Шепчущие рядом

Шепчущие рядом, или Вэн Райт

WHY HELICOPTERS ARE BETTER THAN WOMEN¹…

Тихонько подкравшись, она нежно обняла его одной рукой, ладошкой другой прикрыла глаза.

– Сьюзи, перестань, – Вэн, старясь не обидеть, осторожно отвел руку обворожительной девушки.

Надувая губки, она становилась похожей на ученицу старших классов, хотя школьная скамья уже лет десять как позади.

– Ты что, мне не рад? – в голосе звенела подступающая обида.

– Рад, Сьюзи, конечно, рад, просто я работаю.

– Вечно ты работаешь! – рассерженно воскликнула девушка и тут же постаралась смягчить гнев шутливой угрозой:

– Смотри, уйду я от тебя!

– И к кому же? – вздохнув, Вэн оставил чтение и с улыбкой вступил в игру. – Не к тому ли рыжему, что вчера, высунув язык, заглядывался на твои ножки? Как его там?..

– Джим, что ли?

– Не-е-т… А, вспомнил… Рэкс, соседский ротвейлер. По-моему, он просто мечтал о том, чтобы тебя укусить!

– Ты шутишь, да?!

Расхохотавшись, девушка тут же посерьезнела и напустила на себя загадочный вид, изобразив легкое придыхание и закатывание глаз к потолку.

– Ммм… Ты знаешь, – приподняв бровь, она бросила на Вэна кокетливый взгляд, – я сегодня такого человека встретила! Глаза голубые, проницательные, лицо благородное, а в общении – просто эрудит!

Вэн слегка насупился.

– Ага, ревнуешь! – расцвела Сьюзи и, выдержав небольшую паузу, мстительно добавила:

– Это был Доктор Штерн.

Вэн вздрогнул будто от неожиданного укола иглой.

– Так ему сто лет в обед, – спокойно улыбнулся он, сделав вид, что это его совершенно не волнует, словно речь шла о каком-то древнем и полузабытом мифическом существе.

– А я и не сказала, что он меня привлекает как мужчина. Хотя, если говорить о внешности, то он совсем даже ничего. Учё-ё-ёный… – значительно протянула Сьюзи. – Может, придумал какой-нибудь эликсир бессмертия и пьёт его себе с чаем в five-o’clock²…

– Эта приставка «доктор», – Вэн все-таки не смог удержаться от критики. – И откуда только она взялась? Нет у него никакой учёной степени!

– Ерунда. Ну, нет и нет… Зато все знают, что он гений, – не сдавалась Сьюзи. – Читал позавчерашнюю «Таймс»³?

– Нет, – как можно небрежнее бросил Вэн.

Сьюзи, порывшись в стопке лежавших на столе газет, нашла нужную. На развороте в глаза Вэну бросился набранный крупным шрифтом заголовок какой-то статьи «R. Очередное убийство». «Про этого типа книгу бы написать», – подумалось ему.

– Вот, ты только послушай! – она стала зачитывать статью о Докторе Штерне: «…О его опытах слагают целые легенды, а некоторые ученые мужи с завистью называют его шарлатаном. Чего стоит один только его опыт с макаками! Возбуждая определённые точки их головного мозга электронными импульсами (резонансного характера), Доктор Штерн пытался заставить обезьян обзавестись неким интеллектом. Однако счёл эксперимент никуда не годным. «Они так тупы, – сокрушался он, объясняя свою неудачу, – что не способны в уме сложить даже пятизначные числа, что уж говорить о числе Пи, в котором и третьего знака после запятой не могут вычислить!..»

Обычно Сьюзи бегло просматривала газеты, скользя глазами по строчкам и заочно отчитывая журналистов за ошибки. Но в этот вечер она была настроена удивительно мило и кротко, подобно тишине за окном. Пригород Ливерпуля давно не спал так спокойно: гости и зрители фестиваля наконец разъехались, а денно и нощно звучавшие в голове мелодии уступили место будничным мыслям и заботам. Видимо, и Сьюзи после поднадоевших музыкальных репортажей искала тему поострее и собиралась воспользоваться связями.

– Так вот, иду я сегодня по Реншав Стрит⁴, – начала Сьюзи издалека, – и в одном из кафе вижу в окне, кого бы ты думал? Ну конечно же, его, Доктора Штерна. Буквально сошедшего со второй полосы Таймс! Разумеется, я не могла упустить такую возможность, подошла, завязала разговор. Поговорили о том о сём, в том числе и о тебе – у меня в сумочке так кстати оказалась твоя книга… Ну и что ж ты скрывал от меня, что вы знакомы?

