Сириус-понарошку

Фредерик Браун Сириус-понарошку

Что и говорить, неплохой куш мы сорвали. Сердце у меня прыгало от радости, когда я выгребал из наших игровых автоматов последние монеты. Я подсчитывал денежки и называл суммы Ма[1], а она заносила их в красную записную книжечку. Цифры ласкали нам слух.

Нет, не напрасно мы слетали на Тор и Фреду — планеты, что крутятся вокруг Сириуса, тамошнего солнца. Особенно на Фреду. На каждой из них есть небольшие поселения землян. Люди там дохнут от скуки. Деньги тратить особо не на что, а развлечений — вообще никаких. Видели бы вы, как они стояли в очередь в наш шатер, как торопились поскорее запихнуть монеты в щели автоматов! Полет в такую даль обошелся нам недешево, но прибыль покрывала все расходы.

М-да, очень приятные циферки записывала Ма. Правда, моя жена не особо сильна в арифметике и при сложении вполне могла наврать. Это не страшно; Элен потом все исправит. Элен недурно ладит с цифрами, да и собой девчонка недурна. Уж я-то имею право сказать это о своей единственной дочери. Но заслуга здесь принадлежит Ма, а не мне. Я никогда не был особым красавцем. Да разве сыщешь красавцев на межорбитальных станциях и транспортных кораблях, которым я отдал достаточно лет своей жизни?

Я поставил монетосборник на место, то бишь в один из игровых автоматов под названием «Ракетные гонки». Я уже хотел что-то сказать Ма, как дверь рулевого отсека распахнулась и на пороге появился наш пилот Джон Лэйн. Элен, сидевшая напротив Ма, сразу же отложила книгу и во все глаза уставилась на парня. Глаза у нее светились не хуже сигнальных лампочек.

Джонни молодцевато отдал честь, как и полагалось пилоту частного корабля при обращении к владельцу сей космической посудины, являющемуся также ее капитаном. Меня всегда коробит от этих церемоний, но я не могу ему сказать, чтобы он оставил свои штучки. Кто-то когда-то выдумал такое правило, а Джонни — сущий педант по части правил.

— Капитан Уэрри, впереди по курсу — объект, — доложил Джонни.

— Объект? — повторил я за ним. — Какой именно?

Понимаете, по тону голоса этого парня и по выражению его физиономии никогда толком не узнаешь, случилось ли что-нибудь важное или пустяк, о котором можно было бы и не сообщать. Джонни учился в Марсианской политехнической академии. Там их специально учат при любых обстоятельствах сохранять полную невозмутимость. А Джонни был не просто прилежным студентом; академию он окончил с отличием. Нет, парень он замечательный, но случись ему возвестить о конце света, он наверняка сообщил бы нам об этом с бесстрастием вышколенного лакея, объявляющего: «Кушать подано».

— Кажется, это планета, сэр, — только и ответил Джонни.

Я не сразу въехал в смысл его слов.

— Планета? — переспросил я без особой радости.

Я посмотрел на него, втайне надеясь, что парень глотнул чего покрепче. Не подумайте, что я предпочел бы трезвому пилоту какого-нибудь забулдыгу. Джонни спиртного и в рот не берет. Но если бы взял, алкоголь немного растворил бы его официальность. Парень стал бы чуть менее «накрахмаленным».

— Планета, сэр. Вернее, объект, имеющий размеры планеты. Диаметр — около трех тысяч миль, расстояние до поверхности — два миллиона миль. Скорее всего, объект вращается по орбите вокруг звезды Сириус-А.

— Джонни, — сказал я ему. — Мы находимся в пределах орбиты Тора, или, если угодно, Сириуса-1, поскольку Тор — ближайшая к звезде планета. Между нею и Сириусом нет и не может быть никаких планет. Или вам захотелось подшутить надо мной?

— Можете взглянуть на обзорный экран, сэр, и проверить мои расчеты, — невозмутимо ответил Джонни.

Я встал и прошел в рулевой отсек. И в самом деле, на центральном обзорном экране отчетливо виднелся диск. Тут Джонни был прав. Но проверять его расчеты? Моей математической подготовки хватает лишь на подсчет денег в монетосборниках игровых автоматов. Мне очень хотелось, чтобы парень не ошибся в расчетах.

— Джонни! — почти закричал я, обращаясь к нашему пилоту. — Мы же открыли новую планету! Тебе это что-то говорит?

— Да, сэр, — все с той же непрошибаемостью ответил он.

Событие было знаменательным, хотя и не слишком ошеломляющим. Земляне только-только начали обживать планеты системы Сириуса. Неудивительно, что они проморгали малышку диаметром менее трех тысяч миль. Особенно (как потом выяснилось) малышку с такой эксцентричной орбитой.

Рулевой отсек на нашем корабле совсем маленький, и Ма с Элен было просто не втиснуться туда. Они обе стояли в дверях и вытягивали шеи. Я немного отошел, чтобы и они полюбовались на неизвестную планету.

— Джонни, сколько нам еще лететь до нее? — спросила Ма.

— Точка максимального приближения корабля к ее орбите ожидается примерно через два часа, миссис Уэрри, — ответил пилот. — Мы будем находиться на расстоянии полумиллиона миль от поверхности планеты.

