'Сервис максимум' - такая программа

Владимир Григорьев

"Сервис максимум" - такая программа

Он выхватил ее, можно сказать, из объятий спруторобота. Еще мгновение присоски спрута сработали бы, как всегда, намертво. Но он все-таки выхватил ее и впоследствии долго жалел об этом.

Спруторобот, конечно, ни в чем виноват не был. Глупый спрут! Его послали, врубили код, задали порядок вакуума под присосками - выполняй! Теперь вот лежит, блок к блоку, на мешковине.

Да, он отдал команду поломать спрута. Распаять и пустить на комплекты детских конструкторов. Этого требовала инструкция: "...нападение на мужчину... карается... нападение на женщину... карается..."

Теперь он нес ее на руках, подальше от догорающей схватки.

- Где я? - спросила она, когда все уже давно кончилось, а он сидел на пеньке и потягивал сигаретку "Контакт".

- Да там же, - ответил он односложно и мрачно, - у кофейни "Три кванта".

Она привстала и осмотрелась. Потом бросила взгляд и на него. Нет, он внушал только расположение. Спокойные глаза, прямой взгляд, сигарета не дрожит в пальцах.

- А где спрут? - спросила она так, будто все было в сновидении, и только.

- Разобрали спрута, - он устало махнул рукой, - на части разобрали. Не о чем беспокоиться.

Она сидела на траве как ни в чем не бывало.

- А я не беспокоюсь...

Похоже было, что она и в самом деле ни о чем не беспокоится. Будто только что не лежала без чувств на его руках.

- А о чем вам беспокоиться? - сказал он грубовато, будто она и в самом деле не лежала на его руках.

- Ну уж только не о роботах. Я же человек. - Она уже стояла на ногах и стряхивала с платья прилипшие былинки.

- А если робот послан человеком? Вот как этот спрут. - Теперь в его взгляде заплясала насмешливость, он знал, что заставит ее поволноваться.

- А его послал человек? - Она широко открыла глаза, и волосы ее, уже было собранные в пучок, снова рассыпались по плечам.

Он промолчал.

- Кто этот человек? - нетерпеливо переспросила она, и он отметил про себя, как быстро остатки страха вытеснялись из души ее обычным любопытством. Тогда он почувствовал, что презирает ее и неизвестно почему испытывает к ней что-то вроде вражды.

- Ааюб Жареный Петух послал, - сказал он, чтобы кончить этот разговор, - тот самый, что прошлым летом плясал на потолке гаража. Тогда он и заприметил вас, с потолка. Он приглашал вас сплясать один кувырт, но вы еще не умели ходить вверх ногами.

- А-а... - откликнулась она с неожиданным безразличием и снова принялась за прическу.

И он понял, что не кончил этого разговора, а она его не начинала.

- А что, - сказала она, пронзая последней шпилькой воздушные глубины прически, - неплохая мысль. Несколько кувыртов на потолке. А? Вы умеете? И она внимательно посмотрела на него, так, будто только теперь и увидела.

Он хотел ответить, что и не подавал такой мысли, что в принципе не мог подать такой мысли, но вдруг внутри его протяжно запела какая-то струна, что-то щелкнуло, и его тяжелые ботинки сами собой дробно ударили по шлифованному срезу пенька.

- Контакт! - рявкнул он и, не веря себе, подмигнул ей.

- Есть контакт! - просияла она и снова бросила на него взгляд.

Он нравился ей все больше и больше. Она вдруг вспомнила, как спокойно вошел он в самую гущу свалки, когда искровые разряды валили с ног одного за другим, вспомнила, как увидела во второй раз - прямая спина, легкие плечи, трепещущие колечки дыма... А теперь эта неожиданная, отработанная чечетка.

- Вы не подумайте, я уже научилась, - неуверенно заявила она.

А он только улыбнулся. И, уже ни о чем не говоря, они отправились туда, где в вечерней синеве мигали едва видные из-за деревьев огоньки, где, наверное, уже кончили вощить паркетные потолки и кабриолеты один за другим как вкопанные замирали у ворот.

- Вся надежда на этот образец, - сказал Конструктор.

- А что, он лучше других? - возразила жена Конструктора. "Честняга-2", тот тоже был лучше других. До поры, до времени.

- Ах, ты ничего не понимаешь, - слегка закипая, ответил Конструктор. "Честняга" оказался слишком рефлекторным. Ему везде чудилась неправда. И сразу кулаки в ход.

