Сестра

День первый

«Сестра-а! Дык, ёлы-палы! Здравствуй, сестра-а!»

(Б. Гребенщиков)

«Остались наши детские мечты

На чердаке забытой летней дачи…»

(Воскресение)

Весной, особенно в конце апреля, бывает такое время, когда уже тепло, в окно светит яркое послеполуденное солнышко, а на деревьях, среди проклевывающихся зеленых листочков заливаются птицы. В общем, природа пробуждается. А человека наоборот, отчего-то дико тянет в сон. Именно это сейчас и происходило с Игорем, студентом третьего курса московского автомобилестроительного института. Да и не с ним одним. Казалось, под монотонное бормотание преподавателя, вещавшего что-то об углах заточки свёрл, аудитория понемногу погружается в липкое оцепенение, из которого невозможно выбраться, как в фильмах про Фредди Крюгера.

Игорь клюнул носом, дернулся и протер глаза. Нет, так нельзя, не хватало еще свалиться в проход на потеху всей группе. Он потянулся, разминая пальцы, зевнул и огляделся вокруг себя. Впереди о чем-то шептались девчонки. Рядом, в соседнем ряду, поблескивающий очками Шурик пытался разгадывать кроссворд из газеты «Экстра М».

– Слышь, Шавкат, – толкнул он локтем своего соседа, – Восточный музыкальный инструмент, пять букв, последняя – «а»?

– Ямаха! – не задумываясь, ответил тот.

– Ага… – Шурик взялся за ручку, но тут же бросил ее на стол, – Да ты гонишь!

Шавкат радостно захохотал, но тут же смолк под укоризненным взглядом преподавателя.

Игорь вздохнул и зевнул еще раз. Явно требовалось заняться чем-нибудь творческим, требующим загрузить мозг разнообразной и не монотонной деятельностью. Ну, например, вот так: он представил себе гитару, его пальцы легли на воображаемый гриф и извлекли первый аккорд – соль мажор. Две доли, переход, ля минор. Получался рифф в стиле старины Кена Хенсли. Мысленно проиграв фразу туда-сюда, он улыбнулся, чувствуя, как складывается первая строка песни. Осталось только перевернуть лист в тетради и взять шариковую ручку:

«Эту женщину увидишь,

И навеки пропадешь,

И из коллапса не выйдешь,

До тех пор, пока живешь.

Эту женщину увидишь,

И забудешь всё вокруг:

Кого любишь, ненавидишь,

Кто твой враг, и кто твой друг.

Без нее тебе отныне

Лучше спиться до конца за пару лет.

Или на своей машине

Рухнуть в Яузу, обрушив парапет…»

Игорь поморщился – последняя строка получилась немного корявой, пусть и звучной. Ладно, со временем что-нибудь само придумается. Обычно всё так и получалось.

Рядом раздалось сопение, и сидящий рядом с ним Кирилл наклонил голову, читая только что возникшие строки шедеврального произведения.

– Про кого это ты? – он обвел взглядом сокурсниц, задержавшись взглядом на симпатичной Таньке Каравановой.

– Да так, – пожал плечами Игорь, – Просто лирический герой, ничего личного.

Кирилл вздохнул, посмотрел снова на Таньку, затем на преподавателя, перешедшего от сверления к зенкованию, после которого, судя по развешанным плакатам, следовало зенкирование, путать которые он не рекомендовал, особенно на экзамене.

– А ты со своей расстался, что ли? – спросил он, снова глянув на лист со стихом.

– Ага… только без трагедий. Просто, поняли в какой-то момент, что говорим на разных языках. Может, оно и к лучшему.

На самом деле Игорь был вовсе не настолько рассудителен, да и без взаимных обвинений напоследок тоже не обошлось. Просто обсуждать это ему не хотелось ни с кем, включая Кирилла.

Кирилл снова вздохнул, зевнул, почесал щеку и уставился в окно, где над корпусами и трубами Завода имени Лихачева клонился к закату последний день апреля.

– Что на майские делать будешь? – задал он следующий вопрос, – Поедешь куда-нибудь? Или работа ждет?

– Не знаю пока. Работы вроде бы не предвидится, все инструкции по ремонту я перевел, какие были. Может, книги почитаю, или какой-нибудь фильм посмотреть в прокате возьму. А ты?