— Всего в полумиллионе миль? — переспросил я, желая уточнить.

— Да, сэр, если только вы не сочтете целесообразным изменить курс и задать больший клиренс.

Перво-наперво я задал клиренс своему горлу[2] — хорошенько прокашлялся. Потом взглянул на Ма с Элен и понял, что они возражать не станут.

— Джонни, я собираюсь задать меньший клиренс, — сказал я пилоту. — Я всегда жаждал увидеть планету, которую еще не успели облапить люди. Мы совершим посадку на этой планете, даже если нам придется разгуливать по ней в скафандрах.

— Да, сэр, — ответил Джонни и, как полагается, отдал честь.

Однако в его глазах я уловил неодобрение. Я вполне понимаю парня. Когда опускаешься на неизведанную планету, никогда не знаешь, с чем там столкнешься. Соваться туда без специального исследовательского оборудования — тоже не самый умный шаг. А наш видавший виды шатер и несколько игровых автоматов — разве это технический арсенал?

Но Джонни — черт его подери — был образцовым пилотом, привыкшим не обсуждать приказы капитана. Он молча уселся в кресло и стал нажимать кнопки бортовой вычислительной машины. Мы не стали ему мешать и тихонько закрыли дверь рулевого отсека.

— Ма, я — последний идиот, — сказал я жене.

— Пока еще нет, но скоро станешь, — ответила она.

Я привык к такому обмену любезностями, а потому усмехнулся и посмотрел на Элен. Но доченька моя была где-то не здесь. Она опять сидела с туманным взором. Мне захотелось вломиться в рулевой отсек и как следует встряхнуть образцового пилота. Может, он проснется и наконец заметит, что наша девчонка по нему сохнет?

— Элен, дорогая, — начал я. — Этот Джонни…

Но тут что-то обожгло мне щеку. Я сразу понял, что Ма испепеляет меня взглядом, и заткнулся. Я достал колоду карт и до самой посадки коротал время за пасьянсом.

Когда это произошло, Джонни, естественно, отсалютовал и доложил:

— Посадка совершена, сэр. Согласно показаниям приборов, атмосфера планеты — один-о-шестнадцать.

— Переведите на нормальный английский язык, — попросила Элен.

— Воздух пригоден для дыхания, мисс Уэрри. Он не вполне соответствует земному, поскольку отличается повышенным содержанием азота и пониженным содержанием кислорода. Однако процентное соотношение этих газов не представляет опасности для организма.

От таких его подробностей у меня всегда уши вяли.

— Чего же мы ждем? — спросил я образцового пилота.

— Ваших приказаний, сэр.

— Какие тут могут быть приказания, Джонни? Открываем люк и вперед.

Мы открыли люк. Джонни выбрался наружу первым, прицепив к поясу пару терморевольверов. Следом вылезли мы втроем.

На неведомой планете было прохладно, но не холодно. По ландшафту она напоминала Тор: такая же пересеченная местность и такая же корка зеленоватой глины под ногами. Всю растительность составляли буроватые кусты, чем-то похожие на перекати-поле.

Я взглянул на небо. Сириус находился почти в зените. Значит, Джонни доставил нас сюда в здешний полдень.

— Кстати, Джонни, вы не прикинули, какой у этой малышки период обращения?

— Я смог выполнить лишь приблизительные расчеты, сэр. По ним, период ее обращения составляет двадцать один час и семнадцать минут.

Нечего себе «приблизительные расчеты»!

— Нас ваши расчеты вполне устраивают, — сказала Ма. — У нас целый день, чтобы вдоволь нагуляться. Чего мы теперь ждем?

— А теперь, Ма, мы ждем торжественной церемонии, — сказал я жене. — Разве мы можем оставить планету безымянной? Куда ты припрятала бутылку шампанского? Ту самую, что решила сберечь до дня моего рождения? Думаю, сейчас более подходящее событие, чтобы ее распить.

Ма рассказала мне, где искать бутылку. Я сходил за шампанским и бокалами.

— Джонни, у вас есть соображения насчет имени планеты? Вы же первым ее обнаружили.

— Нет, сэр.

— Жаль, что Тора и Фреду поторопились назвать, — сказал я. — Я имею в виду их официальные названия. Тор — это Сириус-I, а Фреда — Сириус-II, хотя на самом деле им нужно было бы дать порядковые номера II и III. Иначе эту планету придется назвать Сириус-0. Получается, что ее как бы и нет.

И тут меня осенило.

— Раз этой планеты как бы не существует, давайте назовем ее… Сириус-понарошку.

Элен улыбнулась. Наверное, Джонни тоже улыбнулся бы, если б не побоялся уронить свое звание образцового пилота.

Зато Ма нахмурилась.

— Уильям, — произнесла она таким тоном…

Знаю я этот ее тон, и что потом последует — тоже знаю. Оно бы и последовало, только…

Из-за вершины ближайшего холма высунулась чья-то голова. Ма была единственной, кто это увидел. Она вскрикнула и уцепилась за мой локоть. Естественно, наши головы сразу же повернулись в том направлении.

