Синто. В одну и ту же реку. Часть 4. Чужие звезды

ЕвС. Еуроп. Посольский остров Ронан Викен-Алани

Нэк, белобрысый красавчик, играл в теннис с ТинЛи, дочкой хинского посла. Дурацкая игра — ни фантазии, ни интриги, дань моде, поветрием проносившейся над ЕвСом каждые год-два. А мода для ЕвСа это все — двигатель прогресса, можно сказать. Игроки уже без особого азарта перебрасывали друг другу простой упругий мячик — уже выяснили, что Нэк и быстрее, и сильнее, и что он поддается, дабы сделать ТинЛи приятное. Ей и было приятно, пока не дошло, что игра идет в поддавки.

Юная толсин чудо как хороша, впрочем, как и все девушки-толсины: длинные ноги, идеально круглая попка, грудь — глаз не отвести, личико премиленькое. Но дура… смертельная. Шестнадцать лет девахе, а она позволяет себе высказывания «порочащие императора и империю». Старик-посол видать пустил на самотек ее воспитание, и девочка нахваталась «общечеловеческих ценностей». Все бы ничего, но за анекдот про императора можно лишиться и имущества, и свободы — а эта дурочка на приеме в посольстве с видом героя рассказала похабщину, смешную, между прочим, про «Отца всех хинов». Ее собственный отец чуть не помер от страха и бешенства, выволакивая дуреху за волосы из зала, крича при этом, что выпорет или чего похуже сделает. Но не выпорол, любит он свою позднюю дочурку-дурочку и жену молодую, ее мать, тоже любит. Возможно, он когда-нибудь поплатится за свою мягкость, а может быть и нет. Может Судьба будет милостива к этой семье. Но ТинЛи, в любом случае, дура такая же редкостная, как и красавица.

Вот и сейчас я устроился так, чтобы нельзя было понять, за кем я наблюдаю. Ведь полагалось мне смотреть на Нэка, но я любовался грациозными движениями и точеной фигуркой девушки в суперкороткой юбочке в складку, которая ничего не скрывала, а лишь пикантно оттеняла достоинства. На моем лице солнцезащитные стеклянные очки, очередная дань моде, но они, в отличие от тенниса, весьма полезная вещь — их легко превратить в камеру. Я не только смотрел, но и снимал то, что вижу, и отснятого уже вполне достаточно чтобы сформировать образ в симуляторе. Похоже, это в природе человеческой, хотя женщины говорят, что только в мужской — любить одну, а спать с другой. Письма от Солнышка, которые мне пересылает сестра — самое ожидаемое и радостное событие месяца, но и мысли в голове не мелькало загнать ее образ в симулятор, это было бы… святотатством.

Посольское гетто на планете-борделе… Все разговоры крутятся вокруг секса, зачастую однополого секса. БЕЗДЕЛЬЕ. Нормальной, посольской работы у нас, синто, нет вообще. У других ее крайне мало — на столичной планете почти нет иностранцев и их появление не приветствуется, разве что с официальным визитом. Поэтому-то нас, послов, и поселили кучно, в гетто: мы должны быть в столице Союза Европейских планет, так положено, но не должны от безделья совать нос куда не надо и осложнять жизнь местным безопасникам. На острове обрублены все каналы информации, даже телевидение фильтруется, что уж говорить об инфосетях. Это было бы вообще невыносимо, если бы не толика наглости и везения. Наглости нашей и русского посла, который поднял бучу и выбил для себя право на получение экономических новостей, ну а мы с Нэком по-хамски врезались в их посольскую сеть. Это, конечно же, тут же обнаружили, и везение состояло в том, что русский посол не вышвырнул нас и не настучал местным, а оставил все как есть. Особую пикантность ситуации придавало то, что я до этого момента почти открыто интересовался его женой, очень красивой и очень умной женщиной. Думаю даже, что она не столько жена, сколько офицер безопасности. Да… вид мы с Нэком имели прежалкий, когда упрашивали «не лишать нас несчастных крох информации». Два красавчика-оболтуса, привыкших выезжать на собственной смазливости и наглости — именно такое впечатление составил о нас русский посол. Что же, он имел на это право — та акция была актом отчаяния: сделать хоть что-нибудь, потому что сидеть без дела не было уже никаких сил. А нечто более умное и изящное мы при всем своем желании провернуть не могли, потому и пошли по тупому в лоб. Все отлично, но меня нервировало то, что я не знаю предпосылок такой доброты посла, и чего он может потребовать от нас в качестве ответной услуги. Ведь мы на крючке — в любой момент русы могут объявить об обнаружении нашей врезки и сдать нас местным. А это чревато в лучшем случае долгими разборками и нервотрепкой, а в худшем — высылкой.

Но как бы то ни было, мы уже полгода работаем как полноценные синтские послы, то есть отправляем домой стоящую информацию, а это в любом случае лучше, чем если бы мы продолжали тупеть от безделья. Я с удовольствием предвкушал, как, вернувшись «домой» после этого дурацкого тенниса, погружусь в мир цифр, недомолвок и намеков. Мне доставляет истинное удовольствие разгадывать эти шарады: какая корпорация пойдет в гору, какая вниз и что за всем этим стоит, сверить свои прогнозы с фактом, составить новые, отзеркалить все в плоскость политики и так далее.

Нэк занимается подобным изредка и то лишь для поддержки квалификации, его конек — люди. Он уговорил меня на нашу «интервенцию», так мы в шутку назвали подключение к русам, убеждая, что мы не взбесим их подобной наглостью, а заинтересуем, и что госпожа Пригожина не даст своему мужу-послу совершить импульсивный, опрометчивый поступок. Он оказался прав, но я согласился тогда на эту эскападу не потому, что доверился его мнению, а оттого, что забрезжила возможность начать работу по специальности, а не только корчить из себя великого актера, изображая сладкую пару с Нэком.

Это тоже один из «плюсов» моей посольской деятельности. Прибыв в ЕвС, я пару месяцев провел в кампании Каса и Пола, осмотрелся, а потом мне сообщили, что высылают в помощь Четвертого Младшего Фальк-Караабу(-Свентсон), и телохранителей отозвали на Синто. Помню, меня тогда немало удивил подобный выбор, я ждал какого-то старого монстра второго ранга, повидавшего все на свете, который приедет, прикроется мной как ширмой и закрутит дела, а я буду набираться у него опыта. Но направили такого же зеленого юнца, как и я сам. Более того, Нэк[1] — это официальное, так сказать, необидное прозвище, за глаза же его звали Кошкой, подчеркивая сексуальные предпочтения и темперамент. И хоть мы с ним знакомы с подростковых лет и меня никогда не обманывала его смазливая внешность и вечная игривость-озабоченность, я все же предпочел бы более опытного и сдержанного напарника.

Когда Нэк на словах передал, что нам придется играть пару, я лишь затребовал кристалл с подобным распоряжением. Он по своей привычке заулыбался и попробовал пококетничать, но, нарвавшись на полное равнодушие, вернулся к деловому тону и отдал то, что я просил. Это было общепринятой практикой в посольствах — все послы приезжали либо с женами, либо с любовницами, ну, или любовниками — никаких сексуальных контактов на стороне, это слишком опасно. Так что к подобному повороту событий я был морально готов, единственное, что мне было неприятно: одно дело, когда играют оба, а другое, когда один из изображающих пару — бисексуал без комплексов и с ненасытным темпераментом. Ровно через две недели мы серьезно поругались — он дома, в посольстве, попытался «пристать». Меня взбесил не сам факт фривольного поведения — кокетничать и распускать руки для Нэка было так же естественно, как дышать, а то, что буквально накануне я объяснил ему, что из-за специфического воспитания в семье Синоби для меня однополый секс, в психологическом плане, это нечто весьма схожее с пыткой, нечто на что можно пойти лишь по крайней необходимости. То есть, если надо — вытерплю и подыграю где нужно, если очень надо — то первый проявлю инициативу, но добровольно, по собственному желанию — никогда.

После такого признания я расценил его приставания как прямое неуважение, среагировал соответственно и не инициировал дуэль лишь потому, что был на пике физической формы и в полном провале самоконтроля, и мог, сам того не желая, серьезно повредить его. После этого инцидента до Нэка наконец дошло, что ему крупно не повезло и вообще ничего не светит, кроме симулятора. Он несколько дней ходил «как в воду опущенный», но потом ожил, уж слишком легкий и непостоянный у него характер, чтобы долго страдать. И зажили после этого мы вполне мирно, лишь примерно раз в месяц приходится ему напоминать, что мое мнение о сексе с ним не изменилось. У этой ситуации есть и положительная сторона: мы оба здорово прогрессируем как бойцы, а о «раскачке» вообще молчу — вторая ступень уже пройдена. Надо же куда-то энергию девать…

Пару недель назад я смог убедиться, насколько были правы наши старшие, настоявшие, чтобы мы изображали пару.

Как-то незаметно в нашем окружении оказался паренек из местных, Найджел Нель, вроде как стажер-дипломат какой-то. По внешности он явно уступал Нэку, не был столь ярким красавцем, но это искупалось умением располагать к себе, легким веселым характером и живым умом. Мы стали все время натыкаться друг на друга, и так как были представлены, то всегда перебрасывались парой фраз. Нэк, видя это, первым забил тревогу, решив, что к нам, вернее ко мне, «подводят человека», посовещавшись, мы решили «заглотить крючок» и посмотреть, что будет дальше. Приняв все меры безопасности, я якобы спонтанно пригласил его в гости, мы попили чай, мило побеседовали и разошлись, подобное стало повторяться и не раз. Причем когда с нами был Нэк, Найджел был просто умным и приятным собеседником, когда же моего напарника рядом не было — начинался флирт, достойный бело-браслетной гейши. Если бы я не видел подобного и не знал всех этих уловок, которые нам препарировали Синоби, дабы уберечь нас от женских чар, то мог бы принять все за «чистую монету», за настоящую, трепетную влюбленность. А так мне оставалось лишь отдать должное его мастерству и подготовке, и вести ответную игру, якобы потихоньку поддаваясь чарам.

Мы с Нэком с нетерпением ждали развязки, гадая, куда же придется удар. Может игра ведется по-крупному, и Найджел захочет затащить меня в постель, чтобы вкатить психотроп, хотя евсы должны предполагать или помнить, что мы, психопаты-синто, ставим коллапсную защиту от гипно-внушений. А может, цель — прорваться за пределы гостиной посольства и установить молчащий жучок, пишущий долгие месяцы, хотя и его вполне реально обнаружить. Вариантов было много, и самый вероятный, что Найджел будет подбивать на нарушение дипломатического кодекса или соглашений, только вот на какое нарушение?

Все решилось в духе мелодрамы. Ночью евс выдернул меня из постели звонком на браслет со слезной просьбой забрать его из какого-то отеля на континенте. Мол, там с ним случилось нечто ужасное и он не может справиться сам, а обратиться больше не к кому и так далее и тому подобное. Я, собрав все свое актерское мастерство, наврал что Нэк, бестолочь такая, опять лихачил и повредил посольский флаер, а вызывать таксо, это все равно что послать сообщение в Отдел надзора. Найджел попробовал давить, я в ответ изобразил горе и отчаяние, но таксо вызывать отказался. Евс, подумав, выкрутился, сказав, что сможет добраться до нашего посольства, и умолял встретиться с ним наедине, без напарника, я согласился. Тем временем Нэк, которого я вызвал по внутренней связи, слышал большую часть разговора и молча поаплодировал моим актерским способностям. Мы оба были как два каракала на охоте — переминались с лапы на лапу перед решающим прыжком, и нам обоим было любопытно, чем все это кончится.

Найджел, замечательный актер и тонкий психолог, скомкано, но от этого еще более страстно, признался в любви и тут же вывалил ахинею про то, что его подставили — украли какие-то документы у его патрона, а он получается виноватым. Я мысленно поблагодарил Судьбу за то, что она нас, неразумных, хранит — в последний момент мы с Нэком одумались и решили не принимать евса в посольстве, назначив встречу в кафе самообслуживания, пустом в столь поздний час. Меня несколько озадачило то, что Найджел к нам особо и не рвался, а ведь зайди он в посольство, и нам пришлось бы позволить армаде местных «надзоровцев» шерстить все здание и нашпиговывать его «жуками».

— Найджел, ты с ума сошел. Тебя могут обвинить в краже ценных документов, а ты встречаешься с иностранным послом. Чем ты думаешь? — горестно выговаривал я — Ты же сам подписываешь себе приговор, да и мне заодно.

— Пойми, у меня нет возможности оправдаться в рамках закона, — было мне ответом, — в любом случае и я, и ты будем виноваты. Так все планировалось и строилось, они знали, что я часто бываю у тебя, знали, что в любом случае можно спихнуть все на нас.

Пауза.

— Прими меня как политического беженца, и ты спасешь мне жизнь! Хуже чем есть, для тебя уже не будет. Пока ты посол, ты можешь дать мне статус беженца, — уговаривал он.

— Соглашение между Евсом и Синто запрещает мне принимать беженцев, если те не могут в течении суток подтвердить, что они граждане Синто или что у них есть родственники — граждане Синто, — мрачно ответил я, осознавая «всю глубину наших глубин».

— Но подобное противоречит международным правовым нормам, можно будет потянуть время, оспаривая и настаивая… Вас все равно вышлют, — он все-же произнес это.

— Найджел, Найджел… — горестно произнес я, — когда любят, не подставляют вот так…

Ну давай, гаденыш, выкручивайся, дай мне время, мне и Нэку. Я писал весь наш разговор и импульсно транслировал его напарнику, есть шанс, что проныра-кот что-нибудь предпримет. Ведь у меня руки связаны — я не могу вернуться в посольство и, по правилам игры, не могу набрать «надзоровцев» и сдать им Найджела, это будет означать, что игра была разгадана с самого начала, а значит, под меня и Нэка начнут копать и найдут наши настоящие слабые места. А я совсем не уверен, что будь на месте этого обаятельного парня, умная и цельная девчонка вроде Солнышка или импульсивная, но требующая защиты дуреха вроде Илис, я был бы столь спокоен и уверен в правильном понимании ситуации. Девчонки подобных типов могли бы и обвести меня вокруг пальца.

Нэк не подкачал: пока я тянул время, заговаривая Найджелу зубы, он поднял на ноги весь «надзор» криками, что меня украли, и я не отвечаю на звонки. Что характерно, его попытались отфутболить, но он набрал напрямую нашего «куратора» Гаса Дадли — его официальная должность сродни должности сестрицы на Синто, реально же — он глава Отдела надзора. Нэк и ему наплел про то, что я пропал, меня украли, и потребовал немедля начать поиски безо всяких возражений, а чтобы эти поиски велись как надо, и сам Нэк и Дадли будут в них участвовать. Ну а чтобы «куратор» не отвертелся, разговор велся на подлете к его дому.

Через два с половиной часа переливания из пустого в порожнее, Найджел уже начал нервничать и откровенно давить, а я перешел к более грубой игре, и, прикрывая себя, принялся уговаривать его сдаться, раз он невиновен. Когда евс уже был готов орать и обвинять меня во всех грехах, начиная с душевной черствости, в кафе ввалились «надзоровцы» в униформе. Найджел попытался было скрыться, но был пойман, после чего гениально отыграл сцену «Ты предал меня, гад, так мучайся всю жизнь». И под занавес, когда его уже уводили, появились Дадли с Нэком, их вызвал патруль, обнаруживший нас. Дадли очень хотел свести нас вместе, чуть ли не подталкивал Нэка ко мне, его резоны были ясны: потом можно было бы мариновать нас обоих, объясняя это тем, что Найджел передал мне носители инфы, а я сплавил их Нэку. Но не на того нарвался, Нэк яростно посверлив меня взглядом, с совершенно кошачьим утробным рыком, развернулся и ни слова не говоря, вылетел прочь. Я остался сидеть все с тем же невозмутимым видом, и эту невозмутимость мне пришлось хранить двое суток, во время которых я практически не спал. Из-за отсутствия сна и полноценной еды (ведь психопаты-синто не едят вне дома то, что не проверили на яды,[2] а анализатора у меня с собой не было), допросы напоминали легкую пытку. Тем не менее, у меня была запись разговора с Найджелом, а что-либо подбросить мне при обыске евсы все же не решились, и по истечении двух суток я вышел из ненавистного мне здания Отдела оправданным и чистым «как стеклышко». И уже думал нанять таксо, ведь Нэк, выдерживая роль обманутого любовника ни разу даже не поинтересовался как я там, не говоря уже о том чтобы прийти и еды принести. Но эта блондинистая зараза решил дать показательное представление перед камерами наблюдения на тему «Прощение изменщика и уволакивание его домой». Пришлось подыграть, правда, шепнул ему на ухо, пообещав прибить, как только силы будут, но Нэка это, естественно, не напугало.

По прошествии пары дней мы подвели итоги: да, действовали мы как идиоты, не понимая всю полноту риска. Возможно, в этом виноваты безделье и общая расслабленная атмосфера посольского гетто, а может отсутствие мозгов в наших головах, но если бы пришлось пережить все заново, ни я, ни Нэк не отказались бы от такого приключения, а вот страховались бы лучше. Однако для себя мы решили, что если будут «подводить» еще кого-то, то будем уклоняться, тем более что скорей всего теперь объектом будет Нэк.

На Синто, конечно же заинтересовались происшедшим, и честно сказать, было стыдно записывать подробный отчет обо всем этом. На других планетах у послов дела как дела — встречи с информаторами, сбор данных, работа по выдаче виз в конце-концов, а мы даже виз не выдаем. «Постельная возня» и только. То, что я выполняю, благодаря милости руса это «minimum minimorum», не давать и такого — просто позор. Если сравнить то, чем я занимался на Дезерте в неполные восемнадцать лет, и чем сейчас, так надо от стыда зарыться в землю на два метра и не показываться на свет.

Нэка подобные проблемы не гложут, похоже, его вообще ничего не гложет, и в этом одна из его сильных сторон.

Мы познакомились с Нэком, КарСве, как тогда его еще звали, когда мне было четырнадцать. Полугодия, которые сестрица проводила у моей мамы, я проводил во Втором университете, получая дипломы и набираясь опыта в сборе и усвоении информации. КарСве учился там же, только круглый год, и жили мы в городке-общежитии на материке, мотаясь по монорельсу каждый день на остров и обратно. Вот с монорельса все и началось…

Отношения у меня с моими сверстниками из посольских семей как-то не складывались — виной тому было мое происхождение, точнее: то, что моя мать была и оставалась гейшей. У многих матери были младшими женами и гейшами в прошлом, но они были женами, а мой отец, имея полноправную жену, признал ребенка от гейши — такое случается нечасто. И вот в чем загвоздка: госслужащие как никто другой обязаны чтить «Законы Синто», гласящие, что важен сам человек и его личные достоинства, а не его происхождение и семья, но у послов данный закон едва уловимо, подспудно, давал сбой. У Синоби — нет, там блюли и букву и дух, у них не было возможности «крутить носом», они принимали всех, кто мог тащить тяжелую ношу принадлежности к семье или вассалитета. Потому что быть Синоби — это тяжелая, кровавая, а порой и грязная работа, которая может отправить к предкам во цвете лет, а вот быть послом это почетно, это удел достойных, самых лучших. А где осознание собственной «достойности», там и снобизм со всеми производными. Конечно же, посольские семьи принимали «свежую кровь», но детям со стороны, которых не готовили специально, было очень трудно сдавать тесты-экзамены.

Гипотетически, какой-нибудь фермер мог запросить учебные материалы для своего ребенка, приложив свод тестов, доказывающих, что у его чада подходящие способности, и посольская семья, к которой он обратился, обязана была их предоставить. Но на практике, смышленые «фермерские дети» были востребованы прежде всего в сфере обучения — очень и очень многие работали на Университетских островах, в инженерных семьях, медицине, да где угодно. Многие семьи реально заинтересованы в притоке «свежей крови», а не только декларируют это на словах. Впрочем, послы даже не декларировали, считая ротацию между разноранговыми семьями внутри своего круга этим самым освежающим притоком. Как бы там ни было, но любой, кого послы брали в обучение, проходил жесткий экзамен-отбор, и никак иначе — госслужба есть госслужба, и право крови в таких семьях ничего не значит. Это у коммерсантов, не имеющий таланта и способностей может взяться управлять делом на страх и риск своей семьи, госслужащие на такой риск не идут — провал и позор одной семьи может стоить провала и позора всему Синто.

Впрочем, биография нашего с сестрой отца, выходца из семьи коммерсантов Торенте, говорит о том, что нет ничего невозможного, и достойный всегда займет свое место. Ха, а наш дедушка был именно тем самым «фермерским ребенком», сделавшим неплохую карьеру в сфере образования, но он слишком был предан своему делу, своей работе и не уделял должного внимания семье, вот поэтому наш отец в детстве первой носил фамилию матери — Торенте, и считался выходцем из коммерсантской семьи, а не семьи институтских преподавателей. Иностранцы считают нашу смену фамилий и их расстановку безумием, а для нас это как код: говорит об очень и очень многом, это часть того, что делает нас такими, какие мы есть, делает нас синто.

Так вот, дипломаты-послы по сути, представляют собой одну очень большую и закрытую семью с собственными семейными правилами и нормами, но иногда к ним прорывается кто-то со стороны и тогда он или вливается в эту мега-семью, или остается чуть в стороне, как наш отец, лорд Викен. Сочетание того, что мой отец так и не стал до конца «своим», а мать была гейшей, и заставляло моих сверстников держаться со мной чуть отстраненно, блюсти дистанцию, демонстрируя снобизм и собственное превосходство. Я платил им той же монетой, считая себя выше их «на голову», ведь воспитание у Синоби было не только жестким и даже жестоким, оно давало мне куда большие возможности, чем щадящее воспитание послов. Так было, пока мы не подросли и не поумнели, пока не научились жить своим умом и судить о людях не по принадлежности к чему-либо, а по поступкам и словам.

Но в четырнадцать лет это было мое второе полугодие в университете, и хоть никто меня ни к чему не принуждал и не ставил никаких задач, (отец лишь озвучил перечень дипломов, которые мне нужны) я сам для себя решил — получить за эти полгода два диплома: по истории Расселения и Синто. Историю Синто большинство послов проходили за полгода, а вот Расселения за год, так что планку я себе поставил выше некуда и был весьма горд этим. В результате свободное время для меня отсутствовало не как факт, а как само понятие, и даже в каждодневной дороге я работал с мини-визором. Но где-то через пару месяцев все же пришлось сбавить обороты — несмотря на баланс физической нагрузки и умственной, наступил перегруз. Пришлось вынырнуть из мира прошлых исторических событий в реальность и оглянуться. И тут же, буквально в первый же день, наткнулся на парня в наномаске, его подвело то, что маска была стара и он упустил момент, когда нужно было ее обновить. Подумав, я пришел к выводу, что варианта два: либо это чужак, либо кто-то из безопасников учится жить «под легендой», и хоть второй вариант куда более вероятен, но первый исключать нельзя. Я нашел островных шерифов и коротко сообщил им о парне, меня с сомнением выслушали и пообещали проверить информацию.

Через день парень в наномаске подошел ко мне и представился прозвищем БельфАри. Все стало на свои места — Бельфлер, вассал Шур, проходил «полевую» практику, совмещая ее с получением дипломов. Я извинился за то что «провалил» его, БельфАри не принял извинений, сказав, что сам виноват и получил по заслугам. Мы разговорились, я признался что воспитываюсь у Синоби, теперь уже для безопасника все стало на свои места, ведь обычному гражданину не под силу распознать наличие наномаски, даже старой. Так у меня появился почти друг, мы с ним прекрасно ладили, у нас было много общего, но оба понимали, что Судьба свела нас вместе лишь на несколько месяцев, а дальше разведет так, что никогда и не встретимся, поэтому не друг, а «почти друг». БельфАри был старше, ему было уже шестнадцать, и я прислушался к его совету, позволив себе двадцать минут лени — это один из приемов спасающих от психологической перегрузки. В результате на занятия я ехал с визором на глазах, а вот обратно: или болтая с безопасником, или разглядывая попутчиков, в общем, давал отдых голове.

И в один из дней напротив меня сел паренек ну очень милой наружности — правильные черты лица, чуть крупноватый рот, небесно-голубые глаза, и главное полное осознание своей привлекательности и подчеркивание ее. Мне он с первого взгляда не понравился, но Синоби приучили нас препарировать все свои реакции, и я принялся разбираться в себе. Выяснилось, что меня раздражает то, что этот мальчишка осознает свою привлекательность, подчеркивает и наверняка, пользуется ею, в то время как я, скажем так «далеко не урод» вынужден «затушевывать себя» исключая из обычной мимики то, что помогает использовать свою внешность, делая ярким и привлекательным. Впрочем, вынужден я был «затушевываться» только на территории Синоби, это было их требование, а приезжая на полгода в университет, я мог вести себя как угодно. Однако я сам принял решение держаться манеры привитой у Синоби — это более пристало будущему нексту: не привлекать внимание к своей внешности и выводить на первый план качества характера. А посему, раздражение при виде блондинистого красавчика есть недостойная слабость, которая была тут же отброшена, и я принялся с интересом рассматривать его. Я дал ему лет пятнадцать, на нем была душа посольского рода второго ранга. Глядя на ленту души, я задумался о том откуда в посольской семье столь яркая и экзотичная птичка, и пришел к выводу, что скорей всего у кого-то очень красивая младшая жена, бывшая гейша, которая и привила сыну любовь к своей внешности.

— Карааба-Свентсон, КарСве, — вдруг представился красавчик.

Я с досадой понял что, задумавшись, слишком долго таращился на него.

— Викен-Алани, — представился я с легким поклоном, давая понять, что на этом разговор окончен.

Карааба, надо же, самый сильный второранговый[3] посольский род. Караабы для послов были тем же что и Фроксы для всех безопасников, поставляя в другие семьи высококлассных специалистов-аналитиков. Они гордо носили второй ранг, считая себя «костьми и мышцами» посольской мега-семьи, мол, мы всего лишь аналитики, мы не принимаем решения, не плетем интриги и не развязываем узлы, мы те, кто обеспечивает все это. «Скромность пуще гордыни» — кажется так говорили предки, это про Карааб.

Свентсон… Свентсон… нет у послов такой фамилии и у «приближенных» госслужащих нет.

Наплевав на приличия, я решил удовлетворить свое любопытство, располагающе и чуть извиняясь, улыбнулся красавчику, спрашивая.

— Я вот все пытаюсь вспомнить специализацию Свентсонов… и не могу…

— Фермерство, — с лучащейся улыбкой ответил он.

Как говорится, поймав в полете челюсть, я выдал что-то вроде «Вот как…» Выходит, этот мальчишка фермерский сын, пробившийся в семью Карааба, у которых, кстати, весьма жесткий отбор. Я отдал должное тому, с какой легкостью и не принужденностью он обозначил свое происхождение. Меня редко спрашивали о второй фамилии, но когда это все же происходило, я отвечал вежливо и отстраненно, на легкость сил у меня не хватало.

— Думаете о том, как я ухитрился ТАК сменить фамилию? — спросил он с еле заметной желчностью.

Ха, все-таки вторая фамилия для него больная тема.

— Нет, — немного удивленно отозвался я, — Я знаю, что у Карааба высокие, но унифицированные требования и попасть к ним со стороны относительно легко, куда легче, чем к тем же Генделям.

Теперь уже красавчик выдал реакцию «вот как…» скрывая удивление.

Через несколько минут монорельс прибыл к городку общежитий, и мы разошлись, кивнув друг другу на прощание. Однако друг друга мы «приметили».

Вторая встреча произошла через несколько дней и тоже на монорельсе. Я возвращался с островов вместе с БельфАри и мы плюхнулись на единственные свободные места, оказавшиеся как раз напротив красавчика Караабы. Кивком поздоровавшись с ним, мы с безопасником принялись болтать вполголоса о чем-то своем. За беседой я пропустил завязку такого же тихого, но желчно-ядовитого разговора между перворанговым Эскудо-Генделем и Карааба-Свентсоном. Эскудо выпытывал, как Свентсону пришла в голову идея стать послом, где он взял учебные материалы, как готовился, когда и как сдавал вступительный экзамен-тестирование и так далее, причем выслушивал ответы с видом «ну ври, ври». КарСве в свою очередь отвечал охотно и приветливо, как будто не замечая невербальных посылов Эскудо, при этом ненавязчиво и аккуратно подталкивая того озвучить свою позицию, облечь в слова свое негативное отношение. Мы с БельфАри бросив свой разговор, не сговариваясь взяли на себя роль судей в данном словесном поединке. Эскудо проигрывал «по очкам» он развязал эту словесную дуэль и был вынужден все время нападать. КарСве в свою очередь ни разу не открылся и не «повелся», но и его попытки вытянуть из Эскудо лишнее ни к чему не приводили. Это длилось четверть часа, и вдруг вопреки всем правилам в разговор вмешался БельфАри, обращаясь к Эскудо.

— Почему вас так интересуют подробности его поступления к Караабам? Хотите убедиться, что вам не под силу сдать их экзамен?

Хороший удар… Упор на математику и аналитическое мышление действительно не позволял многим посольским детям сдать экзамен Карааб.

— Вас не учили правилам поведения в обществе? Вы не знаете, что вмешиваться в чужой разговор это хамство? — ледяное презрение прямо таки фонтанировало из Эскудо.

— Если вы хотели чтобы вам не мешали, не стоило разговаривать так, что слышало полвагона, а у нас не было возможности вести свою беседу, — спокойно парировал БельфАри.

Действительно, их разговор поначалу тихий, быстро перешел на обычные интонации и был слышен не только нам.

— Вы не представились, — обронил Эскудо тем же тоном.

— Бельфлер.

Эскудо насмешливо поднял бровь — одна фамилия?

А я мысленно треснул себя по лбу. Ари — Аристон, вассалы Соболевых — семьи следящей за соблюдением «Законов Синто» перворанговыми семьями. Выражаясь поэтически, они выбраковывают паршивых овец, возомнивших себя волками. А может у БельфАри не просто практика, а задание «проверить и прощупать»? В любом случае, Эскудо не в то время и не в том месте решил потретировать пришлого красавчика.

— Бельфлер? — насмешливо переспросил посольский сын, — Мне незнакома эта фамилия.

«А значит ты ничто» — звучало подтекстом.

Кто знает чем бы все это закончилось, но тут к нам подошла Киото-Грин, старшая дочь и вероятный некст Киото. Мило извинившись, она отвела от нас Эскудо и что-то тихо зашептала ему.

Мы с БельфАри переглянулись, сверяя ход своих мыслей: Киото-Грин фамилия Бельфлер знакома, она очень быстро сделала правильные выводы и выручила Эскудо, объяснив тому, что безопасник есть безопасник, и не стоит при нем выказывать свою спесь, мало ли в какое досье ляжет этот в общем-то пустяковый инцидент, и чем это аукнется в будущем.

Тут монорельс прибыл на станцию, и мы все разошлись. БельфАри договорившись со мной о вечерней тренировке-спарринге, увязался за КарСве.

Прошло три или четыре дня и опять наши графики с Бельфом совпали, и мы вместе возвращались с острова.

— Помнишь ту словесную дуэль перворангового и красавчика? — вдруг спросил он.

— Конечно. Достойное было зрелище.

— Угу, — согласился БельфАри, — Только вот, перворанговый не зря пеной исходил — не мог красавчик, живя на ферме до пятнадцати лет, вдруг прийти и сдать экзамен послам.

— Караабам, — уточнил я, — Разница ясна?

До пятнадцати лет на ферме… Выходит что КарСве либо «семи пядей во лбу», либо что-то тут нечисто.

— Он сдал экзамен, — гнул свое БельфАри, — но плоховато. Не провалил, нет, но показатели были средние. Караабы отказывали и более умным ребятам.

— Он мог обойти их по психотестам. Ты же видел, как он легко выкручивался, — пробурчал я.

С одной стороны я не нанимался КарСве в защитники, с другой было неприятно от этих непонятных нападок на пришлого.

— Мог… А мог нарушить закон о сексе, заполучив себе высокого покровителя, пропихнувшего его к Караабам.

Я молча уставился на БельфАри. Закон о сексе, вернее о возрастных ограничениях: девушкам с четырнадцати, парням с шестнадцати и однополый секс с восемнадцати. В последнем случае преследуется старший партнер, исключение может быть только в том случае, если обоим нет восемнадцати, а разница в старшинстве меньше полугода.

— Серьезное обвинение, — произнес я, — есть хоть какие-то доказательства?

— Прямых конечно же нет, только косвенные. Сомнительные результаты экзамена и бисексуальность КарСве.

— Бисексуальность не доказательство, а возможность, — уточнил я. — Кто из аристократов ошивался на ферме Свентсона? — саркастично поинтересовался я, давая понять, что возможностей «заполучить покровителя» у фермерского сына было немного.

— Ферма Свентсона примыкает к пляжной зоне Тропик Ривьеры, — парировал БельфАри.

Ага… Тропик Ривьера курорт, на котором отдыхают большинство госслужащих: тихий, спокойный и изысканный — значит возможность «заполучить» была…

Я пожал плечами

— Так установлен… кандидат в покровители или нет?

— Нет.

— Тогда о чем речь? — я развернулся вглядываясь в БельфАри, — В том что кого-то очень раздражает смазливый, но весьма неглупый мальчик?

— Нет, — жестко ответил безопасник. — В том, что кто-то из старших нарушил закон дважды, сначала трахнув малолетнего, а потом пристроив его куда надо.

Я закатил глаза, выказывая раздражение.

— Бисексуальность еще не гарантия траха.

— Конечно же нет. Но мне он не отказал.

Я сидел пытаясь согнать краску с щек, у сестры слезы чуть что, а я заливаюсь румянцем, да еще и уши горят. Шур и их вассалы Бельфлеры обесценивали секс, «убирая излишнее напряжение с этого понятия», и попросту трахали всех кого могли, без разбору. У Синоби же к этому вопросу подходили более тонко и дифференцировано.

Интересно, с чего БельфАри вообще завел этот разговор? Проверка?

— Как бы там ни было, — резюмировал я, — нет прямых доказательств и нет даже кандидата в покровители. Единственное что можно сделать — это еще раз проанализировать результаты вступительных тестов, хотя думаю, там все будет чисто, Караабы не та семья, которая пойдет на явные подтасовки, и присматривать за КарСве. Если рядом с ним появится кто-то из старших, то тщательно проверить его. Вот и все.

Теперь был мой черед жестко всматриваться в БельфАри — охота на ведьм куда страшнее, чем попустительство. Наше общество столетиями балансировало на острие коскаты «соблюдая права отдельного взятого человека не в ущерб обществу в целом».

— Ты прав, — легко согласился безопасник.

Я с досадой подумал, что так и не разгадал цель этого разговора, раздражение выплеснулось в вопросе.

— А как ты сам относишься к тому, что ты, Аристон, — я подчеркнул его вторую фамилию, — нарушил закон о сексе?

— Я Бельфлер — с улыбкой ответил он, — мне можно.

Но видя что я не принимаю шутки, продолжил:

— Если! Если семья Карааба подаст иск, то я без малейших возражений признаю себя виновным и выплачу компенсацию. Паршиво мне, конечно, будет, полгода кабалы как минимум, но оно того стоило.

Я презрительно фыркнул, реагируя на его последние слова, и разговор о КарСве на этом завершился. Перед тем как окончательно выбросить красавчика из головы подумалось, что детские психологи Тропик Ривьеры зря едят свой хлеб, раз пропустили такую перверсию — как ни крути, но в четырнадцать-пятнадцать легко идти на секс со своим полом это ненормально. Потому-то и стояло ограничение «в восемнадцать лет», чтобы у парня было время четко разобраться в себе, действительно ли его тянет к мужчинам, или это какие-то реакции подмены и замещения.

В то полугодие КарСве на глаза мне больше не попадался, а я, сдав историю Расселения, все же не был допущен к сдаче истории Синто — не хватило буквально пары баллов. Но, вернувшись к Синоби, у меня получилось уговорить наших преподавателей отпустить меня на пару дней в Университет, для сдачи допуска и экзамена, и я благополучно получил диплом всего лишь на месяц позже, чем планировал. Отец тогда отреагировал на результаты учебы очень… положительно, нет, он не хвалил меня, не хлопал по плечу, но дал понять, что я стану некстом.

Когда мы с сестрой были еще мелкими, а леди Викен была жива, нам еще доставались от него и ласковый взгляд и доброе слово… Так случилось, что я не видел отца два года — у него была длительная командировка, и встретились мы уже через полгода после смерти леди Викен. Я не то чтобы любил леди Лин-Ару, любил я свою мать, а ее принимал как старшую, как мать моей любимой сестрички и жену отца, стараясь чтобы у нее не было повода упрекнуть меня в чем-либо. Когда она умерла, мне было ее абстрактно жаль, сестру же я жалел всем сердцем и делал для нее что мог, а об отце и его реакции почему-то не задумывался… Увидев его тогда, после долгого перерыва, абсолютно закрытого и чужого, до меня наконец дошло, что все изменилось окончательно и бесповоротно: что-то важное сломано безвозвратно. Той семьи, что у нас была, уже нет, и никогда не будет. Пока мы с сестрой были подростками, то фактически были сиротами, и не зная, чего ждать от нашего отца неосознанно стали исходить из наихудшего варианта: мы для него лишь орудия. Он сам виноват в этом, целиком и полностью. Хорошо, хоть на Дезерт он осознал свои ошибки и смог их более-менее исправить — лучше поздно, чем никогда.

После получения диплома по истории Синто меня закрутила жизнь у Синоби, то полугодие выдалось особенно тяжелым, бесконечные вирты на сутки и более, жестокие, на грани слома. Теперь я понимаю, почему нас раз за разом прогоняли через ужасные ситуации: смерть близких, предательство, захват Синто, да много чего еще, а сознание, одурманенное гипно-входом, каждый раз принимало всё за чистую монету. Через несколько месяцев такого регулярного кошмара не осталось ни горя, ни слез, лишь необходимость и долг. Что бы ни случилось — сделать, что должно и пусть будет, как будет. Каждый раз приходя в себя под успокаивающий треп Туков, отсоединявших подключения вирт-имитатора, я был рад что могу сдержать слезы облегчения. А вот сестричка выбежит заплаканная и разрыдается мне в плечо, в ответ я буду шептать ей что-то ласковое и успокаивающее. Потом будут отчеты о пройденном, беседы, разборы, ну и конечно же тренировки и теор-лекции до следующего дня… Когда мы уснув в своих постелях проснемся в аду: для лучшего принятия сознанием вход в «вирт-ситуацию» осуществлялся как пробуждение ото сна. Благодаря стараниям наших воспитателей-психологов, выдерживали все. Только один мальчик заполучил бессонницу на пару недель, но с этим разобрались и мы встречали его потом на групповых «ситуациях».

Короче, когда это полугодие у Синоби кончилось, мы с сестрой ощутили себя отпущенными военнопленными и собирались «оторваться» по полной. Тем более что воспитатели благословили нас на отдых, предупредив: следующее полугодие будет для нас последним и нам к его началу надо быть свежими и бодрыми. Но мы с сестрой имели весьма смутное представление о понятии «отдых» и она, живя в Доме Красоты, штудировала инфу о космо-кораблях, а я намерился за полгода получить диплом по истории Земли изначальной, посчитав, что сокращение сроков вдвое (посольские проходили этот курс год) не будет сверхнапряжением.

Прибыв в общежитие и распаковав вещи в своей временной, но уютной квартирке, я отправился навести справки о БельфАри — вдруг он еще здесь. И первый на кого я наткнулся, оказался КарСве, его квартира была на том же этаже дальше по коридору. Мы поздоровались, он узнал меня и приветливо предложил свою помощь в обустройстве, я вежливо отказался, на том и разошлись. БельфАри, как я и думал, уже не учился, выполнил свое неизвестное задание и уехал на новое или на отдых. Скорее всего я опять буду пребывать эти полгода «одиноким в толпе», ну да это и к лучшему — ничто не будет отвлекать от учебы, история мне нравилась и я с удовольствием предвкушал «полное погружение».

Так и вышло — никто не спешил со мной сближаться, а сам я не делал первого шага, все были вежливы и отстраненны, и я держался также. Хотя было одно исключение — КарСве, он всегда искрился дружелюбием и приветливостью, я отвечал ему вежливостью без холода, но общаться не спешил. После всего рассказанного БельфАри, не хотелось, чтобы меня записали в любовники красавчика.

Через несколько дней я подметил, что не только я не рискую лишний раз переброситься парой фраз с красавчиком — многие не проявляя враждебности, держались отстраненно, и только второранговые девчонки всегда составляли ему компанию. А вот «цвет» первого ранга: Эскудо, Киото, Грин, Эмель и их друзья устроили КарСве тихий остракизм, в упор не замечая его. Красавчик, по крайней мере внешне, никак не реагировал на такое их поведение. Через неделю мое любопытство разгорелось настолько, что я «отловил» одну из подружек КарСве, бойкую второранговую девчушку с вызывающими ярко-синими волосами. Она оказалась из семьи служащих таможни, мы разговорились, и я плавно перевел разговор на КарСве, сказав, что мне, мол, показалось, что перворанговые послы ведут себя с ним как-то странно. Девчонка не выбирая выражений поведала мне о том, что «этот убогий перворанговый придурок Эскудо распускает какие-то непонятные сплетни среди своих, а в глаза КарСве ничего сказать не может, только гадит исподтишка — завистливый засранец ревнует что тот такой красивый, да и в постели хорош». На последних словах я заметно «вывалил челюсть».

— Ты что? Из ханжей? — тут же строго поинтересовалась она.

— Да вроде нет…

— А… думал сам к нему в постель прыгнуть? — синеволосая зараза ехидно прищурилась.

— Нет, — твердо ответил я.

— Ну смотри… смотри… а то шанс есть. Кстати, ты сам очень даже ничего, только примороженный какой-то.

— Ну что поделать, красавица, я старший сын в семье, приходится соответствовать статусу.

— Оооо… Будущий перворанговый посол, достойнейший из достойных, — принялась ерничать она, — воплощение Синто на других планетах, да?

Я выслушал ее с легкой улыбкой и взял за руку смотря в глаза, ее боевой запал сник. Я пожал плечами и просто сказал:

— Да.

Она потупила глаза и даже шмыгнула носом.

— Ну ладно ты того… не обижайся… Меня просто достали твои перворанговые коллеги своим тупым снобизмом.

Я пожал плечами, мол, все понимаю и не в обиде. Она тут же ожила, глазки загорелись, личико приобрело нечто неуловимо кошачье.

— Так тебя интересую я или КарСве? — спросила она подавшись вперед, чтобы я мог оценить красоту нависающего над столом бюста.

— Я не интересуюсь парнями, — ответил я, любуясь ее прелестями.

— Так пошли ко мне.

Вот кошка блудливая… Больше половины девчонок именно в шестнадцать превращаются в таких вот озабоченных кошек, хорошо, что к восемнадцати-двадцати уже успокаиваются и не бросаются на каждого встречного.

Я прикинул, стоит ли идти на такое приключение, ведь я в постели пока полный ноль, вернее чистый лист, да и шестнадцать еще не стукнуло. Нет.

— Ну во первых мне еще пятнадцать, а во вторых, моя мама на мое шестнадцатилетие обещала прислать лучшую из своих гейш.

До девчонки не сразу дошел весь смысл фразы, она порывалась что-то сказать, но оборвала саму себя.

— Лучшую из своих гейш?

— Да, моя мама Лана Алани руководитель Дома Красоты, — я впервые выговорил это легко и с улыбкой, как шутку.

— Йооой! Ну твоя мама дает… Мо-ло-дец. А отец как? Он до сих пор ее клиент?

Я поморщился.

— Кошечка, у гейш нет клиентов — у них гости.

— Ах ну да, ну да… Извини… — ни капли раскаяния.

— Да, он ее постоянный гость.

— И ты старший сын…

— Да.

— Хи-хик! Теперь понятно, почему та кодла не спешит раскрыть тебе объятия.

От этих слов я посмеялся от души.

— Жаль что ты такой мелкий, — грустно-разочарованно протянула она.

Я расхохотался пуще прежнего.

— Я говорю что ты маленький и еще ни на что не годный, — ополчилась она, ведь мне полагалось изнывать от желания и всеми правдами-неправдами тащить ее в постель.

— Да, моя прелесть, ты как всегда права, — ответил я с интонациями восторженного идиота. Девчонка не сдержала улыбки.

— Ладно… Мне пора… Передумаешь — найдешь меня в двадцатом корпусе, не прогоню. Хоть ты и мелкий, — ехидно добавила она.

Я лишь молча поцеловал ее пальчики на прощанье, она хмыкнула каким-то своим мыслям и ушла.

Подобно сервалу, поймавшему кибер-птичку и тут же потерявшему к ней интерес, я удовлетворив свое любопытство, выбросил КарСве из головы. Сделав, однако, пометку в памяти, что Эскудо-Гендель склонен к нечестной игре, распускает слухи за спиной и ничего не говорит в глаза.

Все шло своим чередом: учеба, физнагрузка и полюбившиеся мне двадцать минут лени, только сейчас я предпочел не терять время на монорельсе, а прогуливаться вечером по парку.

В парке было множество укромных уголков, гротов, «шутих» и естественных беседок — очень красивых: деревья сплетались сами, и их оплетал плющ так, что можно было попасть в живую комнату, с окном или закрытую, с одним входом или несколькими. Естественно каждый вечер в таких беседках и гротах встречались парочки, и смешно было наблюдать, как невезучая пара бродит одного укромного места к другому и отовсюду их гонят крики «Занято. Не мешайте».

Одним из вечеров прогуливаясь в дальнем, заросшем конце парка я увидел как незнакомый мне парень вошел в заросли, бывшие когда-то беседкой, без должного ухода та превратилась просто в скопление кустов и деревьев, но не перестала быть укромным уголком. От нечего делать я затаился, выжидая, кто же придет на тайную встречу, через несколько минут я было решил, что второй участник уже ждал незнакомца внутри, как показался КарСве, оглянувшись он нырнул в заросли. Обозвав в мыслях красавчика «блудливым котом, вернее кошкой», я собрался возвращаться, но увидел Эскудо-Генделя направлявшегося к тем же зарослям. А надо сказать, что показная холодность перворанговых к тому моменту меня уже изрядно достала, и я пока неактивно искал возможность хоть как-нибудь напакостить кому-то из этой компании.

Двинувшись навстречу Эскудо, я оказался возле входа в заросшую беседку раньше него, он подошел.

— Занято, — как обычно холодно произнес я.

— У вас тайная встреча, Викен-Алани? — ехидно поинтересовался он, делая ударение на второй фамилии.

— Это не ваше дело, Эскудо-Гендель, — я тоже могу быть спесивым.

— Конечно же… Но совсем недавно здесь прошел Карааба-Свентсон и дальше по аллее я его не вижу.

— Да, он прошел здесь. Эскудо-Гендель, а с какой стати вы ходите за Карааба-Свентсоном? — гаденько поинтересовался я. — Мне вот как-то все равно где он, с кем он, а вам нет — такой повышенный интерес к второранговому блудливому красавчику… Почему? — я знал что улыбка на моем лице попадает под определение «мерзкая», голос, впрочем, тоже.

— Что за домыслы! — вспылил Эскудо.

— Домыслы!? Факты. Впрочем, я вас не задерживаю… И не советую мне мешать, — в последнюю фразу я вложил явную угрозу, видя что Эскудо ее прочувствовал, я развернулся и вошел в беседку.

Она оказалась маленькой, всего лишь три шага в диаметре, и двое парней стояли друг против друга в этой ловушке, вжимаясь в противоположные стены-стволы. Почти неприкрытое отчаяние КарСве и бесстрастная маска второго, тут же натолкнули на мысль, что речь идет не о рядовой интрижке.

Интересно… Ну раз взялся, надо довести дело до конца. Я заговорил негромко, но четко, и если Эскудо не ушел, а я не слышал удаляющихся шагов, то разберет слова.

— Итак, продолжим… Понимаете, она просто перестаралась, заигралась… Она ни в коей мере не хотела вас оскорбить, просто как котенок случайно выпустила коготки и поцарапала. Она ведь еще не окончила обучение и не знает, когда нужно остановиться… — говоря все это, я смотрел на незнакомца. Его внешность была очень яркой и экзотичной: раскосые серые глаза, полные губы и смуглая кожа, «души» на нем не было. Но я начал догадываться, кто передо мной, ведь я обязан знать не только послов, но и безопасников — мой отец одинаково принадлежит и к тем и к другим.

Шорох гравия выдал, что Эскудо отошел от беседки и вышел на посыпанную камнем тропинку. Я оборвал речь и осторожно выглянул — так и есть, он уходит. Бросив ломать комедию, я серьезно посмотрел на экзота потом на КарСве, оба молчали.

— Если не хотите быть застуканными вместе, вам лучше послушаться моих советов, — сказал я.

— Мы уже застуканы, — ответил экзот. Семейная особенность: тихий, вкрадчивый, но передающий все эмоции голос, выдал его окончательно. Это будущий некст Лодзь.

— Ситуация может быть хуже. Намного хуже, — парировал я.

Лодзь бросил взгляд на КарСве, тот был в полном отчаянии:

— Нам лучше послушать Ви…

— Цыц, — оборвал я его. Мне не хотелось, чтобы Лодзь так легко узнал мое имя, — Мы выйдем вдвоем и пойдем к выходу из парка, — обратился я к нему, — А ты, КарСве, выждешь, пока мы скроемся из виду, и напрямик, не по тропинкам пойдешь в центр, и выйдешь на аллею возле игривого фонтана.

Тот кивнул соглашаясь.

— Пошли, — и я, не дожидаясь Лодзя, выскользнул из беседки. Никого. Отлично.

Через несколько мгновений он догнал меня, и мы какое-то время шли молча.

— Если что — приехали ко мне, поговорить о моей сестре. Она проходит полный курс обучения в Доме Красоты, и перестаралась, влюбив в себя.

Лодзь лишь хмыкнул.

— Никогда не был в Доме Красоты.

— Пока мы живы ничего не поздно, — ответил я.

— Почему вы помогли? — спросил он.

— Выясните, — предложил я, глядя ему в лицо.

Он все просчитал очень быстро, дураком Лодзь уж точно не был.

— Вы напрасно надеетесь, — ледяным тоном ответил он.

— Нет. Я ни на что не надеюсь, — озадачил я его.

На том разговор завершился, до выхода из парка мы дошли молча и расстались, кивнув друг другу.

Да, ситуация, конечно, складывается интересная. Все говорит о том, что если у КарСве и был покровитель, то это Лодзь. Только вот экзоту самому восемнадцать или уже есть или только будет. Мог ли он, будучи мальчишкой надавить на Карааб, чтобы те взяли слабо подготовленного фермерского сына — маловероятно, но не исключено. Судьба сделала меня судьей и я предпочел вынести оправдательный приговор за недостатком доказательств. Что бы там ни было раньше, сейчас КарСве не только трахается направо и налево, но и учится, причем совсем неплохо, вовремя получая дипломы и сдавая семейные экзамены.

Семьи госслужащих получают деньги из казны на свое содержание, на что и как они их тратят — проверяют Лодзи. Очень выгодно иметь что-то, позволяющее прижать их некста, и он это прекрасно понимает, потому и сказал «Напрасно надеетесь», мол, он не позволит шантажировать свою семью. А вот нам, Викенам, Лодзи не страшны, мы получаем из казны не под отчет, так сказать, — а в качестве гонораров за работу, и можем тратить их как угодно, потому я и ответил, что ни на что не надеюсь.

На следующий день вечером меня отвлек от занятий тихий, но настойчивый звонок в дверь, я в раздражении решил не открывать — нечего отрывать меня от учебы, но неизвестный посетитель не унимался.

Это был КарСве. Открыв дверь, я злобно выпалил:

— Чего тебе?

Красавчик привыкший к моей вежливости и сдержанности, просто опешил.

— Ты отвлекаешь меня от учебы, — все же пояснил я.

— Извини… те, — растерянно произнес он.

— Проходи, — я сменил гнев на милость, раз он пришел значит что-то важное, наверно. Если нет — прибью… фигурально.

Он прошел в комнату и рассеянно оглянулся.

— Так что ты хочешь? Только быстро.

КарСве набрал воздуху в грудь и выпалил

— Что вы хотите от него?

— Давай перейдем на ты, если без свидетелей, — предложил я. Он согласно кивнул и я продолжил.

— Этот вопрос глупый и ненужный. Если его задает Лодзь, то я был лучшего мнения об его уме.

— Нет, это спрашиваю я, — тут же отозвался он.

— Угу. Так вот, род Викен не находится на постоянном обеспечении госказны, соответственно мне не нужна… информация о Лодзе.

— Но может вы… ты захочешь ее выгодно продать.

Хорошая мысль… только слишком скользкая.

— Скажи мне, ты сам поступил к Караабам или он помог тебе?

КарСве буквально перекорежило от этого вопроса, он отвернулся, сделав пару шагов, затем опять приблизился и уставился мне в лицо.

— Да! Да! Не сам! Только не ОН помог.

Он отвернулся и принялся рассказывать как будто сам себе, спеша выговориться, выплескивая наболевшее.

— Мы встретились летом и провели его фактически вместе. Не знаю, что это было… Мы не представляли что расстанемся, что не будем видеться каждый день… Но никуда не денешься — он уехал. Мы висели на видео-связи по несколько часов в день… Обсуждали, как я поступлю к их вассалам и мы сможем быть вместе. А потом… Он пропал. Перестал отвечать на мои вызовы. А через какое-то время, со мной как бы случайно встретилась ОНА. Не знаю о ней ничего… Сказала: если не отстанешь от него, то будешь счетоводом у местных коммерсантов, а поведешь себя умно — станешь послом. Предложила карьеру в обмен на… него.

КарСве замолчал, как будто что-то не давало ему продолжать, и ударил себя в лоб.

— Я согласился.

За этими двумя словами читалось все: и страх не занять свое место в жизни, не подняться, и обида на «его» внезапное молчание, и понимание что это согласие было ошибкой, хоть и выбора в общем-то не было.

— Согласился. Сдал экзамены, — чужим голосом продолжил КарСве, — оказался во втором списке. Караабы подали меня и еще троих на госгрант, и комиссия выбрала меня.

Да… Блестящая операция по устранению неудобного. «Комар носа не подточит» как говорили наши предки. Незнакомка, или стоящие за ней, по результатам общих тестов КарСве подобрали ему семью, с одной стороны: чтоб подальше от Лодзей, с другой: вхождение в которую, во-первых почетно, во-вторых возможно. Выбор пал на послов Карааб. Только где-то все же произошел сбой — пошли сплетни, хотя, похоже, виноват в этом сам КарСве…

— Почему? Скажи, почему я им мешал? Ведь…

— Ведь разница между вами больше чем полгода, — закончил я. Иногда люди не хотят видеть очевидного, и приходится изрекать банальности. — Лодзи должны быть белее белого, а ваша связь бросала на него тень. И хоть твоя семья никогда бы не подала иска, это не отменяет того факта, что будущий некст Лодзь нарушил закон.

— Да не нарушал он! Мы детьми еще были!

— Еще прискорбнее. Факта нарушения не было, но этого доказать нельзя — репутация загублена совсем зря. Пойми, если бы вам обоим было за двадцать, старшие Лодзи покривились, но взяли бы тебя в вассальную семью третьего, максимум второго ранга, да пристроили поближе к своему нексту, чтобы тот не светился, летая к тебе через полстраны. Вот и все — личная жизнь есть личная жизнь, пока она в рамках закона.

Помолчав, я спросил:

— Почему ты ударился во все тяжкие?

— Что? — не понял он.

— Почему ты стал спать с каждым встречным? — пришлось назвать вещи своими именами.

КарСве пожал плечами и отвернулся.

— Я же блудливая кошка, что мне еще делать, — горько ответил он.

Я скривился, но мой собеседник не увидел этого. Дедушки Синоби на него нет! Он, видите ли, променяв первую детскую любовь на карьеру, возомнил себя великой проституткой. Дедушка б ему за пару-тройку вирт объяснил, что не надо выдумывать проблемы и поводы для самоуничижения на пустом месте, а надо радоваться тому, что есть. Не факт, что после этого КарСве стал бы меньше трахаться, но мотивация поменялась бы точно.

— Ладно. Все понятно, — сказал я, — кроме одного: что Лодзь тут делал?

