Глава 20

Город показался мне достаточно большим и шумными, с невысокими, не более трёх этажей домами из обожжённой глины. Они были похожи на пряничные домики с их красноватыми крышами и стенами, окрашенными светлой краской, цветочным горшками на подоконниках. В некоторых окнах празднично сверкали маленькие витражные вставки. Люди здесь жили крепкого телосложения со смуглой слегка красноватой кожей, носили одежду из натуральных материалов в природной цветовой гамме, вплетали украшения в черные волосы. И гул стоял такой приятный, не суетливый, как на базаре с ругательствами и зазывалами, а деловитый похожий на размеренный шум от роя пчел, качественно выполняющих одно большое важное дело, и оттого преисполненных достоинства и гордости. Поселение выросло, высыпалось за городскую стену из крупных каменных блоков, и то там, то здесь пестрели новые домики, недострои и коробки фундаментов. Здесь уже царила поздняя весна, и глаз радовали цветущие деревья, сочная зелень на полях, а часовой пояс отличался от столицы на несколько часов назад, так что солнце висело высоко над головой и ощутимо припекало макушку. В непосредственной близости от города Каото располагались поля, засеянные культурами и похожие на зелёное лоскутное одеяло, их сменяли луга, заросшие разнотравьем, и от их сладкого густого аромата тяжелела и кружилась голова. Лесные колки попадались все реже и наконец пропали совсем. Ещё через полчаса езды пестрые поля сменились безжизненной каменной равниной. Воздух здесь был сухой и, казалось, более горячий. От копыт наших лошадей красноватая пыль поднималась клубами и долго не оседала. Пейзаж был однообразный и унылый, лишь вдалеке за занавесом дрожащего воздуха угадывались очертания скал.

Из уроков географии и истории я помнила, что ещё южнее есть удобный выход к морю и крупный портовый город Отайо, здесь берег обрывистый с большим количеством рифов, а эта каменистая пустыня результат экспансии маликян, приплывших с запада. Мали́кия не слишком крупное островное государство уже давно является занозой для всего мира, как и Шираз, только экономически развитая и агрессивно настроенная. Время от времени от ее захватнических планов кто-нибудь да страдает. Сто пятьдесят лет назад не повезло тогда ещё государству Каото. Маликяне вдруг решили здесь обосноваться, создав новое государство путем уничтожения старого. Аборигены оказывали яростное сопротивление. Маликяне решили, раз нам на достанется этот кусок пирога, то он не достанется никому, и подожгли степи, да не просто подожгли, а разлили какой-то горючий состав, так что полыхало три дня, пока не выгорело абсолютно всё, а земля не спеклась. От Каото остались рожки да ножки, и каменная стена. В общем, столицу отстраивали заново. Коренного населения практически не осталось. Некогда цветущий край пришел в упадок и стал никому не нужен. Совет местных старейшин попросился под патронаж молодой тогда империи Рамин. Император Эльдарион принял их под свое крыло, не стал делить земли, а присвоил статус герцогства Каотского и отдал в управление своему дальнему родственнику. Тот, конечно, был без ума от радости, но отказаться не мог. Пришлось реанимировать земли, и это неплохо получалось.

Через три с небольшим часа езды мы оказались у приземистого замка, больше похожего на крепкий большой дом. Он, как в гнезде, располагался среди выступающих из земли невысоких скал. За ним был обрыв, а внизу искрилось огромное, необъятное синее море, доносился крик чаек. Воздух стал влажным и солёным. Простой фасад дома был увит плющом. Участок украшали цветущие плодовые деревья, а хозяйственные постройки прятались в скалах. Смотрелось все очень здорово, органично, по-простому и как-то очень по-домашнему.

Внутри замок тоже был уютным, лёгким и воздушным, как летний пляжный дом. И обозначение за́мок ему никак не подходило. Мое сознание не могло смириться с этим фактом. Встречала нас миниатюрная блондинка неопределенного возраста. Ее голубые глаза горели энтузиазмом, руки она держала вместе, но они в нетерпении подергивались, будто в этой женщине целое море энергии, и она не знает, куда её приложить. Но вот точка приложения нашлась, и плотину прорвало.

— Кристиан, Себастьян, Дамиан! Как же я рада вас видеть! — Миниатюрный ураган налетел на всех по очереди, обнял, поцеловал, потрепал по щечкам и волосам и пошел на второй круг. Кристиан подтолкнул Тьяна и Дамиана вперед, а сам ретировался за наши спины.

— Доротея, Таисия, познакомьтесь, это моя мама, леди Джулия.

