Шурави, или Моя война

Пролог

Стоял конец февраль 2012 года. Порывы холодного ветра швыряли в лобовое окно его машины снежную крупу, которая словно маленькие дробинки стучали по кузову автомобиля. Абрамов ехал на машине по Ленинской дамбе, стараясь держать удобный для него интервал с ехавшей перед ним иномаркой.

«Вот и Молодежный Центр», – подумал он и посмотрел на темные окна высотного здания, в котором раньше размещалась гостиница, а сейчас там обосновался республиканский коммерческий банк.

Память почему-то невольно вернула его в годы студенческой жизни, когда их студенческая группа целый месяц трудилась на возведении этого здания. Неожиданно его внимание привлекла группа молодежи, которая резвилась у занесенного снегом памятника солдатам-интернационалистам. Одна из девушек забралась на него и что-то весело кричала своим друзьям.

Свернув вправо, Виктор притормозил свой автомобиль и вышел из машины. Вокруг никого, кроме этой группы молодежи, которая, похоже, была нетрезвой. Подняв воротник куртки, Абрамов направился к памятнику. Он сделал несколько шагов и его ноги моментально утонули в снежном наносе. Одна из девушек, ухватившись за фрагмент памятника, пыталась вырвать что-то из металлического венка. Не обращая на него никакого внимания, к ней подошел молодой человек и стал ей помогать выламывать из венка металлический листок.

– Ребята! Вам не кажется, что вы поступаете нехорошо? – обратился Виктор к ним – То, что вы сейчас здесь делаете, называется вандализмом!

Они на какой-то миг остановились и с удивлением посмотрели на него.

– Слушай, мужик! Вали, отсюда! Ты кто такой? – произнес довольно солидного веса парень и, расправив могучие плечи, медленно направился в его сторону. – Давай, вали, отсюда!

Парень явно был готов к драке. Кулаки его рук были крепко сжаты, подбородок прижат к груди.

«Похоже, ранее занимался боксом», – подумал Абрамов, оценивая его стойку.

– Не нужно хамить, молодой человек. Неужели вам не стыдно, что вы топчете память о ваших ровесниках, отдавших свою жизнь за Родину?

– За какую Родину, дядя? – прохрипел от волнения парень и громко засмеялся. – Там, где они убивали людей, там не было нашей Родины. Я бы тебе посоветовал дядя, лучше свалить отсюда. Тоже педагог нашелся….

Парень сделал небольшую паузу и посмотрел на своих товарищей, словно ища у них поддержки. Те, молча, смотрели на них, выжидая, какова будет развязка этого спора. Парень сделал еще пару шагов вперед, продолжая демонстрировать Виктору свою решимость.

– Выходит, ты тоже из тех, с кем так успешно сражался Сталлоне в фильме «Рембо»? – произнес парень и вновь громко засмеялся.

Смех его был каким-то не естественным. По всей вероятности предчувствие драки каким-то образом сказалось на его голосовых связках. Стоявшие рядом с ним друзья, словно по команде, тоже начали смеяться.

– Там, где я воевал, твоего Сталлоне и рядом не было. Там были только мы, русские ребята, и они – моджахеды.

– Тогда скажи, мне, мужик, с кем ты там воевал? С женщинами, детьми, крестьянами? – просил Абрамова парень, пристально рассматривая его и по всей вероятности оценивая его бойцовские возможности. – И ты теперь хочешь, чтобы мы вас уважали за это?

– Там, в Афганистане, была война, беспощадная, жестокая. Ты думаешь, они с нами там церемонились? Нет, они нашим ребятам отрезали головы и выставляли их вдоль дороги, чтобы мы все это видели. Так что о гуманности я бы с тобой поспорил.

– Тогда скажи мне, мужик, кто тебя туда посылал? Хочешь сказать, что Родина? Если это так, то почему эта твоя Родина так стыдливо прячет свои глаза и старается все это забыть? Скажи, почему этот памятник так ловко спрятан от человеческих глаз? Молчишь? Что, сказать нечего?

– Я не знаю, почему памятник установили именно здесь, – ответил Абрамов. – Могу сказать лишь одно, что тот, кто там был, едва ли забудет эту войну.

– Если не знаешь, тогда вали отсюда, мужик. Ничего этому памятнику не будет.

Виктор не стал спорить с этим невежей, а тем более драться. Глупо вот здесь, у монумента славы Советской Армии, кулаками доказывать зарвавшемуся юнцу правду о той войне.

Он повернулся и направился к своей машине, а ребята с шумом перебежали улицу Декабристов и направились в сторону Молодежного Центра. Абрамов проводил взглядом эту стайку беззаботной молодежи и снова посмотрел в сторону одиноко стоящего памятника, у которого только что украли самое дорогое – память, и который, словно стесняясь кого-то, спрятался у широкой транспортной магистрали города. Ни цветов, ни Вечного огня, ни караула. Людей здесь практически не бывает.

Размышляя над превратностями человеческой памяти, он быстро доехал до первого цветочного магазина и купил несколько алых гвоздик. Вернувшись к памятнику воинам-интернационалистам, он опустился на колено и положил гвоздики к его подножию. Абрамову тогда почему-то показалось, что эти неброские алые цветы должны были в какой-то мере отогреть их застывшие в порыве атаки души, напомнить им, что они не забыты. Постояв немного у памятника, он вернулся к машине. В эти скорбные для него минуты, он дал себе слово, что обязательно напишет о тех, с кем рука об руку целый год участвовал в ныне всеми забытой войне.

***

Заканчивался последний весенний месяц 1979 года. Весна в преддверии лета одаривала всех небывалым для этого времени года теплом. Проснувшаяся природа цвела и благоухала. Не умолкая, пели в скверах соловьи, радуя горожан.

Виктор Абрамов сидел на скамейке в парке «Дворца химиков» и с нескрываемым интересом наблюдал за восходом солнца, которое медленно показывалось между двумя высотными домами, окрасив их в золотистый цвет.

– Ольга, ты только посмотри, как красиво! – восторженно произнес он и крепко прижал к себе хрупкое тело девушки.

– И, правда, Витя! Никогда не думала, что это так обворожительно красиво.

Виктору и раньше приходилось наблюдать за восходом солнца. Еще, будучи мальчишкой, когда он ходил на рыбалку с отцом, он часто наблюдал за восходом. Однако, в том уже далеком для него детстве, восход был другим, не таким красивым, как в это утро. Он глядел на восходящее солнце, стараясь зрительно уловить его первые робкие лучики, которые перебегали с одной крыши дома на другую, словно играя в догонялки. Солнечный диск рос буквально на глазах и вскоре показался полностью.

– Витя! – обратилась к нему Ольга. – Почему ты молчишь? Неужели ничего нельзя сделать с этим призывом? Ты же умный человек, ну придумай что-нибудь!

Абрамов взглянул на нее и улыбнулся. Заметив в ее больших и красивых глазах, вспышку гнева, он примирительно тоном ответил:

– Оля! Не говори глупости, что я могу придумать? Ты предлагаешь мне пойти к Председателю Комитета государственной безопасности и сказать, что я не могу ехать на эти сборы? Тебе не кажется, что это смешно!

Виктор замолчал и снова посмотрел на Ольгу, стараясь предугадать ее следующий выпад в его сторону.

– Что он мне ответит, как думаешь? – продолжил он. – Я думаю, он ответит, что это не он меня посылает на эти сборы, а государство. Я тебе уже не раз рассказывал, что после окончания института, я был распределен на работу в Комитет государственной безопасности. Не знаю почему, но у них тогда что-то там не срослось, и они не смогли меня трудоустроить на работу. Сейчас же речь идет не о службе или работе, а лишь о каких-то трехмесячных сборах. Ты сама знаешь, что с этой конторой лучше не спорить.

В глазах Ольги сверкнул огонь гнева. Она глубоко вздохнула и на одном дыхании «выпалила»;

– Ты о моем будущем подумал?– Я уже всем подругам «растрезвонила», что у нас в августе будет свадьба, а ты вдруг уезжаешь, черт знает куда. Ты даже сам не знаешь, куда едешь, и на какой срок!

Девушка замолчала и, отвернувшись от Виктора, стала что-то рассматривать у себя под ногами.

– Ты, не сердись, Оля. Ну, объяснишь им, думаю, они все поймут.

Виктор попытался ее обнять, но девушка оттолкнула его руку, тем самым давая ему понять, что она сильно обижена.

– Оля, милая моя! Неужели ты и, правда, думаешь, что я сбегу от тебя? Да, если бы я знал, куда меня направят, то обязательно сообщил бы тебе об этом. Меня вызвали и сказали, что я должен прибыть в распоряжение отдела кадров КГБ, вот и все. Куда дальше нас повезут, поверь мне, я не знаю.

Девушка словно не слышала его слов и продолжала смотреть себе под ноги. Абрамов вновь попытался обнять ее, но она, зло, сверкнув глазами, снова демонстративно сбросила его руку и резко вскочила со скамейки.

– Оля! Ну, прекрати! Ты же меня сожжешь своими глазами.

Она на какой-то миг остановилась и, повернувшись к нему, гневно произнесла:

– Ну и что я скажу своим родителям? Они уже давно готовятся к свадьбе. Ты думаешь, они поверят в твою сказку, что ты не знаешь, куда едешь?

Лицо Виктора посерело. Этот резкий и категоричный тон Ольги обидел его. Он хотел встать и уйти, но что-то остановило его.

– Оля! Мне что теперь еще и твоим родителям объяснять, куда и зачем я еду? Мне уже было достаточно общения с твоей матерью. Она до сих пор, наверное, от этой новости прийти в себя не может.

– Виктор! Послушай меня! – произнесла Ольга и схватила Абрамова за руку. – Сейчас у нас не война и военные законы не действуют. Тебя же не расстреляют и не посадят, если ты не поедешь на сборы? В конце концов, ты можешь сказать, что собрался жениться. Полагаю, что это – серьезная причина. Если хочешь, я могу договориться с подругой, и она тебя положит на неделю в больницу. Разве это не выход из положения? Отравиться может каждый….

Абрамов внимательно посмотрел на нее. Ее распаленное от гнева лицо было очень красивым. Он глубоко вздохнул, и словно подводя черту под их спором, произнес:

– Извини, Оля, но я этого сделать не могу. Не хочу врать! Я уезжаю всего на три месяца. Неужели ты не в состоянии меня дождаться? Ведь я еду не на войну, а на военные сборы.

Наверное, Виктору не стоило говорить об этом. Ольга посмотрела на него и, махнув рукой, стремительной походкой направилась в сторону выхода из парка. Абрамов мгновенно вскочил со скамейки и устремился за ней.

– Ты что, обиделась на меня? – спросил он девушку, пытаясь схватить ее за локоть.

Она резко отдернула руку и, не останавливаясь, на ходу произнесла:

– Не провожай меня, обойдусь. Ты знаешь, Виктор! Я, похоже, в тебе сильно ошиблась. Я думала, что ты меня любишь, а все оказалось миражом. Ты не из тех людей, кто готов совершить подвиг ради любимого человека. Ко мне больше не приходи, я не хочу тебя видеть! Лучше будет, если ты меня забудешь, так проще: и для тебя, и для меня.

– Оля! Я не понял тебя! Ты же знаешь, как я тебя люблю! Не ломай мою любовь через колено.

– Врешь, ты! Я тебе не верю! Я попыталась бороться за свое счастье, но у меня это не получилось. Так что, прощай! Живи, как можешь!

Она стрелой метнулась через дорогу. Виктор хотел догнать ее, но что-то остановило его. Проводив девушку взглядом, он направился домой.

***

Утро выдалось жарким. Виктор быстро привел себя в порядок и, надев белую рубашку, посмотрел на мать, которая наблюдала за ним, сидя за столом.

– Ну как, мама? – спросил он ее.

Она, молча, улыбнулась.

«Как он похож на покойного отца, – думала она. – Такой же подтянутый и симпатичный».

Виктор действительно был похож на отца: широк в плечах, такой же разрез глаз, взгляд… Его густые темно-русые волосы были зачесаны на бок, придавая его лицу некую уверенность в своих поступках. Поймав на себе взгляд матери, он улыбнулся ей.

– Ну, как мама? – переспросил он ее.

– Может, стоит надеть костюм, сынок? Как-то не солидно в джинсах, – произнесла она. – Ведь не на свидание собрался, а идешь в солидное учреждение?

– Думаю, что не стоит, мама. Жарко, в костюме совсем сопреешь….

В десять часов утра, он уже прохаживался по улице Дзержинского, наблюдая за входом в Комитет государственной безопасности. Взглянув на часы, он, покачал головой, отметив про себя не пунктуальность представителя комитетчика, пригласившего его на встречу . Часы показывали пятнадцать минут одиннадцатого.

– Абрамов! – услышал Виктор у себя за спиной. – Давно ждешь?

Он обернулся.

– Извини, транспорт подвел, – произнес мужчина в светлой рубашке навыпуск. – Пробки, не рассчитал…..

Мужчина достал из кармана брюк платок и вытер им вспотевшее лицо.

– Где будем разговаривать: в парке или пойдем ко мне в кабинет?

– Мне все равно, как скажете.

За эти три года, что он не видел человека, тот сильно сдал. Майор КГБ похудел, словно усох в плечах. У него появился небольшой пивной животик, который придавал его внешнему виду определенную солидность.

– Как трудишься, Абрамов? Небось, бежишь по служебной лестнице?

– Работаю, как требует от меня государство, – уклончиво ответил Виктор. – Без нареканий со стороны руководства предприятия.

– Вот и хорошо, Абрамов. А, как у тебя со спортом? Все занимаешься или уже бросил?

Виктор ухмыльнулся.

– Занимаюсь. Вот недавно получил мастера спорта…. Почему вы поинтересуетесь всем этим? Не думаю, товарищ майор, что этот вопрос был у вас дежурным?

С этим человеком, работавшим старшим инспектором отдела кадров КГБ, Абрамову приходилось встречаться и ранее. Так, три года назад, после окончания института во время распределения, он получил назначение на службу в КГБ Таджикистана. Именно тогда и произошла его первая встреча с майором КГБ. Именно он затем сообщил Виктору об отказе КГБ Таджикистана трудоустроить его в этом серьезном ведомстве.

– Знаешь, Абрамов, ты не ошибся. Мне действительно интересны твои спортивные достижения.

Майор улыбнулся и как-то по-отечески похлопал Виктора по плечу.

