Сердце зоны

СЕРДЦЕ ЗОНЫ

...Воспоминание об этом времени витает вокруг меня, неосязаемое, как замирающий отголосок болтовни - глупой, жестокой, непристойной, дикой или просто подлой и лишенной какого бы то ни было смысла. Голоса, голоса...

Джозеф Конрад

Вы не понимаете, сказал Лопотков. Товарищи, вы трагически не понимаете масштабов возможной опасности. Попытка взять последний элемент под контроль может привести к последствиям совершенно непредсказуемым. К последствиям, я не знаю, масштабов всей Солнечной. Головоломка решительно меняла физические характеристики с добавлением каждого нового элемента. Никто из коллег, ни в МИВК, ни в нашей лаборатории, не берётся обоснованно аргументировать этот вопрос...

Ваша осторожность, Лестер, граничит с трусостью. Да, проблема есть. Да, она неизбежно будет решена. И я хочу, чтобы её решили мы, а не Советы. Не ваш бесхребетный институт, не ваша башня из говённой кости, а люди, которые не будут забалтывать тему, а решительно за неё возьмутся.

Господин Президент, но проблема Паззла - это не вопрос политики. Это даже не вопрос науки. Это, если хотите, вопрос педагогики. Эта игрушка человечеству не по возрасту. Как водородная бомба для ребёнка...

Именно так, Владислав Дмитриевич. Именно поэтому мы и приняли такое решение. Мы не можем допустить существование объекта с таким непредсказуемым потенциалом вне контроля партии и правительства. Мы могли бы отложить принятие этого решения, если бы международная обстановка не накалялась с каждым днём. У вас в лаборатории, я надеюсь, есть радиоточка? А дома у вас, видимо, и телевизор? Значит, вы понимаете, что мы не можем рисковать... Не можем позволять противнику получить контроль над ситуацией. Или хотя бы преимущество. Или его иллюзию. Поэтому центровой объект из Бильбетской зоны должен быть извлечён.

Но ведь Международный институт... Доступа к Головоломке нет ни у американцев, ни у нас. И гарантии комиссии ООН... Я понимаю, понимаю, наша страна не может, но... У меня слишком много возражений, я не могу так... Ну, например, у Сагана была гипотеза, что не подключение, а именно извлечение из Зоны Посещения делает центровой объект элементом Головоломки, а до этого элемент латентен, не активирован, не включён в общую структуру. Пока мы его не трогаем - он безопасен за пределами Зоны. Как только тронули, сняли, понесли... Всё, он включился. Мы ведь до сих пор не знаем, что произошло в Уганде с Белым Лепестком, филиал института в Каюнге его так и не получил... Неизвестно даже, удалось ли его вынести за пределы Зоны! Но судя по тому, что Головоломка снова преобразовалась, какое-то воздействие...

Я всё это прекрасно знаю, Лестер. Прекрасно. Я сижу в этом дерьме много глубже, чем мне бы хотелось. Все ваши доклады и выкладки... Вы не поверите, но у меня тут неплохая команда референтов. Есть и ваши ученики, кстати. И решения мы принимаем не с закрытыми глазами. Но знаете, в чём основная разница между мной и вами? Вы можете принятие решения отложить. Если ваша идея выглядит незрелой, вы даёте ей созреть. Я такой роскоши лишён. Холодная война, Лестер. Советы слишком сильны, чтобы я мог откладывать решения. Пока в этой гонке мы впереди, но преимущество наше минимально. Ситуацию может сломать что угодно. Даже если Зона в их Джакузии... или Джакутии? - даже если это пустышка, во что я не верю, они всё равно могут взорвать ситуацию, просто объявив о начале активной работы с артефактом. Это будет блеф, на который мне нечего будет ответить. Для меня единственный выход - жёстко гарантировать, что работать с артефактом они не начнут.

Вы не сможете этого гарантировать, господин Президент. Ни успех, ни неудача этой акции не дают гарантии на получение преимущества. Слишком много неизвестных...

Владислав Дмитриевич, вы напрасно нас убеждаете. Решение принято. Распоряжения отданы. И потом, кажется, вы не вполне отдаёте себе отчёт, что Политбюро, принимая решение, руководствовалось вовсе не научными выкладками. Мы действуем исходя из ситуации глобального противостояния мировых политико-идеологических систем. Вы же не будете подвергать сомнению, что противостояние существует? Допускаю, что для прикладной или фундаментальной науки оно имеет глубоко второстепенное значение, но для нас принципиально именно оно. Все беспокоящие вас неизвестные факторы по сравнению с логикой нашей борьбы ничтожны. Соображения вроде "как бы чего не вышло" не действуют, когда войска приведены в движение... Это метафора, не вздрагивайте. Но с другой стороны, всё очень и очень серьёзно. Мы хотим, Владислав Дмитриевич, чтобы вы поняли, насколько всё это серьёзно.

Я хочу, Лестер, чтобы всё сказанное осталось в этой комнате. Вы поняли? Сказанное - остаётся.

А вы пока можете идти.

Вы свободны.

- Cовершенно не о чем беспокоиться, Рэдди. Даже если русские выстроят всё население на своих границах, дыры всё равно останутся. Роскошные соблазнительные дыры...

Места в каюте не было совсем. Махонькая палата Шухарта в клинике и то была больше, причём намного. Что здесь, что там, большую часть времени он привычно валялся на койке. Впрочем, здесь к ней хоть не привязывали...

- А ты много раз ходил через границу? - спросил он.

Мэтрикс пожал плечами.

- Кое-кто из ребят считает, конечно, сколько и чего. Но я как-то доверяю в этом смысле нашим бухгалтерам. А так - много, да. Но действительно опасных моментов не было ни разу. А некоторые границы вообще - тьфу, одно название. Хуже всего, кстати, не в Европе, а у латиносов - там к каждой ла фронтера вечно жмутся с обеих сторон всякие герильяс, а они предупредительных выстрелов не делают. Только контрольные.

Джон Мэтрикс был маленьким, на голову ниже Шухарта, и внешне довольно субтильным. При его выучке и навыках сталкер из него получился бы отменный. Звание Мэтрикс имел флотское, но формы не надевал, ходил в штатской футболке, из-за чего в первые дни плавания частенько бодался с первым помощником капитана, профессиональным педантом. Тот никак не мог понять, почему офицер ВМФ на его лодке позволяет себе носить что попало. Мэтрикс правоту первого помощника признавал целиком и полностью, но форму надевать всё равно не собирался, каждый раз переводя тему в добродушную шутку. Потом они с первым помощником как-то поладили. С Мэтриксом вообще трудно было не поладить.

- А почему интересуешься? - спросил он. - Насколько я понял, ты-то по простреливаемой полосе да заграждениям ходил чуть не каждый день у себя в Хармонте. Вроде, привычка должна быть...

- Привычка, ну да... - Шухарт криво усмехнулся. - Когда знаешь каждую кочку - это, конечно, привычка. Всё равно, что под родным диваном, сто раз обоссанным, от бати прятаться. Одно удовольствие.

Мэтрикс захохотал.