— Добро пожаловать, дорогие! — Мама Кристиана обняла нас, расцеловала в щеки и перевела восторженный взгляд на сына.

— Сынок, почему девушек всего две? — Она хитро нам подмигнула, и я поняла, что сейчас начнётся нелюбимая сыновьями тема женитьбы.

Кристиан махнул рукой в сторону мужчин:

— Мама, Себастьян пока не готов к серьезным отношениям.

В гостиной наступила тишина. Тая стала бледнее северных снегов, а мне стало смешно. Понаблюдав за Крисом, я могла точно сказать, что он сейчас не шутит. Уже все решил, но просто другим забыл об этом сказать. В этом троица друзей была очень похожа.

— Милый, это такая радостная новость! — Защебетала маман. — Девочки, пойдемте, я покажу ваши комнаты.

— Доротея, поселится со мной, — поставленным голосом объявил император.

— Ох, Дами́, ты стал совсем взрослый. Хорошо, тогда Таисия, милая, пойдем. Можешь называть меня мамой, а если тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть, то зови меня пока просто по имени.

Таисия беспомощно оглянулась на меня, но ураган по имени Джулия уже тащил ее словно на буксире наверх. Я пожала плечами, мол, сами разбирайтесь. А со второго этажа раздалась команда:

— Жду вас всех в столовой через двадцать минут.

За большим овальным столом присутствовал глава семейства Оллир, лорд Джеромо. Высокий, с буйной кудрявой черной шевелюрой, в которой серебрилась редкая седина, с огромным носом и ямочкой на подбородке, он был точной противоположностью леди Джулии, обладал тяжёлым взглядом и молчаливым характером, роняя слова только по необходимости. И если внешностью Кристиан больше походил на отца, то темперамент унаследовал от обоих родителей, стараясь больше походить на отцовскую монументальность и надежность, но мамино наследие все равно вырывалось наружу. Во время позднего обеда, или раннего ужина, как посмотреть, говорили мало. Тая сидела тише мыши, и, на мой взгляд, тихо истерила. Мужчины делились новостями, а леди Джулия вставляла эмоциональные реплики:

— Дами́, этот ваш Совет пора потравить! Там же сидят одни вредители!

— Джульетта, дорогая, оттуда в тебе такая кровожадность?

— Это во мне кровожадность?! — Раскипятилась хозяйка. — Если бы не Тьян, нашего Дами́ уже давно не было бы в живых.

Отец Кристиана помрачнел, признавая правоту супруги. Дамиан ерзал на стуле от смущения, не думала, что кто-то ещё способен его засмущать, Себастьян довольно улыбался, как мальчишка, которого похвалили. Все трое выглядели здесь младше, чем обычно. Заботы как будто отступали на второй план, оставалась только семья. Атмосфера тепла и душевности пронизывала этот дом насквозь. Я вдруг отчётливо увидела картинку, как мы и наши взрослые дети сидим за одним столом, смеемся и едим вредные для фигуры булочки. Но расслабиться как следует не вышло, нужно было ещё добраться до храма.

После ужина я и Дамиан поднялись в комнату, чтобы освежиться и привести себя в порядок с дороги. На кровати уже лежали традиционные одеяния. Мой наряд состоял из белого сатинового платья простого кроя. Прилегающий лиф, юбка полусолнце в пол, длинные узкие рукава, вырез лодочкой, каких-либо украшений на платье не было, но к нему шел широкий пояс из коричневой замши на шнуровке. Для Дамиана приготовили замшевые коричневые штаны, в тон к моему поясу, и белую тунику.

Вокруг отшельника Ситха, который должен был засвидетельствовать наш брак возвели целую стену таинственности. Мне только сказали, что это его ненастоящее имя, в остальном моя фантазия строила самые разные предположения. Дамиан видел, что я нервничаю, но не понимал причины и все же старался как-то успокоить:

— Тея, прости, что все так спешно. Я понимаю, что тебе бы хотелось другой свадьбы, но я обещаю, что у нас будет шикарная церемония, только немного позже, у тебя будет роскошное платье и любые драгоценности, которые пожелаешь.

— О, Дамиан, я бы, наоборот, с удовольствием отказалась от пышной церемонии. — Дамиан растерянно моргнул, остановившись на полуслове. — Я начинаю нервничать при большом скоплении народа, и у меня здорово портится настроение, когда долго приходится улыбаться, ещё и в тяжёлом, неудобном платье. Я понимаю, что без церемонии не обойтись, но она меня совершенно не беспокоит. Я немного волнуюсь перед сегодняшними событиями.