– Сейчас у нас в конторе, я имею в виду КГБ, формируется дополнительная группа специального назначения.

Он с интересом посмотрел на сотрудника отдела кадров.

– И что? – спросил его Абрамов. – Я то, какое отношение имею к вашей «конторе»? Я работаю на оборонном предприятии, тем самым повышаю оборонную мощь нашего государства, и меня сейчас мало интересуют вопросы вашего КГБ.

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, Абрамов. Начальство из Москвы заинтересовалось твоей личностью. Именно поэтому тебя и направляют на эти сборы. Закрепишься – хорошо, а не закрепишься – вернешься обратно на завод, для того чтобы повышать оборонную мощь нашего государства.

– Выходит, дела в вашей «конторе» идут не слишком хорошо, если вы начинаете подбирать в это подразделение людей с «гражданки».

– Поменьше сарказма, Абрамов, – ответил майор, и улыбка мгновенно сползла с его до этого доброжелательного лица. – Между прочим, вопрос с тобой решен. На заводе будешь числиться, как убывший в командировку. Сколько она продлится, сказать не берусь, так как и сам не знаю. Сейчас таких, как ты, резервистов собирают по всему Советскому Союзу. С какой целью это делается, я тоже не знаю. Думаю, что раз собирают, значит, вы стали нужны нашей Родине.

Майор посмотрел на Виктора, словно ожидая от него каких-то вопросов.

– У меня вопрос, – обратился Виктор к майору. – Как насчет денег? Командировочные кто и когда выдаст, завод или ваша контора?

– Деньги получишь через час на этом месте, – ответил кадровик и, развернувшись, направился к дверям КГБ.

Абрамов посмотрел на часы. Ехать домой не имело смысла и он, не торопясь, направился на улицу Баумана. Несмотря на раннее время, вся улица была забита спешившими куда-то людьми. Звеня проводами, по улице не спеша двигались троллейбусы, доставляя на учебу студентов.

Солнце палило, делая асфальт податливо мягким. От раскаленных солнцем домов, словно от мартеновских печей, исходил жар, от которого негде было укрыться. Спешившие по делам люди, оставляли на дорожном покрытии следы своей обуви: кто-то глубокие отверстия от каблуков-шпилек, кто-то следы рифленых подошв. Дойдя до конца улицы, Виктор направился в обратную сторону.

Он еще издали заметил майора, который нервно курил, поджидая его у входа в парк «Черное озеро».

– Абрамов! Прошу в следующий раз не опаздывать, – строго произнес кадровик и протянул ему лист ведомости. – Вот здесь распишись и получи деньги. Здесь твоя заводская зарплата за три месяца вперед.

– Скажите, товарищ майор, мне нужны будут там деньги или нет?

Он удивленно посмотрел на Виктора.

– Я не знаю, но думаю, что нет. Кстати, как у тебя личные дела? Как Оля? Слышал, что ты собрался жениться?

– Вы и про нее все знаете? – удивленно спросил Виктор. – Похоже, что секретов для вашей «конторы» нет.

– Ничего удивительного, Абрамов. Мы все должны знать об интересующих нас людях, а тем более о тех, кого командируем в подобные подразделения. Кстати, не забудь, ты, завтра, должен прибыть сюда в восемнадцать часов. Выходит, у тебя еще сутки в запасе.

– Не забуду, – ответил Виктор и направился в сторону остановки троллейбуса.

***

Троллейбус выехал на дамбу и, сбросив скорость, остановился. Из кабины вышел водитель, и виновато улыбнувшись, сообщил, что троллейбус дальше не поедет, чем вызвал возмущение у пассажиров.

– Как так не поедет! – возмущалась женщина. – А нам сейчас, что через всю дамбу в такую жару топать? Я буду жаловаться вашему начальству!

Виктор вышел из троллейбуса и, немного подумав, направился вдоль дороги. Он никуда не спешил и сейчас был даже рад прогуляться вдоль берега Казанки. Шагая в сторону «Молодежного центра», он невольно вспомнил лицо матери, которая сидела за столом и с испугом смотрела на небольшой белый листочек бумаги, что лежал перед ней.

– Что это, сынок? – спросила она Виктора.

– Откуда я знаю, мама. Сейчас посмотрю.

Он взял в руки листок и быстро пробежал по нему глазами.

– Ты не расстраивайся, мама. Меня просто призывают на воинские сборы. Ничего особенного в этом нет.

– Сынок! Но повестка не из военкомата, а из Комитета государственной безопасности!

– Какая разница, мама. Ты же помнишь, какое было у меня распределение после окончания института. Наверное, я стою до сих пор у них на учете. Это же не на войну они меня призывают, а всего-то на три месяца.

Мимо Абрамова с шумом и треском промчался мотоциклист, вернув его к действительности.

«Надо же, завтра вечером я буду уже далеко отсюда. Интересно, куда отправят: в Москву, Ленинград, Минск, – подумал он, вспомнив, что именно в этих городах СССР находились школы КГБ. – А в прочем, какая разница, куда ехать».

– Что сказали, сынок? – спросила его мать, как только он переступил порог квартиры. – Когда уезжаешь?

– Завтра, мама. В шесть вечера нужно прибыть в КГБ.

Виктор увидел, как побледнело лицо матери.

– Мне вот сегодня соседка сказала, что ты мог отказаться ехать, так как я у тебя одна. Это правда?

– Не знаю, мама. Меня же не в армию призывают, а на сборы, всего-то на три месяца.

Виктор прошел в комнату и, открыв дверцу шкафа, достал спортивную сумку и стал укладывать в нее свои вещи.

– Знаешь, сынок, сердце матери не обманешь. Я же знаю, что ты едешь на войну, – услышал он за спиной голос матери.

– Ты что, мама, какая война? Кругом мир! Да и с кем нам воевать? Америка далеко, а Европа на нас не полезет.

– Сынок, пообещай мне, что обязательно вернешься, что не будешь совать голову под вражьи пули. Я отца дождалась с фронта, дождусь и тебя, только пообещай мне, что вернешься.

– Мама, я тебе еще раз говорю, что еду на военные сборы. Постреляем там немного и вернемся. Так что, не переживай, все будет хорошо и я обязательно вернусь.

Виктор нежно обнял мать за плечи и поцеловал. Это как-то успокоило ее.

– Витя! Что-то я Ольгу уже второй день не вижу? – спросила она его. – Ты с ней случайно не поругался?

– Нет, мама, у нас все хорошо, так что не переживай. А не приходит Ольга, потому что работает.

Мать с недоверием посмотрела на сына и молча, покачала головой.

– Что-то ты крутишь, сынок. Я ее днем видела. Дома она, а не на работе. Вот поэтому и спросила тебя. Раньше ее не выгонишь было, а эти дни….

Виктор закончил собираться и, отложив в сторону сумку, улыбнулся матери.

– Давай посидим, мама, помолчим на дорогу – тихо произнес Виктор.

Сняв рубашку, он сел на диван. Неожиданно раздался звонок.

– А вот, наверное, и Ольга, – произнес Виктор и направился к входной двери.

Он открыл дверь, в надежде увидеть за ней девушку, но за ней стоял его школьный товарищ.

– Привет! Ты на концерт пойдешь? – спросил его Юрка, поправляя ворот рубашки.

– Какой концерт? – растеряно переспросил его Виктор.

– Как какой? Ты же сам собирался посмотреть «Поющие гитары». Я и билеты вот достал…

Виктор посмотрел на мать, словно извиняясь перед ней за подобное приглашение.

– Иди, сынок, погуляй… А я дома посижу, подожду тебя.

Он быстро надел рубашку и вышел на улицу, где его ждали товарищи.

***

Виктор еще раз крепко обнял мать и стоявших у двери сестер.

– Мама! Я очень прошу вас, не провожайте меня, не люблю я этого. Сам дойду до остановки.

Абрамов вышел из дома и, забросив ремень сумки на плечо, направился в сторону троллейбусной остановки. Он остановился на выходе со двора и оглянулся назад. Мать и сестры по-прежнему стояли у подъезда. Виктор, невольно, улыбнулся, потому что, как и все молодые люди того времени, он не верил в существование Бога.

Около дома Ольги Абрамов на минуту остановился. Балконная дверь квартиры девушки была открыта.

– Оля! Оля! – громко крикнул он.

На балкон никто не вышел.

– Оля! – снова крикнул Виктор, заметив, как в комнате девушки слегка отодвинулась в сторону штора.

Он постоял минуты три и, не оглядываясь, направился дальше. Абрамов шел, стараясь не думать о девушке. Он еще не знал, что она сдержит свое слово и что тот утренний рассвет был для них последним. Он еще по-прежнему верил, что все образуется, и мысленно строил планы на будущее.

Виктор взглянул на часы, они показывали ровно восемнадцать часов.

«Вовремя», – подумал он, обратив внимание на незнакомого ему парня, который с нескрываемым интересом рассматривал, проходивших мимо него людей.

Абрамов не стал подходить к нему, а встал в стороне.

– Ну, что? Выходит, все подошли, – произнес сотрудник отдела кадров КГБ, подходя к ним.

Абрамов пожал плечами и посмотрел с интересом на своего спутника.

– Давайте, садитесь в машину, поехали.

«Интересно, куда нас везут?», – подумал Виктор, когда машина пересекло мост.

Он отвернулся от окна и посмотрел на сопровождавшего их кадровика. Лицо мужчины было сосредоточено и ему было, похоже, не до разговоров. Автомобиль с визгом остановилась около проходной авиационного завода. Майор взглянул на часы и громко скомандовал:

– Давай, ребята, бегом. Нельзя опаздывать на самолет.

Он протянул охраннику свое удостоверение и тот, кивнув ему, пропустил их на территорию завода. Майор провел их на летное поле, на котором стоял готовый к вылету АН–26. Сопровождающий их сотрудник КГБ подошел к летчику и о чем-то его спросил. Тот кивнул ему и майор, достав из портфеля два пакета, передал их ему.

– Теперь вы переходите в подчинение капитана и должны выполнять все его команды. До свидания, ребята. Бог даст, может быть, еще встретимся.

По приставной лестнице Абрамов быстро поднялся на борт. Салон самолета был практически пуст, лишь в дальнем конце лежало с десяток зеленых ящиков.

– Давайте, ребята, устраивайтесь, кто как может. Лететь нам долго, часа четыре, – произнес капитан и проследовал в кабину пилотов.

Абрамов сел на холодную металлическую лавку, которая была расположена вдоль борта самолета, и стал ждать взлета. Через минуту-другую самолет чихнул своими мощными двигателями. Шум работающих двигателей моментально заложил уши. Самолет мелко и противно задрожал. Виктор взглянул в иллюминатор и заметил, что земля медленно поползла под крылом самолета. Виктор, ощутил легкие толчки, какие обычно бывают при движении машины по бетонке. Их частота стала стремительно нарастать и самолет, оторвавшись от земли, стал набирать высоту. Абрамов прильнул к иллюминатору и увидел огромный город, который медленно проплыл под его ногами. К нему подошел один из пилотов и попросил спички.

– Куда летим? – поинтересовался у него Абрамов.

– В Термез, – коротко ответил он. – Приходилось бывать в Таджикистане? Нет? Вот и посмотришь….

Глубоко затянувшись, он направился в кабину.

– Эй, земляк, тебя как зовут? – спросил Виктор у своего попутчика.

– Мне запретили с вами общаться, – произнес он и замолчал. – Больше не задавайте мне никаких вопросов.

– Ну, если запретили, тогда молчи, – ответил Абрамов.

***

Самолет мягко коснулся большими колесами взлетной полосы военного аэродрома, подпрыгнул и, слегка подергивая дюралевым корпусом, покатил по ней. Когда транспортник остановился, один из пилотов открыл дверцу и выдвинул съемную лестницу.

– Давай ребята, выходи, прилетели, – сказал он, помогая им выйти из самолета.

В лучах мощных прожекторов Виктор увидел самолеты, которые, словно солдаты, стояли, выстроившись в ряд вдоль взлетной полосы. Абрамов вышел из самолета и остановился, щурясь от ослепительного света прожекторов. Он, не знал, куда двигаться дальше, так как, кроме этого освещенного прожекторами пятачка, Виктор больше ничего не видел – кругом стояла такая темень, что в трех метрах невозможно было увидеть человека.

– Кто из вас Абрамов? – услышал он голос, обращенный к ним из темноты.

– Я, – громко ответил Виктор.

– Раз ты, тогда шагай за мной, – произнес все тот же хрипловатый мужской голос.

Через несколько секунд его глаза привыкли к темноте, и он увидел армейский ГАЗ–66, около которого стояли двое военных и небольшая группа молодых ребят в штатском.

– Давайте, забирайтесь в машину и поехали, – сказал один из военных. – Теперь все в сборе.

– Кто знает, где мы находимся? – поинтересовался Абрамов у одного из парней.

Тот, молча, пожал плечами.

– Ребята, давайте знакомиться. Меня зовут Виктор, фамилия Абрамов, я из Казани.

– Павлов Вадим, я из Ленинграда, – произнес кто-то из темноты.

– Я – Лавров Роман, живу в Москве, – представился сосед слева.

– Петровский Алексей из Вологды….

– Вот и познакомились. Будет здорово, если мы все попадем в одно подразделение.

Все согласились с Абрамовым. Ехали они долго, но вскоре машина сбросила скорость и съехала с трассы. Автомобиль стало сильно трясти и бросать из стороны в сторону.

– Держись, мужики, а то вылетим из машины, – произнес Виктор.

Машину бросало из стороны в сторону, и они вынуждены были крепко уцепиться за борта кузова. Абрамов отбросил полог тента и выглянул наружу. В свете автомобильных фар мелькали какие-то редкие деревца и кустарники. Неожиданно машина резко дернулась и остановилась. От этого неожиданного толчка Виктор чуть не вылетел из кузова. Впереди, в свете автомобильных фар он увидел металлические ворота, на которых были крупные красные звезды.

– Выходи, ребята. Приехали! – последовала команда.

Все выпрыгнули из кузова и по приказу выстроились в шеренгу.