- Вот, вот, - перебила жена, - а что придумает этот? (Через каждые тридцать секунд пресс выбрасывал отглаженную штуку белья, она складывала его в стопку. Разговор как нельзя кстати скрашивал монотонную работу.)

- "Честняга" вышел из биокамеры идеальным парнем, - стараясь быть невозмутимым, продолжил Конструктор, - по крайней мере, идеально честным. Все ставилось именно на это главное качество. Мы полагали, что гипертрофированная честность убережет его от крайних поступков. Мы полагали, что, впустив его в человеческое общество...

- Вы полагали, - подлила масла в огонь жена (пресс выбросил шипящую, в клубах пара сорочку, и тридцать секунд было у нее в резерве), - а вот не могли предположить, что он сломает челюсть этому чемпиону, как его... У которого челюсть на вес золота.

- Но предыдущие модели прекрасно ведь ужились, - убеждал Конструктор. "Работяга", "Стоматолог", "Советчик" - они и сейчас нарасхват. Конечно, им далеко до человека, их комплексы...

- Да в том-то и прелесть! - не выдержала жена. - Сразу видишь, с кем имеешь дело. А ведь "Честняга" - с ним говорили на "вы". Режиссеры приглашали на съемки. А ведь и этого ты создал не монстром, верно?

- Да, он ничего себе, - смущенно пробормотал Конструктор, вспоминая, что и правда "Честняге" навязывали какие-то ангажементы. - Но здесь все будет иначе. Ему мы придали возможности кибернетических машин. Считает как бог. Каждый поступок рассчитывается наперед. На пять, десять и даже двадцать минут. Ситуационное предвидение! Понимаешь, математическая шишка всего на пять миллиметров выше нормы, но мы туда столько закачали...

- Что же, видна шишка? - Жена наконец заинтересовалась разговором.

- Нет, не видна! - радостно, будто в этом и было самое главное, воскликнул Конструктор. - Копна волос у него, ух! А в шахматах силен. Дебют, миттельшпиль. Шах и мат! С эндшпилем незнаком, сдаются посреди партии.

- Ну вот, - омрачилась жена Конструктора, - "Честняга" не поладил с боксером, теперь жди неприятностей с гроссмейстером.

- Да в том-то и дело! - вскричал Конструктор, довольный, что разбудил наконец подлинный интерес к делу. - Гарантировано! Заблокировали парня по всем каналам. Цвет и музыка индексируют состояние.

Жена Конструктора, пораженная горячностью мужа, стояла, позабыв о прессе, и автомат выбрасывал горячие порции белья.

- Понимаешь, - Конструктор перешел на темпераментный полушепот, - это наш секрет. Он музыкален. Что не так - сразу музыка. Барабан, флейта, гобои - какофония! Едва слышно, но любой лаборант уловит. Кроме того, он меняется в цвете.

- Краснеет, что ли? - опередила жена. Она, не мигая, смотрела на мужа, окончательно позабыв обо всем на свете.

- Да, краснеет, - утвердительно кивнул Конструктор, - краснеет значит, соврал. Дурно стало - зеленеет. Ярость закипает в груди - заливает белым.

- Прямо оперный герой, - засмеялась жена. - Да ведь кто не краснеет?

- Позволь, позволь, - запротестовал Конструктор, - любому из нас эмоции подвластны. У него же все на виду. К тому же он непорочен, как дельфин.

- Ах, дельфины, дельфины! - Жена опять была готова расхохотаться.

- А что, а что? - оправдывался Конструктор. - Помнишь, я отлавливал дельфина. Психика нового образца смоделирована по аналогу с дельфиньей.

- Кажется, тебя вызывают, - перебила жена.

Они замерли, прислушиваясь. Из соседней комнаты полз, стелился по полу монотонный шепот прибора: "...вызывают к аппарату Конструктора... вызывают к аппарату..."

- Слушаю вас, - бодро отозвался Конструктор, подходя к аппарату. - Что? Пляшет на потолке? В меру розовый? С девушкой пляшет? Молодчина! Не поняли? Говорю, мо-лод-чи-на! А? Нет, нет, партия шахмат не повредит...

- Все идет как по маслу, - потирая руки, сказал Конструктор жене. Спас девушку от спрута, танцует с ней в "Трех квантах", цвет лица идеальный.

