Сильвер в лесу

Эмили Тэш

Сильвер в лесу

Сказки Зеленой лощины #1

Над переводом трудились:

Переводчик: boomaga

Редактор: A.stone

Перевод выполнен в 2021 году для группы https://vk.com/beautiful_translation.

Внимание!

Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчиков и редакторов строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено. Переводчики не несут ответственность за неправомерное использование текста третьими лицами.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Если вам понравился ознакомительный перевод, купите оригинал книги.

I

Впервые Тобиас увидел Генри Сильвера в самый разгар осенних проливных дождей. Лето пришло и истаяло, и в лесу настал покой. Тобиас сидел у единственного целого окна в своем скромном, но опрятном доме, а Перл спала у очага, и ее хвост подрагивал, когда она гоняла во сне воробьев. На столе в рядок лежали ножи, под рукой — промасленный оселок. Тобиас поднял голову и, бросив взгляд сквозь мутное стекло, увидел юношу. Тот в отменном сером пальто и с мятой шляпой в руках брел по тропе, спотыкаясь, а мокрые листья летели ему в лицо. В тот момент Тобиас не задумываясь выскочил на крыльцо и крикнул прохожему сворачивать к дому. Молодой человек удивленно поднял глаза. У него было нежное мальчишеское лицо со светлыми серыми глазами, обрамленное мокрыми, липшими к коже, каштановыми прядями.

— Говорю, проходите, коли не хотите мокнуть, — позвал Тобиас с порога.

Юноша таращился на него еще некоторое время, но затем осторожно открыл калитку в палисаднике, вошел, и аккуратно закрыв, ступил на дорожку к дому. Тобиас посторонился, пропуская гостя внутрь.

— Помочь с пальто? — спросил он.

— Благодарю, — сказал молодой человек, и когда Тобиас помог ему снять пальто — добротную, к слову, вещь, даже Тобиас это понял, такого идеального кроя, что к ней должен прилагаться слуга, чтобы помочь одеться и разоблачиться, — стало ясно, что гость действительно промок до нитки.

— Принесу вам одежду, — сказал Тобиас.

Он ушел в спаленку и порылся в старых вещах.

— Тобиас Финч, — представился хозяин дома, когда вернулся в гостиную.

Молодой человек сидел на корточках у очага. Перл приоткрыла глаза, чтобы рассмотреть незнакомца. Эта кошка обладала весьма невозмутимым характером, так что вряд ли чужак мог спугнуть ее с насиженного теплого местечка.

— Сильвер, — ответил юноша. — Генри Сильвер.

— Приятно познакомиться, мистер Сильвер. — Тобиас протянул гостю стопку сухой одежды.

Сильвер переоделся и устроился у огня. Перл грациозно запрыгнула к нему на колени и уткнулась носом в ладонь, разрешая погладить свою шерстку. Тобиас занял свое место у окна и принялся точить ножи. Время от времени он поглядывал на гостя, но Сильвер, похоже, не горел желанием вести светские беседы, а Тобиас и вовсе был к ним не приспособлен. Он часто вызывал у людей испуг, будучи парнем большим и мрачноватым на вид, и, смирившись с этим много лет назад, давно позабыл, как улыбаться только ради того, чтобы понравиться. Волосы Сильвера высохли, превратившись в облако мягких кудрей, и хотя никто не назвал бы этого человека коротышкой, он просто тонул в рубахе и штанах Тобиаса.

Минул час или около того. Сильвер гладил кошку, и по прошествии времени та соизволила мурлыкать. Тобиас закончил точить ножи, аккуратно убрал инструменты на свои места и принялся за штопку. Дождь все не утихал, барабаня по крыше и листве. Редкий отдаленный гул сообщал о грозе.

— Кажется, зарядил на всю ночь, — признал Тобиас очевидное. — Можете занять мою кровать.

— Говорят, в лесу Зеленой лощины живет безумец. — Сильвер посмотрел на него.

— Кто говорит?

— Люди из Халлертона. Они рассказали, что здесь обитает дикарь — жрец старых богов. Или просто умалишенный. Якобы он ест лишь сырое мясо и поэтому стал великаном. По крайней мере так говаривают в «Лисе и перьях». Мне сообщили, что я узнаю его по росту и волосам.

— По волосам, хм-м, — протянул Тобиас.

— Они длиной до пояса и немытые, — сказал Сильвер, буравя его взглядом.

— А вот это уже клевета, — возмутился Тобиас. — Они не длиннее локтей, и я принимаю ванну каждую неделю.

— Рад слышать, мистер Финч.

— Остальное все — правда.

— Старые боги, лиходейство и безумие?

— И то, что я ем людей, да, — с полной серьезностью заявил Тобиас.

Сильвер расхохотался, и это был замечательный смех.

— Мне сказали, девиц. Предпочтительно светловолосых.

— Тогда вам не о чем беспокоиться. — Тобиас закончил штопать свой старый носок. — Я постелю вам белье, свежее, ну, или насколько возможно свежее.

— Вы очень добры. Хотя и не знаете обо мне ничего.

— Полагаю, вы новый владелец поместья у Зеленой лощины. Что делает вас моим господином. Я не добр, просто лизоблюдствую.

Тобиас застелил кровать чистыми зимними покрывалами, которые собирался достать лишь на следующей неделе. Старые одеяла все были в пятнах мха. Тобиас сложил их в углу, чтобы затем постирать.

— Вы уверены? — спросил Сильвер, когда Тобиас указал ему на кровать. — Где же будете спать вы?

— На полу.

— Не слишком удобное ложе. Кровать достаточно большая, мы поместимся на ней вдвоем. — Сильвер улыбнулся Тобиасу.

Тот посмотрел на него сверху вниз.

— Вы так думаете?

— Ну, — сказал Сильвер, несколько мгновений созерцая громадного человека перед собой, — возможно, я преувеличил.

— Все в порядке. В это время года я часто сплю у камина. Перл составит мне компанию. Устраивайтесь на кровати.

— Стоило продолжить дискуссию, но я устал, — пробормотал Сильвер. — Мне следует отплатить за великодушие.

— Снизьте аренду за лес.

Сильвер ушел спать в постель Тобиаса, в рубашке Тобиаса, а кошка Тобиаса предательски присоединилась к нему, так что сам Тобиас остался у камина в одиночестве, и сна не было ни в одном его глазу. Огонь в очаге угасал, дождь утихал, превращаясь в мелкую морось, а потом и вовсе закончился, и слышался лишь шелест редких капель в листве дуба, который рос за домом. Тобиас взял недавно заточенный нож и принялся подрезать ногти. Он собирался заняться этим ранее вечером, но появился Сильвер. Затем, собрав с пола нападавшие завитки иссохших листьев, он бросил их в очаг.

Немногим после полуночи, сидя в полной темноте и ни о чем особом не думая, Тобиас вдруг фыркнул от смеха. А ведь Сильвер предлагал ему не только разделить постель, которая определенно не могла вместить их обоих. Давненько же красивый парень приглашал Тобиаса немного развлечься, раз он даже не понял намека.

Давно, вот так.

«Давно», — нашептывал ветерок в листве деревьев.

«Дав-но», — напевала дождевая капель, а Тобиас сидел в темноте, сна ни в одном глазу, и прислушивался к лесу.

* * *

Утром Сильвер поблагодарил за гостеприимство и бодро распрощался с Тобиасом. Тот указал дорогу в поместье и протянул юноше его одежду, сухую и не слишком потрепанную непогодой.

— Бог знает, что подумает экономка, когда я расскажу, что провел ночь с Нелюдимом в лесу, — воскликнул Сильвер.

— Полагаю, она вызовет священника, чтобы провести обряд очищения.

Сильвер расхохотался, как будто Тобиас шутил.

— Еще раз благодарю, — сказал гость. Затем он скрылся в лесу, в отменном пальто, без шляпы. Тобиас смотрел вслед легко шагающему по осенней листве юноше. Определенно весьма приятный молодой человек.

В то утро Тобиас закончил со штопкой, подлатал распухшую от дождей дверь и отправился на поиски омелы. Как водится, старый дуб только и делал, что понукал им, но вреда больше не причинял, и за долгие годы Тобиас уяснил, что прогулка по лесу после дождя стоит того, чтобы отложить другие заботы. Он спустился в овраг, где быстро бежал ручей, поднялся по склону холма, обогнул деревню и проверил старое святилище. С тех пор как в деревне построили церковь, жертвенник выглядел совсем заброшенным, но кто-то оставил на нем горсть свежей ежевики. Тобиас съел ягоды одну за другой и решил пройтись до делянки лесорубов. Их бригадир знал свое дело, так что здесь проблем не обнаружилось. Лесорубы соорудили из белых камней круг с крестом, обращенным на восток, достаточно небрежно, чтобы одурачить священника, но и особой силы в такой постройке не было. В большей степени суеверие, чем настоящая защита. И все же Тобиас оценил этот знак внимания. Определенно лесорубы облегчили его работу.

Лес вокруг поместья был вырублен еще в десятом году, и Тобиас не мог подобраться ближе, но он вышел к самой границе прелестного сада, который был разбит у старинного дома с темными окнами. Сильвер оказался славным парнем. Тобиас не жалел, что пригласил его в свой дом переждать ливень.

В итоге он не нашел омелу, но, на его взгляд, дуб и не страдал от нехватки подношений. Тобиас вернулся домой, приготовил ужин, пристегнул ножи и смазал арбалет. Веточка омелы за поясом, чистые носки с заштопанными пятками, добротные сапоги — вот он и готов.

Несколько дней назад Тобиас обнаружил на холмах, в купах утесника, следы. Печально, когда дриада выходит из себя. По большей части эти милые дамы нравились Тобиасу. В его лесу обитало четыре или пять дриад, не считая старого дуба, что был вещью в себе. Но дриада, оставившая след в зарослях дрока, лишилась корней и пахла злобой. Скорее всего, она потеряла свое дерево, и никто не молил ее о милости и не посеял для нее саженец. Она направлялась к лесорубам, которые устраивались на ночлег в длинной хижине неподалеку от деревни. Проклятая тварь была по сути деревом, что не облегчало дело Тобиаса.

Перед самым восходом луны он занял позицию на опушке и принялся ждать. Долго же она добиралась — дриада появилась после полуночи, а значит, пропустила час, когда полна сил.

— А вот и ты… — пробормотал Тобиас, заметив на краю поляны тварь. Она была скрюченной и красноватой, а глаза утратили солнечный блеск здоровой дриады.

— Не надо, мисс, — громко сказал Тобиас. — Это того не стоит.

Она зашипела на него.

— Почему бы тебе не пойти со мной? Мы посадим для тебя сладкую иву у реки, чтобы вода пела тебе, а солнце играло на твоих листьях.

Дриада покачнулась и принялась бормотать себе под нос. Тобиас не питал больших надежд насчет этого существа. От нее исходил запах тлена, она явно не в настроении пускать корни. Ее тусклые глаза были прикованы к хижине, полной спящих мужчин.

— Итак, мисс, — мягко сказал Тобиас. — Мы ведь не хотим, чтобы кто-то пострадал.

— Они, — прошипела дриада.

— Они честные лесорубы, мисс. Я за ними приглядываю. Рубят аккуратно и сажают дерево взамен. Нет ничего постыдного в том, чтобы стать, например, домом, мисс, и это хорошая делянка. Так что ты думаешь о той иве?

— Они меня убили, — простонала дриада, покачиваясь на месте. В ее голосе слышался глубокий рокочущий звук. Тобиас потерял всякую надежду. Она была старше и безумнее, чем он думал. — Они убили меня, и я…

Она заверещала. От этого вопля задрожали бревна хижины.

Тобиас вскинул арбалет. Болт с глухим стуком вонзился в ее тусклый глаз. Дриада снова взвыла, и подлесок зашевелился, прорастая бледными лозами, обвивающими ноги Тобиаса. Что ж, по крайней мере он отвлечет внимание дриады от лесорубов. Впрочем, многие из цепких вьюнов отказывались от своих намерений, едва коснувшись сапог Тобиаса. Это был его лес, и одна вырванная с корнем дриада — даже такая старая и сильная — не могла обратить их друг против друга.

Тобиас вытащил один из ножей, с острым лезвием из гладкой стали, чтобы разрубить несколько особо назойливых стеблей. Дриада все кричала и кричала. Она растрачивала себя в лозы, заставляя их нападать на Тобиаса, теряя последние крохи своей древней силы. Медленно, но неуклонно приближаясь к ней, Тобиас потянулся за веточкой омелы, висевшей у него за поясом. Дриада, спотыкаясь, отступила прямиком в круг с крестом из белых камней, установленный лесорубами. Знак вспыхнул бледным светом, и в этом сиянии Тобиас наконец ее разглядел. Она была румянолицей для осени, а в высохших, словно бумага, волосах все еще виднелись увядшие цветы. Каменный круг стал для нее ловушкой. Бедняжка, подумал Тобиас.

Он всадил в нее еще один болт. От силы удара что-то внутри существа сломалось, и дриада с треском и скрипом упала, прямая и тяжелая, как и все представительницы ее вида.

— Отдыхай, — сказал Тобиас, подойдя к ней. Он положил веточку омелы ей на сердце и вонзил в твердое тело старое кремниевое лезвие.

Дриада закричала в последний раз, то был вой зимнего ветра, стонущего в голых ветвях, и умерла. Тобиас вздохнул. Он обернулся и посмотрел, цела ли хижина.

Из распахнутой двери на него уставилась полдюжина мужчин. Прежде чем Тобиас успел что-то сказать, один из них поднял пистолет и выстрелил.

Руки стрелка дрожали, что, несомненно, спасло Тобиасу жизнь, да и ночь подсобила. Тобиас стиснул зубы, чтобы не закричать, когда пуля вошла в бедро. Время вокруг замедлилось, стало древесным, тяжелым, изумрудным, и он увидел, как человек трясущейся рукой снова пытается прицелиться. Наверное, никого в своей жизни не убивал, подумал Тобиас. Наверное, считает себя героем. В конце концов, что видели эти лесорубы — дикаря, пришедшего по их душу, да чудовищный клубок предсмертных мук дриады.

Медленное зеленое время продолжало стекаться к ногам Тобиаса, и боль от ранения отступила за его границы. Пошатываясь, Тобиас скрылся в деревьях и поковылял к своему дому, быстро, как мог. Папоротник орляк убрался с его дороги и раздвинул листья. Слева, в деревьях, Тобиас заметил стройную фигуру. Златоглазая, как и ее сестры, но стремительная — Тобиас признал в ней Куманику, младшую из дриад его леса, обладательницу премерзкого характера.

— Не трогай их, мисс, — сказал он.

— Ты ранен! — завопила она.

— Они разрубят тебя, если будешь вести себя глупо. — Тобиас начал спотыкаться, но впереди виднелся его дом и старый дуб, оба гораздо ближе к опушке леса, чем обычно. — Бывало и хуже. Пусть люди занимаются своими делами, дорогая.