– Вот что, бойцы, – обратился к ним мужчина, одетый в камуфлированную куртку. – Вы прибыли на базу поготовки специального подразделения КГБ. С этого момента все ваши гражданские привычки должны быть забыты. У вас здесь не будет ни мам, ни жен, которые ухаживали бы за вами. Все, что необходимо по уставу, вы будете делать сами. На базе действует строгий армейский режим. Обращение к старшему по должности должно быть в рамках действующего устава. Вы должны обращаться к своему непосредственному начальнику не иначе как «товарищ командир», «товарищ инструктор» и так далее. На территории базы запрещена любая кино и фотосъемка бойцов и объектов. Это вам для начала. Завтра вас раскидают по подразделениям, где вам все объяснят ваши отцы-командиры. А сейчас пройдем в казарму, чтобы разместиться на ночь.

Все стояли, молча, ошарашенные услышанной новостью.

– Что, бойцы, приуныли? Думали, что будете служить в городе, будете бегать в самоволку? Отсюда не убежишь. До ближайшего населенного пункта, небольшого аула, шестьдесят километров, если не больше. Женщин в подразделении нет.

Он обошел строй, вглядываясь в их лица, словно пытаясь догадаться, о чем могли думать, стоявшие перед ним молодые ребята.

– Если все понятно, тогда слушай команду. Всем взять личные вещи и строем за мной в расположение казармы.

Оказалось, что казарма – это несколько щитовых домиков, в которых можно было разместить не более тридцати человек. Их завели в помещение, в котором стояли два десятка пустых коек.

– Отдыхайте! – скомандовал сопровождавший их военный.

– Товарищ командир, как же отдыхать? А где матрасы? – спросил его кто-то из прибывших с Виктором ребят.

– Матрасы и все остальное получите завтра утром. Вопросы есть? Раз нет, тогда отдыхайте. Подъем в шесть ноль-ноль.

Он вышел, оставив ребят в полном недоумении. Абрамов выбрал койку рядом с окном и, бросив спортивную сумку под голову, лег на жесткую панцирную сетку. Он лежал на кровати и думал о том, как круто изменилась его жизнь за последние двадцать четыре часа. Боялся ли он этих изменений, сказать однозначно он не мог, но, тем не менее, ощущение легкой тревоги не покидало его всю ночь.

***

Утром Виктор проснулся от острой боли в боку. Незнакомый военнослужащий в камуфлированном комбинезоне десантника нанес ему довольно болезненный удар ногой в бок.

– Чего валяешься? Что, не слышал команду подъем! – громко заорал он. – Я научу вас быстро подниматься!

Сон мгновенно улетучился. Абрамов вскочил на ноги и вопросительно посмотрел на него.

– Что уставился? Снять верхнюю одежду и на улицу, бегом! – скомандовал «десантник».

Виктор выскочил на улицу, сумев в этой сумятице сунуть ноги в стоявшие рядом с койкой полуботинки, и быстро встал в строй. Вслед за ним из дверей пулей выскочили еще трое новеньких и поспешно встали рядом с ним. Абрамов посмотрел на их заспанные лица и невольно улыбнулся. Они стояли в строю в разномастных по размеру и расцветке трусах.

– Налево, бегом, марш! – последовала команда и группа, общей численностью в тридцать человек, легкой трусцой побежала вдоль высокого каменного забора, отделявшего гражданский мир от повседневных военных будней.

– Не отставать! Зачет по последнему! – выкрикнул командир и, обогнав группу, возглавил забег.

Абрамов только сейчас обратил внимание на голубоватые вершины гор, которые кольцом обступали учебную базу – они были покрыты белыми шапками снега. Виктор впервые в жизни видел горы, и их необычная красота буквально заворожила его. Он бежал довольно ровно, стараясь не наступать на пятки бежавшего впереди него военного. Время от времени Абрамов поднимал голову и любовался горами.

Они пробежали километра два, прежде чем он почувствовал, что начинает задыхаться. Оглянувшись назад, Виктор заметил, что группа окончательно распалась. Кто-то еще силился угнаться за ними, но основная масса ребят уже стояла на месте и с интересом наблюдала за ним и этим военным. Наконец, военный сбросил скорость и перешел на быстрый шаг. Он тоже последовал его примеру.

– Что, боец, трудно бегать в условиях высокогорья? Воздуха не хватает? – спросил он Абрамова. – Ничего, думаю, что все вы быстро привыкнете к этому.

Командир поднял руку вверх, привлекая этим жестом внимание к себе.

– Слушай мою команду! Стройся! Сомкнуть строй!

Через несколько секунд наша ранее рассыпавшаяся группа вновь стала напоминать что-то целое.

– Равняйся, смирно! – скомандовал инструктор.

Они, как могли, выполнили его команду. Это была первая попытка принять что-то похожее на строй. Абрамов стоял и краем глаза наблюдал за пробегавшими мимо их молодыми военнослужащими, которые, глядя на разнообразие их трусов, маек и обуви, еле сдерживали себя от накатывающего на них смеха.

– Иван, ты откуда взял этих «пиджаков»? – неслись выкрики в адрес нашего командира. – Если их выставить в таком виде, как сейчас, то все наши враги разом разбегутся в разные стороны или просто сдадутся в плен от испуга.

«Выходит, нашего командира зовут Иван», – подумал Абрамов, продолжая внимательно рассматривать его крепко сложенную фигуру.

Лицо и тело Ивана было словно отлито из бронзы. Своей атлетической фигурой он чем-то напоминал античного героя.

– Итак, бойцы, моя фамилия Марченко. Зовут меня Иван Тимофеевич. Звание – капитан. Однако на нашей учебной базе не принято обращаться к своим офицерам по званию, поэтому обращайтесь ко мне коротко – товарищ командир.

Марченко достал из кармана комбинезона список и громко стал зачитывать фамилии.

– Абрамов!

– Я! – коротко выкрикнул Виктор из строя, вспоминая устав, который он изучал на военной кафедре института.

Остальные ребята из группы отвечали, как попало.

– Подведем первый итог нашего знакомства, – громко произнес Марченко, обходя строй. – Могу сказать одно – плохо, бойцы. Лишь один Абрамов смог удержаться за мной на нашей тропе здоровья, а остальные, словно сосиски, повалились по дороге. Придется все начинать сначала, товарищи офицеры запаса: изучать устав, повышать свою физическую составляющую, а если коротко, начинать служить Родине, которая дала вам образование в институтах.

Марченко сделал паузу и, окинув строй взглядом, продолжил:

– Не буду скрывать, что некоторые из вас не смогут пройти эти курсы по различным причинам. Думаю, удивляться этому не стоит. Это не простая служба в каком-то общевойсковом соединении, тут готовят и оттачивают свое мастерство бойцы групп специального назначения КГБ, то есть те, кто готов в любую минуту встать наперерез волне террора и вооруженного бандитизма. Поэтому, здесь на сто, а может быть, и на двести процентов выше требования к каждому человеку, чем в рядах Советской Армии. Думаю, теперь вам понятно, куда вас забросила судьба?

Строй молчал, не зная, как реагировать на слова командира.

– По выражению ваших лиц я понял, что вы это хорошо усвоили. Сейчас быстро привести себя в порядок. Через полчаса построение на плацу, а затем все строем на завтрак. После завтрака на склад, за обмундированием. Старшим группы назначаю Абрамова, он пока будет моим заместителем. Ясно?

Все повернулись в сторону Виктора и стали рассматривать его, словно он был какой-то местной достопримечательностью. Кровь прилилась к лицу Абрамова. Он почувствовал, как покраснел. Марченко, заметив это, громко скомандовал:

– Раз ясно, всем вольно! Бегом в казарму, марш!

Ребята, опережая друг друга, метнулись приводить себя в порядок.

***

Прошла первая неделя сборов. Постепенно Виктор стал привыкать к постоянным «тревогам», ночным марш-броскам. Сказать, что все это давалась ему нелегко, значит, не сказать ничего. Абрамов всегда считал себя неплохим спортсменом, достаточно сильным и выносливым, однако то, что происходило здесь, на этой забытой Богом базе спецназа, во время занятий по физической и боевой подготовке было просто страшным кошмаром. Чего только стоили эти изнуряющие марш-броски на пять и десять километров, в полной боевой выкладке, когда у тебя за спиной в вещевом мешке лежит груз под пятьдесят килограммов весом. Нещадно палящее солнце Средней Азии мгновенно превращало их из бойцов элитной, как привык высказываться наш командир группы, в еле волочивших ноги доходяг. Глядя на мокрые спины ребят, с трудом несших груз на своих хилых спинах, Абрамов невольно представлял себя в роли раба, а хозяином – Марченко, который двигался налегке впереди группы, задавая темп движению по пересеченной местности.

Первым, кто не выдержал это испытание, оказался Сергей Мокшин из Саратова. Пройдя километров шесть, он упал на пыльную землю и потерял сознание. Виктор бросился к нему на помощь и постарался поднять его с горячей земли. Абрамову раньше приходилось сталкиваться с подобными случаями теплового удара. Виктор приподнял Сергею голову и, подложив под нее рюкзак, поднес ко рту флягу с водой. Сергей сделал несколько жадных глотков и снова потерял сознание. Абрамов сделал глоток, а остатки воды из фляги вылил на его лицо, отчего Сергей снова пришел в себя. К ним подошел Марченко. Взглянув на побелевшее лицо Мокшина, он повернулся к Виктору.

– Ваши последующие действия, Абрамов? – обратился к Виктору Марченко. – Запомните – спецназ своих бойцов не бросает.

Виктор огляделся по сторонам и увидел метрах в двадцати два небольших дерева.

– Яруллин и Павлов, изготовьте жерди для носилок! – приказал он. – Вавилов, разбери мешок Мокшина. Разделите его груз на всех оставшихся бойцов. Об исполнении доложить.

Абрамов посмотрел на Марченко, стараясь угадать, насколько его приказы и действия эффективны в этой непростой ситуации. Однако, лицо командира было непроницаемым. Он стоял и продолжал смотреть на Мокшина.

Груз из мешка Сергея они быстро разбросали среди других бойцов. Через минуту-другую вернулись Яруллин и Павлов. Соорудив из жердей своеобразные носилки, они перенесли Мокшина на них.

– Группа, слушай мою команду, – произнес Виктор и поднял руку вверх, как это делал ранее Марченко. – Яруллин, Павлов, Гатин и Володин остаетесь вместе с Мокшиным. Несете его в расположение базы, а остальные за мной, бегом марш!

Теперь Виктор бежал первым и «маленьким язычком» проклинал всех на свете, начиная с сотрудника кадрового аппарата КГБ и кончая собой. Груз за спиной с каждым метром становился все тяжелее и тяжелее. Абрамов почувствовал, что еще немного, и он упадет. Пересилив желание остановиться, Виктор продолжил движение вперед. Постепенно ноги стали заплетаться и его начало мотать из стороны в сторону. Груз, словно магнит, тянул его, то вперед, то назад. Перед глазами поплыли разноцветные круги.

– Господи! – впервые за все это время мысленно взмолился Абрамов. – Помоги мне, дай мне сил дотянуть до контрольной отметки.

Но Бог, похоже, был глух к его просьбе. Радужные круги перед глазами начали постепенно сжиматься и превращаться в одну черную точку, которая все увеличивалась и увеличивалась, принимая очертания большого и темного туннеля. В какой-то момент Абрамов понял, что вот-вот упадет и уже больше никогда не поднимется с этой горячей и пыльной земли.

Он поднял голову и сквозь пот и слезы, застилавшие ему глаза, посмотрел вперед, где должна была находиться контрольная отметка. До нее оставалось метров пятьсот, если не больше.

«Ну, еще немного, и ты у цели, – уговаривал он себя. – Ты не должен упасть, ты должен дойти до этой чертовой отметки».

Сквозь слипшиеся от пота веки он уже видел еле заметный красный флажок, воткнутый в сухую землю.

– Мужики, держитесь, осталось еще немного, метров триста или чуть больше, – прохрипел он.

Собрав последние силы, он сделал отчаянный рывок и упал около флажка, обхватив его руками. Перед его глазами все закружилось. Стоявший недалеко от него Марченко кружился все быстрее и быстрее. Виктор поднялся на «карачки» и, скинув с плеч мешок, шатаясь, как пьяный, направился в его сторону.

– Товарищ командир, разрешите доложить. Шестая учебная группа вышла на исходный рубеж. Потерь нет, один трехсотый, похоже, получил тепловой удар. Доклад закончен. Заместитель командира группы Абрамов.

– Молодцы! – громко произнес Марченко и протянул Виктору свою флягу с водой. – Много не пей, Абрамов, а то будет плохо.

Виктор приложился к фляге и, пропустив «мимо ушей» совет командира, стал с жадностью поглощать эту теплую и противную на вкус воду. Он оторвался от фляги лишь тогда, когда понял, что в ней уже нет воды. Вдруг он почувствовал себя плохо и бросился в кусты. Заметив приближающуюся к ним группу с носилками, он встал на ноги и приказал своим подчиненным заменить уставших товарищей. Через двадцать минут подъехал «ГАЗ–66» и они осторожно погрузили в кузов носилки с Мокшиным.

Последовала команда Марченко, и они с нескрываемой радостью полезли в кузов машины.

– Абрамов, задержитесь на минуту, я хочу переговорить с тобой, – обратился к нему Марченко.

Виктор выпрыгнул из машины и подошел к командиру на своих ватных от усталости ногах. Он вскинул руку, но Марченко остановил его жестом.

– Давай, Абрамов, без этого. У меня к тебе вот какой вопрос. Скажи мне, почему ты оставил часть людей с Мокшиным, а сам с остальными бойцами направился вперед? Мне просто интересно твое решение?

Виктор посмотрел на Марченко, стараясь угадать, какого ответа от него ждет командир.

– Вы знаете, товарищ командир, я решил, что главной задачей группы по-прежнему оставался ее выход на исходный рубеж в установленное заданием время. Если бы наши действия осуществлялись в военное время, то я бы оставил с Мокшиным только двух бойцов, а не четырех, так как срыв выхода группы в нужное время мог бы привести к более серьезным потерям, чем потеря одного бойца.

– Молодец, Абрамов! Не скрою, я вполне удовлетворен твоим ответом и твоей решительностью. Из тебя может выйти хороший офицер спецназа.

– Служу Советскому Союзу! – произнес Виктор и приложил руку к пилотке.

– Свободен, – произнес Марченко и улыбнулся Виктору.

***

«Дорогая мама, здравствуй!

