Шелест Огненных Крыльев

Дар

Прохладный осенний ветер приятно обдувал лицо, принося с собой облегчение. Вокруг воцарилась умиротворяющая тишина. Я машинально прикрыла глаза от наслаждения. Отогретая солнцем Италия занимала особое место в моем сердце. Это место служило для меня домом на протяжении восемнадцати лет.

Грустно покидать место, с которым связаны все счастливые воспоминания. Именно здесь прошло детство и появились первые друзья, внесшие вклад в формирование интересов и ценностей. Я искренне не понимала, получится ли у меня променять привычный песчаный пляж на серый мегаполис, оставить своих родителей одних в этом маленьком курортном городе и умчаться навстречу большим возможностям.

Около трех часов я прогуливалась по знакомым с детства улицам, наслаждаясь прекрасными видами. Живописные маленькие дома, сосновые рощи и лимонные сады приятно радовали глаз. В заключительные дни перед отъездом красота родного города казалась особенно привлекательной.

Я неспешно загашала на пляж, где любила проводить свои выходные. Заняла один из пустующих шезлонгов, на котором благополучно раскинулась в полный рост. Мои глаза неотрывно смотрели на приближение морской волны, смывающей следы на песке. Свежий запах моря унес воспоминаниями в беззаботное детство, которое резко оборвалось, когда мне не исполнилось и восьми лет.

Это был совершенно обычный день, который я проводила в школе. Я сидела за дальней партой, краем уха вслушиваясь в тему урока. История показалась невыносимо скучным предметом, поэтому мне было тяжело в него вникнуть. Голос учительницы звучал тихо и монотонно, вынуждая нескольких учеников показательно зевать и потирать сонные глаза. Будние дни проходили для меня одинаково, и это жутко раздражало. Я с нетерпением ждала выходных, чтобы вместе с родителями поехать к бабушке или в парк аттракционов.

Я лениво стучала карандашом по бумаге, но в какой-то момент правая рука начала машинально вырисовывать в тетрадном листе очертания кошки: заостренные уши, большие глаза, тонкий нос, подобие усов, лапы, хвост. К сожалению, оценить свое творение по достоинству мне не удалось.

Как по мановению волшебной палочки, из белого полотна внезапно выскочило нечто необъяснимое. Это была ожившая серая кошка, точно такая же, как на моем рисунке. Животное одарило меня укоризненным взглядом, вальяжно виляя пушистым хвостом. Мерцающие черные глаза смотрели прямо в душу.

Собственный громкий крик оглушил меня и всех присутствующих в кабинете, заставляя их повернуть головы назад и посмотреть на симпатичную мордашку из семейства кошачьих. Худощавая кошка даже не шелохнулась, услышав ужасающий визг, вырвавшийся из моих уст. Незваная гостья всего лишь подергала ушами, сложив лапы перед собой. Поначалу крик здорово встревожил одноклассников, но испуг на их лицах быстро сменился удивлением. Я чувствовала, как противно начало саднить горло после такого пронзительного вопля. Прокашлявшись, промычала что-то нечленораздельное.

Мне оставалось только судорожно хватать ртом воздух. Показалось, будто перекрыли доступ к кислороду на долгих пять минут. Голова закружилась. Трясущаяся от страха рука схватилась за спинку стула, на которой я сидела.

Учительница в панике подбежала ко мне, взяла кошку в руки, открыла дверь и прогнала животное в коридор. Женщина вслух недоумевала и не понимала, как кошка смогла проникнуть в класс средь бела дня, ведь окна и двери в кабинете были закрыты.

Честно, я тогда плохо понимала суть произошедшего, но испытала ни с чем несравнимое облегчение от того факта, что никто не заметил разворачивающуюся странность на задней парте. Все увидели кошку, но не процесс ее появления.

Я всеми силами пыталась забыть травмирующее событие, но одноклассники часто напоминали о случившемся, подшучивая надо мной.

– Боишься кошек? – спросил ровесник Лука, издевательски выгнув широкую бровь дугой. – Впервые слышал, чтобы так истошно кричали при виде безобидных братьев наших меньших.

Я игнорировала насмешки, успокаивая себя тем, что рано или поздно это прекратится. Шутить на одну и ту же тему когда-нибудь надоест. Нет никаких сомнений в том, что одноклассники забудут про этот инцидент, перевернувший мою жизнь.