Она протестующе вскрикнула, но не бросилась мстить глупому юнцу, и на том спасибо. Шатаясь, Тобиас ввалился в дом, и время вернулось в привычную форму. Тобиас увидел, как на пол опустились тени, когда Куманика встала на стражу дома, призывая на помощь терновник и темный остролист, врастая у двери грозным бурьяном. Аккурат в огороде Тобиаса.

Дыра в ноге медленно кровоточила. Морщась от боли, Тобиас промыл ее отваром тысячелистника. Затем он перевязал ногу чистым полотном и не раздеваясь лег на кровать. Перл уселась рядом, молча хлеща хвостом. Тобиас закрыл глаза. Время снова потянулось тягуче и зелено, и боль немного отступила.

Пуля застряла в бедре, а Тобиас не был врачом, как и все остальные обитатели его леса. Чему быть — тому не миновать. Выживет или нет. Если выживет, то поправится, а если умрет, то в тени старого дуба. Может, настало время. Лето приходило и уходило, и так было четыреста раз на его веку.

Тобиас закрыл глаза и постарался заснуть.

* * *

— Финч! Финч! Где вы? Финч!

Крик доносился откуда-то снаружи. Тобиас тихо застонал, когда время ускорилось, позволяя слышать человека. Рана на бедре ныла, но не той тупой пульсирующей болью, что предваряет выздоровление. Кто же его потревожил? Черт, кому вообще известно его имя на этом белом свете?

Только одному человеку — и лето уже прошло. Тобиас закрыл глаза.

— Мистер Финч! — донесся крик и серия ругательств, когда человек зацепился полами пальто за колючий куст. — Каким образом…

Лицо Куманики появилось в шатком окне, по-кошачьи поблескивая глазами-солнцами через толстое стекло. Сквозь заросли остролиста и терновника Тобиас мельком увидел каштановые кудри и серое пальто. Разумеется, это был Сильвер. Разумеется, Сильвер знал его имя.

— Эй? — кричал незваный гость. — Ау?

Парень не найдет хижину, если лес не позволит, хоть сто лет ищи — упрется носом в дверь и не заметит ее. Куманика моргнула, как бы спрашивая: «Может, столкнуть его в яму?»

— Нет, — пробормотал Тобиас и поморщился, когда нога ответила болью на попытку пошевелиться. — Нет, впусти его.

— Где… О-о! — послышалось за дверью, и тут же Сильвер в нее постучал. На сей раз он не стал дожидаться приглашения, и даже к лучшему: Тобиас не был уверен, что у него хватит сил произнести хоть слово.

— Должно быть, я заплутал, — услышал Тобиас, когда Сильвер вошел в дом, а затем каким-то образом очутился прямо у кровати. Парень двигался нечеловечески быстро, или Тобиасу было хуже, чем он думал. — В Халлертоне болтали о том, как подстрелили Нелюдима. — Сильвер посмотрел на него сверху. — Так что я решил проверить… О боже!

Он заметил пятно крови, натекшей с бедра Тобиаса.

— Господи, — прошептал Сильвер и протянул руку, словно хотел прикоснуться к мужчине. Ладонь зависла над больной ногой, потом над плечом, у лба, но никуда так и не опустилась. — Вы лежите уже три дня? Что, если бы… Господи, помоги, неужели вы собирались истечь кровью в полном одиночестве посреди леса? Вам так ненавистно общество людей?

Тобиас молчал, потому что говорить было очень трудно. Время не могло замедлиться, когда рядом человек. Лес не мог вырвать Тобиаса из этого мгновения. Куманика по-прежнему настороженно наблюдала в окно. Тобиас знал, что будь это в ее силах, она ворвалась бы внутрь, чтобы угрожающе прижаться к плечу Сильвера и вновь замочить его пальто слезами.

— Я этого не допущу! — воскликнул Сильвер. — Вы мой арендатор. Я заплачу за доктора. Вам нужен врач. И переехать. Это место не годится для раненого. Господи! О чем думали эти воинственные идиоты?! Они приняли вас за вора?

Казалось, он и не ждет ответа, за что Тобиас был признателен.

— Мы сейчас же перевезем вас в мой дом, — заявил Сильвер, на этот раз его рука коснулась плеча Тобиаса и на мгновение крепко сжала. — В течение часа, как только я все организую.

* * *

Очнувшись, Тобиас обнаружил себя в кровати, мягкой, как мох, и прохладной, как свежая вода. Боль в ноге пульсировала ровной, исцеляющей силой, а не тлела, как прежде, жаром гниения и смерти. Он сразу понял, что скоро поправится.

Из открытого окна дул легкий ветерок, принося в комнату запах свежескошенной травы, и с краю на перинах в самой непринужденной позе, вытянув лапы, лежала Перл. Тобиас попытался сесть, но не смог. Он повернул голову и почувствовал странную и озадачивающую тяжесть, но затем пришло осознание: его волосы вымыли и заплели. Очевидно, кто-то нашел Тобиаса оскорбительно неопрятным. Впрочем, его неряшливое нутро не вычистить никаким мылом — на постельном белье уже появились грязноватые разводы.

Тобиас не узнал комнату, куда его положили, но в этом нет ничего удивительного, ведь с тех пор, как он наведывался в поместье, дом сменил пару десятков хозяев и пережил по крайней мере два пожара. Комната была незатейлива в той простоте, что таит в себе мощь: кирпич и штукатурка, высокие потолки, массивная мебель. На маленьком столике у кровати Тобиас приметил кувшин. Ему хотелось пить, но дотянуться до воды он не мог. Что ж, в конечном счете кто-нибудь зайдет его навестить. Не бывало такого, чтобы человека клали в этакую кровать да в такой-то комнате, а потом просто про него забывали.

— А, мистер Финч, — улыбнулся Сильвер, входя в комнату. — Рад, что вам уже лучше.

Тобиас молча на него уставился.

— Воды?

Когда Тобиас кивнул, Сильвер подошел и сел на краешек кровати, затем налил немного воды в чашку и поднес ко рту больного, придерживая, пока тот напьется. Тобиас чувствовал себя беспомощным как младенец. Отчасти в этом была виновата рана, в остальном же сказывалась удаленность от леса. Тобиас чувствовал лишь его отголосок где-то на границе садов поместья.

— Боюсь, мне придется нарушить нашу сделку, — произнес Сильвер.

— Что?

— Сократить арендную плату. Я с большим удовольствием сделал бы это, но, видите ли, при просмотре амбарных книг обнаружился забавный факт. Кажется, вы вообще не должны ничего платить.

Тобиас промолчал.

— На самом деле последние упоминания о лесном доме я нашел в записях четырехсотлетней давности. Можете поверить? Похоже, Рафелы попросту забыли о его существовании. Так что сожалею, но чтобы объяснить ваше присутствие доктору, мне пришлось не опустить, а назначить вам плату. Отныне вы у меня на службе.

Тобиас продолжал хранить молчание.

— Я не хотел бы, чтобы вы решили, будто я… То есть я не собираюсь задавать вам никаких вопросов… О том, что вы делаете в моем лесу и тому подобное.

Тобиас фыркнул.

— Что такое? А, мой лес. Да, знаю, я переехал всего несколько месяцев назад.

— По закону он все равно ваш, — заметил Тобиас.

— Но разумеется, вы знаете здесь каждую травинку и думаете, что я могу засунуть закон куда подальше. Это очень кстати, потому что, видите ли, если кто-нибудь начнет интересоваться, вы мой егерь. Я должен был что-нибудь придумать. «Нелюдим» — не слишком бы удовлетворило мою мать.

— Вашу мать?

— Каким-то образом она в курсе всего, — вздохнул Сильвер. — И шлет мне кошмарные письма. Я не могу рисковать и допустить, чтобы она явилась сюда собственной персоной. Эта женщина заявила, что я обязан заставить своих работников подстричься.

— Что ж, — сказал Тобиас, — такое допустить не хотелось бы.

— Ни за что, — подтвердил Сильвер. Он склонил голову и слегка улыбнулся. — Не думаю, что смогу принудить вас сделать нечто подобное. Вы значительно крупнее меня.

— Но я ранен, — заметил Тобиас.

— А вот это оскорбительно. Я ни за что не применю ножницы к больному человеку.

— Другого шанса у вас не будет.

Тобиас представил, как Сильвер примеряется ножницами к его лохматой голове. Нелегко же ему придется. Здесь сгодятся только те, что для обрезки кустов.

Сильвер спрятал лицо в ладонях.

— Я знаю! — Потом он сквозь пальцы взглянул на Тобиаса. — Простите меня, я не лучший собеседник для больного человека. Мне следовало спросить, как вы себя чувствуете.

Тобиас задумался. Он не мог сказать, что чувствует себя словно дерево, вырванное с корнями, хотя именно так и было. Совершенно неоспоримо, что без Сильвера, его выдумки с егерем и доктора, которому явно заплатил хозяин поместья, Тобиас был бы уже мертв.

— Лучше, — наконец выдавил он. — Не помешало бы немного поспать.

Сильвер тут же вскочил на ноги.

— Не стану препятствовать. На столике колокольчик. Позвоните, если что-то понадобится. Что угодно. Я довольно эксцентричен, так что слуги мирятся даже с самыми необычными просьбами. Могу я побаловать своего егеря, если захочу?!

— Вы охотитесь? — резко спросил Тобиас.

Сильвер скорчил гримасу.

— Никогда. У меня кишка тонка. Не волнуйтесь, я не жду, что вы на самом деле будете исполнять обязанности егеря.

Тобиас кивнул.

— А теперь — спать! — воскликнул Сильвер. — Отдыхайте. И ни о чем не беспокойтесь. Я все устрою.

Тобиас спал. За следующую неделю он просыпался лишь несколько раз, обычно когда Сильвер заходил к нему, чтобы помочь напиться. Однажды Сильвер попытался дать ему опий. Тобиас почувствовал запах мака. Он сразу проснулся и выплюнул настойку.

— Хотел облегчить боль, — пояснил Сильвер, смущенный и расстроенный. — Доктор сказал…

— К черту доктора, — прорычал Тобиас.

А потом ему стало стыдно за то, что вышел из себя. Он всегда старался сдерживать дурные порывы, ему казалось, физическое величие накладывает некоторые обязательства, такие как держать себя в узде, к примеру. Но он чувствовал беспокойство, бездельничая целыми днями и лежа в постели в ожидании, когда Сильвер придет и взглянет на него.

— Простите, — сказал Тобиас следующим утром, едва Сильвер вошел в комнату.

— За что? А, настойка опия! Нет-нет, это я должен извиниться. Следовало сначала спросить вас. Надеюсь, я не задел ваших чувств или…

Вопрос повис в воздухе. Тобиас знал, что Сильвер любопытен, видел, как он то и дело прикусывает язык. Впервые его любопытство перевалило через границы вежливости. Тобиас не собирался ему потакать.

— Нет. Просто не люблю. — Он даже не лукавил. — Мне не следовало выходить из себя. Просто не сидится на месте.

— Ну конечно, наверняка вам ужасно скучно, — подхватил Сильвер. — И это просто замечательно! Значит, вы на пути к выздоровлению. Что насчет книги?

Тобиас фыркнул.

Сильвер выглядел смущенным.

— О, я думал… В Халлертоне есть школа, и в наши дни… Нет-нет, ничего плохого в том, что… — Он перевел дух. — Если у вас не было возможности научиться читать, мистер Финч, то я с удовольствием научу вас, — выпалил он наконец.

— Возможность была, — спокойно ответил Тобиас. — А вот сметки не хватало. Никогда не был хорош в таких делах. — Потом он сжалился над побледневшим от смущения Сильвером. — Но я не прочь послушать какие-нибудь истории. Вы могли бы почитать мне.

Лицо Сильвера слегка порозовело.

— С удовольствием, — сказал он.

После этого разговора хозяин поместья каждый вечер появлялся у постели больного с маленьким томиком в кожаном переплете. У Сильвера был приятный тембр, и Тобиас не всегда обращал внимание на слова. Было приятно слушать человеческий голос, взлетать на его волнах и обрушиваться вниз.

* * *

Прошла неделя или около того, и Тобиас почувствовал себя достаточно сносно, чтобы, поднявшись с постели, разминать ноги у окна и неотрывно вглядываться в дымчатые тени леса на границе парка. Он не мог оставаться в этом доме дольше.

— Так зачем вы приехали в Зеленую лощину? — спросил Тобиас в тот вечер у Сильвера, прерывая сладкие взлеты и падения мягкого голоса. Хозяин поместья как раз читал старые деревенские сказания, местные легенды, записанные строгим профессорским языком, — в общем, всякую чепуху.

Сильвер вздрогнул, когда Тобиас его прервал. Ничего удивительного, ведь все эти дни гость почти не разговаривал. Тобиас слушал, как холмы и долины сильверова голоса заполняют комнату. Смотрел, как пламя свечи играет в каштановых кудрях. Разумеется, при этом он забывал поддерживать светскую беседу, но, должно быть, Сильвер и не ждал от него многого.

— Ну… — Сильвер, удивленный вопросом, положил открытую книгу на колени. — Вот за этим. Если быть честным… Только не говорите моей матери…

Судя по тому, что Сильвер рассказывал о своей родительнице, эта женщина пожирала младенцев на завтрак.

— За этим?

— Фольклор, — пояснил Сильвер. — Изучение, исследование. Разумеется, я не настоящий ученый. — Он сказал это с таким видом, будто Тобиас мог подвергнуть сомнению его занятие. — Понимаете, в наши дни многое из прошлого безвозвратно исчезает. Цена прогресса. Поэтому я заинтересован в том, чтобы сберечь хотя бы толику.

— Иногда мальчики и девочки из деревни приходят в лес, — сказал Тобиас. — Бегают с сачками. Ловят бабочек.

— Именно! — воскликнул Сильвер, расплываясь в широкой улыбке. — Я ловлю бабочек. О лесе Зеленой лощины ходит множество легенд. История о Нелюдиме — хороший пример. Кстати говоря, я побеседовал с человеком, который стрелял в вас. Чарли Бонди, лесоруб. Он чувствует себя полным идиотом и жаждет извиниться. Увидев вас ночью в лесу, он решил, будто вы дух леса, который собирается напасть на деревню.

— В самом деле? — улыбнулся Тобиас в большей степени сильверовской ловящей-бабочек ухмылке, чем чаяниям лесоруба с пистолетом. Бедняжка Чарли Бонди.

— Стоит признать, мистер Финч, вы действительно производите волнующее впечатление.

Тон и взгляд, которым Сильвер одарил Тобиаса, были явным заигрыванием. Флиртом! По крайней мере на сей раз Тобиас смекнул вовремя. И оттого что с ним флиртовал симпатичный юноша, который носит дорогие пальто, Тобиас ощутил себя молодым и в то же время очень, очень старым.