— Передумала? — Мужчина взял меня за плечи и с тревогой заглянул в глаза.

— Нет, — я улыбнулась в ответ, — просто я не знаю, чего ждать, а я как-то привыкла все контролировать. Да ещё этот ваш Ситх, совсем непонятно, кто он такой, и что там будет. Может быть нам на острове придётся ловить горного козла, а потом приносить его в жертву.

Дамиан так громко рассмеялся, что услышал, наверное, весь дом, поцеловал меня в нос и легонько покружил на руках по комнате.

— Дами́! — Строго прикрикнула, вошедшая леди Джулия, одетая в очень нарядный красный костюм. — Не помни́ Доротее платье.

— Леди Джулия, Вы же не думаете, что когда мы доберемся до храма, оно будет таким же белым и идеально гладким?

— Мальчик мой, — строго погрозила пальцем она, — не шути с богами, тем более в таких важных делах. Иди сюда, я помогу тебе украсить волосы.

Дамиан снова стал серьезным и собранным, сел на край кровати перед Джулией и она повязала ему на голову корону из перьев орла, затем пальцами нанесла на лоб, скулы и подбородок короткие линии синей и белой краской. Мне же вплела в волосы замшевую ленту с подвесками из перьев, речного жемчуга и деревянных бусин, а краску нанесла только на скулы.

— Ох, вы такая красивая пара! — Леди Джулия смахнула набежавшую слезу и обняла нас по очереди. — Всё. Пора. Идите, дети. Мы вас будем ждать.

Дамиан взял меня за руку и вывел в коридор. Больше нас никто не провожал, в доме царили тишина и покой. Мы вышли во двор, прошли по саду и стали петлять между камнями, кустарниками, деревьями, приютившимися между камней и на каменисто-песчаных осыпях. Пару раз нам попадались ключи, бьющие из небольших расщелин. Потом дорожка круто ушла вниз, и темп ходьбы сильно замедлился. Меня охватило какое-то нервное напряжение, и я все время спешила, словно боялась опоздать, отчего часто оступалась и рисковала спуститься вниз кубарем. Меня каждый раз ловил Дамиан, прижимал к себе, легонько целовал, и я сразу успокаивалась, но ненадолго.

— Тея, не спеши. Храм от тебя никуда не убежит. — Посмеивался он надо мной, а я краснела, мне казалось, что сейчас Дамиан подумает, что я жду не дождусь, как бы поскорее выйти замуж за него. — Этой дорогой нужно насладиться. Поэтому мы проходим этот путь только вдвоём.

Дорога к храму состояла из тех частей: спуск по крутому склону, плавание на лодке, подъем по каменным ступеням. И вот сейчас скалы неожиданно расступились, перед нами во всем своем великолепии предстали галечный пляж и море, синее, бескрайнее море, не суровое, серо-стальное, как на севере, а манящее, искрящееся в лучах солнца, которое совсем скоро превратится из лимонного кружочка в огромный красный апельсин. Волны с белыми гребешками пены ласково набегали на круглые камешки, гладили и без того отшлифованные бока, шуршали галечной мелочью и кокетливо убегали обратно под гомон раскормленных чаек. Ветер играл с волосами и целовал лицо, отчего губы становились солёными. И я, как девчонка, побежала к воде, на ходу скидывая обувь и придерживая длинную юбку. Пусть это было глупо и по-детски, но в это момент я была счастлива. Да, счастье, оно такое, зачастую глупое и непонятное другим. Я намочила ноги и даже немного подол, играя с волнами, убегая от них и догоняя, выискивая ракушки. Нашла парочку с перламутром, одну привязала к своим подвескам в волосах, а во вторую продела шнурок от пояса и оглянулась в поисках Дамиана. Он сидел чуть дальше на большом камне, босиком, с закатанными штанами, подставив лицо солнцу. Глаза были закрыты, руки сложены на колени, а на губах блуждала безмятежная улыбка. Я завязала шнурок с ракушкой на его левом запястье. Он открыл один глаз, повертел браслет так и эдак, признавая годным, легко спрыгнул с камня, поцеловал в щеку и увлек меня за собой в сторону зарослей колючего вьющегося кустарника непрезентабельного вида. Оказалось, что под ним спрятана небольшая лодка с веслами.

Мы плыли на закат, слегка забирая вправо, в сторону скалистого острова, чернеющего на фоне оранжево-розового неба. Весла размеренно шлёпали по воде, покрикивали чайки. Волны плавно качали лодку.

— Как вы познакомились с Кристианом и Себастьяном?