– Везет тебе. А мы с сеструхой на дачу поедем, чтоб её…

– Кого? Сестру или дачу?

– Да обеих, блин. У сарая за зиму крыша прохудилась, надо рубероид менять, пока стропила не сгнили. А из сестры моей помощник тот еще, я же вас знакомил, кажется?

Игорь кивнул. Вера, сестра Кирилла, училась тут же, на модном экономическом факультете. Невысокая попастая девица с прямыми черными волосами была не слишком похожа на статного рослого Кирилла, хотя, в лице что-то общее всё же присутствовало. Представить её, перетаскивающей рулон рубероида, Игорь бы не смог при всем желании.

– А нанять кого-нибудь в помощь?

– На какие шиши? Тебе в последнее время нормально платят? Мне лично нет, спасибо господину Кириенко и его правительству, доведшему страну до дефолта. А у меня еще и Верка на шее сидит.

– Ну да, ну да…

Богачами ни того ни другого назвать было нельзя. Кирилл во внеучебное время шуршал на Газели по снабжению в строительной фирме. У Игоря труд был слегка более интеллектуальным: слушая с детства любимые папины пластинки в стиле хард-рок, он неплохо наблатыкался в английском, а потом и в немецком языках, когда родитель увлекся Берлинской школой электронной музыки. В общем, когда в страну хлынул вал автомобильной и электронной техники разной степени подержанности, тут же выяснилось, что в языках народ не силен и как обращаться с непонятными агрегатами не знает. В этой обстановке Игорь и зарабатывал себе на жизнь, переводя на понятный русский буржуйские инструкции по эксплуатации, каталоги запчастей для дружественного автосервиса, а частенько и помогал объясниться с поставщиками из разной близости зарубежья. Но все это было хорошо ровно до того августовского дня, когда доллар махом подорожал в пять раз, а рублевые оборотные средства настолько же потеряли в цене. Заработки сильно просели, и близился момент, когда из съемной однушки с вольной жизнью придется возвращаться в родительский дом с неизбежными отчетами за каждое действие и мудрыми советами по любому поводу. Везет же Кириллу – у него родаки на вахте где-то на северах нефть бурят, нескоро еще вернутся…

– А где у вас дача? – спросил Игорь, просто чтобы поддержать разговор.

– Кратово, знаешь такое место? Старый дачный поселок, высоченные сосны, красота! Мне в детстве там нравилось очень.

– Это там, где детская железная дорога узкоколейная?

– Ага, от станции Кратово до станции Отдых через поселки идет. Три платформы. Бывал в тех местах?

– Дачу где-то там снимали пару лет, когда я маленький был…

Игорь задумался, вспоминая нагретые солнцем сосны, озеро, синее небо с самолетом в вышине. Перестук колес уютного, будто игрушечного поезда…

– Хочешь, помогу тебе крышу перестелить? – внезапно предложил он.

Кирилл уставился на него с отвисшей челюстью:

– Ты чего это? Прикалываешься?

– Нет, без шуток. Там же у тебя не ангар самолетный? Как сделаем – прогуляемся, посмотрю места, где пацаном бегал, если смогу вспомнить, конечно. Всё одно – развлечение.

– Да я чего, я только рад буду! Возьмем пива, мясо пожарим! Только ты успеешь? Мы сегодня ближе к вечеру поедем. Ты сейчас где живешь?

– В Кузьминках, – пожал плечами Игорь, – Ничего ближе снять не получилось. А вы на чем поедете? На Газели?

– Нет, конечно. Родительскую тачилу возьмем. Вот тебя по дороге и подхватим где-нибудь там. Какой у тебя адрес?

– Давай сделаем проще, чтобы тебе не крутиться. Как дальний выход из метро проедешь, там и встань. Во сколько мне туда подходить и что с собой брать?

– Давай к семи, я раньше все равно не успею. А брать что… ну, кроме себя самого возьми шмотки какие-нибудь, какие измазать не жалко. Боюсь, что из своих я тебе мало что подобрать смогу.

Это было правдой. Пусть Игорь себя задохликом не считал, но габариты Кирилла превышали его собственные довольно прилично, да и весил тот, наверняка, килограмм на двадцать больше.