Голова имела сходство с головой страуса, только страус этот своими размерами должен был превосходить слона. На его громадной тощей шее торчал воротник с галстуком-бабочкой в голубую крапинку. Голову этого существа украшала ярко-желтая шляпа с длинным фиолетовым пером. «Страус» поглазел на нас минуту-другую, потом загадочно подмигнул и исчез.

Некоторое время все мы стояли молча. Затем я набрал в легкие побольше здешнего воздуха и сказал:

— Чувствую, мы повеселимся здесь всласть. Планета, отныне я нарекаю тебя Сириусом-понарошку.

Я наклонился, собираясь шмякнуть бутылку и оросить шампанским местную почву. Однако бутылка не разбилась, а лишь зарылась в глину. Я оглянулся по сторонам, ища какой-нибудь камень. Камней здесь не было.

Тогда я вытащил из кармана штопор и открыл бутылку. Мы втроем выпили по бокальчику. Джонни лишь символически пригубил; повторяю, этот парень не пил и не курил. Я слегка плеснул на зеленоватую глину и закупорил бутылку. Меня не оставляло предчувствие, что шампанское мне еще понадобится. Во всяком случае, моему горлу оно принесет больше пользы, чем здешней глине. У нас на борту хватало виски. Была даже марсианская «зеленюха», а вот шампанским мы почему-то не догадались запастись.

— Что ж, пошли, — сказал я.

Я поймал взгляд Джонни.

— Сэр, будет ли это благоразумным? — спросил он. — Мы только что видели одного из местных обитателей.

— Обитателей? — усмехнулся я. — Знаете, Джонни, кто бы там ни высовывался из-за холма, это никакой не обитатель. А если он покажется снова, я просто снесу его дурацкую голову вот этой бутылкой.

Но слова словами, а я все-таки слазал в наш «Читтерлинг»[3] и прихватил еще парочку терморевольверов. Один я прицепил к своему поясу, другой отдал Элен. Дочка умеет стрелять лучше меня. Что касается нашей Ма, то ей бесполезно давать даже распылитель. Все равно промажет.

Мы двинулись в путь и, не сговариваясь, пошли не к тому холму, из-за которого выглядывал «страус», а в противоположную сторону. Холмы выглядели совершенно одинаковыми. Миновав первый из них, мы потеряли «Читтерлинг» из виду. Но я не особо волновался. Джонни едва ли не поминутно глядел на свой компас, и я не сомневался, что парень сумеет привести нас обратно.

Так мы без приключений прошли три холма. Потом Ма сказала:

— Смотрите.

Мы посмотрели. Слева, ярдах в двадцати, рос багрово-красный куст. Оттуда доносилось жужжание. Мы немного приблизились и поняли, что жужжание исходит от целой кучи существ, которые кружили над кустом. На первый взгляд их можно было принять за птиц. Так сначала мы и подумали. Но когда мы к ним присмотрелись получше, то заметили, что эти «птички» совсем не машут крыльями. Тем не менее они летали: вверх-вниз, вправо-влево. Я попытался разглядеть их головки, но вместо голов у каждой из них было странное пятно. Круглое и движущееся.

— Это пропеллеры, — догадалась Ма. — Такие, как у наших древних самолетов.

Похоже, она была права.

Мы с Джонни переглянулись и направились к кусту. Однако «птицы»… или как бы ни назывались эти твари… моментально улетели, едва мы сделали первый шаг. Они дружно нырнули вниз и пропали из виду.

Мы пошли дальше. Все молчали. Потом мы с Элен ушли вперед; не слишком далеко, но достаточно, чтобы наш разговор не был слышен.

— Па, — начала Элен и осеклась.

— Что, девочка? — спросил я.

— Так, ничего, — грустно ответила она. — Не будем об этом.

Я знал, о чем она хотела поговорить, но здесь я был бессилен помочь своей девчонке. В самом деле, что я мог ей сказать? Наговорить утешительных слов? Или покрыть последними словами Марсианскую политехническую академию, которая делает из парней черт-те кого? Нет, Марсианская политехническая знает свое дело, и ее выпускники тоже знают свое дело. И лет так через десять некоторым из них даже удается содрать с себя этот академический скафандр и стать нормальными людьми.

Но Джонни совсем недавно окончил эту академию. Ему крупно повезло, что он сразу же попал на самостоятельную работу, став пилотом «Читтерлинга». Полетав с нами несколько лет, он поднаберется опыта и сможет стать штурманом на более крупном корабле. У нас его профессиональный рост пойдет куда быстрее, чем если бы он попал младшим офицером на большой корабль.

Вся беда в том, что Джонни был отчаянным симпатягой и даже не подозревал об этом. Парень знал лишь то, чему его учили в Марсианской политехнической, а там его плотно нашпиговали математикой, астронавигацией и научили отдавать честь едва ли не с закрытыми глазами. А вот действовать не по правилам его не научили.

— Элен, ты… — начал я и тоже замолчал.

— Ты о чем, Па?

Мне даже не понадобилось ей отвечать. Элен улыбнулась мне, я улыбнулся ей, и мы оба почувствовали, что как будто поговорили. Разумеется, это ничего не решило. Но в любом случае наш разговор ничего бы не решил. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь?

Мы поднялись на вершину очередного холмика и застыли. Дальше начиналась… улица.