– Давняя история… – неохотно уронил Вэн и тут же смолк. Глубокие морщины, проступившие на лбу, были похожи на шрамы, следы воспоминаний.

– Ну, рассказывай… – должно быть, именно так она говорила в трубку, сидя на столе и собирая городские сплетни для утреннего номера. Пухлые губы вытянулись в строгую линию, четко выговаривая только нужные слова – в Сьюзи просыпался репортёр. Здание West Tower, где находилась редакция ее программы, заставляло каждого тянуться к высотам. Любыми средствами и словами, хотя Сьюзи не льстила Вэну, называя хорошим рассказчиком. Разве что совсем чуть-чуть, когда, щекоча его воображение длинными ресницами, пряно выдыхала «милый», и в комнате делалось жарче…

– Ну, раз ты сказала «милый», – Вэн обречённо вздохнул и поймал ладони Сьюзи на своих щеках. Крепко удерживая его голову вместе с бродившими в ней мыслями, она для пущей уверенности настойчиво запечатала его рот поцелуем.

– Ладно, – сдался Вэн, стирая помаду с губ. Он тяжело выдохнул и почесал лоб, будто желая стереть зудящие в голове воспоминания:

– Помнится, заявился он ко мне в семнадцать ноль-ноль…

– Прямо так и заявился? – удивилась Сьюзи.

– Ага, – кивнул Вэн, – с чемоданом, и говорит: «Пошли по грибы!»

– Вэн! – насупилась Сьюзи, – Хватит шуток!

– Все, не буду. Вот, хоть убей, не помню, но, по-моему, вначале мы встретились на какой-то презентации. Слово за слово, я пригласил его как-нибудь заглянуть ко мне… Так, больше из вежливости, а спустя несколько дней он взял да и пришёл.

Сьюзи тут же раскрыла рот для очередного вопроса, но Вэн приложил палец к губам и строго шикнул. Девушка послушно кивнула, сделав жест, будто застегивает воображаемую молнию рта.

И Вэн приступил к рассказу…

ОБЪЕКТ ИСЛЕДОВАНИЙ

Мы выпили чаю, перекинулись фразами о погоде – она была тогда неважной: солнце уже дней пять не показывалось из-за туч. Затем немного поговорили о сносе старых домов в центре… И так получилось, что, обсуждая механического паука на открытии театрального фестиваля, мы вдруг одновременно затронули тему проявления необычного, мистического, неподвластного точным наукам.

Предмет разговора был настолько неожиданным, что заставил нас обоих одновременно замолчать, как взгляд в зеркало ночью останавливает дыхание. Первым из глубины безмолвия вынырнул Доктор, заявив:

– …Вы их не видите, а они есть!

«А вы немного нервничаете, Доктор», – подумал я, заметив, как он стал постукивать по журнальному столику тупым концом карандаша.

Этот импровизированный метроном настраивал на серьёзность, а после городских торжеств от неё как раз хотелось уйти.

– Вы мне не верите, – утвердительно сказал он.

– Ну почему же? – я устроился поудобнее и закинул ногу на ногу, хотя не собирался защищаться от него. – А как вы их видите?

Я нарочно задал вопрос не так, как этого ждал мой невольный пациент, надеявшийся на встречное «кого?»

– При помощи прибора – резонатора зет-поля, – спокойно ответил Доктор Штерн и так же сдержанно продолжил: – Для этого опыта я оборудовал одну из своих комнат – установил резонаторы силового зет-поля и обшил стены свинцовыми пластинами.

В слегка голубоватых, почти выцветших глазах Штерна, смотревших на меня поверх стёкол очков в роговой оправе, плескался целый океан осознанных мыслей. Его мимика подтверждала несокрушимую уверенность в сказанном, но без фанатичной настойчивости, потому я не спешил предлагать ему лечение.

– Каждый, кто попадает под воздействие зет-поля, – голос Доктора звучал непринуждённо, со сдержанным достоинством, – начинает их видеть. Возможно, как-то иначе, чем другие, испытавшие такое воздействие, но видит. Видит этих существ!