Тобиас промолчал, потому что ему нечего было сказать. Вместо ответа он улыбнулся и покачал головой, а Сильвер отреагировал на это со всей элегантностью, будто и не буравил взглядом Тобиаса, его шевелюру, и руки, и плечи.

— Может быть, вы хотите побольше узнать о Нелюдиме из Зеленой лощины? — спросил он. — Никогда не знаешь, что за встречи уготованы нам судьбой. В конце концов вы живете в его владениях.

— Что ж, можно, — сказал Тобиас, после чего Сильвер склонился в своем кресле и принялся делиться местными байками, которые разузнал за это время. У него была забавная манера рассказывать, когда книга не держала его в ежовых рукавицах повествования: Сильвер постоянно прерывал себя, чтобы пуститься в объяснения, высказывать теории, сравнивать с другими легендами.

— Образ Нелюдима, или Зеленого Человека, возникает вновь и вновь в этой части страны, — рассуждал он. — Очевидно, это современная интерпретация одного из так называемых «старых богов», духа-хранителя, или лесного полубожества. Полагаю, данный миф самобытен, хотя и весьма близок к легендам о Короле Фей, потому что независимо от конкретных трактовок, будь в них Нелюдим агрессивным или великодушным, ярым противником цивилизации или ее защитником, у него никогда нет свиты, он принципиально одинок: это архаичная фигура, не из другой цивилизации, но из тех времен, когда цивилизации вообще не существовало. В то время как Король Фей…

Это была первостатейная чушь. Насколько Тобиасу известно, никакого Короля Фей не существовало, иначе он бы уж точно наткнулся на него. Фейри он встречал и, как правило, прогонял. Даже чаще, чем дриад, потому что лучше им с людьми жить подальше друг от друга. Но эта нелепица примиряла Тобиаса с постыдным удовольствием от всего происходящего: он тонет в мягких белых перинах, слишком далеко от своего леса, и слушает бабушкины сказки о самом себе.

* * *

Вскоре скука белых стен и мягких перин стала для Тобиаса невыносимой. Он чувствовал себя в силках, и это ему не нравилось. В своем лесу Тобиас мог выйти из дома в любое время дня или ночи и бродить под деревьями сколько вздумается, хоть вниз к пограничным камням Халлертона, хоть к восточным пределам на болота.

Однажды утром Тобиас встал и вышел из комнаты.

Поначалу он растерянно бродил по дому, сворачивал за углы и трогал медные дверные ручки, не имея ни малейшего представления, что они скрывают. Когда больная нога давала о себе знать, он отдыхал, прислоняясь к стенам. Они были высокими и крепкими, осязаемыми, более человеческими и менее привычными для Тобиаса. Но наконец он вошел через двустворчатые двери в большую залу с камином, которую, разумеется, сразу узнал. Это было сердце дома.

И новый потолок. Тобиас запрокинул голову, чтобы его осмотреть. Когда-то он задевал макушкой дверные косяки. Сегодня этого не случилось ни разу.

Девушка, которая намыливала щеткой каменные плиты, нервно на него посмотрела. Тобиас степенно кивнул ей и осторожно поковылял прочь через двери в дальнем конце комнаты.

Там все еще располагалась библиотека. Но и она изменилась. Свет, падающий из больших окон, отражался в темном полированном дереве полок. На них стояли десятки, нет, сотни книг. В центре библиотеки находился заваленный картами, журналами и толстыми фолиантами стол из той же темной, блестящей, плотной древесины, которую Тобиас до этого не видал, а значит, ничего такого в его лесу не росло.

Сильвер оказался на лестнице у полок.

— Мистер Финч! — донеслось до Тобиаса сверху. Молодой человек спустился вниз, перепрыгнув нижние ступеньки. — Рад видеть вас на ногах.

Сейчас на Сильвере не было пальто, и светлые глаза сияли улыбкой.

— Чем могу помочь? — Он нахмурился. — Прошу, садитесь. Уверен, что вам не стоит так напрягать ногу.

Тобиас и возразить не успел, как оказался в кресле с высокой спинкой. Достаточно вместительном, чтобы принять его, даже не скрипнув.

— Полагаю, на месте не сиделось? — улыбнулся Сильвер.

— Вы заняты, — отметил Тобиас.

— Я всегда рад компании. Особенно, если это мои постоянные слушатели.

Хозяин поместья был серьезен. Тобиас откинулся на спинку стула, который оказался почти таким же удобным, как мягкая кровать, и принялся наблюдать за метаниями Сильвера. Тот доставал то одну, то другую книгу с полированных полок и беспрерывно рассказывал, чем сейчас занимается, хотя гость разбирал в веселой болтовне лишь некоторые слова, вроде «дриады», «ночные странники», «места силы». Тобиас заговорил только раз, спросив о древесине.

— О… Красное дерево… думаю… — задумался Сильвер, — так пристало. — Он огляделся, будто только что обратил внимание на столь малозначительную деталь. — Довольно мило, кажется.

— Уху, — произнес Тобиас.

Сильвер вернулся к своим книгам и болтовне. Тобиасу показался такой способ заниматься делом чудным, но Сильвер выглядел вполне довольным собой.

— Зеленая лощина имела огромное значение, в этом нет никаких сомнений. — разглагольствовал он. — Здесь поклонялись старым богам. Конечно, изучить точнее пристрастия дописьменного общества сложновато, но ландшафт местности свидетельствует об этом, так что если мы взглянем на карты…

На столе было разложено четыре или пять планов местности. Тобиас поднялся со своего места и позволил Сильверу взять его за руку, чтобы их показать. Хватило пары минут разобраться, что к чему, и дальше Тобиас уже не нуждался в объяснениях молодого исследователя.

— …Это восемнадцатый век, здесь у нас шестнадцатый, а это реконструкция по данным, которые мы имеем из двенадцатого…

Тобиас кивнул. Он знал границы своего леса.

— Вы, конечно, обнаружите характерное небрежение к правилам правописания, — отметил Сильвер. — В наши дни картографы определились с названием местности, но часто оно пишется и иначе — Зеленое мольбище, как в начале века. Вы можете проследить, как название изменялось со временем.

— Полагаете, что могу? — поинтересовался Тобиас.

Сильвер покраснел, но потом взглянул на него с легкой усмешкой. Весьма довольный достигнутым результатом.

— Ну, вам придется поверить мне на слово.

Тобиас ничего не ответил, лишь приподнял брови.

— А вот это, — Сильвер развернул скрученную карту, — моя собственная работа.

Тобиас нахмурился.

— Это лес?

Он не ошибся. Карта была целиком покрыта лесом. Его очертания четко отпечатались в сознании Тобиаса. Но на карте не было деревни — лишь знак круга с крестом на месте жертвенника. Поместье тоже отсутствовало — лес вольготно простирался до самых краев карты, расползался во все стороны, вверх по холмам, и даже наложил свою зеленую ладонь на болота.

— Когда так было? — спросил Тобиас.

— По крайней мере три тысячи лет назад. Может, больше. Вот здесь и здесь древние курганы, — Сильвер показал на аккуратные кресты, нарисованные между холмами. — В этом направлении их еще больше, как видите. Конечно, русло Лощинного ручья существенно изменилось со временем, так что о некоторых деталях мы можем только догадываться. Но в целом именно таков был лес. Известная нам Зеленая лощина — лишь остатки заповедного края, который был много, много больше. Я называю его Священным лесом.

Вглядываясь в карту, Тобиас медленно кивнул.

— Полагаю, в этом есть смысл.

Он почти вытянул руку, чтобы дотронуться, но карта Сильвера была столь искусно нарисована, на такой тонкой бумаге, что Тобиас не доверил ее своим грубым пальцам.

Сильвер поднял голову и улыбнулся тому, что увидел в лице Тобиаса.

— Вы так думаете? — спросил он с теплыми нотками радости. — Я рад.

* * *

Несколько дней спустя Тобиас засобирался домой. Сильвер рвал на себе волосы, но Тобиас больше не мог задерживаться. Его тянуло к старому дубу, да и Куманика наверняка волновалась.

— Я вас навещу, — предупредил Сильвер. — Доктор сказал, вам нужен отдых, мистер Финч, и я намерен проследить, чтобы его рекомендации выполнялись неукоснительно.

— Я не собираюсь искать приключений на свою голову. — Тобиас был честен. Лес может какое-то время позаботиться о себе сам. — Просто хочу оказаться в своей постели.

Сильвер подарил ему трость, и утром Тобиас направился через красивый сад к темнеющей гуще деревьев на границе поместья. Приближаясь к лесу, с каждым шагом он чувствовал себя сильнее: когда на опушке завиднелся ежевичник, трость уже казалась лишней. Куманика с ее немигающими глазами-солнцами ждала, свернувшись калачиком среди колючек.

— Я вернулся, дорогая. — Тобиас шагнул в тень деревьев.

И тут же его окатила изумрудная волна. Он вдохнул, потом еще раз, наполняя легкие ароматами прошлогодних листьев, полнокровной жизни и осеннего света. Тобиас почувствовал, будто сам мог врасти ступнями в теплый перегной и стать деревом, могучим дубом, взмывающим к небу, братом старого дуба, который правил лесом. Ах, подумал Тобиас, и больше ничего. Сильвер с его каштановыми кудрями и простодушными историями казался чем-то смутно далеким. Ах, лес. Что бы ни случилось, сколько бы лет ни пронеслось мимо, у Тобиаса был он.

Тобиас посмотрел на трость, которую все еще держал в руке, и крепко воткнул ее в добрую почву под ногами. Он услышал, как пустила корни, ожила мертвая древесина, и резьба на ней искрошилась под натиском ветвей. Куманика встала рядом с Тобиасом и, протянув руки, вложила в трость частичку своей силы, силы дриады, — спустя десять минут перед ними красовалось молодое деревце.

— Спасибо, — поблагодарил Тобиас.

Куманика поцеловала его в щеку, оставив на ней красную царапину.

Тобиас направился к своему дому.

Как же хорошо было там, в тишине, среди деревьев. Время года не слишком подходящее для попыток спасти огород, который Куманика испортила в своем рвении защитить Тобиаса, но запасов, чтобы пережить зиму, должно было хватить.

Потянулись дни, Перл, в основном, дремала на кровати, а по ночам охотилась. Тобиас оставался дома, берег больную ногу и слушал лес. Тот был спокоен. Никаких бродячих дриад. Все замерло в ожидании конца зимы: лес не хуже Тобиаса знал, что вернется вместе с солнцем.

Пару раз Тобиас позволял Сильверу найти его дом и навестить. Он заплетал волосы в косу, когда чувствовал приближение гостя, неуклюже ломящегося сквозь подлесок на опушке. Особых причин для этого не было, но за те недели, что Тобиас провел в мягкой постели в доме Сильвера, у него вошло в привычку убирать волосы с лица. Сильвер продолжал гоняться за своими бабочками. Однажды он повел Тобиаса к старому святилищу, чтобы показать подношения, которые люди по-прежнему оставляли на алтаре, отринув все достижения современной цивилизации.

— Видите здесь пятна, — произнес он с удовлетворением. — Кровавая жертва.

— Или ежевичный сок. — Тобиас старательно прятал улыбку. — Эти ягоды протравят что угодно.

Сильвер умолк. Ничего выдающегося в ежевике нет, подумал Тобиас. С осени не было никаких жертвоприношений. Пара подношений в год — лучшее, на что он мог надеяться. Иногда какая-нибудь мелочь на солнцестояние.

В другой раз Сильвер притащил к Тобиасу лесоруба Чарли Бонди. Бедняга умирал от смущения и никак не мог перестать извиняться за свой выстрел.

— Я ведь что, мистер Финч, — лепетал парень. — Я ведь как увидел вас…

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Тобиас твердо.

— Да ежели вы выросли в здешних краях, то знаете, — Чарли не затихал. — И я знаю ж, бабкина сказка. Но только вы когда вышли там из темноты, с волосами своими и всем прочим…

— Все в порядке! Все в порядке, — повторил Тобиас.

— Что ж, надеюсь вы усвоили, мистер Бонди, как опасны суеверия, — сурово отчитал лесоруба Сильвер, словно школьный учитель. А ведь сам хозяин поместья едва ли был старше Чарли.

— О, конечно! Да! — воскликнул Бонди.

— Я знаю, о лесе Зеленой лощины многое болтают, — продолжил Сильвер. — Но все это исключительно легенды. Здесь нет дриад, диких людей, сказочных королей или чудовищ. Не так ли, мистер Финч?

— Короля Фей я не видал, — заметил Тобиас.

Чарли ушел, все еще смущенный. Тобиас посмотрел в глаза Сильверу.

— В этом не было необходимости. Бедняга не хотел причинить вреда.

— Молодому человеку, если он не желает причинить вред, не следует стрелять из пистолетов.

Тобиас пожал плечами.

— И я скажу: все хорошо, что хорошо кончается.

Внезапно Сильвер засмеялся.

— Конечно, скажете. Должно быть, вы самый великодушный человек на свете.

* * *

Приближалось зимнее солнцестояние. Сильвер пропал на какое-то время — уехал к зловещей матушке. В ночь перед новым годом окончательно поправившийся Тобиас, вооруженный веткой омелы и кремниевым ножом, разделался с упырем, лиходействовавшим в курганах. Куманика сопровождала Тобиаса. Она больше не позволяла ему выходить одному и всюду следовала по пятам, стелясь колючими зарослями.

— Это случилось лишь однажды, дорогая, — раздраженно говорил ей Тобиас.

Куманика улыбалась, обнажив острые коричневые зубки.

— Мисс. Разве нет?

— Нельзя назвать девицу «мисс», если она повсюду таскается за тобой. Это не дело для дриады, дорогая. Тебе следует прорасти. Стать большой и высокой, как твои сестры.

— Так вот что ты сделал? — сказала Куманика. — Ты ведь намного больше любого человека. Прорастил себя?

Тобиас задохнулся от приступа смеха.

— Не совсем. Но ты близка к истине.

* * *

Сильвер вернулся, когда появились первоцветы. Как-то утром Тобиас позволил Куманике украсить несколькими свою шевелюру и вспомнил о них, когда Сильвер, заскочивший его навестить, уже ушел. Гость тогда ничего не сказал. Тобиас старался наслаждаться весенними деньками, как дриады. Что оказалось вовсе не простым делом. Приближалось равноденствие. В запасе было еще несколько месяцев, но каждый день Тобиаса начинался с восходом солнца и мыслью о том, что происходит из года в год.

А потом Сильвер услышал историю.