Обыкновенная улица с пластиковым покрытием, какую встретишь в любом городе на Земле: поребрик, тротуары, водосточные канавы, разметка полос движения и все такое прочее. Только эта улица начиналась на пустом месте и такой же пустой уходила за следующий холм. На всем этом отрезке не было ни домов, ни машин, ни живых существ.

Мы с Элен переглянулись, потом оба посмотрели на Ма и Джонни Лэйна, которые успели нас догнать и тоже увидели эту странную улицу.

— Джонни, по-вашему, что это? — спросил я пилота.

— Похоже на улицу, сэр.

Он поймал мой взгляд и немного покраснел. Джонни наклонился и стал внимательно разглядывать покрытие. Когда он выпрямился, глаза парня выражали неподдельное изумление.

— И чем же покрыта улица? — нетерпеливо спросил я. — Уж не карамельной ли глазурью?

— Она покрыта… пермапластом, сэр. Мы не являемся первооткрывателями планеты, поскольку материал имеет земное происхождение.

— Хм, — только и мог сказать я в ответ. — А вдруг местные жители тоже додумались до аналогичного покрытия? Использовали те же составляющие и получили материал, как две капли воды похожий на пермапласт?

— Исключено, сэр. Если вы присмотритесь, то заметите на блоках фирменное клеймо.

— А вдруг местные жители…

Я понял, что несу какую-то чушь, и замолчал. Жестокий сюрприз. А мы-то думали — открыли новую планету! И нате вам: улица с покрытием из земного пермапласта.

— Куда хоть ведет эта улица? — риторически спросил я.

Ма ответила на него как и положено всякой здравомыслящей женщине.

— Чем задавать глупые вопросы, лучше пойдемте и посмотрим, — сказала она.

Идти теперь стало легче. Добравшись до холма, мы увидели двухэтажное кирпичное здание. Вывеска на староанглийском языке сообщала: «Ресторан „Бонтон“».

— Я бы…

Ма вовремя прикрыла мне рот рукой, поскольку я все равно сморозил бы какую-нибудь глупость. Тем более здание находилось от нас в сотне ярдов, в том самом месте, где улица делала крутой поворот.

Я подошел к ресторану первым и открыл дверь с намерением войти внутрь… Никакого «внутрь» там не было. Здание напоминало декорацию, какие строят для съемок фильмов. За дверью был не зал ресторана, а все те же холмы и долины Сириуса-понарошку.

Я попятился и еще раз посмотрел на вывеску. Дверь я оставил приоткрытой, чтобы и остальные полюбовались этим зрелищем. Так мы стояли молча, пока Ма не потеряла терпение и не спросила меня:

— И что ты намерен делать?

— А что ты желаешь? — в свою очередь спросил я. — Чтобы я пошел и заказал омаров на обед? Да, забыл спросить, шампанское тоже заказывать?

Недопитая бутылка торчала у меня из кармана куртки. Я протянул бутылку сначала Ма, потом Элен, а затем влил в себя почти все, что осталось. Должно быть, я превысил допустимую скорость вливания шампанского в собственную глотку. В носу у меня защипало, и я громко чихнул.

Теперь я был готов к любым неожиданностям и снова направился к двери несуществующего ресторана. Если это декорация, рассуждал я, то я погляжу на нее с обратной стороны и, может, пойму, давно ли она здесь стоит. Увы, обратная сторона оказалась гладкой, словно лист стекла. Похоже, все это было сделано из какого-то синтетического материала.

Я наклонился и осмотрел землю. Ничего примечательного я не увидел, если не считать нескольких отверстий, проделанных насекомыми. В этом я не ошибся: рядом с одним отверстием сидел большой черный таракан. Впрочем, может и стоял; поди разберись, сидят эти твари или стоят? Только я сделал шаг в его направлении, как таракан юркнул в свою нору.

Мне стало немного легче. Я вернулся к своим и сказал:

— Представь себе, Ма, я видел таракана. И знаешь, что меня поразило?

— И что же? — спросила она.

— А то, что в нем не было ничего поразительного. Мы здесь достаточно успели навидаться разных умопомрачительных штучек. Вспомни страуса при шляпе, птичек с пропеллерами. Наконец, дорога, ведущая в никуда, и дом, где за фасадом пусто. Но таракан был самым обыкновенным. Ни рогов тебе, ни перьев.

— Ты в этом уверен? — спросила Элен.

— Более чем уверен. А теперь не пойти ли нам дальше? Все-таки интересно, куда нас приведет эта дорога.

Мы пошли и вскоре увидели куда. Опустившись в долину, дорога вновь круто повернула и привела нас к шатру. К верхушке шатра был прикреплен большой флаг с надписью: «Поставишь грош — миллион унесешь!»

На этот раз я даже не пошатнулся и не присел от удивления.

— Смотри-ка, Ма. Флаг точь-в-точь слизан с того, что когда-то развевался у Сэма Хейдемана над его шатром игровых автоматов. Ты еще помнишь Сэма и старые добрые времена?

— Это когда вы пили с ним, не просыхая? — сказала Ма.

— Брось, Ма. Тебе же нравился Сэм.

— Ты мне тоже нравился, но это не значит, что вы оба вели себя как ангелы.

— Ты преувеличиваешь, Ма.