У меня все хорошо, я жив и здоров. Прошу тебя, не беспокойся. Кормят нас в части хорошо, даже отлично. Живем в казармах со всеми удобствами. Занятий много и поэтому редко тебе пишу, так как сильно устаю. По вечерам смотрим телевизор, иногда нас вывозят в город на экскурсии. Времени для отдыха и сна вполне достаточно. В нашем учебном подразделении, где я нахожусь, готовят настоящих офицеров. На той неделе впервые прыгнул с парашютом. Впечатлений от прыжка – море, но ты не беспокойся, больше прыгать не будем, так что не переживай. Посылок мне не направляй, побереги лучше деньги и потрать их на себя. Напиши, как дома, как сестры, ребята. Отдельно напиши, как там Ольга, видишь ли ты ее, приходит ли к тебе.

Целую, твой сын Виктор».

Написав письмо, Абрамов свернул его и спрятал в карман армейской куртки. Преподаватель, проводивший занятие, подозрительно посмотрел в его сторону. Виктор состроил серьезное лицо и сделал вид, что усердно записывает в свою общую тетрадь слова преподавателя.

– Абрамов! – обратился он к Виктору, – если вы такой умный и хотите мне что-то доказать, скажите, о чем я сейчас вам рассказывал?

Виктор встал с места и, окинув взглядом сослуживцев, бодро доложил:

– В настоящее время пост председателя партии «Хальк» в Афганистане занимает Хафизулла Амин, который сменил на этом посту Тараки.

Лицо преподавателя тронула едва заметная улыбка. Абрамову показалось, что он остался доволен его, пусть и неполным, но ответом.

– Садитесь, Абрамов. Вы, как люди образованные, должны хорошо разбираться в событиях, происходящих не только на территории Советского Союза, но и за рубежом.

Преподаватель долго рассказывал им об истории Афганистана, о пуштунах и их образе жизни. Когда занятия закончились, к Виктору подошел Павлов.

– Скажи, Виктор, почему нас почти каждый день пичкают этим Афганистаном? Ты случайно не в курсе?

– Спроси что-нибудь полегче, Вадик. Откуда я могу знать? Между прочим, я тоже обратил на это внимание.

– Может нас хотят направить туда?

– С чего ты это взял! Вот закончатся сборы и нас всех отправят по домам, – ответил ему Виктор и громко засмеялся, так как вопрос показался ему довольно смешным и неуместным. – Что, Павлов, по заграничной жизни соскучился? Сам-то подумай, что говоришь? В Красной Армии штыки чай найдутся, без тебя большевики обойдутся…

Они вышли на улицу и закурили. Солнце стояло в зените и нещадно палило.

«Сейчас бы искупаться», – неожиданно для себя подумал Абрамов и на секунду закрыл глаза, представив себе, что сидит на берегу Волги, а волны тихо омывают ему ноги.

– Абрамов! Не спи, замерзнешь! – произнес Павлов. – Пошли на занятия, перекур закончился.

Три часа подряд им читали лекции по минно-подрывному делу. Виктору нравилось заниматься этим опасным, но интересным делом. Их учили ставить минные заграждения, разминировать минные поля, короче, учили тому, чему обычно учили солдат-саперов в армейских подразделениях. Единственное отличие заключалось в том, что их обучали изготавливать взрывные устройства из подручных средств, используемых в бытовых условиях. Незаметно прошел еще один армейский день. Зайдя в казарму, Абрамов сделал очередную отметку на календаре, который висел над его койкой.

Солнце коснулось синеющих вдали горных вершин.

«Надо же, вот они, горы, а нас даже ни разу к ним не вывезли, – подумал он, рассматривая золотистый закат. – Как только нас отпустят со сборов, непременно махну туда и посмотрю, что такое горы».

***

Их подняли глубокой ночью. Абрамов вскочил с койки и стал быстро одеваться. Забежав в оружейную комнату, он схватил свой АКС (автомат Калашникова специальный), на ходу надевая на себя «лифчик» (специальный жилет). Он одним из первых выскочил на плац и стал ожидать своих товарищей. Через несколько секунд группа была в сборе: все двадцать пять человек стояли на темном плацу и ждали появления Марченко. Заметив направляющегося к ним командира группы, Виктор подал команду и, чеканя шаг, пошел к нему навстречу.

– Товарищ командир! Шестая группа специального назначения построена. Больных и отсутствующих нет. Доклад окончен. Заместитель командира группы Абрамов.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался с ними командир.

– Здравия желаем, товарищ командир! – хором ответил строй.

– Бойцы! Сегодня нам предстоит десантироваться в тылу условного противника. Задача такова, сейчас вы все сдаете свое оружие, оставляете при себе только штык-нож. Каждому прапорщик выдаст сухой паек на сутки, компас, карту, коробок спичек, в котором будет всего одна спичка. Ваша задача выйти в условное место в глубоком тылу вероятного противника. Время выхода – 10 часов утра 6 июля. Не забывайте, что вы находитесь в глубоком тылу противника, поэтому каждый контакт с местным населением равносилен провалу. За трое суток, что будете в «тылу», вы должны преодолеть расстояние в сто семьдесят километров, много это или мало, покажет ваша физическая и морально-волевая подготовка. Будете работать, двигаться, используя карту местности. Карту вам выдаст старшина. На ваш поиск и задержание будут ориентированы местные жители, органы милиции и внутренние войска, которые параллельно с нами проводят свои учения по ликвидации преступных групп и возможных диверсантов. Так что постарайтесь действовать грамотно, дерзко, как действует спецназ в подобных ситуациях. Десантироваться будем с борта вертолета. Задача ясна? – Марченко сделал паузу и посмотрел на подчиненных. – Не слышу вопросов! Тогда вперед, время пошло. Абрамов, проследите, чтобы все бойцы вашей группы получили необходимые продукты и оснащение.

Марченко развернулся и направился к ожидавшей его машине. Виктор построил группу на плацу и по его команде все побежали в сторону контрольно-пропускного пункта, где их ожидал ГАЗ–66. Погрузившись в машину, они поехали на аэродром. В машине было темно, но по внутреннему напряжению ребят нетрудно было догадаться, что для многих из них это был не только первый выход в «зеленку», но и чуть ли, не главный экзамен на смекалку и везение.

До аэродрома никто из ребят не проронил ни слова, все были предельно сосредоточены. Около ворот группу ожидала машина с Марченко. Увидев ГАЗ-66, он зашел в здание аэродрома. Машина свернули вправо, и направилась в западную часть взлетного поля, где рядами стояли винтокрылые машины. Заметив их, один из вертолетов запустил двигатель. Группа быстро выгрузилась и, придерживая кожаные шлемы, стремительным броском добежала до вертолета и взобралась в его металлическое нутро.

Вскоре появился Марченко. Он соскочил с подножки машины и побежал к вертолету. Разместившись вдоль бортов вертолета, бойцы стали ждать, когда он взлетит. Ждать пришлось минут пятнадцать-двадцать. Наконец, вертолет вздрогнул и оторвался от земли. Абрамов прильнул к иллюминатору, надеясь что-то разглядеть на земле, но, сколько Виктор не всматривался в эту бархатную мглу, он ничего не увидел. Небо и земля утонули в чернильной темноте.

Вертолет болтало из стороны в сторону и иногда Виктору казалось, что машина не выдержит этой нагрузки и рухнет на землю. Дверь пилотов открылась, из нее вышел Марченко. Он знаками предупредил их, чтобы они готовились к десантированию. Он открыл дверь и знаком приказал им прыгать по одному. Это было не первое их десантирование, но все предыдущие осуществлялись днем, и они видели землю.

Абрамов прыгал последним из группы. Виктор подошел к двери вертолета и посмотрел вниз: кроме темноты и шума работающих двигателей, ничего не видно. Как высоко держался вертолет над землей, он не знал и замешкался буквально на долю секунды.

– Давай, Абрамов! – подтолкнул его в спину Марченко. – Не бойся, до земли метра три, не больше.

Сгруппировавшись, Абрамов шагнул в проем. Приземлился он вполне удачно, лишь ободрал колено о торчавший из земли камень. Вертолет, мигнув на прощание разноцветными огнями, скрылся в ночи. Через минуту вдали стих и шум двигателя.

Виктор поднялся с земли и попытался сделать несколько шагов. Несмотря на боль в колене, он решил не отсиживаться на месте до утра, а, воспользоваться темнотой, уйти от места высадки, как можно дальше. Положив карту на колени и подсвечивая себе фонариком, он склонился над ней.

Абрамов выключил фонарик и поднялся на ноги. Выбрав направление движения по компасу, Виктор побежал. С каждым шагом боль в разбитом колене все усиливалась и усиливалась. Он отлично понимал, что стоит ему лишь остановиться на минуту, то больше он не сможет бежать. Закусив губу от боли, он все ускорял свой бег.

Виктор мысленно поставил себя на место его преследователей. Но сколько он, ни прикидывал вероятные решения противника, ничего дельного в голову не приходило. Выбранное им направление было довольно перспективным, однако шансов нарваться на местное население, наряды милиции и внутренних войск при движении по этому маршруту было значительно больше, чем, если бы он двигался к точке сбора по какому-то другому пути, удаляясь от дорог. Но, что-то подсказывало ему, что он принял правильное решение. Эта уверенность гнала его вперед и вперед, пока он не почувствовал, что окончательно устал и ему нужно отдохнуть.

Он повалился на влажную от росы землю и, раскинув широко руки, постарался расслабиться. Достал карту, он снова начал уточнять маршрут.

– Ну что, Абрамов, рискнем, может, удастся прорваться. Пусть это дерзко, но не безнадежно, – произнес Виктор вслух и, поднявшись на ноги, снова побежал.

Сначала он немного хромал, а затем разошелся. Абрамов стал все дальше и дальше уходить в горы от места своего приземления.

***

Первый блокпост внутренних войск он увидел на рассвете. У перегороженного шлагбаумом шоссе стояли пять армейских грузовиков, в которых дремали солдаты. Виктор осторожно пересек ползком дорогу и спрятался в кустах, метрах в тридцати от них. Прошло минут десять, и к машинам подбежали два офицера, одетые в полевую армейскую форму.

– Стройся! – последовала команда. – Стройся!

Солдаты, расталкивая друг друга локтями, стали выпрыгивать из машин. Их оказалось чуть больше роты.

– Солдаты! – обратился к ним офицер в звании подполковника. – Ваша задача остается прежней. Вам нужно прочесать местность с целью обнаружения скрывающихся диверсантов, которые, по нашим данным, ночью высадились с вертолета. По условиям учений их всего двадцать пять человек. Все они одеты в камуфлированную форму десантников, поэтому вы их легко узнаете. Командование нашей части надеется на каждого из вас. Солдат, обнаруживший и задержавший диверсанта, будет поощрен десятисуточным отпуском домой. Во время задержания вы должны использовать приемы рукопашного боя и все прочее, чему вы обучались в учебных подразделениях. Нужно сделать все возможное и невозможное, чтобы не пропустить их к крупным населенным пунктам, где они могут легко затеряться среди мирных жителей. Задача ясна? Тогда командирам взводов подойти ко мне для детализации операции.

Подполковник достал из полевой сумки карту и расстелил ее на капоте одной из машин. Теперь он определял конкретные задачи командирам взводов.

Через минуту-другую солдаты по команде своих офицеров стали растягиваться в цепь. Подполковник рукой указал направление движения, и цепь двинулась в сторону леса.

«Повезло», – подумал Виктор, наблюдая из укрытия за действиями солдат.

Подполковник, проводив взглядом спины удаляющихся солдат, залез в кабину «Урала». Водитель запустил двигатель, и машина, словно огнедышащий дракон, выпустив черно-голубой удушливый смрад, тронулась с места. Абрамов выскочил из своего укрытия и, прикрываясь высоким дорожным кюветом, бросился вслед за машиной. Ему удалось зацепиться за борт, и он оказался внутри кузова. Стараясь не шуметь, Виктор забрался в дальний угол, накрывшись куском брезента. Только сейчас он почувствовал как устали его ноги.

«Итак, первый этап я, похоже, миновал, – подумал Абрамов. – Сейчас главное проскочить через плотное кольцо блокпостов и нарядов, а там посмотрим, куда выведет кривая».

Машина двигалась неравномерно, то ускоряя, то замедляя свой ход. Проехав километров десять, она резко дернулась и остановилась. Боясь быть обнаруженным, Абрамов затаил дыхание и стал прислушиваться к разговорам, доносившимся со стороны дороги. У него, как у слепого, вдруг резко обострился слух. Вскоре Виктор стал отчетливо различать голоса солдат и офицеров. Первое, что он понял, то что машина остановилась на одном из блокпостов внутренних войск.

– Товарищ подполковник. За время несения службы ничего подозрительного не обнаружено. В сторону райцентра проследовали несколько автомашин, вот их список. Все они были досмотрены, диверсанты не обнаружены. Старший по блокпосту лейтенант Усманов.

– Вот что, лейтенант, – произнес подполковник, – днем они едва ли рискнут передвигаться по открытой местности, думаю, что будут отсиживаться где-нибудь в лесу. Судя по темпу их движения, они могут оказаться в районе твоего поста только ближе к вечеру. Дай, людям немного отдохнуть. К этому времени я пришлю тебе взвод, чтобы они прочесали вон тот лесок: что-то он мне не нравится. Я сегодня разговаривал с начальником базы спецназа, так он говорит, что вся группа составлена из «партизан», то есть из резервистов, а это значительно облегчает нам поиск. У них и выучка другая, и люди они другие – гражданские, привыкшие к нормальным условиям. Я не думаю, что мы с ними долго будем возиться.

– Я тоже на это рассчитываю, товарищ подполковник. Куда они денутся, задержим. Местности они не знают, местного языка, тоже. Да в этих десантных комбинезонах далеко не уйдешь, лишь бы милиция нас не подвела.

– Не должна, – произнес подполковник, – им тоже эти учения хуже горькой редьки, так что все имеют свои интересы в этом деле. Если все ясно и вопросов ко мне нет, тогда я поехал. К вечеру, как и обещал, пришлю тебе взвод солдат. Сейчас свяжись с Красновым, передай, что еду к нему, может, у него и пообедаю.

– Все сделаю, товарищ подполковник! Скажите, хоть один из диверсантов задержан?

– Да. Один при десантировании сломал обе ноги, а второй напоролся на блокпост Гордеева.

«Значит, нас осталось двадцать три, чуть больше, чем апостолов у Христа», – подумал Виктор.