Я не осмелилась уведомить родителей о недоразумении, возникшем на уроке истории. Мама взволнованно поглядывала в мою сторону, подметив подозрительную тишину в доме. В тот день из меня невозможно было вытянуть ни единого слова. Отец тоже не скрывал своего беспокойства. Он привык слушать мои рассказы о том, как прошли занятия в школе. Я всегда была активным и непоседливым ребенком, но в тот злополучный день все изменилось.

С тех пор на протяжении восьми лет я не брала в руки ни карандашей, ни красок. Отказалась посещать уроки рисования в школе, опасаясь повторения неприятной ситуации. Родители, учителя и одноклассники были в шоке, когда услышали о моем решении покинуть класс рисования. Папа ругал меня за опрометчивый поступок и утверждал, что оценка по этому предмету обязательно должна быть в аттестате.

Пришлось соврать про то, что я совершенно не умею рисовать, но начну практиковаться дома и принесу рисунки учительнице позже. На самом же деле я попросила соседскую подругу нарисовать несколько рисунков, и после выдала их за свои.

Долгое время тот странный случай, произошедший в школе на уроке истории, заставлял меня теряться в догадках. Я придумывала много разных теорий в попытке объяснить себе причину возникновения ожившей кошки, нарисованной моей рукой. Все теории не поддавались логике и здравому смыслу. Мне хотелось поделиться с родителями и друзьями своими переживаниями, но я страшилась их бурной реакции. Больше всего боялась того, что близкие люди мне просто не поверят. В конце концов, я приняла решение и дальше умалчивать о случившемся.

Только будучи повзрослевшей девушкой, я осмелилась дать рисованию второй шанс, потому что в глубине души верила: в этот раз никаких казусов не произойдет. С годами какие-то фрагменты, произошедшие восемь лет назад, стали расплывчатыми. Но воспоминание никуда не ушло. Оно лишь сделалось нечетким.

Неведомая сила заставила меня взять в руки цветные карандаши и альбом для рисования. Я сделала глубокий вдох. Побелевшие пальцы обхватили карандаш, медленно поднося его к бумаге. Привычно досчитала до трех, прежде чем приняться чертить линии, служившие основой для будущего рисунка. Я тщательно прорисовывала каждую мелкую деталь, полностью сконцентрировавшись на своем увлечении. Результат двухчасового беспрерывного труда – пышное вечернее платье с разрезом на правой ноге.

Мне было страшно увидеть повторение того необъяснимого инцидента, который произвел довольно сильное впечатление на мою детскую психику.

Я зажмурилась, крепко сжав ладони в кулаки. Спустя три секунды приоткрыла глаза, робко посмотрев вниз, где на письменном столе лежало красивое длинное платье сногсшибательного изумрудного оттенка, в точности как на разукрашенном альбомном листе. Я вскрикнула, непонимающе вскидывая брови.

Онемевшие пальцы несмело прикоснулись к непонятной на ощупь ткани, чем-то напоминающей атлас. Моя ладонь неторопливо прошлась по платью, заинтересованно прощупывая его снаружи и изнутри. Однозначно, это была самая красивая вещь, которую я видела за всю свою жизнь.

Поборов волнение, нерешительно примерила на себя роскошное платье, аккуратно приглаживая подол. Я встала перед зеркалом, пристально оглядев себя с ног до головы. Платье подчеркивало все достоинства моей фигуры и скрывало недостатки. Больше всего потрясло то, что нарисованная моей рукой одежда идеально подошла по размеру. Будто мерки снимали именно с меня. Глаза отказывались верить в увиденное.

Внезапно я стремительно стянула с себя обновку, гневно бросая ее на пол. Глупо отрицать, мне очень понравилось это платье, но в то же время настораживало то, насколько великолепно я в нем выглядела. Я практически была похожа на принцессу из фильмов, если бы не отсутствие макияжа на лице и стильной прически. Нарядную одежду приходилось надевать только по редким праздникам, поэтому я успела отвыкнуть от вечерних платьев.

К счастью, интуиция вовремя подсказала мне запереть дверь комнаты изнутри. Стоило остерегаться ненужных свидетелей в лице родителей. Не следует сообщать маме и папе о невесть как пробудившейся способности, в которой я сама еще толком не разобралась.