Мы подошли к шатру. Он показался нам вполне настоящим матерчатым шатром, потому что его стенки слегка подрагивали на ветру.

— Мне что-то боязно отдергивать полог, — признался я. — Кто из вас хочет заглянуть внутрь?

Но Ма уже отодвинула полог и просунула туда голову.

— Привет, Сэм, старый пьянчужка.

— Ма, хватит шутить, иначе я…

Однако я и сам не заметил, как оказался внутри шатра. Внутри настоящего четырехугольного полотняного шатра, достаточно просторного и заставленного до боли знакомыми игровыми автоматами. В будочке разменщика монет сидел… Сэм Хейдеман. Трудно сказать, кто из нас двоих больше удивился неожиданной встрече.

— Папаша Уэрри! Надо же, провалиться мне в собственную задницу! — воскликнул он и только потом спохватился, что мы с ним не в мужской компании.

Но сначала мы с Сэмом вдоволь похлопали друг друга по спине и крепко пожали руки. Затем он извинился перед Ма и Элен за «некоторую вольность языка», после чего я познакомил его с Джонни Лэйном.

Все было как в те давние времена, когда мы с ним странствовали по Марсу и Венере и подзадоривали людей попытать счастье. Сэм рассказал Элен, что помнит, когда она была еще «вот такусенькой», и спросил, не помнит ли она его.

А затем Ма громко шмыгнула носом.

Когда Ма так шмыгает носом, значит, мне нужно на что-то обратить внимание. Я оторвал взгляд от старины Сэма, посмотрел на жену, а потом и туда, куда указывали ее глаза. Носом я не шмыгнул, но рот от удивления открыл.

Из дальнего конца шатра к нам шла женщина. Я назвал ее женщиной, поскольку не мог найти подходящего слова для этого создания. В ней слились одновременно святая Цецилия, Гиневра и «красотка Петти».[4] Она была подобна заходу солнца в Нью-Мексико и холодному серебристому блеску марсианских лун над Садами Экватора. Она напоминала неистовое цветение венерианских долин ранней весной и чарующие звуки скрипки Дорзальского. Повторяю, словами этого не выразишь.

Неудивительно, что я разинул от удивления рот. Но чтобы рот разинул наш образцовый пилот? И не просто разинул, а еще и громко вздохнул. Я еще ни разу не видел, чтобы Джонни на кого-нибудь разевал рот, не говоря уже о вздохах. Бедняжка Элен, подумал я. Попался мальчик, и, похоже, всеми коготками.

Состояние Джонни послужило мне неплохим напоминанием, что мне скоро стукнет пятьдесят и я счастлив в браке. Я крепко сжал руку Ма.

— Сэм, на какой планете ты раскопал такое…

Сэм оглянулся назад.

— Мисс Эмберс, — сказал он, — я хочу познакомить вас с моими давнишними друзьями, которых неведомым ветром занесло сюда. Миссис Уэрри, это мисс Эмберс, кинозвезда.

Он поочередно представил ей Элен, меня и, наконец, Джонни. Ма с Элен были предельно вежливы. Что касается меня, то внешне могло показаться, что я — неотесанный мужлан, который даже не заметил протянутой руки мисс Эмберс. Меня не оставляло предчувствие: если я возьму эту руку, то забуду отпустить ее и заодно забуду свой возраст, счастливый брак и все такое. Видели бы вы мисс Эмберс, вы бы поняли меня.

Джонни забыл отпустить ее руку.

— Папаша Уэрри, старый ты пират, — добродушно улыбаясь, говорил мне Сэм. — Как тебя сюда занесло? Я-то думал, что ты осел где-нибудь в колониях, иначе обязательно пригласил бы тебя в съемочную группу.

— В съемочную группу?

Кажется, все увиденные нами несуразности имели вполне логичное объяснение.

— Да. Киноконцерн «Межпланетное кино». Я у них консультант по игровым автоматам. Тут понадобилось снять несколько сцен в шатре с игровыми автоматами. Я вспомнил, что меня на складе есть готовый реквизит. Привез сюда, поставил. У киношников сегодня выходной день. Они в нашем лагере, поэтому здесь пусто.

Наконец-то все начинало вставать на свои места.

— Слушай, а фасад ресторана, что мы видели по дороге, — тоже ваша декорация? — спросил я.

— Разумеется, как и сама улица. Сама улица киношникам была не нужна, но для какого-то эпизода им понадобилось снять прокладку дороги.

— Теперь понятно. А что ты скажешь про страуса с галстуком-бабочкой или пропеллерных птиц? Уж их-то никак не отнесешь к кинореквизиту. Или ваши ребята и до такого додумались?

Они вполне могли додуматься. Я слышал, что «Межпланетное кино» выдает непревзойденные трюки.

Сэм резко покачал головой.

— He-а. Вы, должно быть, столкнулись с местной фауной. Она немногочисленная, но очень любопытная. Кстати, совершенно безвредная для человека.

— Сэм, но почему мы ничего не слышали об открытии этой планеты? Когда ее открыли и зачем такая секретность?

Сэм усмехнулся.