Машина вновь дернулась и покатила дальше. Через некоторое время «Урал» съехал с трассы и затрясся по ухабистой проселочной дороге. Абрамов осторожно подполз к заднему борту, и, откинув полог тента, выглянул. Машина петляла по грунтовке, вокруг которой плотной стеной стоял лес.

«Интересно, где я теперь? Судя по скорости движения, мне, наверняка, удалось вырваться за тридцатикилометровую зону оцепления. Когда машина остановится, нужно будет каким-то образом установить место своего нахождения», – подумал он.

Машина снова вышла на шоссе и покатила по нему, с каждой минутой увеличивая скорость. Выглянув из-за борта машины, Виктор увидел указатель. До районного центра было всего тридцать километров.

Абрамов мысленно представил карту и местонахождение этого населенного пункта. Судя по всему, за каких-то пять часов с момента десантирования ему удалось продвинуться в сторону предполагаемой точки сбора на пятьдесят с лишним километров. Это была огромная удача. Значит, ему оставалось пройти еще около ста двадцати километров. Однако, если командование на прохождение этого маршрута выделило им трое суток, следовательно, пройденные им километры были достаточно быстрыми и эффективными.

Машина, словно наткнувшись на невидимую преграду, заскрипела тормозами и резко остановилась. Лежащий в машине пустой армейский ящик, двигаясь по инерции, больно ударил в бок Абрамова. Он, зажав рукой рот, тихо застонал. Перед глазами появились радужные круги, и он чуть не прокусил насквозь губу от боли. Превозмогая ее, Виктор медленно пополз в дальний конец кузова и укрылся под брезентом.

***

Из кабины, кряхтя и охая, выбрался подполковник. Он с минуту постоял около автомашины, а затем куда-то направился, чертыхаясь вполголоса. Затаив дыхание, Виктор стал внимательно прислушиваться к доносящимся до него звукам. Они были столь приглушенными, что он никак не мог разобрать, о чем говорили военные. Когда шаги водителя, который до этого момента все время топтался около машины, окончательно стихли, Абрамов почувствовал запах пищи, проникавший во все щели кузова. От этого запаха у него заурчало в животе. Виктор снова подполз к борту кузова и, отодвинув в сторону тент, выглянул наружу. Метрах в пятнадцати стояла небольшая армейская палатка, около которой прямо на траве сидели несколько солдат и с аппетитом принимали пищу.

Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, он спустился на землю и ужом скользнул в ближайшие кусты. Там при дневном свете Виктор осмотрел свой бок, который был темно-фиолетового цвета.

«Да, парень, повезло тебе. Ударь он тебя одним из углов, наверняка, сломал бы несколько ребер», – подумал Абрамов.

Постепенно боль стихла, и он смог вздохнуть полной грудью. Дальше передвигаться на машине было опасно, и он решил остаток пути пройти пешком. В запасе у него оставалось более двух суток, и рисковать он больше не хотел. Устроившись удобнее в кустах, Виктор стал наблюдать за происходящим на поляне.

Вскоре солдаты пообедали и по одному потянулись к дороге. На ней скопилось несколько машин, которые сигналили медлительным солдатам. Солдаты, разморенные жарким солнцем и вкусным обедом, прошли буквально метрах в пяти от Виктора, не заметив его. Вскоре около палатки остался всего один солдат, который стал собирать грязную посуду с импровизированного солдатского стола.

Невдалеке, в тени большого раскидистого дерева стояла зеленая палатка. Из нее вышел подполковник в сопровождении старшего лейтенанта, и направились к машине.

– Двух диверсантов мы уже схватили. Остальные, я думаю, не рискнут двигаться днем. Они плохо знают местность и постараются все-таки придерживаться дорог. Будь предельно внимательным, Краснов. Наша задача – выловить всех.

– Все понятно, товарищ подполковник, за нас не переживайте, не подведем, – произнес старший лейтенант. – Только не забудьте на ночь прислать отделение солдат с собаками: человека можно как-то обмануть, зверя – никогда.

– Хорошо, Краснов, я не забуду, – ответил подполковник, залезая в кабину «Урала».

Машина, надрывно ревя двигателем, тронулась с места. Проводив ее взглядом, Краснов вперевалочку направился к кустам, в которых скрывался Абрамов. Офицер расстегнул ширинку галифе и начал мочиться, что-то напевая про себя.

«Что делать, если он меня обнаружит?» – успел подумать Виктор, прежде чем под ним хрустнула сухая ветка.

Краснов повернул голову в его сторону и застыл от удивления. Лицо его вытянулось и побелело, а глаза стали круглыми, как два медных пятака. Рука его стала лихорадочно шарить вдоль ремня, пытаясь нащупать кобуру с пистолетом. Абрамову ничего не оставалось, как сильным ударом ладони в область шеи вырубить его прямо на месте. Подмяв под себя кусты своим молодым и сильным телом, офицер беззвучно опустился сначала на колени, а затем и всем телом в шаге от него. Фуражка слетела с его головы и медленно выкатилась на поляну, где застыла, сверкая глянцевым козырьком.

Абрамов медленно, стараясь не шуметь, вышел из кустов. Кое-как взвалив его на плечи, шатаясь, спотыкаясь и морщась от боли, он потащил офицера в лес.

Сколько он тащил старшего лейтенанта на себе, он не знал. Виктор вообще потерял счет времени. Ноги у него подкосились, и он мешком упал лицом вниз, прямо на бесчувственное тело старшего лейтенанта.

Виктор лежал, жадно ловя воздух открытым ртом. Кое-как отдышавшись, он стал приводить в чувство офицера. Краснов слегка застонал, а затем открыл глаза. Увидев Абрамова, склонившегося над ним, он затрясся, как осиновый лист на ветру, и снова потянулся к своей кобуре.

– Не напрягайся, Краснов, я на всякий случай отобрал у тебя оружие. Мало ли что ты можешь натворить с испугу. Хочу сразу же предупредить, что если попытаешься оказать мне какое-то активное физическое сопротивление, я снова выключу тебя из игры и оставлю одного в этом лесу. Ты понял меня, Краснов?

– Кто ты? – спросил он Виктора. – Откуда ты знаешь мою фамилию?

– Я один из тех, кого ты разыскиваешь, – ответил Абрамов.

– Тогда скажи, как тебе так быстро удалось выйти из первого круга оцепления?

Абрамов усмехнулся.

– Я приехал в кузове автомашины вместе с вашим подполковником. Я не стал брать его в плен, как тебя. Сейчас ты на карте покажешь, где мы находимся, и поведешь меня дальше, обходя посты и засады.

– Я не сделаю этого, – ответил Краснов. – Это не входит в правила учений.

– Ну и что? Все прописать просто не возможно.

Краснов снова начал что-то бубнить про правила, но его голос звучал как-то не совсем убедительно. Виктор достал из ножен штык-нож и пристально посмотрел на офицера.

– Извини, старший лейтенант, но я должен буду убить тебя, как это делают в военное время. Так как условиями учений этот вариант не оговаривался, то ты должен или исполнять мои приказы, как лицо, угодившее в плен, или должен просто погибнуть.

– Я не знаком с условиями учений, – произнес Краснов с дрожью в голосе, – и поэтому принимаю твои слова на веру. Ты все равно далеко не уйдешь. Вскоре бойцы взвода заметят мое отсутствие и устроят за тобой настоящую охоту. Они задержат тебя в течение часа.

– Не будь у меня тебя в заложниках, все так бы и было. Ты поведешь меня таким путем: чтобы я не нарваться ни на одну засаду, ни на блокпост, ведь их расположение тебе хорошо известно. Не правда ли, Краснов?

Офицер посмотрел на Виктора, как на врага, и отвернулся в сторону.

– Ты верни мой пистолет. Вдруг потеряешь, мало ли что.

Абрамов протянул ему пистолет, который тот сунул к себе в кобуру.

– Ну что, Краснов, начинаем движение. Вставай и вперед!

Офицер сделал несколько шагов и остановился. Повернувшись к Виктору лицом, он тихо произнес:

– Можешь делать со мной что хочешь, но я не побегу.

– Если ты, Краснов, добровольно не ускоришься, то я тебя погоню вперед пинками. Устраивает подобный расклад? – поинтересовался Абрамов и сильно пнул его в тощий зад.

Он толкнул офицера ладонью в спину, и, после очередного удара ногой по заду, они с ним легкой трусцой побежали в лес.

***

Они двигались быстро и через час вышли к населенному пункту. Это была небольшая деревня, домов в пятьдесят, разбросанных на склоне пологой горы.

– Что за населенный пункт? – спросил Виктор у старшего лейтенанта.

– Похоже, Кара-Гуль, – ответил Краснов.

Абрамов достал карту и разложил ее на траве.

«Если это действительно Кара-Гуль, то до места сбора мне оставалось пройти около семидесяти километров», – подумал он, складывая карту.

Шум двигателей заставил Виктора посмотреть на дорогу, которая проходила по другому берегу довольно большой горной реки. По ней в сторону населенного пункта мчались две армейские машины. Судя по желтой эмблеме на кабине, машины принадлежали внутренним войскам.

– Ну и молодец! Выходит ты, Краснов, меня специально вывел сюда? – спросил он офицера.

Тот хитро улыбнулся.

– Ты только не радуйся, – ответил Виктор на его улыбку, – еще не вечер. Посмотрим, кто кого возьмет.

Абрамов достал штык-нож и спорол ему все пуговицы на его шикарных галифе, а затем заставил снять сапоги. Связав ему сзади ремнем руки, чтобы он мог придерживать свои штаны, Виктор заткнул ему рот его же носками. Проделывая все это с бедным Красновым, он краем глаза наблюдал, как из машины стали выпрыгивать солдаты с собаками на поводках. Пока они строились около машин, Абрамов, словно зверь, метнулся обратно в чащу леса. Он бежал, насколько ему позволяла больная нога. На ходу посмотрев на часы, он понял, что до захода солнца осталось около часа.

«Вот эти шестьдесят минут я и должен продержаться. В темноте они вряд ли будут меня преследовать. Что ни говори, солдаты и офицеры тоже люди и хотят отдохнуть», – подумал Виктор.

Он свернул влево, туда, где, по его расчетам, должна была находиться река. Вскоре он услышал шум воды. За спиной уже был слышен надрывный собачий лай, а это означало, что собаки взяли след. Лес заметно поредел, а затем расступился перед ним. Впереди, сверкая в лучах заходящего солнца, расстилалась широкая водная гладь. Ни на миг не раздумывая, он вошел в воду и поплыл на другой берег. Несмотря на стоявшую жару, вода в реке была достаточно холодной. Виктору показалось, что в его тело впились тысячи мелких иголок, отчего все внутренности сжались в комок, который вот-вот должен был взорваться от напряжения. Он оттолкнулся ногами от дна и поплыл. Тяжелые, полные воды сапоги мешали плыть, намокший комбинезон тянул вниз, и Абрамову приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы удержаться на плаву. Течение несло его в сторону населенного пункта, от которого он так стремительно бежал. Не доплыв метров двадцать до берега, он почувствовал под собой дно. Встав на ноги и делая отчаянные усилия, Виктор бросился к спасительным камышам, что росли по берегу реки. Он укрылся в них и, затаив дыхание, стал наблюдать за противоположным берегом. Из леса показалась цепь солдат с рвущимися с поводков собаками. Солдаты в нерешительности остановились, не зная, что им делать дальше. Несмотря на приличное расстояние, собаки чувствовали беглеца своим верховым чутьем и с остервенением рвались в воду. Наконец, на берегу показались два офицера, в одном из которых Виктор узнал Краснова.

– Товарищ капитан, диверсант, похоже, переправился на ту сторону, – произнес один из военнослужащих и рукой указал на противоположный берег реки.

Офицер достал планшетку и склонился над картой.

– Возвращаемся к машинам! – скомандовал он. – В десяти километрах ниже мост, необходимо заблокировать его.

Солдаты, еще с минуту потоптавшись на берегу, развернулись и направились в обратную сторону. Солнце окончательно скрылось за вершинами гор, стало быстро темнеть. Кому приходилось бывать на юге в горах, тот хорошо знает, как быстро здесь наступает ночь. Подождав, еще пять минут, Виктор поплыл на противоположный берег. Выбравшись из воды, он осторожно направился к населенному пункту Кара-Гуль, куда только что ушли солдаты.

«Бомбы дважды в одно место не падают, – подумал Абрамов, – пусть теперь поищут меня на том берегу реки».

Замерзший, мокрый и голодный, Виктор стал искать место, где можно было отдохнуть, обсушиться и поесть. Выбрав на краю селения заброшенный сарай, он пролез внутрь, сквозь обвалившиеся стропила. Убедившись в безопасности, он снял с себя мокрый комбинезон и сапоги. Отжав одежду, он повесил ее на торчавшие из досок гвозди. Абрамов пристроился в углу своего убежища и, немного согревшись, задремал.

***

Очнулся Абрамов от холода, который пронизывал его от пальцев ног до головы. Он потянулся и, сделав несколько согревающих движений руками, выглянул из своего убежища. Плотный туман, словно белое полотно, закрывал от него деревню. Виктор быстро оделся в еще сырую одежду, доел остатки консервов и выбрался наружу. Он осторожно вышел на дорогу и, осмотревшись по сторонам, направился вдоль нее, скрываясь от проезжавших мимо машин за растущими деревьями. Абрамов залег около поворота в кусты и стал наблюдать. Проходящая мимо трасса была не столь оживленной, как он рассчитывал ранее. Он вытащил карту и тщательно сверил направление своего движения с ней.

«Похоже, я был заблокирован, – подумал Виктор. – Соваться на трассу бесполезно, они меня точно ждут на мосту. Значит, нужно двигаться, как и прежде, по прямой. Во-первых, это кратчайшее расстояние до цели,в во-вторых, это сравнительно далеко от дороги».

Наметив на карте ориентиры, он достал компас и, определив направление, побежал легкой трусцой. Пробежав около пяти километров, он прилег отдохнуть под небольшим деревом. Отдышавшись, он снова устремился вперед. В какой-то момент Виктор понял, что двигаться в таком высоком темпе больше не может. Боль в коленке становилась все сильнее и сильнее. Выбрав место для отдыха, он лег под тень большого раскидистого дерева и сбросил сапоги. Закатав штанину, он стал осматривать раненое колено. Помимо большого синяка, на колени образовалась сравнительно большая опухоль. Ссадины и глубокие царапины, полученные им при десантировании, покрылись гнойными корочками. Абрамов снова достал карту и начал искать ближайший населенный пункт, в котором можно было бы раздобыть бинт и йод.

