Семь ступеней Храма

Глава XXV

На пути к иной жизни

(Аврелиан)

Голос Загорна все еще звенел у меня в голове, но его присутствие уже не давило так сильно. Я и забыл, каково это находиться в обществе высшего, могущественного бога, от решения которого зависят судьбы всего Поднебесья. Великолепный в своем белоснежном облачении с золотой вышивкой, статный, властный, обличающий, Загорн восседал в моем собственном кресле, как на троне, а четверо архангелов каменными статуями застыли за нашими спинами, как молчаливые соглядатае, готовые в любой момент исполнить волю высшего бога, и только Поэна задумчиво покачивала ногой. Она хмурила брови и ни на кого не смотрела, перебирая пальцами ткань пепельной мантии. Рукав приподнимался, обнажая красивое запястье, изрезанное линиями темной татуировки, уходящей по предплечью вверх — знак принадлежности ангелам смерти, который останется с Поэной, по какому бы пути она ни пошла дальше.

— Сплошное разочарование, — процедил Загорн злым тоном, сжав пальцы на подлокотнике кресла и слегка наклоняясь вперед. Будь он огнедышащей тварью, давно бы испепелил меня взглядом, оставив лишь горстку пепла. — Дал моей дочери погибнуть и, нарушая все запреты, прибегнул к поискам ее искры. И к чему это привело? К тому, что теперь ты спишь со своей адепткой? Как низко ты пал, Аврелиан!

Загорн буквально рычал, оскалив зубы и ослепляя меня блеском драгоценных камней, усыпавших его обод — знак величия. В янтарных зрачках играли молнии, на скулах вздулись желваки, губы Загорна подрагивали и уголки сползали вниз, демонстрируя мне собственное пренебрежение. На Поэну он ни разу не взглянул, но я знал, что без ее присутствия меня бы казнили без причин и следствий. И еще неизвестно, что стало бы с Ариной! Сейчас Загорн думал, что она одна из многих, хранительница, которая проникла в мою постель и околдовала меня настолько, что я поделился с ней своей божественной искрой, и слава ангелам смерти! Если бы только Уно проговорилась, нам бы с Ариной больше не держаться за руки, не спать в одной постели, сжимая друг друга в объятиях и не смея думать, что отныне так будет всегда.

— Так и будешь молчать? — вскрикнул Загорн, а я представил, как перед ним сидит Арина, сжавшись от страха и боли.

«Нет, он не получит и малейшего шанса увидеть ее, не то, чтобы говорить!» — подумал я, собирая остатки воли в кулак.

— Что ты хочешь от меня услышать? — безжизненным голосом спросил я, глядя в лицо своего злейшего врага, который когда-то держал меня на руках, даруя свет путеводной звезды. Как далеки те времена, и как много лжи, лицедейства и неблаговидных поступков нам открывается, пока мы взрослеем. — Что я сожалею? Это вряд ли…

— Что ты отрекаешься от девчонки и навсегда покидаешь долину, растворяясь наряду со своим змеенышем, который учинил тут расправу над архангелами! А судьбу девочки доверь решить нам, — выплюнул Загорн, снова сжимая пальцы на подлокотнике кресла. Он явно намекал на отравление Ахорна, но позабыл, что и Уно принимала активное участие в том, чтобы совратить адептов Храма с их верного пути.

— Они всего лишь дети, — ответил я спокойным тоном, на который едва хватало сил и терпения, — и я не отрекусь ни от одного из них, тем более от Арины.

Загорн ударил кулаком по столу, заставляя архангелов встрепенуться. Все четверо напряглись, предугадывая дальнейшее развитие событий, но я итак знал, чем все закончится.

Загорн не зря захлебывался ядом, отравляя своим дыханием воздух вокруг, потому что лишь Поэна, как нейтральная сторона и представительница ангелов смерти, решает в этой комнате, кому жить, а кому умирать.

— Довольно, — подала она голос, поднимаясь с кушетки у окна. — Достаточно, — сказала Поэна, поднимая руку.

Загорн скрипнул зубами. Я отчетливо услышал этот звук, пряча ухмылку и с облегчением выдыхая. Если Поэна вмешалась, значит, этому бесконечному спору скоро придет конец.

— Я приняла решение, — медленным и спокойным тоном сказала Поэна, застывая возле окна и приковывая к своей фигуре взгляды всех, кто сейчас находился в моем кабинете. — Ллойд наказан, а Арина виновна лишь в том, что влюбилась в высшего, будучи простой… хранительницей.

Вздрогнув, я сжал челюсти так сильно, как только мог. Поэна едва не назвала Арину смертной, но, соврав при высшем, она лишала себя всяческих привилегий, в том числе и жизни в подпространстве среди ангелов смерти. Она сделала и свой выбор тоже.

