Семь раз отмерь

Семь раз отмерь Марина Ли

Моим дорогим читателям посвящается

Можете не верить, если не хотите, я никому ничего доказывать и рвать на груди тельняшку не стану, но началось все с любимой присказки моей мамы.

– Семь раз отмерь, один раз отрежь, Таиссия, – говорила она и ловким движением руки двигала по переносице очки в роговой оправе а-ля Катя Пушкарева (хотя, во времена моего детства это, скорее, были очки а-ля Людмила Прокофьевна).

– Семь раз отмерь, дочь! – неизменно повторяла она и грозно трясла указательным пальцем и сверкала ясными голубыми глазами из-за линз тех самых очков. – Ровно. Семь. Раз.

В общем, не знаю, как так получилось, но именно эти слова стали девизом всей моей жизни. Кто-то спросит меня, почему этот? Почему не «Никогда не отказывайтесь от своей мечты», как сказал Пауло Коэльо? Или вот у Ричарда Баха тоже есть замечательная фраза, на самом деле их даже больше, но мне на душу прекрасно ложилась именно эта: «Чем выше летает чайка, тем дальше она видит». На худой конец Оскар Уайльд, тот еще пижон, что не мешало ему быть жутким симпатягой, сказал: «У меня непритязательный вкус – мне вполне довольно самого лучшего...»

И тут вдруг «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Без изящества и тонкости и без какого-либо намека на романтику. Но в этом была вся я: предусмотрительная, благоразумная и осторожная, как сапер, за всю жизнь я не дала себе ни единого шанса на ошибку. При выборе университета, при сдаче экзаменов, в поисках партнера для счастливой семейной ячейки…

Чего уж теперь удивляться, что к своим тридцати восьми я наизмерялась до того, что жила в старой двухкомнатной хрущовке без мужика, но зато с Вибратором.

Вибратор – это, если кто-то успел обо мне подумать нехорошо (или хорошо, это смотря с какой стороны посмотреть) и тем самым беспрецедентно мне польстить, мой кот. Ну как мой? Котяра породы мейн-кун, здоровенный, как пони, наглый до очумения и ленивый до безобразия, достался мне в возрасте семи месяцев по наследству от младшего двоюродного брата, когда тот женился. Увы и ах, но у Натки, Серёгиной жены, внезапно обнаружилась аллергия на кошачью шерсть. И тут все вспомнили про меня. Ну, а чё? У старой девы уже есть своя квартира и сто три кактуса, не хватает только кота.

Так что не подумайте обо мне плохо, имечко своему питомцу не я придумывала, оно у него в паспорте прописано было задолго до нашего знакомства.

Однако я увлеклась. И история это вовсе не о Вибраторе. И даже не о моей маме с ее любимой поговоркой, пусть с нее все и началось, а обо мне и о том, как маленький очкастый волшебник кардинально изменил мою жизнь.

Да-да, именно из-за Гарри Поттера и его магловских и магических друзей все той осенью и случилось. И пусть роль его была второстепенная и косвенная, для потомков это уже не будет иметь никакого значения.

В пятницу накануне Хэллоуина в пед колледже, где я уже десятый год кряду преподавала недорослям современную русскую литературу, было тихо, как на кладбище в полнолуние. Только из-за двери «Зарубежки» до редких студентов и доцентов, которых дома никто не ждет, долетали отдельные громкие звуки, подозрительно напоминающие пьянку.

– Только не говорите, что вы опять бухаете! – Приоткрыв дверь, я заглянула внутрь. Секретарша Леночка испуганно застыла посреди кафедры, как безымянная мама Бемби перед выстрелом злобного охотника. В общем, и дурак догадался бы, что в чайнике, который Леночка держала в руках, был точно не чай. И, подозреваю, даже не коньяк.

– Тайка, заваливай, – шумно обрадовался Людвиг Каренович и отсалютовал мне бутербродом с красной икрой. – Мне тебя сам Бог послал!

– Бахус что ли? – кривовато и опасливо ухмыльнулась я.

С Людвигом Кареновичем Гезару мы познакомились двадцать два года назад, он тогда еще не был завкафедрой зарубежной литературы Педагогического коммерческого колледжа, а читал древнегреческий курс на филфаке *ГУ, куда я поступила после одиннадцати классов, успешно сдав экзамены. Импозантный красавец сорока с лишним лет, он тогда сразу же покорил сердца всех своих студенток, и мое в том числе. С той лишь разницей, что я была влюблена в его лекции и невероятное по своей остроте чувство юмора, а не во внешний вид. Да и как можно было не влюбиться, если он сыпал цитатами из Гомера (не Симпсона, если вдруг кто-то не понял), да так, что можно было животики надорвать.

Помню, лет семь назад довелось мне с ним сидеть в приемной комиссии. Год был не бей лежачего или, как говорит моя лучшая подруга Лизка, тупой и еще тупее. И вот в разгаре экзамена, когда очередной не наделенный разумом абитуриент уныло бубнил о том, как космические корабли бороздят просторы Большого Театра, пытаясь не зевать слишком громко,а Людвиг Каренович за соседней партой… Знаю, по правилам вся комиссия должна слушать одного человека, но у членов комиссий тоже есть семьи и личная жизнь, а поступающие об этом не думают, когда создают конкурс двадцать два человека на место)...

Итак, я, сцеживая зекви в рукав, слушаю об «Антоновских яблоках» Бунина и думаю о том, что с 1995 года, когда я впервые познакомилась с этим рассказом, он лучше не стал. Только тс-с-с-с-с! Никому ни слова. Человек, собирающийся защищать докторскую по русской литературе думать так просто не имеет права!

– Поставьте мне четверку, а? – вдруг сбившись с темы жалобно попросил мой поступающий и молитвенно сложил руки перед грудью. – Очень в армию не хочется...

И тут Людвиг Каренович как стукнет кулаком по столу (он, конечно, свой ответ слушал, но у профессора был такой стаж, что он легко мог бы принимать экзамен сразу у пяти человек и не пропустил бы ни слова)! Как нахмурит седые брови, да сверкнет черными очами, да зарычит жутким басом:

– Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными! Сам я, коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части, тело сырое твое пожирал бы я… – Мой в теории будущий студент с перепугу позеленел, а профессорский нормально. Только глаза выпучил и рот распахнул, но в принципе ничего, держался… Лишь выдохнул восторженно:

– Охренеть… А вы так по любому поводу цитату вставить можете?

Людвиг Каренович польщенно улыбнулся и, пробормотав:

– Минус четверть балла за «охренеть», но прогиб зачелся. Что там у нас дальше насчет порочной натуры мадам Бовари? – вернулся к приему экзамена.

Поэтому, прежде чем пошутить про Бахуса, я мысленно перекрестилась: Людвиг Каренович умел отбрить так, что месяц пунцовая от стыда ходить будешь.

– Цыпленок! – любимый учитель блаженно улыбнулся. – Не прошло и тридцати лет, как ты научилась язвить! Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я, вот теперь ты, милый мальчик, Мойдодыру угодил. – В оригинале Чуковский звучал немного иначе, но я уже исчерпала свой запас смелости и не рискнула указывать Людвигу Кареновичу на ошибку. – Иди сюда, я тебя поцелую и выпить дам.

– Людвиг Каренович, вы меня точно с Заславской не перепутали? Мне алкоголь нельзя не только на словах, но и на деле.

– А кто говорит про алкоголь? Цыпленок, исключительно чай.

И фыркнул, когда я обиженно засопела:

– Да помню я! – Как же, забудет он!.. Вот у кого память, как у слона. – Твоё выступление на праздновании Миллениума навеки врезалось в мое сердце. Какая пластика! Какое чувство такта!

– Идите к черту.

Не покраснела я только потому, что историей о том, как я впервые в жизни попробовала водку и во что это вылилось, меня подкалывали все, кому не лень, с регулярностью раз в месяц. Так что за восемнадцать лет я как-то научилась держать себя в руках и не реагировать излишне эмоционально.

– Не дрейфь, Тайка, повторно отжечь я тебе позволю только в компании твоего будущего мужа. Чтоб, как говорится, старания зря не пропали.

«Вот интересно, когда мне стукнет сорок восемь, он все так же будет шутит про мифического мужа?»

– А так как с женихом ты нас знакомить не торопишься, я первым вырву руки той сволочи, которая решится повторить трюк восемнадцатилетней давности! – Как вы уже догадались, алкоголь я на том Миллениуме попробовала в некотором роде не добровольно. Мне его в лимонад подлили добрые друзья. – Но речь сейчас не о том. Точнее, как раз именно об этом. Мы с моим курсом костюмированную вечеринку запланировали, и нам до зарезу нужен Хранитель ключей.

