Северянка

Глава 1

– Отец, не надо! – княжич бросился на отца, пытаясь удержать его руку, в которой при свете свечей сверкало лезвие кинжала.

Князь Переяславля – столицы северян, Владимир, отличался скверным, вспыльчивым характером. Его сыновьям и жене часто приходилось терпеть от него побои и унижения, но сегодня его жестокость перешла все границы: он взялся за булат. Старший сын, Ярослав, пытался защитить бившуюся в истерике мать. Ее растрепанные волосы прилипли к мокрому от слез лицу, где в полутьме были видны лишь широко открытые от страха глаза – в них танцевали отблески свечных огоньков. Любомира старалась заслонить собой младшего сына Святополка, прижимая его к груди.

Мальчику надоело терпеть обидные слова, которыми отец его часто удостаивал, и Святополк огрызнулся в ответ, чем еще больше разозлил нерадивого папашу. Князь был пьян. Возможно, он не соображал что делает, но, увидав на столе свой кинжал, схватил его и стал им размахивать. Мальчик уворачивался как мог, но отец все же зацепил лезвием руку сына. На крики прибежали Ярослав с матерью. Княгиня бросилась перед мужем на колени, прося одуматься. Но тот ударил ее по лицу и отшвырнул ногой, продолжив нападки на непокорного младшего отпрыска – еще никто не смел перечить ему, Владимиру! Князь целился прямо в сердце. Ярослав успел схватить брата за шиворот и оттащить в сторону. Сталь воткнулась в стену. Любомира обняла мальчика и забилась с ним в угол, а Ярослав призывал отца остановиться. Мольбы еще больше злили князя. Он рванул к жене в угол, оттолкнув старшего сына, но тот устоял на месте и задержал отца.

Владимир переключился теперь на Ярослава, метил попасть в него. В борьбе они упали на пол, и князь напоролся на свой кинжал. Его тело обмякло. Ярослав, еще не осознав произошедшего, перекатил тело отца на спину. Из груди Владимира торчала лишь рукоятка – лезвие полностью вошло в его грудную клетку, пропоров сердце.

Княжич сел, посмотрел на тело князя, перевел взгляд на свои руки – они были в крови. Из раны отца сочилась алая жидкость, растекаясь пятном на полу. Много крови… Княгиня со Святополком тоже с ужасом, молча, смотрели на все это. До Ярослава дошла суть происходящего, он едва смог вымолвить:

– Отец… – он понимал, что тот уже больше не встанет, не отзовется, но продолжал повторять «отец». С каждым словом все больше врезалось в мозг то, что отец мертв, и от этого становилось все страшнее.

Княгиня оставила младшего сына в углу и подошла к старшему, стала его поднимать.

– Мама, я его убил… Я не хотел…

– Я знаю, родной… Знаю, – Любомира погладила сына по щеке.

– Ярослав, тебя же казнят… – еле слышно произнес Святополк. – Мама, его же убьют!

–Тише! Мы что-нибудь придумаем, – у княжны был шок, она еще не до конца осознала все происходящее, но понимала что сына надо спасать. – Поезжай в Чернигов, к дяде.

– Ярослав, беги. Ты спас нас с мамой, теперь спасайся сам. Мы что-нибудь расскажем… – сказал Святополк.

В это время в горницу вошел любимчик князя, боярин Талец. Он тоже был пьян, но от увиденного сразу протрезвел. Смекнув что к чему, Талец вынул свою саблю и бросился на Ярослава. Парень изловчился и выскочил в открытую дверь. Талец же закричал не своим голосом:

– Князь убит! Держи убийцу – Ярослава! – и выбежал следом, оттолкнув Любомиру, которая хотела, было, помешать ненавистному боярину. От него так разило перегаром, что оставалось только удивляться как он вообще на ногах стоит.

На лестнице Ярослав столкнулся с двумя стражниками. Они увидали, как за княжичем бежит Талец, размахивает саблей и кричит. Тот страж, что стоял ближе, первым вынул свой клинок и занес руку для удара. Но Ярослав увернулся, схватил стража за руку и ударил его со всего маху о стену. Второго почти сразу, по ходу расправляясь с первым, пнул в грудь ногой. Второй страж кубарем слетел вниз по ступенькам. Первый же медленно сползал на ступеньки.

