Семь Толстых Ткачей

Блинников Павел Геннадьевич Семь Толстых Ткачей

Пролог

— Здравствуйте доктор.

— Здравствуйте. Так какая у вас проблема Денис?

— Ну… тут так сразу и не скажешь…. В общем, у меня депрессия.

— Депрессия?

— Да. Знаете, как когда все вроде и хорошо, а по-настоящему хреново. Или наоборот…

— А в чем причины вашей депрессии?

— Да хрен его… а впрочем. А ну ладно! Доктор я думаю, что мир сошел с ума.

— А почему вы так считаете?

— Да это просто. Или сложно… Даже не знаю как сказать… Странно, когда шел к вам в голове было столько… много… мыслей…

— Да?

— Да, нет — какая теперь разница… Вот доктор скажите мне вы ведь, наверное, учились в престижном университете?

— Да. Вот, пожалуйста, диплом на стене…

— Хрен с ним с вашим дипломом. Я не об этом. Вы учились в хорошем университете?

— Да.

— И там у вас было очень много предметов, где вам объясняли, как надо жить и что происходит в мире?

— Ну я бы не стал…

— Док, вы ведь мой аналитик или как там… вы можете просто ответить?

— Я бы не сказал…

— Вот так всегда! Вы бы не сказали, я бы не сказал! Дело в том, что никто никогда не говорит!

— Чего не говорит?

— Правды.

— Правды о чем?

— Какая разница! Обо всем. Примеров можно подобрать туеву хучу!

— Например?

— Ну вот хотя бы мы с вами.

— А что с нами?

— Все. Вы думаете, что я пришел к вам, потому что у меня проблемы. Я думаю, что пришел к вам, потому что у меня проблемы. Все думают, что у них есть проблемы, а такие как вы считают, что могут их решить. Это аксиома, понимаете? Придя сюда, я заключил с вами договор по которому вы умный, а я дурак. А значит все кто к вам приходят, вольно или невольно, заключают с вами такой договор.

— Я бы не стал…

— А вы еще и повторяетесь! Да на фиг мне… поймите док, у меня проблема.

— Какая Денис? У меня складывается….

— Да плевать мне, что у вас там складывается! А вообще простите. Я так себя веду, потому что… блин! Это так сложно!

— Вы можете мне все рассказать.

— Да я-то могу. Док поверьте, я не…я блин! И слово дурацкое какое… док вот вы думаете кто правит миром? Только не надо писать в своем гребаном блокноте! Это совершенно серьезно!

— Да я понимаю…

— Хрен вы чего понимаете! Блин док вы просто поверьте, что я говорю серьезно. Я не сумасшедший, я спрашиваю… как же это тяжело!

— Денис…

— Просто Ден.

— Ну ладно Ден. Вот вы говорите что нормальный и не сумасшедший человек, так?

— Доктор вы, что думаете, я на эту вашу хрень клюну? Поймите, если вы мне не ответите на вопрос, я просто уйду. И ничего вы с этим не поделаете, и никогда мы больше не встретимся.

— На какой вопрос?

— Кто правит миром?

— Я полагаю люди.

— Док, вы клоуна из меня сделать пытаетесь, так хоть из себя не делайте. Я понимаю что люди. Но какие люди?

— Разные.

— А хрена с маслом не хотите? Одинаковые док, очень одинаковые…

— То есть?

— Фу-ух. Ладно док, пошли по-новой. Вы, наверное, думаете, что я в детстве пересмотрел "секретных материалов"? Или что я шизофреник с ярыми признаками социопатии, или как еще ваша хрень называется? Как бы вам это… ха, да я вам сейчас просто процитирую! И кстати сравним ваши ответы с моими.

— Я не понимаю…

— Постойте док. Давайте по порядку? Давайте поменяемся местами на время?

— Простите…

— Док я вам плачу двести баксов в час, так вы можете поиграть со мной в эту игру?!

— Хорошо, только не волнуйтесь.

— Док у меня причин для волнения… Вот смотрите, на вас надет отличный вельветовый пиджак и прекрасные брюки. На груди галстук и еще эта рубашка… короче вы одеты по моде.

— Да.

— Отлично. А почему вы считаете, что это модно? Вот допустим лет так эдак тысячу назад, папуасы сочли бы вас колдуном и съели на ужин. Но продолжим, какую последнюю книгу вы прочитали?

— Это был Пауло Коэльо — "Алхимик".

— А какой последний фильм?

— "Аватар".

— Док вы меня поражаете! По вам самим книгу писать можно! И последнее — что вы ели на завтрак?

— Кофе и яичницу.

— Просто класс! А почему вы читали эту книгу, одеваетесь в эту одежду, смотрели этот фильм и ели эту еду?

— Наверное, потому что мне это нравится.

— Да док и мне так казалось. Я тоже думал, что одеваюсь в хорошие шмотки, смотрю клевые фильмы и ем правильную еду. Думал, что я хозяин жизни мать ее… Я вам расскажу как я живу, ну в смысле как жил. Начну с одного дня. Итак, я просыпаюсь, рядом жена. Я еще молод, она тоже, так что сами понимаете, дальше идут милые утренние глупости. Потом душ и гребаные хлопья на завтрак. Дерьмо эти хлопья, но их жрут тоннами каждый день! Дальше на улицу и в гараж. Там у меня стоит Мазда новенькая, я в нее и в офис. Там работаю как проклятый, ну или не как проклятый, однако зарплата у меня — десять тысяч евро в месяц; так что, наверное, нормально работаю… работал. Вечером домой или в ресторан. Там пожрал и домой. Ну и телик, а потом в койку. И так почти каждый день. В выходные валяю дурака, на отпуск езжу за границу, но это исключения, а не правила. И знаете что? О такой жизни мечтают девяносто процентов в России. Я если не очень богат, то преуспеваю. А потом в жизни все переворачивается. Я имею в виду вообще все! Мировоззрение, физическое здоровье, семейное положение… Вы мне не поверите, но такое бывает. Бывает, что познакомишься с человеком, и он переворачивает всю жизнь. Но перевернув один раз, он не останавливается, а вращает и вращает, пока не вырвет. И тогда понимаешь — настоящая жизнь она скрыта. Она вот тут рядом с нами, но скрыта. И не надо далеко ходить, чтобы ее вскрыть. Все на виду все под носом, но мы не замечаем. Вы думаете, что знаете, что такое жизнь и ее законы? Черт да вы даже учите других, как жить, а на самом деле док, вы ни хрена не знаете.

— Я думаю Денис у вас просто стресс. Подобные мысли возникают у каждого человека в вашем возрасте. Но вам надо понять, что описанный вами день и есть настоящая жизнь. Нет никого кто правил бы вами и говорил что делать. До каких-то пределов разумеется. Есть власть, в нашем случае правительство и президент, и они… я сказал что-то смешное?

— Док ну вы даете! Вот видите, вы тоже не понимаете. Да хрена мне президент? Я ведь не о налогах или ментах говорил. Я говорил о том, как вы, то есть я, провожу день. Поверьте док, я думал примерно как вы. Думал что президент это правильно, что надо подчиняться законам, что они писаны для всех и что с их помощью происходит нормальное регулирование общества. Все правила общества отрабатывались тысячи лет, они огранены религией и моралью, но в сухом остатке мы живем не по ним. Мы живем в одном дне. Наша жизнь определена тем как мы в нем живем. То, что вам вечером не дала жена, может настолько испортить настроение, что приведет к ссоре, а потом к разводу. То что апельсиновый сок протух, может довести до бешенства и вы попадете в аварию. И ключевые понятия здесь именно сок и жена. Мы женимся и пьем апельсиновый сок на завтрак. Мы думаем, что лекарства помогают. Мы думаем, что джинсы это модно, а классический костюм — верх стиля. И это определяет нас. Тысячи маленьких вещей, которые мы делаем, потому что считаем правильными. Принятыми в обществе и порожденные им. Но на самом деле это не так. Я думал что так, а потом повстречал Семь Толстых Ткачей…

Часть первая

Александр.

Саша встал и посмотрел на часы. Семь вечера. Он пошел к холодильнику, достал бутылку пива. В белом пузатом приятеле оказалась только оно, и половина пиццы. Он вытащил коробку и поставил в микроволновку. Откупорил пиво, сделал первый глоток. В голове почти сразу зашумело — сказалась диета. Пицца — первое, что он сегодня съест.

— Пу-пу-ру пу-пу-ру, пу-пу-ру-пуру-пуру, — напел Саша и пошел в комнату.

На столе комп, в экране надпись: "Поздравляем со стотысячным читателем!". Сашу улыбнулся и поставил бутылку на стол, рядом с выцарапанным перочинным ножом: "Толку с тощего не будет". Сегодня у него праздник. В три позвонили из издательства и сказали, что его роман поставят в очередь, если доработает язык. Что же это несложно. Он присел в кресло со стершейся обивкой и достал из пачки сигарету. Да надо бы убраться, а то стол уже весь в пепле. Он закурил, на секунду сердце кольнуло. Может Димон прав? Может пора уже завязывать с "палочками смерти"? А то с его комплекцией и возрастом…

Зазвонил телефон. По комнате разнесся противный писк "монофонии". Ну ничего, если все пойдет как надо, к марту купит себе новый.

— Ало, — сказал в трубку.

— Саш привет, — голос принадлежал Диме. — Я того, симку поменял.

— А что так?

— Да блин… с той в интернете посидел.

— Опять? И на сколько в этот раз?

— На три штуки.

— Ну даешь! А не боишься, что поймают?

— Поймают, заплачу.

— Доведут тебя эти штучки…

— Да ты брось. А что с книгой?

— Звонили, сказали, что через три месяца сдадут в печать, если кое-что исправлю.

— Здорово! Когда отмечаем?

— Приходи завтра вечером.

— Хоккей. Давай.

— Бери…

Александр "повесил" трубку, сделал глоток пива и затушил сигарету. Посмотрел на экран монитора. Там, в довольно красочной странице, находились его "детишки". Так он их называл. Восемь книг. Почти шесть мегабайт текста. И впервые такой успех! Сто тысяч посетителей за месяц. Семьсот оценок и полторы тысячи комментариев. Прошлые произведения не набрали и сотой части от этого. Саша навел курсор мыши на "комментарии" и щелкнул. Оп, новый.

— Фарит прочел твою книгу, — пробормотал Саша. — Да и хрен с тобой Фарит.

Если бы такой комментарий пришел месяц назад, Саша обязательно ответил и спросил, понравилось или нет. Теперь отвечал исключительно на те, что его хвалили. Он откинулся на спинку кресла. Представил, что будет с ним в будущем. Машина, может даже переедет из этой хибары. Хотя собственная квартира в Ростове — это здорово; но Саша ее не заработал, а просто она перешла по наследству. Димка уже обзавелся своей и отдал ему эту. Однушку с клопами. Да, но скоро…

На экране появилась цифра тысяча пятьсот пятьдесят, вместо тысяча пятьсот сорок девять. Еще один комментарий, а ну посмотрим что там.

— Болт прочел твою книгу. Да вы что прикалываетесь! Шутник хренов…

Хотя комментарий оставлен с другого мыла. Впрочем, это ничего не значит. Может у него этих адресов, пруд пруди. Но почему-то на лбу выступила испарина. Александр присосался к бутылке и вылакал почти половину. На кухне дзынькнуло — пицца разогрелась. Микроволновка — дрянь! Работает только в режиме разморозки. Саша пошел на кухню и достал пиццу. Горячая! Он, аккуратно взяв коробку за края, принес к компьютеру и поставил на стол. Саша любил есть именно здесь — на кухне полно тараканов. Он вернулся и взял еще одну бутылку, чтобы больше не ходить. И когда сел за стол и влил в себя остатки первой, на экране опять произошли изменения.

Саша открыл очередной комментарий: "Кольт прочел твою книгу".

— Что за чертовщина…

Однако пицца пахла восхитительно, и Саша отдал ей должное. Когда он доел, вторая бутылка опустела на треть. Он снова закурил и, выпустив ровное кольцо дыма в полумрак комнаты, взглянул на экран. Опять "комент". Ну если снова шутки этого дебила?! Комментарий гласил: "Марит прочел твою книгу". Это уже подозрительно. По спине пробежала одинокая холодная струйка, и почему-то сильно захотелось в туалет. Когда Саша вышел из сортира комментариев снова добавилось.

— Вольт прочел твою книгу. Так, надо вам ответ накатать…

Он сел в кресло, нажал на поле "Оставить комментарий" и застрочил по клавишам.

— Уважаемые Фарит, Болт, Марит, Кольт и Вольт. Я очень рад, что вы прочли мое произведение, но не могли бы вы, хотя бы сообщить свое мнение о прочитанном. А то получается, что вы пишите, а я даже не знаю, что вам ответить.

Он нажал на "Добавить" и откинулся в кресле. Вторая бутылка переместилась в брюхо, а комментарии продолжали приходить. Циферки опять поменялись, и Саша открыл: "Гнолт прочел твою книгу". После Гнолта по спине скользнули еще три струи. Саша сидел и не понимал, почему эти имена и сообщения, заставляют его так нервничать? Вроде он должен сегодня напиться с радости, и провести вечер в приятных размышлениях о собственной судьбе, но нет. Эти придурки портят всю малину, как говаривал его сосед дядя Вася, в свое время, отсидевший за кражу. А еще ему захотелось жрать. Реакция на нервы. Но еды в квартире нет — мера предосторожности, как раз на этот случай. Диета, будь она проклята. Совет братца. Хотя, если честно, Саша давно хотел на нее сесть. Последней каплей стало то, что он не смог разглядеть пальцы ног стоя ровно. Так дойдет и до того, что он еще кой-чего не сможет увидеть без зеркала… Но Саша знал как заглушить голод. Сигаретой.

В клубах дыма он различил, что пришел очередной комментарий. Он не стал читать, а сходил на кухню за новым газированным бойцом.

— Ну шутники вашу мать, — бормотал он возвращаясь за компьютер.

Он щелкнул мышью. "Шалит прочел твою книгу" — гласил первый комментарий, но на этот раз пришло сразу два. "Семь Толстых Ткачей прочли твою книгу" — Саша отрыгнул, в сердце кольнуло еще раз.

В дверь постучали. Все в Сашиной душе упало, как рояль с балкона — с треском и звуками порванных струн. Ничего необычного, два вежливых удара, но почему-то тональность вызволило краешек панического ужаса.

— Кто там? — крикнул он, не вставая с кресла.

— Это из издательства, — донеслось из-за двери.

— Из какого? Мне уже звонили сегодня.

— Может, вы откроете, и мы побеседуем не через дверь. — Мужчина говорил на удивление приятным и мягким голосом.

— Ну уж нет. Сначала скажите, из какого вы издательства, а там посмотрим.

Саша все же встал и пошел в прихожую. Он посмотрел на дверь, обитую искусственной коричневой кожей. Обивка старая и иногда Саше казалось, что под ней завелись насекомые. Они ему везде мерещились в старой маминой квартире. Он взглянул на цепочку. Не надета.

— Я из издательства "Семь Толстых Ткачей", — сказал мужчина за дверью.

— Так это вы мне писали?

— Да. Политика нашего издательства несколько отличается от остальных. Дело в том, что мы сами ищем авторов и заключаем с ними контракты, на достаточно выгодных условиях. Ваша книга нас очень заинтересовала, мы готовы выпустить ее тиражом в сто тысяч экземпляров. Более того, мы активно сотрудничаем с американскими издательствами. Прочитав вашу книгу они сказали, что есть приличный шанс экранизации. Так вы откроете дверь?

Саша стоял и думал. Как-то это все нереально. Сто тысяч экземпляров, экранизация, Америка… Он конечно знал, что написал хорошую книгу, но чтобы настолько. Саша надел цепочку и приоткрыл дверь. На пороге стоял высокий мужчина в длинном плаще. Волосы растрепаны, глаза полуприкрыты и кривая усмешка Джона Сильвера. Саша отметил — зубы желтые и давно нечищеные.

— А у вас есть какие-нибудь документы? — сказал Саша в проем.

— Разумеется.

Незнакомец полез во внутренний карман и достал оттуда… Саша еле успел отпрянуть и увидел, как в коричневой коже появилась маленькая круглая дырочка. Боль пришла секундой позже. Он посмотрел на живот. По белой майке растеклось красное пятно. Дверь вылетела — незнакомец выбил ее ногой. В руках пистолет с глушителем, и черные ботинки — только это смог разглядеть Саша, прежде чем ему в лоб попала вторая пуля.

Убийца прикрыл за собой дверь и пошел в комнату. Он порылся в столе, потом взглянул на компьютер. На экране остался последний комментарий. Мужчина зашел в настройки страницы и нашел "Удалить раздел". После подтверждения залез в закладки браузера и вышел на адрес электронной почты. Почтовый ящик он тоже стер. Конечно, останется еще рукопись, посланная в издательство, но мужчина не волновался. Даже более того — так надо.

Мужчина выдернул компьютер из розетки и отсоединил системный блок. Из него до сих пор торчала флэшка, так что все экземпляры он заберет с собой. Осталось немного. Пройдя на кухню, он открыл газ и поставил на стол приборчик размером с бутылку. Включала и выключала его всего одна кнопка, убийца нажал ее. Когда он покинул здание и сел в машину, над головой прогремел взрыв. Он даже не оглянулся.

Фарит

— Лео, я вообще не понимаю, почему я должен ему что-то показывать?! — говорил Пьер, расхаживая по гримерке. — Кто он такой, что меня должно интересовать его мнение?

— Пьер остынь. Он большая шишка и все с ним советуются.

— Если он шишка, пусть растет на елке!

Пьер расстегнул пуговицу на воротнике — в комнате стояла страшная жара. А еще запахи. Флакончики с духами, румяна, десятки видов помад и прочая бижутерия, стояла на полочке перед зеркалом. Казалось, здесь обитают не десяток худых куриц, а какой-нибудь алхимик восемнадцатого века. Объединившись, все запахи создали неприятно амбре.

— К его мнению прислушиваются все модные журналы. А еще у него большие связи в Голливуде.

— А кто он? Мне кажется — это простое разводилово. Он наверняка какой-нибудь жулик, или что-то вроде…

— Пьер! Кончай трепаться. Тут все просто. Или он одобрит твою коллекцию, и тогда будут выставки, фото в "Воге" и все прочее. Если он не одобрит, можно попробовать что-то переделать. А если ты ему ничего не покажешь, распрощаешься с высокой модой навсегда. Так и будешь показывать коллекции на третьесортных подмостках, и продавать наряд за штуку евро.

— Я позвоню Аннет. Она устроит мне показы и без его участия…

— Ты можешь сколько угодно звонить Аннет, можешь продолжать тянуть из нее деньги, но только до поры. А что будет, когда вы с ней разойдетесь? А уверяю, такое рано или поздно случится. Знаешь сколько я видел смазливых модельеров, попавших в ее постель? Не меньше тридцати за последние десять лет. И каждый считал, что он звезда, но когда надоедал ей, возвращался в выгребную яму. И только один выбился в люди…

— И не напоминай!

— А я напомню. Только Патрика сейчас показывают в Париже на неделе мод. Только Патрик купил себе особняк в Беверли-Хиллз. Только Патриковы шмотки копируют на турецких рынках. Ты знаешь, когда приходит признание Пьер? Когда наряды с твоим именем начинает производить турки или китайцы. Вон Джорджио, хоть и зубоскалит над этим, но по-настоящему гордиться. И все для Патрика началось с точно такого же прогона. Тогда Фариту понравилась его коллекция, и уже через месяц у него было все!

— Фу-ух. О" кей Лео, что я должен делать?

— Ты должен пойти и сказать манекенщицам, чтобы они выложились на сто десять процентов. Чтобы улыбались и вспомнили все, чему их учили. Чтобы они поняли — от этого прогона зависит не только твоя судьба, но и их. Ты должен пойти и проверить, как сидит на наряде каждая складочка. Короче должен сделать так, как будто на тебя смотрит королева Англии, а не этот толстяк.

— Когда он приедет?

— Через два часа.

— Он не опоздает?

— Фарит никогда не опаздывает Пьер.

Спустя два часа, к павильону подъехал огромный Хаммер красного цвета. На машине не пятнышка, диски сияют золотом, все стекла тонированы наглухо. С первого взгляда можно подумать, что к дому мод приехал какой-нибудь рэпер, но в действительности машина сугубо функциональна. Первым вышел водитель и, подбежав к задней двери, открыл. Оттуда вылезла симпатичная девушка в норковом манто, следом другая не менее красивая в шубе из соболя. Прохожие мужчины кинули на них пару легкомысленных взглядов, но рядом с домом мод это привычное зрелище. Две девушки отличались от стандартных моделей. Немного повыше и чуточку пышней. Всего каплю, но этого хватало, чтобы не казаться макаронинами.

Однако все зрачки, будь то мужские, или женские, передвинулись на третьего пассажира. Подвеска машины облегченно приподнялась и скрипнула, когда с нее сняли тяжелую ношу. Из машины вылез мужчина огромных размеров. Рост — около метра девяноста пяти сантиметров, вес…. Да, а вот на глаз определить вес трудновато, но явно много. Мужчина мало того что не следил за весом; казалось он потолстел нарочно. Нельзя походя довести себя до такого. Чтобы его взвесить, потребовалась бы вага. Жир свисал отовсюду. Толстые ляжки и икры переходили в две ягодицы, похожие на арбузы. Сверху на них падали два шмата боков, а следом начиналось необъятное пузо. Живот, но непростой. Мало того что огромный спереди, так еще как будто растягивался, и кольцом обхватывал поясницу. Далее, облегающий костюм стягивал сиськи-дыни. Если сравнить грудь мужчину с грудью любой из спутниц — девушка проиграла бы безоговорочно. Но жир продолжал плыть вверх и, перейдя в покатые плечи, воцарился на щеках. Это придавало ему сходство с бульдогом. Рот под таким давлением, хочешь, не хочешь, но растягивался книзу и где-то в складках лица, спряталась кнопка носа. Глаза скрывали очки в форме звезд, но можно не сомневаться — они у него поросячьи. Но образ толстяка импонировал не только толстотой. На нем сиял ярко-красный обтягивающий костюм из красной кожи. На ногах сапоги, только оранжевые. И довершал великолепие жакет, с тремя павлиньими перьями.

Мужчина взял обеих девушек под ручки и повел в здание. Когда он шел колебания тела придали ему сходство с морем — жирные волны разбивались о скалы костей. Однако на твердости походки это не отражалось. Пока он поднимался по невысокой лестнице, из-под жакета потекли капельки пота, размывая тональный крем.

Фарит вошел в дом моды. Он бывал здесь сотни, а может даже тысячи раз. В основном по такому же делу, как сегодня — просмотр нового модельера. Аннет сказала, что он супер, но эта великовозрастная развратница рекомендовала так всех своих любовников. Фариту только пару раз понравились коллекции, но так как это забавляло, он приезжал на каждое приглашение. Толстяк прошел по длинным коридорам и вошел в зал с подиумом. Сверху висели потушенные софиты, и не было даже намека на ауру модного бума, как во время больших показов. Его уже ждали.

— О, господин Фарит! — сразу пошел ему навстречу Лео. Фарит поморщился. Это тоже любовник одного модельера, но постоянный и давний. Вкуса ноль, амбиций куча.

— Привет Лео, — буркнул Фарит, но руку не протянул. Впрочем, Лео знал, что толстяк этого не любит, да и не горел желанием пожимать холеную лапу, увитую перстнями. Однажды это все-таки случилось, и рука оказалась влажной и теплой, как губка для мытья посуды. — Где очередное дарование?

Лео смотрел на тушу, и в который раз задал себе вопрос: "Как черт подери она ходит?". Голос у Фарита никак не соответствовал телосложению. Тонкий и почти писклявый, но всегда чем-то раздраженный. И уж если честно, в моде Фарит разбирался, как сантехник в гинекологии. Да взять хотя бы его сегодняшний наряд! Кошмар! Не законодатель мод, а раскрашенная рождественская индейка!

— Пьер сейчас как раз подготавливает последнюю девушку. А как зовут ваших очаровательных спутниц?

— Иди и Сюда, — ответил Фарит. Девушки засмеялись и прижались плотнее к мягкому телу. — Мне принесли пиво?

— Разумеется. Вон там рядом с вашим креслом. Мы поставили пять разных сортов, я не знал, какое вы предпочитаете.

— Ничего, если не понравится, сбегаешь в магазин. Давай, начинай, у меня еще дела есть.

Фарит оттолкнул от себя девушек и пошел к огромному креслу, сделанному специально для него. Массивные резные ножки тщательно отлакировали, высокую спинку и сидение, обили желтым шелком. Девушки Фарита присели на два простых кресла, Лео семенил рядом с тушей.

— А как вам последняя коллекция Ферре? — спросил Лео, пока Фарит устраивал седалище на мягкой подушке сидения.

— Дерьмо! Его стремление к простоте меня совершенно не трогает. Мода должна быть яркой! Какой смысл создавать костюм, в котором станут ходить нищие и рабочие. Секретарши все равно не смогут позволить себе купить его наряд, а оденутся во второсортной бакалее. А ты видел эти пуговицы! Дерьмо! Одежда должна подчеркивать достоинства, а не создавать ощущение серости. Но ничего, следующая весна будет яркая, за это я отвечаю. Ну, где эти тонконогие?

— Сейчас я дам команду.

Лео пошел к подиуму, но все равно услышал за спиной: "Тоже мне командир…". Но он проглотил это и зашел за ширму. Пьер уже поджидал его, нахмурившись и делая затяжку длинной тонкой сигаретой. Он оделся в один из собственных костюмов — серый пиджак и брюки. Лео подумал, что это не к добру, но смолчал.

— И эта безвкусная туша будет меня оценивать? — спросил Пьер.

— Да, именно она. И на твоем месте я бы поторопился.

— Хорошо. Эй, Жерар, включай музыку.

Легкая приятная мелодия заиграла над подиумом, но ее тут же пресек писклявый голос.

— Выключите этот бред! Я могу посмотреть на ваши вещи и в тишине!

Пьер с силой затушил сигарету в пепельнице и жестом показал, чтобы музыку отключили. Лео сделал страдающее лицо, Пьер слабо улыбнулся и пошел на подиум. Красное пятно Фарита в желтом кресле чуть не резало глаза, но на лице Пьера играла улыбка. Он уже давно научился улыбаться всяким уродам, чтобы получить с них выгоду. Да хоть Аннет…

— Здравствуйте Фарит, — сказал Пьер, дойдя до конца подиума. — Для меня большая честь показать такому знаменитому знатоку мира моды свою коллекцию…

— Ближе к делу парень, — прервал его Фарит. — Если я захочу чтобы мне лизали задницу, обращусь к более изысканным и опытным в этом вопросе людям. Начинай.

"Вот свинья!" — подумал Пьер, но промолчал, как до этого Лео. Модельер махнул рукой, на подиум вышла высокая худая девушка, одетая в оранжевое пончо и серую юбку.

— Так как скоро весна, моя коллекция рассчитана именно на это время года, — сказал Пьер, показывая на девушку. — Обратите внимание на контраст и символику этого наряда. Яркий цвет совершенно не гармонирует с серым, но только на первый взгляд. В действительности это символизирует момент пробуждения природы. Из последних холодных серых деньков зимы, природа пробуждается, но не до конца. Поэтому пончо именно оранжевое, а не красное. В тонах этого пробуждения мы видим маленькую толику загадки и любви. Низкие сапожки тоже вписывается в общую картину. Они оголяют чуть больше тела и словно призывают нас влюбляться…

— Слушай ты! — прервал его Фарит. — Ты вообще думаешь, что несешь? Как сапоги могут призывать влюбляться? Может ты писал эту свою идиотскую речь пару месяцев, я не знаю, но пожалей мои уши. Последние деньки, толика загадки, природа пробуждается… ты что не понимаешь что все это штампы? Ну уж нет, если я захочу насладиться штампами, куплю книгу Даниэлы Стил, и получу их столько, что станет тошно. Так что заткнись и дай посмотреть на то, что ты сварганил.

Пьер покраснел, но лишь поклонился и пошел за кулисы. Как только он скрылся с глаз Фарита, рука потянулась за сигаретой. Лео стоял тут же и тоже курил.

— Вот надутый мудак! — сказал Пьер.

— Тут ты конечно прав, но пойми, когда по книгам Фарита преподают лексику и грамматику в сотнях университетов мира, это дает ему право высказывать свою точку зрения.

— А он что профессор или что-то такое?

— Нет, он писатель. И очень успешный. Правда пишет под псевдонимом, или Фарит это псевдоним… В прошлом году его книга разошлась пятимиллионным тиражом.

— А какого хрена он смотрит на мои модели? Что он вообще делает в мире моды, раз пишет книги?

— По его книгам Пьер, поставлено пять фильмов. Каждый получил по Оскару. И каждый показывал те костюмы, что описаны в книге. Так что Фарит может написать: "Главная героиня была одета в джинсы и шелковую рубашку голубого цвета". Героиню сыграет Мерил Стрип, и вскоре все будут одеваться в джинсы и шелковые рубашки. Понятно тебе?

— В общих чертах, — Пьер затушил окурок и посмотрел на сцену. Там проходила уже десятая девушка. — Да мрачный субъект. А как понять, нравится ему или нет.

— Легко, черт! Вот и узнали…

Посередине показа Фарит начал доставать пухлые телеса из сидения. Он щелкнул пальцами — девушки тут же подбежали и принялись помогать.

— Иди к нему, иди к нему, — затараторил Лео.

— Зачем?

— Спроси, что ему не понравилось, пообещай что переделаешь. Иди, это твой последний шанс!

Пьер выскочил на подиум, шикнул на модель, чтобы уходила, и подбежал к Фариту.

— Месье Фарит, месье Фарит! Куда же вы ведь это только начало…

— Я видел достаточно. Чушь. Вся твоя коллекция чушь. Повторяет коллекцию Диора, двухлетней давности. Ты не привнес ничего нового, а это свидетельствует либо о твоей ленивости, либо о глупости и плохой подготовке. Мода должна повторять хорошо забытое, а не то, что только попало на распродажи. Посмотри на Адидас. Вот они вспомнили свои дурацкие кеды и завоевали мир. А ты сделал дерьмо. И это дерьмо даже нельзя исправить.

— А не могли вы мне…

— Я все могу, а ты нет. Сворачивай свою дерюгу и проваливай. Тебе нет места в этом бизнесе.

— Да как ты смеешь, ты жирный кусок….

— Пьер! — крикнул из-за кулис Лео.

Но опоздал. Пьер спрыгнул с подиума и пошел к Фариту. Он замахнулся и… упал. Фарит нанес настолько быстрый удар, что едва можно уследить взглядом. По жирному телу заходили волны, красный пиджак порвался подмышкой. Пьер распластался по полу, приложив руки к носу. Из него обильно текла кровь, и модельер не мог понять, что произошло. В голове шумело, он чуть не потерял сознание.

Фарит даже не посмотрел на него. Он взял своих девушек под локти и повел на выход.

— Ты что сдурел? — подбежал к Пьеру Лео.

— Фак, фак он фак быфтро?

— Я тебя не понимаю. Вызовите врача мне кажется у Пьера нос сломан…

Фарит вышел из здания, потирая ушибленный кулак. Он часто дышал, по лбу текли капли пота. Во внутреннем кармане заиграла мелодия мобильника. Фарит достал и принял вызов.

— Чего? — сказал он, влезая в открытую дверь.

— У нас могут быть проблемы, — ответил бас в трубке.

— Какие?

— Еще один заговор.

— Кто на этот раз?

— Один миллиардер и кучка прихлебателей. Он как-то заполучил отличный сценарий мимо меня.

— Ну и что? — Машина стронулась с места. — Пусть себе ставит.

— Фильм может получиться очень хорошим. На его бюджет уже выделили двести миллионов и это только начало.

— А что Кольт?

— На Гавайях, не могу связаться.

— И что надо делать-то?

— Все как всегда. Опередить и выпустить лучший фильм, чтобы на его фоне этот не заметили.

— Когда нужен сценарий?

— Как можно скорее.

— Ты говорил с Шалитом?

— Пока нет…

— Ну так поговори! — Фарит отключился.

Гнолт

— Я надеюсь, ты понимаешь, какая тебе оказана честь?

— Папа ну брось ты уже. Как я могу понять, если ты не говоришь к кому меня ведешь?

Пожилой мужчина шел рядом с молодым по длинному чистому коридору. Ресторан "Гнолт" в Нью-Йорке, считался самым дорогим и закрытым в мире. Большое трехэтажное здание, выполненное в стиле архитектуры сороковых, впилось в неприметный уголок Манхеттена. Хотя в Манхеттене подобных уголков немного, и порой даже не верится, что они там есть вообще, однако это так. Здесь, в самом центре огромного мегаполиса, богатых гурманов подстерегает настоящее чудо. В ресторан "Гнолт" можно пройти только по нескольким параметрам. Вы можете попасть туда, если у вас есть кредитная карточка на сумму не менее миллиона долларов — это раз. Если вы конгрессмен США, или министр США, или представитель парламента и правительства: Англии, Франции, Германии, Китая, Японии и России — это два. Также пропустят президента вышеперечисленных стран — это три. И последний вариант — если у вас есть членская карточка. У мистера Фриски старшего она имелась, а вот чтобы добиться получения ее для Фриски младшего, отец вел сына к директору ресторана — самому мистеру Гнолту.

— Я же говорил тебе кто такой мистер Гнолт, — сказал отец.

— Директор самого дорогого ресторана в мире. И что? Подумаешь…

— Помолчи! Он не просто директор. Он президент клуба избранных! Если тебя возьмут в него, считай жизнь твоя обеспечена до конца дней.

— А чего ты не рассказывал этого раньше?

— Таковы правила. В свое время я через это прошел, и мой отец, и мой дед, и прадед, и ты пройдешь.

— Ого! Так это клуб по интересам? Что-то вроде масонов?

— Какие масоны? Им до нас… Наш клуб называется просто — клуб любителей хорошо поесть…

— Клуб любителей хорошо поесть? Да, с названием можно было и помудрить.

— Замолчи! Сегодня ты узнаешь такое…

— Пап ну кончай уже. Я лучший дегустатор вин в северной Америке. Каждый год меня просят рецензировать вина по всему миру. Мои статьи печатают в самых престижных журналах. Уж если я вам не подхожу, значит никто не подойдет.

— Дегустатор, ха! А знаешь сынок, что лет двадцать назад я был не менее хорошим дегустатором, нежели ты?

— Знаю, ты мне об этом каждый день напоминаешь.

— Посмотрим как ты запоешь, кода увидишь мистера Гнолта. Но мы пришли.

Они подошли к широкой двери из мореного дуба. До этого Фриски младший никогда не видел таких — в ширину длиннее, чем в высоту.

— Ну если там сидит негр с двумя таблетками…

— Поимей уважения! Наша семья состоит в клубе любителей хорошо поесть уже почти полтора века. И я буду очень разочарован, если ты прервешь эту традицию.

— Пап если все сведется к моим гастрономическим знаниям, будь спок. Я не подкачаю.

— Очень надеюсь. Но дело тут не только в них. Постучись и заходи.

— А ты не пойдешь со мной?

— Нет. Мистер Гнолт всегда принимает в наш клуб только в кругу избранных.

Фриски старший глубоко вздохнул, и пошел по коридору обратно. Сын осмотрелся. Коридор как коридор. Все как обычно, если отбросить размеры и форму двери. Шелковое покрытие на стенах, пол устилают персидские ковры. Дверная ручка сделана из бронзы в форме шелкопряда. Фриски младший пожал плечами и постучал.

— Войдите, — донеслось из-за двери. Он повернул ручку и вошел.

Перед ним предстал огромный зал. Площадь как у баскетбольной площадки, высотой метра три и под потолком нависают клубы табачного дыма. До этого Джон и не предполагал, что помещение ресторана может позволить себе такие просторы.

— Не удивляйся Джон, мой ресторан уходит в один из небоскребов по соседству и сейчас ты уже не в основном здании.

Говоривший сидел за большим столом. Большим и глупым. Длинной метров пять и шириной метра три, его полностью заставили различными яствами. Все собравшиеся сидели с обоих краев, но вряд ли кто-то мог дотянуться до блюд стоявших посередине. Всего восемь человек. Пять мужчин, две женщины и Гнолт. Все как на подбор толстоваты, перед каждым стоит тарелка с едой. Одна женщина, не обращая на Джона внимания, продолжала набивать брюхо. Рядом с бородатым мужчиной Джон заметил на столе зеркало и две кокаиновые дорожки. Шестеро курили, и только та женщина продолжала чавкать как корова, пережевывающая сено.

Но первый взгляд новичка всегда прибирал к рукам хозяин. Мистер Гнолт сидел во главе стола, с сигарой в руках и смотрел на Джона маленькими бусинками глаз. Все за столом имели проблемы с лишним весом, но Гнолт особенно. Бока вываливались над ручками кресла, а классический костюм чуть не трещал по швам. Он улыбался, показывая маленькие зубки которыми, наверное, съел пару миллионов свиней.

— Твоя семья давно является членами нашего маленького клуба, и по просьбе твоего отца мы рассмотрим сегодня твою кандидатуру, — Гнолт выдохнул слова пополам с сигарным дымом.

— Я рад оказанной мне чести мистер Гнолт. — сказал Джон.

— Садись.

Гнолт указал на восьмое кресло — оно стояло напротив самого Гнолта. Сев в него Джон почувствовал себя членом жирной семьи. Он даже незаметно ущипнул себя за живот, проверяя, на месте ли его кубики.

— Для начала, хочу представить тебе остальных членов клуба. Я имею честь быть его президентом, а эти люди стоят в нашей иерархической лестнице чуть ниже. Думаю, некоторых ты знаешь…

Еще бы! Джон все же по долгу службы интересовался гастрономией, и хорошо знал четверых гурманов не считая Гнолта. Вон тот ухмыляющийся старичок — самый худой из присутствующих — Оноре Ашаноль. Директор корпорации "Ашаноль" — лидера по производству элитных вин и коньяков. Не многие знают, что месье Ашаноль контролирует примерно восемьдесят процентов виноделия Франции. Сюда же входит и немалый процент коньячного производства. Толстый тип в шляпе — Роберт Кромм. Это нефтяной магнат из Техаса, и еще президент алкогольной ассоциации Соединенных Штатов. Всякий раз, когда вы наливаете в стакан "Джека" знайте — это виски делает Кромм. А еще несколько Ирландских брендов давно находятся в его кармане, но знают об этом единицы. Кромм и Ашаноль — алкогольные короли мира. А между ними сидит еще один король, только мясной. Гер Фридрих Штодт. Немец да, но имеет бизнес и в Швейцарии и в Америке и еще черт знает где. Гениальный изобретатель новых кормов для скотины, основанной на генно-модифицированных продуктах. Каждая третья коровка и свинка в мире жрет корма гера Штодта. Ест, и дает больше мяса и молока чем другие. И поэтому геру Штодту ничего не стоило скупить миллионы голов лучшего скота, а на его ранчо в Америке разводят самых дорогих племенных коровок, свинок и прочей животины. Короче говоря, тоже человек не самый бедный — точно в чирике Форбса. И последний знакомый Джона за столом — это Майкл Клод. Опять король теперь шоколадный. Владеет маркой "Клод", а это каждая десятая конфета в мире. Но производство шоколада, только капля в море для мистера Клода. Сети кафе мороженного и кондитерских, детские рестораны, и своя линия одежды для маленьких толстеньких кошелечков. А еще он спонсор кино, музыки и компьютерных игр, плотно сотрудничает с Диснеем и его клонами в других странах. А в благодарность те штампуют мультфильмы, где герои так любят шоколад! Мистер Клод, наверное, самая разнообразная фигура среди всех. Он когда-то сделал ставку на детей и не прогадал.

— Я думаю понял, кто тебе известен, а кто нет, — продолжил Гнолт. — Впрочем, это и не удивительно. Но остальных троих ты знать и не должен. Это уважаемый Хасим. Его фамилию тебе знать необязательно, ибо Хасим давно отказался от нее. Взял новый творческий псевдоним.

Хасимом оказался тот самый бородач с героиновыми дорожками. Помимо бороды на лице росли густые брови, а под ними самые колкие глаза которые Джон видел. На голове змеей скрутился тюрбан, остальная одежда белоснежная и явно новая.

— Хасим — ведущий наркоторговец на планете. Ты удивляешься, что я тебе такое рассказываю? Не стоит. За сегодняшний ужин ты удивишься еще много раз. И наконец, следует представить наших милых дам. Мисс Чу, директор сети рыбных ресторанов "Чу". Ты не слышал о них, но это лишь потому, что они находятся в Китае и Японии. А вот о "Фиш Бренд" ты, наверное, слышал? Да, они тоже принадлежат мисс Чу. Как и "Дары моря", и "Рыбный Рай" и много чего еще. Кроме того муж мисс Чу — один из крупнейших судовладельцев Норвегии. И наконец, многоуважаемая Присцила. Ее фамилия тоже останется для тебя тайной Джон. Дело в том, что Присцила, жена очень влиятельного сельскохозяйственного магната. Его в наши ряды заманить не удалось.

— Приятно познакомиться, — кивнул Джон.

Однако на это никто ничего не ответил. Все сидели молча, и то курили, то жевали. Молодой Фриски не вызывал у них интереса, или они не хотели его показывать. Это слегка задело Джона. Он не привык, что на него смотрят как на вчерашний кофе, хотя если учесть размер фигур за столом…

— Я думаю, ты уже понял — здесь собрались все мировые производители еды алкоголя и наркотиков. Мы называем себя клубом любителей поесть, но мы так же любим выпить, кто-то не прочь ширнуться, или покурить. К сожалению, восьмой член верхушки, мистер Кастро, в силу некоторых причин не смог приехать лично. Да тот самый Кастро. И мы собрались, чтобы решить, достоин ли ты присоединиться к нашему обществу.

— Я думаю, что да сэр. Я один из лучших дегустаторов в США.

— Это нам хорошо известно. Но не за этим мы тебя сюда позвали. Давай сделаем так, попробуй вина?

— Какого?

— Любого.

Джон встал и пошел вдоль стола. Бутылки с различным алкоголем стояли повсюду, но все без этикеток. И даже форма у всех примерно одинаковая. Наверное, проверка. Джон взял бутылку белого, вернулся на свое место и налил в бокал. Сделал глоток и вкусовые рецепторы возрадовались.

— Узнаешь? — спросил Гнолт.

— Конечно! Правда, признаюсь, я пробовал это вино только два раза в жизни. "Ашаноль", по всей видимости, тысяча девятьсот пятидесятого года.

— Великолепно. А знаешь какова цена одной такой бутылки?

— Около пятидесяти тысяч евро.

— Ашаноль?

— Сделали месяц назад, — отозвался француз. — Себестоимость фактически полтора евро.

— Но простите… — начал Джон.

— Не надо оправдываться, — перебил Гнолт. — Здесь нет твоей ошибки. Это вино сделано месяц назад, но на вкус ничем не отличается от того, что делали шестьдесят лет назад, а до этого и сто лет назад. Ашаноль производит самые дорогие вина в мире, а на самом деле у него есть превосходная лаборатория, способная обмануть любой, даже самый пристрастный язык. Но пойдем дальше. Я курю сигару стоимостью тысяча долларов за штуку. А знаешь, сколько она стоит на самом деле? Гроши или песо, или что там у них… Короче — жалкие, незначительные деньги. Все что ты видишь на столе — продукты сугубо элитарные. Икра из Черного моря, окорок племенного кабана, или вот, пожалуйста, пирог из змей, очень рекомендую. Где-то здесь стояла фугу… а нет, уже съели. Мы сидим здесь с утра, так что…. Каждое блюдо здесь стоит очень дорого. Ниже пятисот долларов нет, а замечательное рагу из печенок королевской кобры, оценивается в пятьдесят тысяч маленьких зелененьких бумажек. Я имею в виду, если ты закажешь его в ресторане. Но нам весь этот замечательный стол, обошелся всего в пятнадцать тысяч долларов. Тоже не маленькая сумма, но если учесть что… ну допустим, вон там стоит запеченное сердце белого медведя, а там фаршированный пингвин, то… сам понимаешь?

— Если честно не очень мистер Гнолт. Вы хотите сказать, что вам все досталось по себестоимости и в действительности стол, который стоит для других миллион, вам обошелся значительно дешевле?

— А ты не отличаешься сообразительностью, правда? Нет, я не это хочу сказать. Но я дам тебе подсказку — сейчас на столе примерно пятьдесят четыре блюда. Изначально их было шестьдесят три.

— Я не понимаю.

— Ну что же придется объяснять. — Вздохнул Гнолт. — Дело в том Джон, что из всего съеденного нами были следующие блюда. Картофельное пюре, баранина с травами, шашлык, ну в смысле мясо на углях, бобы, индюшка, стейки из лосося и свинины, форель и фугу. Правда, последнее мы съели потому что: во-первых, его было мало, а во-вторых, никто из нас этого раньше в рот не брал, за исключением мисс Чу. Но в основном подобной мерзости на нашей трапезе нет. Я даже больше скажу — все, что ты сейчас видишь, приготовлено специально для тебя. Так что, пожалуйста, налегай.

— Вы хотите чтобы я поел?

— Если ты не голоден, хотя бы попробуй. Вон возле тебя стоит мозг горной гориллы. Как на вкус? Правда, мерзость? Или суши? Да эти еще ничего, есть можно, но разве они сравняться с куском прожаренного мяса? А вон там прекрасное овощное рагу из смеси самых экзотических фруктов… ну как тебе?

— Не очень вкусно, но, наверное, полезно?

— Естественно нет. Знаешь Джон, что я тебе скажу — полезной еды нет вообще. Алкоголь еще имеет свои преимущества, но полезней всего пить чистый спирт. Продолжим. Попробуй вон то блюдо в серебряном сотейнике. Ну как? По лицу вижу, что не нравится. А меж тем Джон — это последний писк моды. Скоро это блюдо станет настоящим изыском в ресторанах по всему миру, хотя основной ингредиент там гуано.

Джон не смог сдержаться и сплюнул содержимое рта в тарелку.

— Дерьмо?

— Да, как ты правильно выразился — дерьмо. Но не волнуйся, пройдет пару месяцев и авторитетные ученые скажут, что оно полезно для потенции, а лучшие гурманы заявят, что растопленное на свином жире и с кусочками молодой телятины, оно просто потрясающе на вкус! Теперь ты понял, чем занимается наше небольшое общество?

— Пудрите всем мозги?

— А вот тут ты неправ Джон. Я тебя уверяю, даже у дерьма скоро найдутся свои поклонники. Оно действительно станет блюдом для гурманов. Впервые попробовав кока-колу, человек всю жизнь пивший компот скажет, что она невкусная. Пиво тоже нравится человеку спустя несколько сотен банок. И потом пиво или кола, становятся любимы на всю жизнь. Мы не пудрим мозги Джон, это очень мелко для нас. Мы учим. Мы показываем людям дорогую еду и убеждаем, что великие гурманы ее едят и считают вкусной. Мы делаем так, что эту еду продают и вскоре у нее находятся поклонники. А потом человек к ней просто привыкает. Вот что мы делаем Джон. Каждому из сидящих здесь это очень выгодно, ибо они зарабатывают на этом деньги. И нам нужны такие люди как ты Джон. Потому что дегустатор, сказавший, что Ашаноль самое лучшее вино, это не одно и то же если об этом скажет сам Ашаноль.

— А что взамен?

— Какой практичный подход, мне нравится. Взамен Джон ты получишь много. Но со временем. Я надеюсь, ты понимаешь, что мы можем?

— Да уж представляю. Так это и есть испытание? Мне надо просто согласиться?

— Нет Джон, испытание будет дальше. Тебе придется доказывать полезность не словом, а делом. Сначала мы направим тебя на несколько самых престижных и самых закрытых фестивалей вин, а там ты себя покажешь. Мы скажем, что надо говорить, какие вина хвалить, а какие наоборот. Мы представим тебя как самого лучшего дегустатора, а дальше уж сам.

— Простите мистер Гнолт, а можно нескромный вопрос?

— Ну давай.

— А какая вам от всего этого выгода, и почему вы, а э-э-э…

— Не кто-нибудь другой президентствует в нашем клубе? А потому что Джон, я делаю для него больше всего. Вот взгляни. Это, кстати, подарок и руководство.

Гнолт достал из внутренностей стола толстую книгу. Прекрасный переплет — явно подарочное издание, золотое тиснение, красочная картинка. Джон встал и подошел к Гнолту. О том чтобы Гнолт подошел к нему, можно и не мечтать. Он взял увесистый томик, посмотрел название. "Поваренная книга Гнолта".

— Она выйдет где-то миллионом экземпляров, — сказал Гнолт. — Там ты найдешь все, что будет модно в кулинарии и потреблении алкоголя на ближайшие пять лет. Где-то ее выпустят под псевдонимом, где-то в урезанном образце и конечно отдел о блюдах, где требуется морфий, будет предложен только нашим самым любимым гурманам.

— Интересно кому?

— Президентам всех стран, премьер министрам, тем кто стоит в первой сотне Форбса, ну и тем, кто там в действительности стоит. Таких личностей много. Изучи все, но никому не говори. Я надеюсь, ты понимаешь, что это, должно остаться тайной?

— Конечно. А…

— А если ты вздумаешь кому-нибудь об этом рассказать, имей в виду, — толстенные щеки опустились складками вниз, лицо Гнолта застыло маской. Погребальной маской. — Один из членов нашего клуба — вождь племени магака в Африке. А магака каннибалы.

— Я некому не скажу, — сказало пересохшее горло Джона.

И тут на него уставились все шестнадцать глаз верхушки клуба любителей вкусно поесть. И каждый взгляд говорил: "Скажешь хоть слово — умрешь". Перед Джоном сидели не люди, нет, и даже не опасные животные. Эти восемь человек как будто ступили на следующую ступень эволюции. Теперь они уже не принадлежат к роду человеческому, а значит остальные для них, что животные. И они убьют их не испытывая и капельки жалости. А потом съедят. Может не своими ртами, но все же. И почему-то Джону захотелось стать таким же. Чтобы больше не сомневаться, не мучиться угрызениями совести, а жить в совершенно иной параллели. В новой жизни не будет бессмысленных поисков самки, или работы, чтобы купить себе пещеру. Для каждого кто сидел здесь, такие мелочи не значили ничего. И Джон понял — даже если у них отобрать все деньги, машины, дома и статус; пройдет год, и они займут прежнее время. Их отличало от остальных инакомыслие, а мозг ушел так далеко, что человеческая логика перестала иметь значение.

— Я не подведу вас, — сказал Джон.

— Мы не сомневаемся Джон, — сказал Гнолт. — У тебя просто нет другого выбора.

Вольт

Два мужчины вышли из машины, и пошли к высокому зданию "Кахома корп.". На первом этаже их встретила девушка, они представились, и она указала на лифт. В небоскребе их тринадцать, так что заблудиться немудрено, впрочем, один из них прекрасно знал дорогу без подсказок. Они прошли к кабине, рядом дежурил охранник. Ему тоже пришлось представиться, и только когда его пластиковая карточка попала в прорезь, створки лифта разъехались. Войдя, тот, что повыше, нажал на единственную кнопку и лифт поехал.

— Хорошее здание, — сказал Ким. — И лифт прикольный.

— Он ведет на самый верх и это единственный способ добраться до Чана.

— Поговаривают, что он живет в этом здании.

— Нет, Чан сан много разъезжает по Китаю.

На этом разговор оборвался — они приехали. Ким и Джек вышли из кабины, и попали в просторный кабинет на самом верху здания. Выше только вертолетная площадка. Обстановка не впечатляла нагроможденностью — только стол и большой экран на стене. За столом сидел старый китаец в шелковом кимоно и курил длинную трубку. Вначале он никак не отреагировал на появление гостей, но когда они подошли вплотную, два светло коричневых глаза посмотрели на мужчин сквозь линзы очков. Линзы увеличивали, и Киму показалось, что где-то там в самой глубине зрачка маленький паучок плетет паутинку. Он встряхнул головой, видение исчезло.

— Желаю здравствовать Чан сан, — сказал Джек. — Вот тот человек, о котором мы с вами говорили.

— Здравствуйте, — сказал Ким.

Старик продолжал пыхтеть трубкой и молчал. Только густые клубы дыма выходили изо рта, и делали Чана похожим на дракона.

— Чан сан? — сказал Джек.

— Я слышал тебя, — ответил старый китаец. — Значит, вы тот, кто умеет хорошо говорить?

— Да это моя профессия. Я начал работу на радио ди-джеем, потом некоторое время проработал на…

— Это меня не интересует. Вам предстоит очень важный разговор и очень скоро.

— С кем?

— Его зовут Вольт. Он продюсер из Голливуда. И один из Семи Толстых Ткачей.

Старик прикрыл глаза и опустил голову, как будто последние слова принесли ему боль. Ким увидел свое донельзя искаженное отражение в его лысине.

— Семь кто?

— Ваша задача спасти мою жизнь, а может и жизни миллионов людей, — проигнорировал вопрос Чан.

— Простите, но я не думал что все настолько серьезно.

— Объясните ему Джек.

— Хорошо Чан сан, — поклонился высокий помощник. — Чан сан собрался продюсировать один фильм в Голливуде. "Кахома корп." выделит на это около ста миллионов долларов. Кроме нее вложится ряд спонсоров и кинокомпаний. В общем, кино обещает быть очень прибыльным и стать культовым. И тот самый Вольт не хочет, чтобы оно выходило.

— Почему?

— Потому что он зло! — резко сказал Чан. — Потому что он есть кошмар и ужас, и нет силы, что могла бы встать перед Семью Толстыми Ткачами. Мы решились на это и у нас есть только два выхода. Победить или умереть. Мы последние кто понимает — еще можно что-то спасти. И если у нас получится, другие последуют нашему примеру. И тогда мы одолеем зло по сравнению с которым Гитлер лишь жалкое недоразумение!

— Зло? О чем вы говорите?

— Это тебя касается. Через десять минут Чана сана свяжут по телемосту с Вольтом. Твоя задача сказать ему, что его предложение отклонено.

— А что за предложение, и почему вы не можете сделать это сами?

— Потому что дьявольские речи его, могут проникнут в мой разум, — опять вмешался китаец и откинулся на спинку кресла. Карие глаза закатились, как будто Чан увидел на потолке что-то любопытное.

— Он предложил лично пересмотреть и переработать сценарий. Чан сан уже стар, а Вольт очень настырен и мы опасаемся за его здоровье. Так что твоя задача сказать, что нас устраивает сценарий и его к работе над лентой не допустят. Даже больше того — снимать фильм будем в Китае, а не в Америке.

— А кто он такой, что вы должны перед ним отчитываться?

— Официально: продюсер, режиссер и автор сценариев. На его счету сто восемьдесят пять фильмов. Общим числом он получил шестьдесят четыре Оскара и сто семнадцать Каннских Львов. Если я начну перечислять, все его награды на это уйдет пару часов.

— А почему я тогда о нем ничего не знаю?

— Потому что под своим именем он поставил всего два фильма, и те низкобюджетные. Они нашли признание только в интеллектуальных кругах и видели их немногие. Но скажу тебе так — за каждым третьим сценарием фильма, удостоенного награды стоит он. И ни один более менее бюджетный сценарий не проходит, пока Вольт его не утвердит.

— Это круто. Но я думаю справлюсь.

— Будем надеяться молодой человек, — сказал Чан. — Садитесь на мое место, а я буду следить за всем из соседней комнаты.

Китаец уступил кресло и пошел к небольшой дверке в стене справа. Ким сел и отметил, что оно не несет в себе следов тепла китайца. Как будто не человек здесь сидел, а статуя.

— Теперь пару советов на дорожку, — сказал Джек.

— Слушай старина, я профессионал. Я два года увольнял людей в Америке и спас троих самоубийц. Я профессиональный переговорщик, и думаю смогу справиться с такими пустяками.

— В таком случае, я присоединюсь к Чан сану.

Джек ушел, а Ким откинулся в кресле. Он совершенно не волновался и это хорошо. В переговорах главное — это первое впечатление. Заставить ЕГО нервничать, показать что ТЫ, спокоен. Завладеть инициативой в самом начале. Он, правда, не видел Вольта, но так как ему предстояло ругаться, решил даже закинуть ноги на стол. Это подчеркнет незначительность разговора.

Экран на стене загорелся. Пару секунд он оставался пуст, а потом его заполнила толстая рожа, с донельзя злыми маленьким глазками.

— А ты кто такой мать твою, и где Чан? — сказал толстяк с экрана.

— Для начала здравствуйте. Зовут меня Ким, а вас? — Ким улыбался правым уголком губ. Он знал насколько ехидная эта его усмешка.

— Ким значит? — полуприкрыл глаза толстяк. — Как же знаю. Дерьмовый трепач. Значит, Чан сдрейфил?

— Я уполномочен заявить от лица мистера…

— А не пошел бы ты в задницу, уполномоченный! Слушай меня Чан, я знаю, что ты сейчас это видишь. Я сотру и тебя, и твою компанию, и твою семью, и семьи твоих детей, и вообще всех вас с лица Мира. Ты даже не представляешь, кому перешел дорогу. Твой фильм провалится, если его вообще выпустят, а иначе не может быть. А теперь ты. Ты ведь не знаешь даже кто я, не так ли?

— Послушайте мистер Вольт, сбавьте обороты. Вы можете поливать нас грязью, от этого ничего не поменяется. В этом проекте у вас не получится снять сливки, понятно? Так что прекращайте плеваться в экран.

— А где ты находишься? Так сейчас посмотрим…

Лицо пропало с экрана, зато на заднем плане кто-то застучал по клавишам, со скоростью машинистки.

— Та-ак, главное здание Кахомы. Отлично. На твоих кредитных карточках сто пятьдесят тысяч долларов. Вернее, было сто пятьдесят тысяч долларов. Дальше, твои водительские права только что аннулировали. Семьсот тридцать штрафов за нарушение правил дорожного движения, придут к тебе очень скоро. Что тут с недвижимостью? Дом в Филадельфии. Тоже был. Все выплаты по закладной сброшены. И ты еще злостный неплательщик налогов. Пусть будет пятьсот тысяч. Я думаю, хватит.

Лицо Вольта вернулось на экран, Ким продолжал улыбаться, но вдруг пальцы предательски задрожали.

— Вы же не думаете, что я вам поверю? — сказал он в экран.

— Я уже упоминал, что мне плевать на твое мнение? Так знай это. И знаешь что еще парень, по закону жанра, люди вроде тебя должны оставаться несчастными. Хочешь, я предскажу тебе ближайшее будущее?

— Сделайте одолжение, — пальцы затряслись сильнее.

— А могу и прошлое. Тебя нашли через интернет. Привезли, рассказали байку обо мне и ушли, сославшись на нездоровье Чана. Он в действительности здоров как бык, но не хочет раскрывать карты раньше времени и знает — я вытянул бы из него всю информацию раскаленными клещами, если бы захотел… Тот, кто тебя привез, тоже не хочет святиться, ибо подобную операцию я смогу произвести с любым. И сейчас, как только я отключусь, войдут люди и выкинут тебя из кабинета. Ты останешься один в Гонконге, да еще без денег. Ты потратишь все на телефонные разговоры но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы. Может, напьешься с горя, а когда все же узнаешь, что я сказал тебе правду, залезешь в петлю к утру. Прощай.

Экран погас и одновременно с ним дверь, за которой скрылись Чан и Джек, открылась. Вот только вошли четыре накаченных мужчины в черных костюмах.

— Вас приказано вывести из здания, — сказал самый здоровый.

— Вы что шутите? Я понимаю смешно, но не до такой…

— Пойдете сами, или вас вывести?

— Эй, Джек твою мать! Это не смешно!

Мужчины сделали шаг вперед.

— У меня контракт вашу мать!

— Твой контракт аннулирован, — сказал мужчина и ударил Кима по лицу.

Проснулся переговорщик на маленькой лавочке в каком-то парке. Сначала он не понял, что случилось и где он и вообще…. Но тут, в черепной коробке словно разбилась бутылка с воспоминаниями. Толстая рожа, какой-то бред про аннулированные карточки и накладную. И наконец, кулак с перстнем на безымянном пальце. Он даже запомнил гравировку: "С". Ким встал и ощупал карманы. Бумажник на месте, сотовый на месте. Поискал в телефонной книге номер Джека, но ничего не нашел. Странно. Если бы хотели чтобы он не звонил, могли просто украсть телефон. В голове всплыло: "Ты потратишь все на телефонные разговоры, но не сможешь дозвониться даже до собственной любовницы". Ким нашел ее номер, нажал на вызов. Занято. Еще одно предложение: "Вернее, было сто пятьдесят тысяч долларов". Как по заказу, неподалеку нашелся банкомат. На карте осталось ровно семь долларов. Ким еще с десяток раз попытался позвонить Лизи — она то не брала трубку, то говорила с кем-то еще. Он смог дозвониться до своего банка, до страхового агента и даже позвонил соседу в Филадельфию, чтобы тот проверил его почтовый ящик. Потом пошел в бар, анализировать ситуацию. Туда ему позвонила Лизи.

К утру, полиция Гонконга нашла тело переговорщика в дешевой гостинице, с перерезанными венами. Счет его телефона опустел, а на зеркале Ким собственной кровью вывел: "7 толстых ткачей".

Марит

Солнце радовалось тому, что может освятить такое красивое здание. Что в нем красивого? Ну вот, хотя бы форма. Простая, и оттого прекрасная. Четырехугольное здание с куполом наверху. Старая православная церковь. Правда еще тридцать лет назад, солнце и не обратило бы внимания на этот дом, но с каждым годом он восстанавливался, обрастал разрушенными деталями и возвращал былое величие. Сотни узоров на белоснежной поверхности, снова воспроизвели житие святых и великомучеников, на внешних сводах храма залетали ангелы, а купол засиял червонным золотом. Раньше полноту картины довершал крест, но нынешний хозяин церкви молился другому богу. Солнце встает на востоке и пока у него не самый большой гол обзора. Оно не видит маленькую трубу, торчащую из западной стены. А к вечеру, солнце настолько устает, что не обращает на это внимание. Труба уродует превосходную упорядоченность древнего храма, и оттуда никогда не прекращает валить сизый дым. Хоть летом, хоть зимой, кто-то растапливает печь внутри церкви.

Молодой монах в черной рясе шел к зданию. В руках у него странный четырехугольный сверток — в нем бумаги сложенные пачками. Сверток тяжел, а монах обессилен постами и воздержанием, так что несет ношу с трудом. Иногда останавливается, кладет ее, потом поднимает и движется дальше. Но на лице, то и дело распускается улыбка — ему нравится цель, ради которой он несет сверток.

Церквушка стоит далеко от монастыря и живет здесь его благодетель, или как сейчас принято говорить — спонсор. Благодаря нему монастырь вырос из ничего. Правда он занял под жилье старую церковь, но взамен построил монастырь, отреставрировал часовню и теперь всего в трех километрах отсюда, сотни людей получили возможность молиться Господу нашему, познавать истину в смирении и добровольном обете. А еще в его доме творятся настоящие чудеса…

Подойдя к церкви, монах постучал.

— Войди, — услышал он, из-за старой деревянной двери.

— Я приветствую вас брат Марит, ой простите, я не знал что у вас гости. Это ваш брат?

Войдя, монах увидел двух мужчин, похожих друг на друга как капли воды. Большие такие капли воды, общим весом не меньше полутоны. Да брат Марит не следит за весом, и наверняка не соблюдает пост. А второй хоть и похож, но только на первый взгляд. Одежда другая — на нем черная сутана и крест на груди. На голове красная шапочка. Господи всемогущий, к брату Мариту пришел католический кардинал!

— Не волнуйся, — сказал Марит. — Это мой гость, кардинал Колтран. Он сегодня приехал из Ватикана, и погостит у меня какое-то время.

— Привет, — пробурчал кардинал. На сутану Колтрана ушло не меньше пары аршинов ткани и, наверное, пост для него, вещь тоже сугубо теоретическая.

— Здравствуйте.

— А разве тебе не положено обращаться ко мне Ваше Святейшество?

— Боюсь, мы принадлежим к разным верам.

— К конфессиям. Мы оба верим в Иисуса Христа, Господа нашего и служим ему по мере наших скромных сил… впрочем, ты не та фигура, ради которой надо распинаться. Делай что должен, а то мы замерзли.

Монах невнятно кивнул, и потащил тюк к печке. Разрывая толстый полиэтилен, он еще раз подивился обстановке в церкви. Снаружи она ничем не отличалась от старинной, разве что труба и отсутствие креста, а так то же самое. Но внутри все иначе. Ни иконостаса, ни собственно икон, напротив, все высокотехнологично. Три компьютера, и на улице стоит большая спутниковая антенна. Помещение одно, но кровати нет — брат Марит или вообще не почивает, или спит в огромном кресле, что призвано поддерживать его богатые телеса. Еще есть стол, заваленный бумагами и шкаф с сотнями книг. В углу, вещь уж совсем кощунственная — холодильник. И печка наподобие "буржуйки", возле западной стены. И именно печку должен топить монах.

Красивой бронзовой кочергой, он открыл дверку и увидел, что последняя партия уже сгорела. Он подкинул новую стопку, а сам полез в поддувало, чтобы вынуть пепел. Его, раз в неделю, настоятель лично развевает с вершины колокольни. Печка разгорелась быстро, что и немудрено — и обычная бумага горит отлично, а деньги, как оказалось, еще лучше. Монах, с легким злорадством, кидал в печь доллары тысячными купюрами, пятисотки евро, сотни фунтов, пятитысячные рублей и прочее и прочее. Последними полетели Йены. Печь загудела, заполнившись деньгами, как кошелек Рокфеллера, но в тюке осталось еще достаточно. Монах взял пакет с пеплом, поднялся с колен и посмотрел на двух толстых мужчин.

— Вам еще что-нибудь нужно брат Марит?

— Когда приедет грузовик с едой?

— Завтра.

— Хорошо. Свободен.

Монах поклонился и вышел, оставив толстую парочку, наедине.

— Мне кажется, это позерство, — сказал Кольт.

— Быть может и так, — согласился Марит.

— А сколько из них не фальшивые?

— Не больше трети.

Кольт подошел к печке, открыл дверку и усмехнулся. Купюры сворачивались в маленькие рулончики, но пока еще можно определить наминал.

— Что нам ожидать в будущем? — поинтересовался кардинал, выпрямляясь.

Марит поморщился. Он не любил этот вопрос, как не нравилось ему и свое направление. До него им занимался Шалит, но на правах старшего, предпочел более интеллектуальную среду. Теперь, вместо приятного времяпрепровождения, Марит должен сидеть в глухомани и единственное развлечение — вот эта самая маленькая печь.

— Интерактивные деньги, — сказал он.

— Но это старо, неужели ты ничего не придумал?

— Старо или нет, тебя не касается! — взорвался Марит. — Мне хватило и вашего фортеля с кризисом!

— Зато теперь Китай потеснит Америку.

— Да и плевать! Дался вам этот Китай? Заваривая такую кашу, мы отвлекаемся от главного. Меняем осла на ослицу, которая еще наплодит нам проблем. Вы обвиняете меня в том, что я не придумал ничего нового, но смысл изобретать велосипед, если до цели можно дойти пешком? А что, допустим, ты сделал? Показал десяток святош-педофилов и все! А Вольт? А ведь у него одно из самых ответственных направлений. Я не говорю уж о Гнолте и Фарите. У этих вообще пусто!

— Кстати о Вольте. Он говорит, скоро начнется очередная потасовка, — улыбнулся Кольт. Он знал — подобные разговоры раздражают затворника. Вообще, Марит самый вспыльчивый из Толстых Ткачей, правда и участок у него наряженный.

— Кто на этот раз?

— Чан.

— Я могу стереть его за пару дней, да и Вольт тоже может…

— Мы думаем, за ним стоит кто-то еще. Не зря они достали такой хороший сценарий.

— Какой сценарий? — впервые Марит действительно заинтересовался.

— Какой-то писатель из Ростова, недавно выпустил новую книгу. Ты что, не следишь за тем, что выпускают у тебя под носом?

— За всем уследить невозможно. Впрочем, я что-то такое слышал… "Сыны Тора", что ли?

— Одина. Сыны Одина. Очень любопытная вещь, между прочим.

— Да это надо проверить. — Марит поерзал в кресле пытаясь устроиться поудобнее, но ничего не получилось. К весне оно всегда начинало сильно жать. Он даже подумал купить новое. — А как твое направление? Я слышал, нашли еще одно Евангелие.

— Да, но это баловство. Я сейчас дописываю комментарии к Корану.

— И что, благодатная почва?

— Как тебе сказать… теперь и религий, как таковых, больше не осталось. Христианство себя изжило и, между прочим, по твоей недоработке.

— Что значит по моей?! У меня все шло как по елею, пока Шалит не решил поменяться с тобой, а ты со мной!

— Хватит кричать. На то он и Шалит, чтобы все менять. Я ведь тебя не обвиняю. Просто говорю, что в христианстве нам делать нечего, а вот Ислам очень перспективен.

— А я предлагал поддержать зеленых. Если бы мы тогда помогли хипарям, не было бы у нас такого технологического прогресса. Ислам потому религиозен и фанатичен, что уровень развития этих стран…

— Ты что, учить меня вздумал? — хмыкнул Кольт.

— А почему бы и нет?

— Не стоит, — Кольт плеснул вина в золотой кубок и глотнул. — В сухом остатке и Ислам не главное. Мое приоритетное направление на будущее — анархия.

— Тоже мне удивил.