– Людвиг Каренович! – взмолилась я, но меня даже слушать не стали.

– Ибо вечеринка за городом, – продолжил учитель. – И все приедут на машинах, а пьяный за рулем, как всем известно, горе в семье.

– Вообще-то, – исправила Лизка Вершинина, французская литература семнадцатого-восемнадцатого веков и по совместительству моя лучшая подруга, – пьяница-мать – горе в семье, Людвиг Каренович. Но сути проблемы это не меняет. Тай, поехали с нами, а? Будет весело.

Да уж… То еще веселье, быть единственной трезвой головой на костюмированной вечеринке по случаю Хэллоуина… Но, во-первых, я уже привыкла. А во-вторых, всяко лучше, чем сидеть дома в компании Вибратора и сотни кактусов, которые мне тоже достались по наследству, но уже не от кузена, а от прабабки, отписавшей мне квартиру.

– Вечеринка хоть на какую тему? – сдаваясь, спросила я и несказанно удивилась, услышав ответ. Дело в том, что Гарри у нас не жаловала (по крайней мере, на словах) ни старая гвардия, ни молодежь, что же касается меня, то я к очкарику была глубоко равнодушна. Хотя книгу прочитала всю и даже посмотрела фильм.

На «Зарубежке» я проторчала до позднего вечера и удрать от подвыпивших коллег смогла только в одиннадцатом часу, сославшись на то, что у меня дома кот некормленый.

– Я видел её кота, – в притворном ужасе содрогнулся германист Герка Горбачев. – Поэтому отпустите Тайку с миром, иначе он ее проглотит, не пережевывая, и мы на завтра останемся без Хранителя ключей.

Леночка пьяно хихикнула, спрятав зарумянившееся личико за недоделанным расписанием, а Людвиг Каренович самолично вызвал мне такси и пообещал, что заедет за мной завтра к пяти часам.

– Если с костюмом возникнут проблемы… – крикнула мне в спину Ася Горлукина, современная английская литература, но я ее перебила:

– Не возникнут, Анют. Я знаю, кем наряжусь.

Я и в самом деле еще в начале наших посиделок определилась с тем, в кого облачусь на праздник. Не в Гарри и не в одну из его подружек. В тридцать восемь лет рядиться детьми – это как-то не по мне. А вот профессором – совсем другое дело. С новогоднего маскарада у меня осталась остроконечная шляпа, а из тяжелого бабушкиного покрывала (темно-зеленого, вышитого синими цветами) можно было сделать отличную мантию. Что же касается строго костюма и маленьких аккуратных очков… Я уже говорила про старую деву? Если нет, то самое время упомянуть, что именно из нас на всех костюмированных вечеринках получаются самые идеальные профессоры Макгонагаллы. А все потому, что сживаться с новым образом нам не надо, мы и так носим его на себе каждый день.

– Точно? – Вершинина пьяно и ревниво глянула на Асю и подозрительно сощурилась.

– Ага! – излишне радостно выкрикнула я. – Ну, я побежала. Меня такси ждет.

С Лизкой Вершининой нас связывала не только работа, но и двадцатилетний стаж дружбы, ибо познакомились мы еще во время учебы в *ГУ, только я посещала лекции на русском отделении, а она, как можно догадаться, на французском. Что же касается педагогического колледжа, то сюда мы пришли вслед за Людвигом Кареновичем, когда он с двумя своими товарищами десять лет назад его и основал.

Вершинина позвонила мне, когда я уже была в трех минутах езды от своего дома, прямо напротив ночного магазина, где уже привычно толпился народ.

– Здесь остановите, пожалуйста, – попросила я таксиста и, проведя пальцем по дисплею телефона, выскочила на улицу.

– Тай, ты чего удрала так рано? – обиженно спросила подруга. – Я думала, ты у меня переночуешь. Лешка с детьми на все выходные умотал к свекрови, так что у меня хата свободна. Посидели бы…

– Я бы все равно без Вибратора не поехала, а с Вибратором какой отдых? – перебила я, и Лиза печально вздохнула. Мой Вибратор и ее Пуся (чихуа-хуа исключительной вредности и трясучести) друг друга на дух не переносили. И даже если их рассадить по разным комнатам, пытались вырваться наружу, чтобы устроить бой не на жизнь, а на смерть.

– Это правда.

– Так что лучше давай у меня, когда Лешка вернется.

На том и порешили. Я спрятала мобильник в карман пальто, а когда подняла взгляд испуганно попятилась: под фонарем возле ночника стоял какой-то бугай и сверлил меня странным взглядом.

Нет, при моих ста пятидесяти шести сантиметрах любой мужик покажется бугаем, но в этом конкретном было, без преувеличения, два метра. Причем в плечах примерно столько же.

«Маньяк!» – перепугалась я и со всех ног бросилась в сторону родимой пятиэтажки. И да, если кто-то спросит, я в курсе, что в мои унылые тридцать восемь надо радоваться и такому вниманию, но я не радовалась. Я злилась на себя, дуру такую, что за каким-то чертом вылезла из такси, а не доехала до самого подъезда.

Маньяк медленно, но неотвратимо следовал за мной. Боже, как хочется жить! Я припустила с такой скоростью, что ветер в ушах свистел. Клянусь, в последний раз я так бегала в седьмом классе, когда физрук Юрий Олегович пригрозил всех, кто не уложится в норматив, записать в кружок легкой атлетики и лично заняться нашей спортивной формой. Я со страху прибежала одной из первых и с трудом отбилась от педагога, который уверял, что меня ждет спортивная слава.

В общем, к тому моменту, как я взлетела на свой третий этаж и закрылась на все замки, у меня дрожали руки и ноги, а легкие готовы выпрыгнуть наружу через горло. Зажав ладонями рот и едва не подыхая от ужаса, я прилипла к дверному глазку. Вибратор обиженно мявкнул и ткнулся мордой мне под правую коленку, мол, чего встала? Дай жрать, раз уж домой пришла. Я шикнула на него, и тут на площадке появился он. Маньяк. Покосился подозрительно на дверь дяди Миши, а затем поднялся выше по лестнице.

Я, безмолвно подвывая от пережитого ужаса, съехала на пол и еще какое-то время сидела, уткнувшись лбом в порог собственного жилища. В понедельник же обойду всех жильцов и потребую скинуться на ремонт электронного замка. Двадцать первый век на дворе, а у нас подъезд нараспашку! И надо камеру наружного наблюдения установить! И сбегать к Никиткину в участок, просмотреть последние ориентировки и фотки сбежавших рецидивистов, вдруг среди них обнаружится мой маньяк… Никиткин не откажет. Когда давно мы с ним учились в одном классе и даже сходили на два или три свидания, но дальше прощального поцелуя не зашло. Неизменное мамино «семь раз отмерь» остановило меня от «непоправимой ошибки». Лично я считаю, что исправить нельзя только смерть, а все остальное так или иначе лечится, но спорить с моей мамой – потомственным преподавателем физики – себе дороже.

Не знаю, до каких ещё мер предосторожности я бы додумалась, если бы Вибратор не стал покусывать мою руку. Мол, ты, хозяйка, как хочешь, я ни на что не намявкиваю, можешь и дальше сидеть себе, как сидишь, но если я немедленно не получу положенную консерву, то я с легкостью могу закусить и твоими пальцами. Пальцев было жалко, а Никиткину раньше восьми утра все равно никакого смысла звонить и договариваться о встрече не было, поэтому я все же поднялась на подрагивающие ноги и, подгоняемая отирающимся о меня Вибратором, перебралась из коридора в кухню.

Всю ночь мне снилось, что я принцесса Фиона, которой настойчиво и с изобретательностью, достойной лучшего применения, домогается Шрек. И вот не сочтите меня лицемеркой, но во время просмотра мультфильма я была целиком на стороне авторов: отличная задумка! Не только красавицы имеют право на счастье, но и чудовищу абсолютно не обязательно становиться принцем. Любят не за красоту внешнюю, а за внутренние качества и большое сердце. Но…

Но когда ты Таиссия Сорокина, доцент кафедры русской литературы, а к тебе лезет целоваться огромное чудовище, зеленомордое, с волосатыми ноздрями и огромным пузом, а ты его ни разу, вот ни разу не любишь, ни за широту души, ни за богатый внутренний мир… Это страшно. А уж когда ты пытаешься кричать, а из твоего горла не вырывается ни звука, когда бежишь, а ноги стоят на месте, когда доказываешь со всей искренностью, что ты не верблюд, а тебе все равно лезут под юбку толстыми зелеными пальцами и шепчут ласково: «Иди ко мне, моя лягушечка»… это не то что не смешно, это кошмар для авторов японских ужастиков. «Проклятье» со «Звонком» нервно курят в сторонке.