- Для шпиона, Джон, ты какой-то слишком шумный, - сказал Шухарт.

- Для сталкера, Рэдди, ты какой-то слишком тихий, - передразнил его Мэтрикс.

- Есть такое дело. Нашлись добрые люди, научили не шуметь.

- В психушке?

- Ну, это уже, считай, высшее образование... А так - ещё до того много интересного было.

- Эх, вот не любишь ты о себе рассказывать... А я бы послушал.

- Да твою распротак! - изумился Рэдрик. - Кто это говорит, не всасываю? Джеймс, крыть его шкварником, Бонд! Я сейчас прямо открою анналы и запишу, как профессиональный шпион позавидовал моей богатой на приключения жизни.

- Тю, - сказал Мэтрикс. - Бонд! Хе-хе. Чушь несусветная. В аналах ему самое место. Ты бы ещё комиксы какие вспомнил...

После поверки Калишу из руки в руку скрытно передали записку из пятого барака - ребята написали, что во вчерашней "ходке" погиб Летяга. Погиб уже на обратном пути, на проверенном участке. Шёл последним, смотрел, чтобы никто не отстал. И внезапно попал под "потёмкина". Одного из молодых ребят тоже задело, но не сильно. Практически всё дерьмо пришлось на Летягу...

Записку Калиш украдкой съел и решил на завтраке про Летягу ничего своим не говорить. Потом они всё равно узнают, конечно, но сегодня им нагреваться незачем.

Неделю назад Летяга заработал, наконец, досрочку. Четыре с половиной года на пузе. Две реанимации - одна вертухайская пуля (не то шальная, не то нет) и один "партком". Мелочи, вроде "членских взносов" и "горчичников с занесением", вообще не считаем... Тонны три на круг хлама сдал. Документы на УДО ушли, документы на УДО пришли...

Надо помянуть... Вечером, когда вернёмся.

- Киса, - сказал Калиш, - я пошёл в "загс". А ты готовь ребят потихоньку...

- Есть, командир, - козырнул Киса.

Летучки для старост неликвидских бараков проводились в администрации Бильбетлага ("загсе") каждый день в восемь утра. На входе Калиш снял головной убор, у стола дежурного расписался в прибытии, указал в журнале, что ЧП по бараку не отмечено, подписал учётку по сданному вчера хламу и выписал запрос на медикаменты.

Писем сегодня опять не было.

- Калиш? Начлага приказал сразу к нему, срочно, - подчёркнуто командным голосом сказал дежурный.

Новенький, подумал Калиш. Опять.

- Стенографируй, салага, - сказал он.

И принялся размеренно, без напряжения и эмоционального накала, выдавать одну за другой обогащённые нетривиальной лексикой сложноподчинённые языковые конструкции. Полковник Ващенко в его выступлении ни разу не поминался, но салажонок всё равно каким-то образом с необыкновенной ясностью понял, какое место занимает начлага в описанной Калишем картине мироздания. Место было не из самых почётных. Далее последовало разъяснение, предназначенное уже непосредственно для новичка. Место, отведённое в картине мироздания для него самого, оказалось непочётным за пределами всякого воображения. Затем Калиш пошёл в обратном направлении и принялся объяснять вселенскую роль руководящих структур КПСС...

Глаза первогодка посерели.

- Я на вас рапорт подам, - прошипел он.

- Конечно, - легко согласился Калиш. - Меня отстранят от почётной обязанности гулять по Зоне и передадут её тебе, как более достойному. Одна "ходка" - и ты весь в шоколаде фабрики "Красный октябрь".

- Что, Саня, опять наставничаешь у молодёжи?

Ващенко стоял у входа в свой кабинет и широко улыбался.

- Ты же их не учишь, - хмуро ответил Калиш. - Зачем выпускаешь таких к приличным людям? Нехорошо.

- Не углядел, - согласился полковник. - Но ничего, всё поправимо. Рядовой Чепченко, вы законспектировали лекцию преподавателя?

- Я?.. - кажется, рядовой Чепченко окончательно забыл даже азы субординации.

- Какашка от Луя, - дружелюбно сказал Ващенко. - Что тут непонятного? Профессор только что прочитал вам лекцию. Вы её законспектировали, как он велел? Да или нет?

- Нет, - потерянно сказал рядовой Чепченко.

- Вы что, ждёте, что профессор, занятой человек, прочтёт её для вас снова? Восстановите по памяти, конспект после сдачи дежурства мне на проверку. Память у вас есть?

- Так точно.

- Загадочный случай, - Калиш покачал головой. - Мозгов нет, а память есть.

- Ладно, заходи.

На столе в кабинете стояла открытая бутылка с самогоном. Убедившись, что Калиш её заметил (не заметить было невозможно), Ващенко демонстративно заткнул горлышко бутылки картонной пробкой и убрал ёмкость под стол. Стакана на столе не было.

- Так, - сказал Калиш. - Сюрприз, значит?

- Ничего хорошего, Саня. Порядок на сегодня такой: "ходка" пока откладывается. Но не отменяется. Через час вертолётом прибывает чин из Москвы. Будет проводить какой-то специальный инструктаж.

- Институт?

Ващенко покачал головой.

- Комитет.

- Блядь.

- Да.

- С чего бы это?

- Мне докладывают, что ли?

- Ещё что-то сказали?

- Приказано для сегодняшней "ходки" в состав твоей группы включить двух человек из личного состава.

Калиш сначала даже не сообразил, о чём речь, а потом иронично присвистнул.

- Вот под конвоем я в Зону ещё не ходил. Ты как, на добровольцев рассчитываешь?

- Я вообще не знаю, что делать. Могу им премии пообещать. Отпуска.

- Дураков-то нет за отпуск концы отдавать.

- Дураков нет...

- Придётся приказом.

- Да. И на следующий день я случайно утону в параше.

- И выходит, что зря ты тренировки забросил...

- Иди в жопу.

- Погоди, если у меня в группе будут два твоих вертухая, мне же нужно будет кому-то из своих неликвидов выходной давать. Ты соображаешь, чем это грозит? Два новичка в группе - это гарантированная крышка. С таким балластом... Они же ещё и с волынами будут, небось?

- С волынами, но без "калашей".

- Конечно без "калашей". Ну, пару гранат им ещё выдай для более надёжного самоподрыва.

- Гранаты им не положены.

- Вот счастье-то. Нет, я прямо вижу, как они начинают героически отстреливаться от "весёлых ребят"...

- Ну, объясни им, что успеешь.

- Ты их сначала найди. У нас время-то на объяснения будет?

- Да хрен его знает! Вот прилетит пиджак, тогда и узнаем...

Надувная лодка, поскрипывая натянутым брезентом, качалась на двухбалльной волне.

Мэтрикс с Шухартом запаковали акваланги, наживили мешки на трос. Мэтрикс дождался, пока трос, натянувшись, уволок акваланги на глубину, и выставил что-то на часах.

- Ну вот, - сказал он не шопотом, но очень тихо. - Погода штатная, утром будет солнцепёк. Ветер западный. Полетим птичками на восходящих...