— Разбойники Зеленой лощины, — удовлетворенно произнес он однажды вечером, сидя у очага. — Уверен, вы не слышали о них. Очень редкая легенда. Увлекательнейшая смесь мифов, сказок и истории. Вам же знакомо поместье? — Ответа он не стал дожидаться. — Я купил его у поверенного предыдущих владельцев, и он никогда не упоминал об этой истории, что весьма необычно: как правило, в таких делах любят подпустить местного колориту. Но потом я написал леди Рафеле, и ее ответ пришел на прошлой неделе. Она пребывала в неведении, но обратилась к семейным архивам и, по-видимому, эта ветвь генеалогического древа упоминается в них несколько раз в связи с неким грандиозным скандалом. Все сходится! Святые небеса, я начал не оттуда. Должно быть, выгляжу как полоумный.

— Глубоко вдохните, — посоветовал Тобиас. Он старался думать об искрящем энтузиазме Сильвера, о его светлых глазах, сияющих под каштановыми кудрями, а не об истории. Он ее знал. Конечно, знал.

— Фабиан Рафела. — Сильвер произнес имя так звонко и звучно, как Тобиас не слышал уже много веков. — Или Рыжий Фейри, как его еще звали. Связь с местными сказками очевидна, без сомнения, он прибегнул к ним. Насколько я могу судить, на самом деле этот человек был местным лордом, который во время какой-то голодной зимы сколотил небольшую банду головорезов и начал совершать набеги, чтобы пополнить свои кладовые. Грязные делишки — ничего больше. Но легенды, мистер Финч!

Да, подумал Тобиас. Легенды.

История, звучавшая из уст Сильвера, оказалась не слишком правдивой. Прошло четыреста лет, и люди многое приплели. Однажды Рыжий Фейри отправился в лес и встретил там сказочного принца.

Что ж, не то чтобы все было именно так, но похоже, подумал Тобиас.

Принц предложил путнику три желания в обмен на душу — традиционный мотив, взволнованно прокомментировал Сильвер. И тот захотел богатство, красоту и бессмертие. После этого Фабиан много лет терроризировал окрестности, грабя и забирая все, что ему хотелось, не проигрывая ни одной схватки. Наконец настал день, когда принц вернулся за душой Рыжего Фейри и пришел час возмездия.

Ах, Фабиан, с его длинной косой, отливающей медью, очаровательной улыбкой и сияющими глазами! Красота ему была не нужна, а богатство он завоевал сам.

Другое дело — бессмертие. Лес может дать его, в некотором роде. В конце концов, ведь это был лес Фабиана Рафелы.

* * *

Сильвер был одержим историей разбойника Зеленой лощины. Он возвращался к Тобиасу с новыми подробностями, деталями, о которых услышал или прочитал. Кажется, он опросил всех бабок в радиусе десяти миль вокруг леса. Тобиас молча его выслушивал. Когда становилось невмоготу, он пытался плыть по волнам голоса Сильвера.

— Вы поете? — спросил Тобиас, когда Генри прибежал к нему прямиком из магистрата в Хай-Локхэме со списком имен из метрических книг. Томас де Карре, Саймон Симмс, Джон Хантер, Джон Купер, Натан Леклер были повешены четыреста лет назад.

— Что? — прервал чтение жутких записей Сильвер. — Судя по всему, это и есть банда Рафелы, кроме него самого и его главного помощника: им-то удалось скрыться от погони в лесу… Простите, что вы сказали?

— Неважно, — сказал Тобиас.

Но Сильвер покраснел. Его волосы отросли и теперь длинными локонами обрамляли мягкое лицо. Он был красивым юношей. Не прекрасным, как Фабиан, но кто может с тем сравниться?

— Я, эм… Я немного пою. Вы хотели бы…

Тобиас пожал плечами.

— В лесу нечасто услышишь музыку, — сказал он.

Ему просто хотелось отвлечь Сильвера от истории, поэтому он был ошеломлен, когда в следующий раз юноша пришел к нему с… Черт, Тобиас даже не знал названия. Какой-то инструмент со струнами.

— Я подумал, может, вам придутся по душе народные песни, — сказал Сильвер, сладко краснея.

— Хм, — пробормотал Тобиас, стараясь не рассмеяться. — Вполне возможно.

Оказалось, Сильвер неплохо поет. У него был красивый, чистый и сильный голос, вызывающий у Тобиаса мысли о крепком дереве, которое выросло высоким и стройным под ярким солнцем. Краем глаза Тобиас увидел Куманику, прижавшуюся к ставням, чтобы послушать. Сильвер смотрел на свои пальцы, перебирающие струны, и розовый румянец не сходил с его щек, пока он пел. Старые песни. Тобиас узнавал мелодии, а вот слова помнил не все. Он наслаждался пением, по-настоящему наслаждался, не думая ни о чем, чувствуя себя человеком, а не тварью из-под старого дуба, пока Сильвер не провозгласил: «А эту песенку поют в деревне», — и завел про Кровавого Тоби.

Это был словно удар поддых. Мелодия та же, что насвистывал Натан, слова, в основном, те же, что придумали оба Джона, за исключением пары наиболее скабрезных куплетов. Голос Сильвера был не слишком подходящим для такой песни, но Тобиас почти его и не слышал. Он уставился в огонь, наблюдая за языками пламени, и в голове звучал тенор Фабиана, хрипловатый и фальшивый, а перед глазами стояла его сладкая улыбка и взгляд, искрящий дружелюбной насмешкой.

До весеннего равноденствия оставалось три дня. В деревне, должно быть, вовсю развешивают флаги и репетируют шествие детей. Это случалось каждый год, все четыреста лет, и впервые Тобиас об этом забыл.

Когда Сильвер закончил пение, Тобиас заставил себя его похвалить. Юноша посмотрел на него с любопытством. Умный парень, подумал Тобиас с внезапной горькой нежностью. Умный, бескорыстный, красивый юноша, который всегда возвращался и приносил Тобиасу сказки, словно бабочек в банке.

— Так уж получилось, и я знаю одну историю про лес, — сказал Тобиас.

Сильвер выпрямился.

— Правда?

— Вам рассказывали в Халлертоне о фестивале?

— Весенняя ярмарка, — тут же подхватил Сильвер. — Широко проводится по всей стране. Очевидно, отголоски более древнего праздника, возможно, в честь начала посевного сезона и старого бога или богини плодородия.

Тобиас невольно улыбнулся. Ох, Сильвер.

— Как правило, богини. Но в здешних местах это праздник Повелителя Лета.

Сильвер моргнул.

— Не слышал ничего подобного. Это полубожество или… может быть, Король Фей?

Тобиас пожал плечами.

— Он заправляет летом. Очень опасный. Выходит на свет весной и блуждает до осени. От него нужно отделаться, для этого и проводится фестиваль.

— Отделаться? — повторил Сильвер. — Так… э-э… Повелителя Лета отпугивают празднества?

— Нет-нет, он их обожает. Понимаете, они его отвлекают. Потешьте парня выпивкой, песнями, играми — и он не доставит никаких хлопот. Неприятности вас поджидают, когда ему становится скучно.

Для удовлетворения любопытства Сильвера Тобиас обрисовал кое-какие из неприятностей: жестокие розыгрыши, несчастные случаи, пропажа вещей. Брови Сильвера взлетели вверх. Когда речь зашла о краже юношей и девушек, он подался вперед.

— Вы уверены, что это не Король Фей? Звучит очень похоже, я читал о подобных мифах.

— Детей он не крадет, — пояснил Тобиас. Иногда фейри промышляли этим, а потом не знали, куда девать детишек. В свое время Тобиас отбил у незадачливых злобных похитителей нескольких, голодных и грязных малышей. — Юные, неженатые и незамужние, красивые. Он уводит их в лес, и больше о них ничего не известно.

— Я видел приготовления к нескольким свадьбам, — отметил Сильвер.

Тобиас кивнул.

— Поженятся до лета — и ничего им не грозит. На ярмарке они соединят руки над огнем. Удачное время для свадеб.

Сильвер улыбнулся.

— Полагаю, и нам следовало бы найти себе невест, для безопасности.

— Я слишком стар, — заявил Тобиас.

— Вовсе нет, мистер Финч.

Тобиас покачал головой.

— Но вы, конечно, вполне ему подойдете. Летом лучше держитесь от леса подальше. От леса и его глаз.

Брови Сильвера вновь устремились вверх.

— Мистер Финч, я знаю, что вы очень хорошо изучили местные леса. Вы полагаете, эта легенда правдива?

Тобиас промолчал.

— Мне известно, что увлечение сверхъестественным считают старомодным, — сказал Сильвер. — И многое из того, что я изучаю, по сути суеверия и полная чепуха. Но я лишен предубеждений и всегда открыт новому. Может быть, вы наблюдали в Зеленой лощине нечто, вызывающее у вас беспокойство?

Он наклонился вперед, и несмотря на серьезность тона в его глазах блеснул огонек. Тобиас не сомневался, что все сказанное им будет записано в маленьком блокноте Сильвера, приколото к бумаге, словно умирающая бабочка. Его собственное малодушие пробилось наружу и заткнуло глотку.

— Вовсе нет, — соврал Тобиас, хотя должен был сказать правду. — Только истории. Но сделайте одолжение старику и не приходите недельку-другую.

Сильвер рассмеялся.

— Если бы я не знал вас лучше, то решил бы, что вы пытаетесь от меня избавиться.

В тот вечер Тобиас проводил Сильвера до границы леса к самой кромке садов поместья, чего никогда прежде не делал.

— Спокойной ночи, мистер Финч. — Сильвер глядел на него из-под своих длинных ресниц.

Тобиас кивнул. Он не ответил. Просто молча стоял в тени высокого вяза, крепко сжимая руки за спиной и глядя, как Сильвер идет по лужайке. Когда его маленькая темная фигурка скрылась в черной громаде дома, Тобиас повернулся к Куманике.

— Не впускай его. Скажи сестрам. Пусть не ходит в лес, пока луна не сделает круг.

Куманика прошелестела в отчаянии. Она была сильной, но все это мощь дерева, терпение и неторопливый рост, и то, что проснется в Зеленой лощине к концу недели, дриада, как и Тобиас, не в силах сдержать.

— Да, девочка, — сказал он. — Знаю. Не подпускай Сильвера, а уж я разберусь с Фабианом.

— Не разберешься. Никогда не мог.

— Не волнуйся, дорогая, — ответил он. — Не волнуйся за меня.

Он вернулся к своему дому и уселся под дубом, привалившись к широкому стволу. Иногда он спрашивал себя, жалеет ли его дерево. Чепуха. Дерево остается деревом. Оно чувствует древесные вещи: солнечный свет, землю и прочее. А Тобиас — просто еще одно существо, о котором и говорить-то нечего, не будешь же ты обращать внимание на беличье гнездо в дупле. Дриадам не чужды эмоции — без сомнения, Куманика любила Тобиаса — о, многие в лесу могли чувствовать, но Тобиасу казалось, это совсем не то, что подвластно смертным. Куманика умела любить и сердиться, фейри завистливы и горделивы, древние гнилые болотники, шныряющие среди ивовых рощ на востоке, испытывали непреодолимое желание, но чувствовать то же, что и смертные, — смеяться, как они, глядеть из-под длинных ресниц, петь старые песни под перебор струн черте-знает какого инструмента…

Тобиас был дураком, всегда им был.

Он издал стон и поднялся на ноги. И тогда увидел, что вокруг него кромешная тьма. Время утихло, как это часто бывало. Наверное, лес все-таки его жалел.

* * *

Тобиас точил все свои ножи, штопал все носки, проверял и перепроверял арбалет и каждую ночь патрулировал делянку лесорубов и границу вдоль межевых столбов деревни. Из тени листвы на опушке он вглядывался в группку домов, в огни «Лисы и перьев», флаги и гирлянды, украшающие ярмарочную площадь. Все было готово к встрече Фабиана, как и всегда. Хотя не каждый год тому приходило в голову навестить старый паб, должно быть, с последнего раза прошло уж пять или шесть десятилетий.

Сам Тобиас не появлялся в «Лисе и перьях» с той ночи, когда конюх — как его там звали? — примчался из поместья прямиком по старой лесной дороге и, задыхаясь, влетел в двери питейного заведения с воплями: солдаты забрали всех — и Натана, и Саймона, Томаса и обоих Джонов. В пабе воцарилась жуткая тишина, местные искоса поглядывали на Фабиана, опасаясь очередного проявления его взрывного характера. Никому и в голову не пришло встать на сторону солдат, ни один деревенский не стал бы перечить рыжеволосому разбойнику. Тобиас поднялся. Он еще не знал, что делать.

Но Фабиан положил ладонь на его рукав.

— Куда торопишься, Тоби? — сказал он с неотразимой улыбкой. — Еще по кружечке, прежде чем покинем сие заведение.

Фабиан вытряхнул содержимое кошелька на стойку бара и приказал хозяину открыть новую бочку пива для всех мужчин в пабе и деревне. Сам уселся за стол и с наслаждением, причмокивая, выдул пинту, сверкая глазами и не отпуская руку Тобиаса. Потом они встали и вышли из нагретой комнаты, залитой теплом очага, в ветреную мартовскую ночь.

Луна спряталась, но небо было усеяно звездами. Они вошли в лес, и Фабиан насвистывал какой-то мотивчик о Кровавом Тоби и деве в беде. Далеко позади слышались голоса людей, лай собак — звуки преследования.

— Не о чем беспокоиться, — беззаботно сказал Фабиан. — Не в Зеленой лощине. — Он улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами. — Не в моем лесу.

Тобиас шел рядом в застывшем молчании, а охотники где-то вдали спотыкались и увязали в подлеске.

— Видал Нелюдима, Тоби? — поинтересовался Фабиан, когда они достигли старого святилища.

— Бабкины сказки, — отрезал Тобиас.

— Что-то в этом роде, — протянул Фабиан. В его глазах горел адский огонь, он поднял из основания жертвенника большой белый камень и взвесил его в ладони.

Затем повернулся и ударил Тобиаса по голове. По сей день Тобиас помнил момент, когда с хрустнули кости черепа, и на секунду пришло осознание, что вот и настал конец, а потом все поглотила темнота.

Он очнулся у подножия старого дуба, окутанный временем, тяжелым и изумрудным. Он звал Фабиана, но никого рядом не оказалось. Только следующей весной Тобиас увидел Повелителя Лета, с его яркими глазами, обворожительной улыбкой, длинными рыжими волосами и свитой из мертвых душ.

— Тоби! — воскликнул он.

Тобиас размышлял об этом четыреста лет, пока не пришел к выводу, что Фабиан, должно быть, его любил. По-своему, но любил. И это было хуже всего. Жуть, что просыпается каждой весной, радовалась ему. Тобиас не знал, где Фабиан спит. Свита из призраков, несомненно, — души смертных. Что же такое нашел, пробудил Фабиан в лесу Зеленой лощины? Чему отдался? Чему-то древнему, древнее деревьев. Тому, что должно быть сокрытым в забвении вечно.

