Шутка Вершителей

Часть третья. Глава пятнадцатая. Ночь откровений.

За столом повисла тишина.

Ну, что у тебя на ужин, Рокайо Ганн? — нарочито весело спросила Арьяна у меня.

Сейчас, — засуетилась я. Звон посуды слегка разрядил обстановку.

Мама, можно я схожу к Авидее? — спросил Бертин.

Да, сходи. Только долго у неё не сиди. Умойся и ложись спать!

Когда ребёнок ушёл, я тоже присела за стол. Есть мне не хотелось. Я посмотрела на герцога. Он смотрел куда-то в сторону, уставившись в одну точку, сжимая и разжимая кулаки. Значит, всё? Всё закончится уже завтра? Вместо того, чтобы упасть грузу с моих плеч, я, наоборот, почувствовала тяжесть в области сердца. И тут герцог посмотрел на меня. Его взгляд был тёмен и страшен. Он будто бы находился на грани отчаяния. Я не могла отвести свои глаза от его. Мне через этот взгляд поступало это отчаяние, эта безнадёжность. Будто надо мною потух весь свет!

Мне кажется, Арьяна, что мы тут лишние, — вдруг сказал отец, и я очнулась, вынырнув из отчаяния, как из воды.

Подожди, Ваухан, я голодна. Дай мне поужинать!

Забирай миску и пойдём поедим в другом месте, — и отец встал из-за стола. Аряна поспешила за ним, второпях глотая еду.

Мы остались за столом одни. Чувство неловкости накрыло меня. Я стала собирать со стола посуду. Когда моя рука оказалась рядом с руками муженька, он накрыл её своей ладонью, остановив не только суету, но и, казалось, весь мир. Моё сердце стучало часто-часто. Я сразу вспомнила Вензос и, почему-то, наши последние ночи. Меня бросило в жар, будто я сама заболела краснушкой, а не герцог. Но потом вытащила руку из-под его ладони и отошла к бадье с водой. Хотела взять ведро и вылить туда воду, но герцог опередил меня.

Поберегла бы ты себя, — сказал он, ставя ведро на место.

У нас прислуги нет. Только в королевском дворце разве что… — Я сделала два шага в сторону от мужчины. Его близость смущала меня.

Я понял. Вы живёте здесь совсем по другому. А я-то думаю, откуда у моей жёнушки такое неприятие роскоши и церемоний.

Думали, что я деревенская невежа? — грубо ответила я.

По началу — да. А потом понял, как был неправ. Только не успел разобраться…

Разве Вам это было нужно? — оглянулась я на мужчину.

Да, Айо, нужно. Только ты мне не дала на это времени. Да и твои постоянные побеги не давали мне возможности узнать тебя получше. Я злился и думал о том, что этой дуре не хватает у меня в Хэнее, что у неё в глухой деревне есть то, что не может дать родной брат короля…

Я понимаю… Я задевала Ваше самолюбие. Но дело было не в Вас, вернее, не только в Вас: я стремилась домой!

Теперь я понимаю это. А тогда я бесился и ненавидел тебя, а больше всего — самого себя, за то, что Вершители наградили меня сумасшедшей тягой к простой женщине, не моего положения…

Герцог сделал шаг вперёд, ко мне. Я же замерла, как дичь перед охотником. Мне казалось, что я даже перестала дышать.

Вы не можете такое говорить, это неправда, — прошептала я.

Ты думаешь, что мне хватает сил врать сейчас, когда я нахожусь в твоём доме, в окружении если не врагов, то и не друзей?

Вам нужен наследник, — продолжила я, — вот Вы и хотите, чтобы я вернулась туда с Вами…

Но ты же не хочешь возвращаться? — герцог подошёл ко мне вплотную, так, что я услышала стук его сердца.

Нет, конечно, — прошептала я, опять проваливаясь в омут его зрачков. За зелёными глазами охотника проявились серые, как грозовое небо, настоящие глаза моего иномирного мужа.

Так никто, Рокайо, никто не заставит тебя вернуться! Я тебе клянусь…

А твоему брату разве не нужен наследник от твоей кашани?

Мой брат сам разберётся со своими проблемами. Я ему не нянька. А своим детям я менее всего желал бы взойти на трон. Неблагодарное это дело, знаешь ли, Айо… — и при этих словах он взял мои ладони в свои руки и начал их целовать. Я, которая и так еле стояла на ногах, поняла, что вот-вот упаду в обморок!