— Мы были совсем мальчишками. — Дамиан белозубо улыбнулся, вспоминая детство. — Мне исполнилось одиннадцать, Себастьяну — десять, а Кристиану — восемь лет. Их привели в один день к моему учителю по фехтованию. Я уже учился у него два года и кое-что умел, был горд собой, своим положением, умением и прочее. Кристиан не хотел учиться сражаться на мечах, он хотел играть со щенком, который остался дома и громко канючил, чтобы лорд Джеромо отвёз его к маме. А Себастьян наоборот молчал и смотрел на всех волчонком. Учитель не стал размениваться на возраст, умение и положение и поставил их двоих против меня. В итоге Тьян повалил меня в пыль и укусил за руку, так как не мог достать мечом, деревянным, конечно. Мы сцепились, а Крис разревелся, после чего получил уже от нас с Тьяном, а мы в свою очередь от учителя. В итоге нас заставили чистить конюшни, всех троих. Потом мы долго косились друг на друга и обходили по дуге. Но как-то раз Крису досталось от компании старше. Били мы их уже втроём, и снова чистили конюшни. С ободранными кулаками, синяками под глазами, разбитыми губами, но в этот раз мы друг на друга не косились, а ржали не хуже лошадей, потому что пять четырнадцатилетних пацанов улепетывали от нас так, что пятки сверкали. Потом мы на спор воровали табак, курили, снова чистили конюшни. А потом случилась рысь. Я болтался на грани, а парни все клумбы под окнами вытоптали, своровали весь табак в округе и закоптили дымом дворцовые стены, за что получили выволочку розгами, и сбегали марафон. Теперь курят только, когда случается что-то из ряда вон выходящее, и не больше одной сигареты. Такой у нас уговор. С тех пор и дружим. Родители Кристиана стали для нас с Тьяном второй семьёй. Но при дворе они не бывают. Мы не желаем привлекать к ним внимание, да и они не рвутся в столицу, их аристократическое общество не привлекает.

— Да, вы словно братья, совсем не похожи внешне, но очень похожи по духу.

Дамиан кивнул, подтверждая мои слова. На берегу светился фонарь. Нас ждали. Дамиан вытащил лодку на берег, отнес подальше от кромки воды, чтобы не унесло. Мы, взявшись за руки, пошли по песку в сторону огня. Нас встречал сухощавый сморщенный старик, настолько древний на вид, что казался ожившей мумией. Его голову венчала корона из перьев, только намного пышнее, чем у Дамиана, а на груди на шнурках и цепочках болталось огромное количество подвесок из камней, дерева, ракушек, костей, стекла и ещё Боги знают чего. Движения его были плавными и величественными, а выражение лица каменно-суровым. В свете фонаря можно было разглядеть черты представителя коренного населения Каото.

— Здравствуй, отшельник Ситх. — Дамиан почтительно склонил голову, я повторила за ним.

— Пришло время моего настоящего имени. Звучит оно как Сикьятэво. Ты достоин. Она достойна. — Величественно проговорил отшельник, и уже загадочно добавил. — Ваш путь к единению ещё не завершен. Много, много вижу сомнений, и боли, гордости и покаяния. Но вы достойны. Ты достоин. Она достойна. — Не менее загадочно закончил он приветственную речь и плавно заскользил в сторону отвесной скалы, что смотрелось по меньшей мере удивительно в сочетании с его возрастом. Именно заскользил, как на коньках по льду, чем любят развлекаться в Северном крае.

Когда мы подошли к скале, я увидела изщербленные каменные ступени, ведущие наверх, немного влажные от морского воздуха, отражающие блики фонаря, и оттого внушающие ещё меньше доверия, чем если бы они были сухими. Дамиан, не колеблясь, вступил одновременно с Сикьятэво на первую из них. Он все делал не колеблясь, не тратя время на сомнения, принимал решение и действовал, и в этом мне ещё стоило поучиться у него. Я стала подниматься по каменной лестнице следом за ними, Сикьятэво поравнялся со мной. Взглянула вперед, там Дамиан, оторвавшийся от меня на пару десятков ступеней, ведёт разговор с Сикьятэво. Тут Сикьятэво, там Сикьятэво. Я остановилась в полнейшем ступоре. Отшельник уставился на меня немигающим взглядом, и мне стало не по себе. Казалось, что все барахло, которое накопилось в голове за двадцать лет жизни сейчас перетрясают на предмет пригодности и раскладывают по кучкам. Вот эта маленькая кучка — это нужное, стоящее, а вот эта большая куча — это хлам для сбора пыли и паутины, это надо выкинуть, остальное протереть, прибрать, а в голове проветрить.