«До ближайшего населенного пункта километров десять, если не больше – рассуждал он, глядя на карту. – Далековато».

Немного отдохнув, Виктор обулся и, прихрамывая, направился в сторону поселка. Он долго наблюдал из кустов за фельдшерским пунктом, который, на его счастье, находился на окраине небольшого поселка. Ждать пришлось довольно долго. Где-то часа через три из него вышла женщина и, посмотрев по сторонам, заперла за собой дверь. Проводив ее взглядом, Абрамов направился к фельдшерскому пункту. Зайдя за угол здания, он увидел, что одно из окон было слегка открыто. Он осторожно толкнул створку и, оглядываясь словно вор, влез в окно и стал осматривать помещение. Йод и бинты он нашел сразу. Обработав рану перекисью водорода, он перевязал ногу и выбрался обратно на улицу.

Он прошел метров сто и, свернув в переулок, наткнулся на машину, водитель которой возился с двигателем. Заметив Абрамова, мужчина окликнул его.

– Слышишь, парень! Помоги!

Виктор не стал скрываться от него и подошел к водителю.

– Помоги, надави на газ, – попросил его мужчина.

Абрамов забрался в кабину машины и по его команде начал нажимать на педаль газа. Машина, чихнув несколько раз, завелась.

– Тебе куда? – поинтересовался у него водитель.

Виктор назвал пункт своего назначения. Водитель почесал коротко стриженый затылок и с сочувствием посмотрел на него.

– Я смотрю, у тебя больная нога, а до твоего места отсюда около пятидесяти километров. Давай, забирайся в кузов, мне как раз в ту сторону. Ты, похоже, из тех, кого ищут солдаты?

– Отгадал, – коротко ответил Виктор.

– Вот, возьми это, набрось на себя на случай проверки, – посоветовал он и протянул ему куртку.

Куртка была большой, но Абрамов надел ее и сел рядом с водителем. Километров за пятнадцать до контрольного пункта, по просьбе Виктора, он высадил его из машины.

Часов в восемь вечера Абрамов был уже на точке контроля, где, разместившись в палатке, их ждал Марченко.

***

По прибытию в казарму Абрамов увидел на прикроватной тумбе письмо из дома. Он сел на койку и с волнением вскрыл конверт. Письмо было от матери, но, судя по почерку, писала средняя сестра, так как мать была женщиной неграмотной.

«Здравствуй, сынок!

Получили твое письмо и очень рады, что у тебя все хорошо. У нас тоже пока все нормально, мы живы и здоровы. Ты пишешь, что очень устаешь на службе, что приходится много времени уделять физической подготовке и учебе. Что поделаешь, армия есть армия. Я горжусь тем, что тебя назначили помощником командира.

Вчера видела твою Ольгу. Она прошла мимо меня и даже не поздоровалась. Что у вас с ней произошло, до сих пор понять не могу? А ты перед отъездом говорил, что у вас все хорошо. Соседи рассказали, что она закрутила любовь с Валеркой из соседнего подъезда, только не знаю, правда, это или нет. Прости меня, сынок, что я пишу тебе об этом, может, это и не мое дело, но ты особо к сердцу не принимай. Приедешь, найдешь себе девушку не хуже ее. Только не вздумай что-то с собой сделать из-за нее. Поверь мне, старой женщине, она не стоит тебя, я хотела это и раньше сказать, но как-то все не решалась.

Ты не пишешь, где находится твоя воинская часть. Мы сразу же поняли, раз не пишешь, значит, это секрет. Обнимаю тебя, сынок, и крепко целую. Целуют тебя и сестры, и все наши родственники. Служи честно, чтобы нам не было стыдно за тебя. Привет от всех твоих друзей. Все тебя очень ждут.

Твои мама и сестры».

Прочитав письмо, Виктор прилег на койку и закрыл глаза. Перед ним, словно кадры кино, закружились воспоминания о гражданской жизни. Маленький дворик, окруженный могучими липами, «Сад Рыбака», в котором стоит он на сцене и играет на гитаре, а вокруг него кружатся в танце молодые и красивые девушки. Отец, ждущий у ворот его возвращения с занятий, и, наконец, Ольга. Молодая, красивая, энергичная девушка, с пылающими большими глазами. Обида на миг сжала Виктору горло. Тот, кого когда-то отвергли, легко поймет подобное состояние.

– Сука! – тихо произнес Абрамов.

Виктор открыл глаза и посмотрел на своих сослуживцев, которые готовились к отбою. Все были заняты чем-то своим, и никому из них не было никакого дела до его переживаний и воспоминаний. Наверное, это было даже хорошо, что никто из них не заметил, что ему стало нестерпимо больно и плохо.

Он встал с койки и направился в курилку. Достав сигарету, он несколько раз глубоко затянулся табачным дымом, от которого слегка закружилась голова.

«Вот и жизнь, как дым, затянешься глубже и уже не замечаешь реальности. Все вроде было хорошо с Ольгой, все устраивало и ее и меня. А стоило уехать и не осталось практически ничего, полный вакуум отношений и чувств», – подумал он.

– Что, Виктор, плохо? Что-то случилось дома? – поинтересовался у него Павлов.

– Почему ты так решил, Вадим?

– Да видно же. Да и привычной улыбки у тебя на лице нет.

– Ты очень наблюдательный, Вадим. Да, мать пишет, что моя девушка стала гулять с другим парнем. Ты знаешь, Вадим, а я ее люблю.

– Думаю, Виктор, не стоит об этом горевать? Ты, наоборот, должен радоваться, что не связал жизнь с этой девушкой. Страшнее было бы, если она стала твоей женой.

Абрамов посмотрел на него и невольно улыбнулся. Что ни говори, а Вадим был прав.

– Слушай, Вадим, а у тебя есть девушка?

– У меня-то? Нет! Думаю, что пока мне рано жениться. Хочу еще года два погулять, поездить по стране, посмотреть на жизнь. Кстати, Виктор, ты знаешь, что при десантировании Этгем Яруллин сломал обе ноги и, сейчас, находится в окружном госпитале? Думаю, что сюда он уже не вернется.

– Жалко. Хороший был парень. По-моему, он из Башкирии: то ли из Уфы, то ли из Белебея. Слава Богу, еще так обошлось. Я тоже прыгнул не совсем удачно и, если бы, не попутная машина внутренних войск, едва бы добрался до сборного пункта.

– Слушай, а правду ребята говорят, что ты взял в плен командира блокпоста?

– Давай, Вадим, закроем эту тему, мне сейчас вообще не хочется ни с кем и ни о чем говорить. Ты не обижайся, просто у меня плохое настроение.

Абрамов бросил сигарету в урну и направился отдыхать. Вслед за ним курилку покинул и Вадим.

***

Абрамов всю ночь не спал, расстроенный полученным известием об Ольге. Ему было обидно за себя и очень неудобно перед матерью, что тогда он соврал ей. Теперь, когда он уже знал, что Ольга предпочла другого, радужная пелена любви стала заметно редеть. В голове всплывали моменты их размолвок.

«Правильно люди говорят, что любовь слепа, – думал Виктор, лежа на своей жесткой койке. – Неужели для того, чтобы понять, что за человек рядом с тобой, нужно создать какую-то экстремальную ситуацию?»

Утром он поднялся с тяжелой головой. Впервые за время своего пребывания на базе он кое-как добежал до финиша.

– Абрамов, ты сегодня словно вареный! Что с тобой? – поинтересовался у него Марченко.

Виктор промолчал и сделал вид, что не услышал вопроса командира, так как посчитал, что это его сугубо личное дело.

– Что, плохо слышишь, Абрамов? Может, оглох?

– У меня все нормально, товарищ командир.

– Ну, раз не хочешь говорить, настаивать не стану. Могу сказать только одно, не загони себя в угол. Из угла для бойца лишь один выход – самострел. Мне бы не хотелось отправлять в Казань цинк с твоим телом. Пожалей мать.

– Я думаю, товарищ командир, что до этого не дойдет.

– Вот и хорошо, Абрамов.

Виктор кое-как отсидел занятие по политической подготовке. Преподаватель в очередной раз докладывал им о политической ситуации в Афганистане. На занятии его клонило ко сну, и он, закрыв глаза, мгновенно засыпал на какие-то доли секунды, а затем, открыв от испуга глаза, таращился на преподавателя с надеждой, что он ничего не заметил. На занятии по технике минирования, на котором, как нигде, нужна большая сосредоточенность, Абрамов понял, что не может ввернуть взрыватель в корпус противопехотной мины. Пальцы рук словно одеревенели и не слушались его. Он долго возился с взрывателем, пока на него не обратил внимания преподаватель.

– Абрамов, что с вами?

– Не знаю, товарищ инструктор. Пальцы будто не мои, не слушаются.

– Плохо, Абрамов, плохо. У минера пальцы должны быть такими же гибкими и чувствительными, как у пианиста или хирурга. Запомните, при минировании или разминировании любое неловкое движение может привести к гибели не только сапера, но и его товарищей. Вы поняли меня, Абрамов?

– Понял, товарищ инструктор, но пальцы все равно не слушаются.

Он посмотрел на Виктора и предложил ему покинуть класс. Абрамов встал из-за стола и, взглянув на лица сослуживцев, направился к двери.

***

Всю следующую неделю Виктор провел на полигоне. Они упражнялись в стрельбе из всех видов современного оружия, в том числе из крупнокалиберных пулеметов, установленных на БТР и боевых машинах пехоты.

До базы, где дислоцировалось подразделение спецназа, было километров сорок, если не больше, и поэтому начальство приняло решение разместить их в палатках по четыре человека. Вместе с Виктором в палатке жил Марченко.

Командир оказался не только хорошим человеком, но и великолепным рассказчиком. Он много рассказывал им о Вьетнаме, Анголе, где ему приходилось бывать в качестве военного советника. Незаметно для себя Виктор по-настоящему привязался к нему. Он стал для Абрамова настоящим кумиром, которому он пытался подражать во всех своих делах и поступках. Марченко, помимо того, что обладал хорошими физическими данными, оказался еще и отменным стрелком. Наблюдая за ним со стороны, Виктор невольно завидовал ему белой завистью и всячески стремился научиться так же как он, превосходно владеть оружием. Оставшись как-то с ним вдвоем на стрельбище, Абрамов задал ему вопрос:

– Товарищ командир, расскажите, что вас заставило заняться стрелковым спортом? Я заметил у вас на куртке значок Мастера спорта.

Не знаю почему, но его вопрос почему-то смутил Марченко. Посмотрев на него, он улыбнулся и начал рассказывать.

– Ты прав, Абрамов, я действительно мастер спорта по армейскому многоборью, в программу которого входит и стрельба. А заставил меня заняться этим случай, произошедший со мной после окончания военного училища. Во время одной из зарубежных командировок, я спустился к ручью, чтобы набрать воды во флягу. Я не заметил, что метрах в тридцати ниже меня воду набирал офицер из вражеской армии. Когда мы увидели друг друга, то оба схватились за оружие. Он, за револьвер, я – за свой пистолет Макарова. Так получилось, что мы с ним начали стрелять почти одновременно. Представляешь, мы бегали с ним вдоль ручья и стреляли, стреляли, надеясь поразить своего противника. Расстреляв все патроны, мы стали с ним бороться. Мне повезло больше, чем ему. Я оказался физически сильнее и поэтому смог его задушить. Лишь потом, отдышавшись, я вдруг понял, что окажись он посильнее меня, около этого ручья остался бы я. Вот с этого момента я и начал серьезно заниматься стрельбой.

– Спасибо, Иван Тимофеевич, теперь я знаю, что подвигло вас научиться стрелять. Жалко, но у меня никогда не было подобного стимула и, наверное, уже не будет. Курсы закончатся, и я снова стану сугубо штатским человеком.

– Кстати, Абрамов, у тебя еще есть время, и, если ты действительно хочешь научиться стрелять, то я тебе помогу. Давай, прямо сейчас приступим.

Он вскрыл цинк с патронами, и они стали набивать ими магазины к автомату Калашникова. Они стреляли до тех пор, пока не надоело.

– Вот видишь, Виктор, и ты стал неплохо стрелять. Правда, тебе до меня еще далеко, но армейские нормативы ты легко сможешь выполнить. Завтра после сдачи зачетов по стрельбе и вождению бронетехники, у вас пройдут политзанятия. Приехал какой-то полковник из Москвы, из Главного политуправления, который их и проведет. Предупреди ребят, чтобы не задавали глупых и провокационных вопросов. Эти люди не любят армейских приколов, юмор им чужд.

– Все сделаю, товарищ командир, – ответил Виктор.

– Кстати, как у тебя дела дома, Абрамов? Мать пишет?

– Пишет, товарищ командир. Ждет, когда вернусь домой, все дни считает.

– Ты особо не обнадеживай ее. Газеты читаешь, радио слушаешь?

– Вы что, считаете, что нас, «партизан», могут куда-то направить?

– А, почему бы и нет? Ведь вас сюда прислали не просто побегать по горам и пострелять из автоматов. Запомни, Виктор. Государство ничего просто так не делает. Если вас сюда направили, значит, это было сделано с какой-то целью. Учись, Абрамов, делать выводы. Если научишься, станешь настоящим бойцом.

Виктор, заинтригованный этой новостью, пристально посмотрел на Марченко, стараясь угадать, шутит он или говорит серьезно. Перехватив его вопросительный взгляд, командир продолжил:

– Пока то, что я тебе сказал, является секретом, и поэтому забудь все, что услышал, Абрамов. Понял?

– Почему?

– Потому что, когда придет время, ты все узнаешь сам. То, что ты будешь в этой группе, я тебе гарантирую, как твой командир. Поэтому хочу посоветовать – серьезно относись к обучению. Бой – не прощает лентяев и неучей.

– Спасибо за совет, Иван Тимофеевич, – ответил Виктор и с благодарностью посмотрел ему вслед.

***

Утром на стрельбище приехала комиссия из центрального аппарата КГБ СССР, в составе которой Абрамов увидел начальников наших курсов и учебного центра. Марченко бодро отрапортовал руководству о готовности группы к сдаче зачетов по огневой подготовке.

– Ну что, приступим, – произнес начальник учебного центра, – посмотрим, на что готовы ваши «партизаны».