На том и договорились. Когда нудные занятия в предпраздничный день наконец-то закончились, друзья распрощались и разъехались в разные стороны. Игорь дождался автобуса № 99 и неспешно доехал на нем до Кузьминок. Там он прошагал дворами до своей пятиэтажки, поднялся на этаж и отпер дверь в квартиру. Внутри было тихо и пусто, как бывает всегда, когда остаешься один. Да и обстановки после отбытия подруги осталось гораздо меньше половины. К подобной домовитости Игорь отнесся индифферентно – пусть забирает, раз ей это важно. Ему же проще будет начать всё заново, не спотыкаясь взглядом о напоминающие о прошлом предметы.

Открыв холодильник, он почесал в затылке, созерцая почти не тронутую пустоту полок. Четыре яйца, четверть пачки масла, банка китайской тушенки. Кажется, в шкафчике были еще какие-то макаронные изделия и хлеб. Ничего, на обед прямо сейчас хватит, а ужином его накормят. С этой мыслью он поставил на газ кастрюлю с водой и старый чайник с отколотой эмалью, немного постоял в раздумьях и пошел в комнату к телефону. В отличие от большинства сограждан, телефон у него был модный, с радиотрубкой. Конечно, мобила была бы еще круче, но цены, цены! Впрочем, тогда мать звонила бы не раз в два дня, а значительно чаще, подрывая и без того скудный бюджет. Тем более, что у нее-то мобила как раз была, и позвонить он ей мог сам в любое время. Вот, именно так, а не наоборот. Игорь ткнул пальцем в кнопку включения и набрал привычный номер:

– Привет, мать! Да хватит уже, мама, маманя, как ни зови, смысл один. В общем, на праздники меня не будет. Где? На даче, у друзей. Телефона нет и не предвидится. Нет, не замерзну, не оголодаю и не потеряюсь. В армии же не потерялся? Ах, у меня же там командир был, ну да, ну да… Ага, пока, мамочка, папочке тоже привет передай…

Нажав отбой, он вернулся в кухню, где уже булькала в кастрюле закипевшая вода.

– Вот потому я и живу на другом конце Москвы… – пробормотал он, ломая макароны и кидая их в кипяток.

Когда он уже вылавливал из тарелки последние макаронины, сдобренные кусочками тушенки, телефон зазвонил снова.

– Ну, что еще кому надо? – буркнул он, поднимая трубку, – Аллё? Лена? Что-то забрать забыла?

Меньше всего он ожидал сейчас услышать свою бывшую подругу, а вот поди ж ты!

– Нет, не бухаю. С друзьями уезжаю за город на все праздники. Причем тут сауна и девки? Хочу побыть в тишине на природе, где никто не будет выносить мне мозг дурацкими вопросами. Что? Да как хочешь, так и понимай, ты теперь человек свободный. Ага, прощай, дорогая, наша встреча была… ой-ой-ой, трубку бросила…

Кажется, он ее снова разочаровал. Только она собралась услышать, как он сидит весь такой пьяный и в соплях в покинутой ею квартире, и вдруг такой облом. А что делать, на каждого не угодишь.

Выудив из шкафа спортивную сумку, он уложил в нее старые камуфляжные брюки и выцветшую футболку. Добавил туда же пару комплектов трусов и носков на всякий случай. Штормовку он решил надеть сразу, как поедет в ней, так и вернется, ничего страшного, за бомжа не примут. С обувью все просто – кроссовки «Reebok» еще крепкие, а ничего другого на сегодня все равно нет.

Поставив сумку в крохотной прихожей, он завалился на диван, заложив руки за голову, да так и пролежал, пока вдруг не обнаружил, что уже без четверти семь. Подхватив сумку, Игорь опрометью выбежал из квартиры и помчался к Волгоградскому проспекту.