Ярослав перемахнул через перила на другой лестничный пролет, спустился в просторный зал. Туда в это время входили винные друзья Владимира. Они о чем-то весело гудели, но заслышав вопли Тальца, замолкли. Тот орал, что князь мертв, а в его смерти повинен Ярослав, но запнулся на полпути на лестнице и на пузе скатился вниз.

Терем был испещрен тайными ходами, которыми последние несколько лет в основном пользовались сыновья Владимира, если хотели удрать от разбушевавшегося отца. Быстро добраться со второго этажа на первый и обратно не составляло труда (тем более ребенку). Заварушка между старшим княжичем и стражей дала время Святополку незаметно улизнуть из комнаты и добежать до тайника за углом. Этот ход вел вниз по лестнице прямо к коридору из горницы через кухню во двор.

Бояре и дворяне на удивление быстро(учитывая лошадиную дозу выпитой браги) вникли в происходящее и кинулись гурьбой на княжича. Ярослав юркнул в дверной проем справа от лестницы, что вел на кухню. Только Ярослав заложил двери на крючок, как потайная дверь открылась. Святополк схватил брата за руку и оба зашли внутрь. По узкому коридору мальчики выбрались на задний двор. У центрального входа Ярослава караулили уже извещенные дружинники.

Небольшой забор, где ребята затаились, перебравшись с заднего двора, позволял братьям видеть происходящее у входа в хоромы, а ночь скрывала их самих от недругов. Буквально в нескольких шагах от места, где ребята прятались, к столбу был привязан конь.

– Не теряй времени, – сказал Святополк и исчез во тьме. Он незаметно перебрался на другую сторону двора и закричал, показывая в противоположную от брата сторону, – Вон он! Туда побежал!

Пока все кинулись туда, куда указывал Святополк, Ярослав подскочил к коню, отвязал его и сел в седло. Ворота были открыты, можно было бежать. Но княжича кто-то заметил и крикнул:

– Закрыть ворота!

Княгиня с верным слугой вовремя успели на пост стражей у ворот. Страж там был всего один и, к тому же сонный. Женщина приставила пику к его горлу :

– Закроешь, когда Я скажу, – тихо, но с угрозой проговорила она. Любомира сейчас была готова убить за жизнь сына.

Страж опешил – что делать? Жену князя трогать нельзя. А тут еще этот бугай, ее прислужник (и, как говаривали, любовник) Надежа, стоит на стреме – вдруг кто войдет. Княгиня заплаканная и растрепанная, внизу суета. Да что случилось-то?

Ярослав уже проезжал ворота, когда Любомира разрешила их закрыть, дав сыну сбежать.

Позже, когда Талец устроил стражу порку, бедняга узнал что же все-таки случилось и что он натворил. Попытки объяснить все приказом княгини не увенчались успехом – на высокопоставленную вдову нельзя клеветать – а лишь усугубили наказание.

Княжич покинул Переяславль и направился в Чернигов, к материному брату.

Его несколько дней искали, но так и не нашли. Поиски уже прекратились, а он все бежал. Ему казалось, что слышен еще топот лошадиных копыт, свист и крики дружины. Княжич не замечал ни холода, ни голода, ни красоты осеннего леса. В голове крутилась только одна мысль: «Бежать подальше!» Эти несколько дней пути прошли в бешеной гонке. Он так загнал коня, убегая от преследования, что тот упал вместе с ним, и уже не мог подняться. Сбитые копыта причиняли животному сильную боль, а грудь разрывалась от нехватки воздуха. Конь жалобно ржал, пытаясь встать, но тщетно. Ярославу было безумно жаль скотину, он плакал, но сделать ничего не мог. Да и сам княжич выбился из сил – ведь сколько дней уже ничего не ел, да и в лесу было холодно и сыро. Ярослав держался подальше от населенных пунктов (вдруг уже все знают о нем, о том, что он натворил), у него не было ни денег с собой, ни оружия. Ведь убегал в спешке, ничего не прихватив. Благо дикий зверь стороной обходил.