— Аврелиан нарушил правила, и за это понесет наказание. Отныне Храм — это дом для адептов, учебное заведение, ректором которого станет достойный. Мы с вами выберем его, не так ли, Загорн? — спросила Поэна, обратившись к высшему, который лишь коротко кивнул, оставаясь при этом с маской надменности и оскорбленной гордости на великолепном лице, словно высеченном из куска драгоценного металла.

Поэна вновь развернулась к окну и посмотрела на долину, расправив плечи и сомкнув руки за спиной.

— Храм Семи Ступеней — это самое лучшее место для того, чтобы обучать детей Олимпа, — воодушевленно произнесла она, — и ваш приезд ничего не изменит, Загорн. Для Уно можете придумать любое наказание, но судьбу Ллойда и Арины решать не вам. Отправляйтесь к себе на Олимп и готовьте комиссию, которая рассмотрит всех претендентов на роль будущего ректора Храма.

Поэна сама не представляла, какую битву затевает, но я уже отрешился от мыслей об этом, предоставляя ей полное право распоряжаться здесь всем до назначения нового ректора. Загорн же не сказал больше ни слова, величественно поднимаясь с моего кресла и молча покидая кабинет. Архангелы вышли следом, а Поэна еще немного постояла, глядя в окно, после чего устало выдохнула и повернулась ко мне лицом.

— Прости, но мне бы в любом случае пришлось лишить тебя должности, — сказала она, словно оправдываясь.

— Спасибо, что сохранила наши жизни, — ответил я коротко, поднимаясь с кресла и обходя стол, чтобы в последний раз занять законное место ректора Храма Семи Ступеней.

Мелиор и Робус материализовались на пороге, едва в коридоре затихли шаги высших. На их лицах читалась тревога, но я молча покачал головой, призывая их к молчанию. Мелиор приоткрыл полу мантии, демонстрируя бутылку превосходного виски, и я усмехнулся, открывая ящик и доставая бокалы.

— Не буду вам мешать, — сухо отчеканила Поэна, вздернув подбородок и прошествовав мимо моих друзей, при этом она так грозно посмотрела на Мелиора, что тот стушевался и запахнул мантию, едва не удушив себя при этом.

— Она остается за главную? — насмешливо спросил Робус, закрывая дверь и оглядывая кабинет таким взглядом, словно прощался с ним, а я кивнул, зажигая пламя в камине и всеми мыслями устремляясь к Арине.

«Как там моя девочка? Гуляет с друзьями и думать обо мне забыла?»

Я до сих пор ревновал ее к каждому парню, что просто смотрел на нее, и никак не мог привыкнуть к тому, что Арина каждый вечер засыпала в моих объятиях.

— Моя мечта сбылась, — устало выдохнул Мелиор, вольготно располагаясь на кушетке и закидывая ногу на ногу. Он достал виски и смотрел, как янтарная жидкость играет бликами в свете пламени. — Я увидел Загорна — правителя Олимпа.

— Нашел о чем мечтать, — буркнул Робус, нервным жестом одергивая рукава мантии. — Благословен тот час, когда он покинет пределы долины!

— Кто бы спорил? — нахмурил светлые брови Мелиор, поправляя золотые локоны, падающие на его херувимное лицо. — Я и не утверждал, что мечта была достойной.

Мне ничего не оставалось, как выслушивать этот бред, потягивая обжигающий напиток, и ждать, когда друзья наговорятся, чтобы, наконец, разойтись по своим покоям. Избавиться от них удалось спустя пару часов, причем Мелиор выходил из кабинета твердой походкой и с бокалом, полным янтарной жидкости. Я поражался, как ему удается уничтожать столько виски и при этом выглядеть абсолютно трезвым.

За окном сгущались сумерки. Природа долины засыпала, скованная приближающимися холодами, тишина нарушалась лишь ветром, не стихавшим здесь никогда, и плеском млечных вод озера, сейчас казавшимися черными. На верхушках острых зубастых гор еще с прошлой ночи застыли каплевидные светящиеся потоки, остатки звездного сияния. Сейчас они сгущались шапками-облаками, закрывая границы и отделяя Олимп от долины Поднебесья.

Я пытался заглянуть туда, за тяжелую гряду горных вершин, чтобы увидеть Загорна и Агату, узнать их чувства и желания, почувствовать их злость, боль или равнодушие. Умирая, Злата молила меня простить их, простить ее родителей, которые винили в смерти дочери кого угодно, кроме самих себя. Злата создала самое лучшее учебное заведение, организовала и вдохнула жизнь в стены Храма, который даже ангел смерти посчитал лучшим местом для воспитания детей Олимпа, а Агата в долине так ни разу и не появилась.

