Седая целительница

Глава 7

На мягкой широкой перине и пышной подушке, наполненной гусиными перьями, я быстро поддалась чарам сна. Особенно после того, как меня напоили отваром от боли.

С утра я испила и снадобья против кровотечения, оттого и в сон клонило. Странное ощущение сковало тело, будто чей-то взгляд меня искусно лапал. Скрупулёзно прошелся по лицу, молодому девичьему телу. Взгляд был хищным, заинтересованным, жестоким и циничным.

Но я была слишком сломлена болью и пережитым вчерашней ночью, чтобы преодолеть сонливость и распахнуть очи.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем отоспалась. Из полудремы меня вытащил истеричный визг воеводы. Странное дело, долгое время он казался мне примером для подражания. Благородным господином, настоящим мужиком. Теперь ненависть к нему только уничтожила всё светлое, что я питала к старшему мужчине. В моих очах он опустился ниже некуда, а на фоне широкоплечих хищников с жесткой ухмылкой на лице, воеводушка и вовсе тихо утирал слезы в сторонке.

— Это не годится совсем. Не лезет ни в какие ворота! Твой волкодак загрыз купца, с которым я торговался! Это земли князя Назара из династии Лучезара! Аккурат возле моего лагеря он загрыз этих бедных людей, как овец!

Воевода лютовал. Он так сильно злился, что даже забыл о страхе перед зверолюдьми. А зря.

Сами волкодаки хорошо помнили место каждого в этом шатре. И то, что воевода здесь уже потерял свою власть и авторитет.

— Мои собратья не нападают просто так, человек. — спокойно, даже чуть лениво проговорил мой недавний пациент. — Тем более не спроста убивают.

— Ты не можешь знать наверняка…

Начал бычиться воевода, но тут же был жестоко перебит волкодаком.

— Я знаю точно, что волкодак напал не просто так. Около костра сильный аромат молодой девки, а еще следы ее крови.

— Ну взяли девку порезвиться, в чем проблема⁈ Небось сама пошла, подол юбки задрав. — высокомерно молвил мужчина. А меня в холод бросило. Как спокойно он об этом говорит, будто и не причастен.

— А с чего ты взял, воевода, что они бабу для веселья купили? — неожиданно спокойно поинтересовался Горан. — Почему не дочь, жена или родственница кому-то из них? И о том, что собирались они с ней сделать?

Воевода заткнулся, я не была волкодаком, но ощущала этот кислый аромат страха. Вонючая крыса, вот кто он.

— Ну так смекнул… Гижан всегда любил полапать хорошую девку. А тут долгий путь… Может, и прикупил кого из таверны…

— На сто верст вокруг ни одного селения, воевода, — низкий голос Горана звенел от неприкрытой угрозы. — Откуда они раздобыли девку?

— Не знаю… — заикаясь, проговорил мужчина, и вовсе позабыв, зачем сюда явился и как орал по началу. — Откуда мне знать. Не мое это дело… Я… Я пойду, дел много. А ты займись своими.

Раздались быстрые шаги и шелест колыхнувшегося полотна у выхода. Как быстро он сбежал. Боится? Но почему? Разве волки посмеют вмешиваться в чужие дела?

Прошло немного времени, как заговорил один из собратьев Горана.

— Он врет, брат. На поляне с утра еще витал запах женского страха и мужского возбуждения. Они хотели ее снасильничать, твари!

— Запах узнали? — спокойно полюбопытствовал Вацлав. И тихий бас стал ему ответом.

— Да, это запах Стеши. Молодой целительницы из лазарета.

— Та, к которой ты присматривался? — неожиданно проговорил правая рука Горана и тут же сложил два на два. — Постой, Деян. Так это ты их что ли загрыз?

Тихий недовольный вздох встал им ответом.

— В этом и проблема, Горан. Что не я… — с ярко выраженным сожалением в голосе молвил воин, злобно рыкнув. — Не я этих уродцев разорвал в клочья за то, что они намерились сделать. И самочки нигде нет. Стешка как будто испарилась, не дай боги, что с собой сделала… Душа не на месте, альфа. Я должен ее найти, моя она!

— Думаешь, ее успели снасильничать?

Голос их предводителя звучал сухо и бесцветно.

— Нет! — резко и даже яростно громыхнул, словно гром среди ясного неба, голос того самого Деяна. — Запаха совокупления на поляне не было…

— Там ароматы смешены. Много крови, оттого трудно определить наверняка, не тронули…

Попытался объяснить второй, но заткнулся от гневного рева собрата.