Я проснулась от собственного крика в седьмом часу утра вся в холодном поту и с сердцем, норовящим выпрыгнуть из груди. Вибратор с презрением посмотрел в мою сторону, полукругом выгнул спину, раздумывая, не потребовать ли с меня завтрак, раз уж я все равно не сплю, но вместо этого широко зевнул и, повернувшись ко мне задом, свернулся в кольцо и затарахтел.

– Если б ты был моим котом с самого начала, – шепнула я в предрассветную тьму комнаты, – я б тебя не Вибратором, а трактором назвала. Чудовище рыжее.

И только звуки моего голоса растворились в воздухе, поранившись о колючки моих кактусов, как я отчетливо услышала:

– Смерть проклятым медведям!

И через пол выдоха:

– Кр-рови!

Я чуть не обделалась, честное слово, и собственными ушами услышала, как с тихим шипением седеют волосы на моей голове.

Первой мыслью было, что это вчерашний маньяк до меня добрался, и лишь чрезмерное спокойствие Вибратора, который на дух не переносил чужаков, убедило меня в том, что в квартире, кроме нас двоих, никого нет.

Но что это было? И почему невидимый некто с такой яростью проклинал несчастных мишек?

Никакой и речи быть не могло, чтобы встать с кровати и включить свет. Какое там! Я боялась ноги из-под одеяла высунуть, лежала до восьми утра, пока окончательно не рассвело и зубами стучала от ужаса. Когда же, совладав с собой, все же встала, то передвигалась по дому на цыпочках и, будто страдающий от маниакально-параноидального психоза человек, прислушивалась к каждому звуку, но человек-невидимка, посетивший утром мою спальню, не изъявлял желания поставить к стенке медведиков, не требовал крови и вообще не объявлялся. И честно говоря, не знаю, что меня пугало больше: то, что он был или то, что его не было.

Может мне стоит обратиться к врачу? А что, все признаки психического расстройства на лицо. Я одинокая старая дева, живу с котом, разговариваю с кактусами, страдаю слуховыми галлюцинациями… Того и гляди, что сначала придумаю себе невидимых друзей, а потом возьму топор в руки и пойду бить по темечку соседа дядю Колю. Он, конечно, не старуха-процентщица, но зато противный старый жлоб и ябеда.

К обеду меня немного отпустило, и я даже осмелилась достать швейную машинку, чтобы выполнить обещание и довести собственный костюм до ума. Набросала на глаз выкройку, без заморочек, прямо меловым карандашом по изнаночной стороне покрывала и, щелкнув в воздухе портновскими ножницами, подмигнула внимательно следящему за моими действиями Вибратору.

Спустя два часа, три исколотых пальца и одну сломанную в швейной машинке иглу мантия Минервы Макгонагалл была готова. Некоторое время я потратила на макияж и прическу. Сначала хотела себя состарить, а потом махнула рукой и решила, что буду профессором в молодости. В конце концов, волшебники и ведьмы не рождаются стариками сразу. Облачилась в приготовленный с вечера костюм, пристегнула к горлу черного гольфа бабушкину серебряную брошь в виде жука-скарабея, на нос очки, на макушку игриво надвинутую на правую сторону остроконечную шляпу и...

– Вот же я балда! – громко выругалась я, а Вибратор на всякий случай выгнул спину и приготовился воинственно шипеть.

– Про волшебную палочку-то я забыла! – поделилась я со своим горем с котом и помчалась искать хоть что-то, что можно было бы переделать под этот необходимый каждому магу атрибут.

Палочки для суши и спицы были мною забракованы сразу же, а ни одного подходящего прутика в доме не оказалось. От отчаяния я даже загуглила «Как сделать волшебную палочку в домашних условиях?» Но перейдя по первой же ссылке и прочтя: «Речь пойдет о самой настоящей, реальной волшебной палочке, во власти которой защитить своего владельца от любой опасности,» – отмела и этот вариант. Нужно было вызывать скорую помощь, и я вновь отправилась на поиски. На этот раз мы с Вибратором искали мобильник.

Он лежал на своем обычном месте – на полочке в коридоре и злобно подмигивал мне красным глазом, требуя подзарядки. Вершинина трубку сняла сразу же.

– Лизка, у меня беда, – выпалила я вместо приветствия. – Я про палочку забыла. У тебя случайно нет запасной?

– Откуда? Я и свою-то в интернете заказывала. Бешеные деньги между прочим, заплатила.

– И что мне делать? Без палочки – это уже совсем не то…

– Может, метлу возьмешь? Метла тоже круто… Или, если ты, к примеру, в костюме Гермионы, кота…И даже если не в ее костюме… У твоего котэ такая рожа, каждому сразу понятно станет, что это существо магическое, а может даже вообще анимаг…

А что? Это идея… И поводок у меня есть...

Я посмотрела на Вибратора. Вибратор на меня.

– Кыс-кыс, – ласково позвала я, но проклятая скотина подозрительно сощурилась и со всех лап дёрнула в спальню. Я представила себе, как пытаюсь вытащить этого хищника из-под кровати, получаю в процессе борьбы по рукам и по морде, а потом вся исцарапанная и изувеченная еду на праздник… Профессор Макгонагалл после дуэли с Сами-Знаете-Кем, блин.

Ну и еще было немножко жалко кота. Шумная вечеринка – это не то место, где моя зверюга чувствовала бы себя комфортно. Поэтому я была вынуждена, с огромным сожалением, отмести и эту идею.

– Не, с Вибратором не получится ничего, – сообщила я Лизке, открывая входную дверь. Все-таки надо было идти на улицу за какой-нибудь веткой. – Надо искать палочку.

И тут же заорала:

– Аааа!

– Аааа! – сочным эхом отозвалась в трубке Вершинина. Я чуть не оглохла, клянусь, но она вдруг прервалась на середине ноты и перепуганно спросила:

– Что у тебя случилось?

«Маньяк у меня случился», – мрачно подумала я, глядя на вчерашнего своего преследователя, который стоял посреди площадки и таращился на меня, как будущий полковник Аурелиано Буэндиа на кусок льда. Вчера я не успела как следует рассмотреть маньяка, но сомневаюсь, что он красовался бы у винно-водочного в костюме супермена. Сегодня же он был именно в нем: эластичный синий комбинезон с красными трусами поверх него, золотой пояс, красные же сапоги и плащ. И темная челка, падающая на искрящиеся смехом ярко-синие глаза.

– Боюсь ошибиться, – произнес он, перекидывая плащ через согнутую в локте руку. – Профессор Макгонагалл?

Он был таким большим, что я даже в шляпе была на целую голову ниже его ростом, но несмотря на несколько необычный вид (чья бы корова мычала?) вчерашних опасений во мне не вызвал. Ну, да. Огромный мужик. Подумаешь... Было бы гораздо хуже, если бы он был тощим, с меня ростом, в очках с толстыми линзами и потной лысиной. Добавьте к этому костюм супермена, и поймете, что не ту страну назвали Гондурасом… В смысле, не все то золото, что блестит… То есть… А черт! Окончательно утратив мысль, я отвела взгляд от шикарного торса и буркнула в трубку:

– Все нормально. Я перезвоню. – Спрятала мобильник в карман юбки. – Не знала, что соседствую с Кларком Кентом.

– Скрываюсь от поклонников, – супермен пожал плечом и криво ухмыльнулся. – Вынужден жить инкогнито. А вас, профессор, каким ветром занесло в наши края.

– Попутным, – хмыкнула я.

Мы еще с минуту рассматривали друг друга, а потом рассмеялись.

– Тематическая вечеринка? – спросил супермен. Я кивнула и, скосив взгляд на дверь дяди Коли, прошептала:

– Предлагаю слинять отсюда по-быстрому, пока кое-кого от любопытства удар не хватил.

– Хороший план… – кивнув, супермен сделал приглашающий жест в сторону лестницы и шагнул в сторону, предлагая мне спуститься первой. – Кстати, если вам, профессор, все еще нужна волшебная палочка, могу одолжить свою вторую.

– Вторую? – я замерла и через плечо окинула соседа недоверчивым взглядом. – Не знала, что волшебная палочка является частью костюма супермена.

– О да, – ответил он и кивнул, загадочно поигрывая бровями. – Она является. Я просто не хотел вас шокировать и надежно прикрыл ее полою плаща...

– А? Что? – я прошлась взглядом по его фигуре, медленно догоняя, что же он только что сказал. Щекам стало так жарко, что захотелось помахать перед лицом ладошкой. Боже. Кажется впервые жизни я потеряла дар речи, совершенно не представляя, что можно ответить в такой ситуации.