- Фигею я с вашей конторы, - мрачно сказал Шухарт. - Триста пятьдесят миль над чужой территорией для вас не дистанция.

- Техника позволяет, - ухмыльнулся Мэтрикс. - Погребли, что ли?

- Погребли, - согласился Шухарт.

Делать всё равно было больше нечего.

По пути, естественно, молчали.

Когда до полосы прибоя, судя по звуку, оставалось футов пятьсот, Мэтрикс сдёрнул с борта брезентовую полоску и спасательная лодка (обычная прорезиненная надуваха советского производства) начала стравливать воздух. Притопив её, Мэтрикс с Шухартом двинулись к берегу вплавь.

За семь лет, проведённых в лечебнице, Рэдрик напрочь потерял спортивную форму. В центре разведподготовки в первые дни его ломало так, что по утрам он выл от отчаяния. Инструкторы, передавая его друг другу, в выражениях не стеснялись, - нечасто им отдавался в работу такой запущенный случай. Но учёбу Шухарт всё-таки волок. Через силу, потом снова через силу, потом через слабость, потом через бессилие. Вот точно так же он когда-то волок из Зоны Ленни-Оборотня - волок несмотря ни на что, бросив весь хабар, оставляя на чёрной траве мазки собственной крови, волок, несмотря даже на то, что Оборотень, вроде бы, уже подох...

Теперь мышцы уже не болели. Во всяком случае, не так.

Шухарт остался по горло в воде, спрятавшись от прибоя за остро торчащий камень, через который на него раз за разом перехлёстывала волна, а Мэтрикс выполз на гальку осмотреться. Пограничной охраны видно не было. Выждав минут десять и не обнаружив признаков засады, он кивком скомандовал Шухарту выбираться.

Потом был долгий осмотрительный подъём на береговую сопку. Один раз заметили и пропустили пограничный патруль. На вершине сопки наверняка был как минимум наблюдательный пост, но подниматься доверху они и не должны были. Вместо этого пошли траверсом по зарослям и вышли на более-менее чистый западный склон на высоте около полумили.

Светлое время переждали. Солнце садилось прямо перед ними, и когда оно село, Мэтрикс выждал ещё минут десять и с невероятной для Рэдрика быстротой и сноровкой распаковал и собрал "дельту" с чёрной полупрозрачной мембраной в крыле и бесшумным мини-моторчиком на старой доброй "батарейке". Они вделись в обвязку, подогнали снаряжение, слаженно разбежались по пологому склону - и взлетели высоко над тайгой.

- Всё вы врёте, - сказал Рэдрик с ненавистью. - Плевать вы хотели на людей. Люди для вас как спички - прикурил и выбросил. Навидался я таких, как вы... Не таких, конечно, чистеньких, таких у нас не было, но породу вашу как ни чисть, а вонь всё та же - высокомерие, жлобство и похоть сучья. Образованием он своим чванится, бакалавр-каловар! А у меня вот нет образования. У вас есть, у меня нету - но это вы ко мне пришли, а я так век бы вас не видел. И этому бы радовался.

- Не валяйте дурака, Шухарт, - сказал тот, что повыше. - Мы с вами играем в окрытую. Мы прямо говорим, что нам от вас нужно. Мы прямо говорим, что можем заставить вас сделать это. Можем, но не будем. Потому что мы уверены, что имеем дело с человеком, для которого понятие Родины не является пустым звуком. Как и для нас. Понятие человеческого достоинства.

- Ну да, - Шухарт ухмыльнулся. - Хотите поговорить о человеческом достоинстве? Найдите для этого кого-нибудь, в ком его не надо поддерживать ежедневными уколами. А у меня оно отвалилось уже. Какое у меня здесь достоинство? Смешно...

- Ваше нынешнее положение достойно сожаления, но это можно исправить, - сказал второй, - тот, что пониже. - Решение суда может быть пересмотрено. Хотя вы своим поведением и не давали для этого оснований...

- Ага, а я из благодарности для вас тут же и раскорячусь, - съязвил Рэдрик.

- Повторяю, - сказал второй. - Начнём мы с того, что вы отсюда выйдете. Семь лет - срок большой, вернуть его мы вам не сможем. Но как-то компенсировать - вполне. Деньги, как я понял, вас не интересуют, хотя я бы на вашем месте об этой опции всё-таки не забывал. Что ещё? Медали и благодарности Президента и Конгресса, я чувствую, вам тоже не особо интересны.

- Ну почему же, - Шухарт пожал плечами. - Мне будет забавно обвешиваться по утрам медалями и грамотами и смотреться в зеркало. Я ещё и дерьмом каким-нибудь могу обмазаться для полноты впечатлений.

- Хватит!.. - не выдержал Первый. Шухарт посмотрел ему в глаза и широко победно осклабился.

Второй оказался крепче.

- Подожди, - сказал он напарнику и снова повернулся к Шухарту. - Рэдрик, у вас есть дочь.

- О-о, я так и знал, что именно к этому всё и придёт, - сказал Шухарт зло. - Если уж начинают говорить о человеческом достоинстве, так всегда заворачивают к чему-то такому. Что ещё вы можете ей сделать? Убить? Девчонка такого натерпелась, что сейчас ей уже, наверное, ничего не страшно. Да и не достанете вы её из этой её Гренландии...

- И пытаться не будем, - сказал Второй. - Вы неправильно нас поняли. Дочери вашей ничто не грозит. Наоборот. Мы вполне можем устроить её жизнь. Она сможет получить образование - такая, какая она есть. Мы не будем пытаться изменить её природу. Её не будут травить сверстники и соседи. Мы избавим её от этого, поверьте. Более того, наука накопила огромный опыт работы с такими отклонениями. Иногда их получается даже вылечить. Но гораздо чаще удаётся создать для больного человека нормальные условия для полноценной жизни. Семью. Работу. Этим занимаются целые институты, благотворительные фонды...

- Где же они были раньше, эти фонды? - тихо сказал Шухарт. - Где они были, когда девочка день за днём теряла разум? Где они были, когда Гута... Когда...

- За семь лет многое изменилось, господин Шухарт, - сказал Первый. - В том числе и для детей сталкеров.

- Повторяю, - вклинился Второй. - Мы не можем повернуть время вспять. Мы не можем вернуть вам то, что вы потеряли. Мы вам сочувствуем, но что уже случилось - того не вернуть. Зато мы можем существенно изменить ваше нынешнее положение и положение вашей дочери.

Редрик, опустив голову, смотрел в пол.

- Развяжите меня, - сказал он. - Настоящий разговор начнём с этого. Развяжите.

Пиджак прилетел не через час, а через три. Время шло к обеду, и было ясно, что сегодня Калишу и его группе "ходка" не грозит - иначе пришлось бы оставаться в Зоне на ночь и они не успели бы вернуться к утренней поверке.

Пиджак оказался дядечкой пожилым, лет на десять старше Калиша. Пиджака на нём не было, а был толстый грубый свитер, какой носят в основном полярники. Прилетел он с двумя сопровождающими, которые и не думали скрывать, что надели штатское впервые в жизни.