Я демонстративно печально вздохнул, согласно кивая головой. Gallutinatia vulgaris⁵, констатировал про себя, потому как считал и сейчас считаю: чтобы видеть галлюцинации, вовсе не обязательно пить, колоться или курить. Впечатлительный человек, замкнутый в мыслях на подобных вещах, запросто может увидеть что-то этакое… И оно связано как раз с этими его мыслями, на которых он замкнулся, хотя и не обязательно напрямую. Доходит порой до того, что обычный сон принимают за явь. А анализируя сон, иногда вообще очень трудно понять, какие мысли породили его. Это может показаться банальным, но пускай Юнг с Фрейдом строят догадки – основу своих воззрений.

– Я чувствую, вы мне не верите, – слабо улыбнулся Доктор Штерн. – Что ж, это вполне нормально.

– Привык полагаться на факты, – я невольно приподнял бровь, позволив себе немного иронии и удивления. Ведь этот человек в деловом костюме считывал мои эмоции в ответ и хотел узнать, что же именно искоренялось в стенах клиник, где каждый новый день открывает лабиринты человеческих тайн.

– Я бы к вам не пошёл…

«М-да, старина Док, пускай и не в докторской степени, но ты интересен и непременно привлечёшь мне новых издателей, читателей и клиентов. Обывателям чрезвычайно любопытны люди умные, но позволившие себе сойти с ума», – так думал не только я, но и репортёры, настойчиво искавшие встречи со Штерном.

– Вы, я слышал, хотите написать книгу, – удивил Штерн. – Правда, название мне не по душе – «Глазами психа»…

– Вот как?! – я подался вперёд и облокотился о стол, изображая полное внимание, – не каждый день ученые начинают верить в души. Но Штерн молчал, наблюдая, как от напряжения белеет мой указательный палец, упёртый в подбородок.

– Да, я собираюсь написать книгу. А её название я еще обдумываю… Сначала хотел – «Глазами психически больного». Грамотно и профессионально, как мне кажется, но эти длинные названия… они плохо запоминаются, и вообще, как ни печально, сегодня невежество ценится больше, чем что-то стоящее. Сами посудите: книжные полки завалены дешёвым чтивом. Большинство читателей – быдло, ну, или это издатели полагают, что быдло превалирует, и плодят безвкусицу.

– Возможно, – улыбнулся Док. – В общем, если бы я не мог подтвердить свои слова делом, я бы к вам не пришел. Как уже сказал, я изобрёл прибор – резонатор зет-поля – и предлагаю вам испытать его на себе. Думаю, такой опыт украсит любую книгу!

– Вы хотите подвергнуть меня воздействию вашего зет-поля? – мое удивление было таким искренним, что я даже испугался собственной откровенности с клиентом. – Чтобы я увидел их? Кого, разрешите полюбопытствовать, вы ведь так и не сказали, что это за существа?

– Хм, – Доктор немного помолчал и добавил: – Если не испугаетесь, то увидите сами.

Ночи в отделении для буйных давно научили отличать страх от осторожности, а идти на поводу у кого-то запрещали амбиции молодости: «Я же Вэн Райт – в недалёком (!) будущем Великий Психотерапевт. Мир ещё заговорит обо мне с придыханием!» Но страх, взглянувший на меня со страниц ещё не написанной книги, обещал, что читатели наверняка оценят союз с сумасшедшим, но известным Доктором. Поэтому как-то само собой на волю вырвалась бойкая бравада:

– Вы шутите? О каком страхе вообще может идти речь?!

ПОД КОЛПАКОМ ЗЕТ-ПОЛЯ

В своих мыслях я отвёл кабинету Доктора место в полуразрушенном особняке на окраине, где заросли гортензии крупнолистной надежно скрывали двор от любопытных глаз. Но он направил кэб в бетонные дебри, несколько вырубленные кризисом 70-х, когда двухэтажные коттеджи потеснили строй монотонных многоэтажек. Кукольный домик из красного кирпича стойко сносил сверкающие плети молний, подпирая низкое тёмное небо двускатной крышей. Перед высоким крыльцом с пафосной дверью предчувствие экскурсии по катакомбам окончательно утвердилось во мне.

Пожилой, но сохранивший важную осанку дворецкий открывал массивную дверь так же медленно, как и двигался сам, скрипя всеми суставами. Он поздоровался, поинтересовался, не угодно ли нам high tea⁶.

– Д-р Штерн, как много времени займёт у нас вся эта процедура? – с натянутой улыбкой спросил я, понимая, что пытаюсь таким образом замаскировать охватившую меня тревогу.