Одно мне известно наверняка: я отличаюсь от всех, и об этом никому нельзя говорить. Неизвестно, как отреагируют на мой дар родственники, друзья и знакомые, и чем это все обернется.

Каждый вечер после школы я развивала грани своего таланта. Рисовала все, что приходило на ум: бабочек, одежду, аксессуары. Все из перечисленного материализовалось. Бабочки были выпущены на волю, одежда поселилась в шкафу, а аксессуары – в миниатюрной шкатулке. Единственный плюс в этом необъяснимом открытии заключался в том, что теперь мне не приходилось тратить деньги на обновление гардероба. Достаточно было взять в руки листок бумаги и карандаши. Мне слишком легко доставалось практически все. Это радовало и огорчало одновременно. Основная причина того, почему я не использовала свой дар по максимуму – всегда есть риск привыкнуть и избаловать себя.

В один прекрасный день я осталась недовольна плодом своего труда в виде нарисованного тонкого кольца, инкрустированного красивыми камнями. Положив карандаш на стол, аккуратно надела себе на палец симпатичное украшение. Кольцо впилось в кожу, доставляя ощутимый дискомфорт. Ладонь схватила ластик, принявшись агрессивно стирать с белого листа бумаги очертания аксессуара.

Спустя две секунды кольцо исчезло с моего указательного пальца, растворившись в воздухе. Я готова была поспорить на все деньги мира, что удивление явно отразилось на моем лице.

– Вот это да! – несдержанно воскликнула я.

Признаться, я до конца не верила своему счастью. Значит, можно стирать изображения, нарисованные своими руками, и их ожившие копии исчезнут. Это упрощало ситуацию. Тревога, поселившаяся в моем сердце, немного поубавилась, но все же полностью не ушла.

Гнетущее ощущение собственной необычности сдавливало грудную клетку, не позволяя свободно дышать. Эта странная способность значительно усложняла мне жизнь. Я стала более внимательной и молчаливой. Отныне всегда требовалось следить за каждым своим словом, чтобы ненароком не проболтаться о сверхъестественном умении.

Хотелось поделиться со всем происходящим с родителями, но я боялась их реакции. Нет сомнений в том, что они бы мне не поверили и посоветовали не нагружать голову бредовыми мыслями. Стало бы гораздо легче, расскажи я кому-нибудь о своем необъяснимом даре.

Несколько раз я представляла в голове картину того, каким бы образом я сама отреагировала на подобную новость. В том случае, если кто-то из моих друзей или родственников поведал о том, что может оживлять свои же рисунки, я бы точно сочла это за розыгрыш. Может быть, посчитала, что он перегрелся на палящем солнце, и предложила посидеть в теньке.

Довольно долгое время мне удавалось успешно скрывать свой секрет, но этому было не суждено продлиться вечно. Я продержалась целый год, пока мама внезапно не заглянула в приоткрытую дверь моей комнаты, став случайной свидетельницей таинственного появления орхидей, которые покрыли собой пол в спальне. Дверь была не заперта по одной простой причине: я не ожидала кого-то увидеть в это время. Обычно мать возвращалась с работы после шести часов вечера, но в тот день она пришла домой раньше ожидаемого.

Мама вскрикнула, оглушив меня громкостью своего голоса. Она с отвисшей челюстью наблюдала за цветами, резко вырастающими из белого листа бумаги. К слову, орхидеи были совершенно разных оттенков, начиная от бледно-розового, заканчивая темно-синим. Округлившиеся карие глаза и судорожные вздохи матери выдавали ее изумление с головой. Она попятилась назад, потеряв равновесие. Это не на шутку перепугало меня, вынуждая подбежать к ней.

– Мама!

Я протянула руки, предлагая помощь. Она крепко ухватилась за мои кисти, поднимаясь на ноги. Дрожащие пальцы продолжали крепко держать тонкие запястья, причиняя мне легкий дискомфорт.

Мама тяжело дышала, устремив отрешенный взгляд в потолок. Я успокаивающе погладила ее по плечу, но это не возымело никакого эффекта.

– Ты не спишь. Это не сон, – сказала я, невесело усмехнувшись.