КарСве, отвернувшись, смотрел в стену. Сказать он ничего не мог, я ведь могу писать наш разговор, но молчание было красноречивее всех слов. Я взял его за подбородок и повернул лицо к себе, он уставился, удивленный моей фамильярностью.

— Ты желаешь ему зла? — неслышно, одними губами спросил я.

Он отрицательно замотал головой. Мда, похоже, я переоценил его умственные способности.

— Так вышло, — тоже беззвучно ответил он, — Я не буду встречаться с ним больше.

Ага, значит все же не идиот.

— Мда, с тобой поговорил — все равно, что мелодраму посмотрел, — произнес я вслух, несколько желчно, — А теперь иди и не мешай мне учиться.

— Странный ты, Викен.

— А ты не странный?

КарСве невесело хмыкнул

— Ну да…

Открыв дверь, он оглянулся и обронил

— Спасибо.

Я пожал плечами, мол, не за что — в парке я поступил, так как считал правильным и не учитывал ничьи интересы.

На следующий день в кафе синеволосая девчонка взахлеб рассказывала подружкам

— Какого я красавца встретила… мммм… Глаза узкие раскосые… Серые! Нет, стальные!

«Йооой, и вправду от женщин все несчастья», — подумал я, — «Как впрочем, и всё счастье».

Я подошел и приобнял синеволосую

— Забудь…

— А? ВикА, ты это про что?

— Про стальные глаза, — саркастично отозвался я.

— А ну, а ну! Рассказывай и быстро! — в ее глазах загорелся охотничий азарт, легко верилось, что если я тут же не признаюсь, мне начнут выламывать пальцы. Шучу.

— Рассказывать… Да нечего собственно. Просто этому молодому человеку одна не в меру милая, но недоученная особа потопталась на сердце, совершенно случайно и не со зла. И я бы не советовал столь милой девушке, как ты, проверять на себе скорость его отходчивости, потому что еще вчера он был весьма негативно настроен против всех девушек. Конечно же, он отойдет, только вот когда?

— Имя ты, конечно же, не скажешь, — задумчиво произнесла синеволосая кошечка.

Я мило улыбнулся, давая понять, что она угадала. Все девчонки, а их было за столом трое, оценивающе присматривались ко мне.

— Ему пятнадцать! — отомстила синеволосая за дурную весть. Ее подружки тут же потеряли ко мне всякий интерес.

— Кстати, — я не спешил ретироваться, — вчера такой смешной случай приключился.

Девочки уставились с видом «Ты еще здесь?»

— КарСве прошмыгнул мимо по своим делам, а за ним Эскудо-Гендель, — девчонки тут же навострили ушки, — и как прицепился ко мне с непрозрачными намеками, мол, у меня тайная встреча с нашим «всеобщим любимцем». Я лишь посмеялся и озвучил факт, что он следит за КарСве и пытается быть в курсе его личной жизни… Что тут началось… Брызги слюной и все остальное…, в конце-концов, меня ждали, я развернулся и ушел.

Девчонки многозначительно переглянулись.

— Ну ладно, красавицы, всего доброго…

— А говорят, мужчины не сплетничают, — донеслось мне в спину ехидным голоском. Синеволосая зараза.

— Конечно же нет, — я выдал утрированное непонимание и возмущение, — Они делятся информацией, — назидательно окончил я.

Наградой мне был веселый смех. Эти неугомонные создания растрезвонят весть о том, что перворанговый Эскудо следил за КарСве, которого якобы в упор не замечает. Мелкая пакость успешно осуществлена.

Через пару пятидневок я и думать забыл об этом инциденте — история Земли изначальной заслоняла все, когда ко мне на тренировке подошла Киото-Грин, она напоминала котенка вздыбившего шерсть и выгнувшего спинку.

— Приветствую. Некоторые особы, распускают слухи, — начала она без предисловий, — что ты застукал Эскудо-Генделя следящим за Карааба-Свентсоном. Это так?

— Хм… И да и нет — это интерпретация фактов, — ответил я.

— Вот как? И каковы факты? — тонкая, изящная, черноволосая красавица с явной примесью азиатской крови была готова защищать всех входящих в ее круг — круг перворанговых послов.

Я пересказал ей слово в слово наш разговор с Эскудо, опустив, правда, свои последние реплики.

— И вы готовы повторить это ему в глаза? — выбросила она свой последний козырь.

— Конечно, — мягко ответил я. Киото погрустнела, она поверила мне и поняла, что Эскудо несколько не такой, каким кажется, по крайней мере — он врет в мелочах.

— Зачем вы рассказали об этом? — ага, хороший вопрос: почему я выставил в невыгодном свете своего коллегу по цеху так сказать.

— А я не видел и не вижу причин скрывать подобную информацию, — довольно жестко ответил я.

— Понятно.

— Что вам понятно? — еще жестче спросил я. Мы смотрели друг другу в глаза, меряясь взглядами.

— Первое, — начал я, — не пойман — не вор. Второе, пойман — так отвечай за поступки. А поймали Эскудо. Не Караабу.

— Да он кошка блудливая! — выпалила она.

— Да, — согласился я, — И что меня удивляет больше всего, так это то, что он еще успевает учиться и даже выбился в десятку лучших в своей семье. Вы же не будете утверждать, что ВСЕ свои успехи, включая ежемесячное тестирование, он получил через постель?

Это было подобно холодному душу, очевидно, она не задумывалась о том, что КарСве учится и учится неплохо и сейчас, по ее растерянному виду было видно, что она корит себя за такую «близорукость».

Что-то пробубнив вместо прощания, Киото скрылась. А я остался в некотором раздражении от того, что на меня уже можно вешать табличку «Адвокат Карааба-Свентсона». Всё. Надоели.

Я полностью погрузился в учебу и выстроил свой график так, чтобы меня ничто и никто больше не отвлекал. К положенному сроку я был допущен к экзаменам и получил очередной диплом. Впереди было последнее полугодие у Синоби, о котором я думал с заметной слабостью в коленках, сестра, так та вообще не скрывала паники, ища у меня поддержки.

Но мы напрасно так переживали — да, было трудно физически, да, теоретических знаний в нас впихивали немеряно, но морально-садистских вирт не было. А когда мы точно узнали что их и не будет, то вообще все тяготы переносили как говорили предки «на ура». Полгода пролетели как-то незаметно и наступил день, когда старый дедушка Синоби по укоренившейся привычке сверлил нас с сестрой взглядом и давал напутствие. Обращался он в основном к Аре-Лин, напоминая о том, что она Синоби в большей степени чем Викен, несмотря на расстановку фамилий. Мне же он обронил нечто в духе «ну ничего, выдержал, не опозорился… как ни странно». Мы не принимали его слова близко к сердцу, потому что уже знали: дедушка Синоби это «кнут», а «пряники» это воспитатели, хотя правильнее было бы их назвать «регенерационными пластырями». Именно дедушка Синоби раздавал задания Тукам и выбирал вирты, именно он принимал решения когда, кого и чему обучать и как, не единолично впрочем, но его слово было решающим. Я испытывал к нему весьма смешанные чувства, сестра же была настроена более лояльно — он помог ей с учебными планами Тропезского училища, и фактически благословил на учебу там, а ей это и было нужно. Можно сказать, что она дедушку любила, в отличие от меня, но мне он дедушкой и не был.

Я думал, когда мы окажемся за воротами поместья Синоби — нахлынет радость освободившихся узников помноженная на осознание, что мы сюда больше не вернемся, но отчего-то было грустно. Память услужливо припрятала все тяжелые и горестные эпизоды, оставив лишь чувство общности и семьи. Выйдя за ворота, мы ощутили себя сиротами, а еще предстояла скорая разлука — отлет сестры на Тропез. Вместо радости было грустно до слез, а еще немного страшило будущее, потому что не знали, чего ждать от отца. Но такое наше настроение быстро минуло, развеянное в моем случае гейшей, а у сестры — ее постоянным донжаном. Отец таким образом поощрил ее блестящую сдачу вступительных экзаменов в Тропезское училище, а мама, как и обещала, сделала мне подарок на шестнадцатилетие.

Итак, сестрица благополучно поступила в Тропезское, а я вернулся в университет — взрослая жизнь со всеми ее проблемами еще не наступила, мы получили полтора года отсрочки.

Приехав в очередной раз в общежитие, я получил свою прежнюю квартиру. Разместившись, я, по уже заведенной привычке, осмотрел окрестности — ничего не изменилось, всё как всегда.

Выходя в коридор следующим утром, я на несколько мгновений лишился дара речи и сохранил невозмутимое выражение лица лишь благодаря все тем же Синоби и их тренировкам. Я увидел КарСве… с рыжими кошачьими ушками и хвостом, он поздоровался.

— Приветствую, — ответил я, — а что, сегодня какой-то дневной маскарад?

— Ах… Нет… Это мне Киото-Грин подарила, — ответил он, поймав хлещущий ноги хвост, уши на голове шевелились в такт словам.

— Ага… Хороший подарок, — глубокомысленно заметил я.

— Угу, она же интересуется историей Земли изначальной и ее любимый период — предкризисный, — принялся он рассказывать. — А тогда в масс-медиа был популярен такой образ «Нэко» — человек с кошачьими ушками и хвостом.

— И?

— И нэко-девочки, они, значит, были такие непосредственные и без комплексов, а нэко-мальчики, ну точно как я, — закончил он с сияющей улыбкой, а чтобы у меня не осталось сомнений, добавил, — Она статью-справку по нэко подготовила и распространила… когда дарила ушки и хвост.

Дурдом… Психбольница! А не посольское общежитие.

— Ты и на территории Университета с ними? — «он что, позорится перед студентами-иностранцами»?

— Ага.

С ума сойти. Верней, они тут все уже посходили.

— КарСве, объясни мне, примороженному, почему ты их носишь?

— Ну, во-первых, мне идет… — я состроил скептическую гримасу, — а во-вторых, я надеюсь таким образом дать понять, что она мне дорога, и я с гордостью ношу ее подарок.

Ага, вот теперь все стало на свои места. Киото-Грин желая «укусить» распространила справку и подарила ушки с хвостом, а КарСве изобразил влюбленного, принявшего и носящего подарок. И теперь Киото в дурацком и двойственном положении: ведь этот шевелящийся… идиотизм, — ее идея, плюс все теперь знают, что она проявила к красавчику внимание, вручила дорогой, на заказ сделанный подарок, и тем самым дала ему надежду на дальнейшие отношения.

М-да… Бесятся они тут от безделья. К Синоби бы их всех, враз бы вся дурь выветрилась. Похоже, данная мысль отчетливо отразилась на моем лице, и КарСве заулыбался пуще прежнего… уши загадочно шевелились, хоть он и молчал.

Целью этих полутора лет были три тесно взаимосвязанных дисциплины: политология, государственно-планетарная экономика и межпланетная экономика. Нас, как будущих послов, особенно интересовало взаимное влияние политики на экономику и наоборот. Я, как всегда, погрузился в учебу, но в отличие от прошлых полугодий куда активнее общался со сверстниками. Они сильно изменились за последние полгода, повзрослели, наверное сказались «сборы». Несколько пятидневок на границе терраформирования — хороший способ сплотить семью, и узнать всех поближе, сорвав маски. Большие семьи безопасников предпочитают делать «сборы» с разновозрастными участниками, примерно с десяти до шестнадцати лет, причем для старших это уже вторые «сборы» — они учат младших и несут за них ответственность. Вообще это нешуточное испытание — месяц, да даже полмесяца жизни без благ цивилизации, под постоянной угрозой нападения крысодлаков или укусов марипоз и морторик.

В посольской мега-семье другая тактика: они собирают молодежь от шестнадцати до восемнадцати с разных семей и засылают бедняг, без старших и опытных, дав только предварительный инструктаж. И хоть на них не гонят стаи крысодлаков, да, Шур и такое вытворяют со своими, всё равно цивильной посольской молодежи приходится тяжело. Зато сразу видно: кто лидер и руководитель, а кто деспот, кто размазня, а кто «вещь в себе», кто способен подчиняться и работать в команде, а кто нет.

Как я узнал позже, КарСве отличился на «сборах», заработав себе плюсовые очки — убил крысодлака. Послам, кстати, повезло: обошлось без укусов и нападений, тот крысодлак был единственным, и команда экстерминаторов, всегда вызываемая в таких случаях, никого больше не нашла.

Так что в этот раз, со стороны перворанговых уже не было спеси, которая так задевала остальных — ребята уже поняли, что черная оправа на «душе» — это знак ответственности, а не изначального превосходства.

По вечерам, бывая в компаниях, я быстро выделил одну девушку, она притягивала меня и я не мог понять почему. Худенькая, даже можно сказать тощая, она имела круглое личико, вполне миленькое, но не классически красивое, и рыжие вьющиеся волосы. Всегда была серьезна и тиха, редко улыбалась, но улыбка у нее была очень теплая и заразительная. Походив, побросав взгляды издалека, я перешел в наступление. Несколько вечеров мы просто провели в общей компании, а потом я все же нашел возможность остаться с ней наедине, провожая до квартиры. При прощании я приобнял ее за плечи и поцеловал в щеку, она замерла, и на какое-то мгновение я поверил, что последует ответный поцелуй в губы, но вдруг она оттолкнула меня и зло выпалила

— Как вы надоели все! Хотите только одного! Думаешь, раз ты такой, а я…, — и оборвав себя на полуслове заскочила в квартиру.

Я остался стоять…

Можно триста раз себе повторить, что дело не во мне, что ее кто-то обидел, и она, дура, вместо того чтобы разобраться в себе, сорвала злость на мне, что эта худосочная, и как выяснилось глупая особа не стоит моего внимания… Но… Менее больно от этого не становилось.

Как нас и учили, я пошел сбрасывать стресс в спортзал. Поработав над собой, на следующий день я, как будто ничего не случилось, поздоровался с ней. Она что-то уронила, я поднял и отдал, с улыбкой сказав пару слов, со стороны мы выглядели как приятели. Она хотела встретиться взглядом, но я ей в глаза не смотрел — на тот момент я уже вычеркнул ее из своей жизни.

Эти переживания по поводу первой неудачи, а может быть первой любви, вытеснил турнир по «Лабиринту».[4] Ради него отменили занятия на целую пятидневку — как же, ведь надо найти самого умного среди молодежи послов! Все разговоры были только о предстоящем соревновании, каждый вспоминал и хвастался какое место он занял в младшей и средней группе. Кто-то был лучшим в своей семье до одиннадцати лет, кто-то до шестнадцати, я же на подобные расспросы помалкивал и пожимал плечами улыбаясь, мол, мне хвастать нечем. А я был третьим в средней группе у Синоби, это высокий показатель, учитывая, что в соревновании принимали участие и Синоби-Фроксы и Синоби-Орли — сильные математики, спецы по обслуге и программированию вирт-имитаторов.

К началу соревнования никто не считал, что у меня есть шансы на победу. По жеребьевке первым моим соперником оказался КарСве или как его тогда уже все называли Нэк. Хотя завистники за спиной звали его Нэка, подчеркивая его не мужественность, которая ничуть не отталкивала от него девчонок, а похоже, еще больше привлекала. Я не считал Нэка серьезным противником, но расслабляться не спешил, всегда лучше переоценить соперника, чем недооценить. Золотое правило, как выяснилось.

Опять же по жеребьевке мне выпало быть хозяином лабиринта, а Нэку — преследователем, мы оба оказались довольны своими ролями. В отличие от многих, я люблю быть хозяином и не только потому, что можно запомнить условия и задавать их без усилий, мне нравится играть с преследователем, вести его подсовывать задачи которых он не ждет. И люблю я игру именно один на один, а не командную.

На первый уровень я задавал задания из памяти, естественно все было принято вирт-оболочкой с первого раза. На второй уровень я вводил задания уже более осмысленно и хитро, на тот момент Нэк аккуратно щелкал первые задачи. Заложив почти весь третий, я остановился, чтобы присмотреться к Нэку, он явно завяз на втором. Не спеша доделав третий, так же не торопясь, но и не теряя времени взялся за четвертый… И тут хитрый кот, лишь прикидывавшийся, что задачи ему тяжелы, в момент пощелкал второй уровень и в быстром темпе принялся за третий. Я уже не стал тратить время на наблюдение за ним и принялся выдумывать что-нибудь позаковыристей, это отняло время и Нэк меня нагнал, я захлопнул очередную дверь за двадцать секунд до того, как он вошел, но оно того стоило — на той задаче он завяз по-настоящему. Я перешел на пятый и принялся за шедевральную конструкцию из пространственной геометрии и алгебры, украшенной еще и загадками на логику. Мой конек был в том, что эту конструкцию я помнил на память до каждой запятой и задал ее относительно быстро. Нэк с четвертым уровнем разобрался быстрее, чем я ожидал. Увидев мой сюрприз он не сдержал стона, но тут же принялся вгрызаться и распутывать. Мне пришлось поволноваться — хоть времени и осталось очень мало, у Нэка все же был шанс успеть.

Но чуда не случилось, я победил. Сняв щитки, мы молча раскланялись, как и положено достойным соперникам. И хоть я перешел на категорию выше и играл уже с победителями, а значит, теоретически, мои соперники должны стать серьезнее, но следующие две игры были просто легкой разминкой. В первой — будучи преследователем, я настиг хозяина еще на третьем уровне, а во второй «убил» соперника, воткнув простенькую задачку по физике тел там, где ее не должно было быть. Она отняла слишком много времени и оно истекло, когда преследующий все же перебрался на четвертый уровень.

На этом первый день «Лабиринта» завершился, и те у кого было две победы и больше продолжат игру завтра.

Вечер я, как и положено в таких случаях, провел в спортзале, да так, что спал как младенец, без снов. Утром я ничуть не удивился, встретив в коридоре Нэка, идущего на игру, вот если он и завтра будет участвовать, это будет удивительно. Во второй день было четыре игры и не скажу, что мне было легко — одну, будучи преследователем, я проиграл. В этот день произошел забавный эпизод — жребий свел Нэка и Эскудо-Генделя, который по-прежнему сильно недолюбливал красавчика, но уже не афишировал этого. Перед игрой Эскудо был уверен в победе, но после, сняв щитки, я успел увидеть потерянное лицо перворангового и короткий поклон Нэка, не скрывавшего торжества.

Я прошел в следующий тур, к моему удивлению Нэк тоже. Тренируясь вечером, я быстро почувствовал усталость и пошел спать. Сегодня был только один «медицинский» проигрыш — отстранение из-за перенапряжения, а сколько их будет завтра?

В последний день было пять игр, такой садизм практиковался не просто так: легко быть умным и быстро соображать час-два, а попробуй пять, шесть, семь…

На первой же игре было два «медицинских» проигрыша, это много. Приборы забраковали красного от злости Эскудо-Генделя и тихую девчушку из второранговых — спеклись ребята, каждый по-своему. Первую игру я был преследователем и выиграл относительно легко, вторую опять преследователем и чудом уложился во время, за полминуты до конца. Потом для нас сделали небольшой перерыв перед последним этапом — «Игра победителей». После перерыва я опять был преследователем и, вгрызаясь в четвертый уровень, с тихим отчаянием понимал, что не успею, но как подарок Судьбы — «медицинский отказ» моего соперника. Я дощелкал то, что было и меня признали победителем. Предпоследняя игра — нас осталось четверо, я, Фальк-Шосан, Киото-Грин и… Нэк — главная сенсация этого турнира. Никто не думал, что он зайдет так далеко. Правда выглядел Нэк измочаленным донельзя, не удивлюсь, если его «выбросят» приборы. Моим соперником оказался Фальк-Шосан, он и Киото-Грин были фаворитами, вот будет смешно, если в конце сойдемся я и Нэк. Но такого не случилось, как я и предполагал, Нэка отстранили, и выиграла Киото.

Мне же повезло быть хозяином лабиринта, будь я преследователем — шансов против такого сильного соперника не было бы. На первый же уровень я бросил задачку, что подсунул Нэку на пятом, еле укладываясь по времени задать все условия. Далее я выбрасывал все, что было припасено в кладовых памяти, не рассчитывая взять изящностью и ловушками, а выматывая объемом и сложностью. На пятом я заложил простую как дважды два логическую задачку, ловушка была в том, что после сложных решений мозг не сразу воспримет простое. Так и вышло, несколько драгоценных минут Фальк потерял и я как раз успел доделать шестой, не архисложный уровень, может быть самый простой из всех, но времени у соперника уже не хватило. Я вышел в финал против Киото. Все решал жребий, кто будет хозяином тот и выиграет — мы оба это понимали. Хозяином оказался я. Применив ту же тактику что и к Фальку, я вымотал ее. Она решала чуть медленнее чем он, но зато не попалась в ловушку с простым решением. Все равно — времени не хватило.

Я «Хозяин лабиринта» в посольской мега-семье.

Нет сил, чтобы что-то сказать, не хочется ни шевелиться, ни думать… Ужасно хочется остановить эту круговерть фигур, цифр и формул.

Киото еще более вымучена, чем я и очень расстроена. Я взял ее холодную ладошку в свои, она вскинула на меня глаза

— Я знаю, что проиграл бы, будь я преследователем, — тихо говорю я, глядя ей в лицо, банальное «вы сильный соперник» ее сейчас бы только оскорбило. Она смотрит на меня, ее взгляд теплеет, а на губах появляется еле заметная улыбка. После этого я могу, как и положено, раскланяться с приличествующими случаю фразами.

У турнира по «Лабиринту» было несколько итогов, но главное — блудливая кошка КарСве-Нэк заставил себя уважать. Уже никто не мог бросить за его спиной нечто презрительное, это означало бы отрицание очевидного и в первую очередь унижало оскорбляющего.

Девчонки как с ума посходили: к немалой, но тщательно скрываемой зависти парней, они толпами осаждали Нэка. Тот внаглую этим пользовался, поговаривали, что он даже установил график «ночей» — в какой день и с кем. Я могу понять его: если дают — бери, но девчонок… Любопытство? Мода? Или же их привлекала именно легкость отношений и отсутствие всяческой взаимной ответственности и перспектив?

Причем этот оголтелый фанклуб чуть ли не открыто обвинял Киото-Грин в черствости и лицемерии. Это стало заходить слишком далеко.

Как-то вечером я подкараулил КарСве и, выражаясь поэтически, вырвал из цепких лап очередной кошки, заведя его на минутку к себе.

— Тебе не кажется, что ты перестарался по поводу Киото-Грин? — без предисловий поинтересовался я. Тайна, хранимая мной, позволяла столь фамильярное общение.

Нэк пожал плечами.

— Может быть… Но я уже не властен над этой ситуацией.

— Так обрети эту власть, — жестко произнес я, — это в твоих интересах.

Какое-то время мы мерялись взглядами, я давил не агрессией, а спокойной властностью старшего по рангу. Нэк молча кивнул и вышел к дожидавшейся его девице.

На следующий день все пристально рассматривали его, отмечая, что без ушек и хвоста он стал вполне… обычным. И даже подчеркнутая красота и сияющая улыбка не так бросались в глаза, если при этом на голове не шевелились загадочно ушки.

Через пару дней, когда я возвращался из Университета на монорельсе, моей соседкой оказалась Киото-Грин. Я приветливо поздоровался, но не стал навязывать беседы. Думая о своем, я не сразу заметил, что она хочет что-то сказать, а заметив, дал понять что готов выслушать.

— ВикА, вы тоже считаете, что в отношении КарСве я поступила неправильно?

«Хороший вопрос».

— Я считаю, что вы недооценили противника, который ударил вас вашим же оружием.

— Хороший из него получится дипломат, хитрый, — обронила она.

— Это точно. Если хотя бы часть своих умений он перенесет в плоскость политики, — поддержал я. Мы оба понимающе улыбнулись.

Киото опять помялась и вскинув глаза выпалила

— Так вы не считаете, что я «рыбья кровь», и зазнайка, раз не поддалась его обаянию?

Я немного опешил от столь личного вопроса, мы не были друзьями, но я постарался оправдать доверие, ответив максимально честно.

— Конечно нет. Более того, я был бы очень удивлен, если бы столь серьезная девушка, как вы, вдруг согласилась стать в очередь, заняв свое место в графике.

Она кивнула скорее своим мыслям, чем моему ответу и задумалась. Я посчитал разговор оконченным, но ошибся.

— ВикА, вы не будете строить далеко идущих планов, если мы отужинаем вместе, вдвоем?

— Нет, — осторожно ответил я. Хоть планы конечно же хотелось строить, далеко идущие иль нет. Киото была умна и красива, а именно это сочетание меня привлекает в девушках.

— Тогда… вы сегодня вечером свободны?

«Тренировка у меня…».

— Да.

Мы отужинали, и хоть я боялся еще раз обжечься, но все же, когда пришло время прощаться, я обнял ее и поцеловал, она ответила очень нежно и несмело. Я не торопил события, боясь спугнуть ее, и меня настораживала ее несмелость, ведь ей семнадцать, и первый опыт уже точно был, думал я. Однако ошибся, отчего-то в ее семье считали, а точнее ее мать считала неправильным и даже унизительным первый опыт с донжаном или нечто подобное, думая, что все должно быть по любви. Доля истины в этом есть, но… это колоссальная ответственность для парня. Не знаю, кто из нас нервничал больше, я или она. Сейчас смешно об этом вспоминать, но тогда… Я обратился к Жени, гейше, моей «первой», за дополнительной консультацией так сказать, и мне еще раз повторили: вслушивайся, всматривайся в девушку и не спеши. Я старался и не спешил, хотя не спешить было очень тяжело, но… оно того стоило. Она шепнула свое имя — Аринэ — утомленная и довольная, как мурлычущая кошка.

Так у меня появилась девушка, и если Нэку завидовали по количеству, то мне по качеству — лучшую отхватил!

Мы были вместе все полтора года… вплоть до Дезерт. Как и обещал, я не строил далеко идущих планов. Я считал себя некстом и она тоже должна была им стать, а значит брак между нами означал поглощение одной семьи другою. Допустим, мы могли бы никак не регистрировать наши отношения, но мы послы, и рано или поздно, оказались на разных планетах. Вышло — рано.

Сверстники завидовали мне, как завидует мечтающий о подвиге, зная, что никогда не придется его совершать. Им предстояла еще стажировка в центре у Тоцци или на спокойных, тихих планетах, а я шел сразу «на взрослую работу». Меня абсолютно не обрадовала перспектива оказаться на планете-казарме, а то, что отец и сестру туда потащит, вообще заставляло стиснуть зубы и молчать, дабы не сказать лишнего.

М-да… не люблю я вспоминать о Дезерт, особенно о первых шестидневках. Я не смог убить без причины, просто по приказу. Может быть, если бы отец не просто приказал, а объяснил зачем это надо и почему, я бы смог… Но он с самого начала взял очень жесткий тон общения, совсем не отцовский, тем самым подтверждая наши с сестрой страхи о том что мы для него лишь орудия. И… когда он отдал приказ — я взбунтовался. Не демонстративно, нет, я просто разрешил ситуацию иначе. И до сих пор считаю, что в моем случае, в убийстве не было необходимости. С сестрой да — ей надо было убить, ради собственной же безопасности. Но все это я понял уже попозже, когда страсти улеглись, когда ушла обида на отца и досада на себя за то, что не справился, и сестре пришлось стать некстом.

Впрочем, я вообще не люблю вспоминать о Дезерт, и пусть работа там мне многое дала, многому научила, но это было тяжело и… безрадостно, беспросветно. Путем титанических усилий можно лишь чуть улучшить жизнь на этой планете и достаточно лишь бездействия, даже без злой воли, чтобы ситуация скатилась в кошмар.

Да… а с Дезерт я вернулся уже с Илис… До сих пор не могу в себе разобраться, что я к ней испытывал и почему. Может, в начале сыграло свою роль то, что ей было еще хуже, чем мне, и я мог заботиться о ней, помогать. А предательство и двуличие простил, потому что знал: не играла она и не притворялась, когда вскрыла себе вены, для нее это был действительно конец. Иногда очень соблазнительно дать человеку шанс на вторую жизнь, быть «воплощением доброй Судьбы», помочь ему подняться и повести вперед, к счастью. Соблазнительно… и опасно. Илис мне очень нравилась, какое-то время я даже думал, что люблю ее — с улыбкой сносил капризы, успокаивал и подыгрывал, старался не акцентироваться на минусах, а их было немало. Наверное мы бы еще долго так прожили, и те теплые чувства, что между нами были, возможно просто угасли и мы мирно разошлись, а может переродились в отрицательные. И уж совершенно точно со временем мы бы возненавидели друг друга, если бы я или она отказались от карьеры.

Но «прожить долго» не вышло… Та, самая первая любовь, худенькая и рыжая, ничуть не изменившаяся за эти пару лет встретилась мне. И меня снова неудержимо потянуло к ней. Солнышко. Не яркая, не красавица, но умница и… Солнышко. Наша встреча произошла в день, когда сообщили, что моя кандидатура для ЕвСа — самая предпочтительная и конкурентов на это место у меня, считай, нет. Судьба решила пошутить надо мной, сплетя все события воедино и уложив их в несколько дней.

Я понял, что хочу поехать в ЕвС и делать карьеру, что не люблю Илис и нам надо расстаться, и главное — я люблю Солнышко, а она меня.

Солнышко заметила меня еще в мое первое университетское полугодие, а когда в тот вечер я поцеловал ее, она жутко испугалась того что я окажусь не таким идеальным, как она себе напредставляла за те подростковые годы, и что проведя с ней ночь, потеряю к ней интерес… Вот и выдала… Перечеркнув всё и выстроив между нами стену.

Но время не прошло для нее даром, она поняла, что не надо прятаться от возможности быть счастливым ради сохранения иллюзий, и видя, что небезразлична мне — первая сделала шаг. И правильно. Я, разрываясь между семьей и карьерой, не стал бы идти наповоду у своих непонятных чувств, и многое потерял бы.

Она подошла… и мы проговорили четыре часа… Я не заметил как пролетело время, а когда стало совсем темно и мой браслет мигал не переставая, переполненный непринятыми вызовами и сообщениями, даже тогда я не мог расстаться с ней, не мог встать и уйти. А расставшись и придя домой к Илис, ставшей вдруг абсолютно чужой — запаниковал.

Внешне я, конечно же, остался какой и был, а внутри… я метался, ища выход из создавшегося положения. Я знал, что выход должен быть, что можно расстаться с Илис и сохранить сына. Впрочем, его бы я все равно не отдал ни при каких обстоятельствах, просто не хотелось травмировать МОЕГО сына, открывая ему правду о матери, не желавшей заботиться о нем или чтобы он, растя, разрывался между нами.

Выход должен быть, но я его не видел. И попросил помощи у самого близкого и родного человека — у сестры, но даже ей я ничего не сказал о Солнышке. Ара-Лин развязала ситуацию с потрясающим изяществом и скоростью. И когда Илис пропадала со своим новым возлюбленным, я проводил дни с Солнышком, наслаждаясь каждым мгновением, понимая, что предстоит скорая и долгая разлука.

Мама, выкормившая маленького Вика, с радостью забрала его к себе. Она очень любит внука, но не настолько, чтобы баловать и допускать ошибки в воспитании — здесь я могу ей полностью доверять, да и сыну веселее с Лани, моей сестричкой и его одногодкой. Вот только время летит и мне уже надо определяться, где и с кем он будет после трех лет. Для сестры такой вопрос даже не возникал, она отдала своего Дориана Синоби и планирует лет в тринадцать передать его Бялкам. Хороший и правильный план — после Синоби, Бялки Дориану покажутся курортом, но я хочу, чтобы Вик стал обычным послом, и не вижу нужды отдавать его к Синоби. А растить детей у них, похоже, становится традицией семьи Викен. Скорее всего, если отец не воспротивится, Вик до шести лет будет с бабушкой, а уже после тестирования я подберу семью, куда его отдать. Может я и не прав, но нет у меня амбиций, делать из сына подобие себя и Ары-Лин, не вижу я нужды в столь жестком воспитании, хоть оно конечно и дает большие возможности.

Нэку и ТинЛи наконец надоело перебрасывать друг другу мячик и они подошли ко мне.

— ВикА, тебе не надоело тут сидеть? — пропела ТинЛи манерным детским голоском, предпринимая попытку сесть мне на колени.

— Нет, я отдыхал, — как всегда занудно ответил я, отодвигаясь и направляя аппетитную попку на место рядом с собой. Толсин надула губки на такой безмолвный отказ и зло зыркнула на Нэка, тот сел по другую сторону от меня по-хозяйски примостивши голову у меня на плече. Я уже почти не реагировал на такое, привык, тем более что при ТинЛи мы вроде как «расслаблялись и не скрывали наших чувств». Девушка надулась еще больше, и я приготовился слушать надоевшие жалобы о том «что вот два единственных красивых парня на весь остров и те заняты друг другом». Но видно толсин была совсем не в духе, и потому лишь зло фыркнула и демонстративно ушла.

— Обидел девочку, — осуждающе сказал я Нэку, ничуть не сочувствуя глупышке.

— Да. Я плохой. Я очень плохой, — принялся ерничать тот.

— И я тебя накажу, — как бы сам себе ответил я.

Нэк изобразил крайний испуг, сменившийся нарочитой похотливостью. Я и к этому уже привык, но раньше ему удавалось вгонять меня в краску.

Ну, поиграли и будет. Я встал и не оглядываясь пошел к флаеру, это тоже часть игры — Нэк сидит и сверлит мне взглядом спину, но потом догонит и пойдет рядом как собачка. Развлекается. Играет на публику, актер не дипломированный.

В посольстве мы сразу отправились на кухню, я готовить, а Нэк крутиться рядом, выхватывая что-нибудь со стола. Вот к этому я никак не привыкну. После третьего буквально из-под ножа вытащенного кусочка я проорал.

— Пойди получи почту!

Поняв, что лучше не пререкаться, Нэк ушел и дал мне нормально дорезать салат.

За минуту до готовности он прибежал:

— Тебе короткое письмо от сестры и длинное от младшего брата.

«К чему бы…» подумал я, но отложил размышления до насыщения.

От сестры я научился обращать внимание на то, кто как ест. Так вот, Нэк ел как подросток — много, быстро, при этом болтая и балуясь, Аре-Лин бы такая манера понравилась. Вот и в этот раз он рассказывал о новостях с Синто: каркас крепостей достроен и их уже обшивают и, наверняка, фаршируют, хотя об этом молчат, а всем занятым на строительстве продлили контракт еще на год, и это вполне ожидаемо. Евсовских студентов будет меньше на тридцать процентов, но их место скорей всего займут русы, так что мы не должны потерять доход, но это пока лишь предположения и так далее и тому подобное. Я слушал вполуха, вроде дома все нормально — если бы возникли какие-то проблемы, то нам сообщили бы отдельно или близкие, или по официальным каналам.

Поев, я оставил все на Нэка, он сам предложил такое разделение — я готовлю, он убирает. Меня это устраивало. С все возрастающим беспокойством я открыл письма, первое от сестры.

Ара-Лин немного грустная и отстраненная сидела в каком-то кабинете.

— Привет, братец, я… получила назначение… как посол. Почетное назначение на три года, — в ее голосе явно прорезалась горечь, — в РФ. Буду специальным представителем Синто при Представителе Президента.

Она избегала смотреть в камеру, опуская глаза.

— Не знаю, когда еще у меня появится возможность записать тебе письмо… Береги себя Ронан, не расслабляйся там, — она впервые подняла глаза, в них плескалась боль, — Я люблю тебя, братец,…- собралась, — Твои дела я перевела на Эзру, подробности узнаешь у Даниэля.

И послав воздушный поцелуй она отключилась тепло улыбаясь, но в ее глазах стояли слезы.

Я сидел, глядя на потухший визор. Отец не может покинуть РФ, считай заложник там, Даниэля долго не выпускали… Неужели Ара-Лин понадобилась им в дополнение к отцу? Или это что-то другое?

Раскрыл письмо Ташина, он был у нас дома и тоже, скажем так, не весел.

— Привет. Ну во-первых не волнуйся, это никак не связано с лордом Викеном и его… проблемами.

«Ага, уже хорошо, но тогда что ж вы все такие… убитые?»

— Дело обстоит так… Синто входит в зону ответственности Пятого Представителя, это он был у нас во время войны с пиратами под видом молодого полковника, инкогнито, так сказать. А сейчас прибыл официально с дипломатическим визитом, а точнее — упорядочить наши финансовые и военные отношения. И первым делом он затребовал к себе Ару-Лин, мол, знакомое лицо и так далее. В частном разговоре с ней он изъявил желание, чтобы она стала его советником по делам Синто, дескать у нас своеобразная культура и очень запутанные и нестандартные общественные и экономические отношения — без советника никак.

Тут Даниэль сделал паузу…

— А… понимаешь… у нас… у нас были планы по поводу работы здесь на Синто, мы их не афишировали, но… планы достаточно четкие и проработанные. Это первое. Второе — Ара-Лин не просто некст перворанговой очень маленькой семьи, а еще и… в общем, сам знаешь — с ней считаются несмотря на молодость и никто не сомневается… не сомневался в том что она станет по-настоящему весомым членом Совета безопасности. То есть ее кандидатура на роль человека при Представителе нежелательна ни для семьи, ни для Синто — мы на время теряем и подвергаем риску ферзя, а могли бы подсунуть коня или туру. Ну и третье, главное… Ара-Лин попыталась по-хорошему предложить ему выбрать на роль советника кого-то другого, но нарвалась на… даже не знаю, как сказать… Она была в бешенстве «Ему нужна игрушка-пэт![5] Я видите ли забавляю его. Ему интересна я, и никто другой не нужен» — процитировал Даниэль и замолчал.

— Скорее всего Представитель хочет убить несколько зайцев. Наверняка ему действительно нужен советник, и возможно, что Ара-Лин ему действительно чем-то интересна. Увы, у нее была возможность вызвать этот интерес, ведь она общалась с ним как с полковником и с ним же вела переговоры на Святорусской. Но нельзя исключать вариант, что русы хотят изъять и присмотреться к столь… активной особе как наша сестра. Хуже всего — нельзя исключить желание изъять ее из политической жизни насовсем, подставив каким-то образом. Контракт на три года, а за это время можно и коллапсную защиту испортить и много чего еще придумать. А… на Ару-Лин… многие рассчитывали, надеялись…, но для того чтобы эти расчеты и надежды осуществились — к ней не должно быть ни малейших претензий и подозрений. Вот собственно почему и она и я… расстроены.

Он продолжил:

— Отказаться она не могла. Выходить с ходатайством в Совет «Ай, помогите, уговорите его на кого-нибудь другого» — тоже. Во-первых, там никто не знает о наших планах, а во-вторых — даже если бы знали, мы не в том положении, чтобы отказывать Представителю в такой… малости.

«А гадко все это смотрится со стороны, — подумал я — как продажа…»

— Но наша сестричка выход найдет всегда. Раз Представитель повел себя «хочу игрушку-пэта», Ара-Лин и обеспечила ему именно «пэта». Она и Представитель заключили контракт о смене семьи, и он стал ее «сан». Сегодня завершается процедура смена гражданства и Представитель уедет со своей новоприобретенной приемной дочерью в РФ. Совет подписание «сан»-контракта воспринял на ура, ведь в случае провокации это пусть и призрачный, но шанс откреститься.

Я сидел в полном шоке… Продажа… Продажа в рабство на три года…

Сан-контракт. Казалось, он существует только в драмах-постановках.

Переходя в семью младший, или младшая, признает за саном (солнцем) права Первого в семье, отца и полноправного мужа или жены. Это не рабство, но что-то очень близкое к нему. В редких случаях содержанец может что-либо не сделать, отказаться выполнять волю сана, но сделать что-нибудь против его воли, или не получив разрешения не может. Сан-контракт был довольно частым явлением раньше, в изоляции, когда жизнь была тяжелее и беднее. Когда бывали случаи, что человек не мог себя прокормить, и тогда он становился нахлебником-содержанцем, лишаясь свободы. Или же присутствовали какие-то страсти и драмы, и безумно влюбленный отказывался от свободы лишь бы быть рядом с предметом своей страсти.

Кстати, роль сана не так уж завидна — он несет полную и абсолютную ответственность за содержанца, за его жизнь, здоровье и поступки. Если содержанец ослушается сана, тот может его выгнать и ни одна семья уже не примет его. Если сан будет виновен в гибели содержанца или будет с ним плохо обращаться — это позор на весь род и близкие предпочтут отказаться от такого родственника.

Что же такого Представитель сказал сестре и как он это сказал, раз она пошла на такую крайность? Такой демарш — объявить себя его содержанкой. Я слабенькая и глупая буду подчиняться тебе во всем, а ты будешь отвечать за все мои действия и сохранность моей жизни.

А может быть, она опасалась каких-то планов на ее счет со стороны русов, и роль безвольной содержанки свяжет им руки? В любом случае, роль «пэта» не даст русам понять какова Ара-Лин на самом деле — сестрица умеет качественно притворяться слабой глупышкой.

Эх сестрица-сестрица, неласковая Судьба тебе досталась…

Дни летели за днями, теперь не Ара-Лин, а Эзра пересылал мне письма Солнышка, и еле слышной занозой засело в сердце беспокойство за сестру. Новостей от нее не было, единственное, что я получал — это весть о том, что она жива и здорова. Если бы это было не так, русы обязаны были бы сообщить — раз таких сообщений нет, значит… жива и здорова. А где она? Что с ней? Не знал никто. Вроде бы мелькала рядом с Представителем на официальных мероприятиях… На этом все.

Отец все так же торчал в РФ, а Даниэль вел дела семьи на Синто.

От грустных мыслей спасала работа, ежедневные письма матери с маленьким Виком и Лани на руках да редкие письма Солнышка. Она терпеливо ждет, когда закончится мое посольство в ЕвСе и тогда сорвется со своей работы, мы поженимся и в следующее назначение уже поедем вместе. Благо у нее второй ранг и она легко станет Викен, никакие семейные расклады не помешают.

Так пролетело полгода.

Утром выходного дня мы с Нэком направлялись на прогулку — обязательную церемонию, как мы шутили с долей горечи: «Выгул послов». Мы прогуливались, раскланивались, перебрасывались парой фраз, выслушивали или передавали сплетни — ежедневная рутина, как перекличка. Нэк уже сел в флаер, когда я услышал:

— Ронан!

У меня екнуло сердце. Сестра! Боясь поверить, я оглянулся. Она бежала к нам, недовольно хмурясь.

— Ты что!!! Сбрендил? А? — зло спросила она.

— Ара-Лин! Как? Как ты здесь оказалась?

— Ты что, не получал письма… официального?

Я перевел взгляд на Нэка — он разбирается со всей корреспонденцией. Тот съежился под нашими с сестрой взглядами.

— Ну ладно, — сменила гнев на милость Ара-Лин, — ты рядом и я тебя никуда не отпущу.

— Угу, — согласно кивнул я.

«А с тобой я позже разберусь» недобрым взглядом пообещал я Нэку.

Сестра еле сдерживалась пока мы шли обратно в посольство, а зайдя в здание повисла на мне с радостным писком.

— Братец, миленький, как я соскучилась, — лепетала она.

— Я тоже, сестричка, я тоже.

Наши эмоции не помешали нам пройти очистку и «сжечь» по паре жучков на каждом. Наконец мы расположились у меня в комнате, сестрица котенком умостилась у меня на коленях, и я баюкал ее, пересказывая новости из дома.

Когда все было рассказано, я погладил ее отросшую косу, пытаясь скрыть волнение, и спросил о том, что беспокоило.

— А ты как?

— Неплохо, как видишь, — ответила она, пожав плечами и пряча глаза, — восстановилась полностью, даже летные навыки вернула, правда еще не до конца.

— Ты знаешь, что я не о том, — тихо ответил я, — Сан-контракт…

— Да… Сан-контракт. Александр Викторович, — она выделила ехидством такое величание, — тогда четко дал понять, что ему нужна только я и никто другой, и что если не соглашусь, то это выльется в проблемы для Синто. О, это было облечено в очень красивую и обтекаемую фразу, но смысл был предельно ясен. Сам понимаешь: Представитель есть Представитель, а мозги у них вывернуты еще хуже, чем у нас с тобой, поэтому о какой-то там любви или даже похоти речи не шло и идти не могло. Интерес — да. Исследовательский такой интерес — это было с его стороны. Почему я пошла именно на сан-контракт? А это был единственный выход — неожиданный и по-своему красивый. Мне хотелось унизить его в ответ, так же как и он меня, хоть это и глупо с моей стороны — он не понял шутки. Он очень многого не понял… А еще, знаешь ли, очень удобно, в каких-то скользких ситуациях сделать круглые глаза и спросить: «А это можно делать дочери Полномочного Представителя?». Или «Я спрошу у сана, можно ли мне это» — голосок был до смешного похож на ТинЛи, и передавал крайнюю степень кретинизма.

— Такие простые уловки «в лоб» меня очень выручали, пока шла активная проверка со стороны его безопасников. Они были, мягко говоря, не рады приемной дочурке — иностранке. Ведь мало ли что мне в голову взбредет, начиная с воровства всяческих тайн, и заканчивая убиением спящего Представителя. В общем, они мне нервы потрепали… немного.

— Сестричка…

— Ронан! Да нормально все! Ну пьем мы друг другу кровь, конечно, но… в рамках. Без фанатизма. Так что считай, я зря пугалась и расстраивалась. Единственное, что плохо и отравляет мне жизнь — осознание, что три года псу под хвост! А сколько всего я могла бы за это время сделать на Синто… Бесцельность… Я заставляю себя не думать об этом, заниматься собой, восстанавливать навыки, воспринимать все это как затянувшийся отпуск. Но отсутствие какой-либо работы… или цели…

— Я тебя очень хорошо понимаю, сам чуть с ума не сошел пока… пока мы тут кое-что не провернули. А как же твои обязанности как советника?

— Какие обязанности? Можно подумать, он с утра до ночи только Синто и занимается. Пару раз что-то спрашивал, ответила, как смогла. А когда прислал своего… помощника, я его послушала, покивала головой, молча… и ничего не сделала. Мой Сан ничего мне не приказывал, у него других дел полно, а его помощнику я подчиняться не обязана. На этом моя деятельность как советника и завершилась. Или ему не нужна была та инфа, или он на тот момент еще не понимал, как со мной обращаться. Сан-контракт, как это ни странно, позволяет многое просто тихо саботировать — пока Сан лично не прикажет, я могу ничего не делать, кто бы и что бы мне ни говорил.

Еще один вопрос крутился у меня в голове и я не знал как спросить сестру об этом…

— Сестричка, тебе приходится… с ним спать? — подобрал слова я.

— А? Нет. Кстати по поводу «спать» забавно все получилось. Он не вчитался в контракт и не знал, что регулирует мою сексуальную жизнь и соответственно сразу никаких разрешений или ограничений не дал. А я… ну… если бы я кого-то сильно захотела, то выловила бы своего Сана и разрешения испросила, и попробовал бы он его не дать. Но первые пару месяцев я была в расстроенных чувствах, плюс постоянное назойливое внимание безопасников не располагало, а потом как-то… не поверишь, но не хотелось никого и ничего. И не далее как две недели назад на званом обеде Сан мне раз дал понять, чтобы я уделила внимание одному гостю, второй раз… и я в лоб сообщила, что данный человек меня ничуть не интересует, и если мой отказ уделить ему внимание оскорбляет Сана, то я нижайше прошу прощения. Сцена была еще та… — сестричка злорадно улыбнулась. — Уж очень все… многозначительно вышло, все гости призадумались о том, какие нас с ним связывают отношения и что он себе позволяет.

Тут до моего вечно занятого Сана кое-что дошло, и он все же решил лично ознакомиться с инструкцией на купленного пэта и прочел контракт. Не поверишь — ему было стыдно, он вызвал меня и разговор шел в сумерках, чтобы я не видела его лица. Поинтересовался «Отчего же я молчала?» и получил наотмашь «Откуда же я могла знать, что вы не ознакомились со своими правами и обязанностями». После этого он заверил меня, что не преследовал целей ограничить мою сексуальную жизнь. Я промолчала — заверения ничего не значат. Через минуту до него дошло, что он должен сказать, и он разрешил мне «вести сексуальную жизнь на свое усмотрение». Я не стала прыгать от радости, а поинтересовалась: хорошо ли он подумал, ведь скорей всего есть нежелательные кандидатуры. Он «завис» минуты на полторы и попросил все же согласовывать с ним кандидатов, — сестричка засмеялась. — Ему это очень тяжело далось.

— Ты уверена, что он тебя не хочет?

— Если бы хотел, уже получил. Ну не думал же он, что я сама начну виснуть на нем и лезть в его постель. Тем более что он женат, а у русов моногамия и изменять в браке неприлично. Так вот, в качестве завуалированных извинений он отправил меня сюда как курьера с какой-то инфой в русское посольство, и я пробуду здесь чуть больше суток начиная с сегодняшнего утра.

— Извинений… значит и вправду все не так плохо…

— Братец, все совсем не плохо. Просто у меня были планы и их поломали. Вот и вся беда. Вредничаю я, просто так на Судьбу дуюсь. Честно-честно!

Конечно, не просто так она на Судьбу дуется — бесцельность существования уже сама по себе пытка. А когда кругом чужие и скажем так: недружественно настроенные люди, и нет ни одного близкого человека, не с кем даже поговорить, то это очень и очень тяжело. Это изматывает. Но сестрица не хочет, чтобы я выказывал сочувствие, значит, его не будет. Будем веселиться. У нас есть целые сутки.

Я прижал к себе сестричку и чмокнул в макушку, в ответ она пощекотала мне носом шею. Она и раньше проделывала такое, и не раз, но сейчас мое тело среагировало сладкой дрожью, и румянец прилил к щекам. Ара-Лин отстранилась и насмешливо-изучающе глянула.

— Кое-кому давно пора перестать испытывать на брате приемы гейш, — пошел в атаку я.

— Да… Воздержание в нашем возрасте совершенно излишне, — ехидно парировала она, — Ведь раньше на тебя не действовало.

— Все течет, все меняется, — назидательно ответил я.

Сестричка максимально отодвинулась, но с колен не сошла, да я бы ее и не отпустил. Реакции реакциями, а когда еще она вот так, как в детстве, посидит со мной?

— А что это за донжан с посольской «душой»? — промурлыкала она.

— Нэк. Но ты ошиблась, в донжаны его бы не взяли.

— Неужто гомо? — в непритворном расстройстве всплеснула она руками.

— Нет. Би.

— Это хорошо…

— Ара-Лин! Какое хорошо? Хочешь быть сто пятьдесят шестой? — вспылил я. Моя сестра и Нэк? Ну уж нет.

— Ронан, мне нет до этого дела. Я столько месяцев ничего не хотела, а тут вдруг… Я думаю это шовинизм, махровый синтский шовинизм во всей красе, — задумчиво произнесла она.

— То есть? — удивился я.

— Ни один самый лучший иностранец не сравнится с распоследним синто, — смеясь, ответила она, — А твой Нэк не распоследний.

— Сестра, эта блудливая кошка с яйцами мне и так крови попил, так что не надо называть его «моим» — преувеличенно оскорбленно ответил я, пытаясь примириться с мыслью что не имею права и не могу ее ограничивать… А вот Нэк у меня получит… в любом случае.

Тут предмет нашего разговора, точно нашкодивший оцелот, зашел в посольство, прислушиваясь и оглядываясь. Визор показывал его перемещения по комнатам, Нэк сел в кабинете и принялся что-то искать и изучать, а мы наблюдали за ним. Тут он набрел на то, что искал, прочел и треснул себя по лбу. Мы расхохотались.

— Он очень мил, — обронила сестра. Я лишь фыркнул в ответ.

Сделав правильные выводы, Нэк пошел к нам и через минуту мы услышали стук в дверь. Сестра тут же прильнула ко мне, вот противная девчонка!

Войдя и увидев нас в обнимку, Нэк чуть растерялся, но потом взял в себя в руки и сдержанно извинился за свою халатность.

Сестрица тотчас же принялась играть с ним как кошка с кибер-мышью — гибким текучим движением встав с моих колен, подошла к нему, не спуская взгляда. Нэк не выдержал, зарделся и потупился. Ну надо же, его, оказывается, можно смутить.

— Словесных извинений недостаточно, — от ее голоса и у меня что-то екнуло внутри.

Нэк в панике заметался взглядом от меня к ней, надев бесстрастную маску, я внутренне покатывался от смеха.

А в глазах сестры горел нешуточный голод могущий напугать неуверенного в себе мужчину. Но Нэк таковым не был, он взял себя в руки и включил все свое обаяние, приглушенное для официальных извинений. Пошла пикировка намеками, по нарастающей… Нэк поднимает ставки, думая, что сестра пойдет на попятный, ан нет, Ара-Лин уводит его и мне напоследок достается его растерянный и чуть испуганный взгляд «Как ты реагируешь на все это?». «Буду мстить» — невербально обещаю я. Пусть не радуется и не расслабляется.

С трудом переключившись на работу, я занялся своими ежедневными обязанностями.

Спустя несколько часов сестричка расслабленно-довольная села на подлокотник моего кресла.

— Тебе еще долго? — поинтересовалась она.

— Нет, могу оставить хоть сейчас, — отвлекся я, сохраняя выкладки, — Ну как? — как я ни старался, но вопрос выдал мое недовольство. Нэк все же именно распоследний синто, с которым я хотел бы видеть сестру.

— Довольна… Чего ты злишься?

Ну и как ей объяснить то, что я сам до конца понять не могу. Это не ревность. Просто Нэк ей не пара и все. Даже на несколько часов — не пара.

Ничего не ответив, я просто усадил ее к себе на колени и обнял баюкая.

— А раньше ты терпеть такого не мог… — обронила сестра.

— Я был моложе и глупее — это раз, а во-вторых ты прыгала мне на колени чуть ли не каждый день.

Ара-Лин захихикала

— Ага, ты сгонял меня как кошку, а я опять умащивалась, и так до тех пор, пока ты не смирялся.

Я тоже тихо засмеялся вспоминая это… Мы мнили себя взрослыми, а по сути были детьми.

Остаток дня, до вечера Нэк усиленно избегал меня, ухитряясь прятаться как только слышал мое приближение, и это меня немало забавляло. Сестрица, окончательно войдя в роль гейши не отходила от меня ни на шаг, дурачась и играя.

А вечером, к моему неудовольствию, к нам пришли гости — чета Пригожиных. Конечно же русы, как и все мы, имеющие бездну свободного времени, не прошли мимо такого развлечения — «Новый человек в нашем гетто-серпентарии». Я и сестра вели с ними светскую беседу, при этом Ара-Лин удобно расположилась у меня на коленях, уже тихонько протестующих против такого постоянного груза, а Нэк с потерянным взглядом, показавшись ненадолго, молча помелькал и скрылся.

Готов спорить на что угодно, что в моем файле у русов появится запись о «небратских» отношениях с сестрой, ну и пусть.

Ночь Ара-Лин конечно же провела в комнате красавчика, а наутро мы наконец столкнулись с ним нос к носу. Я изобразил агрессию, Нэк вскинулся и приготовился защищаться, но тут появилась сестра и… он как-то трепетно и нежно обратился к ней, она ответила тепло и чуть снисходительно. А до меня наконец дошло, что же мне не давало покоя — я боялся что он отнесется к ней так же как мы относились к ТинЛи и другим девчонкам посольского гетто: со снисходительностью на грани презрения. Если бы Нэк позволил себе неуважение в ее адрес — я бы превратил его жизнь в ад, а так… пусть живет. Я разом отбросил показную агрессию, чем немало его удивил, и мы весело позавтракали. Причем веселились в основном мы с сестрой подшучивая на Нэком, который непривычно краснел и отмалчивался, вдруг растеряв все свое красноречие.

А после завтрака сестра молча повисла на мне и я вдруг понял — все, расстаемся. Затем она коротко обняла Нэка и ушла, не сказав ни слова, пряча глаза полные слез.

В доме стало тихо, пусто и грустно…

РФ. Скальная. Купол Пятый Представитель Президента

Разгильдяи и тупицы. Нет хуже — преступники. А заменить их сейчас некем… Ну удружил Шестой… Но ничего, я из его лимона такой лимонад сделаю, он у меня слюной захлебнется.