Что ж. Еще одно лето — и Фабиан опять уснет. И не нужно ему даже смотреть в сторону Сильвера.

* * *

День весеннего равноденствия выдался ветреным и ярким. С утра до вечера на границе зрения Тобиаса мелькали искры и тени. Перл отказывалась покидать дом: свернувшись калачиком на кровати, она шипела на хозяина, стоило тому лишь приблизиться. Куманика беспокойно шныряла меж деревьями, гремя колючками. Зеленая лощина замерла в тревожном ожидании.

Уже в сумерках Куманика резко вскинула голову и произнесла:

— Твой паренек, друг. Он здесь.

Тобиас расправил плечи и медленно поднял голову. В ту самую ночь, когда просыпается тьма Зеленой лощины, за мутным стеклом единственного целого окна маячил Генри Сильвер, в своем отменном пальто, с каштановыми кудрями и всем прочим.

— Черт его дери! — воскликнул Тобиас. Он вскочил на ноги и бросился вон из дома.

— Прошу простить меня, мистер Финч, — сказал Сильвер, когда увидел Тобиаса. — Я знаю, что незваный гость в такое время, но дело в том, что неожиданно в поместье нагрянула моя матушка, и она высказала свое мнение о ходе моих исследований, которое… И… Мне не помешала бы сейчас компания доброго товарища. Я принес книгу, если вы вдруг захотите почитать, или я мог бы спеть вам, или…

Он в нерешительности замер. Под его глазами залегли глубокие тени. Тобиас смотрел на этого человека. Именно в такую ночь ему приспичило сбежать от матери, будь он проклят, будь проклят. Ему нельзя возвращаться в поместье в одиночку, а провожать его — все равно что пометить. Тобиас смочил языком пересохшие губы.

— Оставайтесь здесь. Может, Перл даже пустит вас на кровать.

Потухшие глаза Сильвера оживились.

— Спасибо! — воскликнул он и, пожав руку Тобиасу, бросился к дому, слишком измученный, чтобы помнить о хороших манерах. Тобиас остался на некоторое время, вглядываясь в темноту под деревьями, высматривая быстрое движение, вспышку ярких глаз, пятно рыжины. Ничего. Тобиас глубоко вздохнул и поднял руки.

Деревья сгрудились вокруг дома, почтительно расступаясь лишь перед старым дубом, тропинка исчезла и густой туман клоками повис на ветвях. Куманика вздыбила землю — опять в огороде, храни ее господь, — и вонзила узловатые пальцы ног в почву, разрастаясь колючками. Быть может, Повелитель Лета никогда и не узнает, что этой ночью в его лесу спит смертный. Может, он поднимет своих оголодавших призраков и отправится в «Лису и перья», или на холмы, на восток, к болотам, там они найдут заблудшего путника или беднягу-нищего, который станет достаточной жертвой до конца лета. Только не Сильвер.

Тобиас шумно выдохнул, отвернулся и вошел в дом.

Фабиан его опередил.

— Славного вечерочка, Тоби, — дружелюбно улыбнулся он и склонил голову набок. Фабиан устроился на полу у очага, вытянув длинную ногу, а Сильвер занял кресло Тобиаса у окна. Его отменное пальто висело на спинке. Кто-то же должен ему помогать снимать и надевать пальто, вдруг подумал Тобиас. Фабиан, должно быть, и помог: положил ладони на плечи Сильвера, распахнул полы, аккуратно снял и повесил на спинку.

Брови Сильвера были вздернуты в удивлении. Серое облачение Фабиана слегка мерцало, а гибкое тело окутывал старомодный плащ. Белозубая улыбка блистала на лице, которое стало еще более прекрасным, чем четыреста лет назад под лунным светом у старого святилища. Фабиан говорил с Тобиасом, но смотрел не на него — пристальным, настойчивым взглядом он сверлил Сильвера. Перл сгорбилась в углу, ее хвост тревожно бил по полу.

В животе Тобиаса скрутился узел. Он знал, что это неизбежно. Он знал и не позволял себе думать. Кем бы Тобиас ни стал, ожив под старым дубом, он был всего лишь подданным Повелителя Лета.

— Кто это, Тоби? — спросил Фабиан. Мерцали не только его одежды — сам он тускло сиял. — Я думал, у тебя нет друзей, кроме меня.

Тобиас промолчал. Сильвер бросил на него удивленный взгляд и представился.

— Сильвер, — ласково повторил Фабиан. — Что же ты за человек, Сильвер?

Странный вопрос, и откровенный. Сильвер замялся.

— Фольклорист, полагаю. И археолог-любитель, в большей степени любитель, чем археолог.

— Удивлен, вам с Тоби, видать, есть о чем поговорить друг с другом. Он никогда не верил во всякие сказочки.

Сильвер моргнул и решил не отвечать на этот выпад.

— А вы? — спросил он.

Улыбка Фабиана стала еще шире, соблазнительная, шальная.

— Думается мне, ты уже знаешь ответ на свой вопрос.

— Фабиан, — вмешался Тобиас.

— Я слышал твое пение, когда спал, — доверительно сообщил Фабиан. — Там, под старым дубом, спится так сладко. Но я услышал, как ты меня позвал, прямо здесь, посреди моих владений. Серебристый голосок в лесу, серебряные песни для принца лета.

Сильвер моргал, морща лоб в недоумении.

— Какой сладкий, — протянул Фабиан. — Угодил, Тоби. Мой великодушный друг.

— Только не он, — сказал Тобиас. — Нет, Фабиан, найди другого.

— Прямо в моем доме, — глаза Фабиана наполнились болезненным сиянием, а улыбка стала устрашающей. — Нет, Тоби, полагаю, это все-таки он.

— Я весьма сожалею, — пробормотал Сильвер. — Но вы сказали… Если я не ослышался… — Он умолк.

— Фэй, если ты когда-нибудь меня любил… — произнес Тобиас.

Фабиан встал. Он подошел к Сильверу и собственнически положил ладонь на его затылок, зарываясь пальцами в локоны. Больше, чем Тобиас когда-либо мог себе позволить. Сильвер медленно поднялся на ноги. Не веря своей дерзости, Тобиас потянулся к поясу за кремниевым ножом. Фабиан усмехнулся.

Нож разлетелся на куски.

— Быть может, ты величайший хранитель Зеленой лощины, Тоби. Но я — ее хозяин. Пойдем, мой сладкий.

Последние слова предназначались Сильверу, и тот последовал за Фабианом, слегка спотыкаясь. У двери Генри обернулся и с трудом сказал:

— Мистер Финч, могу я попросить… там… — Он мазнул взглядом пальто, висевшее на спинке кресла. — Моя записная книжка.

— Тебе она больше не понадобится, — шепнул Фабиан, прижимаясь губами к уху Сильвера.

— Конечно. Да. Если бы вы могли передать ее моей матери… Спасибо. Да… Благодарю. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Тоби, — пропел Фабиан и, обняв Сильвера за плечи, увел его в темноту. Прощальные тени очертили бледное лицо Повелителя Лета, когда он отвернулся от огня, — темная впадина на виске, тьма на лбу. А потом он ушел. Оба они ушли.

Тобиас очнулся от оцепенения и бросился за ними, но никого, разумеется, за порогом уже не было. Разумеется. Деревья прижимались к дому, туман клубился у их корней. Тобиас услышал голоса вдали, топот, крики, перезвон бубенцов. Кавалькаду, что производила такой шум, Тобиас видел всего несколько раз в жизни, но слышал каждый год.

Куманика оказалась рядом, но Тобиас не мог заставить себя заговорить. Он вернулся в дом и лег на свою кровать. Перл так и не пришла греть ему ноги. Проснувшись утром, Тобиас обнаружил ее, свернувшуюся калачиком, на пальто Сильвера.

Тобиас взял его. Аккуратно перекинул через руку. Маленькая записная книжка в кожаном переплете во внутреннем кармане пальто оттягивала ткань. В голове Тобиаса было пусто. Он направился по тропе к поместью.

На опушке он застыл у подаренной Сильвером трости, которая стараниями Куманики выросла в молодое, здоровое и сильное дерево. Тобиас аккуратно повесил пальто на нижнюю ветвь. Кто-нибудь обязательно его найдет, а вместе с ним — и записную книжку Сильвера. Это все, что мог сделать хранитель леса.

По крайней мере, теперь не нужно следить за деревней, патрулировать границы и делать все то, что он делал из года в год с марта по сентябрь, пытаясь удержать Фабиана подальше от мира, которому тот больше не принадлежал. С красивым, юным партнером для летних забав Фабиан уже не представлял никакой угрозы ничему людскому. Так повелось с давних пор, как Фабиан Рафела стал хозяином Зеленой лощины, а Тоби Финч — его верным слугой. Только вот Фабиан с тех пор сильно изменился.

Тобиас вернулся домой, все так же изгоняя всякую мысль из головы.

II

— МИСТЕР ФИНЧ! МИСТЕР ФИНЧ! МИСТЕР ФИНЧ! — разносились по лесу вопли. Тобиас не отрывал взгляда от кремниевого лезвия, над которым корпел. Ему потребен новый нож. А дом нельзя отыскать, если лес не захочет его показать.

— Мистер Финч, я ведь могу целый день стоять на этом месте, чем и планирую заняться! — в голосе слышалась угроза. Тобиас поднял глаза. Куманика за окошком вопросительно на него смотрела.

— И не полагайте, будто можете испугать меня своими колючками, — едко добавил голос. — Что за идея! Использовать дриаду вместо сторожевой собаки. Она чересчур стара, чтобы наворачивать круги вокруг меня. Вы покажете себя не с лучшей стороны, юная леди, если будете продолжать в том же духе.

— Кто там? — насторожился Тобиас.

— Ага! — послышалось за окном. — Я знала, что вы где-то поблизости. Выходите, дайте взглянуть на вас.

Тобиас зарядил арбалет и вышел наружу.

Он сразу узнал в женщине мать Сильвера, хотя никогда раньше с ней не встречался. Она оказалась ниже, чем описывал Сильвер, и полнее. Те же каштановые, но с проседью кудри у почтенной леди были гладко зачесаны в строгую прическу.

— Мистер Финч, — воскликнула незваная гостья. — Арбалет вам не пригодится, уверяю. Вы ведь тот самый Тобиас Финч, к которому повадился ходить мой сын?

— Он самый, — ответил Тобиас.

Она кивнула.

— Полагаю также, что вы человек, известный по легендам как Кровавый Тоби, бандит и пройдоха, четыреста лет назад заправлявший в этих краях вместе с Фабианом Рафелой. — Женщина подняла руку, и Тобиас вскинулся, но в ее пальцах была зажата лишь маленькая записная книжка Сильвера. — И, конечно же, вы Нелюдим из Зеленой лощины. Или Зеленого мольбища, что, по всей видимости, будет точнее. В заметках Генри не раз отмечается ваше особое отношение к местной топонимике.

— Мэм, — начал Тобиас.

— Генри довольно долго не мог прийти к очевидным выводам. — Мать Сильвера даже не обратила внимания на его попытку. — С другой стороны, ждать от него большего не стоило, ведь он новичок в подобных делах. Я миссис Адела Сильвер. Можете обращаться ко мне «миссис Сильвер». А вы, юная леди?

Куманика с подозрением уставилась на гостью.

— Я называю ее Куманикой, — прохрипел Тобиас.

— Куманика. Прекрасно. Мистер Финч, опустите уже свой арбалет. В ближайшее время он вам не понадобится. Давайте поговорим как цивилизованные люди, и вы мне расскажете, что случилось с моим сыном.

И миссис Сильвер проплыла мимо застывшего, словно изваяние, Тобиаса прямиком к дому.

— Мистер Финч, — голос хлестко разрушил морок, и Тобиас, очнувшись, последовал за женщиной.

В конце концов ему и не пришлось много говорить. Миссис Сильвер, похоже, знала о его лесе не меньше, чем сам хранитель.

— Некогда Зеленая лощина представляла для меня профессиональный интерес, — оживленно пояснила она. — Но поскольку управлялось это место крепкой рукой, хлопот оно не доставляло. Генри вела скорее любознательность, нежели практичность, я, конечно же, пыталась его отговорить, но для пылкого ума Зеленая лощина была вызовом, перед которым мальчик не сумел устоять. Как я понимаю, именно вы хранитель этих мест.

Ее взгляд метнулся к арбалету и ножам — кремниевому и стальному.

— Вы тоже собираете фольклор, — Тобиас старался соответствовать.

— Я фольклорист-практик, — поправила миссис Сильвер. — Уничтожение вампиров, усмирение упырей, разборки с фейри и так далее. Этим занимался мой покойный супруг, а после его смерти дела приняла я. В определенной степени Генри тоже, хотя он не годен для некоторых, скажем, более практических аспектов нашей профессии. Я прочла его заметки о Зеленой лощине и, полагаю, по большей части имею представление о делах, которые здесь творятся, хотя отсутствуют важные детали. Генри был убежден, что этот ваш Повелитель Лета — нечто вроде Короля Фей, но полагаю, он ошибся. Разгадка кроется в судьбе банды Рафелы. Пятеро ее членов были повешены, один, — она кивнула на Тобиаса, — передо мной. А еще один…

— Фэй его забрал. Вашего сына. Генри. — Тобиас никогда не произносил это имя. Оно странно ощущалось на губах.

— Забрал, — губы миссис Сильвер сжались в тонкую линию. — Вот и ответ на один из вопросов. Другой касается дерева за вашим домом.

— Дуба? Что с ним? — Тобиас в недоумении уставился на миссис Сильвер. — Дуб как дуб.

— Судя по записям моего сына, это дерево единственное в лесу совершенно недвижимо. Как и старое святилище. Он отметил, что ваш дом всегда находится рядом с дубом, хотя все остальное вокруг довольно изменчиво. Так и скажите мне, что с ним, мистер Финч? Своего рода дриада?

— Дуб? — удивился Тобиас. — Нет.

— Мужские сущности дриад редки, но все же встречаются…

— Нет.

Женщина помолчала.

— Что ж, полагаю, Нелюдиму лучше знать, — теперь в ее голосе слышалось раздражение. Затем она тяжело вздохнула и встала. — С дриадой было бы проще. У меня нет выбора. Дерево нужно срубить.

Тобиас вскочил раньше, чем в голове сформировалась хоть какая-то мысль. Он мрачной громадой навис над миссис Сильвер, впервые за четыреста лет используя всю свою мощь, чтобы запугать человека. Женщина окинула его острым взглядом светлых глаз, удивительно похожих на глаза ее сына.

— Боюсь, вы не сможете предотвратить неизбежное, — сурово произнесла она. — Лес находится в собственности Генри Сильвера, а у меня есть доверенность на ведение его дел.

— Лес мой, — отрезал Тобиас.

— Нет, я в этом сомневаюсь. Не ваш во всех отношениях.

