Шлейф

Пролог

– Ты спишь?

– Нет. Думаю.

– О чем?

– О царях Давидах.

– Первый из Грузии, второй наш?

– Оба наших. Утрешнего доставили без царских аксессуаров, а вечернего в простынном облачении с игрушечной арфой. Утрешний во всем винит всех, вечерний во всем винит себя. Утрешний утверждает, что его останки находятся за чертой Старого города, а вовсе не на горе Сион. Требует демонтировать памятник, установленный перед его лжемогилой. Мало того, что это преступление перед иудейским законом, запрещающим создавать подобия, так еще и ни малейшего сходства. Разве похож он на безобразного черного тельца?! Утрешний царь Давид – правдолюб из Жмеринки. Вечерний – сложнее. Психоз на почве обостренного чувства вины. Может, пришил кого-нибудь на бывшей родине? Щиплет струны и рыдает. Не может простить себе гибель Урии. Завладеть его женой он мог и без кровопролития. На всякий случай положил его в отдельную палату.

– Арфа в виде подковы с прибитыми к ней нитями?

– Да.

– Можешь купить себе такую в келье надкупольной крыши. Туда есть ход. Справа от ворот в храм Гроба Господня – неприметная дверка. Заходишь в нее и оказываешься в церкви, отнятой эфиопами у коптов, но те смиренно молятся и в эфиопском антураже… Оттуда ведет узенькая лестница. Взбираешься по ней – и ты на белоснежной крыше. Там, в одной из келий у христиан-эфиопов лавка…

– Думаешь, мне пора?

– Не помешало бы… Да лавка закрыта на карантин. А как поживает шейх?

– Он уже не шейх, он Шмуэль Шимон ибн Гвироль. Под этим именем пытался прорваться в министерство обороны и уничтожить ШАБАК. Пробыл месяц в тюремной психушке, теперь у меня. Пишет сатирическую пьесу про израильских политиков.

– Записывай кейсы.

– Зачем? Их можно выдумать.

– Но они уже есть…

– Мифология богаче истории.

– Без истории не было бы никакой мифологии.

– Воображение богаче действительности.

– Но формируется-то оно ею!

– Все, застряли. Скажи лучше, сантехник был?

– Был.

– Течь на антресоли устранил?

– Устранил. Но произошла странность… Он нашел там два чемодана с занятными культурными ценностями.

– Периода Маккавеев?

– Да… Разве что российских.

– К этой химере лучше не приближаться… Все, труба зовет. Звони, если что.

Если что?

Здесь – карантин, там – мятеж. Здесь сверчит воздух и мерцают во тьме светлячки. Там – прозрачный лес один чернеет. В окне вагона.

Цари Давиды спят. А чемоданный герой, не внемля предостережению психиатра, отправляется в путь.