдет, чем у госпожи Унции.

Сказав это, парень краснеет и отводит взгляд.

— Он не обижает меня, Эриф, — я стараюсь скрыть усмешку. — Я сама себя обижаю. С собой и буду бороться. Но за предложение спасибо — может, когда-нибудь решу сменить место жительства и обращусь.

Эриф не дает мне самой постучать. Встает между мной и дверью, явно собираясь общаться с Нарлитаром. Мне вдруг становится весело.

— Э-э-э, — выдает парень, едва видит внушительную фигуру Нарлитара в проеме.

Видать, забыл уже все, что хотел сказать.

— Я вам ведьму привел, — сдавленно произносит Эриф.

— Молодец, — хмыкает маг. — Давай сюда, ведьму вашу.

— Погодите, — останавливает парень его руку, тянущуюся ко мне.

Нарлитар замечает мой предостерегающий взгляд и молчит.

— Я хотел сказать, что если вы обидите Ани, она уедет отсюда. Вы не имеете права обижать нашу ведьму! Будьте уверены, за нее есть кому постоять!

— Это ты о себе что ли? — фыркает Нарлитар.

Да он же дразнит его! И явно забавляется этой юношеской бравадой! Нет уж, с меня хватит!

— Нарлитар, оставь Эрифа в покое. Он, между прочим, меня почти что спас. Эриф, спасибо за то, что проводил. В понедельник не опаздывай.

— Конечно, госпожа Рейнож, — Эриф покорно кивает и разворачивается.

А я проскальзываю в дом, мимо обалдевшего Нарлитара. Только оказавшись в тепле, понимаю, как замерзла. Меня даже трясет. Кашель хоть еще не прорвался наружу, но явно готовится. Руки так и вовсе ледяные. Дожила до двадцати пяти лет, а ума ни на грош!

— Так, хватит, — говорит Нарлитар.

И подхватывает меня на руки, не слушая возмущенного звука, чем-то напоминающего рычание.

— Не дергайся, ведьма, — фыркает мужчина. — Я тебе ванну налил, будем спасать тебя от ангины. Хочешь пропустить всю неделю работы?

Испуганно мотаю головой, чувствуя себя ребенком, которого грозятся лишить сладкого. Только рядом с Нарлитаром можно такое почувствовать. Поразительно…

— Сама разденешься, или будем скандалить? — спрашивает он.

Полная ванна горячей воды и пены так и манит. Я уже представляю, как мне будет хорошо, когда я окунусь и согреюсь…от того руки трясутся сильнее.

— Сама, — стучу зубами.

Нарлитар, ругаясь на безответственных девиц, помогает мне справиться с застежками на рубашке и отворачивается, любезно ожидая, когда я разденусь. Даже не реагирует на мой писк: после холодной морской воды та, что в ванне, кажется обжигающе горячей. Кое-как я сажусь и пытаюсь привыкнуть. Унять дрожь. И плачу. Очень тихо, сама того не желая. Не то чтобы сильно плохо, просто…устала. Не могу уже выдерживать постоянное напряжение и хочу лишь отдохнуть. А кто будет находиться рядом — это вопрос второстепенный.

Нарлитар поворачивается и садится на корточки у бортика. Задумчиво смотрит на мое заплаканное и красное лицо. Не то чтобы я в восторге: голая, скрытая лишь пеной, которая скоро осядет; дрожу от резкого перепада температур; глазешки красные, нос тоже, губы опухшие. Красота просто, хоть сейчас замуж за короля.

— Такая взрослая девушка, — улыбаясь, говорит он. — Детей учит. Нечисть убивает. А все, как дите, из дома бегает.

— Не дети они, — я тоже улыбаюсь. — Ты этих амбалов видел?

— Тем более. Бегает она у меня под дождем. Эх, была б ты помладше — выпорол с удовольствием.

Вздрагиваю.

— Да кто бы сомневался, — говорю.

— А вот сейчас, моя милая, — Нарлитар смотрит очень внимательно, — ты подумала сама. Я даже и намекать ни на что не думал. Ты мне скажи. Я тебя хоть раз бил?