— Я сказал, не тронули, Русан! Не тронули и всё! Моя избранница чиста и невинна… И пускай только посмеет кто очернить ее имя!

Ух, какой он грозный! И Стешка тоже хорошо волка очаровала, вот как он за нее готов на куски разорвать. А мне и не сказала, молчунья такая.

А потом меня вдруг мысль озарила.

Сама медноволосая знает о том, что нареченный у нее, оказывается, есть? Да и не простой. А самый что ни на есть волкодав.

— Успокойся, Деян. Утихомирь зверя, — властно фыркнул Горан, давя своим авторитетом. — Никто твою молодку ни словом, ни делом не тронет. Раз ты выбрал ее, то и мы примем. Но надо бы узнать у нее, что там произошло и почему она оказалась одна ночью в лесу с тремя мужиками. Спроси у нее сам, все разведай. Не заставляй меня вгонять девицу в краску теми разговорамТихий вздох покинул уста волка.

— Если бы я только мог, Горан. Если бы Стешка была в лагере, я бы ее уже пометил своей и нацепил брачные бусы. Но она как будто сквозь землю провалилась!

— Может, убили? — аккуратно предложил Вацлав и нарвался на свирепое рычание собрата. — Или пришлый волкодав утащил?

— Этого мы пока не знаем, — шепнул второй воин. — Но одно могу сказать точно. Не местный волчонок, да и молодой совсем. Возможно, первый оборот, перекусал он этих жирдяев грубо и нескладно. Кровью все заляпал. Надо написать вашему брату, альфа, пускай проверит, может, кто из молодняка обернулся и прибежал сюда.

— Или же это были белые… — задумчиво проговорил Горан. На что Вацлав моментально ополчился.

— Они не посмели бы, Гор. Не полезут на нашу территорию. Иначе мы спросим жестоко, не щадя. А они к войне не готовы.

— Кто знает, Вацлав. Кто знает…

Вздохнул тяжело черноволосый волкодав, и послышался жалобный хруст лавки. Будто с нее встали.

— Ищите по округе девку. Только она прольет свет на происходящее. А ты, Вацлав, к воеводе присмотрись, не нравится мне этот сморчок. Кичится передо мной, а сам гнилой, как тысячелетний дуб. Чую, замешан он во всем.

— Да, альфа.

Хором произнесли мужчины. И снова послышался шелест ткани у выхода из палатки.

А потом раздались тихие шаги, приближающиеся ко мне. Кажеться мы с Гораном остались совсем одни. Это смущало и совсем чу чуть пугало.

Рядом со мной жалобно пискнуло сено из лежака, и я спиной почуяла горячие бедра мужчины. Крепкие пальцы аккуратно убрали волосы с моего лица. Беззастенчиво рассматривая меня и мягко оглаживая большим пальцем скулу.

— Проснулась, Снежинка?

Тихо пророкотал мужчина, рассматривая меня, как ребенок, дорвавшийся до горшочка с медом, припрятанный мамой.

Аккуратно распахнув глаза, я слегка кивнула головой. И широкая улыбка озарила лицо могучего воина.

— Боли еще терзают?

Слышать подобное от мужчины было непривычно, стыдно и неловко. Одно дело, когда я с ног от боли и усталости свалилась прямо на него. Тогда и вовсе голова туманная была. Не различить было, что да как. А сейчас щеки запылали, а язык в морской узел связался.

Нахмурив слегка густые брови, Горан накрыл второй рукой мой живот. Широкая ладонь легла аккурат женского чрева и слегка погладила.

— Сильно мучает? Может, еще отвара принести?

Тут я нашла в себе силы яростно помотать головой из стороны в сторону и наконец разомкнуть губы.

— Не надо… Мне уже лучше.

Попыталась встать. Но куда там, крепкая ладонь на моем животе потяжела, словно молот, прибив мое бряное тельце к лежаку.

— Куда собралась, лебедышка моя?

С тонкой ухмылкой спросил мужчина. И подался вперед, приблизившись ко мне совсем близко.

Сердце в груди забилось раненой птичкой. Щеки покраснели, словно свякольник. А губы обсохли, как в самые жарки дни лета. Аккуратно пройдясь кончиком языка по ним, я с страхом наблюдала, как темнеют пепелиные глаза волкодака.

Неожиданно подавшись вперед, он буквально прижал меня к лежаку, нависая сверху. Кончики темных косичек защекотали мою щеку.