– Ну, так как? – Из моего горла вырвался какой-то унизительный бульк и я еще больше покраснела. – Запущенный случай… Стойте здесь и никуда не уходите. Я быстро.

И сверкнув накачанной задницей в красных труселях, – Боже! Я никогда не фанатела от мужских задниц, но эта была совершенно невероятна! Взгляд притягивала, как магнит металлическую стружку! – супермен скрылся на четвертом этаже, а я подумала, что спрятаться за дверью собственной квартиры не получится: он уже знает, где я живу. Хотя не буду врать и говорить, что мне не хотелось этого сделать. И ведь ситуация не то, чтоб очень сильная, а я смущаюсь, как школьница и вообще, чувствую себя рядом с этим «маньяком» так, будто на мне ни клочка одежды нет.

А вернулся сосед и в самом деле так быстро, что я даже придумать не успела, как дальше себя с ним вести. В прежнем костюме, но уже с волшебной палочкой в руках. Будь на моем месте девушка более молодая и менее циничная дело могло закончится попыткой изнасилования «маньяка», так он был хорош. Но на моем месте была я, а я никого насиловать не собиралась даже в мыслях.

– Спасибо, – пробормотала я и, стукнувшись пальцами о горячую мужскую ладонь, попыталась завладеть ценным артефактом, однако не все было так просто.

– Спасибо в карман не положишь, – проникновенно шепнул супермен и перехватил мою руку. – Марк.

– Что? – сердце стукнулось о ребра, а внутри живота образовалось странное тепло.

– Меня зовут Марк, – нараспев повторил он и немного склонил голову, сократив расстояние между нашими лицами. – А тебя? Ничего, что я на ты? Позволишь выпить с тобой на брудершафт?

– М-можно. – Несмело кивнула я.

– Только мне пить нельзя. У меня режим. Поэтому формальности предлагаю опустить. Да?

Я откровенно тупила и вообще туго соображала, зачарованная пульсацией зрачков супермена. У него были самые невероятные глаза, какие мне только доводилось видеть. Синие-синие, яркие, будто изнутри их фонариком подсвечивала веселая душа. И еще у него был очень умелый рот. Я и не заметила, как оказалась втянута в самый глубокий и самый страстный поцелуй из всех, какие я только могла себе представить. Жадный, жаркий, бессовестно ворующий мое дыхание… Клянусь, мне так сладко не было никогда в жизни. Даже тогда, когда в четырнадцать лет я впервые поцеловалась с самым красивым мальчиком в дачном поселке… Это была первая и единственная моя глупость, но зато как долго я потом наслаждалась запретными воспоминаниями, а уж сколько проклятых бабочек сломало свои разноцветные крылья внутри моего живота…

Хотя, кажется, та глупость перестала быть единственной, и в копилке моих запретно-стыдных воспоминаний стало одним сокровищем больше.

Громко стукнула подъездная дверь, и мы отшатнулись друг от друга, как два школьника, застуканные за списыванием. Правда, ради справедливости надо сказать, что как школьница вела себя только я. Марк рвано вздохнул и сердито посмотрел на мой рот. Или не сердито. Тяжело.

– Так как… – Прокашлялся. – Как тебя зовут?

– Василиса, – зачем-то брякнула я, но тут же исправилась:

– То есть Раиса… – чуть тише?

– Таисса.

И уже едва слышно:

– Таиссия.

Марк насмешливо вздернул бровь, и я, чувствуя, как кровь приливает к щекам, пробормотала:

– Тая.

– Приятно познакомиться, Тая, – шепнул супермен и не поцеловал – потерся своими губами о мои. А что я? Я ему это позволила. И не знаю, что бы еще я ему позволила там, на площадке между третьим и вторым этажом, если бы внизу у подъезда не просигналил громко автомобиль и то ли три, то ли четыре мужских баса не проорали:

– Леопольд! Выходи, подлый трус!

Марк негромко выругался.

– Проклятье! Тая. – Погладил голосом мое имя, так странно, так невероятно эротично… Боже, я кажется на старости лет становлюсь нимфоманкой. Он всего лишь меня по имени назвал, а у меня уже коленки подкашиваются… Просто с ума сойти. – Давай встретимся завтра. Сходим куда-нибудь…

– Леопольд!!!

– Черт, мне и в самом деле надо бежать, хотя я с большей радостью остался бы… Так… сходим?

Я безвольно кивнула и посмотрела на волшебный рот супермена. Клянусь, даже если мы больше никогда не увидимся, полученных воспоминаний мне хватит на очень-очень долго.

Марк взял меня за руку, погладил ладошку, а потом обернул мои пальцы вокруг волшебной палочки. А я, к своему стыду, подумала, что, наверное не возражала бы, окажись на ее месте та, которую супермен стыдливо спрятал от меня под плащом.

– Ты обещала. – И коротким поцелуем подведя итог разговору, не оглядываясь сбежал вниз по лестнице, а я еще долго стояла на лестничной клетке и прижимала руку к пылающим губам, не понимая, что это на меня нашло. И неизвестно, сколько бы еще я так простояла, если бы не звонок от Лизки. Он взорвал подъездную тишину слишком громким звуком, и я, ответив, поспешила домой.

– Боже, Тайка! – возмущалась подруга. – Что у тебя стряслось! Я чуть не поседела от волнения!

– Все в порядке, – зайдя в квартиру, я поймала свой взгляд в отражении в зеркале и удивилась, ибо ничто не выдавало моего внутреннего раздрая. Тогда как мне казалось, что у меня обо всем будет на лбу написано. – Я… я у соседа была, он мне одолжил свою волшебную палочку.

Черт, только мне кажется, что эта фраза прозвучала до невероятного пошло? Видимо, только мне, потому что Вершинина ничего такого не заметила.

– Круто! – обрадовалась она. – Мне Герка Горбачев звонил, у него в машине два места свободных. Ты как? С нами?

– Давай. – Я вновь потрогала губы кончиками пальцев. Интересно, где была моя привычная рассудительность, когда я, будто в омут с головой, бросилась в поцелуй с незнакомцем. Точнее, уже с знакомцем, но сути проблемы это не меняет. – Маякни, когда внизу будешь.

– Ладно.

Честно, мне и раньше-то ехать никуда не хотелось, а после неожиданного подарка в виде чудовищно эротичного переживания максимум, на что я была способна, это запереться в спальне, лежать и думать, чего я хочу больше: чтобы супермен Марк исполнил свою угрозу-обещание и пришел, чтобы вывести меня на свидание (и мы оба знали, чем оно закончится!), или чтобы не приходил, потому что я снова струсила и уже начала невидимой линейкой измерять случившееся на лестничной клетке, а именно, насколько оно вписывается в нормы общепринятой морали и в мои персональные нормы.

Оно не вписывалось! Как я ни старалась, как ни пыталась закрыть глаза на откровенную «неправильность» случившегося, совесть глодала мои старые кости так, что хотелось выть на луну. Или чтобы Марк вернулся и одним взглядом своих до обжигающего ярких глаз вышиб из моей головы все глупости. Почему я знала, что у него получится? Понятия не имею.

Лизка с Геркой приехали, когда я взвинтила себя до такого состояния, что, того и гляди, резьбу сорвет. Я ждала и боялась расспросов подруги, но она то ли не заметила ничего, то ли не хотела, чтобы Горбачев прислушивался к нашим перешептываниям, то ли… то ли просто привыкла к тому, что у меня никогда и ничего не случается… Ну, разве что лопнет в трусах резинка, не более того.

Но один вопрос она все же задала, когда мы, миновав пост ГАИ, выехали на пригородное шоссе.

– Тайка, у тебя герпес что ли?

– А? Ты почему спрашиваешь? – встрепенулась я, радуясь тому, что на улице давно стемнело и никто не может видеть моего предательского румянца.

– Да ты все время губу пальцем трогаешь. Болит?

Жжет… Отвернувшись к окну, я спрятала улыбку.

– У меня мазь есть где-то в сумочке. Хочешь, достану?

– Не надо.

– Я найду… – не унималась Вершинина. – Горбачев, где у тебя тут свет включается? Не могу кнопку найти.

– Лиз, не нужно. Правда. Нет у меня…

– Вершинина, да отстань ты от человека! – Герка щелкнул кнопочкой на панели управления, и на потолке загорелась маленькая, но очень яркая лампочка. – На кой черт Тайке твоя мазь? Можно подумать, она в ближайшие несколько дней собирается с кем-то целоваться…

Лизка фыркнула и перестала потрошить сумочку.

Еще вчера утром я бы мысленно показала Герке язык, а вслух сказала бы, что он циник. Ну или еще какую-нибудь глупость интеллигентную. Вчера утром. Сегодня я вспомнила, как какой-то невидимка в моей квартире требовал крови и поняла, что Геру от хорошего подзатыльника спасло лишь то, что он сидит за рулем.