На Скальной вдруг обнаружили богатое месторождение омниа. Вдруг! Местные потихоньку добывали руду и также тихонько сбывали ее, никого не ставя в известность. Глава корпорации, глава администрации и глава гарнизона, последних двух можно хоть сейчас отдавать под суд. Можно, но пока не нужно… Эта планета почти дредфул: единственный купол, людей мало — десять тысяч вместе с гарнизоном, находится на дотации как «опорная точка» при вратах граничащих с ХИ. И на тебе — по косвенным каналам СБ получила инфу о несанкционированных поставках омниа в ХИ, стали искать и вышли на Скальную. Шестой, в ведении которого она была, отвертелся: мол, хотите наказывайте, что проглядел такое, но я страшно занят, да и вообще, вот Пятый разгребся со своими делами и сейчас особо не занят — вот пусть и забирает ее себе, он сможет навести там порядок. Деваться было некуда — забрал. Насовсем. Это было единственным условием — Скальная теперь моя, покуда я в должности.

И теперь надо разобраться кого здесь выдернуть насовсем, а кого оставить…пока.

После длительного совещания, на котором мне пришлось усиленно строить из себя тупицу, чтоб не вспугнуть раньше времени эту кодлу, я вернулся к себе, в достаточно скромные «гостевые» апартаменты. Самарский, Зайнов и Викен ждали, расположившись как всегда по разные линии фронта. Викен, по-кошачьи картинно разместилась на диване, Зайнов похоже наконец-то научился не реагировать на нее как на угрозу, а Самарский, старый волк-проныра, изображал благодушие и довольство жизнью, впрочем, я уже и не припомню когда видел его без этой маски «доброго дядюшки». Все трое слышали каждое слово совещания и сейчас мне было интересно их мнение, вернее, меня интересовало, насколько оно совпадает с моим.

— Саламандра, — без предисловий начал я. Викен тут же уставилась на меня ловя каждое слово, мол, «слушаюсь и повинуюсь», когда-то меня это глухо раздражало, но сейчас уже привык к такому.

— Я хотел бы знать: что бы вы сделали на моем месте, исходя из полученной информации.

Она чуть прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Игры играми, а свою часть сделки она выполняла от и до, я могу рассчитывать на продуманный и честный ответ и… нетривиальный.

— Самым опасным я считаю Ругова, главу администрации…,

«Вот как? Интересно…»

— Кольцов будет разжалован, но доказать, что он знал пункт назначения грузовиков, скорее всего не получится, он не дурак и подстраховался на этот счет, поэтому он в худшем случае потеряет должность и пенсию, но не свободу. Вашек, тот уверен в себе, он уже проходил через подобное и выиграл суд, думает, что выплывет и сейчас. И правильно думает, хороших адвокатов нанять у него денег хватит. Тем более я уверена: он, как и положено, подал все документы в администрацию, а вот там… Короче Ругова готовят на роль козла отпущения и вопрос в том, как он себя поведет. Может попытаться утопить своих подельников, но тут у него мало шансов — документооборот дублируется и сделать что-то задним числом не выйдет, а его слово против их, это… не серьезно. Как ни крути, а он совершенно точно пойдет за решетку. В общем, Ругов в капкане, а как говорят: «загнанная в угол крыса может броситься и на овчарку». Он может натворить лишнего, сделать что-нибудь, что позволит ему удрать с планеты, терять ему нечего, сдерживающих факторов не осталось. В любом случае, я бы на вашем месте не отказывалась от охраны и не перемещалась без нее.

— Покушение на Представителя? — с сомнением переспросил я.

— Двум смертям не бывать, а одной можно и миновать. — Викен пожала плечами. — Ругов знает, что ему конец, — повторила она.

— Кольцов в свою очередь, — продолжила она, — тоже теряет очень много, но думаю у него все же больше сдерживающих факторов, хотя и больше возможностей напакостить. Ему достаточно взять в заложники нас и наш корабль, захватить пункт связи и мятеж готов, вопрос лишь в его авторитете среди гарнизона.

— Вашек… Вашек скорее всего постарается просто смыться по-тихому. Наверняка недалеко от купола припрятана яхта. Он единственный, на мой взгляд, кто не будет устраивать нечто феерическое — ему это не нужно. Он будет выкручиваться до последнего, но как только мы дадим понять, что собрали доказательства — скроется. И, возможно, именно его я бы выбрала кандидатом в союзники. Для более четкого мнения мне не хватает информации.

— Что ж, спасибо, Саламандра. Думаю, я не побеспокою вас до местного утра.

Она молча грациозно поднялась, и отвесив два вежливых полупоклона, мне и безам, вышла шурша платьем. Как только закрылась дверь, я поинтересовался у Самарского.

— Какая у нас страховка от мятежа Кольцова?

— Стандартная — «неподтверждение сигнала», по которому здесь будет отряд Белых Медведей.

Я скривился.

— Может быть, нечто более подходящее данной ситуации?

— Я как раз работаю над этим, — и вправду Самарский все это время с кем-то переписывался.

— Каково отношение к Кольцову среди солдат и офицеров? — это уже к Зайнову.

— Как обычно в таких случаях, ведь служба здесь, своего рода штрафбат. Нарушать присягу по его приказу, они не будут, но он вполне может их дезинформировать и этим заставить подчиниться.

— Значит надо, чтобы гарнизон узнал, что прибыл Полномочный Представитель…, — думая о своем, сказал я.

— Это слишком рискованно, — в унисон отозвались безы.

— Да? Вот и позаботьтесь, чтобы свести к минимуму этот риск. А сейчас я хочу выслушать, ваши соображения.

Как и следовало ожидать, безы хотели потянуть время, мол, спецы ведущие проверку док-базы администрации хоть что-то нароют и тогда, с козырями на руках… Меня это не устраивало. Ругов мог успеть удалить компромат и проверка ничего не даст, а шерстить базу Вашека — все равно что громко объявить «Я знаю чем вы занимаетесь!». А пока что я всего лишь инспектирую планету: Как живется-можется? Чем помочь? И как нам организовать полномасштабную добычу руды?

Но Викен правильно подметила, Ругова уже готовят к закланию, Кольцов занял позицию «мой отсек дальний» и всячески давал понять, что в дела гражданских не вникает, а вот Вашек… полный излишнего энтузиазма, меня очень настораживает и я не могу понять чем. Что-то мы все упустили, какой-то кусочек мозаики…

Следующим местным утром мы отправились с инспекцией в гарнизон: я, Зайнов, еще три офицера и Викен, вместе с платьем скинувшая томные повадки, ставшая серой и опасной… как коската. Идеальный секретарь, идеальный помощник… мог бы быть. Если бы я тогда не поспешил и не пошел «в лоб».

Всё как всегда на подобных инспектированиях: всё наспех приведено в «приличный вид». Однако если знать, куда смотреть видно, что еще дня три назад здесь был форменный бардак и он наступит вновь, как только моя «вышестоящая» особа покинет планету. Я присматривался к офицерскому составу и увы, не находил ни одного нормального офицера — все раздавленные жизнью, никому уже ничего не надо, тихо досиживают свой срок до пенсии, выполняя свою работу так чтобы не схлопотать выговор, не более. Плохо, очень плохо.

Бардак на базе-то устранили титаническими усилиями солдат, а вот демонстрация физподготовки была форменным позором. До конца полосы препятствий добралось меньше половины и потом еле стояли злые и запыхавшиеся.

— Саламандра, не желаете ли размяться? — мой едкий тон адресовался не ей, и она это прекрасно поняла.

— Как скажете, мой Сан.

Я кивнул, подтверждая завуалированный приказ.

Викен сбросила куртку и ушла к началу полосы. Ну что сказать, прошла она ее разве что не танцуя, с потрясающей легкостью и изяществом, вызвав на лицах солдат злость пополам с завистью и восхищением. Кто-то из офицеров решил прервать ее триумфальное шествие, и полоса молотов заходила, так что пройти ее стало совершенно невозможно. Викен задержалась лишь на секунду, оценивая ситуацию, и вдруг вскарабкалась на опору и пошла по верхней планке, к которой крепились молоты.

Полоса была пройдена, и приближение Викен встречали гробовым молчанием. Она даже не запыхалась, лишь слегка раскраснелась, разогнала кровь.

— Я не ожидаю от наших солдат, — разорвал тишину я, — уровня подготовки моего секретаря и приемной дочери, но то, что я увидел можно охарактеризовать лишь одним словом «позор».

Мне никто не возражал.

Дальше было еще хуже. После демонстрации подготовки «якобы спецназа» меня интересовали летчики.

Из пяти имитаторов работали только два.

Летчики сначала демонстрировали «парадные пролеты», но мне это быстро надоело, я и сам так могу, при том что подтверждал квалификацию лет пять назад. По моему приказу во второй имитатор отправилась Викен и началось веселье. Из шестнадцати ее противников лишь четверо не были уничтожены за три-пять минут боя, и то, последнему повезло — Викен просто устала уже.

— Я вижу, вы успели восстановить навыки, — поприветствовал я бледную и нетвердо стоящую на ногах девушку, когда она выбралась из имитатора.

— Я недовольна собой, мой Сан, и прошу при первой же возможности продолжить тренировки, — негромко ответила она.

— Не возражаю.

Летчики зыркали на нее так же, как и спецназ со смесью злости, зависти и уважения.

Эту ситуацию я оставил без комментариев, они были уже излишни.

После, в кабинете Кольцова я не спешил высказываться, вынуждая его оправдываться. Конечно, недостаточное финансирование, конечно, далеко не лучшие кадры, но это не извинения — другой бы на его месте не допустил такого развала и, скажем прямо, недееспособности части.

Сделав вид что согласен с оправданиями, я попытался разговорить его на тему Вашека и Ругова, Кольцов ушел в глухой отказ и при попытке надавить закрылся еще больше. Мне стоило большого труда сдержаться, и не дать понять, что досиживает он в этом кабинете считанные дни, а потом вылетит вон пинком под зад, и уж я позабочусь, чтобы долетел он до самой глубокой и темной ямы.

Что ж Кольцов на сотрудничество не пошел, сделаем ход конем — возьмемся за Ругова. Если приговоренному к смерти, в нашем случае тюрьме, пообещать избавление, думаю можно многого ожидать. И с Руговым как раз можно сыграть в открытую…

Вечером доложилась Ханди, руководившая проверкой док-базы — подчищали, грубо, но надежно, восстановить уничтоженные документы нельзя. Но ей удалось заполучить журнал диспетчеров порта и, когда его перелопатят, то совершенно четко будут знать, какие рейсы не были зарегистрированы.

Неплохо.

Следующим утром пришлось жестко оборвать занудные наставления Самарского, я понимаю, что мне необходима охрана, но взять свидетелей на разговор с Роговым я не могу, это гарантированно заткнет ему рот. Однако компромисс был найден в лице Викен. Как ни странно, но на роль охранника ее предложил Зайнов. Синто восприняла назначение, как и всё что с ней происходило за последний год, абсолютно бесстрастно, уточнив в платье ли я хочу ее видеть или в форме. Это давно превратилось в некий код — длинное шелковое платье с разрезами хоть и одевалось на тонкий свитер и штаны-лосины тем не менее делало ее женственной и обманчиво неопасной, а в форме информ-службы она превращалась в коскату, человека-оружие без собственной воли. Не знаю, какую из этих ипостасей я не любил больше.

Во время разговора начавшегося как вполне обычная светская беседа, Викен, в роли молчаливой гейши, ухитрилась полностью отвести от себя внимание и расположилась так, чтобы в случае чего блокировать Ругова. И как оказалось не зря.

После того как я резко сменил тему и выложил перед главой весь расклад, с ним начало твориться нечто странное — он впал в сильнейшую панику, и я не понимал почему, ведь он не идиот, должен же понимать, что это лишь начало жесткого разговора и соглашения. Но нет…трясущимися руками он полез в стол, якобы за лекарством и… Викен взвилась, нанося удары и опрокидывая его вместе с креслом на пол. Отлетел выбитый лучевик.

— Выбей из него все! — в холодной ярости приказал я.

Крыса! Мелкая грязная крыса, посмевшая напасть на Представителя! За это расстрел на месте! Ругов — труп.

Викен вырубила его и принялась связывать.

— Мой Сан, если позволите, допрос под веритас будет эффективнее… и тише.

— У тебя с собой?

— Да.

— Давай.

Через полчаса мы знали все.

Не учли… мы все не учли одну маленькую деталь. Если руда продавалась налево, значит, ее добывали больше, и соответственно было больше тех, кто ее добывал.

Не имея возможности завезти еще один карьерный комплекс, вернее не имея возможности скрытно его собрать и запустить, Вашек навез исследовательских вездеходов и погрузчиков, которые как муравьи выковыривали по чуть-чуть и по тонне-две увозили. И внутри каждого сидел человек, задыхаясь от низкокислородного воздуха, не имея возможности выйти. Рабство и каторга в их современном варианте. И таких рабов было около пяти тысяч — их никто точно не считал: часто мрут, на их место привозят новых.

Ставки в нашей игре взлетели до небес. Это не контрабанда в особо крупных размерах. Это преступление против личности… массовое.

— Вашек может взорвать всё, заметая следы, — как бы сама себе сказала Викен.

Да, может, с такими обвинениями ему не скрыться — его выдаст любая планета, любое государство. Мы все в нешуточной опасности. Узнав, что случилось с Руговым, он начнет действовать и форы у нас от силы час — два.

— Идем.

— А с этим? — Викен кивнула на связанного.

По привычке, я чуть не бросил приказ. «Убить». Чуть не допустил еще одну мелкую, но досадную ошибку. Она откажется выполнять и правильно сделает, допрос и казнь абсолютно разные вещи, не ее это дело. Взяв лучевик и выставив его на минимум, я выстрелил Крысе в голову. Чуть морщась от вони, Викен последовала за мной. Помощник главы был отправлен в отключку на пару часов, а больше нам никто и не встретился — администрация Скальной крайне малочисленна.

Без промедления Зайнов и его люди отправились на базу с полномочиями взять командование на себя. Мы втроем эвакуировались на корабль. К планете были вызваны Спасатели. Пограничники-перехватчики подтянуты к внешним вратам и пара пойдет к планете, на случай если у Вашека есть координаты незарегистрированных врат. Сканеры нашего корабля уточняли местонахождение подпольного карьера и выясняли расположение рабских корпусов.

14:20. Минул час и десять минут после того, как мы покинули администрацию, Зайнов доложил о взятии базы под контроль и приведении ее в боевую готовность.

14:3 °Cлужбы корабля доложили об обнаружении сканерами корпусов и дали координаты. Солдаты вылетели к подпольному карьеру.

14:45 Мои гвардейцы доложили, что не нашли Вашека в его отсеке. Две другие группы доложили об обнаружении взрывчатки на поддерживающих купол станциях. Разминировали.

15:05 Ударная группа Зайнова уничтожила охрану подпольного карьера, солдаты начали эвакуацию незанятых рабов и отзыв с карьера работающих.

15:15 Взрывы в карьере, взрывы в рабских корпусах. Все силы поселения брошены на спасение рабов.

15:20 Под куполом введено чрезвычайное положение. Всем незанятым в операции спасения, отдан приказ: в течение часа оказаться в своих «домашних» отсеках.

16:10 Эвакуация рабов под купол в разгаре. С планеты стартует яхта и нацеливается на «пустые сектора». Подан сигнал пограничникам-перехватчикам.

18:00 Медотсек нашего корабля забит ранеными солдатами, четверо в тяжелом состоянии, в регенераторах. Под куполом катастрофически не хватает всего: воздуха, воды, медикаментов.

19:10 Первый Спасатель входит в сектор.

20:25 Начата эвакуация тяжело пострадавших на Спасатель. Налажено обогащение кислородом атмосферы купола.

20:45 Яхта Вашека перехвачена и взята на буксир.

21:20 Второй Спасатель входит в сектор.

22:40 Начата вторая волна эвакуации.

23:40 В сектор входит корабль Федеральной прокуратуры с полицейским корпусом на борту.

00:35 Власть на планете Скальная передана Федеральному Мобильному Прокурору.

Все.

Самарский растирает посеревшее лицо.

— Стар я стал, для таких эскапад, Александр Викторович, — произносит он.

— Не кокетничайте, — это вышло слишком резко и зло, чтобы сгладить, я добавил — Вы со всем прекрасно справились Николай Николаевич. И вы знаете, что вы моя и левая и правая рука, а преемников у вас пока нет, — напомнил я о больной теме. Крутецкий и Лепехин уже стали его преемниками, но после того как ими пришлось пожертвовать, оставив на Синто, старый волк был вынужден вернуться в строй.

— Так и не будет, пока я вместо того чтобы их готовить, сам работаю, — тихо пробурчал он.

Викен бесстрастной куклой отхлебывала травяной чай. Она сегодня была диспетчером-секретарем для нас с Самарским, обеспечивала информацией о развитии ситуации, отсекая лишнее, акцентируясь на главном.

Биокомпьютер… идеальный.

Одно поспешное решение, одна непродуманная фраза и, вместо если не друга то соратника, получил робота в обличье человека.

Она заинтересовала меня во время моего посещения Синто, и переговоры лишь усилили этот интерес.

Я переоценил ее склонность к риску и приключениям, как я понимаю сейчас, этой склонности нет вовсе. Но год назад я думал, что такое «шило» воспримет мое предложение как прекрасную возможность развлечься и самоутвердиться или как вызов своим способностям.

Она же восприняла как оскорбление.

Я ожидал от нее или полного сотрудничества или же постоянной борьбы, а получил тупую, бесстрастную покорность робота.

Когда я сказал что хочу видеть ее своим советником, она задумалась глядя в пол, а потом посмотрев мне в глаза попросила «Возьмите кого-нибудь другого». Видно я слишком привык к беспрекословному подчинению, ее отказ разозлил меня, и не подумав как следует, я настоял на своем. Очередное доказательство тому, что властьимущий не имеет права поддаваться эмоциям ни на йоту; не имеет права действовать по шаблону, отключив мозги. Мне ничего не стоило в тот момент смягчиться и расспросить ее, в чем дело, чем вызван отказ, уверен, она бы ответила. И скорей всего я бы нашел способ привлечь ее, пусть не сразу, может быть пришлось подождать, но в итоге я бы получил то, чего хотел… а не то что имею.

В первые месяцы ее поведение настолько раздражало меня и напоминало об ошибке, что я даже прекратил с ней общаться, выделив домик в своей резиденции и сделав «распорядительницей дома», к радости Елены, которую светские обязанности всегда тяготили.

Викен прекрасно справлялась с порученным. А я глухо бесился, видя, как оживленно она общается с гостями, заставляя тех млеть то от умиления, то от восторга, к каждому находя свой подход, при этом ни разу за все время не посмотрев мне в глаза и не показав ни единой эмоции МНЕ.

Одно время я боролся с искушением устроить ей ад, чтоб выдавить из нее хоть что-то, но… Во-первых, это глупо и нерационально, а во-вторых — полно других дел, кроме неудавшегося эксперимента с Викен. Она никогда не занимала моих мыслей целиком, хотя… Елена, отдавшая всю себя детям, занимала их еще меньше.

Ситуация зашла в тупик, когда Пятнадцатый стал проводить чуть ли не все выходные у меня в гостях. И общаясь с Викен, старый лис получал то, что не досталось мне: живое интересное общение сдобренное небесполезной информацией. А тут еще и Десятый подлил масла в огонь, поинтересовавшись почему я не использую столь экзотически-ценный кадр на полную, мол, я чего-то опасаюсь? Я ответил, что если бы не доверял Викен целиком и полностью, то не позволил бы ей общаться с Представителями, и в ответ получил лишь недоуменное пожатие плечами.

В тот памятный ужин мелкая синто напакостила мне знатно и совершенно по-кошачьи. Я даже знаю за что — позволил себе неоправданную резкость в общении: устал и проблемы не желали решаться, вот и сорвался, такое со мной бывает, правда, обычно я успеваю извиниться, а тут… не успел.

Она совершенно намеренно превратно истолковала вполне невинные фразы и… Мне пришлось выкручиваться, доказывая, что я не рабовладелец, а моя «приемная дочь» слишком буквально воспринимает свои обязанности. В тот вечер я наконец-то прочел контракт и был страшно зол на себя, что не сделал этого раньше. Беседа у нас с ней вышла тяжелая, но полезная — в результате я все же осознал себя Саном и решил не отлынивать от своих прав и обязанностей. А чтобы задобрить свою подопечную и попытаться начать все с чистого листа, отправил ее на пару дней в ЕвС, повидать брата-посла.

Ну что сказать, в итоге я все же не получил того чего хотел. Синто по-прежнему очень правдоподобно изображает то боевого андроида, то глупенькую гейшу, но я к этому уже привык и подобное поведение меня почти не задевает. Привык я также и к тому, что могу всегда на нее рассчитывать, могу закрыть ею фактически любую проблему, будь-то пример для солдат, встряска пилотов, охрана моей особы или помощь в управлении ситуацией.

Безотказное идеальное орудие. Тоже неплохое приобретение.

Что ж, Скальная теперь полностью моя, у Самарского есть кандидатура на должность главы. Ханди разберет и приберет к рукам, моим рукам, компанию Вашека и передаст дела Сивцову. Мобильный прокурор без излишней шумихи позаботится о судьбе рабовладельца и найдет всех, кто был еще замешан в этом гнусном деле.

Мое присутствие здесь больше совершенно не нужно, все крутится и работает, как бешенно дорогие антикварные механические часы.

Я распустил своих помощников, перед выходом из сектора они как раз успеют приготовиться ко сну, чтобы сбросив напряжение «перехода» нормально отоспаться. Сам я пока был слишком бодр и решил сбросить излишнее напряжение в спортзале, там меня и застал «переход».

А через пятнадцать минут, подошел офицер с вахты и доложил, что врата «обманули» и выбросили нас в неизведанный сектор.

Не скрою, на краткий миг внутри все свело от какого-то тоскливого страха, но наружу не выплеснулось ничего.

Я приказал следовать инструкции и пока не распространять эту неприятную новость. Если ничего не изменится, то оповестить всех бортовым утром.

Есть шанс, что нырнув в те же врата откуда вышли, мы окажемся в изведанных секторах, но вероятность столь желанного события всего лишь двадцать процентов. Скорее всего по ту сторону ЭТИХ врат, тоже неизведанный сектор, а значит нам придется перейти в режим экономии и заняться поиском новых врат, одних, вторых, третьих…Пока не окажемся в известном нам секторе.

Хорошо хоть РФ сейчас ни с кем не воюет, и пиратов считай, что нет — любой изведанный сектор будет нашим спасением.

Увы, чуда не произошло — по другую сторону оказалась такая же неизведанная пустышка. Бортовым утром, я собрал своих и сообщил о возникшей ситуации. Все восприняли случившееся спокойно и молчаливо, не было ни показной бравады, ни каких-то видимых проявлений страха.

Две недели ушло на скан в дрейфе ближайшей части сектора, были обнаружены одни обычные врата и одни нестабильные. Выслав буй в нормальные, мы получили неутешительные сведения о неизвестной пустышке. И тогда было принято решение делать скачки в нестабильных вратах. Нестабильные «обманывают» не один раз из двухсот, как обычные, а из десяти-пятнадцати.

Никому не хотелось сходить с ума в многократных скачках, но сканеры, засланные в глубь сектора не нашли «областей подозрения» — возможных врат. Нам не повезло во всём — нас выбросило не просто в неизведанный сектор, а в бедный на врата неизведанный сектор.

Скачок в «нестабильные» врата и… чуда не случилось — пусто. За день проделали четырнадцать скачков, и нас выбросило в новый сектор, перерыв на сон и сканирование. И все по новой. Самарский не просыхал, Зайнов и Викен ушли в вирты, я же чередовал оба способа переключиться и снять напряжение после прыжков с частотой раз в сорок — сорок пять минут.

И так девять суток… Девять неизведанных секторов.

В конце девятого заторможенный офицер смены скептически рассматривал показания одного из внешних сканеров.

— Есть подозрение на след инфо-эфира, — все же выдал он.

— Остаемся до выяснения, — принял решение капитан.

Все тихо порадовались отсрочке дальнейших прыжков.

Это оказался действительно след инфо-эфира и мы пошли по нему на буй. Вышли к вратам. Стабильным.

Они вывели нас на дальнюю окраину Хинской империи, это были фактически ничейные сектора-пустышки, но их обнаружили хины, они же и предъявили на них права.

Мы были спасены. Капитан и я приняли решение пробираться домой, минуя «обжитые» сектора. Конвенция конвенцией, но без крайней необходимости незачем Представителю Президента наносить несанкционированный визит в условно-дружественное полипланетарное государство. Постаравшись подобрать наименее «вратный» переход мы двинулись в путь.

Первые четыре дня, за которые мы миновали два сектора, все было замечательно. А на пятый… Нас обнаружил тяжелый «десантовоз» и, несмотря на наши заявления и напоминания о Конвенции, взял нас на мушку. А после и на абордаж.

Пришлось сдаться. Наш корабль класса «Сокол» не смог бы ничего противопоставить десантовозу с тяжелыми пушками, разве что «прикрыться и удирать», но удирать нам сейчас было некуда — в оба конца пути лежали хинские сектора. Пока капитан тянул время переговорами, я успел надеть наномаску и уничтожить всё, что могло выдать во мне Представителя.

С маской надел уже привычную личину молодого подполковника, не ахти какой политической фигуры. Заложник… ну уж точно менее ценный, чем Представитель. Да и какую провокацию можно устроить с юнцом из золотой молодежи? А вот заполучив Представителя можно запросто развязать войну.

Так что с хинами общался уже подполковник Щедрин.

Хины действовали очень жестко, но пока в открытую силы не применяли, никому не были нанесены увечья, никто не был убит. Но лишь потому, что нашим был отдан приказ — не сопротивляться. Если бы мы попытались «взбрыкнуть», то хины сбросили маску и тогда… Нам же было бы хуже. Ситуация была из ряда: лучше худой мир, чем большая война, ведь победителями из нее мы бы не вышли.

Единственное, что было непонятно — почему? Почему на нас набросились? Нам выдвинули обвинения в шпионаже, но бортовой журнал — бесспорное доказательство нашей невиновности. Надо быть полным идиотом или же просто не желать верить в очевидное, стоя на своем. Идиотами хины не были. Зачем же мы им понадобились?

Нас всех разместили внутри десантовоза в маленьком отсеке на койках в три яруса. Первый день жара и духота казались невыносимыми, но на второй стало еще хуже и капитану пришлось вести переговоры, обвиняя хинов в завуалированных пытках. Может помогли переговоры, а может хины решили, что мы им пока нужны живые и относительно здоровые, но стало чуть получше. О рационе питания просто промолчу. Ели то, что давали, потому что к моменту кормежки, были уже готовы есть ВСЁ.

Даже Викен со своей любовью к чистым продуктам, быстренько заталкивала в себя серую жижу синтетики, запивая такой же гадкой прогнанной через старые фильтры водой. Девчонка была нашим слабым местом, увеличивая риск — она нанесла на ладошку несмываемый знак Судьбы, круг и точка в нем, и он мог выдать в ней синто. А синто крайне редко покидали пределы своей родины просто так, и хины, если зададутся целью, быстро вычислят кто она, а затем и кто я.

Было еще одно неприятное обстоятельство — время играло против меня, ведь наномаска не вечна. Три недели, а в таких условиях не больше двух и она станет заметна, и тогда…Тогда уже будет наплевать, вычислят Викен или не вычислят.

Хины как будто забыли о нашем существовании.

В тягучей монотонности, в страхе и напряжении, которые нельзя показать никому шел день за днем. Люди держались отлично, но в глазах у каждого крылись тоска, страх и вопрос «Почему? За что?» Сначала неизведанный сектор, «переходы», будь они неладны, и теперь эта непонятная агрессия хинов.

Вопрос «За что?» меня не беспокоил, а вот «Почему?» и «Чего ждать?» просто иссушали в попытке найти ответ.

Через десять дней толсин — имперский офицер-безопасник «Белый богомол», как его за глаза окрестили наши, явил свою особу в окружении охраны. Осмотрев нас всех застывшим, безжизненным взглядом он негромко произнес:

— Саламандра Викторова.

«Все. Попались.» Сердце ухнуло вниз… Недочистили что-то в инфо-сети корабля, оставили врагу зацепку в виде имени — и хины наткнулись на громкую фамилию с экзотическим именем. Дальше дело нескольких десятков минут.

Викен, находившаяся в женском уголке, показалась из-за спин сестер по несчастью. Худенькая, плечики опущены, но голову старается держать прямо. Молодец, не переигрывает.

— Руки… — тихий голос, требующий беспрекословного подчинения.

Викен протянула кулачки, чтоб надели наручники, но нет, один из свиты сноровисто распрямил ее ладошки и продемонстрировал их толсину.

— Где твой покровитель? Приемный отец, — чуть поморщившись, уточнил Белый Богомол.

— А? Дома… В России… — тихо и недоуменно отозвалась она.

Синто сыграла так идеально, что толсин задумался на несколько мгновений и лишь потом отдал еле видимый приказ охраннику. Тот почти без замаха заехал ей локтем в лицо. Викен хватило, она мешком упала на пол и больше не шевелилась. Охранник выволок ее из отсека схватив за косу.

— Да как вы смеете? — не стал молчать капитан, — По какому праву вы…

Богомол мгновенно выхватил оружие и выстрелил иглой в бедро посмевшему открыть рот. Капитан Тарасов с изумлением и страхом уставился на торчащую иглу, а потом перевел взгляд на дуло нацеленное в лицо.

Богомол молчал. Слова были не нужны. Воцарилась мертвая тишина. Было слышно, как капли крови падают на пол. Секунда, две… Толсин убрал оружие и вышел, за ним последовали охранники, ощетинившиеся легкими лучевиками. При такой скученности они выкосили бы нас широкими лучами за секунду-две.

Дверь закрылась и к капитану бросилась, молоденькая красивая доктор нашего корабля. В нее были влюблены все офицеры, кто тайно, а кто явно, но Таисия Никифоровна предпочитала не замечать поклонников. Подбежав к Тарасову она принялась перебирать какую-то ленту всматриваясь то в нее, то в рану. В «ленте» я с запоздалым удивлением опознал пояс-аптечку нашей синто. Викен не расставалась с ним и смогла протащить сквозь контроль и вот… успела сбросить, понимая, что ей он уже не пригодится… Верней она не сможет им воспользоваться.

Благодаря стараниям Таисии и подарку Викен, Тарасов не умер от потери крови, рана была обработана и если ее не будут беспокоить — заживет.

Я был спокоен и готов ко всему. Надеюсь, хины не преподнесут ничего такого, что я не могу себе сейчас вообразить.

Следующим бортовым утром Белый Богомол с охраной вновь показался в дверях.

— Мы знаем, — тихо и размеренно начал он, — что Пятый Представитель Президента Викторов среди вас. И сейчас он выйдет сюда или умрет тот, кто попадет под выстрел.

Один из охранников демонстративно поднял лучевик.

Шаг, второй, третий «Да пропусти ты…» оттолкнул я чью-то неподатливую спину и остановился в шаге от Богомола. В голове гулко билась единственная мысль «Малышка им ничего не сказала…Жива ли она?»

Мы смотрели в глаза друг другу, его недоверие сменилось торжеством. Хин протянул к моему лицу холеную руку с по-бабски длинными черными ногтями и щеку обожгло болью. Видя, подающуюся под ногтями плоть он оскалился довольной улыбкой победителя, содрав кусок наномаски, и оставив кровавые борозды на щеке.

— Пройдемте, полномочный представитель, — эти слова прозвучали как изощренное издевательство, но мне было все равно.

Мне давно уже было всё равно. Не только синто умеют запихнуть чувства и эмоции куда подальше, оставив только трезвый расчет. И этот расчет мне говорил: «Шансов нет. Ни у кого». И моя задача, как Полномочного Представителя состоит в том чтобы минимизировать выгоду, которую хины могут извлечь из нашего плена.

Мы поднялись на ярус выше, долго петляли коридорами и наконец оказались в помещении похожем на медотсек… Гадкое сходство: все одно и тоже только знак минус — здесь не лечили, здесь калечили.

Странно, но палачом оказался молодой толсин, обычно «богомолы» занимают куда более высокие позиции. Меня закрепили на станке, и по приказу безопасника палач снял наномаску. Надо сказать, сделал он это аккуратно и бесстрастно, причинив лишь минимум боли, которой не миновать, снимая маску без реактивов.

Белый Богомол принялся выдавать общие фразы в который раз повторяя идиотские обвинения в шпионаже и диверсионной деятельности, я не слушал его уходя в себя, готовясь к пыткам — мне, Представителю, негоже демонстрировать слабость. Я «ушел за стекло».

Видимо этот Белый Богомол, несмотря на возраст и высокий чин, все же не был профессионалом своего дела, он дал мне время «закрыться», и когда предъявили Викен, никакого отклика не было: ни внешнего, ни внутреннего.

Как и я, голая, крестом растянутая на станке, в ожогах и синяках, она… она все равно оставалась воплощением совершенства.

Худенькая, но удивительно гармоничная и женственная фигурка, прекрасное в своем спокойствии и отрешенности лицо…

Жаль, очень жаль, что моя прихоть стала первопричиной приведшей ее на этот станок, жаль, что из-за меня ее жизнь оборвется так рано.

Сквозь стекло долетели слова Богомола «сделать заявление, признать…» — не дождетесь… Что-то заставило мою голову дернуться, а… это толсин орудует стеком, вот значит, откуда у Викен синяки, а ожоги от подключения электродов, старый способ, но от этого не менее болезненный и действенный.

Богомол что-то кричит мне в лицо и тычет стеком в Викен. Ну да, «заявление» конечно же будет писаться на пси-стерео, так что я нужен целым и относительно невредимым, а вот Викен…

Что ж, за гранью с меня спросят за все.

Богомол отстраняется и отдает приказ, палач начинает готовить раствор. Ожоги кислотой…

Темная стена падает, отсекая чувство вины и жалость, мы все уже мертвы…

Я не могу рассмотреть лица Викен, я просто не вижу его, потому что видеть мне его уже незачем. Зато палача я вижу хорошо, он долго возится, не начиная процедуру, и всё время посматривает ей в глаза с какой-то странной надеждой. Извращенец. Вдруг, он впился в нее быстрым поцелуем, так целуют любимую перед разлукой. Извращенец и выродок. После поцелуя он специальным шпательком, как художник краску на холст, принялся наносить едкий раствор на ее лицо.

Кажется… это длилось не один час… Меня подкатывали вплотную, так чтобы я видел все и чувствовал этот запах… запах растворения и смерти. Меня заставляли смотреть ей в глаза, то такие же пустые как мои, то сумасшедшие от боли…

В один из таких моментов, когда мы с ней были чуть ли не прижаты друг к другу… Викен вдруг медленно, с усилием моргнула, выталкивая себя наружу, выходя из транса, в котором пряталась от боли… А в следующую секунду я почувствовал, что мне освободили ноги, затем руки, и я мешком повалился на пол, пытаясь взять свое тело под контроль, но я слишком глубоко ушел «за стекло».

Когда же я смог пошевелиться и повернуть голову — то увидел палача, бережно одевающего Викен в комбинезон, они о чем-то переговаривались, но смысл сказанного пока до меня не доходил. Палач отвлекся и подошел ко мне с инъектором, оценивающе вгляделся и что-то впрыснул. Буквально через пару секунд голова прояснилась, а тело доложило о готовности слушаться.

— Не делай глупостей, — спокойно предупредил хин.

Я кивнул, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Провокация? Какая? В чем?

Тем временем палач бросил мне комбинезон и ушел куда-то за спину. Я принялся одеваться, поглядывая на Викен, она восстанавливала кровообращение в руках и ногах, как будто ничего особенного не случилось. Кровавая маска вместо лица начиналась под глазами, напоминая паранджу, и сейчас все было залито регенератором-антисептиком. Это как-то скрадывало ужас, не давало сознанию цепляться за детали. Похоже, палач сделал ей местное обезболивание, девчонка была вполне адекватна, и признаков что она терпит боль — не было.

Кстати, где он сам? Нет… Я все же еще не пришел в себя. Мозги не работают, и даже не пытаются сымитировать работу.

Оглянувшись, я увидел Белого Богомола лежащего на столе, он был жив, у мертвых не может быть такого взгляда, но не шевелился, и кровь тонкой струйкой стекала с его шеи. Палач опять с чем-то возился, что-то торопясь подготавливал. А подготовив, быстро и аккуратно вырезал кусок кожи с нашейной идент-тату Белого Богомола и переложил его на подготовленную базу. База не даст коже остыть и будет имитировать электромагнитные показания тела — теперь у нас есть ключ ко многим дверям. Но это еще не все — так же виртуозно был извлечен и закреплен в базе глаз Богомола. Палач отдал Викен эти жутковатые «ключи» и оценивающе присмотрелся к своей жертве, на какое-то мгновение его лицо исказилось леденящей маской безумия — сочетание ненависти и жуткой радости от успешно найденного решения. Он небрежно полоснул по второму глазу полностью ослепляя безопасника, сбрызнул раны «заживителем», и впрыснул «нео-нашатырь». Этим препаратом выдергивают из обмороков и наведенных трансов, и мне и Викен его сегодня влили предостаточно.

Тело лежащее на столе казалось мертвым, но если смотреть на него минуту и более, то можно было заметить движение от поверхностного дыхания.

Напоследок, палач сорвал с шеи Богомола медальон-ключ и, стерев с лица удовлетворение от проделанного, вновь заговорил с Викен. Я достаточно пришел в себя чтобы понимать хинский — они обсуждали как дойти до нижней палубы, а там до какого-то лайфстаф-узла.

Он называл ее Хейса, она его Йинь. Очень интересно.

Палач настаивал, что меня нужно где-то бросить или спрятать, Викен же упрашивала взять меня с собой, приводя не вполне понятные доводы о долге. Почти не скрывая раздражения, тот сдался, и мы покинули пыточную.

Пошли мы максимально быстро: не прячась и не заглядывая за угол, палач первый, Викен в середине и я в хвосте. Что ж, ясно, кто в нашей тройке наиболее ценен — выдал мысль по-прежнему не желающий нормально работать мозг. Пару раз нам попался кто-то из низшего персонала, но они прошли мимо, не поинтересовавшись нами.

А вот когда мы оказались на нижней палубе, то почти сразу вылетели навстречу двум вооруженным солдатам. Палач, не дожидаясь их реакции, пристрелил обоих из игломета и после этого мы побежали. Однако я успел прихватить лучевик одного из убитых, Викен лишь бросила на оружие досадливый взгляд, ее руки были заняты «ключами», а быть безоружной она, как и я, не любила. Мы вышли к двери лайфстаф-узла, палач и Викен завозились открывая ее, открыли…Викен заскочила туда и через несколько секунд вылетела обратно

— Не то, — коротко бросила она, и палач повел нас дальше.

Взревела сирена — нашли убитых, но еще убыстрить темп мы уже не могли. До меня вдруг дошло, что мы ищем пост-кнопку, но зачем? Что нам это даст?

Почти на всех кораблях имелись так называемые посты-кнопки, а на очень больших даже несколько. Фактически это пульт позволяющий управлять лайфстаф-коммуникациями корабля: герметизировать и открывать отсеки, менять в них воздух, даже отсоединять секции, управлять всем, что не касалось оружия и движения корабля. Как правило, их используют после боя, когда, допустим, был разрушен главный пост, но сам корабль мало пострадал — отсекают поврежденные отсеки, в целых восстанавливают температуру и атмосферу, а дальше эвакуируют выживших, буксируют корабль и так далее.

Но нам пост-кнопка ничего дать не мог — пока цел главный пост, команды с запасного не принимаются. И никак иначе. В противном случае любой диверсант, затесавшийся в штат корабля, запросто уничтожил всех и чуть ли не в одиночку захватил бы корабль.

Мы подошли к очередной двери, хин и Викен завозились, пытаясь открыть, что-то не получалось, и если в прошлый раз было достаточно предъявить сканеру глаз, то теперь и глаз, и идент-тату и медальон-ключ и, кажется, еще и цифровой код, который они пытались взломать.

В какую-то секунду мы все замерли ожидая ответа от «взломщика», сосредоточив на нем все свое внимание и… Прозвучали хлопки выстрелов. Меня спасло то, что преследователи появились не с моей стороны, а со стороны палача.

При первом же выстреле он дернулся и прижал Викен к себе, стараясь закрыть ее собой, я, инстинктивно вдавившись в стену, тоже оказался вне зоны поражения прикрытый его телом. Секунды растянулись в часы, палач безмолвно вздрагивал когда очередная игла вонзалась в него и не отрываясь глядел в глаза Викен, «взломщик» еле шевелился… Наконец прибор слабо пискнул, и дверь начала медленно расходиться, я протиснулся в щель, а за мной ввалились девчонка и палач. Кто-то нажал кнопку и дверь также медленно стала закрываться — наши преследователи успели сделать несколько выстрелов внутрь, но мы жались по углам махонькой комнатушки и иглы не нашли своих целей.

Всё, дверь закрылась.

Голова была пуста как окраина вселенной. Пситехники, мешанина химпрепаратов и гормональный взрыв от страха смерти — в результате, ни единого проблеска мысли.

Я попытался сконцентрироваться на Викен.

Палач, нашпигованный иглами, как дикобраз, сидел у стены, и жить ему осталось минуты две-три.

— Прости, прости… — шептал он, — я старался… двигательные не должны быть повреждены и сквозные… небольшие…

— Йинь, — сколько нежности в ее голосе, — Йинь не надо… Ты спас меня. Теперь все будет хорошо.

Спас? Ко мне вернулась способность думать. Какое «спас»? Какое «хорошо»? Что мы можем сделать в этой кладовке с кнопками? И почему нас до сих пор отсюда не вынули, почему преследователи не могут открыть дверь?

Викен, сидевшая рядом с палачом, встала на колени и прижалась к нему всем телом чуть возвышаясь над ним. Она не отрываясь смотрела ему в глаза и трепетно-нежно гладила пальчиками его лицо, целовала бы… да нечем.

В этом было столько интимности… Я хотел отвести взгляд и не мог.

Откуда в ней столько нежности? Столько теплоты и любви?

Да что вообще творится!?

— Мне в юности нагадали, — с булькающим присвистом прошептал палач, — что умру на руках у любимой женщины. Не верил. Зря…

— В следующий раз у нас все будет хорошо, — еле слышно ответила она.

Ее пальцы передали то что не сказать словами. Лицо хина разгладилось, глаза полузакрылись, но взгляд от ее глаз он так и не отвел. Кровь хлынула изо рта в сдерживаемом кашле и Викен удержала его лицо, не отводя взгляда, как бы выпивая последние секунды его жизни.

Он так и умер, смотря ей в глаза.

Вспомнилось архаичное поверье, что, ловя взгляд умирающего, ты ловишь его душу или отдаешь свою. Как повезет.

Викен какое-то время постояла в ступоре, потом закрыла ему глаза и прощаясь, ласково погладила по лицу, как спящего. Что-то очень похожее на злую ревность шевельнулось во мне: почему этот хин получает столько нежности и любви даже после смерти? То, что ее чувства искусственны или наведены, даже предположить нельзя — сыграть такое невозможно. Так почему? За что ему все это?

Тихонько прислонив тело к стене, как будто боясь его разбудить, она встала и, подобрав медальон-ключ, подошла к пульту. Вставив ключ в гнездо, пустым взглядом уставилась в монитор.

— Вот сейчас мы и узнаем, играет с нами Судьба или просто издевается… — сама себе сказала она. Ее речь непривычно резала странными акцентами, ведь нормально выговаривать все звуки она не могла — губы были очень повреждены.

Система запросила пароль и Викен начала что-то вводить.

Доступ разрешен…

Мой мозг отказывался верить в происходящее, закралась мысль, что хины зачем-то устроили мне такую странную вирту. Как будто почуяв что-то, синто оглянулась и впервые за все это время всмотрелась в меня.

— Э… Да вы в шоке…

Можно подумать, она не в шоке.

— Я в порядке, — ответил я и голос даже передал какие-то эмоции.

— Угу… Поверим… — отозвалась она, — Итак… Итак… начнем.

Она принялась работать с терминалом, что-то выбирать и вводить команды.

— Что ты делаешь? — обеспокоился я.

— Не мешай, — приказала она вместо ответа.

Пришлось подчиниться. Как ни противно, но инициатива сейчас не в моих руках, и я не имею ни малейшего представления о происходящем.

— Судьба, помоги, — еле слышно прошептала она и нажала подтверждение команды.

Секунда… две… взревела сирена авральной тревоги.

— Что ты делаешь? — потребовал я ответа. Там же наши…в заложниках.

— Герметизирую отсеки, откачиваю воздух…

— А наши люди!? — я ее сейчас задушу. Индифферентная тварь.

— Наши! — раздраженно отозвалась она, — Надеюсь, я не ошиблась с расположением НАШЕГО отсека! Думаете… — и оборвала себя отвернувшись.

Да, опять я не прав, конечно же, она не забыла о людях с нашего корабля… зря я о ней так подумал.

— Прости…

Она повела плечами, безмолвно посылая меня с моими извинениями куда подальше. Ладно. Переживу.

— Почему команды с поста-кнопки исполняются? — спросил я.

— Потому что это хинский корабль! — огрызнулась она вместо ответа. Пришлось собрать всю волю в кулак и спокойно попросить ответить поразвернутей.

— У хинов есть одна глобальная дыра в безопасности корабля, заткнутая одним единственным человеком — комендантом безопасности. У него есть право и возможность уничтожить весь штат корабля или же его часть… Подавляя мятеж, — подумав добавила она.

— Мы зашли, используя его личностные идентификаторы: тату и глаз, поэтому дверь снаружи не смогут открыть, — продолжила она, — Минимум защиты, минимум ключей и паролей — завязка на личность… Да ваш Самарский знает об этом. Хоть это и тайна, но…безопасники всех стран в курсе.

— А откуда ты узнала пароль?

— А я и не знала…

— То есть? — опешил я.

— А то и есть. Он слишком часто повторял фразу «Мы лишь тени на ветру» и я понадеялась, что это и будет паролем. А вводить его можно лишь единожды.

— Судьба с нами играет, — мимо воли резюмировал я.

Сознание отказывалось до конца поверить в происходящее.

— Да.

На экране высвечивались строчки отчета: падение температуры, герметизация или разгерметизация отсеков и многое другое. Викен читала, что-то корректировала, я ей не мешал. Так прошел почти час.

— Почему? Почему они в нас вцепились? — вырвался вслух не дающий покоя вопрос.

— Потому что им нужны «кролики» для экспериментов. Они забирают военнопленных с конфликта Шарман, объявляя их убитыми, а тут еще и мы выскочили — бесхозные, потерянные. От отправки на «базу» нас спасло то, что они узнали обо мне и о вас — не стали пускать в расход столь ценный материал. Этот придурок, Хунэ, решил повести собственную игру. Идиот.

Хунэ — Белый Богомол… И вправду, придурок, убитый своим подчиненным.

— Может ты знаешь для каких экспериментов им потребовался материал?

— Может и знаю… Вроде бы — киберсращивание.

Еще одна страшилка — машины с остатками человека, кибер-органическое оружие. Ничего, выживем — разберемся.

Мы проторчали в той комнатушке более двух часов, когда Викен дала разрешение на выход. В посте-кнопке был всего лишь один легкий скафандр и тот под толсина, и как мне ни хотелось, чтобы его одела Викен, это было бесполезно, она в нем просто утонет. В коридорах было очень холодно и хоть система работала на всю, восстанавливая прежние параметры, ей потребуется еще час-полтора. Мы без эксцессов дошли к своим… Наше появление почему то восприняли как само собой разумеющееся, то ли люди успели поверить в успех пока выла сирена и за пределами их отсека все умирали, то ли они считают меня богом способным выкрутиться из абсолютно любой ситуации.

Когда мы вошли в главный пост, только трое смогли проигнорировать увиденное зрелище. Викен, капитан Тарасов и старпом — они просто проследовали к рабочим местам. Викен и Тарасов просто спихнули изуродованные трупы себе под ноги, старпом отпинал чуть в сторону и с показным комфортом уселся. Пока все это происходило, остальные пришли в себя и тоже начали рассаживаться — кто брезгливо, а кто спрятав эмоции, убирать, сбрасывать бывших хозяев с их мест.

Все включились в работу, наш корабль обнаружился неподалеку, внешне целый и невредимый. Мы отсоединили жилые «десантные» отсеки и пристыковали наш «сокол», на всё ушло более трех часов напряженной работы.

После мы легли на прежний курс к дальним вратам. После уборки трупов, часть людей перебралась на наш корабль, проверяя и восстанавливая его дееспособность. План был прост — идти с пристыкованным «Соколом» по хинской территории, уничтожая тяжелым оружием десантовоза всех, кто попадется нам на пути. Если врагов окажется слишком много, то оставить команду смертников на хинском корабле прикрывать наш отход на быстроходном «Соколе».

Девять часов мы выжимали все возможное из мощного, но тихоходного грузовика, которым по сути являлся хинский корабль. Людей на посту не хватало, ведь часть занималась «соколом», кое-кому приходилось даже скакать из кресла в кресло. Идя на предельной скорости, мы сканировали пространство в поисках засады или преследователей — никого. А вот и врата…

Думаю, не только у меня сердце сжалось от безотчетного страха и не перед мигом перехода, а перед неизвестностью и возможной «ошибкой» врат.

Но все обошлось, мы оказались там где и рассчитывали, десантовоз вновь набрал ход.

— Викторова! — раздраженный оклик капитана Тарасова, — Почему не…

Викен лежала откинувшись в кресле как будто спала, рука безвольно свешена, голова чуть откинута набок. Кошмарная маска глубоко запавших глаз в обрамлении синяков и буро-красная масса ниже…

Живые так не выглядят.

Холодная пустота медленно поднималась откуда-то изнутри, грозя затопить все.

— Таисию сюда! Живо! — слышится как бы в отдалении рык Тарасова.

Кто-то подходит и словно боясь, дотрагивается до ее шеи.

— Жива. Но пульс слабый.

Жива… Жива… Жива! Ярость заталкивает холодную пустоту в тот неизвестный угол, откуда та вылезла. Девчонка жива! Тарасов предлагал ей уйти, заменить ее у пульта, она отказалась! Сама виновата — героиню корчила. И вообще надо разобраться… Во многом надо разобраться.

Ярость прояснила голову, выстраивая план дальнейших действий.

Таисия унесла девчонку на грави-носилках, а я, закончив сверку наших координат сдал пост. Самый сложный отрезок пути позади, и хотя расслабляться еще рано, я вполне могу заняться своими делами.

Самарский, старый лис не терял времени зря, он не мог ничем помочь в управлении кораблем, а потому занялся своими прямыми обязанностями. Я нашел его в каюте Богомола.

— Что нашли? — коротко поинтересовался я.

— Насколько я могу судить, комендант безопасности Хунэ, если и доложил о вас, то по своей закрытой связи непосредственному руководителю и только ему. И теперь нам остается только молиться, чтобы этот… руководитель был из «голубей», а не из «ястребов».

— Да уж, — невесело отозвался я, — Если нас перехватят или даже просто растрезвонят, что держали в плену, пусть и недолго Полномочного Представителя Президента в нарушение всех конвенций — нам некуда будет деваться, придется устраивать демарши вплоть…

— До объявления войны, — грустно подхватил фразу Самарский, — Но хины завязли на Шарман, им сейчас не выгодна еще и война с нами. Так что у меня есть надежда, что нам дадут уйти, да и в дальнейшем ХИ сделает вид, что ничего не было. А мы ведь не будем предъявлять претензий, если все случившееся останется в тайне, не так ли?

— Не будем, конечно. Война с ХИ нам не нужна. Вы разобрались, почему они вообще нас схватили?

— Да… Этот корабль был тюрьмой для военнопленных и хинских штрафников, перевалочной базой. Их привозили из сектора Шарман и забирали в сектор Д-5637, именно там мы и обнаружили след.

— И направили все сканеры на него…

— Проскочив мимо хинской базы-лаборатории, — закончил мысль мой помощник.

— Мы не скрывали своего маршрута…

— И это тоже могло спровоцировать хинов на нападение — мало ли что мы успели вынюхать. А когда поняли что на борту Представитель, сначала растерялись, а потом Хунэ решил повести свою игру.

— Да. Есть информация о базе?

— Закрыта. Но дома ее вскроют. Александр Викторович, — у Самарского появилась профессиональная вкрадчивость в голосе, — мне надо знать, что произошло после того как вас забрали.

— Конечно надо, — хмыкнул я, — Я и сам хочу знать, ЧТО произошло… после того как меня забрали.

— То есть? — осторожно спросил Николай Николаевич, — Вы не помните?

— Ну, не настолько все плохо. Не переживайте. Вкратце дело было так. Богомол хотел какого-то заявления от меня, я не вслушивался готовясь к пыткам, но пытать начали Викен. Палач жег ее лицо кислотой и… в какой-то момент меня освободили. Палач парализовал Богомола, освободил меня, затем Викен; одел ее, дал мне одежду, сделал «ключи», ослепил полностью беза, впрыснул ему нео-нашатырь и оставил подыхать.

— Забавно, — задумчиво произнес Самарский.

— Вот именно. Палач называл Викен Хейсой. Закрыл ее собой от игл. А когда умирал, то была такая сцена, что слезами хоть залейся — классическая хинская драматургия: вспомнили и о гадании, и о том что в следующей жизни все будет хорошо, — эта фраза вышла злой и циничной.

— Я хочу знать о нем все, — приказал я, — Складывается впечатление, что палач действовал на эмоциях, но надо проверить, не действовал ли он по указке своего руководителя «голубя», вопреки «соколу» Хунэ.

Мой помощник задумчиво кивнул.

— Да, я выпотрошу базу с личными делами, ребята помогут взломать… Странно все это.

— Да уж, странно.

Оставив Самарского, я отправился на поиски Викен. Таисия, оказывается, оттранспортировала ее на «Сокол», в родные стены, так сказать. И то правильно, если хины не успели разграбить корабль, то у нас найдется все необходимое для оказания помощи в полном объеме.

Наша милая доктор колдовала в своей вотчине с азартом фанатика своего дела. Обычно при общении со мной она чуть смущалась — легкая влюбленность, но в этот раз не дала мне и рта раскрыть, попросив, чтобы я пришел через час. Несмотря на сильное желание узнать хоть что-нибудь, мешать ей я не рискнул и послушно покинул медотсек.

Чтобы убить время, я помог нашим в нудной, но необходимой тестировке систем корабля. Через два часа я вновь был в медотсеке, Таисия уже не возилась с образцами и реген-растворами, а сидела за пультом, значит можно отвлекать.

— Рассказывайте, — просто сказал я.

— Сильное нервное и физическое истощение послужили причиной глубокого обморока, — привычно начала она. — Кислотные ожоги на лице: повреждена кожная и мышечная ткань, но… все не так плохо, как кажется — двигательные нервы целы, сквозные раны невелики… «Заплатки» я поставила раститься. Так что думаю, месяца три-четыре и… все будет «совсем неплохо», а через год и следа не останется… Ну, если не делать глупостей, конечно. Тяжело ей будет с «баллоном» на лице первые недели две, но после пересадки и приживления «заплаток», ограничимся только пластырем.

— Эти ожоги… Что вы еще можете о них сказать?

— Ну… Раз вы спросили… Я думаю, что надо было очень постараться, чтобы нанести столь минимальный вред при столь впечатляющем внешнем результате.

— Насилие?

— Нет. Сексуального насилия не было, — успокаивающе заверила она меня.

Мне действительно стало спокойнее, не хотелось быть виноватым перед Викен еще и в этом. Но…

— А добровольный секс?

Таисия шокированно моргнула, потом пересмотрела записи на визоре.

— Нет, не было.

Не было… Да и когда б они успели? Голубки…

В голове складывалось решение… Неправильное.

Не ошибочное, нет, именно неправильное — решение, нарушающее правила и нормы.

Я не могу потерять эту мелкую синто полностью и безвозвратно. И пусть она мне не принадлежит, и уже вряд ли когда-нибудь станет моей, но… Если не она сама, то хоть ее часть — моя по праву — в контракте прописано.

— Сколько ей лежать в регенераторе?

— Не менее четырех дней, — тут же мобилизовалась Таисия, готовая отстаивать пациента, и давая понять, что раньше она ее ни под каким видом не выпустит, кто бы и о чем ни просил.

— А в каком состоянии ее репродуктивная система?

— В нормальном, — осторожно и ничего не понимая, ответила доктор.

— Когда созревание?

— Через… пять дней…

«Отлично»…

— Алекса…

Я перебил.

— У нас есть возможность произвести забор генматериала и сохранить его? — спросил я, жестко глядя ей в лицо.

— Да.