Не составило труда догадаться, о чем сейчас думает мама. Реакция матери была очень схожа с моей в тот момент, когда я только узнала о своем даре. Ударившись в воспоминания семилетней давности, я слабо улыбнулась.

Страх перед предстоящими словами матери холодил кровь в жилах. Ладони вспотели от волнения, и пульс подскочил настолько, что я слышала грохот собственного сердца у себя в ушах. Сложив руки за спиной, нервно заламывала пальцы в попытке успокоиться.

– Принести воды? – я не узнала свой голос, который сейчас звучал надтреснуто и тихо.

Мама еле заметно кивнула, ложась спиной на кровать.

Я сорвалась с места, быстро подбежав к кувшину с водой. Аккуратно придерживая одной рукой светлые волосы, чтобы пряди не коснулись воды, я поднесла стакан с жидкостью к тонким губам.

– Что это было? – шепотом спросила мама, указывая пальцем на разноцветные орхидеи. – Я даже боюсь сказать вслух, что я увидела.

Много раз мне приходилось усиленно искать ответ на заданный вопрос, но я его так и не нашла. Раз за разом предпринимала попытки найти разгадку, но постоянно терпела поражение. Я уже сбилась со счета, стараясь посчитать количество различных бредовых теорий, посетивших мою голову. Нет ни малейшего понятия, как правильно объяснить близкому человеку все то, что обрушилось на меня. Я прикусила щеку изнутри, буравя взглядом коврик на полу.

– Пообещай не перебивать, пожалуйста, – ослабшим голосом проговорила я, судорожно сглатывая слюну. – Мне нужно собраться с мыслями.

После пяти минут раздумий я решила, что лучший способ все верно объяснить – открыто рассказать обо всех странностях, произошедших со мной.

Началом истории послужил курьез с участием нарисованной кошки. Именно тогда особый навык заявил о себе, вогнав семилетнюю меня в ступор. Я не упускала ни одной детали. Безостановочно говорила обо всем, что перекрывало кислород и не позволяло нормально дышать все эти годы. Щеки стали влажными от слез, но я не торопилась смахнуть их. Мои глаза безучастно наблюдали за тем, как они неспешно падают, оставляя мокрые следы на тонких пижамных штанах. Наконец, все подробности сложного периода моей жизни вырвались наружу и были рассказаны, чему я была несказанно рада.

Я шмыгнула носом, вытирая слезы рукавом своей рубашки.

Глаза посмотрели на сидящую справа маму. Ладонь неуверенно прикоснулась к ее спине, но никакой реакции не последовало. Она застыла, подобно восковой фигуре. Неожиданно мать повернулась ко мне спиной, продолжая упрямо молчать. Я была готова к крикам и слезам, но не к давящей тишине. Рука несильно подергала ее за запястье, умоляя прекратить эту немую пытку.

– Скажи что-нибудь, – попросила я, тяжело дыша.

Новый поток слез хлынул из моих глаз, вызывая чувство дискомфорта. Влага раздражала кожу лица. В горле застрял ком. Я сжала губы в тонкую полоску, стремясь всеми силами подавить рыдания, и слабо ударила кулаком по подушке.

Осознание того факта, что самый близкий человек не смог понять меня, причиняло неописуемую боль.

Спустя минуту я почувствовала на своем теле шершавую ладонь. Мама нежно гладила меня по спине. Я моргнула несколько раз, подняла голову и встретилась взглядом с теплыми карими глазами матери. Второй рукой она мягко вытирала дорожки слез с моего лица.

– Как эта магия вселилась в тебя? Есть какие-то соображения на этот счет? – поинтересовалась мама.

Ее холодные пальцы смахнули с моего лба прядь темных волос.

– Поверь, я очень хочу найти ответ на этот вопрос.

Я всерьез начала полагать, что способность оживлять рисунки мне по ошибке даровала Вселенная, потому что другие варианты казались еще более сказочными. В голову закралась мысль, что в детстве мои руки ополоснули в волшебной воде, которая наделила их талантом. Но эта догадка не имела под собой доказательств. Ради сохранения душевного спокойствия я поставила на паузу поиски ответа на главный вопрос, не дающий мне покоя. Поздно выяснять причины после пожара.

– Возможно, кожа твоих пальцев покрыта невидимой волшебной пыльцой? – предположила мама, задорно рассмеявшись.