— Осторожно, милая. Сделаю своей, и глазками своими огромными не успеешь моргнуть. Давно бы пометил, да кровишь ты… Нельзя. Но недолго осталось.

И удивил меня, совершенно по-звериному лизнув мою щеку.

— Сладкая…

Закатил он глаза от удовольствия и слез с меня, спокойно покидая шатер. Оставив меня с путаницей в голове.

Оставшись наедине с собой недолгое время, я решила покинуть шатер. Но у самого входа на кучу поваленных стволов деревьев спокойно сидел Вацлав. Одного взгляда русоволосого было достаточно, чтобы понять: выходить не стоит, вернут обратно.

С тяжким вздохом я вернулась обратно. По ощущениям, кровить спина перестала, но ткань прилипла к коже, и теперь неприятно зудело.

Присев на грубо сколоченную лавку, я призадумалась.

Что же делать дальше?

Стешку срочно надо вытаскивать отсюда. В лагере она давно «мертва» для всех. Но куда ее деть?

На пару верст вокруг ни души. Куда спрятать? Как помочь?

У нас ведь ни гроша за душой. Ни коня. Лишь старая одежда и потрепанная сумка на плечо.

Вспоминаю невольно слова того волкодака. Он так рьяно защищал честь Стеши. Обычно деревенские парни быстро испарялись, когда за невестой ходил дурной слух. Глядишь, похуже, могли и сами пустить сплетни о девке, что дала им отворот-поворот.

Да и Матриша говорила намекнуть волкодакам, что случилось с нами.

Может, этому Деяну все рассказать?

Но как подойти? С чего начать?

Я просидела в одиночестве еще недолго. Пришел Вацлав, и я вцепилась в мужика, словно репей. Заныла, что мне надо в лазарет. Привести себя в порядок. Сменить, в конце концов, одежду! И Вацлав, слегка покраснев, отводя взгляд, махнул мне рукой.

В отличие от Горана, который без малюсенькой капельки смущения расспрашивал меня о самочувствии и укладывал спать, Вацлав предпочел побыстрее избавиться от меня.

Покинув шатер господ, я цепляла на себя взгляды наших мужиков. Любопытный и негодующий, даже обвиняющий. Мне от этого стало дурно, и, отпустив голову ниже, я стала двигать ногами быстрее. Но куда там… До лазарета меня снова перехватили, на этот раз высокий волкодак. Его русые волосы были собраны в низкий хвост, щетина на подбородке делала старше и суровее, а зверинын глаза смотрели немигующе, жестоко.

Отодвинув меня в укромное местечко под деревцем рябины, от посторонних глаз, волкодак глянул на меня сурово.

— Доброго тебе неба над головой, Снежинка. Разговор у меня к тебе имеется.

Я сразу узнала этот голос. Кажется, Деян, ведь это он нарек себя нареченным Стешки.

— Доброго… — сглотнула я, ощущая, что боги слишком быстро осуществили мои задумки.

— Где Стеша, Снежинка?

Низко зарычал мужчина, нависая сверху так, что я утопала в его тени. Невольно дернулась, но мне дали, и я замерла испуганным зайцом на месте.

— Я не зн…

— Не лги мне! — рявкнул мужчина, не дав мне соврать, а потом смягчился и почти отчаянно прошептал: — Скажи мне правду, она жива? Живая?

Меня немного потряхивало. И все-таки я не могла не оценить, что он не спросил: «Не снасильничали ли ее?», а «Жива ли?». Казалось, он примет ее любую, лишь бы живую. Это подкупало.

Я и сама не заметила, когда едва ли заметно кивнула. Данного жеста было достаточно, чтобы широкие плечи расслабились, а облегчение смягчило темные глаза.

Дерганным движением потерев подбородок, Деян взглянул на меня сурово.

— Расскажи мне все, Снежинка, всю правду. Я должен знать все.

— Я… — что сказать, я не знала. Наверное, стоит начать с главного, воевода нами торгует. Только сейчас вспомнилось, как несколько месяцев назад так же пропала другая девушка. Тоже сирота, воевода тогда рукой махнул, мол, домой вернулась. Но мы-то знали, не было у нее никого. А до нее еще две. Якобы их сослали в другой полк за травами, да там и задержали.

— Правду, Снежинка. — продолжил давить волкодлак, еще сильнее зажав меня у дерева, дабы не сбежала. — Не враг я вам. А на Стешку и вовсе свои виды имею.