— Посмотришь. Скоро я добьюсь, чтобы вышел закон о свободном ношении огнестрельного оружия. Сначала в США, потом в Китае, а дальше Европа сама пойдет за нами, как собачка на поводке.

— Что за метафора?!

— Да ты прав. Дерьмо, а не метафора. Наверное, сказывается… Что с последствиями кризиса?

— Нормально здесь все! И даже не вздумайте лезть! Я и так еле успел повернуть, когда вы решили сделать ставку на Китай!

— Да прекратишь ты орать или нет! У тебя здесь эхо, оглохнуть можно. Я просто интересуюсь.

— Интересуется он… пять книг из серии "Как выйти из кризиса" я уже выпустил…

— И только два бестселлера.

— Плевать. Я там не старался, да и не надо мне это. Так вот, сейчас готовлю серию на тему: "Как прожить после кризиса" и "Как заработать на последствиях кризиса"…

— Это стандартная схема.

— Ты прекратишь перебивать или нет?

— Только если ты понизишь звук.

— Методички для экономически университетов уже готовы…

— Это хорошо.

— Кольт!

— Молчу-молчу.

— Потом будет придуман еще какой-нибудь дурацкий индекс вроде Дауна Джонса. Я пока думаю над этим…. И, конечно же, я помогу еще нескольким людям заработать.

— И так миллионеров стало в два раза больше.

— Это ваша ошибка. Не надо накачивать деньгами верхушку — это она сделает и без нас. Надо заполнить то, что под ней. Причем, чтобы деньги были легкими и их быстро тратили. А это уже работа Фарита и Гнолта. А еще Шалита. Но главным образом двух первых бездельников.

— Слышали бы они тебя…

— Пусть слышат! Я говорил им это в лицо уже сто раз! Мода становится доступнее и доступнее, а кулинарное дерьмо никто не хочет жрать!

— Это все из-за кризиса.

— Так, а я про что? Вмешавшись, вы провалили такую простую идею, как накачать деньгами средний класс. Не мне тебе рассказывать, что лихие деньги — это воздух; а зависть — лучший стимулятор. Чтобы они работали надо показать им: вот этот живет лучше, ездит на мощной машине и трахает красивую телку!

— Но заставить работать не главное Марит. Это всего лишь промежуточная стадия.

— Я предпочитаю действовать пошагово.

Кольт встал и подбросил в печку ворох ассигнаций.

— А с кем ты здесь спишь? — спросил Кольт.

— Здесь не только мужской монастырь.

— А-а-а. Я уж думал, ты пошел по стопам Шалита. Что покраснел?

— Не твое дело!

— Хм, да, дела…

— Заткнись! Мне это надо не так часто и все равно кто подо мной.

— А как сердечко?

— Хреново. Пятый инфаркт вдарил в прошлом месяце.

— Надо очиститься Марит. Я выжат как лимон. За месяц всего пару книг накатал, и то дрянь и банальщину.

— У меня пропала чувствительность на левой ступне…

— Это ничего. Остался всего месяц. Вот когда не стоит, дело другое.

— Значит у тебя…

— Нет, но говорят у Болта…

— Ха-ха-ха. У Болта винтик отсох?

— Говорят. Он выгнал прошлую свою… как ее… Мария?

— Не знаю.

— Пусть будет Мария. Он сказал, ему сделали замечательную куклу, и он ей доволен, но думаю…

— То-то он такой мрачный был.

— Ага. В его бюро недавно трое повесились. Он обновил личный состав три раза за полгода.

Болт

— По-твоему это машина?! — кричал толстяк, одетый в грязный синий комбинезон. — И этим ты хочешь потеснить Тойоту?!

Зазвонил телефон, Франц вздохнул с облегчением. Он поменял внешний вид модели уже пять раз, но главный конструктор все равно вопил как крикусеница, и требовал, чтобы переделали. Хотя это явный перебор. Они ведь строят не ракету, а всего лишь бюджетный автомобиль, и он не должен выглядеть как Феррари.

Болт сделал Францу отмашку, тот вышел из кабинета. Ткач подождал пока за ним захлопнется дверь, нажал на кнопку, включающую прибор против подслушивания, и принял вызов.

— Болт?

— Нет, его высочество герцог Велингтонский! Чего тебе Вольт?

— Как там с новым компьютером? В скором времени он может нам понадобиться.

— Ты что сдурел? Выход новой операционки назначен только через год, а последняя модель работает на той, что будет через десять!

— Это важно Болт. Мы собираемся продюсировать новый фильм и надо, чтобы спецэффекты там были на самом высоком уровне.

— Плевать! Я не собираюсь рушить все планы, только потому, что тебе приспичило снять очередной идиотский шедевр. Работай с идеей!

— Нет у меня идеи Болт! Я пустой как переспелый орех, до следующего очищения я не смогу создать ничего стоящего!

— Все равно, — Болт нажал на кнопку селектора, вошла секретарша. Он жестом показал, чтобы ему принесли пива. — Все равно Вольт, я не могу настолько нарушить планы. Максимум на одну ступень, и то это очень сильно собьет график. У меня и без тебя дел по самые помидоры. А помидоры у меня сохнут!

— Значит правда? — в голосе Вольта появились насмешливые нотки.

— Правда.

— А что твоя кукла? Ты же нам ее так расхваливал.

— С ней все нормально. Через полгода она поступит в продажу, вместе с книгой о безопасном сексе.

— Это хорошо Болт, но нам очень надо снять фильм.

— А в чем дело?

— Война.

— Ого! А других способов провалить его…

— Нет. В том-то и дело. Здесь не получится как с "Водным миром".

— Ты звонил Шалиту?

— Пока нет, — голос стал донельзя хмурым.

— Хочешь, я поговорю с ним?

— Правда?

— Да. У меня сейчас такое настроение, что я могу поговорить с пуританином о пользе противозачаточных.

— Спасибо Болт.

— Не стоит. После очищения я снова стану веселым, и на меня можешь не рассчитывать.

— После очищения мне не будет нужен Шалит.

— Ладно, до встречи. Может быть, придется работать совместно…

— Я не думаю что Шалит даст добро…

— Посмотрим. Пока.

Болт повесил трубку, в это же время в кабинет вошла секретарша. Оно несла на подносе две бутылки пива и замороженный бокал.

— Пригласи этого бездельника и Батиста, — приказал Болт.

Девушка кивнула и вышла. Болт открыл пиво, налил в бокал и осушил половину одним глотком. В голове даже не зашумело, но жажда ушла. Правда при первом мочеиспускании он проклянет баварских пивоваров, писая раскаленной магмой, но все равно вылакает сегодня не меньше ящика. Сейчас алкоголь — последнее, оставшееся у него удовольствие.

В кабинет вошли Франц и Батист. Оба с подобострастными улыбками и синяками под глазами. Впрочем, у Болта синяки проступали под тройными мешками. Он не жалел рабочих, но и сам спал максимум три часа в сутки.

— Значит так Франц, — толстяк ткнул пальцем, стирая улыбку с лица инженера. — Свое дерьмо ты переделаешь. Мне не нужна машина похожая на пачку сигарет. Обыватель должен получить красивую машину с плохим мотором, а не наоборот. Такую, что можно купить за десять тысяч долларов, но чтобы ездила она пару лет. Простой человек должен порадоваться, что у него есть эта красавица, а его эго взыграло, как пузырьки в только что открытой бутылке шампанского. Он может хотеть Мерседес, или Лексус, но эти тачки останутся для него недоступными всю жизнь. Максимум, он будет говорить о них с друзьями за банкой пива, или мечтать, засыпая рядом с некрасивой женой и слушая, не проснулся ли ребенок. У тебя должна получиться машина, которую он может позволить себе купить, если будет долго и упорно работать. Чтобы у него не осталось время на пиво с друзьями, чтобы, придя домой, он падал, а не мечтал. Терял сознание от усталости, но на утро вставал и шел пахать. На первом плане красота, на втором качество. А если ты идиот, я помогу, но это в последний раз!

— Спасибо мистер Болтон!

— Молчи уже.

Болт залез в стол и достал чистый лист с карандашом. Он положил их перед собой и осушил бокал. Франц и Батист стояли и смотрели в "четыре". Всего пару раз они видели подобное, но запомнили навсегда. Сейчас главный конструктор мира станет творить чудеса.

Болтон припустил веки и взял в руку карандаш. Толстые пальцы-сардельки крутили деревянную палочку, а губы зашевелились. Отсюда услышать, что шепчет Болтон, трудно. Такое ощущение, что он напевал считалочку, или песенку, однако последние два слова всегда произносил немного громче. Из его уст они звучали, если не зловеще, то уж точно странно.

— Толстые Ткачи… — окончил Болт.

И тут же его глаза открылись, и в них загорелся огонек энтузиазма. Из мрачного толстого мужика, он как будто обратился ребенком. Глаза широко открыты, на лице мальчишеская улыбка и кончик розового языка высунут наружу. А руки мелькают по бумаге. Они рисуют идеально точные круги или квадраты, ассиметричные фигуры, сложнейшие механические узлы и пишут идеальным печатным подчерком. Франц однажды измерил чертеж Болтона. Измерил и напился с зависти. Любая окружность идеальна, каждая буковка совершенно одинакова, как будто не руки у Болтона, а печатная машинка. Он рисовал сложнейший чертеж, в стольких проекциях, и всего за несколько минут, в то время как Францу на это требовалась неделя. И при том, что Франц считался, чуть ли не самым лучшим инженером-конструктором в Германии. Он работал на изготовлении реактивных истребителей, гоночных машин, и только много позже узнал, что примерно тридцать процентов узлов, в сложнейших конструкциях, разработаны Болтоном.

Его теперешний хозяин не просто хорошо рисовал. Нет — он творил. Прямо сейчас, он рождал новую, никогда никем не виденную идею. Можно не сомневаться, и форма, и содержание новой машины окажется полностью оригинальным. И Болтон мог выдать такую идею в любое время. Достаточно того, чтобы пельмени под маленьким носом, пробормотали стишок, оканчивающийся: "Толстыми Ткачами"

— Вот возьми, — Болт протянул исписанный листок. — Здесь еще чертеж нового цилиндра для Клифа. Он просил.

— Спасибо шеф.

— Все вали.

Франц вышел из кабинета, Болт помассировал лоб и откупорил вторую бутылку пива. Маленькие карие глаза устремились к Батисту. Под взглядом бешеного поросенка у него всегда начинал болеть живот. Сегодня спазм оказался еще сильнее, чем обычно.

— Теперь с тобой. Ты понимаешь, что придумал хрень?

— Простите мистер, но я…

— Головка ты. Мне не нужен плазменный телевизор размером со стену. Тем более такой тонкий.

— Но это сэкономит столько места в доме что…

— Слушай ты, скажи, зачем мы вообще придумали плазму?

— Чтобы сэкономить место, — опустил голову Батист.

— Правильно, а зачем нам экономить место?

— Чтобы у обывателя появилась возможность купить еще что-нибудь.

— Опять верно. Чтобы он купил себе еще одни столик, а курица-жена заставила его вазами и прочим барахлом. Чтобы он оклеил стену приличными обоями, иначе телик на ней будет смотреться плохо. Мы экономим место только с одной целью — чтобы больше покупали. А чтобы больше покупать, надо больше работать. И вся эта программа рассчитана не на миллионера, у которого дом размером с аэродром, и которому нет смысла экономить место — у него его и так вдоволь. Нет парень, мы делаем плазму для человека со средним достатком и достатком ниже среднего. Чтобы первые работали больше, а вторые им завидовали и работали как проклятые. И плазменный телевизор три на пять метров, никто из них себе позволить не сможет.

— Но благодаря вашим идеям такой телевизор будет стоить всего лишь…

— Миллион долларов. Если мы такое выпустим, это будет стоить не меньше, сколько бы не стоило на самом деле. С этим пока все Батист. Оставим твой проект на пару лет, а там посмотрим. Что с информационной сферой?

— В Зимбабве построено пятнадцать интернет кафе, мы планируем удешевить цены на сотовые телефоны и услуги провайдера.

— Это хорошо, но мало. Как там с новой связью?

— Уже давно готово, но сети сопротивляются.

— Нажмем. Производство бюджетной модели телефонов, с хорошим браузером налажено?

— Да. Скоро Китай и Корея начнут выпуск качественных и дешевых телефонов.

— Необходимо увеличить количество рекламы в интернете. Особенно в Русском.

— В России число пользователей растет. Со сменой поколений, восемьдесят процентов станут пользователями интернета.

— Прекрасно. Идем дальше. Часы и прочие аксессуары?

— С часами сложно. Швейцарцы слабо идут на переговоры.

— Скажи им, если они не перестанут выделываться, я уберу их с рынка за год. Все их новейшие разработки мне известны — достаточно сдать их Америке, или тому же Китаю.

— Хорошо босс. Джилет все еще теснит электрические бритвы…

— Это так и надо, дальше.

— Ракеты, самолеты?

— Да.

— В следующем году запустят еще пятнадцать спутников. Причем один специально для банковской системы. — Батист чуть не подмигнул Болту, но сдержался.

— Наш?

— Разумеется. Мы получим полный доступ, как только он выйдет на орбиту.

— Но это само собой…. Меня больше интересует расширение информационного поля.

— С этим все в порядке. Мы как раз очень скоро начнем пропаганду спутникового интернета и телевидения.

— Это уже мое дело. Книга "Хорошо забытое старое" поступит в типографии через неделю, там есть и про это.

— Понял босс. — Батист сделал пометку в блокноте и продолжил. — В самолетостроении тоже все по плану, но здесь мешает некоторая нестабильность в таможне…

— Это не мои проблемы. Экономикой и политикой занимается Марит.

— Кто простите?

— Не важно. Мы расширим экономическое пространство в самое ближайшее время. С расширением торговых отношений, упростятся и таможенные контроли, а значит, в ближайшие пять лет многие получат возможность слетать туда, куда раньше летать было проблематично. Или плыть, или ехать. И мы должны обеспечить этим людям летающий, плавающий, или ездящий транспорт.

— Все идет по графику. Даже с опережением.

— Тогда последнее. Мне не нравится тенденция с пластиком.

— Вы имеете в виду экологию?

— Да плевал я на экологию! Мне не нравится, что бутылка колы в пластике стоит в три раза меньше, чем в стекле. Мне не нравится, что зажигалка стоит пару центов. Пока мы выпускали жидкости в большой таре, все было нормально, но теперь есть и поллитровые бутылки. Надо помочь зеленым.

— Я займусь этим.

— Хорошо свободен…

Шалит

Москва. Кто-то, когда-то назвал ее третьим Римом, и в последние годы она, как никогда, доказывает правдивость и уместность сравнения. Только Рим времен Калигулы. Огромный клуб "Шалит" — заведение для избранных. Он чем-то напоминает ресторан "Гнолт" в Нью-Йорке, только критерии входа совершенно другие. Сюда пускают только самых красивых людей со всего мира. Такого строжайшего фейсконтроля нет нигде. Из посетителей, можно назвать молодых моделей с французских подиумов, актеров Голливуда, детей миллионеров, ибо они почему-то, как правило, вырастают красавчиками и красавицами. Как будто родители заплатили Сатане за красоту чад еще при зачатии. А может просто кремы, румяна, лаки генная инженерия и ласка сотен слуг, сделали их такими? Главное в клубе "Шалит" — попасть внутрь. Все, от напитков, до услуг более интимного характера, здесь за счет владельца заведения. Если вы обладаете смазливой мордашкой, телом Аполлона, или его сестры Афродиты — можно прийти сюда и оторваться по-полной.

Внутри играет музыка самых популярных ди-джеев, причем сами ди-джеи тоже здесь. Ну, те, что покрасивей естественно… Четверть клуба — огромный танцпол. На нем никогда не прекращаются пляски — клуб "Шалит" работает всегда. И днем и ночью, без выходных и праздников. Около пятидесяти парней и девушек, стоят на зарплате у владельца, исполняя простую работу — танцуют в полураздетом состоянии. Захочет кто-нибудь из гостей уединиться с ними в отдельной кабинке — пожалуйста. Это даже считается хорошим тоном, как и то, что двери кабинки зеркальные внутри, прозрачны с внешней стороны. Никакой платы не взимается — зарплата рабочих больше чем можно себе представить, да здесь никто и не заставит вас ложиться под лысого старика, или пузатую старуху. Все гости молоды и красивы, атмосфера царит очень дружественная и легкий, ничего не значащий, секс — всего лишь приятное разнообразие. Всюду слышится смех, звонкие молодые голоса и стоны удовлетворяемой похоти. К услугам посетителей, примерно пять тысяч наименований выпивки, и пятьдесят видов наркотиков. Ну и конечно изысканные яства со всех концов земного шара. За все платит добрый хозяин великолепного клуба "Шалит", а поставляет еду, бухло и дурь, владелец ресторана "Гнолт".

А вот и он. Туша весом килограмм в триста, восседает на большом диване, в окружении трех юношей и пяти девушек. На нем вообще нет одежды, но он разрисован — сладкой краской изображен классический костюм. Чресла прятать нет нужды — они прячутся сами в складках жира, а еще прикрыты исполинским животом. Впрочем, костюм в некоторых местах зияет "дырами". Вкусную краску тщательно слизали девушки и юноши. Я не упоминал, что они тоже голые? Этот сектор клуба так и называется: "Голый сектор". Чтобы сюда войти надо раздеться. Хотя отсутствием одежды в клубе никого не удивишь. Голые тела мелькают повсюду. Красивые голые тела…

Если вы подумаете, что окружение Шалита общается, или вылизывает его за деньги — это глубокое заблуждение. Как заблуждается тот, кто думает, что голые юноши гомосексуалисты. Здесь вообще нет сексуального подтекста. Шалит окружен своими истинными поклонниками и почитателями. Теми, кому он подарил эту замечательную ночь. Каждый с удовольствием переспал бы с толстяком, но у него сейчас та же проблема, что и у Болта. Но на его настроении это никак не отражается. Он смеется за десятерых, тонким, почти девичьим, голосом. Со стороны можно подумать, что он кастрат, но многие постоянные посетители знаю — это не так. За соитием Шалита наблюдали сотни глаз, сотни раз. Когда такое происходит, на танцпол вывозят специальную кровать и посетители тянут жребий, чтобы попасть на нее, вместе с Шалитом. Естественно, добровольный и поверьте, очередь выстраивается огромная, а победитель истинно счастлив. Для всех здесь Шалит — бог. Сатир, пришедший из сказок древности.

— За Шалита!!! — то и дело звучит из разных концов зала.

— Я пью за вас!!! — пищит толстяк на диване, а его голос пролетает по залу, усиленный громкоговорителями.

— Мой милый, ну когда же ты оправишься? — шепчет прекрасная нимфа и розовым язычком облизывает необъятный живот.

— О, моя дорогая, не пройдет и месяца, как я смогу снова поиграть с тобой, — отвечает толстяк и гладит девушку по голове.

— А почему так долго? — спрашивает Анри по-французски. Его голова лежит на черной ляжке, похожей на ствол дуба. Тело Шалита полностью лишено волос — у него нет их даже на бровях. Бреет он их, или нет — никто не знает. Белые волосы Пьера измазаны в сладкой краске, а на груди лежит медвежья лапа Шалита. — Я так хочу…

— Это плата мой мальчик, — переходит на французский Шалит. — Плата за мой образ жизни. Но не волнуйся, это ненадолго.

— Ты такой загадочный.

Ко второму уху приблизились губы еще одной нимфы. Ее язык изучает ушную раковину, а Шалит закрывает глаза от удовольствия и мурлычет, как новенький трактор.

— Лиза, твой язык возносит меня на поля элизиума, я словно упал в бездну, а ты тянешь меня наверх, — говорят губы хозяина клуба. — А меж тем у меня для вас новости, мои молодые друзья. Выходит моя очередная книга.

— О Шалит, литература — это так скучно. — Говорит Андрей. Он находится в объятьях Лианы, модели из Лондона. Оба все еще покрыты потом, после того, что пять минут назад, проделали прямо посреди стола.

— Не могу согласиться с тобой. Пойми мальчик мой, смотря какая литература. Ты не читал мою прошлую книгу "Что естественно…"?

— Прости Шалит, нет. А о чем она?

— Тебе необходимо это прочитать. Там я рассуждаю о неправильности сексуального поведения партнеров. Я заявлял, заявляю и буду заявлять: презерватив — бич общества! Наши тела созданы в первую очередь для того, чтобы наслаждаться телами друг друга, или своим собственным телом. Как можно получить хотя бы каплю удовольствия, когда то место, что несет в себе начало новой жизни, окутано проклятой резиной. Если ты хочешь безопасности, — Шалит, поморщился, как будто съел что-то кислое, — тогда занимайся онанизмом. Это ничуть не менее достойное занятие, чем обезопасить тебя таким вот образом.

— Но Шалит, а как же незапланированная беременность? — спросила Мария, делая затяжку из косяка.

— Милая моя, а разве у тебя нет головы, чтобы посчитать?

— Но если очень хочется?

— Тогда учись получать удовольствие от других отверстий в своем теле. Но надевать на себя ЭТО — мерзко. Не стоит превращать самое прекрасное в мире занятие, в простое удовлетворение плоти.

— А СПИД?

— А что СПИД? Разве нельзя провериться и проверить партнера? Или еще интереснее, не проверяться совсем. Ведь когда не знаешь, что тебе грозит, плод становится еще желанней. Неизвестность таит в себе безбрежное наслаждение, моя милая. Когда плод запретен вдвойне, он вдвойне вкусней.

— А о чем твоя новая книга? — встрял в разговор Анри.

— Называется: "Перечень ночных клубов Европы, с иллюстрациями". По-моему, название говорит само за себя.

— Но никакой из них, не сможет сравниться с твоим!

— Это может и так, но не стоит оказывать себе в разнообразии. О, простите мои дорогие. Настя ты не могла бы посмотреть, кто мне звонит?

Настя перевернулась и взяла платиновый телефон Шалита.

— Написано Болт.

— О, моя хорошая, давай быстрей сюда. Если он звонит, значит это что-то важное, — Шалит взял трубку и принял вызов. — Ало? Да. Ты уже здесь? А почему не предупредили? Ах да, я же отключал. Хорошо, поднимаюсь. Простите мои дорогие, но у меня срочная деловая встреча.

— Ну Шалит… — заныл хор молодых голосов.

— Папочке надо зарабатывать проклятые бумажки, чтобы мои молодые боги могли ни о чем не думать.

Вся компания, со смехом и шутками, помогла Шалиту подняться, а несколько языков слизали с него еще немного вкусной краски. Если бы они знали, что входит в состав…. Впрочем, если бы узнали, это ничего не изменило.

Шалит прошел по залу, под звуки приветствий и тостов, заглянул на танцпол, и даже сделал несколько па, заставивших жирное тело "поволноваться". Все остались в полном восторге. И только когда Шалит вышел в большой дверной проем, и помахал посетителям на прощанье, все веселье с него слетело как листья осенью. Лицевые мышцы расслабились, позволив рту изогнуться вниз, под весом щек. Глаза сузились до размеров однокопеечной монеты, а из походки пропала веселая грация накуренного бегемота. Шалит превратился в Первого Толстого Ткача.

Клуб "Шалит" — трехэтажный. Резиденция хозяина расположена на третьем. Здесь нет пестрящей роскоши первого этажа, или интимной тьмы второго, напротив. Обстановка строгая, как будто из царства разврата попадаешь в библиотеку. Собственно это и есть библиотека. Сотни шкафов с книгами и рабочий стол с двумя креслами — вот и все, что есть на последнем этаже клуба "Шалит".

Оба кресла огромные — в них, как правило, сидят Толстые Ткачи. Одно уже занято — в нем устроился Болт. Шалит и не подумал поздороваться, или протянуть руку, а просто сел напротив. Толстых Ткачей связывало так много…. Можно сказать: они никогда не расставались, и приветствие — вещь для них лишняя.

— Что у тебя? — спросил Шалит. Болт сидел с бокалом пива в руках, Шалит закурил тонкую сигарету.

— Я по просьбе Вольта.

— А что он не мог сам приехать, или позвонить?

— Не мог.

— Понятно. Его сила на исходе?

— Как и моя. Только ты и Фарит свежие как огурцы… ты видишь, к каким метафорам мне приходится прибегать?

— Просто у нас все идет как надо, вот мы и… К тому же я тоже почти на нуле.

— Вольту нужен гениальный сценарий.

— Насколько гениальный?

— Очень. Нам угрожают войной и надо ударить первыми. Здесь только два выхода: зрелищность, или глубина.

— А что мешает сделать фильм зрелищным?

— Я. Чтобы побить спецэффекты Аватара, придется доставать слишком много нового, а это противоречит планам. Нам нужно что-то сверхгениальное.

— Еще одна история про голубых?

— Да, твои силы тоже на исходе. Этим уже никого не удивишь.

— Тогда надо давить на моральные ценности.

— Ну, так ты же у нас, как раз по этой части.

— А, понятно, — Шалит сделал глубокую затяжку и откинулся в кресле. — У Вольта есть сценарий, но он не вписывается в современную мораль.

— Наверное. В любом случае ничего нового он пока придумать не сможет.

— А если подождать очищения?

— Может быть поздно.

— Значит совместное творчество. Но это опасно. Вместе, мы можем выдать такое, что перевернет Мир.

— Да, но не на грани наших сил. В течение недели надо себя опустошить и к среде взяться за дело.

— Мне не нужна неделя, — поморщился Шалит. — Я уже пуст, как жбан самогона, из запасников деревенщины.

— А остальные?

— Фарит единственный, кто еще может родить что-нибудь, но это и хорошо. Один из нас должен быть сильным. Насчет Вольта не знаю и Гнолт…

— Гнолт пуст. Я видел его последнюю книгу. Чушь полная.

— Да? Ну тогда незачем ждать. Давай сейчас.

— А как же…

— Сейчас проверим. Ты звони Вольту и Гнолту, а я Фариту, Мариту и Кольту.

— А здесь есть место, чтобы я уединился?

— А у тебя нет квартиры в Москве?

— Есть. Хорошо съезжу…

Семь Толстых Ткачей

Планета вертится, как веретено, каждый день, вплетая в наши жизни нити непредсказуемости, нити судьбы. С одного конца полушария — это белые нити радости и горя, удач и разочарований — нити жизни. С темной стороны — это черные нити пустоты и отчаянья, раздумий и меланхолии, любви и ненависти. В семи маленьких комнатках по всему миру сидят те, кто умеют плести эти нити. Семь Толстых Ткачей собрались сегодня поработать, и каждый устроился в кресле с неподвижной спинкой, ибо в стандартном, придуманном Болтом в недалеком прошлом, туша Ткачей усидеть неспособна. Каждый Ткач может себе позволить купить Тадж-Махал и работать в нем, но для того чтобы творить волшебство — а именно это и собираются делать семь толстяков — нужна маленькая, тесная и уютная комнатка. Перед Ткачами пылает экран монитора и клавиатура. Окон в комнатах нет, либо они тщательно зашторены. Текстовый редактор открыт и сияет белизной, призывая записать на своем теле шедевр. Как робкая девственница хочет, наконец, лишиться невинности и перейти в другую фазу жизни, так и виртуальная страница требует одеть себя в текст, разорвать плеву и стать чем-то. Первый партнер может оказаться неумехой, тогда страница оденется в рваное одеяло безграмотности, или наоборот, утонет в кружевах лишнего. Это станет для виртуальной страницы большим разочарованием, но даже плохой наряд, лучше пустоты. А если взглянуть с другого угла — полноты. Белая, непорочная ткань экрана, похожа на известняковую плиту. Она целая, полная и несчастная, но если в руках стило, на ней можно высечь все что угодно, убрать лишнюю, никому не нужную белизну полного, и оставить узор в вечности. Но в этот раз страница может оставаться спокойной. Сегодня, руки писателей опытны, и не в первый, и даже не в тысячный, раз ваяют чудо. Делают то, благодаря чему правят Миром.

Толстые руки лежат на клавиатуре, указательные пальцы деликатно поглаживают выпуклости на "F" и "J". Это своеобразный петтинг — прелюдия, перед зачатием со страницей. Их глаза закрыты, но даже если бы кто-то приподнял веки, он не увидел зрачков или радужки. Глаза Семи Толстых Ткачей закатаны настолько назад, что рассматривают собственный мозг. Но вот началось! Губы зашевелились и зашептали. Они находятся на разных концах света, но это не мешает им вести диалог, не мешает настраиваться друг на друга, не мешает вступить в контакт со своим Богом.

— Петли крутим, — сказал Фарит.

— Плетем сети, — согласился Гнолт.

— О нас знают, все на свете, — похвастался Вольт.

— Мир меняем мы сейчас, — констатирует Марит.

— Мир меняется без нас, — возражает Кольт.

— Явись Муза, не молчи! — просит Болт.

— Просят Толстые Ткачи! — представляет всех Шалит.

Прошептав эти строки, они садятся ровно и открывают глаза. У каждого зрачок расширен настолько, что угрожает занять все глазное яблоко. У всех, кроме Шалита, на голове есть хоть какие-то волосы, они начинают завиваться и медленно шевелиться. Они заплетаются, скручиваются, полностью отражая тот хаос, что творится в голове.

— Итак, что мы имеем? — спрашивает Фарит, хотя в комнате он один.

— Нам нужна высокоморальная, или аморальная история? — спрашивает Шалит, находясь за несколько тысяч километров от Вольта.

— Я думаю, как всегда — серединка на половинку, — говорит Вольт.

— Понятно, — сказал Фарит, и его пальцы забегали по клавиатуре. Синхронно с ним, еще шестьдесят пальцев повторяют ту же операцию. — Допустим главная героиня женщина.

— В возрасте, — соглашается Кольт.

— Правильно, — вторит ему Гнолт. — Сейчас старики смотрят фильмы больше всего, к тому же можно будет привлечь одну из пожилых актрис.

— Мудрая бабка, но тогда она будет в кадре не всегда, — говорит Шалит.

— Положим, история ее жизни. Она рассказывает внучке о том, что случилось с ней в прошлом.

— Только не надо превращать все в любовный фарс.

— Но без любви тоже нельзя. Любовь — ключ к сегодняшнему зрителю. Скажи спасибо за это Шалиту.

— Спасибо Шалит.

— Не за что.

— Не отвлекаемся! Итак, она рассказывает внучке…

— Внуку.

— Правильно внуку. Слишком много баб может отпугнуть мужскую аудиторию.

— Но о чем?

— История должна повествовать о чуде. Принепременно о чуде, но не слишком…

— Верно — никаких эльфов.

— Может, хватит зубоскалить?

— Кстати, надо добавить несколько забавных сцен.

— Да, но только в диалоге. Что-то вроде игры слов…

— Негры?

— Афроамериканцы Фарит, они себя переименовали.

— Ничего не имею против. Кого будем приглашать?

— Уилл Смит?

— Морган Фриман?

— Холли Берри?

— Нет! Только не негритянку! Их в последнее время и так полно…

— Значит Смит?

— Нет, найдем молодого и неизвестного. Только ради политкорректности, а сделаем ставку на белых.

— Тогда кого?

— Молодого и красивого. Посмотрим…

— Вы опять отвлекаетесь! С черными разберемся позднее, а сейчас надо нормально начать! Бабушка говорит с внуком…

— Но о чем она говорит?

— "Знаешь бабуль, а ведь ты, наверное, видела много за свою жизнь" — по-моему, слишком лениво.

— Напротив, уважение к старикам сейчас в моде и этим мы польстим великовозрастным особам.

— Это выражение избито, и не думай вставлять!

— Не буду.

— Так о чем она ему рассказывает?!

— Это просто. О том, как в детстве она заметила…

— И может ей даже показалось…

— И такой знаешь голос за кадром…

— Да-да! Что она видела…

— Эльфа!

— Никаких эльфов!

— Фею?

— Гнома?

— Принца!

— Да! Принца! Принца, из загадочного королевства!

— Слишком банально.

— Нет, позвольте, я настаиваю! Именно принца и именно из загадочного королевства!

— Похоже на…

— Алису да, но это не такое королевство.

— А какое?

— Никакое!

— Принца из Никакого Королевства, так и запишем. Название хорошее, но в чем смысл?

— А смысл в том, что он взрослый!

— Да, и она в него влюбилась!

— Поехали дальше. Пока выходит второсортное фэнтези…

— Ха! Добавим реализма, и все будет в ажуре.

— Что за выражение, мы не в России!

— Это ты не в России, а я в России.

— Дальше!

— Дальше, больше. Ее увезли и она забыла.

— А он?

— А он и не помнил. Да и вообще он не причем. Это Никакое Королевство — всего лишь завязка. Тонкий намек на то, каким будет весь фильм.

— А-а-а, аллегория значит. Ну-ну.

— Да, типа познать непознанное, найти потерянное, а в действительности это фигня ведь…

— Жизнь — это не поиск чудес и самовыражения, а дети, внуки и теплое тело под боком. Ну как обычно…

— Ага, стандартная хрень. На это люди косяками идут.

— И она всю свою жизнь, будет искать принца из Никакого Королевства.

— Станет археологом?

— Журналистом!

— Точно! И будет ездить повсюду…

— Брать…

— В…

— Интервью Шалит, интервью.

— Ну, можно и интервью.

— У кого?

— Обязательно какой-нибудь арабский шейх.

— А еще самурай. Я настаиваю на самурае!

— Ага. Шейх окажется просто душкой…

— Но у него гарем.

— А самурай?

— Элементарно. Он ведь служит своему как его…

— Оябуну?

— Шалит, откуда ты берешь эти слова?

— Из кино, ну и понравилось, как звучит.

— Нет, Императору. Она познакомилась с ним на приеме у Императора.

— Но двоих мало.

— Простой парень, может работник на ферме…

— Это само собой, но ближе к концу и между вторым и третьим.

— Тогда сын миллиардера?

— Можно, но лениво.

— Фантазер!

— Да. По профессии…

— Художник, археолог, писатель, поэт, актер…

— Последнее. Можно привлечь Джонни Деппа…

— Он в подобной тематике сниматься любит.

— Троих достаточно. А перед актером, тот самый парень с фермы.

— Бурная ночь, внезапная беременность, а пока она на сносях, как раз роман с актером.

— А почему разошлась?

— Актеры очень самовлюбленные. Застукала с любовницей.

— С тремя. А когда приехала к сельскому парню, он уже женился.

— Она так ему ничего и не сказала.

— Пришлось родить, потом воспитывать и найти в этом смысл жизни. Но пока растила ребенка, она повстречала еще кого-нибудь?

— Быть может. Старого мудреца, который говорил ей о том, что надо жить сегодняшним днем, а в душе надеяться на чудо. Он помогал ей, и она вышла бы за него замуж, если бы он не был слишком стар и не умер очень быстро.

— Потом рассказ о том, как она наблюдает за взрослением дочери, за тем как та делает ошибки, как принимает правильные решения, взрослеет, превращается в женщину, а главная героиня стареет и увядает.

— Но она счастлива. Да, она не жалеет. Подходим к концу.

— Рассказ кончается, внук говорит, что бабушка ты, типа, жжешь!

— И уходит. Потом дочь, с молодым красивым мужем, забирает внука и уезжают. А она сидит в том самом доме как в детстве и вспоминает то, с чего все начиналось.

— И приходит принц!

— Разумеется. Приходит и сажает ее на лошадь, а потом увозит в недоступное никому Никакое Королевство.

— А на завтра ее тело находят. Она сидит в кресле качалке с посиневшими губами, но на них улыбка.

— И заключительный кадр. Она в том же возрасте, что в середине фильма и смотрит с высокой башни в подзорную трубу.

— И видит, как ее тело опускают в могилу.

— Она поворачивается, перед ней мужчина ее мечты.

— По-моему, диалоги у нас получились достаточно реалистично.

— Да, но описание местности…

— Это не книга, а сценарий. Вольт?

— Я думаю, у нас есть, что противопоставить Чану. Возьмем режиссера получше, и он все сделает.

Зрачки глаз сужаются, Семь Толстых Ткачей откидываются на спинку. Они глубоко вздыхают. Перед ними семь абсолютно одинаковых текстов, но они ничего не видят кроме лица, горящего черными волосами. Теперь, когда их связь прервана они перестают двигаться синхронно. Каждый дает себе передышку, но ненадолго. Всех обуревает страшная жажда и голод. Еще бы — они не пили и не ели двое суток.

Дмитрий

Дима сидел в офисе и курил вторую сигарету подряд. Три месяца назад его произвели в заместители директора, дали вот этот кабинет, но счастья не дашь. Можно повысить в должности, увеличить зарплату втрое, можно заставить сотрудников лебезить и фальшиво улыбаться, можно дать власть, но не счастье. Вроде Диме стоит только завидовать. На работе все хорошо, дома жена и пара детей, оба отличники. Здоровье тоже в порядке, вполне позволительно и отдыхать, и работать. Но счастья все равно нет.

Зазвонил телефон. Дима затушил сигарету в пепельнице и поднял трубку.

— Ало, — сказал такой знакомый голос. — Ало Дмитрий Захарович. Мне передали, что вы звонили.

— Да Максим. Я хотел узнать, есть ли сдвижки по делу?

— Простите Дмитрий Захарович, но все по-старому.

— Господи Максим прошло уже полгода, а вы так ничего и нашли?

— Дмитрий Захарович, я же уже сто раз вам говорил — в таких делах, если не нашли ничего по свежим следам, можно считать глухарь. Вашего брата убил профессионал это совершенно ясно, но мы даже не можем сказать какой у него был мотив. А без мотива тоже очень трудно работать. Из-за пожара все улики сгорели, хотя я сомневаюсь, что там что-то было с самого начала.

— Но ведь у вас же был след. Унесли системный блок компьютера…

— Но зачем и что там было, мы не знаем Дмитрий Захарович. Ваше предположение о том, что его убили из-за книги, не подтвердилось. В издательстве нам сказали, что книга им сначала понравилась, но ничего особенного в ней не было. Просто обычная фэнтези. Занятная вещь, но совершенно не провокационная.

— А вы читали ее?

— Нам предоставили текст, и я все прочел. Типичная книга про колдунов там и про вампиров. Ничего что могло бы дать реального следа. И ваши предположения о том, что здесь замешано издательство тоже не подтвердилось.

— Да, но они так и не издали книгу.

— В этом нет ничего удивительного. Главный редактор сказал, что у них куча интересных рукописей, а возиться с той, у которой умер автор им совершенно не нужно. Так что вы уж простите Дмитрий Захарович, но мы сделали все, что в наших силах.

— Я найму частного детектива.

— Дело ваше, но я бы не советовал. Только потратите деньги впустую. Мы тщательно занимались убийством вашего брата, поверьте. Хоть про нас и говорят много гадостей по телевизору, но мы умеем работать.

— Спасибо Максим.

Дима повесил трубку и не стал слушать прощание милиционера. Он вытащил сигарету из пачки и закурил.

Вечером того же дня Дима сидел в зале своей квартиры, примерно в той же позе. В помещении можно вешать топор, на журнальном столике бутылка пива, в руках старая засаленная рукопись. Книга его брата. Что бы ни говорил тот мент, Дима не сомневался — дело в ней. Он знал ее почти наизусть, потому как перечитывал уже раз двадцать, но ответа все не находилось. Неплохое городское фэнтези. О литературных достоинствах языка или фабулы, Дима ничего сказать не мог — просто не разбирался в таких вещах, но книга интересная, это точно.

Дима читал где-то на середине, когда окурок догорел и обжег пальцы. От досады он захлопнул книгу и сделал глоток из бутылки — курить и пить он начал полгода назад. До этого, редкий трезвенник и любитель здорового образа жизни, Дима посмеивался над братом, который как раз придерживался другой точки зрения. Правда, курил он в квартире только, когда оставался в одиночестве. Но жена и дети уехали к теще на выходные, и он позволил себе расслабиться.

Нет, так не пойдет. Дима попытался поставить себя на место убийцы. Уже в сотый раз попытался! Но, то ли выпивка помогла, то ли до сего момента мозг не хотел работать правильно, однако дельная мысль пришла в голову только сейчас. Перед смертью, Сашка удалил свой раздел на одном популярном литературном сайте. Тогда, сразу после убийства, это проверили, но не на что не вышли. Предположение о том, что это сделал убийца, не подтвердилось. Нет, мог и убийца, но с той же вероятностью, мог и Саша. Когда тебя собираются напечатать, интернетовские публикации могут помешать раскупке тиража. На том милиционеры и сошлись. Впрочем, их действительно нельзя обвинить в плохом ведении дела. Взрыв в квартире унес жизни четырех человек, не считая самого Сашки — тот к тому времени уже умер. Громкое дело даже попало в газеты, но быстро затухло. Ни следов, ни мотивов, ничего. Но все равно, Дима не сомневался — разгадку надо искать в книге.

Как убийца вообще узнал о ней? Ответ напрашивается сам собой — наткнулся в интернете. Разрабатывалась версия о том, что это кто-то из завистников. На сайте, публикуемых авторов капля, а остальных море. Но даже если и так, найти убийцу из шестидесяти тысяч писателей со всей России — бесперспективное занятие. Милиция просмотрела восстановленные данные его отдела, но опять никаких зацепок не нашла.

Дима взглянул на первую страницу рукописи. Просто ворох бумаг, отпечатанный на принтере и сшитый степлером. На странице название: "Когда приходит Муза". Главный герой, писатель, попавший в разборки между вампирами и колдунами. В конце он спасается, угрожая и первым и вторым, напечатать книгу их жизни. Ничего особенного и ничего уж очень оригинального, если честно. Но ответ где-то здесь, где-то рядом.

Так, ладно. Если бы кто-нибудь убил его брата из-за книги, он должен ее вначале прочитать. Вряд ли это маньяк букинист. Судя по тому, как совершено убийство, профессионал. А профессионалов нанимают. Значит, есть еще и заказчик. Допустим, он случайно натыкается на книгу. Таких книг миллионы, но что-то ведь его заинтересовало. Первое — название книги. "Когда приходит Муза" — что здесь такого? Пока неясно. Тогда с чего начинается книга? С того, как главный герой, писатель прозы, неожиданно для себя, пишет роман о вампирах. С этого все и завязывается. Книгу публикуют, и оказывается, что писатель очень точно попал и описал вампирскую жизнь такой, какая она на самом деле. И что отсюда получается? Убийца вампир? Бред! Значит что-то другое. В самом начале, писатель впадает, в так называемый "творческий затык". Он не может ничего написать вот уже полгода, встает на колени и молится Музе. Потом засыпает и снится ему как раз про вампиров. Он просыпается и решает написать о них роман. Тот становится бестселлером и дальше все пошло-поехало. Так постой, тут что-то не так.

Дима встал и пошел в спальню за ноутбуком. В нем электронная версия книги, восстановленная с отдела литературного сайта. Отдел действительно восстановили, а еще поместили на нем некролог и пожелания родным и близким крепиться. Правда, впоследствии на сайт совершили нападение хакеры и почти половина книг пропала. По случайности и раздел его брата, но у Димы хранились копии. Он вернулся с компьютером в комнату, открыл файл. Начало… все пока сходится… Точно!

Дима откинулся на спинку и трясущимися руками полез за сигаретой. Рукопись, присланная братом незадолго до смерти и та, что скопирована с интернета, отличались! С сигаретой в зубах, Дима пролистал рукопись, сверяя с книгой в компьютере. На первый взгляд отличий нет, только молитва в самом начале, но если присмотреться…

Дима просидел, сверяя куски рукописей, до трех ночи и нашел пятнадцать мелких различий и одно крупное — замеченное в самом начале. Кто бы ни редактировал книгу, сделал он это мастерски. В некоторых местах текст менялся, но смысл сохранялся и на основном повествовании это не отражалось. Дима вернулся к первой странице. На ней все, то же самое, что и в компьютере, только на бумаге есть текст молитвы к Музе, а на экране нет.

— Прошу тебя моя Королева, — начал читать Дима, — не оставляй меня в этот час. Упорядочи хаос в голове, протяни холодные пальцы разума и соверши волшебство. Прими меня в Ледяные Чертоги логики, придай вымышленному узору моего ума, правдивый узор вечности. Прошу тебя Муза, приди ко мне…

Ну и что в этой молитве такого? Ответ не приходил, мысли все больше запутывались, и страшно хотелось спать. На журнальном столике выстроилась батарея из бутылок и открытый ноутбук. Дима протянул руку, чтобы закрыть его, но ладонь, не по своей воле, упала на клавиатуру. Пальцы сформировались в подобие куриной лапы и, опустившись на черные квадраты клавиш, напечатали: "Вечно". Внезапное безразличие охватило Димой. Он протянул вторую руку и напечатал "сть". На странице, заполненной словами брата, слово "Вечность" сияло, хоть и ничем не отличалось от остальных. Дима положил ноутбук себе на колени, зажал две клавиши Ctrl и "А". Весь текст окрасился синим, Дима нажал на стрелочку, направленную к плюсу. Экран очистился, но перед глазами застыло одно слово. Вечность. Дима никогда не умел быстро печатать на компьютере, а тем более не владел десятипальцевым методом, но руки легли на клавиатуру как надо и написали:

Тихий прохладный вечер опустился на Валгаллу. Знал ли Один, что там, за длинным мостом обитают те, кто поклоняется ему и сейчас. А если знал, почему оставил их? Ведь не пропали в мире герои, не сгинули воины, и кровь по сей день закипает в сердце, как в скороварке. Но Один больше не смотрел сквозь густые и мокрые облака. Для Одина все герои погибли, со смертью Бальдра. Для мрачного и некогда бравого бога, уже наступил Рагнарек. Но поверь мне читатель, герои не пропали, а Один неправ, что не приходит больше в Подлунный Мир. Об одном таком герое, я тебе сейчас расскажу…

Пальцы летали, а время текло. Не бежало, а именно текло, словно река заполненная шугой — тихо, вальяжно. Дима не увидел, как в открытом окне забрезжил рассвет, и не почувствовал голода, до того как на плечо опустилась рука. Он вздрогнул и увидел взволнованное лицо жены и детей. Выходные прошли, они вернулись домой.

Кахома

Чан шел по золотым коридорам довольно долго. Хозяин огромного отеля "Голден" в Токио, выложил к себе дорогу из драгоценного металла, как бы говоря всем, кто шел к нему: "Я богаче тебя, я лучше". Как и в Гонконге, кабинет находился на самом верху, только принадлежал не Чану. Кахома — богатейшая корпорация, владеющая частью акций таких гигантов, как Тойота, Кока-Кола, Макдоналдс и Майкрософт, однако из недвижимости у нее, лишь пять отелей Голден и офис в Гонконге. Акции самой Кахомы распределись между двумя людьми — сорок процентов принадлежало Чану, шестьдесят основателю корпорации, Ушито Кахоме. А вернее, теперь сыну Ушито. Ли Кахома тридцатилетний мужчина, работающий в корпорации уже восемь лет, великолепно зарекомендовал себя еще при жизни отца. Блестяще окончил Кембридж, потом проработал в корпорации семь лет, и почти честно занял пост вице-президента. И уже год как управляет ей в качестве президента. Чану пришлось немного попотеть чтобы подтолкнуть его, и начать войну против Семи Толстых Ткачей. Впрочем нельзя сказать, что Ли сильно противился. Толстые Ткачи давно надоели еще Ушито, и большая часть ненависти перешла к сыну.

"Кахома корп." заработала свои немалые капиталы на биржевых махинациях и никогда не лезла на рожон. Всегда исподтишка, всегда из-за угла, всегда тайно никогда в открытую. Такой лозунг Чан и Ушито сформировали для себя сорок лет назад, и к концу жизни оба подошли миллиардерами. Но у Ли, виденье будущего корпорации серьезно отличалось. Наверное, его молодая кровь требовала славы, войны и сильного противника. Толстые Ткачи подходили под все категории. Имели славу, которую можно отобрать, любили воевать и не найдешь противника сильнее, под голубым небом. Победи их, или хотя бы ограничь власть — тебя ждет почет, невиданный со дня сотворения. Но задача сложна, очень сложна. Практически невыполнима.

Перед золотыми дверьми стояли два серьезных мужчины. За спинами каждого меч, но это скорее дар причудам хозяина отеля. Ли очень любит истории о самураях, его эго импонирует таким эффектам. Но Чан не сомневался — под пиджаками у них пистолеты и они умеют пользоваться ими гораздо лучше, нежели тонкими полосками стали.

Оба поклонились Чану и открыли дверь. Войдя, старый китаец попал в большую комнату. В правом углу притаился рабочий стол, в другом диван, а посредине большая бадья с горячей водой. В ней, президент корпорации Кахома, с двумя голыми девицами. В руках бокалы шампанского, девушки не азиатки, а какие-то европейские модели.

— Простите Чан сан, что встречаю вас в такой неформальной обстановке, — сказал молодой президент. — Я скоро окончу и мы поговорим.

— Ничего страшного Ли, — ответил Чан.

Старик прошел к дивану и сел. Он уже давно почти не пил — здоровье не позволяло — и с завистью наблюдал за молодыми крепкими телами, вылезающими из офуро. Девушки не настолько заинтересовали его, насколько Ли. Безупречно сложен, мышцы играют и переливаются — явно Ли не обижает вниманием тренажерный зал. Когда-то и он был таким — здоровым и сильным, готовый проводить дни и ночи в любовных утехах. Но время проходит и Чан понимал, его время уже подходит. К концу естественно. И ничего нельзя вернуть назад. Невозможно возвратить рельеф мышц и крепость чресл. А у таких как Ли, еще все впереди. Им не надо пить корень женьшеня, или унизительные таблетки, просто чтобы жить. Девушки обтирают его, а он стоит — гордый, сильный и красивый. Как лев, достигший статуса царя джунглей, он достоин восхищения и даже больше того — требует, чтобы им восхищались. Две красавицы, всего лишь игрушки в руках, деньги тлен, а его интересует только одно — слава и почет. И это правильно, таким и должен быть настоящий мужчина. Сильным и бескомпромиссным, увлеченный исключительно собой и тем, что надо ему. Он улыбается дурочкам, он шутит, он заигрывает, но для него это, как павлину распустить хвост. Да, может у Ткачей, наконец, появился достойный противник? А может, семь страшных толстяков сотрут его в порошок, как сделали с миллионами предшественников. Но одно можно сказать наверняка. Даже если он примет смерть от страшных демонов, примет с высоко поднятой головой. Как и положено настоящему мужчине. А он точно умрет. Если не от их руки, то от Чана.

Ли небрежно накинул халат, хлопнул девушку по попке и пошел к Чану. Походка вальяжна, халат запахнут кое-как и Чан продолжает видеть совершенство форм. Стариковские пальцы сжимают ручку дивана. Лет сорок назад он сломал бы ее, сейчас могут сломаться пальцы. Ничего, если у этого породистого похотливого щенка получится, если все пройдет по плану…. Ли даже не может себе представить, во что ввязывается и что поставлено на карту. У старости перед молодыми, есть одно преимущество — опыт. Чан не Толстый Ткач, но плести сети умеет не хуже.

— Простите Чан сан, — сказал Ли улыбаясь. Зубы ровные и белые, хоть сейчас зубную пасту рекламируй. И что самое главное — свои. — Я не думал, что вы приедете так быстро, вот и позволил себе расслабиться.

Он сел в кресло напротив, плеснул в высокий стакан виски. Полы халата окончательно распахнулись, а нижнего белья он надеть не удосужился. "Этот молокосос, что хочет меня смутить?" — подумал Чан. И едва сдержал улыбку. Да, Ли крепок телом, дерзок духом и лишен большей части моральных устоев своего народа, но он даже не догадывается, кто здесь акула, а кто дельфин. Может Чан старая дряхлая акула, спрятавшаяся в водорослях и с гнилыми зубами, но зато с бездонной пастью и с легкостью проглотит проплывающую добычу целиком.

— Ничего Ли, я понимаю. Дело молодое…

— Да, — просто согласился Ли. Он и не думал запахнуть полы и продолжал потягивать виски. На широких скулах усмешка и Ли подмечает каждый завистливый взгляд старика. Кахома вовсе не нигилист, но хочет им казаться. Просто поднося стакан ко рту, он старательно напрягает мускулы. Чтобы пресс казался еще рельефней, чтобы грудь играла и даже добился легкой эрекции. Пусть дряхлая развалина видит, что он может поиметь даже его страшного и некрасивого, не говоря уж обо всех остальных.

— Я приехал, чтобы сообщить — игра началась. Я уже сделал первый шаг, вскоре надо ожидать ответного удара.

— Чан сан, я не понимаю, почему мы начинаем действовать настолько издалека? Снимаем какой-то фильм, играем в прятки… Не проще ли подослать к ним кого-нибудь из якудза?

— Ты можешь попробовать, но я заранее гарантирую провал. Толстые Ткачи осторожны и у них связей с преступниками не меньше чем у нас. Если мы ввяжемся в боевые действия, они разотрут нас. Ведь ты тоже человек и лихой снайпер может убить и тебя.

— Я не боюсь, Чан сан. — Ли небрежно почесал промежность. — Меня уже пытались… убивать.

— Их тоже. И они остались живы и все еще правят планетой.

— Ну, так прям и правят. Мне кажется, вы преувеличиваете.

— Ничуть Ли. Может, даже преуменьшаю.

— Но если они такие сильные, почему вообще позволили нам начать заварушку?

— Они отвечают только ударом на удар. Толстые Ткачи не действуют в отрытую. Их сила в таинственности. Пока о них никто не знает, они затягивают в сети миллиарды…

— А откуда это известно вам?

— Я изучал их. Двадцать долгих лет я следил, вызнавал. Мне в руки попадались кусочки информации, и я просеивал их сквозь решето правды. И поверь, много из того, что я узнал, покажется тебе сказкой. А я лишь на сотую часть проник в их тайны.

— И где вы только научились так выражаться Чан сан?

— Жизнь иногда учит лучше престижного колледжа мальчик.

И опять Чану пришлось скрывать улыбку. После "мальчика" Ли поморщился и наконец, запахнул халат. И у льва есть слабые места. Ли как раз в таком возрасте, когда метаешься между надвигающейся зрелостью и уходящей молодостью. Он знает, что шаг к могиле уже сделан, знает, что сейчас перед ним на диване сидит то, во что он когда-нибудь превратиться. Он боится старости, но не желает, чтобы его воспринимали как "мальчика". Искренне хочет усидеть одним седалищем на двух унитазах, да еще и облегчиться в оба.

— Хорошо Чан сан, и что теперь?

— Будем снимать фильм. Нам очень повезло, что этот сценарий уплыл из толстых лап.

— Как вы вообще нашли его?

— Мой племянник служит в России послом и там он прочитал книгу одного нового автора. И скажу тебе, когда он прислал мне перевод, я не мог оторваться. И тут меня осенило! Из книги получится отличный фильм…

— Не надо мне рассказывать все настолько подробно, Чан сан.

— Да ты прав. От тебя требуется в основном финансирование.

— А кто станет режиссером?

— Пока не знаю, но мировые имена заполучить будет сложно. Они все под пятой у Ткачей.

— Хорошо дяди работают. Слушайте, Чан сан?

— Да.

— А можно я стану…

— Режиссером? Прости Ли, но это слишком ответственная часть плана, чтобы на ней пробовать способности.

— Да нет, — отмахнулся Ли, но Чан понял — он хотел именно этого. — Мне не надо быть режиссером — что у меня дел больше нет? Пусть мое имя стоит, как продюсер.

— Конечно мой мальчик.

Наконец Чан позволил себе улыбнуться. Правда, не снисходительно. Выказывать снисходительность Ли пока опасно.

— А что будет, когда мы снимем фильм? — Ли не показал, что доволен, но Чан знал — сейчас на у него душе запели ангелы гордыни.

— Трудно сказать. Уже очень скоро Ткачи начнут давить. Робко и осторожно, но начнут. А мы будем ждать ошибки.

— Мне кажется, это не очень смело Чан сан.

— В нашем положении главное не допустить ошибки самим. Ты пока не понял, с кем мы вступили в битву. На протяжении сорока лет Толстые Ткачи правят миром, и ни у кого не получилось одолеть их…

Чан врал. Не в том что Ткачей никому не удавалось победить — это как раз, правда. Но, по данным Чана, Семь Толстых Ткачей существовали много-много дольше.

Дмитрий

Дима проспал весь понедельник. Он сказал жене, что заработался и очень устал, а на работе, сослался на болезнь. И это действительно так, наполовину… Дима чувствовал себя просто потрясающе! Уставшим да, но невероятно легким и правильным. Он прислушивался к ощущениям, и не мог вспомнить в жизни более счастливого дня.

Проснувшись в понедельник вечером, Дима, первым делом пошел к ноутбуку. Файл "Один" сиял на рабочем столе, он открыл его. Включил окно статистики — шестьсот тридцать тысяч знаков. За два дня, такое количество написанного! Правда, он до конца не помнил, о чем писал. Ну то есть основная фабула помнилась отчетливо, но, допустим, некоторые диалоги или сцены, как будто стерли из головы ластиком. Но прочитав пару страниц, Дима понял — это шедевр. Совершенно точно, он написал что-то великое. И Дима не заметил, как уселся за компьютер и застучал по клавишам.

— Что есть смерть Алиса? Неужели ты думаешь, что это старуха с косой, или прекращение физической деятельности, или остановка химических процессов в твоем теле? Кто-то говорит, что это Великая Всесокрушающая Сила Вселенной, кто-то, что врата к новой жизни.

— А что думаешь ты? Так просто задавать вопросы о жизни или смерти, гораздо сложнее давать на них ответы.

— Тут ты не права Алиса. И задавать вопросы и отвечать на них просто и даже приятно. Сложней и противней сделать это.

— Что ты имеешь в виду?

— Прожить жизнь, умереть… не правда ли это сложнее?

— Но это неизбежно. В смысле, тебе придется прожить или умереть.

— Отсюда можно сделать вывод Алиса. Самое сложное то, что мы обязаны делать.

— Так что там со смертью?

— Смерть это просто окончание отрезка. Точка В, противоположная зачатию — точке А.

— Это ничего не объясняет.

— Напротив это объясняет все…

Пока Дима писал жена несколько раз отвлекала его, но он отмахивался. В три ночи он вывел под текстом "Конец" и поставил свое имя. Ноутбук подключен к интернету, Дима написал в поисковике "Издательство". Открыл первую попавшуюся ссылку и отправил рукопись на указанный электронный адрес. Правда, там что-то писали о синопсисе, но Дима пропустил это мимо глаз. ЭТУ книгу, напечатают в самое ближайшее время.

Отключив ноутбук, он пошел в спальню. Жена уже давно спала.

— Это потрясающее чтение! — говорил полноватый мужчина в очках. — Признаюсь Дмитрий, давно я не брал в руки ничего подобного. Мы готовы подписать с вами контракт на пятьдесят тысяч экземпляров. Ваш гонорар составит десять процентов от продажи, но не волнуйтесь, я думаю, мы напечатаем дополнительный тираж, не позже чем через два, максимум три месяца.

— Это здорово, — ответил Дима. — Я и не думал, что все будет так быстро…

— Тут вы правы. Обычно мы рассматриваем пару месяцев, а потом еще приходится ждать, пока сверстают в типографии. А если вы еще и ранее не печатались… Но бывают и исключения. Тут и без лупы видно, что ваша книга — шедевр. Вы говорите, это ваш первый роман?

— Да. Но почему-то мне кажется, что не последний.

— И это очень хорошо. Если вы напишите продолжение, мы его обязательно напечатаем. И пусть оно будет хуже все равно. В успехе этой книги можно не сомневаться…

— Мне тоже понравилось. Скажу честно, за эти две недели я уже начал печатать другой роман.

— И о чем, если не секрет?

— Понимаете, это довольно странно. Ну, в смысле, тематика. Я никогда не увлекался радиоэлектроникой. Да у меня даже в школе по физике трояк был! Но на прошлой неделе возникла одна интересная мысль…

— Ну, Дмитрий наше издательство не выпускает прикладную литературу…

— Я знаю. Я уже заключил контракт с другим…

— Дима! Дима, оторвись от этого долбаного экрана и посмотри на меня!

— Дорогая не кричи, дети спят.

— Это ты мне говоришь о детях?!

Таня стояла позади Димы с бокалом вина в руках. На голове растрепанные волосы, да и одежда требует исправления. Под глазами образовались два широких полукруга, а на щеках аляповое пятно косметики.

— Да дорогая. — Пальцы летают по клавиатуре, слышится частое, похожее на выстрелы "щелк-щелк-щелк".

— Тебе же плевать на все! Ты только и делаешь, что тыкаешь эти дерьмовые кнопки!

— Милая я работаю.

— Ты не работаешь, а отталкиваешь нас! Сколько раз мы занимались любовью за последний месяц?

— Родная, если тебя это так беспокоит, я освобожусь через час, и мы пойдем в спальню. А сейчас не мешай мне, пожалуйста, я занят.

— Я уеду от тебя!

— Куда?

— Повернись, наконец, ко мне!

Таня подошла и развернула кресло на колесиках. И вздрогнула. На секунду ей показалось, что глаза мужа стали совершенно белыми. Но потом все пришло в норму, они превратились в голубые. Разве что чуть бледней?

— Что тебе надо? — спокойно спросил Дима. Он не понимал, почему жена так злится.

— Почему ты отдаляешься от нас?

— Я не отдаляюсь. Я сижу в метре от тебя.

— Ты что издеваешься, да? Что произошло, почему ты настолько изменился?

— Я не изменился. Просто я работаю допоздна, а ты делаешь из этого трагедию. Если тебе не хватает секса так и скажи…

— Да причем здесь это?! Все поменялось! Ты сидишь перед монитором по четырнадцать часов в сутки. Посмотри на себя! Посмотри.

Дима повернул голову в указанном направлении. Там стояло трюмо. Дима внимательно рассмотрел свое отражение. Он стал определенно бледнее за этот месяц, но это ему шло. Когда он мылся в последний раз, обратил внимание, насколько рельефным стало тело. Даже в молодости он не достиг такого, хотя занимался спортом почти профессионально. Да и чувствовал он себя превосходно. Позавчера взял грецкий орех и расколол скорлупу большим и указательным пальцем. И уж конечно, у него нет отвратительных синяков под глазами. Он перевел взгляд на жену и подумал: "А ведь я красивее ее".

— Ну и что я там должен увидеть?

— Ты похож на смерть! А твой характер? Ты стал настоящим эгоистом!

— В чем же это проявляется?

— Во всем! Я сейчас ору на тебя, а ты в ус не дуешь! Когда ты в последний раз играл с детьми? Когда в последний раз целовал меня? Я уж не говорю об остальном….

— И что ты хочешь от меня? Нагнись, я тебя поцелую.

— Да дело не в этом…

Таня опустила голову на грудь, потом подошла к мужу и встала пред ним на колени. Она поставила бокал с вином на пол и заглянула в его глаза. Они совершенно точно стали чуть бледнее.

— Я хочу, чтобы ты бросил эту писанину. Я хочу, чтобы ты вернулся на прежнюю работу. Я хочу, чтобы все было как прежде.

— Откуда ты набралась этих банальных метафор? И зачем мне возвращаться на прежнюю работу? Я получил гонорар за роман больше, чем зарабатывал за год. Когда выйдет фильм, денег станет еще больше. Вторую книгу уже верстают, а мне осталось всего две главы.

— Да плевать мне на деньги! — Таня вскочила с колен, не забыв прихватить с пола бокал. — Мы и так хорошо жили! А теперь ты меня пугаешь…

— Тебе нечего бояться. Все идет хорошо, скоро мы станем по-настоящему богатыми людьми. Мы сможем отдать детей в хорошие университеты, сможем посмотреть мир. Но для этого я должен работать. Может, сейчас я действительно работаю много, но надо ловить удачу за хвост пока она стоит перед тобой.

— Ты убиваешь меня своей логикой. — В голосе появилась усталость, она упала в соседнее кресло. Таня поднесла бокал к губам и осушила его. — Я ухожу от тебя.

— То есть?

— То и есть! Я забираю детей и переезжаю к маме.

— Это глупо и непрактично.

— А мне плевать. Я ухожу. Сегодня же.

— Дети спят. Хотя ты могла их разбудить.

— Козел…

Таня встала с кресла и пошла в детскую. Дима повернулся, вскоре по квартире разнеслось уже привычное "щелк-щелк-щелк". Он не слышал, как жена вызвала такси, не слышал, как за ними закрылась входная дверь. К двум ночи он закончил роман о радиоэлектронике и пошел спать. За последний месяц Дима спал очень мало. Три-четыре часа в сутки — предел. И никогда не помнил снов. Проснувшись, он ощущал лишь легкую тревогу и чувство чего-то потерянного, но не больше. Сон оставался с ним всего несколько секунд, а потом все выравнивалось, возвращалось в новое русло. Но Дима видел сны. Каждую ночь. И снилось ему в основном одно и то же. Ему снилась…

Бескрайняя ледяная пустыня словно имела руки. Или лапы. Да именно лапы, покрытые белой шерстью и с когтями гор, на далеком, едва видном, горизонте. Пустыня раскинула лапы далеко, казалось, они у нее бесконечны, и за ладонями вырастают еще одни лапы и тоже тянутся… С неба шел снег. Крупные, размером с пятирублевую монету, снежинки падали, но не кружились. Они летели с недостижимых туч вертикально вниз, ибо в Ледяной Долине нет, и не может быть Ветра. Ветер — это перемены, а здесь никогда ничего не меняется.

Пустыню можно назвать идеально гладкой, если бы не высокий ледяной трон, поставленный точно посередине. Он как последний зуб старика, рос, нарушая логическую идиллию, но всего лишь на первый, невнимательный взгляд. В действительности, трон в пустыне абсолютно уместен, как уместна та, кто на нем сидит. Если вы когда-нибудь видели красивых женщин, увидев Ее, вы скажете, что все они, лишь жалкое подобие. Та, что сидела на троне, поражала правильностью черт. Она не походила на статуи древнегреческих богинь, или тем более на то, что считают идеалом в наше время. Нет, ее красота абсолютна. Каждая грань платья, каждая черточка лика, каждая линия ладоней. Словно продолжая высокий лоб, голову украшает длинная ледяная корона, и это — высшая награда. Любая девушка, получившая титул "Мисс Мира", отдала бы все, за возможность примерить ледяную корону на себя. Но головной убор принадлежит женщине по праву. Она самая прекрасная и на свете, и во тьме. Только она достойна носить идеальную корону на идеальной голове.

Дима пошел к Ней и присел на основании трона. Тончайшие пальцы Королевы легли ему на голову, и принялись медленно поглаживать волосы. Русые кудри, почти сразу, покрылись инеем, в мыслях появился Порядок. Женщина уничтожала хаос, придавала всему и всем, смысл.

— Ты прекрасна, моя Королева! — провозгласил Дима, не в силах оторвать от нее взор. — Ты удивительна. Нет, не было и не будет женщины красивей тебя. Твой взгляд рождает в сердце любовь, твои глаза сияют ярче, чем все бриллианты мира. Твоя кожа глаже шелка, твои руки изящней вечности, твое тело сводит с ума, но твоя мудрость возвращает его. Ты идеальна, моя Королева!

— Ты любишь меня? — спрашивает женщина в каждом сне. От звука ее низкого голоса, хочется умереть, ибо, если умирать, умирать счастливым. Голос бьет стрелой в самое сердце, вызывая такой резонанс, что кажется, сейчас его разорвет на части. Но это не все. Три слова летят по пустыне, отражаются от сотен ледников, сопок и несколько тут же рушатся. А потом восстанавливаются, сами по себе. Ничто не может изменить пустыню, и даже та, кто ее придумал.

— Больше жизни!

— Ты умрешь за меня?

— Не раздумывая секунды!

— Ты будешь служить мне?

— Вечность! — теперь уже его голос летит к горизонту. "Вечность, вечность, вечность…" — раздается гулкое эхо.

Женщина улыбается. Говорят, что от некоторых улыбок становится светлее, но от ее, на ледяную пустыню наползла плотная тень. Хотя откуда и почему, неясно. Небо заволокли облака, и как будто кто-то огромный пролетел над ними. Пролетел и завис на время, пока женщина показывала Диме белые, идеально ровные зубы. В синих глазах Дима увидел две абсолютно одинаковые снежинки. Только в глазах его Королевы, такое возможно.

— Что ты там говорил обо мне? — спрашивает она, пряча зубы за синими губами.

— Ты прекрасна! Звуки твоего голоса, делают вселенную счастливой. От твоих слов на свет появляются прекрасные дети и цветы…

Так продолжается долго. Женщина сидит на троне и слушает, как Дима признается ей в любви, как он возносит ее красоту, но оканчивается все, всегда одинаково. Из-за гор-когтей прилетает Ветер и разметает сон. Ветер несет в себе перемены, но пустыню нельзя изменить. Поэтому он как бы сдвигает ее в сторону, и Дима падает в непроглядную тьму пустоты. Он какое-то время летит в ней, а потом просыпается.

Дима прилетел в Москву к часу дня, а до Арбата добрался к трем. Большой ресторан раскрыл перед ним зеркальные двери, и он вошел внутрь. Швейцар взял у него плащ, а официант проводил к столику. Его уже ждали. Молодой китаец поднялся и протянул Диме руку.

— Простите, что опоздал, господин Чан, — сказал Дима совершенно безразлично. — Попал в пробку.

— Ничего страшного Дмитрий Захарович. Я в Москве давно, и знаю что это такое, — китаец говорил с легким акцентом, но, как все иностранцы, идеально строил предложения.

— А в Гонконге что, пробок меньше?

— Примерно так же.