– Абрамов! – выкрикнул Марченко.

– Я! – коротко ответил Виктор.

– Выйти из строя!

Чеканя шаг, он вышел из строя и отрапортовал о своем прибытии. Получив патроны и снарядив магазин автомата, Абрамов приступил к стрельбе. Ему удалось поразить все мишени из всех видов представленного на стрельбище оружия. Стрельба Виктора вызвала одобрительную улыбку у руководства учебного центра.

– Молодец, Абрамов! – произнес генерал-майор, представитель КГБ СССР. – Ты неплохо стреляешь из отечественного оружия. Хотелось бы посмотреть, как у тебя получится из М–16. Тебе знакома эта автоматическая винтовка?

– Так точно, товарищ генерал-майор.

Абрамов кратко доложил о ее тактико-технических характеристиках, а затем, взяв в руки винтовку, начал стрелять. Тренировки не прошли даром, ему и в этот раз удалось поразить все мишени. Осмотрев их, комиссия выставила Виктору оценку «отлично» за огневую подготовку.

Ребята из группы выполнили этот норматив на «удовлетворительно», чем сильно огорчили командира.

– Вот ведь, Абрамов, всех учишь одинаково, однако одни схватывают сразу на ходу, другие, сколько не разжевывай, ничего не понимают, – произнес он и посмотрел в сторону Виктора. – Что так смотришь, Абрамов? Это и твой промах, как моего заместителя по группе. Нужно следить за своими товарищами, помогать им, подсказывать. Ты же видел, что Алиев стреляет из рук вон плохо, а также слабо владеет материальной частью? Что не заставил его дополнительно собирать и разбирать эти американские автоматические винтовки и пулеметы? А вдруг тебе завтра придется с ним воевать плечом к плечу? Где гарантии, что он тебя прикроет в бою, ведь он даже на стрельбище не поразил ни одной мишени?

Он не спорил с командиром, тот был прав, обвиняя его в халатном отношении к своему сослуживцу. Сидевшее в нем чувство чего-то временного, ненастоящего, не давало ощутить себя настоящим командиром.

«Кто я, – часто спрашивал Виктор себя, – халиф на час? Закончатся сборы и я такой же, как и они, «вольный стрелок»?»

Словно прочитав его мысли, Марченко изрек:

– Запомни, Абрамов, для всех хорошим не будешь. Жизнь она такая, что всегда будешь наживать врагов, в том числе и личных. Ты же не заставляешь своих товарищей бесплатно копать тебе огород? Нет! Ты только требуешь от них то, что требую с тебя я, как командир. А сейчас строй группу и на политзанятие.

– Разрешите исполнять? – спросил Виктор у командира, приложив руку к пилотке.

– Исполняйте…

Он вышел из палатки и дал группе команду строиться, уже зная, что на следующий день многие его товарищи уедут домой и навсегда забудут эти непростые для них сборы.

***

Лекция шла уже второй час. Изнуренные жарой бойцы с явным нежеланием слушали лектора из Главного политуправления Министерства обороны. Полковник подробно рассказывал им об истории Афганистана. Все это уже было знакомо из лекций местных политработников учебного центра. О том, что наша страна граничит с этим государством, Виктор знал еще из уроков школьной географии. Однако цифры и факты, приведенные полковником в докладе, просто ошеломили Абрамова. Было трудно представить, что в Афганистане на девяносто процентов покрытом горами и песками, умудряются проживать несколько миллионов человек, из которых процентов девяносто абсолютно безграмотные, что в государстве практически нет пролетариата, и живет оно на уровне феодального строя. Несмотря на это, в стране с регулярной периодичностью вспыхивают восстания и военные путчи. Что пришедшая в результате Апрельской революции к власти коммунистическая партия во главе с Тараки, остро нуждается в нашей помощи в вооружении и в наших военных советниках, которых там уже несколько сотен. Именно они обучают правительственные войска навыкам владения современным оружием. Но, несмотря на все усилия нашего государства, и местного руководства, национально-демократической партии Афганистана, изменить политическую ситуацию в стране не удается. Виновниками этого являются соседи Афганистана: Пакистан, Иран и Китай, а также Соединенные Штаты Америки, финансирующие и снабжающие оружием плененные религиозным дурманом крестьянские массы, которые борются против народной власти, не осознавая всех ее прелестей.

Лектор сыпал цифрами, примерами, от которых становилось не по себе. Виктор представил, что будет с нашей страной, если этот вооруженный конфликт выиграют антисоветские партии Афганистана. И, словно в подтверждение его слов, полковник произнес, что в таком случае ракеты «Першинг», расположенные на американских базах на территории Афганистана, могут накрыть всю нашу Сибирь. Стало ясно, кто враг, а кто нам друг, и что нам нужно делать, чтобы ничего подобного не произошло.

Когда полковник закончил свое выступление, Виктор поднялся из-за стола и, посмотрев на ребят, задал вопрос лектору:

– Курсант Абрамов. Товарищ полковник, скажите, пожалуйста, почему Советский Союз так спокойно реагирует на происходящие события в Афганистане? Тем более, что вы сами по ходу лекции несколько раз упоминали, что Тараки неоднократно обращался и до сих пор обращается к руководству нашей страны с просьбой о вводе наших войск на территорию дружественного нам Афганистана? Или мы ждем, когда в него войдут Пакистан, Иран и США, чтобы помериться с ними своими силами?

Полковник посмотрел на него. То ли вопрос Абрамова был наивный, то ли он его не совсем тактично сформулировал. Полковник улыбнулся и ответил:

– Вы, курсант Абрамов, даже не представляете, к каким катастрофическим последствиям может привести подобный шаг. Это же – прямая интервенция. Это провал всей нашей политический системы и авторитета страны. Советую вам хорошо подумать над моими словами. В этом случае нужно руководствоваться принципом разведки: прежде чем войти, нужно хорошо подумать, как оттуда выйти. Советский Союз никогда не был агрессором и не попирал суверенитета ни одного независимого государства. Надеюсь, вы правильно меня поняли.

Закончив лекцию, полковник вышел из палатки и направился к ожидавшей его машине. Виктор, переместившись в тень, наблюдал за его отъездом.

– Я так и знал, что Абрамов обязательно задаст ему какой-нибудь дурацкий вопрос, – неожиданно для него, произнес Петровский.

– Я бы на твоем месте помолчал. На занятиях нужно слушать преподавателей, а не спать. Ладно, хоть я не спал и спросил его, а то он бы сделал вывод, что читал свою лекцию в тихий час, – ответил Виктор и засмеялся.

Вечером Абрамова вызвал к себе Марченко. Он был мрачен, как никогда. Осмотрев палатку и убедившись, что они в палатке вдвоем, сказал:

– Между нами, Абрамов, тобой заинтересовался товарищ Власов – оперативный сотрудник из особого отдела. Это нехороший знак для тебя.

– Это из-за моего вопроса полковнику?

– Нет. Из-за того, что ты взял тогда в плен старшего лейтенанта. Тот направил рапорт, в котором по-своему изложил все обстоятельства пленения. Он написал, что ты использовал в отношении него пытки, стараясь узнать о местах засад и размещении блокпостов, и вообще, что ты крайне неуравновешенный человек и тебе не место на этих курсах.

– Извините, но ничего запрещенного я не применял. Пусть докажет.

– Доказывать свою невиновность будешь ты, Абрамов, а не он. Это же особый отдел, а не «гражданка», – подчеркнул Марченко.

– Спасибо, товарищ командир….

– Предупрежден, значит, вооружен, – ответил Марченко. – Меньше болтай, больше смотри, наблюдай и анализируй. Умей из всего делать выводы.

Абрамов снова поблагодарил своего командира и вышел из палатки. Достав сигарету, он закурил и присел на ящик из-под боеприпасов. Вины он за собой не чувствовал, но тем не менее легкая тревога заставила его снова вспомнить тот день, когда он захватил в «плен» старшего лейтенанта Краснова.

***

Сотрудник особого отдела Власов оказался земляком Виктора. Родом он был из города Зеленодольска, что в пятидесяти километрах от Казани. Судя по его внешнему виду, оперативник был года на три старше Виктора и вот уже несколько лет занимал должность старшего оперуполномоченного отдела при учебной базе КГБ. Встретив Абрамова у входа в щитовой домик, он, широко улыбаясь, провел Виктора в предоставленный ему кабинет и усадил на стул.

– Давай, земляк, не стесняйся, проходи, – произнес Власов. – Чайку хочешь? Я в такую жару научился здесь спасаться зеленым чаем. Ты знаешь, Виктор, никогда не думал, что горячим чаем можно бороться с жарой, а вот жизнь научила.

Он разлил зеленый чай по пиалам и одну из них протянул ему. Зеленый чай мало напоминал, привычный Абрамову черный, и он недоверчиво сделал несколько небольших глотков. Чай оказался довольно терпким и горьким. Заметив его гримасу, Власов громко и задорно засмеялся.

– Что, не нравится, Виктор? Мне тоже сначала не нравилось, а я потом привык.

Власов разговаривал с ним, словно с закадычным другом: много шутил, смеялся. Оперативник расспрашивал Абрамова о Казани, о Волге. В какой-то миг Виктору показалось, что он тоскует по родным местам, где прошли его детство и юность. Когда Виктор полностью удовлетворил его любопытство, оперативник все так же мило улыбаясь, протянул ему лист бумаги, исписанный мелким убористым почерком.

– Вот, ознакомься, Абрамов. Думаю, что тебе станет интересно прочитать о похождении некого Абрамова Виктора. Забавная история.

– Что это? – поинтересовался он у Власова.

– Это рапорт старшего лейтенанта Краснова, – ответил оперативник. – Надеюсь, ты еще помнишь эту фамилию?

Абрамов взял в руки рапорт и стал внимательно читать. Чувство негодования постепенно стало переполнять его. Закончив читать, Виктор, молча, вернул его Власову.

– Ну, что ты можешь сказать на это? – спросил оперативник и впился в Абрамова колючим взглядом.

– Все, что изложено в этом рапорте, товарищ капитан, – ложь и провокация! – спокойно произнес Виктор.

– Что значит, ложь? Дыма без огня, Абрамов, не бывает. Тогда расскажи мне, как все было? – предложил Власов.

«Вон оно что? – мгновенно подумал Виктор. – Выходит, ты специально вел со мной дружескую беседу о Казани, о доме. Ты просто старался своими воспоминаниями расположить меня к себе. Но ты ошибся во мне, товарищ Власов».

– А что мне рассказывать, товарищ капитан? Все что было, я уже изложил в рапорте на имя начальника курсов.

– Тогда, что там было? – все так же мило улыбаясь, спросил он, Виктора. – Ты же знаешь, Абрамов, я твоего рапорта не читал и поэтому не знаю, что ты в нем написал.

– А ничего и не было, товарищ капитан. Взял языка, расспросил о постах и засадах. Он все рассказал в деталях, а затем предложил помощь – довести меня до населенного пункта Кара-Гуль. Когда мы дошли туда, мы с ним увидели группу солдат внутренней службы. Вот он и попросил меня срезать все пуговицы с его штанов. С какой целью, не знаю, но я срезал, как он просил. Краснов пошел к солдатам, а я в лес. Вот и все.

– Как все? – спросил он. – Ты что хочешь сказать, что он сдался тебе в плен добровольно?

– Я вам этого не говорил, потому что не знаю. Я его окликнул из кустов, а он вдруг поднял руки и сдался.

– А ты, Абрамов, парень не такой простой, каким кажешься с первого взгляда. В тебе есть какая-то червоточина. Видно, мы с тобой по-хорошему не разойдемся. А, жаль….

– А вы, как хотели, товарищ капитан, чтобы я сам себя оговорил на радость вам? Пока еще никто у нас не отменял презумпцию невиновности. Если вы считаете, что я вас ввожу в заблуждение, то докажите обратное. Мало ли что мог написать этот старший лейтенант. Вам с ним нужно работать, а не со мной. Ему, по всей вероятности, начальство накрутило хвост, вот он и решил таким образом реабилитироваться.

– Ты меня не учи, Абрамов, что мне делать, понял? Я сам еще в состоянии разобраться. Нужен будет твой совет, спрошу. А пока, советую рассказать всю правду о тех событиях. Скажи, за что ты до полусмерти избил старшего лейтенанта? Насколько я знаю, условиями учений не предусматривался захват военнослужащих в плен.

Виктор замолчал и стал разглядывать лежащие у Власова на столе принадлежности.

– Ты что, не слышишь меня, Абрамов? Или ты не знаешь, что такое особый отдел? Могу ввести тебя в курс дела. Это – отдел контрразведки в системе Комитета государственной безопасности, работающий в войсковых соединениях. Ты понял?

– Ну и что? Выходит, вы из меня хотите сделать какого-то изменника Родины? А в отношении пленения действительно в плане учений не было ни одного слова. А что не запрещено, то разрешено, товарищ капитан. Вы же юрист и должны это знать.

Лицо Власова покраснело и стало чем-то напоминать зрелый томат. Капитан сглотнул слюну и, нагнувшись к его уху, тихо прошипел:

– Пойми, Абрамов, мне нужна истина и ничего, кроме нее. Поверь, ничего личного.

– Я еще раз вам говорю, товарищ капитан, изложенные в рапорте старшего лейтенанта факты – сплошная ложь. Вы сами это прекрасно знаете, но почему-то требуете, чтобы я доказывал вам обратное.

Абрамов снова замолчал и уставился в угол довольно большого кабинета. Над головой Власова висел портрет первого Председателя ВЧК Дзержинского, который с холста с интересом следил за их словесной дуэлью.

«Что делать? Признаться в том, что я вырубил этого лейтенанта или стоять на своем? – думал Виктор. – Кроме нас двоих, этого никто не видел и поэтому никто не сможет подтвердить или опровергнуть мои слова. Значит, нужно по-прежнему гнуть свою линию, иначе можно погореть».

– Скажите, товарищ капитан, а если я подпишусь под этим рапортом и скажу вам, что там написана правда, что мне тогда будет?

Лицо Власова снова стало доброжелательным. Он улыбнулся Виктору и, сглотнув слюну, сказал:

– Ты только подтверди, Абрамов, изложенные в рапорте факты, и все. Мы же с тобой – земляки, должны помогать друг другу. Неужели ты думаешь, что я тебя подставлю? Я все это обязательно потом замну, комар носа не подточит, но для этого нужно, чтобы ты согласился с рапортом лейтенанта Краснова и дал письменные показания.