Тогда я вырвалась из почти объятий герцога и подошла к столу, опершись на него руками. Глубоко вздохнула. Но мужчина подошёл ко мне сзади и почти прижался ко мне, окутав своим теплом, запахом и силой. Я поняла, что сейчас упаду. Колени мои подкосились, голова закружилась, и я начала падать. Но сильные руки подхватили меня.

Айо, Айо, что с тобой?

Свежий воздух, вынеси… меня… Просто душно…

Герцог понёс меня во двор. В гостиной отец и Арьяна подскочили к нам с вопросами:

Что случилось? Что с ней? Айо, тебе плохо?

Голова закружилась. Я сегодня весь день просидела дома. Нужно хоть иногда гулять.

Я сбегаю за Клодиусом! — крикнула Арьяна и выскочила впереди нас в двери, поцокав каблуками по каменной тропинке.

Ты бы поберегла себя, Айо, — услышала я. — Всё же носишь нашего сына.

Сына? Почему это? А вдруг дочь? — спросила я и посмотрела в глаза герцога. Его облик опять поплыл. А серые глаза оказались близко-близко от моих, все затянутые сеточкой мелких-мелких морщинок. Нет, он не был моложе меня, как я считала всё это время. Просто мужчины и в зрелом возрасте, бывают, сохраняют своё лицо таким же, как в молодости. К нам, женщинам, природа более строга. Наша наставница в лекарском училище говорила, что это связано с воспроизводством потомства. Мужчинам привлекательны молодые девушки именно потому, что в них срабатывает инстинкт размножения. Но личное счастье женщины никак не зависит от её привлекательности. Я это точно знаю. Видела много раз. Мужчины изменяют писаным красавицам и сохраняющим красоту вплоть до увядания, а дурнушка очень часто может быть уверена в том, что мужчина ей верен.

Колдун сказал мне, что у нас будет сын.

Ах, колдун! Поставьте меня, пожалуйста, наземь. Мне уже лучше.

Мне не тяжело! Я бы ещё подержал тебя на руках, лет эдак сто, а, может, и двести! Ты такая лёгкая, Айо! — улыбнулся вдруг герцог, а мне, почему-то, захотелось врезать ему по лицу, вцепиться когтями и расцарапать до крови! Герцог, видимо, что-то увидел в моём лице, и осторожно опустил мои ноги на землю, продолжая тесно прижимать к себе. И только в этот момент меня вдруг бросило в жар. Я поспешила отойти от него, но покачнулась и чуть не упала. Мужчина придержал меня. Это было так нежно, будто я — самое дорогое, что у него есть. И этот его взгляд. У меня запершило в носу.

Спасибо, — выдавила я и хотела отвернуться, чтобы скрыть набежавшую слезу, но герцог не выпустил меня, продолжая вглядываться мне в лицо.

Тебе противны мои прикосновения? — тихо спросил он.

Нет…

Тогда что?

Как это всё странно. Зачем ты так… Будто я… тебе нужна… — из моих глаз полились слёзы. Я теперь не стала их прятать, да и ни к чему это было.

Нужна, очень нужна… Нужна так, что я сразу же бросился к этой штуке и попытался пройти сквозь неё сразу же за тобой! Но меня не пропустили. И тогда я поехал к колдуну, мужу твоей сестры! — Герцог сделал шаг ко мне и продолжил: — Он и помог мне, рассказал, как можно попасть сюда, в ваш мир. Там я узнал о предназначении нашего сына. Но знаешь, Айо, мне плевать на всякие там божественные предназначения и прочую муть, — он подошёл ко мне ещё ближе, — я просто хочу быть с тобой и воспитывать собственного сына. Вместе с тобой. И мне всё равно, где это будет: здесь или на Вензосе. Да, там я герцог, главнокомандующий и брат короля. И дорога для моего сына будет выложена золотом. Но и тут я могу стать кем-то таким, что он будет гордиться мной! Всё только зависит от твоего решения, Айо! Милая, скажи, что ты готова принять меня!

И он протянул руку и поправил прядь, упавшую из косы на моё лицо. Сердце сжалось от этого просто жеста. Мне кажется, что я забыла в этот момент все прикосновения Тибольда, всё плохое, что было между герцогом и мною на Вензосе. Были только мужчина и я, женщина, стоящая перед ним, а не блестящий командующий огромной армией и нищая замарашка из лекарской. Я парила сейчас, словно птица, со стороны будто видящая себя глазами пролетающей птицы, с блестящими глазами, растрёпанными волосами, стоящую перед мужчиной, которой смотрит на меня и видит во мне свой свет!