— Я хочу чтобы вы произвели забор материала до того, как Ви… Саламандра Викторова окончательно придет в себя. Хочу, чтобы в регенераторе она пробыла столько, сколько нужно и вышла максимально дееспособной. Вам все ясно?

Таисия вспыхнула.

— Вы требуете, чтобы я украла у нее яйцеклетку?

— Я должен повторять приказ? — мой тон холоден, спокоен и… пренебрежителен: оправданий и объяснений — не будет.

Таисия бледнеет от оскорбления. Наши с ней отношения были «человеческими», а не «начальник-подчиненный». Не простит… Не будет больше милых вечеров-посиделок и обсуждений архаичной литературы. Всегда приходится чем-то жертвовать.

— Я поняла вас, господин Полномочный Представитель Президента, — в голосе лед, а на лице пылает обида. Она смотрит в визор, и готов поклясться, не видит ничего.

— Таисия Никифоровна, — она вздрагивает от моего теплого и дружелюбного тона, с трудом удерживая отстраненное выражение лица, — я ведь могу рассчитывать на безукоризненное выполнение и максимальный из возможных результат?

Она борется с собой.

— Я, кажется, не давала повода сомневаться в своей компетентности и добросовестности, — процедила доктор сквозь зубы.

— Совершенно верно, никогда не давали.

Она не сдержалась и бросила на меня полный негодования взгляд, мол, чего ты опять прикидываешься добреньким? Я все о тебе поняла!

Милая девочка, совершенно неискушенная в таких делах, будь на ее месте Викен, та бы принялась задавать уточняющие вопросы, по делу конечно, но так, чтобы я прочувствовал, какой я моральный урод, и насколько низко пал.

Самое забавное, что я в своем праве: этот чертов сан-контракт позволяет мне распоряжаться генматериалом Викен без ее согласия, а раз согласие не нужно, то мне вовсе не обязательно ставить ее в известность.

Мы благополучно миновали «врата», ни засады, ни преследования не было, впереди два ничейных сектора-пустышки.

Самарский нашел личное дело палача Йинао Тяня.

Удивительная история, только у хинов возможен такой бред. Чиновник проворовался и покончил с собой, в назидание остальным, его двух сыновей продали в рабство, и хозяином мальчиков стал Вэйхао Цепной Пес. Что стало с младшим — не понятно, а старшего учившегося на врача, сделали палачом. Выяснилось также, что Йинао Тянь доучивался на Синто.

Николай Николаевич предположил, что синто ухитрились поставить ему гипноустановку, но эта версия не выдерживала критики. Во-первых, наверняка Вэйхао не выпустил бы своего раба, не обеспечив защиты от такого. Во-вторых, под гипноприказом, особенно предполагающим пожертвование жизнью ради объекта, человек тупее и безэмоциональнее, а эмоции у них обоих, можно сказать, «били через край».

Прошли еще сутки, и серый от усталости Самарский доложил.

— Я нашел запись допроса… пыток Викен. Звука не было, но я провел расшифровку по губам.

— И?

Николай Николаевич пожал плечами

— Смотрите сами, не хочу лезть с выводами.

Меня немного разозлил этот ответ, я достаточно доверяю ему и его суждениям, и у меня нет свободного времени пересматривать видео. Плюс… не горю я желанием любоваться на пытки Викен. Но раз Самарский отказался высказываться, значит, тому есть веские причины, с которыми нужно считаться.

Плоская картинка, не лучшего качества… Изящная и беззащитная фигурка растянута на станке, рядом высокая фигура палача, двигающаяся с какой-то отвратной нечеловеческой грацией. Между «заходами» ее глаза все время следят за ним. Она все время пытается поймать его взгляд, губы беспрестанно что-то шепчут. Самарский включил программу и чужой механический голос бесстрастно заговорил.

— Йинь, ну посмотри на меня, Йинь. Это же я, Хейса, ты помнишь меня, помнишь… такое нельзя забыть. Помнишь, как мы сидели под деревом, Йинь, помнишь? А на остановке монорельса, ты хотел меня поцеловать, но звонок на браслет оказался так невовремя, Йинь… Йинь, а потом мы ехали и я прижималась к тебе как к брату, Йинь… Мне тогда было страшно, я была не готова, Йинь… Йинь, я единственный светлый лучик в твоей жизни, ты убьешь меня? Убьешь меня, Йинь? Убьешь свою Хейсу? Как ты сможешь жить убив меня, Йинь? Судьба свела нас, кто бы мог такое представить, Йинь. Судьба привела меня к тебе, зачем? Зачем, Йинь? У меня другое лицо, но ведь ты узнаешь меня, узнаешь голос, ты знаешь что это я, твоя Хейса, Йинь…

Палач не слышит или не хочет слышать и худенькое тело выгибается дугой от боли. Я отвожу взгляд и натыкаюсь на Самарского.

— И вот так четыре часа, — комментирует он, — Потом камеру отключили и у них было минут десять… Видать, договорились…

— Выходит, действительно совпадение? Попасть в руки к знакомому палачу, с которым связывают какие-то… романтические отношения? И он действовал не по приказу свыше, а поддавшись эмоциям? — спросил я.

— Ну… я не вижу другого объяснения. Игра? А результат игры? Что вы дадите ей за спасение себя и команды?

— Да ничего, — пожал я плечами.

— Вот именно. Что бы она ни сделала, полного и безусловного доверия ей все равно не добиться, не так ли?

Я молча кивнул.

— А пострадала она нешуточно, — закончил мысль Самарский.

— Значит пресловутая синтская Судьба. Стечение обстоятельств: безумный, верней, безумно влюбленный палач и ее знания о кораблях… Я бы не смог задать команды, там даже не было графического интерфейса.

— Да и я б не смог, и половина команды не сумела бы разобраться с постом-кнопкой. Как ни странно и неуютно это констатировать — везение. Дикое везение, — резюмировал Николай Николаевич. — Впрочем, невезение перед этим тоже было дикое.

— Это уж точно.

Еще четверо суток и один переход через «врата» и мы подошли к нашему сектору-пустышке. Оставив десантовоз, мы прошли через врата на своем корабле, и с замиранием сердца получили информацию от сканеров — дома! Мы дома! Выпустили сигнал SOS. Прошло девятнадцать часов, мы подходили ко вторым вратам сектора, как навстречу выскочили два спасателя-спринтера. На космо-жаргоне эти корабли звались «сенбернарами», а коротко «сенями», они всегда шли в паре. На одном было все необходимое для поддержания жизни на пострадавшем корабле: еда, медикаменты, фильтры, генераторы кислорода, на втором — все, что нужно для устранения стандартных неполадок. Пара «сенбернаров» всегда неразлучна, даже врата они проходят состыковавшись, чтобы при «ошибке» врат их не разбросало по разным секторам.

Эфир наполнился шутками и прибаутками, Тарасов для виду хмурился, но не одергивал ни своих людей, ни «сеней» — все были рады. Сейчас, согласно инструкции «медсеня» заменит нам фильтры и подбросит что-нибудь для медотсека, «техсеня» тоже чем-то поделится и мы дружно, под конвоем «собачек» пойдем через наши сектора.

После стыковки, когда из люка один за другим показывались спасатели, старпом не выдержал

— Детский сад, какой-то, — пробурчал он довольно громко.

Все ребята были только-только из училищ, похоже, это была для них первая операция, и их просто распирало от энтузиазма. Наша техслужба наоборот впадала в мрачность, прямо пропорциональную радостному настрою гостей.

Но ничего, все обошлось, через четыре часа спасателей выпроводили обратно. Еще час на их состыковку и подготовку к переходу и мы в другом секторе. Нашем.

Подождав разсоединения «сеней», корабли на максимальной скорости пошли через сектор. Техперсонал и офицеры уставшие, но радостные от скорого возвращения домой разбрелись спать, а я отправился в медотсек.

Посещения медотсека оставляли тягостное впечатление и не из-за холодной враждебности Таисии — Викен не хотела оживать, не хотела приходить в себя. Поначалу этого не было заметно, но после третьего дня доктор забила тревогу, вывела ее из сна, попробовала поговорить, нарвалась на мертвую отстраненность пациента и обеспокоилась пуще прежнего. После забора яйцеклетки Таисия потребовала, чтобы я поговорил с Викен. Я отказался.

Я не знаю, что ей сказать, что даст ей силы жить дальше. Хуже того, я не знаю, что может ранить ее еще больше.

Но так не может продолжаться до бесконечности. Ситуацию надо разрешить.

Таисия уже уходила, когда я перехватил ее в дверях.

— Изменений нет, — сквозь зубы процедила она.

— Разбудите ее, я хочу с ней поговорить.

Доктор попыталась что-то прочесть на моем лице — напрасная трата времени, и молча вернулась за свой пульт. Десять минут полного молчания, самое время собраться с мыслями, да что-то никак не получалось.

Что я ей скажу? В каком тоне повести разговор? В жестком? Мол, хватит валяться? Но…, думаю, я не смогу сейчас на нее надавить — всему есть предел, даже моей властности и жесткости.

В индифферентном тоне, на котором строилось наше общение? Нет… Смысла нет… Вранье… Лучше ничего не говорить, чем врать.

Правда…Чувства… А какие они? Я часто прислушиваюсь к интуиции, к чувству опасности, к уменью чуять ложь, но остальные чувства… Чувства к людям… Я люблю своих детей… Елена, моя жена, мать моих детей, верный соратник, мой светский тыл. Мы всегда были с ней друзьями, наши чувства были теплыми и уютными, никаких страстей и прочей белиберды.

Викен сломанной куклой лежащая в кресле… Странный мертвящий холод от этого зрелища… Я не знал, что такое может быть со мной. Злость и раздражение на всё связанное с хином-палачом. Мне стоило нескольких часов самокопания, понимание того, что я ревную. Ревную абсолютно чужую мне девчонку-иностранку. Ревную зло и яростно, скрывая от самого себя такое глупое и недостойное чувство.

Вот поэтому я и не хотел с ней говорить — если я выплесну на нее всю правду, если я сообщу ей, что люблю ее странно и дико, удивляясь сам этой любви, вряд ли эта информация подымет ее на ноги.

Но поговорить надо, надо понять, что ее держит, что не дает жить дальше.

— Александр Викторович, — Таисия зовет уже не первый раз.

— Да

— Можете зайти, она уже приходит в себя.

Я зашел в крохотный бокс с регенератором.

Мне отчего-то казалось, что Викен должна сильно похудеть за эти дни… Глупо… Питание было налажено, а регенератор заботился и о тонусе мышц в том числе, так что с телом все было в порядке. А вот лицо, голова… Волосы были спрятаны под шапочкой, уродуя форму головы, на глазах маска-очки. И очки и шапка подклеены, чтоб не затекал реген-раствор. Две мягкие трубочки заведены в… нос, его тоже восстанавливать и восстанавливать…

Она лежала утопленная в растворе. Как с ней разговаривать?

Я оглянулся на Таисию, та поняла мое замешательство.

— Она все слышит и синтезатор речи дает ей возможность отвечать, — донесся из динамиков чуть искаженный голос доктора.

Я не припомню в своей жизни случая до этого дня, когда я абсолютно не знал что сказать и что сделать. Никогда еще не чувствовал себя столь жалким и беспомощным, как в тот момент, нависая над регенератором.

— Викен… Викен…

Она сфокусировала взгляд на мне, но что она чувствует и думает, понять было невозможно — очки и мутноватый раствор мешали рассмотреть.

— Через сорок часов мы будем возле Святорусской. Тебе надо выйти из регенератора и освоиться к моменту посадки…

Всё тот же немигающий взгляд, я наклонился к куполу, стараясь рассмотреть, уловить хотя бы намек ее эмоций.

— Викен, ну что же ты? — вырвалось у меня.

Глаза закрылись, а я в досаде закусил губу, не время для упреков, даже мягких. С минуту длилось молчание, я лихорадочно искал слова, но что скажешь? Потерпи несколько месяцев и все вылечится, лицо станет таким как прежде? Она сама это прекрасно знает. Утешать, что мол это всё пустяки? Вранье. Не пустяки. Восстановление будет той еще пыткой. А женщине ходить с пластырем на все лицо…

— Я выйду, как только доктор выпустит меня, — вдруг прозвучал чужой женский голос. Синтезатор, будь он неладен… Глаз она так и не открыла.

— Хорошо… Я буду ждать…Возвращайся.

Наградой мне был пристальный взгляд. Ведь ей еще хуже видно, чем мне, пришла запоздалая мысль.

Таисия не стала откладывать «выход» и через три часа я снова спешил в медотсек — забирать. Забирать свою… синто.

Когда я зашел, доктор давала последние наставления.

— Любые, я подчеркиваю, любые странности или ноющая боль — сразу ко мне. Не стесняйся и не думай, что я приму тебя за ипохондрика. Лучше ты придешь без повода, чем мы упустим нарушение процесса.

— Я поняла вас, доктор, — глухой голос, но такой родной. Викен приподнялась в кресле и оглянулась… «Банка» на лице… Намордник, студенистый пузырь грязно-розового цвета с щелью рта, все подклеено и закреплено эластичными повязками. Наверное противное зрелище, но не для меня, я был рад видеть ее глаза и тому что мог читать эмоции. Сейчас она был напугана, моя маленькая синто прятала страх.

— Таисия Никифоровна сказала, что тебя пока нельзя оставлять одну, — начал я.

— Да, — с готовностью подтвердила доктор, — и каждые три-четыре часа на осмотр, не считая до и после сна.

— Расположишься в моей каюте, — продолжил я, — места хватит.

И я помог встать ей с кресла, девчонка все еще была очень слаба, но уже хотела быть самостоятельной.

— Мне не стоит обременять собой моего Cана, — произнесла она, глядя в пол.

«Ну нет, к прежним играм мы не вернемся».

Я нежно погладил ее по голове и туго заплетенной косе, она удивленно вскинула глаза.

— Ты меня совсем не обременишь, — с улыбкой заверил я, — Пойдем.

И я, взяв ее за руку, повел из медотсека.

Это глупо, это полный идиотизм, но я был счастлив оттого, что она послушно идет рядом, словно маленькая девочка.

Когда мы зашли ко мне я, оставив ее в гостиной, отправился в спальню достать вторую подушку и одеяло.

— Сейчас бортовая ночь, — крикнул я из спальни.

— Я поняла, — глухо ответили мне, — Вы хотите спать? — она стояла уже на пороге комнаты.

— А ты нет?

Она пожала плечами.

— Я немного устала.

— Двоим места хватит с лихвой.

Она молча кивнула, соглашаясь, я был готов спорить и уговаривать, но не пришлось. С ней никогда не знаешь чего ждать. Синто…

— Идите в душ первым, я буду долго возиться.

— А тебе можно? — не удержался от вопроса я.

Она не разозлилась на такой избыточный контроль, опять кивнула

— Не переживайте.

Два простых слова, мягко и понимающе.

Такого не было ни разу за все эти месяцы.

Захотелось подойти и обнять ее крепко-крепко, целовать лоб, глаза, ушки, гладить волосы… Это желание было столь сильным, что я схватил полотенце и поспешил в душ, дабы не натворить лишнего.

Когда я вышел, она сидела в гостиной, уставившись в одну точку, так сидят люди во власти воспоминаний, не в силах их отогнать. Наплевав на неподобающий вид, я подошел и присел рядом.

— Не можешь забыть?

«Не может… Только вот что? Пытки, или умирающего палача, или еще что-то?»

Она смутилась и пожала плечами. Я взял ее за руку

— Вы не употребляете алкоголь считая, что все нужно переживать не затуманивая разум, но это просто один из способов снять напряжение. Он помогает тогда, когда на пси-техники не остается сил ни душевных ни физических. Никогда не думал что буду уговаривать кого-то напиться, сам почти не пью, ты знаешь… Но тебе сейчас нужно… нужно отпустить вожжи, нужно выплеснуться…

Вначале она удивилась моим словам, потом задумалась, как будто взвешивая и что-то вспоминая, а потом еле заметно отрицательно покачала головой.

— Нет, алкоголь я не буду. Но вы правы… Выплеснуться надо, — задумчиво закончила она.

Не дождавшись продолжения разговора, я ушел в спальню и лег на свою половину. Викен еще какое-то время посидела в гостиной, а потом еле слышно прошмыгнула мимо меня в душ.

Я почти уснул под шум воды, когда раздался заглушенный крик, почти стон… Мне удалось убедить себя что это прислышалось во сне, как он повторился.

Боль, отчаяние, обида.

И еще раз…

Это она. Она кричит!

Викен сидит скрючившись на полу, спрятав лицо в коленях, руками вцепилась в волосы и, кажется, рвет их. Подхватываю, уношу, она начинает отбиваться… хоть бы у нее не проснулись рефлексы бойца, иначе регенератор мне обеспечен. Но нет, она почти не дерется. Тело сотрясают рыдания. Закутываю ее в простыню, буквально пеленаю, чтоб не натворила лиха ни себе ни мне.

— Это ненадолго понимаешь? Ненадолго! — кричу я, — Банку снимут через две недели, если дурить не будешь.

— Почему? Опять… — доносится мне в ответ.

— Малышка моя, — я прижимаю к себе ее спеленатую, — Ну не достаются победы даром, солнышко моё. В этот раз пришлось заплатить тебе. За всё. За всех.

— Только на ноги встала… только человеком себя почувствовала… — она говорила не в силах справиться с рыданиями, тяжело и прерывисто втягивая в себя воздух, — И опять урод!.. Не тело, так лицо!.. Опять плавать «консервой»! Ты знаешь…, что такое лежать там…, на дне… и дышать через эти трубки…, а мышцы дергают… эти мерзкие стимуляторы?… Знаешь?

— Нет, малышка, не знаю. Но скоро придется узнать.

Она так удивилась, что даже замерла на какое-то мгновение.

— Почему?… придется…

Огромные удивленные глаза над… маской.

— Омоложение, — выдавил я из себя, — Мы обязаны…

Вот уж не думал, что когда-нибудь буду оправдываться по этому поводу.

Но дело было сделано — истерика начала затухать.

— В сорок, да?

— Да…

— Но это ненадолго положат, дня на два…

— Да…

«Думай о чем угодно малышка, но не об этом мешке на твоем лице и не о том, как ты с ним выглядишь.»

Дыхание ее почти выровнялось, но настроение не улучшилось, в таком состоянии можно часами лить слезы.

— Солнышко мое, ты же такая сильная… так чего вдруг? — я гладил ее волосы, почти придушив, настолько крепко прижимал к себе не давая отвернуться, отвести взгляд.

— Я не сильная. Я обычная! — вдруг выкрикнула она в ярости, — Обычная! И я…

Тут она оборвала себя и все же ухитрилась отвернуться.

Разговора не будет.

Я уставился на тонкую, изящную шейку… Эту шейку уже ломали… Дядя-любовник. Как ни странно, я его понимаю… Эта девчонка доведет до бешенства любого.

Я впился жестким поцелуем в место, где билась жилка, Викен тихо вскрикнула и выгнулась. Еще и еще раз… Наверное ничего не было слаще этой тонкой кожи и бьющегося в сладких конвульсиях тела подо мной.

Но она все же вырвалась, выскользнув из кокона, в который я ее спеленал.

— Отстань, — с каким-то непонятным страхом и неуверенностью произнесла она.

Я просто смотрел на нее. Не отстану, конечно же. Ни за что.

— Отстань! — уже тверже крикнула она, — Мне не нужна твоя жалость!

— ДУРА!!! — от моего крика задрожал визор на стене. — КАКАЯ жалость!? Я люблю тебя, идиотку! Меня чуть инфаркт не хватил, когда я решил, что ты сдохла там на посту! А когда ты в регенераторе… Да ты…!

Я схватил ее, ошалевшую от моих слов, и подмял под себя, прижимая ее руки

— Ты глупая-глупая девчонка…

И чтоб не успела ничего сказать, поцеловал с другой стороны такую же трепетную венку…

Просыпаться было немного страшно. Мало ли что взбредет в голову этой малахольной синто, возьмет и разобьет то маленькое и хрупкое счастье, родившееся этой ночью. Не открывая глаз я потянулся туда, где по моим расчетам должно было быть ушко и… наткнулся на что-то студенистое и неприятное. «Банка». Я открыл глаза, чтобы увидеть этот экзаменующий взгляд…

Ну я тебе покажу, экзаменатор!

Спустя секунду раздались крики

— Ай! Ай! Больно! Ты что с ума сошел!?

— Ты все поняла? — ласково спросил я.

На круглой упругой попке виднелись следы зубов.

— Хам! — она силилась удержать оскорбленное достоинство, — Не смей так больше делать!

— Ты тоже не смей так больше делать, — предложил я.

— Хорошо, — согласилась она.

— Хорошо, — эхом ответил я.

— Болит! — обиженно продолжила она

— Полечим!

После прилета на Святорусскую меня закрутили дела, а Викен надо было все же лечь в больницу, для быстрого и результативного восстановления. Но как только у меня появлялось «окно», я как восемнадцатилетний кадет несся к ней. Затащить в кладовку для невозможного ураганного секса или развлечь рассказом во время ее «плавания». Или просто посидеть и подержать ее за руки ничего не говоря, зная, что ей становится легче, когда я рядом, ведь регенерируемые ткани болят и немилосердно чешутся.

Представитель не вправе придавать такое большое значение какой-то девчонке-иностранке. А скрывать это сумасшествие я не мог, единственное, что оставалось — делать вид, мол, все несерьезно, и это лишь прихоть, развлечение и способ сбросить рабочее напряжение.

А напряжение было нешуточным. Ситуация очень осложнялась неопределенностью и нехваткой информации как с нашей стороны, так и с хинской. Хины не могли понять, какова роль коменданта безопасности Хунэ в происшедшем, был ли он нашим агентом с самого начала? Ведь это он убил всю команду десантовоза. А может, он месяцами снабжал информацией о работе «базы»? А может, он наврал о захвате Представителя? Хины терялись в версиях. И Восьмой с Двенадцатым, ответственные за ХИ, «танцевали на углях» то успокаивая и отрицая сам факт захвата нашего корабля, и мое пребывание на нем, то начиная туманно угрожать, когда хины зарывались.

Естественно, мне и Самарскому приходилось все время «консультировать» коллег, вычисляя и угадывая, что могут знать хины, а что нет. За всем этим мы с моим помощником упустили одну немаловажную деталь — отношения Викен и палача.

Когда я понял, что допустил банальную и, тем не менее, непростительную халатность в этом вопросе, то уже не успевал исправиться — не хватило буквально одного дня. Всего-то и надо было: расспросить Викен, а потом нагрузить Крутецкого и Лепехина, чтоб нашли подтверждение ее словам.

На заседании я приготовился «выгребать». Вроде бы и на Скальной все замечательно «порешал», и не виноват в ошибке врат, и чудом от хинов ушел, а принес всем немалые проблемы. И открыто меня в них не обвинить, и подспудное раздражение коллег некуда не деть. А тут подставился, дал повод попинать себя от души за все успехи, чтоб не забывался.

Когда прозвучал вопрос, и я уже набрал в грудь воздуха, как заговорил Семнадцатый — Древний, он знал об этом прозвище и посмеивался над ним. В гробовом молчании он доложил, что, мол, Викен заключив разовый контракт со службой обеспечения порядка на территории Институтов Синто, была внедрена к студентам под видом дочери кого-то из Золотой сотни, нелегала с Кхана Хейсы Феймей. Кто-то убивал студентов хинов и обычными путями убийцу не могли вычислить, вот и запустили «метаморфа». Будучи на задании Викен тесно общалась с Йинао Тянем и русскими Раджем Фатхи и Назаром Вольновым. Более того, так вышло что она спасла Йинао Тяня, когда тот пытался выманить убийц на себя и те его чуть не прикончили. И Фатхи и Вольнов подтверждают, что Тянь с самого начала испытывал к Феймей-Викен иррациональную и даже болезненную тягу, нешуточно ревнуя ее. Зная, что она «дитя дракона», тем не менее, не предпринял никаких попыток отправить ее на ХИ своему хозяину Вэйхао.

— То есть, — резюмировал Древний, — Доктор-дознаватель Йинао Тянь действовал не по здравому рассуждению и не по приказу, а по веленью страсти, так сказать.

— А почему ВЫ нам это рассказываете? — подал голос Шестой, скотина никак не может успокоиться по поводу Скальной. Ему, кстати, зад хорошо наскипидарили за то, что прохлопал рабовладельца на подконтрольной планете.

— Потому что сейчас поиски инфо-бомбы Шепота не требуют моего персонального вмешательства, а семейка Викен всегда была моей головной болью. Это вот Александр Викторович, наглый браконьер, увел у меня такую перспективную дичь, как некст Викен, перекрестив ее в Саламандру Викторову.

— Ну кто тут еще браконьер, — пробурчал я подхватывая шутку, не зная чем обязан такой помощи. Мы со стариком неплохо ладили, да и с Викен он проводил много времени, но нет ли еще каких резонов?

— Да… и страстно влюбленный дознаватель, и умение обращаться с постом-кнопкой, и пароль единожды вводимый угадан: совпадения просто сказочные, вы не находите? — заговорил Второй, — И вы зачастили в больницу к своей спасительнице…, — вот неймется старому хрычу.

Я пожал плечами.

— Серго Олегович, не надо намеков. Я прекрасно помню, что она иностранка, несмотря на ее временное гражданство, и я помню кто я. Это во-первых. Во-вторых, да совпадения сказочные, но их уже проверили со всех сторон — это действительно совпадения. В-третьих, вы не знаете тонкостей связывающего нас контракта, и не вам судить: зачастил я или наоборот пренебрегаю своими обязанностями «сана».

— А, ну да, вы ж у нас рабовладелец, — уколол, как мог Шестой.

— Нет, я у вас человек, взявший на себя заботу о младшем, принявший его в семью, и поручившийся своим именем за его сохранность и довольство, — огрызнулся я.

После этой пикировки мы все же перешли к основному вопросу — докладу Восьмого и Двенадцатого: им все же удалось удержать ХИ от каких-либо активных действий. Нигде не появилась информация о захвате русского корабля и Полномочного Представителя Президента, нигде не было ни слова о тайных разработках ХИ кибер-органических машин. Равновесие достигнуто. Войны не будет. Зато нашей разведке подбросили еще одно направление — хинские исследования.

Президент с молчаливым одобрением выслушал всё, не задав ни единого вопроса. Его молчание — высочайшая похвала, мол, молодцы, справляетесь и без меня. «Решающий камень на чаше весов» — очень емкая метафора о роли и месте нашего Президента в управлении РФ.

После заседания Древний сам подошел ко мне и, оставив своего помощника-беза, напросился лететь со мной.

— Вы часом не к Саламандре своей? — в старческой манере обратился он.

Я собирался к Викен чуть позже.

— Нет, у меня еще есть дела.

— Ну и правильно… ну и правильно… — я слишком хорошо его знал, чтобы это бормотание сбило меня с толку, и поэтому ждал.

— Вы уже задумывались, кого возьмете ей на замену? Оставшиеся пару лет пролетят, и не заметишь.

Вот оно в чем дело. Прощупывают насколько все серьезно.

— Пока нет. Не задумывался, — светским тоном отозвался я, — Да и не исключаю я возможности того, что Саламандра захочет продлить контракт.

Я нанес пробный удар, ожидая реакции.

Старик пристально, с каким-то грустным пренебрежением посмотрел на меня.

— Не исключаете? — насмешливо переспросил он. — Напрасно. Вам следовало бы лучше знать, тех с кем работаете. Впрочем… это все молодость. Она делает нас самоуверенными и невнимательными к подробностям.

— Ну так поделитесь вашей мудростью, — за шуткой я скрыл раздражение завуалированным оскорблением, — а то вдруг не успею обрести свою.

— А вот это здравая мысль, по поводу «не успею». Если делать много глупостей, то можно и не дожить до мудрости.

— Что вы имеете в виду? — отбросив всякие шутки, спросил я.

— А то, что вы взяли себе в игрушки матку бурского флафа. Я ясно выражаюсь?

— Вполне.

«Матка бурского флафа» известная метафора.

— Скажите, это была ваша инициатива по поводу палача-хина? — спросил я.

— Нет. Ее. — видя, что я удивлен, Древний продолжил, — Да, она очень умна и она на вашей стороне. Пока. Но подумайте вот о чем: насколько опасной может стать эта женщина, если возненавидит вас.

— С какой стати ей меня ненавидеть?

— Уууу… Молодой человек… — и старик откинулся на спинку кресла, давая понять, что разговор окончен.

Мне осталось только размышлять обо всех этих недомолвках.

Как бы там ни было, Викен достаточно умна, чтобы спросить меня, прежде чем поверить информации со стороны. Генматериал… считай украденная яйцеклетка… это может ее взбесить, но думаю, я смогу ее успокоить и все объяснить. А что еще? Да вроде бы ничего.

Дни летели как сумасшедшие в круговерти забот и проблем: мое обширное и главное рассредоточенное хозяйство требовало неусыпного контроля. Неприсоединенные планеты уже сами по себе достаточная головная боль — если какая-то из них упадет в объятия ЕвСа или ХИ, это будет поставлено мне в вину, а еще безкислородные Малахит, Домна и теперь вот Скальная. Как всегда катастрофически не хватало толковых людей. И если на внешней политической деятельности у меня остался устоявшийся, проверенный штат и сработанная команда, то толковых управленцев способных держать в руках безкислородники с их промышленными комплексами и портами я был готов переманивать откуда угодно. Ханди и ее люди курсировали между Скальной и Домной, но долго так продолжаться не могло. Наконец ситуация более-менее разрешилась: «подняли» своих, на их места нашли «чужих», в общем: заткнули дыры в первом эшелоне и уже без дикой спешки принялись укомплектовывать второе и третье звено власти на трех моих планетах.

За всеми этими заботами я как-то упустил момент, когда наши отношения с Викен изменились. Совсем чуть-чуть.

Наверно в какие-то моменты я по привычке проявил чрезмерную властность, не прислушался. А надо было — синто не из тех, кто с радостью сядет на шею и расслабится, позволив нести себя куда угодно. Она из тех, кто хочет идти рядом на своих ногах, почти не опираясь на спутника. Умом, отстраненно, я это понимал, но привычку повелевать, так просто не отбросишь.

Случилось то, что должно было случиться.

Совершенно этого не ожидая, в ответ на какую-то пустяковую просьбу или предложение я услышал «Хорошо, мой Сан» — и не сдержался.

Ни один человек в моей жизни до нее, и близко не мог так быстро и… качественно выводить меня из себя.

Схватив ее за локоть и притянув к себе, я спросил еле сдерживаясь

— За что? За что вдруг мне эта словесная пощечина, скажи?

Молчит. Смотрит в пол. Меня прорвало.

— Я мотался к тебе в больницу, бросая все! Наплевав на подозрения и сплетни! Я провожу с тобой каждую свободную минуту! Забросив семью, детей! Что тебе еще надо? Какие еще доказательства моих чувств? А?

— Точно также можно мотаться к больной любимой собачке, — зло ответила она.

— Держи своих тараканов в своей голове! И не выплескивай! — уже не сдерживаясь орал я, — То что ты сейчас собой недовольна, не любишь себя такой… с пластырем, совсем не означает что я тебя не люблю!

— А что есть твоя любовь? — она тоже перешла на крик, — Опекать и все решать за меня? Врать? Якобы во спасение?

— Когда я тебе врал!? Или ты считаешь, что я не должен врать другим? И я не прав, уверяя коллег в том, что все несерьезно и это лишь прихоть и каприз? Я должен открыто признаться, что схожу от тебя с ума и поставить крест на всем!? На работе? На себе? Да?

— Нет. Ты не должен врать себе, — тихо и устало отозвалась она.

Этот тон был как прыжок в ледяную воду…

— Вот уже два месяца у тебя нет ни времени, ни желания рассказать мне о заборе генматериала и твоих планах относительно него…

— Кто рассказал? — вырвалось у меня.

— Это всё, что тебя волнует? — горько выплюнула она.

Я молчал…

— Твои поступки, то, что ты делаешь, Александр, и чего ты не делаешь — как раз говорят о том, что я для тебя лишь пэт. Ты не принимаешь в расчет мои чувства и желания. Ты всё делаешь для себя.

Сознание отбросило справедливый упрек и ухватилось за последнюю фразу.

— Для себя…? А что же в таком случае мне сделать для тебя? Скажи? Огласи весь список! Все условия, при которых ты не бу…

Тяжелая, сбивающая с ног пощечина…

Мгновения на осмысление того, что она посмела меня ударить, хватило, чтобы девчонки и след простыл. Я ошарашенный упал в кресло. Что произошло?

Что я наделал?

Вопрос с противным привкусом крови из рассеченной щеки.

Благо, дела позволяли взять трехдневный выходной, и я скрылся от лишних глаз в своей горной резиденции. Увлечение сноубордом осталось с детских лет и все так же несло радость и уверенность в собственных силах — это мой метод «борьбы с жизнью».

Спуски успокоили меня, я перестал разрываться от злости то на себя, то на Викен и смог спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.

Я заработал себе врага. На пустом месте. Слова брошенные в запале скандала… Нельзя было подвергать сомнению ее чувства и ее лояльность ко мне. Она простила многое, даже воровство генматериала, но это — нет. Ведь она никогда не давала повода усомниться в себе, всегда и во всем была на моей стороне, отстаивала мои интересы. Я бы на ее месте, тоже не простил, особенно после уверений в любви.

И отослать на Синто я сейчас ее не могу — мало того, что это вызовет дипломатические трения, так ей ведь еще лечиться-восстанавливаться несколько месяцев. Отослать ее куда-нибудь подальше в тихое место, где от нее не будет ни вреда, ни пользы? Только как крайний вариант. Я хотел ее видеть, хотел, чтобы она была рядом, и злился на себя за то, что не могу выбросить ее из головы, что не хозяин себе, как какой-нибудь мальчишка-подросток в период первой влюбленности.

На второй день моего мини-отпуска позвонила Елена, как всегда в хорошем расположении духа с улыбкой на устах. Вот уж кто никогда не злил меня.

— Здравствуй, Мышка, — у нее были маленький носик и ротик в сочетании с огромными глазами, в целом это создавало странное очарование неправильности.

— Здравствуй, Кот…

Мы поговорили о семейных делах, о детях, и я, плюнув на все свои метания и размышления, решил провести следующий день с женой и детьми.

— А, и еще, спрашиваю на всякий случай… Я попросила твою изящную помощницу, — так Елена называла Викен, — помочь мне с организацией приема в честь твоего дня рождения. Она согласилась, но… ее непроницаемость сбивает меня с толку. Может, не надо было?

— Ну почему же, пусть помогает. Только, думаю, она не захочет быть на самом приеме и настаивать на этом не надо.

— Ну конечно, кто ж захочет красоваться с пластырем на лице. Хотя она преотлично вышла из положения — паранджа придает ей еще больше таинственности и шарма… Может ввести ее в моду? Или хотя бы вуаль?

Я рассмеялся

— Ага, она в парандже, ты в вуали… Что обо мне люди говорить будут?

— Что ты нас ревнуешь и бьешь, — со смехом ответила она.

Ревнуешь… Елену я не ревновал никогда. Восприняв как данность ее холодный темперамент, я смирился с ним и нашел способ «поддерживать здоровье» не привлекая внимание к своим любовницам. Когда же четыре года назад Крутецкий немного смущаясь, доложил, что у моей жены бурный роман, я удивился, но не более. «Соперника» проверили со всех сторон, я поговорил с растерянной женой, выяснил, что глупостей она делать не собирается, у них просто одна физиология — и успокоился окончательно. Год этот молодой человек проработал ее личным пилотом, потом его место занял другой. Сейчас у нее новый садовник, и Елена, умничка, прежде чем упасть с ним… в кусты, организовала проверку «кандидата». Хорошая у меня жена, красивая и умная. Но третьего ребенка у нас уже не будет — четыре года назад наши отношения окончательно перешли в дружбу и сотрудничество.

— Дорогой, — она вдруг стала непривычно серьезна, — Ты знаешь, я уже не претендую на твое внимание, но дети… Ох не зря я дергалась от того, что ты не спал весь этот год со своей Саламандрой… Ты ведь не наделаешь глупостей? Ради нас, ради детей…

И она замерла, напряженно вглядываясь в меня — мы никогда не обсуждали и не вмешивались в личную жизнь друг друга, и никогда она не смела не то, что критиковать, а подвергать сомнению мои поступки. И вдруг решилась… Моя жена слишком хорошо меня знала, и самая ожидаемая реакция на такие ее слова — «холодный душ». Но мелкая синто отчасти отучила меня так реагировать

— Не переживай. И не бери дурного в голову, — успокоил я.

Ее лицо разгладилось.

— Мы прилетим завтра с самого утра, так что будь готов.

На том и расстались.

Следующий день прошел замечательно. Мы накатались до упаду, причем сын уже давал мне фору и я, поздравляя его после спуска, на самом деле хотел бы проорать, чтоб он не смел так рисковать. Но вспоминал своего отца, с серым лицом и искусанными губами, поздравлявшего меня, пятнадцатилетнего… Мне тогда еще казалось, что он мало за меня радуется — балбес я был, редкостный. Мама с дочкой, как и положено настоящим snowbunny катались на пологом спуске в свое удовольствие, ничем не рискуя.

А вечером мы всей семьей расположились возле камина, и дочка, удивила всех, попросив рассказать сказку. Тринадцать лет ей уже — почти невеста. Она засмущалась своей просьбы, попыталась что-то объяснить, но и так все ясно: мы очень давно не проводили целый день все вместе и не сидели в полутьме возле огня. Не только ей захотелось вернуть время вспять.

Следующим утром я летел в столицу, четко зная, что должен сделать. Викен я нашел в домике для гостей, она обсуждала по визору меню приема. Закончив разговор и увидев меня она встала и низко поклонилась, принося извинения. Дежавю: такое уже было в нашем посольстве на Синто, ей не привыкать извиняться за чужие ошибки, но не в этот раз.

Поднял ее за плечи, прижал к себе чужую и каменную, прошептав в ухо.

— Прости меня, я сказал то, что не думаю. Со зла… Кончится контракт — отпущу, не бойся, не переживай, — и действительно от этих слов она чуть вздрогнула и… оттаяла, — Прости, что взял без спросу клетку. Я испугался что могу тебя потерять насовсем и ничего не останется. Близнецов хочу: мальчика и девочку… Наших… У нас совсем немного времени осталось и двух лет нет… Подари мне их, подари это время. Пожалуйста.

— Ты ли это?… — легкий сарказм не скрыл того, что она готова сдаться и выкинуть белый флаг.

— Да, вот видишь, какие могут быть последствия от хорошей затрещины?

Она не выдержала и тихо прыснула.

Я прижал ее к себе всю срывая шелковую тряпочку с лица, меня раздражали эти красивости, ей не нужно прятаться от меня, ведь я… люблю ее.

— Ты ведь все равно будешь меня доставать, — обреченно, но с тихой радостью проронила она.

— Буду. А ты меня нет? Только ради всего святого, не на людях.

— А когда я тебя на людях доставала? — тут же вскинулась она, напоминая зашипевшую кошку.

— Было дело. Один раз, — напомнил я о злополучном обеде с гостями.

— Злопамятный ты…

— А ты просто злая.

— Да?

— Да, я старше, мне видней.

— А, ну да, через годик омоложение.

— Вот видишь, злая ты…

Даниэль. Синто. Святорусская

Вернулся я заполночь, но Гифти не дала поспать, устроив утром по своему обыкновению концерт, пришлось встать и впустить разбалованного каракала. Через три минуты после Гифти в дом зашел Эзра. Вредный старик мог бы и сам впустить кошку, но нет, это моя обязанность, а его — приготовить мне завтрак. Что он и делал, пока я сбрасывал остатки сна под душем, а Гифти обходила дом в поисках неведомых врагов, и как всегда никого не нашла. Как-то я подбросил ей кибер-мышь и очень потом об этом пожалел. Гифти была так рада, ловя ее всеми возможными и невозможными способами… Эзра тоже был рад, получив повод ругать меня за мальчишество — каракал в запале охоты ободрала и разбила все, что можно было ободрать и разбить.

Странные у нас с Эзрой отношения: я как бы старший над ним, потому что я член семьи Викен, пусть и младший, приемный, но он… Он эконом, ведущий дела поместья более двадцати лет, а я мальчишка.

Единственный Викен на Синто… Ронан в ЕвСе, лорд-отец у русов, сестрица, половинка моя… Попадись мне этот Представитель…, точнее, будь у меня возможность безнаказанно свернуть шею этому вершителю судеб, то я бы ее не упустил.

Сестрица больше двух месяцев вообще не давала о себе знать, я уже даже лорда Викена попросил узнать о ее судьбе, когда она прислала письмо. Все лицо закрыто регенерационным пластырем — как вспомню, так и выворачивает наизнанку от ненависти к этому «вершителю» — дала понять что мол «у них все хорошо». У них. Двоих. Надеюсь, это не синдром заложника — влюбиться в того, кого ненавидишь и от кого полностью зависишь.

Лорд Викен все же смог встретиться с дочерью и его рассказ об этой встрече оптимизма мне не прибавил. Какие-то непонятные, верней, необозначенные враги захватили корабль, и Ара-Лин как всегда «попала под раздачу», как выражается Ронан. Ее пытали. (Спрашивается, почему ее, а не этого гадского Представителя?) Но по какой-то неведомой причине все кончилось хорошо. (Хоть убейте, не пойму, как ситуация смогла благополучно завершиться, если дело дошло до пыток кислотой.) И нашего дорого Вершителя судеб «закатарсило» от всех этих приключений — он, видите ли, вдруг понял, как сильно любит Ару-Лин. (Свернул бы ему шею и раздробил одним ударом грудную клетку — для верности.) Сама же сестрица, насколько я могу судить, после таких испытаний была уже просто не в состоянии «вести войну» и заключила мир на его условиях. Ее можно понять. Думаю, она даже смогла убедить себя, что немного любит его…

К завтраку я спустился как грозовая туча, думы о сестре и ее положении вгоняют меня в крайне мрачное состояние.

Эзра все истолковал правильно, он успел неплохо меня изучить.

— Что? Вести от леди некст Викен?

— Нет. Их отсутствие.

Эконом тихо вздохнул, выкладывая передо мной первый блин, и выставил мое любимое розовое варенье. Старик по-своему любил меня, и несмотря на то что пилил по поводу и без оного, чувствовал когда можно поучить мальчишку-зазнайку уму разуму, а когда молчаливо поддержать.

Как раз к окончанию завтрака Гифти вернулась с обхода и запрыгнула мне на колени, принюхиваясь к еде. Оставшееся варенье ее не заинтересовало.

— Дура ушастая, — сообщил я каракалу, она в ответ сузила глаза, мол, я ничего не слышала.

С нелегкой тушкой на руках я вышел на веранду — прохладно. Пришлось, оставив кошку, вернуться за теплым пледом.

Мы сидели вдвоем, кошка тихо мурчала, довольная, что ей уделили внимание, а я любовался заиндевевшей травой и вспоминал, как мы сидели вот так втроем: Ара-Лин, я и Гифти.

Начинаешь ценить счастье, только когда оно уходит. Хотя, нет. Я ценил те моменты…

Странная штука ревность: я и Синоби смирились друг с другом как с неизбежностью. Но когда появлялся кто-то третий… Синоби рвало на части когда Ара-Лин улетела с Грюндом на его остров на целый день, ведь ясно, что они не только на досках катались. Она тогда обиделась на нас за что-то и вот так отомстила. Уже и не вспомню, чем мы ее достали. Мне тот ее «прыжок в кусты» был как рыбе вода, но вот когда она два дня была в Доме Красоты с Эфенди, я был готов на стенку лезть, а Синоби недоуменно пожимая плечами, успокаивал «Это же донжан». Да… Как только мы с Синоби объединялись и выступали единым фронтом, так незамедлительно следовала реакция «Ах вы так? Вы вдвоем против меня? Получите!». И неважно, правы мы были или нет, сестрица не терпела самого факта нашей кооперации. Забавно. Не может простить, что я нашел общий язык с Синоби до того, как она простила его? Хотя, скорее, боится потерять независимость, ведь нам двоим она противостоять не сможет.

Есть какое-то странное утешение в том, что кому-то так же плохо как и тебе, и он также тоскует и не может радоваться жизни, как и ты. Три года вырваны из жизни. Мне очень помогает абсолютная вера Синоби в то, что Ара-Лин вернется и без проблем пройдет санацию. Он не говорит «если», он всегда говорит «когда». «Когда она вернется, ей придется многое наверстывать, но у нее будет свой специфический опыт, почерпнутый у русов и ты будешь перенимать его у нее.» Вариации этой фразы я слышал не раз. Почти каждый день я провожу в поместье Синоби, то заменяю секретаря, то занимаюсь с детьми, то решаю задачи, не зная какие из них реальные, а какие из прошлого.

Скучать не приходится, хвала Судьбе. Странно, после ее отъезда я перестал божиться — как отрезало, зато нарисовал знак Судьбы на ладони, чтоб хранила мою половинку, а значит и меня. По большому счету, ничего не изменилось — Ара-Лин по прежнему мой свет и моя жизнь. Без нее нет меня.

Я два дня выбирал момент, чтобы показать Синоби письма от лорда Викена и Ары-Лин, сообщить о ее «приключениях». Знал, что для него это будет ударом не меньшим чем для меня. Оказывается, «ненависть, пылающая в глазах» не просто красивая метафора, так бывает и на самом деле. Зато виртотека семьи пополнилась записями идеальных убийств голыми руками — Синоби не успокоился, пока не перепробовал всё. Мне не надо было спрашивать, чей образ был на кибер-манекене — ненавидели мы одного и того же: того, кто отнял самое дорогое, так еще и не бережет.

Вот так и живем. Ждем и готовимся. Половина срока уже позади.

Гифти соскочила с рук и, не оглядываясь, посеменила куда-то по своим кошачьим делам, а я вернулся в дом проверить почту перед отлетом к Синоби.

Письмо от лорда Викена… Просит, а вернее требует, чтобы я прибыл в РФ на Святорусскую. Если работаю, должен взять отпуск на два месяца и сделать все прививки и процедуры, необходимые для посещений планет класса «С».

Класс «С»? Святорусская это «А» самый безопасный, а «С» это Депра… Впрочем, это все не важно. Главная проблема — покинуть Синто. Мы, Ара-Лин и я, не поставили лорда-отца в известность по поводу характера нашей работы на Синоби и Шур. Не сообщили, что стали носителями важной и опасной информации: личные дела действующих агентов — это не шутка. Когда Представитель потребовал себе Ару-Лин, она сама все решила, поставив Шур и Синоби перед фактом: «Молчите, пока никто не знает, что я знаю — я в безопасности». Главам семей пришлось смириться. Но что они скажут сейчас? Что сделают? Впрочем, Кристе я не собираюсь что-либо говорить, пусть с ней Синоби разбирается, постфактум.

В поместье Синоби я зашел к врачу, старый Синоби-Чех почти отошел от дел и всем заправлял его «наследник» Синоби-Мануга. Вот к нему-то я и обратился с просьбой подготовить мне коллапсную защиту и сделать первую волну прививок для класса «С». Как я и ожидал, врач не стал задавать лишних вопросов, все знали, что круг моих обязанностей подозрительно похож на некстовский — крутился всюду и везде, нигде надолго не застревая. Врач мою просьбу выполнил и зафиксировал свои действия в журнале, и вот когда до лорда Синоби дойдет информация об этом, а она дойдет, я надеюсь, хоть прививки будут сделаны.

Не тут то было. Вечером меня не выпустили из поместья, завернув на аудиенцию к злому, как крысодлак, Синоби.

— Я тебя слушаю, — ледяным тоном сообщил он.

Я передал смысл письма лорда Викена.

Синоби выслушал молча, было ясно, что он пытается найти лазейку, но ее нет. Я принадлежу другой семье, с Синоби у меня сейчас обыкновенный рабочий контракт, он не может удержать меня официально, и он не может разгласить то, что меня нельзя выпускать. Как и в случае с Арой-Лин, пока никто не знает, о том что я ценный носитель инфы, я в относительной безопасности.

Вдруг Синоби расслабился и я, что называется, затылком почуял опасность.

— Без глупостей, лорд. Покалечить еще одного Викена — это уже будет перебор… Вам такого не простят. Лорд Викен не простит и недруги ваши, — произнося это я, готовился отпрыгнуть назад к спасительной двери. Я ненамного слабее Синоби как боец и это лишь ухудшало ситуацию — мы оба могли сорваться, «выпасть из сознания» покалечив или даже убив соперника.

Внешне Синоби не изменился, но угроза, повисшая в воздухе, вдруг исчезла.

— Не думайте, что авария флаера или тому подобное, это выход из положения, — продолжил я, — Я ведь могу совсем не пострадать или пострадать слишком сильно или же вообще умереть. Надо ли вам это? Не лучше ли рискнуть и выпустить меня за пределы Синто?

— Викеновское отродье, — беззлобно бросил он, — хоть и приемыш. Иди, я свяжусь с ним, предложу кого-то из своих. Надеюсь, у него хватит ума согласиться.

«Фух».

Я летел к себе и думал, хочу ли я, чтобы лорд Викен согласился перепоручить задание другому? С одной стороны на мне ответственность и круг задач, связанных с семьями Викен и Синоби, с другой… я не ожидал от себя такого, но мне хотелось… приключений.

Уж слишком спокойной и монотонной стала жизнь на родине, особенно после отъезда Ары-Лин.

Следующим утром меня от ворот прямиком отправили к Первому. Синоби опять был зол.

— Мы с Шур, должно быть повредились мозгами, прежде чем заключили с вами контракт, — сквозь зубы произнес он сам себе.

Я не стал напоминать, что предателя нашли все же мы — привык не реагировать на его дурное расположение духа, наверное, научился у Ары-Лин. Впрочем, если постараться, то можно вспомнить моменты, когда Первый Синоби был в благостном настроении, но чтобы их пересчитать хватит пальцев на одной руке.

— Отказался? — без предисловий спросил я.

Тот молча кивнул и оценивающе уставился на меня.

— Класс «С»? Депра? Но там сейчас наши «отгулявшие» все держат крепко.

— Угу. Отчеты шлют в двух экземплярах: в «Лигу послов» и вам, — не удержался я.

— Не умничай, — было мне ответом, — Что задумал твой лорд-отец?

Я молча пожал плечами, такой вопрос не требовал ответа.

Какое-то время мы сидели молча и каждый думал о своем, у меня имелись соображения, для чего именно я понадобился лорду Викену, и эти предположения меня совсем не радовали. Синоби заметил это.

— Чего скис?

Видя, что я не собираюсь отвечать, он вспылил.

— Не ломайся, Ташин, ты мне нужен живой и здоровый, как это ни странно. И если ты что-то знаешь и чего-то опасаешься, то не корчи из себя умника-всезнайку — сообщи и мы найдем способ тебя подстраховать.

— У меня нет каких-то конкретных опасений. Более того, я не могу предположить на какую планету класса «С» могу отправиться. Впрочем, почти уверен, что это не Депра, — ответил я.

Синоби давил взглядом, но мне нечего было добавить к сказанному.

— Коллапсная защита и «яд», — проронил он.

— Без «яда», — твердо возразил я. Коллапсная защита — необходимое зло, необходимый риск. А вот «яд» это уже, похоже, просто месть лорда за то, что мы делим любовь Ары-Лин — мало ли что взбредет в анализатор этой псевдо-живой дряни: возьмет и убьет меня, если я устану и взгрустну.

Никакой реакции на мои слова, теперь уже я принялся сверлить его взглядом. Синоби что-то читал на своем планшете, ничего не замечая. Я мог либо повторять, обесценивая слова, либо уйти проиграв, я предпочел подождать второго раунда.

— Что ты расселся? Тебя уже ждут, — не подымая головы произнес он.

— Я сказал вам, что не хочу вживлять «яд».

— Я не глухой.

— Отмените ваше распоряжение докторам.

— С какой стати?

Кого-то менее уравновешенного подобные реплики давно бы довели до истерики. Буйной.

— Лорд Синоби, у вас нет права вживлять мне «яд» без моего согласия.

— Да, официально у меня такого права нет.

«Выпустят меня из поместья или нет? Если да, то проблема снята — поставлю защиту у посольских докторов и тихо смоюсь официальным рейсом…»

— Тебя ждут, — повторил он.

Тут до меня наконец-то дошло, я подошел к двери и открыл: трое старших воспитанников… готовы отконвоировать меня в больничный корпус.

Закрыл дверь, вернулся к Синоби.

— Вы ведь понимаете, что «яд» не нужен… Что это? Мелкая, подлая месть?

— Думай что хочешь, — опять уткнулся в планшет.

— Вам стоило бы выполнять взятые обязательства. Объясните консорту вашего некста свое решение, в рамках профобучения, так сказать.

Синоби на мгновенье задумался подняв взгляд от планшета.

— Уел, — проронил он, — Объясню. Это не только месть.

«Чтоб ты сдох. От коллапсной защиты. У меня на глазах» — от всего сердца пожелал я и вышел за дверь.

Тут же пришлось сбавить темп и не делать резких движений — детки рвались опробовать в реальности свои умения. Да, им опробовать, а мне в регенераторе потом валяться.

— Мы медленно и спокойно идем к докторам, — озвучил я.

— Так не интересно, — буркнула СиЛин, повисая на мне. Эта худая и высокая девчонка все время давала понять, что я ей нравлюсь, но… При виде ее я каждый раз вспоминал выражение, услышанное от Ронана «Обнять и плакать». Вот ведь странно, она очень хороший боец, но пластика и грация, которые при таких страшненьких физических данных могли бы ее выручить, отсутствовали напрочь.

К Синоби-Мануге мы ввалились в обнимку. Под его строгим взглядом СиЛин отцепилась от меня и отрапортовала

— Доставили.

СиМану оценивающе посмотрел на меня

— Глупостей делать не будете?

— Не буду, — грустно согласился я.

— Свободны.

Три разочарованных вздоха в ответ — развлечения «совсем не будет», а так хотелось «заломать» инструктора…

У докторов я провел почти двое суток и вышел в преотвратнейшем настроении — носить в себе своих убийц радости мало. Ничего, память у меня хорошая, рано или поздно лорд Синоби свое получит.

Перед отлетом встретиться с ним не получилось, пришлось ограничиться звонком на браслет.

— Надеюсь вы помните, к чему привела мелкая месть-развлечение леди Шур? — спросил я. Секундная пауза, видно воспоминал, о чем речь.

Ехидное хмыканье.

— Я просто поберег твои чувства, мальчик, впрочем, когда вернешься, я тебе все подробно объясню.

Тварь. Безопасник.

День, когда я его «обыграю» можно будет праздновать наравне с днем рождения. Станем ли мы с Арой-Лин когда-нибудь такими же как Шур и Синоби — всегда правы, всегда «сверху»? Иногда мне кажется, что нет, нам такое недоступно.

Перелет на Святорусскую прошел скучно, сначала мы держали курс на Переяславль, тихую, аграрно-курортную, я б сказал Эдемо-подобную планету, а от нее уже прямиком на столичную. Перелет занял шесть дней и трое «врат». Вспоминая наш первый прилет на Святорусскую — гонку по пустым секторам в объятьях Ары-Лин, я прикидывал, удастся ли мне ее увидеть хоть мельком, хоть издали, понять все ли с ней в порядке. Хотя, какой может быть «порядок» с регенерационным пластырем на все лицо…

Лорд Викен встретил меня в порту, он был в прекрасной физической форме и выглядел моложе своих лет.

— Верный признак безделья, — прокомментировал он, — могу тратить на себя до четырех часов в день. А вспомни Депру.

— Да… Там мы и высыпались далеко не всегда, и все время были в напряжении…

— А тут я, как каракал в поместье — владенья обошел, поел и спать.

Не ожидал, что эта фраза меня так заденет, я тут же вспомнил мою «умницу с кисточками и дуру ушастую в одной морде» Гифти и с удивлением понял, что скучаю по ней и Эзре, скучаю по дому. Загадочен человек, то приключений подавай и перемену мест, то тепло и уют родного дома.

Когда мы прилетели в посольство и прошли очистку, лорд-отец сбросил маску ленивого, довольного жизнью кота и, выражаясь иносказательно, выпустил когти.

— Ну, младший сын, объясни мне, почему лорд Синоби предлагал вместо тебя своих второранговых сыновей?