- Слушай, - жену будто осенило, - познакомь-ка меня с ним. Несколько лишних кувыртов не повредят ведь твоему эксперименту.

- Добрый вечер, дружище! - Кто-то протолкался к ним через весь зал. Партию шахмат! Сегодня дебют "Броуновское движение".

- "Броуновское" описывается уравнениями газовой динамики. - Он улыбнулся подошедшему, как гроссмейстер улыбается разряднику, интеллигентно, чуть винясь за свое гроссмейстерство. - Смотрите, позиция распределена, казалось бы, хаотично. Однако давление равномерно во всех линиях и диагоналях. Но вот двадцать шестой ход... - Он раскрыл блокнот и мгновенно начертал ситуацию хода. - Слон, зеркально отражаясь от пешек, набирает критический запас скорости. Теперь рокировка бессмысленна. Понимаете меня?

- Тогда, может быть, квадрупольную разовьем? Где роторный момент ферзя... - начал было подошедший, не отрывая взгляда от записной книжки.

- Квадрупольную играю с отдачей ферзя. Так что его вращательный момент сразу сводится к нулю, - он на секунду замялся, как бы в смущении, - но понимаете, дело даже не в нуле. Сегодня мне вообще не хочется играть. - Он нажал на слово "вообще".

И он решительно пожал руку ошеломленного любителя, бесповоротно прощаясь с шахматными коллизиями вечера. Они вышли на улицу. Теплая мгла осела вокруг блистающего стеклами домика с вощеными потолками. Из невидимых в темноте кабриолетов смутно ворчали и тявкали дремлющие псы. Влажные ветерки тревожили их обоняние, и тогда то один, то другой зверь по-щенячьи взвизгивал и сразу замирал. Вверху, на самых купольных высотах, вздрагивали крупные мохнатые звезды. Там, среди мигающих звезд, неслись метеориты, расчерчивая вязкую, как болото, тьму на зыбкие квадраты и параллелограммы.

- Знаешь, - сказала она, - мне кажется, что я знаю тебя очень, очень давно...

- А мне - что не знаю тебя совсем, - он посомневался, - но тоже... очень давно.

- А вот бывает у тебя так? - таинственно спросила она и оглянулась кругом, точно в этой мгле можно было что-нибудь разобрать. - Бывает так, будто все это уже было? Все в точности.

- Нет, не бывает, - он вздохнул. - Так уж я устроен. Никакого прошлого. Начисто.

- А сны, тебе снятся сны?

- Ага, иногда я вижу очень интересную вещь.

Они незаметно подошли к широкому, как театральный занавес, дереву. Где-то вверху среди листьев вполсилы работали струи воздуха, и невидимая мощная крона то набиралась воздуха, то отдавала его, вздыхая.

- Мне чудится, будто кругом безграничная водная гладь. И я мчусь, режу водный простор, вылетаю в воздух, и в брызгах вспыхивает радуга. И рядом мчатся ловкие, веретенообразные существа. А впереди розовые острова. И мы мчимся, мчимся, обгоняя друг друга...

- Это дельфины, дельфины! - закричала она в восторге. - Я была у океана, я каталась на дельфине. В детстве. А ты катался в детстве на дельфине?

- Ах, мое детство, - засмеялся он, - знала бы ты о нем. Мои няньки почтеннейшие на планете профессора.

- Сложное детство? - Ей захотелось сочувствовать, разделить тайные тяготы этого немного странного человека. - Муштра, режим. Тебя готовили в великие шахматисты.

- Да нет, - отозвался он из темноты, - никакой муштры. Вообще никакого детства.

- Говорят, раньше, в давние времена, у людей не было настоящего детства. Такого, как сейчас. - Она подошла к дереву и тоже прижалась плечом к мягкому, как надувная лодка, стволу. Теперь они стояли лицом друг к другу. - Я видела, как было раньше. В будке глубинной памяти. Часа два я видела то, что было вокруг моей какой-то прабабки. Ее глазами. Только электроды мешали. Холодные, прямо на лоб кладут.

- А роботов туда пускают, в эту будку? - осторожно спросил он.

- Роботов? Это мысль! Представляешь, на экране мир глазами автоматического снегоочистителя. Ой-ой-ой. - Она затряслась от беззвучного смеха, и по упругой коре пошли мягкие толчки. - А знаешь, - смех ее внезапно оборвался, а в голосе опять возникли таинственные, родственные нотки, - пошли в будку. Хочу увидеть твоих стариков. Например, как твой дед познакомился с твоей бабкой. А?