Бросив коня, княжич пошел пешком. Он боялся останавливаться, страшась что вот-вот нагонят и схватят. Одежда промокла от росы, Ярослав продрог и простыл. У него начался сильный жар. На следующий день он уже не мог идти, но не останавливался и полз. Куда? Зачем? Он уже не понимал, да и с пути совсем сбился. В конце концов, княжич, обессиленный, растянулся на мокрой, подернутой первым ледком, траве. Тело била дрожь, оно горело изнутри, а снаружи пробирал холод. Веки казались неподъемными, лесные звуки слышались как сквозь сон. Молодец совсем выбился из сил.

Вдруг, чьи-то сильные руки подняли его. Это были два старца, но достаточно крепких для своего возраста, и силы у них было равно как у зрелых мужчин. Они помогли Ярославу добраться до своего селения. Парень еле передвигал ногами, на все расспросы он лишь бормотал что-то невнятное, бредил.

За несколько дней княжича поставили на ноги. Никто ни о чем его не спрашивал, и сам он молчал, ни с кем не разговаривал, хотя относились к нему здесь хорошо, вкусно кормили.

– Странный парень… Видно, что хороший. Что же с ним такого случилось, что он как зверь сидит в своей норе, выходить не хочет? – удивлялся Радим, князек народца, что жил в лесной глуши. Это был мудрый человек богатырского роста с длинной седой бородой и такими же белыми, как лунь, волосами.

–Придет время, выйдет. Не дави только, – отвечал один из тех старцев, что нашли Ярослава в лесу.

– Да я-то что? Бабы мои шибко знать хотят. Прямо покоя не дают.

– А он Дарёне твоей, я погляжу, мил? Она глаз с него не сводит.

– Да все уж заметили, что мил. Одна она у меня осталась. Счастья я ей хочу. Не ошиблась бы только… И запретить страшно – упрямая же, своего добьется.

– А, может, она-то и разговорит молчуна?

Ярослав в это время сидел на крыльце и слышал весь разговор Радима со старцем, которые расположились неподалеку, в беседке.

В лесу, на опушке, Дарина, дочь лесного князя, жгла костер. Она ночью отстригла у Ярослава прядь волос, и теперь сжигала ее в огне, читая при этом заговор на известном только ей языке. Девушка просила богов помочь княжичу, снять страхи, разговорить.

Женщины в ее семье с незапамятных времен поклонялись огню. Заговоры их никто не понимал, никому неведом был этот язык. Даже мужчинам их семейства.

Дарина протянула к огню руки, прямо в костер. Он совсем не обжигал. Девушка, словно воду, набирала в ладони языки пламени и развевала их по ветру, будто пепел. После этого она вернулась в селение, как ни в чем не бывало.

Мало кто об их деревне знал – жили они тихо. Не было здесь жестоких правил и обычаев. Все находили себе работу по душе. Правил ими добрый и справедливый лесной князь. Люди в других городах и селениях говорили о лешачах, живших в лесу, но редко кто ведал кто эти лешачи на самом деле.

Ярославу нравились здешние люди: добрые, приветливые. Жили они все дружно и весело. Никто из мужчин не обижал женщин и детей. Женщины свободно выражали свои мысли, не боясь и никого не стесняясь. Не было никаких строгих рамок поведения.

После ритуала, проведенного Дариной, Ярославу стало легче на душе.

Дарина… Нравилась она Ярославу – веселая, забавная, с милым детским личиком и огромными серыми глазами. Он редко позволял себе думать о ней – боялся, что если она и ее семья узнают о нем (а рано или поздно это все-таки случится), все они отвернутся от него. Ему снова стало не по себе.

« Знали бы вы, что я сделал… » – подумал Ярослав и пошел в лес прогуляться. Он ни с кем из местных не общался, все время молчал. Был сам себе на уме. В лесу он наткнулся на Дарину. Она снова жгла костер и читала заговор. Княжич спрятался за деревом и наблюдал. Сколько он ни вслушивался, ни слова не понял. На каком наречии она говорит? Закончив, Дарина встала и пошла в селение, не заметив Ярослава. Он дождался, пока она скроется из вида и подошел к месту, где только что горел огонь. Угольки еще тлели. Ярослав потрогал их – горячие. Как Дарёнка их трогала? Он взял палку, что лежала рядом, стал шурудить угли, думая о своем недавнем прошлом, и о настоящем. Долго он так сидел. Недалече шумела река и родники, пели птички. И княжич решил: – «Расскажу все, а там будь что будет!»