Делать нечего, рассказал почти все, не озвучив только само задание и результат его выполнения. Лорд Викен принялся давить, выведывая, что же нам доверили Шур и Синоби, я выкручивался, как мог, но…

— Даниэль, пойми, у Синоби сейчас нет некста, а положение теперешнего лорда всегда было шатким, он был компромиссом. Но нет ничего более постоянного, чем временное — уже скоро двадцать лет, как СиКх лорд Синоби.

СиКх… Аррен Синоби-Кхорн[6]… Это многое объясняет.

— У Синоби нет нормального некста, они зарятся на Ару-Лин, ты понимаешь?

— Она отказалась менять семью, — нехотя признался я.

— Отлично! Ей это уже предлагали. Замечательно! А теперь пойми, что если ее или тебя повязали информацией, повязали какими-то семейными тайнами, то уже не имеет значения, хотите вы или не хотите менять фамилию. На Совете внесут ее кандидатуру, подтвердят квалификацию и все… Если я начну упорствовать не отпуская ее, смогут вывернуть так, что я ставлю собственное благо выше блага родины.

— Лорд-отец, я вас понимаю, но подумайте, ведь ею затыкают все дыры, она как экстерминатор на границе — покоя нет и не будет. Сейчас ее отдали этому русу, завтра пошлют к хинам или еще куда подальше. Это не жизнь для нее, это выживание. Она не авантюристка, ей не нужен этот постоянный адреналин.

— А ты думаешь, что быть ширмой для СиКха это лучшая доля? Быть его куклой… Лин-Ара ушла от него, почти перестала общаться, потому что ей надоели его постоянные манипуляции и то, что она не могла ему достойно противостоять. А Ара-Лин не ее мать, она мягче и слабее. СиКх ее подомнет под себя, а она это еще и поймет не сразу. Ведь простила его! ТАКОЕ простила.

Я не удержался и потер руками виски, голова шла кругом от его слов. Вроде бы все просто как дважды два, но ни Ара-Лин ни я в упор не видели эту ситуацию в таком свете.

— Вас повязали, — уточнил лорд-отец.

Я кивнул.

— И очень крепко.

— Рассказывай, Даниэль, рассказывай все. Ты умен и рассудителен для своих лет, но у тебя нет моего опыта.

Пришлось выложить всё до мельчайших подробностей, и проблему, с которой к нам обратились, и решение, и пересказать слово в слово разговоры с Шур и Синоби.

Лорд Викен долго сидел в задумчивости.

— Синоби балансировали на грани расформирования четверть века назад, — как бы разговаривая сам с собой, произнес он. — Проблема была та же: боевая практика возможных некстов, в результате которой семья или лишалась своих сыновей или кандидат отпадал… Тогдашний лорд Синоби был уже сильно в годах, если не сказать стар, но влияние имел… Помог Кристе стать некстом Шур и в благодарность та поддержала его, когда он назначил СиКха некстом.

— Но ведь нынешний лорд Синоби не так уж плох, если он двадцать лет руководит семьей… — осторожно сказал я и… понял, что не надо было этого делать.

Лорд-отец уставился на меня, сдерживая ярость, я с ужасом понимал, что впервые вижу его таким злым.

— Чуть больше десяти лет назад евсы летели нас бомбить, их остановили лишь чудо и смерть Лин-Ары! Буквально пару-тройку лет назад пираты взяли нас в блокаду, а затем русы выгребли нашими руками жар из огня и оставили обескровленных! И лишь потому что были сыты! Оставили, дав четко понять — если они захотят, то мы от них никуда не денемся. И это «не так уж плох»!? — лорд-отец встал и заходил по комнате, — Еще шестьдесят лет назад о нас просто не вспоминали — мы не давали вспоминать о себе, не давали воспринимать себя как жертву, как лакомый кусок! А что сейчас? Сидим и гадаем когда нас сожрут, кто это будет, и сдохнем ли мы сразу или выродимся постепенно?! Раньше Синоби и Шур справлялись — теперь нет. Возможно, надо расширить семьи, возможно, пересмотреть подготовку и принципы работы. Но нужно что-то менять! Мир изменился и этим семьям придется поменяться или они утащат за собой всех нас. Охраннички Судьбы… — с горьким сарказмом проронил он.

— Но если сейчас придать гласности то, что я вам рассказал, мы потеряем всё. Какие Синоби ни есть, но их вечные оппоненты — Соболев и Осе — и близко не потянут эту работу. Сейчас никто их не заменит.

— Ни сейчас, ни ближайшие четверть века, — успокаиваясь, ответил лорд-отец, — Я же не сказал расформировать, я сказал изменить. Не переживай, ни с кем делиться тем, что ты рассказал, я не намерен. Мы ведь синто, а значит общее благо важнее личного, и хоть мне очень хочется, чтобы СиКх ответил за все свои ошибки, но… заменить его пока действительно некем. Старый Синоби цепляется за жизнь, ведь страшно умирать, зная, что не передал дела, зная, что поломал Судьбу. Ведь это он не дал отказаться от тактики проверки кандидатов реальными заданиями.

— Но…

— Какие «но», Даниэль? Задание заданию рознь, они теряли отличных аналитиков, глубоко чувствующих ситуацию в орбисе,[7] одного за другим. Ты же понимаешь, что быть удачливым оперативником и главой такой семьи разные вещи. Сам старик ухитрялся в свое время и операции, вошедшие в легенды, лично осуществлять и семьей руководить так, что Синто спало спокойно — в одном прокололся, да так, что перечеркнул всё. Некста себе хотел такого же, как он сам — идеального — а не родятся такие каждые двадцать лет. Если Судьба и Предки помогут — то в лучшем случае раз в полсотню, а то и в столетие. И главная ошибка — он упорствует даже сейчас! Как ни крути, а СиКх не может не считаться с его мнением — хоть и лорд уже двадцать лет, а к старику за советом ходит. И не он один…

Я выкинул последний козырь.

— Но ведь предатель был кандидатом, если бы его не послали на задание…

— Не разочаровывай меня.

Слова застряли в глотке, я покраснел от стыда, но понять в чем ошибка не мог. Лорд Викен сжалился и разжевал.

— Первое — недоработка воспитателей и психологов. Второе — сломать можно любого. Это аксиома. Просто некоторые успевают умереть, пока их ломают, а некоторых ломают непрофессионалы. Третье — тот, кто понимает, что уместнее в данной ситуации: заряд в лоб, отрава в пищу или транс-счет на анонима,[8] на месте некста предпочтительнее того, кто может пристрелить, отравить или завербовать. Это разные уровни: и мышления и подготовки. Да, в старом Синоби они пересеклись, но это исключение. То, что обнаруженный предатель был кандидатом в нексты, говорит лишь о том, что Синоби взяли в семью плохого Хитроу или Трейси.[9]

Я кивнул, дескать, понял и со всем согласен.

— Так вот, возвращаясь к теме нашего разговора, старый Синоби, когда ему перевалило за девяносто, а некста как не было так и нет — заметался. И пошел на сделку с Кхорнами, как я думаю, незаконную на тот момент. Выяснилось, что за три месяца до запрета на распространение генматериала, семья Синоби выкупила восемь комплектов. В результате мы имеем нынешнего лорда и отголоски крови Кхорнов во второранговых Шурах и Синоби.[10]

— А чем жили Кхорны?

— А тем и жили — поставляли в другие семьи рисковых парней. Агенты для Шур, Синоби и Соболевых, испытатели для Бялок, работа по контракту с учеными в диких землях, да мало ли где нужны люди, готовые рисковать собой и делать это с умом, а не на кураже. Но заигрались. Они могли транслировать эмоции, запугивать и подавлять одним своим присутствием.

Я не сдержал улыбки — Аррен Синоби именно запугивал и подавлял одним своим присутствием, и только постоянное общение с ним смазывало этот эффект. Викен просчитал ход моих мыслей.

— Да, среди безопасников многие могут проделывать подобные фокусы, но не выпячивают это, не практикуют постоянно.

— И вы в том числе, — обронил я.

Лорд-отец согласно кивнул.

— Послов, особенно перворанговых, многому обучают, — так же между делом ответил он и вернулся к прерванной теме. — За Кхорнами закрепилась слава нега-селектидов,[11] а потом к этой славе добавился ряд случаев серьезных психопатологий, а одного «особо больного» не смогли диагностировать сразу и он успел много чего натворить. После этого ввели полный запрет на распространение их крови и уничтожили все ветки ген-материала психопатов.

Лорд Викен встал и залил воду в чайник.

— К слову сказать, генохранители тоже нега-селектиды, только негативный эффект мешает жить лишь им самим, — подвел он итог нашей беседе.

Я задумался, необычный и странный разговор у нас вышел. Раньше мы общались только с позиции руководитель и подчиненный, я доказывал, что достоин его доверия, достоин быть младшим сыном, а лорд-отец никогда не демонстрировал мне сильные эмоции, да я их, наверное, и не вызывал. Сегодня же и я раскрылся, и он — это был разговор отца с сыном.

— Чего ты скис? — поинтересовался он.

Я пожал плечами.

— Ну… неприятно осознавать, что не знаешь и не понимаешь в общем-то простые вещи.

— Все кажется простым, когда знаешь. Тебе надо бороться с этой твоей чертой и отслеживать ее проявления.

Я удивленно уставился на него.

— Когда ты сталкиваешься с кем-то, превосходящим тебя, то реагируешь негативно, и не на него, а на себя. Ты говоришь «Вот, он лучше, значит я плохой». Теряешь уверенность в себе.

Да, об этой проблеме я знал и работал над ней, наверное, не так усердно, как следовало бы. Тем не менее, я попробовал защититься.

— Это кратковременная реакция.

— А ее вообще не должно быть. Ты не должен терять времени и силы на самобичевание, а потом на восстановление собственного «я» в своих же глазах. Однажды это может тебе дорого стоить. Так что избавляйся от этой дурной привычки совсем, а не урезай ее. Психологи ведь подсказывали тебе как именно?

Я согласно кивнул.

— Я понял. Я займусь этим.

Лорд заварил настой трав и оставил настаиваться.

— Ты догадался, что мне от тебя нужно? — без предупреждений перешел он к цели моего приезда.

— Абель?

— Правильно, — с улыбкой кивнул он и продолжил:

— Абель под чужим именем вернулся в ЕвС, в качестве «подъемных» он получил от меня не только деньги, но и контакты. «Теневые». Ему хватило ума и удачливости закрепиться и «подняться» за эти три года.

— Наркотики?

— Да. Ты помнишь, как Абель ко мне относился, что у него все время было на уме. И выемка имплантатов ничего не изменила. Он связался со мной и требует встречи, а покинуть Святорусскую я сейчас не могу. Может быть, в лучшем случае, через полгода, а скорее всего через год. Но… Абель не хочет больше ждать и не верит в серьезность причин отказа от встречи.

Викен покрутил в руках пустую чашку.

— А разозлить его окончательно, значит обрести врага. Умного психопата, разбирающегося в психологии синто, да и вообще, очень много знающего.

— Я понимаю. Лорд-отец, я все помню и все понимаю. Какова задача?

— Задача минимум — объяснить ему ситуацию, чтобы он согласился подождать еще год, когда меня выпустят из РФ. Крайний случай, если уж он совсем упрется — встреча здесь, на Святорусской, но сам понимаешь, как здесь работает СБ и скольких жуков мы сожгли на входе. Абель после приезда сюда будет бесполезен и даже несколько… неудобен, если его вычислят как нарко-набоба и свяжут со мной. Но такой вариант развития событий все же предпочтительней, чем его озлобление и попытки мести.

— Задача минимум — успокоить, — резюмировал я.

— Да. А максимум…Привязать его к нам: к нашей семье и Синто в целом, заручиться его поддержкой и готовностью к сотрудничеству. Но я не ставлю эти задачи перед тобой, Даниэль. Перед тобой задача минимум — но ее выполнение любой ценой. Надеюсь, она будет невысока, и ваше общение ограничится только разговором.

Я кивнул, давая понять, что вопросов не имею, и лорд отец разлил по чашкам ароматный отвар.

— Но ведь я не могу вот так сразу, развернуться и улететь на третьесортную евсовскую планету — это будет несколько подозрительно, — начал я, как мне казалось, издалека.

Лорд Викен лукаво улыбнулся.

— Давай, дерзай. Только если встретишься с Представителем, то язык держи за зубами.

Я на мгновение задумался, осмысливая сочетание намека и приказа. Не говорить лишнего, но…можно выразить что я думаю об этом Представителе и без слов. Мгновенный обмен взглядами, подтверждение понимания.

Отлично. Шикарный подарок. Надеюсь, этот урод мне попадется.

Утром следующего дня я уже нарезал круги у ограды Столичной резиденции Представителя? 5. «Торговал лицом» — очень удачная поговорка, я красовался перед камерами, давая себя рассмотреть и опознать. Ара-Лин заключив сан-контракт сменила гражданство и официально попросить о встрече я не мог — с какой стати иностранцу видеться с дочерью Представителя? Казуистика. Я был готов к тому, что сегодня у меня ничего не выйдет, но вечером за ограду сел флаер… и мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я увидел ее. Одетая по местной моде, в коротких шортах и мешковатом свитерке, она спрыгнула со стороны пилота, и что-то задорно и ехидно крикнув пассажиру, побежала к дому, не оглянувшись на ограду, не заметив меня. Растрепанная длинная коса билась о спину так же задорно и весело, как и ее голос в моей голове — ни капельки не несчастный. Почему же я не рад?

А вот пассажир, Представитель, заметил меня и тоже пошел к дому. Сейчас охрана ему все доложит. Что же будет дальше?

Четверть часа я ждал, успокаивая сердце, норовящее выпрыгнуть из груди, наконец, охранник в штатском вышел за ограду и подошел ко мне.

— Викен-Ташин? Следуйте за мной.

Я молча подчинился. На входе в поместье пришлось пройти через два сканера, но я был чист за исключением одного жука, похоже, их подсаживают прямо на выходе из посольства. Затем все тот же молчаливый охранник повел меня к дальнему строению, кажется оранжерее.

К кому ведут: к ней или к нему?

Зайдя в оранжерею, я не сразу увидел ее, моя половинка спряталась за каким-то разлапистым растением и выглядывала как перепуганная кошка.

Не помню, как мы оказались вместе… Я обнял ее, прижал к себе, стараясь слиться воедино и… время перестало существовать, лишь один на двоих пульс, лишь синхронные удары сердца.

Как я мог жить без нее все эти месяцы? Как я смогу прожить оставшиеся?

Она мягко отстранилась, как бы закрываясь, а я почувствовал, что из целого опять становлюсь половиной. Это было горько. Непрошенные слезы заволокли глаза.

— Только не плачь, Даниэль, — прошептала она голосом, полным слез, — не плачь, иначе я утоплю всех в своих слезах, — попыталась пошутить она.

Я проморгался, как бы заталкивая слезы обратно, и поцеловал ее в висок.

— Как там дома? — еле слышно спросила она.

— Эзра, хвала Судьбе не меняется, — я был рад говорить о чем-то отвлеченном и успокаивающем, — Гифти, дура ушастая, все так же ежедневно обходит дом и поместье, у Ронана все тихо, у отца тоже.

— А ты?

— А я жду… и готовлюсь, — добавил я еле слышно. Я поднял ее личико с дорожками слез, глядя в глаза

— Мы все ждем, — произнес я с нажимом, давая понять, что все планы относительно нее и меня остаются в силе.

Она все поняла и улыбнулась одними глазами. Пластырь — подвижная маска телесного цвета закрывал почти все лицо, скрадывая мимику.

— А ты? — задал я самый важный для себя вопрос.

Она посмотрела мне в глаза

— Нормально.

Я опять ее обнял и прижал к себе. Нормально, ну и хорошо что «нормально», даже отлично. Мой свет, моя жизнь…

— Наверное, тебе пора…

— Угу… — я не представлял, как выпущу ее из объятий.

— Время быстро пробежит… — обронила она.

— Угу…

— Не кисни, — и она ласково погладила меня по щеке.

— Угу… Не кисну, — я наконец взял себя в руки и нашел силы чтоб отстраниться от нее и улыбнуться.

— Время быстро пробежит, — вновь повторила она.

Я молча кивнул.

— Возвращайся, — и я, развернувшись, ринулся прочь из оранжереи.

Уйти, уйти поскорее, чтоб расстояние разделило нас. Чтобы лопнули проткнувшие сердце струны, выдергивающие из него куски с каждым шагом отдалявшим меня от нее. Уйти, чтобы ждать и дождаться.

На моем пути возник невозмутимый охранник, я приостановился и…

— Здравствуйте, Викен-Ташин.

Развернувшись на ненавистный голос, я черной волной выплеснул ненависть и ярость, краем глаза отмечая, что охранник выхватил оружие и наставил его на меня. Я застыл, истекая ненавистью и презрением.

— Спокойно, — гаркнул Представитель на охранника, тот опустил оружие, но не спрятал.

Представитель приблизился, глядя мне в глаза, у нас вышла спонтанная дуэль взглядов: мои ненависть и презрение против его властности и насмешки.

— Все синто так владеют пси-ударами или только те, кого выпускают за пределы родины? — насмешливо спросил он сам себя. — Я хотел вам сказать, Викен-Ташин, что отпущу Викен, если она захочет вернуться. Но я так же сделаю все, слышите, все, чтобы ей не захотелось возвращаться… К вам! Всем! У меня еще есть время показать ей другую жизнь — жизнь счастливой и любимой женщины, а не вечного солдата при исполнении, ответственного за всё и всех!

Я вдруг абсолютно успокоился.

Да он просто ревнует. Естественно, наблюдал за нами и теперь его рвет на части, ведь Ара-Лин не пускает его в сердце. И он это чуял, а теперь и воочию убедился.

— Угу… Бог в помощь, — без эмоций обронил я, — только больше не подсовывайте ее под пытки вместо себя.

Его лицо еле заметно дрогнуло болью, а властность и насмешка сменились бессильной яростью.

Я его таки достал. Посчитав разговор оконченным, я медленно пошел навстречу охраннику и тот, повинуясь жесту за моей спиной, в последний момент уступил дорогу.

Выйдя за ворота поместья, я неспешно отправился к остановке общественных флаеров.

Когда я пересказал все события того вечера лорду-отцу, он удивил меня вопросом:

— Думаешь, русу не удастся соблазнить ее тихой, беспечной жизнью рядом с сильным мужчиной?

Придя в себя от такого вопроса-обвинения и поборов первую волну возмущения, я ответил максимально взвешено:

— Если бы он мог предложить ей равный брак, возможно, такая опасность и возникла бы. И то, я бы поставил четыре против одного, что Ара-Лин не отказалась бы от семьи и родины ради мужчины и беспечной жизни. А в сложившейся ситуации, когда единственная возможная роль — это роль любовницы-содержанки, которую прячут ото всех и не показывают… Ваша дочь может с таким мириться лишь по жесткой необходимости, и личные качества содержателя и его чувства к ней особой роли не играют.

Лорд-отец выслушал и кивнул каким-то своим невеселым мыслям.

Даниэль. ЕвС. Темпеста

Три дня ушло на подготовку к отлету и подробный инструктаж. Третьесортная планетка в последний момент сменилась на фешенебельный курорт. И вот я на борту яхты «короткими тропами» иду к евсовской Темпесте. Сам. Один.

Я отвык от одиночества, хотя раньше оно было желанно и любимо. Раньше — до Ары-Лин. А сейчас мне предстояло действовать одному, без подготовки и без поддержки, лишь подавая сигналы о прохождении «точек отчета». Задание кажется простым и легким — поговорить с человеком, которому помогли, который обязан нам, с которым прожили не один год бок о бок… Да просто прогулка, а не задание. Но этот человек — Абель — умный, злобный, психопатичный экс-модификант.

Простым это задание уж точно не будет.

Я вынырнул с «троп» возле Рома Этерно, так сказать легализуюсь там и под личиной евса отправляюсь официальным путем на Темпесту. Первый пункт — легализация, прошла легко и быстро. Документы у меня были «живые»,[12] а ни один таможенник не начнет «заедаться» с преуспевающим адвокатом, ушедшим в отпуск-путешествие на собственной яхте класса «люкс». На Темпесте меня ожидал столь же сдержано-радушный прием — еще один богач прилетел оставить свои денежки на счетах казино.

Темпеста была кислородной планетой, на этом ее преимущества заканчивались. Почти всю ее поверхность занимал океан, на полюсах были ледовые шапки, а изредка торчащие из воды голые иглоподобные скалы гордо именовались островными архипелагами. Даже космопорт пришлось создавать, обрушивая и оплавляя «иглоскопление». Почти всегда и везде на Темпесте бушевал шторм, скудное солнце редко пробивалось сквозь облака, но зато фосфоресцировал океан, не соленый, как на Земле Изначальной, а кислый. Штормы зарождались не в атмосфере, а в нем, и иногда можно было видеть разряды между гребнями гигантских сиреневых волн. Темпеста никого не оставляла равнодушным — опасная, буйная и безумно красивая, она либо пугала до дрожи своей слепой мощью, либо завораживала.

После посадки в порту с яхты меня забрал тяжелый земноход, очень похожий на тот, в котором мне довелось покататься на Депре и доставил в здание-вокзал. Там уже ждали прилета дилижанса две небольшие, но шумные компании золотой молодежи и трое солидных бизнесменов неопределенного возраста: то ли уже прошедшие омоложение, то ли еще не нуждающиеся в нем.

Не спеша заводить знакомства, я подошел к огромному панорамному окну — океан бесновался в опасной близости. Недаром меня забирал столь тяжелый и неуклюжий транспорт, любой другой могло запросто опрокинуть порывом ветра. Стихия завораживала…

— О, молодой человек, вы попались, — раздался приятный баритон. Говорил один из бизнесменов, смуглый шатен, судя по манере держаться: с достоинством и непоколебимой уверенностью в себе, уже прошел омоложение — такого апломба не приобретешь к тридцати пяти годам.

— Вы правы, — с легкой усмешкой ответил я.

— Я здесь уже в седьмой раз. И в казино хожу лишь по обязанности… — пошутил он.

Я выразил молчаливое понимание и одобрение.

— «Гранд»? — спросил он.

На планете было два отельных комплекса: «Гранд» и «Парадиз», первый для тихих состоятельных акул, второй для их шумных детишек.

Я согласно кивнул, мой собеседник довольно улыбнулся, получив подтверждение своей догадливости.

— Играть? — вновь задал он короткий вопрос.

— Да нет, пожалуй…, просто отдохнуть.

— Но казино вам не миновать… — с улыбкой обронил он.

— Уж, это точно, но оставлять там все свое состояние я не собираюсь, — в тон ему ответил я.

Пока мы беседовали, в зал ввалилась еще одна шумная компания, и вкрадчивый бесполый голос доложил о прибытии дилижанса и начале посадки. Дилижансом оказался тяжелый десантный челнок с минимумом переделок, похоже, климат Темпесты выдерживает лишь военная техника и то не вся. Планета-мышеловка — достаточно перекрыть доступ к дилижансам-челнокам и все обитатели отелей превратятся в заложников, неспособных добраться до своих яхт. Интересно, почему Абель выбрал именно ее?

Дилижанс при старте набрал большую высоту, и мы около четверти часа летели, любуясь красноватым солнцем и буроватыми облаками. Идиллическая картина, если забыть что пушистые облака скрывают взбесившийся океан, плюющийся молниями. Дилижанс, резко снизившись, сначала причалил к Игле «Гранда», и после высадке нас, четверых, в закрытом ангаре, отправился к «Парадизу». Мы вышли в высокий просторный холл, выдержанный в малахитово-золотой гамме, где нас ждали ливрейные слуги с нашим багажом, и я наконец увидел свои кофры, с которыми расстался еще на яхте. Слуги безошибочно выбрали хозяев багажа, и с приветственными поклонами предложили сопроводить в апартаменты. Сопровождающий был почтителен и тих: высокого гостя нельзя раздражать своей болтовней.

Мои апартаменты звались «шокристовым люксом»,[13] как сообщил слуга, и были выдержаны в тонах этого камня, лишь золото разбавляло буйство шоколадных оттенков. Может быть, кто-то счел бы номер мрачным, но мне он понравился. Приняв душ и разобрав вещи, я отослал коротенькое видео-письмо, якобы в свою юридическую контору, интересуясь как идут дела. Просто и без изысков налаженная связь: определенные фразы-пароли дадут понять, что у меня все идет по плану и ответ от «коллег-подчиненных» либо успокоит меня, либо предупредит об опасности, если о таковой станет им известно.

После отсылки письма я, наконец, отправился в ресторан, ориентируясь на подсказки вирт-гида. Отель поражал некой добротной роскошью. Собрали не абы что подороже, чтобы шокировать постояльцев, а тщательно отобрали все самое лучшее, то, что будучи красивым, дорогим и натуральным, прослужит не одно десятилетие — всюду камень, металл, дибук,[14] шкуры инопланетных тварей… Ресторан как и холл имел очень высокие потолки, но это не мешало ему оставаться уютным и тихим.

Сделав заказ, я присмотрелся к посетителям: в основном это были мужчины неопределенного возраста: от тридцати пяти и старше. Они были сами или со спутницами: молоденькими и живенькими девушками-пэтами или такими же, как они: властными и без возраста. Были и дамы — хозяйки жизни, со своими кавалерами-пэтами, тоже делившимися на молоденьких и посолиднее. Я не вписывался во всю эту четко разложенную по рангам компанию — слишком молод и при этом самостоятелен. Однако на то я и аристократ-синто, чтобы в любых условиях являть собой властное спокойствие. Через какое-то время пытливые взгляды сошли на нет: все же сочли за своего, хорошо омолодившегося.

Конечно же я не рассчитывал в первые же сутки по приезду на встречу с Абелем, но все же необходимость «светиться» и ждать несколько нервировала. После обеда вынужденная прогулка в казино — на Темпесту едут не только за буйством экзотической природы в сочетании с роскошью и комфортом, а за Азартом и Игрой. Азарт, это в «Парадизе» — отовсюду слышен звон жетонов очередного счастливчика, пирушки, танцы, постановки, если верить рекламному ролику. А в «Гранде» Игра ведется по-крупному в тишине, с чувством, толком, расстановкой. Я, взяв фишки, сделал пару ставок на архаичной рулетке, к моему слабому удивлению, еще и выиграл что-то. Исполнив долг, так сказать, сдал фишки и отправился бродить по огромному отелю, расположенному прямо в теле скалы-иглы. Залы казино попадались в самых неожиданных местах, стилизированные игровые автоматы прекрасно вписывались в общую обстановку, а когда кто-то выигрывал, выдавали приятный победный марш. Уютные ресторанчики и кафе соседствовали с казино и манили запахами кофе и сладостей. Наткнулся я также и на огромный, светлый банкетный зал, так и не поняв, зачем он здесь, неужели кто-то играет свадьбы или собирает корпоративы в «Гранде» Темпесты. В отеле была особая атмосфера. Вроде бы и людей было немало: за все время я ни разу не оказался в одиночестве, всегда был кто-то в другом конце коридора или зала, кто-то играл на автомате, или сидел в уютном кресле с визором на глазах, но все равно было уютно и не людно. Не было больших и шумных компаний, сохранялся дух роскоши, спокойствия и лени.

Особо меня порадовала смотровая площадка — дорогущий силовой барьер защищал длинную террасу от порывов ветра и кислых брызг, приглушая звуки, тем не менее, он позволял увидеть океан воочию, без перегородок.

Я залюбовался волнами.

Наверное, одно из самых древних и любимых зрелищ человека — это наблюдение за опасностью, зная, что она его не коснется. Будь то прирученный огонь в камине, бой гладиаторов с хищником на арене или же грохочущий разрядами океан за силовым барьером.

Проведя на смотровой площадке почти час, я счел обязательную программу на сегодня выполненной и отправился спать. В Гранде не существовало единого времени, каждый постоялец устанавливал его сам, в любое время он мог получить что угодно — обед, завтрак, ужин, последнюю сводку политических и финансовых новостей. И уж конечно, двери в казино всегда были распахнуты — время в этих заведениях просто остановилось.

Отоспавшись, после легкого завтрака я час провел в бассейне, плавая и ныряя. Задержался бы там и дольше, но выгнала необходимость работать — «светиться» в одно и то же время, в определенных местах, да и прямо скажем, нескромно-голодные взгляды дам и кавалеров изрядно надоели. День прошел по графику — плотный второй завтрак, казино, обед, казино, прогулка на смотровую площадку, ужин, просмотр новостей, отсылка и получение писем, сон. В казино я играл очень аккуратно, не пытаясь изображать азартного игрока, и что удивительно — каждый раз уходя из казино мой счет был пусть и не на много, но больше, чем до посещения.

В таком режиме — бассейн, рестораны, казино, смотровая, прошло четыре дня, и я уже начал потихоньку звереть от безделья и необходимости отбиваться от желающих пообщаться. Первую волну составили девушки-пэты истосковавшиеся по молодому мужскому телу — как ни омолаживайся, а возраст, он прежде всего в голове и в поведении. Красивым малышкам не хватало нервной встряски, оживившей бы их сыто-животное существование. Но я их надежды не оправдал. Посмотрев, что я не ведусь на дешевку, в бой пошли хозяйки жизни — томные и властные, не представляющие, как им можно отказать. С этой категорией пришлось быть предельно вежливым и аккуратным, отказывая так, чтобы не задеть. Такая порода получает одинаковое удовольствие, что от завоевания мужчины, что от растаптывания неугодного.

На пятый день было затишье на «личном фронте», но я умудрился выиграть довольно крупную сумму в казино, чем вызвал пристальное внимание к своей особе со стороны хозяев заведения. Причем ситуация была просто анекдотична: поставив как всегда наугад среднюю сумму я получил крупный выигрыш, посчитав, что и так дразню местное СБ постоянными небольшими выигрышами, поставил все не глядя, чтоб «сдать», но опять выиграл — крупье радостно, будто самому себе, в несколько заходов передал на лопаточке фишки. Подумав, я решил, что в третий раз уж точно не выиграю, и опять поставил все на одну цифру. Выиграл. Счастливый крупье сгреб все в мою сторону и с извинениями удалился, на его место встал другой, и я оказался пред дилеммой — продолжать игру и «сдать» выигрыш было бы совсем нелогично и даже подозрительно; а уйти, унеся с собой сумму, покрывавшую мое месячное пребывание в отеле, значило серьезно подергать за усы СБ. Я с вежливой улыбкой понес свой поднос к ближайшей кассе, все работники казино радовались моему выигрышу как своему собственному, может, каких-то игроков это и успокаивало, меня же наоборот напрягало.

После обеда пришлось мило «случайно» побеседовать с одним джентльменом

— Говорят, вы ни разу не проиграли? — с улыбкой обратился он ко мне, когда мы оба брали фишки в кассе.

— Нагло врут, — в том же тоне отозвался я.

— Но ведь из казино вы каждый раз выходите богаче, чем зашли, — и он указал на мою карту, на которой был ровный столбик ярко-зеленых цифр. На картах-счетах для стимуляции игроков, фиксировались выигрыши за посещение: если они превышали сумму взятых фишек, то обозначались зеленым, если были меньшими, но не на много, то желтым, если проигрыш был провальным — ничего не писали.

Я глянул на свою карту и усмехнулся.

— Мы всегда получаем то, в чем не нуждаемся.

— Впервые вижу человека, не нуждающегося в деньгах.

Пришлось вежливо рассмеяться:

— Вы крайне невнимательны, достаточно лишь оглянуться.

Мой собеседник оценил шутку, и мы разошлись.

Ко мне приставили «прилипалу» хорошенькую девушку-веселушку, она ставила на то же что и я, болтая без умолку. Позиционировала она себя как «пэта», только ведь хозяева не отпускают своих игрушек в казино самих, ведь те могут заиграться, потратить лишнее или присмотреть себе другого хозяина. Нет, любимец и его счастливый владелец всегда вместе — таковы правила игры, а эта девушка была сама, да и дурочку изображала уж очень усиленно. Стараясь соблюдать дистанцию, дабы веселушка не подцепила на меня ничего лишнего, я тем не менее перебрасывался с ней ничего не значащими фразами, никак не проявляя раздражения по поводу ее «прилипальства». После того посещения на моей карточке опять появилась зеленая цифра-обман, по моим подсчетам если я и выиграл что-то, то этого хватило бы лишь на один коктейль.

На шестой день активизировался «личный фронт» опять пошли предложения, но куда более аккуратные — невербальные. Хозяевам жизни невместно завоевывать любовников, те должны сами падать к ногам штабелями. Пристальный взгляд то одного, то другого мужчины без возраста с ухоженным подтянутым телом… Достаточно вскинуть бровь и еле заметно отрицательно покачать головой, чтобы предлагающий уставился куда-то вбок или поверх меня. Они мне напомнили Гифти, которая щурилась и отворачивалась, якобы следя за кем-то, когда я называл ее «дурой ушастой». Опять ресторан, опять казино, опять небольшой выигрыш, снова ресторан, пришлось заставить себя идти в уже опостылевший игровой зал, решив, что завтра сменю тактику и вместо того чтобы продолжать торчать в одном и том же казино, обойду близлежащие. Покрутившись недолго в зале, я сбежал на смотровую площадку, океан сегодня был на удивление тих и ласков. Никаких разрядов и молний, всего лишь волны одна за другой накатывались на нашу иглу. Минут через десять мое созерцательное уединение было прервано старым знакомцем из порта, он опять заговорил без приветствий:

— Такое бывает достаточно редко и недолго, раз в двадцать — двадцать пять стандартных суток и длится не более восьми часов. Я обожаю это время, за ним следует Буря, грандиозная Буря от которой барьер начинает тихонько выть и этот звук щекочет нервы сильнее грохота волн и грома разрядов.

Говоря это, он подошел вплотную, нарушая правило «блюсти свое личное пространство и не нарушать чужое» заложенное у большинства на уровне инстинктов.

— Придёте посмотреть? — голосом полным интимности поинтересовался он.

Я отрицательно качнул головой:

— Нет. Буду сладко спать в своей уютной кровати.

Брюнет расхохотался.

— Вы удивительный зануда и рыбья кровь, — с какой-то отеческой ласковостью произнес он, и положил ладонь на мою руку. Я стоял опираясь на поручень, чуть подавшись вперед. Пришлось выразительно глянуть на чужую конечность, мол «Что ЭТО?» Не подействовало.

— Вы нарушаете правила игры, — ледяным тоном обронил я, убирая руку.

— Играя по чужим правилам, трудно выиграть, — ответил он.

— Не соблюдая их — наблюдаешь из капсулы катапульты, как твой флаер вспахивает землю, — парировал я и развернулся, чтоб уйти.

— А жизнь научила вас соблюдать правила, да? — раздалось мне в спину, — Ваше тело лечили прекрасные специалисты, но ведь и я спец. Ваша кожа до сих пор неодинаково реагирует на перепад температур, могу предположить, что на вас места живого не было.

Я сделал пару шагов назад приближаясь вплотную, и прорычал:

— И на что вы рассчитываете, напоминая мне о моих прошлых «неприятностях»?

Меня достал этот озабоченный любитель бушующих стихий, но сказать именно то, что хотелось, я не мог — мне придется еще как-то с Абелем «знакомиться», и я не могу заявить о себе как о чистом «гетеро». Увы.

— На то, что вы поймете: раз я проявил такие внимание и наблюдательность, то буду проявлять их дальше. — Его голос был по-прежнему ласков. — Я смогу дать то, что тебе нужно.

Я чуть отстранился и сделал вид, что успокаиваюсь.

— Хорошая попытка. Если бы я действительно нуждался в понимании, внимании и любви, то безусловно вы бы получили желаемое. Но! Я нуждаюсь лишь в покое и одиночестве.

Я развернулся и ушел, на этот раз реплик в спину не последовало.

Вот что странно, во время разговора я был спокоен, хоть и изображал контролируемый гнев, а сейчас во мне нарастала настоящая злость, вызванная запоздалым ощущением, что меня вываляли в грязи. Если бы мог, ох, как бы я врезал этому кожнику-психологу, изображавшему доброго папашу. Руки сами сжались в кулаки, а сердце забилось в адреналиновом коктейле.

Плохо. Нельзя так терять контроль над собой. Добравшись до номера, я привел в порядок разбушевавшиеся эмоции и успокоил рвавшееся в бой тело.

Всю ночь до утра бушевал шторм, но это не помешало мне отлично выспаться.

Опять бассейн, опять плотный второй завтрак и посещение «не своего» казино — пусто, в последний момент решил заглянуть в «свой» зал…

Ну надо же! Никогда не думал, что буду так радоваться при виде этой гадкой рожи. Абель почти не изменился, все те же светлые патлы и физиономия а-ля падший ангел, разве что манеры и мимика стали спокойнее и властнее. Он перестал быть смертником-шутом, и на первый план вышли хищность и хитрость. Эпитет «змееныш» к нему уже был не применим — передо мной сидела взрослая опасная змея.

Он как раз проиграл последние фишки, что у него были, и задумался брать ли новые. И тут его взгляд наткнулся на меня.

— Дэн? — радостное узнавание в голосе.

Пришлось улыбнуться во весь рот, а мы-то оказывается знакомы. И что? Мне так же радостно прокричать «Абель»?

— Привет, — ответил я, подходя.

— Ты все же решился и прилетел сюда в отпуск. И как тебе?

— Ты был прав: тихо, спокойно… То что нужно.

— Еще не заскучал?

— Нет еще. Но, наверное, скоро начну, — ответил я с улыбкой.

Имя!!! Имя! Чтоб тебя!..

Тут к нам подошла девушка-фея.[15]

— Мсье Дидье, желаете еще фишек? — обратилась она к Абелю поставленным хрустальным голоском, положив ручки на ларец.

Тот оценивающе уставился на нее. Фея, как и положено, была очень мила: модифицировано большие глазки бирюзового цвета, того же оттенка аккуратно-встрепанные волосы до плеч, идеальные формы слегка прикрыты мерцающим полупрозрачным платьицем. Не дождавшись ответа от Абеля, она обратилась ко мне

— А вам, мэтр Тоска, фишки?

Ну как же можно не взять фишки у этого сексуального ангелочка?

Легко.

— Спасибо, малышка, но мы, пожалуй, ненадолго оставим твое поле чудес, — я не удержался и потрепал ее по щечке, — Голод зовет нас на поиски еды.

— Возвращайтесь, я буду ждать! — ответило милое создание, в глазах читалось «Не сходя с этого места!!! Хоть всю жизнь!!!»

Абель тем временем выскользнул из кресла, и мы пошли к выходу из зала

— А я бы ее не по щечке потрепал, — довольно громко заметил он, так чтобы фея слышала, — ну, или, по крайней мере, не по верхней щечке.

— Ты всегда был ужасно воспитан, — тоном сноба парировал я ему.

Имя!!! Скотина!

— Итак, мсье Дидье, — выделил я обращение, — пойдем в «мой» ресторан или ты на правах аборигена покажешь мне самое лучшее заведение с изысканной кухней?

— А таки покажу, мэтр Тоска, — ответил он в тон.

Если через минуту он не сообщит своего имени — прибью гада… Как-нибудь… Рано или поздно.

Мы шли, шутливо пикируясь, как и положено старым знакомым, учившимся вместе, может быть. Абель прекрасно видел, как мне неудобно общаться, не обращаясь к нему по имени, и это его изрядно забавляло.

Мы пришли к «моему» ресторану, о чем я и сообщил.

— Ну конечно, кое-кому с рождения достается все самое лучшее и без всяких усилий, — проныл Абель, намекая на мою легенду богача в энном поколении.

— Да, — согласился я. — И этот кто-то всё это весьма ценит, — пару минут пустой болтовни «выжали» меня больше чем три отказа хозяйкам жизни подряд.

Тут Абель выкинул фортель в своей привычной манере: взял за руку и интимно приблизился

— Дэн, ты как будто не рад своему старому другу Энджи…

Я нехорошо осклабился.

— Энджи… Ну конечно же рад, что за глупости?

— Да?

— Да.

«Удавил бы… от радости»

Мы сделали заказ и пока ждали, обстановка немного разрядилась, Абель болтал о себе, точнее сказать о своей легенде, хотя кто знает насколько реальна его легенда. Я тоже вставлял фразы «о себе».

От прекрасных блюд настроение окончательно улучшилось, и мы общались как почти-настоящие друзья. Лучшим врагам не сложно изобразить лучших друзей, ведь мы отлично знаем друг друга.

Когда уже пили кофе, по заведенной в ЕвСе традиции, весьма вредной, надо сказать, к нашему столу подошел мужчина, каких в Гранде сотни — ухоженный, без возраста, на лице осознание собственной значимости в купе с вежливой маской. Единственное что его немного выделяло из общей массы — это одежда «а-ля тюрк»: свободные шелковые штаны и шелковый же короткий халат, под которым была белоснежная рубашка. Большинство предпочитали классику: брюки и френчи всех мастей или же камзолы, но и одетых «а-ля тюрк» было не так уж мало.

— Энджи, друг мой, вы не сильно расстроились проигрышу? — начал он радушно. Радушие и отеческая нежность в голосе заставили меня напрячься, удерживая вежливую маску на лице — какие все ласковые пособирались-то!

— Ах, это твой друг? Представь нас, — продолжил он.

— Конечно! Дэн Тоска! Зубастый законник в дофигатом поколении. А это великий и ужасный Эл Валентайн — хозяин всего, что ты видишь.

Я изобразил приличествующее случаю почтение, передо мной стоял единовластный хозяин «Гранда» и «Парадиза», а значит и всей Темпесты.

— Дэн, вы позволите мне вас так называть? Я все же несколько постарше…

Жестами выразил полное согласие.

— Дэн, как вам здесь? Все ли устраивает?

— Совершенно всё выше всяких похвал, — с улыбкой заверил я, — Придраться не к чему, даже если бы хотел.

— Ах, вы мне льстите… Энджи, я понимаю, ты должен уделить внимание другу, но не найдешь ли полчаса после выступления Ании в Олимпе.

Когда он заговорил, его халат как-то странно зашевелился, а концу речи стало совершенно ясно: у него что-то ползает под одеждой.

— Эл, конечно же найду, — с ехидноватой улыбкой заверил Абель. — Не родился еще тот человек, который откажет тебе в просьбе…

На последних словах «моего друга» из рукава Валентайна высунулось какое-то мерзкое насекомое с кучей ног и длинными волосками-антеннами и… выстрелило искрой в Абеля. Тот тихо ойкнув, потер щеку

— Что-то он у тебя сегодня агрессивный… не на шутку, — пробубнил он, продолжая тереть больное место.

— Прости, — вырвалось у Валентайна вполне искренне.

Мы с насекомым уставились друг на друга, у этой твари не было глаз, их заменяла «шевелюра» волосков, как оказалось, довольно длинных, и все они потянулись ко мне.

— Простите, Дэн, позвольте ему вас осмотреть…

Гм… Что ж это за тварь такая? Ну не будешь же верещать как «фея»: «Заберите это от меня!».

Я расслабился и позволил существу коснуться руки, ощущение было такое как будто рядом что-то очень наэлектризованное — касание не ощущалось, ощущался заряд. Оно выползло почти полностью, Валентайн поставил свою руку рядом с моей и тварь сидела на нас двоих, не расставаясь с хозяином, исследовала меня. Мерзенькое на вид создание, небольшое: тельце чуть больше ладони, плюс примерно такой же длины «шевелюра». Розово-голубо-телесное, оно было настолько гадко, что хотелось отвести взгляд, какая-то ожившая опухоль с ножками и волосами.

— Что это? — поинтересовался я, сам подивившись доброжелательному интересу в голосе.

— Это драгонгет. Слыхали про них?

Тварь тем временем методично исследовала мою ладонь, будто сканировала рисунок кожи, запустив длинные волоски мне под рубашку… Да оно… Оно кормится от меня! Под рубашкой… Это был даже не укол, а зуд, именно так запускают гибкие иглы. «Волосы» не только для метания искр, но и «рот» этого существа!

— Оно… Оно… Хоть заразу не переносит?!

— Нет. Это же драгонгет!

— Он что? Запустился в тебя? — азартно поинтересовался Абель.

— Да.

— Не может быть! — ахнул Валентайн и зажмурился. Тварь перестала мерно тыкаться мне в ладонь и пробираться «волосами» дальше под рубашку. Застыла. А потом послала легкую искорку во владельца, не болезненную, а так, предупреждение, мол, не мешай. Валентайн открыл глаза и принялся буквально пожирать меня взглядом. Тем временем Абель, поняв, что это надолго, метнулся и поставил стул для «хозяина», тот присел.

— Мистер Валентайн, не могли б вы все же забрать вашего симбионта или что бы это ни было от меня? — раздраженно поинтересовался я. Вот только непонятного интереса фактического владельца Темпесты мне не хватало.

— Извините, Дэн. Не могу. Драгонгет… Вы ничего не знаете о них? Не переживайте, ничего плохого он вам не сделает, в худшем случае искрой ударит и все. Дэн… Дэн… Вы только не волнуйтесь…

— А что, должен?

— Короче, — вмешался Абель, — Драгонгеты мало кого терпят кроме хозяина. Сам видел: всех кто не по нраву — искрой. Но иногда, крайне редко, могут кормиться еще с кого-то.

— Вот счастье-то, вашего симбионта покормить, — желчно заметил я.

— А ведь счастье, Дэн. Я отдам распоряжение о неограниченном кредите, и все ваши проигрыши будут зачисляться на мой личный счет.

— Вот спасибо. Главное чтобы выигрыши туда не зачислялись, — чуть сбавив тон, парировал я.

— Ах, не вы ли тот молодой человек… А ну да, Тоска… Вы удивительный везунчик, Дэн.

— Вот-вот! И я об этом говорю! — подхватил Абель.

Я не особенно вслушивался в треп, меня интересовали мои ощущения — пытался понять, что тварь делает. Кажется, она просто потихоньку сосала кровь… или не только кровь.

— Для чего он вам? — спросил я, чтоб не молчать.

— Драгонгет? Видите ли… А давайте я вам ролик покажу! — и он снял еле заметный проекционный визор и отдал мне, сам тем временем копаясь в миникомме, замаскированном под архаичные часы.

Я принял визор свободной рукой и пристроил, зацепив за ухо. Минуты на три я выпал из жизни смотря видео-инфу.

Драгонгеты — эндемики одной из хинских планет, в своей среде они симбионты существ, похожих на ящеров, (внешне еще более мерзких чем драгонгеты) Я так и не понял что там не так с этими «ящерами» вроде бы у них нет кожи как таковой, и они являются «домом» для доброй дюжины паразитов и симбионтов, вторые гоняют первых с переменным успехом. Что-то было сказано о биологической сверх мобильности драгонгетов, как я понял, это способность быстро и очень существенно изменять свой внешний, да и внутренний вид. В результате исследований было установлено, что драгонгеты уничтожают патогенную флору и фауну вокруг себя и своего носителя, непостижимым образом оставляя существовать нужные бактерии и простейшие. У одного из исследователей драгонгетов родился ребенок с врожденным иммунодефицитом и отчаявшийся родитель решился на опасный эксперимент: извлек невылупившегося драгонгета из ящера и пересадил своему ребенку, запертому в стерильном кубе. И о, чудо! Оба остались живы, и драгонгет прижился в чуждом ему теле, и ребенок смог выйти из стерильной камеры и контактировать с окружающим миром. Как показала практика, тому отчаявшемуся отцу удивительно повезло, возьми он драгонгета чуть раньше или чуть позже, тот бы не прижился и умер, попутно убив своего неудавшегося носителя. Несмотря на отсутствие гарантии приживания немало обеспеченных родителей предпочитали рискнуть жизнью ребенка, чем растить его как растение в банке.

Существует ферма по выращиванию тех страшных «ящеров» и драгонгетов вместе с ними, а также больница при ферме, куда прилетают со всего орбиса те, кто могут себе позволить такое лечение. Меня особо шокировали кадры о ферме: «ящер», нечто осклизлое, сочащееся какой-то сукровицей и гноем (ну так это внешне выглядело), размером с крупную собаку, со всех сил спешил навстречу девушке, одетой в костюм биозащиты. Ему это плохо удавалось: лапы дергались как-то судорожно и нескоординировано, крупная голова болталась из стороны в сторону при движении. Девушка подошла к нему ласково почесала «подмышки» передних лап, а после с трудом подняла и понесла куда-то.

Потом пошла реклама клиники и я снял визор.

Валентайн изучающе всматривался в меня

— А вас не тошнит…, — с улыбкой заметил он.

Я пожал плечами

— Ну да, не эстетичные создания…

Он расхохотался, как будто лучшей шутки не слышал за всю жизнь

— Энджи, а твой друг мне все больше и больше нравится…

«Все врата вселенной!!! А не пошел бы ты в них со своим „нравится“!!!»

— Эл, это мой друг… — многозначительно ответил Абель.

Они перебросились взглядами.

— А ты мой. Значит, Дэн и мой друг тоже, — с улыбкой ответил хозяин Темпесты, — Не так ли, Дэн?

Молчать и улыбаться в этот раз я не стал.

— Конечно же, почетно быть другом столь значимого человека как вы, мистер Валентайн, но боюсь, я не способен на дружбу.

Тот изобразил удивление и вежливый интерес

— А как же Энджи?

— Энджи? — я глянул на Абеля, будто примеряясь, куда бы его ударить, — Энджи — отдельный разговор.

— Как интересно. Знаете, Дэн, вы мне все больше нравитесь, да и заинтриговали донельзя.

«А я таки невезучий идиот».

— Я только не понял из ролика, зачем ему кормиться еще от кого-то кроме хозяина? — постарался сменить тему я.

— Ну это все равно что годами есть овсянку на завтрак, обед и ужин, — ответил Валентайн. — Жить можно, но плохо и недолго. А он у меня такой привереда… вообще мало кого подпускает к себе… и ко мне, соответственно, — в его голосе звучала неподдельная нежность и грусть. — Он настолько ослабел, что не рисковал входить внутрь и от этого слабел еще больше. Не буду скрывать, Дэн, я очень рад тому, что он покормится от вас, тогда он, быть может, снова сможет спрятаться.

Абель с пакостной ухмылкой уточнил:

— Да, драгогеты заползают в естественные отверстия и живут в пищевом тракте, реже в легких.

Валентайн опять всмотрелся в меня, далась ему моя реакция на этого уродского симбионта.

— Знаете, Дэн, я до десяти лет рос в «банке». О, это была большая «банка» на несколько комнат. Со мной общались и мама и папа, одеты, правда, они были как та девушка из ролика, но ничего. А потом я понял, что не смогу так больше. Родители думали, что я вполне смогу руководить делами из своей тюрьмы, я же так не считал. Они отказывались рисковать моей жизнью, но попытка самоубийства убедила их, и мы полетели к хинам. С первым драгонгетом вышла осечка, он оказался старше, чем нужно… Меня все же спасли. Я требовал! Требовал повторения операции — или я умру, или стану нормальным, третьего не дано. Второй долго боролся за жизнь внутри меня и я вместе с ним. Мы победили и выжили. Но он оказался слабеньким, может сказалась тяжелая пересадка… Свои функции он выполняет на отлично, меня даже некоторые яды не берут, но ему несладко и поэтому характер у него препаршивый, — с улыбкой закончил Валентайн.

Тут тварь наконец-то вынула из меня свои «волосы»-иглы и деловито поползла в широкий рукав хозяина, я же чувствовал себя как то странно, казалось, что чуть поднялась температура.

— Да? И почему я сейчас испытываю дискомфорт? — спросил я.

— Он наверное активизировал ваш иммунитет, поднял учебную тревогу так сказать, — ответил Валентайн.

Ох как мне не нравится все это! И деться некуда. Ситуация из разряда «Не отдашься по-хорошему — будет по-плохому». Мне нечего противопоставить столь могущественной и влиятельной на Темпесте особе, как Валентайн.

— Дэн, Энджи, идемте в Олимп! Выступление вот-вот начнется, — с показным энтузиазмом воскликнул хозяин Темпесты, — Вы не можете такое пропустить! Нет-нет…

И взяв под руки, он буквально поволок нас из ресторана. Через минуту мягких, но настойчивых попыток мне удалось высвободиться, Абель же не возражал быть ведомым, как девушка, и чуть ли не положил голову на плечо. Знать бы еще какие между ними отношения на самом деле? И насколько бывший модификант близок к хозяину Темпесты?

Олимп оказался концертным залом с небольшой сценой и расположенными на манер террас столиками вместо кресел. Валентайн приволок нас в «бриллиантовую» зону[16]. На сцену вышла женщина, какой-то строгой, неброской красоты. Зал активно поприветствовал ее, стуча по столикам, дама поклонилась и запела без музыкального сопровождения. Голос ее был таким же как и внешность — странным, необычным, чарующим.

Если бы не Валентайн и его симбионт я бы с удовольствием насладился концертом, но жизненно важно было узнать как можно больше о них двоих. Информацию мог дать Абель, но хозяин Темпесты сидел как раз между нами, как счастливый владелец двух пэтов, и это нервировало меня еще больше.

Перебрав все варианты, я решил что лучшее, что я могу сделать — это тихонько уйти. Абель если что, теперь запросто меня найдет, Валентайн, впрочем тоже, а сидеть и изображать его пэта, каковым несомненно был Абель, мне не хотелось совершенно.

В перерыве между ариями, я пробубнил извинения неслышные за восхищенным стукотом и выскользнул по давно намеченному пути отступления. На все ушли считанные секунды я оказался в тихом коридоре и ушел к себе. Спать было еще рано, я занялся письмами и поиском инфы, подспудно ожидая визита Абеля. Вряд ли певица будет выступать больше часа, добавим час-полтора на общение с Валентайном, а потом он вполне может заявиться ко мне.

Так и сталось, через два часа после моего бегства, визор в спальне с тихим шелестом ожил, показывая Абеля у моих дверей, а вкрадчивый голос доложил «К вам гость».

Пошел и сам открыл дверь… Оно повесилось на шею с радостным писком.

— Дэни!

В эту игру можно играть вдвоем.

— Энджи, — ласково выдохнул я и сжал его в объятиях… Хм… а экс-модификант-то чуть мышцами оброс…Абель еле слышно задушено просипел, но я не ослабил хватку, пусть кое-что поймет… Через несколько секунд я отпустил свою жертву и он судорожно втянул воздух, злющими глазами уставившись на меня.

— Дэни, пойдем ко мне, — тем не менее ласково произнес он.

Гадство. Конечно, было подозрение что номер прослушивается… Придется тащиться к Абелю.

— Хорошо, только френч накину…

В одежке пишущий мини-гаджет старый и надежный, сможет пережить очистку от жучков если что.

Абель уверенно вел меня коридорами, и выйдя в неприметную служебную дверь, мы оказались за пределами отеля. Туннель внутри скалы был минимально обработан и разделен на три части, узкая пешеходная дорожка, рельсы для грузового транспорта и двухполоска для эгокаров[17].

Экс-модификант уверенно подошел к припаркованной неподалеку от двери машинке.

— Куда мы едем? — спросил я.

— Ко мне, — но видя, что я ничего не понимаю, уточнил, — У меня домик на спаренной Игле, там целый «бриллиантовый» поселок.

Абель естественно сел за руль эгокара, а мне ничего не оставалось, как разместиться на заднем сиденье и вцепиться в ремни.

— Обними меня, — с гадкой ухмылочкой предложил он.

Завопившее вдруг во весь голос чувство опасности заставило максимально быстро вцепиться в него. И правильно.

Абель рванул с места так, что нас обоих откинуло несмотря на ремни, и понесся как бешенный вниз по серпантину туннеля, с каждой секундой набирая скорость. Эмоции покинули меня, тело приготовилось спасаться и бороться за жизнь. Эгокар был из дорогих, с достаточно сильной защитой, и если нас просто занесет, я выживу, но если Абель не впишется в поворот… на стене будут две лепешки и куча обломков. Мы летели вниз покидая Иглу «Гранда», насколько я понял, мы доедем до места сращивания Игл, а потом будем подниматься по Игле коттеджей. На переходе, ровном участке, нам попался навстречу такой же эгокар, завидя нас он вильнул к стене и остановился, затаившись, ожидая когда же мы проскочим мимо. До меня долетел довольный смешок Абеля. Какой же он все-таки психопат. И излечит его лишь могила.

Поднимались мы на пределе мощности машины, но это уже не шло ни в какое сравнение с безумным спуском. У меня было время прийти в себя.

Конечной точкой нашего пути была площадка грузовых лифтов. Мы заехали в один из них, Абель отдал команду по коммуникатору, и нас понесло вверх.