Отворачиваюсь, рассматривая вдруг ставшую невероятно интересной стену.

— Ани? Я тебя ударил?

— Не знаю. У меня в голове все смешалось. Я ничего не помню, понимаешь?! Вернее…помню. Но правда то было, или мои кошмары — сказать не могу! У меня все в голове смешалось за шесть лет, я столько…столько всего видела! Ты думаешь, я вся такая счастливая, приехала сюда и зажила в красивом доме?! Один раз я заболела и чуть не сдохла. Три дня глюки ловила, знал бы ты, что мне привиделось. Через год после первого выпуска у меня весь отряд погиб. Оборотней оказалось чуть больше, чем дала разведка и пятнадцать парней, которых я обучила, разом оказались на кусочки разорванными. А меня пощадили, представляешь?! Приняли за невесту чью-то! Мне приходилось усыплять зараженных детей в то время как их матери на коленях стояли, умоляя меня этого не делать! И это все…оно не отпускает. Ты вроде думаешь, забыл. А потом услышишь ночью чей-нибудь плач на чердаке. И лежишь, воешь, потому что даже не можешь заставить себя подняться. А ты требуешь от меня разъяснить, что происходит и поговорить «о нас»! Я не могу говорить о нас. Я ни о чем не могу говорить, мне нужна помощь!

— Вижу, — глухо отзывается Нарлитар. — Прости, Ани. Я не думал, что все так серьезно.

Он заставляет меня поднять голову.

— Но пока ты сама не захочешь, ты не выздоровеешь. Так и будешь вечно вздрагивать от каждого неосторожного слова.

— Я не знаю, как.

— Найди того, кто знает.

Мы оба знаем, кто это. Но довериться Нарлитару…я вижу два исхода. В одном из них мне станет легче, а второго я боюсь. И этот страх вряд ли даст мне право что-то решить.

— Ладно, — после минутного молчания, говорит Нарлитар, — будем решать проблемы в порядке их важности. Сейчас попробуем сделать так, чтобы ты не заболела. Ногу дай.

— Какую ногу? — от резкой смены темы я перестаю соображать.

— Обычную. Ту, которых две. Только одну, — фыркает Нарлитар. — По очереди.

В недоумении поднимаю ногу из воды. Ежусь от прикосновения к нежной — все еще, за годы блужданий-то — коже. И вскрикиваю от боли.

— Ты чего дерешься?

Тут же опускаюсь снова в воду, замечая, что грудь стало видно.

— Я занозы вытаскиваю и дезинфицирую, — сообщает Нарлитар. — Босиком гулять, конечно, полезно. Но опасно.

— Больно вытаскиваешь, — я морщусь.

И вдруг чувствую прикосновение теплых губ к большому пальцу. Как-то даже теряюсь и замираю от прокатившейся по телу дрожи. Это…это не по правилам! Так не целуют девок, которых хотят затащить в койку!

— Ну? Я сейчас в морду-то пну!

— Неприятно?

— Щекотно!

Он целует снова и таки получает пяткой в нос. Скрываться мне некуда, а потому ныряю под воду, скрыв темную башку в горках пены. И держусь как можно дольше, чтобы не достали и не отомстили. Наконец воздух заканчивается, и я вылезаю, убирая с лица пену.

Тут же под носом у меня оказывается бокал с красным вином. Послушно выпиваю. Алкоголь…не повредит, пожалуй. И согреет. И от ненужных мыслей избавит, оставив приятную расслабленность. Вот только из ванной я вряд ли вылезу, усну прямо тут, и хорошо мне будет…очень хорошо, в общем.

Но нет — этот садист продолжает вытаскивать невесть откуда взявшиеся занозы. На этот раз из другой ноги. И обрабатывает спиртом царапины.

— План такой. Сейчас в кровать. Закутываешься. И пьешь, ешь, нюхаешь, втираешь все, что я тебе дам. Не магия, не бойся. Если будешь послушной девочкой, к понедельнику выздоровеешь.