— Некто по фамилии Уилкинс открыл эту планетку лет так десять назад. Как и положено, сообщил в Совет, но прежде, чем Совет раструбил об открытии, в дело вмешалось «Межпланетное кино». Они за бешеные деньги взяли ее у Совета в аренду и поставили условие: хранить существование планеты в полной тайне. А поскольку здесь нет никаких полезных ископаемых, да и почва никуда не годится, Совет принял эти условия и с тех пор регулярно получает денежки.

— Но для чего такая секретность? — не отставала Ма.

— Все очень просто. С одной стороны, никто не мешает работать, а с другой — защита от конкурентов. Вы же знаете, все крупные киноконцерны шпионят друг за другом, крадут идеи. Зато здесь — сколько угодно съемочного пространства и можно спокойно снимать, не озираясь по сторонам.

— А что они сделают с нами, раз мы пронюхали про эту планету? — спросил я Сэма.

Сэм снова усмехнулся.

— Устроят вам грандиозный банкет с развлечениями и всеми силами будут убеждать вас не раскрывать их тайну. А еще — выдадут каждому пожизненный пропуск во все кинотеатры, принадлежащие концерну.

Он сходил к шкафчику и вернулся с подносом, на котором стояли бутылки и рюмки. Ма и Элен от выпивки отказались, но мы с Сэмом пропустили по паре рюмашек, и мне стало совсем хорошо. Джонни и мисс Эмберс о чем-то страстно шептались в углу. Мы не стали их тревожить. Я сказал Сэму, что наш пилот не пьет совсем. К тому же они с кинозвездой были пьяны без всякого виски.

Джонни по-прежнему держал ее руку и смотрел ей в глаза, словно больной щенок. Элен повернулась в другую сторону, чтобы не видеть, как они там любезничают. Мне было искренне жаль девчонку, но здесь я ничем не мог ей помочь. Когда подобные штуки случаются, они случаются. И если бы не Ма…

Я заметил, что у Ма по нарастающей портится настроение. Поскольку я знаю, чем это обычно кончается, я сказал Сэму, что нам нужно вернуться на корабль и соответствующим образом одеться для грандиозного банкета. Заодно мы переместим корабль поближе к его шатру. Я рассчитывал провести на Сириусе-понарошку несколько дней. Когда я сказал Сэму, как мы окрестили эту планету, он лишь в затылке почесал.

Затем я осторожно оторвал Джонни от кинозвезды и вывел наружу. Это оказалось непросто. Он очумело посмотрел на меня и даже забыл отдать честь, когда я обратился к нему. Более того, он не прибавил «сэр». Джонни вообще не произнес ни слова. Нам троим тоже не хотелось говорить. Мы молча двинулись в обратный путь.

У меня в мозгу что-то свербило, но я так и не мог понять, что же меня цепляет. Но что-то было не так. Я ощущал какую-то скрытую бессмыслицу, и я отчаянно пытался до нее докопаться.

Ма тоже шла далеко не в радужном настроении. Наконец она сказала:

— Уильям, если они хотят сохранить эту планету в тайне, они могли бы просто…

— Нет, на это они не пойдут, — немного резко перебил я ее, разгадав причину ее опасений.

Меня тревожило совсем не это, а что-то другое. Я поглядел на новенькую, словно только что сделанную дорогу, и мне вдруг не захотелось по ней идти. Я перепрыгнул через поребрик и зашагал по зеленоватой глине. Ничего впечатляющего не попадалось. Только входные отверстия нор и тараканы вроде того, что я видел в ресторане «Бонтон».

Возможно, эти насекомые были лишь похожи на тараканов, если только «Межпланетное кино» не завезло сюда настоящих земных усачей. Если нет, они по всем показателям здорово напоминали тараканов. Правда, не знаю, много ли у тараканов показателей. Но ни галстуков, ни пропеллеров, ни перьев у них не было. Обычные тараканы.

Я попробовал наступать на них, но они стремглав бросались к своим норам и мигом исчезали. В юркости и проворстве они ничуть не отличались от земных тараканов.

Я вернулся на дорогу и пошел рядом с Ма.

— Чего это тебя потянуло сойти с дороги? — спросила она.

— Да просто так, — сказал я.

Элен шла по другую сторону от Ма. Равнодушие на ее лице, конечно же, было напускным. Я догадывался о мыслях своей дочери. Я искренне хотел ей помочь и не знал, как и чем. Придется моей девочке подождать, пока мы не вернемся на Землю. Я решил, что мы поживем там какое-то время. У Элен обязательно появятся поклонники, и она перестанет страдать по Джонни. Быть может, даже встретит какого-нибудь хорошего парня.

Джонни шел как во сне. Влюбился по самые уши, внезапно и безоглядно, что нередко бывает с такими пай-мальчиками. Возможно, это была даже не любовь, а всего-навсего взыгравшая страсть. Однако сейчас Джонни явно не помнил, на какой планете он находится.

Мы спустились с холма, и шатер Сэма скрылся из виду.

— Па, а ты видел в шатре или вокруг него хоть какое-нибудь съемочное оборудование? — вдруг спросила меня Ма.

— Нет. Но я знаю, что оно стоит миллионы. Киношники не станут бросать дорогую аппаратуру где попало.

Впереди замаячил фасад бутафорского ресторана. Сбоку он выглядел совсем странно — громадный щит, поставленный у дороги, в окружении зеленых холмов.