Он успел. Даже минут пять постоял, меланхолично глядя то на поток машин, то на спускающееся за дома солнце, прежде чем из потока вынырнул фиолетовый Опель-Фронтера и заморгал фарами, прижимаясь к обочине. Саму машину Игорь видел впервые, но историю ее знал хорошо. Некогда подобранная на одной из автосвалок Европы предприимчивыми литовцами, изрядно пожившая машина была выставлена на знаменитом рынке в городе Мариамполе. Там на нее и положил глаз папа Кирилла, имевший представление о марке Опель исключительно из рассказов деда о неубиваемом фашистском грузовике Опель «Блитц». Тщетные попытки Кирилла объяснить, что выражение «любая иномарка со временем превращается в Опель» возникло не на пустом месте, папа решительно отмел и купил понравившуюся машину почти не глядя. Опель не подвел, до Москвы доехал, капитально сломавшись уже дома. Дальнейший ремонт папа свалил на Кирилла, прокомментировав, что будущий инженер-машиностроитель с такой ерундой должен справиться одной рукой. А весь необходимый комплект колец, вкладышей и прокладок по оптовой цене добывал Игорь по своим каналам. Кирилл не раз предлагал в ответ тоже помочь чем-нибудь, но до сих пор не сложилось.

Шагнув к машине, Игорь кивнул сидевшей спереди Вере, открыл заднюю дверь, кинул на сиденье сумку и влез сам. Кирилл кивнул ему, поддал газу и резко встроился в поток. Девушка обернулась и чуть нахмурилась:

– Так вот, что это за Игорь! А я-то никак понять не могла, кто с нами поедет. Привет-привет!

Игорь заулыбался в ответ. Вера повернулась обратно и уставилась на дорогу. Устроившись поудобнее и подложив свою сумку под локоть, Игорь тоже повернулся к окну, глядя, как за ним проплывает бывший магазин «Москвич», последний светофор с Ташкентской улицей и бензоколонка на выезде из города. За МКАД потянулись заборы, поля, какие-то железнодорожные пути и дома на горизонте. Игорь эти края знал крайне приблизительно, поэтому просто смотрел, как постепенно меркнет в закатном свете подмосковный пейзаж. Небо понемногу меняло цвет на багровый над пустыми по весне полями, вызывая в памяти цитаты насчет пустоты в душе и ноющей боли в сердце. На миг даже почудилось, что он сам стоит на краю поля рядом с большим черным вездеходом, а вокруг…

Игорь потряс головой. Заснул, что ли? Было еще светло, а машина притормозила около поворота с трассы в Островцах. А потом замелькали по сторонам дома Быково, загудел моторами заходящий на посадку самолет, и Кирилл, проехав город насквозь, свернул куда-то в проезд между дачными участками. Сделав еще несколько поворотов, он остановился перед высокими основательными железными воротами:

– Приехали!

– Давай ключи, ворота открою. Игорь, поможешь? – спросила Вера.

Игорь вылез из машины и стоял, потягиваясь и разминаясь, пока девушка отпирала калитку. Затем он зашел вместе с ней на участок и помог открыть тяжелые створки ворот. Машина заехала внутрь и остановилась чуть дальше под отдельным навесом на деревянных столбах. Вера отправилась открывать дом, а Игорь остался на улице вместе с Кириллом разгружать багажник.

Участок был немаленьким, соток двенадцать точно, а то и больше. Примерно посередине разместилась добротная бревенчатая дача с ломаной крышей, под которой размещался мансардный второй этаж. Сбоку к даче была пристроена небольшая открытая веранда. За ней виднелись потемневшая от времени беседка и тот самый сарай, который им предстояло ремонтировать. Ну, и дощатый сортир среди кустов бузины в дальнем углу двора, куда же без него.

На улице совсем уже стемнело. Игорь хотел было предложить Кириллу поторопиться с заносом сумок в дом, как вдруг на столбе посреди сада зажегся фонарь, осветив машину, мощеные крупными плитами дорожки и пространство вокруг дачи. А потом заскрипели ставни, и в окне показалась Вера, которая помахала им рукой и снова скрылась в доме.

– Видишь, один раз протянул провода – и всё отлично! – сказал Кирилл, подхватывая сумки.

