Сердце черного замка (СИ)

Глава 1

Марта подошла к кромке леса. Выбора у нее особого и не было. Сельский знахарь так и сказал: "хочешь спасти мать — тебе нужен первоцвет лунной травы. Найти его можно только в Черном лесу, в саду замка на Горе".

Замка боялись все. Хозяина его никто никогда не видел, даже возраста точного не знали. Знали только, что черная, страшная мгла подчиняется ему и кто попадет в нее, тот сгинет бесследно. Лес, говорили, живой: путал тропинки, подсовывал диких зверей, тех, кого вошедший боялся больше всего, так что ходили сюда только самые отчаянные и те, по слухам, только по билету в один конец.

Всякое рассказывали. Одна байка страшнее другой. Вчера, когда соседка Эсма узнала, что Марта собралась в Черный лес, всплеснула руками, выронив к ногам крынку молока и принялась причитать. Мол, дай боги, чтоб не пустил тебя, окаянный. Пусть не примет, не раскроет прожорливую свою пасть. Бывало и такое — не мог человек пройти сквозь живую изгородь. Ножом резал, тесаком рубил — все бестолку.

Плотная стена сплетенных меж собой веток, будто насмехалась. Марта, робея, схватилась рукой за черный прут, раздвигая свитые, как в объятиях, руки кустов. Колючих, приземистых. Шип больно уколол ладонь. Марта вскрикнула, но руки не отдернула.

— Впусти, мне очень надо, — зачем-то шепнула она, сама удивляясь, как донельзя глупо звучит обращение к кусту.

— Пришла, — прошелестел ветер. Это же ветер, правда? Не могут ветки разговаривать. Пусть в мире магия управляет светом и греет воду в домах, пусть она же помогает женщинам разродиться, врачует болезни и дарует урожай, но говорящие кусты — уже прямой маршрут в лечебницу, не иначе. Поежившись, Марта шагнула в раскрывшийся навстречу узкий проход. Казалось, будто в саму Преисподнюю, так темно и сыро встретила гостью пахнувшая мхом чернота.

Когда глаза привыкли к темноте, Марта различила тропинку, подсвеченную слабым сиянием какой-то пыльцы. Над головой, высоко в небо уходили шапки лиственниц и елей. Хвойный лес — густой, пугающий перемежался редкими заплатками осин и длинноствольных березок. Кто-то стукнул Марту в плечо. Сердце кульбитом подпрыгнуло к горлу. Резко отпрыгнув в сторону, девушка едва не рухнула носом вперед, неловко поскользнувшись на вязкой, как после дождя, земле.

— Пришла… — протяжно шепнула темнота и мурашки поползли по спине и ногам. Впрочем, это казалось, что мурашки, на деле же, что-то обвило щиколотку, ловко пробравшись под подол простого, крестьянского платья. Марта дернула ногой — высвободится не удалось. В страхе принялась трясти ногу отчаянно, словно хотела оторвать ее и бросить вместо откупа тому неизвестному, кто цепко держал добычу.

— Пришла… — с еще большей уверенностью и довольством шелестели листья березок. Свет тропы мерцал взволнованно. Казалось, это светлячки выстроились колоннами освещать ей путь.

Неизвестный захватчик вдруг отступил, резко выпустив добычу, и Марта все-таки упала назад, не рассчитав силу новой попытки высвободиться. Впрочем, радоваться не стоило. Лес затих. Давящая, мертвая тишина накрыла собой все. Марта сама не заметила, как замерла затаив дыхание. Огромный грязно-серый зверь хозяйской поступью вышел на тропу. Медленно, почти лениво наступая на свою жертву, неестественным золотом глаз, не моргая смотрел на незваную гостью. Марта попятилась, как была сидя, ощущая под ладонями колкое крошево еловых веток и шишек.

Зверь прыгнул. Тяжелые передние лапы, вдавили плечи девушки в землю. Марта вскрикнула и зажмурилась. Никогда прежде она не видела дикого зверя вот так близко. Отчего-то жители леса не выходили к селу. Боялись ли сельчан с вилами? Ждали ли, когда какой-то храбрый дурак вот так в одиночку забредет на их территорию?

”Прости, матушка, не смогла я добыть тебе лекарство”, - подумала Марта, понимая, что сил ее не хватит, чтобы вырываться из этих тяжелых, свинцовых лап. Зверь ждал, даже не выпустив когтей. Марта ощутила на лице затхлое его дыхание, холодный, влажный нос ткнулся в щеку. Хотелось кричать, биться в бессмысленных попытках уйти от судьбы, но она отчего-то не могла даже пальцем шевельнуть. Так и лежала покорная, безвольная кукла с гулко стучащим в висках сердцем.

Зверь рыкнул и знакомое уже “пришла” послышалось ей в этом гортанном звуке.