— Вы…

— Мистер Финч, вы сказали, что мой сын похищен этим Повелителем Лета, который представляет из себя некую разновидность призрака, возможно, нежить высшего уровня, не вампир, но тварь того же рода. Вы знаете, где он находится сейчас?

Тобиас промолчал.

— Полагаете, вы можете найти Генри? Сумеете его спасти? У вас есть сила, чтобы управлять и контролировать Фабиана Рафелу?

— Женщина, я связан с этим деревом, — прохрипел Тобиас. Он никогда никому не говорил об этом. — Хотите меня убить?

Она холодно на него посмотрела.

— Мистер Финч, если я правильно поняла, ваш век на этом свете длится уже четыреста лет. Моему сыну всего двадцать три.

Руки Тобиаса дрожали. Он не мог произнести ни слова.

— Я сделаю это, с вашей помощью, или без нее, — отрезала миссис Сильвер. — Если дуб — это сердце Зеленой лощины, то Рафела связан с ним так же, как и вы. Дерево нужно срубить.

— Скорее всего, он уже мертв. — Тобиас чувствовал внутри гниль и пустоту, будто там, под кожей, уже все умерло.

Миссис Сильвер подняла брови.

— Повелитель Лета верховодит с марта по сентябрь. Сомневаюсь, что он уже покончил с Генри.

Между ними повисла долгая тишина.

— Вам нужен Чарли Бонди, — наконец нарушил молчание Тобиас. — Спросите его в деревне. Он хороший стрелок и хороший лесоруб. То, что вам нужно.

— Я вернусь завтра, — пообещала миссис Сильвер.

* * *

Миссис Сильвер появилась лишь в полдень, но Тобиас поднялся ни свет ни заря, все утро посвятив заточке нового кремниевого ножа. Потом он вынул из колоды топор, чтобы заточить и его, сидя на крыльце и упираясь босыми ногами в землю. Куманика беспокойно кружила вокруг дома. Перл наблюдала за ней с тревогой. Тобиас краем глаза видел, как кошка бьет хвостом, как Куманика цепляется колючками за землю, как его крупные угловатые пальцы обхватывают деревянную рукоять. Если бы он поднял взгляд, то узрел бы старый дуб, раскинувший свою крону.

Солнце было в зените, и на тропе возникла миссис Сильвер, таща за собой Чарли Бонди. У парня был пистолет, топор и большая двуручная пила, которую он нес за спиной. Завидев гостей, Тобиас поднялся. Бонди на него посмотрел, и Тобиас на мгновение увидел себя чужими глазами: высокий, широкоплечий, с массивным торсом, большими руками и длинными спутанными волосами, босоногий, накрепко вросший в землю. Куманика, не скрываясь, обвилась вокруг, так что кажется, будто он окутан терниями и увенчан листьями — Нелюдим из Зеленой лощины, безумец, разбойник, идолопоклонник. Бонди выглядел испуганным. Конечно, он был в ужасе. Лишь Сильвер не боялся Тобиаса.

— Не обращайте на него внимания, — успокоила лесоруба женщина. — На дриаду тоже. Это не ее дерево.

Что ж, мать Сильвера тоже его не боялась.

Бонди сглотнул пару раз. Затем посмотрел на старый дуб. На лице проявилось сомнение.

— Тяжеловатая работенка, — протянул он. — То еще дельце. Надо б поболее народу.

— Сомневаюсь, что кто-то еще сможет попасть в это место, — отрезала миссис Сильвер. — Придется обойтись тем, что есть. Не препятствуйте нам, мистер Финч.

Это была не просьба — женщина не сомневалась, что Тобиас не помешает ей спасти сына. Она едва взглянула на хранителя.

Бонди моргнул, осознав, кто ему собирается помогать.

— Мэм, это ведь не женская работенка.

— Не впервые слышу эти слова от мужчины.

— Но…

— Вы не справитесь с пилой, миссис Сильвер, — тихо сказал Тобиас, сжимая в руке топор.

Он подошел к Бонди и заставил себя посмотреть на дуб.

— Нам нужна веревка, — Тобиас сделал вид, что не заметил, как рука парня дернулась к пистолету.

— Уху, — согласился Бонди.

— В доме есть, миссис Сильвер. — Тобиас ей кивнул.

Она окинула его долгим взглядом таких знакомых светлых глаз, а затем ушла за веревкой.

* * *

Понадобилось много часов, чтобы срубить дерево.

Оно было слишком большим, гораздо больше, чем красавцы с ровными и длинными стволами на делянках лесорубов. Старый, могущественный повелитель леса цеплялся своими корнями за эту землю задолго до того, как на ней появился Тобиас.

Бонди испытывал к дубу странное благоговение.

— Кажись, ему уж восемь сотен лет, — сказал он.

— Больше, — поправил Тобиас. Может, дуб и не дотягивал до трех тысяч лет и не был королем первого леса Сильвера, Священного Леса, но время древнее всего было именно здесь, под ним.

Они использовали веревку, миссис Сильвер держала лестницу, пока Тобиас и Бонди поднимались в крону, чтобы рубить ветви одну за другой. Каждая была толщиной с крепкое дерево. Бонди лишь изумленно качал головой.

— Добрый дуб, — выдыхал он.

— Придется его сжечь, — отрезала миссис Сильвер. — На всякий случай.

Глаза миссис Сильвер блестели, когда она наблюдала за работой двух мужчин. Эта женщина с энергией юной девицы носилась вокруг, раздавала советы, предлагала помощь. Куманика спряталась. Тобиас не винил ее за это. Все, что они делали, было слишком жестоко по отношению к прекрасному, старом дереву.

К вечеру от раскидистой кроны ничего не осталось. Тобиас стоял на земле и смотрел на обрубки и изъязвленный голый ствол, резко очерченный на фоне ночного неба. Полная луна вышла из облаков, и вокруг дерева легли уродливые тени.

— Ну вот, закончим с этим завтра, — заявил Бонди.

— Мистер Бонди, если вы сейчас попробуете вернуться домой, не покончив с этим деревом, уверяю, вы умрете задолго до рассвета, — сказала миссис Сильвер. — Мы, определенно уже привлекли внимание всей Зеленой лощины и ее сверхъестественных обитателей. Дерево будет срублено до полуночи.

* * *

Прошло еще больше времени, прежде чем Тобиас и Бонди распилили необъятный ствол. Миссис Сильвер сидела на срубленной ветке, рассеянно поглаживая левой рукой предательницу Перл, мурлыкающую у нее на коленях. В правой женщина держала небольшой пистолет с перламутровой рукоятью. Серебряные пули, догадался Тобиас. Он никогда не использовал серебро. Обходился кремнием.

— Погодите-ка, — прервался Бонди, когда они почти закончили работу, и Тобиас вытер пот со лба. Бонди щурился в лунном свете. Из сени деревьев выплывали клубы тумана. Тобиас огляделся и понял, что случилось: пока они трудились, все вокруг изменилось. Лес и раньше двигался, но не для Тобиаса — для него вещи всегда оставались на своих местах.

— Этого не может быть! — воскликнул Бонди, переводя взгляд с дуба на дом и обратно. Они начали пилить под таким углом, чтобы дерево рухнуло на свободный участок земли. Теперь же оно упадет ровно на крышу.

Тобиас посмотрел на дом. Он размышлял о том, как четыреста лет латал эту крышу, драил половицы, починял двери и ставни, сажал и убирал свой маленький огород. Четыреста лет дом рос вокруг Тобиаса, как дерево набирает кольца жизни. Мать Перл, и ее бабка, и пра-пра-пра-прабабка каждый раз сбегали к коту, хозяйничавшему в Зеленой лощине, с тех пор как Фабиан стал повелевать этим краем. Четыреста лесных лет это место обрастало душой. Куманика никогда не ступала за этот порог, и ее сестры тоже. Дороги сюда были закрыты для фейри. И для смертных, лишь Генри Сильверу удалось побывать здесь не единожды.

Тобиас подумал о Сильвере, о промокшем до нитки молодом мужчине, выжимающем воду из каштановых прядей, о его улыбках, о том, как он флиртовал, хотя, должно быть, отлично понимал, кто такой Тобиас, ведь видел же все своими светлыми глазами, делал же пометки в своей чертовой записной книжке. Сильвер выхаживал Тобиаса, когда у него была дыра в ноге, заплатил за доктора, развлекал сказками. Тобиас вспомнил и другого Сильвера — в окружении своих книг он всматривается в карту, которую сам нарисовал, его голос перекатывается вверх и вниз, сплошные холмы и долины, а лицо розовеет от смущения, когда он поет.

Генри Сильвер — самое человечное и живое, что побывало здесь, в лесу Тобиаса, в доме Тобиаса. И Фабиан его забрал.

Бонди предлагал разные варианты, чтобы избежать падения дуба на дом. Тобиас качал головой.

— Он все равно упадет, куда задумал. Так тому и быть.

Тобиас снова взглянул на свой дом, скромный и опрятный, как всегда. Внутри были вещи, которые, возможно, стоило спасти, если бы Тобиас знал, что переживет падение дерева. Но миссис Сильвер оказалась чертовски права — он давно уже перескочил свой срок. Пора с этим кончать.

Бонди нервно на него посмотрел, но спорить не стал.

Они завершили рубку. Огромный ствол с грохотом повалился, пробивая крышу дома и разламывая все кольца жизни, наросшие вокруг Тобиаса за долгие годы. Скромный и опрятный дом превратился в развалины. Что бы ни случилось дальше, Тобиас знал одно: никогда он не будет здесь жить. Вокруг лишь обломки и гигантский пень.

Миссис Сильвер вскочила на ноги, держа пистолет наготове. Туман сгустился, поднимаясь волнами, а весь лес загудел в ожидании чего-то. Тобиас, вспомнив шум кавалькады, вскинул арбалет. Чем бы Фабиан ни стал, его свита велика. За четыреста лет он прирос последователями, и Тобиас знал это.

Послышался стук копыт и бряцанье уздечек. Но ничто не появилось из тумана. Миссис Сильвер вздернула подбородок и огляделась.

— Должно быть, сейчас, — твердо сказала она, но Тобиас услышал в ее голосе беспокойство. Конечно, ей не терпелось вернуть сына. — Со смертью дерева должно…

— Дуб не мертв, — сказал Тобиас, прежде чем Бонди успел открыть рот.

Он знал это, как знал и лесоруб, потому что оба разбирались в деревьях, но еще и потому, что Нелюдим из Зеленой лощины чувствовал мерное, изумрудное биение сердца леса. Можно срубить ствол, но дерево даст побеги, если сохранить его корни. Весной лес напоит их соками, солнце разбудит. И нет корней длиннее и сильнее, чем у старого дуба.

— Мы не можем выкорчевать пень, — вздохнул Бонди. Он тоже держал пистолет на изготовке. Тобиас надеялся, что миссис Сильвер снабдила его серебряными пулями. — Для этого нам понадобится лошадь и цепь, или даже порох, учитывая размеры дерева.

В голосе лесоруба слышался страх: разумеется, его пугал туман и звуки, доносившиеся из морока.

— К утру все должно быть сделано, — отрезала миссис Сильвер.

— Это невозможно, мэм…

— Дайте мне это сделать, — сказал Тобиас.

Бонди уставился на него. Светлые глаза миссис Сильвер тоже обратились к нему. Но она не выглядела озадаченной, в отличие от парня. Тобиас кивнул ей. Через мгновение она кивнула в ответ и предупреждающе подняла руку, когда Бонди открыл рот, чтобы возразить.

Тобиас повернулся к пню, огромному, как обеденный стол в поместье.

— Выходи, — пробормотал он. Затем вдавил стопы в землю на ширине плеч. Закрыл глаза. Прислушался к лесу.

Медленно и изумрудно Тобиас ощущал лесную жизнь, которая была его сущностью все эти четыре столетия. Она разливалась густым, ровным потоком, связывая все воедино: неспешную силу деревьев, укорененных в почве, мощную искрящуюся магию дриад — Тобиас отчетливо слышал среди них Куманику, ясную как день, молодую и сильную — и слабые, но неотъемлемые голоса папоротников, трав, мхов и грибов. Вплетались в этот поток трели певчих птиц, крики ворон, торжественное уханье сов, испуг оленей и суета зарывающихся в норы кроликов; лисы, барсуки и змеи, мотыльки и мошкара — все, что было лесом и проживало свой век под сенью старого дуба, слилось в единую песнь леса. Как и дуб, не более мертвый, чем Тобиас. Огромный пень — все, что от него осталось.

В этот момент… Тобиас почувствовал, как внизу, под ногами, что-то распалось. Подкошенный, он рухнул на колени, едва не задохнувшись от внезапной волны зловония, вырвавшейся из ниоткуда. Это была не гниль. Лес мог гнить: разложение питает почву, в сырой темноте дает жизнь грибам. Тут другое. Гнусь, препятствующая очищающему разрушению. Год за годом она вживлялась в ткань дерева, сочилась ядом, затаившись во тьме. Тобиас фыркнул, с трудом сопротивляясь мерзости, которая утягивала его внутрь. Пень, напомнил он себе, хотя едва ли мог сказать, что за этим стояло: и Сильвер, и мать Сильвера, и несчастный лесоруб — все казалось мимолетным сном. Пришло время выкорчевать пень.

Корни шевелились в земле, словно могучие змеи. Почва прянула от них. В глубине что-то треснуло и застонало, и Бонди сдавленно выругался, а миссис Сильвер вытянулась как струна. Тобиас услышал собственный безмолвный рев, и пень извергнулся из содрогающейся земли.

Прошло немало времени, прежде чем Тобиас смог подняться. Когда ему удалось распрямиться и сфокусировать взгляд, он увидел, что Бонди без чувств лежит на земле. Миссис Сильвер с интересом разглядывала Тобиаса. Пень и клубки спутанных корней лежали среди обрубков на поляне. Посеребренный лунным светом туман стоял непроницаемой стеной. А там, где некогда высился дуб, зияла, словно бездонная пропасть, яма. Тобиас все еще чувствовал ту мерзость, что пузырилась на ее дне.

— Неудивительно, что Генри был совершенно вами очарован, — мягко сказала миссис Сильвер, все еще глядя на Тобиаса. — Вы, мистер Финч, просто чудо среди сверхъественного.

Тобиас хмыкнул.

— Что ж. — Женщина обратила внимание на зияющую дыру. — Давайте спустимся.

Тобиас не мог бы придумать, чего ему хотелось меньше. Но миссис Сильвер подошла к нему, властно протягивая руку.

— Я уже не столь бодра. И буду признательна за помощь.

Они вместе спустились вниз. Земля под ногами шевелилась от ползучих тварей, в панике разбегающихся в безопасную темную сырость. С каждым шагом во рту Тобиаса становилось все кислее. Мать Сильвера храбро держалась, но ее ладонь слишком крепко стискивала руку Тобиаса. Впадина оказалась неглубокой: ровно такой, чтобы в ней помещался старый-престарый дуб. Обрывки корней все еще торчали из земляных стен.