Вслед за другом, Игорь поднялся по крыльцу в дачу и остановился посреди комнаты, опустив свой груз на пол. После небольшой прихожей он оказался в большой общей комнате с основательным столом под старинной люстрой в середине, со шкафом-сервантом, где за стеклом дверец виднелись тарелки, чашки и рюмки, а также небольшим диваном с набивными подушками у дальней стены. Помимо прихожей, из комнаты вели еще три двери, две из которой были закрыты. Из открытой комнаты тут же появилась Вера, которая уже успела переодеться:

– Мальчики, вы не принесете мне два ведра воды?

– Запросто! – Кирилл заскочил из прихожей в небольшую кухоньку и вернулся оттуда с ведрами, которые протянул тут же Игорю.

– Куда идти? – деловито осведомился тот.

– Подожди, не все сразу. Подожди во дворе, сейчас догоню.

Игорь успел только поставить ведра на землю и уставиться на звезды, мерцающие между редких облаков, когда с крыльца скатился Кирилл, на плече которого висел смотанный в кольцо садовый шланг, оканчивающийся насосом «Малыш».

– Иди за мной! – скомандовал он, устремляясь по дорожке, петлявшей между кустами смородины и одинокими цветущими вишнями.

Колодец оказался почти у забора, но света от фонаря на столбе там все равно хватало. Откинув крышку, Кирилл начал медленно опускать насос куда-то в гулкое темное эхо бетонных колец. Игорь страховал его, подавая скрепленные между собой шланг, трос и электрический провод. Наконец, насос гулко булькнул внизу, а трос закончился петлей, которую Кирилл закрепил на торчащем из бетона крюке. Подхватив конец провода со штепселем, он отошел к столбу и воткнул его в розетку. Насос глухо загудел, из шланга сперва рывками, а потом и мощной струей хлынула холодная вода. Кирилл захлопнул крышку колодца, заправив шланг в прорезь сбоку, наполнил оба ведра и выключил насос. Игорь хотел подхватить ведра, но Кирилл взял их сам:

– Ты мне сейчас для другого дела нужен. Я отнесу Верке воду, а ты дотащи шланг до дома и жди меня, я тебе крикну.

Не совсем поняв идею, Игорь подтащил к дому длинный шланг и остановился, не зная, что делать дальше. Через несколько минут в мансарде распахнулось окно и раздался голос Кирилла:

– Я здесь!

Перегнувшийся через подоконник Кирилл размотал клубок бельевой веревки, спустил ее вниз из окна и сказал прицепить к ней шланг. Затащив его куда-то в окно, он ненадолго исчез, появился снова и помахал рукой – «Включай!»

Игорь подошел к столбу, включил насос и вернулся к дому, ожидая новых указаний. Но Кирилл сам спустился вниз и предложил выпить чаю на открытой веранде.

– Это не быстро, пока система отопления наполнится водой через расширительный бак, успеем почаевничать. Без обогрева сейчас холодновато еще, да и дом за зиму остыл.

– А как ты узнаешь, что бак наполнился? – заинтересовался Игорь, – Ты так потоп не устроишь?

– Не, – махнул рукой Кирилл, – Там сливная труба под крышу выведена, как оттуда потечет, значит всё.

Вышедшая к ним с двумя чашками Вера пробурчала что-то про мужиков-бездельников и вернулась в дом. Впрочем, брат не обратил на ее слова ровным счетом никакого внимания. Вокруг было уже совсем темно, на поселок опускалась сырая прохладная ночь. Игорь застегнул свою штормовку доверху, но сидеть с теплой чашкой в руках было ещё вполне комфортно.

Где-то наверху взбулькнуло, затем из-под стрехи из невидимой сейчас трубы полилась струйка воды. Кирилл поставил свою чашку на стол, пошел в сад и отключил насос. Потом он вернулся в дом, несколько минут отсутствовал, и выглянул из двери уже без куртки:

– Всё, отопление заработало! Пойдем за стол, Верка ужинать зовет.

Вымыв на кухне руки под большим жестяным рукомойником, Игорь сел на предложенное место за столом. Там уже стоял, выпуская пар из носика, пузатый алюминиевый чайник, рядом с ним – плошка с колотым кусковым сахаром. В плетеной корзинке лежал уже нарезанный хлеб. Кирилл расставил тарелки, разложил к ним ножи и вилки. Вслед за этим из кухни вышла Вера, держа в руках кастрюлю с гречневой кашей и разогретыми баночными сосисками.