Боже, что я сделала со своей жизнью, если замечания такого рода среди моих друзей стали нормой?

– Разрешаю тебе вообще об этом не думать, – проворчала я и стукнула раскрытой ладонью по подголовнику кресла водителя. – Или тебя заводят мысли о том, как я с кем-то целуюсь?

Лизка от удивления раскрыла рот, а Гера посмотрел на меня через зеркало заднего вида и вдруг широко улыбнулся.

– А знаешь, Тайка, когда ты вот такая… – Подмигнул мне. – Заводят.

Я ошалело моргнула и на всякий случай глянула на Лизку. Мол, ты это тоже слышала? Лизка все еще не закрыла рот. Значит, слышала. Забавно…

Честно, я не хотела спрашивать, вопрос сам собой сорвался с языка.

– Такая – это какая?

Горбачев хмыкнул, и я подумала, что он уже не ответит, но нет...

– Спроси у того, от кого герпес подцепила, – проговорил он и снова нажал кнопочку возле руля, погружая салон автомобиля в темноту.

– Тайка? – шепотом позвала Вершинина, но я сделала вид, что не слышу и отвернулась к окну. Никакого герпеса у меня не было, и, можете смеяться, но по-моему наш водитель догадался, какая немочь заставляет меня непроизвольно то и дело дотрагиваться до собственных губ. Иначе зачем бы он сделал музыку громче? Не иначе как для того, чтобы Лизка не приставала ко мне с вопросами… С вопросами, на которые я не готова дать ответы.

Дачный поселок Кучкуны был обыкновенным дачным поселком. Никакой охраны на въезде, три улицы, два фонаря, а до ближайшего магазина почти десять километров. Именно тут Людвиг Каренович в восьмидесятых годах двадцатого столетия построил маленькую хибарку, которая за долгие годы претерпела не одно преобразование и в конце концов превратилась в крепенький небольшой двухэтажный особнячок, окруженный ухоженным газончиком, с фруктовым садом и «уголком помидоров», где Мариам Артемовна выращивала не только помидоры, но и огурцы, болгарские перцы, укроп, петрушку и всякие другие вкусности вроде домашней картошки.

Сегодня домик любимого учителя был иллюминирован, украшен тыквами с фигурной вырезкой и имел всю атрибутику Хэллоуина, которой только было можно ожидать от нашей глубинки. И да, в качестве главного украшения Мариам Артемовну в костюме смерти с косой.

– Тетя Мариам! – Жена любимого педагога позволяла только и только такое обращение, – А разве у нас не вечеринка «Гарри Поттер»?

– Да нет же! – рассмеялась она. – Разве Люсик вас не предупредил? Это только ваши будут по поттериаде, остальные гости поселка на сегодняшнюю ночь выбрали другие темы.

– Да? – Мимо калитки, у которой мы стояли, прошла девушка-зомби. Ни фига себе масштабы… Надеюсь, я буду сторожить только наши ключи.

– Мариа-а-ам! – донеслось из-за дома. – Неси мясо, золотая моя, угли созрели!

– Таечка, от Марианчика комнаты. – Тетя Мариам вложила мне в руку ключ и мягко улыбнулась. – Ну, что я тебя учить буду? Сама все знаешь. Оставь там вещички и спускайся.

Марианчик или Марик по папиной версии – это старший сын четы Гезару, вот уже много лет он живет в Америке, но его комнату родители до сих пор не трогают. И неважно, что на даче он проводит три дня в год. Гезару любят одинаково сильно всех своих детей. Родных или приемных – не суть важно. Как раз Мариан у них приемный. О! Это поистине волшебная история. На самом деле Мариам Артемовна очень долго забеременеть не могла. Восьмидесятые годы прошлого столетия. Сами понимаете, какое тогда лечение было. Штамп «бесплодие» на лоб и вперед, можешь больше не предохраняться. Нет, бывали, конечно, счастливые исключения. Но Мариам Артемовна не из их числа.

Ей врач еще по молодости сказал, что детей у нее быть не может, но они с Людвигом Кареновичем сначала долго лечились, потом ездили по святым источникам, а потом взяли из детского дома трехлетнего Марика. Ровно через двенадцать месяцев у них родился Алан (и не говорите мне, что это не благоволение небес!), а еще через два года на свет появились близнецы, Томка и Евгения.

А Марианчик… Марианчик так и остался первенцем. Любимым старшим сыном, талисманом и маминой гордостью. Почему не папиной? Потому что папа мечтал сделать из наследника профессора литературы, а Марик выбрал спортивную карьеру и полностью ушел в спорт. Играл в каком-то американском хоккейном клубе, и Людвиг Каренович, наверное, даже говорил, в каком, но я не очень в этом всем разбираюсь, если честно.

Знаю точно, что в комнате Марика, сколько бы раз я тут не была, мне жилось легко и приятно. Здесь была удобная кровать, камин, письменный стол, за которым я не раз работала во время жарких летних каникул и сейф. Прекрасный сейф с электронным замком, код от которого знала только я (Ну и Марик, конечно, тоже).

И совершенно неважно, что виделись мы с ним один раз в семь лет. Я знала, кто он. Он имел представление о дружбе, которая связывает меня с его родителями, и о том, что я часто квартирую на его жилплощади в Кучкунах. Отношения наши ограничивались дежурным «привет-пока» и поздравительными открытками в Facebook.

Поэтому когда тетя Мариам сказала, что ночевать я буду в комнате Марианчика, а не в палатках на улице, то я только обрадовалась. Думайте, что хотите, но романтика ночевок на свежем воздухе, спальных мешков и песен у костра под навязчивое зудение комаров – это не для меня. И пусть в Хэллоуин в Кучкунах можно было встретить разве что комариного зомби, спать я все равно предпочитала в пижамке и в теплой постельке.

– Спасибо. Тетя Мариам, я говорила вам, что вы лучшая хозяйка вечеринок во Вселенной?

– Тая-джан, – хихикнула она, – думаешь, не признай ты этого ранее я бы пустила тебя в свой дом сегодня…

– Нет? – я в притворном ужасе округлила глаза.

– Иди сюда, глупая, я тебя поцелую!

Это, как вы догадались, была не первая вечеринка в доме профессора Гезару, а мне не впервые предстояло быть единственным трезвым человеком на всю округу. И это не значит, что все гости Людвига Кареновича планировали сегодня напиться до зеленых соплей, вовсе нет. Большинство из них ограничится бокалом-другим вина или легким пивом, но у профессора было правило: даже если ты только понюхал алкоголь, за руль в ближайшие шесть-десять часов тебе лучше не садиться. Кто-то скажет, что такая предосторожность излишняя и смахивает на манию… Не для того, чью дочь сбил пьяный водитель. К счастью, Томка в той аварии не погибла. К сожалению, она на всю жизнь осталась инвалидом, но эта уже другая история, а в тот вечер никому из нас не хотелось грустить.

Мы приехали в Кучкуны, чтобы веселиться и дурачиться. Может, чтобы пугать друг друга глупыми шутками и страшными историями. Ну и, чтобы посмотреть что-нибудь леденящее кровь из классики. Например, «Крик» (любую из его частей) или Ребенка Розмари». И в обязательном порядке обе части «Охотников за привидениями». Сыграть в «Мафию», в «Крокодила» или в «Фанты». И, конечно же, для того, чтобы по достоинству оценить армянское гостеприимство.

– Стоять! – Герка попытался просочиться мимо меня, но я оперативно ухватила его за локоть. – Ключи гони.

– Тайка, ты ж меня знаешь…

Вот дивный народ эти водилы! Трясутся над ключами от своих искусственных коняшек, как Грайи над своим глазом.

– Правила одни для всех, – насупилась я. – И ключ ты получишь от меня только после того, как подышишь в трубочку. Ну или можешь прямо сейчас вернуться в город.

Как я уже сказала, Людвиг Каренович при всей своей любви к застолью был ярым борцом с пьянством за рулем, а потому я (и те другие, кому тоже посчастливилось примерить на себя костюм Хранителя ключей на вечеринках профессора Гезару) не на глаз определяла трезвость человека, а при помощи алкотестера, небольшого приборчика, который в народе больше известен как «трубка гаишника».

Герка покривлялся еще с минуту, но ключи все же отдал, как впрочем и все остальные студенты и сотрудники пед колледжа, замаскированные сегодня под героев книжек Джоан Роулинг. Я поднялась наверх, в комнату Марика, положила в сейф все собранное и достала коробочку с мундштуками и алкотестер. Он был маленький, не больше моего мобильника, в силиконовом чехле и с ярким ремешком, чтобы приборчик можно было повесить на запястье.