– Немного, мистер Райт, – сухо ответил он.

Мне было не до чая, хотя любопытство высушило губы и язык. Дворецкий, получив отказ, взял наши плащи и с достоинством удалился.

По расшатанной винтовой лестнице, с явным трудом приспособленной к стандартному проекту коттеджа, мы поднялись на второй этаж. Сунув мне в руку блютуз-наушник, Доктор Штерн длинным ключом, похожим на хирургический инструмент, отпер одну из дверей.

– Прошу, проходите, – он толкнул ее плечом и отдал мне ключ. – Будьте как дома. Все в этой комнате, включая бар, к вашим услугам.

Я ощутил себя крысой, помещённой в клетку со всеми удобствами.

– Ну-с, я пошёл включать генератор, – добавил он и скрылся за дверью соседней комнаты.

Я осторожно вошёл, включил свет. Расположенный в верхней части дверной механизм прикрыл её медленно, но всё равно неожиданно, вызвав какое-то щемящее чувство отрезанности от всего мира.

Неизвестно, что больше двигало Доктором Штерном при обустройстве этого кабинета, – забота о чистоте эксперимента или желание сохранить привычную обстановку, но все же он не стал уродовать его окончательно: большой письменный стол с ноутбуком, кресло, стулья, книжные полки во всю стену, картины, бар в углу и ковёр на полу – всё было как обычно. Эти знакомые глазу предметы выглядели несколько чужеродными в окружении стен, отливающих мутным блеском отполированного свинца, и мрачного потолка из чёрных плит, жужжащего, словно рой пчёл.

«Да, Доктор, пить надо меньше…» – заметил я на столе тюльпан бокала и початую бутылку благородного коньяка. Рассмотреть этикетку мне не пришлось: над столешницей завертелся смерчем туманный сгусток, будто выпуская мои эмоции из горлышка бутылки. «Джин» расширялся и удлинялся до роста среднего человека, прощаясь с аморфностью под аккомпанемент голоса Доктора в наушниках:

– Сейчас. Подождите. Я настрою мощность, – слова тонули в треске, а мои мысли – в хаосе.

Пластины зажужжали громче, будто перешли на другой диапазон звука, который вскоре вовсе исчез. Облако обрело форму обезьяны или очень похожего на неё существа.

Я старался сохранять спокойствие. Убеждал себя, что Доктор Штерн джентльмен, и раз он меня пригласил, то, видимо, именно это и хотел мне показать; и не будь он полностью уверен в моей безопасности, наверняка не стал бы предлагать участие в сомнительном эксперименте. Правда, на фоне стойкой веры в порядочность хозяина иногда все же предательски мелькала другая мысль: кто знает, какие «тараканы» водятся в голове этого «доктора»? Но над всем этим сонмищем терзаний возобладал неоспоримый довод – я англичанин! И посему должен быть непоколебим и спокоен.

Неожиданно облачная обезьяна молвила, а точнее, шепнула:

– Выпей, Вэн…

На всякий случай я почесал ухо, отыскивая звук в наушнике, но Доктор даже не дышал в него. Тогда руки сами собой осенили грудь крестом, а несвязные обрывки молитвы вихрем закружились в сознании, потому что слащавый шёпот повторился:

– Выпей, Вэн, на душе будет веселей…

Кто-то другой издалека прокричал (или мне это показалось?): «Не пей!»

Я выпил один бокал.

И тут погас свет, за окном по тёмному небу прочертилась молния.

– Ничего не бойтесь. Похоже, где-то обрыв линии, – раздался внезапно голос Штерна в ухе.

– Я и не боюсь, – темнота надежно спрятала мой страх – существо с его странным шёпотом, и я слушал голос из наушника, пытаясь найти кого-то рядом по звуку.

– Света нет, и зет-поля сейчас тоже нет, – видимо, уловив быстрое дыхание моего страха, заверил Штерн. – Но оставайтесь на месте, я скоро включу резервное питание. Не теряйте меня – я в подвал.

Пока Доктор спускался в подземелье своей обители, я уже ощущал себя в тоннелях Вильямсона, тех самых, что привлекают туристов в Ливерпуль. Достал из кармана сотовый, нажал первую попавшуюся кнопку и с помощью вспыхнувшего экранчика стал осматриваться.

