Сборник песен КСП г Минска

Я начал понемногу понимать язык немых.

Я дома перед зеркалом учу их алфавит.

Когда-то научусь — и замолчу.

Один из них

Я, может быть, оттаю от обид.

Я, может быть, оттаю от обид, моя душа,

Даст бог, когда закроются уста — заговорит,

И люди будут молча принимать, и не дыша,

Язык ее — не русский, не иврит.

Ни русский, ни латинский, ни иврит — необходим

Единственный понятный звукоряд и звукоритм.

Что делаем с тобой, чего хотим, о чем молчим

Он, может быть, когда-то объяснит.

Он, может быть, когда-то объяснит моим друзьям,

Которых я не знаю, но могу так называть,

Ту малую частицу бытия, и то, что сам

Я начал понемногу понимать.

Я начал понемногу понимать язык немых.

Я дома перед зеркалом учу их алфавит…

Чем с праздной толпой

Шататься по базарам,

Давай пройдем с тобой

Сиреневым бульваром.

Мы в жизни лишены

Свободы и покоя…

Давай хоть раз пройдем,

Давай пройдем с тобой

Бульваром тишины.

От частых неудач,

От мелких огорчений

Нас вылечит не врач,

А веточка сирени.

Коснется наших глаз

Одно из тех растений,

Которые сейчас

Колышутся как тени,

И успокоит нас, и успокоит нас.

Прозрачны и легки,

На руки и на лики

Слетятся мотыльки —

Сиреневые блики.

Уронят лепестки

Сиреневые звуки,

И будем мы близки

И далеки разлуки,

Под голубой звездой,

Над черным тротуаром

Давай хоть раз пройдем,

Давай пройдем с тобой

Сиреневым бульваром.

По тротуарам, по тротуарам, по тротуарам….

Скользят рассеянные тени,

И листья северных растений,

И эти медленные пары

По тротуарам, по тротуарам.

Они скользят, не приближаясь,

Очаровательно прижались

Их силуэты на заборе…

Какое горе, какое горе.

В живое и теплое тело земли

Две белые тени сегодня ушли.

Две белые тени за час до рассвета

Оставили в городе два силуэта.

Мне не понять по силуэтам —

Любовь ли это, ложь ли это,

И что соединяет пары

По тротуарам, по тротуарам…

Фонари на проспектах и лестницах

Пусть горят, не жалейте огня.

Может лампочки, эти кудесницы,

Скрасят заревом пасмурность дня.

Сколько можно хандрить и сутулиться,

Слыша ветра осеннего свист.

Скрипачи, выходите на улицу,

Пусть под музыку кружится лист.

Выбегайте на площадь, влюбленные,

Расцелуйтесь у всех на виду,

Пусть трамваи летят, удивленные,

Рассыпая трезвон на ходу.

Взявшись за руки, шарики парами

Пусть плывут по воздушным волнам.

Эти праздники некалендарные

Что мешает устраивать нам?

Я Каменный гость ваш, я Камень-Валун!

Я видел восшествие тысячи лун.

Я Камень-Валун, мне волна нипочем —

Насупленный берег колеблю плечом.

Я Камень, дороже сапфира стократ.

Я кану, и воды отпрянут назад,

Вздыбятся каменья, устлавшие дно —

Одно мановенье, мгновенье одно.

Я Камень Расплаты, я Камень-Валун!

Я видел закаты бесчисленных лун.

Рыдал Прометей у меня на груди,

Жестоких детей он огнем наградил.

Я Камень! На мне многослойная кровь.

Век канет, и все повторяется вновь:

Все новые души корчует вражда.

Я тщетно от разума окрика ждал.

Будь проклята неба унылая синь!

Я камень могильный над племенем сим…

Ах, как пели встарь под стук копыт…

Гривами покачивали кони.

Ехали казаки по степи,

На поводья опустив ладони.

Пели немудреные слова,

Тяжело катая кадыками.

Подымала голову трава…

Небо, голоса, ковыль да камни.

Ехали с войны, к чему печаль?

Близок дом — скакали бы, ликуя.

Отчего, их путник повстречав,

Шапкою утер слезу сухую?

То ли песня тронула его?

То ли шрамы на ветру не стыли?

То ли к дому, через одного,

Кони шли под седлами пустыми?…

С каждым шагом воздух все родней,

Кони сами прибавляют ходу.

Пойте всласть, кто знает, сколько дней

Вам дано до нового похода?…

Что тебя привело ко мне?

Изнутри обожгло? Извне?

Пелена ли упала с глаз,

Или прежний огонь угас?

Обнимать меня не спеши —

Что несешь в кулачке души?

Может, черных дней связку бус?

Я словам доверять боюсь.

Может, ты для любви, как дождь,

Оживишь меня и пройдешь?

Юркнешь ящеркой меж камней…

Что тебя привело ко мне?

Должно быть, в этом есть резон,

Пускаться в путь, не зная цели,

Ведь неспроста за горизонт

Верхушками кивают ели.

И птицы, крыльями маня,

Мне клином путь обозначая,

(А вдруг откликнусь невзначай я)

Из года в году зовут меня.