За последний месяц, что он провел среди этих людей, он понял как они стали ему дороги. Ярослав всегда мечтал о таком отце, как Радим; ему безумно нравилась Дарина, он прикипел душой к Енее, жене князя – она так напоминала маму… Они стали для него семьей. Скрывать от них правду было уже преступлением.

После ужина Ярослав и Радим вышли во двор. Князь вспомнил случай из своей юности, как он гонялся за зайцем полдня. Парень плакал от смеха.

– Тебя, хоть, как звать – то? А то тебя все Немым прозвали. Я на тебя не давлю. Если есть что скрывать, можешь не рассказывать. Но с людьми говорить-то надобно. Ты уже почти свой – как ни как второй месяц бок о бок живем.

– Меня зовут Ярослав. Я сын князя Переяславского.

– Княжич? – удивленно вскинул брови Радим. – А чего из дому бежал?

– Я отца убил… – признался Яролав, потупив взор. Странно, но от сказанного полегчало.

Наступило гнетущее молчание. Радим посмотрел в глаза Ярославу, потом устремил взгляд в сторону леса.

– Я тебя знаю мало, но достаточно, чтобы понять, что просто так на отца ты бы

руку не поднял. Ты не охоч до власти. Что случилось?

– Он много пил. Часто нас с братом и маму унижал. А когда был выпимши, и того хуже – распускал руки. Мы с мамой услышали крики: брат кричал, отец тоже. Когда мы вошли, отец гонялся за Святополком с кинжалом. Мама стала просить его остановиться, но он ее ударил и снова принялся за брата. Я пытался удержать отца, но мы с ним упали и он напоролся на … Я даже ничего понять не успел, как все быстро случилось. А тут еще ворвался отцовский любимец, тоже пьяный. Он стал кричать, что я убил князя. Я еле ноги унес. Мама сказала ехать в Чернигов, к дяде. Но я заблудился дорогой. Судите меня, что хотите делайте… О таком отце как вы мы с братом с маленьких мечтали. Если скажете уйти, я уйду. Перечить не стану…

– Уйти я тебе не скажу. Ты знаешь кто мы?

– Нет…

– Нас называют лешачами. Живем в лесу, обычаи и порядки по-своему понимаем. Для нас дико угнетение человека. Здесь все изгои: кто-то, как ты, убил по неосторожности, кто-то не мог найти себе места или цели в жизни, не принимал устоев родных. Боги свели нас всех здесь. Мы не приемлем кровавого жертвоприношения идолам, жестокости. У каждого человека есть свой дар. Какой бы он ни был, мы не боимся его использовать. Для жизни есть все что нужно: дары леса, земля богатая, вода родниковая, чистая. Кузнецы наши свое дело знают – какие сабли куют, а! Каждый из лешачей любит это место и готов защищать его до последнего издыхания. Мы хорошие воины, нас часто нанимают князья в свои дружины, в походы. Ты – всего лишь еще один изгой. Гнать тебя никто отсюда не будет. Ты мне тоже стал дорог. Я троих сыновей в боях потерял, одна Дарёнка осталась из всех моих детей. Живи и дальше в моем доме, сынок. Ты с оружием как?

– Не знаю, меня учили дома, но…

– Ладно, завтра проверим. Натаскивать тебя все равно надо. Что за мужик, который саблей не владеет? – Радим хлопнул княжича по плечу.

Ярослав на следующий день убедился, что лешачи отличные воины. То, чему его учили дома, было лишь баловством. Даже некоторые из женщин бились на равне с мужчинами.

Княжич всей душой прикипел к этому месту, к людям. Деревня стояла в глуши, в дали от пресытившихся и развращенных городов. Дома у всех были хоть и небольшие, но теплые и чистые. Еда казалась вкуснее.

Особенно Ярославу понравилась баня. Она стояла на берегу реки. Когда мужики парились, они рассказывали что-нибудь интересное, смеялись. Жар сгоняли прохладным квасом или выбегали на улицу голышом и ныряли в ледяную речку.

Поразило и то, что в деревне вместо собак некоторые держали волков или лисиц. Звери помогали на охоте и пасти скот.

Праздники отмечали с размахом, с забавами. Богов чтили, но обходились без кровавых жертвоподношений.