— Спрашивай, дитя. — Приказал он скрипуче.

— У Вас же есть свои Боги. Почему Вы служите в храме Богини Лады, или Леды, как ее называют у нас, на Севере?

— Не те вопросы ты задаешь, дитя. — Старик покачал головой. — Но ты ещё задашь нужные. Потом. Придет время. Ты ещё юна. — Он помолчал немного, а затем предложил мне руку, предлагая на нее опереться. Я не стала отказываться, и мы заскользили по ступеням уже вместе, а перед моими глазами начали мелькать смутные картинки, похожие на полузабытые воспоминания, сопровождамые все тем же скрипучим голосом. — Наши женщины были прекрасны, наши мужчины было сильны и отважны, наши дети радовали нас. Мы жили в согласии. Мы чтили наших Богов. Но Боги забыли, что не только мы живём благодаря им, но и они существуют благодаря нашей вере. Они не помогли нам, когда пришел враг, бросили нас. Нас осталось слишком мало, и мы забыли о них. И они умерли. Теперь мы ждём новых Богов. Ими станут достойнейшие из смертных. — Закончив рассказ, Сикьятэво кивнул, как бы подтверждая, что так оно и есть, что сказанное им земной и небесный закон. И я поняла, что он не просто отшельник, он Хранитель духа народа Каото, их сути, их силы.

— Разве возможно, чтобы смертные становились Богами?

— Дитя, в этом мире многое возможно. И ты на многое способна, но упорно не видишь этого. Из-за того, что ты запираешь одни способности, в тебе умирают и другие.

На этой опять же малопонятной фразе наше восхождение закончилось, и последние ступени мы преодолели в молчании. Выйдя на плоскую вершину скалы, я взглянула на старика, но увидела, что моя рука лежит на предплечье Дамиана. Я совсем запуталась в происходящем и растерянно посмотрела на него.

— А где отшельник?

— Ситх ждет нас в храме. Не терпится посмотреть на него? — Дамиан улыбнулся и обнял меня за талию, ведя вперёд. И это было очень своевременно, потому что ноги слушались с трудом, коленки дрожали, и внутри поселилось такое неприятное чувство, как будто ты падаешь во сне. — Подожди, разве не он встречал нас на берегу?

Дамиан внимательно посмотрел на меня, обнял, коснулся губами лба.

— Нас никто не встречал, Тея. — Сказал он настороженно.

— Значит, мне показалось, что я видела огонь на берегу. — Пришлось соврать. — А ты знаешь настоящее имя Ситха?

— Да, но сказать не могу. Он должен сам его назвать.

— То есть ты уже был у него раньше?

— Да, иногда мне нужен совет мудрого человека, и я прихожу сюда. Он никогда не отказывает, но и напрямую редко говорит. Вернее, он говорит прямо, но поначалу кажется, что он говорит загадками, лишь позже начинаешь понимать смысл.

Я кивнула, принимая его слова, и окинула взором плоскую вершину скалы. В небе уже поднялась огромная полная золотистая луна и мягко высвечивала очертания небольшого белого храма, черных деревьев, камней и поблескивающих волн далеко внизу.

Дамиан прижал меня спиной к себе, нежно поцеловал в шею, потом в плечо и прошептал на ухо:

— Днём здесь сказочно красиво.

— Поверю на слово.

— Зачем же? Завтра утром увидишь. Ночь в храме пролетит незаметно, а вернёмся мы ближе к обеду, потом отсыпаться, а послезавтра нужно будет возвращаться, дольше мы отсутствовать не можем. Потом не разгребешь…

Я повернулась и прижала палец к его губам:

— Не надо о делах. У нас сегодня, кажется, свадьба.

Храм был построен из светлого камня, совсем небольшой на вид, высотой около двух этажей, с высокими деревянными дверьми. Это все, что удалось рассмотреть при свете Луны. Окна манили теплым жёлтым светом, казалось, что сейчас ты зайдешь к себе домой. Двери отворились мягко и бесшумно. Мы взялись за руки и шагнули под крыло Богини Лады или Леды, это ее имя, насколько знаю, было ближе к истине. В империи не было религиозного фанатизма, но при этом к пантеону Богов всегда относились уважительно, посвящали им праздники, выбирали в покровители, возносили молитвы, просьбы или благодарности и приносили дары. Леда была покровителем равновесия, гармонии, любви и красоты. Внутри храма все было пронизано ее силой. На подоконниках, трибунах, алтаре, полках и скамьях стояли сотни ледяных свечей больших и маленьких с языками жёлтого пламени, горящих и не сгорающих. Я знала, что символом Леды и равновесия как раз является ледяная горящая свеча, но не думала, что доведется увидеть это великолепие вживую. Они были невозможно, невероятно красивы. По светлым каменным стенам храма и куполообразному потолку разливался теплый жёлтый свет пламени и радужные блики самих свечей, заставляя сиять тонкий серебристый орнамент на камнях. В трепещущем от лёгкого сквозняка пламени мне то мерещились в этих линиях прекрасные цветы, то силуэты, занятые далеко не целомудренными делами. Я смущённо отвела взгляд, а то мало ли до чего ещё моя фантазия тут додумается.