После того, как принесли чай (самогон, конечно, был предусмотрительно спрятан), в кабинете остались Ващенко, Калиш и трое прибывших.

Пиджака-свитера звали Григорий Михайлович.

- Времени нет, - буднично сказал Г.М. - Совершенно. Поэтому сразу объясняю задачу. По данным дистанционной разведки, в квадрате 45-39 находится объект, который жизненно необходимо извлечь из Зоны. Объект крупный. Вероятно, тяжёлый.

- Тонн пять, - сказал Калиш.

Г.М. посмотрел на него удивлённо.

- Откуда информация?

- От верблюда, - невозмутимо сказал Калиш. Ващенко за спиной Пиджака скривился, как будто ожидал болючего укола в задницу. - Вы сказали - "вероятно, тяжёлый". Я предположил, что он тяжёл неподъёмно. Для пяти человек.

- Почему для пяти? - спросил Г.М.

- Потому что в Зону шестёрки не ходят, - объяснил Калиш. - Если вам до сих пор не объяснили, в Бильбетлаге вообще довольно своеобразный контингент зека. Уголовный мир тут представлен плохо. Совсем плохо. Сначала были такие, но потом как-то быстро кончились. В нашей Зоне их породе не интересно. Не тот кураж, не тот и типаж.

- Сюда идут работать только в высшей степени интеллигентные люди, - без тени иронии сказал Г.М. - Я знаю.

- Очень хорошо, что знаете, - похвалил Калиш. - Можно только радоваться, что Родина нашла для советского интеллигента достойное его место.

- Не юродствуйте, Александр Яковлевич, - сказал Г.М. - Громадному большинству советских интеллигентов Родина прекрасно находит достойное их место и на свободе. И вам бы нашлось, если бы вы не покалечили человека и не получили приговор. Женщину, если я не ошибаюсь, имели честь сделать инвалидом? Сами и виноваты. Кроме того, в ликвидаторы вы попали вовсе не по принуждению, могли бы и обычный режим содержания выбрать... Впрочем, вернёмся к нашему объекту. Поскольку он является центром нашего внимания и находится примерно в центре Зоны Посещения, предлагаю в дальнейшем называть его "центровым". Свойств этого объекта мы не знаем, а потому в любом случае будем соблюдать предельную осторожность. Согласно косвенным данным, объект всё-таки можно перемещать усилиями одного-двух человек.

- Я правильно понимаю, что из других ЗП аналогичные "центровые" объекты удавалось извлекать без спецтехники? - спросил Калиш.

- Правильно понимаете, - сказал Г.М. - Но эту тему давайте пока не развивать, хотя потом я смогу кое-что рассказать. У меня от вас секретов не будет.

- Вечная мне память, - ухмыльнулся Калиш.

- Что ж вы всё время отвлекаетесь? - Г.М., похоже, начинал сердиться. - Времени у нас не так много.

- Времени навалом, - возразил Калиш. - Раньше завтрашнего утра мы всё равно в Зону не пойдём.

- Почему это? - удивился Г.М.

- Потому что иначе к поверке вернуться не успеем. Выход туда и обратно - это не меньше четырнадцати часов. А к этому вашему квадрату дорога и того дольше, туда ещё никто не ходил...

- При чём здесь поверки? К черту поверки, мы и так потеряли два с лишним часа с дозаправками по пути. Разрешений на нарушение режима тоже не понадобится - я уполномочен немедленно вывести вас и остальных ликвидаторов вашей группы из-под юрисдикции ГУИН. Естественно, бумагу я подпишу только после вашего и их формального согласия на участие в этой экспедиции.

Калиша тряхнуло. Это тебе не УДО, - подумал он, - прошения-прощения, дела-бумаги... Как только их крепко взяло за краснозвёздные яйца да ещё поприжало, они враз начали игнорировать законные процедуры, которые прежде так страстно отстаивали. Родина в опасности! Достаньте мне из лагерей всех осуждённых за шпионаж генералов, товарищ Берия, и не озабочивайтесь бумажной волокитой... Вот и мы в генералы попали. Только что же это за опасность такая?

Не скажет ведь. Но ведь есть опасность, есть, и немалая, иначе бы не устраивали такой марш-парад... А это значит - вставай, дядя Саша... Вставай и иди.

- Формальное согласие будет, - почти машинально сказал он.

- Вот и хорошо, - обрадовался Г.М. - Я почему-то и не сомневался... Значит, выходим через час. Состав: ваша группа ликвидаторов и мы втроём.

- Нет, - упрямо сказал Калиш. - Идёт группа из пяти человек, не более. Для справки: ни одна группа большего численного состава в Зону не ходит. Ни одна из попыток пойти в Зону вшестером или всемером не была успешной. Ни одна. И это означает не просто потери, а гарантированную гибель всей группы. И, если вам угодно, невыполнение поставленной перед ней задачи.

- Почему об этом не знают в Москве? - Г.М. повернулся к Ващенко. - Товарищ полковник?

- Вероятно, потому, что в Москве не читают моих отчётов, - неожиданно твёрдо сказал Ващенко. - Или не придают значения тому, что в них написано. Зато план на хлам спускать и драть за его недовыполнение - это...

- Понятно, - сказал Г.М. - Плохо. Я рассчитывал... Это плохо.

- Меня предупредили, что придётся заменить двух неликвидов... то есть, ликвидаторов... на неизвестных мне на тот момент людей, - сказал Калиш (хоть ващенковскую снулую вохру не придётся тащить с собой, и то хлеб, подумал он). - Мои пожелания: желаю, чтобы эти люди были отлично подготовлены физически и абсолютно дисциплинированы. Ещё лучше было бы, чтобы новичок был один - такая группа пойдёт в почти обычном режиме, надёжно страхуя абитуриента...

- Не получится, - твёрдо сказал Г.М. - Идти должен я и как минимум ещё один мой сотрудник. И, как я понимаю, три ликвидатора.

- Вы, один ваш сотрудник и три ликвидатора. Не больше пяти, - настойчиво повторил Калиш.

- Договорились, - сказал Г.М. - Выходим через час.

- Тогда так, - Калиш хлопнул ладонью по столу. - Перед выходом спиртного не пить и ничего не есть, так вам будет легче. Курить можно. Надеюсь, хоть какие-то отчёты вы и ваши люди всё-таки читали, с основными типами херни теоретически знакомы. Потому что на инструктаж времени не остаётся вообще. Мне нужно ещё ребят обрадовать...

Он осёкся, вспомнив про Летягу.

Эх, Троха... Один бы день. Только бы день - и я б тебя вытащил отсюда...

- Да, - сказал он, вспомнив. - Оружие вам там не понадобятся. Я понимаю, что вам без оружия нельзя никак, вам оно необходимо для поднятия... авторитета. Но пользоваться им там не имеет смысла, поверьте моему опыту. Ни при каких обстоятельствах. А вообще, нести оружие в Зону - это всё равно что при себе гранату без чеки таскать.

- Я учту, - сухо сказал Г.М.