- Нет, нет, - спешно отозвался он, - понимаешь... Я не в ладах с родителями, бабками и так далее.

- И так до самого Адама? - коварным голосом спросила она. - Ну и что, не в ладах. Ты же ничего не боишься. Сейчас только и говорят, как ты подошел к спруту.

- Да нет, это не смелость. Очень точный расчет. За несколько мгновений я рассчитал стычку в деталях. Никакого риска.

- А рисковать ты умеешь?

(Он понял, что ему придется чем-то рисковать, и немедленно.)

- Ну! Ведь каждый имеет право на риск.

Она положила руку на его плечо. И он опять услышал, как внутри его что-то щелкнуло и струнно запело.

- Давай вот прямо сейчас пойдем на стартовую площадь, через час будем у океана.

Она не снимала руки с его плеча. Он слышал уже не одну, а несколько струн и будто бы саксофон или гобой вздохнул несколько раз где-то под ребрами.

- Музыка, - обрадовалась она, - я слышу музыку. Откуда это?

- Что риск? Событие! Каждый должен иметь право на событие, - сказал он, и к гобою прибавилась труба, и невидимый дирижер взмахнул палочками, сплетая звуки.

- Мы возьмем там большую лодку, возьмем паруса, а ветер там всегда есть. - Она обсуждала новую идею с подлинным энтузиазмом. - Паруса будут ставить роботы. Прихватим с собой парочку. Лучше всего типа "Сервис Минимум". - Она уже говорила деловыми интонациями хозяйки семейства, въезжающего в необжитую квартиру. ("Кофеварки - на кухню! Холодильник - в прихожую! Стиральную машину - в чулан. Роботов тоже в чулан!")

- "Сервис Минимум?" - медленно произнес он.

Она увидела, как заплясал огонек его сигареты. (Дирижер споткнулся, и трубы, скрипки, барабаны на последней ноте набежали друг на друга.)

- Да, "Сервис". А не пригодятся, оставим на берегу. Сдадим в хранение.

- Я не могу лететь, - сказал он хрипло. - Сейчас я вспомнил, кто я такой...

- А кто ты такой? - запинаясь, медленно спросила она.

- Я последняя надежда лаборатории. Без меня не обойдутся.

- Но мы же вернемся. Их надежды оправдаются, - стараясь быть уверенной, сказала она. - А потом, как так, незаменимый? Незаменимых людей нет.

- Людей нет, - он глотнул воздух, - но я незаменим. Я робот. По программе "Сервис Максимум"...

- Он улетел, - сказал Конструктор, падая в кресло как есть, в комбинезоне, - стартовал на иные орбиты. Накал оказался выше его сил.

- Я же говорила... - начала было жена Конструктора.

- Ты говорила, что он повздорит с гроссмейстером, - жестко отрубил Конструктор.

- Но я имела в виду, что неприятности будут у тебя, - теряясь, пролепетала жена.

- Он пролетел над самой лабораторией, - не замечая ее слов, продолжал Конструктор. - "Почему он передает музыку?" - спросил меня начгруппы запчастей. "А ты уверен, что это только музыка?" - сказал я ему. Светоиндикаторы состояния пилота вели передачу его настроения в световом диапазоне волн. Это было потрясающе! Светосимфония загипнотизировала нас.

- А остановить не пытались?

- Я послал лаборантов на место старта. Опоздали... Только записку нашли. Вырезал на камне газовым резаком.

- Объяснение? - жена Конструктора замерла в своем кресле. Все-таки в экспериментах ее мужа было что-то по-настоящему интригующее.

- Отчасти, пожалуй, и объяснение. - Конструктор повертел в воздухе пальцами, будто ввернул в пространство невидимый болт. - А с другой стороны, наказ. Во всяком случае, в следующих конструкциях мы учтем эту мысль.

- Поправка в формулах биомоделирования? - понимающе вставила жена.

- Каждый имеет право на событие, вот что написано там. - Конструктор встал с кресла. - В его бегстве виновата эта девушка. Они вроде очень уж понравились друг другу. А потом он возьми да и шарахни всю правду! Представляешь, каково ему сейчас.

- Бедняжка, - сказала жена Конструктора, думая о чем-то своем. - Я понимаю ее. Все бы она сейчас отдала, чтобы тоже родиться у вас. Под крышей лаборатории...