В город ездили купить необходимое, да новостей послушать. Однажды привезли и для Ярослава весть: дядя узнал о его поступке и беспокоился, что княжич до сих пор не приехал к нему. Князь черниговский, Всеволод, был в хороших отношениях с Радимом, доверял ему, частенько нанимал для походов.

– Дружина не подведет, но с вами надежнее, – всегда говорил Всеволод.

Радим поведал о том, что княжич находится у них, в Лешевой Пади.

– Его убийцей объявили, нельзя ему появляться здесь. Любомира написала как все было. Радим, выручи меня, пускай пока все уляжется, парнишка у вас поживет.

– Да пускай, мне для него угла не жалко. А сестре сообщи, чтоб не переживала за сына.

Идти теперь Ярославу было некуда. И лучше для него не было, как остаться в Лешевой Пади.

Прошло время, страсти улеглись, но к дяде Ярослав не перебрался, хоть и виделись они часто. То Всеволод приезжал к лешачам, то Ярослав в Чернигов. Особенно привязался к княжичу сын Всеволода, Андрейка. Когда они с Ярославом виделись, играли вместе, мальчик ни на шаг не отходил от двоюродного брата, а тот с удовольствием возился с мелким. Разница в возрасте меж ними была без малого десять лет. Андрей так гонялся за Ярославом, возможно потому, что был единственным сыном Всеволода, которому боги не послали больше детей. Князь обожал все что было связано с Визанией, поэтому и имя сыну подобрал такое же.

Ярослав женился на Дарине, у них родились двое сыновей. Но Дарина мечтала о дочери, думала наряжать ее, куклы дарить, премудростям разным женским учить. Да и дар свой передать нужно было. Она с белой завистью наблюдала как горделиво Ярослав, как и было положено, сажал Ивара и Власа, их сыновей, в три года на коня, опоясывал мечом, и три раза обвозил вокруг двора (так проходил обряд инициализации для мальчиков), и все грела надежду о том, что однажды посадит за прялку свою девочку.

И вот, Перун, которого лешачи почитали на равне с Лешим, даровал Ярославу с Дариной еще одно дитя. По всем приметам совпадало, что будет дочь. Лесная княжна нарадоваться не могла, готовилась к появлению долгожданной лялечки.

До родов оставалось еще почти два месяца. Всеволод позвал лешачей на именины сына. (Обычно князь с отпрыском всегда на такой праздник приезжали в Лешеву Падь, но Всеволод занемог, поэтому отмечали событие в Чернигове). Погуляли на славу.

Андрей возмужал. В этом красивом широкоплечем молодце уже было и не признать мальца, который хвостиком увивался за Ярославом – двадцать годков исполнилось.

Настала пора возвращаться домой. Добираться нужно было два дня. Ярослав берег жену в дороге, заботился чтобы ей было удобно, всего хватало. Когда до дома оставалось полдня пути, на них напал небольшой отряд печенегов, что часто случалось в этих краях. Лешачи славились искусными воинами, и обидчикам досталось от них так, что еле ноги унесли. У Дарины от пережитого начались схватки. Пришлось Ярославу самому принимать роды. Воины приготовили что смогли: шалаш соорудили, развели костер, в реке набрали воды. Двоих отправили за ведуньей, что жила при их селении.

Странно было, но Дарина думала о том, что не получится провести инициализацию дочери как положено. Ведь при рождении девочек, пуповину перерезали ножницами, которых под рукой как раз и не было. Она, как могла, оттягивала момент, дожидаясь ведунью. Все должно было пройти идеально! Но дети не спрашивают, в какое время им появляться на свет, и очень скоро Ярослав уже держал в руках маленькое красное существо, которое пищало и размахивало крохотными ручками. С первым криком девочки пламя костра взметнулось выше, словно в него бросили порох. В доме волхвов, когда старая ведунья Предслава увидела мчащихся к ней лешачей в окно, с огнем в очаге случилось то же самое.

– Предслава, собирайся! Дарина вот-вот родит, нас Ярослав послал за тобой.

– Уже родила, – спокойно ответила старуха и стала перебирать горшки со снадобьями, пучки трав. Двое мужчин переглянулись меж собой: откуда она знает?

– Езжайте, скажите, пусть везут Дарёнку с дочкой ко мне. Я приготовлю все что нужно.

Но ошеломленные воины не стронулись с места.

– Вы еще здесь? Чего застыли?! – прикрикнула на них ведунья.