Айо, у тебя всё хорошо? — показалось из дверей лицо отца. И эти его слова спустили меня с небес на землю. Каркнул вран, и я испугалась, что всё, что я сейчас пережила, это наведённый морок.

Да, отец, — прохрипела я. Голос мой сел то ли от слёз, то ли от волнения.

Так что ты скажешь, Рокайо Ганн? — продолжил спрашивать у меня герцог. — Я нужен тебе? Ты меня примешь?

Прибывают жрецы, и они не позволят тебе остаться. А я не вернусь на Вензос. Мне там делать нечего! — твёрдо сказала я под скрип закрываемой отцом двери. Видимо, он понял, что тревожить меня сейчас не стоит.

Жрецы? Причем тут жрецы, Айо. Я спрашиваю тебя совсем о другом… — голос герцога поменялся, исчезли просящие нотки, появилась присущая ему твёрдость, даже жёстскостью.

“О, Всемилостивая Ада! И от чьих слов я умудрилась растаять? Это же он, Кольфеной Димарик, мужчина, которому всегда было плевать на меня и мои чувства. И я решила ему поверить? Ну я дура.” Смахнув с глаз слёзы, я, пошатываясь, пошла к двери, не глядя больше на муженька. Завтра всё закончится, и мы никогда не увидимся больше. Так стоит ли переживать?

Айо, это твой ответ? — крикнул он мне в спину, а я промолчала. Дошла до кресла и опустилась в него. Маленькая ночная лампа освещала гостиную. Отец и Бертин были где-то наверху у Авидеи. Оттуда доносились их голоса. А я так и сидела одна. На улице хлопнула калитка, видимо, герцог решил уйти.

Голоса наверху стихли, а я всё сидела в тишине и темноте, пока по дорожке не застучали каблучки Арьяны, мужской знакомый бас не спросил:

Хозяева, что, уже спите?

Я молча открыла дверь. Арьяна Сугиста и Клодиус Сильв вошли в дом. Мэтр был необычайно оживлён, говорлив, но вся его весёлость показалась мне не настоящей.

Пойдём, Айо, к тебе. Мне нужно тебя посмотреть и послушать. Обмороки на твоём сроке — это не очень хороший признак. Ты принимаешь мои пилюли?

Мэтр, не сомневайтесь: я строго исполняю все Ваши указания. Просто немного переволновалась.

Пойдём наверх, мне нужно убедиться, что ты в порядке.

Арьяна, посидишь одна? — спросила я у главы нашего поселения.

Да, конечно. Можно я пройду на кухню и приготовлю себе отвар?

Как захочешь… — ответила я, увидев какую-то непонятную тоску в глазах женщины. Странное поведение мэтра, грустная Арьяна. Ещё одна пара распадается? Так где оно, счастье? Бывает ли оно вообще?

Мы с мэтром поднялись наверх, я зашла за ширму и спустила с плеч своё платье. Мэтр зашёл ко мне со спину и приложил трубку к области сердца.

Есть небольшие шумы, Айо. Ты знаешь, что это означает. Помнишь, что говорят в таких случаях беременным? Что рекомендуют?

Больше гулять и не переживать ни о чём?

Правильно! — хохотнул мэтр. — А сейчас укладывайся в постель и отдыхай!

Но я всё это время ночевала у дочери…

Дочь твоя выздоравливает. Это же она днём стояла у окна? И вчера тоже? Ждёт своего Сокеса, пока тот гуляет с другой девушкой?

А Вы, мэтр, откуда знаете про окно?

Да шёл к больному на вашу улицу. Мимо шёл, и случайно увидел… Так что укладывайся в кровать, Рокайо Ганн, немедленно! И постарайся заснуть, — раздавал мне указания мэтр, пока я натягивала верх платья. — А сейчас нужно послушать малыша.

Я легла на кровать, а мэтр взял другую трубку и приложил её к моему животу. Потом наклонился и стал внимательно слушать. Достаточно большая трубка терялась в его огромных руках.

Малыш в порядке. Непорядок именно с тобой, Айо. Завтра мы отправим твоего иномирного мужа обратно, и, думаю, тебе будет значительно проще. Слишком много от него проблем.

Я не думаю, мэтр, что дело только в нём. Просто всё так навалилось. Да и не девочка я, всё же. В молодости всё переносится легче, особенно желанная беременность. А тут… Так внезапно… Нет, мэтр, не подумайте, мне желанен этот ребёнок, несмотря на непростые отношения с его отцом. Но дети всё же должны рождаться в счастливой семье, а не так…

Да, Айо… Что есть, то есть. Но, главное, что у тебя он будет, этот малыш… А вот меня Адания обделила. В молодости я не собирался жениться, думал, успею. А тогда мне хотелось учиться, делать карьеру при дворе королевы, путешествовать по другим странам, смотреть на чужие обычаи и яркие краски. А сейчас я понимаю, какой я был глупец. Мне бы брать в охапку Арьяну и заделывать ей детей… А я всё чего-то ждал, а жизнь проходила мимо. Некоторые мои ровесники уже имеют внуков.