Обезьяны действительно не было. Но на меня смотрели картины, как будто узники, вынырнувшие из темноты камер и приблизившиеся к решёткам той ловушки, куда я угодил. Намекая на участь других гостей дома, они невидящими зрачками указывали мне выход из комнаты, но он всегда упирался в стену. Дважды я находил на ней выключатель и щёлкал им… Безрезультатно.

Тусклый свет сотового прошелся по ряду корешков книг, выхватил из темноты старые настольные часы, отразился в стекле серванта…

От неожиданности… а точнее, от резкого приступа страха сердце мое сжалось и чуть ли не ушло в пол: из-за стекла на меня таращились два недобрых красных, словно налитых кровью глаза. Они принадлежали лицу, будто искаженному агонией и с клыками, торчащими из кривой пасти вверх, вдобавок ко всему раскрашенному в черно-красные, местами синие цвета.

Переведя дыхание, я заставил себя успокоиться и только тогда сообразил, что это всего лишь какая-то маска, принадлежащая, скорее всего, одному из африканских племен.

Внимательно изучая картины, попытался понять замыслы художников.

И что на меня нашло – непонятно, только я зачем-то влез на стул, чтобы рассмотреть одну из них поближе. Картина оказалась гравюрой: мужик в зачуханном помещении с небольшим окошком чуть ли не под самым потолком, перед ним над столом висит в воздухе некий светящийся предмет.

Потолок снова неожиданно зажужжал, но свет не включился. Стоя на стуле, я как-то неловко пошатнулся, потерял равновесие и замахал руками, словно пытаясь ухватиться за воздух. В итоге уцепился пальцами за одну из приделанных к потолку плит резонатора. Конечно, она не была рассчитана на мою массу тела и с треском подалась мне навстречу. Я отпустил плиту и с глухим стуком рухнул на пол. Однако крепления плиты с одного края не выдержали, и, падая на излом, она вырвала крепления и с другой стороны, а затем, отвалившись окончательно, будь она неладна, потянула за собой провода. Те затрещали и оборвались, на мгновение озарив помещение снопом искр. В следующие секунды из моих глаз также посыпались искры…

Не знаю, сколько я пролежал без сознания.

– Лучшее средство от головной боли – это бренди, или виски, или… на худой конец, пиво, но последнее помогает ненадолго, – прозвучал уже знакомый шёпот, когда я пришёл в себя.

– Людей губит не алкоголь, а искусство… Погляди, какой шишак набил.

Я открыл глаза.

– Кто ты? – спросил я окружающую темноту, поднимаясь с пола.

– Ну-с, я, наверное, лучшая часть твоего ушибленного мозга, – обезьяна появилась передо мной внезапно.

– Ага. Вот и глюк! – я потёр больное место на голове (там действительно вздулась шишка размером с добрую сливу). – Я буду звать тебя Глюк, слышишь?

– Называй, как хочешь, – обезьяна ничуть не обиделась и даже подмигнула мне.

Что главное, размышлял я, когда попадаешь в экстремальную ситуацию во сне? Ага, вот: осознать, что все это происходит именно во сне, и после этого переживать становится незачем. И впрямь, зачем переживать, коль это всего лишь сон, логично?

– Ну, давайте, рассказывайте, сэр Глюк, с чем пожаловали?

– М-м-м, я, собственно, никуда не пожаловал, я всегда был с тобой. Я твой советник во многих делах.

– Да? И когда ты мне что советовал?

– Благодаря мне вчера, например, ты поспал на час больше и досмотрел давно загаданный сон о Сьюзи.

– Не помню, чтобы мне кто-то что-то советовал, но вчера я действительно проспал, из-за чего опоздал на работу.

– Работа… Брр… Суровая жизнь. Чтоб трескать бутерброд с колбаской и чеддером… надо что-то делать за бумажки, чтобы купить этот бутерброд с колбаской и чеддером…

– Эт точно…

– Расслабься. Тот, кто угождал всем, умер раньше, чем родился на свет⁷, – философски цокнула языком обезьяна, – забудь плохое – на столе тебя ждет чудесный коньяк!

– Так и спиться недолго, – хмыкнул я.

– Живи сегодняшним днём! Вдруг завтра свалится на голову кирпич, – выныривает обезьяна из темноты, накрывает меня сомнениями, отдающимися болью в висках, уверяет в напрасности жизни.

– И что ты оставишь после себя? – шепотом потребовал ответа какой-то новый голос, другой.