Я залилась смехом, откинув голову назад. Натяжение в скулах стало последствием заливистого хохота.

Иногда я поражалась тому, насколько мы с мамой мыслим одинаково. Теория про волшебную пыльцу прочно сидела в моей голове уже четыре года.

– А я-то думала, откуда у тебя так много новой одежды в шкафу.

– Одежды действительно много, – согласилась я.

– На протяжении года задавалась вопросом: где моя дочь берет деньги на всю эту красоту? – удивлялась мать, растягивая губы, накрашенные красной помадой, в улыбке.

Она торжествующе хлопнула в ладони. Я вскинула брови, завидев этот жест. Мама явно что-то задумала.

– Леона, смастеришь мне несколько платьев и купальников на лето? С помощью твоих волшебных рук можно здорово сэкономить семейный бюджет.

Я захихикала, плюхнувшись на кровать. Всегда восхищалась умением матери из всего извлекать выгоду, находить пользу там, где, казалось, ничего хорошего нет. Она имела талант быстро ориентироваться в самых различных ситуациях.

Мама искренне недоумевала, почему я скрывала настолько важную информацию на протяжении восьми лет, но в ответ получила лишь неопределенное пожимание плечами. Когда-то давно я доверилась судьбе, полагая, что она самолично предоставит мне удобный момент для того, чтобы открыть секрет родителям. Похоже, этот момент частично наступил. Мы с мамой договорились скрывать от отца нашу уже общую тайну. Папа по своей натуре скептик, яро отрицающий все мистическое. Глупо надеяться на понимание с его стороны.

Практически каждый день я находилась в отличном расположении духа, поскольку наши взаимоотношения с мамой значительно улучшились. Нередко я преподносила ей презенты в виде украшений, цветов и одежды. Она не могла налюбоваться на красивые вещи, созданные моей рукой. Новые платья и серьги матери заметил и отец. Он ежедневно одаривал ее самыми разными комплиментами.

Следующий воскресный вечер мы проводили за семейным просмотром фильмов. Мама предложила включить любимую мелодраму пятидесятых годов.

– Монтгомери Клифт – эталон мужской красоты! – визжала мама, не отрывая глаз от экрана телевизора.

Папа показательно недовольно промычал, наблюдая за горящими карими глазами своей жены. Мама смерила отца озорным взглядом, чмокнув его в уголок рта. Он оттаял, просияв довольной улыбкой.

– Дорогой, не ревнуй, – ласково промолвила она. – Этот актер все равно уже давно умер.

Я зашлась смехом, сочувственно покосившись в сторону папы. Мама часто упоминала своих любимых актеров старого Голливуда, пересматривая фильмы с их участием каждые две недели. Поначалу отец демонстративно закатывал глаза, но потом соглашался составить нам компанию в повторном просмотре любимых фильмов матери. Он никогда не мог ответить нам отказом.

Утро в середине сентября стало для меня самым страшным из всех. Я проснулась от громких шагов, прозвучавших рядом с правым ухом. Вымученный стон вырвался из моих уст. Сон все еще не отпускал, но я нашла в себе силы открыть глаза и обнаружить стоящую около моей кровати маму. Ее сверкающие глаза насторожили меня.

– Твой папа ушел по делам, – сухо пробормотала мама, устремив задумчивый взгляд в окно.

Серое небо затянулось плотными облаками. На улице моросил дождь, монотонно стуча каплями по стеклу. Скверная погода безжалостно уничтожала позитивный настрой на день.

Я вскинула брови, безмолвно спрашивая, зачем понадобилось будить меня ранним воскресным утром.

– Леона, я тут подумала....

Мама замялась. Она неуверенно потопталась на месте, чем искренне потрясла меня. Я впервые видела ее такой стеснительной. Обычно она без колебаний говорила обо всем, что приходило в голову. Мама всегда была смелой и прямолинейной. В этой семье именно она отличалась решительностью, которая порой оборачивалась против нее же самой. Мне пришлось привстать с кровати, чтобы приблизиться вплотную к матери. Никогда прежде она не проявляла робость. Значит, дело серьезное.

– Нарисуешь портрет своей прабабушки? – прозвучало еле слышно, как будто нас мог кто-то услышать.