– Мне все ясно, товарищ капитан. Спасибо, что разъяснили. Однако, увы, ничем я вам помочь не могу. Извините, ничего личного.

Доброжелательная улыбка, еще секунду назад искрившаяся на лице Власова, мгновенно исчезла. Взгляд его стал суровым, а в голосе послышались металлические нотки.

– Думаешь, Абрамов, ты один такой умный и упрямый? Ломались и не такие. Через этот кабинет прошло множество людей, которые плакали и просили пощады. Ты понял меня? Все упирается во время, а оно у меня есть.

– Вы тоже, товарищ капитан, не забывайте одного, что я, не рядовой солдат, а офицер резерва КГБ. Ни уговоры, ни угрозы со мной не прокатят. Я не знаю, кто здесь ползал по полу и просил у вас пощады, но от меня вы этого не дождетесь. Если я виноват, докажите мою вину, а не заставляйте оговаривать самого себя.

– Пошел вон, – тихо произнес он и, достав из кармана брюк пачку болгарских сигарет.

Виктор встал со стула и направился к двери.

«Сука, хотя и земляк, – подумал Абрамов про него, – для него нет ничего важнее, чем посадить человека в камеру».

Он вышел во двор и, минуя постового, направился в свою казарму.

***

Через день после сдачи зачетов по минно-взрывному делу шестая группа специального назначения прибыла на базу. Снова начались напряженные дни учебы. В этот раз их учили искусству ведения боевых действий в тылу вероятного противника в условиях высокогорья. Они каждый день уходили в горы, чтобы снова вернуться обратно на базу, валясь, как «снопы», от усталости. За неполный месяц Абрамов сбросил около семи килограммов веса. Виктор стал весить столько, сколько весил в школе – шестьдесят три килограмма при росте один метр семьдесят шесть сантиметров. Лицо у него осунулось и приобрело цвет старой бронзы. Их группе осталось сдать последний и, наверное, самый главный зачет всей военной подготовки.

В одну из ночей группу подняли по тревоге и в полной боевой выкладке на вертолете МИ–8 выбросили в горах на краю огромного ледника. В задачу группы входило захватить перевал и обеспечить проход по нему подразделений Советской Армии. Опять роль вероятного противника досталась солдатам внутренних войск, которые охраняли этот стратегически важный перевал.

На сей раз группе не повезло. Через полчаса после высадки, когда они начали движение по краю ледника вниз, началась сильная снежная буря. Несмотря на рассказы инструкторов и бывалых альпинистов о данном природном явлении, Виктору еще не приходилось бывать в подобной передряге, и поэтому он чувствовал себя не совсем уверенно. Если бы не тяжелый мешок за спиной, то ветер, наверняка, сбросил бы Абрамова вниз, где бежала узкая горная река, и, словно ножи, торчали острые камни.

Группа не шла, а скорее, ползла на «карачках», придавленная мешками с боеприпасами. Вязаный шерстяной подшлемник то и дело сползал на лицо, закрывая глаза. Вьюга забивала снегом смерзающиеся от холода глаза и ствол автомата. Каждый из них тащил на себе до шестидесяти килограммов. В его заплечном мешке находились: два цинка патронов к автомату, бронежилет весом в шестнадцать килограммов, одноразовый гранатомет «Муха», две дополнительные ленты к пулемету, сухой паек, две фляги с водой. На нем был надет нагрудник, или «лифчик», с шестью магазинами к автомату, осветительными и сигнальными ракетами и батареями к радиостанции.

Впереди группы, словно трактор, молча, двигался Марченко, который, то останавливался, поджидая отставших бойцов, то снова увеличивал скорость движения. Группу замыкал Абрамов, не позволяя ей растягиваться. Бойцы еле передвигали ноги, увязая в снегу по пояс, однако никто не просил у командира привала. Все шли, молча, проклиная погоду, ветер и эти, кем-то придуманные сборы. Наконец, командир поднял руку и группа остановилась. Обходя остановившихся бойцов, Виктор поспешил к командиру.

– Вот что, Абрамов! – произнес Марченко, тыча пальцем в карту. – Возьмешь пятерых бойцов, поднимитесь чуть выше этой отметки и обойдете вероятного противника вот с этой стороны. Когда будете готовы к атаке, дашь красную ракету. Задача ясна?

– Так точно, товарищ командир. Обойти и ударить в тыл, – повторил задачу Виктор.

– На все даю тебе четыре часа. В десять ноль-ноль ты должен быть на исходной позиции. От твоего маневра зависит успех всей операции. Понял?

Абрамов кивнул, соображая, кого взять с собой.

– Лавров, Павлов, Ким, Петровский, за мной! – скомандовал Виктор и первым направился вверх по обледенелому и скользкому склону.

Они медленно, но уверенно забирались все выше и выше в горы. Разреженный воздух не позволял им двигаться в быстром темпе, но, тем не менее, они упрямо шли вверх к покрытой снежными облаками вершине. Вскоре мелкие фигурки их товарищей остались где-то далеко внизу.

Виктор взглянул на часы. До намеченного времени выхода на точку оставалось два часа. Они остановились, Абрамов достал карту и попытался сориентироваться на местности, однако ориентиров, по которым можно было сверить маршрут, не было. И так, два часа и шесть километров пути. При нормальных условиях это бы заняло около часа. А как получится в горах, никто им сказать не мог. Виктор рассчитывал только на опыт командира. Сам Марченко хорошо знал местность и поэтому выделил им для решения задачи четыре часа. То есть, по его расчетам, они должны были вовремя достичь точки.

Абрамов взглянул на уставшие потные лица ребят и, поднявшись со снега, дал команду двигаться вперед. Ветер немного стих, и они смогли ускорить движение. Через полчаса начали спуск. Используя веревки и альпинистское снаряжение: крюки, карабины и так далее, они быстро спустились по отвесному карнизу вниз и заняли исходные позиции. Перед ними, как на ладони, лежал нужный им горный перевал. Виктор приложил к глазам бинокль и разглядел позиции солдат внутренних войск. Вдруг среди снующих по траншее военных Виктор заметил лицо, показавшееся ему знакомым. Приглядевшись внимательнее, Абрамов узнал в одном из офицеров старшего лейтенанта Краснова.

– Павлов, атака по красной ракете, – произнес он.

– А ты, куда? – спросил он Абрамова.

– Я спущусь с Лавровым чуть ниже и попытаюсь обойти их еще и с левого фланга. Если получится, то попробуем подойти к ним на бросок гранаты. Ты, Петровский и Ким пулеметным огнем прикрываете нас. Понятно?

– Так точно, – отрапортовал Павлов.

Абрамов посмотрел на Лаврова и пополз меж камней вниз, к блокпосту. Минут через десять тишину гор разорвал выстрел. Красная ракета, шипя и потрескивая искрами, взметнулась в небо. Бойцы Марченко атаковали солдат с фронта, а Павлов и Ким поливали солдат с тыла, расстреливая их холостыми патронами. Во фланг обороняющимся ударили Виктор с Лавровым. Солдаты не ожидали столь стремительной атаки и многие из них не успели даже схватить оружие, которое лежало в стороне. В какой-то момент Абрамов с Лавровым оказались ближе всех к штабной палатке, в которой находился Краснов. Пока Лавров возился с часовым, Виктор ворвался в палатку. Испуганный его внезапным появлением Краснов со страхом посмотрел на него.

– Ну что, засранец! Вот мы и встретились? Наверное, опять будешь стучать в Особый отдел, как я тебя бил, или в этот раз промолчишь? – произнес Абрамов. – Службу лучше несите, товарищ Краснов, и тогда не придется трещать в Особый отдел.

Виктор хотел сказать еще что-то обидное, как вдруг в палатку вошел Марченко. Взглянув на него и на испуганного офицера с малиновыми петлицами на кителе, он все мгновенно понял.

– Лейтенант Абрамов, покиньте палатку! – коротко приказал он Абрамову.

Виктор вышел из палатки, оставив их наедине. О чем они там говорили, он так и не узнал. За умелые действия в учебном бою и проявленную при этом смекалку, Виктор получил очередную благодарность от начальника учебного центра. Все бойцы группы получили зачет и устную благодарность от начальника курсов.

***

Лето пролетело буквально на одном дыхании. Ребят из группы стали по одному отпускать по домам. Абрамов тоже ждал, когда за ним приедет зеленый ГАЗ–66 и отвезет его на аэродром. Как-то вечером к нему подошел Марченко.

– Чего грустишь, Абрамов? – поинтересовался он у Виктора. – Наверное, по дому скучаешь?

– Не столько по дому, товарищ командир, сколько по матери. Она у меня старенькая, болеет часто.

– А как у тебя с девушкой? Не помирился?

– Нет, товарищ командир. У нее теперь другой ухажер, я ей не нужен.

– Ты не расстраивайся, Абрамов, лучше ничего не иметь, чем иметь такую женщину, как она.

– Я слышал, что вы тоже человек одинокий, несемейный?

– Как тебе сказать, Виктор. Жены сейчас у меня действительно нет, но сын остался. Думаю, что когда вырастет, поймет меня правильно.

– Плохо, товарищ командир. Человек не может быть одиноким. Его всегда кто-то должен ждать: мать, жена, сестры, родня.

– Может, ты и прав, Виктор, но я зашел к тебе совершенно по другому вопросу. Дело в том, что руководство КГБ планирует доукомплектовать группу специального назначения для охраны наших представительств и советников, которые находятся в Афганистане. Мне, как командиру группы, посоветовали обсудить с тобой эту тему. Это дело добровольное, решай сам….

– Выходит, как вы и говорили раньше, нас направляют в Афганистан? – спросил Абрамов. – Почему ваше руководство не хочет укомплектовать группу кадровыми сотрудниками? Ведь в системе КГБ ведь имеется несколько специальных школ?

Марченко усмехнулся.

– Меня назначили командиром одной из групп. Я очень хочу, чтобы ты был в составе моей группы. Переговорю еще с Лавровым, Павловым и Петровским. Они, мне кажется, неплохие ребята, и могли бы помочь нам с тобой.

– А что, у нас будет такая маленькая группа всего в пять человек? Как хоть называется эта группа.

– Группа уже есть и полностью укомплектована кадровыми офицерами, но в ней есть вакансии для тебя и твоих товарищей. Вы прошли испытания и показали себя с хорошей стороны, не каждая школа КГБ может, похвалиться такими учениками, как вы. Думаю, что мне не придется краснеть перед руководством за свой выбор. А подразделение называется – отряд специального назначения, а иначе разведывательно-диверсионная группа «Зенит».

Виктор молчал, так как не знал, что ему ответить. Видно, отгадав его мысли, Марченко произнес:

– Видишь ли, Виктор, мое приглашение в группу носит чисто формальный характер, так как приказом руководства КГБ, ты и твои товарищи уже включены в ее состав. Я просто хотел услышать от тебя, готов ты к этому или нет.

– Иван Тимофеевич! Вы же хорошо знаете мое отношение к вам, знаете, что я всегда хотел, чтобы моим командиром были вы. Скажите, неужели вам так важно мое личное решение?

– В гражданской жизни, наверное, не так уж важно. Но там, куда мы направимся, я должен знать с кем я, кому могу доверить свою жизнь, а кому нет. Здесь нет мелочей.

– А почему привлекают не всю группу, а только нас четверых?

– Это решает руководство, а не я. Могу сказать лично от себя, что ты – неплохой солдат, думающий и честный. В этом я убедился, разговаривая с тем старшим лейтенантом Красновым.

– Значит, вопрос уже решен окончательно? То есть без меня, меня женили?

– Да, отправляемся туда через два дня, – произнес Марченко. – Завтра тебе нужно будет написать письменное заявление, в котором ты просишь направить тебя в Афганистан добровольно, для исполнения интернационального долга. Вот такие, Виктор, дела. Я думаю, что эта командировка для вас будет не такой длительной, от силы полгода, а потом вас заменят кадровыми офицерами.

Оставшись один, Абрамов невольно задумался о своей дальнейшей жизни. Все это напоминало ему те годы, когда наши отцы и деды исполняли этот долг в далекой Испании. Виктор присел на стул, достал из тумбочки чистый лист бумаги, конверт и принялся писать письмо домой:

«Здравствуй, моя дорогая и любимая мама!

Хочу тебя обрадовать тем, что я жив и здоров. Погода стоит здесь хорошая, здесь много фруктов, арбузов и дынь, в общем, все хорошо, я только сильно скучаю по тебе. Как ты там одна без меня? Сегодня командир похвалил меня и предложил съездить вместе с ним в командировку за границу. Нужно будет охранять какой-то военный груз. Командировка будет длительной, и я не знаю, смогу ли писать тебе оттуда. Она связана с постоянными разъездами. Сама подумай, я тебе напишу, ты мне ответишь, но меня там уже не будет. Поэтому, давай, договоримся, что писать буду только я. Сколько продлится командировка, я не знаю: может месяц, а может и полгода.

Передавай привет сестрам и всей нашей родне. Как там мои друзья, никто еще не женился? Передай им, пусть без меня не женятся.

Целую, твой сын Виктор».

Он аккуратно вложил письмо в конверт и заклеил его. К нему подошел Павлов и поинтересовался, едет ли он в эту необычную командировку. Абрамов, молча, кивнул.

– Виктор! – обратился он к нему. – Мы с ребятами решили, что нам всем необходимо держаться вместе. Ты же сам знаешь, как к нам относятся кадровые офицеры – мы же для них «пиджаки».

– Хорошо, Вадим, я не против этого. Мне просто интересно, почему выбрали нас четверых?

– Неужели не догадался сам? Просто мы четверо не женаты, вот и все.

Теперь мне стал понятен и вопрос Марченко, помирился ли я со своей девушкой или нет. Они с Павловым вышли из казармы и, пристроившись на лавке, закурили. Что ожидало их впереди, никто из них тогда не знал.

***

Следующие два дня прошли, словно в «угаре». Утром Абрамова вызвал к себе Марченко.

– Виктор, командир отряда рекомендовал тебе и твоим товарищам вступить в члены КПСС. Не удивляйся, это может и формальность, но так нужно.

– Товарищ командир! Насколько я знаю, что существует определенный алгоритм – как минимум два человека, которые тебя рекомендуют в члены КПСС, годовой стаж в качестве кандидата…