Я повернулся. На плече восседал маленький человечек в словно сотканном из светлого дыма одеянии. Исходивший от него свет озарял пространство вокруг, включая и обезьяноподобное существо. Оно действительно сильно походило на обезьяну, но, странное дело, стоило мне приглядеться к нему пристальнее, как сразу все черты расплывались. Рассмотреть же маленькое существо мне не позволяло его свечение. Пришлось оставить безуспешные попытки разобраться, и, когда спустя положенное время экран сотового погас, я не стал его включать снова, так как не видел в этом больше необходимости.

– Это твой друг? – спросил я.

– А, это… – небрежно отмахнулась обезьяна, – рудимент человечества, – в шипящем голосе почувствовалось раздражение. – Он настолько мал, что голос его почти не слышен.

– Я как раз оттого и мал, что меня чаще всего не хотят слышать! – светлячок стал бросаться искрами, но они почему-то не обжигали, а сразу гасли.

– Ты будешь Глюком номер два, – киваю лилипуту.

– Повторю вопрос, – еле слышно шепчет он. – Что после тебя останется, когда тебя не станет?

– Мои труды – книги, – я чешу затылок в сомнениях, а сзади посмеивается обезьяна.

– Сомневаюсь. В последнее время ты все чаще слушаешь его, – печалится маленький, указывая на большого.

– Ну, еще бы, – усмехнулась обезьяна, – конечно, меня! Слушать тебя – значит, стать монахом, прозябать в тоске и затем подохнуть, так толком и не познав радости.

– Глупости! – возражает светлячок. – Тоска как раз в пустой праздности.

В ответ Обезьяна противно хихикает и с шипением презрительно цедит одно лишь слово: чу-ш-ш-шь…

Пластины зажужжали чуть громче.

Приснится же такое! И глюки порой умеют выстраивать предложения, логически связанные между собой.

– Вы видите их? – громко говорит кто-то мне на ухо, и я, как утопающий за соломинку, хватаюсь за знакомый голос – голос Доктора Штерна, чтобы вырваться из сна.

– Это не сон, – раздаётся в ухе, прокрадывается глубже в голову, будто там обезьяна спорит с человечком о моей судьбе: пей, Вэн, пей – думай о будущем – заливай коньяком проблемы – действуй и откажись от праздности!

– Замолчите! – в отчаянии кричу я и хватаюсь за голову, цепляя блютуз-наушник. Это жужжание, назойливое жужжание… почему-то ставшее сейчас особенно заметным. Оно проникает в голову, под череп… и сводит меня с ума.

Я почувствовал, как во мне сейчас что-то поменялось: сознание исказилось каким-то странным образом, и я очутился… в будущем. Ещё не совсем стариком, но уже человеком, чувствующим конец своего жизненного пути.

Никогда ещё жизнь не казалась мне более дикой, бесконечно идиотской и такой бессмысленно пустой. Меня одолевали какие-то тоскливые, гнетущие и неприятные мысли: что останется после меня, моей работы, когда я перестану жить? Будут ли плоды моей творческой деятельности достаточно талантливы, полезны или красивы, чтобы на них вообще обратили внимание? Кто хоть изредка вспомнит обо мне? Задумается и процитирует строки из моих трудов? Сколько драгоценного времени потеряно безвозвратно. Я так долго барахтался в омуте повседневного рабства. Так долго «кормил не того волка», хм… эту чертову обезьяну! Разжиревшую благодаря мне обезьяну… Где мой успех?

– Выходите. Выходите оттуда! – пробился в наушник настойчиво повторяющий одну и ту же фразу голос Штерна. – Долго в зет-поле находиться нельзя.

Параллельно в то же время шипели друг на друга аморфные существа: «…нет радости в книгах, лучше Интернета и телевидения – ничего нет!» – утверждало одно. «Да, безусловно, телевидение и Интернет – прекрасные изобретения, – соглашалось другое и добавляло: – Они не дают дуракам слишком часто бывать на людях⁸».

Я вдруг заметил, что опять держу в руке бокал коньяка, и мною овладело безудержное желание запустить его в стену, чтобы разлетелся вдребезги, чтобы осколки и брызги во все стороны. И я бы так и сделал, если бы вовремя не спохватился, что, во-первых, это не мой бокал, а во-вторых, я не у себя дома, и проделывать такие штуки в гостях явно признак дурного тона. Поэтому просто поставил его на стол и направился к двери. Отмахнувшись от одного существа, насквозь прошёл другого. Оба исчезли, растворившись в воздухе.