Внуков?

Да, Айо. Я немного старше тебя, да и ты, думаю, через несколько лет сама станешь бабушкой. Такая красавица, как Авидея, думаю, в девках не засидится… Ладно, пойду я! Завтра у твоей дочери осмотр, я буду к обеду. А вечером… Вечером, скорее всего, прибудут жрецы.

Они отправят его сразу?

Да. И это хорошо, Айо! Ты же не хочешь, чтобы они посадили его в темницу и проводили над ним опыты?

Конечно, нет! Лучше пускай отправляют его домой!

Я тоже так считаю. До завтра, Айо! — и мэтр вышел из комнаты. Мы с отцом так и не заменили разбитое стекло в окне спальни Авидеи, просто закрыли ставни. Поэтому в комнате всегда было темно, но тут никто и не жил.

Я легла поверх покрывала, даже не зная, застелена ли кровать. Думала, различные мысли мне не дадут заснуть, но, видимо, усталость взяла своё, и я быстро уснула, как провалилась. И тут, впервые за много дней, мне приснился Гэйелд. Он держал в руках своего сына и показывал его мне, улыбаясь счастливо. Младенец был уже пухлый, годовалый, сосал палец, слюнявя руку, а потом эти слюни размазывал по лицу своего отца.

“Велимир, — сказала я во сне, — привет тебе от твоей тёти и двух кузенов! А ещё от дедушки! Будь счастлив и не огорчай свою матушку!”

“А мне ничего не хочешь сказать, Рокайо Ганн? — вдруг произнёс колдун, продолжая улыбаться. — Я разве не угодил тебе?”

“Угодил? Чем?” — ответила я спокойно. Мне не хотелось выяснять отношения сейчас, во сне, когда малыш на руках мужчины вводил меня в определённое состояние умиротворения.

“Не придуривайся, Айо! Ты должна быть довольна! Не за каждой женщиной бегают из одного мира в другой!”

“А разве я этого хотела, колдун? Разве мне это было нужно?” — начала злиться я.

“Ну всё, всё, Айо! Дело сделано! Хотела ты этого, или нет!” — улыбался колдун, и я не выдержала.

“Твои козни бесполезны! Завтра Верховные жрецы Ады отправят герцога обратно! Так что можешь не веселиться так, Гэйелд!”

И тут чёрный колдун рассмеялся так заливисто, что малыш подхватил его смех, и этот смех, звенящий в моих ушах, взрослый и детский, заставили меня подскочить и проснуться.

Ну, колдунище, напугал меня! — я еле упокоила часто-часто застучавшее сердце. Потом прислушалась. Было очень тихо, но кто-то негромко плакал.

Вставать не хотелось, но этот тихий плач звал меня. Я поднялась и открыла дверь в коридор. В комнате дочери горел свет. А тихонько приоткрыла дверь. Авидея свернулась калачиком. Вначале я подумала, что мне показалось, но нет. Я услышала негромкие всхлипы.

Ави, детка, что случилось? У тебя что-то болит? — я поспешила к ней и попыталась прижать её вместе с одеялом, но Ави не дала мне этого сделать. Она отстранилась и подняла на меня свои огромные заплаканные глаза.

Мама, скажи мне, — произнесла своим полушёпотом дочь, — я стала некрасивая после болезни? Я — урод, да, мама? Мамочка, только не лги мне… — и из её глаз хлынули слёзы.

Ну, что ты такое говоришь, моя красавица! Ты немного похудела, да, но ты видела этих сушёных рыбин во дворце? Там такая красота даже считается эталоном. Ты — очень красивая, даже не сомневайся! — с жаром ответила я ей.

Тогда… почему… он… больше не приходит ко мне, мамочка? Вот и сегодня… Даже не зашёл…

Он не стоит тебя, деточка моя, вытри слёзки, — я начала стирать влагу с её лица. — Я же говорила тебе, что этот глупый мальчишка…

Мальчишка? — Авидея странно посмотрела на меня и оттолкнула мою руку. — Мама, ты не понимаешь… Иди спать…

Как же я усну, если тебе плохо, доченька?