Их как ветром сдуло.

Побаивались лешачи Предславу и ее братьев-ведьмаков. Старики были тройняшками, и силой обладали не малой. Но старались использовать ее во благо, никому не вредить.

– Дочка, – вымолвил Ярослав. С его уст не сходила улыбка, он тоже мечтал о дочери, которую будет холить и лелеять, чтобы жене росла помощница.

– Дай ее мне, – попросила Дарина.

– Подожди, нужно пуповину перерезать. Микула с Савкой не скоро вернутся. Ждать Предславу долго.

– Хорошо, – согласилась Дарина. Муж был прав.

Под рукой Ярослава оказался лишь кинжал. Он уже вынимал его из ножен, как Дарина запротестовала:

– Ты что? Нельзя! От рода дочь отсечешь.

– И правда… Не подумал…

Ярослав огляделся: у входа в шалаш валялась половинка сломанной стрелы. Каленым наконечником он аккуратно перерезал нить, все еще соединяющую в одно целое жену и дочь, что обычно делают при рождении мальчиков.

К ночи вернулись Микула и Савка. Они передали слова Предславы. Поутру двинулись в селение. Ярослав сразу же, не заезжая в Лешеву Падь, повез жену к волхвам. Тройняшки осмотрели девочку, что-то восхищенно бормотали меж собой.

– Обучай дочь, но смотри – близко к огню не подпускай, пока ее защитник не объявится, – сказал Межимир, один из волхвов.

– Какой защитник? – не поняла Дарина. – Откуда ж ему взяться-то?

– С неба упадет, – ответил второй брат.

– От чего защищать мою девочку? – фыркнула Дарина.

– Видишь ли, для тебя огонь – дар, а вот для твоей девочки он проклятие. И чтобы положить этому конец, ей нужен будет учитель и защитник, который всегда будет рядом с ней.

Дарина попыталась возразить, но Предслава прервала ее взмахом руки:

– Настанет время, когда дар женщин вашего рода погубит самую сильную из вас. Каждые сто лет в вашей семье рождается девочка, которая намного сильнее своих предшественниц в несколько раз. И чудовище, обреченное служить вашей воле, тоже становится сильнее, начинает сопротивляться вашей воле. Ведь доля крови той, что его заточила, с каждым поколением разбавляется, а значит у него появляется возможность вырваться на свободу. И тогда конец всему живому на земле. Если хочешь дочери добра, делай что говорят.

– И как я узнаю того, кто поможет?

– Он не человек, и прекрасен как бог. Но не забывай: им нельзя быть вместе– любовь их обоих погубит раньше, чем они снимут проклятие.

– Первая защита для девочки – это, прежде всего имя, – произнес Добрита.

– И какое? Вы уже и имя выбрали? Дочь моя, значит я и… – возмущалась Дарина.

– В варяжском наречии есть имя, означающее защиту богов: Рогнеда, – предложил Межимир. Верещаний молодой матери никто не слушал и посматривали на княжну как на капризного ребенка.

– «Хранимая богами», – тихо сказал Добрита. – Пусть ее оберегают высшие силы. И мы, в свою очередь, сделаем все, что сможем.

Ярослав все это время ждал на улице, он побаивался тройняшек-волхвов, хотя Дарина бывало помогала им своим даром.

– Слава Перуну, я уж думал ты там жить останешься, – заворчал князь. Но заметив расстроенный вид жены, забеспокоился. – Что они тебе наговорили?

– Все хорошо. Они уже дали имя малышке. Идем домой, я устала. – Дарина не хотела что-либо рассказывать мужу. Он все равно не поймет. Зачем его мучить?

Шло время, Рагнеда подрастала. Имя как-то само перешло из варяжского на местный лад. Рогнеда звучало слишком вычурно.

Что тут сказать, Рагнеда росла настоящим сорванцом, в куклы не любила играть, нарядные сарафаны, что шили мать и бабушка, быстро рвала и пачкала, бегая с мальчуганами. Домашние заботы ее тоже мало волновали. Ей любо было с мальчишками носиться, драться с ними на палках, ходить с отцом на охоту (Ярослав брал ее с собой на зайцев, белок – для дичи покрупнее девочка была еще мала), рыбачить с братьями.