Дверь не поддавалась, и с каждым усилием рассудок все больше предавался безумию.

– Доктор Штерн, она не открывается!

– Такого не может быть! Х-м-м-м, как это? – озадаченный голос в наушнике вселил в меня что-то похожее на панику.

– Вам-то это должно быть известно лучше моего, – во мне росло чувство протеста и возмущения, я на чем свет стоит ругал Дока и себя за решение прийти сюда. Одна половина во мне паниковала и упрекала Дока, другая готова была разрушить этот дом со всеми его хитростями!

– Ума не приложу, что с ней могло случиться, – растерянность в голосе Штерна бесила меня. – И зет-поле… Что-то произошло с зет-полем. Согласно датчикам оно приобрело нестабильность и почему-то продолжает нарастать.

Я и без слов Дока чувствовал это проклятое зет-поле каждой клеткой и, схватившись за голову, пытался проникнуть в неё, чтобы остановить сигнал, это нестерпимое жужжание. В ярости бросившись к двери, отступил на пару шагов и, разогнавшись, с силой попытался высадить ее мощным ударом всего тела. Дверь проигнорировала мою попытку, оставив ноющую боль в плече.

Внезапно в голове мелькнула жуткая мысль о том, что это ловушка. Я – жертва, а Доктор Штерн – маньяк, который меня заманил в неё. Обычно, когда с кем-то случается что-то страшное, мы, конечно, переживаем, но как бы со стороны, будучи уверенными в том, что уж с нами такого точно никогда не произойдёт. Ну и вот…

Вспышка молнии заставила меня обернуться, и взгляд выхватил из мрака тёмную фигуру с кривым и блестящим предметом в руке, направляющуюся в мою сторону. Я рванулся вбок и упал, запнувшись обо что-то лежащее на полу. Лихорадочно ощупав это что-то, понял, что это отвалившаяся от потолка металлическая пластина. Какое-то внутреннее чутьё заставило меня инстинктивно схватить ее и, держа в поднятых руках, закрыться пластиной как щитом. Это было как нельзя кстати – что-то звякнуло, и тут же молния отразилась в блестящей стали кривого лезвия, пронзившего пластину в паре дюймов от моего лица.

Я рванул пластину в сторону, попытавшись с ее помощью сбить с ног неизвестного, но она ушла в пустоту. В это мгновение все пространство оказалось залитым светом, и голос Штерна прозвучал уже не из наушника, а совсем рядом:

– Вы как, в порядке? – Док помогал мне подняться с пола, а я нервно оглядывался по сторонам в поисках посторонних.

– Что это было? – мой голос после всего пережитого звучал хрипло.

– Честно? Сам не знаю.

– Так кто из нас создатель аппарата, излучающего это адское зет-поле?

Мы одновременно, не сговариваясь, двинулись к выходу, торопясь покинуть эту комнату.

– Изобрел-то я, а вот кто оторвал пластину с потолка? – справедливое возмущение в голосе Доктора Штерна слегка остудило мой пыл.

– Вы хотите сказать, что из-за одной оторванной пластины появилось это… Это нечто с ножом? – дыхание при воспоминании о пережитом ужасе вновь перехватило.

– Похоже, что именно так, из-за этой пластины… – Штерн внезапно застыл у двери, держась за ручку.

– Что, вы больше не торопитесь выйти отсюда?

– Кажется, мистер Райт, это еще не конец: дверь не открывается…

***

У Сьюзи резко зазвонил сотовый.

– Прости, это с работы, – она нажала кнопку и поднесла телефон к уху: Да, Сэм, что случилось?.. Где? В Альбер-Доке?.. Ладно, подъеду.

– Ну вот, – огорченно повернулась она к Вэну, – надо срочно ехать.

– Езжай…

– Милый, ты не забудешь рассказать мне продолжение этой истории?

– М-м-м… – протянул Вэн, – даже не знаю.

– Вэн, миленький, пообещай, пожалуйста!

– Ладно, как-нибудь…

– Нет, ты дай слово!

– Сказал же, что расскажу!

– Хорошо, верю, – Сьюзи быстро чмокнула Вэна. Уже возле двери она махнула на прощание рукой и скрылась.

(Продолжение во 2-й части книги «Резонатор» – «ГОСТИ ИЗ ПРОШЛОГО, или Доктор Штерн»).