Я непроизвольно задержала дыхание. Тело застыло, словно статуя. Зрение затуманилось. Перед глазами стояло лишь размытое лицо матери.

– Это сумасшествие! Мама, это неправильно! – пересохшее горло саднило, заставляя меня поморщиться от болезненных ощущений. – Портреты я никогда не буду рисовать.

Ни за что бы не подумала, что такая безумная идея придет в голову кому-то из членов моей семьи.

Я скрестила руки на груди в защитном жесте. Глаза уставились в потолок, избегая умоляющего взора матери. Одна только мысль о воскрешении человека ужасала настолько, что волосы вставали дыбом. Портреты – это та грань, которую я когда-то запретила себе переходить. Табу. Невозможно знать наперед, как поведет себя человек, появившийся из бумаги. И человек ли это вообще.

– Мы через десять минут сотрем рисунок, – продолжала уговаривать мама. – У нее сегодня должен был быть день рождения. Я скучаю по ней. Бабушка находилась рядом со мной все детство. Хочется хоть на минуту увидеть ее лицо и крепко обнять.

Я до боли закусила губу, неторопливо раздумывая над просьбой мамы. Разум категорически отказывался идти у нее на поводу. Я проанализировала все плюсы и минусы этой бредовой затеи. К сожалению, минусы значительно перевешивали плюсы. Неизвестно, будут ли у клона прабабушки какие-либо эмоции, умеет ли он говорить и осознавать происходящее? Если всего перечисленного нет, тогда воскрешать двойника не было никакого смысла. Неясно, как поведет себя подобие прабабушки.

Сердце упрямо требовало подарить матери счастливые мгновения, потому что она в этом нуждалась и заслуживала, как никто другой. Больше всего на свете мне не хотелось ее расстраивать. Я склонила голову набок, взглянув на маму, стоящую у изголовья кровати. В глубине ее глаз можно было найти искорку надежды, с которой она на меня смотрела. Непроизвольно из моей груди вырвался шумный выдох. Я чувствовала, что моя броня быстро дает трещину. Сложно ответить отказом, когда мама умоляюще смотрит на меня и тепло улыбается.

– Ты же отдаешь себе отчет в том, что это будет всего лишь двойник прабабушки? – на всякий случай уточнила я.

Мама кивнула и торжествующе усмехнулась. Она мечтала побыстрее встретиться с воспитавшим ее человеком, а точнее – его подобием. Я повернула голову к окну, посмотрев на мрачное небо, предвещающее громовой раскат.

Белый письменный стол ломился от карандашей, листков бумаги и выцветших фотографий сорокалетней давности. Это был первый портрет в моей жизни, поэтому шансы на успех казались крайне малы. Я боялась, что человек на рисунке получится кривым или совсем непохожим на прабабушку. На удивление, рука двигалась на автомате, как будто управлялась сама по себе. Глаза постоянно бегали от фотографии прабабушки к полупустому полотну.

Затекшая спина резко дала о себе знать, заставив меня бросить карандаш на стол. В общей сложности портрет я рисовала на протяжении десяти часов.

Я повторно прошлась оценивающим взглядом по конечному результату своих трудов, торжествующе сжав правую ладонь в кулак. Пожилая женщина на бумаге выглядела на семьдесят с лишним лет, уставшей и высохшей со временем.

Как обычно, я страшилась посмотреть на этап преобразования рисунков в жизнь. До сих пор не могла привыкнуть к мистическому навыку. Именно по этой причине мне всегда приходилось поворачиваться спиной к собственноручно созданным изображениям.

Внезапно я ощутила робкое прикосновение к своим волосам. Неторопливо обернулась, встречаясь глазами с копией прабабушки. В просторной комнате раздался мой пронзительный визг.

– Мама! – громко позвала я, едва не свалившись со стула.

Пульсирующий шум в ушах и стук сердца, готовый выпрыгнуть из груди, мешали сосредоточиться. Мне казалось, что я готова встретиться лицом к лицу с двойником ушедшей родственницы, но моя реакция говорила об обратном.

Мама прибежала на крик, резко сбавив шаг и остановившись посреди комнаты. Ее глаза изумленно расширились, губы задрожали.

– Она выглядит точно так же, как и при жизни, – ломким голосом пробормотала она, прикрыв рот ладонью.