На улице не было ни одного таракана, и я понял, почему их здесь нет. Похоже, в их тараканьи головы не приходила мысль переползти через улицу. Да и зачем? Просто чтобы перебраться на другую сторону?

И все же что-то царапало мой мозг. Что-то, казавшееся совершенной нелепостью, несуразностью, вздором. Наверное, я медленно сходил с ума. Вернее, что-то сводило меня с ума. Мне опять ужасно захотелось выпить. Сириус — здешнее солнце — клонился к горизонту, но воздух по-прежнему дышал зноем. Сейчас я бы не отказался даже от обыкновенной воды.

Ма тоже подустала.

— Давай передохнем, — предложил я. — Половину пути мы всяко уже прошли.

Мы остановились как раз напротив «Бонтона». Я взглянул на вывеску и усмехнулся.

— Джонни, не будете ли вы любезны пойти и заказать нам обед?

Пилот отдал честь.

— Да, сэр, — сказал он и направился к двери.

Потом лицо у него вдруг вспыхнуло и он остановился. Я молча улыбнулся, но не стал подливать масла в огонь.

Ма с Элен сидели на поребрике.

Я толкнул дверь ресторана и вошел. С той стороны ничего не изменилось: такая же ровная стеклянная поверхность, за которой продолжались холмы. Тот же самый таракан сидел (или стоял) у входа в свою нору.

— Привет, насекомое, — сказал я.

Таракан не ответил. Я хотел было наступить на него, но он, как и в прошлый раз, мгновенно увернулся. Я подметил одну забавную особенность. Таракан бросился к своей дыре в тот самый момент, когда я только решил наступить на него. Я даже не шевельнул ногой, а он уже исчез.

Я вышел и прислонился к стене. Стена была вполне прочная и не качнулась под тяжестью моего плеча. Я достал из кармана сигару и начал было ее разжигать, как вдруг уронил спичку. Похоже, я докопался! Теперь я знал, что не дает мне покоя.

Сэм Хейдеман.

— Ма, а разве Сэм Хейдеман не умер? — спросил я жену.

И тотчас же стена исчезла. Я потерял равновесие и упал на спину. Падая, я услышал крики Ма и Элен.

Я поднялся, отряхнул с одежды зеленоватую глину. Ма и Элен тоже вставали. Поребрик, на котором они сидели, перестал существовать. У Джонни дорога буквально исчезла из-под ног. Он спотыкался и изо всех сил пытался устоять.

Вокруг больше не было ни ресторана, ни дороги. Только вереница холмов. И еще тараканы. Эти никуда не исчезли.

Я больно ударился. Меня буквально разрывала ярость, и я не знал, куда бы ее выплеснуть. Но вокруг были только тараканы. Они все так же таращились на нас и шевелили усами. Я попытался раздавить ближайшего и… в который раз промахнулся. Я уже не сомневался, что он каким-то образом почуял мое намерение и сбежал.

Элен глядела туда, где пару минут назад стоял фасад ресторана и тянулась чистенькая дорога. Потом она обернулась назад, как будто хотела отсюда увидеть, остался ли шатер Сэма Хейдемана.

— Нет, — коротко сказал я дочке.

— Чего нет? — не поняла Ма.

— Его там нет.

— Ты можешь толком объяснить? — рассердилась Ма.

— Шатра нет, — ответил я, удивляясь, какой бестолковой иногда бывает Ма. — И киноконцерна со всеми их штучками-дрючками тоже нет. И главное, — нет Сэма Хейдемана. Мы еще пять лет назад, когда были в Луна-Сити, узнали, что он умер. Я просто об этом забыл, а когда вспомнил… в ту самую секунду, когда я об этом вспомнил, они сразу же прекратили дурачить нам головы.

— Они? Как прикажешь понимать твои слова, папаша Уэрри? — бушевала Ма. — Кто такой «они»?

— Ты хотела сказать: кто такие «они»?

Ма свирепо сверкнула на меня глазами. Я невольно вздрогнул.

— Давай не будем говорить об этом здесь, — предложил я. — Нам нужно как можно быстрее вернуться на корабль. Джонни, вы сможете вывести нас к кораблю?

Он рассеянно кивнул, забыл отсалютовать и произнести «сэр». Но я не беспокоился, пока мы не попали в этот чертов шатер, с Джонни было все в порядке. Едва ли он перезабыл показания компаса.

Когда мы добрались до места, откуда начиналась бывшая улица, идти стало легче. Мы увидели свои следы и без всякого компаса пошли прямо по ним. Постепенно мы добрались до холмика, где нам тогда встретился багровый куст с пропеллерными птицами. Разумеется, и куст, и птицы исчезли.

Но, хвала небесам, наш «Читтерлинг» стоял на месте. Мы увидели корабль еще издали; в его очертаниях ничего не изменилось. Для нас он был родным домом, и мы зашагали быстрее.

Вскоре мы подошли к кораблю. Я открыл люк и пропустил вперед Ма с Элен. И только Ма вошла в проем, как мы услышали голос:

— Мы желаем вам всего наилучшего.

— Мы вам тоже этого желаем, — ответил я. — И катитесь ко всем чертям.