Не учтёт, подумал Калиш. Паршиво...

Ничего, решил он затем с неожиданным оптимизмом. Может, обойдётся. Никогда не обходилось, а тут вдруг, может, обойдётся.

До намеченной на карте точки Мэтрикс с Шухартом не дотянули по воздуху миль сорок. Крыло начало опасно снижаться, найти восходящий поток Джон не сумел, поэтому решили прыгать, пока ещё оставался запас высоты для раскрытия парашютов. На счёт "три" Мэтрикс что-то переключил в своей снаряге, "дельта" с хлопком сбросила мембраны, сложилась и они ухнули. Этот момент был самым сложным - Рэдрик должен был раскрыть первый парашют, которому предстояло принять один за другим два рывка, а затем Мэтрикс высвобождался из сбруи, отцеплялся, уходил к земле и раскрывал свой купол. В крайнем случае, спускаться можно было и на одном, но Мэтрикс экстрима не любил.

Обошлось почти без экстрима.

Садились ещё в темноте и предсказуемо пришли на деревья. Рэдрика шваркнуло по боку гибкими ветками, почти сразу парашют зацепился. Дёрнуло от души.

Поболтавшись немного на стропах, Шухарт, как учили, зажёг фонарик, посветил долу, оценив (точнее, не оценив) расстояние до земли, и бросил фонарик вниз. По звуку и на глаз, до земли выходило футов пятнадцать-двадцать.

Мэтрикс нашёл его довольно быстро.

- Что же это вы, сосед, никак в гости не заходите? - поинтересовался он, взбираясь на кошках по рэдриковой сосне.

- Да как-то всё дела, дела... - выдерживая тон, отозвался Шухарт.

- Значит, цел, - сказал Мэтрикс. - Хорошо. Сейчас мы тебя эвакуируем...

- Да уж, как-нибудь пожалуйста.

- Спасём.

- Да уж, спасите, будьте так любезны.

- Согреем и накормим.

- Наконец-то нажрусь и напьюсь.

- Ну а насчёт пописать, ты, я думаю, уже.

- У меня был сокращённый курс, ты же знаешь, ссаться на лету учат только настоящих профи, вроде тебя.

- Темнотища.. Трос видишь? Лови, сейчас я тебя подтяну... Опс!

- Есть.

- Ну, потихоньку...

После благополучного прибытия на Землю аэронавты оформили бивак, перекусили и залегли спать.

Утром, пока Рэдрик радовался сухим пайком, Мэтрикс определился по карте. До нужного места было не так уж и далеко.

- За четыре дня дойдём, - сказал он.

- Сожрут нас за четыре дня, - оптимистично заметил Шухарт, смазывая со лба мошкару.

Жрали их добросовестно всю дорогу.

От тайги Зону отделяла полоса густого тумана, и туман этот не рассеивался никогда, лежал на подлеске белёсой самогонной мутью. Деревья здесь были вывалены, но не радиально, как бывает от взрыва, а так, будто им вдруг надоело стоять и они попадали - кто куда и как хотел. Cосновые корни, покинувшие внезапно ставшую зыбучей почву, растопыривались артритными пальцами, они вырастали из тумана, как щупальца очередной беспардонной инопланетной сволочи. По такому вывалу было бы совсем не пройти, но проход здесь уже давно пропилили - и с тех пор постоянно расширяли.

Считалось, что Зона в полосу тумана не дотягивалась, но ходить узкой просекой, да и широкой просекой тоже, неликвиды не хотели. Им нужно было пространство. Бригады от каждого барака по недельному графику выходили в туман с инструментом и мало-помалу освобождали подступы к Зоне от рухнувших стволов.

- А сам туман - его же, наверное, Зона держит? - спросил Г.М.

- Мы поначалу об этом спорили, - ответил Киса. - Большинство так и думает, но Калиш считает, что это может быть реакция атмосферы на резкую границу. Какой-то физический фактор меняется с таким градиентом, что... То есть, очень резко меняется. В общем, это как завихрения на границах океанского течения.

- А может быть и нет, - добавил Расуль. - Может, это именно фэф.

- Что? - не понял Г.М.

- Фэф. Правильно, вообще-то, ФНФП - фактор неясной физической природы. Но это же хрен такое выговоришь, поэтому сокращаем до "фэф".

- Ясно.

- Практически любое явление в Зоне или объект с изменёнными свойствами у нас идёт как фэф.

- А это... а хлам?

- Хлам - это вроде как искать и сдавать металлолом. Хлам - это фэф, который можно выволочь из Зоны. Ну, вы знаете, мы же взяли все эти компенсирующие обязательства перед ООН и Международным институтом...

- Кто это "мы"? - удивился Г. М.

- Советский Союз.

- А, ну да.

- Да вы же знаете...

- Знаю-знаю.

- А фэфы - это не только хлам, это вообще все проявления Зоны. Включая всякую херню. Ловушки, то есть.

- Понятно.

Группа шла нештатным построением - Калиш впереди, за ним Киса, потом два комитетчика (им было приказано держаться в шаге друг от друга), а в арьергарде - Расуль. Из-за того, что новичков было двое, в задачу Кисы входило "держать" оба фланга, но и оставлять Калиша одного впереди было совсем нехорошо.

Когда на очередном шаге туман резко закончился, Калиш остановился.

Бильбетская Зона была огромной, на двести тысяч гектаров, гноящейся раной на теле тайги. Природу здесь перекорёжило с таким безразличием, что версия, согласно которой Посещение было контактом с иной цивилизацией, многим побывавшим тут казалась излишне романтичной. Они бы скорее согласились, что это был локальный прорыв в наш мир из пространства какой-то иной физики. Трудно представить цивилизацию, которой требуется среда с таким громадным разбросом физических условий на, в общем, довольно ограниченном пространстве. Локальная гравитация в Зоне прыгала от участка к участку от невыносимой до отрицательной, изолированные области почти полного вакуума соседствовали с областями, в которых давление и состав газов были совершенно юпитерианскими, по всей Зоне блуждали без руля и ветрил (во всяком случае, так казалось) разной интенсивности радиационные пятна, плазменные образования, силовые аномалии, откуда-то из глубины вырастали вдруг эпических размеров кристаллоподобные структуры, в атмосфере над Зоной временами затевалось немыслимое бурление неизвестно откуда взявшейся материи, которая не прощупывалась ни радаром, ни чем там она вообще могла прощупываться, и из этого бурления периодически рождалось и валилось вниз нечто, чего прежде никто никогда не встречал. Калиш однажды увидел, как из такого небесного варева ударила в холм молния - да так и осталась стоять сияющей изломанной искрой, нервно потрескивая между небом и землёй...

И, несмотря на эти ужасы, человек в Зоне вполне мог существовать. Соблюдая предельную осторожность, не уходя далеко в её предательски изменчивую глубину, тщательно следя за малейшим дуновением ветра, колебанием тени, движением крон деревьев (островков которых в Зоне осталось удивительно много)... В Зоне размечались маршруты, которые иногда оставались более или менее безопасными на протяжении недель, хотя потом всё равно непременно приходила какая-нибудь херня и надёжный прежде маршрут приходилось обходить за версту.