— Какие это?

Подалась я вперед, прищуриваясь от его слов. Деян глянул на меня, как на ребенка маленького, а потом ухмыльнулся краем губ. Простодушно развел руками.

— Жениться надумал.

— На нашей Стешке? — наверное, мои глаза округлились, словно у совушки. Никогда еще таких дел не видала. Чтобы с ходу и сразу жениться. — Так ты еще пару дней как знаешь, о ее семье ни слуху ни духу. С каких будет, кто мать ее, отец… Что попросят в замен за дочку.

Пришибленно проговорила и глащами захлопала.

У нас, сельчан, все так было. Если девка приглянулась, так парень сначала присмотрится, из какой семьи. По статусу подходит, аль нет. Матери скажет, та кумушек поспросит, какие сплетни о девки ходят, да о ее мамки в молодости ходили. Здорова ли? Дитя родить сможет? Чем богаты? Много детей в семье или одна она у своих стариков?

Все это играло важную роль для замужества девушки. И именно поэтому я осталась в старых девах до 19 зим. Мама моя красавица, работящая да с норовом. К мужикам относилась с холодом, а их жены (глупые курицы) напридумали всякого, что нагуленыш я. Жили мы пусть и не бедно, но без крепкого мужского плеча, все самим делать приходилось. Да и многих молодцов мои волосы смущали.

Однажды, возвращаясь с леса, услышала, как громко смеялись у пруда сын кузнеца с сыновьями нашего старосты: «Мало того, что она безотцовщина, так и седая, словно старуха! Мать говорит, пойди к ней, целительница хорошей женой будет и в дом будет разные вкусности приносить от больных. Только не хочу я! Коса пепелиная, как у моей бабки! Аж в озноб бросает!»

Тут некстати вспомнился Горан и как нежно он называл меня лебедышкой. Да, наглый, упрямый и такой сильный. Но что-то в душе трепетало от тихого урчания мужчины.

— А зачем мне на ее мать смотреть? — спокойно удивился Деян. — Жену мне родила, и на том спасибо. Не ее я себе хочу, а дочку. Да и семья ее отсюда далеко, а жена за мужем пойдет. Таков обычай, что у нас, что у вас. Я Стешку в лесные селенья уведу. Хозяйкой в своем доме сделаю. Захочет родня моей суженной наш союз принять, рад буду. Пускай в гости приходят. А раз нет, то не велика потеря.

— Как у тебя все легко, — наш разговор зашел совершенно в другое русло, но, чего скрывать, мне было интересно. — У нас так дела не делаются. — Так это у вас, — спокойно расуждал русоволосый, — Отмюда, начинаються уже наши земли. И все подчиняються нашим законам. А теперь, целительница, скажи мне правду. Где Стешка сейчас? И как она оказалась около костра с теми жирдяеми?

Увела взгляд в сторону. Надо говорить, а то глядишь, и воевода снова возьметься за торги.

— Она в укромном месте. Прячется. — Говорила тихонько, словно мышка, а потом воровато оглянулась. Не дай боги кто заметил из солдат воеводы. Заметив это, Деян заслонил меня своим широким плечом, молча выслушивая дальше. — Воевода приказал вчера вечером ей с солдатами пойти за тканями. Мол, купил у торговца для перевязки. Они увели ее в лес, как дошли до этого торговца, то подруженьку мою сразу связали. Они… Они хотели ей много дурного сделать. Продать печенегам. Но не успели. Стешка говорит, на лугу страшный зверь появился. Вроде на волка похож, на ее обидчиков напал. Растерзал их, как зайцев. А она от страха убежала в лесную чащу.

— Он тронул ее? Зверь? Каким был, цвета какого?

Деян напирал с вопросами, что я аж растерялась. Оттого и вскрикнула, пытаясь его оттолкнуть.

— Не знаю я, не знаю. Перепуганная прибежала. Плакала. Не помнит ничего.

Волкодав недоверчиво полоснул по мне взглядом. Поджал губы и поморщился.

— Где она?

Я молча мотнула головой, давая понять, что не скажу ни под какими пытками. Но мужчина не стал напирать. Сделал шаг назад и потер затылок.

— Говоришь, воевода направил… — задумчиво выговорил Деян, а потом недобро так сощурился.

— Снеж, а Снеж… Ну Снеж. Ты спишь?