— Надеюсь, Бонди в безопасности, — пробормотала миссис Сильвер.

Тобиас поднял глаза и понял, что она имела в виду: туман, сгустившийся над поляной, теперь стекал во впадину. Звезд на небе Тобиас уже не видел. Темно не было, но он знал, что все вокруг озарено не лунным светом.

Миссис Сильвер споткнулась.

— Осторожнее, — предупредил Тобиас.

— Не следовало мне смотреть вниз, — в ее голосе сквозило потрясение.

Тобиас опустил глаза и с трудом заставил себя оторваться от зрелища: они шли по костям. Даже одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: под их ногами десятки, сотни тел. Среди человеческих останков виднелись лошадиные черепа. Под дубом оказалось кладбище, год от года уходившее глубже в землю, питавшее лес и питавшееся лесом.

В центре всего они увидели камень, изъеденный временем, покрытый длинными бороздками. Тобиас никогда не видел его раньше. Он почувствовал древнее дыхание валуна, который был старше святилища в деревне, старше курганов в холмах.

— Полагаю, это алтарь, — сказала миссис Сильвер нарочито спокойно.

— Уху. Для старых богов.

На камне лежали два тела. Одно — старая серая кожа, сквозь которую просвечивались желтые кости. Одежда — гнилые лохмотья, а на виске — вмятина, будто что-то проломило череп. Волосы, заплетенные в хрупкую косу, еще сохранили свою рыжину.

Костлявые руки с длинными желтыми ногтями сжимали Генри Сильвера.

Юноша лежал со слабой улыбкой, будто видел приятный сон. Каштановые кудри упали на лицо, ворот и манжеты сорочки были расстегнуты. Сильвер снял сапоги, прежде чем лечь: они аккуратно стояли у подножия алтаря. Миссис Сильвер расправила плечи и подошла к камню. Она подхватила сына под мышки, чтобы вырвать из объятий мертвеца. Тобиас мог бы ей помочь: Сильвер был слишком тяжел для хрупкой женщины, а для него — весил не больше пушинки. Он мог бы помочь, но глаз не мог отвести от Фабиана.

Возможно, в той, старой жизни он мгновенно бросился бы спасать любимого человека из лап древнего и уродливого колдовства. Возможно. Однако иссохшее тело Фабиана и не пыталось удержать Сильвера. Оно вообще не двигалось. Тобиас неотрывно смотрел на вмятину у виска, и перед глазами стояло видение — тень на лице Фабиана, когда тот забрал Сильвера, и тут же всплыло воспоминание о том, как его собственный череп сминается от удара камнем.

— Мама? — послышался сонный голос Сильвера. — Мистер Финч?

— Генри, ей богу, как можно быть таким идиотом, — проворчала миссис Сильвер.

— Мама, — запротестовал Сильвер.

Тобиас смотрел на Фабиана. Он видел, как открываются его глаза и сгибаются костлявые руки. Кремниевое лезвие в ладони Тобиаса было холодным и твердым. Он пересек усыпанный костями пол и навис над алтарем. Мертвец молча глядел на него. Четыре сотни лет Тобиас был привязан к лесу и каждое лето ждал, когда Фабиан выйдет из тени, сияя, словно солнце.

Тобиас еще ненадолго задержал на нем взгляд. Сильвер подошел сзади и положил ему руку на плечо.

— Уходите, мистер Финч, — сказал он тихо и ласково.

Тобиас повернулся и воткнул кремниевый нож ему в глаз.

Миссис Сильвер закричала. Тобиас услышал выстрел, и яркая вспышка боли от серебряной пули опалила плечо. Сильвер отшатнулся с торчащим из глаза ножом, а затем начал хохотать.

— Тоби. О, Тоби, Тоби, Тоби, ты всегда был умным парнем.

— Будь ты проклят, Фэй. — Тобиас зажимал раненое плечо.

— А ведь я хотел так красиво тебя соблазнить. — Фабиан улыбался, кровь капала из его глазницы. — Я собирался тебе спеть. Мы бы могли начать все с начала.

— Да пошел ты.

— И однажды ты меня полюбил бы, — усмехнулся Фабиан. — Ведь я, Тоби, всегда любил тебя. — Он широко раскинул руки. — Мы вновь сделаем лес нашим домом. Мы поглотим его весь. Мы будем спать на пуховых перинах. Ты сможешь защитить его от любых монстров, кроме меня. Что скажешь, Тоби?

— Ты мертвец, Фэй, — произнес Тобиас. — Даже живым ты прогнил насквозь.

— Не насквозь, — поправил Фабиан. — Не насквозь, Тоби, будь честнее. — Он протянул руку и выдернул нож из глазницы. Кровь хлынула по лицу, но вскоре поток иссяк до тонкой струйки, а затем и она превратилась в пыль. Фабиан повернулся к миссис Сильвер и улыбнулся.

— О мама, мама. Знаешь, я ведь совсем не помню своей матери.

— Генри, — ее голос дрожал.

— Не Генри. Я — Повелитель Лета, Хозяин лощины, принц призрачных огней. Я был здесь до того, как ваш дорогой Генри купил мой дом. — Он расхохотался. — До того, как дед Фабиана Рафелы построил мой дом.

Кости на алтаре пытались пошевелиться, моргая тусклыми глазницами. Тобиас истекал кровью.

— Фэй.

— Ты думал, сможешь его у меня забрать? Думал, срубишь дерево — и этого будет достаточно?! Это мой лес! Здесь ничего не происходит, если я того не захочу. Я и есть Зеленая лощина!

Внезапно Фабиан оступился и издал пронзительный вопль. Снизу выпростались колючие лозы и впились в его босые ноги. Он ругнулся, пытаясь вырваться из их цепких тисков. Тобиас моргнул, снова моргнул, а затем время вокруг него потекло медленным изумрудным потоком, и среди неспешной зелени появились пять высоких фигур.

Он узнал лишь самую маленькую. Других он никогда не видел — лишь их деревья. Глаза Куманики по-кошачьи светились в темноте. Она призывала колючки и крапиву, чтобы те раздирали омерзительную тварь с разумом Фабиана, телом Сильвера и душой древней, как лес, заразы, глубоко пустившей корни.

Тобиасу хотелось крикнуть Куманике, что пустая трата времени — пытаться вот так расправиться с нежитью. Все, чего она добьется, — лишь изведет себя под корень. Но затем он понял, что она и не пытается победить Фабиана. Пока тот боролся и клял ее на чем свет стоит, остальные дриады подошли к алтарю и иссохшему на нем телу.

В медленном зеленом потоке времени Тобиас увидел, как они заняли места вокруг камня, а затем посадили в углах алтаря четыре высокие стройные осины. Их корни вонзились в землю, словно копья, пущенные в плоть. Кости, устилавшие дно впадины, с треском крошились и рассыпались, когда из почвы взмывали ввысь все новые деревья.

В считанные мгновения алтарь раскололся. Плоть, которую Фабиан сбросил, словно змеиную кожу, упала на землю. Время вдруг вновь помчалось вперед бурным потоком. Тобиас бросился к камню и протянул руку к телу, думая об ужасе, плясавшем в тусклых глазах. Он видел, как корни переворачивают то, чем был раньше Фабиан, и утягивают вниз, под землю, чтобы переварить в перегной. Теперь в воздухе наполнил аромат хорошей, правильной, чистой гнили.

Когда алтарь треснул, Фабиан закричал голосом Сильвера. Он выплевывал слова на не известном Тобиасу языке, и призраки, громыхавшие в тумане, хлынули вниз по склону, неся свой неживой свет. Но дриады загоняли кости под землю, кроша их в пыль, и души убитых юношей рассеялись раньше, чем достигли дна впадины. Фабиан зарычал в ярости и повернулся к Куманике, которая пыталась окутать его своими колючими лианами. Он вцепился в них, в его руках стебли серели, затем белели и рассыпались в прах. Нежить вновь выплюнула слово на странном языке, и Куманика упала, свернувшись калачиком, темнея, покрываясь трещинами. Тобиас вскрикнул, а Фабиан посмотрел на него светлыми глазами Сильвера и, одарив обворожительно яростной улыбкой, поднял руки над скрюченной дриадой.

Внезапно прогремел выстрел.

Посреди лба Фабиана появилась дыра. Он медленно, словно в шоке, поднял к лицу руки. Кровь хлынула из раны, а за ней — прах. Прах сыпался и сыпался.

— Фэй! — вырвалось у Тобиаса, когда Фабиан посмотрел ему в глаза, оступился и рухнул на землю, превратившись в пыль. Легкое ночное дуновение, внезапно дохнувшее на дрожащие осины, подхватило прах Сильвера, слабо поцеловало Тобиаса в лоб, и пот, стекавший по нему, стал холодным и липким. Затем ветерок поигрался с локонами, выбившимися из аккуратной прически миссис Сильвер, и женщина опустила свой маленький пистолет с перламутровой рукояткой.

* * *

Они привели в чувство Бонди и вернулись в поместье.

Пересекая границу леса, Тобиас не почувствовал ничего. Он помог миссис Сильвер подняться по лестнице и передал ее на руки растерянной служанке, которая увела хозяйку в ее покои, но прежде распорядилась о комнате для гостя. Экономка знала Бонди — он был ее племянником или кем-то вроде того — все слуги Сильверов из местных, но она искоса посмотрела на Тобиаса, явно не обрадовавшись новой встрече. Тобиас промолчал. Кто-то принес бинты, и он занялся раной на плече, болезненной, но неглубокой. Ему некуда было идти, так что он отправился в спальню, которую определил ему Сильвер, в комнату с белыми стенами и крепкой мебелью, где Тобиас слушал сказки-бабочки, пойманные Сильвером.

Тобиас сел на чистую белоснежную перину, обхватил голову руками и зарыдал как ребенок. Когда он наконец заснул, солнце уже высоко стояло в небе.

* * *

Прошел апрель, за ним май, весна окрасила землю нежной зеленью, лето набухало плодами на ветвях деревьев. Тобиас ничего этого не замечал. Он лежал в четырех белых стенах, на тяжелой кровати, спал мертвецким сном, а когда не спал, молчал. Дважды в день ему приносили еду. Должно быть, миссис Сильвер распорядилась. Тобиас безучастно съедал все, но он и не заметил бы, если кто-то забыл бы принести обед.

Спустя какое-то время к нему пришла хозяйка поместья. Она задавала четкие вопросы — о Фэе, о лесе. Тобиас отвечал, чтобы она скорее оставила его в покое. А еще миссис Сильвер проштудировала библиотеку сына. И нашла книги Фэя. Сильвер их коллекционировал, разыскивал у антикваров, выкапывал в старых книгохранилищах, собирая по кусочкам жизнь Фабиана Рафелы, негодяя, ученого, почти волшебника. Тобиас не выразил никаких эмоций по этому поводу. Он вообще ничего не чувствовал. Миссис Сильвер принесла книгу и открыла ее на странице с диаграммой, испещренной жгучими силками почерка Фабиана, а также пометками Генри на краях. Тобиас сказал, что не умеет читать и умолк, терпеливо снося ее презрение и разочарование, как холодный проливной дождь.

Миссис Сильвер не могла найти место, где раньше стояли дом и дуб. Тобиас и подумать не мог, что она предпринимает попытки. Наконец он понял, что ей нужен сын. Двадцатитрехлетний Генри Сильвер. Разумеется, она хотела его вернуть.

Но ничего ей не достанется. Лес его забрал. Тобиас видел, как это произошло.

А первого июня миссис Сильвер получила письмо от женщины, которая рассказала о проклятом озере, каждый год забирающем детей. Миссис Сильвер позвала Тобиаса к себе в кабинет и зачитала послание вслух.

— Никси, — сказал он, когда стало ясно, что женщина ждет от него каких-то слов. — Юная.

— Вы уверены?

— Несколько лет назад у меня завелась такая в старом пруду.

— Когда?

Тобиас задумался.

— Сорок шесть. Нет, сорок четыре.

— Какое столетие?

Тобиас пожал плечами.

Миссис Сильвер вздохнула.

— Что ж.

Тобиас промолчал.

— Может быть, в Зеленой лощине особое значение имеет смена времен, — задумчиво сказала она. — Возможно, я его не найду до равноденствия.

Молчание.

— Никси… Никогда не встречалась с ними. Вы поедете со мной.

Она взяла Тобиаса в город.

Они ехали на дилижансе, затем сто двадцать миль на запад поездом, изрыгающим дым чудовищем. Люди с опаской поглядывали на громаду Тобиаса и его длинные волосы, но когда он подхватил багаж миссис Сильвер, его оставили в покое. В конце концов дело никси оказалось не таким уж и хлопотным, хотя Тобиас промок с головы до пят и простудился. Обратную дорогу в поезде он мрачно чихал, а в городе их уже ждали три письма, каждое срочнее прочих.

Затем прибыли еще письма, и еще. Миссис Сильвер выделила Тобиасу личную комнату и жалование. «Мой помощник», — представляла она его тем немногим, кому положено было знать.

Тобиас ощущал вдали от леса словно зуд в сердце, но в этой боли не было ничего реального. Он больше не принадлежал Зеленой лощине, и она не принадлежала ему.

Город — сплошь высокие закопченные здания с окнами, прозрачными и целыми. Здесь никогда не было темно: газовые фонари горели ночь напролет, и Тобиас не мог разглядеть звезд. Город походил на лес так мало, насколько можно было представить. Поначалу это место не значило для Тобиаса ничего, но шли месяцы, и комната в доме миссис Сильвер стала привычной. Это, конечно, не его дом в Зеленой лощине, но здесь было чисто, сухо и тепло. Тобиас тратил жалованье на рынке, покупая безделушки, странные мелочи, на которые глаз ложился: фарфоровые статуэтки, гравюры с парусниками и разноцветные стеклянные пузырьки — вещи этого мира и этого времени, людские вещи. Тобиас начал понимать, что они ему нравятся.

У него остались кремниевый и стальной ножи и арбалет, а еще пистолет, заряженный простыми свинцовыми пулями, к нему прилагался также маленький мешочек с серебряной дробью, который Тобиас носил на поясе. Он охотился на монстров по всей стране, в уголках, которые никогда раньше не видал, даже в нескольких городах, просто омерзительных из-за творящихся там делишек. Иногда в письмах так и писали, что требуется внимание мистера Финча и мадам Сильвер.

Мир стал гораздо больше, чем четыре сотни лет назад. Больше, чем мир, который знал Тобиас. Ему казалось, что он дуб, вырванный с корнями, готовый принять свою смерть.

— Мистер Финч, — сказала ему миссис Сильвер в тот единственный раз, когда он заговорил об этом. — Вы не дерево.