Целью сегодняшнего похода был участок, к которому надёжного маршрута не существовало; более того - к нему вообще никакого маршрута не существовало. За всё время существования Зоны ходили туда единицы, и никого из них в Бильбетлаге уже не было - срока свои они отбыли, честно получили свои УДО и отбыли "на материк". Квадрат 45-39 был нанесён на сводную карту, но он находился почти в самом центре Зоны и ходить туда никто не рисковал - далеко, да и незачем, хлама и на окраинных участках можно было набрать с избытком.

Интересно, думал Калиш, к квадрату на карте не привязаны никакие ориентиры. Если и есть там какой-то "центровой объект", он вряд ли очень уж большой... И, кстати, откуда у комитета данные "дистанционной разведки"? От спутников, что ли?

Дался им этот квадрат...

- У вас есть какие-нибудь инструкции для новичков? Методички, описания ловушек? - спросил комитетчик, сопровождавший Г. М. и откликавшийся на позывной "Максим".

- Какой в них смысл? - пожал плечами бывший главный инженер Лебединского ГОКа Леонид Сергеевич Лихун, откликающийся на позывной "Киса". - Ну, прочитает абитуриент методичку, в которой перечисляются несколько самых распространённых типов херни. Ну, создастся у него впечатление, что он что-то о них знает. А выйдет в Зону - и опа. Херня та же, а выглядят иначе, и опасна не тем и не так, как было сказано. Почему? А хер его знает. Мутировали. Для опытного неликвида это само собой разумеется, и происходит эта мутация прямо у него на глазах, так что он их распознаёт на раз. А новичка это сбивает. И что писать в методичках? Что всё в Зоне меняется и ничему нельзя доверять? Так это им и так в башку вбиваешь с первого дня... Ещё и фиг вобьёшь... Пока в первую ходку не вытащишь, они всего этого и представить не могут, сколько ни рассказывай...

- Да уж, - сказал Максим, завороженно уставившись на вытянутый по вертикали блестящий шестиугольный экран, который вдруг появился в воздухе над одним из холмов. - Вот это что?

- Это? Это ерунда, это "вертушка". Сейчас увидишь.

"Вертушка" начала вращаться - сначала медленно, потом всё быстрее, отбрасывая солнечные зайчики. Вращалась она сразу в нескольких плоскостях. Секунд через десять Максиму показалось, что не менее чем в четырёх. Вокруг "вертушки" начало конденсироваться облако посвёркивающего туманного газа.

- Не хлам, не херня, чёрт знает что. Немат.

- Что?

- Немат. Иллюзия. Отвлекает только. Впрочем, говорили, что они притягивают "пенделя". Если это правда, значит, пока она там вертится, "пенделя" нам не попадутся.

- А "пенделя" - это...

- Это херня. Опасная, если её сразу очень много. Она невидимая, просто вдруг чувствуешь, что тебя что-то колотит. Три-четыре удара. И всё. Синяки потом...

"Вертушка" полностью окуталась туманом и начала ровно гудеть.

- Чего уставились? - спросил Калиш, обернувшись. - Справа "партком" засел, а вы нематами любуетесь.

- Абитуриент интересуется.

- Киса, вы меня умиляете! Это не абитуриент, это балласт. Просвещать балласт я тебя не просил.

- Не задевайте моих сотрудников, - усмехнувшись, посоветовал Г. М.

- И в мыслях не имел, - ответил Калиш. - Я просто ясно обозначил ваш статус в группе. Образовывать вас до полноценных неликвидов незачем, вы не с нашей кичи и вторая ходка через неделю вам не светит. Наша задача - доставить вас на место. А ваша - не мешать нам. Прошу вас, будьте благоразумны и не снижайте наши общие шансы. Топать нам ещё около десяти километров только до вашего "центрового элемента", а потом ещё и назад, и по дороге вы ещё чёрт знает чего успеете навидаться. Если глазеть с распахнутой варежкой на каждый фэф, будем идти в два раза дольше. Вопросы?

- Максим, я прошу вас по дороге воздержаться от разговоров с членами группы, - не отводя взгляда от Калиша, ровно сказал Г. М. - Исключая меня.

- Есть, Григорий Михайлович.

- Идём? - спросил Калиш. - Киса, Расуль, готовы?

- Мы же в Зоне, дядя Саша, - сказал Расуль. - Зачем спрашиваешь?

И они пошли.

- Да не знаю я здесь ни фига! - прошипел Рэдрик.

Мэтрикс, прикрыв голову руками, лежал за окаменевшим бревном, по которому короткими очередями долбила из живописных оранжевых кустов какая-то песчаная струя. Шухарт залёг неподалёку за камнем.

Струя ещё пару раз влепилась в бревно и, кажется, решила сделать паузу. С её стороны возле бревна выросла приличных размеров песчаная дюна.

- Не поднимайся, - сказал Рэдрик.

- Сообразил, - ответил Мэтрикс и с прытью ящерицы промёлся на пузе через простреливаемую зону. Струя не среагировала.

- Не было такого говна у нас в Хармонте, - в десятый раз за этот день сказал Шухарт, нервно перекатывая в пальцах очередную гайку. - Какого только говна я там не навидался, а вот такого не было. А нашего говна тут и нету, вроде. Ни "комариных плешей", ни "жаровен"... Ни "призраков"...

- Как мы ещё живы, - иронично сказал Мэтрикс.

- Как, как... Вот тем и живы, что не знаю я тут ничего. Стало быть, и опасности жду отовсюду. И всегда.

- Правильный подход, - кивнул Мэтрикс. - Нас так же учили. Идём?

- Медленно, - сказал Шухарт. - Песочек у этой суки кончился, но какого другого дерьма у неё может быть немеряно.

- Понимаю, - снова кивнул Мэтрикс.

И они пошли.

- Не пройдём, - сказал Калиш, тяжело дыша. - Сплошная стена. Кругом обошли. Вон камень, за которым тот "лаврентий" сидит...

На "лаврентии" погиб Расуль. Чутьё у него было невероятное, по самым жутким местам проходил без единой царапины. Но на этом участке концентрация херни была тоже невероятной. Расуль шёл первым, удачно распознал и обошёл "мавзолей", две "коммуналки", "беломорчека" и "стаханова", но на "лаврентии" срезался: шагнул, замер внезапно, выпрямился - и, как загипнотизированный, попёр прямо в воронку...

Киса и Максим погибли почти в самом начале пути. Калиш вдруг услышал, как инженер вскрикнул, обернулся к нему - и увидел, что Максим стоит в центре какого-то мерцающего на поверхности земли круга и что у парня нет головы. Максим поднял руки, потом комично развёл ими и сказал что-то вроде "Ребята, вы не поверите, что я сейчас вижу" - голос его звучал странно, но внятно. Крови не было.

- Это тоже немат? - спросил он. - Вы где, ребята?

Г. М., остолбенев, смотрел на пустое место над плечами своего сотрудника, откуда раздавался голос.