Экс-модификант как-то нехорошо притих. Помня его по Депре, я знал, что он так затаивается перед грандиозной каверзой.

Я же вдруг совершенно четко осознал и принял мысль, которую гнал от себя все это время, начиная с письма лорда Викена.

Не удастся решить дело миром. Не удастся ограничиться лишь разговором, как бы этого ни хотелось ни лорду-отцу, ни мне.

Я не готов и не буду играть по правилам Абеля. Я не буду прогибаться под него. Либо переломлю силой, либо убью, благо, разрешение мне на это дали. Есть и третий вариант, но его пока не рассматриваем.

Поднявшись, мы выехали из лифта, припарковали эгокар и направились к вычурной двери. Коммуникатор Абеля все время пощелкивал, было ясно, что мы на его территории и система защиты постоянно проверяет нас.

— Я сам не выйду? — уточнил я.

— Конечно, — кивнул он, — и не срывай с меня коммуникатор.

Я лишь фыркнул в ответ. Конечно же подобные гаджеты настраиваются на владельца и бесполезны в чужих руках.

Тут Абель как будто бы очнулся, и принялся болтать, словно кто-то нажал в нем переключатель программ.

— Это мой коттеджик, он на девятнадцатом этаже…

— Квартира это, а не коттеджик и не поселок это у вас, а многоэтажка, — пробурчал я.

«Что он затеял? Чего ждать?»

— Ничего ты не понимаешь! Поселок это! Многоэтажки это для бедноты, а у нас жилье одно из самых дорогих в орбисе!

— Угу. Для мега-богачей. Но это не делает многоэтажку внутри скалы поселком, — автоматически огрызался я.

За этой глупой перепалкой мы вошли во «двор» — высокое помещение утопающее в зелени, потолок имитировал дневное небо…

— Ранний вечер! — скомандовал Абель и за считанные секунды обстановка переменилась: свет стал мягким и желтым и шел как будто от стен, а не с потолка.

— Я в восторге, — желчно прокомментировал я происходящее.

— Завидуй молча!

«Старые, добрые времена на Депре, как будто никто никуда и не улетал.

Что же у него на уме?»

Наконец мы вошли в квартиру-коттедж и оказались в большой, но уютной гостиной.

— Располагайся, — Абель указал на мягкий диван, соперничающий по размерам с двуспальной толсинской кроватью, а сам принялся возиться в баре.

Я устроился на этом монструозном сооружении, набросав себе за спину разнокалиберных подушек.

Через минут пять хозяин квартиры подошел с двумя бокалами и плюхнулся на передвижной пуфик напротив меня

— Ну что, Ташин, — он протянул мне бокал, — твой приемный папаша подставил тебя вместо себя. Не рад я этому… не рад. На тебя смотреть будет не так интересно как на него.

— Может, поговорим о деле, — перебил я, поставив бокал на пол.

— Каком деле, Ташин? Вытащили с Депры, вытащили имплантат, сделали калекой…

— Забыл, что сам согласился?

— Не забыл!!! Но если ты думаешь, что я вам что-то должен, ты глубоко заблуждаешься, Ташин! Я вам ничего не должен! А вот ты имел глупость попасть в мое полное распоряжение! И я с тобой поиграю, моя куколка.

«Просчитался лорд-отец, ох просчитался…»

Абель резко дернул рукой и через секунду панно на стене резко отъехало, и в комнату выскочили двое охранников, наставив на меня оружие. Видать, коммуникатор при резком сотрясении подавал сигнал тревоги…

— Спокойно, мальчики, я просто позвал вас поразвлечься с моим гостем.

Охранники, мощные и высокие, с одинаковыми фигурами и почти одинаковыми, подправленными, лицами опустили оружие и сделали несколько шагов навстречу. Я, воспользовавшись тем, что в меня не целятся, встал с дивана и отошел на пару шагов.

— Ой, вот только не надо бегать по комнате, все равно догонят, — звонким голоском сообщил Абель.

Один из охранников, нарочито облизнул губы…

Вспышка паники и дикого парализующего страха ударила как плеть, сведя все мышцы… И тут же сменилась кровавой яростью…

Охранник приблизился и когда мое тело рванулось ему навстречу, ничего не успел сделать… Зато второй, видя как падает его умирающий напарник успел выстрелить, в следующее мгновение мы схлестнулись…Удар, блок, удар, удар! И этот тоже оседает умирая от болевого шока.

Абель! За спиной!

Почему-то не вышло быстро повернуться… Абель стоял наставив на меня легкий игломет… и выстрелил еще раз…

Тело отказалось слушаться и я упал, глядя в потолок. Даже глаза не могли пошевелиться… Грудь сдавили тиски… В голову ударила мысль «Слишком много игл. Остановка дыхания» Я отключился от всего, сконцентрировавшись на дыхании. Вдох… Вдох…

Я все же потерял сознание.

Очнулся от непрямого массажа сердца.

— Оживай, синтская скотина! Психопат недоделанный… Три антидота… Оживай, дрянь! — и Абель зажал мне нос, делая искусственное дыхание рот в рот.

Более противной и унизительной процедуры в моей жизни не было. Вдув воздух, он принялся опять ритмично давить на грудь. Когда он на мгновение замер, наверное, всматриваясь в меня, я попытался сам втянуть воздух, чтобы избежать очередного сеанса оживления.

— Дышишь? — насторожено спросил он.

Я не мог даже глазами повести в ответ, единственное что оставалось — попытаться опять втянуть воздух, которого не хватало… Катастрофически не хватало. Кислородную маску бы…

Меня куда-то поволокли… Абель тащил меня, ухватив за ворот одежды, бросил на полдороге, проверил пульс на шее, опять поволок. Я отключился на несколько мгновений, очнулся уже с маской на лице. Кислород. Да неужели оно додумалось?… Я судорожно втягивал воздух. Голова была пустая. Задача сейчас одна — выжить. Думать буду позже.

Как-то незаметно прояснилось в глазах, перестали плавать мутные круги, дышать стало не так тяжело. Наверное, действие антидота набирало силу. Только я решил, что пора бы и мысли в кучку собрать для дальнейшего их упорядочивания, как мою голову резко повернули… Зря…

— Ничего бы они тебе не сделали! Понял? Я хотел просто поиграть! — в глазах опять все плыло. — Придурок ты малахольный! Я знал, что ты был у пиратов, читал твой эгофайл. Знал, что с таким красавчиком те ребята могли делать. Я бы не ломал тебя, понимаешь? Не ломал! Хотел, чтобы ты заскулил…Попросил пощады… Чтоб с тебя слетела твоя синтская спесь… — тихо и раздосадовано продолжил он. — Хотел увидеть тебя настоящего… Увидел, — добавил еле слышно.

Я наконец сфокусировался на его лице. Мы встретились взглядом… И моя голова дернулась… Тошнотворная вспышка, перед глазами все поплыло, я чудом удержался на грани обморока. Он меня ударил? Было лишь удивление, ни злости, ни страха — я слишком плохо соображал, чтобы злиться и бояться.

— Не смей, — Абель схватил меня за грудки и встряхнул, — Не смей, — встряхнул, — На меня! Так! — встряхнул…

Нет, хватит…

— Смотреть…

Я перестал цепляться за сознание, и скользнул в воронку беспамятства.

Очнулся я от легкого похлопывания по щекам. Глаза жгло, как будто в них попала кварцевая пыль… Я слишком долго не моргал. Собравшись, я попытался моргнуть, хоть и не ощущал век. Не получалось. Я по-прежнему видел расплывчатые пятна и глаза, казалось, заболели еще больше.

— А, глаза… — раздался знакомый голос, — Сейчас…

И Абель аккуратно опустил мне веки.

Что ж, он не трясет меня и даже молчит — самое время собраться с мыслями.

Итак, если брать во внимание мое спасение и то, что он наговорил между моими обмороками, то его спич перед началом всего этого… приключения, можно считать блефом и запугиванием. Уточнение: очень хочется считать блефом и запугиванием. Доказательств, что он не враг — все же недостаточно. Если ему верить, то выходит он просто хотел показать кто тут старший, чтоб боялись и уважали. Хотел показать что сорвал поводок… А навешивал ли лорд-отец на него вообще хоть какой-то поводок? Боюсь, что нет.

— Что? Прикидываешь, как убивать меня будешь? — раздалось чуть вдалеке.

«Кстати… Хорошо, что ампулы не взял, все равно бы воспользоваться не вышло, а теперь если выберусь отсюда, есть шанс отравить его при случае»

— Так вот, — продолжил Абель, — Валентайн тебе моей смерти не спустит, у нас не только и не столько личные отношения, а еще и бизнес. Ты лишишь его не только любовника, а поставщика. Так что без глупостей, когда очухаешься.

«Ну конечно без глупостей. Я и так их наделал предостаточно.»

— Ладно. Лежи тут… Хотя, куда ты денешься… А я пойду выпью чего-нибудь…

Эта фраза словно послужила сигналом, я осознал, что жутко хочу пить и не менее сильно хочу отлить. Действие антидота, будь все неладно.

Из хороших новостей было то, что я начинал чувствовать свое тело, и хоть ныла каждая клеточка, я радовался скорой возможности шевелиться.

Быстрее всего отошли руки, они двигались… но не слушались. Наверное я напоминал поломанную игрушку-андроида. Беспорядочно шевеля руками в попытке оттолкнуться и перевернуться на живот я что-то опрокинул, и Абель пришел на звук.

— Чего бузишь? Чего хочешь? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.

Где-то с третьей попытки я смог выговорить «туалет» и Абель, опять взяв меня за ворот, поволок из комнаты.

Затащив куда надо, поинтересовался:

— Ну что? Позволить тебе испачкать свою одежду здесь или помочь?

— Оставь, — удалось выговорить довольно четко.

— Ну как знаешь, я тебе других брюк не дам, — гаденько отозвался он, — Размерчик не тот.

Ну что сказать, не знаю сколько времени прошло, но я таки одолел застежку на брюках и радужные прогнозы Абеля не сбылись.

Разобравшись с первой потребностью, я задумался о жажде. Можно ли в этом «поселке» пить воду для гигиены? На большинстве планет данная вода считалась сугубо технической, а случайное ее потребление приравнивалось к легкому отравлению. Рисковать или нет?

— Можно? — раздалось за дверью. Какие мы вежливые, оказывается.

— Да.

Абель зашел с большущим стаканом воды. Оторвав взгляд от склянки, я глянул ему в лицо.

— Не отравлено, — зло буркнул он.

Непослушными руками я схватился за стакан и принялся пить, прикидывая, смогу ли я на своей яхте протестироваться на все яды и пато-организмы или же мне придется ждать прилета на родину. Травить быстрой смертью, после того как спас, это даже для Абеля перебор, а вот подсунуть примерно то, что я для него заготовил: «медленную ласковую смерть», этого, пожалуй, стоит ожидать.

— Ну что? Поговорим о деле? Или рано еще? Не очухался? — Спросил он, и после паузы сам себе ответил — Не очухался. Ладно. Сиди тут. Я подожду.

Заполучив столь необходимую воду, антидот принялся работать вовсю. Минут через десять руки слушались уже почти нормально и я вполне мог стоять на ногах, единственное, что омрачало радость от вновь обретенной частичной дееспособности, это набирающая силу ноющая боль во всем теле.

Через четверть часа я вновь использовал данную комнату по назначению и на все еще отказывающихся нормально двигаться ногах отправился на поиски очередной порции воды.

— Вылез?

Я промолчал, пытаясь сориентироваться, где мне найти кухню в этой квартире или то, что заменяет ее. На кухне должна быть питьевая вода…

Не дождавшись ответа, Абель вышел ко мне в коридор. Какое-то время мы молча рассматривали друг друга.

Может быть, сработала установка на то, что я не могу сейчас его убить, а значит ненависть абсолютно бесполезна и вредна. Может быть я поверил, что он не зашел бы в своих играх слишком далеко, а может неподдельное отчаяние звучавшее в ругани, пока он возвращал меня к жизни и некий такт, проявленный им за последние полчаса… Но ненависть ушла, уведя с собой желание отомстить. Я всмотрелся в него как будто видел впервые.

Полные, чувственные губы, привлекавшие других, и делающие его лицо отвратительным в моем восприятии, сейчас были опущены чуть вниз, в уголках залегла еле заметная горестная складка. Глаза припухли, обозначились тени под ними, высокий лоб пересекала еле заметная «хмурая» морщина… Хозяин жизни? Нет.

— Чего ты? — спросил он.

— Да ничего, — устало ответил я, — Воды дай.

— Пошли… Пошли в столовую, — засуетился он, — Тут недалеко.

Видя, что я могу грохнуться в любой момент, он все же не стал лезть со своей помощью. И где раньше он прятал свою тактичность?

Столовая оказалась «персидской»: низкие широкие диванчики и низкий же столик, то что надо моему вопящему болью телу. Абель тут же набрал воды из стилизованной баклажки, я выпил

— Давай о деле… — обронил я.

— Давай, — покорно согласился он и замолчал.

Пришлось продолжать мне.

— Чего ты хочешь?

Абель потеряно пожал плечами.

— Чего хотите вы?

И что ему ответить?…

— На данный момент ничего конкретного. Просто хотелось бы знать, готов ли ты к сотрудничеству в дальнейшем?

— Готов, — просто как само собой разумеющееся ответил он.

Ну и как реагировать на это «готов»? Куда его прилепить?

— Зачем ты устроил все это? — спросил я.

Абель пожал плечами.

— Злишь ты меня. Раздражаешь. Вот я и хотел сбить с тебя спесь. Я ведь говорил уже. Или ты не запомнил?

Я промолчал.

— Ты моих охранников убил, — бросил он в досаде.

— Ничего, новых наймешь, — буркнул я. У меня разболелось сердце, не давая сосредоточиться на разговоре.

— Как там Викен?

— Вляпался в одну тайну теперь сидит, ждет истечения срока давности, — я не стал что-то выдумывать, сказав правду.

— Да, с русами шутки плохи, — заметил Абель, — Но угрозы нет? Стереть не хотят?

— Нет. Убрать его не хотят. Да и не так уж долго осталось ему там сидеть. Год от силы.

Абель вдруг тихо расхохотался. Нет, ну все же психопат есть психопат.

— А спесь с тебя все же слетела…

— Что-то ты хреново выглядишь, — продолжил он. — Зря, наверное, я ждал пока ты очухаешься и поможешь мне с трупами.

Я пропустил эти слова мимо ушей, сердце ныло, грудь сдавили тиски. Действие «яда» или «защиты»? Но что могло их спровоцировать? Парализующие иглы, вроде бы не должны были, хоть я и получил овердоз.

— Абель, ты мне элкисы часом не вводил?

Он застыл на мгновение.

— Колись.

— А что мне оставалось делать!? Ты бы очухавшись, принялся добивать меня и слушать бы не стал!

— Да говори ты по существу!

— Ты получил пять игл, я ввел тебе один антидот, ты вроде задышал нормально. Я решил не рисковать, и дать тебе установку, чтоб ты не убил меня… Ввел элкис и ты стал подыхать. Тогда ввел еще два антидота и принялся за старые добрые методы спасения. Остальное ты вроде помнишь.

— Нужен еще один антидот третий, а лучше четвертый. Защиту заклинило. Нужно вычистить тело, чтобы она расслабилась.

— Нет у меня больше четвертого, один был, и тот на тебя извел. Третий сейчас поищу.

Я потащился вслед за ним, надо бы в аптечке подобрать себе что-то поддерживающее: глюкозу, соляной раствор, витамины может быть.

Введя всё и антидот напоследок, я расслабился прямо в манипуляционном кресле. Абель тихонько примостился напротив.

Не знаю, что меня дернуло… Я тогда плохо соображал и не вполне себя контролировал…

— Что Абель, только когда рядом кому-то еще хуже, затихает твоя боль?

Он вскинул глаза, впившись взглядом, я подумал, что он сейчас врежет мне, но закрываться не было сил. Секунда… Его лицо исказилось как от сильной боли, он закрыл руками голову, подтянул колени, пряча в них лицо, скрутился так чтобы занимать как можно меньше места. И заговорил…

Он стал рассказывать о себе, о своем детстве, юности. И своем отце…

Он говорил, говорил, говорил…

Вспоминая, вытаскивая упрятанное глубоко-глубоко.

А мне стало дурно — и не от препаратов. От его слов, от его воспоминаний. Я думал, что мой отец чудовище, хуже которого нет. Я очень ошибался.

В какой-то момент это стало нестерпимо. От психопатичной, опасной змеи ничего не осталось — передо мной сидел несчастный искалеченный ребенок, и выплескивал на меня свою боль.

И я тонул в ней.

— Абель… Абель… — позвал я.

Нет, меня для него уже не существовало.

— Абель! Абель!!! — я потряс кокон, в который он скрутился, — Перестань! Перестань, пожалуйста…

Он очнулся и посмотрел на меня

— Что? Противно? — надтреснуто спросил он.

— Нет. Больно.

Он опустил глаза и еле слышно обронил:

— Извини…

Одно короткое слово… Я вздохнул, собираясь с мыслями:

— Абель, выслушай и запомни. Ты можешь рассчитывать на мою помощь. На меня. Не могу пообещать, что сделаю для тебя всё, такая клятва дается лишь единожды и я свою дал. Но если у меня будет хоть малейшая возможность помочь тебе — я помогу. Но ты сам, САМ, попытайся перебороть свое прошлое, отказаться от него. Ведь пока мы живы — ничто не поздно.

— Семья, Синто, а потом может быть я, — горько произнес он.

— Да, — я не стал приукрашивать правду.

— Не слишком ли велика очередь? Ведь вас там тридцать миллионов или больше?

Я склонился, заглядывая в опухшее от слез лицо

— Да, очередь велика… А кто-нибудь предлагал тебе больше чем я?

Он посмотрел на меня ничего не ответив, тяжело слез со стула и побрел прочь. Я не стал его удерживать.

Отец Абеля — как таких земля носит — использовал сына с пяти лет, внушив ему, что это нормально. Когда тот подрос и перестал удовлетворять его запросам, нашел-купил другого маленького мальчика. Двенадцатилетний Абель мучился и ревновал отца. Не знаю… Наверное это признание шокировало меня больше всего. Как же надо было вывернуть мозги сыну, чтобы тот ревновал к другому ребенку-любовнику… После того как Абель избил мальчика, отец отправил его в престижную школу-интернат. Как восприняли нормальные дети такого морального урода, верней сказать, изуродованного? Стая избавляется от калек. Был преподаватель, который попытался помочь Абелю: объяснить, перевоспитать. Но в результате тот лишь переключил свою любовь с отца на него, вынудив своими домогательствами уволиться.

В шестнадцать лет после выхода из школы-интерната, отец назначил ему солидное содержание и Абель начал жить — без цели, без смысла, удовлетворяя свои прихоти, желания и фантазии. Год, два, три и он стал всепланетарной знаменитостью, развратником номер один — мужчины, женщины и не только. Его отец к тому времени женился на еще более богатой, чем он, женщине и скрывал от нее свои пристрастия. Лицемерно угрожал лишить сына наследства, если тот не прекратит позорить его имя, а сам тем временем отсчитывал ему деньги за молчание.

К двадцати годам перепробовав все, что было можно на родной планете, Абель отправился на Деправити. А там таких ждут с распростертыми объятиями. Первая поездка прошла удачно. А вот вторая… Его взяли охотники папакарл[18]. Отец бы и не подумал спасать сына, но жена настояла. Они прилетели, Викен нашел Абеля, но уже были сделаны модификации, и это дало возможность отцу уговорить жену не выкупать столь неудобного, шантажирующего его отпрыска.

Всё. Абель должен был подохнуть к годам двадцати семи. Да не подох. Благодаря Викену, разглядевшему остатки человеческого в этом мерзком существе. А они были, эти остатки. Ведь он сам пошел с нами в цитадель Раффера искать крылатого; заботился о двуполой кошке, в последствии оказавшейся русским агентом, более того — он рисковал собой ради нее. Абель творит, ужасные вещи которым нет прощения, но причиняя другим страдания, он лишь подпитывает свою ненависть к себе. Он психопат, но не бездушный подонок. Это не оправдание и не ярлык — это исходные данные.

Ара-Лин, тогда на корабле, просто решила, что это ее долг — не дать мне умереть. Я остался жить лишь благодаря долгу и жалости. Что с того? Мне дали шанс, протянули руку, и я ухватился, выжил, отбросил прошлое. Жалость сменилась любовью. Мы стали настоящими половинками, пусть неравноценными всё ещё, но половинками. Мне плевать, что побудило Ару-Лин поклясться мне — важно лишь то, что она свою клятву выполнила. Важны последствия поступка, а не его причины. Но это для меня.

А для Абеля?

Примет ли он мою жалость? Достаточно ли ее будет, что бы вытянуть его, вернее подтянуть до человека, нормального человека?

Я встал и поковылял на его поиски, обойдя всю эту огромную квартиру, так и не нашел его. Уже было решил, что он куда-то вышел, как увидел за шторой выход на балкон. Открыв дверь, я оглох от шума: свист ветра, бросающего кислые капли, раскаты далеких молний и грохот волн — на балконе не было барьера. Бушевал шторм, да такой, что вздохнуть было тяжело и надо было отвоевывать у ветра воздух.

Абель стоял мокрый и дрожащий от холода. Не так уж и долго я предавался размышлениям, куда больше времени потратил чтобы, держась за стены, обойти квартиру. Четверти минуты мне хватило, чтобы начать клацать зубами от холода, он же был на балконе минут семь-десять и промерз так, что рискует слечь с воспалением легких.

Я затащил его в квартиру. Он позволил себя завести, да и вообще впал в полную апатию. Отвел его в ванную, начал набирать теплую воду, стащил с него свитер и брюки, положил его в воду, подождал, сделал воду горячее, еще подождал…

В голову стукнула мысль: Скажи мне кто-то час назад, что я буду нянчиться с ним как заботливая мамаша, я бы…

Опять сделал воду горячее… Абель тихо протестующе простонал

— Терпи, терпи, — ласково, как больному ребенку ответил я, — надо прогреться. Ты же не хочешь в регенераторе с воспалением лежать?

— Ташин… Твое предложение в силе?

— Да.

— Я принимаю его.

И мы молча пожали друг другу руки.

Оставив его валяться в ванне, сходил в медкабинет, забрал остатки общеукрепляющих, вернулся, поочередно ввел.

Моя «защита» наконец расслабилась полностью и отпустила сердце, зато стало немилосердно клонить в сон. Но пока нельзя, надо прогреть моего… подопечного… Ох, еще и трупы в гостиной…

— Абель… Абель, — он разомлел от тепла и задремал, — Куда ты планировал деть трупы?

— А… С балкона… Там еще в правом углу панель отодвигается, чтоб не надрываться…

Да. Дело поставлено на поток.

— Точно с балкона?

— Точно. Ктулхи утащат их в глубину, разорвут, пытаясь съесть…

Угу. Как мило. Наверняка на Темпесте нет убийств, зато люди без вести пропадают.

Бросая первого охранника вниз, я постарался отпихнуть его посильнее, не хватало, еще чтобы сумасшедший ветер занес труп кому-то на балкон, но все обошлось. Тело действительно снесло ветром, как будто оно и не весило за сотню килограмм, но упало оно в воду. Со вторым было так же.

От приложенных усилий раскрылись раны от игл, пришлось потратить время, заново обрабатывая их.

Пока я «убирал за собой» ванная превратилась в парилку.

— Хватит, — взмолился Абель, — я больше не выдержу.

Я молча согласился, помог ему встать, нашел халат. Абель запоздало стянул с себя мокрое белье, одел халат, сам нашел тапки и почапал в спальню.

Все. Наконец-то я смогу уснуть хоть ненадолго. Тело, измученное химическими атаками, вопило об отдыхе и грозилось вырубиться в самый неподходящий момент.

Спустив воду и включив проветривание, я, перед тем как примоститься на одном из многочисленных диванов, отправился в спальню проверить, как устроился мой подопечный. Абеля в спальне не было. Поборов раздражение я собрался было идти на его поиски, как он показался в дверях — неуклюже перебирая ногами в банных тапках, тащил поднос с едой пытаясь при этом удержать полы халата вместе.

«Ящер», страшненький и убогий носитель драгонгетов, радостно спешащий к своей смотрительнице, и Абель четко переплелись в моем сознании в тот момент. Такой же уродский, такой же полезный и такой же опасный. Только у меня нет костюма биозащиты. Мне приходится рассчитывать лишь на свой ум, весьма сомнительный как оказалось, и добрую волю Абеля — еще более эфемерную субстанцию.

— Вот… Чтоб потом не лазить, не искать, — пробормотал он.

— Ладно, ложись, — я рылся в шкафах в поисках одеял. Надо чтобы этот перемерзший пропотел, да и мне чем-то укрыться.

— А ты? — робко раздалось за спиной.

Я оглянулся — стоит, потеряно опустив руки, посреди спальни.

В этот момент я плюнул на всё. Хватит с меня! Лягу с ним в одну постель, если полезет — убью и сброшу в океан. И точка!!!

Сказано — сделано, сбросил брюки, скользнул под кучу одеял, Абель аккуратно примостился на другом конце кровати, ну и отлично.

Наконец провалился в сон.

Чтобы отдохнуть и набраться сил хватило три часа крепкого сна. Я проснулся, с закрытыми глазами прикидывая спать ли дальше и пробудиться окончательно. Вспомнив о ворохе проблем, решил проснуться, да и есть хотелось зверски и тут весьма пригодилась еда, притащенная Абелем перед сном. Он кстати спал почти поперек кровати, отодвинувшись от меня, но уткнувшись носом в плечо. Вглядевшись в ставшее детским лицо, я опять задумался, сможет ли он сам при нашей минимальной поддержке, моей и Викена, стать человеком или так и останется тварью, мучающей других, чтобы заглушить свою боль.

Я постарался встать так чтобы не разбудить его, но он все равно проснулся. После моего спасения Абель не вспоминал о своих повадках шлюхи-модификанта и то что мы, почти голые, проснулись в одной кровати как ни странно не вызывало никакого стеснения или избыточного напряжения. Я хотел есть и начал с аппетитом жевать то, что было на подносе, посмотрев на меня, Абель присоединился и принялся болтать с набитым ртом. Это его давняя привычка — не может не говорить, пока ест.

Жуя, он успел поведать много интересного. После изъятия имплантата он, заполучив стартовый капитал и связи Викена на Депре, нашел старых криминальных знакомцев на своей планете и сколотил «транспланетную мини-корпорацию» по поставке наркотиков и живого товара в обе стороны.

Я не сдержался и спросил:

— Ты поставлял людей папакарлам? Я не ошибся?

— Спокойно, Ташин, я конечно мерзкая дрянь, но и у меня есть предел мерзости, — полушутя ответил он. «Это несказанно радует» — проскочила желчная мысль.

— У нас там полно проституток всех мастей, — продолжил он, — планетка-то не шибко продвинутая, население расслоено на очень бедных и супербогатых, среднего класса почти нет. Так вот, проституток полно и конченых в том числе, достаточно было закинуть наживку, мол можно модифицироваться и загребать золотые горы, а заметь, все знают, что имплантаты опасны и приводят к смерти, как от желающих не было отбоя. Еще и отбирали тех, кто помоложе.[19]

— А они знали, что личность сотрут?

— Вот этот факт я утаил. Зато подчеркивал, что модифицированными им жить совсем недолго — и ничего. Знаешь что говорили? «Ну хоть несколько лет, зато в золоте и кончая с клиентами».[20]

«Урод…» Я не стал больше задавать вопросов развивая тему дальше. В чем-то в какой-то малости он был прав: если кругом дерьмо, а ты навозный червь, так глупо подыхать с голоду, воображая себя плодожоркой.

Так вот Абель занял нишу «черных» развлечений — наркотики и подсудный секс, ведь модификанты на всех планетах объявлены вне закона. Полтора года хватило чтобы обзавестись большими деньгами, схлестнуться и выбить под корень всех врагов-конкурентов. По признанию Абеля, умение наносить превентивные удары он взял от нас, синто. Став единовластным хозяином «черного» бизнеса своей планеты, Абель попытался выйти из тени и легализовался на Темпесте — планете, где у людей нет прошлого. Но этот тезис лишь декларировался, но не соблюдался. А Абель, со своей извечной тягой к риску, усугубленной потерей ощущений которые раньше давал секс, сам навлек на себя неприятности — полез к Валентайну. Захотелось узнать поближе хозяина Темпесты. Узнал поближе, Валентайн в свою очередь, узнал о нем всё. Всё, но с маленькими поправками: в свой второй приезд на Депру Абель просто включился в бизнес, вошел в один из кланов и несколько лет набирался опыта и стартового капитала, чтобы победоносно вернуться на родину. Валентайну давно хотелось предоставлять пикантный сервис своим самым дорогим гостям. Супербогатые люди, как правило достаточно умны и не склонны к риску, они не ездят на Депру в поисках запретных удовольствий. Зато готовы выложить просто огромные деньги, если им предложить подобное на добропорядочной и фешенебельной Темпесте.

Так Абель стал деловым партнером — поставщиком живого товара. Это давало свои плюсы: у него здесь свой мини-порт, куда садятся две его яхты, и два дилижанса-челнока. Последнее меня особо порадовало, если вдруг что, можно рассчитывать попасть в порт в обход официальных рейсов дилижанса.

А вот то что Валентайн проявил ко мне интерес… Угораздило же меня…

— Чего мне ждать от него? — спросил я.

— Ну… Наверняка он захочет еще раз покормить свою тварь и затащить тебя в постель.

— Все врата! Ему что любовников не хватает?

— Не хватает. И любовников и любовниц. Тварь никого не подпускает к нему, а если уж он идет ей наперекор, то лупит искрами в самый интересный момент. Мало кому это нравится. Я потому столько месяцев рядом с ним, что терплю все это. А тварь сильно меня не любит, и никогда не жалит хозяина, если я рядом. Хотя с другими и его «искрила», чтоб не выделывался. И вот тут ты, симбионт совсем не возражает против тебя и даже жрет с удовольствием. Конечно же Валентайн за тебя ухватится, я-то уже в роли ежедневной овсянки.

— И насколько он привык потакать своим желаниям? Смогу ли удержать его на расстоянии?

— Ну что тебе сказать… Бороться можно и нужно, он достаточно вменяем и не пересекает определенных границ. Но… Ничего гарантировать и обещать не могу. Главное чтобы он не начал сомневаться в твоем статусе. Сам понимаешь, человек лишь тот, кто с деньгами и связями, остальные мусор.

— Вы говорили обо мне?

— Да, он выпытывал откуда мы знакомы. Я наплел, что ты потерял Единственную Большую Любовь на Депре. И мы познакомились, когда ты пытался ее спасти. Сказал, что ты нашел ее уже после модификации, потрахал себе мозги, пытаясь вернуть отношения, а потом не выдержал и убил.

Да… Силен врать…

— И он поверил?

— Знал бы ты, насколько эта история банальна! Да и ты своим сумрачным видом заранее все подтвердил.

Ну в принципе ничего так легенда… удобная.

Пока болтали, мы как-то незаметно доели все что было, оделись и перешли в кухню. Абель вдруг хмыкнул

— Вот так и палятся шпионы.

— О чем ты?

— Ты проснулся и у тебя нет потребности идти в душ, никак не привыкнешь что воды всегда достаточно, а я не могу.

— Хм… Ну и вали. А я лишь лицо ополосну, раз уж спалился, — парировал я.

Действительно, после лет проведенных на пиратских кораблях и станциях, где вода всегда была дефицитом, у меня нет внутренней потребности лезть в душ строго по часам, до сна и после. Конечно же в нормальных условиях я гигиеной не пренебрегал, но вот сейчас, когда ситуация слегка из ряда вон — меня совсем не тянет плескаться. Кстати, раны надо обработать еще раз.

Наложив свежие пластыри я вернулся в кухню и начал готовить завтрак… За спиной с шелестом ожил визор… Врата побери всю эту слишком умную технику, вычисляющую местонахождение хозяев!!!

— Энджи… — раздался голос Валентайна, — Дэни, — обрадовался как кот двойной порции с-мяса[21], — Рад вас видеть, замечательно, что вы вдвоем! Я хотел пригласить вас обоих на ужин или завтрак, — игриво добавил он.

— Ужин, — уточнил я, — Я с удовольствием приму ваше предложение, но Энджи, боюсь, еще не очухался от лишних коктейлей.

— О! Ничего, насколько я знаю, этого молодого человека хороший обед излечивает его от всего. Я уже выслал за вами транспорт, так что не опаздывайте, — это прозвучало как приказ. — А то блюда остынут, — добавил он с улыбкой, как ни в чем не бывало.

И визор потух. Я тут же ринулся в ванную, вытащил Абеля из-под душа, где тот отмокал в свое удовольствие, объяснил, что за нами послали транспорт и пересказал разговор. Он воспринял все очень серьезно, с момента истерики его вообще как будто подменили. Быстро согласовали о чем врать и договорились, что дадим симбионту Валентайна покормиться, а Абель тем временем заберет мои вещи, я пояснил какие именно, и после на своем транспорте доставит меня в порт. И оттуда я уже смоюсь с Темпесты на своей яхте. А если у Валентайна возникнут вопросы и возражения, то Абель разыграет бурную ревность.

Транспорт присланный Валентайном оказался воздушным, он не хотел ждать пока мы будем кататься по Иглам и поэтому нас ждал короткий полет на челноке.

Двое слуг, присланных за нами, были предельно вежливы и почтительны, но комплекция и мягкая текучесть движений не оставляли сомнений в их настоящей профессии.

Валентайн встретил нас с распростертыми объятиями. Абель-Энджи вернулся к роли и стрекотал словно ручной трикис[22], словесно ластясь и покусывая своего хозяина. Я наблюдал за всем несколько со стороны, не участвуя в их шуточной перепалке, односложно отвечая на все попытки Валентайна подключить меня к беседе. Чувствовалось, что хозяин Темпесты потихоньку закипает… А вот злить его, пожалуй, не надо.

— Мистер Валентайн, вы когда-нибудь держали трикисов? — спросил я.

— Терпеть не могу этих шумных, навязчивых зверьков, — ответил он, глядя в глаза Абелю.

— Тити-тири-тика, — состроив горестную рожицу, обиженно выдал тот.

Общий смех разрядил обстановку.

— Неправда ли, Дэни, на нашего общего друга невозможно сердиться?

Я пожал плечами

— Можно. Только ему это как рыбе вода. Не так ли, Энджи?

— А то! Посердитесь, посердитесь и никуда не денетесь, не так ли? — вернул он вопрос Валентайну.

Не дав тому ответить, я встрял с вопросом

— Мистер Валентайн вы позвали меня, чтобы покормить драгонгета? — спросил я в лоб. Симбионт, кстати упрятался и никак себя не проявлял.

— Дэни… Ну что вы? Зачем вы так? — оскорбленность в лучших чувствах была разыграна прекрасно.

— Извините, если высказался несколько грубо, — ответил я, — Просто, если покормить, так я не против. Если же какие-то другие цели, личного характера, то вынужден вам сообщить, уж простите меня, но…

— Мы его бесим, — встрял Абель.

Застыв на мгновение с открытым ртом, я продолжил:

— … я на сто процентов гетеросексуален и мне…

— Противно за нами наблюдать, — опять встрял Абель. Ну просто сокровище…

В этот раз я промолчал.

— Вот как, Дэни? А что же вас связывает с Энджи?

Я развел руками.

— Воспоминания, может быть… А вообще, на этот вопрос ответил бы мой личный психолог, если бы он у меня был.

Валентайн задумался. Достаточно ли убедительно мы сыграли? Правильно ли подобрали текст? Самый тяжелый и ответственный момент за всю встречу: сдастся ли он или же будет добиваться своего.

— Ну что же… Очень жаль…

Абель со звоном бросил приборы на тарелку,

— Ах жаль? — со злобой зашипел он. — Ты готов променять меня на абы кого, лишь бы что-то свежее?

Валентайн без замаха влепил ему пощечину, не больную, но тем, еще более оскорбительную.

— Извините, я оставлю вас, — и, встав из-за стола, я быстренько ретировался. Это игра Абеля, ему сейчас, как опытной куртизанке, надо поругаться и тут же помириться с любовником и свидетели, смущающие «властного мужа» излишни.

Я вышел из столовой на балкон защищенный барьером, а потому вполне комфортный. Четверть часа… Полчаса… Надеюсь, Валентайн тратит время на примирение в постели, а не утилизацию трупа бывшего любовника… Сорок пять минут… А не переиграли ли мы где-то? Не пережали? Почти час…

— Дэни, извините ради бога. Хотя нет мне прощения, вот так бросить гостя.

Я безразлично пожал плечами

— Надеюсь, вы помирились? Этому зверёнышу нужен хозяин. Хотя, такой пэт это сплошная головная боль…

— Это уж точно, — ответил Валентайн, — Помирились, не переживайте за него. Ладно, к делу. Что вы хотите за сбор образцов драгонгетом? Вы ведь читали вчера о них, знаете, о чем я?

Я кивнул, пока вчера ждал визита Абеля, залез в сеть и нашел несколько статей-роликов о драгонгетах. В течение довольно долгой жизни, драгонгетам надо три раза «собирать образцы». В своей среде — с молодых здоровых «ящеров» (как эти существа могут быть здоровы, ума не приложу). В нашей ситуации — с других людей, каким-то образом определяя, что их можно взять за эталон и берут с них не только кровь, а и образцы костного мозга и секреций желез.

Это не больно и не опасно: драгонгеты не переносят заболеваний, и не повреждают ткани при заборе материала, но может забрать много времени.

— Сколько это займет времени? — спросил я.

— День, два, три… Не больше трех, но Дэни, дело не в этом. Драгонгет периодически будет полностью переходить на вас, а значит нам придется все время быть рядом. Я не могу с ним разлучаться, это чревато, сами понимаете.

— Рядом?

— Да, вам придется переехать ко мне. А когда он перейдет на вас, мне придется находиться в непосредственной близости…Меньше метра, наверное.

Я позволил неудовольствию и сомнениям отразиться на лице.

— Не волнуйтесь, вам не придется поступаться своим комфортом и личным пространством, не переживайте. Да и я, хоть и не скрою, что расстроен вашей решительной гетеросексуальностью, обязуюсь не оскорблять вас своим… вниманием.

— Мистер Валентайн, может все же ваш драгонгет найдет кого-нибудь еще, — ответил я. Конечно не найдет, но сразу вывешивать белый флаг нельзя.

— Дэни, о чем вы? Он последний раз пил чужую кровь пять лет назад, а перед этим еще два года назад.

— Хорошо. Я согласен, — несколько раздраженно отозвался я, — А касательно цены, я не торгуюсь, если не знаю за что берусь. Тут я даже не могу предположить, чего мне всё это будет стоить.

— Я выплачу любую сумму, которую вы назовете, Дэни, на трас-счет или открытым чеком.

— Ну, в таком случае, я схожу, соберу вещи для переезда к вам…

— О, не стоит. Энджи обо всем позаботится, он скоро будет здесь… С вашими вещами.

— Иногда вы слишком предупредительны, мистер Валентайн.

— Эл, зовите меня Эл, Дэни. Ведь нам придется провести два-три дня лицом к лицу.

— Я считаю, что это как раз причина соблюдать дистанцию в общении.

— Хм… Не поспоришь. Вы удивительно рассудительный молодой человек.

Я рассмеялся.

— Ну во-первых, где вы видели нерассудительных юристов? А во-вторых, меня выгодно оттеняет Энджи.

На этом наш разговор завершился, Валентайн извинившись, ушел заниматься делами, оставив меня дожидаться приезда Энджи-Абеля и располагаться «как у себя дома».

Абель, умница, принес только то, что можно было — ничего лишнего, никаких препаратов и гаджетов. Я только успел распаковаться, думая, где бы мне поесть, ведь за званым обедом я практически ничего не съел, как зашел возбужденный Валентайн:

— Начнем! Он готов.

Какое счастье! Я не готов! Но хозяин Темпесты не принял бы возражений.

Драгонгет показался откуда-то из-за спины, и больше всего к нему подходил эпитет «заспанный». Мерзенькое существо никуда не спешило, его «шевелюра» хаотично обследовала воздух. Валентайн подошел вплотную, драгонгет направил «волосы» ко мне и… плюнув маленькой искрой опять уполз за спину.

— Дэни! Вы что наркотики употребляли!? — возмущению Валентайна не было предела.

— Я похож на наркомана? — холодно осведомился я.

— Извините. Но он… говорит что вы «грязный»…Плохая кровь…

— Видите ли, мы с Энджи немного повздорили… Ему хотелось играть, а мне нет. Я объяснил ему, что он неправ, в результате он накормил меня парализующими иглами и перестарался. Ему пришлось потратить на меня антидоты. Так что кровь у меня сейчас и вправду «плохая».

— Дэни, а вы действительно «законник в дофигатом поколении»? — якобы в шутку спросил Валентайн.

Пришлось показать зубы, вернее «взгляд крысодлака» — любимый приемчик лорда Синоби.

— Даже не сомневайтесь.

Но хозяина Темпесты не так-то легко запугать.

— Хорошо, — с заговорческой улыбкой ответил он, — Не буду.

Тут драгонгет опять вылез, направив на меня свои «волосы».

— Он готов рискнуть, — сообщил Валентайн, — снимайте рубашку.

Скрипя зубами пришлось подчиниться, симбионт перешел на меня целиком и опять ощущался лишь как легкое наэлектризованное покалывание. Он деловито пополз мне на спину, там расположился в районе позвоночника, и затих.

— Что дальше? — спросил я Валентайна.

— Ну… Могу дать вам минивизор, чтобы не так скучно было ждать.

Я согласился на минивизор и в результате мы расположились за столом локоть к локтю, занимаясь каждый своим делом. Драгонгет обладал легкой анестезией, я не ощущал, что он делает. Лишь по смещению зоны нечувствительности понимал, что симбионт ползет вверх по позвоночнику.

Примерно через час я почувствовал, что у меня чуть поднялась температура, но я уже знал, что это нормальная реакция здорового организма на вмешательство этого существа. Еще через полчаса мерзенькая сороконожка, засыпая на ходу, перелезла на хозяина.

— А чего он сонный такой? — поинтересовался я.

— Задумался.

Хм… Развивать эту тему я не стал. В статьях говорилось что драгонгеты возможно эмпаты, но об их разуме речь не шла.

Такие сеансы повторялись через пять-шесть часов, только сменялось место, на котором сидел драгонгет. Наиболее неприятно было когда он располагался на голове, вернее, крайне неприятна сама мысль, что это существо запускает свои гибкие иглы в мозг, интересуясь гипоталамусом и другими железами. Еще пришлось смириться, когда я, подстроившись под жизненный ритм Валентайна, ушел к себе и уснул, а он безо всякого стеснения заявился в халате, разбудил меня и пересадил тварюшку. А затем, никого ни о чем не спрашивая, залез под одеяло, благо на кровати и трое могли бы поместиться, и уснул. Ну не поднимать же скандал… сейчас. К тому моменту мы с драгонгетом уже наладили контакт и более-менее понимали друг друга, это существо действительно эмпат и в какой-то мере телепат. В ту ночь, насидевшись у меня на шее (я успел уснуть), оно разбудило меня легким покалыванием, и дало понять, чтобы я помог перебраться обратно к хозяину. Драгонгет никогда не расставался с живым существом, никогда не сходил полностью с меня или Валентайна. Утречком я холодно поинтересовался, не считает ли мистер Валентайн, что его сон в моей кровати есть нарушение личного пространства да и комфорта. Но тот лишь отмахнулся: «Учтете в цене за услуги».

Так прошло трое суток. Кстати, на вторые от нечего делать я копался в видеотеке Валентайна и наткнулся на статьи о драгонгетах и выяснился один интересный факт: «сбор образцов» драгонгету нужен чтобы жить и обновляться. Если по каким-то причинам он не сможет этого сделать не позже установленного срока, то умрет как бы от старости. Валентайн узнал, что я смотрел эту статью и нешуточно напрягся, ведь после смерти драгонгета и он сам долго не протянет, разве что в «банке».

— Прикидываете, сколько стоит моя жизнь, Дэни?

— А толку? У вас прекрасно вышколенная охрана, мистер Валентайн.

Это действительно было так. Охрана-слуги никогда не попадались на глаза, но все время ощущались: кто-то накрывал на стол, убирал, мелькал на крае зрения… Сбежать из апартаментов никак не получится, а значит и шантажировать хозяина Темпесты не выйдет. Да и не было у меня таких планов, естественно.

Тогда же у нас вышел очень жесткий разговор — Валентайн попытался надавить на меня, пытаясь выведать, кто я. Пришлось уйти в глухой отказ и молчать, ведь чем меньше скажу я, тем больше возможностей для маневра останется у Абеля. Когда хозяин Темпесты совсем уж разошелся, я тоже показал зубы, злобно намекнув что удовлетворяя свое любопытство он может повторить судьбу глупого трикиса. Тот тут же вскинулся

— Вы мне угрожаете?

— Нет! Я лишь напоминаю о том, что даже вам стоит соблюдать правила игры! Я к вам не напрашивался. Я ваш гость! А не пэт, подобранный у стойки!

Валентайн взял себя в руки, вспомнив, что я прилетел сюда за свои деньги на своей яхте, и извинился. Но, конечно же, своих попыток узнать обо мне побольше не оставил, взяв Абеля в оборот. Но тот опять не подвел: коротко сообщил, что я «белая фигура» на службе кланов Депры. И что если Валентайн не оставит своих попыток нарыть на меня информацию, то в первую очередь пострадает он, Энджи, за то что подставил-раскрыл меня. Хозяин Темпесты воспринял эти слова серьезно и угомонился.

По истечении третьих суток драгонгет, серьезно потолстевший за эти дни, «привел» Валентайна ко мне, пересел, «подумал» и…послал благодарность. Это трудно объяснить… Это не чувства, не эмоции, просто понимание: он тебя благодарит. Когда драгонгет уполз обратно к хозяину, я ощутил иррациональную грусть, как будто расстаюсь с чем-то родным и близким. Странные все же они существа.

Валентайн сообщил о готовности рассчитаться и я написал сумму, над которой ломал голову все три дня. Проблема была в том чтобы угадать максимально возможную: маленькая вызовет подозрения в моей адекватности и пошатнет легенду, чересчур огромная — раздражение и попытки ее не заплатить.

Глядя на реакцию Валентайна я понял, что не ошибся — так местные отдыхающие реагируют на крупный проигрыш, с легкой досадой и смирением с неизбежностью, но тут еще примешивалось и уважение.

— Транс-счет? — спросил он.

Я кивнул и отправил реквизиты. Деньги уже ждут, они растекутся сотнями ручейков и пойдут гулять по всему орбису, где-то упав на депозит, где-то погасив кредиты, остальные нагулявшись, осядут в Планетарном Банке Синто. Это очень солидная сумма, если не сказать огромная, она позволит отказаться от очередного транша кредитов РФ или же вернуть часть взятого на восстановление крепостей. И естественно, это еще один и очень большой бонус для семьи Викен.

Хозяин Темпесты перечислил деньги и пожелал мне приятного отдыха «неомраченного чужими интересами».

Я с двумя кофрами наконец-то покинул его апартаменты, и как только вернулся в свой шокристовый люкс, пришел Абель. Беззвучно посовещавшись, мы решили, что все же лучше придерживаться первоначального плана и неожиданно покинуть Темпесту. Благо, все что нужно Абель успел утащить к себе, а бросить кофры с одеждой «без сюрпризов» абсолютно не жалко. Как и в прошлый раз, мы вышли к транспортному туннелю и на эгокаре поехали в Иглу «поселка», там в одном из ангаров прячется дилижанс-челнок Абеля. В этот раз поездка вышла куда более безопасней и спокойней. В который раз я подумал о том, что Абеля как будто подменили, но надолго ли? И что может стать обратным переключателем, что может превратить его вновь в злобного и рискового психопата?

В челноке уже лежали мои кофры, коротко пересмотрев содержимое я недосчитался некоторых полезных вещичек, типа ампул с антидотами, пишущей и сканирующей мини-аппаратуры.

— А что? Я зря старался, что ли? — ответил Абель на мой вопросительный взгляд.

— Поаккуратнее с ними, многое из РФ… — отобрать украденное не получится, даже если бы и хотел.

— А… На Депру откуда только не привозят… — подмигнул он.

Был еще один вопрос, который меня последние дни, прямо скажем, мучил.

— Абель… А что твой отец? Он жив?

— А… Нет. Прокололся, и леди Ядвига узнала о его «личной жизни», а она дама правильная, политик. Зачем ей такой муж? В общем, повезла она его кататься в горы, где он благополучно себе шею-то и сломал. Правда и пацаненка тоже в расход пустила — нет человека, нет проблемы: мертвые не болтают. Это все случилось еще лет пять назад, пока я на Депре был.

— Понятно…

— Абель, — я взял его за грудки и подтащил к себе, — Я помню об ответственности, взятой на себя. Помню, что должен тебе помочь, если у меня будет хоть малейшая возможность. Но я тебя прошу, я тебя очень прошу: не надо меня проверять. Мне очень тяжело срываться с планеты и если ты устроишь ложную тревогу… В общем, такое ты сможешь проделать лишь единожды. Понял?

— Ага. Один раз я могу тебя выдернуть на «поболтать».

Я продолжал сверлить его взглядом, но похоже, это лишь подстрекало его дурачиться.

Челнок доставил нас на стартовую площадку порта Темпесты, подъехал земноход и выбросил стыковочный рукав.

— У тебя не так уж много времени, — засуетился Абель, — твой коридор открывается через полчаса и всего двадцать минут. Если не успеешь — будут проблемы.

— Успею. Не волнуйся, — и… это вышло само собой, я приобнял его за плечи:

— Береги себя, — шепнул я.

Он даже согласно кивнул в ответ. Но стоило мне сделать шаг к выходу, как за спиной раздался крик-всхлип:

— Ташин!

Обернулся. Он вцепился в одежду

— Ты вернешься за мной? Ты не бросишь меня? — рыдая, спросил он.

Пришлось, успокаивая, взять его в лицо в ладони и заставить смотреть в глаза

— Ты хочешь спокойной безмятежной жизни? Чтобы каждый день был похож на вчерашний, чтобы они летели пустой вереницей? Без проблем, огорчений, борьбы… Хочешь?

Истерика тут же прекратилась.

— Не знаю… Нет… Я заскучаю наверное…

— Так вот, если захочешь уйти, если захочешь чтобы я вернулся за тобой, знай: вернусь и ты выйдешь из игры. Если захочешь спокойствия и безмятежности — ты их получишь. Но пока ты игрок, способный за полтора года сколотить и держать «черный» бизнес, пока ты можешь блефовать с самим Валентайном — играй. Играй, рассчитывая лишь на себя, как и раньше. Я твоя пенсия и небольшой шанс на спасение в критической ситуации. Не больше, но и не меньше.

— Ты не понял, Ташин…

Я лихорадочно соображал, что он имеет в виду.

— Со мной ты без маски?

— Да… Не Каппо-псих, не Энджи-хитрожопый-полезный-пэт, не Свихнутая-на-сексе-тварь… Я Абель… просто Абель…

— В твоих масках — твоя сила.

Убегали драгоценные минуты, но сейчас недоговорить и недопонять значило бы провалить всю операцию.

— Я хочу хоть изредка их снимать, — тихо ответил он, — но не могу себе этого позволить. Ни с кем. Только с тобой. С Викеном, может быть…

— Хорошо… Если мне дадут отпуск, я тебя заранее предупрежу и мы встретимся на какой-нибудь тихой безопасной планетке, половим-побьем местную флору-фауну, отдохнем как обычные молодые люди…

Он хихикнул:

— Девок попортим, мужиков покалечим… Я согласен. Надеюсь, у тебя отпуск не раз в пять лет?

— Не знаю… Мне еще отпуск не давали… Значит договорились.

— Угу. Ты опаздываешь.

— И не рискуй без повода, — вместо прощания произнес я.

— Да, мамочка, — съехидничал он.

Все! Теперь я за него спокоен. Фух… Все-таки Абель без маски столь же тягостное зрелище как и человек без кожи.

Бег с двумя кофрами по рукаву, тряска в земноходе, предстартовая подготовка… Уложился в свой коридор… И грязно-серый шар Темпесты отдаляется на визоре, заменяющем иллюминатор.

Впереди путь домой, расслабляться пока рано.

ЕвС. Еуроп. Посольский остров Нэк Фальк-Карааба(-Свентсон)

«Да как он мог? Психопат! Ну случайно же вышло. Случайно!!!» Я ходил из угла в угол, кость под глазом, куда пришелся удар от броска, нещадно ныла и меня опять била эта проклятая! посланная во все врата дрожь!!! «Психопат! А если бы глаз выбил?»

Ну кто еще полчаса назад мог предположить что случится такая… такое недоразумение. После тренировки, как обычно, расслабляющий массаж. Я отвлекся, ушел в свои мысли, а руки сами принялись за казалось бы безобидные точки на спине… Стимулирующие либидо. Когда ВикА уставился на меня злющим взглядом, я не сразу понял, в чем дело, а когда дошло было поздно. Взбешенный выкормыш Синоби метнул первое, что попалось под руку — банку с кремом, и уклониться я, естественно, не успел. Мои возмущенные крики застряли в горле, он был так зол, что если бы я пикнул, то точно оказался бы в регенераторе. А так ВикА со звериным рыком умчался к себе, под холодный душ. Я тоже быстренько пробрался в свою комнату и мотаюсь из угла в угол уже четверть часа, не в силах успокоиться. Как все было хорошо, как замечательно, ну надо же все вот так испортить. Но ВикА хорош! Совсем озверел! Не дал ни единого слова сказать! Ну ведь не специально! Не специально я…

Дрожь била так, что зубы стучали. Давно я так не срывался, не нервничал… Старый проверенный способ — горячий душ, только он прогоняет этот лед внутри, волнами сотрясающий тело. Эта напасть появилась давно. Впервые, когда принял предложение той неизвестной стервы, когда променял любовь на «будущее». Тогда родители подумали, что меня укусила морторика, но это были лишь нервы… Может быть, меня легко избавили бы от этой крайне неприятной реакции на стресс, но я не мог рассказать и объяснить первопричину. Все фиксируется, все идет в досье и у психотерапевтов тоже. Нет, мне надо было научиться справляться самому, и я научился: горячий душ или ванна и никаких проблем.

Постояв под душем, я перебрался в ванну и меня начало клонить в сон. Засыпал я в своей кровати с тревожной мыслью, что чего-то не сделал… Утром я от этой мысли и проснулся. Я не обработал синяк! Метнувшись к зеркалу, увидел себя с фингалом на пол-лица и нешуточным отеком на месте удара.

Кошмар. Вот теперь точно ничего хуже быть не может. В полдень сборы в посольстве Кедра — официальное мероприятие «День провозглашения независимости и самостоятельности планеты». И я на него не пойду… Вот этого ВикА мне точно не простит. Мы послы, редко собираемся все вместе, да еще и местных будет полно: и масс-медиа и дипломатов всех мастей. На такие мероприятия даже немного опасно ходить без поддержки, а обоим не пойти нельзя — оскорбительно.

Кошмар. Что же со мной не так в последнее время? Что за нешуточные проблемы на пустом месте?

Может можно еще что-то подправить?

С этой мыслью я выскользнул в коридор, намереваясь проскочить в подвал в медкабинет. И напоролся на ВикА… Его лицо из хмурого стало ошарашенным, а потом попросту страшным — размажет по стенке и скажет, что так и было. Я молча ожидал своей участи, сам виноват: не обработал, забыл.

— Почему? — прорычал он.

— Забыл, — тихо ответил я и полетел вперед по коридору. Не упал, приземлился на ноги, ВикА просто сбрасывал раздражение, а не пытался меня наказать.

— Иди вниз, я сейчас приду, — устало сказал он.

Я молча подчинился, тихо радуясь, что буря прошла стороной. Устроившись в манипуляционном кресле я терпеливо ждал. Он пришел с мини-визором на глазу, и сверяясь с подсказками, принялся за лечение и составление биокосметики. Спокоен и собран как будто и не был в бешенстве всего десять минут назад.

Его лицо всего лишь в нескольких сантиметрах от моего, он вглядывался в кожу сквозь прибор, на поврежденной стороне и на здоровой, сравнивал. Глаза закрыты визором и прибором, я могу любоваться лишь мягкими, сводящими с ума губами… Так! Стоп! Опять меня заносит и ничего хорошего из этого не выйдет. Я закрыл глаза и расслабился, прогоняя непрошенные мысли.