Они присели за столик, и Дима снял солнцезащитные очки. Карие глаза Чана встретились, с почти бесцветно-серыми Димиными. За последнюю неделю они побледнели еще больше. Китаец достал кейс и извлек оттуда стопку бумаг.

— Вот сценарий, правда, он на английском языке, — сказал Чан.

— Ничего я умею читать на английском, — Дима взял переплетенную стопку бумаг, и открыл первую страницу. Заголовок: "Дети Одина". Почти так называется и его книга.

— Мы не многое изменили. В основном диалоги, но все равно фильм получится длинным. Наверное, два с половиной часа.

— Меня это устраивает. А что еще требуется от меня?

— Главное — подписать контракт. И еще мы хотим, чтобы вы приехали в Гонконг и поговорили с режиссером и актерами. Возможно, у них найдутся вопросы, относительно характеров персонажей или вашего виденья их.

— А на какое время я должен приехать?

— Думаю на месяц. Пока не начнут съемки. В Гонконге не настолько хорошие условия, как в Голливуде и все будет готово недель через пять. Актеры на главные роли уже утверждены, режиссер почти согласился, так что, мы почти готовы. Но ваше виденье книги, может помочь и тем и другим. "Кахома корп." берет на себя все расходы на проживание вашей семьи. Дети смогут ходить в одну из Русских школ — в Гонконге их достаточно.

— Я полечу один. У меня сейчас некоторые разногласия с женой, и перерыв будет только на пользу нам обоим.

— Простите, я не знал…

— Ничего страшного…

В кармане зазвонил телефон, Дима вытащил его и принял вызов.

— Ало, Дмитрий Захарович? Это вас беспокоит Максим из внутренних органов…

— Здравствуйте Максим.

— У нас внезапно появилась зацепка по вашему делу. То есть, относительно убийства вашего брата. В Рязани произошло похожее убийство, и мы думаем это может дать след.

— Отлично Максим. Держите меня в курсе дела.

Дима повесил трубку.

— Что-то важное? — спросил Чан.

— Нет, ничего важного. Теперь мы можем подписать контракт.

Вольт

— Послушай Стивен, я понимаю, что ты сейчас очень занят и что делаешь продолжение Индианы Джонса, но ты мне нужен! — кричал в трубку толстяк, одетый в оранжевый костюм. Берет на голове постоянно сбивался и падал, а слюни летели не только в трубку, но и на девушку с блокнотом, сидящую напротив. — Нет, твои проблемы мне понятны, но ты ведь должен войти и в мое положение. В конце концов Стивен, ты мне должен гораздо больше, чем я тебе. Нет, если ты разорвешь контракт с Уорнер Бразерс, тебе не придется платить неустойку! Да, я договорюсь. А что с Фордом? Ничего, мы его может, привлечем в наш фильм. Да я говорю тебе, это будет шедевр! Такого не видели со времен Касабланки. Сценарий уже написан, в фильме будут сниматься восемь оскароносцев… Как это зачем нам ты? Ты — это имя, это бренд! Слушай Стив, если собрался думать, думай быстро. У тебя есть всего сутки, потом я стану недоступен на неделю. Это больше чем картина — это волшебная картина. Да какой Гарри Поттер?! В пыли будут валяться, вместе с Аватаром. Что? Ты тоже слышал, да? Ничего страшного Стив, мы перебьем их дешевку раз плюнуть. Ты что мне не веришь? Или сомневаешься во мне? Короче так, думай, а к вечеру дашь ответ, все!

Вольт кинул трубку на базу с такой силой, что она жалобно звякнула. Дженнифер смотрела на шефа, глазами полными ужаса. Вольт и в повседневной жизни не подарок, а уж когда у него плохое настроение… Впрочем, к апрелю у него настроение всегда портится, но потом он едет на своеобразные каникулы, и возвращается полным новых идей и весьма добродушным. Не говоря уже о перемене во внешности. Сейчас глаза Вольта скрывают огромные очки — под ними несколько синих мешков, его походка стала грузной, и он немного приволакивает правую ногу. Ко всему прочему, на столе выстроились десятки баночек с таблетками — в основном, успокоительные и расширяющие сосуды лекарства. Вольт как раз открыл одну и высыпал в горло несколько таблеток, как будто это не лекарство, а драже "Тик-так".

— Что у нас со спонсорами? — спросил Вольт.

— Нашли примерно триста пятьдесят миллионов долларов. Спонсоры не проблема мистер Вольт. Когда они узнали, что вы лично станете участвовать в процессе съемок…

— Не утомляй меня подробностями, — поморщился Вольт. — Есть спонсоры, этого достаточно. Со всеми актерами подписаны контракты?

— Да. С Джонни идут переговоры, но уже почти все готово. К вечеру Питер позвонит и скажет…

— Мне надо, чтобы когда я вернулся с отдыха, у нас уже все стояло под парами. Ладно, с этим нашим опусом все. Он у меня уже в печенках сидит! Пройдемся по состоянию в целом.

— Хорошо сэр. Каннский Фестиваль принесет несколько интересных фильмов в этом году…

— "В пролете" получит приз?

— Да сэр, все договорено.

— Так же необходимо, чтобы критики прошлись по "Безработному". Свою рецензию я оставил, пускай на нее ориентируются. Напирают на вечные ценности и не допускают возвращения веяний семидесятых. Нам не нужны очередные хиппи. Уже слишком поздно возвращать их…

— Понятно сэр. Далее, в Канаде выходит очень перспективный комедийный сериал…

— "Семья лесорубов", как же, читал сценарий. Дерьмо полное, но его непременно надо протолкнуть в Россию. Еще, думаю, в Восточную Европу. Ток-шоу?

— Канал "Фокс" выпускает новое но…

— Да, ты права. Эти раскрутятся и без нашей помощи. Мультипликация?

— Пока все рекорды бьет "аниме".

— Кто бы мог подумать… Шалит, оказывается, неплохо придумал. Мы будем активней проталкивать его в Америку. Возможно, я пущу его по Диснею. Однако, надо поддерживать тенденцию к реализму. В итоге, эти мультики должны привести новое поколение подростков туда же, куда приводит их все остальное.

— Да сэр. Мы делаем основную поддержку на новую моду и сексуальный подтекст. Новые мультфильмы, выйдут в еще более реальном ключе. Анатомическое соответствие героев с людьми, больше физических контактов, кровавая тематика…

— Это правильно. Хотя основную концепцию оставьте. Глаза большие, все герои худые, кроме комических, или отрицательных. Особенно герои, а не героини. Героини, как прежде, одеты либо в шикарные наряды, в этом нам поможет Фарит, — он обещает новую коллекцию в Милане — либо в лифчики и шортики. А герои обязательно худые и женоподобные. Таким образом мы может, сможем уйти от образа брутального культуриста, и перейдем к чему-то более гомосексуальному. Да и надоели мне Диснеевские зверушки. Пора анимации, внести свой вклад в наше дело на новом уровне.

— Мы активно внедряем компьютерную графику в мультфильмы…

— Болт сказал, что к новому сезону у нас будут компьютеры в два раза лучше работающие с графикой. Но надо начинать уже сейчас. Как мои сценарии?

— По трем ставят фильмы, а вот предпоследний никто не решается брать. — Дженнифер подумала, что сейчас на нее выплеснется очередное ведро гнева, но Вольт лишь махнул рукой.

— Ладно, я сам знаю, что написал бред. Как вернусь, перепишу. Идея мне там, в принципе, нравится. Реклама?

— С этим как всегда сэр. Проблемы в идеях…

— Да что они там совсем охренели?! Или может мне самому писать им тридцатисекундные ролики? Нет уж. Предай нашим последним лентяям, что когда я вернусь, они могут считать себя уволенными.

— Хорошо сэр. — Дженнифер сделала пометку в блокноте. В этом нет ничего удивительного — отдел рекламы Вольт меняет каждые три-четыре месяца. Все об этом знают, как знают, что рекламщиков выгоняют не выборочно, а всем скопом. Маркетологов на рынке труда сейчас достаточно, а Вольту все время нужны свежие идеи. Впрочем, как правило, через год другой, уволенная компания возвращается, поэтому никто сильно не переживает.

— И главное. Как там с концепцией нового героя?

— Этим занимаются лучшие сэр. Пока образ достаточно сырой…

— Я подкину вам свежатинки. Итак, новый герой должен быть в первую очередь чувственным. Это мы уже обсуждали. Ни в коем случае не брутальный. Надо поддерживать тенденцию к гомосексуализму. Далее, худой. Это очень важно Дженнифер, он обязан быть худым. Пускай все люди с проблемным метаболизмом ходят по тренажерным залам, чтобы с ними хоть кто-то лег в постель. С юмором. Герой будет не ироничным, а скорее сплетать шутки из свифтиков, играть языком, а не показывать чудеса сатиры. Не злободневен, а просто оперирующий словами. Легкий на подъем, и в одной своей черте странно консервативный. С такой, знаешь, легкой толикой сумасшествия — это придаст ему реализма. Полностью лишен философии, пока… Новую философию для него придумает Кольт. Чистоплотен. Крайне чистоплотен. Это опять-таки отодвинет образ от мачо. Неженатый, но встречающийся с девушкой. Образ героини пока не меняем, она подходит, и мы будем поддерживать феминистическое направление, делая поправку на излишнюю чувствительность. От этого страдают не только сами женщины, но и почти все окружение. Эх, вот если бы нам удалось привить эту чувственность мужикам… Но это пока в проекте. Идем далее, новый герой должен обладать хитростью и большой толикой бунтарства. Сейчас огромное направление идет на детей богатых людей, надо прижать их к ногтю. И еще несколько бессмысленных черт, чтобы выглядело правдоподобно. Например, авторитет матери, выше авторитета отца. Это уже было, но ничего, хорошие идеи можно и вспомнить. Далее, например то, что он сова — тоже неплохая черта. И конечно сексуальность. Ставка на это всегда срабатывает. В кадре только французские поцелуи, обязательно вид голого торса, можно даже ягодиц; почему-то в последнее время об этом режиссеры забывают. Не бледное тело, а загорелое. Не латинос, а именно загорелый. Нам надо, чтобы люди ездили за загаром на Гавайи и ходили в солярий. Это легко подчеркнуть линей от плавок, или немного обгорелым лицом. Тело худое, но не перекаченное. Больше никаких Ван Даммов или Столоне.

— "Сумеречный" типаж?

— В целом да. Но только в целом. Новый герой должен отличаться от старого, а не быть тупым клоном. Пока все. Его стиль придумает Фарит, философию Кольт, а над моралью поработает Шалит.

— Понятно. Что еще сэр?

— Пожалуй, хватит. Ты сколько у меня работаешь?

— Два с половиной года сэр, почти три.

— Значит, знаешь правила и порядки на мое отсутствие?

— Да сэр. План вы мне набросали еще на прошлой неделе, а если что-то случится, следует оставить это до вашего возвращения.

— Все правильно. Мой вертолет уже заказали?

— Да сэр. Он ждет на взлетной площадке уже два часа.

— Тогда я полетел. И надеюсь, ты помнишь, что со мной не стоит даже пытаться связаться?

— Конечно сэр.

— Тогда до встречи Дженнифер.

Семь Толстых Ткачей

Из семи разных уголков планеты, кто утром, кто днем, кто вечером, а кто и ночью, вылетали семь толстых мужчин. Каждый добирался до аэропорта по-разному: на машине, на вертолете, или пешком, но все сели в одно и то же время.

Семь частных самолетов, несли Семь Толстых Ткачей в Мексику. Дольше всех пришлось лететь Кольту — он находился в Австралии; но прибыли они в аэропорт Мехико почти одновременно. Там их, естественно, встретили проверенные и надежные люди. Семь Толстых Ткачей приезжали сюда каждый год, и служащие из местных, получали зарплату, не снившуюся и министрам США. Сейчас в Мехико сконцентрировалась верхушка планеты. Если бы какой-нибудь террорист взорвал аэропорт Мехико, он кардинально изменил мир. Куда как кардинальней чем, если бы взорвал заседание большой восьмерки, или двадцатки.

Ткачи встретились впервые за год. Нет, они виделись по двое, иногда даже по трое или четверо, но вот так, чтобы все вместе — это происходит только раз в году. Они не обменивались рукопожатиями, и даже не поздоровались. Просто, когда Кольт прибыл в бизнес зал ожидания, все поднялись и пошли к выходу. Проходя по длинным коридорам аэропорта, Ткачи собрали на себе сотни взглядов. Да это действительно потрясающее зрелище. Все мало того что толстые, так еще и одеты более чем импозантно. Одни обтягивающие панталоны Фарита чего стоят. Но вся процессия, наконец, добрались до машин, села в джипы и поехала на север. Их путь пролегал в сторону к Санта-Мария, вдоль Восточной Сьерра-Мадре и далее к Монтеррею. Именно в неприметном уголке, спрятанном меж гор Восточной Сьерра-Мадра, притаился пункт их назначения.

Мексиканцы отлично знали, куда вести Толстых Ткачей, еще их деды делали эту работу для загадочных толстяков. Они знали порядок, знали правила и знали, что большего знать им нельзя. Ибо — это очень опасно для жизни. Двенадцать машин остановилась возле небольшой рощицы, справа и слева возвышались пологие пики гор. Ткачи вылезли из машин. В другое время, они ни за что на свете, не стали бы трясли свои рыхлые телеса в джипах на плохих дорогах, и уж тем более тащиться куда-то пешком. Но здесь другое дело. Толстяки выползали под бедное сумеречное небо, неторопливо и неуклюже. Кто-то прихрамывал, у кого-то рука висела безвольной плетью, у Болта онемела правая половина лица. Но решимости на лицах Ткачей, могли позавидовать герои древности. Семь больных, усталых, измученных людей пошли в невысокие леса, и стали продираться сквозь кустарник как танки. Охранники смотрели на это и думали: куда идут эти люди и зачем? Вопрос "почему", у них не возникал. Они видели, как раньше, Толстые Ткачи совершали это путешествие, видели, какими они выходили из машин и видели, какими возвращались. Наверное, никто из охраны не мог сказать, что он хоть раз не попробовал проследить их путь, или исследовать местность после ухода Ткачей. Но никто так же, не мог похвастаться, что у него получилось узнать, что-то полезное. Цель толстяков очевидно недалека — ну куда могут доковылять эти больные? Однако, попытки выследить оканчивались одинаково. В какой-то момент Ткачи пропадали. С одной стороны, как можно потерять семерых калек, с другой факты всегда остаются фактами. Зайдя за какое-нибудь дерево, они пропадали. И только старик Хорхе, иногда прятал грустную улыбку с мохнатые усы. Уж он-то многое знал, но даже раскаленные клещи, не стали бы для него аргументом, к развязыванию рта.

Толстые Ткачи шли молча. У большинства просто не хватало дыхания, чтобы говорить, но мешало кое-что еще. Например, у Вольта, буквально пару минут назад, случился инсульт, и ноги почти полностью отказали, не говоря уж о самочувствии. Теперь его поддерживали под руки Фарит и Шалит. Они обливались потом, их сердца выстукивали, как у обдолбанных подростков на дискотеке, но они шли. Потому что знали — скоро все изменится.

Если вид прогулки Толстых Ткачей со стороны, описан выше; для самих Ткачей все выглядело иначе. Они не пропадали, не исчезали и тем более, не прятались или отрывались от наблюдателей. Они просто засыпали. Шли, чувствовали невероятную слабость, потом их глаза закрывались, и они… продолжали идти. С этого момента они шли по другому лесу. Никто из них, не знал, есть ли Храм Ветра в Мире, или нет. Но едва лишь закрыв глаза, они попадали в красивейший ухоженный лес, далеко не такой куцый, что растет в Мексике. Здесь, у Ткачей улетучились проблемы со здоровьем. Вольт, всего пару минут назад заработавший к инсульту инфаркт, бодро шагал вперед, показывая легкость походки бегуна на стометровку. Такие же изменения произошли со всеми. Семь Толстых Ткачей шли по волшебному лесу, к храму своего Бога. Теперь суровость ушла — на лицах играли приветливые улыбки. Непомерные пуза уменьшались с каждым шагом, а когда они вышли к дороге, каждый превратился, если не в худого, то в вполне себе нормального человека. Молчание тоже забылось — Ткачи шутили, подтрунивали друг над другом, а Болт огласил округу оглушительным смехом, сообщив, что у него наступила эрекция. Остальные Ткачи продублировали смех секундой позже.

Лес Ветра могла придумать только больная фантазия сумасшедшего фантаста. Таких деревьев вообще не может существовать в природе. Иногда ровные, иногда закрученные узлами, у хвойных росли листья, пополам с иголками, и каждое приветливо шумело. Сначала Ткачи понимали всего лишь легкие обрывки шепота, но когда подошли к Храму Ветра, отчетливо различали каждое слово. А может, не слышали, и легкий невесомый шелест звучал не в барабанных перепонках, а колебал тонкую заточенную грань сознания.

Когда семь, не очень-то и толстых мужчин, пришли к огромной лестнице, в лицо дунул резкий порыв ветра. Он как будто натянул кожу на лицах, и Ткачи заулыбались. Перед ними предстала гигантская пирамида, немного похожая на те, что строили майя и ацтеки. Выполненная в форме тысяч ступеней сужающихся к вершине, и на каждой, как на полочке, стояли: кувшины, бутылки, амфоры, вазы, чашки, кубки… и все пустое. Над Храмом Ветра всегда дуло. Здесь, в Стране Четырех Ветров, потоки воздуха перемещались исключительно по законам хозяина — хаотично. Никогда не прекращался ветер, и никогда Ткачи не видели один и тот же храм дважды. Он немного менялся, каждый раз становился: то выше, то ниже, шире или уже, сплющивался до состояния блина, или рвал небо иглой-башней. Изменения могли произойти и с пустой тарой, но кое-что всегда оставалось таким же, как прежде. Пустая посуда мерно гудела на ветру, а над навершием храма висела довольно странная статуя. Или даже не статуя, а огромная золотая монета. Она вращалась на ветру, как исполинский флигель, и сияла в лучах вечного заката. В Стране Четырех Ветров, солнце заходило сразу со всех сторон. Края четырех солнц, стремились уменьшиться и уйти за горизонт. Четыре причудливых солнечных зайчика плавали по лесам, иногда вызывая пожары. Когда Ткачи выйдут из Храма, светила таки спрячутся, но они этого не увидят.

Изображение на монете видели люди по всему миру. Многие страны, города, или даже целые цивилизации поклонялись Ветру. Правда, на монете не изображен сам Ветер — такое в принципе невозможно. Однако, круглое лицо в обрамлении расходящихся волнистых треугольных лучей, можно встретить повсюду. Только мало кто знал, что действительно должно изображаться на символе Ветра. Во-первых, лицо не круглое, а самое что ни на есть овальное и правильное. Нос не длинный и не короткий, рот не толстый и не тонкий, а глаза расположены абсолютно симметрично. С монеты на Толстых Ткачей смотрел мужчина с идеальными чертами лица. Могло показаться, что его голова горит золотым огнем, но на самом деле, у него просто необычная прическа. Волосы полностью растрепаны и закручены. Конечно, по рисунку никто не мог понять, но Ткачи знали — волосы постоянно шевелятся, как будто у мужчины на голове растут черные змеи. Локоны не очень длинные — примерно двадцать сантиметров, и никогда не прекращают своего движения. И когда семь толстых ног ступили на первую ступень пирамиды, их волосы тоже закружились, колышимые вечно дующими ветрами. Даже у Шалита они появились, потому что здесь, в Храме Ветра, возможно все, что возможно вообразить.

Они поднимались по ступеням и чувствовали, как в телах рассасываются раковые опухоли, мышцы наливаются силой, надломанные кости срастаются, ненужные нервные окончания пропадают, а на их месте вырастают новые. И в голове, уже сейчас закружились миллионы мыслей и идей, которым предстоит воплотиться в жизнь, когда они вернутся в Мир. Ткачи шли медленно и осторожно. Толстые ступни бережно обходили каждую бутылку, каждый сосуд, каждую чашку и те, в благодарность, пели им веселые песни. А когда Семь Толстых Ткачей поднялись на вершину, их хор слился воедино, и четырнадцать ушей различили отчетливое: "Привет". Семь полностью здоровых мужчин вошли в арку, расположенную где-то по центру пирамиды.

Никто из них не помнил, сколько раз они приходили сюда. Никто никогда не запоминал деталей. И поэтому, они каждый раз открывали рты от удивительной красоты внутреннего убранства Храма. Стены здесь расписаны с удивительным тщанием. На них изображались: звери, жившие как люди, огненные монстры, пожирающие всех и вся, огромные драконы, летящие под красным небом, удивительные города, сошедшие из арабских сказок. Тут можно найти Синдбада Морехода, мирно беседующего с графом Дракулой. Античные герои из разных стран, рубятся на мечах — вот Тор сражается с Гераклом. Десятки богинь любви, сравнивают красоту перед зеркалами — побеждают Афродита и Иштар. А здесь, напротив, пейзаж из будущего: космические корабли палят бластерами, в обыкновенный пиратский корабль. А вон там, не Шерлок ли Холмс, преподает основы дедуктивного метода, прячущему улыбку Коломбо? И что может быть грустнее того мужчины, сидящего на троне посреди пустыни. Сюжетов настолько много, что описать или рассмотреть каждый, ни у кого не хватит времени. Но Ткачи пытались. Каждый раз, они заносили в чертоги мозга, как можно больше картин и все лишь для того, чтобы забыть по возвращению. Но они надеялись, что когда-нибудь им удастся запомнить. И жили этой надеждой.

Ткачи шли по залу к цели. Одну деталь они все-таки помнили. Прямо посреди зала находилось то, что им надо. Они шагали робко и застенчиво, ведь здесь и сейчас, им предстоит встреча с самым настоящим Богом. Приблизившись к его статуе, к алтарю, на который молились столько лет, что и не упомнишь, они смущенно прятали глаза, словно манерные девы.

Посреди зала стояла статуя мужчины. Абсолютно черная, как будто сделанная из угля, и невероятно реалистичная. Кажется, что вот сейчас, мужчина сделает шаг и сойдет с постамента. Босыми ногами он встал на круглую плиту, справа от него горела одинокая свеча, а слева лежал кусочек льда. Мужчина носил странный наряд, больше всего напоминавший кимоно или пижаму. Руки раскинуты в стороны, ноги, напротив, сведены по стойке смирно. На симметричном лице застыла приветливая улыбка, и волосы торчат во все стороны. Вот таков Бог Семи Толстых Ткачей. Таков сам Ветер.

Толстяки встали вокруг него и взялись за руки, образовав кольцо. Их головы откинулись назад, а глаза закрылись. В эту минуту они засыпали во второй раз, засыпали во сне. Рты открылись, и налетел ветер. Как до этого он играл в пустых бутылках на улице, так теперь он завыл в глотках Ткачей. Но продолжалось это недолго. Ветер стих, семь ртов хором заговорили:

— Мы пришли к тебе Муза, дай нам силы, дай нам возможность, дай вдохновение. Мы будем верно служить тебе, и изменим во имя твое весь Мир. Не оставляй нас, и скажи: доволен ли ты нами?

Ткачи стояли с запрокинутыми головами и закрытыми глазами. Они не могли видеть, кто им отвечает, но ответ каждый раз звучал одинаково. Далекий и шипящий, как змея, мужской голос, прошелестел, из открывшегося рта черной статуи:

— Доволен. Но помните — перемены не всегда должны быть к лучшему…

На этом общение с Богом заканчивалось. Всего десять слов, но они наполнил Ткачей невообразимым счастьем. Теперь в их жизни все станет просто превосходным — останется как прежде…

Улыбки приросли к лицам, и Семь Толстых Ткачей покинули Храм Ветра И Страну Четырех Ветров, гордо неся их в Мир. Они прошествовали по лесу, все еще находясь в двойном сне. То, что глаза оставались закрыты, не мешало им огибать деревья и прочие преграды. Лес вокруг шумел, храм позади гудел, а они слышали лишь шелест мужского голоса. В голове тысячи идей уже сформировались, и вдохновение играло, раздирая на части. Ткачам хотелось прямо сейчас заняться тысячей дел, написать сотни книг, придумать миллионы новинок и все для того, чтобы исполнить завет Ветра. "Перемены не всегда должны быть к лучшему".

Выход из двойного сна всегда внезапен и резок. Идя по прекрасному лесу, Ткачи не видели его, а открыв глаза, оказались в совершенно не волшебных лесах Мексики. Но Ткачи не разочаровывались, нет. Ведь пройдет год, и они придут сюда снова.

Каждый раз вернувшись, они оказывались в разных местах. Однажды их занесло даже на пик горы. Но сегодня им повезло — они проснулись стоящими на полянке, в нескольких километрах от джипов. Они давно изучили все здешние места, и великолепно ориентировались на местности. Каждый смотрел на другого с улыбкой. Жирные тела ушли, одежда висела мешками. Все донельзя грязные, но довольные. И опять они встали в круг и взялись за руки. И очень тихо, как будто, стараясь сохранить всем известную тайну, пробормотали одно слово:

— Спасибо.

Резкий порыв теплого ветра сообщил им — благодарности приняты. Ткачи разжали замок и вернули лицам привычное, изогнутое вниз, расположение губ. Дорогу до джипов они преодолели всего за полчаса.

Уж, казалось бы те, кто видел путешествие Ткачей десяток раз, не должен удивляться возвращению. Но глаза телохранителей, старались запомнить каждый их выход из леса. Еще бы — на глазах вершилось настоящее чудо. Ладно бы, Ткачи просто худели, но они как будто выздоравливали. Цвет лица становился розовым и здоровым, волосы отрастали, словно они прошлялись где-то не неделю, а месяц. И если до этого, они хромали и еле-еле несли рыхлые тела куда-то в чащу, теперь каждых шел твердо, а все движения стали резкими. И еще, Ткачи выглядели очень опасными. Из леса вернулись не измученные трудной жизнью толстые люди, а, пусть и не поджарые, но сложенные, как тяжелоатлеты, мужчины. Теперь казалось, что раньше они служили где-нибудь в десантных войсках — со стороны не отличишь кто на поляне телохранитель, а кто охраняемый.

Проводники знали порядок. Первым делом Ткачам преподнесли семь бутылок пива. Не очень Толстые Ткачи открыли их, чокнулись друг с другом, и выпили одним залпом. Затем взяли у телохранителей семь сигар и выкурили. И лишь после этого, переоделись и умылись, водой из ручья, подогретой на костре. Одежду специально принесли меньшего размера, она пришлась им почти в пору. На помолодевших лицах, промелькнули несколько самодовольных улыбок, когда они рассмотрели свое отражение в зеркальцах. А потом Ткачи уселись в джипы и их повезли в Мехико. Там Семь Толстых Ткачей сели в семь разных самолетов, и полетели исполнять приказ Музы.

Ли

Ли Кахома, президент "Кахома корп.", только что вышел из спальни. Оттуда доносились веселые женские голоса, на лбу молодого президента выступили капельки пота. Он находился в большом пентхаузе, на крыше одного из самых дорогих отелей Токио. Не его отеля, да и номер тоже съемный. Жена Ли вряд ли обрадуется, если еще раз застанет его с любовницами. Хотя конечно Ли на нее плевал, но сыну ни к чему слышать как родители ругаются. Сына надо воспитать так, как отец воспитал его. Мальчик должен понять — если весь мир еще не принадлежит ему, это только вопрос времени. Отец всегда говорил, что только власть имеет ценность, а жены, любовницы, друзья и деньги могут прийти, а могут уйти. Но в душе от этого, не должно ничего измениться.

Ли воспитывали если не строго, то уж точно тщательно. Отец уделял учебе внимания не столь много, сколько моральному облику сына. Почитание отца и себя — именно в такой последовательности и только так; вот собственно и все принципы, усвоенные Ли от родителя. И надо сказать, Ли им полностью соответствовал. До смерти старика Кахомы он оставался в плотной тени, а после, вышел на свет во всей красе. Вышел так, что все сразу поняли — с Ли шутки плохи и могут окончится смертью.

— Здравствуй Ли, — раздался голос из темного угла.

Ли не вздрогнул, не испугался и даже не повернулся к вновь прибывшему. Он закончил начатое — залез в холодильник и достал два пива. Правда, изначально хотел выпить шампанского, но слегка изменил планы. И лишь после этого, он пошел на голос, но не стал включать свет. Ли любил полумрак, а гостю свет не нужен вовсе — он слеп.

— Привет. Кто пришел ко мне сегодня? — сказал Ли, садясь напротив мужчины.

В темноте он плохо виднелся, но Ли представлял его облик. Он мог даже не встречаться с ним раньше — все из клана Слепой Дюжины выглядели одинаково. Длинный плащ, скрывающий оружие, высокие сапоги и неизменные темные очки. Однажды, Ли увидел, что скрывают зеркальные стекла и потом неделю ему снились кошмары. Это еще одна причина, чтобы не видеть гостя.

— Кур.

Никто доподлинно не знал, кто такие люди из клана Слепой Дюжины. Только смутные легенды и слухи летали над ними, как бабочки вокруг костра. А как много их сгорело, в пламени одного из самых могущественных кланов японской мафии. Начало, клан Слепой Дюжины брал где-то в Первой Мировой Войне. Именно тогда, несколько военных кораблей отбились от Японского флота и занялись грабежами. И по сей день пиратство — главный доход клана. Руководителей у них, как понятно из названия, двенадцать. Поговаривали, что прежде чем вступить в руководящую должность, новый главарь должен зашить себе глаза. Ли не знал, зачем они это делали, однако с ориентированием у них проблем не возникало. Вот хоть этот Кур, спокойно пробрался в его пентхауз, обойдя многочисленную охрану и судя по всему довольно легко. Поименно дюжину тоже никто не знал, по крайней мере, всех. Ли встречался с Ором, Рооми, Арооми; Кур стал четвертым. У клана существовал еще ряд причуд. Например, с Арооми Ли виделся дважды, но во второй раз пришел другой мужчина, что не помешало им общаться, как будто они виделись раньше. Ли не имел понятия, как они это делают и зачем, но примерно раз в пять лет, состав главарей клана менялся полностью, оставляя за собой прежние имена и манеру поведения.

С кланом Слепой Дюжины Ли познакомился не так давно. Собственно, лишь когда уговорил Чана выступить против Семи Толстых Ткачей. Тогда к нему пришел Арооми и предложил помощь. От подобных предложений, тем более высказанных такими лицами, отказываться не принято, и Ли согласился. Главарь кое-что рассказал ему о Ткачах, и выяснилось, что толстая бригада контролирует почти треть якудзы. Так как до этого, Ли водил с ними шашни, он действительно удивился.

Арооми поведал, что в семидесятых годах, когда якудза что-то не поделила с Ткачами, те написали книгу. Опус о японских гангстерах разошелся бешеным тиражом, и стал очень популярен во всем мире. И тогда же, резко покатился вниз уровень частных инвестиций в экономику Японии. А когда по книге поставили фильм, где показали методы работы якудзы и силу их власти, даже крупные корпорации перестали вкладывать деньги в японскую экономику. Никому не хотелось работать в стране, управляемой бандитами. Правительству Японии не оставалось ничего другого, кроме как, с показательной жестокостью, убить десятки предводителей и приговорить к тюрьме, сотни рядовых членов якудзы. Такого страшного удара, якудза не испытывала ни до, ни после. Всем кланам пришлось, объединившись пойти на поклон к толстякам. Неизвестно о чем они договорились, но вскоре выпустили еще несколько книг, главным образом о высоком уровне развития и перспектив Японской экономики. Инвесторы вернулись в страну восходящего солнца, а якудза до сих пор боится Толстых Ткачей, как смерти.

Что же касается клана Слепой Дюжины — он единственный, кто ни у кого прощения не просил и не пострадал в чистке властей. Однако очень заинтересовался толстяками, и захотел прибрать к рукам их власть. Не всю, нет — о том, чтобы победить окончательно не могло идти и речи, но кусок вполне можно отхватить…

— Кур значит, — сказал Ли, протягивая ему бутылку. Ли не сомневался — перед ним сидит слепой мужик. Но рука, в черной перчатке, протянулась и взяла бутылку, как будто видела сама.

— Я пришел к тебе за информацией.

— А чего тут рассказывать? Съемки фильма начнутся на следующей неделе, все уже обговорено и осталось лишь доделать декорации.

— Не это меня интересует Ли. Откуда у вас вдруг, появился такой замечательный сценарий?

— От какого-то русского писателя. Я не знаю, всем занимается Чан.

— И это плохо Ли. Не стоит отдавать в руки хитрого лиса все нити.

— Да какой он лис? Может раньше и был, но теперь… просто старая развалина.

— Поверь мне Ли, любой сумевший подняться наверх с самого низа — очень умный человек. Не стоит недооценивать ни своих врагов, ни тем паче — своих союзников.

— Хорошо, я проявлю больший интерес к работе над фильмом. Что еще ты хотел узнать?

— Наши люди сообщили, что Толстые Ткачи пропали на целую неделю а, вернувшись, активизировались. В этом нет ничего странного, они раньше поступали точно так же. Их деятельность циклична. Весной и летом, они расторопней всего, осенью потихоньку угасают, а зимой почти бездействуют. Следующей весной все становится на круги своя. И так из года в год…

— И что это должно для меня означать? Все равно фильм будет готов только через год.

— Вот об этом, я и говорю. Надо сделать все, чтобы его выпустили к концу зимы. Надо бить по Ткачам, когда они слабее.

— А почему они так странно действуют?

— Никто не знает, — пожал плечами Кур. — Некоторые действия Толстых Ткачей не поддаются расшифровке. У нас есть предположения на сей счет, но это только догадки…

— И как это отразиться на наших планах?

— В целом никак. Все остается по-старому. На премьере фильма мы должны убить всех Ткачей, которые там будут. Даже если приедет один Вольт, его надо уничтожить. А если удастся убить еще нескольких…

— Кур я не против. Я скажу Чану, чтобы он постарался выпустить картину к концу зимы.

— Даже лучше к началу весны. Они обновляются где-то к марту…

— Что делают?

— Неважно. Просто делай свое дело, а мы займемся остальным.

— Хорошо. Это все?

— Да.

Кур поднялся и пошел к выходу. Ли не стал его провожать и, допив пиво, направился в спальню. Девочки притихли, услышав разговоры в комнате, но сейчас он их растормошит.

Дима

— Значит главный герой, не герой? — спрашивал Диму толстенький коротышка в очках, одетый в демократические шорты с белой майкой.

— Да, — ответил Дима. — Вся фабула книги строится именно на том, что Один оказался прав, когда перестал смотреть на героев. С тех времен, героические поступки стали совершать руководствуясь не идеалами смелости, или того же героизма, а из страха. Нынешними героями управляет именно он. Они спасают людей, чтобы спастись самим, они любят других, только чтобы им было хорошо. Они эгоисты, а не бессребреники. Они воюют, чтобы разбогатеть или завоевать новые земли, а не для того, чтобы прославиться и совершить подвиг.

— Это хорошо, — кивнул режиссер.

Они сидели в небольшом вагончике, неподалеку от съемочной площадки. Режиссер, в принципе, остался доволен беседой, и тем как писатель разъяснил некоторые моменты произведения. Впоследствии это поможет в работе с актерами, особенно в правильном построении характера персонажа но… Сам писатель его страшно раздражал. Он не вел себя нагло, или надменно — это режиссер понял бы и принял. Ему приходилось работать с таким количеством бездарностей, мнящих себя гениями, что рука у него на этом набилась до кровавых мозолей. Нет, раздражало другое. Первое — этот тип вообще на него не реагировал. А следовало бы, если учесть какое количество фильмов он снял, и гордо стоящего на полочке Оскара. Но, беседуя с писателем, режиссер как будто менялся с ним местами. Молодой мужчина написал всего три книги, причем одну не художественную, а скорее научную. Однако он говорил режиссеру такие вещи, что тому хотелось кого-нибудь ударить. Или писаку, за то, что так часто попадает в цель, или себя, за то, что не додумался до этого раньше. Вторая причина — в облике писателя. Он никогда не видел настолько безупречно одетого, выбритого и причесанного человека. От него пахло духами, но не сильно, зубы чуть не светились белизной, а глаза… да они, мягко говоря, удивляли. Благо хоть Дима большую часть суток носил черные очки, но сейчас он их снял и таращился, почти немигающим и безразличным взглядом. Мужчина не альбинос, но глаза почти белые. Иногда казалось, что радужка у него отсутствует напрочь, и только при прямом свете становилось понятно — глаза у него голубые. Он сидел на стуле, как каменное изваяние и лишь губы шевелились, выдавая нужную информацию максимально лаконично. Последняя реплика, оказалась самой большой за прошедший час.

— Я думаю Дмитрий, мне все ясно, — сказал режиссер, протягивая руку. Как давно он хотел это сказать! Но даже сейчас режиссер не говорил себе правду. Писатель просто пугал его. — Когда возвращаетесь в Россию?

— Пока не знаю. Наверное, когда придется ехать на развод.

Он пожал протянутую руку, чуть не сломав режиссеру кости. Тот поморщился, но не настолько от боли, сколько холода писательской руки. Словно Дима сделал себе протез из сухого льда, и на секунду режиссеру показалось, что от руки идет пар. Но ничего, дай бог, он видит его в последний раз.

А Дима, не попрощавшись, вышел из трейлера и пошел к своему. Пока не приехал актер, играющий роль главного героя, Диме предложили занять его вагончик. Ему снимали номер в отеле, но ездить по Гонконгу из конца в конец неудобно, и Диму переселили сюда. Войдя, он сразу пошел к ноутбуку и, открыв текстовый документ, застучал по клавишам. И только когда написал десяток предложений, на лице появилась улыбка. Теперь он улыбался только когда писал. В новом, вымышленном мире, он уходил от полного безразличия жизни и становился другим человеком. Тем человеком, которого он описывал.

Он сильно изменился за последние месяцы. От прежнего Димы почти ничего не осталось. Ни интересов, ни привычек, ни привязанностей. Но новый Дима нравился ему больше. Его не интересовали мелочи, зато он все больше задумывался о глобальном. В частности о том, зачем снимают этот фильм? Сначала он не замечал ничего необычного. Ну охраняют студию, так и что? Но потом сообразил, или, быть может, увидел во сне, что сотня охранников — это очень много. Даже непозволительно много и бессмысленно. Новый Дима не любил бессмысленность и очень скоро разобрался, что к чему. Пару небрежных слов брошенных Чаном и его дядей, легкая нервозность режиссера, и даже подслушивание, сказало ему о многом. Он несколько раз услышал словосочетание "толстые ткачи", и почему-то его это сильно заинтересовало. Он даже спросил об этом у Чана младшего, но получил в ответ лишь какую-то байку о названии фильма. Раньше, Дима никогда не заподозрил бы Чана во лжи, а теперь… Теперь он видел, что тот бессовестно врет и понял это по расширению и сужению зрачков китайца, по микроскопическим капелькам пота, выступившим над верхней губой, и даже по пульсированию прожилки на шее.

Дима вообще стал замечать за собой некоторые странности, и зрение орла лишь одна из них. Но они приносили ему пользу, и Дима не волновался об этом. Он теперь практически никогда не волновался. Удивительная наблюдательность и способность делать правильные выводы — тоже атрибутика нового Димы, появившаяся с того времени, как он начал писать. Вроде бы, сидячий образ жизни не сильно способствовал укреплению здоровья, однако Дима стал, чуть ли не в два раза сильнее. Он похудел, хоть никогда не отличался полнотой, уши стали лучше слышать и осязание тоже усилилось. Теперь перебирая в кармане мелочь, Дима мог сказать достоинство монеты не по размеру, а по надписи. И поэтому, когда Дима понял, что Чан ему врет, что "толстые ткачи" это гораздо больше, чем название фильма, он начал действовать согласно своим новым качествам, и добился результата довольно быстро.

Имя Уолт, на съемочной площадке произносилось неоднократно, однако никто не говорил о нем в открытую. И Диме пришлось пойти на военную хитрость. Помог ему помощник главного режиссера, молодой человек, по имени Стефан. Американец по рождению, однако корнями он уходил во Французскую землю, любил выпить и погулять. Перед Димой не встала проблема, пригласить его однажды вечером, прошвырнуться по барам Гонконга и покадрить девиц. Хотя с недавних пор слабый пол стал Диме совершенно безразличен. Для него существовала лишь женщина из снов, которую он даже не помнил. Но иногда, при взгляде на других девушек, или вспоминая жену, в мозгу, на краткий миг, вспыхивал образ ее синих глаз и холодной красоты.

Когда они сменили уже третий бар, Дима решил прощупать почву. Все попытки знакомства не завершились успехом, зато и он и Стефан успели изрядно принять на грудь. И вот, распивая третью бутылку виски, Дима спросил у Стефана: кто такой мистер Уолт?

— Ну ты брат даешь! — сказал помощник режиссера и заржал. — Как можно не знать Уолта?

— Так я недавно в этом деле, — пожал плечами Дима.

— А ну да… Если коротко, то Уолт твой конкурент номер один! — сказав это, Стефан заржал как павиан, а Дима изобразил на лице удивление. Хотя внутри, в самых потаенных уголках души Димы, уже воцарился вечный, никогда не прекращающийся холод.

— В смысле?

— Он самый лучший сценарист Голливуда. И не только его. Уолт — легендарная личность. Он выступает главным редактором нескольких журналов о кино, выпускает подарочные альманахи звезд, продюсирует не менее двадцати фильмов в год, и ему принадлежат контрольные пакеты акций нескольких студий. В общем, если ты видишь на экране очередной блокбастер, считай в нем участвовал Уолт.

— А чего его тогда нет здесь? Или он тоже принимает…

— В том-то и дело, — Стефан выпил рюмку виски, заговорщицки подмигнул и продолжил. — Тебе-то, конечно, плевать, ты уже бабки получил и можешь валить обратно в Россию поить медведей ведрами водки, но вся остальная труппа беспокоится. Актерам, даже по меркам Голливуда, заплатили бешеные деньжищи, чуть не в два раза больше обычного. Режиссер, по слухам, после съемок сможет прикупить себе островок на Гавайях, и все потому, что Чан, ну я имею в виду старик Чан, решил потеснить Уолта. Фильм обещает быть очень успешным, ты сукин сын написал классный сценарий, и это в первый раз, когда Уолт не имеет к этому дела.

— Ну и чего? И вообще, почему Чану надо обращать внимание, на мнение какого-то голливудского продюсера?

— А хрен его знает? — пожал плечами Стефан. — Вот только за последние пятьдесят лет не вышло и двух фильмов, где не принимал участие Уолт, да и то те два провалились…

— Хорош заливать! Так не бывает.

— Не бывает, а бывает. И наша маленькая труппа нервничает. Я сам в этом бизнесе не так давно, но знаю точно — кто переходит дорогу Уолту или вылетает, или с ним происходит что похуже…

Кольт

Пальцы летали по клавиатуре со скоростью, не меньше семисот знаков в минуту. На полу стаяла урна, в ней валялась сломанная копия клавиатуры с истертыми клавишами, в шкафу, в простых белых коробках, припрятаны еще несколько запасных. Сейчас короткие пальцы Кольта выстукивали очередной удар по христианству. Едва ли четверть текста он написал на английском, и вставил много цитат на итальянском, древнегреческом и даже на индийском. Книга подбегала к концу, на толстых губах застыла довольная усмешка, а щеки слегка подрагивали в такт щелчкам. Словно вместо клавиш, из клавиатуры торчали гвоздики с квадратными шляпками, и Кольт вгонял их в гроб господень.

Таким образом, совершенно понятно, что основа всех христианских постулатов берет свое начало из вед. Все мы читали о том, что якобы-Иисус посещал Индию, и даже где-то сохранились псевдо правдивые бумаги, найденные Рерихом и все это действительно интересно, однако никто не допускает другого. Совершенно ясно, что христианская религия, по которой живет большая часть западноевропейского мира, в которую верят два миллиарда человек, полностью отличается от иудаизма, который должен быть ее прямым предшественником. Никакой жестокости, никакого насилия со стороны бога здесь не наблюдается, и примерно то же самое мы видим в буддизме. До меня многие писали, что якобы-Иисус воплощение Будды, но никто не предположил, что в действительности, это одно и то же лицо, а вернее — одно и то же верование. Большую часть загадок и несоответствий в жизни Христа, мы видим на ранних этапах его жизни. Звезда, чье появление астрологи всего мира исследовали столько раз, что сами запутались, далее город, где родился Иисус и мифическое истребление младенцев Иродом. Или учение им в храме мудрецов. Именно по этим эпизодам из жизни Иисуса, наносят самые страшные удары атеисты и скептики. Именно это, основа для сомнений. Так может. этого никогда и не было?

Далее идет большой период жизни Христа, выкинутый из библии. Примерно на это же время, по мнению многих теософов и мистиков, он отправился в Индию. Есть несколько бумаг свидетельствующих, что он посещал Тибет. Так давайте предположим, что именно оттуда берет начало его жизнь. В тридцать лет, из Индии в Иудею, пришел молодой учитель. Он кардинальным образом изменил веру людей, породив философию, отличную от той, что преподносилась верующими в Яхве. Различий с прошлыми верованиями, и сходств с буддизмом очень много, об этом писалось выше. И тогда, становятся понятными многие факты. Почему народ отвернулся от Христа? Он был чужеземцем и поэтому его так легко распяли. Почему его изображения, очень похожи на изображения индийских богов? Посмотрите на лики икон, ведь на них Иисус очень напоминает индуса. Поставьте ему точку на лбу, и сходство поразит вас. Фактически, изображения большинства икон очень похожи на индусские…

В дверь постучали, Кольт оторвался от клавиатуры. Он поморщился, как делал всегда, когда его прерывали и сказал:

— Войдите!

Дверь приоткрылась, в проеме появилось лицо молодого монаха.

— Кардинал. с вами хочет поговорить ваш брат.

— Который?

— Он представился как Шалит.

— Он позвонил?

— Нет, воспользовался видеофоном. Вы можете поговорить из конференц-зала.

— Хорошо.

Кольт сделал жест, лицо скрылось. Он нацепил на себя цепочку с крестом, которую снял, потому что мешала печатать, и встал. Колени слегка хрустнули, но Кольт лишь улыбнулся. Он пока еще очень силен. Уже поправился на десять килограмм, но это мелочи. Подобрав сутану, он вышел из комнаты и двинул в конференц-зал.

В большом помещении подвала храма, все оборудовано на высочайшем уровне. У Толстых Ткачей самая продвинутая технология, об этом заботится Болт. Компьютеры Ткачей обгоняют даже те, что используются для управления ракетами, или ядерным вооружением. Конференц-зал, резиденции Кольта, представляет собой помещение с каплевидным столом, десятком стульев, а так же большим экраном, на котором сейчас застыло толстое лицо Шалита. Кольт сглотнул. По гримасе Шалита он догадался — Первый Ткач недоволен, и недоволен очень сильно.

— Ты читал это? — раздался голос Шалита, усиленный динамиками до громоподобного. Его лицо пропало с экранов, вместо него появилась книга с красочной обложкой и надписью на французском: "Сыны Одина".

— Нет, — ответил Кольт. — Но слышал. Я думал, этим занимается Вольт…

— Я уже говорил с ним. Вы идиоты!!! — рев Шалита чуть не оглушил Кольта. Он нажал кнопку понижения звука на пульте.

— В чем дело? Разве мы не написали сценарий, который должен заткнуть этот фильм за пояс?

— Во-первых, не факт что он заткнет. Во-вторых, вы как последние кретины проморгали большую опасность за меньшей. Сосредоточились на сценарии, вместо того, чтобы проанализировать книгу.

— А что в ней такого? — Теперь озабоченность появилась уже на лице Кольта. Кому как ни Толстым Ткачам, известна сила книг.

— Много чего, — немного успокоился Шалит. — Но главное: религия, философия, мораль. И это, между прочим, наши с тобой профили.

— Спасибо что напомнил. А почему Вольт не прижал издателей.

— Прижал, но книга разошлась по интернету. Из него, в последнее время, валят одни проблемы. Поклонники данной рукописи, выпустили ее в сотнях частных типографий по всему миру.

— А что же автор?

— Он полностью уступил права на книгу, с тех пор как выкупил их у издательства.

— То есть как?! Это же серьезный просчет!

— Я знаю. Но главное — вы провалились!

— Ну не только ведь мы…

— Мой профиль это затрагивает лишь косвенно! Мораль — есть продукт философии и религии, а не наоборот! Это вершина да, но основу должны строить вы!

— Что с писателем?

— Не знаю, — Шалит окончательно нахмурился и Кольт понял — скоро у них начнутся серьезные неприятности.

— Что говорит Болт?

— Он ищет, но тоже не может его найти.

— Необходимо его устранить. Если все настолько серьезно как ты говоришь…

— Все гораздо серьезнее черт подери! Я еще не подошел к главному. Книга всколыхнула общество, и может привести к всплеску героических настроений. В Арканзасе, парень вытащил из горящего дома старушку с кошкой и сказал, что на это его подвигла книга "Сыны Одина". В интернете сообщество "Сынов", превысило пятьсот тысяч человек. Страшно подумать, что будет когда выйдет фильм. И еще…

— Что?

— По всей видимости, тот же автор выпустил еще две книги. Первую назвали настоящим прорывом в теории волн, а вторая…

— Что вторая Шалит?

— А то! Вторая вышла пока только в интернете и называется она "Семь Толстых Ткачей"!

Дмитрий

Ах, Париж! Город мечта, со всеми своими памятниками, ресторанами, дворцами, музеями и одной башней. Красоты Парижа нельзя недооценить, или переоценить. От соборов до простых уютных домиков, в старых районах всюду веет очарованием и любовью. Мало кто, побывав здесь, остается равнодушным. Кто-то скажет: "Ничего особенного" — в душе понимая, что бессовестно врет; кто-то выражает восхищение более бурно, всплескивая руками напоминая ветряк. И если человек не заинтересовался Парижем, а еще и побывал здесь впервые он, наверное, сумасшедший. И Дима именно из числа таких людей.

За последние четыре месяца он объездил полмира, но вовсе не для того, чтобы осмотреть его. Дима работал. Он прочитал около сотни книг и бегло ознакомился с тысячей. Разного времени и разных авторов, они, на первый взгляд, не имели совпадений ни в сюжете, ни в тематике. Но Дима не сомневался — все написаны одними лицами. Трудно сказать, что их связывало. Стилистически они различались, а еще и на разных языках, и не всегда при переводе можно различить сходство некоторых оборотов, однако…

Прослышав о Уолте, Дима серьезно заинтересовался. Первыми, он осмотрел сотни сценариев к самым кассовым фильмам, за последние пятьдесят лет. Вряд ли кто-нибудь кроме него смог бы заметить, что темп большинства картин совпадет. Если на экране это не всегда видно, то когда просматриваешь толстые кипы бумаг, где перед диалогом, вместо привычного тире, стоит имя персонажа, сходство различить возможно. А найдя маленький уголок простыни истины, торчащий из-под покрывала тайны, и потянув его на себя… Иногда, простынь может оказаться носовым платком, а иногда вытащишь парашют. Так получилось в этом случае.

Сходство сценариев, натолкнуло Диму на идею книги. Писатель, контролирующий киноиндустрию — уже неплохой задел, но если он пишет еще и прозу… Дима принялся искать следы Уолта в литературе. Он пошел тем же путем — собрал все бестселлеры за последние шестьдесят лет, и начал проверять, сверять и нашел гораздо больше, чем искал. Как только Дима понял, на что наткнулся он, собрал свои вещи и улетел из Гонконга. Потом сделал три пересадки, чтобы как-то замести следы и побывал в аэропортах трех континентов. Вернувшись в Европу, Дима взял напрокат машину и уехал в Польшу, где провел месяц, живя в отеле по подставным документам. Благо, гонорара за сценарий ему хватило на все эти перемещения, и покупку липового паспорта. Но почему Дима сделал это? Почему он вдруг решил пуститься в бега, хотя за ним никто и не гнался? Потому что понял — если погонятся, убьют.

Как уже упоминалось, Дима отличил сценарии, написанные Уолтом от остальных, благодаря своей удивительной наблюдательности и тому, что в них совпадали темпы повествований. На подобные совпадения он наткнулся и в дюжинах книг. Здесь просматривалась уже другая система. Дима думал, что Уолт просто хороший писатель, но оказалось — он не один. За месяц в Польше, Дима нашел еще трех подобных, причем в таких местах, что мороз пробежал бы по коже других людей, но Дима остался спокоен. Он просто опять снялся с места и переехал в Париж. Там он нашел еще два литературных направления. Система складывалась в голове медленно и неторопливо. Дима понимал, что наткнулся на что-то невероятное, быть может даже на какой-нибудь правительственный заговор, но какая ему от этого выгода? Его предположение настолько нелепо, несмотря на очевидные для него факты, что мало кто поверит. Заставить людей поверить во что-то очень легко, только если они хотят в это верить. Люди хотят верить в Бога и верят. Люди хотят верить в эволюцию и тоже верят. Хотя, как первое, так и второе имеют очень сомнительную доказательную базу. А тут еще сложнее. Дима прекрасно представлял, что будет, когда он напишет, что сотни, а может и тысячи авторов, в действительности всего семь человек, выступающие под разными псевдонимами, а основанием к такому предположению является схожесть темпов произведений, и некоторое, но очень слабое, сходство оборотов речи. Как объяснить, что предложение, где в девяносто случаев из ста, предлог "но" стоит ровно за треть до конца — доказательство схожести стиля письма. Как доказать, что построение абзацев, тот самый темп произведения — это как отпечаток пальца. Кто-нибудь из лингвистов может и согласится, но наверняка скажет, что Дима просто нашел ключ к хорошей литературе, что те писатели, которые неосознанно пишут по этим правилам, добиваются успеха. А те самые писатели, просто наймут киллера и его убьют. Ведь кроме имени Уолта у него ничего нет. Хуже станет, если семь писателей выйдут на тропу войны. Если Уолт и его команда, могут создавать такие шедевры пачками, они просто разотрут Диму в порошок и завалят авторитетом. Ведь кто он такой, в конце концов? Начинающий писатель, родивший три книги, одна из которых до сих пор лежит на винте компьютера. И Дима придумал кое-что другое.

Как и все гениальное, ответ оказался прост. Беллетристика. Пожалуй, нет более осмеянного жанра в литературе, но она открывает перед писателем огромные границы. О том, что это действительно работает, ему подсказало то, что загадочные писатели тоже пользовались ей вовсю. Во-первых — широчайший круг читателей. Это уже само по себе большое преимущество, но отсюда же вытекает и второе. Качество читателя, и пакет имеющихся у него знаний, в основной массе низок, а, следовательно, и заставить их поверить в его теорию и персонажей гораздо легче. Далее рассуждения привели Диму к тому, что попытка напечатать книгу через издательства бесперспективна, и даже опасна. Наверняка у них огромные связи в этом бизнесе, и его книгу, если не зарубят, то отредактируют до неузнаваемости. Выход отсюда тоже достаточно прост. Интернет. Благо, сейчас опубликоваться в сети проще простого. И Дима засел за работу.

Книга о Семи Толстых Ткачах написалась очень быстро. Она именно написалась, что бы Дима ни думал по этому поводу. Он сидел за экраном ноутбука, и строчил по второй клавиатуре — родная уже давно сломалась — в почти полном беспамятстве. Все так же, как, когда он писал "Сыновей Одина" и даже больше. Клавиатура чуть не дымилась, сердце стучало, как после принятия героина, а мысли мелькали, выискивая все новые и новые детали. И они находились. Первое — это название. Смутные разговоры на съемочной площадке, услышанные пару месяцев назад, породили "Толстых Ткачей", а количество определил сам Дима. Книга обрастала персонажами, наполнялась трагедиями и действием, а Дима видел на экране лишь облик красивейшей женщины, в высокой ледяной короне. Он засыпал счастливым, ибо где-то на грани подсознания понимал — сейчас он Ее увидит. И он садился за компьютер с таким же пониманием — как только он начнет писать, Ее облик предстанет перед ним.

Книга долетела до слова "Конец" за полторы недели. Сто пятнадцать тысяч слов, семьсот с лишним тысяч знаков и Дима даже не стал ее вычитывать. Он знал — шедевр порожден и в доработке не нуждается. После того как он добавил произведение на тот же сайт, где почти год назад выкладывал свои книги его брат, облик женщины пропал и Дима пошел спать. Он настолько вымотался, что ничего не видел.

Дима не знал, какие силы он только что сдвинул с места. За первую ночь, книгу начали читать примерно десять тысяч человек. Уже к концу следующей недели, ее перевели на английский. По всему интернету "Сыны" распространяли новый шедевр любимого автора. Почувствовав, что где-то далеко их сети кто-то порвал, семь жирных пауков зашевелились. Узнав о том, что выражение "Семь Толстых Ткачей" гуляет по интернету, клан Слепой Дюжины понял — началось. Узнав о новой книге, человека написавшего сценарий, по которому сейчас на полных парусах снимали фильм, режиссер фильма ушел в запой на сутки.

Но главные изменения произошли с Димой. Отправив книгу в сеть, он стал очень важной персоной для своей покровительницы. И проснувшись на следующий день, в зеркале Дима не увидел даже намека на радужку. Только точечка зрачка, посреди белизны. Он отнесся к этому более чем спокойно. Только подумал, что надо бы прикупить цветные линзы и все. С того утра прежний Дима пропал окончательно, а вместо него появился настоящий противник Семи Толстым Ткачам. Так в Мир пришел новый эмиссар.

Слепая Дюжина

Клан Слепой Дюжины — пожалуй, одна из самых таинственных организаций в мире. С одной стороны просто мафиозная группировка, с другой… о с другой все гораздо интереснее.

Церемония проводилась каждый раз в одном и том же месте. Старый крейсер, работающий на паровой тяге, стоял в самом центре Токио. Правда, снаружи, от любопытных глаз, его прятало здание военного музея первой мировой войны, и находился он в закрытой части. Именно в музее притаился штаб клана Слепой Дюжины. Или не штаб, а центр, или хаза, ну короче то место, где проводили всевозможные собрания, и что самое важное — церемонию перехода.

Суровый японец знал, зачем идет, знал, куда он идет и знал, что другого выбора нет. Альтернатива проста — смерть. В пытках, каких еще не знал этот презренный мир. С одной стороны, церемония перехода не стала для него сюрпризом. Десять лет безупречного служения клану, должны окончиться именно так — переходом в новый статус, руководителя клана. Когда-то ему снилась эта перспектива. Он мечтал, как станет решать судьбы тысяч и тысяч… Как, от одного желания японца, любого человека в мире убьют. И это отнюдь не преувеличение. После пяти лет в Слепой Дюжине его допустили к секретным архивам клана. Тогда, прочтя их все за одну долгую, как жизнь, ночь, он поседел. Теперь ему тридцать три, а он уже напоминает белую крысу. Из жертв клана, можно назвать хотя бы такие имена как: Авраам, Джон, Фердинанд… Клан убивал своими руками и чужими. Нет, не было и не будет на земле лучших убийц, чем члены клана Слепой Дюжины. А после похода в архив, его повели на церемонию передачи. И тогда японец подумал: а хочет ли он стать одним из двенадцати вожаков? Но время пролетело, и пришла пора новой церемонии. Сегодня он получит то, что заслужил по праву.

Японец уже старался забыть свое имя. Не пройдет и часа, как он станет Рооми. Пробегут еще пять лет, и он умрет. Жалел ли японец о том, что вступил в клан в двадцать два года, услышав о нем от хромого Чеуше? Или, быть может, он хотел вернуть те долгие шесть лет, когда он почти не ел, не спал, работал за гроши, и все для того, чтобы его взяли? Наверное, нет.

Первые несколько лет пролетели, как прекрасный сон. Сколько сильных мужчин стояло перед ним на коленях, умоляя о пощаде. Сколько прекрасных женщин прошло через его постель. Нет им числа. А власть! Да, власти членов клана завидуют все, и даже те, кто не знает о его существовании. Слугам слепцов открыты все двери. Денег сколько хочешь, и это отнюдь не фигуральное выражение. Если бы японец захотел, то мог бы иметь столько денег, сколько хранилось в знаменитом Форт-Ноксе. Тотальное уважение. Это, пожалуй, самое приятное, что давал клан. Ты можешь идти по улице, и если тебе что-то не понравится, ну допустим, как на тебя посмотрели, вытаскивай пистолет и стреляй. Клан настолько могущественен, что можно изнасиловать жену мэра Токио, прямо перед правительством, а тот ничего не скажет. А если решится, всю его семью до девятого колена, вырежут как свиней, не говоря уж о том что станет с ним… В клане только одно правило — слепое подчинение слепой вершине. Сначала японец думал, что именно от этого и пошло название, но спустя пять лет разгульной жизни понял, насколько ошибался.

Пройдя меж сотен стеллажей, с образчиками старого оружия японец, наконец, дошел до неприметной двери. Над ней висел значок — перечеркнутый человеческий глаз. Для посетителей музея это означало — посторонним вход воспрещен; для японца — символ клана. Несколько кастрированный, правда. В действительности, глаз зашит шестью крупными неровными стежками. Японец достал ключ и открыл дверь. Спереди она ничем не отличалась от других — обычная деревянная. На самом деле толщина двери примерно в фут титана. Он посмотрел в черный проем и различил очертания своей судьбы. Кто-нибудь на его месте, мог вздрогнуть, или позволить позорному поту стечь по лбу, или попятиться в нерешительности. Но японец не таков. Он лишь расправил плечи пошире и вошел внутрь. Не пройдет и часа, как он станет одним из самых могущественных людей на планете. Японец отдал бы все на свете, если бы это оказалось правдой, в местоимении "он".

Попасть из скучных помещений, с множеством старых ржавых винтовок и кортиков, в зал, где стоит настоящий крейсер, каково вам? Контраст действительно громаден, как громаден зал, да и крейсер тоже. Здесь стоит страшная жара — градусов пятьдесят не меньше. Это не удивительно — из труб крейсера валит черный дым. Изнутри металлическая пещера, покрылась толстенным слоем копоти. Еще бы, дым делал свою работу почти век. По легенде, всего существовало три крейсера. Один стоял сейчас перед японцем, второй при загадочных обстоятельствах потопили у берегов СССР, а третий плавает по морям и поныне. Крейсер черен, над ним возвышается гора угля. Все в зале нереально, от атмосферы до обитателей. Здесь, словно прорвался ад, и японцу, то и дело кажется, что в непроглядной тьме плавают черные демоны. Иногда он видит сверкание их глаз, с треугольным зрачком. Но японец не дает страху прорваться наружу. Он идет к вырезанной в корпусе дыре, оставляя за собой белые следы, на густо усыпанном пеплом полу.

Внутри японца уже ждали. Двенадцать фигур в коричневых балахонах, с низко надвинутыми капюшонами. Все стоят полукругом, и естественно не видят японца. И не потому, что капюшоны мешают, просто они вообще ничего не видят. Однако не они главенствуют в мрачном крейсере. Это и крейсером-то назвать нельзя. Старое судно — это храм. Храм клана Слепой Дюжины. И здесь стоит тот, кому они молятся, кому поклоняются и кому служат. С одной стороны, от статуи серпом выстроились двенадцать главарей клана. С другой, стоял японец, готовый к переходу. А между ними невысокое изваяние. Самое отвратительное из всех, что видел японец.

Если в общих чертах: статуя не имела конкретной формы. То есть не круглая, не человекообразная, не еще какая, а жуткая смесь правды и вымысла, вышедшая из снов спятившего зоолога. На пятиугольной плите стоял, сделанный из камня бегемот, пожирающий крокодила. Вот только крокодил пролез в его пасть и вылез из спины. Челюсти крокодила открыты и в них бьется антилопа, ее шея изогнулась, и рога воткнулись крокодилу в глаза. В зубах антилопы зажат ворон, клюв птицы вырывает глаз антилопы. Сзади, в анус бегемота, влезает, или наоборот вылезает, удав. Голова удава прорывает бегемоту бок, в ее челюстях зажат большой скорпион. Жало скорпиона вонзается в змею, а клешни держат осу. Оса жалом, прорывает скорпиону брюшко и, выйдя из спины, прокалывает мотылька. И только мотылек из всех зверей, птиц и насекомых бьется в бессилии, ибо не может растерзать мучителя. Завершая безумную статую, из спины бегемота вырастает толстый, с человеческую руку, второй скорпионий хвост. Вот только вместо жала, у него глазное яблоко размером с кулак. Если присмотреться повнимательнее, можно увидеть, что это единственный уцелевший у скульптуры глаз. Остальные, или выколоты другими животными, или зашиты крупными стежками. На пятиугольной плите начертано несколько непонятных рун. Но японец знает, что там написано — ему объяснили это, еще пять лет назад. "В стране слепых и одноглазый король". Выражение конечно избитое, но только при виде скульптуры, оно приобретает истинный смысл.

Японец знает, что надо делать. Он все видел раньше, ему ясно — никаких разговоров не последует. Просто незачем. Из полумесяца закутанных в балахоны фигур, отделяется одна. Она подходит к статуе и ложится перед ней. Японец поклонился и лег рядом. Еще одна фигура выходит из строя, подходит к бывшему Рооми. Она откидывает капюшон, японец не выдерживает и смотрит.

Его звали Якома. Или Якома Потрошитель для друзей. Пять лет назад они дружили. И даже больше, Якома учил его. Столько премудростей кровавого дела он передал ученику, столько саке они выпили, поедая суши с тел обнаженных красавиц. И вот однажды, он привел его в музей. Тогда японец еще не знал, что произойдет. Якома оставил его в каком-то зале, а сам пошел в крейсер. Японец расхаживал и смотрел на ржавые полоски стали, искореженные ружья и даже на несколько ядер. Перед церемонией они слегка выпили, и японцу все казалось забавным. Вскоре за ним пришли, и сказали идти следом. В зал вели два входа, с другой стороны крейсера зияла длинная продольная дыра. В комнате со статуей, есть маленькое окошечко на потолке. Сейчас в него за церемонией наблюдает ученик самого японца. Сегодня он узнает, что ожидает его, если проживет еще пять лет. Впрочем, японец не особенно хорошо готовил его. Далеко не так как, его готовил Якома. И все потому, что японец не хочет ученику подобной участи. Нет, пусть лучше он умрет, плохо подготовившись к заданию, или допустит другую ошибку. Участь японца определена, но у тех, кто еще жив, есть выбор.

Якома превратился в Рооми. Через несколько минут японец сменит Якому, и тоже станет Рооми. И больше никогда не вспомнит, не своего имени, ни родных, ни друзей, ни подвигов, ни любовниц ничего… Достаточно лишь посмотреть, что стало с Якомой, всего за каких-то пять лет. Раньше в волосах даже не намечалось седины, теперь, остатки некогда густой гривы, выглядели белой соломой. Лицо покрылось морщинами, а под зашитыми глазами расползлись кровоподтеки. Да тогда, пять лет назад, японец увидел, как его другу, его учителю зашили глаза. Он кричал и извивался от боли, но японец не повторит его ошибку.

Фигура в балахоне достала нож странной формы. Японец успел различить, что ручка исполнена в виде языка пламени. Он аккуратно срезал нитки с глаз Якомы, подождал. Ждать пришлось недолго. Глаза бывшего Рооми открылись. На секунду, всего на жалкую секунду, японец увидел, что в них блещут крапинки огня. А когда пламя ушло, в грудь Якомы вонзился нож. Жизнь покинула его быстро, но телу предстояло еще помучиться. Фигура в балахоне вытащила из кармана что-то, больше всего похожее на ложку, и очень бережно выковыряла у Якомы глаза. Два окровавленных шарика, на мгновение, посмотрели в глаза японца. По спине пробежал дрожь. Фигура встала и пошла к статуе. Японец не наклонил голову чтобы посмотреть — он видел это пять лет назад. Сейчас один из главарей подойдет к уродливой статуе, и нажмет на зрачок единственного глаза. Тот раскроется, подобно цветку кувшинки, внутри заиграет язычок ярко-красного сияния. Одиннадцать фигур произнесут:

— Орхорогор Шайтан!

Глаза Якомы кинут в пламя. Они вспыхнут нестерпимо желтым цветом, и глаз закроется.

Фигура вернулась в поле зрения. В руке игла, с вдетой капроновой нитью. Японец закрыл глаза и почувствовал, как в надбровье входит металл. Он не закричал. Он хранил молчание, когда нить тянулась внутри его кожи. Он не кричал, когда, завершая стежок, ему прокололи нижнее веко. Из глаз пролились невольные слезы, но он не кричал. И когда главарь перешел ко второму глазу, лишь три зуба сломалось от напряжения, а он молчал. А потом, в кровавой тьме полыхнула огненная вспышка. Он увидел страшный город, разрезанный пламенной стеной, и все кончилось.

Рооми встал.

— Теперь надо разобраться, что делать с этим Димой, — сказал Рооми губами японца.

— Нам надо заключить с ним союз? — спросил Арооми.

— Если это тот, кто я думаю, нам надлежит убить его, как можно скорее. Если он новый эмиссар, то не менее опасен, чем Толстые Ткачи.

Одиннадцать слепых костюмов кивнули и пошли к выходу. В иллюминаторе над ними, испуганное лицо смотрело на безжизненное тело Якомы. Ученик японца понял, что станет с ним через пять лет. Или почти понял…

Дима

Дима шел на встречу. Он вернулся в Гонконг по приглашению Чана старшего. Правда, Дима никогда не приехал бы, если не одна интересная деталь. Вчера, где-то в районе обеда, зазвонил его мобильник. А Дима лишь позавчера подключился к новому оператору, причем на подставное имя, и звонить ему, вроде бы, не должны. Но телефон пиликал, а на экране зависло слово "Чан" — так Дима записал продюсера полгода назад. А это значило — его, наконец, нашли. И слава Ей — не те, о ком он написал книгу.