Лето, осень. Промозглые зимние дни, которые миссис Сильвер коротала со своими книгами, а Тобиас проводил в пеших прогулках по городу, глазея на витрины, наблюдая за прохожими, спешащими по мощеным улицам. Иногда его пытались ограбить, он лишь бросал взгляд на незадачливых воришек, и те убегали. Однажды группка детей преследовала его, улюлюкая и швыряя камни, которые падали у подошв его новых кожаных сапог. Не столь опасно, как получить пулю от Чарли Бонди, когда тот узрел Нелюдима, выходящего из леса.

Миссис Сильвер никогда не просила Тобиаса подстричься, но время от времени, глядя на него, недовольно фыркала. В конце концов он собрался с духом и обкорнал свою шевелюру, срезав самые ужасные колтуны. Пряди, падающие под атакой ножниц, не превращались в кусочки коры или жухлую траву. Они оставались пучками человеческих волос. Тобиас перестал быть тем, кем был раньше.

Январь. Февраль. Тобиас чувствовал, как время тянет его за собой. Первого марта миссис Сильвер наняла карету, чтобы ехать в Зеленую лощину. Она и словом не обмолвилась об этом с Тобиасом. Но он не удивился, узнав о переезде накануне.

Эта женщина не устраивала похорон и траура по Генри. Когда знакомые спрашивали ее о сыне, она отмалчивалась. Тобиас чаще, чем хотелось бы, видел во сне крепкое молодое тело с безумным огнем Фабиана в светлых глазах, рассыпающееся прахом, а еще иссохший труп, разрываемый корнями осин.

Первые три недели марта они провели в поместье. Тобиас не заходил в лес, он полагал, что миссис Сильвер тоже. Местные являлись засвидетельствовать свое почтение. А Тобиас заперся в белой комнате, которую считал теперь своей. Когда воспоминания о Сильвере стали невыносимы, он достал ножи и заточил их один за другим. Покончив с ножами, принялся за штопку носков. За последний год в них появилось немало дыр.

В день весеннего равноденствия, когда солнце взошло, миссис Сильвер отправилась в лес. Тобиас видел, как она ступает под сень деревьев, но не пошел за ней.

Она вернулась после заката и сразу же пришла к Тобиасу, ее глаза были сухи.

— Мистер Финч.

— Мэм.

Она долго смотрела ему в глаза. Это была устрашающая леди, но внезапно Тобиас увидел в ней усталую, стареющую, одинокую женщину, у которой только и был на всем белом свете потерянный сын. Фабиан не знал своей матери. Тобиас смутно помнил свою, но не мог сказать, какого цвета были ее волосы, или каким голосом она пела колыбельные.

— Я не виню себя, — сказала миссис Сильвер. — В тот день мы с Генри разошлись во мнениях, но он знал, что так будет, пригласив меня оценить ход его исследований. А когда я добралась до алтаря, оказалось уже поздно.

— Если тут и есть чья-то вина, миссис Сильвер, то только моя.

Тобиас никогда не произносил этого вслух. И тем не менее это правда.

Миссис Сильвер фыркнула.

— Наоборот. Вы упрашивали Генри не приходить к вам в день весеннего равноденствия. Но зная моего сына…

Она умолкла.

— Думаю, он хотел нашего спора в тот вечер, — тонко сказала она. — Для того, чтобы у него появился повод. Ничто, мистер Финч, не могло помешать Генри довести свое любопытство до безрассудства.

Тобиас промолчал. Сейчас он думал не о Сильвере. Он думал о Фэе, сидящем в библиотеке, в той, что была до больших окон и полок из красного дерева, в окружении, быть может, пары дюжин книг, молодом хозяине поместья с рыжей косой, белозубой улыбкой и тайнами старых богов, прячущимися в его ладонях. Фэй, который жаждал богатства, красоты и бессмертия.

Сильвер, в отличие от него, никогда не был очернен жестокостью.

— Уху, — выдавил он. Ему нечего было ответить.

— Уверена, — продолжила миссис Сильвер, — никто не знает лес Зеленой лощины лучше вас.

Тобиас промолчал.

— Его тело можно похоронить. Скажите вашим дриадам. Им не нужны его кости. — Она стиснула челюсти. — А мне нужны.

Тобиас медленно поднялся, взял ножи, арбалет и новый пистолет.

При свете луны он ушел в лес.

* * *

На границе Тобиас наткнулся на крепкое молодое деревце с узловатым стволом. Никто бы и не подумал, что некогда оно было тростью. Тобиас приложил ладонь к коре, но ничего не почувствовал — дерево оставалось деревом. Не знай он его истории, решил бы, что оно ничем не отличается от других.

Тобиас продолжил путь, вдыхая влажные весенние ароматы нарождающейся жизни, вслушиваясь, как ноги давят сырую почву. Вдоль оврага, на дне которого вился ручей, росли папоротники, раскинувшие веерами темную зелень, а на прогалинах гулял ветер, вороша иссохшие прошлогодние листья. Колокольчики-пролески устремляли вверх свои острые стебли, словно солдатики, цветов они не дадут до апреля, но кое-где крокусы уже обещали грядущий цвет.

Тобиас шел почти два часа, но так и не нашел поляны, где стоял его дом. В уголке глаз ни разу не вспыхнуло присутствие Куманики с ее глазами-солнцами. Над головой в ветвях не шевельнулось ничего сверхъестественного, внизу, под ногами, не клубился туман, мерцая призрачными огнями. Тобиас слышал насекомых, предвестников ночи, шелест ветра в листве, один раз пронзительный визг лисы где-то вдали.

Наконец стало ясно, что он проиграл. Тобиас сел на замшелый пень и закрыл глаза. Он не нашел костей Сильвера, даже это. Какое дело лесу до матерей? Не Тобиасу ли знать.

Но вдруг он услышал мурлыканье. Теплая голова боднула ладонь.

Тобиас открыл глаза. Это была Перл, здоровая и довольная собой, с пятнами лунного света на полосатой шерстке. Она запрыгнула Тобиасу на колени и потянулась, впиваясь острыми коготками в кожу, словно он не отсутствовал и часа, какой уж там год. Тобиас понял, что его лицо искажает странная гримаса, похожая на улыбку. Он почесал кошку за ушами, и она приняла это как должное.

Неизвестно, сколько они просидели так на пне, в темноте, кошка на коленях Тобиаса, и звуки леса вокруг. Наконец она спрыгнула на землю и потрусила в тень деревьев, а Тобиас поднялся на ноги. Сумрак разбавился розовыми оттенками, значит, скоро наступит рассвет. Тобиас сомневался, что миссис Сильвер спала в эту ночь. Ему придется вернуться в поместье и рассказать правду: он ничего не нашел и никогда не найдет. Из груди вырвался вздох.

— Со мной она никогда так долго не сидит, — раздался голос из-за деревьев.

Тобиас резко вскинул голову. Рука дернулась к ножу.

Там, под кронами, стоял Сильвер. Его светлые глаза блестели в предрассветных сумерках. Волосы каштановыми кудрями обрамляли лицо. Он улыбался.

— Что… — голос Тобиаса был похож на карканье, он сглотнул и попробовал снова. Сердце бешено билось, выскакивая из груди. — Что…

Резко и часто дыша, Тобиас осел на пень, улыбка исчезла с лица Сильвера, и он бросился вперед. Четыре сотни лет Тобиас не беспокоился о своем теле. А сейчас Сильвер схватил его за руки.

— Мистер Финч… Мистер Финч, Тобиас…

Тобиас сосредоточился на том, как выровнять дыхание, пока Сильвер лихорадочно частил.

— Мне так жаль… Я не полагал, что мое появление вызовет такой шок. Тобиас, пожалуйста…

Когда Тобиас наконец смог различать мир вокруг, он увидел, что Сильвер с растерянным видом стоит перед ним на коленях. Он все еще держал Тобиаса за руки.

— Ты в порядке? — спросил Сильвер. — Прости меня.

— Ты исчез, — сказал Тобиас.

— Я не ожидал, что случится такое, — пробормотал Сильвер. — Ты всегда казался незыблемым, как валун, скала, я думал, ты в лучшем случае брови слегка приподнимешь.

— Как давно?

Сильвер не стал притворяться, что не понял.

— Я проснулся на зимнее солнцестояние. Было темно. Ровно в полночь, я полагаю, хотя дамы слишком абстрактны в концепции небесной механики и только недовольно шелестят, когда я их об этом спрашиваю.

— Что ты такое?

Сильвер улыбнулся. Он провел ладонями по своим каштановым кудрям, а затем протянул руки Тобиасу. Его пальцы были испачканы зеленым. Тобиас не смог вымолвить ни слова.

— Полагаю, я нечто, чем был когда-то ты, — сказал Сильвер. — Хотя… Я понятия не имел, серьезно. Тобиас, как у тебя получалось? Как ты смог остаться человеком? Я очень стараюсь, но время… Оно просто ускользает от меня. Я пытался починить твой дом. — Тобиас фыркнул. — Я знаю, знаю, но лес, кажется, хотел помочь, поэтому я старался изо всех сил, но постоянно отвлекался, уходил прогуляться на час или два, а когда возвращался, все, что построил, оказывалось разрушенным и заросшим плющом. Не смейся надо мной!

Тобиас пытался. На его лице играла улыбка, которую невозможно подавить.

— Прошло немало времени, прежде чем я освоился, — сказал он наконец. — Тебе не нужно жить по лесному времени. Не стоит. Заведи кошку или что-то в этом роде, и она будет тебя удерживать.

— Перл, кажется, гуляет сама по себе, — заметил Сильвер. — Я старался заботиться о ней ради тебя…

Тобиас покачал головой.

— Она делает, что ей вздумается. Не обращай внимания.

— Тобиас… Мистер Финч… — начал Сильвер, а потом расплылся яркой улыбкой с ямочками на щеках. — Нет, Тобиас. Я так рад тебя видеть. Я скучал. Лес скучал без тебя.

— Я больше не принадлежу этому месту.

— Принадлежишь, как и деревня, поместье, лесорубы. Разве не ты говорил, что люди — тоже часть Зеленой лощины? — Сильвер нахмурился. — Или… лес это сказал… Иногда мне кажется, у него твой голос. Четыреста лет, знаешь ли, даже для него немалый срок. Да, мы скучали по тебе. Куда ты ушел? Где ты был?

Тобиас рассказал ему все. О никси, стае упырей, призрачной собаке, которую он подстрелил на болотах в сотне миль к северу. Рассказал о городе, детях, которые дразнили его на улицах, о грохочущей и смердящей скорости паровозов. Сильвер улыбался и, сидя во мху у ног Тобиаса, слушал рассказ о том, как прошел год, пока он спал в лесу.

— Лучше бы тебе показаться матери, — хрипло произнес Тобиас, когда уже и рассказывать было нечего. — Попроси у нее прощения.

Сильвер театрально повел плечами.

— Это я-то должен?

— Даже не начинай, — резко ответил Тобиас. — Она милая леди, а ты ее ужасно напугал.

Последовала пауза.

— Боже, — выдохнул Сильвер. — Она тебя очаровала.

Тобиас нахмурился.

— Разумеется она тебе нравится, такая же колючая, как Куманика. А ты понравился ей? — Сильвер пристально вгляделся в лицо Тобиаса. — Определенно да! Да помогут мне небеса, как же я ошибся!

— Что ты имеешь в виду?

— Лишь то, что я никогда не заигрываю с мужчинами, которые нравятся моей матери! Она знает меня и всегда старается управлять моей жизнью. Исследование Зеленой лощины стало первым делом, которое я вел сам, без ее постоянного незримого контроля. — Сильвер усмехнулся. — Только молчи. Сам знаю, что в итоге попал в плен к какой-то извращенной нежити, меня заживо похоронила кучка дриад, и теперь я привязан к лесу. Кажется, все прошло довольно неплохо, не так ли? Но я хотел сказать… Забыл, что…

— Что ты не слишком любезен с мужчинами, которые нравятся твоей матери, — подсказал Тобиас.

— Ну, — Сильвер ухмыльнулся. — Как правило, не слишком. Для вас, мой дорогой друг, я могу сделать исключение.

— Ты чертова кокетка и предатель, — прямо сообщил Тобиас.

Сильвер рассмеялся и воздух колыхнулся ярким перезвоном. Отблески рассвета рисовали картины в тенях, падавших ему на лицо.

— Ты изменился, — сказал он. — Тебе идет.

Тобиас пожал плечами.

— Значит, когда-нибудь мне все-таки удастся тебя очаровать. Я старался изо всех сил. С того момента, как мы встретились впервые под ливнем, помнишь? Ты помог мне снять пальто, и ледяная вода затекла за ворот, а когда я увидел тебя, то сразу понял, что нашел Нелюдима из Зеленой лощины. Самая большая удача в моей жизни.

Тобиас поднялся. Он протянул руку и помог встать Сильверу. Тот не ожидал этого и оступился. Он показался Тобиасу тяжелее, чем должно, теперь в нем была твердость и вес, которые имели мало отношения к физическому телу. Тобиас не обратил на это внимания. Он положил большую ладонь на затылок Сильвера, зарываясь пальцами в каштановые кудри, и поцеловал.

Губы Сильвера приоткрылись от удивления. Поцелуй длился мгновение, а потом Тобиас его отпустил.

— Уже очаровал, — хрипло сказал он. — Идем просить прощения у твоей матери.

Все еще шокированный, Сильвер двинулся за ним. Он пытался заговорить раз или два, но так и не проронил ни слова, пока деревья не поредели и впереди не показалось поместье.

— Не знаю, смогу ли покинуть лес, — сказал он наконец.

— Иди со временем в ногу, — посоветовал Тобиас. — Думай о своей карте.

Он легко представил себе Священный Лес Сильвера, разливающийся морем к краям бумажного листа. Было время три тысячи лет назад, когда можно было пройти из одного конца страны в другой, не выходя из тени деревьев.

— Зеленый Человек привязан к лесу, — объяснил Тобиас. — Но лес помнит.

Сильвер ошеломленно застыл. На мгновение он уставился светлыми глазами в тусклое рассветное небо, видя то, что Тобиас никогда не увидит. Затем он слабо улыбнулся и кивнул. Но когда он посмотрел на поместье, его лицо болезненно скривилось.

— Мистер Финч.

— Мне казалось, Тобиас?

— Мистер Финч, я…

— Я знаю, что вы поссорились. Но она не монстр. Она заставила меня срубить старый дуб. Сам бы я не решился. Если бы не она, Фабиан поглотил бы тебя.

Сильвер открыл было рот, но затем передумал, нахмурился и подошел к Тобиасу. Он накрыл ладонью руку Тобиаса, положил другую ему на плечо, поднялся на цыпочки и поцеловал в губы.

Рот Сильвера был сладким и мягким. Ничего подобного Тобиас не пробовал. Фабиан был другим.