Прабабушка Сандра выглядела точь-в-точь как на одной из своих последних фотографий: тонкие губы, волнистые седые волосы, родинка на носу. Она была одета в цветастое платье с длинными рукавами, идентичное тому, что можно было лицезреть на фотоснимке сорокалетней давности.

Мать трясущимися пальцами прикоснулась к знакомому лицу, окидывая завороженным взглядом пожилую женщину с ног до головы. Она неотрывно следила за каменным выражением лица прабабушки.

– Здравствуй! – поприветствовала клона мама, расплывшись в счастливой улыбке.

Ответных слов не последовало. Я переглянулась с матерью и грустно покачала головой. Скорее всего, ожившие портреты не умеют разговаривать. Эту вероятность нельзя было исключать.

В глубине души я догадывалась, что воскрешать двойника прабабушки было плохой идеей. Но отказать умоляющей матери не хватило сил.

Ладонь потянулась к ластику, намереваясь заставить копию исчезнуть. Мама резко вырвала из моих рук канцелярскую принадлежность, спрятав ее за спиной.

– Дай мне посмотреть на нее еще немного.

Неожиданно для всех двойник прабабушки Сандры улыбнулся, внимательно наблюдая за нами. Дряблая рука медленно приподнялась, указывая средним пальцем в нашу сторону.

– Вы похожи, – протянул бесцветный голос старухи.

Мама захлопала ресницами и прикусила губу. Из ее красивых медовых глаз градом потекли слезы. Она несдержанно всхлипнула, подходя на шаг ближе к двойнику прабабушки.

Я думала, что больше меня ничто не сможет удивить в этой жизни. Но я заблуждалась. Копия моей прабабушки заговорила и вдобавок подметила внешнее сходство между матерью и мной.

Мы действительно были похожи.

Я многое унаследовала от своей мамы: короткий нос, изогнутые брови, волнистые и темные от природы волосы, стройные ноги, округлые плечи и пухлые щеки. Только зеленые глаза и полные губы достались мне от отца.

– Мне приятно, что кто-то это заметил. Все наши родственники твердят обратное, – сказала мама повеселевшим тоном.

Я заинтересованно рассматривала голубой коврик, лежащий на полу спальни. Отныне открылось новое дополнение к малопонятному мне дару: люди, нарисованные моей рукой, обладают зрением и слухом. Этот факт шокировал настолько сильно, что я чуть было не потеряла дар речи.

Мама на протяжении пятнадцати минут не отходила от двойника прабабушки, неотрывно глядя на нее и сжимая в крепких объятиях.

Я напомнила матери о времени, побуждая быстрее попрощаться с ожившим портретом. Мама вернула мне ластик. Я неторопливо стерла портрет, тем самым вынуждая клона раствориться в воздухе. Мы проводили долгим взглядом исчезающую в воздухе фигуру когда-то жившего на этой земле человека.

– Спасибо, Леона, – прошептала мама.

Она нежно поцеловала меня в висок и вышла из комнаты.

Общение с ожившим портретом расстроило меня. После исчезновения копии прабабушки в душе поселились грусть и тоска. Я чувствовала себя вымотанной и разбитой. Казалось, что из меня высосали всю жизненную энергию.

Я легла на кровать и укрылась пледом, мечтая уснуть и забыть этот день. За окном стояла пасмурная погода: небо помрачнело и затянулось тучами. Сильный ветер был слышен даже сквозь пластиковые окна. Неожиданно на горизонте вспыхнула молния.

Спустя несколько секунд раздался оглушительный раскат грома, вынудивший меня вздрогнуть и испуганно вскрикнуть. Я с детства боялась его и до сих пор не могла побороть этот страх.

В нашем городе гроза – редкое явление. Насколько мне было известно, синоптики прогнозировали солнечную погоду. Но они ошиблись. Сложилось странное ощущение, что небо подсказывало мне отныне не рисовать никаких портретов. Я сочла это за предостережение и посчитала, что более не следует брать в руки карандаши.

Недовольный стон вырвался из моих уст. Я зарылась лицом в подушку. Неизвестность и незнание того, что делать дальше, не позволяли мне дышать полной грудью. Я заснула, мысленно пообещав себе завязать со всем мистическим.

Так будет лучше для меня и людей, которые меня окружают.