— Ало? — сказал Дима в телефон.

— Только не вещайте трубку Дмитрий, — послышался старческий голос. — Я хочу поговорить с вами о Семи Толстых Ткачах.

— Вы говорите о книге, или…

— Или. О настоящих Ткачах. О тех, кто уже выписал лицензию на ваше устранение, любыми способами.

— Я внимательно слушаю.

— Не по телефону…

Далее, они договорились встретиться в головном офисе "Кахома корп.", и Дима полетел в Гонконг. Сейчас он повторял тот же путь, что некогда мастер разговора Ким. И даже спутник у него соответствовал. Джек, привычно провел его к лифту по пути пытаясь заговорить, но Дима оставался сухо-молчаливым. На глазах солнцезащитные очки и еще, как будто от него веяло холодом. В автоматизированном лифте, даже включился климат-контроль.

Когда двери расползлись, Дима увидел перед собой стол с китайцем. Тот смотрел на него, скалясь отличными вставными зубами. Но Диму теперь практически невозможно обмануть. И улыбка и показное радушие искусственны, как книги плагиатора.

— Дима! Я смотрю, вы не теряете время даром! За полгода стали одним из известнейших людей в мире!

— Я бы не сказал. — Голос Димы эхом отразился от стен кабинета и Чан вздрогнул.

— Я имею в виду — в некоторых кругах.

— Мне не нравятся круги.

Дима подошел к столу, сел в стоящее напротив кресло, а Чан нервничал. Причина беспокойства? Он чувствовал, что молодой мужчина изменился. Пока не понял, как, почему и насколько, но изменился.

— А что же вам нравится? — Джек стоял за спинкой Димы и Чан видел, как его рука полезла за отворот пиджака. Там, как кобра в корзине, спряталась, почти однокоренная, кобура. Джек посмотрел Чану в глаза, но тот покачал головой, и рука достала не пистолет, а миролюбивый платок.

— Геометрические фигуры вроде квадратов. Или пиктограмм, ну или семиугольников.

— Хорошо сказано Дима. Однако у нас есть дела.

— Да. Вы сказали, что меня хотят убить персонажи моей последней книги. Почему и кто они?

— Ответ на ваш вопрос дать можно, но нужно ли? Вы и так завязли в этом деле, а если узнаете всю правду, придется выбирать.

— Что выбирать?

— Жизнь. Борьбу или трусливое прятанье. Может даже способ смерти.

— Я люблю выбирать. Это хорошо когда выбираешь сам, а не тебя.

— Ну и славно. — Улыбнулся Чан и кивнул Джеку. — Включай.

Джек подошел к экрану огромного телевизора, взял пульт, навел на широкое стекло и нажал на кнопку. На экране зависла снежная буря. Уголки Диминых губ на миллиметр ушли вверх, но продолжалось это секунду.

— Прежде чем мы начнем, я хотел бы спросить: откуда ты знаешь о них? — сказал Джек.

— Кое-что услышал на съемочной площадке, об остальном догадался.

— Как?

Но ответа Джек не удостоился. Дима перевел линзы очков на экран, посчитав, что сказано достаточно. "Самодовольный ублюдок!" — подумал Джек. Однако Чан требовательно смотрел на него, и Джек нажал на другую кнопку. На экране повисла фотография Вольта. Толстая рожа отличалась от нынешнего оригинала, но к середине зимы, Вольт станет таким как в телевизоре.

— Наверное, ты слышал о Вольте, так что с него мы и начнем, — сказал Джек. — И на его примере я расскажу о Толстых Ткачах вообще. Я не знаю, понял ты или нет, но эти жирные мужчины управляют миром. Не планетой, а людьми, которые на ней живут. Пожалуй, единственное, что обойдено их интересами — это политика. Толстые Ткачи не вмешиваются в нее напрямую, предпочитая действовать тоньше. Они определяют жизнь людей, говоря им что делать. Но если человеку сказать делай это, а вот этого не делай — результат будет ноль. И Ткачи показывают им, что делать. По средствам фильмов, интернета, радио, моды, музыки, личным примером, но по большей части, книгами. Они гениальные писатели, собственно этим они и занимаются — пишут книги. Ты тоже писатель и достаточно правдиво обрисовал, как можно управлять страной, с помощью лишь одной силы слова. Но у Толстых Ткачей круг интересов побольше.

Итак, Вольт. Он, как ты уже догадался, отвечает за кинематограф. Кино, радио, телепрограммы, образовательные фильмы, ток шоу, сериалы, музыкальные клипы — все это, работа Вольта. Ты смотришь те фильмы, которые он тебе говорит, и действуешь сообразно тому, как ведут себя их герои. Та же белиберда происходит, когда ты смотришь все остальное. Вольт контролирует девяносто процентов медиа-пространства мира. Но пойдем дальше. Фарит. Фарит отвечает за моду. То во что ты одеваешься, определяет Фарит. Сначала модели одежды показывают на подиумах, потом они копируются, и попадают в бутики и так дальше, пока не доходят до потребителя. Фарит активно работает с Вольтом, и в кино мы видим одежду, созданную первым модником планеты. Следующий Ткач — Болт. Это технологии. Компьютеры, машины, самолеты, телефоны, часы, фены, миксеры и прочие гаджеты — это область Болта. Его конструкторские бюро находятся в десятках стран, и он лично проектирует сотни изобретений в год. Микроволновка, собственно компьютеры и интернет, ракетостроение, спутники — так или иначе, к этому приложил руку Болт. Или придумал сам, или подал идею, или еще как-нибудь…

Пока Джек говорил, лица на экране менялись. Хотя менялись — сказано очень сильно. Лица принадлежали разным людям, но в целом очень похожим. Толстые щеки, изогнутые вниз уголки губ, маленькие глазки. Почти как братья близнецы. Джек нажал на кнопку, лицо поменялось, и он продолжил.

— Марит — это деньги. Благодаря Болту, Марит построил по всему миру такое количество печатных станков, что может обрушить экономику любой страны в миг. Что он периодически и делает…

— Например, финансовый кризис дело его рук, как и подъем Китая, — встрял Чан. Но Дима даже не повернулся. Глаза, скрытые под очками и контактными линзами, зарисовывали в голове образы семи мужчин.

— Спасибо Чан сан. В общем и целом, Марит отвечает за экономику. Благодаря ему, Ткачи — самые богатые люди в мире. Следующий, Гнолт. Это то, что мы едим. Вся кулинария находится в подчинении у Гнолта. Его рестораны тоже раскинуты по планете, а Клуб любителей вкусно поесть, включает в себя богатейших производителей питания, владельцев сельскохозяйственных концернов, алкогольных и нарко баронов. Гнолт занимается табаком алкоголем и наркотиками. Сам понимаешь, какие у него связи. Дальше, Кольт — философия и религия. У него очень широкий профиль. Начиная с того, что он кардинал католической церкви, и открывает опочивальню папы римского ногой, в любое время дня и ночи, и оканчивая созданием кругов от летающих тарелок, на полях. Каждый второй скелет динозавра, большинство фрагментов костей, произведены на фабриках Болта, и бережно раскопаны археологами Кольта. Сотни сект управляются именно им, включая и знаменитых "Свидетелей". Большая часть "найденных" старинных документов, тоже сделаны Болтом для Кольта. Он управляет почти самым главным фактором нашей жизни. Говорит, во что верить и, одновременно, во что верит нельзя.

И завершает наш парад людей-слонов — Шалит. Шалит — это мораль. Шалит, как мы подозреваем, главный Ткач. Из трудов остальных, он плетет моральные законы общества. В его интересы входят такие понятия как: любовь, секс, убийства и прочие преступления, семейная жизнь, шовинизм и феминизм, гомосексуализм, почему-то музыка и прочее и прочее…

Джек закончил, и вместе с Чаном ожидал реакции Димы. Ее не последовало. Писатель продолжал запоминать черты последнего Ткача, и не обращал никакого внимания на Чана и его помощника.

— И что вы об этом думаете? — Не выдержал Чан.

— Я думаю, вы сейчас мне что-нибудь предложите.

— Да. Мы хотим, чтобы вы присоединились к нам. Чтобы помогли сковырнуть эту язву, с лика человечества.

— Это не истинные причины.

Чан вздрогнул. В голосе Димы по-прежнему не звучали эмоции, но тревога вновь заползла в душу.

— Что вы имеете в виду? — спросил Чан.

— Я думаю, вы хотите не просто оторвать их от власти, но занять их место. И я думаю, у вас есть еще одна причина. Вы ведь не молоды Чан сан…

— Убей его! — Чан вскочил с кресла, а Джек не думал и секунды. У него давно чесались руки.

Джек полез к кобуре, но рука нарвалась на преграду. Ни Чан, ни Джек не заметили, как Дима вскочил, подбежал к помощнику и схватил за локоть — настолько быстро он двигался. От рывка очки упали на пол, и из правого глаза выпала контактная линза. Джек поднял взгляд, и встретился с глазами Димы. Один синий, другой, почти полностью белый, с зеркальным зрачком. Но игра в гляделки закончилась через секунду. Дима вывернул руку Джека и завел за спину. Послышался хруст и следом крик боли. Дима едва не вырвал руку из сустава.

— Мои предположения подтвердились, — спокойно сказал Дима. — Но вам не удастся задуманное.

Он отпустил Джека, тот распластался на полу в неестественной позе, как задавленная машиной курица. Из глотки помощника вырывались не то рычания, не то стоны оскорбленной гордости.

— Кто ты такой? — спросил Чан завороженный белым глазом.

— Я тот, кто придет на смену Семи Толстым Ткачам.

— У тебя ничего не выйдет! Ты один!

— Я найду сподвижников. Прощайте Чан сан. — Дима поднял очки и выпавшую линзу, затем сухо поклонился и пошел к лифту. А когда двери почти скрыли его от Чана, бросил: — И даже не думай мне помешать старик. Ты не подозреваешь, в какую игру ввязался.

Чан сжал кулаки, но на устах промелькнула улыбка. Нет, он знал. И сегодня его предположения начали подтверждаться самым неожиданным образом.

Японец

Японец думал, что попал в ад. Каково это, страдать, но не кричать, знать, но забывать мгновением позже, понимать, что можно изменить все, но застопориться? Японец отлично знал, каково. Сейчас он заключен в самом страшном месте — месте, которое не может присниться, даже в немыслимых кошмарах. Японец превратился в статую. Сознание все время раздваивалось, японец уже несколько раз возвращался из моря безумия, но лишь для того, чтобы снова и снова уйти с головой. В темнице нет времени, нет жизни, нет радости, нет надежды… Понимать, помнить, чувствовать, быть и ничего не делать — таков его новый удел, навеки.

Сознание вновь ушло далеко. Рооми и он. Это не то состояние, когда один в голове другого; голову японец оставил в реальном мире. Хотя для него и этот реален. Место, где ты стоишь каменной статуей, а в ногу впилась помесь крокодила со львом, место, где из гранитной ноги течет самая настоящая кровь, место, где находишься на грани от нестерпимой жары — все это очень хотелось бы назвать сном, но…

Но иногда, на редкие благословенные минуты, японец уходил. Или возвращался… Душа летела к прежнему телу и он, как незваный и нежелательный гость, которому открыли дверь, но не дают войти дальше, стоял на пороге. Но даже на пороге покоилось то, что, несмотря на передышку от боли, пугало. Ибо японец видел картины, о коих Рооми и сам перестал помнить. Не забыл, а именно перестал помнить, на некоторое время. Это единственный выход, ведь мозг человека не способен впитать знания тысяч, или даже миллионов, лет жизни. И увидел японец много.

Когда это происходило, определенно сказать нельзя. Может давно, а может в будущем. Это покажется странным вам, это казалось странным японцу, но для Рооми — очевидность. Демон, прячущийся под личиной предводителя клана Слепой Дюжины, оказался существом настолько древним…

Очередной поток сознания скрутил бы японца, если статуя могла двигаться. Японец не помнил, но знал…

Армия. Настолько огромная, что даже по современным меркам, сможет легко завоевать мир. Или даже Мир. На лицах каждого солдата кривая усмешка, а в глазах слепое безумие…. Но нет, далеко не слепое. Глаза армии видел Рооми — от японца их прятали сшитые веки. Слепя Армия, и клан Слепой Дюжины — лишь жалкие остатки былого величия. Рооми тоже там. Тоже сражается и уничтожает Армию Мира. Но вот, он бросается в самоубийственную атаку. Против него двадцать человек, и даже лютая злоба не способна справиться с ними. Демон бьется как берсерк он и есть берсерк — ему наплевать на слабую оболочку. Рооми убивает одного, второго, третьего… пятого и умирает…

Но тут же просыпается. С одного поля боя он мгновенно попадает на другое. Здесь война не менее жестока и кровава. Полчища огненных монстров, обычные люди красивые звери драконы… да они тоже здесь. В бескрайней пустыни выстроились четыре армии. Одна, та, в которой бьется демон Рооми, похожа на вечно полыхающее море огня. Ее солдаты пугающе разнообразны. Каждого окружает пылающая пелена, а под ней хвосты, рога, копыта, смешиваются в воняющий бульон. Форма меняется, переливаясь из одной в другую, застывая на половине, как в кино при нажатии паузы. И эта хаотичная масса, что по определению не может ходить и двигаться, нарушает все законы природы, но шагает вперед. Армия не просто воняет, она смердит, как все сточные ямы древнего Лондона. Из-под демонов падают лепешки горящего навоза, они разъедают землю, и никогда здесь не вырастит прекрасный цветок. Солдаты настолько различны, что самый маленький не больше спичечной головки, а генерал размером с материк. В предбоевом супе варится злоба и ненависть, закипает нетерпение и жажда крови, выплескивается желчь смерти и похоти. Где-то позади японец видит, но не может поверить памяти Рооми. Там, разверзнув шатры-гаремы, непрекращающееся совокупление. Полногрудые красотки обращаются самками животных, на них пыхтят подобные Рооми, выплевывая семя, как курильщик слюну. А когда скоротечный акт заканчивается, у самок вырастает пузо, и в кислотных водах, из кривого влагалища, выплескивается плод. Порой его откидывают от демониц, порой он вскарабкивается на собственную мать и делает себе брата.

Огромная огненная стена движется на противника, а с другой стороны ей противостоит ледяная буря. В ней ходят самые настоящие снежные люди. Пузатые снеговики и олени с зубами пираньи, гномы, покрытые инеем, как дикобраз иглами, бесстрастные жрецы, с посохами в руках и страшные деды, скалящие зубы-сосульки. Громадные драконы, сделанные из хрусталя, везут колесницу с величественной и красивейшей женщиной. В Ледяной Армии никто не может похвастаться сердцем. Нет тут нестройного хаоса Огненной, напротив — каждый шаг солдаты делают синхронно и согласно воле Королевы. Но огонь и пламень это далеко не все.

Рядом, встала сила чем-то похожая на ту, что воюет сейчас со Слепой Армией в Мире. Рыцари, сошедшие с картин средневековья, солдаты из самого настоящего будущего, с лазерным оружием на летающих машинах, гномы, эльфы, гоблины, орки, драконы, силачи, вампиры, простолюдины, короли, добрые демоны, принцессы, паладины… Чего здесь только нет. Всюду летают ковры-самолеты, гордые боевее маги, взвиваются на орлах, а где-то позади прекрасные девы поют героям песни. А над армией в воздухе повисла летающая каменная крепость, ощерившись жерлами тысячи пушек.

Но не эти три армии самые опасные, самые жуткие, самые страшные. По пустыне идет странный человек в шелковом кимоно, с растрепанными волосами. Сперва кажется, что у него черный плащ длинной в несколько лиг, но в по-настоящему, он тащит за собой огромное одеяло тьмы. Словно где-то, когда-то, кусок вечной ночи зацепился за воротник, и мужчина несет его, вместе с обитателями тьмы. Миллиарды чудовищ плещутся во тьме. Неясные и непонятных размеров, словно плоские тени, видные только с одного угла, все иссиня черные, как волосы их генерала. Но в семи местах одеяло разрывается. Семь толстых великанов топают вместе с Армией Тьмы, от их шагов дрожит земля. По лоснящимся телам течет золотой пот, и капает во тьму, на мгновения открывая тайну. В непрозрачном покрове ночи гигантские черви вьют гнезда, маленькие карлики помогают им, питаясь рожденными малышами, всю землю устилают мириады отвратительных насекомых, то тут, то там, пробегают веселые клоуны с пистолетом в руке. Но всего на миг видна подноготная Армии Тьмы, ибо, если присмотришься, она может ослабнуть, или вообще потерять смысл.

Четыре армии схлестнулись, и началась мясорубка. Рооми рассекает ледяного демона огненным ятаганом и…

Пейзаж снова меняется. Рооми больше не видит, и видит одновременно. Его новое тело способно слышать малейшие колебания воздуха и ориентироваться по ним. Рооми понятно, где он находится и что его окружает. Храм с тысячей столов, на каждом лежит человек. Тысяча слепых солдат зашивает им глаза, и как только завершен последний стежок, человек встает и идет воевать дальше. Рооми помнит, что храмов по всему Миру тысячи, или даже десятки тысяч. Перед каждым толпа рабов, которым предстоит стать носителями. Рооми встает и идет вместе с другими…

Сознание соединяется, возвращается боль в прокушенной ноге. Опять тот же зал с миллионом статуй. Но теперь появилось отличие. Прямо перед ним, стоит тот самый мужчина, что тащил одеяло тьмы в воспоминаниях Рооми. То же шелковое кимоно, те же растрепанные волосы, та же улыбка.

— Ты ведь новенький, не правда ли? — спрашивает мужчина. Голос шипит, как у змеи, немного потрескивает, словно пережевывает сухие листья.

Японец не может ответить, но незнакомец понимает. Черные глаза внимательно разглядывают японца и, кажется, мужчина шевелится в его мыслях.

— У меня есть к тебе интересное предложение, — говорит он.

Семь Толстых Ткачей

Нельзя сказать, что произошло что-то, из ряда вон выходящее. Семь Толстых Ткачей просто работали всерьез. Они не собирались вместе, не входили в потусторонний транс, а поддерживали связь, с помощью обычных телефонов. У каждого в ухе торчал наушник, и около сотни агентов находились на связи по рациям.

— Все готово? — спросил Шалит.

— Да, — ответил хор голосов.

— Что да? Подробности?

— Не суетись Шалит, — сказал Болт. — У нас все на мази. Как только узнаем в какой он стране, все закрутится.

— Я не хочу, чтобы ублюдок ушел!

— Не уйдет. В первый раз что ли…

— Тихо! — сказал Марит. — У меня сигнал!

Рация на столе перед Маритом запикала, толстая рука хватила ее.

— Он в Латвии, — лаконично сказал мужской голос.

— Он в Латвии! — дублировал Марит остальным Толстым Ткачам.

— Начали! — приказал Шалит.

И они начали.

Шалит и Марит, тут же позвонили на главные каналы и радиостанции России. Не прошло и получаса, как жители самой большой страны, увидели новости, прервавшие показ любимых сериалов и программ. Европа вспыхнула еще раньше. Фарит и Болт тоже не медлили. Но самым активным оказался Вольт. В тысячи телекомпаний, ведущим журналистам пришла видеопленка с очень интересной записью. Спустя час мир встал на уши.

Сотни мировых каналов, причем даже такие авторитетные как NBC, или CNN, пустили репортажи вне очереди. И только очень маленькая группка людей на планете знала, какая работа проделана Толстыми Ткачами.

Все началось неделю назад. Студии Голливуда трудились в экстренном режиме. Так они не пахали, даже когда снимали высадку первого человека на луне. Киношники сняли примерно сто пятьдесят коротких роликов, и задействовали около тысячи актеров. Для каждой страны, тщательно подбирался сценарий развития, для Латвии, в частности, сняли вариант: "Расовая ненависть". Но это далеко не все, что сделали Семь Толстых Ткачей. Все же, великие писатели решили бить не столько образами, но словом. И поэтому сейчас, в сотнях типографий печатали книги. Тиражи потрясали, как и размах написанного. Вариантов книг тоже сделали много, для Латвии подобрали "Латышский конфликт". А уж когда Ткачи узнали, что Дима находится в Латвии…

На экране мелькали лица с кровоподтеками, солдаты Латвийской армии с резиновыми дубинками и огнестрельным оружием. Диктор второго канала говорил с, плохо скрываемой, ненавистью:

— Со времен фашистской Германии, со времен Освенцима, мы не видели такого. Все мировые каналы подтвердили — правительство Латвии, объявило нахождение на территории Латвии граждан Российской Федерации, и бывших граждан СССР, вне закона. Все русскоязычное население признано врагами народа, и солдатам дан приказ о заключении их под стражу. В случае сопротивления, солдатам Латвии дано разрешение на уничтожение. Хотя президент Латвии, вместе с парламентом и правительством дал опровержение, эти кадры говорят сами за себя. Смотрите уважаемые телезрители, жители России! Смотрите, что сейчас происходит на улицах Риги. На этих кадрах отлично виден и министр обороны Латвии, и солдаты Латвии. Перед домом правительства только что, без суда и следствия, расстреляли сто граждан России.

На экране появился строй автоматчиков, а напротив выстроились грязные окровавленные люди, сбившееся в стадо, словно старые книги на полках. Из строя солдат вышел премьер министр Латвии и министр обороны (высшая проба компьютерной графики — произведено компанией Мирамакс). Премьер министр начал речь, синхронно с ним, переводчик сообщил телезрителям России:

— Вы грязные свиньи! Проклятые оккупанты, приехавшие сюда из своей вонючей страны, чтобы принести к нам свою вонь. Но этому не бывать! Сегодня великий день! День мщения за долгие годы советского рабства. Сегодня бывшие рабы, наконец, воздадут своим бывшим тюремщикам. Умрите! Открыть огонь!

Солдаты нажали на крючки. Прежде чем прервать картинку, по этическим соображениям, зрителям дали насладиться фонтанами искусственной крови.

— Президент России уже выдвинул ноту протеста правительству Латвии, — продолжил ведущий, — а посол Латвии в России, уже выдворен из страны. Кроме того, наш посол в Латвии, вместе с семьей, в эти минуты садится в самолет. Это один из признаков надвигающийся войны.

Картинка сменилась, и на экране появился президент России.

— Это страшный день в истории наших совместных отношений, — говорил мужчина с огромным галстуком. — Но мы не потерпим и не удовлетворимся притворными извинениями. Наши войска уже выдвинуты к границе с Латвией. Белорусское и Украинское правительства подержали наше негодование, и предложили в помощь свои военные силы. Я только что говорил с канцлером Германии и получил подтверждение. — Евросоюз блокировал все границы с Латвией, а ее статус на время заморожен. Ни одна страна в мире не примет самолет из этой, якобы бывшей братской страны. Все мы видим чего стоят ее слова о сотрудничестве, которых было не так уж и много…

Президент говорил еще долго, латыши баррикадировались в домах, правительство просило поддержки у Европы, искренне не понимая, что происходит, а Семь Толстых Ткачей потирали руки.

— Все идет по плану? — спросил Шалит.

— Да, — ответил Вольт. — Долго теперь они будут отмываться…

— Меня это совершенно не интересует. Что с книгами?

— Прошло только три часа, — вмешался в разговор Гнолт, — но могу с гордостью сказать: первые, еще тепленькие, легли на полки книжных лавок Нью-Йорка.

— У меня тоже все нормально, — сказал Марит. — А еще я им там такую инфляцию устрою…

— Не забываем цель! — рявкнул Шалит. — Плевать я хотел на эту Латвию, нам надо добраться до писателя!

— Все готово, — сказал Болт. — Его новая книга уже гуляет по интернету.

— А бумажная версия?

— А как же! Всюду, даже в самой Латвии.

— Что с его сайтом?

— Тип-топ. Мои ребята его уже сломали, он там сам ничего написать не сможет. Кроме того, все форумы, чаты и вновь созданные сайты тщательно просматриваются, и если он объявится, мы его тут же заблокируем.

— Когда выпускать его обращение? — спросил Вольт.

— Как только русские войска пересекут границу, и прольется первая кровь.

Это случилось через пять часов. Вслед за сообщением, о первых жертвах среди мирного населения, на все мировые каналы доставили еще одну видеозапись. Теперь на экранах миллионы людей увидели лицо Димы. И только Чан, внимательно следивший за разгорающимся конфликтом, мог сказать: на записи кто угодно, но только не Дима.

— Я хочу попросить у вас прощения, — сказал мужчина, чье фото вот уже семь месяцев ходило по интернету. вместе с сенсационными книгами. Эту запись сделали в личной телестудии Вольта, на лучших компьютерах Болта. — У меня и в мыслях не было, что произойдет нечто подобное. Я должен признаться — все что вы видели с экрана телевизоров неправда. Я хотел сделать, нечто вроде рекламной акции, для своей новой книги "Латышский конфликт", и даже не заподозрил, что все воспримут запись всерьез. Я прошу прощения у тех, кто пострадал от военных действий. В последние два дня я не смотрел телевизор, и не мог отреагировать раньше. Еще раз простите…

Запись прервалась, на экране появился телеведущий.

— Ну как вам эта "Война миров", — спросил он у народа России. — А меж тем, только для нашего государства, начатая военная компания, обошлась примерно в миллиард долларов. Я уж не говорю о жителях Латвии. Представляю, что они пережили за последние двенадцать часов. Президент России уже попросил прощение за эту огромную ошибку. Семьям погибших будет выплачена компенсация, хотя как можно компенсировать такое? А как же сам шутник? Или, великий маркетолог. Надо сказать, своего он добился. Новая книга "Латышский конфликт" разошлась по планете с невиданной скоростью, я уж не говорю об интернете. И, наверное, деньги вырученные автором ему очень пригодятся, ибо правительство России и Латвии предъявило Дмитрию Морозову иск, на два миллиарда долларов, а так же выдвинуло обвинения в клевете и пособничестве убийству. По конфиденциальной информации, которая пришла к нам из очень достоверных источников, господин Морозов сейчас находится как раз в Латвии. Что же, о подробностях мы узнаем завтра, а сейчас новости спорта…

Вечером того же дня, Дмитрия Морозова арестовали, и попытались заключить в латвийскую тюрьму. Он воспринял это очень спокойно, но полицейская машина не добралась до изолятора. Наутро ее нашли, неподалеку от белорусской границы. В кузове лежали пять трупов полицейских. Трем Дима свернул шею, у одного вырвал сердце, последнего забил до смерти. Правоохранительные органы по всему миру, объявили Диму убийцей, а правительство Латвии объявило за поимку, или голову, писателя миллион долларов награды. Толстые Ткачи свернули деятельность, решив, что теперь устранение Димы — дело времени. Он больше не казался им опасным. Они, быть может, решили начать новую войну, если бы узнали, насколько они неправы.

Дима

Убийство пятерых людей, не оставило в душе Димы никакого осадка. Наверное, он удивился бы собственному поведению, если бы не разучился удивляться. Не поразило его и то, что всего за один день, Семь Толстых Ткачей обратили против него всех жителей планеты Земля. Это всего лишь показало ему их силу, но Дима и до этого понимал — противник серьезен. Но это еще так, цветочки. Толстяки разозлились, но не применили всей власти, всего влияния.

Хотя, казалось бы, почему они его просто не убили? Но ведь тогда, его книги получили бы дополнительную популярность. Впрочем, получат они их и теперь, но ненадолго. Когда шумиха утихнет, книги признают слабыми, или найдут в них примеры расовой ненависти, или еще чего-нибудь, но придумают. Так или иначе, спустя какое-то время, их прекратят продавать и распространять в интернете, а потом просто забудут. Этого Дима ждал. А если честно, на это рассчитывал.

Очень сложно найти союзников, в борьбе против Семи Толстых Ткачей. Чан, в таком деле станет тормозом, ибо преследует свои цели. Надо найти других — тех, кого Ткачи держат под пятой, тех, кому они сломали жизнь, тех, кто люто ненавидит и отдаст все, чтобы расправиться с ними. Кого-то вроде него самого, с поправкой на ненависть. Дима относился к Ткачам как к противникам, но чтобы ненавидел… Нет. Он их даже уважал, и не сомневался, что сможет одолеть. Достаточно отравит змею ее же ядом.

Дима шел по распаханным полям Белоруссии, вдыхал ароматы сухих листьев, гоняемых прощальным весенним ветром. Уже ощущался холодок наступающей зимы. Зима — это его самое любимое время. Он хорошо подготовится и ударит. И никто не устоит после удара Ее эмиссара. Даже семь колоссов, на бетонных ногах.

Фарит

— Это ты не понимаешь Аннет! — кричал толстый мужчина в лиловом костюме. На ногах красные сапоги из резины, руки в сиреневых перчатках, да и лицо чуть ли не синее, от раздираемой злобы. — Я не потерплю, чтобы твой бывший хахаль делал этот показ!

Уже не молодая женщина, в норковом манто, сидела за столом и слушала Толстого Ткача, полуприкрыв глаза. По комнате кольцами летал вишневый дым — в руках женщина держала мундштук, с зажженной сигаретой.

— Фарит, милый мой, а что ты хочешь от меня?

— Не давай согласие!

— Боюсь, здесь я ничего не решаю. Показы оплачены, зал снят, девушки подобраны. Кто же мог знать, что модели Пьера пробьются в Плейбой? Теперь он восходящая звезда, с этим ничего не поделаешь.

— Я могу все что угодно с этим поделать, Аннет!

Женщина поморщилась. Фарит кричал так, что у нее заложило уши. А еще он навис над столом, уперев в него руки, и Аннет казалось, мебель сейчас сломается. Она даже слышала, как от напряжения, трещат его ножки. А меж тем, этот столик когда-то принадлежал Людовику Четырнадцатому.

— Так делай Фарит. А я не могу.

— Получается, я зря сделал тебя министром культуры Франции? Запрети этот показ!

— Я не могу Фарит! — Аннет тоже перешла на крик. — И что ты вообще так взъелся?! Подумаешь показ? Да про него все забудут через полгода!

— Никто про него не забудет, потому что его модели превосходны! Это может стать новой вехой в моде!

— Тогда я вообще ничего не понимаю!

— Тебе не надо ничего понимать, просто делай!

— Нет!!!

Аннет вскочила и уставилась большими голубыми глазами, в маленькие бусины Фарита. Но почти сразу отвела взгляд.

— Считай, тебя сняли.

Фарит развернулся и пошел к двери. Аннет не удостоила его прощанием, а только улыбнулась. Когда Хаммер Фарита отъехал от особняка, дверь открылась, и на пороге появился красивый молодой человек. Он подошел к Аннет и поцеловал в губы.

— Спасибо! — сказал Пьер.

— Не стоит. Давно надо было наподдать по его толстой заднице.

— А он не сможет тебя снять?

— А даже если так? Что мне этот пост, если все сводится к тому, чтобы подчиняться приказам этого безвкусного болвана. Ты видел его наряд? Фу! В любом случае, мы сможем устроить показ раньше, чем Фарит успеет нам помешать. Что с каталогом?

— Демьян только что прислал мне потрясающие статьи! Ты должна их прочесть. А еще, он принес модель альманаха за две тысячи десятый. Правда, зарубил чуть не треть фото, но я с ним согласен. Остались только оригинальные.

— С альманахом надо бы притормозить, а то толстяк возьмется за нас всерьез.

— Не бойся, Демьян сказал, что он выйдет от лица американского "Космополитена".

— Демьян молодец.

— Ага. До сих пор не могу поверить, что такие люди бывают!

— Бывают Пьер, и ты встречал их в прошлом.

— Если ты опять о Джорджио…

— Нет, я говорю о Фарите. В девяностых он так и фонтанировал идеями, да и сейчас его модели отличны.

— Ты же только что говорила, что он безвкусный.

— Он полностью безвкусен, а его модели почти вершина великолепия.

— И что, лучше моих?

— Прости милый, но лучше. Но мы отвлеклись. Где ты познакомился с Демьяном?

— Он сам на меня вышел. Позвонил в ту выгребную яму, куда ты меня кинула…

— Пьер!

— А что? Давай уж говорить правду. Ну так вот, позвонил и сказал что может передоложить отличные статьи под мои модели. Я согласился — мне тогда в петлю залезть хотелось, и я согласился бы вылизать задницу Сатане, если это помогло пробиться на подиумы. Мы даже не встретились. Он просто прислал статьи, я присоединил мои модели и отправил. Через неделю Плейбой их взял.

— И ты его даже не видел?

— Нет. Он нашел меня через Луи.

— Моего Луи?

— Да дорогая. В нашей новой команде, трое прошли сквозь твой будуар.

— Интересно.

— Да, мне тоже. Но он сказал, что будет на показе.

— Хотела бы я с ним познакомиться.

— Познакомишься.

Но мечтам Аннет не дано сбыться. Через неделю, перед самым показом, Демьян позвонил Пьеру, сказал, что заболел и не может приехать. В оправдание он прислал еще несколько прекрасных статей. Показ имел грандиозный успех, и следующих альманах "Вога", стал сенсацией в мире моды. Описание моделей любезно взял на себя Демьян. Еще через неделю, у Фарита случился инфаркт — первый признак наступающего упадка.

Гнолт

Гнолт сидел за огромным столом, в ресторане собственного имени, и приканчивал вторую половину поросенка. Тучи, зависшие над Нью-Йорком, выглядели веселее, чем он и у него были причины на отвратительное настроение. Напротив него стояли молодой и старый Фриски. Обоим не предложили кресел, и вот уже пять минут, они мялись перед верхушкой Клуба любителей вкусно поесть, как школьницы, не выучившие домашнее задание.

— Вы можете распинаться, сколько хотите, это вам не поможет! — наконец рявкнул Гнолт. Его лицо наполовину покрылось жиром, и блестело в тусклом сиянии свечей.

— Но мистер Гнолт, мы не виноваты… — пытался оправдаться Фриски старший. Младший, благоразумно молчал, понимая, что из-за его ошибки, они попали в очень щекотливое положение.

— А кто виноват? Кто?

— Но сэр, этот пир был инициативой многих гурманов и нельзя винить ни одного…

— Да плевал я на пир! — Гнолт швырнул в них оглоданную свиную кость — благо не попал. Кость пролетела в аккурат между отцом и сыном. — Мне, и всем этим многоуважаемым людям, очень интересно, почему наши дегустаторы не присутствовали там, и почему не высказали свое авторитетное мнение, в поддержку членов нашего клуба? Почему сотня рецептов, о которой сейчас гудит весь кулинарный мир, и которая выпущена в отдельной книге, не была оплевана и поругана? Почему главные конкуренты месье Ашаноля, теперь продают свое гнусное пойло канистрами, а ему приходится понижать цены, которые оставались незыблемыми уже сотню лет? Почему виски, признан слишком крепким напитком для подобных блюд? Почему, собственно, на столе пира тысячи и одного гурмана, не было наших гурманов, и почти отсутствуют блюда из рыбы? И почему я узнал об этом через вторые руки?!

Окончание тирады, Гнолт провел на самых, что ни на есть, повышенных тонах. Но спохватился и понял, что так нельзя. Нельзя унижаться перед этими идиотами, на глазах у верных союзников. А еще ему пришла в голову метафора: "Я реву, как самка диплодока". Но она показалась ему банальной, и Гнолт улыбнулся. Мало того что банальная, так и диплодоков в свое время выдумал он сам.

— Сим заявляю, что вы исключены из нашего клуба, — уже спокойнее закончил Гнолт. — Свободны…

— Но сэр, наш род вот уже…

— Пойдем пап. — Фриски младший взял отца под локоть. Одного взгляда на лицо Хасима хватило, чтобы пронять — они еще живы лишь потому, что не затронули его личных интересов. А что будет, когда он узнает, что еще как затронули? Об этом даже думать страшно. И сын решил — сегодня они уедут из США. Осядут где-нибудь в Канаде, подальше от этого клуба. За время членства, Фриски повидал достаточно и фраза: "Большие деньги связаны с большой кровью" — приобрела для него отнюдь не метафорическое значение. Даже на гастрономию, этот принцип распространяется ой как…

Когда молодой мужчина вывел плачущего старого из зала, Гнолт посмотрел на девушку, неприметно стоящую в углу и сказал:

— Этих убрать, до того как они смоются. Ты принесла книгу?

— Да.

— Давай.

Девушка подошла и протянула красивое подарочное издание "Пир тысяча и одного гурмана — рецепты от персонажей книг".

— Свободна, — сказал Гнолт, девушка вышла. — Кто это читал?

Все собравшиеся покачали головами.

— Я вкратце перескажу вам содержание. Здесь собраны рецепты, которые готовили различные персонажи из книг. Самые сложные от Ниро Вульфа, а остальные до одури простые. Например, утка с яблоками от Гаррисона, или копченый окорок от Д" Артаньяна. Большая часть рецептов примитивна, и как вы понимаете это очень плохо.

— Кто написал это? — спросил Хасим.

— В том-то и дело, что это совместное творчество, — нахмурился Гнолт. — На одном из кулинарных сайтов, кто-то решил собрать рецепты литературных героев. Многие подключились, и через пару недель рецептов набралось до хрена. И тогда, пользователи предложили руководству сайта, отправить это в редакцию. И вот что из этого вышло. Книга стала, чуть ли не культовой, и мне пришлось выпускать ответную, чтобы сказать о бредовости всех рецептов, но в этом случае даже мой авторитет не помог. Самое страшное, что уже готовится второй том — многие кулинары воспользовались случаем, и решили заработать на славе пира…

— А что это был за пир? — спросила мадам Чу.

— На фоне успеха книги, наши горячо любимые дерьмоеды, решили собраться и провести пирушку, где станут готовить "литературную еду". И получилось, что она затянулась на неделю, все наши конкуренты поддержали ее, а мы пролетели. Но ничего фатального не произошло…

— Не произошло?! — вскликнул Ашаноль. — Я потерял пятьдесят миллионов!

Две бусины в глазницах Ткача прокрутились, и направили окуляр на француза. Тот почти сразу потупил взгляд.

— Я не обещаю, что верну тебе деньги Ашаноль, но положение выровняю. Боюсь, из этой ситуации не получится выйти победителем, задача максимум просто вернуть позиции. Я применю все свое влияние, чтобы вернуть утраченный престиж сложных и дорогих блюд…

Спорили они еще долго, но, в конце концов, разошлись. Все кроме Гнолта покинули зал, а тот достал телефон и набрал номер Шалита.

— У меня есть подозрение, что мои проблемы связаны с тем писакой, — сказал он в трубку.

— У тебя проблемы? Вот у Вольта проблемы, а у тебя незначительные, пустяковые сложности. Но я думаю, ты прав. Слишком много трудностей и все, так или иначе, связаны с литературой. Я думаю, он — эмиссар.

— Это плохо.

— Разберемся…

Вольт

— Дженнифер я не могу понять, как можно провалить обычный, пусть масштабный, но в основе своей простой, проект?

Вольт уже перестал кричать и Дженнифер успокоилась. Хотя до сих пор на лице пылали алые пятна. Всего минуту назад, босс не просто кричал, но использовал такое лингвистическое разнообразие ругательств, что вогнал в краску не только девушку, но и пару сценаристов. Теперь те уволены, и к гадалке не ходи — работы больше никогда не найдут. А вот Дженнифер еще может побороться за место, приносящее больше миллиона долларов в год. Да, Вольт кричал на сотрудников и держал в черном теле, но и платил очень здорово.

— Простите сэр, но мы не виноваты.

— То есть, виноват я?

— Нет, конечно, просто обстоятельства иногда складываются так….

— Дженнифер, обстоятельства складываю я! И любой болван, обвиняющий в неудачах тяжелый рок, или какие-то мифические обстоятельства, либо идиот, либо врун! Или против него выступил человек, вроде меня. Так что не сомневайся, нам нанесли удар. Выстрел в спину, проваливший труд десяти гребаных лет! — Вольт опять перешел на крик, но взял себя в руки. — Мне надо знать, кто стоит за этим дурацким сериалом, почему его вообще выпустили в эфир и как получилось так, что его уже показывают по всему миру?

— Сэр, но я же докладывала вам, что он вырос из пилотной серии на канадском телевидении…

— Джен я не тупой. Это я знаю и без тебя. Позвони им и узнай, откуда они получили сценарий?

— Хорошо сэр.

Девушка вышла, а Вольт подошел к холодильнику и достал бутылку пива. Третью за утро. Толстый Ткач действительно не туп, и понимал, что происходит. По ним бьют. Причем их же оружием. Проект по созданию образа нового героя, провален за месяц, десятилетняя работа пошла насмарку. Новый сериал, мало того что сняли практически без применения компьютерной графики, а Вольт так долго старался приучить к ней зрителей, так еще и главный герой там, чуть ли не второй Шварценеггер. А ведь Вольт вложил столько сил, чтобы подобный типаж исчез. Даже посадил, этого раздутого стероидами качка в губернаторское кресло! Теперь сериал гуляет по планете, и сделать уже ничего нельзя. Слишком быстро он вылез, слишком стремительно провели рекламную компанию, и Вольт просто не успел задушить его, пока он плескался в околоплодных водах. Он, как личинка аскариды прорвался на торенты и прочие пиратские сайты; попал, так сказать, в свою среду. Совершенно офигевшие канадские продюсеры, уже успели продать первый сезон на сорок девять каналов. Последняя такая ошибка произошла с "Лексом", но тогда они быстро выровняли положение, превратив второй сезон в фарс. Потом, правда, последовал неподконтрольный третий, но четвертым они уничтожили его напрочь.

Вольт посмотрел две первые серии "Чистого Гарри" и понял — работа профессионала, не хуже его самого. А может даже, не хуже совместного творчества Толстых Ткачей. Актеры подобраны не очень хорошо, но оригинальность и сюжет на высоте. Написано в реалистичном ключе, хоть это, по сути, фантастика. Кто бы ни написал сценарий, он все очень тонко рассчитал. Вольт не может следить за каждым сериалом в мире. Великий Муз, да кинематограф Индии съедает, чуть ли не четверть времени! А сериал, пусть и нестандартный, как его анонсировали в дешевой рекламе, а еще снятый на задворках Канады — это не его работа. И пусть проморгавшие его появление уволены, но от этого Вольту не легче.

Сюжет сериала, явно построен на противоборстве с образом нового героя, Вольта. Брутальный тип одиночка, со скромной натурой. Не кастрат, но и не озабоченный. Его скорее интересует совершать подвиги, чем копаться в собственных чувствах, ища себя в себе. Эдакий симбиоз Кевина Сорбо с ранним Брюсом Уиллисом. Остальная фабула построена на исключительном героизме. Парень, а вернее уже не парень, а мужчина, лет тридцати, понимает, что все идет неправильно, и начинает совершать подвиги. Мотивации к этому у него стары как азбука Морзе. Вольт думал, что уже давно осмеял их, изжил — ан нет. Смерть младшей сестры от рук грабителя. И дальше все как в комиксах Марвел. Он начинает борьбу со злом, потом оказывается это его истинное предназначение и т. д. и т. п… Сюжет банален как семейные трусы, но благодаря великолепным диалогам, легкому ненавязчивому юмору, сериал зритель воспринял, как легкое иглоукалывание мозга. Не то чтобы сложно, но и не пустая порнокомедия, где смеются на заднем плане.

Но даже если опустить геройский провал, а Вольт понимал — это провал; теперь, стали ясны и другие мелкие, но болезненные уколы. За эту зиму несколько некрупных, но достаточно перспективных проектов смыло в унитаз. Из них, два фильма и три ток-шоу. Все не очень дорогостоящие, но на них возлагались некоторые надежды. Откуда-то появились критики, которых Вольт недодушил. В паре сериалов, несколько серий выбивались из унылого жвачного ряда, как будто к ним приложили человеческую руку, а не куриную лапу, и еще много.

Ну а после "Чистого Гарри", Вольт убедился окончательно — против них работает кто-то могущественный. Зима подходила к концу, и сначала Вольт списывал провалы на упадок сил перед очищением, но в свете последних событий…

Вошла Дженнифер с листком бумаги. Вольт допил пиво, стер пену с верхней губы и приготовился слушать.

— Я смогла дозвониться им, но сначала они ничего не хотели говорить, — сказала Дженнифер. — Пришлось давить на них…

— Интересно как?

— Сказала, что я ваша помощница.

— Ну хоть где-то просматриваются хорошие тенденции. Продолжай.

— Сценарий им предложили через интернет. Самого сценариста они никогда не видели, он всегда говорил по телефону, в последний раз из Голландии. Сказали, его зовут Демьян.

— Значит сукин сын, даже не потрудился поменять имя, — пробормотал Вольт. — Хорошо Джен, свободна…

Помощница вышла, с выражением лица, соответствовавшим Сизифову, когда тот дотащил-таки камень. Вольт достал телефон и позвонил. Он говорил почти час и то, что услышал, только подтвердило подозрения. Самые худшие подозрения. В Мир явился эмиссар. Как всегда, в самое неподходящее время — за два месяца до очищения. Но он сильно ошибается, если думает, что ему все сойдет с рук. Очень, очень сильно…

Марит Кольт и Болт.

Три толстяка сидели в старорусской церкви, неподалеку от мужского монастыря. Не так давно, там зафиксировали случай скотоложства — разразился страшный скандал. В печке привычно горели стопки ассигнаций, рядом с креслами, на маленьких столиках, фужеры с коньяком впитывали алый свет. Янтарная жидкость, казалось, искриться изнутри. Кольту мерещилось, что в отражении на стенке фужера, появляются цифры. Он и Болт, прилетели в Россию сегодня утром, но решили остановиться не в шумной резиденции Шалита, а в тихом пристанище, министра финансов, этого грешного мира. Марит редко выбирался из церкви, ему достаточно, что все биржевые котировки и прочая финансовая галиматья, приходит через интернет. К тому же, он знал истинную цену этим данным. Марит, пожалуй, пострадал от атак Демьяна меньше всех. Финансы не та среда, которую так просто разрушить книгами. А вот Кольта и Болта покорежило серьезно.

Как в интернете, так и в книжных изданиях, распространилось несколько религиозных книг. Суть их сводилась к тезису: Ислам — это плохо. Кроме того, книга "Мемуары хипаря — я до сих пор воюю без пуль!" пробилась на вершины хит-парадов. Конечно, молодежь такой гадостью не проймешь — они о хиппи разве что мельком слышали, или по телику смотрели, а взрослое поколение восприняло книгу очень хорошо. Кое-где прошли демонстрации, как в старые времена. Там, люди среднего и пожилого возраста, разодетые в смешные наряды, проповедовали секс и мир. Книга, разумеется, принадлежала перу Демьяна, успешно скрывающего лицо, по сей день.

Тот же Демьян, подложил большую свинью Болту. Книга о здоровом образе жизни, о пользе велосипедных прогулок и спорта, снизила продажи авто, компьютеров и новых игр. Автор и здесь все просчитал на славу. На границе весны, люди проснулись от спячки, в молодых заиграли гормоны и на этом фоне, произведения вроде "Скажи мне парень, почему ты купил эту книгу, а не гуляешь с девушкой", имели грандиозный успех. А подобной литературы, Демьян вывалил на рынок немало. К тому же стало очевидно — он действует не один. Наверное, набрал команду из посредственных писак и лишь правит готовые рукописи. Ткачи отлично знали эту кухню — сами так делали, когда последствия очищения сходили к минимуму.

— Значит эмиссар, — подвел очевидный итог Болт.

— Последний приходил, когда… лет пятнадцать назад? — спросил Марит.

— Да, в девяносто пятом, — ответил Кольт. — Но тогда было проще. Мы устранили его на подступах.

— Да и этот, пока не раскрутился. Достаточно лишь сказать всем, что Демьян, это Дмитрий Морозов…

— И воскресим эту мерзкую книгу о нас? Нет, так действовать нельзя ни в коем случае. Единственный выход — убить.

— А как? Для того, чтобы убить надо, для начала, знать где он. И даже зная это…

— В прошлый раз он убил пятнадцать киллеров, прежде чем его замочили…

Посреди комнаты стоял ноутбук, все ждали сообщения от координатора. Маленькие колонки пискнули, экран замерцал, на нем появилась рожа Шалита.

— Так, вас трое, а что с остальными? — осведомился Шалит.

— Гнолт застрял в Йорке, у Вольта проблем полон рот с новым сериалом, сейчас он старательно настраивает критиков, а Фарит… ты же знаешь Фарита? — сказал Марит.

— Знаю. Он от своих тряпок оторвется, только если на Париж атомную бомбу сбросят.

— А какие проблемы у тебя? — спросил Болт.

— Никаких. Если бы вы работали так же как я, проблем вовсе не существовало. Но к делу. Наладьте общую связь.

Марит взял мышку и настроил программку, разработанную Болтом. "Скайп" не годился ей в подметки, но пользовались новым достижением исключительно Ткачи. Здесь, сигнал шел сразу по четырем сетям: интернет, телефонные линии, сотовая связь и электрические провода. Это не только давало очень высокую картинку и звук, но и полностью шифровало от подслушивания.

Вскоре, на экране показались лица трех недостающих Ткачей. Вольт в фиолетовом берете, Фарит перекрасивший волосы в ярко-зеленый цвет — казалось компьютер передает запах его духов — , Гнолт с куриной ножкой в руках.

— Все в сборе, все слышат? — спросил Шалит.

— Да, — подтвердили Ткачи.

— Тогда внимание на меня. Я, как обычно, потратил не все силы перед кризисом, и еще могу выдавать идеи на раз, так, что действуем по моему плану.

Все молча, кивнули. Шалит — первый Ткач. Координатор и, несмотря на некоторую заносчивость, его планы всегда оканчивались успехом. И всегда, значит всегда. Недаром, он отвечал за мораль общества. Шалит контролировал самую интимную, самую главную, часть человеческой жизни — то, что человек думал и что считал правильным.

— Что же, — продолжил Шалит, — подобьем бабки. К нам пожаловал эмиссар. Эмиссар очень силен, хитер и может делать то же самое, что и мы. Возможно даже с большей частотой…

— Посмотрел бы я на него лет через пятьдесят, — пробурчал Болт. — Когда я был молод, мне тоже не требовалось очищаться каждый год. Это теперь…

— Позвольте напомнить, я старше всех вас и до сих пор работаю лучше. Так что прекращаем жаловаться, начинаем слушать меня внимательнее. Продолжу. Эмиссар, кроме того, что способен писать книги, придумывать новое и гениальное, еще очень силен. Он каждый день, каждый час, по силе соответствует нам, сразу после очищения. Ему не ведом страх, или тем более сомнения. Он идеальный убийца, идеальный писатель… Но отнюдь не Ткач.

Все заулыбались. Ткачи встречались с эмиссарами раньше, и каждый раз выходили победителями. Да, эмиссар умен, силен, хладнокровен и рожает гениальные идеи, с частотой отжима стиральной машины, но они называются Ткачами не зря. За всю историю существования, Ткачи отдали прямой приказ на уничтожение противника, дай бог, раз сто-двести. То есть, они нанимали убийцу, или брались за оружие, не так уж и часто. Они действовали тоньше, загоняя противника в угол, и устраняя построениями обстоятельств. Эмиссар может придумать гениальное, лишь на сегодняшний день. Завтрашний его уже не интересует. Он думает на шаг вперед, на два, или три, или даже четыре, но Семь Толстых Ткачей просчитывали сотни шагов. И поэтому они, а не эмиссары, правили людьми.

— Чтобы убить эмиссара, его надо сначала найти, — продолжил Шалит. — И это, наверное, самое сложное. Теперь, когда мы упустили его в Латвии, он увидел наши силы, и ни за что не покажется на людях. Станет строчить книги и колоть нас. Наберет достаточное количество соратников, а потом ударит. Значит, подослать к нему убийц нельзя. По крайней мере, сейчас, до очищения. Потом, мы сможем его отыскать, но придется потратить очень много сил, и вообще я нашел отличный ход, снимающий с нас все проблемы.

— Какой? — хором сказали Ткачи. Когда собирались вместе, или, как сейчас, частично вместе, Ткачи неосознанно подключались друг к другу. Если бы они сошлись в одной комнате, это вылилось бы…. в прошлый раз вылилось в План Барбаросса.

Но даже сейчас, они летали в головах друг друга, подсознательно представляя, что хочет предложить Шалит. И еще до того, как он выложил план, они уже раздумывали как его подготовить, осуществить и улучшить.

— Демьян — это зло, не так ли? Настоящий злодей, убийца и все такое прочее. Причем официально и неофициально. А чтобы справиться со злодеем, нужен герой.

— Гениально! — ответил хор шести голосов, общим весом, склоняющийся к двум тоннам.

— Найдем какого-нибудь парня или девчонку… — сказал Болт.

— А лучше и того и другого… — поддержал Фарит.

— И побольше! — Засмеялся Гнолт.

— Воспитаем и направим.

— Разыграем.

— Обучим.

— Подставим.

— А когда он справится, пережуем и выплюнем, — закончил Шалит. — Все в соответствии с законами литературы.

— Главное, чтобы не получилось бредятины.

— Нет, главное — никаких эльфов!

Семь Толстых Ткачей рассмеялись придерживая разволновавшиеся животы. Отсмеявшись, Шалит рассказал подробности, а через час план утвердили.

Часть вторая

— Вы, наверное, спросите меня док, откуда я знаю всю предысторию?

— Нет Денис, мне интереснее знать, верите ли вы в то, что рассказываете?

— Конечно верю док! Что за вопросы? У меня поводов…

— И какие у вас поводы?

— Давайте все по порядку. Итак, к началу весны сложилась довольно запутанная история. Первое — у Семи Толстых Ткачей появился противник. Противник незаурядный, но они с ним до этого встречались и не сомневались, что победят. Чего они не знали, так это того, что против них выступает не один враг, а три. Первый — эмиссар, второй — клан Слепой Дюжины, и третий — Чан. Возможно, да что там возможно, наверняка, Ткачи сменили бы тактику, если б знали насколько велика опасность. И это очень хорошо, что они ни о чем не подозревали. Потому что тогда, они выложились бы настолько, что сам мир изменился. Возможно, начали настоящую войну, может даже Третью Мировую…

— Ах да, еще тот Латвийский кризис…

— Док не перебивайте. Время идет, бабки вам капают, чего вы возмущаетесь? И не торопитесь делать поспешные выводы — уверяю, самое интересное еще впереди.

Знаете, я даже не могу сказать, с чего все началось. Я уже говорил, что жизнь у меня была нормальная. Жена красотка, работа ништяк, все чин чинарем, но кое-что нервировало. Да, наверное и сейчас… знаете, я считаю что рано женился. В девятнадцать лет, на сокурснице, но там и дурак бы женился! Машку добивался весь институт, и я не преувеличиваю. А когда я с ней начал мутить, и замутил! Короче, мы были влюблены. Дико, до безумия. Я просто не мог поверить, что такая девушка ложится со мной в постель. О ней мечтали, ее хотели, а она принадлежала мне. Но время проходит, жрать одно и то же блюдо каждый день надоедает. А тут еще и то, что у нас не было детей. Я очень хотел детей док. Но не срослось. Мы ходили к врачам, мне сказали, что у меня детей с Машкой никогда не будет. Генетическая несовместимость, мать ее. Нам предлагали усыновить ребенка, или искусственное оплодотворение от другого мужика, но я уперся рогом. Не могу я так док! Я детей хочу своих, а не чужих нянчить! Думали о суррогатной матери, тут уже Машка не согласилась. И понимаете, все у нас началось медленно разлаживаться. На первый взгляд незаметно, но с каждым днем все больше и больше. Знаете, что я заметил док? Чем реже ты занимаешься с женой любовью, тем признак конца вернее. Если сначала мы, по несколько раз на день, то в конце — раза четыре в неделю. У нее болела голова, я уставал, и на "болела" и "уставал" можно смело ставить кавычки.

Впрочем, о разводе не шло и речи. Наши отношения прошли уже восьмилетний рубеж, и ни я, ни она не хотели это портить. Проблему с детьми мы бы решили. Может она оплодотворила себя, а я кинул палку в суррогатную мать, и мы завели бы отдельных детей, я не знаю. Но как раз здесь вмешались Семь Толстых Ткачей. И что самое смешное, я сам пришел к ним.

Денис

Знал ли Денис, что заставило его ногу нажать на педаль тормоза, неподалеку от клуба "Шалит"? Наверное, знал. Первым его привлекла толпа у входа. Он слышал об этом клубе, но не встречал никого, кому удалось бы туда попасть. Все знакомые, попытавшиеся взять штурмом "гнездо разврата", или "клуб московского Калигулы", потерпели поражение. Естественно, когда вам говорят что вы, дескать, рылом не вышли, и поэтому идите, трясите своими банкнотами где-нибудь в другом месте, вы идете в другое место. А потом, выпив, рассказываете, что клуб Толстого Ткача полное фуфло. О строжайшем фейсконтроле и дрес-коде "Шалита" знала вся Москва, но лишь избранные побывали внутри.

Денис смотрел и не понимал, почему, допустим, вон ту милую девушку, не пускают внутрь? Если уж она не достаточно хороша, значит, внутри заседают одни Афродиты. Ему повезло, на парковке нашлось место. С работы он ушел пораньше, причем на пару часов, и решил постоять и посмотреть, чем живет молодежь в современной Москве.

Он вздохнул. Это так противно, не причислять себя к молодым, но жена, и почти девять лет брака, ставят штамп — муж, занято! Денис разглядывал, поджаренные в солярии ляжки молодых девушек, или пестрящие наряды парней, обхаживающих вокруг потенциальных жертв. Молодых собралось много, а вон там, прямо перед входом, известный певец объясняется с матерым охранником. По всей видимости, его не пускают внутрь, и ему интересно, почему? Ведь его рожа достаточно хороша, чтобы показывали по ящику, а Шалиту, что, подавай получше? Препирательства окончилось, певец ушел ни с чем, обругивая охранника на прощанье.

И тут произошло событие, навсегда изменившее Денису жизнь. В окошко машины постучали. Какой-то молодой парень, с глупой улыбкой, кепкой набекрень и в джинсах, которые больше подошли бы парашютисту. Денис опустил стекла, парень тут же вытащил из цветастой толстовки, аккуратно забитые папиросы.

— Старик, курнуть не хочешь? — осведомился юный наркоторговец. — Шмаль супер, и всего полтинник косяк.

Когда-то в университете, Денис пробовал коноплю, но уже забыл каково это. И он решил: "А какого черта?!". Он достал из бумажника пятьдесят долларов и протянул парню. Тот, опять по-дебильному улыбнулся, и сунул в окошко косяк. Денис поднял тонированные стекла, нажал на кнопку прикуривателя. Технологию он помнил плохо, но якобы надо поднести косяк ко рту, но не хватать губами, а тянуть так, чтобы вместе с дымом проходил воздух. Прикурил, затянулся. Легкая эйфория пришла почти сразу. Денис приветствовал ее как давно забытого школьного приятеля — растерянной улыбкой. Жизнь наполнилась несуществующим весельем, краски запылали.

Денис не докурил косяк, аккуратно загасил в пепельнице, обернул в платок и отправил во внутренний карман — на всякий случай. В принципе, кайф не такой, как от алкоголя, но Денису не очень нравилось, что мысли как будто с скучковались и вяло терлись друг о друга, вместо того, чтобы разбегаться на окраины вселенной, как после бутылки водки, в одно рыло.

Первым Денис увидел не Шалита, а огромный лимузин черного цвета, с большим белым шелкопрядом на капоте. А когда рессоры благодарно поднялись, сбросив вес Толстого Ткача, Денис сначала открыл рот, а потом заржал, как сумасшедший. Действительно, Шалит очень впечатляет, если видишь его в первый раз, а тут еще и шмаль помогла. Как всегда, тщательно выбритый толстяк, облачился в нечто подобное савану. Белый балахон, по всей видимости, составлял всю одежду — сквозь него виднелись очертания рыхлого тела. Шалита окружили качки в черных костюмах и, оттеснив нахлынувшую толпу, провели в клуб.

Денис вышел из машины. Он сгорал от любопытства, что и не удивительно — увидеть "московского Калигулу", мало кому удавалось. Последовав за телохранителями, Денис постарался запомнить облик Шалита, чтобы потом описать его друзьям на работе, да и жена заинтересуется. Но белое пятно скрылось за створками дверей, а Денис попробовал заглянуть хотя бы в просвет, и услышал:

— Молодой человек, вы хотите войти? — спросил охранник.

— А что, пустите?

— У нас "Ночь блондинов", так что вы можете войти, но только сегодня.

— Спасибо конечно, но…

Денис уже собирался отказаться, но вдруг, все это показалось ему очень забавным и он, кивнув, пошел к дверям.

Собственно, разглядеть, клуб в просвете дверей, нельзя. Сразу за входом находится гардероб, причем, сугубо вольный. Денис отметил, что на многочисленных вешалках, висят не только куртки с пиджаками, но и предметы нижнего белья. Но все же, он не настолько окосел, чтобы снять трусы. Хмыкнув, Денис пошел по длинному коридору. Его стены обили бархатом со стразами, освящение било из пола. Вернее сам пол, представлял собой светящиеся квадраты. А когда он дошел до стеклянной двери…

Сначала Денис решил, что не пойдет внутрь. В принципе все, о чем говорили многочисленные не прошедшие в клуб, подтверждалось. Из-за двери не доносилась музыка, но она в клубе определенно играла, ибо не меньше сотни людей танцевали. Кто голый, кто одетый, кто с бутылкой пива в руках, кто вообще валялся на полу и ржал. Сзади располагались кабинки, Денис увидел в них несколько извивающихся мужских и женских тел. Конечно, на пиры Калигулы это не тянуло, но Денис, ни разу не попадал на такие вечеринки. Хотя, с другой стороны, это его единственный шанс. Еще раз хмыкнув, он толкнул дверь.

И почти сразу зажал уши. Музыка била, подобно тамтамам африканских дикарей, всюду слышался веселый смех и гомон. Денис вошел и тут же столкнулся с девушкой. Та, наверное, спешила куда-то и не заметила его, а Денис, разумеется, засмотрелся на обстановку. Он хотел извиниться, но девица повисла на нем, обвив шею, и присосалась губами к губам. Такого он не ожидал, и сам не понимая, что делает, ответил на поцелуй.

— А ты ничего целуешься, женатик, — сказала девица, спустя двадцать секунд. Только сейчас Денис заметил, что выше пояса она нагая, а тонкие пальчики как-то незаметно подобрались к его руке, и покручивают обручальное кольцо.

— Спасибо, — ответил Денис.

— Если что, я за пятнадцатым столиком. — И девица унеслась куда-то, так же внезапно, как появилась. Вот тоненькая фигурка еще видна в толпе, а вот, уже растворилась.

Денис провел по губам рукой, все еще ощущая вкус помады. В первый раз за восемь лет, он поцеловал другую девушку взасос. Он отметил, что это довольно приятно, и пошел вглубь.

Глубь клуба "Шалит", несла веселье и разврат. Сначала Денис кидал невольные взгляды на парочки в кабинках, но потом привык. Он обратил внимание, на танцполе некоторые курят косяки и вытащил припасенный окурок. Попросив у какого-то парня зажигалку, он прикурил и затянулся. Настроение сразу ушло в сторону Елисейских Полей, Денис заулыбался как питон, переваривающий кролика.

Он подошел к бару, заказал коктейль, небрежно прислонился к стойке и принялся разглядывать собравшихся. Знакомые с телевизора лица, нашлись очень быстро. Модели, актеры, актрисы, манекенщицы, ведущие молодежных прогарам, всех вобрал клуб "Шалит". А вот и сам Шалит. Причем сидит в такой компании, что не будь под кайфом, Дима покраснел бы. Саван ушел в лету, а голый толстяк о чем-то мило беседовал со своими поклонниками. Молодые девушки и юноши лежали на большом диване в полном неглиже, и гладили жирное тело хозяина. Картина сама по себе почти карикатурная, а еще поражало, насколько все они красивы. Идеальные тела ползали вокруг уродливого, как бы подчеркивая контраст и одновременно стирая границы. И тут Шалит заметил, что его рассматривают. Он приветливо улыбнулся Денису и помахал рукой. Сразу несколько девушек и парней повторили его жест, Денису не оставалось ничего другого, как помахать в ответ. Парочка особенно соблазнительных красавиц, поманила его пальчиками, Денис пошел к дивану.

— А ничего, что в одежде? — спросил Денис, подойдя к топчану.

— Конечно ничего, — ответил Шалит, несколько писклявым голосом. — У нас здесь все делают только то, что хотят, особенно блондины, и особенно сегодня. Меня зовут Шалит, мой юный друг и я рад приветствовать тебя этой ночью.

— Спасибо, меня зовут Денис.

— Тогда присаживайся Денис и расскажи нам, как ты попал сюда?

Денис кивнул и плюхнулся на мягкие подушки. Белокурая девушка тут же подсела и ослабила узел на галстуке.

— Нельзя же быть таким серьезным, — сказал она.

— Мари, не стоит навязывать молодому человеку наши правила. — Погрозил ей пальцем Шалит. — Ну так, как ты попал к нам?

— Да просто зашел, — ответил Денис.

— Смотрите на него мои друзья! Пожалуй, я не слышал более точного ответа на вопрос. Ты набираешь очки в нашем клубе Денис, как правило, все начинают заводить шарманку о том, что давно хотели и вот только сегодня, а еще пытаются выбить у меня пропуск на постоянный вход. Но я вижу, что у тебя проблемы в семейной жизни.

Для Дениса заявление оказалось сюрпризом. Мало того, что Шалит резко свернул с тривиального приветствия, так еще стер с лица глупою улыбку, заменив на хитрую. Не говоря уж о том, что попал в точку. Проблемы с женой. Да, если сегодня это лишь легкие и невесомые наметки, скоро они вполне могут стать реальностью.

— А почему вы решили… — начал Денис, но его прервали.

— А кто приходит сюда без жены, но с кольцом? — спросил молодой парень, лежавший на груди у другого парня.

— В моем случае — это недоразумение.

— Ну нет, не надо терять очки Денис. — Покачал головой Шалит. — Вы так хорошо начали, а теперь не хотите признать очевидное даже для вас. У вас есть трения в семейной жизни, а у кого их нет?

— У тебя Шалит, я думаю, трений нет. — Рассмеялся какой-то блондин.

— Нет, так были. Я был женат трижды, и каждый раз это оканчивалось плачевно. С тех пор я стал законченным холостяком, но это не значит, что я отрицаю институт брака. Напротив, я считаю его очень полезным, как полезными могут быть и отдушины. Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — сказал Денис, рассматривая прелестную головку, расположившуюся у него на коленях. Рыжие волосы раскинулись огненным веером, а два голубых глаза смотрели с хитрецой и неприкрытой похотью. — Но боюсь, я пока не готов к этому.

— Ну вот ты и вернул свои очки! — Рассмеялся Шалит. — Главное Денис — это то, что нравится тебе. Ведь ты не хочешь уединиться с Жанной, потому что понимаешь, на завтра станешь противен самому себе. А себе не надо быть противным, напротив, себя надо любить.

— Ага, я вижу, ты себя любишь, — сказал Денис и посмотрел на необъятное пузо. А потом подумал, что сболтнул лишнего, и сейчас его попрут отсюда.

— Это правда Денис. — Ничуть не смутился Шалит. — Я люблю себя, тебя и всех кто сейчас в зале. Я люблю себя, потому что это естественно, а тебя и остальных, потому что вы часть моей жизни. Мы с тобой в первый раз встретились, но ты уже разнообразил мой мир, и я уверен, дальнейшее общение обогатит меня, и принесет еще большее удовольствие. Получать удовольствие от простых вещей, сложнее, чем от сложных.

— А что ты подразумеваешь под простыми удовольствиями?

— Секс, бокс и джаз. — Улыбнулась девушка, даже не подумав убрать голову с его бедер. Дима подумал, что если так пойдет дальше, она почувствует под затылком кое-чего… И словно прочитав его мысли, она покачала головкой, потершись о воспарявший интерес.

— По сути ты права, — продолжил Шалит. — Но простые вещи, достаточно просты, чтобы их упрощать дополнительно, уж извините за тавтологию. Простые вещи Денис, это то, что ты делаешь каждый день. То из чего состоит твоя жизнь. Вот, к примеру, твоя одежда. Почему ты одет именно так, а не иначе? Если не ошибаюсь, это Марк Джейкобс, из последнего, и Мекс?

— Да.

— И когда ты идешь по улице, или сидишь за рабочим столом, тебе ведь приятно, что ты не выглядишь унылым провинциалом, а одеваешься достаточно модно?

— Да.

— Очередной плюс за честность Денис! Но пойдем дальше. Какую последнюю книгу ты прочитал?

— "Государь".

— Замечательно. А какой фильм последним смотрел?

— "Алиса в стране чудес".

— И наконец, что ты ел сегодня на завтрак?

— Яйца всмятку и бекон.

— Просто потрясающе! — Толстяк радовался, как будто Денис, только что продиктовал ему формулу философского камня. — А теперь ответь мне, почему ты считаешь, что одеваться в такую одежду модно, читать "умные" книги правильно, смотреть то же, что и другие познавательно, а твой завтрак вкусен и полезен?

— Мне нравится эта одежда, книга, фильм и еда. Я думаю, этого должно быть достаточно.

— Никоим образом! Почему это тебе нравится?

— Нравится и все, — Денис не понимал к чему ведет Шалит, к тому же, качающая головой девушка, отвлекала.