“Видимо, совсем от страху спятила”, -подумала Марта, когда тяжесть с плеч вдруг разом исчезла и стало так свободно, так легко. Лес снова наполнился шорохами и шелестом. Марта открыла глаза. Зверя не было. Не привиделось же ей, в самом деле?

Чудная подстветка тропинки все так же мерцала, приглашая узнать, куда приведет этот путь. Марта осторожно поднялась, повертела головой — никого. Прислушалась. Шепот листьев стал похожим на тихую песню. Марта сделала шаг, второй. Никто не хватал ее за ноги и не пытался съесть.

— Это что? Разрешение пройти? — обращаясь то ли к себе, то ли к ближайшему кусту, уточнила девушка, но ответа не было. Удивительно. Вошла она сюда при свете дня, а попала в ночь, густую и вязкую, как бывает поздней осенью, когда туманы кутают дома в сизо-серые свои шали, сотканные из маленьких замерзших капелек. Марта растерла озябшие плечи, запахнула поплотнее платок и пошла по тропе. Знахарь сказал, замок колдуна в самом центре леса выстроен. Выходит, в какую-бы сторону она не отправилась, рано или поздно придет, куда нужно.

Шла она долго, аккуратно вглядываясь в плотную мглу, сердце стучало набатом, каждый шаг хотелось повернуть назад, но сдаться она не могла. Перед глазами стояло бледное лицо матери, и образ этот подгонял Марту идти дальше и быстрее. Она все ждала, что зверь вновь вдруг вынырнет из-за куста или деревьев. Вдруг, он отпустил ее только лишь, чтобы позабавиться? Их кошка тоже так с мышами играла, прежде, чем пустить кровь и загрызть.

Вдруг, тропинка резко погасла, лес заволновался, загудел и Марта разобрала четкое “Уходи”.

Она не могла уйти. Просто вернуться назад с пустыми руками. Не могла, потому что этот лес, этот цветок их последняя надежда. Замок возник, будто из ниоткуда. Вот она стояла на опушке, окруженная только лишь деревьями, как вдруг пейзаж изменился.

“Мираж”,- подумала Марта. Как иначе? Дома, тем более такие огромные не передвигаются сами собой, не вырастают из-под земли и уж точно не могут просто раз — и исчезнуть. Не такие громадины. Марта подняла голову, изучая центральную башню, массивная круглая стена из грубого камня, покатый колпак крыши, вспоровший шпилем тяжелый свинец неба. Надо же… вот только что кругом царила мгла ночи, но здесь, у стен замка едва сгущались сумерки. Или, наоборот, тьма расступилась, позволив непрошенной гостье рассмотреть величие окаменелого этого истукана? Пугающего, давящего. Черные глазницы башенных окон, запыленных и оттого непрозрачных, раскрытая пасть ворот с проржавевшими зубьями решетки. Если бы дом был живым организмом, то век его явно клонился к закату. Пугающее напоминание, что нет ничего вечного, что перед забвением и смертью равны все: люди, дома, города, даже Боги. Может, и она сгинет здесь, так и не найдя того, за чем пришла.

— Что же стало с тобой? — спросила девушка. Поддавшись внезапному порыву, тронула неуверенной рукой холодный мох на стене, коснулась памяти пыльных каменьев вдоль ворот. Замок будто отозвался на приветствие, и Марта ощутила внутри прилив тепла. Странно, необъяснимо, дико… Не живой же он в самом деле?

— Неужели страшный твой хозяин совсем не следит за собственным домом? — они-то с матушкой жили в небольшой постройке, скорее времянке. Отец Марты всю жизнь изучал растения и их магические свойства, затем они и приехали к Черному лесу, купили домик у кромки, на отшибе села. Отец думал, что временно. Все рвался в лес, узнать его тайны. Так и сгинул, не вернувшись из первого же похода. Уезжать им с матушкой было некуда, да и надежда первое время теплилась: вдруг вернется однажды глава семьи. Два года минуло — не дождались, а теперь вот и сама она пришла за волшебными цветами. Отпустит ли ее лес живой?

Часто глядя на живую ветвистую изгородь, что отделяла владения мага от их деревеньки, Марта гадала, что стало с отцом. Болота ли послужили ему последним пристанищем? Дикие ли звери задрали, зазевавшегося ботаника, слишком увлекшегося диковинными цветами? Перед тем, как отправиться в лес, отец выспрашивал у местных, все искал проводника. Смельчаков не нашлось. Даже самые бравые из горячих голов вертели у виска, да опасливо сплевывали себе под ноги, призывая не дурить.