Под бубнеж Стеши было тяжело уснуть. Хотя Наталка и Марфа давно уже тихо сопели, прижавшись друг к дружке ближе. Осень как-никак. Матриша с Яринкой. Хотя они сегодня дежурили за шатром. А мне досталась Стешка.

— Ну Снеж…

— Чего тебе? — невольно фыркнула я, поворачиваясь к ней лицом. Пусть я и не была рада ночным разговорам, но медноволосая тяжело переживала события в лесу. Сегодня почти не ела, с девочками не говорила. Вот сейчас голос появился.

— Знаешь, там около палатки дежурил один воин. Русоволосый такой, широкоплечий, красивый. Видала его?

Просунув кулак под щеку, я зевнула.

— Стеш, там все красивые и все широкоплечие. А русоволосые и вовсе трое.

Но подруга была настроена решительно.

— У него родинка около виска есть и ровный длинный шрам на правой руке.

Вот ведь и разглядеть успела!

— Деян, что ли? — тихо шепнула я в ответ. — Тот, у которого боевые топоры на спине висят?

— Так его Деяном кличут. — Тихо шепнула подруга и с горечью заметила: — Знаешь, а он сказал, что ему нравятся мои волосы. Меня все в селенье луковой шелухой дразнили, а ему нравятся. Слышь, Снеж, а глаза ты его рассмотрела? Какого цвета?

Ну и вопросы у Стешки на ночь глядя. Тонкое покрывало, что осталось из запасов лазарета, совсем не грело. И я медленно замерзала. Это слегка омрачняло и без того плохое настроение.

— Не знаю, — буркнула недовольно. — Кажись, голубые.

— Голубые, — печально вздохнула подружка, а потом я услышала тихое шмыгание и всхлипы.

— Стешка, ты чего, милая? Плачешь, что ли? Из-за чего?

Подавшись ближе, я в темноте нащупала плечо девчонки и приобняла, прижав к себе.

— Ну что не так? Расскажи мне.

— Помнишь… ведунью на берегу Каменки? Она нам загадывала женихов. Тебе — сильного, как скала, и с холодным сердцем, что дождь поселился в его глазах, но он никогда не всплакнет. Пока тебя не встретит. Помнишь?

Кажется, было подобное, еще в первую весну на фронте. Мы с лагерем осели возле одного заброшенного селенья. Там у окраины жила старуха, кликала себя ведуньей.

Ну, девки вечерком к ней на гадание убежали. А я с ними за компанию. Она странные вещи говорила, небылицы всякие. И мне нагадала — бесчувственного, словно гору, мужа, который либо меня погубит, либо полюбит и всю жизнь подсластит. Правда, только в случае, если прольется дождь с его оче

В общем, чушь полная. Я как услышала, так и забыла. Значения не предала.

— Помню я. — Неопределенно пожала плечами. — Шарлатанка она была или не от мира всего. Не помнишь ты, что ли, что она городила? Чушь всякую…

— Да нет же, Снеж… — Подруженька привстала на локте и раздосадовано ударила рукой по лежаку. — Она сказала мне, что суженный мой будет высоким, словно дуб, волосы его окрасят семена пшеницы, а глаза цвета неба. А главное, Снеж… Она сказала, что он мое бремя на себя возьмет. Он и взял! Выхватил таз с грязной водой у меня из рук и сам донес. Я даже не попросила его. А он…

— Что он, милая моя?

Я снова погладила по макушке молодки. Девочка снова всплакнула.

— Не быть нам вместе, Снежка. Не быть, — обреченно выдохнула она. — Как же он на меня посмотрит после всего… Я же теперь от позора не отмоюсь. Кто же меня замуж возьмет, сиротку, да еще и опороченную?

— Ты чего, дуреха, говоришь? — я крепче притиснула ее лицо к своей груди. — Не смей, слышь! Не смей… Никто не узнает. Никто ничего не знает. Вернемся домой, найдем мужей. Деток нарож…

— Он знает, Снеж! Он знает, мой суженный обо всем знает. Матриша сказала, целый день выискивала вокруг… Про меня спрашивал. Его собратья нашли трупы у костра, мой запах там учуяли. Небось сами все додумали. Как мне с этим жить, Снеж?

— Тшшшшшш, — я успокаивающе погладила ее по голове. — Успокойся, милая моя. Тихо-тихо. Коль твой суженный так не послушает злые языки, возьмет в жены. А если нет, то и скатертью всей дорогой. Другого тебе найдем, покрасивее и мудрее. Ты только не плачь, не плачь, голуба моя.