Шатун

Две пули, одна за другой впились в перекладину деревянного забора над головой Николая. На лицо посыпалась снежная пыль. Послышались крики:

– Он здесь! Здесь!

– Заходи слева! Уйдет!

– Вот он! Вот!

Но Николай не шевелился. Едва ли они что-то видели. В белом охотничьем маскхалате его было сложно различить на снегу. Да еще и в пасмурную погоду в стремительно надвигающихся сумерках. Словно подтверждая его мысли снова раздались выстрелы. Но теперь стреляли совсем в другую сторону. И опять крики:

– Вот он! Вот!

– Ну все! Попался!

– Кранты тебе…

«Дебилы» – подумал Николай, совершенно беззлобно. Ловцы вели себя, как всегда, формально и предсказуемо. Что не удивительно, если учитывать из кого формировались эти команды. Первое время, заслышав погоню и крики, Николай в ужасе замирал в ожидании, что его вот-вот схватят. Но потом привык.

Ловцы еще какое-то время постреляли, пошумели, затем затарахтел двигатель вездехода, и через минуту все стихло. Николай приподнял голову и осторожно заглянул в щель между досками облезлого забора, за которым прятался. Он увидел едва припорошенную снегом дорогу, изъезженную гусеницами армейского вездехода. Другой транспорт с наступлением сезона спячки был редкостью. Тучи не по-зимнему низко ползли по небу и, казалось, едва ли не задевали верхушки огромных градирен городской ТЭЦ справа от дороги. Градирни, разумеется, не работали. Слева в надвигающихся сумерках угадывались какие-то сарайчики среди брошенных как попало железобетонных блоков и плит. ТЭЦ была огорожена забором с колючей проволокой. Забор был в нескольких местах проломлен. Проломы были свежими. Рядом с ближайшим кто-то размашисто написал черной краской из баллончика «Мы не спим! Мы уже рядом!» Чуть дальше пролома стоял рекламный щит. Баннер уже наполовину оторвался и трепыхался в воздухе под порывами ветра, не давая разглядеть изображенной на нем рекламы. Но Николай и так знал, что там. Такие щиты стояли по всему городу. На них изображался человек в военной форме. У него было волевое и мужественное лицо, в руках он сжимал АК-74, а широкой спиной прикрывал женщину с малышом, которые сладко спали, свернувшись калачиком под невероятно толстым одеялом. На лицах у спящих, были почему-то идиотски счастливые улыбки, словно им снилось что-то невероятно приятное. Хотя доподлинно известно, что в «спячке» сны не снятся. Говорят, это как медленное погружение в ледяную прорубь, когда засыпаешь, а потом медленный подъем, когда просыпаешься. Внизу баннера шла крупная надпись: «Ты не спишь? Защити наше будущее!» А еще ниже уже более мелко: «Вступай в ряды Защитников!»

Под щитом, тревожно нюхая снег, пробежала собака. Остановилась на секунду, прислушалась, втянула ноздрями воздух и, опасливо посмотрев в сторону Николая, скрылась в проеме. Подумалось, хорошо, что у этих «защитников» нет собак. Не помог бы ему тогда с таким трудом добытый маскхалат.

Сумерки на двигались очень быстро. В воздухе закружились редкие снежинки. Вот и хорошо. Снег спрячет его следы. Николай осторожно поднялся и выглянул поверх забора. Ночью передвигаться было сложно. С наступлением сезона спячки электростанции останавливались, и все огни гасли. Города вымирали, а поселки и деревни тем более. Правда и в городах, и в поселках оставались считанные единицы «неспящих», а где-то в глуши, говорят, есть целые деревни. Ходили слухи, что там собирались все «шатуны» и строили планы нападения на беззащитные города. По другим слухам у «шатунов» были подпольные убежища-квартиры в самих городах, откуда они пересылали тайные сообщения с информацией, когда и куда лучше всего нападать. Мало того, некоторые поговаривали, что «шатуны» скоро установят свой диктаторский режим и все спящие будут у них рабами. Глупо, конечно. Кому нужны рабы, проводящие в спячке шесть или семь месяцев в году. И что это за слово такое, «шатун». Шатун – это злой и голодный медведь. А «неспящие» в целом несчастные загнанные люди, которые просто хотят, чтобы их оставили в покое. Наверняка, этот термин родился где-нибудь в кабинетах управления «ловцами». То есть «защитниками». Впрочем… Николай еще раз посмотрел на теперь уже почти невидимую в темноте надпись «Мы не спим! Мы уже рядом!» Впрочем, может быть какие-то основания у слухов и были. Если, конечно, эту угрожающую надпись не сделали сами ловцы.

Где-то далеко за ТЭЦ в небо взмыла оранжевая осветительная ракета. Послышались автоматные очереди, затем что-то бухнуло и полыхнуло. Затем опять очередь, и все стихло. Это не было похоже на обычную бесцельную стрельбу. Неужели кто-то из «неспящих» попался? И что это был за взрыв… «Ловцы» потому так и назывались, что должны были отлавливать голодных и замерзших «шатунов» живыми. Да и сами они, в принципе, были такими же «неспящими».