— А если не буду? — я решаю на всякий случай уточнить.

— Не выздоровеешь к понедельнику, — логично отвечает Нарлитар. — Все, вылезай из ванной.

— Как? Отвернись!

Он бросает мне полотенце и терпеливо ждет, пока я закутаюсь. Но на пол ступить не дает, берет на руки и доносит до кровати. До ближайшей, что мне не нравится, но я решаю молчать. Быстро юркаю под одеяло и расслабляюсь. Надо же…белье сменил. Я смотрю, у этого мага все продумано оказалось.

— Спи пока что, — говорит Нарлитар.

И я действительно чувствую, как веки наливаются тяжестью, а мозги отказываются соображать. Это не нормально! Вино…вино действует не так! Я совершенно не чувствую головокружения и не ощущаю себя пьяной. Мне кажется, будто…

— Что было в вине?! — рявкаю я так, что Нарлитар даже вздрагивает.

Садится рядом и заставляет меня лечь, надавив на плечи.

— Снотворное. Не бойся. Засыпай. Просто восстанавливающий отвар. Ани, тихо.

Я перестаю вырываться и тихо хныкаю.

— Ну, что? Ани, что такое? Это не магия, не бойся, это травы. Надо поспать и пролечиться, иначе воспаление легких схватишь!

— Опять, — шиплю я. — Опять ты меня напоил!

— Что?! Я никогда тебя не поил ничем! Ани?

Удивление в его глазах сменяется пониманием, но я уже проваливаюсь в темноту с одной-единственной мыслью.

«Убью!»

Просыпаюсь. Кашляю, не открывая глаз. Кашель нехороший, но ниже вроде не спускается. В целом самочувствие лучше. Впрочем, насморк все-таки появился. Но голова не болит и даже хочется есть. Постепенно я вспоминаю, как засыпала и распахиваю глаза.

Он лежит рядом и…и нагло дрыхнет! Рука мужчины покоится совсем рядом с моим лицом. Неприлично близко, я бы сказала. А еще…еще на нем нет рубашки (брюки — спасибо Богам — на месте). И я, кажется, краснею от мыслей, которые появляются в моей больной голове. Был бы он чуть менее красив, выперла б из дома прямо сейчас. А взгляда оторвать не могу.

Вдруг ловлю себя на мысли, что я с ним ни разу не спала. И не видела Нарлитара спящим. Мне хочется прикоснуться к его лицу, спокойному во время сна. И одновременно хочется дать в челюсть. На миг, перед тем, как заснуть, я безумно испугалась, поняв, что выпила зелье. Не разумом, скорее, чисто инстинктивно…

— Доброе утро, — говорит он.

— Утро? — после сна мой голос звучит хрипло. — Уже утро?

— Ну, вечер, — усмехается Нарлитар. — Но мы же проснулись, значит, утро?

— Наверное, — я улыбаюсь.

— Расскажи-ка, почему ты сказала, что я снова опоил тебя, — требует Нарлитар. — Серьезно, Ани. Что это значило?

— Ты не знаешь?

Верится с трудом. Но до сих пор я считала, будто могу определять, где правда, а где ложь. Люди врут. Лица врут. Но глаза всегда говорят правду. И эту правду я вижу также отчетливо, как и лицо мага: Нарлитар не знал.

— Дарстед, — мне не нравится это имя. — Он поил меня каким-то зельем. Чтобы сговорчивей была. Не знаю, каким, Элена мне показала. Помнишь, мне стало плохо? В ту ночь, когда я ушла? Это реакция на передозировку.

Он молчит, не сводя с меня взгляда. Или определяет вранье, или просто в шоке. Машу рукой перед его носом.

— Не надо давать мне зелья, не объясняя, что это такое. Все, о чем прошу.