Сикьятэво ждал нас, сидя на светлом деревянном полу, в круге лунного света, падающего из окна в крыше, которое я поначалу не заметила. Дамиан потянул меня к старику. Мы сели на пол напротив него, образуя равносторонний треугольник. Отшельник смотрел в пол, опустив вниз густые ресницы, отчего могло показаться, что он просто спит. И это было бы простительно, учитывая его возраст. Но вот ресницы дрогнули, и он вперил расфокусированный, но при этом тяжёлый взгляд в моего будущего мужа. Несколько минут они не отводили глаз друг от друга, и я даже не сомневалась, что сейчас между ними идёт мысленная беседа. За последние пару недель в моей жизни произошло столько неординарных событий и встреч, что мне уже и не стоило бы удивляться. Я не привыкла жить в таком темпе, поэтому остро ощущала необходимость сделать передышку. Мне срочно нужно было остановиться на пару дней, разобраться, что произошло в последнее время, разложить все по полочкам и решить, как я к этому отношусь. А потом можно снова покорять мир. Будет ли у меня такая возможность? Время покажет.

Но вот наконец старик отмер и с несвойственной для его возраста лёгкостью поднялся, расправил полы узорчатого пончо, направляясь вглубь храма, мы пошли вслед за ним. В открывшемся тесном помещении стояла ледяная статуя Леды, фигуру девушки скрывало ледяное покрывало, но даже через складки льда угадывались пленительные изгибы ее тела. Сверху на нее падал лунный свет, и богиня казалось живой, светящейся и драгоценной одновременно. От ее великолепия захватывало дух. Выражение лица было спокойным и умиротворенным. Она протягивала руки в нашу сторону ладонями вниз. Мы сели на колени перед Ледой, как раз под ее ладонями. Секундой позже пришло понимание, что мы остались втроём, старик ушел. Дамиан зашуршал, что-то пытаясь найти в складках одежды. Эта возня длилась пару минут. И больше ничего не происходило. Ни чудес, ни явления божественного лика. Ничего. Дамиан, похоже перетряхнув все, что только можно, на себе, растерянно на меня посмотрел. Я спросила почему-то шепотом:

— Что случилось?

Он сделал такие виноватые глаза, что мне стало не по себе, тяжело вздохнул, уставился в пол и глухо проговорил, тоже почти шепотом, наверное, близость прекрасной статуи на нас так повлияла:

— Я забыл кольца.

А мне вдруг стало смешно, так, наверное, выходило нервное напряжение. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, но улыбка предательски растягивала губы. Все же я не выдержала, провалилась на пол, раскинулась руки и засмеялась. Дамиан смотрел на меня со смесью непонимания, растерянности, обиды и злости на себя самого и на не вовремя проснувшуюся забывчивость. А в святая святых храма до сих пор ничего не происходило.

— Ты думаешь, что если ты забыл кольца, то мы не сможем пожениться? — Я подобралась к нему, повалила его на пол. Дамиан кивнул, шумно сглотнув. — Не думаю, что для Богини имеют значение людские символы.

— Тогда почему ничего не происходит?

— А ты знаешь, что должно происходить?

— Нет, — улыбнувшись, ответил Дамиан, — я все таки первый раз женюсь.

— И будем надеяться, что единственный раз.

— Тея!

— Что?

— Прекрати.

— Ну всякое в жизни бывает.

Я пожала плечами и положила голову ему на плечо. Мы по-прежнему говорили шепотом, а сейчас оба замолчали, глядя на полную луну, заглядывающую в окно на потолке. Если смотреть с пола, то оно располагалось как раз над головой Леды, и луна превращалась в корону, подсвечивая всю статую. Смотрелось это невероятно красиво. Луна уже потеряла свою желтизну, как при восходе, и определить сколько сейчас времени я бы уже не смогла. Наверное, близится полночь.