— И это твоя самая большая ошибка. Впрочем, в ней ты не одинок. Подумав, как следует, ты скажешь, что тебе нравится потому что, всем нравится. А по-настоящему, ты делаешь это, потому, что тебя заставляют верить, что это модно, правильно, познавательно и вкусно. Твое мнение в полной зависимости от сигналов получаемых телом — твоих ощущений. Ты живешь в книге, где автор не ты.

— То есть, ты говоришь, что я пляшу под чужую дудку, и что мной правят богачи, или правительство, да?

— Отнюдь. Правит тобой одна определенная личность.

— Бог?

— Нет человек, но, скажем так, максимально приблизившийся к тому, чтобы его назвали богом.

— И ты можешь назвать мне имя?

— Могу, но не хочу накладывать на тебя такую ответственность. К тому же, мы здесь не одни.

— Ну Шали-ит, я тоже хочу узнать, — заныла модель, массирующая толстяку лысину.

— А готова ли ты, узнав эту тайну пожертвовать всей своей жизнью? Поверь девочка, если ты узнаешь этот секрет, твоя жизнь, мало того что окажется в огромной опасности, но еще изменится в самую неожиданную сторону. И я отнюдь не преувеличиваю.

— А если я буду молчать?

— А вдруг нас услышат? Или вдруг, ты где-нибудь взболтнешь? Например лучшей подруге, или в порыве необузданной страсти? И это станет началом конца. Тебя убьют, моя милая, тебе этого хочется?

— Нет.

— А кому-нибудь из присутствующих?

А присутствующих волновало совсем другое. Две пары залезли на стол, и принялись намазывать друг друга маслом, остальные помогали по мере сил. И Денис совершил самую большую ошибку в жизни.

— А мне интересно, — сказал он.

— Правда? — Шалит расширил глаза до размеров рубля, но из-за темноты, Денис не увидел пляшущие на дне зрачков, признаки надвигающейся беды. — Но ты понимаешь, что никто не должен об этом узнать?

— Я умею держать язык за зубами.

— Тогда ладно.

Шалит взял со стола салфетку и написал на ней имя. Откуда он взял ручку, Денис так и не понял. Возможно из многочисленных складок. Шалит привстал и передал салфетку. Денис аккуратно развернул и прочел: "Демьян".

— Верни-ка мне ее, от греха, — сказал Шалит. Дима протянул бумажку обратно. Толстяк взял со стола зажигалку и сжег ее.

Дима взглянул на часы и вздрогнул. Он провел в клубе почти два часа, а еще долго стоял на парковке — жена может начать нервничать.

— Прости Шалит, но мне надо домой, — сказал Денис. Девушка на коленях приподнялась и чмокнула его в щеку. — Приятно было познакомиться.

— Мне тоже Денис.

Они не стали пожимать друг другу руки, Денис просто встал и пошел к стеклянной двери. Когда он скрылся, Шалит сказал, что отлучится на минуточку, по физиологическим делам, но на самом деле пошел к себе в кабинет. И там, встав напротив большого зеркального окна, он следил, как Денис садится в машину. Ткач записал в блокноте номер, взял мобильник и набрал ближайшего Ткача.

— Ало Марит? — сказал он в трубку. — Я нашел героя.

Кахома Чан и клан Слепой Дюжины

Ли вел Чана по залам музея холодного оружия, и старик уже сбился со счета его презрительным улыбкам. Чан нервничал, а вернее старательно делал вид, что нервничает. Молодой лев и старый лис — один показывает насколько в себе уверен, но уверенность эта дутая, другой симулирует растерянность, а на самом деле не чувствует и капли страха.

Чан не знал, что Кахома младший связан с якудзой настолько плотно. Он слышал о клане Слепой Дюжины, — любой богатый человек Японии или Китая слышал о нем — но чтобы Ли оказался таким ослом? Связаться с самыми квалифицированными убийцами в мире, с теми, для кого насильственная смерть, искусство. Да, это высшая степень безрассудства, если не глупости. Однако если разыграть эту карту правильно, можно добиться неплохих результатов.

До этого Ли ни разу не удостаивался чести посетить штаб квартиру клана и, естественно, слегка нервничал. Но он гордился тем, что может прятать это, под маской бравады и презирал Чана за то, что тот разучился делать так же. Так молодой лев и старый лис, увидели крейсер, где четыре месяца назад произошла церемония перехода. Возле двери, их встретил какой-то мрачный мужчина с повязкой на глазу, и провел в закопченный зал. На Ли, это произвело огромное впечатление — как будто он попал в христианский ад, но он вовремя спохватился и растянул на лице усмешку. Чан, внутри остался к залу равнодушен — у многих якудза есть свои ритуальные причуды, и если слепой клан хочет прятать старый крейсер в музее, что же, пусть прячут. Но на лице Чана, появилось настолько удивленное выражение, что даже проводник скопировал усмешку Ли.

Их не повели в бывшую котельную, где стояла страшная статуя; для переговоров выбрали капитанский мостик. Чан и Ли не увидели сумасшедшее великолепие нижних палуб, а попали в маленькое помещение, квадратной формы, с круглым столом и четырнадцатью стульями. Двенадцать заняли предводители клана, два поставили специально для гостей. И Ли и Чан поклонились, войдя на мостик — Ли неглубоко и чисто формально, Чан очень почтительно. Ли опять усмехнулся и небрежно присел на свободный стул, Чан остался стоять.

Главари клана Слепой Дюжины, слегка расширили ноздри. Их уши зашевелились, как у летучих мышей, на нескольких лицах проявились непонятные эмоции. Непонятные, потому что у каждого, треть лица пряталась за стеклами темных очков, с большими зеркальными линзами. Но если бы они сняли их, гости увидели не только зашитые глаза, но и выражение дикой ненависти.

— Присаживайтесь Чан сан, — сказал Рооми в теле японца. — Нас нельзя обмануть напускной вежливостью. Ваш пульс спокоен, ваши ладони не взмокли от пота, как у молодого Кахомы, и вы нас совершенно не боитесь. И зря, Чан сан.

— В моем возрасте не надо бояться даже смерти, уважаемый, — сказал Чан, присаживаясь. Боковым зрением, он заметил выражение растерянности на лице Ли.

— Страх можно пробудить в каждом человеке, — сказал Арооми, — главное знать как.

— Не стоит пугать нас, — вмешался Ли. — Если вы пригласили нас, чтобы пофилософствовать, мы уйдем.

Но на него никто не обратил внимания. Ноздри главарей смотрели исключительно на старого китайца, а не на его молодого партнера.

— Мы знаем, чего ты хочешь Чан сан, — сказал Рооми. — И мы не против.

— Это хорошо. Однако Ли прав, вы пригласили нас, и хотелось бы услышать для чего?

— Дела у вас идут не очень хорошо. Мы имеем в виду, со съемками…

— Все по плану, — опять попытался захватить инициативу Ли.

— Нет, — сказал Кур, и впервые отвел расширенные ноздри от Чана. — Все, не по плану. Ты обещал, что снимешь фильм к концу зимы, а пока не снята даже половина.

Ли заметил, что из ноздрей Кура вроде бы пошел пар, как будто не человек перед ним, а закипающий чайник. Это поубавило пыла, и он притих.

— На то есть причины, — вступился за подопечного Чан. Тот ему пока нужен, не стоит давать его в обиду. — Вольт нажал на пару актеров, и они расторгли контракты. Но мы работаем, уже нашли новых. Пусть, выход фильма задержится еще на полгода, но не было смысла…

— Выпускать его весной, не так ли? — Улыбнулся Рооми. — Это говорит о том, что вы прекрасно осведомлены Чан сан. А что вы знаете о нас?

— Достаточно. Но в основном легенды.

— Интересно было бы послушать?

— Лишь старинные предания об огненных демонах, ничего интересного…

Ли, мало того что надулся от обиды, так теперь непонимающе уставился на идентичные улыбки главарей и Чана. "А старик еще не обломал зубы" — подумал он.

— Вы правы Чан сан, ничего интересного, — подтвердил Кур. — Но вернемся к делам. Мы предлагаем вам помощь.

— Какую, и что требуете взамен?

— Взамен, надо снять фильм побыстрее и организовать премьеру в Америке.

— Чтобы она привлекла зрителей?

— Особых зрителей.

— Я думаю, вы рассчитываете на восемь особых зрителей.

— Мы не надеемся на такую удачу.

— А вы уверены, что справитесь с восьмым? Я видел его в деле и скажу вам, он очень серьезная фигура. К тому же если вы понимаете мои цели…

— Вам не надо чтобы пришли все, это понятно. Но повторюсь, на это мы и не рассчитываем.

— А что будет дальше?

— В будущем увидим. В любом случае останется только один противник, и еще неизвестно который опасней, старый или новый.

— Даже так? Хорошо, я подгоню режиссера, фильм снимем к лету. Премьера будет в Нью-Йорке, там тоже есть один, а Вольт, так или иначе, придет. Я думаю, июнь подойдет.

— Да, тогда они будут сильны и могут рискнуть. С вами очень приятно иметь дело, Чан сан.

— Да, — подтвердил старый китаец. А потом его лицо окаменело, и голос изменился. — Но вы понимаете, какую я делаю на вас ставку? Если вы провалитесь, будет очень много крови.

Ли думал, что сейчас главари клана убьют старика. Его самого напугала перемена в лице и голосе старого компаньона. Маска уважительного китайца слетела, рядом оказался человек по жестокости не уступающий представителям якудза. Но те только кивнули, и Чан встал. Он и не думал прощаться, а вот Ли, напротив, поклонился. Когда двери за гостями закрылись, они откинулись на спинки и Кур сказал:

— В любом случае его придется убить.

— Да, но потом, — ответил Рооми. — Если мы их ослабим…

— Надо попытаться убить эмиссара раньше. У старика есть все шансы на успех. Если ему удастся столкнуть всех лбами…

— Мы не допустим этого. Я лично займусь эмиссаром.

— Нет, ты только что прошел церемонию. Арооми?

— Да Кур?

— Найди и убей эмиссара.

— Один?

— Возьми с собой Ора, Трура и Харура. Эмиссар пока слишком молод, чтобы противостоять четверым.

Чан и Ли шли по тем же самым залам, но теперь поменялись ролями. Ли куда как мрачный и нерешительный, а Чан пригрел на устах улыбку. Теперь, все сошлось целиком и полностью. Теперь, план оформился до конца. И молодой дурак больше не нужен. Остались только детали.

Семь Толстых Ткачей

— Нет, нет — получается полная ерунда! — говорил Фарит.

— Почему? — спросил Шалит. — Чем тебе не нравится мой герой?

— Да тут дело не в герое, — сказал Марит. — Вся книга получается до боли банальной. Сюжет хромает.

— В чем?

— Нереальностью! — воскликнул Вольт. — Это что же, получается, есть герой и злодей? Сейчас злодей начнет действовать, а герой пойдет за его головой? Нет интриги, нет глубины. Я бы такой фильм никогда не поставил!

— А чего вам еще надо?!

— Третьей силы! Всегда должна быть третья сила!

— А еще лучше четвертая и пятая, — пробурчал Гнолт.

— Для начала, я бы хотел сказать, мои дорогие собратья, что вы забываете о гениальности простого. Ромео и Джульетта не блистали закрученной фабулой, а считаются, чуть ли не вершиной.

— Нету лучше красоты, чем пописать с высоты!

— А потом, у нас есть третья сила — мы сами!

— Нет, автор не может быть третьей силой. Иногда пытается, если действует от первого лица но…

— От первого лица пусть пишут дилетанты! Но я настаиваю на том, чтобы мы ввели третью силу и иначе не будет ни книги, ни сюжета, ни нормального финала.

— Хватит! Сейчас я не знаю, что делать третьей силой, поэтому оставим это как гипотетический элемент. Когда мы начнем, она сама появится, так или иначе.

— Нет, ну если ты собираешься действовать не по плану…

— Именно. Предлагаю отбросить черновик книги и разбираться по ходу действия.

— Тогда поехали?

— Да.

— Все готовы?

— Да!

— Начали.

— Итак, что тут у нас?

— Обычный парень, возраст двадцать семь лет. Неплохие успехи на работе. Женат, но детей нет.

— А почему?

— Потому что несовместим с женой. По отдельности каждый может родить или зачать, но вместе нет.

— Это отлично. Значит, у обоих есть на этой почве комплекс.

— А у кого бы их не было? Живет в трехкомнатной квартире неподалеку от Речного вокзала. Есть машина, карьера, наверное, лет через десять станет достаточно респектабельным членом общества.

— Что значит станет?

— В смысле стал бы, если бы не…

— Вариантов у нас не так уж и много. Первое — жену убили и он мстит.

— Банально.

— Сколько можно повторять это слово? Второй вариант — застал с любовником.

— Еще хуже — это ничего не дает и ни к чему не ведет. При чем здесь Демьян? Если убийство имеет некоторые перспективы, то тут их нет.

— Тогда остается или полное разрушение всего. Или…

— Есть! Значит так, разрушение ясно, но это ведь должно спровоцировать его, это раз.

— Ну да.

— Дальше, если мы его жизнь разрушим, у него будет перспектив найти Демьяна это два.

— Тоже согласен.

— Значит, надо оставить ему что-то, но отнять многое. А для этого, нам надо начать…

— Да начало уже есть. Шалит и его клуб. Что дальше-то?

— Дальше естественно — женщина.

— Любовь?

— И помидоры! Уверяю вас, здесь они будут смотреться очень неплохо.

— Но нужна женщина.

— И обстановка.

— Клуб Шалита?

— Нет, ко мне он придет позднее.

— Тогда работа?

— Кафе?

— Соседка!

— Пишем.

Денис

— Здравствуйте, я ваша новая соседка, — сказала очень миловидная девушка, в дверном проеме.

Прошла неделя, как Денис посетил клуб "Шалит". И достаточно неспокойная неделя. Во-первых, Денис ничего не рассказал жене. Сказал, что выпил бутылку вина с другом и поэтому опоздал. Это получилось как-то само собой. Он вернулся, зашел в квартиру и уже хотел сказать: "А знаешь где я сегодня был?" — но вместо этого выдал вранье. Нельзя сказать, что Денис раньше никогда не врал жене. Нет, водились и за ним кое-какие грешки, но он никогда не изменял и старался говорить неправду, только в исключительных случаях. И жена платила ему тем же — в этом их отношения оставались чисты, как взятое напрокат бальное платье. Но так, чтобы ни с того ни с сего, соврать? Да и не сделал он ничего зазорного. Ну, потерлась та девица об его ширинку, а другая поцеловала, но эти подробности можно просто опустить. А в остальном, верх целомудрия, даже с поправкой на курение травки.

Следующей странностью стали сны. Денис никогда особенно красочных снов не видел, а теперь ждал их как матча ЦСКА. Сны носили очень разнообразный характер. От эротических, где он придается соитию с сотней весталок, до очень странных. Во-вторых, он, то оказывался на поле боя, где сражались четыре армии, то попадал в странный дворец, заставленных каменными статуями. Они вопили и стонали от боли, а меж них ходил мужчина с растрепанными волосами и иногда улыбался, выглядывая из-за края изваяния. Мужчина и пугал и привлекал одновременно. Он как будто звал его, в странное, полное опасностей приключение, и во сне Денис соглашался. Тогда мужчина успокаивался, смеялся и исчезал, забирая с собой зал со статуями. И на смену, всегда приходили очень неприличные сны. Развратные, но приятные и возбуждающие. Эффект от них получался такой же, как лет десять назад, когда он еще ходил в школу, и втайне рассматривал эротические журналы под одеялом. Но теперь, когда он женатый и удовлетворенный человек? Это странно. Странно, но очень приятно.

Так и пробежала неделя, наполненная грезами, работой, женой и отличным настроением. На выходные, жена решила съездить к своей институтской подруге в Питер, Денис согласился. История получилась грустная и комичная. Комичная, потому что Машка всегда ставила семью подруги в пример не только ему, но и остальным знакомым, а теперь, та позвонила и сказала, что муж ей изменил. Машкина подруга застала его дома с какой-то мымрой. Ну, а грустная, почему — тоже понятно. До этого Денис тоже считал, что Володька и Настя, идеально подходят друг другу, и даже пару раз ездил с женой к ним в гости. Идиллия там царила полная. Иногда до тошноты. Из разряда: дорогой принести тебе чая, дорогая, а не взбить ли тебе подушечки, милый, а не сделать ли тебе массаж стоп, милая я только рад, если твоя мамка у нас погостит, а давай я ее сам приглашу. И тут вдруг такое. Машка уже звонила, сказала, что подруга проплакала у нее на плече часов пять и останавливаться не собирается. И тут в дверь постучали.

Первой мыслью Дениса стало: "А если бы Машка сейчас вернулась?". Действительно, получился бы отменный конфуз. На пороге стояла новая соседка, переехавшая в квартиру напротив, причем соседка более чем аппетитная. На шикарные плечи накинут легкий халатик, в руках бутылка вина, а на ногах тапочки в виде зайчиков. От нее приятно пахло недавно вымытым телом и еще чем-то, едва уловимым. Личико очень хорошенькое — ярко-зеленые глаза, прямые белые волосы обрамляют овал с высокими скулами.

— Здравствуйте, — сказал Денис, невольно кинув взгляд, на просматривающийся под халатиком бюстгальтер. Но она, наверное, не заметила.

— Меня зовут Аня, — улыбнулась девушка. — Вот хожу, знакомлюсь соседями. Вчера была у семьи Астафьевых, они сказали, что у нас на этаже живет еще одна молодая семья. Ну, я и решила, зайти…

— Приятно познакомиться Аня, меня зовут Денис, но для друзей можно просто Ден.

— Вы меня впустите Ден? А то еще холодновато…

— Простите, проходите, пожалуйста.

Девушка вошла, осмотрела прихожую. Головка поворачивалась несколько резковато, и белый шелковый нимб, рассыпался широким веером. "Хорошая" — подумал Денис.

— Красиво у вас. А где же Маша? Астафьевы мне говорили, что так зовут вашу жену.

— Да, но она уехала в Питер к подруге.

— Ой, какая жалость, — девушка прикусила длинный ноготок на указательном пальце. — А мне так хотелось посудачить с новыми знакомыми… м-м-м… по-женски.

— А вы что же замужем?

— Не-а.

Аня, прошла дальше, а Денис подумал: "Блин, это подстава что ли?". Как-то все это нереально. Красивая, одинокая соседка, приходит к молодому мужчине с бутылкой вина, в то время пока жена уехала к подруге. В жизни так не бывает. Или бывает? Денис решил проверить. Он пошел следом, не отказывая себе в удовольствии осмотреть длинные ноги и то, из чего они росли.

— Ваша жена, наверное, хорошая хозяйка Ден? — спросила Аня, разглядывая выдраенную плиту.

— Да. Может, открыть вино?

— Сделайте одолжение.

Девушка отдала бутылку и на секунду прикоснулась к его руке. Денис вдруг, на пару секунд, остановил движение, позволив теплу ее пальцев согреть его руку. Но быстро собрался и пошел искать штопор.

— Вы не голодны Аня? — спросил он, загоняя спиралевидную иглу в пробку.

— Не-а. Я на диете.

— А как же вино?

— Вино? Ну, от пары бокалов ничего не случится.

Денис разлил вино и протянул ей бокал. При передаче, их ладони опять встретились и снова произошел обмен теплом.

— Давайте выпьем за знакомство Аня, — предложил Денис.

— Ага. — Кивнула головкой девушка. — За очень многообещающее знакомство.

Приложив бокал к губам, Денис посмотрел в ее глаза. Зеленые, как крылья кузнечика и хитрый-хитрый зрачок. Полные губы прикоснулись к бокалу, внутрь потекла красная жидкость. Словно специально, с уголка губ алая капля упала на грудь — в то место где должен находиться сосок.

Что произошло дальше, Денис так и не понял. В голове замутилось, как будто он выпил не пару глотков, а как минимум треть бутылки водки. Он списал это на голод. Они сели за столик друг напротив друга, Дениса начал потихоньку тонуть, в двух огромных изумрудных озерах ее глаз.

— Где работаешь Денис? — Аня перешла на ты, очень естественно, а Денис отметил — из-под халата видна бретелька лифчика.

— Менеджер.

— О-о-о… много же вас развелось, в последнее время. Но судя по квартире, ты неплохой менеджер.

— Стараюсь, — взгляд то и дело уходил от красивого лица на два полукруга внизу, но Денис попытался взять себя в руки, и смотреть в глаза собеседнице. Получилась откровенная халтура. — А вы?

— Я писатель.

— Ого! И что пишите?

— В основном, любовные романы.

— Молоды вы для писателя.

— Ты тоже не старый.

— Так давай выпьем за работу.

Они снова чокнулись и сделали по глотку. Веселая легкость в голове Дениса ударила молотом Тора.

— И давно ты пишешь?

— Лет пять.

— Это сколько же тебе лет?

— Порядочные девушки не отвечают на такие вопросы. Мне двадцать шесть…

— Какой интересный оборот. — Денис усмехнулся и сделал еще глоток.

— Так это мой хлеб… и соль. — Аня взяла солонку, и начала крутить в руке, не занятой бокалом. — А каково работать менеджером?

— Скучно. Лучше скажи, каково работать писательницей?

— Весело. Особенно писать то, что пишу я. Знаешь, любовный роман не считают за серьезное чтиво, и может правильно не считают, но…

— Что но?

— Это приятно. Я раньше писала прозу, даже опубликовала пару рассказов, а потом поняла, мне это не интересно… не совсем интересно. Ведь в жизни так много сводится к любви, и в прозе тоже. Отношения между мужчиной и женщиной, должны быть в романе о жизни, иначе он получится пресным.

— Согласен.

— И я попробовала себя на новом поприще. У меня был м-м-м, некоторый опыт, так что осталось всего лишь найти свой маленький конек и понеслось.

— А что за конек?

— Секс. Я автор, специализирующаяся на откровенных и необычных эротических сценах. А еще я пишу об отношениях гомосексуалистов.

— Вау! Но это как-то…

— Грязно? Так тем и живем. Хотя не всегда то что грязно, не является искусством. Возьми хотя бы камасутру, или книги де Сада.

— Нет, я имел в виду голубых.

— А что голубые? Гомосексуализм жил с человеком на протяжении всего развития, и ничего неестественного в нем нет. Свобода любви прекрасна.

— И как ты это описываешь? Допустим, два волосатых мужика жарят друг друга — что в этом искусство? Все эти волосы, пот… не говоря уж о…

— Члене? Нет, это просто поразительно! Мужики считают его, чуть ли не самым главным органом, а когда видят или слышат о члене другого мужика, так сразу кривятся. К тому же автор может описать все пристойно, если захочет, и даже сцену секса двух волосатых мужчин превратить в шедевр. Вот послушай, правда, я не помню как там у меня в точности…

Он зажал длинный горячий ствол между подбородком и шеей, и начал быстро-быстро сглатывать вновь приливающую слюну. Кадык заходил вверх вниз, и Артур зажмурился от удовольствия. Он раскинул руки как старая чайка, взявшая недоступную ей больше высоту. Кадык натягивал и отпускал кожу, из горла вырвался стон. Они не касались друг друга больше ни в одном месте, но слились душами. Возбуждение накалилось так, что комната превратилась для них в доменную печь. Артур не выдержал. Алекс почувствовал судороги в районе шеи, и горло обожгло, как от глотка коньяка. Спустя секунду, с подбородка на ковер, стекли капли раскаленной ртути. Его ртути…

Вот видишь, я даже не упомянула грязных слов, но эта сцена сделала меня знаменитой.

— Да это… талантливо.

Девушка запрокинула голову и рассмеялась. Материя на халатике натянулась, и Денис воспользовался моментом — рассмотрел грудь, пока она не видит.

— Талантливо? — Отсмеялась Аня. — Ну ты скажешь! Я понимаю, что не все мужчины воспринимают гомосексуалистов, а некоторые вообще ненавидят, но они покупают книги. Может даже больше, чем стандартные женолюбцы.

— То есть ты поощряешь их?

— Я женщина, Ден. Нормальная женщина. И мне нравятся мужчины. Вот о лесбиянках я не пишу, а о мужчинах… ну ты меня понял. К тому же, у меня всего две книги на эту тему, а всего я выпустила уже десять.

— А остальные?..

— О нормальных отношениях. Это где-то даже скучно. Хочешь, я прочту тебе что-нибудь?

— По памяти?

— Да.

— Давай.

— О боже, как пылали его губы. Они были ярко-красными от ее помады, и хранили жар ее верхней печи. Жанна резко подалась вперед, и схватила его за галстук. Она была куда ниже его, и ему пришлось нагнуться. Острые белые зубки прикусили его подбородок почти до крови, а тонкие пальчики принялись расстегивать пуговицы на рубашке. Расстегнув наполовину, она нашла два маленьких соска, и потерла их, все удерживая подбородок. Он попал в ее сети, как в китайскую ловушку для пальцев. Но вот рубашка была снята и она нашла ремень брюк…

Денис машинально делал глоток за глотком, зачарованный низким голосом. Она рассказывала с расстановкой, с придыханиями, иногда даже закрывая глаза, и в это время Денис изучал ее тело. Ему казалось, от его взгляда на тонкой ткани появляются вмятины, как будто его глаза испускают твердые материальные лучи. Он все меньше и меньше следил, чтобы она не заметила исследования. Пока шел рассказ, он разлили остатки вина по бокалам.

— Молнию она расстегнула резко, одним движением — вниз! И тут же наткнулась на россыпь кучерявых волос, словно на початке кукурузы. Она не замедлила вытащить сам початок, и поправила себя. Как початок, только что сваренной кукурузы. Горячий, волнистый, желанный… Он захрипел, из рта потекла слюна. Она пробежала по ее щеке и тигрица, наконец, отпустила подбородок. И тут же его губы нашли ее, но второй рукой она сжала его яички, и он остановился. Он понял — она будет руководить сегодня…

Аня на мгновение замолчала и положила кисть на его ладонь.

— Аня я женат… — начал Денис, но сам понял, насколько у него получается неестественно.

— Она перекатывала в ладони два волосатых шарика, а он чуть не рычал на нее, как дикий зверь, — продолжила Аня. — Но она хотела его помучить…

— Аня у меня есть жена… — Это прозвучало еще неестественней, чем раньше, а девушка выделила из его ладони средний палец, и поводила по нему вверх-вниз. Пальцы на руке сами собой сжались, заключив ее кисть в замок. Он почувствовал давление в районе паха, посмотрел, и на молнии джинсов увидел ее ножку, с накрашенными зеленым лаком ногтями.

— А вот ему, по-моему, все равно, — сказала девушка.

Денис и не предполагал, что его бастионы падут так быстро. Прошел какой-то жалкий час беседы и бутылка вина, и вот, он уже наклонился над столом и целует пухлые губы, словно попал в ее книгу. В голове шумело, а от вкуса ее помады он чуть не обезумел. Он облизывал ее язык, а ее руки возились с джинсами. Все случилось почти так же как в рассказе, и очень быстро. Он скинул со стола бокалы, повалил ее. Он обхватила его ягодицы икрами. Спустя три минуты все кончилось. Он упал на нее сверху, часто дыша и думая, какая же он скотина. Но когда острый язычок защекотал его ухо, опять погрузился в пучину похоти. Такого с ним не случалось даже с женой. Второй раз получился дольше, и в тысячу раз приятней.

— Может нам выпить еще, за такое приятное знакомство? — спросила девушка, выползая из-под него.

Она подошла к холодильнику и достала бутылку виски. Вечер продолжался еще безумно долго, и его окончания Денис не запомнил. Наверное, они уснули в семейной кровати… По крайней мере проснулся он в ней.

Вообще-то, Денис никогда особенно не увлекался выпивкой. Похмельем он мучился, дай бог, раза четыре в жизни, но это било все предыдущие. Он открыл глаза и понял, что в спальне один. Вчерашний день воскрес в мыслях, из груди вышел хриплый стон. Он думал, что повернувшись, увидит Аню, и тянул с этим как мог долго. Но когда наконец набрался смелости никого не увидел. "Наверное, она в ванной" — подумал он присаживаясь. Перемена положения принесла резкую боль, где-то в основании черепа.

— Ой! — сказал он, схватившись за голову. Боль это не сняло. — Аня?

На зов никто не откликнулся. Денис встал и побрел в ванну. Душ помог привести мысли в порядок и немного взбодрил. Он вернулся в спальню, и увидел на прикроватном столике записку.

"С добрым утром соня! Я понимаю, ты сейчас считаешь себя последней скотиной, а меня шлюхой разлучницей. Но нам было хорошо вместе, и это не обязательно должно когда-нибудь повториться. Твоя жена естественно ничего не узнает, но ты можешь заглянуть ко мне как-нибудь, если хочешь. Если нет, я не обижусь.

P.S. А ты, между прочим, отличный рассказчик, тебе тоже надо попробовать что-нибудь написать. Я вчера смеялась до слез, да и сейчас смеюсь, пока ты дрыхнешь. Особенно мне понравилось про Демьяна. До встречи.

Анна".

Блин, он еще ей об этом рассказал! Хотя, по сравнению с остальным… И Денис решил, что больше никогда не увидит ее. Он любит жену, а это просто минутная слабость и все. И еще вино у нее убойное. Надо посмотреть, как называется, чтобы случайно не купить в будущем.

Дима кое-как оделся и пошел готовить себе кофе. На кухне он обнаружил, что Аня убрала осколки бокалов и вынесла мусор. Он открыл шкафчик и выпил стразу три таблетки аспирина.

Демьян

В трущобном районе Киева, на пятом этаже в маленькой двухкомнатной квартирки, поселился всемогущий эмиссар. Демьян уже забыл, как его звали прежде, забыл свою жену, забыл детей. В идеально упорядоченной квартире, где даже намек на пыль, считался преступлением, за длинным столом, в высоком кресле, сидел, уже даже не человек, а скорее само воплощение работы. На столе, полукругом расположились три монитора — один подключен к интернету, на двух других рабочие тексты. Демьян жил здесь, вот уже два месяца. В отличие от Ткачей, он не мог поселиться в шикарном особняке, но вовсе не из-за отсутствия денег. За зиму он стал одним из влиятельнейших людей в мире, но не по размеру кошелька, а по количеству связей. Теперь так много тех, кто обязан Демьяну за оказанные услуги, что позови — они придут и сделают для него все. Сейчас руки метаются от одной клавиатуры к другой, создавая очередные удары по Толстым Ткачам. Удары точечные, но болезненные. Как оказалось, проколоть толстую шкуру не так-то просто.

Зато начало получилось превосходным. Демьян проанализировал ситуацию и решил — такого колосса, можно свалить только тем же оружием. А именно книгами. Но как навредить и отобрать заветную власть у людей, чьи связи огромны, чьи средства необъятны, чей опыт, ни коем образом нельзя недооценивать. Демьян начал собирать союзников. Все осложнилось тем, что он в розыске, и не мог лично встретиться с нужными людьми — пришлось договариваться по телефону, или интернету. Но даже с такими ограничениями, цели он достиг быстро.

Несть числу людей, пострадавших от Толстых Ткачей. Надо всего лишь найти потерпевших поражение, на интересующих Ткачей поприщах. Модельер Пьер стал первой ласточкой. Первой и бесполезной. Фарит не самый важный Ткач, наверное, поэтому, его и поставили заниматься шмотками. Вот если бы подкопаться под Марита, или Болта… Конечно, он ударил по второму, но слабо. Здоровый образ жизни и велосипедные прогулки популярны весной, когда народ поднакопил жирка. Но когда люди худеют, как правило, пересаживаются обратно в авто. А вот книга о вреде сотовых телефонов провалилась. Кто-то может и задумался, но максимум что сделал, это дожидался ответа, смотря на экран, а, не прикладывая трубу к уху. Марит вообще оказался в недосягаемости. Книги о финансах купили, прочитали и забыли. Чтобы нажать на министра финансов Толстых Ткачей, надо разорвать его связи с банками и монетными дворами сотен стран. Тогда может, что и получится.

Главным успехом оказались Вольт и Гнолт. Причем удар по кулинару, получился незапланированно сильным. Демьян только прощупывал почву с изданием книг для обжор, и попал в яблочко. Демьян конечно гений, но чтобы разбираться в приготовлении пищи, надо как минимум любить вкусно поесть. Вот Ткачи это явно любили, недаром их называют Толстыми, а Демьян в вопросе сильно ограничен. Так что книга о рецептах литературных героев, оказалась неожиданно отличной. Кто-то даже готовил булыжники, сваренные в болотной тине — рецепт какого-то лешего. Демьян не знал, ели стряпню повара или нет, но получилось забавно. Наверное, забавно. Способность смеяться, Демьян тоже утратил.

Атаку на Вольта, эмиссар продумал куда более тщательно. Все распланировал, просчитал, а, следовательно, и результат вышел отличным. Следить за тенденциями в кинематографе легко, и уяснить направление Вольта, тоже просто. Создание типажа нового героя. Только на первый взгляд это покажется незначительной глупостью, а на самом деле… Новый герой — это образ того, на что станет ровняться молодежь. Всплеск культуризма в восьмидесятых-девяностых, связан с популярностью таких актеров, как Сталлоне и Шварценеггер. Чувственность и эмоциональность людей, ставшая популярной в конце девяностых, начале двухтысячных — результат работы, целой плеяды киношных персонажей из мелодрам. Последнее десятилетие проходит под эгидой юмора. За зимние месяцы Демьян узнал, какое количество великолепных сценариев зарубил Вольт, специально, чтобы хорошими получались исключительно комедии. Эмиссар примерно представлял, каким будет новый герой Ткача. Скорее всего, с уклоном к женственности. Демьян разрушил все построения одним махом. За пару дней написал кучку сценариев, и отправил в Канаду. Теперь Вольту придется попотеть, чтобы выровнять положение, а тут подоспеет фильм, с которого все началось.

В наработках остался недосягаемый Шалит. Координатор сидел на пирамиде, построенной остальными Ткачами, и работал, в основном, с молодыми, тщательно переделывая мораль. На молодежь, как ни на кого другого, влияют мода, телевидение, интернет, всяческие компьютерные новинки, и другие достижения технологии, вроде машин, часов и телефонов. Это базис Шалита, то на что он опирается и от чего отталкивается. Поэтому, только победив Фарита, Вольта, Болта и Гнолта можно приниматься за Шалита и Марита. Но Демьян не сомневался — у него все получится, если он останется жив.

Не надо долго думать, чтобы понять — Ткачи его уже ищут, а когда найдут, уничтожат. Кроме того, его выслеживают и другие. О них Демьян не знал, но догадывался. Слуги Памяти. Отголоски Былого. Остатки, некогда великой, Слепой Армии. Это или они, или Чан. Планы старика тоже известны и понятны. Его Демьян так же не сбрасывал со счетов. Китаец опасен и хитер, раз смог построить такую цепочку, без поддержки хотя бы одной…

Демьян знал судьбу предыдущих эмиссаров. Их давили, как только появлялись, давили в зародыше, не давая развиться. Если Демьян сможет удержаться и выжить, если наберет достаточно сил и соратников, он уничтожит их всех. Сначала Чана, или слуг Памяти, потом Ткачей. Однако…

Однако Демьян столкнулся с непреодолимой проблемой, именно в наборе соратников. Как уже упоминалось выше, их у него хоть завались, но вот качество оставляет желать лучшего. Так или иначе, Демьяну приходилось действовать в кругу литераторов, а все таланты здесь, уже давно прибраны к рукам, или устранены Ткачами. Гении, либо работают в паре с толстяками, либо их гнобят до такой степени, что они спиваются, и не могут напечатать даже пары строк. Есть маленькие издательства, с которыми Демьян и работает, но в них бездарные редакторы, отвратительные художники, плохие наборщики. Работа писателя, собственно, книгу написать, а не приносить издателю то, что уже готово. Даже сверхталантливый эмиссар, ограничен временем, и не может позволить себе возиться с книгой по месяцу. Всегда найдутся маленькие ошибки, пусть даже чисто стилистические, и книга получится не шедевром, а просто хорошей. Именно для этого существуют редакторы. Редактировать мог и сам Демьян. Делал он это превосходно, и несколько новых союзников уже отправили ему свои творения, которые надо просто исправить, и быть может переписать куски. На тех же Ткачей, работают тысячи писателей, пишущих на заданные темы, а потом толстяки немного правят и отдают в печать. Им не важно, чье имя стоит на обложке, и Демьяну на это тоже наплевать; главное — результат.

На то, чтобы найти и подготовить новых авторов, нужно время. На то, чтобы бороться с Толстыми Ткачами, тоже нужно время. А времени Демьяну катастрофически не хватало. Но он трудился долго и упорно, быть может поэтому, допустил ошибку. Маленькую ошибочку, но когда борешься с Семью Толстыми Ткачами, надо оставаться полностью безгрешным. Ткачи не прощают ошибок, да и Демьян их не прощал.

Виной всему, оказался тот же Пьер и нехватка времени. Молодой кутюрье, попросил написать пару статей для журналов мод. Дело, в принципе, пустяковое и Демьян справился за пару часов, а затем принялся за книгу о пользе аскетизма. Но чтобы доставить Пьеру статьи, надо идти на почту. До этого, Демьян всегда так делал, чтобы запутать следы. Он отправлял письма знакомому в Москву, тот пересылал в Париж и так они колесили по Европе, пока не находили адресата. Но на этот раз, сроки поджимали Демьяна, и он отправил все электронной почтой. Конечно с подставного электронного ящика, открытого в американском домене, а не в украинском или русском. И все бы ничего, но Пьер ему ответил. Написал коротенькое: "Спасибо Демьян". И модельер, и эмиссар не придали этому значения. Ни тот ни другой, в высоких технологиях особенно не разбирались, и Демьян думал, что достаточно подстраховался. Он открыл ящик в маленьком интернет-кафе, в Канаде. Зарегистрировал не в российских сайтах, а в американском Yahoo. Естественно, на другое имя и корреспонденция туда шла самая разнообразная, но в основном не рабочая. Для серьезных писем Демьян предпочитал почту — так, вроде бы, привычней. Чтобы выйти в интернет он использовал мобильник, и каждую неделю выезжал в другие города и подключался к сотовой сети, используя фальшивые документы. Их у него набралось уже пятнадцать комплектов — подарок одного издателя — Демьян написал от его имени прекрасные литературные обзоры. Эмиссар что-то слышал об IP адресах, но слабо представлял, что это такое. И последняя предосторожность — в случае чего можно сняться с места, как делал уже не раз и не два. Эмиссар просто не мог заткнуть все дыры, и одна расползлась как на дрожжах.

Ткачи узнали его имя от Вольта. Они так же понимали, что эмиссар тщеславен и воспользуется им, где только можно. В ходе расследования, они три раза наткнулись на имя и догадки подтвердились. Когда Болт придумывал интернет, он заложил в основе системы слежки. Да именно Болт, а не американские военные, разработал большую часть всех узлов, и с тех пор активно пользовался маленькими штришками, вписанными с самого начала. Впрочем не он один. Тут же ползают такие организации, как ЦРУ, Моссад, ГРУ, МИ-6.

В мощнейшие компьютеры заложили списки лиц, подозреваемых в контактах с Демьяном, и проверяли ключевые слова, в том числе и "Демьян". Когда Пьер ответил эмиссару, это тут же зарегистрировали, а остальное дело техники. Пускай ящик американский, но IP с которого отправили письмо, украинский. Люди Болта, залезли в базу данных компании сотовой связи и нашли, что сим-карту купил какой-то Михальчук из Львова. В принципе, на этом поиски завершились. Теперь Ткачи знали, где находится эмиссар, правда радиус оказался очень большим — все же Украина не Ватикан, и жителей, да и просторов там хватает. Демьян может сидеть где-нибудь в деревне, или в самом центре столицы, и найти его не так просто. Но Ткачам и этого достаточно. В конце концов, устранить эмиссара, не их работа, а героя

Семь Толстых Ткачей

— Ну я же говорил, что третья сторона появится! — сказал Шалит.

— И что с того, что за героем установили слежку? — ворчал Фарит. — Мы-то не знаем кто они такие.

— А нам это и не обязательно. Когда все закрутится, они станут дополнительным персонажем и будут делать все, что мы напишем.

— Ага. Даже если не захотят, станут?

— Станут-станут, не волнуйся. Они допустили ошибку, вмешавшись в нашу операцию. Теперь пусть это окажется сам эмиссар, он попадется в наши сети.

— Это верно. Когда попадаешь в книгу, которую пишут Толстые Ткачи, можешь не рассчитывать на свободу воли.

— К делу господа, к делу! Что мы имеем?

— Он не достаточно привязался.

— Ничего привяжется. Но что делать с женой?

— Можно убить, можно…

— Подставить, а потом убить, я настаиваю на втором.

— Как?

— Просто. Все начнется с лифта.

— Банально.

— Ты ничего не понимаешь! Не банально, а романтично! Раз он уже попал в мечту мужчин, и к нему в гости пришла красавица с вином, да еще отдалась, почему бы не продолжить глупо-романтическую линию?

— А когда же станет интересно? Романтика хорошо, но не забывайте — он киллер.

— Сейчас он никуда не пойдет, а нам надо отправить его в настоящий крестовый поход.

— А может просто взять да отправить? В конце концов, так почти все делают.

— Нет, у героя должна быть мотивация. Совсем без мотивации нельзя.

— Ну ладно, будет вам мотивация. Пишем.

Денис

Прошла еще неделя. Трудная морально, зато принесла с собой новое увлечение. Денис не рассказал Маше об Ане. То есть, даже не обмолвился, что у них новая соседка, не говоря уж об остальном. Жена вернулась от подруги в подавленном состоянии, и Денис тоже отнюдь не радовался жизни. Его душило чувство вины и омерзения к себе. Так они хмурыми проходили до среды, а потом Маше подарили одну интересную книгу. Автор Димитрос Эскопулос, какой-то грек, а называлась "Пятьдесят способов поднять себе настроение, ведя здоровый образ жизни". Маша полистала книгу и забросила, а Денис заинтересовался.

В основном, написанное оказалось стандартным хламом. Говорилось о том, как полезно не есть мясо, или как вредно питаться, в ресторанчиках быстрого питания. Активно пропагандировалось велосипедная езда и пробежки по утрам. Велосипед Денис покупать не стал, а вот пробежки решил попробовать. Он все еще неплохо выглядит, но пропавшие кубики пресса вызывали ностальгию, да и жена, только поддержала порыв. А на той неделе, Денис старался расшибиться в лепешку, но угодить жене. Начиная с четверга, он начал бегать по парку возле Водного Стадиона. Сначала полчаса, но уже к субботе обнаружил, что может и больше.

Как ни странно, пробежки помогли. Совет неизвестного грека, заставил забыть недавнюю интрижку и приподнял настроение, но ненадолго. Всего лишь до воскресенья. А в воскресенье Денис заметил, что за ним следят.

Сначала он посчитал это паранойей. Он вообще увидел подозрительных личностей чисто случайно. Когда он, уже привычно, нарезал по парку пятый круг, с сидящим на лавочке мужчиной, произошел забавный казус. Какой-то алкаш на него упал. Мужчина сидел и читал газету — с приходом тепла, многие повылезали на улицу. Кто играл в шахматы, кто в домино, а кто просто грелся. Откуда-то, может даже из ближайшей мусорки, выполз уширяный бомж. Сам по себе комичный, а еще с прической как у Дона Кинга, он споткнулся о бордюр, и упал на лавочку. Читатель мужчина, азиатского происхождения, заехал алкашу кулаком в глаз. Денис, наверное, забыл бы о смешном происшествии, если бы бомж не порвал ему рубашку. Показалась голая грудь, Денис увидел, что презентабельный на первый взгляд мужчина, полностью вытатуирован ниже шеи. Он даже успел заметить, что тату странные, но очень красивые. Особенно запомнился зашитый глаз по центру груди. Но азиат быстро запахнул пиджак и, придерживая края рубашки руками, пошел из парка. Денис пожал плечами и направился на шестой круг.

Об этой истории он рассказал жене, но та не придал значения. Не предал бы его и Денис, если бы в доме напротив не шел ремонт. Здание решили отштукатурить снаружи, и как раз сейчас, на подвесных лесах, маляр красил стену валиком. Дом стоял не так далеко и Денис все видел в деталях. Маляр закатил рукава до локтей, и опять Денис различил на руках тату. И ладно бы, если совпадения оканчивались на татуировках и том, что этот тоже узкоглазый. Но Денис различил зашитый глаз, тщательно выведенный на внутренней стороне локтя. Когда китаец или кореец заметил, что за ним наблюдают, он вроде не подал вида, но начал посматривать на часы, и через полчаса поднял леса. Больше Денис его не видел. Но увидел других.

Для него это превратилось в своеобразную игру. Он ехал на работу и высматривал из толпы китайцев с татуировками, или в одежде их скрывающей. И если поначалу игра воспринималась, как простая забава, потом стала немного тревожить. Потому что китайцы, или японцы, или корейцы всегда находились. Так или иначе, но хоть одного, да встретишь. Иногда в соседних машинах, пока стоишь в пробке, или курящих в сторонке, когда идешь в магазин за хлебом, или щелкающих семечки на лавочках в парке. Все одеты так, что видны только кисти и головы. Одежда могла скрыть и самое обыкновенное тело, но Денис почему-то думал, что там татуировки с зашитыми глазами. Но и это отошло на второй план к концу второй недели.

Он бегал по утрам, но в субботу решил дать себе выспаться, и только в десять вышел из квартиры. Оделся легко: в шорты и футболку — на улице уже вовсю грело солнышко. И когда подходил к кабине лифта, встретил ее. Аня ждала лифт, тоже легко одетая, демонстрируя всем прекрасные стройные ноги.

— Привет, — сказала она. — Как дела?

— Привет, — а вот у Дениса, сердце упало в пятки. Он уже почти забыл об очаровательной соседке и вспоминал лишь по ночам. Аня снилась несколько раз, причем во снах эротического характера. — Да ничего дела.

— Ну и хорошо.

— Послушай Ань, то, что тогда…

— Не стоит. — Девушка положила тоненький пальчик ему на губы. — Я все сказала в записке. И не стоит переживать обо мне. Надо быть проще Ден.

— Согласен.

Как ни странно, коротенький диалог снял с груди камень, который Денис, в бесплодных попытках скинуть, ворочал уже вторую неделю. Он улыбнулся, получил улыбку в ответ, кабина лифта открылась. Денис пропустил девушку вперед, позволив себе полюбоваться видом сзади. От нее пахло потрясающими духами, Денис покраснел. И даже подумал, не ехать в одном лифте, но это выглядело бы некультурно и, бочком, вошел внутрь. Но девушка быстро заметила причину покраснения — она явно проглядывалась под шортами. Денис проклял все на свете за то, что не надел плавки.

— Ого, — сказала Аня, нажимая на кнопку первого этажа. — Приятно знать, что ты так рад меня видеть.

— Извини это, просто…

— Сама вижу, что не сложно. Ничего страшного. Однако…

Свет погас, лифт встал. Они погрузились во тьму, Денис подумал, что сейчас оглохнет от стука собственного сердца.

— Блин! — сказал девушка. — Сегодня суббота, лифтеров полдня придется ждать!

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Денис. Ситуация опять показалась комичной и подозрительной. Застрять в лифте, с красивой девушкой, в субботу — невероятно. Почти так же невероятно, как произошедшее пару недель назад.

— Не надо кричать, здесь есть кнопка вызова.

— Да она, наверное, не работает. А у тебя телефон есть?

— Я его с собой не брала… Точно не фурычит… Я шла в магазин и взяла только кошелек. Э-э-эй!!!

Совместными усилиями они тоже ничего не добились. Как будто подъезд вымер — пять минут крика ни к чему не привели. В результате, девушка воспользовалась зажигалкой и, осмотрев пол, уселась. Денису показалось неприличным стоять, в то время как лицо девушки находится напротив… и он тоже присел.

— А как дела у тебя? — спросила Аня. В темноте она казалась призраком. Призраком с очень длинными ногами…

— Ничего. Вот бегать начал, скинул три кило.

— Правда? Здорово!

— Ага. Теперь могу увидеть кубики на животе.

— Да? Дай пощупать?

— Ань, не стоит…

— А по-моему как раз стоит. Но я же с тебя не трусы снимаю. Мог бы просто показать, но темно…

Денис хотел сказать, что есть ведь зажигалка, но почувствовал, как теплая ладонь проскользнула под тенниску.

— А ну-ка напряги, — сказала девушка. Денис сел прямо и напряг пресс. — Железо!

Рука ушла из-под футболки, Денис почувствовал некоторое разочарование.

— А как дела на литературном поприще? — спросил он, немного дрожащим голосом. Он молился, чтобы она не заметила, но тщетно.

— Хорошо! Слушай я, кстати, перед тобой виновата.

— Это как?

— Я у тебя идею "сплагиатила".

— То есть?

— Помнишь, ты мне про Демьяна рассказывал. Что он, мол, сидит где-то и определяет то, что мы делаем с помощью книг.

— С помощью книг? Извини, что-то не припоминаю.

— Да, ты тогда хорошо поддал. — Девушка засмеялась и шутливо стукнула его кулачком по коленке. — Это было уже перед сном… ну когда мы, в последний раз… ну ты понимаешь.

— Угу.

— И я решила написать о нем книгу.

— О Демьяне?

— Да. Я думаю получиться отлично. Я уже отнесла редактору первые три главы, он в восторге. Если хочешь, могу поставить тебя соавтором?

— Спасибо не надо. Если Машка узнает…

— Да хватит переживать из-за ерунды. Как она узнает?

— Ну…

— Да никак. Ты не расскажешь, я тоже. Это останется нашим маленьким секретом.

Теплая ладонь легла на его коленку — в то самое место, куда ударил кулачек. Только теперь она погладила чашечку.

— Ань, я не думаю, что нам надо плодить новые секреты.

— Как хочешь. А я думала, это так романтично, застрять с девушкой в лифте…

— Романтично было, и когда ты пришла с бутылкой вина. И кстати что это за вино… Ань не надо.

Ладонь соскользнула к шортам.

— Я смотрю, ты опять себе противоречишь.

— Да любой на моем месте запротиворечил бы!

Он почувствовал, что аромат ее духов усилился. А за этим ощутил запах ментолового дыхания. Губы девушки находились всего в паре сантиметрах от лица. От выдыхаемого воздуха волосы на голове зашевелились. А может не только от воздуха…

— Но ведь ты хочешь. — Ладонь сжалась.

— Аня, некоторые желания лучше оставлять несбывшимися. Я женатый челове…

Вкусные губы заставили его замолчать. Он не мог сопротивляться. Она пьянила, очаровывала, загоняла в сети страсти, как погонщик коров в стойло. Он ответил на поцелуй, он ощутил сладость слюны. Руки легли на упругую грудь, а ее пальчики стянули шорты. Они занялись любовью прямо на грязном полу. Она очутилась сверху, проведя рукой по ее лицу, Денис ощутил, что она прикусывает губы, чтобы не застонать. Кабина раскачалась в такт движениям, Денис, всего на секунду, подумал, что будет, если они породят резонанс и лифт упадет. Маша найдет два трупа — один внутри другого. Но значит так надо! Значит — это резонанс любви!

Когда в лифте включили свет, они уже оделись и сидели рядом, держась за руки. Перед тем как двери открылись, они поцеловались и Денис прошептал: "До скорой встречи любимая".

Арооми, Ор, Харур и Трур

Четыре главаря клана Слепой Дюжины, не случайно прибыли в Москву. По всему миру их подчиненные, следили за Толстыми Ткачами. Если с шестью другими это сложно, и приходится довольствоваться, лишь последствием их шагов строя предположения, Шалит почти всегда сидел в своем клубе. Но никто из Слепой Дюжины не хотел нападать на главного Ткача. Мало того, что это опасно, но еще и бессмысленно. Если Толстые Ткачи узнают, кто убил Шалита (а они узнают, сомнений нет, как нет их и в том, что слепцы смогут убить координатора), они ответят так… Слепая дюжина понимала, что надо уничтожить их одним ударом — второго сделать не дадут. Даже такие гениальные убийцы, настоящие художники смерти, не способны тягаться с мощью толстяков. Но если убить, хотя бы четверых из семи…. О, тогда можно диктовать свои условия. А на большее, они не рассчитывали. Но и на меньшее.

В Москву, четверых слепцов привела интересная новость. Вместо того чтобы бросить все силы на борьбу с эмиссаром, Ткачи притихли. И здесь есть два варианта. Первый — они ждут восхода своих сил, что происходит каждой весной. Второй — они работают над проблемой эмиссара, но нетрадиционными способами. В любом случае надо проверить, чем они заняты и четыре убийцы направились в Москву в надежде разобраться, последить за Шалитом и может выйти на след эмиссара. Для слепых, он еще большее зло, нежели толстяки. Те, по крайней мере, не лезут в их дела, а вот эмиссар…. Можно не сомневаться — когда он войдет в силу и уничтожит Ткачей, займется ими. Его просто заставят это сделать, ибо Память никогда не уживется с Раздумьем. Несмотря на кажущуюся схожесть, они непримиримые враги. Порядок и Хаос будут противостоять друг другу вечность. Проклятую вечность.

Только на первый взгляд их хозяева похожи. Впрочем, они действительно имеют один корень, но суть их различна. Память — это Былое. В памяти все смешивается и можно найти столько же прекрасного, сколько мерзкого. А раздумье живет сегодняшним днем. Оно иногда опирается на память да, но редко. Как правило, оно действует из сиюминутных побуждений, а память обитает во вчера. А вот Ткачи…. С ними все еще сложнее.

Найти того, с кем работают Ткачи, оказалось не так уж и просто. Ору, Харуру, Труру и Арооми пришлось подключать тридцать пять рядовых членов клана. Они следили за Шалитом, за посетителями клуба, прослушивали телефоны и напали на след. К цели их привела одна молодая писательница, завсегдатая клуба "Шалит". И чем больше они узнавали, тем меньше понимали.

Для начала, объектом работы стал некто Денис Семивязов. Молодой, вполне себе успешный молодой человек, но ничего необычного. Денис Семивязов не подозревал насколько его взяли в оборот. Для начала, стоит хотя бы упомянуть, что примерно восемьдесят квартир в его доме выкупили, причем тайно, а бывшие жильцы встали на зарплату к Ткачам. Вокруг Дениса разыгрывалось настоящее шоу, но зачем? Какое дело Толстым Ткачам до простого парня? Люди слепцов наблюдали картину морального разложения Дениса, и не могли не признать — все сделано тонко и тщательно, на самом высоком уровне.

Во-первых, девушка. Ее тщательно подобрали специально под его тип. Ткачи покопались в архивах с работы, и извлекли оттуда данные психологического исследования Семивязова. Чтобы это узнать, слепцам пришлось пролить в Москве первую кровь. Тот мелкий клерк, которому заплатили Ткачи, попал в несчастный случай, по счастливой случайности, сразу как рассказал Арооми, сколько ему заплатили и за что. Кроме того, за Денисом установили слежку сами Ткачи, и многое выяснили о его пристрастиях. Об этом слепцы не знали наверняка, но догадались, ибо это стандартная схема — они сами пользовались ей неоднократно. Схема проста, но действенна. Если необходимо определить сексуальные пристрастия человека, надо следить на кого из прохожих или сослуживцев он обращает внимание. Все мы кидаем взгляды на красивых девушек, или на парней и тут даже неважно, какой у нас пол. Красота, она и в Африке красота. В огромном опыте Арооми, нашелся только один случай, когда схема не сработала — тогда объект слежки оказался импотентом. Во всех остальных она работала на ура.

Если в частности, происходило это примерно так:

Первые два-три дня люди Ткачей следили за тем, на кого смотрит Денис, и вели записи. На этом этапе, выясняется первичные сексуальные пристрастия. Гетеросексуал Денис или нет, какие женщины (мужчины) ему нравятся: толстые или худые, стройные или полненькие, высокие или низкие. Потом подводится статистика. Например: Денис Семивязов, шестнадцать раз посмотрел на молодых людей мужского пола — на высоких десять раз, на низких четыре раза, на средних два раза. На молодых девушек сорок четыре раза — на высоких двадцать семь раз, на низких десять раз, на средних семь раз. Далее шел отчет, сколько из них полные, худые, блондинки или брюнетки… Опираясь на эти данные, Ткачи выпускали на прогон подставных уток. Девушки нужного типа, неожиданно роняли сумочки, нагибались перед объектом, или спрашивали который час, или просили толкнуть машину. Таким образом, фиксировалась реакция на форму лица, фигуры и прочее. Обычно на анализ уходит неделя и, сопоставив результаты наблюдения с психологическим портретом, Шалит выбрал из посетительниц клуба девушку, с наиболее подходящей внешностью. Ткач подробно объяснил, к какому типу поведения склонен Денис и понеслось.

Девушку звали Аня, и от нее на версту веяло запахом духов с феромонами. Кто-то считает это мифом, но вкупе с правильной внешностью, и быть может легким наркотическим опьянением, Денис не устоит. И он не устоял. Начальную фазу слепцы пропустили, но примерно представить ее себе несложно. Каким-нибудь образом удалили из квартиры жену, потом входит она — новая соседка. Психологический портрет Дениса говорил, что он подвержен некоторой ограниченности в общении с женщинами и слегка зажат в сексуальном плане. Женился он рано, так что, вполне может быть, потерял девственность именно с женой. Маша женщина красивая, и об интрижках на стороне, до сего дня, речи не шло. Но он мечтал…. все мечтают. Поэтому девушка, которую он представлял себе в грезах, войдет в чем-нибудь легком, но не прозрачном, поразит широтой взглядов, опоит какой-то гадостью (благо, препаратов, действующих на психику, изобрели предостаточно, а у Болта есть даже целая фабрика, специализирующаяся на этом) и затянет в постель. Следом Денису дадут передышку и обратят полностью.

За этой фазой, слепцы наблюдали уже почти воочию. Ну конечно не главари, а подручные. Они рассказали, что видели как в лифте установили баллоны с каким-то газом, наверное возбуждающего характера. Что-то вроде виагры, только распыленная в воздухе. И Денис попался. Теперь Ткачи возьмут его в оборот, но главный вопрос оставался. Зачем? Этого слепцы понять пока не могли, и не знали, что им тоже уготовано место в спектакле.

Семь Толстых Ткачей

— И все-таки это интересно? — сказал Болт.

— Кроты…

— Нет, друзья мои — это люди Демьяна!

— Ты бы еще сказал — други…

— Отличная идея. Это снимет с операции примерно пять-десять миллионов, на подставных.

— Слушай Марит, а тебе-то что?

— Это может тебе ничего, а я десятью миллионами могу неделю печку топить.

— Хи-хи-хи…

— Не надо отвлекаться. Сейчас еще рано думать о кротах.

— Да, у нас здесь разворачивается любовная драма.

— Сколько времени им дадим?

— Хотя бы неделю — это минимум.

— А не быстро?

— Достаточно. Потом закручиваем гайки, делаем трагическую мизансцену и отправляем в поход.

— А куда здесь нам деть кротов?

— Слушайте, я же говорил, что третья сила нам на фиг не нужна! Так что сами теперь думайте, зачем они нам.

— Можно их убрать.

— Сейчас нельзя. Во-первых, мы не знаем сколько их. Во-вторых, они нас если не разгадали полностью, то немного прощупали. А в-третьих, чем они нам мешают?

— Пойдет, не отвлекаемся на мелочи и пишем.

Денис

Трясина — иначе и не скажешь. Дениса затягивало все больше и больше, не хватало сил, да и желания, чтобы вылезать из нее. Ему в голову пришли кадры из какого-то фантастического фильма, где одного персонажа на космическом корабле, затянуло в разбившийся иллюминатор. Его задница находилась в космосе, а все остальное осталось внутри. Так и Дениса, разрывало на части и с каждым днем половинки разъезжались дальше. Сердце, растянули две прекрасные богини похоти — Маша и Аня.

Денис не смог совладать с собой уже на следующее утро. Он оделся по новозаведенной моде — в шорты и тенниску, и вышел из квартиры. Но вместо того чтобы пойти в парк, постучал в соседнюю дверь. Как только Аня, одетая лишь в трусики и лифчик, открыла дверь, он набросился на нее. Она не возражала. Не просто любовь или удовлетворение сексуально голода овладели им, а дикая необузданная похоть. Все произошло стремительно и даже слегка грубовато — прямо в прихожей на маленьком половичке. Домой он вернулся весь взмокший, как после пробежки.

Он еще похудел. Впрочем, ничего удивительного, особенно если учесть темпы личной жизни. Но чувствовал он себя прекрасно. Жена принесла с работы витамины и набор брошюр об авитаминозе, может это они помогли ему? Хотя вряд ли. Как может помочь аскорбиновая кислота, да пивные дрожжи? Нет, это все она — злодейка весна! Она пробудила его, и по телу, как сок в березах, заструились гормоны. И он не одинок в этом.

Аня — львица в постели, а вот Маша никогда этим не отличалась. Не пассивная нет, но точно не тигрица и не любительница экстрима. Но теперь…

Теперь жена как будто сорвалась с цепи. Денис не заглядывал далеко в будущее, но иногда думал, что будет, когда весна пройдет, и гормоны потекут спокойней. Но это потом, а сейчас…. Ему казалось, что он попал в сон, или сказку, или книгу очень неприличного содержания. Утром безумная, где-то пугающая, где-то даже грязная гимнастика с Аней, вечером, несколько спокойный пуританский сонник с Машей. Как говаривал Лесли Нильсен: "Столько секса у меня не было, даже когда я ходил в бойскаутах". Дима соглашался с ним целиком и полностью.

Двойная жизнь оказалась настолько захватывающей, настолько удивительно острой, что подавляла все желания прекратить разврат. Долгие ночи, долгие утра — все смешалось в пьянящий коктейль, градусов эдак трехсот. Как только Денис пустился во все тяжкие, он отбросил мораль, отбросил принципы, по которым жил, оставил только желания. Это волновало, бурлило и длилось так бесконечно мало… Потому что противоречило планам Толстых Ткачей.

Редкими ночами, когда сознание не отключалось от усталости, и хватало сил не уснуть сразу, измотанный, но довольный Денис, размышлял. Он думал о чувствах к обеим девушкам. Одну он обманывает, но любит, другую…. Тоже любит. Он влюблен в обоих сразу. В такие минуты он искренне завидовал арабским шейхам, и желал стать многоженцем. Ведь только представьте себе: одна, восхитительная и страстная блондинка слева; вторая, верная, знающая, что он любит есть на завтрак и вообще, что он любит, справа — на месте главной жены. А посредине он. В мечтах он улыбался, вскоре улыбка перемещалась в реальность. Но это всего лишь мечты.

Воздушные замки можно строить сколько угодно, но простоят они недолго. В этом случае, Денис блаженствовал ровно восемь дней, пролетевших, как истребитель в небе. А потом Толстые Ткачи закрутили сюжет.

Проследить за действиями Толстых Ткачей со стороны можно, но сложно. В принципе, они ничего особенного не делают. Но только они так умеют. Можно возразить что, имея такое количество денег, людей и связей, разыграть спектакль проще простого. Но смысл здесь именно что Ткачи добились такого положения сами и теперь действовали, пожиная плоды многолетнего труда. Все что у них есть: деньги, власть, информация, люди — подножье кургана, насыпанного слугами Музы, и восседают на вершине они по праву.

Изначально ситуация сложилась не в пользу Дениса. Ткачи решили повести сюжет по банальным и простым вариантам развития. Ну что проще любовного треугольника с соседкой? Да в такие ситуации попадают тысячи людей, и может даже так живут те, кто читает эти строки. И развязка в виде ревнивой сцены, очень напрашивается в этом контексте. Ну, типа жена возвращается с работы, застает мужа в постели с соседкой, потом скандал, развод… Это напрашивалось это и произошло. Только в реальной жизни так бывает по несчастливому стечению обстоятельств, или по недосмотру изменников. Здесь же, Ткачи все продумали самым тщательным образом.

Для начала, в воскресенье Аня сказала, что завтра у нее важная встреча с издателем в половине седьмого утра. Якобы, тот уезжает, у него самолет в девять, так что единственная возможность встретиться только утром. Но к обеду она вернется, и он может к ней зайти, или она к нему…

— Мне очень понравилась мелодия скрипа твоей кровати, — сказала Аня, с таким выражением лица, что Денис расплавился как сыр в микроволновке.

Он согласился, сказал, что у него обеденный перерыв с часу до двух, но он может задержаться дома. Жена всегда обедала на работе — она служила бухгалтером в банке на противоположном конце Москвы. На том и порешили.

С ключей от Денисовой квартиры давно сняли слепки. Ночью, в щель под дверью пустили сонный газ, чтобы хозяева не проснулись и вошли внутрь. Люди Ткачей покопались в документах Маши кое-что оттуда изъяв. На этом приготовления почти окончили. Мариту осталось позвонить директору банка, где работала Маша, и сцена для спектакля выстроена.

Уром Денис и Маша встали полусонные и, кое-как позавтракав, поехали на работу. Маша не проверила сумку с документами, но даже если бы проверила, ей показалось бы, что все в порядке. Нужный бухгалтерский отчет находился в зеленой папке. Папку в сумке оставили, а отчет забрали.

Далее все пошло по маслу. В то время как наблюдатели позвонили и сказали, что Денис выехал, перед ним сформировалась небольшая пробка. Это дало время Мариту позвонить директору банка и сказать, чтобы он потребовал отчет. Директор позвонил Маше, а пробка перед Денисом рассосалась. Он прибыл домой через десять минут, в это же время Маша обнаружила, что папка пуста, и решила съездить за ней. Она быстренько объяснилась с директором, и пошла к машине. Вокруг нее дежурили пятьдесят авто, готовых сформировать затор в любую секунду. Так же, на протяжении всего пути, от работы до дома, под контроль взяли все светофоры, и выставили несколько гаишников в проблемных местах трассы. Теперь Маша могла доехать и за двадцать минут, и за двадцать часов. Все зависело от сигнала Ани.

По счастливому "случаю", Денис встретил Аню у входа в дом. Девушка вылезла из Фольксвагена Жука в тот самый момент, когда Денис остановил рядом с подъездом Мазду. Они лишь слегка улыбнулись друг другу, и пошли в подъезд. Денис, в очередной раз поразился, насколько хорошо девушка умеет играть. Он уже сгорал от желания, и лишь чудовищное усилие воли, не позволило наброситься на нее сразу. А она шла немного впереди, и лишь чуть большая амплитуда виляния бедер, говорила, что она его тоже хочет. Зайдя в лифт, они дали страсти выйти. От нее по-прежнему пахло восхитительными духами и шампунем. Он присосался к губам, рассудок начал мутиться. Денис не заметил присутствия еще одного аромата в лифте, а если бы и заметил, не предал значения.

Они не вышли в коридор, а вывалились в него. Объятья сомкнулись, руки мужчины казалось, хотели вдавить женское тело в себя.

— К тебе? — спросила Аня.

— Все равно, — прохрипел Денис.

— Тогда к тебе. Я хочу посмотреть на гардероб госпожи Семивязовой.

Денис не услышал этого. В голове пылал любовный туман, лишь ее теплое тело имело значение. Он не предполагал, что может до такого возбудиться. Трясущимися руками, он достал ключи и попытался открыть дверь. Но для этого пришлось бы выпустить из рук жар-птицу. Да и сама птичка этого явно не хотела. Они целовались перед входом, Денис думал лишь о том, как бы стянуть с нее одежду. Маша находилась в десяти минутах езды от дома.

Но они, наконец, вошли в квартиру. Он сразу потащил ее в спальню. Она не торопилась, и пока он раздевался, полезла в шкаф с одеждой.

— Какой красивый пеньюар, — сказала Аня, снимая с вешалки белье Маши.

— Это я подарил ей на восьмое марта. Ну, иди же ко мне…

— Я хочу его надеть.

— Зачем?

— Это будет так эротично. И потом, могу же я хоть раз побыть в роли твоей жены?

— Ты можешь все что угодно детка! Только быстрее.

— А куда ты спешишь?

— На пожар милая…

— Пусть пожар постоит еще пару минут. Надо уметь получать удовольствия от жизни Ден, а то это превратится в простую интрижку.

— Господи как же ты хороша. Позволь, я помогу тебе переодеться.

— Позволяю.

— Твоя кожа… о-о-о!

— Да, у меня гладкая кожа. Везде гладкая… ум-м. Хорошо дорогой, но не спеши так. Только когда я переоденусь.

— Твоя грудь…

— Ай, больно!

— Зато приятно.

— Приятно-о-о-ой, отстань! Ложись я устрою тебе стриптиз наоборот.

— Это как?

— Сначала разденусь, потом оденусь.

Маша подошла к подъезду.

— Да когда же ты прекратишь?

— Уже иду милый. Только обещай, что мы не закончим через пять секунд.

— Я постараюсь детка, но не обещаю.

— Тогда позволь мне управлять. Ложись на спину. Вот так…

— О-о-ох!!!

Маша вошла в лифт.

— Быстрее! Прошу быстрее не останавливайся!

Маша вышла из лифта и удивилась, почему дверь в их квартиру приоткрыта. Но все же, время обеда, значит, Ден приехал поесть. И как она могла забыть про этот отчет?

— А-а-а-а-а! — крик Ани скрыл щелчок двери. Маша в прихожей покраснела.

— Да, да не останавливайся!

— Ты любишь меня Денис?

— До смерти, только про-до-лжа-ай!