Скажи, какие якоря

Меня приковывают к дому?

Слепец к плечу поводыря

Не прирастает так ладонью.

Себя, бескрылого, кляня,

Из-под руки гляжу вослед им,

И всем беспечно восьмилетним

Завидую до боли я.

При рисовании картин

Того, что в жизни вам встречалось,

Чтобы ошибок не случалось,

Надежный способ есть один:

Возьмите точку на краю

Земли и неба и от края

На все преграды не взирая

Ведите линию свою.

Из этой точки исходя,

Рисуйте встречу и разлуку.

Пусть память водит вашу руку,

За каждой линией следя.

И все печальное тогда

Вдали уменьшится, сольется,

И только счастье остается

Таким как было, навсегда.

Быть может, техника слаба,

Но хороши рисунки эти.

Пусть карандаш сплетает сети

И в них заплещется судьба.

Идут холодные дожди,

Звучат печальные мотивы.

Но, по закону перспективы,

Удача ждет вас впереди.

Заполним паузу молчаньем,

Заполним паузу дождем,

Когда, на целый год прощаясь,

Заплачет август под окном.

Заполним паузу тревогой,

Банальных слов не говоря,

Когда простимся у порога

Извечной скуки сентября.

Заполним паузу терпеньем,

Заполним в сутолоке брешь,

Ведь есть особенная прелесть

В сумбуре искренних надежд.

Опять унылый стук по жести,

Секунды наполняют дни.

Одним неуловимым жестом

Молчание дождю сродни.

Нет ничего молчанья строже,

Его неловко прерывать,

И не найдется дирижера —

Так долго паузу держать.

Нас осень злит необычайно,

Мы осенью былым живем.

Заполним паузу молчаньем,

Заполним паузу дождем.

Натружены губы, меха шоколадные щек;

И капельки пота на лбу проступают, как оспа,

А зал, точно просит, в желанье едином: «Еще!»

И звуки текут на ходу застывающим воском.

Он выдохся весь, но звучать продолжает эфир.

Закончить мелодию выдохом вряд ли удастся

И пальцами сжат инструмент, как живым каподастром.

Он нас заклинает, как кобр заклинает факир.

Сыграть на кресте, как на флейте, и доктору Кингу…

Быть может и проповедь — это не только с амвона,

А вдруг существует и нотная библия — книга,

В которой предсказаны камеры, гетто и войны.

Прошу — достаньте мне звезду,

Она сейчас на дно упала.

И я для Вас начну сначала,

И дважды в реку я войду,

И дважды жизнь меня обманет,

И дважды выстрелю в висок,

И вечный двигатель устанет

Крутить большое колесо.

В часах просыплетлется песок…

И сон глубок…

И крест высок…

И чист невинный голосок,

Каким отныне говорю.

Хотите, снова повторю?

Вода темна и холодна.

Достаньте мне звезду со дна.

На гитаре моей не завязано розовых бантиков,

Не блестит перламутрово грешное тело ее.

Под гитару мою не звучат ни блатная романтика,

Ни дежурная ода, ни фальши гнилье!

На гитару мою не спешите коситься и пялиться,

Ей цена не означена в тесных пределах мирских,

Может, мне за нее на том свете пол рая отвалится,

Или ад на земле мановеньем господней руки.

За гитару мою я цеплялся ослабшими пальцами,

Я по ней поднимался, вминая ступени ладов.

Я Высоцкого бацал с такими же в жизни скитальцами

На случайных вокзалах неведомых мне городов.

По гитаре моей, как по жизни, расходятся трещины,

Тихий голос ее перекроет транзистор любой,

Но, когда она плакала, самая лучшая женщина

Мне смотрела в глаза, и нас нисходила любовь.

У гитары моей то тона клавесинные слышатся,

То звенящие трели сменяет зовущая медь.

О гитаре моей все равно до конца не допишется

Эта песня, и мне, потому, никода не допеть!

Я себе построю дом,

Чтоб в печи гудело пламя.

Чтоб жилось безбедно в нем,

Разделю его с друзьями.

Без любви, моя вина,

Слишком жизнь обыкновенна —

Значит, женщина нужна

В этом доме непременно.

И среди живых ветвей,

А не в проволочной клетке,

Часто пел бы соловей,

А печалился бы редко.

И, простуды не боясь,

У раскрытого окошка

Дети бегали б, смеясь,

И в лапту играли с кошкой.

Но настанут времена:

И, в смятенье и испуге,

Я увижу, что жена

О моем тоскует друге,

Что меня мои друзья

Оставляют понемножку,

Что не стало соловья,

А детей не любит кошка.

И тогда не затужу,

А прощаясь на рассвете,

«Будьте счастливы», — скажу,

Пусть никто мне не ответит.

Все же может быть потом,

Вновь, измученный делами,

Я себе построю дом,

Чтоб в печи горело пламя.

Открой своим ключом, помедли и входи,

Как дышит горячо уставший этот вечер.

Не поводи плечом, да, я живу один,

И время не течет с последней нашей встречи.

Не надо, посидим немного в темноте,

Пусть бесятся дожди и месит тучи ветер.