Прямо сейчас он не был нужен, а тащить его вниз, чтобы в угаре веселья потерять – упаси Боже! – я не собиралась. Оставила аппарат на столе, приоткрыла окно, чтобы проветрить спальню, и поспешила на манящий аромат жарящегося на открытом огне мяса.

Я не стану рассказывать о том, какие угощения нам приготовили хозяева, не хочу хвастать. скажу лишь, что было вкусно, шумно и весело. Большинству из нас было еще и пьяно, но это не значит, что они не умеют веселиться без горячительного…

Ближе к девяти вечера начался мелкий противный дождь, и мы с тетей Мариам ушли в дом, тогда как наша компания, из тех, кто не уехал домой, отправилась, так сказать, «собирать сладости». На деле же это было что-то наподобие видоизмененной песенки Винни-Пуха, ну, помните?

Кто ходит в гости по утрам,

Тот поступает мудро.

То тут сто грамм, то там сто грамм

На то оно и утро.

Только с тем отличием, что в этот раз все происходило вечером.

Мы с хозяйкой накрыли тентами садовую мебель, загрузили мойку посудой, остатки мяса и закусок спрятали в погреб и только после этого устроились у камина. Она – с кружкой глинтвейна, я заварила себе травяной чай с чабрецом и малиной.

Снаружи то и дело доносились визги и хохот. Где-то играла музыка. Дождь шлепал ленивыми каплями по оконному стеклу, а я жмурилась у открытого пламени и лениво вспоминала о супермене. Сейчас, спустя несколько часов, произошедшее казалось сказкой, игрой воображения. Ну, правда, со мной такого просто не могло случиться. Где я, а где страстные поцелуи с незнакомцем?..

– Напрасно ты, Тая, осталась со мной. Шла бы тоже, повеселилась… Разве ты старуха, чтобы дома сидеть?

– Ну, уж точно не молодуха, – хмыкнула я. – Да и не люблю я, тетя Мариам, так веселиться. Не умею. Вы же знаете…

– Знаю, – вздохнула она. – Сидишь тут со мной, как бабка старая. Жизнь пройдет, не успеешь оглянуться. И вот однажды проснешься утром, посмотришь на себя в зеркало и поймешь, что и хотела бы подурачиться с друзьями, да не друзей, ни молодости… Все прошло.

– Тетя Мариам!

– Не перебивай. Тетя Мариам дело говорит. Жить надо так, чтобы не приходилось жалеть о том, чего не сделала. На полную катушку. Это не репетиция, Таиссия, это взаправду. И с окончанием фильма окончится жизнь.

– Меня мой сценарий вполне устраивает, – упрямо проворчала я.

– Устраивает… Глупая ты, Тайка, хоть и почти профессор… Надо не чтобы «устраивало», а как у нас с Лютиком… Эх, жаль Марианчик не смог приехать сегодня! Я б ему дала задание заняться твоим воспитанием всерьез.

Я не стала напоминать, что Марик лет на пять меня младше и так редко появляется на родине, что навязывать ему старую деву в моем лице, как минимум, неприлично, допила чай и, сославшись на усталость, ушла наверх.

И тут мне снова нужно сделать небольшое отступление. Дело в том, что у семейства Гезару был домашний любимец. Беспородная, полосатая скотина по кличке Барсик. Наглый, вечно голодный и просто сказочно вредный. Мой Вибратор на его фоне этого исчадия ада был ангелом небесным. Даже тогда, когда я забывала его покормить.

И вот это исчадие ада просочилось в спальню Марика через открытое окно и вместо того чтобы, как положено всем кошкам, устроиться спать, уложив грязную жо… пардон, грязные лапы на хозяйскую подушку, или спуститься на кухню и стырить кусок колбасы, решило отомстить всему роду человеческому (уж и не знаю, за что. Барсик как сыр в масле катался) в моем лице.

Нет, он не нагадил мне в тапки и не пометил мою дорожную сумку. Вместо этого он придумал более зловещую каверзу. Уж и не знаю, как, а главное, зачем Барсик просунул голову в петлю ремешка алкотестера, но когда я вошла в спальню, исчадие ада сидело посреди стола и отчаянно намывало заднюю лапу, а на шее у него, как колокольчик у колхозной коровы, болтался самый важный атрибут Хранителя ключей – алкотестер.

Увидев меня, котяра подозрительно повел разорванным в давнем бою ухом, и замер. Я тоже постаралась не шевелиться и по возможности не дышать.

Надо отрезать ему выход к окну», – решила я и плавно шагнула в сторону, проговорив голосом Лисы из мультика:

– Барсик, котик, не будь свиньей. Отдай прибор, скотина, я все прощу.

То ли Барсик не нуждался в моем прощении, то ли обиделся на скотину, но вместо того, чтобы ласково мурлыкнуть и позволить мне снять алкотестер со своей шеи, он зловеще захохотал (на кошачьем языке, само собой, что выражалось в подлом, я бы даже сказала, подколодном шипении) и прижал уши к голове, боком подбираясь к открытому окну.

Конец мне, если эта сволочь выберется наружу. Часов через пять народ начнет собираться домой, а я без алкотестера. Людвиг Каренович мне голову открутит, навсегда лишив своего доверия.

– Кис-кис, котя, – униженно попросила я, но котя вильнул хвостом и был таков. Вот же дрянь.

Прыгать вслед за исчадием ада я не стала: второй этаж, не хватало себе еще ноги переломать, бросилась вниз по лестнице, надеясь перехватить ворюгу в саду. Тетя Мариам, к счастью, уже ушла из гостиной и не видела, как я впрыгиваю в резиновые сапоги сорок десятого размера и, шипя сквозь зубы:

– Убью скотину, – хватаю с вешалки дождевик Людвига Кареновича и выбегаю на улицу.

Барсик заметил меня не сразу, потому что сидя спиною ко мне, пытался снять с себя прибор.

– Зачем ты вообще его на себя нацепил, придурок! – мысленно возмутилась я, а вслух произнесла короткое:

– Ага!

Исчадие ада лениво оглянулось на изданный мной звук, а затем с диким воем взлетело вверх метра на полтора, не меньше и, начав двигать всеми четырьмя лапами еще в воздухе, кинулось наутек.

– Стой, сволочь! – Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Скользя по мокрой осенней траве, щурясь в темноте и проклиная свою незавидную судьбу.

Впрочем Барсику тоже было нелегко: болтающийся на шее алкотестер основательно тормозил, цепляясь за кочки, от чего со стороны казалось, что кот бежит рывками. Как конь-иноходец.

Красиво бежал, не спорю. Хорошо, что недолго, а только до соседского забора, иначе это был бы последний кросс в моей жизни.

У забора Барсик притормозил на секунду, прицелился и грациозно, насколько это позволял алкотестер, взлетел сначала на столб, а со столба на старую яблоню, желтевшую в темноте редкими пятнами нескольких яблок.

С перепугу исчадие ада взобралось сразу на макушку дерева, и уже оттуда жалобно, а главное, пронзительно и очень громко завыло, сверкая на меня пугающе зелеными глазами.

– Му-а-а-а-а!

– Пипец я попала! – Или я ничего в котах не понимаю, или эта скотина там застряла. И что мне теперь делать? – Не ори, придурок! Дай подумать.

На самом деле думать было не о чем: либо идти искать лестницу, надеясь, что скотина Барсик никуда не слиняет за время моих поисков, либо лезть вслед за ним самой. В темноте. Под дождем…

А тем временем над Кучкунами журавлиным криком летело печальное:

– Му-а-а-а...

– Дай только до тебя добраться. Шею сверну, – пообещала я, огляделась по сторонам и, кряхтя, как столетняя бабка, полезла на забор.

Знаете, кто такие кошатники? Это люди, которые всю жизнь думали, что они любят котов и кошек. Если я навернусь с этого проклятого дерева и сломаю себе шею, то в следующей жизни обязательно стану собакой, и буду мстить этому проклятию рода человеческого до самого последнего своего вздоха.

– Муа-а-а! Муа–а! Муа-а-а-хр!

– Только посмей мне там удавиться! – я едва не задохнулась от возмущения, представив себе, как буду предъявлять дохлого Барсика тете Мариам и объяснять, что невиноватая я…

На мгновение Барсик затих, перепугав меня до полусмерти, а потом стал орать с новыми силами.

Я тем временем взгромоздилась на забор и, держась руками за нижние ветки яблони, выпрямилась в полный рост, пытаясь сообразить, что делать дальше. Я все же не белка-летяга, хоть физрук и прочил мне большую спортивную славу, и сигануть с забора на дерево вряд ли смогу… Тогда какого черта я вообще сюда залезла?