Дамиан был горячим. Я слышала мощное биение его сердца. Ладонь сама потянулась к вырезу рубашки, погладила гладкую кожу со следами рубцов. Потом я совсем расстегнула ее, раз уж делать нечего, ничего не происходит, колец нет, так хоть мужчину своего потрогаю.

— Я соскучилась. — Шепнула ему не то в шею, не то в ухо.

Дамиан улыбнулся и легонько через платье погладил вдоль позвоночника, а я потянулась к его губам. Целовались мы недолго. Все же храм, статуя богини прямо перед нами. Я снова улеглась на плечо Дамиана и стала медленно водить кончиками пальцев по его груди, животу, то спускаясь до края штанов, то возвращаясь обратно. В какой-то момент этого мне стало мало, и я расстегнула застежку. Одну. Вторую. Третью. Дамиан весь напрягся, стал еще горячее, а сердце забилось ещё быстрее. Он притянул меня к себе и медленно, как-то тягуче поцеловал, лаская тело обжигающими даже сквозь задравшееся платье руками. И я уже не думала о приличиях, о том, для чего мы здесь. Все казалось естественным и жизненно необходимым, как воздух, как вода, как тепло и любовь. Лишь где-то на краю сознания мелькнула мысль, что луна до сих пор висит над окном. И что это по меньшей мере странно, а по правде невозможно.

Через некоторое время мы снова смотрели в окно, от которого наконец отлипла луна, и теперь там мерцали яркие крупные звёзды. С кончиков пальцев статуи срывались капли воды и падали на нас. Мы же были настолько обессилены, что не смогли передвинуться на другое место. В теле разлилась такая нега, что пошевелить языком было лень. По коже пробегали мурашки, и, словно, кто-то перышком водил. После такого хотелось поспать, но как-то лежать на полу вдруг стало неудобно, зябко и твердо. От статуи скоро набежит целая лужа. Да и раз ничего не происходит, нужно искать Сикьятэво, чтобы все таки поженил нас.

Мы растрепанные, но довольные выбрались почти на цыпочках из кельи. Отшельника нигде не было видно. Мы побродили немного по залу и снова сели на пол, как и в самом начале. Старик появился на своем месте, словно из ниоткуда, изрядно перепугав меня. Это его здорово развеселило, и он рассмеялся хриплым вороньим смехом, заставив поежиться. Если бы уши могли пошевелиться, то сейчас бы они, наверное, прижались, как у Урки.

— Уважаемый Ситх… — начал было Дамиан, но отшельник прервал его.

— Зови меня моим именем, твоя жена знает его.

— Ещё ведь не жена. Я забыл кольца. Сможешь ли ты поженить нас без них?

Старик рассмеялся пуще прежнего. Дамиан непонимающе смотрел на него. Потом Сикьятэво резко замолчал и очень строго посмотрел на нас.

— Венчает браки здесь Богиня, дети. Вас она посчитала хорошей парой и все это время усердно женила, пока вы думали о своих кольцах. В книге храмовой уже есть запись, я смотрел. Теперь вы едины перед Ледой и всем миром, и брак ваш необратим. До рассвета время ещё есть. Составьте старику компанию.

Отшельник принялся набивать огромную трубку высушенными травами, потом раскурил ее и передал Дамиану, а мой новоиспеченный муж, сделав затяжку и громко кашлянув, уже передал мне. Я курить ещё не пробовала и с большим скепсисом смотрела сейчас на Сикьятэво. Он же был невозмутим, как будто ждал, что я скурю ее за один присест и даже не закашляюсь. Я его надежд не оправдала, немного затянувшись, поперхнулась и поспешила передать ее обратно вредному деду. Постепенно вокруг нас образовалась дымовая завеса с нотками незнакомых трав. Зрение поплыло, в голове стали мелькать невиданные ранее картины. Кажется, я впала в транс, а проще сказать — накурилась. Вот тебе и свадьба.

Не понимаю, как шаманы могут что-то разглядеть среди хаоса видений. Во-первых, все выглядит мутно, как в тумане, во-вторых все гипертрофированно или искажено так, что не поймёшь, где верх, а где низ. Единственное, что из мелькающих изображений было четким и запомнилось мне, это коленопреклоненный передо мной Дамиан. От этой картины не веяло счастьем, скорее, она оставила чувство непроходящей горечи. Так я и пришла в себя, с горечью во рту, но не поняла, было это на самом деле от видения или все таки от курения. Старик снова исчез, и я была этому рада. Мы с Дамианом до сих пор переваривали последствия транса и не сказали друг другу ни слова, просто встали и пошли на выход. Двери храма выходили на восток, и сейчас там из-за горизонта выкатывалось огромное раскалённое светило. Глаза резануло болью, выступили слёзы, я поспешила спрятать лицо в ладонях и развернуться в другую сторону. Посмотрела на Дамиана, он тоже прикрывал глаза рукой, словно козырьком.