Мне… уже лучше… Иди, мама, иди… — и Авидея повернулась ко мне спиной. Я немного посидела в тишине и ушла. Да, моё письмо гвардейцу королевы стоит написать как можно скорее!

Утром я, кажется, проспала всё: в доме слышались голоса, хлопали двери, колокольчиком звенел смех Бертина. А отец с кем-то негромко спорил во дворе. Сквозь закрытые ставни лился яркий солнечный свет.

День обещал быть погожим и тёплым. У нас редко такое бывает. Даже летом. Я поднялась с незаправленной постели. Какая-то неправильность скреблась на душе острым когтем.

Точно! Герцог! Он же не ночевал у нас! Или просто я проспала? Я поспешила к отцу во двор.

Папа, а где наш гость? — выкрикнула я прямо с порога. И тут увидела знакомую спину супруга. Он как раз выпрямлялся, отвлекаясь от чего-то на земле.

Я рад, что ты волновалась, Айо, — ответил он мне вместо отца. — Я пришёл под утро.

И где же Вы были?

Гулял, — его глаза улыбались, хотя синяки под глазами выдавали бессонную ночь.

Вы думали сбежать? — спросила я, слегка понизив голос. — Но жрецы Великой могут отыскать Вас везде. Даже в горах.

И не собирался. Я уже принял твоё решение, Айо. Смирился с ним. Я не могу больше себя навязывать.

Пока мы перекидывались фразами, отец и мой сын вошли обратно в дом, видимо, не хотели нам помешать. Герцог сделал несколько шагов в мою сторону. На улице и вправду было достаточно тепло. На его лице выступила лёгкая испарина, а тонкая рубашка не скрывала вздувшихся от работы и напряжения мышц на руках. Я невольно залюбовалась их перекатами. И герцог поймал меня на этом.

Неужели нравлюсь? — усмехнулся он. — Не боишься пожалеть потом?

Не боюсь. Будь, что будет!

И тут в калитку вошла Арьяна.

Здравствуй, Айо. Что это ты такая неприбранная ещё? Только встала?

Извините, я сейчас, — спохватилась я и помчалась приводить себя в порядок. Когда я пришла на кухню, чтобы позавтракать, там уже Арьяна что-то втолковывала герцогу и моему отцу. Муженёк хмурился, но слушал внимательно, а Ваухан у неё переспрашивал:

Четверо Верховных? И ни одного ученика?

Да… Они привезли артефакт Открывающий Пути. Будут им воздействовать на Врата, чтобы те открылись. Ведь до следующего открытия теперь три зимы.

А если не откроются? — спросил мой отец, и все притихли. Я посмотрела на свою семью. Здесь была и Авидея. Её усадили возле стены, чтобы она могла подняться, опираясь на неё. Все молчали и смотрели на Арьяну Сугисту. Глава ответила:

Я не знаю, что тогда. Но вряд ли иномирца оставят в покое. На это даже не надейтесь!

Да-а-а, подкинул нам проблем твой Клодиус, — сказал отец, не глядя на главу.

Это не он, — ответили мы с Арьяной одновременно, и мужчины удивлённо посмотрели на нас.

А кто тогда? — Ваухан был непреклонен. — Разве не этот лекаришка сообщил в канцелярию королевы о нашем госте?

Нет, папа. Это я заподозрила в охотнике герцога, — я вдруг виновата взглянула на мужчину. Тот как окаменел, а руки его сжались в кулаки. — И я побежала к Арьяне, чтобы она сделал запрос на родину того охотника… Помнишь того советника, что приезжал к нам допрашивать меня после возвращения? Велх Штарт, кажется? Он ещё помог нам с Авидеей в столице… Так вот…

Он и сообразил, что к нам попал иномирец, — закончил фразу Арьяна Сугиста. — Нельзя советникам королевы отказывать в уме. На таких должностях нет глупцов. Они бы там не выжили. Так что перед закатом жду вас всех в начале тропы к Вратам. Дети, языком не трепать. Нам не нужна куча народа, как на ярмарке в Стревине!

Бертин, ты слышал?

А мне? Мне можно посмотреть? — сынок, как и все мальчишки, отличался любопытством.

Нет. Нельзя оставлять Авидею дома одну.

Значит, ты хочешь проводить меня? — спросил, сидевший до этого молча, герцог.

Да, я провожу Вас. Надеюсь, Вы благополучно доберётесь до дома.

И тут на улице каркнул вран. Мы все вздрогнули.

Кыш, кыш, вороньё! — крикнула Авидея. Я глянула на неё, и у меня от радости потекли слёзы. Моя дочь заговорила в полную силу!