– Барсик, подлюка! Иди сюда.

– Нашла дурака, – ответил Барсик человеческим ужасно знакомым голосом, и я от ужаса едва не навернулась с забора. Точно навернулась бы, если бы меня не удержали крепкие руки. – Эй! Осторожно. Держишься?

– Держусь.

Осознав, что это не исчадие ада заговорило, а подоспела помощь в виде представителя сильной половины человечества, и что эту помощь можно командировать на яблоню спасать Барсика и алкотестер, я громко выдохнула. Все-таки в жизни есть счастье.

– Отпускай ветки и прыгай. Я держу. – Ну, раз вы так настойчиво просите… – Тебе не кажется, что для воровства яблок немного не сезон?

– Я Барсика спасаю, – возмутилась я, пытаясь сообразить, с кем разговариваю. В темноте черты лица моего спасителя было не разобрать, а фактура и рост говорили о том, что он не из нашей компании. – Фонарик есть?

– Секунду. – Меня поставили на землю, а в следующее мгновение мне в лицо ударил луч света из мобильника. – Ты? Откуда?

Я все же узнала голос и искренне пожелала Барсику легкой смерти. Жаль, что его в младенческом возрасте не утопили.

– От верблюда. – С независимым видом запахнула дождевик и переступила с ноги на ноги. Подошвы резиновых сапог громко чавкнули и свет фонарика опустился с моего лица, беспощадно разгоняя ночную мглу и демонстрируя меня во всей красе. То есть в резиновых сапогах, в пижаме и в плаще.

– Ма-а-ау, – сменил пластинку Барсик, и супермен Марк, а по закону подлости это был именно он, перевел луч света на яблоню и весело присвистнул.

– Ого. – В джинсах, кроссовках, толстом свитере и тонкой куртке он выглядел на десять баллов. Чего не скажешь обо мне.

Я смущенно спрятала за спину грязные руки.

– Сможешь достать? – Марк кивнул и вручил мне телефон. Исчадие ада сверкнуло демоническими глазами и перебралось на ветку повыше. Сволочь.

– Посвети.

После чего без труда перемахнул через забор и, ухватившись за ветку, подтянулся на руках. Барсик почуял, что дело пахнет керосином и тревожно затих. Что? Добегался, паразит? Супермен – это тебе не я, он тебя быстро в бараний рог скрутит.

Однако радость моя была преждевременной. И исчадие ада не было бы исчадием ада, если бы в самый последний момент, когда Марк уже почти до него добрался, не сигануло вниз. Да не просто так, а до дьявольского удачно, выбрав в качестве трамплина голову супермена. Судя по сочности долетевших до меня ругательств, Барсик, как и все остальные представители кошачьих, с которыми меня сталкивала судьба, и слыхом не слыхивал о мягких кошачьих лапках, основательно потоптавшись своими когтями по лицу и гордости Марка.

В попытке уклониться от злобного хищника, мужчина выпустил ветки, за которые держался, неуклюже взмахнул руками и в абсолютной тишине грохнулся об землю. А я осталась одна. Без Барсика, без алкотестера, без супермена, но зато с чужим мобильником в руках. В прореху между тучами внезапно выкатилась большая желтая луна, а в довершение всего из открытых окон соседского домика до меня долетело тоскливое и страшное:

– Тили-тили-бом

Закрой глаза скорее,

Кто-то ходит за окном,

И стучится в двери.

У меня волосы на голове встали дыбом, и я, от ужаса открыв в себе тайные резервы, аки лань перемахнула забор и со всех ног бросилась к лежащему без чувств супермену.

– О Боже… О Боже… Ты живой? Скажи, что ты живой?

Я не знала, что делать, бежать за помощью, вызывать скорую или для начала убедиться в том, что еще есть кого спасать. Посомневавшись с пару секунд, я упала на колени и наклонилась над Марком, намереваясь прижаться ухом к его груди. И именно в этот момент мужчина хрюкнул, а потом закрыл лицо локтем и захохотал.

Совсем больной. Я чуть не поседела от страха, а он смеется… Обидевшись, попыталась было подняться, но Марк, предугадав мое желание, ловко перехватил за талию, притягивая к своей груди.

– Называется, произвел впечатление на девушку, – фыркнул мне в ухо, слегка задевая мочку теплыми губами. – Прости. Испугалась?

– Есть немного, – честно призналась я и, встав с земли, протянула Марку руку. И он, конечно же, мою помощь проигнорировал. Поднялся сам. А затем наклонился, будто что-то искал в траве… Я же, к сожалению, не могла ему посветить: его телефон остался валяться в траве с той стороны забора.

– Мистика какая-то, – наконец выдохнул Марк, выпрямляясь и рассматривая какой-то предмет. – Откуда?

Я пригляделась и радостно пискнула:

– Алкотестер! – Отобрала аппарат у мужчины и, блаженно улыбаясь, прижала пропажу к груди. – Моя прелесть…

Марк приглушенно рассмеялся.

– Дай угадаю. Хранитель ключей?

– Виновата, – улыбаясь, призналась я. А затем махнула рукой в сторону дачи Гезару. – Я тут с друзьями. А ты?

– А я с другом, – ответил Марк. – Точнее, с телом друга. Он немного перебрал и попросил отвезти его не к девушке, а к родителям на дачу. Приехал, мотор заглушил, вышел из салона и тут слышу, кто-то во тьме матерится, как сапожник, и кричит нечеловеческим голосом.

«Было бы хуже, если Барсик кричал человеческим голосом», – подумала я про себя, а вслух возмутилась:

– Ничего я не материлась, – громко шмыгнуло носом. – У меня материться вообще смешно получается. Мама говорит, это из-за того, что у меня лицо слишком интеллигентное.

Марк посмотрел на меня таким взглядом, что я вмиг забыла о плаще, резиновых сапогах и грязных руках, зато вспомнила, что под дождевиком у меня кроме пижамы ничего нет. И от этой мысли стало как-то жарко.

– А давай-ка вернем мне мой мобильник, сдадим пьяницу-друга на руки родителям и уедем отсюда куда-нибудь, где тепло и сухо.

Сердце грохнулось об ребра испуганно и громко.

– К-куда, например?

– Например, ко мне в спальню, – без обиняков предложил Марк и, просунув руки мне под дождевик опустил обе ладони мне на… скажем так, на бедра.

В ушах тревожным набатом зазвонил мамин голос:

– Семь раз отмерь, дочь! Семь раз отмерь!

– Он подумает, что ты шлюха, – злобно предсказал внутренний голос. – Кроме того ты Хранитель ключей...

– Жить надо так, чтобы не пришлось жалеть о том, чего не сделала, – напомнила я себе словами тети Мариам. – Плевать на хранителя.

– Боишься? – шепнул прямо в губы Марк.

– Очень. – Закрывая глаза и прогибаясь навстречу.

– Тогда мы на равных. Так едем?

Провались оно все…

– Да.

Марк жадно сжал то, что удерживал руками и, приподняв меня над землей, поцеловал глубоко и вдумчиво. И если кто-то думает, что в такой ситуации можно остаться трезво мыслящей и четко анализирующей ситуацию женщиной, то … то просто заткнитесь и не мешайте человеку совершать глупости! К дьяволу разумные мысли!

Я вплела пальцы в волосы Марка, притягивая его еще ближе к себе, безмолвно умоляя держать меня крепче и не отпускать.

Отпускать? Нет. Это точно не входило в планы мужчины. Если планируют отпустить и не уверены в собственных силах, не касаются голой кожи позвоночника, не проникают под резинку пижамных штанишек и не рычат так неистово… Так не рычат. Не кусают шею, оставляя темно-синие отметины, которые я собираюсь носить с гордостью. Да! И не стонут, капитулируя:

– Тайка, ты точно не ведьма?

– Не знаю. – Слизала с губ вкус его поцелуя. – Все может быть.

Марк рассмеялся.

– Совсем пацаном себя с тобой чувствую. Будь градусов на пять теплее, уже прижал бы к стволу вот этой вот яблони и…

Я сладко зажмурилась и закусила губу. Хочу-у-у… Вот так вот. Чтобы прижали к дереву, жестко и требовательно… Марк выругался.

– Идем искать мобильник, сдаем Марика на руки тете Мариам и валим отсюда.

– Валим, – выдохнула я и только после этого сообразила:

– Подожди! Тете Мариам? Так ты друг нашего Марика?

– Ага. Иди сюда, – Марк легко, будто я ничего не весила, поднял меня на руки и усадил боком на забор. – Ноги сама перекинешь или помочь?

– Сама.

Но он справился быстрее меня, перемахнув через препятствие и выпутывая меня из дождевика.