Что я нагородил? Ей богу не хотел.

Забудем и дадим хлестать небесной плети.

С последней той любви так много бед прошло,

Так весело спалось и пусто просыпалось.

С последней той любви, с прощальных тихих слез,

Когда ушло тепло, и только ложь осталась.

Давай заварим чай, поговорим за жизнь;

Пока она бежит, мы все еще поправим.

Всерьез иль невзначай твой путь ко мне лежит?

Нет, нет, не отвечай — я спрашивать не в праве.

С последней той любви так много бед прошло,

Так весело спалось и пусто просыпалось.

С последней той любви, с прощальных тихих слез,

Ушло твое тепло, а наша ложь осталась.

Мне за вами не угнаться, отошедшие друзья.

Нам когда-то было двадцать, это — молодость моя.

Помню только: сердце билось, помню ломкий голос свой,

Но не помню, что случилось с этой песней и судьбой.

Боря, Женя, Леня, Миша, вы остались, я — не смог,

И о вас сегодня слышу только в песнях между строк.

От любови нет прощенья не простившему, любя.

Нет от памяти спасенья позабывшему себя.

И, как-будто на поминках исстрадавшейся души,

Тихо кружится пластинка, днями прошлыми шуршит.

И дрожит в моей прихожей, и стучится мне в висок

Молодой и непохожий Вероники голосок.

И забытые аккорды снова пробует рука,

И к строке моей нетвердой трудно тянется строка,

Но всплывают ваши лица с фотографий давних лет,

И с портрета мне грозится божьей милостью поэт.

Фонари на проспектах и лестницах

Пусть горят, не жалейте огня.

Может лампочки, эти кудесницы,

Скрасят заревом пасмурность дня.

Сколько можно хандрить и сутулиться,

Слыша ветра осеннего свист.

Скрипачи, выходите на улицу,

Пусть под музыку кружится лист.

Выбегайте на площадь, влюбленные,

Расцелуйтесь у всех на виду,

Пусть трамваи летят, удивленные,

Рассыпая трезвон на ходу.

Взявшись за руки, шарики парами

Пусть плывут по воздушным волнам.

Эти праздники некалендарные

Что мешает устраивать нам?

Я Каменный гость ваш, я Камень-Валун!

Я видел восшествие тысячи лун.

Я Камень-Валун, мне волна нипочем —

Насупленный берег колеблю плечом.

Я Камень, дороже сапфира стократ.

Я кану, и воды отпрянут назад,

Вздыбятся каменья, устлавшие дно —

Одно мановенье, мгновенье одно.

Я Камень Расплаты, я Камень-Валун!

Я видел закаты бесчисленных лун.

Рыдал Прометей у меня на груди,

Жестоких детей он огнем наградил.

Я Камень! На мне многослойная кровь.

Век канет, и все повторяется вновь:

Все новые души корчует вражда.

Я тщетно от разума окрика ждал.

Будь проклята неба унылая синь!

Я камень могильный над племенем сим…

Ах, как пели встарь под стук копыт…

Гривами покачивали кони.

Ехали казаки по степи,

На поводья опустив ладони.

Пели немудреные слова,

Тяжело катая кадыками.

Подымала голову трава…

Небо, голоса, ковыль да камни.

Ехали с войны, к чему печаль?

Близок дом — скакали бы, ликуя.

Отчего, их путник повстречав,

Шапкою утер слезу сухую?

То ли песня тронула его?

То ли шрамы на ветру не стыли?

То ли к дому, через одного,

Кони шли под седлами пустыми?…

С каждым шагом воздух все родней,

Кони сами прибавляют ходу.

Пойте всласть, кто знает, сколько дней

Вам дано до нового похода?…

Что тебя привело ко мне?

Изнутри обожгло? Извне?

Пелена ли упала с глаз,

Или прежний огонь угас?

Обнимать меня не спеши —

Что несешь в кулачке души?

Может, черных дней связку бус?

Я словам доверять боюсь.

Может, ты для любви, как дождь,

Оживишь меня и пройдешь?

Юркнешь ящеркой меж камней…

Что тебя привело ко мне?

Должно быть, в этом есть резон,

Пускаться в путь, не зная цели,

Ведь неспроста за горизонт

Верхушками кивают ели.

И птицы, крыльями маня,

Мне клином путь обозначая,

(А вдруг откликнусь невзначай я)

Из года в году зовут меня.

Скажи, какие якоря

Меня приковывают к дому?

Слепец к плечу поводыря

Не прирастает так ладонью.

Себя, бескрылого, кляня,

Из-под руки гляжу вослед им,

И всем беспечно восьмилетним

Завидую до боли я.

Прошу — достаньте мне звезду,

Она сейчас на дно упала.

И я для Вас начну сначала,

И дважды в реку я войду,

И дважды жизнь меня обманет,

И дважды выстрелю в висок,

И вечный двигатель устанет

Крутить большое колесо.

В часах просыплетлется песок…

И сон глубок… И крест высок…

И чист невинный голосок,

Каким отныне говорю.

Хотите, снова повторю?

Вода темна и холодна.

Достаньте мне звезду со дна.