— Прощай, Злата, — произнес я фразу, которую привык говорить каждый вечер, глядя на просторы долины. — Позволь мне любить другую. — Попросил я бывшую жену, зная, что она поймет, простит и порадуется нашему с Ариной счастью. Несмотря на Тьму, данную Злате при рождении, она являлась самой светлой женщиной в Поднебесье, словно с рождения поклялась стать лучше, вопреки законам и самой судьбе.

Плотно прикрыв дверь в кабинет, я решил, что отдам его Поэне вместе с запасами виски, а потом посмотрю, как Мелиор станет воевать с самим ангелом смерти за возможность просиживать у нее в гостях долгими вечерами.

В спальне царил полумрак, а на кресле лежала мантия Арины, подол которой хранил следы плодотворно проведенного дня. Я поднял тяжелую ткань, вдыхая аромат любимой и прислушиваясь к шуму льющейся воды. На лице заиграла предвкушающая улыбка, а по телу пробежали мурашки, едва я представил, что могу, наконец, расслабиться и позволить нам любить друг друга.

Скинув одеяния и отправив драгоценный обод в ящик комода самым небрежным жестом, на который был сейчас способен, я приоткрыл дверь в душевую и зашел внутрь, слушая голос Арины. Она тихо пела, и ее звонкий и чистый голос эхом отдавался в просторном помещении, заполненным уютными клубами пара.

— Арина, — выдохнул я имя своей нежной, хрупкой и такой сильной девочки. Она вздрогнула, выключила воду и предстала передо мной полностью обнаженной, с длинными огненными прядями, обрамляющими ее кукольное личико и хрупкую фигуру с высокой упругой грудью и тонкой талией, на которой я тут же сомкнул ладони.

— Расправь свои крылья для меня! — попросил я ее шепотом, поймав удивленный взгляд, и тут же поцеловал сладкие губы с привкусом карамели. Жестко, требовательно и страстно, как мечтал с того самого момента, как покинул свои покои рано утром.

— Не здесь, — успела шепнуть Арина, а я подхватил ее под попку и приподнял, прижимая к стене.

Огненная девочка, она заводилась с одного поцелуя, с первой же ласки, готовая отдать всю себя в ответ. Она выгибалась в моих руках, прижимаясь пиками возбужденных сосков к моей груди, стонала и терялась пальчиками в моих волосах, а я сходил с ума от ее жарких прикосновений и требовательных укусов, оставляющий следы на моей шее.

— Я покажу тебе место, где круглый год тепло и цветут самые красивые растения долины. — Прошептал я Арине в губы, создавая облако и шагая туда с возлюбленной на руках. Мы оказались далеко от Храма, на самой границе с Олимпом. Здесь с гор спускалась шумливая река, образуя в низине глубокое озеро, воды которого подогревались термальными источниками. По берегам озера росли красные цветы страсти, и я опустил Арину прямо на их нежные хрупкие стебли, опьяненный ее присутствием.

— Красиво, — прошептала она, зарываясь носом в мои распущенные по плечам волосы. — Ты потерял свой дом?

Ее сдавленный шепот, который я едва различил, заставил меня улыбнуться.

— Это место давно перестало быть моим домом, — ответил я, лаская ее плечи и пробегая пальцами по позвонкам.

— Расскажи мне о нем, — попросила Арина хриплым голосом, взглядом уносясь за пределы долины. — Ты родился и вырос там, ты любишь Олимп.

— Олимп… и он больше не считается моим домом, — возразил я Арине, слизывая прохладные капли с ее груди, и Арина закусывала губу, держась из последних сил. — Нам еще предстоит найти его, милая моя, вместе.

— Так нечестно, — прошептала Арина, стараясь сосредоточить на моем лице помутневший от возбуждения взгляд. — Расскажи, — взмолилась Арина.

— Олимп прекрасен. О нем не принято рассказывать, его нужно один раз увидеть, и ты сама все поймешь! — ответил я своей любопытной девочке, глаза которой разгорелись жадным огнем. Я узнал этот пожар, который подарил Арине крылья и новые способности и боялся, что рано или поздно, ей станет тесно в долине Поднебесья.

— Только не сейчас и не со мной, — сказал я вслух, отвечая собственным мыслям. — Я люблю тебя, Арина.

— Я люблю тебя, — вторил моим словам ее тихий шепот.

Арина провела по моему плечу ноготком, а я отдался ее рукам, губам и страсти, которая свела меня с ума одним далеким осенним днем.