– Мы с ним три года за «Пингвинов» играли.

– За кого?

Смеющимися губами меня поцеловали в шею и ласковым шлепком подтолкнули в сторону дома.

– Я тебе в машине на все вопросы отвечу. Тай, пожалуйста, я из последних сил уговариваю себя быть хорошим и забыть о пристройке для садового инвентаря. – Уголок его рта приподнялся, а брови сложились смущенным домиком. – Где мы с Мариком в юности деревенских девок… хм.

Действительно, хм. Я смущенно почесала кончик носа. Пожалуй, я не настолько готова совершать глупости, чтобы совершать их в сарайчике для девок и инвентаря… Или настолько? Ох… В горле пересохло. Я сглотнула и прокашлялась. До чертиков хотелось в сарайчик...

– Тогда ты тащи нашего пьяницу, а я предупрежу тут всех и переоденусь…

Не буду рассказывать о том, какое выражение лица было у тети Мариам, когда я ввалилась к ней в комнату уже без сапог и дождевика, но все еще в грязи и в засосах, совершенно пьяная от счастья и с алкотестером наперевес. Не знаю, что она подумала, когда увидела Марка. Тот был ненамного чище меня, без засосов, но зато с жуткими царапинами на лице.

Но спрашивать о чем-либо и отговаривать умудренная опытом женщина не стала. Потребовала, чтобы мы подышали в трубочку, подмигнула мне, погрозила пальцем Марку и пожелала счастливого пути.

… По пустой ночной трассе машина не ехала, летела. А я сидела в мантии профессора Макгонагалл и в пижаме, смотрела в ночь за окном, двумя руками сжимала волшебную палочку и думала о том, что чудеса все-таки случаются не только в книгах про волшебников…

И самое удивительное, не чувствовала совершенно никакой неловкости. Рядом с Марком было удивительно уютно молчать, будто мы друг друга полжизни знали.Возможно время смущаться и сожалеть, наступит позже… Утром. Через неделю. Через десять дней…

– Приехали. – Марк заложил вираж, въезжая во дворик нашего дома и с такой скоростью вытащил меня из машины, что я моргнуть не успела.

– Погоди…

– Не могу. – Он заткнул мне рот своим языком и приподнял, пока я не повисла на нем на манер обезьянки. – Держись.

И я держалась. Пока он нес нас на четвертый этаж, пока, ругаясь, тыкал ключом в замок, пока путался в ботинках и сталкивал вниз с одной ноги другою джинсы. Одежда испуганно трещала под нашими руками, а губы не желали отклеиваться друг от друга. Тела не желали. Мы друг в друга вросли, проникли сквозь поры, сквозь легкие в кипящую кровь, сходя с ума и сводя с ума один другого.

… Прохладная простыня под спиной, разведенные колени дрожат в ожидании, а бедра танцуют нетерпеливо навстречу горячей тяжести мужского тела.

… Проникновение желанное и острое.

… И стоны пылкие и болезненно-хриплые от наслаждения.

... Рывки ритмичные и глубокие, так правильно заполняющие пустоту внутри тела… Хватаешься руками за скользкие от пота плечи, целуешь напряженную шею и пятками, пятками вдавливаешь в себя еще глубже, еще сильнее…

– Еще!!

Стыд не проснулся во мне даже когда все закончилось, и мы лежали, тяжело дыша и не в силах поднять веки даже для того, чтобы посмотреть друг на друга. Максимум, на что хватило Марка, это подтянуть меня к себе под бок, накрыть своей лапищей мою грудь и сверху набросить одеяло. Я же, медленно скатываясь в сон, с оглушающей внезапностью осознала, что никогда в жизни, кажется, не чувствовала себя настолько… целой. Настолько полностью и безоговорочно влюбленной. А ведь я никогда не верила в любовь с первого взгляда...

– Смерть проклятым медведям! – дурным голосом заорал у меня кто-то над ухом, вырывая из неги, и я испуганно дернулась, но бесстрашный супермен лишь коснулся губами моего виска, шепнув сонно:

– Спи. Это Кешка. Мой попугай.

Я улыбнулась и заворочалась, устраивая голову на руке у Марка.

– За что же он так мишек?

Зевнул и лениво приоткрыл один глаз.

– Глупая. Не мишки, а «Медведи» – главные соперники клуба, в котором я играл почти всю свою карьеру.

Спрашивать было страшно и, наверное, даже неправильно. Мы знакомы-то меньше суток… Боже, мама меня убьет, если узнает! Но я все равно спросила:

– А теперь не играешь?

От удивления он даже спать расхотел. Поднял голову и посмотрел мне в глаза тяжелым взглядом.

– Тай, ты серьезно? Я Марк Леопольдов. Тот самый. Думал, ты догадалась. Если не утром, то уж точно после того, как я Марика привез… – Я задумчиво кивнула. – Ты что же, никогда обо мне не слышала?

– Я в спорте как-то не очень разбираюсь, – стыдливо призналась я. – Это проблема?

– Еще какая! – я в мгновение ока оказалась под ним. И сразу же почувствовала прикосновение губ к крайне чувствительному местечку на шее (возможно оно было таким чувствительным только потому, что именно Марк его трогал). – От мысли, что ты сейчас была со мной, а не с Марком Леопольдовым, у меня жуткий стояк. Пошли в душ. Вместе.

Странная фраза? Пожалуй, да. Но у меня свело все узлом внизу живота и спать как-то сразу расхотелось… Подумаешь! У каждого свои тараканы в голове. Мои вон вообще тридцать восемь лет с линейкой бегали по жизни, правильность поступков вымеряли, а потом капитулировали в двадцать четыре часа перед суперменом местного разлива...

О том, кем на самом деле был этот супермен и как много он сделал для отечественного спорта и для нашего города в частности, я узнала лишь два месяца спустя, когда накануне Нового года Марк пригласил меня на открытие детской хоккейной школы. Собственной школы, если кто-то не понял. А я долго, клянусь, несколько часов, смеялась и не верила, думала он меня разыгрывает. Разве стал бы чемпион мира, победитель олимпиады и не самый бедный в стране человек жить в старенькой хрущовке, без штата слуг, но зато с говорящим попугаем? Ерунда!

Он снисходительно улыбался, а потом посадил меня в машину и увез с праздника в пригородный коттеджный поселок.

– Я просто хату снимал, пока здесь отделочные работы велись, – шепнул, перенося меня через порог остро пахнущего свежим деревом и краской дома.

– Да? – Сердце предательски заныло, и я перепугалась, так сильно перепугалась, что аж слезы на глаза навернулись. – Хату? А раньше почему не сказал?

– Хотел сюрприз сделать… Тай, ты плакать что ли собралась?

Хороший сюрприз. Только я-то к нему каким боком? Раньше мы жили на расстоянии трех шагов друг от друга, а теперь… Я всхлипнула.

– Нет.

– Я вижу. – Марк нахмурился. – И решительно ничего не понимаю. – Я всхлипнула еще раз. – Тайка, прекращай реветь и скажи мне уже внятно, пойдешь за меня замуж или нет?

Резко, будто пистолет из кобуры, он выхватил из кармана колечко и, не дожидаясь ответа, навинтил мне его на безымянный палец правой руки. И уже после этого улыбнулся и выдохнул. А я наоборот набрала полную грудь воздуха. От слез мир перед глазами расплывался, а голова кружилась от пугливого счастья.

– Ты не шутишь?

– Какие уж тут шутки! – вспылил супермен. – Да я в тебя влюбился, как пацан, с первого взгляда. Спать не мог, все думал, кто же ты на самом деле, лесбиянка или поклонница группового секса.

– Груп… – мне от возмущения даже плакать расхотелось, а Марк развел руками.

– Ну, я же не знал, что Вибратор – это кот! Извелся весь, пока ваш с Лизкой разговор не подслушал...

Ох… Я почувствовала, что краснею и опустила глаза, потихонечку рассматривая колечко. С ума сойти! Вот тебе и семь раз отмерь...

– Тай, ну не мучай. У меня от страха поджилки трясутся… – Подтолкнул пальцем мой подбородок вверх, и я растворилась в синеве его глаз. – Давай уже, озвучь свой положительный ответ и мы опробуем кровать в спальне. Ее только утром привезли…

Нет, что хотите говорите, но мой мужчина – самый романтичный мужчина в мире.

КОНЕЦ.

ЗЫ. Не знаю, как вам, а мне понравился опыт написания таких малышек. Было весело и легко. Возможно, я еще вернусь к кому-нибудь из промелькнувших на обочине рассказа героев. К марику или Герке. Или к Томе… Просто иногда хочется, чтобы в жизни было чуть больше улыбок и сказок. Надеюсь, у меня получилось создать и первое, и второе.