- Григорий Михайлович, - сказал безголовый Максим; в голосе его слышалась паника. - Григорий Михайлович, что со мной? Я вас не вижу!..

- Киса, не сметь! - рявкнул Калиш, но было уже поздно.

Киса пригнулся и прыгнул, намереваясь плечом вышибить Максима из зоны мерцания. У него даже получилось - упали они рядом за пределами круга, но при этом голова у Максима так и не появилась, а Киса взвыл, задёргался, выгнулся дугой - и вдруг вспыхнул, как магний...

Когда к ослеплённому Калишу начало возвращаться зрение, ни Кисы, ни Максима уже не было. Слёзы текли неудержимо, сквозь них, сквозь ошмётки тьмы и нервные вспышки на сетчатке он едва видел, как Расуль далеко стороной обходит большое чёрное пятно на обожжённой земле и как Г. М. пытается нащупать что-то в нагрудном кармане, но надет на нём свитер, и кармана в свитере нет...

- Ну да, - сказал Г. М. - вот прямо сейчас мы повернёмся и пойдём обратно. Надо найти проход.

- Как скажете, - пожал плечами Калиш. - Будем крутиться здесь, пока пайка и вода не кончатся.

- Но картографы ведь как-то туда прошли, - сказал Г.М. - Значит, проход есть.

- Проход был, - поправил его Калиш. - Тут же всё меняется по десять раз на дню. Сейчас стена, а вчера тут были "трудодень" или "магнитка". А что будет завтра - неизвестно. Так как, будем ждать или вернёмся?

Стена была полупрозрачной и выглядела как пузырчатое стекло. Увидев её, Калиш бросил в неё роликом от подшипника - стена хлюпнула, по ней пошли волны. Щупом он решил её не трогать.

- Ищите место для стоянки, - сказал Г. М. - Будем ждать.

Стена пропала через четыре с половиной часа. Она вдруг затряслась студнем, пузыри в ней разбухли, выперли на поверхность и принялись с громкими чпоками лопаться.

- Ну вот, - сказал Мэтрикс. - Я же говорил!..

- И я говорил, - взвился Шухарт. - И говорю! Ловушка это, ловушка! Я их жопой чую!

- На всякий замок найдётся отмычка, - усмехнулся Мэтрикс. - Знать бы, какой это был ключик и кто его нашёл...

- Говорю тебе, эта мразь нас подманивает...

- И ладно, и хорошо... Нам главное - что? Нам главное - войти...

Они выждали, пока лужи студня не впитались сухой суглинок, и вошли.

Калиш первым заметил чужих возле Сердца. В груди бабахнуло, он упал на землю, затаился. Они были совсем рядом с их целью. Один, невысокий крепыш, ходил вокруг мягко пульсирующего Сердца, раскладывая какие-то свёртки. Второй, повыше, с совершенно седыми волосами, сидел чуть поодаль.

Калиш повернулся к Г. М. - тот, увидев, что ликвидатор упал на землю, тоже сразу же залёг. Кажется, чужие их не заметили. Калиш сделал Г. М. знак и тот, не поднимая головы, по-пластунски пополз в его сторону.

Один из чужаков что-то сказал. По-английски.

Калиш не предполагал, что что-то ещё способно его настолько удивить.

Г. М. тоже услышал английскую речь, замер, потом медленно отправил руку к поясу, отстегнул там что-то и вытянул пистолет.

Аккуратно и бесшумно снял с предохранителя.

Шухарт уловил еле заметное движение, успел предупреждающе крикнуть и одновременно отпрыгнуть куда-то в сторону. Мэтрикс резко ушёл вправо и вниз, первая пуля жарко свистнула у него над левым плечом.

Г. М. стрелял, стараясь не попасть в Сердце. Это было сложно, потому что чужак держался вплотную, используя Сердце как прикрытие. Ответный огонь он вёл чертовски спокойно и грамотно - профессионал. Калиш прижимался щекой к земле, в панике глядя на Г. М.

Перестрелка продолжалась какие-то секунды. Мэтрикс вдруг выронил пистолет, крякнул и откатился за Сердце. Г. М. чуть приподнялся - и вдруг, резко оттолкнувшись, в два прыжка перелетел почти к тому самому месту, где только что был противник.

Мэтрикс лежал в тени пульсирующей плоти Зоны, сжимая в руке кнопочный взрыватель.

- Hi, - сказал он, тяжело дыша. - Nice to meet you, guy. You arn't want to be the second in the race, heh?

- You tough sonofabitch, - ответил Г. М. - Don't do it, we'll barter you for somebody of ours. For good...

- Nah, - Мэтрикс покачал головой. - Dunno want to eat your shit again...

- We can save all of us, - сказал Г. М. - The whole World, pal.

- Well, as you wish, - Мэтрикс улыбнулся. - Pal...

И снял палец с кнопки.

Сердце Зоны сжалось в последний раз и умерло. Взрыв подбросил его ошмётки высоко в небо, Шухарта и Калиша засыпало острым гравием, испачканным какой-то вонючей лимфой. Потом их накрыло упавшим с неба тяжёлым грозным криком.

И тьмой.

Головоломка сложилась.

Что-то пришло в движение - не то области пространства, не то пласты времени, не то книги взлетели где-то, смешались страницами, не то человек, проснувшись, не сразу понял, что продолжает спать... Природа Паззла была непознаваема, но взрывчатка, как всегда, сработала. И, как всегда, последствия оказались непредсказуемы. В водоворотах смерти снова рождалась жизнь, заблуждения вновь приводили к откровениям, политика оборачивалась поэзией, а слова, слова, слова - жестоким и кровавым делом. Головомка сложилась, перекроила что-то в нашей Вселенной, но что именно? Что-то исчезло? Что-то появилось? Нужно ли было бояться этих перемен? Следовало ли им радоваться? Где, в чём эти перемены проявились?

Те, кто знал о существовании Головоломки, боялись её до судорог. Они не понимали её, они не понимали друг друга, они не понимали, в общем, и себя самих. И они до истерики боялись, что противник поймёт то, что сами они не понимают. Страх перед этим призраком руководил ими и отдавал приказы их голосом.

А другие люди эти приказы выполняли. Обычные люди, которым не было дела до чужих призраков, потому что им всегда хватало свои собственных. Эти люди просто шли и делали. Для них это имело большое значение - дойти и сделать. Они не знали, что в основе всего этого лежат трусость и непонимание. А если догадывались, то просто пожимали плечами.

А потом шли и делали.

Калиш стоял на краю пятиметровой воронки, образовавшейся на том месте, где прежде было Сердце. Никаких следов Г. М. Вообще никаких. Хоронить нечего.

Погибших в Зоне редко удаётся похоронить по-человечески.

Позади него послышались неровные шаги. Калиш не обернулся.

- Damn... - сказал Шухарт. - Nothing...

Он доволокся до края воронки, встал на четвереньки, упал на правый локоть и тяжело уселся, свесив ноги вниз. Калиш, подумав, присел рядом.

- Russian? - спросил Шухарт.