– Первую добычу оставляем Лешему, – объяснял девочке отец. – Лес нас кормит, а его хозяина надо уважить, не то он обидится.

Обычно с трех лет девочек учили рукоделию, готовить себе приданное, что было для маленькой княжны хуже наказания. Она сразу же сломала иголку, как только ей дали ее в руки. Заставить ее вышивать было невозможно – она так сильно стягивала ткань, что та рвалась и расползалась. Пяльцев тоже дольше, чем на один раз, не хватало. Женщины качали головой, возмущались что непутевая растет, и разводили руками.

Дарина часто жаловалась мужу на то, что он ее разбаловал:

– Прямо сладу с ней нет никакого! У всех дочери как дочери, но почему наша такая? С рождения с ней все не так пошло.

– Да это здесь при чем? – не понимал Ярослав. – Вырастет, поймет. Она еще мала для домоводства, пусть пока играет с мальчишками. Ей с ними интереснее, чем в куклы.

Ярослав очень любил свою хулиганку – единственная дочь, да еще и младшенькая. Его забавляло ее упорство. По настоянию жены он старался быть с любимицей построже, но она как посмотрит на него своими большими, как у мамы, глазами небесного цвета, похлопает длиннющими ресницами, и он делал все, что этот маленький сорванец пожелает.

Рагнеда тоже обожала отца, проводила с ним и братьями больше времени, чем с Дариной. Девочка любила бывать у деда в мастерской. Радим уже несколько лет как отошел от правления, передав трон зятю. Ярослав все же часто советовался с тестем, очень ценил его мнение. Старый князь занялся поделками: вырезал по дереву, делал из глины различные свистульки ребятне на радость. Бывало, целыми днями не смолкали звуки музыки, производимой поделками старика. Была у Рагнеды любимая дудочка, которую дед вырезал специально для нее. Часто девочка дудела в нее, когда ходила в лес или наблюдала за тренировочными боями лешачей, среди которых воинами были и женщины. Рагнеда мечтала, что когда вырастет, тоже будет побивать врагов.

Радим не только радовал детей своими дудочками да свистульками, но и учил их разным премудростям. Часто в его мастерской собиралась детвора, делали вместе игрушки, другие поделки. А Енея пекла для них и пироги, и плюшки. Но более всего ребятня любила ее пшеничный хлеб. Каравай еще не успевал остыть, как тут же исчезал со стола, вместе с прохладным молоком, на котором сверху собирались сладкие сливки, а если все это дело в прикуску с медом, что бортники добывали в лесу, вообще объедение! Рагнеде нравилось, когда в мастерской смешивались запахи дерева, глины и свежеиспеченного хлеба. Казалось, нет ничего лучше вот так сидеть с друзьями, жевать краюху и запивать жирненьким молочком, вытирая сливочные усы рукавом.

Перед сном Дарина всегда рассказывала детям сказки. Особенно Рагнеда любила сказ о Зоре Утренней:

– Даждьбог – Солнце – очень похож на красивого молодого князя с серебряной бородой и золотыми усами. День проходит – а он старится (к вечеру совсем старик), но каждое утро снова омолаживается. Даждьбог летает по небу в отделанной алмазами золотой колеснице, которую тянут дюжина огнедышащих белых лошадей с золотыми гривами. Жена его – Месяц. Красивая молодая девица появляется в начале лета, стареет с каждым днем и оставляет Даждьбога зимой.

Ему прислуживают четыре девы небывалой красоты. Зоря Утренняя открывает дворцовые ворота утром. Зоря Вечерняя закрывает их вечером. Вечерняя Звезда и Звезда Денница, стерегут чудных лошадей Даждьбога.

Когда Зоря Утренняя завершает свои повседневные работы в палатах Даждьбога, она свободна, чтобы принять свое другое воплощение – покровительницы воинов. Красивая воительница защищает ее поклонников своим длинным покрывалом. Она владеет саблей и мчится в битву на черной лошади.

С четырех лет Дарина и Енея начали учить девочку языку, ведомому только женщинам их семейства, учили обращаться с огнем. Все это давалось Рагнеде очень легко, Дарина даже немного завидовала дочери, ведь ей самой было трудно в свое время овладевать магией, а Рагнеда будто семечки щелкает. Енея нарадоваться на внучку не могла: какая умница.

–Сварогова внучка!– говаривала старая княгиня.