— Почему ты тогда не сказала? — хрипло спрашивает Нарлитар. — Тогда, когда уходила? Ани, я никогда не идеализировал Дарстеда…

— Тогда объясни мне, — взрываюсь я. — Какого черта?! Какого черта ты позволил ему делать все это?! Мне было девятнадцать! Я, черти тебя дерите, поцеловалась впервые за месяц до свадьбы! Спрашивается, ты, взрослый мужик, придворный маг, автор кучи умных книг, чем думал?! Серьезно, Нарлитар?! Ты думал, это будет что-то вроде «вау, мальчики, мне так понравилось, давайте повторим через недельку!»?! Ты что, не мог и предположить мою реакцию?! Да хрен с ней, с реакцией! Ты вообще… я тебе скажу, что это было. Ты хотел трахнуть собственную ученицу. Причем на пару со своим больным братиком. Это была не любовь, не страсть, это было тупое желание затащить меня в койку, невзирая на мои желания. И знаешь, не верю, что ты не видел, как я к тебе отношусь. Ты мог взять все, что захотел бы. Оставив при этом мне мою психику. А ты заставил меня поверить тебе и отдал Дарстеду. А теперь приезжаешь, делаешь вид, что дико скучал, весь такой заботливый. Поцелуйчики, объятия, ванна — какая романтика! Нет, Нарлитар. Второй раз я в эту грязь не залезу. Хватит с меня. Пожалуйста! Слышишь, я уже кричу! Пожалуйста, найди того, кто СОГЛАСЕН на такие отношения! Оставь! Меня! В покое!

Сползаю с кровати, набрасываю халат и иду в кухню. Повторять опыт с побегом я не собираюсь, но и лежать рядом с этим человеком не хочу.

— Ани, хватит! — он еще смеет на меня кричать.

— Хватит? — я смеюсь. — Ты считаешь, за шесть лет ада я не заслужила права поорать?!

— Ванесса, твою мать! — рявкает Нарлитар.

Тогда я бы перепугалась и спешно умолкла. Сейчас — лишь поднимаю брови, удивляясь, что ему хватает наглости еще спорить.

— Я никогда не отрицал того, что сделал. И не собираюсь. Если ты считаешь, что я этого не понимаю, то зря. Я испытываю к тебе определенные чувства. Называй, как хочешь: любовь, забота, желание. Мне плевать. Я хочу тебе помочь. И если бы я был уверен, что, уехав, помогу тебе выздороветь, я бы уехал, не задумываясь. Проблема в том, что ты так и будешь всю жизнь ныть, упиваясь жалостью к себе. И отношений тебе нормальных не видать. Не надо на меня так смотреть, Ванесса и не вздумай реветь. Хватит. Начни уже нормальную жизнь, а иначе я заставлю тебя это сделать.

— Посмотрите-ка, — хмыкаю я. — Кто проснулся. Слушай, тебе не стыдно со мной так разговаривать? Я поражаюсь, если честно.

— Меня крайне радует то, что ты научилась дерзить, — он усмехается. — Вот только, моя милая, поздно кричать. Я все сказал.

— Нет. Это я сейчас все скажу. Поймаем ведьму, ты свалишь отсюда. Я об этом позабочусь.

— Ты можешь выгнать меня из дома. Но из города даже твой Лэртин меня не посмеет выгнать. А если попробует…

— То что? Пожалуешься моему отцу? Напишешь Дарстеду о том, где я? Найдешь себе друга и вдвоем убедите меня, что лучше слушаться? Что, Нарлитар? Давай, покажи свое истинное лицо. Я ведь чуть было не поверила, что ты изменился.

— Я тоже не повторяю своих ошибок, — цедит сквозь зубы Нарлитар.

На этот раз уходит он. Хлопнув входной дверь так, что с верхней полочки падает шкатулка. Мне совсем не хочется плакать. Я хочу уже, чтобы эта поганая апатия закончилась! Я хочу нормально жить! Подхожу к окну, вглядываясь в темноту. Сердце бьется, я прижимаю руку к горлу, пытаясь успокоиться.

— Проверим новый тезис, — тихо говорю я. — Лучшая защита — нападение.

Улыбаюсь своим мыслям. Простуды словно и не было. Разворачиваюсь и иду в свою комнату. Писать письмо.