Если бы Машу спросили: "Какое твое самое яркое впечатление?" — она ответила бы, не думая и секунды. Конечно свадьба. Она помнила каждую, деталь каждую мельчайшую подробность. Во что оделся каждый гость, запахи, летающие в церкви, роскошный праздничный пир в ресторане. Вкус его поцелуя… И она верила, что эта картина останется самой запоминающийся, самой яркой, и такой приятной. Это ведь так прекрасно, когда самое яркое, оказывается самым приятным. Она решила, что вырежет это в извилинах мозга, и навсегда пригреется тем моментом. Но она ошибалась. По узорам памяти, прошел рубанок новизны.

Красивая молодая девушка в ее красном пеньюаре, медленно подпрыгивает на ее муже. Она запомнила все. То, что у нее ногти на ногах накрашены желтым лаком, или то, что в волосах серебряная заколка в форме шелкопряда, то, что на спине три маленькие точки родинки, образовали ровный треугольник, и отличные рельефные икры. А вот он представился расплывчатым пятном. Иногда детали проступали, сквозь слезную пелену, но кусками. То лицо, сведенное радостью удовлетворяемой похоти, то исхудавший пресс, то обручальное кольцо на ее ягодицах. Новая картина выжгла старую паяльником, и начертала саму себя. Маша вышла из спальни, не говоря, ни слова. Она машинально взяла отчет с журнального столика, и пошла из квартиры. И тихо-тихо прикрыла входную дверь, чтобы не мешать.

Выйдя из дома, она не села в машину, а направилась в сторону метро. Надо подумать, надо понять. Настроение завиляло, как собачий хвост, холодная ярость сменялась тихим безразличием или грустью. Как он мог! Скотина, в нашей постели, да еще позволил надеть мой подарок на восьмое марта! А может, я виновата? Может потому что мы этим мало занимались, ему пришлось искать удовлетворение на стороне? Или это, потому что у нас нет детей? Теперь все кончено. Я не смогу больше до него даже дотронуться… Господи, ну какая же он скотина!

С такими мыслями, Маша доехала до работы. Перед входом в банк она остановилась. Нельзя идти туда с заплаканным лицом. Вдруг что-то укололо в бедре. Она протянула руку и достала тонкую иглу. В голове замутилось, потемнело. Донеслись голоса:

— Эй, с вами все в порядке?

— Женщина, что случилось? Господи!

— Пропустите я врач!

А потом сознание ушло.

Денис лежал на кровати и рассматривал ее. Она стояла рядом со шкафом и вешала пеньюар на место.

— Останься, я отпросился с работы, — сказал Денис.

— У меня встреча в четыре. — Полностью обнаженная, она казалась такой беззащитной, такой желанной. Он мог часами смотреть на нее. Мог, если бы позволили обстоятельства.

— До четырех еще два часа.

— А еще дорога. Ну ладно, я останусь до трех. Мне приглянулось вот это… — сказал она, снимая с вешалки белье с колготками. — А ты шалун…

— Ага.

Она ушла в три, оставив его совершенно счастливым. Наверное, в последний раз в жизни.

В пять часов зазвонил телефон. Он посмотрел на определитель — жена.

— Да дорогая? — сказал он.

— Я все видела, — голос грустный, чуть не срывающийся на плачь. Никогда он не слышал у жены таких интонаций.

— О чем ты любимая?

— Любимая? Я видела, как на тебе сидела девушка в моем белье! Не смей называть меня любимой!

— Как? Когда? Позволь мне…

— Замолчи! — А потом так спокойно. — Как ее зовут?

— Милая ты не поняла…

— Ответь, как ее зовут, похотливый кабель?!

— Аня, — голос Дениса упал, он понял — это конец.

— Какое… короткое… имя… Прощай Ден, и не ищи меня…

В трубке раздались гудки.

— Маша? Маша!

Он набрал ее номер, но услышал, что абонент временно не доступен. Он осел в кресло, положил ладони на голову. Прекрасный сон кончился, настало время платить по счетам. Он оделся и выбежал на улицу. Рядом с Маздой, все еще стояла машина Маши. Он поехал к ней на работу, там сказали, что она не вернулась с обеда. Он расспросил всех девушек — никто ничего не видел.

Денис обзвонил ее подруг. Он даже позвонил Насте в Питер, но та тоже ничего не знала. Или скрывала? Тогда он решил — жена сказала, чтобы подруги молчали, и поехал объезжать. Но и это, не дало плодов. Как бы он не трепыхался, Маша пропала без следа.

Вечер Денис встретил неподалеку от своего подъезда. Он купил в ларьке бутылку пива, и присел на лавочку, чтобы все обдумать. Что теперь делать? Лететь в Питер? Можно и в Питер…. а толку? Все кончено. Окончательно и бесповоротно. Он представил, как поступил бы, если застал Машу с другим мужчиной в семейной кровати, от этого настроение стало еще хуже. И это белье, будь оно неладно! Надо с кем-нибудь поговорить. На ум пришла только Аня. С одной стороны, это все из-за нее, с другой, он ведь любил ее. Даже сейчас, после того как потерял жену, он не испытывал к ней ненависти. Пусть она предложила пойти к нему в квартиру, ну и что? Да если бы он хотел, мог сказать нет. Но он обезумел от страсти и сгорел на ее углях. Брак разбился как фарфоровое блюдце, упавшее со стола, и его не склеишь, ибо осколков миллион.

Он допил пиво и пошел домой. Подходя, он отметил — в их квартире темно, и глупая надежда, что жена вернется, пока он бегал по городу пропала. А вот в соседней квартире свет горел, и даже промелькнул чей-то силуэт. Что же, надо зайти к Ане и рассказать ей все, а потом вместе решить, что делать дальше. Он вздохнул и двинулся к входу.

Оказавшись на лестничной площадке, Денис увидел то же самое, что и его жена несколькими часами ранее — приоткрытую дверь. Только не в свою квартиру, а в Анину. Он вошел без стука.

— Ань? — сказал он в квартиру, никто не ответил.

Перед Денисом предстал самый натуральный бардак. Все, от шкафов до вешалок, перевернуто. Дверки открыты, содержимое тщательно выпотрошено. Десятки вещей валяются на полу, всюду исписанные листки бумаги. Денис прошел вглубь, бардак переместился вместе с ним. Каждая тумбочка раскурочена, системный блок компьютера разломан, по монитору пробежала трещина. В кармане пиликнул сигнал СМС. Денис машинально достал телефон, размышляя, что же здесь произошло, и посмотрел на экранчик. В СМС говорилось: ему оставили голосовую почту. Номер телефона Анин. Он набрал соответствующие цифры и приложил трубку к уху. После слов оператора, он услышал Анин голос. Очень взволнованный и, как ему показалось, испуганный:

— Ден это я. Пыталась до тебя дозвониться, но твой номер был все время занят. Слушай меня внимательно. Я встретилась с одним человеком, который хотел стать моим соавтором, и на этой встрече меня чуть не убили. Я не шучу. Все что ты мне рассказал о Демьяне, оказалось правдой. Я должна встретиться со знакомым полковником из ФСБ, может он поможет. А ты будь осторожен.

Сообщение прервалось. Блин, да что же это такое?! Сначала жена, теперь это! Дима набрал номер Ани, но в ответ услышал, что телефон отключен. Он выругался и пошел к себе. В коридоре отметил, что лампочка перегорела, и тут же встал как вкопанный. Из-под его двери лился свет. А ведь всего минут десять назад, снаружи он ничего такого не видел. Может Маша вернулась? Но после Аниного послания, Денис решил проявить осторожность. Он тихонько подошел к двери и прислушался. В квартире кто-то говорил.

— Нашел чего? — спросил грубый мужской голос.

— Нет, — прозвучало в ответ.

— А ты уверен, что адрес правильный?

— Та шлюха говорила, что соседняя дверь. Здесь только одна соседняя…

— Звони Демьяну, он скажет что делать…

Послышались шаги, говорившие ушли вглубь квартиры. Денис стоял белый как чистый лист. Да что сегодня за день такой?! И что делать? Звонить. Надо позвонить в милицию. Но не отсюда.

Денис пошел к лестнице, быстро спустился на первый этаж и вышел из дома. Прошел в невысокие кустики и спрятался в них. Они уже покрылись первыми листиками, его никто не увидит, к тому же отсюда видны окна дома. Он достал телефон, набрал номер милиции.

— Ало? — спросили в трубке.

— Здравствуйте, это Денис Семиязов вас беспокоит, у меня в квартире какие-то подозрительные люди…

— Где вы находитесь Денис?

— Неподалеку от своего дома.

— А точнее?

— Улица Выборгская дом номер два квартира сорок три.

— Оставайтесь на месте, сейчас к вам приедет оперативная группа.

— Хорошо.

— А где конкретно вы находитесь? — что-то в голосе милиционера показалось Денису подозрительным.

— А почему вы не спрашиваете, кто у меня в квартире и вообще…

— Конечно Денис, извините. Так каковы обстоятельства? — голос стал очень приветливый.

— Я пришел домой, и дверь в квартире соседки оказалась открытой….

В трубке что-то запиликало, Денис подумал, что связь прервалась. Он отнял телефон от уха, взглянул на экран. И волосы на голове зашевелились. Он набирал ноль два, а вместо этого высвечивался какой-то странный длинный номер, начинающийся с двойки. Как будто он звонил куда-то за границу.

— Да-да Денис я слушаю, — продолжил голос милиционера. А милиционера ли? — Что вы там говорили, и где вы находитесь точнее? Мы уже подъезжаем к вам так что…

Денис нажал отбой и выскочил из кустов. Он бросился наутек, а когда забежал за угол соседнего дома увидел, как десяток черных, наглухо тонированных, джипов подъехали к его подъезду. Из них вывалили люди и начали шарить вокруг. Он не стал дожидаться, пока они расширят круг поиска и побежал. И возблагодарил случай, что ему на глаза попалась книга о пользе бега. Денис сделал километр примерно за три минуты, и хоть выдохся, но все же, оторвался от них. От них? От кого них? Телефон заиграл. Денис вздрогнул, посмотрел. Ему звонили с номера, начинающегося с двойки. Он принял вызов.

— Слушай меня клоун, — раздался холодный бесстрастный голос. — Твоя подруга и жена у меня. Если ты хочешь, чтобы они остались в живых, возвращайся к своему дому сейчас же. У тебя есть пять минут.

Трубку повесили. Денис нагнулся и попытался отдышаться. Маша и Аня у них? Нет, не может быть. Ну Аня еще ладно, а Машка наверняка улетела к Насте в Питер. А если он врет относительно первого, и во втором верить нельзя. Денис набрал номер Ани. По-прежнему никаких результатов. Он набрал номер Маши — то же самое. А минуты летели, но не так, как мысли в голове. Возвращаться или нет? Да ну на фиг, какой возвращаться? Если у них Маша или Аня, как им поможет то, что он вернется. Так пять минут пробежали пятью секундами, и ему снова позвонили. Тот же номер, начинается на двойку. Денис взял трубку и услышал:

— Ден, Ден! — голос Маши. Следом выстрел. Стоны боли, наверное, стреляли не в голову.

— Маша?! — крикнул Денис, но услышал лишь…

— Не надо, прошу вас, не надо! — голос Ани. Второй выстрел.

— Аня!

— Они мертвы, — сказал спокойный мужской бас. — И ты тоже скоро умешь.

— Сволочь! Ах ты ублюдок!

Но трубку повесили, и Денис остался полностью один в этом мире. Его женщины умерли. Ну, по крайней мере, он так считал.

Арооми

"Да, чисто работают. А может испортить им всю малину, и убить это ничтожество?" — думал Арооми, стоя примерно в десяти метрах от Дениса. Конечно же, он не видел его, но этого и не требовалось. Сейчас ночь, он имеет перед простым человеком такое преимущество…. Впрочем, имеет он его и днем. Зрение — лишь одно из пяти доступных человеку чувств, и его значение сильно преувеличено. Арооми слышал, как бьется сердце у маленькой мышки под соседним деревом, по колебаниям воздуха точно знал, где находится Денис и как он выглядит, по запаху определял, что тот смертельно напуган и вкушал этот страх, как самое вкусное лакомство. Он естественно, услышал каждую деталь разговора по телефону с якобы-Демьяном, но в отличие от Дениса, смог различить едва уловимые машинные нотки в голосе его якобы-жены. Голос смонтирован с помощью компьютера — сомнений нет. Второй голос, принадлежал настоящему человеку, но Арооми понял, что тот просто играет. В нем скользили легкие, неуловимые для человеческого сознания, нотки фальши. Сработано действительно чисто и красиво. Но убить нельзя, на это есть две причины.

Первая — сейчас на крышах домов за Денисом следят пять снайперов, а может и больше. Ткачи охраняют свою жертву, как корпорация Кока-кола секрет напитка. Если Арооми его сейчас убьет — умрет сам, секундой позже. Вторая причина — ему просто интересно, что произойдет дальше? Стало понятно, зачем Ткачи начали такую сложную игру. Как и предполагалось с самого начала, хотят устранить эмиссара. Но почему используют такую сложную схему и Дениса? Что в нем такого особенного? Ответа Арооми не находил, и очень хотел его знать.

Демон в человеческом обличии, бесшумно скрылся в ночи, не подозревая, что и за ним тоже следят. Конечно, проследить слепца, гораздо сложнее, чем обычного человека, но на Ткачей работали лучшие профессионалы. И самые безмозглые. Они не умели и не хотели, учиться действовать самостоятельно. Для того чтобы думать, существуют семь заплывших жиром мозгов. Работники, или слуги, или помощники Ткачей по оперативной части, подбирались исключительно по критерию — слепое подчинение. Редкие случаи проявления инициативы, как правило, приводили к смерти, и экономили Ткачам приличные деньги — зарплата оперативников исчислялась шестизначными числами. А те, кто давно понял, что тупое исполнение, даже глупого на первый взгляд приказа, ведет к победоносному концу, служили Ткачам долго и становились миллионерами. Поэтому за слепцами следили, но, не давая себя заметить. Ткачи однозначно выразились — лучше потерять объект, нежели выдать себя. Благодаря этому указанию, Арооми скрылся уже минут через десять.

Семь Толстых Ткачей

— Это все равно отдает доктором Кимбелем, — сказал Фарит.

— Ну и пусть отдает, и даже это хорошо, что отдает.

— Други, а что дальше?

— Дальше, он найдет Демьяна и убьет его.

— Нет это-то понятно, но как? У нас есть только страна.

— Мой дорогой Марит, вот поэтому ты и пишешь финансовые статьи, а не художественную литературу. Вот ответь мне, почему мы не можем найти эмиссара?

— Потому что занимаемся всякой фигней.

— Грубо но, по сути, верно. Если бы мы стали его искать, то потерпели поражение, ибо он нам не так и нужен. Да он вредит, колет, но не режет. Можно подождать пока он наберет силу, выйдет на свет и просто подослать убийц. Или кроты все сделают за нас. Однако за это время он расстроит некоторые наши планы, и быть может, сильно расстроит. Но мы не сильно стараемся, поэтому Демьян уходит. У нас недостаточно мотиваций…

— Короче?

— Короче нам нужен персонаж, который действительно хотел бы его убить. К тому же впереди очищение и на некоторое время мы станем недоступны…

— А вернувшись, раздавим его как таракана!

— Можно, но ведь интереснее будет, если его убьет Денис. Лишний раз марать руки из-за эмиссара, фу!

— Это хорошо, но как?

— Легко и просто. Сначала мы его пошлем в хохляндию…

— Каким образом?

— Это моя проблема, — сказал Шалит. — Я это продумал уже давно.

— Ладно, а дальше? Он не сможет убить эмиссара просто так.

— А зачем нам тогда кроты?

— Точно!

— Пишем.

Денис

Эту ночь Денис провел на Казанском вокзале. Наверное, самую плохую ночь, в своей жизни. Он не спал, не ел, не пил, просто сидел, с купленной газетой в руках и думал. Текст естественно не интересовал — просто отмазка от ментов. Его состояние можно охарактеризовать одним словом — сумбур. А еще — это происходит не со мной. В кармане у Дениса лежал бумажник, в нем примерно тысяча рублей мелкими купюрами. А так же пустые кредитные карточки. Он хотел поехать в Питер, но отдавать последние деньги на поездку глупо, особенно если на карточке лежит почти полмиллиона. То есть, лежало полмиллиона. Он хотел позвонить в милицию с городского телефона, но ответил ему тот же самый голос, и сказал, что жить ему осталось недолго. Денис проехал полгорода, боясь, что его вычислят, и в результате приехал на Казанский. И теперь думал, что он может сделать с человеком, который убил его женщин, аннулировал кредитки и перехватывает все телефонные звонки. Пойти в милицию? Нет, это самоубийство. В ментов он не верил. Тогда куда? В ФСБ? Туда пошла Аня и где она теперь? Он надеялся, что на небесах, а не под землей. К утру осталась только одна более менее подходящая идея. Шалит. Толстяк ему рассказал о Демьяне, может, расскажет еще. К тому же, его клуб работает круглосуточно. Денис подождал до семи утра и поехал к клубу на автобусе.

Трехэтажное здание клуба "Шалит", не самое импозантное в Москве, но наиболее элитарное. Не так далеко отсюда, раньше работал клуб "Абдула" — некогда тоже весьма престижный. Со стороны "Шалит" проигрывал "Абдуле". На втором, стояла огромная позолоченная статуя, старого араба, бывшего хозяина клуба. "Шалит" же — простое четырехугольное здание черного цвета и единственное украшение, серебряная вывеска в форме огромного шелкопряда. Перед входом всегда стоят в меру мрачные телохранители, и они совсем недобро посмотрели на заросшего щетиной Дениса, когда он попросил встречи с Шалитом. Но остались вежливыми, и спросили его имя. Он сказал. Его тут же впустили.

Надо сказать, Денис поначалу испугался. Уж очень это смахивало на засаду. Но выбора-то нет. Телохранители провели его через основной зал, даже в такое ранее время заполненный под завязку. Его довели до двери, ведущей к лифту, и так он попал в святую святых — кабинет координатора Семи Толстый Ткачей.

— Хозяин оставил для вас послание, — сказал телохранитель, подводя его к большому экрану. Денис хотел спать, но даже его проняло, когда он увидел сотни шкафов с книгами. Он бы очень удивился, если узнал, что где-то две трети написаны Ткачами.

— Для меня? — Денис все-таки вышел из созерцания. — А откуда он знал, что я приду?

— Мне ничего не известно об этом. Нажмите на кнопку воспроизведения, когда закончите, позовите нас. У нас есть другие инструкции для вас.

— Какие?

— Хозяин сказал, чтобы вы сначала посмотрели запись.

Шкаф, цветом похожий на пингвина, решил, что сказал все, и вместе с другим телохранителем вышел. Денис взял пульт, подождал, пока за ними закроется дверь и включил запись.

— Здравствуй Денис, — сказал улыбающийся толстяк с экрана. — Да, наломал ты дров. И меня подставил, если честно, прилично. Я же предупреждал, чтобы ты молчал о Демьяне. Но сделанного не воротишь, это моя ошибка тоже…. И пострадал ты сильнее меня. Мне придется всего лишь на пару недель залечь на дно, а твоя жизнь в реальной опасности. Я не знаю всех подробностей, но произошло кое-что небывалое. Демьян лично приехал в Москву! Я еле успел смыться. Представь, в каком я был состоянии, когда мне доложили, что в Москву прибыл его бронированный вагон? Но это не имеет значения Денис, тебя ведь, наверное, интересует, что делать дальше. Я так примерно представляю твое положение. Твои карточки аннулировали, а на квартире и у друзей ждет засада. Тебя пока не ищут, потому что ждут, когда ты заявишься в милицию или прокуратуру. Если ты пришел ко мне раньше, чем совершил этот поступок, отлично. Когда ты явишься к властям, тебя убьют. Закроют в камере для допроса, попытают немного, выяснят, откуда ты узнал о Демьяне, и убьют. Для тебя же лучше понять, что теперь твоя жизнь не стоит и ломаного гроша. Денис умер, или умрет, в самое ближайшее время. Единственная возможность — это скрыться. Уехать, сменить имя и фамилию, пропасть навсегда. И сделать это надо как можно скорее. Демьян не дурак, все машины, выезжающие из столицы, тщательно проверяются. По крайней мере, насчет машин я уверен, ибо это первое, что должно прийти тебе в голову. И поверь мне Денис, они проверяют КАЖДУЮ машину. Есть специальные приборы… и тебя поймают, если попытаешься уехать на машине, или убежать пешком. Единственный шанс — улизнуть на общественном транспорте. Но не на электричках. И я даже помогу тебе, все же чувствую толику своей вины. Мои люди сделают тебе липовую ксиву — я заказал ее еще вчера. Если ты уедешь прямо сейчас, если не станешь мешкать, у тебя есть шанс спастись. Сейчас люди Демьяна заняты в основном машинами и электричками, а самолеты и поезда лишь мониторят на наличие в списках твоего имени. Они понимают, что за одну ночь паспорт ты себе не сделаешь. Можешь, конечно, полететь на самолете, но там паспортный контроль лучше и подделку могут распознать. А поезд самое то, что надо. На этом все Денис. Остальную информацию дадут мои помощники. Желаю удачи и очень сожалею, что мы с тобой оказались такими разговорчивыми.

Запись прервалась, Денис включил повтор. Потом еще раз. Он попытался все осмыслить, но голова работала плохо — сказывалась бессонная ночь. Но хоть что-то. Хотя бы наметка на план. После третьего просмотра, он позвал качков. Пришел тот, что объяснял про запись. В руках он держал фотоаппарат.

— Сейчас я вас сфотографирую, и мы вклеим фото в новый паспорт, — сказал мужчина.

— Я не совсем хорошо выгляжу…

— На это есть фотошоп. К тому же мы вас немного загримируем. Приклеим усы, парик и переоденем. Я бы на вашем месте, следовал советам хозяина и сел на ближайший поезд из Москвы, желательно в другую страну. Мы не успели пробить вам Шенгенскую визу, так что в Европу вы уехать не сможете. Однако Украинская виза у вас будет, а это неплохо для начала.

— У меня нет денег…

— Ничего страшного. Вот карточка, на ней примерно двести тысяч долларов, должно хватить.

— Ого! А вы что же помогаете всем приблудным?

— Это не мое дело, но хозяин очень богат, а раз вы попали в беду косвенно из-за него, нет ничего удивительного, что он озабочен вашей судьбой. Он добрый человек, хоть говорят о нем разное…

— Да, это я уже понял.

Паспорт сделали через час, и даже заказали ему билет до Киева. Кроме того Дениса переодели, побрили, наклеили усы и перекрасили волосы. Посчитали что это лучше, чем возня с париком. Ему дали четкие указания и вызвали такси. Первое, заехать в какой-нибудь магазин и купить себе чемодан. Потом в секонд-хенд и набить его старыми шмотками. На вокзале накупить еды в дорогу. В общем, создать полную иллюзию того, что едет в Киев к брату. Теперь из Семивязова Денис стал Петренко.

Он, чуть не падая от усталости и бессонницы, выполнил все, что ему сказали и к одиннадцати приехал на вокзал. До отправления поезда оставалось примерно сорок минут — как раз хватит, чтобы прикупить продовольствия. Люди Шалита, категорически не рекомендовали сильно светиться на перроне, или в залах ожидания. За двадцать минут до отправления, он взял заказанный билет в кассе и пошел к поезду. Двери вагонов уже открыли, и Денис легко добрался до своего СВ. Тоже рекомендация — люди Демьяна в первую очередь прошерстят плацкарты. С аннулированными карточками, Денис не потратит деньги на покупку СВ. За такую сумму, можно и на самолете полететь.

И вот Денис, положив под сидение свой чемодан, набитый дешевой одеждой, принялся ждать отправления. Он выглядывал на перрон, и в каждом человеке виделся агент всемогущего Демьяна. Но мозг дошел до такой стадии истощения, что не мог по-настоящему испугаться. Где-то в глубине сознания, иногда пробегали образы жены и Ани, но усталость давила их как плоскогубцы орех — с противным хрустом. Когда до отправления осталось минут пять, двери купе разъехались, и вошел новый сосед. А если точнее — в купе ввели нового соседа.

Молодой человек ввел мужчину средних лет, в темных очках закрывающих чуть ли не треть лица.

— Здравствуйте! — бодро сказал молодой. — А вот и мы!

— Здравствуйте, — отозвался Денис, с куда меньшим энтузиазмом. Надеялся, что никто не купит дорогущие билеты на СВ и он поедет в одиночестве.

— Меня зовут Аарон, — представился мужчина в очках. — Поедем вместе.

— Угу, — усталость не добавляла Денису такта, но благо, он понял это, и исправился. — Меня зовут Денис, приятно познакомиться.

— Вы уж присмотрите отцом, — сказал парень. — Он конечно самостоятельный, но…

— Исаак, я уж как-нибудь договорюсь, — прервал парня Аарон. Денису его голос показался несколько странным. Он как будто рокотал, и слегка отдавал металлом — Иди, сейчас уже поезд поедет.

— Пока, — сказал Исаак, чмокнул отца в щеку, а потом скрылся, притворив дверь купе.

— К родственникам едете? — спросил Аарон.

— Ага, к брату.

— А я к сестре. Вот думаю, перед смертью надо бы проведать…

— А почему перед смертью? Вы что больны?

— Нет, но всякое бывает. Силы мои уходят, и я не могу точно сказать, что в следующем году их хватит на такую поездку.

— Если вам что-то нужно…

— Не надо делать поблажки на мою слепоту Денис, я не настолько немощен, как кажется.

— Я просто предложил…

— Спасибо.

На этом разговор завершился, Денис только обрадовался. Он чувствовал, что скоро свалится от усталости, а беседа со слепым евреем отнюдь не бодрит. Но почему поезд не трогается? Денис посмотрел на часы — они должны уже как пять минут ехать. Поезд дрогнул. Денис решил, что вот, наконец, но они остались на месте.

— Это вагон прицепили, — сообщил Аарон.

— А как вы узнали?

— Ничего сложного Денис. Я, в свое время, много поездил, к тому же слух у меня лучше, чем у зрячих.

Денис встал и открыл окно. Смутные мысли зарождались в догадку, но… этого не может быть. Он высунулся из окна чуть не по пояс и увидел. Поезд, довольно длинный, к тому же хвост изгибался, и все можно рассмотреть в деталях. К концу состава, спешно прикрепляли странный вагон. Денис видел бронированные вагоны в фильмах о второй мировой, но вживую — первый раз. Тело вагона покрывали толстые листы блестящего металла, а на боку чуть не горел ярко-красный логотип. Человек незнающий, мог бы предположить, что это символика "Динамо", и что в вагоне едут спортсмены. Но Денис не сомневался — красная буква "Д" означает — Демьян.

Семь Толстых Ткачей

— Ну и что? Как можно гарантировать, что он не сойдет на первой же станции?

— Во-первых, поезд уже трогается, ближайшая остановка будет только через пять часов, а к этому времени он заснет. А во-вторых, я думаю если мы все правильно сделали…

— Ты прав Марит. Если он сойдет, то и черт с ним. Нам нужен герой, а не трус. Тогда мы придумаем что-нибудь другое.

— Но столько сил вложено!

— Плевать. Если все персонажи проработаны, героям побоку мнение автора. Они действуют сами и сами определяют, что будет дальше. А вся остальная литература — дерьмо нанизанная на волю писателя. Она неестественна и отвратна. Дий из машины…

— К тому же, — вмешался Шалит, — мы вечером летим на очищение, и не сможем его проконтролировать, направить. Так что, считай, мы написали первую часть, а вторую напишем, когда вернемся.

— Я предлагаю, просто раздавить эмиссара после очищения. Это будет не так сложно. Украина не та страна, которую жалко…

— Ты что, предлагаешь пойти по старому сценарию?!

— Да, это плохо. Наверное, я слишком ослаб. У меня уже не видит левый глаз.

— Ничего, через неделю мы вернемся и посмотрим, что станет с Денисом. Если первая часть написана хорошо, вторая тоже будет хорошей.

— А как же крот?

— А что крот? Он только придаст повествованию небольшое разнообразие и действие. К тому же, кроты тоже не любят банальность.

— То есть, ты предлагаешь отдать им инициативу?

— На неделю Фарит, всего лишь на неделю. Пусть повествование отдохнет.

— Так что, ставим точку и "Конец первой части"?

— Я бы предпочел многоточие…

Кахома

Весна обернулась для Ли полным кошмаром. После встречи с главарями клана Слепой Дюжины, он полностью пересмотрел свое отношение, к такому привычно-неопасному Чану. В тот же вечер, президент "Кахома корп." вытащил из небытия всех своих бухгалтеров, экономистов, и заставил прочесать дела его корпорации. Результаты его, не то что не утешили, а вогнали в ужас. Сама корпорация принадлежала ему — контрольный пакет акций в шестьдесят процентов, даже с запасом. Но и только. "Кахома" — крупнейший специалист по брокерским сделкам и менеджменту, вся ее власть и богатство в акциях других компаний. В долях, частях, ценных бумагах и прочее, и прочее. Как таковых, ресурсов у "Кахомы" нет. Она ничего не производит, у нее есть несколько отелей "Голден" и главное здание которое, между прочим, собственность Чана. Если взять все акции, доли, проценты и сложить, а потом разделить на две части, получится, все верно — у него шестьдесят процентов. Но каких процентов? "Международная банановая ассоциация"? "Чукотские китобои"? "Чугунный завод Вологды"? И это, только маленький такой список, из всего, что принадлежало Ли. А вот у Чана он короче, но гораздо солидней. "Тойота", "Майкрософт", "Боинг", "Кока-кола", "Макдоналдс". В Ирландии заводы, выпускающие виски в Швейцарии часы, в России нефть и газ, в Америке скот. Он не владеет этими компаниями, а имеет, допустим, пять процентов "Адидаса". С одной стороны, не так много, но уж точно бьет то, что в Африке у Ли есть превосходная "Кокосовая плантация дяди Сэма", коей он владеет на девяносто процентов. И получается, что Ли король, но дутый. И если старик захочет, ему хватит всего лишь иглы.

Правда у Ли есть очень приличные связи с, так называемым, "преступным миром". Многие кланы якудза работают с ним. Но с ним, а не на него! К тому же, теперь Чан перехватил инициативу с кланом Слепой Дюжины, а он самый могущественный. И Ли сделал то, что считал совершено логичным. Вошел в месячный запой, окруженный компанией сотни друзей и подруг. Благо, денег у него хватало, чтобы гулять до конца дней. Но все проходит. Из состояния наркотического сна сознания, его вывел, как ни странно, Рооми.

Собственно, найти Ли, дело пары телефонных звонков. Спрашиваешь у таксиста, в каком клубе Токио сейчас веселее всего, и едешь туда. Так и сделал Рооми. Он застал Ли в очень интересном положении. В ванне с шампанским, стоял полуобнаженный японский миллионер, в окружении пяти девушек, и мочился прямо в нее. Девушкам, наверное, это нравилось, а вот Рооми нет. Мало кто знал, кто такие слепцы на самом деле. Только слухи и невнятные легенды, о слепых демонах прошлого, иногда рассказывали бабушки своим внукам. Но проходило время, и они забывали. Но изредка им напоминали — не все в сказках неправда.

От танцующей толпы (наверняка, гулявшей за счет Ли), Кахому отделяли три телохранителя. Рооми их не видел, но ему и не надо видеть. От их тел исходило тепло, больше всего от биологического мотора в груди. Следовательно, солнечное сплетение немного правее и выше. Он мог бы их убить, но вместо этого ударил двумя кулаками сразу. Боль согнула охранников, их шеи получили по второму удару. Третий телохранитель, удостоился чести, поцеловать ботинок Рооми и пусть открылся.

Идиллию писающего миллионера, грубо прервали. Сильная рука схватила его за плечо и вытащила из бассейна. Девушки завизжали, Ли попытался сопротивляться, но его швырнули на пол, а девушкам продемонстрировали пистолетное дуло. На этом писк окончился, и Рооми потащил Кахому куда-то вглубь клуба. Прямо сквозь обдолбанную толпу, раздавая точечные удары тем, кто посмел извиваться на их пути. Рооми увидел небольшую дверку и повел Кахому туда. Тот почти ничего не соображал, и походил на тряпичную куклу, у которой кукловод отпустил несколько ниток. Ноги и руки болтались, и только железная хватка Рооми не давала упасть.

В небольшом кабинете, как и предполагал Рооми, обнаружилась кровать и пара людей, пытающихся оплодотворить презерватив. Рооми выпроводил их и швырнул Ли на кровать. Тот упал на спину, и уже собирался потерять сознание, но Рооми нанес удар ребром ладони по животу. Ли согнуло, слепец быстро перевернул его и наблюдал, как живот освобождается, выбрасывая на кровать смесь из желудочного сока, алкоголя и непереваренных колес. Ли рвало долго, все тело заходило в спазмах. Рооми наклонился к самому уху и зашептал:

— Ах, как больно голове.

Что же делать дальше мне?

В этом деле лучше нет,

Чем веселенький куплет!

Очередной порыв рвоты, как будто остановился на половине. Ли закрыл глаза, на секунду сознание пропало, а губы громко запели:

— Дурь выходит не спеша,

Тихо шифером шурша.

И сейчас клянусь — ей Богу!

Ни капли в рот, ни сантиметра в…

Последнее слово он прокричал, но никто не обратил на это внимания, ибо и он и Рооми разговаривали на русском языке.

Ли открыл глаза и почувствовал, что ему лучше. Мысли, наконец, текут в нормальном направлении, а разум трезв, или почти трезв. Пред ним стоял Рооми в темных очках, и скалился. Ли отметил, что до, этого безупречная прическа, полностью растрепана и волосы, вроде, даже шевелятся. Может от кондиционера?

— Как хорошо, что мы, в конце концов, встретились, — сказал Рооми.

— Как я сюда попал?

— Я вытащил тебя из пучины, если ты простишь мне мой стиль. Однако твое возвращение туда крайне нежелательно мальчик.

— Мальчик…

Ли хотел возмутиться, но в ту же секунду, стоящий в паре метрах Рооми переместился, и его лицо нависло над лицом Кахомы. Молниеносное движение руки, очки слетели. Ли в ужасе вытаращился на сшитые бельма. В небольших просветах между нитками и клочьями кожи, плескались черные тени.

— Слушай меня ты, кусок идиота, — прорычал Рооми. — Мы вложили в тебя столько сил не для того, чтобы ты сдох на середине пути!

— Но я думал…

— Ты так обдолбался, что утратил эту способность!

— Но Чан…

— Он слишком стар, чтобы что-то значить, идиот! Но опасен, а мы не хотим выступать раньше времени. Он еще может быть нам полезен.

— Так поэтому вы больше не приходили?

— Конечно болван! Чан установил за тобой такую слежку…. Да знаешь ли ты, что половина этой шантрапы, что ложится под тебя, или пьет за твой счет, состоит у него на службе?

— Нет…

— То-то и оно. Он хочет загнать тебя в психушку, или в могилу и тогда у него развяжутся руки!

— Вот сволочь!

Рооми надел очки и отошел от кровати. На ней, все еще блестела зеленоватая жижа, из желудка Ли.

— Конечно, сволочь, а ты что думал? Ты не представляешь, по каким правилам ведется эта игра, а он очень хорошо представляет…

— И что за правила?

— Если я расскажу, мне придется тебя убить. Как, рано или поздно, мы устраним Чана. Я думаю, скорее рано…

— А почему не сейчас? — Ли подскочил с кровати, но организм, в отличие от разума, не очистился и он упал обратно.

— Потому что сейчас он нам нужен. Но мы убьем его на премьере фильма, вместе с Толстыми Ткачами. А вернее, предоставим эту честь тебе.

— Мне? Это здорово! Клянусь Рооми, я не подведу!

— Конечно, не подведешь, у тебя просто не будет выбора. Если после премьеры он уйдет живым, на следующий день ты станешь мертвым.

— Вы убьете меня?

— Нет, Чан, или Толстые Ткачи.

— Я не понимаю…

— И это хорошо. Ты просто пронеси на премьеру оружие и убей его. Нас он будет опасаться, а тебя считает кретином, весьма заслужено кстати.

— Эй!

— Я говорю что вижу. Попробуй опровергнуть мое мнение. Попробуй выполнить то, ради чего твой отец оставил тебе корпорацию. Попробуй хоть что-то, а иначе умрешь. И умрешь не как мужчина, а как сопливое ничтожество в луже собственной мочи и блевотины!

Рооми, кивком головы, указал на зеленую лужу. Ли посмотрел и немного побледнел. Немного, потому что и до этого, лицо цветом соответствовало извести.

— Я не умру так, — прошептал Ли.

— Это хорошо, но это лишь слова. Мы увидимся на премьере, или не увидимся никогда.

За Рооми захлопнулась дверь, а Ли все еще смотрел на бывшее содержимое утробы. Кусочки суши, половинки таблеток и все зеленое от абсента. Нет, он не умрет в луже такого!

Японец

Посреди огромного зала, уставленного тысячами статуй, разыгрывался спектакль одного актера. Японец не мог говорить — губы окаменели; он плохо видел каменными глазами, но незнакомец в шелковом кимоно, хотя бы забрал его боль. Теперь он превратился в настоящую статую, слушающую пламенные речи, вот уже несколько часов подряд. Черный шелк мелькал в просветах статуй, незнакомец размахивал руками, то переходя на крик, то спускаясь до шепота. Он то подбегал, то исчезал и появлялся в другом конце зала. Его наряд уже несколько раз загорался от нестерпимой жары, но он небрежно тушил его, а на шелке не оставалось никаких следов.

— Ты не понимаешь! — кричал незнакомец. — И никто не понимает! Вот скажи мне, чем книга лучше жизни?

Японец не мог ответить, но мужчина, каким-то образом, умудрялся слышать мысли.

— Неправда! — воскликнул он. — Дело вовсе не в том, что кто-то, чем-то управляет — дело в действиях! Любая книга дарит, прежде всего, их. Их и перемены. Прислушайся, насколько сладкое это слово. Перемены…

Голос мужчины заползал в мозг сухим шорохом.

— Когда в человеческой жизни, происходит больше всего перемен? Где-то лет с восемнадцати и до двадцати пяти. Оторванный от родителей, потом учеба или работа…. И в это время он определяется. Или дает себе толчок, либо навсегда тормозит. Но, в любом случае, вспоминает эти годы, как самые интересные в жизни. Потому что, они полны перемен. И не важно, что перемены могут быть к худшему. Кто сказал, что хорошо лишь движение вперед? Быть может, вернувшись к состоянию пещерного человека, ты был бы счастлив! Вокруг куча мамонтов, рядом баба, пещера и детишки бегают, смеясь. Чем не рай? Для тебя может и нет, а для многих да, и пусть они сами об этом не знают. Но сейчас у вас нет возможности, даже попробовать! Потому что нет мамонтов, нет пещеры, куда можно просто поселиться. Теперь сила не дает преимущества! Нет, на дворе эпоха хитрецов, то есть, они так думают…. А я даю людям перемены. Пусть, иногда они приводят к смерти, но люди умирают счастливыми. В жизни у них были приключения, а не тупое сидение перед экраном, и они дохнут героями! И поэтому нас так привлекают книги — мы знаем, с нами так никогда не будет. Мы не перенесемся в параллельный мир, и не станем там волшебником. Мы не повстречаем на дороге красивую девушку, не блеснем перед ней остроумием, а если блеснем, она не ответит тем же. И мы не станем героям бандитских разборок, а если станем, выйдем оттуда трупами. Говоря мы, я имею в виду не себя, а людей, ты понимаешь? Отлично. А я дарую вам возможность, все это воплотить в жизнь. Вы и сами не замечаете, что с каждым десятилетием ваша жизнь полностью обновляется, как в моральном, так и в физическом плане. Мои Ткачи плетут для вас перемены, пусть вы и не хотите этого. Они делают не доброе дело и не злое, они просто делают!

Мужчина исчез и появился перед японцем.

— Ты хочешь, чтобы я привнес перемены в твою жизнь? Конечно, став статуей, ты мечтаешь об этом. А если я превращу тебя в кучу дерьма? Тебе все равно? Ну-ну, не стоит делать столь поспешные выводы. Но у меня к тебе есть предложение. Нет, я не смогу вернуть тебе тело. Это в любом случае бессмысленно. После того что с ним сделал Рооми, в нем не сможет жить человек. Но я могу отпустить тебя здесь. Кем ты станешь? Не знаю. В этом, самая интересная деталь. Может, ты вообще пропадешь. Что должен сделать? Понимаешь дружок, у тебя есть связь с твоим телом. Такое не разорвать даже Шайтану. И ты, с моей скромной помощью, сможешь ненадолго, часов на пять, отключить Рооми. Только на один раз, а после этого связь порвется. Да, и тогда ты получишь свободу. Нет, ты не вернешься в это время в свое тело, его займу я. Зачем? Чтобы все окончательно закрутить. Понимаешь то, что сейчас там происходит, как спираль. Ее можно скручивать очень долго, медленно стягивая в монолитный диск, а можно враз! И тогда она начнет раскручиваться, и мало не покажется никому. Пора, наконец, придать этой истории интереса. Какой истории? А какая тебе разница? Ты просто отключи Рооми, а потом ты изменишься и освободишься. В лучшем случае, станешь одним из потоков ветра. Будешь летать куда хочешь, и делать что хочешь. Почти как я. По рукам? Ну, вот и хорошо. Да нет, тебе главное просто захотеть, Рооми отключится, я прейду в его тело, а ты освободишься. Все просто. Ты захоти, а я помогу. Ну, начали!

Японец захотел, и статуя осыпалась белым песком. Японец сначала не понял, кем он стал, а в следующий миг обнаружил, что ему все равно. Теперь он мог лететь куда угодно, и уже в этом видел смысл бытия. А еще он согласился со всем, что говорил ему мужчина в шелковом кимоно. Перемены — это хорошо. И не важно, хорошие они, или плохие. Только став легким теплым дуновением, став частичкой ветра, он понял, насколько это правильно. Он подхватил, непонятно откуда взявшиеся лепестки вишни, и понес их куда-то в дальние дали. Туда где цветет жасмин, туда где нет боли и радости, туда где все…

Арооми

Конечно, Арооми не особенно рассчитывал на то, что Денис окажется интересным собеседником, но чтобы настолько? Сначала человек нервничал, потом отрубился. Арооми так и не понял, что его напугало в простом вагоне, но, наверное, это опять проделки Ткачей. Когда Денис, в первый раз за сутки уснул, Арооми вышел из купе и пошел в соседний вагон. Там, в обычном купе, разместились Ор, Харур и Трур. Собственно единственная причина, по которой в СВ к Денису поселился именно Арооми, в том, что его тело принадлежало одному молодому еврею, а тела остальных, японцам или китайцам.

— Какие новости? — спросил Арооми.

— Только что сообщили — Ткачи свернули деятельность, — ответил Ор.

— Значит, их не будет неделю…

— Я не понимаю их.

— Я тоже. Такая подготовительная работа, а в самый ответственный момент, отойти от дел!

— Вы проверили вагон?

— Да. Простой муляж. Внутри стандартный вагон и несколько охранников. А что с Денисом?

— Спит. Обычный смертный.

— Непонятно…

— В любом случае надо продолжать, — сказал Трур. — Наша цель Демьян, а Ткачи, судя по всему, хотят подвести к нему Дениса. В принципе, нам достаточно просто доехать и посмотреть, где он сойдет. Там мы найдем эмиссара и убьем. А ты пока, последи за смертным, может он обмолвится, о чем интересном.

Арооми кивнул и пошел к своему купе. По дороге он встретил двух агентов Толстых Ткачей. Собственно, чуть ли не четверть поезда состояла из них. Но Арооми не волновался. С простыми людьми их четверка справится легко. Другое дело эмиссар… Скорее всего, Ткачи не знают точное местоположение эмиссара. Наверное, у них есть данные, что в Украине, но как, как Денис сможет его найти?!

Арооми вернулся в купе. Денис тихо посапывал во сне, его лицо окрасилось трупным цветом — сказалось истощение и нервы. Он иногда подрагивал ногами и руками, словно бежал от кого-то. Может от Демьяна…

Следующие сутки прошли в полной скуке. Никаких новостей от их людей, а Денис просыпался лишь однажды, чтобы сходить в туалет. А когда пробудился окончательно, уставился на одну точку в окне, пытаясь остановить мелькающий пейзаж. Арооми догадывался, о чем он думает. Что мне делать? Как теперь действовать? Может пойти в вагон и попробовать узнать?

По колебаниям вздохов, можно предположить, что Денис хочет убить загадочного Демьяна, но тут же купе наполнялось запахом мочи — так немного пахнет пот, когда человеку страшно. Ужас, дикий, быть может, даже необузданный, останавливал геройские порывы. И это не удивительно. Хоть Арооми и презирал такое поведение, он мог представить, что творится в душе у жалкого человека. Ему просто не дали передышки. Вырвали из жизни, как здоровый коренной зуб, и заставили играть в игру, правила которой он не мог понять — настолько все тщательно продумали толстяки.

И Арооми, в который раз, задал себе вопрос. Почему он? Как могли Толстые Ткачи поставить на такого человека, в борьбе с самим эмиссаром? Но Толстые Ткачи никогда не ошибаются. А значит, в нем что-то есть.

Унылая дорога тянулась, но, повторяя человеческую жизнь, подошла к концу. Они въехали в пригороды Киева, поезд пополз медленнее, и по вагонам прокатилась легкая суета. Все собирали вещи и, хоть большинство пассажиров не видели друг друга, но каким-то образом почувствовали и, подчиняясь стадному рефлексу, зашевелились. Многие, преждевременно оделись, и принялись заталкивать недоеденные продукты в сумки, рюкзаки, чемоданы, или простые пакеты. Правда в некоторых купе люди, казавшиеся обычными пассажирами, встали и пошли в конец поезда. Слуги Толстых Ткачей исполняли последний приказ шефов. Они набились в последний вагон, и наемный машинист отцепил его. Это отразилось на поезде — он сделал резкий рывок вперед.

— Что это? — спросил Денис у Арооми.

— Вагон отцепился, — ответил слепец, с виду безразлично, а на самом деле, внимательно прислушиваясь к ощущениям соседа.

Денис подскочил и снова открыл окно. Поезд медленно ехал, оставляя бронированный вагон позади. А тот неторопливо отставал, поблескивая отражениями одиноких редких фонарей.

— Проклятье! — прошипел Денис.

И только тут Арооми понял — Ткачи сделали правильный выбор. План сработал и нельзя не признать — гениальный план. Ведь они могли сказать Денису открытым текстом — Демьян в Киеве. И что тогда? Неизвестность. Поехал бы Денис сюда, или предпочел убраться на Дальний Восток — подальше от страшного Демьяна? Может и поехал бы, а может и нет, но проведя с врагом больше суток в одном поезде, помучившись душевными сомнениями, решая пойти, не пойти. В то время когда цель так близка — всего лишь сходи в конец состава. Доведя себя сомнениями, почти до сумасшествия…

Хуже всего, когда ты жаждешь чего-то, это что-то находится совсем близко, и надо протянуть руку чтобы взять, но ты медлишь, и оно уходит. Теперь Денис, до конца жизни станет корить себя за то, что у него была возможность отомстить за смерть жены и любовницы, за порушенную жизнь, а он сидел в раздумьях.

Арооми не умел читать мысли, но за тысячи лет существования, он побывал в сотнях носителей, и среди них встречалось немалое количество "героев". И Арооми понимал, что ими движет в девяноста процентах случаев. Иногда, очень редко они настоящие герои. Бесстрашные и добрые, готовые пожертвовать собой, ради других. Но в массе, мотивацией является страх. Где-то перед смертью, но чаще и, как в этом случае страх, что ты станешь себе противен. Как правило, героями управляет не добродетель, а тщеславие. Доказать вам, но в первую очередь себе, что я чего-то стою! Арооми слышал, как беззвучно шевелятся губы соседа. Сейчас он давал клятву. Себе, своим мертвым женщинам, быть может, даже богу и судьбе. Он клялся, что найдет Демьяна и отомстит. Иначе с этого дня не сможет уснуть спокойно.

Но гениальность плана Ткачей не просто в том, что они заставили обычного человека ненавидеть, ни в чем неповинного перед ним Демьяна. Нет, они натравили на него настоящего убийцу. Такого, кто умрет, но отомстит, и в то же время, такого, кто не полезет на рожон. Денис отдаст жизнь только в обмен на смерть Демьяна. Скорее всего, так и произойдет.

Демьян

Илья Праст служил в армии двадцать четыре года назад, и никогда не подумал бы, что вспомнит те годы. Сейчас, он стоял вытянувшись по стойке смирно, и материл про себя проклятый принтер за то, что тот так долго распечатывает рукопись. Он, в первый раз в жизни, пришел на ковер к автору, а не наоборот. Принтер жужжал, выплевывая исписанные страницы, тонкие руки летали над кнопками, а Илья рассматривал голую спину автора.

Их знакомство прошло сумбурно, но запомнилось навсегда. Обычная встреча в дорогом ресторане. Илья думал, что предстоит деловой и где-то даже приятный разговор, как всегда, когда встречаются писатель и издатель. Илья любил свою работу, любил поговорить о литературе со знающим толк человеком, а бутылочка хорошего коньяка, создаст отличный фон для беседы. К тому же, в таких случаях обычно платит автор, желающий напечататься, так что…

Но в тот раз Илья сам заплатил за ужин, а их беседу можно назвать какой угодно, но только не приятной. По большей части Илья, молча, сидел и слушал наставления Демьяна. Писатель сразу дал понять, кто здесь главный. Он отлично обрисовал перспективу их сотрудничества, продиктовал подробный бизнес план, а Илье оставалось только отрезать маленькие кусочки от бифштекса, и глотать коньяк рюмка за рюмкой. Как там сказано у классика? По комнате летал бриллиантовый дым? Да, в зале ресторана он тоже летал. Демьян сыпал данными, называл фамилии авторов, издателей и переводчиков. Дал подробную информацию об адресах и вспомнил все телефоны, даже не сверяясь с записями. План достаточно прост. Он отдает рукопись, ее публикуют как можно скорее. Демьян говорил, что первоначальный тираж не имеет значения, книгу раскупят в течение недели, сколько бы экземпляров не вышло. А потом издатель может допечатывать, или снимать сливки с того, что продаст книгу, трем самым крупным в мире издательствам — одному американскому и двум английским. Естественно, все права останутся у Ильи, так что денег он срубит много. Демьян сказал, что перевод уже готов, что в Англии, на складах, лежит триста тысяч экземпляров книги, так что если Илья сделает все быстро, станет богатым человеком через месяц. Тогда Илья совершил две ошибки. Первая — он не спросил, зачем такая сложная схема издания? То ли шелест купюр затмил мозг, то ли, более чем спокойная и страшная фигура писателя, не позволила открыть рот. Вторая — он согласился на дальнейшее сотрудничество.

Сначала для Ильи жизнь превратилась в сказочный сон. Как и обещал Демьян, через месяц Илья стал долларовым миллионером, а через три, на его счет лег пятидесятый лям. Сам Демьян, получил десять процентов от этой суммы, и это более чем устраивало издателя, но на этом приятное заканчивалось. За три месяца сотрудничества, Илья узнал, что такое "отмывание". Только Демьян отмывал через его типографию вовсе не деньги, а книги. Тридцать восемь произведений напечатал Илья. Ему пришлось отказать в публикации пятидесяти молодым и не очень авторам, теперь он фактически печатал только Демьяна. В типографии, на обложках книг, ставили название не только его издательства, но и пятнадцати подставных. Часть книг уходила в Россию, часть в Европу, каждая расходилась огромными тиражами и имела грандиозный успех. Сначала Илья не верил, что все это пишет один человек, но, придя к нему домой сегодня, понял — это правда. Демьян мало того что печатал — в тексте на экране, издатель не нашел даже намека на стилистическую ошибку, не говоря уж об орфографической. Страница тестового редактора заполнялась так быстро, что трудно поверить своим глазам. Но главное, конечно, сам автор.

Демьян взял Илью в оборот настолько плотно, что издатель не мог даже трепыхнуться без его ведома. Его кабинет превратился в секретарский отдел Демьяна. Издательство Ильи, уже столько раз нарушило закон, что Демьян мог сдать его со всеми потрохами и Илья сядет. Надолго сядет. Эти мысли, перемешивались в голове с такими как: "Господи, как же здесь холодно. Ну, когда же он допечатает?! Боже как он уродлив!".

Демьян не потрудился одеться, и сидел в кресле абсолютно голый. Будь издатель молодым студентом медицинского вуза, Демьян стал бы для него отличным наглядным пособием. Настолько худой, что больные анорексией, казались не такими уж и неестественными по сравнению с ним. Исключительно кожа, кости и сухожилия. Сейчас двигались только пальцы Демьяна, но все тело переливалось, как будто под тонкой кожей ползало полчище червей. Каким образом, движение кистей и пальцев связано, допустим, с икрами Илья не знал, но черви ползали и там. И глаза. Теперь Демьян при встрече не надевал линзы или очки, и белые бельма с зеркальным зрачком буравили издателя, когда Демьян удостаивал его взглядом.

— Демьян, а куда положить деньги? — спросил Илья. Второе предложение, что он сказал, войдя в квартиру.

— В шкаф. — Голос — само спокойствие, и легкое эхо разлетелось по чистой комнатушке.

Илья открыл шкаф и увидел, что там, аккуратными пачками, лежат деньги разных стран. Какие-то он знал, но какие-то видел впервые. Естественно, Илья не спросил, зачем ему нужны столь разнообразные купюры, только отметил, что среди них нет долларов. А именно миллион долларов, он принес сегодня своему автору. Илья поставил кейс в шкаф и снова выровнялся по стойке смирно. В принтере кончилась бумага, Демьян правой рукой подбросил новую. Левая, даже не замедлилась, продолжая печатать. Но вот, наконец, принтер отрыгнул последнюю страницу, Демьян, не глядя, протянул пачку бумаги издателю. Илья сделал шаг вперед, и взял. Никаких эмоций, оттого что держит в руках очередной шедевр, он уже не испытывал — привык, что через него проходят гениальные романы косяками. И даже приписал два своему перу.

— Это все? — Третье предложение Ильи.

— Да. Следующая будет скоро…

— До свидания.

Дверь в квартиру Демьян не запер, и Илья тихонько вышел, оставив гения за работой. А гений чуть не валился с кресла от усталости. За третий день — второй роман. Он не спал уже четвертые сутки и понимал, что выдыхается, что надо увидеть Ее, но времени нет. Слишком много нитей он запустил, слишком много проектов, слишком много людей задействовал. Порвать паутину Ткачей очень непросто, а сейчас, пока они опять куда-то пропали, самое подходящее время для сильных ударов. Пока есть возможность, надо попинать лежачего. К тому же, Ткачи скоро вернутся и с новыми силами ударят по Демьяну. Для этого он и собирал деньги. Основные средства эмиссара, на различных банковских счетах, но кто знает, может они уже давно раскрыты? Сними Демьян деньги, Ткачи скинут на город атомную бомбу. Это конечно преувеличение их сил, но кто его…. Ведь они могли реально начать войну России с Латвией, и откуда Демьяну знать, что еще есть у них в загашнике. Поэтому нужны наличные. До конца недели, эмиссар снимется с места и найдет другое убежище. Там он затаится до самой премьеры. А вот тогда…

Не так давно, Демьян возобновил контакт со старым знакомым. С тем, чью помощь он отверг и только теперь понял, что поспешил. Всего неделю назад, на один из его почтовых ящиков, пришло письмо следующего содержания:

"Я потратил почти миллионно долларов, чтобы найти ваш адрес Дмитрий. Если вы не передумали, я хочу предложить вам сотрудничать с нами. С вашими новыми возможностями, мы сотрем толстяков в два счета. Чан"

Демьян ответил. Не мог не признать — сотрудничество со старым китайцем может принести очень большие плоды. Тем более, что так скоро. До премьеры оставалось всего два месяца. Демьян согласился помочь провести грамотную рекламную компанию, Чан сказал, что обеспечит нужных людей на премьере. Работать в связке оказалось очень приятно, особенно после отношений с бездарями вроде Праста. Но сначала надо закончить роман.

Денис

Второй день гостил Денис в Киеве. Второй день, он вел слежку. Но отнюдь не за Демьяном, а за теми, кто должен его к нему привести.

Когда вагон с убийцей отцепился, Денис действительно поклялся отомстить. Любой ценой и даже ценой жизни. Но как? Сначала, когда упустил превосходную возможность, он не видел, как сможет найти Демьяна, даже если он в Киеве. Может он вообще сядет на самолет и улетит, или хотя бы уедет куда-нибудь в Алушту на море.

Поезд приехал, он помог слепому еврею донести чемоданы. Свой он тоже захватил, но собирался выкинуть, когда останется один. Зачем ему второсортные вещи, к тому же не его размера? Аарон поблагодарил и пошел по пирону, пристукивая тросточкой. От предложения помочь он отказался. Если бы мысли о том, что делать, не преследовали Дениса в вагоне, он быть может никогда не смог найти путеводную нить. Но они его беспокоили, и только оказавшись на перроне, в тотальном одиночестве, Денис понял…. что хочет в туалет. По-крупному и нестерпимо сильно. Но раньше он в Киеве не бывал, где здесь санузел не знал, а когда нашел, там еще обнаружилась очередь. Едва он донес продукт жизнедеятельности, до фарфоровой станции с души упал камень. А вернее один из сотни камней, образовавших в душе гору. Но сорвавшись, он повлек за собой еще несколько, потом еще и гора уменьшилась. Как будто облегчив желудок, он облегчил и мозг.

Вышел Денис уже бодрее и жизнерадостнее… и почти сразу забежал за угол. Потом он думал, что сделал глупость, ибо никто из них, не мог бы его увидеть, но не подозревал, насколько попал в точку. Если бы он просто таращился на четырех слепцов, кто-нибудь из них обязательно почувствовал его. Узнал, по индивидуальному стуку сердца.

Четыре слепых мужчины, вроде ничего примечательного, к тому же, там стоял и бывший сосед по купе — Аарон. Может это его друзья? Но нет. Когда Денис вышел из туалета, слепой в длинном плаще пригладил волосы рукой. Даже большие темные очки не скрывали того, что он азиат и когда рука пошла вверх, обнажились дорогущие золотые часы (что само по себе непонятно) и краешек татуировки, прямо за браслетом. В голове Дениса все сошлось. Азиаты, тату, слежка, потом…. Потом знакомство с Демьяном и смерти…

Получается, за ним следили. Правда как, и почему слепые? Хотя может, эти и не следили, а, допустим, подслушивали, или они просто умные ребята. И пока остальные ищут его в Москве, их отправили в Киев за ненадобностью. Демьян отцепился и двинул в свое убежище, а слепые ехали в поезде, как обычные пассажиры.

Денис смотрел на них, украдкой выглядывая из-за угла. Четыре мужчины о чем-то разговаривали, однако понять о чем, с такого расстояния нельзя, а подходить ближе Денис боялся — вдруг услышат. И совершенно верно боялся. Слепцы обязательно услышали бы. И вообще, Денис все сделал исключительно правильно, но в этом его заслуги нет. Он действовал интуитивно, на грани страха и мужества, и, наверное, поэтому остался незамеченным. Любой нормальный человек, не стал бы соблюдать дистанцию в сто метров, между собой и слепым человеком. Зачем? Ведь его все равно не видят.

Слепцы вышли из вокзала и сели в такси. Денис тут же прошмыгнул в другое, и приказал следовать за ними.

— Э брат, придется доплатить, — лениво сказал таксист.

— Доплачу, только следуй на расстоянии.

— Не учи отца и баста!

Слепые поехали к самой дорогой гостинице в городе. Денис вышел из машины и сквозь витрину видел, как они снимают номер в ресепшене. Когда слепцы уехали в лифте, Денис вошел следом и попросил номер на том же этаже, но не соседний. Девушке в регистратуре он сказал, что это его друзья, но один из них так страшно храпит, что слышно даже через номер. Девушка посмеялась и поселила Дениса. Так, для него началась неделя наблюдения.

Следующим утро он вышел из номера рано, и первым делом пошел в банк, снять денег. Потом нашел таксиста бомбилу, и договорился, чтобы тот возил его целый день. Цену тот заломил приличную, но Денис не стал торговаться. К девяти часам он и его новый работник Вася, встали перед входом в гостиницу в ожидании. К десяти, из здания вышел первый слепец. В руках палочка, но что-то сомнительно, что она ему нужна. Двигался он как зрячий, у Дениса даже закрались подозрения на его счет. Он сказал, чтобы Вася следил за ним осторожно. Ему опять предложили не обучать родителя делать детей, и когда слепой сел в такси, Вася продемонстрировал себя не хуже предыдущего водителя. Может у них здесь таксисты проходят курсы какие?

Аарон в то утро, первым делом поехал по издательствам. Денис сидел и анализировал его действия, сопоставляя с тем, что известно о Демьяне. Собственно, не так уж и много — только разговор с Шалитом в клубе. И хоть тогда Денис находился под легким кайфом, он все же припомнил, что Шалит тоже упоминал книги. Правда, в другом контексте, как ему тогда показалось, но что если не в другом? Может Демьян писатель? Не зря же Аарон наведался не только в издательства, но даже в типографии. Кстати, три других слепца тоже не сидели без дела. Одного они увидели выходящим из типографии, куда приехал Аарон. Они перекинулись парой слов и разошлись.

Так продолжалось три дня, пока слепцы не встали на след. Но Денис этого естественно не знал. Он-то думал, что те исполняют какое-нибудь задание для Демьяна, а слепцы просто искали его.

Ор, Харур, Трур и Арооми

Сняв номер, главари клана Слепой Дюжины принялись размышлять, что делать дальше.

— Зря мы не проследили Дениса, — сказал Арооми.

— А зачем? — спросил Ор. — И так понятно, что Демьян в Киеве, раз Толстые Ткачи направили смертного сюда. Мы просто находим его, убиваем и летим домой. Мне надоели славянские страны.

— А как? — вмешался Харур.

— Если Демьян в городе, значит связан с местными литераторами. Надо установить с каким издательством он работает, и допросить руководство.

Четыре рта растянулись в плотоядной улыбке. Они давно никого не допрашивали с пристрастием, и представили себе эту картину.

— А все же Денис…

— Не важен. К тому же что будет, если он заметит слежку? У парня уже крыша едет, а тут он вообще перестанет понимать что-либо. Ну а если мы не найдем Демьяна сами, нет ничего сложного найти Дениса в Киеве. Его имя мне известно — я посмотрел билет, пока он спал, так что просто пробежимся по гостиницам…

— А если он поменяет паспорт?

— В чужой стране, без связей и опыта? Сомневаюсь. Давайте просто оставим его в покое на время, хорошо. Если за три дня мы не встанем на след, я найду его. К тому же за ним могут следить люди Ткачей.

— Хорошо. Попробуем найти Демьяна сами, не получится, выпотрошим смертного, — подытожил Трур.

Обход издателей дело не самое благодарное, потому что братия эта занятая. Смотрят тексты, решают, кофе пьют и им нет дела до того, что с ними хотят встретиться, главари самого кровавого клана якудза. Но слепцы умели убеждать. Первый труп они оставили уже на следующий день, а три издателя подверглись пыткам. Денис следил за Арооми, и именно он наведался в квартиру Бориса Стасова — главного редактора издательства, управляемого Ильей Прастом. И убил. А через день понял — Праст работает с Демьяном. Понял очень легко — в газетах об убийстве не написали ни слова. За Ильей установили наблюдение. Ор пробрался в его кабинет и установил подслушивающие устройства, кстати, гордость одной секретной фабрики, принадлежавшей Болту. Обнаружить эти жучки обычными способами нельзя, так как передают они информацию только когда общий электромагнитный фон, и тепловое излучение вокруг, минимально. То есть, когда никто ничего не проверяет. Арооми а, следовательно, и Денис с Васей, посетил головной офис, одной сотовой компании Киева и, применив свои любимые методы ведения беседы (скальпель и маленький паяльник, работающий от батареи), установил прослушивание мобильника Ильи. На четвертый день пребывания в Киеве, слепцы услышали голос эмиссара.

— Ало Демьян, — говорил Илья. Голос дрожит и чуть не сбивается на всхлипы.

— Да? — ответил бесстрастный Демьян.

Слепцы прильнули поближе к колонкам. Они навсегда запомнили его голос, и еще раз уверились — Демьян эмиссар.

— Ты слышал, что произошло? — продолжил Праст.

— Ты о редакторе? Да.

— Что мне делать?

— Ничего. К тому же он был плохим редактором.

— Я не об этом. А вдруг они узнали?

— Кто они?

— Демьян я же не идиот! И ослу понятно, что ты кого-то боишься и…

— Я никого не боюсь.

Диалог прервался на пару секунд. Слепцы заулыбались. Они ощутили тот страх, что пробрался в сердца жалкого человека.

— Я хотел сказать опасаешься. — Попытался исправиться издатель.

— И не опасаюсь. Однако у меня есть противники, в этом ты прав. Но это сделали не они. В любое другое время, я может и заподозрил бы их, но не сейчас.

— Почему?

— Это не должно тебя беспокоить. Что ты сделал с телом?

— Все почистили, а тело уже сожгли, но…

— Тогда нет смысла волноваться. А если ты хочешь узнать истинные причины, заяви в милицию. Я уверен, быстро обнаружится какой-нибудь сумасшедший автор, которому твой редактор отказал в публикации. В наше время редактор — не самая безопасная профессия.

Демьян повесил трубку. Арооми тут же достал мобильник, и набрал номер своего нового знакомого в компании мобильной связи.

— Ты проследил? — спросил Арооми.

— Уже почти, — голос оператора дрожал, как недавно у издателя — оба страшно боялись своих господ. До смерти. — Номер я естественно засек сразу…

— Как долго мне ждать?

— Минуту. Даже меньше. Все готово! Житомировский переулок, дом восемь, квартира сорок три. Проживает некто Дмитрий Лукьянов…

— Это меня уже не интересует. Прощай.

Арооми отключился.

— Когда? — спросил Ор.

— Сейчас, — ответил Арооми. — Чего тянуть?

Четыре слепца взяли тросточки, и пошли убивать эмиссара. Восемь ноздрей трепетали в предвкушении.

Демьян

Бескрайняя ледяная пустыня, продолжала оставаться в неизменности. Тот же крупный снег с неба, тот же трон посредине бесконечности, та же прекрасная женщина на нем. И только эмиссар сильно изменился. Теперь Демьян стоял на коленях, одетый в странный, покрытый инеем балахон, и целовал Ее руку. Глаза эмиссара в этом месте стали полностью зеркальными, женщина могла видеть в них свое отражение. Он целовал ее руку, следуя одному ему слышному такту. Между каждым прикосновением губ к ладони, промежуток примерно в пять секунд. Это необходимо, так как после прикосновения к Ее коже, губы покрывались тонкой корочкой льда. Но у Демьяна уже достаточно сил, чтобы заставить их оттаять и снова попробовать кожу на вкус.

— Все идет хорошо? — спросила женщина ангельским голосом. Как обычно, эхо разнеслось по пустыне, понизив температуру на несколько градусов.

— Да моя Королева, — ответил Демьян. — Через пару месяцев, я убью нескольких Ткачей, а пока они будут набирать новые силы, убью всех.

— Это хорошо. — Ах, ее улыбка! — Ты любишь меня?

— Больше жизни моя королева! — только произнося ей признания, Демьян пропускал в голос эмоции. Бурные чувства, какие и не снились Отелло.

— Я начинаю тебе верить…

Опять этот проклятый ветер! Почему, почему он не может оставить его здесь навсегда? Почему он отрывает от единственной, которую он любит. Ради нее он живет, ради нее существует. Он никто без нее!

Но ветру наплевать. Он сдвигает пустыню, Демьян падает в пустоту.

Демьяну повезло — проснись он на минуту позже, и его взяли бы холодненьким. Но белые глаза с зеркальными зрачками, открылись именно, когда четыре мужчины с тросточками, вошли в его подъезд. Демьян установил маленькое устройство, сообщавшее, когда на его территорию кто-то нагрянул, коротким сигналом. Днем, Демьян его отключал, по понятным причинам, а вот ночью…

Пикнуло четыре раза. Если бы два, Демьян решил бы что, наверное, загулявшая парочка. Три — молодая семья снизу. Но четыре, его насторожило. Он вскочил с кровати и быстро оделся — накинул копию балахона из сна, только без инея. А когда повернулся к двери, она вылетела с петель.

Четыре убийцы сразу поняли — нахрапом не возьмешь. Эмиссар стоял посредине комнаты и смотрел на них, лишенными эмоций глазами. Он может и не готов полностью, но уж точно его не застали врасплох. Слепцы вошли в квартиру, вытаскивая из тросточек тонкие мечи. Не очень оригинально на первый взгляд, но мало кто знал, что когда-то, этот прием придумала именно Слепая Дюжина.

— Эмиссар. — Поклонился Арооми. — Мы пришли, чтобы убить тебя.

— Вместо этого, вы умрете сами.