— Я к этому деду больше ни ногой!

Дамиан расхохотался, и обнял, целуя в макушку.

— Тебе не понравилось местные травы или свадьба?

— Честно сказать, я вообще не осознаю, что мы поженились. Это вообще законно?

— Конечно. — Дамиан нахмурился, увидев сомнения на моем лице. — Это гораздо серьезнее, чем просто юридический брак, ведь его нельзя расторгнуть. А засвидетельствован он в храмовой книге. Во всех храмах богов на территории империи есть такие книги, и записи в них синхронизируются сами, то есть запись, появившаяся здесь, появляется одновременно и в остальных книгах. Чтобы подтвердить наш брак, достаточно обратиться к храмовой книге в столице и снять копию со страницы, заверив храмовой печатью. Кроме этого, подтверждением служат брачные рисунки золотистого цвета на теле, но я бы не позволил кому-либо смотреть на твое тело, чтобы получить подтверждение. Обойдутся. — Дамиан, сложил руки на груди, и принял воинственную позу, будто меня попросят раздеться прямо сейчас. В нем иногда, очень редко, угадывался мальчишка, тот, которым он когда-то был. Поразительное качество мужчин — сохранять в себе ребенка сколько бы ни было тебе лет. Женщины зачастую расстаются с этим качеством, боясь выглядеть смешными и сразу становятся скучными и старыми, даже если на самом деле ещё молоды. — Ты же изучала закон и право.

Я смущённо шаркнула ножкой и сцепила руки за спиной:

— Нууу… я много чего изучала. А конкретно на этой теме, если мне не изменяет память, я рисовала.

— Что? Рисовала? — Дамиан был очень удивлен и не скрывал этого. — Ты рисуешь?

— Немного. — Я засмущалась пуще прежнего.

— А что ты ещё умеешь делать? Расскажи сразу. Мне уже кажется, что ты умеешь всё. Ты занимаешься травами, владеешь оружием, умеешь готовить, рисуешь, ладишь с животными, разбираешься в документоведении, экономике, финансах, законодательстве, дипломатии, ораторском искусстве. Что я ещё забыл?

— Я ещё вышиваю иногда, вяжу. — Совсем тихо добавила и покраснела. — Это же все по верхушкам, так… общие знания, ничего особенного.

— Ты просто сокровище! Но, почему-то себя недооцениваешь. — Сделал вывод мой муж. — Пойдем смотреть красоту? Как себя чувствуешь?

— Пойдем. Немного помято. — Я выдавила из себя бледную улыбку. У Дамиана тоже хватило сил улыбнуться лишь одной стороной. Так, кривясь и шаркая пятками, мы стали обходить храм, кстати, совсем непритязательного вида в лучах утреннего солнца. — Какая красота!

Перед нами открылась большая поляна, усыпанная цветами, разбавленная кое-где деревьями и кустарниками. И я поняла, что глаза у Дами́ не цвета васильков, а цвета этих чудесных цветов, которые я видела впервые в жизни.

— Что это за цветы?

— Это цикариссы. Местные жители делают из обжаренных корней этого растения напиток, напоминающий кофе, но с более мягким ароматом и вкусом. — Пояснял муж, пока мы шли через поляну к противоположному краю скалы.

Моему восторгу не было предела, и я тут же выпалила:

— Теперь это мои любимые цветы!

— Почему?

Мне было понятно его удивление, вблизи цветы не представляли ничего особенного, кроме самого цвета, но когда все они сливаются в лилово-голубое море, это просто потрясающе. Я испытала небывалое эстетическое удовольствие.

— У них цвет твоих глаз.

Дамиан расплылся в довольной улыбке, ему очень понравилось то, что я сейчас сказала. Одним словом, мужчина. Все мужчины без исключения, любят, когда их хвалят, и вправду сущие дети.

Другая сторона острова не была такой крутой. Она спускалась к морю несколькими уступами, поросшими лесом, кустарниками и травой. Сверху даже были видны ключи, бьющие из скалы и превращающиеся в пенистые ручьи. Внизу скала перетекала в огромную песчаную косу, врезавшуюся на много метров в море. Райский уголок по соседству с вредным Сикьятэво.

Загрузка...