- Ес, - кивнул Калиш. - Инглиш?

- North American, - сказал Шухарт.

- Всё равно я ни хера по вашему не понимаю, - сказал Калиш.

Шухарт пожал плечами. Ему тоже было всё равно.

Калиш расстегнул карман на бедре, вытянул флягу, отвинтил крышку, отхлебнул и предложил соседу. Тот, кажется, совсем не удивившись, взял её, кивнул и сделал хороший глоток.

"Силён", - уважительно подумал Калиш.

Шухарт вернул флягу и снова кивнул, благодаря. Потом достал плитку шоколада и протянул Калишу.

- Hate this cold war shit, - сказал он. - Damn.

- Ну-ну, - ответил Калиш.

Шоколад был сухой и твёрдый, совсем не похожий на продукцию фабрики "Красный октябрь". И очень горький.

- Не знаю, - сказал Шухарт. Он принял от соседа половинку шоколадной плитки, откусил от неё и, не чувствуя вкуса, принялся механически жевать. - Ни хрена не понимаю, что теперь будет.

- Спасибо, - сказал Калиш.

- И раньше ни хрена не понимал, а теперь тем более.

- Вот засада, - сказал Калиш. - А комитетчики-то тю-тю, оба. Интересно, освободят нас теперь или нет? Вроде, обещали... Надо было дойти - дошли.

- Ну, сдамся я. Руки на виду, всё такое. Вот русский, он меня отведёт к тутошним легавым. Может, пристрелят сразу... Чтоб не мучился. Русский, ты меня отведёшь к вашим фараонам?

- Калиш, - сказал Калиш, тыча себе в грудь пальцем. - Калиш я.

- Калишья, - выговорил Шухарт, улыбаясь. - Прикольно... А я Рэд.

- Рэд? Красный, что ли?

- Рэд.

- Обалдеть.

- Рэд Шухарт.

- Как же вы сюда попали-то?

- Мэтрикс, - сказал Шухарт и сделал над воронкой широкий жест. - Хороший был парень. Джеймс долбаный Бонд.

- Ой ё...

- Мужик был что надо.

- Откуда вы здесь? Это же жопа Сибири, Якутия. Тут даже железных дорог нет. Из космоса вас скинули, что ли?

- Через океан мы с ним плыли, потом в гору пёрли. Потом полетели, - Шухарт взмахнул широко раскинутыми руками.

- На самолёте, что ли?

- Ну, а потом пешком. А в Зоне - ну, ты, небось, и сам соображаешь, как мы по вашей грёбаной Зоне шли, раз сам тут сидишь...

- Это ж как надо выпендриться, чтобы сюда втихаря дотопать!

- Сталкеры, мать нашу...

Шухарт нервно засмеялся. Калиш дрогнул плечами, потом его тоже разобрало.

Они поржали немного на пару, сидя на выбросе взрыхлённой таёжной почвы на краю воронки.

- Ладно, - сказал Калиш. - Я вот понимаю, ради чего в Зону хожу. Замаливаю грехи. Отдаю долг Родине. А ты чего сюда припёрся?

- Можно подумать, я ещё на что-то годен, кроме как хабар из Зоны таскать, - усмехнулся Шухарт. - Ваша русская Зона - говно, вот что я тебе скажу. Наша, в Хармонте, тоже не подарок, но у вас тут вообще полная задница. Там я хоть чувствую, как и что, а здесь только дрожу, как заяц, и не понимаю ни черта.

- Выпьешь ещё?

- Давай. Кстати, у меня тоже есть. Сейчас принесу, у меня в заспиннике...

- Да ладно, потом, у меня пока не кончилось.

- Калишья, да?

- Калиш.

- Калишь.

- Точно.

- За тебя.

- За тебя!

Чокнулись.

- Закуски, что ли, поставить? Не одним же шоколадом...

- Я что говорю - выбора у меня, в общем, никакого и не было. В клинике можно только подыхать. На воле мне делать нечего. Гута... нет больше Гуты. Папу моего тоже... забрали. Приехали, когда меня дома не было. И с концами. Хотя я искал... Осталась только Мартышка. И с каждым днём ей всё хуже и хуже, понимаешь? Она и меня узнавать перестала...

- Сейчас, погоди.

Калиш повернулся, протянул руку и взял термос.

- Чай, горячий ещё. Налить?

- Давай.

Калиш свинтил с термоса мятый оловянный колпачок, протянул её Шухарту, открыл пробку и налил в подставленный колпачок крепкого таёжного чаю.

- Спасибо.

- Да не за что. Кто бы мы были, если бы не делились с коллегами? Говно, только и всего. Все мы одинаковые, все мы неликвиды... Погоди секунду.

Калиш встал, подошёл к двери, приоткрыл её и глянул на спящую Таньку. Опять одеяло сбросила, егоза... И спит в обнимку с медведем своим. Греется от него. Ну, пусть.

Он укрыл Таньку, поцеловал её (утром побриться надо не забыть, чёрт) и вернулся на кухню.

- Теперь можно и чайничек... А всё-таки, как же ты собирался выбираться отсюда, диверсант хренов?

- Да никак... - Шухарт усмехнулся.

- То есть?

- Никак и всё. Рейс в один конец. Сделали бы дело - и сдались первому же вашему патрулю. Говорят, вы сейчас шпионов сразу не вешаете...

- Ну у вас там и порядочки...

- Ладно, можно подумать, ваши так не поступают.

- Наши, может, так тоже поступают, но наши воюют за идею...

- Угу, ради идеи никакого человека не жалко, знаем...

- Что б ты понимал, чучело! Это же ради всеобщего блага!

- Калиш, должен тебе сообщить, что ты - тупое полено. Я тоже ради всеобщего блага, а ещё сверх того - ради Мартышки.

- Да какое же это всеобщее благо?!

- Тшшшш... Не ори, детей разбудишь.

- ...Какое же это всеобщее благо? Вы же сами живёте в трущобах, сам говорил, и нас хотите туда же?

- Извини, дружище, но то, что я вижу вокруг себя сейчас, можно назвать трущобами ещё вернее.

- Ха! Если бы не война... Мы бы сейчас жили так, как вам и не снилось.

- У нас тоже была война.

- Что ты сравниваешь? Вас даже не бомбили. Зато бомбу вы на японцев сбросили!

- Не хочу выглядеть сволочью, но не могу удержаться. На вас мы бомбу не кидали, так? И теперь сравни, какие автомобили делают японцы, и какие... А вы тут вообще автомобили делаете?

- Ха! Ещё бы!

- Да ну? Ни одного коммунистического автомобиля не встречал.

- А мы их вам не продаём. Чтоб не сдохли от зависти.

- Спасибо за вашу доброту!.. Наливай, кстати.

- Твоё здоровье.

- И твоё. Как там они, спят?

- Да, но ты пойди, посмотри.

Рэдрик встал (голова приятно кружилась) и пошёл, держась за стену, к двери в детскую. Приоткрыл её, остановился, любуясь.

- Мартышка, - прошептал он. - Спи, родная... Теперь у нас всё будет хорошо.