ВикА налепил на место отека какой-то пластырь, тот сразу же стал нещадно чесаться и побаливать. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений я решил вспомнить что-то хорошее — визит некст Викен, к примеру.

ВикСин еще до нашего знакомства сделала мне шикарный подарок — назвала брата по имени. А я, увы, ответил ей пакостью, проявил халатность, не придал значения письму, подумав, что это какая-то ошибка. Хорошо, что все обошлось, иначе эти двое меня так легко не простили бы.

Увидев ее на коленях ВикА, я подумал, что передо мной классика синтской драмы «наполовину родные брат и сестра, безнадежно влюбленные друг в друга». Когда же она пошла в атаку, мне ничего не оставалось, как принять ее вызов, ну не умею я с холодной улыбкой на устах «остужать»[23] девушек, даже если они seduca, а именно так я подумал о ней. ВикСин уводила меня как законную добычу, но увидев злющий прощальный взгляд ВикА я решил, что гнев сестры меньшее зло, чем месть брата.

Мы зашли в мою комнату, и я принес свои извинения и объяснения, как и положено, не подымая глаз.

— Боишься брата? — спросила она.

— Не то чтобы боюсь… Не хочу делать больно и провоцировать на месть.

— А моей мести ты не боишься? — промурлыкала она.

— Она не будет долгой…

— Ой, ну как такого дурачка в послы-то взяли, — всплеснула она руками, совершенно поменяв тон, — Нэк! Ну ты подумай, я дам понять брату что ты меня обидел, оскорбил, и что, эта месть не будет долгой?

— Я в вашей власти, — что я еще мог сказать, по-прежнему пялясь в пол.

Меня разрывало от злости на себя, свою глупость и то, что через несколько минут придется выполнять любую ее прихоть, не показывая, насколько мне противная эта змея.

— Мы с братом тебя разыграли, — вдруг мягко сказала она, — между нами лишь родственные отношения и никогда не было постели. Что, впрочем, не мешает мне время от времени тренировать на нем приемы гейш. Ну не дуйся, — она еле слышно прошлась пальчиком по моей щеке, вызвав сладкую дрожь, — Я не собираюсь тебе пакостить.

Я поднял глаза, предо мной был игривый котенок

— Ну не будь букой, — надув губки произнесла она, — Я так соскучилась… — тихо и искренне добавила она.

Надо ли говорить, что от недавней злости не осталось и следа. Я готов был сделать для нее всё, но она несказанно удивила меня, взяв инициативу на себя. Для меня это было впервые, я всегда был ответственен за результат, я должен был доставить удовольствие девушке и не забыть о себе, а тут… Женщина, знающая себя, свое тело, знающая, что нужно мужчине, сильно отличается от девчонки, которая только начинает азартно все это изучать. А до того дня у меня были именно такие, пусть их было много, но они все были молодые и ненасытные, подменяющие знания азартом и весельем.

Сказать, что мне было хорошо с ней — ничего не сказать. Мне ни с одной девушкой не было и близко так хорошо как с ней. Она дарила наслаждение мне и себе, это не было попеременной игрой в одни ворота, все что она делала, приносило удовольствие нам обоим, и, конечно же, я старался от нее не отставать. После дневных часов и ночи я задумался о том, что в драмах, которые так любит моя мама все же есть смысл — ради таких ночей на очень многое можно пойти и от многого отказаться.

Ронан все же тяжело воспринял, что его сестра и я стали любовниками, наверное, посчитал что я ей не пара. Я старался его избегать и не провоцировать.

А утром она сказала, что не хочет называть своего имени, что ее мужчины приносят ей боль, а я «солнечный котенок»[24] со мной ей было просто замечательно и пусть так всё и останется. Во время завтрака ВикСин и ВикА подшучивали надо мной, я вяло улыбался, а хотелось плакать от ощущения потери чего-то важного и хорошего. Хоть она и коротко попрощалась со мной, я не сумел скрыть, насколько расстроен.

— Не грусти. Помни хорошее, — шепнула она на прощание.

Мы остались с ВикА одни, во вдруг опустевшем доме, и разбрелись, стараясь работой выгнать боль разлуки, а в моем случае, утраты.

Лишь через несколько дней до меня дошло, что же было между нами в те сутки. Не сделка «ты мне сделаешь хорошо, я тебе», не пресловутый «новый опыт» — любовь. Пусть скоротечная, пусть мимолетная, но любовь. Поэтому нам было так хорошо вместе и так больно расставаться. Надеюсь, вся боль досталась мне и она не грустит, помня лишь хорошее.

Воспоминания о ВикСин всегда помогали мне справляться с приступами «хотения» ВикА, напоминали, что я не люблю его, и это всего лишь зов тела, усугубленный нашим изолированным положением и его красотой. Хм… Госпожа Пригожина, умнейшая стерва в нашем серпентарии, как-то назвала ВикА алмазом чистейшей воды простой огранки, а меня «стразом под бриллиант». Тем самым подчеркнув, что Викен как будто не осознает своей красоты и привлекательности всегда оставаясь спокойным как гладь соляного озера, но когда он вдруг оживает и искренне улыбается, то равнодушных не остается. Я же привык подчеркивать себя, сверкая как дешевый страз, с этим утверждением не поспоришь.

Спокойствие и отстраненность ВикА сыграли со мной дурную шутку еще в самом начале нашей совместной работы. Он спокойно и обстоятельно объяснил нежелательность моего интереса к нему, но я, дурак, не воспринял это. Если человек рассказывает о чем-то без эмоций, значит это что-то ему не особо-то неприятно — рассудил я, и попытался добиться своего.

Да, я нарушил все правила поведения, принятые в нашем обществе и получил по полной. ВикА отправил меня в полет, выдергивая руку из плечевого сустава, и пока я был в шоке от боли и страха, он зло вычитывал меня вполголоса. Не помню ни слова из сказанного тогда, но до меня дошло, что в ситуации, когда другие повышают голос, ВикА лишь хмурит брови и зло смотрит, а когда другой перешел бы на оскорбления, он просто бьет. Отчитав меня, он вправил руку, зафиксировал и отправил выполнять ежедневную работу. Самое забавное: в его понимании ничего сверхординарного не произошло — мы просто выяснили отношения. Он же перворанговый, да еще и почти безопасник, воспитанный у Синоби, для них такое — обычное дело. Может, он сам дрался на дуэли, а может и не один раз. ВикСин, так та, кажется, вообще кого-то убила, и ничего… А у меня в голове не укладывалось, как можно вот так вдруг взять и покалечить… слегка. Дабы объяснить, что оппонент не прав.

В общем, с того дня я его побаиваюсь. Благо, он в принципе очень спокойный и неагрессивный человек и его тяжело по-настоящему вывести из себя. Вчера мне это удалось, сегодня утром тоже.

— Что вчера было? — сухой вопрос выдернул меня из раздумий.

— Не знаю…, - осторожно ответил я, — Задумался… отвлекся… Извини, я не специально…

Злобно-скептическое фырканье в ответ.

— Качественно ты голову отключаешь, — саркастично заметил он.

— Виноват, не спорю. Но и ты контролируешь себя хуже, чем обычно, — как можно мягче сказал я, стараясь лишь донести информацию, а ни в коем случае не упрек.

ВикА застыл, задумавшись, глядя в одну точку, а потом перевел пустой взгляд на меня

— Пора завязывать с АГО-техниками, — произнес он.

Точно! Вот откуда все проблемы растут… АГО-техники развивали интуитивное-целостное восприятие мира. Полезная штука: я стал куда меньше тратить времени на выборки и обобщения. С ВикА вообще творились странные вещи: в спарринг с ним становиться было бесполезно, он раньше меня знал, что я собираюсь делать. В работе тоже — он иногда распутывал такие клубки, зацепившись за одно единственное новостное сообщение в пару строк. Имелся лишь один минус, но очень существенный — эти техники довольно сильно угнетали левое полушарие в пользу правого, а это чревато самыми разными непредсказуемыми проблемами, вроде ослабления контроля над эмоциями, да и многого другого.

Увидев корень проблем, я окончательно успокоился. ВикА тем временем сменил пластырь на мазь, закончил делать био-тон в стерильном кубе и, развернув горизонтально кресло, принялся наносить-набрызгивать его на лицо. Как женщины могут считать подобные процедуры приятными, ума не приложу. По команде надо было еще и рожи корчить, чтобы тон ровнее брался и не стягивал кожу. На все ушло больше часа, но зато когда ВикА придвинул мне зеркало, я отразился в нем бодренький и безо всяких фингалов. Единственное что не удалось полностью скрыть — отек, но умело замаскированный, он почти не привлекал внимание.

— Только не забывайся и не чеши, — напомнил ВикА.

Мазь меньше беспокоила, чем пластырь, но все равно желание потереть зудящее место периодически давало о себе знать.

Позавтракав, мы отправились на прием в посольство Кедра. Посольства были разбросаны по острову на довольно большом расстоянии. Мы с русами так вообще стояли на отшибе: куда-то выбраться можно только на флаере. У нас с ВикА у каждого был свой мини-флай и общий флаер класса «люкс», как и положено послам. Им то и пользовались чаще всего. Само собой разумеется, в посольство Кедра мы должны были лететь на люксовом четырехместнике, но ВикА в последний момент предложил лететь порознь. Спорить я не стал хоть и подивился такому решению: ведь опять подчеркнем, что мы «брильянтовые мальчишки», а не нормальные послы.

Когда один за другим мы аккуратно выходили из ангара на своих мини-флаях, то до меня долетело тихое бормотание ВикА

— Да ну что же делать?… — с досадой произнес он.

— Что? Что-то не так? — тут же встревожился я. Наши машины имели замкнутую связь, и переговаривались мы как будто сидя в одной кабине.

— Похоже, я вообще перетренировался с АГО. У меня просто паника какая-то, настолько не хочу лететь на прием.

— Так может, не полетим?

— Ну да, будем потакать моему психозу. Ты-то сам спокоен? Ничего не…чуется?

Я задумался на мгновение.

— Понимаешь… Я перенервничал вчера и…

— Ясно… Сбита настройка…

Разговор прекратился, но я не считал что у ВикА беспричинный психоз. Конечно, если слишком увлекаться АГО, то можно свалиться в полный неадекват, но ВикА до этого было еще очень далеко. В любом случае лучше быть собранными и готовыми ко всему.

Полдороги прошло в полной идиллии: ярко-голубое небо в далеких белых облачках, лучи ласкового солнышка… Над парком мы увидели скоростной четырехместник с двумя мини-флаями по бокам. Обычная вроде бы картина: кто-то из послов «пускает выхлоп на сканер», передвигаясь над территорией острова с охраной, но… Почему скоростной? У нас только люксовые… И почему они не движутся, как будто ждут кого-то.

— Обойдем, — произнес ВикА.

— Угу, — и я, идя первым, направил свою машину по широкой дуге, Викен шел в паре как приклеенный.

Мы почти обошли эти странные машины, как мини-флаи сорвались к нам. Не сговариваясь, мы с ВикА дернули рычаги на максимальную скорость. Флаер присоединился к погоне и в считанные секунды оказался впереди, перегораживая путь.

— Я иду вниз, ты проскакиваешь поверху, — приказал ВикА.

— Есть.

Так и вышло: ВикА стал демонстративно подныривать под флаер, тот дернулся чтобы его не пустить, а я в этот момент пролетел над ним.

Машина уносила меня вперед, а я сворачивал голову пытаясь рассмотреть, что сзади… Как ВикА? Флаер шел на небольшой скорости враждебных мини-флаев не было видно, ВикА тоже… Как вдруг его машина выпрыгнула буквально из-под деревьев. Видно он нырнул на какую-то аллейку и летел очень низко, рискуя покалечить пешеходов.

— Ходу! Ходу!

Я опять выдавил из машины максимум.

Вражеский флаер увидев нас вдвоем, опять набрал ход и опять обошел нас за считанные минуты.

«Парк! Нам надо выйти из парка!!! К посольствам и тогда, при нарушении коридора, поднимется тревога и придет подмога…»

В этот раз обогнавший флаер не просто был впереди замедляя нас, а поворачивался кругами — петляя шел вперед. При этом его нещадно заносило и он был опасен для нас своею нестабильностью.

— Идем вверх. По команде ныряешь вниз, — спокойный и собранный голос ВикА.

— Есть.

Мы рванули почти вертикально вверх, насколько позволяли мини-флаи, флаер тоже рванулся вверх, и на одном из витков петли его занесло на нас. Будь наша скорость хоть немного меньше, нас бы разметало…

— Давай!

И я вывернув штурвал, опрокинул свой нос вниз, ВикА так и продолжал идти вверх. Деревья метнулись навстречу… Не помню как, но я выровнял машину и пошел по прямой над деревьями. За мной увязался вражеский мини-флай…

— У них полицейские глушилки!

От этих слов, я инстинктивно попытался выжать из машины еще хоть что-то, стараясь не подпустить преследователя. Глушилка — снаряд-присоска выводящий из строя всю электросеть машины, даже катапульта не сработает, только включится воздушная подушка при свободном падении к земле… И то не всегда. Глушилки даже полиция использовала только в крайних случаях. Но… Неужели!? Внутри все похолодело…

— ВикА!

— Лети в Кедр! Подними их всех. Заставь прийти на помощь. Это Бездушные.

— ВикА! — в панике позвал я. Бездушные…

— Выполнять!

— Есть.

Внутри что-то оборвалось. Как будто опустилась стена, отсекшая всё что было еще пять минут назад. Долететь и заставить отбить его у Бездушных. Любой ценой.

Долетел. Дальше все помню какими-то урывками. Довольно быстро я нашел Гаса Дадли, нашего главного надзоровца, но он не захотел меня слушать, перебив шуткой на первых же словах. И тогда меня впервые занесло, я оттеснил его от группы, чтобы нас слышало как можно меньше людей:

— Викена взяли Бездушные. И если ты сейчас же не подымешь тревогу, и не заставишь континентальных полов искать и перехватывать флаеры идущие с острова, то твоя дочь не проживет и года.

До него не сразу дошел смысл сказанного, лицо начало искажаться…

— Без истерик, — хлестнул словами я, — Выбирай: или делаешь то, что должен или…

— Ты мне угрожаешь? — его вопрос сам прозвучал как серьезная угроза, но меня в тот момент уже ничего не могло ни смутить, ни удержать.

— Да, — коротко подтвердил я.

Видать в тот момент я был похож на бешенного зверя, и Дадли не стал отказываться или спорить со мной. Я нажил смертельного врага, он никогда не простит мне этой угрозы, но сейчас он пойдет и предупредит — и у ВикА появится шанс. Достать заложника из укрепленного бункера практически нереально, найти этот бункер нелегче, но можно не дать им долететь до него.

Узнав подробности, Дадли уже созванивался с коллегами, объясняя что хочет от них, а я стоял чуть в стороне и вслушивался, как вдруг к надзоровцу протолкался посол Эженики, автономной планеты ЕвСа.

— Гас, в парке разбился какой-то мини-флай, мне кажется это тех, мальчиков-синто… — Тут он увидел меня…, — Ой, извините…Я не… Извините…

— Спасибо, господин Тванго, — ответил Дадли, — Мы уже предпринимаем необходимые меры.

— Это похищение, — проронил я, — Бездушные.

Тванго побледнел и чудом не упал в обморок.

— Как? Здесь? На острове? Но как?

— Фальк-Карааба, я попрошу вас не распространять непроверенных сведений.

— Да? Попросите. Если это не Бездушные, то кто? Замаскированный под них спецназ? Какая версия вам нравится больше? Что вы допустили на свою территорию похитителей или что ваше государство позволяет себе так обращаться с послами?

Дадли бы в этот момент пристрелил бы меня, если б не свидетели.

Тванго, видя такой накал страстей, тихонько отошел — этот сейчас расскажет всем и всё, чуть придет в себя от страха и примется за дело. Бездушных боялись все. До обморока, до мокрых штанов.

Прошло двадцать минут, полчаса… Надежда таяла с каждой минутой…

Сорок минут с момента похищения… на скоростном флаере можно долететь и до диких и до обжитых территорий.

Мы с Дадли расположились в беседке в посольском саду, подальше от безразличной суеты приема. Он принимал отчеты о поиске на свой планшет и мини-визор, я же тихо сидел и вслушивался. Я весь превратился в слух… Нигде… Ничего… Скоростной четырехмесник и два мини-флая растворились в воздухе, не показавшись на сканерах ни жилого берега, ни диких островов.

Не прошло и часа с момента моего появления в посольстве Кедра, как к беседке подошли трое в штатском.

— Старший инспектор спецотдела по борьбе с похищениями людей Робинсон, — представился старший, лет сорока, поджарый, но абсолютно седой — типичный преуспевающий евс.

— Инспектор Фишер, инспектор Лайош, — представились два других и поднесли идентификаторы к планшету, тот согласно пикнул выводя информацию о плах.

Надзоровец ощутимо обрадовался возможности сбросить все на спецов и тут же натравил их на меня, мол, вот свидетель — забирайте.

Лайош, крепко сбитый невысокий негроид, почтительно, но настойчиво принялся задавать вопросы. Пришлось сходить с ним к моему мини-флаю и забрать с него записи полета. Инспектор, далеко не отходя, просмотрел их, затем мы вернулись в беседку и он чуть ли не шепотом доложился старшему. Я смог сдержаться, хоть хотелось наорать, чтобы не шептали, а говорили как есть.

Еще четверть часа минула в деловой возне, принимались сводки, Робинсон с Дадли еле слышно что-то обсуждали, а я старался взять себя в руки. «Подними их всех. Заставь прийти на помощь»… Сделал ли я, всё что мог? Почему не обнаружили флаер?

— Господин Фальк-Карааба, — Робинсон скорчил постную рожу.

— Что?

— Мы получили требование о выкупе…

Мир пошатнулся и замер… Нет… Нет… Не правда. Не хочу…

Надо.

Это слово прозвучало в голове и заставило замершее сердце протолкнуть кровь. Надо. И в легкие судорожно вошел воздух.

Надо держаться. Надо бороться. Еще не всё потеряно.

Требование…

— Когда?

— В 13–11.

— Что? — сознание отказалось воспринять время. На нас напали в 12–27. В кедровском посольстве я был в 12–44, а в 12–55 Дадли уже объявил тревогу. За тридцать четыре минуты они бы не успели никуда скрыться.

— Почему так быстро? Почему не нашли флаер?

— Скорее всего, на флаере похитителей стоит защита от обнаружения сканерами.

— Орбитальные съемки?

— Не думаю что они помогут, хамелеон-покрытие даже не запрещено законом. Но мы уже запросили материалы и получим их через час-полтора, благо есть точное место и время похищения.

Я лихорадочно искал еще какие-то варианты…

— Фальк-Карааба, — продолжил Робинсон, — вам надо посмотреть требование. Вы единственный представитель похищенного.

— Хорошо, — холодея внутри согласился я. — Где?

Проблем не возникло, ко мне развернули чей-то планшет и… я увидел плоское фото ВикА. Дребезжащий старческий голос за кадром произнес:

— Викен-Алани посол неприсоединенной планеты Синто. Сумма шесть больших условных единиц. Срок целостности три дня, общий срок — семь.

Всё. Планшет потух. Я ничего не понимая поднял глаза на Робинсона, тот опустил взгляд… на Лайоша — и тот отвернулся.

Значит, мне не послышалось… Они затребовали сумму в три раза большую чем годовой социальный бюджет Синто… Никто не даст таких денег за одного единственного человека, разве что за хинского императора или русского президента. «Срок целостности три дня, общий срок — семь.» Три дня не будет пыток, если не считать таковыми отсутствие нормальной еды и сидение в карцере в полной темноте, а потом… Потом будут врезки в открытые инфо-каналы и по истечении семи дней подбросят изуродованное до неузнаваемости тело.

О Бездушных знали все. Идет какая-нибудь передача о местной фауне или дурацкий тинэйдж сериал и вдруг без малейшего перехода на экране появляется обезумевшее лицо жертвы, кровь, визг… Они никогда не соглашаются подождать, отсрочить пытки, или принять сумму по частям. Обращаться к похитителям надо с одного из шести планетарных видео-каналов, для этого добрые масс-медиа бесплатно предоставляют время после новостей. На исходе вторых суток надо сообщить, что готовы отдать всю сумму или назвать срок, превышающий три дня, умоляя не калечить похищенного. Бывали случаи когда даже вовремя заплатив, родственники получали труп или умирающего, тот, видите ли, оказывал сопротивление, пытался бежать или попросту чем-то разозлил похитителей.

Не было никакой гарантии, что заплатив, спасешь похищенного.

Я из последних сил запирал свое сознание, закрывал его как дом перед бурей, опуская ставни, захлопывая двери. Я не хотел пускать в него то, что все другие считали очевидным и неизбежным.

Забрав запись с требованием, я улетел к себе, там сбросил письма с красным кодом домой и в РФ лорду Викену.

Ждать ответа минимум час…

Как во сне я бродил по дому, не зная куда приткнуться и чем заняться, мыслей в голове не было. Очнулся я у окна от сигнала о приходе письма, специально ставил громкое оповещение, и ринулся к своему рабочему месту в какой-то глупой, безотчетной надежде. Может быть дома что-то придумают, что-то сделают, или лорд Викен… О нем же легенды ходят…

Письмо пришло от нашего посольства в РФ, просили продублировать сообщение, посланное для лорда Викена, закрыв его общим ключом. Я задумался, лихорадочно просчитывая что же могло у них случиться и вариантов было два: либо лорд Викен втихую сорвался с планеты никому ничего не сказав, либо… либо он лежит в регенераторе. О Бездушных знали все. Я выполнил их просьбу, они бы все равно всё узнали через несколько часов, им бы сообщили из дома. Странно, что Синто молчит…

Еще несколько часов в каком-то ступоре в ожидании вестей хоть от местных полов, хоть от наших. Странно, но меня не трусило весь день, почему-то на такой стресс тело не среагировало привычной дрожью.

Наступила ночь. Звездная, наполненная запахом цветов и легким шелестом листьев. Я один в большом доме.

Я один.

Я не спас своего друга и напарника. Через шестьдесят часов будет первая врезка, первый ролик… Судорога скрутила, валя с ног, вывернув пустой желудок, выдавливая из него едкий сок… В этот момент я увидел себя как бы со стороны — парализованное страхом жалкое существо, стоит на коленях согнувшись, не в силах даже отползти от лужи собственной блевоты.

Закрыв глаза я собрал все силы, чтобы встать и выпрямиться.

Я синто. Я лицо своей планеты. И стыдно так поддаваться… Стыдно так раскисать.

Какое-то не оформившееся решение маячило на краю сознания, отодвигая страх и вину.

Убирая лужу, я с кривой ухмылкой думал: уж лучше бы ВикА подставил меня, а сам спасся. Он бы знал что делать, а я был бы спокоен, до последнего веря что он найдет выход и вытащит меня. Но он рассудил иначе. Говорят, что безопасников воспитывают куда строже, чем тех же послов, готовя пожертвовать жизнью ради дела, ради обезличенных простых граждан. Кто больше может, с того и больше спрос. А правильно ли это? Правильно ли что ВикА умрет, а я останусь? Нет, конечно… Наверное, просто не получается взвешивать и высчитывать в смертельно опасной ситуации: либо ты готов пожертвовать собой спасая других, в нашем случае — другого, либо не готов. Интересно жалеет ли он о своем решении? Знает ли назначенную сумму? Смирился? Или верит и ждет, что я смогу…

«Подними их всех. Заставь прийти на помощь»

Я сел где стоял… Он говорил это не сиюминутной ситуации, не о перехвате флаера… Поднять всех… Всех? У него была какая-то наработка по Бездушным, он что-то искал… Нет, конечно же, он знал! Знал, что перехватить флаер не удастся…

Это я кретин-белоручка, не желавший копаться в этой дерьмовой теме, а ВикА что-то нашел…

А Синто молчит! Сколько часов! Хоть бы кто-то написал, сообщил… Даже резервные ключи ВикА не додумались прислать без запроса. Послал запрос. Красным кодом.

Через полчаса пришли ключи и, войдя в его заглушенный стационарник, я принялся искать всё, что касалось Бездушных. Быстро нашлись и выжимка и первичка. ВикА интересовался не полицейскими подробностями похищения, а личностями жертв и тем, как это повлияло на их судьбу и бизнес.

Пять или шесть раз за последние семь лет полиция находила бункер и проводила операции по спасению. Как правило, пленника успевали убить, но два раза людей спасли. Судьба спасенных оказалась незавидна: один, молодой человек, через месяц покончил с собой, а девушка, дочь владельца крупной корпорации межпланетных грузовых перевозок, скрылась от глаз масс-медиа, может быть, сменила внешность и имя. Похищали, как правило, детей владельцев бизнеса, реже их самих, еще реже жен-любовниц. Похищения происходили не чаще одного в месяц, но не реже чем раз в полгода. В среднем: от пяти до девяти за год. В большинстве случаев людей выкупали до истечения трех суток и данное преступление не получало особого резонанса. Ну а если не успевали собрать деньги в срок или Бездушные ошибались с финансовой оценкой жертвы, то обывателей знакомили с особенностями пыточного мастерства, и поднимался вой. Но были и странные исключения: допустим, несколько месяцев обсасывался благополучный выкуп одного человека, а тем временем труп следующей, невыкупленной, жертвы подбросили родителям. Мать девушки-жертвы застрелилась, и обо всем этом было не больше двух десятков сообщений на разных каналах. ВикА искал связи и причины, но в выжимке зафиксировал только более-менее доказанные теории, а свои соображения оставил при себе.

«Подними их всех»… Всех, кто пострадал? Кто может пострадать?

Мои размышления были прерваны сообщением о письме. Из дома сообщили, что лорд Викен летит на Еуроп и на время пребывания его здесь ему передаются функции старшего.

Внутри шевельнулись остатки надежды, но были тут же придушены голосом разума. Может быть легендарный серый дипломат и совершит чудо, а может… Нет, не хочу и не могу о таком думать.

Нельзя. Нельзя надеяться. Надежда порождает страх. Надо просто делать всё, что можно. Я и так виноват перед ВикА за потерянное время, подобного не повторится.

Серый рассвет незаметно прогнал ночь. Сколько лорду Викену добираться до Еуроп? Двое суток, а то и трое. Пока что я один. Вчера я раскис, но сегодня Робинсону и компании никуда от меня не деться.

Отправившись в ванную, я прогонял остатки сонливости под контрастными струями и вдруг почувствовал, как что-то слазит с лица. Потер, и в руках оказалась бежевая пленка, я с удивлением смотрел на нее полминуты, пока не вспомнил… Другая жизнь… Не знаю, где я взял силы, чтобы удержаться от истерики, затолкав куда подальше все свои чувства. У меня в душе стало тихо-тихо… мертво. И это было хорошо.

Спустившись вниз в медкабинет, я обработал еще не сошедший синяк и остатки отека, а затем нанес остатки приготовленного ВикА био-тона. Несмотря на то, что я ничего не ел со вчерашнего завтрака, есть не хотелось совершенно. Но я затолкал в себя что-то покалорийней, не хватало еще в голодный обморок вдруг свалиться, и отправился к Робинсону.

Временный штаб отдела они разместили на ближайшем необитаемом островке. Разбили лагерь вдали от цивилизации и случайных людей, значит, боятся тех-утечки информации — на острове легко наладить «стену огня» отсекающую все несанкционированные сигналы и передачи. А также можно не пустить нежелательных посетителей… Надеюсь, с боем прорываться мне не придется.

Два полицейских мини-флая попытались преградить подходы к острову, пришлось объясняться с ними, болтаясь в воздухе. Плы связались с инспекторами и те всё же дали добро на мою посадку. Пройдя тщательную очистку и как всегда спалив пару дежурных жучков, я, наконец, оказался в ангаре штаба. Меня немного успокоила деловая и чуть нервозная атмосфера, было ясно, что работники спецотдела не спали всю ночь. Опять проскочила полузадушенная мысль «Может найдут бункер…». Может и найдут, а может нет. Нельзя надеяться — одернул я себя.

Тут одна из женщин, агрессивная спортивная брюнетка буквально подлетела ко мне.

— Кто вы такой? И что здесь делаете? Посторонним вход воспрещен!

— Фальк-Карааба, — представился я и поправил «душу», которая и так была на виду. Даже эта курица наверняка знает, что синто носят «ошейники», — Ищу старшего инспектора Робинсона.

Она сбавила обороты и несколько секунд внаглую рассматривала меня. Я отстраненно порадовался тишине внутри себя, вчера я бы не смог на такое спокойно реагировать.

— Пойдемте, — наконец произнесла она, и мы двинулись вглубь лавируя между столами.

Робинсон сидел со шлемом связи на голове в отдельном закутке за перегородками

— Шеф, — она постучала по столу, — к вам синто.

Тот лишь поднял раскрытую ладонь.

— Ждите, — перевела она.

Я оглянулся и увидел стул с раскрытым кристаллобоксом, аккуратно переставив бокс на пол, я уселся и сложив руки принялся ждать.

Брюнетка как-то странно посмотрев на меня, выглянула за перегородку:

— Штерн, все равно завтракаешь, покарауль пока…

Донеслось недовольное мычание, и в проходе показался молодой человек, по виду мой ровесник, смуглый латинос с воспаленными глазами и помятым лицом. Ни слова не говоря, он сел на корточки и продолжил жевать какой-то бутерброд прихлебывая кофе, а брюнетка унеслась по своим делам.

Этот Штерн таращился на меня как на особо редкую зверюшку, а Робинсон и не думал прекращать разговор: от него периодически доносились обрывки гласных — шлем коверкает речь, но не глушит ее полностью.

Прошло несколько минут и пристальное внимание Штерна меня окончательно достало:

— Молодой человек, что ж вы глаз-то отвести не можете? Чем я так поразил ваше воображение? — едко поинтересовался я.

Мой собеседник от неожиданности чуть поперхнулся, но потом без тени смущения ответил:

— Да вот пытаюсь понять: вы действительно накрашены?

Я застыл на мгновение.

Дурдом. Жизнь вообще сплошной дурдом и фарс, просто, к счастью, мы не замечаем этого находясь в привычных удобных рамках.

— У меня фингал под глазом, пришлось нанести тон. А что, сильно заметно? — подумав, спросил я.

— Да нет. Просто с лицом что-то не так, и не сразу ясно, что именно. Это во время бегства приложило?

— Нет. Раньше.

Мы замолчали, но Штерн продолжал меня изучать.

— Ну а теперь что? — устало спросил я.

— Слежу, чтоб ничего не стырили, — с улыбкой ответил он.

— Лучше бы глазами занялся, — огрызнулся я. Видать пересматривает данные спутниковой съемки, какие программы ни есть, а человеческого разума они не заменяют.

— Через два часа меня сменят и займусь.

Тут Робинсон завершил свой разговор и Штерн тяжело поднявшись, ушел на свое место.

— Здравствуйте, Фальк-Карааба.

Наверняка этот человек давно отучился произносить «Доброе утро» или «Как поживаете»

— Здравствуйте, Робинсон. Я хотел бы знать, как идет следствие.

Старший инспектор согласно кивнул:

— Я понимаю ваше желание, Фальк-Карааба, но единственное, что я могу вам сказать: все выкладываются на полную, мы работаем… И пока я не считаю ситуацию безнадежной. А более никакой конкретики я вам не дам. И поймите, это в ваших же интересах.

— Все выкладываются на полную? А стимул? Я не поверю, что вас прижало начальство.

Робинсон зло зыркнул.

— А у вас что? Работают только когда сверху давят? У людей нет понятия долга и профессиональной гордости?

Я опустил взгляд на свои руки.

— У нас — есть. Только здесь я подобного еще не встречал.

— Теперь встретили.

— Вы три года руководите отделом и ни разу еще не обнаруживали бункер. При вас было мало смертей и много успешных выкупов…

— Хватит! — Робинсон в ярости ударил ладонью по столу. — Я не собираюсь перед вами оправдываться и что-либо объяснять. Мы ищем бункер! А вы вольны верить мне на слово или нет.

— Ну так дайте мне хоть один аргумент в поддержку ваших слов. Вы же не отрицаете что ваши руководители чересчур спокойны, учитывая ЧТО происходит. Украли старшего посла неприсоединенной планеты, назначили непосильный выкуп, его будут мучить и убьют. Вы ведь понимаете чем это все чревато на политическом межпланетном уровне. Насколько это продуманный и взвешенный поступок.

Евс скривился и сокрушенно покачал головой.

— Я всё понимаю. И мы ищем бункер. Фальк-Карааба, не тяните мне жилы, — устало произнес он. — Мы делаем всё. И вообще, это я хотел с вами поговорить и вот о чем: Вы будете делать обращение к Бездушным? Если да, то с какого канала?

— Я хотел бы зарезервировать время, но оставить за собой возможность отказаться. Я еще не знаю, как лучше поступить, ведь они могут убить его сразу после сообщения что денег не будет.

— А вот этого я бы настоятельно не советовал говорить. Лучше врать и тянуть время. Обычно пытки идут по нарастающей, а если сообщить, что денег не будет, его не просто убьют, а замучают за сутки — двое.

— А если вообще не выйти на связь?

— Это тот же отказ платить, только не высказанный.

— Так я могу зарезервировать время для прямой трансляции, а потом отказаться или перенести его?

— Да. На каком канале?

Еще в посольстве я долго думал над этим вопросом, долго выбирал один из двух.

— Второй новостной.

Робинсон согласно кивнул.

— Завтра в час пополудни?

— Да.

— Хорошо.

Разговор, кажется, закончился.

— А… — Робинсон замялся, — Посол Викен на Деправити и Викен-Алани родственники?

— Да. Отец и сын.

Евс кивнул своим мыслям.

— И лорд Викен летит сюда, — добавил я, — Не знаю, успеет ли к выходу в эфир.

Он опять кивнул.

— Вот вам канал связи со мной, — и он подал кристалл настройки, — Если будете дергать чаще чем раз в два часа, то отвечать не буду. Если что-то супер важное — то встроен красный код звонков. Не злоупотребляйте этим. И, кстати, больше вас сюда не пустят.

— Вы что и Викена не примете?

— Ну вот когда он прилетит, тогда и встретимся. Если он не успеет до трансляции, то мои люди залетят за вами завтра утром, и вы окончательно определитесь с обращением.

— Ясно.

— Я вас не задерживаю.

— Я вас тоже, — произнес я вставая.

Как только я вышел из закутка, ко мне подошел рыжий парень лет двадцати:

— Господин посол, я вас провожу.

Рыжий проводил меня до флаера, ревностно следя, чтобы я ничего не стащил или наоборот не прилепил жучок куда-нибудь.

Итак, до завтрашнего утра плов можно оставить в покое: не хотят конкретикой делиться, и до истерики боятся утечки информации, ну и ладно. Мне есть чем заняться, ведь на всякий случай нужно разобраться с обращением. И нужно, наконец, понять, кого можно «поднять».

Придя домой я начал со второй задачи. Похищение людей в ЕвСе всегда было прибыльным бизнесом в отличие от той же ХИ. Там вытравили этот вид преступления жесточайшими наказаниями всех хоть краем причастных, и принципиальным отказом платить за кого бы то ни было.

Бездушных и им подобных находили и обезвреживали, но по прошествии лет они появлялись вновь из ниоткуда, неуничтожимые как вирус Проклятого Вашека[25]. Сорок пять лет назад раскрыли и уничтожили организацию похитителей. Но по прошествии тридцати лет появились новые Бездушные. За первые три года они похитили лишь четверых: троих выкупили, одного замучили фактически на глазах обывателей сидящих у визоров. После этого Бездушные стали именно тем, что они есть сейчас — силой наводящей ужас на всех у кого есть деньги. В следующие пять лет было по три-четыре жертвы в год. А за последние семь они стали самой известной и пугающей преступной корпорацией в орбисе.

Надо быть тупой сисясто-лупоглазой евсой, чтобы не видеть, что у данной корпорации есть высокие покровители, если не сказать руководители, среди политиков-функционеров ЕвСа. Лоббирование есть везде и всюду, где-то оно прозрачно и на виду, как на Тропезе, здесь же, в ЕвСе оно скрыто, но не настолько чтобы не найти настоящих режиссеров реальности.

Вот ВикА и искал. Я шел по его следам восстанавливая ход мыслей. Обнаружения бункеров и освобождение заложников были лишь при одном единственном начальнике спецотдела, предшественнике Робинсона, он боролся с Бездушными четыре года, а потом вдруг взял и застрелился из табельного оружия у себя в кабинете. ВикА нарыл текстовый архив со статьями где журналисты гадали о причинах самоубийства, большинство статей были просто мерзопакостны и обгаживали пла после смерти. И лишь в одной осторожно высказались, мол у человека были дети, пусть и воспитанные матерью и приемным отцом, но если Бездушные угрожали расправой им, то инспектор мог пойти на такой крайний ход, дабы не позволить себя шантажировать.

Вообще складывалась бредовая ситуация: Бездушными занимался один единственный отдел. Бункеры обнаруживались на границе терраформирования и в отдаленных сельских районах, и следуя простой обывательской логике, при следующем похищении надо поднять внутренние войска, организовать местное население и прочесать хотя бы с воздуха все подозрительные места. Это не такие уж непосильные задачи, учитывая какую проблему представляют собой Бездушные. Но нет. Спецотдел каким-то образом вычисляет возможные местонахождения и силами прикрепленного к нему спецназа осуществляет операцию по спасению, ну или доставке тела заложника родственникам.

Может сказываются какие то социальные аспекты? Обыватели мидл-класс смотрят на пытки вместо сериала, ужасаются, но тут же говорят «Вот каково быть супер-богатым! А я просто свожу концы с концами. Мне такое не грозит.» За все годы масс-медиа не создало, не организовало ненависти к Бездушным, культивировали лишь парализующий страх. И это без заказа сверху? Угу. Сделаем вид, что мы отбракованные[26]. Ведь так легко создать образ врага, сплотить людей, под шумок ужесточить законы, облегчив работу плам и сделать так, чтобы похитителям места было мало на земле, чтобы любое подозрительное движение фиксировалось и проверялось. Прошло бы полгода-год и их накрыли или заставили бы расформироваться, а потом выловили по одному.

Еуроп столичная планета, на ней наибольшее скопление супер-богачей на один квадратный километр обжитой территории и кому-то выгодно чтобы они все были в страхе. Кто-то имеет инструмент, с помощью которого выдергивает неугодных, оставаясь в тени.

Увы, этот режиссер очень и очень хорошо запрятался. Точнее это был не один человек, а хорошо законспирированный картель. И все что происходило, шло на пользу не какой-то одной фигуре, а десятку внешне никак не связанных между собой. Поэтому-то и обнаружить что-либо было очень тяжело. В семи случаях ВикА вычислил, что случилось с бизнесами подорванными изъятием оборотных средств для выкупа, и кто стал их новым хозяином. Но ему не хватало времени рыть вглубь, искать истинных хозяев «новых хозяев», ведь разработка темы Бездушных не была заданием, а хобби.

Утро давно прошло, минул полдень, когда я спохватился. Какая же я все-таки тупая тварь. От ненависти к себе хотелось голову расшибить — я тратил драгоценное время на месть, на поиски виновного. Скотина, не способная контролировать себя и свои мысли, оберегая себя от боли, я поспешил похоронить ВикА, вместо того чтобы искать пути спасения.

Кое-как справившись с кипящей ненавистью, я занялся тем, что действительно важно: поиском тех кто «уцелел», тех редких жертв, которые смогли остаться на своих жизненных позициях. Таковым оказался медиа-магнат — отец того покончившего с собой спасенного молодого человека. Кстати, почему прошедший через ужас и выживший парень все же покончил с собой было абсолютно не ясно, все масс-медиа как воды в рот набрали. Второй — политик и банкир. Он отказался выкупать свою старшую дочь, заявив, что благополучие доверившихся ему граждан для него важнее, и он не будет жертвовать им даже ради спасения дочери. Отчего-то банкир вызывал у меня безотчетную неприязнь, и я доверившись интуиции перестал искать информацию на него. Третий всё не находился… Я последовательно проверял каждую жертву, возвращаясь назад во времени, но в скупых строчках текстовых архивов всплывали лишь руины человеческих судеб.

От работы меня оторвал сигнал вызова на визор. Кому это вздумалось поговорить со мной сейчас, у кого там мозги отказали?

Визор показал мне полуседого старика

— Я вошел в сектор, через два часа буду у планеты. Организуй коридор и посадку. Яхта класса «спринт-люкс».

Только после первой фразы до меня дошло, что это лорд Викен. Он очень изменился, да и я не ожидал его увидеть так скоро.

— Понял. Сделаю. Перезвоню.

Час ушел на разборки с надзоровцами, войну за посадку на ближайшем к нам яхт-порту, и получение скорейшего временного коридора. И это я еще быстро справился, в обычном режиме на такое уходит и два часа и три.

Набрал Викена опасаясь, что выбил слишком близкий коридор и лорд не успеет подлететь к планете, но нет, все нормально.

— Отлично, — скупо похвалил он, — До встречи в порту.

Я перевел все звонки в посольство на голосовой режим, перенаправил их к себе на браслет, и помчал в порт. Хоть он и ближайший, а лететь до него было полтора часа, успел я как раз к посадке Викена.

Кажется, мы даже не поприветствовали друг друга. Сев в флаер он принялся задавать четкие конкретные вопросы, на них было легко отвечать. Пересказывая свой визит во временный штаб плов я упомянул о финальном вопросе Робинсона, Викен оживился и попросил описать инспектора, а после буркнул себе под нос «ну, посмотрим». За полтора часа полета он узнал всё, я успел даже рассказать о наработках ВикА. Все бы ничего только предательски, за считанные минуты, навалилась усталость, а стимулятор прихватить с собой я не додумался. Лорд заметил это

— Не спал. Уже пил бодрящее?

— Еще нет.

— А я уже да. Как прилетим в посольство, мне нужен час — час двадцать. Организуй встречу с Робинсоном за это время.

— Хорошо. Вы будете делать обращение?

— Решу, поговорив с местными.

Как оказалось, посольство лорд Викен знал не хуже меня, и на моё недоумение напомнил, что провел здесь несколько лет, а с тех пор ничего не переделывали.

Он ушел отдыхать в гостевую, а я, впрыснув бодрящее, отправился вызванивать Робинсона.

Через два часа мы летели на остров, навстречу безумно красивому нежно-розовому закату над тишайшим морем. Природа как будто издевалась, своей красотой и спокойствием демонстрируя полное презрение к судьбам людей. А может, это мое сознание цеплялось за что угодно, только бы отвернуться от проблем реальности.

Нас ждали, и к Робинсону мы попали без всяких проволочек. Когда зашли в его закуток, инспектор молча встал из-за стола и протянул в приветствии руку, Викен так же молча пожал ее. Они всё же знакомы.

— Как дочь? — спросил лорд.

— Поумнела. Но недостаточно, — с грустной улыбкой ответил инспектор, и добавил: — Мне очень жаль, что мы встречаемся при таких обстоятельствах.

— А я рад, что именно вы ведете это дело.

Робинсон понимающе кивнул и тут старшие оба уставились на меня, примеряясь как бы спровадить. Как ни обидно, но я здесь действительно лишний.

— Старший инспектор, — выпалил я, — позвольте мне ознакомиться с архивами отдела.

Робинсон застыл, если бы не Викен, он бы без раздумий послал бы меня куда подальше, но…

— Что именно вас интересует?

— Вся информация, которая у вас есть, начиная с прошлого года и далее.

Инспектор скривился

— Ладно, дам доступ к архиву. Но если попытаетесь полезть за его пределы, вылетите отсюда, как пробка из эдемского игристого.

— Понял. Не полезу.

Все организовали за считанные минуты. Архив оказался оформлен как вирт-пространство, я не привык к такой роскоши работая в основном с текстами и отдельными видео-вставками, а тут все шло блоками-этажами — на каждое дело свой этаж.

Я продолжил начатый в посольстве поиск «уцелевших». Как выяснилось, не зря моя интуиция, «накачанная» АГО-техниками, восстала против политика-банкира. В отсеке «устные свидетельства» нашлись записи о том, что у него были очень натянутые отношения с дочерью, практически они ненавидели друг друга, причины такой ненависти остались в тени. Узнал я и почему покончил с собой спасенный парень — похитители пытками лишили его человеческого достоинства, а точнее превратили в покорное скулящее животное и продемонстрировали это всем.

Нам не слишком много рассказывали о пытках, мы ведь послы с дипломатической неприкосновенностью, а не разведчики-нелегалы, но четко объяснили: сломать можно любого. И учили четко различать ситуации, когда умереть стоя, а когда жить на коленях, ожидая спасения или ища пути к нему. «Жизнь превыше гордости, а долг превыше жизни». Того парня научили ценить гордость выше жизни, и он не смог жить. Изменить внешность, род занятий, отбросить воспоминания и жить.

Я приноровился смотреть обращения к похитителям и реакции на возвращение заложника или его смерть. Никто из получивших близких обратно не рискнул даже намекнуть, что будет мстить похитителям и лишь трое получивших трупы заявили о своей персональной войне: тот самый политик-банкир, владелец грузо-транспортной корпорации и женщина. Вот она была на виду, и вела свою борьбу, как могла. Именно она добилась, чтобы родственникам жертв бесплатно предоставлялось любое время в любой инфосети, да и много других мелочей, типа запрета на журналистские «атаки» жертв и родственников. Но это были именно мелочи, сравнимые с покрыванием био-тоном стошестидесятилетнего старика: прихорошили, а толку? Политик-банкир не в счет, а владелец корпорации меня сильно заинтересовал, но у плов ничего не было о его дальнейшей судьбе. Не беда — дома, в посольстве, нарою. Было еще четверо довольно перспективных, они очень сдержано среагировали, сразу и не поймешь безразличие это или маска, дабы не раскрывать намерений. И так в работу можно было запускать шестерых, причем, медиа-магнат, потерявший сына, вселял самые большие надежды, но… Ни на что нельзя надеяться не пообщавшись лично.

В архивах я просидел практически всю ночь, пока действовало бодрящее. А его действие имеет пакостную особенность обрываться очень быстро: еще пять минут назад ты был вполне бодр и собран, а сейчас «отъезжаешь» и не можешь сфокусировать взгляд. Сняв вирт-шлем я огляделся, все были заняты своими делами. А где же лорд Викен? Стоило мне подняться и направиться к закутку Робинсона, как появился вездесущий Рыжий

— Господин посол, Викен оставил вам сообщение, — он выудил кристалл из кармана и подал мне.

Поняв, что Рыжий не уйдет, покуда я не посмотрю сообщение, я достал минивизор и вставил кристалл.

— Займитесь самостоятельно разработкой перспективных… людей. Сын считает, что живое общение ваш конек. Задача первая — может кто-то поделится наработками. Задача вторая — мне нужна медиа-поддержка. Надо выяснить насколько реально раскачать это болото и поднять волну настоящей ненависти к Бездушным. План своих передвижений закройте моим ключом и оставьте у полов. Как страховку. И так каждый раз, как будете появляться в посольстве или штабе.

Рыжий ждал, одним глазом поглядывая на меня, успевая с кем-то общаться в половинчатом шлеме связи.

Прикинув порядок действий, я, вконец обнаглев, попросил у Рыжего справку о заинтересовавшем меня грузоперевозчике.

— А… Умер он год назад, взорвался. Несчастный случай, так сказать, — тут же ответил пол. — Мы тогда попытались это дело себе забрать, но нам не отдали.

— Жаль…

— Ну что, молодой человек, будете старшему записочку оставлять?

Я несколько ошалело уставился на евса, тот закатил глаза

— Господин посол, если вам так больше нравится.

— Вы что, омолаживались? — наконец дошло до меня.

— А вы думали, тут сбор выпускников-отличников?

Действительно, отдел показался мне подозрительно молодым: почти все выглядели лет на двадцать пять — тридцать.

Я оставил сообщение о том кого и в каком порядке хочу навестить и предупредил Рыжего что не сразу покину остров, а посплю в флаере.

Тот пожал плечами

— Да пожалуйста, только не дурите, ангар оконтурен звуковыми ловушками.

— Вам не кажется что у вас перебор с мерами безопасности.

Пришла его очередь удивленно уставиться на меня.

— Нам четыре года назад подослали трех собак со взрывчаткой, четверо сотрудников погибли.

— Оригинально, — вместо извинений произнес я.

— Да уж.

Проспав необходимые полтора часа, я отправился согласно плану к семье бывших скотопромышленников, теперь мирно доживающих свой век на деньги, вырученные от продажи остатков некогда цветущего бизнеса.

Поскольку это было раннее утро, я застал их еще до завтрака. Увы, столь ранний гость, явление куда более неприятное, чем поздний, но хозяева мистер и миссис Эданти проявили выдержку и воспитание, внимательно выслушав меня.

— Мы сочувствуем вашему горю, но ничем помочь не можем, — без раздумий ответил хозяин дома. — Не знаю как бы мы пережили смерть Джимми… Мы его очень любили и, надо признать, избаловали, но Бог сжалился над нами послав нам Кэтти и Рони.

— Рони наш внук, — добавила миссис Эданти, приятная пожилая леди, — а Кэтти — невестка. Мы считаем ее невесткой. Хотя Джимми и… не оценил ее в свое время.

— И поэтому, — продолжил ее муж, — мы не забивали себе голову глупой местью. Верх глупости сжигать настоящее и будущее, во имя прошлого, которое не вернешь.

— Вам угрожали? — спросил я.

— Конечно. Нас предупредили, что если мы будем рыпаться, то долго не проживем. А если человека хотят убить то, как бы он не прятался рано или поздно убьют.

В полицейском архиве ничего не было об угрозах родственникам после завершения дела.

— Вы не сообщали в полицию?

— Кристалл взорвался, хорошо, что они предупредили и я успел отбросить мини-визор, — старик поежился при воспоминании об этом.

— Мы не стали с этим обращаться в полицию. Мы очень устали тогда… от всего, — добавила его жена.

Я кивнул, мол, всё понимаю.

— Скажите, может вы знаете пострадавших, занявших более активную позицию?

— Ну как же, леди Эванс, — оживился хозяин. Подвижница, выбивавшая мелкие уступки, меня не интересовала.

— Даг Джонсон, но он погиб, — добавила леди.

— Ну… еще Романзони, — наморщив лоб заметил Эданти. Это тот политик-банкир, вспомнил я. — Но…

— Но о нем ходили крайне неприятные слухи еще до похищения дочери, — вставила миссис, — И хоть я не доверяю сплетням, в том случае я была склонна поверить им.

Муж молча согласно покивал.

Я принялся перечислять людей из своего списка. О двоих они ничего не могли сообщить, еще о двоих сказали, что эти люди точно ничего не предпринимали — у них дети, внуки, они не стали бы ими рисковать. Я не называл фамилию медиа-магната, но старики сами о нем вспомнили.

— Вы знаете, может Айзек Блэкмор, владелец «ЕНБ Медиа Групп» сможет вам чем-то помочь, если захочет, — сказал хозяин.

— Да, он прислал своих людей с расспросами, когда украли его сына. Он всё же смог отбить его у Бездушных.

— Ему не надо было заявлять, что он не будет платить. С его сыном не обошлись бы так жестоко и кто знает, может быть он не покончил с собой — подхватил старик, — И вы не повторяйте его ошибки.

— Заявление будет делать отец Викен-Алани, — честно признался я, — А вас часто беспокоят, подобно мне?

— Нет. Только человек Блэкмора и вы, — ответил хозяин, — Знаете, это такое горе, так что…

— Чез! — шикнула леди на мужа.

— А… Ну да… Простите… Я как-то подзабыл что он вам не чужой…

— Вы хорошо держитесь, — леди поспешила оправдать супруга. — Синто так сдержаны…

— Спасибо, что уделили мне время и еще раз простите, что разбередил старые раны.

— Да ну что вы… Мы будем молиться за вас, — на два голоса ответили старики.

И поспешили выпроводить меня, потому что наверху раздались голоса, женский и детский.

Итак, трое кандидатов из шести отпали, пока те две семьи о которых говорили Эданти вычеркнем и вернемся к ним лишь в крайнем случае.

Следующий на очереди — Блэкмор, медиа-магнат. Самый перспективный и самый «темный».

Я провел со стариками меньше часа, но учитывая время на дорогу, я буду в «ЕНБ Медиа Тауэр» как раз в подходящее время, часов в десять утра. В полицейском архиве я нашел номер личного коммуникатора Блэкмора и очень надеялся, что тот не сменил его за последний год.

В девять утра я набрал его, ответили тут же

— Слушаю.

— Мистер Блэкмор? — все же уточнил я.

— Да.

— Посол Синто Фальк-Карааба. Я хотел бы с вами встретиться.

Хмыканье…

— Я у себя в башне.

— Через час я буду у вас.

— Идет. Сядете на малую площадку. Сбросьте данные о флаере.

Стандартная операция предопознания занимает всего две секунды.

— Есть. До встречи, — раздалось в наушнике.

Блэкмор ждал этого звонка… Затевает свою игру? Вопрос в том — насколько совпадут наши интересы.

Сел я без проблем, и у входа в здание меня встретил секретарь-охранник, богатые люди могли себе позволить спецов-универсалов. Прямо на входе стоял бокс генопознания и техочистки, но я был чист, привычные жуки были сожжены еще на острове, а новых я нахвататься не успел. Меня повели узкими техническими коридорами, похоже, визит хотят сохранить в тайне.

Секретарь открыл дверь-панель, но сам в кабинет не вошел, я оказался в просторной светлой комнате, функциональной, но по-своему уютной, чувствовалось, что в ней проводят большую часть дня.

Блэкмор (все тот же типаж успешного евса: поджарый, без возраста) кареглазый шатен, встал и сделал несколько шагов навстречу, в лице дрогнуло удивление.

— Здравствуйте, посол.

— Здравствуйте, мистер Блэкмор.

— Лучше — Айзек. Или, кажется, у вас культурный запрет на имена?

— Нет. Не в этом случае, Айзек. ФальКа, — представился я сокращением, вообще-то я Фальк-Карааба четвертый, поэтому в документах всегда приписывают и третью фамилию, но здесь путаницы не будет.

— Отлично, ФальКа, вы хотели со мной встретиться, я вас слушаю.

— Я думаю, вы знаете, что почти двое суток назад синтский посол Викен-Алани был похищен Бездушными прямо в посольском гетто. За него запросили шесть больших условных.

Брови Блекмора взлетели вверх.

— Вас провоцируют и пробуют на излом…

Я согласно кивнул

— И? Что вы хотите от меня?

А этот евс не любит терять время даром… Ну, деваться некуда…

— Если это возможно, мы бы хотели воспользоваться вашей информацией о Бездушных и организовать подачу информации под определенным углом.

— Каким?

— Нужна ненависть к Бездушным.

— А что вы знаете о них?

Игра в открытую…

Я выдал свои соображения по поводу создания этой организации, ее целей и возможных хозяев.

— Что ж, приятно встретить трезвомыслящего человека, — как бы сам себе заметил Блэкмор — А что вы можете предложить взамен?

— А что вам нужно? — парировал я.

— Мне нужен союзник. Союзник-исполнитель.

— А ваши цели? Насколько вы рациональны? Вы готовы отсечь щупальца финстерниса, зная, что они отрастут вновь, или вы хотите отрубить голову, оставив тело целым?

Тот улыбнулся.

— Хм… А если бы я сказал что хочу оставить тело целым?

Я пожал плечами

— Тогда бы мне стало интересно, а для чего оно вам. Каковы ваши отдаленные цели.

— А вы действительно хладнокровны и циничны…

Я опять пожал плечами

— Маленький и слабый не может позволить себе эмоции и иллюзии, нам приходится быть хладнокровными и циничными.

Блэкмор кивнул соглашаясь

— Я долго размышлял над всем этим. Искушение прибрать к рукам Бездушных и с их помощью расправиться со всеми, кто поколениями кормился с этого… бизнеса крайне велико. Но горе тому, кто поддается искушениям. Дьявол всегда обманет.

— У хозяев есть противоядие. Они тут же подставят полиции Бездушных с новым хозяином, — догадался я.

Евс улыбнулся во весь рот.

— А на ньюс-роликах[27] вы такой очаровательный пустышка, я опасался, что нам не о чем будет говорить. Викен-Алани такой же?

— Он лучше, — тихо обронил я.