— Ничего в том лесу окромя смерти не найдешь, — наставлял дед Баддох — местный старожил. — Были времена, так то кануло давно. Нынче только что с жизнью счеты сводить сунуться в логово проклятущего чернокнижника. — Сельчане мага боялись. Никто никогда его не видел, но верили, что замок не пустует, что злая сила поглотила некогда светлый их лес. Чем бы иначе объяснить, что, как и прежде, исправно работает отлаженная система поставки продовольствия Однажды мясник, говорят, рискнул не исполнить договора, так все скотина позаболела, чуть до мора не дошло. Свои же, узнав, едва на вилы беднягу не подняли, так что пришлось откупаться от гнева мага, причем с процентами! С тех пор бунтарей не значится. Булочник, кожевник, даже кузнец — все исправно сносят добро к большому каменному ящику на главной сельской улице. Складывают, закрывают, а после все исчезает неведомо куда. Отец говорил, что это прямой портал, связанный с замком древней и сильной магией. Марта, как и большинство людей, одаренной не была, магии не ощущала совершенно, но отцу верила. В нем теплилась искра. Слабенькая, но благодаря ей Франсис Дарве даже окончил первую ступень обучения в Академии и получил диплом травника.

Погрузившись в воспоминания, Марта обвела ладонью рисунок оконной решетки. Старая, местами отошедшая краска, покалывала кончики пальцев. В глазах потемнело и Марта схватилась за прут, чтобы не упасть. Ей виделся заросший мелкими желтыми цветами луг. Молодая женщина в простом лиловом платье ступала по траве и ветки деревьев ластились к ней, как тянутся к хозяйке обласканные питомцы. Вдруг потемнело, солнце заволокло тучами, ветер вздыбил каштановые локоны. Женщина резко обернулась, медовые ее глаза смотрели в самую душу. По светлому платью паучьей вязью заструились черные нити. “Беги!” — закричала незнакомка, оседая на пожухлую траву.

Марта сморгнула. Ее колотила дрожь и предупреждающий взгляд женщины никак не давал вздохнуть. Крик ее, полный страха и боли, звенел в ушах. Хотелось закрыть их руками и кричать самой, лишь бы заглушить пугающий, холодящий нутро звук. Что это было за видение? Кто эта женщина? Кто убил ее?

Вдруг вспомнились рассказы селян, что нынешний хозяин замка — страшный отцеубийца, принесший родных мать и отца в жертву тьме ради всевластия и величия. Марта вспомнила черную паутину смерти, ползущую по лиловой ткани ей захотелось послушаться окрика несчастной, подхватить юбки и бежать без оглядки прочь.

— Раньше надо было малодушничать, — казалось, если говорить с собой вот так вслух, то сил станет больше и страх уйдет, не найдя приюта в душе. — Теперь, когда уже добрела до самого замка, поздно возвращаться. Ты пришла за спасением, так хоть попытайся его добыть, — суровая эта отповедь не слишком помогала, но Марта, пересилив себя, все же потянулась к двери и легонько ее толкнула. Не заперто. Будто кто-то ждал ее, глупую, наивную девчонку, посмевшую потревожить чужой покой, Марта шагнула внутрь, ощутив сквозняком на спине, как захлопнулась дверь, отрезая ее от спасительного побега. Вот и все. Ловушка захлопнулась.

Ей казалось, что уши заложило — такая дикая, потусторонняя тишина сгущалась вокруг, стоило утихнуть эху дверного хлопка. Не решаясь сделать лишний шаг (и так уже вторглась в чужие владения), Марта застыла в дверях, озираясь, одновременно с опаской и любопытством. Она никогда не была такой уж трусихой, в детстве непременно лезла первой проверять лесные схроны лис. Они тогда жили в другой части страны, тоже у леса, правда самого обычного, не магического. Переезжали раз пять, потому что отец занимался наукой, а мать не желала надолго разлучаться. Родительский брак был редким случаем единения и взаимопонимания. Марта почти не слышала, чтобы они спорили по-крупному, разве что по поводу переезда сюда, в Арль. Отчего-то матушка впервые заартачилась. В ход шли уговоры, угрозы, слезы, но отец был непреклонен, будто что-то непреодолимо тянуло его…

Ей, Марте, самой хотелось разгадать загадку местного леса. Отец желал выяснить, отчего дружелюбный некогда он вдруг переродился в страшное, смертельно опасное место. Слушая, как он бормочет что-то себе под нос, Марта рисовала в голове мохнатых монстров и кусты-убийцы. Когда отец сгинул, ей долгое время снились кошмары, как кто-то зовет ее в лес. Вкрадчивый голос нашептывал насмешливо: — Приди и спаси его, боишься? — Она боялась, просыпаясь в холодном поту и долго еще не решаясь прикрыть глаза, чтобы не увидеть больше пугающую фигуру в длинном плаще и затягивающий, как взгляд василиска, янтарь колдовской радужки. Марта была уверена, что это местный хозяин — одуревший от власти маг, опьяненный чернью первородной магии, известной своей силой сводить с ума слабых духом.