Ракета медленно опускалась на дальний лес, но, не достигнув верхушек деревьев, пару раз мигнула и погасла. Ночь на заснеженной окраине снова стала темной. И если раньше Николай сомневался, стоит ли ему идти в темноте, то теперь сомнений не оставалось. Нужно переждать. «Ловцы» редко охотились в одном месте подолгу. Завтра утром их скорее всего уже здесь не будет. Николай поднял с земли большой белый с серыми маскировочными пятнами рюкзак. И такую же белую обмотанную маскировочной тканью винтовку. Таиться уже не было смысла. В наступивший тьме он стал невидимкой. Еще раз промелькнула безнадежная мысль, плюнуть на все и пойти напрямик через захламленное бетонными плитами поле прямо к лесу. Но идти бы пришлось в сторону «ловцов». А на ловца и зверь бежит, не так ли? Нет. Он не такой зверь. Однако ночевать на снегу не хотелось, а сарайчики на свалке могли вполне подойти для этой цели.

Стараясь ступать как можно тише, (заметить его сложно, а вот услышать проще простого) Николай пересек дорогу. Обогнул сваленные друг на друга железобетонные плиты и оказался на краю большой свалки. То, что он принял за ровное поле, оказалось большой низиной куда, судя по всему, долгие годы сваливали все подряд, от строительного мусора до вышедшей из строя техники. Во всяком случае, один проржавленный экскаватор, беспомощно вытянувший свою клешню из-под снега, Николай заметил точно. А вот то, что он принял за сарайчики, сарайчиками вовсе не являлось. Это были сгруженные как попало металлические гаражи с остроконечными крышами. Не успел еще Николай как следует разочароваться, как вдруг почувствовал запах дыма. Слабый, но тем не менее отчетливый. Запах пришел с дуновением ветра откуда-то слева. Николай замер, поднял голову и несколько раз втянул носом воздух. Совсем как та собака у рекламного щита. Но дыма больше не чувствовалось.

Ступая как можно мягче, Николай двинулся влево. Там проступали из сумрака горы уложенных штабелями железобетонных плит. Плиты выглядели очень старыми. Местами бетон искрошился и из него торчали темные ребра арматуры. Николай прошел по узкому ущелью между двумя штабелями и оказался на небольшой открытой площадке. Плиты окружали ее почти со всех сторон, создавая искусственную защиту от ветра. Снег здесь не впивался в лицо, а падал с неба плавными хлопьями. Почти все свободное место занимал покосившиеся домик, сколоченный из досок. Видимо, когда-то это была будка сторожа, а потом ее просто завалили плитами и забыли. Хотя, что тут можно было сторожить на этой свалке? Ну, разве что, металлолом.

Снег валил уже плотной белой стеной, и Николай решился подойти ближе. Если кто и проходил здесь, то следов уже было не разобрать. Впрочем, наверняка проходил. И этот кто-то сейчас внутри сторожки. И едва ли это «ловцы». Николай все же снял винтовку сплеча. Встреча с «неспящими» тоже могла оказаться не очень приятной. К удивлению, дверь оказалась плотно закрытой и даже забитой гвоздями. Снег у порога успел утрамбоваться под собственной тяжестью настолько, что не было никаких сомнений, ее никто не открывал очень давно. Минимум, сначала осени, максимум несколько лет. Николай поднатужился и рванул на себя доску, что прибивала дверь к косяку. Не с первого раза, но доска поддалась, и дверь открылась. Правда, перед этим пришлось еще руками расчистить слежавшийся снег, мешающий двери открыться. Николай наконец-то решился включить фонарик. Синеватый лучик света выхватил из темных внутренностей сторожки небольшие «сенцы», или как там называется тамбур между первой и второй дверью? Заиндевевшие стены из фанеры, какой-то мусор и смятый коврик на полу. Дверь из «сенец» в дом оказалась не заколоченной и открылась относительно легко. Николай посветил фонариком. Железная печь, стол, опять какие-то тряпки на полу, два стула и что-то на вроде дивана. Все промерзшее и ничего напоминающего о присутствии человека. Что ж. Это все-таки лучше, чем сарай. Николай плотно закрыл внешнюю дверь и даже задвинул засов, обнаружившийся с внутренней стороны. Инстинктивно вытер ноги скомканный половичок и вошел внутрь. Несомненно, запах дыма был. Едва заметный, но был. Николай направил фонарь на печь. Она была небольшой, железной, грубо сваренной. Сверху стоял заиндевевший чайник и две помятые алюминиевые кружки. На ощупь печь оказалось холодной, такой же, как и все вокруг. Николай еще раз огляделся. У стены стоял диван завалены ворохом то ли одеял, то ли тонких матрацев. Над ним на стене выцветший календарь за 1998 год с поблекший красоткой в бикини. Николай подошел ближе и направил луч фонарика на одеяла. Чего здесь только не было. Помимо самих одеял, там оказался жуткого вида матрас, а сверху еще и коврик с пола. Все было уложено слоями и не оставляло ни капли сомнений. «Гнездо». Николай стволом винтовки подцепил край одеяла из самого нижнего слоя и приподнял. Из глубины «гнезда» на него смотрели мутными остекленевшими глазами два желто-зеленых лица. Затянутые темной непрозрачной пленкой зрачки чуть светились в луче фонарика. То, что было кожей, теперь стало плотной ороговевшей тканью, которая искрилось от налета инея. Ртов и носов не было, они затянулись и едва угадывались. Одним из спящих, видимо, была женщина. Сейчас это можно было определить только по волосам. Волосы никак не изменялись. А второй, судя по размерам, ребенок, девочка. Как мало они походили на рекламный плакат, где мать и дочь спали с блаженными улыбками на счастливых лицах под охраной «защитника».