Я махнул Ма, чтобы она не задерживалась. Чем раньше мы уберемся отсюда, тем лучше.

— Подождите, — произнес невидимый голос, и произнес так, что мы невольно остановились. — Мы хотим кое-что объяснить вам, чтобы вы больше сюда не возвращались.

Только в кошмарном сне у меня могло появиться желание вернуться сюда. Но мне стало интересно: что они решили нам объяснить?

— Валяйте, мы вас слушаем, — сказал я.

— Ваша цивилизация несовместима с нашей. Мы провели анализ разума каждого из вас и убедились в этом. Мы спроецировали вовне образы, найденные в ваших мозгах, а затем стали проверять, как вы на них отреагируете. Наши первые образы, первые мыслительные проекции привели вас в замешательство. Но к тому моменту, когда вы достигли самой дальней точки вашей прогулки, мы уже хорошо понимали особенности вашего разума. Мы смогли спроецировать образы существ, похожих на вас.

— Вы про Сэма Хейдемана? Не скрою, очень похоже вышло, — признался я. — Но как насчет той ведьм… той женщины? Вы вряд ли могли выудить ее из наших мозгов, поскольку никто из нас не был с нею знаком и ее образ не хранился ни в чьей памяти.

— Она была собирательным образом. Вы бы назвали это идеализацией. Но сейчас речь не об этом. Изучая вас, мы узнали, что основу вашей цивилизации составляют материальные предметы. Основа нашей цивилизации — мысли. Ни вам, ни нам нечего предложить друг другу. Взаимообмен не принес бы обеим нашим цивилизациям никакой пользы, зато мог бы причинить немало вреда. Наша планета лишена интересующих вас материальных ресурсов.

Здесь мне было нечего возразить. Унылые холмы, зеленоватая глинистая почва, на которой не растет ничего, кроме жалких кустиков. Едва ли здесь могли бы появиться деревья. Что же касается полезных ископаемых, то за все это время я не увидел ни единого камешка.

— Вы правы, — ответил я. — Любая планета, где есть лишь перекати-поле да тараканы, может не опасаться нашего появления. Так что…

И вдруг до меня дошло.

— Эй, подождите. Должна же здесь быть еще какая-то жизнь. Иначе с кем, черт побери, я разговариваю?

— Вы разговариваете, — ответил голос, — с теми, кого вы изволили назвать тараканами, что еще раз доказывает несовместимость наших цивилизаций. Точнее, вы разговариваете с мысленной проекцией голоса, которую мы вам посылаем. И позвольте вас уверить: ваш телесный облик является для нас еще более отталкивающим, чем наш — для вас.

Я взглянул вниз и увидел троицу тараканов, готовых скрыться в свои норки, едва я только подумаю наступить на них.

Я плотно задраил люк.

— Джонни, стартуем немедленно, — приказал я пилоту. — Курс — Земля.

— Да, сэр, — ответил он и отдал честь.

Он направился в рулевой отсек и закрыл дверь. Он не выходил оттуда до тех пор, пока мы не легли на автоматический курс, оставив Сириус болтаться позади.

Элен ушла в свою каюту, а мы с Ма играли в криббидж.[5]

— Я могу быть свободен от вахты, сэр? — спросил Джонни.

— Конечно, — ответил я, и он на негнущихся ногах проследовал к себе в каюту.

Вскоре мы с Ма легли спать. Не успели мы толком уснуть, как услышали шум. Я встал, чтобы узнать причину. И узнал.

Я вернулся в нашу каюту с довольной ухмылкой на лице.

— Ничего особенного, Ма, — сказал я. — Просто Джонни Лэйн назюзюкался до чертиков!

И я игриво шлепнул Ма по ягодице.

— Больно, дурень, — фыркнула она. — Я весь зад себе отбила, когда поребрик провалился в тартарары. А чего ты так обрадовался тому, что Джонни напился? Можно подумать, ты сам трезв как стеклышко.

— Увы, это так, — с некоторым сожалением ответил я. — Но представляешь, Ма, он велел мне убираться к дьяволу. И не подумал отсалютовать. Понимаешь? Он сказал это мне, владельцу корабля.

Ма непонимающе глядела на меня. Иногда женщины бывают такими сообразительными, а иногда — просто жуткими тупицами.

— Ты не бойся, он не сопьется, — успокоил я Ма. — Он ведь не просто так приложился к бутылке. Разве ты не видела, что стало с его гордостью и чувством собственного достоинства?

— Погоди, и все из-за того, что он…

— Да, из-за того, что он влюбился в «прелестную тараканиху». Вернее, в мысленную проекцию, — объяснил я. — Во всяком случае, он подумал, что влюбился. И теперь, чтобы ее забыть, ему понадобилось хорошенько надраться. Когда он протрезвеет, он потихоньку начнет превращаться из образцового пилота в человека. Через некоторое время Джонни увидит Элен совсем другими глазами и сообразит, какая она милашка. Держу пари: не успеем мы долететь до Земли, как Джонни втюрится в нашу девчонку. Схожу-ка я за бутылочкой, и давай выпьем за Сириус-понарошку!

Я оказался прав. Помолвку Джонни и Элен мы отпраздновали, едва успев войти в пределы Солнечной системы.