Она порывалась пойти в лес, правда хотела рискнуть ради спасения отца, но матушка отговорила. Плакала, хватала за руки, молила не покидать ее, все твердила, что чувствует — нельзя пусть дочь в лес: не вернется живой. Марта пожалела ее, сдалась. И вот теперь она здесь. Мать была в горячке и не могла знать, куда отправилось единственное ее дитя ради призрачного шанса на спасение. В конце концов, у нее, у Марты, тоже не осталось никого, кроме матери. Из-за частых переездов связь с друзьями извечно истончалась, а завести здесь новых Марта не успела. Разве что болтала иногда с сыном пекаря, да помогала местному лекарю, потому что отец учил различать травки и правильно их собирать. Травником-зельеваром он не был, но о растениях знал столько, что и на сотню трактатов хватило бы.

— В тебе нет магии, дочка, — задумчиво глядя, как зачахший, казалось, побег тянется к рукам Марты, удивлялся он. — А растения ластятся к тебе, будто тоскующий щенок к хозяину. Столько загадок повидал на веку, а главная — собственная дочь.

Она скучала за отцом. Безумно, до желания рыдать в подушку. Отчего-то, пройдя по лесу до самого замка, ощущала тоску с удвоенной силой. Стоя в едва освещенном свечами помещении — должно быть, гостиной — Марта думала, удалось ли отцу добраться сюда тоже. Не здесь ли оборвался его путь? От руки ли хозяина дома, отчего-то еще не явившегося выкинуть незваную гостью прочь.

— Простите… — неуверенно, слишком тихо, чтобы в самом деле привлечь внимание, уточнила Марта. Пламя свечи по левую от нее руку дрогнуло от дыхания, изломанными тенями уродуя очертания канделябра. — Хозяева? — какой дурочкой она себя ощущала! Пбирушкой с базарной площади — не иначе.

Замок молчал. Ее не выкинуло из двери порывом ветра, не ударило о стену силой чужого гнева, невидимая рука не сдавливала шею. Марта ожидала чего угодно, рисуя себе самые страшные картины, но вот она стоит в темноте и ничего не происходит. Обернувшись, Марта дернула за ручку двери — та не поддалась. Видимо, ее все-таки заметили. Кто-то невидимый вынуждает гостью зайти подальше в этот капкан. Марта дернула дверь еще раз.

— Я бы не тратил силы, девочка, — вздрогнув от неожиданности, Марта развернулась на звук. Старик. Лет шестьдесят — не меньше. Выправка и камзол выдавали в нем дворецкого или кого-то из этой братии.

— Здравствуйте, господин, прошу прощения, что нарушила покой этого дома, я… случайно, — Старик насмешливо изогнул бровь, вдруг перестав быть похожим на учтивого слугу.

— Какой я тебе господин, дитя. Идем, раз пришла. Гостьей будешь, — он вел себя так, будто гости в замке — дело обычное. Будто у них тут ежедневно готов прием на случай, если кто-то из соседей нагрянет с визитом без записки и сговора.

“Интересно, он настоящий? “- Марте вдруг подумалось, что старик вполне мог быть призраком или даже живым мертвецом. Марта никогда не видела ни тех, ни других, но слышала всякое и теперь вдруг отчего-то скользнула взглядом по стене, убеждаясь, что худая фигура провожатого отбрасывает тень. Дурочка и фантазерка. Надо же такое надумать.

— А хозяин? — Ей хотелось, чтобы голос звучал учтиво и твердо, но страх отчетливо читался в тоне.

— Дома хозяин. Сейчас вот и познакомитесь, — по голосу не было понятно, какие чувства испытывает старик по поводу предстоящего знакомства. Его тон утратил былую насмешливую прямоту и участие, став ровным, отстраненно-официальным.

— К нам не каждый день гости захаживают, особенно девушки. Вы уж простите, что не подготовились. — Как будто они бы готовились, пришли она голубя с просьбой принять и облагодетельствовать! Марта, вдруг осмелев, фыркнула.

Они шли по длинному коридору, застеленному мягким синим ковром. Первый шаг было боязно делать — туфли-то ее с улицы в лесной грязи, но след на ковре сразу же исчез, будто и не было.

— Хозяин… как его зовут? — зачем-то спросила Марта, разглядывая тяжелую, исчерченную рунами дверь. Свитые в замысловатый рисунок письмена казались колдовским оберегом, запечатывающим нечто опасное внутри, чтобы оно не вырвалось наружу, уничтожая все кругом. Марта поежилась. Придумается же такое.

— Вот сама и спросишь, девочка, — усмехнулся странный дворецкий, не слишком учтиво, зато весьма широко распахнув перед гостьей дверь кабинета.