Демьян двинулся стремительно и бесшумно. Первым делом, он перестал дышать и остановил биение сердца. Он умер бы, если поединок продолжился долго, но все решилось секунды за три. Балахон не просто дань моде, а насущная необходимость, когда имеешь дело с главарями клана Слепой Дюжины. Слепцы слышат все, от дыхания и до стука сердца, но сердце Демьяна встало, а легкие не работали. Слепцы чуют жертву, особенно пот, непроизвольно выделяющийся при вбросе в кровь адреналина. Но Демьян не волновался, и уж тем более не потел. Кожа слепцов чувствует, излучаемое человеком тепло, ощущает колебания воздуха от движений. Тело Демьяна не излучало тепла, полностью сливаясь с температурным фоном комнаты, а от второго предохранял балахон. Начав движение, Демьян взмахнул им как крыльями, и слепцы, всего на секунду, потеряли ориентацию. Эмиссар пропал, а потом раздался душераздирающий рев Ора. Следом слетела голова Трура, а Харура выкинули в окно. Не больше трех секунд и Арооми остался с эмиссаром один на один. Демон в теле человека понял, что произошло, когда сердце Демьяна забилось, а легкие наполнились воздухом. Сначала он налетел на Ора и оторвал ему руку — она до сих пор болталась на рукояти меча. Арооми не знал, успел ли Ор нанести эмиссару повреждения, но, по всей видимости, нет. Теперь колебания воздуха снова достигали его кожи, и он чувствовал что Ор лежит на полу со скрученной шеей. Дальше, Демьян отрубил голову Труру и, наверное, ударом ноги отправил Харура в окно. Если тот еще жив, осталось ему недолго. Удар эмиссара должен переломать все кости в грудине. На очереди он.

— Ты можешь убить себя сам, — сказал Демьян.

— Я, пожалуй, попробую увлечь тебя в могилу.

Мгновение и клинки скрестились. С такой скоростью, что пропали из виду и только яркие искры между эмиссаром и слепцом, мелькали в темноте квартиры. Со стороны это казалось битвой двух волшебников. Стоят два человека и машут руками, а между ними вспыхивают яркие вспышки, как от сварки. Арооми — превосходный фехтовальщик. Тысячелетия практики не прошли даром. Он ревет, как загнанный волк, швы на глазницах лопаются, льется кровь. Из глотки пышет жаром и зловонием, поперек с высочайшими децибелами. Сейчас Арооми похож на того, кем является — демон из стародавних легенд. Совершенный убийца, отправивший на тот свет легионы людей. А эмиссар… это эмиссар.

Демьян никогда не держал в руках меч, и уж тем более его не держал Дмитрий. Но у эмиссара есть свои преимущества. Скорость, сила и вдохновение. Он не сражался, он писал сцену для книги. И в книге он побеждал. Нестандартное движение, Арооми попался на ложный выпад, и его голова катится по полу.

Демьян не запыхался, а как только убил слепых, бросил меч на пол и пошел к шкафу. Там, за нормальной одеждой, лежали деньги. Запачканный кровью балахон, он кинул на кухне и открыл газ. Он переоделся, упаковал деньги в кейс и вернулся на кухню. Все окна, кроме выбитого телом, закрыты. На стол легло давно заготовленное устройство, очень похожее на то, каким скрыли следы убийства его брата. Он нажал на кнопку и вышел из квартиры. И не посмотрел в окно. Там, в соседнем доме, молодой мужчина до сих пор не мог поверить в то, что увидел.

Денис

"Так не бывает" — думал Денис. Хотя начиналось все обыденно. Просто подручные пришли к хозяину на встречу. Правда, с другой стороны, четыре слепых мужчины, встречаются с загадочным человеком, который, по словам Шалита если не бог, то ближе всего подошел к этому понятию — весьма примечательное событие. Ситуация несколько двойственная, но изначально понятная, а потом началось такое…

Слепцы зашли в подъезд. В руках трости, на глазах огромные очки, но со стороны нормальные люди, и не скажешь что незрячие. Денис следил за ними, приказав Васе оставаться за углом, и очень правильно сделал. Если бы водитель увидел человека, вылетевшего из окна пятого этажа, он наверняка сделал ноги, и Денис навсегда выбыл бы из игры. Как только слепые скрылись, Денис ломанулся в противоположный дом и, как мог быстро, забрался на пятый этаж. С лестничной клетки открывался прекрасный обзор. Денис выбрал последний этаж, так чтобы иметь вид всего дома и ему повезло — лампочка на клетке перегорела, всего три дня назад. Его никто не заметил, а он увидел почти все.

Действия начались, как только он встал у окна. Из квартиры пятого этажа, вылетел слепой. Правда, теперь, вместо тросточки, в тусклом свете звезд, мерцал меч. Слепой ревел как тигр, но недолго — до того как распластался по асфальту. Но Денис не смотрел на умершего, все внимание поглотила картина в выбитом окне.

До этого, квартиру скрывали шторы, но слепой сорвал их. Денис увидел, как высокий худой мужчина и его помощник фехтуют на мечах. Денис видел выступление фехтовальщиков на олимпийских играх, он смотрел множество фильмов, где люди сражались холодным оружием, но реальность превзошла. Спортсмены не дерутся по-настоящему — их жизни не угрожает опасность. В фильмах, все драки тщательно отрежиссированы и поставлены. А здесь, два человека бились не на жизнь, а на смерть. Правда не долго, но во вспышках ярких искр, Денис успел разглядеть, и бешеный оскал слепого, чьи глаза оказались зашиты, и ледяное спокойствие Демьяна. Он увидел своего врага воочию и ужаснулся. Так вот он какой — человек, правящий людскими судьбами. А когда схватка завершилась, и Демьян зашел на кухню включать газ, Денис двинул из дома. Неподалеку распластался мертвый слепой. Денис не подошел к нему — теперь уже не поможешь. Вместо этого он сел в машину. Вася слушал музыку и разгадывал кроссворд.

— Ну чего теперь, мистер Бонд? — спросил Вася, стряхивая пепел в открытое окно.

— Подождем, пока за ним не приедут.

— За кем? Их же вроде четверо?

— Теперь цель другая.

— Как скажешь, мистер Смарт.

Но Денис не обратил внимания на шутку. Он думал, насколько ошибся. Хотя кто на его месте не ошибся бы? Слепые стояли на его стороне, и тоже охотились за Демьяном. Сначала в Москве, потом, когда вагон привел их в Киев, здесь. Они следили за ним, потому что знали — Демьян придет и покарает того, кто раскрыл тайну его существования. Наверное, Аня проболталась издателю, а тот сообщил слепым. Потом приехали в Москву, нашли Аню, вышли на него, а когда Демьян нанес удар, нашли его вагон и сели в тот же поезд. И по счастливой случайности, Денис оказался там же. Все сошлось.

Минут через десять, к дому подъехало такси. Денис вышел из машины и из-за угла убедился — высокая худая фигура, села в него. Он забрался в машину и сказал:

— Следи за ними! Только прошу, не облажайся, это очень важно!

— Ух, какие мы важные? Не волнуйся балласт, прорвемся.

И они прорвались. Вася опять продемонстрировал чудеса слежки, их не заметили. Впрочем, он почти сразу определил — Демьяна везут в аэропорт. Они немного отстали, когда это стало очевидным и прибыли всего на три минуты позже эмиссара.

Денис с легкостью нашел его фигуру в толпе. Он стоял в окошке кассы, покупал билет. Потом прошел в международный терминал и стал ждать. Из багажа, Демьян взял только небольшой кейс и сумку с ноутбуком. Он достал компьютер, что-то застрочил. Денис сел так, чтобы в случае чего его не узнали, и рассмотрел эмиссара из-под козырька кепки.

Очень худой — первое, что бросалось в глаза. И еще спокойный. Казалось он, вообще не обращает внимание на окружающее, а весь аэропорт — его рабочий кабинет. И все же, так просто без охраны в аэропорту, с простыми людьми. Хотя, он и сам по себе огромная сила — Денис уже убедился. Тот слепой наверняка знал толк в убийствах холодным оружием, раз пошел на встречу не с пистолетом, а с мечом; к тому же Демьяну противостояли сразу четверо. И он их победил, всего за какую-то минуту, а может и быстрее.

Но вот объявили посадку на рейс до Нью-Йорка. Денис лихорадочно решал что делать. Попытаться напасть прямо сейчас? Нет, слишком рискованно и бессмысленно. Судя по увиденному, Демьян его скрутит в два счета и сдаст милиции. А там к нему в камеру подсадят какого-нибудь уголовника, который прирежет его за пачку сигарет. Позже…

Денис смотрел, как Демьян проходит таможенный контроль. Он не мог купить билет на самолет до Нью-Йорка, для этого нужен заграничный паспорт и виза. Но у него есть деньги — достаточно, чтобы через некоторое время, последовать за Демьяном. Нью-Йорк. Там миллионов двадцать жителей. И надо найти среди них всего одного, пусть и такого приметного. Но Денис решил — найдет. Слепые показали ему, как надо искать, на что обращать внимание. Если Демьян в Киеве связался с издательствами, свяжется и в Нью-Йорке. И Денис убьет. Только не станет пользоваться глупыми мечами. Для подонка хватит и выстрела в спину.

Часть третья

— Вот так док я и попал в Америку. Правда, позднее…

— Надо признать, ваша фантазия очень занимательна, однако то, что вы верите во весь этот бред, меня немного тревожит.

— Так почему же вы не зовете санитаров?

— Ваш психоз не страшен Денис, скорее забавен. К тому же, у меня нет санитаров.

— Ну и?

— Простите?

— Вы хотите услышать историю до конца?

— Основные выводы относительно вас я уже сделал, однако…

— Однако интересно, да?

— Эта самая Аня, дала вам неплохой совет — вам бы книги писать.

— А может и напишу. Хотя нет, не напишу. Если я это сделаю, меня убьют минут через цать.

— Кто?

— Не знаю. Ну, то есть знаю, но если скажу, то окончание истории станет для вас не интересным.

— Что же, вы можете говорить сколько хотите. В конце концов…

— В конце концов, ведь мои деньги идут, да? Но так не пойдет док, я хочу, чтобы вы действительно захотели услышать окончание.

— То есть выслушал вас бесплатно?

— Да. По-моему это честно и дело не в том, что я жалею денег. Вы же правильно сказали, что все выводы сделали, а я уже рассказал достаточно, чтобы, вы поняли — если кому проболтаетесь, попадете в такую же историю, что и я. Поэтому, окончание должно быть для вас бесплатным. А может и вы должны мне за это заплатить.

— Я вам?

— Ну да. Хотя бы, чисто символически. Давайте так, вы мне сейчас гоните червонец, а я рассказываю дальше. И вы, естественно, выключаете счетчик.

— Ну что ж, я согласен.

— Значит, проняло вас! Это здорово док! Видите ли, я в последнее время понял, что такое сила книг. Действительная их сила…

— Вот возьмите.

— Благодарствую. Так вот, действительную силу книг, чувствуешь только тогда, когда попадаешь в книгу. Как я сейчас, и даже, как вы сейчас. Ведь Ткачи еще не поставили слово "конец". Один раз попав в книгу, остаешься в ней навсегда, а, следовательно, концом для меня будет смерть. А если это фантастическая книга, то и после смерти можно что-нибудь придумать. Вы понимаете, какие перед нами открываются перспективы?

— Не очень.

— Ну как же! Допустим, вы сейчас живете и думаете, что управляете своей жизнью. Я же, напротив, думаю, что мою жизнь пишут Ткачи. Это кардинально противоположная точка зрения, но она вам ничего не напоминает?

— Ну…

— Религия док, религия. Атеизм и вера. Одни не верят, что их судьбой распоряжаются, другие верят, что над всеми стоит бог. Вот готов поспорить, вы атеист.

— Да.

— И в этом нет ничего плохого док, атеизм это тоже вера. Может быть, это еще и страх и тщеславие, но вера. Вера в себя, как в бога. И получается, что вы верите в себя, кто-то в Христа, кто-то в Будду, кто-то в Аллаха, кто-то в Сатану, кто-то в Яхве, а я в Ткачей.

— То есть вы считаете, что они боги?

— Тот кто управляет твоей жизнью, при этом оставаясь за кадром, если и не бог, то максимально к этому понятию приблизившийся. К тому же, у них есть и другие атрибуты божественного. Например, ореол таинственности и мистицизма. Или неочевидность присутствия в мире. А самое главное док, что у меня просто нет выбора. Пока Ткачи не поставят точку и не напишут "конец", я буду в полной их власти.

— Хорошо Денис, давайте вернемся к вашему рассказу.

— Что, хотите, чтобы я отработал ваш червонец?

— Да. Скажите, вы нашли Демьяна?

— Конечно, нашел!

— А почему "конечно"?

— Потому что док, спустя три дня, с тех пор как Демьян покинул Киев, Семь Толстых Ткачей вернулись с очищения и продолжили писать…

Семь Толстых Ткачей

— Давайте его раздавим! — воскликнул Фарит. — Да отдайте мне его, я сам смешаю эмиссара с грязью!

— Поддерживаю, — встрял Гнолт. — Нет смысла продолжать, давайте его уничтожим и займемся своими делами. Мне не нравится, что он так близко подобрался ко мне.

— Нет, — однозначно заявил Шалит. — Мы продолжим книгу о Денисе.

— Но почему?

— Потому что, только бездарь бросает работу, если она сложная. Потому что, настоящий писатель должен довести историю до конца. И наконец, мне просто нравится, как все завязалось.

— А чего здесь завязалось? — сказал Болт. — Я не вижу большой оригинальности.

— Я не согласен, — сказал Марит. — Конечно, это похоже на дешевый детектив, но не надо торопиться. Нередко середина скучна, зато начало и окончание, когда раскрываются все тайны, когда все персонажи сходятся, когда книга раскрывается как бутон…

— Мы все прошли очищение Марит, так что не выпендривайся, — сказал Вольт. — Надо принять решение. Если мы продолжим историю с Денисом, придется довести ее до конца и притянуть в нее все остальные нити. Если мы завершаем сейчас, Дениса надо устранить. Давайте голосовать.

— Прежде чем вы решите, я хотел бы сказать, что выбора у нас все равно нет. Мы можем остановить книгу, но не персонажей. Единственный выход убить их всех. И фактически получится, что мы сделаем одну работу два раза. Непрактично. А теперь голосуем. Я, за продолжение.

— Я против, — сказал Фарит.

— Я против, — сказал Гнолт.

— Я за, — сказал Марит.

— Я против, — сказал Болт.

— Я за, — сказал Кольт.

— Я за, — окончил Вольт.

— Четверо против трех. Пишем дальше.

— Хорошо, что у там?…

— Ситуация определенно завязывается вокруг фильма.

— "Сыны Одина" или нашего?

— Кстати, как там с нашим?

— Могу пустить в прокат в любое время. Жду, когда Чан закончит свой.

— А может не надо ждать?

— Выпустить сейчас?

— Нет, попозже.

— Ну, так, а я чем занимаюсь?

— Я не о том. Ведь, так или иначе, все сложится к премьере фильма.

— Пока все к этому идет.

— Кто пойдет на премьеру?

— Я, конечно, там буду, — сказал Вольт. — Мне надо раскритиковать фильм по горячим следам.

— Я тоже пойду, — сказал Фарит. — Мне надо следить за костюмами, к тому же на такие мероприятия собираются множество звезд.

— Ну и я там тоже буду, — мрачновато сказал Гнолт. — Все же я живу в Нью-Йорке, грех не сходить, когда кинотеатр под носом.

— А что, премьеру проведут в Йорке?

— Конечно. Это же очевидно. Туда поехал Демьян и нам надо его там задержать. Далее, следует провести в Америке, а не в Гонконге — там, у Чана больше сил. А в Голливуд просто никто не приедет, остается только Нью-Йорк.

— Ладно, сделаем в Йорке. Но мы отвлеклись. Что случилось, пока мы чистились?

— О, все прекрасно. Для начала, эмиссар убил четырех кротов.

— А что здесь прекрасного?! Мы опять потеряли третью силу, а заканчивать вы не хотите!

— Можно ввести промежуточный комический персонаж. Так многие делают.

— Мы не многие, мы — единственные. Нет, никакого комизма!

— И никаких эльфов!

— Правильно, ни того, ни второго! Мы пишем серьезную книгу, а не…

— Давайте по делу!

— Хорошо. Демьян полетел в Нью-Йорк…

— Стойте! Я придумал!

— Давай.

— До премьеры еще пара месяцев и, какого хрена он будет там делать так долго? Мы можем замедлить ему сам путь, но это будет скучно. К тому же то, что я предлагаю, завернет сюжет в совсем уж другую сторону.

— Колись уже!

— Если уж он у нас герой, то пусть борется не только с эмиссаром. Ведь есть и еще один противничек.

— Кроты?

— Ага. Чего они лезут? Надо показать им у кого член до колена! Пусть он их уничтожит, а потом займется Демьяном. А то у нас герой пока какой-то квелый.

— Он не похож на полноценного героя, тут ты прав. Но если он испытает еще один моральный шок…

— Я знаю, как это сделать!

— Знаешь — пиши.

Денис

Денис лежал на кровати и смотрел телевизор. Диктор говорил что-то на украинском, но Денис не особенно вслушивался. Глаза смотрели на экран, в каждом лице виделось отражение Маши и Ани. В руках он держал полупустую бутылку водки — способ забыться. Как ни странно, с отъездом Демьяна, Дениса захлестнула апатия. Если до этого, обстоятельства вели его к цели, теперь, его словно выбросили из потока того сумасшествия, в которое он угодил. Ему не хотелось ехать в Нью-Йорк и искать Демьяна, не хотелось оставаться в Киеве, он жаждал только одного — чтобы все стало как раньше. Он плакал несколько раз на день, его нервы полностью расшатались. Так чувствовали себя Адам и Ева, когда бог отвернулся от них. Ненужными и бессмысленными. Денис не знал, что им управляли Семь Толстых Ткачей, но где-то на уровне подсознания чувствовал это. Пускай его жизнь сломалась, две любимых женщины умерли, но он испытал на себе чужую волю. Ему казалось, что само провидение давало ему ключи к новому. Сначала к мести, потом к новой жизни. А теперь, когда он не воспользовался ни одним из подвернувшихся случаев, а новых не предвиделось…

Наверное, если бы сейчас, прямо перед ним, из воздуха появился сам черт, на Дениса это не произвело бы такого впечатления. По телевизору показывали репортаж о готовящемся во Владивостоке тихоокеанском саммите. Репортер говорил по-украински, но контекст Денис воспринимал. И он увидел такое знакомое лицо.

— Я считаю, что это здорово, — говорила Аня. — Нашему городу это пойдет только на пользу. Может дороги починят.

Далее, показали лицо какого-то мужчины, а в конце выяснилось, что среди жителей Владивостока проводили опрос. Но причина опроса, Дениса не волновала. Она жива! Этого не может быть!

Следующие новости Денис смотрел очень внимательно, и даже приготовился снять на камеру телефона. Он молился, чтобы репортаж повторили. Его молитвы услышали.

— Я считаю, что это здорово. — Это не просто здорово, это невероятно! — Нашему городу это пойдет только на пользу. Может дороги починят.

Денис чуть не упал со стула. Пересмотрел запись на телефоне. Этот голос, эти слова, это лицо…. Но как? Может сестра близнец? Денис почувствовал то, что казалось, уже потерял. Ситуация продолжила развиваться. Он получил новый ключ. И неспроста. Это, определенно очередная подсказка, или еще что-то…

Настроение не то чтобы выправилось, но в голове появилась некоторая легкость. Это точно Аня — он узнал даже маленькую родинку на шее. Он сделал глоток из бутылки. Владивосток. Неподалеку от Китая и Японии. А те слепые — азиаты. И еще тату. Аня во Владивостоке. Он неподалеку от Китая и Японии. Они азиаты. Слепые начали слежку за ним еще до того, как Аня сказала, что пишет роман о Демьяне. Владивосток неподалеку от Кореи. Они познакомились, когда она принесла бутылку французского вина. Столица Франции — Париж. Он не мог захмелеть от одной бутылки. Как же оно называлось? Ашаноль, точно. А что, если она специально. Пришла, опоила, потом раздвинула ноги. Владивосток неподалеку от Гонконга. В лифте, сука, соблазнила, а он попался. Владивосток и тихоокеанский саммит. Стал ходить к ней, а она предложила заняться любовью в его квартире. Слепые — азиаты. За ним следили, потом опоили, соблазнили, приковали, влюбили нае…ли. Убили жену только ради того, чтобы Демьян приехал в Москву. Потом проехали за ним до Киева, но облажались и он убил их. Все сошлось. Подстава. С самого начала и до конца. Слепые козлы играли с ним. Использовали, чтобы выманить из берлоги Демьяна.

Денис сделал еще один глоток и поднялся. Он оделся и пошел сдавать номер. Спустя три часа, он садился на самолет до Ростова-на-Дону. Оттуда он двинется во Владивосток.

Кольт

— Знаешь Джимми, мне кажется эти узкоглазые вконец обнаглели, — сказал Кольт мужчине, как будто сошедшему со страниц комиксов.

— Ты прав святейшество, — кивнул Джимми. — Надо преподать им урок.

— Надо Джимми. Очень надо. Показать, что от нас нельзя спрятаться за океаном. Они забыли, каково это, когда тебя бьют окованным сапогом прямо по морде. Забыли как красиво вылетают зубы изо рта.

— Да сэр.

— Я хочу начать войну Джимми. Настоящую кровавую бойню, и ты мне в этом поможешь.

— Ты знаешь мои расценки.

— А ты знаешь размер моего кошелька. И знаешь, что я не терплю плохо сделанной работы.

— А когда такое было?

— Если бы такое случилось Джимми, ты сейчас не сидел бы передо мной, а мирно смотрел на крышку собственного гроба. Это задание Джимми, очень важно для меня, ты понимаешь?

— Да.

— Тогда слушай меня очень внимательно Джимми. Мы с тобой и еще кое с кем, объявим войну в бутылке.

— Это как?

— Просто Джимми. Война в бутылке — это когда много крови смертей и насилия. Но все это остается внутри бутылки. Это не выходит наружу Джимми.

— Тайная операция?

— Как раз нет Джимми. Операция самая явная. Но только для ограниченного круга лиц. Те, кто должны узнают, остальные останутся в неведении.

— Детали?

— Якудза. Они слишком оборзели. Забыли, что мы сделали с ними в недавнем прошлом. Они считают себя художниками смерти. Мы покажем им, что такое абстракционизм смерти.

— А что такое абстракционизм смерти?

— Абстракционизм смерти? Это просто Джимми. Ты когда-нибудь видел абстрактные картины?

— Только по ящику.

— А тебе не кажется, что эта мазня напоминает лужи крови?

— Понятно святейшество. Действовать будем жестко.

— Да Джимми. По принципу миксера. Я надеюсь, не надо объяснять тебе, как это, по принципу миксера?

— Когда много брызг.

— Правильно Джимми. Брызг будет очень много. Но скажи мне еще кое-что Джимми…

— Что?

— Что тебе больше всего нравилось в моих заданиях?

— Канзас Сити Шаффл.

— А что такое Канзас Сити Шаффл?

— Канзас Сити Шаффл святейшество, это когда все смотрят направо, а вы идете налево.

— Класс Джимми! Сам придумал?

— Ящик надо больше смотреть, святейшество.

— Это не ко мне. Этим Вольт занимается.

— Кто?

— Конь в пальто Джимми.

— Ясно сэр.

— Ты прав Джимми, я хочу, чтобы все посмотрели направо, а я пойду… тоже направо, но не сразу. Сделаю шаг назад, потом дюжину в сторону и уж потом пойду налево. И знаешь что Джимми?

— Что?

— Ты и твои ребята, должны обеспечить мне время, пока я буду расхаживать туда-сюда.

— Это типа отвлекающего маневра?

— Что-то вроде этого. Собирай всех и я дам подробные указания.

Марит

— Здравствуйте Ваше Величество.

— Здравствуйте господин Мрит. Как у вас дела? Я смотрю, вы просто цветете!

— Спасибо Ваше Величество, не жалуюсь. Однако перейдем к делу. Как вы смотрите на пять триллиардов евро, вложенные в вашу страну?

— Всегда с энтузиазмом господин Мрит. А в какую отрасль?

— Сами решите Ваше Величество. Но я кое-чего опасаюсь.

— Чего?

— Мафии. Я слышал, что после той давней операции, якудза снова подняла голову.

— Это неправда господин Мрит. У нас все под контролем.

— А вы слышали когда-нибудь о клане Слепой Восьмерки?

— Может Слепой Дюжины?

— Нет, Ваше Величество, им пришлось изменить название.

— Понимаю. Этот клан доставляет мне множество беспокойств.

— Это хорошо.

— А что в этом хорошего господин Мрит?

— То, что я помогу вам от него избавиться.

— Раз и навсегда?

— Разумеется. Но от вас потребуется небольшая помощь.

— Какая?

— Надо кое-что напечатать, кое-что сказать… А потом кое-куда не поехать.

— Не поехать?

— Да. Сделать вид, но не поехать. Это для вашей же безопасности. Вы не поедете на тихоокеанский саммит.

— Но я не собирался…

— А теперь соберетесь. И объявите об этом.

— А потом не поеду?

— Ну, скажем так, мой друг Уолт… вы же знакомы с Уолтом?

— Да. Очень интересный человек.

— Вы правы. Так вот, Уолт уже подобрал вам двойника. Он поедет за вас, и будет делать вид, что это вы.

— Подсадная утка?

— Не совсем Ваше Величество. Скорее гусь. В таких вещах вам лучше довериться мне.

— Я вам полностью доверяю господин Мрит.

— В таком случае я пришлю к вам двойника, потом позвонит Уолт и расскажет, что надо делать. Мы уже написали сценарий ваших действий.

— Хорошо господин Мрит.

— А теперь давайте вернемся к финансовым вопросам. Эти деньги, только начало. Мне кажется, что сильное укрепление Китая не совсем желательно. Вы можете, так сказать, стать противовесом…

Болт

— Превосходные автоматы мистер Болтон!

— Да это прорыв. К тому же у меня есть чертежи новой линии генерал.

— Да? Вы привезли их?

— Конечно. Но вы ведь знаете, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Я понимаю мистер Болтон. И что армия Китая должна сделать для вас?

— Не так уж и много генерал. Свою работу.

— Простите?

— Вы ведь призваны охранять свою страну от неприятностей генерал?

— Разумеется.

— А вашей стране грозят очень большие неприятности. У меня есть информация, что скоро к вам пожалует одна очень влиятельная мафиозная группировка.

— Ну, это не наш профиль мистер Болтон. Для этого есть милиция.

— Согласен генерал, но если эта группа людей обоснуется в Китае, под угрозу попадут все высшие лица страны и вы в том числе.

— А кто же они такие?

— Самый серьезный клан якудза.

— Слепая Дюжина?

— Скорее Восьмерка. Не так давно они потеряли четырех главарей.

— Но они в Японии.

— Пока что генерал. Но скоро они оттуда уедут. Обстоятельства вынудят их бежать.

— Обстоятельства?

— Да генерал, обстоятельства. Но нам надо, чтобы они не просто побежали а…

— В определенном направлении.

— Вы совершенно правы генерал. Нам необходимо чтобы они не проникли на территорию Китая в ближайшие два месяца.

— А что заставляет вас думать, что они попробуют?

— Они уже давно засели в Азии, и Китай, вторая по привлекательности страна для них.

— Почему?

— Знаете генерал, мне кажется, что эта линия требует доработки. Я определенно вижу, как ее улучшить. Думаю, через год другой, она будет готова…

— Я понял вас мистер Болтон. Мы сделаем все, что от нас зависит.

— Простите генерал, но нам надо не все что от вас зависит, а всего лишь не пустить слепых в Китай.

— Я обещаю.

— Этого достаточно. В таком случае, посмотрите сюда. Это совершенно новый датчик наведения. Считывает не только форму объекта, но и температурный режим тела. Можно с легкостью попасть в сердце, или в голову, даже в темноте. И обратите внимание, стоить это будет всего вот столько.

— Потрясающе!

Гнолт

— К чему такая срочность Гнолт? — спросила мисс Чу.

— Знаешь, не так просто сейчас вылететь из Афганистана, — поддакнул Хасим.

— Что нельзя было позвонить?

— Леди и джентльмен, а не кажется ли вам, что в Уганде, в этом году, весна выдалась просто восхитительная? — оскалился Гнолт.

Хасим и Чу сразу притихли. Гнолт сидел за огромным столом, почти худой и крайне опасный. Так случалось каждый год, и сейчас темные глаза смотрели на компаньонов как на два бифштекса. Худой Гнолт на всех так смотрел. Пока он не наберет веса и благодушия, с ним лучше не спорить. И даже не встречаться. И так делали все члены клуба любителей вкусно поесть. Но на этот раз, отвертеться от встречи не удалось.

— Я пригласил вас сюда не просто так, а с целью уберечь интересы одной и расширить горизонты другого. Для начала о вас мисс Чу. Ваши связи в Азии очень трудно преувеличить…

— Что, правда, то прав…

— Не перебивай! — Чу опустила голову, Гнолт продолжил: — Особенно мне интересует СМИ. Необходимо пустить несколько репортажей, определить линию поведения и мнения, жителей Японии. Репортажи уже сняты, останется только договориться с руководством всех японских каналов. Средства мы выделим приличные, так что в накладе не останешься. Дальше ты Хасим. Мне нужны твои связи с якудзой.

— Они не настолько большие Гнолт.

— Но ты ведь продаешь им товар?

— Я продаю его всем.

— А теперь перестанешь. Скажешь, что работаешь исключительно с кланом Слепой Восьмерки.

— Это сулит мне потерю больших денег Гнолт.

— Это ничего. У тебя их много.

— Ты не компенсируешь потери?

— Нет. Ты сделаешь мне одолжение Хасим, и весна в Уганде минует тебя.

— Хорошо Гнолт.

Вольт

— Нет! Не так! Ты же говорила, что прекрасно знаешь японский?

— Но я знаю…

— Ты уволена! Джен, что нельзя найти актрису без акцента? У этой такой китайский выговор…

— Простите сэр, но это все что мы могли найти…

— Ищите лучше. Ладно, того что мы сняли пока хватит.

Вольт вышел со съемочной площадки и двинулся в монтажную комнату. Войдя, он поморщился от табачного дыма и посмотрел на вихрастого юнца с мышкой в руке.

— Слушай как тебя там…

— Юра.

— Вот-вот Юра, ты знаешь, что ведешь не совсем здоровый образ жизни?

— А у вас, зато негров линчуют.

— А нельзя ли повежливее?

— Нельзя! Вы меня сюда вызвали с самого Саранска, и сразу за дело, я даже помыться не успел!

— О" кей Юра? не кипятись. Что у нас получилось?

— У вас дерьмо получилось, и, слава богу, я у вас такой есть.

— Молодой человек!

— Да уж не старый. Слушайте мистер… как вас там?

— Уолт!

— Так вот мистер Уолт, если я не нужен, я свалю хоть сейчас!

— Показываю, гений недоделанный…

— Все, я валю отсюда!

— Так прямо? И даже в формалине не искупаешься?

— Намек понял.

— Показывай.

Юра открыл нужную папку и щелкнул по файлу. На экране появилась узкоглазая девушка, на фоне горящего здания. По проезжающим машинам с левым рулем, можно предположить, что это Япония.

— Смотрите, как получилось. И не скажешь, что в павильоне снимали! — похвастался Юра.

— Я в свое время Армстронга снимал шкед, меня таким фуфлом не удивишь!

— А вы и в России жили?

— Пару раз с Михалковыми работал. Ты включай, давай.

Юра нажал на кнопку, девушка ожила.

— Я, правда, японский не понимаю…

— Тихо!

— Большое несчастье случилось сегодня в Токио, — сказала девушка. — Ресторан "Чу", одно из любимых мест молодежи, был взорван. Неужели и до нас добралась эта грязная лапа терроризма? Власти пока никак не комментируют происшедшее, однако нам, из конфиденциального источника, стало известно, что на единственной уцелевшей стене, нашли странный символ — глаз, зашитый шестью стежками. Мы проконсультировались с профессором Мурако, знатоком символики и древних легенд, и вот что он нам ответил.

Картинка сменилась, на экране предстал еще один азиат в твидовом костюме.

— Легенды Японии, появлялись на протяжении тысяч лет культурного развития. Но этот символ, одновременно и хорошо известен в кругах исследователей, и он так же, встречается в наши дни. Последний раз, я видел его примерно тридцать лет назад, а самый ранний, возрастом примерно три тысячи лет. В мифологии он соответствует одному из видов Они. Традиционно, Они — демоны не подразделяющиеся на виды, но есть несколько ветвей в их исследовании. Так, данный символ соответствует джа-они. Огненные демоны, способные вселяться в людские тела. Как я уже сказал, это малоизвестный факт, но где-то сто лет назад, он приобрел другое значение. Такую символику взяли себе пиратские кланы, в начале двадцатого века. Далее, символика перекочевала к нескольким кланам якудза.

Профессор пропал с экрана, появилась репортерша.

— Как видите, есть предположение, что к теракту причастны якудза. Однако напомню, власти пока никак не прокомментировали страшную трагедию…

Картинка застыла, Юра сказал:

— Пока подбираем ей имя, чтобы было созвучным.

— Это хорошо.

— Мистер Уолт?

— Да.

— Я тут полазал в интернете и…

— Что?

— К тому же я увлекаюсь мангой…

— Чего?!

— Ну нет таких джа-они.

— Конечно, нет. Все Они берут начало от Слепой Армии, как и большая часть мифов и легенд Японии.

— А что такое Слепая Армия?

— Мальчик ты бы поменьше мангу смотрел, и побольше книжек читал. И твои беспокойства напрасны. Репортаж это лишь маленькая затравка. Еще выйдет книга, но и она не главное.

— А что главное?

— Много будешь знать, плохо будешь спать. А в данном случае, плохо спать — смертельно.

— Не понимаю.

— Ты рабой малец. Проявишь себя хорошо, пропишу тебя в Голливуде, особнячок куплю рядом с домом Памелы…

— Да в гробу я видел вашу Америку!

— Главное чтобы не из гроба. Работай.

Шалит

— Шалит это все слишком сложно!

— Милая моя, а кто говорил, что будет просто?

— Но мне его жалко!

— А это ты зря. У него никогда не было и не будет, такого приключения как сейчас. А если он все сделает правильно, мы напишем ему хороший конец.

— А мне?

— А что, женитьба на английском принце, для тебя недостаточно?

— А если меня убьют?

— Я тебе тогда памятник поставлю. Рукотворный.

— Я так не согласна! В Москве все было безопасно, а здесь…

— Здесь опаснее, не спорю, но и приз больше. И, в конце концов, это же приключение! Когда у тебя еще появится возможность пережить подобное? Мы даем вам обоим такой шанс…

— А пережить ли?

— Аня, ты ведь не хочешь меня расстроить?

— Я так и знала, что все окончится угрозами!

— Остров дам в придачу.

— Остров? А где?

— В Уганде!

— Ну-у, если остров…

— И роллс-ройс. Розовый.

— Хорошо.

Семь Толстых Ткачей

— Согласен, это станет некоторой сменой направления, но какой ценой!

— Не ворчи Фарит, может, мы движемся к очень нетривиальной концовке.

— А что вы так беспокоитесь о конце? Главное само повествование, а не то, как оно заканчивается.

— Тут ты не прав Фарит. Просто, хороший конец сделать сложнее, чем остановить книгу на середине, или оставить читателя с пустотой. А вот завершить все логические линии в одну, придать истории завершенность, да так, чтобы читатель остался, удовлетворен гораздо сложнее. Другое дело, что не каждый раз, надо вести повествование туда, куда хочет читатель. Иногда надо резко вильнуть и не дать предугадать, что будет дальше.

— Эко тебя занесло Кольт. Но не будем отвлекаться. Что мы имеем?

— Кроты подумают, что мы собираемся повториться и на этот раз их прикончить.

— Но в Китай они сбежать не смогут.

— А вот Владивосток подойдет идеально, к тому же там они смогут поговорить с властями Японии.

— А вы уверены, что они клюнут?

— Конечно, уверены. Теперь они у нас на крючке и не сорвутся.

— А что с ГГ?

— Он как раз проходит стадию Фокса Малдера.

Денис

Вторая неделя прошла, как Денис приехал во Владивосток. Он уже истратил половину денег полученных от Шалита, но, к счастью, его карточки разблокировались. Правда, он не решался пока снимать с них средства, опасаясь, что это всего лишь ход Демьяна, чтобы по банкомату вычислить его. Но если потребуется, он улетит в другой город, там снимет деньги и вернется обратно.

Денис снял номер в небольшой гостинице на окраине Владивостока, но проводил там мало времени. Приехав в город-порт, Денис первым делом позаботился о конспирации. Купил накладную бороду и усы, пока свои не отрастут; на рынке нашел нужного человека, обещавшего сделать ему заграничный паспорт и визу, а так же поменять гражданский. Пришлось отвалить за это удовольствие двадцать тысяч долларов, но оно того стоило. Сейчас Денис мог полететь в Нью-Йорк, когда хотел. А еще он обзавелся оружием. Старенький "калаш", он купил у одного пьянчуги — бывшего военного. Обошлось это в десять раз дешевле, нежели паспорт. Он даже съездил за город и проверил автомат — работает нормально.

Денис не только расширял свой жизненный опыт, играя в шпиона. Он еще и выслеживал. На телефонной записи, позади Ани, стояло здание университета. Денис нашел его, как оказалось, там имелось заочное отделение. Получив бутылку коньяка, парень в учебке, дал Денису список всех абитуриентов заочников и ее фото. Аня Парфенова. Такая знакомая, такая любимая, такая… сука! В ее деле ни адреса, ни номера телефона не указывалось, но завтра начнется сессия и девушка должна прийти. Тут-то ее Денис и встретит.

Каждый день, с восьми и до трех, Денис околачивался вокруг универа. Он надеялся, что девушка придет раньше, быть может в библиотеку, или за методичками, но Аня не появлялась. К слову сказать, она прилетела во Владивосток за день до сессии. Зачем торчать во Владике, если можно прекрасно проводить время в клубе "Шалит".

Денис вернулся в гостиницу поздно вечером. В номере уже убрались, но все равно стоял запах сигарет, и вонь от грязных вещей. В последнее время Денис закурил, а еще начал много пить. Только алкоголь давал забвение мрачным мыслям, помогал строить планы, один сложнее другого… Денис оказался идеальным главным героем, ибо смирился с мыслью, что его кто-то направляет. Теперь, любое происшествие он воспринимал, как волю высших сил. Допустим, он вышел на человека, сделавшего ему паспорт не случайно, а когда увидел в автобусе рекламу: "Помощь в оформлении документов". Подтвердилось это спустя неделю, когда он, сев в тот же автобус, рекламы не увидел. Да и алкаш, продавший автомат, подвернулся на рынке вроде и случайно, а вроде и нет. Он подошел к Денису и, дыша перегаром, спросил: не нужен ли ему порох. В ответ Денис поинтересовался, нет ли у него оружия на продажу, и в результате купил "калаша". И еще, ему попалась странная книга. Все произошло по стандартной схеме — невзначай. Шел по улице, из книжного магазина вышла какая-то девчонка, предложила новый бестселлер, всего за пятьдесят рублей. Раньше, Денис никогда не купил бы книгу при таких обстоятельствах, а сейчас, пожал плечами и достал полтинник. Книга называлась "Демоны древней Японии". Денис даже не удивился, когда на пятьдесят первой странице, нашел изображение зашитого глаза.

Придя домой сегодня, он откупорил бутылку пива, сел в кресло и открыл нужную главу. Денис читал ее уже в пятый раз, стараясь найти скрытый смысл.

"Демоны Джа-Они. Хитрые и безжалостные, огненные твари, живущие в одном мире с асурами. Им не знакомо благородство духа и жалость к людям. Их оружие — страх; их сила — коварство. Победить Джа-Они очень сложно, а убить нельзя. Только в их мире они смертны, а в нашем гости, и со смертью сосуда возвращаются домой. Но у себя, они во сто крат сильнее, нежели здесь. У нас они не видят, ибо глаза их зашиты, но чуют и слышат лучше людей многократно. Джа-Они полностью бесстрашны, ведь они заключены в теле человека, и его смерть для них ничего не значит. Но есть у них и слабости. Например, рассказывают, что однажды в храм пришли Джа-Они и учинили великие бесчинства. Воины храма, не могли победить их, но один молодой монах пошел на хитрость. Он собрал людей и сказал им: "Звоните в колокола". Люди послушались, а еще взяли кастрюли и стали бить в них ложками. Поднялся страшный грохот, и демоны схватились за уши. И тогда молодой монах взял булаву и снес всем головы, хоть был слаб телом, но силен духом и смекалкой".

Статья, или даже статейка, несла в себе что-то интересное, но Денису не верилось, что против него выступили какие-то демоны из прошлого. Нет, скорее всего, это заговор за сферы влияния между своеобразными бандитскими группами. Демьян на одном конце, а японцы или китайцы на другом. Они делят мир, а он попал под раздачу. Непонятно здесь только роль Шалита, но может, он узнал о них случайно? Или тоже как-то замешан? В любом случае, завтра все прояснится.

Денис отложил книгу, допил пиво, прикурил от зажигалки. Маленький огонек наводил на мысли о страшных демонах древности. Он смотрел на пламя и в сердцевине, там, где выходит газ, ему мерещились маленькие фигурки. Вдруг зажигалка лопнула прямо в руках. Денис вздрогнул и внимательно осмотрел руку. Нет даже следа от ожога, или пластика. На лице появилась дурацкая улыбочка.

Он сделал затяжку и пошел к холодильнику, взять еще одну бутылку. Недавно пиво преподнесло ему такой сюрприз, что он проникся невероятным уважением к ячменному напитку. Открыв дверцу холодильника и достав бутылку, Денис застыл на месте. На морозильнике отсутствовала крышка, внутри образовалась корочка льда. Дениса заворожила эта белая бесконечность холодильника. Как ему хотелось, бросить дурацкую игру в неуловимого мстителя и просто залезть внутрь морозилки. И уснуть. Дать боли и ненависти уйти, навеки погрузиться в забвение… В маленькой металлической коробочке, появилась его голова. Может это всего лишь видение — Денис видел сквозь лицо заднюю стенку — или то, что он хотел там увидеть. Он смотрел в свои глаза, белые с зеркальным зрачком, и абсолютно спокойные. Денис с силой захлопнул холодильник. Потом открыл — видение пропало.

Форточка отворилась порывом ветра и чуть не разлетелась на осколки. Денис посмотрел за окно, там, как будто какое-то божество, размером с город, окунуло гостиницу в чашку крепкого кофе. Тени поплыли за стеклами не в силах пробраться внутрь, но пара черных языков, невесомой дымкой, протягивали края в открытую форточку. Они призывали: "Открой окно и впусти нас". Денис сделал глоток, и подошел к окну. А затем, медленно закрыл форточку, не забыв повернуть щеколду.

После еще одной затяжки, он посмотрел на столик. Там лежал бумажник и выпавшая кредитка. На лице опять появилась усмешка. Он начинал понимать правила игры.

Денис проснулся рано — это уже стало привычкой. Выглянул в окно. Там, за хилыми деревьями, весна медленно перетекала в лето. На Дальнем Востоке — это дело обычное; здесь зима царит безраздельно и медленно сдает свои позиции. Нередки случаи, когда на зеленых листочках появляется иней, они чернеют и падают, словно сейчас осень. Только осыпаются не высохшие, а набравшие влагу листья. Их не гоняет ветер, они лежат и гниют, словно жалуюсь на привычное предательство климата.

Денис не стал завтракать — ограничился чисткой зубов — и вышел из номера. По пути, он встретил горничную Клаву. Он уже давно успел перезнакомиться со всем персоналом. Они поздоровались, Денис пошел дальше, навстречу разгадкам и ответам. Сегодня он получит их сполна.

Он увидел ее сразу. Это и не сложно — Аня оделась в ярко-желтое пальто, мелькая среди других студентов, аляповым пятном. Красивая сексуальная девушка, привлекала не только его. Похотливые взгляды мужчин, завистливые женщин, ползали по Ане, как лучи прожектора.

Денис развернулся и пошел к гостинице. С него достаточно. Он улетит из Владивостока сегодня, ближайшим рейсом. Может он и идиот, но не настолько.

Семь Толстых Ткачей

— Что происходит?

— Я же предупреждал!

— Чего ты предупреждал? Он не может уехать из города, скоро туда прибудут кроты!

— Вы опять поднимаете бурю в стакане. Он понял, что мы его ведем.

— Он оказался несколько проницательней, чем мы думали.

— А откуда столько спокойствия Шалит? Чего делать дальше? Мы вложили в операцию столько средств и сил, а теперь он вернется в Москву и заживет по-старому?

— Фарит ты, наконец, успокоишься? Или ты думаешь, мы его отпустим? Мы не можем поменять главного героя на переправе, но автор на то и автор, что иногда может просто приказать.

— Это будет не интересно. К тому же…

— Есть!

— Опять прозрение? Последнее привело нас сюда.

— Это означает, что мы все сделали правильно. Если у нас появляются идеи, а персонажи начинают действовать, как настоящие, а не картонные значит, книга получается правдоподобной.

— Давай по делу.

— С удовольствием. Вот вы тут говорили, что коней не меняют на переправе так?

— Угу.

— А что если, с самого начала, мы выбрали не того героя? Что если истинный герой это…

— Пишем!

Аня

Аня не понимала, что происходит. Уже три раза заходила и выходила в университет, даже заглянула в темный переулок неподалеку — идеальное место, чтобы на нее напали. Но Денис не появился. Она думала, ее возьмут по дороге домой, но за ней никто не следил. Но настоящий шок она испытала, когда вошла в подъезд и поднялась на третий этаж. Шалит купил для нее квартиру, она оставила там свои вещи, и даже переночевала. А теперь Аня стояла на лестничной клетке, с открытым ртом, потому что дверь квартиры изменилась. Сегодня утром металлическая, она превратилась в деревянную, обитую старой кожей. Девушка позвонила — замок на двери тоже изменился, ее ключ не подходил. Но когда ей открыли….

— Здравствуйте, — сказал толстый мужик в тельняшке и спортивных штанах.

— Здрасьте, — только и могла сказать Аня. Вместе с мужчиной, из квартиры вышел запах жареного лука.

— Ну и чего вам?

— А что вы делаете в моей квартире? — Собралась Аня.

— В вашей? Девушка, вы что, сумасшедшая? Я живу здесь уже десять лет.

Мужчина захлопнул дверь прямо перед носом. Аня сначала оробела, а потом забарабанила.

— Чего еще?! — мужчина распахнул дверь, чуть не ударив ее по лицу.

— Что вы делаете в моей квартире?!

— Так, а ну вали отсюда! Сейчас, или ментов вызову, или с лестницы спущу!

— Вань, чего там? — послышалось из квартиры. Из кухни вышла мадам, явно занимавшаяся в прошлом сумо.

— Да психованная какая-то… — ответил ей мужчина.

— Сами вы псих! — воскликнула Аня. — Это моя квартира! Выметайтесь отсюда!

— А ну пошла лахудра! — оттеснила мужа женщина. — Я тебе дам твоя! Мой Ваня двадцать лет на консервной банке плавал, чтобы ее получить, а ты тут приперлась. Пошла!

— Я милицию вызову!

— Снизу.

— Чего?

И женщина продемонстрировала недюжинную силу. Схватила Аню за волосы и за пояс на пальто. Аня закричала, а "сумоистка" развернула ее к лестнице, и дала пинок под зад. Только занятия аэробикой, спасли Аню, от падения на лестницу лицом. Вместо того чтобы затормозить, она наоборот ускорилась, сбежала по лестнице вниз и в конце пролета, уперлась руками в стенку.

— Ишь проворная какая, — неодобрительно сказала женщина. — Проваливай, а то врачей вызову.

Она закрыла дверь, забирая с собой запах лука.

— Ах, так? — Аня достала из сумочки телефон. — Сейчас позвоню Шалиту.

Но тут на экране она увидела, что ей пришло MMS сообщение. Аня машинально открыла его. Телефон подключился к интернету, начал скачивать картинку и погас. Аня не поняла, что случилось, попробовала его включить. Никакого результата. Телефон умер. И что же теперь делать? Телефон Шалита записан только в мобильнике, и как она ему позвонит? И в голову пришла мысль. Но нет, этого не может быть…

Денис

Денис собрал чемодан и, допивал последнюю бутылку пива, когда в дверь постучали. Он поднялся и пошел открывать, на ходу произнося:

— Я же сказал, что номер сдам только через два часа… — И осекся, потому что в дверном проеме, стояла разъяренная девушка и направляла на него дуло маленького пистолета.

— Что, сукин сын подставить меня решили? — сказала Аня, заходя в номер. — А ну руки вверх!

— Привет любимая, — сказал Денис. — Рад видеть тебя живой.

— Заткнись скотина! Звони Шалиту и говори, чтобы вывез меня из этого дерьмового города!

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Денис старался вести себя спокойно, понимая, что девушка на взводе и ее легко спровоцировать на выстрел.

— Все ты понимаешь ублюдок! Мои кредитки аннулировали, телефон сдох и я теперь торчу здесь без денег, без связи в полном дерьме!

Денис и сам не понял, как это у него получилось. Он просто сделал шаг вперед и выхватил у нее пистолет. Это оказалось настолько просто, что не только девушка ошарашено, смотрела на него, но и его глаза тоже округлились. Но в ступоре они простояли не долго. Аня поняла, что лишилась единственной возможности давить, и попыталась убежать. И этим побудила к действиям Дениса. Он схватил ее и зажал рот рукой.

— Тихо моя дорогая, сейчас ты мне все расскажешь, а иначе…

Какое странное ощущение. Еще недавно, это тело заводило, возносило на вершину блаженства, а теперь в руках пытается трепыхаться, полная, стопроцентная стерва. Денис уронил пистолет и немного придушил девушку. Та закряхтела и попыталась оторвать его руки — не вышло.

— Кивни если будешь паинькой? — сказал Денис. Девушка кивнула, он отпустил шею. — Хорошо, а теперь я тебя свяжу.

Она попыталась вырваться, но Денис повторил операцию "Дездемона". В итоге, девушка оказалась сидящей в кресле, связанная простыней и с кляпом во рту.

— Ало? — сказал Денис в трубку гостиничного телефона. — Да девушка это я, из номера триста пятнадцать. Да, я хотел сегодня выехать, но, пожалуй, еще задержусь. Не знаю, может на сутки, может больше. И не надо ко мне сегодня заходить и убирать. Ага, у меня гостья… спасибо.

Он повесил трубку, взял стул и поставил напротив Ани. Красивое лицо с подтеками туши и ведьмины глаза, смотрящие исподлобья. Злобно, но со страхом. Денис наклонился и вытащил кляп. И как только ее рот открылся, поцеловал. Губы оказались солеными от слез, Аня сначала не поняла, что вообще произошло. А Денис целовал ее и прислушивался к собственному сердцу. Никаких откликов. Все в порядке. Или? Нет, никаких.

— Что ты делаешь? — сказала она, когда рот освободился.

— Проверяю.

— Что?

— Люблю тебя, или нет. Ответ — нет.

— Не очень и хотелось. Развяжи меня!

— Если ты еще раз закричишь, я заткну тебе рот.

— А как тогда ты узнаешь…

— Что узнаю?

— В какое дерьмо ты вляпался!

— Я буду задавать тебе вопросы, а ты кивать или мотать головой.

— А если я не стану отвечать?

— Я начну тебя пытать.

— Не посмеешь!

Денис исполнил обещание. Кляп вернулся на место, а он подошел к столику и взял оттуда новую зажигалку. Он подошел и взял, торчащую из-под простыни ладонь.

— Я хочу, чтобы ты убедилась — я не шучу.

Он чиркнул зажигалкой и поднес пламя к ее коже. Девушка замычала и задергалась, но Денис связал ее крепко. Он смотрел, как на розовой коже появляется уродливый волдырь. Из ее глаз брызнули слезы. Денис убрал пламя и сел на стул. Он взглянул на полные ненависти глаза и улыбнулся.

— Это не больно Аня. Больно, когда твою жену убивают, а твою жизнь рушат. Но судя по тому, что ты мне уже рассказала, ты скоро узнаешь каково это. Теперь я вытащу кляп, если ты будешь вести себя хорошо. Ты будешь вести себя хорошо Аня? Кивни, если будешь. Хорошо. Говори, как ты попала в эту историю и вообще рассказывай, что знаешь.

Аня просверлила его взглядом, но все же процедила:

— Где-то за неделю до того, как мы с тобой познакомились, меня нашел Шалит. Он заплатил мне за то, чтобы я тебя соблазнила. Остальное ты знаешь. Недели две назад, он мне снова позвонил и сказал, что нужна помощь. Сначала я снялась для какого-то репортажа, потом поехала во Владивосток.

— Как емко ты рассказала историю разрушения моей жизни. Но мне нужны подробности.

— Какие?

— Ну, например, почему толстяк выбрал меня? И что ты должна была сделать во Владике?

— Рассказать примерно то, что уже рассказала. Только еще сказать, что Шалит работает на слепых и что они скоро приедут сюда. А почему тебя выбрали, я не знаю. Ты что же думаешь, мне все разъясняли?

— На кого работает Шалит?

— Откуда я знаю? Я всего лишь посетительница его клуба!

— Не кричи. Что с моей женой?

— Да не знаю я! Все, что от меня требовали, это лечь с тобой в постель и исчезнуть со сцены, когда скажут! А теперь меня подставили…

— Это ничего, привыкнешь. Однако, что мне теперь с тобой делать?

— Развяжи!

— Не ори! Развяжу я тебя и что дальше? Куда ты пойдешь? Что сделаешь?

— Позвоню друзьям в Москву. Хотя нет, все телефоны в мобильнике. Блин! Развяжи меня!

— А откуда мне знать, что это не подстава? Может это просто продолжение игры?

— А я причем?

— Ты пришла ко мне, рассказала весь этот бред, теперь получается, что самый главный злодей это Шалит. Нет, девушка, я тебе не верю.

— Ну так позвони ему! У тебя есть интернет? Телефон клуба должен быть в интернете.

— Нет, не стану я никому звонить. Я сейчас выйду отсюда и поеду в аэропорт. Когда ты освободишься, я уже буду на полпути в Москву. Открой ротик.

Денис затолкнул кляп, посмотрел на часы и улыбнулся. До рейса часа три, как раз успеет. Он взял чемодан и, не обращая внимания на мычащую девушку, вышел из номера.

Чан

Любой из Семи Толстых Ткачей, наверняка удивился бы, если побывал на предпоследнем этаже головного здания "Кахома корп.". Целый этаж небоскреба, заполненный книгами — любой Ткач оценил бы по достоинству. И среди сотен шкафов с древними и не очень фолиантами, в роскошном кресле-качалке, восседал Чан — главный партнер Ли Кахомы и совладелец корпорации. Рядом с ним низенький столик, скорее даже табурет, а на нем несколько свитков и две книги. Кроме одного листа, все тексты древнегреческие. Так же на столике устроилась пузатая бутылка с теплым сакэ и маленькая пиала. Чан иногда прикладывался к ней, согревая старое тело.

Едва ли не четверть книг в библиотеке, так или иначе, посвящено одной тематике. Чану очень интересны, три персонажа из многих мифологий мира. Музы. Традиционно, большинство людей полагает, что музы — атрибутика древнегреческой мифологии. Как правило, считается, что их девять. Каллиопа — муза эпической поэзии, Мельпомена — муза лирической поэзии, Талия — муза комедии, Эрато — муза любовной поэзии, Полигимния — муза пантомимы и гимнов, Терпсихора — муза танцев, Клио — муза истории, Урания — муза астрономии. Однако допустим, на Дельфах считали, что муз всего три. Гипата — олицетворение неподвижности звезд, Меса отвечала за сферы планет и Неата за подлунный мир. Это уже ближе к истине, но самый интересный миф, породили могучие Алоады. Великаны в свое время тоже считали, что муз всего три. Мелета — опытность и раздумье, Мнема — память и Аэда — песнь.

Музы в таком виде, встречаются только в древнегреческой мифологии, но персонажей, отвечающих за то же самое, можно встретить и в Буддизме, и в Японской мифологии, и даже в верованиях майя, не говоря уж о Кельтской и многих-многих языческих. Сейчас Чан держал в руке любопытный рисунок, повторяющий изображение на древнегреческой амфоре. Три музы, с одной стороны и семь великанов с другой. Хотя Алоадов всего четверо, художник, видимо, считал иначе. С первого взгляда и не различишь оригинальность муз на амфоре. С извращением Алоадов все ясно — вместо красивых здоровых мужчин, семь толстяков. А вот музы, одеты весьма интересно. Можно с уверенностью сказать что, по крайней мере, одна из них женщина. Высокая и безразличная, одетая в голубую тунику. На одежде стилизованные снежинки и олицетворяет женщина, Мелету — опытность и раздумье. А вот с двумя другими непонятно. Если не приглядываться и вспомнить стереотип о том, что музы женщины и сомнений не возникнет, ибо два других персонажа, в маскарадных костюмах. На одной звериная шкура, причем не одна. Есть часть от медведя, часть от тигра и льва, а на голове маска козла. Руки человеческие, муза сидит на камне, оперев козлиную голову о кулак. Это Мнема — память. Можно конечно спорить, но Чан явно различал, что руки Мнемы покрыты волосами. И китаец думал — Мнема мужчина. И мужчина Аэда. Аэда одета еще странней, чем Мнема. Наряд повторяет кимоно японцев или китайцев, а лицо скрывает золотая маска, в форме солнца. Круглое солнышко улыбается, вокруг него нимб из лучей-клинков. Впрочем, из-под маски, с краев пробивается настоящие волосы. Иссиня черные, они растрепаны и торчат во все стороны, как у Медузы Горгоны. В руке у Аэды восьмиугольный щит, с изображение шелкопряда. Но почему она мужчина? Потому что Чан, встречал Аэду на сотнях других рисунков.

Та самая книга, что не относилась к мифологии древней Греции, принадлежала перу французского писателя, художника и колдуна семнадцатого века — некоего Филиппа Шеалье. Ныне известного под именем Шалит. Самый старый Ткач, вот уже почти триста пятьдесят лет, плетет сети. По большей части Шеалье описывает исследование других миров. Некая смесь каббалы и герметизма, складывается в сложно перевариваемую кашу. Но любопытней всего в книге, рисунки.

Самый красочный эстамп, изображает войну. Но далеко не простую войну. Бьются четыре армии и можно только позавидовать фантазии художника, ибо он нарисовал такое видовое разнообразие воинов, что ни описать их, ни тем более перечислить нельзя. Тут и страшные демоны, и драконы, и звери, и люди, и полулюди-полузвери, и гибриды огня с ветром и… короче, очень много всего. Объединяет их одно — все они персонажи книг. Причем не только книг, написанных до семнадцатого века, но тех, что выйдут позднее. Если присмотреться, можно увидеть и гномов, и гоблинов, и эпических героев, вроде Геракла. Художник попытался впихнуть столько персонажей из литературы, что диву даешься. Естественно он не мог нарисовать всех, но попытался. И здесь мы тоже видим муз. Они возглавляют три из четырех армий. Мелета, ведет в бой армию снежных монстров, Мнема, огненных демонов, а Аэда, наконец, сняла маску и за ней море тьмы и Семь Толстяков. На эстампе видно — Аэда мужчина. Он улыбается, и Чану немного страшно от этой улыбки. Он понимает, что Аэда далеко не хорошая муза. Впрочем, все они вовсе не добрые и пушистые.

Музам посвящена четверть библиотеки Чана. Самая старая часть. А вот новая, о Толстых Ткачах. Если задаться целью, собрать данные о них, не так и сложно. Просто ищи книги, повлиявшие на мир и будь уверен, за ними стоят толстяки. Однако иногда, с частотой примерно в десять-двадцать лет, появляется ряд книг, не принадлежавших их перу. В такой год приходит тот, кто может писать не хуже Ткачей. Теперь Чан знал, что его величают эмиссар. Слуга Мелеты. Откуда Чан узнал, что именно Мелеты, а не Мнемы, или Аэды? Ну, он предполагал, что Ткачи представляют в мире как раз последнюю, к тому же недавно он познакомился со слугами Мнемы. Трудно признать, что иногда и убийство искусство, но Чан сделал это. Клан Слепой Дюжины, подходил под слуг Мнемы целиком и полностью. О нем в библиотеке тоже литературы достаточно. Большая часть, правда, прибавилась где-то в последние месяцы. Если бы Чана тогда не пригласили на встречу, если бы к нему не пришел Дмитрий, он оставался бы в потемках и по сей день. Но ответы сами явились к нему, как к упорному рыбаку всегда приплывает рыба.

Сейчас у Чана сложилась полная картина. Толстые Ткачи, покланяются и служат Аэде. Песнь Аэды — это перемены. На протяжении долгого периода истории человечества, Ткачи меняли ход его развития. Придумывали новое, уничтожали старое и нисколько не заботились о том, к чему приведут мир перемены. Они пели песню Аэды, с искусством оперного тенора. Дмитрий — эмиссар, слуга Мелеты. Он ничуть не менее талантлив, нежели Толстые Ткачи и тоже хочет изменить мир. Но у него есть какая-то цель. Если Ткачи, просто меняли жизнь людей, ни к чему не стремясь, эмиссар должен добиться определенного результата. Ведь опытность и раздумья всегда приводят к чему-то. К завершению, к логическому концу, к победе или поражению. Чан не очень представлял себе назначение Мнемы, но по тому, над чем трудились ее слуги, сделал кое-какие выводы. Слепцы — самые искусные убийцы в мире. Их пища — человеческий страх, смерть их призвание и никто не умеет делать это лучше. Но если судить по профилю памяти, их сила и слава, в прошлом. И с каждым годом становится все меньше. Память может вдохновить, разве что на мемуары, но не создать нового. Чан сделал ставку именно на них. Правда, не только на них, но слепых оказалось проще всего обмануть.

Чан поднес ко рту пиалу и сделал глоток. Каждый раз, когда он подходил к завершению логической цепочки, у него потели ладони. С одной стороны, что ему терять? Он стар и болен, это его единственны шанс. С другой, если его задумка провалится, он умрет меньше чем через месяц, а так, врачи поддержат его еще лет десять. Но другой такой возможности, может не представится. До прихода следующего эмиссара, он не доживет, а он очень важная персона в плане. Сакэ обожгло горло, Чан поставил пиалу обратно. Он принялся прокручивать все с самого начала…

Семь Толстых Ткачей

— А я говорю, мы теряем контроль!

— В этом нет ничего страшного Фарит. Нельзя контролировать все.

— Можно и нужно! Я предлагаю поставить точку, пока не поздно. Мы еще можем все остановить.

— Уже ничего нельзя остановить Фарит. На якудзу началась показательная охота. Император выступил и сказал, что не потерпит их в Японии. Китай ощерился оружием, и никто не сможет въехать на его территорию, без тотальной проверки. По телевидению крутят репортажи о жертвах якудза и клана Слепой Дюжины. Общество в панике и кроты определенно поедут во Владивосток. Император объявил, что будет присутствовать на саммите, и они попытаются его убить. Может они уже там. Так что мы зашли слишком далеко, чтобы останавливаться.

— Но как это подведет нас к цели? Как Денис или Аня, сможет убить кротов, или тем более Демьяна, сидя неизвестно где, а этот идиот еще решил улететь оттуда.

— Все просто. Если гора не идет к Магомеду…

— Кроты пойдут к горе!

— Да, сдадим им Дениса и посмотрим, что из этого получится…

— Подождите! Мне сообщили, что его потеряли!

— Кого?

— Главного героя!

— Как?

— Он сел в такси, но в аэропорт машина приехала одна. Наверное, сукин сын выпрыгнул.

— Найдите его!

— Не могут!

— У него что, нет жучка?

— Есть, куртку и джинсы, с вшитыми передатчиками нашли в мусорной корзине.

— Аннулируйте его карточки! Поставьте под контроль все аэропорты, вокзалы и выезды из города! Ублюдок не уйдет!

— Я отключаюсь.

— Шалит? Почему?

— Я думаю, теперь книга завершится сама.

— То есть?

— То есть, нам больше не надо ни о чем беспокоиться. Достаточно подготовить место… До встречи.

— Шалит, мы не понимаем?

— Он ушел…

Аня

Освободиться от простыней Ане так и не удалось. Вместо этого, она вся покрылась потом и пыталась разжевать кляп. Получалось тоже очень плохо, но постепенно Аня добилась некоторых успехов — тряпка стала мокрой, от нее отслаивались маленькие кусочки. Приходилось их проглатывать, но ничего не поделаешь. Но когда открылась дверь, у Ани глаза полезли на лоб. В комнату вошел не Денис, не горничная, а два слепых мужика. Оба в больших темных очках и с тросточками, однако, стекла безошибочно направились на девушку, а на губах проявились оскалы. Аня что-то мычала, как ни странно, слепые поняли что.

— Мы вытащим кляп, не волнуйся. Нам же надо услышать, как ты кричишь.

Девушка побледнела. В голове пронеслась мысль, что ее сейчас изнасилуют. Но ее развеял мужик, вытащивший из тросточки меч. Аня опять замычала, слепые снова поняли.

— Да, мы тебя сейчас порежем. Потом ты нам расскажешь все, что знаешь, и мы тебя убьем.

— Муу мам! — ответила Аня.

— Ну зачем же так грубо? Ты ответишь на все наши вопросы. Не волнуйся, мы умеем растягивать удовольствие. Ты будешь умирать долго и скажешь все, чтобы остановить боль…

— Пуруурур? — сказал тот, что стоял слева.

— Что?

— Горничная.

И действительно в дверь постучали, а затем послышалось:

— Вам нужна уборка Денис Аркадьевич?

— Назад! — воскликнул Пуруурур, доставая из внутреннего кармана пистолет, но опоздал.

Дверь распахнулась, в номер въехала тележка, уставленная рулонами с туалетной бумагой и чистящими средствами. А поверх этого стоял здоровенный магнитофон. Комната в раз заполнилась бешеной игрой хард-рока, оба слепых схватились за головы. Они зажимали уши, из которых брызнула кровь. Тут шума прибавилось. В номер ворвался Денис с автоматом в руках. Две очереди уложили слепых на пол.

Аня сидела ни живая, ни мертвая. Она в первый раз видела убийство, а тут еще эта музыка. Впрочем, Денис ее быстренько выключил и поднял меч слепого. Он подошел к девушке, та решила, все — конец. Но Денис всего лишь начал перерезать простыни и быстро зашептал:

— Прости, так было надо. Я знал, что они следят за гостиницей. Теперь мы должны сматывать удочки. Я думаю, что оторвался от твоих хозяев, но не знаю насколько.

Но Аня не восприняла его маленькую речь. По одному из трупов пробежала конвульсия, его очки слетели. Два зашитых бельма уставились на девушку. Это стало последней каплей. Аня потеряла сознание.

Денис

Можно сказать прямо — Ткачи недооценили Дениса. Его так же недооценили слепые, а Демьяну только предстояло встретиться с героем, порожденным Толстыми Ткачами. Но не только ими…

Все началось неделю назад. Денис сидел в своем номере, читал книгу о мифологии древней Японии. В холодильнике, где он позже увидел свою голову, стоял ровный строй пивных бутылок. Две он уже прикончил, они валялись в мусорке. Ничего не произошло бы, если не странная привычка Дениса. Открыв бутылку, он всегда сворачивал пробку в трубочку. Привычка давняя, но прилипчивая. Денис делал это машинально, и в мусорке, помимо бутылок, лежали еще и две крышки. Но в этот раз он, прежде чем свернуть, заглянул на внутреннюю сторону. И увидел надпись: "Поздравляю, ты выиграл! Отправь СМС на 6784". Он уже давно понял — если что-то происходит, значит неспроста.

Он полез в мусорку и нашел крышки. Развернуть их оказалось сложнее, чем свернуть, но сделав это, Денис обнаружил под ними точно такие же надписи. Он послушался. Спустя секунд тридцать, пришло ответное СМС: "2375, остальной номер получишь по телефону 89211234567. Звони с домашнего". Денис взял телефон и набрал указанные цифры.

— Знаете, на улице хорошая погода, — услышал он в трубке. — Неплохо было бы прогуляться.

Вызов прервался каким-то писком, Денис положил телефон. Потом сделал глоток и пошел одеваться. И как только вышел из гостиницы, на него налетел какой-то молодой китаец.

— Простите, — сказал он и убежал так быстро, что Денис едва услышал его.

А потом подумал: "Блин, меня же развели! Сейчас, сто пудово, бумажник сперли!". Полез в карман, но бумажник оказался на месте и даже напротив, содержимое увеличилось. Обнаружился листок бумаги. На нем значилось: "Остальной номер 8937549. Иди в парк напротив, там под памятником, увидишь бомжа. Как только он поднимется, иди к месту, где он лежал и найдешь телефон. Позвони по указному номеру и сбрось. Разбей телефон и иди к автомату в глубине парка. На нем будет нарисован голый мужчина. Стань там и жди. Тебе позвонят".

Денис хмыкнул и пошел в парк. И бомжа и телефон он нашел довольно быстро. Потом набрал номер, дождался гудка, сбросил. И кинул телефон об асфальт. Проходящая мимо парочка покосилась на него, а Денис только улыбнулся им. Ему все равно, что о нем подумают. Телефон оказался очень хрупким — разлетелся на сотни кусочков. Денис пошел искать телефон-автомат. С удовольствием отметил, что прямо на его глазах, большинство фонарей в парке гаснет. Правда, найти автомат в кромешной тьме, оказалось трудновато, зато никто не мог за ним проследить. Телефонная будка с рисунком голого мужчины, стояла неприметно, между двух деревьев. Денис походил вокруг, но вскоре телефон зазвонил, он подошел и взял трубку.