— Робинсон размазня, — вдруг жестко произнес Блэкмор. — Ему до пенсии не так уж много, дочь стала военным пилотом. Он всё понимает, а поэтому делает необходимый минимум, чтобы заткнуть свою совесть и не рыпается. А сейчас, когда у ситуации политическая окраска, будет сидеть еще тише.

— Лорд Викен прилетел на Еуроп, и как я понял, Робинсон обязан ему дочерью, которую лорд вытащил с Деправити.

— Вот как… Ну что же… Можно сказать, что шансы есть… У Робинсона всё же есть честь, лишь бы его не заставили о ней забыть.

— Вы так и не озвучили ваши цели, — вернулся я к теме.

— Я хочу смерти Деррека Линдта, полковника госбезопасности в отставке, организатора и главы Бездушных. Я хочу смерти или каторги для исполнителей. И я хочу смерти для девяти анцесторских семей[28]. Я хочу крови, — он говорил вроде бы спокойно, но это было спокойствие сумасшедшего. — Крови не только и не столько глав этих семей, а их детей. Вывести под корень их род, сделать с ними то, что они творили с другими.

— Но ведь есть гено-банки. И жертвы Бездушных не заводили детей по, скажем так, моральным причинам, а не физическим. Настолько психологически раздавить этих анцесторов не получится.

— Да, вы пожалуй правы, — грустно согласился Блэкмор, — Да и… Я сказал союзник-исполнитель… Скорее преемник. Тот, кто сможет довести начатое до конца.

— То есть? Чего именно вы опасаетесь?

— Поиски стоили огромных денег, через третьих лиц я нанимал отдельные никак не связанные между собой команды детективов и фин-детективов. Я действовал очень аккуратно, но год назад они узнали о моем к ним интересе и принялись атаковать. И финансово и физически… Скоро четыре месяца, как я не покидаю башню, эти несколько комнат стали моей тюрьмой.

— У вас хватит сил поднять волну в масс-медиа?

— Да. Я готовился к этому, пусть всё ещё немного сыро… Дело ведь не только в деньгах, далеко не все продажны и работают по заказу, я знаю тех, кто поддержит нас по собственному убеждению.

— А загасить анти-синтскую пропаганду в случае чего?

— Посложнее, но думаю — смогу. Вот что, ФальКа, я вам дам план-карту с возможными бункерами, а вы не засвечивая меня — хотя бы явно не указывайте — подсунете ее Робинсону, чтобы тот принял в работу те, точки которых у него нет. Когда будет сделано заявление и последует первая врезка в инфосеть, обнаружат направление сигнала и вычислят бункер.

— А если похитители обнаружат полицейских в момент установки маяков, а если они запишут ролик и передадут в дали от бункера…

— Бросьте…Если б да кабы… Может случиться что угодно, может повезти, а может наоборот, не повезти. Да и помните — его могут убить в любой момент. Зря я сказал что шанс есть… При политическом заказе, а это именно такой, его убьют при малейшем подозрении на обнаружение. Ведь все кто будет в бункере, это даже не пешки — это инструменты, их выбросят и наберут новых. Так вот, за план-карту я хочу гарантии, что вы не спрыгнете с этого дела, как только получите пленника живого иль мертвого.

Ну… это не так уж много.

— Гарантии у вас есть. Нам интересно, кто заказал это преступление, а так же интересно, чтобы подобное не повторялось.

— Вот и чудно.

— Айзек, а вы понимаете, что сохранить мой визит в тайне не удастся. И что если выражаясь иносказательно, вас осаждали, то сейчас начнется яростный штурм.

— Да, я понимаю.

— Вы меня приманили информацией, и теперь я боюсь потерять ее в случае вашей смерти.

— Да уж, цепкий вы… Но вы сами понимаете, что я не отдам вам ничего ценного по итогам одной лишь беседы.

— Информдепозит. Ключ дадите сейчас, доступ через три недели, например.

— По рукам.

Через треть часа молчаливый секретарь вел меня теми же узкими коридорами. В подмышке прикреплен крис с картой, на спине под лопаткой — с кодом-ключом.

Легкий бодрящий страх гулял по венам. Задача номер один: донести до Викена и Робинсона карту. Хоть бы у спецотдела хватило мощностей покрыть все возможные точки, ведь загвоздка в том, что эфир переполнен на всех частотах и только зная где и что ждать, можно найти место выхода сигнала.

Мой флаер стоял накрытый маскировочным тентом. Отлично, по крайней мере, Блэкмор и его люди внимательны к мелочам.

На полдороге набрал Викена, тот был у плов, я успел отдать ему крис, и он передал его Робинсону. От расспросов, откуда у меня инфа спасло отсутствие времени — надо было вылетать в студию для прямой трансляции обращения.

Я думал, что мы полетим вдвоем, но лорд отдал приказ:

— Лети в посольство и приведи себя в порядок. Встретимся здесь, у полов, через два часа.

Крис под лопаткой напоминал о себе, его надо надежно спрятать и продублировать код-ключ на Синто, поэтому я лишь молча повиновался.

В посольстве сначала разобрался с кодом Блэкмора отослав его домой с подробным отчетом о нашей встрече. Потом вспомнил, что ничего не ел и отправился на кухню, но не смог ничего в себя запихнуть… Вот-вот будет трансляция обращения Викена…

Новости тихо жужжали одна за другой, сменялись картинки, а потом голос диктора с умеренной скорбью в голосе произнес: «Преступная группировка известная как Бездушные, выкрала старшего посла неприсоединенной планеты Синто и сейчас канал предоставляет время для обращения отцу похищенного — лорду Викену».

Картинка сместилась и он появился в кадре. В армкамзоле, с «душой», бедной мимикой и безэмоциональным голосом, казалось, Викен вышел из видео-анекдотов о синто, но никто не счел бы его смешным. Он был похож на смертельно раненного хищника. Смертельно раненного, но все еще смертельно опасного.

— Приветствую всех граждан Союза Европейских Планет, — официально начал он. — Пятнадцать лет вы слышите обращения направленные не вам, а кучке хорошо организованных подонков. Сегодня я обращаюсь к вам, — Викен замолчал, опустив глаза, но потом снова глянул в камеру. — Я должен сказать вам: несмотря на то, что мой сын посол, это преступление не будет переведено в политическую плоскость. Преступникам показалось мало денег, показалось мало: держать в страхе столичную планету сверхсоюза, им захотелось играть в политику, захотелось войти в историю… Я не дам им такой возможности.

Синто, для большинства из вас лишь плоские персонажи анекдотов, но мы такие же как вы. Да, в нашей культуре не принято демонстрировать эмоции и идти у них на поводу, но это не значит, что мы ничего не чувствуем, — он опять замолчал, смотря в камеру, казалось, заглядывая в душу. — Я живой, — тихо произнес он, — И люблю своего сына, не меньше чем вы своих детей… — Опять замолчал опустив глаза. — Повторю. Это преступление НЕ будет переведено в политическую плоскость. Правительство Синто не будет делать никаких заявлений и что-либо требовать от правительства Еуроп и Союза Европейских планет в целом. Происходящее — мое личное горе и горе моей семьи. Я всего лишь иностранец-синто, но я готов идти до конца и ни перед чем не остановлюсь. И я надеюсь, что моя решимость поможет ВАМ остановить их. От вас, граждан ЕвСа, цивильных и полицейских зависит прекращение этого кошмара. Бездушные умны, хорошо организованы, но не всесильны. Я очень хочу, чтобы мой сын стал последним, хочу, чтобы больше никто не оказался нам моем месте. Чтобы в этот раз преступники заплатили за всё и за всех.

Появился логотип канала и три секунды стояла тишина, потом закрутилось предупреждение — предреклама.

Какое-то время я тупо сидел перед потухшим экраном, внутри бушевали эмоции и носились обрывки мыслей. Чуть придя в себя, я поднялся, но неожиданное головокружение отбросило обратно на стул. Первая мысль: отравление, была отброшена. Есть надо! Хоть иногда. Но даже мысли о еде вызывали тошноту и спазмы в желудке. Аккуратно встав, я побрел в медотсек проверить в чем дело: в нервах или может и вправду отравление. Не могу есть, ну что же, внутривенно введу все что необходимо, чтобы продержаться еще несколько часов. Всего лишь несколько часов до определенности — спасут или умрет. А там… Видно будет.

Медсканер агрессивно замигал желтым и красным. Пока он подбирал необходимое, я случайно глянул в зеркало, и уставился на незнакомца. Серая кожа, странный остановившийся взгляд… Это я. Теперь ясно чему удивился Блэкмор: серокожий псих ничем не напоминал «очаровательного пустышку», разве что цветом волос.

Опять я налажал, с какой-то отстраненной досадой подумал я. Посол — лицо Синто, и во что я превратился за два дня? Не зря, ох не зря, Эскудо, Шосаны и Киото были резко против моего назначения — я действительно не дотягиваю.

Ввел внутривенно составленный регенератором раствор, борясь с тошнотой выпил коктейль. Захватил бодрящее для себя и Викена, подумав, прихватил и питание и отправился на остров к плам.

Еле долетел — действие стимулятора кончилось и требовался сон. Проспав сорок минут, меньше просто нельзя, я впрыснул ампулу и отправился в ангар.

Там царила атмосфера нервозности, все ждали врезки в ретрансляцию одного из каналов. Викен уже был там, в нем не было ни единого проблеска эмоции, лишь абсолютное, мертвое спокойствие. Кажется, эта техника называется «поставить зеркало». Мне психологи-тестировщики запретили подобным баловаться, написав что-то о нестабильности, я тогда не расстроился и ни на чем не настоял, а зря. Сейчас бы пригодилось.

Я сел недалеко от Викена. Скоро. Скоро все решится — повторял я себе.

Робинсон нервничал, хоть старался это скрыть…

Прошел час, лорд попросил еду и ампулу, ну хоть с чем-то я справился.

Еще полчаса, в общей сложности почти три часа после обращения…

Вдруг раздался крик.

— Есть! НБН!

Всё вдруг пришло в движение…

В закутке Робинсона ожил визор… ВикА… Глаза закрыты лицо спокойно… Пронзила мысль «Мертв!». Но нет… он был жив. В следующие секунды всё сплелось:

— Нашли! Это точно он! Сомнений нет! Е38!

— Я не просто убью его, он сдохнет, как модифицированная шлюха.

— Где десант?

— Смотри, синто! Смотри на своего сыночка, он у тебя хорошенький.

— В пяти минутах лета, уже в пути.

— Выключите это.

— Выключите, — слово камнем упало в тишине.

Робинсон, брюнетка, Викен и я секунду смотрели друг на друга.

— Викен, вы остаетесь.

— Я с вами. Он в больницу, — кивнув на меня произнес он, и не ожидая возражений вылетел из закутка. Мы все за ним.

— Сообщишь мне, если… — крикнула брюнетка кому-то за спиной.

Если… Если не доживет. Если не успеют.

Я и еще какой-то пол сели в одну машину, Викен и Робинсон в другую. Полет на супер-скоростном флаере, вдавившись в сидение… Зато пока тело занято перегрузками нет сил на эмоции, нет сил на страх.

Когда вывалились из машины я вцепился в пла.

— Он жив? Узнай!

Тот отрицательно качает головой

— Операция в разгаре, еще ничего не известно.

Разговор с женщиной-медиком… Отдал ей крис с мед-данными ВикА. Полицейский ругается и пытается разжать мои пальцы на своем локте, слышу своё «Узнай!»

— Не отцепишься, руку сломаю! — в бешенстве кричит пол.

— Ломай.

Он как-то скис и угомонился. Круговерть коридоров, лиц.

«Узнай!» «Узнай!» «Узнай!»…

Наконец слышу:

— Да ЖИВ! Но плох. Погрузили в капсулу. Через полчаса доставят.

Я смотрю на него и впервые вижу — немолодого слегка расплывшегося, с залысинами. Понимаю, что передавил ему руку. Отпустил.

— Скотина, — обижено произнес он и отошел.

— Простите…

Мы замираем у окон, верней я замираю, а он растирает руку.

Проходит несколько минут…

— А если не довезут? — спрашиваю я.

— Мне сообщат.

Ждем. Время идет какими-то скачками…

Вдруг евс срывается с места,

— Сели!

Я не отстаю от него. Капсул несколько, реаниматоры споро разбирают их и растаскивают по боксам.

— Не суйтесь, — предупреждает пол, — не мешайте им.

— Но хоть где он?

Евс вздохнул и повел за одной из команд врачей. Мы только подошли к боксам, как руку слегка ущипнуло, и раздался тихий писк — вызов на голосовой браслет. Викен.

— Как он?

— Жив.

Секундная пауза, он ждет, что я скажу еще что-то но мне нечего сказать. Отключился.

Я хотел спросить, в этом ВикА боксе или нет, у своего невольного напарника, но он застыл с гримасой страха и неверия на лице, а потом тихо осел у стены, невидящим взглядом уставившись перед собой.

— Осколком… — прошептал он, — осколком…

Мимо пробегала какая-то медсестричка, я схватил ее за руку

— Помогите ему!

Я не знал, чем ему помочь, но врачи-то должны… Медсестричка всмотрелась в пола…

— Я пришлю врача. Я сейчас его пришлю, — и она заспешила куда-то.

Над боксом, наконец, загорелась бегущая строка «Викен-Алани. Состояние тяжелое, стабильное. Идет пред-регенерационная операция.»

Значит у ВикА открытые раны или переломы со смещением или все вместе, сейчас врачи немного подлатают, поставят на место все что надо, а потом сделают подключения регенератора…

Странный ритмичный звук заставил меня оглянуться, это плакал пожилой пол, почти беззвучно вздрагивая всем телом. Я подошел и сел рядом на пол, крепко обняв его за плечи одной рукой. Его прорвало:

— Техподдержка, связисты считай, — задыхаясь заговорил он, — никогда под выстрелы не лезла… Сколько лет проработала… До пенсии два года… Осколком… Когда бункер взорвался… Какой-то железякой… Сразу насмерть… Сразу… Моя Деззи… Два года до пенсии…

Наконец показался врач, ничего не говоря он склонился над нами, нащупал и вытащил у пола кулон-крис с мед-данными. Полицейский почти не среагировал на появление молчаливого врача, тот считал данные, достал иньектор и ампулу и так же без слов, не прерывая горестный поток пола, впрыснул успокоительное. Примерно через минуту тот затих

— Давайте переложим его на диванчик, — наконец произнес врач. Мы подняли обмякшего пола и перенесли на диван.

— Вам бы тоже не мешало успокоиться, — обронил медик.

— Вот когда минует опасность, — я кивнул на бокс ВикА, — тогда и успокоюсь.

— Долго ждать придется, — буркнул врач и скрылся.

Укол в руку, тихий писк…

— Как он?

— Жив. Пред-регенерационная операция.

Отключился.

Полицейский уснул и его минивизор мигал неотвеченными вызовами.

Строка над боксом все так же сообщала «состояние тяжелое, стабильное». Лорд Викен… что он сейчас делает? Чем занят?

Опять вздрагиваю от укола в руку, тоскливо сжимается сердце в ожидании «Как он?», но нет, это та брюнетка…

— Фальк-Карааба, Картер с вами?

— Ваш сотрудник рядом, ему дали успокоительное.

— А как он вообще…? — осторожно спросила она.

— Тяжело. Жена погибла?

— Да. Мы сейчас не можем никого прислать на замену.

— Ничего. Пока и не нужно. Журналистов нет, я никуда не ухожу…

— Хорошо. Как надумаете куда-то идти, наберите меня. По хорошему прошу. Дадли нам уже выдвинул обвинения, что вы без надзора по планете мотались.

Дадли!..

— Хорошо. Предупрежу.

— Отбой.

Надзоровец — тварь, будь на моем месте даже клон лорда Викена и тот не смог заниматься чем-то несвязанным с похищением. Похоже, придется вести войну на два фронта… Предупредить то я обещал, а вот дожидаться провожатого — нет. Ведь надо встретиться с Блэкмором, еще раз как минимум.

Строка сменилась «Проводятся подключения к интенсив-регенератору» Состояние по-прежнему «тяжелое стабильное».

Укол, писк…

— Как он?

— Подключают к регенератору.

— Сейчас?

— Да.

— Долго возились…

Навалилась усталость… Но я хотел дождаться врачей, наконец они вышли,

— Какие прогнозы?

— Если переживет ближайшие сутки, то выживет.

Сутки… Еще сутки… Что-то в моем лице заставило врачей засуетиться

— Вы не волнуйтесь… Вам надо отдохнуть… — одновременно заговорили они.

— Вы ведь уже ничем не можете помочь, — веско произнес третий.

Странно, но его слова возымели действие. Да, единственное что сейчас осталось, это нарисовать знак Судьбы.

Я вернулся в кресло рядом со спящим плом и позволил телу отключиться.

Выдернул меня все тот же укол и писк

— Ну?

— Сказали, что если сутки переживет, то выживет.

— Ладно, постараюсь тебя не дергать. Отдохни. Часа через три-четрые буду в больнице… Наберешь меня если…

— Ясно.

Я опять провалился в вязкое беспамятство.

Казалось, только закрыл глаза, как кто-то затряс меня за плечо.

Лорд Викен… Все тот же смертельный холод в глазах и только движения выдают крайнюю усталость.

— Как ты?

Я не сразу понимаю смысл вопроса и открываю рот, чтобы привычно ответить, но потом понимаю что он спрашивает обо мне.

— Нормально…

— Взяли Линдта, — и Викен тяжело сел рядом, — свидетельские показания, косвенные улики… Он выкрутится. ФальКа, заставь его сделать признание, разболтай! Нужна всего лишь запись, просто чтобы он сболтнул лишнее. Не для суда. Я сам не могу… убью его… А сейчас нельзя, — тихо добавил он.

— Сможешь? — боль растопила холод в его глазах и прорвалась наружу.

Я молча кивнул.

— Хорошо. Он отвезет тебя, — кивнул на поодаль стоящего человека, — и привезет обратно. А я, наверное, выключусь…

Пока я спал, моего невольного напарника уже куда-то забрали, и теперь Викен занял его место на диване.

Я встал и пошел к полицейскому по привычке бросив взгляд на строку «тяжелое, стабильное»…

Разболтать… Это я могу. Я могу разболтать любого на любую тему. Да пусть прокиснет моя кровь, если я не выманю у этого Линдта признание.

Сейчас поздний вечер, и адвокаты Линдта настаивали на том чтобы его отпустили на ночь домой. Трехчасовой допрос Робинсоном подходил к концу, и я понимал почему лорд Викен не смог, почему попросил меня. Линд издевался надо всеми, будучи уверенным что ему ничего не будет, что его имя немного потреплют в масс-медиа и на этом все остановится. Я настраивался на него, АГО-техники не только превратили меня в размазню не способную совладать с собой, но и дали кое-что.

Робинсон вышел и зашел я…

Линдт бросил презрительный взгляд. Я сел напротив него за стол.

— А с вами я вообще разговаривать не буду.

— Боитесь сболтнуть лишнего? Устали? — отозвался я.

— Нет, мальчик, ты просто не стоишь моего времени и сил.

— Так вот оно что… Поэтому мне дали уйти. Но знаете, даже столь никчемное существо как я, спутало вам все карты. Лорда Викена вызвал я, сам, напрямую. Не стал биться в истерике и делать официальных заявлений, — задумчиво продолжил я. — Кто-то здорово просчитался во мне, вы не находите?

Линдт лишь презрительно фыркнул.

— Понимаю… То что червяк уполз, и даже порвал сеть, не отменяет того факта что он червяк, — евс согласно презрительно скривился. — Только вот, добро пожаловать в наши червячьи ряды, мистер Линдт, — перегнувшись через стол, тихо и злорадно произнес я. — Вы были богом. Держали жизни и судьбы в своих руках, решали кому жить, а кому умереть и как умереть. Наверное, это пьянит, — с завистью прошептал я, — придает жизни особый вкус и остроту: изображать червяка, а быть богом.

Линд попытался «закрыться», но поздно, я уже «поймал» его и продолжил.

— Но это в прошлом. Маска червяка отныне станет лицом, а крылья вам обрубили сегодня.

Вы правы, до суда дело не дойдет, ваши адвокаты дискредитируют показания и не допустят ареста по обвинению. Но вы ведь не вчера родились и знаете, что делают с отработанным материалом. А вы отработаны. Робинсон не спустит с вас глаз, даже если свыше ему прикажут это сделать. Он найдет способ выполнить приказ и не оставить вас без внимания. Вы отработаны. Вы заразны. Никто не приблизится, никто не свяжется. Червяк, чей удел дрожать за свою жизнь. Вдруг хозяева все же решат избавиться или кто-то из недооцененных жертв наберется духу и отомстит. Ведь теперь у вас нет защиты, нет исполнителей. Вы под лучом прожектора — видны всем, а вам никто.

— У Робинсона нет доказательств, — попробовал защититься Линдт, — и если он выпустит в масс-медиа хоть слово, помимо извинений за незаконный арест, то очень плохо кончит. Он еще ответит за то, что я вынужден слушать твои бредни.

О, Линдт сменил насмешку и презрение на настоящее раздражение, а значит и страх. Он почти готов…

— Вы так уверены… Думаете, вам позволят всё начать заново, верней продолжить. Думаете, на место Робинсона поставят безмозглую марионетку и это всё решит? А вы не задумывались о том, что люди, способные зарабатывать большие условные, не жертвенные овцы, они сами хищники и им очень не нравится бояться. Этот аспект вы рассматривали? Посмотрите правде в глаза — вы списаны. Вы такой же червяк как и я, только у меня больше шансов дожить до следующего рождества. И вам страшно, хоть вы и пытаетесь это скрыть даже от себя. Очень страшно из всемогущего вдруг превратиться в беспомощного червяка, и гадать когда и кто раздавит, — с торжеством и презрением закончил я.

— Послушай ты, мокрица, захлебываешься от радости что твоего любовничка спасли, да и сам ты увернулся. Напрасно. Рано радуешься. Я выйду отсюда, и вам всем мало места будет.

— Ты так и не понял, — спокойно парировал я, — Ты. Ничего. Не сможешь. Сделать. — Произнес я. — Адвокаты тоже люди… У всех свои проблемы. Да и знаешь ли держать деньги на обезличенных счетах весьма опасно.

Линдт застыл в шоке. А я осклабился самой гадкой из ухмылок, всматриваясь в него как в пришпиленное насекомое.

— Блеф.

Ухмылка стала еще шире.

— Никогда не видел еще живого покойника, — весело ответил я.

— Мразь! Думаешь, сделал меня, и я сейчас начну трястись от страха? Вот тебе! — и он продемонстрировал жест — четыре пальца, — Запомни, синтское дерьмо: я не ты. Никогда я не стану скулящим червем. Я не боюсь смерти.

Я согласно кивнул.

— Ни смерти, ни позора, никого и ничего. Поэтому так долго продержались. Но всему приходит конец. Прощайте.

И я встав, стремительно вышел. Если начал блефовать, нельзя останавливаться. Теперь главное не промахнуться с фамилией. Блэкмор назвал эти девять фамилий, и я успел одним глазом глянуть общеизвестную инфу о них…

Два адвоката Линдта переговаривались между собой, демонстрируя презрение окружающим плебеям. Когда я подошел, меня удостоили взгляда «Что это?»

— Господину Морисону НЕ УГОДНО, чтобы вы продолжали представлять интересы Линдта, — тихо произнес я, глядя в глаза старшему.

Тот не смог полностью скрыть удивление и переглянулся с партнером. Бросив многозначительный взгляд на второго, я отошел.

Наглый, тупой блеф. Но азарт подсказывал: так надо, так правильно. Адвокаты не стали задавать вопросов, отчасти не успели, отчасти поостереглись. Значит из девяти анцесторов я выбрал правильную фамилию. Отойдя, я стоял почти отвернувшись, следя за адвокатами в блеклом отражении на дверях. Старший, надев блокатор голоса набрал кого-то, произнес несколько фраз, пауза, он опять переглядывается с напарником и переспрашивает. Оба адвоката смотрят в мою сторону, разговор не окончен, наконец, старший получает какие-то указания, и неосознанно кивает. Удивленно и озадаченно переговаривается с младшим, они разворачиваются и… уходят.

Уходят!!!

Я был готов ржать в голос, празднуя победу. И тут Линд показался из дверей допросной комнаты, адвокаты и клиент оказались лицом к лицу. Обмен взглядами, старший начал что-то мямлить, но бывший «без» всё понял по их лицам, его взгляд находит меня, и я скалюсь в ответ. Так, рано радоваться, главное чтобы плы не выпустили его. Но Робинсон не дурак, видя, что адвокаты «спрыгнули», он официальным тоном сообщил, что ввиду открывшихся обстоятельств настаивает на задержании. Ему никто не возразил. Линдта отвели в камеру, а взвинченный старший инспектор подошел ко мне.

— ФальКа, что вы сделали? — нервно спросил он.

— Ничего. Пара фраз. Всего лишь пара фраз.

— Вы действительно почистили его счета?

— Когда бы я успел? Кстати, пока они все не очухались, обыскивайте дом, вскрывайте ячейки.

— Вы блефовали? — с ужасом произнес инспектор, — Что вы сказали адвокатам?

— Я могу вам ответить, но чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

— Отвечайте.

Я повторил свою фразу и пояснил, что адвокаты перезвонили и посоветовались, а уж после приняли решение.

— Морисон… — устало сказал пол, — У меня в последнее время плохо со слухом и памятью.

— Бывает, — ответил я, всё понимая. — Не теряйте времени. Вдруг передумают.

— Ну да… Если передумают, то в самом лучшем случае меня уволят без пенсии, а в худшем… Ладно.

И он развернулся, на ходу отдавая приказания.

Выполнил ли я приказание лорда Викена? Не совсем. Без комментариев наш с Линдтом разговор не покажешь в масс-медиа. Но с другой стороны, я заставил адвокатов бросить его. Жаль пока не ясно «сдали» хозяева Линдта или придут в себя и возьмутся за Робинсона по новой. Так же маловероятно, что плам удастся быстро найти компромат — бывший «без» умен и осторожен, он не будет держать на виду оружие против себя. Короче, этот этаж Лабиринта пройден успешно, но неизвестно, что нас ждет на следующем.

Я вернулся в больницу и застал лорда Викена сидящим у регенератора, врач и мне разрешила ненадолго зайти в бокс.

Голова ВикА была над раствором… изможденный, бледный, не похожий на себя. Судьба моя, испугался вдруг я, неужели он не выживет, и я запомню его таким? Нет. Нет! Он сильный он со всем справится!!! Хотелось плакать от невозможности хоть в чём-то ему помочь.

— ФальКа, хоть ты не раскисай, — устало произнес Викен.

— Извините…

— Рассказывай, получилось что?

Я пересказал все, только не рискнул назвать фамилию Морисона, мало ли кто тут пишет наш разговор.

— М-да… Или грудь в крестах или голова в кустах… Ну, подождем.

Не совсем понятная поговорка опять вернула мои мысли к ВикА, ведь от него я их слышал чуть ли не каждый день, интуитивно догадываясь о значении. Услышу ли еще? Регенератор тихо пощелкивал и шипел, врач за стеклом хмурила брови, давая понять, что посетителям пора убираться.

— Возвращайся, ВикА, — попросил я про себя и вышел.

Журналисты дежурили за оградой больницы, пора с ними пообщаться, а так же не мешало бы добраться до своего флаера. Пока ждал людей Робинсона, отвечал на вопросы, в протянутые сквозь прутья ограды микрофоны. Вот ведь странно, техника пишет всё и с большого расстояния, отсекая шумы, но нет, микрофон обязательно надо сунуть под нос — традиция.

— Что вы можете сказать о происшедшем?

— Что осталось за кадром? Вы знаете, что осталось за кадром? Расскажите!

— Викен-Алани жив? В каком он состоянии?

— Какова роль лорда Викена в спасении сына?

— Вы действительно не будете официально реагировать на похищение и нанесение вреда? А если он умрет?

Стервятники… Бездушные стервятники…

— Как официальный представитель Cинто, — начал я, журналисты притихли, — я хочу поблагодарить старшего инспектора Робинсона и спецотдел по борьбе с похищениями людей за высокий профессионализм и успешную работу. Хочу выразить надежду, что в этот раз полиции удастся найти не только исполнителей, но и руководителей преступной группировки и мой коллега станет последней жертвой этих преступников.

— Как он?

— Не обсуждается, — стандартно ответил я.

— Вы ненавидите нас? — крикнул кто-то в надежде, что услышит «Не обсуждается»

Я удивленно-насмешливо поискал глазами крикнувшего.

— Странные у вас вопросы. Кого нас? Вы что, представитель Бездушных?

— Так что осталось за кадром?

Если бы я еще знал о чем спрашивают…

— Говоря о поимке главарей, вы имели в виду арест Дерека Линдта?

— Я имел в виду, что верю в профессионализм полицейских и успешное завершение следствия, а комментировать его ход я абсолютно не вправе.

— Что делал лорд Викен во время операции? Какова его роль?

— Лорд Викен прибыл как частное лицо, зарегистрировался в посольстве, и на этом наше общение завершилось. Так что мне нечего обсуждать.

— Так вы не будете делать официальных заявлений?

— Я его уже сделал, вы невнимательны.

— Вы поблагодарили полицейских. А каково ваше отношение к преступлению, ведь пострадал близкий вам человек.

— Не обсуждается.

Наконец, показался полицейский флаер и я оставил галдящую толпу «профессионалов». На повестке еще один серьезный вопрос — надзоровец Гас Дадли. Он допустил на территорию острова похитителей, а после выражал активное недовольство моим свободным перемещением. Мразь. Да, дипломаты покидают гетто только с сопровождением, якобы для их же безопасности, а в реальности — чтобы не лезли куда не надо и не встречались с кем им надо.

Забрав флаер с покинутого островка, я прямиком отправился на «работу». Сегодня четверг, значит посиделки у посла Эбанденс. Мы с ВикА бывали на них не часто, но не так уж и редко чтобы мое появление было воспринято с удивлением. Встретили меня с оживлением и принялись расспрашивать. Рассказал, многое. А главное, заставил задуматься над самим фактом похищения в гетто, красочно обрисовав ситуацию. Нам твердили, что в обмен на нашу беспомощность нам дают безопасность — нагло врали. Три машины и не на побережье, а в сердце гетто: пришли неизвестно откуда и ушли в никуда. Что мешало им выпустить пару ракет по какому-нибудь домику? Послы и сами задумывались над такой перспективой, но что делать не знали.

— Вы думаете, замена Дадли что-то изменит? А усиление мер безопасности не удушит нас окончательно?

— Удушит нас окончательно? Что вы имеете в виду? Что нам отключат общеновостные каналы? Или что не будут выпускать с острова даже с эскортом? Куда дальше душить? Скажите? А Дадли… Господа, либо он не профессионал и опасен нам, прежде всего своим невежеством, либо он был в сговоре с преступниками, что делает его еще более опасным. Третьего не дано.

У всех накопились личные счета к надзоровцу и дипломаты увидели реальную возможность избавиться от него.

— Не будем ли мы к незнакомому злу стремиться? — пробубнел под нос старый перестраховщик с Дезерт. Ну да, бывший вояка тихо доживал на спокойной должности, ему уже ничего не было нужно, а вот остальным.

— Вы будете подавать жалобу? Куда? — поинтересовался посол Силура.

— В министерство иностранных дел, в прокуратуру и в гражданский суд как частное лицо против чиновника, — с улыбкой закончил я.

Глаза у собеседников загорелись — министерство, прокуратура это не самые перспективные варианты, а вот суд… Халатность-то налицо…

— Господа, надеюсь мое заявление в министерство будет не единственным, — произнес я. Мне молча покивали.

— Только учтите Фальк-Карааба, вроде бы Пригожины спелись с Дадли, и если они начнут его защищать, то у нас тут вместо организованного бунта будет междоусобица.

Я кивнул,

— Поэтому, господа я вас покидаю до срока.

Да, посещение русского посольства стояло вторым пунктом в программе.

— Ну… Мы тогда подождем… Сигнала, — подмигнул силурец. Его безкислородная планета была обречена стать дредфулом, евсовские корпорации взяв, что хотели, дали планете независимость дабы не тратиться на вывоз и расселение бывших работников и их семей. Но силурацам повезло — на тот момент у них был лидер, сплотивший их и не давший опуститься; человек нашедший источники финансирования и модернизировавший устаревшие добывающие комплексы. И теперь, после почти две сотни лет независимости, Силур — планета-промышленник, и ее жители до зубовного скрежета ненавидят ЕвС, не упуская возможности уколоть тех, кто, когда-то попытался обречь их на вымирание.

После эбандесовского посольства я прямиком полетел в русское, гадая можно ли дернуть лорда Викена, поинтересоваться состоянием ВикА или не беспокоить измученного отца. «Если бы что-то изменилось, он бы мне сообщил» с этой мыслью я отложил мысли о звонке в больницу.

Чета Пригожиных встретила меня сдержанно, если не сказать немного враждебно. Разговор затянулся на полтора часа, они были против атаки на Дадли, считая, что тот, кто его сменит, закрутит гайки еще сильнее. Гас Дадли был достаточно ленив, и это было его главным преимуществом в глазах Пригожиных. Я отчаянно жалел, что не могу посоветоваться с лордом Викеном по поводу инфы, которую мы получим от Блэкмора — в обмен даже на часть того компромата русы закрыли бы глаза на многое и «сдали» надзоровца. А вот если Дадли останется на своем месте, я во-первых не смогу и носа высунуть из посольства, не говоря уже о тайных встречах с медиа-магнатом. Во-вторых рано или поздно буду со скандалом депортирован, Гас не простит мне ни угроз, ни попыток его смещения. Пришлось принимать решение самостоятельно, поэтому разговор и затянулся — торговаться имея лишь приблизительное представление о предмете торга, занятие не самое продуктивное.

Но как бы там ни было, я выцарапал у русов обещание невмешательства. Стояла уже глубокая ночь, когда я отправился домой в посольство. У ограды меня поджидал патруль надзора, этого следовало ожидать. Меня доставили в здание управления «для дачи пояснений», действие стимулятора кончилось, и я еле держался на ногах. Решив, что если Дадли возьмет спокойный конструктивный тон, то взбодрюсь из последних сил, а если нет, то пусть хоть пытки применяют, буду спать в любом положении.

Гас прожег меня ненавидящим и презрительным взглядом, я поняв что диалога не будет, плавно осел между подхватившими меня патрульными. Последней мыслью было «Забавно. Вроде как упал в обморок от взгляда».

Часов четырнадцать я проспал, еще четыре имитировал сон. Первой мыслью после пробуждения было «Сутки прошли. Как ВикА?». Но узнать это, пока не представлялось возможным, у Дадли есть право задержать меня на сутки. Вколоть мне бодрящее он не мог: иностранному дипломату любые препараты вводятся или с его согласия или при явной угрозе жизни. И нарушь, Гас это положение — все без исключения послы подняли бы вой. Он же пытался меня добудиться, использовав громкую музыку и яркий свет — у меня нешуточно болели уши. Выберусь из «клетки» и прямиком к врачу, запротоколирую повреждения. Сейчас Дадли давя силой, работал против себя. Ведь я бедный, нечастный и истощенный брел к себе домой, а меня схватили и поволокли; стали оказывать психическое и физическое давление, хрупкий ничем не модифицированный организм не выдержал и я впал стрессовый сон. А Дадли, вместо того чтобы вызвать врачей (может и вызвал, только к их мнению явно не прислушался) принялся будить меня методами, весьма смахивающими на пытки.

Такой вот ужас творится в посольском гетто, и скоро об этом узнают многие. А если я максимально отвлеку внимание на себя, то может быть лорд Викен сможет без помех встретиться с Блэкмором. С моей стороны было бы верхом наивности полагать, что мне теперь позволят сделать хоть один неподконтрольный шаг.

Из мнимого сна меня выдернуло появление злого Лайоша, помощник Робинсона влетел в камеру и со словами «Вставайте, ФальКа» потянув за грудки заставил сесть. Я в удивлении уставился на него.

— Я вас забираю, — сообщил он.

На нетвердых ногах, держась за стену я молча последовал за ним, вопросы так и рвались, но надо сначала покинуть здание надзора, а уже потом удовлетворять любопытство.

В коридоре нас поджидал Дадли, я весьма натурально вздрогнул якобы от испуга и почти неосознанно подобрался поближе к Лайошу. От обоих евсов мои маневры не укрылись, Дадли взбесился еще больше, а Лайош сцепив зубы процедил надзоровцу:

— Что еще?

— Инспектор Лайош взял на себя ответственность за вас, — обратился ко мне Дадли, — но наш разговор не окончен.

Я пялился в пол и держался за стенку, притворяться особо не приходилось — многочасовое давление на барабанные перепонки даром не проходит, и голова просто раскалывалась.

— Вы меня поняли? — прикрикнул Дадли вбивая очередной гвоздь в крышку своего гроба, как выразился бы ВикА.

— Да, — отозвалась замученная жертва в моем лице.

Лайош схватил меня под руку и поволок прочь из здания.

— Инспектор, как Викен-Алани? Он пришел в себя? — спросил я как только за нами закрылась дверь.

Лайош скривился, но набрал кого-то по голосовой связи, повторив мой вопрос.

— Ему лучше. Жизнь вне опасности, но в сознание еще не пришел.

«Жизнь вне опасности…» Глаза защипало… Слезы? Ну нет. Только этого не хватало. Я заморгал, стараясь затолкать их обратно. Так, надо вернуться к играм.

— Инспектор, вы не сказали зачем вам я.

— Линдт убил себя, — мрачно буркнул Лайош, — Отравился в камере.

— А вы нашли доказательства против него?

— В том то и дело что нет.

Ага. Как говорится «Хуже конечно может быть, но крайне редко»

— И зачем вам я?

Лайош хмуро посмотрел на меня.

— Сами понимаете.

Я промолчал. Понимаю. Надо встретиться с Блэкмором и струсить с него доки против Линдта или наводки где их искать.

— Инспектор, мне надо в больницу… Ненадолго. В любую на ваш выбор, — принялся упрашивать я. Так просят, опасаясь отказа и слыша его не один раз.

Лайош бросил быстрый взгляд, ему хотелось задать вопрос, но…

Надо ему помочь.

— Смешно, — грустно проронил я, — у послов нет адвокатов…

— Но ведь вы неприкосновенны!

— А касаться и не обязательно.

— У меня есть личная аптечка, — это было предложение помощи.

Я покачал головой.

— Дело не в боли. Мне надо убедиться что это… не опасно.

— Ладно, — нехотя согласился он, — вам ведь надо в Эн-Уай-Навсегда?[29] Залетим к моему семейному врачу.

Семейный врач не лучший вариант, но… кто знает.

Так и сделали. Лайош предупредил врача и мы прошли без ожидания. Вся процедура заняла четверть часа. Врач, узнал меня, а сделав осмотр, строго посмотрел на отказавшегося оставить нас полицейского.

— Не знал, что вы применяете пытки, — поджав губы, произнес он.

— Это не мы, — ответил Лайош, — Протоколируйте.

— Я буду вынужден взять за визит удвоенную ставку, ведь мне придется тратить свое время, подтверждая данные осмотра.

Полицейский со скорбным видом согласился.

Вердикт врача был: нервное и физическое (Есть надо! Хоть иногда!) истощение. Что касается слуха, то ничего непоправимого не случилось, но поберечься надо.

Пока врач заполнял необходимые документы я переговаривался с Лайошом, разъясняя, что встреча с «источником» должна быть тайной, а значит, мне надо «прикрыться» и оторваться от возможных хвостов. Полицейский не знал всего, но о многом догадывался, и хоть ему очень не хотелось отпускать меня куда-то одного, он пошел на это.

Врач, после недолгих переговоров согласился пролечить меня от «нервного и физического истощения». А за отдельную плату позволил Лайошу попрактиковаться в подключении регенератора, отправив помощницу по делам часа на два.

Я сменил свой некогда элегантный костюм на простые куртку и штаны, надел модный в этом сезоне кепи, забытый кем-то из посетителей и выскользнул через задний ход. Профессионалов эти маневры, конечно, не обманут, но в меня хоть пальцем не будут тыкать, узнавая на улице. Вот ведь какая штука жизнь думаешь одно, планируешь другое, в итоге получается третье. Ну кто мог подумать что Робинсон решит почти в открытую прибегнуть к помощи Блэкмора и выдернет меня из лап Дадли.

В кармане два «чистых» коммуникатора один для Блэкмора другой для Лайоша. Я набрал Блэкмора.

— Слушаю.

— Я на своих двоих. На пересечении, — и назвал пересечение улиц, пройденных минуты три назад, — Подберите.

Пауза.

— Идите к Файнстору, зеленая колонна, к стоянке. Перезвоню.

Колонна ярко-зеленого здания виднелась издалека, я направился к ней, мне осталось прошагать еще с километр, когда Блэкмор набрал меня назвав номерные знаки флаера, его модель, и обрисовал место где тот стоит.

Через четверть часа я плюхнулся на сидение рядом с молчаливыми молодыми людьми. Пилот тут же стартовал, а мой сосед достал портативный сканер, прибор тут же заверещал:

— Извините, на меня нацепляли с десяток, — счел нужным оправдаться я.

Весь полет мы находили и прицельно «расстреливали» портативным уничтожителем жучки, представляю, сколько их осталось на оставленной в больнице одежде.

Флаер кружил, пока шла очистка, а потом за считанные минуты долетел до башни Блэкмора.

Окончательная очистка, сверка кода, узкие коридоры — все как в прошлый раз, только нарастало чувство тревоги.

Когда я зашел к Блэкмору внутри уже все вопило и требовало убраться отсюда куда подальше. Может это АГО-техники совместно со стрессом сгенерировали мне психоз, а может и вправду надо убираться.

— Айзек, я понимаю, мои слова прозвучат странно, — начал я вместо приветствия, — но давайте покинем этаж, спустимся пониже.

Блэкмор уставился на меня, оценивая мои слова, а потом махнув на всё рукой принял мое предложение. Мы с секретарем и еще одним охранником теми же узкими коридорами вышли к лестнице и пошли вниз.

— Надеюсь, это у вас не паранойя, — процедил он сквозь зубы, когда мы трусили вниз по лестницам.

— А я надеюсь, что именно она, — ответил я, — у вас в кабинете ничего важного не осталось?

— Его там и не было…

Мы монотонно спускались по лестнице, глядя на цифры этажей,

— Еще два, — обронил Блэкмор и тут раздался оглушающий треск и скрип, ступени ощутимо дрогнули под ногами. Мы на мгновение застыли.

— Вперед! — скомандовал «секретарь» и усевшись на перила скатился вниз.

Мы последовали его примеру.

«Секретарь» успевал еще связываться со своими, узнавать обстановку и отдавать приказы. Грузопассажирский тяжелый флаер не справился с управлением и врезался аккурат в комнаты Блэкмора, и вроде бы взорвался. Я потерял счет пролетам и этажам, когда «секретарь» остановился со словами.

— Все… Эти этажи точно не обрушатся.

И тут меня взял в захват охранник, что замыкал наш спуск.

— Вы чего? — только и смог прошептать я. «Секретарь» рассматривал меня как насекомое: как бы прикидывая, чем меня прибить. Я умоляюще уставился на Блэкмора.

— Вы поаккуратнее… ФальКа, ты мне сейчас все расскажешь.

— Угу, — с готовностью просипел я. Хватка перестала быть удушающей.

Мы зашли на этаж, и во всеобщей суматохе проскользнули в одну из дверей, это оказался какой-то архив.

— Итак, — с угрозой произнес секретарь.

Я принялся вываливать на их головы все события начиная с разговора с Линдтом, а потом с адвокатами. Этот эпизод Блэкмор слушал, чуть выкатив глаза.

— Да уж… Вы и понятия не имеете, что вы натворили, — сокрушенно произнес он.

Я молча ждал, объяснений.

— Откуда вы узнали о теракте? — задал вопрос «секретарь»

— А я и не знал, — ответил я, стараясь отодвинутся от него, — просто есть такая… такое… в общем интуицию обостряет. АГО-техники, если вы в курсе.

«Секретарь» бросил вопросительный взгляд на Блэкмора, мол, можно я ему двину пару раз.

— Не надо меня бить, — вырвалось у меня.

Все трое глянули на меня с неким удивлением.

— Мне еще с полицией разбираться, — стараясь скрыть смущение, объяснил я, — да и не вру я вам.

Блэкмор покачал головой, как бы не веря своим ушам, «секретарь» явно хотел расквасить мне физиономию, но без команды не решался.

— И вообще, Робинсон не может найти компромат на Линдта, вот и прислал… — вставил я.

— Дин, тебе это ничего не напоминает? — спросил медиа-магнат своего «секретаря».

Тот неуверенно покачал головой.

— А мне стиль «дервиш»… ФальКа, а почему вы назвали адвокатам Морисона?

— Я подумал, что это он над ними… — осторожно ответил я.

— Нет. Над ними Джикин. Вот так то. «Бабочка на ветру»[30].

Ну и раствор я намешал… Действительно «бабочка на ветру».

— Да, я не ведаю что творю, но так ли это плохо? Ведь значение имеет только результат, — мой союзничек никак не определится грохнуть меня или помочь. Красота.

— Результат? Пылает моя башня!

— А вы уверены, что она пылает из-за меня? Из-за меня вы сейчас живой и беседуете! Блэкмор, не бросайте дело на половине. Или мы их или они нас.

— Ты не задумывался о том, что Робинсон и его люди могли переметнуться? Что этот флаер должен был убить нас двоих, а?

— Не исключено. Дайте все, что есть по Линдту, я передам это Робинсону вместе с сообщением, что вы мертвы, мол, разговор вышел очень быстрым и я унес ноги за полторы минуты до теракта. Если полицейский не предатель, то поможем ему, а значит и себе. Если предатель — отведем угрозу от вас и направим ее на меня.

— А если тебя грохнут?

— Лорд Викен воспользуется кодом. Блэкмор, если я и натворил ошибок, то от отсутствия информации. Отдайте лорду Викену всё или сократите срок ожидания.

— Я не могу сократить срок. Я ведь мертв уже четверть часа. Ладно. Не будем терять времени.

Блэкмор достал из кармана коробочку с миникрисами и взяв один, поднес его куда-то за ухо, а после впал в какое-то подобие транса.

Я ждал, стараясь не ежиться под недобрыми взглядами охранников, интересно, почему Блэкмор им так доверяет?

Через минуты три Айзек отдал миникрис со словами «Здесь всё что есть. Связывайся.»

Было немного тяжело отыграть под взглядами зрителей контролируемую панику при разговоре с Робинсоном, а потом и Лайошом, но мне удалось. Инфу я сбросил прямиком Робинсону, а Лайошу просто обрисовал обстановку. Полицейский вызвался забрать меня в нескольких кварталах от башни.

— Ну что ж, беги, дервиш. Если я все же надумаю встретиться с Викеном, то найду его в больнице. На этом всё. Контакты обрываются. По истечении двух недель вы в любом случае получите всё.

Молчаливый охранник спустил меня вниз на служебном лифте, на первом этаже стояла суматоха, и я без особых трудностей выбрался из здания.

Я сам себе удивлялся: понимая, что угроза моей жизни отнюдь не шуточна, я совсем не боялся.

Лайош вел себя адекватно ситуации, и угрозы от него не исходило. К моему величайшему облегчению, он отвез меня прямиком в посольство. Наплевав на мини-флаи надзоровцев, посадил флаер за оградой и посоветовал не высовывать за нее носа. Если Робинсон и предал, то Лайош ему не подельник.

Дома меня ждала вереница сообщений.

Я наконец связался с лордом Викеном и пересказал ему последние события, он в ответ рассказал что Линдт перед самоубийством записал ролик, в котором обвиняет Робинсона и заявляет что-то типа «не могу вынести позора, и несправедливых обвинений». Старший инспектор саму запись перехватил, но мало ли кому Линдт успел ее отправить и когда она всплывет в масс-медиа. Все очень зыбко и шатко.

— Да еще и грызня с Дадли…, - задумчиво закончил лорд Викен, — Даже не знаю правильно ли ты поступил… Ведь это еще один дестабилизирующий фактор и немалый.

— Но ведь остановить уже ничего нельзя…

— Нет, конечно. Ситуация разогналась до полной потери управления.

И отключился.

«Ситуация разогналась до полной потери управления» И во многом, если не целиком — это моя вина… Не поговори я с Линдтом и адвокатами, сложилось бы всё иначе. Лучше или хуже не известно, но иначе. Если выживем, приму любую кару, даже если придется фермерствовать остаток жизни на границе терраформирования. Лишь бы был этот остаток жизни… Ведь если из-за меня погибнет лорд Викен или ВикА я не смогу жить… Да… не смогу… Удивленно понял я. И пришел я к этому решению не сейчас… а тогда, когда справился со скручивавшим меня страхом.

Я занялся письмами. Из дома сообщили, что выслали к нам Вуйко-Тоцци на замену ВикА. Он немногим младше лорда Викена, опытный второранговый волк, побывавший на шести планетах. Ну что ж, неплохо.

Занялся «делом Дадли» переговорил с коллегами, записал обращения в министерство, прокуратуру, суд. Посмотрим, что из этого выйдет…

Разобравшись с текущими делами, понял, что вроде как всё — остается лишь ждать. Ждать, что ВикА придет в себя, Робинсон найдет доказательства против Линдта, а девять анцесторов оставят в покое меня и Блэкмора. Последний пункт самый сказочный и маловероятный.

На Синто говорят: Судьба милостива к молодым и дуракам, а к молодым дуракам тем более. А я именно такой. ВикА пришел в себя. Робинсон нашел таки неопровержимые подтверждения того, что Линдт был мозгом Бездушных. Потом был заполошный звонок Блэкмора со всего одним словом «Открыл» и сообщение о его смерти. Теперь мне стала понятна причина его доверия к «секретарю» и второму охраннику — запрещенная всюду, кроме ХИ, практика «соединения жизней»[31]. Я тут же сообщил домой, и кто-то неизвестный мне воспользовался кодом и получил доступ к архивам Блэкмора. Нам переслали всего лишь его часть.

Прибыл Вуйко-Тоцци, внешне, полная противоположность лорда Викена, этакий жизнелюбивый улыбчивый сибарит. Подобных в нашем гетто немало, впрочем как и тех кто притворяется такими. ВуйТо не притворялся, он просто считал, что надо быть спокойным и довольным жизнью не смотря ни на что, и это не мешало ему быстро разбираться в обстановке и правильно оценивать людей. Я вздохнул с облегчением, переложив груз ответственности на его плечи. Лорд Викен пропал на три дня, я врал надзоровцам, что он у нас, но где он был на самом деле, понятия не имею. Наверняка восстанавливал старые связи и контакты, воспользовавшись неразберихой. А неразбериха началась страшная. Силурец сам записал жалобу и подбил еще нескольких послов из неприсоединенных. Дадли совершил фатальную ошибку попробовав на него надавить — вой поднялся, аж уши закладывало. В отличие от нас с ВикА не могущих в качестве демарша покинуть планету, силурец вполне мог развернуться и улететь, а ЕвС был больше заинтересован в дипотношениях с Силуром, чем тот с ним. Плюс ко всему еще и гражданский иск, в котором меня поддержала полиция в лице Робинсона и Лайоша. В общем Дадли куда-то тихо перевели, иск мой быстренько, не затягивая дело, удовлетворили. Причем согласно решения суда (казуистика во всей красе) Дадли вроде бы и не виновен, но деньги выплатить должен. Смешно. Но главное — на этом фронте мы своего добились. Новый руководитель Отдела охраны и надзора пока «ходил в мягких тапочках и бархатных перчатках». А главное сняли ограничения с приема сигналов — смотри что угодно; на выход ограничения, конечно, остались, но так везде. Послы праздновали эту победу, как революцию — лавры захапал себе силурец, но я не возражал.

Теперь мы с ВуйТо не пропускали ни одной посиделки я так сказать, вводил его в общество. В отличие от нас с ВикА, его быстро приняли за своего — и то хорошо. Всё это время лорд Викен периодически появлялся в посольстве напоминая гулящего кота — изможденный, но довольный, ел, спал и опять скрывался.

— Будь готов сорваться в любую минуту, — предупредил он. — Подчисть всё и никаких хвостов не оставляй.

Да, враги-анцесторы, убившие Блэкмора, не оставят и меня в покое. И хоть я не то что с острова, а из посольства редко выхожу, они рано или поздно доберутся. Вот и кончилась моя посольская карьера в ЕвСе. Но это не страшно, лишь бы мы втроем нормально выбрались отсюда.

И вот в предрассветный час самого сладкого сна, меня разбудили и дали двадцать минут на сборы. ВуйТо проводил меня попросив перед выходом из сектора связаться, чтобы он «не переживал». Жаль, что не судьба работать вместе. С ним легко и спокойно, да и не кичится он своей опытностью, знаниями делится легко и между делом, и мне не стыдно за себя перед ним. А рядом с лордом, да что там даже с ВикА, я четко понимаю насколько они выше, хотя ни тот ни другой никак не подчеркивают превосходства.

Восход я встретил в флаере летя к дальнему яхт-порту — выбираться мы будем не на скоростной яхте Викена, а на надежной и большой посудине принесшей ВуйТо.

Признаться, я сильно нервничал и дергался, но все обошлось, и мы прилетели в порт почти одновременно. Лорд Викен управлял левитирующей мед-капсулой, как профессиональный медработник и быстро пройдя все формальности, мы бежали с Еуроп.

Полет затянулся, лорд повел нас какими-то тропами обходя «широкие» маршруты. С одной стороны, наконец, ушло напряжение, а с другой я все больше задумывался о своей роли в прошедших событиях. Стоило вспомнить о своем крайне непрофессиональном поведении, особенно в первые дни, да и о том, что я наворотил после, как меня начинала бить дрожь. Но ВикА уверял меня, что его отец считает мои действия приемлемыми, и я рискнул напроситься на разговор.

Беседа вышла тяжелой: с одной стороны лорд Викен действительно ни в чем не обвинял меня и считал, что я действовал адекватно ситуации. Но он устроил мне жуткую выволочку за неумение управлять собой, за эту проклятую дрожь и за то, что я до сих пор не разобрался в себе. Он изъяснялся не смягчая выражений, буквально отвешивая словесные оплеухи.

— Ты хоть понимаешь, что не имеешь права не владеть собой, не знать общепринятого набора техник? А если бы я не смог прилететь, как бы ты сам управлялся? Почему ты до сих пор не решил эту проблему? Что за безответственность?

Ну общепринятый у послов набор я знал, а вот общепринятый у безопасников, увы нет, но возражать, естественно не решился.

— Да и потом с такой самооценкой как у тебя даже фермером быть нельзя, не то что послом.

А вот этого я уже не стерпел.

— Вы не правы, фермером я могу быть всегда!

Лорд удивленно посмотрел на меня, а потом, видать вспомнил мой эгофайл.

— Я ничего такого не имел в виду, — спокойно возразил он. — ФальКа, будет лучше если ты расскажешь мне, почему ты не обратился за помощью к психологам. Если кто-то… откупился совершив преступление, то твоей вины нет ни в чем. Ты не должен покрывать его, что бы он свое время не говорил, и как бы не запугивал.

Я почему-то всегда думал, что ВикА всё рассказал отцу, ведь таковы порядки в семьях аристократов — всё на благо семьи. Оказывается, нет.

Как мог я пересказал те давние события, не называя имен. Лорд сокрушенно покачал головой буркнув под нос что-то о «малолетних идиотах»

— По приезду, я тебя направлю к лучшим Хитроу под предлогом снятия стресса от всех этих событий. И уж постарайся выйти от них без своих специфических реакций и адекватной оценкой самого себя. Это первое. А второе: после того как Хитроу подтвердят твою профпригодность, пойдешь на курсы квалификации, моей рекомендации для этого будет достаточно.

— Но у меня и так второй ранг, — вырвались слова, и я прикусил язык.

Лорд Викен был готов отвесить мне подзатыльник.

— Бестолочь. Квалификация на первый ранг, но не думай, что в ближайшие годы ты его получишь. Просто я хочу, чтобы ты вернулся в ЕвС, когда мы потихоньку разберемся с этими семейками. А ЕвС не то место где могут работать белоперчаточники вроде некст Киото. Хотя… кто знает, может девчонка и не такая как ее отец.

— Возражения есть? — строго спросил он.

— Нет.

Возражения были, но я не стал их высказывать. Хотелось думать, что лорд Викен прав и я смогу измениться. А вернуться опять в ЕвС я был совсем не против.

Эпилог