— Ни в коем случае не произноси ни слова, — сказал мужской голос, с китайским акцентом. — Все телефоны Владивостока, подключены к компьютеру, который реагирует на тембр твоего голоса. Каждое слово, сказанное тобой, прослушивается. Тебе, наверное, интересно кем, но я не стану этого говорить, потому что ты не поверишь. Скоро ты попадешь в очередное приключение. Много факторов сложатся так, что ты придешь к нужной им цели. Если не хочешь играть под их дудку, тебе надо удрать в ключевой момент. Я не знаю, к чему тебя готовят, так что думай сам. Но как только ты уйдешь от них, твоя карточка будет заблокирована. Поэтому иди на улицу Ленина, дом сорок два. Там найдешь банкомат. Вставь карточку, полученную от Шалита, сними небольшую сумму. Из банкомата вылезет другая карточка, на ней лежит миллион долларов и она чистая. Но не снимай с нее деньги, до того как покинешь Владивосток. Еще на карточке написан номер. Позвони по нему, если решишь покончить с ними. Я помогу. А теперь, залезь за телефон. Там должна лежать бумажка со словами. Скажи их, как только услышишь сигнал. Действуй.

Денис посмотрел за телефон-автомат и увидел листик, сложенный вчетверо. Он развернул и услышал писк в телефоне.

— Ало, — послышался женский голос. Голос его матери. Только огромным усилием воли, Денис не вывалил на нее все, а прочитал написанное на листке.

— Ало мам, это Денис.

— Мальчик мой! Что с тобой? Где ты?

— Мам, со мной все в порядке. Я не могу сказать, где я, но скоро вернусь. Прости.

— Денис?

На бумажке, после "Прости", значилось: "Повесь трубку", что Денис и сделал.

На завтра он пошел к банкомату и получил новую карточку. У него в кошельке лежало достаточно денег, чтобы улететь из города в любой момент. Следующую неделю Денис ждал. Он и верил в то, что ему сказали и сомневался. Но когда увидел Аню в ярком наряде, словно специально разодетую так, чтобы он ее нашел, Денис понял — в телефоне сказали правду. А когда он вышел из своего номера, оставив девушку связанной, в голове уже лежал подробный план действий. Он заплатил таксисту, чтобы тот, по дороге в аэропорт, проехал неподалеку от газона и слегка снизил скорость. Денис выпрыгнул, а таксист поехал дальше. Сидя в кустах, Денис полностью переоделся и выкинул старые вещи в урну. Затем пошел в магазин электронной техники и купил магнитофон с самыми мощными колонками — страховка от слепцов, как он думал, и оказался прав. Потом приехал в гостиницу, позаимствовал тележку, стоящую в коридоре и завершением вечера, стала перестрелка в номере. В результате всех махинаций, Денис оказался убийцей, с бесчувственной девушкой на руках.

Он порылся по карманам слепцов, в поисках ключей от машины, но понял, что слепые машины не водят. Сначала он хотел оставить Аню здесь, но передумал. Все же, она, наверняка, такая же жертва обстоятельств и непонятных сил, как и он. С другой стороны она — одна из тех, кто разрушил его жизнь. Пусть и косвенно, но Аня виновата в смерти его жены. Но и он тоже виноват…

Денис чертыхнулся и вынес девушку из номера.

Аня

Очнулась Аня в каком-то заброшенном доме. Здесь пахло мочой и гнилью, а еще голову словно набили ватой. Она не понимала где, как и почему. Из легких вышел вонючий воздух, породив стон.

— Однако ты любишь поспать дорогая, — услышала она знакомый голос.

Денис сидел неподалеку, но виделся лишь тенью с яркой точкой, зажженной сигареты. В голосе мелькала насмешка и в то же время там, в глубине, читался страх.

— Как я попала сюда? — собственный голос, показался девушке очень слабым.

— Я тебя принес. Хорошо еще, что на улице так мало прохожих. Как ты себя чувствуешь?

— Хреново.

— Это хорошо.

— Что в этом хорошего? У тебя есть попить?

— Только пиво. Знаешь, этот напиток недавно изменил всю мою жизнь.

— А воды?

— Нет.

— Ладно, давай пиво…

Тень протянула что-то блестящее, Аня взяла бутылку и сделала несколько жадных глотков. Жажда ушла, прихватив с собой логику.

— Что нам теперь делать? — спросила девушка.

— Лично я, собираюсь лететь в Нью-Йорк. Сначала зайцем до Хабаровска, а там куплю новый паспорт и в Америку.

— Бежишь?

— Нет. Охочусь.

— На кого?

— На всех.

— Ты, по-моему, спятил.

— Знаешь дорогая, когда тебя вот так вырывают из среды обитания, по любому сбрендишь.

— А мне что делать?

— А откуда я знаю? Можешь делать что хочешь. Теперь ты свободна.

— Я хочу позвонить Шалиту.

— Звони. Пиши. Мне все равно.

— Ты точно спятил.

— Ага. И поэтому предлагаю тебе поехать со мной.

— Щас прям.

— Нет, я серьезно. Ты, конечно, можешь послать меня, но поверь, теперь у тебя и выхода большого нет. Тебя возьмут в оборот и заставят делать то, что им надо.

— Кому им?

— Не важно. Но подозреваю их много. Я могу кое-что узнать, хотя думаю, что мой новый информатор тоже чего-то от меня хочет.

— Чего?

— Знаешь что дорогая, за последний месяц я многое понял. Например, что не вся информация, которая сначала кажется важной, важна на самом деле. И что иногда делать что-то гораздо проще, чем ничего, и приносит больше результатов. И что не стоит пытаться понять все сейчас. Ты в любом случае поймешь позже, а что не поймешь, придумаешь. Ты идешь со мной?

— Нет, я позвоню Шалиту.

— У тебя нет номера.

— Я же говорила, что достаточно выйти в интернет. У меня есть друзья в Москве, я с ними свяжусь через одноклассников, и они мне помогут.

— В таком случае, прощай.

Тень зашуршала и поднялась.

— Стой! Дай мне денег.

Но Денис не ответил. Он как будто потерял к ней всяческий интерес. Тень слилась с ночью, и Денис ушел из ее жизни во второй раз.

Аня с трудом поднялась. Ее куртка испачкалась в грязи, а на джинсах зияла дырка. Но она собралась и пошла в ту же сторону, что и Денис. Выбраться из полуразрушенного дома, оказалось нетрудно, но вот когда над ней раскинулось, такое недружественное, небо Владивостока, девушка поняла, что оказалась посреди города одна, без денег, да еще и ночью.

Аня отвернулась от дома и, шатаясь, пошла по плохо освященным улицам. От выпитого пива ориентация в пространстве притупилась, а настроение прыгало как баскетбольный мяч. Оно то вгоняло в панику, то находило все очень забавным. Вдруг, она услышала позади странное постукивание. Она повернулась и увидела фигуру под одиноким фонарем. Мужчина с тросточкой, закутанный в плащ и отблеск очков с зеркальными стеклами. Слепой.

Она повернулась и уже хотела побежать, когда уперлась в широкую грудь. И снова два стекла, отражали ее испуганное лицо. Аня взвизгнула, на лицо легла рука с зажатым платком. Она почувствовала дурноту и осела на асфальт, стукнувшись головой. Мужчина даже не подумал ее поддержать.

Шалит

Пальцы привычно перебирают клавиши, печатая одно и то же предложение, снова и снова. "Перемены не всегда к лучшему. Перемены не всегда к лучшему перемены не всегда к лучшему…". Шалит, как никто другой понимал, что это значит. В комнату постучали.

— Войдите, — сказал координатор Сими Толстых Ткачей.

Дверь открылась, в зал вошел еще один Ткач. В полумраке различить кто есть кто, очень трудно, но Шалит узнал вошедшего, даже не повернув головы. Марит. Только он мог прилететь так быстро.

— Мы все обеспокоены Шалит, — сказал Марит. — Ты знаешь больше, чем говоришь.

— Все мы знаем больше, чем говорим, Марит, — отозвался Шалит продолжая стучать по клаве. — Человеческий язык никогда не сможет выразить ни душевные муки, ни любовь, ни верность, ни дружбу. Мы можем лишь строить красивые метафоры, пытаясь это объяснить.

— Я знаю, что ты умеешь говорить образно, но в данном случае хотелось бы больше конкретики.

— Сколько угодно. Ответь мне друг мой, почему Демьян до сих пор жив, кроты потеряли уже шестерых, тот, кто был призван стать нашим мечом карающим, пропал, а мы остановили книгу?

— Ты отключился, и нам пришлось остановиться.

— Книга зашла в тупик. Как можно писать о том, чего не знаешь? Когда книга командует тобой, а не ты ей, надо либо подчиниться, либо перестать писать. Я выбрал второе.

— Что ты скрываешь Шалит?

— Ничего.

— Тогда объясни, что нам делать дальше? Эмиссар по-прежнему жив, герой пропал, а кроты точат на нас зубы.

— Мы, все вместе, поедем в Нью-Йорк, и посмотрим фильм Вольта.

— Зачем? Почему все вместе?

— Только так мы сведем все четыре силы вместе.

— Какие силы?

— Нас, кротов, эмиссара и Дениса.

— А с каких пор, Денис это сила?

— С тех, как выпрыгнул из такси. К тому же, Денис не то чтобы самостоятельная сила…

— Прикажи и мы найдем его.

— Я уже приказал. Его не нашли.

— Нужно больше времени.

— Нет Марит. Настало время перемен. Для всех нас.

Шалит повернулся и Марит увидел, что его темные глаза немного побледнели. Это слезы навернулись и отразили свет, тусклого освящения.

— Что значит перемены? Что значит для всех нас?

— Марит, то и значит. То что мы делали со всем миром, наконец, отразилось и на нас. И в этом нет ничего плохого Марит. В конце концов, перемены не всегда к лучшему.

Чан

Но почему четыре армии? Почему три музы, а армии четыре? Изучая эстамп, Чан внимательно смотрел на состав четвертой армии. Животные, закованные в доспехи, люди, драконы, гоблины, эльфы, гномы, всякая прочая мишура, придуманная писателями. И по большей части, именно люди.

Если провести параллель, и представить поле битвы книжным произведением, и не одним, а всеми…

На поле брани собрались все персонажи всех книг, когда-нибудь написанных или тех, что когда-нибудь напишут. Это страшная сеча, ибо здесь возможно все. Здесь, танки вполне могут столкнуться с драконами или кентаврами. Здесь, лукам, противостоят атомные бомбы, а наукам волшебство. Битва никогда не прекращается. Она живет и сейчас, на страницах миллионов книг, в воспаленных умах и воображениях. Здесь возможно то, что можно себе представить. То есть все.

Первая армия под предводительством Мелеты — опыта и стратегий. Это истории стройные и правильные, как узоры на замерзшем окне. Под кажущимся множеством форм, Мелета прячет унылое однообразие. Персонажи ходят по струнам Ее воли, а сюжет не потерпит интриги, не запланированной с самого начала. Каждый в армии движется по Плану и никогда не отступит от него. Внимательный читатель, может разгадать концовку с первой строчки, ибо каждый персонаж здесь взят из Ее мира и нет в нем места, поющему воображению. Эмиссары Мелеты редко верят в то, что пишут, пусть это даже исторические хроники и уж тем более, чистый вымысел. Но они знают Правила и поэтому процветают.

Вторая армия управляется Мнемой. Эта муза скучна, потому что нет в ней ничего нового. Но и старого ей достаточно. Нет, не было и не будет такой удивительной и полной приключений жизни, как у Мнемы. Она и ее слепые слуги, написала когда-то великие вещи, но у воспоминаний есть один серьезный недостаток — когда-нибудь терабайты памяти заканчиваются, и больше не о чем писать. Тогда остается только перемалывать старое. Описывать одно и то же, снова и снова находя забытые детали, или придумывая несуществующие. Таково свойство памяти — помнить только то, что хочется. Слуги Мнемы — это огненные демоны. Они следуют ее приказам и несут лишь страх и безумие. Ибо нельзя найти ничего хорошего, или правильного, или ободряющего в том, что прошло и не стремиться к новому. Память несет смерть, и разрушение, потому что считает — в будущем нет, и не может быть ничего лучше, чем в ее жизни. И слуги Мнемы процветают только поначалу, а потом, увядают в прошлом и тонут в злобе, не способные придумать нового.

Третьей армией командует Аэда. Озорная проказница, она тащит за собой саму Тьму. Не ту тьму, что несет страдания и ассоциируется со злом, а ту, в которой так приятно укрыться больному воображению. В этой тьме, возможно все, ведь Аэда — песнь. В рифмованных строчках мы видим порой так много великого. От древнего Гомера и до Фауста, или Данте с Шекспиром, все великое, потрясающее и новое поется. И песня, как никто, разнообразна. Она непостоянна, ветрена и шаловлива. Слуги Аэды всегда стремятся к новому. Аэда — прежде всего прогресс и перемены. Песнь меняется вместе с нами, с каждым поколением, как мода, пристрастия, живопись, идеалы красоты. Аэда синоним перемен и далеко не всегда к лучшему. В этом сила Аэды, но в этом и ее проклятье. Порой, разгулявшееся воображение заводит в такие дали, или, напротив, настолько вглубь себя, что все остальные просто не понимают, не могут угнаться за ее бегом. Но если поняли, можешь ставить себе памятник. Слуги Аэды попадают впросак чаще, чем Мелеты и Мнемы. Они терпят неудачи немыслимым числом, в погоне за воображением и фантазией, поэтому им надо нарастить внутренний, а иногда и внешний жир, чтобы поддержать уверенность в себе. Ведь так просто поддаться искушению и все бросить. Ведь так противно, слушать насмешки и ловить разочарованные взгляды. Но истинные слуги Аэды, непробиваемы. Они самые сильные и несгибаемые. Ничто не может победить их, кроме самой Аэды. Но эта муза настолько любит перемены, что может с легкостью убить слуг, ради того, чтобы спеть им реквием. Слуги Аэды преуспевают меньше, но если добились своего, становятся великими в летах.

Но кто же в четвертой армии? Люди. Простые люди, которым не нужна муза. Такие воспринимают все как работу и довольны этим. Они добиваются успеха еще реже и всегда мечтают — но никогда не признаются — чтобы к ним заявилась одна из сестричек. Они не всегда процветают, но если взросли до вершин — только благодаря себе. Для них то, что они делают труд, иногда приятный, иногда противный и так редко благодарный. Но их много и в этом их сила.

Четыре армии. А теперь следует задать вопрос — почему каждый раз побеждают Толстые Ткачи. Почему слуги Аэды отбивает все штурмы Мнемы и Мелеты? Потому что четвертая армия очень редко вступает в игру. Не могут две старшие сестры, одолеть младшую без помощи простых людей. И перемены с Аэдой произойдут, только когда четыре армии столкнутся. Во всех других случаях, она победит снова и снова. И Чан стал четвертой силой.

Но кто такие писатели, без персонажей? Кто они, творцы миров, без населения? Никто. Поэтому нужен герой. Теперь есть герой. Однако законы жанра требует, чтобы присутствовал не один герой, а несколько, но не больше трех. Сейчас их как раз столько. Один главный, который определит все, и два второстепенных, но и они сыграют свою роль. И если у Чана все получится, если он действительно стал генералом четвертой армии, перемену примут все. И даже те, кто призван их нести. Чан собирался сражаться с противниками их же оружием и их персонажами.

Кахома

Темнота, словно объяла всех, и Ли не стал исключением. Его отель, его апартаменты, главный зал. Но как все изменилось за последний год. Где мебель, где сураке, где веселый женский смех и атмосфера сексуальности? Где тот дух максимализма и уверенности в себе? Где прошлое, куда ты ушло?

Вместо этого пол устелили толстым ковром, и в пустоте витал запах пота. Посредине, в позе лотоса, сидел Ли Кахома. Перед ним самурайский меч и два карих глаза смотрят на него, словно пытаясь подружиться. Ли упражняется каждый день по пять-шесть часов, теперь его тело, наконец, вошло в гармонию с разумом. Он спокоен и не волнуется о завтрашнем дне. Он, быть может, даже обрел просветление. В голове тихо летают размышления о красоте, и царит белый цвет. Мысли редки и не всегда привычны обычному разуму, но Ли считает это хорошим знаком. Он поднимает взор с меча и смотрит на стену. Там мишень. Несколько досок сбиты в щит, на них фото. Дядюшка Чан, утыкан ножами и изрешечен дырами от пуль. Номер звукоизолирован, никто не слышит грохот от десятков выпущенных в мишень обойм. Ли предпочитает делать это ближе к полуночи.

Комнату разрывает звонок телефона. До этого здесь властвовали тишь и сосредоточенность, а теперь прорвался безумный враждебный мир. Кахома поморщился и поднялся. На определителе номера появились знакомые цифры.

— Ало Чан сан, — сказал Ли.

— Мальчик мой! Что-то от тебя давно нет новостей, как у тебя дела?

— Хорошо Чан сан, — Ли много тренировался, но Чан все равно слышит в голосе злобу, готовую прорваться в любой момент, как из переваренной банки сгущенки. — А у вас?

— У меня не так хорошо, как хотелось бы Ли. Боюсь, придется перенести премьеру. У нас уже все готово, но мы потеряем деньги от рекламной компании…

— А почему такая срочность? Я думал премьера через месяц?

— Так и было, но толстяки перенесли свою на следующую неделю. Если их фильм будет иметь успех, мы можем серьезно пролететь. Так они заткнут наш и еще не явятся на нашу премьеру. Мы предполагали, что они сделают что-то такое и приготовились. Реально, мы могли выпустить ленту еще два месяца назад, но ждали, когда они сделают первый шаг. Они сделали, дело за нами.

— А где пройдет наш показ?

— В Токио. Нет смысла делать его в одном городе вместе с Ткачами. Все произойдет в один день, ты останешься в Токио как продюсер, а я полечу в Нью-Йорк вместе с нашими друзьями из якудзы. Меня они не испугаются и придут все.

— Как все?

— Ах да! Они заявили, что прибудут туда всемером. Вот слушай, это из рекламной брошюры. "Новый шедевр от гениального продюсера Энтони Уолта! Да, жарит лето на сюрпризы в этом году. Сразу две высокобюджетные картины, увидим мы в июне. Первая — это "Сыны Одина", скандальная лента по сценарию "латвийского клоуна", Дмитрия Морозова; вторая, неподражаемая сказка, от автора таких книг как: "Пределы Запределья" и "Нора крота" Энрике Болтона. Фильмы выходят примерно в одно время, но критиков и знатоков искусства больше заинтересовал "Репортаж сквозь сказку". Ну еще бы, достаточно только посмотреть на актерский состав и режиссерскую труппу. Создатели фильма уже заявили, что на премьере будут присутствовать многие известные люди, в том числе писатели Джо Мрит, сам Энрике Болтон и Олег Шоль, а так же известный гурман Хосе Гнолт, превосходный знаток моды, кстати, сделавший большую часть костюмов для фильма, Джакомо Фарит и даже его святейшество Колтран — кардинал католической церкви…". Ну как тебе составчик, а?

— Их можно взять всем скопом. Заминировать зал.

— Не получится. Ткачи привлекут туда столько охраны… Но наши слепые друзья пообещали что справятся.

— А почему я не могу туда приехать?

— Это будет уж очень подозрительно мой мальчик, если продюсер не присутствует на премьере.

"Боишься сукин сын?" — подумал Ли.

"И ничего я не боюсь" — подумал Чан.

— Хорошо Чан сан я сделаю все, что ты скажешь.

— Отлично. Дату ставим пятое.

— До встречи.

Ли положил трубку. На столике рядом, лежал короткий нож. Кахома взял его и метнул в мишень. Точно в голову!

Японец

Лети, лети…. Как прекрасна свобода, как хороша, как заманчива. Став всего лишь легким дуновением ветра, японец понял, что свобода в том, чтобы ничего не делая, получать удовлетворительный результат. Не хороши и не плохой, а именно удовлетворительный. В его существовании есть свои плюсы и минусы. Ну, например, можно заглядывать в женские раздевалки, но толку от этого? Ты можешь узнать столько удивительного, а практической пользы нет. Но, наверное, самое неприятное — нельзя поговорить. Другие потоки заносчивы и ленивы, или напротив вялы и глупы. Правда японец встретил несколько, как и он в прошлом людей, но они не захотели общаться. Однако один собеседник всегда радовался его приходу. Очень занятный собеседник, любил поболтать как о пустяках, так и о серьезных проблемах.

Японец не всегда находил его. Он человек очень занятой. Да и не человек вовсе, правда любит себя так называть. Сегодня он выстраивал свою армию на грандиозном поле боя, где скоро разразится страшная сеча. Японца не интересовала война, как таковая, но найдя своего единственного знакомого, он спросил просто из вежливости, чтобы завязать разговор:

— Зачем ты воюешь?

— Потому что так надо, — отвечал мужчина в шелковом кимоно.

— Кому? Тебе?

— Нет, я предпочитаю ненасильственные решения проблем. Это надо им.

— Кому им?

— Всем остальным. Иногда нужно как следует встряхнуть человека, чтобы он захотел изменить хоть что-то.

— Но ведь война ведется не только здесь?

— Конечно. Настоящая война происходит и здесь, и на страницах книг, и в реальной жизни. С разными масштабами, в разных формах и с разными персонажами, но везде.

— Но война — это плохо.

— А я уже говорил, что не все перемены к лучшему.

— Я посмотрел, что происходит там, но ничего не понял. На чьей ты стороне? Почему твои Ткачи напуганы? И какая цель?

— Цель всегда одна — изменить мир. Но миров бывает столько же, сколько и людей, поэтому надо начать с малого — изменить свой мир. Потом надо менять мир окружающих, и так по цепочки дальше и дальше…

— И здесь ты тоже начал с малого?

— Нет, в этой истории все сложилось иначе. Чтобы изменить весь мир, надо начать с себя, а вот чтобы изменить одного человека, иногда приходится менять весь мир.

— Все так сложно?

— Очень. Но игра стоит свеч. Порой приходится задумать столь сложную комбинацию, что даже самому кажется — легче бросить, чем разобраться. Но потом понимаешь, все это сделано только ради того, чтобы свести все персонажи вместе и посмотреть что получится.

— Персонажи?

— Да. Смотри, как могли бы собраться в одном помещении, Семь Толстых Ткачей, слепые слуги Бывшего Короля, эмиссар Королевы, новый самонадеянный Автор и три героя? А ведь они встретились, но все это вытекло из тех маленьких событий, что произошли ранее. Выкинь даже самый маленький кусочек, и собрались бы не все, а лишь часть. Ну а теперь, начинается самое интересное. И прости, но мне пора. Война начинается всегда с переговоров.

Семь Толстых Ткачей

— Да, сегодня действительно удивительный день леди и джентльмены! — говорит миловидная девица, а оператор думает, скольким продюсерам она дала, чтобы ей позволили делать репортаж. — Сегодня здесь столько знаменитостей, что можно подумать, это не премьера очередного фильма, а вручение Оскара. Впрочем, картина "Репортаж сквозь сказку" — первый кандидат на то, чтобы собрать богатый урожай. Но вот мы видим первых гостей! Боже мой, это Джек Николсон и Аль Пачино! Два величайших актера, не нуждающихся в представлении. А вот и режиссер ленты, его мы, конечно. тоже прекрасно знаем. Но вот и первые необычные гости. Кардинал Колтран, собственной персоны. Известно, что кардинал большой поклонник искусств и кино в частности. Но давайте попробуем взять у него интервью. Кардинал Колтран, кардинал Колтран! Можно вас на пару слов?

— Конечно дочь моя.

— Телезрителям и поклонникам кино во всем мире, интересно знать ваше мнение об этой ленте и о том, почему на премьеру явился представитель католической церкви.

— Этот фильм обещает стать сенсацией э-э-э…

— Джуди.

— Спасибо Джуди. Так вот, когда Тони прислал мне сценарий, я сразу понял — это вещь! Уолт вообще редко берется за вещи, который впоследствии становятся не гениальными и у меня твердая уверенность, что эта не станет исключением. В наше время упадка веры, грех не вспомнить сказку, Джуди. Ведь сам Христос говорил с учениками притчами, и фильмы вроде этого учат нас тому, как жить, но учат ненавязчиво так, чтобы все поняли. Вот допустим, возьмем ребенка Джуди. Если ты скажешь ему: "Не делай так" — он ведь все равно сделает. Людям нельзя ничего доказать просто сказав. И поэтому одно из правил хорошего кино в том, чтобы показывать то, что хочешь сказать образами, а не прямым текстом. И поэтому официальная католическая церковь, всегда будет поддерживать добрые фильмы, призывающие к раздумью. А раздумье, в конечном итоге, всегда приведет человека к Богу.

— Спасибо святой отец.

— Не за что Джуди.

— Да, падре знает толк в искусстве. Но вот идет тот, кто создал, можно, я думаю, уже сказать, гениальную картину. Главный продюсер Голливуда, в сопровождении губернатора Калифорнии. Может быть, удастся поговорить и с ними? Мистер Уолт, господин Губернатор! Можете сказать пару слов?

— Я не даю интервью.

— Как жаль…

— Не расстраивайся Джуди, губернатор, человек занятой, но мой долг рассказать зрителям о своей работе.

— Спасибо мистер Уолт! Что в фильме нового и интересного для зрителя?

— Самое главное, что мы вернулись к хорошо забытому старому. Новые веяния диктуют свои законы, но мы постарались вернуть сказочность таких фильмов как "Конан варвар" например или "Волшебник из страны Оз". Тогда было, в некотором роде, проще, нынешний зритель более изощрен в графике и спецэффектах, но ту атмосферу мы передали. А еще, наш фильм о простой девушке, которая ищет чудо. Великолепные актеры, передали неподражаемые характеры замечательной книги Энрике Болтона. Нам остается только надеяться, что фильм станет настолько же успешным, как книга.

— Спасибо мистер Уолт. А вот и автор сценария и книги, сам Энрике Болтон. Посмотрите на чем он приехал?! Это же копия бэтмобиля! Здравствуйте мистер Болтон.

— Здравствуйте.

— Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Разумеется.

— Скажите, вы автор сценариев и оскароносец, автор бестселлеров и один из владык людских дум…

— Вы вгоняете меня в краску.

— Ну что вы, я просто говорю правду. Скажите, какой фильм вы считаете лучшим из тех, что сняты по вашим книгам?

— Безусловно, этот. Все актеры и режиссер постарались на славу. А какую музыку написал замечательный русский писатель, поэт и композитор Олег Шоль! Он, кстати, принимал участие в написании сценария и адаптации книги, к кинематографическим реалиям. Да вот и он сам.

— Здравствуйте Олег. Как вам в Америке.

— Неплохо, очень неплохо. Жарковато, правда.

— У вас в России, наверное, еще морозы?

— Только сошел снег.

— А как вы стали композитором этого фильма?

— Мы с Риком давно знакомы, я переводил его книги на русский, а он мои на английский. А когда он узнал, что я еще пишу музыку, и послушал некоторые композиции…. В общем, он связался с Уолтом, а тот позвонил мне. Правда до этого я писал музыку исключительно со словами, и это стало для меня экспериментом. В фильме всего одна песня "Дорогой перемен" но мне кажется, она удалась.

— Конечно удалось! Уж не знаю, было это запланировано или нет, но песня просочилась в интернет и теперь ее слушают по всему миру!

— Тут я ничего не могу сказать. Может, кто из труппы записал ее во время съемок, или это просто рекламный ход.

— А что вы ждете от фильма? Я имею в виду вы оба, конечно?

— Перемен Джуди, все мы ждем от него перемен.

— В каком смысле?

— В первую очередь в кинематографе, но может премьера изменит жизнь других людей.

— Спасибо. О, о! А это же знаток стиля и законодатель мира моды, Джакомо Фарит! Он как всегда элегантен. Безупречная прическа, великолепный бирюзовый костюм так сочетается с багровым плащом. Он словно герцог Англии, право слово! Месье Фарит, можно вас на пару слов?

— Да.

— Скажите, ведь вы придумали костюмы для всех персонажей фильма?

— Угу.

— А как он повлияет на развитие моды вообще, и французской в частности?

— Я надеюсь положительно. В последнее время наблюдается вульгарная тенденция, к тривиальности формы и аляпости цвета. А куда подевалось превосходная простота жакетов? И позвольте спросить, кто сказал, что колготки выходят и сменяются брюками? Нет милочка, это все чепуха. Как в этом фильме, так и в мире моды, мы вскоре увидим великолепное возвращение к корням императорских нарядов семнадцатого века. Широкая юбка, изящный корсет, возможно даже парик! Это смело да, но в моде можно выжить, только ища новое и всегда быть смелым. А цвета? Где крик цвета? Вот даже посмотрите на себя? Откуда такая болезненная пристрастность к серому? Или вы думаете, это подчеркивает белизну вашей кожи? Так вы ошибаетесь милочка…

— Спасибо Месье Фарит.

— А туфли? Безобразие…

— До свидания месье Фарит. Но кого мы видим на красной дорожке? Великолепный гурман и владелец самого престижного ресторана мира, Хосе Гнолт. А что заставило вас прийти на премьеру мистер Гнолт?

— Здравствуйте. Я думаю, просмотр этой ленты поднимет мне аппетит. А разве есть в мире вещь приятней, чем взять, допустим, черепашье пюре и бутылку вина Ашаноль, года где-то шестьдесят четвертого, и, усевшись перед экраном телевизора, посмотреть, или пересмотреть, какой-нибудь отличный фильм?

— Но здесь вам не подадут черепашье пюре.

— В крайнем случае, его можно заменить сыром из молока ламы. Так сейчас еще и не время ужина. А вот как раз после фильма, я с удовольствием загляну в "Рыбный Мир", что неподалеку отсюда. Там такие превосходные белые вина.

— Спасибо мистер Гнолт, надеюсь, что фильм поднимет вам аппетит.

— О, я уверен в этом.

— Поток гостей начинает истекать дорогие телезрители, но погодите. Это же Джо Мрит! Бизнесмен, писатель и обозреватель таких изданий, как "Файнэншл Таймс", не говоря уж о "Форбс". Здравствуйте Джо.

— Приветствую вас.

— А что вас привело на премьеру фильма?

— Я думаю, это будет один из самых кассовых фильмов в истории кино, и мне, как финансисту, очень интересно посмотреть, за что люди платят деньги.

— Поговаривают, что фильм спонсировали много крупные корпорации, и что за "Репортажем сквозь сказку" и "Сынами Одина" стоит начало новой финансовой войны.

— А кто это говорит? Пустобрехи и только. Нет, в оба фильма вложились исключительно кинокомпании…

— А как же "Кахома корп."?

— Кахома, владеет большим процентом акций многих компаний Голливуда, так что ее тоже можно смело отнести к кино-корпорациям.

— Спасибо мистер Мрит. До начала осталось всего десять минут. Уже сейчас очевидно, что фильм станет кассовым и успешным, и только время покажет насколько. Напомню, прямо сейчас в Токио начинается премьера еще одного масштабного проекта, "Сыны Одина". Какая лента станет более успешной? Не знаю, только время покажет. Джуди Прайс из Нью-Йорка.

Оператор выключил камеру и снял с плеча.

— Надо было сказать, что ты увидишь фильм только через пару дней, в обычном кинотеатре, а сюда тебя не пустили, — усмехнулся оператор.

— Да пошел ты! Подумаешь эка важность, президент приехал и теперь журналистам нельзя войти.

— С Фокса пустили.

— Заткнись. Эй, а кто это?

По ковровой дорожке шагала странная процессия. Китаец в сопровождении пяти охранников. Что-то в нем показалось ей знакомым.

— Что, врубить камеру?

— Не-е. Наверное, спонсор.

— Да, сейчас китаезы всюду лезут.

А необычные зрители продолжали приходить. Всего за минуту, до того, как двери кинотеатра закрыли, пришел странный мужчина в синем костюме, темных очках и с бородой. Даже под дорогой материей, его худоба казалась очень неестественной.

— А это кто?

— Актер?

— А и черт с ним. Пошли, угостишь меня пивом.

Оператор усмехнулся. Вечер обещал стать интересным.

Демьян

Кинотеатр заполнился знаменитостями, как пепельница окурками. Унылое море, черно-белых фраков, пополам с разноцветными барашками, женских платьев. Здесь собралось такое количество известный и влиятельных людей, что казалось — сейчас зал лопнет от важности. Но все ощущали странное, рассыпанное в воздухе напряжение. Никто не сидел с ведрами попкорна или бутылками пива. Изредка, одинокий искусствовед держал в руках бокал с мартини, купленный в баре, и собирал коллекцию косых взглядов.

Семь Толстых Ткачей расселись в разных уголках, окружив себя людьми по интересам. Гнолт расположился в компании толстеньких кулинаров, Вольт сел в стае акул кино и телевидения, Болт разговаривал с каким-то ученым, Марит обсуждал проблемы глобализации с президентом, на Фарита, словно разноцветные мухи, налетели модели, Кольт степенно беседовал с арабским шейхом, и только Шалита все сторонились, ибо его мрачности позавидовал бы и граф Дракула. И только безумный писатель, в толстых очках и с когда-то черными волосами, присел на соседнее кресло.

В верхнем правом углу, там, где видно хуже всего, собралась куча бывших неудачников. Их можно назвать "Клубом жертв Ткачей", или обиженными жизнью, но с недавнего времени у них появилась надежда. Она восседала точно посредине группы отверженных, и звали ее Демьян.

Эмиссар, как обычно, не проявлял эмоций, и глаза под очками нашли в зале Чана. Китайский миллиардер произвел фурор, появившись здесь, а не на премьере своего фильма. Он шумно обсуждал что-то с репортерами. Чана окружала охрана из самых лучших убийц в мире, но никто не знал об этом, кроме Демьяна. Даже Ткачи, навряд ли догадаются, что под тщательно загримированными мужчинами, с вполне реальными глазами, прячутся слепые киллеры клана Слепой Шестерки. Правда, здесь их всего пять и пришли они с Чаном. Вот этого не ожидал даже Демьян. Но чувствовал себя в безопасности. В кинотеатре такое количество охранников, что захоти русские сбросить сюда атомную бомбу, ее наверняка тут же арестуют, допросят и оттащат на безопасное расстояние. Та же ситуация и на улице, но там уже опасней. В окружающих домах, спрятались снайперы охраны президента, или губернатора Калифорнии, или еще чьи-нибудь. Но умелому убийце, ничего не стоит придушить одного и занять его место. И только поэтому Демьян не ушел сразу, как только увидел вместе Ткачей и слепцов. Он понимал, что его подставили, но не беспокоился. Он уйдет вместе со всеми, смешается с толпой и проскочит.

Но и слепцы не собирались нападать прямо сейчас. Они тоже понимали, чем это грозит. В зале находились всего два человека, понимавшие — собравшись вместе, они уже ничего не решают. Их партия как авторов закончилась — настало время героев. Неподконтрольных и пугающих. Теперь Шалит и Чан, могли только сидеть и ждать, гадая правильно ли они подготовили повествование, верно ли проработали характер героев и на того ли поставили.

Кинотеатр охраняли почти пятьсот человек. Лучшие из лучших. Спецагенты, прошедшие огонь, воду и стальные трубы пистолетов. Но никто не смог предотвратить проникновение. И даже не одно, а три.

Герои

Вентиляция. Всех всегда подводит именно вентиляция. Охрана, представляла себе потенциальную угрозу, в виде бородатого мужика, обвешанного динамитными шашками, как новогодняя елка дождиками. Самый распространенный вариант террориста. Однако юркая Аня, сбросившая восемь килограмм, а до этого и так не отличающаяся полнотой, смогла пролезть в вентиляцию, предварительно сделав крюк по канализации. Примерно километр по трубам, дался не то чтобы легко, но самым неприятным стал запах. Ноздри девушки зажимала прищепка, вроде тех, что используют пловчихи синхронистки, тело покрывал водолазный костюм, а к ноге она привязала мешок, с вечерним платьем и пистолетом. Далее, из канализации в вентиляцию, а оттуда в женский туалет. И там Аня просидела в трубе почти сутки. И только когда включили фильм, девушка вылезла сквозь дыру, проделанную перочинным ножом — результат семнадцатичасового труда. Осталось только раздеться, немного обмыться и переодеться. Водолазный костюм, воняющий как то, от чего предохранял, Аня закинула в трубу, сбрызнула себя духами и пошла по коридорам кинотеатра. Аня шла на смерть, но это ее, никоим образом, не волновало.

Денис уже неделю провел в Нью-Йорке, и заплатил за список приглашенных на премьеру, примерно триста тысяч долларов. Теперь в средствах он не стеснялся — за все платил таинственный благодетель. Получив список, он скачал фото из интернета и познакомился с одной эмигранткой из России, работающей в парикмахерской. Собственно, на этом план проникновения практически завершился. В результате, охрипший Мерлин Мансн, со свисающей на пол лица челкой, явился на премьеру фильма "Репортаж сквозь сказку", по приглашению своего друга Уолта. Другой Мерлин Мансн сейчас лежал связанный, в багажнике своего лимузина.

Но самым интересным, оказалось проникновение в кинотеатр Ли Кахомы. Чисто теоретически, Ли мог просто прийти, как все остальные гости. Благо его денег вполне хватило бы на покупку билета, стоившего всего-то миллион. Вместо этого, он потратил тридцать три миллиона, тридцать три охранника стали миллионерами, а Ли прошел внутрь, причем вооруженный снайперской винтовкой. Деньги могут творить чудеса, но настоящие чудеса, как правило, происходят из совпадений.

Шалит

Шалит сидел рядом с известным писателем и смотрел на экран. Писатель тоже смотрел и его, в отличие от Шалита, интересовало то, что происходит с главной героиней. А Шалит думал.

Где он допустил ошибку? Здесь только его вина. Ткачи очень сильны, но непоследовательны. Текст каждого писателя, должен проходить писательскую правку, Шалит стал редактором для остальных Ткачей. Координировать великую силу, дарующую миру перемены не так просто. Слишком много вариантов развития, слишком много ступеней сюжета, слишком большая ответственность. Где-то надо ограничить, где-то напротив подтолкнуть и Шалит так долго справлялся, но на этот раз ошибся.

Его сосед усмехнулся. Шалит перевел мысли на экран.

— Любовь? — сказала старая героиня. — Как много я могу рассказать тебе о ней. Я не знаю ничего страшнее любви и не знаю нечего прекрасней. Вообще, для нее очень хорошо подходят эти слова — я ничего не знаю…

И Шалит понял.

— Любовь, — прошептали толстые губы.

— Что простите? — повернул на него два донышка от бутылок, известный писатель.

— Я забыл, что в книге всегда все должно завершаться любовью.

— Да, это и моя постоянная ошибка. Но это всего лишь признак вашей молодости, у вас все вперди.

Герои

"Как он близко, всего одно движение и я сверну ему шею" — думал Денис, сидя позади Демьяна. Представься ему такая возможность месяц назад, он не думал бы и секунды. А тут, уже почти треть фильма прошла, минут сорок назад выключили свет, а враг сидел прямо напротив. Так просто — схватить правой рукой подбородок, а левой волосы, и потянуть на себя правую. Потом хруст и все. Можно попытаться сбежать, но Денис не верил в это. Скорее всего, его посадят в Американскую тюрьму, где он начнет чинить машины для директора, или заниматься его бухгалтерией. Но Денис ждал. Слишком много всего смешалось в его голове. Тут и непонятный Шалит, сидевший внизу, и рассказа Ани, и эти слепые, и таинственный незнакомец, сказавший что за всеми его бедами, стоит именно Демьян. Во всем этом ему виделось подстава. Как будто он марафонская палочка, передаваемая от одного кукловода к другому. И он тянул. Пока…

Кахома проник в прожектерскую комнатку достаточно банально. Просто прошел по нескольким коридорам, где его "не заметили" подкупленные охранники и постучал в дверь.

— Билл это ты? — послышалось из каморки. — Я уже задолбался ждать. Сейчас помру с голоду.

Дверь открылась, и мужчина умер, но не от голода, а от кровотечения из горла. Кахома вошел внутрь, держа в руках два чемодана. В них укрылась разборная винтовка и пять круглых лент. Даже за миллион, никто не согласился бы пропустить его в кинотеатр с винтовкой. Поэтому каждому рассказали, что это всего лишь часть кино-войны. Как только покажут этот фильм, Кахома включит динамики и скажет:

— А сейчас дорогие телезрители, сюрприз! За те же деньги, вы увидите не один фильм, а два. И второй тоже будет премьерой.

И Ли включит свой фильм "Сыны Одина". Неизвестно, поверили охранники в эту сказку, или нет, но Кахому пропустили в кино, правда, проверив содержимое чемоданов. Проверяли не очень тщательно, но в оправдание охранникам надо сказать — они просто не могли подумать, что такой уважаемый и богатый человек, убьет кого-нибудь, да еще и лично. Неправдоподобно.

Хотя конечно охранники ступили. Во-первых, вот уже как лет десять, фильмы такого грандиозного масштаба, не крутят на лентах. Нет, они оцифрованы и переносятся в специальном жестком диске. Двадцать первый век все-таки…

Кахома собрал винтовку. Он делал это медленно, постоянно сбиваясь и находя в зале нужных ему людей. Таких восемь или девять. Семь толстяков и Демьян, лишь второстепенные цели, главная — Чан. Его лысая голова отражала свет экрана, в ней можно даже различить лицо героини фильма. За ушами, две душки ненавистных очков в черепаховой оправе. Он сидел почти посередине — идеальная мишень. Демьяна Кахома не видел, наверное, он где-то в углу, а вот шесть из семи Ткачей как на ладони. Лучше всего убить первым Вольта, вон его фиолетовый берет, всего на пару кресел вправо от Чана. Хотя чего это они сели рядом?

— Ты принес винтовку Ли, это удобней, — услышал Кахома сзади. Он повернулся, но вместо мужчины, кому определено принадлежал голос, увидел худую девушку в темных очках.

— Кто ты такая?

— Кур. А теперь отойди, я убью Ткачей.

— Сначала Чана.

— Зачем? Он же за нас.

— То есть? Но ведь ко мне приходил один из вас и сказал…

— Отойди, иначе я убью тебя.

Чан

Чан стоял за ширмой большого экрана, отсюда тоже можно смотреть фильм, правда в отражении и размытых образах. Но фильм его не слишком интересовал.

— Ты знаешь правила? — сказали сзади.

— Нет, могу только догадываться, — сказал Чан, не поворачиваясь.

— Но ты понимаешь, что затеял?

— Да.

— Тогда почему ты сидишь здесь, а на свое место посадил лысую копию?

— Я считаю, что автор должен остаться в безопасности. Иначе, кто допишет книгу, в случае смерти. К тому же, ты тоже здесь.

— У тебя есть пистолет?

— Да.

— И если ты потерпишь неудачу там, ты ведь попытаешься меня убить?

— Наверное, да, хотя не уверен.

— Тогда выкинь его.

— Хорошо.

Пластиковое оружие полетело на пол. Другой пистолет пронести не получилось бы, на входе стояли металлоискатели. Чан все еще стоял спиной и слышал, как он прошел и взял оружие. А затем хруст — переломал его в руках.

— Ты ведь этого хочешь?

— Да! — Кулаки Чана сжались.

— Что же сейчас мы узнаем…

Герои

Он уже почти решился. Вот шея, вот руки. Одно движение, а потом бежать. Может ему повезет, и вместо него повяжут настоящего Мансена? И тут весь зал повернулся. Потому что из окна прожектерской, на секунду оставив свой силуэт в экране, вылетел странный китаец. С этого угла, Денис не видел отчего весь зал ахнул, однако уже в следующее мгновенье, перекрывая диалог героини с арабским шейхом, раздалась стрельба. Кто-то закричал, кто-то бросился к выходу, президента заслонили охранники, а Денис упустил свой шанс. Демьян подскочил быстрее кошки и бросился куда-то вниз. Денис последовал за ним. Все смешалось, в зале включили свет и только лысый старик остался на своем месте, трясясь от страха, по-прежнему изображая мишень.

Сбежав вниз, перепрыгивая с кресла на кресло, Денис всего на миг оглянулся и увидел ее. Аня стояла в проеме прожектерской, в руках она держала винтовку. А еще у нее глаза зашиты.

— Всем стоять на месте! — сказала девушка мужским голосом. — Кто пошевелится, получит пулю в лоб.

И подтверждая свое заявление, Аня нажала на курок трижды. Три человека упали на пол. Это остановило зал, хотя Денис не понимал, как она может попасть в кого-либо с зашитыми бельмами.

Но не все замерли по струнке смирно. Дикий рев огласил пространство, и Денис увидел, как толстяк в фиолетовом берете, разорвал на две части человека.

— Война! — прокричал он и в кинотеатре разверзся ад.

Японец

Четыре армии стояли в ожидании. Японец получил еще одну способность, став потоком ветра. Он мог, если не читать мысли, то улавливать общее настроение. И сейчас, многие из сотен миллионов тысяч солдат, думали: "А может пронесет? Может они не дадут сигнал к наступлению? Может еще договорятся?". Но их надежды напрасны. Японец как никто понимал это. Ведь армиями руководят не люди, а генералы. Сейчас четыре генерала вышли из строя вперед. Женщина ослепительной красоты, в ледяной короне вечности, гибрид сотен животных, объятый пламенем, мужчина в шелковых одеждах, с растрепанными волосами и Чан. Последний, сейчас и здесь и не здесь. Он прозрачен, он мерцает, он проявляется. И от его решения зависит исход битвы.

Но не генералы начинают войну. Сначала на сцену выходят лучшие бойцы. Семь толстых великанов вышил из моря тьмы. Из одежды лишь шелковые платы, прикрывающие чресла, и все светятся изнутри желтым светом. Со стороны, они похожи на семь одинаковых статуй Будды, сделанных из золота. Великаны встали перед своим генералом ровным строем. Они тоже и здесь и не здесь, но больше все-таки здесь. Из армии Чана выходят двое. Оба мужчины, вместо глаз четыре безумные плошки. Кахома и Денис. Люди, попавшие под пресс обстоятельств. Один, лишь легкая дымка и не понимает, что происходит, второй напротив, наконец, нашел свое место. Как по волшебству он обрастает доспехами и становится все реальнее. Ледяная Королева тоже выводит вперед бойца. Бесстрастный Демьян, то и дело бросает на нее взгляды. Его глаза похожи на мигалку — то загораются при виде Королевы, то тухнут, когда смотрят на все остальное.

Последними на арену выходят шесть огненных демонов. Этим так и не терпится броситься в бой. Все замерло и только ветер колышет волосы Аэды. И тут один из слуг Мнемы не выдерживает. Огненный бес, увеличивается до размеров толстых великанов и бросается на них. Но великан хватает его и рвет пополам. Всюду брызжет огненная кровь, оставляя на земле уродливые дыры.

— Война! — кричит великан.

И четыре армии сходятся.

Все

Дениса болтало из стороны в сторону, потоками кричащих знаменитостей. Перед ним проносились лица, виденные ранее по телевизору, или в других кинозалах, в теленовостях и совершенно незнакомые. Повсюду раздавались выстрелы, вспыхивали лампы, а на экране старая женщина, наконец нашла своего принца. Каким-то образом его вынесла лицом к очередному узнаваемому лицу.

— Это не политкорректно! — прошептал чернокожий мужчина.

— Мы в одной тарелке старина, — только и мог ответить Денис, и их развело в стороны.

Но почему-то именно сейчас, Денис почувствовал себя в своей среде. Здесь, в наполненном ужасом кинотеатре, среди сотен людей, ревущих от боли и страха, перемешавшись с самим понятием толпы, он оказался дома. Наверное, его разум, подвергавшийся стольким испытаниям в последние месяцы, окончательно улетучился. Он заехал кому-то кулаком в лицо, на секунду ему показалось, что это не человек, а огромная крыса. Слово флэшбэки, в мозгу проявлялись странные картины, совсем другого мира. Там от видового разнообразия мелькало в глазах, а крыса, которую он ударил, самое обыденное существо. Там его руки покрывали латные перчатки и сжимали меч. Он что-то кричал, пытаясь перекрыть шум сражения, но ничего не получалось.

И тут он увидел их. Всех остальных, подобных ему. Несколько толстяков бились со слепцами. С последних, уже слетели маски, но у одного сохранился приклеенный глаз. Они словно слепни, кружили вокруг толстяков, жаля но, не нанося вреда. И понятно почему. Вольт сделал резкое движение и оторвал слепому руку. Но тому, похоже, все равно, он даже не закричал от боли, и продолжил осторожное нападение.

Экран порвался, в зал вылетел старый китаец. Следом вышел еще один толстый и прыгнул в толпу. Она все больше редела, многие добрались до заветного выхода и дрались друг с другом за право выйти в реальный мир. Денис увидел, как к старому китайцу приближается молодой. Безумию его глаз, мог позавидовать Ганнибал Лектер. Он сорвал с себя рубашку и, с зажатым ножом в руке, шел на бой. Но где же его противник. Наверное, вот он.

Юркой девушке, вот уже минуты полторы, успешно удавалось не умирать. Тонкие руки эмиссара рассекали воздух, не в силах попасть по гибкому телу. Девушка отчаянно рычала. Возможно, такие звуки вылетали из глоток саблезубых тигров или тираннозавров. Она понимала, что одной ей никогда не совладать с Демьяном. А тому все по фигу. Он пытается выйти, тоже понимая, что его заманили в ловушку, но даже сквозь броню его "всеравношности", прорывалась жажда боя. Он тоже поддался кровавым правилам воинов. Сзади показался еще один противник. Толстяк, одетый как валютная проститутка, оторвал кусок кресла и швырнул в Демьяна. Но тот увернулся и прорвал защиту толстяка. Вроде обычные ногти эмиссара, оказались острее всех лезвий компании Джилет. Удар, из пуза брызнула кровь и показалась тягучая жировая прослойка. Но тут активизировалась девушка. Она бросилась куда-то и достала из-под сидений пистолет. Наверное, Демьян ранее выбил его, теперь она взяла на прицел толстяка и эмиссара. И раненый Ткач помог ей. Последним усилием, он схватил эмиссара за плечо, но уже в следующую секунду, его кадык оказался в левой руке Демьяна. И грянул выстрел.

Фарит всего на секунду удержал Демьяна. Может быть даже меньше, но Куру хватило. Пистолет выплюнул пулю, та снесла эмиссару голову. По крайней мере, с двумя проблемами покончено. Из-за мельтешащей толпы, Кур не почувствовал угрозы и не успел опустить руку с пистолетом. И тут же получил удар по ней, и пистолет улетел куда-то. Его схватили. Непонятно кто, непонятно как, но схватили. И уши услышали:

— Аня очнись!

— Заткнись ублюдок и отпусти меня!

Мышцы напряглись, но ничего не вышло. Будь Кур в другом теле, он с легкостью вырвался бы из хватки. Но девушка слишком слаба, а еще истощена, для того чтобы смогла пролезть по трубам вентиляции.

— Он в тебе я знаю. Но ты должна выкинуть его!

— Ты глуп человек! Отпусти меня!

— Я убью тебя!

— Ты убьешь лишь тело!

— Не здесь там…

Японец

Бой кипел и ходил волнами. Разноцветная кровь залила землю, кое-где превращаясь в настоящие реки. Толстые Ткачи, как самые большие участники сражения, получали больше всего увечий, но по той же причине, оставались в строю. Что им жалкие стрелы или пули? От лоснящейся кожи отскакивали даже валуны, пущенные из катапульты. Но тут у Фарита появился стоящий противник. Эмиссар не отличался размерами, но нет на поле никого быстрее. Фарит пытается его раздавить и ему даже это удается, но как только босая стопа, размером с приличный грузовик, наступила на Демьяна, Фарит зарычал от боли. Пока неясно, что с ним, но золотые краски уходят, он тускнеет и тускнеет…. А тут, огненный демон превращается в столб раскаленной плазмы. Он летит Фариту в голову, а в это время из горла Ткача вырывается эмиссар, прямо как "чужой". И, вместо того чтобы снести голову Фариту, огненная стрела попадает в эмиссара. Тот даже не успел вскрикнуть — миг и его просто не стало.

Но что это? На солнце блестит металл, а в небо, прямо за огненной стрелой, устремляется рыцарь в сияющих латах. Он летит и настигает демона, как коршун горлицу. Взмах мечом, потом еще одни и еще и еще… всего шесть. Шесть кусков демона летят вниз, как метеоры, летят туда, где проливают кровь, где буйствует Арес. Но как? Как ему удалось?

Все

— Изыди!

— Нет!

— Вон!

— Нет!

— Аня?

— Ден? Нет!

— Прочь! Борись с ним Аня борись, и он уйдет!

— Она не сможет. Даже если ты побил меня там, я останусь! Ден? Я тебя не вижу…

— Борись!

— Зачем?

— Потому что я люблю тебя! Я только сейчас понял это! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!

Кахома увидел его. Маленькая скрюченная фигурка, посреди стремительно пустеющего зала.

— Чан!

— Да Ли? — старик спокойно повернулся к нему.

— Я убью тебя!

— Попробуй.

Шаг вперед. Он даже не вооружен. Все случится быстрее, чем машет крыльями муха. Кахома моложе, Кахома сильнее, Кахома быстрее. У Чана нет малейшего шанса. Да он, даже не пытается укрыться! Рука выбрасывается в сторону старого, немощного, иссушенного жизнью тела. В свете редких ламп, мерцает нож…

Чан перехватил его руку, как будто не ему недавно стукнуло семьдесят, а Кахоме. Пальцы сжались, заставляя выронить нож, а левая нанесла сокрушающий удар. От него, кожа на холеном лице Кахомы, треснула и слетела бесформенным лоскутом. Он заорал и старик, в один миг помолодевший на десятки лет, ударил растопыренными пальцами в глаза, бывшего президента "Кахома корп.". Чану показалось, что он даже почувствовал, как кончики пальцев пощекотали мозг.

Японец

Но что происходит? Фарит умирает, а Аэда исчезает и появляется в стане человеческой армии. Мужчина в шелковом кимоно, предстает перед генералом и вот сейчас разразится поединок… но они лишь стоят и тихо беседуют. А потом Чан наливается золотым светом и начинает расти. Не стремительно, как огненные демоны, а словно гриб медленно, но уверено пробиваясь даже сквозь асфальт. Толстых Ткачей снова стало семеро и положение на поле сразу изменяется. В самом сердце армии людей, у них появляется грозный союзник. Он хватает пролетающего рядом дракона и разрывает на части, а потом начинает топтать всех и каждого в тылу. Его армия осталась без генерала и бежит. Армия огненных демонов понимает, что не сможет противостоять армии тьмы и ледяной армии. Об этом ярко свидетельствуют куски горящей плоти, раскиданные по тлеющему полю. У Аэды остается только один реальный противник — Мелета. Но и она лишилась своего эмиссара.

Все оглашает безудержный шелестящий смех. Это смеется Аэда, ибо он победил. Это видно всем и армии отступают. Бой велся не так долго, однако оставил за собой горы трупов. И посреди них, в сияющих доспехах над прекрасной девой, славный герой смотрит в слепые глаза возлюбленной.

Денис

— Ты прекрасна.

— Я уродина. Ты бросишь меня через час.

— Я никогда не видел ничего красивее.

— Ты врешь,

— Я никогда не говорил большей правды.

Денис смотрел на запачканное кровью лицо. По щеке Ани пробежал маленький шрам, а носик слегка искривился от перелома. Но самое запоминающееся, это конечно глаза, а вернее их отсутствие. Остались ли еще глазные яблоки, под зашитыми веками? Скорее всего, нет. Слишком они впалые. И по шесть грубых стежков на каждом глазе. Неясно, каким образом уцелели слезные железы, но Аня плакала. Из рваных ранок, пропитывая серый капрон, покатились крупные капли. Они выступали изнутри, но казалось, появлялись как роса — прямо из воздуха.

— Я люблю тебя Аня.

— Ты врешь.

— Я готов потратить всю свою жизнь, чтобы доказать, что ты не права…

Где-то далеко звучали голоса, но он не слышал. Все что притаилось в его сердце, все что цвело, загнивало, а потом расцветало опять, он вложил в поцелуй. Она ответила…

Семь Толстых Ткачей

— И как я теперь стану называться? — спросил Чан.

— Не знаю, — ответил Шалит. — Это единственное, что решаем не мы, а он.

— А когда я увижу его?

— Скоро. Обычно очищение проходит раз в год, но ради нового Ткача мы сделаем исключение и поедим туда сегодня же, как только разберемся с делами.

— А чего здесь разбираться? — проворчал Вольт. — Скажем, террористы напали и все. Шахиды…

— Не стоит выбирать однокоренное слово.

— Да, пожалуй.

Семь Толстых Ткачей подошли к лежащей на полу паре. Мужчина, доведенный ими почти до безумия и некогда прекрасная, а теперь истерзанная врагами девушка. Он смотрел на нее, как на свою богиню — слепую и даже казалось с весами в руках. Ткачи думали, Ткачи принимали решение. Каждый из них мог убить возлюбленных, но не хотел. Это не просто мужчина и женщина — это герои. Герои их книги, сыгравшие в судьбе своих повелителей огромную роль.

— Мы напишем им хороший конец, — сказал Шалит. — Самый хороший, на какой способны.

Все молча, кивнули и пошли из зала. Скоро сюда приедет полиция и репортеры. А пока им не хотелось смущать героев, тем более что Денис уже стащил с Ани часть платья.

Мексика, те же телохранители, те же джипы, та же таинственность. Нет лишних вопросов, нет заинтересованности — только косые взгляды на новичка.

Хорхе — самый старый из охранников. Он один мог себе позволить сказать что-нибудь вроде: "Хорошая погода не правда ли, мистер Марит?" — или: "А вы неплохо выглядите, для людей старше меня". Ткачи редко отвечали Хорхе, но иногда…. А еще Хорхе знал множество легенд и историй о них. О древних божествах и их толстых слугах. И только Хорхе и Шалит, помнили и знали, что сейчас произойдет. Первый, потому что в молодости, привез сюда семь мужчин, которых возил каждый год до этого. Но однажды, вместо того, кого все звали Гамбит, приехал другой мужчина — вернулся с прогулки он Фаритом. Много воды утекло с тех пор, много детей произвел Хорхе, а те много внуков. Старый охранник стал очень счастливым человеком — его жизнь наполнилась стабильностью, а раз в год он прикасался к чудесам. Что еще надо старику?

Хорхе научил многих, как вести себя с Семью Толстыми Ткачами. Хорхе сделал очень богатыми, много мексиканцев, не позволяя Ткачам пользоваться услугами наемников. Он превратился в старожила и все его уважали, любили и немного боялись. А что тут удивительного? Иногда, старик собирал вокруг яркого весеннего костра, детишек своей деревни и кое-кого из соседних и рассказывал им сказки. Мало кто понимал — так Хорхе готовит их когда-нибудь встретиться с настоящим чудом. Не многие станут проводниками Ткачей, но счастливчикам никогда не придется заботиться о куске хлеба.

Истории, Хорхе посвящал естественно своим хозяевам и работодателям. "Кукулькан — могучий Бог Ветра, когда-то давно призвал семь верных мужей!" — так обычно начиналась львиная доля его историй. Для детей он подбирал те, что попроще: боги и герои, демоны и ангелы. В сказках старого мексиканца, причудливо переплетались несколько мифологий и некоторым взрослым казалось, что это от необразованности. Но в действительности, сказка уводила детей в другие миры, где все вполне возможно. Где Кукулькан может беседовать с Зевсом или Чак наблюдает за распятием Христа. Не всегда веселые, но очень живые истории, заманивали детей в силки Хорхе и самые мечтательные, получали новые сказки — те, что ближе к реальности. Ну а тем, кому хватило упорства и фантазии прослушать весь курс, Хорхе сообщал — все это правда. И Кукулькан и семь мужей именуемые в мире Семью Толстыми Ткачами. Но никому Хорхе не говорил самого интересного. Когда-то он сам хотел стать одним из них.

С тех пор, как из леса вместо сорокалетнего Макса Фердика, вернулся Фарит, Хорхе лелеял мечту — присоединиться к ним, тоже стать избранным. Как тогда казалось, еще далеко не старому мексиканцу, все просто. Надо дождаться смерти одного из них и прийти в лес. Потом, когда годы проносились, закрывая для Хорхе осень за осенью, а Ткачи даже не старились, он подумал, что надо бы одного убить. Но однажды в Сан-Пауло он встретил его. Гамбит, ранее Толстый Ткач, а ныне занимающийся какой-то чепухой, объяснил ему, что к чему. Еще позднее, это тоже стало байкой, почти древнего Хорхе. Он понимал, что теперь мечте не сбыться, но может кто-нибудь из его учеников попытается. Хотя все это бред…

Толстым Ткачом можно стать в двух случаях. В первом, как и случилось с Гамбитом, если он уйдет сам. Подробностей Хорхе так и не узнал, но очевидно одно — того, кто стал называть себя Фаритом, выбрали сами Ткачи, а не Кукулькан. Он всего лишь замена настоящему Ткачу, Гамбиту, которому надоело служение богу ветров. А второй способ самый честный. Нельзя убить Толстого Ткача и занять его место — это просто невозможно. За всю историю, ни одному человеку не посчастливилось убить Ткача ЛИЧНО. Но иногда они обновлялись. Так как же?

Чтобы стать Толстым Ткачом, надо быть Толстым Ткачом. Надо жить, как Толстый Ткач надо иметь мозги, как у него и надо уметь играть в те же игры, что и они. И выиграть. Убить, но не своими руками а, переиграв, используя те самые силы, коими пользуются Ткачи. Затеять игру, поставить на кон свою жизнь, привлечь десятки других игроков, запутать слуг Кукулькана и занять опустевшее место.

Хорхе смотрел на старого китайца с грустью, уважением и обидой. Ведь попробуй он, брось внуков, детей и свою старуху, откажись от всего и он мог получить это. Чан шел в лес с таким видом, будто только что победил Голиафа. Даже сейчас с него слетали года, и возвращалась молодость. Скоро она станет настоящей.

Чан не понял, как он оказался здесь. Необычная легкая дрема, на мгновенье прикрытые глаза и мексиканский лес сменился другим. Он весело рассмеялся, чувствуя, как уходят невзгоды, и приобретается смысл. Как ручеек, в голову втекало вдохновение, приходили новые идеи. Среди них, вечный двигатель, всего лишь пустяковина, не стоящая внимания. Чан смеялся, Ткачи вторили ему и шли к Храму Ветра. Вращающаяся золотая монета в форме лица-солнца, подмигивала ему, он подмигивал в ответ. Деревья приветственно шуршали, а пустая посуда пела Песню.

Подъем вверх, с полностью обновленными мышцами дался так легко, как будто он просто встал с кровати, хорошо выспавшись. Далее зал, с изображениями многочисленных существ и наконец, он увидел Его. Аэда, Кукулькан, сколько же еще у тебя имен? Ткачи выстроились в круг и взялись за руки. И почти у всех глаза закрылись во второй раз. Только Шалит оставил их открытыми. Он стоял напротив статуи и увидел, как бог улыбнулся координатору.

— У нас появился новый Ткач! — сказали каменные губы. — Отныне он будет Аспи Ткач.

— Добро пожаловать Аспит, — сказал Гнол Ткач.

— Добро пожаловать Аспит, — сказал Воль Ткач.

— Добро пожаловать Аспит, — сказал Мари Ткач.

— Добро пожаловать Аспит, — сказал Кол Ткач.

— Добро пожаловать Аспит, — сказал Бол Ткач

— Добро пожаловать Аспит, — сказал Шали Ткач.

— Я рад служить вам братья. Я рад служить переменам, я рад служить себе, — отозвался Аспит.

— Но запомни Аспит, — весело молвил Аэда. — Перемены не всегда ведут к лучшему. Запомни…

Ни Вольт, ни Гнолт, ни Болт, ни Кольт, ни Марит, ни сам Аспит не запомнят дорогу назад. И только Шалит увидит, как пирамида превращается в черную гору, а на вершине останется статуя Аэды. Только Шалит, начнет сторониться ползущих к ним веток деревьев, как щупалец волшебного спрута. Координатор увидит, как лес превратится в темное царство ночи, но, выйдя из него, он поймет, что есть надежда. Потому что в непроглядной тьме увидит меленький, словно дым от сигары, порыв серебряного ветерка…

Японец

Как все-таки хороша жизнь ветра. Даже не самого Ветра, а одного из его потоков. Японец разглядывал путешествие семерых Ткачей и ему взгрустнулось. Он полетел во дворец к своему освободителю и единственному освободителю.

— Почему ты не можешь их отпустить? — спрашивал японец, летая в его черных кудрях.

— Почему никто не может освободить ветер, почему небо голубое, а реки текут в море? — отвечал мужчина. — Есть вопросы, на которые нет ответов. Это самые лучшие вопросы и на свете, и во тьме.

— Ты говоришь загадками, это нечестно!

— А я и есть загадка, даже для самого себя. Знаешь, иногда, глядя на себя в зеркало, я пугаюсь этих черных глаз, и закончим об этом. А теперь расскажи мне, где еще ты был сегодня?

— В волшебной стране! Знаешь, там живут сумасшедшие старики и им приносят хлеб самые настоящие мертвые…

Их беседа текла еще долго, пока у мужчины в шелковых одеждах не появились дела.

Семь Толстых Ткачей

— Пишем конец? — спросил Аспит.

— Обязательно. И непременно, хороший.

— А вдруг они понадобятся нам еще раз?

— Тогда мы напишем второй том. Ты же знаешь, люди любят книги с продолжением. Но эту историю надо окончить.

— Пишем…

Герои

Словно персонажи из книги, слепая девушка и мрачный молодой парень, сидели на берегу розового озера. Огромный круг солнца разглаживал его теплыми лучами, и быть может, согревая рыб под водой. Парень и девушка, со спины казались обычными влюбленными. Его рука, словно змий искуситель, обвилась вокруг ее талии. На нем простая рубашка с джинсами, на ней простое красное платье в некрупную клетку. Можно даже подумать, что они селяне из деревни неподалеку. А может и нет ни деревни, ни их, ни даже озера.

Но стоит обойти их, посмотреть на фасад и волосы, если не на голове, то на руках, точно встанут дыбом. С первого взгляда и не скажешь, кто из них страшнее. Не уродливее, а именно страшнее. Она, с глубоко поджатыми губами и зашитыми глазами, или он с кривой линией под носом и горящими сумасшествием буркалами. Это необычная пара. Иногда она улыбается, словно что-то вспоминая из прошлого. Что-то такое, греющее ее потухшую душу. Он улыбается всегда, а, иногда пользуясь ее слепотой, начинает сроить рожи. Порой явно издевательские, а порой и странно теплые, как будто поддразнивает родную и горячо любимую сестру. То и дело, кто-нибудь из влюбленных, наклоняется к уху другого и шепчет слова. Из них можно услышать такие как "Люблю", и это здорово. Хочется верить, что все у них теперь придет в норму. Так и будет, если Семь Толстых Ткачей не захотят написать продолжение.

Эпилог

— Вот такая история док.

— Странная история и особенно концовка. Лучше бы они жили долго и счастливо.

— Знаете что док, такая концовка не только банальна, но и грустна. Ну что может быть хорошего в "долго и счастливо и умерли в один день"? Ведь так героев лишают свободы. А вдруг они разлюбят друг друга? Или влюбятся еще раз, в кого-нибудь другого? Нет, их отношения чисты, потому что свободны. Их не сковывают узы брака, но скрепляет любовь.

— Хорошо сказано. Но позвольте Денис, а как же последние слова? Как же то, что Ткачи снова возьмутся за них?

— И это тоже хорошо док. Вы что, ничего не поняли из того, что я рассказал о Хорхе? Он живет нормальной и счастливой жизнью, но иногда прикасается к непознанному. Если бы я сказал, что никогда больше героев не используют для своих игр Толстые Ткачи, я тем самым исключил бы чудо из их жизни. А так приятно, что чудо может произойти. Не происходит, а именно "может произойти".

— Ладно Денис. Тут можно и согласиться, и не согласиться. Но вы честно отработали червонец — мне было интересно.

— Спасибо.

— Но время уже позднее…

В дверь постучали и открыли. В проеме появилась голова девушки в солнцезащитных очках.

— Ден? — сказала она. — Я тебя уже три часа жду!

— Прости милая, я заболтался.

— А вы, надо полагать, Аня?

— Да. А что?

— Денис мне многое рассказал о вас.

— Он вообще болтун.

— Да я тоже считаю, что он фантазер. Это хорошо с одной стороны, но с другой, нельзя жить в сказке. Надо понимать, что проблема есть и решать ее любыми…

— Милая ты не могла бы снять очки?

— Как скажешь дорогой.

— Господи!

Денис встал и пошел к двери. Док не знал что сказать — настолько его потрясло увиденное. Но сказать что-то надо и он выдал то, что обычно говорил пациентам. Чисто машинально.

— Денис, а когда мы увидимся для второго сеанса.

— Док, я думаю не раньше, чем через год.

— А почему так долго?

— Понимаете док я, кстати, хотел вам и об этом сказать, но нас прервали.

— Ну, прости, твое величество!

— Прощаю. Так вот док, я не сказал о главном. Какое сейчас время года?

— Весна.

— А почему я вообще вам рассказал все это? Вы думает, мне позволили выболтать все, вот так просто?

— И почему?

— Потому что, раз в году я свободен по-настоящему. Только на неделю у меня нет той самой надежды на чудо, которое мне на фиг не нужно. Только когда Семь Толстых Ткачей уходят в тот странный лес и проходят очищение, мы свободны. Не только я или Аня, но и все люди. Сейчас мы можем думать что хотим, говорить что хотим и делать что хотим, точно зная — мы делаем это по своей воле. Неделя это не так много док, но порой этого достаточно.

Конец